Читать онлайн Два сталкера. Черный судья бесплатно

© А. Ю. Левицкий, 2017

© ООО «Издательство АСТ», 2017

Глава 1

Кошмар повторяется

Истошный вопль нарушил тишину, и Кай замер с поднятой ногой. Поставил ее на замшелую кочку, потянулся за красным тряпичным хвостом гайки, повисшим на стебле травы. Сначала он подумал, что кто-то угодил в «топку» или «скрут», но они убивают быстро, а крик все лился и лился в предгрозовое беззвучье, пробирал до самых костей, и боль, которую испытывал несчастный, передавалась Каю.

Да что ж там стряслось? Новичок влез в «холодец», теперь его плоть растворяет кислота, и он орет без умолку? Это ж насколько нужно быть отчаянным, чтобы сунуться в Зону без самых простых противоядий! Кай всегда запасался антидотами и патронами по максимуму – лучше перебдеть, чем недобдеть, и сейчас у него в подсумке имелась пробирка с нужным раствором. Кричали неподалеку, и Кай решил помочь сталкеру. Ну, хотя бы попытаться, ведь обычно смерть в Зоне наступает быстро; если парень еще жив, значит, у него есть шанс.

Бросил перед собой гайку, не обнаружил опасности и на полусогнутых потрусил по замшелому лесу, где с апреля по май стояла вода, а к лету высыхала. Крик накатывал волнами, то усиливаясь, то угасая, Кай всей душой рвался на помощь, но разум тормозил его, напоминал, что это может быть ловушка, ведь Зона меняется, мутанты умнеют, и если вчера пересмешник стенал и жаловался не слишком убедительно, то сегодня он может усовершенствовать навык.

Ну вот, совсем немного осталось, за сосновыми стволами замаячила проталина, Кай снял автомат с предохранителя, перевел в режим стрельбы очередями и сбавил шаг, теперь он крался на цыпочках, внимательно глядя под ноги, чтоб не наступить на сухую ветку и не выдать себя.

Неудачливый сталкер все заливался криком. «Потерпи, брат», – прошептал Кай и швырнул вперед гайку, проследил за красным хвостом и боковым зрением заметил движение на прогалине. Остановился, скосил глаза: за сосновым стволом маячил силуэт в камуфляже, но кричал точно не он… Что за ерунда? Почему он не помогает… Или помогает, но – страдать? Пытают там кого-то, что ли?

Ответа не было.

Разумнее было уйти и не вмешиваться, но любопытство толкало Кая вперед – зря, что ли, шел? Все так же на цыпочках он прокрался к крайним соснам. Прижался спиной к стволу, выглянул.

На поляне, застеленной бархатистым мхом, крикун дергался в конвульсиях, а над ним возвышались двое: один грузный, с намечающимся животом и в пятнистой шляпе с широкими полями, второй невысокий, жилистый, загорелый до черноты, в брезентовой куртке поверх темной футболки. Чуть дальше два рюкзака прислонились друг к дружке спинками, третий валялся, раскинув лямки, словно безвольные руки.

Жилистый что-то доказывал грузному, тот все время разводил руками – не похоже, чтобы они пытали несчастного. Скорее они просто не знают, что делать с его припадком.

– Эй, бродяги, что у вас? – спросил Кай, все еще прячась за деревьями.

Сталкеры повернулись одновременно, толстый приподнял шляпу, жилистый выхватил пистолет и прицелился туда, где прятался Кай.

– Ты кто? – спросил толстый, уперев руки в боки. – Что надо?

Кай представился и сказал:

– Услышал крик, пришел – вдруг помощь нужна?

Жилистый расценил его слова как вопрос и махнул рукой с пистолетом:

– Аааа и хрен его знает! – он злобно уставился на припадочного, тронул его носком «берца». – Вот. Что с ним, непонятно. Брык – и нате!

Толстого участь напарника мало волновала, он полез знакомиться, протянул руку:

– Меня зовут Ганк!

Кай захотел уточнить значение слова, но его опередил жилистый:

– Не в смысле «дрянь», а – тормозная жидкость. Кай, ты на него не отвлекайся, он ускоряет время, а сам замедляется. Опасный, в общем, тип. Я – Крэйзи.

Кая не очень интересовали эти двое, но он пробурчал:

– Вы с курсов английского или из «Что? Где? Когда?», – он указал на сталкера, который уже не мог орать, а только хрипел и таращил глаза так, что правый от натуги покраснел. – Рассказывайте, что, где, когда.

– Да что рассказывать, – протараторил Крэйзи. – Наркоман он, ломает его, собаку! Только время потеряли, теперь возвращаться надо, не бросать же его!

Ганк сдвинул шляпу, почесал лоб и произнес:

– Неправда, он не употребляет тяжелые наркотики, да и ломает не так. Он мне говорил, что встретился ему Черный Судья…

– Тьфу на тебя! – возмутился Крэйзи. – Сказки это все! Сказ-ки! Чувак конкретный нарк и оправдывается как умеет!

Кай сел на корточки. Смотреть на сталкера было страшно, его терзала невыносимая мука, жилы на алой шее надулись так, словно вот-вот вырвутся из-под кожи. Взгляд остановился на Кае… Вполне осмысленный взгляд! Парень моргнул, и по щеке скатилась слеза, а потом его выгнуло дугой так, что он уперся в землю затылком и стопами. Рот он, слава богу, не закрывал, иначе рисковал бы откусить себе язык.

В аптечке был промедол, который снял бы боль и помог сталкеру, но достать наркотик довольно сложно, и Кай решил повременить.

– Знал я одного сталкера, Кобчиком звали, – проговорил толстый, задумчиво потирая подбородок. – Мелкий был, юркий, прям как ты. Так вот, его так же корежило. Как полдень, так падает, пена изо рта, орет… Потом он исчез. Так вот, Кобчик говорил, что встретился ему Черный Судья, ну и… Кхм… Вынес приговор. Но ведь Судья, сволочь, справедливый, он дает человеку шанс. Правда, никто так и не выжил после приговора.

Сталкер наконец затих, вытянулся, потом свернулся калачиком и заскулил. Крэйзи сел рядом, потрепал его по плечу.

– Громкий, эй! Громкий?

– Ыыы…

– Живой! Ты смотри мне, Громкий, живи!

– Ыы. Ефе пять тней, – прохрипел сталкер. – Пить тайте.

– Ты как, идти сможешь? – Ганк открутил пробку фляги, вложил в трясущуюся руку.

Громкий сел на колени, пил он жадно, хлюпал, булькал, и вода заливала рубаху, оставляла на разгрузке темные пятна. В первый раз Кай услышал о Черном Судье год назад. Помнится, тогда был небывалый выброс, много сталкеров полегло, появились невиданные ранее аномалии и новые мутанты, будто бы произошел разлом, и Зона выдавила их из подпространства в реальность. Судью, видимо, тоже выдавило.

– И что ж ты такое сделал, а, Громкий? – поинтересовался Кай, и сталкер закашлялся, посмотрел затравленно, будто извинился. – Не бывает, чтоб Судья пришел просто так. Беспредельничал? Превратили Зону в Сомали, за что и получаете!

Громкий помотал головой:

– Нишего такого. И не в Зоне, в цивиле.

Громкого Кай раньше не встречал, наверное, он из новичков. Только сейчас стало видно, что он лет на десять моложе Кая и смотрится максимум на двадцать пять. Губы его почернели, спеклись, глаза были яркими, как подсвеченный лед, красный глаз, правый, смотрелся жутко, на щеке и лбу расцветали кровоподтеки. Коричневые зубы и вспухшие десны выдавали в Громком перветинового наркомана, но как выглядит ломка и как себя чувствует человек, Кай знал очень хорошо, потому не спешил судить и не ставил на зависимых крест – у всех есть шанс, но спасительная тропинка из ада видна только сверху, а не каждый находит в себе силы встать.

– Все-таки за дело? – продолжил допрос Крэйзи.

– Та какое там тело! Опычная фикня! – Громкий закашлялся.

– Ну-ну, – прогудел Ганк, протянул руку, помог Громкому подняться, перевел взгляд на Кая: – Спасибо тебе.

Кай пожал плечами:

– Да не за что.

– За то, что ты – человек, другой бы мимо прошел. Удачи тебе, бродяга!

– И вам, мужики! – Кай перекинул автомат через плечо и зашагал по следам этой троицы.

Стоило закрыть глаза, как появлялся корчащийся Громкий, прятался за стволами, ощеривал гнилые зубы, потом его лицо менялось, и Кай видел себя. Точнее, то, что с ним могло стать, если бы Вероника не схватила за шиворот и не потянула на себя, когда он раскачивался на краю бездны.

Тогда ему было двадцать пять, его звали Артемом, он принимал наркотики не потому, что не мог без них, а чтобы приглушить зверя, рвущего душу в клочья, и сдохнуть без боли так, чтоб не понять, что умираешь. В один день он потерял старшего брата и мать, их убили в Лешкиной квартире. Били железными трубами, кровь была даже на потолке. Искали деньги, которые брат хранил в банке. Артем нашел тела на следующий день, это было восьмое марта.

Тех подонков поймали и даже посадили, но каждый раз заходя в квартиру, Артем чувствовал сладковатый запах крови. Через месяц ушла Алина, забрав годовалого Вадика, еще через месяц развалился бизнес – заказчик не рассчитался за крупный проект, а тягаться по судам не было ни сил, ни средств, ни желания, и рабочие разбежались тараканами.

В первый раз героин принесла соседка Аня, предложила попробовать просто так, Артем знал, чем это заканчивается, но отказываться не стал. Торчал он где-то полгода, и у него не было ничего, кроме сладкого забвения. После второго передоза его по настоянию дядьки упекли на принудительное лечение в клинику, где Ника работала медсестрой.

Она не делала ничего особенного, просто приходила поговорить, когда дежурила – видимо, поняла, что он не совсем конченый, а может, он ей просто понравился, но магия ее обаяния подействовала, Артем снова научился радоваться солнечному лучу на белой стене, огням мегаполиса, пению птиц в больничном парке.

Когда он выписался, Ника забрала его на своем «Матизе» и повезла «в место, способное заменить наркотики». И вот он здесь, теперь его имя – Кай, а Нику он назвал Гердой. Чуть позже выяснилось, что Ника нашла очень редкий артефакт, вызывающий желание безоговорочно доверять, но Кай не в обиде. Она до сих пор использует арт – вытягивает зависимых с того света. У нее свои мотивы – не может себе простить смерть брата, спасая других, пытается насытить совесть.

Все знают, что в одиночку в Зоне не выживешь, вот сталкеры и сбиваются в стаи. Чем больше стая, тем меньше свободы у боевой единицы, взять хотя бы «анархистов», где свобода – это знамя. Да, среди них поощряется пьянство, раздолбайство и беспредел, а поди ж ты напейся, когда надо поработать на благо клана! Или, попробуй, пусти в расход врага, если это развяжет конфликт с могущественной группировкой! Тогда-то тебе и расскажут, где заканчивается твоя свобода.

Ника и Кай возглавляли группировку «Сами», они ни с кем не воевали, не лезли в чужие сферы влияния, и их не трогали. У них был даже свой бункер недалеко от Периметра с баром и спальными местами для нуждающихся.

Сова и Рикки сбросили сообщение, что «Мы на базе. Хабар вау! Все при встрече»! Если не уточнили, что за хабар, то наверняка их поход удался. Ника уже тоже там, отсыпается после смены. Кай специально отправился побродить по окрестностям, чтоб она спокойно поспала, – артов не нашел, да и ладно, на мутантов не нарвался – и на том спасибо. Просиживать взаперти безоблачный, по-августовски прозрачный день, так нехарактерный для Зоны, – грешно.

Лес вокруг базы исхожен вдоль и поперек, тут даже экскурсии для непричастных устраивают, водят их к «линзе», возникшей после последнего выброса. Она разряжается эффектно, делает настоящий фейерверк, и через час над землей опять висит мерцающий полупрозрачный кристалл.

Кай постоял на поляне с землей черной от попадавших на нее искр, полюбовался на «линзу» – в ней было что-то потустороннее, она напоминала рисунок ученого-эзотерика. Недалеко загрохотал автомат, донеслась пара глухих пистолетных выстрелов, Кай аж вздрогнул, в тишине казалось, что стреляют совсем рядом. Наверное, оголодавшие псы подобрались к самому Периметру, вряд ли это сталкерские разборки – территория считается чем-то типа Сектора Газа, потому что людям тут делить нечего: ценных артов здесь не найдешь, до интересных мест добираться долго и опасно.

На всякий случай Кай снял автомат с предохранителя, прислушался. Было непривычно тихо, и он не брался угадывать, стреляли возле самой базы, до которой осталось метров пятьсот, или дальше. Кто-то закричал, последовал хлопок.

Неужели какой-то неадекват приперся на базу и быкует? Кай выругался и зашагал к базе, поглядывая по сторонам, но не бросая гаек. Теперь августовский день не казался ему чудесным, наоборот, непривычное беззвучье напоминало око циклона: покой здесь и сейчас, но еще минута, и стена смерча сдвинется к тебе, перевернет и потащит в неизвестность.

Там же Ника, черт подери! Но она спит и вряд ли участвует в перестрелке. Наплевав на возможную опасность, Кай побежал.

Чем ближе к базе, тем громче кровь пульсирует в висках, грохочет, как несущийся навстречу товарный состав. Выбежав на поляну, Кай оторопел: из форточки бара валил белый дым, еще не слишком густой – огонь пока не набрал силу. Кай не думал о том, кто, что и почему, он помчался к хижине бара, располагавшейся над бункером, пнул дверь – она ударилась о стену, – горячий дым коснулся лица, обжег глаза. Кай схватил мокрую половую тряпку, набрал воздух в легкие и рванул в середину бара. Если искать Нику, не сбив пламя, обратно можно не выбраться.

Белесый дым напоминал туман. На полу головой к выходу лежал Рикки, под ним расползалась черная лужа. «Извини, друг, потом». Кай перепрыгнул через него и побежал к барной стойке, откуда и валил дым, замечая боковым зрением два или три тела под столом у выхода. Под ногами зазвенели осколки бутылок.

Налетчики облили водкой пол, столы и подожгли. Кай тряпкой сбил робкие языки пламени, лижущие половицы, побежал к распахнутому окну, где в полыхающий стол уткнулся Сова, и его рубаха уже горела, принялся его хлестать тряпкой. Не добившись успеха, бросился за стойку, нашел там баклажки с водой, щедро обдал пол, дымящуюся стойку, горящего Сову.

Легкие разрывались, требуя воздуха. Чувствуя, что дольше не выдержит, Кай метнулся на улицу. Он не думал, им двигали рефлексы. Сделав пару вдохов-выдохов, он устремился в бар, где трясущимися пальцами свинтил крышку со второй баклажки и напоил огонь. Пламя зашипело, повалил дым такой густой и ядовитый, что Кай зажмурился. Третью баклажку он выливал вслепую.

Почему только сейчас он вспомнил, что в шкафу под полками с бутылками – противогазы. Переворачивая стулья, Кай ощупью двинулся за стойку, нащупал нужный шкаф, распахнул его, зашарил по полкам. Ладонь уперлась в холодное, скользкое. Есть!

Противогаз Кай надевал, сидя на корточках за стойкой, его трясло, и сделать это быстро не получалось. Но все-таки он победил ситуацию, вдохнул воздух через угольный фильтр. Теперь можно идти дальше, искать Нику. Если она заперлась в бункере, есть шанс, что дым не просочился туда, и она не отравилась угарным газом.

Железная дверь.

Задымленный лаз-кишка, вырытый в земле под уклоном.

Просторное помещение землянки… Ника лежала на полу лицом вверх, разметав пшеничные волосы по бетону. Лужицу крови под ее головой Кай заметил, только когда взял ее на руки.

Она дышала часто, в груди клокотало и булькало, под сомкнутыми веками катались глазные яблоки. Кай нащупал на затылке запекшуюся кровь. У стены валялся кусок трубы, которой ударили Нику. Недолго думая, он подхватил Нику на руки и вытащил на улицу, положил на траву, скользнул ладонью по ее лбу и прошептал:

– Я сейчас.

Нужно прочесать здание – вдруг остались еще выжившие. Двух парней и девицу, что лежали под столом, расстреляли в упор, они были мертвы. Эту троицу Кай видел впервые – наверное, Койот привел в Зону экскурсию. Молодые совсем, жалко…

…Чей-то взгляд уперся в спину. Уверенный, что за ним наблюдают, Кай снял автомат с предохранителя, сделал вид, что нагибается, чтобы проверить пульс у девушки, а сам посмотрел назад и замер от неожиданности: в густых клубах дыма стоял мужчина, словно сотканный из тьмы, и наблюдал, скрестив руки на груди.

Когда Кай резко развернулся, чтобы выстрелить, никого позади не оказалось, только темный дым. Померещилось? Кай осмотрел помещение, заглянул в каждый темный угол, но никого не обнаружил.

В спальнях никого не оказалось. Заливая кровью бетонный пол бункера, ничком лежал Ёжик, у него единственного не забрали автомат. Он был правшой, но в зоне, не этой, а той, где срок мотают, лишился пальцев, и был вынужден перейти на левую руку. Кепка слетела с его головы, и со спины на затылок поднимался верх татуированного креста, где во всю спину был распят Иисус Христос.

Ёжик, Рикки, Сова – всем им Зона дала вторую жизнь, а после зачем-то забрала ее. Хотелось кричать, но Кай лишь выругался сквозь зубы, ударил стену, сбил костяшки, но стало легче. Он еще был в «боевом режиме», но понемногу начинало отпускать.

Кому понадобилось нападать на логово самой бедной в Зоне группировки? Зачем? Почему они убили Нику? Это ж не кровная месть! Что за зверь сделал это?

Вспомнился парень, которого скручивали судороги, ему вынес приговор Черный Судья. Хотелось призвать эту сущность, велеть ему наказать убийц, но разве есть в мире справедливость? Нет. Только та, которую ты вершишь собственными руками.

Базу подожгли недавно, при желании Кай мог догнать налетчиков, но нужно было бросить Нику. Позже, мстить – позже, и на холодную голову. Сейчас – попытаться спасти хотя бы одну жизнь.

На улице он сорвал противогаз, упал перед Никой на колени, погладил ее по щеке:

– Держись, родная, все будет хорошо! Только борись, живи!

Думай, что делать! Парадоксально, что в такие моменты отключается голова. Ника шевельнула губами – Кай впился в нее взглядом: неужели приходит в себя? Нет, показалось. Скорее наоборот: на ее губах пузырилась розовая пена. Кое-чему Ника его научила: если начала выделяться пена, значит, имеет место отек легких, и такому человеку осталось недолго, чтобы ему помочь, нужно или чудо, или «Скорая помощь».

Чудо! Артефакт «регенератор» вполне подойдет. Он будет питать Нику несколько часов, этого времени хватит, чтобы добраться до Периметра и вызвать «Скорую». Чем тяжелее повреждения, тем скорее он выдохнется.

Руки слушались плохо, и Кай не стал проверять каждое отделение, высыпал содержимое подсумка в примятую траву, где среди пузырьков, упаковок, таблеток, шприцев, бинтов сразу же нашел железную коробку с маркировкой «Р», «ВП», «Оз».

«Регенератор» – пурпурный шарик размером с кругляш из велосипедного подшипника – засветился розоватым от прикосновения. Ему все равно с кем работать – он отдает тепло, успокаивает, залечивает раны. Кай вложил его в ладонь Ники и сомкнул ее пальцы – она дернулась, на щеках вспыхнул румянец, глаза ее распахнулись, в них Кай прочем непонимание, страх и – радость, она даже попыталась ему улыбнуться.

– Тише, – он приложил палец к губам. – Кто это сделал?

– Ко… – она закашлялась.

– Койот?

– Он. И другие.

– Все, молчи, береги силы. Не переживай, худшее позади, я вытащу тебя отсюда.

Он лгал. Лучше ей вряд ли станет, простенький артефакт вряд ли залечит такие серьезные повреждения. Отсюда до Периметра – три километра, это час ходу с ношей на руках. Если поторопиться, можно успеть раньше и за стеной Периметра вызвать «Скорую». Захотелось подхватить ее на руки прямо сейчас, чтоб не терять драгоценные минуты, но Кай понимал, что геройство неуместно: да, он сильный, да, Ника – хрупкая женщина, но он устанет с ношей и будет останавливаться, чтоб передохнуть. Волокуша гораздо практичнее.

– Подожди, я сейчас, – он прогладил Нику по щеке, сделал вдох и побежал в дымящийся бар.

Огонь не разгорался, но и угли не стыли. Пожар мог возобновиться, но Кая это не волновало – он успеет взять простыню из спальни и выбежать, и пусть все горит огнем – какой смысл спасать добро, когда можешь потерять самое важное?

Глаза слезились от едкого дыма, и на улице Кай не сразу увидел, что Ника опять потеряла сознание, разжала пальцы, и «регенератор» выпал в траву. Тогда он положил арт в свой подсумок, который пристегнул к ее поясу.

– Только держись, – шептал он, привязывая простыню к доске.

Сперва Кай нес Нику на руках, а когда устал, переложил в волокушу. До Периметра он добрался за сорок минут, на КПП показал пропуск свой и Никин. Да, у них имелись пропуски, это было связано с теми изменениями, которые произошли в политике властей по отношению к Периметру в последнее время. Так что задерживать его не стали.

– Алло, «Скорая»? Срочно нужна помощь. У девушки черепно-мозговая травма, – говорил он, прижимая телефон к уху. – Без сознания. Хрипит, дышит часто. Где нахожусь? Записывайте… Сколько? Пятнадцать минут? Жду у ворот.

Кай сел в тень припаркованного «Урала» с брезентовым кузовом, взял Нику на руки, как ребенка. Только бы они не опоздали!

Ему казалось, что если медики приедут вовремя, Ника будет жить.

Глава 2

Нажитое непосильным трудом

– Говорю же, приезжай сам, у меня машина не заводится, – говорил Лексус и для убедительности щелкал зажигалкой. – Вот, слышишь? Вставляю ключ и, – щелк, щелк, щелк.

– Наверное, стартер накрылся, звук похож, – предположил Сергей. – У меня так было, пришлось щетки менять. Ладно, если не можешь ко мне, жди, я сам приеду, только будь, пожалуйста, дома.

На балконе громко захохотала девушка, и Лексус прикрыл телефон рукой. Как ее? Катя? Ира? Аааа, неважно!

– Лёха, давай к нам! – басом позвал Славик.

Наверное, Серега услышал, да и хрен с ним! Невелика важность, ему ехать-то всего ничего, а Лексус не то чтобы не хотел – не мог, с утра принял на душу, да и просто лень. Здесь так уютно: зелень, тишина, пахнет шашлык, который жарится на мангале прямо на балконе, девочки веселятся. Даже если Серега понял, в чем дело, вряд ли разозлился, за тридцать пять лет должен привыкнуть. Как-никак за одной партой сидели, не один пуд соли съели.

– Куда ж я из дому-то. Жду. Когда будешь?

Вместо ответа Серега надрывно закашлял в трубку. Отдышался и прохрипел:

– Часа через два-три.

Лексус прервал разговор и возмутился:

– Можно не орать, когда я разговариваю? Важный, между прочим, разговор! Вам бы все бухать, а мне дела решать!

Микроб извинился. Хотя он понизил голос на полтона, все равно звучал, как труба иерихонская. Все-таки люди – странные твари, у животных проще: маленькая собачка лает звонко, волкодав – басом: «гуп, гуп, гуп», а тут тщедушный человечишко, и с таким басом!

Некоторое время царила тишина, только бормотал Славка. Настроение испортилось, и возвращаться к гостям не хотелось. Через три часа приедет Серега, которому надо бы отдать деньги, а как отдашь, когда нет? Да, обещал, да, не рассчитал… Черт! Лексус потер висок. Серега должен понять, что сейчас важнее купить у Микроба редкий артефакт «харизму», перепродать толстосуму, которому он жизненно необходим на выборах, и удвоить сумму! Микроб молодчина, хотя и гнида редкостная.

Чего Серый вообще наседает? Вся недвижимость на него оформлена – разве это не гарантия? Пусть ждет. Вспомнился кашель Сереги, а ведь говорил ему, чтоб курить бросал! Так и до рака легких недолго.

И все-таки на душе стало мерзко, захотелось всех разогнать и порелаксировать в ванной. Или взять собаку – и в лес. Но ведь не выгонишь гостей – сам пригласил Славика и Пашу, а они зачем-то Микроба оставили. Девки пусть будут, а остальные проваливают.

И вообще, чего так паршиво-то? Все арты, на которые есть заказчики, куплены вполцены – прибыль будет некислая. Пара месяцев, и можно будет покрыть все расходы на Машу, чтоб ее всю жизнь любили!

Когда он вернулся к столу, вторая девушка, черненькая, накладывала ему салат из огурцов и помидоров, а блондинка, которая понравилась ему больше, вилась возле Славика. Они с Лексусом были одной масти, Славика многие считали его младшим братом. Разве можно на брата из-за женщины обижаться? Да никогда! Пусть забирает.

Лексус прищурился, разглядывая девушек, и уже второй раз обе показались ему смутно знакомыми. Ну и ладно, особой разницы нет, черненькая тоже ничего. Надо уточнить, как ее зовут, Лена или Катя. А может, та, другая, – Лена или Катя, а эта – Ира?

– А где твой «круизер»? – поинтересовался Микроб. – Такая тачка была, ммм!

– Подарил, – пожаловался Лексус, разваливаясь в кресле из ротанга, поблагодарил черненькую. – Спасибо, милая, что позаботилась.

Она уселась сзади и начала разминать его плечи.

Брови Микроба чуть не оторвались и не взлетели.

– Как?!

– Бывшая присосалась пиявкой, никак уходить не хотела. Почувствовала, что надоела мне до чертиков, залетела. Хотя уговор был: никаких детей! Пришлось квартирой и «круизером» откупаться, да не расстраивайтесь, еще ж «лексарь» есть.

– Если уговор был, это свинство, – поддержала его черненькая.

И никакой тебе женской солидарности!

– Два фотоаппарата вынесла, «плазму», ноутбук.

– Я бы этой жирной пинка дал – и сама виновата, – злобно бросил Паша. – Сколько ты с ней срок мотал?

– Одиннадцать лет, – Лексус отхлебнул вина, отклонил бокал, полюбовался кроваво-красным следом, плавно стекающим по стеклу. – Я так не могу, я ж не зверь какой-то.

– А жря, – брякнул Пашка с набитым ртом.

Допив второй бокал, Лексус наконец расслабился. Руки черненькой творили чудеса – гладили плечи, легонько касались груди, ерошили волосы, которые так бесили Машу, когда отрастали. Он запрокинул голову, посмотрел на стеклянный потолок над балконом и улыбнулся. Так приятно ночью покачиваться в кресле, пить виски или хороший коньяк, тихонько слушать Ли Бернсайда и понимать, что звезды мерцают под музыку.

Идиллию нарушил Микроб:

– Лексус, Зона просила передать, что скучает по тебе. Приглашала в гости.

– Да иди ты на фиг со своей Зоной! – отмахнулся он, не открывая глаз. – Не хочу. Прошлый раз чуть не стал последним – еле из «молока» выбрался. Для острых ощущений я «харлея» купил.

– Зря ты так. Зона, она ж живая, обидеться может. «Молоко» – тема годная. Говорят, кто выбирается из «молока», получает «ключ».

Лексус подобрался, открыл один глаз. Чего это он, прощупывает? Любой сталкер за «ключ» от Сердца Зоны душу продаст – это все знают. Но как выглядит «ключ», общего мнения нет. Вот так, слово есть, а предмета нет. Может, штуковина, которую он в прошлый раз нашел, и есть тот самый «ключ» от Сердца и несметных сокровищ? Рука потянулась к сделанному на заказ золотому амулету в форме капли, внутри которой за фотографией Маши он спрятал крупную бусину, будто сплетенную из светящихся разноцветных проволок. Лексус был не дурак, и странную находку не афишировал, пока сам не убедится, оно это или нет. Если да, владеть «ключом» так же опасно, как огромным краденным бриллиантом, за такое и голову открутить могут.

– Я бы на твоем месте попробовал в Сердце-то попасть, – не унимался Микроб. – Даже без «ключа», ты ж теперь что-то типа помазанника Зоны.

– Посмотреть бы, как бы ты туда хотел после того, как тебя неделю крыло, плющило и морочило в «молоке». Чуть мозги наизнанку не вывернуло. Чуть третий глаз не открылся!

Стоило заговорить про «молоко», и оживали галлюцинации, лезли из того кошмара – какие-то лица, кровь, люди, страх, коротко стриженный мужик с острыми ушами и ледяным взглядом покойника сжимает нож, Славка с простреленной головой и грудью, Пашка в луже крови, смерти, смерти, смерти… Бррр! Как в аду побывал. Но хуже всего, что сквозь кошмар проходила красная нить смысла, словно все это что-то значило.

Блондинка, которая слушала и не понимала, о чем речь, решила уточнить:

– Это вы про тюрьму, что ли?

Черненькая оказалась более эрудированной:

– Нет, про аномалию. У меня там отец пропал.

– Вы бы тему сменили, – посоветовал Паша голосом строгого учителя, положил на тарелку шампуры с шашлыком, истекающим запахом и кипящим жиром.

Лексус мысленно с ним согласился – нечего при посторонних говорить о работе, хотя никто ничего лишнего не сказал и не скажет.

Шашлык удался, а вот спиртного оказалось маловато. Оприходовали две бутылки вина, потом – коньяк, девчонки прикончили недопитый Машей ликер…

– Кто пойдет за водкой? – спросил Паша.

– Я занят, – отмахнулся Слава, увлеченный блондинкой. – Пусть Микроб идет.

– А чего сразу я?! – сталкер ощетинился и стал напоминать агрессивного боевого ежа.

– Ладно, – Лексус поднялся, протянул руку черненькой. – Я сгоняю на мотоцикле. Поедешь со мной?

Можно было и правда послать Микроба, но очень хотелось проверить, как черненькая отреагирует на его черный «харлей» с аэрографией языков пламени, блестящими дисками. Девчонкам он нравился безумно. Жаль, блондинка не увидит ни «лексаря» в гараже, ни мотоцикл, да и сам гараж – произведение искусства, хоть живи там.

– Ты же пил, тебе за руль нельзя, – заметила девчонка.

– Я – пил? Ты не видела, как я пью! Это даже не разминка, я трезв и бодр, – он протянул ей шлем, помог его надеть. – К тому же мотоциклистов не останавливают, да нам и недалеко.

Лексус оседлал мотоцикл, девушка уселась сзади, обхватив его за талию. Ворота открывались с пульта, Лексус незаметно нажал на кнопку, хлопнул в ладоши и воскликнул:

– Сезам, откройся!

Ворота отъехали в сторону, и Лексус надавил на газ. Выехав, он так же нажал кнопку закрытия ворот и покатил вдоль березовой аллеи, поднимая клубы пыли.

Он обожал мотоциклы, они давали свободу. А дома – рабство, напоминание о том, что ты – винтик системы, причем не самой чистой. Больше всего его раздражал Микроб, в нем чувствовался нечистый на руку проныра, который мать родную продаст. Возможно, он даже убивал. Иметь с ним дело отвратительно, но необходимо, потому что Микроб может достать любой арт в Зоне.

И вообще, гори они огнем! Сейчас – свобода, раскаленная дорога и неповоротливые легковушки. Жаль, скорость не та, но на трассу выпившим лучше не ездить.

Торговый центр был в пяти минутах езды, но Лексус не торопился, нарезал круги по району, а девушка позади мирилась со своей участью. Поколесив около получаса, Лексус таки припарковался между двумя мини-вэнами. Девушка слезла, сняла шлем, ее черные волосы разметались. Восхищенная, раскрасневшаяся, она была так красива, что Лексус не удержался, поволок ее в торговый центр, подарил ей золотое колечко, а потом повел в бар, где они выпили по коктейлю, затем заказали десерт и еще выпили.

Купив три бутылки коньяка, вино и мартини, Лексус нехотя покатил домой.

Он не спешил, ехал длинной дорогой и думал, как лучше явиться гостям: через центральные ворота, чтоб блондинка с балкона увидела его «харлей» и поняла, какая она дура, или сразу парковаться в гараж, который на другом конце участка, и идти через сад. Ворота с пульта не открывались, придется спешиваться и работать руками, что было неприятно после того, как он почувствовал себя богом.

Когда строил дом, он купил соседний участок, и теперь у него был выезд на две дороги. Десять лет назад его двухэтажный дом с тремя балконами, красной черепичной крышей, мансардой в греческом стиле и затемненными окнами во всю стену первого этажа стоял среди убогих лачуг особняком, теперь же старики вымерли, продали недвижимость, и один за другим выросли приличные дома, которые радовали глаз. Еще бы ухабистую дорогу отремонтировать, чтоб ямы не объезжать, вообще красота была бы!

Лексус свернул на узкую улочку и сбавил скорость: в середине улицы, как раз напротив его гаража посреди дороги стояла полицейская машина. Как человек не совсем чистый перед законом, Лексус решил не попадаться на глаза ментам и начал разворачиваться. Вряд ли они приехали по его душу, но как-никак, он занимался перепродажей артефактов, торговлю которыми пыталось монополизировать государство, и лучше перестраховаться.

Придется открывать главные ворота вручную, э-эх!

Каково же было его удивление, когда напротив распахнутых главных ворот он увидел целый наряд: два ментовских «бобика», легковушку… Он затормозил сразу за поворотом и замер, не веря своим глазам: один полицейский в бронежилете курил, второй со скучающим видом поглаживал ствол автомата, и целый рой ментов сейчас переворачивал дом вверх дном.

– Что случилось? – поинтересовалась девушка.

Многих неприятностей Лексусу удалось избежать, потому что он в экстренных ситуациях не впадал в ступор, а начинал быстро соображать.

Кто-то его сдал, скорее всего Микроб. Приехал наряд, обыскал дом, нашел артефакты и два незарегистрированных «ствола» – надо бежать, желательно за границу. Никто из друзей, кроме Сереги, не знает его настоящего имени. Дом оформлен на Серегу, который не выдаст… Япона мать, Серегина машина – вон она! Они и его загребли, вот подстава! Что ж он раньше-то приехал, дурак?

Что делать с девкой? Если бежать, то пара привлечет меньше внимания, тем более, мотик тоже оформлен на третье лицо… Но девку жалко, друга подставил, и ее… Нет, нельзя, не по-человечески.

– Слезай, – скомандовал он.

– Что?

– Слезай, если хочешь жить.

Девушка подчинилась безоговорочно. Но пока они разговаривали, автоматчик повернул голову и увидел мотоцикл, в это самое время из открытых ворот на носилках вынесли труп, накрытый белой простыней. Они что, устроили стрельбу и кого-то прикончили? О, боги! Пока мент соображал, Лексус развернулся и газанул, обдав недоуменную Лену или Машу, а может быть Иру, облаком пыли.

За его спиной взвыла сирена.

Глава 3

Жизнь за жизнь

Порядки в отделении реанимации были строгими: никаких посетителей, и Кай уже сутки жил в больнице. Пока Нику оперировали, ждал в столовой на первом этаже, потом наступила ночь, и его очень вежливо попросили уйти – он переместился в коридор, ведущий в приемный покой, сел на стул и привалился затылком к стене.

Сон не шел, напряжение не отпускало. Впервые в жизни Кай пожалел, что не умеет молиться и поблизости нет храмов. Мимо с грохотом прокатили носилки, где корчился больной, донеслись крики, отборный мат. Бледная женщина лет пятидесяти, дремавшая за четыре стула от Кая, вздрогнула, открыла глаза, пожевала губами.

Кай встал, прошелся по коридору, отодвинулся к стене, пропуская санитарку с ведром воды. На больничном лифте, нестерпимо воняющем хлоркой, поднялся на третий этаж – в отделение нейрохирургии, – надавил на кнопку звонка.

В бронированной двери распахнулось зарешеченное окошко, и грубым женским голосом сказали:

– Чего вам?

– Дежурного врача. Мою жену оперируют.

– Имя?

– Литвинова. Вероника Литвинова.

– Ждите. Узнаю.

Окошко хлопнуло, донеслись тяжелые шаркающие шаги. Кай прислонился лбом к холодному железу двери. Если бы она умерла, с ним бы уже связались, значит, надежда есть. Вот только люди после таких травм в лучшем случае лишаются памяти, в худшем остаются парализованными, теряют зрение, обоняние, разум. Раньше Кай думал, что смерть милосерднее такой жизни, сейчас желал одного – чтоб Вероника жила. Он будет ухаживать за ней, водить за руку, кормить с ложки… Только пусть живет.

– Литвинов? – все та же женщина позвала из-за двери.

– Да.

– Прооперировали, перевели этажом выше в реанимацию, там и спрашивай, тут все заняты.

Кай рванул наверх по лестнице, постучал в такую же дверь кулаком, забыв, что есть звонок. Кровь пульсировала в висках так громко, что он не слышал ни шагов, ни как открылось окошко.

– Потише можно? – возмутились из-за двери голосом молодым и располагающим к общению. – Справа, видите, кнопка.

– Извините, – проговорил Кай чужим голосом, облизал враз пересохшие губы. – Литвинова Вероника… Ее перевели из… С третьего этажа.

Молчание длилось, наверное, пару мгновений, но казалось, целую вечность.

– Сейчас спрошу, примет ли вас Андрей Степанович. Ждите.

Ждать долго не пришлось, дверь распахнулась, и невысокий седой мужчина в зеленом медицинском костюме поздоровался, попросил надеть халат, висящий на гвозде при входе, и обуть тапки. Облачаясь, Кай изучал врача, который отводил взгляд и прятал руки за спину, словно чем-то провинился. Все меньше и меньше хотелось знать приговор, было желание раздеться и бежать прочь от правды, но Кай заставил себя быть сильным и последовал в кабинет дежурного доктора, уселся на стул.

Врач присаживаться не спешил, говорить – тоже. Оперся о стол обеими руками, переложил бумаги и сказал, глядя за спину Кая, будто бы беседуя с кем-то невидимым:

– Очень тяжелый случай. Внутричерепная гематома… Извините, – ему было сложно говорить понятными обычному человеку словами, и он делал паузы. – Удар был настолько сильным, что кости вогнулись внутрь черепа, лопнул крупный сосуд, и кровь скопилась внутри. Ее мы удалили, но… Затылочная кость – парная, обе кости соединены швами. Швы разошлись. Затылочная кость подалась вперед и повредила лобную. Мозг тоже поврежден. Второй удар пришелся туда, где позвоночник крепится к черепу… В продолговатом мозге есть дыхательный центр…

– Знаю.

– Из-за отека она перестала дышать, сейчас она в коме, подключена к аппарату искусственной вентиляции легких. Я не знаю, как она вообще выжила.

– Каковы ее шансы?

– Небольшие. Не буду лгать, минимальные, но… Эти три дня будут решающими, если выйдет из комы, значит, будет жить.

По тому, как он отводит взгляд, Кай понял, что врач не верит в эти минимальные шансы. Странно, но он не удивился и не расстроился. В груди, где-то там, где сердце, словно лопнул сосуд с кислотой, она заструилась по артериям, с шипением выжигая живое, все то, что может болеть и чувствовать. Так лава сходит по склону вулкана, превращает в пепел траву, деревья, дома, оставляя дымящиеся язвы.

– Буду честен до конца. Даже если ваша жена очнется, прежней она уже не будет.

Кай встал, сжимая кулаки.

– Спасибо за честность, Андрей Степанович. Как вы сказали, шанс есть всегда, даже у безнадежных больных, именно поэтому у нас запрещена эвтаназия, так ведь?

Врач кивнул, наконец посмотрел Каю в глаза и сразу же отвел взгляд.

– Андрей Степанович, что вы думаете о вещах из аномальной Зоны, которые помогают людям выздоравливать?

– Не отрицаю их, но не советую вам связываться с торговцами чудесами – могут подсунуть подделку. Сам я видел, как с помощью такой штуки швы зарубцевались за сутки, но они бы и так зажили, в случае с вашей женой все сложнее – слишком обширны повреждения, слишком поздно ее доставили в больницу.

– Я не боюсь мошенников, – сказал Кай. – Потому что я – тот, кто такие штуковины добывает. Потому очень прошу обеспечить ей должный уход, пока меня не будет. Когда вернусь, я принесу нечто, способное ее спасти, и что-нибудь прихвачу для вас. Пока вот, – он протянул врачу еще один «регенератор». – Кладите возле нее утром и вечером и пусть лежит час-два. А сейчас напишите список лекарств, пусть даже самых дорогих, и, пожалуйста, сделайте все возможное.

Рука врача застыла над ладонью Кая – он не решался взять «регенератор».

– Этот артефакт нам не навредит.

* * *

После того как отвез в реанимацию необходимое и оставил денег врачу на непредвиденные расходы, Кай вернулся домой, сел на их с Вероникой постель, уронил голову на сплетенные пальцы.

Второй раз за тридцать пять лет произошло событие, которое сломало хребет его жизни, и сейчас он в мучительном промежутке между «до» и «после». В прошлый раз событие изменило его и чуть не убило, теперь он должен совершить невозможное и прогнуть под себя реальность.

Ему нужно вернуться в Зону, чтобы сделать две вещи: найти Койота и отомстить – раз, два – попытаться отыскать редкий артефакт «респ». И если первое осуществить не так уж сложно, второе – почти нереально, потому что Кай не видел ни одного сталкера, которому посчастливилось бы обнаружить «респ». Если в человеке теплится жизнь, «респ» способен его вернуть. Мертвых он, конечно, не возвращает.

Никто даже не знает, на что похож артефакт. Если верить сталкерским байкам, его десять лет назад единственный раз нашел некто Могута после того, как попал в «молоко» и получил ключ от Сердца Зоны, куда мало кому удавалось пробраться. У Могуты дочь умирала от неизлечимой болезни, он принес арт и вылечил ее, а сам исчез. Но у Могуты было преимущество – время, он искал «ключ» два с половиной года.

Сама легенда вызывает сомнения: Могута был одиночкой и ни с кем из сталкеров не сближался – расспросить о подробностях не у кого. Единственное, что подтверждало легенду – дочь Могуты, двадцатилетняя Ирина Вадимовна Снежина, которая на контакт шла неохотно, но у себя на фейсбуке каждый год четвертого июня отмечала свой второй день рождения и благодарила отца, но куда он подевался, она и сама не знала.

Сколько Ника пролежит в коме? День, два, месяц… Каждый ушедший день уменьшал ее шансы очнуться самостоятельно, но давал надежду, что Кай успеет найти «респ». В конце концов, у него есть сумма, чтобы оплачивать аппарат искусственной вентиляции легких.

Вспомнился дым, выедающий глаза, мертвый Рикки, Ёжик, вытянувший беспалую руку, горящий Сова… За что их убили? За что покалечили Нику? Тот, кто это сделал, не должен жить. Убивать в честной схватке – можно, убивать обороняясь – нужно, но забирать жизни из-за денег или чего-то более низкого… Такое должно караться смертью.

Кай очень надеялся на «респ», но понимал, что скорее всего не найдет его, а вот убийц найдет. Дотянется до каждого и даже до тех, кто стоял рядом. Такое жить не должно.

Койот – личность известная, Кай знал, где он живет. Следует посетить его и побеседовать по душам, чтоб он сдал подельников. Если он не дома, в Зоне его найти тоже проще простого. Что будет потом, Кай не задумывался: полиция в Зону не совалась и не расследовала преступления, совершенные там. Даже если в отделение доставляли из Зоны тело, нашпигованное свинцом, полицейские списывали такую смерть на несчастный случай.

Я отомщу, Ника! Клянусь.

Кай повертел на пальце ключи от съемной квартиры, где они с Никой складировали артефакты и оружие. Итак, вооружиться – и к Койоту, благо, тот живет неподалеку.

* * *

Большинство сталкеров продавали ценные артефакты как только находили. Кай с Никой так не делали, наиболее ценное они оставляли себе: обидно, когда очень нужно, а под рукой нет подходящего арта. Полгода назад, найдя «маску», Кай собирался ее продать, но Ника уговорила оставить артефакт – «а вдруг захотим ограбить банк»? И вот, пригодился – Кай сидел на скамейке возле подъезда с «маской» в кармане и делал вид, что пытается кому-то дозвониться. Койот не узнает его, даже если пройдет в метре, ему покажется, что перед ним незнакомый непримечательный человек – так работает «маска». Правда, этот арт здорово облучает, но сейчас это волновало Кая меньше всего, он ждал, когда кто-нибудь выйдет из подъезда девятиэтажки, чтобы проскользнуть за дверь.

Единственное, что представляло опасность – камеры, но в таких старых домах их не ставили, как и не стоило опасаться консьержей.

Пиликнул замок, дверь приоткрылась, и Кай устремился к ней, на всякий случай оглядываясь.

– Кузя, нет! Фу, потерпи!

Дверь распахнулась, и из подъезда вывалилась необъемная бабища, она тянула за собой мопса и таксу, которая не хотела выходить.

Кай поздоровался с ней и прошел внутрь, пешком поднялся на третий этаж, прижался ухом к коричневой железной двери и позвонил в квартиру Койота. Даже если он не захочет открывать незнакомцу, Кай поймет, что он дома, и останется поджидать его снаружи.

В квартире точно кто-то был: донеслись порхающие шаги, Кай представил, как Койот становится на цыпочки, смотря в глазок, и сунул руку под пиджак, чтобы выхватить пистолет.

– Кто там? – спросили женским голосом.

– Мне срочно нужен Николай, это вопрос его жизни, – протараторил Кай.

– Ой, а Коли нет. Он ушел в рейс.

Вот, значит, как Койот оправдывает свое отсутствие.

– Когда он вернется?

– Через три дня. Вы можете мне сказать, я передам.

– Нет-нет, извините.

Значит, Койот привел женщину. Наверняка глупую, пустую – другая с ним не стала бы водиться. Его глупая женщина живет, а Ника медленно умирает в больнице. Захотелось пристрелить любовницу Койота, чтобы уравновесить ситуацию, но разве она виновата? Скрипнув зубами, Кай зашагал прочь. На выходе столкнулся с толстухой, не стал уступать ей дорогу. Рухнул на сиденье своего «вольво», припаркованного в соседнем дворе, и провел ладонями по лицу.

Придется снаряжаться в Зону, как бы ни хотелось быть рядом с Никой, держать ее за руку, утешать – вдруг она его слышит? Нет, так он не поможет ей, а в Зоне у него будет шанс, хоть и маленький.

* * *

Чернильные тучи клубились над Зоной и, казалось, опирались на темно-серую стену Периметра. Так часто бывало: везде солнце, а в Зоне дождь, будто она генерировала погоду, какая ей нравится. Сверкнула молния, зарычал гром, словно огромный зверь предупреждал, чтобы к нему не подходили. Возле стены в рядок выстроились машины, чуть больше десяти. Одни принадлежали военным с проходной, другие – сталкерам.

Когда Зона только возникла, государство пыталось отгородиться от нее стеной и не пускать туда искателей приключений и вольной жизни, но задумка потерпела крах, потому что в Зоне могли выжить только люди определенного склада характера. Угробив несколько сотен вояк, правительство решило применить тактику упорядоченного хаоса: пускать туда сталкеров и скупать у них арты. Конечно же, часть артефактов уходила на черный рынок, но лучше так, чем вообще никак. Военные ограничивались подконтрольными им группировками и научно-исследовательскими институтами, расположенными глубоко под землей недалеко от Периметра, где земля и слой бетона защищали сотрудников от выбросов.

Кроме того, чтобы чувствовать себя в Зоне спокойно, большая часть сталкеров предпочитала покупать патент, что давало приток средств в бюджет, да и проще было контролировать завсегдатаев.

Конечно, находились те, кто лез через стену, делал подкопы, но если таких отлавливали военные, передавали в полицию – это в лучшем случае. В худшем они исчезали, Кай подозревал, что их доставляли в институты для опытов.

Система не была идеальной, потому что каждый лейтенант на проходной хотел заработать, и можно было за двойную плату пройти в Зону неучтенным.

Кай помахал дежурному на сторожевой вышке, тот отстегнул рацию, сказал пару слов, и автоматический замок на калитке щелкнул. Пройдя коридор, напоминающий железную клетку, Кай на выходе предъявил пропуск, перекинулся дежурными фразами с автоматчиком и ступил на землю Зоны, обильно смоченную дождем.

В лицо дохнуло осенней сыростью, Кай поправил разгрузку, нацепил рюкзак и зашагал по раскисшей тропинке туда, где за жиденьким подлеском покачивались сосновые макушки. База отсюда, от КПП № 3, находилась в сутках ходьбы, бар, где Койот был в доле с добродушным толстяком Буряком – в двух часах.

Сначала – найти Койота и поговорить по душам, вряд ли он по собственной инициативе пошел на преступление, скорее всего, был заказчик и соучастники. Только после того как разделается со всеми, Кай отправится в Сердце Зоны.

Стоило немного отойти от Периметра, как зачастил дождь. Кай облачился в брезентовый плащ и потопал дальше, поглядывая по сторонам – ему казалось, что кто-то смотрит в спину. Если бы не шелестел дождь, было бы проще услышать шаги, а так приходилось полагаться только на зрение. В такую погоду упыри покидали болота и шастали по лесу в поисках добычи, но они редко забредали к самому Периметру. Псы и норушники, которые могли здесь обитать, вряд ли стали бы подкрадываться.

Или чудится? В Зоне ведь чудится разное.

Теперь прямая, как лезвие ножа, цель Кая раздвоилась, и включилась осторожность: он то и дело оглядывался, поводя стволом автомата из стороны в сторону, но не видел ничего подозрительного: все так же качались сосновые верхушки и в лужах вздувались пузыри. Шлеп-шлеп-шлеп – донеслось из-за спины. Кай резко развернулся, но заметил лишь шевелящиеся стебли тростника. Для острастки он выстрелил туда, где предположительно прятался мутант, подождал немного и продолжил путь.

Чем глубже в лес, тем тоньше тропинка, и если поначалу она напоминала дорогу для велосипедистов с раздолбанной колеей, то теперь ее трудно было различить в траве. Густой подлесок сменился сосняком, и хорошо: за стволами не так удобно прятаться, но все равно Кай был на взводе, потому что спину по-прежнему сверлил недобрый взгляд.

Капли воды впереди вели себя странно: падали не прямо, а кружились и оседали по спирали – посреди тропинки словно парил водяной кокон. Здравствуй, первая гравитационная аномалия! Разряжать ее Кай не стал, предпочел обойти. Чем хорош дождь, он помогает выявить многие аномалии, и не надо бросать гайки, а потом доставать их из грязи.

Кай ступил на мох и сразу же провалился по щиколотку – в «берце» захлюпало, он выругался, промокшей ногой ощупал кочку, ступил на нее и едва не налетел на сталкера, возникшего чуть ли не из-под земли. Думать о том, кто это и как он подкрался так незаметно, времени не было, и Кай прицелился в спину, шагнул в сторону.

– Эй, ты кто?

Незнакомец не спешил оборачиваться. Темная материя шевелилась от дыхания, струи воды бежали по плащу.

– Мертвый сталкер, – проскрипел незнакомец заупокойным голосом. – Здравствуй, мертвый…

Палец нажал на спусковой крючок, но прежде, чем отдача ударила в плечо, тварь успела вжаться в землю, отскочила в сторону и спряталась за сосновым стволом. Кай толком не успел рассмотреть мутанта, одно ясно: он человекообразный и чертовски быстрый.

Тварь застонала и проговорила:

– Не ходи. Там твоя смерть. Смерть. Смееерть.

Волосы на голове зашевелились, Кай попятился и прижался спиной к сосне, десять лет в Зоне, а все еще тошнит от человекоподобных. Похоже, этот – редкий вид мутанта, призрак. Если нападает, то на спящих или со спины. Некоторые верят, что призраки видят будущее, потому им и удается избежать смерти.

Раньше Кай считал себя атеистом, сейчас готов был поверить во что угодно, лишь бы оно давало надежду. Говорят, если призрака спросить, он ответит.

– Эй, – позвал Кай. – Скажи, у меня получится…

– Не ходи из Зоны убивать, – пробормотал мутант, высунул из-за ствола шишковатую башку с роговыми пластинами на лбу, со впалыми глазами старика и безгубым ртом ящерицы; то, что Кай принял за плащ, было темной кожистой перепонкой, покрывающей всю спину. – Потеряешь больше, вынесешь себе приговор. Лучше быть мертвым, чем управляемым живым!

С диким хохотом мутант рванул прочь, расплескивая лужи, теперь перепонка больше напоминала крылья. Кай целился твари в спину, но не стрелял. Бред какой-то. «Управляемый живой» – что это? Звучит зловеще.

Стоит ли верить мутанту? Большая их часть опасна, меньшая – морочит голову, полезных мутантов не бывает. Раньше Кай поостерегся бы, сейчас плюнул под ноги и зашагал дальше, потому что образ Койота влек его, как разлитая в воде кровь – акулу.

* * *

Как и большинство баров, заведение Буряка располагалось над бункером, таких бункеров военные построили штук двадцать, чтобы спасаться от выбросов, а потом бросили, отчаявшись покорить Зону, и их облюбовали сталкеры.

Почти все бары были деревянными, Буряку повезло, ему достался недостроенный бетонный каркас, напоминающий ДОТ. Группировка «Анархия» помогла со строительством: единственное окно забрали ставнями, поставили бронированную дверь, и теперь бар больше напоминал мини-бункер, где запросто можно было переждать даже гон мутантов.

Сейчас дверь была распахнута: заходи, бродяга! Оставляй свои денежки!

Криво усмехнувшись, Кай достал из контейнера «маску», положил в карман и расслабленной походкой направился в бар, где кто-то тихонько бренчал на гитаре и пел. На пороге он разобрал слова:

Голос у тучного, краснолицего Буряка был, как у студента-первокурсника. Он сразу же почувствовал клиента, поднял голову, улыбнулся Каю и отложил гитару.

– Здравствуй, бродяга! – он поднялся, и рубаха облепила необъятный живот.

– Койот здесь? – спросил Кай.

– Здесь, – кивнул Буряк.

– Еще кто здесь?

– Мы вдвоем, – Буряк раскинул руки. – Погода нелетная. А ты кто?

Кай положил автомат на стол, стянул капюшон.

– Мне бы выпить и согреться. Зови Койота, он меня давно дожидается.

– Так кто ты?

– Масленица. Зови, давай.

Буряк захихикал, и двойной его подбородок затрясся:

– Койот! Иди сюда, к тебе какой-то шутник пожаловал.

Ждать пришлось с минуту, и из-за незаметной за барной стойкой двери вышел Койот, на ходу застегивая штаны.

– Да что ж такое, отлить спокойно не дадут!

Он перевел взгляд на гостя, и, конечно же, не узнал его. Кай плотоядно улыбнулся, осмотрел Койота с бритой головы до тощих ног колесом, задержал взгляд на венке, пульсирующей чуть выше надбровного валика. Ни волосы, ни брови, ни ресницы у Койота не росли, зато имелась густая пегая щетина.

– Чего тебе? – бросил он небрежно.

Автомат Кая лежал на столе, и никто не ожидал, что он выхватит пистолет из нагрудной кобуры и выстрелит Буряку в голову. Не успел Койот дернуться, как черный глаз ствола уставился на него.

– Только дернись, – процедил Кай. – Медленно поднимай руки.

Койот икнул, повиновался. Недолго думая Кай выстрелил ему в колено, и пока Койот вопил и корчился, обыскал его, отшвырнул к стене «стечкина», кастет и два ножа, за грудки встряхнул его, посадив на стол.

– Ыыыы, ааооу, чего тебе? Заааоооууу что?!

Кай ударил его, хрустнули носовые кости, Койот забулькал, и на его майку хлынула кровь.

– Больно, гнида? Еще больнее будет.

Хотелось бить еще и еще, превращая его обезьянью рожу в отбивную, но Кай заставил себя остановиться, иначе Койот не сможет говорить.

– Группировка «Сами». Позавчера. Помнишь?

Лицо Койота исказила судорога, в глазах застыл ужас.

– Это не я… Это ошибка, я…

Кай щелкнул выкидухой, поднес лезвие к глазу Койота:

– Я знаю, что это был ты.

Койот замер, он боялся даже вдохнуть, потому что одно неловкое движение…

– Кто был с тобой. Говори. Кое-что я и так знаю, если соврешь…

– Паштет и Микроб, – Кай убрал нож, и Койот зажмурился, громко икнул.

– Хорошо. Правильно. А теперь ты назовешь имя заказчика. Убивать тебя я не стану, свяжу и запру. Если соврешь, вернусь, и мы продолжим беседу, но я уже не буду таким добрым.

Глава 4

Некуда бежать

Лексус пролетел по главной дороге метров двести и сразу же свернул на проселочную, покатил вдоль домов, повернул в проулок. Вой полицейских сирен постепенно отдалялся и вовсе смолк, но выдыхать было рано, они обязательно вернутся, когда поймут, что потеряли жертву. Хотя адреналин подстегивал к действию, Лексус велел себе успокоиться, выехал на крайнюю улицу, примыкающую к лесу, заглушил мотор и потер виски.

Что случилось и что делать?

Его сдали. Когда полицейские ворвались в дом, кто-то начал отстреливаться и получил пулю в лоб или в другое место. Во время обыска нашли два незарегистрированных ствола, паспорт и загран на чужое имя, кучу артефактов и полуголую девку.

Вот что случилось. Больше всего Лексуса волновало, что он подставил Серегу, дом-то на него оформлен. Да еще и Серега приперся раньше обещанного, сейчас, наверное, показания дает. У него жена и дочка, он не станет выгораживать друга, чтобы потарахтеть на лесоповал, так что, скорее всего, сдаст с потрохами. Может, и не сдаст, может, назовет то имя, что в загранпаспорте, но на это рассчитывать не стоит.

Что делать? Думай, голова! Если не придумаешь, будешь срок мотать лет десять.

Серый знает все явки и пароли, даже о конспиративной квартире знает. Но он может не сразу о ней рассказать полицейским! Там есть деньги, еще один паспорт гражданина Республики Беларусь, пистолет и некоторые арты. Если примчаться туда раньше полиции, есть шанс выкрутиться из переделки. Правда, с домом, машиной и безбедной жизнью придется распрощаться.

Жаль, мотоцикл слишком приметный, теперь это будет работать против Лексуса, но другого транспорта нет. Оставалось надеяться, что номер полицейские не разглядели, и пока они не доберутся до ПТС, ориентировка не будет точной. Лексус выбросил мобильный – нужные телефоны он знал наизусть, – развернулся и покатил в обратном направлении, пытаясь вспомнить, будут ли на его пути камеры или пост ДПС.

Сперва надо проехать по кольцевой – это километров пять-семь, там чисто, затем повернуть в спальный район. Пока полицейские едут в другую сторону, но скоро они спохватятся и перекроют все направления, если уже не начали.

Лексус вырулил на главную и выжал газ, петляя между машинами и срывая визг клаксонов. Чуть не влетел под грузовик, еле успел перестроиться и полетел между крайней левой полосой и обочиной.

Ему везло, и он доехал без приключений, снизил скорость, вписался в нужный поворот и устремился вдоль новостроек, пятиэтажек, промбазы, торгового центра. Теперь надо налево… Пропустить чертову «нексию» и – километр прямо, снова налево…

Снова склады, склады, склады, а за ними – небольшой рабочий квартал: хрущовки, деревянные бараки и новостройки вдалеке. Лексусу надо было во двор, где девятиэтажки.

Вроде пока все нормально, «хвоста» нет. Проехать этот двор, а в соседнем – нужный дом, хорошо, связка ключей с собой. На всякий случай он не стал подъезжать прямо к подъезду, припарковал мотоцикл за «Газелью», чтобы его не было видно, спешился, шлем тоже оставил и по возможности расслабленно направился к цели, поглядывая по сторонам.

Надо бы поторопиться, но наблюдатель скорее обратит внимание на нервного, чем на спокойного.

Теперь – пройти через арку в жилом доме, остановиться, изучить обстановку. Паренек выгуливает мопса на детской площадке, пса тискает девочка в зеленом платье. Возле первого подъезда – четыре бывших в употреблении камеры наружного наблюдения, то есть бабушки. На балконе третьего этажа курит мужик в белой майке. Две девочки-подростка замерли в тени березы, увлеченные смартфонами.

Унылейший район! За два месяца, пока тут жил, Лексус чуть не помер от тоски.

Никого подозрительного. Еще раз осмотревшись возле первого подъезда, Лексус скользнул внутрь, на цыпочках взобрался на второй этаж, толкнул дверь – заперта, изучил замок – вроде не тронут. Вставил ключ и два раза повернул, приоткрыл дверь и вошел внутрь, бросился к сейфу, ввел код и принялся сгребать деньги и документы в обычный целлофановый пакет.

Время неслось галопом. Закончив с документами, Лексус достал «ТТ», обмотал его вторым пакетом, сунул под мышку и, прежде чем навсегда распрощаться с квартирой, выглянул в окно, выходящее во двор, и оторопел: в ту саму арку, куда он только что вошел, въезжала полицейская машина.

Если побежит прямо сейчас, он все равно не успеет, и второй выход, что напротив арки, его не спасет: он уже не слишком молод, и физподготовка оставляет желать лучшего – его догонят, а чтобы добраться до мотоцикла, придется делать круг. Бежать наверх глупо – прятаться там негде, подъезд все равно блокируют.

Оставался единственный выход – окно с обратной стороны дома. Пока полицейские будут идти по лестнице, он сиганет в кусты сирени, и, если ничего себе не сломает, уйдет. Лексус распахнул окно, глянул вниз и побежал в спальню, чтоб обмотаться одеялом и не пораниться о ветви.

Одеяло нашлось пуховое, толстое, Лексус с трудом распахнул вторую створку окна, обмотался одеялом, как мешком, и прыгнул – земля рванулась навстречу.

Хрясь! Несколько минут Лексус лежал ни живой ни мертвый, зажатый между двумя тонкими стволами сирени. Пошевелил руками – целы, хотя на правом предплечье кровь, ноги тоже слушались. Кое-как он вылез из сирени и, подволакивая правую ногу, побежал вокруг дома к мотоциклу, который полицейские вряд ли заметили, и хотя ситуация была хуже некуда, он безумно гордился собой – и догадался спрятать «харлей», и спрыгнул удачно.

Когда он добрался до мотоцикла, нога разболелась адски. Ничего, бегать больше не надо. Только он оседлал железного коня, взревела сирена полицейской машины, как она, скрипя тормозами, выезжает со двора, Лексус уже не видел, он на всех парах мчался прочь, на ходу придумывая, куда же ему податься.

Обратно – нет, правильнее дальше на запад, где много съездов с кольцевой в спальные районы, там можно оставить «харлей» и сесть на маршрутку, выйти в захолустном районе, побриться налысо, переодеться, и – здравствуй, Сергей Смирнов, гражданин Белоруссии…

Автомобильный поток стал двигаться медленнее – пришлось снизить скорость. Наверное, авария, думал Лексус, катясь между машинами. Авария – менты – ориентировка. Едва завидев проблесковый маячок, он перестроился влево и поблагодарил бога, что тут нет отбойника, просто двойная сплошная.

Вопреки желанию он поехал туда, откуда бежал, чтобы разминуться с ментами, перестроился в крайний правый, надеясь спрятаться за машинами, но его заметили, полицейская машина сдала вправо, а Лексус выжал газ и едва не поставил мотоцикл на дыбы.

Сейчас полицейские развернутся, наплевав на двойную сплошную, и рванут за ним, связавшись по рации со своими и велев двигаться навстречу и перекрыть все съезды с дороги. Лексус помнил этот район: деваться тут и правда некуда, разве что в лес…

И тут его осенило. В этом лесу он гулял с Мицуко, своей предыдущей собакой, японской акитой, и нашел прекраснейшее место – огромную трубу, прошивающую насыпь дороги. С обеих сторон она заросла травой и корнями – летом обнаружить это убежище невозможно, туда даже мотоцикл влезет, вспомнить бы, где сворачивать…

Ага, вон знак «стоянка запрещена», за ней – покатый съезд с насыпи, там велосипедисты ездят через лес… Лексус снизил скорость, свернул с кольцевой, и его затрясло на ухабах. Дотянул до ближайших кустов, бросил байк, залег.

С воем промчалась полицейская машина. «И все-таки я вас сделал», – со злорадством подумал он и решил бросить байк – уж очень приметен мужик, катящий мотоцикл по бездорожью. Когда менты его найдут, подумают, что беглец через лес направился в соседний район. Жалко коня, но что поделаешь! Из бардачка он достал целлофановые пакеты с пистолетом и документами и с ужасом обнаружил, что не заметил, как порвал один – часть денег и паспорт гражданина Белоруссии выпал предположительно возле кустов сирени.

Лексус сжал кулаки. Подволакивая ногу, поковылял искать трубу, где можно хотя бы переночевать, пока менты не успокоятся.

Убежище находилось дальше, чем он рассчитывал – в нескольких сотнях метров от места, где он бросил мотоцикл, возле затянутого ряской озерца. Раздвинув стебли тростника, он шагнул в темноту, чихнул.

Когда глаза привыкли к темноте, он обнаружил на полу старый относительно чистый матрас, одеяло, колченогий стул и радиоприемник с антенной, перевязанной изолентой. На полу валялись бутылки и пакетики от раствора боярышника.

Лексус представил, как ночью сюда явится грязный и перекошенный хозяин жилища, и горько рассмеялся. Сел на матрас, сжал виски. Достал «ТТ», отстегнул магазин: всего три патрона, не сообразил взять больше, осел!

Задумался. Зачем больше, одного хватит. Раскрыл рот, собрался сунуть туда ствол, но передумал. Ты трус, Лексус, и всегда был трусом, но обаятельным и фартовым. Сегодня, похоже, ты исчерпал лимит везения, теперь думай, как жить дальше.

Если менты знают, где конспиративная квартира, значит, Серега все им выложил вплоть до времени, когда за одной партой сидели. Урод. Или не урод? Один знакомый рассказывал, как попал в УБОП по ложной наводке – еле вышел оттуда, ребра и пальцы два месяца срастались. Можно ли винить Серого? Разве он скупает артефакты, что приравнено к наркоторговле?

Разве он оставил дома товар, два ствола и все документы? Расслабился ты, Лексус, жирком заплыл, а зря! Занимаясь такими делами, нельзя расслабляться.

Если кого и стоит винить, так это полковника Синичкина, который ежемесячно получал две зарплаты сверху и клялся-божился, что никто Лексуса не тронет. Паштет говорил, что верить ментам – все равно что Мулатам. Поверил, тьфу!

А ведь только дурак не знаком с их порядками: все дилеры у них на карандаше и откупаются, но когда приходит распоряжение, берут за жабры того, кто первым попадется под руку или того, кто меньше платит…

Или все-таки не такой Синичкин дурак и не станет резать дойную корову? Не запаниковал ли Лексус? Может, не надо было бегать от ментов, правильнее было явиться с повинной…

Допустим, за арты откупиться можно, а вот за стволы и труп… Условным точно не отделаться. Пятерик впаяют как пить дать. По УДО выйду через три года в сорок восемь, а только жить начал, от пиявки избавился.

Затрещал тростник – Лексус отступил вглубь трубы, подняв пистолет.

Глава 5

Враг вовне

– Скажу, все скажу, только не убивай! – взмолился Койот, скосил глаза на Буряка, устремившего взор в потолок и раскинувшего руки, толстым животом он напоминал жабу, которая собирается взлететь.

Неужели Койот не понимает, что он уже труп, от него зависит только, будет его смерть быстрой или медленной?

– Я не сам. Я не хотел! Их заказали! Убить и забрать арты, там ценные были… На «харизму» был заказ… Его погоняло Лексус, настоящего имени не знаю, это он во всем виноват!

– Дилер?

– Ага.

– Адрес.

Койот закатил глаза, вспоминая, сказал.

– Только не помню, дом восемнадцать или двадцать восемь. У него там самый красивый дом, такой, с башнями, и ворота коричневые. А сам он лет сорока, глаза карие, волосы белые чуть ниже плеч. Были. Ща может постригся. Паштет с ним дела крутит, сейчас он и Микроб как раз у него должны быть. Все!

– Точно? – Кай схватил Койота за грудки, швырнул на пол – сталкер заорал. – Я тебя все-таки запру, и, если ты соврал про Лексуса, вернусь и выпущу тебе кишки.

– Нет, не соврал, – успокоился Койот.

Наверное, эта гнида рассчитывала, что кто-то услышит его и выпустит из заточения. Надо же, какая гнида, всех сдал – и правых, и виноватых, и тех, о ком можно было промолчать. Анархисты все по большей части отморозки и стоят друг друга.

Кай бросил Койота, прицелился ему в лоб, и тот побледнел.

– Приговариваю тебя к смерти, – произнес Кай и выстрелил раньше, чем Койот начал оправдываться.

Переступил через труп, направился к выходу и боковым зрением заметил силуэт в углу комнаты, выстрелил туда с разворота – зазвенели стекла длинной темной тумбы, ни человека, ни мутанта, там не оказалось, но ощущение, что в комнате чужой, никуда не делось.

Кай списал его на паранойю, вышел под дождь, слизнул кровь, текущую из носа, вспомнил про токсичную «маску», положил арт в контейнер, улыбнулся. Он чувствовал тягучее черное удовлетворение. Как расплавленная смола, оно заполняло все трещины и надломы в его душе, и казалось, что он по-прежнему целый, ничего не сломалось в его жизни.

Шлепая по лужам, от отправился назад, снова и снова повторяя адрес, который назвал Койот, и представляя Лексуса – ожиревшего дилера с прической а-ля Иван-дурак. О нем Кай слышал, говаривали, что этот Лексус даже в Зону ходит, когда заскучает, но дел с ним иметь не приходилось.

Там, где по пути в логово Койота промочил ноги, Кай вспомнил о встрече с призраком. «Здравствуй, мертвый», – проскрежетало в голове. «Мертвый сталкер». «Лучше быть мертвым, чем управляемым живым». Что же получается, он не слушает предупреждение и идет из Зоны убивать? При других обстоятельствах он задумался бы над словами призрака, сейчас ему было наплевать. Наверное, мутант прав, он и правда умер, а тело живет по инерции, но, лишенному души, ему недолго осталось.

Только бы успеть помочь Нике!

* * *

Дом Лексуса, самый красивый на улице, был не восемнадцатым, а двадцать восьмым, и дорогущие коричневые ворота имелись только там. Кай активировал «маску», заметил камеры, отсекающие периметр, поставил галочку напротив «узнать, где камеры, записи уничтожить» и медленно направился к воротам.

В его сердце будто бы поселился черный зверь, слепленный из пепла, зверь злобный и ненасытный, и напоить его можно было только кровью. Сейчас он затаился перед решающим прыжком, чтоб сомкнуть челюсти на горле жертвы.

Палец нажал на кнопку звонка, и из коммуникатора грянуло:

– Кто? Что нужно?

– Нужен Лексус. Слышал, ему нужна «харизма». У меня она есть.

Фоном прозвучал басовитый голос Микроба: «Гонит, не верю». Он правильно не верил: «харизма» – очень редкий арт, два таких арта, найденные в одно время – чудо. А ведь не соврал Койот: Паштет и Микроб здесь, у Лексуса! Зверь заметался, желая намочить клыки в крови.

– Ты опоздал, бродяга, – проговорили заплетающимся языком. – Проваливай.

«Неужели правда?» – не унимался Микроб, думая, что его не слышат.

Да у них там пьянка! Тем лучше.

– Я слышу голос Микроба. Микроб, дружище, как же так? Ты сам говорил, что Лексус ищет «харизму».

– Я уже принес одну, – отозвался Микроб.

– Так пусть две будет, тебе-то что?

– Впускаем? – проговорил Микроб в сторону, на этот раз Кай не расслышал остальных его слов.

Вместо ответа ворота отъехали в сторону – Кай шагнул во двор, где к нему на плечи бросилась самка хаски, принялась лизаться. Упились до потери осторожности, даже имени не спросили, это очень и очень хорошо. Поглаживая собаку, Кай окинул взглядом двор: настоящий рай, разноцветная плитка с греческими узорами, в клумбе – диковинные растения, из зарослей выглядывал Дионис с кувшином на плече и венком из виноградных гроздьев, а ближе к дорожке возлегла Афродита, кокетливо высунувшая из-под туники ногу в сандалии со шнуровкой до колена. В другой клумбе – деревянная бочка, прямо на ней – что-то типа плюща. Напротив порога две русалки лили воду из кувшинов, а в прозрачном бассейне плавали золотые рыбки.

– Джана, фу! Ко мне! – на пороге появился светловолосый высокий мужчина, хлопнул себя по ляжке, и собака побежала к нему.

Черный зверь оскалился и клацнул зубами. Хотелось пристрелить Лексуса прямо здесь, но в доме были Микроб и Паштет, которых Кай тоже приговорил. Нужно собрать их вместе и перестрелять одного за другим.

– Добрый день, – Кай вежливо улыбнулся, уставившись в темно-зеленые глаза хозяина, покрасневшие от алкоголя или чего позабористей. – Идемте, покажу товар в доме.

Паштет и Микроб уже ждали его. Выпившие и расслабленные, они не ожидали подвох. Пахло жареным мясом и спиртом, со второго этажа лился блюз, за полупрозрачной голубой дверью в ванную журчала вода.

Отдыхаете! Расслабляетесь после хорошо выполненной работы. Из-за безделушки столько народу положили. Кай медленно снял рюкзак и принялся там копаться, ожидая, когда жертвы соберутся вокруг него, чтобы было удобно уложить их.

– Где ты взял «харизму»? – удивлялся Микроб.

Кай нащупал пистолет, вслепую снял его с предохранителя и посчитал, что эти люди должны знать, за что дохнут.

– Прямо возле Периметра есть бар и бункер. Бар сгорел, всех перебили. Всех, кроме меня.

Приглушенные алкоголем, они слишком долго соображали, никто даже не дернулся, когда Кай выхватил пистолет, выстрелил в Микроба:

– За Нику.

В Паштета:

– За Сову.

Лексус начал отклоняться в сторону, Кай выстрелил ему в голень – он заорал.

Распахнулась дверь в ванную, Кай выстрелил на движение и только потом посмотрел, попал ли: губастая девчонка, замотанная в желтое полотенце, схватилась за грудь и начала оседать.

Кай прицелился воющему Лексусу в живот:

– Где запись с камер?

– Т-тумба в ст-толе. Вт-торой этаж.

– Как все просто.

Лексус поднял руки:

– Мужик, ты это… Пощади! Я вообще не при делах, если что.

Кай криво усмехнулся:

– Да ладно. Молись и кайся, – он сделал два выстрела – за Рикки в голову и за Ёжика в грудь, Лексус дернулся и затих, заливая кровью белый мрамор.

Кай зажмурился. За Нику он отомстил, но эмоции все еще разрывали его изнутри. Заскрипев зубами, он принялся палить по мраморным женщинам, разбрызгивающим белую кровь осколков, по горшкам с пальмами, лопающимся и вываливающим землю, по гигантской разноцветной люстре. Успокоился только, когда расстрелял весь магазин.

Нашел стол, о котором говорил Лексус, уничтожил записи с камер и быстрым шагом покинул место преступления.

Об активной «маске» вспомнил только за рулем, когда носом снова хлынула кровь. Съехал на обочину, включил аварийку, положил арт в контейнер, запрокинул голову, чтоб остановить кровотечение.

Когда закрыл глаза, вспомнился силуэт, который он видел на базе в клубах дыма, затем – в баре Буряка. Это было одно и то же существо, и ему что-то нужно от Кая.

Плевать!

В стекло постучали, Кай повернулся и увидел дэпээсника, который, видимо, собрался его оштрафовать за парковку под запрещающим знаком. Залитое кровью лицо стерло радость полицейского, и вместо бодрого: «Лейтенант такой-то, ваши документы, нарушаем?» уронил:

– Помощь нужна?

– Спасибо, нет, – прогнусил Кай, и король дорог отстал.

Настало время задуматься, что делать дальше. Однозначно, нужно в Зону искать «респ», идти в одиночку в Сердце Зоны небезопасно, скорее всего, он оттуда не вернется. Кай не боялся смерти – самое плохое с ним уже случилось, его больше волновало, что он никогда не увидит Нику, и когда закончатся деньги, ее отключат от аппарата искусственной вентиляции легких.

* * *

Надо отдать должное врачам реанимации, в свидании Каю не отказали, хотя он приехал на ночь глядя. Проводили в палату Ники, оставили с ней наедине.

Ее роскошные светло-русые кудри обрили, и белизна бинтов контрастировала с загорелым лицом, вот только теперь загар был болезненным, землистым. Шею взяли в корсет. На лице была маска, а чуть в стороне похожий на кузнечные меха аппарат регулировал ее дыхание, вгоняя воздух в легкие. Руки и грудь оплетали проводки, возле стены протяжно пищал прибор, реагирующий на сердечные сокращения, а по экрану бежали зубцы кардиограммы – все как в кино с единственной разницей: это – родной человек.

Кай скрипнул зубами от бессилия, подошел на цыпочках, потянулся к ее щеке, но не сразу прикоснулся – побоялся нарушить хрупкое равновесие и сделать еще хуже. Наклонившись, он прошептал в самое ухо:

– Ника, сейчас я уйду, но обязательно вернусь. Держись, ладно?

Ее до синевы белая рука была прохладной, легкой, почти невесомой. Показалось, что от прикосновения Ника шевельнула губами, но сердце ее билось ровно, и аппарат пищал «Пи-ип… пи-ип… пи-ип».

– Я помогу тебе, Ника, чего бы мне это ни стоило, только дождись, – Кай поцеловал ее в щеку, отстранился, отошел к выходу и долго стоял у открытой двери, не решаясь переступить порог.

Глава 6

Сопротивление бесполезно?

Первой в трубу залезла собака, смахивающая на питбуля не совсем чистой породы, отряхнулась, уставилась на Лексуса, набычилась и тявкнула, оглядываясь назад.

Лексус поставил пистолет на предохранитель, сунул в карман. Сейчас зайдут менты, скрутят и отвезут в обезьянник.

А вот и человек. Не полицейский, нет. Бомж в потрепанной шляпе с пером, рваных, можно сказать, модных, джинсах. В руках он держал пакет, где звенело стекло. Гостя он заметил не сразу, только когда собака тявкнула второй раз и замолотила хвостом.

– О! – удивился бомж, почесал собаку за ухом. – Ларочка, у нас гости, да?

Хозяин жилища стоял против света, и его лица Лексус не видел, но голос был доброжелательным.

– Извини, брат, мне бы переночевать, а то жена из дома выгнала, – Лексус пожал плечами.

Бомж цокнул языком, уселся на матрас и принялся выкладывать содержимое пакета на пол: бутылку пива, полбатона, какую-то консерву.

– Есть будешь? У меня килька в томате, вот, – бомж запрокинул голову и продекламировал: – Кто знает, как мокра вода, как страшен холод лютый…

– Тот не оставит никогда прохожих без приюта, – закончил Лексус и улыбнулся, сел рядом с бомжом и протянул руку. – Алексей.

– Виталя!

Он был совсем молодым, не больше двадцати пяти, лохматым и на вид не опустившимся, от него даже не пахло.

– Как же так с женой? – с сочувствием проговорил он.

Лексус хотел сказать, что с любовницей застукала, но придумал более душещипательную версию:

– Представляешь, прихожу домой, а она с любовником. А он – амбал настоящий, мент к тому же. Ну и вот, – он показал царапину на предплечье. – Легко отделался.

– Эх ты ж… Пиво будешь?

Лексус помотал головой, ему захотелось отблагодарить бродягу:

– У меня кое-какие деньги в кармане остались, на вот две тысячи, купишь всего себе. Ну и мне, а то есть хочется.

Бомж уставился на деньги как на чудо, погладил одну купюру, потом другую и… расплакался.

Через полчаса они распивали литровую бутылку водки, закусывая красной рыбой, сыром и колбасой. Оказалось, Виталя не прижился в детдоме, сбежал и бродяжничает с двенадцати лет. «Летом я тут как на курорте, зимой – в метро». Мечтает поехать в Сочи, где даже зимой на улице не замерзнешь. Когда Виталя иссяк, жаловаться на жизнь начал Лексус – на Машу, отжавшую квартиру и машину, на ментовский беспредел. Он говорил, и сам верил, и так расчувствовался, что аж пустил скупую мужскую слезу.

Прикончив водку, Виталя уснул, а Лексус был почти трезв, и спать ему не хотелось. А ведь идея! Почему бы не позвонить Маше? Она должна помочь, учитывая, сколько он для нее сделал. Значит, утром – позвонить Маше и пересчитать деньги, которые не успели выпасть из разорванного пакета.

Всю ночь ему мерещилось, что Виталя собирается его обыскать и забрать деньги, и выспаться не получилось. Рано утром он открыл глаза, посмотрел на бомжа, свернувшегося калачиком в обнимку с собакой, и побрел умываться к ручью, куда раньше прохаживался с Мицукой, снял рубашку, закатал разорванные рукава, попытался оттереть зеленые пятна от бежевых штанов с множеством карманов – не получилось. В убежище он, конечно же, не вернулся. Помедитировал немного на быструю воду ручья, переложил деньги из пакета в карман – девяносто тысяч всего.

Подождал, пока солнце очертит сосновые верхушки золотом, и направился в ближайший район, чтоб позвонить Маше и сменить одежду.

По дороге через лес он успокаивал себя, что он не убийца и не маньяк, из-за него не станут ставить город на уши, перекрывать дороги и всех обыскивать. Если Маша откажется помогать, придется бриться наголо, менять имидж и на перекладных ехать в Омск к Володьке. Хоть отношения у них не складывались, все-таки единственный брат, не должен отказать.

Обычно в рабочих районах вся торговля сосредоточивалась на остановках маршруток. Тут будто бы застыли девяностые: в разномастных ларьках торговали мелочью, старушки прямо с пола продавали грибы, чернику и консервацию. То ли молдаване, то ли таджики устанавливали палатку и из ржавой «копейки» вытаскивали тюки с одеждой.

Покупать телефон и сим-карту Лексус, конечно же, не будет – для этого потребуют паспорт. Правильнее присмотреть женщину или студента и попросить сделать звонок за деньги.

У столпившихся на остановке людей лица были такими свирепыми, что Лексус не решался ни к кому подходить. Пришла маршрутка, часть ожидающих уехала, вышло два человека – потрепанный мужчина в очках, в растянутых на коленях брюках, и девушка в камуфляжных шортах и темно-зеленой майке. Пока она прилаживала наушники к смартфону, Лексус подошел к ней и проговорил:

– Извините, мне очень нужно позвонить, а мой телефон разрядился. Не позволите ли сделать звонок? – он указал на смартфон. – Я заплачу.

– Конечно, – улыбнулась она и протянула смартфон, пригладила темно-русые волосы.

– Лучше вы, боюсь не справиться. Я буду диктовать номер, а вы набирайте.

Девушка выполнила его просьбу, дождалась гудков и отдала ему смартфон. Маша ответила сразу же:

– Алло?

– Привет, Мари, ты одна? – проговорил он, прикрывая рот рукой.

– Пока да. Чего тебе нужно?

– Нужна твоя помощь. Не поверишь, вообще край, ночевать негде.

Она задумалась. Лексус представил, как она морщит лоб.

– А я тут при чем?

– Маш, мне правда нужна твоя помощь. Очень.

– Да что стряслось-то?

– Расскажу, когда приеду. Можно?

– Ладно. Можно. Все равно ж припрешься. Жду два часа, потом ухожу.

Лексус вернул смартфон девушке, вложил в ее руку сотенную купюру и побежал к подъезжающей маршрутке.

* * *

Лексус купил Маше квартиру подальше от своего дома, чтоб не пересекаться, и теперь, пересев уже в третью маршрутку, поглядывал на часы, боясь, что не успеет.

– Остановочку! – крикнул он, встал и принялся проталкиваться к выходу.

В переходе он купил китайскую майку «пума» и светлые штаны с большими карманами, переоделся в общественном туалете, посмотрел на себя в зеркало: бомж бомжом, зарос щетиной, под глазами синяки. Разит, наверное, как из мусорного бака.

Кто бы мог подумать, что он будет просить о помощи женщину, от которой еле избавился? Ничего, потерпит. Попросит ее снять квартиру на месяц, а потом, как и планировал, на перекладных будет добираться в Омск.

Из всего, что он потерял, больше всего было жаль Джаночку (интересно, погуляли с ней или нет?) и мотоцикл. Ничего, ему не впервой терять. Но в сорок пять начинать с нуля тяжело, и уже никогда он не поднимется до былых вершин.

Теперь – пешком минут десять, и будет Машина квартира, которую он ей купил, чтобы отстала.

Подаренную машину он узнал издали, и сердце защемило – триста километров на ней намотал. Маша жила на двадцатом этаже новостройки. Кривясь, Лексус уставился на современную дверь подъезда с электронным замком. Придется ждать, пока кто-то выйдет или зайдет – электронного ключа у него нет, как и телефона, чтобы позвонить Маше. Домофона со звонками напротив каждой квартиры тоже нет. Зато есть консьерж и камеры в подъезде, но это не страшно.

Ждать долго не пришлось – с шумом и гамом на улицу высыпала толпа детей, и Лексус вошел в подъезд, консьерж смотрел боевик и даже не глянул на него.

До чего же не хотелось видеть Машу! Примерно, как и полицейских. Но с ней срок он уже отмотал, и бояться нечего. Разве что Серегу. Если на него надавили, он и про Машу вспомнит. Или не вспомнит? Все равно другого выхода нет.

Лифт тренькнул и распахнул створки, приглашая на площадку с новенькой плиткой и пальмами в горшках.

Маша открыла сразу же. В честь прихода бывшего она накрасилась и надела лучшие свои вещи – надо же показать, от какого добра он отказался.

– Привет, – сказал Лексус с порога. – Извини, что без цветов.

Она презрительно скривила красные губы:

– От тебя дождешься. Входи. Н-да, судя по всему, дела у тебя не очень.

Маша закрыла за Лексусом дверь и прошла в кухню, виляя огромной задницей. Когда только познакомились, Лексусу нравилась ее задница – упругая, выдающаяся, но со временем она превратилась в бочку, а ноги – в колонны, жир на боках повис складками, и Маша сделалась не Мари, как она сама себя называла, а Махой. Жутко ленивая, она занималась только своими ногтями и волосами, которые теперь были не соломенными, а огненно-рыжими, но все равно напоминали паклю.

Отодвинув недопитый бокал красного вина, Лексус уселся на стул напротив барной стойки, оценил содержимое бара и подумал, что оставленных денег недостаточно для такого ремонта, видимо, Маша потихоньку таскала у него деньги и откладывала – такой ремонт дорогого стоит.

– Нравится? – самодовольно улыбнулась она.

Язвить было не время, и Лексус вместо «насосала», сказал:

– Круто.

Маша села рядом вполоборота, подперла голову рукой, допила вино.

– Разве тебе можно спиртное? – вспомнил Лексус о ее беременности.

Бывшая скривилась.

– Уже можно. Не пялься так! Не все же тебе меня сказками кормить. Лучше рассказывай, что стряслось, подумаем, как тебе помочь.

Правду выкладывать Лексус не собирался, он лгал и импровизировал на ходу:

– Подставили меня, Маша. Бандюки все отжали, отсидеться бы.

Бывшая вскинула нарисованную бровь:

– А полиция?

Лексус махнул рукой:

– Ты Касьяна помнишь?

– Ну?

– Ну и какие тут менты? После этим займусь, пока выжить бы.

– А я говорила! Собираешь вокруг себя всякую шушеру, а потом от собственной доброты страдаешь.

Лексус грустно улыбнулся. Потому что одна такая крупная шушера-разоритель и к тому же манипулятор сидела напротив.

– Мне нужна квартира, – начал Лексус, но Маша его перебила:

– Здесь не оставлю. У меня личная жизнь, да и опасно.

Лексус представил, каких альфонсов она таскает к себе домой, и его чуть не перекосило. Интересно, как она будет содержать всю эту красоту, когда деньги закончатся? Работать-то то она не приучена, а содержать ее вряд ли кто-то будет.

– Я и не прошу о таком, понимаю. Сними мне где-нибудь на окраине однушку, чтоб без камер и консьержей.

В обычно алчных Машиных глазах Лексус прочел небывалое – сочувствие.

– А сам чего не? Неужели без документов?

Лексус развел руками.

– Надеюсь, тебе не надо объяснять, что если будут спрашивать, то ты меня ненавидишь.

Она хмыкнула:

– Конечно, ненавижу. Иди, помойся, я пока смотаюсь по делам и займусь поиском квартиры для тебя. Ну, и если голодный, то холодильник вот.

Злой и на себя, и на обстоятельства Лексус мысленно поклялся, что съест самое лучшее и сколько влезет, как только она уйдет. При ней кусок в горло не полезет.

Маша протопала в спальню, напевая незамысловатую песенку про любовь-кровь и меня-тебя, Лексус остался сидеть, но когда в дверь позвонили, вспорхнул со стула, на цыпочках пробежал в спальню и прошептал:

– Ты кого-то ждешь?

Бывшая помотала головой, и на ее лице Лексус прочел страх.

Глава 7

Начало долгого пути

Стены пустой квартиры давили, душили, не давали уснуть, постель без Ники казалась непомерно огромной и холодной. Кай проснулся среди ночи, уставился на отблески, которые фонари бросали на потолок. Надо бы поспать перед походом в Зону, чтоб восстановить силы, но не получается.

Пришлось вставать, перепроверять рюкзак. В аптечку все необходимое не влезло, и он собрал вторую, ведь на подходе к Сердцу Зоны не только опасные мутанты и аномалии, которые трудно обнаружить, но и вредное излучение, флуктуации и прочие прелести – придется постоянно пить антидоты.

Артефактами он тоже запасся, взял с собой четыре контейнера. На случай если встретится кукловод, подчиняющий людей своей воле, есть «щит», он же способен защитить от воздействия пси-аномалии. Чтобы подкрасться незамеченным, пригодится «невидимка», она же действует и на мутантов. Людей к себе располагать лучше с помощью «болтуна» – простенького, но эффективного аналога «харизмы». «Гематоген» восстанавливает кровопотерю, заживляет раны. «Шило» дает нечеловеческую выносливость. «Клякса» превращает любого в богатыря.

У каждого артефакта есть темная сторона: одни облучают, другие нарушают свертываемость крови, третьи лишают сил, четвертые разрушают клетки головного мозга, пятые вызывают преждевременное старение, но Кай не заботился о себе, у него была единственная цель – доставить Нике «респ», и неважно, что потом случится с ним самим.

Контейнеры занимали треть рюкзака и весили около пятнадцати килограммов. Неизвестно, сколько придется бродить по Зоне – продуктами лучше запастись минимум на неделю, взять калорийное и сытное, но не объемное: крупы, шоколад, сушеное мясо, сыр, орехи.

Из оружия Кай взял привычный АК с укороченным стволом и «стечкина», по четыре коробки патронов к ним, пару гранат, тесак, динамит. Не помешал бы подствольный гранатомет, но для него нужен другой ствол, придется обходиться гранатами.

Из предметов обихода – запасное белье и носки, спальник. Сбоку к рюкзаку он привязал закопченный котелок и каремат. Будет нужен ПДА и компас на случай, если тот сломается. Веревка, леска, нитки…

И все, рюкзак на тридцать литров забит до отказа. Если бы не «облегчалки», такая ноша очень усложняла бы задачу. Но все знают, что «облегчалки» облучают медленно и незаметно, потому стараются обходиться без них, а если используют, то не дольше нескольких часов, но Кай решил не осторожничать и использовать арсенал артефактов по максимуму.

От бронежилета лучше отказаться – с людьми он воевать не собирается. А вот разгрузка необходима – много нужного можно распихать по карманам.

Кай не любил большие патронташи, предпочитал незаметный, что крепится к запястью. В Зоне он вел себя осторожно и стрелял не очень часто, но в этот раз все может измениться.

Пока он возился с рюкзаком, за окном посветлело, и линия горизонта зажглась розовым, зашуршали шины ранних машин, воробьи зачирикали пронзительно и звонко. Погладив Никину фотографию, Кай надел рюкзак и зашагал к выходу. Остановился, вернулся, вытащил снимок из рамки и положил в карман разгрузки – туда, где каждый сталкер под сердцем носил паспорт, чтобы другие опознали его труп, если вдруг не повезет, и сообщили родственникам.

* * *

В Зоне лил дождь, хотя за Периметром полыхало лето, первые желтые листья кружились в пузырящихся лужах, в сырой прохладе ощущалось стылое дыханье осени.

Кай поклялся себе, что не вернется без «респа», он не особо рассчитывал, что выживет, потому перед тем, как углубиться в лес, обернулся и простился с полоской голубого неба, виднеющейся за стеной Периметра.

Под ногами хлюпало, к подошвам цеплялась грязь, налипали неподъемные комья, приходилось все время останавливаться, чтоб почистить ноги, это отнимало время. Сердце Зоны в сорока километрах от Периметра – ровно посередине Зоны. В обычных условиях такое расстояние преодолевается за день, но в Зоне так быстро не походишь. Причем чем дальше в лес, тем злее мутанты.

Если верить сталкерским байкам, нужно попытаться влезть в аномалию «молоко», и, если выберешься живым, получишь ключ от Сердца, но «молоко» – аномалия спонтанная, блуждающая, и найти ее сложнее, чем Сердце, его хоть понятно где искать. Вот только лезть туда без «ключа» самоубийственно.

Как войти в Сердце Зоны? Но даже если сделать невозможное, где гарантия, что «респ» именно там? Неизвестно, как он выглядит, его несложно спутать с другим плохо изученным артефактом.

Говаривали, что в Сердце нет несметного количества бесценных артефактов, там разлом времени-пространства, через который в нашу реальность проникает чуждая, а столкновение энергий рождает мутантов.

Чего только про Зону ни говорили, на правду похожи любые предположения, но только не сама Зона, она ирреальна и сюрреалистична. Если есть у мира творец, тот, кто создал Зону, явно спятил – так решил Кай и не стремился разгадать ее тайны, просто пользовался благами.

Как и во время прошлого похода в Зону появилось отчетливое чувство, что рядом чужак, но Кай никого поблизости не наблюдал. Неужели снова призрак прицепился? И чего пристал? На всякий случай он снял АК с предохранителя и приготовился дать бой неведомой твари. Черный зверь в душе, жаждущий крови, воспрянул и защелкал челюстями.

Минута тянулась за минутой, но наблюдатель не спешил себя обнаруживать. Может, его и вовсе нет? Кай остановился, сверился с ПДА, не сбился ли с курса: нет, он по-прежнему двигался на юго-восток. Еще час-два ему идти по относительно безопасному лесу, а потом начнутся сложности в виде брошенных деревень, где селились норушники, кукловоды и прочая гадость. Первую ночь он планировал провести в бункере, принадлежащем группировке «Молот», а вот потом ночевать придется где попало. То есть, сперва зачищать убежище о мутантов, а потом ложиться спать.

Мысленно Кай делил Зону на три уровня сложности: первый круг – десять километров от Периметра, самый людный и безопасный, тут только новичок способен погибнуть. Второй – от выжженного поля до бетонного завода, там если сталкеры и есть, то их так мало, что встретить кого-либо трудно. Третий – самый сложный, где нужно десять раз подумать, прежде чем сделать шаг, он почти не изучен, местность там меняется, и карту составить невозможно. То есть, до выброса было непроходимое болото, а после откуда-то появился холм.

Выжить во время выброса там нереально, даже стены убежища не спасут.

Раньше Кай далеко не забирался, старался работать в первом кругу, но сразу после выброса, который тасует аномалии по-новому. Большинство сталкеров делали так же и только самые отчаянные, такие как покойные Рикки и Сова, ходили во второй и даже третий круг. Кай подозревал, что «харизму» они добыли в третьем кругу, разведав относительно безопасный путь туда.

Если не считать чьего-то назойливого внимания, пока прогулка по Зоне не доставляла Каю неудобств: мелкий дождь помогал выявлять гравитационные аномалии, химические были видны невооруженным глазом… Кай остановился, увидев едва заметное мерцание над слишком темной лужей. Казалось, что в воздух поднялись сотни светляков. Но если не заметишь «вспышку» – обгоришь, ослепнешь, облучишься и умрешь медленно, но мучительно.

Одна из самых гадостных аномалий: в солнечную погоду не видна, полезных артефактов не рождает, облучает на расстоянии, на гайку реагирует, только если она пролетает над центром, потому правильнее ее не разряжать, а обходить по широкой дуге.

Вот тебе и кажущаяся безопасность Зоны. Сталкер – это человек, идущий по минному полю с металлоискателем, неверный шаг – и смерть, только Зона в разы больше поля. Рассеянным тут делать нечего.

Теперь Кай ступал осторожно, бросая гайки и тщательно изучая каждый метр земли. Два часа проведешь в таком напряжении – и глаза в кучу, детали начинают ускользать, потому важно отдыхать. Кай любил закрывать глаза, опираться о какой-нибудь ствол и замирать, не выпуская автомата из рук. Своего рода медитация – ты приглашаешь Зону в свой разум, и она отзывается, позволяет слышать и понимать каждый шорох, чувствовать запахи, которые большинству людей недоступны.

Дождь прекратился, в разрывах несущихся по небу туч проглядывало небо. Опасаясь нападения, Кай снял капюшон, чтобы лучше видеть и слышать. Лес наполнился перезвоном крупных капель, падающих с листьев. Некоторые срывались за шиворот, стекали по лбу и щекам. Ощущение присутствия чужака не ослабевало, Кай остановился и стянул плащ, который при ходьбе очень сильно шуршал.

Теперь он двигался беззвучно, и ни шорох не ускользал от его внимания. Звенят синицы, тонко пищит какая-то пичуга и шелестят листья на ветру. Ни рева моторов, ни голосов, лишь изредка донесется далекий гул самолета, напомнит о большом мире.

Вдалеке завыл волк, от его протяжного воя мороз пробежал по спине. На грани слышимости грянул выстрел, даже не определить, в такой стороне стреляли. Чем дальше от Периметра, тем меньше вероятность кого-нибудь встретить, пока еще заметны следы человека – целлофановые пакеты, сигаретные пачки, окурки, в третьем круге каждый сталкер, оставшийся наедине с Зоной, радуется таким находкам.

Удивительно, но в Зоне Каю полегчало, стало спокойно, словно все плохое произошло не с ним, осталось далеко-далеко. Устыдившись своих мыслей, Кай достал из кармана фотографию Ники, разгладил загнувшийся уголок. Она тут совсем молоденькая, ей лет двадцать. Улыбается, и на щеках две ямочки. Тогда ее брат еще был жив, и она не знала, что такое Зона.

Боковым зрением Кай уловил движение в подлеске, как если бы куст ожил и перебежал с места на место. Твою ж мать, упырь! Лес превратился в сплошное болото, вот он и подобрался к самому Периметру, отлавливает новичков и выпивает досуха, остается мешок кожи с костями. Мало кому удавалось отследить упыря, который маскируется под окружающую среду, и выжить после такой встречи – эти твари разумны и бесшумны, если нет интуиции – считай, покойник.

Так, не делать резких движений, тогда он поймет, что обнаружен, и нападет. Желательно прежде обнаружить его самого, а для этого надо затаиться. Говорят, упырь видит в инфракрасном спектре, от него сложно спрятаться, но можно хотя бы занять позицию, которую неудобно атаковать.

Кай положил фотографию Ники в карман и направился к почерневшему пню, гнилым зубом торчащему посреди замшелой поляны. Снял рюкзак, взял автомат поудобнее и сделал вид, что отдыхает, прислонившись к стволу.

По-прежнему звенели капли, неподалеку квакала лягушка… Шлеп-шлеп-шлеп – шаги по воде не далеко, но и не близко. Упырь никогда не нападает сразу, он нарезает круги вокруг жертвы, подбирается ближе, ближе, ближе, потом прыжок, и последнее, что ты видишь – красные глаза, раскинутые щупальца и черный рот-присоску. Кисть правой руки начало ломить от напряжения, палец на спусковом крючке вспотел. Да, Кай не боялся смерти, но пусть его убьет не упырь возле самого периметра.

Он представлял, что умрет от излучения или выброса, но никак не от мутанта.

«Здравствуй, мертвый… Мертвый сталкер».

Еще проклятый призрак мистики нагнал своими пророчествами.

Шлеп-шлеп-шлеп. Туловище упыря сливается с зеленью, но видно, как его лапы продавливают воду метрах в тридцати от Кая, а когда поднимаются, капли устремляются вверх.

Сейчас!

Кай подобрался, вздернул ствол автомата, дал по упырю очередь и рванул прочь, потому что упыри сразу не дохнут и даже смертельно раненные преследуют человека. На бегу отстегнул от пояса гранату, но бросать ее не спешил.

Обернулся, прицелился вперед и еще раз выстрелил по упырю, который уже не маскировался и напоминал покинувшего морские глубины утомленного Ктулху. Пошатываясь, истекая кровью, он все равно тащился к Каю. Рухнул на подкосившиеся колени и упал лбом в грязь.

С минуту Кай стоял неподвижно, потом обошел упыря, надел рюкзак и потопал дальше. Ничего себе начало путешествия! И это несколько километров от Периметра. Давно его Зона не встречала так недружелюбно.

Из болотистого сосняка Кай выбрался на поле, поросшее молодыми сосенками вперемешку с березами, сверился с курсом и направился к покосившейся стальной вышке ЛЭП, маячившей вдалеке. Странно, но ощущение чужого взгляда на спине никуда не делось, хотя упыря он прикончил.

На всякий случай Кай вертел головой по сторонам, но не видел никого подозрительного, казалось, что сама Зона наблюдает за ним.

Самосев деревьев так плотно рос, что приходилось продираться через заросли, обходя подозрительные места. Вышка то появлялась, то снова исчезала за деревцами. Впереди замаячили серые стены здания, Кай взял вправо – мало ли что там могло поселиться – и остановился перед поляной, где росла только заморенная трава. Так-так-так. Рука потянулась к счетчику Гейгера, да так и замерла напротив прибора, она словно перестала слушаться Кая. Только одно существо способно такое сотворить с человеком – кукловод.

– Здравствуй, – проговорили за спиной приятным баритоном.

Говорить кукловоды не умели, они общались мысленно. Или голос звучит в голове? Кай попытался сломать запрет неведомого существа и поднять ствол автомата второй рукой, но тело больше не подчинялось ему. Даже выругаться не получалось.

Когда что-то подобное происходит с другими, думаешь, что ты – не они, ты сильный и справишься, а на деле выходит, что нет, сейчас кукловод разрушит твой разум, и ты станешь его послушной куклой, готовой исполнить любой мысленный приказ.

– Что ж ты, Кай, наделал! – продолжил незнакомец. – Тебя ведь предупреждали.

Нет, это не кукловод – или человек, или новый вид разумного мутанта, обладающего даром речи, и его слова как-то связаны с пророчеством призрака. Уточнить бы, но язык прилип к нёбу, единственное что удалось – приоткрыть рот. Кто же прячется за спиной, почему не выходит?

Словно прочитав его мысли, незнакомец шагнул на поляну. Кукловодом он не был, но и причислять к людям Кай его не стал бы. Голову незнакомца окутывал темно-серый туман, менял его лица и головные уборы. Сейчас из темноты соткался цилиндр наподобие тех, что у фокусников, и черные очки в пол-лица. Одежда тоже все время менялась. Теперь сомнений не оставалось – именно он наблюдал за Каем, но не вмешивался в ход событий. Странный человек взмахнул руками, и на нем оказалась черная мантия, вполне материальная.

– Заранее предупреждаю, что вооружен. Говори, если тебе есть что сказать в свое оправдание.

– Кто ты? – хрипнул Кай.

– Сталкеры называют меня Черным Судьей. Тебе все еще нечего сказать?

Глава 8

На крючке

– Твою мать, Лёша! – прошипела она, толкнула Лексуса в грудь, и он плюхнулся на ее постель. – Приперся же на мою голову! И что теперь делать?

Лексус нервно захихикал и сказал:

– В прошлый раз я прыгал из окна. А здесь что-то высоковато.

Маша протопала к окну, распахнула его:

– Вали.

Красная от ярости, в красной мешкообразной блузке с почти красными волосами, она напоминала яркую ядовитую медузу, которая глядела с ненавистью и вибрировала то ли от злости, то ли от страха, а Лексус хохотал сначала беззвучно, потом рассмеялся в голос. Ни отчаянья, ни безнадеги – тихое злорадство.

Нецензурно выругавшись, Маша пошла к двери, но в замке уже ковырялись, пытаясь его открыть. Значит, пожаловали точно не разносчики пиццы и не продавцы китайской ерунды. Справились ли менты сами или Маша их все-таки впустила, Лексус не видел, он смотрел в зеркало на потолке, точно такое же, как у него дома. Пистолет он положил под подушку, деньги оставил в кармане – пусть лучше ментам достанутся.

– Где он? – спросили знакомым голосом.

– Там, забирайте его и проваливайте… Ой.

Видимо, незваные гости обошлись с Машей бесцеремонно, и она замолчала. В коридоре затопали. Когда вошел напарник Сереги по строительному бизнесу Витька Косой, Лексус лежал, заведя руки за голову. Перевел взгляд на Витьку, на двух полицейских у него за спиной, соблаговолил сесть.

– Добрый день, – улыбнулся он. – Хотя для меня – не очень. Прежде чем меня загребут, Витя, хоть объясни, в чем меня обвиняют больше всего.

– Иди, говори, – распорядился полицейский, подтолкнул Витьку в комнату. – Ждем снаружи. У вас не больше получаса.

Витька сел на стул напротив Лексуса, положил кулаки на колени.

Происходящее было неправильным и нравилось Лексусу все меньше и меньше. Почему его не спешат взять под стражу? Зачем здесь Витька, если Серегу уже наверняка закрыли? Или он откупился и перевел стрелки?

– В убийствах только подозревают…

– В убийствах? Именно так – во множественном числе? И кого же я убил?

– Всех, кто был в доме. Пока ты с девушкой катался, кто-то пришел и всех перестрелял, а вторую девушку смертельно ранил, она и вызвала полицию. Им кажется подозрительным, что ты так удачно уехал…

Лексус потер виски, осмысливая услышанное. Слава, Пашка, Микроб… Девчонку-то за что? Он знал, как умер Славка – видел его смерть в Зоне, когда попал в «молоко». Свою смерть видел тоже, его зарежет незнакомый коротко стриженный мужчина, и случится это не сейчас.

– Хорошо. Ладно. Меня подозревают, – Лексус вскочил и указал на дверь. – Но почему они – там, а здесь – ты? Что происходит? Где Сергей?

– Его тоже подозревают, – Витька пытался заглянуть в глаза, но из-за астигматизма казалось, что он смотрит в разные стороны. – Я – парламентер, мне доверяет Сергей, и в полиции есть связи. Просто пытаюсь вытянуть его, договориться.

Лексус заходил по спальне взад-вперед, потирая подбородок.

– Я понял! Всех убили из-за «харизмы»! Ее Микроб принес… один из убитых, то есть. Очень дорогой артефакт, кандидатам в депутаты страсть как нужен…

– Ничего не украли. Зато налетчик повредил статуи, цветочные горшки, зеркала, стекла – имело место убийство на почве ненависти. Только благодаря этому нам почти удалось убедить полицейских, – Витька пошевелил пальцами, как если бы считал деньги. – И они пошли с нами на диалог.

– А Серега?

– В СИЗО. Домой даже за деньги не отпустили.

– Как же так? – Лексус снова плюхнулся на кровать, перед глазами стояли убитые приятели, которые раньше являлись ему в видениях. – Все равно не понимаю, чего ждут полицейские? Вот он я.

Витька потер подбородок. Его зеленый глаз смотрел Лексусу в переносицу, а желтый – за окно.

– Думаю, тебе не хотелось бы оказаться на нарах рядом с Сергеем. Ты хотел бы ему помочь?

– Я?!

Витька кивнул.

– Его выпустят, с тебя снимут подозрение в убийстве, обвинение в незаконном обороте артефактов и хранении огнестрельного оружия. Если по чесноку, это минимум пять лет общего режима, максимум десять – без убийств.

Лексус зажмурился. Его так привалило информацией, что отшибло способность соображать. Косой Витька сверлил его зеленым глазом, ждал. Единственная мысль по-прежнему пульсировала в голове: «Почему полицейские за дверью, а он здесь?»

– Не понимаю, – Лексус помотал головой. – Чем ему могу помочь я? И почему…

– Можешь, еще как можешь!

И вдруг он понял. Так работает разведка, вербуя агентов, полиция – тоже, и теперь он на крючке, потому что на него у них пухлый компромат. Откажешься – в тюрьму. Согласишься сотрудничать – живи пока, до следующего задания. Не исключено, что они сами всех расстреляли, чтобы подобраться к нему. Но зачем? Он мелкая сошка в торговле артефактами и не самый опытный сталкер, скорее даже любитель.

Вот почему менты сюда не вошли, полицейские нужны для устрашения и подтверждения силы власти, лишнего им знать незачем. Сейчас все решает Витька и тот, кто за ним стоит. Но почему парламентером выбрали именно Витьку? Видимо, Серега пытался договориться, наобещал кучу всего, а Витьке он доверяет.

По сценарию Лексус сейчас должен спросить, что нужно сделать, но он не спешил, все еще искал выход. Можно не идти навстречу полицейским, сдаться и сесть в тюрьму, но тогда ему впаяют максимальный срок, да и за решеткой может случиться всякое. Все-таки свобода предпочтительнее, только бы задание не оказалось совсем уж гнусным. Можно прикинуться благодарным дурачком, делать все, что они хотят, а самому потихонечку собирать деньги на новый паспорт, благо, знакомства остались.

А потом – хоп, и до свидания всем.

– Что от меня потребуется? – наконец спросил Лексус, Витька сразу оживился, заерзал на стуле, его косые глаза заблестели.

– Ты знаешь генерала Батышева?

– Нет.

– Ему подчиняются все полицейские, ведущие твое дело. Если согласишься ему помочь, дело замнут, найдут виноватого и повесят на него всех собак. Максимум, условным сроком отделаешься.

– И никаких СИЗО?

– Естественно. У генерала смертельно больная дочь, не буду озвучивать диагноз, но только чудо ее спасет.

– И? Я тут при чем? Я ж не волшебник.

Витька прищурился и собрал наконец глаза в кучу.

– Сергей знает, что ты побывал в «молоке», а значит, можешь проникнуть в Сердце Зоны и добыть панацею…

– Для этого нужен ключ, а у меня его нет, – возразил Лексус.

Вот, в чем дело! Серега поймал генерала «на чудо», и генерал оставил его в заложниках. Хорошо, Лексус не стал говорить Сереге по артефакт в медальоне, иначе отняли бы его и пустили пулю в лоб. Все это время Лексус не думал о медальоне, а сейчас ощутил, как он касается кожи.

– Говорят, человек, побывавший в «молоке», сам становится ключом.

– Так, – Лексус затарабанил пальцами по колену. – Мне надо будет попасть в Сердце Зоны… Но это самоубийство! Я дальше десятка километров от Периметра не ходил. Я там сдохну!

– Ты будешь не один.

Лексус закатил глаза:

– И они сдохнут. К черту Зону, я не согласен. Лучше быть живым зэком, чем…

– Ты уверен, что будешь живым зэком?

Лексус посмотрел в зеркало на потолке и увидел Витькину коротко стриженную макушку, розовую точку на темени, от которой волосы расходятся в стороны и лежат по спирали.

– Нет. Почему со мной разговариваешь ты? Не генерал… Как его? В чем твой интерес?

– На тебя, скотину, мне плевать. На Батышева тоже. Мне Серегу жалко, ты не свинью ему подложил, а целого диплодока. Жил себе мужик, никого не трогал, а тут такое…

С этим обвинением Лексус согласился, захотелось закрыть рукой лицо, но он сдержался. У него несметное множество приятелей, но друг – один. Друг, который ближе даже матери, отца и детей. Друг, который, Лексус ни на миг не сомневался, за него жизнь отдаст. Получается, он подвел под монастырь самого близкого человека.

– Согласен. Виноват.

Витька встал, посмотрел на Лексуса как на червяка:

– Это расценивать как согласие?

Лексус тоже поднялся:

– Я так понял, наша беседа закончилась. В курс дела меня введет кто-то другой?

– Спасибо, – Косой отвел взгляд в сторону. – Спасибо, что Серегу теперь не посадят.

Лексус пожал плечами и направился к выходу, предполагая, что теперь в ментовском «бобике» его доставят к генералу. Если генерал так зацепился за Сердце Зоны, можно будет диктовать свои условия, главным будет скорейшее освобождение Сергея.

Полицейские столбами замерли возле двери, тот, что поглаживал автоматный ствол, кивнул на выход, и Лексус прокричал:

– Маша! Прощай, моя радость!

Из кухни его послали в пешее эротическое путешествие, он обратился к конвоиру без автомата:

– Правда, ужасно, когда девушка так выражается? Как же ее потом в этот рот целовать?

Полицейские не отреагировали.

* * *

Лексус думал, что ему наденут мешок на голову и повезут домой к генералу, или они встретятся в пафосном ресторане, но он ошибся: «бобик» остановился на заправочной парковке, полицейские вышли, а его оставили за решеткой. Наверное, машину разрабатывали так, чтобы пассажиры испытывали мучения: кабина нагревалась на солнце, и внутри было настоящее пекло, но Лексус терпел, полагая, что раньше времени его не выпустят.

И вот ключ дважды повернулся в замке, в кабину хлынул августовский воздух, который показался прохладным.

– На выход, – скомандовали на улице.

Лексуса встретили два коротко стриженных типа, одетых по-спортивному, и повели внутрь заправки, туда где кассы и кафе. Как-то несолидно обсуждать важные дела в кафе на заправке.

Генерал тоже разочаровал Лексуса, он представлял мрачного седого старика с породистым лицом, изборожденным морщинами, а за столиком сидел моложавый, но рыхлый розовощекий мужчина с голубыми глазами и носом-пуговкой. Волосы он, скорее всего, красил в темно-русый. Генерал поедал пончики, макая их в сахарную пудру, и запивал молочным коктейлем. Только глаза, цепкие, как крючья, выдавали в нем крупного хищника.

Сам Лексус хищником не был, несмотря на то что хотел, и в детстве даже пытался им стать, но не получилось, потому подобрался, присаживаясь напротив. Надо быть предельно аккуратным, чтобы не ляпнуть лишнего.

Один сопровождающий сел напротив туалета, там, где запасной выход, второй принялся бродить между стеллажами и с очень внимательным видом рассматривать товар. Генерал снисходительно улыбнулся:

– Добрый день, Алексей Домников. Это ведь твое настоящее имя? Меня зовут Борис Батышев, Виктор должен был рассказать обо мне.

– Говорил, но в общих чертах.

– У моей дочери – болезнь Крейцфельдта-Якоба. Знаешь, что это такое? – дожидаться ответа Батышев не стал и сразу же продолжил: – Это очень редкое неизлечимое заболевание нервной системы, вероятность заболеть – один на миллион. Вот так вот нам повезло. Начинают разрушаться нервные клетки, человек делается слабоумным, потом его парализует, и в течение года он умирает. Анюта болеет третий месяц… Это страшно. Если бы ты видел это, не стал бы меня судить. Традиционная медицина бессильна, но есть вещь, способная спасти мою девочку. Знаешь, какая?

Лексус мотнул головой и подумал, что с удовольствием заказал бы чай, чтоб руки держали чашку и были заняты.

– Что бы ты делал, если бы с твоими сыновьями такое случилось?

Хорошо поработал, про сыновей разузнал, хотя они взяли фамилию матери, не простив ему уход из семьи.

– Сам подался бы в сталкеры. Или поговорил бы по-хорошему. Людей-то зачем губить?

Генерал расхохотался так, что аж подавился. Лексус смотрел, как он кашляет, и ему хотелось похлопать. В ладоши. Генерал погрозил пальцем:

– Ты на меня свои косяки не вешай, не стрелял я твоих друзей, лучше подумай, кого ты разозлил.

– Я пытался быть справедливым и добрым, – продекламировал Лексус. – Не крал, не убивал, никого не подставлял… Ты утверждаешь, что просто пользуешься удобным случаем?

– Ага. Тебе помогаю, дочь спасаю, потом еще и попытаюсь найти настоящего убийцу. Видишь, сколько добрых дел? Ладно, оставим лирику. Мне нужно, чтобы ты с сопровождающими пробрался в Сердце Зоны и добыл редкий артефакт, называется он «респ». Он дает человеку вторую жизнь.

– Слышал о «респаунте», и о «респе» тоже вроде слышал, но не знаю, как он выглядит и где его искать. Полагаю, это вещь скорее легендарная. Что будет, если это и правда так, а?

– Наш уговор останется в силе. После того как ты сделаешь все от тебя зависящее, ты свободен. Мои люди пойдут с тобой, чтоб ты не отлынивал.

– Сейчас я возьму себе чаю, можно? И расскажешь мне подробнее.

Генерал кивнул, Лексус протопал к стойке, боковым зрением наблюдая за соглядатаями. Тот, что сидел напротив туалета, переместился к выходу, второй положил руку на пояс, где угадывалась кобура. Взяв бумажный стаканчик у улыбчивой рыжей девушки, Лексус расплатился и вернулся на свое место.

– Итак, огласите приговор. То есть, задание.

Сплетя пальцы, генерал подался вперед и заговорил вполголоса:

– Я понимаю, что в Зоне в одиночку трудно. С тобой пойдут три сталкера – Тайсон, Мулат и Кагор, ты будешь ими командовать.

«И присматривать за мной, чтоб не ушел», – подумал Лексус, отхлебнул чаю и взял генеральский пончик, макнул в сахарную пудру. Тайсона он помнил – здоровенный детина со сломанным носом, бывший боксер. Ему так отбили голову, что он с трудом пользуется речевым аппаратом, хотя соображает быстро. Кагор – дремучий бородатый мужик с неизменным мачете на поясе и фляжкой кагора. Мулата встречать не доводилось, но Лексус был уверен, что он тоже отъявленный головорез.

– Снаряжение возьмешь у моих людей. Когда тебя доставят на место, спросишь человека с фамилией Адов, он проведет тебя на склад с оружием и в хранилище артефактов. После поедешь в Зону, на третьем КПП тебя встретит Кагор. Дождетесь остальных и выступите на рассвете.

– То есть, провести последнюю ночь дома у меня не получится.

– Извини, – генерал развел руками. – Сам понимаешь, меры предосторожности. Почему ты считаешь, что ночь будет последней?

– Потому что мало кто вернулся из Сердца Зоны, а кому это удалось, или умом тронулся, или умер за год-два. Один почему-то застрелился. Так что в моей смерти прошу винить генерала Батышева. Был у меня друг Поларфокс, переводится как полярный лис, иными словами – песец. Хороший мужик был, все в Сердце рвался. Видимо, таки прорвался и сгинул без следа. Если честно, я бы предпочел отсидеть лет десять, но выбора у меня нет, я правильно понял?

– Правильно. Ты не расстраивайся, думай, что карму очищаешь, делаешь доброе дело. Если поможешь, я даже отблагодарю тебя.

– И других заданий не последует?

– Клянусь, – генерал приложил руку к сердцу. – А еще обещаю найти убийцу твоих друзей.

– И освободить Сергея Волошинова.

– Конечно.

– Освободите его прямо сейчас, это мое условие. И я обещаю выполнить обязательство даже ценой собственной жизни.

– По рукам, – генерал посмотрел как-то странно, с сочувствием, что ли.

Неужели работа его не до конца оскотинила, и он сохранил способность сопереживать? Впрочем, горе меняет любого человека. Но верить генералу Лексус не спешил, он втайне надеялся, что сбежит ночью, когда сопровождающие его сталкеры будут спать.

– Сперва пусть Сергей позвонит мне, потом… все потом.

И опять сочувствие во взгляде.

– Хорошо. Игорь! – генерал щелкнул пальцами, и к нему подбежал охранник, что сидел напротив туалета. – Отдай товарищу свой второй рабочий телефон. На этот номер в течение часа позвонит твой Сергей, как его? Волошинов? Поговорите, и ты убедишься, что слово я держу.

Игорь протянул Лексусу старенькую «Нокию», благодарить он не стал, как-никак из-за них всех пришлось выкинуть свой телефон, а он пятьдесят штук стоит. Слишком легко генерал соглашается, словно освободить подозреваемого для него как два пальца об асфальт. Прямо не человек, а джинн, может, еще чего попросить?

– Хотелось бы поинтересоваться, что стало с моей собакой, – закинул удочку Лексус. – И с мотоциклом, я его…

– Бросил, знаю. Все под контролем, собака покормлена, мотоцикл временно конфискован. Старший сын долго о таком мечтал, но я за него боюсь, нечего рисковать. Верну тебе мотоцикл, не переживай. Думаю, мы все обсудили.

Лексус встал, скомкал стаканчик из-под чая и озвучил мысль, которая вертелась в голове с самого начала беседы:

– А где гарантия, что со мной ничего не случится на обратном пути из Зоны?

Генерал тоже поднялся, он был почти на голову ниже Лексуса, пожал плечами и развел руками:

– Только мое честное слово, увы.

– Тогда мне хотелось бы самому набрать команду, я не доверяю тем, кого ты ко мне приставил.

– Уж какие есть. Потому что нет гарантии, что ты не договоришься со своей командой и не растворишься в Зоне, а появишься где-нибудь на Кипре или в Таиланде.

И что на это скажешь? Лексус потопал к выходу, не скрывая недовольства. Второй охранник уже сидел в машине, серебристом «фольксвагене», первый распахивал перед Лексусом переднюю дверцу. Генерал распрощался и направился к черному «мерседесу».

Лексус все еще не верил в происходящее, он словно смотрел сон, похожий на шпионский боевик. Его охраняют пуще зеницы ока, двух убийц к нему приставили, везут одевать-обувать, потому что он представляет ценность. Если бы они знали, что ценность у него в медальоне, свернули бы шею и бросили его в канаву.

Не исключено, что если они все выживут после похода в Сердце Зоны, Лексуса попытаются убрать, но он не дурак и сбежит раньше. Оставит им долбаный артефакт и сделает ноги, тогда у них не будет стимула его преследовать. Кстати, неплохой план, но у него есть одно большое «но» – надо не сдохнуть по пути к Сердцу. Лексус очень сомневался в способностях и своих, и головорезов: чтоб преуспеть в Зоне, недостаточно попадать в глаз летящему комару, нужно быть… особенным, что ли. Прирожденным сталкером, в душе которого Зона поселилась и проросла.

Лексус считал пролетающие мимо машины фонарные столбы и параллельно думал о погибших приятелях. Что же там случилось на самом деле? Посмотреть бы на масштаб разрушений. Наверное, Пашка или Микроб кому-то сильно насолили. Так сильно, что ненависть убийцы распространилась на ни в чем не повинного Славку и девушку-блондинку. Хорошо, хоть черненькую увез, и она спаслась. При мысли о Славике сердце защемило. Ощущение было странным, приглушенным и далеким, будто Славик умер давно. Наверное, тому виной обрушившийся ураган событий, словно один день растянулся на несколько лет. Чувства заснули, остался только инстинкт самосохранения, и где-то на горизонте то и дело возникал темный силуэт человека с фамилией Адов.

Когда машина стояла в пробке, телефон Игоря зазвонил, и Лексус чуть не выронил его.

– Ответь, это тебя, – проговорил Игорь с заднего сиденья.

Лексус по привычке ткнул в экран, но телефон был кнопочным, он нажал зеленую с крошечной телефонной трубкой:

– Да. Серый?

– Лёха, – отозвался Сергей и закашлялся от радости, он кашлял надрывно, в трубке клокотало и булькало, успокоившись, он прохрипел: – Ну ты и подставил меня! Приедешь – рожу разобью.

– А ты меня подставил. Зачем рассказал, что я в Зоне вляпался в «молоко»?

– Будем считать, что мы, кхе-кхе, квиты. Рассказал, потому что это единственный способ выкрутиться тебе и мне. Генерал клюнул, ты на свободе, я тоже скоро буду… У меня, между прочим, семья, у дочери трудный возраст…

– На свободе, ага. Сегодня выдвигаюсь в Зону, и скорее всего я оттуда не вернусь.

– Ты уж постарайся, – заволновался Сергей.

– Ты говоришь, как будто у тебя свой интерес.

– Конечно. Мой интерес – набить тебе морду. Если ты пропадешь, кого мне бить?

И снова он закашлял, на этот раз звук был такой, словно его легкие рвутся на части. Лексус держал трубку возле уха и представлял, как Сергей краснеет, на усах виснет слюна с красными прожилками.

– Ты снимок легких сделал?

– Сде… сделаю.

– И усы дурацкие сбрей. Обещаю вернуться, только если ты сбреешь усы.

– Понял. Все… сделаю.

– Что менты говорят-то? – Лексус покосился на водителя, но лицо того оставалось непроницаемым. – Они ж как-то должны объяснять, почему задержали, почему выпустили…

– Выпустили типа потому что адвокат выхлопотал. Под подписку о невыезде. Суд-то все равно будет, а как он закончится, зависит от тебя.

Лексус был с ним не согласен, но промолчал. И если раньше все его естество восставало против необходимости подчиняться полицейским, то теперь он смирился со своей участью. Он пойдет в Зону, найдет долбаный артефакт или сдохнет, потому что нехорошо так подставлять людей.

Очередной приступ кашля заставил Сергея распрощаться.

Как-то все странно. Генерал-джинн, который милует и низвергает одним звонком. Неужели у них и правда такое могущество? Игры в шпионов и конспирацию…

«Фольц» миновал промзону, выехал в новенький район, – Лексус давно не следил за дорогой и не понимал, где это, – припарковался напротив магазина с названием: «Охота и рыбалка». В фильмах под такими магазинами обычно прятали склад с оружием. Неужели и в жизни так?

Лексус вышел и в сопровождении надсмотрщиков направился к порогу. В молодости он попробовал бы сбежать прямо сейчас, не думая о последствиях. Его поймали бы и побили. Теперь он планировал бежать только после того, как (если) достанет артефакт, чтоб полицейские не отыгрались на Сергее.

В темном магазине имелось несколько отделов, в том числе оружейный, и продавцов было больше, чем покупателей.

– Кто из вас Адов? – крикнул Лексус, продавцы стянулись ближе к пустующей кассе, уставились с интересом на трех посетителей.

Лексус переводил взгляд с лица на лицо и ждал Адова, уверенный, что человек с такой фамилией не может быть обыкновенным. Либо, как часто бывает вопреки ожиданиям, это очкарик с засаленными волосами, либо особо безобразный толстяк, либо что-то и правда адское. Он почти не удивился, когда в одном из проходов между стеллажами тьма ожила, задвигалась, и в ее середине появились два глаза, затем – зубы, силуэт… Лексус вытаращил глаза и невольно улыбнулся: Адов – негр, адов негр!

– Иван Адов, – с легким акцентом представился тот и протянул руку, которую Лексус принялся трясти, не в силах стереть улыбку с губ.

Кто ж так пошутил?! Ну и адский ты, Ваня!

– Смешной фамилий? Знаешь, как меня называть? Адский Сатана, так-то! Чем могу помочь?

– Мы от Бориса Батышева, – проговорил Игорь, это было чем-то типа позывного, Адов сразу стал серьезным, окинул Лексуса ничего не выражающим взглядом.

– Ааа, вы, значит, Алексей. Что ж, вооружим-поможем. Идем за мной.

– Самому можно будет снарядиться или генерал все за меня решил? – спросил Лексус на ходу, как он и думал, конвоиры шли следом.

– Конечно, самому, – услужливо закивал Адов.

В первом зале была одежда, и Лексус остановился напротив камуфляжных курток, принялся перебирать их на вешалках, как бусины счет. Вот эту возьму, там, куда я пойду, прохладнее, чем здесь.

– В Карелию на рыбалка поедете? – воодушевился Адов, странно, что генерал не объяснил ему, кого и куда надо снарядить.

Лексус отдал куртку с капюшоном Игорю:

– Подержи. Домой мне ехать не велено, а вся одежда там. Не в майке же мне идти? – надзиратель безропотно подчинился, Лексуса начала раздражать их безучастность, и чтобы вызвать хоть какую-то их реакцию, он обратился к Адову: – Нижнее белье у вас есть? А то вдруг как испугаюсь, а сменки-то и нет.

Никакой реакции. Захотелось схватить весло резиновой лодки и заехать Игорю по затылку или хотя бы на его ногу уронить воон тот ящик. Ничего этого Лексус делать не стал, выбрал штаны цвета хаки со множеством карманов, две футболки, флиску, спортивные штаны, «берцы», кеды и прокомментировал:

– Сменная обувь крайне важна там, где есть риск промочить ноги. Правда, Игорь?

Тот кивнул, взял кроссовки, положил на предплечье две пары носков. Интересно, если начать все это долго и нудно мерить, конвоиры занервничают или нет? Надо проверить.

В раздевалку, отгороженную от зала шторой, его сопровождать не стали, и на том спасибо. К сожалению, все вещи подошли, не удалось погонять этих кирпичемордых или хотя бы Адова. Да и отсрочить поход в Зону тоже было бы неплохо – хоть под присмотром, но все же жизнь. Переодевшись, Лексус направился в отдел со снаряжением, из вредности взял самый дорогой рюкзак на тридцать литров, разгрузку и кучу полезных девайсов: гидратор, наколенники, самонадувающийся каремат, спальник.

Сопровождающие оставались невозмутимыми, Адов – улыбчивым. Никак их, чертей, не проймешь.

Когда с экипировкой покончили, Адов привел Лексуса в отдел, где прямо на стенах за стеклом было развешено огнестрельное оружие разных времен и модификаций. Какая-то тарантиновщина! Неужели они настолько обнаглели, что внаглую торгуют оружием? Вот, например, «Муха»… Получается, любой желающий может ее купить, раз она есть на витрине? Только когда взял в руки пистолет-пулемет «Штайр», Лексус понял, что здесь – деактивированные образцы, знающие люди могут взять понравившееся на складе, незнающие пооблизываются и уйдут.

Лексус покрутил «Штайр» в руке. Красивый, футуристический, словно не из нашей реальности. Выбрать бы его, заказать ящик патронов к нему, и пусть попотеют, поищут патроны для такой экзотики.

От затеи Лексус вскоре отказался, потому что от правильно выбранного оружия будет зависеть его жизнь. Нужно выбирать раз – соответствующее боевым условиям, два – привычное, три – надежное.

Многие мутанты Зоны, особенно те, что обитают ближе к Сердцу, здоровенные, например, колосс, такого только из подствольника валить, или же живучие, как упырь и зомбаки, так что понадобится оружие большой убойной мощности с гранатометом.

Руки сами потянулись к верной боевой подруге, «Грозе», если по имени-отчеству, то к автоматно-гранатометному комплексу ОЦ-14. Лексус погладил откидной приклад, осмотрел макет со всех сторон. «Гроза» оптимальна для дальнего боя, вот только весит около четырех килограммов. Поскольку в Зоне важна скорость и грузоподъемность, многие сталкеры предпочитали менее габаритное оружие, Лексус обычно тоже, но не сейчас. Сейчас у него будет тягловая сила в виде трех головорезов, которых нужно нещадно эксплуатировать.

– Беру. И четыре цинка к ней.

Он рассчитывал, что кто-то возмутится его желанию брать именно цинки, которые весят больше двенадцати килограммов штука, а не коробки, но Адов воспринял желание Лексуса как должное, кивнул.

– Три запасных магазина. Гранаты для подствольника, пять… шесть… Семь цинков. И холодняк покажи.

Лексус выбрал выкидуху с изогнутым лезвием, пристегнул ножны к поясу, повернулся к надсмотрщикам:

– Пакуйте все в рюкзак и тащите в машину.

Игорь сориентировался быстро:

– Адов, помогай нести рюкзак, он тяжелый для одного. Домников, на выход!

Неужели они до сих пор думают, что он попытается сбежать? Лексус захотел объяснить им, что он не сволочь и не бросит друга в СИЗО, но махнул рукой – все равно не поверят.

В машине уселся на переднее сиденье и с тоской уставился в небо, на березы с начавшими желтеть листьями. Все это есть и в Зоне, но оно там другое, потустороннее, что ли.

Машина тронулась с места и повезла его к погибели. Если верить видениям, Лексуса убьет не Зона, а мужчина, которого он раньше не встречал. Лексус был уверен, что его предполагаемый убийца – третий головорез. Чтобы окончательно убедиться, осталось увидеть троицу. Вместе с ними придется выживать бок о бок, делить еду, прикрывать друг друга, и это раздражало Лексуса больше, чем сам поход в Зону.

Глава 9

Управляемый живой

Кай не поверил своим ушам и переспросил, невольно скривив рот:

– Черный Судья?

Очень хотелось дать по твари очередь, но руки отказывались слушаться, не удавалось пошевелить даже пальцем. Судья обошел вокруг него, осмотрел со всех сторон. Движения его были вполне человеческими. Когда он снова попал в поле зрения, у него изменилось лицо, теперь сомнений не оставалось, Судья – человек. Во всяком случае, когда-то был человеком, двухметровым мужчиной с широченными плечами и мелковатой для такого туловища головой. Мимика у него была настолько живой, что на лице отражалась каждая мысль, ярко-синие глаза то вспыхивали, то гасли, как мерцающие звезды.

Кай разбирался в людях, и его утешало, что человек с таким ясным взором – не подонок и не маньяк. Во всяком случае, был.

– Как ты уже понял, права на адвоката у тебя нет. Зато у тебя есть последний шанс убедить меня, что ты все сделал правильно, или осознать свою вину и покаяться.

Голос у Судьи, как и голова, не подходил к его комплекции – был слишком мягким, усталым.

– Значит, ты существуешь, – прохрипел Кай.

Судья развел руками:

– Как видишь. Итак, я слушаю.

– Эти люди убили моих друзей и покалечили жену, она сейчас умирает в больнице. Разве человеческая жизнь стоит денег? Понимаю, сколько существует человечество, столько убивают ради выгоды, но разве это правильно? Разве не пора что-то менять? Судья, я ж твою работу сделал, преступники наказаны…

– Тебе бы с трибуны выступать. Может, я и поверил бы, если бы не знал больше. Твою душу сожгла ненависть, ты приговорил людей, вообще не разобравшись, кто виноват. В итоге погибли невиновные. Кто ты такой, чтобы миловать или казнить? – Судья заговорил громче, и в его голосе зазвенел металл. – Кто дал тебе право? Ты со своей извращенной справедливостью еще опасней убивающих за деньги, они хотя бы предсказуемы.

Зверь в душе Кая проснулся и оскалил клыки, ненависть заклокотала, потекла по венам расплавленным свинцом, сердце затарабанило, готовое пробить грудную клетку. Он заговорил, задыхаясь от возмущения:

– Что мне было делать? Никто не стал бы расследовать смерти моих друзей. Хочешь сказать, что ты наказал бы виновных? Ха. Кто дал право? А тебе? Как и ты, я сам себе дал право…

– Молчать, – Судья вскинул руку – Кай замер с открытым ртом.

Слова, уже готовые пролиться обвинительной речью, тоже замерли, а потом заметались мыслями, требуя выход. Чертов маньяк. Убийца. Вивисектор душ. Вляпался в аномалию и возомнил себя Богом, обрел могущество. Вот кто самый опасный в Зоне! Он ведь не успокоится, будет бродить по Зоне, карать и миловать по своему усмотрению…

Или не по своему?

Судья скрестил руки на груди, его взгляд изменился, будто бы обратился внутрь, как если бы он слушал чей-то голос.

– Ты казался мне благородным, – сказал он с упреком. – Так что лучше помолчи, не усугубляй, я и так знаю, что ты скажешь.

Всезнайка выискался. Ничего, и на него найдется управа.

– Думаешь, мне нравится, что я делаю? – Судья криво усмехнулся. – Я был таким же, как ты, – дерзким, право имеющим, а потом… Зона присвоила меня в обмен на услугу. Что знает Зона, знаю и я, плюс я еще кое-что вижу. Хочешь посмотреть?

Судья шагнул вперед, его глаза распахнулись, сделались неподвижными, колючими, как кристаллы льда, и морозом пробрало до самых костей. Казалось, лед прорастает в жилы, ползет, ползет, стирая нужное, важное, гасит огонь и воцаряется, метит захваченную территорию флагами. Зверь заскулил и заметался, поджав хвост, Каю почудилось, что он, покачиваясь, стоит на краю ледника. Неловкое движение – и бездна проглотит его, растворит в себе.