Читать онлайн Сто одна цифра. Стихи и отрывки бесплатно

Сто одна цифра. Стихи и отрывки

© Евгений Воронов, 2024

ISBN 978-5-0062-4482-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

À ma mère

  • Ветра порывы сместились с весны на февраль
  • Крышам домов и деревьям приходится лихо
  • Здесь мне остаться надолго случится едва ль
  • Не покидая потока смиренно и тихо
  • Громы и штормы резвятся в небесных пределах
  • И с наступлением ночи устало отвоют
  • Метят тяжёлыми ветками тех кто задел их
  • В самом низу у земли настигая собою
  • К берегу нашему гонят ветра свои лодки
  • И раньше срока за реку уводят последних
  • Белым по белому правят портовые сводки
  • И оставляют одних нас с тобой ненаследных

Радио гетто

После того, как дракон Виссарионыч «победил» дракона Алоизыча, в нашем гетто радио тоже стало запрещено. Повсеместно было введено проводное радио под названием «радиоточка.» Типа – вот вам радио, и точка! – по габсбургскому образцу, естественно. Конечно, был ещё «Маяк», но гимн необъятной страны в шесть утра как бы всё исчерпывал.

А у меня радио всегда было. Не успел я научиться просыпаться сразу по завершении гимна, как уже умел подслушивать разговоры, ведшиеся особенно тихими голосами. После же откуда-то взялся дарёный ламповый радиоприёмник – огромный, пыльный и облезлый. И в нём тоже жили тихие голоса.

И очень скоро затем появились небольшие и чувствительные транзисторные радиоприёмники, которые возможно было брать с собой в дорогу, и у меня был такой. Для него я делал запас батареек и наращивал антенну, чтобы он принимал и в поезде на полном его ходу. Через него я впервые услышал прекрасную недельную трансляцию на ВВС стихов Лимонова, прочитанных автором, и постепенно сам стал лжецом.

Подобно волнам

  • Подобно волнам, убелённым пеной
  • Из бирюзы морей бегущим к нам
  • Чтобы усталой обернуться сменой —
  • Подобно облакам в спокойном токе
  • Напомнить путникам по их делам
  • Чтоб серебром растаять на Востоке —
  • И как мотив дорогой раскалённой
  • Рассыпать ветром свой нездешний звук
  • Чтобы смутить вас недоговорённым —
  • Так жизнь моя течёт через века
  • Средь встреч крутых изгибов и разлук
  • Чтоб в устье впасть, где вечности река.
По мотиву «Wie eine Welle» из Hermann Hesse

Trouville-Deauville

И было…

Ездили с товарищем несколько дней по Москве на мне – то набирая ему витаминов и повышая долю перца чили у него в крови путём скармливания ему за мои деньги китайской и вьетнамской еды, а то спеша в напротив «Шоколадницы» заведение за визами. Их должна была готовить, как было загодя выяснено по телефону, некто Мирей, которую, идя к ней через подобие КПП, я назвал Матьё. Но служивый понял сразу и слова не сказал. Документы не спросил даже. Мы же – помнили о калии и магнии.

В ответ на мой звонок через «местный телефон» она спустилась со своего второго этажа через театральную лестницу консульства довольно скоро:

– Вот ваши чиортови визы! Ви туот фсё перефернули за два дня!

Речь шла о восьми паспортах, в которых визу поставили в течение понедельника и вторника, ибо товарищ мой ещё в воскресенье свою ковровую бомбардировку начал прямо с телефона квартиры консула. Как говорил один владелец из домов в Америце, «хлавное – правильно начать.» Мы вылетели порознь через четыре дня, ведь билеты уже были на руках. А товарищ летел со мной, поскольку наверняка ещё надеялся на витамины и чили.

Чтобы вылететь вовремя и прибыть в Шарль-де-Голль часов в 8 утра, мне предстоял долгий путь из Измайловских лесов через Армянские проулки и Автозаводские просторы в Домодедово. Когда около полпятого утра проулки были позади, и начались автозаводские сталинки, чтобы из них забрать бодрую концертмейстершу, товарищ мой вывалился на едва прибранный асфальт московской неповторимой свежести, направился к киоску и отобрал недопитую банку у ханыги.

Заслуженный, кстати. И гений по совместительству. Пока летели до швейцарских холмов – спали. Пересаживаясь на парижскую лошадь, очнулись и разругались. Прилетели вовремя и разъехались. Мне досталось такси с арабофранцузом за рулём и запахом второго этажа чайной в Кривоколенном. Понятно, что он ожидал от меня, что и я буду говорить на его наречии. Пришлось перенаправиться к вокзалу и, стартовав поездом от Пари Нор, через пару часов очутиться в Давиле среди ветров, покрытого ракушками холодного пляжа и пустых заведений с неработающими плитами.

И было… На третий день шатаний между Трувилем и Давилем через мостик, перекинутый через речку Тукь в самом её узком месте, мне захотелось назад домой – в тень Шарля де Голля, – чтобы увидать ещё что-то, помимо вокзала и дискотеки. И была ночь у ресторана, что у подножия ещё нетронутого огнём Нотр Дам де Пари. А такси домой – не было, ибо бастовали студенты. Но были помощники метрдотеля магрибского вида, а я уже говорил по-французски.

Слушай, бадди, – сказал я ему. Отзвонись корешам, чтобы меня отсюда забрали, а то спать охота, метро закрыто, а ехать бы было пятнадцать остановок. Но не внял он, а только взглянул удивлённо и сердито. Был ли в моих словах белый шовинизм?

Весеннее котовое

  • Начинает себя день
  • Воплями котовыми
  • В пять сегодня или в семь?
  • Свидимся ли снова мы?
  • Через сумерки домов
  • Шорох шкуры крадется
  • До соседних до дворов
  • Где любовь заладится
  • И до первых горожан
  • Тишина не прочится
  • До последних прихожан
  • Вера не урочится

Пока не повторилось

Когда мы с моей бывшей коллегой и учителем лингвистом Карин проводили семинар об умении выступать на публике в компании ШЕЛЛ в каком-то милом селении под Любеком в 97 году, она затеяла игру: предложила проследить за теми, кто считался на позиции «менеджера» и выяснить, придержат ли они хоть раз дверь после себя, поблагодарят ли за что-либо или закроют ли вовремя рот, когда говорит преподаватель.

Результат выпал совсем нулевым, особенно с дверями и ртом. Прокатываясь на большой скорости по отелю, где проходил семинар, они казались современными израильскими детьми в магазине игрушек. Ни о какой предупредительности не было даже мысли, двери хлопали и качались на своих петлях, отбрасывая осенний солнечный свет, как электрический проблесковый: «не подходи.» За столом, получив свою тарелку, они сразу принимались есть своё, считая возможным попутно флиртовать с Карин. Ведь надо во всём стремиться к успеху?

И вот уже позже, когда наша клика покинула по-прежнему милое моему сердцу бюро переводов на Дербенёвской набережной, и когда туда заползли «менеджеры» новой волны двухтысячных, молодые дамы, в основном, я снова вспомнил Любек в тот момент, когда пигалица с дикими глазами пьяного следователя вдруг стала мне задавать вопросы, предварительно чуть ли не оттолкнув от стола, как Трамп некоторых. И это было только начало, и до сих пор ничто не поменялось нигде, кстати.

Чудны дела твои, Г-ди.

Зато в этом самом местечке под Любеком я впервые попробовал вегетарианское сотэ с мягким сыром и фантастически вкусным сочетанием овощей, что пока не повторилось.

Вышло солнце

  • Вышло солнце из-за горок
  •     из-за леса
  •     из-за ёлок
  • – вот повеса!
  • И пошло гулять по свету
  •     c занавеса
  •     по паркету
  • из интереса…

Всеобщий эквивалент

Капитализм как строй – очень уязвим. Я бы даже сказал, что он сам по себе эдакий уязвизм. Как и любой другой «-изм» (пофигизм, онанизм, неологизм), он может существовать по причине своей уязвимости только определенное время как способ подойти к чему-либо высшему – как и славянские слова с окончанием «-ство»: одиночество vs. одинокость; отшельничество vs. уход; сватовство vs. (брачное) предложение; рыцарство vs. поддержка. И моё занудство тут – единственное исключение.

Капитализм крайне зависим от денег. Стоит всем разойтись и перестать ему их давать, как он начинает беспокоиться, пытаться топать ногами, исподволь писать обязательные законы к выполнению с толкованием от понимания выгоды, запреты с толкованием от обратного, а также лебезить перед плательщиком, лишь ситуация с поступлениями едва ослабнет.

Капитализм как задержавшийся и не создавший или отринувший, забывший моральные основы строй, принимающий только пресловутый «всеобщий эквивалент» буквально и везде, – отвратителен, жаден, труслив, репрессивен, подозрителен. В нем нет невиновных, недолжных, свободных людей. Каждый в нём раб – больше из себя или меньше.

Останьтесь

  • Когда проходят дни смятенья
  • Когда возврат нас не страшит
  • Когда грядущих дней сомненье
  • Вдруг исполняться не спешит
  • Останьтесь, выжившие рядом
  • Вам – годы долгие в ответ
  • Под вашим верным, тёплым взглядом
  • Светло до окончанья лет

Картинки с выставки

***

– А можно на клавесине сыграть?

– На этом нет, но там дальше можно будет.

– В конце экспозиции?

– Нет, вы увидите – посредине.

Isn’t she loovelyyy

Isn’t she won-der-ful…

***

Из темноты выплывают мама с дочкой.

Смотрю на дочь. Она смотрит на меня.

Мама встревожена и задета за живое…

***

Кругом кошки, веганские бургеры на франшизе, тортики и коты.

– А где тут ваши знаменитые пирожные купить?

– Не знаю, я не отсюда, но прямо пойдёте, и вам подскажут.

Появляется барышня московского вида и ищет погладить сыну годов двух кота.

– Подходите гладить, он только делает вид, что спит.

Кот от близости дитяти напрягается.

– А мы только по-английски говорим. Мой муж – профессор, мы едем на конференцию. У нас собака, и мы её учим с животными обращаться gently.

– И с людьми?

– Ха-ха

– А откуда вы?

– Мы из Познани.

– А у меня часть родственников их Кракова.

Смотрит внимательно.

– Евреи, небось?

– Ну, так-и вероятно где-то.

– Приятно было познакомиться. Малгожата.

– Еугениуш. Have a nice stay here.

Цветник

  • – Почему не стремишься ко мне, не зовёшь,
  • Не дрожишь у подъезда к дому?
  • Иль ты ждёшь, что решу, что ты не придёшь,
  • Чтоб уйти от тебя к другому?
  • – Да, всё точно, как в рощах в твоей голове,
  • Думай, думай, моя красотка.
  • Присылай мне whatsapp миражей во сне,
  • Чтоб я спутал – где плот, а где лодка.
  • – Утро добрым и вкусным было у нас.
  • Помнят губы, и нежно тело.
  • Чем накормишь, коль вдруг приеду сейчас?
  • Ну, если б вдруг я придти захотела…
  • – Есть две книги стихов и один macaron,
  • Есть и я, да и всё на свете.
  • Из еды есть тарелка чужих макарон,
  • Миражи – все ведут к диете.
  • – А давай я уйду в темноту, во мглу,
  • Будто я тебе незнакома?
  • – В общем, будет горох на полу в углу,
  • Так что лучше покушай дома.
  • И журились они, и любились они,
  • И смеялись над этим даже —
  • Не развешаны нам никакие огни —
  • Кто кому где и как подскажет.

Мешуге

Мешуге Миша, как-то слоняясь взад-вперёд перед входом в синагогу на Большой Бронной и завидев меня спросил, какой синагоги я раввин, а потом сам же себе и ответил: «А, в Кунцево!» Меня и впрямь часто в то время там возможно было встретить, и я вовсе не удивился его догадке, но задумался.

А сегодня, обходя наши владения, я перед мостиком был окликнут другим мешуге: «Профессор, почему всё становится хуже и хуже?» – и мы разговорились ненадолго. Он хотел знать, что означает слово «давай» в русском, и чтобы его считали сотрудником охраны кафе.

А буквально только что, пока я правил ибэй, постучались три раскрашенные мордочки и колядовали «сладкого или солёного.» Пришлось делиться шоколадным тортом. Отрезать удалось ровно.

И ещё сегодня обещали северное сияние, но не дали. Этим паранормальная активность мира завершилась.

Где-то

  • Где-то далеко
  • Идёт гроза
  • Струи с неба
  • Струи в небо
  • Словно лоза
  • Где-то далеко
  • Чистый мир весь
  • Где-то там
  • Не видно глазу
  • Там но не здесь
  • Где-то далеко
  • Твои глаза
  • Видят нас
  • И верят в нас
  • И молчат голоса
  • Где-то далеко
  • Через лет пять-шесть
  • Всё что мне
  • Не скажешь сразу
  • Выпадет здесь

Всё базар

Святочный базар оказался оглушительно громким, не очень пахучим, с небольшим выбором. Радостно было видеть мусульманскую девушку-продавщицу фруктов в шоколаде с ее ласковым чистым взглядом будущей по-христиански добродетельной жены.

Было неясно – празднуются скорее похороны или свадьбы. Напросто сбитые палатки с газовыми горелками внутри позволяли присесть в них с кружкой пива или глинтвейна и под бодрую несвяточную мелодию ором обменяться словами.

Сосредоточенно наблюдал за выпившими. В начале их опьянения в них проступают черты и повадки их родителей, по мере пьянения приходят черты их самих в детстве, а затем худшее из их предыдущих жизней. Совсем спившиеся не проявляют ничего и выглядят, как тяжело больные – каменно.

Лили

  • Лили дарила мне взятые вещи из скупки
  • Иль по несчастью открытых чужих рюкзаков
  • Лили будила меня на диванах прокуренной мордой
  • Шепотом на суматранском при свете фойе
  • Серые волчьи глаза ее видели ясно
  • Кто может спонсор а кто может вовсе и скушать
  • Кто вдруг опасен кто слаб а кто верен останется ей
  • По-над водами лесами и там средь полей
  • Нюхом неточным находит и первых и сильных
  • Ей и быков и коров и щенков даже сов
  • Нюх подводил и кидал ее в разные точки
  • И появлялись вокруг то Тамбов то Саров

Ко дню учителя

Главная заслуга учителей нашей школы в том, как мне кажется, что они нам не врали. Старались не врать. Если чего не знали – так и говорили. Если было не принято о чем-то говорить, то это обстоятельство жизни «озвучивали».

Были сумасшедшие, как и везде, но предмет свой любили и знали. Преподавателя русского и «лит-ры» даже не портила почти плотская любовь к Маяковскому. И мы в ответ на это прощали Крылову плагиат, а Некрасову кандовость и неталантливость.

Самыми «выдающимися» были, конечно же, вечно сменявшиеся учителя математики – строгие, но справедливые и веселые. Уроки морали мы получали от преподавателей физики и истории, а руками и ногами учились работать у физрука, военрука и бесподобного «трудовика».

Вот снеговика не слепили ни разу, правда.

Du nimmst dich mit

  • Von einer Bleibe in die andere
  • mit allem quitt
  • Den echten Grund ne pas comprendre
  • Ins neue Haus wie ein Abwanderer
  • Du nimmst dich mit
  • Die neue Ehe wird beständiger
  • Die alte litt
  • Der Kranz ward diesmal ja aufwendiger
  • Du wurdest fast ein Sachverständiger
  • Doch nimmst dich mit
  • Auf weite Weiden schaut das Auge, und
  • Demnach dein Schritt
  • Fuß fassen wollend auf dem neuen Grund
  • Und glaubend du könnt’st werden ’mal gesund
  • Du nimmst dich mit

А с ведьмами что делать?

« – А с ведьмами что делать?

– Ведьм – сжечь.

– Но ведь они симпатичные!

– Ну, ладно. Но потом – сжечь!»

Как простой крестьянин стремится в центра империи, где больше денег и где легче затеряться в возможном хаосе и люфте меж колесиками системы, так и «святая» инквизиция нашла себе наибольшее применение в центральных районах установленных тойтонскими замками границ. И если мода повторяется каждые 40 лет, то жажда принесения кровавых жертв с одновременным изъятием их имущества сперва наступала редко, но потом всё чаще. Видимо, учащению ритма способствует растущая жадность.

Последняя масштабная охота примерно совпала с законом о том, что в пиво должно вкладывать только воду и солод, а не травы, способные хоть сколько-нибудь улучшить общее состояние страждущих. К тому времени говяды и козы уже паслись централизовано, не ведая уже точно о том, какой цветок и какую травку сожрать им для пользы их дома. Вместе со знанием и красотой, каштановым или серебристым отливом волос, ясностью профиля лица и оттенка глаз уничтожается порода.

Что же останавливало осуществление розыскных мероприятий? На востоке – болота, а на западе – холмы и спуски. И общая необжитость земель тамошних в части языка и дорог с сельским хозяйством; понятия славян и угров, кельтов и галлов. Их нежелание пускаться за позолоченный унитаз и сомнительные ректификат с рафинадом во все тяжкие. И уцелели умницы-красавицы с их травами, котелками и поварёшками, и были возведены на радости от них Подлипки, Париж и Лейпциг.

Meine Käthe

  • Meine Käthe hat zu mir doch nicht gefunden
  • Liebes Mädchen blieb mir bloß ein Traum
  • Und ich hoffte ja, sie unter allen Funden
  • Noch zu finden – konnte aber kaum
  • Dies mag sein – sie hätte sich des Wegs verlaufen
  • Meine Tochter, Schwester oder Frau
  • Denn ich weiß – auf diesem Leidenshaufen
  • Sieht man weit, aber zugleich in grau
  • Weise Worte sind’s, daß man auf das nur immer warte
  • Was tatsächlich nie geschehen kann
  • Weise Worte sind’s, daß man in jeden Tag doch starte
  • Als ob man am Vortag schon gewann

О потерянных

Как говорят, первая жена от Б-га, вторая от чорта, а третья – от людей. При этом этимологически ясно, от каких именно людей: неопределившихся между первым и вторым, – потерянных. Вероятно, что то же относится и к мужьям. С такими и твоя потерянность множится, и однажды узнаёшь, что ты тоже фактически третий муж. Математически же понятно, что четвёртый брак – это первый. Просто очень сильно штормит.

Конечно, это не абсолютное правило, а только наблюдение за погодой. От нас скрыто, работает ли оно в случае смерти супруга. Думаю, не всегда и у всех. Но это правило во много определяет, отчего многие осознанные люди, потеряв супруга первого, не идут более ни с кем под венец. Скорее всего, причиной тому не хранение верности, а соблюдение себя в безопасности.

Когда я оглядываюсь назад, то вижу, что только первая моя жена была честна со мной. Она совершала ошибки те, на которые я же её и подталкивал, а также по своим недомыслию и доверчивости, но какова же роль мужа, если не уберечь жену от подобного? При этом она старалась быть хорошей женой, матерью и невесткой. Быть же мужем – это не то чтобы большое искусство, но канон и ремесло, которых если нет в крови, то возможно их воспитать не всегда.

Исходы дней

  • Когда же в возрасте преклонном
  • Глядим мы на исходы дней иных
  • То видим что взрослели мы с уроном
  • Различным для других

Йосэф и его братья

(Манн пока отдыхает)

Человек дурманит себя из-за своего эгоизма, напоминающего ему, насколько он несчастен, и что для избавления от этого чувства необходимо ему возвыситься, но также и для получения свойств, которые борют этот его эгоизм. Эгоизм заставляет его при этом думать только о себе и своей моментной потребности в дурмане, идти за «глазами сердца своего», пребывать в безумии и одержимости, и в то же время он получает свойства, которые всё это непременно низвергают в яму безводную.

Его предают, и ему ясна его уязвимость; его желают убить, и он страшится; его окружает неважно кто, и он уже не одинок; с него снимают одежды, и он ощущает свои немощь и стыд; ему завидуют, и он видит угрозу и познаёт беспокойство; ему помогают, и он рождает чувство благодарности; его защищают, и он опирается на руку друга; его воодушевляют, и он тянется вверх и из себя самого; его любят, и он начинает учиться любить сам; его унижают, и за ним выбор – делать ли так же самому впоследствии; его судят, и он осознаёт свою зависимость от всех, и что есть лишь один Судья истинный.

Читать далее