Читать онлайн Герой Лондона бесплатно

Julia Jarman

The Time Travelling Cat and The Great Victorian Stink

* * *

Посвящается Питеру, моему машинисту

Глава 1

У Ка на ухе была кровь.

– Что случилось, Ка? Где ты была? – Тофер Хоуп лежал на диване, а его кошка, которую он так любил, свернулась у него на животе.

«Р-р-р-р. Р-р-р-р».

Он провёл рукой по её золотистой шёрстке, между ушек, и она замурчала.

– Кр-р-рыса? Ты это хочешь сказать?

Он не был уверен, что она вообще хочет что-то сказать. Может, просто мурлычет – всё-таки большую часть времени она вела себя как самая обычная кошка. Но этой ночью она где-то гуляла, а точнее – он знал это, – путешествовала во времени.

– Так где же ты была? Куда отправилась на этот раз?

Тофер подумал насчёт компьютера наверху, он стоял в его комнате включённый. Ка могла бы нажать лапкой пару кнопок на клавиатуре – она так уже делала – и написать какое-нибудь слово, которое подскажет ему, где, а точнее, когда она была. Она уже побывала в Древнем Египте и некоторых других эпохах – и Тофер вместе с ней.

Он немного подался вперёд и понюхал её шерсть. От неё шёл какой-то слабый неприятный запах.

– От тебя как будто конюшней несёт.

Конский навоз, решил Тофер. Молли, его мачеха, частенько водила Талли, его младшую сестру, на занятия конным спортом, так что этот запах был ему знаком.

«Кр-р-рыса. Кр-р-рыса».

Нет, это точно просто мурлыканье.

– По-моему, тебе не мешает умыться.

Но Ка хотела только спать. Тофер задумался, не стоит ли ему промыть ей ухо или даже свозить к ветеринару. Ведь от крыс, кажется, жуткой заразы можно нахвататься! Но кровь на ухе подсохла, и Ка совсем не выглядела больной, так что он снова потянулся к рабочей тетради, в которой было домашнее задание.

В следующей четверти на уроках истории мы перейдём к новой теме: Великобритания во времена королевы Виктории. В качестве домашней подготовки изучи самостоятельно во время каникул следующие аспекты истории Британии в XIX–XX вв.

Изучи самостоятельно во время каникул – да они совсем с ума сошли!

Задание 1. Разузнай и подготовь письменно доклад о каком-либо знаменитом британце Викторианской эпохи.

Напиши по абзацу на каждый из трёх пунктов:

– факты биографии выбранного человека;

– чем он прославился;

– как он повлиял на своих современников и каково его влияние на нас.

Рядом с диваном возвышалась стопка книг. Он достал их в библиотеке, куда его сводила Молли, чтобы он мог разделаться с этим заданием ещё в начале каникул. Он и сам был не прочь покончить с этим побыстрее, и сейчас, пожалуй, было самое подходящее время, чтобы взяться за работу. Хотя было лето, по окнам теплицы во дворе струились потоки дождя.

«Р-р-р. Р-р-р».

Ка вытянулась, ткнулась мордой в лицо Тофера и открыла глаза.

– Эх, побывала б ты в Викторианской эпохе. Встретила бы кого знаменитого – мне бы было меньше делать.

«Была».

Это прозвучало ясно как день. Она заговорила. Всего одно слово. Тофер сам видел, как её розовый ротик открылся и закрылся.

– Скажи ещё раз, Ка.

Но она молчала, лишь свернулась обратно в клубочек. Он начал волноваться. Когда Ка отправлялась в путешествие во времени, ей часто угрожала опасность. И ему тоже, когда он следовал за ней. Люди прошлого часто бывали жестоки к животным и детям. Хотя сами приключения, конечно же, были невероятно увлекательными.

Он открыл одну из книг о королеве Виктории. На титульном листе – её портрет: толстая дама смотрит с неодобрением. Её правление длилось шестьдесят четыре года, и верным подспорьем в этом ей был супруг, принц Альберт, пока он не скончался от болезни.

В те времена многие умирали по той же причине – даже члены августейшей фамилии, жившие в королевских дворцах. В основном это происходило потому, что в источники воды попадали сточные воды. Какашки. Ну то есть в книге это называлось «фекалиями», «экскрементами» и «нечистотами», но он-то знал, что за этими словами стоит.

В книге была целая глава под названием «Здоровье и гигиена», но вернее её стоило бы назвать «Болезни и грязь». Из неё Тофер узнал, что даже во дворцах постоянно воняло, потому что все королевские горшки опорожнялись в подвалах.

– Фу!

В домах богачей творилось ровно то же. Бедняки пользовались отдельными сортирами – «домиками уединения», хотя ходить туда за уединением могли жители сразу нескольких домов. Их «фекалии» падали в специально вырытую в земле выгребную яму. Всё шло хорошо, пока выгребную яму регулярно опустошали. Специальные рабочие, называемые «ночными навозниками», вывозили содержимое таких ям из города и продавали фермерам, которые удобряли этим свои поля. Но перенаселение городов принесло новую беду: выгребные ямы стали часто переполняться и их содержимое оказывалось на улицах. К тому же забот прибавили новые устройства богатых людей – ватерклозеты, которые смывали каждую порцию нечистот водой и тем самым увеличивали объём отходов. А в те годы сточная канава нередко проходила прямо посередине улицы.

– Фу-у-у!

Подземные канализации, конечно, тоже были. И наземный, и подземный потоки уносили всё это дело прочь – сливали его в реки, которые несли нечистоты в море. Само английское слово sewer – «сточная канава» – на самом деле происходит от seaward – «по направлению к морю». Но это ещё не всё. Люди той эпохи брали воду из рек, а значит, пили ту самую воду, куда всё сливалось! Бедняки набирали вёдра прямо в реке. Те, кто побогаче, покупали якобы чистую воду у специальных водяных компаний, которые фильтровали её через песок. Тогда никто не знал о существовании невидимых глазу микробов, бактерий и всякого такого.

– Фу-фу-фу. А ты сидишь тут и воняешь. Пойду помою руки.

Как можно бережней сняв кошку с колен, Тофер встал и пошёл в ванную. Когда он вернулся, Ка, к его большой радости, тоже занималась гигиеническими процедурами – вылизывалась. Кошки, они такие – красивые и немного противные одновременно, даже Ка – самая распрекрасная, самая премудрая кошка на свете. Лучше просто не думать о противной части.

– А ещё лучше не путешествовать во времени, Ка. Оставайся со мной, ладно?

Однако позже тем утром она всё-таки куда-то убежала, и до самого чая её нигде не было, пока отец и Молли не вернулись с работы, вместе с Талли. Той уже исполнилось два года, и сейчас её волосики, чёрные, как у Молли, были забрызганы краской, а в руках она держала охапку картинок, которые нарисовала в детском саду. Одну она объявила подарком для Ка и пошла её искать, распевая: «Киса-киса, г-де бы-ла…»

Вслед за Талли Тофер поднялся к себе в комнату, так как и сам надеялся, что найдёт Ка там, спящей на его кровати.

Но её не было. Вместо Ка на прикроватном столике стояла её каменная фигурка, и Тофер почувствовал, как по его коже пробежали мурашки. Плохо дело. Значит, она отправилась в путешествие во времени.

Талли взяла в руки фигурку и недоверчиво протянула:

– Ка-а?

– А-га. – Ведь эта статуэтка была ей. Как бы. Она выглядела так же. Ну, цвета те же – золотая с чёрными и белыми пятнами, только в камне. Фигурка снова становилась Ка, настоящей кошкой, когда та возвращалась из своих путешествий. И Талли, должно быть, была единственной, кто бы поверил сейчас Тоферу, расскажи он ей это. Маленькие дети верят в чудеса. Даже его лучшая подруга, Элли Уэнтфорт, не поверила ему, когда он попытался ей всё объяснить. Да он и сам бы не поверил в такое, если бы не видел своими глазами.

Эту статуэтку ему подарила его мама до того, как умерла, и однажды ночью статуэтка ожила, стала Ка. После этого она несколько раз превращалась обратно в камень, и он уже знал почему. Когда Ка была в другом времени, здесь она становилась фигуркой из сардоникса – камня с золотым отливом и чёрно-белыми вкраплениями. Как только Ка возвращалась – изумительное превращение длилось несколько минут, – она становилась кошкой ровно с таким же окрасом, вплоть до блестящей чёрной отметины на лбу в форме ключа. Мама привезла эту статуэтку из поездки в Египет, и эта странная отметина была анхом, древнеегипетским символом жизни.

Укладываясь тем вечером спать, Тофер снова взял в руки книгу про королеву Викторию. Он уже решил, что она и будет той знаменитой личностью, о которой он напишет доклад. Она была так богата, что в её распоряжении было несколько дворцов; но удивительно было не это: даже живя в великолепном Виндзорском замке, она подтиралась старыми газетами, потому что принц Альберт развернул кампанию по борьбе с лишними отходами – в целях экономии.

Написать первый абзац с фактами из её биографии будет несложно. Хотя придётся тщательно подбирать слова. Никаких «подтираться» и «какашки». Учитель у них такой же строгий, как вся викторианская мораль.

Чем она прославилась, тоже лёгкий вопрос. В книге говорилось, что на момент своей кончины в 1901 году она была практически самым известным человеком на Земле. Она была королевой – но не одной только Британии, а целой империи, покрывавшей половину планеты. К тому же она правила так долго, что побила все рекорды.

Вот о её влиянии на современников написать было сложнее, но в том, что повлиять она очень старалась, сомневаться не приходилось. Принц Альберт тоже старался – он во всём стоял за модернизацию. Всемирная «Великая выставка промышленных работ всех народов» была его идеей: надо же показать миру новейшие изобретения англичан! Он просто обожал механизмы, и в его время изобрели много новых. В книге это время называлось Эпохой прогресса. Хотя прогресс этот коснулся не всех. Детям бедняков, к примеру, напротив, жилось несладко, ведь им приходилось много работать – на фабриках, шахтах, в дымоходах и даже канализациях.

Когда он дочитал до этого места, ему вдруг вспомнился запах, который шёл с утра от Ка, и её рваное ухо. Может, её в самом деле укусила крыса? «Ка, вернись», – мысленно попросил он.

Постепенно стемнело, и он стал просто смотреть на статуэтку, мечтая, чтобы она засветилась, как бывало, когда она превращалась в Ка. Но статуэтка оставалась такой же тусклой, как обычно, и недоброе предчувствие в душе Тофера росло.

Глава 2

Той ночью Ка так и не вернулась.

Когда Тофер проснулся, статуэтка по-прежнему стояла на столике, а за окном начинался хмурый день. Над прудиком в саду навис туман. Хорошо хоть домашнее задание он закончил ещё до обеда, так что теперь был свободен. Вот только свободным он себя не чувствовал. У него было странное ощущение, будто он должен что-то делать, но не знает что. Последние несколько недель ему ужасно хотелось, чтобы летние каникулы поскорей начались. А теперь он не знал, чего и хотеть.

Вот разве только, чтобы Ка вернулась.

Есть тоже не хотелось, и, если бы не электронное письмо от Элли, в теме которого стояло «Еда, о славный твой вкус», он даже и не вспомнил бы, что сегодня так ничего толком и не поел. Завтра он собирался поехать к Элли на неделю, и в письме она сообщала, что уже запланировала кучу всего интересного на его приезд, в том числе достала билеты на «Оливера» – мюзикл по книге Чарльза Диккенса «Приключения Оливера Твиста». «Еда, о славный твой вкус» – так называлась жалобная песня голодных мальчишек в работном доме, с которой начинался знаменитый мюзикл.

Элли жила на севере Лондона. Раньше они были соседями и ходили в одну школу, пока отец Тофера не женился на Молли и они не переехали, сначала в Кембридж, а затем сюда, в Чичестер.

Пора собираться, подумал Тофер. Он разыскал свой самый вместительный рюкзак, принёс его в спальню и принялся за дело. Пока он был занят, Элли снова ему написала и спросила, берёт ли он с собой Ка.

Он подумал и ответил, что пока не знает.

От неё тут же пришёл ответ: «Определись». Её маме нужно было знать, сколько кошачьего корма закупать на эту неделю.

Теша себя надеждой, что Ка скоро вернётся, Тофер полез на чердак за кошачьей переноской. Ка её ненавидела, но на поводке ходить тоже не желала. Обычно они ездили в Лондон всей семьёй на машине, но на этот раз он ехал на поезде один. Пожалуй, просто с кошкой, без переноски, – даже если кошка такая спокойная, как Ка, – в поезд, скорее всего, не пустят, подумал он. К тому же в переполненном вагоне можно её и потерять.

Если только она вернётся к отъезду.

Всё сегодняшнее утро Тофер провёл у себя в комнате, надеясь, что статуэтка вот-вот оживёт. Но чем больше он на неё пялился, тем тусклее она ему казалась, так что в конце концов он решил бросить эту затею и пойти по своим делам – ведь, как известно, чайник закипит быстрее, если за ним не следить.

На улице светило солнце, но в отдалении слышался гром и видно было, как на них надвигаются чёрные тучи. Тофера внезапно пробила дрожь и бросило в жар одновременно. Простудился, что ли? Или слишком устал, оттого что провёл полночи без сна, наблюдая за статуэткой?

Чтобы как-то скоротать время, он подсыпал корма в скворечники, что висели на ветвях ивы, наклонившейся к воде прудика. Потом покормил золотых рыбок. Потом снова вспомнил, что ещё ничего не ел, и пошёл внутрь сделать себе бутерброд.

«Ка, где же ты?»

Без неё дом всегда казался пустым и холодным.

Он поднялся к себе в комнату, но статуэтка была на прежнем месте. Зевнув, он лёг на кровать и приложил холодный камень фигурки ко лбу. Это и впрямь немного остудило его жар, но он всё-таки не мог отогнать тревожные воспоминания о тех местах, в которых уже оказывалась Ка во время своих путешествий, и о той опасности, которой она там подвергалась. В эпоху Тюдоров она постоянно была на волоске, потому что тогда было принято считать, что кошки – это ведьмы в зверином обличье. Римляне любили кошек, но вот те народы, которых они покорили, – не очень. Ацтеки…

В конце концов он, видимо, уснул, потому что в следующий миг над ним уже стояла Молли с озабоченным видом.

– Тофер, ты как? В порядке? – Она протянула руку и пощупала его лоб. – Горячий.

– Голова что-то побаливает. – Голова просто раскалывалась.

– Обычно ты днём не спишь. Я схожу за аспирином.

От отца помощи было мало: зайдя в комнату, он увидел рядом с кроватью книгу про Викторию и зарядил тираду про ужасы Викторианской эпохи.

– В те годы с этим проще обходились: голова заболела – вон, ивовую веточку пожуй! А вообще-то из ивовой коры аспирин и получают. Заметь, именно тогда его, по всей вероятности, и начали производить фабричным способом. Ну или дали бы тебе какой-нибудь травы. В то время многие к нему пристрастились…

К счастью, тут вошла Молли со стаканом в руке.

– Выпей. Это растворимый аспирин. Тебе надо поправиться для завтрашней поездки в Лондон…

– Я не хочу ехать. – Он уже твердо решил.

– Почему же? Тебе же так нравится гостить у Уэнтфортов.

– Ка дезертировала.

– Ну и что? Она часто куда-нибудь убегает, но потом возвращается. Придёт, пока тебя не будет, мы за ней присмотрим.

Как он мог объяснить, что нутром чует: Ка в жуткой беде? Она в другой эпохе, и там, скорее всего, с животными совсем не так хорошо обращаются, как сейчас. Он просто знал, что не может поехать в Лондон без Ка. Хорошо ему там не будет. Он будет слишком много волноваться. И потом – что, если ей нужна его помощь? Он должен быть у компьютера, чтобы увидеть, если она что-то ему напишет.

Тем же вечером он проверил, не оставила ли она сообщений, но ничего не было, поэтому он снова решил не ложиться спать, а следить за статуэткой.

Чтобы чем-то заполнить время, он стал читать о других известных англичанах викторианской поры. Среди них были и весьма полезные личности, которые изменили жизни людей к лучшему – например, внеся свой вклад в борьбу с тяжёлыми болезнями.

Одной из них была Флоренс Найтингейл, сестра милосердия. Но о ней он слышал и раньше – о том, как она улучшала больницы и госпитали, вводя в правило заботу о чистоте. А вот про многих других он узнал впервые.

Был, скажем, совершенно потрясающий врач Джон Сноу, который первым установил, что такая болезнь, как холера, может возникать из-за нечистот в питьевой воде. Многие другие, включая Флоренс Найтингейл, в это не верили. Поэтому тысячи людей по-прежнему умирали от тех же причин. Большинство тогда полагало, что болезни распространяются только через запах, дурное испарение, – они называли его «миазм».

Доктор Сноу был, среди прочего, личным доктором королевы и во время восьмых и девятых родов дал ей вдохнуть газ под названием «хлороформ». Она терпеть не могла рожать, потому что это было сопряжено с адской болью, а под действием хлороформа боли не было. От этого газа она уснула. Придя в восторг от нового средства, избавившего её от мучений, она стала всем о нём рассказывать и тем самым ввела анестезию в моду. А ведь прежде Церковь учила, что муки родов – это правильно и хорошо! Вот чудаки. Так что выходит, что королева Виктория и здесь повлияла на современников.

– Но всё-таки мне кажется, что доктор Сноу заслуживает в этом вопросе большей славы, чем королева, – что скажешь, Ка? – на мгновение он и забыл, что её здесь нет.

– Она уже вернулась? – в дверях стояла Молли.

– Нет, я… эээ… – Тофер почувствовал себя немного глупо: получается, он говорил сам с собой.

Молли выключила свет и задёрнула занавески, чтобы в спальне стало темно.

– А теперь отложи книгу и постарайся хорошенько выспаться.

Он постарался, но заснуть оказалось непросто, потому что его тревожило чувство, будто Ка не так уж далеко от него. И он был прав: когда посреди ночи он очнулся от дрёмы, на противоположной стене были два светлых круга – их отбрасывали глаза статуэтки. Вот он, первый знак того, что кошка возвращается домой.

– Ка, – позвал он её.

Но она его не слышала. Пока что. Она всё ещё была каменной, только начала оживать, частичка за частичкой. Словно какая-то сила вдыхала в неё жизнь. Вслед за глазами остальная часть морды и головы тоже начала светиться. Поверхность камня замерцала, засверкала. От ушек до самого кончика длинного хвоста, обёрнутого вокруг сидячей фигурки, пробежала рябь. Он чувствовал тепло, исходящее от статуэтки, чувствовал, как его Ка пытается пробиться к нему.

– Давай же, Ка.

Круги на стене качнулись вправо, обнаружив еле заметное движение головы из стороны в сторону. Поверхность статуэтки сияла. Пока она становилась всё ярче и ярче, всё горячее и горячее, круги тускнели, тонули в этом свете, и на стене появился кошачий силуэт, мигающая тень. Казалось, будто камень статуэтки плавился. Тофер даже испугался, что она в самом деле сейчас вспыхнет.

– Ну же, Ка.

Он сам сгорал от нетерпения поскорей увидеть её. Когда же, когда наконец поверхность камня станет шерстью? Тофер всё ждал, но этого не происходило. Он начал отчаиваться. Раньше всё шло не так. К этому моменту камень всегда успевал превратиться в мягкий мех. А на этот раз статуэтка ещё горела. Ещё мерцала и шла рябью. Ка всё пробивала себе дорогу домой. Тофер был уверен в этом. Но что могло её задерживать? Ротик фигурки раскрылся, но звука не последовало. Он закрылся и снова открылся, словно она беззвучно кричала.

– Постарайся, Ка.

Он был совершенно заворожён, ему не терпелось, чтобы она ожила. На какое-то мгновение ему показалось, что превращение совершилось. Показалось, что на камне проступила шерсть, но рябь прошла, краски перестали мерцать, а сияние потускло. Никакой шерсти не появилось. И из мордочки не выскочили усы, как случалось раньше. Её остренькие ушки не стали бархатно мягкими. Вместо этого статуэтка просто осталась стоять. Словно Ка оказалась замурована внутри.

– Ка, ты где? Где ты, Ка?

Ответа не последовало, и когда он протянул вперёд руку, камень был холодным.

Глава 3

Тофера сморил сон, но проснулся он рано и сразу же вспомнил происшествия ночи. Он дотронулся до статуэтки. Холодная. Безжизненная.

– Ка, вернись ко мне. Вернись. Вернись.

Он снова почувствовал, как его кожа горит и покрывается потом, хотя ночью он скинул с себя одеяло. Погода такая, наверно. Грядёт очередной жаркий день. Он просто волнуется, он не заболел. Пытаясь успокоить себя этими мыслями, он распахнул окно и внимательно осмотрел тихий сад. Где же Ка? Когда, в каком времени? Он не мог перестать думать о ней. Не мог отделаться от ощущения, что ей плохо. Что он ей нужен. Но что он должен сделать? На глаза ему попался упакованный рюкзак. Ехать в Лондон или остаться дома? Если бы Ка вернулась сейчас, он бы сел за компьютер, посадил бы её себе на колени и спросил бы: «Где ты была?» А стала бы она писать что-то на компьютере Элли? Если да, он бы мог взять статуэтку с собой.

– Ты готов? – в дверь просунулось лицо отца. – Ты же едешь на самом раннем, да? Нам тогда в девять выходить.

Видимо, было не так уж и рано. Папа уже нёс наверх поднос для Молли – чай в постель, их субботний обычай. Очевидно, поездка на вокзал по-прежнему твёрдо стояла в его плане на сегодня. И он, и Молли, как видно, забыли, что весь вчерашний день Тоферу нездоровилось.

– Так, тебя там Уэнтфорты встретят, да? И со своим новым мобильником ты разобрался? Сможешь позвонить, если будет какая заминка?

– Да, да и да, – пробормотал Тофер, решая насчёт статуэтки – брать или не брать. Взять, только не в рюкзак. Отступив от своей обычной привычки, Тофер тщательно пересмотрел всю одежду в шкафу и нашёл наконец куртку с большими карманами. Статуэтка отправилась в карман.

Пока отец вёз его на вокзал, Тофер держал руку на каменной фигурке. И пока ехал в поезде, тоже – всю дорогу, хотя и не знал, на что он надеется. Ему ужасно хотелось, чтобы Ка ожила, но при этом он понимал, что лучше будет, если это подождёт до его приезда к Элли. Вагон был полон народу, и, если бы там внезапно появилась кошка, ему было бы не избежать замечаний – даже если никто и не поймёт, откуда она, собственно, тут взялась.

К счастью, он ехал на прямом поезде, так что насчёт пересадок беспокоиться не надо было, главное – свою станцию не пропустить. Вокзал Виктория.

В честь королевы, наверно, назвали, решил он, вылезая на запруженную платформу. Интересно, а она знала, что её именем назовут вокзал?

Его размышления прервал чей-то оклик:

– Тофер, мы здесь!

За турникетом ему неистово махала обеими руками Элли. Длинные чёрные волосы убраны назад – обычно она так не носит. Рядом – её мама и младшие братья, Люк и Рассел-Колбассел. Когда Тофер прошёл вертушку, Элли обняла его, и мальчишки наглядно изобразили, как их тошнит от этих телячьих нежностей.

– А ну хватит, вы оба, – одёрнула их миссис Уэнтфорт. – Тофер, боюсь, нам надо поторопиться. Мы встали на краткосрочную стоянку.

Мистер Уэнтфорт сидел в машине и слушал матч по крикету.

– Привет, Тофер. Надеюсь, ты не будешь против – нам тут надо немного прокатиться по округе, прежде чем поедем домой. Мальчикам задали сочинение про виды Лондона.

Они объехали вокзал Виктория и оказалась на одноимённой улице. Опять эта королева, заметил Тофер. Никуда от неё не денешься.

Мистер Уэнтфорт прокатил их по центру – показал мальчишкам Вестминстерское аббатство, потом здание Парламента. Они свернули налево, на набережную Виктории. Рядом потекли воды Темзы, утыканной, словно кнопками, туристическими катерками, и мистер Уэнтфорт заметно оживился.

– А пару столетий назад, или даже поменьше, мы бы сюда не выбрались – разве что на лодке. Тут всё было под водой, здесь река была шире. Эту набережную только к 1870 году построил…

– ДОКТОР КТО! – закричали хором Люк, Рассел и Элли. Очевидно, они слышали этот рассказ уже неоднократно.

– Да ну вас, бездельники, – миссис Уэнтфорт такое поведение нисколько не задело. – Может, Тоферу интересно послушать. Да, Тофер? Тебе же интересно?

– Пап, пожалей нас, – зевнула Элли.

Но мистер Уэнтфорт проигнорировал её мольбу.

– Построил Базальгетте. Ба-заль-гет-те, Джозеф. Запомни это имя. Он спас больше жизней, чем Флоренс Найтингейл, а о нём никто и не слышал. Невоспетый герой.

– Зато Флоренс Найтингейл создала такую профессию, как сестринское дело, милый. До того как она взялась за дело, ходить за больными поручали паре-тройке пьяных оборванок, – возразила миссис Уэнтфорт.

– А почему Базальгетте не прославился? – вежливо поинтересовался Тофер.

– Зануда, – Элли ткнула его локтем, и Тофер стал оправдываться, что ему задали доклад по эпохе королевы Виктории. Но мистер Уэнтфорт только того и ждал.

– Потому что Джозеф Базальгетте не хвастал приятной наружностью. Его главное творение в основном прячется под землёй. Под нами. – Их машина как раз остановилась на светофоре. – Ну и к тому же его работа касалась того, о чём приличные люди в то время не говорили. Да и сейчас не говорят. Базальгетте построил канализацию – огромную сеть громадных труб. Они всё ещё там, под нашими ногами, всё ещё работают и уносят прочь испражнения, чтобы те не заражали воду, которую мы пьём, – только теперь эти потоки направляются на очистительные сооружения.

– И это прекратило эпидемию холеры, которая ежегодно уносила тысячи жизней, – сказала Элли, неплохо имитируя манеру своего отца.

Что ж, может, мистер Уэнтфорт иногда и разглагольствовал, но это было интересно. Тофер задумался, а был ли Базальгетте знаком с доктором Джоном Сноу, который открыл, как распространяется холера.

– Па-таму-што холе-рой бо-ле-ли из-за-а-а… какашек в воде! – нараспев протянул Люк, тоже, очевидно, слышавший эти рассказы уже сотню раз.

Тофера снова бросило в жар и начало тошнить. Может, просто укачало? Или бензиновых выхлопов надышался? Или эти разговоры о нечистотах виноваты? Он сжал в кармане каменную фигурку и подумал, как хорошо бы было достать её сейчас и приложить к горячему лбу. Но ему сразу представилось лицо Элли или одного из её братьев и назойливое: «А это ещё что? Зачем это тебе?», и он не стал.

Машина встала на забитом перекрёстке. В попытке отвлечься Тофер выглянул в окно и на здании напротив прочитал название улицы. Улица королевы Виктории. В Лондоне что, вообще всё в честь неё?

– А вон, смотри, небоскрёб-огурец, – Элли ткнула пальцем в сторону высокого здания из стекла с изумрудным отливом, по форме и правда напоминающего огурец. – Интересно, что бы она на это сказала.

– Кто? – спросил Люк.

– Королева Виктория. Тофер пишет про неё доклад.

«Написал. Уже написал». Мальчик не стал утруждать себя уточнением, его всё ещё мутило.

– А почему про Викторию, Тофер? – обернулся к нему мистер Уэнтфорт. – Почему бы не написать про кого-нибудь, кто действительно изменил жизни простых людей? Возьми лучше вот этого замечательного инженера, Брюнеля, или кого-то из Стефенсонов – что отца, что сына, ну или хотя бы…

– ДОКТОРА КТО! – закричали снова мальчишки, и голова у Тофера словно раскололась на части.

Становилось всё жарче.

Точнее, ему становилось всё жарче.

Фигурка в кармане начала нагреваться. Неужели она оживает? Тофер отмахнулся от этой мысли. Никогда прежде это не случалось днём. Тем более – в присутствии других людей. Скорее всего, она просто переняла тепло его тела. Наконец-то машина снова тронулась, и мистер Уэнтфорт повернул налево, в сторону района Арчуэй.

По дороге к Уэнтфортам они проехали мимо старого дома Тофера на Арбёртон-роуд.

Он ничем не выделялся из ряда тесно слепившихся стандартных узеньких домиков с ломаной линией крыш, с колпаками в виде королевских корон на дымоходах. Викторианской постройки, трёхэтажные, с подвалами внизу. В некоторых из них – окна с витражами. У Уэнтфортов на Чевертон-роуд тоже были витражные окна.

– Тофер, ты ночуешь, как обычно, наверху – в комнате для прислуги, – пошутила миссис Уэнтфорт, открывая дверь.

– По соседству, – сказала Элли. – Потому что дети, они кто? Они слуги.

– Я не слуга! – Люк припустил на кухню в задней части дома, а за ним следом уже мчался Рассел.

– Кто быстрее наверх! – Элли застучала ногами вверх по лестнице, но Тофер, к собственному стыду, сразу от неё отстал. Ему в самом деле было нехорошо.

А ещё статуэтка в его кармане теперь была совсем горячей.

Глава 4

Дверь в его комнату запиралась. Отлично. Тофер закрыл её за собой и повернул в замке старомодный ключик. Потом аккуратно поставил статуэтку на кровать и повернул мордой к себе.

– Ка, пожалуйста, вернись ко мне. – Он опустился перед ней, а точнее – перед её каменным двойником, на колени и едва дышал. Неужто опять начинается тот же долгий бесполезный процесс, что он наблюдал сегодня ночью? Фигурка не горела яркими цветами – но, может, это оттого, что сейчас было и так светло? Он встал и задёрнул шторы. Темно в комнате не стало, но статуэтка оказалась в тени и стало видно её сияние. По её поверхности заструились золотые переливы, появилось волнение цвета. Он обернулся и увидел на стене за своей спиной, напротив статуэтки, слабые светлые круги. Он снова повернулся к статуэтке и увидел, что глаза её лучатся.

– Вернись, Ка. Вернись. Пожалуйста, возвращайся.

Её горение всё ярче, рябь всё торопливей, она вся мерцает, даже дрожит. Разгораясь сильней и сильней с каждой секундой, фигурка – нет, кошка! – обретает округлые формы, она – кошка! – растёт у него на глазах, и да! Камень превращается в шерсть – уже заметен ворсистый хохолок. Бархатным мягким покровом обрастает треугольник уха, вслед за ним – второй, блестящая шерсть спускается на лоб – в центре блестит белый анх, пушком покрывается мордочка.

– Давай-давай, Ка.

Не останавливайся. Не уходи.

– Ого! – от неожиданности он даже вцепился в край кровати: рядом с носиком вдруг выскочили длинные белёсые усы, а над глазами проступили такие же светлые брови.

Мяу! Челюсти раздвинулись, и перед ним раскрылась розовая пещерка с каймой из острых белых зубов. Уж сейчас она не могла вдруг остановиться, правда?

Ка закрыла рот и посмотрела на него своими лучистыми янтарными глазами.

– Тофер! – в дверь застучали, но он остался сидеть, не издав ни звука. – Тофер, иди обедать.

Он был по-прежнему сосредоточен на том, что происходило прямо перед ним, и постарался не отвлекаться на посторонние звуки за дверью. Теперь пучки шерсти появлялись уже по всему телу: на загривке, на спине, на плечах, на задних лапах.

Не останавливайся.

Дёрнулся хвост. Пушистый хвост. А затем она подняла пушистую переднюю лапу.

Ка была снова с ним!

Глава 5

– Где ты её прятал? – Элли смотрела на Ка у него на кровати.

– В кармане.

Она засмеялась.

– Нет, ну серьёзно!

– Да правда, смотри, он довольно большой, – Тофер сунул руку в карман и вывернул его наизнанку.

Элли снова засмеялась, но расспрашивать дальше не стала.

– Пойдём. Обед уже готов. Пицца – мама знает, что ты любишь.

Не желая расставаться с Ка, которая свернулась калачиком у него на кровати, Тофер медленно побрёл за подругой вниз.

– Надо ей сказать, что ты привёз Ка с собой, – продолжала Элли. – Вот Дуо обрадуется!

Дуо был котёнок Ка; правда, когда Элли выбирала его из остальных, она думала, что берёт девочку. Сейчас Дуо, уже изрядно подросший пятнистый кот, сидел под кухонным столом в надежде, что кто-нибудь уронит кусочек на пол, и в любую минуту был готов кинуться на свою добычу. Его глаза, при свете дня янтарные, как у Ка, теперь казались зелёными и поблёскивали из темноты.

– Дуо пиццу любит. Ка вроде тоже, да? – Элли, как всегда, болтала без умолку.

– Ага. – А вот Тоферу было не до разговоров, но Уэнтфорты всегда так много галдели, что это было не страшно. Никто всё равно не заметил, что сегодня он молчаливей, чем обычно, или что он не особенно-то налегает на еду. Просто ему не хотелось есть.

Когда обед закончился и они с Элли снова пошли наверх, она сунула ему под нос какой-то список.

– Вот это всё мы можем поделать, пока ты здесь. Во-первых, Музей науки – потому что в прошлый раз мы так до него и не добрались, во-вторых…

Он покачал головой:

– А мы не можем просто посидеть дома и проверить кое-что по компьютеру?

– Почему? – Девочка недовольно сморщила нос.

«Потому что мне нужно кое-что спросить у Ка». Но Тофер знал, что так он не скажет.

– Просто люблю карточные игры. Пасьянсы там, косынка. Солитёр. Всякое такое.

– Ску-ко-та! Этим ты мог и дома заниматься. – Элли повернулась и решительно направилась в свою комнату. Однако на ходу бросила через плечо, что он может посидеть за её компьютером с полчасика, пока она дочитывает одну интересную книжку. – Но как только дочитаю, мы идём, ясно? Можно пойти в парк Уотерлоу и занять теннисный корт или прошвырнуться по Хайгейту.

Она включила компьютер и ввела свой пароль, а потом растянулась на кровати с книжкой в руках. Ой. Похоже, она собиралась остаться здесь. Мог ли он пытаться выведать что-то у Ка, когда Элли в комнате?

Решив, что стоит попробовать, Тофер пошёл за Ка. Она всё ещё лежала на кровати, подоткнув под себя все четыре лапы. Он присел рядом с ней на колени и шепнул в острое ушко, которое, кстати, неплохо зажило: «Где ты была? Где ты была, Ка? Пойдём, расскажешь». Он поднял её на руки и тут услышал хихиканье.

– Киска-киска, как дела? Что видала, где была? В Лондоне я при дворе бывала, Королеву навещала!

Из-под кровати выполз Рассел и прокатился по полу, а за ним показался и Люк, который опрометью бросился вон из комнаты. Пару мгновений спустя до Тофера донеслось его сбивчивое донесение сестре, что Тофер распевает детские песенки. Голос Элли резко оборвал его – не без ругани – и приказал убираться, и по ступенькам раздался удаляющийся стук ног и крик Люка: «Я скажу маме, что ты сказала плохое слово!»

К счастью, Рассел быстро последовал за братом, но Тоферу всё равно внезапно стало жаль, что он сюда приехал. Надо было оставаться дома. Ему было плохо, он хотел свою личную комнату и свой личный компьютер, а Эллины братья жутко его доставали.

– Что думаешь, Ка?

Она открыла глаза, свои большие красивые глаза с янтарным отливом, и замурлыкала.

«Не пер-р-реживай. Не пер-р-реживай».

По крайней мере, ему казалось, что она это говорит.

– Ты мне скажешь потом, где ты была?

«Не тор-р-ропись. Не тор-р-ропись». Она закрыла глаза обратно, свернулась в клубочек, плотно обернулась хвостом и снова заснула. Тофер прислонился щекой к её мягкой шерсти и принюхался, но не учуял ничего сомнительного. Отлично! Но где же она была? Его разрывало от любопытства.

Ему так и не представился шанс снова спросить её об этом до самого вечера. Элли не хотела рано ложиться и осталась с родителями смотреть что-то по телевизору. Мальчишки уснули. Тофер зевнул и сказал, что пойдёт спать, но когда он поднялся наверх, то заглянул сначала в тёмную комнату Элли проверить, включён ли ещё компьютер. Он двинул мышкой, и экран загорелся. Ура! Она забыла выйти из своей учётной записи.

Он уже повернулся, чтобы пойти в свою комнату за Ка, но та сама появилась на пороге. На фоне освещённой лестничной площадки был виден только её силуэт: хвост торчит трубой и слегка подрагивает.

– Иди сюда. – Тофер медленно опустился в кресло, повернулся к экрану компьютера и застыл в ожидании. Торопить Ка было бесполезно, приказывать ей – тоже. Так что он просто сидел, сложив руки на стол, в надежде, что она пройдёт в комнату и запрыгнет к нему на колени. Уголком глаза он заметил, как она подошла и остановилась у его кресла. Не удержавшись, он похлопал себя по коленке. И она запрыгнула к нему.

Её когти впились ему в ногу и потянули ткань джинсов, царапая кожу.

– Ай! Можешь просто устроиться спокойно?

Ещё немного поворочавшись, она наконец застыла, втянула когти и уставилась на экран.

Тофер сидел тихо, боясь пошевельнуться. Ка сидела прямо и напряжённо, а не уютно устроившись, как он ожидал.

Он перевёл взгляд на экран, светящийся в темноте, и поверх её треугольных ушек посмотрел на клавиатуру.

– Куда ты убегала, Ка? – прошептал он. – Куда ты путешествовала?

Он увидел, как она поднимает левую лапу. Протягивает вперёд. Задержав на мгновение над клавишами, опускает. На экране появляется К. Что дальше? Затаив дыхание, он следит, как она лишь чуть-чуть подтягивает лапу к себе – теперь она на среднем ряду. А. И снова почти не сдвигаясь с прежнего места: П. Может, она просто балуется?

КАПП

И тут – «Ай!» – острые когти впиваются мальчику в ногу, и до них доносятся глухие шаги на лестнице.

– Мне правда нужно это знать.

Она ещё нажимала на какие-то клавиши, но он не успел посмотреть, что за буквы появились на экране, потому что в комнату влетела Элли и схватила его за плечи.

– Попался! А говорил, что пойдёшь спать!

Ка пулей вылетела из комнаты.

Элли уставилась на экран.

КАППЕЛЛИ

– Что это ещё такое? – спросила Элли.

Ровно тем же вопросом задавался и Тофер.

Глава 6

Тофер понял, что заболел. Все суставы болели, и стало понятно: до завтра не рассосётся. Где Ка? Он лежал в темноте, думая о том, куда она подевалась. С того момента, как она выбежала из комнаты Элли, кошка ему на глаза больше не попадалась – а она так была ему нужна. В голове стучало. Жарко было даже без одеяла, которое он скинул на пол. Но тут же он почувствовал жуткий озноб, подобрал одеяло и укутался, однако согреться не мог. Ему не хватало прикосновений мягкой кошачьей шерсти к коже. Он хотел, чтобы она легла рядом, и тогда бы он смог заснуть.

Все в доме уже спали. Он слышал шаги внизу, стук дверей и приглушённые голоса мистера и миссис Уэнтфорт, когда те укладывались спать: их комната была как раз под ним. Он слышал, как дом окутывает спокойствие ночной поры, как половые доски издают последний скрип, трубы – последний свист, и наконец всё стихает. Теперь единственным звуком было какое-то низкое гудение, что-то электрическое – наверно, холодильник, но звук скорей убаюкивал. Как кошачье мурлыканье… только не мурлыканье.

«Ка, где же ты?»

КАППЕЛЛИ

Слово с экрана будто зависло над ним в воздухе. Это где-то в Италии? Звучит похоже. Чтобы заснуть, он стал перебирать засевшие в голове буквы одну за другой, вместо счёта овечек.

«К, а, п, опять п, е, л, опять л, и. К, а, п, опять п, е, л, опять л, и. К, а, п…»

Но сон всё не шёл. Он не уснёт, пока не отыщет Ка.

«К…» Звуки не шли у него из горла. Страшно хочется пить. Он протягивает руку к стакану с водой, но тот улетает от него.

– Воды… – от звука собственного голоса мальчик проснулся. Так он, значит, заснул. Воды. Тофер включил свет. Статуэтки нет. Он всегда проверял это в первую очередь. Значит, Ка ещё здесь, где-то в доме, если только не выскочила наружу через кошачью створку в кухонной двери, сделанную для Дуо.

Тофер вылез из постели.

– Стакан. Воды, – напомнил он себе вслух и двинулся по направлению к двери. – Ванная. – Ванная была внизу. Каким-то образом ему удалось найти её, но всё вокруг расплывалось. Кружилось вокруг него. Ванна. Унитаз. Раковина. Они ходят кругом, раз за разом. Он попытался ухватиться за кран раковины, пока тот проплывал у него перед носом. Промазал! И вот он падает, падает вниз в тёмную бездну…

– Господи боже! Дорогой, беги сюда! – Тофер очнулся от крика, но вставать не хотелось, и он не стал открывать глаз.

– Тофер, ты меня слышишь? – раздался над ухом мужской голос. – Накрой его чем-нибудь. Его надо согреть.

У его лица мелькают чьи-то ноги. Вокруг суета. Его трогают руками.

– Тофер, скажи что-нибудь. – Кто-то трясёт его за плечо, он открывает глаза, и перед ними встаёт чёрно-белая плитка кафеля. Где он? Вокруг голоса. Очень шумно. Он снова закрывает глаза.

– Он горячий.

– Померь температуру.

– О боже. Сорок.

– Звони врачу. Нет, в «Скорую». Набери 999.

– Его надо отнести в постель.

– Нет, не надо трогать.

– Накройте его.

– Нет-нет, он слишком горячий.

– Что случилось, что с Тофером? – голос, слишком хорошо ему знакомый. Элли. – Мам! Пап! Почему Тофер лежит на полу?

– Иди к себе, Эл.

– Нет. Тофер! Тофер! – голос Элли ближе. Совсем близко. В самое ухо. Он чувствует её дыхание. – Смотри, что я нашла. – Его руки касается что-то холодное. – Это твоя статуэтка, Тофер. Фигурка Ка. Я только что её у себя в комнате нашла.

– Девушка, отойдите.

– Элли, дай доктору подойти.

Чем-то холодным касаются его груди.

Что-то вставляют в рот.

Зачем-то его двигают.

Поднимают.

Уносят вниз, вниз, вниз.

Прохладный ночной воздух.

Синяя мигалка.

Рёв мотора.

Вой сирены.

И только когда двери белой машины уже закрывались, Тофер вдруг заметил вдалеке силуэт птицы, парящей в небе, увидел её морду в форме сердца и крылья, раскинувшиеся за спиной, словно широкая тень.

Но как птица летела вслед за «Скорой», пока та везла его до ближайшей больницы, мчась по северным кварталам Лондона, он уже не видел. Он не видел её круглых глазищ, следящих за каждым движением машины, за каждым её поворотом. Он не видел, как крылья цвета топлёных сливок бились в ночном воздухе.

И когда медсёстры в голубой форме уложили Тофера на хрустящие белые простыни, он не видел, как птица села на карниз окна и уставилась на него в ожидании.

Глава 7

Тофер не понимал, где он. Сознание то покидало его, то возвращалось, и в голове у него роились странные звуки и видения, из-за которых ему каждый раз чудились разные места. Вот он в тёмном тоннеле, в уши бьёт шум бегущей воды. А вот он уже дома в кровати, и над ним склонилась мама. Мама, не Молли, и её длинные светлые волосы окаймляют её лицо и щекочут его, Тофера. Видение снова меняется, теперь Ка трётся о его щёку и громко мурлыкает. Следующая картинка – он снова в тоннеле, ему бьёт по глазам яркий белый свет впереди, и в голове рождается мысль: может, я умер? Кажется, именно это видят люди – тоннель, в конце которого свет, – когда покидают эту жизнь и переходят в жизнь вечную?

Тофер тихо лежал на койке, а от него тянулись трубочки и проводки к каким-то гудящим и пикающим аппаратам, и он не знал, какие вещества сейчас поступают в его кровь и какие контуры бегут по экрану монитора над его головой. Он не видел людей в униформе, которые подходили проверять эти аппараты или наклонялись над ним, пока он спал. Он не видел, как крайние точки тех бегущих по экрану зигзагов прыгали всё выше, отмечая новые скачки температуры – его метания между жизнью и смертью.

Постепенно небо за окном стало серо-розовым, как голуби на крышах, аппараты стали пикать реже, а зигзаги – успокаиваться, и Тофер открыл глаза. Современная медицина подоспела на помощь. Антибиотики делали своё дело.

– Привет. – Возле кровати сидели отец и Молли.

А ещё возле кровати оказалась статуэтка Ка. Отец проследил за его взглядом и уже хотел что-то сказать, но тут вмешалась Молли:

– О твоей Ка мы позаботимся, Тофер. Ты, главное, выздоравливай.

– Не позаботитесь… – Он был способен разве что на шёпот, и даже шёпот раздирал его горло. – Она – не здесь.

– Она вернётся. Она всегда возвращается.

«Она вернётся. Она вернётся. Она вернётся». С этими словами мальчик стал проваливаться в сон. «Она вернётся».

Но когда он снова проснулся и повернул голову, всё, что он там мог видеть, была статуэтка. «Она вернётся». Однако она не вернулась.

«Я должен отправиться вслед за ней и найти её». Тофер чуть ли не произнёс это вслух, но в палату вошла медсестра. Она сняла с его головы какую-то хитроумною штуковину и сказала, указывая на каменную фигурку:

– Вообще-то здесь в реанимации нельзя посторонние вещи держать, но женщина, которая тебя сюда сопровождала, была уверена, что это поможет.

Он кивнул. Должно быть, это она о миссис Уэнтфорт, но идея, конечно, принадлежит Элли.

– Так что пришлось её стерилизовать и надеяться на лучшее.

Когда медсестра ушла, Тофер протянул руку и дотронулся до статуэтки. Холодная. Как лёд. Значит, Ка далеко. Он постарается надеяться на лучшее, но вряд ли это поможет.

Я должен отправиться за ней и найти её.

Но как? Он лежал, откинувшись на подушки, и звуки больничной суеты потихоньку начали его обступать. Звяканье металла. Пиканье аппаратов. Гудение сирены. Кто-то катит тележку. Бормочут чьи-то голоса. В нос стали пробираться больничные запахи: пахло дезинфицирующим средством и какой-то едой, почти как в школьной столовой. Через полуоткрытую дверь он видел стоявшую в коридоре тележку, заставленную тарелками, и взмолился, чтобы тележка не завернула к нему. Из открытого окна в комнату влетел лёгкий ветерок, а вместе с ним – уличный шум: выкрики полицейского, прерываемые воплями сирен и гулом автомобильных моторов.

Видимо, его палата находилась на одном из последних этажей, поскольку пейзаж за окном состоял из крыш соседних зданий и полоски хмурого синего неба. Чуть пониже мелькали какие-то тёмные пятна – городские птицы, догадался он, грачи или голуби. Небо стало темнеть. Наверно, уже поздно, подумал Тофер, хотя никаких звёзд видно не было. Впрочем, в Лондоне их никогда не видно. «Я должен отправиться за Ка и найти её».

В комнату заглянула медсестра:

– Включить свет?

Он покачал головой. Снаружи попадало достаточно света: там горели окна высоток и мигала яркая реклама.

– Пожалуй, ты прав. Тебе лучше ещё поспать. – Медсестра всё не уходила. – Хочешь, опущу изголовье кровати?

Тут кое-что попалось ему на глаза. Тофер кивнул медсестре, хотя ему хотелось только одного – чтобы она поскорее ушла. Усевшись на выступ снаружи, на него сквозь стекло смотрела птица с белой мордой в форме сердца.

– Спокойной ночи. Если что-то будет нужно, нажми на вызов. – Медсестра указала ему на кнопку звонка рядом с койкой и вышла.

Как только он удостоверился, что она далеко, Тофер вылез из постели, на дрожащих ногах добрёл до окна и ухватился за подоконник.

Фьюить.

Резкий короткий звук оказался слишком неожиданным, и Тофер еле устоял, вцепившись в подоконник обеими руками.

Но он уже знал, что происходит, потому что такое с ним уже бывало.

И он знал, что должен делать.

– Иду, иду.

Подставив стул, он забрался на окно и внезапно птица перед ним начала расти. Но так ему только казалось – он знал и это. На самом деле это мальчик уменьшался, хотя и не чувствовал ничего особенного. Например, чтобы его как-то сминало или складывало вроде подзорной трубы или чего-то подобного. Но в конце концов он стал совсем крошечным, и громадная птица теперь возвышалась над ним. Круглые глазищи смотрели на него сверху вниз. Его собственные глаза были теперь на уровне её колен, укрытых в пушистые штанишки из перьев. Он перевёл взгляд ниже, и его взгляд уткнулся в морщинистые когтистые лапы.

Фьюить.

Птица подпрыгнула и, повернувшись к нему боком, подставила крыло. Блестящие перья нежного кремового цвета распушились, и крыло раздалось в ширину, словно раскрывшийся веер.

Фьюить. «Полезай». Тофер знал, что птица хочет ему сказать.

Он полез вверх, хватаясь руками за сверкающие перья, сжимая их так сильно, что в его руках они топорщились и мялись. Чем выше он взбирался, тем крепче была его хватка. И когда он был уже на полпути, птица подняла крыло.

Фьюить. «Отпусти».

Тофер подчинился и тут же почувствовал, что скатывается на перья помягче – на спину птицы. Усаживаясь верхом, он услышал свист крыльев по обе стороны, энергичный толчок снизу, и в следующую секунду ветер сдул с лица его волосы и прибил к телу рубашку пижамы – птица взлетела в ночное небо. С потрясающей скоростью поднималась она всё выше и выше, пока Лондон под ним не превратился в игрушечный городок из конструктора, а Темза стала нитью, вьющейся в сторону моря.

– Я иду, Ка. Я иду к тебе! – Тофер был уверен, что снова отправлялся в путешествие во времени в место, где, а точнее, когда ждала его Ка.

А вскоре он уже видел звёзды, и они были огромны, потому что он летел среди них. Те, что падали, обгоняли его, и за ними тянулись огненные хвосты. Раскалённые метеориты стремглав пролетали мимо. Звёзды были всюду, куда только доставал взгляд: вблизи пламенные шары, вдали – крошечные сверкающие точки. Миллионы и миллиарды звёзд ослепляли его своим блеском, и мальчику пришлось закрыть глаза, а когда он снова открыл их, то ветер затих. Они летели через космос, через вакуум, летели через времена и те измерения, которых он и назвать бы не смог, в такой глубокой тишине, что Тофер слышал биение собственного сердца. Вот впереди показалась Земля, как огромный глобус, и она стремительно приближалась – значит, они шли на посадку. Он узнал громадную Евразию и заснеженную Арктику. Куда он прилетит на этот раз? Он почувствовал, как птица снижает скорость, её крылья, раскинувшиеся по обе стороны от него, теперь тормозили, и сильный ветер откинул его волосы назад. Под ним снова показалась Темза. Где угодно он опознал бы эти изгибы. Когда угодно. Лондон. Впереди возник купол собора Святого Петра, и Тофер задумался, кем же на этот раз он окажется и в каком столетии. Тут ему пришлось ухватиться за птицу покрепче, потому что та с огромной скоростью шла на снижение, и он плотно обвил руками её шею.

Фьюить. «Слезай».

Она скинула его на мостовую, и Тоферу сразу стало ясно: он в прошлом. Ещё пару мгновений, пока птица не скрылась из виду, он помнил, как он здесь оказался. Но когда мерзкий смрад наполнил его ноздри и заставил судорожно глотнуть воздух ртом, все его воспоминания о жизни Тофера Хоупа улетучились.

Теперь его звали Тофер Роули, и был он сиротой в бегах…

Глава 8

– Попался!

Но Тофер не попался. Он успел высвободиться и как раз вовремя нырнуть под лоток с моллюсками.

– А ну выходи! – на него зыркнули белесые поросячьи глазки, и огромная волосатая лапища потянулась схватить его за шиворот.

Но Тофер был уже таков. Юрко, как хорёк, засновал он на четвереньках под рядом торговых прилавков, поскальзываясь в жидкой слякоти и рыбьих ошмётках и молясь, чтобы его не поймали другие лоточники. Вернуться в работный дом? Никогда. Опять щипать пеньку, изо дня в день оставаясь на грани голодной смерти? Никогда. Опять дробить камень, опять побои? Никогда, никогда, никогда.

– Отличная селёдка! Свежайшая селёдка!

Свежайшая? Пахла она отвратительно – а может, это воняло что-то другое у этих же торгашей. Тофер старался не дышать носом, пока не добрался до конца ряда.

Вход для пользователей

Меню