Читать онлайн Наследник своенравной магии бесплатно

Charlie N. Holmberg

HEIR OF UNCERTAIN MAGIC

Сopyright © 2023 by Charlie N. Holmberg All rights reserved.

Иллюстрация на обложке rwidon

Иллюстрация карты Марии Самариной

© Кузьменко Е., перевод на русский язык, 2023 © Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.

* * *

«Этот уютный фэнтези-роман, сочетающий в себе нежную историю любви и захватывающую тайну, обязательно придется вам по вкусу».

Publisher Weekly

* * *

Брендану Сандерсону.

Спасибо, что держишь факел

и освещаешь мой путь

Магические доктрины:

Прови́дение * Прорицание, гадание, предсказание, удача

Последствия: забывчивость

Сопутствующий минерал: аметист

Психометрия * Чтение мыслей, галлюцинации, эмпатия, интуиция

Последствия: притупление чувств

Сопутствующий минерал: азурит

Заклинательство * Творение, призыв природных компонентов

Последствия: утрата, равноценная призванному

Сопутствующий минерал: пирит

Некромантия * Магия жизни и смерти, жизненная сила, болезнь и исцеление

Последствия: тошнота

Сопутствующий минерал: бирюза

Охранные чары * Ограждение, защита, отражение заклятий

Последствия: ослабление физического тела

Сопутствующий минерал: турмалин

Стихии * Манипуляции с огнем, водой, землей и воздухом

Последствия: огонь – жар, озноб, вода – сухость, земля – головокружение, воздух – нехватка дыхания

Сопутствующий минерал: прозрачный кварц

Изменение * Смена обличия, трансформации, метаморфозы

Последствия: временная физическая мутация

Сопутствующий минерал: опал

Общение * Перевод, коммуникация с растениями и животными

Последствия: немота, звон в ушах

Сопутствующий минерал: селенит

Истерия * Манипуляции с эмоциями, болью

Последствия: физическая боль, апатия

Сопутствующий минерал: сердолик

Кинез * Движение, сила

Последствия: ригидность, потеря подвижности

Сопутствующий минерал: гелиотроп

Хаократия * Манипуляции с хаосом и порядком, разрушение, восстановление

Последствия: замешательство

Сопутствующий минерал: обсидиан

Глава 1

2 ноября 1846, остров Блаугдон, Род-Айленд

Только Мерритт снова задремал, как мышиный голосок вырвал его в царство яви. Прячься прячься. Прячься. Прячься прячься. Прячься. Еда? Еда? Охота. Охота. Прячься.

Застонав, он прижал ладони к глазам. Каждую ночь. Это случалось каждую ночь с тех пор, как он выбрался из логова Сайласа Хогвуда. Как будто этот негодяй проклял его. Как будто посещение его заколдованного убежища каким-то образом подстегнуло способности, которые прежде пробивались лишь тоненькой струйкой. Мерритт тридцать один год спал просто замечательно, но как только он официально познакомился с Сайласом Хогвудом, голоса стали звучать постоянно.

И почему ему так жарко?

Мерритт стащил с себя рубашку и зашвырнул ее куда подальше, вздохнув, когда прохлада начала покалывать кожу.

Прячься прячься прячься.

Веееееееетееееееееер.

– Ой, ну только не ты! – прохрипел он, хмуро глядя на окно. Тюлевые занавески были задернуты, но он все равно видел тень красного клена, который стоял прямо под окном, мягко качая ветвями на ветру. Это чертово дерево доставало его больше всех, не считая Оуэйна.

Он заткнул уши, но это, конечно же, не помогло. Чары общения не были связаны со слухом – они шли прямиком ему в мозг, и он пока не нашел способа их отключать. Это был не постоянный поток речи растений и животных, хвала небесам, но по ночам он нарастал. Может, потому что Мерритт расслаблялся. А может, все на этом чертовом острове вело ночной образ жизни.

«Вееееееееетер», – шептало дерево.

– Да, я в курсе, – Мерритт отбросил одеяло, дотащился до окна и отдернул занавески. Остров был погружен во тьму, не считая света луны и звезд да далекого луча маяка. Он толком ничего не видел, зато все слышал.

«Тяяяяянемся», – свистели травинки.

«Вееееееееетер», – повторяло дерево.

«Хооооооолодно», – пел… сверчок? Тут он не был уверен.

Голоса сплетались и стучали у него в голове, пробуждая знакомую боль, которую никакое лекарство не могло унять. Мерритт прижался лбом к прохладному оконному стеклу, пытаясь подумать о чем-то другом: о своей книге, о Хюльде, о стирке, о политике – но голоса все равно пробивались.

Да господи боже, заткнитесь.

Он просил. Он молил. Он так устал. Две с половиной недели, каждая ночь хуже, чем предыдущая, и он так, так устал. Мерритт принялся биться головой о стекло. Один, два, три раза. Перестал считать и просто бился, отчего голова болела еще сильнее, но, если он сможет просто стряхнуть эти голоса, может, он и сумеет сегодня урвать хоть несколько часов отдыха. Лишь несколько часов…

Бум. Бум. Бум.

– Мерритт?

Голоса в голове притихли, когда слуха коснулся настоящий голос. Он отодвинулся от окна и увидел в дверях Хюльду: она держала свечу и завернулась в халат, приличия ради. Он так шумел, что разбудил ее?

– Опять? – спросила она, ее голос тоже звучал устало.

Мерритт потер глаза. «Оно не затихает», – попытался сказать он, но не издал ни звука. Немота – побочный эффект общения. Приводящий его в бешенство побочный эффект.

Он снова повернулся к окну и ударил кулаком в стекло, достаточно сильно, чтобы ушибить руку, но недостаточно сильно, чтобы разбить его.

Он выкрикнул цепочку немых ругательств в сторону окна и всего, что было за ним.

– О боже, – Хюльда открыла дверь до конца и вошла. Она замерла, когда ее свеча осветила его. – О боже.

Мерритт проследил за ее взглядом, который был направлен на его грудь. Он взглянул вниз.

Точно. Куда там он бросил рубашку?

Он не мог извиниться, так что просто махнул рукой и протопал к кровати, отшвырнул одеяла и шарил, пока не нашел ее, свисающую с сундука. Он снова натянул рубашку на себя. Схватил блокнот с прикроватного столика и уселся на краешек сундука, записывая что-то карандашом. Хюльда подошла поближе, чтобы разглядеть.

Думаю, теперь мы квиты.

Она шлепнула его свободной рукой.

– Хотя бы твое отвратительное чувство юмора не пострадало.

Его губ коснулась улыбка, стало немного лучше. Просто так случилось, что Мерритт – случайно – дважды заставал Хюльду в нижнем белье. В первый раз во время частного урока танцев, который она давала Бет, его горничной, а второй – в том подвале в Маршфилде. Очевидно, платья не особо годились для шныряния по сточным каналам.

Он был совершенно не против, но Хюльде этого не говорил.

«Я срублю это дерево», – записал он. Объяснять было незачем; это была не первая полуночная – или полуденная – беседа, которую они вели через блокнот из-за того, что он не мог говорить. Требовалось лишь пару раз использовать чары – и остров лишал его голоса.

Отложив карандаш, Мерритт снова потер глаза.

– Мне жаль. – Хюльда опустилась на сундук и сжала его плечо. – Я думала, та эссенция поможет.

Он покачал головой. Сонная настойка, которую она вливала в него на ночь, больше не работала. Теперь от нее только тяжелело тело.

Мерритт перелистнул страницу и указал на абзац, записанный прошлой ночью заглавными буквами. Я НЕ СПЕЦИАЛЬНО ЭТО ДЕЛАЮ.

– Я знаю. – Хюльда потерла то же плечо. Покусала губы. – Мерритт.

Он снова покачал головой. Он знал, что она сейчас скажет.

– Ты должен с ним встретиться.

Медленно выдохнув, Мерритт пропустил пальцы через свои волосы длиной до плеч, наполовину спутанные оттого, что он всю ночь ворочался и метался.

– Очень может быть, что он тоже общающийся. Или хотя бы знаком с такими, – настаивала Хюльда.

Она имела в виду Нельсона Сатклиффа. Человека, который, предположительно, был его биологическим отцом, – занятный факт, который Мерритт недавно узнал. Забавный, зазубренный кусочек пазла в хаосе его жизни. Это секретное отцовство было причиной того, что его отец – Питер Фернсби, человек, который вырастил его, – так сильно его ненавидел. Настолько, что с помощью взятки заставил возлюбленную Мерритта разыграть беременность, лишь бы у него была причина лишить его наследства и вышвырнуть из дома.

Но Нельсон Сатклифф был в Кэттлкорне, родном городе Мерритта. Родители Мерритта тоже были в Кэттлкорне. А он не разговаривал с ними – или хоть с кем-то из своей семьи – тринадцать лет. Питер Фернсби об этом позаботился.

Мерритт отлично понимал, что с этими новыми открытиями нужно разобраться. Что с Сатклиффом и Питером тоже нужно разобраться. Он должен был – он хотел – вернуть себе семью, которую столь несправедливо отобрали у него. И все же одна мысль о том, чтобы вновь ступить на землю этого городка, вызывала тошноту. Заставляла голову кружиться и отключаться. Он просто… не мог.

Веееееееетер.

Да знаю я, что там чертов ветер! Мерритт беззвучно наорал на дерево, а затем швырнул в него блокнот. Тот с глухим ударом угодил в окно и упал на пол.

– Мерритт, – Хюльда поставила свечу и обхватила его лицо руками, заставляя посмотреть на нее. – Сконцентрируйся на мне. Слушай мои слова. Попытайся отгородиться от всего остального.

Проще сказать, чем сделать.

Видимо, эта мысль отобразилась на его лице, потому что Хюльда добавила:

– Я знаю, что это скучное упражнение, но, прошу, попытайся.

Мерритт подавил вздох и посмотрел Хюльде в глаза, почти карие в этом скудном освещении. Она принялась читать детский стишок, а Мерритт невнимательно его слушал, больше заинтересованный движением ее мягких, полных губ, чем собственно словами. Ни за что на этом благословенном свете Хюльда не позволит ему поцеловать ее здесь и сейчас. Они были не вполне одеты, и была середина ночи, а они находились в его спальне. Она для этого слишком порядочна, и, если честно, это к лучшему. И все же. В этот момент Мерритт ничего не хотел сильнее, чем быть рядом с ней. Если он не мог ее поцеловать, то ему бы хватило положить голову ей на грудь, закрыть глаза и, может быть, заснуть.

Она закончила стишок. Заглянула ему в лицо.

– Получше?

– Слегка, – просипел он.

Хюльда чуть улыбнулась.

– Давай я заварю тебе еще чаю. Может, в этот раз он поможет, – в ее голосе слышалось сомнение, но она старалась, и он ценил ее усилия. Подобрав свечу, она встала, проверяя, туго ли завязан узел халата. – А еще остается вопрос с… – она замолчала и оглядела его, сгорбившегося на сундуке и потирающего горло. – Неважно. Займемся этим утром.

– Спасибо, – сказал Мерритт, но вышло грубо и неразборчиво. Звук топающих лап за дверью возвестил приход Оуэйна, но Хюльда выскользнула наружу и отослала того обратно спать. Первые несколько ночей он провел в комнате Мерритта, но его мысли лишь усугубляли ночную какофонию, так что Хюльде пришлось переселить его в гостиную.

Свернувшись на сундуке, Мерритт положил голову на матрас, и сон смежил его веки.

Мгновение спустя тихие мышиные переживания просочились в его разум.

* * *

– Значит, я могу ухаживать за тобой только вне стен этого дома?

Хюльда закатила глаза – Мерритту стало интересно, сознавала ли она, как часто это делает и как это не вязалось с ее в остальном дотошной и пристойной личностью. Она провела ладонями по крышке обеденного стола, затем свела их вместе.

– В мои намерения не входит накладывать ограничения на наши… ухаживания, – мягко сказала Хюльда. Как будто она все еще не могла поверить, что девять дней назад ответила на его признание и поцеловала его на фоне дикой природы острова. Мерритт попытался спрятать улыбку, но не очень в этом преуспел. – Я просто говорю, – продолжила Хюльда, – что это неуместно в рамках наших ролей хозяина дома и экономки.

Мерритт подавил зевок – он все же смог вчера снова уснуть, получив аж целых четыре часа отдыха, – и повернулся к окну, надеясь, что солнечный свет придаст ему бодрости. Несколько снежинок пролетели мимо окна столовой, которое недавно починила волшебная дворняжка с просто нелепым количеством чар хаократии, привязанных к ее душе. Была середина утра, но, глядя на задушенные облаками небеса, можно было решить, что сейчас гораздо позже – или гораздо раньше. На Восточное побережье перебиралась зима, почти не оставляя осени шанса посетить новоселье. И все же казалось, что их маленький остров в стороне от всего этого – оставшиеся на деревьях листья были более ярких тонов красного и более насыщенных оттенков желтого, а дом каким-то образом был не тронут погодой, несмотря на отсутствие таинственного волшебства. Иногда Мерритт забывал, что дом больше не зачарован – маленький секрет, который знали лишь те, кто жил в его стенах, плюс еще один человек, – и иногда подозревал, что тот все еще мог быть волшебным.

Что-то загремело на кухне, где Батист, их повар, уже готовил обед. Мерритт точно не знал, куда подевалась Бет. Скорее всего, она старалась не попадаться на глаза. У нее был талант знать, когда идет разговор личного характера, может, из-за ее дара ясновидения. Странно было вести личные беседы, по сути, в общей комнате, но, если Хюльда так переживала из-за того, что Мерритт может ухаживать за ней в доме, она бы точно не допустила такого разговора в его или ее спальне.

Наверное, во всем виноват тот факт, что он вчера был без рубашки.

Что-то коснулось его ноги. Ах да, Оуэйн. Мерритт все еще иногда забывал, что у бывшего призрака этого дома теперь снова было собственное тело. Оуэйн ужасно любил подслушивать. Оно и понятно – когда его дух владел домом, он мог смотреть и слушать все, что хотел. Теперь же ему приходилось прикладывать реальные усилия, чтобы добраться до того места, где проходил разговор. И все же он был в этом весьма хорош. Может, не стоило Мерритту подстригать когти Оуэйна. Может, стоило обзавестись ошейником с колокольчиком.

– Касательно экономки, – подчеркнул Мерритт. – Ты технически не…

– Да, я знаю. – Хюльда переплела пальцы рук. Она сидела во главе стола, совсем рядом с Мерриттом, спиной к окну. Убранные с лица волосы были стянуты в менее суровую прическу, чем прежде, и все же каждая шпилька и каждый локон были расположены идеально. Словно ее изваял из мрамора сам Микеланджело. Она надела свое самое строгое платье, оливковое, с таким высоким воротником, что он мог бы задушить ее, и рукавами, доходящими до ладоней, и Мерритт догадывался, что это тоже неспроста. Устанавливать границы оказалось бы гораздо труднее, если бы были видны ее восхитительные ключицы. – Возможно, у меня уже и нет права так называться.

Ее очки в серебряной оправе соскользнули с носа. Потянувшись вперед, Мерритт осторожно вернул их на место. Ее ореховые глаза встретились с его, и прелестный розовый румянец выступил на ее щеках.

Затем она выпрямилась, отодвинувшись от него подальше.

Мерритт вздохнул.

– Из БИХОКа нет вестей?

Хюльда покачала головой:

– Никаких – с того письма об отставке.

Она имела в виду письмо Миры Хэй, главы Бостонского института хранителей очарованных комнат. Миры, которая помогла разобраться с тем жутким делом Сайласа Хогвуда… и которая его, собственно, начала. Она прислала письмо с прошением об отставке всего через несколько дней после происшествия в Маршфилде, а затем исчезла, даже не попрощавшись. Хюльда узнала об этом от третьего лица, Сэди Стиверус, секретарши БИХОКа, а Мерритт услышал от Хюльды. Никто не знал, куда уехала Мира, и это очевидно беспокоило Хюльду. Возможно, все было бы не так плохо, будь это просто ранний выход на пенсию, однако, выбравшись из того темного, скособоченного дома, в стороне от беспорядка и дозорных, Мира резким, но приглушенным голосом четко сказала ей одно.

«Ничего никому не говори об этом, пока я все не улажу. Это не займет много времени, но ради безопасности нас всех дождись моего согласия».

Пресловутое «согласие» так и не прозвучало, и Мерритт начал волноваться, что уже и не прозвучит. Хотя его это явно тревожило не так, как Хюльду. Только вчера эта женщина коротко обрезала свои ногти, чтобы не позволять себе постоянно их грызть.

Хюльда лишь раз возвратилась в БИХОК после похищения Мерритта, именно за тем, чтобы отыскать какие-то подсказки о местонахождении Миры, но домой приехала с пустыми руками. Эти две женщины были близки до испытания Хогвудом, и оттого подобное исчезновение казалось еще более странным.

– В таком случае, полагаю, ты снова переедешь в «Брайт Бэй»? – спросил он. Отель «Брайт Бэй» был лицом и штаб-квартирой БИХОКа, помещения института располагались в его задней части.

Она нахмурилась.

– Думаю, это к лучшему. Пока что. Но это…

«Я не хочу, чтобы Хюльда уезжала».

Мерритт посмотрел вниз, между ног, где на краешке его стула примостилась морда дворняжки средней величины.

– Мерритт?

Он поднял взгляд, прослушав, что она сказала.

– Прости, – он потер затылок. – Я все еще не могу слушать два голоса разом.

Она моргнула, затем отодвинула свой стул и, заглянув под стол, неодобрительно цокнула языком.

– Он хочет, чтобы ты осталась, – пожал плечами Мерритт, хотя, если честно, это он хотел, чтобы Хюльда осталась. Он так привык, что она рядом, когда он просыпается, когда ест, когда работает… – Но Бостон не так и далеко, – особенно если есть зачарованная лодка и кинетический трамвай, которые сократят дорогу. Поездка часа на два, плюс-минус.

Ее плечи расслабились.

– Да, недалеко. И я, конечно же, буду вас навещать. Я собираюсь заехать к Мире домой – посмотрю, нет ли там чего важного. – Она оглядела их скромных размеров столовую, в которой когда-то царили тени и яростно хлопающие двери. Теперь она была простой и старомодной, а еще… домашней: бледно-желтые стены, свежая отделка из мореной вишни… Хотя насколько домашним будет казаться это место без Хюльды?..

Возможно, Мерритт был настроен излишне мелодраматично.

– Я мог бы построить тебе домик на острове, – предложил он полусерьезно.

Она подняла бровь.

– Зимой? Собственноручно? Здесь не хватит деревьев на второй коттедж.

Его губы растянулись в улыбке.

– Я возведу его исключительно из охранных чар, – еще одно недавнее откровение: Мерритт мог создавать невидимые стены. Но не то чтобы он хоть как-то умел обращаться с этим неожиданным магическим талантом.

– Едва ли там можно будет уединиться.

Он заставил свое лицо расслабиться, разыгрывая непонимание:

– А зачем тебе уединение?

Она шлепнула его по руке, и он хохотнул.

– Вы развратник, мистер Фернсби.

Он поймал ее руку, прежде чем она успела ее убрать.

– Думаю, этот комментарий был не настолько ужасен, чтобы заслужить выговор с использованием фамилии.

Он видел, как она борется с улыбкой.

– Ты развратник, Мерритт.

Он поцеловал ее руку.

– Давай я провожу тебя. Я понесу твои сумки. Мне все равно нужно встретиться с МакФарландом. – МакФарланд был его редактором, который тоже находился в Бостоне. Мерритту нужно было сдать концовку своей книги.

– У меня лишь одна сумка, – возразила Хюльда, но все равно смягчилась. Она опустила глаза на их все еще соединенные руки, и ее черты омрачились. – А что с Кэттлкорном? – спросила она.

Желудок Мерритта сжался. Может, и лучше, если Хюльда съедет из этого дома – так она не сможет напоминать ему о его нежеланных обязанностях.

– А что с ним?

– Мерритт, – она нахмурилась. – Ты никогда не обретешь контроль над своими силами, если не попросишь помощи. Я не знаю ни одного общающегося, который мог бы тебе помочь. А еще есть вопрос твоей семьи.

Сжав губы, Мерритт выпустил ее руку и откинулся на спинку стула, балансируя на его задних ножках. Хюльда терпеть не могла, когда он такое делал, но промолчала.

– Ну, я написал письмо.

– Матери?

Во рту стало кисло.

– Сатклиффу.

Он раз за разом пытался написать матери, с которой не виделся и не разговаривал тринадцать лет, – с тех самых пор, как отцовские махинации лишили его наследства. Но каждый раз, как Мерритт пробовал, он не мог зайти дальше ее имени. Он просто… не мог. Он пробовал писать Роуз, и пробовал писать мама, и еще несколько других вариантов, но независимо от обращения его мозги мигом пустели или обед грозился подняться по пищеводу. Он просто не мог – и толком не понимал почему.

По какой-то причине написать Сатклиффу, человеку, о котором он знал лишь его род деятельности, было проще.

– Это хорошо. Ты его отправил?

Он провел рукой по лицу.

– Его может отправить Бет, – иначе он просто сожжет его и притворится, что так и не узнал острой правды своего прошлого. Иногда он жалел, что узнал.

– Ты его не отправил? Разве Флетчер не приезжает в эти выходные составить тебе компанию?

– Почта доходит быстро, – ответил он.

«Где оно? Я дам его ей». Хвост заметался по полу.

– Нет.

– Нет? – спросила Хюльда.

Мерритт поставил стул на все четыре ножки.

– Это Оуэйну нет.

– А что он сказал?

Мерритт отмахнулся, его охватывала усталость.

«Почему нет?»

Потирая лоб, он пробормотал:

– Отключись.

Губы Хюльды сочувственно скривились. Оуэйн заскулил под столом, и в живот Мерритта вонзился осколок вины. Собаки не умеют говорить, поэтому Мерритт – единственный способ для Оуэйна быть услышанным. Конечно, нельзя винить мальчика в том, что он так много говорит. «Мальчика», который был на пару веков старше Мерритта…

– Я попробую найти учителя, – предложила Хюльда. – По общению и всему остальному.

Общению, охранным чарам, хаократии. Эти три вида магии сплелись в крови Мерритта. Как бы он хотел избавиться от первой. А признаков последней он пока не замечал.

Мерритт отнял руки от лица.

– А как тут найдешь учителя? Магия же так измельчала…

Она фыркнула.

– Кое-какие связи у меня есть. А ты тем временем свяжись с Сатклиффом… и посмотри, чему можешь научиться у дедушки.

Мерритт посмотрел вниз, на собаку. Он все время забывал, что они с Оуэйном, по сути, родственники. Сколько там «пра-» между ними? Семь? Восемь?

– У Оуэйна нет магии общения.

Стол окрасился в яркий оттенок фиолетового, когда дворняжка решила похвастаться той магией, которая у нее есть, – изменения, или смены обличия и метаморфозов. Из-за общей крови магия Мерритта и Оуэйна должна теоретически в чем-то совпадать. Охранные чары и общение пришли от кого-то еще в семейном древе, согласно записям, которые Хюльда разыскала в Генеалогическом обществе распространения магии. И пусть у Мерритта не было чар изменения, Сайлас Хогвуд обладал даром интуиции и заявил, что у Мерритта есть магия хаократии. Это чары порядка и беспорядка, которыми Оуэйн, его пра-пра… двоюродный дедушка, пользовался, чтобы превратить Уимбрел Хаус в сущий ад, прежде чем они достигли согласия друг с другом. Родители Оуэйна передали их по своей линии, хотя если у Мерритта и имелась эта магия, она и близко не была столь мощной. В конце концов, магия – ресурс исчерпаемый, а в его роду было слишком много неволшебников.

Во лбу Мерритта начинала пульсировать головная боль. Почувствовав на себе взгляд Хюльды, он сказал:

– Я поеду с Флетчером, – его лучшим другом, который тоже был родом из Кэттлкорна. Если он отправится туда вместе с Мерриттом, все это может быть… проще.

Однако Мерритт все равно не хотел ехать. Он никогда не говорил этого вслух, но если написание письма матери – а он зарабатывал на жизнь писательством – вызывало тошноту, то одна мысль о том, чтобы вернуться в Нью-Йорк, делала его совершенно несчастным. Он старался мысленно себя к этому подготовить: представлял, как собирает сумку, покупает билет, садится на поезд и сходит с него, идет через город… но закончить эту историю никак не мог, даже мысленно. Там стояла толстая, непробиваемая стена, слишком высокая, чтобы перелезть через нее, и слишком широкая, чтобы ее обойти.

И все же за стеной сидел маленький мальчик, который отчаянно скучал по своей семье. Маленький мальчик, которого Мерритт едва узнавал, и…

– Ты выглядишь больным, – Хюльда встала со своего стула и прижала ладонь к его лбу.

– Я в порядке. Просто устал, – он медленно выдохнул и тоже поднялся. Оуэйн выбежал из-под стола и бросился в приемную, гонясь бог знает за чем, его лапы едва касались деревянных досок пола. Мерритт налепил на лицо улыбку. – Пойдем за твоими вещами. Еще куча времени, чтобы успеть добраться до Бостона и обратно.

Она изучала его лицо, ореховые глаза метались туда и сюда.

– Пока рано, – настаивала она. – Может, тебе стоит отдохнуть.

Он немного подумал об этом.

– Может, и стоит, – но он не будет – дремать днем было немного легче, чем спать ночью, но если он будет бодрствовать, то проведет больше времени с Хюльдой.

Кроме того, Мерритт также знал, что никакой отдых не избавит его от болезни, свернувшейся в животе, подобно змее, глубоко запустившей в него зубы и медленно пускающей яд. Так что он затолкал ее подальше, закопал рядом с другими полуистлевшими трупами, которые накопил за эти годы. Навалил сверху земли, камней и бревен, пока могилы не стали едва различимы.

Он уже начинал чувствовать себя лучше.

* * *

Оуэйн бежал сквозь чертополох и марь, разминая ноги. Все под лапами было холодным. Было так странно снова ощущать холод. Даже более странно, чем иметь четыре ноги, потому что он едва помнил, каково было иметь две. До этого у него очень долго не было ног. Больше двух сотен лет.

Время – странная штука. Это он теперь тоже ощущал. Когда он был в доме, оно шло по-другому. Все было по-другому.

Однако Оуэйн считал, что иметь тело просто потрясающе. Он и забыл, как это здорово. Но, опять же, все воспоминания о том времени, когда у него еще было человеческое тело, сводились к тому, что он был слаб и болен и ему было жарко.

Он бы, наверное, не выбрал тело собаки, но это было гораздо лучше, чем быть домом, по большей части. Он еще не привык к расплате за употребление магии – растерянности и физическим мутациям, – так что старался поменьше ею пользоваться, но магия – это все, что он так долго мог делать, так что было странно не пользоваться ею. Он пытался занимать свое время чтением, что было скучно, но нужно, как он полагал.

Ветер свистел в его ушах, загонял в рот вкус зимы. Мышцы горели, когда он пронесся под низкими ветвями полулысого дерева. Оно имело форму шара, и желание сделать его еще более похожим на воздушный шар прокатилось внутри, но он одернул себя. Он не хотел, чтобы его тело искривилось прямо здесь, на холоде, а в последний раз, когда он занялся большим хаократическим проектом, он прямо посреди работы совершенно позабыл, что делал, спасибо сопутствующему замешательству. Расстроенный, Оуэйн налаял на дерево.

А это и правда расстраивало. Два века Оуэйн был магией. Вот почему он был здесь, в этом доме, а его семья была где-то еще, на небесах, как сказала мисс Тэйлор. Раз Оуэйн не хотел умирать, его дух запечатлелся здесь.

Он не помнил, как умер. Если он сидел совсем неподвижно и упорно думал, он мог вспомнить, как болел. Вспоминал тяжесть, которая давила ему на грудь, – грудь человека, а не собаки. Почти помнил подрагивание пяти пальцев на человеческих руках. Но это было так давно, и очень трудно было вспомнить то, что было раньше.

Ему нравилась мисс Тэйлор. Бет. Он звал ее Бет, когда она не слышала, а это значит всегда. Она могла чувствовать его настроение благодаря своей магии, но не слышала его слов, как Мерритт. Собственно, никто по-настоящему не слышал его. У него не было голоса, который мог бы произносить человеческие слова. Но его и раньше никто не лышал.

От этой мысли легче не становилось.

Оуэйн бегал, гонялся за зайцем, перепрыгнул через бревно, наслаждаясь новизной этого сейчас, пока тело не начало болеть и умолять его замедлиться.

Он так и сделал возле северного побережья маленького острова – его дома и единственного места, которое он вообще знал в своей жизни. Он стоял на краю невысокого утеса, океан плескался в пяти футах под ним, накатывая на темные скалы, будто пытаясь забраться наверх и не особо с этим справляясь. Подняв голову, он посмотрел на залив, на землю вдалеке…

И его тело замерло как-то по-новому. Легкие сжались, хотя он не творил никакой магии изменения. Его тело, разогретое бегом, втягивало в себя холод из воздуха. Оуэйн отошел назад, из горла вырвалось поскуливание.

Ему это не нравилось. Океан и те незнакомые места за ним. Он как следует встряхнулся, но не смог сбросить это неприятное ощущение. Страх, ползущий по нему вверх, будто он наступил на муравейник. Тени, что он видел краем глаза. Он снова встряхнулся, и они пропали.

Единственный раз, когда Оуэйн покидал остров, был, когда за ним пришел тот страшный волшебник. Тот человек положил руки на стены Уимбрел Хауса и просто высосал душу Оуэйна из них. Запихнул его в это тело, а потом мучил его. Оуэйн не мог отчетливо вспомнить первый раз, когда он умирал, но чары Сайласа ощущались как-то… знакомо. Не та боль, которая пронзала его мышцы, когда волшебник пытался вырвать из него магию, но… Он пытался это описать. Вспышки, колыхание, темнота – они напоминали ему о том, что было раньше. Оуэйн извивался, кричал и умолял, но тому мужчине было все равно. Если бы Мерритт и Хюльда не вмешались, Оуэйн бы умер. И не было бы больше магии, способной привязать его к чему-то.

Улегшись в желтеющий клевер, Оуэйн снова заскулил и положил голову на передние лапы. Нет, ему там не понравилось. Портсмут, после спасения, был будоражащим. Слишком будоражащим. Это был единственный раз, когда он вообще покидал остров. Там было так много людей, и запахов, и звуков, и зданий, что он был совершенно ошеломлен, когда они добрались до лодки. Ошеломлен и жутко перепуган, пока снова не ступил на остров Блаугдон. Его безопасное место. Его дом.

Может… если Мерритт, или Хюльда, или мисс Тэйлор, или Батист поехали бы с ним, он и смог бы снова посетить материк. Может.

Отойдя от океана, Оуэйн неспешно потрусил к дому, ни разу не оглянувшись.

Глава 2

2 ноября 1846, Бостон, Массачусетс

Хотя Мира часто ночевала в БИХОКе на неделе, у нее был коттедж на севере Бостона – небольшой семейный домик с соломенной крышей, квадратными окнами и невысоким забором, который не мешало бы побелить. Калитка была не заперта, так что Хюльда легко вошла, обернувшись на двор и дорогу позади, думая, а не следит ли кто-нибудь за ней.

Лишь с капелькой надежды Хюльда постучала в дверь. Подождала, прислушиваясь к движениям внутри. Их не было. Проверив замок – дверь была заперта, – она развернулась и достала запасной ключ из тайника внутри деревянного ветряного колокольчика, висящего на карнизе. Она вошла в дом, заперев дверь за собой.

Передняя была маленькой и опрятной; надежда Хюльды возросла, когда она увидела на столе чашку, – с провидением она могла бы прочесть чаинки и, быть может, увидеть, куда сбежала Мира. Но оказалось, что в чашке не было ничего, кроме пыли, которая никак не задела ее слабые чары. Вздохнув, Хюльда пошла на кухню, проводя рукой по невысоким шкафчикам, открывая ящики и дверцы.

Закончила осмотр она в спальне Миры. Постель была заправлена; Мира, видимо, уезжала не в такой и спешке, несмотря на незапертую калитку. Покрывало было бледно-желтое, все еще яркое, а занавески на окне задернуты. Если в ногах кровати прежде и стоял сундук, теперь его не было. На прикроватном столике пусто.

Хюльда открыла ящик и нашла там Библию, карандаш, пару билетных корешков и носовой платок. Нахмурившись, она закрыла ящик и заглянула под подушки Миры. Подошла к небольшому книжному шкафу и рассмотрела книги. Ничего. С губ сорвался вздох.

– Где же ты? – спросила она, оборачиваясь и изучая комнату. – Что же ты наделала?

Конечно, Хюльда знала, что Мира наделала. Она помогла Сайласу Хогвуду сбежать из тюрьмы и использовала его набор магических умений, чтобы зачаровывать дома, дабы БИХОК мог процветать. Она натравила на мир, Хюльду и прислугу Уимбрел Хауса коварного преступника. Но она вернулась, чтобы разрешить этот кризис. И справилась блестяще – ни словечка о Сайласе Хогвуде не просочилось в газеты. Ни один констебль или дозорный не приезжал на Блаугдон, чтобы что-то вынюхивать. Как будто ничего и не случилось.

Но Мира и Хюльде ничего не рассказала. Нужно ли было хранить всю историю с мистером Хогвудом в тайне? Если так, то почему? Да, удар, убивший его, нанес Мерритт, но это была самозащита. Тому, что последовало, были свидетели – местные власти. Что Мира им сказала? Осознавали ли они, на что наткнулись?

Что Хюльда должна была теперь делать?

Издав пронзительный стон разочарования, Хюльда села на край матраса. Ее бегающие кругами мысли прервал хруст бумаги.

Заинтригованная, Хюльда повторила маневр: встала и снова села на то же место, получив аналогичный результат. Быстрый поиск явил несколько писем, втиснутых между прикроватным столиком и кроватью. Хюльда ухватила тонкую пачку и вытащила ее на свет.

Казалось неправильным просматривать письма, но, если Миру удастся отыскать по одному из адресов… Хюльда сможет и извиниться. Одно письмо было деловое, а два других – личные, от друзей, или так показалось Хюльде. Она отправит телеграммы в эти места и спросит насчет Миры.

Хюльда нахмурилась. Если эти письма могли привести ее к Мире, та не оставила бы их там, где их могут найти. Если, конечно, она не сделала это нарочно, зная, что Хюльда придет сюда искать зацепки. Но, опять же, если бы Мира хотела, чтобы Хюльда ее нашла, разве не оставила бы она камень общения или не послала бы ветряного голубя?

Вздохнув, Хюльда плюхнулась на край кровати. Собрала письма вместе и швырнула их на пол, пытаясь создать узор, который бы запустил ее провидение. Она еще дважды повторила это действие, но не повезло.

Что ж, по крайней мере, у нее были адреса, по которым можно написать. Ей и правда нужно добраться до БИХОКа; она все еще не обновила досье на Уимбрел Хаус… Хотя как она сможет аккуратно записать, что это место больше не зачаровано, не упоминая участия Сайласа Хогвуда? Хюльда нахмурилась. Она не сделала ничего дурного и все же из-за Миры чувствовала себя преступницей.

Она встала, но на этот раз услышала, как рама кровати тихонько стукнулась о… ну, она точно не могла сказать. Кровать не касалась прикроватного столика. Заглянув в щель между ними, сразу за тем местом, где были письма, она увидела книгу, которая туда завалилась, как будто лежала на раме, а Хюльда сбила ее, плюхнувшись на матрас. Протянув руку, она достала ее.

– О, – сказала она. Она знала эту книгу – сама подарила ее Мире на прошлое Рождество. Это была серая книга с зеленым кожаным корешком и металлическими защитными уголками. На обложке значилось: «Указания мисс Лесли о кулинарии». Одна из многих книг с рецептами, что Хюльда прочитала. Эта ей особенно понравилась.

Мира загнула уголки нескольких страниц. Пролистывая книгу, Хюльда взглянула на те рецепты, что она отметила. Приблизившись к концу, она увидела, что между страниц всунута какая-то бумажка, может, просто обрывок, который использовался в качестве закладки. И все равно Хюльда вытащила ее. Она оказалась маленькой, сложенной и…

Это была телеграмма. Полная любопытства, Хюльда развернула ее и прочла короткое сообщение.

Книга рецептов упала с ее колен.

«Скажи мне, где он, или я сдержу обещание».

Ее пальцы похолодели. Это была… это была угроза? Хюльда перевернула телеграмму в поисках новых зацепок, но их не было. Она старательно перелистнула каждую страницу книги рецептов, но больше ничего внутрь засунуто не было.

Кто-то угрожал Мире? Кто – и почему? И почему она ничего не рассказала? Почему сохранила телеграмму и не доложила о ней дозорным?

Потому что ее положение и без того ненадежно. Хюльда не знала, какую сделку Мира заключила с дозорными в Маршфилде после гибели Сайласа Хогвуда, но…

Сайлас Хогвуд. Глаза Хюльды нашли дату, указанную на телеграмме. 26 октября.

В тот же день Мира подала в отставку.

– Ох, Мира. Во что же ты себя втянула? – Она снова просмотрела сообщение, на этот раз дрожа, поскольку кожу изнутри пробрал холод. Скажи мне, где он.

Но, конечно же… конечно же, отправитель телеграммы не говорил о Сайласе Хогвуде?

Хюльда снова упала на матрас, борясь с тошнотой, подступающей к горлу. «Что же ты сделала», – прошептала она, как будто телеграмма могла ей ответить. Хюльда сомневалась, что Мира доложила бы об этом послании, а отправитель наверняка был уверен, что его содержание не сможет расшифровать работник почты, который его печатал. Но… не оставила ли Мира его здесь, в книге, полученной от Хюльды, потому что хотела, чтобы Хюльда его нашла? Или это просто совпадение?

Это должно быть совпадением. Сайлас Хогвуд мертв. Хюльда сама видела, как жизнь угасает в его глазах и дыхание покидает легкие. Послание наверняка ссылается на кого-то другого. Может, на сотрудника БИХОКа? Или оно было отправлено давно утраченным возлюбленным, который теперь ищет незаконнорожденного ребенка? Или, может, потерянного питомца? Но оно определенно было отправлено Мире, что делало эти предположения просто нелепыми. Однако, опять же, может, ее работа с Сайласом Хогвудом была не только лишь ее секретом.

Хюльда заставила себя вернуться в настоящее. «Я слишком себя накручиваю». И все же ее колола неуверенность. Она покажет телеграмму Мерритту, послушает, что он думает по этому поводу. Конечно, воображение у Мерритта было побогаче, чем у нее…

Сунув руку в сумку, Хюльда провела большим пальцем по камню общения, соединенному с парным камнем, хранившимся у Мерритта. Убрала руку и вместо этого схватила мешочек с игральными костями. Прошла к кухонному столу Миры, который был едва ли достаточно велик для двоих, и села.

Она потрясла кости в руке и рассыпала их по столу, позволяя своему зрению расфокусироваться.

Ничего.

– Неужели ты не можешь хоть раз сработать, когда мне нужно, а не когда я развлекаю публику? – Хюльда положила телеграмму на стол и собрала кости. Бросила их вновь.

Прочистив горло, она уставилась прямо на кости. Попыталась сжульничать, разложив их в настоящий узор. Снова бросила, и снова, и прокляла всю эту магическую чепуху, и Мерритта, и Миру, и все прочее в придачу.

Засунув кости в мешочек и бросив его в сумку, Хюльда решительно вышла из дома и тихо закрыла дверь за собой, оглядев улицу на предмет знакомых лиц. Ей не за что было извиняться – Мира была ее работодателем и другом. Так почему бы ей не стараться изо всех сил разыскать ее? И все равно, заперев дверь, она оставила ключ у себя, не став возвращать его в ветряной колокольчик.

«Сосредоточься на том, что ты можешь контролировать», – напомнила она себе.

Изобразив уверенность, которой не ощущала, Хюльда зашагала к БИХОКу.

* * *

Штаб-квартира БИХОКа в задней части отеля «Брайт Бэй» казалась пустой.

Казалась пустой, подчеркнула Хюльда, потому что по факту она пустой не была. Несколько работников все еще находились в маленьких кабинетах и белых коридорах – Сэди Стиверус, администратор, например. Она все еще сидела за своим высоким столом из мореного дерева, светлые волосы собраны кверху в простую прическу, новая белая блузка застегнута до основания шеи. На месте также был библиотекарь, как и смотритель. Конечно, головной офис никогда не был по-настоящему людным. Это место, скорее, походило на вокзал, где люди останавливались, проводили ночь в свободных комнатах внизу и уезжали по новому назначению. Но коридоры определенно опустели. Несколько сотрудников уехали после отставки Миры. И Миры здесь не было. Если Хюльда и научилась на что-то полагаться в своей жизни, так это на Миру Хэй. До сих пор Мира была надежной константой, всегда на месте, даже если ее здесь не было. Она была психометристкой, если конкретно – читала мысли, и Хюльда знала, что пусть ее силы и не могли работать на длинные дистанции, то интуиция точно могла.

И теперь Хюльде казалось, что она охромела, а костыль у нее отобрали. Она плотнее сжала кулак вокруг сложенной телеграммы в своем кармане. Мира, ты в безопасности?

Злилась ли на нее еще Хюльда? Несомненно. Мира была катализатором прибытия Сайласа Хогвуда в Америку, и пусть Хюльда все же верила, что она не хотела ничего дурного, тем не менее она отчасти была в ответе за нападения на Хюльду, Мерритта, Оуэйна, мистера Бабино и мисс Тэйлор. Хвала небесам, никто серьезно не пострадал. В конце концов, Мира сама запуталась в своей паутине лжи. Она признала свою ошибку и даже разобралась с отвратительными последствиями, но лишь затем, чтобы исчезнуть бог весть куда.

Хюльда очень хотела знать куда. Она отчаянно хотела поговорить с Мирой еще до того, как нашла эту непонятную и тревожащую телеграмму. Она хотела все прояснить. Убедиться, что она в порядке. Потому что, с предательством или без, Мира была ближайшей подругой Хюльды. Если она угодила в беду… Хюльда хотела помочь. Ну и к тому же Хюльда боялась, что БИХОК без нее развалится.

Такие мысли осаждали ее, когда она вошла в свою комнату и поставила верную сумку на стул, но телеграмму оставила при себе. Ее сундук был все еще здесь – она так и не успела отослать его либо к сестре, либо в Уимбрел Хаус, и к лучшему. Даже если не касаться вопроса приличий, она сейчас должна быть в Бостоне хотя бы по той простой причине, что так она вернее сможет найти Миру или позволит Мире найти себя.

Неудивительно, но Хюльда плохо спала той ночью. Она очень старалась, но поднялась раньше, чем нужно, чтобы подготовиться к новому дню. Сегодня она запишет Мерритта на встречу с Генеалогическим обществом распространения магии, чтобы разом изучить его родословную – и попытаться найти ему подходящих учителей магии.

Учителей магии. В голове не укладывалось все то, что произошло за последние несколько недель. Например, тот факт, что у Мерритта была магия, и много. Хюльда с ранних лет знала, что она прови́дица. У нее был только один дар – немощная способность видеть будущее, – и ей не требовалось обучение, чтобы его отточить. Подумать только, что мужчина мог дожить до тридцати лет, даже не подозревая, что в его крови есть магия. Подумать только!

Несмотря на истинность того, что Мерритту все еще нужна ее помощь, Уимбрел Хаус больше не был зачарованным домом. Даже если БИХОК устоит, она и мисс Тэйлор по правилам больше не могут там работать. То есть не смогут, как только она сдаст отчет об утраченных чарах. Наверное, они могли бы работать не от лица БИХОКа, но, сказать по правде, их магические навыки в Уимбрел Хаусе теперь ни к чему. Ну и еще там был сам Мерритт. Мерритт Фернсби. Хюльда покраснела при одной только мысли об этом.

Усевшись на кровать, она достала телеграмму и снова ее перечитала, хотя ничего нового это ей не открыло. Затем она вынула другой документ – несколько сложенных листочков, помятых после разъездов и оттого, что она часто их разворачивала. Письмо, а быть может, история, которую Мерритт тайком вставил для нее в свою рукопись, прежде чем отослать ей на ознакомление. Она перечитывала записку каждый день с момента получения, как будто ей требовалось убеждать себя, что все это действительно случилось. Что на земле действительно был мужчина, которого она волновала в этом смысле. Что цикл отвергнутости и одиночества действительно разорван.

В груди что-то раздувалось, пока Хюльда читала. Она почти выучила письмо наизусть. Вздохнув, она убрала его и произнесла тихую благодарную молитву. Даже с исчезнувшей Мирой, даже с карьерой, висящей на волоске, она была счастлива. Очень счастлива.

Еще раз проверив в зеркале свою прическу и подхватив сумку, Хюльда направилась вверх по лестнице к кабинету Миры. Прошлым вечером она снова здесь все обыскала, но эта женщина полностью замела следы, не оставив ни намека на свое местонахождение. И все равно Хюльда лучше еще разок проверит, пока света побольше. Может, если повезет, ее собственная магия вдруг покажет ей что-то полезное.

Как бы было здорово, умей Хюльда видеть будущее по желанию…

Приближаясь к верхнему этажу, она услышала какие-то шаги.

– Мисс Стиверус, а вы не знаете, Мира…

Она остановилась на последней ступеньке, когда к ней обернулись незнакомые лица. Три штуки, плюс еще мисс Стиверус. Все изысканно одеты, а ведь еще нет и девяти утра.

– Мисс Ларкин! – мисс Стиверус бросилась к ней, огибая стол, ее светлый пучок подпрыгивал. – Позвольте я представлю вас выездной команде ЛИХОКа.

– ЛИХОКа? – переспросила Хюльда. Лондонского института хранителей очарованных комнат? Материнской компании БИХОКа? Что они делали здесь? Даже с кинетически ускоренным транспортом путешествие через Атлантический океан – дело не из приятных.

Мисс Стиверус прикусила губу изнутри.

– Я тоже не знала, что они приедут.

– Мы отправляли телеграмму, – сказал высокий, сурового вида мужчина со светлыми волосами и очками, совсем как у Хюльды. Таким же был и его стиль одежды.

Телеграмма у нее в кармане вдруг стала весить как мешок монет, но, конечно же, это не то послание, что они имели в виду.

Хюльда кивнула.

– Разумеется, вы понимаете, что дела здесь в некотором беспорядке.

– Именно поэтому мы и здесь, – сказал очень… квадратный мужчина. Все в нем было квадратным. Стрижка, лицо, тело, даже очки. – Мы здесь затем, чтобы провести своеобразный аудит и вновь заставить БИХОК работать эффективно, – его британский акцент был разом хрустким и теплым, отчего Хюльде представился персиковый коблер[1].

Она постаралась не разевать рот от удивления.

Мисс Стиверус указала на квадратного мужчину:

– Это мистер Келвин Уокер, глава отдела международных отношений. А это мистер Алистер Бэйли, корпоративный адвокат, – она указала на высокого мужчину, который первым обратился к ней. Казалось, он ровесник Хюльды. – Мисс Меган Ричардс, секретарь…

Мисс Ричардс, которая изучала что-то на потолке, вдруг резко обернулась, широко распахнув глаза. Они были темными, а ее кожа – теплого коричневого цвета, что выдавало ее индийское происхождение.

– О! Да. То есть административный ассистент. – она поспешно подошла, и локон черных волос выскользнул из ее замысловатой прически. Она протянула руку, и Хюльда пожала ее, впечатленная силой хватки. – Наш бухгалтер не смог к нам присоединиться, так что я буду выполнять и эту функцию. Очень приятно с вами познакомиться, мисс Стиверус.

Хюльда улыбнулась:

– Я мисс Ларкин.

– Точно! Мисс Ларкин, – мисс Ричардс отпустила ее. – А это мистер Уокер, – повторила она, вновь представляя квадратного мужчину.

Мистер Уокер потер лоб:

– Позвольте мисс Стиверус представить нас друг другу, мисс Ричардс.

Мисс Ричардс просто пожала плечами и отошла назад, нависнув над столом мисс Стиверус, внезапно переключив внимание на что-то другое.

Мистер Уокер снова обратился к Хюльде:

– Мисс Стиверус говорит, что вы – лучшая сотрудница БИХОКа.

Хюльда фыркнула и тут же прикрыла рот ладонью. Пытаясь не покраснеть, она сказала:

– Мисс Стиверус мне льстит. Надеюсь, вы хорошо добрались?

– Насколько это возможно, когда тебя мотает по Атлантическому океану на кинетической барже, – съязвил мистер Бэйли. Его формулировка была столь резкой, что чуть не аннулировала округлость его произношения. Расправив узкие плечи, он повернулся к мистеру Уокеру. – Обмен любезностями – это, разумеется, замечательно, но нас ждет работа.

– А мисс Ларкин – первая, с кем нам нужно поговорить, – мистер Уокер поднял бровь, словно не очень тонко намекая мистеру Бэйли следить за манерами. Он повернулся к Хюльде: – Вы ведь тесно сотрудничали с мисс Хэй, верно?

От упоминания Миры сердце забилось неровно. Сохраняя прилежный вид, Хюльда кивнула.

– Верно, если не была назначена куда-то еще, – в животе завязался узел. Какого рода аудит он имел в виду? – Боюсь, ее местонахождение мне неизвестно, – пожалуйста, скажите, что оно известно вам.

Мистер Уокер нахмурился.

– Прискорбно, поговорить с ней напрямую было бы… полезно.

Значит, неизвестно.

– Бегство – признак вины, – сказал мистер Бэйли, и Хюльда решила, что он ей не нравится.

– О боже, – мисс Стиверус прижала руку к груди. – Какой вины?

Но мистер Уокер отмахнулся от вопроса.

– Давайте будем разбираться постепенно, хорошо? – шагнув назад, он указал на кабинет Миры. – Если не возражаете, мисс Ларкин.

– Вовсе нет, – выпрямив спину, Хюльда вошла в кабинет и уселась на стул. Мистер Уокер и мистер Бэйли прошли за ней, последний закрыл за собой дверь. Мистер Уокер занял место Миры за ее пустым столом, в то время как его друг с очками задержался возле книжных полок.

– Мы получили прошение мисс Хэй об отставке, – сказал мистер Уокер, открывая портфель и вынимая несколько папок, – но не поделитесь ли вы своим опытом?

Хюльда моргнула.

– Касательно ее увольнения?

Он кивнул.

– Я… – он ни слова не сказал о Маршфилде, или о Сайласе Хогвуде, или о рапорте констебля. Мира, видимо, действительно подчистила все хвосты, или же эти посетители из ЛИХОКа скрывали глубину своих познаний. Но, если они и правда только что прибыли в Штаты, что они могли узнать? Расправив плечи, Хюльда решила действовать осторожно. Она будет говорить только правду. Будет ли умолчание о другой правде использовано против нее… об этом она подумает позже.

– Меня не было в Бостоне, когда это случилось, – призналась она. – Я сейчас приписана к Уимбрел Хаусу – нашему недавнему пополнению. Он расположен в заливе Наррагансетт, а точнее, на острове Блаугдон.

Мистер Уокер кивнул.

– Это досье я тоже подниму. И как там обстоят дела?

Хюльда пару секунд обдумывала вопрос.

– Умеренно, слава богу. Я узнала об отставке Миры – мисс Хэй – от мисс Стиверус. – Она помолчала. – Могу ли я… Будет ли неуместно, если я прочту это письмо?

Мистер Уокер взглянул на мистера Бэйли, затем вытянул рукописное послание из верхней папки. Он передал его Хюльде. Поправив очки, она внимательно его прочитала, надеясь найти еще одну зацепку.

Тем, кого это может касаться.

Я, Мира Хэй, с прискорбием отказываюсь от должности директора Бостонского института хранителей очарованных комнат. Серьезные семейные обстоятельства вынуждают меня уехать.

С уважением,

М. Хэй

Письма было недостаточно. Даже если отбросить в сторону его краткость, в нем не было резонного объяснения ее отказа от поста. У Миры не было семьи в Штатах. Не было близких родственников. Хюльда сильно сомневалась, что она могла внезапно уплыть в Испанию, дабы воссоединиться со своими двоюродными тетушками или кузинами.

– Благодарю, – она передала письмо обратно.

Мистер Уокер вернул его в папку.

– А теперь, пусть я и понимаю, что вы напрямую не касаетесь управления компанией, но я должен спросить, вдруг вы все же знаете что-то полезное. Мы просмотрели банковские записи БИХОКа и обнаружили неучтенные средства.

Хюльда моргнула. Такого заявления она не ожидала.

– Неучтенные? Средства? – Мира что, использовала деньги БИХОКа, чтобы разобраться с тем беспорядком в Маршфилде? Кожа Хюльды под платьем раскалялась. Мне так жаль, Мира. Я не знаю, как долго еще смогу тебя защищать.

– Я имею в виду, – продолжил мистер Уокер, – деньги, которые раз в месяц утекают в неизвестном направлении. Мы пытались отследить их нашими обычными методами, но пока не преуспели, – он вздохнул. – Вы, часом, не знаете, куда переводились эти средства?

Ее кожа похолодела, как будто ей на голову вылили ушат воды.

– Раз в месяц? – Значит, это не Маршфилд. – И как давно?

– Годами, – ответил он.

Губы Хюльды раскрылись. Какой-то момент она думала, что Мира могла платить Сайласу за услуги. Но она работала с этим человеком несколько месяцев, а не лет. Собравшись с мыслями, она спросила:

– А хоть какое-то представление о том, куда шли деньги, у вас есть?

Мистер Уокер нахмурился, очевидно, разочарованный тем, что Хюльда ничего не знает, – как и она сама. У Миры было больше секретов, чем она осознавала.

– К сожалению, нет.

Хюльда секунду изучала его черты, а затем ее желудок сжался.

– Вы думаете, что мисс Хэй присваивала деньги? – Конечно же, нет. Пожалуйста, нет, Мира.

Откинувшись на спинку стула, он ответил:

– Такая вероятность есть, но доказательствами мы не располагаем.

Желудок Хюльды вернулся на место.

– Дело в том, что мисс Хэй не просто вышла в отставку. Она исчезла.

Теперь была очередь Хюльды нахмуриться.

– Я заметила. Боюсь, я не имею представления, где она может быть. Полагаю, вы проверили все очевидные места? Я точно проверила.

– Это да, это да. Мы проверим еще раз, более тщательно, раз уж мы здесь. – Подавшись вперед, он побарабанил по столу пальцами, а затем вынул и открыл другую папку. – А вы провидица, мисс Ларкин?

Еще один неожиданный поворот.

– Да.

Он улыбнулся.

– Думаете, сможете погадать мне?

Она вздрогнула. Такого вопроса она совершенно точно не ожидала.

– Я… я могла бы попытаться, мистер Уокер. Но мои способности в лучшем случае капризны.

Она сунула руку в сумку и вытащила свой мешочек с костями. Ее видения были привязаны к узорам, таким, какие можно разглядеть в чайных листьях, упавших палочках или игральных костях. Передавая их ему, она сказала:

– Можете попробовать вот с этим.

Вдруг обрадовавшись, мистер Уокер взял мешочек и высыпал кости на свою ладонь – всего семь. Он немного покатал их в руке, прежде чем сказать: «Потрясающе» – и позволить им просыпаться на стол.

– И вы можете просто увидеть в них будущее?

Хюльда наклонилась вперед и взглянула на кости. Ей не требовалось прилагать никаких мысленных усилий, чтобы найти связи в узорах, – ее провидение было своего рода шестым чувством и включалось автоматически. Непроизвольно. Или не включалось.

– Технически да. Но, как я уже говорила, мой дар очень капризен…

Все перед глазами поплыло, когда разгорелась ее магия. «А теперь он, значит, работает», – подумала она в смятении. Перед глазами мелькнуло изображение. Оно длилось лишь мгновение, а затем растворилось.

Мистер Уокер наклонился поближе.

– Вы что-то видели?

Ей показалось, что она слышала, как мистер Бэйли цокнул языком у нее за спиной, но не была в этом уверена.

Хюльда проморгалась и откинулась на спинку стула.

– Увы, ничего важного. Но на вашем месте я бы, пожалуй, сегодня воздержалась от горчицы за обедом.

Мистер Уокер секунду смотрел на нее, а затем расхохотался.

– Да неужели?

Она сплела пальцы вместе.

– Просто я видела, как что-то капает с сэндвича на этот самый костюм. Вы были на улице, а не в кабинете. – По ее опыту, будущее, показанное провидением, все равно настанет независимо от того, что она или кто-либо другой делали, чтобы его изменить. Оно было столь же определено, сколь и прошлое. Хюльда была практически уверена, что мистер Уокер действительно возьмет сэндвич с горчицей, может, просто подумав, что будет есть аккуратно. Увы, таков его выбор. – Полагаю, вы здесь останетесь достаточно надолго, чтобы комфортно расположиться и заказывать доставку еды?

Мистер Уокер кивнул.

– Надеюсь, не слишком комфортно, потому что пусть Бостон и очарователен по-своему, а я все же хочу поскорее вернуться домой. Алистер, подойди сюда, брось кости!

Хюльда сжала губы, неуверенная, что ее магия будет достаточно любезна, чтобы вновь себя показать.

Но мистер Бэйли лишь протянул:

– Нет, спасибо. Уж лучше я сам буду выбирать свое будущее, по мере его наступления.

Хюльда взглянула на него через плечо. У него был скучающий вид, и все же лоб был определенно напряжен. Она не могла его винить: многие люди не любят, когда в их жизнь вторгается магия, – одна из причин, по которой лишь немногих заботило ее сохранение. Множество раз за свою жизнь Хюльда хотела, чтобы ее провидение помалкивало. Ничто не лишало надежды быстрее, чем безнадежное будущее.

Эта мысль заставила ее вспомнить Стэнли Лиджетта, управляющего в Горс Энде, которого она когда-то надеялась очаровать. В конце концов оказалось только к лучшему, что в этом она не преуспела.

– Что ж, – мистер Уокер собрал свои папки и выровнял их. – Мы проведем аудит, как я уже упоминал, и проследим, чтобы БИХОК снова заработал гладко. Мы ищем кого-то, кем можно заменить Миру Хэй. Вам знакома некая миссис Торнтон?

Хюльда кивнула.

– Вроде бы она сейчас работает в Дании. Она с БИХОКом уже… два десятка лет, думается.

– Да, она есть в нашем списке, хотя как провести с ней собеседование, пока не решено. А еще есть Алистер.

Хюльда напряглась и специально не стала оборачиваться.

– В-ваш юрист?

– По профессии юрист, да. Он очень организован, – он кивнул головой в сторону мистера Бэйли. – Уверяю вас, БИХОК с ним будет в надежных руках.

Хюльда попыталась представить себе, как этот долговязый, неприятный человек будет сидеть за этим столом, назначать ее на новые места, читать ее отчеты…

– Ну и есть наш третий кандидат, разумеется.

Сложив руки на коленях, Хюльда спросила:

– Третий?

Мистер Уокер выглядел удивленным.

– Ну, конечно же, мисс Ларкин. Полагаю, мисс Стиверус еще не успела вам сообщить, что ваше имя также находится в списке кандидатов на эту должность.

Хюльда обнаружила, что снова разевает рот от изумления. Потому что, несмотря на то что она провидица, такого она точно не предвидела.

Глава 3

3 ноября 1846, остров Блаугдон, Род-Айленд

Пес пристально посмотрел на бумажную карточку и наклонил голову набок.

Мерритт вздохнул.

– Ты что-нибудь сказал? Потому что я ничего не услышал, – его чары общения работали отвратительно. Иногда они запускались самостоятельно, а иногда сигнал терялся именно тогда, когда ему действительно было нужно ими воспользоваться. А может, у него два заклятья общения? Может, для растений и животных чары разные? А может, есть даже отдельные для тростников и другие, скажем, для хвойных деревьев?

В любом случае это совершенно сводило его с ума. И все же сводило с ума недостаточно, чтобы он решился искать помощи у того единственного человека, который мог бы ее оказать. Письмо, которое он написал Нельсону Сатклиффу, все еще лежало, помятое, на дальнем правом углу его стола.

«Ш?» – пес повилял хвостом, и Мерритт снова задумался, насколько эта дворняжка слилась с Оуэйном. Или же, может, Оуэйн просто начал воспринимать себя как терьера?

– Близко. Щ, – он отложил карточку и поднял другую. – А как насчет этой?

Внимание Оуэйна переключилось на окно кабинета. Его средник был из такого яркого дерева, что казался почти желтым, и переходил в резной закручивающийся фартук под подоконником. Мерритт сомневался, что это часть оригинальной постройки. Скорее всего, это было затейливое изменение, внесенное неким мальчиком-волшебником, особенно если учесть, что это окно не было похоже ни на одно другое в доме. Собственно, ни одно из окон не соответствовало другим. У Мерритта ушло немало времени, чтобы это осознать, и ему даже как-то понравилась эксцентричность данного факта.

Мерритт развернулся вместе со стулом, уперевшись его спинкой в стол, чтобы выглянуть из окна, но там ничего не было. Скорее всего, Оуэйн услышал кроншнепа или что-нибудь подобное. И это было нормально, покуда сам Мерритт не начинал слышать кроншнепа или что-нибудь подобное.

– Что на этой? – снова попробовал Мерритт.

Уши Оуэйна повисли. «Это скучно».

– Ты хочешь читать или нет?

Терьер совсем по-человечески вздохнул. «Давай сделаем перерыв и поработаем над магией!»

Мерритт поморщился.

– Да мы и десяти минут буквами не прозанимались!

Пес заскулил.

Мерритт отложил карточки и потянулся вперед, чтобы почесать уши Оуэйна. Как любой другой собаке, одержимой или нет, Оуэйну это нравилось. Ну или ему просто нравилось, когда к нему прикасаются, – чувство, которое он не мог по-настоящему испытывать, будучи запертым в стенах этого дома. На полу позади него лежал большой плакат с алфавитом, сделанный Хюльдой и почти невостребованный. Идея состояла в том, что если Оуэйн научится читать, он сможет и написать, что ему требуется, когда Мерритта не будет рядом или когда Мерритт захочет сохранить в целости свои голосовые способности.

– Я ведь не могу использовать общение каждую минуту каждого дня. Ты должен научиться пользоваться плакатом.

На самом деле Оуэйн восхищал его. Несмотря на то что его душе уже двести двадцать с чем-то там лет, Оуэйн все равно вел себя как мальчик. Он умер, когда ему было двенадцать, и именно этот возраст – двенадцать – отпечатался на его сердце. Возможно, недостаток зрелости можно объяснить тем, что он так долго был один, лишенный социального и семейного взаимодействия, которое помогло бы ему повзрослеть. Возможно, взросление – это дело тела, а не души.

Руки Мерритта замедлились. Долгий выдох через нос.

– Лучше научись побыстрее. И будь поосторожнее, пока бегаешь по острову. Не знаю, насколько близко я должен быть, чтобы услышать тебя.

Оуэйн вывернулся из-под пальцев Мерритта и наклонил свою пушистую голову набок. «Что ты имеешь в виду?»

Беспокойство царапнуло желудок Мерритта.

– Просто будь осторожен.

Оуэйн прижался носом к его колену и фыркнул. Мерритт вздохнул.

– Ты больше не дом, Оуэйн, – он провел ладонью по его голове. – Собаки… собаки не живут так долго, как люди. Так что тебе нужно решить, что ты хочешь сделать с тем временем, что у тебя осталось.

Оуэйн отстранился, заскулил. Прошел по кругу по часовой стрелке, потом против часовой. «Я об этом не думал».

– Ну, – Мерритт прочистил горло, когда его голос сорвался. Еще больше общения без перерыва и вовсе лишит его голоса. Снова. Это ему тогда понадобится плакат. – Я не знаю. Этому – твоему – телу может быть всего год. А может, и десять, хотя выглядишь ты довольно проворным. Может, три или четыре…

Оуэйн подошел к плакату и наступил лапой на знак вопроса в нижнем углу.

Мерритт выставил руки вперед, ладонями вверх, неуверенный.

– Собаки живут лет шесть, семь… Может, немного дольше, с хорошим уходом.

Его уши поникли.

– Я не хотел тебя огорчать этой новостью, – голос Мерритта стал тише, но на этот раз не из-за магии. – Но я хочу, чтобы ты понимал, что теперь смертен. Это обмен. Бессмертие в облике дома на свободу в облике собаки.

Оуэйн снова посмотрел в окно, всего на несколько секунд. «Я этого не выбирал».

О, как же глубоко эти слова отзывались в нем самом. Я тоже не выбирал. Ничего этого. Но он просто кивнул.

– А выбрал бы, будь у тебя возможность?

Оуэйн думал над этим всего мгновение. «Да. Мне нравится чувствовать. Мне нравится быть рядом с тобой. Даже когда тебя нет, это больше не так… одиноко. Мое сердце стучит, составляя мне компанию».

Мерритт замер, услышав его ответ. Одиноко. Оуэйн был один очень долгое время. Мерритт отчетливо помнил угрюмость Уимбрел Хауса, когда он только сюда въехал. Крысы, падающие с потолка, и стены туалета, которые пытались насадить его на шампуры, – вполне себе действия бунтующего подростка. И все же больше не казалось, что Оуэйна тяготят его десятилетия одиночества.

Может, он это скрывает, совсем как ты.

Мерритт не обратил внимания на эту шальную мысль. Положив локти на колени и сцепив руки, он спросил:

– Как ты так хорошо справляешься?

Золотые глаза Оуэйна поймали его взгляд, и пес проворчал: «Хмм?»

– С темнотой, – пробормотал Мерритт, затем встряхнулся. – В смысле… ты, очевидно, был расстроен, когда Хюльда и я тебя нашли. Теперь ты выглядишь гораздо веселее. Как будто все в порядке.

Оуэйн моргнул. Он ответил не сразу. Посмотрел в сторону. «Зачем мне грустить, когда так много хорошего?»

Плечи Мерритта поникли.

– И правда, зачем. – Он мог бы подчеркнуть, что Оуэйн, человек, был заперт в теле собаки. Что его семья давно мертва. Что ему причинил вред психованный некромант. Что он был безграмотен и не мог поговорить напрямую ни с кем, кроме Мерритта. Но делать это казалось жестоким.

«Зачем мне грустить, когда так много хорошего?» Такой простой ответ, и Мерритту хотелось за него держаться. Все правда хорошо. Он теперь домовладелец. У него есть друзья. У него есть Хюльда. У него новая книга выходит в следующем году!

И ему нужно поехать в Кэттлкорн.

В животе кольнуло, и он прижал к нему руку. У него же не развилась еще одна язва, правда?

Стук в дверь пробился сквозь его раздумья. Дверь была открыта, так что ему не нужно было приглашать Бет войти. В руках у нее была метелка для пыли.

– Не возражаете, если я приберусь? – спросила она, и ее взгляд тут же упал на тарелки, которые Мерритт оставил на столе.

– О. Вовсе нет. – Он развернулся и собрал со стола бумаги, которые получил в Бостоне, проводив вчера Хюльду до БИХОКа. Теперь, когда ничего в работе у него не было, он подумывал снова заняться журналистикой. Написать пару статей и продать их местным газетам. Поэтому он собрал контактные данные редакторов, а также тарифы оплаты и интересующие их темы.

«А как же практика магии!» – воскликнул Оуэйн.

– Мне все равно нужно ехать в Бостон, – отозвался Мерритт, это был достойный ответ для обеих слушающих сторон. Повернувшись к Оуэйну, он спросил:

– Хочешь со мной?

К его удивлению, пес стушевался. Покачал головой, прежде чем сказать: «Мне нужно облегчиться».

Мерритту не потребовалось переводить, потому что мисс Тэйлор отозвалась:

– Я знаю этот взгляд.

Сунув метелку под мышку, она сказала:

– Я тебя выпущу, но в этот раз делай дела на траве! Я тебя отшлепаю, если снова нанесешь в дом грязь.

Оуэйн заскулил и побрел в коридор.

– Спасибо, – Мерритт подхватил сумку, лежащую рядом со столом. – Я, скорее всего, вернусь до темноты.

– Я сообщу мистеру Бабино, – улыбнулась ему горничная. Она взяла в руки кружку и замерла. – Хотите, я отправлю это письмо?

Мерритт колебался, его суставы вдруг заныли, как будто ему было девяносто лет.

– Я…

Она взяла письмо и перевернула. Адрес уже был написан.

– Вы можете и сами его отвезти по дороге.

Оуэйн снова сунул голову в комнату, пыхтя от нетерпения.

– Нет, – Мерритт сказал это достаточно резко, чтобы заработать встревоженный взгляд Бет. – Нет, я не… то есть… – он провел рукой по волосам. – Давайте вы его отправите. Когда сможете.

Оуэйн заскулил.

Она перевела взгляд с него на пса. Письмо скользнуло в карман ее фартука, и Мерритт почувствовал странное облегчение от того, что больше не нужно на него смотреть.

– Иду.

Оуэйн бросился в коридор. Бет поспешила за ним, держа в руках посуду. Мерритт двинулся следом, но остановился в дверях. Обернулся и посмотрел на карандаш, лежащий на столе. Сфокусировался на нем, прищурился, нахмурился. Он представил себе, как тот взлетает в воздух, или плавится, или ломается – все те хаотические безобразия, что учинял Оуэйн, зачаровывая эти стены. Но карандаш остался неизменным.

Вздохнув, Мерритт поправил лямку сумки на плече и пошел за пальто.

* * *

Мерритт не знал, стоит ли ему постучать, когда добрался до ничем не помеченного входа в штаб-квартиру БИХОКа. Он решил, что в любом случае лучше постучать, чем не постучать, так что тихонько постучал и целую минуту прождал ответа. Не получив его, он дернул ручку – не заперто – и вошел. Он уже был немного знаком с этим местом, проведя для себя вчера небольшую экскурсию. Он пошел в сторону кабинетов. Кажется, они снова работали, судя по голосам, доносившимся с той стороны.

Добравшись до третьего этажа, он заметил за своим столом Сэди Стиверус – секретаря, которая дала ему адрес Хюльдиной сестры после того, как к нему пришла великолепная идея добиться ее посредством рукописи, – рядом с ней была черноволосая женщина; они чуть не касались друг друга головами, глядя на что-то, скрытое высокой передней полочкой стола. Слева от него стоял маленький диванчик, на котором сидел мужчина. Небольшой журнальный столик, на котором когда-то стоял горшок с цветком, был придвинут к нему, поверх разложена как минимум дюжина папок.

– Полагаю, вон там еще есть рабочее пространство, – Мерритт ткнул большим пальцем вправо.

Мужчина вздрогнул.

– Ой! Здравствуйте, – он робко посмотрел вдоль коридора. – Знаете, я уверен, что так оно и есть. Не знаю, почему мне это в голову не пришло.

Черноволосая женщина, на несколько лет моложе Мерритта, вскочила с места.

– Здравствуйте!

Одновременно она и Сэди произнесли:

– Могу я вам помочь?

Новенькая извиняющимся взглядом посмотрела на секретаря БИХОКа.

Мерритт им улыбнулся.

– Я просто пришел к Хюльде Ларкин.

Сэди кивнула второй женщине, очевидно давая ей разрешение принять полномочия.

– Она здесь. – Она обошла стол, проверив на ходу часы. – Боже, а они там уже долго! – Она постучала в дверь, как казалось Мерритту, кабинета Миры Хэй и всунула внутрь голову. – Пришел посетитель.

– О, мы уже вполне закончили, – изнутри прозвучал баритон, и считаные секунды спустя из кабинета вышел весьма крепкий мужчина за сорок, за ним Хюльда, а прямо за ней тощий парень.

Черноволосая женщина внезапно оживилась, мотая головой от Хюльды к Мерритту.

– Мои извинения! Вы, наверное, мистер Ларкин!

Мерритт рассмеялся, совершенно развеселившись от энтузиазма этой женщины, побледневших щек Сэди и ярко-красного румянца, затопившего лицо Хюльды. Она так легко краснела.

– Что-то вроде того.

С прямой, как кирпичная стена, спиной Хюльда решительно подошла к нему.

– Это мистер Мерритт Фернсби, – ее губы изогнулись. – Мой… коллега.

Коллега? Мерритт искоса взглянул на нее. Она не смотрела ему в глаза, зато стояла так прямо, что казалось, ее позвоночник вот-вот треснет или как минимум лопнет пара швов на плечах. Он опять посмотрел на новоприбывших. Кто они?

Не желая смущать Хюльду – она потом все объяснит, – он протянул руку первому мужчине:

– Приятно познакомиться.

У крепыша была сильная хватка.

– Келвин Уокер. Это мои коллеги, Меган Ричардс и Алистер Бэйли.

Хюльда прочистила горло.

– Мистер Уокер – глава отдела международных отношений ЛИХОКа, материнской компании БИХОКа.

– ЛИХОКа? – повторил Мерритт.

– Лондон, – пояснила она.

Он кивнул.

– У вас всех воистину ужасные аббревиатуры.

Хюльда порозовела еще сильнее, но мистер Уокер ухмыльнулся.

– Это да.

Мерритт сунул руки в карманы.

– Так… что же Лондонский институт делает в Бостоне?

Ответил тощий мужчина:

– Этот вопрос не имеет значения для тех, кто в данные организации не входит, – как будто он устал и у него есть дела поважнее, чем заводить новые знакомства.

Мерритт оглядел его.

– Но, может, имеет значение для их клиентов?

– Мистер Фернсби – владелец Уимбрел Хауса, – быстро добавила Хюльда. – Самого последнего пополнения БИХОКа. Расположен в заливе Наррагансетт.

Она не упомянула, что дом более не волшебный, и Мерритт решил эту информацию не раскрывать. Даже если отбросить пожелания Миры, Оуэйн имеет право на некое подобие приватности, так что обнародование того факта, что Сайлас высосал дух мальчика прямо из половиц, казалось проявлением дурного вкуса.

Прежде чем тишина стала слишком неловкой, Мерритт сказал:

– Я так понимаю, вы все в каком-то роде маги.

Хюльда опустила голову. Очевидно, этот вопрос не следовало задавать, но, конечно же, в нем не было ничего такого.

Мистер Уокер, казалось, не смутился.

– В некотором роде, но, боюсь, вы будете разочарованы. Я вот лично заклинатель, хотя моя родословная настолько размыта, что вы едва ли в это поверите.

Вклинилась мисс Ричардс:

– К тому же его магия противозаконна.

Хюльда при этих словах встрепенулась:

– Правда?

Мистер Уокер хохотнул.

– Действительно. И в Британии, и в Штатах. Я могу превращать маленькие предметы в золото. Но демонстрировать не буду.

Мерритт присвистнул:

– Впечатляет.

– Очень маленькие предметы, – добавил тот. – А мисс Ричардс, как и мисс Ларкин, провидица.

Черноволосая женщина скрестила руки на груди.

– Но мои навыки далеко не такие уверенные, как у вас, мисс Ларкин. Я унаследовала удачу, но она работает лишь немного лучше, чем у обычных людей. Было бы и вовсе не о чем говорить, если бы она не передавалась в нашей семье. Зато мне везет в криббедж[2].

Мерритт повернулся к Алистеру:

– А вы?

Мужчина нахмурился.

– Я вам не артист цирка, мистер Фернсби.

Мистер Уокер похлопал Алистера по плечу.

– Истериец, хотя, как и нам, ему почти нечего продемонстрировать.

– А-а, – Мерритт не знал, что еще сказать. Он раньше никогда не встречал истерийцев – волшебников эмоций и боли. Он бы, наверное, заволновался, случись это, ну, году в 600-м и будь магия все еще в некоторой силе.

Он потянулся к руке Хюльды, но та лишь отдернула ее и спрятала за спиной. Он позволил своей руке опуститься вниз так естественно, как только мог, а вот в животе что-то просело.

Хюльда поправила очки.

– Если на этом все, мистер Уокер…

– Пока да. Но я уверен, к завтрашнему дню что-нибудь всплывет. – Он кивнул Мерритту: – Приятно познакомиться, мистер Фернсби. Алистер, займемся бумагами, хорошо?

Двое мужчин пошли прочь по коридору. Хюльда направилась прямиком к лестнице, так что Мерритт быстро помахал остальным, прежде чем последовать за ней. Она не произнесла ни слова, пока они не вышли на улицу.

– Нам нужно быть осторожнее с публичными проявлениями чувств, – она скрестила руки.

Мерритт покосился на нее.

– Я бы это так не назвал. К тому же они все равно уже предположили, что мы женаты.

Ее щеки порозовели.

– Неважно, БИХОК – это рабочее место…

– Тогда в следующий раз я подержу за руку Келвина, чтобы укрепить чувство нормальности.

Она закатила глаза.

– Ну в самом деле, Мерритт.

– В самом деле, дорогая, – он остановился на краю тротуара, взял ее за руку и поднес ее пальцы к своим губам. Поймал взгляд и удерживал его, пока этот прелестный румянец не залил ее щеки. Затем прошептал: – Просто позволь мне наслаждаться тобой.

Она открыла рот, но ничего не смогла сказать, и почему-то этот факт вызвал у Мерритта отчаянное желание поцеловать ее – но он знал, что такое публичное проявление чувств по-настоящему ее смутит, так что сдержался и направился в сторону остановки кинетического трамвая.

– В любом случае, что здесь делают британцы? – спросил он.

– Проводят аудит, – отозвалась Хюльда. – И будут разбираться со странностями, связанными с мисс Хэй и мистером Хогвудом.

Мерритт помрачнел.

– Понятно.

– Мы не сделали ничего дурного, – поправилась она. – Но я беспокоюсь за Миру. И, – она обернулась, затем стащила Мерритта с дороги, к дубовой рощице, все еще сохранившей большую часть листьев. Встав спиной к дороге, она сунула руку в карман и вытащила сложенную телеграмму. – Я нашла это сегодня утром у нее дома, – прошептала она, вручая ее ему.

Мерритт прочел краткое сообщение. «Скажи мне, где он, или я сдержу обещание». В животе все скрутило, как будто кто-то делал халу[3] из его внутренностей. Возвращая телеграмму, он пробормотал:

– Звучит как угроза.

– Я тоже так подумала. И дата совпадает с днем ее отставки. – Она сложила телеграмму так плотно, как только позволяла бумага, прежде чем засунуть ее поглубже в карман. – Не хочется об этом думать, но, боюсь, это может быть как-то связано с мистером Хогвудом.

Мерритт поразмышлял об этом.

– А у него есть живые родственники? Которым было бы нужно тело для похорон?

Хюльда покачала головой.

– Нет, ни одного. Никого, кто нашелся бы при моих изысканиях, а уж, поверь мне, я очень хорошо знакома с его генеалогическим древом, – она вздохнула. – Ну и к тому же, кто бы мог знать, что он мертв? И что Мира вовлечена в это? Она очень хороша в своем деле.

– В сокрытии тел?

Хюльда вспыхнула.

– Вообще.

Мерритт прислонился к ближайшему дереву.

– Есть идеи, кто мог это послать?

Она покачала головой.

– Кто-то, связанный с БИХОКом?

– Я сильно сомневаюсь, что она бы втянула в это кого-либо еще из БИХОКа. Большинство сотрудников работают по контракту. Но ЛИХОК определенно что-то подозревает, даже если они просто нашли что-то в чеках и отчетах, – она испустила долгий выдох и повернулась к дороге, еле заметным жестом указав Мерритту следовать за ней. – Я также нашла адреса недавних писем; я собираюсь написать по ним и проверить, не узнаю ли о ее местонахождении. Самый быстрый способ в этом разобраться – поговорить с самой Мирой.

Мерритт кивнул.

– Интересно, зачем она взвалила это на твои плечи.

– Она наверняка не специально. Я ее знаю. Она… – Хюльда сделала глубокий вдох. Когда Мерритт предложил ей свой локоть, она ухватилась за него. – Она наверняка не специально, – повторила она. – Она не могла бы знать про ЛИХОК. Когда я раньше приходила в кабинет со своими поисками, я не нашла ни письма, ни телеграммы, сообщающих об их прибытии; полагаю, оно пришло уже после ее исчезновения. Ох, я не знаю! – Хюльда прижала пальцы ко лбу. Мерритт мог только попытаться представить себе, какая головная боль там сейчас расцветала. – Я не знаю.

– Начни с тех адресов, – предложил он, пытаясь ее успокоить. – Продвигайся шаг за шагом.

– Да, конечно.

– Хочешь пойти на почту?

– Нет. Нет, я записала тебя в Генеалогическое общество.

Она имела в виду Генеалогическое общество распространения магии – частную организацию с широким охватом, старающуюся отслеживать волшебников и их генетические связи в надежде создавать магические пары, чтобы как-то замедлить измельчание колдовства. Мерритт запнулся носком ботинка, когда разговор внезапно перешел на него.

– Уже?

Легкая улыбка тронула уголок Хюльдиного рта, когда она взглянула на него.

– Я тоже хороша в своем деле, – улыбка тут же угасла.

Мгновение спустя она сказала:

– Стоит вопрос о том, кто ее заменит.

Миру то есть. Пожав плечами, Мерритт предложил:

– Им стоит просто позволить тебе это сделать.

Она поколебалась.

– Мистер Уокер и правда считает меня одним из кандидатов.

Мерритт замедлил шаг и посмотрел ей в глаза, пытаясь что-то прочитать в ее лице. На нем все еще была написана тревога.

– И что ты об этом думаешь?

– Я… – свободной рукой она надвинула очки повыше, хотя они не съехали ни на миллиметр. – Я никогда раньше об этом не думала. БИХОК и Мира… они всегда казались мне равноценными. Я никогда и не думала о них по отдельности. – Хюльда замолчала, покусывая губы, глядя на опускающееся солнце. – Весь мой жизненный путь был сосредоточен на моей карьере. Это была единственная вещь, которую я могла контролировать, по большей части, – она взглянула на свою руку на изгибе его локтя; Мерритт напряг мышцы, сжимая ее пальцы, заработав легчайшую ответную улыбку. – Так что да, я этого хочу. Не только для себя, но, если меня назначат директором, я смогу защитить то, что построила Мира. Я бы не хотела видеть, как это отойдет кому-то другому. Особенно кому-то менее… заинтересованному, – она посмотрела ему в глаза. – Так что ты понимаешь, почему я должна оставаться совершенно профессиональной в БИХОКе. Я должна показать себя самым подходящим человеком, чтобы занять эту должность.

Он кивнул:

– Я понимаю. – Усмехнувшись, Мерритт добавил: – Я буду самым лучшим коллегой из всех твоих знакомых.

Она закатила глаза.

Они прошли пару шагов, прежде чем он кое-что понял.

– Ты ведь больше не будешь заведовать домами. Если станешь директором.

Ее шаги замедлились.

– Полагаю, нет. – Хюльда прижалась к нему ближе, чтобы пропустить другую пару. – Но я еще не получила место. Выбирают между мной, миссис Торнтон и мистером Бэйли.

Мерритт секунду думал над именами.

– Бэйли. Тот истериец?

– Адвокат, да, – она испустила раздраженный вздох. – Полагаю, мне остается ждать, что будет дальше. Показать себя с лучшей стороны и быть настолько вовлеченной в дела, насколько возможно. Проявить свои способности, навыки, даже если придется работать допоздна. Тем временем у ЛИХОКа сложилось впечатление, что Уимбрел Хаус все еще зачарован, приручен и находится под присмотром прислуги.

Не самая мудреная хитрость, можно и подыграть, если дойдет до этого. Ее «работать допоздна» значило меньше времени в Уимбрел Хаусе, но Мерритт не стал это подчеркивать. Незачем усиливать ее стресс. Если повезет, она получит должность к концу недели. Да, Мерритт никогда не встречал пресловутую миссис Торнтон, да и Бэйли толком не знал, но Хюльда казалась очевидным выбором. Она находилась прямо здесь, она была непосредственным сотрудником БИХОКа и являлась самым компетентным человеком, которого Мерритт когда-либо встречал.

Они свернули на улицу, ведущую к Генеалогическому обществу. Понизив голос, Мерритт спросил:

– А ты им расскажешь о Мире?

Она поджала губы, задумавшись.

– Я… не думаю, что расскажу. Не сейчас. Насколько я знаю, дела Миры с мистером Хогвудом, пусть и едва ли этичные, подошли к концу. Они завершены и закрыты. В качестве расплаты она уже отказалась от должности директора. Я… не хочу причинять ей новую боль. А остального я не понимаю, – она коснулась кармана. – Я боюсь сделать что-нибудь, что может повлечь долговременные последствия, прежде чем увижу полную картину.

– Это благородно с твоей стороны.

Хюльда взглянула на него, на ее лбу было написано беспокойство.

– Правда?

Он кивнул, и она слегка расслабилась. По правде говоря, Мерритт не думал, что Хюльда Ларкин умела расслабляться. Господь создал ее из стали и бетона и скрепил все это плотными корсетами из китового уса. Над этим им, кстати, нужно будет поработать.

Выпустив ее руку, Мерритт открыл дверь в Генеалогическое общество. Клерк, сидящий за столом, тут же встрепенулся и подошел поприветствовать их. «Пожалуйста, пусть у вас будет то, что мне нужно, – полусказал, полуподумал, полупомолился Мерритт. – Все будет гораздо проще, если вы просто дадите мне то, что мне нужно».

– Мистер Гиффорд, рада вас видеть, – сказала Хюльда, и Мерритт мысленно трижды повторил это имя, чтобы его запомнить.

– Мисс Ларкин. А вы, должно быть, мистер Фернсби?

– Утром так и было, – ответил Мерритт, и его пронзила внезапная мысль: «А может, я должен зваться “мистер Сатклифф”?»

Эта мысль потрясла его. Он попытался заштукатурить свой дискомфорт и улыбнулся.

Гиффорд переводил взгляд с него на нее, его улыбка росла.

– Надеюсь, вы будете не против, если я это скажу, но после изучения ваших семейных древ ясно, что у вас будут поистине самые чудесные дети, я уверен.

Мерритт подавился смехом, в то время как Хюльда начала заикаться:

– В-вы слишком забегаете вперед, мистер Гиффорд. Мы не женаты.

Ну, она хотя бы не заявила еще раз, что Мерритт ее коллега.

Гиффорд, казалось, ни капельки не смутился.

– Мои извинения. Полные родословные, что вы запросили, у меня записаны вот здесь, – он проводил их обратно к своему столу. – И я позволил себе также выписать вашу, мисс Ларкин. Мне всегда нравилось оформлять и представлять их самому.

Склонившись поближе к Хюльде, Мерритт прошептал:

– Какой же у тебя выдался неловкий день, правда?

Не глядя на него, она сказала:

– И я уверена, что ты этим просто упиваешься.

– Определенно.

Гиффорд вручил им по хрустящей стопке бумаг. Мерритт удивленно уставился на них. У этого человека был буквально самый красивый почерк из всех, что он когда-либо видел. Неудивительно, что он оформлял свою работу, такое можно и на стенку повесить.

– Это очень любезно с вашей стороны, мистер Гиффорд. – Хюльда достала из своей массивной черной сумки папку для бумаг и аккуратно положила внутрь свою родословную, затем протянула руку, чтобы забрать и Мерриттову. Он передал ее. – Сколько с нас?

– Это бесплатно. Вы же как-никак наша связь с БИХОКом.

Мерритт пробормотал:

– Про это надо бы упомянуть Уокеру. – Еще одна причина, по которой Хюльда должна получить эту должность: она уже обзавелась местными связями.

Он замер. Если Хюльда будет работать сверхурочно, чтобы показать себя достойной места Миры, то сколько же она будет работать, когда его займет?

Вдруг показалось, что Род-Айленд очень далеко.

Хюльда улыбнулась.

– Спасибо. Но есть и другой вопрос, который я хотела бы задать. Не знаете ли вы, проживают ли неподалеку учителя магии? Те, что специализируются на охранных чарах, общении или хаократии?

Гиффорд задумался.

– Я… знаю, где это можно поискать, – он взглянул на Мерритта. – Полагаю, это для вас?

Мерритт потер заднюю часть шеи.

– Ну не для собаки же.

На лбу Гиффорда отразилось непонимание, но он продолжил:

– Я могу достать вам эту информацию, если хотите. Я уверен, что по меньшей мере один проживает в районе Бостона.

Что-то в этом вызвало у Мерритта тревогу. Это только потому, что он не привык быть магом?

Гиффорд отошел примерно на четверть часа и вернулся, держа в руке несколько карточек.

– У меня здесь есть местный охранист, которому, возможно, будет интересно поработать с кем-нибудь.

– А общающиеся? – спросил Мерритт.

Он покачал головой.

– Только если вы готовы ехать в Южную Каролину.

Мышцы Мерритта обвисли на костях.

– А сколько приблизительно стоит обучение?

– Ну, плата несколько варьируется, – признался клерк. – То есть… если я могу предложить свои услуги, то беру умеренно.

Хюльда встрепенулась.

– Ваши услуги?

Он кивнул.

– Во мне самом нет ни капли магии, но я изучал ее всю свою жизнь. Так я получил работу здесь. Я знаком с методами всех одиннадцати дисциплин – учился в Оксфорде, когда был помоложе, – он взглянул на Мерритта. – Но это если вам непринципиально.

– Вовсе нет, – что угодно, чтобы взять это безобразие под контроль. Мерритта, в общем-то, беспокоило только общение, но, наверное, для всех было бы лучше, если бы он не ставил по случайности невидимых барьеров или, скажем, не растапливал диван, на котором они сидели. – Вы наняты. Мое расписание совершенно свободно.

Гиффорд улыбнулся.

– Отлично. Давайте-ка я достану свое, – он выдвинул ящик стола и вынул учетную книгу. Хюльда прикоснулась сзади к руке Мерритта и улыбнулась ему – он не смог удержаться и не вернуть эту улыбку.

Возможно, в конце концов, все будет не так и плохо.

* * *

Раз уж Хюльда сочла, что ей не подобает жить в Уимбрел Хаусе, учитывая их романтическую ситуацию, Мерритт пригласил ее на ужин, и она согласилась. Солнце садилось, смотрители маяков зажигали огни своих башен, а Мерритт и Хюльда плыли на его маленькой кинетической лодочке назад, на остров Блаугдон. Обратно до БИХОКа добираться придется два часа, но, если они засидятся совсем допоздна, Хюльда сможет остаться на ночь в своей прежней комнате или, возможно, в пансионате на Род-Айленде, если уж станет упорствовать. Мерритт был не против лично сопроводить ее назад, но может возникнуть вопрос приличий, если мужчина и женщина останутся одни в темноте. Может статься, всем домочадцам придется отправиться вместе с ними.

Оттенки оранжевого, розового и сиреневого, расцветившие небо, заставили его простить холодный ветер, хлещущий вокруг, пока они плыли. Может, если роман Мерритта вдруг станет жутко успешным, он постарается купить крытое судно.

Он держал Хюльду за руку, когда она сходила с лодки, затем обхватил ее руку своим локтем, пока они шли по хорошо утоптанной тропе к дому, покрытому свежей изморозью. Животный мир вокруг них затих, растения съеживались на зиму, деревья стали чуть более прозрачными из-за опавших листьев. Но Уимбрел Хаус светился теплом, и Мерритт почувствовал запах свежего хлеба, доносящийся из него. Как сказал Оуэйн, было так много хорошего.

Наверное, Бет увидела, как они приближаются, потому что открыла дверь.

– Добрый вечер! Вы как раз вовремя. Батист только что вынул жаркое.

– Как чудесно, – Хюльда прижалась к нему, и Мерритт впитывал ее тепло. – Одно их моих любимых блюд.

– И мистера Портендорфера тоже, – Бет жестом пригласила их в столовую.

Сбитый с толку, Мерритт спросил:

– Мистера Портендорфера?

Войдя в столовую, он увидел друга своего детства, сидящего за столом, уже положившего салфетку на колени.

– Флетчер? – спросил Мерритт, и, когда тот обернулся, желудок Мерритта ухнул вниз.

Уже что, третье ноября?

– Черт, – пробормотал он. Он забыл, что пригласил Флетчера переночевать, чтобы они могли пуститься в путь рано поутру.

Потому что Флетчер сопровождал его в Кэттлкорн.

Настала пора Мерритту вернуться домой.

Глава 4

3 ноября 1846, остров Блаугдон, Род-Айленд

Желудок Мерритта сжался до размеров горошины, так что положить в него больше кусочка еды за ужином было просто невозможно. Он пытался поддерживать беседу – как Флетчеру работалось бухгалтером у оптовика, новости о БИХОКе и Хюльдиных перспективах в нем, смена погоды, воспоминания о детстве. Мерритт думал, что вполне себе неплохо с этим справлялся, но и Флетчер, и Хюльда все время искоса посматривали на него и его все еще полную тарелку, глядя на которую Батист, его повар, как обычно хмурился.

Хотя Хюльда больше никоим официальным образом не работала в Уимбрел Хаусе, она ушла раньше, чтобы подготовить комнату Флетчера, проигнорировав уверения Мерритта в том, что они и сами справятся. Она жестко настаивала на своем методе застилания простыней. Бет отнесла посуду в кухню и пригласила Батиста присоединиться к ней несколько слишком очевидным образом; она явно намеревалась предоставить Мерритту и Флетчеру минутку уединения. И вот так Мерритт обнаружил, что остался один на один со своим лучшим другом, который подтащил свой стул поближе и поставил локти на стол.

– Ты же не заболел, нет? – спросил Флетчер.

Мерритт провел рукой вниз по лицу. Потер глаза. Взъерошил волосы. Подумал о том, чтобы сказать «да» и пойти прямиком в постель.

– Нет.

– Ты не съел…

– Давай отложим.

Пару секунд мужчины смотрели друг на друга, прежде чем Флетчер повторил:

– Отложим?

Мерритт покачал головой, а потом обхватил ее ладонями.

– Лишь на пару недель, – его желудок сжался вокруг тех жалких кусочков, которые он в него впихнул. – Я нашел одного парня, который готов меня тренировать, так что Сатклифф мне все-таки не нужен…

– Но твоя семья, – возразил Флетчер, обрывая его.

Мерритт надавил согнутым пальцем себе на висок.

– Я знаю. Знаю, просто… Я не могу… Я не…

– Ты должен разобраться с этим, – Флетчеру хватало приличия говорить, не повышая голоса. – Покончить с этим. Твой отец тенью висел над тобой всю твою жизнь, и теперь ты наконец-то знаешь почему. Мы уже говорили об этом.

Флетчер был единственным человеком за стенами Уимбрел Хауса, которому Мерритт все рассказал; портсмутский почтмейстер, наверное, устал от всех тех писем, которыми они обменялись.

Мерритт продолжал качать головой.

– Мы вполне можем придерживаться плана и поехать завтра, – упорствовал Флетчер. – Я же не зря проделал весь путь сюда.

Мерритт опускал голову все ниже, пока не ударился лбом об стол.

– Я знаю. Мне стыдно.

Флетчер вздохнул.

– Не надо, Мерритт. Я понимаю…

– Правда?

Он колебался.

– Может, и нет. Я хочу поехать с тобой. Поддержать тебя. Но я ведь работаю. Я не могу приезжать, как только ты позовешь.

– Я знаю, – дыхание Мерритта повисло туманом, запертое в пространстве между столом и его руками. Он заставил себя поднять голову, и столовая вдруг показалась ему освещенной слишком ярко. – Я знаю. Я с этим разберусь. Я просто… Я не могу поехать. Еще нет. Я только начал это дело с Гиффордом.

Оправдание прозвучало пустым. Его желудок сжался до размеров песчинки. Он поморщился.

Флетчер откинулся на спинку стула.

– Как все сложно.

Мерритт не ответил.

– Нужно было привезти виски.

С губ Мерритта сорвался небольшой смешок.

– Может быть. Но у меня, скорее, бурбонное настроение, – хотя он не пил уже… он точно не мог припомнить. Съехав и начав жить самостоятельно, он прошел через эдакую перфекционистскую стадию, полный решимости доказать, что отец не прав, и убедиться, что больше ни у кого не будет причин вышвырнуть его вон.

Выпрямившись, Мерритт добавил:

– Ты, конечно же, оставайся на ночь. Но мне, возможно, придется пересечь залив, если Хюльда настоит на том, чтобы уехать. Не хочу, чтобы она плыла в одиночку.

Флетчер кивнул.

– Если она подождет до утра, я буду рад ее сопровождать.

– Спасибо, – Мерритт вздохнул и стал изучать древесный узор на столе, пытаясь привести в порядок мысли и все же находя себя в состоянии видеть только этот узор. – Спасибо.

* * *

Хюльда вышла из гостевой комнаты и обнаружила, что мисс Тэйлор ждет ее, прислонившись к стене, с отсутствующим видом поглаживая макушку Оуэйна. Пес заметил ее первым и заскулил, что и привлекло внимание мисс Тэйлор.

Та сперва обратилась к собаке:

– Пора спать. Иди.

Низкий рык раздался из горла Оуэйна.

Мисс Тэйлор уперлась кулаками в бока.

– Ты и правда хочешь испытывать мое терпение, мальчик?

Рык оборвался. Опустив хвост между ног, Оуэйн уныло поплелся вниз. Хюльда устроила ему небольшую постель в углу гостиной, прежде чем съехала, хотя в течение дня он часто забирался наверх и прыгал в ногах на кровати Мерритта, оставляя шерсть по всему одеялу.

Мисс Тэйлор посмотрела в сторону лестницы.

– Какие-нибудь вести о мисс Хэй?

Хюльда подавила вздох.

– Я бы сказала, если бы были.

Горничная покачала головой.

– Если бы я только была там, когда это все случилось. Я бы почувствовала. Может, отговорила бы ее от необдуманных поступков.

– Ну кто же вас винит? Вы восстанавливались от ран и делали свою работу, Бет, – Хюльда редко обращалась к мисс Тэйлор по имени, но они сейчас едва ли вели формальный разговор. – И кто знает, были ли ее поступки необдуманными.

У Хюльды в кармане все еще лежала та телеграмма. Она перестала ее читать.

На этом сморщенном кусочке бумаги больше нечего было изучать.

Мисс Тэйлор немного помолчала, прежде чем заговорить:

– Подумала, стоит вам рассказать. В смысле, я обычно держу это при себе, потому что не мое дело, что происходит с другими. Просто… у магии есть собственный разум, – она повертела рукой где-то в области головы. Как и у Миры, у Бет Тэйлор был талант из школы психометрии, хотя ее способности были слабее. И все же ясновидение, даже слабое, имело определенную ценность.

Хюльда замерла, тревога светлячком замерцала в ее груди.

– Мерритт, – предположила она.

Горничная кивнула.

Подтверждение Хюльду не удивило, но стало тяжело.

– Он был немного не в себе за ужином.

– Не только за ужином, мисс Ларкин, – полные губы мисс Тэйлор хмуро стянулись. – И дело не в одной бессоннице. Я уже довольно давно ощущаю в нем большое беспокойство, еще до похищения. Но да, особенно за ужином. В тот миг, когда он увидел мистера Портендорфера… ну, ощущалось, как будто он дал мне пощечину своими эмоциями.

Хюльда прижала ладонь к животу, словно так она могла не позволить сердцу ухнуть вниз.

– Даже раньше?

Мисс Тейлор кивнула.

Хюльда прислонилась к стене, ища опору.

– Все, что случилось с мистером Хогвудом, мисс Маллин, – ни одно из имен ей не нравилось произносить: первое принадлежало убийце, а второе – бывшей невесте Мерритта, – кажется, он хорошо с этим справляется.

Мисс Тэйлор снова кивнула.

– Так кажется. Но, – она оглянулась через плечо, как будто хотела сама убедиться, что хозяин дома не поднимается по лестнице, – это его беззаботное отношение… это – фарс, – она опустила глаза, словно ей было стыдно. – Внутри его словно болезненная рана. Я как могу стараюсь его подбодрить, но… Я толком не знаю, что делать.

Хюльда вздохнула.

– Я тоже не знаю. – Она оглянулась на спальню Мерритта, представляя его там. Подавляя чувство неопределенности и тревоги, что ее для него недостаточно, что он несчастен из-за нее, она взывала к разуму и логике. – Вероятно, сейчас все так плохо из-за его неоконченного дела. Ему нужно во всем разобраться дома.

Покусывая губы, мисс Тэйлор склонила голову в полукивке.

Хюльда оттолкнулась от стены, встав прямо.

– Конечно же, это что-то решит. Эта поездка в Кэттлкорн пойдет ему на пользу, – должна пойти, иначе Хюльда не знала, как разобраться хоть с чем-нибудь. Разобраться с этим, разобраться с БИХОКом или разобраться с Мириным бардаком.

– Надеюсь, – пробормотала мисс Тэйлор.

Хюльда не ответила из страха, что ее сомнения просочатся в голос и выдадут ее с головой.

Глава 5

3 ноября 1846, остров Блаугдон, Род-Айленд

Мерритт не поедет в Кэттлкорн.

Он сделал это заявление, когда Хюльда вернулась вниз, чтобы сообщить, что комната мистера Портендорфера готова. Она отпихнула подальше желание тут же начать грызть ногти – нервная привычка еще из детства – и ради гостя налепила на лицо улыбку. Разобравшись с этим, она обнаружила, что Мерритт удалился в гостиную на втором этаже, угрюмо уселся в глубокое кресло и уставился в окно, хотя было слишком темно, чтобы разглядеть что-либо по ту сторону стекла. По мнению Хюльды, эта гостиная была самым приятным помещением в доме, и, наверное, как раз поэтому Мерритт сейчас ушел именно туда, а Оуэйн так яростно ее охранял, будучи озлобленным духом. В ней прелестно сочетались оттенки корицы, румянца и сливок, в отличие от кричащих зеленого и бордового в гостиной внизу. Возле отделанного белыми панелями камина стоял бюст смеющегося ребенка, ну или, по крайней мере, так было до того, как Оуэйн решил, что еще одна его переделка стоит магической отдачи. Если Хюльде не изменяла память, выражение лица бюста менялось шесть раз за время ее проживания здесь. Худшим было третье превращение, включавшее в себя клыки, рога и чрезмерно большой галстук-бабочку.

Не находя места рукам, она вошла, раздумывая, как подойти к теме Кэттлкорна и душевного здоровья Мерритта, но он заговорил первым.

– Останься на ночь, Хюльда, – его голос был тих, мягок. Его глаза все еще смотрели в окно. – Можешь лечь с Бет, если так тебе будет спокойнее.

Его вид, звук его голоса действовали на нее как мягкое успокоительное, расслабляя позвоночник и плечи. Ночь за окном была темна и холодна. Достаточно темна, чтобы ни один из них не видел ничего, кроме далекого маяка.

– Думаю, уже довольно поздно.

– Да, но я отвезу тебя в БИХОК, если ты решишь, что так лучше.

Она ответила не сразу, вместо этого мгновение изучая его. У него был хороший нос, не слишком большой и не слишком маленький, он слегка расширялся у переносицы, добавляя ему характера. Его ресницы были такого же светло-коричневого цвета, как и волосы, но, когда она подходила ближе, она могла разглядеть, какие они густые, какие длинные. Его волосы были в еще большем беспорядке, чем обычно, а значит, он пропускал их через пальцы, он всегда так делал, когда тревожился. Его жилет висел на кушетке – она не заметила жилет, – оставляя на нем лишь рубашку с длинным рукавом, воротник которой был расстегнут.

Он взглянул на нее – его голубые глаза были любопытными, уставшими и глубокими, и Хюльда отчитала себя за то, что не разглядела того, что видела мисс Тэйлор. Ей не требовалось ясновидение, чтобы установить, что этого мужчину беспокоит его прошлое, а не просто жизнь, общающаяся с ним каждую ночь. Она была так поглощена Мирой и БИХОКом…

Она пересекла комнату, схватила кресло с розовой обивкой и перетащила его через индийский ковер, чтобы сидеть рядом и смотреть ему в лицо.

– Я уеду рано утром. Но почему ты откладываешь Кэттлкорн?

Мерритт поморщился, и она почти пожалела, что спросила.

– Из-за Гиффорда, разумеется.

Она нахмурилась, глядя на него.

Он вздохнул.

– Мне сперва нужно привести в порядок кое-какие дела. Потерял счет времени.

Гиффорд был отговоркой, а остальное – в лучшем случае полуправдой. Она подумала было дожать этот вопрос, но он выглядел таким изможденным. Таким измученным.

– Я могу поехать с тобой, если хочешь. В Кэттлкорн.

Он выгнул бровь, и легчайшая, искренняя улыбка коснулась его губ, вызвав у нее тихий трепет.

– Путешествие с мужчиной, один на один, чтобы познакомиться с его семьей, ага?

Хюльда закатила глаза.

– Мы, конечно же, можем взять с собой мистера Портендорфера и даже мисс Тэйлор. Не то чтобы кто-нибудь в Кэттлкорне знал, кто я такая, или им было до этого дело.

Улыбка задержалась на миг, потом угасла.

– У тебя этот бардак с БИХОКом.

– Уверена, отдел международных отношений сможет обойтись и без того, что я буду заглядывать им через плечо, – хотя, по правде говоря, нервы принялись собираться у нее в животе подобно рою мошек. Как плохо это отразится на ее репутации, если она возьмет не что иное, как внеплановый отпуск, когда институт находится в столь плачевном состоянии? – И мисс Стиверус весьма способна, – добавила Хюльда, хотя и пришлось слегка приврать.

– А если Мира ответит? Ты ведь отослала все эти письма на адреса ее друзей.

Она поколебалась.

– Ну, мы ведь уедем не очень надолго… – хотя эта мысль наполнила ее дискомфортом.

Мерритт кивнул, снова выглядывая в окно. Молчание – не лишенное уюта – повисло между ними. Несколько биений сердца прошло, прежде чем его взгляд снова упал на нее, и смотрел он достаточно долго, чтобы Хюльде стало неловко.

Она провела языком по зубам, боясь, что что-то застряло в них после ужина.

– Ты прекрасна, – сказал он.

Язык у нее онемел. Жар снова затопил щеки – если бы она могла загадать всего одно желание, то попросила бы меньше краснеть! По крайней мере, цвет ее лица сейчас подходил отделке комнаты. Она прочистила горло так тихо, как только могла.

– Хорошая попытка сменить тему, но тебе придется постараться получше.

Он моргнул.

– Получше?

Она поправила очки.

– Может, сказать что-то более правдоподобное.

Он самую малость прищурился.

– Вы назвали меня лжецом, миссис Ларкин? Хотя, полагаю, теперь вы мисс.

Хюльда отвела глаза.

– Я такого не говорила.

Мерритт сдвинулся в своем кресле так, чтобы телом развернуться к ней. Наклонившись вперед, он поставил локти на колени.

– Я чую вызов.

Она посмотрела на него, как надеялась, убийственным взглядом.

– Ты, – продолжил он, ничуть не смущенный, – совершенно неотразима, когда краснеешь.

Ее сердце гулко забилось о ребра при этих прямолинейных словах. И, конечно же, ее щеки разгорелись, вызвав у Мерритта плутоватую ухмылку. Она была так непривычна к комплиментам. По крайней мере, к таким комплиментам.

Она сглотнула, готовясь возражать, но Мерритт еще не закончил:

– Я всегда хотел запустить пальцы в твои волосы и проверить, такие же ли они мягкие, как кажутся на вид, – он потянулся вперед – Хюльда сидела как раз в зоне его досягаемости – и выдернул одну шпильку из ее прически. Хюльда замерла, ей было разом жарко и холодно, а этих мошек в животе вдруг стало в сотню раз больше, и она искала в его лице… что же?

– Когда ты не следишь за собой, – продолжил он, – твоя походка становится такой восхитительной.

Ее скулы были готовы расплавиться, лицу было так горячо.

– М-Мерритт…

Выражение ее лица, наверное, было то еще, потому что Мерритт хохотнул и выпрямился.

– Прости, Хюльда. С тобой это делать так легко.

Она возмущенно запыхтела, не зная, что еще сделать.

– Легко меня дразнить?

– А разве говорить правду – значит дразнить?

Она расправила плечи.

– Ты едва ли разбираешься…

– Я отлично разбираюсь во всем, – перебил он, подцепляя ступней ножку ее кресла и притягивая ее ближе. Он встал из своего кресла и положил руки на ее подлокотники, его лицо зависло в невыносимой близости от ее лица. – И я не позволю тебе подвергать это сомнению. Не под моей крышей.

Он наклонился вперед и коснулся губами ее губ, и в этот раскаленный момент Хюльда поверила каждому слову, что он произнес. Запахи чернил, гвоздики и петигрена заполнили ее чувства, и слабая ее часть – та, которую она сковала цепями и спрятала подальше, потому что иначе было больно, – запульсировала от радости и желания.

Несмотря на его прямолинейность, его губы были целомудренны – и это хорошо, потому что Хюльда не знала, что бы могла сделать, будь это не так. Он отстранился и улыбнулся ей.

– Пойду проверю, не нужно ли чего Батисту. Не засиживайся совсем уж допоздна, – это, разумеется, была шутка – Хюльда всегда неукоснительно соблюдала режим сна. И все же, когда Мерритт покинул комнату, даже не подумав забрать свое пальто или жилет, Хюльда обнаружила, что совершенно приросла к своему креслу, настолько зачарованная его словами и прикосновениями, что едва могла вспомнить причину, по которой вообще к нему подошла.

* * *

Написав короткое и лишенное конкретики послание в Джеймстаун, Хюльда передала монетку ассистенту почтмейстера. У Миры была племянница в Джеймстауне, так что, возможно, она укрывалась там. Хюльда могла только надеяться. Если Мира ответит, она могла и не связываться напрямую с БИХОКом. Может, напишет в Уимбрел Хаус. В следующий раз, когда Хюльда увидит мисс Тэйлор, нужно будет попросить ее быть на этот счет внимательнее.

Выйдя на улицу, Хюльда поплотнее запахнула свою синюю накидку и вдохнула морозный воздух. Небо сегодня было серое, окрашивая Бостон в мрачные тона. Интересно, смотрит ли Мира на те же самые небеса, или она уехала в местечко потеплее? Может, она и правда сбежала в Испанию… Немного сыскной работы – и Хюльда могла бы раздобыть адрес. Но все, что она могла найти в БИХОКе, также найдет и отдел международных отношений. Знала ли Мира, что нагрянет ЛИХОК? Что они будут искать ее?

Неужели она и правда присваивала средства? Может, вся эта суматоха была связана с финансовыми махинациями и телеграмма ссылалась вообще не на мистера Хогвуда? Но если не на него, то на кого?

Хюльда обдумывала это, пока шла обратно в БИХОК. Возможно, Мира не станет отвечать ни на что столь официальное, как письмо или телеграмма, – что-то, что доставит человек, который потом сможет ее опознать.

Может, ветряной голубь. Они были дороги, но Хюльда уже нервничала. Что, если Мира не просто залегла на дно, а ранена? Больна? Болезнь изначально и втянула ее в эти неприятности – она мотивировала ее связаться с печально известным некромантом в поисках исцеления. Что, если лечение мистера Хогвуда было неполным?

Ну и, во всяком случае, Хюльда не хотела обрывать их отношения на такой грустной ноте. Она не говорила с Мирой прямо с того момента, как поругалась с ней в ее спальне, в ярости воскликнув, что никогда не простит ей, если Мерритт пострадает. А потом она украла ее лошадь.

Телеграмма грузом оттягивала ее карман, напоминая Хюльде, что она не единственная искала Миру Хэй.

* * *

Мерритт и не понял бы, что задремал, если бы этот проклятый красный клен за домом не разбудил его своим «ооооооосссееееееень».

Он очень старался скрывать свою сонливость, пока Джеймс Гиффорд что-то бубнил, зачитывая отрывок из сборника эссе о магии. Он закончил с эссе об общении – в нем говорилось лишь о различных существующих чарах и не давалось никаких подсказок о том, как магию выключить, – и перешел к охранным чарам, рассказывая обо всем, начиная с основы магии, до известных волшебников, чар, теорий и бла-бла-бла.

Даже Оуэйн свернулся калачиком в углу кабинета Мерритта, положив морду на правую ногу. Мерритт не раскрыл учителю истинную природу собаки. По какой-то причине не распространяться об этом казалось безопаснее.

Он направил свои мысли к Оуэйну: «Если я должен это терпеть, то и ты тоже».

Пес не пошевелился.

Мерритт попробовал снова: «Оуэйн. Ты меня слышишь?»

Ничего. Он попытался еще раз, теперь позволяя инстинкту вести себя. Казалось, мысль выбиралась из его лба каким-то странным, слегка иссушающим образом. «Не стоило мне на это подписываться».

Оуэйн поднял голову. «А я говорил, что я могу тебя учить».

Мерритт ухмыльнулся. Он никогда еще не обращался к Оуэйну, используя общение, только слушал. У Оуэйна чар общения не было; он просто говорил на «собачьем» или на какой-то разновидности мысленного или бессловесного «собачьего». Весь перевод происходил уже с Мерриттовой стороны. «Чар общения у тебя нет».

«Тебе не нужна помощь с чарами общения». Он принюхался. «Видишь? Ты отлично с ними справляешься».

Если бы только это было правдой. Побочные эффекты щекотали Мерритту горло, и он попытался прочистить его, не перебивая Гиффорда. Он подумал было, сколько из этого книжного занудства он прослушал? А тест ему потом по нему устроят? Если так, то придется признать, что он был невнимателен. А с другой стороны, покуда этому человеку платят, то какая разница?

– Мистер Фернсби?

Он вздрогнул и повернулся к Гиффорду.

– Да?

– Вы сказали, что они проявились, когда вы услышали историю о том, как ваш друг побывал в опасной ситуации, так?

Мерритту потребовалось немного времени, чтобы сообразить, о чем спрашивает его более взрослый собеседник.

– О да, – его охранные чары, из-за которых Хюльда начала свои бесплодные поиски по всему дому, пытаясь найти источник. Какое-то время она считала, что это был турмалин под фундаментом дома. На самом же деле Мерритт неосознанно активировал чары после того, как Хюльда посвятила его в историю о Сайласе Хогвуде. Магия снова проявилась, когда он сражался с этим человеком, но Мерритт не рассказывал ни о том, ни о другом. У него не было обязательств перед Мирой Хэй, но, пока Хюльда не будет готова, он ни словечка не произнесет касательно Сайласа Хогвуда.

Гиффорд записал что-то в гроссбух, в котором накопилось уже три страницы заметок.

– Интересно.

Потягиваясь, Мерритт спросил:

– Что интересно?

– Связано ли это с вашими защитными инстинктами, – объяснил он. – Кажется, что да, учитывая эти примеры, и это часто встречается у мужчин. Но вы говорите, что признаков хаократии пока не было?

– Она есть в семейном древе, но… – он пожал плечами. – Меня больше волнует общение.

Гиффорд кивнул.

– Магия довольно часто так перескакивает, – казалось, остального он просто не услышал. – Она убывает с каждым поколением, если к ней не прибавляется другая магия той же дисциплины, и иногда все равно остается капризной. Точно так же у двух голубоглазых родителей может родиться зеленоглазый сын.

– Я в курсе, – Мерритт подавил зевок, не желая показаться грубым. Он просто так сильно устал. – Но кое-кто сказал мне, что она есть… где-то.

– О? Психометрист?

Мерритт моргнул.

– Что-то вроде того, – он предполагал, что, наверное, как раз чары психометрии позволили Сайласу Хогвуду заглянуть в его кровь и расшифровать дремлющие там чары.

Он взглянул на Оуэйна. Возможно, не столько в крови, сколько в духе. Кровь и тело Оуэйна давно сгинули, но его магия осталась навечно привязанной к его душе. Подумав об этом, Мерритт запоздало почувствовал себя беззащитным. Сколько увидел Сайлас, прежде чем умер?

Гиффорд записал еще что-то.

– В школе психометрии есть заклятье эмпатии, которое позволяет считывать магию других. Довольно редкое, на самом деле. Кто вам сказал?

Вот и ответ на его вопрос. Мерритт взглянул на Оуэйна, который никак не отреагировал.

– Одна… гадалка на Маркет Стрит. Проходила мимо. Может, она слегка чокнутая была – не стоит мне придавать ее словам слишком большое значение.

– Ха, – Гиффорд подумал об этом немного, затем сделал еще одну пометку. – Интересно. Может, эта женщина недавно переехала сюда; не могу припомнить никаких подходящих эмпатов, зарегистрированных в нашем штате.

Оуэйн снова положил голову на лапы. Доски пола вокруг него пошли волнами. Хаократия, управление хаосом. Или, когда хаоса было слишком много, управление порядком.

«Плохая собака», – бросил Мерритт.

«Мне скуууууучно».

«Тогда иди на улицу».

«Там хоооооолодно».

«Тогда помоги мне. Я продам тебя этому вот человеку как научный эксперимент. Как тебе это понравится?»

В правом ухе Мерритта зазвенело – еще один побочный эффект общения. Он сунул в него мизинец. Оуэйн заскулил, и доски пола улеглись, прежде чем Гиффорд поднял голову.

– Замечательно. Мы с вами отлично продвигаемся.

Мерритт облокотился на кулак.

– Правда?

Гиффорд кивнул.

– Позвольте, я прочту вам просто чудесное эссе о хаократии… если только вы не хотите, чтобы я оставил его вам.

Мерритт выпрямился. Что угодно, лишь бы эта пытка закончилась.

– Да, так будет лучше всего. Но в своих собственных исследованиях вы, часом, не натыкались на что-нибудь о контроле над обще…

Раздался тихий стук в дверь. Мерритт умолк.

– Да, мисс Тэйлор?

Бет открыла дверь и просунула в нее голову.

– Простите, что беспокою, но нельзя ли мне взять отгул на остаток дня? Меня вызывают в Бостон.

Мерритт встал.

– БИХОК?

Она кивнула.

– Полагаю, ЛИХОК хочет меня допросить.

Мерритт сжал губы. Пусть мисс Тэйлор и стала свидетелем нападения на него Сайласа Хогвуда, она в то время никак не пересекалась с Мирой Хэй… разве что та назначила ее на работу в Уимбрел Хаус, но этим заведовала Хюльда.

– Если они так сильно хотят вас побеспокоить, пусть сами приезжают.

Бет улыбнулась.

– Да мне не трудно.

Вздохнув, Мерритт сунул руки в карманы.

– Ну что ж. Мистер Гиффорд, думаю, вы не откажетесь доставить мою горничную на материк в целости и сохранности? Можете оставить эссе здесь. И пожалуйста, привезите мне все, что сможете наколдовать об общении, если вам несложно.

Гиффорд закрыл свой гроссбух.

– Какие бы славные были чары! Колдун, способный наколдовать информацию, – он хохотнул. – Но я буду рад. Собственно, я бы очень хотел побольше узнать и о вас, мисс Тэйлор. Все, что касается Бостонского института, меня интригует.

Бет присела в легком реверансе.

– Тогда пойду соберу вещи. На случай, если дело затянется.

* * *

На следующее утро Мерритт обнаружил, что ходит туда-сюда по столовой, через выгнутую арку в приемную, затем в гостиную и обратно. Оуэйн было какое-то время сопровождал его, потом ему стало скучно, и он улегся возле скошенной дубовой лестницы, положив голову на первую ступеньку. Батист иногда выходил из кухни, с волосатыми руками, до локтей покрытыми мукой, и смотрел в большое окно в столовой.

Бет прошлым вечером домой не вернулась.

Она упоминала, что встреча могла затянуться, но она не стала брать много вещей, а у БИХОКа были ветряные голуби – зачарованные птицы, летящие почти со скоростью пули, – разве нет? Не так и сложно послать весточку. Мерритт даже испробовал свой селенитовый камень общения, чтобы связаться с Хюльдой, она наконец ответила на него около восьми, сказав, что не в курсе того, что Бет вообще приезжала в Бостон, и что она проверит, как у нее дела. С тех пор никаких новостей. Мерритт, скорее всего, себя накручивал, но в животе было странное ощущение, а в руках и ногах – слишком много энергии. Оттуда и хождение туда-сюда.

«Я должен заняться статьями, – сказал он сам себе. – Я веду себя как чрезмерно заботливый отец».

Не то чтобы у него имелся такой опыт.

«Ооооооонаааааааа», – зашелестел тростник вдалеке. Мерритт запнулся о свои ноги и резко развернулся.

– А вот и она, – низкий голос Батиста с густым акцентом пронзил тишину дома. Мерритт повернулся на носках и поспешил к окну столовой, где француз, даже нагнувшись к стеклу, все равно оказался на целую голову выше его.

И верно: женская фигурка пробиралась через увядающий тростник. Яркое осеннее солнце отражалось от изморози, покрывавшей остров, и глазам было больно смотреть в такую даль. Прищурившись, он разглядел у причала новую лодку, а потом уже опознал знакомый силуэт.

– Это Хюльда, – обойдя Батиста, он поспешил к входной двери и распахнул ее. Он бросился ей навстречу, не надев пальто. Тревоги заполонили его голову. Хюльда не часто наносила неожиданные визиты, и к тому же не любила бегать. Мерритт встретил ее на полпути по тропинке, его дыхание облачком вылетало изо рта.

– Чем обязан этому удовольствию? – спросил он, но попытка пошутить растаяла, когда Хюльда подняла на него глаза, и он увидел напряжение в ее взгляде.

– Мисс Тэйлор, – ответила она, едва дыша. – Ее перевели.

Глава 6

5 ноября 1846, остров Блаугдон, Род-Айленд

Хвост Оуэйна стучал по спутанной пожухшей траве, пока он смотрел, как Мерритт и Хюльда садятся в разные лодки. Он знал, что собаки виляют хвостами, когда они возбуждены, – он тоже так делал, благодаря какому-то странному инстинкту, – но это виляние было, скорее, из-за нервозности и необходимости двигаться. Ему было холодно и беспокойно. Виляние хвостом позволяло к тому же сдерживать тьму. Он не так часто чувствовал и видел ее, когда поддавался своей собачьей природе.

Собаку никто не оставлял в доме одну десятки лет кряду.

Решение плыть в Бостон было принято столь внезапно, что Оуэйн едва за ним уследил. Он слышал резкий шепот, перешедший в громкие голоса. Сперва он решил, что Хюльда и Мерритт ссорятся, но они не ссорились. Мерритт сердился из-за того, что она сказала ему. Батист… как там Мерритт это называл? Был угрюм. Он угрюмо стоял у окна, такой мрачный, что Оуэйн мог это учуять, точно так же, как мог учуять следы навоза на обуви Хюльды или мыла на манжетах рубашки Мерритта. И вот внезапно у Мерритта уже сумка на плече, и Хюльда уходит так же поспешно, как и пришла, а солнце еще даже не в зените, а Бет нет.

Этим все и занимались – ехали вернуть Бет. Мисс Тэйлор. Но что, если она не вернется? Оуэйн любил Бет. Он помнил лишь крупицы о своей матери – немного, но хоть что-то, – и многие эти крупицы были в Бет. И еще она всегда укрывала его одеялком на ночь, и втихаря совала ему вкусные кусочки за обедом, и чесала его за ушами, там, где почему-то всегда чесалось. Всегда открывала ему дверь, когда хотелось в туалет, пусть даже и ругала его потом за то, что он приносит в дом грязь.

И вот ее нет, и теперь Мерритт и Хюльда уезжают, и что, если никто из них не вернется?

Если они не вернутся, Оуэйн снова останется один.

Тьма ходила рядом. Он сильнее завилял хвостом.

Он обернулся, посмотрел на дом. Батист все еще был там. Но если Бет, и Хюльда, и Мерритт не вернутся домой, он ведь тоже уедет? У него ведь больше не будет работы, верно? Взрослые всегда уезжают туда, куда зовет работа…

Тихий скулеж вырвался из горла Оуэйна. Он снова перевел внимание на залив, глядя, как две лодки становятся все меньше и меньше. Пожалуйста, вернитесь. Пожалуйста, вернитесь. Пожалуйста, вернитесь.

Пожалуйста, вернитесь, пока я все еще здесь.

Потому что Мерритт был прав. Годы Оуэйна сочтены.

И из-за этого всего он чувствовал себя таким одиноким.

* * *

– Бет Тэйлор работает на меня, – с нажимом сказал Мерритт, глядя через стол. Мисс Меган Ричардс примостилась там, где должна быть мисс Сэди Стиверус. – Я плачу ей жалованье. Она живет у меня. И никто здесь не подумал меня уведомить?

Он был опасно близок к тому, чтобы закричать. Единственное, что сдерживало его голосовые связки, это кончики пальцев Хюльды, давящие на сгиб его локтя, не то чтобы останавливая его, но обещая это сделать, если он вдруг сорвется.

Мисс Ричардс, англичанка, склонная к удаче, принялась перебирать какие-то бумажки на столе.

– Мисс Тэйлор – сотрудница БИХОКа…

– Она по контракту работает с БИХОКом, – сорвался Мерритт, – а вы – не БИХОК.

Губы женщины чуть дрогнули, и между его ребер зазмеилась вина.

За спиной прозвучал мужской голос:

– Это так, и все же БИХОК – ничто, пока мы его не реформируем, мистер Фернсби.

Мерритт развернулся и увидел, как юрист, Алистер Бэйли, выходит из какой-то комнаты в коридор.

– И? – спросил Мерритт, в животе у него разгорался огонь. – Это сводит на ноль мои другие претензии?

Бэйли поправил свой нагрудный платок.

– В Канаде есть один дом, выстроенный из зачарованных материалов, и цена только что взлетела до небес. Теперь предыдущий владелец хочет отобрать его у человека, которому его продал, и дело дошло до суда.

Мерритт сердито посмотрел на него.

– Кажется, мы с вами ведем два разных разговора.

Бэйли снял очки и протер их вышеупомянутым платком.

– Нам требуется ясновидящая, которая поможет с показаниями.

Из-за невозмутимости, с которой англичанин преподнес эту информацию, костяшки Мерритта просто зазудели от желания познакомиться с его носом.

– Ясновидящая, занятая на американском рынке недвижимости, вдруг должна быть доступна канадской судебной системе?

Бэйли нахмурился.

– Я не надеюсь, что вы поймете, мистер Фернсби, но волшебники любого типа очень редки и ценны. ЛИХОК контролирует БИХОК, а БИХОК контролирует всю Северную Америку, не только Штаты. Когда возникают особые ситуации, это наш долг – найти в сети магических сотрудников самого подходящего, чтобы с ними разобраться. Мисс Тэйлор поехала добровольно.

– И решила даже не посылать голубя, – возразил Мерритт. Было не похоже на Бет – просто взять и исчезнуть, не сказав остальным куда.

«Пиииииииить», – заныло растение в углу. Мерритт его проигнорировал.

– Кстати, о Уимбрел Хаусе – это ведь ваше жилище, верно? – Когда он приблизился, Хюльда шагнула к Мерритту. – Не могу найти его досье.

– О! – Хюльда сунула руку в сумку. – В смысле, оно у меня. Я собиралась поставить его на место.

«И пометить, что дом более не зачарованный», – подумал Мерритт. Она еще этого не сделала. Пыталась так купить время. Неудивительно. Хотел бы он уметь говорить с ней мысленно, как с Оуэйном, но ментальная коммуникация между людьми относилась к психометрии, а не к общению.

Хюльда вручила Бэйли папку, которую тот сунул под мышку.

– Конечно же, у вас есть законное право возражать, – продолжил Бэйли, лицо его было расслабленным, будто его изваял скучающий художник, – но жалобу невозможно официально оформить, пока БИХОК не будет реорганизован. Могу я предложить вам не путаться под ногами, чтобы наша работа была закончена, скорее раньше, чем позже?

Если бы у Мерритта был загривок, шерсть на нем от этого заявления встала бы дыбом. И вот этот парень – кандидат на замену Миры? Если Бэйли получит работу, то Мерритт возблагодарит Господа за то, что Уимбрел Хаус теперь обычный дом и у него не будет причин когда-либо впредь пересекаться с этим человеком.

Хотя пока придется, раз уж Хюльда здесь работает. Если только он не убедит ее поменять работу или вовсе сменить сферу деятельности, но он сильно сомневался, что ей понравятся эти идеи.

– Семьдесят лет, – пробормотал Мерритт.

Бэйли выгнул бровь.

– Простите?

Мерритт скрестил руки на груди.

– Семьдесят лет, как Соединенные Штаты стали суверенной нацией, с собственными законами и правилами. Напомните-ка еще раз, в каком американском университете вы получили диплом?

Бэйли улыбнулся, не разжимая губ и едва приподняв их уголки, и прошел мимо Мерритта, направляясь в сторону библиотеки, если Мерритту не изменяла память. Сделав глубокий вдох, Мерритт повернулся к лестнице. Остановился и оглянулся на мисс Ричардс.

– Полейте чертово растение, – он ткнул пальцем в сторону папоротника и начал спускаться, Хюльда следом за ним. Она молчала, пока они не достигли нижнего этажа.

– Тебе нужно контролировать себя, – пробормотала она. – Люди плохо реагируют на сарказм.

Мерритт повернулся к ней.

– Это был не сарказм. Я говорил по существу, – он покачал головой, затем потер виски. – Ты разве не злишься?

– Злюсь. – Мышцы ее шеи были так напряжены, что, казалось, готовы лопнуть. – Конечно, я злюсь. Но я должна быть очень осторожна ради этой должности.

Мерритт вздохнул.

– Уокера даже не было рядом.

– Мистер Уокер не в пузыре живет. И мисс Ричардс, и мистер Бэйли отчитываются перед ним, – Она прижала палец к подбородку, минутку подумала, потом уронила руки. – Просто… Я видела Бет, когда она уезжала. Она и правда поехала добровольно, – так она говорила и раньше. – Но казалось, что она в замешательстве.

Мерритт потер глаза. Он так устал. Волнения из-за Бет лишь усугубили еженощные разговоры, которые не давали ему спать.

– Я бы тоже был растерян. Она приехала сюда, ожидая, что покинет дом лишь на ночь, а не навсегда.

– Не навсегда. Но… – Хюльда цокнула языком. – Я не знаю, как это выразить. В сильном замешательстве, – шумно выдохнув, она положила руки на бедра.

Мерритт помедлил.