Читать онлайн Магия Чарли. Кусачая книга бесплатно

Audrey Alwett

Magic Charly (Tome 2)

Bienvenue à Saint-Fouettard

* * *

Мне хотелось кричать: «Наука! Письменность! Слово!»
Я хотел натянуть школу на тюрьму.
Виктор Гюго. «Созерцания»

Summum jus, summa injuria[1].
Цицерон. «De officiis»[2]

Лишь два типа людей могут насмехаться над законом: те, кто его нарушают, и те, кто его устанавливают.
Терри Пратчетт. «Ночная стража»

Пролог

Джун Бурдонкль решила, что соображения безопасности её не касаются – по крайней мере, пока никто не видит, как она роется на развалинах.

От школы «Спички чик-чирички» не осталось камня на камне. Разрушили даже Драконий фонтан в глубине двора – безумно грустно, памятуя о том, что это был настоящий дракон и Джун недавно видела его собственными глазами.

Зато она не нашла ни одного трупа – хоть какая-то хорошая новость. Таким образом у Джун оставалась надежда, что её лучший друг Чарли сумел выбраться, а вместе с ним и Мангустина (Джун обожала её дразнить), и почтенная Мелисса, очаровательная бабуля, которую Джун собственноручно втянула в эту историю. Однако куда же они все делись?

Она разгребала завалы в поисках хоть каких-то подсказок, но нашла только разбитые балки и раскрошенную в пыль штукатурку.

Вдруг у Джун ёкнуло сердце: под выбитым окном что-то шевелилось. Она поспешила туда, с трудом шагая по разбитым камням и чуть не вывихнув ноги.

Сначала девочка удивилась:

– Тряпка?

Потом она узнала этот кусок ткани:

– Тряпуля, это ты?!

Джун вытащила находку из завала. Половая тряпка была разрезана надвое, но обе половинки двигались самостоятельно, словно разрубленный червяк. Как только Джун сложила их вместе, они моментально соединились: торчащие по краям волокна перекрутились, образовав грубый шов.

– Фу! Половая тряпка-зомби! – проворчала Джун.

И всё же она испытывала облегчение. Тряпка радостно подпрыгивала, правда без прежней гибкости – сказывалась нехватка воды, – но Джун подхватила её и засунула себе в сумку, где уже лежала недавно украденная ею Книга мага почтенной Мелиссы. Теперь Книга не расставалась с Джун.

– Давай-ка залезай. Ты милая, возьму тебя с собой.

Больше тут ловить нечего. Джун решила в виде исключения нанести визит Цезарии Вернье, матери Чарли, а по совместительству директрисе этой школы, ныне разрушенной. Возможно, Чарли просто вернулся домой? Может, всего через пару минут они упадут друг другу в объятия? Джун покачала головой. Нет, у неё слишком большой опыт попадания в неприятности, чтобы так думать.

Джун пошла по улицам Экс-ан-Прованса. Дом Чарли, симпатичная двухэтажная хибарка из песчаника, находился в двух минутах ходьбы – в соответствии с негласным правилом Экс-ан-Прованса, где всё, абсолютно всё, находится в двух минутах ходьбы, даже если на самом деле это больше чем в двадцати минутах.

На юге Франции ноябрь каждый год ломится к вам в дверь. Проще говоря, все ходят в майках с коротким рукавом, а потом в один прекрасный день из далёкой Сибири на всех парах прибывает мистраль, ставит свои чемоданы и начинает щекотать прохожих своими ветреными холодными пальцами, бесцеремонно забираясь под одежду. Вот тут-то, несмотря на вызывающе голубое небо, все и надевают по нескольку свитеров, дабы противостоять стуже.

Джун не отличалась предусмотрительностью и до сих пор ходила в лёгкой футболке. От ветра у неё по коже бегали мурашки, но её это почти успокаивало. Неприятно, конечно, но не смертельно: если уж она может это вынести, то Чарли и подавно не умрёт от обморожения, где бы он ни был.

Джун не могла совладать со страхом, нажимая на кнопку звонка. Она не питала тёплых чувств к представителям власти и предпочитала не встречаться с директрисой без особой необходимости.

– Джун Бурдонкль, – сказала Цезария, открывая дверь. В её голосе явственно прозвучали удивление, неодобрение, а также вопрос «Что это ты здесь делаешь?» и распоряжение «В твоих же интересах объяснить всё побыстрее!». Так явственно, что Джун могла бы без труда всё это записать и даже расставить знаки препинания.

– Чарли здесь? – спросила она.

– Чарли? – удивлённо повторила Цезария.

– Ваш сын. Он ведь пропал, да?

– У меня нет сына. Это моя мать пропала, и мне нужно многое сделать, чтобы её найти. У неё не всё в порядке с головой, наверное, она заблудилась.

Джун на миг стиснула зубы. Она совсем забыла про чары, которые Мангустина и Чарли навели на Цезарию. Их целью было избавить мать от чрезмерных переживаний за судьбу сына, но заклинание сработало слишком хорошо, и Чарли просто-напросто исчез из памяти директрисы. Это нисколько не облегчит поиски.

– Почтенная Мелисса тоже не вернулась? – предприняла вторую попытку Джун.

– Вы знаете мою мать?

– Да, и вашего сына тоже.

– Повторяю: у меня нет никакого сына.

– Неужели? А кто тогда живёт во второй спальне на втором этаже?

– На втором этаже всего одна спальня… Во имя четырёх шабашей, а это ещё что?!

Джун вздрогнула, услышав эти слова. Откуда Цезария взяла подобное выражение? Впрочем, она не успела продолжить эти размышления, потому что увидела, что испугало директрису: Тряпуля выбралась из сумки и теперь ползала по вымощенному красной плиткой крыльцу.

– Эта страхолюдина живая! – взвыла Цезария. – Я сейчас же вызываю дератизаторов!

– Нет, подождите!

Джун вломилась в дом без разрешения. Она оказалась в захламлённой гостиной, заполненной картинами Цезарии: они стояли на мольбертах, лежали, сваленные как придётся. Обычно Цезария отдавала предпочтение абстрактной живописи, но со свеженаписанной картины на Джун смотрело человеческое лицо, притом до боли знакомое.

– Это он, ваш сын Чарли, – заявила она. – Хотя, по правде говоря, он вовсе не такой урод.

– У меня нет сына! – нервно огрызнулась Цезария.

Между тем Тряпуля уже начала карабкаться по ступенькам лестницы и очень быстро добралась до лестничной площадки.

Цезария и Джун побежали следом за ней.

– Надеюсь, эта тварь не опасна!

Тряпка энергично протискивалась в щель под дверью комнаты Чарли.

– Она… исчезла в стене?! – потрясённо пролепетала Цезария.

Джун озадаченно уставилась на директрису. Выходит, Цезария даже не видит дверь в комнату сына? Джун поколебалась, потом решила, что всё равно ничего здесь не узнает, а наведённые Мангустиной чары слишком мощные и разрушить их не получится.

Кроме того, в комнате Чарли Тряпуля на своём месте.

– Я пойду, мадам Вернье, – сказала Джун.

– Вы же не оставите меня одну с этой… с этим существом?! Это же вы его сюда притащили!

– Не подходите к ней, когда она в плохом настроении, и время от времени ставьте ей ведро с водой. Обычно она не пытается задушить спящих людей.

– Но… подождите! Джун Бурдонкль, я требую, чтобы вы… о чём мы только что говорили? – Внезапно у Цезарии Вернье сделался чрезвычайно озадаченный вид.

Джун бросила на неё сочувственный взгляд и ушла.

Изначально она намеревалась вернуть Книгу мага почтенной Мелиссы – незаметно положить на стол, – но потом передумала.

Накануне вечером Джун осмотрела Книгу и пришла к выводу, что она живая – в этом не было сомнений. Казалось, Книге не нравится, когда к ней прикасаются. С другой стороны, Книга позволяла себя читать, самостоятельно переворачивая страницы. Внутри было записано множество заклинаний. Возможно, одно из них позволит Джун вернуть Чарли.

1. Кого люблю, того и бью

Обратный путь в Тэдем, город магов, занял очень мало времени. Похоже, сами академики магию не экономили.

Запряжённая лошадьми белая тыквина тряслась по покрытым лужами ноябрьским дорогам.

В салоне экипажа находилось четверо пассажиров: один взрослый и трое подростков.

Судья Денделион правой рукой строчил отчёт о событиях сегодняшнего вечера, а левой небрежно сжимал дорогу. Весьма непростое заклинание, но маг справлялся с ним без всяких видимых усилий, словно виртуозный музыкант, способный сыграть самую сложную партию по памяти, почти не заглядывая в партитуру. Лицо судьи элегантно обрамляли волны волос – из его причёски не выбилось ни одной пряди, несмотря на бушевавшую недавно бурю.

Напротив судьи Денделиона, сложив руки на коленях, сидел его сын Тибальд. Как и Чарли с Мангустиной, он был всего лишь недомагом, то есть начинающим волшебником. Тем не менее он чувствовал, что ему уготовано блестящее будущее, и с высоты своих пятнадцати лет пытался по мере сил подражать всем повадкам отца – ни дать ни взять юная копия папаши. Дабы преуспеть в этом, Тибальд явно был не прочь показать двум другим пассажирам тыквины, кто тут главный (накричать на них, возможно даже отвесить им пару оплеух), но те вели себя тише воды ниже травы, не давая ни малейшего повода для придирок.

Двадцать минут назад, отчаявшись хоть как-то зацепить своих попутчиков, Тибальд развалился на сиденье, широко раздвинув ноги, чтобы стеснить сидящую рядом Мангустину. Его колено упёрлось в округлое бедро девочки – таким образом представитель золотой тэдемской молодёжи надеялся вывести соседку из себя. Если повезёт, она может вспылить, и тогда он поставит её на место. Чарли пытался вмешаться, и Тибальд, только того и ждавший, быстро утихомирил защитника парой болезненных заклинаний. В теории простой недомаг имел доступ лишь к очень небольшому количеству магии, но благодаря жемче – жемчужине, содержащей воспоминания волшебников, которую сын судьи тайно прикрепил к своему кулону недомага, – его возможности многократно умножились. Тибальд мог тратить магию не скупясь, и, разумеется, его отец безмерно гордился выдающимися успехами сына.

К его большому огорчению, Мангустина вжалась в стенку тыквины и отгородилась от соседа длинной завесой светлых волос. Широкие поля её остроконечной шляпы словно немного опустились, чтобы лучше скрывать лицо девочки. Это уже можно было расценить как небольшой бунт, но Тибальд не нашёл, к чему придраться. Вдобавок Мангустина спряталась за толстыми стёклами своих очков, и даже её взгляд, казалось, был обращён внутрь: она полностью ушла в себя.

Чарли понимал, что девочка сейчас в ужасе из-за конечной точки их путешествия: Святых Розог. Сам-то он совершенно ничего не знал об этом месте, слышал только, что туда отправляют молодых магов, совершивших непростительные преступления. Тяжесть проступка обычно определялась тем, принадлежит совершивший его человек к тэдемской элите или нет. Мангустина успела провести какое-то время в этом заведении, и оставшиеся у неё воспоминания заставляли её дрожать при мысли о том, что придётся туда вернуться.

Высокий чернокожий парень с отлично сформированными мускулами, Чарли был одет с иголочки благодаря своей волшебной шапке-выручалке, а точнее – щегольству учителя Лина. Этот сильный маг, определённо заслуживающий гораздо большего, чем его нынешнее звание Элементариата, и одолжил пареньку сей магический головной убор.

Чарли не особо тревожился о будущем – ему вполне хватало неприятностей, обрушившихся на него в недавнем прошлом и в настоящем. Несколькими часами ранее он заточил в свою шапку Всадника, Аллегорию смерти, и заявил, будто сразил его в бою. Представители Академии не очень-то поверили его словам, но разозлились не на шутку. Чарли этого ожидал. На словах-то академики клялись и божились: мол, знать не знаем ни о каких таких махинациях, – а на самом деле использовали Всадника в своих интересах. Он не собирал свою жатву в их рядах, сделав академиков почти бессмертными, и это ещё не всё. Магия, редкий товар, драгоценный и доступный не всем, содержится в памяти магов. Похищая их воспоминания своей длинной косой, Всадник накопил огромный запас магии. Почтенная Мелисса, бабушка Чарли, в прошлом заплатила высокую цену за свою смелость. Она решилась выступить против Академии, и тогда Всадник похитил её воспоминания в результате чудовищной сделки, на которую почтенная Мелисса пошла ради спасения внука.

Чарли снова вспомнил день, когда бабушка приехала к ним, совершенно опустошённая. С тех пор прошла всего неделя, но за это время столько всего случилось! Чарли всё-таки сумел вернуть бабушке воспоминания – вот только какой ценой!.. Едва став прежней, почтенная Мелисса во второй раз спасла внуку жизнь, схлестнувшись со Всадником. Именно она сумела заточить его в шапку. Увы, потом она тоже туда провалилась, а Чарли пришлось отрезать ей путь обратно.

Есть ли у бабушки хоть малейшая надежда выбраться? Неужели она в эту самую секунду погибает под натиском Всадника? Почтенная Мелисса очень сильный Магистр магии, но сейчас ей противостоит не кто-нибудь, а одна из Аллегорий. И потом, после стольких лет, проведённых в беспамятстве, наверняка её сила уменьшилась. Чарли думал о том, что бабушка сейчас не может выбраться: ведь они вместе со Всадником заперты в шапке-выручалке, в той самой, которая у него, у Чарли, сейчас на голове. По старой привычке он все свои тревоги стиснул в кулаке и сжимал кулак очень сильно и долго, пока наконец не почувствовал, что снова владеет собой.

Чарли до сих пор испытывал лёгкое удовлетворение оттого, что ранее солгал судье Денделиону. Когда он заявил, будто Всадник мёртв, а почтенная Мелисса сбежала, лицо академика так вытянулось, что Чарли отдал бы все жемчи мира – лишь бы насладиться этим зрелищем ещё разок. Очевидно, Мангустина могла бы опровергнуть его версию случившегося, но Чарли знал: она будет держать язык за зубами. Всю поездку девочка молчала, плотно сжав губы, словно воды в рот набрала.

Чарли видел: подруге очень плохо, она часто, прерывисто дышит, сгорбилась, пальцы впиваются в колени. Мангустина сохраняла гордый вид, потому что уже давно сделала гордость своим любимым щитом, но её тело говорило вместо неё, выдавая её страхи и боль.

В кармане её платья тихонько возилась, сминая страницы, Книга мага, и Мангустина время от времени прижимала карман ладонью, чтобы её успокоить.

У Мангустины не осталось никого из родных, в последнее время о ней заботился учитель Лин, к которому она в некотором смысле относилась как к отцу. Когда его арестовали за то, что он защищал Чарли, девочка была безутешна. Учителя Лина приговорили к жемчелишению, то есть к стиранию памяти. Чарли считал, что это наказание будет хотя бы отложено: ведь без помощи Всадника Академия не сможет его применить. Всё-таки какое-то облегчение. Вот только подумала ли об этом Мангустина?

Чарли хотелось как-то её утешить. Поскольку он не мог взять её за руку, он попытался встретиться с ней глазами. Мангустина упорно смотрела в пол, и тогда Чарли уставился на неё, надеясь, что она почувствует его взгляд. Наконец девочка подняла голову.

Воспользовавшись этим, Чарли пристально посмотрел ей в лицо. «Я здесь. Ты не одна. Нас двое». Мало-помалу он почувствовал, что Мангустина словно выплывает из глубокого чёрного омута.

Салон залили лучи света, и тыквину слегка затрясло, словно теперь она катилась по вымощенной булыжником мостовой. Судья опустил левую руку, перестав сжимать дорогу, и Чарли догадался, что они наконец въехали в Тэдем.

Внезапно тыквина замедлила ход. Потом вдруг цокот копыт стих, и судья, открыв дверцу, вышел из экипажа. Чарли заметил своего кота Бандита – тот прятался на крыше экипажа: жалкий, промокший до нитки и весь забрызганный грязью.

«Потерпи!» – послал ему мысленный сигнал Чарли.

Дождь наконец прекратился.

– Поздравляю, у вас будет новый ошейник! – вдруг прошипел Тибальд.

Мангустина отвела взгляд от Чарли и с тревогой выглянула наружу. Чарли сделал то же самое. Тыквина стояла на какой-то зловещей площади, – из-за ливня по стенам постройки тут и там стекали струйки воды, и казалось, будто фасад плачет.

– Это Штаб патрульных, – прошептала Мангустина. – Мы находимся на площади Двух Алгосов.

В самом деле, они заметили, что судья остановился перед высокими двойными дверями и перебрасывается шутками с каким-то патрульным, обладателем длинных каштановых волос, одетым в красное. Чарли уже случалось видеть этого типа: капитан Атравис собственной персоной.

Через минуту судья вернулся к экипажу. В руках он держал две цепочки, на каждой висели малюсенькие песочные часы.

– У вас будет право на два отблеска в месяц, не более, – произнёс он с видимым удовольствием. – Это должно поумерить ваш преступный пыл. – Голос судьи звучал тепло, но твёрдо.

– Что такое «отблески»? – спросил Чарли.

Тибальд прыснул:

– Ты даже этого не знаешь!

Отец сердито зыркнул на него, и тот сразу притих.

– Отблески, – поучительно ответил судья Денделион, – это единицы измерения магии, как метры для расстояния и литры для жидкости. А теперь надевайте свои кулоны.

Чарли и Мангустина повиновались. Цепочка оказалась короткой, и Чарли с трудом просунул в неё голову. Едва ему это удалось, как он почувствовал жжение в том месте, где песочные часы касались его кожи. К счастью, неприятное ощущение быстро прошло.

– Новое поколение, снять невозможно. Я говорю это ради вас, барышня, на случай, если вы во второй раз попытаетесь от нас сбежать. В прошлом ваша непутёвая семейка много чего натворила, но теперь с этим покончено! Вы и в подмётки не годитесь своему брату. Постарайтесь не забывать об этом и ведите себя благоразумно.

– Кстати, отец отправил в Чистилищное твоего изготовителя поддельных кулонов, – добавил Тибальд. Голос его сочился злорадством. – Даже не мечтай раздобыть ещё одну фальшивку! – Он с сияющим взглядом повернулся к отцу – ни дать ни взять петушок, гордо распушивший все свои куцые пёрышки.

Однако судья лишь досадливо поморщился.

– Скоро мы прибудем в Святые Розги, – просто сказал он.

И правда, лошади снова пошли рысью, мерно цокая копытами. Вскоре тыквина разогналась так, что пассажиров буквально бросало друг на друга. Они съехали с шоссе и теперь тряслись по просёлочной дороге.

В окно Чарли видел уличные фонари и разбросанные в полях домики. Скоро остались только деревья и поля, посреди которых Чарли разглядел огородных пугал и вспомнил, что они отпугивают спокойных, дабы ни один немаг случайно не забрёл в Тэдем.

Ощутимо похолодало. Они огибали большое озеро, а потом тыквина остановилась.

– Вылезайте.

Чарли спрыгнул на землю и тут же повернулся и протянул руку Мангустине, чтобы помочь ей выйти из экипажа; и, воспользовавшись этим, он на секунду крепко сжал пальцы девочки. Слабое утешение, но лучше, чем ничего.

– Я пойду с вами, – вяло пробормотал Тибальд.

– Ты ничем не рискуешь, если останешься в карете, трус паршивый, – отрезал судья.

И он захлопнул дверцу перед носом у сына.

В нескольких метрах от них из воды поднималась монументальная крепость: три башни, соединённые друг с другом, массивные и приземистые, как приготовившиеся к прыжку гигантские жабы. Выглядели они настолько довольными собой, что Чарли не смог сдержать дрожь. За башнями расстилалась чёрная гладь озера, а берега скрывались в тумане.

Судья подошёл к воротам, недовольно кашлянул, и подъёмный мост опустился прямо перед посетителями. Тяжёлые цепи яростно скрипели, словно чувствовали себя обязанными внести свой вклад в царящую на берегу озера мрачную атмосферу.

Между тем Бандит слез с крыши тыквины. Краем глаза Чарли наблюдал, как кот спрыгивает с колеса на землю, а потом потихоньку подкрадывается к людям. Бандит вымок до нитки, вид имел довольно жалкий, но, судя по яростному взгляду, прямо сейчас был готов разорвать на клочки кого угодно, даже дракона.

– Вы прибыли как раз к десерту! – раздался вдруг певучий мужской голос.

Пройдя в ворота, путники оказались на широком дворе. Бандит крался вдоль стены, и, окинув двор взглядом, Чарли понял, почему это место производит на него столь гнетущее впечатление: оно было совершенно пустым. Ни скамейки, ни фонаря – только голый камень, аж стыдно становилось.

Судья направился к открытой двери, из которой лился золотистый свет.

– Мой храбрый Лилий Атравис! – воскликнул он слегка надменно.

Чарли вытаращил глаза. Атравис? Как тот одетый в красное капитан патрульных, которого они видели в городе несколько минут назад? Он повнимательнее пригляделся к ожидающему их человеку. Это был очень красивый мужчина с идеально уложенными волосами. Его лицо буквально лучилось улыбкой, вот только в глазах она не отражалась – казалось, они скрыты в тени.

На руках незнакомец держал крупную синюю рептилию с короткими когтистыми лапами, на шее которой красовался красный атласный бант. У его ног стояли два точно таких же существа: одно с зелёным бантом, другое с жёлтым. Рептилии с томным видом тёрлись о ноги хозяина, и Чарли мгновенно почувствовал к ним глубокое отвращение.

– А вот и наша парочка юных преступников! – благодушно заявил любитель пресмыкающихся. Вероятно, это был сам директор. – Добро пожаловать в Святые Розги! – Он обращался к вновь прибывшим по-отечески, как будто всё происходящее вовсе не серьёзно и здесь все свои.

– Эту особу вы уже знаете, – отрывисто проговорил судья. – Мангустина Баттернат, рецидивистка! – Он отвёл белокурый локон от лица Мангустины и, ухватив её за подбородок, заставил поднять голову. Чарли счёл этот поступок отвратительным и неуместным, однако прежде, чем он успел как-то отреагировать, его кот, прятавшийся в тени, злобно зарычал.

И тут рептилия, сидящая на руках у директора, с присвистом прошипела:

– Кажетс-с-ся, у этого мальчика ес-с-сть С-с-спутник. Пох-х-хоже, это кот.

У Чарли глаза на лоб полезли, а директор от души расхохотался – он прямо-таки излучал дружелюбие:

– Что, мальчик мой, никогда прежде не видел шептуна? – Элегантным жестом он по очереди указал на трёх рептилий: – Позволь представить: это Бубу, Сиул и Грозмол. Эти крошки-милашки помогают мне поддерживать дисциплину в нашем заведении. – Он почесал голову рептилии, которую держал на руках, и та от удовольствия изогнулась, завертела вытянутой, покрытой складками кожи мордой и защёлкала зубами. Во все стороны полетели ниточки слюны, но директор не обратил на это внимания. – Разумеется, правила не запрещают держать Спутника мага, хотя подобная практика у нас большая редкость. Зато вы будете нести ответственность за поведение своего друга, молодой человек. Если он причинит какой-то ущерб, последуют определённые наказания, и, поверьте, мне будет больнее, чем вам.

Судья тихо фыркнул. Беседа выходила в высшей степени культурная.

– С этой парочкой вам скучать не придётся, мой храбрый Лилий. Очень скоро я пришлю вам свой отчёт, и вы сами увидите, сколько у меня с ними было хлопот!

– Вы их уже осудили?

– Завтра! Вы очень скоро получите повестку. А пока что, дорогой мой, я возвращаюсь в родные пенаты. Поручаю этих юных недомагов вашим заботам! – Судья небрежно отсалютовал директору и повернулся на сто восемьдесят градусов.

– Передавайте мои наилучшие пожелания вашей супруге! – воскликнул Лилий Атравис, глядя в удаляющуюся спину посетителя.

– Вы слишком фамильярны, – не оборачиваясь, бросил судья.

И ушёл.

Чарли и Мангустина остались наедине с Лилием Атрависом. Чарли чувствовал, что вежливое презрение, с которым судья обращался к директору, немного раздражало последнего. Однако лицо директора очень быстро приобрело нейтральное выражение:

– Сюда, молодые люди. Ваши маленькие товарищи сейчас в столовой. – Лилий Атравис повернулся и зашагал к двери; Чарли увидел, что волосы директора заплетены в сложную косу, украшенную тремя атласными бантами: красным, зелёным и жёлтым. Шептун спрыгнул с рук хозяина на землю и, проворно перебирая короткими лапами, затрусил рядом с двумя своими сородичами – все три рептилии быстро куда-то исчезли. – Основная часть организации размещается в трёх башнях этого замка, – пустился в объяснения директор. – Башня Золотой ноги вмещает в себя спальни девочек и мальчиков, а также комнаты надзирателей – всё как в те времена, когда ты ещё жила с нами, девочка. Вам не составит труда запомнить – в этой башне золотые доспехи. Столовая, библиотека и класс малышей расположены в башне Прачек, отмеченной зелёными доспехами. Ваш класс находится в башне Знамений. Наверху мои кабинет и комната – это башня с красными доспехами. Легко запомнить, правда?

Пока они шли за директором, Чарли поглядывал по сторонам. Потолки, очень высокие, терялись во мраке. Освещение обеспечивали масляные лампы, в которых горело алое пламя. Надо сказать, эффективность их применения вызывала большие вопросы: они давали больше дыма, чем света.

– Я считаю себя весьма лояльным директором. Мои маленькие подопечные пользуются здесь определённой свободой. Тем не менее советую вам не переходить границы. В конечном счёте я узнаю о любых нарушениях. Я наиболее информированный человек во всём Тэдеме, и это неизменно вот уже двадцать лет! Мне не всегда воздаётся по заслугам, но в один прекрасный день признание придёт.

По обеим сторонам коридора стояли рыцарские доспехи, и Чарли показалось, что они внимательно за ним наблюдают. Все доспехи, до последней детали, были зелёные, а это, несомненно, означало, что директор вёл своих новых подопечных по башне Прачек. На стенах висели картины. Приглядевшись к одной из них, Чарли заметил, что на полотне нарисован висящий вниз головой мальчуган, которому устраивают обстоятельную порку. Вообще-то, на каждой картине изображалось какое-то телесное наказание. Куда ни глянь – повсюду покрасневшие от пощёчин щёки, исполосованные розгами спины и покрытые синяками ноги. Подобная живопись не только наводила ужас на зрителей, но ещё и являлась образчиком вопиющего дурновкусия.

– Прогулки разрешены и даже поощряются – в разумных пределах. Я люблю получать сообщения о секретах из разных уголков города. Не стесняйтесь рассказывать новости моим маленьким милашкам, ибо особенно важные секретики могут даже заслужить мою благодарность! Каждый вечер за ужином я проверяю, все ли на месте. Затем надзиратели проверяют, все ли находятся в своих постелях в момент отбоя – я неукоснительно придерживаюсь этих двух правил. Обо всём остальном я не желаю ничего знать, но, если с вами что-то случится, моей вины в том не будет.

Директор по-прежнему шёл впереди. Чарли вдруг нахмурился: что-то его встревожило. Наконец он понял, что слышит шаги только двух человек: свои собственные и Мангустины. Он уставился на ноги директора: Лилий Атравис был в сапогах ярко-красного цвета, и, казалось, будто они не касаются…

– Это семимиллиметровые сапоги, – прошептала Мангустина, проследив за взглядом Чарли. – Они всегда зависают в семи миллиметрах над землёй, поэтому обладатель такой обуви передвигается абсолютно бесшумно.

Директор обернулся к ним и улыбнулся от уха до уха. Хоть Мангустина и говорила тихим шёпотом, он прекрасно расслышал её слова.

– Это чтобы лучше наблюдать за тобой, дитя моё, – произнёс он.

Когда они вошли в столовую, Чарли едва не вздрогнул от внезапно обрушившейся на него тишины. В зале было полно детей и подростков, человек шестьдесят, не меньше. Все они сидели за длинными столами, напоминая клавиши пианино, только звуков не издавали. Нормальные дети обычно болтают, кричат и хохочут во весь голос. А здесь молодые люди сидели, вытянувшись в струнку, чинно положив руки по обеим сторонам от жестяных мисок. На миг Чарли даже засомневался, живые ли это люди или же перед ним вереница восковых фигур. Но нет. Глаза двигались, торсы слегка шевелились при дыхании. Просто все дети вели себя примерно.

По проходам между столами ползали три шептуна, непрестанно вертя складчатыми, слюнявыми мордами из стороны в сторону, будто надеясь разнюхать чужие секреты.

– Присаживайтесь, – прошелестел Лилий Атравис. – На основное блюдо вы, увы, опоздали, но скоро будут сладости.

Позволив Чарли и Мангустине сесть на скамью с краю одного из столов, директор направился к возвышению, где располагались взрослые, на лицах которых читалась присущая всем учителям властность. Одна из преподавательниц, тучная дама с ёжиком седых волос, строго поглядела на вновь прибывших, однако, несмотря на насупленные брови, было видно, что лицо у неё доброе.

– Это Кипунья, – прошептала Мангустина на ухо Чарли. – Наша надзирательница. Она уже здесь работала, когда я сбежала.

– Она добрая?

– Нормальная, но следует правилам.

Тут на столы поставили миски с яблоками. Чарли скорчил гримасу: яблоки были с бочка`ми.

Кипунья встала и объявила:

– По четвертинке на человека, не больше. Если что-то останется, сложите обратно в миски.

Нарезка яблок вызвала небольшой ажиотаж. Чарли с облегчением понял, что встретившая их гнетущая тишина была вызвана отсутствием директора и его приказом вести себя тихо, пока он не приведёт новеньких. Улучив момент, Чарли прошептал на ухо Мангустине:

– Этот директор… его зовут Атравис, как того капитана патрульных. Они из одной семьи?

– Родные братья. Лилий руководит Святыми Розгами, а Сухостой занимается поддержанием порядка в городе. Ещё у них есть сестра Мина, она заправляет Чистилищным, куда заперли учителя Лина. – Тут девочка осеклась и с опаской покосилась на проход между столами. Мимо них прополз шептун с большим жёлтым бантом, насторожённо вертя головой. Наконец рептилия утопала к другому концу стола, и, воспользовавшись этим, какой-то мальчик, сидящий чуть в стороне от Чарли и Мангустины спросил:

– Ну что, Мангуст, скучала по нам?

Это был увалень с копной рыжих волос, вздёрнутым носом и наглой кривоватой ухмылкой – казалось, всё его лицо говорит «А что такого?». Вообще-то, кривоватыми были все черты его лица, даже зубы. Эта деталь придавала ему какое-то необъяснимое злодейское очарование. Ещё в его физиономии было что-то диковатое. Впрочем, Мангустина ничего не ответила и уставилась в свою тарелку.

– Ты ещё и приятеля с собой привела? Какой милый малыш!

Чарли не привык, чтобы его называли малышом, и приподнял бровь. Несмотря ни на что, ему не хотелось в первый же день ссориться со здешними обитателями.

– Меня зовут Чарли. Приятно познакомиться.

Обескураженный дружелюбием Чарли, парень некоторое время молчал, похоже, раздумывая, какой тон выбрать для дальнейшего общения, потом всё-таки решил сразу на рожон не лезть:

– Я Панус. – Он поочерёдно кивнул на двух сидящих рядом с ним мальчиков – видимо, это были близнецы, с одинаковыми тёмными кудрями. – А это Кариб и Силас.

Чарли подумалось, что братья похожи на двух больших сторожевых собак, которых держат на коротком поводке. Вдруг ему в физиономию прилетело несколько капель. Какая-то девочка с длинными золотисто-каштановыми волосами и раскосыми глазами только что обмакнула пальцы в свой стакан с водой и брызнула ему в лицо.

– Я – Клафиди, – сообщила она Чарли, потом повернулась к Мангустине: – Итак, маленькая принцесса посчитала, что слишком хороша для нас? Видимо, патрульные иного мнения. Жду не дождусь поглядеть, какое же наказание ты получишь.

– Да брось, – вмешался Панус. – Разве так положено встречать людей, Клафиди? Особенно теперь, когда нам так нужны новые рекруты.

Мальчик, которого представили как Кариба, глуповато засмеялся:

– Точно, я уже задолбался в одиночку тырить еду из кладовки.

– Кариб, сзади! – прошипела сквозь зубы Клафиди.

Все сидящие на скамье как по команде обернулись. За спиной у Кариба стоял шептун с красным бантом и смотрел на мальчика алчным взглядом.

– Я… просто пошутил, – промямлил Кариб.

Напрасный труд. Шептун со всех ног помчался к помосту, забрался на него и прошипел что-то на ухо хозяину. Чарли ясно видел, как раздвоенный язык рептилии щекочет мочку директорского уха.

– Как-как, Бубу? – воскликнул Лилий Атравис преувеличенно изумлённым тоном. – Что ты только что узнал? Среди нас завёлся воришка?

До сих пор ученики, занятые десертом, тихонько болтали, но после этого возгласа все голоса мгновенно умолкли.

– Кариб Истин, встань! – На лице директора отражалась глубокая скорбь, словно его только что подвёл родной сын.

Кариб подчинился. Кровь стремительно отливала от его щёк, в мгновение ока он побелел как полотно.

– Но это ведь не такой уж страшный просту… – пробормотал Чарли. И тут же осёкся, потому что Мангустина яростно зашипела на него:

– ТС-С-С!

Директор открыл лежащую перед ним книгу и принялся с сосредоточенным видом листать страницы:

– Где же ты у нас, Кариб?.. А, вот и ты! – Он вперил взгляд своих голубых, холодных как лёд глаз в провинившегося. – Сейчас, Кариб, ты публично признаешь свою вину. Не разочаровывай меня ещё больше.

– Я… я… – пролепетал Кариб, и его голос был таким же бесцветным, как его лицо.

– Ну же! – поторопил директор. Его добродушие сейчас было явно не к месту.

– Я стащил булочку, но она уже была прогорклая, преподаватели всё равно не захотели бы её есть!

– Ай-ай-ай! Не ищи себе оправданий. И почему же ты это сделал, Кариб? Вас ведь здесь хорошо кормят.

Чарли поглядел на лежащую перед ним тёмно-коричневую четвертинку яблока и поневоле задумался: неужели и вся остальная еда будет такой же отвратительной?

– О тебе недостаточно заботятся?

– Достаточно, господин директор.

– Так-так… Что же ты с нами делаешь, Кариб? – Он ткнул идеально наманикюренным пальцем в страницу книги. – К сожалению, я вынужден констатировать, что призываю тебя к порядку уже во второй раз. Ты ведь знаешь, чем тебе это грозит, Кариб?

Внезапно часы начали бить девять. Чарли повернул голову. Это были очень неприятные стенные часы, весьма необычного вида: казалось, по бокам у них вытянулись руки. Они в буквальном смысле слова отбивали часы – лупили их кулаками.

– А теперь десерт окончен. Все остальные, возвращайтесь в спальню. Кариб, останься здесь. Мне гораздо больнее, чем тебе, но я так разочарован твоим поведением, что просто вынужден строго тебя наказать!

После этой сцены молодые люди медлили, не торопясь расходиться. Директор одарил своих подопечных сердечной улыбкой и весело захлопал в ладоши:

– Бегом! По кроваткам, ребятки!

Все, кто сидел за столом Чарли, подчинились, бросая полные сожаления взгляды на Кариба – тот остался стоять, упершись ладонями в столешницу.

Старшие, оттеснив толпу самых маленьких, первыми направились к выходу из зала, тихонько перешёптываясь. Среди них Чарли узнал Клёпу, девочку со щербинкой между передними зубами, с которой познакомился на барже «Малыш», где она работала официанткой. В их последнюю встречу он вынужденно отдал ей одну из конфет своей бабушки.

Тут Клёпа тоже заметила Чарли и метнула в него насмешливый взгляд. Похоже, она совершенно не удивилась, увидев его здесь.

– Доспехи всё ещё функционируют? – сухо поинтересовалась Мангустина. – Когда я уходила, от них уже начали отказываться. Их работа требует слишком большого вливания магии.

– Верно подмечено, красавица моя! – ответил Панус. – Доспехи почти не используют, только по особому приказу. В итоге, если нас не застукает кто-то из взрослых, мы делаем что хотим!

Чарли очень не понравился тон, которым это было сказано.

Под присмотром двух шептунов они гуськом шли по мрачным, озарённым красным светом ламп коридорам, пока наконец не добрались до большого зала, расположенного, вероятно, в центре башни. Пол здесь был вымощен фарфоровой крошкой синего и белого цвета, создавая весьма любопытный эффект. С каждой стороны помещения возвышалась гигантская дверь, охраняемая золотыми доспехами. Подростки разделились – девочки пошли в одну сторону, мальчики – в другую.

– Предоставим новенькому честь открыть нам дверь, – предложил Панус.

Остальные ребята с готовностью расступились перед Чарли, пропуская его к двери. Ручка на ней была довольно причудливая, в виде огромной металлической пятерни, протянутой посетителю.

– Нужно всего лишь обменяться с ней рукопожатием! – подсказал Силас, до сих пор выглядящий пришибленным из-за того, что его брата наказали.

Разумеется, тут крылся какой-то подвох, но никаких подсказок новичку не дали. Чарли ухватился за огромную дверную ручку. Металлическая рука тут же сжала его пальцы подобно тискам. Чарли выручили рефлексы: он напрягся и тоже сдавил ручку, да так, что у него захрустели суставы. К счастью, он был на редкость крепким парнем. Впрочем, через пару секунд он уже обливался потом, изо всех сил борясь с дверным кулаком, чтобы не дать раздавить себе пальцы. В конце концов металлическая пятерня медленно разжалась, и Чарли высвободил руку из цепкой хватки.

– Совсем не плохо! – воскликнул Панус. – Ты даже сумел погнуть ей мизинец, браво! До тебя подобный фокус умудрился провернуть только Трюк.

Высоченный подросток, настоящий громила с единственной бровью, довольно рассмеялся низким басом. Нос у него был ещё более приплюснутый, чем у Чарли, а улыбка выглядела странной по причине отсутствия половины зубов. Он широко раскинул руки в стороны и бросился на Чарли. Тот с перепугу напряг все мускулы, не сразу поняв, что его просто хотят обнять. Здоровяк дружески похлопал его по спине.

– Похоже, ты очень понравился Трюку, – ухмыльнувшись, заметил Силас.

– Тебя правда зовут Трюк? – удивился Чарли, когда новый знакомый наконец его отпустил.

– Забей, он не умеет говорить, – ответил вместо громилы Панус. Сам он обменивался с дверной ручкой шлепками, пожатиями и почёсываниями пальцев, а завершилась вся эта сложная комбинация тем, что они с металлической рукой слегка стукнулись кулаками.

– Я тебя научу, но не бесплатно, – бросил Силас Чарли.

Наконец дверь отворилась: за ней обнаружилась лестница с выщербленными ступенями, и вся компания устремилась туда. Чарли бросил было последний взгляд на группу девочек, но они уже скрылись из виду.

– Вообще-то, Трюк тут живёт уже четыре года. Мы доподлинно не знаем, откуда он взялся. Вероятно, дурачок был как бельмо на глазу в какой-то высокородной тэдемской семейке, и родня решила от него избавиться. Короче говоря, мы стали его так называть смеха ради, а потом, когда захотели дать ему имя поприличнее, было уже поздно – он отзывался только на «Трюка».

Они вошли в спальню, пол которой тоже был вымощен битым фарфором. Бедняцкая, мрачная обстановка наводила тоску. Помимо пары золотых доспехов она состояла из штук тридцати кроватей и нескольких комодов, сделанных из таких кривых деревянных досок, что, казалось, они того и гляди примутся звать на помощь.

– Запомни: половина выдвижного ящика на брата, – добил Силас потрясённого Чарли.

– По факту будет ещё меньше, потому что мне нужно больше места, – подхватил Панус.

– Что такое с этой мебелью? Она какая-то странная.

– Первый раз видишь чувствительный бук? Это дерево ощущает боль и гнётся во все стороны, когда с ним работают. Милое напоминание от нашего дорогого директора: «Не важно, насколько вы ненормальные, – мы в любом случае найдём вам применение!»

– Он правда так говорит?

Панус не ответил, только указал на кровать ещё более зловещего вида, чем все остальные, на которой лежали ветхое одеяло, зубная щётка, крошечный кусочек мыла и желтоватое полотенце. Он усмехнулся:

– Никакой зубной пасты. Мы здесь чистим зубы мылом. В твоих же интересах растянуть его на подольше, потому что выдают всего один кусок на год! Разве что ты сам себе купишь. Будем соседями. Надеюсь, ты по ночам не храпишь, потому что в противном случае я без зазрения совести придушу тебя твоей же подушкой.

– Эй, Панус! Поболтаем с ним о надзирателе?

– Чтобы испортить ему удовольствие? Шутишь, что ли?

Большинство мальчишек заговорщицки заулыбались, а Трюк по своему обыкновению басовито рассмеялся. Суть шутки он явно не понял, но не хотел отрываться от коллектива.

– Обалдеть! Откуда взялся этот кот?

Все повернулись к двери, в которую только что вошёл Бандит. До сих пор кот не лез на глаза, но лишь для того, чтобы в нужный момент застать всех врасплох и насладиться всеобщим вниманием. Он успел обсушиться, вылизать шёрстку и теперь предстал перед изумлённой публикой как великолепный кот. Крупный, белый, пушистый – он умел произвести впечатление.

– Иди сюда, животинка! – позвал его Панус.

Бандит ответил на это урчанием, которое вполне подошло бы раздражённому тигру, после чего повернулся к Панусу задом и задрал хвост.

– Глазам не верю! Вы видели, что он только что сделал?

– Оставьте его, – вмешался Чарли. – Это мой Спутник.

– У тебя есть Спутник мага?! – раздражённо воскликнул Силас. – Откуда ты такой взялся?

Внезапно Бандит заметил шептуна с зелёным бантом, шпионящего за ребятами из-под комода, и с боевым кличем ринулся на рептилию. Шептун испуганно пискнул и опрометью выбежал вон из спальни.

– Вот теперь мне начинает нравиться твой котёнок, – сказал Панус. – Так, народ, живо по койкам. Не стоит злить надзирателя.

Все заторопились в ванную комнату, вход в которую находился в дальнем конце спальни. Чарли предпочёл подождать, когда остальные вернутся, чтобы не стоять в очереди. Он до сих пор не снял свою шапку-выручалку.

Чарли думал о бабушке и Всаднике, запертых в шапке. По сути, Смерть могла в буквальном смысле обрушиться на него в любой момент. Чарли держал портал в шапке закрытым – но надёжная ли это тюрьма? Хорошо бы поговорить об этом с учителем Лином, создателем шапки-выручалки. У Чарли накопилось столько вопросов. Сможет ли спастись почтенная Мелисса, сумеет ли вернуться? Можно ли навечно заточить Всадника в шапке, и вообще – есть ли способ победить эту Аллегорию?

Учитель Лин несомненно смог бы ответить на эти вопросы, вот только в данный момент он сидел в Чистилищном.

К счастью, они с почтенной Мелиссой не единственные боролись против Академии. Чарли много раз слышал разговоры о Ложе истинных воспоминаний, тайном обществе, к которому принадлежали оба мага. Быть может, эта организация смогла бы им помочь?

День выдался долгим. Заканчивая чистить зубы, Чарли вздохнул так, что на зеркало полетели белые мыльные брызги. Скрепя сердце он стёр их своим полотенцем. Похоже, в этом месте у него вскоре возникнут проблемы с гигиеной. Это не говоря уж о том, что у мыла отвратительный вкус.

Наконец он дотронулся до края шапки – и тут же оказался в плотной мягкой фланелевой пижаме. Шапка превратилась в ночной колпак, нелепый и вместе с тем изысканный. Чарли снял колпак, скомкал и запихнул в карман.

Вернувшись в спальню, он заметил завистливые взгляды своих новых товарищей. Большинство ребят укладывались спать как были, в повседневной одежде. Некоторые уже забрались под одеяла, слишком тонкие для ноябрьской ночи. В холодной спальне уже слышался кашель.

– Надо же, новенький, я что-то не видел, чтобы ты привёз с собой багаж, – с подозрением в голосе протянул Панус. И тут же заткнулся, потому что Бандит грозно зарычал.

Чарли смотрел на пустую кровать, стоящую рядом с постелью Силаса.

– С Карибом всё будет в порядке? – спросил он.

– Не волнуйся, ещё не настолько холодно, – резко ответил Панус. Он вытянул босую ногу, и Чарли увидел, что на ней не хватает нескольких пальцев.

– Воспоминание из раннего детства – мне тогда было восемь. Директор заставил меня всю ночь простоять босиком в снегу в наказание за кражу пары носков. У него есть чувство юмора, правда? Я лишился шести пальцев. Наш надзиратель попировал.

Чарли не понял, в чём суть последней шутки. Он хотел было попросить разъяснить, но в следующий миг керосиновые лампы сами собой погасли, и спальня погрузилась во тьму.

– Мне очень жаль, – просто сказал Чарли.

– Ага, это точно. А теперь заткнись.

Чарли беспокойно ворочался на своей кровати: судя по ощущениям, матрас был набит булыжниками. Подушка была такая тонкая, что назвать её подушкой рискнул бы только прожжённый циник. К счастью, пришёл Бандит и свернулся клубком на груди у хозяина, даря тепло и утешение.

В окно лился лунный свет, легко проникая сквозь тонкие занавески, но ничего поэтичного в этом не было. Вскоре в спальне послышался храп вперемешку со свистящим дыханием и надсадным кашлем… А ведь зимние морозы ещё впереди! Чарли подумал о Мангустине. Как она пережила возвращение в Святые Розги? Скорее всего, спальня девочек столь же ужасна, как этот зал, способный нагнать тоску на кого угодно.

Чарли задался вопросом, можно ли ему пойти увидеться с Мангустиной. Ему хотелось поговорить с ней о Ложе истинных воспоминаний. Возможно, Мангустине известно больше, чем ему? А главное, нужно протянуть ей руку дружбы и подбодрить – наверняка она нуждается в утешении. Шансов добраться до девочки у него немного, но после такого дня он заслужил капельку везения. Чарли вознёс краткую молитву статистике, потом, аккуратно сдвинув Бандита на кровать, сел и поставил ноги на вымощенный фарфоровой крошкой пол.

И тут две огромные руки схватили его за лодыжки.

Чарли пронзительно завопил.

2. Словарь заклинаний

Спальню огласили раскаты хохота. Снова зажёгся свет.

Перед Чарли возникло кошмарное лицо, угнездившееся на теле огромной двухметровой птицы. Из гигантского рта во все стороны торчали зубы, и над всем этим нависал монументальный крючковатый нос.

– А-А-А! – опять завопил Чарли, получше разглядев открывшуюся ему картину.

– Что, никогда буку не видел? – насмешливо поинтересовался Силас.

Трюк оглушительно расхохотался.

– Я ваш надзиратель, – произнесло существо гнусавым голосом (наверное, трудно говорить нормально, если нос у вас свисает ниже рта). – Вы не имеете права покидать кровать после отбоя. Если только вы не хотите, чтобы я перекусил вашими пальцами – вид у них уж больно аппетитный.

Чарли медленно покачал головой. Жуткое существо протянуло ему руку – кисть была намного длиннее человеческой, а на пальцах было слишком много фаланг.

– Раз так, давай начнём заново! Дункель фон Вассерман из рода Вассерманов, – представился бука.

– Чарли Вернье, – пролепетал Чарли. Он почувствовал, как пальцы буки обвиваются вокруг его собственных подобно жирному пауку, и подумал, что для одного вечера пережил слишком много неприятных рукопожатий.

– А мы? Нам можно идти? – спросил вдруг Панус.

– Конечно, – ответил бука. – Весёлого вечера, я вас не видел.

К величайшему удивлению Чарли, половина ребят встали с кроватей и покинули спальню.

– Но… а почему они могут выходить?! – возмутился он.

– Потому что они меня подкупили. Сосисками. Вкуснятина, почти как пальцы ног. Я оценил душевный порыв детишек.

– Так вас можно подкупить? – удивился Чарли и немного помолчал, размышляя. – А тогда зачем вы здесь?

– Для формальности, я полагаю. Моё присутствие даёт Академии ощущение, что все формальности соблюдены.

Честно и без комплексов. Ответ настолько поразил Чарли, что он, растерявшись, промолчал. Он хотел было снова лечь, как вдруг заметил, что Бандит замер, припав к кровати: уши прижаты, хвост так распушился, что стал похож на метёлку.

– Всё в порядке, – успокоил его Чарли. – Думаю, он ничего нам не сделает.

Однако сам он, улёгшись, уснуть не смог.

Чарли провёл беспокойную ночь, ожидая сигнала побудки. Его товарищи вернулись очень поздно, все забрызганные грязью, зато в хорошем настроении, и Чарли гадал, где они были всё это время.

Кариба на рассвете привела в спальню Кипунья. Он подошёл к своей кровати, издавая при ходьбе хлюпающий звук: с его одежды капала вода. Быстро раздевшись, он нырнул под одеяло. Силас встал и, накрыв брата ещё и своим одеялом, снова скорчился на матрасе. Однако Кариб начал так сильно кашлять, что Чарли тоже стало его жалко. Убедившись, что под кроватью нет буки, он тоже встал и отдал бедняге своё одеяло.

Когда он снова ложился, Панус и Силас смотрели на него как-то странно. Чарли не любил выставлять напоказ свою щедрость. Чувствуя себя не в своей тарелке, он пожал плечами и опять закрыл глаза.

Два часа спустя часы подняли всех весьма агрессивным звоном. Кариб вскочил одним из первых. Он старательно изображал нахальную улыбку, но вряд ли смог кого-то обмануть: вид у него был измученный и больной.

В молчании они пришли в столовую. При свете дня это место выглядело ещё более отталкивающим, чем накануне вечером.

Чарли заметил Мангустину и хотел было сесть на свободное место рядом с ней, но Клафиди его опередила, плюхнувшись рядом с девочкой, а затем к ней присоединились и Панус с близнецами. Недвусмысленный сигнал о том, что в покое новеньких не оставят. Чарли же предпочёл увидеть в таком поведении проявление дружеского участия.

– Полагаю, круассанов-улыбок мы на завтрак не дождёмся, – сказал он, садясь за стол. – Ему хотелось разрядить напряжённую атмосферу, но все сидящие вокруг так зловеще заухмылялись, что обстановка стала ещё более тяжёлой.

– Терпение, сейчас всё будет! – прошипел Панус.

В самом деле, в зал вошла Клёпа – та самая, которая работала официанткой на «Малыше», – толкая перед собой тележку с жестяными мисками, которые она начала расставлять на столе.

– Приятного аппетита! – прошептала она с неприкрытой насмешкой в голосе.

Чарли посмотрел в свою миску: какие-то серо-белые хлопья совершенно не аппетитного вида. Он нерешительно зачерпнул массу ложкой и, отправив в рот на пробу, принялся через силу жевать.

– Гадость, – заключил он, отталкивая от себя миску. – Ни за что не стану это есть.

Тут стайка хлопьев поднялась над тарелкой и стремительно влетела ему в рот. Чарли опомниться не успел, как они уже поползли по его языку, и ему пришлось их проглотить, чтобы не подавиться. Он потрясённо уставился на свой завтрак. Сидевшая чуть в стороне от него Мангустина выглядела встревоженной.

– Еда здесь обидчивая, – сказала она. – Она зачарована так, чтобы кормить нас насильно, если мы отказываемся её есть.

– На вкус это просто… всё равно что землю есть! У этой мерзости есть название?

– Лучше бы его не было, но мы называем эту бурду ворсянкой.

Чарли злобно поглядел на свою миску. Вокруг него юные воспитанники Святых Розог тихо переговаривались, то и дело посматривая, не подслушивают ли их ползающие по проходам шептуны. Время от времени одна из рептилий бежала к Лилию Атравису: тот сидел на возвышении, а на столе перед ним лежали открытая книга и ручка. Шептун щекотал раздвоенным языком ухо хозяина, а ещё через пару мгновений директор принимался ожесточённо строчить на открытой странице. Пока что он больше никого не наказывал, но всё равно весь зал напряжённо следил за малейшим его движением.

Между тем Кариб шёпотом расспрашивал приятелей:

– Ну что, много вчера урвали?

– Прилично, – ответил его брат. – Правда, из-за того, что ты не пошёл с нами, было тяжелее. Нас чуть не поймали.

– Только не считай себя незаменимым, – добавила Клафиди своим тонким, сладким голосом. – Мы прекрасно обошлись без тебя.

Чарли не знал, что за тёмные делишки обсуждают его соседи по столу, но лезть к ним с расспросами не спешил. Если он сейчас проявит интерес, его наверняка вскоре попросят поучаствовать в следующей авантюре. Поэтому он предпочёл разглядывать огромную картину, висящую на стене над столом преподавателей, изображающую какого-то мужчину в красных очках и с рукавами из страусиных перьев. Он стоял перед огромным домом – то ли роскошным имением, то ли скромным замком; на фасаде, между двумя башнями постройки выдавался вперёд нос корабля. Всё в этом портрете так и кричало о баснословном богатстве. Человек был весь обвешан украшениями, имел чрезвычайно довольный вид, а также заметное брюшко. Лицо его показалось Чарли странно знакомым, словно он уже где-то его ви…

– Это же Селестен Бурпен! – внезапно воскликнул он.

Это громкое замечание моментально заглушило все разговоры, все сидящие за столом ребята повернулись к Чарли. Даже директор поднял глаза от книги и одарил новичка весёлой улыбкой.

– Ну… это же… тот самый наездник на тыквинах. С единорогами. На скачках во время шабаша, – начал оправдываться Чарли. Теперь он вспомнил, как на гигантских экранах над ареной показывали физиономию этого человека. Это не говоря уж об упоминании в деле, посвящённом кавалерственной даме Чик-Чирик, из которого Чарли узнал, что до почтенной Мелиссы этот тип был прежним владельцем спичечной фабрики.

– Селестен Бурпен в прошлом обучался в Святых Розгах, – пояснил Силас высокомерным тоном.

– Ага, руководство обожает постоянно ставить его нам в пример, – фыркнул его брат. – Дескать, посмотрите, чего он смог достичь.

– Всё это только для того, чтобы повторить: «Если захотите – сможете», и так далее, и тому подобное, – добавила Клафиди.

– А между тем это единственный из выпускников Святых Розог, добившийся успеха, и это скорее случайность, – усмехнулся Панус. – Надо ещё посмотреть, как он зарабатывает на жизнь.

– Здесь его не слишком любят, – заключила Мангустина. – Он не то чтобы плохой, но… он на стороне Академии.

– Правда? – пробормотал Чарли. Он никак не мог отделаться от мысли, что Селестен Бурпен продал почтенной Мелиссе здание, ставшее впоследствии школой, по очень низкой цене. Он, Чарли, до сих пор жив и до недавнего времени получал защиту своей бывшей школы лишь благодаря тому, что Селестен Бурпен в своё время не погнался за большими деньгами.

Тут забили часы – словно отвесили пощёчину. Директор встал и обратился к подопечным своим обычным игривым тоном:

– Пора отправляться на занятия, дабы наполнить новыми знаниями ваши пустые головёнки!

И снова самых маленьких отделили от остальных. Чарли вместе с группой из человек тридцати подростков отправился в башню Знамений, в которой на посту стояли красные доспехи.

Он боялся, что в классе его встретят такие же голые стены и стужа, как и во дворе замка, однако внутри его ждал приятный сюрприз. Вдоль стен стояло множество этажерок и шкафов, битком набитых всякой всячиной так, что закрыть их дверцы уже не представлялось возможным. Ещё тут было много растений в горшках: плющ, папоротники и много другой зелени, а также приборы – измерители израсходованной магии (Чарли догадался, что это такое). Магия заставляла растения расти, и вся эта зелень являлась хорошим средством для измерения количества потраченной магии. Однако все растения были довольно рахитичными, а некоторые и вовсе засыхали. Плохой признак: выходит, в этом месте магия практически не тратится. В углу класса лежали сваленные в кучу мётлы – все они были в плохом состоянии и вряд ли смогли бы взлететь. Наверное, ими не пользовались уже много лет. На одной из этажерок стояли рядком какие-то пузырьки, булькающие так, словно у них было несварение желудка. Время от времени то один, то другой флакон, слегка приподнимая пробку, выпускал из себя газы. По комнате летало несколько разорванных книг. Вдруг на одну из них откуда-то из-под потолка спикировал огромный чёрный зонт и безжалостно сожрал бедняжку.

– Этот зонт уже был здесь перед тем, как я убежала, – прошептала Мангустина. – Это так угнетает!

– И всё же, – так же шёпотом ответил Чарли, не желая дать себя испугать, – не могу поверить, что у нас будет урок магии. Фантастика!

Мангустина явно хотела что-то возразить, но, взглянув на восторженное лицо Чарли, передумала.

– Да, конечно, нам дают уроки магии, – пробормотала она.

Они хотели сесть, но их стулья тут же отскочили в сторону. У Чарли округлились глаза: он готов был поклясться, что видел, как мебель перебирает ножками.

– Ах да, – устало подтвердила Мангустина. – Здешние стулья очень плохо воспитаны, именно поэтому их сюда и отправили.

Не только они испытывали трудности, пытаясь сесть. В классе начались настоящие скачки. За несколько секунд стулья буквально пришли в неистовство: наскакивали на подростков, запрыгивали на столы, вставали друг на друга, складываясь в штабеля, и требовалось несколько человек, чтобы оторвать взбесившиеся предметы мебели друг от друга. Успокаивались они, лишь когда кто-то всё же умудрялся опустить на сиденье пятую точку. Похоже, основная масса воспитанников Святых Розог имела изрядный опыт в деле укрощения стульев, поэтому проблема решилась минут за десять. Не повезло только Чарли: стул, за которым он гнался, сильно пнул его в голень. В конце концов он поймал беглеца за спинку и быстро поставил возле стола. Затем, сердясь на себя за вынужденную грубость, ласково похлопал стул по сиденью и сел, приговаривая: «Ну-ну, я не хочу причинять тебе боль. Ты очень красивый стул». Стул слегка задрожал под весом Чарли, но потом затих – вероятно, успокоился.

– Конечно же, это сделано специально, – объяснила Мангустина. – Как сам понимаешь, если кто-то из нас посмеет встать с места во время урока, его стул сбежит, и преподаватель сразу это заметит.

– Надо же. Как по мне, это очень забавно, – ответил Чарли.

В ту же секунду дверь класса открылась, и раздались бурные аплодисменты.

– О нет! – тихонько пискнула Мангустина. – Это Алаутрус Фенки! Я надеялась, что его тут больше не будет… Он такой высокомерный, что каждый раз тратит магию на аплодисменты, чтобы объявить о своём появлении.

В самом деле, первым, что увидел Чарли, были ноздри вошедшего, вытянутые и слегка волосатые. Учитель так задирал нос, что сразу становилось ясно: он испытывает к окружающим глубокое презрение. Преподаватель шёл, заложив руки за спину и выпятив живот, просто упиваясь чувством собственной значимости. Обратив лицо к ученикам, он окинул их взглядом, как бы говоря: «Вы пропащие дети, и, как бы вы ни старались, толку не будет». До сих пор моральный дух Чарли был крепок, но под этим уничижительным взглядом ощутимо дрогнул.

– Берём «Словарь заклинаний», – объявил преподаватель. Голос у него оказался откровенно неприятный, несомненно выработанный в результате многолетней практики. Учитель хлопнул в ладоши – и в тот же миг стая словарей с полок атаковала учеников. Чарли рефлекторно взмахнул рукой и сбил словарь, нацелившийся в затылок Мангустины, но пропустил книгу, летящую в него самого, и она с налёту поразила его в челюсть.

– Иногда нужно подумать о собственной защите, прежде чем заботиться о других, – прошептала Мангустина. – Иначе ты в Святых Розгах долго не протянешь.

Чарли взглянул на неё с укором, потирая ушибленный подбородок – наверняка останется огромный синяк.

– В смысле, я хотела тебя поблагодарить, – поправилась Мангустина.

– Откройте книгу на странице четыреста пятьдесят семь, – выкрикнул преподаватель. – Мы будем читать с того места, где остановились в прошлый раз. Эй, новенький, чёрный, ваша очередь.

Обращение «чёрный» шокировало Чарли. Он подумал, не проявление ли это расизма, потом решил, что так оно и есть, однако поспешно открыл словарь на нужной странице. Уговаривая себя не возмущаться, он не мог отделаться от ощущения, что это мелкое оскорбление – лишь первое в длинной череде грядущих унижений.

– Третье заклинание, – прошипела Клёпа, сидящая позади Чарли.

Чарли пробежал глазами по строчкам и наконец начал читать:

– Левитация кофе, заклинание, представленное Салазаром Грамбелем в 1953 году и одобренное Академией Магии 18 марта 1955 года. Позволяет левитировать чашку кофе на большее или меньшее расстояние в зависимости от расхода магии. В среднем требует затраты пол-отблеска. – Он вопросительно посмотрел на преподавателя.

Тот с лёгким раздражением махнул рукой:

– Продолжайте, молодой человек.

– А мы не будем учить это заклинание?

Преподаватель разразился лающим смехом:

– Быть может, у вас есть для этого средства? У вас же едва наберётся пара отблесков в песочных часах! Если мы начнём упражняться, нам этого даже на час занятия не хватит!

Чарли озадаченно посмотрел на учителя, но не сдался:

– Но… не могли бы мы изучить это заклинание хотя бы в теории?

– Продолжайте, молодой человек! – приказал преподаватель, на этот раз более резким тоном.

– Левитация какао, – послушно продолжил Чарли. – Заклинание, представленное Салазаром Грамбелем в 1954 году и одобренное Академией Магии 31 августа 1956 года. Позволяет левитировать чашку шоколада на большее или меньшее расстояние в зависимости от расхода магии. В среднем требует затраты пол-отблеска. Левитация цикория, Заклинание, представленное Салазаром Грамбелем в 1955 году… – Одно за другим он зачитал краткую информацию о примерно дюжине заклинаний левитации всех мыслимых и немыслимых видов напитков, отчаянно стараясь не умереть от скуки. И это называется урок магии?

– Хорошо, – наконец прервал его преподаватель. – Следующий!

Следующей была Мангустина. На этот раз речь шла о левитации всевозможных разновидностей столов с небольшими оговорками касательно того, как именно их вращали в процессе. Затем настала очередь Клёпы. Весь класс так отчаянно зевал, что стулья под ребятами начали прогибаться от изнеможения.

В глубине класса Чарли уловил какие-то странные звуки – вероятно, ученики начали болтать. Внезапно преподаватель вскочил из-за стола и завопил:

– ВЫ! СЕЙЧАС ЖЕ ПОЛОЖИТЕ ЭТУ БУМАГУ! НЕМЕДЛЕННО! СТРА-А-А-А-АЖА, КО МНЕ!

Обычно Чарли непросто было удивить, но при виде столь буйного поведения учителя он напрягся. Дверь класса распахнулась, и вбежали красные доспехи, до сего момента дежурившие в коридоре.

– СХВАТИТЕ ЭТОГО НАГЛЕЦА! – ревел преподаватель. – ОН… ОН… – Быстро перебирая коротенькими ножками, он подлетел к одному из столов и схватил преступную бумагу. – ОН ПОСМЕЛ МЕНЯ НАРИСОВАТЬ!.. ДА ЕЩЁ И В ТАКОМ УРОДЛИВОМ ВИДЕ!

Доспех ухватил подростка за шиворот, поднял на добрый метр над полом и подвесил на крюк в дальней части зала, очевидно, именно для этой цели и предназначенный. Болтаться подвешенным за одежду наверняка было очень неудобно, а возможно, даже больно, однако, несмотря на уязвлённую гордость, подросток сохранял вызывающий и даже самодовольный вид.

Преподаватель удовлетворённо улыбнулся (улыбка вышла отвратительная), после чего вновь уселся за свой стол и скомкал рисунок в кулаке:

– Продолжайте, маленькая мадемуазель. Кажется, мы остановились на левитации рюкзаков.

Клёпа поморщилась от этого уничижительного обращения, но повиновалась.

Тут раздался громкий звон, с потолка спустился большой металлический рожок и повернулся раструбом к ученикам. Все откинулись на спинки стульев, словно только этого и ждали.

Зазвучал приятный голос Лилия Атрависа:

– Внимание, учащиеся старшего класса Святых Розог! Проигравшие в этом состязании будут всю неделю дежурить вместе с мадемуазель Кипуньей. И только первые десять человек будут от этого избавлены.

– Приготовься бежать! – прошептала Мангустина.

Чарли не верил своим ушам. Им предлагают игру? Его мать Цезария использовала точно такие же методы, когда руководила школой «Спички чик-чирички»!

– Невероятно! Прямо как шарады моей матери!

– Надо полагать, её в своё время отправили в Святые Розги, и эта забава отразилась на её разуме.

– Но ведь она лишилась всех воспоминаний о магии!

– Пребывание здесь никогда не проходит бесследно. А теперь заткнись!

В самом деле, директор снова заговорил:

– Себя любимого в начало ставлю, затем увеличение идёт. Н, Ы и Е найдёте в середине, а вещь в конце ведёт минутам счёт.

Мангустина вполголоса повторила шараду, потом воскликнула:

– Знаю! Идём! – Она схватила Чарли за руку, и они вместе выбежали из класса, пока остальные ещё думали, в какую сторону направиться.

– Все за Мангустом! – крикнул Панус, тоже выбегая из класса. – Она отлично разгадывает шарады!

К счастью, у Чарли и Мангустины была приличная фора.

– И какая же тут разгадка? – поинтересовался на бегу Чарли.

Мангустина, тяжело отдуваясь, пропыхтела:

– Вначале – я, потом – рост, далее буквы Н, Ы и Е, а в конце – часы. Я-рост-ные часы.

– Ясно! В столовую! Давай, надо поднажать!

Чарли помчался ещё быстрее, увлекая Мангустину, с трудом поспевающую за ним. Чарли фактически тащил её за руку. По обеим сторонам от них доспехи и картины на стенах, со всеми изображёнными на них сценами телесных наказаний, сливались в смазанный цветовой поток.

– Есть! – воскликнул Чарли, толкая дверь столовой.

Внутри их ждал директор. Сначала Чарли решил, что глава школы явился чествовать победителей, но потом увидел, как мило тот улыбается при виде вошедших, и его уверенность пошатнулась.

– Чарли Вернье и Мангустина Баттернат. Академия ждёт вас, чтобы осудить. Советую вам не тянуть волынку, судебное заседание состоится через сорок минут, а вы ведь знаете, что опоздания не приветствуются.

– И когда вы собирались нам об этом сообщить? – вспылил Чарли.

Однако Мангустина лучше умела расставлять приоритеты:

– Господин директор… мы ведь выиграли, правда? Разгадка – яростные часы?

– Сожалею, мадемуазель, но дела Академии превыше всего. Вы всегда можете закончить эту игру по возвращении.

– Но тогда мы проиграем! – запротестовал Чарли.

– Увы и ах! – И Лилий Атравис дружески им улыбнулся.

3. Vae victis[3]

– Никто не будет нас сопровождать? – удивился Чарли.

– Услуги провожатых дорого стоят, – ответила Мангустина. – И потом, никто не боится, что мы сбежим. Я хочу сказать… куда нам идти? Мы не сможем снять свои кулоны. Академикам достаточно лишь взглянуть на магическую сеть – и кулоны моментально укажут наше местонахождение, после чего всё будет ещё хуже прежнего.

– Что же это за сеть такая?

– Это что-то вроде… живой карты, на которой отображаются все применяемые в данный момент заклинания. Сама я её никогда не видела.

Чарли покачал головой и огляделся. В сущности, эта вылазка в город давала ему возможность лучше познакомиться с Тэдемом. Во время их поездки накануне вечером Чарли ничего толком не увидел. С другой стороны, он был рад ненадолго остаться наедине с Мангустиной.

От неё пахло цитрусовыми – сладкий аромат и в то же время острый и свежий. Раньше Чарли этого не замечал…

Помня о директорских шептунах, Чарли подождал, пока они отошли от замка на приличное расстояние, чтобы можно было без помех поговорить о серьёзных вещах.

– Как ты? – наконец спросил он.

Мангустина суховато усмехнулась, потом сунула руку в карман и, достав свою Книгу мага, выпустила её. Та принялась порхать вокруг них, предусмотрительно не отлетая далеко.

– Умеешь ты задавать вопросы! – воскликнула девочка. – Можно подумать, тебя это и правда волнует!

– Это потому, что я действительно за тебя переживаю.

Мангустина посмотрела на него, насмешливо вздёрнув уголки рта – того и гляди укусит:

– Чарли, ты слишком сгущаешь краски! Не стоит так суетиться! Разумеется, со мной всё в порядке!

В эту секунду Чарли ясно увидел, что Мангустина врёт. Ложь и раньше слетала с её губ, причём довольно часто. А вот её глаза говорили правду. Прямо сейчас в них стояли беспомощные слёзы, а в глубине притаилось что-то ещё, более страшное и тяжёлое.

Чарли вздохнул:

– Тебе не нужно защищаться, когда мы вдвоём! Мы же друзья! – Он протянул руку к талии Мангустины, потом осторожно, один за другим согнул пальцы, привлекая девочку к себе. – Ну же, не бойся!

Это длилось мгновение. Чарли видел, как Мангустина, поддавшись секундной слабости, тянется к нему, но потом она вздрогнула:

– Нет. – Девочка отступила на два шага. – Всё равно ты, как обычно, ничего не понимаешь. Конечно же, мы должны защищаться! Что ты себе вообразил? Мы ведь в Святых Розгах! Здесь нельзя расслабляться ни на минуту, иначе дорого за это заплатишь! И потом, ты всё равно меня не… – Она отвернулась и зашагала дальше, не закончив фразу.

Чарли опустил руки. Ему вдруг стало холодно, хотя, нужно признать, время года и не располагало к солнечным ваннам. Он нацепил на лицо улыбку, думая о том, что это его собственный щит, как гордость у Мангустины. И зашагал вслед за девочкой.

Святые Розги стояли далеко за городом, посреди сырых полей, словно наполовину поглощённые гигантской слюнявой пастью. Чарли и Мангустина быстро промокли, а на их обувь налипли жирные ошмётки грязи. При ходьбе они неаппетитно хлюпали и чавкали подошвами. Они прошли вдоль трёх плешивых холмов и двинулись вдоль реки, а та вывела их к каналу, в который впадала.

– Сейчас мы пройдём по Мосту-Гусенице, – сообщила Мангустина. – А выше по течению есть шлюз, по нему тоже можно перебраться на ту сторону. – Она указала на очень красивый мост в форме выгнувшейся над водой гусеницы. Чарли кивнул.

Когда они шли по мосту, он заглянул в канал и увидел мелькающие в воде разноцветные пятна.

– Это карпы, – пояснила Мангустина. – Их тут полно. Поэтому канал и называется Карповый.

Поскольку Мангустина, очевидно, ни под каким видом не собиралась касаться личных тем, Чарли решил поделиться собственными тревогами. Ему было жизненно необходимо с кем-то поговорить о шапке, об учителе Лине и обо всём остальном.

– Мангустина… Я очень беспокоюсь. Не знаю, как долго моя шапка сможет продержаться, если Всадник вдруг попытается вернуться… Ты ведь уже была внутри. На что похожа шапка-выручалка изнутри?

Мангустина поджала покрасневшие от холодного ветра губы. А потом разжала и произнесла:

– Далеко я не уходила, но, думаю, это просто дверь. Мне кажется, Всадник и почтенная Мелисса не сидят в твоей шапке в буквальном смысле слова. Они находятся в… другом мире. Это похоже на другой мир. Там, куда я попала, была пещера, и на полу лежали твои вещи. Снаружи стоял синий лес… И воздух там был совершенно другой, какой-то странный: в нём словно… была разлита магия. Иная магия, но… – Мангустина вдруг мотнула головой, явно сердясь на себя за столь неуверенный ответ. Она ведь так любила точность и определённость! – Наверное, именно из этого иного мира и проистекает наша магия, – добавила она, на этот раз более уверенно. – Она входит в наш мир через такие вот двери.

Чарли вскинул брови:

– Хочешь сказать, магия – это как утечка газа или что-то в этом роде?

– Да. В Садах Академии есть некий портал. Почти всегда оттуда появляются драконы, единороги и прочие неведомые зверушки. Наверняка Учитель Лин нашёл способ открыть другую брешь в ткани мироздания, создав эту шапку. – Мангустина немного помолчала, потом продолжила дрожащим от возмущения голосом: – Просто возмутительно, что он до сих только Элементариат. Такой сильный маг, как он, должен уже давным-давно стать Магистром! При его способностях нужно заседать в Академии! – Она сердито пнула ком земли, явно намереваясь отправить его в полёт, но почва настолько размокла, что грязь лишь прилипла к её ботинку. Плечи девочки бессильно поникли: даже природа против неё.

– Надо бы поговорить об этом с учителем Лином, – задумчиво сказал Чарли. – Это его шапка, и он лучше всех знает, как она работает. И потом… ему определённо нужна помощь. Нужно что-то для него сделать.

– Думаешь, ты сможешь организовать ему побег?

Несмотря на подавленное состояние Мангустина не могла сдержать ядовитую иронию, но Чарли знал, что она становится очень обидчивой, когда речь заходит об учителе Лине: в конце концов, только он помог ей несколько лет назад, когда она сбежала из Святых Розог.

– Я – нет, – ответил он. – Однако ты наверняка слышала о Ложе истинных воспоминаний. Возможно, эта организация могла бы нам помочь.

– Да, думаю, они что-нибудь сделают для учителя Лина… Только им ведь понадобится время, чтобы подготовиться. Они ослаблены. За последние месяцы было много жемчелишений и даже смертей – Академия об этом позаботилась. Ложа потеряла много людей. Не знаю, сколько их осталось…

– Ты можешь с ними связаться?

Мангустина покачала головой:

– Нет, я знала только Морнилью, но она погибла. – В её глазах заблестели слёзы, но тут же исчезли: словно волна подступила к берегу и сразу же отхлынула обратно в море. Морнилья, молодая волшебница, нашедшая почтенную Мелиссу, ради неё пожертвовала своей жизнью. Мангустина ускорила шаг, и Чарли решил больше не докучать ей расспросами.

Теперь город был совсем близко, его здания взирали на путников сверху вниз. Башенки, террасы и причудливые балконы смешались словно танцоры в вальсе – архитектура поражала воображение. Бретань вносила свой вклад в виде крыш из красной черепицы. Довершали картину гранитные стены: известным преимуществом гранита является его способность одеть набережные рек и ещё много чего.

Над центром города возносился громадный купол Академии, и Чарли остро ощущал присутствие этого солидного, массивного здания, хоть и глядел на него с окраины, – казалось, над городом навис гигантский людоед с таким огромным выпирающим животом, что того и гляди отлетят пуговицы на рубашке.

– Стало быть, Академия желает, чтобы мы покаялись, верно? – спросил он. – Надо думать, нам это дорого будет стоить.

Мангустина покачала головой:

– В основном мне, я ведь беглянка. Нужно найти работу, и поскорее. Сам увидишь, Святые Розги умеют давать меньше, чем необходимо для жизни. Проще говоря, мы постоянно будем в чём-то нуждаться.

Чарли подумал о Клёпе, работавшей на барже «Малыш»:

– Попробуем устроиться в какую-то лавку, да?

– Гильдия лавочников часто ищет работников, но попасть на такое место трудно: желающих гораздо больше, чем вакансий. В любом случае, самое главное – избежать нарядов на работу, которые распределяет директор. Этот труд не оплачивается и съедает всё твоё свободное время. Глазом моргнуть не успеешь, как у тебя не останется ни минуты на свои дела…

Они вышли на небольшую улочку довольно неприятного вида: в мощёной мостовой недоставало булыжников. Внезапно перед ними возник какой-то мужчина лет сорока. На грязном лице лихорадочно блестели безумные глаза.

– Джонас? Джонас, это ты?! – хрипло воскликнул он. Похоже, незнакомец безнадёжно заплутал в своих туманных мыслях.

– Не обращай внимания, это лишённый, – прошептала Мангустина, придвигаясь к Чарли. – Ещё один бедняга, продавший слишком много воспоминаний!

Лишённый уставился на Чарли и захлопал глазами. Выглядел он пустым и мутным. Не говоря больше ни слова, лишённый резко повернулся и зашагал дальше – видимо, уже забыв о ребятах.

– Надеюсь, мы никогда не станем такими, – грустно сказал Чарли.

– Тогда ни в коем случае не продавай ни одного воспоминания. Раз начав, уже не сможешь остановиться. У тебя же есть деньги, да?

Чарли сунул руку в карман и выгреб горсть мелочи:

– Несколько евро, может, около десяти… надолго не хватит.

– Особенно здесь: тут единственная мало-мальски стоящая валюта – это звонники и тяжёлики. Но, возможно, нам попадётся какой-нибудь милый торговец. Я мечтаю о зубной пасте!

– Я тоже… а ещё, пожалуй, о бутерброде.

Чарли прижал ладонь к животу: от голода у него уже сосало под ложечкой. Мангустина покачала головой:

– С едой будут большие проблемы. Кормят нас одной только ворсянкой. Уверена, эту гадость придумали специально, чтобы нас мучить. Иногда ещё бывает суп, но… он ещё хуже.

Внезапно Мангустина уставилась на ближайшую стену и раздражённо цокнула языком. Чарли проследил за её взглядом. На стене висел портрет Тибальда! А рядом ещё один – Торуса! Ещё тут были портреты других, незнакомых Чарли подростков. Афиши гласили:

«БОЛЬШИЕ ОСЕННИЕ

ЮНОШЕСКИЕ СКАЧКИ

НА ТЫКВИНАХ»

Чарли подошёл к плакатам и стал внимательно их рассматривать. Помимо имён он увидел дату и место: Большие Арены.

– Что это такое? – спросил он.

– Скачки на тыквинах, только для участников-подростков.

– Ты же обожаешь скачки на тыквинах! Можно сходить посмотреть, раз уж мы всё равно здесь! – Он прекрасно помнил, с каким энтузиазмом Мангустина рвалась на скачки, приуроченные к осеннему шабашу, правда, это было ещё до того, как всё пошло наперекосяк. Она запаслась всеми атрибутами болельщика, даже заставила Чарли надеть шарф и дурацкий значок с надписью «Анасфем, я люблю тебя!» – лишь бы поддержать своего кумира.

Мангустина сорвала со стены пару афиш:

– Эти скачки я не люблю.

– А-а-а…

Мангустина снова нахмурилась. Они продолжили путь в Академию, где их, вероятно ожидало неприглядное будущее, и тут Чарли решил поделиться с ней кое-какими идеями.

– А ты? Ты сама хотела бы поучаствовать в этих состязаниях? – спросил он игривым тоном. – Я хочу сказать, не в качестве зрительницы, а как наездница тыквины?

Щёки девочки слегка порозовели. Она улыбнулась, и её Книга мага увереннее запорхала у них над головами.

– Возможно, я могла бы стать техмагиней, – призналась она. – Только не возницей: чтобы открывать ящики с сюрпризами, нужно слишком много сил. – Ещё через секунду уголки её рта опустились. – Но для таких, как мы, регистрационные сборы слишком велики. Не говоря уж о стоимости упряжки.

* * *

Академия представляла собой накрытое гигантским куполом пышного вида здание, украшенное розовыми кустами, выстроившимися вдоль стен длинными рядами. Ввиду приближающейся зимы ни цветов, ни даже листьев не осталось – только унизанный острыми шипами ползучий кустарник.

Чарли и Мангустину приняли в маленьком, обшарпанном зале, пол которого был застелен коричневатым пахнущим пылью ковром.

– Они сильно опаздывают, – проговорила Мангустина, кусая ногти.

– По-моему, они специально заставляют нас ждать: лишний раз напоминают, что мы для них пустое место, – возразил Чарли.

Последние несколько улиц перед Академией ребята преодолели бегом, чтобы успеть к назначенному времени. Патрульные привели их в этот на редкость уродливый зал, где и оставили дожидаться приёма, но прошло несколько минут, потом час, а за ними до сих пор никто не пришёл.

Вдруг дверь отворилась, и вошёл судья Денделион. Следом за ним вышагивал патрульный в красном мундире, капитан Сухостой Атравис – откинутые за спину длинные каштановые кудри придавали ему сходство с боевым конём, гарцующим на параде. Затем вошёл ещё один академик – Чарли никогда прежде его не видел, – в чёрном костюме и с золотой лилией в петлице. Последний всем своим видом показывал, что явился сюда исключительно по долгу службы, торопится поскорее покончить с формальностями и заняться другими делами. Замыкали шествие двое простых патрульных в зелёных куртках и пара канцеляристов в плохо скроенной, а потому слишком свободной в плечах одежде – эти откровенно скучали.

Судья Денделион и капитан Атравис весело беседовали, словно Чарли и Мангустина были всего лишь малозначительной помехой, покончив с которой можно будет продолжить разговор.

– Давно не видел вашу очаровательную супругу! – говорил патрульный. – Как она поживает?

– Прекрасно, прекрасно. Моя жена занимается своими цветочками и не суёт нос в мои дела, а большего я от неё и не требую, ха-ха!

– Ха-ха!

– А сейчас давайте покончим с этим разбирательством. Полагаю, у нас у всех есть более важные дела. – Он подмигнул своему коллеге-академику, и тот принял этот знак внимания с видимой благодарностью.

Мангустина хотела было проявить уважение: встала и сделала Чарли знак последовать её примеру. Однако судья пронзил её ледяным взглядом:

– Кто тебе позволил встать, барышня?

Мангустина поспешно села на место. Судья уже уткнулся в бумаги, словно и не сомневался, что ему подчинятся:

– Прежде чем мы начнём, хотелось бы сказать пару слов об этом досадном и удивительном исчезновении Всадника. Пора закрыть это дело, но нам недостаёт подробностей. – Он в упор посмотрел на Чарли. – Ты сказал нам, что почтенная Мелисса восстановила свои воспоминания, когда ты разбил песочные часы Всадника.

Чарли кивнул:

– Верно.

– Затем почтенная Мелисса выступила против Всадника и победила его, после чего сбежала…

– Да.

Судья Денделион похлопал себя по губам кончиком указательного пальца:

– Это очень короткий рассказ, мальчик мой. Нельзя так просто избавиться от Аллегории. Ты видел, какие заклинания применяла твоя бабушка?

– Сожалею, но я всего лишь недомаг, к тому же весьма посредственный. Я не обладаю нужным уровнем знаний и не мог понять, что там происходило.

– Подтверждаю, – вмешалась Мангустина. – Я ещё никогда не видела настолько бездарного недомага. Он не может даже спичку зажечь с помощью заклинания.

– Ну надо же! – протянул судья с ноткой сочувствия в голосе. – Ну, а что касается тебя, девочка, это уже совсем другой случай. Ты у нас просто звезда. Святые Розги рассчитывали на тебя, хотели сделать тебя образцом для подражания, новым Селестеном Бурпеном, только в юбке! А ты взяла и подалась в бега… Ай-яй-яй!

– Я сбежала, потому что ничему не могла научиться в Святых Розгах!

– Тебе дают бесплатное образование, щедро оплачиваемое налогоплательщиками Тэдема, – а ты ещё имеешь наглость жаловаться! В любом случае, я задам тебе тот же вопрос, что и молодому человеку: какими заклинаниями почтенная Мелисса уничтожила Всадника?

Мангустина пробормотала:

– Таких заклинаний… не было в словаре!

Судья Денделион с силой стукнул ладонью по столу:

– Мне прекрасно известно, что их нет в словаре! Словарь составляет Академия, а мы никак не могли бы включить в его состав подобные заклятия, это очевидно! Я спрашиваю: что именно ты видела? Что там происходило?

– Я… не знаю! Это было не похоже ни на одно знакомое мне заклинание. Был яркий свет и…

– Ясно, – перебил её судья, словно мгновенно раскусил ложь. – Ты просто набитая дура. Знаешь, именно я осудил твоего брата шесть лет назад. Возможно, ты этого не помнишь, но, могу тебе сказать, он был магом другого масштаба, не чета своей непутёвой младшей сестричке. Настоящий гений. Если бы он не скончался, к нашему всеобщему огорчению, из него мог бы выйти толк.

Чарли слышал, как Мангустина затаила дыхание. Слова судьи её потрясли. Чарли почти ничего не знал о прошлом Мангустины кроме того, что она сирота, но до сих пор он понятия не имел, что у неё когда-то был старший брат.

Судья Денделион принялся быстро листать документы. Чарли заметил, что истинные чувства Мангустины отражались в её глазах, а вот судью выдавали руки – они буквально тряслись от злости, в то время как его лицо оставалось совершенно бесстрастным.

– Хватит. Я потерял с вами достаточно времени. Теперь мы незамедлительно перейдём к положенному вам наказанию. Учитывая ваш юный возраст, вам всего лишь присуждается штраф, но максимальный: по тысяче звонников с каждого.

– Тысяча звонников?! – воскликнула Мангустина. – Но это же… целое состояние! Несколько состояний!

– В отношении тебя это ещё не всё, Мангустина Баттернат. Передай нам свою Книгу мага.

Мангустина скрестила руки на груди.

– Книга мага – это личное! – воскликнула она.

– Именно, – подтвердил судья Денделион. – Вся эта история стала для меня глубоко личным делом. Капитан Атравис, произведите конфискацию, Книга наверняка при ней.

Мангустина вскинула глаза на Чарли: в них отражалась паника; а в следующую секунду ему на плечи опустились две тяжёлые руки. Патрульные держали его крепко, чтобы он не смог вмешаться. Хотя, откровенно говоря, разве он смог бы что-то сделать?

– Без паники, барышня, – сказал судья Денделион. – Мы вернём тебе Книгу почти сразу же.

– Нет, я отказываюсь! Вы напишете в ней всякие ужасы, и они отпечатаются у меня в голове!

– Я не буду ничего писать.

Капитан Атравис держал Мангустину и проверял карманы её юбки, невзирая на протесты девочки.

– Прекратите! – завопил Чарли.

Патрульные всем своим весом давили ему на плечи, но он всё равно вскочил на ноги, и стражи порядка, пошатнувшись, едва не упали. В ту же секунду капитан Атравис вскричал:

– Книга у меня!

Он победно поднял над головой Книгу в обложке из красного бархата. Книга яростно хлопала страницами и извивалась всей обложкой, но не могла вырваться из стальной хватки патрульного. Чарли не посмел вмешиваться – вместо этого он обнял за плечи застывшую на своём стуле Мангустину.

– О, благодарю! – воскликнул судья, забирая у капитана конфискованный предмет. Он резким движением открыл Книгу – переплёт хрустнул, а Мангустина задрожала всем телом. Затем, смяв в кулаке четыре или пять страниц, он быстрым небрежным движением вырвал их.

Пронзительный крик Мангустины поразил Чарли в самое сердце, как удар ножа. Девочка начала заваливаться навзничь, и он её поймал, не дав упасть. Чарли в панике огляделся, не вполне понимая, что только что случилось. Кажется, клеркам было не по себе, но они не спешили вмешиваться.

Судья грубо сложил вырванные страницы и запихнул в карман пиджака. Очевидно, он тоже чувствовал себя не в своей тарелке.

– Ты это заслужила, девочка. – Он с заметным смущением закрыл Книгу мага. Пальцы его нервно подрагивали, словно хотели поскорее избавиться от грязной бумаги, а может, от чувства стыда за то, что он только что сделал. – Ну вот, теперь всё улажено. Секретарь, вы всё записали?

– Да, ваша честь.

– Тогда мы можем заканчивать. Пора обедать, а мы все проголодались. Молодые люди, уверен, вы найдёте выход.

Зал опустел, как будто все торопились побыстрее сбежать от разлитой в воздухе неловкости.

– Ей нужен врач! – закричал им вслед Чарли.

Но последние выходившие из зала служащие предпочли остаться глухими к его просьбе.

Мангустина икала у него на руках, как будто её вот-вот стошнит, а Чарли шептал ей на ухо, что всё позади, всё закончилось, хоть и не понимал, что именно.

В конце концов Мангустина задышала ровнее. Минут через двадцать она оттолкнула Чарли и встала:

– Хватит. – Голос её звучал твёрдо, словно она больше не могла позволить себе ни малейшей слабости. Пошатываясь, она подошла к столу и забрала лежащую там Книгу. Чарли привык, что Книга мага оживлённо трепещет страницами, но теперь она лежала совершенно неподвижно. Мангустина убрала её в карман юбки. – Уходим, – сухо проговорила она. На этот раз её голос прозвучал глухо, как навсегда закрытая глава книги.

4. Поражения

Возвращение в Святые Розги получилось более чем зловещим. За всю дорогу Мангустина не проронила ни слова, просто молча механически шагала вперёд.

Чарли чувствовал себя совершенно опустошённым. Раз или два он видел, как в траве у дороги показывается что-то вроде оранжевого светящегося гриба: завидев путников, неведомое существо поспешно скрывалось в зарослях крапивы. Однако от расстройства Чарли был просто не в силах проявлять любопытство. Когда они пришли в Святые Розги, время обеда уже прошло, и, поскольку не могло быть и речи о том, чтобы бросить вызов безусловному авторитету яростных часов, пришлось потуже затянуть пояса. Чарли надеялся, что Мангустина наконец-то сможет отдохнуть: если дневные уроки такие же усыпляюще скучные, как и утренние, то это вполне возможно. Увы, едва они прошли по подъёмному мосту и оказались в ужасном внутреннем дворе, как им навстречу выскочила Кипунья:

– Вы как раз вовремя, будете отрабатывать наряд вне очереди!

Во дворе уже царил рабочий беспорядок: тут и там лежали снопы соломы, груды старой одежды, длинные палки и прочие полезные вещи. Ледяной ветер по-хозяйски приподнимал края ветхой ткани, шевелил солому и нагло щекотал посиневшие от холода шеи учеников. Чуть в стороне несколько воспитанников Святых Розог притопывали ногами и потирали ладони, пытаясь согреться, – среди них Чарли заметил Клёпу.

– За работу! – крикнула Кипунья. – Чтобы через три часа сделали штук двадцать новых отпугивателей спокойных! Старенькие, объясните новеньким что к чему!

В ту же секунду примерно дюжина учеников похватали холщовые мешки и начали набивать их соломой.

– Отпугиватели спокойных – это пугала, понатыканные вокруг Тэдема, верно? – поинтересовался Чарли. – Зачем понадобились дополнительные? Город разросся?

Однако Мангустина ещё не пришла в себя после недавно пережитого и ничего не ответила. Зато Кипунья решила, что вопрос адресован ей.

– Нет, молодой человек, город не разросся. Просто какие-то умники повадились воровать отпугиватели, установленные в полях. Не спрашивайте, зачем им это нужно. Может, у них просто ужасный вкус, вот и тащат пугала к себе домой в качестве украшений для гостиной. А теперь за работу! Вас это тоже касается, барышня.

Чарли направился к куче палок.

– Отдохни, – прошептал он на ухо Мангустине. – Я сделаю и за тебя, и за себя.

Мангустина состроила было гримасу, давая понять, что Чарли может катиться со своей добротой куда подальше и защищать её не нужно, но, вероятно, она так вымоталась, что в конце концов кивнула и присела на вязанку соломы возле стены, укрывшись от пронизывающего ветра.

– Во всяком случае, я могу шить им лица, – сказала она. – Раньше у меня это хорошо получалось.

Пока она неловко орудовала иглой, Чарли успел набить пару мешков и натянул на получившиеся «тела» куртки с рваными галунами – одну красную, другую синюю. Затем он выбрал шляпы. Когда он привязывал пугалам головы, к нему подошла Мангустина:

– Пс-с-с! – Она протянула ему какой-то мешочек, причём весьма увесистый: внутри лежали кусочки свинца. – Постарайся прикрепить это к левой руке синего пугала. Главное, чтобы это было незаметно со стороны! И немного ослабь повязку, на которой держится правая нога красного, только не слишком сильно.

– Но зачем?

– Приказ Пануса. Ты не обязан повиноваться, но тогда тебе придётся с ним договариваться.

Чарли пожал плечами и забрал у Мангустины мешочек со свинцом:

– Как скажете.

Когда он закончил, Мангустина уже спала среди снопов соломы. После того как три часа назад судья вырвал несколько страниц из её Книги мага, под глазами у девочки залегли глубокие тёмные круги. Ей срочно требовался отдых. Чарли надеялся, что, выспавшись, она почувствует себя лучше.

– Я закончил! – сказал он Кипунье. – Теперь мы будем применять заклинание, чтобы отпугивать спокойных?

– Это не ваша забота! В любом случае, подобное занятие мгновенно исчерпало бы два ваших отблеска. Это дело взрослых, владеющих аттестатом диплоха.

Чарли разозлился:

– Диплохи?! Это ещё что такое?

– Ну, это… э-э-э… степень владения магией, которую вы, возможно, получите, окончив школу, – если будете усердно трудиться.

– Сдаётся мне, раз я никогда прежде о ней не слышал, её присуждают полным тупицам, которые ни на что не способны. Или я ошибаюсь?

Кипунья молчала, явно не зная, что сказать.

– Ясно, – кивнул Чарли. – Короче говоря, здесь мне ничему полезному никогда не научиться.

Кипунья даже не попыталась ему возразить, и её молчание красноречивее всяких слов подтвердило правоту Чарли.

* * *

Прошла неделя.

Поначалу Чарли удивлялся, что ничего не происходит, потом понял: проблема заключается именно в этом «ничего» – впереди его ждали лишь полное отупение и беспросветность.

Его шапка пока держалась. Всадник до сих пор не сумел оттуда выбраться, как, впрочем, и бабушка Чарли, почтенная Мелисса.

Чарли подумал было попросить свою мать оплатить огромный штраф, который наложила на него Академия, но поскольку Цезария Вернье уже давно была исключена из мира магии, объяснить ей сложившуюся ситуацию было весьма непросто – ведь она даже не помнила сына.

– Ты не можешь снять это заклятие? – спросил он как-то у Мангустины.

Конечно, Чарли боялся подвергать маму опасности, однако ему любой ценой требовалось привлечь на свою сторону хоть каких-то союзников! В ответ Мангустина с унылым видом покачала у него перед носом своим кулоном:

– С двумя-то отблесками? Я не настолько сильна!

Чарли хотел хотя бы передать сообщение учителю Лину – наверняка их наставнику сейчас приходится несладко в Чистилищном. Ничего из ряда вон выходящего: просто рассказать новости, утешить, дать знать, что они оба живы… однако Мангустина заверила Чарли, что это бесполезно:

– Никакие сообщения туда не разрешают передавать. И тащиться нет смысла – нас просто не пустят. Уж я в этом кое-что смыслю…

– Как это? Ты говоришь о своём брате, да?

Чарли надеялся, что Мангустина прольёт свет на недавние слова судьи Денделиона, но она лишь пожала плечами и ушла в спальню.

С тех пор как судья вырвал несколько страниц из её Книги мага, девочка ходила как в воду опущенная, много спала и на все предложения Чарли отвечала в пораженческом ключе. Раньше Чарли рассчитывал, что подруга поможет ему освоиться в этом новом для него мире, но в итоге оказался с ним один на один.

Хуже всего дело обстояло с обучением.

На следующий день после оглашения приговора в Академии преподавательница, которая должна была вести у них занятия, некая Уголина Ясномила, просто не явилась на урок. Услышав, что многие одноклассники тут же засобирались в город на подработку, Чарли занервничал:

– Но… А как же остальные сегодняшние уроки?

– Какие остальные уроки? – резко спросила Мангустина. Она порылась в своей сумке и достала сложенный вчетверо лист бумаги. – Вот наше расписание, мне его дала Клёпа.

Чарли заглянул в листок – там почти не было записей.

– И это всё? – Кажется, в последнее время он слишком часто произносил эти слова… – Но… Это же всего два-три часа каждое утро, а рабочих дней в неделю только… четыре? Это же очень мало! Кроме того, уроки какие-то странные. Я хочу сказать, так мы совершенно ничему не научимся. Они думают, мы сумеем получить степень Элементариата с такой жалкой подготовкой?

– Этого от нас и не ждут. В любом случае получение этой степени нам не по карману. И потом, для этого понадобился бы наставник или наставница. Нас ждёт степень диплохов. Мы вольёмся в прослойку чернорабочих, трудящихся в Тэдеме, и получим право использовать крохотную каплю магии – её хватит лишь для того, чтобы не забыть о мире волшебников. Если только ты не изъявишь желание стать патрульным.

Чарли вздохнул. До чего же это все несправедливо!

Ещё перед ними стояла другая серьёзная проблема: требовалось срочно сделать необходимые покупки.

Первые несколько дней Чарли не удавалось найти способ отправиться в город. Сердце Тэдема находилось в сорока пяти минутах ходьбы от школы, полёты на мётлах были строго запрещены, и обитателям Святых Розог не оставалось ничего другого кроме как каждый раз тащиться по сельской дороге пешком. Лилий Атравис утверждал, что подобные прогулки укрепляют лёгкие.

Каждый день приходилось работать во дворе замка, и не могло быть и речи о том, чтобы пропустить обед, какой бы отвратительной ни была здешняя ворсянка. Чарли уже успел порядком наголодаться!

Поэтому он дождался конца первой недели, а именно субботы, и в гордом одиночестве отправился в путь. Мангустина не захотела его сопровождать.

На имевшиеся у него десять евро Чарли рассчитывал купить хотя бы зубной пасты: в конце концов, он больше не может чистить зубы мылом! Ещё он надеялся раздобыть какой-то еды. Не важно какой – лишь бы она была горячей, сытной и не безвкусной. Однако и эта его надежда рухнула: никто не соглашался принять от него оплату в евро, ибо единственными деньгами в Тэдеме были звонники и тяжёлики.

– Работа. Мне позарез нужна работа, – бормотал Чарли себе под нос.

Ему казалось, что он легко найдёт подработку. Большинство учащихся Святых Розог как-то выкручивались, значит, и он что-нибудь найдёт.

Чарли прекрасно помнил торговую улочкув двух шагах от Академии: впервые прибыв в Тэдем, он быстро по ней пробежался, не успев толком изучить. Порывшись в памяти, он вспомнил её название: Однорукая улица. Тут стояло множество разных лавочек и мастерских: наверняка хоть какой-то из них требуются рабочие руки.

Сначала Чарли изучал вывески. Перед витриной теплицы «Голубая фасоль» стояли маленькие детские тыквины, кафе «Домовой-лакомка» привлекало посетителей ароматами свежего горячего шоколада, заведение «Три медузы» блистало красными зеркалами, в витрине «Голого короля» красовались готовые платья, лавка «Тайный вылет» соблазняла покупателей великолепными мётлами (их черенки были покрыты искрящимся лаком), над входом в ресторан «Жратва людоеда» была установлена гигантская пасть, которая то открывалась, то закрывалась, щёлкая четырьмя рядами острых зубов, перед витриной «Милых зелий» стоял прилавок с разноцветными флаконами, насвистывающими весёленький мотивчик… Кругом чистота, порядок, даже некоторая доля кокетства.

Ещё на улице был бакалейный магазин «У Капусточки». Очевидно, там только что получили новую партию тэдемских орешков с сюрпризом: об этом объявляли большие афиши. Однако внутри тоже что-то готовилось, и ароматы в воздухе витали весьма завлекательные. В животе у Чарли протяжно заурчало. Он тяжело вздохнул. Как же хочется что-нибудь купить!

Он скучал по рынку Экс-ан-Прованса. Вместе с мамой Чарли часто ходил туда по субботам или воскресеньям, около полудня. Они всегда покупали у Жозефины салаты и яйца, у Мэри-Клэр – варенье-внутри-только-фрукты и шпинат, у братьев Гарсия – сицилийские и греческие оливки и, конечно, оливки сорта Лукки, когда был сезон. Традиционные помидоры и фрукты-я-вам-добавлю-абрикос-и-не-спорьте они покупали у Нади. Сыр всегда брали у Лорана («Это сорт трёхлетней выдержки, попробуйте и скажите, что думаете!»). Все торговцы на этом рынке знали Чарли с раннего детства и принимали по-королевски: у каждого непременно находилось для гостя пирожное с клубникой, ломтик дыни или огромный кусок бофора. За то время, что они с матерью бродили по рынку, Чарли получал столько гостинцев, что совершенно не хотел есть, когда они наконец возвращались домой с огромной сумкой продуктов.

От воспоминаний об этом дивном ощущении сытости рот Чарли наполнился слюной, и он поймал себя на мысли, что прожигает орехи свирепым взглядом. Он проголодался не на шутку.

– Чего ты тут шляешься, парень? – внезапно окликнула его какая-то женщина-патрульная.

В её голосе не было угрозы, однако Чарли запаниковал. Вдруг она решила, что он собирается что-то украсть? Хоть он совершенно ни в чём не провинился, воображение живо нарисовало страшную картину: его снова тащат к судье.

– Я просто проходил мимо, мадам, – промямлил он. И ушёл, отказавшись от мысли найти подработку. Чарли покинул центр города, стараясь держаться только бульваров, как учила его Мангустина.

В узких переулках можно было снова напороться на патрульных, и тогда кто знает, что может с ним случиться вдали от людских глаз.

Вернувшись в Святые Розги, Чарли рассказал о своей неудаче Мангустине, но та лишь тихо выдохнула:

– А-а-а.

Подобный ответ взбесил Чарли.

– И это всё?! «А-а-а»?! До каких пор мы будем сидеть сложа руки?! Сколько нам ещё терпеть поражения?

– Всё равно мы загнаны в угол. Хотя бы не дай отобрать у тебя шапку-выручалку, и тогда для нас, может быть, ещё не всё будет потеряно.

Прошло унылое воскресенье – никаких тебе поспать подольше, любые развлечения под запретом, – а потом наступила следующая учебная неделя.

Лилий Атравис загадал учащимся новую шараду, дабы навербовать бесплатных работников из числа проигравших.

– Прошу тебя, не подведи, Мангустина! – взмолился Чарли. – Хватит с меня изготовления пугал!

Между тем директор начал декламировать в микрофон:

Мой первый слог – ткань плотной крутки,
Обжоры страшный сон – второй.
Ковчег построил слог мой третий.
В конце стоит протез зубной.
А целое пора бы смазать,
И проигравшие, ей-ей,
Займутся этим на неделе.
Что ж, отвечайте поскорей!

Чарли бросился в ноги Мангустине – в буквальном смысле.

– Ну же, прошу тебя, пожалуйста! Умоляю! Если ты мне поможешь, я отдам тебе… – Он лихорадочно искал, что бы такого предложить. Кроме Бандита у него совершенно ничего не было. – Я отдам тебе свою порцию ворсянки! – выпалил он и тут же сообразил, что предложение довольно дурацкое.

Вдруг Мангустина рассмеялась – Чарли только глаза выпучил от изумления. А потом ему показалось, будто у него под кожей зажглось множество крохотных солнц. Мангустина смеялась впервые после того, как судья вырвал страницы из её Книги мага. Хоть и маленькая, а всё же победа.

– Креп – пост – ной – мост, – прошептала Мангустина. – Крепостной мост.

– Бежим!

Чарли схватил её за руку и потянул за собой. Мангустина надула было губы, изобразив недовольную гримасу, но потом сжала пальцы Чарли и побежала следом за ним.

Они успели как раз вовремя и вошли в число победителей.

На этой неделе им не грозили директорские наряды на работу, и Мангустина снова рассмеялась.

Это уже не одна, а целых две победы, решил Чарли. А где две – там и три. Нужно закрепить этот успех.

5. Яблоко у яблони

Ни что не мешало учащимся Святых Розог заниматься своими делами – до тех пор, пока яростные часы не начинали отбивать сигнал к подъёму. После пяти утра бука даже не пытался делать вид, что следит за своими подопечными.

Поэтому на следующее утро Чарли решил встать ни свет ни заря и посетить библиотеку.

Однажды он уже успел там побывать, но, потревоженный одним из шептунов, не стал надолго задерживаться. До этого момента Чарли зависел от остальных ребят и не мог в одиночку ни войти, ни выйти из общей спальни башни Золотой ноги. Однако накануне ему удалось договориться с Панусом: взамен на сговорчивость Чарли, проявленную при изготовлении пугал, новый знакомый наконец научил его секретному рукопожатию, которым следовало обменяться с металлической дверной рукой для беспрепятственного прохода. Отныне Чарли мог самостоятельно уходить из спальни, не боясь остаться на всю ночь под дверью в коридоре.

Чарли спустился по вымощенной битым фарфором лестнице, на ходу похлопав по своей шапке-выручалке – он не расставался с ней с самого дня приезда, опасаясь, что её могут украсть. В ту же секунду он обнаружил, что одет в скромный, но элегантный костюм. Лишь у них с Мангустиной были такие аксессуары, вызывающие всеобщую зависть. Чарли был рад, что шапка обеспечивает его одеждой на все случаи жизни.

В коридорах было пусто, если не считать доспехов и ужасных картин, изображающих всевозможные телесные наказания. Чарли вышел из башни Золотой ноги и направился в башню Прачек, в которой находилась столовая. Библиотека размещалась на втором этаже, над классом малышей. Когда Чарли вошёл сюда в первый раз, то непроизвольно воскликнул:

– Что?! И это всё?!

Возможно, предполагалось, что это помещение будет вмещать множество книг, однако оно было почти пустым. Большинство деревянных шкафов вернулось к состоянию, в котором пребывало ещё в дикой природе. Из-за магического выхлопа, поддерживающегося здесь постоянно, библиотека превратилась в небольшой лес. Большая часть книг – при том что их изначально было немного, – почти слилась с ветвями; книги тут и там выглядывали из листвы, словно обросшие шелестящими страницами фрукты. Их давно никто не читал.

В прошлый раз Чарли смог остаться здесь всего на пару минут. Он тогда принялся с энтузиазмом рыться на полках, в надежде найти какой-то учебник, из которого научится магии, коль скоро от занятий никакого толку, но очень быстро разочаровался. Сегодня он планировал посвятить поискам по меньшей мере час. Ни одного шептуна поблизости не наблюдалось, а дверь Чарли за собой закрыл. А вдруг под одной из этих непримечательных обложек он отыщет скрытое сокровище?

Почти все книги, которые Чарли не успел просмотреть в прошлый раз, оказались словарями заклинаний, тома со II по VII. Ещё нашёлся старый альманах результатов скачек на тыквинах, проходивших во время шабашей с 1932 по 1978 годы. Также тут имелась подборка из пяти томов, некоторые в двух экземплярах, судебных дел, по которым Академия вынесла обвинительные приговоры на протяжении XX века. Всё это совершенно не заинтересовало Чарли. Ему хотелось добавить ещё одну маленькую победу к своей, пока ещё очень скромной, коллекции триумфов. Очевидно, это дело далеко не простое…

Наконец он нашёл альбом для детей, посвящённый войне Злоупотребления магией. Чарли что-то читал об этом – кажется, эту войну упоминали вскользь в труде о кавалерственной даме Чик-Чирик, жившей как раз в ту эпоху и ставшей первой в истории Аллегорией. Насколько Чарли понял, эту войну развязал Хольгер Дробило, волшебник, практиковавший интуитивную магию, как и сам Чарли. После долгого противостояния этого волшебника победили, и с тех пор интуитивная магия была под строгим запретом – Мангустина выразилась на этот счёт предельно ясно.

Вот и всё, что Чарли было известно, и он горел желанием узнать больше. Он полистал книжечку. Язык повествования отличался склонностью к упрощению, вдобавок от текста так и веяло пропагандой. Даже невежда вроде Чарли не смог бы извлечь из подобного «труда» ничего полезного.

Чарли вздохнул. Похоже, информацией в Тэдеме владела только высшая власть.

Этажом ниже раздался бой яростных часов: они словно лупили по стене мощными стрелками. Пришло время завтрака.

Чарли уже хотел было уйти из библиотеки ни с чем, как вдруг увидел распластанную на полу книгу, которую раньше не замечал. На первый взгляд это был старенький сборник детских сказок. На украшенной золотыми вензелями потрёпанной обложке значилось: «Откровения буки Крок-Крока», автор – дама Зиза.

Чарли подумал об их надзирателе Дункеле фон Вассермане. Пожалуй, ему не помешает узнать что-нибудь о буках, пусть даже и не очень важное. Он поднял книгу: её вполне можно счесть находкой, да к тому же теперь он уже может сказать, что ушёл не с пустыми руками.

При мысли о безвкусной ворсянке, которую ещё только предстояло проглотить, желудок протестующе подпрыгнул к горлу, однако Чарли уже решил не сдаваться без борьбы.

* * *

– Сегодня у нас будет урок на улице, свежий воздух пойдёт вам на пользу! – объявила Уголина Ясномила. Прогуляв первые два занятия, которые она должна была у них провести на прошлой неделе, преподавательница вернулась как ни в чём не бывало, даже не подумав извиниться или объясниться. – Мне нужно завершить один эксперимент, и кладбище Маленькой Девчушки идеально для этого подойдёт. Вы будете мне помогать, и когда моё изобретение получит сертификат, я публично вас поблагодарю. Это положительно скажется на вашей репутации, вы даже станете известны!

Класс Чарли покинул замок и последовал за высокой преподавательницей, казавшейся ещё выше из-за шапки кудрявых волос; а ещё у этой дамы были такие длинные резцы, что волей-неволей возникали мысли об их естественном происхождении.

Чарли наклонился к Мангустине и прошептал ей на ухо:

– А она нормальная? Мы научимся у неё чему-нибудь?

Мангустина сморщила нос:

– Уголина Ясномила? Не знаю. Когда я сбежала три года назад, её тут не было. Возможно, её уроки полезны…

– Ага, конечно. Если любишь побегать, эти занятия весьма полезны, – обогнав их, пропела Клафиди своим сладким голоском.

– В каком смысле «побегать»? Это опасно? – встревожилась Мангустина.

– Я бы даже сказала – смертельно опасно. – И Клафиди широко разинула рот, притворившись, что зевает.

Несмотря на это замечание, Чарли показалось, что Мангустина зашагала быстрее, как будто её что-то взволновало. Спросить он не решился, хоть и хотелось. Прямо сейчас он больше всего боялся простудиться. С неба неутомимо сыпалась ледяная изморось. Этот вид дождя самый коварный: влага мгновенно пропитывает одежду насквозь. Ноябрь в Бретани в почёте, тут это время года называют «тёмными месяцами». Когда ещё увидишь столь величественное свинцовое небо, при одном взгляде на которое хочется остаться дома навеки, мечтая о скором возвращении весны! Весь смысл зимы в Бретани заключается в том, чтобы иметь возможность провести её в тепле – привилегия, которой ученики Святых Розог были лишены.

Когда Уголина Ясномила попыталась открыть решётчатые ворота, они рухнули в траву.

– Поднимите их и закройте поплотнее, – приказала преподавательница ученикам. – Никогда не знаешь, что случится: вдруг моё изобретение попытается сбежать. – Она поставила на землю большой ящик, который принесла с собой.

Пока Уголина Ясномила возилась со своей ношей, Чарли оглядел кладбище. Между могил росло много деревьев, и это место походило на небольшой лесок. Рыжие и жёлтые листья уже пали в неравном бою с холодом и пёстрым ковром лежали на надгробиях. Некоторые деревья ещё сохранили листву, несмотря на время года, однако настоящими хозяевами положения остались лишь ели и прочие хвойные. Чарли заметил гранитные скульптуры, тут и там выглядывающие из-за голых ветвей, но самым впечатляющим, несомненно, было изваяние, возвышающееся у входа на кладбище. По косе и широкополой шляпе Чарли сразу же узнал Всадника. Он вдруг почувствовал, что его шапка-выручалка давит на голову тяжким грузом, но постарался взять себя в руки. Это вовсе не изображение Всадника – просто аллегория смерти в общем смысле. Анку – так называют смерть в Бретани. Нет причин сходить с ума.

– Знаю, в последний раз я заставила вас побегать впустую, – сказала Уголина Ясномила, – но, думаю, мне удалось исправить допущенные недочёты. Всю минувшую неделю я трудилась как сумасшедшая!

Стоящая рядом с Чарли Клёпа закатила глаза.

– Так мы и поверили! – прошипела она сквозь зубы. – Она уже несколько месяцев не может ничего толком отладить!

– Поясню в двух словах для новеньких: речь идёт о курсах инженерного дела, на которых мы изучаем созданный мной революционный проект. Чемодан, который самостоятельно находит своего владельца. Только представьте, как это практично!

– Это мы должны сделать такой чемодан? – спросил Чарли.

– Нет, это моя часть работы. Но вы тоже участвуете! И, коль скоро вы только что к нам присоединились, именно ваше имя я сейчас напишу на багажной бирке. Как вас зовут?

– Чарли Вернье.

– Очень мило. Итак, Чарли Вернье, пройдитесь по кладбищу, спрячьтесь и ждите, когда мой чемодан вас найдёт. Вот увидите, всё очень просто! Остальные, будьте наготове! Если остались маленькие недоработки – а такое может случиться, – нужно будет отыскать моё изобретение.

– И это всё? – Кажется, в последнее время Чарли столько раз произносил эти слова, что они вырывались у него уже непроизвольно, как причудливая разновидность икоты. Он удручённо поглядел на Мангустину и зашагал вглубь кладбища.

Ну вот, упущена ещё одна возможность научиться чему-то полезному! Какой смысл гоняться за маленькими победами, если приходится вот так, впустую тратить время? А хуже всего то, что с самого своего приезда в Святые Розги Чарли непрестанно слышал восклицания директора: «Если мы захотим, то сможем!» и «Главное – упорный труд!». Чарли поймал себя на том, что от гнева крепко сжимает кулак, даже побелели костяшки пальцев. Он заставил себя расслабиться и улыбнулся. У него ведь есть его драгоценное обаяние, до сих пор неизменно приносившее ему удачу. В каком-то смысле это его собственная форма магии.

Чарли вдохнул холодный влажный воздух и решил прогуляться по затянутому туманом кладбищу. Коль скоро больше ничего полезного он узнать не может, нужно воспользоваться этой возможностью и поближе познакомиться с Тэдемом.

Кладбищенские аллеи были проложены в хаотичном порядке, без какого-то чёткого плана, что добавляло прогулке определённого очарования. Взгляд Чарли задержался на скульптуре мальчика, спящего в кресле, под которым размещалась эпитафия: «Гадкий мальчик, почему ты не проснулся?» Вдоль одной аллеи, по которой проходил Чарли, стояли исключительно фарфоровые статуи, расписанные синими рисунками. Некоторые были настолько старыми, что уже начали крошиться. На основаниях надгробий темнели выгравированные имена и даты: «Спекулина Гальен, 1887–1922, умерла от окамении», «Лота Вержю, 1908–1932, умерла от окамении», «Альбин Филемон, 1911–1943, умер от окамении»… Очевидно, странная эпидемия длилась очень долго. Чарли ушёл с этой аллеи, обогнул памятник павшим в войне Злоупотребления магией, эпитафия на котором изобиловала прилагательными, прошёл мимо нескольких изваяний скорбящих матерей и вдов и остановился перед пылающей красным цветом яблоней.

Осень благоприятно сказалась на этом дереве, сделав его тучным. Яблоня клонилась под таким количеством красных плодов, что часть их уже гнила на земле. Столь прекрасные фрукты так и манили. Чарли протянул было руку, намереваясь сорвать яблоко, но ветка отпрянула от него. Он снова потянулся за фруктом, но ветка отодвинулась ещё дальше.

– Прекрасно, – проворчал Чарли. – Ну, не хочешь – и не надо.

Тут он заметил простую стелу, стоящую у подножия дерева. На ней были выгравированы имена «Людмила и Арагон Баттернат», а также дата и причина их смерти – магический взрыв, случившийся шесть лет назад.

Вдруг Чарли услышал у себя за спиной хруст и обернулся. Перед ним стояла Мангустина: она только что сорвала с ветки яблоко и теперь с аппетитом его ела.

– У меня есть право, – сказала она. – Это могила моих родителей. Кстати, что ты здесь делаешь?

Чарли неопределённо помахал рукой, давая понять, что забрёл сюда случайно:

– Меня привлекла эта яблоня. Хочешь побыть одна? Тогда я уйду.

Мангустина сорвала второе яблоко и бросила его Чарли: ветка сама опустилась к девочке, вложив аппетитный фрукт ей в ладонь.

– Ешь. Кто знает, когда нам в следующий раз выпадет возможность зарядиться витаминами!

Чарли с удовольствием повиновался. С тех пор как он приехал в Святые Розги, еда серого цвета успела ему опротиветь. А яблоко было красное, пышущее жизнью. На вкус твёрдый плод оказался кисло-сладким, очень сочным, и Чарли наслаждался каждым кусочком.

Между тем Мангустина подошла к стеле и сосредоточенно взирала на надгробие, то и дело откусывая от яблока. Наконец она бесцеремонно отшвырнула огрызок и заговорила:

– Мне было восемь лет, ясно? Я была чистокровной тэдемкой и считала, что мне по праву принадлежит всё, что у меня есть. Мои родители были волшебниками из высшего света, входили в круг лучших людей города и не пропускали ни одного приёма в Академии. Меня обучали лучшие наставники. Вся семья была при должностях – кроме моего брата Готана: он был на десять лет старше меня, гений. – Рассказывая, она срывала яблоки и распихивала их по карманам, в итоге так растянув ткань, что фигура девочки стала походить на карикатуру. – Теоретически рассуждая, можно создавать новые заклинания, но это долго, трудно, муторно, ведь нужно идти в Академию и заполнять кучу запутанных формуляров, на это уходят годы и… короче! Мой брат решил действовать в обход правил. Он начал ставить запрещённые эксперименты у нас дома. Я застала его за этим занятием и… донесла на него родителям.

Мангустина ненадолго умолкла, словно сожаление не давало ей вдохнуть и мешало говорить. Наконец она продолжила:

– Родители решили поймать Готана с поличным. Не знаю, что именно там случилось, я тогда была на уроке интерпретации жестов. Экспериментальное заклинание может быть очень нестабильным. Наш дом взорвался. Родители погибли на месте. Брата ранило, его отправили в Чистилищное, даже толком не подлечив. Полгода он там медленно угасал и в конце концов умер, а мне даже ни разу не позволили с ним увидеться. А я… Академия не знала о моей причастности к этому делу, поэтому для проформы меня отправили в Святые Розги. Вот, теперь ты всё знаешь, конец истории. – Она посмотрела на Чарли и поморщилась. – Тебе тоже придётся взять яблоки, я тебе разрешаю.

Чарли нерешительно протянул руку, и в тот же миг крупный фрукт опустился ему на ладонь – на этот раз ветка не пыталась отстраниться.

– Мне очень жаль, что тебе пришлось такое пережить… – Он не знал, что ещё сказать после столь ошеломительных признаний. Кроме того, во взгляде, которым его прожигала Мангустина, смешались гнев и отчаяние. Если он сейчас начнёт её жалеть, Мангустина рассердится – это очевидно. Своими неумелыми соболезнованиями он расстроит её ещё сильнее.

Раз Мангустина до сих пор переживает из-за того, что в прошлом не смогла повидаться с братом, как же ей сейчас, должно быть, горько знать, что учитель Лин заточён в то же узилище.

– Почему бы нам не отправиться к учителю Лину? – спросил наконец Чарли. – Помимо всего прочего мне очень нужно расспросить его про шапку-выручалку.

Если он рассчитывал своим предложением подбодрить Мангустину, его ждало разочарование.

Девочка вздохнула:

– Ничего не выйдет. Здесь вообще ничего не выходит. Знаешь, это хуже всего. Они ломают нам жизнь… жизнь состоит из прошлого, настоящего и будущего. А у нас больше нет будущего, во всяком случае достойное будущее нам не светит, потому что наше настоящее пусто. Скоро мы забудем даже о том хорошем, что осталось в прошлом… Не в наших силах помочь учителю Лину. К счастью, Ложа сможет что-то сделать, у неё есть свои средства. От нас никакого толку. Мы просто ничтожества, которые ничего не решают.

Чарли привык, что Мангустина решительна и всегда готова к бою, – она была такой даже в то время, когда он считал её обычной одноклассницей. Теперь же, когда он видел её столь подавленной и сломленной, его собственный моральный дух поколебался. Очевидно одно: глупо ожидать, что всё наладится. Даже рассмешить Мангустину у него получилось всего лишь раз. Чарли слегка сжал в ладони красное сочное яблоко.

– Нет, это неправда, – внезапно произнёс он. – Я знаю, что значит вообще не иметь будущего. Я ведь уже умер, помнишь?

Мангустина подняла голову и посмотрела на него слегка смущённо. Верно, пять лет назад Чарли погиб, и, чтобы вернуть его к жизни, его бабушке пришлось заключить договор со Всадником.

– И всё же мне удалось выпутаться! – продолжал Чарли. – Скажи честно, ты же не верила, что я выживу, так? Пока мы живы, есть надежда. Если Ложа готовится помочь учителю Лину – тем лучше. А пока они думают, как это сделать, я попытаюсь с ним поговорить. Возможно, с первого раза у меня не получится, но я буду пробовать дальше и найду способ. Можешь сказать, где находится Чистилищное?

Мангустина помолчала, явно колеблясь.

– Недалеко от арен, – проговорила она наконец. – Но это сельская местность, и в тамошних лесах легко заблудиться… Тебе понадобится гном-проводник.

– Кто?

– Что-то вроде эльфа. Лесной дух. Их здесь полно. Погоди-ка… – Она отошла метров на десять и указала пальцем прямо перед собой. – Вон там, в терновнике. Вижу минимум трёх.

Чарли прищурился и разглядел оранжевые светящиеся грибы, которые замечал уже несколько раз за минувшую неделю.

– А, так это и есть гномы? И что я должен делать? Просто попросить их об одолжении?

– Нет, им нужно заплатить… какой-нибудь историей. Подходишь к гномам и начинаешь что-то рассказывать, это их привлекает. История должна быть интересной, только до конца не рассказывай. Это сводит их с ума. Затем попроси их отвести куда тебе нужно, гномы прекрасно чувствуют верное направление. Когда придёшь на место, просто отблагодари их, рассказав концовку. Смотри не забудь это сделать! Как-то раз я забыла, чем закончилась сказка, и в наказание они меня покусали, а их укусы ядовиты.

– Хорошо, сделаю это после урока.

– Если хочешь знать моё мнение, тебе лучше пойти сейчас. Преподавательнице не до нас, она слишком занята своим дурацким чемоданом, который вечно застревает в корнях. Половина учеников уже сбежали кто куда. Оставшись здесь, ты впустую потратишь время. А обед… Думаю, мои яблоки гораздо лучше ворсянки. Знаешь какую-нибудь стоящую историю?

Чарли вытащил из кармана «Откровения буки Крок-Крока», которые взял в библиотеке.

– Не знаю, насколько она стоящая, но одна сказка у меня в запасе есть. Ты точно не хочешь пойти со мной?

– Сегодня я очень устала, но… потом расскажешь, как прошло? – И бледные губы Мангустины дрогнули в слабой улыбке.

Чарли подавил желание обнять девочку, хотя ему очень хотелось её утешить.

Он открыл книгу и начал читать:

– Меня зовут Крок-Крок. Как и у любого буки, у меня больше зубов, чем может поместиться во рту, и огромный распухший нос. Он такой чувствительный, что по ночам мне достаточно лишь опустить его к полу – и я тут же чую, чьи ножки посмели покинуть тёплую кроватку… Тогда я ползу на животе и прячусь под кроватью этого полуночника – я умею проскальзывать в самые узкие места, а потом внезапно выпрыгивать оттуда и выпрямляться во весь рост! Потому что я уже большой! На моё пятнадцатилетие во мне было почти два метра роста…

6. Ножницы

Чарли опасался, что доброта его погубит. Уже через пятнадцать минут путешествия гномы остановились и принялись жалобно пищать, требуя продолжения истории, и он не смог устоять. Малыши не разговаривали и наклоняли головы, пряча свои человекоподобные мордашки под светящимися шляпками, когда Чарли пытался получше их рассмотреть.

В итоге Чарли начал читать новую главу «Откровений буки Крок-Крока», и довольные гномы продолжили путь.

Примерно через час Чарли обнаружил, что успел прочитать ещё четыре главы. Вообще-то, оно того стоило, потому что дорога шла через леса и поля, идти приходилось по щиколотку в грязи, и без сопровождения Чарли наверняка бы заблудился в бесконечных стоящих в густом тумане рощах. Гномы отважно перепрыгивали через кучи преющей листвы, низенькие изгороди и заполненные стоячей водой канавы. Они вполне заслужили несколько остановок. Раньше Чарли частенько слышал, что немного чтения никому не повредит, и теперь счёл это высказывание абсолютно справедливым.

Наконец они обогнули огромную рощу зеленеющих дубов и вышли к Чистилищному.

Чарли с первого взгляда поразило это величественное растительное сооружение, огромная тёмная масса, хаотичное компактное нагромождение, в центре которого, вопреки ожиданиям, имелась дверь – стало быть, попасть внутрь всё-таки можно.

Это был гигантский лабиринт, густо заросший колючим кустарником. Листва его, очевидно и не думавшая опадать с приходом осени, была настолько тёмной, что казалась почти чёрной. Серо-синие, очень тёмные стебли яростно извивались сами по себе, и их острые шипы было видно даже издалека.

На некотором расстоянии от двери была установлена небольшая табличка. Чарли подошёл к ней и прочёл:

СОБЛЮДАЙТЕ ДИСТАНЦИЮ!

ЧЕРЕЗ ДВАДЦАТЬ МИНУТ ВАШЕГО

НАХОЖДЕНИЯ ЗДЕСЬ

ИСПАРЕНИЯ ЗЛОТЁРНА

ПОГЛОЩАЮТ МАГИЮ.

Чарли принял эту информацию к сведению.

Он вдруг с удивлением заметил, что гномы не виснут у него на штанах с истошным визгом, требуя продолжения сказки, как делали по дороге сюда. Поискав их взглядом, он увидел, что те успели подобраться к Чистилищному и теперь жадно объедают листья злотёрна.

Поскольку гномы выглядели довольными, Чарли убрал книгу в карман и, подойдя к двери Чистилищного, довольно непривлекательной монументальной плите, отлитой, вероятно, из чугуна, помедлил, собираясь с духом.

Рядом с дверью висел тяжёлый колокол с привязанной к нему цепочкой. Чарли потянул за неё, и раздался печальный трубный звук. В решётчатой створке открылось окошко, за которым мальчик разглядел серые губы и обвисший подбородок.

– Угум?

– У этого колокола очень странный звук, да? – не удержался от вопроса Чарли.

Серые губы недовольно поджались:

– Чары барахлят. А наверху, ясен пень, никак не выделят средства, чтобы их обновить! Вы за этим пришли?

– Нет, я хотел бы увидеть учителя Лина. Это один из заключённых.

– Обождите.

Чарли думал, что дверь сейчас откроется, но вместо этого серый рот исчез, и на несколько минут воцарилась тишина.

– Никак невозможно. Насчёт этого типа требуется особое распоряжение судьи Денделиона, – изрёк серый рот. – Без этого разрешения можете не возвращаться. До свиданьица.

И окошко со стуком захлопнулось.

Чарли по привычке хотел сдавить своё раздражение в кулаке, но в последний момент сдержался. Ответ охранника был предсказуем, но, если очень повезёт, возможно, он сумеет получить такое разрешение.

Конечно, эту маленькую вылазку трудно было причислить к списку побед, но Чарли решил, что не будет считать её и поражением. Впрочем, день ещё не закончился. Город отсюда недалеко, можно сделать крюк. Ему просто необходимо найти работу.

«Сегодня всё получится. Сегодня всё получится…» – мысленно повторял он, подходя к первым городским улицам.

Он коснулся края шапки-выручалки, и та тут же одела его в элегантный костюм. Чарли растянул губы в милой улыбке мальчика из хорошей семьи. Конечно, он будет держаться бульваров, а если и повстречает патрульного, то не убежит, поджав хвост, как в прошлый раз. Он вежливо ответит, используя длинные красивые слова, как и положено воспитанному подростку вроде него. Если повезёт, возможно, никто и не вспомнит о кулоне, висящем у него на шее.

Все магазинчики находились недалеко от Академии магии. Кроме того, торговля шла и в квартале Сливочной Феи, на одноимённом блошином рынке. Однако, по словам Силаса, недавно согласившегося просветить Чарли на этот счёт, ему ничего не светило: там никто не мог себе позволить нанять рабочего, даже розгу, как называли учащихся Святых Розог, хотя это была самая дешёвая рабочая сила в городе.

Чарли решил обойти все лавочки на Однорукой улице, вооружившись своим неизменным обаянием.

Для начала Чарли предложил свои услуги теплице, хотя растения вдохновляли его меньше всего. От его услуг отказались чрезвычайно вежливо. Потом он попытал счастья в «Трёх медузах», но хозяйка даже не позволила ему войти и бросала на соискателя подозрительные взгляды сквозь стеклянную дверь. В «Жратве людоеда» его просто-напросто проигнорировали. В магазине «Пузырьбуль», торговавшем мылом и косметикой, Чарли тепло похвалили за милую улыбку, а потом выпроводили вон. В соседней лавочке «Термы Сюзанны» его поздравили с тем, что он «такой чистенький», после чего, извинившись, отказали. В магазине «Тайный вылет» ему вежливо указали на дверь, ибо у него не было диплома.

Чарли уже готов был пасть духом, как вдруг в витрине «Голого короля», появилась очень худая женщина в платье, подчёркивающем её худобу, и прямо перед носом Чарли прилепила к стеклу объявление:

«Требуется помощь в работе с заказчиками. Необходим опыт работы».

Потом женщина вернулась к работе над великолепным чёрно-белым костюмом, надетым на манекен.

Чарли не поверил своим глазам. Правда, никакого опыта у него не было, но он не собирался отступаться, не попытавшись. Он решительно толкнул дверь, и висящие над ней колокольчики в форме напёрстков мелодично зазвенели.

Увидев, что в магазин входит высокий крепкий парень, портниха быстро начертила какую-то руну, и все иголки и булавки взлетели с игольницы у неё на руке и нацелились на Чарли. Тот сглотнул.

– Ты не заказчик, – просто сказала швея. – Даже если… – Она встала, поправила на носу очки и внимательно оглядела одежду Чарли. – У этой шапки-выручалки прекрасный вкус, – заключила она.

Чарли не видел смысла тянуть резину и пошёл в атаку, лучась своей обаятельной улыбкой:

– Я ищу работу, мадам. И увидел ваше объявление.

Женщина моментально перестала улыбаться:

– Очередной мальчишка из Святых Розог без опыта работы, верно? – Она оглядела Чарли с ног до головы. – Однако, должна признать, ты производишь превосходное впечатление, а здесь это важно.

Желая поскорее покончить с этим испытанием, Чарли протянул руку и посмотрел на портниху большими честными глазами:

– Меня зовут Чарли.

– Госпожа Кисточка, – ответила женщина. Руку она Чарли не пожала, но отозвала свои иголки и булавки. – Точнее, вдовствующая госпожа Кисточка. Я ужасно почтенная особа, и важно, чтобы ты это понимал, если будешь здесь работать.

Чарли почувствовал, что тает от благодарности:

– Большое спасибо, мадам!

– Не обольщайся, я беру тебя лишь на испытательный срок. С твоей помощью я рассчитываю сэкономить немного магии. Курс отблеска постоянно растёт! А теперь поговорим о твоих обязанностях: полагаю, ты даже шить не умеешь…

– Не умею, мадам, но я полон энтузиазма.

– К сожалению, твой энтузиазм тоже не умеет шить. Одежда, которую я изготавливаю, до неприличия дорогая. Поэтому я очень трепетно отношусь к своим заказчикам. Прежде всего тебе нужно будет их облизывать – в буквальном смысле слова, если придётся. А ну-ка, попробуй мне польстить!

Чарли едва не рассмеялся – уж очень это требование напомнило ему о его подруге Джун. Впрочем, он сумел сдержаться.

– Вам так идут кружева.

– Примитивно.

– Они смягчают черты вашего лица.

– А что не так с чертами моего лица?

Чарли не растерялся и произнёс:

– У вас прекрасные черты. Они свидетельствуют о стальном характере. Твёрдая линия подбородка говорит о бесстрашии в работе и её безупречных результатах.

– Неплохо, я почти поверила. Хотя, надо сказать, я и впрямь действую решительно, а мои работы безупречны.

– Я в этом не сомневался.

– Не скатывайся в угодливость, мой мальчик. Со мной так не надо, это вульгарно. С заказчиками, конечно, можно, есть такие, которые это обожают. Я же сразу вижу подобное подхалимство. Давай-ка принимайся за работу. Первое время можешь просто чистить щёткой одежду, собирать нитки и обрезки ткани – их тут много валяется, все эти ошмётки прилипают к ткани, и я трачу кучу времени на уборку. Кроме того, приготовь тарелочки с печеньем. Короче говоря, погляди, где ещё можешь принести пользу.

Вопрос зарплаты даже не поднимался. В любом случае Чарли был не в том положении, чтобы торговаться. Госпожа Кисточка дала ему несколько дополнительных указаний, после чего оставила его трудиться, а сама краем глаза наблюдала за новым помощником. Поначалу Чарли хорошо справлялся. Допустил несколько промахов, но так обаятельно извинялся, что хозяйка пришла в восторг.

А потом он решил проявить инициативу. Поскольку госпожа Кисточка жаловалась – мол, продажи аксессуаров падают, – Чарли принялся сооружать в витрине букет из перчаток.

Он опустился на колени, чтобы не мешать трудившимся рядом с ним ножницам и иголкам – они работали над платьем из тёмно-фиолетового бархата – и начал красиво раскладывать перчатки. В целом перчатки послушно укладывались на место, лишь одна перчатка на правую руку, сделанная из пурпурной кожи, досаждала Чарли, похлопывая его то по правому, то по левому плечу.

– А ты задира! – фыркнул Чарли.

В ответ перчатка нежно погладила его по подбородку.

– Если будешь послушной и согласишься остаться в этой витрине, я научу тебя одному фокусу. – Чарли стал щёлкать пальцами. Пурпурная перчатка с энтузиазмом попыталась скопировать его движения, и после нескольких неудачных попыток у неё это получилось. Скоро ещё две перчатки последовали её примеру. – Ладно, похоже, вы годитесь не только для букета… – пробормотал Чарли. – Он показал перчаткам, как барабанить по полу кончиками пальцев. На этот раз перчатки радостно последовали его указаниям. Затем Чарли похлопал в ладоши, привлекая внимание, а потом научил перчатки танцевать зажигательный канкан на указательном и среднем пальцах, и вскоре все перчатки в витрине увлечённо отплясывали этот буйный танец.

Тут вмешалась госпожа Кисточка:

– Что это ты вытворяешь?!

– Хотел немного оживить витрину. Не нужно было?

– Нет, но… не так же! Нашим заказчикам такое не понравится. – Портниха стала быстро наводить порядок; между тем пурпурная перчатка поспешно схватила свою левую пару и спряталась под воротником Чарли, а у того не хватило духу её выдать.

В это время над дверью магазинчика зазвенели колокольчики, и вошли трое молодых людей.

– Добрый день, госпожа Кисточка! Надеюсь, мой костюм для юношеских скачек готов? Сегодня вечером у меня запланированы съёмки, будет фотограф из «Магического вестника».

– Я как раз заканчиваю с отделкой, мадемуазель де Пуранс! Небольшие финальные штрихи, которые, я уверена, вас очень порадуют.

Даже не оборачиваясь, Чарли уже знал, чьи физиономии сейчас увидит. Он мог гордиться собой: ему удалось сохранить почти невозмутимое выражение лица. Со своей стороны Тибальд Денделион и двое его приятелей, Торус и Маруза, при виде Чарли вытаращили глаза, но не растерялись.

– Вы наняли помощника, госпожа Кисточка? – недоверчиво спросила Маруза. – Раньше здесь всё делалось с помощью магии…

– Решила привнести толику человеческого тепла, – ответила швея, делая вид, что не замечает разлившийся в магазинчике холодок. – Она указала на манекен, и тот грациозно повернулся, демонстрируя белый сюртук. Тонко проработанные металлические эполеты соединялись цепочками, которые мелодично позвякивали. – Я добавила галуны на рукава и пояс. Что скажете?

– Великолепно! Хочу немедленно примерить!

Маруза де Пуранс и госпожа Кисточка скрылись в глубине магазина, оставив Чарли одного с Торусом и Тибальдом. Трое подростков злобно взирали друг на друга.

– Эта лавочка совсем скатилась, – процедил сын судьи Денделиона. – Жаль, мне нравилось здесь одеваться.

– Могу я предложить вам пирожных? – спросил Чарли, и, не дожидаясь ответа, он метнулся в кухонный уголок. Нужно во что бы то ни стало вести себя вежливо. В конце концов, доброжелательность обычно смягчает даже самые чёрствые сердца, а Маруза с приятелями здесь ненадолго. Нагружая поднос угощением, Чарли немного потянул время, а потом вернулся к посетителям. – Не желаете ли чаю? Шипуньи? Карамельного сиропа?

– А разве ты не должен облизывать заказчиков? – нагло ответил Тибальд и выставил вперёд ногу. – Давай-ка почисти мне ботинки!

– Ага, и мне тоже! – воскликнул Торус и качнул ногой в сторону Чарли.

Татуировка в виде ворона на его руке щёлкнула клювом. Несмотря на холод, Торус ходил с закатанными рукавами – чтобы похвастаться татуировкой. Чарли не проронил ни слова. Схватив щётку для обуви, он принялся начищать ею ботинки Тибальда, стараясь сохранить остатки достоинства. По правде говоря, с сыном судьи у него особых хлопот не возникло – его обувь и так блестела. Зато с громоздкими ботинками Торуса, заляпанными грязью и покрытыми царапинами, пришлось изрядно повозиться. Поскольку Чарли трудился молча, Тибальд и Торус вскоре поняли, что придраться больше не к чему, и принялись болтать так, будто рядом никого кроме них нет.

– Потом пойдём к тебе домой? – спросил Торус. – До съёмок в газету ещё два часа.

Миловидное лицо Тибальда исказила гримаса:

– Нет, моя мать ищет новую компаньонку. В ближайшие пару дней дома будет проходной двор.

– Ты мог бы перестать их выпроваживать.

– Да, но я не могу отказать себе в удовольствии портить им чай. Это же так весело! Мать просто с ума сходит! И потом, я поставил себе цель: никогда не повторяться, каждый раз придумывать новый способ.

– Очень великодушно с твоей стороны! – Торус вздохнул и похлопал себя по татуировке. – Повезло тебе с матерью, она добрая. А моя хочет запретить мне участвовать в юношеских скачках.

– Может, если ты бросишь валять дурака, мать перестанет тебя наказывать. Она это серьёзно – по поводу запрета?

– Не знаю. Наверное, нужно принести ей какой-нибудь подарок, чтобы задобрить. Вот, пару перчаток, например. – И Торус схватил пурпурные перчатки, неподвижно висевшие на плече Чарли.

– Ну, банально, конечно, – ответил Тибальд, – но, думаю, этот жест будет принят в расчёт.

Продолжить свою мысль он не успел: левая перчатка сильно ударила Торуса по щеке. Несколько раз. Чарли поспешно схватил её:

– Прошу прощения. Эта перчатка, очевидно, с дефектом. Я сейчас же уберу её в чулан.

Торус вперил в Чарли яростный взгляд, словно именно он виноват в случившемся:

– Разве ты не должен быть у моих ног?

И когда Чарли, поморщившись, вновь опустился на колени, Торус вытер подошву о его лицо. Чарли вскочил.

– Скажем так: я закончил! – выплюнул он, роняя щётку на пол. Он хотел любой ценой удержаться на новой работе, однако всему есть свой предел. У него руки чесались поставить на место этих испорченных тэдемовцев. Он зажал гнев в кулаке и расплылся в широкой улыбке, больше похожей на волчий оскал. Так часто улыбалась Джун.

Джун. Как же он по ней скучает! Интересно, она хоть иногда о нём вспоминает? Наверняка её ужасно напугало обрушение их школы в Экс-ан-Провансе. Если бы сейчас она была здесь, то уже набросилась бы на Торуса, чтобы поквитаться с обидчиком.

Вернувшаяся Маруза не заметила разлитого в комнате напряжения.

– Ещё пять минут! – прощебетала она. – Госпожа Кисточка вносит последние штрихи. Между нами говоря, костюм техмагини и так великолепен, но я ведь достойна большего, чем простое совершенство. Раз уж во время скачек снимают только возниц, я хочу, по крайней мере, быть самой красивой на снимке в газете!

– Да ты и так самая красивая из всех техмагинь! – ответил Тибальд. – Это факт, не подлежащий сомнению.

– Презренный льстец! Но продолжай, если хочешь, чтобы я и дальше тебе помогала.

– Когда тебе надоест работать с ним в команде, присоединяйся к моей упряжке, – вмешался Торус. – Я с радостью буду ездить с тобой!

– Твоё предложение выглядит не очень-то красиво, если вспомнить о Берте. Он неплохой техмаг. Хотя, Маруза, разумеется, лучшая. Лучшая техмагиня для лучшего наездника, так что всё на своих местах!

Тем временем Маруза оглядела свою одежду и недовольно скривилась.

– Проклятие, я вся в каких-то ворсинках и обрезках ниток. Эй, ты! Чарли, верно? Сними с меня эту грязь!

– К вашим услугам, мадам, – проворчал Чарли.

– К вашим услугам, мадам, – передразнила Маруза, очень точно скопировав его интонации. – Вопиющая пошлость пролезла в высший свет. Очень мило!

– Ага, розги заполонили Тэдем! – воскликнул Торус, зажимая нос двумя пальцами. – И они воняют! Вы знаете, что они там вообще не моются?

– Если от него пахнет как от дикаря, это может быть даже привлекательно, – ответила Маруза чувственным голосом. – К тому же сегодня я позволяю себе любые безумства! Садись в кресло, Чарли. Я посижу у тебя на коленях, пока ты снимаешь с меня пылинки, так будет проще.

Чарли с огромным трудом сумел подавить гнев.

– Мне не позволено сидеть в присутствии заказчиков, тем более сажать их себе на колени, – отчеканил он.

– Я лучшая техмагиня на юношеских скачках, мне нельзя перечить! – запротестовала Маруза. – Садись!

– Нет.

Чарли всё труднее было сохранять спокойствие. Маруза бросила на него разъярённый взгляд. С неё мигом слетело всё жеманство.

– Я предпочитаю хорошо выдрессированных щенков! – процедила она сквозь зубы, а потом вскинула руку и начертила прямо перед лицом Чарли какую-то сложную руну. В следующую секунду ножницы, до сего момента работавшие над костюмами в витрине, развернулись и полетели к Чарли, угрожающе щёлкая лезвиями.

– Что за… – воскликнул он.

Удивиться ещё больше Чарли не успел: ножницы порезали его костюм на куски. Шапка-выручалка мгновенно отреагировала и принялась восстанавливать ткань, однако ножницы не остановились. Сбитая с толку, шапка-выручалка одела Чарли в костюм, состоящий из неподходящих друг к другу частей: в чёрную хлопковую куртку с рукавом горчичного цвета и воротом из синего бархата. Штаны и вовсе походили на часть костюма Арлекина.

– Весьма занимательно! – восторженно завопил Тибальд. – Такими темпами жемча шапки-выручалки вскоре иссякнет. Мне не терпится это увидеть. А ну-ка, побыстрее! – И метким заклинанием ускорил бешеный танец ножниц.

– Прекратите! – закричал Чарли. Вдруг ему в голову пришла пугающая мысль, неосознанно подсказанная Тибальдом. Если магия шапки-выручалки иссякнет, чары, сдерживающие заточённого внутри Всадника, рассеются, и Смерть может в буквальном смысле слова появиться в этом магазине.

– Дело пойдёт ещё быстрее, если целиться в шапку! – загоготал Торус и тоже сделал несколько пассов руками. В тот же миг ножницы полетели к шапке-выручалке.

– Нет! – завопил Чарли и вскинул руку, защищая шапку. Он попытался оттолкнуть ножницы, но напрасно. Зато острые лезвия порезали ему щёку, тыльную сторону ладони и предплечье.

Вдруг пурпурные перчатки, схватив ножницы за кольца, попытались оттащить их от Чарли. Одной перчатке отрезало безымянный палец, и она упала на пол. Вторая сразу же полетела следом за своей парой.

Нужно это прекратить! Чувствуя, как по коже течёт кровь, Чарли изо всех сил отмахивался от ножниц, как вдруг его пальцы наткнулись на какое-то переплетение невидимых нитей, трепещущих, как живое существо. Чарли сжал неведомую ткань в кулаке – это вышло у него почти рефлекторно, – а потом с силой оттолкнул её от себя. Ножницы тут же развернулись и полетели в противоположную сторону с такой скоростью, что пробили стекло витрины. Чарли только что обратил вспять заклинание.

Привлечённая шумом, в ателье вбежала госпожа Кисточка с костюмом Марузы в руках.

– Чарли! Что ты здесь устроил?! – в ужасе вскричала она.

– Ровным счётом ничего! – запротестовал Чарли. Он осёкся на полуслове, потому что через разбитую витрину заметил, что к магазину подкатывает запряжённая лошадьми тыквина. – О нет, – только и успел прошептать он.

Дезориентированные, но всё ещё разъярённые, ножницы набросились на лошадей, и те моментально запаниковали перед лицом этой внезапной угрозы. Раздалось истеричное ржание, послышались звонкие удары копыт о мостовую. Один из ремешков сбруи оказался перерезан острыми лезвиями. Возница, раненный обезумевшим инструментом, пронзительно завопил.

Внезапно тыквина опрокинулась и от удара о землю раскололась под потрясённые крики толпы. Сидевшие в транспортном средстве пассажиры в ужасе кубарем покатились по проезжей части, все облепленные оранжевой мякотью, на их счастье смягчившей падение. Пострадавшие поднимались на ноги – заляпанные тыквой, оглушённые и рассерженные.

Ножницы продолжали свою разрушительную атаку. Какая-то проходившая мимо женщина торопливо начертила руну и метнула её в обезумевший инструмент. Через несколько секунд ножницы упали на землю, звякнув о булыжники. Все собравшиеся затаили дыхание: страху инцидент нагнал больше, чем причинил вреда.

Чарли никак не мог успокоиться. Он только что прибег к интуитивной магии: он до сих пор ощущал пальцами те невидимые нити. Как и всякий раз, когда это случалось, он понятия не имел, как это у него вышло. Зато он помнил, что применение интуитивной магии незаконно. Вдобавок заклинание, которое он метнул, было мощным, и теперь от изнеможения у него подгибались ноги.

Чарли поглядел на Тибальда и его приятелей – вдруг они увидели, что именно он только что сделал? К счастью, тэдемовцы, очевидно, слишком перепугались при виде разрушительных последствий своих действий.

– Что ты сделал, Торус? – прошептал Тибальд.

– Ничего я не делал, – так же шёпотом ответил Торус. – Это вы двое! Я просто… немного усилил чары. – Впрочем, уверенности в его голосе не слышалось.

– А вот и стражи порядка! – воскликнула вдруг Маруза.

И правда, в следующее мгновение в магазинчик вошли трое патрульных. «Ой», – подумал Чарли. Двое из вошедших оказались теми самыми патрульными, которые пристали к нему на прошлой неделе, во время его первого посещения Тэдема. Эта парочка не стеснялась превышать полномочия.

Тибальд не растерялся и указал пальцем на Чарли:

– Это он начал! Это он виноват, он из Святых Розог!

– Что?! Ничего подобного! – возмутился Чарли. – Да, я действительно из Святых Розог, но я не…

– Не хотелось бы делать поспешных выводов, – вмешалась Маруза, – но, когда всё случилось, этот парень баловался с ножницами.

Чарли подумалось, что люди, которые говорят «Не хотелось бы делать поспешных выводов», заслуживают той же участи, что и те, которые выдают «Сдаётся мне».

– Я не начертил ни одной руны! – запротестовал он.

По крайней мере, это была правда.

– А ну сюда, мелкий паразит! Будете объясняться в штабе патрульных. Самое меньшее вам светит наказание первого уровня!

Тут Чарли заметил озадаченный взгляд третьего патрульного: тот рассматривал что-то на груди подростка. Чарли опустил голову, пытаясь понять, что же привлекло внимание стража порядка, но увидел лишь свой кулон. Чарли нахмурился. А ведь правда: как бы он сумел сотворить заклинание с этой удавкой на шее? И, что ещё удивительнее, ни одна из находящихся в кулоне песчинок не упала из верхней части в нижнюю. Кажется, он не потратил ни одного магического отблеска. Времени на размышления не оставалось. Когда патрульные уже собирались его схватить, Чарли выставил перед собой свой кулон, насколько позволяла короткая цепочка:

– Я невиновен и могу это доказать! Взгляните: в этом месяце я ещё не тратил магию! – Он медленно повернулся кругом, чтобы все увидели кулон.

– Господа, думаю, вы не можете подозревать этого молодого человека, – вмешалась госпожа Кисточка.

Почуяв, что дело оборачивается не так, как ожидалось, Тибальд и его банда напустили на себя невинный вид, но вышло это у них неубедительно. Патрульные шагнули к тэдемовцам. Тибальд выпрямился и выпятил грудь. Казалось, ещё секунда – и у него над головой засияет светящаяся надпись «Я сын судьи». Маруза скопировала его позу, высокомерно вскинув брови, благо кто-то из её семьи тоже работал в Академии.

– Так-так! Ваш кулон инкрустирован жемчей, молодой человек! Это строго запрещено. Вы жульничаете, и каждый месяц тратите больше отблесков, чем вам позволено.

– Все остальные тоже так делают! – заскулил Торус.

Тибальд и Маруза поспешно спрятали свои кулоны под одежду.

– Но все остальные не настолько глупы, чтобы демонстрировать это, взрывая чужую тыквину прямо посреди Однорукой улицы! Проследуйте с нами в штаб патрульных, мы вызовем ваших родителей.

– Это несправедливо, – проворчал Торус. – Предки запретят мне участвовать в скачках! Да ещё я пропущу съёмки на фото для «Магического вестника»!

Через несколько секунд дверь за ними закрылась. Потом колокольчики в виде напёрстков пропели свою мелодию снова, возвещая об уходе Тибальда и Марузы.

– Раз этот урод работает здесь, ноги моей больше не будет в этой лавочке! – выкрикнул Тибальд на прощание. – И мои родители тоже не придут!

– Аналогично! Грязный розга! – воскликнула Маруза.

Дверь снова закрылась, и Чарли с госпожой Кисточкой остались одни. Портниха вздохнула.

– Я не виноват! – снова вскричал Чарли, уже понимая, что сейчас произойдёт.

– Да, конечно, не виноват. Тем не менее из-за тебя у меня появились могущественные недруги. Это досадно, очень досадно. Мне жаль, но я не смогу тебя оставить, хоть ты и очаровательный паренёк. Угораздило же тебя рассердить сына судьи Денделиона, да заодно ещё и поругаться с семейством де Пурансов!

Чарли направил гнев, поднимающийся в его душе, в правый кулак.

– Успокойся, я не позволю тебе уйти вот так. Снимай свою шапку.

Чарли отпрянул.

– Я её не украду, уверяю тебя. Однако шапки-выручалки способны создавать лишь иллюзии. Смотри. – Она указала на кучку лоскутков, лежащую на полу.

– И всё же это не… – начал было Чарли.

Он не договорил, потому что узнал обрывки своего свитера и рубашки, в которые был одет изначально. Вздохнув, он стянул с головы шапку, мысленно приказав ей больше не поддерживать заклинание иллюзии.

В следующую секунду он оказался одет в лохмотья.

– Всё не так плохо, как я боялась, – изрекла госпожа Кисточка. – Очевидно, твоя шапка может создавать очень убедительные иллюзии. Сначала займёмся твоими ранами. – Госпожа Кисточка заставила Чарли сесть в кресло, потом принесла компрессы и спирт.

– А у вас нет другого, более волшебного средства для лечения? – удивился Чарли.

Щёки госпожи Кисточки вспыхнули стыдливым румянцем:

– Скажем так, другие средства довольно дороги… Разумеется, я бы к ним прибегла, если бы речь шла о серьёзных ранах, а не о простых царапинах. А это… Давай-ка залатаем твои штаны? Тебе повезло, что ножницы резанули их только раз. – Она поставила перед Чарли небольшую шкатулку для швейных принадлежностей, инкрустированную крошечной жемчей. Оттуда сразу же вылетела одна из иголок и принялась штопать брюки Чарли. – А вот верх восстановлению не подлежит. Я постараюсь подыскать тебе что-нибудь прикрыться. Ну-ка, посмотрим, какой у тебя размер?.. М-да, довольно широкоплеч. – И госпожа Кисточка скрылась в глубине магазинчика.

Штаны быстро заштопали. Чарли вспомнил о перчатке, павшей смертью храбрых в пылу сражения. Левый безымянный палец оказался срезан начисто. Чарли осторожно подобрал разрезанную вещицу.

– Послушай, ты не могла бы починить и её тоже? – обратился он к шкатулке.

Та немедленно принялась за работу. Вскоре безымянный палец был аккуратно пришит на место декоративным швом, и обновлённая перчатка на радостях принялась кувыркаться в воздухе.

– Не стоило её зашивать, – заметила госпожа Кисточка, возвращаясь в комнату. – Теперь эта пара с дефектом, и я не смогу никому её продать. В любом случае, эти перчатки всегда были слишком нахальными.

– А могу я забрать их с собой? В смысле, раз уж они всё равно вам мешали…

– Разумеется. Полагаю, для паренька из Святых Розог перчатки не будут лишними. Это очень тёплая пара, к тому же при необходимости меняет размер, приспосабливается к любым рукам. А теперь надень-ка вот это. Эти вещи у меня залежались, уже три года не могу их продать. Сшиты не по последней моде, но качественные. В них тебе будет тепло даже без шапки-выручалки.

Три минуты спустя Чарли был одет в толстую чёрную рубашку с воротником и шерстяную куртку ярко-синего цвета, расшитую галуном.

– А ты неплохо наварил за полдня работы, – ввернула госпожа Кисточка. – Если бы ты только знал, сколько стоит этот комплект!

Чарли, до последнего надеявшийся, что ему заплатят, неловко улыбнулся. Он снова надел шапку-выручалку, и его новые рубашка и куртка тут же исчезли, сменившись белым свитером из толстой шерсти. Госпожа Кисточка выглядела уязвлённой.

– Я вынужден воспользоваться шапкой, – попытался оправдаться Чарли. – Если я вернусь в Святые Розги в таком наряде, меня разденут ещё до завтрашнего утра. Я хочу сказать – отнимут и одежду, и шапку-выручалку.

– Конечно, – с сожалением в голосе согласилась госпожа Кисточка.

– Но обещаю вам, я непременно дождусь подходящей возможности показаться на людях в этой одежде. И всем буду говорить, что это вы её сшили. Жаль, что всё так получилось. Мне очень понравился ваш магазин.

Госпожа Кисточка вздохнула:

– Мне тоже жаль. Если бы всё сложилось иначе… Обязательно заходи рассказать, как у тебя дела, ладно?

Чарли кивнул, забрал перчатки и, помахав рукой, ушёл.

Небо с самого утра было затянуто тучами, но даже несмотря на это, чувствовалось, что световой день сократился. Вечер уже накрывал землю своей тенью. Пришла пора возвращаться в Святые Розги.

Чарли шагал по улицам торопливой походкой человека, движущегося к цели, надеясь, что не нарвётся на патрульных. Однако в этот час на улицах было холодно, и у патрульных, очевидно, имелись дела поважнее.

Чтобы вернуться к Мосту-Гусенице, Чарли нужно было пройти недалеко от плавучей гостиницы «Малыш», в которой они с Мангустиной ночевали во время осеннего шабаша. Подойдя к каналу, он обнаружил, что вдоль набережной стоят аккуратно пришвартованные баржи. На их фоне гостиница сразу выделялась благодаря зажжённым фонарикам и носовой фигуре в виде деревянного пирата; прямо сейчас пират был занят: заплетал свои деревянные волосы в косички.

Чарли заколебался. Убегая из Тэдема, они с Мангустиной бросили здесь часть своих вещей. А вдруг Марьяна, хозяйка гостиницы, их сохранила?

Он неуверенно помахал рукой носовой фигуре, потом ступил на понтон, ведущий к барже. Внутри Марьяна встретила его смущённым взглядом:

– Хм, добрый вечер. Если ты ищешь работу, то у меня уже есть Клёпа, меня она полностью устраивает, и одной помощницы мне вполне достаточно.

– Я пришёл не за этим, но спасибо, что спросили.

– Твоя тряпка не с тобой?

– Тряпуля… Не знаю, применимо ли к половой тряпке слово «умерла», но её разрубили надвое. Всадник.

– О! Мне очень жаль, мой сладкий. – Последовала пауза, потом хозяйка баржи тихо спросила: – Слухи правдивы? Всадник и впрямь мёртв?

Чарли просто сказал:

– Вероятно. – Потом добавил: – Мы с Мангустиной оставили у вас свои вещи. Можно я их заберу, если вас это не затруднит?

Марьяна тут же нахмурилась:

– Ага, вы оставили у меня свои вещи! В номере, который вы заблокировали, даже не предупредив. Но в итоге я решила всё оттуда выбросить. Вы мне должны двенадцать звонников и двенадцать тяжёликов. И это я вам ещё скидку сделала.

У Чарли был потрясённый взгляд потерявшегося щенка, и Марьяна возвела глаза к потолку:

– Да я же просто пошутила! Я всё запаковала и сложила в кладовку на случай вашего возвращения, но в твоих же интересах по-быстрому всё оттуда вынести!

В ту же секунду баржа затряслась от оглушительного хохота, и рокочущий голос воскликнул:

– Ну что, карлик, купился? Уже и нюни распустил! – Это носовая фигура решила принять участие в беседе.

– Умолкни, куча досок! А не то в следующий раз я тебя покрашу самой дешёвой краской!

Все оставленные вещи поместились в дорожном чемодане Мангустины. Чарли, и так уже нагруженный, решил не брать свой чемодан. В любом случае у него почти ничего не было, если не считать средств гигиены и старой сумки, которую он перекинул через плечо. Во времена, когда он ещё имел доступ к своему имуществу, он хранил почти всё в шапке-выручалке, и, таким образом, теперь все вещи были потеряны.

Тем не менее Чарли пришёл в восторг. Отныне у него есть зубная щётка! И расчёска! И мыло с приятным запахом! И пинцет! И мочалка! И пять пар трусов! И три пары носков! Когда у вас ничего нет, даже самые скромные мелочи становятся настоящим сокровищем. Чарли только что одержал ещё одну маленькую победу, почти примирившую его с неприятным происшествием в «Голом короле».

Он решил испытать удачу ещё раз и, уходя с баржи, спросил:

– Кстати, вы не слышали о Ложе истинных воспоминаний?

Лицо Марьяны живо напомнило ему очаровательный домик, все ставни которого вдруг со стуком захлопнулись.

– Зачем тебе знать об этом?

– Мне нужно с ними связаться.

– Ложа не занимается теми, кому она нужна. У неё своих забот хватает. Если хочешь что-то получить – нужно отдать что-нибудь взамен. А теперь поспеши. Ты должен вернуться до ночи, мой сладкий.

Чарли повиновался, хоть и был несколько разочарован. Впрочем, Марьяна права: до наступления ночи уже недолго. В любом случае, зима уже подступила вплотную, а вместе с ней и быстрое наступление сумерек. Дни стали робкими, тёмными, и, когда наступал вечер, казалось, что он никуда и не уходил, а постоянно сидел в засаде.

Когда Чарли уже подходил к просёлочной дороге, его захлестнула волна горечи. До сего момента он убеждал себя, что не зря потратил день, что возвращается не с пустыми руками и сможет порадовать Мангустину, что стал лучше ориентироваться на тэдемских улицах… Собственная коллекция маленьких побед вдруг показалась ему смехотворной.

Ах, у него теперь есть зубная щётка! Конечно, Академия будет потрясена этой новостью! Он ничем не может помочь бабушке, учителю Лину и Мангустине, сама Смерть нависла над ним – но всё это не важно: ведь у него есть зубная щётка!

Ему грозит громадный штраф, он застрял в Святых Розгах на неопределённый срок. Никто не придёт ему на помощь. У него нет способа связаться с учителем Лином, помочь ему или попросить помощи насчёт шапки-выручалки. Ложа истинных воспоминаний, на которую он возлагал такие большие надежды, вне досягаемости. Да к тому же… он не получает совершенно никакого образования! Как он мог надеяться научиться хоть чему-то, что поможет ему в его ситуации, при таких-то уроках?!

И всё же у него есть магия… Да, пожалуй, за это можно зацепиться. Сегодня он метнул мощное заклинание, чтобы защититься. Очевидно, это были запрещённые чары, коль скоро Чарли пока не умел пользоваться рунами. И всё же он не потратил на то заклинание ни одного отблеска! Если бы он сумел снова прибегнуть к магии, то перед ним открылось бы огромное окно возможностей…

Например, он мог бы наколдовать еду. Вот так просто, прямо сейчас. На обед Чарли сгрыз яблоки Мангустины, а у госпожи Кисточки сжевал пару печений, но все предыдущие дни его рацион состоял исключительно из ворсянки Святых Розог, и теперь он мечтал… скажем так, о доброй порции горячего пюре!

Он поставил чемодан Мангустины на землю и вытянул руку перед собой, мечтая, что на ладони появится тарелка с великолепным кушаньем…

Ничего.

Чарли сосредоточился изо всех сил, постарался успокоиться…

Ничего.

Ну разумеется, не может же быть всё так просто.

Чарли был разумным парнем, некоторые бы даже сказали – невозмутимым. Однако, похоже, и его терпение в конце концов истощилось. Он чувствовал, что сходит с ума. Прикосновение кулона вдруг стало просто невыносимым. Эти крошечные песочные часы были символом всего, что подавляло его сейчас.

В порыве гнева Чарли попытался сорвать с шеи кулон, разорвать цепочку, но та начала жечь ему ладони. Вне себя от злости Чарли тянул цепочку до тех пор, пока его кожа не начала покрываться волдырями.

– Перестань, так ты ничего не добьёшься, – раздался насмешливый голос у него за спиной.

Чарли обернулся и увидел Клёпу.

Устыдившись того, что так вспылил при свидетелях, он сжал своё бессилие в кулаке и дружелюбно улыбнулся Клёпе.

– Ну, попробовать-то стоило, – спокойно сказал он, хотя ещё секунду назад был на грани нервного срыва.

– Ну да, это… Слушай, для парня, несущего чемодан, ты очень быстро ходишь! Я бегу за тобой от самого «Малыша». Только что закончила работу и решила, что можно вернуться в Святые Розги вместе.

– Хорошая идея.

Сумрак ещё не поглотил всю тропу, и какое-то время они шли молча.

– Кстати, у тебя ещё есть подписка на «Магический вестник»? – спросила вдруг Клёпа.

Чарли встрепенулся. Клёпа задала очень интересный вопрос.

После его приезда в Святые Розги свежий выпуск газеты уже не подлетал к нему по утрам, хотя прежде, после оформления подписки, не пропустил ни дня.

– Я ведь переехал, – сказал Чарли. – Может быть, теперь газете трудно меня найти… – Однако он тут же заметил, что Клёпа улыбается уголком рта. – Ладно, – сдался Чарли. – Так что происходит на самом деле?

– Каждое утро твоя газета прилетает на стол директора, Лилия Атрависа. В Святые Розги ничего нельзя доставить магическим путём без ведома директора. Изначально это правило ввели, чтобы родители не присылали детишкам гостинцы во время обучения. Очевидно, это распространяется и на всё остальное. Как по-твоему, почему у меня у самой нет подписки?

– У меня даже нет права читать газету?! – возмутился Чарли. – Мало того что от уроков никакого толку – так даже газету читать не позволено?! – Он почувствовал, что в душе снова разгорается гнев, и изо всех сил постарался сдержаться.

– Не позволено! Зато у меня до сих пор есть твоя конфета! Значит, её и впрямь сделала почтенная Мелисса? Я не знала, что она твоя бабушка, когда ты дарил мне эту конфету…

– Если честно, я тебе её не дарил, но выбор был между ней и моей шапкой-выручалкой, так что…

– И благодаря этому я заключила отличную сделку. – Клёпа достала из кармана конфету. Чарли сразу узнал яркую, блестящую обёртку, которую использовала его бабушка.

– Конфета всё ещё у тебя? – удивился он.

– А что, ты думал, я её использую? Или продам, чтобы побыстрее выплатить свой штраф?

– Например, – подтвердил Чарли.

Клёпа покачала головой:

– Не-а. Я почти всё выплатила, работая на «Малыше»; ещё пара месяцев в том же духе – и рассчитаюсь окончательно. Потом вернусь к своей приёмной семье, они живут в ста километрах отсюда. А конфету я сохраню, потому что это и есть настоящая роскошь, понимаешь? Всегда иметь защиту на крайний случай.

Чарли подумал, что ещё никогда ни слышал ничего настолько разумного.

В ту же секунду сзади появилась большая зелёная тыквина и на полном ходу понеслась прямо на них. Чарли и Клёпа поспешно отскочили на обочину. Тыквина была почти четырёхугольная, и управляли ею патрульные. Наверняка повезли нового бедолагу на обучение в Святые Розги; Чарли ощутил приступ острой жалости к тому, кто сидел сейчас, запертый в этой тыквине.

Видя, как он нахмурился, Клёпа попыталась его приободрить:

– В первые несколько дней тяжело, но надо держаться, ясно?

– Конечно, но… это как удушье, понимаешь? У меня такое впечатление, что мир съёжился, что я больше не вижу горизонты, что уже ничего невозможно…

– А это так страшно? И чем же ты хотел заниматься раньше? Твои мечты настолько значительны?

– Нет, но я мог бы их осуществить!

– А если бы ты по-прежнему был свободен, что такого важного хотел бы сделать сегодня?

– Я бы хотел… Не знаю. – Чарли не мог сказать Клёпе правду: «Я хотел бы освободить свою бабушку. Освободить учителя Лина. Вернуть страницы в Книгу мага Мангустины. Вернуть мою мать и вернуть Джун». – Я хотел бы учиться магии как положено! – сказал он наконец. «Чтобы освободить свою бабушку и выполнить всё остальное по списку».

Клёпа состроила недоверчивую гримаску:

– Ну да. Может, стоит поумерить свои амбиции?

Поскольку Чарли помрачнел, она добавила, слегка сбавив тон:

– Слушай, всё не так плохо, как ты думаешь. Ты не единственный задыхаешься в Тэдеме! Если станет совсем невмоготу – поброди по полям Восходящего зла. Правилами это запрещено, но на такие прогулки практически смотрят сквозь пальцы. Кстати, Панус и его шайка частенько наведываются туда по ночам.

– И директор ни разу их не поймал?

– Он закрывает на это глаза. Конечно, у него свой интерес! Те, кто туда ходит, непременно пересказывают друг другу свежие сплетни на обратном пути, а директорские шептуны обязательно что-то да услышат. Короче говоря, директор таким образом шпионит ещё и за теми, кто живёт за пределами Святых Розог, так что ему это даже выгодно!

1 Высшее право – высшая несправедливость (лат.).

2 «De officiis» – «Об обязанностях» (лат.).

3 VAE VICTIS – горе побеждённым (лат.) – Прим. пер.

Вход для пользователей

Меню