Читать онлайн Тяжкий грех бесплатно

Тяжкий грех

ИД «ИМ Медиа»

Рис.0 Тяжкий грех

Издательский Дом «ИМ Медиа», издательство популярных женских журналов, по данным TNS России входящее в ТОП-3 по совокупному тиражу, представляет новую книгу литературного приложения «ВСЕ ДЛЯ ЖЕНЩИНЫ» – самого тиражного российского женского еженедельника.

Это п я т ь д е с я т п я т а я книга

литературного приложения

«ВСЁ ДЛЯ ЖЕНЩИНЫ»

к журналам ИД «ИМ Медиа»

Новая книга «Тяжкий грех» выходит под брендом журнала ИД «ИМ Медиа» «Оракул», наиболее авторитетного российского издания о непознанном. Здесь пересекаются реальность и мистика, зло и добро… Все как в жизни реальной женщины, которая методом проб и ошибок ищет секретный алгоритм счастья.

Автор книги Елена Минькина – психогенетик, художник, автор эзотерических бестселлеров «Утро бабочки», «Хозяин шара», «Знаки Заратустры», «Чаша Соломона», «Чужая карма» «Перевернутая реальность», «Иллюзорный мир», «Темный кристалл», «Простить, чтобы выжить», «Я больше не буду страдать», «Миссия».

Елена Минькина – ученица и первая в России последовательница известнейших психогенетиков Чампиона Курта Тойча и Джоэл Марии Тойч. Елена разработала авторскую эксклюзивную систему достижения быстрых результатов в улучшении жизни человека.

«Я верю в невозможное. И считаю, что можно иметь и делать все, что хочешь, и быть, кем хочешь» – вот жизненное кредо Елены Минькиной. Она принципиально не дает о себе рекламу, но очередь к ней на консультацию растянулась на годы вперед. Именно это, а также настойчивый совет Чампиона Курта Тойча, сподвигли Елену писать книги, ведь с их помощью люди могут, не дожидаясь рекомендаций психогенетика, самостоятельно менять свою судьбу и обретать счастье. Попробуйте, и у вас получится!

На страницах журналов ИД «ИМ Медиа» – «Всё для женщины», «Вдвоём», «Женские истории», «Оракул», а также в Инстаграм нашего издательства im_publishing вы найдете много интересной и полезной информации об авторе и последних новинках, а также о конкурсах и событиях, проводимых ИД «ИМ МЕДИА» для читателей!

Приятного чтения!

Рис.1 Тяжкий грех

© Минькина Е., 2021

© ООО «ИМ Медиа», 2021

От автора

В погоне за успехом, карьерой, обеспеченностью люди порой устраивают войны между собой, обманывают, проклинают. А потом терзаются виной, ненавидят себя и окружающих, а еще больше боятся потерять то, что стало привычным и комфортным. И продолжают гонку, не осознавая, что это – бег по замкнутому кругу.

Через страх каждый человек с детства программирует свое будущее – дает согласие на несчастье. Отсюда неуверенность в своих силах, болезни.

Разорвать этот порочный круг и стать неуязвимым от несчастий и болезней можно через любовь и прощение. И любовь надо искать не в окружающих, а внутри себя.

Это сложно, но выполнимо. Именно такой подход к жизни обеспечит поддержку Земли и Вселенной и подарит настоящее счастье.

Глава 1

Октябрьское утро только начиналось, пробуя не спеша уходить из осенней темноты, но, когда я добралась до центра нашего небольшого городка, в небе уже сияло солнце. Я торопилась к открытию библиотеки, чтобы поболтать с Лидией Федоровной, попить с ней кофе, пока нет посетителей.

С улицы увидела, что свет в комнате Лидии Федоровны включен. Скорее всего, она сейчас завтракала или варила свой чудесный кофе.

Я зашла в подъезд. В нос ударил запах кошачьей мочи и жареной картошки. Лампочка на площадке перегорела, было темно. Я наощупь подошла к знакомой двери, вставила ключ в замочную скважину, повернула его и вошла в прихожую. Толкнула дверь справа от себя и прошла в комнату. В комнате этой и расположилась библиотека.

Раньше в этой квартире на первом этаже трехэтажки проживала семья Лидии Фёдоровны. Квартира состояла из просторной кухни с примыкающими к ней душем, туалетом, небольшой кладовки, а также маленького коридора и трех комнат.

Внук Лидии Федоровны переделал квартиру: в кухне поставили диванчик для Лидии Федоровны, одну комнату переоборудовали под библиотеку, наглухо забили в ней окна фанерой и заставили многочисленными полками с книгами. Две другие комнаты объединили и отвели под магазин канцелярских товаров.

У магазина имелся отдельный вход с улицы. Чтобы попасть в библиотеку, надо было пройти через весь магазин. Внук называл это маркетинговым ходом: люди, идущие в библиотеку вдоль магазинных полок с товаром, обязательно что-нибудь покупали.

Но я знала, что бизнес у них не клеился: покупателей бывало немного, не больше пяти в день, а в библиотеку и вовсе никто не ходил. К тому же, как только появилась эта странная болезнь под названием коронавирус, ее внук, Алексей, уволил продавца. И сейчас я собиралась потрудиться вместо него, пока не найду приличную работу.

Здесь мне платили совсем мало, но я и не просила больше. Готова была помогать Лидии Федоровне даже бесплатно.

Алексей, когда бабуля особо напирала с просьбой приобрести ту или иную книгу для библиотеки, в шутку грозился прикрыть эту лавочку, поскольку имел бизнес, который приносил неплохой доход. Но понимал, что Лидия Федоровна и дня не сможет прожить без любимой библиотеки. Вот и тянул это все, как мог.

Я вошла в библиотеку, закрыла за собой дверь, положила ключ на книжную полку справа от входа и, не снимая пальто и шапку, уселась на стул и принялась ждать.

Этот своеобразный ритуал повторялся много лет. Я знала, что скоро откроется дверь, и старушка придет за мной, пригласит к себе на кухню попить кофе с домашним печеньем или пирогом. Мы вместе потом откроем магазин, я возьму книгу, сяду возле кассы и буду читать.

Как долго я просидела в темноте?.. Время для меня будто остановилось. Порой я впадала в дрему, прислушиваясь к звукам дождя на улице. Как хорошо, что успела прийти сюда раньше, чем начался дождь, иначе бы промокла насквозь. Я не взяла зонт, и мне бы влетело от мамы.

Мне надоело сидеть. Я поднялась и шагнула в темноту библиотеки. Пробежала пальцами по корешкам книг, как пианист по клавишам. Я знала наощупь каждую обложку. Завяжи мне глаза и дай в руки любую из этих книг, я смогу сказать ее название.

Впервые мама привела меня в библиотеку, когда мне было шесть лет. Лидия Федоровна согласилась посидеть со мной полдня за небольшую плату, потому что мой детский сад закрыли на ремонт. Вскоре я стала оставаться в библиотеке до вечера. Лидия Фёдоровна брала меня за руку и водила от полки к полке, показывая разные книги, называя буквы и то, как из них складываются слова.

Носов, Чуковский, Достоевский, Дюма, Диккенс… Русские и зарубежные авторы стояли вперемешку. Именно здесь я научилась писать, копируя буквы с обложек книг на лист белой бумаги. Библиотека стала для меня лучшей школой, чем обычная общеобразовательная, а позднее и моим университетом. Библиотека и Лидия Федоровна… Пожалуй, это самая интересная часть моей жизни.

Старушка никогда не навязывала и никогда не запрещала те или иные книги. Позволяла мне бродить между полок и брать любую из них.

– Все равно твоя интуиция сделает выбор лучше, чем я, – приговаривала она.

Я походила на алкоголика, готового выпить любой крепкий напиток. Только для меня этим напитком стали книги. Сначала я поглощала сказки с картинками, восторгалась Чуковским и Носовым. Затем перешла к более серьезным произведениям.

С тринадцати до пятнадцати лет меня интересовали книги о призраках, старинных замках. Представляя себя главной героиней, я проживала страницу за страницей. Перед зеркалом повторяла вслух монологи главных героев.

Потом я стала читать все подряд: о рискованных путешествиях по диким землям, о кровавых битвах, о разных странах. По этим книгам я хорошо изучила историю других государств, и на уроках истории и литературы порой очень удивляла учителей своими познаниями.

Я брала книги из библиотеки домой, и ночью, тайком от мамы, продолжала их читать. С детства страдая отсутствием аппетита, я испытывала постоянный «книжный голод».

Позже мне стали нравиться старые романы, написанные такими авторами, как Александр Дюма, Джек Лондон, Майн Рид. Моими любимыми книгами были «Джен Эйр», «Тайна леди Одли», «Невеста призрака». А над книгой «Осужден пожизненно» Маркуса Кларка я прорыдала весь вечер. Роковое стечение обстоятельств, фантастическое переплетение судеб, и вот человек осужден незаслуженно, пожизненно.

Маркус так ярко описал человеческие переживания, что я сразу поверила автору, который указал в предисловии, что события подлинные. Я прожила жизнь главного героя вместе с ним, ужасаясь трудностям, с которыми столкнулся молодой человек.

После этой книги неделю не могла ничего читать. Перед глазами стояла картинка: море, обломок грот-мачты, на котором лежали два трупа – мужчина сжимал в руках тело женщины, а ее голова покоилась у него на груди. Мне тогда было пятнадцать лет, и я решила: ни за что не выйду замуж без любви!

Однако я вообще не видела вокруг себя ни мальчиков, ни мужчин. Все они казались мелкими, ничтожными. Только литературных героев я считала настоящими. Снова и снова возвращалась к ним, любила их, страдала и радовалась, будто это моя судьба.

Я росла, и мне стали нравиться книги про любовь, где описывались женитьба и смерть, чье-то убийство, трагический разрыв, крушение надежд и счастливое воссоединение. Именно такие вещи, на мой взгляд, и должна содержать интересная книга. В ней могут быть приключения, опасности, обязательно немного мистики. Я обожала, если книга держала меня в напряжении до последней страницы.

Когда исполнилось семнадцать, я доросла до творчества Достоевского. Этот писатель сразил меня наповал. Он описывал обычную жизнь простых, давно умерших людей. Его романы я не просто читала, проглатывала за один присест.

Меня не интересовала современная литература. И Лидия Федоровна постоянно говорила со мной об этом, подсовывая ту или иную новую книгу. Пыталась передать мне свое чувство от прочтения. Рассказывала о героях, о человеческих страданиях, которые переносились с большим терпением и стойкостью, объясняла, что неопределенный конец заставляет задуматься и о своей жизни.

Я не перечила, слушала внимательно, согласно кивая, и даже брала в руки предложенную книгу. Прочитывала несколько страниц, отчаянно зевая, затем откладывала книгу и возвращалась к своим любимым романам.

Книги, которые прочла после окончания школы, не могли сравниться по силе воздействия на мое сознание с теми, что я читала в детстве. Мне двадцать один год, но я до сих пор верю в сказки, в то, что судьба может сделать необычный поворот и резко изменить жизнь. Это и произошло со мной в будущем.

А пока я по-прежнему забывала обо всем на свете, погружаясь в интересную книгу, но все же приходилось отрываться от чтения, помогать Лидии Федоровне и маме.

В детстве я проводила в библиотеке много времени после школы, даже в выходные и в каникулы. Тогда и начало определяться мое истинное призвание: я страстно захотела стать писателем.

Я поступила на филологический факультет в МГУ, и вот сегодня принесла показать свой диплом Лидии Федоровне. Представляла, как обрадуется старушка. И грусть тоже присутствовала: скоро придется расстаться с библиотекой, потому что у меня начинается взрослая жизнь, о которой я не задумывалась. Посчитала бы за счастье остаться в библиотеке в обществе Лидии Федоровны и книг, но это невозможно…

Звякнул телефон, и я прочла сообщение от мамы: «Доченька, сегодня в 18:00 у тебя собеседование. Я договорилась с одним солидным дядечкой, ему нужен секретарь. Адрес пришлю позже».

Я вздохнула. Это будет пятое собеседование. Работу я ищу уже два месяца: без опыта никто не хочет брать, и мама уже согласна, чтобы я пошла в секретарши. Она сбилась с ног, подыскивая мне работу, пока я в Москве защищала диплом, но без толку.

– Зачем ты только выучилась на филолога? – переживала она. – Это никому не нужно. Надо было изучать финансы, горе мое! Если тебя и возьмут на работу, то только секретарем. Ты же понимаешь, как это ужасно?

В мамином представлении девушка-секретарь должна обязательно спать со своим шефом.

Мама с мужем все свободное время проводили у телевизора. Смотрели телесериалы, оттуда и получали информацию о жизни. Сама она работала поваром в местной столовой, в женском коллективе, среди одиноких и несчастных. А отчим уже давно сидел у нее на шее.

Иногда она рассуждала о том, что мне лучше уехать в большой город, но сама себя тут же обрывала: «Господи, пропадешь там, как муха! Ты совсем не приспособлена к жизни!» Скорей всего, она говорила так, потому что я отличалась рассеянностью. Еще бы! Порой не спала несколько ночей напролет, погружаясь в хорошую книгу, потом клевала носом на уроках.

Учителя часто жаловались на меня. Время от времени мама пыталась запретить мне читать по ночам. Перед сном отбирала и прятала все книги из моей комнаты. На этот случай у меня имелся тайник: я поднимала оторванную доску в полу, где прятала свои сокровища. Дождавшись, когда все уснут, доставала из тайника новую книгу и погружалась в чтение. Я любила читать по два романа параллельно, причем они никогда не путались в моей голове.

Больше всего на свете я боялась смерти. Вот человек живет, любит, мечтает, а потом к нему приходит смерть, и он исчезает навсегда. Так случилось с моим папой, когда мне исполнилось шесть лет. Нелепый удар молнии убил его. Из моей жизни исчез его голос, его смех, его ласки и теплота.

Очень сильно горевала мама, а я какое-то время не осознавала, что произошло. Мне было весело хоронить папу, ехать на автобусе на кладбище. Боль потери пришла потом, когда я немного подросла. Мне стало остро не хватать его.

В то лето, когда умер папа, я очень быстро повзрослела. После похорон мама заперлась в своей спальне и решительно отказывалась выходить оттуда и с кем-либо общаться. Она очень любила своего мужа, ленивого, несговорчивого. К тому же он часто менял работу, иногда попивал и поднимал на нее руку. Но мама любила его больше, чем меня и всех остальных.

Безутешная, ополоумевшая от горя, она сидела в своей спальне, почти не притрагивалась к еде. Бросила ходить на работу и перестала разговаривать со свекровью, которая жила с нами и ухаживала за мной.

Бабушка видела во мне маленькую девочку и ничего не позволяла делать самостоятельно. По утрам сама одевала меня, кормила завтраком с ложечки, водила на детскую площадку и не спускала с меня глаз, переполненных постоянным страхом.

Она призналась как-то, что ее старшая дочка в шестилетнем возрасте утонула в реке, а я на нее очень похожа. Мне запрещали все, даже общаться со сверстниками. На детской площадке я возилась в песочнице с малышами.

А теперь в жизни бабушки произошла еще одна страшная потеря: она похоронила сына.

В молодости она была привлекательной и грациозной. Большие зеленые глаза смотрелись особенно эффектно в обрамлении длинных загнутых ресниц, а темно-рыжие волосы, без малейших проблесков седины, собранные на затылке в толстый пучок, оттеняли светлую кожу лица.

После смерти мужа, который умер от онкологии, когда ей не было пятидесяти, бабушка легко могла выйти замуж второй раз. Но она всю себя посвятила сыну.

Когда наша семья вечерами собиралась у телевизора, бабушка усаживалась в большое кресло напротив дивана, брала вязание, делала несколько движений спицами, прерывалась и часто долго, не отрываясь, смотрела влюбленными глазами на сына.

Моя мама, казалось, не замечала этого. Зато я ревновала папу ко всем, хотела владеть им одна, безраздельно. Забиралась к нему на колени, прижималась щекой к его небритой щеке и таяла от восторга, когда он ласково поглаживал меня по голове или целовал в макушку. Папа, пожалуй, единственный в семье, кто любил меня по-настоящему. Может, мама и бабушка тоже любили, но никак не проявляли свои чувства.

После похорон, буквально на следующий день, бабушка резко постарела. Волосы стали абсолютно седыми, она согнулась, на вид ей можно было дать лет сто, хотя едва исполнилось семьдесят. Она стала рассеянной и ухаживала за мной по привычке, потому что всегда так делала.

Я иногда заходила в комнату к маме, приносила свои игрушки. Но неизменно натыкалась на безразличный взгляд ее опухших от слез глаз.

Так продолжалось несколько месяцев. Мама стала похожа на скелет, обтянутый кожей. Она постоянно лежала на кровати и смотрела в потолок.

Бабушка сбилась с ног, пытаясь вернуть ее к жизни. Вызывала к ней сначала врачей, потом каких-то знахарей, но все без толку. В конце концов, бабушке это надоело. Она взяла меня за руку, привела к матери.

– Я уезжаю и оставляю ребенка тебе, – заявила бабушка. – Вспомни, пожалуйста, что это твоя дочь, и зачем-то ты ее родила. Я уже старая и не смогу вырастить малышку, поэтому тебе придется умереть вместе с ней.

Бабушка развернулась и вышла из комнаты, громко хлопнув дверью. Больше мы ее в нашей квартире не видели.

Я заплакала, а мама с удивлением смотрела то на меня, то на дверь. Потом неожиданно громко и раздраженно произнесла:

– Ну, чего ты ревешь?

– Я есть хочу…

Мама медленно поднялась с кровати и с тяжелым вздохом прошла на кухню.

Бабушка приготовила нам обед. Мама налила мне суп, сама есть не стала. Она молчала и смотрела на меня тупым недоуменным взором. Не приученная есть самостоятельно, я залила супом платье, измазала руками скатерть и даже свои волосы. Маме ничего не осталась, как повести меня в ванную и искупать.

– Ты очень похожа на своего отца, – сказала она. – Хоть какая-то память останется о нем. Тебе придется научиться все делать самой. Я не собираюсь вытирать тебе задницу и кормить с ложечки. Ты уже большая девочка, скоро пойдешь в школу, и все дети будут над тобой смеяться.

Действительно, я очень походила на папу: у меня были большие миндалевидные зеленые глаза, обрамленные длинными ресницами, точь-в-точь как у папы и бабушки. Этот необычный яркий цвет глаз передавался по наследству и достался мне. Я очень этим гордилась. Волосы мои, вначале рыжеватые, со временем приобрели красивый темно-каштановый оттенок.

Окружающие называли меня красавицей, но мой дурной характер все портил. Бабушка избаловала меня, потакая моим желаниям. И если что-то было не по мне, я падала на пол и устраивала истерику.

Мама пришла в ужас от моего поведения, и вскоре взялась за мое воспитание – достала ремень. На самом деле она ни разу не ударила меня, потому что при виде ремня любая моя истерика сразу заканчивалась.

Так мой характер начал потихоньку меняться. Необходимость ухаживать за мной вернула маму к жизни. Она понемногу набрала свой нормальный вес и вернулась на работу.

Через два года мама вышла замуж, и память о первом супруге начала стираться. Новый муж был такой же, как папа: ленивый, с упертым несговорчивым характером и, к тому же, привел своего сына – десятилетнего Антона. Я сразу определила, что мальчишка явно не семи пядей во лбу, мягко говоря, глуповатый. Учился на тройки, и любые попытки привить ему любовь к книгам заканчивались провалом.

Его родная мать, сторонница строгой дисциплины, твердо придерживалась своих принципов. Она избивала мальчика за любую провинность. Отец тоже был с ним строг, но при этом рассеян и часто забывал наказать ребенка и исполнить вынесенный им же самим приговор. Поэтому, когда отец ушел от матери, Антон из двух зол выбрал меньшее: стал жить с отцом.

Моя мама погрузилась в новые чувства и практически сразу же забыла обо мне. Но я не считала это чем-то плохим, потому что никогда не испытывала на себе ее любовь, мама отдавала ее только своим мужчинам.

Снаружи прогремел раскат грома. Я вздрогнула, зевнула и потянулась. Что это было? Сон? Или мои воспоминания? Я словно пребывала в забытьи, а сейчас, вернувшись в реальность, обнаружила, что из груды бессвязных обрывков воспоминаний на передний план неожиданно выдвинулось одно, самое важное, оставившее в моей жизни неизгладимый след. Это жуткий страх, который до сих пор разъедал меня и, как я ни старалась прогнать его, часто возвращался ко мне в снах.

Отец Антона, как и его жена, совершенно не думали о сыне, и мальчишка был предоставлен сам себе. Он стал делать то, что ему нравилось, например, мучить животных. Ловил кошек, собак, привязывал к хвосту консервную банку и с удовольствием наблюдал, как бедное животное, умирая от страха, пыталось убежать от преследующей ее банки. Он также любил издеваться над насекомыми, отрывая крылья у мух либо лишая их лапок.

Антон постоянно подыскивал новые объекты для издевательств. Вокруг нашего дома больше не появлялись ни кошки, ни собаки, а насекомые ему надоели. И он остановился на мне. Я понимала, рано или поздно это произойдет. Однако Антон не мог тронуть меня и довести до слез в присутствии отца, который уже долгое время сидел дома без работы. Но вскоре ему представился удобный случай…

Это случилось, когда Лидия Федоровна уехала на неделю к сестре в деревню. После школы мне пришлось возвращаться сразу домой. В этом сентябре на улице было тепло, даже жарко. Антон подошел ко мне.

– Пойдешь со мной на речку? – безразличным тоном спросил он.

– Хочешь, чтобы мать выпорола нас? Она запретила туда ходить. Сам знаешь, за это лето восемь утопленников.

– Я хотел показать тебе заброшенный дом возле реки, там водятся привидения.

– Что?! Привидения?! Врешь! – воскликнула я.

Увидеть привидения – предел моих мечтаний. Я так много о них читала… Хотелось вживую соприкоснуться с чем-то таинственным, необычным…

Антон улыбнулся – понял, что я заглотила наживку.

– В этом доме, – продолжал он, – жила ведьма. Она никак не могла умереть. Ну, ты должна знать эту историю. Помнишь, твоя мать ходила к ней ногу лечить?

Я медленно кивнула, хотя не помнила ничего подобного.

– Я был там вчера и видел женскую фигуру…

– Но привидения могут показываться только по ночам.

– Она была очень сильной ведьмой, к тому же, сейчас полнолуние. И кстати, уже завтра луна пойдет на убыль, придется долго ждать до нового полнолуния.

Я подумала: «Господи, и откуда он знает об этом!? Ведь точно же не прочел ни в одной книге! Значит, не врет».

И я решилась пойти с ним.

Антону в то время исполнилось четырнадцать лет, а мне десять. Я была гораздо слабее его, и на роль жертвы подходила идеально.

Мы зашли в калитку заброшенного дома, пробрались через заросший сад. Убогий дом, частично без крыши, сырые полусгнившие стены… Чем не место для привидений? Входную дверь давно сняли и унесли.

Мы осторожно перешагнули через порог, и перед нами, почти под ногами, увидели провал. Потолок, однако, был еще цел. Антон перепрыгнул через дырку в полу, я последовала за ним.

Мы шагнули в темноту дома, в нос ударил резкий запах гнили. Я зажмурилась на секунду, а когда открыла глаза, увидела перед собой лицо Антона и все поняла: мое сердце покатилось куда-то вниз. Сколько раз я наблюдала за этим выражением его лица, когда он собирался мучить свою жертву.

Он открыл следующую дверь и толкнул меня в комнату. Здесь в одном месте балки перегородки обрушились, вонзившись концами в полусгнивший пол. Должно быть, птицы или ветер нанесли сюда семена бузины, и они проросли сквозь щели в полу. По стенам, как рисунок обоев, расползался дикий виноград.

Я засомневалась, что привидение могло существовать в таких условиях.

– Снимай платье, – скомандовал Антон, нагло улыбаясь.

– Если тронешь меня, закричу, – умирая от страха, тихонько выдохнула я.

– Кричи, сколько хочешь, – засмеялся он. – Сюда никто не ходит. Как ты заметила, дом стоит далеко от дороги, на отшибе. Но если закричишь, ты доставишь мне огромное удовольствие, так что начинай!

В его руке я увидела крапиву. Не знаю, когда он ее сорвал, но то, что она предназначалась для издевательства надо мной, сомнений не вызывало.

– Снимай платье, сучка, – громко повторил он.

Его глаза налились кровью, и я поняла, что сейчас он применит грубую силу. Поэтому подчинилась: сняла платье и прикрыла руками совсем недавно начавшие расти груди. Он хлестнул меня крапивой по шее, животу и плечам. Эти места стали нестерпимо жечь.

Я вскрикнула и зажмурилась от боли, а он, глядя на мои страдания, получал огромное удовольствие: его рот расплывался в улыбке, я услышала довольный смех.

У меня по щекам потекли слезы, кожу нестерпимо пекло. Боковым зрением я видела свое отражение в потрескавшемся грязно-сером зеркале, которое висело на стене. Ужасное, жалкое зрелище. Я знала, больше всего на свете Антон любил наблюдать за страданиями своих жертв, поэтому старалась изо всех сил сдержать слезы, но они сами текли из глаз.

Двигаясь вниз по моему телу, он дошел до коленок и остановился.

– Теперь снимай трусы.

– Нет, Антон, нет! Я все расскажу маме, она убьет тебя!

Он захохотал в ответ.

– Неужели ты не понимаешь? Если твоя мать тронет меня, я ее убью! Поняла?

Не услышав ответа, он схватил меня за волосы и наотмашь ударил крапивой по лицу. Я взвизгнула от боли.

– Да, Антон, поняла! Прекрати, пожалуйста!

И тут случилось страшное: в зеркале, кроме меня и Антона, возникла еще одна, не совсем ясная, фигура. Я завизжала от страха, показывая на нее Антону. От неожиданности он выронил крапиву и, перескакивая через дыры в половицах, бросился к выходу. Я попыталась бежать за ним, но моя нога провалилась в дырку в полу. Я споткнулась и упала плашмя носом вниз, не переставая вопить от ужаса.

Кто-то тронул меня за плечо, и я услышала дрожащий старческий голос…

– Бедная девочка, ты так сильно испугалась меня?

Я повернула голову и увидела старика из плоти и крови. Он склонился надо мной, лицо покрыто глубокими морщинами. Из-под кустистых бровей на меня смотрели два слезящихся участливых глаза. На вид ему можно было дать лет сто.

– Зачем ты забралась сюда с этим противным мальчишкой?

– Он обещал показать привидение, – пролепетала я, размазывая слезы по щекам.

– Разве ты не знаешь, что привидения бывают только в сказках? В жизни их никто не видел. Ты большая девочка, а ведешь себя как маленькая.

В это время оконное стекло взорвалось сотней мелких осколков. Что-то влетело с улицы в окно, глухо стукнулось об пол. Я удивленно обернулась и увидела в стекле окна многоконечную «звезду», через которую в комнату ворвался поток теплого ветра, и мелкие куски стекла осыпались на пол с мягким позвякиванием.

Старик, кряхтя, поднял с пола камень и покачал головой.

– Ну, и друг у тебя. Этот камень пролетел аккурат над твоей головой и чудом не задел тебя!

– Он мне не друг, – сердито возразила я. – Он сын маминого мужа. Раньше мучил кошек и собак, а сейчас прицепился ко мне.

– Возьми, утри слезы, и надень платье, – старик протянул мне платок.

Я вытащила ногу из дырки в полу и, слегка прихрамывая, сделала пару шагов к платью, которое валялось на полу. Старик в это время смотрел в окно.

– Когда вы показались зеркале, я подумала, что вы привидение, и закричала от страха. Наверное, и Антон так подумал, поэтому сразу убежал.

Мы замолчали, думая каждый о своем. Я на- цепила платье.

– Мне домой пора, мама будет волноваться…

– Как твоя нога? Дойдешь?

– Немного болит, но ничего, на мне все заживает быстро, и ходить могу вполне.

– Хорошо, я рад.

– Вы живете в этом доме? – поинтересовалась я.

Он рассмеялся. Его смех был таким же дребезжащим, как и голос.

– Нет. Разве можно тут жить? Я живу в квартире, там, в новом районе, – он неопределенно махнул рукой. – Но здесь я родился, здесь прошла моя жизнь. Изредка прихожу сюда. Этот дом скоро развалится. Мне кажется, я уйду вместе с ним. Он часть меня, такой же старый и дряхлый. – Старик подошел к стене и ласково потрогал старые, выгоревшие от времени обои. – Эти обои я клеил своими руками аккурат лет тридцать назад, перед рождением сына. У нас с женой долго не было детей, и вот, когда мы потеряли всякую надежду их иметь, Настенька моя забеременела. Сколько тревог тогда было! Это сейчас медицина дошла до того, что и в возрасте женщины рожают, но тогда… В общем, для нас это было чудом. Я бы отсюда не уехал никогда, но сын настоял. Здесь нет удобств, горячей воды… Силы мои уходят, и я уже не могу навести порядок в саду. Была бы жива моя Настенька, как бы мы здесь славно жили! Но умерла она, пять годков назад, а я вот никак ее забыть не могу. Прихожу сюда, и кажется, вот она сейчас выйдет из соседней комнаты, укоризненно покачает головой и скажет: «Что же ты, старый дурак, калитку не закрыл? Жулька снова убежала…» Я бы сейчас все за это отдал…

Его взгляд стал отрешенным. И я уже забыла, что все мое тело горит от крапивы, что болит ссадина на ноге. Я жалела старика всем сердцем, и на глаза снова наворачивались слезы. Тогда я для себя решила, что самое страшное в жизни – это старость.

Мы помолчали. Я видела, что старик находится в прошлом.

– А где ваша Жулька? – спросила я, чтобы вытащить его оттуда.

Старик вздрогнул, как от удара, удивленно посмотрел на меня, будто увидел впервые.

– Жулька? Так она пропала в день похорон Насти. Провожала ее до самого кладбища и исчезла. Видно, с ней отправилась в мир иной…

– Что же, собака сама себя убила? – я удивленно приоткрыла рот.

– Ладно, – произнес он отчего-то сердитым голосом, – хватит об этом. Вижу, жалеешь ты меня, а этого делать не надо.

Старик прислонился к стене и громко задышал. Его грудь заходила ходуном, и он согнулся в приступе кашля. Откашлявшись, достал из кармана брюк леденец, завернутый в газетную бумагу, протянул мне.

– На вот, съешь конфетку. И пошли домой. Провожу тебя и с мамкой твоей поговорю, чтобы хорошенько наказала сорванца, который тебя крапивой хлестал.

– Нет, дедушка, нет, – испугано закричала я. – Он маму мою убьет, если мы ей об этом расскажем!

Старик взял меня за руку и молча потянул к двери. Половицы под его ногами тонко и длинно застонали.

– Не пойду, – твердила я себе под нос, упираясь ногами в пол.

Но рука у него крепкая и, несмотря на возраст, сил у него, видимо, достаточно…

Глава 2

Поднявшись со стула, я шагнула в темноту библиотеки. Мне не требовалось включать свет, все здесь было знакомо с самого детства. Мои руки скользили по корешкам книг, и я наткнулась на пустой проем: именно здесь стояла книга «Преступление и наказание». Неужели в мое отсутствие кто-то посещал библиотеку? Вот уже полгода здесь не было ни одного посетителя.

Странно, именно сегодня я собиралась забрать ее домой и перечитать снова. Я начала ее читать в электронном виде, но мне милей бумажный вариант.

Эта книга папина. После его смерти я перетащила часть книг из дома в библиотеку, к великой радости мамы, которая постоянно ворчала, потому что в моей комнате они лежали на подоконнике, в платяном шкафу, даже под кроватью. Эта книга была с пометками, сделанными рукой папы Он писал свои мысли на полях, еще будучи школьником.

Я перестала тосковать по папе, когда в полной мере погрузилась в мир книг. У меня появилась своя, наполненная книжными событиями, жизнь. Я иногда вспоминала папу и думала о том, что некоторым людям удается избежать смерти, потому что они продолжают существовать в созданных ими книгах.

Почти все писатели – волшебники. Они могут вызвать слезы, гнев, радость и разочарование. Могут успокоить, увести в другой мир и даже в другое время. И при этом писатель может быть мертвым физически…

Интересно, что происходит с мертвыми? Они там одиноки? Их окружает мрак? Наблюдают ли они за нами? О, Господи, почему я так часто думаю о смерти? И все-таки, несмотря ни на что, я была счастлива каким-то непонятным хрупким счастьем. Будущее представлялось мне радужным и прекрасным….

Стукнула дверь, зажегся свет, слегка ослепив меня. На пороге комнаты стоял Алексей. Он удивленно смотрел на меня.

– Ты чего в темноте сидишь, свет не включаешь?

– Не знаю, – пожала я плечами.

Меня поразили бледность его лица и красные, опухшие от слез, глаза. Я бросилась к нему.

– Что случилось?!

Алексей отвернулся. Я видела, что он пытается взять себя в руки.

– Алексей, чем я могу помочь тебе? – я тронула его за плечо.

Наконец он заговорил слабым и дрожащим голосом.

– Сегодня ночью умерла бабуля.

– Что?! – я отпрянула от него.

Он взял меня за руку и повел в комнату Лидии Федоровны. Здесь все было как всегда: кипел самовар, пахло кофе. Казалось, сейчас старушка выйдет ко мне и предложит сесть за стол.

«Это неправда», – твердила я про себя.

Лидии Федоровне исполнилось восемьдесят пять, и я понимала, что рано или поздно это случится. Но ведь она была вполне здорова, я думала, проживет еще долго. Перед глазами возник ее прекрасный образ: седые волосы, уложенные в замысловатую прическу – сочетание волнистых локонов, тугих завитков и колечек. Лицо, покрытое слоем пудры, яркая губная помада на смелом контрасте… Никакого намека на старость и болезнь.

Я вспомнила, что очень долго, общаясь с ней, не видела ее глаз. В любую погоду она их прятала за солнцезащитными очками. Мне чудилось, что глаза, наверное, какие-то необыкновенные. И я ощущала ее взгляд, он проникал сквозь очки в мою душу. В детстве это пугало меня, потом я привыкла.

Однажды я попросила Лидию Федоровну снять очки и поразилась: на меня взглянули ярко-синие и прозрачные, как стекло, проницательные глаза. Мороз пробежал у меня по коже, и я поняла, что Лидия Федоровна обладает какой-то тайной или даром, настолько необычным был ее взгляд.

Помню, я присела на стул и долго не могла прийти в себя, не понимая, почему один ее взгляд произвел на меня такое действие. Она, заметив мою реакцию, деловито нацепила очки и улыбнулась.

– Я не выношу обычный свет, особенно солнечный. Эта редкое заболевание, оно протекает у меня, слава богу, в легкой форме. Когда-нибудь расскажу тебе об этом.

Я тяжело вздохнула: «Похоже, эта тайна ушла вместе с ней».

Я растерянно оглянулась и задала нелепый вопрос:

– Где она?

– Ты спрашиваешь, где ее труп?

Я кивнула.

– Бабуля умерла ночью в больнице. Вечером в магазине упала. Покупатель вызвал «скорую», и ее увезли. Врачи сказали, обширный инфаркт.

Я открыла окно и подставила ладонь под капли дождя, а потом провела мокрой рукой по лицу. Меня слегка знобило, очень хотелось остаться одной, чтобы заорать, завыть от боли, выплакаться. Но я не могла это сделать при Алексее.

Он словно прочел мои мысли.

– Кристина, помоги мне. Здесь вещи бабули, надо их разобрать. Можешь взять себе все, что хочешь. У нее много новых вещей, даже ценники не сняты. Я постоянно привозил ей подарки из-за границы, она была им рада, но ничего не носила.

– Да, Алексей, я знаю. Лидия Федоровна любила надевать одно и то же платье, и только по праздникам могла надеть что-то новое.

– Ты можешь взять себе все, – повторил он.

– Можно, я разберу ее вещи завтра? Сегодня сил нет.

– Да, конечно, делай, как тебе удобно.

– Ты не хочешь оставить о ней память? – спросила я.

– Незачем, – Алексей улыбнулся грустно. – Память должна быть в сердце. Ты знаешь, что я любил ее, и буду всегда вспоминать о ней. Конечно, не смог уделить ей столько внимания, сколько она хотела. Но у нее была ты. Сейчас я хочу сказать тебе, что очень рад этому. Я видел, что бабуле хорошо с тобой, она была счастлива.

– А что будет с библиотекой? – спроси- ла я.

– Кристина, – он плотно сжал губы и немного напрягся. – Я знаю, ты и бабуля вложили в библиотеку много сил и энергии. Но этот бизнес крайне убыточен. Я постоянно вливаю сюда деньги и не получаю прибыли. Ты видишь, сюда практически никто не ходит. Кому нужна библиотека в наш век электроники? Книги сейчас читают либо электронные, либо аудио.

– Что будет с книгами? – в отчаянии спросила я, заранее зная ответ.

– Не знаю, – он пожал плечами. – Хочешь, забирай.

– Это невозможно, – тихо произнесла я. – Они в моей квартире не поместятся.

– Я собираюсь сдавать это помещение в аренду, а магазин и книги постараюсь продать, цену поставлю минимальную.

Я ужаснулась. Слава богу, Лидия Федоровна не слышит. Сколько труда вложено в библиотеку! В перерывах между поглощением книг я оказывала посильную помощь Лидии Федоровне. Сортировала книги по авторам и тематике, чистила от пыли, поверяла алфавитный порядок выставленных на полках произведений. Ухаживала за ними, как за маленькими детьми. Подрастая, брала на себя все больше обязанностей, часто замещала продавщицу в магазине.

Со временем я все меньше стала полагаться на слепой случай при выборе книг. Лидия Федоровна заметила это и стала заказывать книги, которые, по ее мнению, должны мне понравиться. Алексей оплачивал эти заказы.

Получается, старушка заставляла Алексея покупать книги для меня. Мне стало стыдно, лицо залилось ярким румянцем. Я отвернулась, сосредоточенно глядя в окно. На мое счастье, Алексей в это время не смотрел на меня. Я судорожно вздохнула.

– Кристина, поможешь распродать все здесь?

Я кивнула.

– Буду здесь, пока не найду работу.

Алексей ушел, а я осталась. Очень хотелось заплакать, но, как назло, не получалось. Поначалу я просто сидела и неподвижным взглядом глядела в пространство. Слышала шум, доносящийся из подъезда: громко хлопала входная дверь, потом кто-то настойчиво стал стучать в дверь магазина.

«Неужели люди не понимают, что закрыто?» – зло подумала я.

Встала и выключила свет, хотя на улице из-за дождя было достаточно темно. Так делала каждый день Лидия Федоровна, экономя электроэнергию. И все-таки покупатель попался настырный, пришлось пройти через темную библиотеку в магазин.

За стеклянной входной дверью стоял мужчина средних лет, с бородкой и небольшой лысиной. Он настойчиво бил кулаком по раме двери. На всякий случай я спряталась за полкой с товаром и совсем растерялась: одно дело открыть дверь, когда рядом Лидия Федоровна, другое дело открыть ее нервному незнакомцу. Сердце заколотилось от страха.

Неожиданно из-за туч вышло солнце, ярко осветив магазин и меня. Мужчина вперился в меня взглядом и неожиданно улыбнулся. В ярком солнечном свете я разглядела неясный солнечный нимб над его головой, гладкое лицо, небольшую бородку и абсолютно белоснежные зубы. Мне показалось, ему лет двадцать пять, не больше. Но он прищурился от солнца, и от его глаз разбежалась сеточки морщин, сразу добавив десяток лет.

Мой страх куда-то ушел, и я смело шагнула к двери, привычным движением вставила ключ в замок, повернула его, толкнула дверь и немного отстранилась, позволяя мужчине войти в магазин.

Солнце продолжало бить сквозь грязные разводы на стеклянной двери, и пушисто-кудрявый нимб над лысиной вошедшего наливался ярким золотом. Я замерла, разглядывая это необычное явление над его головой.

Мужчина продолжал приветливо улыбаться. Он подошел к прилавку, поставил на него портфель и достал большой конверт альбомного формата, скрепленный сургучной печатью. На конверте крупными прописными буквами было написано: «Кристине».

Я замерла, почти забыв о посетителе.

Странно, я ведь никогда не получала бумажных писем. В наш электронный век это стало такой редкостью…

Конверт был пухлым, возникло острое желание побыстрее открыть его. Незнакомец заметил мое нетерпение.

– Давай сначала познакомимся. Меня зовут Сергей Александрович. Думаю, ты не обидишься, если я с тобой буду на «ты».

– Меня зовут Кристина, – быстро ответила я, – но я буду с вами на «вы» и по имени-отчеству, потому что вы гораздо старше меня.

Он засмеялся.

– Да, шестой десяток уже разменял. Я, кстати, сразу узнал тебя, – он повел длинным пальцем по белой поверхности конверта, будто намереваясь открыть его.

«Это же мне письмо! Что он делает?!» – подумала я.

– Не волнуйся, – мужчина отдернул руку от конверта, – я не собираюсь его вскрывать.

– Кто вам передал конверт?

– Лидия Федоровна. В конверте книга и письмо от нее.

Мое тело откликнулось на знакомое имя, как на удар тока. Я тихонько присела на стул, на глазах выступили слезы.

– Прости, милая дама, если напугал, – Сергей Александрович развел руками. – Я медиум и доверенное лицо старушки. Сегодня утром она пришла ко мне с просьбой передать тебе это письмо, написанное незадолго до ее смерти.

– Что, простите?! – его слова повергли меня в шок.

Я растерянно посмотрела на часы на своей руке – стрелки неподвижно застыли на циферблате и показывали девять часов утра. Именно в это время Алексей сообщил о смерти Лидии Федоровны. Она уже давно мертва, почти сутки…

Я спиной ощутила чье-то присутствие. Оглянулась, но не увидела никого. По спине пробежал холодок.

– Лидия Федоровна к вам сама пришла? – спросила я как можно спокойнее.

«Ясно же, он сумасшедший», – мелькнула мысль.

– Да. В общем, она и сейчас здесь…

– Здесь?! Как такое возможно?!

– М-да, – мужчина почесал свою бородку. – Ты, видимо, не читала книг по эзотерике.

– Да, не читала. На мой взгляд, тратить на них время нерационально.

– Почему? – удивился Сергей Александрович. – Некоторые вещи очень даже помогают жить, решать проблемы…

– У меня нет проблем, – заявила я с вызовом.

Почему-то захотелось вступить с ним в спор, а лучше сделать так, чтобы он ушел, оставив меня наедине с письмом.

Сергей Александрович возражать не стал. Молча подошел к двери. Пол под его ногами заскрипел. Он постучал костяшками пальцев по стеклу, затем кивнул кому-то снаружи.

Мое сердце застучало испуганно.

«Кому это он кивает? Сообщник? Грабитель? Но здесь нет ничего ценного! Канцелярские товары? Но все это стоит копейки. Мы так и не сделали ремонт, на него просто не было денег», – огорченно подумала я, понимая бредовость мысли: кому теперь нужен этот ремонт?

Дверь распахнулась, и в магазин вошел огромный черный пушистый кот, его уши украшали маленькие кисточки, ну, точно, как у рыси. Именно таким я представляла себе кота в «Мастере и Маргарите», когда читала эту книгу.

Урча и мурлыкая, кот прошел в магазин, прыгнул на прилавок, уселся на конверт и нагло уставился на меня. Мне показалось, я схожу с ума. Разве кот может так себя вести?

Не обращая внимания на мое изумление, Сергей Александрович спокойно произнес:

– Знакомься, это Тим, мой кот. Он повсюду следует за мной и помогает в моих медиумных способностях. Без него я провести сеанс не смогу. Тим любил Лидию Федоровну, поэтому сейчас выделил ее вещь и сел на нее.

– Но как же он ходит за вами по улицам? Это же не собака! У нас дома тоже живет кот, мы не выпускаем его из квартиры, потому что он постоянно норовит удрать. И почему ваш кот такой огромный?

– Столько вопросов, – усмехнулся старик. – Но соглашусь, кот действительно необычный. Это мейн кун. Редкая порода кошек, их вес может достигать пятнадцати килограммов. Тим почти человек. Это заблудшая душа, каким-то образом поселившаяся в животном и, видимо, дана мне неспроста. Сейчас ты можешь о чем угодно спросить Лидию Федоровну.

– Я… я не верю вам! То, о чем вы говорите, невозможно! И даже если ваши слова – правда, я не знаю, о чем ее спросить…

В моем сердце крепло недоверие к этому человеку. Здесь явно какой-то подвох, возможно, это мошенник. Жалко, что Алексей ушел. Он бы не дал меня в обиду. Эти сказки про медиумов… Я всегда считала их бредом и шарлатанством. Что этому типу надо от меня? Возможно, письмо не от Лидии Федоровны?

– Да не переживай ты так, Кристина, – поспешил меня успокоить Сергей Александрович.

Я удивленно взглянула на него. Видимо, этот мужчина общается не только с мертвыми, но и умеет читать мои мысли… Откуда знает, что я беспокоюсь? Впрочем, это, скорее всего, написано у меня на лице.

– Тебе не надо меня бояться, – усмехнулся Сергей Александрович. – Просто доверься мне, и твоя жизнь станет другой, более интересной. А теперь задай мне вопрос, но такой, чтобы ответ на него знали только ты и Лидия Федоровна.

– Хорошо, – произнесла я, все еще негодуя. – Скажите, что наклеено на стене за первой полкой справа от входа?

«Уж на этот вопрос вы точно не ответите!» – позлорадствовала я мысленно.

Он немного подумал, при этом кот начал издавать непонятные звуки, совсем не похожие на кошачьи. Я напряглась.

– Там карта, – спокойно произнес Сергей Александрович. – Когда делали ремонт, не хватило обоев, и ты посоветовала Лидии Федоровне наклеить карту вместо обоев, она все равно не видна из-за полки.

– Но как такое возможно? – воскликнула я. – Неужели вы с ней когда-то говорили обо мне и об этой карте?

Сергей Александрович улыбнулся.

– Нет, мы с ней не говорили об этом, но сейчас она мне сообщила.

– Прямо сейчас?!

– Да, только что.

Действительно, про карту не знал никто, кроме меня и Лидии Федоровны, мы даже Алексею не рассказали. Я озадаченно молчала, переваривая услышанное.

«Надо придумать еще какой-то вопрос…»

– Может быть, ты мне кофе сваришь? – пришел на помощь Сергей Александрович. – Лидия Федоровна сообщил, что у нее на кухне есть удивительно вкусный кофе. И, кстати, в холодильнике пирог, который она испекла для тебя. А я открою ее тайну, которую она не успела тебе поведать, и дам кое-какие инструкции для книги, которую она для тебя передала.

– Да, Лидия Федоровна говорила мне про свою тайну и обещала ее открыть, когда я стану взрослой.

Сергей Александрович улыбнулся.

– Помнишь, когда ты, будучи еще ребенком, попросила ее снять очки?

Все, что угодно, я готова была услышать, но только не это. У меня мороз пробежал по коже: это означало только одно: покойница действительно находилась в комнате и каким-то образом общалась с этим мужчиной. Или нет? Все же я продолжала сомневаться. А что, если Лидия Федоровна все рассказывала ему, каждую мелочь из нашей жизни? А сейчас он пришел ко мне и пытается обмануть? Но зачем?

В общем, я надеялась, что скоро все разрешится: этот тип отдаст мне конверт и уберется отсюда. Я желала остаться наедине, оплакать близкого мне человека… И побыстрее прочесть письмо от Лидии Федоровны.

Но мужчина не спешил уходить. Он еще раз улыбнулся, тронул меня за локоть.

– Кристина, расслабься, все будет хорошо.

Но я знала, что хорошо уже не будет. Я прощалась со своим уютным миром, который любила всем сердцем и который сейчас летел в тартарары.

Я закрыла дверь магазина на ключ, тяжело вздохнула и пригласила странного гостя пройти на кухню. Кот спрыгнул с прилавка и последовал за нами.

Вскоре аромат кофе поплыл по кухне. Мужчина достал из холодильника свежий пирог с малиной.

– Вот видишь! Разве я мог знать про пирог? Покойница сообщила, что это ты очень любишь ее пироги с малиной и кофе. Я сейчас приготовлю его сам, но по ее рецепту, – он подмигнул мне.

Я почувствовала, как мой рот набухает слюной. В последний раз я ела такой пирог два месяца назад. Перед моим отъездом в Москву Лидия Федоровна пекла его для меня. На глаза набежали слезы…

Я не просто любила Лидию Федоровну, я ее обожала. Временами меня охватывало чувство, что мы с ней обладаем знаниями, скрытыми от других людей. Только в ее голове эти знания разложены по полочкам, и она успешно пользуется ими, у меня в голове царил постоянный хаос.

Часто Лидия Федоровна спрашивала, какие книги мы проходим по литературе. Я подробно рассказывала. Она внимательно слушала, потом восклицала: «Это же совсем неправильно! Детям надо давать другую литературу!»

Спрашивала меня, что говорят нам учителя о религии, об этике и морали. Я подробно пересказывала ей слова учителей и видела, как сильно она огорчалась. Теперь я понимала, чего хотела от меня Лидия Федоровна: она предлагала мне подвергать сомнению все, что я слышала в школе.

– Пойми, моя девочка, историю писали люди и часто врали при этом. Чтобы видеть мир в ином свете, ты должна мыслить по-другому.

Она протягивала мне очередную книгу по эзотерике. Я брала ее, но, едва открыв, тут же закрывала, о чем сейчас очень жалею.

Общаясь с Лидией Федоровной, я чувствовала, что мои познания множатся, и я способна смотреть на мир ее глазами. Казалось, она знает истину и вот-вот откроет ее мне. Но старушка хотела, чтобы я познавала этот мир из книг, а не из ее уст.

Любимой книгой Лидии Федоровны была Библия. Она часто перечитывала ее, потом брала лист бумаги, загадочно улыбалась и тщательно выписывала на листок понравившиеся отрывки.

Потом восклицала:

– Кристина, ты никогда не должна критиковать себя! Слышишь?! Никогда и ни за что! Все беды у людей от этого!

Я выслушивала ее, не всегда соглашалась, пытаясь оспорить то, о чем она мне говорила.

– В школе учителя только и делают, что критикуют учеников, родители дома тоже это делают, – утверждала я.

– Они не ведают, что творят. Из учеников вырастет поколение жертв. Но, видимо, системе выгодно это: легче управлять людьми. Ты не должна быть такой. Мы живые люди и, конечно, иногда совершаем неблаговидные поступки. Если это произошло, постарайся простить себя и больше так не делай.

– Кристина! – голос прозвучал, словно раскат грома.

Я вздрогнула. Мне показалось, Сергей Александрович наклонился к моему уху и произнес мое имя. Но он стоял на другом конце кухни и варил кофе, аромат которого приятно щекотал ноздри.

– Что? – спросила я, растерянно глядя на него.

Он обернулся, удивленно посмотрел на меня и пожал плечами.

– Ничего.

– Но вы назвали мое имя.

Он засмеялся.

– Видимо, мои мысли слишком громко звучат у тебя в голове.

– Вы упорно пытаетесь навязать мне ваши эзотерические штучки, – я поморщилась. – Вы четко и громко произнесли мое имя!

В моей голове постоянно крутилась одна и та же мысль: «Он либо вор, либо мошенник. В конверте какая-то книга, он мог сам положить ее туда. Почему тянет с передачей конверта?»

– Кристина, успокойся, ничего я тебе навязывать не буду. Не хочешь разговаривать с Лидией Федоровной, не надо. А между тем, она готова рассказать тебе много интересного.

Я вдруг заплакала в голос, будто кто-то невидимый разморозил меня, и чувства полились наружу.

Сергей Александрович подошел ко мне. Взгляд его был полон сострадания. Он достал из кармана и протянул мне аккуратно сложенный носовой платок.

– Извините, – пробормотала я, утирая слезы, – ваши слова… Я больше никогда не смогу поговорить с ней… Только что это осознала. Скажите честно, чего вы от меня хотите?

Он тяжело вздохнул, вернулся к плите, разлил кофе по чашкам и аккуратно поставил их на стол. Пока я пользовалась его платком, а он обдумывал, что ответить, за окном потемнело и загрохотало.

Сергей Александрович присел рядом со мной за стол, отхлебнул кофе из своей чашки.

– Природа совсем сошла с ума, – пробормотал он. – Гроза в октябре – редкое явление.

Я вспомнила: когда не о чем говорить, разговаривают о погоде. Все еще всхлипывая, я попыталась добиться от него ответа.

– Почему вы не отвечаете на мой вопрос: что вам от меня надо?

Он рассмеялся. Его смех прозвучал нелепо. Мне даже стало за него стыдно: разве можно смеяться, когда Лидия Федоровна умерла?

– Кристина, – Сергей Александрович скрестил руки на груди, – я попал в неловкую ситуацию… С одной стороны, Лидия Федоровна хочет, чтобы я передал тебе важную информацию насчет книги, с другой стороны, ты не хочешь ее слушать, объявляя меня мошенником и вором.

– Я вам такого не говорила, – ответила я резко и густо покраснела.

– Но подумала, – парировал он.

Да, действительно, я так думала минуту назад, но, могу поклясться, не говорила об этом вслух!

Сергей Александрович разрезал пирог, положил большой кусок на тарелку и протянул мне.

– Не хочу, – я сникла.

– Лидия Федоровна пекла его для тебя. Странно. Только что ты очень хотела этот пирог.

– Да, хотела. Но поймите, я всегда была на этой кухне вместе с ней, пила кофе… И вот ее не стало. Это ужасно! Я не могу есть, когда сильно нервничаю.

– Счастливая, – произнес он. – А я вот, наоборот, стресс заедаю. Вообще, я вижу, ты очень эмоциональная, надо научиться владеть собой.

«Он мне еще советы дает!» – с возмущением подумала я.

Сергей Александрович пододвинул к себе мою тарелку с пирогом и впился в него зубами. Его кот замяукал, требуя свою долю. Я с удивлением наблюдала, как Сергей Александрович отломал от своего пирога кусочек, положил его на салфетку и протянул коту. Тот понюхал и заурчал, пирог ему явно понравился.

– Впервые вижу такое: разве коты едят пироги?! – я от неожиданности прекратила плакать.

– Тим – необычный кот. Он вегетарианец, больше всего на свете любит пироги и фрукты. Я же говорил, в нем живет человеческая душа.

– Сергей Александрович, вы взрослый мужчина, уже даже немолодой, а несете чушь! Это антинаучно и никем не доказано! Может, и нет никакой души. А умирает человек, и весь его мир исчезает с ним!

– Как же ты отстала, Кристина, – он покачал головой. – Не понимаю, почему так получилась? Почему Лидия Федоровна… А ну да, понял. Она сейчас сообщила… Хотела, чтобы ты сама выросла…

Кот опять странно заурчал, а взгляд Сергея Александровича вдруг стал стеклянным, и заговорил он, глядя куда-то в пространство. Мне стало очень страшно. Я взглянула на телефон. Возможно, пора вызывать полицию…

Глядя словно сквозь меня, Сергей Александрович бросил в пространство вопрос:

– Но разве ты не боялась, что девочка деградирует? Сейчас такое тяжелое время… – Некоторое время он молчал, потом кивнул и продолжил: – Я говорю сейчас не от себя, Кристина, я от имени Лидии Федоровны. Послушай ее.

Я видела, как взгляд его стал неосмысленным. Он отключился, но все же продолжал общаться со мной.

От имени Лидии Федоровны, он произнес:

– Я знаю всю твою жизнь, до мельчайших подробностей. Ты рассказывала мне о каждом своем дне. Помнишь, как в заброшенном доме Антон, сын твоего отчима, отхлестал тебя крапивой? Тогда мне пришлось на лето увезти тебя в деревню. Ты постоянно боялась за свою маму и часто плакала по ночам, кричала во сне. Помнишь, я отвела тебя к старенькой бабушке, которая жила на краю деревни? А на левом плече у тебя родинка…

Кровь ударила мне в голову.

Лидия Федоровна предала меня! Я с ней делилась своими сокровенными секретами, а она все рассказывала этому типу! И даже о родинке. Зачем?! Господи, как бы я хотела, чтобы он заткнулся! Не надо мне обо мне рассказывать!

В ту же секунду Сергей Александрович замолчал. Молча допил свой кофе, доел пирог и отправился к выходу.

– Вы уже уходите?! – удивилась я.

– Да, ухожу, – он пожал плечами. – Мне здесь больше нечего делать. Ты и сама все понимаешь. Ты, девочка, еще не выросла, ты слишком материальна, не готова принять необычность этого мира. Ну и ладно. Я и так потратил на тебя много времени, а тратить свое время впустую нельзя, оно мне очень дорого.

Я не возражала и молча проводила его до дверей, не пытаясь остановить. Потом, много месяцев спустя, очень жалела об этом.

Как только выпроводила гостя, я бросилась к письму. Вскрыла конверт, извлекла оттуда книгу в ярко-синей бархатной обложке, на которой золотыми тесненными буквами было написано ее название – Книга Жизни.

Книга была старинная, в тяжелом кожаном переплете, страницы золоченые, обложка кое-где затерта до дыр. Я вспомнила, что Лидия Федоровна как-то рассказывала об этой книге. Но пока я сомневалась: о ней ли она говорила?

Я знала, что в иудаизме и христианстве это название связано с книгой Господа, в которую внесены все достойные для жизни люди, а кто вычеркнут из нее, тот обречен на смерть. В исламе считается, что в этой книге записаны все деяния человека, как добрые, так и злые. Книга Жизни запечатана до Страшного Суда, и ее невозможно прочесть. Она откроется в будущем, перед приходом мессии. Но я всегда считала, что на самом деле такой книги не существует.

Лидия Федоровна читала мне цитаты из Откровения святого Иоанна Богослова, где тоже говорилось о Книге Жизни. Но тогда я не слушала старушку, считала эти цитаты бредом, и сейчас очень жалела об этом.

Я бросилась к прилавку, там хранился ее дневник. Открыла его и быстро нашла интересующий меня отрывок Откровения Иоанна Богослова, гл. 20. 12–15: «И увидел я мертвых, малых и великих, стоящих перед Богом, и книги раскрыты были, и иная книга раскрыта, которая есть Книга Жизни; и судимы были мертвые по написанному в книгах, сообразно с делами своими. Тогда отдало море мертвых, бывших в нем, и смерть и ад отдали мертвых, которые были в них; и судим был каждый по делам своим. И смерть, и ад повержены в озеро огненное. Это – смерть вторая. И кто не записан в Книге Жизни, тот был брошен в озеро огненное».

Неужели та самая книга? Не может быть! Ее не существует! Это просто старинная книга.

Волнение нарастало. Дрожащей рукой я попыталась открыть ее, но не смогла. Обложка словно приросла к страницам. Тогда я засунула ножницы между обложкой и первой страницей. Яркая вспышка перед глазами, и больше ничего не помню.

Очнулась на полу, за окном уже было темно. Я взяла телефон и ужаснулась – шесть часов вечера! Я пролежала без сознания почти целый день! С опаской взглянула на книгу, понимая, что она стала причиной моего состояния. Или не она? Возможно, со мной что-то не так, и я больна?! Эта мысль пронзила меня, вызвав панику. Я очень боялась заболеть тяжелой болезнью.

Я взяла в руки конверт и вытащила из него несколько листиков, исписанных мелким почерком Лидии Федоровны.

В это время пискнул телефон – пришло сообщение от мамы: «Доченька, ты не забыла? У тебя собеседование. Сбрасываю адрес. Помни, эта твоя последняя надежда устроиться здесь на работу. Уж ты постарайся…»

– Забыла! – закричала я, будто мама меня слышала.

Я схватила конверт, запихнула туда листочки и книгу и пулей вылетела из магазина.

Опоздать на собеседование! Это ужасно!

Глава 3

Я бежала по пустынным темным улицам вечернего городка. Дождь, на мое счастье, закончился, и монотонный голос навигатора сообщал, куда идти. До нужной цели осталось десять минут пешком.

«Если и опоздаю, то ненамного», – успокаивала я себя.

Старинный трехэтажный дом серого цвета располагался почти в центре нашего городка, в глубине двора, засаженного молодыми елками и кленами. Клены сбросили свою листву и покрыли толстым ковром газон. Небольшая площадка возле дома была заасфальтирована, и на ней стоял черный мерседес.

Этот дом, сейчас отреставрированный, был построен еще до революции. Раньше здесь проживал богатейший купец со своей семьей, отправленный в ссылку после революции.

Таких домов в нашем городке насчитывалось пять, и все они располагались на этой улице, которая вела прямо к реке. Теперь эти дома принадлежали нашим местным богачам и все были переделаны под офисы.

Мама рассказывала, что раньше эта улица была засажена вековыми дубами. Сейчас на месте дубов выросли хрущевские пятиэтажки с маленькими одно-двухкомнатными квартирами и одинаковыми кухнями в пять квадратных метров. Они изуродовали наш городок, но люди охотно селились здесь, и квартиры стоили дороже, чем в других районах города.

По бокам невысокого крыльца расположились два огромных белых каменных льва, охраняющих вход в здание. Я поднялась на крыльцо и нажала кнопку домофона. Его звук был приглушенным, дверь открывать мне не спешили. Холод от каменного крыльца начал пробираться через подошвы моих туфель, и я снова нажала кнопку домофона.

Неужели все ушли? Я взглянула на часы: 18:20. Опоздала на целых двадцать минут! Господи, что скажу маме?!

Я уже протянула руку, чтобы позвонить третий раз, как дверь, наконец, со скрипом отворилась. Появившийся в дверном проеме мужчина посмотрел на меня быстрым изучающим взглядом.

– Вы кто?

– Добрый вечер, – вежливо поздоровалась я. – Меня зовут Кристина, я пришла на собеседование. Простите за опоздание, но у меня уважительная причина. Сегодня умер близкий мне человек…

– Мне это не интересно, – прервал меня мужчина. – Сейчас доложу о вас Григорию Владиленовичу. Если он сочтет нужным принять вас, вы к нему попадете.

– Он может меня не принять? – удивилась я.

– Да, может не принять, его день расписан по минутам.

Мужчина впустил меня в помещение и закрыл дверь. Я очутилась в большой комнате со множеством дверей. В правом углу находилась стойка для секретаря.

«Если меня возьмут на работу, – уныло подумала я, – то буду сидеть здесь, в этой комнате без окон».

Вдоль стен стояли стулья, диван и два кресла. Мужчина пригласил меня присесть, а сам направился к одной из дверей и скрылся за ней.

Я принялась ждать. Время тянулось медленно. Прошел час, а я все еще сидела в прихожей, и никто не спешил прийти за мной.

От нечего делать я стала ходить по комнате, заглянула за прилавок. Там увидела письменный стол с компьютером, несколько листков бумаги и принтер с лежащей на нем книгой. Я прочла название: «Преступление и наказание». Взяла книгу в руки и ахнула – это моя книга, вернее папина, я сразу узнала ее! Почему она здесь?

Одна из дверей отворилась, и тип, который встречал меня, сообщил:

– Можете зайти. Григорий Владиленович ждет вас.

Я вошла в огромный кабинет, поздоровалась.

– Меня зовут Кристина, я пришла на собеседование.

С первого взгляда кабинет поразил меня. Огромное квадратное помещение, высокие потолки. Стены обиты деревянными панелями, под ногами гладкие деревянные половицы. Четыре больших арочных окна достигали потолка и располагались на одной стороне комнаты. Мраморные подоконники находились почти вровень с полом.

Противоположную стену занимали книжные шкафы. Посреди комнаты красовался огромный стол со стульями, в его торце расположился большой старинный письменный стол, отделанный кожей, и кресло, в котором сидел Григорий Владиленович.

Это был мужчина, возраста приблизительно лет шестидесяти, небольшого роста, полный, с брюшком, гладко выбритый, без усов и бороды, с коротко подстриженными седыми волосами на большой круглой голове. Пухлое лицо с прямым носом было загоревшим, будто он совсем недавно вернулся с моря.

Он, как на троне, восседал в своем кресле, с совершенно прямой спиной. Больше всего меня поразили глаза: большие, миндалевидные, зеленые, обрамленные длинными белесыми ресницами. Цвет точь-в-точь, как у меня, у моего папы и у моей бабушки.

«Надо же, – подумала я, – если бы мой папа сейчас был жив, он бы походил на этого типа. Может, они дальние родственники? Надо спросить у мамы».

Григорий Владиленович предложил мне сесть.

– Будешь чай или кофе? – спросил он. – Я попрошу Игоря, он приготовит.

Я покачала головой.

– Нет, спасибо, ничего не надо.

– Прекрасно, – он язвительно улыбнулся, разглядывая меня. – Перейдем к делу. Как я понял из твоего резюме, опыта работы у тебя нет?

– Да, я…

– Знаю, ты готова учиться, владеешь двумя иностранными языками и согласна на маленькую зарплату.

Действительно, я была согласна на любую мизерную оплату, лишь бы меня взяли на работу. Специально включила такую фразу в резюме, и он клюнул. Хотя от денег я бы не отказалась.

Я провела языком по пересохшим губам, подбирая подходящие слова. Но прежде чем с этим справилась, его взгляд прошелся по мне сверху вниз, чуть задержавшись на моей груди, на сумочке и платье. На губах его промелькнула жалостливая улыбка. Он снова меня опередил, не давая и слова сказать.

– Насколько я понимаю, деньги тебе нужны, – сухо произнес он. – Но то, что ты написала в своем резюме, весьма необычно для твоего возраста. Тебе же двадцать один? По крайней мере, мне такие девушки еще не попадались. – Он откинулся на спинку кресла. – Отсюда вывод: ты либо врунишка, либо, наоборот, правдолюбка.

Я густо покраснела и опустила голову. Он прав, я правдолюбка и с пеной у рта доказываю людям их неправоту. Но разве это как-то связано с количеством денег, которые я хочу заработать?

Я набрала полные легкие воздуха, чтобы возразить, но он опять не дал мне и слова сказать. Махнул рукой, отметая мое замечание еще до того, как я смогла его озвучить.

– Ты знаешь, что только честолюбивые люди добиваются успеха? И если бы я отреагировал так, как ты сейчас, на любое замечание других людей, я бы до сих пор сидел в заднице, как почти все жители нашего городка. Итак, перейдем к делу. Я занимаюсь выпуском популярных дешевых журналов, которые пользуются спросом не только здесь, но и по всей России. И мне нужен секретарь, но не совсем обычный. Мне нужен секретарь, который умеет сочинять истории, выдавая их за правду, а также придумывать гороскопы для каждого знака зодиака на неделю. Сейчас это модно и пользуется спросом. Поэтому, если ты врунишка, я сразу беру тебя на работу с окладом тридцать тысяч рублей. Как ты понимаешь, для нашей дыры это большие деньги. Если же ты правдолюб, я тоже беру тебя на работу с окладом в два раза меньше – пятнадцать тысяч рублей. Работа с ненормированным рабочим днем. Я могу сидеть в офисе до позднего вечера, могу работать по выходным, ты всегда должна находиться рядом. И сейчас ты скажешь мне правду: кто ты – правдолюб или врунишка?

– Я правдолюб, – ответила я, не задумываясь.

Мой ответ был четким и недвусмысленным, но легкая дрожь в голосе выдавала мою жалость к себе.

«Ну, почему я не могу соврать? Ведь мне нужны деньги! И истории я легко могу написать. Только одно у меня точно не получится – выдавать их за правду».

– Я совсем не знакома с астрологией… – начала я осторожно.

– Я же сказал: гороскопы надо выдумывать. Никто не смотрит на звезды, когда составляет гороскопы. Их просто выдумывают, а дурачки читают и принимают за правду.

– Но люди верят им, как же так можно? – воскликнула я удивленно.

– Давай сразу договоримся: либо ты делаешь все, что я говорю, либо ищи другую работу.

– Хорошо. Мне нужна работа, и я готова делать то, что вы скажете.

– Значит, так. Я беру тебя на работу с окладом пятнадцать тысяч, с испытательным сроком на месяц и с таким условием: если научишься врать, твой оклад поднимется до тридцати. Мы будем работать вместе, проводить друг с другом много времени, поэтому я должен знать о тебе все. Я не намерен посвящать тебя в свои тайны, пока не узнаю твои. А тайн в моей работе много. Расскажи о себе подробнее. Чем ты занимаешься? С кем дружишь? Какие книги любишь читать? Как относишься к сексу?

Эти вопросы привели меня в замешательство, особенно последний. Побуждаемая неведомой силой, не имеющей ничего общего со здравым смыслом, я рывком поднялась со стула, повернулась и побежала к выходу.

– Эй, что ты делаешь? – крикнул он мне вслед. – Постой! Вернись, я сказал!

Я не замедлила шаг и добралась до выхода из комнаты, вцепилась в дверную ручку.

– Кристина, я хочу рассказать тебе одну историю…

Я толкнула дверь и уже собралась переступить порог, когда голосом, неожиданно охрипшим и будто испуганным, он выкрикнул слова, заставившие меня замереть на месте…

– Эта история обо мне и о твоей маме. И даже о тебе…

Когда эхо его слов погасло под сводами огромного кабинета, я не выдержала, обернулась и увидела в его руках лист бумаги, который только что выполз из принтера. Он впился в него глазами, его руки дрожали. Явно что-то произошло. Помедлив, я сделала шаг в обратном направлении.

За одну минуту Григорий Владиленович изменился до неузнаваемости. Смотрел на меня странным взглядом, словно видел впервые. Смотрел и молчал.

– Кристина, прошу тебя, присядь, – наконец, дрожащим голосом, лишь отдаленно похожим на голос прежнего Григория Владиленовича, попросил он.

Повинуясь все тому же неясному побуждению, я прошла обратно через комнату, села на стул.

– Простите, я вела себя как ребенок. Но мне правда не о чем вам рассказывать. Все свое детство я провела в библиотеке. У меня нет парня, я девственница и ни с кем не дружу.

Казалось, он не слышал меня, хотя его взгляд был направлен мне в лицо. В кабинете повисла тишина. Григорий Владиленович странным образом уходил в себя. Я не понимала, что с ним происходит.

Наконец, он заговорил.

– Я беру тебя на работу без испытательного срока, с окладом пятьдесят тысяч рублей.

– Но почему?! – удивленно воскликнула я. – Что изменилось? И что за история, связанная со мной и моей мамой?

– Мы с твоей мамой были любовниками.

Эта фраза прозвучала как удар грома. Я готова была услышать от него все, что угодно, только не это.

– Григорий Владиленович, простите, но это невозможно. Моя мама проводит все свое время либо на работе, либо дома. Она никуда не ходит, и у нее есть муж. Поэтому я вам не верю. Только не понимаю, почему вы мне врете.

– Кристина, это было давно. Я только что получил результат анализа на определение отцовства…

– Не понимаю, какого отцовства?

– Ладно, – он хлопнул ладонью по столу. – Давай, расскажу тебе все по порядку. Два месяца назад ко мне пришла твоя мать и попросила устроить тебя на работу. Ты в это время уехала в Москву на защиту диплома. Я не видел Машу двадцать один год! Если бы встретил ее на улице, прошел бы мимо, от прежней Машеньки ничего не осталось. Да, годы берут свое, она очень постарела…

– Григорий Владиленович, двадцать один год назад она была замужем за моим папой! Неужели она изменяла ему? Я не верю! Она так любила моего папу, что, когда он умер, полгода провела в тяжелейшей депрессии.

– Как звали ее мужа?

– Сергей Максимович.

– Да, да. Сергей точно, я вспомнил.

Он выдержал долгую паузу. Я напряженно ждала, обдумывая услышанное. Внутри меня нарастало отвращение к матери – ведь папа очень любил ее! Как она могла так поступить с ним?

Как в тумане, я услышала слова Григория Владиленовича:

– Твоя мама сама подошла ко мне возле центрального универмага и пригласила на чашечку кофе. Она была потрясающе красивой женщиной, я влюбился в нее с первого взгляда. У меня в то время были жена и дочка, но я не смог ничего поделать: твоя мама заворожила меня! Через месяц я уже готов был бросить семью ради нее. Наш роман длился полгода, а потом она исчезла…

– Мама уехала в деревню к бабушке, когда узнала, что беременна, но рожать вернулась сюда. Папа был с ней два месяца до родов, так рассказывала бабушка.

– Я искал Машу, дежурил у ее дома, в надежде, что она пройдет мимо меня, и я с ней поговорю. Спрашивал о ней у соседей. Но никто ничего не мог толком рассказать. Вернее, говорили, что она к матери уехала, но никто не знал, куда. Я чуть с ума не сошел. Колесил по области, объезжая деревеньки, но безрезультатно. Свою первую жену я бросил, не смог с ней жить. После Машеньки все женщины казались мне убогими. Но жизнь берет свое. Через десять лет я встретил молоденькую девочку Катю, женился на ней, она очень походила на Машу. Образ твоей мамы стоял у меня перед глазами. Я много лет разыскивал ее в Одноклассниках, в Фейсбуке… Даже приходил к ней домой, надеясь, что она вернется, но там жили другие люди.

– Когда я родилась, мы переехали в квартиру к бабушке, папиной маме, у нее квартира побольше нашей. Она отдала нам свою, а сама пошла жить в нашу. Но потом она квартиру сдала и поселилась у сестры в деревне. Позже какое-то время жила с нами, потом, после смерти папы, уехала.

– Да… Через двадцать один год мы с Машей встретились, и она рассказала правду.

– Там, в прихожей, на принтере лежит папина книга «Преступление и наказание». Можно, я ее заберу? У меня от папы ничего, кроме этой книги, не осталось, новый муж мамы выбросил все его вещи.

– Да, конечно. Машенька с Игорем на том компьютере искали информацию о генетических лабораториях. Видимо, она забыла книгу.

– А вы любите свою молодую жену? Простите за такой бестактный вопрос, но мне это важно.

– Я понимаю, почему ты спрашиваешь… Все перегорело. К твоей маме у меня осталось только уважение, она же мать моего ребенка.

– Что?! Какого ребенка?! – я вытаращилась на него.

– Ты, Кристина, моя дочка, и вот доказательство, – он протянул мне лист бумаги, который до сих пор держал в руке. – Игорь с Машей нашли лабораторию, где могли сделать анализ на отцовство, правда, в Москве. Игорю пришлось ехать туда. Он отвез в лабораторию образцы твоей и моей слюны и крови. Я нанял медсестру, и она, под видом взятия анализа на ковид, пришла к вам домой и все сделала. Так что, Кристина, я твой биологический отец, – Григорий Владиленович развел руками. – Понимаю, тебе неприятно слышать такое, но я сам о тебе узнал два месяца назад. До последнего сомневался, пока не получил этот анализ. И я очень рад, что ты появилась в моей жизни. У меня никогда не было детей.

– Какой ужас, – воскликнула я, читая результаты теста. – Как мама решилась на такое?! Это же предательство! Мне все говорили, что я похожа на папу и на его маму…

Пискнул мой телефон. Пришло сообщение от мамы. Но я не стала читать его, я вообще не хотела общаться с ней, поэтому выключила телефон.

Голос Григория Владиленовича заставил меня вздрогнуть, хотя он говорил о вполне житейских вещах…

– Маша объяснила, что ей нужен был только ребенок, меня она не любила. Пять лет они жили с Сергеем, и она не могла забеременеть. Врачи обследовали обоих: у них было все в порядке, каждый мог иметь ребенка, но беременность у Маши не наступала. Тогда врачи предположили, что у нее с мужем какая-то несовместимость, и его мать стала говорить о разводе. Видимо, Маша так сильно любила Сергея, что пошла на обман. Мы с ним разные, но очень похожи глазами. Такой яркий зеленый цвет глаз бывает у рыжих. В молодости я имел рыжеватый цвет волос, теперь, как видишь, седой. Цвет моих глаз передался тебе…

Я опустила голову и тихо, почти беззвучно, заплакала, мне стало жалко папу. Он умер, и после него не осталось никого. Григорий Владиленович – чужой для меня человек. Мой ненастоящий папа так сильно любил меня! И так же сильно любил мою маму…

Я больше не смогу жить с ней под одной крышей! Никогда не прощу ей обман! Почему она скрыла все от меня?!

Григорий Владиленович подошел ко мне и погладил по голове, как маленькую.

– Все утрясется, Кристина, не суди маму строго. Ради любви человек может пойти на обман…

Я посмотрела ему в глаза, наполненные болью.

– Можно сегодня переночевать у вас? – неожиданно для себя, спросила я. – Всего одну ночь.

Возвращаться домой не хотелось, на гостиницу не было денег. Конечно, я бы могла переночевать в магазине, на диванчике Лидии Федоровны, но какой-то жуткий страх не позволял сделать это.

– Конечно, – кивнул Григорий Владиленович, – но сначала я позвоню твоей маме и сообщу ей об этом.

– Нет, не надо, – почти закричала я.

Григорий Владиленович укоризненно посмотрел на меня.

– Кристина, что будет с ней, если ты не придешь домой сегодня? Надо обязательно позвонить. – Игорь! – крикнул Григорий Владиленович.

На пороге тут же появился мужчина, который встречал меня. Теперь я знала, что его зовут Игорь.

– Да, Григорий Владиленович, слушаю вас, – произнес он и слегка поклонился.

– Отведи Кристину в машину. Поедем домой. Я выйду минут через пять.

Я посмотрела на часы на стене, стрелки показывали половину десятого.

Читать далее