Читать онлайн Нахири из Ньямвези бесплатно

Глава 1

Пролог

Все началось много веков назад, когда одно единственное человеческое племя решило разделиться в себе самом и заселить всю территорию, что дали Великие. Вскоре хараданьязи разделились на три группы народов: народы пустыни, народы саванны и народы леса. А те что, что жили до них на этой земле, звались людьми Джунглей и не были людьми в полном смысле слова. Это были люди со звериной душой, умеющие принимать облик тотемного зверя.

Нунгаи – потомки второго человеческого племени харданьязи, заселившего Великие равнины Дальнего Ньямвези. Люди равнин заселяли широкие саванны и расходились на протяжении веков, образуя деревни и новые поселения.

Нунгаи – особенное племя, так как они сохранили первобытные обычаи и черты своих Великих предков. Имея небольшое население, они расселились на гигантской территории саванны, что способствовало их относительному изолированному образу жизни. Как правило, нунгаи живут в небольших деревенских общинах, управляемых вождями-женщинами, которые сохранили первозданный язык предков и умели общаться с их духами. Женщины из племени нунгаи ценились за их красоту и магию, что текла в их крови. Любое племя почитало за честь взять в жены любую из Ньямвези, это означало вливание новой, одаренной искрой предков крови, а значит и сильное потомство. Путешествие из одной деревни в другую опасно, из-за многих хищных животных в саваннах и больших расстояний между ними. Поэтому контакты между племенами были ограничены, а государство никогда не было создано. Но это не мешало вождям других племен засылать свадебные караваны в Ньямвези.

Северные племена харданьязи, народы леса, которые оставили данное предками имя племени, с самого начала установили тесные связи с ближними племенами, такими как чагга, потомками людей джунглей. И другими – иными, теми, что могли управлять водой и жили у Великого Океана. Они же помогли им построить их крупнейший и единственный город –  Иниоку, в который стекались многие племена, и где можно было найти что угодно. Охотники из других племен в Иниоку продавали экзотические товары, которые можно было достать только на территории их племени, напримр такие как яд пустынной саламандры, жгучее дерево или соль, шкуры редких животных и лечебные травы, в то время как торговцы Иниоку взамен предоставляли железное оружие. Они научились рыть шахты и добывать черные камни, которые при большой температуре плавились и становились лучшим оружием во всей Бинаи.

Помимо того, харданьязи были торговыми партнерами, они прославились на протяжении веков в окрестностях Кокуджамбо как надежные и храбрые наемники. Воины Иниоку особенно прославились во время осады Умбару-города-государства иных, граничащего с Иниоку. Когда наемники из Иниоку убили короля Умбару и она стала частью Иниоку.

Но не надолго.

После того, как из-за океана вернулся в Умбару новый король -Джанхот из династии Руу лесные пали под его натиском и неизвестной магией, которую он получил, добыв где-то в океане жезл Смерти. После поражения в войне и гибели вождя хараньязи частично сдались, частично бежали, частично продолжили бороться и были убиты юным Джанхотом.

Харданьязи с востока отреклись от первородных и стали носить название Имеору, что означало – «надеть змеиную кожу». Они поселились вокруг Великих пустынь далекого Оулада , вплоть до земель, известных как Пери. Эти племена считаются древнейшими, а их поселение Ингвенья – старейшим, таким же как и Ньямвези. Восточные ингвенья жили в изоляции от своих родственников и любых других племен хараданьязи примерно до того времени, когда чудовищные существа, известные как авары, начали совершать набеги на поселенцев Великих пустынь .

В течение следующих нескольких лет трижды происходили набеги и осады Ингвеньи, племя имеору находилось на грани гибели, но имеору удалось приручить мостров пустыни и с ними стали считаться, даже Умбау старалась не ссориться с имеору.

***

В это самое время, когда юный Джанхот взошел на престол Умбару, в племени нунгаи у отшельницы родилась девочка, которую назвали Нахири – что означало " Нареченная Повелителя".

Девочка родилась с великим даром и ныняшняя куджо решила взять девочку в обучение. Ей нужна была преемница, потому что все ее дочери не могли похвастать даром. Даже малюсенькой капелькой. А остальные девочки племени были слабы. Кровь истощила свои ресурсы и куджо не могла понять, почему так произошло.

Глава 1

Как причудливо кружево судьбы, думала куджо Каньяда, когда-то она изгнала из деревни Дахири, за то, что та позволила прикоснуться к себе чужаку. И ладно бы это был кто-то из харданьязи , пусть и из других племен, но он был бы харданьязи! Но нет – это был пустынник! Мерзкий хитрый и изворотливый пустынник. Говорят, что они даже не люди. Утратили все человеческое , отрекшись от имени предков . Змеи в обличии людей! А Дахири изгнали в т у же хижину, на границе с пустыней Жадди и запретили ей появляется в поселении, сама куджо приносила ей положенную дол от урожая, урезанную чуть ли не втрое. Таково было наказание за запретнуюю лбовь, к сожалению, успевшую дать плоды. Елс бы не это Каньяда бы лишила Дахири и этих крох которые давали хоть какой-то шанс на выживание, потому что потяжелевшая женщина не может охотиться. И теперь ее дочь сильнейшая колдунья и будущаяк уджо племени. Вот они – игры духов! Неужели для того чтобы кровь стала сильнее ее не следовало пускать по кругу, а нужно было открыть русло и пусть бы себе текла, впадая в другие, более чистые и широкие реки , принося все новые и новые воды, полные иной и в то же время такой родной силы нунгаи.

Куджо Каньяда поднялась с циновки и тяжело оперлась на посох, ее браслеты и киффа тихо звякнули в такт движению, она внимательно смотрела на Нахири, как та ловко управляется с силой. Фиолетовые маленькие шарики так и мелькали в ее тонких пальчиках. Девушка легко собирала чистую силу и перекатывала в ладонях эти сгустки в ладонях, превращщая их в причудливые цветы, которые несли исключительно смерть. Сила Нахири была смертоносной, не такой как у нее, Каньяды, она не несла благо и исцеление. Свей силой Нахири могла при умелом обращении и буйвола разрубить.

Каньяда решила прервать урок.

– Нахири! – Окликнула она двушку. – Подойди и послушай немного моей мудрости. Я надеюсь, ты не будешь так глупа, как я. – Усмехнулсь куджо, признавая свои ошибки, и темное лицо ее покрылось сеткой морщин, на котрых сливами сверкнули черные глаза.

Нахири легко взбежала на крыльцо курага, в котором жила куджо и ловко сложив ноги уселась рядом в ожидании наставлений. За это время, она по-своему привязалась к этой тжелой и душной, как знойная в саванне, женщине с тяжелой рукой и горькой на привкус силой. Несмотря на то, что она убила возлюбленного матери и лишила ее родного отца, Нахири видела, что мат простила ее и сама тоже не держала зла на куджо. Да и сама Каняда была полна расканья за содеянное.

Нахири умела видеть людей. Каждая эмоция отливала вокруг них разными цветами и девушка знала, кто сегодня зол, кто переживает, кто расстроен, а кто лжет. Она ловко угадывала мысли и страхи приезжавших к куджо посланников из других племени та не совершала ошибки за которое могло пострадать целое племя, благодаря Нахири , всегда шептавшей ей на ухо, что задумали посланцы и хозяева. И вот благодаря этому слава о Нахири летела далеко вперед. Каждый знал, что в Ньямвези родлась ильная колдуня, каких не было уже более века.

– Нахири, ты же знаешь, как я поступила с твоей матерью и пустынником, что имел несчастье оказаться твоим отцом? – Спросила куджо. Нахири кивнула, она уже знала, что Каньяда заведет об этом разговор. Всполохи ядовитой синевы сожаления окутывали старую женину. – Я не прошу прощения за содеянное, я поступила так, как поступали еще до меня, но это была ошибка. И впредь, я хочу, чтобы ты, девочка, прежде чем совершить непоправимое, думала о последствиях. Твоя мать не хотела отдавать тебя мне в обучение, боялась, что я причин тебе вред. Пришлось дать клятву, иначе бы в Ньямвези не было бы куджо, запомни Нахири, куджо клятвы давать имет право только предкам. А я нарушила обед. Твое время, Нахири, пришло. На закате мы покинем территорию племени и уйдем в сердце саванны. Вдвоем. Пришло время тебе позвать свой посох. Ф вернувшись примешь обряд посвящения. Мое время на исходе, предки уже ждут меня на суд. Как только ты станешь куджо – я отойду к предкам. – Куджо говорила сухо, и Нахири понимала, что она устала.

Устала от бремени, которое тянет уже почти вечность. Каняда хотела свободы. И прощения. Здесь ее простили, хоть на и не просила этого, но за содеянное она еще ответит, покинув земных и вознесясь в чертоги духов.

– Твое бремя будет иным, Нахири. Вчера я взывала к духам, и те откликнулись с неохотой, но все же дали мне ответы на вопросы. Тебя ждет великое будущее, но только если ты последуешь зову сердца. На твоем пути будут две дороги, девочка, и только ы сможешь решить какой из них идти. Какую бы дорогу ты не выбрала – обе принесут тебе величие, но лишь одна – истинный путь и только там твое предназначение. После того, как я отойду к предкам, жди посланников с двух дорог. Они будут говорить ласковые речи и заманивать тебя в свои сети, здесь, на этом распутье и начнется твой путь. Тебе решать с кем идти и какой дорогой.

Нахири слушала внимаельно и понимала, что впереди ее ждет испытание. Куджо много говорила, но истины в ее словах было так мало, словно бусины рассыпанного сорго* на циновке.

Все это время до заката, Каньяда говорила, она рассказывала о прошлом, о настоящем и будущем. О вождя племен, историю древнего народа харданьязи, о иных и их короле, о городе-государстве Умбару, что находится по ту сторону саванны , что каждый из них, стоит ей только полностью войти в силу, пришлет послов с брачным предложением и богатыми дарами, им будет плевать, что она куджо и женой быть не имеет права, что сама она и ее сила принадлежит Ньямвези. Они будут считать ее глупышкой, неопытной девчонкой, которую можно обвести вокруг пальца и заманить в свои сети, ведь наставницы не будет рядом.

Каньяда еще продолжала говорить, но Нахири уже перестала ее слушать. Она рисовала в своей голове образ короля Умбару, он больше других запал ей в душу, да и интересно было взглянуть на единственного короля, пожелавшего снова объединить все племена в одно. Его образ запал ей больше других, даже больше пустынников, у которых прав на нее было больше, чем у самой Нахири. И запрет на брак куджо их не остановит. Решать придется Нахири, но и отвечать за свои решения тоже придется ей самой.

***

Всех мужчин своего племени Нахири знала и ни кто еще не завладел ее сердцем, чтобы пригласить его в свой кураг, и до своих лет Нахири дожила невинной. Куджо могла взять, любого мужчину из племени, и это был почет его семье, но лишь на одну ночь. Мужчину провожали с обрядовыми плясками, надев на себя устрашающщие маски, имитирующие звериные морды и украшенные перьями, клыками и кусками кожи. Сам мужчина облачался в одежды из белых тканей, и белой же глиной, котору приносила сама куджно, ему рисовали на теле узоры, которые, после ритуальных песен светились в темноте, после такой ночи в племени обязательно рождались дети, потому что мужчине давали пить специальный напиток, что раскрывал его силу полностью. Куджо не могла иметь мужа, но могла иметь детей. И Нахри была уверенна, что Каньяда надеется, что хоть один из ее сыновей придется по сердцу Нахири и она возьмет его в сипахи* . Но не вышло. Джаго и А зуро были прекрасными воинами и охотниками и многие девушки в племени мечтали стать их невестами, но те упорно продолжали служить Нахири простыми охранниками и, возможно , так же как и Каньяда ждали ее приглашения, не обращая внимания на красавиц племени.

Но сердце Нахири не пело для них.

– Солнце садиться Нахири, пора. – Проговорила Каньяда, провожая огромный оранжевый диск затуманенным взором черных глаз. Ее киффа тихо звенели, пока она поднималась, опираясь на свой посох.

Нахири наблюдала за тяжелыми движениями старой куджо со смесью тревоги и радости. Тревожно было оставаться одной, ведь сейчас они уйдут вдвоем, а вернется только Нахири – новая куджо нунгаи из Ньямвези. Что станет со старой куджо не знает ни кто, кроме нее самой. А радостно от того, что она сможет полностью овладеть своей силой, что жаром разливается в ее крови не находя выходи причиняя боль.

***

Две тени выскользнули из курага и направились к границе поселения. Ни кто не вышел провожать уходящую куджо, когда зажгутся костры, вернется новая и тогда наступит великий праздник.

Нахири шла прислушиваясь к звукам саванны. В глубине трав всегда слышится шорох. К этому шороху прислушивается и человек, и животное. Змеи различной величины водятся везде. Самая страшная из них -желтая ехидна. Подвижная, ловкая, почти незаметная благодаря своей окраске, похожей на цвет пожелтевшей травы, она скользит в глубине трав, наводя ужас на все живое, ибо укус ее смертелен для всех.

Невидимые для глаз человека, в траве перекликаются дрофы, тихо выступает страус. Страус осторожен. И Нахири смеется про себя над глупой птицей. Его высокий рост и длинная шея позволяют ему видеть все поверх высокой травы и тотчас прятать голову, если грозит опасность.

Среди густо растущих мимоз вырисовывается красивая пятнистая голова жирафа освященная закатным солнцем, она объедает оставшуюся зелень с деревьев, сезон дождей не скоро и сейчас саванна практически пуста. Не всем животным хватает еды.

А чуть дальше слышится, как беззаботно играют зебры на возвышенных открытых местах, не замечая, как припадая к земле, укрываясь в гуще травы, высматривает добычу гордая львица. Нахири качает головой. Разыгравшиеся зебры часто становятся жертвами хищников. И вот уже, львица, мурлыча от удовольствия, рвет на части свою добычу.

Другой хищник, орел, бесстрашно вырывает из ее пасти лакомые кусочки. Трусливые шакалы держатся в стороне: они ждут конца трапезы, чтобы наброситься на остатки и растащить.

Красавица газель не боится врагов, спокойно резвится она на просторах саванны: ее чуткий слух всегда вовремя подскажет ей о приближающейся опасности, и тонкие ноги с быстротой молнии унесут ее далеко.

Там, где травы отступают, среди деревьев и камней, живут обезьяны. Гадкие создания, от которых нет покоя и Нахири, их ненавидит. Но они часть природы Ньямвези и без них никуда, хоть эти пройдошливые воришки так и норовят разграбить посевы племени.

Нахири сейчас подумала о тех, кто уже мчится в Ньмвези к ней. И улыбнулась.

Если путника застанет ночь в саваннах, он напрасно будет надеяться отдохнуть у костра. Едва разгорится огонь, как сотни отвратительных насекомых устремляется на свет, ближе к теплу. Огромный паук, который своими ногами занимает столько места, сколько ладонь с растопыренными пальцами, тоже мчится к огню; следом за ним бегут скорпионы, за ними еще и еще. С отвратительной торопливостью бегут они на огонь. Саванна посылает все новые и новые полчища врагов. Наконец, они начинают убывать. Теперь путнику можно было бы поесть спокойно. Но… Новые неприятные гости приближаются к огню. Это ядовитые змеи. Между ними – песчано-желтая рогатая ехидна. Днем эти змеи спят, зарывшись в песок, ночью они выползают. Укус ехидны, безусловно, смертелен. Так всю ночь осаждают путника отвратительные создания, не давая покоя ни минуты. Если же путник заснет, на земле, то его ждет новая неприятность. Наутро он будет весь в изрешеченной одежде, которую нельзя носить. Это работа термитов. Мерзкие насекомые совершенно уничтожают все, что им попадается. Великаны-деревья вдруг тихо падают без видимой причины. Оказывается, их подточили термиты. Нередко погибает у населения весь посев и нунгаи не исключение, сила куджо не всегда может во время успеть прогнать прырливых тварей уже привыкших к ее магии. Да, было бы здорово, если бы все было так, как представляла себе Нахири, но увы, многие племана имеют колдунов, и те могут оградить путников от таких проблем. Многие, но не все. Эта мысль грела Нахири, ведь становиться призом в гонке за силу куджо она не хотела. Хотя, может это и не так, может быть, если сегодняшней ночью она взовеь к духам сама они ответя ей для чего ее наделили силой? И какой дорогой ей идти, чтобы выполнить наказ предков.

***

Они пришли к месту силы нунгаев в сумерках и Нахири уже прекрасно знавшая, что делать встала на плоский, нагретый солнцем камень, рисунки на ее теле нанесенные еще в детсве, когда впервые проснулась сила, медленно засветились, наливаясь силой. Взмах рукой и следом за пальцами течет вязкая сила, оставляя светящийся след, как во время звездопада. Танец начался. Тихий, но смертосный, под звуки удара посоха о камень и монотонного напева старой куджо.

Нахири задыхалась, кровь, наполненная силой, кипела, казалось вот-вот и кожа Нахири загорится, а воздух вокруг наполниться запахом горелой плоти. Она резко остановилась, словно что-то заставило ее застыть в мгновении, яркая фиолетовая молния озарила звездное небо, разрезав его на двое и ударила в Нахири, заставив тело девушки подняться над землей. Сила, выпущенная на свободу закружила ее поднимая. Яркая вспышка магии Нахири ослепила Каньду, заставив уступить и отспупить. А когда она открыла глаза, то увидела Нахири приклонившую колено и опирающуюся на посох с шакальим хвостом вместо навершия, а в другой руке, дрожащая девушка, держала кинжал.

– Нахири? – Каньяда сделала осторожный шаг. Шакалий посох означал извороливость. А кинжал… Кинжал впервые с начала времен получила куджо, обычно только колдуны из имеору. Лишь однажды куджо был дарован кинжал силы, когда харданьязи разделились в себе. Это означало новые перемены, отсюда и изворотливость шакала. Каньяда покачала головой, тяжелые времена ждут Ньямвези.

Нахири сделала глубокий вдох, пытаясь унять дрожь во всем теле и поднялась, но это далось ей с трудом. Частое дыхание и пот, застилавший глаза не давал сосредоточиться. Она получила наказ предков и открыла до конца свои силы. О нет, она не стала всемогущей куджо, просто стала сильнее, впереди их ждет непростое время, и от нее будет зависеть исход. Где-то возле Иниоки зреет заговор, который может привести к гибели всех харданьязи. А еще пустынники, словно и не змеи вовсе, а шакалы, служат и нашим и вашим.

Она подняла взгляд светлых, словно мед диких пчел, глаз на Каньяду.

– Ну вот ты и стала куджо. – Каньда улыбнулась и подошла к еле державшейся на ногах девушке. – Прими мое благословение Нахири и служи Ньямвези, как служили до тебя, защищай свой народ и береги себя. Мое время пришло. – Она поцеловала влажный от напряжения лоб Нахири и отступила на шаг, растворяясь светящимися шариками белесой силы, которые улетучились в небо.

Нахири рвано вздохнула, провожая взглядом светлячки силы Каньяды. Как же ей сейчас хотелось рухнуть на нагретые солнцем камни и свернуться, спрятаться ото всех и от грядущего. Нахири всхлипнула, почувствовав себя беспомощной. Впереди ждет бой. И приз в этом бою земля харданьязи и они сами.

Костры уже вовсю горели, когда жители заметили идущую Нахири. Ее босые ноги бесшумно ступали по пыльной земле, ножные браслеты позвякивали в такт ее шагам. Ее яркая канга развивалась по ветру, обнажая стройные длинные ноги. Тийон, сбился с головы и упругие кудри угольно- черного цвета выбились из под головного убора, за поясом канги сверкал в бликах огня кинжал. А грудь украшала широкая киффа.

Нахири шла с гордо поднятой головой, принимая радостные возгласы лекгим кивком. Когда она дошла до ритуального костра через кторый е надлежало пройти, чтобы очиститься от прошлого и войти в будущее, она остановилась.

Жители Ньямвези затихли, не понимая что происходит. Нахири развернулась от помоста к людям, ждавшим, что она поднимется и пройдет через огонь, чтобы они обрели куджо.

– Народ нунгаи, – Произнесла Нахири и жестом остановила кинувшегося к ней Джаго. – Нас ждет не простые времена, и возможно я на время покину Ньямвези. С этими словами Нахири шагнула в огонь, который тут же окрасился в фиолетовый и ласково окутал идущую по обгорелым бревнам девушку, а птом просочился ей под кожу и письмена на теле Нахири засветились потусторонним светом.

Народ возликовал, еще не догадываясь о том, что завтра они лишаться своей куджо.

Глава 2

Хайфе откинул тканый полог бейташ-шар* и вышел, окинув долгим взглядом вечернюю пустыню. Шаман сказал, что сегодня ночь силы, а значит, его нареченная должна будет использовать это шанс, чтобы раскрыть свой дар и стать куджо. Ее дядя, родной брат ее отца – Нейге, решил ее судьбу сразу же после казни Буру, он решил оставить кровную месть, и сульхе* случиться только тогда, когда Нахири станет его женой, а до тех пор нунгаи запрещено пересекать Жадди под страхом смерти.

Жадди.

Его дом, безжизненная, на первый взгляд, пустыня и первое, что поражает в открытой пустыне – это оглушительная тишина, нарушаемая лишь мягким шелестом песка под ногами . Впрочем, в привычном понимании это и не песок вовсе, а мельчайшая рыжеватая мука, которую Жадди за миллионы лет намолотила своими исполинскими жерновами песчаных бурь, поднимаемых знойными ветрами Самум и Сирокко.

Первый дует, когда приходит зима и саванна по ту сторону пустыни оживает, покрываясь зеленью и цветами. Второй же дует летом, когда жара уже иссушила и выжгла землю. Впрочем, сейчас Жадди была тиха и спокойна. Чистый прозрачный воздух чем-то неуловимо напоминал тот, что рядом с Великим Океаном. Но через несколько мгновений уже понимаешь, что это непростительная ошибка, за которую платишь ожогами. В лучах закатного солнца по барханам скользили причудливые длинные тени далекого каравана. Чуть правее, на горизонте, мелькнули и пропали силуэты встречного каравана. С громким жужжанием пронесся над головой ярко-зеленый жук, отвлекший внимание мужчины, закутанного в серую сахи* с головы до ног. И снова лишь шелест песка и редкие гортанные команды погонщика идущего в поселение каравана. Пустыня Жадди многолика: то безжизненные дюны, то маленький рай оазисов, то прихотливые каньоны Ваиди, где рос тугаевый лес.

Жадди была полна уродливых детей, которых сама же вылепила за многие века. Таких, например, как те невысокие деревца, искореженные ветрами, они не дают тени, у них нет листьев. Зато саксаул – великолепное топливо, за которое имеору благодарит ее.

Есть среди пустынь Оуладо и такие удивительные места, как тугаи. Это настоящие лесные дебри, которые по непроходимости могут конкурировать с джунглями, в которых так легко заблудиться. Хайфе вдруг вспомнил, как он мальчишкой пробирался на земли нунгаи, чтобы увидеть колдунью-куджо и свою будущую невесту, по непролазным дебрям тугаев. Чтобы облегчить путь, он сворачивал в сторону и шел вдоль берега высохшего русла, которое зимой наполниться живительной влагой. Чем дальше он шел, тем гуще становились заросли, тем труднее становилось продвигаться, приходилось, искать окольные пути… Незаметно для самого себя Хайфе заходил все дальше, и дальше уходя от реки, углубляясь в колдовскую чащу леса, где начинались джунгли. Через некоторое время он понял, что зашел слишком далеко. Но возвращаться было и поздно, и невозможно: куда идти? В сплошных зарослях, в густом сплетении ветвей дороги ни назад, ни куда-либо вообще, видно не было. Казалось, даже светлое голубое небо, освещенное ярким южным солнцем, вдруг помрачнело. Какая-то тяжесть стала давить на плечи, руки и ноги опутывали щупальца ветвей и лиан. Приходилось продвигаться в три погибели, невозможно было встать в полный рост и вздохнуть полной грудью, почему-то спирало дыхание. Это была магия тэуро*, с которой он познакомиться позднее.

Хайфе отринул воспоминание и посмотрел на солнце.

Закат.

Как же прекрасен закат в пустыне. Огромный золотой шар, понемногу краснея и наливаясь кровью, медленно исчезает среди песков, опускаясь за барханы. Еще немного и густая ночь уже распахивает над ним свой блистающий полог. Нежные и ласковые звёзды заливают дюны и пальмы призрачным сиянием. Пустыня превращается в зачарованную сказку, которую ама* рассказывала на ночь Хайфе. Песок становится схож с золотой пылью, из которой женщины джунглей носят тяжелые украшения. Вот такие он и привезет Нахири.

Горизонт приобретает несвойственную ему хрупкость и остроту, растения, наоборот, кажутся выкованными из чёрного железа, которое есть в Инеоку, а зыбкий воздух наполняется леденящей свежестью, обжигая лёгкие манящим холодом умарского клинка!

Звёзды сливаются в один ковер ас-саду пестрым узором древних харданьязи, явленный пустыне, отраженный в ней и воспетый так, как только точеный слог рабьи* способен говорить о небе, о духах предков, о звездах. Пустыня щедро раскрывает свою необычную красоту тем, кто живет не одну жизнь в ее объятиях, чтобы увидеть, восхититься и полюбить эти, на первый взгляд, безжизненные пески. Тысячелетия спокойствия и скрытой жизни, миражи, внезапно возникающие в горячем небе, живительная реальность зеленых оазисов, вековечные караванные пути, озвученные мерными мелодичными звуками колокольчиков, и  тихий шелест песка, уносимого ветром по барханам – это Песня пустыни. Песня Жадди, матри всех имеору.

– Хайфе, – Оуро тихо подошел к другу, созерцавшему звезды. – Когда ты собираешься покинуть Ингвенью? – Оуро встал рядом с Хайфе и тоже прислушался к песне пустыни. Они еще какое-то время постоянно в тишине, слушая ночную жизнь Жадди и только после этого Хайфе ответил:

– Сегодня моя Нахири пройдет Посвящение. Я дам ей день, за который подготовлю брачный караван, и поеду за ней.

– А если твоя Нахири не захочет нарушать заветы предков? – Оуро знал, что ставшая куджо уже не может выйти замуж.

– Оуро, – Голос Хайфе изменился и стал таким же острым, как кинжал иных. – Если нунгаи не хотят чтобы их всех перебили мои авары, они сами отдадут мне ее. К тому же по крови она имеору, а не нунгаи. И наше племя имеет на нее больше прав, нежели жители Ньямвезиъ.

– Отец был прав. – Оуро усмехнулся. – Найге хорошо задурил тебе голову сказками о сильной девчонке из нунгаи. И ты теперь буквально жаждешь ею обладать.

– Оуро, кажется, ты считаешь, что твой язык тебе мешает? Хайфе даже не смотрел на друга, но Оуро этого и не нужно было, чтобы ощутить давящию силу вождя имеору.

– Прости. – Оуро церимонно поклонился, признавая власть Хайфе.

– Готовь верблюдов, и найди Нандини, пусть она принесет мне те украшения, что нам преподнес Шехран за спасение его сына от умбарцев.

– Нандини будет недовольна. – Оуро уже представил эту дикую кошку, яростно защищающую то, что уже считает своим, а своим она считает Хайфе и все что с ним связанно, и новость о том, что он забирает золотых украшения и везет их в дар своей Нареченной, приведет ее в бешенство!

Хайфе только усмехнулся, растягивая губы в хищной улыбке из под которой виднелись острые и ядовитые клыки.

– Не беспокойся о ней. Нандини уже давно пора стать женой и матерью и союз с джунглями нам будет как нельзя к стати в предстоящей битва, и Нандини, как дочь шамана, станет отличным даром сыну Шехрана.

Оуро засмеялся. Он пожалел бедного мальчишку, потому что эта бестия сведет его с ума, если не получит чего хочет и только Хайфе она действительно боялась, или же просто делала вид что покорна его власти. Она себе на уме. Хитра и изворотлива, как истинная имеору. И пока она уверена что Нахири это выдумка Хайфе чтобы держать ее на расстоянии, маленькая куджо в безопасности, потому что Нандини умело использует дар шепчущей, чтобы нашептывать змеям то, что нужно ей.

Оуро окинул шумящее поселение в котором во всю горели костры и жарился ханид – традиционное блюдо имеору. Оуро даже ощутил пряную мякоть жареной ягнятины, которую рубят на крупные куски вместе с костями и пересыпают специями, чтобы промариновать. Затем в песке выкапывается яма, куда складываются горячие угли, на них выкладываются плоские камни и пряные травы, а поверх всего куски мяса. Сверху яму закрывают соломенной крышкой, а поверх нее сыплют песок. И аромат готового мяса стоит такой, что хочется проглотить собственный язык.

Оуро решил пройтись по поселению и возможно навестить Инани, которая рада будет угостить его ханидом и выпить с ним шай бил нана*, а еще у нее получается чудесный пресный хлеб. Оуро улыбнулся собственным мыслям и поспешил к возлюбленной.

В лучах костров, поселение пестрело яркими ас-саду, стены которых ткались женщинами племени от мала, до велика. Ас-саду ткут из шерсти. Старики и дети пасут, и стригут овец и верблюдов, собранную шерсть женщины расчёсывают деревянными гребнями, превращая ее в пух и прядут нити вручную с помощью короткого веретена, затем заправляют нити в специальный станок, разделяют нити рогом газели и плотно подгоняют друг к другу дощечкой, получается однотонное полотно, которое уже после красят. Иногда нити сначала красят, а потом ткут из них узорчатые полотна.

Имеору покупали растительные красители у торговцев в Иниоку, там можно найти что угодно.

У имеору ценились такие цвета как красный, желтый и синий. Нунгаи предпочитали оранжевый, бежевый, чёрный и белый. Иниоку и Умбару использовали в основном зелёные и синие цвета. Полотна ас-саду довольно толстые и тяжёлые, они состоят из множества полос, сшитых вместе вручную, они защищают имеору от дождей, ветра и песчаных бурь, на которые Жадди весьма богата.

Инани встретил Оуро ласково улыбкой и пригласила его в бейташ-шар, где на ковре из верблюдов шерсти уже был накрыт ужин.

– Инани, ты не знаешь где Нандини? – Обмакнув кусок жирной баранины в соус из айрана и пряных трав, спросил Оуро.

– Зачем тебе эта змея? – Инани даже застыла не денеся до лица кусок лепешки. Она понимала, что не ей соперничать с дочкой шамана, но все же надеялась на то, что их вождь сам укротит эту женщину.

– Инани, успокойся, я не собираюсь менять свое решение и завтра же пришлю махр твоей матери. – Оуро давно желала взять в жены тихую и спокойную девушку, пусть ее семья не богата и не имеет ни овец, ни верблюдов, зато Инани прекрасна ткачиха и вышивальщица. Его стало с лихвой проклрмит еще двух женщин воздух в его род. – Нандини нужна не мне. Хайфе желает выдать ее замуж.

Инани удивилась.

– Замуж? Оуро, что задумали Хайфе? – Инани напряглась. Ей так не хотелось, чтобы все, о чем говорила старая Зайсан сбылось. Она говорила о войне, где народ пустыни ждет смерть.

– Помнишь, Инани, я говорил тебе, что в детстве я как-то раз пошел с Хайфе через тугаи в земли Ньямвези? – Инани кивнула. Все знали эту историю, которую рассказывал безумный Найге о девчонке, что рождена на землях саванн и о том то его брат ее отец, и что эта девочка принадлежит имеору по крови, а кровь у нее благословение предками. Но Инани думала, что это сказки, ведь Буру ушел в Ньямвези и не вернулся, кто знает, что там произошло. – Так вот Инани, это не сказки.

– Ах! – В ужасе воскликнула Инани и отпрянула от Оуро. – Что ты говоришь Оуро? Этого не может быть! Нунгаи не позволит бы родиться отродью и ты это знаешь!

– Как видишь, позволили. Куджо решила изгнать женщину Буру на спорные земли, что у самой границы с Жадди. И Нейге видел девочку, даже провел ее зовом. Она поддалась с легостью, он хотел ее увести, но мать девочки увидела это, что так случилось Нейге не сказал, но девчоку оставил матери. И вернувшись, стал рассказывать Хайфе о девочке. Хайфе загорелся и однажды сам решил посмотреть правд ли это. И видимо посмотрел, потому что после этого мы пошли вдвоем. Я видел ее Инани, и видел, на что способна десятилетняя девчонка. Кнут которым она разрубила взбесившегося буйвола привел Хайфе в восторг. И с этого момента наг вождь буквально был одержим идеей заполучить Нахири себе. Он даже ходил к Нейге, когда Нахири сравнялось шестнадцать лет, просил его послать караван. Нейге согласился, но как оказалось еще в двенадцать Нахири стала ученицей куджо, а эта стара карга запретил приближаться имеору к будущей куджо нунгаи. И Нейге с Хайфе затаили обиду. Они решили дождаться когда Нахири войдет в полную силу, тогда старая куждо уйдет к предкам, а новую легко можно будет убедить сделать так, как нужно Хайфе.

Инани слушала и поражалась, то ли коварству Нейге, то ли безоговорочному чувству, толкнувшего Буру на запретный союз, то ли глупости Хайфе, которого ловко использует Нейге в своих целых.

– И что теперь будет? – Понуро опустила голову Инани, она уже поняла, что все, что Зайсан говорила, сбудется. И ее Оуро может погибнуть.

– Все будет так, как я рассказал. Хайфе привезет в наше племя жену и сильную колдунью, и они прогонят иных снова в Океан, откуда те и вышли. Вот и все моя милая Инани. – Оуро улыбнулся приподнимая пальцами вытянутое личико Инани, которое спряталось под накидкой. – Не стоит слез, моя махрани, завтра я пришлю махр, а наши матери подготовить брачный пир, и ты станешь моей женой.

Инани против воли улыбнулась.

Глава 3

Глава 3: Брачный караван

Йисса, покачиваясь на своем слоне прищурив глаза, смотрел на желтеющую саванну и то, что он видел, поражало его. Огромные баобабы, великаны-исполины, через которые протянулась песчаная дорога, внушали трепет, а высокая рыжая трава заставляла ощущать неудобство, Йисса казалось, что за их караванам наблюдают сотни недружелюбных глаз гиен, а может еще и гепардов. Нет, справиться он с ними легко, да и не нападают на большие стада и караваны гиены и другие животные, просто Йисса везде в последнее время видел заговор. Ведь есть шепчущие со змеями, так почему бы и у нунгаи не могло быть, например шепчущих с животными? Наверно Йисса не в себе, но, однажды эта его подозрительность спасла Джанхоту жизнь и теперь он всегда прислушивается к интуиции.