Читать онлайн Здравствуй, дочь! бесплатно

– Роман Андреевич?

Секретарша заглянула в кабинет, деликатно перед этим постучав, и имела при этом вид такой, словно сомневалась, стоит ли отрывать меня от важных дел.

Я мысленно похвалил себя за то, что так вымуштровал персонал. Жаль только, что, помимо этого да успешного бизнеса, ничего больше в жизни и не достиг. Ничего гораздо более важного, чем все то, что окружало меня сейчас – дорого обставленный кабинет с мебелью из черной кожи, офис в новомодном небоскребе, да ряды цифр на мониторе компьютера, наглядно показывающие, что я все еще чертовски хорош в своем деле.

В последнее время я понял, что бизнес снова стал занимать меня крайне мало. Я вылез из своей глухой ссылки, считая, что пора начать попытаться жить заново и некоторое время был если и не счастлив, то по-настоящему погружен в то, что делал. Мне нравилось, что я помог зажечься новой звезде на парфюмером небосклоне – Эмме Крамольской. И я вдохновенно переживал успех ее первого аромата – «Мемуаров» – так, словно это было мое собственное детище.

Теперь же, когда Эмма была занята семейной жизнью, как, впрочем, и лучшая из моих сотрудниц – Диана, я внезапно снова ощутил себя пустым. Больше не было ширмы в виде чужих жизней, в которых искренне участвовал, и это обнажало, до полного уродства и неприглядности, бессмысленность моей собственной. Хотя это и был мой личный выбор. Мое наказание.

– Что там? – спросил я у секретарши, отведя бессмысленный взгляд от монитора.

– К вам посетительница… – начала было говорить она, но тут вмешался знакомый голос:

– Там – я! Извини, что без предупреждения, хотела сделать сюрприз.

Я радостно поднялся навстречу гостье, сделав секретарше знак, что она свободна. Эмма – красивая рыжеволосая девушка, впорхнула в кабинет и словно привнесла с собой в мрачную обстановку все краски мира.

– Я очень рад тебя видеть, – сказал искренне после того, как мы по-дружески обнялись.

– А еще больше ты обрадуешься тому, что я тебе принесла! – заявила она и, как могут позволить себе только старые друзья, присела на краешек моего рабочего стола и начала копаться в сумочке.

– Неужели сувенирный магнит из путешествия? – хмыкнул я, глядя на ее раскопки в собственной сумке. – Откуда ты только что вернулась, с Мальдив?

– С Фиджи, – поправила она. – Между прочим, очень вдохновляющее место! Ты сейчас сам поймешь… да где же она… вот! – наконец торжествующе воскликнула Эмма и с победным видом протянула мне небольшую пробирку.

– Новый аромат? – оживился я, принимая в руки атомайзер.

– Да! Ты помнишь, у Ги Ляроша даже были духи, называвшиеся «Фиджи»? Впрочем, они есть и сейчас, но это уже несколько другое. Уверена, что парфюмер, создавший их, тоже вдохновлялся этими островами. Ну, попробуй же!

И я попробовал. И даже глаза прикрыл от удовольствия, потому что находившееся в этом флакончике, было похоже на аромат рая. Здесь было все – аппетитные тропические фрукты, экзотические цветы, запах моря и нагретого солнцем песка… Эмма даже умудрилась вплести в это разнообразное звучание нотку мха, придающую духам легкий шипровый оттенок.

– Как тебе это удается? – поинтересовался я потрясенно. – У большинства парфюмеров, причем куда более опытных, из всего этого получился бы просто фруктовый компот. Я сегодня же займусь рекламной кампанией и будущей презентацией! Что такое?

Эмма смотрела на меня с до того понимающей улыбкой, что стало совершенно не по себе.

– Судя по тому, как радостно ты ухватился за «Рай», в твоей жизни так ничего и не изменилось, – сказала она.

– Эм, давай не будем… – поморщился в ответ.

– Нет, давай будем! – решительно заявила Эмма, соскальзывая со стола и начиная расхаживать по кабинету. – Мы знакомы больше года! И за это время ты сделал столько всего хорошего – для кого угодно, но только не для себя самого. Более того – ты никогда не позволял заглянуть в твое прошлое, но, слава Богу, существует интернет и я давно все узнала. Рома, – она остановилась напротив и, наставив указательный палец, заявила:

– Терять близких – невыносимо больно и страшно. Но они вряд ли хотели бы, чтобы ты съел себя живьем за то, что они погибли, а ты – жив! Жив, понимаешь?!

Я ощутил, как губы сами собой сложились в кривую улыбку. Хотела бы Лена, чтобы после ее смерти я был счастлив? Однозначно нет.

В ушах снова, как наяву, зазвучало адское шипение шин, когда пытался уклониться от летящей навстречу машины. И крики жены – истеричные, полные ненависти…

– Ты не понимаешь… – прохрипел чуть слышно. – Не понимаешь.

– Так объясни! – не выдержала Эмма и, оказавшись рядом, требовательно сжала мою руку. Я быстро отвернулся от нее, сумев только и сказать:

– Не могу. Я не могу.

– Да почему?

– Потому что ты разочаруешься во мне! Довольно и того, что я сам себя ненавижу! – почти выкрикнул в ответ, резко обернувшись.

Мне было страшно увидеть на ее лице испуг или отвращение, но там светилось только понимание.

– Мне очень нужна твоя дружба. Очень нужна, – сказал уже мягче.

– Она у тебя есть, – спокойно ответила Эмма. – И что бы ни случилось в прошлом, это никак не отменяет того, каким я знаю тебя в настоящем. И именно потому, что я твой друг, я не оставлю тебя в покое, имей в виду.

Она быстро кинула взгляд на часы и со вздохом добавила:

– Но сейчас мне надо бежать. Так что можешь выдохнуть.

Порывисто обняв на прощание, Эмма вышла из кабинета, а я остался один на один со своей пустотой. Да с густым ароматом «Рая», все еще парящим в воздухе. Раем, который мне никогда не светил. Ни на земле, ни где-то там, за пределами человеческого глаза, куда отправились те, кто был моей семьей.

В тот момент я даже не подозревал, что в этот вечер моя жизнь развернется на сто восемьдесят градусов. А пустота сменится настоящим адом.

Все было, казалось, как обычно – привычный путь домой, за город, где приобрел себе небольшой дом. Все та же безмолвная темнота, в которую шагнул, распахнув дверь. Все те же предметы вокруг, на тех же местах, на которых я оставил их утром.

Все тем же привычным образом я плеснул себе в бокал со льдом хорошо выдержанный крепкий «Чивас» и включил телевизор, чтобы хоть чем-то заполнить тишину дома.

Обычный уклад, в котором барахтался день за днем, нарушил лишь звонок в дверь. Наверняка это были какие-нибудь разносчики печатного спама или представители очередной суперкомпании, предлагавшие эксклюзивные товары, которых больше нигде не купишь. Больше ко мне, по большому счету, никто и не заглядывал.

Захотелось послать все к черту. Не было настроения даже развлекаться, гаркнув на какого-то неосторожного человека, позвонившего в мою дверь, поэтому я решил попросту не открывать. Но звонок повторился еще раз. И еще. И, раздосадованный этим, я наконец отставил в сторону бокал с виски и пошел открывать, заранее не завидуя тому, кто рискнул проявить такую настырность.

Однако, когда я широко распахнул входную дверь, готовые сорваться с губ слова мгновенно застряли в горле. А сердце с надрывным стоном рухнуло куда-то вниз.

Я боялся этого момента шесть лет. Целых шесть чертовых лет! Я заперся в деревне, чтобы не вспоминать, чтобы не иметь искушения сорваться и сделать то, на что не имел никакого права.

И вот теперь… один взгляд на стоявшую напротив женщину – и мир перевернулся вверх ногами. Как я мог столько без нее быть? И как сдержаться теперь, когда она стояла от меня на расстоянии вытянутой руки? Как не нарушить все те установки, что твердил себе годами?

– Аня… – выдохнул одно-единственное короткое слово. И даже на языке загорчило от всего несбывшегося, что было связано с этими тремя простыми буквами.

– Привет, – просто сказала она, словно мы не виделись не шесть лет, а всего лишь пару дней. – Мы можем войти?

До меня не сразу дошел смысл этого ее «мы». Только оторвав взгляд от ее лица, я опустил его ниже и увидел, что рядом стоит девочка лет пяти, со смешными косичками, завязанными пышными розовыми бантами.

– Привет, – сказала она в свою очередь и внутри у меня что-то взорвалось, затопляя нутро разъедающим ядом.

Девочка открыто улыбалась мне, а у меня в голове стучала лишь одна мысль: у Ани есть дочь. Дочь, которая могла бы быть моей, если бы я не отказался от ее матери. А теперь кто-то другой называл ее дочкой. Кто-то другой делил жизнь с женщиной, которую я не мог позволить себе любить.

– Да, пожалуйста, – наконец произнес в ответ, отступая, чтобы пропустить гостей в дом.

Когда девочка с интересом огляделась вокруг, я впервые задался вопросом – что же они делали здесь? Зачем Аня, не тревожившая меня столько лет, теперь пришла ко мне?

– Нам нужно поговорить, – сказала она. – Наедине. Ты не против, если я включу Лере какие-нибудь мультики?

Я коротко кивнул и она уверенно направила дочь к телевизору. Взяв в руки пульт, нашла какой-то детский канал, после чего повернулась ко мне.

– Где мы можем поговорить?

Ответить я не успел, потому что в этот самый момент ребенок, в свою очередь, нашел мой виски.

– Фу, как плохо пахнет, – заявила Лера, сунув свой маленький носик в бокал.

Я в два шага оказался рядом и, забрав у нее виски, сказал:

– Это плохой напиток.

– Зачем ты тогда его пьешь?

Простодушный вопрос поставил меня в тупик. Не найдя ничего лучшего, я ответил:

– Потому что это такое лекарство. Для взрослых.

И, отставив бокал в мини-бар, снова повернулся к Ане:

– Пойдем на кухню.

Мы в молчании проследовали в указанном мной направлении и когда оказались в просторном помещении, совмещавшем в себе и кухню, и столовую, я жестом пригласил Аню присесть и вопросительно на нее посмотрел.

– Не знаю, с чего и начать… – сказала она.

– Тебе нужна помощь?

– Не мне.

Я ничего не понимал. Просто смотрел на все еще желанную женщину и заранее боялся того момента, когда она выйдет из моего дома и вместе с тем – жизни. А я не смогу ее остановить. Потому что не должен. Потому что у меня нет на это права.

– Давай по порядку, – предложил, заложив руки в карманы брюк. Подальше от искушения поправить черный вьющийся локон, упавший Ане на лоб. Подальше от зудящей потребности ее коснуться.

– Ее зовут Лера, – произнесла она наконец.

– Я уже понял.

– Она – твоя дочь.

На миг я задохнулся. Может, ослышался? Эта девочка – моя дочь? Этого не могло быть. Я ее не заслуживал.

– Ты уверена?

Оскорбительный вопрос. Последняя отчаянная попытка отгородиться и оставить все на своих местах. Последний шанс не допустить того, что преграды, которые воздвигал на своем пути, бесконечно наказывая себя, рухнут в одночасье.

– Можешь сделать какие угодно тесты, – спокойно ответила Аня. – Мне бояться нечего.

– Почему… я узнаю об этом только сейчас? – выдохнул, растерянно запуская пальцы в волосы.

И услышал в ответ то, что было страшнее одиночества и самоистязания. Страшнее всего, что уже пережил в своей жизни.

– Потому что я умираю.

***

– Анна Александровна, ситуация… прямо скажем не очень радужная.

Мой врач снова бегло просмотрел результаты анализов и взглянул на меня.

Вроде бы в глазах было сочувствие, но черт бы все побрал, именно его я видеть не желала.

– Я умру?

Предпочитала знать о подобных перспективах здесь и сейчас. Потому что в коридоре меня дожидалась дочь. Да, в компании с моей мамой, но… Мама, обожающая меня, во-первых, будет раздавлена тем, что я ей скажу совсем скоро. Во-вторых, ей уже за шестьдесят. Родила поздно, можно сказать, совершенно случайно, когда они с отцом уже и не надеялись. Папа ушел слишком рано. И вот теперь я сама была больна.

Сдавать анализы я не собиралась. Чувствовала себя прекрасно, ничто меня не беспокоило. Ровно до тех пор, когда не пришлось пойти в клинику и не сдать кровь. Именно в этот момент выяснилось, что у меня смертельный диагноз.

– Все мы когда-нибудь умрем, – философски изрек врач.

– Вы понимаете, о чем я, – сказала в ответ веско и четко.

– Шансов на выздоровление не так много, Анна Александровна, – ответил врач. – Но если мы прямо сейчас начнем лечение…

Знаете, я часто спрашивала себя о том, что стану делать, если подобное случится. Может, не стоило дергать тигра за усы, но я все же была подвержена подобным сомнениям.

Я задавала себе вопрос – а если вдруг заболела? Что ты сделаешь, Аня? У тебя на руках дочь. О ней никто не позаботится, кроме тебя. Что ты предпримешь? И у меня не оставалось ни единого ответа на эти вопросы.

До этого самого момента.

– Мы его не начнем, – просто сказала, поднимаясь на ноги.

Да, это было жутко малодушно. Да, у меня имелся призрачный шанс, которым я могла воспользоваться. А потом проваляться в палате и уйти, не дав своей дочери и капли того, что я должна была дать.

И кому бы от этого стало легче?

– Знаю, что скорее всего, ничего у нас не получится. Поэтому хочу побыть со своей малышкой максимально долго. Надеюсь, вы меня поймете.

И я вышла из ненавистного кабинета, взаправду рассчитывая на то, то врач меня поймет.

– Лера! Лер, перестань дурачиться. Мы едем к твоему папе, – сказала я как можно жизнерадостнее, на что моя дочь вновь насупилась и отвернулась.

– У меня нет папы, я знаю, – заявила она.

Отвернулась, прижимая к себе плюшевого енота. Странно, но именно эта игрушка нравилась ей как-то особенно.

– Есть. Есть, я же говорила.

Присев на корточки перед дочерью, я взяла ее за плечики и заставила посмотреть на себя. О болезни ей, конечно же, не сообщала. У меня имелся иной план, и я собиралась ему следовать.

– Ладно, – кивнула Лера, прижав к себе игрушку. – Поехали.

И вот теперь я стояла напротив того мужчины, которого любила все эти годы, и от которого была вынуждена скрывать наличие общего ребенка, и признавалась ему в том, что дни мои сочтены.

Конечно, совсем не так я представляла себе эту встречу. Будем честными, я не представляла себе ее вообще.

Мы не должны были увидеться, и если бы не мой диагноз…

– Подожди, – шепнул Васнецов, зарываясь пятерней в волосы на затылке.

Этот жест был таким знакомым, что у меня сердце пропустило удар. Впрочем, я очень быстро взяла себя в руки.

– Ждать я не могу. Нет времени, – ответила ему и, подойдя к дверному проему, взглянула на дочь, которая с упоением смотрела мультики.

Рядом тут же оказался Роман, и от аромата его парфюма у меня начало сносить крышу. Или продолжило – ведь подобное я чувствовала рядом с ним всегда. Даже когда нам нельзя было думать о подобном.

– Аня…

Он глядел на нашу малышку, и в его тоне, которым произнес мое имя, сквозило столько всего…

– Я умираю, Васнецов, – сказала более твердым голосом, но при этом не настолько громко, чтобы это слышала Лера. – И если кто позаботится о нашей дочери – так только ты.

Вновь на лице Романа появилось такое выражение растерянности, что я на миг усомнилась, что поступаю верно. Но выбора у меня не было. Мама просто не сможет быть рядом с Лерой настолько долго, насколько это возможно. Моя смерть ее основательно подкосит, а больше мне обратиться не к кому.

Смерть. Раньше я о ней даже не задумывалась. Но, наверно, в жизни каждого человека рано или поздно наступает момент, когда он не просто чувствует приближение конца, но и примеряет его на себя. И открещиваться от этого бессмысленно.

– Ань… ты же знаешь, как это все для меня… звучит… черт!

Он растер ладонью лицо, заходил туда и обратно.

Да, я прекрасно понимала, как это все для него звучало. Но ведь у него оставалась Лера. Моя маленькая Лера.

– Я все придумала, – лихорадочно заговорила в ответ, лишь бы Рома не отказался. – Сначала мы будем проводить время вместе. Лера знает, что ты ее папа. Я сказала. Но она пока не верит. Потом, когда она привыкнет, я стану оставлять вас вдвоем дольше. А потом…

Господи, что следовало за этим самым «потом», я даже не могла помыслить.

– Мы найдем врачей! – вместо ответа на мою тираду запальчиво сказал Роман. Подошел ко мне, порывисто обхватил за плечи, сжал с такой силой, что я всхлипнула. И заявил то, что я уже слышала: – Мы найдем самых лучших врачей!

– Я не хочу. Не хочу никаких врачей!

Аня произнесла это почти жалобно. Я ошарашенно уставился на нее, пытаясь понять, не ослышался ли. Что она такое говорила? Какого черта…

Но тут Аня снова всхлипнула и я поддался естественному порыву – обнять ее. Крепко сжал в объятиях, как делал это раньше миллионы раз. Как не позволял себе этого вот уже много лет. И, к своему ужасу, сначала ощутил сопротивление, но рук не разжал. И в этот момент понял, что не смогу сделать этого в принципе. Не смогу снова отпустить.

И не смогу смириться с тем, с чем она сама, похоже, уже смирилась! Не смогу и не хочу.

– Но почему? – мягко спросил, когда она утихла в моих руках.

– Я так и знала, что ты предложишь это, Васнецов.

Я невольно усмехнулся в ответ:

– Ты всегда слишком хорошо меня знала.

Это была правда. Не было времени, кроме тех лет моей мучительной ссылки, когда Аня не находилась рядом. Я помнил ее еще маленькой девочкой, как и она знала меня мальчишкой с ободранными коленками. Жаль только, что я слишком поздно понял, что именно эта женщина мне была нужна.

– Так все-таки почему? – напомнил я о своем вопросе, даже не думая сдаваться.

– Потому что я не хочу – это достаточная причина?

Я принял задумчивый вид, потом решительно покачал головой:

– Нет, это не принимается. Придумай что-нибудь получше.

Она тяжело вздохнула и отстранилась, и я неохотно разжал руки, выпуская ее из надежного кокона. Казалось, если буду вот также держать ее в своих объятиях дальше – смогу отгородить от всего. Но правда состояла в том, что я годами отгораживался от нее самой. И теперь не мог отделаться от мысли, что всего этого могло бы и не случиться, если бы я о ней заботился, как всегда того и хотел.

– Мне дают очень маленький процент на выздоровление, – наконец сказала Аня, отойдя от меня на расстояние и отвернувшись к окну. – И я не хочу потратить последние дни на бесплодные попытки лечения. Я хочу провести их с дочерью – столько, сколько будет отмерено. Это мой выбор.

Я сделал глубокий вдох, пытаясь осознать сказанное. Наверно, ее мотивы можно было понять, но я отказывался их принимать. Слышал лишь главное – шанс есть! А значит, нужно бороться.

– Но ведь вероятность выздороветь есть! – заговорил горячо. – И ею нужно ей воспользоваться. Ради той же Леры! Ты можешь быть рядом с ней еще целую жизнь вместо того, чтобы пробыть считанные дни!

Мне показалось, что Аня снова всхлипнула. Однако, когда она повернулась ко мне лицом, во взгляде ее читалась твердость.

– Не мучай меня, Васнецов. Просто позаботься о… нашей дочери.

Подойдя ближе и поравнявшись со мной, Аня добавила:

– Хочешь пообщаться с Лерой, прежде, чем мы уедем?

Я лишь коротко кивнул в ответ. Я действительно хотел, вот только сам не знал, как к ней подойти. Но с чего-то все равно нужно было начинать.

Выйдя следом за Аней в гостиную, я подошел к дивану, на котором устроилась Лера и присел рядом. Дочь (как странно было думать об этой девочке именно так!) даже не повернула головы и мне пришлось обратить на себя внимание, заговорив:

– Что смотришь?

– «Алладина», – откликнулась она, так и не удостоив меня взглядом. – Ты что, сам не видишь?

– Я давно не смотрел мультики, – признался с коротким смешком. – Разрешишь мне посмотреть вместе с тобой?

Лера в ответ только передернула худенькими плечиками – сиди, мол, раз уж пришел. Мы молча пялились в экран какое-то время и я мучительно пытался придумать, как еще завязать диалог с ребенком. Которому, совершенно очевидно, не слишком-то нравился.

Лера прервала молчание первой. Повернув ко мне голову, неожиданно спросила в лоб:

– Почему ты нас бросил?

– Я не…

Едва заговорив, тут же прервался. Хотелось сказать, что я вовсе их не бросал – просто не знал ничего о ее существовании. Но ведь в какой-то степени она была права – за все эти годы я ни разу не приехал к ее матери. Считал, что это моя кара. Считал, что недостоин. И в итоге просрал несколько лет жизни собственного ребенка. Хотя почему Аня ничего мне не сказала сама – нужно будет еще у нее выяснить.

– Так получилось, – ответил Лере после паузы. – Но теперь все будет по-другому.

– Тебе придется очень хорошо постараться, – серьезно проговорила Лера.

Я улыбнулся:

– Как насчет того, чтобы съездить завтра вместе в самый большой магазин игрушек?

– Постараться, а не подкупить, – фыркнула пренебрежительно дочь.

Черт возьми, она была права. Не все в этой жизни можно было купить. Увы, деньги не являлись панацеей. Невозможно было приобрести ни за какие суммы ни любовь своего ребенка, ни здоровье ее матери. С последним, впрочем, я еще намеревался поспорить.

– Я придумаю что-нибудь другое, – пообещал Лере, после чего она решительно спрыгнула с дивана и заявила:

– Нам домой пора. Пока.

– Пока… – пробормотал вслед, и, услышав звук захлопнувшейся двери, прозвучавший, как приговор, поднялся с места, чтобы вернуться к своему виски.

Все, что узнал за этот вечер, навалилось на душу тяжелым грузом. И виски – единственное, что мне теперь оставалось, чтобы хоть как-то забыться.

– Можно я не буду называть его папой? – подала Лера голос, когда мы почти добрались до дома.

Весь путь обратно я не переставала задаваться вопросом: правильно ли сделала, поехав к Роману? В душе царила такая буря из самых противоречивых чувств, что я задыхалась. Наша встреча разбередила то, что я считала давно забытым, пережитым.

Отпущенным.

На деле же, ничего никуда не делось. Как я ни старалась ничем не выдать того, что чувствовала, сама понимала, что не смогу справиться с цунами, сносящим все на своем пути.

– Он тебе не понравился? – как можно спокойнее уточнила я, взглянув на дочь в зеркало заднего вида.

– Не знаю. Кажется, хороший.

Поджав губы, я нахмурилась. Конечно, я не имела ни малейшего представления о том, как у нас с Васнецовым все сложится дальше, но вроде бы, он был настроен по отношению к Лере позитивно. И от меня зависело, чтобы и наша дочь тоже доверилась ему. Чтобы он стал ей близким человеком.

– Конечно, можешь не называть, – все же улыбнулась в ответ. – Никто от тебя этого не требует. Но мы с ним продолжим встречаться. Я хочу, чтобы у тебя был отец.

– Я…

Наверно, она хотела сказать что-то вроде: «Раз он нас оставил, то я не хочу такого отца». По крайней мере, именно этого я и ожидала от Леры. Но вместо этого она продолжила:

– Я тоже.

И я почувствовала нотки облегчения. И еще кое-чего, что старалась гнать от себя куда подальше. Ревность.

Меня не станет, а Леру будут воспитывать Васнецов и его новая жена. Они станут ездить в путешествия, возможно, когда-нибудь моя малышка сама захочет назвать ее мамой.

Нет! Я не имела никакого права, особенно морального, съедать сейчас себя подобными мыслями. Болезнь и без того справлялась с этим на «ура».

– О, Томка приехала, – сказала дочери, когда заметила, как моя лучшая подруга подходит к подъезду.

– Ура! – обрадовалась Лера, и стоило мне припарковать машину, выбежала на улицу, чтобы секундой позже повиснуть на шее Тамары.

– Слушай, а ты знала, что Том и Джерри на самом деле любили друг друга, и просто устраивали театральные представления перед хозяйкой кота? – удивленно воскликнула Тома, выходя из детской через час после того, как они с Лерой скрылись там вдвоем.

– Зачем? – нахмурилась я, выплывая из сонма своих размышлений.

– Ну чтобы она не выгнала Тома!

– Нет, не знала, – покачала я головой.

– Вот теперь нам с этим как-то жить, – пожала та плечами и стала копаться в холодильнике.

С Тамарой мы дружили лет десять. Она была не очень удачлива в любви, постоянно боролась с лишним весом, но тот побеждал. Зато другом она была верным, тем, которому можно рассказать если не все, то почти все.

– Ты как? – спросила она, усевшись напротив меня. Принялась за наскоро собранный бутерброд, сама же смотрела на меня внимательно.

– Чувствую себя ничего. И мы с Лерой были у Васнецова.

Тома кивнула, отложила бутерброд. Прожевав то, что уже успела откусить, спросила:

– Как он? Не забыл тебя?

Я горько хмыкнула. Главным был другой вопрос. Не забыла ли его я? Нет, не забыла. Но Тамара спрашивала об ином.

– Нет. Вспомнил прямо сразу.

– Про дочь сказала?

– Сказала. Конечно, шокировался.

– И про диагноз сказала?

– Разумеется. Иначе бы я Леру к нему не повезла.

Тамара знала – наша ночь с Васнецовым была ошибкой. Она оставила груз вины и на его, и на моих плечах. И я бы не пошла к Роману, если бы не вся эта ситуация. Как бы неправильно это ни было.

– Ну… не томи, Царева!

– Да не томлю я!

Почувствовав внезапно нахлынувшее раздражение, я вскочила из-за стола и, отвернувшись от Томы, стала смотреть в окно. Знала, что скажет подруга, когда я озвучу слова Васнецова. И не хотела обсуждать это снова.

– Рома предлагает найти других врачей, – проговорила я ровным тоном.

– Ну, правильно предлагает. Чего тебе это стоит?

Снова губы обожгла горечь ухмылки. Это здоровому человеку так просто задавать подобный вопрос. Когда ты по другую сторону баррикад, все совсем иначе. Ты уязвимый, хрупкий, желающий лишь покоя человек.

Нет, я никогда не была сторонницей состояния «улитки», но сейчас, черт бы все побрал, мне хотелось только забиться куда поглубже и умолять, чтобы от меня отстали.

– Мы договорились с Васнецовым, что сейчас будем проводить много времени втроем. Пусть Лера к нему привыкнет. Я знаю, она его полюбит. Его… невозможно не любить.

Тамара тяжело вздохнула и принялась готовить чай. Я же снова устроилась за столом и погрузилась с свои воспоминания. О том, как уютно и спокойно было в объятиях Романа. Даже те крохотные мгновения, которые я позволила себе украсть у жизни.

И которые не должны были повториться.

– Ох, Ань… – покачала головой Тамара, присаживаясь напротив. – Давай я у тебя переночую, а завтра с утра пирогов напечем, м? Мама мне всегда говорила – пироги способны если не решить проблемы, то отвлечь от них уж точно!

Я невесело улыбнулась и согласно кивнула.

– А давай! – преувеличенно бодро откликнулась на предложение: – Отвлечься мне очень не помешает.

Тем более, завтра меня снова ждет встреча с Васнецовым. И я должна быть к ней готова.

Хотя бы морально.

– Ну, рассказывай! – потребовала Эмма, приземлившись пылающим вихрем напротив меня за столиком в кафе на следующее утро после появления в моем доме Ани и Леры.

– И тебе здравствуй, – улыбнулся я.

– Какие церемонии, Рома! Впервые тебе понадобилось поговорить о чем-то личном и я жажду срочно знать все-все подробности!

– Это я заметил.

Я подавил улыбку, которая сама по себе в присутствии этой женщины наползала на губы, и, растерянно потеребив пакетик с сахаром, наконец сказал:

– В общем… у меня есть ребенок.

Эмма посмотрела на меня сочувственно:

– То есть был, ты хочешь сказать?

– Есть.

Повисла пауза. Наконец Эмма взметнула вверх одну бровь и констатировала:

– Так-так! А наш отшельник оказался не такой уж и святой! Ну и где ты успел нагрешить?

Я поморщился. Для многих все, наверно, именно так и выглядело – нагрешил. Но не для меня. Лера вообще была тем подарком судьбы, которого я не заслужил. Хотя ничего в этом мире не бывает бесплатно. Взамен я терял ее мать. Упрямую женщину, не желавшую цепляться пусть даже за крохотный шанс. Но если она думала, что я это так оставлю – то знала меня очень плохо.

– Неважно, как это случилось, – ответил Эмме. – Важно, что я не знаю, что мне с ней делать. Как себя вести. Как заслужить прощение за то, что не был рядом столько лет.

Эм сложила руки на груди и фыркнула:

– Вот так всегда! Позвал спросить совета, а сам не пускаешь дальше отмеренной тобой дистанции.

Она вздохнула недовольно, потом добавила:

– Как ее зовут, сколько ей лет, что она любит?

– Ее зовут Лера. Ей пять лет. Больше я ничего не знаю.

Явно произведя в уме какие-то подсчеты, Эмма уставилась на меня с любопытством, но ничего не сказала. Лишь поинтересовалась:

– Она злится на тебя?

– Похоже на то, – я запустил пальцы в волосы, потом растерянно спросил:

– Что мне с этим делать? Как завоевать ее доверие?

– Никак, – пожала Эмма плечами. – Невозможно завоевать доверие специально. Не будешь же ты коварно тайком бросать кошку в реку, а потом мужественно спасать на глазах у Леры, чтобы вырасти в глазах ребенка!

– Хм, а этот план не так уж плох…

– Это не план, Рома! Просто будь с ней рядом. Возможности придут сами. А вместе с ними – и привыкание к тебе. И к тому, что ты теперь будешь в ее жизни всегда.

– В общем, рецепт, как всегда, универсальный – время, – криво усмехнулся я.

– Именно так.

Но времени-то у меня особо и не было. Точнее, его было мало у Ани. Нужно будет расспросить ее поподробнее об этой болезни сегодня же. Если, конечно, удастся выкроить на это пресловутое время. Но выбора не было – часы и минуты уходили, отчитывая неизвестный мне срок, а я должен был что-то делать. Я ведь мог обеспечить ей самых лучших врачей! Как минимум – не помешал бы осмотр и у другого специалиста. В конце концов, бывает всякое!

– Спасибо, Эм, – сказал я подруге на прощание перед тем, как подняться со своего места и отправиться домой, чтобы собраться на встречу с дочерью. И ее матерью, конечно же.

– Привет, – сказала мне Лера, распахнув дверь.

Я посмотрел на нее озадаченно и деликатно поинтересовался:

– Ты всем так просто открываешь на звонок?

– Вот еще! – фыркнула дочь. – Сначала я посмотрела в глазок.

Тут я заметил отодвинутый в сторону табурет и удовлетворенно кивнул:

– Очень предусмотрительно. Ты молодец.

Никак не отреагировав, Лера пошла вглубь квартиры, крикнув по пути:

– Мам, Роман Андреевич пришел!

Я ощутил, как от ее слов нутро полоснуло неприятным холодком. Очевидно, папой меня ни называть, ни признавать никто не собирался.

«Ну а чего еще ты хотел, Васнецов?» – насмешливо поинтересовался внутренний голос и я мысленно рявкнул на него, приказав заткнуться.

– Привет, – запыхавшаяся Аня вышла мне навстречу. От ее вида – слегка растрепанного, но притягательного – защемило сердце. Разве я мог допустить, чтобы она умерла? Это просто невозможно. Такого не должно произойти!

– Привет, – ответил просто. – Ты в порядке?

– Что? – выдохнула она, а потом, видимо, поняв, что я имею в виду, отмахнулась:

– Да. Я запыхалась, потому что воевала с банкой огурцов. Она не хотела открываться.

– И каков результат боя?

– Наши победили.

Я улыбнулся, стараясь не слишком откровенно на нее пялиться, особенно на грудь, четко проглядывающуюся под футболкой. Но это было просто невозможно – Аня так и притягивала взгляд. И так было всегда. Сколько я себя и ее помнил. Забавно было теперь вспомнить, со сколькими мальчишками я подрался из-за того, что они смели на нее смотреть! Вряд ли Аня подозревала, какой кучи потенциальных ухажеров я ее лишил за годы нашей дружбы.

– Я сейчас соберусь, – первой опомнилась она. – Я быстро.

Слово Аня сдержала – уже десять минут спустя мы сидели в моей машине. Лера устроилась сзади, ее красивая мама – рядом со мной.

«Все как в тот день», – мелькнуло в голове. Я снова услышал визг шин и звон бьющегося стекла и, почти не отдавая себе в том отчета, глухо попросил:

– Пересядь.

– Что? – не поняла Аня.

– Пересядь назад.

Она молча послушалась, я же проклинал себя за то, что приехал на своей машине. Мне понадобились годы, чтобы снова заставить себя сесть за руль. Но теперь, когда у меня была дочь, пожалуй, лучше было опять нанять личного водителя. Я не имел права рисковать чужими жизнями. Себе в достаточной степени я не доверял.

В том числе и по этой причине далеко от дома отъезжать я не стал. Лера ясно дала понять, что не хочет никаких подкупающих подарков и все, что я мог предложить в этом случае – просто пойти погулять.

Подъехав к стоянке, я припарковался и вышел из машины. Дождавшись, когда выберутся Лера и Аня, запер машину и кивнул в сторону парка по другую сторону дороги:

– Давайте вместе прогуляемся.

Мы пошли по улице до пешеходного перехода, и все это время Лера держала за руку мать, меня начисто игнорируя. Я шел рядом, терпеливо напоминая себе, что все это логично – ведь знал, что просто мне не будет. Лера очень умная девочка, и ее доверие и любовь были на вес золота.

Когда мы проходили мимо одного из магазинов, я заметил, как Лера замешкалась, притормозив на мгновение. Обернувшись, я увидел сбоку от себя книжный.

– Хочешь зайдем? – предложил ненавязчиво.

Дочь тут же упрямо покачала головой, хотя от меня не укрылось, что этот гордый отказ стоил ей немалых усилий. Улыбнулся про себя – видимо, Эм была права. Возможности придут сами, а мне лишь нужно ими грамотно воспользоваться.

– Жаль, но нам все равно придется зайти. Мне нужно купить себе кое-что почитать.

– Ты любишь читать? – спросила Лера с недоверием.

– Да, а что тут такого?

– Сейчас почти никто не любит читать.

– А я люблю. И ты, видимо, тоже.

Она кивнула, и когда мы вошли в магазин, первая же исчезла среди стеллажей. Кинув взгляд на Аню, я поинтересовался:

– Ей всего пять, а она уже читает?

– Скоро шесть, как ты понимаешь, – мать моего ребенка наградила меня красноречивым взглядом. – Да, она рано начала читать, еще в три с половиной года. Лера очень развитый ребенок.

– Это я уже понял.

Нырнув, в свою очередь, в лабиринты книжных полок, через какое-то время я обнаружил дочь в разделе детской литературы. Она со вздохом листала книгу, явно тайком жалея, что не может унести ее с собой.

– Что это у тебя? – поинтересовался я непринужденно.

Лера тут же захлопнула книгу и инстинктивно прижала ее к себе. Я мазнул взглядом по обложке – это оказался «Волшебник изумрудного города».

– Мне тоже нравилась в детстве эта сказка. У меня была точно такая же книжка, с иллюстрациями Владимирского.

– Я пока смотрела только мультик.

– А теперь можешь и прочитать. Клади свою книгу к моим.

Я протянул к ней руки, в которых держал небольшую стопку книг. Лера с интересом на них уставилась:

– Какое название смешное! «Обжора-хохотун»!

– Это Макс Фрай, – пояснил я. – У него, точнее, у нее, замечательные книжки. Дам тебе почитать, когда подрастешь.

Лера отвела взгляд и с решительным вздохом поставила свою книгу обратно на полку.

– Давай возьмем, – снова предложил я. – Это не подкуп, Лера. Это, если хочешь знать, моя инвестиция в будущее!

– Как это? – нахмурилась дочь.

– Ну, если ты будешь много читать, вырастешь очень умной и многого добьешься. Значит, будешь, в свою очередь, баловать меня, когда я стану таким старым, что начну искать носки, которые у меня на ногах.

Лера не улыбнулась в ответ, но в глазах ее мелькнул проблеск озорства, дававший мне надежду.

– Ладно, – деланно вздохнула она и «Волшебник» опустился поверх «Обжоры-хохотуна».

Я поджал губы, чтобы скрыть улыбку. Моя первая, пусть и маленькая, но такая важная победа.

– А кто тебе больше всего нравится в этой сказке? – поинтересовался я, пока мы шли на кассу. – Мне – Железный Дровосек. Он умеет преданно любить, хотя физически у него нет сердца.

– Элли, – откликнулась на вопрос дочь. – Я бы хотела быть на ее месте. Чтобы у меня были такие же верные друзья.

Я потрясенно замер на месте.

– У тебя нет друзей? – попытался спросить как бы между делом.

Лера подернула в ответ плечиками:

– Мама говорит, что я умная, а таких многие не любят.

– Со временем все станет наоборот, – улыбнулся я.

Но на душе заскребли кошки. Мы были так похожи в своем одиночестве – отец и дочь…

– Я не знаю, как смогу ее оставить, – шепнула Тамаре, и голос мой сорвался.

Я сидела рядом с заснувшей Лерой. Она даже сейчас прижимала к себе объемную книгу, купленную ей Васнецовым, и видела десятый сон. Мои пальцы перебирали пряди волос дочери. Как часто я точно так же сидела рядом с ее кроваткой, гладила по голове и молилась, чтобы у моей малышки была жизнь, наполненная счастьем, покоем и умиротворением. А главное – любовью. Всем тем, чего желают для своих детей все матери.

– Ань… может… все хорошо будет? – неуверенно спросила Тома, и я усмехнулась.

– Пока да. Дальше – вряд ли.

– Как у тебя вообще самочувствие?

Я прислушалась к себе, что делала в последнее время почти постоянно. Небольшая слабость, но это стало даже привычным. В остальном – все прекрасно.

– Хорошее, – заверила я подругу. И вдруг задала тот вопрос, который так или иначе крутился в моей голове, но который я не решалась озвучить: – Ты ведь будешь рядом с ней, когда…

Тамара всхлипнула. На ее лице появилось такое выражение, что мне и самой захотелось расплакаться. Но я была обязана сдержаться. Все потом, когда останусь одна и снова начну изводиться вопросами – почему я?

– Да… да, конечно, – горячо заверила она меня, и я даже приложила палец к губам, давая понять, чтобы Тома вела себя потише.

– Спасибо, – просто ответила ей и снова погладила дочь по волосам.

Некоторое время мы провели в молчании. О чем думала Тамара – я не знала. Но судя по тем взглядам, которые я ощущала, наверняка мысли ее крутились вокруг того же, о чем думал и не переставал говорить мне Васнецов.

– Господи, кого это принесло? – удивилась Тома, когда мы услышали звонок в дверь.

Я машинально взглянула на часы. Не так уж и поздно, всего-то восемь вечера. Так что это мог быть кто угодно. Однако глупое сердце застучало быстрее, когда я заподозрила, что приехать мог Роман и никто другой.

– Откроешь? – спросила у подруги, и Тамара кивнула, после чего отправилась узнать, что там за непрошеный гость.

Он зашел в комнату, и мне даже было не нужно оборачиваться, чтобы понять – приехал Рома. Так было и раньше, когда дружили с самого детства. Знала, что он вот-вот зайдет в наш двор, как будто чувствовала его. И потом тоже чувствовала – когда он женился. Когда плакала в подушку и говорила себе: Царева, ты круглая дура.

Сама не понимала, как так вышло, что мы с Васнецовым остались просто друзьями. Вернее, мне в тот момент казалось это совершенно закономерным. Мы же просто дружили, ничего кроме. Так почему так больно было видеть его с другой?

– Спит? – тихо спросил он, присаживаясь на корточки рядом со мной.

Снова облако его парфюма. Такого притягательного, что мне хотелось сейчас дышать только им.

– Да. Спит. – Переведя взгляд на профиль Васнецова, я спросила: – А ты какими судьбами здесь?

– Заехал, чтобы вас проведать. Но у меня появилась идея, когда увидел твою подругу.

Вскинув брови, я взглянула на застывшую в дверях Тому.

– Что за идея? – спросила ровным тоном.

Видеть Рому здесь, знать, что он находится менее, чем в полуметре от меня, было тем еще испытанием.

– Поехали в кафе? Помнишь то самое, что нам с тобой нравилось.

«Нам с тобой». Это прозвучало слишком…

– Оно еще не закрылось? – как можно спокойнее спросила я, хотя голос мой все же дрогнул.

– Нет. Представляешь, за пару дней до того, как ты ко мне приехала, я как раз проезжал мимо. Оно работает.

Васнецов перевел взгляд на меня и вдруг улыбнулся. Так открыто и искренне, что мое сердце пропустило удар.

– И зачем мы туда поедем? – спросила в ответ, но не успел Рома ответить, как вмешалась Тамара:

– Хотя бы для того, чтобы ты поела! Представьте, Роман, Аня сегодня почти не притронулась ни к моим голубцам, ни к пирогу! А я ведь прекрасно готовлю.

Васнецов сначала нахмурился, но тут же на его губах появилась улыбка.

– Тогда точно едем, – решил он, и я поднялась на ноги, уже зная, что не хочу отказываться.

– Нам два зеленых салата, два мясных ассорти и на десерт… пусть будет малиновый чизкейк. И зеленый чай с жасмином.

Рома продиктовал заказ, выбрав за нас обоих список блюд. Я только сейчас, сидя напротив Васнецова за столиком, поняла, насколько проголодалась. Давно со мной такого не было. Аппетит потеряла еще до того, как узнала диагноз, и вот он вернулся.

– Боюсь, что не осилю такую порцию, – покачала я головой, откладывая так и не пригодившееся меню. – Но постараюсь, – прибавила быстро, увидев, что Васнецов собирается высказаться по этому поводу.

Он кивнул, откинулся на спинку стула и задал нейтральный вопрос, хотя я понимала, что приехали мы сюда говорить совсем не о том, какая за окном погода.

– Как Лере книга? Я видел, она ее читала.

– Она с ней вообще не расстается, – улыбнулась я. – И часто приходит ко мне, чтобы рассказать по сотому кругу о том, что случилось с героями.

– Она просто прелесть, – с нежностью в голосе ответил Васнецов, тоже улыбаясь, но тут же посерьезнел.

Я слишком хорошо знала его, чтобы не заметить тот факт, что Рома хочет что-то сказать, но сдерживается. Или, вернее, о чем-то спросить.

– Говори, – мягко подтолкнула я Васнецова, и он произнес быстро, как будто боялся передумать:

– Почему ты от меня ее скрывала?

Вполне закономерный вопрос, который до этого момента не был задан. Но разве ответ на него не был очевидным? Мне казалось, что да.

– А сам ты не понимаешь? – вскинула я бровь. – Мы ведь дружили. С тобой в первую очередь, с твоей женой – в том числе. У вас была семья, а мы…

Я запнулась, не зная, что еще присовокупить к сказанному. Васнецов ведь должен был понимать такие простые вещи, которые лежали на поверхности. Так почему вообще поднял эту тему?

– А мы с тобой всегда друг к другу тянулись. Аня…

Он подался через столик и накрыл свою руку моей. Нужно было убрать ладонь, но я почему-то сидела и тупо смотрела на то, как сильные длинные пальцы лежат поверх моих, вдруг показавшихся хрупкими и почти прозрачными.

– Сейчас это неважно, – помотала я головой.

– Разве? Ты же знала, что… они погибли. Почему не пришла с Лерой раньше?

Неужели он не понимал и этого? Чувство вины, неподъемным грузом лежащее на моих плечах, было слишком осязаемым даже сейчас. И добавлять его к тому, что ощущал Васнецов, я не желала. Если бы не сложившиеся обстоятельства, все осталось бы точно таким же, как месяц назад. Я бы помнила Рому, но делала бы все возможное, чтобы мы с ним никогда не встретились.

– Я думаю, ты и сам знаешь ответ на этот вопрос, – тихо ответила и, высвободив ладонь, принялась за еду, так вовремя принесенную официантом.

Некоторое время мы ели в полном молчании. Я почти не чувствовала вкуса – лишь горечь, которая и без того стала моим спутником слишком давно. Но поесть было необходимо.

Васнецов отложил приборы и некоторое время сидел, просто глядя на меня. Я же делала вид, что увлечена стейком, но когда он заговорил, застыла.

– Я встречался со знакомым врачом… стой… не надо морщиться! – сказала Рома, когда увидел реакцию, явно отразившуюся на моем лице.

– Ты знаешь, что я об этом думаю, – процедила в ответ, тоже откладывая приборы.

Насиловать себя и дальше едой не хотелось.

– Знаю, но он сказал, чтобы я принес ему результаты твоих анализов. Он их просмотрит, посоветуется с коллегами. Скажет, что делать дальше…

– Ничего не делать! Ничего. Не. Делать! Как ты не понимаешь? Я приняла решение.

– Но почему? Я этого не могу взять в толк, Аня! Почему?

Я сделала глубокий вдох. Делиться своими мыслями на этот счет и пространно пояснять понятные, как мне казалось, вещи, не желала. Но зря думала, что Васнецов вот так просто примет мое решение.

– Я была рядом с подругой, которая смертельно болела. Ее сейчас нет. Я видела, как она страдает. Дело даже не в физической боли, нет. Она страдала потому, что уходила. Медленно угасала, одна, в больничных стенах. Вдали от своих детей и мужа. Я так не хочу!

– Но она хотя бы боролась! – запальчиво произнес Васнецов.

Я лишь горько усмехнулась и спросила:

– И?

Он промолчал, лишь упрямо поджал губы. Я слишком хорошо знала это его выражение лица. Рома наверняка уже продумал, что станет делать дальше, как сможет меня переубедить. Но пока собирался оставить все как есть, а я – могла воспользоваться этой передышкой.

– Давай просто съедим по чизкейку, хорошо? – предложила Васнецову, и когда он вскинул на меня глаза, добавила лукаво: – Ты же помнишь, он здесь просто фантастический.

Я пытался уважать решение Ани. Но если я позволю ей сдаться, то кто станет бороться? За нее, за Леру, за будущее? Я не мог, да и не хотел заменять Лере мать. Ей нужна была сама Аня. И мне – тоже. Несмотря на то, что позволил судьбе раскидать нас в разные стороны, я никогда не переставал в ней нуждаться.

Так как снова не удалось добиться от нее ответов насчет болезни, я понял, что должен действовать иначе. Может, это было не слишком честно, но иного выхода я не видел. Время уходило, а вместе с ним и шансы на удачное лечение.

Поэтому, когда мы вернулись к Ане домой из кафе, будившего внутри столько воспоминаний, я попрощался, сделав вид, что ухожу. Сам же, оказавшись на пороге, подал знак ее подруге, чтобы вышла вместе со мной.

– Вы что-то хотели? – спросила Тамара, аккуратно прикрывая за собой дверь.

Долго ходить вокруг да около я не стал. Сказал прямо:

– Вы, конечно же, знаете, что Аня больна.

Дождавшись утвердительного кивка, я продолжил:

– Тогда вам известно также, что она категорически не хочет лечиться. Тамара… – я пристально взглянул на девушку, стараясь сразу уловить ложь, – вы в курсе, у какого врача наблюдается Аня?

Она в ответ задумчиво закусила губу. Черт возьми! Неужели еще одна упрямая женщина? Едва подавив желание ее встряхнуть и трясти до тех пор, пока не получу ответ, я нетерпеливо заговорил:

– Поймите, я могу ей помочь. Могу обеспечить самых лучших врачей! Но для этого мне нужно знать, что с ней происходит. И если она сама уже сдалась, то вы и я – те, кто должен бороться за нее! И если драгоценное время будет упущено, это будет и ваша вина!

Я осознал, что слишком повысил голос. Не хватало только, чтобы Аня застукала меня за разведывательной деятельностью. Или и того хуже – подумала, что я пристаю к ее подруге.

– Она меня убьет, – наконец вздохнула Тамара. – Но я это сделаю. Дайте ваш телефон.

Я молча протянул ей смартфон, предварительно его разблокировав и со смутным облегчением смотрел, как она печатает адрес больницы и имя врача. Тогда решился задать еще один, самый страшный, вопрос:

– Какой у нее диагноз? Она не хочет говорить со мной на эту тему.

И услышал в ответ, как приговор:

– Лейкоз.

В эту ночь я почти не сомкнул глаз. Все ворочался в постели и никак не мог найти удобной позы. Бесконечные мысли буквально разрывали голову и все, что узнал, ложилось на душу невообразимой тяжестью.

Конечно, я понимал, что у Ани смертельный диагноз, но все равно хотелось надеяться на лучшее. На что-то менее страшное. Я понял, что так и не принял случившегося. Что не поверю в это до тех пор, пока миллион врачей не скажут мне того же самого. Наверно, Аня проходила через нечто похожее. Шок. Неверие. А теперь вот – смирение.

Я осознал также, что стараюсь почти не думать о прошлом. Не давать хода эмоциям, потому что если позволю себе это – сойду с ума от понимания, что могу снова потерять эту женщину. Да, я оставался в стороне от нее годами, считая, что должен себя наказать, но когда она оказалась на моем пороге, выяснилось, что все эти установки ни черта не стоят. Ничто не имело значения, кроме ее присутствия рядом. Ее взгляда, прожигавшего меня насквозь, до самой глубины души, где все считал вымершим.

Я поехал к ее врачу следующим же утром. Вытребовал себе встречу еще до того, как начался прием других пациентов. Понимал, что не имею права на это вмешательство и могу сейчас быть послан куда подальше, но не намерен был уходить отсюда ни с чем.

– Слушаю вас, – сказал мне врач, когда я вошел в кабинет.

– Спасибо, что согласились принять меня вне очереди. Дело в том, что я…

Действительно, а кто же я? Кем я приходился Ане теперь? Когда наша дружба была давно перечеркнута, а на ее месте осталась лишь пустота. Хотя я вовсе не так видел наше будущее тогда, когда мы совершили то, что она считала, вероятно, ошибкой. А я так и не успел ей сказать, что на самом деле все абсолютно наоборот.

И снова в ушах – визг шин и чудовищные крики. Я помотал головой, прогоняя не дававшие покоя воспоминания и прямо посмотрел в глаза врачу:

– Я – отец ребенка одной из ваших пациенток, Анны Царевой. Недавно я узнал о том, что у меня есть дочь и что ее мать больна. Не сочтите за оскорбление, но я хотел бы показать результаты анализов Ани другому врачу. Сама она это делать отказывается. И поэтому… я здесь.

– И поэтому вы здесь, – задумчиво повторил врач. – И чего же вы от меня хотите?

– Мне нужны копии результатов ее анализов.

Я требовательно уставился на врача, всем своим видом показывая, что не уйду, не получив того, что мне нужно. Тот, в свою очередь, оценивающе смотрел на меня и, видимо, придя к каким-то выводам, проговорил:

– Вы же понимаете, я не имею права дать вам то, что вы хотите.

Я быстро оценил обстановку. Врач вовсе не выглядел оскорбленным до глубины души ни моим недоверием, ни моими требованиями. И в этот момент я понял – все,  что нужно, это назначить подходящую цену.

Достав телефон, я молча напечатал на экране крупную сумму и показал этому эскулапу. Коротко кивнув, тот ответил:

– Подождите за дверью несколько минут.

Выходя из кабинета, я ощущал отвращение пополам с облегчением. Кто мог дать гарантии, что человек, готовый продать результаты анализов, не мог допустить ошибки в диагнозе? Возможно, тем самым я цеплялся за соломинку, но мне сейчас отчаянно нужно было хоть во что-то верить.

Звонок Ди застал меня в машине, когда я уже готовился отъехать с больничной парковки.

– Привет, – ответил ей. – Что-то срочное?

– Я так и думала! – обвиняющим тоном заявила Диана. – Ты забыл!

Я даже не пытался этого отрицать. Со всем, что свалилось на меня в последнее время, можно было забыть даже собственное имя.

– Прости, – вздохнул в ответ. – Так что же я забыл?

– У Матвея завтра день рождения. Ты же приедешь? Он будет очень рад тебя видеть.

«Я бы хотела иметь таких же верных друзей», – всплыла в голове фраза дочери. Кажется, сам бог велел познакомить Леру с Матвеем.

– А что, если я приеду не один? – поинтересовался аккуратно. И услышал в ответ восторженное:

– Ты кого-то себе нашел?!

– Можно и так сказать. Завтра познакомлю вас друг с другом, – невольно улыбнулся я.

– Уже не терпится! Ладно, Ром, я побежала, у меня покупательница.

Ди повесила трубку, а я задумчиво посмотрел на конверт, лежавший у меня на коленях. Вполне возможно, что это ни черта не даст, но все равно нужно было начинать хоть с чего-то.

Я сидела на заднем сидении машины Романа, смотрела на его профиль, и гадала, правильно ли сделала, когда согласилась ехать на день рождения ребенка его подруги. Может, стоило отправить их с Лерой вдвоем, начав тем самым то сближение отца и дочери, которое было задумано в моем, мать его, «прекрасном» плане?

Нет, черт бы все побрал! Они виделись пару раз… еще было слишком рано предпринимать что-то подобное. Но я боялась опоздать. Каждую секунду своей жизни, которая теперь для меня исчислялась не годами, а днями, я боялась попросту опоздать.

Лера спала, положив голову мне на колени. Она слишком переволновалась перед тем, как ехать туда, где будут дети ее возраста. Наверно, в том, что она была настолько не по годам взрослая, была и моя вина. Часто дети чувствуют подсознательно, что вынуждены стать старше слишком рано, чтобы…

Черт! И почему я сейчас, когда мы едем на простой детский праздник, думаю именно об этом?

– Эта Диана… она точно твоя бывшая подчиненная? – спросила у Ромы, сама не понимая, почему вслух задаю вопрос, который крутился у меня в голове с того момента, как Васнецов объявил, куда именно мы едем.

Мне ведь должно быть все равно, кто она для Ромы.

– Да. А что? – спросил он в свою очередь, целиком и полностью сосредоточившись на дороге.

– Ничего. Просто ты так о ней говоришь…

Аня, ну какого хрена ты вообще произнесла эти слова? Я прикусила язык, но было поздно. Рома, притормозив на светофоре, обернулся ко мне и брови его взметнулись вверх.

– Как я о ней говорю? – уточнил он, при этом на губах Васнецова заиграла легкая полуулыбка.

Я не ответила, лишь облизнула пересохшие губы и отчеканила:

– Уже зеленый!

И увидела, как в глазах Ромы мелькнуло удовлетворение. Вот только совсем не могла понять, с чем оно связано.

Дом Олега и Дианы Волковых, родителей Матвея, на день рождения к которому мы приехали, был полной чашей. Лера проснулась минут за десять до того, как мы въехали на огромную парковку, где уже стояло несколько машин.

Выйдя из авто, мы тут же оказались во внимании хозяйки дома, которая весьма мило нас поприветствовала. Она была… красивой. Чертовски. Как раз во вкусе Васнецова, и меня это тут же царапнуло.

Натянув на лицо улыбку, я сделала вид, что тоже очень рада нашему знакомству, после чего забрала из рук Романа разноцветный пакет, в котором лежали купленные для именинника игрушки, и, взяв дочь за руку, последовала за Дианой.

Веселье уже было в самом разгаре, но мне приходилось раз за разом напоминать себе, что я должна притворяться радостной и счастливой. И все ради Леры, которая сжимала мою руку своей ладошкой с такой силой, что я поняла – она в панике.

У дочери всегда были проблемы с общением, но я уже осознала, что ничего с этим поделать не могу. Как бы ни старалась все наладить, сколько бы литературы ни перелопатила на этот счет, понимала – нужно время. Необходимо дождаться, когда сверстники моей малышки попросту ее догонят.

– Все в порядке? – шепнул мне Васнецов, когда мы вручили Матвею подарок и он, предварительно распаковав игрушки, потащил Леру к своим маленьким гостям.

– Да, – натянуто улыбнулась я, соврав на все сто.

– Аня, попробуйте корзиночки! – воодушевленно проговорила Диана, секундой позже присев напротив.

Я расположилась на диване гостиной с бокалом воды, и каждое мгновение заверяла себя, что мне нужно успокоиться. Например, перестать раз за разом высматривать в толпе дочь, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Или уговаривать себя оставаться на месте и не вскочить, устремившись к выходу, тем самым нарушив все мыслимые и немыслимые приличия.

– Спасибо, – рассеянно отозвалась я.

– Здесь свекла, козий сыр… руккола. Очень вкусно.

Эмма подвинула ко мне целое блюдо с едой и я, исключительно из вежливости, взяла одну из корзиночек.

– А где дети? – спросила у хозяйки дома, на что получила довольную улыбку.

– О! Они под присмотром. Мой муж учит их печь печенье. С имбирем.

– Вот как? – вскинула я бровь, откусывая кусочек предложенного угощения.

Оно было волшебным, и во мне тут же проснулся аппетит.

– Да, у него отлично получается, поверьте.

Эмма смотрела на меня с интересом, который невозможно было не заметить, но в то же время старалась его скрыть. Это я тоже умела понять.

– Верю, – улыбнулась ей, доедая корзинку.

Со временем, проведенным в доме Волковых, я поняла, что именно почувствовала в машине, когда задавала Роме вопрос об их отношениях. Все ту же ревность, с которой мне нужно было бороться.

Ты уйдешь, Аня, а они останутся. И ты не имеешь права диктовать сейчас, как им жить дальше.

Даже если под этим самым «они» скрывались отношения Васнецова совсем не с Дианой, а совсем с другой женщиной.

– Странно, что мы до сих пор не познакомились, – сказала вдруг Волкова, глядя на меня прямо. И добавила, вероятно, на мой вопросительный взгляд: – Ну, я же вижу, как Рома на тебя смотрит, – она очень легко перешла на «ты».

И я на мгновение представила – вот это все окружение, моя дочь, которая наконец-то была счастлива среди сверстников, друзья, легкость, с которой мы общались… если это не может быть моим будущим, оно ведь может стать настоящим.

– А как он смотрит? – лукаво спросила в ответ, но от необходимости отвечать Диану избавили дети.

– Играем в прятки! – объявила ватага малышни, среди которых я не без облегчения увидела Леру. И все взрослые, включая меня, сорвались с места и разбежались по дому.

Я металась по второму этажу, открывая и закрывая двери комнат, и не представляя, куда мне податься. В крови играл адреналин. Несмотря на то, что игра была более чем детской, меня переполняли эмоции. Я позволила себе сегодня и сейчас быть свободной и счастливой. Беззаботной, как в детстве.

– Давай сюда! – шепнул взявшийся из ниоткуда Рома, потянув меня за руку за собой.

Мы оказались в какой-то подсобке. Полумрачной и крохотной. Большую ее часть занимал огромный шкаф, куда меня и увлек Васнецов.

Двери за нами захлопнулись, и мы оказались в кромешной темноте. При этом были прижаты друг к другу настолько тесно, что я ощущала всем существом тепло тела Ромы. И его сбивчивое дыхание, вторящее моему – прерывистому, даже рваному.

– Перестань так дышать, а то они нас найдут! – воскликнула, целиком погружаясь в эту детскую игру.

Даже чувствовала, как по венам все еще несется адреналин, разгоняя сердце до сверхзвуковых скоростей.

– Тебе могу сказать то же самое! – парировал Васнецов, и я почувствовала его дыхание в миллиметре от моих губ.

Мы замерли на несколько бесконечных мгновений. Даже кислорода между нами не осталось – настолько тесным было пространство. Я лишь ощущала, насколько рядом мужчина, от которого по сей час кружилась голова. От его запаха, от рук, которые привлекали сейчас меня к себе, при этом надежно удерживая, чтобы я не упала. От всего того, во что я так давно и бесповоротно влюбилась.

– Наверно, они нас не найдут, – сказала я, отворачиваясь и попыталась выйти из чертова шкафа.

Нужно будет запретить Васнецову творить со мной такие вещи!

Я поддался порыву – удержать Аню на месте – прежде, чем успел хоть что-то сообразить. Просто потребность побыть с ней еще наедине, оставить рядом с собой, пересилила все. Отбросив все мысли и сомнения, я просто перехватил ее запястье и одним быстрым движением привлек к себе. А потом сделал то, что сейчас было самым естественным. Последовал единственному желанию, кипевшему в крови. Я ее поцеловал.

Сминал ее губы так жадно, что, казалось, хотел поглотить целиком. Все чувства разом отключились, осталась лишь животная потребность – обладать. Не отпускать. Никогда.

Руки сползли на ее бедра, в и без того тесном пространстве я прижал Аню к себе еще плотнее. Именно так и должно было быть всегда – мы двое, как одно целое. Мы двое, переплетающиеся телами и жизнями. Так какого черта все пошло наперекосяк? Почему мы это допустили?

Впрочем, сейчас это уже не имело значения. Ничто не имело значения, кроме ее тела в моих руках. Отпустив припухшие губы, я сполз губами к тонкой шее. Рвано выдохнув, она прошептала:

– Рома… мы не должны…

Жадно задирая на ней платье, я хрипло откликнулся:

– Почему не должны? Кто нам запретит?

Действительно, кто? Черт возьми, с меня было достаточно запретов! Я изводил себя годами, считая, что заслужил быть несчастным, но сейчас, когда держал в объятиях эту женщину, все прошлое показалось глупым и нелепым. Нет, я никогда не перестану винить себя в случившемся в той аварии, но теперь понимал, что никогда себе не прощу также, если упущу снова эту женщину. Если позволю себе ее потерять. Если позволю Лере потерять мать.

– Это неправильно, – откликнулась Аня в ответ на мой вопрос.

– Плевать! – буквально проревел я, готовый к чертям собачьим разорвать ту тряпку, что мешала сейчас добраться до ее обнаженной кожи.

И ни за что не остановился бы в этот момент, даже если бы Аня попросила снова. Просто потому, что чувствовал – она откликается на мои прикосновения также, как прежде. Словно не было этих лет. Словно ничего больше вокруг нас не было.

Погрузившись в это состояние, я не услышал ни звука шагов, ни приближающихся голосов. Что мы попались понял лишь тогда, когда дверца шкафа распахнулась и я инстинктивно успел одернуть на Ане платье, от которого так жаждал ее избавить.

– Поймали! – торжествующе воскликнула Лера. – А я говорила, говорила, что они где-то тут! – заявила она, повернувшись к Матвею. – Мамиными духами за километр пахло!

У меня внутри вдруг что-то защемило. Неужели когда-то от Ани могут остаться только воспоминания? Запах духов, любимые вещи и холодное неподвижное фото? Разве Лера сможет это пережить? Разве это смогу пережить я? Как Аня этого не понимала? Как могла не бороться ради дочери? Страшные картины возможной потери пронеслись перед глазами, опалив душу ледяным пожарищем, и, сжав челюсти, я пообещал себе – если будет нужно, я попросту похищу эту упрямую женщину. Силой затолкаю в самолет и увезу туда, где ей окажут самую лучшую помощь. Она должна жить! И она будет жить. И я буду жить – снова, что без нее было абсолютно невозможно.

– Мы проиграли, – с усилием натянул на губы скупую улыбку. – Придется выбираться.

Постарался сказать это легко, но глазами выражал все, что чувствовал на самом деле. И был уверен, что она поняла мой посыл – это еще далеко не конец.

Позже, той же ночью, я обдумывал все, что произошло за день. И понял главное – было абсолютно верным решением привезти Аню на этот праздник. Вспомнив, как она расспрашивала про Диану, улыбнулся. Либо я совсем ничего не понимаю в жизни, либо Аня… ревновала. И это было именно то, что нужно. Жизнь, кипящая вокруг нее, должна была пробудить в ней ответное желание – тоже жить. Быть частью всего этого. Рискнуть, чтобы выиграть. И если ради того, чтобы этого добиться, мне придется манипулировать ее чувствами и постоянно напоминать, от чего она отказывается – я пойду и на это. Я пойду на все, лишь бы ее не потерять. Причем на сей раз это могло случиться окончательно и бесповоротно. Одно дело – знать, что она где-то живет своей жизнью, дышит, улыбается и, возможно, иногда обо мне вспоминает, и совсем другое – понимать, что она больше никогда не вернется. Что нет на земле того места, где можно найти ее и все исправить.

Нет, доводить до такого исхода я просто не имел права. Поэтому, поднявшись рано утром, сразу направился туда, где мог отыскать надежду. К врачу, который был известен как один из лучших в стране по части той проклятой болезни, которая грозила отнять у меня Аню.

Войдя в стерильно-чистый кабинет, я поздоровался с Виталием Дмитриевичем и расположился напротив него.

– Спасибо, что уделили мне время, – сказал, прежде, чем протянуть ему копии результатов анализов.

– Надеюсь, что смогу вам чем-то помочь, – ответил также вежливо врач и погрузился в изучение принесенных мной бумаг.

Я же отчаянно впился взглядом в его лицо, с тревогой стараясь прочитать на нем заранее то, что услышу. Приговор или надежду. Но лицо врача оставалось абсолютно непроницаемым.

Сердце надрывно отсчитывало удар за ударом, и я едва сдерживался, чтобы не потребовать одного простого ответа – каковы шансы на излечение?

Наконец тот снял с носа очки и, медленно отложив их в сторону, проговорил:

– Роман, не думаю, что вам нужна спасительная ложь. Поэтому скажу правду. Исходя из этих результатов, все действительно очень плохо. Шансы практически минимальны.

Перед глазами встало лицо Ани – живое, смеющееся, с игривыми лучиками, плясавшими в глазах. Такое, каким знал его всегда. Как она могла умирать, черт возьми? Как?!

– Но они есть. Ведь есть? – проговорил глухо.

– Есть, – кивнул врач. – Знаете, что я посоветовал бы вам, Роман? Во-первых, переделать анализы, чтобы исключить возможную ошибку. Во-вторых, могу порекомендовать вам своего коллегу, прекрасного специалиста, который добился огромных успехов в лечении этой болезни. На его счету много случаев исцеления даже в самых безнадежных ситуациях. Но есть одно «но».

– Какое?

– Он практикует в США. Ваша… подруга сможет вынести длительный перелет? Как она себя чувствует?

Я задумался над его вопросом. На первый взгляд Аня была такой же, как обычно. Ничто не выдавало, что ей вынесли смертельный диагноз. И если не считать печати озабоченности, поселившейся на ее лице, то ничего в ней не изменилось. Возможно, она просто скрывала от меня свое плохое самочувствие. Нужно будет как-то аккуратно узнать у нее обо всем этом.

– Если смотреть со стороны, кажется, что она чувствует себя хорошо, – ответил после паузы врачу. – Но, возможно, что она просто не хочет жаловаться.

– Понятно, – кивнул врач. – Думаю, вам следует обговорить с ней возможное путешествие.

Я лишь кивнул в ответ. Четкое решение уже созрело в голове – я отвезу ее в США под предлогом совместного отдыха. А потом, на месте, заставлю заново пройти обследование. Если понадобится – даже силой.

– Я буду красное сухое, а если ты не со мной, то вот тебе гранатовый сок! – возвестила Тамара, ставя на стол две бутылки. – Еще стейки взяла, гематологи пишут, что они очень полезны для кроветворения.