Читать онлайн Преступление в «синих» тонах. Том № 2 бесплатно

Глава № 1

Открыв ключом почтовый ящик, Катя в очередной раз вздохнула: «Квитанции об оплате квартиры». Схватив в охапку белые бумажки с напечатанными цифрами, гласящими о том, что у неё долг за квартиру, закрыла ящик и вздохнула ещё раз. Денег катастрофически не хватало. Либо есть одну дешёвую картошку из сетевого магазина, и платить за коммуналку, либо позволить себе йогурт на завтраки, и за неё не платить. Выбор в принципе не большой. Просто от картошки уже тошнит, а молочный продукт, пусть и самый дешёвый, и без кусочков фруктов внутри, придаёт жизни маленькую светлую полоску. Ну и чего греха таить, она любит сладенькое. Поднявшись с такими не весёлыми мыслями на свой третий этаж, поборолась с входным замком, который уже вторую неделю никак не хотел открывать ей дверь, и наконец то скинула свои туфельки в прихожей. Дома.

Прошла на кухню, включила газовую плиту и поставила чайник. Сегодня на ужин настоящие котлеты. Наташа, которая часто просила Катю подменить её на дежурстве, в очередной раз вляпалась в какую-то историю со своим парнем, и ей нужно было уехать. Ну и чтобы примазаться к ней, принесла целый пакет домашних мясных котлет. Они очень вкусно пахли, и Катя вдыхала аромат этого пиршества пищеварения, каждые десять минут. Так до вечера запахом и была сыта. И сейчас, предвкушая королевский пир, она с приподнятым настроением бегала по квартире, на ходу переделывая домашние дела. Когда она услышала сильный шум, который издавал чайник, намекая, что вскипел, она прибежала на кухню, и выключив его, налила в огромную кружку чай с сахаром. Отрезав кусок хлеба, и положив на него котлету, она с блаженством откусила кусочек. И зажмурилась. Пусть все диетологи мира сейчас дружно устроят истерику по поводу жареного, вредного куска фарша. А Кате было хорошо…

Когда утолив голод, она решила немного повязать, прозвонила мелодия её телефона, и она, разочарованно начала его искать в сумке. Не любила, когда беспокоят вечером. Плохой знак, с детства знала. На дисплее высветился номер зоопарка, в котором она работала уборщицей. Удивлённо приподняла бровь, и взяла трубку:

– Алло, я слушаю – сказала она.

– Здравствуй Катя – сказал голос из трубки, который она конечно узнала. Это был её руководитель, Станислав Александрович, который заведовал секцией семейства кошачьих.

– Здравствуйте, хотя, по-моему, я только что убиралась в вашем кабинете, и мы уже здоровались. Но если хотите, добрый вечер – пошутила Катя и сморщилась. Она его немного побаивалась, потому что он всё время кричал, и совершенно не любил животных. Но являлся в прошлом врачом – ветеринаром, поэтому и возглавлял этот большой отдел.

– Катя, мне очень нужна ваша помощь. Дело в том, что гепард Гриша, не перенёс вакцинацию как подобает, в итоге у него открылась диарея. Последствия просто чудовищные. Как завтра в десять утра открывать зоопарк, ума не приложу. Не в службу, а в дружбу, пожалуйста, выйди сегодня в ночную. А завтра дам выходной. И денежку дам. Не большую, но дам. Выйдешь? – уже умоляюще пел Станислав Александрович.

– Выйду, сейчас одеваюсь. Гриша не температурит? – встревоженно спросила Катя.

– Что ты, нет, не переживай. Нормально всё с твоим любимцем. Просто очень нужно после диареи почистить клетку. Спасибо – ответил он и положил трубку.

Катя обреченно нажала на отбой, и начала искать глазами свои джинсы. Идти снова на работу, после такого тяжёлого дня, очень не хотелось. Но погладить гепарда, успокоить, и привести клетку в гигиенический порядок, это для неё было очень важно. Гриша был её другом. И в отличии от Кассандры, пантеры из соседней клетки, ни разу не пытался её травмировать. Да и деньги на оплату хотя бы чего – то из долгов, были сейчас как никогда кстати. Джинсы нашлись, кофта одета, носки натянуты, кроссовки зашнурованы. После котлет, отчаянно тянуло на любимый диванчик, повязать кофточку на зиму. Но несмотря на попытки организма заставить Катю остаться дома, она всё-таки хлопнула входной дверью, и вышла в осенний двор, быстрым шагом преодолевая расстояние до остановки.

До зоопарка «Пушистые друзья», в котором работала Катя, нужно было ехать около сорока минут. Она очень долго ждала автобус № 41, маршрут, которого знала наизусть. Даже водителей этого транспорта были ей знакомы. Сегодня вечером вахту нёс Дима. Он не очень приветлив, и часто не останавливался на остановках, даже когда его дважды просили. Он очень громко включал радио «Шансон», и просто – на просто, не слышал пассажиров. Катя к этому привыкла, и заранее, не дожидаясь, когда он «проскочит» её остановку, молча вставала вплотную к его водительскому сиденью, и барабанила костяшками пальцев об пластиковое стекло, которое преграждало толпу ехавших, от его «величества» водителя. Вот и в этот раз, она, наконец дождавшись автобуса, зайдя в тёплый салон, присела на сиденье, поближе к выходу, увидев в зеркале, что водитель, конечно же – Дима. Осмотрев внимательно салон, и не обнаружив ничего настораживающего, в виде алкоголика, или прыщавого подростка с «острым» взглядом, она позволила себе закрыть глаза.

Ей снилось синее море, на котором она никогда не была. Шумные волны, с гребешком пены, врезались о берег, разбрызгивая мелкую гальку и песок. Катя видела свои ноги, которые были погружены в воду, и ей было бесконечно хорошо. Ласковое солнце припекало её голые плечи, и она счастливо улыбалась. Но что – то мешало этому счастью. И становилось неуютно, как будто её разглядывали посторонние глаза. Катя сонно разлепила веки, и мутный взгляд, после прерванного сна, зафиксировал молодого человека, который сидел напротив неё, и беспардонно на неё «пялился». Она аккуратно вытащила из сумочки влажную салфетку, и протёрла глаза. Они перестали выдавать мутный рисунок, и молодой человек больше не расплывался. Ну мальчик как мальчик. Лет двадцать пять, двадцать шесть. Одет в спортивный костюм и обут в кроссовки. Вроде ничего особенного. Вот только глаза. Небесной голубизны, каких в природе не бывает. «Цветные линзы» – подумала Катя. Отвернувшись от назойливого взгляда, она посмотрела в окно. Оп – па…Пора стучать Диме в стекло. Иначе опять придётся шлёпать пешком до нужной остановки. Встав, и аккуратно расправив кофту, она повернулась, и начала дробью выбивать для Димы приветствие. Он засмеялся, и прокричал на весь салон:

– Помню Катюха, помню. Зоопарк твой не проеду. В ночную что – ль сегодня? Или по своим вонючкам волосатым соскучилась?

– Сам ты волосатый, Дима. В ночную сегодня. Попросили. Гриша приболел, нужно прибрать.

– Ну давай, остановка вон твоя. Бывай. Завтра утром тебя заберу.

– Хорошо, спасибо. Удачи на дорогах.

Выйдя из автобуса, Катя несколько минут разминала ноги. Сделав несколько не хитрых упражнений, она уже могла потихоньку идти, несмотря на то, что левая икра ещё вовсю «щипала», и мешала двигаться быстрее. Повернув налево, она привычно направилась по тропинке в направлении зоопарка. Но что – то мешало. Она попыталась обогнуть препятствие, но «оно» двигалось в том же направлении. Окончательно растерявшись, Катя снова повернула, и снова попыталась, но привычную дорожку кто – то мешал пройти. Не выдержав, она остановилась, и подняла голову. Голубые глаза. Вот те «Здрасьте…».

– Молодой человек, можно мне пройти? Надеюсь вы не маньяк? – спросила Катя.

– Нет, я Максим. Я хотел познакомиться с вами – ответил незнакомец, и предательски очаровательно улыбнулся. Катя растерянно моргала, и пыталась припомнить, когда с ней последний раз хотели познакомиться. По её памяти, вроде никогда. Пауза затянулась, и ничего глупее, чем протянуть ему руку в знак приветствия, она не придумала. Максим ответил на рукопожатие, и откровенно засмеялся. Потом затих, и отпустив её руку, сказал: «Катя?». Она положительно махнула головой, и продолжала на него смотреть, значительно поглупев…

– Можно телефончик? – спросил он. Катя молча вынула телефон из сумки, и отдала ему. Он «взорвал» смехом улицу, и вытирая слёзы, выступившие на глазах, взял её телефон, и при помощи не хитрой «команды», нашёл её номер. Набив на своём красивом айфоне цифры, отдал ей аппарат, и опустив голову в знаке приветствия, освободил ей путь.

Катя шла в сторону неоновых огней зоопарка, и почему то, ей хорошо было. Приятно, что на неё обратил внимание противоположный пол. Такого раньше не было. Никогда. Она не хватала звёзд с неба, и знала, что не красива. Слишком мелкие, подслеповатые глаза, нос картошкой, и тонкие губы. И ко всему этому великолепию, жидкие волосёнки, которые она собирала в привычный «пучок», что бы не мешались. Росточком не вышла. Как говорится «метр в прыжке». И весом, дай бог, 45 кило. А то и меньше. Вот так и жила, даже в мечтах, не рассчитывая на отношения с мужским полом. Одинокая, и не кому не нужная.

Открыв своим электронным ключом калитку для работников, она вздохнула привычный запах зверей. Многие посетители, которые заходили в зоопарк, морщили носы. Не нравился яркий, природный запах животных, которых они пришли посмотреть. А вот Катя, зачастую и не замечала их. Но очень остро примечала «нечистоты», которые оставляли посетители. Окурки, пакеты из-под чипсов, стаканы с остатками лимонада, пивные бутылки, и многое другое, которое значительно хуже пахло, чем фекалии животных. Вот и сейчас, подойдя к клеткам, она видела на дорожках «остатки» человеческой неряшливости. Переполненные урны, валяющиеся целлофановые пакеты и бутылки. Она поспешила к своему гепарду. Он действительно очень сильно нагадил, и явно страдал расстройством желудка. Очень агрессивный, он метался в клетке, и непривычно дёргал головой. Как будто хотел вытащить из себя болезнь, но не мог. Катя пошла за водой, и лекарством. Не боялась, ни тяжёлого взгляда больного животного, ни предстоящей тяжёлой работы, ни тёмной ночи. Ей всё было здесь привычно. Как дома. Сторож, дядя Саша и дядя Серёжа, а также Фёдор, доктор, который оставался в ночь на дежурство, составляли ей всегда компанию. Подкармливали, разговаривали, и иногда помогали.

Через четыре часа, всё она привела в порядок. Убралась в клетках, собрала мусор в пакеты, перемыла гору кормушек, и даже подкормила своего любимца, когда тот перестал метаться. Зайдя в клетку, она погладила его по холке, и прижалась к его торчащим ушам. Пошептала ласково слова разные, и он лизнул ей щёку. Потрепав ему спину, она ушла отдыхать в подсобку.

– Золотая ты душонка, Екатерина. Воистину имя твоё, матушка выбрала верно. Гепарда по холке гладить, и прижиматься к его ушам, это уму не постижимо. Он твоё тельце худое, может одной левой навсегда перебить, а ты ласкаешься с ним. И он ещё щёку тебе лижет. Обалдеть просто – с восхищением сказал ветеринар Фёдор, намазывая ей бутерброд с паштетом.

– Какая матушка, дядя Фёдор. Я сирота, ты же знаешь. Детдомовская от рождения. На остановке нашли, однодневную. Родила она меня в подворотне, и выкинула на остановку, матушка моя. Катей меня назвала санитарка наша, баба Зина. Она меня привечала. И имя она дала. Я именно к ней на могилку езжу, каждый год. Уже пять лет её нет. Она мне матушкой и была. Как могла. Пить пила, но конфетку приносила. И на том спасибо – ответила Катя.

– Да знаю я, пигалица, историю твою. Ешь давай. А то смотреть на тебя, как? Худая, аж страшно. Какой мальчик на тебя посмотрит, когда рёбра торчат, а первичных половых признаков не видать совсем? – улыбаясь произнёс доктор и протянул её огромный бутерброд с куриной печенью. И сверху помидору дольками положил. Как она любила.

– А вот и посмотрел мальчик. Максим зовут. Даже номер телефона мой взял, чтобы позвонить. Значит, может ещё пригожусь я кому, хоть и не имея первичных, этих, ваших, половых признаков – с набитым ртом проговорила Катя, и зажмурилась. Ох сытенько. Спасибо дяде Фёдору. После такой тяжёлой работы, самое то, покушать вкусно.

– Ты давай осторожно, принцесса моя. Мальчики нынче больно уж прыткие. «Поматросит, и как говорится, через девять месяцев рассосётся» – проворчал дядя Фёдор.

– А хоть бы и так. Не век же мне одной куковать. Я ребятишек люблю. Рожу себе лялечку, и будем жить дружно. Я денег немножко заработаю, дачу купим. И будем помидоры сажать, и курочек заведу.

– Ну это тогда ладно. Это можно. Раз так для себя решила – сказал доктор, и они пошли укладываться спать.

Наутро, усталая, но довольная Катя, засобиралась домой. Был выходной, суббота, и никуда не надо было спешить. На улице стояло «бабье лето», и осенние листья, красиво лежали ковром на асфальте. По ним ходить было приятно, они смешно щелкали сухим листом, и шагов людей было не слышно. Это было самое любимое время года Кати. Она вышла из зоопарка, не забыв попрощаться со своим мохнатым другом Гришей, и пошла к остановке. Подходя к привычной стеклянной будке, она вдруг увидела смутно знакомый спортивный костюм. Одетый в нём юноша, прислонившись боком к фонарному столбу, на котором было вывешено расписание автобусов, явно кого-то ждал. Катя узнала его. Это был Максим. Подойдя к нему вплотную, она аккуратно потрогала его за рукав.

– О, какие люди. Ты почему трубку не берешь? – спросил он, повернувшись к ней, отреагировав на прикосновение.

– Не привычная я, к незнакомым номерам. Не перезваниваю. Либо банк хочет дать кредит, либо реклама салонов и зубных кабинетов. Поэтому и не беру трубку – ответила Катя, и посмотрела на него снизу-вверх. «Да, приятный молодой человек. Сейчас он увидит меня в дневном свете, и уйдёт через минуту, сославшись на срочные дела» – подумала Катя и терпеливо эту минуту ожидала, готовясь к его побегу.

– У тебя, девушка, помимо банка и дантистов, ещё люди есть, которые знают о твоём существовании? – приподняв бровь, и выпучив глаза, спросил Максим. Судя по всему, он не понимал Катю, как будто разговаривал с инопланетным существом. Она вздохнула, намекая, что устала от диалога, и отошла на пол метра от него, что бы в открытую «заскучав», дождаться своего родного автобуса, который отвезёт её в родную квартиру. Но не подрасчитала, что парень окажется «настырным». Он упорно стоял возле неё, и сбегать не собирался. Автобус подошёл, и Катя с Максимом зашли в открывшиеся двери. Оказавшись шустрым и проворным, он нашёл им местечко возле окна, и схватив её за руку, протащил через весь автобус, чтобы усадить её на найденное им место. Широко улыбаясь, он демонстрировал ей своё расположение. Она же, напротив, совершенно не собиралась ему помогать за собой ухаживать. Но, как все девушки, втайне, ей конечно же хотелось понравиться ему. Доехав до её остановки, он первым выпрыгнул из автобуса, и подал ей руку.

– Ой, какой джентльмен. Мне очень приятно – сказала она и покраснела.

– Привыкай Катя, не все мужчины «уроды» – ответил он на реплику, – бывают и такие, которые ещё помнят, как правильно пишется на русском языке слово «этикет».

И они пошли гулять. Шуршали листвой, ели мороженое, и даже сходили в кино. Правда, Катя уснула на второй минуте фильма. Максим не мешал ей, и с удовольствием посмотрел фильм за двоих. Когда вечером он провожал её домой, то возле двери подъезда аккуратно поцеловал ей запястье, чем немало удивил ещё раз.

– До завтра, Катюша. Когда у тебя смена теперь? – спросил он.

– В понедельник, к восьми утра нужно быть в зоопарке – сказала она.

– Я приду тебя встречать после работы, хорошо?

– Конечно, я буду рада.

Молодые люди расстались, и Катя побежала к себе в квартиру буквально «порхая». Конечно она понимала, что одно спонтанное свидание ровным счётом ничего не значит, но как же ей хотелось, чтобы это оказалось «настоящим». Не современным – с отношениями, похожими на «скорый» поезд, где можно за один год и влюбиться, и пожениться, и родить ребёнка, и быстро развестись. А классическими, тягучими и взрослыми вечерами. Обстоятельными, серьёзными отношениями. Где они будут долго выбирать имя сыну, а после третьих родов, он подарит ей бриллиантовое кольцо. Они будут жить в огромном доме, и ей больше никогда не придётся думать, как заплатить за квартиру. «Мечтаешь опять, дура?» – укорила она саму себя и улыбнулась. «А почему бы и нет?» – опять сказала она себе и засмеялась. Душа распахнулась, она была счастлива.

Катя убирала у своего любимого зверя клетку. Гриша вёл себя не спокойно, и постоянно тыкался о её живот своим мокрым носом. Она гладила зверя по холке, и ворчала на него, что тот не ведёт себя как положено приличному зверю его размеров, а наоборот, какой-то «гипер» активный сегодня. Но он лишь снова тыкался в живот Кате, и мешал ей работать. Когда она закончила чистить клетку, то села к нему поближе, прямо возле его передних лап, и обняв их, рассказала ему, как счастлива. Она не имела привычки дружить с людьми. Всё, что ей было нужно, это дружба её питомцев с ней. Именно они могли всегда выслушать, и приласкать Катю, подставляя ей свою голову. Вот и в этот раз, Гриша слушал, как она рада, что у неё всё хорошо. Что на личном фронте наконец – то наступил порядок, и её молодой человек относится к ней как к принцессе. «Представляешь Гриша, он не пьёт алкоголь и не курит. Не ругается матом и рассказывает интересные истории. Вот зачем я такому хорошему нужна? А вот нравлюсь, он говорит. А я верю» – говорила Катя своему зверю на ушко. Потом встала, счастливо вздохнула, и улыбаясь, закрыла клетку. Гриша высунул лапу из клетки, как будто хотел, чтобы она вернулась, не пускал её. И нехорошо мяукал. Не по-доброму. Катя не заметила этого, занятая своими счастливыми мыслями.

Когда пришла в свою каморку, чтобы пообедать, обнаружила ветеринара дядю Фёдора, который её там поджидал.

– Катюша, не хочешь со мной курочку скушать? Мне одному много, а с тобой веселее – сказал он и подмигнул ей.

– Конечно хочу. Вы же знаете, я всегда голодная, даже когда сытая. С детства вот так спасалась. Набьёшь пупок вкусняшками от администрации на какой-нибудь праздник, аж трещит он. И впрок туда всё что можно положишь. Вроде и тошнит уже, а про запас забывать нельзя. И в правду, потом, когда администрация уедет, нас два дня толком не кормят. На манке с водой держат. И тогда, набитый пупок конфетами спасает – ответила она и пошла вслед за дядей Фёдором, в столовую.

Сели, как подобает. Открыли пакет, из которого очень вкусно пахло жареной курицей с чесноком. Незабываемый аромат, который всегда вызывает аппетит, даже, если не голоден человек. И Катя, изображая волка, щёлкнула зубами об зубы, показывая, как хочет есть. Доктор улыбался, и подкладывал самые жирные и вкусные кусочки ей в тарелку. И она лопала от души. И курицу, и Ташкентские красные помидоры, и сладкий чай с лимонным пирогом. Ветеринар удивился, как в неё всё это влезло, и даже немного погрозил пальцем. «Мол, нельзя так. Можно и на болезнь нарваться». Катя только смеялась. «Нет, мы живучие, девчонки. Нас на таком не подловишь» – говорила она и снова ела. Когда живот начал выпирать из майки, она сыто его погладила, и откинулась на спинку стула.

– Ой спасибоньки, дядя Фёдор. Я под завязку напихала в живот еды. Про запас. Максим мой говорит, что впервые с такой аномалией столкнулся. Мы на прошлой неделе с ним решили салатик приготовить, и увлеклись. Получился целый таз его, с майонезом. Он попробовать ложечку взял. Понравилось. Взял тарелку, мне и себе. Наложил, и мы поели. А когда он прилёг отдохнуть, я тазик и умяла. Он, когда на кухню пришёл, я «икала». Глаза округлил, схватил телефон. И давай в скорую звонить. Тазик то огромный был. Я еле успела, трубку отнять, чтобы докторов понапрасну не тревожил. Короче, всё ему объяснила, и он вынужден был меня принять такой вот, какая есть. Запасливой. Но больше тазиков салатов делать не разрешает. Говорит, мы не на войне и не в детдоме. Не нужны такие залежи еды в животе. Я ему верю, дядя Фёдор, но всё равно, привычка, хуже неволи.

– Ох ведь «стрекоза» ты, – сказал ветеринар, – ведь он прав. Нельзя столько кушать, как доктор говорю. Давай, отвыкай. А то потом себя в зеркале не узнаешь, годков через десять. Будешь как шарик воздушный, ей богу.

– Не, со мной такое не случится. Я «гончая» – сказала Катя, и как-то нехорошо поморщилась. Приложила руку к правому боку и как будто попыталась сжать его.

– Что случилось? – встревоженно спросил дядя Фёдор.

– Чего-то кольнуло больно. Не тревожься, со мной такое бывает. Иногда как «затрещит» там что – то, а потом я вздохну глубоко, и там вроде всё на место встаёт. Нормально всё – сказала Катя, и поблагодарив за обед, потихоньку, держась за бок, пошла снова к клеткам. Перерыв закончился.

Отработав смену, Катя начала собираться домой. Когда подходила к калитке, привычно увидела синюю куртку Максима за забором. Ждал её. Обрадовалась, заулыбалась. Поцеловав в щёку, она, как маленькая девочка, взяла его за руку. Это всегда очень нравилось Максиму. Так, он чувствовал себя главным в отношениях. Мужчина, который держит руку слабой женщины, чтобы защитить её от бед внешнего мира, и готовый исполнять эту функцию на протяжении всей своей жизни, это очень важная миссия. По крайней мере, для него. Он думал именно так. Катя показалась ему немного вялой и бледной, но он «списал» это состояние усталостью от смены.

– Катя, ты не думала сменить работу? – спросил он, когда они шли к остановке автобуса.

– Нет, даже не думала об этом. Я знаешь, что хочу? Ветеринарный колледж закончить. У нас есть такой в городе. Надо только документы сдать. У меня ЕГЭ хватит для поступления. Поможешь мне? – спросила она.

– Конечно помогу, куда денусь. Только знаешь, что, девушка моя ненаглядная? Давай сначала поедим как следует, а потом, так и быть, пойдём зверей лечить.

– Я сегодня плотно покушала, сказала Катя. Но про запас, так и быть, поем.

– Ну пошли тогда в твою любимую «пиццерию». Закажем огромный блин с вкусной и жирной колбаской. И много, много сыра сверху, да?

– Не пошли тогда, а побежали. Вкусненьким пупок набивать – ответила она и они сели в подъехавший автобус.

Когда они пришли после кафе домой, Катя как – то быстро скинула туфли, и прилегла на диван. Никогда ещё подобного поведения он от неё не видел. Обычно она начинала суетиться, ставить чайник, переодеваться и всё время делала это «шумно» и с «размахом». А тут, как-то тихонько лежала, и даже не шевелилась.

– Что случилось? – спросил Максим подходя к дивану и наклоняясь, чтобы пощупать лоб, ожидая повышенной температуры.

– Меня что – то тошнит, – ответила Катя, и с этой фразой вылетела «пулей» в туалет. Характерные звуки не обманывали Максима. Её тошнило. Когда она вошла в комнату, то держалась за правый бок двумя руками.

– Мне плохо, Максим, – сказала она и заплакала, – как будто что-то внутри меня, справа, «царапает». И тошнит.

– Вызываем скорую что – ли? – спросил он.

– Да не надо, я отлежусь – сказала она и снова легла на диван. Вскоре, заснула. Максим прилёг рядом, даже не раздеваясь. Понимал, что сон её болезненный, и приступ может повториться. Так и случилось. В два часа ночи, его разбудил её стон. Вырвало прямо на пол, и она даже не смогла проснуться. Потрогав лоб, Максим выругал себя, что не вызвал скорую помощь раньше. Температура явно «зашкаливала». Схватив трубку, начал звонить.

Глава №2

Я смотрел на приближающиеся огни фар скорой помощи. Ночное дежурство, это ерунда. А вот внеплановая предстоящая операция без обследования пациента, это уже не шутка. «Терпеть не могу эту «ургентность». Почему нельзя в плановом порядке себя контролировать? Закололо в боку, ну приди как человек, сам. А мы посмотрим, стоит ли тебя резать. А так, если уж приехал на скорой, будь другом, ложись на спину, и анестезия тебе в помощь» – ворчал я без остановки, готовясь к худшему.

В приёмный покой буквально «влетела» каталка, на которой лежала маленькая, щупленькая девочка. Она помещалась на каталке как-то с краю, и не занимала даже половины её.

– Мужики, мы детей, без согласия родителей не оперируем. Совесть есть? – спросил я, глядя врачам скорой помощи в глаза.

– Сашка, ты охренел? Ты давай, завязывай со своими медсестричками, операционными. Это они у тебя, все как на подбор прям «взрослые». А есть ещё и такие экземпляры. Мелочь пузатая, и совершеннолетняя. Паспорт у жениха, ейного – сказал Палыч, который сто лет дружил со мной, и имел право по-дружески, так сказать «отбрить».

– Ладно, давай документы, – сказал я и обернулся к пациентке, – что случилось, лапа моя?

– Болит очень «справа» сверху. И отдаёт под ребро. Рвота два раза, и температура, которую не мерил никто – отрапортовала пигалица на каталке.

– Это что же это делается, – начал говорить я и улыбнулся девочке на каталке, которая испуганно на меня смотрела, в оба огромных глаза, – пациент чётко всё мне рассказал, без лишних «прелюдий», а скорая, по дороге, даже градусник в рот пациентке не пропихнула. Куда это годиться?

– Современная медицина не совершенна, уважаемый, – начали ржать друганы, – и тут уж, опыт не «пропьёшь», как бы мы не хотели. То, что у неё в желчном пузыре камень с грецкий орех, это даже ежу понятно, а уж что там говорить про нас, матёрых волков, медицинского разлива…Так что, хирург дорогой, в путевом листе распишись, и иди так сказать, потроши жертву, Чикатило…

– Пациентку мне не пугайте, уроды – ворчал я, подписывая листы и одновременно набирая номер ординаторской.

– Наташа, давай мне быстренько, организуй номер одноместный, да сама помойся. Будем нынче чуток смотреть, что внутри у дамы – сказал я в трубку.

– Всенепременно исполняю, Александр Степанович. Другана вашего, еврея недоделанного, который спит на диване, будить изволите?

– Без него ну никак не обойтись. Если только пациента решит водочки испить, вместо укольчика. Литра этак три. Чтобы в «зерро» так сказать впасть, и в «нирвану» упасть.

– Не, я столько не выпью. Стошнит – сказала Катя.

– Леонида в операционную, со всеми его ампулами. Мы поднимаемся – сурово сказал я, и положил трубку. Время шуток закончилось, пациента к операции готова, улыбается, и мне уже, судя по глазам, вполне доверяет. «Что и требовалось доказать» – сказал я и мы поехали с ней к лифту.

Привычно переодеваясь перед операцией, я мысленно пожелал всем удачи. Операционная бригада этой ночью радовал меня своим профессионализмом, и я был твердо уверен, что «пигалица», которая лежала у меня на столе, на данный момент, находится в очень надежных руках. О том, что у нее существует камень, который весьма неудачно пророс там, где он не должен был быть, она конечно же не знала. Но винить пациента в том, что он не знает свою собственную анатомию, пожалуй, всё – таки не стоит. " Никто ни в чем не виноват" – подумал я, и насвистывая свою любимую мелодию, направился в операционную.

– Друзья мои, как же я счастлив, что оказался среди вас в этой бесконечной ночи. Разделите со мной трапезу, после проделанной работы, и успокойте душонку мою, своим профессионализмом и компетенцией. Да прибудет с нами острый скальпель и хорошая синтетика. Приступим – пропел я и продемонстрировал свою причастность к «таинству» хирургической братии, путём поднятых рук в натянутых латексных перчатках.

– Уважаемый Александр Семенович! Как же счастливы мы бесконечно, что можем себе позволить работать с таким изумительным «трубадуром», который умеет не только балагурить как в цирке, но еще и виртуозно оперировать, своими бесконечно длинными пальцами. Мы разделим с тобой трапезу, и эту изумительную, творческую ночь, а также готовы испить чарку, после проделанной работы. И да прибудет с пациенткой сладкий анестезиологический сон, и она поделится с нами смирение и успокоением, часа на два, дабы руки бы у нас не дрожали, а коленки не трещали – пропел Лёнька, старинный и проверенный приятель, и по «совместительству» анестезиолог.

– Коллеги и соратники, – вступила в диалог операционная медсестра, – приступайте пожалуйста к операции. Пациентка спит, операционное поле раствором намыто. Вперёд…

Какое-то время все сосредоточились на Кате. Маленькое, хрупкое тельце на столе вызывало у всех жалость. Но команда действовала слаженно, и щадящая холецистомия, которая была выбрана для данной пациентки, позволила не испортить кожу. Три маленьких отверстия, вместо большой раны. Щадящая операция – правильный выбор. Я гордился собой, выводя дренаж из брюшной полости. Дело сделано.

На следующее утро, во время обхода, я обнаружил, что моя ночная пациентка лежит вполне отошедшая от наркоза, и даже пытается сесть. Я осмотрел послеоперационные рубцы, и, сделал все необходимые записи в истории болезни, решил, что необходимо поговорить с ней.

– Катя, ситуации которая произошла сегодня ночью, является твоей ошибкой. Нельзя есть столько пищи, не впрок, никогда голоден. Хорошо, что мы открыты круглосуточно, и готовы помочь пациентам, которой неправильно питаются. А представь ситуацию, что нас рядом не было бы. Это жутко. До утра ты не дожила бы. Подумай хорошенько, стоит ли тебе следующий раз, так рисковать собой. Надеюсь, я тебя хорошенько напугал. И ты будешь любить себя и свой собственный организм. И помни, медицина спасает и предотвращает. В нее необходимо верить, и прислушался к ней. А сейчас ложись отдыхай, все у тебя будет хорошо.

– Александр Степанович, простите меня пожалуйста. Я правда не знала, что мое обжорство так сильно может повлиять на мой организм. Я же всегда все делаю в прок. Мои коллеги по работе всегда относились к моей привычке с осторожностью. Дядя Федор, сказал, что мое поведение похоже на поведение девочки из блокадного Ленинграда. Войны нет, а то что впрок пропихнуть охота себе в организм, именно ее напоминает. Я детдомовская, и мне это простительно. Там нас едой не очень баловали.

– Я понял тебя Катя, но в принципе, что случилось – то случилось. Давай сейчас будем слушать только меня, и делать определенные выводы. После того как мы закончим с тобой лечение, я отправлю тебя в санаторий. Увы, отсутствие желчного пузыря «больно» скажется на твоей диете. Уже нельзя будет употреблять: жареного, копчёного, соленого и сладкого. Ты будешь жить там в истечении месяца, и у тебя будет очень много занятий по восстановлению. Мы забрали из организма очень важный орган. Без него жить можно, но очень осторожно. В каждом организме, Катя, независимо от того, кто ты: человек, собака, кошка или другое какое – либо животное, не предусмотрены лишние органы. И когда хирург отнимает из организма орган, который уже не может спасти, это приводит к огромному стрессу в том самом организме. Ему нужно помочь, чтобы перестроиться. Я не пугаю тебя, просто хочу помочь.

– Спасибо, Александр Степанович! Я очень рада, что попала именно к вам вчерашней ночью. Я буду стараться больше не допускать подобных ошибок.

– Это здорово, поговорили мы с тобой хорошо. А теперь ложись, и хорошенько выспись. А я пошел проведывать других пациентов, которые нуждаются во мне.

Я взял свои медицинские истории, и привычно пошёл осматривать пациентов. Какое – то смутное беспокойство слегка цепляло меня, как будто царапнуло. Стандартная ситуация. Вчерашний ребенок, который не умеет правильно питаться. Не потому что капризен или избалован. Таких я видел тысячу. А именно детдомовской девочка, которую просто не научили орудовать ложкой. Она не виновата.

Через два дня, когда готовил свою маленькую пациентку к выписке, я позвонил своему приятелю, который являлся заведующим отделением санатория имени "Чкалова", чтобы определить её на специальные диеты столы. Поговорили с ним по ней, определились с дальнейшей тактикой лечения, и пожелали друг другу хорошего дня. Провожали Катю всей бригадой. Она очаровала всю больницу своей детской непосредственностью и любовью к гепарду. Рассказывала нам, как кормит огромного зверя, не боясь его клыков и когтей. Мы со своей стороны, восхищались её мужественностью и храбростью. Тепло, которое исходило из неё, окутывало нас всех. И мы искренне желали ей здоровья. Молодой человек, который приходил к ней с регулярностью дня и ночи, приносил ей куриные бульоны, протёртые овощи и различные фруктовые морсы и пудинги. Кисель и бананы. Спрашивал нас, как ухаживать за ней, и беспокоился о здоровье. Мы отвечали, и радовались за неё. Парня она нашла себе замечательного, и из таких выходят отличные мужья и отцы. Он забирал её, держа за ручку, как маленькую. Я умилялся, и даже был немного «сконфужен». Я никогда так тепло не относился к своим женщинам. У него это явно лучше получалось. Есть чему поучиться. Хотя…Мне и не попадались такие, как она. Всё больше стервозные, и далеко не наивные. Гепарда они с рук кормить явно не будут. Эх, сам виноват.

Глава № 3

Катя собрала документы, одежду, и попрощалась с Максимом. Нужно было потихоньку въезжать в санаторий. Максим прекрасно понимал, что она после операции, и ей необходим отдых. Но как – то очень смутно тревожился. Катя тоже не высказывала особого восторга от предстоящей разлуки и поездки в этот санаторий. Доктору она своему доверяла, а вот почему – то совершенно не хотела туда ехать.

– Как будто тигра за хвост тащу, – сказала она Максиму, – вроде страшно, а тащить нужно.

– Чего ты тревожишься? «Хотя я сам как – то не очень хочу тебя отпускать», – говорил Максим, гладя её по руке, – какое-то мутное чувство, что может что – то случиться.

– Я доверяю своему доктору, он плохого не скажет. Тем более это всего на три недели. Не успеем оглянуться, как я вернусь домой.

– Катя, я вот что хотел спросить – смущаясь и краснея, глядя себе под ноги сказал Максим.

– Что-то случилось? – встревоженно вскинув глаза, спросила Катя.

– Замуж за меня пойдешь? – неуверенно произнёс Максим.

– А чего так аккуратно спрашиваешь, как будто ждёшь отказа? – улыбаясь, проговорила Катя.

– Вот его родимого и жду. Боюсь.

– Вот когда меня на операционном столе как Христа распяли, вот тогда страшно было. А тут, всего лишь официально узаконить отношения со мной хотят. Не страшно.

– Жду ответа, пациентка.

– Согласная я. Пойдём. Замуж.

Максим схватил её за шею, и протянул к себе, поцеловал и облегчённо вздохнул.

– Ура! Пойдёт! – сказал он стене, на которую смотрел. Она смеялась и радовалась. А он смущённо улыбался.

Собрав вещи, молодые люди направились к санаторию. Максим вызвал такси, и осторожно усадил её на заднее сидение, как «кисейную» барышню. Водителя предупредил, чтобы ехал аккуратно и не быстро. Всю дорогу он «балагурил», и старался не высказывать своё внутреннее беспокойство. Когда подъехали, он аккуратно помог ей выйти из машины, и направился с ней к санаторию.

Катю встретили «тепло», помогли оформить документы, и отнесли её вещи в палату. Максим обнял свою будущею жену, и прошептал на ушко: «Любою тебя». Она улыбнулась, и помахав ему на прощание рукой, ушла вслед за медицинской медсестрой.

В палате, куда её разместили, лежало ещё три женщины. Она была оборудована телевизором, чайником и даже маленьким холодильником. Катя быстро со всеми познакомилась, рассказав свою незамысловатую историю. А дальше начались различные медицинские процедуры. Уколы, капельницы, массажи и групповые занятия, в которых доктора рассказывали, как правильно нужно питаться. Катя, когда освоилась в санатории, внимательно изучила структуру организации. И выяснила, что таких как она, огромное количество. И даже детский корпус есть. Там реабилитировались ребята, которым не исполнилось 18 лет. Санаторий был практически «домашний», и относились здесь к пациентам с особым вниманием. Даже был свой психолог, который приходил к ним каждые два дня, чтобы внимательно выслушивать и давать различные советы. И таблетки.

Катя не очень верила в эту науку, но Александр Степанович сказал, что к медицине нужно относиться со всей серьёзностью. И слушаться врачей. Вот и Николай Валентинович, который почему-то не понравился ей с самого начала его с ней общения, стал для неё «наставником». Он внимательно слушал её, и давал советы. А ещё, дал какой-то пузырёк, и сказал, что эти таблетки придадут ей силы, и быстрее вернут ей душевное спокойствие и равновесие в её действиях. Она ничего не поняла, но послушалась. Надо, значит надо. Начала их принимать.

И вправду, ей действительно стало хорошо. Силы к ней потихоньку начали возвращаться, и она буквально «порхала» по санаторию. Улыбалась, и была всегда в приподнятом настроении. Доктора хвалили её, и говорили, что если так пойдёт дальше, то они с уверенностью ей скажут, что она здорова. Уже весь санаторий знал о том, что, Катя выходит замуж, и искренне желали ей и Максиму счастья.

После вечерней процедуры, которая была в обязательной программе у Кати, она возвращалась в палату. В коридоре сгорела одна из лампочек, и было немного темновато. Она смотрела себе под ноги, чтобы не споткнуться обо что-нибудь. И вдруг, между этажами, на лестнице, она обнаружила клубком свёрнутую, спящую змею. Катя не боялась рептилий, на её работе их было предостаточно, и она насмотрелась на их повседневную жизнь, и даже умела за ними ухаживать. Но что она делает здесь, в санатории?

Катя аккуратно подошла к змее, и потрогала её. Та, развернулась в её сторону и приподняла свою маленькую головку, заглядывая ей прямо в глаза. Это был большой, жёлтый удав. Не огромный, а просто большой. Метра три, не больше. Его кожа тускло блестела и переливалась перламутром. Единственное, что насторожило Катю, это огромное синее пятно на животе у него. «Откуда оно? Испачкалась, пока ползла сюда? Такое яркое, напоминает пролитое синее чернило» – думала она.

Присев на лестницу, где лежала змея, она потихоньку взяла её в руки. Тяжёлая, на ощупь скользкая, она нисколько не сопротивлялась Кате. Наоборот, хотела, чтобы её приласкали. В коридоре послышались чьи – то шаги. Катя повернула голову, и увидела коридорную медицинскую сестру. Она была с ней знакома, и улыбнулась ей.

– Ольга Петровна, не бойтесь. Эта рептилия по-видимому откуда-то сбежала, и потерялась. Это удав, он не страшный. Не ужалит – сказала Катя и для уверенности улыбнулась.

Поведение медицинской сестры было предсказуемо, и Катя увидела, как та бежит по коридору, крича на весь санаторий:

– Быстро врача сюда. Срочно, у пациентки приступ.

– Какой приступ, у какой пациентки, – кричала ей в след Катя, – если вы боитесь змей, то так и скажите, зачем наговаривать на меня. Пока она говорила вслед убегающей медсестры эти фразы, и держала в руках змею, у неё потекла кровь из носа. Катя отпустила змею на пол, и вытерла кровь рукавом кофты. Цвет кофты у неё был зелёный, и она вязала её сама. Там, где она вытерла кровь об рукав, отчётливо проступали синие пятна. По коридору уже бежали врачи и сёстры, и Катя удивлённо смотрела на них.

– У змеи синий живот. Она меня испачкала. Принесите пожалуйста соль, а то кофту я потом не отстираю без неё – сказала она и показала рукав кофты всем присутствующим. А потом обратила внимание сама. На пальцах тоже была синяя жидкость, и на груди расплывалось синее пятно.

Дальше всё было как в замедленном кадре кино. Врач аккуратно поднимал Катю с лестничного пролёта, медсестра, наступая на змею помогала врачу.

– Аккуратно, Ольга Петровна. Вы на змею наступаете своим каблуком. Ей больно – говорила Катя, сочувственно смотря на рептилию, которая извивалась под ногами у медсестры.

– Маленькая моя, что с тобой, – говорил врач, буквально насильно заставляя идти её по коридору, – какая змея? Нет там никого. У тебя какая-то жидкость течёт из носа. И температура у тебя, под сорок. Ну простыла, бывает. Идём родная, мы уложим тебя в отдельный бокс. Там ты никого не заразишь, и сама отдохнёшь.

Он говорил ей эти слова, нащупывая в карманах ключи от инфекционных боксов. Потом найдя их, открыл один из них, и положил Катю на кровать.

– Быстро тройчатку, и физраствор, – скомандовал врач, – и психиатра сюда. Судя по всему, у неё приступ на фоне его лечения.

– А с её синевой под носом что делать будем? – спросила Ольга Петровна и упёрла руки в «крутые» бока.

– Ты знаешь, что это за херня? – спросил врач и вопросительно уставился на медсестру. Та отрицательно покачала головой, – вот и я не знаю. А раз я не знаю, значит не было ничего. Бегом давай, выполняй мои указания.

За медсестрой с противным хрустом закрылась дверь в боксе, а врач пытался проанализировать ситуацию. На ум ничего не приходило, а испуг за свою дальнейшую карьеру и трудовую жизнь здесь, весьма кстати «вкусненькую», приходило. Посмотрев на пациентку, которая уже лежала без сознания, он быстро схватил бумажные салфетки и вытер жидкость везде, где мог видеть её на теле у пациентки. На его белом халате тоже проступали эти пятна, так как он буквально «тащил» Катю в инфекционный бокс и конечно перепачкал себя. Но думать сейчас об этом было некогда. Сняв с неё кофту, обнаружил огромное синее пятно на сорочке и нижнем белье. У пациентки продолжала течь эта жидкость. Уже из ушей, глаз и рта.

– Боже, что за чёрт? Откуда это? – перепугано орал он в пустоту комнаты. Потом схватил салфетки, и продолжал борьбу с кровотечением, пусть даже и синим. Катя на кровати тихонько дёрнулась, как будто пытаясь саму себя оживить, но у неё ничего не получилось. Испустив вздох, она открыла рот, и на доктора фонтаном рванула синяя жидкость. Она пахла кровью, и была на ощупь маслянистая и тёплая.

Когда в бокс вбежал медицинский персонал санатория, то обнаружил там мёртвую пациентку, и плачущего врача, который вытирал свои слёзы об салфетки, пропитанные синей кровью Кати.

– Уроды, вы опоздали – сказал он, и шатаясь вышел из бокса. Пора звонить начальству, и увольняться.

Глава № 4

Ритин муж медленно, тщательно и скрупулёзно собирал чемоданы. Он никуда не торопился, смакуя каждое мгновенье. Носочки в один отсек, маечки в другой, в пакетик бритву, шампунь, зубную щетку. Когда его неторопливые шаги остановились на кухне, она облегченно вздохнула. «Значит хоть немного задумался, что делает. Совесть все – таки есть» подумала она. Услышав обратный отсчет шагов в ее сторону, она встала с дивана. Пора было немного тоже походить, иначе эмоции накалятся, и она заплачу. А этого делать нельзя.

– Рита, не могла бы ты подать мне из шкафа полотенце? – спросил почти бывший муж.

– Не могла бы, я по средам не подаю – зло ответила она.

– Сегодня пятница. Хотя откуда тебе знать. Ты нигде не работаешь, и тебе совершенно необязательно отсчитывать дни недели, как людям, которые зарабатывают себе и кстати тебе на кусок хлеба, с хорошим и качественным маслом.

– Я сижу с нашим ребенком на декретном отпуске. Девочке всего три года. Или ты забыл, утопая в объятиях своей новой подружки? Конечно, ты уже и забыл, когда последний раз укладывал ее спать. Ничего, когда будешь хоть иногда вспоминать нас, дай Бог тебе укол в сердце. Чтобы помнил.

– Кого я должен здесь помнить? Ты на себя смотрела? Толстая, как корова. Волосы сальные, кофта застиранная, хотя новых в шкафу полно. Я женился на маленькой красотке, с длинными густыми волосами. А получил через пять лет Шрека.

– Женя, оставь о себе здесь хоть какую-нибудь, маломальскую тень нормального мужика. Зачем так оскорблять и унижать меня? Ведь я не сделала тебе ничего плохого. Давай закончим этот диалог. Уходи, раз решил. А мне этих прощальных речей не надо. Давай уже прощаться.

– Да с превеликим удовольствием, бывшая жена моя. На развод не забудь подать, а то сам подсуечусь – сказал на прощанье Женя, и громко захлопнул дверь.

Рита села на диван. Ну вот и все. Ничего уже не изменить, и тупая душевная боль, которая осела пол – года назад, когда она впервые поняла, что её обманывают, дала о себе знать. С ней научиться справляться невозможно, поэтому оная смирилась. И они даже немного подружились, с этой болью. Она приходила тогда, когда Рита могла себе это позволить. Сейчас она могла. Пора. И заплакала.

На громкий голос папы и плач мамы прибежала маленькая Наташенька. Она играла в детской, и не слышала конечно всего диалога родителей, но состоянии мамы поняла. Села к ней на коленки, и обняла своими маленькими, пухлыми ручонками её шею.

– Мама, где папуля? Он ушел? Он за хлебушком ушел? – спросила дочка.

Рита сдержала рокот рыдания, сглотнула эмоцию, и погладила ее по голове.

– Папа уехал в командировку, родная. Он не скоро вернется. Беги мое солнце, собирай игрушки. Будем есть вкусную кашку, пить молочко и ложиться спать. А папа придет. Все будет хорошо – сказала она, и спустив дочку со своих колен, повела ее в детскую. После всех вечерних хлопотав, Рита начала укладывать дочку спать.

– Мама, кошелечек – попросила Наташа

– Родная, опять этот стишок? Да сколько можно его читать. Давай лучше сказку, любую почитаю – сказала она.

– Мама, кошелечек – снова сказала Наташа.

– Ну хорошо – сдалась она. Слушай. Рита взяла детскую книгу стихов, и начала ей читать:

Вместе с мамой, по дорожке,

Шли малюсенькие ножки.

Ножки мальчика Данилы,

Всем на зависть, всем на диво.

Мама гордо так шагала,

Непослушного держала,

Строго, за руку держала,

Баловать не разрешала.

Вдруг Данила встал и сникся

Голову кругом вертя

«Не хочу идти так быстро»

Говорит он не спеша.

«Я хочу вон тот вон шарик

В магазине что лежит,

Я хочу вон тот вон шарик

Пусть он в небо полетит».

Мама молча так вздохнула,

В кошелечек заглянула…

А потом опять вздохнула,

Кошелечек застегнула…

Нет Данила, нет родной,

Не сегодня он взлетит.

Нет Данила, нет родной

В воскресенье полетит.

«Не хочу я воскресенья,

Я сейчас его хочу

Доставай откуда хочешь!

А иначе, закричу!

Буду дергать я ногами,

И рыдать на весь район

Или ты мне все же купишь

Тот зелено-голубой?

Мама молча улыбнулась,

И открыла кошелек.

Да, она пошла, купила

Тот зелено-голубой.

И Данила гордый жутко

Что его опять взяла

Нитку держит, а по небу

Проплывает этот шар.

Собрались за круглый стол,

Чтобы пообедать вместе.

Папа накрывал на стол,

Деда помогал на месте.

Мама привела сынка,

И новинкой удивила.

Тот зелено-голубой,

Возвышался горделиво.

Папа посмотрел в глаза,

Карапузу Даниилу.

И сказал он не спеша

«Где кусочек хлеба, сына?»

Променял его на шар?

Ну теперь я в это верю

Ну так ешь его родной,

Раз истерикой добыт он.

Развернулся, и ушел

И обед не состоялся

А Данила с этих пор

Никогда не возмущался.

Навсегда урок усвоен

Кошелечек так устроен…

Когда она положила детскую книжку на стол, Наташа крепко спала. Она посмотрела на нее, и вышла из комнаты, тихо прикрыв дверь. Ей было очень плохо. Она была молодцом, но смириться с положением, и пустотой в доме, Рита не могла. Нужно было с кем-то поговорить. И она набрала знакомый номер

– Привет мам! Как ты? – спросила она.

– Дочка, дорогая, да все в порядке. Все хорошо. Я на даче, уже жду Вас всей семьей. Папа вон баньку топит, скоро париться пойдем. Когда приедете? – сказал такой мелодичный и родной голос её любимой мамы.

– Мамуль, я пока не знаю сама. Мне бы хотелось привезти Наташу на несколько денечков. Сложились обстоятельства, которые к сожалению, не в мою пользу. Мне нужно разобраться, а потом я приеду, и мы вместе посидим, поговорим. Я завтра с дядей Сережей тебе дочку привезу, хорошо? – спросила она, и закусила губу так крепко, что почувствовала кровь во рту.

– Конечно, что ты спрашиваешь. Конечно вези. Ни о чем не спрашиваю. Сама расскажешь, при встрече. Целую тебя – сказала мам, и отключила телефон. Посидев в темноте, и решив больше никого не тревожить, она прошла на кухню. Странное состояние. Она видит его кружку, забытый свитер на стуле, книгу на полке. А его самого нет. Не выдержала. Подошла к холодильнику. На полке стоит непочатая бутылка водки. Нужно выпить. Рита была не любитель, но без нее сейчас никак нельзя дальше. Налила рюмку, села на стул, порезала огурец, и даже достала черный кусочек хлеба. Все подготовила. Хлоп. Водка потекла внутрь неё. Через несколько секунд она почувствовала облегчение. Как же хорошо. Та боль, что сидела в ней, и мешала дышать, стала растворяться, и ушла совсем после третьей рюмки. Нужно было подвести итог. Подруг нет, работы нет, денег нет, мужика нет. Вопрос. А что есть? Ответ. Водка. Вот ее родимую она снова опрокинула в себя. Нестерпимо хотелось спать. Так хотелось, что она уснула прям тут, на диванчике, на кухне.

Утро наступило быстро, звонок в дверь разбудил и Риту, и маленькую Наташу. Обе подошли к двери, а за ней оказался дядя Сережа, папин друг. Он их подстегивал к действию, и они собрались за четыре минуты. Загрузив Наташины вещи в машину, она посадила маленькую в детское кресло, и поцеловав ее на прощание, ушла в квартиру. О том, чтобы ехать сейчас в таком состоянии к родителям, не могло быть и речи. Мама с папой не простые люди. Бывшие милиционеры (сейчас уже конечно полицейские бы были). Папа бывший майор ФСБ, мама старший следователь по особо важным делам, тоже бывшая. Вышли на пенсию, поселились на даче. У них непростая рабочая жизнь была, оба с ранениями по жизни. Поэтому, Женьку они её бывшего, как минимум в порошок сотрут, как максимум, вместе с его «Барби» сотрут. Решила, что разберется сама. А как она разберется? Правильно. Водочка. Села. Посмотрела на часы. Время раннее, пить утром – плохо. Но ведь ничего страшного, если она выпьет рюмочку, другую в выходной. Дочка не увидит, а значит не научится плохому. Рите стало нестерпимо больно. Выпив рюмку, она обнаружила, что бутылка пустая. Пошла в комнату, открыла бар, и обнаружила там огромное количество алкоголя. Обрадовалась, и схватив бутылку коньяка направилась на кухню. Когда бутылка опустела, она прилегла на диван, и уснула.

Звонок в дверь нестерпимо отдавал в больную голову. Он был противный, и хотелось зарыться в подушку с головой. Риту мутило так, что хотелось пойти не открывать дверь, а снова лечь и проспать долго, очень долго. Но звонок продолжал «убивать» мозг своим противным звуком. «Не буду открывать. Не смогу встать. Пусть идут к черту» подумала она. Сквозь пелену сна она услышала скрежет ключа об дверную скважину. Очень хотелось спать, и она никак не прореагировала на звук. В дверь кто-то вошел. С очень большим трудом, Рита открыла глаза. На пороге стояла мама.

– Мамуля, он ушел от меня. Навсегда. К своей длинноногой красотке. Она красивая, а я толстая дура. Он так сказал. И ушел. А я пью, и мне плохо очень – сказала Рита.

– Вижу уже, что тебе явно нехорошо. А я-то думаю, почему моя любимая дочка последние полгода ко мне не приезжает. А тут понятно теперь почему. Ну давай тогда выходить из этого состояния. Алкоголиков вроде в нашей семье отродясь не было. Поэтому незачем и заводить – ответила Елизавета Семеновна, мама Риты. И приступила к действиям. Помыла посуду, выкинула бутылки, искупала дочь, напоила ее крепким чаем. С собой привезла малиновое варенье, и вкусные пирожки. Попыталась накормить, но Рита ни в какую есть не соглашалась.

– Давай ка мы с тобой в такой ситуации следующим образом поступим. Мы сейчас соберемся, и поедем к нам на дачу. Там будешь под присмотром, и заодно дочка твоя не будет по тебе скучать. А чтобы заглушить твои душевные переживания, я покумекаю, где хорошие транквилизаторы тебе достать. В медицине я не сильна, поэтому давай позвоню подруге. Она нам и посоветует. Она медик – сказала Елизавета Семеновна, и ушла в соседнюю комнату, звонить. Рита очень хотела, чтобы ее просто оставили в покое. Но свою маму знала хорошо, поэтому сопротивляться в этой ситуации было бесполезно. Подчинится, и не рыпаться. Вот девиз по жизни у нее против маминого и папиного характера. Тем временем, мама с кем-то поговорила, потом снова кого – то набрала, потом снова с кем-то поговорила, и где –то через пол часа вошла в комнату. Рита уже успела поспать, протрезветь, и даже немного подумать.

– Договорилась. Сейчас приедет на дом доктор. Мы его подождем, он тебя посмотрит, и выпишет таблетки. Моя подруга знает хорошего психотерапевта, который активно практикует в психиатрической больнице, и знает толк в психотропных препаратах. Твоего муженька я конечно «урою», но это я сделаю и без тебя. А ты поедешь на дачу, и будешь лечиться и выздоравливать. Свежим воздухом дышать, и нас с отцом радовать здоровым румянцем – сказала Елизавета Семеновна, и пошла готовиться к приезду врача. «Вот поэтому от меня муж и ушел. Всегда была безвольной тряпкой. Что мама скажет, то и делаю. Совсем своего мнения не имею» подумала Рита и снова отключилась.

Снова прозвучал звонок в дверь. «Какой-то дурдом сегодня. Сколько можно в мою дверь звонить» подумала Рита. Мама пошла открывать дверь. Приглушенные голоса в коридоре звучали не долго, в комнату вошел незнакомый, красивый, молодой мужчина. Рита почувствовала неприязнь к себе. Такой красавчик в гости пришел, а она в халате, нечесаная и толстая.

– Здравствуйте Рита, я Николай Валентинович. Пришел к вам, что бы мы могли немного полечиться с вами. Давайте пообщаемся – сказал он.

– А вы что, тоже болеете? – спросила Рита

– Нет конечно, просто подбирая психотропные препараты, мы, доктора, практикуемся и лечимся вместе со своими пациентами. Так нам легче понять, где нужно увеличить, а где уменьшить дозу лекарств – ответил Николай Валентинович и присел на краешек дивана, где лежала Рита. Она села, и заинтересовавшись в диалоге, начала глупо моргать глазами. Ничего другого на ум не шло.

– Я буду задавать вопросы, а вы постарайтесь «раскрыться» – подытожил доктор.

– Хорошо – сказала Рита.

– Вы давно употребляете алкоголь?

– Два дня.

– До этого «запойного» настроения у себя не наблюдали?

– Нет доктор, только шампанское на праздники.

– Вы расстроены ситуацией с уходом вашего супруга из семьи?

– Расстроена доктор, мы были дружной семьей. Я не понимаю, в чем провинилась.

– Не надо воспринимать ситуацию в таком ракурсе, как вы. Рита, ваш муж оказался слабым человеком. А вы, ни в чем не виноваты. Рано или поздно, трусы убегают. А вам, такой красивой и хорошей, обязательно повезет и вы встретите достойного вам мужчину. А чтобы помочь пережить душевное не спокойствие, я порекомендую вам специальные седативные препараты, которые облегчат ваше состояние, и помогут увидеть эту не такую уж и трагедию совсем в других красках. Вы успокоитесь, и все наладится – сказал Николай Валентинович, и достал из сумки пузырек с желтой этикеткой. В нем было много белых таблеток. Рита взяла в руки протянутый ей пузырек, и посмотрела на доктора.

– Как принимать? – спросила она.

– Три раза в день. После еды. Если душевный дискомфорт к вечеру будет проявляться ярко, выпейте четвертую на ночь. Ваша мама, Елизавета Семеновна, очень серьезный человек. И конечно она проследит, чтобы вы выполняли рекомендации врача. Но мой вам совет, думайте своей головой. Если вам станет легче, лучше постепенно уменьшить дозу лекарства. Лишняя химия в организме ни к чему хорошему не приводит. Помогите себе сами, но под контролем препарата. Желаю вам выздоровления, и приеду к вам через месяц, чтобы посмотреть, на каком вы этапе лечения. Откланиваюсь, и оставляю свой телефон. Будем созваниваться. Всего доброго – сказал Николай Валентинович, и вышел за дверь. Мама проводила его, и судя по шуршанию бумаги, щедро отблагодарила. Потом вернулась к Рите в комнату и начала собирать её и Наташины вещи в чемодан. Рита с неохотой поднялась, чтобы помочь матери со сборами, и заодно выпить таблетку, которую прописал доктор. Через час Елизавета Семеновна и Рита сидели в машине, пребывая на пути к даче, где их ждали. Рита всю дорогу смеялась и была в прекрасном настроении. Елизавета Семеновна была рада за дочь, и приятно удивлена, что есть еще в нашей стране доктора, которые хорошо знают свое дело. Результат психотропного препарата, как говорится, был на лицо. Приехав на дачу, Леонид Ильич, папа Риты, сердечно обнял дочку, и ничего не спрашивая, подхватил чемодан. Наташа выбежала навстречу маме, и обнявшись, они пошли в дом. К слову сказать, дача находилась в прекрасном месте. В пяти минутах ходьбы от дачи был расположен пляж реки Кагальник, и каждый, кто хотел освежиться (если это конечно житель поселка) мог поплавать там от души. Ухоженный частный пляж, песок чистый и главное, никого лишнего. Рита любила это место, и с тех пор, как мама с папой отпустили ее на самостоятельное «плаванье», и выдали замуж, часто вспоминала его и скучала. Дом папа строил сам, и участок был огромный – 25 соток земли. Уставшие родители, которые всю свою жизнь проработали в силовых ведомствах, достойно отдыхали в гармонии с природой. Рита пообещала себе, что, когда выздоровеет, и придет в себя после развода, обязательно выйдет на работу, будет хорошо зарабатывать, и обязательно часто-часто будет сюда приезжать. С гостинцами и хорошими новостями. Нужно только потерпеть. Таблетки, которые прописал Николай Валентинович, вовсю начали работать, и она прекрасно себя чувствовала. Не было обиды, было не больно и совершенно не хотелось плакать. Весь мир казался ей в каких-то ярких, синих тонах. Ее конечно немного смутило, что папа и мама выкрасили первый этаж дома в ярко – синий цвет, но это даже оказалось очень красиво, и классно смотрелось. Она бегала по дорожкам с Наташей, пила чай с мамой и папой на террасе, и даже поплавала в бассейне, хотя было прохладно, и родители предупреждали ее, что она может заболеть. Вечером, когда она приняла последнюю таблетку на сегодня под чутким руководством Елизаветы Семеновны, и пошла укладывать Наташу спать, у родителей состоялся семейный совет.