Читать онлайн Марек и тетушка Фелиция бесплатно

Пролог.

Марек заснул, когда такси подъезжало к Картузам, а проснулся уже в сумерках, от того, что автомобиль трясло на плохой дороге. За пыльным стеклом проплывали темные сосновые стволы. Свет фар осветил покрашенный зеленой краской забор. А за забором Марек не столько увидел, сколько угадал знакомый силуэт большого дачного дома.

– Я верно пана привез? – спросил Марека водитель, оглядываясь на заднее сиденье. – Это тот самый дом?

– Да, это дом пани Фелиции, – ответил Марек, – мы приехали.

В саду трещали цикады. Марек и его тетка Фелиция сидели в гостиной за накрытым клетчатой скатертью столом и пили чай из самовара. На столе горела керосиновая лампа. Свет лампы был неярок, и в углах гостиной лежали глубокие тени. Угадывался сервант с фаянсом, широкий диван накрытый пледом и ближе к окну, у стены – высокая конторка с узкой наклонной столешницей. Тетка сидела рядом Мареком и пила чай из блюдца. Пани Фелиции было немногим за тридцать. Это была высокая статная женщина с широкими бедрами и пышной грудью. У тетки было миловидное округлое лицо – большие карие глаза, прямой нос и полные губы. Пряди её прямых черных волос лежали на плечах.

– Как вырос, как похорошел, – повторяла пани Фелиция и улыбалась юноше, и ерошила ему волосы рукой.

Марек пил чай, обжигаясь. Горничная Грася в скромном темном платье по щиколотку и белом фартуке с кружевной отделкой поставила на стол вазочку с вареньем и блюдо с пирожками. Грася была высокая и худая, с задумчивыми зелеными глазами и русой косой по пояс.

Напившись чая, тетка принялась читать письмо от старшей сестры Марека Ксении. Весь прошедший год молодой человек жил у пани Ксении в Торуни. Родители Марека уехали работать по контракту в Австралию на несколько лет. Это была высокооплачиваемая престижная работа. Отказаться от этой работы они не хотели, а взять Марека с собой не могли.

Нахмурив лоб, тетка дочитала письмо и взглянула на Марека без улыбки.

– Ксения пишет, что ты плохо учишься, – сказала пани Фелиция. – Что аттестат за этот год ты не получил. Не смог сдать физику, литературу и историю. Это скверно!… Еще Ксения пишет, что тебя нужно пороть каждый день…

Марек покраснел и уставился в чашку с чаем. Грася тихо засмеялась. Пани Фелиция покачала головой и отложила в сторону письмо.

– Ах, Марек, Марек! Ты уже умный мальчик, просто ленишься, – сказала тетка. – Мне придется найти учителей, чтобы за лето тебя подтянули. Ладно, я что-нибудь придумаю… Я велела Граси приготовить для тебя комнату во флигеле. Я помню, тебе нравилась эта комната.

– Спасибо, пани Фелиция, – поблагодарил Марек.

Юноша гостил у тетки прошлым летом. Он провел здесь три чудесных месяца. Потом зимой в скучном и сером Торуни Марек частенько вспоминал этот большой старый дом, стоящий в сосновом бору и озеро неподалеку. А еще здесь, в дачном поселке жила одна панночка, с которой Марек дружил и в которую был тайно влюблен. Звали эту панночку – Катаржина.

– Ксения пишет, что ты совершенно не умеешь себя вести, – пани Фелиция вздохнула и отвела рукой упавшую на глаза челку. – Марек, не жди, что я стану закрывать глаза на твои дурные поступки! Для твоей же пользы, я буду строга с тобой. И я не стану сомтреть, что тебе восемнадцать лет. Ты меня понимаешь, Марек?

– Да, тетя Фелиция, – сказал юноша, не поднимая глаз.

– Не забывай, что я тебя люблю, – продолжала пани Фелиция.

– Я тоже вас люблю, пани Фелиция.

– Ну и славно! Теперь поцелуй свою любимую тетю и отправляйся спать.

Глава первая.

 Марек проснулся рано утром от солнечного света и птичьего гомона за окном. Во сне Марек видел красивое печальное лицо тетки Фелиции в полутьме гостиной. Ее обнаженные полные руки. Потом юноше приснилась голая Грася. У горничной были маленькие груди и длинные худые ноги. Грася ходила по саду, задумчиво улыбалась и срезала березовые прутья… Пока Марек спал, его член поднялся и отвердел. Молодой человек зевнул, откинул одеяло и, не торопясь, принялся теребить член рукой. Против кушетки стоял платяной шкаф, на дверце шкафа было закреплено старое мутное зеркало с осыпавшейся по углам амальгамой. Мельком взглянув в зеркало, Марек увидел себя лежащего на низкой кушетке в полосатых пижамных штанах. Он был худощав и строен, с вьющимися русыми волосами, которые давно пора было подстричь. У Марека были карие, как у тетки глаза, нос с горбинкой и острый подбородок. Комнатка была освещена золотым солнечным светом, льющимся сквозь шторы.

 Скрипнула дверь, и во флигель за какой-то надобностью заглянула тетка. Марека бросило в жар от стыда, он укрылся одеялом и отвернулся к окну. Марек надеялся, тетка сделает вид, что ничего не заметила и уйдет. Но всё вышло не так. Пани Фелиция быстро прошла через комнатку и, нагнувшись над кушеткой, схватила Марека за мочку уха.

– Ах ты, гадкий мальчишка! А ну, идем со мной!

 Тетка больно выкрутила Мареку ухо. Поддергивая пижамные штаны, Марек выбрался из кровати и босой по прохладному дощатому полу засеменил вслед за пани Фелицией. Через темный коридорчик они прошли в гостиную. Там было светло от солнечного света. Вкусно пахло молотым кофе. Долговязая Грася стояла у стола с кофейником в руке, а за столом сидела панночка Катаржина красивая, как картинка!

С яркими голубыми глазами и вьющимися волосами цвета пшеницы, рассыпанными по плечам. Вторая горничная Алиша протирала с серванта пыль.

– Вот, пожалуйста, полюбуйтесь на этого мальчишку! – сказала тетка, не отпуская уха Марека. – Расскажи Катаржине, чем ты сейчас занимался!

 Молодой человек стоял посреди гостиной в пижамных штанах, с красным от стыда лицом и смотрел в пол.

 Пани Фелиция сокрушенно покачала головой.

– Молчишь? Ну, тогда я скажу. Мой дорогой Марек занимался рукоблудием!

 В гостиной стало тихо. Было слышно, как в оконное стекло бьется муха. Марек бросил быстрый взгляд на пани Фелицию, и понял, что тетка не на шутку на него рассердилась. Её полные губы были обиженно поджаты, брови нахмурены, а карие глаза гневно сверкали из-под челки.

– Живо сступай к конторке! – велела пани Фелиция, – А ты, Грася, будь добра, принеси ремень.

 Сперва Марек хотел сказать тетке, что он уже взрослый и его нельзя наказывать. Молодой человек хотел закричать, что если пани Фелиция хоть пальцем его тронет, то он тут же, немедля уедет из ее дома. Потом Марек подумал, что именно так, на его месте поступил бы мальчишка. Юноша решил, что будет лучше молча вынести наказание, сохраняя достоинство. На деревянных ногах Марек подошел к, стоящей возле окна, конторке. Тетка легко толкнула юношу в затылок, и он покорно лег животом на узкую столешницу.

– Доброе утро, Марек, – поздоровалась с молодым человеком панночка Катаржина, – а я давно тебя не видела. Как ты освободишься, мы обязательно обо всем поболтаем.

 Марек взглянул на Катаржину и увидел, что у панночки смеются глаза, а пшеничные волосы горят в утреннем свете. Катаржина находила ситуацию с наказанием юноши немного пикантной и забавной. А Мареку было стыдно и хотелось провалиться сквозь землю, и еще юноша боялся разреветься.

 Горничная сняла с гвоздя на стене широкий потертый ремень и принесла тетке. Пани Фелиция сдернула с Марека пижамные штаны. Юноша услышал, как тихо засмеялась Катаржина. В эту минуту Марек словно увидел себя со стороны. Вот он лежит животом на конторке, а пижамные штаны сползли с колен и упали на пол, прикрыв босые ступни. Тетка Фелиция, Катаржина и обе горничные смотрят на его голые бледные ягодицы.

 Тетка задрала пижамную рубашку Марека на плечи, и приняла у горничной ремень. Грася обошла конторку и крепко взяла юношу за руки.

– На первый раз, я думаю, будет довольно десяти ударов, – сказала тетка и не сильно хлопнула крепкой ладонью по худой мальчишеской заднице.

 Марек вздрогнул всем телом. Он лежал животом на узкой наклонной столешнице и смотрел за окно. Возле веранды, в палисаднике росли кусты сирени, и солнечный свет горел на их листве.

 Пани Фелиция вздохнула. Поджав губы, она размахнулась и хлестнула юношу широким кожаным ремнем по обнаженным ягодицам. Марек дернулся на конторке, но горничная крепко держала его за запястья. Удар ремня обжигал, потом боль понемногу гасла.

– Раз, – сказала пани Фелиция.

 Она отвела руку назад, помедлила немного и хлестнула ремнем второй раз.

– Два… Не смей в моем доме заниматься рукоблудием! Это гадко! – сказала тетка и снова отвела руку с ремнем.

Ремень с треском упал на ягодицы. Кожу обожгло так, что юноша коротко вскрикнул и снова дернулся, и снова Грася удержала его за руки.

– Три!… Четыре!… Пять!

 Отсчитав пять ударов, тетка обошла конторку и взяла Марека рукой за подбородок.

– И хорошенько запомни, – сказала пани Фелиция, заглядывая молодому человеку в глаза. – Я каждое утро буду приходить во флигель, и если ты снова станешь по-свински себя вести… В другой раз тебе достанется розгами! Марек, ты должен раз и навсегда избавиться от этой дурной привычки.

– Да, тетя Фелиция.

Пани Фелиция кивнула Мареку и погладила ладонью его по щеке…

То ли тетка стала хлестать больнее, то ли ягодицы юноши сделались чувствительны от ударов ремня, но терпеть наказание молча, у Марека не было сил. Молодой человек ерзал животом по конторке и не мог сдержать криков. Горничная Алиша стояла с метелкой от пыли возле серванта и, не отрываясь, следила за наказанием. Алиша была невысокая, крепко сбитая девица. У неё было широкое невыразительное лицо, маленькие яркие губки и черные узкие глаза.

– Шесть!… Семь!… Восемь!… Девять!… Десять! – считала пани Фелиция.

Грася отпустила руки Марека. Юноша нагнулся и натянул пижамные штаны. Его исхлестанные ремнем ягодицы горели огнем.

– И все-таки телесные наказания это какое-то средневековье! – сказала Катаржина, отодвигая в сторону чашку с недопитым кофе, – в наш просвещенный век это выглядит так… Так вульгарно, если угодно!

– Может ты и права, моя дорогая, – вздохнула пани Фелиция, – только что же прикажите делать с этими несносными молодыми людьми!

Тетка отдала горничной ремень.

– Марек, переоденьтесь к завтраку, мы вас ждем. И извольте поблагодарить меня за порку.

И пани Фелиция протянула юноши ручку для поцелуя. Марек взглянул тетке в лицо. Пани Фелиция грустно ему улыбнулась и поправила упавшую на глаза непослушную челку.

– Спасибо за порку, пани Фелиция – пробормотал Марек и поцеловал тетке руку.

Глава вторая.

Дача пани Фелиции стояла на холме в сосновом бору. Марек помнил, что неподалеку от дачи было озеро. Выйдя за ограду, он пошел по усыпанной сосновой хвоей тропинке. Юноша не ошибся, вскоре тропинка привела его на берег озера. Марек хотел искупаться, но где-то неподалеку услышал плеск воды и девичий смех. Молодой человек пролез через кусты и увидел, что на мелководье купаются голышом две девицы, его ровесницы. Солнце стояло в зените, вода в озере сверкала. Из-за кустов юноша видел коричневые от загара бедра девушек, их белые ягодицы и груди. У черненькой, груди были крупные словно у взрослой женщины, а у другой, рыжей, грудей и вовсе не было. Девицы плескались в воде, хохотали и визжали. Марек заметил на белой круглой попке рыжей девицы следы от недавней порки прутьями. Это наблюдение почему—то взволновало Марека. Внизу живота разлилось тепло. Сладко заныло в паху… Плескаясь водой и хохоча, девицы отбежали по мелководью в сторону. Теперь Марек не видел их сквозь кусты. Рядом на берегу лежала поваленная непогодой берёза. Ствол старого дерева одним концом уходил в воду. Держась за ветки, Марек пошел по березовому стволу. Смех девиц звенел ближе и ближе. Наконец, спустившись к воде, юноша выглянул из-за кустов и увидел их совсем рядом. Марек даже дышать перестал от волнения. Черненькая, с большой грудью, искала что-то на речном дне. Панночка стояла к Мареку спиной, нагнувшись к самой воде. Между ее белых, не тронутых загаром, ягодиц вились короткие и густые черные волосы. Сам не свой от сладкой дрожи, Марек сделал еще шаг по наклонному скользкому бревну. Ноги юноши соскользнули с березы, и он с испуганным криком и плеском упал в озеро…

Был жаркий июльский полдень. Пани Фелиция сидела в беседке, в тени яблоневых деревьев и обмахивалась веером. Тетка слушала, как панночки жалуются на Марека. Вернее говорила черненькая высокая девица. Её звали Людмила. Там на берегу озера Людмила наградила Марека двумя звонкими оплеухами. У юноши до сих пор горели щеки. Подруга Людмилы Иренка стояла рядом и молчала. Иренка была худенькая, ростом на полголовы ниже Марека. Рыжие вьющиеся волосы девушки, мокрые после купания, лежали на ее плечах. У Иренки был маленький вздернутый нос, капризные пухлые губки и острый подбородок. Орехового цвета глаза девицы все время бегали по сторонам. Понурив голову, Марек стоял подле тетки, и с его мокрой одежды на дощатый пол беседки капала вода.

– За это маленьких наказывают, – сказала тетка, выслушав Людмилу. – Грася, будь добра, нарви в огороде крапивы. Да рви молодую, она больнее жжется.

– Сейчас, пани Фелиция, – сказала горничная и, натянув на руки перчатки, принялась рвать крапиву, которая росла подле забора.

Грася не трогала старую высокую крапиву, а рвала молодую с яркими сочными зелеными листьями.

– Ах, Марек, Марек! – вздохнула пани Фелиция.

Тетка поднялась с кресла и, опустив руку Мареку на плечо, повела его прочь из беседки в угол сада. Там между двух старых яблонь старая широкая и длинная скамья.

– Стыдно подглядывать за девицами, – выговаривала Мареку тетка, и юноша чувствовал, что у него горят уши. – Ты же уже взрослый, а ведешь себя, как ребенок. Вот, мне и придется поступить с тобой, как с ребенком. Выпорю тебя крапивой… Ну, чего ты ждешь? Ложись на лавку.

Марек видел, что тетке жаль наказывать его второй раз за день. Но по-другому поступить пани Фелиция не могла. Еще Марек понимал, что сам виноват. Юноша не стал спорить и упрашивать тетку простить его. А еще он подумал, что, крапиву, наверное, будет легче вытерпеть, чем ремень.

Панночки подошли и встали рядом со скамьей. Марек старался не смотреть на Людмилу и Иренку. Юноша расстегнул пояс, спустил до колен штаны и быстро лег на лавку ничком.

– И кальсоны снимай, – напомнила ему тетка.

Марек услышал, как панночки захихикали. Неловкими дрожащими руками молодой человек стащил кальсоны с ягодиц. На худой бледной заднице Марека еще были видны следы от утренней порки.

– Бедный мальчик, – сказала пани Фелиция и погладила Марека по голове, – опять тебе достанется.

Юноша ничего не ответил, только дернул головой.

– Вот крапива, – подходя, сказала Грася.

Горничная протянула тетке перчатки и пук крапивы. Она подошла к лавке и села Мареку на спину, чтобы юноша не смог сбежать во время порки.

– Будешь просить у девочек прощения, – сказала тетка строгим голосом.

Марек повернул голову и увидел пани Фелицию, стоящую возле лавки с пуком крапивы в руке. Тетка была в синем сарафане в крупный белый горох. Сарафан прикрывал ей колени, и юноши были видны гладкие полные икры тетки и ее крепкие щиколотки. Сквозь ветки яблони на пани Фелицию лился белый полуденный свет. Нахмурив брови и обиженно поджав губы, тетка невысоко взмахнула рукой и стегнула Марека крапивой по ягодицам. Юноша охнул. Тетка стегнула его еще раз и еще. Крапива жгла все больнее. Марек вертелся на скамейке, вихлял худой задницей, стараясь уклониться от жгучих поцелуев крапивы. А тетка, не торопясь, его хлестала.

Девицы стали о чем-то шептаться, потом Иренка звонко, в голос рассмеялась. В эту минуту Марек ее ненавидел.

– Проси прощения! – напомнила юноше пани Фелиция.

Одной рукой Грася схватила Марека за волосы на макушке и заставила поднять голову кверху. Марек увидел стоящих у лавки девиц. Панночки наблюдали за наказанием с интересом и азартом. Черные густые брови Людмилы были изумленно подняты, она взволнованно дышала и кусала себя за нижнюю губу. А Иренка глядела на Марека, склонив голову на бок, с насмешливой улыбкой.

– Простите меня, – прошептал Марек, – простите, что подглядывал… Я никогда больше не буду!

Его голос дрожал и пресекался. Ягодицы юноши покрылась лиловыми волдырями от ожогов крапивы. Только не заплачь, твердил про себя Марек, не смей плакать! Пускай они не увидят, как ты плачешь!

Тетка хлестала юношу крапивой по ляжкам, спине и под коленками. Марек мычал и ерзал животом по лавке, но так и не заплакал…

Вечером юноша лежал во флигеле на кровати под тонкой простыней. Марек старался не расчесывать волдыри. Ягодицы, ноги и спина горели огнем. Мука продолжалась уже несколько часов.

Марек забылся беспокойным сном и не услышал, как во флигель вошла пани Фелиция. Тетка стояла возле его кровати с маленькой баночкой в руках. Марек лежал на животе, под тонкой простыней, совершенно голый, потому что прикосновения одежды к обожженным местам были весьма болезненны.

Пани Фелиция откинула с юноши простыню.

– Чешется, наверное, сил нет? – спросила она Марека с улыбкой.

– Чешется и жжется, – пожаловался юноша.

– Ну, я думаю, ты уже достаточно наказан, – сказала пани Фелиция.

Тетка открыла баночку и положила крышку на стоящую возле кровати тумбочку. Женщина присела на кушетку и стала легкими касаниями наносить мазь на горящие ягодицы Марека. Потом пани Фелиция зачерпнула еще немного пахучей мази и обработала поясницу юноши и его ляжки. Боль и жжение понемногу стали уходить.

– Спасибо, спасибо вам большое, – сказал Марек и расплакался.

Глава третья.

Катаржина была худенькая, смешливая и жеманная. Когда Катаржина улыбалась, на её щеках становились видны две ямочки. Сегодня на панночке был цветастый короткий сарафан и сандалии. Ее стройные длинные ноги были смуглые от загара, а на коленках Марек заметил царапины и ссадины. Марек и Катаржина гуляли по лесу неподалеку от дачного поселка. Панночка то и дело останавливалась и, опустившись на корточки, собирала лесную землянику. У Катаржины губы были перемазаны земляникой. Юноша не собирал землянику, а затаив дыхание глядел на Катаржину. Сквозь ее волосы светило солнце. В голове у Марека стоял какой—то веселый звон. Панночка что—то ему говорила, но юноша не слышал ни слова. Марек смотрел в ее смеющиеся голубые глаза, а потом не удержался, нагнулся и быстро поцеловал Катаржину в испачканные земляникой губы. Панночка его не оттолкнула, и поцелуй длился несколько мгновений, показавшихся Мареку вечностью.

– Ну, будет, будет… – сказала Катаржина негромко и поднялась на ноги.

– Катаржина, я с ума по тебя схожу!

Панночка засмеялась и пошла дальше по тропинке. Сквозь ее сарафан просвечивало солнце. Марек на ватных ногах побежал следом.

– Катаржина! Катаржина…

– Марек, – сказала Катаржина, оборачиваясь к юноше, – веди себя прилично, а иначе я твоей тете пожалуюсь! Не лезь ко мне целоваться. И руки не распускай. Запомни, мы с тобой друзья.

– Катаржина…

– Марек, у меня есть жених, – сказала Катаржина и солнечное утро померкло.

– Жених?

Марек остановился на тропинке. Он не мог в это поверить.

– Его зовут Зденек, – стала рассказывать Катаржина. – Он офицер. Зденек сейчас в полку на учениях, но скоро должен вернуться. Мы в конце лета сыграем свадьбу… Марек, что с тобой? У тебя такое лицо…

– Зуб болит, – соврал юноша.

Он стал пинать ногами сосновые шишки, лежащие на тропинке.

– А ты на все лето к пани Фелиции приехал? – спросила Катаржина, чтобы прервать затянувшееся молчание.

– Угу, на все лето, – хмуро ответил Марек, – тетка мне предлагает жить у нее, но я решил, что осенью вернусь в Торунь.

– Я слышала, пани Фелиция нашла для тебя учителя по физике. Его зовут пан Казимир. Он у нас в сельской гимназии преподает…

– Черт! – выругался Марек, – тетка сказала, чтобы я не опаздывал к обеду. Который час?

– Лучше беги, – засмеялась Катаржина, – а то опять ремня получишь.

И Марек побежал.

Глава четвертая.

– Марек, вы обещали, что будете дома к обеду, – выговаривала юноше пани Фелиция, – Пан Казимир приехал, а вы болтаетесь неизвестно где! Потрудитесь отвечать за свои слова.

Марек стоял, навалившись животом на конторку. Руками он держался за край столешницы. Штаны сползли по ногам и съехали на пол, кальсоны были спущены до колен.

– Пани Фелиция, простите! Я совсем позабыл.

Пан Казимир сидел за столом и ел солянку. Это был солидный господин лет пятидесяти в коричневом сюртуке и белой сорочке. У пана Казимира была бритая голова, рыжие усы и бородка. В глазу у пана поблескивал монокль. На шее был повязан галстук—бабочка в красную клетку.

Тетка откинула рукой челку, чтобы не падала на глаза. Решительно поджав губы, она отвела назад руку с ремнем, помедлила несколько мгновений, а после хлестнула Марека по ягодицам.

– Извольте считать!

И снова хлестнула юношу ремнем. И снова ягодицы обожгла боль. Марек замычал, стиснув зубы. Молодой человек представил, как на его бледной заднице, одна за другой проступают широкие малиновые полосы, следы от ремня.

– Два! – стал считать Марек, – Три!… Четыре! Тетя Фелиция, простите!… Пять!

Покуда тетка порола Марека ремнем, пан Казимир невозмутимо хлебал солянку. Горничная Грася сидела с краю стола, подперев кулачком подбородок. Она тихо улыбалась и задумчиво смотрела за окно.

Отсчитав десяток ударов, пани Фелиция повесила ремень на гвоздь в стене и села к столу. Марек тихо всхлипнул и вытер рукой выступившие на глазах слезы. Поморщившись, юноша натянул кальсоны. Нагнулся и подобрал с пола слетевшие с ног штаны. Он привел в порядок одежду и тоже сел к столу. Горничная поставила перед Мареком тарелку солянки. Ягодицы горели после порки, и юноша елозил на стуле.

– Я люблю деревню, – сказал пан Казимир и плеснул в рюмку сливовицу из графина, – я преподаю физику в здешней гимназии без малого четверть века. Да-с, четверть века…

И пан опрокинул рюмку.

– А скажите, – спросила его тетка, – вы полагаете, можно научить юношу наукам без розог?

– Я полагаю, что ничему нельзя научить без розог, – серьезно ответил пан Казимир, глядя из-под кустистых бровей на Марека, – юношей необходимо пороть. Да-с, без этого никак нельзя… А вы сами, молодой человек, как полагаете?

Марек не знал, что и ответить.

После обеда тетка провела пана Казимира и Марека в заднюю часть большого дачного дома.

– Здесь было что-то вроде классной комнаты во времена моего детства, – стала рассказывать тетка, – я не ходила в гимназию. Родители нанимали для меня репетиторов. Этой комнатой много лет не пользовались. Я попросила горничных здесь прибраться.

Пани Фелиция толкнула дверь в просторную комнату с большим окном, заросшим со стороны улицы зеленым плющом. В комнате стояли парта и кресло для учителя, а возле окна – грифельная доска. Мареку стало немного не по себе, когда он увидел в углу комнаты козлы для порки. Пан Казимир тоже увидел козлы и улыбнулся пани Фелиции.

– Совершенно необходимая вещь для изучения физики, – пошутил учитель.

– Я попросила нарезать свежих розог.

Пан Казимир оглянулся по сторонам и заметил стоящее возле дверей ведро с березовыми прутьями.

– Великолепно! – сказал пан Казимир, улыбаясь в усы. – Ну-с, я полагаю, можно начинать урок.

Глава пятая.

С физикой в тот раз у Марека не задалось. Молодой человек слушал пана Казимира в пол уха и решительно ничего не понимал. Перед глазами юноши всё время стояло улыбающееся лицо Катаржины, а в ушах звенел ее смех. В конце концов, пан Казимир потерял терпение.

– Вы, молодой человек, совершенно не желаете учиться, – сказал он Мареку, – вы витаете в облаках! Как раз для таких мечтателей придуманы розги! Извольте, сию минуту разденься и лечь на козлы!

Марек покорно снял рубашку и брюки, спустил до колен кальсоны и лег на козлы. Козлы для порки были сделаны так, что ягодицы юноши оказались выше его головы. Когда Марек лежал на козлах, его задница была беззащитна. Ягодицы юноши были немного раздвинуты в стороны и отклячены для ударов прутом. И уже от этого Мареку сделалось страшно.

Пан Казимир сноровисто пристегнул Марека к козлам. Два ремня под коленями, один ремень на пояснице, и еще два ремня для рук. В окно классной комнаты сквозь зелень плюща светило солнце. Учитель снял пиджак и завернул рукава сорочки. Он вытянул из ведра длинный прут, пропустил его через кулак и стегнул воздух.

– Хорошие розги, – сказал пан Казимир, – ну-с, попробуем вспомнить второй закон Ньютона.

Он подошел к козлам, встал сзади, примерился и стегнул Марека по ягодицам прутом. Потом стегнул второй раз и третий. С каждым разом пан Казимир бил все сильнее. Боль от розог была такая яркая и острая, что юноша совсем не смог выносить порку. Он стал кричать в голос с первых ударов.

– Не витайте в облаках на уроке! – повторял пан Казимир, – извольте слушать учителя!

И больно стегал прутом по Марека по худой мальчишеской заднице.

Вскоре на крики Марека прибежала встревоженная пани Фелиция. Тетка остановилась в дверях и, прижав руки к груди, с испугом смотрела, как пан Казимир стегает юношу солеными прутьями по ягодицам. Марек дергался, извивался всем телом на козлах и взвизгивал.

– Ну что же так его сечете, пан Казимир, – не выдержала тетка и зашла в класс.

– Помилуйте, пани Фелиция, это же разве порка, – ответил учитель, вытирая платком вспотевший лоб.

Они стояли возле козел. Тетка со слезами на глазах смотрела на исполосованные тонкими фиолетовыми полосами ягодицы Марека.

– Бедный мальчик, – вздохнула пани Фелиция, – уж вы пожалейте вы его!

– Ищите тогда другого педагога, – обиделся пан Казимир и бросил розгу на пол.

– Ах, поступайте, как знаете, – тетка махнула рукой и быстро ушла.

Пан Казимир слушал, как затихают ее шаги, потом подошел к Мареку и спросил,

– Ну-с, молодой человек, расскажите-ка мне закон сохранения энергии?

Странным образом после десятка розог в голове у Марека прояснилось. Катаржина со смуглыми коленками, торчащими из-под сарафана, с рассыпанными по плечам соломенными волосами куда-то пропала. Юноша вдруг отчетливо вспомнил, что говорил ему пан Казимир четверть часа назад.

– Закон сохранения энергии утверждает, что… энергия тела никогда не исчезает и… не появляется вновь, она может лишь превращаться из одного вида в другой, – всхлипывая и немного сбиваясь, сказал юноша.

– Чудесно, чудесно, – похвалил ученика пан Казимир, – я вижу, память к вам вернулась. А не могли бы вы, юноша, привести конкретные примеры этого универсального закона мироздания?

Привести примеры Марек не смог.

Пан Казимир вытянул из ведра новую розгу и на пробу несколько раз взмахнул прутом в воздухе. От свиста розги у Марека сжались ягодицы.

– Ну-с, юноша, – сказал пан Казимир, – следите за моей мыслью. Энергия тела никогда не исчезает, она может лишь превращаться из одного вида в другой.

И он больно хлестнул Мареку прутом.

– Вот кинетическая энергия, – сказал пан Казимир и снова стегнул Марека. – И куда же теперь эта энергия делась?

– Не знаю… Не знаю, пан Казимир, – взмолился Марек, – не бейте больше! Пожалуйста, хватит!

– Смотрите внимательно, – сказал пан Казимир и снова хлестнул прутом Марека по дрожащим ягодицам.

Юноша взвизгнул.

– В какую энергию перешла кинетическая энергия розги?

– Не знаю, пан Казимир… Сил нет терпеть…

– Кинетическая энергия розги перешла в тепловую энергию, – назидательно сказал пан Казимир, – и вы, юноша, не можете этого не чувствовать… И вы сейчас это почувствуете…

– Ай, больно!

– Чувствуете тепловую энергию? – спросил, посмеиваясь с усы, пан Казимир.

– Да! Да! Чувствую! – закричал Марек. – Я понял! Понял…

– Запомните, юноша, энергия тела никогда не исчезает и не появляется вновь, она может лишь превращаться из одного вида в другой. Ну-с, продолжим…

И пан Казимир бросил прут в угол и подошел к классной доске.

Глава шестая.

– Заниматься рукоблудием это свинство, – выговаривала Мареку пани Фелиция. – Это плохо сказывается на организме молодого человека. Если юноша грешит, он становится вялым и сонным, у него не остается жизненной силы.

Был вечер. Во флигеле у Марека горел ночник. Молодой человек стоял возле кушетки, не зная, какой ждать беды от позднего визита тетки.

– Я отучу вас от этого греха, – пообещала пани Фелиция.

Тетка была выше Марека и шире в плечах. Сейчас, когда пани Фелиция стояла рядом с юношей в маленьком флигеле, это было особенно заметно. На тетке был линялый бардовый халат и домашние тапки без задника.

– Вот специальные кальсоны, которые я для вас купила, – сказала тетка и протянула Мареку узкие белые кальсоны из плотной материи. – Чтобы избежать ненужного соблазна, вы станете одевать эти кальсоны каждую ночь. Передавайтесь, я отвернусь.

Марек стоял с кальсонами в руках и не знал, как обратить всё это в шутку. Тетка взглянула на него через плечо, подняв бровь.

– Живо!

– Да, тетя Фелиция, – вздохнул Марек.

Он быстро разделся и натянул кальсоны, которые принесла тетка. Кальсоны были очень неудобные, из толстой грубой материи. Они были тесны юноше в паху.

– Очень хорошо, – сказала пани Фелиция, оценивая, как на Мареке сидит её обнова, – повернитесь спиной.

Молодой человек послушно повернулся.

– Тут есть специальные завязки. Вам их не развязать, а если все же развяжете, то уж точно не завязать.

Тетка затянула на поясе Марека сперва один шнурок, потом другой.

– Эти кальсоны вам нельзя снимать до утра. Пока я не приду и не проверю все ли у вас в порядке, – сказала тетка. – А если, Марек, вы все же снимете кальсоны… И не дай бог, займетесь рукоблудием…

– Да, тетя Фелиция.

– Я вас накажу, – пообещала тетка Фелиция и грозно сверкнула глазами. – Высеку прямо в кровати! Вам будет больно и стыдно.

– Да, тетя Фелиция.

– Спокойно ночи, мой ангел.

– Спокойно ночи, тетя Фелиция.

Марек долго не мог заснуть. За окном шумел ветер, ветки били в стекло. Грубая ткань, из которой были сшиты кальсоны, натирала ему кожу. Чесался пах. Но юноша терпел. Он не позабыл, что тетка обещала его наказать. Ближе к полуночи Марек все же заснул, и проснулся уже на рассвете от того, что его член поднялся, отвердел и уперся в плотную ткань кальсон. Марек застонал и попытался стянуть с себя кальсоны. Потом молодой человек вспомнил про завязки. Он завел руки за спину и стал на ощупь развязывать узлы. С узлами Марек быстро справился, тетка завязала шнурки на бантик. Юноша стащил с себя ненавистные кальсоны и привычно взял в кулак одеревеневший горячий член. Марек вспомнил поцарапанные коленки Катаржины и ее лукавую улыбку. Юноша застонал, выгнулся на кровати и залил простыню семенной жидкостью.

Надо, всё спрятать и не позабыть надеть эти чертовы кальсоны, подумал Марек и сладко заснул. Юноша спал так крепко, что не проснулся, когда утром пани Фелиция зашла во флигель и сдернула с него одеяло.

– Ах, какая гадость! Какой кошмар! – воскликнула пани Фелиция и прижала руки к лицу.

Её щеки пылали от возмущения и гнева. Пани Фелиция вышла из флигеля и вернулась обратно не позднее чем через пять минут. В руках она несла несколько длинных ивовых прутьев. Прутья блестели от соленой воды. Следом за теткой шли обе горничные. Долговязая Грася и невысокая, крепко сбитая Алиша. У Алиши было невыразительное широкое лицо, узкие глаза и иссиня-черные коротко остриженные волосы, которые лежали на ее маленькой голове, как шлем.

Три женщины стояли во флигеле возле кровати Марека и смотрели на голого юношу и испачканную семенной жидкостью простыню.

– Держите мальчишку за ноги и за руки, – велела горничным тетка, – да крепче держите!

Встав в изголовье и изножье кровати, Грася и Алиша крепко схватили юношу за запястья и щиколотки. Марек что-то замычал во сне и замотал головой, но не проснулся.

– Доброе утро, Марек! – сказала пани Фелиция и, невысоко взмахнув рукой, ударила юношу ивовым прутом по ягодицам.

Марек, еще толком не проснувшись, подскочил на кровати. На белых ягодицах появилась вишневая полоска и стала быстро темнеть.

А тетка стегнула Марека прутом еще и еще раз. Юноша закричал. Жгучая боль от розог в одно мгновение выдернула его из теплого сладкого сна. Широко распахнув глаза, Марек испуганно озирался по сторонам. Возле кровати юноша увидел пани Фелицию с прутом в руке. Юноша попытался соскочить на пол, но Грася и Алиша крепко его держали.

– Пани Фелиция за что?! – закричал Марек.

– Сам знаешь за что, – отвечала тетка.

Пани Фелиция порола его не торопясь и считала вслух.

– Четыре!… Пять!… Шесть!…

Пытаясь уклониться от розги, юноша ерзал на кровати и вихлял ягодицами. Он старался сдержать крик и мычал, закусив губу… Грася, склонившись над Мареком, стояла в изголовье, но юноша не знал, кто держит его за ноги. Повернув голову, он увидел Алишу. Горничная улыбалась и пристально смотрела на Марека своими узкими черными глазами.

– Восемь!… Девять! Я тебя отучу от этого греха!

– Я не буду! Никогда не буду больше! Простите, пани Фелиция! – кричал, давясь слезами, Марек.

– Десять! – Тетка хлестнула прутом последний раз и бросила его на пол.

Наверное, пани Фелиция, чтобы подвести итог наказания хлестнула розгой со всей силы. Юноша дернулся всем телом и даже взвизгнул от нестерпимой боли.

Горничные отпустили Марека и вышли из флигеля. Пани Фелиция протянула Мареку руку, и юноша несколько раз поцеловал ее крепкие пальцы и покрашенные темно-вишневым лаком ногти.

– Спасибо за порку, тетя Фелиция, – поблагодарил Марек.

– Живо одевайтесь и спускайтесь в гостиную. Я жду вас к завтраку.

Тетка ушла. Марек лежал на кушетке. Его ягодицы исхлестанные прутом нестерпимо горели, а перед глазами стояло улыбающееся наглое лицо Алиши. От обиды, боли и унижения хотелось плакать. А еще по какой-то непонятной причине Марек чувствовал сильное возбуждение, его пенис снова стал подниматься и твердеть.

Глава седьмая.

В тот июньский вечер пани Фелиция сидела в увитой плющом старой беседке, в углу сада. Рыжие солнечные лучи горели в листве яблонь. Пани Фелиция читала роман русского писателя Николая Лескова. Женщина зачиталась и не слышала, как заскрипела калитка, не слышала легкие девичьи шаги по садовой дорожке.

– Пани Фелиция, добрый вечер! – окликнула ее Катаржина.

Тетка оторвала взгляд от книги. Она увидела стройный девичий силуэт и рыжие от вечернего света рассыпанные по плечам волосы.

– Катаржина, добрый вечер! Как я рада, что ты заглянула к нам в гости. Сейчас скажу, пускай нам самовар принесут.

Панночка села на стул, а на другой подле себя положила какой-то сверток.

– Алиша, голубушка, принесите нам самовар! – крикнула пани Фелиция.

Катаржина оглянулась через резную ограду беседки и увидела долговязую горничную Грасю, которая срезала длинные прутья, с растущей в огороде молодой березки.

– Это для розог? – с интересом спросила панночка.

– А для чего же, – вздохнула тетка, – завтра пан Казимир приедет Марека учить. Он всегда велит, чтобы свежие розги были.

Катаржина о чем-то задумалась. Она была чудо как хороша этим вечером, в белой кофточке и кремовой длинной юбке. На узких стопах Катаржины были сандалии из мягкой подошвы и трех кожаных шнурков.

– Я все думаю, идут ли телесные наказания Мареку на пользу, – призналась пани Фелиция, – да и жалко мне его! Бывает мальчику по первое число достается! Смотреть без слез не могу, когда его пан Казимир его дерет, да и когда сама наказываю…

Тем временем, Алиша принесла в беседку самовар, чашки и вазочку с вареньем. Горничная была в скромном темном платье по щиколотку и белом фартуке с кружевной отделкой. Тетка и ее гостья стали пить чай.

– Пани Фелиция, я вот почему пришла, – сказала, немного смущаясь, панночка, – ваш племянник, Марек, меня обидел…

Красивое, румяное лицо пани Фелиции побледнело.

– Что же он опять натворил, негодник?

Катаржина вздохнула. Она взяла чашку и осторожно пила горячий чай и смотрела мимо тетки на огород, на плетень промеж кустов. Катаржина печально улыбнулась.

– Мне так неловко, пани Фелиция. Вы же знаете, мы с Мареком дружим. И я не хочу ябедничать! Но его выходки я больше терпеть не могу! Этим летом Марек прохода мне не дает. Сперва это было забавно. Марек каждый день дарил мне цветы и лез целоваться. Подглядывал за мной, когда я купалась на озеро. По вечерам лазил через забор на нашу дачу и заглядывал ко мне в окно…

– Какой наглец!

– А сегодня я решила с ним серьезно поговорить, – продолжала панночка. – Я сказала Мареку, что не желаю, его больше видеть! На следующей неделе ко мне приезжает жених, и я хочу, чтобы Марек оставил в меня в покое! Я развернулась и ушла. А он… А ваш Марек… Он набрал грязи из лесной лужи, и вот этой грязью бросил мне в спину! Попал прямо между лопаток, я едва не упала! Вот, посмотрите, что стало с моим любимым сарафаном!

Катаржина всхлипнула и развязала тюк. Она положила на стол перед пани Фелицией испачканный зелёной болотной грязью кружевной сарафан. С первого взгляда было понятно, что сарафан испорчен!

В загородном доме пани Фелиции под библиотеку была отведена небольшая уютная комната. Посреди комнаты стояло три высоких стеллажа, а вдоль стен были развешены книжные полки. В углу комнаты возле окна стоял старый потертый кожаный диван и рядом с диваном – низкий столик. Марек осторожно, чтобы не скрипнула, прикрыл за собой дверь и стал ходить между стеллажами, внимательно всматриваясь в книжные корешки. Наконец, он нашел ту книгу на французском языке, где были картинки с женщинами в прозрачных кружевных одеждах. Марек снял книгу со стеллажа и принялся торопливо её листать…

Дверь с громким скрипом распахнулась и молодой человек, испугавшись, уронил книгу на пол.

В дверном проеме стояла горничная Алиша. У нее было невыразительное плоское лицо и маленький рот с яркими полными губами. Остановившись в дверях, Алиша смотрела на Марека внимательными темными глазками. От этого взгляда Мареку сделалось не по себе.

– Вам же тетенька запретила сюда ходить, – сказала Алиша.

Юноша поднял с полу книгу. Книга в его неловких руках сама собой распахнулась. На развороте был рисунок обнаженной женщины с пышными формами. Женщина укрытая чем-то вроде рыболовной сети лежала на низкой софе, закинув руки за голову. Алиша хихикнула, прикрыв ладошкой рот.

– Тебе чего надо? – спросил Марек грубо.

– Вас тетенька в беседку зовут, – ответила Алиша, – наверное, опять пороть будут.

Марек выбежал из библиотеки, спустился с крыльца и пошел к беседке. В беседке он увидел Катаржину и тетку Фелицию. На столе лежал сарафан Катаржины, испачканный зеленой грязью…

Это был кошмарный сон! Этого не могло случиться с ним наяву!

Марек познакомился с Катаржиной несколько лет назад, когда первый раз приехал на дачу к тетке. Юноша был очарован панночкой и мгновенно в неё влюбился. Катаржина с чарующим хрипловатым смехом, с веселыми искорками в глазах, с улыбкой, от которой у Марика сжималось сердце… Она, Катаржина, тонкая и гибкая, как тростинка стояла возле скамьи и больно стегала юношу розгами по голым ягодицам. Катаржина была сердита на Марека и в эти минуты нисколько его не жалела. Панночка размеренно опускала руку, и розга тонко свистела. И на худой заднице юноши вспыхивали одна за другой узкие лиловые полоски.

– Ты гадкий дрянной мальчишка! – выговаривала ему Катаржина, – ты по-другому не понимаешь! Тебя, Марек, нужно сечь! Да, сечь прутьями! Так чтобы ты научился прилично себя вести!

Марек изо всех сил сдерживался, чтобы не закричать. Юноша лежал, стиснув зубы, и ерзал на скамейке. Старая лавка, где его секли, стояла в углу сада за беседкой. Рядом в плетеном кресле сидела тетка с раскрасневшимся от волнения лицом. Пани Фелиция нервно улыбалась и то и дело поправляла челку. Каждый раз, когда прут звонко хлестал молодого человека по ягодицам, тетка заметно вздрагивала. На пани Фелиции было старое домашнее платье и шлепанцы. Тетка сидела, закинув ногу на ногу, и ее гладкие полные искры светились в вечернем сумраке. Тут же неподалеку, делая вид, что убирают посуду и самовар из беседки, стояли обе горничные. Грася улыбалась и кивала головой в такт ударам, но казалось, думает о чем-то своем. Алиша напротив, не отрывала узких блестящих глаз от исполосованных прутьями, дергающихся ягодиц юноши.

Когда розга сломалась у нее в руке, Катаржина вытерла выступившие на глазах слезы. Панночка обошла лавку и поставила ножку на ее край возле самого лица Марека.

– Проси прощения, – велела Катаржина.

– Проси прощения у Катаржины, – повторила пани Фелиция, поднимаясь в кресле, – немедля проси!

Узкая стопа пани Катаржины в босоножке с тонкими кожаными ремешками белела в сумерках. Марек хотел взглянуть Катаржине в лицо. Юноша поднял голову, но в глазах у него все расплывалось от слез, он видел только тонкую девичью фигурку, стоящую возле лавки. Всхлипнув, Марек принялся торопливо целовать узкую стопу панночки, ее пальцы и ноготки на пальчиках.

– Катаржина, простите! Простите! Милая Катаржина… – шептал юноша, глотая слезы.

– Марек, – сказала ему панночка тихим серьезным голосом, – мне очень горько, что пришлось так с тобой обойтись. Но ты это заслужил. И не надо обижаться! Мне и самой очень тебя жалко. Надеюсь, мы забудем об этом недоразумении и останемся друзьями.

Марек ничего панночке не ответил.