Читать онлайн Кольцо королевы Фредегонды бесплатно

© Баскова О., 2022

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

* * *

Глава 1

Нижнегорск, наши дни

Дмитрий Лихута, молодой черноволосый парень двадцати семи лет, известный психолог в городе Нижнегорске, вышел на крыльцо Центра психологии, потянулся и вдохнул полной грудью. Начальник Центра, Денис Всеволодович, все же выгнал его в отпуск, как он ни сопротивлялся. И с чего это шефу взбрело в голову, что его подчиненные должны догуливать оставшиеся дни? И вообще, на дворе не лето, а март месяц. Чем прикажете заниматься? Вот на любимой работе время летит незаметно, и ты, можно сказать, отдыхаешь, и не нужно никакого отпуска. После этой мысли на смену пришла другая, и молодой человек улыбнулся. Гулять ему, правда, не тридцать, а всего-навсего десять дней, те законные десять дней, которые он не догулял летом, прибежав на работу раньше времени. Дмитрий хмыкнул, вспомнив, как директор, увидев его в июле после поездки на море, где молодому человеку нежданно-негаданно пришлось расследовать убийство приятеля своего деда, сощурился:

– Что, наотдыхался?

Лихута пожал плечами:

– Наверное, если я здесь.

Денис Всеволодович сначала удивленно поднял брови, а потом скривился:

– Бред какой-то. Иди и не показывайся до конца отпуска. Не буду врать, приходили твои пациенты, но я всех разогнал. И тебе не скажу, кто приходил, чтобы ты ненароком не назначил им свидание.

Психолог переминался с ноги на ногу.

– Ну, что стоишь? – гаркнул начальник – он имел на это право, между прочим, целый доктор наук. – Испарись, я сказал.

Тогда он проявил силу воли и остался на работе, но Денис Всеволодович все же настоял, чтобы его подчиненный использовал полагавшиеся ему десять дней весной. Дмитрий сначала не возражал, но на следующий день ему позвонила пациентка, и он, конечно, помчался в свой кабинет. Начальник сперва рассвирепел, а потом сменил гнев на милость.

– Отпуск придумали не зря, – сказал он. – Мне известно, чем ты занимался на море. Это не отдых. И поэтому я настаиваю, чтобы ты отключился от работы сейчас. Десять дней пролетят очень быстро, уж поверь мне. С твоими пациентами ничего не случится.

Лихута решил последовать его совету. Что ж, начальство право, с его пациентами ничего не случится, сложных случаев, требовавших его присутствия, нет, и ему действительно здесь нечего делать. Здесь нечего… Он лениво спустился со ступенек и пошел в сторону остановки. Допустим, здесь ему нечего делать. А что же делать дома? Летом, перед поездкой в Приморск, Лихута расстался со своей девушкой, Лилей, которая требовала, чтобы он занялся частной практикой. Только вернувшись из города, где он помогал проводить расследование убийства друга своего покойного деда, Дмитрий остро почувствовал одиночество. Его потянуло позвонить Лиле, чтобы просто услышать ее голос, но он собрал все свои силы и отшвырнул телефон в сторону.

– Черт с ней!

– Черт с ней, – повторил Лихута и сейчас, через полгода, шагая к остановке. Лиля Лилей, а заняться действительно нечем. Не лежать же в кровати целыми днями. И к морю не поедешь. Ну какое море в марте!

Как бы в подтверждение его слов, серая туча, с утра висевшая над городом, брызнула дождем. Молодой человек нырнул под навес на остановке, опасаясь ливня, и принялся терпеливо ждать маршрутку. Как назло, ее долго не было. Телефон в кармане куртки зазвонил в тот момент, когда он принял решение поехать на троллейбусе.

Дисплей высветил незнакомый номер.

– Я слушаю вас!

– Это Дмитрий Лихута? – поинтересовался глухой мужской голос.

– Точно так, – отозвался психолог.

– Вам удобно говорить?

– Говорите, – ответил парень и приготовился слушать. Он обрадовался незнакомому звонку. Наверняка это был очередной пациент, и это давало возможность с завтрашнего дня приступить к работе – по уважительной причине. Мужчина немного помедлил, прежде чем продолжить:

– Меня зовут Борис Дмитриевич Истомин.

– Так, – не стал спорить психолог. Это имя ему ни о чем не говорило.

– И мне нужна ваша помощь.

«Точно, пациент по рекомендации», – мелькнуло в голове, и Лихута сказал:

– Давайте встретимся завтра в Центре, если моя помощь не нужна вам немедленно.

– Подождите, – перебил его незнакомец. – Выслушайте меня, я вас умоляю. Мне рекомендовала вас Инна Яблокова.

Дмитрий наморщил лоб:

– Инна Яблокова? Из Приморска?

– Да, Инна Яблокова, – повторил Истомин. – Недавно вы помогали расследовать убийство ее отца – Сергея Сергеевича Рыбакова.

– Было такое дело, – согласился молодой человек.

– Инна считает вас очень хорошим специалистом, который по жестам, снам и психологическим тестам способен многое рассказать о человеке, в том числе сделать вывод, является ли он убийцей, – продолжал Борис Дмитриевич, – а я ей верю. Мне тоже нужна помощь такого рода.

У Дмитрия вспотели ладони:

– Вы хотите поручить мне расследование?

– Если вы не против. Мне нужно узнать причину смерти самого близкого человека.

– Надо подумать. – Лихута сел на скамейку под навесом. – Если вам удобно по телефону ввести меня в курс дела, я во внимании.

– Информацию обо мне вы можете найти в интернете, – начал Истомин. – Я бизнесмен, у меня своя сеть магазинов. С Рыбаковым мы пересекались по банковским вопросам, поэтому я неплохо знал Сергея Сергеевича. Это был хороший человек, и я никогда не пойму, почему Саша решил свести с ним счеты.

– Возможно, сказалась психотравма, полученная в детстве, – вставил молодой человек. – Многие мотивы убийств можно отыскать именно там.

– Не буду спорить, – отозвался Борис Дмитриевич. – Жаль парня, но я надеюсь, он сделает выводы, когда выйдет из тюрьмы. Инна заверила меня, что не оставит его в беде. Впрочем, давайте поговорим о моей проблеме. – Он тяжело вздохнул: – Видите ли, мы с покойной женой Ниной прожили долгую и счастливую жизнь, но Бог не дал нам детей. Когда нам было по сорок лет, мой родной брат Геннадий умер от рака. Мерзкая болячка, правда? Здоровый молодой мужчина буквально сгорел за несколько месяцев. Его супруга Марина пережила брата всего лишь на год – ишемическая болезнь сердца, переживания, знаете ли. В общем, мой племянник Виктор остался сиротой, и мы взяли его к себе. Вите тогда исполнилось десять. Мы с Ниной привязались к нему как к родному. Когда Ниночка впала в диабетическую кому, он ухаживал за ней так, как редкий сын ухаживает за матерью. После ее смерти я находился в депрессии и ничего не соображал. Племянник взял на себя все заботы о похоронах. Стоит ли говорить, что он остался самым близким мне человеком? – Истомин перевел дух. – Прошло два года, и я стал вводить его в бизнес. Вы не представляете, сколько ценных идей подал мне Витенька, – мужчина вдруг всхлипнул как-то по-детски. – И вот его нет…

– Ваш племянник погиб? – поинтересовался Лихута. Дмитрий уже понял, что предприниматель поручит ему выяснить обстоятельства смерти племянника – иначе зачем ему психолог вроде него?

– Нет, он покончил с собой – повесился, и это странно. – Психолог чувствовал, как на том конце человек задыхался от волнения и пытался взять себя в руки. – Выяснить причину – к сожалению, единственное, что я могу для него сделать. Прошу вас, не возражайте.

– Полиция расследовала это дело? – спросил Лихута.

– Расследовала и ничего не нашла, – признался Истомин. – Следователь не захотел верить, что у Вити не было никаких причин покидать этот мир, и плел какую-то чепуху вроде того, что полностью вопрос суицида не изучен. Бывали случаи, когда человек ставил чайник, готовил ужин, а потом прыгал с третьего этажа.

– Это он преувеличил, хотя и не совсем, – вставил Дмитрий.

– Бог с ним, – не стал спорить предприниматель. – Мне важно, чтобы вы приехали и покопались в этом деле. Я скажу вам кое-что еще, но не по телефону, чтобы не отнимать свое и ваше время, если вы побоитесь приехать.

Психолог улыбнулся. Его немного покоробила последняя фраза. С чего это ему бояться?

– Ладно, назначайте время и место встречи.

– С удовольствием, – обрадовался Борис Дмитриевич. – Послезавтра жду вас в Мидасе.

Дмитрий потерял дар речи:

– Мидас? Это что, Крым?

– Именно, – подтвердил Истомин. – Ехать до Крыма от вашего города, насколько я знаю, не так долго. Но поверьте, у меня предчувствие какой-то опасности, и, чтобы избежать ее, я должен узнать причину гибели Вити. Во всяком случае, так мне кажется. Ну как? Приедете?

Лихута размышлял всего несколько секунд. Кажется, эта поездка спасет его от скуки и одиночества.

– Да, я приеду.

– Вот и отлично. – Лихуте показалось, что он вздохнул с облегчением. – Берите билет на автобус до Керчи.

– Идет, – поддакнул психолог. – Сейчас я отправлюсь за билетом и вечером позвоню вам.

– Я обязательно встречу вас в Керчи, – сказал Борис Дмитриевич.

– Хорошо, – согласился психолог. Он уже точно знал, что поедет и будет расследовать загадочное дело. Правда, если оно действительно загадочное. Иногда все же случаются самоубийства, как говорят, на пустом месте, а безутешные родственники не хотят верить, что близкий человек покончил с собой без посторонней помощи. Впрочем, это редкость. И тут Истомин прав.

– Так до встречи? – в голосе мужчины слышалось сомнение.

И Дмитрий поспешил его заверить:

– Да, до скорой встречи. Я постараюсь взять билет на завтра.

– Обязательно позвоните, – напутствовал его собеседник.

– Обязательно, – заверил его Лихута. Закончив разговор, он бросил равнодушный взгляд в сторону Центра и произнес: – Вот нашлось дело и без твоей помощи.

Здание равнодушно взирало на него темными окнами, словно говоря: собственно, никто и не возражает.

– Ну и отлично. – Психолог поднялся с лавочки, увидев нужную ему маршрутку.

Глава 2

Поселок Ла Сельва, 557 год н. э.

Две девочки-подростка – одна невзрачная, худенькая блондинка с длинным невыразительным лицом, вторая – с густыми смоляными волосами, тонкими, будто выточенными чертами и соблазнительной, но еще угловатой фигуркой – пробирались через лес, прыгая через толстые корни старых елей и поддевая медную хвою носками деревянных башмаков. Лес становился все гуще и гуще, чаща – темнее и темнее, крики каких-то птиц и животных, раздававшиеся, казалось, за каждым кустом, пугали.

– Может, повернем домой? – предложила блондинка и посмотрела на спутницу испуганным взглядом. – Ты уверена, что нам следует идти дальше, Фредегонда?

Черноволосая бестия, обещавшая стать красавицей года через три, посмотрела на подругу с презрением:

– До чего же ты трусливая, Мария. Если так боишься, ступай домой. Я говорила, что хочу посмотреть на колдунью.

– Но зачем она тебе? – Мария приложила руки к маленькой груди.

– Если ведьма не такая страшная, я поговорю с ней, – сказала девочка. – Я уже сто раз заявляла, что хочу быть знатной и богатой, как королева. Если она сможет мне помочь, буду очень рада.

Мария хмыкнула:

– Неужели ты считаешь ее такой всемогущей?

Фредегонда улыбнулась:

– Помнишь, что говорил о ней старый Бертран из хижины на окраине? Она навела порчу на семью Жираков, у них умер ребенок и погиб скот, а лет пять назад, разозлившись на наших мужчин, ведьма наслала ураган на деревню, и он погубил все посевы, помнишь?

Мария поежилась:

– Как не помнить… Такого дождя и ветра я в жизни не видела.

Черноволосая зеленоглазая Фредегонда остановилась и подняла вверх тонкий пальчик:

– А все потому, что рябой Жан грозился ее убить.

– И убил бы, если бы она не ушла на болота, – буркнула Мария. – Впрочем, так говорят, но ее давно никто не видел.

Фредегонда наклонила хорошенькую головку:

– Если ее найдут, то сожгут на костре.

– И поделом. – Блондинка нахмурилась: – Разве тебе не известно, что все ведьмы знаются с дьяволом?

– Если дьявол мне поможет, я буду поклоняться ему, – отозвалась Фредегонда, и Мария вздрогнула:

– Ты серьезно? Ты не боишься Бога?

Зеленоглазая покачала головой:

– Нет, не боюсь. Я молилась с самого рождения и не видела ничего хорошего. Мои родители – простолюдины, рабы, с малых лет отнявшие мечту жить весело и богато. Так что, если в этом мне поможет дьявол, я скажу ему спасибо.

– И попадешь в ад, – заметила подруга, но Фредегонда отмахнулась:

– Пусть. Это будет еще не скоро. Смотри, уже начинаются болота.

Лес как будто просветлел, деревья, тесно сплетавшиеся вершинами и корнями, словно раздвинулись, давая проход в самую заповедную чащу. Во влажном воздухе витал какой-то ядовитый терпкий запах, почва противно хлюпала под ногами. Казалось, в этом царстве нет никого, кроме двух девочек: птицы внезапно умолкли, лишь надрывно квакнула одинокая лягушка. Марии стало страшно, так страшно, что она была готова бежать куда глаза глядят.

– Говорят, на болотах водится дух, – прошептала она, – который затягивает в трясину одиноких путников. Фредегонда, бежим.

Черноволосая фыркнула:

– Вот еще! Я никуда не собираюсь бежать.

Болота привлекали ее своей таинственностью, они жили неведомой, ни на что не похожей жизнью, обещали приключения. Прыгая по зеленым кочкам, девочка вдруг радостно захлопала в ладоши:

– Мария, смотри: здесь мост.

Подруга осторожно приблизилась к ней. Среди зеленых стеблей какого-то болотного растения виднелись старые, почерневшие бревна. Фредегонда, как птичка, порхнула по ним и вдруг исчезла в зарослях:

– Иди сюда, Мария.

Блондинка с опаской догнала подругу. Болото будто ссохлось, стало меньше, и девочки увидели хижину. Возле большого котла, в котором кипело какое-то вонючее варево, сидела старуха в лохмотьях. При виде ее даже черноволосой стало не по себе. Она схватила подругу за руку и нырнула в траву.

– Сиди тихо.

Ведьма вдруг поднялась с пенька и стала вглядываться вдаль, смахивая с морщинистого лица пепел, летевший от тлевших дров.

– Кто здесь, выходите! – вдруг произнесла она надтреснутым голосом, и девочкам стало не по себе. – Выходите, я не причиню вам зла.

Подруги боялись пошевелиться. Огромный черный кот, выбежавший из хижины на голос хозяйки, вдруг кинулся в траву, и девочки с криками выскочили из своего укрытия.

– Я знала, что вы здесь. – ведьма приближалась к ним с улыбкой, приглаживая длинные седые, необыкновенно густые волосы. – Что вы здесь делаете?

Мария хотела ответить, но язык будто прилип к нёбу. Фредегонда смело вышла вперед и улыбнулась в ответ:

– Это я хотела тебя увидеть. Ты действительно можешь сделать что угодно?

Ведьма ухмыльнулась:

– Смотря что ты хочешь. Впрочем, знаю. Ты красива, умна, но простолюдинка, а это значит, что тебе никогда не стать королевой. А ты мечтаешь о королевском троне, сытой, спокойной жизни и богатстве, верно?

Девочка дернулась. В ее глазах застыли удивление и испуг. Она не ожидала, что эта седовласая женщина так точно сформулирует ее потайные желания.

– И ты пришла сюда, чтобы я тебе в этом помогла. – Ведьма улыбнулась, обнажив неожиданно крепкие белые зубы-подковки. – Что ж, пожалуй, я смогу тебе помочь. Только у меня к тебе один вопрос. Всем известно, что подобные мне общаются с дьяволом. Готова ли ты продать ему свою душу?

Фредегонда смутилась. Вспомнились набожные мать и отец, с почтением относившиеся к церкви и ее служителям. Отречься от Бога – правильно ли это? Не покарает ли он за такой опрометчивый поступок? Девочка хотела было ответить отрицательно, забыв свое недавнее бахвальство перед подругой, но перед глазами замелькали другие картины – картины беспросветной нищеты, – и она кивнула:

– Мне тоже об этом известно. Недаром тебе подобных сжигают на кострах. Но я ничего не боюсь. Если мне поможет дьявол – что ж, так тому и быть.

Услышав ее слова, Мария побледнела и в ужасе застыла как статуя. Колдунья вдруг захохотала, и вслед за ее смехом раздался удар грома. Засверкали молнии, озарив на мгновение самые потайные уголки леса, но, к удивлению подруг, хляби небесные не разверзлись проливным дождем, и ведьма подняла руки:

– Он услышал тебя.

Зеленые глаза Фредегонды засверкали, заискрились, будто дьявол уже вселился в нее и управлял всеми ее поступками.

– Я готова.

Ведьма удовлетворенно кивнула:

– Теперь он с тобой. Подожди здесь.

Она скрылась в хижине. Мария подошла к подруге и обняла ее:

– Что ты сделала?

– Всего лишь призвала дьявола в помощники, – на лице Фредегонды читалась радость. – Возможно, перед тобой будущая королева.

Мария покосилась на ее грубое, штопаное-перештопаное платьице:

– Не говори ерунды. Тебе никогда не стать королевой.

– Посмотрим.

Старуха вышла из хижины, что-то держа в руках, и направилась к девочкам.

– У меня для тебя подарок, Фредегонда. – Она разжала пальцы, и подруги увидели простенькое медное колечко в форме трилистника. Ведьма протянула его Фредегонде:

– Держи. Можешь сейчас надеть на палец.

Кольцо казалось большим, но, когда черноволосая натянула его на безымянный палец, оно пришлось впору, будто неизвестный мастер снимал с него мерку.

– Никогда не теряй его, и твои честолюбивые желания исполнятся.

Девочка прижала руки к бьющемуся сердцу:

– Не потеряю.

Старуха захохотала, ее смех понесся, покатился по чащобе, и внезапно на болота белой пеленой упал туман, скрыв с глаз и хижину, и черного кота, и хлипкую болотную жижу. Девочки очнулись на большой поляне, почти в начале леса, и закрутили головами, не понимая, что произошло. Мария хлопала белесыми ресницами:

– Скажи, нам это приснилось? Старая колдунья, ее кот, болота. Мама говорила, что на болотах растет какая-то сон-трава.

Фредегонда провела рукой по густым растрепавшимся волосам, и в солнечном свете на безымянном пальце блеснуло кольцо.

– Нет, Мария, нам ничего не приснилось. – Она растопырила пальцы: – Видишь, колечко на месте, и это здорово. Я буду королевой.

Мария недоверчиво посмотрела на подругу:

– Я бы на твоем месте не была так уверена.

– Ну и зря. Пойдем домой. Отец уже, наверное, меня хватился. Ну и котяра у этой ведьмы. В жизни такого не видела.

Фредегонда весело щебетала всю дорогу, а ее белесая подруга с ужасом думала, что, если все это правда, от нее нужно держаться подальше.

Глава 3

Нижнегорск, наши дни

Придя домой, Дмитрий с порога заглянул на кухню. Мама, Анна Антоновна, в прошлом учитель географии, показывавшая великолепное знание психологии (порой сын, дипломированный психолог, даже советовался с ней), радостно улыбнулась:

– Значит, с работы тебя выгнали.

– Выгнали. – Первые секунды молодой человек застыл в раздумье, соображая, говорить ли матери правду, но потом понял, что пока расстраивать ее нечем. – Мама, я догуляю эти несчастные десять дней, как ты и хотела. Но не дома.

Женщина удивленно подняла подведенные брови:

– Ты хочешь сказать, что снова куда-то отправляешься?

Дмитрий кивнул:

– Совершенно верно. На этот раз в Крым.

Она уронила ложку, которой снимала пену.

– Куда?

– В Крым, – повторил сын. – Ты не ослышалась. Меня пригласил в гости один человек. Мне ведь ничто не мешает принять его приглашение.

Женщина продолжала стоять в недоумении. Мясной бульон, наваристый и ароматный, пустил обильную пену, но она этого не заметила.

– В Крым? Тебе предлагают там поработать?

– Ты не ошиблась.

Мать посмотрела куда-то в сторону, и Лихута понял, что она томится нехорошим предчувствием, но не хочет об этом говорить.

– Ну вот, теперь не будет прозрачным. – Женщина зачерпнула пену. – Когда вернешься?

Он пожал плечами:

– Если бы знал. Я еще не вникал в дело.

Она убавила огонь.

– Уже взял билеты?

– На автобус до Керчи, – пояснил молодой человек. – Там меня встретит некий Борис Дмитриевич. Истомин. Жить буду в его доме у моря. Разве не здорово?

Лицо женщины выразило озабоченность.

– Я так поняла: ты не знаешь человека, который тебя пригласил, – заметила она. Лихута не стал спорить:

– Лично не знаком, но это старый приятель Сергея Сергеевича. А у него в приятелях в последнее время числились только приличные люди.

– Хотелось бы надеяться, – вздохнула мать, вспомнив об убийстве старого знакомого своего отца Сергея Сергеевича Рыбакова. Совсем недавно ее сын помогал расследовать это запутанное дело.

– Вот я и надеюсь, – усмехнулся Лихута. – Мама, давай оставим сантименты. Человеку нужна помощь, и я ее окажу.

Анна Антоновна ничего не ответила, и Дмитрий, улыбнувшись ей, отправился в свою комнату собирать большую спортивную сумку. Он бросил туда теплые вещи, нижнее белье и остановился возле висевшего на вешалке праздничного черного костюма. Интересно, пригодится ли? Вдруг Истомин предложит сходить в театр или картинную галерею? Почему нет? Парень протянул руку к вешалке, и вскоре аккуратно уложенный костюм лежал в сумке. Следом за ним отправились джинсы и спортивная форма с кроссовками.

– Вот теперь, кажется, все готово для поездки.

В комнату робко заглянула мама.

– Насколько я помню, путь тебе предстоит неблизкий, – сказала она. – Я сделаю твои любимые отбивные с сыром и майонезом.

– Мама, – укоризненно ответил Лихута, – сколько раз я тебе говорил, что терпеть не могу кушать в транспорте. Даже в поезде я предпочитаю ходить в вагон-ресторан, но не возить с собой жареную курицу в фольге. Ясное дело, в дороге я не стану жевать твои отбивные, хотя, спору нет, они потрясающе вкусные.

Мать не обратила на его слова никакого внимания.

– Так вот, я положу тебе отбивные, и ты скушаешь их на вокзале во время стоянок, – пояснила она. – Здесь нет ничего зазорного. Четыре с лишним часа трястись в автобусе – это не шутки. Любой проголодается. Лучше скушать мои отбивные, чем стоять за шницелем в буфете. Да и шницели там сам знаешь какие. Ими можно убить человека. Там и мяса-то натурального нет, одна химия.

– Ну ладно, – отозвался психолог и обреченно махнул рукой. – Ты же от меня не отстанешь. Готовь свои отбивные.

Мать исчезла так же быстро, как и появилась, а Дмитрий растянулся на диване и принялся думать. Что за странные предчувствия у Бориса Дмитриевича? Чего он боится? Что ему, Лихуте, вообще известно о деле, в котором он станет принимать участие? Только то, что ему предстоит выяснить причину самоубийства племянника Истомина. Дядя считает: у его любимого Вити не было причин кончать жизнь самоубийством, и его можно понять. Но считал ли так Витя – вот в чем вопрос. Это еще надо выяснить. Вообще, в последнее время ученые пришли к выводу, что суицид помолодел. По данным Всемирной организации здравоохранения, к 2020 году самоубийства стали глобальной проблемой, суицид уверенно выходил на второе место в мире по причине смертности, обойдя рак и уступая только сердечно-сосудистым заболеваниям. Как сказал один известный человек – и он был с ним согласен, – самоубийство – это мольба о помощи, которую никто не услышал. Вполне вероятно, что кто-то не услышал и Витю. И необязательно дядя – кто угодно. Лихута напряг память, вспоминая, какие причины для суицида выделяет психология. Их было множество. Разумеется, первой в списке шла любовь. Как известно, герои трагедии великого Шекспира, Ромео и Джульетта, покончили с собой, не видя смысла жить друг без друга. На первый взгляд кажется, что в стране таких «ромео и джульетт» неизмеримо мало, но это не совсем так. Что, если причиной самоубийства Виктора оказалась как раз несчастная любовь? Возникает вопрос, почему о ней не знал его дядя, которого парень считал отцом? Но вот как раз о чем о чем, а о любви Истомин мог и не знать. Это довольно интимно, а захочет ли кто-то пускать в свою душу пусть даже очень близкого человека? Многие не рассчитывают на хороший совет, вернее, на тот совет, который не совпадает с их желанием. Бросить девушку, не отвечающую тебе взаимностью, – такой выход из ситуации они даже не рассматривают. Что ж, эту причину ни в коем случае нельзя списывать со счетов. Лихута удобнее устроился на диване и продолжал размышлять. На втором месте причин стоял конфликт с родителями, непонимание с их стороны. Но на этом психолог решил не останавливаться. Самоубийства из-за конфликта с родными характерны для детей, реже – подростков, но никак не для взрослого молодого человека, ставшего для своего дяди всем в жизни. Что там еще говорит наука? Самоубийство из-за учебы? Но парень уже нигде не учился, он окончил вуз и помогал дяде в бизнесе. Суицид как дань моде? Уже давно считалось, что уйти добровольно из жизни – это мужественный поступок. Во многих европейских странах и в Японии молодые люди договариваются на сайтах, как и где лучше это сделать – ритуал смерти у них возведен в ранг искусства. Правда, в России все по-другому, но все же эту причину нельзя сбрасывать со счетов, по приезде нужно выяснить все о друзьях Виктора и о том, не посещал ли он сайты самоубийц. Следует еще подумать и над такой причиной, как одиночество. Оно глубоко коренится в психике неуверенных в себе, замкнутых и ранимых молодых людей. Порой они даже переживают своеобразный феномен – «одиночество в толпе», когда их окружают толпы людей, и вроде все знакомы, и никто не желает зла, но… Такие молодые люди чувствуют себя безгранично одинокими. За этим чувством тянется и постоянная мысль о том, что никто не способен понять тебя и что с тобой вообще что-то «не так». Есть еще и психические заболевания, при которых около двадцати процентов больных пытаются свести счеты с жизнью, скажем, депрессии и неврозы, но, судя по всему, этим Виктор не страдал. Вряд ли он страдал и каким-нибудь неизлечимым заболеванием вроде СПИДа, вряд ли парень из такой семьи посещал какую-нибудь религиозную секту, адепты которой часто призывают к суициду. В своих размышлениях Дмитрий не заметил, как сгустились сумерки. Задумавшись, он забыл о времени. Счастливые часов не наблюдают. Молодой человек поднялся с дивана и отправился в гостиную. Его отец, Федор Алексеевич, уже пришел с работы и смотрел телевизор. Увидев сына, мужчина встал и пожал ему руку. Лихута в который раз подумал, что их отношениям может позавидовать любая семья.

– Привет, – сказал он отцу. – Давно дома?

– Да уж больше часа, – признался папа. – Удивляет, почему я не заглянул к тебе? Видишь ли, мама сказала мне, что ты можешь быть занят. Ведь у тебя на уме наверняка поездка в Крым. Я угадал?

– Как всегда, папа, – кивнул Лихута. – Я привык, что от вас с мамой ничего не укроется.

– Близкие люди должны чувствовать друг друга. – Отец опустился на диван. – И тут не нужно никакой психологии. Просто любовь, которая творит чудеса. Вот я предчувствую, что тебе хотят поручить расследование какого-нибудь криминала. Я прав?

Лихута пожал плечами:

– Не знаю, что и ответить. Но скрывать ничего не стану. Судя по всему, знакомый Сергея Сергеевича, обратившийся ко мне по протекции Инны, – человек богатый и влиятельный. Своих детей у него не было, и он усыновил племянника, оставшегося сиротой. Недавно этот племянник свел счеты с жизнью. Разумеется, полиция не стала копаться в деталях, и он поручил во всем разобраться мне.

Федор Алексеевич наклонил голову:

– Допустим. Значит, этот человек думает, что причин для самоубийства у парня не было.

– Совершенно верно, – подтвердил Лихута. – Вполне успешный молодой парень с хорошим образованием, имеющий долю в бизнесе. Как у нас говорят, он был хорошо упакован. Ну зачем такому сводить счеты с жизнью?

– Тебе больше, чем кому-либо, известно, что порой этот процесс необъясним, – вставил отец. – Наверное, и этому господину в полиции сказали то же самое.

– Разумеется, сказали, – подтвердил Дмитрий. – Но Борис Дмитриевич на этом не успокоился. Ведь тяжело думать, что ты как-то не уследил или чего-то недосмотрел.

– Это верно, – согласился Федор Алексеевич и улыбнулся: – Что ж, желаю успехов в расследовании.

Сын огляделся по сторонам и принюхался:

– Я бы уже чего-нибудь перекусил. Ты не возражаешь?

– Не возражаю, – усмехнулся Федор Алексеевич. – Я как раз хотел предложить тебе то же самое.

– И я хотела вам предложить то же самое, – в гостиной появилась Анна Антоновна. – Все давно готово. Марш на кухню.

Глава 4

Окрестности Ла Сельва, 558 год н. э.

Шли, даже не шли, а летели дни, но в жизни Фредегонды ничего не менялось. Она нередко выходила в поля, на заливные луга, утопая по пояс в густой изумрудной траве, и, приставив ладонь ко лбу, пристально вглядывалась в даль, стараясь увидеть всадников. Однажды черноволосая красавица услышала, что сам король нередко приезжает сюда охотиться, загнать косулю или зайца, и стала частенько наведываться в эти места в надежде увидеть короля Хлотаря. Ей рассказали, что у него четверо сыновей, и самого красивого, принца Хильперика, совсем еще мальчиком, не старше ее самой, женили на девятилетней красавице Аудоверде – это сообщение неприятно поразило Фредегонду, но ничего не изменило в ее целях. Как-то ей удалось наткнуться на небольшой отряд всадников. Самый юный из них, юноша лет шестнадцати, с тонкими чертами лица и каштановыми волосами до плеч, сидел в седле, как струна, и его серые глаза скользнули мимо девочки, будто не заметив. Зато мужчина постарше, лет тридцати с лишним, с острым ястребиным носом, впился в нее взглядом (Фредегонда узнала позже, что это был герцог Гульдовальд), его тонкие красные, как кровавый порез, губы сложились в похотливую ухмылку, а вскоре в ветхий домик родителей черноволосой красавицы постучали гонцы короля и сообщили, что хотят забрать девочку во дворец, в служанки королеве. К удивлению матери, не хотевшей отпускать дочь, Фредегонда обрадовалась. Значит, пришел ее час! Если ей удастся понравиться королю, он что-нибудь придумает и женится на ней. А если не решится он, что-нибудь придумает она.

Глава 5

Нижнегорск, наши дни

Отбивные матери пригодились как нельзя кстати. До Керчи автобус плелся часов восемь. Как всегда, в планы вклинился ремонт дорог, и транспорт подолгу стоял, ожидая разрешения двигаться. Когда автобус подъехал к платформе и Дмитрий вышел из салона, кто-то тронул его за плечо, он вздрогнул и обернулся. Перед ним стоял высокий седоволосый мужчина лет шестидесяти с небольшим, с тонким смуглым лицом, чем-то похожий на Сергея Сергеевича Рыбакова – такой же спортивный и моложавый.

– Вас было нетрудно вычислить, – улыбнулся он. – Но на всякий случай я Борис Дмитриевич Истомин.

Лихута пожал прохладную руку. Водитель открыл багажное отделение.

– Ваша? – Он протянул психологу спортивную сумку. – Она очень яркая, вот почему я ее запомнил.

– Очень мило с вашей стороны, – ответил Истомин и взял Дмитрия за локоть: – Идемте. Моя машина стоит вон там.

Он подвел его к новенькому черному джипу, тоже похожему на автомобиль Рыбакова. Перехватив взгляд гостя, Борис Дмитриевич усмехнулся:

– Небось сравниваете с машиной Рыбакова? Мы специально купили одинаковые. Многие говорили, что мы вообще похожи. И вкусы у нас были одинаковые.

– И в ней так же удобно и прохладно, как в машине Сергея Сергеевича. – Психолог забрался на переднее сиденье. – Царство ему Небесное.

Истомин быстро перекрестился:

– Верно, Царство ему Небесное. Хороший мужик… был. Ну и дерьмом же оказался его внучок. Впрочем, может, как психолог, вы находите ему оправдание? – Он нажал на газ, и автомобиль плавно сорвался с места.

Лихута покачал головой:

– Никакому убийству не может быть оправданий, если только человек не невменяемый. Что касается Саши, то это вполне нормальный парень. К сожалению, с некоторых пор он стал считать деда врагом и решил свести с ним счеты.

– К сожалению, – согласился Истомин. – Но, признаюсь честно, парня все равно жалко.

– Жалко всех, кто свои молодые годы проводит в тюрьме, – заметил Дмитрий.

Борис Дмитриевич свернул с шоссе на узкую дорогу.

– Вам приходилось бывать в Крыму? – спросил он, не отрывая глаз от шоссе.

– Нет, к сожалению.

– Тогда любуйтесь природой.

Дмитрий посмотрел в окно и понял, что они постепенно спускались с горы. Вдали расстилалось море, как огромное гладкое зеркало. Эту гладь пересекали ребристые дорожки, делая поверхность живой. Лихута вспомнил, как когда-то давно ему рассказывали о таких подводных течениях. По бокам дороги-серпантина курчавился крымский лес, не особенно бедный, но и не такой богатый, как в средней полосе, разве что очень густой. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы определить: пробраться через его дебри довольно сложно.

– Мой дом стоит на берегу моря, – проговорил предприниматель. – Не удивляйтесь, но он тоже похож на рыбаковский. Сергей построил свой дом первым, а я, приехав к нему, решил, что у меня будет такой же, так он мне понравился. Теперь думаю: ну зачем мне такой огромный дом? В нем уже месяц пусто и будет пусто всегда. Витек ушел в тот мир, откуда не возвращаются. – Истомин скрипнул зубами. – Видите, все оттягивал неприятный разговор. Но это не получилось. Вы должны найти убийцу, вычислить его при помощи ваших технологий.

Дмитрий вздрогнул:

– Убийцу? Вы ведь сказали, что Витя покончил с собой.

– Ему не с чего было кончать с собой, – отмахнулся Борис Дмитриевич. – Впрочем, давайте поговорим об этом чуть позже, за чашкой чая. Я так понимаю, вы не против отобедать. У меня все готово, так что не думайте демонстрировать скромность. Вы мой гость, я небедный человек и приму вас по первому разряду. – Автомобиль свернул на дорогу, ведущую в поселок, находившийся в середине горы, и остановился возле длинного железного забора. Море по-прежнему безмятежно блестело внизу.

– Вот и мои хоромы. – Дом Истомина действительно напоминал жилище Рыбакова. Такой же трехэтажный особняк без определенного направления в архитектуре.

Борис Дмитриевич остановил машину возле ворот, вышел из салона и пригласил Дмитрия:

– Выходите. Мы приехали. У меня нет охранника и горничной, в отличие от Сережи. Охранник ничем ему не помог, как выяснилось. Я всегда считал: если тебя хотят убить, то сделают это, и даже профессионалы не спасут. Зачем же тратить на них деньги?

Лихута ничего не ответил. Он видел, сколько боли в душе этого человека. Разумеется, ему нужна помощь, и он эту помощь окажет.

Истомин открыл ворота:

– Проходите. Я приготовил вам комнату на втором этаже, возле комнаты Вити. Возможно, вы захотите просмотреть его личные вещи. Как психологу, вам это многое скажет, в отличие от меня.

Они поднялись на второй этаж, и Борис Дмитриевич толкнул дверь:

– Располагайтесь и чувствуйте себя как дома. Ну, не буду вам мешать. Я накрою стол на улице в беседке, если вы не против. Сегодня на улице тепло – в честь вашего приезда. Не возражаете пообедать на воздухе?

– Это было бы отлично.

Когда хозяин вышел, психолог бросил на пол спортивную сумку и осмотрелся. Борис Дмитриевич не принадлежал к числу тех, кто любит обставлять комнаты многочисленными предметами, пусть даже ненужными. Возле окна, из которого открывался вид на безмятежное море, стоял письменный стол с компьютером и креслом, в левом углу на тумбочке ютился плазменный телевизор. Возле дивана находился небольшой журнальный столик с гладкой полированной поверхностью. Дмитрий поставил сумку возле кровати и достал белье и полотенце. После такого утомительного переезда ванна или душ – лучшее лекарство от усталости, это всем известно и без психологов. Набрав ванну прохладной воды, Лихута с удовольствием погрузился в нее. Дело начинало принимать новый оборот. Итак, хозяин считает, что его племянника убили. Чем же может помочь он, простой психолог? Или Борис Дмитриевич не уверен в причине смерти Виктора? Что ж, поживем – увидим. Парень вылез из ванной и тщательно, до красноты, обтерся полотенцем. От маминых отбивных остались лишь воспоминания, и под ложечкой предательски засосало. Психолог натянул старые потертые джинсы, так выручавшие его в подобных поездках, надел серую рубашку и спустился вниз. Истомин суетился возле кухонного стола.

– Все домашнее, – сказал он, увидев гостя и кивнув на тарелки, наполненные разной снедью. – Разумеется, готовить я не умею, вернее, умею делать то, что и все мужчины, хотя когда-то прекрасно кухарил. Угощать гостя яичницей с колбасой как-то невежливо. Нет, нет, не спорьте. Знаете, как я вышел из положения? Неподалеку живет женщина, которая прекрасно готовит и которой требуются деньги. Вот я и обращаюсь к ней за помощью. Правда, она предпочитает русскую и украинскую кухню, но я не возражаю. А вы?

– Тоже. – Дмитрий покосился на тарелку с салатом.

– Дождя нет, – констатировал хозяин. – На свежем воздухе еда кажется вкуснее.

– Я так понял, это все нужно отнести в беседку? – Психолог подцепил две тарелки с закусками.

– Вы совершенно правы. – Истомин подхватил кастрюлю с половником. – Нас ждет украинский борщ с пампушками и вареники с картошкой. На гарнир домашняя колбаса, запеченная картошка со сметаной и карп, тоже в сметане. Сойдет?

Лихута глотнул слюну и вздохнул:

– Боюсь, мы с вами это не осилим.

– Осилим за сегодняшний день, – уверил его хозяин. – Вернетесь с прогулки – сметете остатки, и не спорьте со мной.

– Да я и не собираюсь. – Они пошли в беседку, расположенную у забора и увитую диким виноградом, коричневые лозы которого в марте еще не покрылись зеленью. Лихута посмотрел на вскопанные грядки. Истомин перехватил взгляд гостя.

– Плодовые деревья здесь не приживаются, – пояснил он. – Вернее, их, конечно, можно было бы посадить, но тогда за ними потребовался бы очень хороший уход. Начнем с того, что сюда пришлось бы завозить землю. Была бы у меня большая семья, я бы, возможно, и занялся садоводством. Мне вполне хватает кипарисов и туй. Они вечнозеленые, источают хороший запах, кстати, полезный для здоровья, и особого ухода не требуют. Ну а эти красавицы, – мужчина показал на две довольно высокие сосны с толстыми чешуйчатыми стволами, – достались мне даром. Они уже росли, когда я приобрел этот участок. Жалко было срубать такую красоту. Не сделал этого – теперь не жалею нисколечко.

Дмитрий доброжелательно улыбнулся. Борис Дмитриевич Истомин, человек добрый и открытый, ему понравился. Во время разговора он глядел собеседнику прямо в глаза, не отводил взгляд, не моргал и не запинался. Все это говорило о его искренности. Рассказывая, мужчина не лукавил.

– Давайте отправимся за следующей партией еды, – предложил он. – А то все остынет.

Гость не возражал.

Когда стол был полностью накрыт, Борис Дмитриевич обратился к Лихуте:

– Налетайте, молодой человек. И чтобы без лишней скромности. Давайте я вам налью борща.

Дмитрию стало неудобно:

– Ну что вы! Я и сам могу это сделать.

– Когда-нибудь, возможно, я приеду к вам в гости, – ответил хозяин, впрочем, без особой уверенности в голосе. – И вы поухаживаете за мной. А сейчас позвольте мне. – он открыл кастрюлю, и ароматный запах ударил психологу в нос. – Видите ли, еще в глубоком детстве я научился все делать сам: и стирать, и убирать. – Мужчина зачерпнул половником борщ и налил в тарелку. – Я родился, что называется, в неблагополучной семье. Нет, моя мама не была алкоголичкой, она честно трудилась на заводе в столовой, но своего отца я не помню. Да вообще был ли он у меня, отец? Надо отдать должное матери, она сделала все, чтобы мы не чувствовали себя ущемленными: работала за троих, стараясь нас с братом одеть и обуть не хуже других. И у нее получалось. В то время мы были все равны: никакой фирменной одежды, телефонов, машин… Но когда я учился в шестом классе, она слегла с воспалением суставов. Вот тогда мне и брату пришлось туго. Мама подсказывала, как приготовить то или иное блюдо, и мы с братом кухарили по очереди. Знаете, я ни о чем не жалею. – Он придвинул к Дмитрию пахнувшие чесноком пампушки. – Ешьте. Я составлю вам компанию, – он наполнил и свою тарелку. – Так получилось, что у меня не было домработниц. Когда мы с Ниной разбогатели, я предлагал ей нанять горничную, но жена категорически отказывалась. Впрочем, я не возражал. Смысл жизни моей жены – создавать уют в доме. Вот почему без нее мне очень плохо. А тут еще такое несчастье с племянником.

– Так почему вы подозреваете, что его убили? – поинтересовался Лихута. – И есть ли у вас подозреваемые?

Истомин бросил на него хмурый взгляд:

– Давайте сначала поедим. Времени у нас много, еще наговоримся.

– Давайте, – не стал спорить Лихута. Борщ оказался необыкновенно вкусным. За ним последовали запеченная картошка и карп в сметане. Дома у психолога почему-то никогда не готовили карпа. Теперь молодой человек счел это досадным упущением и отметил про себя, что нужно сказать об этом матери.

– Нравится? – спросил Борис Дмитриевич.

– Да, – ответил гость с набитым ртом. Хозяин довольно улыбнулся:

– Я рад.

Покончив с горячими блюдами, мужчины перешли к чаю.

– Вот теперь можно и поговорить. – Борис Дмитриевич придвинул к себе блюдце с медом. – Вы берите мед. Наш, крымский, разнотравье. Покупаю на пасеке, то есть продукт без всяких примесей. Задавайте свои вопросы, молодой человек.

– Почему вы уверены, что он не покончил с собой? – поинтересовался Лихута. – Возможно, вы не все знали о своем племяннике.

Хозяин пожал плечами:

– Такое бывает, однако мы с Витьком были очень близки. Он доверял мне все свои тайны. Вот скажите, из-за чего люди сводят счеты с жизнью? Давайте разберем причины, а потом вы сами сделаете вывод, насколько хорошо я был осведомлен о нем.

Дмитрий кивнул:

– Сначала я хотел бы узнать, каким образом и при каких обстоятельствах он покончил с собой.

Борис Дмитриевич заерзал на стуле.

– Мне больно об этом вспоминать, но давайте я расскажу вам все по порядку. Как вы знаете, я человек небедный. Еще при жизни жены мне удалось приобрести небольшой клочок земли, мыс, окруженный морем, я назвал его Островом – действительно Остров с большой буквы. Мне показалось это романтичным. Для меня мои владения лучше любого острова в Тихом океане, хотя они довольно малы и их можно обойти пешком за один день. Там прекрасный галечный пляж, сосновая роща и крымский лесок. Я построил маленький деревянный домик и приглашаю туда друзей отдохнуть и поудить рыбу. При желании можно даже подстрелить зайца, но только при огромном желании. А теперь про моих друзей, о которых вы никогда не слышали, но которые стали, как бы это правильнее выразиться, кроме свидетелей, еще и фигурантами этого печального события. Я потом объясню почему, но сначала о них. Итак, у меня четверо близких приятелей, они тоже бизнесмены, члены моей политической партии, которая на последних выборах заняла много мест в местных органах власти. Некоторые из них в ближайшее время собираются баллотироваться в правительственные органы. Ребята всегда с удовольствием составляли мне компанию на Остров. Разумеется, брали с собой и Витю. В тот тихий февральский день мы вшестером отправились в мои владения. Друзья все приготовили для рыбалки. Нам сказали, что пошла кефаль. Еще с утра мне показалось: Витя чем-то встревожен, его настроение не изменилось и на природе, хотя мой мальчик очень любил Остров. Виктора явно что-то беспокоило, и он словно находился в раздумьях, стоит ли делиться со мной своими мыслями именно сейчас. Когда мы с друзьями уже собрались с удочками идти на берег моря, племянник подошел ко мне и сказал:

– Ты слишком доверяешь ему. Этого не следует делать.

– Кому? – поинтересовался я. Витя огляделся:

– Дядя, давай не сейчас. Когда вы вернетесь, я тебе кое-что расскажу. Это очень опасный человек. – Истомин тяжело вздохнул: – Почему-то я не придал его словам большое значение и теперь корю и ругаю себя за это. Ну что мне стоило не пойти на рыбалку и расспросить парня? Но друзья торопили меня, и я кивнул:

– Хорошо, Витя. Обязательно поговорим.

Мой мальчик как-то жалко улыбнулся и пошел к дому. Я до конца жизни не забуду его улыбку. Больше я не видел его живым.

Глаза мужчины увлажнились, и Борис Дмитриевич промокнул их платком.

– Иногда я думаю: ну почему Господь забрал у меня мою единственную отраду? Единственного близкого и дорогого человека? Кому теперь нужны эти богатства? – он указал пальцем на дом. – Кому оставлять счет в банке? Фирму? В этом доме никогда не будет звучать детский смех. Я обречен на одиночество. Меня постоянно гложет чувство вины. Его ничем не заглушить, и самое меньшее, что я сейчас могу сделать для Вити, – найти виновника его гибели.

Дмитрий внимательно слушал и не перебивал собеседника. Он знал, как важно ему выговориться.

– Значит, вы отправились на рыбалку…

– Да. – Он снова приложил к глазам платок. – К нашему приходу Виктор с помощью моего сторожа должен был накрыть на стол. Однако, вернувшись, я увидел, что он ничего не сделал, и очень удивился. Такого еще не бывало. Я стал звать его, но мой мальчик не откликнулся. Тогда мы с друзьями прочесали Остров и нашли его. – Борис Дмитриевич нервно глотнул. – Витя висел на дереве. Рядом с ним лежала записка.

Психолог подался вперед:

– Что в ней было написано?

– Я запомнил текст наизусть. – Истомин закрыл глаза и процитировал: – «…Смерть – это утешение человека и его право». Вам о чем-нибудь говорит эта фраза?

– Только то, что автор – известный писатель-фантаст Роберт Шекли, – пояснил Дмитрий. – Впрочем, фраза довольно расхожая, встречающаяся в пособиях по психологии и курсовых работах студентов, изучающих суицид. Но самое печальное, что она ни о чем не говорит. – Он потер переносицу. – Значит, вы нашли его повешенным на дереве. Что же произошло дальше?

Мужчина поежился:

– Я словно выключился из этого мира. Позднее мне рассказали, что это признак глубокого шока. Друзья сами вызвали полицию и «Скорую». Пока над ним хлопотали эксперты, меня уговорили уехать домой. Мне показалось, что я очнулся только после его похорон.

Лихута наклонил голову:

– И тогда у вас появилась мысль, что, возможно, Виктора убили…

– Ему помогли повеситься, – упрямо заявил хозяин. – И сделал это один из четырех моих приятелей. Больше на Острове в тот день никого не было.

– Но они же были с вами на рыбалке, – удивился психолог. – Разве ни у одного нет алиби?

Борис Дмитриевич усмехнулся:

– Рыбалка, молодой человек, для нас – это нечто вроде развлечения. Мы идем на нее, когда нам хочется, и уходим, когда надоедает. Ни один из нас не является заядлым рыбаком, часами просиживающим с удочкой и боящимся пошевелиться или сказать слово. Мы закинули удочки с катера и со старой лодки, валявшейся на берегу, но не сидели как приговоренные. Разумеется, каждый отлучался по надобности. – Он смахнул со лба капли пота. – Мне трудно поверить, что кто-то из них причастен к гибели Виктора, но других соображений у меня нет. Во всяком случае, кто-то из них должен был что-то видеть или слышать.

– Вы поделились своими размышлениями со следователем? – поинтересовался молодой человек.

– Конечно, – вспыхнул Борис Дмитриевич. – Немного придя в себя, я отправился в полицию. – Он скривился: – До сих пор перед глазами стоит эта наглая, разъевшаяся рожа. Следователь даже не поговорил со мной как следует, лишь твердил как попугай, что, по заключениям экспертизы, смерть не была насильственной. Впрочем, а что еще он мог говорить? Мои так называемые друзья – люди не бедные, во всяком случае, не беднее меня. Любой из них, если он каким-то образом причастен, мог заплатить, и дело бы закрыли. В общем, я походил по другим инстанциям и нигде не встретил сочувствия и желания помочь. Некоторые мотивировали такое поведение тем, что мой племянник уже покоился в земле и нет никаких причин эксгумировать тело, хотя я и предлагал за это неплохие деньги. Остается одна надежда на вас. Наш начальник полиции сказал, что разрешит эксгумацию лишь в случае, если отыщутся веские причины. Теперь вы поняли нашу с вами задачу? Во что бы то ни стало эти веские причины отыскать.

Дмитрий дернул плечом:

– А вам не кажется, что вы ставите передо мной непосильную задачу? Я ведь не сыщик, я психолог.

Предприниматель улыбнулся:

– Я об этом уже думал. Инна рассказала мне о ваших уникальных способностях и глубоких знаниях, при помощи которых вы способны уличить человека во лжи. Знаете, после этого у меня в голове родилась одна идея. Что, если нам с вами отправиться на Остров в сопровождении моих друзей? – Он запнулся. – После всего, что произошло, язык не поворачивается называть их друзьями, хотя не хочется верить, что кто-нибудь из них все же причастен к смерти мальчика. Иногда мне кажется, что я напрасно затеял все это. – Он дернулся и поправил себя: – Нет, среди них должен быть тот, про которого мой Витенька что-то узнал и который заткнул ему рот. А если я ошибаюсь в своих предположениях? – Его мысли прыгали, как арабские скакуны. – Если я его не так понял? Но все равно я никогда не поверю, что никто из моих друзей ничего не видел и не слышал. Только почему они молчат?

Лихута посмотрел на него:

– Видите ли, если я обвиню кого-нибудь из ваших приятелей в неискренности, это еще не означает, что он убийца. У каждого из нас есть свои скелеты в шкафу.

– Вот почему вы должны хорошо продумать свое поведение и те вопросы, которые станете им задавать, – пояснил Истомин. – Я умоляю вас: помогите мне. Так уж получилось, что при моих возможностях мне не к кому больше обратиться.

Лихута развел руками:

– Хорошо, я постараюсь. Дайте мне дня два, чтобы познакомиться с вашим племянником, проглядеть литературу, которую он читал, фильмы, которые он смотрел. Кстати, Витя не вел дневник?

Хозяин покачал головой:

– К сожалению. Но у него осталась записная книжка. Я покажу ее вам.

Психолог отодвинул чашку с чаем:

– Тогда я хотел бы приступить прямо сейчас. Правда, у меня остался всего один вопрос. У Виктора была девушка?

– Они расстались за полмесяца до его смерти. – Голос Бориса Дмитриевича не дрогнул. – Он сам рассказал мне об этом. Я уже говорил, Витя от меня ничего не скрывал.

– Ваш племянник переживал это расставание? – поинтересовался психолог. Истомин махнул рукой:

– Что вы, вовсе нет. Даша никогда ему особо не нравилась. Ее желание выйти замуж за обеспеченного парня и жить сытой и беззаботной жизнью слишком бросалось в глаза. Но не думайте, я не советовал ему ее бросить. Я видел, что представляет собой эта девица, однако не вмешивался в их отношения.

Лихута виновато улыбнулся:

– Что ж, пока вопросов нет.

Борис Дмитриевич решительно встал из-за стола. На его лице было написано удовлетворение.

– Идемте.

Когда они вышли из беседки, солнце закрыли тучи. Начал накрапывать дождь. Легкий морской ветерок шевелил седые волосы на голове хозяина. Лихута почувствовал усталость и зевнул, прикрыв рот рукой. Захотелось прилечь и немного поспать. Хозяин заметил зевок, который гость попытался скрыть.

– В послеобеденное время лучше отдохнуть, – сказал он. – Тем более вы с дороги. Отправляйтесь к себе и поспите. Осмотреть комнату Вити вы сможете и чуть позже, она находится рядом с вашей.

Лихута не возражал:

– Да, пожалуй.

Они вошли в дом.

– Я сам уберу со стола и вымою посуду, – произнес Борис Дмитриевич. Дмитрий выразил готовность помочь, но хозяин замотал головой: – Я все сделаю сам. После смерти Вити лишь дела позволяют мне еще оставаться на плаву. Прошу вас, не лишайте меня этого удовольствия.

Психолог не стал спорить. Он знал: чтобы отвлечься от грустных мыслей, нужно сосредоточиться на какой-нибудь работе.

– Да, я вас понимаю.

– Тогда хорошего отдыха.

Борис Дмитриевич повернулся и отправился в беседку, а Лихута поднялся на второй этаж в свою комнату и прилег на кровать. Его одолевала сонливость, однако сон все не шел, и парень стал размышлять над тем, что услышал от хозяина. Итак, его племянник покончил жизнь самоубийством, оставив записку, которая совершенно ни о чем не говорит. Нет, пожалуй, говорит, и в пользу рассуждений безутешного дяди. Самоубийцы редко пишут такие записки. Самые распространенные – это «в моей смерти прошу никого не винить». Правда, если человек тщательно готовит свой уход из жизни, он может подобрать и красивую цитату. Но, судя по всему, этот парень ничего не готовил. Допустим, он и вправду решил свести счеты с жизнью, и дядя не знает причины. Зачем же ехать на Остров? Виктор мог сослаться на занятость, на плохое самочувствие, наконец, на свидание и никуда не поехать, а повеситься дома. Здесь, на участке, сколько угодно подходящих деревьев. Зачем же, любя дядю, заменившего ему отца и мать, вешаться чуть ли не у него на глазах? Это не совсем логично. Впрочем, в суициде порой нет логики. Или просто ее не могут отыскать? Вряд ли… Есть статистика по причинам этих самых суицидов. И она гласит: кое в чем Истомин прав. Ну не мог Виктор повеситься из-за несчастной любви, даже если и был романтическим юношей. Тот, кто собирается покончить с собой по этой причине, по-другому покидает мир. Эти парни и девушки театрально обставляют свое самоубийство, долго его планируют, продумывают предсмертные записки, и особенно заботятся о том, чтобы после смерти их тела выглядели красиво. Вот почему наиболее частые способы «любовного» самоубийства – самоотравление и перерезание вен. Труп Виктора однозначно привлекательно не смотрелся. Синее лицо, высунутый язык, выпученные глаза… Правда, нередко способы самоубийства, совершенные на почве любовных неудач, копируются из художественной литературы и фильмов. В психологии это явление носит название «Синдром Вертера» – по имени персонажа романа Гете «Страдания молодого Вертера». Недаром этот роман запрещался в Германии около двухсот лет назад. Молодые люди читали книгу и полностью копировали поведение главного героя. Зачастую подобные самоубийства являются способом шантажа и манипуляции объекта любви, попыткой вызвать у него угрызения совести. Вот почему покинувшие мир от несчастной любви пишут совершенно другие предсмертные записки. Они обвиняют во всем своих возлюбленных и сопровождают это фразами типа «Вот я умру, и ты поймешь…». Нет, смерть от любви можно смело исключить. Тем более, как считает японский суицидолог Ямамото Тэй, число самоубийств, совершаемых именно из-за неразделенной любви, особенно велико в возрасте от четырнадцати до шестнадцати и резко сокращается к двадцати пяти годам. Ладно, оставим несчастную любовь. Что же тогда могло стать причиной суицида? Конфликта с родственниками не было. Борис Дмитриевич не лжет. Ничто в разговоре не обличило его в неискренности: ни жесты, ни мимика. Что же тогда? Одиночество? Непонимание? Утрата смысла жизни, как любят выражаться многие, которых удалось вытащить из петли? Но хотя бы что-нибудь из перечисленных причин должен был заметить его дядя? По его словам, Виктор выглядел не подавленным в тот злополучный день, а, скорее, озабоченным, пытался о чем-то предупредить… В чем же дело?

Глава 6

Суассон – Париж, 561 год н. э.

Фредегонда поселилась у принца Хильперика. Именно к его жене Аудовере, которой требовалась помощница, привезли черноволосую ведьму. Для девушки – так считала только она – ничего не изменилось, хотя многие бы с ней не согласились. Ее одели так, как она никогда еще не одевалась, причесывали по моде, научили читать и писать, доверили детей и порой поверяли секреты. Но этого было мало, она хотела стать королевой – и немедленно, но не становилась и очень сокрушалась, что предсказание ведьмы не сбылось и подаренное кольцо не принесло никакой пользы. Впрочем, пожаловаться на отношение к ней, простой служанке, она не могла. Принцесса Аудовера и три ее сына обожали девушку, и Фредегонда, став ее приближенной и подругой, делала вид, что платила ей такою же любовью, но на самом деле люто ненавидела. Ее хитрый изворотливый мозг работал день и ночь. Она влюбилась в мужественного и красивого принца Хильперика, который иногда – только иногда – оказывал ей знаки внимания, и страдала оттого, что не делит с ним ложе и будущий трон – чертовка не сомневалась, что Хильперик в конце концов станет королем, нужно только дождаться смерти старика. Но женится ли на ней принц? Ну чем, чем эта жалкая принцесса лучше ее? Разве можно сравнить смоляную гриву с мышиными волосами Аудоверы, щуплую фигурку с округлыми формами? К тому же синьора уже не первой свежести, раннее замужество и роды оставили следы на ее лице, кожа пожелтела, покрылась мелкими морщинами, немного обвисла на шее и подбородке. Неужели он, Он, не видит, какая красавица прислуживает его женушке? Неужели ее низкое происхождение помешает всем честолюбивым планам? Как извести Аудоверу и завоевать Хильперика? Как? Подобные размышления нисколько не тревожили ее совесть. Фредегонда прекрасно понимала, что стала для синьоры больше чем служанкой, скорее членом ее семьи. Аудовера часто говорила, что девушка похожа на ее сыновей – такая же белая кожа, большие глаза и густые черные волосы. К тому же принцесса, чувствовавшая себя одинокой, когда Хильперик уходил в военные походы вместе с братьями, остро нуждалась в близком человеке. Точнее сказать, в отсутствие мужа она нуждалась в родственной душе больше обычного. В такие дни родовой замок отца Хильперика, короля Хлотаря из династии Меровингов, обычно наполнялся родней: принцессами, королевами, наложницами, и Аудовера, как мышка, лишь мельком показывалась в залах, боясь встречи с родственниками и нахлебниками. Фредегонда, уже давно равнодушно относившаяся к религии и тем не менее посещавшая со своей госпожой мессы (не могла же она сказать о себе правду), на которых пузатый капеллан взывал к праведной жизни, с удивлением узнала, что короли не прочь ввести многоженство: бывало, они женились по несколько раз. Надоевшая супруга просто-напросто удалялась в изгнание, и ее место занимала новая. Иногда бывшие жены возвращались и продолжали жить в замке как ни в чем не бывало. Аудовера с осуждением показывала их своей служанке, но та никак не могла запомнить имен этих многочисленных женщин. Да и стоило ли? Если она станет королевой, король никогда ее не прогонит. Но пока это были мечты. Уложив детей спать, Фредегонда подходила к единственному окошку в комнате принцессы, прислушиваясь к ровному дыханию мальчиков, и, отодвинув кожаный полог, выглядывала на улицу. Город, жужжавший днем как улей, к вечеру начинал стихать. В нос ударял острый запах нечистот, от реки несло сыростью, холодные звезды равнодушно мерцали на черном небе, горячий летний воздух обволакивал лицо влажной паутиной. Ей хотелось спуститься в город и побродить по узким улицам, но это не одобрялось. До приезда мужчин женщины выходили из дворца только к мессе – этот порядок завел дворцовый управитель, худой, желчный и очень набожный священник. Нет, им не запрещалось показываться на улице – просто порицалось, и этого было достаточно, чтобы все сидели в замке, как пауки в банке. Служанка понимала, что в такие минуты активно плелись интриги, рождались сплетни, но они ее мало волновали. Загибая пальцы, она считала дни до возвращения своего господина, в которого влюбилась как кошка, и надеялась, что они покинут Суассон и уедут на загородную виллу. Но слишком короткими были порой мирные периоды, и женщины, в который раз проводив мужей и любовников на войну, возвращались в муравейник, и тогда служанка и госпожа, дыша благовониями в тесной комнате, вспоминали свежий воздух в Берни, тучных коров на пригорке, сочную изумрудную траву. Однажды, когда женщины в замке бегали в радостном возбуждении – мужчины только вернулись с победой из похода, – гонец принес грустную весть: королю Хлотарю на охоте стало плохо и его привезли на любимую виллу Брей в тяжелом состоянии. Дамы тут же затараторили, что престарелый Хлотарь давно забыл, сколько ему лет, что ему уже месяца три нездоровилось, по утрам мучила лихорадка, сотрясая некогда могучее тело, но он не хотел отказываться от привычек, бесполезно сопротивляясь старости, от которой, как известно, нет лекарств, и ездил на охоту, как и в былые времена, когда был еще молодым и непобедимым. Братья тут же сорвались с места и отправились в Брей, чтобы успеть сказать отцу прощальные слова – он протянул всего три дня. А потом Хильперику удалось захватить парижский трон, и Аудовера – не Фредегонда – стала королевой. Взять город не составило труда, Хильперик просто выдал жалованье солдатам, и они с удовольствием впустили внушительное войско Хильперика.

Из родового замка Меровингов они переехали в парижский, заброшенный: Хлотаря он давно не интересовал. Это было огромное мрачное строение, по коридорам которого гулял ветер. В очагах уже много лет никто не выгребал золу, с окон свисала серая паутина, стены местами покрылись плесенью. Слуги, больше напоминавшие нищих бродяг, за скудные деньги привели его в порядок за несколько дней, точнее сказать, постарались это сделать, и король, вызвав жену и детей, с тоской думал о том, что парижские земли были такими же заброшенными, как и замок. Ну ничего, он исправит положение, лишь бы не помешали братья. От них можно ожидать всего, особенно сейчас, когда земли отца остались без присмотра. В дверь робко постучали, и слуга доложил о приезде королевы. А вскоре Аудовера робко вошла в плохо протопленную комнату в своем парчовом наряде, с многочисленными золотыми украшениями, которые не придавали ей привлекательности, и Хильперик, обративший внимание на ее утиную походку, понял, что жена снова беременна. Король подумал, что по плодовитости ее можно было сравнить с крольчихой, ни одна женщина из его родни не рожала после редкой близости между военными походами, а жены его братьев вообще были бездетны. Аудовера робко и с обожанием посмотрела на мужа, и он поморщился: супруга не выглядела привлекательной и не вызывала восхищения. Желтое одутловатое лицо с мелкими морщинками, тусклые глаза, серые губы, бледные щеки – своим видом она не вызвала в нем никакого желания. И когда рядом с ней показалась соблазнительная молодая женщина, державшая на руках их младшего сына – младенца Хлодвига, – он с удовольствием перевел взгляд на нее.

– Как вы добрались?

Аудовера закашлялась: она робела перед мужем, как в первые дни супружества.

– Спасибо, все хорошо.

Ее покорный тон и овечьи глаза вызывали жалость и презрение, и Хильперик впервые в жизни задумался, а любил ли он ее когда-нибудь? Возможно, что и нет, король даже не мог вспомнить, какой была Аудовера, когда они поженились, – красива или нет. В памяти возникала расплывчатая фигура в мешковатом платье, с серым пятном вместо лица, и эти воспоминания не доставляли удовольствия. Его величество подумал, что между ними давно ничего нет – он испытывал уважение к супруге как к матери своих детей – и только. А вот эта черноволосая зеленоглазая служанка была даже очень ничего. К ней стоило присмотреться. Она скрасит его серые будни.

– Я распорядился, чтобы вам отвели лучшие комнаты, – буркнул Хильперик и кивнул слуге: – Проводите королеву.

Их провели в прохладные покои, в которых лишь недавно развели огонь, и Фредегонда тут же положила младенца Хлодвига на постель с нагретыми простынями. Аудовера бессильно опустилась на кровать и сложила руки на коленях.

– Мне здесь не нравится, – сказала она, вздохнув. – Скорее всего, я вернусь на виллу. В этом замке мрачно, холодно и неуютно.

Фредегонда вздрогнула. Королева, несомненно, захочет взять ее с собой – и тогда прощай, Хильперик и все ее честолюбивые мечты. А она захочет, можно было не сомневаться. Обязанности служанки – присматривать за детьми, а дети поедут с матерью.

– Я бы на вашем месте не торопилась. – Фредегонда присела на стул и погладила по голове среднего принца Меровея, который тут же забрался к ней на колени. – Вам нужно быть на приемах, которые устроит ваш муж. Здесь много уважаемых и знатных людей, и их нельзя разочаровывать.

Аудовера потянулась и сжала руку служанки:

– Пожалуй, ты права. – Она сняла золотую цепь и дернула шнурок на платье. – Помоги мне раздеться. Я ужасно устала и хочу спать.

Спустив с колен мальчика, Фредегонда помогла госпоже избавиться от одежды и заботливо укрыла ее одеялом.

– Отдохните, – ласково сказала она. – Надеюсь, утром у вас улучшится настроение.

Ее величество закрыла глаза и через минуту засопела. Служанка еще немного повозилась со старшим и средним принцами – младенец уже дремал, – и когда королевская семья затихла, подошла к окну и отдернула кожаную занавеску. Стояла глубокая осень. За окном уже кружились первые снежинки, еле видимые в темноте, и Фредегонда не удивилась, когда из этих снежинок вдруг соткалось лицо лесной ведьмы, ехидно улыбавшееся в ночной промозглости.

– Я дала тебе кольцо, а вместе с ним и силу, – заговорила она, – но ты обманула мои ожидания. Ты никак не можешь взять то, что тебе причитается. Иди и возьми – или… – Старуха вдруг захохотала и закачалась за окном, и Фредегонда оглянулась на мальчиков и королеву, испугавшись, что дикие вопли нарушат их покой, но они мирно спали. Когда же она напрягла глаза, стараясь увидеть знакомые очертания, на улице никого не было, и девушка подумала, что все это ей померещилось. Но в словах настоящей или привидевшейся ведьмы она уловила глубокий смысл: Хильперик должен был принадлежать ей. Но как к нему приблизиться, как? Ведь она служанка его детей, а за ним ходят другие. Фредегонда, не раздеваясь, бросилась в прохладную постель, и ее хитрый мозг до утра не давал ей покоя. Но утром она знала, что станет делать.

Глава 7

Крым, наши дни

Несмотря на усталость, Дмитрию так и не удалось уснуть. Он немного поворочался с боку на бок, и сонливость куда-то улетучилась. Мысли о Викторе не давали покоя. Психолог решил осмотреть его комнату. Может быть, ему бросится в глаза то, что ускользнуло от дяди? Молодой человек встал и отправился в комнату парня. Комната Виктора почти ничем не отличалась от помещения, которое сейчас занимал Дмитрий. Такая же кровать, стол, телевизор, компьютер. На стеллажах пылились книги. Психолог подошел к ним и бережно взял в руки первую попавшуюся. Достоевский, «Преступление и наказание»! Значит, Виктор любил классику. Может быть, рядом стоит «Война и мир»? Психолог не ошибся. Все четыре тома уютно уместились на полке. Пролистав один из них, Дмитрий заметил: Виктор не просто читал книгу, а подчеркивал интересные для него фразы. Следовательно, он пропускал каждую книгу через себя, а не бездумно проглатывал. Классика выполняла для парня свое предназначение: она развивала, заставляла думать. Все шедевры мировой литературы – «Портрет Дориана Грея», «Мастер и Маргарита», «Собор Парижской Богоматери», «Герой нашего времени», «Евгений Онегин», сборник рассказов Рея Брэдбери – все были им тщательно изучены. Чуть поодаль стояли Акунин, Пелевин, Тарле. На нижней полке сгрудились однотомники Пастернака, Пушкина, Лермонтова, Цветаевой и Есенина. Солженицын был затерт до дыр. Рядом с ним находились жизнеописания великих людей и Библия. Лихута потянулся к книге в черном переплете и удивленно присвистнул. Виктор почитывал и философию. Все известные философы – Кант, Ницше, Шопенгауэр, Соловьев – нашли у него приют. Судя по книгам, которые составляли круг чтения племянника Истомина, Виктор был всесторонне развитым человеком, стремившимся к самосовершенствованию. Такой глубокий парень вряд ли покончит с собой. Он соберет все силы и выстоит назло любым невзгодам. Нет, похоже, Борис Дмитриевич прав. Кто-то убил его. И меньше всего хотелось думать, что этот кто-то – близкий друг Истомина. Психолог медленно подошел к письменному столу. Возле компьютера лежал еженедельник в кожаном переплете, и Лихута открыл его. Наверное, это была та самая записная книжка, о которой говорил дядя молодого человека. В наше время такими еженедельниками мало кто пользуется, есть много электронных заменителей, больше почитаемых молодежью. Виктор в этом вопросе не был исключением. Он успел внести в записную книжку всего лишь несколько событий: обед в кафе с дядей, совет директоров компании, игру в футбол с бывшими однокурсниками. Все эти события показались Дмитрию малозначительными. Он принялся тщательно перелистывать книжечку, но ее страницы сверкали белизной, словно не желая выдать тайну молодого человека. И лишь в самом конце, на светло-коричневом картоне, рука парня вывела непонятный знак – трилистник. Ниже шла колонка цифр: 34345343, 34345365, 34345366. Эти цифры ничего не сказали психологу. Может быть, перед ним номера каких-то телефонов? Лихута сунул книжечку в карман джинсов и выглянул в окно. Борис Дмитриевич расчищал дорожки на участке. Дождь прекратился. Гладкое серое море по-прежнему блестело вдали, как зеркало. Во всем облике Истомина – в его согнутой фигуре, в вялых движениях – не было жизни, задора. Он просто делал то, что нужно делать, когда у тебя гостит человек. Пожилой мужчина утратил смысл жизни, но Лихута был уверен, что уж он-то не покончит с собой. Сейчас Борис Дмитриевич живет, движимый желанием найти и покарать виновных в смерти близкого человека, а потом станет жить ради памяти Виктора. Дмитрий вздохнул и вышел из комнаты, заметив, что в доме стояла тишина, и в этой тишине было что-то жуткое. Огромный дом, готовый вместить в себя не одну семью, никогда не наполнится смехом детей, и неизвестно, что с ним станет после смерти хозяина. Скорее всего, здесь поселятся чужие люди, которые изменят его по своему вкусу. И от Истоминых не останется ничего… Бедный Борис Дмитриевич, он постоянно об этом думает! Дмитрий уже начал спускаться по лестнице, когда зазвонил мобильный. Он достал телефон и взглянул на дисплей. Юрий Ряшенцев! Именно с ним, следователем из Приморска, они вместе распутывали дело об убийстве Сергея Сергеевича Рыбакова.

– Привет, – сказал майор чуть глуховатым голосом. – Как поживаешь? Куда пропал?

– Привет, – отозвался психолог. – Твой вопрос по меньшей мере странный. Я ведь не обещал тебе звонить каждую неделю. И вообще не помню, чтобы мы договаривались общаться.

– Не договаривались, – согласился Юрий. – Но я надеялся… – Он вдруг рассмеялся: – Ты не догадываешься, зачем я тебе позвонил?

– Понятия не имею, – искренне ответил Лихута, надеясь, что Ряшенцев не попросит снова помогать ему. – Однако поставлю тебя в известность: я на отдыхе.

Юрий хмыкнул:

– Помнится, в Приморск ты тоже приехал на отдых. Я не удивлюсь, если ты занимаешься расследованием какого-нибудь преступления.

Психолог чуть не подавился слюной, услышав его слова. Неужели этот человек тоже в какой-то мере разбирается в психологии?

– Я тебя не спрашиваю, угадал ли, – продолжал Ряшенцев. – Хотя чувствую, что попал в точку. Но не бойся, звоню тебе не затем, чтобы прервать твой отпуск. В моем Багдаде все спокойно. Я хочу тебя поблагодарить за содействие в расследовании. Недавно я получил благодарность от начальства, так что, надеюсь, повышение не за горами. В общем, с меня бутылка.

– Я равнодушен к спиртному, – сказал Дмитрий. – Но за тебя рад. Как Александр?

Он поинтересовался судьбой внука Рыбакова, который оказался убийцей своего деда.

– Саша по-прежнему сидит и ждет суда, – пояснил Юрий. – Он нанял дорогущих адвокатов, однако ему не выкрутиться. Инна приходит к нему почти каждый день. Меня умиляет преданность таких людей, как она. Парень был готов ее уничтожить, а девушка все простила и собирается ждать его возвращения. Я бы на ее месте… – Он запнулся, но психолог догадался, что имел в виду следователь. Теперь Инна, внебрачная дочь Рыбакова, могла претендовать на огромное наследство своего отца, однако не сделала этого. Она заявила Лихуте перед отъездом, что не бросит Сашу в беде, будет навещать его в тюрьме и ждать. Ведь девушка – единственный родной для него человек. Судя по словам Ряшенцева, Инна не нарушила обещания.

– Мне приятно слышать благодарности от тебя, – хмыкнул психолог.

– Ты заслужил их, – ответил Юрий и, сделав паузу, добавил: – Скажи, я угадал? Тебя попросили разобраться в чем-нибудь запутанном?

– Попросили, – признался Дмитрий и, немного подумав, добавил: – Если хочешь отблагодарить меня, помоги. Дело действительно запутанное, и одному мне не справиться.

– Справишься, ты талантливый, – произнес Рященцев.

– Возможно, я и талантливый психолог, но все же не следователь, – пояснил Лихута. – Прошу тебя, приезжай. Мне кажется, вдвоем мы быстренько все раскрутим.

– Даже не обсуждается, – буркнул следователь.

– Кстати, я в Крыму, – закинул Дмитрий основной козырь и тут же усмехнулся. Так себе козырь – в марте в Крыму делать нечего. – Живу в доме у моря, у друга Сергея Сергеевича Рыбакова, в точно таком же доме. Приезжай, будь другом.

Юрий, на его удивление, отреагировал так, будто здесь ничего не происходило:

– Крым? Я уже несколько лет мечтаю там побывать.

– Тем более, дружище.

Следователь крякнул:

– А жена? Да если она узнает, куда я собрался, то запрет меня в квартире. От зависти.

– Ты и сам знаешь, что нужно делать, чтобы сбежать от жены по-тихому.

– Знаю-то знаю. – Ряшенцев задумался. – А что я скажу начальству? От него, как от жены, не отвертишься. Полковник обязательно захочет узнать, что понесло меня в Крым.

– Думаю, у тебя и для него найдутся аргументы, – заметил психолог. Молодой человек чувствовал: полдела сделано. Авантюрист и карьерист Юрий поедет куда угодно, хоть в самую «горячую точку», если унюхает выгоду для себя.

– А что за дело? – спросил Ряшенцев. В его голосе послышался интерес, и психолог чуть не зааплодировал.

– У приятеля Сергея Сергеевича повесился племянник. Полиция вынесла вердикт – самоубийство. Но дядя не верит.

– И мечтает, чтобы нашли того, кто помог ему это сделать, – закончил за него следователь и громко зевнул. – Слушай, мой тебе совет: бросай это дело и уезжай, но предварительно насладись крымскими пейзажами. Послушай приятеля. На моей памяти много подобных случаев. Родные никогда не верят, что их близкие действительно покончили жизнь самоубийством. Тебе, наверное, понятно почему. Когда говорят, что кто-то из твоих детей или племянников свел счеты с жизнью, ты чувствуешь вину. Дорогой и любимый захотел уйти из нашего мира – значит, ты что-то недосмотрел, чего-то не понял, что-то недодал. Желание найти так называемого виновника их гибели – это в какой-то мере реабилитация самих себя.

– И на твоей памяти никогда не было случая, чтобы самоубийство оказалось убийством? – спросил психолог.

– Было, – признался следователь, – но один на десяток.

– А вдруг это именно такая ситуация? – бросил Лихута. – Знаешь, лучше постараться помочь несчастному дяде – пусть даже вердикт полиции подтвердится. Чем не помочь ничем, дать убийце почувствовать себя в безопасности и потом сожалеть об этом.

Юрий щелкнул пальцами, и Дмитрий вздрогнул от этого звука, резанувшего уши.

– Ладно, твоя взяла. Сейчас побегу за билетом.

– А как же начальство? – усмехнулся Дмитрий.

– А начальство обещало мне бутылку, – похвастался следователь. – Его, в отличие от меня, наградили сразу. Вот вместо бутылки, которую, я думаю, мы купим сами, пусть отпустит на несколько дней в отпуск. И ему вовсе не обязательно знать, куда я рвану.

– Здорово, – восхитился Лихута его находчивости. – Ну, так я жду твоего звонка?

– И дождешься, – пообещал Юрий и отключился. Психолог стал медленно спускаться по лестнице. В голове вертелись разные мысли. Правильно ли он сделал, что пригласил Ряшенцева? Как на это посмотрит Борис Дмитриевич? Возможно, предприниматель не захочет, чтобы еще один человек гостил в его доме… Но зачем же мучиться? Лучше всего выяснить это прямо сейчас.

Лихута вышел из дома. Истомин уже закончил работу на участке и отдыхал в беседке. Психолог с удовольствием вдохнул целебный крымский воздух, отметив про себя, что он напоен запахом сосны, кипариса и еще каких-то неизвестных ему растений. И это в марте месяце! Нет, что ни говори, а Крым – божественное место. Хозяин дома услышал скрип камешков под ногами гостя и обернулся. Губы растянулись в улыбке, но большие серые глаза в обрамлении мелких морщинок оставались печальными.

– Вы уже отдохнули? Хотите чаю?

– Не откажусь, – признался психолог. – Но сначала мне нужно поговорить с вами.

Мужчина заинтересованно взглянул на него:

– У вас появились какие-то мысли? Вы осмотрели комнату Вити?

Молодой человек наклонил голову:

– Давайте начнем с этого. Обстановка его комнаты кое о чем мне рассказала, в особенности книги, которые читал Виктор. Разумеется, я сделал вывод, что ваш племянник был разносторонне развитым, любившим поразмыслить. А такие люди обычно не кончают жизнь самоубийством и не совершают насилие, хотя бывает всякое.

Истомин насторожился:

– Что вы имеете в виду?

– В университете нас предупреждали, что по книгам, которые читает человек, нельзя делать стопроцентных выводов, – начал Лихута. – И в пример привели некоторые факты. В тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году, в своей нобелевской речи, поэт Иосиф Бродский предложил выбирать правителей, исходя из того, какие книги они читают, и многие с ним не согласились. К сожалению, тут нельзя не вспомнить, что серийный убийца Генри Эббот, чьи литературные способности так ценил писатель Норман Мейлер, читал замечательную литературу и философию: Шопенгауэра и Гегеля, Кьеркегора и Ницше, Нильса Бора и Бертрана Рассела, Стендаля и Чивера, Сартра и Бубера. Многие американские преступники зачитывались книгой Сэллинджера «Над пропастью во ржи», в том числе убийца Джона Леннона. В личной библиотеке Сталина было двадцать тысяч томов… Разумеется, сама по себе читательская страсть и читательский вкус не делают человека самоубийцей, убийцей или тираном, но и гарантированного противоядия от злодейства или жизненных ошибок из книг тоже не получается. И все же мне хочется надеяться, что я не ошибся в вашем племяннике.

– Я же говорил: он не мог, – вставил Истомин. – Это был серьезный парень, который обдумывал каждый шаг. Он знал, какое горе причинило бы мне его самоубийство. Нет, Виктор никогда бы так не поступил.

Дмитрий кивнул:

– Я не стану с вами спорить. У меня к вам еще один вопрос. Вы видели его записную книжку? Наверняка видели, и не один раз, правда?

Борис Дмитриевич кивнул:

– Разумеется. Я оставил ее на столе в его комнате.

– Как вы можете объяснить эти знаки и цифры? – Психолог открыл записную книжку на последней странице. Пожилой мужчина бросил на записи беглый взгляд:

– Я понял, о чем вы. Да, меня тоже заинтересовали эти заметки. Я обратил на них внимание полиции, однако там мне ничего не сказали. Нет, я не утверждаю, что меня вежливо спровадили, такого не было. Следователь, которому я подарил компьютер якобы для следственного отдела, добросовестно поработал над этими символами с экспертами. Они проверили все, что можно и нельзя. Сначала мы с ними подумали, что мой мальчик записал чьи-то телефоны. Но в Крыму нет восьмизначных номеров. С кодом городов получается десять или девять в поселках. Эксперт создавал разные комбинации, но все безрезультатно. Потом у следователя возникла мысль, что, возможно, это номера лотерейных билетов или каких-либо купюр, но эта версия тоже оказалась тупиковой. Короче, после долгих попыток найти смысл в словах и цифрах мы пришли к тому, с чего начали. Возможно, вы окажетесь удачливее нас.

– Вряд ли, – пожал плечами Лихута. – Значит, знак…

– Тоже безуспешно, – сказал Истомин. – Знаете, если кому-нибудь суждено разгадать этот ребус, то только вам.

– Я, конечно, постараюсь оправдать ваше доверие, – улыбнулся Дмитрий, – но не очень уверен в этом. Видите ли, кроме логики, тут нужно обладать и другими возможностями. У полиции они имеются, у меня – нет. Вот в связи с этим к вам еще один вопрос. Как вы отнесетесь к тому, что нам с вами поможет еще один человек?

Мужчина поднял седые брови:

– Кто он?

– Мой приятель, следователь из Приморска, – пояснил Дмитрий. – Мы вместе проводили расследование обстоятельств убийства Рыбакова. Без него я бы не справился.

– Что ж, – не стал возражать Борис Дмитриевич, – если вы считаете, что его присутствие необходимо, то пусть приезжает, расходы, в том числе и по телефонным переговорам, я беру на себя. – Он взял в руки чайник. – Еще горячий… Очень рекомендую. Это фиточай, горные травы.

– С удовольствием попробую. – Лихута уселся на стул. Истомин взял в руки пузатый заварной чайник, белый, с голубыми цветами, и плеснул заварку в кружку такой же расцветки, добавив кипятку.

– Пейте с медом. За обедом вы его не попробовали.

– Я достаточно наелся без меда. – Лихута поднес чашку ко рту. Чай оказался очень ароматным. – Вы правы, чай великолепный. Я не пил такого в жизни.

– То-то, – удовлетворенно заметил хозяин. – Я знаю, что говорю. Итак, давайте обсудим детали нашего с вами расследования. Я предложил отправиться на Остров на сутки с моими друзьями. Как вы на это смотрите? Или сутки – это мало?

Лихута немного подумал, прежде чем ответить:

– Если среди нас убийца, не покажется ли это ему подозрительным? Ну с чего вдруг вам вздумалось ехать на Остров в такое время, да еще прихватить с собой пару незнакомых человек? Умным преступникам всегда все кажется подозрительным.

Борис Дмитриевич сделал большой глоток чаю и поморщился:

– Что-нибудь придумаем в объяснение. Я скажу, что хочу развеяться. А вы… Допустим, вы сын моего давнего приятеля, который приехал у меня погостить. Почему бы нет?

Лихута почесал затылок:

– По-моему, не очень удачная идея. Если я начну беседовать с ними и задавать вопросы, это покажется странным. Какое дело сыну вашего приятеля до Виктора и его гибели? Убийца подумает, что я из полиции или частный детектив, и затаится. Кроме того, как вы представите моего друга? Тоже сын вашего приятеля?

Истомин резко отодвинул чашку.

– Вы правы. Предлагайте свой план.

Дмитрий наморщил лоб:

– Давайте рассуждать логически. Кто имеет право задавать вопросы, которые не вызовут подозрений?

– Полицейский, – подсказал пожилой мужчина. – Но вы же сами…

– Подождите, – остановил его психолог. – Да, полицейский в такой обстановке ничего не добьется. Но есть еще одна профессия, представители которой тоже задают вопросы. Это журналисты.

Истомин наклонил голову:

– Верно.

– Допустим, я журналист, захотевший написать вашу биографию, – Лихута рассуждал сам с собой. – А почему бы нет? Вы владелец крупной компании. Допустим, я работаю в журнале, объявившем номинацию «Человек года Крыма». Вы один из претендентов. Вот почему мне нужно знать все: о вашем хобби, о вашем распорядке дня, в конце концов, о вашем круге общения. Тогда те вопросы, которые я стану задавать вашим друзьям, не должны вызвать у них подозрений.

Истомин кивнул:

– А как же с вашим приятелем-следователем? Тоже представим его как журналиста?

Психолог замотал головой:

– Ни в коем случае. Два журналиста – это уже странно.

Борис Дмитриевич растерянно посмотрел на него:

– Тогда как же?

– Надо поразмыслить. – Дмитрий покосился на заварной чайник. – Уж больно вкусный этот фиточай.

Борис Дмитриевич понял его намек.

– Одну секунду, – он включил в розетку электрочайник. – Давайте поразмыслим. Только имейте в виду, времени у нас мало.

– Вот поэтому я начну собирать информацию о ваших друзьях с сегодняшнего дня, – заверил его Лихута. – Расскажите о них подробнее.

– Я и собрался это сделать. – Чайник запел свою старую песню, возвещая о том, что вода в нем закипела, и хозяин разлил кипяток по кружкам. – Заварку добавляйте сами. Теперь вы познакомились с чаем, можете брать сколько душе угодно. Итак, начну с самого пожилого из них – Геннадия Ивановича Нечипоренко. Расскажу о нем по вашей просьбе, хотя почти уверен: Гена здесь ни при чем.

– Почему же вы так уверены? – поинтересовался психолог. – Есть какие-либо доказательства?

– Если интуицию можно считать доказательством, то это оно и есть, – улыбнулся Борис Дмитриевич. – Кроме того, Гену я знаю очень давно. После окончания института я приехал работать в Симферополь, в конструкторское бюро. Там мы с Геной и познакомились, – он мечтательно провел рукой по седым волосам. – Мне никто не верит, когда я с тоской начинаю вспоминать советское время и хвалить его. Все думают, я играю на публику. Дескать, ну какая может быть ностальгия по строю, где все были равны и зомбированы коммунистической идеологией? То ли дело сейчас, когда у тебя бизнес и крупные счета в банках! Однако людям не понять самого главного: тогда были другие отношения и другие ценности. Все, за редким исключением, хотели работать на благо своей страны. Было когда-то такое время, когда мы были молоды и энергичны. А сейчас… – он махнул рукой.

Дмитрий усмехнулся:

– Вам ли говорить о старости? Вы прекрасно выглядите.

– До смерти Вити я выглядел еще лучше, – ответил Истомин. – Каждый день бегал вдоль берега моря, ходил на теннисные корты. Его смерть меня здорово подкосила. Седых волос прибавилось, да и силы уже не те.

– В Японии молодыми считаются люди до семидесяти, – вставил Лихута. Хозяин скривился:

– У них другая жизнь. Если эту теорию брать за основу, то у нас умирают молодыми. Давайте вернемся к нашим баранам. В общем, с Геной мы проработали не один год. Дружили семьями, вместе выезжали на природу. За Симферополем есть прекрасные места. Одно из них называется «Марьино». Вот туда мы и ездили. Это сейчас там ничего интересного, все застроено коттеджами. А тогда… Крымский лес, ручьи, ягоды… Земляники набирали столько, что наши жены варили варенье и компоты. А потом подвернулась возможность заняться бизнесом, и мы с Геной ее не упустили. У него аптечное дело. Он не такой богатый, как я, у него более серьезные конкуренты, которые не раз доставляли ему хлопоты. Потом из Симферополя мы переехали в Мидас. Почему в Мидас? Трудно ответить вот так сразу. Однажды мы с нашими женами решили проехаться по Южному побережью. Ну и приглянулось нам это место. Прикупили мы здесь земельку и построили домики. Все это время мы близко общались. Его супруга очень любила мою Нину. Она переживала не меньше меня, когда Нина умерла. Вот и все, что я могу сказать о Гене. – Борис Дмитриевич вздохнул: – Да не он это, голову даю на отсечение.

– Ладно, – согласился Лихута. – Давайте о других.

– Два других – это довольно молодые люди, во всяком случае, по сравнению со мной и Геной, – продолжал Истомин. – Мы познакомились с ними уже здесь, на партийных заседаниях. Это два брата Панарины, Петя и Федя. Петру пятьдесят пять, а Федору – тридцать восемь.

– Тоже предприниматели? – поинтересовался психолог. Борис Дмитриевич кивнул:

– Разумеется. Петя сделал состояние на пластиковых стаканчиках и полиэтиленовых пакетах. В бизнесе он главный, Федя так, на подхвате. И вовсе не потому, что младший. Просто у Петра голова в этом деле лучше варит. Петр женатый, воспитывает сына Семку, студента университета, Федька пока холостой. Мы с Геной часто обращаемся к Петру, когда намечаются крупные сделки. Как я уже сказал, голова у него что надо. Тут же все разложит по полочкам, да так, как ни один мой сотрудник. Братцу до него далеко.

Во время разговора Дмитрий делал необходимые пометки в электронной записной книжке.

– Значит, остался четвертый. Кто это?

– Илья Лазебников, – ответил хозяин. – Из всех четверых его я знаю меньше других. В городе он на хорошем счету, тоже член нашей партии и предприниматель. У него частные хлебопекарни. – Он достал платок и протер лоб. – Знаете, я даже не скажу, почему мы начали общаться. Однажды он подсел ко мне на заседании партии, завязался разговор, потом мы выпили по рюмке вина в находящемся рядом кафе, и… вот так и началось наше общение. Он пришел в нашу компанию самым последним. Братья сразу приняли его, наверное, потому, что по возрасту он лет на пять старше Петра. Ничего не могу сказать о нем плохого, но если выбирать из четверых, я бы выбрал его на роль убийцы, – закончил он. – Вы опять спросите, какие у меня доказательства, и я опять вам отвечу: никаких. Просто я знаю его хуже всех остальных.

– Какие отношения были у них с вашим племянником?

Борис Дмитриевич задумался.

– Да нормальные. Витя общался с Семкой, сыном Петра. Они почти ровесники. Вот и все, что я могу сказать вам о своих друзьях. Страшно подумать, что кто-то из них причастен к гибели мальчика. – Он замахал руками. – Да нет, быть такого не может! Я ведь не один год всех знаю. Но кто-то из них должен был что-то видеть, хотя бы один. Ума не приложу, почему он молчит. Если его кто-то запугал, важно выяснить, кто и зачем? Да вы подливайте чаю, не стесняйтесь, – мужчина потянулся за заварным чайником. – Верю, что и у вас мед хороший, да не такой.

Дмитрий улыбнулся:

– Согласен! И природа великолепная.

Как психолог он знал: нет ничего лучше отдыха на природе. Своим пациентам Лихута всегда советовал почаще выезжать за город, потому что самым эффективным и здоровым способом успокоения нервов и расслабления во все времена считался выезд на природу. Здесь, вдали от мегаполиса, отсутствовал информационный поток, характерный для города: шум, реклама, принятие быстрых решений, появлялась возможность переключиться с умственной деятельности на деятельность физическую: прогуляться по лесу или берегу реки, поиграть в игры на природе, развести костер, в конце концов…

Здесь разрывался круг обыденности, открывалась красота мира, появлялась возможность взглянуть на свою жизнь сбоку, под новым, необычным углом. Даже один день такой жизни показывал всю красоту и простоту бытия на земле и восстанавливал силы для новых достижений.

– Тогда прогуляйтесь по тропинке через лес к морю и наслаждайтесь отдыхом, – предложил Борис Дмитриевич, словно прочитав его мысли. – Вижу, вы не возражаете.

– Не возражаю. Спасибо за чай. – Психолог встал и направился к дому. Тучи рассеялись, лишь белые ватные облака гуляли по небу. Лихута поднялся к себе, взял куртку от спортивного костюма. Когда молодой человек вышел на участок, хозяин по-прежнему сидел в беседке с печальным выражением лица. Увидев Дмитрия, он крикнул ему:

– Выйдете за ворота и пойдете по тропинке. Она одна среди сосен. Идите не сворачивая. Приятной вам прогулки.

Психолог кивнул и вышел за ворота. Действительно, вниз вела единственная тропинка, усыпанная рыжими еловыми иголками. Она словно ввинчивалась в сосновый лес и терялась в нем. Лихута медленно зашагал к морю, вдыхая неповторимый крымский запах, с ароматом сосен, можжевельника и моря, казавшийся вкуснее самых дорогих яств. Изумрудная хвоя с крупными, вертикально сидящими шишками-свечами ярко выделялась на фоне голубого неба. Заповедная тишина оглашалась только щебетаньем птиц. Лихута вспомнил слова Екатерины II о Крыме, вычитанные им в одной из книг, рассказывавших о путешествии императрицы по благословенному полуострову. Она писала: «Право, все это до того похоже на сказку из «Тысяча и одной ночи», что не знаешь, находишься ты наяву или во сне». Когда сосняк закончился, тропинка привела психолога в можжевеловую рощу. Мама Димы, Анна Антоновна, очень любила изделия из можжевельника, и молодой человек прочитал несколько статей об этом растении. Он знал, что в Крыму растет пять его видов. Можжевеловая роща, в которую он спустился, состояла из высокого вечнозеленого можжевельника, стройных деревьев с конусовидной кроной, мягкой чешуевидной хвоей сизо-зеленого цвета. В гуще хвои бросались в глаза светло-зеленые ягоды, похожие на микроскопические еловые шишки, покрытые сизым налетом. Вскоре высокий можжевельник уступил место своему собрату – можжевельнику красному, покрывавшему склоны горы недалеко от берега моря, Это были уже не деревья, а невысокие кустарники с колючей хвоей. Дмитрий знал: ближе к осени их ягоды станут ярко-красными. На берег моря вели выложенные из белого камня ступеньки. Галечный пляж был совершенно пустым. Море сразу ослепило гостя своими золотыми бликами. Лихута подумал, что его цвет именно аквамариновый, не какой-нибудь другой. Когда-то его бабушка подарила Анне Антоновне кольцо с аквамариновым камнем. Вода в море была цвета этого драгоценного камня, без всяких примесей. На горизонте виднелось какое-то судно, напоминавшее рыболовецкое. Небольшая белоснежная яхта рассекала воду, оставляя пенистый след, в полукилометре от Лихуты. Чайки, как планеры, бороздили небо. Прозрачная вода не скрывала от него ни камешка. Нет, все же блаженство – отдых у моря, пусть даже тебя ожидают и не очень приятные дни. На пляже по-прежнему не было никого, и он решил, что это частная территория. Он вздрогнул, когда мелодия мобильного нарушила эту первозданную тишину. Звонил Ряшенцев.

– Как я понимаю, ты скоро присоединишься ко мне, – вместо приветствия отозвался Лихута. – Я прав?

– Прав, крокодил ты зеленый, – буркнул Ряшенцев. – Ты даже не представляешь, сколько потов с меня сошло, когда я уговаривал начальство дать мне отпуск. У них, видите ли, куча нераскрытых дел. Ну а я что, один работник на весь отдел?

– А что сказала жена? – поинтересовался Дмитрий. – Или ты умолчал, куда тебя несет нелегкая?

– Нет, не умолчал, и правильно сделал, потому что супруга отнеслась с пониманием. – По голосу чувствовалось, что Юрий улыбается. – Моей жене известно: если я что-нибудь втемяшил себе в башку, то уже не отступлюсь. А этот твой друг Истомин будет меня кормить и поить?

– Обещал взять нас на содержание, – весело сказал психолог и вдруг посерьезнел: – Юра, хорошо, что ты позвонил. Тут такое дело… Без твоей фантазии и опыта нам не обойтись. В общем, мы с Борисом Дмитриевичем решили: чтобы лучше познакомиться со всеми, кого он подозревает в убийстве своего племянника, мы соберемся в его владениях, на мысу, где и произошло преступление. Меня он представит как журналиста, который пишет о нем статью. Это позволит задавать вопросы и не вызвать подозрений.

– Неплохо придумано, – отозвался следователь. – Кстати, у меня есть знакомые в одном гламурном журнальчике в Приморске, – он хихикнул. – Это, конечно, смешно звучит – гламурный журнал в такой провинции. Но тем не менее издание пользуется популярностью. Редактор – моя хорошая знакомая. Я ей обязательно позвоню и попрошу за тебя. Понял, зачем я это собираюсь сделать? Если кто-нибудь захочет проверить, пусть позвонит в редакцию этого журнала. Они подтвердят, что у них есть такой корреспондент и он действительно собирает материал об Истомине.

– Верно, – воскликнул Лихута. – Как же я до этого не додумался! Вот попал бы впросак, если бы не ты!

– То-то, – назидательно заметил Юрий. – Учись, пока я жив.

– Вот поэтому я к тебе и обратился, – пояснил Дмитрий. – Итак, со мной мы разобрались. Теперь давай обсудим, как представить тебя. Если у тебя столько знакомых в прессе, может быть, тоже станешь журналистом? Хотя целых два журналиста на одного Бориса Дмитриевича – это уже подозрительно.

Ряшенцев немного помолчал и ответил:

– Ладно, я что-нибудь придумаю.

– Верю, – ответил психолог. – Когда увидимся?

– Уже взял билеты, – признался следователь. – Завтра выезжаю.

– Я сейчас переговорю с Истоминым и узнаю, где мы тебя встретим, – пообещал Лихута.

– Лады, – согласился Юрий. – Ну, я побежал собираться.

– Пока.

Окончив разговор, Дмитрий отправился домой. Именно на обратном пути он обратил внимание на высокие горы, грядой возвышавшиеся над шоссе, словно хребет гигантского животного. На их скальных склонах неизвестно каким образом зацепились корнями корявые маленькие сосны.

– Чудеса! – Психолог стал подниматься по тропинке. Пот покатился с него градом, смешиваясь с морской солью. Вот что значит сидячая работа! Если он по приезде домой не займется спортом, скоро ожиреет и будет передвигаться, как бегемот.

Глава 8

Париж, 561 год н. э.

Сад за крепостными стенами дворца был довольно запущенным, и мраморные холодные скамейки среди этого запустения смотрелись как инородное тело. Фредегонда, наскоро одев детей, повела их гулять. Меровей, средний непоседа, сразу убежал вглубь, и служанка, отдав Хлодвига старшему, белокурому Теодеберту, обещавшему стать красавцем, как его отец, помчалась за беглецом. Она застала ребенка на маленьком склоне, обрывавшемся в искусственном, чуть подернутом льдом пруду, и, неслышно подойдя сзади, вдруг с силой толкнула его. Меровей истошно закричал и покатился вниз. Фредегонда немного помедлила, дав ребенку упасть на тонкий лед, разбить его и погрузиться в ледяную воду, и только после этого бросилась следом. Разрывая платье, она покатилась по крутому, хотя и небольшому, склону и, оказавшись возле мальчика, схватила его за руку. Он не плакал, его бледное лицо ничего не выражало, и девушка поняла, что ребенок в шоке. Холодная вода обожгла ее, сковывая каждое движение, но Фредегонда превозмогла боль и стала тащить из пруда обмякшее тело Меровея.

– Да помоги же мне! – почти кричала она, и мальчик вдруг стал двигать ногами, действительно помогая ей. Она никогда не любила среднего сына короля, очень похожего на мать своей бледностью и светлыми волосами неопределенного цвета, и на мгновение в затуманенном мозгу мелькнула мысль, что его не нужно было спасать. Когда она выйдет замуж за короля, то сама родит ему детей, и именно они, а не отпрыски Аудоверы, станут наследниками трона. Ей безумно захотелось отпустить ребенка, снова столкнуть в ледяную воду, но к ней уже бежали слуги, и девушка с новой силой потащила его вверх. Пожилой слуга Гильом принял мальчика и укутал его теплым одеялом, кто-то набросил плащ ей на плечи и потащил в замок. Фредегонда сотрясалась от холода, никак не могла унять дрожь и, оказавшись в комнате, бросилась к огню, позволяя языкам пламени лизать окаменевшие ладони. Служанка королевы принесла ей какой-то горький отвар, и перед глазами девушки вновь возникла недавняя картина: старая колдунья улыбалась, помешивала какое-то варево в котле, скалила зубы и с презрением смотрела на девушку:

– У тебя такая сила, а ты не можешь соблазнить короля. Я в тебе разочаровалась.

– Я могу, могу, – прошептала Фредегонда и погрузилась в глубокий, живительный сон.

Она проснулась, когда в единственное окно глянул солнечный луч и осветил старые стены древнего замка. Фредегонда удивилась, что в комнате никого не было: по неразобранным постелям королевы и детей она поняла, что семейство здесь не ночевало. Но что же случилось? Девушка села на кровати и нервно сжимала и разжимала пальцы. Вчерашнее происшествие могло как возвысить, так и погубить ее. Оставалось надеяться, что ребенок не понял, почему свалился в пруд, и эта мысль юлой сверлила мозг. Когда открылась дверь и вошла королевская чета, Фредегонда вскочила с постели и поклонилась. Руки затряслись от испуга, она знала, как страшен королевский гнев, но Хильперик явно не гневался на нее, он улыбался, и у девушки немного отлегло от сердца.

– Дамуазель, вы спасли моего сына, – сказал он и посмотрел на Аудоверу, стоявшую возле него как изваяние. – С этого дня вы для нас больше чем служанка, и я хотел бы отблагодарить вас.

Фредегонда склонилась еще ниже:

– Спасибо, синьор, но я не могла поступить иначе. – Она вдруг выпрямилась, вскинула голову и смело и призывно посмотрела на Хильперика, как бы говоря ему всем округлившимся телом: «Смотри на меня, люби меня, потому что я прекрасна». Ее зеленые глаза горели, щеки пылали румянцем, алые губы звали к поцелуям, формы говорили о наслаждениях, и король вдруг почувствовал вожделение. Он стоял, не сводя глаз с этой богини – только правила приличия не позволяли ему сжать ее в объятиях, – и Аудовера, на которую Хильперик не обращал внимания, будто ее здесь и не было, сразу все поняла. Перед ней стояла будущая фаворитка мужа, которая могла в любой момент ухудшить ее и без того шаткое положение – для нее никогда не было секрета, что супруг не пылал к ней страстью, лишь исполнял супружеский долг, чтобы произвести – да, именно произвести – наследников. Конечно, она не так красива, как эта чертовка, но законная жена и будет бороться за свое счастье.

– Я бы хотел, чтобы моя жена стала вашей крестной. – Хильперик продолжал пожирать Фредегонду глазами, думая, что в свободную минуту нужно обязательно к ней наведаться. – Надеюсь, вы не возражаете. Вас окрестят вместе с моим сыном.

Девушка почувствовала его состояние, увидела его восхищенный взгляд, раздевавший ее, поняла, что овладел бы ею сейчас, если бы рядом не было жены, улыбнулась и наклонила голову:

– Я буду счастлива, синьор.

Муки королевы, стоявшей возле мужа с наклоненной головой, ее не волновали. Она знала: скоро наступит день, когда Аудовера не будет королевой.

Глава 9

Мидас, наши дни

Молодой человек открыл калитку, еле переведя дух. Борис Дмитриевич ждал его возле кипариса.

– Я видел, что вы возвращаетесь, – пояснил он. – И вышел вас встречать. О, да вы задыхаетесь! – Мужчина усмехнулся: – Сразу видно, что не очень дружите со спортом. Еще недавно я взбегал по этой горе за несколько минут и не задыхался. А вы ведь почти вдвое моложе.

– Вы правы, – не стал спорить Дмитрий. – Это все наш малоподвижный образ жизни. Приходишь домой усталым и сразу берешься за книги. Мне в моей работе нужно много и постоянно читать.

– Понимаю, – кивнул хозяин и взглянул на влажные волосы Дмитрия. – Нам с вами уже принесли ужин. Так что принимайте душ, переодевайтесь – и прошу к столу.

Лихута сглотнул слюну. Погрузившись в свои мысли, он не чувствовал голода, а сейчас был готов съесть даже быка.

– Если вы подождете меня, я помогу вам накрыть, – предложил он. Истомин покачал головой:

– Ужин у меня обычно более легкий, чем обед. Несколько блюд, не более. В основном салаты из овощей и рыба на пару. – Мужчина замялся: – Если вы привыкли к другому ужину, в следующий раз я попрошу приготовить вам что-нибудь более сытное.

Психолог замахал руками:

– Нет, что вы, я согласен.

– Тогда вперед.

Лихута не стал спорить. Он поднялся на второй этаж, быстро принял душ и сменил майку, пропахшую потом и морем. Усталость и сонливость как рукой сняло. Захотелось активных действий, и такое состояние его порадовало. Когда Дмитрий пришел в беседку, стол уже был накрыт. Борис Дмитриевич раскладывал салат из печени трески по тарелкам:

– Присаживайтесь. Ну, как ваш друг-следователь? Вы созванивались? Когда он приедет?

– Хорошо, что напомнили. – Психолог взял в руки вилку и поддел кусочек соленого огурца. – Он позвонил мне. Билеты взяты на завтра.

– Тогда передайте ему, – посоветовал Борис Дмитриевич, – что мы встретим его в Керчи.

– Да, конечно. – Лихута отправил огурец в рот. – Какая вкуснятина! Давно не ел таких солений.

– Эти овощи с грядки, выращенные с любовью моей соседкой Марией, – пояснил Истомин. – Для внуков и детей, которые часто навещают мать и бабушку. Да и как можно не навещать часто? Здесь такое райское местечко.

– Верно, – согласился гость. – Божественное место Крым. Я даже вспомнил слова Екатерины, когда любовался природой.

Пожилой мужчина щелкнул длинными, как у скрипача, пальцами.

– Знаете, что интересно? Екатерина не была на Южном берегу, а жаль. Князь Потемкин во время путешествия постоянно придумывал, какие еще красоты полуострова ей показать, и она не переставала им удивляться. А вот на Южный берег они не попали.

– Действительно жаль, – кивнул психолог и попробовал кусочек пареной форели. Она была восхитительной.

– Как вы находите мой скромный ужин? – поинтересовался хозяин.

– То, что надо, – отозвался Лихута с полным ртом. – Самая здоровая пища, которую я ел за последнее время.

Он подумал, что его семье не по карману питаться так, как Истомин. Форель, конечно, изумительна, спору нет, но на их доходы ее можно позволить себе только раз в неделю или в месяц. Впрочем, не нужно делать культа из еды. Его мать тоже прекрасно готовит.

– Я очень рад, что сумел угодить вам. – Борис Дмитриевич потянулся к электрочайнику.

– А теперь давайте поговорим о вас, – сказал он. – Инна рассказывала, что вы специалист по снам. Это так?

– Так, – не стал спорить Дмитрий.

– Интересно, – пожилой мужчина взглянул на него. – Я пытался читать книгу Фрейда. Скучно и непонятно. Да, именно непонятно, хотя я не считаю себя дураком.

– Книга Фрейда «Толкование сновидений» действительно сложно написана, – кивнул психолог. – Тем не менее она очень познавательна.

– Значит, в своих толкованиях вы придерживаетесь его теории? – спросил Истомин. Гость покачал головой:

– Иногда. Вообще, я стараюсь выработать свой метод. Видите ли, у теории Фрейда были свои недостатки, хотя это нисколько не умаляет того, что он сделал для психиатрии.

Истомин устроился поудобнее на стуле с высокой спинкой и налил себе кипятку.

– Ну, ну, это интересно, расскажите.

– Фрейд выдвинул предположение, что сновидения – это способ, которым психика отыгрывает подавленные, забытые или просто недоступные желания, – начал гость. – То есть он считал: нам снится то, что бы мы хотели сделать или получить в повседневной жизни. Кроме явного, сознательного сновидения существует еще скрытое, бессознательное. На явное сновидение влияют внешние раздражители, например звуки. На скрытое – психические раздражители, в частности душевные впечатления. Наши желания, воплощенные в снах, – это явные сновидения. Однако желания не всегда воплощаются во сне в явном виде. Они могут явиться нам и в не совсем понятной форме, а, скажем, в намеках, что требует толкования. Образы, видимые нами во сне, – это результат работы сновидения, заключающейся в нескольких этапах. Первый – это смещение, когда один образ заменяется другим. Чтобы вам было более понятно, приведу примеры. Допустим, вам приснилась знакомая женщина, которой вы помогаете вылезти из-под кровати. Что это означает?

Борис Дмитриевич задумался:

– Ситуация щекотливая. Первое, что приходит в голову, – эта дама мне определенно нравится. Только неясно, что она делала под кроватью. Скорее, женщина должна была находиться на ней.

– Верно, – согласился психолог. – Однако в данном случае под кроватью, потому что вы понимаете: эта женщина для вас недоступна.

– Любопытно, – заметил мужчина.

– Тогда открою второй этап – сгущение, – продолжал молодой человек. – Несколько элементов или лиц во сне воплощаются в одном. Допустим, вам приснился мужчина, который внешне похож на одного вашего приятеля, но поступает, как другой.

– Так, – наклонил голову Истомин.

– Ну а на следующем этапе происходит замещение конкретных мыслей символами и образами, которые превращают скрытое содержание сновидения в явное. Мысли человека превращаются в определенные образы и символы благодаря процессу наглядной и символической репрезентации то есть отображении одного в другом. Фрейд назвал это первичным процессом. Далее идет вторичная переработка, приводящая в порядок явное сновидение. У него, например, появляется сюжет, оно начинает восприниматься как единое связанное целое. Впрочем, вторичная переработка может и не произойти – в таком случае сновидение превращается в поток странно переплетенных образов, становится обрывистым и фрагментарным. Но ничего страшного. Смысл нужно искать именно в сновидении скрытом. Фрейд предложил рассматривать образы сновидения не в буквальном их смысле, а в форме метафор, аналогий, знаков и символов. Допустим, вам снится лодка, плывущая по воде. Когда вы начнете искать в этом сне смысл, нужно помнить: это сновидение не о лодке, не о воде и не о путешествии, а о чем-то таком, на что эти образы символически указывают. Задача толкования – если можно так выразиться – протоптать дорожку от буквального к символическому и понять, какое конкретное подавленное желание скрывается за смутными и неопределенными образами сновидения.

– Понятно, – вставил Борис Дмитриевич, – когда вы все разложили по полочкам. Неужели я не смог уяснить этого из его труда? Теперь кажется, это нетрудно. Так почему вы не сторонник его метода?

– Мне кажется, Фрейд загнал себя в тупик, применив для поиска истинных значений этих образов разработанный им же метод свободных ассоциаций, – пояснил психолог. – Если говорить коротко, суть метода сводится к тому, чтобы пациент продуцировал цепочку ассоциаций на какой-то первоначальный образ и продолжал до тех пор, пока это не приведет его к какой-то болезненной теме. Принципиальный недостаток этого метода состоит в том, что, каков бы ни был первоначальный образ, цепочка свободных ассоциаций всегда ведет к наиболее напряженному внутреннему конфликту: он как магнитом ее притягивает. Поэтому у Фрейда так и получалось, что любой образ сновидения рано или поздно приводил к наиболее заряженной проблеме. Догадались, к какой?

– Если мне не изменяет память, Фрейд всегда на первое место ставил сексуальность, – произнес Истомин.

Лихута щелкнул пальцами:

– Вы совершенно правы. Любой образ приводил к подавленной сексуальности, а большая часть обнаруженных таким образом желаний касалась удовлетворения сексуальных потребностей. Фрейд этого свойства свободных ассоциаций не учел и в результате сделал множество далеко идущих выводов, основываясь на том, что, за какую ниточку ни потяни, везде вылезают сексуальные проблемы. Так и вышло, что весь классический психоанализ оказался пропитанным этим заблуждением.

– Любопытно, – повторил хозяин.

– Даже те символы, которые, по мнению Фрейда, замещают в явном сновидении скрытые элементы, – и они имеют сексуальный подтекст, – проговорил Дмитрий. – Если человеку снятся кинжалы, тенты, зонты, палки – это символы мужских гениталий. Очень много символов женских. Я с ним в корне не согласен, хотя однажды именно символы Фрейда помогли мне. Даже могу сказать когда. Совсем недавно в раскрытии убийства вашего приятеля Сергея Сергеевича Рыбакова.

– Мне бы хотелось увидеть ваш метод в действии, – заметил Борис Дмитриевич. – Сможете его продемонстрировать?

– То есть вы хотите, чтобы я по-своему попытался расшифровать ваши сновидения, – догадался психолог. – Что ж, я к вашим услугам.

– В последнее время – точнее, после смерти Вити – мне часто снится остров, – начал хозяин. – Не совсем такой, как мои владения, совершенно пустынный, необитаемый. Я хожу по нему… Ноги утопают в песке. Себя я не вижу, но чувствую, что это я. Остров небольшой, он как челн в огромном океане. Откуда ни возьмись появляется лопата, и я начинаю рыть яму. Я понятия не имею, зачем это делаю, просто рою и рою. Не подскажете, почему я вижу этот сон?

Лихута улыбнулся:

– А до этого вам неоднократно снились погони.

Мужчина удивленно взглянул на него:

– Откуда вы знаете?

– Видите ли, – Дмитрий сделал глоток, почувствовав, что в горле сохнет, – это вполне объяснимо. Сны о погоне свидетельствуют о неврозе. У вас есть причина для невроза, и вы о ней сами знаете. В невротической ситуации вы пребываете уже довольно длительное время – больше месяца. Это не может не привести к определенной внутрипсихической динамике. Понимаете, невроз можно рассматривать как способ реагирования на болезненную ситуацию без конфликта, как возможность уйти от реальности. Давайте поясню это на простом примере. Вы взяли магнит, раскалили его над огнем и положили на толстый кусок воска. Что произойдет?

– Магнит растопит воск, – ответил Борис Дмитриевич.

– Да, это верно, – кивнул психолог. – Но представьте, что кусок воска очень толстый. И холодный как лед.

– Тогда все дело в размерах магнита, – отозвался Истомин. – Он станет погружаться в воск. Если кусок очень толстый и холодный, то магнит охладится и застынет в этом куске.

– Совершенно верно, – согласился Лихута. – А теперь представьте, что магнит – это ваша психика. Если имеется болезненный раздражитель, то в действие вступают психологические защиты. Одна из них – невроз. Он стремится защитить человека при помощи его изоляции. Одиночество позитивно. Оно помогает человеку разобраться в самом себе, в ситуации. Вы на острове в одиночестве, потому что стремитесь разобраться в том, что вас беспокоит. Ваших друзей рядом нет по понятным причинам. На данный момент мы оба знаем причину вашего стремления поставить точки над «i». Может быть, теперь вы сами сформулируете, что означает процесс вскапывания?

Борис Дмитриевич хлопнул себя по лбу:

– Докопаться до истины!

– Абсолютно правильно. – Психолог улыбнулся: – Видите, не так все и сложно.

– Это интересно, – констатировал хозяин. – Налейте себе чаю, вы его заслужили. – Он растянул губы в улыбке: – Это шутка, может быть, не очень удачная. Скажите, а преступникам снятся особые сны, помогающие потом разоблачить их?

Дмитрий пожал плечами:

– Однозначно ответить не могу. Наверное, по снам легче определить сексуальных маньяков или закоренелых рецидивистов, у которых уже сформировался определенный тип психики. Но есть люди, совершившие преступление в состоянии аффекта, например.

Истомин кивнул:

– Я спросил потому, что вспомнил школьную программу.

– Сны Раскольникова в «Преступлении и наказании»! – воскликнул психолог. – Хороший пример. Особенно первый сон Родиона. Помните? Вместе с отцом Родион, еще ребенок, едет за город и становится свидетелем страшной сцены: молодой мужик, Миколка, выйдя из кабака, изо всех сил хлещет кнутом свою тощую лошаденку, которой не под силу везти такой воз, а потом добивает ее железным ломом. Маленький Родион плачет, кричит, бросается к мертвой клячонке и целует ее окровавленную морду. Все это свидетельствует о неприятии Родионом насилия. И, пробудившись, он даже отрекается от своей навязчивой идеи – убийства старухи-процентщицы. Правда, автор намекает, что убийство все же произойдет. Смысл этого сна гораздо глубже, чем кажется. Красный цвет, которым изобилует сцена – красные рубахи, лицо Миколки, – символизирует кровь. Появляется топор, который и будет использовать Раскольников. Вот и получается, что сон этот отражает мучительную раздвоенность сознания героя. Если мы вспомним о том, что сновидение – это выражение подсознательных желаний и опасений человека, то получится, что Раскольников, боясь собственных желаний, все же хотел, чтобы насмерть забили несчастную лошаденку. В этом сне он как бы ощущает себя и Миколкой, и ребенком, чистая, добрая душа которого не приемлет жестокости и насилия.

И эпизоды, скажем, с пьяной девочкой и господином, разговор студента и офицера в трактире, подталкивают его к убийству потому, что его второе «я» постоянно требует этого убийства. После совершения преступления ему снова снятся символические сны, но это связано с постоянно мучившей его совестью. Закоренелый преступник, убивший не единожды, такие сны не увидит.

– Вы так считаете? – поинтересовался хозяин. – Любопытно. Значит, у вас своя теория, которую вы успешно применяете.

Лихута хотел ответить Борису Дмитриевичу, но звонок мобильного помешал это сделать.

– Наверное, ваш друг, – предположил хозяин, и угадал: звонил Ряшенцев.

– Привет еще раз, – сказал он дружелюбно. – Обстоятельства меняются. Решил тебя предупредить.

– Ты не приедешь? – испугался Дмитрий.

Юрий хмыкнул:

– Нет, приеду я в любом случае. Какой дурак откажется побывать в Крыму! Так я что звоню… В общем, встречать меня не нужно и жить у твоего знакомого я не буду.

– Почему? – спросил психолог.

– У меня есть план насчет моего появления в вашей тесной компании, – пояснил следователь. – Нечитайло тоже приедет со мной, прихватит эксперта Иванова, которому нет равных в добыче информации, но с нами их не будет. Нам понадобятся такие люди в поселке. Верно?

– Да, – согласился Лихута. Борис Нечитайло, толстый и неряшливый мужчина, работал оперативником в отделе Ряшенцева. Он являлся расторопным и умным работником, и психолог подумал: Юрий, несмотря на свое желание сделать карьеру, все же заботился о раскрытии дела. И ему в одиночку пришлось бы трудно.

– По приезде я сообщу тебе, где мы остановились, – сказал он. – Тогда пересечемся. Лады?

– Лады, – откликнулся Дмитрий. – Хорошей вам дороги.

– Благодарю.

В трубке раздались гудки. Молодой человек повернулся к хозяину:

– Это следователь.

– Он что, уже не едет? – осведомился мужчина.

Лихута покачал головой:

– Нет, на этот счет его планы не меняются. Но встречать его не нужно.

Истомин поднял седые брови:

– Почему?

– В целях конспирации, – объяснил Дмитрий. – Притом Юрий едет не один, а с двумя отличными работниками. Не бойтесь, они не поселятся ни у вас, ни на Острове.

– Я понимаю. – Борис Дмитриевич сжал губы. – Как же я представлю вашего знакомого?

– Он расскажет нам, когда приедет, – проговорил психолог. – Как я понял, у него готовый план. И нам с вами нечего волноваться.

– Прекрасно. – Хозяин поднялся из-за стола. – Уже смеркается. Вы устали и, наверное, хотите спать.

Лихута потер слипавшиеся глаза. Свежий морской и лесной воздух нагонял не только аппетит, но и сон.

– Это верно, – признался молодой человек, – но для начала я помогу вам убрать со стола.

Борис Дмитриевич посмотрел на него:

– Не возражаю.

Они быстро управились с посудой. Истомин очень ловко мыл тарелки, и Дмитрий сделал вывод, что этот человек действительно умел абсолютно все и не гнушался никакой работы. В наше время редко встретишь предпринимателя такого уровня, который сам бы готовил и убирал. Это делают люди старой закалки. Закончив с тарелками и расставив все по местам, Истомин кивнул гостю:

– Спасибо. Позвольте пожелать вам спокойной ночи.

Лихута улыбнулся. На негнущихся ногах он дошел до своей комнаты, скинул рубашку и шорты и упал на кровать. Сон пришел к нему сразу. Он не знал, что пожилой мужчина еще долго сидел в беседке, думая о чем-то своем.

Глава 10

Суассон, 561 год н. э.

Часовня, по обычаю украшенная цветами, была маленькой и тесной. Знатные господа, всегда любившие глазеть на что-нибудь касавшееся августейших особ – впрочем, это было их обязанностью, сначала попытались втиснуться в помещение, но потом, сдавленные друг другом и вынужденные вдыхать едкий пот разгоряченных соседних тел, схлынули на улицу и остались там, несмотря на ледяной ветер и сыпавшуюся с неба, обжигавшую холодом колючую крупку. Грязные немощеные дорожки возле часовни были скользкими, и господа ежились от стужи и морщились от ледяных шариков. Епископ, похлопав себя по внушительному животу, не скрытому даже под просторной малиновой сутаной, подергивал плечами: холод с улицы пробирался в помещение. Его помощники бросали взгляды на ледяную воду купели – восьмиугольного бассейна в центре часовни. Для королевской четы поставили деревянные стулья, напоминавшие троны, и Хильперик с супругой кутались в теплые плащи, отороченные мехом. Настроение короля не было праздничным. Он думал о своих братьях, изгнавших его из Парижа и поделивших владения отца на три части. Ему досталась самая маленькая – королевство Суассонское – его называли Нейстрией, и снова пришлось вернуться в Суассон. Епископ подошел к мрачному королю, взял младенца, которого тот бережно прижимал к груди, и, бормоча молитвы, подошел к бассейну и передал ребенка его крестному отцу. Тот немного подержал мальчика над купелью и протянул матери. Кое-кто из знатных господ, уставший стоять на холоде, вздохнул с облегчением и хотел было уйти, как вдруг Аудовера, с трудом поднявшаяся со стула, будто из темноты вывела молодую черноволосую женщину, и толпа замерла. Черноволосая сбросила плащ, оставшись в тонкой батистовой рубашке, не скрывавшей, а подчеркивавшей ее округлые формы, и мужчины, в том числе и король, затаили дыхание. Сказать, что Фредегонда была красива – это не сказать ничего. Ее дьявольская красота будто парализовала толпу, и когда девушка окунулась в бассейн, а потом, выслушав традиционные слова епископа, стала подниматься по ступенькам, прилипшая к телу рубашка не скрывала ни одного изгиба, и Хильперик понял, что никогда никого не желал так страстно, как эту черноволосую красотку. Он едва дождался окончания обряда, а потом так пришпорил коня, что тот помчался по улице как ошпаренный, и, оказавшись во дворце, приказал привести к себе Фредегонду. Ему показалось, что прошла целая вечность, пока черноволосая богиня переступила порог его спальни. Он сразу стиснул ее в объятиях, схватил на руки, понес на кровать, впился поцелуем в пухлые губы, и она страстно отвечала ему, а потом помогла снять с себя одежду, и комната завертелась, закружилась в такт их страсти.

Глава 11

Крым, наши дни

Крымское утро встретило молодого человека щебетом птиц и яркими солнечными лучами. Психолог вскочил с постели и потянулся. Всю ночь он спал как убитый и чувствовал себя превосходно.

– Доброе утро! – крикнул он какой-то небольшой птичке с красной полоской на голове, примостившейся на карнизе. Птичка, разумеется, ничего не ответила, пристально взглянула на него желтым глазом, потом взмахнула крыльями и улетела на кипарис. Лихута распахнул окно. Свежий воздух словно плеснул в лицо прохладной водой.

– Интересно, который час, – пробормотал он и потянулся за мобильником. Часы на дисплее показывали половину десятого.

– Ничего себе! – Психолог щелкнул пальцами. – Долго же я спал, как говорят в русских сказках.

Он высунулся в окно и увидел Бориса Дмитриевича. Предприниматель, в старом спортивном костюме, стоял посередине участка.

– Доброе утро, – поздоровался хозяин. – Я рад, что вы поспали. Жду вас на завтрак.

– Скоро приду.

Лихута отошел от окна и почувствовал укол совести. Получается, Истомин не только приютил его в своем шикарном доме, но еще поит и кормит и накрывает на стол. А он спит почти до десяти часов, между тем пока ни на йоту не продвинувшись в расследовании. Мама бы сказала, что это некрасиво. Парень принял душ, оделся и выбежал на участок. Пожилой мужчина ждал его у дверей.

– Пойдемте, – он положил руку ему на плечо. – Нас ждет хороший завтрак. Вы ничего не имеете против омлета и бутербродов?

Дмитрий покачал головой:

– Ничего.

– Ну и прекрасно. Смотрите, вон полетел альбатрос.

Огромная белая чайка парила в голубом небе. Море, как и вчера, дружелюбно приветствовало золотыми бликами. Стройные кипарисы выделялись изумрудной зеленью на фоне аквамарина. Нет, все же, что ни говори, здесь райское местечко. Стол к завтраку был уже накрыт, и психолог снова почувствовал укол совести.

– Опять я вам не помог, – он смущенно опустил голову. Борис Дмитриевич вскинул на него глаза:

– Да что вы, голубчик? Скоро вы будете мне помогать. Неужели сейчас мы станем рядиться, кому накрывать стол? Вы мой гость, поэтому не смешите меня. Да садитесь же, не стойте над душой. – Он взял турку. – Кофе? Чай?

В нос Лихуте ударил аромат свежезаваренного кофе.

– Да, кофе, – кивнул он.

– Со сливками? – Истомин лукаво улыбнулся. – Попробуйте, они домашние.

– Тогда со сливками.

Мужчина аккуратно налил ему в чашку кофе и сливки.

– Кушайте на здоровье, – хозяин указал на бутерброды с икрой и сырокопченой колбасой. – Только не стесняйтесь, умоляю.

Дмитрий вцепился зубами в бутерброд.

– Как вкусно!

– Я старался. – Борис Дмитриевич взял кофейник. – Каковы ваши планы на сегодня? Как я понимаю, ваш друг приедет после обеда.

Молодой человек пожал плечами:

– Наверное, погуляю по берегу.

– Отлично. Я вас оставлю ненадолго, нужно съездить по делам.

Лихута кивнул:

– Конечно. Я не пропаду.

Он потрогал носком ботинка сухую каменистую землю.

– Вчера я обратил внимание на то, что на пляже не было народу. Понимаю, вода не для купания, но просто побродить по берегу… Разве еще нет курортников?

Истомин усмехнулся:

– Это частный пляж, – пояснил он. – Видите, рядышком с моим еще два дома? Мы с их хозяевами выкупили эту территорию. Так что здесь могут гулять и купаться родственники и гости моих соседей.

– Понятно. – Дмитрий подумал, как это здорово – быть одному на таком пляже! Он не привык к такой роскоши. Правда, возле дома Рыбакова тоже было мало людей, но они все же приходили туда. Здесь же человек предоставлялся сам себе, один на один с крымской природой – и это здорово, особенно для творческих личностей.

– Это верно. Надеюсь, сегодня вас не потянет купаться. – Приложив ладонь ко лбу, Истомин посмотрел на море, очень синее и подозрительно спокойное. – Я посмотрел прогноз. Будет шторм, небольшой, но все же. На дворе не лето.

Лихута улыбнулся:

– Даже мыслей таких не было. Это вчера под впечатлением.

– Тогда отдыхайте. Я скоро.

Когда за машиной захлопнулись ворота, Дмитрий уселся в беседке. Отсюда открывался потрясающий вид на море, и он понял, почему Истомин и его жена влюбились в это место. Сегодня воздух был прохладнее, чем вчера, но все равно ласково – или это казалось? – дотрагивался до его лица. Немного поразмышляв о племяннике предпринимателя, Лихута не заметил, как задремал, и проснулся только от назойливого телефонного звонка.

Дисплей возвестил о том, что с ним желает поговорить Ряшенцев. Черт возьми, он совсем забыл о нем. А еще в сыщики лезет!

– Привет, – как можно бодрее сказал Лихута в трубку.

– Привет, – отозвался Юрий. – Мы уже здесь. Как бы нам встретиться?

– Где вы остановились? – поинтересовался психолог.

Следователь хмыкнул:

– В одной частной гостинице. Заведение так себе, но здесь очень милая хозяйка, которая берет довольно умеренную плату и за нее еще и кормит. Оно называется «Три пескаря», как в «Буратино», помнишь? Только, надеюсь, здесь нет ни Карабаса, ни кота Базилио. Короче, прилетай туда как можно скорее. Наверняка твой старикан знает, где она находится.

Лихута открыл было рот, чтобы сказать, что старикана как раз сейчас нет рядом, но, услышав шум подъезжающей машины, быстро согласился:

– Заметано.

– Отлично, ждем.

Дмитрий спрятал телефон в карман и вышел навстречу Истомину. Борис Дмитриевич с интересом взглянул на него:

– Не ваши приятели звонили? Они уже здесь?

– Да, – подтвердил психолог.

– Где они остановились? – поинтересовался предприниматель.

– В гостинице «Три пескаря».

Услышав это название, Истомин скривил губы: