Читать онлайн Среда обитания – Космос бесплатно

Дизайнер обложки Александр Грохотов

Корректор Ирина Игнатьева

ISBN 978-5-0062-2736-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1

Двести двадцать три года назад

Есть те, кто желает,
Чтобы мы прошли сквозь пламя.
Борись до конца,
И мы выстоим
Над пеплом
(пер. с англ.).Doro – «Above the ashes»

Двухметровый детина с квадратной челюстью и стрижкой-ежиком мялся у двери, мучительно соображая, как сказать о случившемся. Старина Фернандес никогда не считал себя трусом, но эта женщина внушала ужас. Даже больший, чем те, из-за кого он сейчас распинается перед ней.

– Госпожа Айлин, Квотермейн просил лично передать вам, что ему очень жаль. Но он не смог предотвратить…

Брюнетка с очень бледной кожей и кроваво-красной помадой на пухлых губах приподняла правую бровь.

– Ближе к делу.

– Подопытные сбежали.

На лице Белины Айлин не дрогнул ни один мускул. Она отпила из бокала, в котором плескалась ядовито-желтая жидкость, подозрительно похожая на технический растворитель, и вопросительно посмотрела на Фернандеса.

– Как? – Голос остался спокойным, но мужчину охватила дрожь.

– Они угнали корабль.

– Естественно. Иначе отсюда выбраться невозможно. Я спрашиваю, как вы допустили это?

Фернандес утер пот со лба и подумал, что пора разорвать контракт и свалить отсюда. Чем бы чревато это ни было.

– Мы…

– Идиоты, – подсказала Белина. – Это я и без вас знаю. Объясни мне, как можно сбежать из моей лаборатории?

Фернандес двенадцать часов назад и сам полагал, что это невозможно. Но утром заступившие на смену охранники обнаружили пустые камеры. Все датчики и видеокамеры приказали долго жить, и даже специалист по кибернетике, который сейчас обливался потом, ожидая порицания начальницы, не смог восстановить ни единого байта информации.

– Кто дежурил в эту ночь?

Мужчина судорожно сглотнул комок и нервно дернулся.

– Донован, МакЛохан, О’Генри. И я.

– Почему об этом докладывает заместитель начальника службы безопасности? Где Квотермейн?

– Сегодня не его смена.

– Это не мои проблемы. Передай, что я срочно жду его у себя.

Фернандес еле сдержался, чтобы не вздохнуть от облегчения.

– Стой. – Белина подалась вперед с хищным выражением во взгляде. – Ты сказал, они угнали корабль. Какой именно?

– Один из подопытных образцов. «Муху».

И наконец стальная броня, защищавшая ее спокойствие, треснула. Белина с силой сжала в ладони бокал с напитком, и стекло лопнуло, залив содержимым ее руки и стол. Фернандес заметил, что ее кожа осталась невредимой. Металлическому столу в тех местах, куда попали капли, повезло меньше – поверхность начала шипеть и расползаться.

– Квотермейна сюда, немедленно! – рявкнула женщина, вскакивая.

Моргнув, громила шарахнулся к двери, и спустя секунду его и след простыл.

Женщина вызвала робота-уборщика, и пока тот собирал осколки, подошла к окну. Обычно меланхоличный пейзаж безжизненной каменной пустыни на фоне черной бесконечности умиротворял ее. Но в этот раз он лишь напоминал, что беглецы могут быть в любой точке этой пустоты. Прижав кончики пальцев к закрытым векам, она попыталась сосредоточиться. Сейчас не время истерить. Нужно исправлять ошибки. И как всегда, подчищать за остальными.

Начальник службы безопасности вошел в кабинет, даже не потрудившись постучать. Видимо, решил: раз они спят вместе последние две недели, у него появились некоторые привилегии. Белина хищно усмехнулась, представив, как она вытащит из него наглость вместе с позвоночником.

– Нашей вины тут нет, – с места в карьер начал Квотермейн. – Нужно давать более четкие инструкции.

– Не вижу ничего нечеткого в словах «не спускать глаз днем и ночью», – спокойно парировала Белина.

– Но ты не уточнила, насколько высок приоритет твоего приказа.

– В смысле? – насторожилась женщина.

– В прямом, – окончательно завелся начальник тюрьмы. – Я очень рад встрече с неземными цивилизациями, которые открывают для нас новые возможности, бла-бла-бла. Но мне совершенно не нравится, когда моих подчиненных жрут прямо на посту.

– Трое больных людей и один валиурец, тоже не очень здоровый, к тому же вегетарианец и пацифист. Они даже с мелким грызуном бы не справились. И уж тем более не стали бы есть людей.

– Неужели? Тогда как ты объяснишь, что из четверых охранников жив только мой зам?

– А что с остальными?

– МакЛохан и О’Генри бесследно исчезли, зато, судя по найденному в обрывках окровавленной одежды жетону, твои болезные перед уходом плотно позавтракали Донованом. Мы нашли его останки посреди пустой камеры. Пол и стены забрызганы кровью, на полу – кое-что от его кишечника. Зрелище не из приятных.

– Интересно. – Белина задумчиво потерла подбородок. – Необычная реакция. Я не планировала устраивать зомби-апокалипсис.

– А что же именно ты планировала? Знаешь, эта работа не стоит таких денег. Хочу оклад побольше. И половину прибыли от твоих… чем бы ты тут ни занималась, в общем. В противном случае доложу Президенту о несанкционированных опытах.

– Не доложишь. Ведь ты тоже погиб во время побега подопытных. – Белина точным движением выбросила вперед правую ладонь. Тонкий шип вонзился ровнехонько под подбородок начальника тюрьмы. – Через восемьдесят секунд токсин убьет тебя, расплавив твои мышцы и кости.

– Сука! – прохрипел Квотермейн, сползая на пол. Шип он умудрился вытащить, но яд уже попал в кровь и начал взаимодействовать с клетками.

– А ты – кретин. Позволил сбежать носителям этой заразы! Знаешь, сколько ресурсов я угробила на поимку мхуурра*? Да и валиурцы нынче не так многочисленны.

Квотермейн уже хрипел, бешено вращая глазами и царапая грудь. Последним усилием воли он умудрился разорвать рубашку и теперь с ужасом наблюдал, как его плоть пузырится и тает. Но Белина, потеряв к нему интерес, села в кресло и заскользила пальцами по голографической клавиатуре.

Если успеть с группой перехвата, появится шанс. Пушечного мяса у нее предостаточно. А инфицированные могут вернуться к ней и в мешках для трупов – это уже не так важно. Главное понять, как им удалось совершить этот побег и почему микроб превратил их в каннибалов. Если останки третьего охранника не инсценировка.

Белина вздохнула. Скрывать растерянность от самой себя уже не получается. Она теряет хватку. Люди, изучавшие неизвестную доселе бактерию и сами ставшие ее жертвой, унесли тайну в открытый космос и, скорее всего, уже в миллиардах парсеков от ее научной станции. А значит, она снова вернулась к самому началу. И теперь ей нипочем не занять кресло. Для начала – Голубое.

– Как бы не так, – прошипела женщина, сжимая кулаки.

И тут ее осенило. Квотермейн говорил об останках охранника, которого сожрали. А что, если они оставили в камерах частицы своих ДНК? Тогда она сможет продолжить исследования. И возможно, изменить уже полученные данные в соответствии с ее потребностями.

Голосовой командой Белина вызвала автоматического уборщика. С тем, что осталось от начальника тюрьмы, ей возиться некогда. Ее ждет лаборатория. Пустая, холодная и стерильная. Все так, как она любит.

Двести десять лет назад

– Экстренное собрание объявляю открытым, – Президент Влад Каховски обвел взглядом присутствующих и еле слышно вздохнул. В последние двое суток ему довелось спать не больше трех часов. Давно он не работал в таком авральном режиме.

Наблюдая, как члены Союза Планетарных Единых Контролируемых ТерроРеспублик (сокращенный вариант – СПЕКТР) рассаживаются по своим местам, он думал о том, сколько у них осталось времени до Судного дня.

Стол разделен на семь секторов, к каждому из которых приставлено кресло определенного цвета. Влад раздражался всякий раз, когда смотрел на разноцветную мебель и униформу членов правительства. К радуге политика не имела никакого отношения, но таковы традиции. А традиции принято чтить, особенно если они связаны с окончанием Вековой Войны.

Хильда Фишманн, глава департамента здравоохранения и социальной политики, занимала Голубое кресло. Главе финансов, Хосе Идаманзе, принадлежал Фиолетовый сектор. Военной безопасностью и обороной заведовал Асман Ирвинг, сидевший в Красном кресле. Именно от них сегодня многое зависело.

Бледные лица растерянных людей покрывались потом в душном кабинете. Президент Влад Каховски снова нарушил молчание:

– Вы все в курсе происходящего. Выслушаю ваши предложения. Но для начала пусть глава Голубого сектора расскажет о ситуации на сегодняшний момент. Хильда, тебе слово.

Остроносая женщина со светлыми, гладко зачесанными назад волосами и выступающими скулами осторожно поднялась со своего места и откашлялась.

– А ситуация такова – карантин не помогает. У нас как минимум три планеты, где космопорты закрыты уже неделю. Несмотря на предпринятые меры, инфекция продолжает распространяться. Хитомицин не справился. Ситуация на Земле критическая. Статистические данные показывают, что на сегодняшний день погибло чуть меньше двух миллиардов человек. Еще столько же находятся в карантине. Добавьте сюда нестабильный инкубационный период и подумайте, сколько носителей без внешних признаков заболевания расхаживают по планете. После гибели носителя инфекция продолжает жить в теле. И после захоронения она проникает в почву, а оттуда – в воду.

– Во время прошлого собрания вы сказали, что трупы уничтожают, – откликнулся глава природопользования и аграрного хозяйства, владелец Зеленого кресла. – Разве вы их не сжигаете?

– Сжигаем. Но не всегда успеваем это сделать. Мы не можем контролировать всю планету. Кроме того, вы уже знаете, что большинство зараженных перед смертью становятся крайне агрессивными. И, насколько нам известно, стремятся заразить как можно больше окружающих.

– А что насчет фауны? Животные тоже подвержены заболеванию?

– Нет, исключение составляют лишь человекоподобные обезьяны.

– Вы хотя бы пытаетесь создать лекарство? – скривился в ее сторону Хосе Идаманзе.

– Естественно! – вспыхнула Хильда. – К сожалению, у заболевания есть признаки как микробного, так и вирусного характера. Мы пытаемся соединить уже известные нам противовирусные вакцины с антибиотиками, но пока безрезультатно.

– Что насчет чужих?

– Нет. Если мы говорим об известных нам колониях флоксиан, а также о гааптянах и эросианцах, их болезнь не затронула. Возможно, ирванцам повезло меньше. Но мы уже несколько лет не поддерживаем с ними связь.

– Возможно, это их проделки, – подался вперед Асман Ирвинг. – Они решили, что пора кончать с нашим режимом, вот и натравили на нас эту заразу. Люди мрут как мухи без дерьма, а вы чешете задницы. Надо прижать этих подонков. Вполне возможно, у них есть и противоядие.

– Сейчас не время для объявления еще одной военной кампании, – возразил Идаманзе. – И нет средств.

– А когда они у вас были? С вашими-то покатушками на Эрос.

– Да что вы себе позволяете?!

– Господа, успокойтесь. – Каховски устало приподнялся с кресла и поднял руки, призывая к порядку. – У нас нет доказательств, чтобы обвинять в этом ирванцев или кого бы то ни было. А пока мы будем выяснять, кто из них замешан, наша раса перестанет существовать. Асман, предложи что-нибудь посущественнее.

– Хорошо. Как вам такое – предлагаю применить Квазар-09. Пора испытать его на практике. Шумихи после его изобретения – вагон, а толку нет.

Члены правительства возмущенно зашевелились.

– Нет! – откликнулась министр здравоохранения. – Я против! Это оружие создавалось для открытого космоса. Вы вообще отдаете себе отчет, какой разрушительный эффект он будет иметь? Миллиарды людей погибнут.

– Какая разница? Сейчас ситуация аналогичная. А так хоть какой-то шанс. Вы только что сами сказали, что вакцины нет. Возможно, и не будет. А то, что там происходит, очень напоминает мне сюжеты старых ужастиков про живых мертвецов. Разве что эти жмурики пока еще не встают после смерти. Повторюсь – пока еще.

– Нет, мы не можем просто принести в жертву все население Земли, – покачал головой Влад. – Есть способ обезопасить хоть кого-нибудь?

– Способ-то есть, но для этого мы должны знать, что эти люди здоровы. Вы представляете, какое количество жителей нужно исследовать, взять у них анализы? Кто будет защищать врачей от нападений зараженных? И это не считая увещеваний, успокоений и просьб медленно пройти к эвакуационным челнокам. Вы хоть понимаете, какая начнется паника, если народ поймет, в чем дело? Особенно когда увидит эскорт из военных, вооруженных плазмометами, чтобы отстреливать особенно бешеных больных? Нет, со всей ответственностью заявляю, я – против, и мой департамент меня поддержит.

– Ты хочешь упустить шанс спасти хоть кого-нибудь? – нахмурился Каховски. – Ты возьмешь ответственность за гибель всех жителей Земли?

– Я не хочу «лечить» планету таким способом. Она и так не оправилась после Вековой Войны.

– А как еще? Я согласен с Ирвингом. У нас нет другого выхода. Мы применим Квазар, хочешь ты того или нет, Хильда. Но от тебя зависит, спасется ли хоть кто-нибудь.

– А другие планеты? Их вы тоже начнете уничтожать?

– Сначала посмотрим, как поведет себя Земля. Ты сама сказала, там ситуация самая опасная.

– Сроки? – вымученно произнесла женщина.

– Двое суток. За это время спутники повернутся к планете. Ирвинг, выполняйте. Запускайте Квазар.

– Есть, господин Президент.

Глава военного ведомства выскочил за дверь. Через несколько минут огромные металлические шары, мирно спящие на орбите Земли в ожидании врагов из космоса, начнут повороты вокруг оси, чтобы нацелиться на свою хозяйку и пройтись по ней сверхмассивным гравитационным лучом, сдобренным электромагнитным излучением и потоком заряженных частиц.

– Хильда, распорядись о принудительных сборах анализов.

– Наши базы даже не во всех странах расположены.

– Даже если спасешь десять человек, ты победила. Приступай.

Глава здравоохранения кивнула и вышла, чтобы отправить срочные сообщения всем своим сотрудникам.

– При всем моем уважении, господин Президент, но что будет с техникой, зданиями, ресурсами? – вскинула голову глава департамента культуры, науки и образования, рыжая Соня Борисофф. – Люди – это хорошо, да. Но вы понимаете, что сверхгравитация может уничтожить все? Может, лучше ужесточить принудительный карантин, уничтожив все космопорты и технику сложнее велосипеда, и оставить их вариться в своем соку?

– Я отдаю себе отчет в том, что делаю.

– Но стоит ли так рисковать и прятать в бункере якобы здоровых людей? Они могут оказаться носителями со спящей заразой, – продолжала спорнить Соня.

– Мы должны сохранить генофонд землян. – Каховски безучастно скользнул взглядом по женщине, стараясь не выдать удивление.

– Зачем? Миллионы людей давно расселились по колониям.

– Извините, мисс Борисофф, – кашлянул Идаманзе. – Но каждая планета медленно, но верно изменяет человека. Земляне, как они есть, остались только на Земле.

– Это глупо. Я бы предпочла, чтобы вы запечатали планету и подождали несколько лет.

– Соня, ты совсем обезумела? – не выдержав, повернулся к ней Президент. – У тебя же там родные. Ты даже им шанса спастись не хочешь дать?

– Я беспокоюсь о нашем наследии…

Влад вздохнул и устало потер виски. Нет, нельзя работать в таком режиме. Люди уже начали сходить с ума, высказывая совсем нелепые советы.

* * *

Влад Каховски безучастно наблюдал, как горит планета, на которой он родился. Десять часов назад он прилетел на спонсируемую им научную базу Луны, где как раз и разработали Квазар-09. Через десять минут лучи смерти достигли Земли.

База располагалась на видимой стороне спутника, так что Президент СПЕКТРа в последний раз успел посмотреть на цветущую голубую планету, пока ее не поглотили жестокие пожары. А то, что не сгорело, расщепилось на молекулы или оказалось раздавлено и вплавлено в земную кору.

Двадцать одна тысяча шестьсот двадцать три. Именно столько челноков успели стартовать с родины человечества. В каждом от пятидесяти до ста человек. Даже при самом скромном подсчете это больше миллиона человек. Хильда провела грандиозную работу, учитывая количество отпущенного ей времени. Но даже этого мало. Ничтожно мало. Особенно когда вспоминаешь, что количество землян давно перевалило за двенадцать миллиардов.

Главы департаментов тоже находились здесь, и все как один предпочли тихим разговорам траурное молчание. Да и не о чем теперь говорить.

В кабинет постучали, и дверь приоткрыла пожилая женщина, одетая в строгий брючный костюм.

– Извините, господин Президент. Здесь с докладом доктор Белина Айлин. Но в списках ее нет. И ей не назначено. Что мне предпринять? Пропустить или отправить домой?

– Кто это? Первый раз слышу, – поморщился Каховски.

– Она генетик. У нее независимая лаборатория на Каллисто. Ни в одной из корпораций она не состоит.

– О чем она собирается тут докладывать? Нам сейчас не до научно-популярных статей о клонировании.

– Она сказала, это важно. И намекнула, что знает о том, как спасти человечество.

Нахмурившись, мужчина минуту молча рассматривал ослепительно-яркую паутину, опоясывающую Землю, и думал о других планетах, зараженных и ожидающих своей очереди, чтобы пройти сквозь огненную геенну.

– Хорошо. Пригласи ее.

Когда в кабинет зашла высокая бледная брюнетка с ярким макияжем, все головы, как по команде, повернулись к ней.

– Добрый вечер, господа. – Белина растянула в ослепительной улыбке кроваво-красные губы. – Смотрю, вы наслаждаетесь прекрасным видом.

– Что вы можете нам предложить? – нахмурился Каховски. Ему не понравился ее внешний вид. Не понравился сарказм, совершенно неуместный на фоне разворачивающегося геноцида. На серьезного человека, тем более ученого, эта женщина не тянула.

– Спасение человечества.

– Каким образом? – спросила Фишманн, даже не попытавшись скрыть скепсис в голосе.

– Микстура от нашей болячки.

– И где она?

– В моей лаборатории. Есть первые выжившие после заражения.

– Обезьяны?

– Кто вам сказал, что я препарировала… прошу прощения, испытывала ее на животных? Гибнут люди. У нас нет времени мучить морских свинок.

– Что ж, передайте нам образцы или просто формулу и…

– Не так быстро, тигр, – рассмеялась Белина. – У меня есть другое предложение.

Каховски раздраженно взглянул на нее. В такой ситуации она еще и свои условия будет ставить? И эта фамильярность. Не зря она ему не понравилась с первого взгляда.

– И в чем оно заключается? – сквозь зубы процедил он.

– Я хочу Голубое кресло. Почему бы вам не назначить меня главой департамента здравоохранения?

Фишманн чуть не задохнулась от возмущения.

– Сначала предоставьте лекарство компетентным людям, – холодно проговорил Каховски. – А там посмотрим.

– Господин Президент! – вскричала почти бывшая хозяйка Голубого кресла. – Вы не можете… необходимо внеочередное собрание…

Но на нее никто не обратил внимания.

– Спасибо за доверие, – с улыбкой кивнула Белина.

Каховски поморщился и, отвернувшись от нее, снова посмотрел на гибнущую планету.

«Я бы отдал тебе все кресла, приди ты два дня назад…»

ГЛОССАРИЙ №1

СПЕКТР – основное географическое место развития сюжета (Союз Планетарных Единых Контролируемых ТерроРеспублик).

ТерроРеспублика – форма правления, при которой планетой управляет наместник, назначенный Президентом СПЕКТРа.

Теперь правительственный департамент делился на семь основных ветвей, каждая из которых взяла для своих регалий один из семи цветов основного спектра.

Каждый охотник желает знать, где сидит фазан. А именно:

Подчиняются Президенту:

• Красное кресло – департамент военной безопасности и обороны;

• Оранжевое кресло – департамент межпланетных коммуникаций;

• Желтое кресло – департамент образования, культуры и науки;

• Зеленое кресло – департамент природопользования и аграрного хозяйства;

• Голубое кресло – департамент здравоохранения и социальной политики;

• Синее кресло – департамент межпланетного законодательства;

• Фиолетовое кресло – департамент финансов.

Кроме того, Президент назначает наместников колоний, которые уже самостоятельно формируют планетарные правительственные аппараты.

В составе СПЕКТРа семь основных территориальных колоний.

Красный сектор

Центральная планетарная система – Родина.

Звезда – Родина (белый карлик).

Заселенная планета – Обитель.

Основатели: американцы, австралийцы.

Географические данные: горный ландшафт, сухой субтропический климат, пресные моря. Терраформирована.

Разумная жизнь до заселения – нет.

Экономические данные: тяжелая и легкая военная промышленность, кораблестроение, добыча драгоценных металлов (платина, палладий).

Религия: мормонизм.

Субколонии (соседние планетарные системы):

• Андрисе – главная аграрная планета системы. Биосфера представлена в основном насекомыми. Разумная жизнь до заселения – нет. Терраформирование – нет.

• Саванна – научный центр системы. Особенно развито кибернетическое направление. Биологическая жизнь была уничтожена в процессе терраформирования. Разумная жизнь до заселения – нет.

• Ирван – захваченная после конфликта с аборигенами планета. Жители почти полностью уничтожены. Развита добыча металлов. Климат в основном субарктический (тундра).

Оранжевый сектор

Центральная планетарная система – Тайё.

Звезда – Тайё (оранжевый карлик).

Заселенная планета – Фудзияма.

Основатели: японцы, китайцы, корейцы.

Географические данные: ландшафт преимущественно холмистый, большое количество рек, умеренно континентальный климат. Терраформирована, но с сохранением эндемичной флоры и фауны.

Разумная жизнь до заселения – нет.

Экономические данные: животноводство, земледелие, туризм.

Религия: буддизм.

Субколонии (соседние планетарные системы):

• Эрос – планета развлечений (секс-индустрия, азартные игры, туризм, оздоровление). Аборигены – эросианцы. Самоназвание неизвестно. Дружественная раса. Попыток уничтожения либо подчинения не предпринималось. Соседствуют на взаимовыгодных условиях.

Климат – мягкий тропический.

Желтый сектор

Центральная планетарная система – Огненные сестры.

Тройная звездная система: Адское Пекло, Костер Инквизиции, Ведьмовской Огонь.

Заселенная планета – Соммер.

Основатели: немцы, австрийцы, швейцарцы и шведы.

Географические данные: ландшафт пустынный, субтропический сухой климат. Запасы воды на поверхности отсутствуют.

Частично терраформирована с сохранением эндемичной флоры и фауны.

Разумная жизнь до заселения – нет.

Экономические данные: тяжелая и легкая промышленность, добыча полезных ископаемых, включая богатый выбор драгоценных металлов и несколько видов топлива.

Религия: на государственном уровне отсутствует.

Субколонии (соседние планетарные системы):

• Гаапт – планета-рудники (бареллитовые шахты). Аборигены подчинены СПЕКТРу. Климат континентальный с большим количеством осадков. Преимущественно горный ландшафт.

• Буурх – «планета-ссылка» для тех, кому не нашлось места в других мирах. Влажный климат и прорастающие сквозь бетон джунгли. Вяло ведется добыча иридия. Терраформирована частично с сохранением (вынужденно) флоры и фауны.

Зеленый сектор

Центральная планетарная система – Белле.

Звезда – Белле.

Заселенная планета – Эль Параизо.

Основатели: испанцы, итальянцы, греки, шотландцы.

Географические данные: тропический климат, морей нет, но присутствует один океан, занимающий половину площади планеты. В наличии много пресной воды, представленной крупными озерами и полноводными реками.

Терраформирование – нет.

Экономические данные: земледелие, животноводство, виноделие, туризм.

Религия: католицизм.

Разумная жизнь до заселения: на планете жили валиурцы. Почти полностью уничтожены.

Субколония – спутник планеты Тринидад. Имеет атмосферу, плодотворную почву и пресную воду. По географическим и биологическим параметрам напоминают «родительскую» планету, несколько уступая Эль Параизо, особенно по климатическим показателям.

Субколонии (одна соседняя планетарная система):

Звезда – Бьянка.

Две планеты, расположенные в зоне Златовласки: Корасон, Евангелиста.

Голубой сектор

Центральная планетарная система – Божья воля.

Звезда – Ярило.

Заселенная планета – Благодать.

Основатели: представители славянских национальностей, канадцы, алеуты.

Терраформирование – нет.

Географические данные: несколько климатических поясов. Бóльшая часть планеты покрыта водой. Суша представлена в основном архипелагами и островами разных размеров.

Экономические данные: рыбное фермерство, разведение планктона и съедобных водорослей, ведется добыча топлива и нескольких видов полезных ископаемых.

Религия: смесь из православия и язычества.

Разумная жизнь до заселения планеты: да. Самоназвание – фёйгърухи. Приняли введенное людьми обращение, созвучное новому имени планеты, – Блажники. Дружественная раса. Попыток уничтожения или подчинения не предпринималось. Соседствуют на взаимовыгодных условиях.

Субколонии (соседние планетарные системы):

• Майя – покрытая льдом большую часть года маленькая планета. Заселена. Есть несколько человеческих поселений в районах экватора, где теплее. Аборигены: условно разумные гигантские рептилии. После противостояния аборигенов и отряда лингвистов с большими потерями с обеих сторон «динозавры» ушли к южному полюсу. С тех пор колонисты их не видели.

• Макошь, Лада, Мара, Девана, Тара – ничем не выдающиеся миры, заселенные теми, кому не хватило места на Благодати. Климатические условия преимущественно одинаковые – прохладно, сыро, много воды, как пресной, так и соленой. Разумная жизнь до заселения – нет во всех четырех случаях.

• Уцелос – покрытая болотами и реками планета. Богата как съедобными ресурсами (фауна и флора), так и полезными ископаемыми. Разумная жизнь до заселения – уцелы, разумные водоплавающие. Уничтожены.

Синий сектор

Центральная планетарная система – Аурелия.

Звезда – Аурелия.

Заселенная планета — Ла Мер.

Основатели: французы, представители арабских национальностей.

Географические данные: планета-океан. Жизнь сосредоточена под водой.

Терраформирование – нет.

Религия – в основном ислам. Есть несколько представительств католиков.

Разумная жизнь до заселения планеты: нет.

Субколонии (та же планетарная система):

• Эль-Джахра – планета университетов. Является одним из спутников газового гиганта Аурелии – Гюго. Фактически представляет собой каменный пустынный шар. Терраформирование – нет, процедура была признана нецелесообразной. Поселения расположены под поверхностью планеты.

Эль-Джахра была отдана партии «Леди Ла Мера», феминисткам, борющимся за права женщин в исламском мире. Правительство СПЕКТРа ожидало, что, получив в свое распоряжение безжизненый кусок камня, женщины смирятся с положением и вернутся под покровительство ламерцев. Но дамы нашли инвесторов, и спустя каких-то пятьдесят лет там начали функционировать несколько подземных университетов и научных лабораторий. Еще через пару десятилетий, наравне с Саванной, спутник стал считаться одним из элитных научных центров СПЕКТРа.

Фиолетовый сектор

Центральная планетарная система – Евангелие. В зоне Златовласки находятся три планеты, как и в случае системы Бьянка (Зеленый сектор).

Звезда – Крест Господень.

Заселенная планета — Либерсия.

Основатели: англичане, исландцы, шведы, голландцы.

Географические данные: небольшая планета с прекрасными ландшафтами: живописные реки и водопады, невысокие горы, вечнозеленые хвойные леса в северных широтах, лиственные рощи в умеренных широтах и папоротникообразные джунгли в тропиках. Благодаря лечебному эффекту всех видов растительности вырубка строго контролируется правительством. Браконьерство карается строго. При повторной поимке с поличным на месте преступления – смертная казнь. Климат независимо от широт сухой, с умеренным количеством осадков. Морей нет.

Терраформирование – нет.

Экономические данные: оздоровительный туризм (лечебницы, клиники, курорты), земледелие, животноводство.

Религия – протестантизм.

Субколонии (та же планетарная система):

• Мист – соседка Либерсии меньших размеров и с более неблагоприятным климатом (сильная влажность и средняя температура по Цельсию 15 градусов).

• Флокс – соседка Либерсии меньших размеров, расположенная ближе к Кресту Господню. Влажный и жаркий климат. Поверхность изобилует морями, крупными озерами и болотами. Твердая поверхность покрыта джунглями. Жизнь до заселения – да. Аборигены практически полностью уничтожены.

• Флореста – населенный спутник единственного газового гиганта в системе, Моисея. Заселен в основном экватор и небольшие широты, соседствующие с ним. Славится отсутствием сложной техники. В земледелии до сих пор используется тягловый скот. Нет электричества.

Изначально колония основана сектой Зион, противниками кибернетики и искусственного интеллекта, считающими, что компьютерный разум рано или поздно поработит человечество. Затем к ним присоединились амиши (религиозное движение, ставшее отдельной протестантской религиозной деноминацией. Амиши отличаются простотой жизни и одежды, нежеланием принимать многие современные технологии и удобства) и другие любители сельских радостей.

• Архаон – населенный спутник единственного газового гиганта в системе, Моисея. Находится на большом расстоянии от Моисея, потому поверхность покрыта льдом. Однако подповерхностный океан находится в жидком состоянии и богат съедобными ракообразными и беспозвоночными. Частично заселена, в основном это сезонные работники, занятые добычей провианта и некоторых полезных ископаемых, найденных на шельфе подповерхностного океана.

• Атталлия – населенный спутник единственного газового гиганта в системе, Моисея. Большая площадь покрыта морями с завышенным содержанием соли и йода. Воздух насыщен тяжелыми металлами, кроме того слабое магнитное поле спутника делает атмосферу чрезмерно радиоактивной. Несколько поселений используется сезонными рабочими для добычи соли, йода и некоторых других металлов. Рекомендуется использование средств индивидуальной защиты, а также употребление синтезированного цистеина для радиобиологической защиты организма.

Мхуурр – разумная раса, на которую люди наткнулись сразу после Вековой Войны, во время Великого Переселения. Огромные живые «корабли», внутри которых можно с комфортом путешествовать по галактике, если они вам позволят. Никто не знает, откуда они прибыли и как такой вид мог развиться во вселенной. Мхуурр – их самоназвание. Но люди называют их «мухами». Являются псиониками. Общаются телепатически, но лишь с одной расой – валиурцами. Людей недолюбливают и не доверяют им, в основном из-за геноцида, вследствие которого почти вся эта раса была уничтожена.

Псионики – существа, обладающие паранормальными и экстрасенсорными способностями. Среди человеческой расы рождаются чаще всего из-за мутаций. Некоторые инопланетные расы обладают ими по умолчанию.

Зона Златовласки – условная область в космосе, определенная из расчета, что условия на поверхности находящихся в ней планет будут близки к условиям на Земле и будут обеспечивать существование воды в жидкой фазе.

2

Девятнадцать лет назад

Герда Петерман с ожесточением терла тарелку, пытаясь скрежетом металлогубки о керамику заглушить доносящийся до ее слуха плач. Уже пять лет она работает в этой семье, но до сих пор ее сердце сжимается от жалобных слез маленькой Fräulein. Нет, плакала она редко – девчушка старалась всегда все держать при себе. Но Герда никогда не забудет, как она рыдала на похоронах пять лет назад. Впрочем, ничего удивительного. Девочка потеряла обоих родителей. И сейчас, кажется, теряет деда.

Герде никогда не нравился Herr Гроссман. Влиятельный толстосум, свысока глядящий на всех, кто ниже его по социальной лестнице, симпатий у бедной эмигрантки не вызывал. Но внучку он любил и никогда не обижал. Пока ему не приспичило отправить ребенка на эту адскую планету. Малышка и так много пережила.

Из гостиной снова послышались крики. Герда вздохнула, отложила посуду и вытерла руки. Кажется, пора вмешаться. Иначе Гроссман доведет маленькую Fräulein Саманту до нервного срыва. Няня старалась не перечить хозяину, но в данную секунду не видела другого выбора.

– Не поеду! – упрямо твердила девочка лет десяти со светлыми хвостиками. – Я умру там!

– От учебы никто еще не умирал! – возражал высокий поджарый человек с крашенными каштановыми волосами и бородой. Гроссман не гнушался любых возможностей выглядеть моложе своих лет. – «Эрида» – отличная школа космолингвистики. Диплом откроет перед тобой огромные возможности.

– Не поеду. Почему я не могу учиться здесь, на Соммере?

– Милая, я бы тоже этого хотел, но для тебя же лучше, если ты отправишься на Ио. Документы я уже подготовил.

– Was*? – подошедшая к ним няня с возмущением уставилась на него. Гроссман нахмурился.

– Герда? Я вас не звал. Что вы тут делаете?

– Пытаюсь защитить мою маленькую Fräulein! Ich werde nicht zulassen*!

– Начнем с того, что это не ваше дело. Если что-то не устраивает, могу дать расчет.

Саманта подняла на женщину не по-детски смышленый взгляд и покачала головой. Герда поняла ее молчаливую просьбу и сдержала рвущиеся с языка резкие фразы. Уйди она, и у девочки не останется вообще никакой поддержки.

Женщина опустилась на колени рядом с Самантой и обняла ее.

– Моя бедная Fräulein!

– Если вы успокоились, соберите ее вещи. Через неделю она полетит на Ио, – промолвил Гроссман, выходя из комнаты.

– Schafskopf*, – прошипела ему вслед Герда, но ее реплика осталась без ответа. Лишь Саманта слабо улыбнулась.

– Не бойся, Герда, я не улечу. Я спрячусь на планете.

– Что ты говоришь, милая?

– Вне куполов полно места, где меня никто никогда не найдет.

– Но ты погибнешь там!

– Знаю. Но лучше я превращусь в пепел под солнцами Соммера, чем поступлю в эту проклятую школу!

– Fräulein… – Герда вздохнула. – Смерть можно принять, только если нет другого выхода. У тебя он есть. И я не допущу, чтобы ты осталась в песках.

– Ничего ты не понимаешь! – Саманта снова всхлипнула.

Поток страданий кончился лишь к приходу сумерек. Девочка безучастно сидела в постели, погрузившись в свой внутренний мир. Как он мог так поступить с ней? Ведь он знал ее тайну, знал. Но лишь отмахнулся от нее. Как и всегда в течение этих пяти лет.

Саманте недавно исполнилось десять. Но благодаря своему дару она чувствовала себя не по годам взрослой. И несчастной. Она знала, что являлась все эти годы обузой для родного деда. Вот он и поспешил избавиться от нее. Он не понимает, что обрекает ее на гибель.

Космолингвистика задумывалась как вполне невинная наука. Человечество впервые столкнулось с другими формами жизни и решило научиться сосуществовать с ними. Для этого была создана школа, где изучались не только инопланетные языки, но также обычаи, традиции и история чужих.

Но после Вековой Войны, когда альма-матер людей оказалась загажена военными отходами и остатками биологического оружия, вид homo sapiens решил, что развитие своих колоний – это, конечно, хорошо, но долго. Поэтому проще аннексировать то, что уже обжито другими, мотивируя это тем, что нас больше и нам нужнее. А вы перебьетесь.

Инопланетяне не согласились. И тогда люди в который раз доказали, что не знают себе равных в производстве оружия и военной техники. А космические лингвисты стали элитными ассасинами-разведчиками, обладающими безграничными правами в том, что касалось охоты за чужими. Особенно поощрялась жестокость, отсутствие сомнений и умение обращаться с любым видом оружия, преимущественно холодным. Потому что нет ничего лучше для невидимого разведчика в стане врага, чем бесшумная сталь.

Девочка знала историю этой школы и понимала, что не сможет остаться человеком в окружении чудовищ. Умрет ее душа. Мама говорила, что душа ценнее тела и ее нужно беречь. Но у нее, Саманты, не получится. И тогда она предаст мамину память.

Мама. Это слово ассоциировалось у девочки с благоуханием цветов и шепотом ночного прибоя – рай, который она никогда не забудет. И не увидит снова. Планета Андрисé и мама сплелись в ее сознании в единый образ.

Когда ее родители поженились, вернее, когда, по словам деда, его дочь совершила глупейшую в жизни ошибку, Саманта дышала воздухом Соммера уже три месяца. Гроссман рвал и метал. Он предлагал Абигайль объявить Саманту ребенком из пробирки, лишь бы она не пошла на мезальянс. Половина промышленных предприятий Желтого сектора, а также бóльшая часть финансовых корпораций Соммера принадлежит ему. И он собирался завещать их Абигайль. Но своенравная дочь отправилась учиться на ботаника, да еще закрутила роман со своим сокурсником, нищим парнем, лишь два года назад сбежавшим с подыхающей Земли. Хоть немцем оказался, и на том спасибо. Гроссман не хуже старины Адольфа помешан на чистоте нации, хоть и предпочитал галакто немецкому языку.

Все эти мысли Саманта до сих пор иногда ловила и переваривала. Каждый раз чувствовала боль, но поговорить об этом с дедом не решалась. Она не боялась его и даже любила. Ведь и он смягчился благодаря ее беззубой улыбке и крохотным ручонкам, которыми она обхватила пальцы деда при первой встрече. Он пришел навестить дочь и внучку и потом долго не мог выпустить Гертруду Фредерику Саманту из объятий.

Но зятя все равно на дух не переносил.

…Американцы как раз набирали добровольцев для исследования своей новой колонии. Выбор пал на жителей Соммера, ибо янки здраво рассудили – многие соммерцы душу продадут ради тропической зелени и запаха океана. Их новая родина этим добром не баловала.

Соммер – засушливая пустыня. Здесь почти ничего не растет. Вода нашлась только глубоко под землей. Атмосфера настолько разряжена, что человек не выдержит и получаса на поверхности. Впрочем, он еще раньше зажарится на радость Адскому Пеклу, Ведьмовскому Огню и Костру Инквизиции. Так поэтично назывались три звезды, вокруг которых вращался Соммер. Первые колонисты недолго думали над именами звезд, сгубивших многих первопроходцев. Но названия прижились и вскоре пополнили официальные атласы и навигационные карты.

Казалось бы, чего ради лететь сотню-другую лет, а затем и вовсе оставаться тут навсегда? Группа немецких астрономов, обнаруживших эту систему, бегло изучила данные спектрального анализа тройной системы и поняла, что планета является углеродной, а ее недра наверняка пухнут от полезных ископаемых. Перед тем как отправлять доклад в ЕМАК (Единый мировой астрономический комитет), посоветовались со знакомыми финансистами. В день аукциона немецкая делегация рискнула и выкупила ее, перебив немногочисленные ставки от других национальностей. И остатки правительства Германии отправили туда колонистов сразу после окончания Вековой Войны. Не пожалели денег на оборудование и материалы, за несколько лет построив под колпаком искусственной атмосферы целый мир. И не прогадали.

А вот Андрисе первыми нашли американцы. Но жители Обители, их колониального центра, без энтузиазма относились к исследованиям новых земель, поэтому приходилось вербовать жителей других планет.

Абигайль и Дитер Корф с готовностью ухватились за эту возможность. Они являлись хорошими специалистами в своей области, и их прошения удовлетворили без проволочек. Через полгода после свадьбы они смогли забрать с собой и Саманту. Андрисе казалась безобидной планетой, растительным эдемом. Здесь водились только насекомые, неопасные для жизни. И оглушительное разнообразие растительного мира, от которого рябило в глазах.

Первые поселенцы, разбив лагерь, быстро освоились и вскоре перевезли семьи, не забыв даже про милых домашних животных. Вот так Саманта оказалась в раю. Но ничто не длится вечно под звездами.

И вот мама с ее голубыми глазами-озерами в далеком прошлом, там же, где лежат осколки ее желаний. Там же, где Андрисе. И детство.

Через три дня после ссоры Гроссман забрал внучку на Землю. Там проходила важная для него встреча, и он решил забросить Саманту на Ио чуть позже. Оставлять ее на Соммере наедине с Гердой он не рискнул, здраво рассудив, что девчонка может сбежать. И пока ее дед произносил напыщенные речи, Саманта без дела слонялась в павильоне для детей.

Игры и детские забавы ее не интересовали, болтовня ровесников быстро наскучила. Она с восторгом нашла стеллаж со старинными книгами и даже обнаружила любимую сказку. Пыталась читать, но строчки сразу же вылетали из головы, освобождая место мыслям об «Эриде». Она не хотела пускать страх в сердце, но он уже давно облепил его влажной паутиной.

А если сбежать? Остаться жить на Земле? Да, девочка знала о радиоактивной почве, зараженной воде и зачумленном воздухе. О мутациях, которые происходят с жителями, особенно с теми, кто не может позволить себе импортной еды и антирадиационных куполов над домом. Пусть она проживет недолго. Зато это ее выбор.

Детей постепенно забирали освобождающиеся родители, и комната для развлечений пустела. Но Саманту это лишь радовало – вопли игривой ребятни раздражали.

– Держишь книгу вверх ногами, дурочка, – кто-то плюхнулся рядом с ней на диван и громко фыркнул. Саманта подняла глаза на возмутителя спокойствия. Им оказался парнишка лет пятнадцати, с темной бронзовой кожей и бледно-зелеными, почти прозрачными радужками. Уже редеющие каштановые волосы придавали ему взрослый вид.

Девочка поняла – это местный житель и почувствовала укол жалости. Она всегда стыдилась этого чувства, ведь люди ненавидят, когда их жалеют. Уж она-то знает не понаслышке. Оставив реплику мальчика без ответа, Саманта снова опустила взгляд на строчки, предварительно вернув книге правильное положение.

Кто бы сомневался. Глупая туристочка боится разговаривать с местным мутантом.

Всем начхать. Мы подыхаем, а никому нет дела.

Если мама не выбьет место на колонии, мы пропали.

Господи, пусть у нее получится, пожалуйста!

Я не хочу смотреть, как гниют заживо мои друзья.

Хочу забыть, как это случилось с папой.

Лихорадочные мысли мальчишки заставили Саманту отложить книгу и снова посмотреть на него. Кулаки сжаты, глаза зажмурены, он так вжался в диван, словно пытался в нем спрятаться.

– Меня зовут Саманта.

– Что? – парнишка недоуменно повернулся к ней.

– Ты разве не за этим подсел ко мне? Я думала, ты хочешь познакомиться.

– Очень надо.

– Знаешь, как называется сказка? Генетик Изумрудной планеты. Я ее обожаю. Там про великого ученого, который создал Думающего Монстра, Доброго Рыцаря и Храброго Метаморфа.

Снизошла до меня, надо же! Малявка. Еще обидится, если начну игнорить. Ненавижу детский плач.

– Если ты так ее любишь, почему читала кверху ногами?

– Потому что не могу вернуться в мир книги. Через четыре дня я уеду туда, куда мне очень не хочется ехать.

– А я бы все отдал, лишь бы свалить отсюда, – признался мальчик. – Моя мама сейчас хлопочет о переводе на другую планету.

– Куда ты хочешь полететь?

– Куда угодно!

– Думаю, Соммер тебе не понравился бы.

– Если там нет радиации, понравится.

– Ты не воспитанный, – заметила Саманта.

– Почему это? – возмутился он.

– Я представилась, а ты – нет.

– Меня зовут Макс, – пожал плечами парнишка. – Но какая разница? Ты все равно скоро уедешь. Мы тут стараемся друзей не заводить, слишком мало живем.

– С кем ты живешь?

– С мамой. Отец умер в прошлом году. А сестра и брат свалили с Земли. Надеюсь, я доживу до совершеннолетия и тоже сбегу с пиратами.

– Пиратов не существует. Это все выдумки, – возразила Саманта. – Дедушка говорит, их уничтожили во время Вековой Войны.

– Ага, слушай больше. Я сам видел, как они садились в один такой корабль. Меня не взяли, потому что я тогда был еще мелким, вроде тебя.

– И где же они теперь? Почему не вернутся за тобой?

– Видимо, не могут, – Макс вздохнул и вдруг встрепенулся. – А вот и мама! Мам, ну что?

Мальчик кинулся к женщине, которая вошла в павильон. Саманта обратила внимание на ее истощенную фигурку, усталую походку и круги под глазами. Должно быть, мама ее нового знакомого работает день и ночь, чтобы обеспечить дом с антирадиационной защитой и нормальную пищу для Макса. Но этого недостаточно.

Она опустила глаза и покачала головой. Макс резко остановился, не добежав до матери несколько шагов, словно наткнулся на невидимую стену.

– Прости, Максим, мне очень жаль. Но мое место отдали другой сотруднице.

– А деньги ты предлагала? – упавшим голосом спросил мальчик.

– Их оказалось недостаточно.

– Так давай продадим дом!

– Максим, он давно уже не наш. Я заложила его, чтобы купить купол. Нас выселят, когда тебе исполнится шестнадцать.

Парень обернулся и встретился взглядом с наблюдавшей за ними Самантой.

Не жалей! – его резкая мысль болью отозвалась в ее висках. Девочка отчаянно замотала головой, пытаясь собраться с мыслями. Надо что-то делать. Она ни разу не подходила так близко к чужой проблеме, и теперь не может просто отойти в сторону.

Женщина обняла сына за плечи и мягко подтолкнула к выходу. Мальчик больше не оборачивался. Ему сейчас не до Саманты. И она не судила его. Она понимала Макса. А еще ей отчаянно хотелось помочь ему. Поэтому она, отложив книгу в сторону, отправилась слушать мысли людей, хотя бы отдаленно знакомых с Максом и его матерью. Деду, если удастся его уговорить, понадобится больше информации.

Вечером Гроссман привел ее в дорогую гостиницу, защищенную по всем правилам. Заказал еду. Не местную. Тут были запеченные в планктоне спруты*, жареные крылья страйфлая*, вареные куншусы*. Но девочка не притронулась к деликатесам. Вяло ковыряясь ложкой в привычном для нее сырном супе с охотничьими колбасками, она набиралась смелости поговорить с дедушкой.

– Милая, хватит. Если думаешь, что объявление голодовки поможет, ты ошибаешься.

– Суп же я ем, – буркнула Саманта. – Значит, не голодаю.

– Но и аппетитом похвастаться не можешь. Утром ты находилась в более приподнятом настроении. Что произошло? Тебя кто-то обидел на детской площадке?

– Нет, – покачала головой Саманта и глубоко вдохнула, собираясь с духом. – Это дурацкие зеленые лампы в нашем номере доводят меня до тошноты. А еще я познакомилась с одним мальчиком, деда.

– Так, – протянул Гроссман. – Хорошее начало. Не говори, что ты без памяти в него влюбилась, собираешься выйти замуж и сбежать в неизвестную американскую колонию.

– Я бы с радостью. Но возраст не позволяет. Ты можешь выслушать, не перебивая?

– Хорошо, – мужчина почувствовал себя заинтригованным. Его внучка никогда не отличалась стандартным мышлением, а сейчас, на пороге важных изменений, тем более стоило к ней прислушаться.

Ее никогда не волновали игрушки, мальчишки, ролевые и компьютерные игры. А значит, сегодня она хочет рассказать нечто особенное.

– Есть семья. Светлана и Максим Звонаревы. Помоги им выбраться с планеты. Брат и сестра сбежали с пиратами, отец умер. Больше никого нет. Только двое. Это ведь несложно устроить? Для такого, как ты?

– А кем ты меня считаешь, дорогая? – поразился Гроссман. – Президентом или божеством? Как я могу незаконно вывести с планеты двоих людей? Спрятать их в багажном отсеке, где нет кислорода? Гуманнее оставить их тут.

– Ты не понимаешь! Денег на радиа-защиту дома у них нет, через год их выселят! И питаться они начнут тем, что растет из этой мертвой земли. Они погибнут! Может, женщине уже все равно, но мальчик хочет жить. Очень хочет. И боится, что его пожалеют…

– Ты их давно знаешь? – спросил дед, лишь бы что-то произнести. От недоумения он ничего умнее придумать не мог.

– Нет. Около получаса. А Светлану и вовсе издалека видела.

– И ты хочешь спасти незнакомых людей? Что на тебя нашло? Кто они тебе? Не родственники, не партнеры, не друзья. С какой стати я должен рисковать…

– Деда, – перебила его внучка. – Если ты заберешь отсюда хотя бы Макса, я без колебаний уеду на Ио. Не сделаю ни единой попытки унести оттуда ноги, и никогда не выскажу упреков по этому поводу в твой адрес. Я стану лучшей ученицей. Без возражений. Ты сможешь мной гордиться. Но если ты сейчас откажешься, я за себя не ручаюсь. Возможно, через неделю после начала занятий тебе позвонят и сообщат о побеге в космос без скафандра. А может я просто взорву их к чертям и отправлюсь покорять галактики вместе с командой пиратов.

Гроссман окончательно пал духом. На него сейчас смотрела не десятилетняя девочка, нет. Взрослая, озлобленная на весь мир, жесткая и умная женщина. Ему на мгновение стало не по себе, страх тонким червем забрался в мозг и тут же исчез. Но перед этим успел укусить. И этот момент Гроссман никогда не забудет. Тогда-то он и понял, как ему повезло. Если бы Саманта не встретила этого мальчишку, быть беде.

– Хорошо, – больше он не раздумывал. Надо брать быка за рога, пока внучка не передумала об условиях.

– Хорошо, – согласилась девочка без тени улыбки. И червь страха снова вернулся.

ГЛОССАРИЙ №2

Was (нем.) – что.

Ich werde nicht zulassen (нем.) – я не позволю.

Schafskopf (нем.) – болван.

Школа «Эрида»:

Расположение – Ио, спутник Юпитера, Солнечная система.

Назначение – подготовка космолингвистов (сокращено до лингвистов).

Специализация – взаимодействие с инопланетными расами. Включает в себя: изучение социальных структур, исторических и культурных ценностей; поиск взаимопонимания, а именно, имеется ли целесообразность сосуществовать в партнерских отношениях; в случае, если дружески настроенной расе нечего предложить человечеству – подчинение, при проявлениях агрессии – уничтожение. Практически те же виды взаимодействия предписаны лингвистам при встрече с неразумными видами фауны.

Родоначальник школы – учебный проект «Вместе». Заведение с упором на сосуществование с чужими.

Спрут – крупные осьминоги, обитающие на Ла Мере. По вкусу напоминают куриное мясо. Содержат много питательного белка, гипоаллергенны. Жители Ла Мера разводят их на специализированных подводных фермах.

Страйфлай – летающая рептилия с Благодати. Нежное мясо, по диетическим свойствам схожее с кроличьим. Из-за агрессивности и кожному покрову с эффектом хамелеона, на них непросто охотиться. Являются деликатесом.

Кушкусы – культивированные плоды с Эль Параизо, выращенные путем селективного отбора и генной инженерии. По вкусу похожи на стейк из телятины, формой напоминают картофель. Один из главных импортируемых продуктов Зеленого сектора.

3

Три года назад

В моем сердце словно кинжал.
Боль холодит, словно оконное стекло.
Я слишком долго несла этот груз.
Пришло время сменить путь, по которому я шла (пер. с англ.).
Doro – «Everything lost»

Улыбка симпатичного темно-русого парня с бледно-зелеными глазами показалась Саманте несколько натянутой.

– Сегодня кто-то уйдет в отрыв?

– Вроде того. Если ты не против, – девушка вопросительно взглянула на него. – Нас разделяет целая прорва парсеков, но твою кислую моську я вижу. Что происходит?

– Завидую, – пожал плечами ее собеседник. – Ты снова уходишь в открытый космос. А я еще пять лет должен торчать на Каллисто.

– Поверь, за иллюминаторами нет ничего интересного.

– Да иглоплюв* с ними. Ты служила на «Бисмарке». Скажешь, тебя не интересовал поначалу каждый отсек корабля?

– Нет, – поморщилась Саманта. – Разве ты не знал, как я ненавижу эти металлические гробы? И с чего ты взял, что членам экипажа позволяется бродить, где вздумается? Военная дисциплина, знаешь ли, штука суровая. И не напоминай мне про «Бисмарк».

– Извини.

– Прошло три месяца. Всего три. Я до сих пор вижу в кошмарах бареллитовые шахты. Давай поговорим о чем-нибудь другом.

– Рад, что ты нашла работу.

– Я тоже. Я люблю Соммер и ненавижу свою профессию, но девяносто два дня отдыха – это слишком даже для меня. Да и дед не хочет, чтобы я долго торчала на одном месте. Он еще сам не определился, как представлять меня окружающим: внучка, кузина, служанка. Ты же понимаешь, после Гаапта…

– Угу. Ну так что за корабль?

– Судя по записям, какая-то букашка из исследовательских. Я даже названия не запомнила. Какой-то древнегреческий деятель, что ли. Знаешь, мне повезло. Их вакансия висела в сети три дня. За это время прошения могли подать сотни кандидатов. Но они выбрали меня.

– Как прошло собеседование?

– Его не было.

– То есть? – нахмурился мужчина.

– Я заполнила бланк, отправила им. Через полчаса пришел ответ со словами «Вы наняты», и приказ явиться завтра в десять утра по местному времени.

– Мне это не нравится.

– Брось, Макс. До чего ты любишь везде подвохи искать.

– У меня опасная профессия, ты знаешь, – ухмыльнулся Макс. – За вредность мне должны предоставить пенсию по инвалидности в сорок лет.

– Если доживешь, – фыркнула Саманта. – Ладно, Максик, мне собираться пора. Начищу перья и двину в какой-нибудь захудалый клубешник.

– Только не увлекайся. Я тебя знаю.

– Не нуди. Я три года торчала на рудниках, где вокруг меня были лишь горы бареллита*, гааптяне и замученные люди. Для нас тогда существовали две радости – соевая похлебка и пятичасовой сон. Три месяца я сидела взаперти в дедовском доме. А завтра – строгая дисциплина и редкие увольнительные. Могу я хоть напоследок повеселиться?

– Я разве против? – вздохнул Макс. – Ты просто береги себя, ладно? Последний наш поход в клуб соммерцы запомнили надолго. Küsse Dich, Auf Wiedersehen*.

– Пока, – махнула рукой Саманта и отключилась.

От тишины, тотчас ворвавшейся в комнату, зазвенело в ушах. Девушка зажмурилась и надавила на веки. Разговор с другом возродил никому не нужные воспоминания. Гаапт. Прóклятая планета.

Саманта кинула взгляд в зеркало и ужаснулась. Привлекательная девушка с длинными белыми волосами, в растянутой футболке и трикотажных шортах, исчезла. Вместо нее отражение показывало больную изможденную особу с грязным лицом, неровно обрезанными космами и безумными глазами.

…Рюкзак трется о спину, и такое ощущение, что на теле живого места не осталось. Две недели непрерывного дождя, меняющего лишь интенсивность. Мелкая зябь, неторопливо падающая с ватного низкого неба, пронизывающая тело до самых костей, наполняла влажностью все органы, мышцы, костную ткань. Она сменялась каждые три часа разверзшимися хлябями, да такими, что казалось – водопад, непрерывно изрыгающийся рвотного цвета тучами, пробьет насквозь.

Галеты промокли. Во время привалов приходится есть влажное склизкое нечто, которое так и норовит покинуть желудок во время процесса. Мясо? Не, не слышали. Сушенное закончилось в первые два дня. Благо, вода никогда не кончалась, и смерть от жажды нам не грозит, слава вакууму.

Но сил идти уже нет. Из носа постоянно льется, смешиваясь на коже с дождем и слезами из почти ослепших от влаги глаз. Я держусь только благодаря спине Оливье впереди. Он играет роль спасительного маяка, не давая мне плюнуть на все и рухнуть в канаву с водой. Мышцы ломит от усталости и сырости, но я продолжаю отсчитывать шаги. Раз-два, раз-два, не спать, раз-два, раз-два, не падать, раз-два, раз-два, вставай, эросианская каракатица!

Мы слегка напоминаем аборигенов Гаапта: такая же черная кожа, воспаленные красные глаза светятся безумием, а скрюченные пальцы удивительно напоминают клешни. Но кому какое дело, как мы выглядим. Здесь ни одной живой души, даже хищники и прочие опасно-ядовитые звери убрались в свои норы, пережидать сезон дожей, которой длится ровно половину года. Угораздило же нас рухнуть именно в это время, да еще и вдали от всех населенных пунктов. Челнок неожиданно взбеленился, и нас выбросило в пустыне. Которая каждые шесть месяцев превращается в огромное болото.

Хорошо еще, что вместе со мной полетел Оливье. Спасибо капитану «Бисмарка». Собрание рудокопов в считанные часы превратилось в забастовку. Аборигены вдруг отказались работать в шахтах, ссылаясь на генезис, что привело хозяев рудников и надсмотрщиков в ярость. Но гааптян не испугали даже угрозы сжечь их гнезда дотла. Я, одна из лингвистов СПЕКТРа, случайно оказалась поблизости. И меня призвали к службе.

Плюх. Я опять упала. Да еще так позорно – прямо на спину, и теперь барахталась в луже, как таракан, которому никак не перевернуться снова на лапки. Оливье ушел далеко, и не слышал звука моей вынужденной остановки. Видимо, и не заметит до самого города. А кричать не могу. Голосовые связки тоже отсырели и отказываются служить. И все это начинает слегка пугать…

Огромным усилием воли Саманте все же удалось загнать воспоминание в отдаленный угол мозга, пока не вылезло самое страшное.

– Самое время выпить, – она скривилась в сторону своего отражения и отвернулась. Через секунду ее шкаф подвергся тяжелому испытанию – всю одежду вытащили и свалили на постель огромным комком.

– Это недопустимо! – возмутился шкаф.

– Заткнись, – парировала Саманта. «Умную» мебель она терпеть не могла. Но дед старался шагать в ногу со временем и приобретал для дома все выходящие на рынок новинки. Герде, все еще живущей здесь, это обстоятельство причиняло немыслимые мучения. Каждый раз, когда с ней заговаривала кухонная плита или посудомойная машина, женщину начинало колотить. Теперь по дому она передвигается аккуратно, словно партизан в стане врага.

– Матерь Божья! – в спальню заглянула Герда.

– Будешь долго жить, – усмехнулась девушка. – Только что тебя вспоминала.

– Fräulein, что ты тут творишь?

– Разбираю вещи.

– Шкаф сейчас удар хватит.

– Поделом ему. Скажи-ка, Герд, какого иглоплюва дед поменял тут все? Все эти электронные сволочи теперь пытаются учить меня жизни.

– Честно говоря, он не ждал тебя.

– В смысле? – приподняла брови Сэм. – Он же помогал Максу вытащить меня.

– Он полагал, ты не захочешь возвращаться домой, считая себя виноватым перед тобой, – Герда пожала плечами. – За «Эриду», «Бисмарка» и Гаапт. Я приготовила суши.

– Герда, я не выношу сырую рыбу.

– Я слегка подкоптила спрута, не волнуйся. А жовонь* вообще печеный. Не отравишься.

Вот что эта несносная девчонка перечит старушке? Уважила бы напоследок. Когда ее теперь увижу?

Саманта ласково обняла женщину и помогла спуститься на кухню.

– Как тебе жилось рядом с дедом? Я ведь ни разу не спросила тебя об этом.

– Если бы не Макс, выдрала бы Готтфриду его куцую бородку.

Женщины сели за стол.

– Ешь, – Герда подвинула к девушке тарелки со снедью.

– Расскажи мне все. Хочу знать, что помешало вам с дедом поубивать друг друга…

– Твой друг мне нравился больше тебя, – слова прозвучали бы грубо, но няня улыбнулась.

– В этом я даже не сомневалась. Жаль, что мы не росли вместе.

Даже такому человеку, как финансовый магнат Гроссман, могли отказать. И отказали. Максиму ни под каким предлогом не разрешалось переселяться на другую планету. Казалось бы, какая им разница? Дело в том, что в его лице они теряли дешевую рабочую силу, согласную на все ради даже призрачного шанса на приобретение защитного купола в отдаленном будущем. Как правило, до этого шанса никто не доживал.

Гроссман не собирался сдаваться. К делу подключились Соммерский Горнорудный Концерн, акционерное общество «БарРуд» и Институт горного дела. И вскоре миграционной службе пришлось одобрить их запрос на перевод Звонарева Максима в столицу Соммера, Фламме, с целью обучения шахтерским премудростям. Потому что мальчик выиграл в ежегодную лотерею и получил стипендию для бесплатного обучения на первом курсе.

Как земной парень оказался записан в этот конкурс, разбираться уже не стали. Записали, и ладно. Земля, с ее исчерпанными недрами, не могла позволить себе споры с тем, кто обеспечивает ее полезными ископаемыми. И когда Макс прибыл на место назначения, Гроссман объявил, что готов оплатить полное обучение мальчика, и помочь со стажировкой в самом Концерне. В консульстве Земли поняли, что Звонарева они больше не увидят.

Остаться наедине с нервным подростком мой дед не рискнул, поэтому упросил декана «Эриды» продлить мои каникулы. Тетка поскрипела зубами, ссылаясь на нарушение всех предписаний школы, но под давлением Гроссмана согласилась. Все соглашались. И я тоже.

На целых шестьдесят дней мы с Максом снова почувствовали себя детьми. Странности характера сближают, и к концу летних каникул каждый из нас обрел настоящего друга. Сначала парнишку смущал возраст новообретенной подружки, но я знала, как заставить относиться ко мне как к равной. И вскоре он перестал чувствовать разницу. Единственное, что его бесило – мои выигрыши в шахматы. Но что поделать, если я знаю все его ходы наперед? Нечестно? Да. Но я ненавидела проигрывать.

А потом с Земли пришло сообщение – умерла Светлана. К счастью, успев указать в завещании Гроссмана в качестве опекуна. Я помогла парню пережить утрату, и даже дед иногда сочувственно хлопал его по плечам.

Я ощущала его боль и страдание, как свои собственные. И понимала, чего именно хочется Максиму в тот или иной момент, стараясь идти навстречу. И деда заставляла прислушиваться к своим словам. Поэтому парень не замкнулся в себе.

Герда рыдала навзрыд, когда меня провожали на Ио. Максим выглядел подавленным, но скрывал как мог подступающие к глазам слезы. Сама героиня дня ничего не чувствовала. Я закрылась от чужих мыслей и образов, иначе их боль могла бы раздавить меня.

Всю дорогу до Ио дед молчал. И молчал его разум. Впрочем, он всегда старался в моем присутствии думать о пустяках. Кому понравится, когда в ваших мыслях ковыряются, пусть даже близкие люди? Но сейчас он умудрился выкинуть из головы вообще все. Я копалась там с изощренностью хирурга-психопата, но находила лишь неизменную пустоту. И лишь когда он провожал меня до шлюза, ведущего к школьному куполу, нависшему над нами своей мрачной громадой, заговорил с теплотой в голосе.

– Не считай меня врагом, дорогая, – дед опустился на колени. А я неожиданно для самой себя обняла его.

– Брось, деда. Я все равно тебя люблю.

– Я поступаю так для твоего же блага. Я хочу тебе добра. Знаю, сейчас ты не поймешь. Но пройдут годы, и ты увидишь – я оказался прав.

Мы соприкоснулись нашими шлемами, и дед отправился обратно к челноку. И вот тогда я поймала его волну.

Только так… могу… спасти… здесь… сильнее… справится…

– Все, спасибо за ужин, но мне пора собираться, – Саманта отодвинула тарелки и встала.

Только не вляпайся в очередные неприятности…

– Я все слышу!

Да Бога ради.

Шкаф встретил обиженным молчанием. Но оно и к лучшему. Вздумай он сопротивляться, не миновать ему хорошего пинка по пластиковому корпусу.

Перебирая сваленную в кучу одежду и выискивая подходящий наряд для ночного приключения, девушка снова окунулась в прошлое. В тот миг, когда все изменилось.

Там на Ио, много лет/веков/тысячелетий назад, стоя в приемном холле в ожидании наставницы, девочка размышляла над подслушанными обрывками дедовских мыслей. И над своим новым именем. В «Эриду» она поступила как Фредерика Петерман, внучатая племянница Герды. А «внучка Гроссмана» тем временем грызет гранит науки в Эль-Джахре, университетском центре Синего сектора. Саманта начала понимать, о чем он говорил у ворот школы. Дед вовсе не хотел заморить ее до смерти в этом заведении. Наоборот. Он попытался спрятать ее от некоей угрозы и научить выживать в любой ситуации. Официально людей с пси-способностями не существует. Саманта с малых лет знала, что о своей телепатии нужно помалкивать, но этого однажды может оказаться недостаточно. И тогда эридианские уроки пригодятся.

Частых контактов с внешним миром в «Эриде» не приветствовали. И уж тем более не разрешали покидать школу до самого завершения обучения. Поэтому она так ценила общение с Максимом. За невыносимо короткие два часа в месяц друзья умудрялись подмечать малейшие изменения во внешности, голосе, характере. Каждый рассматривал друг друга, пытаясь увидеть моменты взросления. Саманта любила эти разговоры.

Дед ей не звонил. Иногда Макс уговаривал Герду присоединиться к ним. Женщина отведенное время тратила на вздохи, слезы и бесконечный вопрос «Как же ты там живешь?», на который сама же и отвечала.

Но эти сеансы – единственная радость за долгие десять лет. На сегодняшний день немногое изменилось. Макс по-прежнему – ее главная отдушина.

– Выбрали что-нибудь? – не выдержал шкаф и прервал размышления о самом верном мужчине в ее жизни.

– А тебе-то что? – недовольно отозвалась Саманта.

– Я плохо себя чувствую, когда внутри меня пусто, – печально сообщил он.

– Уговорил, чертяка. Потороплюсь, – ведь у нее и правда осталось мало времени.

Душе хотелось чего-то особенного этой ночью. Ни выпивки, ни секса. Этого недостаточно. Душе хотелось мрачного, остро-горького чего-нибудь. Поэтому и наряд выбран соответствующий. Сексуально-вызывающий и легкомысленный. Хоть из образа ночной феи с короткими шортами, чулками и рваной майкой слегка выбивались военные берцы.

Герда, к счастью, не сделала попыток выйти из своей спальни и наставить ее на путь истинный. Иначе няньку хватил бы удар.

Но сегодня ночью Саманта сама по себе.

ГЛОССАРИЙ №3

Иглоплюв — хищник Красного сектора. Внутренняя часть ротовой полости содержит иглы, ядовитые для всех, кроме него. С их помощью он обездвиживает жертву, а потом спокойно поедает. Внешне напоминает гризли, только шерсть напоминает плюш нежно-розового цвета. Добродушный характер, мультяшная физиономия и приятная на ощупь шерсть способствовала их популярности среди поселенцев. Детенышей брали в семьи на роль домашних животных.

Мясо не уступает кроличьему по вкусу и богато белками и микроэлементами, поэтому впоследствии их стали также разводить ради еды. Вскоре после образования иглоплювских ферм, доброжелательство с «медведей» как ветром сдуло.

Бареллит – редкий внеземной химический элемент, существующий в виде твердой руды. Для упрощения его называют топливом, хотя это не совсем так. Используется для навигации во время межзвездных перелетов. Руду измельчают до состояния кристаллической соли, затем растворяют в воде. Полученная маслянистая жидкость используется в кремниевых трубках навигационных компьютеров, увеличивая их чувствительность к пространственно-временному континууму. Соответственно, навигатор способен видеть в показаниях компьютера проколы в пространстве, ведущие в изнанку, иначе говоря, входы в гипертуннели (так называемые «кротовые норы»).

Küsse Dich, Auf Wiedersehen (нем.) – целую тебя, до свидания.

Жовонь – подводная рыба-змея с Благодати. Аналог земного угря. Крайне агрессивное и опасное создание, сложное в поимке. Но вкусовые качества и польза для организма возвели его в ряд деликатесов.

4

Три года назад

Если ты хочешь меня увидеть,
То меня несложно найти.
Просто посмотри на мрачные облака
И на разрушающую молнию (пер. с англ.).
Doro – «Haunted heart»

Столица Соммера, Фламме, ночью расцветала. Уставшие от дневной жары и сухого воздуха, жители после заката последнего из солнц высыпали на улицы, радуясь долгожданной прохладе. Сумерки приносили с собой холодный ветер, ледяную росу и пропитанный влагой воздух. Здесь моментально промокала одежда и начинали виться даже самые прямые волосы. Здесь дышали полной грудью. Бронхи переставали саднить, вокруг не разносился надрывный сухой кашель. Ночью жили. И развлекались.

Фламме предлагала для этого всевозможные варианты. Законные и не очень.

Нет, тут вы не найдете извращенцев, похотливо разглядывающих и/или разделывающих детей, трупы, животных. Также не увидите клубов с серьезными наркотиками, убивающими за неудачное «однажды». Вполне возможно, где-то в недрах планеты и спрятаны подобные забавы, но в самой столице это не практиковалось. Как-то парочка ребят пыталась открыть обычный гей-клуб. Ни их, ни клуба больше никто не видел. Что уж говорить о пыльце дракона* или садомазохистах.

Зато можете попытать счастья в пабах, ночных клубах, Сумеречном Лесу. В пабах вам нальют все, что пожелает ваша душенька. Выбор ограничен только вашей фантазией, кредитоспособностью и выносливостью глотки. А затем бильярд, дартс, драка на бутылках, киях, секс за барной стойкой – бармен вежливо уступит вам место.

Клубы Фламме славились музыкой. Здесь слушали все. От современного ультрапсиходрамма до песен древнегерманских племен со времен второго века от Р. Х. Определенный вид музыки требовал конкретного топлива. От опиума до мескалина. Попадались места с тяжелым металом и героином. Кому что ближе.

И наконец, Сумеречный Лес – сеть борделей, которые славились даже за пределами Соммера. Круче Леса только эросианские Острова Любви. Но на них мало у кого хватало средств, так что большинство выбирало для отдыха Лес. Вас обработает по полной программе и доставит неземное блаженство Ночная фея. Или Ночной эльф, если вы женщина. И ходят слухи, что в Лесу спокойно можно скончаться от удовольствия.

Кроме этого, в городе имеются: бои без правил, реалити-шоу, во время которых убивали и умирали по-настоящему, цирк мутантов, песчаная регата, аттракционы, концертные холлы, ретро-кинотеатры, кафе, рестораны, пляжи, крыши, подвалы и черт знает, что еще.

Саманта осторожно лавировала между возбужденными горожанами, стараясь никого не задеть. Сейчас самый эмоциональный пик – каждый находился в состоянии предвкушения, когда ты еще не сделал выбор, но знаешь, что этой ночью испытаешь наслаждение. Какого рода – не так важно. Главное – перед тобой океан возможностей.

В отличие от толпы, девушка уже сделала выбор. Она держала путь в «Toter Hahn» (Дохлый Петух), клубный бар с самыми крепкими напитками Десяти Улиц*. Здесь слушали старый рок. Выбивали друг другу зубы и глаза бильярдными киями и даже шарами. Искали пару, а то и целую группу для предрассветного перепиха. На втором этаже это не возбранялось прямо на танцполе. Стражи порядка уже много лет грозятся закрыть бар и пересажать всех работников, а хозяйку, Пеппи Большой Зад, вообще пристрелить во время «сопротивления аресту». Но руки так и не доходят. Видно, потому что у Пеппи руки длиннее. Кроме того, она никого и ничего не боится. Еще бы. С таким-то задом.

А вот и бар, стоящий в конце улицы Зыбучих песков. Нырнув в помещение, Саманта с наслаждением потянула носом – в ноздри ударил знакомый запах свободы: коньяк, виски полувековой выдержки и абсент. Не являясь фанатом алкоголя, она тем не менее любила все, что ассоциируется с ним: раскованность, беседы ни о чем, ощущение вседозволенности. Ей нравилось слушать пьяные мысли. Хоть и не все они были приятными, но практически всегда – забавными.

Стоило ей войти, как вокруг раздались свист, улюлюканье и прочие завывания. Саманта почувствовала азарт. Со всех сторон оглушительными хлопками на нее посыпались мысли, полные идей о том, что и как они бы с ней сделали. На мгновение закрыв глаза, девушка попыталась отключиться от телепатии. Окончательно покончить с мужской озабоченностью не удалось, но вопли этих мартовских котов стали тише.

– А я бы такую отымел, – произнес кто-то совсем рядом. Сэм резво обернулась на голос. На ее ноги, едва ли не облизываясь, таращился коротышка с самокруткой в зубах. Явственно пахло марихуаной. – Ну-ка повернись, крошка, хочу оценить весь товар целиком. Покажи попку, девочка.

И в эту секунду Саманта поняла – ночь удалась.

Молниеносным джебом* девушка заехала противнику в нос. Парень взвыл и закрыл лицо, совершенно не интересуясь, как немужественно при этом выглядит. Хлесткий удар по ушам на время лишил его ориентации в пространстве, а затем бедолагу приложили лицом о барную стойку.

– Ты не в моем вкусе, – констатировала Сэм, отряхивая руки.

– Помочь? – из-за стойки вынырнула темноволосая девушка с короткой стрижкой и острыми скулами.

– По-твоему, мне нужна помощь?

– Мало ли. Я давно мечтала ему по ушам надавать, – пожала плечами незнакомка.

– Че? Ты че, Ирка? – опомнилась жертва избиения. – Ты че, дрянь подзаборная! Ты за кого вообще? Она же меня покалечила, суукааа…

– Вы его знаете? – поинтересовалась Саманта.

– А то. Ирина, – барменша с улыбкой протянула ей руку. – А этот незадачливый – наш постоянный клиент, Тоби.

– О, извини. Не хотела мешать бизнесу.

– Сам напросился, – наклонившись к уху парня, девица что-то быстро затараторила. Но мысль Саманта уловила – мол, так тебя и разэдак, собака, какого лешего ты подкатываешь к девицам при живой-то жене, морда поганая. Что-то в этом духе. – Его жена тоже здесь работает, но сегодня не ее смена. Кобелина похотливая.

– Все, совесть моя спокойна.

– Она всегда должна такой оставаться, разве нет, однокашница?

– Мы знакомы? – насторожилась Сэм.

– Более чем. Учились вместе в одном небезызвестном заведении. Фредерика, кажется? Ты поступила, когда я на пятый курс переходила. А через пять лет благополучно отчислилась.

– Я тебя не помню.

– Зато я помню тебя. Вернее, сначала вспомнила этот твой приемчик с ушами. Ты и на тренировках так делала. Ладно, что будешь? Угощаю за счет заведения.

– Пеппи разрешает такое своеволие?

– Пеппи любит хорошие зрелища. А этот она оценила на девять баллов из десяти.

– Она здесь?

– Ага, воон за тем столиком, – барменша махнула рукой в угол зала. Сэм даже оборачиваться не стала. Не любит хозяйка бара лишнего внимания. Ой как не любит. А кулаки у нее, как и зад, тяжелые.

– Идите вы в жопу, ведьмы пустобрехие. Могла б льда дать раненому, – простонал снизу Тоби.

– Я тебя потом приголублю, – сладко улыбнулась Ирина и пнула его, вызвав болезненный стон. – Полежи пока тут, а Пеппи через несколько секунд подойдет. Ну так что?

– Кровавая Мэри, – ответила Саманта. – И побольше водки.

– Хороший выбор. Сегодня получили свежие специи с Фуджиямы.

– Значит, ты не закончила курс. Настолько невмоготу было? – спросила гостья, не дожидаясь встречных вопросов.

Ирина молчала, пока мощная хозяйка бара вытаскивала и уносила на плече уже начинающего засыпать пьяного Тоби и только тогда повернулась к собеседнице.

– Профессора D помнишь?

Помнит ли она его? Риторический вопрос. Девушка вцепилась ногтями в отполированную столешницу. Она не просто помнила его. Она ненавидела его. И мечтала перерезать глотку. Как и все ученики, собственно. Ментальная корректировка, или, как называли это будущие лингвисты, мозгодралка, – одна из самых жестких дисциплин. И в то же время, никто и пальцем его не смел тронуть. И дело даже не в том, что десять лет в мозг студентов вбивали (порой в прямом смысле) ограничения, правила и блокировки, которые лингвист никогда не сможет обойти.

D был лучшим специалистом в своей области, и даже дети понимали, что без психологической ломки лингвист – это просто хороший наемник, которых в СПЕКТРе и без выпускников «Эриды» пруд пруди.

Нас учили быть избранными. И профессор помогал нам поверить в это. Мы все были теми еще честолюбцами. Поэтому вместе с ненавистью в нас прочно засело уважение. А еще страх. Он мог заставить любого из нас откусить себе пальцы на руках или отодрать верхнее веко, и мы даже не поморщились бы, делая это.

Наверное, все вышеперечисленное делало нас заложниками некоей формы извращенной любви.

– Эвон как тебя перекосило. Видать, не забыла, – заметила Ирина, колдуя над Мэри.

– Нет, – сквозь зубы процедила Сэм и залпом выпила коктейль. – Повтори. На этот раз за мой счет.

– Да… Ломали нас основательно. Я, кстати, поэтому и сбежала.

Ломали. Еще как. Я ведь пришла позже всех. В «Эриду» отдавали детей, едва достигших пяти лет. И даже к этому возрасту они уже были личностями, пусть и не до конца сформированными. И теперь их предстояло стереть начисто, под ноль. И на голом пустыре пустого сознания создавали новое существо, с одной-единственной целью – уничтожать все, что не похоже на нас.

Ноэми. Единственная девочка, с которой мне удалось завести более-менее дружеские отношения. Вообще-то дружба в Школе не одобрялась. Предпочтение отдавалось паррингам*, но их вводили лишь после пятнадцатилетия. До этого дети, естественно, поддерживали близкие отношения другим образом. В основном дружили по принципу «против других», но я почувствовала личную заинтересованность в Ноэми. Видимо, потому что в отличие от других детей, допущенных до членовредительства, в этой девочке не было агрессии.

Она была младше и тянулась ко мне, считая кем-то вроде сестры. Ей, как и мне, здесь было хреново. Мы утирали горькие слезы друг друга, тоскуя по дому.

А потом D заставил меня отвернуться от нее. Друзья – это слабость. Особенно для лингвиста. Ради выполнения поставленной задачи он должен уметь предать все, что дорого. Поэтому, ничего дорогого у него и не может быть. В конце концов нас так настроили друг против друга, что, если бы не ментальный блок на убийство других людей, каждая из нас с удовольствием разорвала бы другую. Возможно, голыми руками.

Через шесть лет после начала обучения нашу группу отправили на полевые учения. Полгода ученики должны жить не за безопасными каменными стенами Школы, а под открытым ледяным небом, окутываемые солнечной радиацией, среди вечно бушующих вулканов. Здесь нас учили выживать. И убивать в состоянии невесомости.

Несмотря на постоянную занятость, я заметила, что в школьный купол мы вернулись уже без Ноэми. Я так и не узнала, что с ней случилось. Но ходили слухи, что одна из учениц во время «полевки» покончила с собой, разбив свой шлем. Она не смогла справиться с ненавистью, живущей теперь в ее душе.

Сэм сморгнула непрошенные воспоминания и посмотрела на Ирину.

– Как же ты смогла свалить из школы?

– Спряталась в транспортном отсеке во время пересменки. Ждала челнок с продуктами.

– Там же подачу воздуха включают лишь во время причаливания кораблей.

– Вот именно. В пятнадцать лет мозгов у меня особо не было. Я знала, что между поставками интервалы в две недели. А запас кислорода в скафандре – на восемь дней. Но решила, что мне повезет.

– Очевидно, ты оказалась права.

Ирина шумно выдохнула и хлебнула пива из бутылки.

– Да уж. Что-то там у них пошло не так, и один из грузовых кораблей пришел раньше на несколько дней. К тому времени я уже задыхалась. До сих пор трясет, когда вспоминаю.

– Но в целом ведь все удалось.

– Наверно. Но нормальным человеком все равно уже не стану. Сначала на нас надевают корону раздутого самомнения, вживляют ее в череп, а потом с плотью и кровью отдирают. Моя драгоценная, много лет лелеемая гордыня оказалась разорвана в клочья. Мы – никто. Мы служим народу, республике, СПЕКТРу. И только с не-людьми разговор короткий. А человечеству мы подчиняемся. Спасибо хоть, таких как Тоби теперь могу попинать изредка. А пять лет назад об этом не могло быть и речи.

– Скукотища, скажи?

– Да у тебя, похоже, получается получше моего. Или ты смогла убедить себя, что Тоби родом с Ирвана?

– В смысле? – не поняла Саманта.

– Лингвисты не могут вредить людям. Первая заповедь в «Уставе Кастильо». А Тоби ты отделала как следует.

– Я же не пыталась его убить.

– Ты сама-то в это веришь?

– Какая разница, во что верю я. Почему ты решила обосноваться именно во Фламме?

– Ненавижу Благодать. И своих родичей. Конечно, они откупились от «Эриды» после моего побега. А потом отказались от меня. Мол, я предала свою семью, бросив учебу. Я плюнула на них, навестила семейный сейф и свалила на Соммер. После этого ни один поп мне не указ.

– Но почему именно наша пустыня?

– А мне нравится жара. Сухой воздух. Песок во рту. Полная противоположность нашего благодатного болотца. Да и вообще неплохая планета у вас. Раз уж и D тут обосновался.

– Серьезно? – Саманта едва не спихнула со стойки свой стакан от удивления.

Внезапно, как только я услышала эту новость, почувствовала острую необходимость поговорить с ним. И спросить, какого хрена три года назад ментальная блокировка не сработала, и я нарушила первую заповедь. А то, что произошло в школе, когда я только-только переходила на пятый курс? Ни один учитель мне так ничего и не объяснил, и единственное, что осталось, уповать на недоработки блокировки или ошибки наставника. Но D никогда не ошибался. И сейчас у меня появилась возможность выяснить правду, прежде чем я, возможно навсегда, покину Соммер. Такой шанс упускать нельзя.

– Не знаю, на кой черт мне это сдалось, но я даже выяснила его место жительства. Видимо, наша мазохистская привязанность к преподам не проходит бесследно.

– Так ты знаешь его адрес? – Саманта встала и прикоснулась запястьем с вшитым нано-чипом* к терминалу оплаты.

– Может и знаю. А тебе зачем?

– Я завтра покидаю планету. Хотелось бы навестить, поговорить по душам.

– Не надо мне лапшу на уши вешать. Решила и из него весь дух выбить, как из Тоби? Раз уж, как ты говоришь, завтра тебя тут уже не будет, и терять тебе нечего.

– Может и так. Ты против?

– Нет, наверно, – Ирина задумалась. – Он еще тот урод. Учти, живет далеко от купола Фламме. В своем собственном.

– Я даже не сомневалась, – Сэм проникновенно заглянула в глаза барменши. – Поможешь добраться?

– Ты даже гипнозу обучалась? – вздохнула Ирина, протягивая маленький прямоугольный кусочек пластика с выбитой на нем интегральной схемой. – Сестрам не должно отказывать в дружеских просьбах. Держи. От байка. Он у меня совсем старенький, никаких кодов, только ключ-карта.

– Обещаю вернуть его в целости и сохранности.

ГЛОССАРИЙ №4

Пыльца дракона – тяжелый наркотик-галлюциноген, вызывающий очень яркие, всегда крайне приятные видения. Характерен мгновенным привыканием. Последствия: разрушение нейронных сетей. У зависимого от пыльцы пропадает сон, аппетит, а в дальнейшем – способность контролировать удаление отходов жизнедеятельности. Если зависимый не получает очередную дозу пыльцы (с каждым последующим приемом время между дозами сокращается), он становится крайне агрессивным, так как мозг перестает получать необходимый ему отдых даже в качестве галлюцинаций, которые зависимый путает со сном. Те, кто сумел побороть зависимость в ходе длительного тяжелого лечения, уже никогда не видят снов. Однако процент излеченных ничтожно мал.

Лица, замешанные в распространении пыльцы дракона, приговариваются к пожизненному заключению на рудниках Гаапта. Или к переработке (не доказано).

Десять улиц – развлекательный квартал Фламме с многочисленными питейными заведениями.

Джеб (от англ. jab «внезапный удар; тычок») – один из основных видов ударов в боксе. В советских/российских источниках часто используется название прямой левой (при этом подразумевается, что боксёр-правша находится в обычной левосторонней стойке). Иногда джебом называют «встречный» удар (на опережение). В отличие от классического прямого удара, джеб имеет очень незначительный импульс силы и строится исключительно на скорости и точности движений. Он принадлежит к числу «дальнобойных» ударов и наносится из выпрямлённой стойки разгибанием локтя вытянутой вперёд левой руки.

Парринг – официально разрешенный гетеросексуальный контакт между учениками. Связи не только допускались, но даже поощрялись руководством «Эриды». Считалось, что это поможет справиться с буйством подростковых гормонов гораздо эффективнее, чем медикаментозное сдерживание полового созревания. Учитывая изобилие других медицинских вмешательств в организмы будущих лингвистов, деканат считал, что лекарственное воздействие на либидо будет излишним.

Нано-чип (др. микрочип, чип) – идентификационная микросхема, вшиваемая в запястье человека после наступления совершеннолетия (шестнадцать лет), и соответственно – становления полноправным гражданином СПЕКТРа с полным пакетом прав и обязанностей.

Данные, зашифрованные на нем: ФИО, дата рождения, место рождения, военное звание (при наличии), профессиональный профиль (если не засекречен).

5

Виноваты те, кто знают, что есть боль
От огня, сжигающего кожу (пер. с нем.).
Rammstein – «Feuer Frei!»

Улица встретила ее темно-синими сумерками. Соммер не нуждался в фонарях. Здесь не бывает ночей в привычном понимании, благодаря орбитам трех звезд и самой планеты.

Новый и чересчур усердный губернатор Фламме всерьез озаботился безопасностью жителей и натыкал везде псевдо-факелов. От их света глаза болели сильнее, чем от солнечного зенита. Но Саманте не нужен центр города. Тот, кого она ищет, теперь хочет быть изгоем, и живет далеко за пределами населенных пунктов. У него свой купол атмосферы. Чтобы до него добраться, нужна кислородная маска, иначе на полпути можно потерять сознание от нехватки кислорода. А можно успеть. Зависит от желания рискнуть.

Она рискнула.

Теперь счет идет на минуты и секунды. Прежде, чем она свалится с байка полумертвой тушкой, у нее есть двадцать семь минут и сорок две секунды.

Сухой ветер обжигает лицо, руки, даже спрятанное в кокон одежды тело. В ноздри забивается запах жженого песка, горелого дерева и мертвой плоти. Кто-то из любителей экстрима пытался охотиться на местную дичь в вольных землях. Мир его праху.

Соммер не любит глупцов. И тех, кто не боится ночи. После захода Адского Пекла, который в полтора раза больше и ярче своего собрата, Костра Инквизиции, из песчаных дюн вылезает всякая дрянь, которая причиняла немало беспокойства первым поселенцам и их пулевым ружьям. Немцы – народ прагматичный и экономный. Не хотели покупать дорогое оружие нового поколения. Много ли они настреляли местной фауны? Почти половина этих старинных патронов тратилась хозяевами на самих себя, пока та самая фауна доедала их ноги.

А вот местный ветер не любит вообще всех. Благодаря ему, песок забивается в нос, рот, глаза, да даже под кожу, судя по ощущениям. Одежда и очки – не помощники. Иногда Саманта удивлялась, как первопроходцам удалось выжить на этой планете. Она не предназначена для людей. Впрочем, как и многие другие, сначала лицемерно распахивающие объятия доверчивому человечеству. И человечество, как огромный косяк форели, радостно ныряет в расставленные сети.

От воспоминаний о вероломной Андрисе отвлек ветер. Вернее, звуки, которыми он услужливо поделился с новой гостьей. Откуда-то справа до Сэм донеслось низкое заунывное рычание. Она посильнее надавила на стартер, неотрывно всматриваясь в индиговый горизонт. Нет времени связываться со зверьем, поэтому она фонтанировала сигналами о собственной несъедобности. Твари обиженно рычали, сетуя на пустые желудки, но близко подходить не рисковали. Их пугал грохот, издаваемый байком, и ее мысленные вопли, которые они слышали на всех доступных диапазонах. Да и скорость передвижения потенциальной пищи озадачивала. Обычно по пустыне передвигались на медленных и тяжелых бронированных машинах, или пешком, с плазмометом под мышкой.

Когда впереди показался потрескивающий белыми разрядами купол, звери начали отставать. Сердце билось в истерике из-за нехватки кислорода. Легкие горели огнем, и лоб пронизывала пульсирующая боль, растекающаяся к вискам.

Чуть-чуть, родимые, чуть-чуть осталось.

Ввалившись под купол, Саманта рухнула на землю, жадно хватая ртом воздух. Сердце зашлось в судорогах на радостях. Отдышавшись, девушка осмотрелась.

Купол легко проникаем для всех человеческих существ. Странно. Хм. А здесь даже уютно. Скучновато, но уютно. Ого, даже сад камней имеется.

И тут купол исчез.

– Что вы тут делаете? – грозный окрик застал ее врасплох. Но предназначался не лингвистке. – Это частная территория, вы не имеете права находиться здесь. Какого черта вы отключили купол?

Голос оборвался, сменившись странным прерывистым мычанием. Словно в рот ему запихали кляп.

Совсем рядом кто-то низко зарычал. Звери чувствуют, когда защиты нет. Чувствуют запах страха. И готовятся к ужину.

Что происходит?

Саманта растерянно оглянулась, всматриваясь в густой влажный сумрак. И скользнула к стене дома, сливаясь с его черными стенами.

Никто не выключит защитное поле, находясь внутри него. Значит, профессор пригласил в гости не очень приятных людей, раз они решили так нехорошо пошутить. Черт, они слышали рев байка, и знают, что я здесь.

Обогнув дом, я вышла к симпатичному деревянному крылечку с резными балюстрадами. К которым моего профессора по ментальному моделированию активно привязывали два рослых мужика, упакованных в черное. И с кислородными масками. Ну, конечно.

А за цветущим кустарником уже сверкали чьи-то голодные глаза.

Мысли нападавших были заняты отчаянно сопротивляющимся профессором, но был еще третий. Который сейчас стоял над ее байком.

Это уже интересно. Они знали, что тут есть кто-то еще, но их операцию это не остановило. Значит, случайную гостью они тоже планируют оставить на съедение животинкам.

Саманта привычным жестом провела по бедрам, и едва не охнула в голос от разочарования, когда вспомнила, что она не в боевой броне и никаких ножен на ее чулках нет и в помине. Стилеты остались дома.

Ладно, придется импровизировать. Времени мало. Купол-то снят.

В отличие от Ирины, Саманта прошла обучение до конца, и могла похвастаться вживленными в кору головного мозга имплантами, действующими на нервные окончания и мышечную ткань. Эту операцию проводили в самом конце, перед выпуском студентов. А до этого знаменательного события дети оттачивали свои способности с помощью бесконечных изматывающих тренировок. А еще инъекции нано-частиц, постепенно наращивающие за годы учебы крепкий кремниевый каркас поверх родных мышц. И на выходе получился мощный коктейль из возможностей собственного тела и медико-технической помощи.

Присев на корточки и стараясь не дышать, Саманта расшнуровала ботинок. Конечно, это не алмазная гаррота, но на безрыбье…

Даже хорошо, что купол пока бездействует. Ветер гонял песок, скрипел в зарослях ежовницы и задувал в уши. В общем, шумел как мог. Тем не менее лингвистка старалась двигаться к мужчинам с подветренной стороны.

Но когда до ближайшего громилы оставалось чуть больше метра, меня здорово обломали. Я едва не споткнулась, и пытающийся свалиться со ступни ботинок, пытался мне очень помочь в этом.

Из-за угла дома вдруг выскочил третий мужик, заметил Саманту и рявкнул:

– Сзади!

Элемент неожиданности был потерян. И тем не менее искусственная лингвистическая скорость в который раз спасла ситуацию.

Пока парни поднимались на ноги, я успела накинуть шнурок на шею того, что стоял правее, притянула что есть мочи к себе, одновременно поворачиваясь к нему спиной и скрещивая концы шнурка. Захрипев, мужик повалился на землю. Все произошло слишком быстро, и его коллега только начал доставать из кобуры короткоствольный лучевик*.

Я обрадовалась. Это упрощало задачу. Резким выпадом я выхватила оружие из лап ошалевшего убивца, и лазерный луч сжег ему лицо.

Третий своей участи ждать не стал, и перед тем, как мягко заурчал двигатель припаркованного где-то в дюнах вездехода, Саманта успела услышать отголоски его мыслей.

Мля, да эта девка – робот какой-то! Да ну нах…

Недолго думая, лингвистка рванула к байку. Хоть и знала, что у нее осталось чуть более десяти минут, а у D – и того меньше.

Монстры нехотя разбегались с ее пути. Самые смелые решили проводить девушку, но она не обращала внимания на них.

Байк барменши, хоть и старенький, по ее словам, а фору даст любому современному механическому монстру. Тяжелый и неуклюжий автомобиль наемников не успел проехать и километра. Саманта обогнала его и, развернувшись, понеслась навстречу. У вездехода такой маневренности отродясь не было. Когда до столкновения оставалось совсем немного, девушка резко надавила на тормоз и выпрыгнула из седла своего металлического коня. Байк слегка занесло прямо под колеса автомобиля. Наемник тоже от души нажал на тормоз, а Саманта, не удержавшись на ногах, все-таки проехалась боком по песку метра два, потеряв расшнурованный ботинок. Но к моменту, когда третий убийца распахнул дверь, собираясь выйти и пристрелить наглую девицу, она уже нависала над ним, заметив, что кислородную маску он стянул, и теперь она болталась на уровне солнечного сплетения. Секунда, и стремительный удар кулаком в переносицу заставил водителя взвыть от боли. Будь Саманта помедленнее, мужик, возможно, успел бы выбраться из машины и доставить ей пару неприятный моментов. Но пока он тянул руки к изуродованному носу, из которого хлестало как из порванного шланга, лингвистка выволокла его наружу.

Ночные твари тут же окружили ее почетным хороводом в предвкушении.

Пошли прочь.

Твари заворчали, но с места не двинулись.

Что ж… Кесарю кесарево.

Сорвав кислородную маску с шеи окровавленного водителя, Саманта нацепила ее на себя, и вырубила его вторым ударом по носу. Открыв капот вездехода, прошлась по нему лучевиком, найденным на пассажирском сиденье.

Ну что ж, господа. Кушать подано.

Байк завелся не сразу. Наверное, такой же обидчивый, как и ее шкаф в спальне. Соммерская фауна с любопытством наблюдала за ее потугами. Звери рычали, шипели, фыркали, только что не сморкались, подбираясь все ближе. Но ей все-таки удалось покинуть импровизированный пикник, и они сосредоточились на том, что рядом.

Второй раз по этому пути она ехала с такой бешеной скоростью, словно за ней бежала стая иглоплювов. Местное зверье забило на нее окончательно, признав неперспективной, и теперь пировало у оставленной позади машины.

Подлетев к дому, Саманта на ходу спрыгнула с байка, и он, по инерции проехав еще несколько метров, снова завалился на бок.

Ирка меня убьет.

D не видно. Сожрали уже? Или умудрился зайти в дом?

Рванув на себя дверь, Саманта ворвалась в прихожую. Темно и пусто. Странный запах. Химикаты. Необычные для этого мира. Вообще для этого времени. Дом как дом. Стандартная холостяцкая берлога. Обычный набор напичканной электронной начинкой мебели, упрощающей жизнь до невозможного. Из удивительного – картины пастелью, изображающие морские пейзажи. А еще цветы в горшках.

До ее внутреннего слуха донеслась не мысль, нет, эмоция. Довольное сытое урчание. Где-то за домом. Саманта выскочила на улицу, завернула за угол и едва не расхохоталась в голос. Звери доедали трупы незадачливых убийц.

Одна из особей, очевидно, вожак, с упоением жевала левую ногу парня с сожженным лицом.

На Саманту хищники лениво рыкнули и отвернулись, потеряв интерес. Пока она не послала в их недоразвитые мозги импульс ужаса. Звери повскакивали и заметались по участку, сшибая друг друга с лап.

Пошли вон, твари!

Как только последний хищник скрылся за периметром, Саманта вернула к жизни купол, который тотчас серебристым сиянием отгородил дом профессора от негостеприимного мира. Впрочем, фауна неслась отсюда со всех ног, крыльев и копыт, и вряд ли когда-нибудь предпримет попытку навестить это место.

– Ты здорово их напугала. Животные помнят страх.

Девушка обернулась. На крыльце стоял сухопарый мужчина средних лет, с интеллигентным лицом и пехотным лучевиком в руках. И окровавленной ниже колена правой ногой.

– Пока отвязывал себя, одна особо смелая зверюга добралась, – заметив ее взгляд, он кивнул на голень.

– Вызвали медиков?

– Жить буду, – отмахнулся D. – Что ж. У меня есть парочка вопросов. Что забыла выпускница «Эриды» под этим, богами забытом, куполом?

– Хотела поговорить, профессор.

Я даже не стала спрашивать, откуда он узнал о моей специальности. Уж он-то насмотрелся на наши приемчики за годы работы в школе.

– Тогда, милости прошу. В конце концов, ты спасла мне жизнь.

– Я уже не уверена, что вам была нужна помощь, – возразила Саманта, поднимаясь на крыльцо.

– Скорее всего, я справился бы сам. Однако приятно, когда тебе помогают.

– Но вы позволили им себя схватить.

– Да. Досадная ошибка, – поморщился он, проходя на кухню. Девушка шла следом. – Меня сбила с толку их одежда.

– А что с ней?

– Форма крипо*.

Полиция? Серьезно? Я рухнула на стул, как подкошенная.

– Я не сразу сообразил, что форма старого образца. Полицейский президиум пару лет назад отказался от черного цвета, потому что он ассоциируется у народа с преступниками, а не стражами закона. Но я вырос среди черных комбинезонов, и память сыграла со мной злую шутку.

– Отлично, значит меня не отправят на переработку* за убийство трех крипо.

– Их не найдут, – пожал плечами профессор, разливая по чашкам ароматный кофе. – За пределами купола живут вечно голодные звери. Там даже костей не останется. Полагаю, Фредерика, ты хочешь поговорить об убийствах?

– Фреде… кто? – округлила глаза Саманта.

– Капрал Фредерика Петерман. Кодовый номер 51281. Подразделение «Барракуда». Думаешь, я забуду ученицу, с сознания которой собственноручно снял блок «К-1»? Будь на твоем месте другой лингвист, эта троица осталась бы жива. А вот мы с тобой – под вопросом.

Отвернувшись, профессор вытащил из кухонного шкафчика аптечку, положил на стол рядом с чашками и принялся неторопливо обрабатывать рану на ноге.

– Странное место для хранения лекарств.

– Неужели это все, что тебя интересует?

– Ладно. Раз уж вы начистоту… Какого хрена? За мной тянется приличный шлейф из трупов. Или я – опытный экземпляр какого-то нового «сверхлингвиста»?

– Все просто. Я, конечно, мастер своего дела, но кредиты люблю больше, чем специализацию. Мне заплатили.

– Кто? – Саманта напряглась, подавшись вперед, словно боялась пропустить хоть слово.

– Босс вашей родственницы. Герр Гроссман. Он почему-то очень переживал за здоровье своей подопечной, то бишь, тебя. Кредитов, которые он мне отвалил, хватило на полноценный небольшой мирок под собственным куполом, что ты и наблюдаешь в данный момент.

Дед?! Не может быть…

– Как видишь, Гроссман оказался прав. На кой-то черт ты позарез оказалась нужна тем незадачливым похитителям. Если только… – D вытащил из упаковки бинт, затем сощурился, пристально взглянув на Сэм. – Если только ты на самом деле – его внучка. Хотя мне дела нет до их мотивов, как и до того, кто ты на самом деле. Скандал после того нападения еле замяли. Я рапортовал о том, что возможно, ты – одна из немногих, кто иммуннен к блокировке. Такие дети действительно попадаются. Один на десять тысяч. Школа старается их отсеивать сразу на первом курсе. Просто якобы я не сразу понял, что ты – тоже такая. Тем не менее, твое обучение решили продолжить. Полагаю, потому что «ни разу не твой» дед дал на лапы всем, кому смог. Зато доверие высшего эшелона школы ко мне оказалось подорвано. И спустя два года после инцидента я подал в отставку.

– Значит, в моем личном деле есть примечание о том, что я не годна для службы лингвистом. Но… меня взяли на военный крейсер.

– Полагаю, твое личное дело отредактировали. Деньги многие любят, – ухмыльнулся D.

– Знаете, – Сэм отставила свою чашку и с вызовом посмотрела на профессора. – Я ведь вас ненавидела.

– Меня все ненавидят, деточка. Я – толстокожая скотина, и мне плевать. Ненависть стала тенью моей работы. Иначе никак. Иначе вас, тюфяков, будут резать направо и налево.

– Причем, и чужие, и люди. Вообще вся эта блокировка – хрень полная. Как мы можем защититься от гопников в каком-нибудь занюханном порту на астероиде?

– Хлопнете по ушам и вырубите. Делов-то. Этому мы вас тоже обучили. Хорошему лингвисту и толпа разъяренных футбольных фанатов не помеха. Другое дело, хорошим ли лингвистом являешься ты.

– Да не очень.

– Да я уж понял. Иначе третий мудак не успел бы свалить. Видимо, отсутствие блокировки сказалось на других навыках.

– Спасибо за кофе. И откровенность, – Саманта встала, собираясь уходить. – До свидания, профессор э-э-э… Запамятовала вашу фамилию.

– Хорошая попытка, девочка, – улыбнулся D. – Но пусть я и дальше останусь для тебя четвертой буквой алфавита. Мне и так придется переезжать теперь. Инкогнито раскрыто.

Может быть, не без моей помощи.

– Но кто же хотел вас убить? – уже у самых дверей обернулась девушка.

– Черт его знает. Я попытался допросить того придушенного, но парень оказался упорным, и боли не боялся.

Черт. А я даже не подумала поговорить по душам с водителем. Вот что значит – нет практики…

– Может, твой дед, – продолжал профессор. – А может те, кто приходил за тобой в школу.

– И зачем это деду?

– Чтобы у меня не было соблазна найти тебя и все-таки установить этот проклятый блок. Или не рассказал о взятке.

– Неплохо. Но не думаю, что за этим стоит он.

– Я тоже. Заказное убийство не в его стиле. Он бы просто предложил мне еще десять взяток, чтобы я перебрался на другую планету. И знаешь, на всякий случай я так и сделаю. Прощай, Фредерика. Если это твое имя, конечно. Хотя, мне пофиг. Пойдем-ка, поможешь мне вытащить ребят наружу, за купол. Любишь мусорить – люби и прибираться.

Покидая купол, Саманта ясно понимала, что больше не увидит ментора. И еще яснее – что, не взирая на полученные ответы вопросов только прибавилось. И деда, как назло, нет на Соммере.

Светало. Скоро Соммер зальет светом, и она сгорит заживо под смертоносными лучами злобных светил. Надо торопиться.

ГЛОССАРИЙ №5

Лучевик – вид энергетического оружия, использует в качестве поражающего средства лазерные лучи. Различаются размерами корпуса и, соответственно, мощностью элементов питания и энергетической обоймы.

Наиболее популярные модели:

• Аргх-507 – длинноствольное оружие с большим объемом обоймы при достаточно компактных размерах. Вес корпуса – 2,2 кг. Взято на вооружение пехотными и развед-войсками, также полицейскими отрядами СПЕКТРа. Частота импульса (до перезарядки) в виде автоматической очереди.

• Морлок-13 – длинноствольное оружие, отличающееся более мощной, чем у Аргха силой лазера. Но энергетическая обойма имеет небольшой заряд. Вес корпуса 4 кг. Используется штурмовиками. Частота импульса низкая.

• Химера-212 – короткоствольный лучевик с большим запасом зарядов, но малой мощностью. Автоматическая очередь. Вооружают пехоту и штурмовиков, а также стражей порядка.

• Гарпия-78 – короткоствольный лучевик со средним запасом зарядов, но мощностью не уступающий Архгу. Частота импульса средняя, но выше чем у Морлока. Гарпию предпочитают разведчики, лингвисты и полиция большинства колоний.

Крипо – уголовная полиция в Германии (нем. Kripo, от Kriminalpolizei)

Переработка (не доказано) – гипотетический вид наказания для преступников.

Тюрьмы, как таковые, изжили себя во время Вековой Войны. Ресурсов на содержание преступников не хватало, люди голодали месяцами. В двух самых крупных учреждениях, тюрьмах строгого режима «Бастардос» и «Варлок», произошли серьезные волнения, переросшие в настоящий бунт. Несколько отрядов крипо, усиленные военным батальоном, временно выведенным из военных дейтсвий, сравняли здания с землей, уничтожив и бунтовщиков, и тех, кто не принимал участия в восстаниях.

У других заключенных хватило ума не повторять ошибок своих товарищей по несчастью.

После подписания мирного соглашения тюрьмы упразднили окончательно.

Преступников отправляли в подземные шахты, на карьерные рудники и работы по строительству и восстановлению разрушенных зданий. После окончания Вековой Войны преступников начали отправлять на рудники Гаапта для добычи бареллита.

Тем не менее, среди жителей СПЕКТРа ходили (и до сих пор ходят) слухи о том, что самых опасных преступников и рецидивистов отдавали Белине Айлин (даже до того, как она получила место Президента).

Никого из них больше не видели, и никто не знал, каким образом они окончили существование.

Существует три варианта (теоретически): здоровые физически шли на органы для Айлин. Вторые, послабее, отправлялись на генетические эксперименты, а третьи, бесполезные с точки зрения науки, отправлялись на так называемую переработку. Человеку стирались: сознание, память, характер, и он становился чем-то вроде зомби-рабочего, который затем отправлялся на рудники, где и работал до конца жизни за питание.

6

В поисках того, что поможет мне продолжать.
В поисках того, кто поможет мне продержаться (пер. с англ.).
Doro – «Kiss of fire»

Не успев подняться над горизонтом, Костер Инквизиции начал разбрасываться обжигающими лучами. Адское Пекло, выглядывающее из-за спины старшего братца, нещадно лупило по глазам. Саманта судорожно цеплялась за руль байка, стараясь сдержать тошноту. Ее мутило не столько от мрачных ночных событий, сколько от голода. Кроме полусырой рыбы, запиханной насильно в желудок десять часов назад, она ничего не ела.

Сколько Кровавой Мэри бултыхается сейчас в ее крови? Она уже и не помнила. К этому беспределу добавилась бессонная ночь.

Да, в «Эриде» обучали обходиться без сна. Ученики даже устраивали своеобразные соревнования, и Сэм однажды выиграла, установив личный рекорд – пять дней, двенадцать часов и сорок две минуты. После чего начались галлюцинации, и наставница, узнав об этом, насильно напоила ее снотворным. Но это произошло давно. До Гаапта.

Три года она спала не больше пяти часов в сутки. Три долгих года. И всего лишь три месяца реабилитации. Этого недостаточно для полного восстановления.

Когда впереди показался «Дохлый петух», девушка вздохнула с облегчением.

Бар оказался закрыт.

Проклятье. Я сейчас упаду прямо под дверью и начну храпеть.

– Эй, а я думала, уже не дождусь тебя, – Ирина выглянула из-за угла здания. – Ты похожа на живой труп. Все в порядке?

– Теперь да. Его хотели убить.

– Кого? D? – удивилась девушка. – Да кому он сдался?

– Хороший вопрос.

– Будешь выяснять?

– Не в этот раз.

– Пошли. Открою бар.

– Мне нельзя, – покачала головой Саманта. – У меня через четыре часа найм.

– У меня есть волшебные таблетки. Ни запаха, ни слабости. Хочешь?

– Наркотиками не балуюсь. Спасибо за байк. Пойду я. Еще успею принять душ и покемарить пару часиков.

– Удачи, сестра. Спокойного полета. С тебя сувениры по возвращению.

– Обязательно. Привезу тебе мочевой пузырь иглоплюва.

Покемарить она не успела. Сначала пришлось выслушивать длинную лекцию няни о ее безрассудстве, безнравственности и безответственности. И еще много-много всяких «без». Причем спустя десять минут Герда перестала утруждать себя словами, и нотации стали мысленными. А это еще хуже. Потому что на отключение внутреннего «мыслелова» сил у Саманты уже не было.

Нахальная, по нянькиному мнению, фройляйн Корф вальяжно развалилась на стуле и соизволила поинтересоваться:

– А почему бы тебе не совместить ругань с завтраком?

Женщина сокрушенно покачала головой, успокаиваясь.

А ведь ты еще даже не знаешь, где я была и чем занималась…

Через пять минут Саманта сосредоточенно жевала бутерброд, игнорируя митингующий желудок. Ее тошнило. Сначала казалось, что от голода. Но жаренные на гриле крылья страйфлая, столь любимые ею, еле-еле проталкивались через пищевод.

Клянусь, больше никогда не убью человека. Хватит…

…Дверь с пронзительным шипением отскочила в сторону, пропуская Саманту в шлюз. Девушка окинула безразличным взглядом серые унылые стены, заметила свисающие с потолка провода и усмехнулась.

Вот здесь-то я и удавлюсь месяцев этак через три.

Чувствовала она себя отвратительно. До сих пор мутило. Перед глазами, которые так и подмывало как следует протереть, плавали темные мушки. И когда в серой корабельной мгле появилось яркое желто-красное пятно, девушка отпрянула от неожиданности.

– Konnichiwa*! – пятно бодро поприветствовало ее рукопожатием. – Добро пожаловать на борт «Гая Музония Руфа». Я – Патрисия Сун. Можно просто Пати. Я буду твоим проводником.

Саманта наконец смогла сфокусировать взгляд на новом лице. Ее короткая стрижка казалась состоящей из маленьких язычков пламени, а в карих глазах плескалась легкая сумасшедшинка. Высокая, поджарая, Пати находилась в постоянном движении, то поигрывая мускулами, то притоптывая на месте. Настоящая батарейка. И совсем не к месту на ней красовался канареечный сарафан из местного кашемира. Саманта не ожидала увидеть здесь такое легкомыслие. Сама-то она нарядилась в форму лингвиста-выпускника. А тут – сарафаны.

Еще одна странность – Саманта не слышала ее мыслей. Либо их у девушки вообще не имелось, либо она тоже псионик. И ничего хорошего это не сулило.

– Пойдем, я устрою тебе экскурсию, – Пати схватила свою жертву за локоть и потащила вглубь корабля.

– А где капитан? – попыталась остановиться Сэм. – Разве это не его обязанность? У нас даже собеседования как такового еще не случилось.

– Не, расслабься, – отмахнулась девушка. – Он только в космосе всех строит. А на планетах ему до команды дела нет. Давеча напился в местном клубе, вот до сих пор в подушку слюни пускает. И судя по твоему помятому лицу, вы вчера занимались одним и тем же. Что, отмечала поступление на службу?

– Нет, я…

– Я – инженер.

– И что?

Саманта так привыкла за все эти годы полагаться на свой дар, что сейчас, не имея возможности применить его, находилась в шаге от паники. Тем более собеседница меняла темы разговора с ловкостью уличного эросианского жонглера.

– Не нервничай ты так. Я пытаюсь тебя разговорить. Выглядишь так, словно сейчас помрешь прямо на нижней палубе.

– Тяжелый период, – Сэм сглотнула комок, застрявший в горле и откашлялась. – Саманта Корф, лингвист. Сестра «Эриды», подразделение Барракуда.

– Ого! Отличные показатели! – восхитилась. Пати. Иглоплюв ее знает, искренне или нет. – Так, проходи сюда… Ой, тут осторожно, повреждена проводка. Ага, теперь пригни голову….

Тщательный и методичный осмотр корабля, который она совершила, впервые прибыв на крейсер «Бисмарк», здесь превратился в сюрреалистичную беготню по палубам. А в технический отсек ее и вовсе не пустили. У входа Пати вдруг перестала выглядеть добродушным пушистым зверьком и показала зубы. Совсем как иглоплюв.

– Сюда вход посторонним запрещен. Всем, кроме капитана. Мне надоело все восстанавливать после любопытных глаз, рук, ног, зубов. Шляются по отсекам, а мне потом корабль реанимировать! Поэтому с некоторых пор у меня новая заповедь – в каждого, кто войдет сюда без особого приглашения, я разряжу плазмомет*. Без шуток и обид. Если я срочно нужна, свяжитесь по коммуникатору, если связь не работает, постучитесь. А если…

– Я поняла! Меня ты здесь не увидишь.

Иначе я взорвусь от твоего словесного поноса.

– Отлично. Теперь осмотрим рубку пилота.

Убейте меня кто-нибудь…

Через пятнадцать минут Пати резко остановилась и медленно повернулась к Сэм со зловещим выражением лица.

– Что еще? – почти простонала Саманта. Тошнота прошла, теперь желудок в приказном тоне вопил о необходимости что-нибудь туда забросить. Еще безумно хотелось спать. Глаза слипались, а тело казалось выпотрошенным и набитым соммерской пылью. А тут еще эта ненормальная. Может, пора вспомнить о навыках лингвистов при встречах с преступниками-людьми? То бишь вырубить ее часиков на пять-шесть.

– Время обеда, – не подозревавшая о желаниях Саманты Пати очень кстати спасла себя от длительной отключки.

Как успела понять Сэм, главная беда этого корабля – серость. Даже на «Бисмарке» экипаж, несмотря на военную выправку, умудрялся украшать свое жилище. И не только каюты. Даже в техотсеке стоял горшок с цветком, который все любовно поливали и чуть ли не сказки ему по вечерам рассказывали, чтобы лучше рос.

Здесь же все напоминало старый склеп. Только саркофагов с разложившимися трупами не хватало. И влажность похлеще ночной соммерской. Голые стены с поблескивающими влагой проводами, которые иногда шевелятся сами по себе. Голый бугристый пол. Потолок оттенка гааптской плесени. Красота.

И вдруг чудесное явление. Кухня. Эта комната, используемая также в качестве столовой, приятно удивила Сэм. Даже жить захотелось. Команда завесила мрачные стены золотистым шелком с Фудзиямы, в нишах стояли вазы, статуэтки, горшки с цветами. Кухонный гарнитур оказался из настоящего дерева, и этот факт восхитил Саманту. Нет пищевого синтезатора. И никто не рассуждает о смысле жизни, в отличие от болтливой мебели в дедовском доме.

Саманта села и с наслаждением втянула запах дубового стола. Ему как минимум лет сто, не меньше.

– Мы застряли на Соммере дольше, чем предполагали. Искали запчасти для механической половины корабля, – продолжала Пати, ставя перед Самантой тарелку с крошечными бутербродами, на которые та уставилась голодными глазами.

– Выходит, мне повезло, – нервно хихикнула девушка, протягивая руки к тарелке. Напряжение потихоньку отпускало. Еще часов шесть-семь сна, и она перестанет мечтать об убийстве красноволосой. – Если бы не вы, ребята, сидеть мне в дедушкином офисе младшей секретаршей. А я бы лучше запрыгнула в пасть к иглоплюву.

Пати рассмеялась.

– Возможно, ты еще помянешь офис добрым словом. Где мы только не болтаемся. Всякой дряни навидалась. Иногда иглоплюв кажется милым домашним песиком по сравнению с прочими чудищами. Мы не всегда занимаемся научными изысканиями. Когда нет прямых приказов от госпожи Президент, мы торгуем всем понемножку, выполняем мелкие заказы. И в прошлом цикле* довелось залететь на Гаапт. Вот это дыра, я тебе скажу!

– Я в курсе. Сама там была. Проездом.

– Да ну? По делу?

– Нет, отпуск проводила, – буркнула Сэм, жуя бутерброд.

– Конечно, это всего лишь планетарная тюрьма, но мне жаль этих несчастных. И возвращаться туда совсем не хочется.

– Ну и не возвращайся.

– Ты что, маршрут не знаешь? – округлила глаза Пати. – Перед тем как полететь к неосвоенным территориям, мы должны доставить на Гаапт груз.

– Меня об этом никто не предупреждал, – занервничала Саманта. – Речь шла о границе Млечного Пути.

– Хм, – рыжая с подозрением покосилась на девушку. – А ты точно лингвист? Откуда такой страх перед Гааптом? Вас же хлебом не корми, дай зарезать парочку нелюдей.

Саманта сочла за лучшее оставить язык за зубами. Сегодня она явно не в форме. Много болтает и мало соображает. Это еще большое счастье, что ее водит по коридорам корабля инженер, а не капитан.

– Ты остаешься или нет, я не поняла? – заглянула в ее глаза Пати. – Мы ночью взлетаем. Счет за обед я вышлю на твое имя.

– Это ты называешь обедом? – возмутилась Саманта. И тяжело вздохнула. – Остаюсь.

– Тогда обед достается тебе бесплатно, – улыбнулась Пати. – А на десерт – компот.

Нервозность с легким привкусом недосыпа сразу отпустила лингвистку. Главное, на этот раз обойти грабли стороной.

– Стой, – Саманта вспомнила, что ее зацепило в недавних словах собеседницы. – Ты сказала – механическая половина. А что, есть и другая?

– А то. Ты разве не слышала о биомехах?

– Нет. Что это?

– Биомех – гибрид мхуурра и корвета. Практически вся серия получилась неудачной. Айлин остановила производство. А наш и вовсе отбраковался в самом начале. Вонн выкупил его у госпожи за копейки, а заодно подписал пожизненный контракт с ней. Поиски интересных мутаций и неизученных доселе живых организмов.

– Значит, «живой корабль»? – восхитилась Сэм.

– Наполовину, не забывай. Он похож на мхуурра так же, как умственно отсталые дети – на нас с тобой. Но летает быстро и далеко. Нам этого достаточно. Кстати говоря, у нас был зоолог. Его сожрал иглоплюв. И на закуску умял одного их наемников. Расплодились, сволочи. Но тебе же эти твари на один зуб. Ты же крута. Так?

– Так, – вроде бы. – И давай проясним насчет Гаапта. Чтобы не осталось недомолвок. Я полечу с вами. Спущусь на планету. Вступлю в контакт с аборигенами, если возникнет необходимость. Просто мне не нравится, когда меня не уведомляют заранее об изменениях в маршруте. Ненавижу Гаапт.

– Согласна, мерзкая планета.

– Гаапт – не только тюрьма, – не замечая высказывания Пати, продолжила Сэм. Ее взгляд перестал быть осмысленным. Она снова вернулась туда, в мир грязи, вечного дождя и серой, изматывающей боли. Да, у боли тоже есть цвет. Яркая красная – режет ножом, но быстро испаряется. Пронзительная изумрудная – не такой силы, но осаждает тело дольше. Их можно выдержать, пережить. Они мимолетны. Они уходят. Но только не серая. Тошнотворная, вечная, пахнущая серой. Она живет в костях, мышцах, нервных окончаниях. Она мучает тебя каждый день, каждый час, каждую секунду. И ни усталость, ни голод, не в силах ослабить ее мучительные объятия.

– Гаапт – еще и быстрый заработок. От одних только каторжников пользы было бы мало. У них не хватает мотивации. А за деньги разумное существо из кожи вон вылезет, вывернет ее наизнанку и сожрет.

– Да, слыхала. Жесть вообще.

– Ты бы не выдержала там и цикла. Стандартный галактический контракт – пять циклов. Пять долгих лет. Бóльшая часть суммы выплачивается по истечению срока. Если ты нарушишь условия и смоешься с планеты, тебя найдут и вернут. Но выковыривать его из скал ты будешь уже бесплатно. И в компании надсмотрщика, в руках которого плеть-трехзмеевка. Рвет кожу и мышцы на раз. Если ты скончаешься до окончания срока, ни твоя семья, ни друзья, которых ты упомянула в завещании, не получат ни цилона*. Твоя предполагаемая зарплата уйдет в карман хозяевам рудников. А то, что тебе оставался день до свободы – никого не волнует. Коммерческая выгода для предприятия, не так ли?

– Добровольно в такой ад – надо быть совсем чокнутым.

– Ты бы знала, сколько их, этих добровольцев, с мозгами страйфлая и самомнением жовоня, похоронено в недрах пещер.

Внезапно в столовой появилось новое лицо. Небритое, помятое, с мешками под миндалевидными глазами.

– Ты опять привела мужика на мой корабль?

Саманта с досады ущипнула себя за локоть – она не то что мысли, даже его шаги не слышала. Да что же с ней происходит?

– Протрите глаза, капитан! – возмутилась Пати. – И камень не по адресу, между прочим. Только вчера я видела шмыгающую по верхней палубе девицу в неглиже, явно не Милину.

– Тебе приснилось, – отмахнулся капитан. – Извини, милочка. Голос у тебя грубоват. Вот и принял за мужика.

– Я не обиделась, – встала Саманта, ловя взгляд мужчины. – Сэр.

– И кто ты такая, милочка?

– Это лингвист. «Эрида», – проникновенно зашептала ему на ухо Пати.

– Лингвистка, – прохрипел капитан. – А я такую заказывал?

– РАБОТА! – яростно зашипела, присвистывая, Пати. – Это не девушка по вызову.

– Запамятовал, – хмыкнул Ли Вонн. – Бывает.

И вдруг совершил резкий выпад вперед, за секунду превратившись из пьяного помятого мужика в опасного хищника. Саманта едва успела отскочить в сторону и парировать локтем следующий удар. Недосып сказывался все сильнее.

– Допустим, верю, – произнес мужчина, окидывая ее оценивающим взглядом с головы до ног. – Подразделение, звание, год выпуска?

– Барракуда, капрал, пятьсот двадцать третий год.* Сэр.

– Слабовато. Но для наших целей сойдет. Вольно, капрал, – махнул ей Вонн. – У вас еще десять часов для словоблудия и отдыха. А я пошел спать.

– Что это было? – ошеломленно спросила она у Пати.

– Ли Вонн, – невозмутимо ответила рыжая. – Ты привыкнешь. Мы сперва тоже в шоке были от него.

– Что ж. Знакомство состоялось. Покажи мою каюту, пожалуйста. Мне нужно поспать перед взлетом.

– Жалко. Я бы еще с тобой потрепалась. Но сон – это святое, конечно. В восемь вечера сбор экипажа на капитанском мостике. Вонн не любит опозданий.

Сначала становится горячо,
Потом холодно,
В конце – больно (пер. с нем.).
Rammstein – «Amour»

Саманта не стала разбирать вещи. Просто кинула рюкзак в стенной ящик и завалилась на койку, подложив руки под голову. Двадцать лет она мечтала избавиться от непрошенного подарка судьбы. А теперь обидно. Как ни крути, но пару раз телепатия не просто помогла ей, но и спасла жизнь. А теперь чужая болтовня ушла из ее головы, оставив после себя оглушающую пустоту.

Наверное, ночью я подхватила какую-то заразу от наемников. Или зверей. Иначе как объяснить эту тишину?

С тобой все в порядке. Ты меня слышишь?

Саманта спрыгнула с кровати и по инерции потянулась к ножнам.

Здесь никого нет. Только мы с тобой.

Что еще за «мы»?

Я хотел помочь тебе. Ты устала, и могла некоторые мысли Пати истолковать неверно. Пати – хорошая.

Кто ты?

Гай. Гай Музоний Руф.

Корабль? Я говорю с кораблем? Час от часу нелегче. Что ты сделал со мной?

Заблокировал твои телепатические способности.

Охренительно.

Я все восстановил, не беспокойся. Иначе ты не услышала бы меня. Мне хотелось понять. Понять тебя. Ты не знала, что я могу слышать тебя, и вела себя естественно.

То, что ты видел, для меня далеко не естественно.

Я знаю о твоей проблеме. Ты восстановишься.

Да, дела… Контракт заключен на пять циклов. И все это время ей на мозг будет капать биомех. Лингвистка знала о способностях «мух», но о том, что эти самые способности могут передаваться гибридным детищам, не подозревала. Саманта уже ненавидела это место, себя и капитана. Вариант с офисной рабыней выглядит на этом фоне намного привлекательнее. Другое дело, что с дедом ей никогда не сработаться. И не ужиться.

Я помогу тебе уснуть. Включу расслабляющую музыку с Фуджиямы. Пати любит эти мелодии.

– Да отстань ты от меня! – не выдержав, девушка рявкнула в голос.

Не переживай, ты в безопасности. Ложись. Я прослежу, чтобы тебя не застали врасплох. Разбужу тебя, когда придет время. Ложись. Спи.

Помявшись для приличия, Саманта все-таки села на койку. Какого черта? Все равно у нее нет сил бороться ни с кораблями, ни с безумными капитанами, ни с усталостью. И мелодия в ее голове такая красивая, такая умиротворяющая…

Проснулась она за час до собрания экипажа. Корабль сдержал обещание и разбудил вовремя. Никто на нее не покушался. И даже осталось время разложить вещи. Их немного – Саманта не сторонница долгих сборов и огромных баулов. Наряды не нужны, украшения и обувь – тоже. Так, личные вещи, дорогие сердцу и хранящие в себе воспоминания о далеких счастливых днях. Любимая книга, снимок родителей, флэш-диск с музыкой.

Только сейчас она рассмотрела свою каюту. Крохотная клетушка два на два. Койка, встроенный в стену шкаф и магнитная полка для личных вещей. Соседняя комната – еще меньше, там располагался санузел «все включено». На «Бисмарке» она являлась счастливой обладательницей зала для коронаций, по сравнению с этой конурой. Но зато с общей душевой. А личный санузел – это все-таки роскошь.

Собрание начинается через десять минут. Поспеши.

Саманта вздохнула, кивнула и пригладила волосы. Надо было навестить цирюльника и побриться наголо. В космосе с длинными кудрями не только неудобно, но и опасно.

Благодаря Гаю, мостик она нашла без труда. Конечно, Пати показала все важные отсеки корабля, но коматозное состояние не позволило запомнить. Капитан пока не заступил на свой пост, поэтому из помещения доносился нестройный хор голосов. И образов.

Потянувшись кончиками пальцев к панели управления дверями, Саманта вдруг замерла и почувствовала, как перестает биться сердце. Не голос, а одну из мыслей она узнала. Этот человек всегда напевал про себя «Марсельезу», когда скучал. Этого человека она ненавидела и презирала. И любила. Девушка едва не повернула обратно, но наткнулась на Ли Вонна. Гладко выбритый, затянутый в форму командира, со стальным блеском глаз, он уже не напоминал пустынного отшельника-наркомана.

– Далеко собрались, капрал?

– Нет, я…

– «Нет, сэр». Вы на службе. Соблюдайте субординацию! – отчеканил Вонн.

Саманта сразу же пришла в себя. Вот к таким отношениям она привыкла. Они знакомы ей, понятны, они вписываются в рамки.

– Нет, сэр, – отрапортовала Сэм. – Я готова к собранию, сэр.

– Вольно, капрал. Проходите на мостик.

Она старалась не смотреть в сторону источника «Марсельезы», но глаза, против воли, сразу же потянулись к нему. И столкнулись с удивленным взглядом Оливье Маршанна. Словно этого мало, в ее голову яркой вспышкой ворвалась злобная мысль, на несколько секунд лишившая ее самообладания.

Какая живучая гадина… И что она здесь забыла?

Девушка словно попала в эпицентр торнадо из ледяной ярости. С трудом совладев с желанием сломать ему позвоночник, Саманта, сцепив зубы, уставилась поверх его головы.

Капитан вещал о предполагаемом маршруте, о целях и задачах, и лишь в конце пламенной речи упомянул о том, что в их полку прибыло. Саманта оглядела членов экипажа, сделала шаг вперед, отрапортовала имя, звание и профессию, затем шагнула обратно.

– Нам не нужен лингвист, – подал голос Оливье, хмуря свои ухоженные брови.

– Второй пилот, вам многое дозволяется, но ставить под сомнение мои приказы – не ваша обязанность. Я только что сообщил о наших планах. Вы всерьез хотите приземлиться на одной из планет неосвоенного космоса без поддержки специалиста?

Второй пилот нахмурился, но перечить Вонну не решился.

– Все свободны. Вылет через три часа двадцать две минуты и сорок секунд. Капрал Корф, вас все устраивает?

– Да, сэр, – отчеканила Саманта, против воли выпрямляя спину еще сильнее.

– Отлично. До встречи в открытом космосе, ребята.

Ли Вонн покинул помещение, а народ с любопытством уставился на новенькую. Пати почему-то была горда тем, что познакомилась с ней раньше остальных. Милина Карлин, ботаник, прикидывала, сможет ли она общаться хотя бы с лингвисткой. Мужская половина экипажа выражала удовлетворение появлением новой симпатичной мордашки. Лишь Оливье с презрительной миной на лице смотрел на нее исподлобья. Саманта решила идти ва-банк.

– Здравствуйте, мсье Маршанн. Как поживаете?

Прошипев сквозь зубы что-то, неподобающее человеку его круга, Оливье резко развернулся, и гермодвери захлопнулись за ним.

Что ж. Путешествие обещает быть гораздо интересней.

ГЛОССАРИЙ №6

Konnichiwa (япон.) – здравствуйте.

Плазмомет – тяжелое вооружение, обычно используемое в десантуре. Работает по типу огнемета, вместо огня – ионизированный газ (плазма), нагретый до температуры 10 000 К (9726,85). Именно по этой причине ими запрещено пользоваться на борту корабля.

Оружие не очень удобно для длительного ношения в руках, так как специальный сплав корпуса весит около 7 кг.

Наиболее популярные модели:

– Кловер-100 (увеличенный заряд обоймы, средняя мощность)

– Некроморф-28 (мощными плевками плазмы пробиваются корпуса десантных вездеходов, бетонные стены и переборки челноков. Малый заряд обоймы, но имеет от 2 до 5 стволов).

Пати, конечно, сильно лукавит. Плазмометы не используются на кораблях.

Цикл – год. Данное определение используется в основном применимо к космическим путешествиям.

Денежная система СПЕКТРа:

Криллон – расчеты в основном ведутся в безналичной форме, с помощью кредито-дебетовых карт, специальных программ на планшетах/компьютерах, и конечно, посредством вживленных чипов. Официально электронная валюта зовется криллон, но большинство людей обходятся в разговорной речи по-простому, называя валюту кредитом.

10 000,00 кредитов=10 000,00 криллонов.

Цилон — мелкая разменная монета. В основном люди пользуются электронными кредитами, но на субколониях с низким уровнем жизни цилоны все еще в ходу. 100 цилонов можно обменять на 1 электронный кредит/криллон.

Обменять можно как в официальных заведениях, банках или в филиалах Фиолетового министерства, так и у барыг, промышляющих на любой планете, где используются деньги, а не бартер. Но не факт, что после сомнительного обмена электронный криллон будет считываться в приличных заведениях.

Кредитная карта. Разновидности: именная, имеет микроскопические размеры и прикрепляется к идентификационному чипу, вшитому в запястье каждого гражданина СПЕКТРа; свободного пользования, при утере которой тот, кто найдет (или стащит) сможет без вопросов пользоваться ею. Именные карты создаются на заказ и стоят от 100 до 500 криллонов за экземпляр.

523 год – исчисление ведется с момента подписания мирного договора, покончившего с Вековой Войной.

7

Два года, одиннадцать месяцев и десять дней назад.

Каллисто

Я выключаю телевизор, я пишу тебе письмо,
Про то, что больше не могу смотреть на дерьмо,
Про то, что больше нет сил,
Про то, что я почти запил, но не забыл тебя.
Кино – «Кончится лето»

– Кофе. Черный, без сахара и сливок. Один поджаренный тост с ломтиком ликадо*. Половина сырого кушкуса. Три гааптских ореха. Через пять минут.

Секретарь вздохнул. Можно подумать, за пять лет он не выучил привычек этой мегеры. Ее завтрак готов уже полчаса назад. Молодой человек запустил таймер, поставил все вышеперечисленное на поднос и замер у двери. Его действия напоминали ему дворецких из древних довоенных английских книг. Унизительно. Но мантра, повторяемая в голове, помогала успокоиться.

Еще пять лет. Еще пять лет. И свобода.

– Звонарев! Уже пять минут и девять секунд!

Парень потряс головой, приходя в себя. Ему нельзя, нельзя совершать ошибки. Ради брата, гниющего в шахтах Гаапта. Ради сестры, работающей в борделе Эроса. Хоть кого-нибудь из них он должен спасти.

Постучал два раза, выждав после первого удара ровно десять секунд. Зашел в комнату, поставил поднос на журнальный столик. Забрал планшет с завизированными и подписанными документами. Вышел. Закрыл за собой дверь. Выдохнул. Теперь два часа он свободен. Если повезет, то целых три.

Белина даже не посмотрела в его сторону. Ее глаза, подернутые дымкой забот, смотрели в иллюминатор. Максим не стал будить спящую кивану*, и быстро накрыл на стол, практически не дыша. Если госпожа Президент вас не замечает, это к лучшему. В первую очередь, для вас.

Вернувшись в приемное отделение, Звонарев сварил кофе и себе, взял журнал и развалился в своем кресле, пытаясь расслабиться. Но перегруженная пыльными мыслями и хламом памяти голова отдыхать не хотела. …Много ли шансов выбиться в люди у парнишки, чья фамилия в конце латинского алфавита? В детстве он никогда не задумывался об этом, и лишь оказавшись на самом краю, осознал простую истину им никогда не выйти в космос. А значит, они останутся умирать вместе с планетой-родоначальницей.

Социальная А-реформа, проведенная пятьсот лет назад, сразу после Вековой Войны, порадовала весьма немногих. Тех, кто стоял во главе оппозиции. Или тех, кто за годы войны умудрился награбить достаточно, чтобы купить буквы А, В и С. У остального народа не осталось сил, чтобы протестовать. Нужно было выживать.

Сергей и Софья, его старшие брат и сестра, мириться с подобным не собирались, и по глупости попали в лапы работорговцев. Им обещали красивую жизнь на новых планетах. Они ее получили. Только не такую красивую, как мечталось. Максу повезло – его посчитали слишком маленьким, чтобы взять с собой.

Ему было пятнадцать лет, когда Землю посетила девочка с богатого Соммера. Ее дед, один из воротил большого бизнеса, взял внучку с собой на конференцию. Там они и познакомились. Девочка упросила деда забрать Максима на Соммер. Никто не понял, что ею двигало. Но и возражать никто не стал, тем более его мать. Герр Гроссман немало сил приложил, чтобы вывезти его.

Саманта вскоре улетела на Ио, где поступила в лингвистическую школу. Он же окончил Институт горного дела, как и было заявлено земному консульству. Только специальность отличалась от указанной в бланках и заявлениях. Гроссман посоветовал изучить экономику и связи с общественностью. А затем подвернулся случай. Удачей Максим это при всем желании назвать не мог. Но случаем воспользовался. Уж очень Гроссман убеждал его попробовать. Даже если ты всего лишь моешь Ей ноги или делаешь маникюр, ты Власть. Ты – деньги, сила и информация.

Информация. Ради нее стоит перешагнуть через себя, и продолжать это делать долгие годы.

Максим Звонарев прошел жесткий отбор (не без помощи Гроссмана) на место секретаря госпожи Президент. Он стал персональным рабом Белины Айлин.

Иногда становилось невмоготу до стертой зубной эмали, но тогда Максим вспоминал, что только благодаря своей должности сумел найти Саманту на Гаапте. Узнал местоположение непутевых Софьи и Сергея. И выяснил слабые места своей работодательницы.

Будучи Первым секретарем Белины уже пять лет, Максим имел доступ ко многим файлам: секретным, запрещенным или вовсе «не существующим». Его благонадежность проверялась два года. А когда он (совершенно случайно) предотвратил покушение на Белину, она убедилась в его «преданности». Хитрющая бестия, попирающая землю уже больше двухсот лет, иногда впадала в сентиментальность. Может, это старческий маразм? А может, причина всему – эмоциональная нестабильность. Белина внесла в свое тело столько генетических изменений, что иногда ее организм пребывал в растерянности – что или кто он есть.

Еще через два года, ровно на одну неделю, ему пришлось стать очень приватным работником. Временно отсутствующий фаворит побудил Белину искать утешения среди сотрудников. Максим, как и любой уважающий себя мужчина, ничего не имел против. Белина красива, умна. Сексуальна. Власть вообще делает людей намного привлекательнее.

Этот эпизод ничего не изменил в его рабочем ежедневнике. Он по-прежнему оставался ее вещью, вскакивал среди ночи каждый раз, когда ей нужна была папка с делами давно минувших дней, или ждал до утра ее возвращения с совещаний, после которых ей «кровь из носа» надо записать все, что сообразила ее премудрая головка.

Но он сжимал зубы и терпел, не позволяя себе даже скрипа в ее сторону. Он лишь запоминал все, что слышит, видит или обоняет, и на внешние раздражители не реагировал. Именно поэтому она так ценила Макса. Голодный, поднятый с постели в три утра, чувствующий озноб от недосыпа, тем не менее, он с каменным лицом записывал ее речь для следующей церемонии награждения ученых-генетиков, или ценные указания для работников лаборатории, а то и вовсе планы по уничтожению очередной расы.

– Звонарев, – помянешь черта, вот и он. Селектор вновь заговорил голосом Белины. – Свободен до завтрашнего утра. У меня срочная встреча.

– Разве я не должен сопровождать вас? – на всякий случай поинтересовался он. Однажды такая забывчивость стоила ему недельного оклада. В тот раз он, очевидно телепатически, должен был догадаться о необходимости своего присутствия на скучном ланче с наместником Гаапта.

– Нет. Я же сказала – свободен. И отключи свой комм. Включишь завтра в девять по галактическому.

Третий раз повторять нет нужды – он понятливый. Максим отшвырнул глупый журнал и ретировался в свою комнату, которая хоть и примыкала к кабинету Белины, но все равно могла справедливо считаться островком свободы.

Сейчас бы завалиться в постель и постараться отоспаться. Но сон не торопился. Пришлось снова залезать в бар Ее Величества за очередной бутылкой виски с эпическим названием «Космические волки».

Коллеги всегда так удивлялись, когда узнавали о его предпочтениях. «Ты же русский!»

Но, по его мнению, водку пьют или в шумной компании нищих студентов (даже через три тысячелетия ничего не меняется в сфере образования), или среди опустившихся людей, не имеющих ни целей, ни желаний, и пребывающих в черной депрессии. Да, Максим тоже не веселится до упаду, но и мыслей об удавке пока не возникает.

Пиво – для тех, кому не жаль своего тела. Или опять же, для нищих студентов. Вина предназначены прекрасной половине человечества. Коньяк – для душевных разговоров тет-а-тет. Мартини, бренди, вермут – для выскочек из высшего общества. Текила и самбука – для Саманты. А «зеленая фея»* – для полнейших психов. Коктейли он вообще считал недостойными своего внимания.

А вот виски, чистейший шотландский – это нектар богов. Конечно, уже не с отравленной, как и вся Земля, Шотландии. Но винокурня, поставляющая «Волков», принадлежала жителю шотландской диаспоры, приютившейся на Эль Параизо. Да и выдержка шикарна – почти век.

Виски притупляло восприятие окружающей действительности. Заглушало вопящее ощущение несправедливости от всего, что тут творилось. Помогало мириться с его положением скамеечки для ног при Белине. Удобно, комфортно, и пинать можно.

Н-да. Сегодня любимый напиток свою работу делал плохо. По-прежнему хочется взять плазмомет и разнести тут все к чертям. А последний заряд плазмы оставить для гостеприимной хозяюшки.

Нет, так нельзя.

Новый глоток «Волков», огненный поток катится по пищеводу, пальцы прижаты к закрытым векам. Отдых. Срочно нужно отдохнуть. Но жалость-то какая – Белина не предусматривает отпуска для своих сотрудников. Как другие люди выдерживают тут по десять, двадцать лет? Макс ошеломленно потряс головой – даже находясь далеко от него, Госпожа Кивана умудряется залезть к нему в черепную табакерку и перетряхнуть мозг.

Думать о приятном. Саманта.

И снова здравствуйте. Саманта и приятное – понятия не совместимые. Когда он думает о ней, вместе с теплом в груди растет склизкий ком беспокойства и нервозности. Это ходячая проблема.

Полгода назад ему под светлы очи попался один занятный документ. Список преступников, осужденных пожизненно на Гаапт. Перед Максимом поставили задачу найди среди этих людей определенные имена и фамилии, составить новый список и подать апелляции. Видимо, эти товарищи нужнее Белине живыми.

И тут ожог сетчатки – Фредерика Петерман. Имя ему ни о чем не говорило, зато фамилия прямо-таки вопила о своей значимости. Связавшись со старым Готфридом, поинтересовался, нет ли у Герды родственниц с таким именем.

– Не у нее. Но есть, – пожал плечами Гроссман. – И ты ее знаешь лучше других. Это ж подружка твоего детства.

– Беда…

Если бы не его должность секретаря Белины, никто из них никогда бы не узнал, что Сэм загибается на Гаапте.

Фройляйн Петерман признали погибшей во время взрыва в одной из шахт. Бареллит – вообще руда недружелюбная. Но жизненно необходимая. Жидкое золото, позволяющее кораблям совершать свои космические прыжки, семимильные шаги и прочие па вечного галактического танца.

Само собой, боссы Гаапта держатся за шахты крепче, чем за свои семейники. Гроссману, несмотря на то, что он сам был одним из этих самых боссов, пришлось здорово раскошелиться, чтобы замять историю с гибелью заключенной. Не говоря уже о вывозе одного очень умирающего зайца.

Неделю назад взбудораженное лицо этого зайца снова появилось на экране. Макс не рисковал разговаривать с бывшей беглой преступницей из своих апартаментов, и использовал для этих целей экранированную спальню Белины. Когда сама леди Президент находилась далеко от нее, разумеется. Эта комната единственная на базе не имела наблюдающих и подслушивающих нанитов*.

И вот товарищ Первый секретарь Первой леди всего Млечного Пути, вальяжно развалившийся в ее любимом кресле, с виски, помещенным в дорогущий хрустальный бокал в правой руке, пахнущей Солнцем и кострами Соммера сигарой в левой, с Чеширской улыбкой, приветствует свою богиню безумия, вздорных мыслей и глупости. И через секунду замечает координаты получаемого сигнала. Сигара спланировала на пол, угрожая спалить дорогущий хозяйский ковер, виски плавно перелилось из стакана на форменный пиджак, а челюсть с тихим свистом опустилась куда-то к кадыку.

– Я обожаю тебя, Макс! – хохоча, вещала с просторов своей недавней тюрьмы Саманта. – Ты бы видел сейчас выражение своего Gesicht*! Что с тобой?

– Фигею с твоей дурьей башки! – пытаясь стряхнуть с одежды капли алкоголя, и одновременно ныряя за сигарой на полу, рявкнул Максим. – Ты окончательно выжила из ума?

– И я тебя люблю, мое солнце, но к чему такая спешка? Сразу к делу, без прелюдии. Мог бы сначала поинтересоваться, как я себя чувствую, прежде чем насиловать мозг.

– Не мог бы! Ты какого беса приволоклась на Гаапт?

– Не ори. По-твоему, я угнала корабль, на котором без году неделю работаю, и решила совершить ритуальное самоубийство?

– Я бы не удивился…

– Я подчиняюсь приказам капитана и…

– Ты СОШЛА с корабля!

– И что? – пожала плечами невозмутимая блондинка. – Я сильно изменилась с тех пор. Между мною и Фредерикой нет ничего общего. Я же под фамилией родителей путешествую.

– Это ты так думаешь. Гордыня совсем иссушила твой мозг. Если тебя узнают, я уже никогда ничем не смогу помочь.

– Не дрейфь. Мы сегодня ночью вылетаем. И я вышла лишь для приватных десяти минут. Эта скотина, Мусраний, не дает мне покоя.

– Кто?

– Корабль наш. Биомех, представь?

– Счастье-то какое.

– Ого-го какое! Такое ощущение, что этот извращенец с меня глаз не спускает, и втихую онанирует.

– Корабль? С такими фантазиями тебе мужчина нужен. Причем срочно.

– Да ну тебя! Он сводит меня с ума. Нудный, как Герда после споров с кухонной плитой. Наш с тобой разговор он бы наверняка услышал, да еще и записал бы.

– Да, и заставил бы тебя шантажом переспать с ним, – фыркнул Макс. – У тебя паранойя.

– Тебе бы такую жизнь. Но вакуум с ним, с кораблем. Тут еще интересней дела творятся.

– В шахтах снова восстание?

– Нет, я не про Гаапт. Творятся дела на борту несравненного Мусрания. Угадай, кого я так люблю, что руку себе отрежу, лишь бы не видеть его рядом?

– Э-э-э?

– Вторая попытка! Кому ты пообещал оторвать все пальцы на ногах и кинуть в загон к киванам?

– Нет! – вытаращился на нее Макс. – Салат служит на твоем корабле?!

– Угу. И не просто служит – выслуживается. Впрочем, хоть что-то в мире стабильно. А еще изводит меня целыми днями. Так бы и раздавила гаденыша. Но капитан его ценит, уж не знаю за что.

– Так что ты будешь делать? Контракт стандартный, на пять лет? – девушка, тут же ставшая серьезной, кивнула. – Будет труп. И прости, но я не уверен, что он будет принадлежать Оливье. Он исподтишка тебя устранит так, что ты даже понять ничего не успеешь. Да ему даже делать ничего для этого не придется. Просто расскажет капитану, кто ты на самом деле.

– Кишка у него тонка. И мне обидно, что ты считаешь его сильнее меня…

Обидно ей. Конечно. А уж как обидно Максу. На самом деле он знал, что Сэм справится и с Оливье, и с отрядом иглоплювов, и что уж греха таить, с самой Великой и Ужасной. Дело тут совсем в другом. Парень скорчился в кресле, уставившись в опустевший стакан.

От ревности сводило зубы.

Разумный и весь из себя логичный мозг с достоинством заявляет, что это невозможно. Ни одна нормальная женщина не полюбит заново того, кто предал. На что удалое сердце с троекратным «Ха-ха» ухмыляется и подмигивает: «А то ты не знаешь женщин, парень! И не такое прощалось»…

Кто знает, вдруг он найдет весомые доводы для объяснения своего поступка. В конце концов он – пилот. Им, как и лингвистам, начинают чуть ли не вживлять преданность государству и беспрекословное подчинение приказам.

– Ну что ты сник? – удивилась Саманта. – Проблемы?

– Ты больше меня знаешь о моих проблемах, – скривился Максим. – Об этом при личной встрече.

– О да. Понимаю. Мне тоже нужно о многом тебе рассказать. Чересчур о многом. Ты мне очень нужен.

Последняя фраза дала понять, что его день прожит не зря.

– А уж как ты мне ну… – но договорить ему не дали. Сердце злорадно показало мозгу средний палец, после чего забилось в истерике.

– Мадемуазель Корф, не соизволит ли ваша благородная задница вернуться на корабль? – этот мерзкий голос Макс знал и ненавидел всей душой. Ему даже не надо смотреть на говорящего. Оливье, собственной персоной. Квакает где-то за кадром. Лягушачий твой зад…

– Бегу, о дражайший герр второй пилот, чтоб вам всегда икалось, – проорав в сторону, Саманта повернулась к Максиму. – Все, пока. Целую, люблю. Еще увидимся.

Максим угрюмо кивнул, и связь прервалась. Вот и поговорили. Никакого удовлетворения. Лучше бы занялся виртуальным сексом.

Уничтожив следы своего пребывания в святая святых, Максим побрел в свою комнату, намереваясь упиться вусмерть, чтобы отключиться до утра и забыть о Саманте. Хотя бы на одну ночь.

Когда он влюбился в своего лучшего друга? Сказать сложно. Максим упустил этот день, час или секунду. Но точно знал, что случилось это задолго до ее возвращения на Соммер. И вряд ли – до ее поступления в «Эриду». Ей тогда едва исполнилось десять. Во что там влюбляться? В младшую сестренку?

Потом, во время разговоров по видеофону, он старательно избегал смотреть, куда не надо. А если взгляд куда-то и утыкался, списывал все на подростковые гормоны. Но когда она вернулась домой, списывать уже было некуда. Двадцатилетняя стройная блондинка с длинными ногами и огромными лучистыми глазами фиалкового цвета. Как тут устоять? А устоять пришлось, потому что эта самая блондинка ключ от френдзоны выдавать не собиралась. И даже намеков не понимала. А портить дружбу выяснением чувств и отношений Максим не рискнул. Вокруг полно других девчонок. Но ни одна из них так и не сумела вызвать те же чувства.

Его даже не пугало, что вместо взбалмошной непоседы вернулось красивое тело с замороженной душой. Азотная кислота и то теплее. Максим счел своим долгом отогреть ее. И частично ему удалось. По крайней мере через месяц она снова научилась смеяться. Спустя два месяца она танцевала на столе в одном из баров Фламме, а он в это время что-то пел из-под стола. Да, были дни…

А потом она завербовалась на военный крейсер. И влюбилась. Вот чего он простить ей не мог. Влюбилась в какого-то французского суслика! Когда он, Макс, столько лет был рядом. Ну, может не физически, так виртуально. Обидевшись, он решил минимизировать любое общение с девушкой. Пока не узнал о Гаапте.

Scheiße*…

Но покой и забвение на службе у Белины может только сниться. И то, если удается поспать… Только он достал из бара бутылку, на дверь посыпались сотрясающие мозг удары. Только один человек может так колотиться к нему среди ночи.

От нее не отвяжешься. Если она так долбится в комнату, значит знает, что он там, и будет ее ломать до утра.

– И тебе привет, Мон, – устало произнес он, глядя на миловидную шатенку с раскосыми зелеными глазищами на пол-лица. Смазливая болтушка, хотя и не глупая. Второй секретарь. Белина ее ценит. Правда раз в месяц грозится снять с нее кожу живьем за ее непрекращающийся треп.

– Максик, зайчик, пожалуйста, помоги, мне срочно надо, Белина убьет, а у меня еще куча дел, дернул меня черт устроиться сюда, но осталось лишь два с половиной года… – все это она выпалила на одном дыхании, отталкивая парня в сторону и влетая в комнату.

– Показывай, – смирился Максим, усаживаясь за компьютер. Моника тут же кинула ему под нос распечатки из архивного файла.

– Я сделаю все, что пожелаешь, только помоги найти этих людей!

– В чем они провинились? – пошутил Максим, разглядывая бумаги. Имена и фамилии столбиком. И больше ничего.

– Понятия не имею. Но Белина приказала отыскать их к завтрашнему вечеру. Большинство из них – узники Гаапта. Нужно подтвердить их местоположение. Или сообщить о новых местах пребывания.

– Снова? Я делал нечто подобное несколько месяцев назад. Она задолбала уже со своим Гааптом. Ну, и в чем проблема? Свяжись с руководством шахт. Они помогут. Уж секретариату самой Госпожи они не откажут.

– Ах, мой милый господин Первый секретарь! – скривилась девушка. – Ты такой умный, аж в зобу дыханье сперло. Думаешь, я этого не сделала? Отправила запрос. Официальный, с печатями и подписями, все дела. Получила такой же красивый-прекрасивый ответик, можно хоть сейчас в рамку да над ее троном повесить. Только вот пользы от него маловато. На Гаапте эти граждане не зарегистрированы. Ни как заключенные, ни как рабочие.

– Значит, ищи в похоронках. Ты же сама знаешь, какая там смертность.

– Я догадалась, знаешь ли. Запросила списки умерших за последние три года. Дольше они не хранят. Вот, смотри – кое-кого я вычеркнула. Эти действительно отбросили копыта. А остальные? Ума не приложу, зачем эти смертники понадобились Белине. Не хватает подопытных?

– Мон, моя комната прослушивается.

– Да брось, – отмахнулась шатенка. – Я не заговоры тут планирую. Пусть слушают. Сам же только что жаловался. Лучше скажи, какой еще запрос мне отправить на Гаапт, чтобы найти этих людей?

– Боюсь, тебе придется самой туда лететь, – равнодушно заметил парень, перелистывая бумаги.

– Знаю. Но я не хочу туда лететь! – с отчаянием в голосе воскликнула Моника. – Белина повесит меня. А потом расчленит. Вот увидишь.

– Ничем не могу … – тут Максим зацепил взглядом нечто знакомое. В списке имен мелькнуло что-то, разбередившее память. Он пока еще не понял, какое из имен ему уже попадалось на глаза, но ощутил смутное беспокойство.

Пелегринни Бруно

Пенья Лоренсо

Петерман Фредерика

Попова Анна

Прэстон Том

Ничего особенного…

Петерман Фредерика

Минуточку.

Петерман Фредерика

– Твою мать! – прошипел Первый секретарь по-русски. Моника непонимающе уставилась на него.

– Что такое?

– Ничего… Знаешь, если не хочешь лететь на Гаапт, не беда. Я могу сделать это за тебя.

– Правда? О, ты прелесть! Я тебя обожаю! Сейчас же оформлю тебе служебную командировку.

– Не забудь подготовить служебную записку о передаче задания в мой отдел.

– Естественно! – девушка смачно поцеловала его в губы и упорхнула, оставив Макса в полном раздрае.

На кой черт Белине СНОВА понадобились эти люди? Зачем ей нужна Сэм? Или это какое-то дикое совпадение?

Максим судорожно вздохнул, запуская пальцы в волосы. Есть только один способ сообщить об этом Саманте – покинуть Каллисто.

Боже, боже, боже… Если выяснится, что Фредерика не погибла, а сбежала, и более того, сейчас рассекает по космосу как ни в чем не бывало – полетят головы. В том числе гроссмановская. Вряд ли старик сможет отвертеться от участия в этой авантюре, даже при всех его связях.

Конечно, Саманте повезло (если можно так сказать) – она лингвист. Школа защищает их инкогнито на протяжении всей жизни. В школе каждому ученику дают уникальный номер, но дальше Ио эта информация никуда не уходит. «Эрида» не подает отчеты даже Белине. Но при найме работодатель имеет право запросить подтверждение, что их будущий сотрудник – на самом деле лингвист. На деле руководители школы предоставляют эти данные только Красному департаменту, то есть военным. И то н всегда и не всем.

Перед выпуском ученикам на плечи наносят татуировки – символы «Эриды». Давно никто не решается подделать эти узоры, потому что, если об имитации прознает Школа, недолингвисту оторвут обе руки невзирая на всякие там благостные речи о блоках. И такие прецеденты уже были. Короче говоря, если статусом не вышел, чтобы «Эрида» снизошла до подтверждения личности лингвиста, разуй глаза и смотри на их татушки. 99,9% – перед тобой настоящий ассасин. Вот только он может представиться Джоном/Джейн Смит, и ты никогда не узнаешь, реально ли это имя.

Но Белина, с ее обширной сетью агентов, наверняка в курсе, кто есть кто. Поэтому лучше перестраховаться. Максим опрокинул в себя полбутылки «Космических волков» и застучал по голо-клавиатуре. Утром он подаст прошение о переадресации задания и назначении в командировку. Нет, надежд застать на Гаапте Саманту он не питал. Но оттуда он сможет отправить ей сообщение, не боясь быть застуканным, прослушанным и просмотренным. На нем тоже куча «жучков», в этом он не сомневается. Но он знает людей, которые могут помочь с этой щекотливой проблемой. А заодно выяснит, где его брат. Белина его не искала – и то хлеб. Лучше скончаться в шахтах, чем попасть в ее руки, и неважно для каких целей.

Теперь главное – чтобы отпустила.

ГЛОССАРИЙ №7

Ликадо – культивированный фрукт с Эль Параизо, выращенный путем селективного отбора и генной инженерии. Вкус сочетает в себе клубнику, авокадо и чернику. Один из главных импортируемых продуктов Зеленого сектора.

Кивано (а) – животное, хищник. Один из самых известных представителей фауны Фудзиямы. Внешне похожи на земных волков, только прямоходящие. Самки намного агрессивнее самцов.

Зеленая фея – абсент.

Наниты – микроскопические нано-устройства с кибернетическим интеллектом, чаще всего используемые для прослушек и скрытых камер. Кибернетический интеллект (сокр. КИ) – многофункциональная нейронно-электрическая сеть, способная решать неограниченное число задач в сжатые сроки. Отличается от гипотетического Искусственного Интеллекта неспособностью к обучению и развитию

Gesicht (нем.) – лицо.

Scheiße (нем.) – дерьмо.

8

Два года, одиннадцать месяцев и девять дней назад

Она хочет этого, и это прекрасно.
Так было и так всегда будет.
Она хочет этого, и по традиции:
То, чего она хочет, она обязательно получит (пер. с нем.).
Rammstein – «Rosenrot»

Человек – существо выносливое. А если снабжать его наркотиками, генетически модифицированной кровью и новыми органами на каждый День Рождения – еще и живучее. Но у стоящей у окна брюнетки, которая могла похвастаться всем вышеперечисленным, жизненные силы уже кончались. По крайней мере, ей так казалось в данный момент.

Завтрак, поданный прислужницей, так и остался нетронутым. С тех пор, как с внешней границы СПЕКТРа вернулся тот самый корабль, аппетит она потеряла.

А вскоре, возможно, потеряет и сон. Ибо только что выяснила – за ее спиной группка одаренных генетиков и ксенобиологов почти тридцать лет назад начала свой собственный проект. И бумаги по этому делу с непроницаемым лицом ей всучил Отто Шлоссер, гениальный хирург и биоинженер, которому она без сомнений всегда доверяла даже собственное тело. Он был одним из учредителей проекта «Мухоловка».

Она с удовольствием убила бы его голыми руками, вот только заменить некем.

Но от ярости ее пальцы едва ли не тряслись. Эти идиоты начали великий эксперимент, и все просрали в самый неподходящий момент. Существо, которое они вывели в итоге, могло бы помочь ей с подчинением мхуурров. Но они потеряли его. Вернее, ее. Подопытным кроликом стала дочь одной из колонисток Андрисе. И Шлоссер ни за что бы не признался Белине, если бы не риск запороть эксперимент окончательно. Девочке, или вернее, образцу №256, нужна еще одна операция, иначе она скоро погибнет от интоксикации. Опыт не завершен, и ее органы конфликтуют друг с другом.

Предыдущие двести пятьдесят пять попыток не увенчались успехом, и образцы умирали, большей частью еще в утробе матерей. Вместе с ними, естественно.

Держа в руках отчет биологов, госпожа Президент морщилась, пытаясь понять, не мерещится ли ей. Во-первых, она бесилась от осознания, что такая великолепная идея не пришла в голову ей. Во-вторых, из-за глупости ученых, возглавивших и осуществлявших эксперимент. В-третьих… о, это самое отвратительное… эти идиоты связались с валиурцами, чтобы добиться наконец положительного результата. Добились. Но что толку?

А как бы пригодилась ей сейчас эта самая девочка! Если она выжила.

Пока Белина гонялась за «мухами», ставшими ее навязчивой идеей, выяснилось, что за годы власти над СПЕКТРом она уничтожила не всех врагов человечества.

Госпожа Айлин считала мхуурров величайшим чудом природы. Огромные существа с пустыми полостями внутри, питаются звездным ветром, не агрессивны. А самое главное – им не нужен бареллит, чтобы входить в гиперпространство, в отличие от человеческих кораблей. Основной источник этой бесценной руды – Гаапт, и уже сейчас было ясно, что надолго залежей не хватит. Кое-что находили на других планетах, но это крохи по сравнению с тем, что вывозится с Гаапта. Без бареллита не возможны исследования, колонизации и поиски самой руды. Замкнутый круг.

Но и у мхуурров был существенный недостаток. Они разумны. Отказываются сотрудничать с людьми, и быстро гибнут в неволе.

Двести лет назад Белине удалось поймать одного из них. Пока с ним не сбежали подопытные, она успела взять образцы его лимфатической жидкости. Биоинженеры использовали ее для внедрения в стандартные механические корабли, оснащенные кибернетическим интеллектом. Но большинство полученных образцов проявили агрессию и псионическую активность, и Белина забраковала почти всю партию.

Еще через столетие ей попалась другая «муха». Старая самка, которая не годилась для экспериментов, но прекрасно подошла для выяснения слабых мест этих исполинов, и как следствие – допросов.

От нее Белина наконец узнала, что мхууррам для полноценного существования нужны ментальные слияния с валиурцами. С чего вдруг такой странный симбиоз, самка не знала. Или ее болевой порог был не настолько низок. В любом случае, этот ответ госпожу Айлин, на тот момент уже разделившую президентскую власть с Каховски, очень расстроил. Потому что валиурцев постигла печальная участь в ходе оккупации Млечного Пути человечеством, и живого представителя этой расы теперь днем с огнем не сыскать…

И со стороны Белины было очень мило почувствовать по этому поводу толику своей вины. Хотя именно она поспособствовала уничтожению валиурцев. А вот гибель остальных рас лежит на всем СПЕКТРе.

* * *

К началу XXXII века Земля столкнулась с необратимыми последствиями глобального потепления. Невзирая на тысячелетнюю попытку развитых стран снизить выброс углекислого газа в атмосферу, замедлить вырубку лесов и повлиять на усиление парникового эффекта, климат планеты претерпел катастрофические изменения.

Конечно, это официальная версия. Ходили слухи, что причиной дальнейших событий стали игры некоторых стран с климатическими установками. Но, как и в случае с «переработкой» преступников, это не было доказано.

Антарктида начала усиленно таять, что подняло уровень воды в Индийском, Атлантическом и Тихом океанах. Аргентина, Чили и Уругвай ушли под воду. Сейшельские острова, Мадагаскар, Новую Зеландию, острова Полинезии и Фиджи уничтожило цунами.

Затем в один из не самых удачных для человечества дней огромный ледник откололся от побережья Арктики и распался на несколько частей, отправившихся в смертоносное путешествие. Северные штаты Америки оказались под водой за считанные дни. Европейская часть России, а также половина самой Европы тоже канули в Лету. Несмотря на заранее спланированную масштабную эвакуацию, погибло больше 70% населения затопленных городов.

Пришла эпоха постоянных торнадо, массированных пожаров, раздирающих земную кору землетрясений и стометровых цунами.

Уцелевшая часть Европы загибалась от засухи. Африканский континент забыл о нехватке воды – непрекращающиеся дожди превращали песчаные дюны в гнилостные болота.

Зато на игнорирующую большинство войн и мировых скандалов Австралию снизошло благословение. Центральная область материка превратилась в цветущие пастбища.

Пустыни Гоби, Мохаве и Черные земли* завалило снегом.

И все это происходило на фоне нескончаемых местечковых войн, как самых обычных, так и биохимических, критического перенаселения и маячившего на горизонте всадника на коне вороном – голода.

Вот тогда-то и вспомнили о НАСА, Роскосмосе и чудом выжившем Европейском космическом агентстве. Климатическая катастрофа ознаменовала собой новую эру – эру освоения человеком Млечного Пути.

Подстегиваемые деньгами, которые лились от всех действующих правителей земного шара, а также осознанием скорой гибели человечества, Федеративные штаты Америки и Российская конфедерация нашли общий язык и поддержали слияние своих космических структур. Так родилась SARA – новая корпорация, Научная Ассоциация России и Америки по изучению космоса*.

И началась космическая эпоха.

Люди летали меж звезд тяжело и неохотно. Иной раз, чтобы добраться до удаленной планеты, на транспортном ковчеге сменялись поколения. А если расчеты оказывались не совсем верными, и новый дом был непригоден для жизни, приходилось лететь обратно. Туда, где их земли и дома давно заняты другими семьями, туда, где их никто не ждал. Правда, чаще всего корабли вместе с пассажирами и экипажами пропадали без вести. То ли хрупкость техники, то ли прожорливость инопланетной фауны.

Так продолжалось до тех пор, пока два ковчега с немецкими эмигрантами не наткнулись на Гаапт. Климату до комфортного далековато, непривычная длина солнечного дня, сила тяжести вдвое больше земной, страшненькие аборигены. Все это многих других подвигло бы на разворот и бодрый чёс до дома. Но только не немцев.

Миллеры и Шульцы остались. Наладили контакт с местным населением, которое оказалось пусть и уродливым снаружи, но миролюбивым внутри. Однако для гааптян было бы лучше, если б они сожрали всех первопроходцев. Но увы, их раса травоядна.

Переселенцы наткнулись на бареллит. Руду долго крутили так и эдак, рассматривали под микроскопом, пробовали на зуб, расщепляли и взрывали. Спрашивали у местных – те разводили клешнями и качали паучьими головами: знать не знаем, всегда тут лежала, никому не мешала. Додумались размельчить и смешать с водой. Руда оказалась водорастворимой. После долгих испытаний наконец поняли, как использовать эту маслянистую жижу. И эффект превзошел все мыслимые (и не очень) ожидания. Корабли больше не ползли умирающими улитками, теперь они скакали по космосу словно кузнечики под метамфетамином.

Вопрос о том, кому будет принадлежать топливо нового поколения, встал ребром. Открыли-то его немцы, но ковчег был построен русскими, а спонсировали перелет американцы.

На дворе стоял 3996-й год от Рождества Христова. И охарактеризовалась эта дата несколькими событиями.

Во-первых, столкнувшись с разумными формами жизни, люди основали проект «Вместе», школу, где изучались инопланетные языки, социология, религия, культура и история.

Во-вторых, началась война за бареллит, длившаяся девяносто три года и вошедшая в исторические хроники под именем Вековой.

Климатический апокалипсис, терроризм, мировой экономический кризис, голод – человечеству оказалось недостаточно этих милых шалостей.

Непричастных было мало, выживших – еще меньше.

И лишь когда правители всех втянутых в борьбу стран сменились по три-четыре раза, антивоенное ультраправое подполье, проповедующее национал-социализм, наконец собрало достаточно сил и средств, чтобы путем жесткого террора остановить кровопролитие.

Но к этому времени на планете бушевала вирусная пандемия, как средство устрашения одной несогласной страны, в итоге вырвавшаяся за ее пределы. Биооружие, ответ другого государства, уничтожило практически всех кормовых животных и большинство растений, в том числе злаковых. Бóльшая часть водного покрова и плодородной земли стали ядовитыми. Не выдержав такого количества тепла, излучаемого новыми видами вооружения, атмосфера истончилась, а озоновые дыры стали размером с Австралию.

Для устранения тех лидеров, которые были согласны стоять на своем до смерти, были созданы спецотряды. Именно в ту пору холодное оружие стало таким популярным. Остальных запугали, подкупили или в конце концов уговорили.

В 4090-м году заключили перемирие. Оппозиция окончательно захватила власть на умирающей планете. Волна референдумов прокатилась по Земле и колониям, которые человечество успело к тому времени освоить.

Многочисленные министерства и департаменты были упразднены.

Теперь умирающая Земля и ее здоровые, молодые колонии назывались СПЕКТРом (Союз Планетарных Единых Контролируемых ТерроРеспублик). Кто-то возбужденный и страдающий эйфорией, увидев в этом сокращении всю прелесть бытия, предложил использовать символ радуги вообще везде. Семь основных метрополий. Семь кабинетов правительства. Каждой твари оттуда – по паре костюмов соответствующего цвета.

Охотники и фазаны переворачивались в гробу.

Дальше – больше. Следующим шагом к процветанию и благоденствию стала социальная А-реформа, прозванная недовольными нео-нацистским расизмом. И они практически не погрешили против истины. Начальная буква фамилии теперь играла огромную роль в статуе человека. Если не нравится – купи другую. Нет средств – терпи.

Опустевшая за годы войны казна СПЕКТРа значительно пополнилась за счет этого нововведения.

Волей народа (с примесью все тех же старых добрых террора и взяток) были избраны президенты каждой из семи метрополий. Потом «народ», подумав, решил, что слишком жирно получается. И президенты всех секторов лишись половины привилегий и властных полномочий, став просто наместниками президента. Одного-единственного. И с большой буквы. И жили теперь наместники в страхе потерять голову в случае чего.

Летоисчисление теперь велось с момента подписания пакта о сложении оружия.

А как только с политическими новшествами было покончено, началась полномасштабная экспансия. Великое Переселение.

В 175-м году школу-проект «Вместе» возглавила некая Мия Кастильо, ярая сторонница национал-социализма. Заведение переименовали в «Эриду», в честь богини раздора, перенесли на Ио, а лингвистам начали преподавать новую дисциплину, затмившую спустя несколько лет все остальное – искусство убивать. Чужих. Человечество готовилось к своей новой роли. Но для полномасштабной экспансии нужен был толчок.

В 256-м году случился первый шажок к этому толчку – правнучка одного из оппозиционных шишек, маршала Айлина, родила дочь. Малышку назвали Белиной.

Талантливая девочка, подававшая большие надежды в ксенобиологии, биоинженерии, генетике и медицине, обладала еще и впечатляющей внешностью.

Белина долгие годы копила в себе потенциал. Удачно выйдя замуж и получив в полное распоряжение финансы скоропостижно скончавшегося мужа, она развернула масштабную научную деятельность в столь любимых ею сферах. Деньги привлекали талантливых ученых, спешивших показать миру, на что они способны. Моральная сторона дела волновала немногих, и они уходили. Но большинство осталось с ней. Когда дело доходит до мук совести, она в восьмидесяти процентах успешно затыкается денежным кляпом.

Девушка и сама принимала участие в операциях. Врачи гордились, если она вставала с ними за один операционный стол. В ее лабораториях проводились многочисленные опыты по скрещиванию самых различных животных и людей, в том числе инопланетян. Преступники, осужденные на смертную казнь, нищие, бездомные, и просто последние буквы алфавита – все попадали к ней.

Белина, честь ей и слава, ставила опыты не ради удовлетворения своих садистических наклонностей, хотя никто не сомневался, что они в ней есть. Ею двигала мечта осуществить главное желание отца национал-социализма, только в чуть более глобальных масштабах.

Она долгие годы искала способ победить болезни и старость. Из колоний ушел рак, ВИЧ, Эбола, язвенные болезни, синдром Беринга*, флакс* и даже простуда. Конечно, новые открываемые миры успешно боролись с людьми силами собственных вирусов, но и против них велась медикаментозная война.

Еще один скромный шаг к доминированию человечества в галактике. А после очередной замены своих стареющих органов и переливания крови, Белина поняла, что для выполнения всего задуманного ей нужна власть. Иначе даже отпущенных ее гениальности лет не хватит, чтобы претворить все в жизнь.

В 323-м году Землю и колонии поразила страшная болезнь. И никто не знал, что хуже – Вековая Война или Цирцея. Так красиво, на греческом, звали новую госпожу в капюшоне и с косой в костлявых руках. Приходила она, правда, не так романтично. Бактерия, попадая в тело носителя, размножалась с огромной скоростью, и ее колонии были видны невооруженным взглядом. На рентгене это выглядело обычной опухолью. Но эта опухоль вытесняла внутренние органы. Жуткие головные и кишечные боли, лопающиеся сосуды, раздувающиеся тела – все это сопровождало Цирцею. Кроме того, одним из странных эффектов была сильная агрессивность, особенно резко проявляющаяся перед смертью жертвы. Нападая на других людей, зараженные передавали им инфекцию. А когда носитель становился трупом, Цирцея покидала его, двигаясь дальше. В воду, почву. Оттуда – в других носителей.

Старые и новые, создаваемые в дикой спешке, медикаменты эффекта не имели. Началась паника. Президент, видя, что Земля превращается в мир злобных монстров, стремящихся заразить как можно больше народу, применил недавно созданное оружие, предназначенное для борьбы с внешней угрозой.

После удара с орбиты, когда почти все, что не спряталось, было уничтожено, Белина явила обществу свою маску Спасителя. Землю спасать поздно, но зато ее лекарство успело помочь остальным колониям, уже зараженным Цирцеей.

В награду она потребовала Голубое кресло министра здравоохранения. Но на этом не успокоилась. Запуганные или подкупленные (не деньгами, нет; сывороткой долгожителя) главы остальных шести департаментов предложили для пущей эффективности разделить власть Президента между двумя лидерами. Каховски не стал спорить. Ведь ей он тоже многим был обязан.

Самое смешное – Белина выиграла выборы на должность госпожи Президент совершенно законно. Ей не пришлось прибегать к любимым способам добиваться своего. Ее рекламная кампания сделала свое дело и без них. Народ поверил, что она – благо. Она победила все известные болезни, она уничтожила Цирцею. Никого уже особо не волновало, что к тому времени от планеты по имени Земля мало что осталось.

Каховски отвечал за финансирование, военную силу, техническое развитие. Айлин – за здравоохранение, науку и образование. Природопользование никого особо не волновало – его поделили пополам. Данные должности выбирались пожизненно, что в случае с Белиной означало почти вечность.

Единственный, кто все-таки рискнул возмутиться впоследствии – министр департамента военной безопасности и обороны. Правда, он вскоре умер. Отправился какой-то экзотической инопланетной едой. Подозревали Белину, но ее руки под любым углом оказались чисты. Уж кто-кто, а она умела подчищать за собой.

Вот она – власть. Можно спокойно заняться своими делами. А когда-нибудь попытаться убрать и Президента. Каховски, старый дурак, всегда ее раздражал.

С подачи благородной и прекрасной госпожи Айлин человечество утвердило за собой абсолютную власть над другими расами.

Именно в период ее правления «Эрида» расцвела. В 347-м году Белина посоветовала Владу увеличить финансирование этой школы. И сама разработала свод правил и предписаний, а также список необходимых факультетов. В пятидесятых годах школа превратилась в учебное заведение, выпускающее элитных убийц тех, в чьих венах течет иная кровь.

Началась массированная пропаганда. Людей убеждали в том, что с чужими дружить нельзя. Они другие. Они никогда нас не поймут. И все, что им нужно – поглощение человеческих младенцев днем и ночью. В таком вот добродушном духе. Не гнушались даже обвинять в изобретении Цирцеи.

Сварливые обезьяноподобные ирванцы, успевшие обследовать и заселить три планеты своей системы к моменту воцарения госпожи, поплатились первыми. Первый контакт прошел не очень удачно: они напали на безобидных парламентеров. Белина посчитала их слишком агрессивными и опасными для человечества. Поэтому в их миры пришли лингвисты, а затем, когда тяжелое планетарное вооружение было саботировано, а власть – обезглавлена, на их планеты спустились военные батальоны.

Валиурцы. Любопытный народ. Внешне дикари дикарями, а познания в медицине потрясли даже Белину. А еще ее заинтересовали их способности к регенерации. Но валиурцы не оценили шансы стать подопытными кроликами по достоинству. И ассимиляции воспротивились. А когда люди решили основать колонии на планетах, населенных валиурцами, аборигены наконец выступили решительно. И тогда лингвисты СПЕКТРа выяснили, что коренные жители – сильные псионики. Белина, не любившая ментальное превосходство, быстренько натравила на них спецвойска и тяжелую технику. Остатки, призвавшие на помощь мхуурров, сбежали, и теперь скрывались в далеких уголках космоса.

Болотная планета Уцелос порадовала колонистов подводными и наземными дарами. Но опечалила настроем аборигенов. Слабые разумные водоплавающие не хотели жить рядом с людьми. Их экосистема была слишком замкнутой, а здоровье – хрупким. Жизнь по соседству с новыми гостями грозила им вымиранием. Слабых уцелов сразу признали неперспективными и бесполезными для общего дела. Вывели новый штамм птичьего гриппа. И лингвисты, будучи еще прекрасными разведчиками, без проблем разнесли заразу по всему миру. Аборигены очистили планету от своего присутствия меньше, чем за десять лет.

Обаятельные пушистые флоксиане, похожие на больших умных котов, были приветливы и радушны с гостями. Они позволили людям жить на их планете, с интересом наблюдая за их обычаями и технологиями. Сами аборигены еще не вышли в космос, но на свою беду, оказались слишком любопытными и восприимчивыми к новым знаниям, которые они впитывали, как губка. Когда в одном из построенных колонистами портов случилась авария, в саботаже обвинили флоксиан, с легкой руки замешанного в этом по самые уши начальника службы безопасности. Слово за слово, коты в ответ на ложные обвинения обиделись, начались стычки. Флоксиане ушли в леса, полагая, что люди остынут и принесут извинения, и снова можно будет жить в мире и согласии. Люди-то остыли. А вот наместник пригласил лингвистов для зачистки планеты. Среди колонистов были и те, кто верили в невиновность флоксиан, а также считали, что тут происходит чистой воды геноцид. Предлагали растерянным и напуганным котам помощь, прятали их от лингвистов, и даже вывозили с планеты. Но спасти удалось далеко не всех.

К концу 468-го года в живых оставили самых безобидных. Грациозные, но не слишком умные жители Эроса погрязли в проституции. Мирные и добродушные аборигены Гаапта – в бареллитовых рудниках. Блажники, ценой жизни огромного количества собратьев, помогли построить подводные города Ла Мера.

А теперь, спустя шесть десятилетий, когда воевать больше не с кем, нечто странное пришло из другой галактики. По крайней мере считалось, что оттуда. Потому что никто из тех, что были в курсе, не хотели признаваться даже самим себе, что они проглядели это у себя под носом.

Белина отложила планшет и выглянула в окно. Слащаво-розовый пейзаж Эроса никогда ее не прельщал. С момента ее появления в отеле, горничная-эросианка тринадцать раз предложила себя, а официант тонко намекал на любые удовольствия «за ваши деньги». Чтобы жить здесь, нужно быть непроходимым извращенцем, нимфоманом или не иметь другого выбора.

К сожалению, лишь на Эросе ее встреча с Владом может пройти незамеченной. И даже в этом случае нужно соблюдать осторожность. Хоть эросианцы и чтят инкогнито своих клиентов.

Каховски отдыхал в соседнем номере. Но нужно дождаться заката. Только с наступлением сумерек начинало действовать право на частную собственность. Теперь к ним не могли не то что зайти, даже постучаться. Если случится пожар, землетрясение, наводнение, библейский Апокалипсис, спасаться Вам придется своими силами.

Эрос – счастливая обладательница ярчайшей звезды, которая оставляла в покое данное полушарие после полуночи по галактическому. Но затем ей на замену выскакивали один за другим три красноватых спутника. И лишь за два часа до рассвета наступали благословенные сумерки. Ничтожно мало, но даже до этих несчастных ста двадцати минут нужно как-то дожить.

Белину снедало беспокойство. Решение о встрече было принято так внезапно, что парочку своих любимых стимуляторов она оставила на Каллисто. Без них она чувствовала себя неуютно. А так не хочется произвести на Каховски плохое впечатление. Но пальцы на правой руке уже начинали подрагивать – тревожный признак. Пора менять нервы.

Неделю назад она наконец прочла рапорт засланного в вооруженные силы СПЕКТРа казачка. Пришлось связываться с Каховски, несмотря на запрет неофициальных прямых контактов между господином и госпожой. Но ситуация обязывала. А тратить время на сбор внеочередных заседаний, позволяющих договориться о встрече глав Республики, Белина не собиралась.

Армия впала в стагнацию. Как и весь Красный департамент. Министра давно пора отправить на тихое уютное кладбище где-нибудь на Либерсии. Но у нее нет таких полномочий. Красные, Синие и Фиолетовые кабинеты подчиняются Владу Каховски, господину Президенту. Оборона, финансы и законодательство. Именно то, что ей сейчас жизненно необходимо. Войскам не хватает денег. Оружия. Обмундирования. И самое ужасное – людей. Теперь все стараются отправить своих детей в бизнес. Красные мундиры не пользуются у населения популярностью. И ни хорошие зарплаты, ни особые привилегии никого не прельщают.

Если произошедшее с кораблями-разведчиками и экипажем – не единичный случай, пушечного мяса понадобится много. И желательно, если это мясо будет жестоким, беспринципным и энергичным. То есть преступники, пираты и списанные за предельную кровожадность даже для них, наемники.

И конечно, необходимо массовое производство лингвистов.

Не успела Белина задумалась об этом, как по своим каналам получила списки людей, которых осудили и отправили ворочать бареллитовую руду. Среди них даже оказался десяток выпускников «Эриды». Как она могла допустить, чтобы на рудниках оказались лингвисты? Ведь эта каста – ее последняя надежда.

Многие из списка уже давно скончались. Кто-то освободился досрочно. Кто-то бежал. Вот с такими сложнее. Но это уже не ее забота. Задание передали Монике. Она – бойкая девица, найдет всех. Или хотя бы большинство.

Пока женщина предавалась воспоминаниям о прошлом и размышлениям о будущем, три луны благополучно упали за горизонт. Спустя несколько минут в дверь постучали. Белина кивнула, и створки плавно разъехались в стороны.

– Доброй ночи, – в комнату вошел сухощавый мужчина, моложавый, несмотря на седину.

– Ты должен сказать «страстной ночи». Кажется, именно так они приветствуют друг друга, – скривилась Белина.

– Глупо рыдать над пролитым молоком, – заметил мужчина. – Мы сами сделали их такими. Теперь грех жаловаться.

– Не начинай. От твоих нравоучений меня всегда тошнило, Влад.

Влад Каховски, господин Президент СПЕКТРА уже по меньшей мере два с половиной столетия, растянул губы в подобии улыбки и устало опустился в кресло.

– Ты оторвала меня от множества дел, Белина. Что тебе нужно?

– Не строй из себя мученика. Скорее, я оторвала тебя от десятка девственниц. Можно подумать, я не знаю о твоих невинных увлечениях.

– Не надо меня пугать.

– Иногда полезно. Ты в последнее время стал забывать, скольким мне обязан.

– Чего ты хочешь? – повторил свой вопрос мужчина, раздумав спорить.

– Помощи.

– Ты? От меня? – расхохотался Влад. – Ты меня с кем-то путаешь.

– Вряд ли. Ты же господин Президент. Или тебя сместили, а я не заметила? Странно, я бы ни за что не пропустила это грандиозное событие.

– Нас нельзя сместить. Только убить. Президентское кресло передается следующему кандидату только после смерти предыдущего.

– О чем и речь. И благодаря кому народ проглотил этот законопроект? Кто подарил тебе долгую и относительно здоровую жизнь? И наконец, кто не рассказывает людям, кому на самом деле они обязаны приказу о применении Квазара?

Каховски подавленно кивнул. Да, все верно. Жители Земли так и не узнали правду. Кое-что им, конечно, поведали. Иначе нельзя, такое шило ни в каком мешке не утаишь. Население СПЕКТРА в курсе, что Землю разрушил Квазар. В официальных докладах Правительства говорилось о выходе всех его систем из строя. Якобы спутники сами решили повернуться к планете и жахнуть по ней. И ведь все верили. Влад Каховски пользовался уважением почти всего человечества. Ему доверяли, на него надеялись.

Если бы люди узнали о приказе Влада, мог случиться очередной бунт. Этого допустить он не мог, и Белина ему посодействовала. А сейчас она требует от него помощи. Какой? Еще больше денег? Власти? Людей для ее чудовищных опытов? Он устал быть ослом, который двести с лишним лет бежит за морковкой.

Женщина тем временем разлила по бокалам вино и предложила один Владу. Тот покосился на жидкость и отрицательно замотал головой – мало ли, что она туда подсыпала. С Белиной всегда надо держать ухо востро. Расслабишься – и ты покойник.

Госпожа даже не заметила его отказа, с рассеянным видом пригубила напиток и принялась мерить шагами комнату.

– Ты ведь знаешь, как долго я гоняюсь за мхууррами.

– Все в курсе, что ты на них помешалась.

– Мне крайне интересна их природа. Как вселенная умудрилась создать такие гигантские создания, наделенные разумом и живущие в вакууме? Им не нужен бареллит, чтобы видеть гипертуннели. Они постоянно чувствуют ткань континуума. В случае атаки они могут маневрировать гораздо успешнее механических кораблей. Кроме того, огромный псионический потенциал. Это же идеальное оружие.

– Я все это знаю. От меня-то что тебе нужно? Я не имею отношения к твоим исследованиям. Приказать военным поймать еще парочку? Так они или сбегают, или помирают. Я не могу постоянно тратить на них силы и время, и…

– Мои исследования почти завершены, – перебила Белина, властно махнув рукой в его сторону. – Мхуурры отказываются работать с людьми. Они будут вести переговоры только с валиурцами. Которых я уничтожила.

– Ну не всех же…

– Конечно, не всех. Но остальные сбежали. Ходят слухи, что они перебрались в галактику Хога, но эта территория нам незнакома. Что за твари там обитают? Насколько они могущественны? Соваться туда опасно. По крайней мере, без армии мхуурров за спиной.

– Объясни же наконец… – Влад конечно побаивался Белины, но и его терпение не безгранично. Что эта проклятая стерва хочет сказать?

– Заткнись и прекрати меня перебивать! – рявкнула эта проклятая стерва, да так, что господин от неожиданности подпрыгнул.

Белина наклонилась над креслом так, чтобы их глаза находились на одном уровне, и хищно провела по заостренным зубам кончиком языка.

– У меня сейчас очень плохое настроение, и ты еще жив лишь потому, что я надеюсь поиметь с тебя хотя бы клок шерсти. Так что выслушай меня, пожалуйста, – прошипела она, и Влад готов был поклясться, что ее зрачки в этот момент вытянулись вертикальными щелочками. – Мне нужны новые полномочия. Я хочу, чтобы ты отдал мне Красное министерство.

– С какой стати?!

– Ибо я вижу, что ты не справляешься. Посмотри, что творится с армией. Разворовали все. Оружия нет. Средств нет. Людей нет!

– С кем ты собираешься воевать?

– Вопрос ставишь в корне не верно – кто собирается воевать с нами?

– И кто же? Млечный Путь полностью под нашим контролем. Все расы выявлены, изучены и покорены. Ну, или уничтожены.

– Да ну? Мы пока даже с иглоплювами не можем справиться. Разве они уничтожены?

– Это животные. Они не разумны.

– Еще неизвестно, мой дорогой Влад, кто более неразумен, ты или среднестатический иглоплюв. У меня на этот счет имеются большие сомнения. Но дело даже не в них. Я ведь отправляла тебе рапорты под грифом «секретно» о возвращении трех моих разведчиков*. О том, что находилось в тех кораблях, и что отсутствовало.

– Что-то припоминаю…

– Ах, ты припоминаешь? Все корабли вернулись без экипажа. Не считая матерого лингвиста, который вырезал не один батальон ирванцев. Он на момент возвращения выжил из ума. И мне сложно его в этом винить. После допросов и сканирования мозга он покончил с собой. Этой технике их обучают в школе, но они неохотно применяют ее на практике. Их учат выживать в любых ситуациях, а не складывать лапки на пузике. А этот сложил. Наверное, потому что летел он на корабле, все коридоры и каюты которого, включая капитанский мостик, украшали части тел его товарищей, преимущественно, внутренние. Лингвистов в основном учат анатомии чужих, и наверняка он был шокирован, узнав, насколько длинным может быть человеческий кишечник.

Сканирование не особенно помогло. Половина воспоминаний стерта или заменена приятными моментами из раннего детства. Так что это было интересное видео – кровь, крики, гримасы ужаса, и вдруг мультяшные звери, резвящиеся на нарисованной поляне. Короче говоря, полностью стертая личность.

– Вполне возможно, экипажи этих кораблей сошли с ума и убили друг друга. Этого варианта ты не исключаешь?

– Конечно, нет! Мне очень нравится эта версия. Ведь это занимательное зрелище. Оставшийся в живых член экипажа, после устроенной им резни, сам себя разделывает, и каким-то образом умудряется развесить по всему кораблю. Признаться, на такое не способна даже я.

– Ну а как же лингвист? Вдруг он устроил это фрик-шоу?

– Лингвиста, способного обойти блокировку и начать мясорубку среди людей, еще поискать нужно. И даже если он, то куда делись экипажи остальных кораблей.

– Это лишь увеличивает количество вопросов. В любом случае, мы уже не узнаем, кто или что сделал это. И зачем. Я запретил тебе исследовать тот район. Войска туда тоже больше не отправлю. Три патрульных крейсера сгинули без вести. Больше я рисковать не намерен.

– Очень хорошо. А если то, что там скрывается, навестит нас? Я очень не хочу, чтобы меня развесили по стенам кабинета. Ну, или на худой конец, моих секретарей. Это не самое приятное зрелище, даже по моим меркам. Корабли уничтожены. Документы с допросами и видеоматериалы – тоже. Но слухи просочились. Мои ксенобиологи уже дали название этой неведомой расе – Те, Кто Безумен. Как тебе? Еще чуть-чуть, и пронюхают СМИ. Поэтому я говорю лично с тобой. Поэтому я прошу тебя обратить внимание на твою гниющую армию. Поэтому я настойчиво рекомендую сгноить на Гаапте весь наш Фиолетовый департамент. Мне нужны мхуурры. Мне нужны валиурцы. Мне нужны преступники и лингвисты, прохлаждающиеся на Гаапте.

– Ты выжила из ума? – возмутился Влад, приподнимаясь в кресле. – Я не позволю заполонить войска этим сбродом!

– А сейчас там у тебя кто? Все те же яйца, только в профиль. То, что на них мундир, только добавляет остроты к ощущению вседозволенности. Лингвистов нужно поставить на поток. Вот где настоящие маньяки. Самых лучших внедрим в войска – будут кадровыми офицерами. Они-то многому могут научить новобранцев. Снизим стоимость обучения, да вообще сделаем бесплатным!

– А кто будет финансировать «Эриду»? Ты хоть знаешь, сколько нужно денег для их оборудования? А питание? Содержание детей?

– Ты. Ты и твой сраный кабинет финансов будете финансировать эту школу. Я хочу, чтобы она стала бесплатной. Значит, она будет бесплатной. Родителям, отправляющим туда детей – пожизненные пособия и освобождение от налогов. Разреши земным детям снова поступать туда.

– Это еще зачем? Земляне не могут похвастаться здоровьем, а больным детям в «Эриде» делать нечего.

– Не смеши мои импланты! Мы оба знаем, что здоровая еда и атмосфера творят чудеса. А еще им можно заменить кровь и костный мозг. И ты, мой сладкий, найдешь для этого деньги.

– Да ведь с Земли попрут толпы! Ио не справится с таким объемом!

– А ты убеди директрису. И предупреди, что скоро я захочу взглянуть на их архивные списки. Это должно ее взбодрить.

– Минутку. Какие ещё списки? «Эрида» испокон веков не отчитывалась перед правительством. И впредь вряд ли соблаговолит это делать. И каким, интересно, образом ты выяснила, что на Гаапте отбывают наказание лингвисты? Их личности не должны раскрываться ни при каких обстоятельствах.

– Мы оба знаем, что лингвисты там есть. Так? А у меня – свой человечек в деканате школы. Конечно, даже он не сможет сопоставить фамилии с их внешностью. Но у меня есть список имён, и я знаю, что они – лингвисты. Этого достаточно. Вряд ли они захотят остаться на Гаапте, оберегая свое инкогнито. Я никому не позволю творить такой произвол в моей галактике. Поэтому мы должны нанести превентивный удар. И слышать никаких возражений не желаю. Иначе твоя сыворотка молодости однажды разъест твои органы. Неприятная смерть, поверь мне. Испытуемые сорвали голосовые связки в процессе.

Как будто у него есть выбор.

Так думал Влад Каховски, обреченно разглядывая свои пальцы. Эти пальцы скоро начнут подписывать указы и назначения на должности. А также приказы о смещениях и судебные повестки.

Так думала Белина Айлин, злорадно представляя, как он сейчас ненавидит ее. Но ненависть – тоже чувство. И она совсем ничего не имеет против.

ГЛОССАРИЙ №8

Мохаве – пустыня на юго-западе Соединённых Штатов Америки, занимает значительную часть южной Калифорнии, юго-запад Юты, юг Невады и северо-запад Аризоны.

Гоби – обширный регион в Центральной Азии (на территории Монголии и Китая), третья по величине жаркая пустыня в мире.

Черные земли – антропогенная пустыня на юге Европейской части России, расположена на западе Прикаспийской низменности между возвышенностью Ергени и низовьем Волги.

SARA – от англ. SCIENTIFIC ASSOCIATION of the RUSSIAN Confederation and Federave Stated of AMERIKA.

Синдром Беринга – болезнь астронавтов, зафиксированная после начала космической экспансии. На первой стадии появляется боязнь открытого пространства, затем следует жесткая лихорадка с понижением температуры тела ниже допустимой нормы +33 С, и, наконец, кровоизлияние в мозг.

Флакс – распространенная во времена колонизации болезнь. Симптомы схожи с проявлением аллергии: красные зудящие веки, слезотечение, воспаление носоглотки, бронхоспазм, отек горла и слизистой носа. Затем следует отек сердечной сумки, который приводит к смерти.

Разведчик – в данном контексте имеется виду малое судно с исследовательским экипажем.

9

Два года, одиннадцать месяцев назад

Это темнейшая сторона каждой души,
Которые отчаянно меня привлекали.
Но все это закончилось,
Потому что теперь я – знаю
(пер. с англ.).
Doro – «It kills me»

Утро не задалось. Корабль сегодня оказался в лирическом настроении, поэтому в шесть утра разбудил чтением стихов, используя меццо-сопрано. Саманта едва не свалилась с койки, услышав эти дикие визги.

Конечно, она могла заблокировать его мысли и спать дальше – здесь не было жесткого режима, как на «Бисмарке». Но завтрак подавался в семь. И если ты не успел – ты опоздал и пребываешь голодным до обеда. А еда – одна из немногих «радостей», доступных на этом корабле.

Пахнущий антисептиком душ настроения не улучшил. Снова к горлу подкатила тошнота, не отпускающая уже несколько дней. Скорей бы высадиться где-нибудь.

Девушка втиснулась в узкие синие брюки, натянула спортивный топ и вездесущие берцы, провела рукой по волосам. На Гаапте она все-таки постриглась, но в условиях слабой гравитации волосы успели прилично отрасти.

Форменную одежду носить не заставляли, ограничившись запретом на юбки. Как будто найдется дурочка, которая по собственной воле наденет то, что рискует оказаться на голове во время очередного приступа невесомости.

Ли Вонн, правда, иногда щеголял в капитанском мундире, но к счастью экипажа, не настаивал, чтобы ему подражали.

Закончив сборы, Сэм щелкнула по носу свое отражение в зеркале и вышла в коридор, где сразу же окунулась в океан бодрости и дружелюбия в лице Рыжего Оптимиста.

– Приветик, дорогуша! – Пати в любое время суток лучилась счастьем. Даже в корабельные семь утра.

– Предвкушая твои следующие слова, утро добрым не бывает. Привет, Пати, – хмуро кивнула Саманта.

Огонь в коротких волосах инженера вспыхнул еще ярче под бактерицидными лампами. Сэм же стала походить на ходячего мертвеца. Фосфоресцирующий проход между жилыми отсеками и столовой как всегда бодрил и заставлял задерживать дыхание.

– Достал этот коридор. Завтрак. Душ вонючий, – поделилась проблемами Сэм и скривилась, ощущая на языке горечь продезинфицированного воздуха. – И вообще все достало. Как ты умудряешься сохранять хорошее настроение? Мы ведь уже почти месяц дрейфуем в открытом космосе. Я хочу ощутить под ногами твердую почву. Да хотя бы зыбучие пески Соммера.

Пати вздохнула и запустила пятерню в густые волосы.

– У тебя ПМС, что ли? Второй день все ноешь и ноешь. Ты знала, что записываешься на исследовательское судно. Мы, бывало, и по три месяца колесили по системам без приземления. Пока жрачка не кончалась.

Саманта поморщилась, но в душе признала правоту подруги. С нытьем пора завязывать.

Почти месяц прошел с тех пор, как девушка переступила порог Гая Музония. За это время она успела неплохо изучить членов экипажа и понять, куда она, собственно, попала.

Списанный биомех Гай вмещал в себя такую же бракованную команду. Сюда попадали те, кому больше некуда было идти. Как и Саманте.

Экипаж Гая Музония Руфа был скромным, как и размеры корабля.

Несмотря на острую антипатию к болтушке Пати во время знакомства, вскоре мы очень сблизились. Уже через неделю я поняла, что не любить сержанта Сун невозможно. Она, конечно, девица с придурью и длинным языком, но ее жизнелюбие заражало всех без исключения. Даже капитан в ее присутствии становился мягче.

Любвеобильная девушка-праздник оказалась в команде Ли Вонна по причине загаженного интрижкой резюме. Патрисия Сун – технический специалист «от бога», но несмотря на это все приличные вакансии уплывали у нее из-под носа. И лишь капитан Гая Музония согласился взять ее на борт.

Рыжик оказалась очень долгожданным ребенком в семье скромных корейских учителей, живших на старушке-Земле. На кореянку она ничуть не походила, так как родители, отчаявшись зачать собственное чадо, удочерили ее.

Они пахали как проклятые половину отпущенного всем здоровым людям срока, чтобы обеспечить ребенку достойное будущее. Записали кроху в астрономическую школу, затем в Колледж космической навигации и инженерных систем, открыв ей путь к звездам. Но испытать гордость по поводу ее золотого диплома не успели. Жизнь на умирающей Земле коротка.

Когда-то инженер Сун летала на огромных военных монстрах. Служила даже на «Франсиско Писарро», линкоре господина Президента. Престиж выше крыши. Но недолго музыка играла – поперли ее оттуда за нарушение трудовой дисциплины, а именно, за соблазнение члена экипажа во время полета. А это строжайше запрещено уставами абсолютно всех военных кораблей.

На Гаапт за это не упекут, конечно, но выпьют всю кровь. Но Пати не жаловалась. Она из любых жизненных неурядиц выходила с устойчивым кредо – все, что ни делается, к лучшему.

А вот и великая столовая. На завтрак – овсянка с изюмом, малиновое желе, приготовленное из порошка, и три соленых крекера. Ах да, еще стакан воды. Незабываемая щедрость. И лица кругом радостные такие, словно здесь пудинги и торты поглощаются тоннами.

Пати с улыбкой подхватила свой поднос, а Сэм скривилась, словно во рту оказался кусок лимона. Исполняющий сегодня обязанности повара второй инженер Карлин покосился с неодобрением, но промолчал.

Впрочем, Карлина винить в этом нельзя. Запасы подходят к концу, и бедняга выпрыгивает из штанов, чтобы сотворить из этого дерьма хоть что-то съедобное.

– Капрал Корф, сержант Сун, доброе утро.

Сэм торопливо пережевывала склизкую кашу, стараясь не отвлекаться от процесса и не обращать внимание на безвкусную гадость, но услышав этот голос, едва не выплюнула все на стол в порыве чувств. Оливье Маршанн явился. Его только не хватало…

– И вам не хворать, – пробурчала она, пытаясь проглотить липкое варево. Но каша не поддавалась на провокации.

– Привет, малыш, – сладко улыбнулась Пати, чем вывела сноба Оливье из равновесия. Он с раздражением фыркнул и ретировался в другой конец комнаты.

– Как же он меня раздражает, – прошептала ему вслед Пати. – А я год назад собиралась с ним возлечь.

– Что сделать? – Саманта от неожиданности подавилась крекером и зашлась громким кашлем.

Возлечь? С Оливье?! С моим Салатом?!

– Переспать собиралась. А что ты удивляешься? Да-да, я уже поняла, что вы с ним были знакомы и раньше, но оба храните молчание уже месяц. Даже если вы были женаты, рассказывая о моих плотских желаниях, я не испытываю ни малейшего угрызения совести.

– Если ты думаешь, что я ревную, выверну миску с кашей тебе на голову. А она горячая, между прочим. Лучше расскажи, что из этого вышло.

– Да ничего. Мы в прошлом цикле застряли на Эросе. Несколько месяцев там торчали. У капитана имелись какие-то дела с местными. Ну, а мне же скучно! В космосе нельзя, на планете не с кем. Не полезу ж я с непристойными предложениями к аборигенам. Нет, на одну ночь они хороши, конечно, но для отношений слишком тупы.

– Зачем тебе отношения, если вы все равно собирались улетать?

– Так именно поэтому я хотела кого-нибудь из экипажа, чтобы во время последующих остановок не искать коллег для парринга.

– И ты подкатила к Оливье…

– Ага. По всем правилам, красиво и утонченно. Но он даже не послал – сделал вид, что не понял меня. Я перед ним чуть ли не голой грудью трясла – ноль эмоций. Вот скажи, может он гомик?

– Нет. Раньше он прекрасно ладил с женщинами. Во всех смыслах.

– Значит, с тобой тоже сладил? – Пати многозначительно посмотрела на лингвистку.

– Да, да! Я уже поняла, что ты не отвяжешься. У нас был роман. Закончилось все очень плохо. Тебе повезло, что он на тебя так и не запал. Но мне интересно, как ты вышла из положения неудовлетворенной женщины?

– Спуталась с одним парнем.

– Эросианцем? — я бы даже не удивилась…

– Гааптский мох тебе на язык! С человеком. Правда, пока мы вместе спали, я не знала, кто он и что. А когда он сделал мне предложение руки и сердца, оказалось, что не последняя шишка.

– Что? Тебе предлагали брак? А ты, дурында, его послала? Жила бы сейчас на Эросе, и купалась бы в реке с молочными берегами…

– Вот не надо такого счастья. Странные они все какие-то. Что наши мигранты, что местные. Блаженные духом. Улыбаются постоянно, кивают башками, по ночам собираются на полянах с песнопениями. Нет, это не по мне.

– А таскаться из дыры в дыру – охота? Ты вспомни три последние планеты. Я бы лучше напялила хламиду и пошла горланить вместе с остальными чудиками Эроса.

Пати зря ругала планету. Там отдыхает Элита. Тем более местные розовокожие дамочки крайне охотно идут на контакт. Расовая несовместимость в наличии, но она не смущает ни тех, ни других. Кажется, один сенатор даже вознамерился жениться на самке Эроса…

– Каждому свое. Короче говоря, я могла бы стать супругой богоподобного Волопаса Дения, наместничьего сына этой райской планеты. Кстати, там действительно съедобный песок вдоль каналов. Воду не пробовала.

– Сын наместника? Да не поверю! Ни за что!

– Смущают мои инициалы? Да, я не из знати. Но его это не смутило. Его папашку, кстати тоже. Зато папашка смущал меня. Я очень рада, что мы в конце концов убрались оттуда.

Сейчас, насколько знала Сэм (как и любой член данного экипажа), Пати состояла в отношениях со вторым инженером, Мэттиром Карлином. Конечно, во время полетов они соблюдали видимость приличий, но Саманта знала, что нередко эти приличия улетают в трубу. Как они умудряются скрывать это от капитана, она не представляла.

– Перекинемся в покер вечером? – предложила отчаянно скучающая Саманта.

– Нет. У меня свидание.

– Опять? Пати, уже третий раз за неделю. Вас скоро застукают. Парринги во время полетов запрещены, и ты это прекрасно знаешь.

– Скажи уж сразу – жизнь запрещена. Мы месяц летаем среди проклятущих звезд. Я больше не могу так жить!

– Можно подумать, тебя тут афродизиаками каждый день кормят. Ты же не мужик, в конце концов. Потерпишь. А постельные кувыркания во время вахты, между прочим, ослабляют внимание.

– Отсутствие кувырканий лично у меня еще больше ослабляет внимание. Я вообще уже плохо соображаю. Мне нужен мужчина.

– Как, все еще нужен? Вчера не получила дозу витаминов?

– Спугнули нас, – буркнула Пати, глядя на подругу исподлобья.

– Доиграешься.

– Но капитан меня любит.

– Что?! Ты и с ним?!

– Я не до такой степени одичала еще. Ладно, пошли работать. Ты ничего не слышишь? По-моему, двигатель сегодня покашливает…

Лингвисты во время полетов находятся в отпусках. Для них работы нет. Если только дежурство на кухне, но очередь Сэм еще не подошла. Поэтому покидать столовую она не спешила, и задержалась поболтать с Карлином.

Парень мне нравился. В отличие от его сестры. Двойняшки, они тем не менее кардинально различались.

Мэттир – главный весельчак и шут корабля. Розоволосая Милина, ботаник и археолог – главная зануда и ханжа. Ребята родились и выросли на Либерсии, где главенствует протестантизм. И сестра слишком близко к сердцу эту религию приняла. Историю ее появления на корабле никто не знал. Мэтт даже Пати не рассказывал.

А вот щупленький инженер расстался с перспективной работой благодаря несдержанности. Как-то раз двинул по челюсти первому пилоту.

Я бы с удовольствием повторила этот трюк с местным вторым пилотом…

У выхода из столовой девушка как раз с ним столкнулась. Француз смерил ее презрительным взглядом и задрав подбородок, с достоинством прошел дальше. Наконец-то научился. Сначала он отшатывался от нее, словно от зараженной Цирцеей. Затем перешел к защитному сарказму, как во время короткой остановки на Гаапте.

За отдельным столиком оживленно болтали двое мужчин. Тот, что помладше и смазливей, Руслан Сибур, оставался тайной за семью печатями. То ли наемник, то ли канонир*. Военное звание неизвестно. К лингвистке отчего-то проникся неприязнью с первой встречи и ограничивался кивками да бурчанием в ее сторону приветственных словечек.

Второй – доктор Сахир Фарах, выходец с Ла Мера, и как все арабы, обладающий яркой внешностью и черными пушистыми ресницами. Относился ровно ко всем членам экипажа. С Самантой был вежлив, не избегал бесед, но и не навязывался. И лингвистка тоже лишний раз старалась не надоедать.

Я и сама не любитель пустой трепотни.

Перу Фредрикссону, сидящему через столик от доктора и канонира, Сэм симпатизировала. Геолог, сухопарый узкоскулый мужчина не первой свежести оказался шведом, безумно любящим свою работу. Она совершенно не разбиралась в геологии, но Пер умел заинтересовать «неофитов». Кроме того, был начитанным книголюбом.

С ним я успела обсудить пару прочитанных исторических романов, что весьма скрасило мне два или три тоскливых вечера.

Рядом с ним сидел наемник Ульф Линдквист – высокий, загорелый от постоянных вылазок, широкоплечий мужчина с идеальными скулами потомственного шведа, темными волосами и по-кошачьи зелеными глазами, с невероятно обаятельным умением улыбаться уголками губ. Сейчас он, забыв про остывающую кашу, втирал геологу какую-то забавную историю, потому что даже не очень смешливый Пер уже не мог скрывать широкую улыбку.

Бывший десантник СПЕКТРа, а ныне наемник и телохранитель Вонна, Ульф с самого начала стал одним из дружественных лиц для Саманты. После знакомства он сразу подошел к ней, хлопнул по плечу и с улыбкой произнес: «Добро пожаловать в нашу маленькую сумасшедшую семейку!» В то мгновение девушка забыла даже о наличии в экипаже старого доброго Оливье.

А еще мне нравилось наблюдать, как он приподнимает левую бровь, когда чем-то недоволен, озадачен или отпускает саркастические замечания. Как правило, все эти реакции предназначались для второго пилота.

Мсье Маршанн неизвестно по какой причине всегда остро реагировал на общение Ульфа с лингвисткой. Она до сих пор помнила, как во время рассказа о родной планете Линдквиста, Буурхе, второй пилот психовал так сильно, что вылил на себя полную чашку горячего кофе.

Возвращаясь в свою каюту, девушка с неизвестно откуда взявшейся грустью вспомнила дни, когда Оливье был совсем другим.

Любовь. Кто может дать точное определение этому понятию? Вернее, кто захочет попытаться? Желающих мало. Никто не задумывается, что конкретно он испытывает к близким людям. И почему.

Я задумывалась. Всегда. И всегда старалась избегать этого чувства. Дед, Макс и Герда – Святая Троица, которую я допустила в свое сердце. И полагала, что на этом пропуска закончатся.

Считается, что лингвисты и любовь несовместимы. Напрасно. Обычные люди при виде таких, как мы, шарахались, как от прокаженных. Все знали, предполагали и догадывались, какими методами из них выбивалась человечность. И приходили в ужас от одного только вида. Вот только не учитывали, что привязанность к себе подобным – единственная радость, доступная борцам с чужими.

Саманта все еще помнила имена одной парочки, которую не удовлетворил кратковременный парринг во время учебы, и ребята поженились после выпуска. Мартин по-прежнему бороздит космос в поисках угрозы, а Наташа ждет его на Благодати, готовя отменную уху и воспитывая троих усыновленных мальчишек. Об этом ей рассказал сам мужчина, когда Сэм пересеклась с ним в порту Гаапта, уже будучи в составе экипажа Гая Музония. Он узнал ее, назвал Фредерикой, и даже глазом не моргнул, когда она зашикала на него и утащила в угол холла, чтобы предупредить о своем инкогнито. Уж кому-кому, а «брату» она могла рассказать даже о своем статусе беглянки.

Лингвисты не сдают своих. Что бы ты не натворил. Тут даже ментальные блоки не в силах справиться с кодексом братства.

Я до сих пор искренне полагаю, что выпускники «Эриды» – неплохие люди. И уж точно не монстры, какими их описывают средства массовой информации с легкой руки правительства. Интересно, чего боятся президенты? Школе на сегодняшний день до всех этих разноцветных кресел нет никакого дела – это я могу сказать наверняка.

На заре «Эриды» лингвисты почитались наравне с богами. А теперь, когда в галактике все спокойно, и убивать, принуждать и порабощать больше некого, они стали не очень-то и нужны правительству. Каста отверженных. Нет, их с радостью брали на корабли, платили по-прежнему огромные суммы, но не любили. Терпели, но не любили. Держали только на случай непредвиденных угроз со стороны инопланетной фауны. А то и флоры.

Что ж, и на том спасибо.

И все-таки, не взирая на общественное мнение, лингвисты умеют дружить и любить. Разве этого недостаточно, чтобы считать нас людьми? Видимо, окружающие так не считали.

Я – телепат и эмпат. Чувствую эмоции. И когда-то давно, кажется, циклов сто назад, я ощутила симпатию к себе. Впервые в жизни вне стен школы и родного дома ко мне отнеслись по-человечески.

Утрировать не буду – меня уважали. И ценили как профессионала в своей области. Моего совета спрашивали во время десантных операций. А еще боялись, хотя я никому не дала повода. Да, я держалась холодно и замкнуто. Сдерживать эмоции и не привязываться – так нас учили. Но представьте себе, даже лингвистам иногда охота пропустить стаканчик пива за картами или обсудить с приятельницами некоторых особей мужского пола.

Экипаж корабля – своего рода семья. Вот и на «Бисмарке» все держались друг друга. Огромный боевой крейсер, с четкой дисциплиной и внушительным списком наказаний за малейшую провинность, тем не менее, производил впечатление родового особняка, где за ужином собирается весь великий клан. К такому же привыкла и я.

В «Эриде» у меня была семья. Да, я ненавидела школу. Ненавидела Ио. Но даже сквозь пелену ненависти я понимала, что эти навыки мне пригодятся. Я потеряла родителей, но обрела наставников. Меня разлучили с человеком, которого я приняла как брата. Что ж, на Ио я обрела много братьев и сестер. И мы ощущали единство. Все десять лет в нас текла одна кровь. Иногда было больно. Страшно. Тоскливо. Хотелось выть. Вскрыть вены. Повеситься на обрывках простыней. Но иногда я ощущала огромное удовлетворение от причастности к чему-то великому.

А потом меня вырвали из привычной среды и отправили работать шестеренкой огромной военной махины. И я не ожидала такого отношения. Более того, я была поражена, раздавлена, убита. Со мной вежливо здоровались. Отвечали на мои вопросы. Но никогда не подсаживались за один столик в столовой. Никогда не предлагали разделить досуг. С ироничной ухмылкой я занимала центральную беговую дорожку в спортзале, прекрасно понимая, что как минимум две с каждой стороны никто не займет – будут терпеливо топтаться рядом и ждать, когда же наглая лингвистка освободит агрегат.

Но однажды до меня снизошел сам Оливье. Первый пилот, первый заместитель капитана и просто душка.

Оливье Маршанн родился на планете Ла Мер, французской колонии. И унаследовал галантность и общительность от своих предков, живших когда-то на Елисейских полях. А еще честолюбие и патриотизм. В отличие от Сэм, чье родословное древо уходит корнями всего лишь к немецким бюргерам, он – потомственный аристократ. Оливье легко находил общий язык со всеми членами экипажа. Впрочем, он пилот. Они все такие – бравые парни с прекрасным чувством юмора. А Оливье еще и красавчик, каких поискать.

Да, таким он казался мне, когда я наблюдала за командой со стороны. Очевидно, другие свои качества он искусно прятал на протяжении трех лет. И не только от меня, но и от остального экипажа.

Спустя три месяца службы я готова была выть от одиночества. Я – интроверт с нотками социопатии, но всему есть предел. Девяносто два дня игнора кого угодно заставят умолять о задушевной беседе. Но вида не подавала. Любить все равно не полюбят, так еще и уважать перестанут. На каждой планетарной остановке изливала душу Максу – единственная соломинка, удерживающая мой разум на плаву.

И тут во время завтрака ко мне подсаживается сам Оливье Маршанн. Я была польщена и взволнована, словно ребенок. Все его мысли как на ладони – он поспорил с приятелями, что разговорит нелюдимую фройляйн Петерман. И даже влюбит в себя. Мне бы возмутиться и отшить его, но я так давно мечтала хоть о чьем-нибудь внимании. К тому же, его эмоции были теплыми. Приятными. Он симпатизировал мне. И тогда я поспорила сама с собой, что влюблю его в себя. И как теперь рассудить, проиграла или выиграла?..

ГЛОССАРИЙ №9

Канонир – (жарг.) специалист по вооружению и артиллерийскому делу.

Буурх – одна из колоний Соммера. Желтый сектор. Влажный тропический климат обусловлен маленьким диаметром планеты и огромной территорией серно-соленых морей. Развито рыболовство, машиностроение и добыча ископаемых. Аборигенов не обнаружено.

10

Девять лет назад

У тебя получается так легко
И естественно – быть грубым.
Ты не будешь давать обещаний,
Но этого тебе недостаточно
(пер. с англ.).
Doro – «Unholy love»

Ее тошнило. Тошнило всю ночь и утро, и во рту ощущался привкус кислятины. Но она стойко выдержала планерку, не дернувшись ни единым мускулом, а сейчас храбро сражалась с завтраком.

Гравитатор починили только вчера, но ее организм все еще помнил кувыркания по каюте и коридорам корабля. Еще раздражали сдавленные смешки, которыми сопровождался каждый такой ее полет. Плохое самочувствие достигло апогея во время отбоя. И до сих пор перед глазами мерещился унитаз.

«Фредерика» передернулась и отставила тарелку. Нет, на сегодня хватит. Еще ложка, и ее вырвет прямо здесь, на потеху окружающим. Надо было остаться в школе. Работала бы преподавателем. Их всегда не хватает. Если б не гребаная телепатия, так бы и сделала. Но слышать мысли детей, напуганных и недоумевающих, плачущих по дому, она больше не в состоянии. Хватило ровесников. Она первые два курса была жилеткой по меньшей мере для десяти сокурсниц. И даже сокурсников.

Наверное, именно это не позволило мне стать бездушной машиной для убийств – ощущение сопричастности. Я – такая же, как все. Нас много. И нам страшно.

Конечно, вторая пятилетка попыталась свести на нет все доброе и светлое, что еще оставалось в учениках, но лингвистка умудрилась спрятать мечты и надежды под толстой броней невозмутимости.

А что, симпатичная. Можно поспорить. Выглядит несчастной. Да ее уложить на лопатки – легче легкого…

«Фредерика» подняла голову. Рядом с ее столиком, распространяя вокруг себя нахальные мысли, стоял красавчик пилот и лучезарно скалился.

– Че надо? – одиночество одиночеством, но имиджа надо придерживаться.

Дурочка. Грубость тебя нисколько не портит.

– Хотел познакомиться поближе. Ты с нами уже три месяца, а мы до сих пор ничего о тебе не знаем.

– Фредерика Петерман. Капрал. Барракуда. Пятьсот двадцать третий год выпуска. Что-то еще?

– Это я и так знаю. Меня зовут Оливье, если помнишь. Присесть можно?

– Валяй.

– Можно звать тебя Рикки?

– Нет.

Какого черта ему надо? Рикки? А вилку в ухо не хочешь?

– Рикки, – наглый парень не обратил на ее ответ никакого внимания. – Приглашаю тебя завтра на прогулку по Саванне*. Делаем там остановку на двое суток. Что скажешь?

– Нет.

– Останешься на корабле? – удивился парень. – Судя по твоему виду, ты его ненавидишь.

– Что, так заметно?

– Еще бы, – засмеялся Оливье, и сердце Сэм дрогнуло, начиная оттаивать.

На Саванну они сошли вместе.

Когда девушка вернулась из школы, ее организм переживал ломку. Ее раздражал дом, Герда, Макс, а уж про деда и говорить нечего. Именно поэтому она произвела на всех впечатление злой улитки – предпочитала замыкаться в своей раковине, а когда не получалось, грозно шевелила усиками.

Но тут появился Оливье. Потихоньку ввел ее в коллектив. Экипаж настолько любил Маршанна, что его подругу, невзирая на профессию, приняли в семью. Любить не любили, зато с бойкотами завязали. А потом даже начали симпатизировать, когда отношения с пилотом перешли на новую стадию.

«Фредерика» дала добро на выход из «френдзоны» спустя три месяца после начала общения. Когда в его мыслях появилась искренность и ушла игра. Как только Оливье получил статус бойфренда, она перестала тренировать на нем телепатию, заблокировав его радар. То же самое она проделала с членами ее семьи на Соммере после возращения из «Эриды».

Ей нет нужды читать мысли тех, кому она может доверять, кого не боится. Тех, кто имеет право на личное пространство. К таким людям был причислен и Оливье. И как показало время – напрасно.

Мы не говорили о прошлом. Не обсуждали наше будущее. Просто жили. Иногда нарушали Устав. Но офицерский состав не знал о нашем романе. Мы тщательно скрывали его от вышестоящих лиц. А круг тех, кто в курсе, был тщательно отобран Оливье – они не стали бы его сдавать ни при каких обстоятельствах. Глаза капитану открыла я, когда на меня одевали кандалы. Мне уже нечего было терять, и я отчаянно хотела, чтобы Оливье хоть чем-нибудь поплатился…

Лингвистка не придавала своим чувствам большого значения.

Подумаешь, секс. Подумаешь, любовь. Ну и что? Есть в мире вещи и поважнее. Например, работа. Друзья. Тот факт, что Оливье был мне и другом, и коллегой, и любовником, меня не волновал.

Она и глазом не успела моргнуть, как влюбилась по уши.

И как назло, у нее начали открываться глаза. Мсье Маршанн – не тот человек, которого стоит знакомить с дедом. Друзьями он пользовался направо и налево. Да само понятие «друг» для него достаточно растяжимое. Если ты перестаешь делать так, как выгодно ему, переступаешь черту и становишься врагом. А сам шел по головам, не задумываясь. Он никогда не чувствовал себя виноватым. Напортачил кто угодно, но только не он. Он замечательный. Он никогда не ошибается. Он все делает правильно.

Я закрывала глаза на его скулеж по поводу и без. На его меркантильность и лизоблюдство. Мой дед тоже не идеален. Но я же любила его. Или думала, что любила. Иногда эти понятия не различить. И даже оправдывала поступки, которым нет оправдания. Но всему есть предел. Предел моему терпению подкрался на Гаапте.

Но что было до?.. Я просто жила.

В то время «Бисмарк» колесил рядом с Рукавом Персея. Между ним и Рукавом Стрельца располагались цветущие Либерсия и Эль Параизо в компании своих субколоний. А совсем рядом, буквально в паре парсеков, начинается Абсолютная Пустота. Ну как абсолютная… По человеческим меркам, конечно. Здесь кончался Млечный Путь. И начиналось межгалактическое пространство, черное нечто, заполненное одинокими нейтрино. Чем дальше от галактики, тем гуще темнота. Еще древние земляне из двадцатого века обозвали эту пустоту Местным Войдом*.

Если вы внезапно окажетесь в центре войда, вы не увидите ничего. Вообще. Даже собственное тело. Так, наверное, выглядит ад в понимании астронавтов.

Между галактиками прыгают только мхуурры. Человеческим кораблям такие путешествия не под силу. Но тем не менее, выходить в войд на несколько парсеков отваживались крейсеры. Одним из таких и был «Бисмарк». В его задачи входило, помимо прочего, патрулирование этих пустынных территорий.

Выходить в открытый космос запрещалось. Но мне, как лингвисту, позволялось многое. Я ненавидела вакуум и состояние невесомости. И сознательно отправляла свое тело на пытку космосом каждые третьи сутки.

Корабельная ночь. Внешние огни корабля погашены, дабы не привлекать лишнего внимания нечаянных гостей. И я, запаянная в скафандр с реактивным ранцем за плечами, парю в пустоте. Меня относит все дальше от корабля – я оттолкнулась от люка, чтобы не болтаться рядом с горячей обшивкой.

Впереди – Ничто. Нет неба, нет дна. Огромная нескончаемая пропасть. И ты не знаешь, что там, в темноте, и за ней – тоже. Тебя могут сожрать чужие. Или размажет в пыль шальной астероид. Или острый как бритва космический мусор пробьет твой костюм, и ты умрешь от гипоксии. Масса возможностей.

Я одна во Вселенной. Рядом только тишина, обволакивающая меня вязким коконом. И как только я начинаю в это верить, ощущаю, как покалывает кончики пальцев на руках и ногах – это приходит мой страх. Я приручаю его, загоняю обратно в клетку, прутья который сварены из глупого бесстрашия. И лечу дальше.

Однажды Оливье вызвался со мной. Я долго отпиралась. Отпирался и капитан. Меня потерять можно, а вот первого пилота жаль. Маршанн сделал вид, что смирился. И однажды не в свою вахту подкараулил меня у шлюза. Ему, видите ли, было жутко любопытно, чем это я там занимаюсь. Я милостиво допустила его до великой тайны. Он не понял.

Я думала, это будет романтично. Рука в руке, шлем к шлему, мы молчим и смотрим в никуда. И общий страх на двоих. Но я расслабилась и допустила ошибку – ослабила контроль над блокировкой его мыслей.

Господи, да она больная на всю голову! Как это может нравиться? Твою ж мать, да я сейчас в скафандр нагажу от ужаса…

Он не понял. Он вообще ничего не понял. Но я добрая. Я дала еще один шанс.

Долго плыть по безвоздушному пространству запрещается. Три месяца – предел, если нет внештатных ситуаций. Иначе может развиться синдром Беринга – болячка, которая в первой стадии похожа на обычную фобию.

Впервые с ним столкнулись колонисты, летящие сквозь года к новым землям, и он много народу положил. Сейчас каждый второй имеет к нему иммунитет, а не столь удачливый товарищ – аптечку под рукой. Нынешняя госпожа Президент давным-давно, в бытность свою обычным врачом-генетиком, нашла идеальное сочетание веществ, подавляющих синдром в зародыше. Своего рода успокоительное для больных анаблефобией*.

Такие пилюли есть на всех кораблях. Без них вас просто не отпустят с космодрома. Но корабельным уставом предписывается в обязательном порядке каждые три месяца припланечиваться. Хотя бы на какой-нибудь вшивый астероид.

Экипаж «Бисмарка» регулярно высаживался на субколониях Либерсии и Эль Параизо – сами планеты не любили принимать гостей в красных мундирах. Протестанты видели в любом крейсере и фрегате потенциальных захватчиков, а «зеленые» боялись, что каждый приземляющийся корабль все больше отравляет атмосферу и почву их драгоценной планеты. Что ж, у всех колонистов свои причуды.

Суровая ханжеская Либерсия допускала чужаков на свою соседку, Мист. Крошечная планета некоторыми астрономами считалась спутником Либерсии, настолько близки были их орбиты. Хоть Мист и попадала в зону Златовласки, все равно из-за бóльшей удаленности от звезды с грозным названием Крест Господень, климат на субколонии поселенцев не баловал.

А мне нравилась Мист.

Планета изобилует туманами. Год здесь равен восьми месяцам, и лишь на исходе последнего туманы расступаются, и на горизонте обитаемой части появляется Крест. Этот сезон зовется у местных Крещением.

Шел второй год моей службы на «Бисмарке», когда наш вынужденный отдых совпал с Крещением. Мистяне предупредили нас о предстоящем празднестве небес, и я предвкушала это событие.

Только представьте – клубы розоватого тумана извиваются в причудливом танце эросианки и медленно тают, распадаются клочьями. Перед вами плоская равнина, утопающая в фиолетовой траве, цветущей кроваво-красными звездами. И над ней – ультрамариновое небо, чистейшее, в котором хочется утонуть. Внизу, у горизонта, кажущегося таким близким, вспухает амарантовый бутон. Теперь небо влюбленно-сиреневое. Меньше чем за час красный карлик повисает над вашей головой, одаривая кожу рассеянным теплом. Планета преображается, словно омытый дождем грязный камень, превращается в сапфир с терракотовыми прожилками.

Красиво. Да ради таких моментов только и стоит жить. Поневоле поверишь в бога… поворачиваю голову, смотрю на Оливье. Выражение моего лица – как у счастливой ихтиондры*. Я ведь искренне полагаю, что мой мужчина разделяет мои чувства и эмоции. Как бы не так.

– До чего же мерзкая планета, – морщится первый пилот. – Аж зубы сводит. Круглый год сырость, холод, ни хрена не видно. И солнце еще это дебильное. Вот скажи, греет оно тебя хоть чуть-чуть?

У «Фредерики» вытягивается лицо, но усилием воли она отворачивается и поднимает глаза к Кресту.

– Меня не нужно греть. Я – теплокровная, – тихо-тихо произносит девушка, подавив вздох.

– Пойдем на борт. Аборигены нас за идиотов считают, видимо. Разрекламировали, словно тут Эдем. Еще и про отпуск заикались. Им повезло, что денег с нас не взяли.

А я бы заплатила.

Зеленый сектор – вторая остановка. Паразиты, как в шутку называла жителей основной планеты лингвистка, рекомендовали для посещения Тринидад, спутник Эль Параизо. Тот же самый рай, только в миниатюре.

Здесь прохладней, чем на материнской планете, и не столь живописная флора, зато вместо неба – вид на одну из самых шикарных планет обитаемого космоса.

Тринидад также славилась огородными комплексами. Здесь выращивалась десятая часть всего пропитания СПЕКТРа. Также здесь располагались санатории с грязевыми морями, туристические пляжи с прозрачнейшей водой и парочка геронтохаузов – по-простому, домов для престарелых богатеев, большей частью с Обители.

Здесь Оливье расцвел. Команду «Бисмарка» разместили на территории санатория для средней прослойки общества. Застиранные простыни, песок на полу, местная живность, бегающая по стенам. Особенно в санузлах. Но для бледнокожих косможителей это мелочи, недостойные их внимания. Главное – теплое солнце, теплое море и СПА-процедуры.

– Я бы мог здесь жить, – благостно улыбаясь, вещал Оливье. Его спортивная тушка покоилась в мраморной ванне, заполненной целебной грязью. «Фредерика» в это время восседала на деревянной скамье, вдыхая раскаленный пар. Она не любила сауны, но сознавала их пользу для организма и прилежно терпела временные неудобства.

– А я думала, ты вернешься на Ла Мер, когда выйдешь в отставку.

– Шутишь? Ненавижу это болото. Благодать и то лучше, хоть и принадлежит язычникам.

– Не полностью, – возразила девушка, лучше француза ориентирующаяся во внутренних особенностях планет. – Там есть православие.

– Одна фигня. Они слишком правильные все какие-то.

– По-моему, слишком правильные живут на Либерсии.

– Не, там вообще уроды. Короче, перееду сюда, как завяжу со службой. Присоединяйся.

– Не уверена, что ты захочешь жить со мной. Лингвисты не уживаются с другими. Только с себе подобными.

– А мы попробуем, – хмыкнул Оливье, одаривая «Рикки» взглядом прожженного мартовского кота. – Сейчас ведь ладим. Очень даже неплохо.

– Я бесплодна.

– Да на кой черт мне сдались дети? Я тебе развлекаться предлагаю, а не хоронить себя раньше времени.

Дети. Слабое место. Лингвистки стерильны. Побочный эффект кремниевого надмышечного слоя. Он прорастает в фаллопиевых трубах. Мужчины по-прежнему могли плодиться направо и налево, а вот сестринство «Эриды» лишалось радости материнства после первой же инъекции.

Я не любила детей. Даже в детстве мои ровесники наводили тоску и тихий ужас. Поэтому, когда нас предупредили о побочке, даже обрадовалась. Дед не станет требовать продолжать династию.

Но фраза Оливье ее задела. Сильнее, чем она могла предположить.

Или вот еще один случай.

Зеленый сектор богат на колонии. В другой солнечной системе есть некая Евангелиста. Небольшая планета с засушливым климатом и дурным нравом, однако, плотно заселенная. У Евы есть свои плюсы – плодородная почва. Дожди тут радуют население раза три за год, но многочисленные подводные источники питают посевы и колонистов. Водичка чудесная: чуть ли не продлевает жизнь. Именно за ней выстраиваются в очередь туристы, нагруженные пустой тарой. И за ее счет живут припеваючи поселенцы.

Но евчане совершили несколько лет назад глупость – приобрели сотню-другую детенышей иглоплювов. А когда с них схлынули детские мордашки и открылись зубастые ядовитые пасти, половина населения сразу переселилась под почву. В весьма мертвом виде. Вызвался отряд лингвистов. Но перестрелять успели не всех, как оказалось. Звери ушли в экваторные джунгли. И вот пять лет назад это случилось. Повторное нападение на колонистов.

Когда космическую пустоту разбередил сигнал СОС, мы как раз вылетали с Тринидад. Капитан хотел уклониться, ведь для таких операций одного лингвиста недостаточно. Да собственно, как и для патрулирования окраин. Как будто при внешней, хорошо спланированной интервенции, я смогла бы помочь. Тем не менее, сейчас я настояла на приземлении, пригрозив подать рапорт о нарушении устава. В любой другой ситуации я бы ухватилась за возможность избежать схватки руками и ногами. Но иглоплювов я ненавидела всем сердцем. Этих тварей надо искоренить подчистую.

«Бисмарк» повернул к системе Бьянка, названной так в честь бело-желтой звезды-хозяйки. Оливье бесновался. «Фредерика» с равнодушным видом жевала морковные палочки. Корабль был загружен ими доверху – спасибо Тринидад. Другую провизию они продавать отказались наотрез, сославшись на неурожайный год.

– Ты не справишься. Они тебя сожрут, ты и пикнуть не успеешь.

– Успею. И не только пикнуть. Я нахожусь здесь не только для того, чтобы слушать твое нытье.

– А еще капитану разоблачением пригрозила. Ты посмотри, какой хренью они нас кормят! Они обязаны нас снабжать провизией бесплатно, а не продавать за баснословную цену морковные палки! Почему мы должны их защищать, если они нас кормить даже не хотят? И вечно в какую-нибудь дыру пихнут…

– Между прочим, очень вкусно. И полезно.

– Я тебе не кролик*!

А похож…

– «Бисмарк» вызывает Еву. Ева, ответьте, – покосившись на «Рикки», начал бубнить в коммутатор первый пилот. Сегодня его очередь сажать корабль, и девушка решила составить ему компанию.

– Молчат? – задумчиво поинтересовалась лингвистка.

– Молчат, – буркнул Оливье. – Ева, ответьте. «Бисмарк» вызывает Еву. «Бисмарк» вызывает Еву. Уснули вы там, что ли? Мы садимся! Ева, мы садимся. Разрешите посадку! Ева, твою мать! Вы там сдохли все?!

– Сажай корабль, – в рубку заглянул капитан Доусон, вечно молодой, загорелый и подтянутый выходец с Обители. Истинный янки. – Нет времени кружить над ними.

– Они могут открыть огонь по неопознанному кораблю, – засунув в рот очередную палочку из моркови, спокойно парировала Сэм. – Вполне возможно, их система связи нарушена.

– И что вы предлагаете, лингвист?

– Десантная капсула. Позвольте мне спуститься на планету.

– Одной? Это сумасшествие, капрал.

– Они и шлюпку подбить могут, – с кислой миной заметил Оливье.

– Не смогут. Я говорю об айсботе. Один-то остался. Его оболочка выполнена изо льда. Когда войдет в атмосферу – начнет таять. Ни один прибор не поймет, что это творение человеческих рук.

– Люди вас может и не тронут, – нахмурился Доусон. – Но иглоплювы разорвут в клочья.

– Это мы еще посмотрим, – оскалила зубы в лингвистической улыбке «Фредерика». – Вы же ничем не рискуете. Убьют одного человека, а не весь экипаж.

– Хорошо, – сдался капитан. А кому охота рисковать подчиненными? За каждую голову – свой спрос у начальства. А если весь корабль сгинет, вообще печаль-тоска.

– Я постараюсь высадиться в зоне космопорта. Дам знать, если удастся связаться со служащими.

– Добро.

Как только капитан оказался по ту сторону двери, Оливье взвился над приборами и уперев руки в бока, с негодованием в каждой черточке лица уставился на девушку.

– Ты рехнулась. Решила покончить с собой? Так лучше б выбросилась в открытый космос. Я не отпущу тебя одну.

– А кто тебя спросит? Капитан? Он уже все решил. И правильно сделал. Олли, ты не боец. Ты пилот.

– И что?.. – с глубокой обидой протянул парень. – Я не смогу постоять за свою девушку?

– Не сможешь, – жестко, зато действенно. – Пора бы тебе смириться с тем, что в нашей паре защитник – я.

Я упаковалась в коробку из спрессованного льда. Оливье суетился вокруг, предлагал матрасы и термос с горячим кофе, но я махнула рукой и попросила капитана занять своего первого пилота чем-нибудь посущественнее, чем давать ценные указания ассасину. Доусон утащил Маршанна в рубку.

Я не чувствовала холод. Броня прекрасно защищает тело от температурных воздействий. Я еще раз пробежалась пальцами по внешней оболочке из неопрена*, проверяя, на месте ли стилеты и лучевик. Не люблю огнестрельное и плазменное оружие – оно может подвести. А вот руки – никогда.

До входа в атмосферу полет переносится легко. Когда капсула соприкасается с куполом из разной степени разреженного воздуха, начинается карусель. Естественно, тошноту сдержать не удается. И как же хорошо, что завтрак был уйму часов назад…

Время потеряло свою ценность. В ушах свистело, перед глазами плясали тошнотворные пятна. Я не знаю, где я, кто я, когда я. И лишь когда глухой треск на пару ударов сердца лишил меня зрения, мы остановились.

Стены капсулы легко развалились от прикосновений, наполовину обгорев в атмосфере. От гермошлема я сразу избавилась. В нем у меня плохо работает боковое зрение. И дышать тяжело. Я пока здесь с разведкой. А там будем посмотреть…

Космопорт с красивым женским именем оказался пуст, как войд рядом с галактикой. Лингвистку это не удивило. Девушка бесшумно пробежалась по территории, оценивая обстановку. Ни души. Все двери нараспашку. Красные разводы на стенах. «Фредерика» прикоснулась к одному из них и поднесла палец к губам. Кровь. И не иглоплювская.

Как эти твари могли попасть на столь защищенную территорию? Или эти идиоты пренебрегали всеми правилами безопасности? Проклятье, это же военный объект!

Что и почему действительно тут случилось, сказать сложно. Но после того, как девушка доложила капитану обстановку, ей удалось выяснить, куда делись те, кто не умер. Судя по следам, иглоплювы погнали своих жертв в глубь джунглей, которые стеной простирались на западе от взлетной площадки. Тех, кто не успел убежать вперед, надеясь на призрачный шанс затеряться среди гигантских папоротников, они тащили за собой.

И это меня напрягло. Никогда раньше они так не поступали. Жрали на месте, да и дело с концом. А тут они решили вдруг сделать запасы на голодный год?

Лингвистка попыталась расслабиться и закрыла глаза. Прислушалась к ощущениям. Тихо. Ни осмысленных мыслей, ни животных эмоций. Только тоненький писк в голове. Который становился все громче. Она распахнула глаза и обвела взглядом лес. Никого. Иглоплювов она бы почувствовала, как и любое другое зверье.

Девушка сделала шаг вперед, к деревьям. Писк стал еще сильнее. Так пищат детеныши ихтиондры, когда их мать уходит за пропитанием. Но эти звуки она не слышала, она их ощущала шестым чувством. Тело вибрировало.

С каждым ее шагом тропа становилась все шире, словно опутанные лианами стволы пальм отодвигаются от нее. Поймав на отлете промелькнувшую мысль, она метнулась к одному из деревьев. Несчастное, оно вместе с корнями шарахнулось от девушки на добрых пять метров.

Они разумны!

Писк стал отчетливее, и я смогла различить речитатив.

Не убивай, не убивай, не убивай…

Девушка вздохнула. Как бы их успокоить? Такими темпами они заглушат другие ментальные звуки в радиусе пары километров. А это чревато неприятностями.

Тише, я вас не трону. Мне нужны розовые плюшики с острыми зубами. Я не причиню вам вреда…

Не убивай, не убивай, не убивай…

Бесполезно. Придется идти на контакт третьей степени. Короче говоря, обменяться верхним слоем эпидермиса.

«Фредерика» подошла ближе и очень медленно протянула руку к стволу. Дерево задрожало, словно охваченный ужасом маленький зверек при встрече с хищником. Но с места не двинулось. То ли поняло, что бесполезно, то ли решило довериться. Пальцы лингвистки осторожно коснулись коры, погладили ее нежно-нежно, словно это щека любимого человека. И через секунду лиана доверчиво переплела ее локоть. Девушку захлестнуло волной горячей признательности.

А затем в ее мозг ворвался импульс тревоги и разрушил все очарование.

Обернулась она уже в прыжке. Вытянулась в боевую стойку. Ноги на ширине плеч, слегка согнуты в коленях для маневренности, руки отведены от туловища под углом сорок пять градусов. Незаметным движением вытащила из ножен стилеты.

Выглядит это лучше, чем звучит. Честно. А вот то, что открылось моему взгляду – наоборот. Перед нами стояли иглоплювы. Я насчитала девять особей. И судя по звукам, минимум столько же продирается сквозь лес.

Иглоплювы настороженно смотрели на нее. Первая тварь, покрупнее, очевидно вожак, шагнула к лингвистке. И начался смертоносный танец. Девушка кружилась юлой между плюшевыми хищниками, нанося точные удары по незащищенным участкам. Она слышала их эмоции, понимала каждое движение, знала, что они предпримут. Ее стилеты мелькали тут и там, расцвечивая воздух титановыми молниями.

– Рикки, ты как? – раздалось по рации.

– Жить буду…

Лингвистка тяжело дышала, опираясь на одно колено. А вокруг нее лежали розовые тушки. Последнего иглоплюва задушила плетью взметнувшаяся из зарослей лиана. Девушка послала лесу эмоцию горячей признательности.

– Я переживал, – сообщил первый пилот, когда она вернулась на борт «Бисмарка».

Но, вопреки своим запретам, копнув поглубже в его мысли, я выяснила, что переживал он в основном, как бы его не заставили пилотировать следующий челнок с группой зачистки на борту. И очень радовался. Нет, не моему возвращению. А тому, что все закончилось, наконец. Не важно, как. Главное, что опасность миновала.

Почему я проигнорировала этот звоночек?

ГЛОССАРИЙ №10

Войд — пространство между галактическими нитями и стенами, свободное от скоплений галактик и звёзд.

Местный Войд – большая пустота, расположенная рядом с Местной Группой галактик, в которую входит и Млечный Путь.

Центр Войда расположен примерно в 23 мегапарсек.

Точные размеры войда неизвестны, но это по крайней мере 150 миллионов световых лет в ширину и может иметь размер по длине до 70 Мегапарсек (230 млн. световых лет).

Анаблефобия – боязнь бесконечности.

Ихтиондра — маленький шестилапый зверек, обитающий на Благодати. Похож на земную выдру, только шкурка покрыта темно-синим пухом.

Кролик — этот земной вид млекопитающих до сих пор не вымер. Их разводят на Мисте. Под влиянием климата и радиации Креста Господня животные слегка мутировали, и теперь размером с крупную собаку.

Неопрен – разновидность синтетического каучука, хлоропреновый каучук. Изначально – патентованная торговая марка компании DuPont. Водонепроницаем, эластичен. Мягкий, пористый материал. Цвет – обычно черный, реже – темно-коричневый или серый.

Имеет множество вариантов применения, например, из него изготавливают гидрокостюмы, защитные аксессуары для мелкой электроники, а также чехлы для чемоданов. Кроме того, неопрен применялся при изготовлении Transit Habitation Module (транспортируемого жилищного модуля), разрабатываемого специалистами NASA для международной космической станции.

Неопрен может использоваться при температурах от -55° C до +90° C, однако реальный температурный диапазон зависит от конкретного химического состава материала. Неопрен стоек к воздействиям солнечного света и химически активным нефтепродуктам.

11

Один год, три месяца и одиннадцать дней назад

Друг познается в беде.
Друг, дразнящий тебя – лучше.
Наши мысли сжаты в единое, и это наше благословение,
Хоть и станет причиной для шторма
(пер. с англ.).
Placebo – «Pure morning»

– Вот ведь незадача… – хмурилась Пати, разглядывая очередную деталь из нутра Гая.

– Что не так? – лениво поинтересовалась Саманта, убивающая время в техотсеке. Куда Рыжая когда-то грозилась под страхом смерти никого не пускать.

– Топливный индикатор опять полетел. Нет, ну что за хлам нам достался?..

Только вчера Гай Музоний поднял свою тушку с Саванны. Планета так себе. Ничего особенного. Но поразмяться и пополнить запасы провизии удалось.

У Сэм свои воспоминания, связанные с Саванной. Именно на ней произошло первое неформальное свидание с Оливье. Второй пилот очевидно тоже ударился в ностальгию, ибо мрачнел все сильнее при каждой встрече с девушкой.

Саманту беспокоило другое. Когда-то она высаживалась здесь как Фредерика Петерман. Поэтому сейчас покинула корабль неохотно и с опаской. Она вообще не видела смысла выходить наружу. Но капитан с завидным упорством таскал ее с собой повсюду. Несмотря на грозный вид Линдквиста, Ли Вонн брал ему в компанию лингвистку каждый раз при переговорах с мутными личностями. После чего трюм Гая набивался подозрительно тяжелыми деревянными ящиками.

– Пати… – девушка повернулась к сосредоточенно мурлыкающей себе под нос девушке.

– Мм? – Рыжая даже не повернулась.

– Гай ведь – исследовательское судно?

– Ну.

– Исследует дальние рукава в поисках новых планет с пригодными условиями?

– Типа того. Мы работаем на Белину. Собираем всякую припланетную дрянь. Траву, почву, живность, хочет она того или нет.

– Это официальная версия, так?

– Ты о чем? – лингвистке наконец удалось заинтересовать собеседницу, и та изволила вопросительно заглянуть в глаза Сэм.

– Есть же еще и другая сторона медали.

– Понятия не имею, – отрезала Пати и снова сосредоточилась на железяках.

– То есть ты не в курсе? Или не доверяешь мне?

– Понятия не имею, о чем ты. Мы собираем образцы. Все.

Ульф на все ее вопросы отшучивался. Доктор и геолог пожимали плечами. Милина напускала вид оскорбленной невинности. Пришлось докопаться до Руслана.

– Канонир, значит? И чем ты занимаешься здесь?

– А ты – лингвист, – утверждение прозвучало угрожающе.

Саманта пожала плечами и уставилась на него в надежде услышать еще какую-нибудь реплику. И тишина длилась десять минут.

– Вы, русские, все такие молчаливые?

– А ты со всеми русскими общалась?

– Вопросом на вопрос всегда отвечаешь?

– Только когда хочу вежливо послать, – и на этом ретировался.

На помощь пришла Пати, с состраданием наблюдающая за ее потугами разговорить парня.

– Возможно, один из вас его обидел в детстве. Или убил любимую зверушку с какой-нибудь вшивой планетки. Я одного не пойму – на кой черт он тебе сдался? Решила заделать своим поклонником?

– В смысле – переспать? Меньше всего меня волнует вопрос секса на этом корабле.

– А знаешь – верю, – смерив Саманту внимательным взглядом, Пати вздохнула.

Во время допросов я даже пыталась сканировать их мысли. Но и тут полный ноль.

От капитана тоже не стоило ждать разъяснений. Она уже пыталась мяукнуть что-то по этому поводу, так он даже взглядом ее не удостоил.

Саманта не любила недомолвок. Ей казалось, что во внутренностях корабля плетется какой-то чудовищный заговор. И на сегодняшний момент она находилась в таком угнетенном состоянии духа, что решилась на подлянку.

Вернулась в техотсек и мило улыбнулась Пати. Та с подозрением покосилась на нее, но промолчала.

– Пати?

– Мм?

– Я тут подумала… Просканирую-ка я наш груз.

– Зачем?

– А вдруг там случайно что-то лишнее затесалось. Не хотелось бы, чтобы у капитана начались проблемы в порту заказчика.

Минуту Пати молча смотрела на лингвистку. Потом отвернулась к своим интегральным схемам и лазерным паяльникам. А затем ее мысленную плотину прорвало.

Саманта буквально за несколько секунд выяснила, что исследования неизученных территорий – всего лишь прикрытие для очень и очень неправедного труда. Например, доставка контрабандного груза для подпольных группировок, выступающих против правительственного режима. Или, что особенно впечатлило лингвистку, – для инопланетных колонистов, скрывающихся после этнических чисток на умирающих планетах или рядом с умирающими звездами, чтобы ищущие новый дом жители СПЕКТРа точно туда не сунулись.

В состав таких посылок входили: продукты, медикаменты, инструменты. И – внимание – новехонькие модели Химер, Аргхов и даже парочка тяжелых Кловеров.

Саманта поспешно захлопнула дверь в свой мозг, прервав этот поток откровений, и ошеломленно уставилась на Пати, которая принялась яростно протирать грязной тряпкой свой рабочий стол.

Вот же черт.

Теперь понятна скрытность команды. Неприязнь Руслана. И совершенно непонятны мотивы капитана. За каким хреном он принял в состав экипажа ту, которая вот прямо в это самое мгновение должна уже диктовать Белине и ее палачам имена, фамилии, явки и пароли всех, кто на борту.

Если только капитан не в курсе ее славных подвигов… Если он уверен, что она – пария, и к представителям закона лишний раз соваться не станет, не удивительно, что взял на борт такого полезного для контрабандистов лингвиста.

Тут только одно возможное объяснение – Оливье. Только он в курсе ее гааптской истории. Максим был прав. Не успела она зайти в кают-компанию в первый раз, как эта сволота поскакала ябедничать Ли Вонну.

А она-то надеялась, а она-то думала… Нет, чувак ни разу не изменился. Сначала сдал ее с потрохами на Гаапте. А ведь без его показаний она могла отделаться понижением в должности и отстранением от работы.

И снова здравствуйте.

Надо было валить его еще раньше. На Саванне. И представить все, как несчастный случай. Так нет же…

Пати, видя, что на подруге лица нет, забыла о своих переживаниях по поводу ее чрезмерного любопытства. Но задать вопрос не успела.

Гая Музония тряхнуло. Протяжный металлический скрип надавил на барабанные перепонки и пробежал по нервным окончаниям. Кожа покрылась россыпью холодных и влажных мурашек. Девушки переглянулись. Саманта временно переключилась с нелегальных грузов и болтливого француза на проблемы насущные.

– Это еще что за черт? – Пати потянулась к коммуникатору, но кроме шипения, ничего от него не добилась.

Гай, отзовись. Что происходит?

Мы вошли в астероидное облако. Видимость нулевая. Помехи на радиочастотах.

Саманта задумчиво посмотрела на Пати. Рассказать или дождаться официальной версии от пилота или капитана?

Мне больно! – ментальный крик подбросил лингвистку и едва не опрокинул на пол. Болевые рецепторы взвыли, и девушка скорчилась в кресле. По телу электрическим разрядом пробежали короткие острые уколы, затем боль разлилась по внутренним органам.

– Эй, ты чего?

– Н-не з-знаю… Гай, какого черта ты творишь?!

Пати уставилась на приятельницу, округлив глаза.

– Причем тут корабль?

– Он…

Прости. Я должен был перенести часть ощущений со своих нервных волокон на подходящего донора. Расчет указал на тебя. В противном случае моя биологическая часть сошла бы с ума, и наше дальнейшее путешествие перестало быть возможным.

– Вот же сука…

Должен заметить, я не принадлежу к семейству псовых. И не являюсь самкой.

– Да заткнись ты!

На мысленную перебранку сил не было. Когда дыхание восстановилось, а кожа снова приобрела нормальный цвет, Саманта осторожно посмотрела на Пати. Та стояла, прислонившись к своему рабочему столу, сложив руки на груди. Лингвистка вздохнула.

– Угадаю: ждешь объяснений?

– Еще как! Это что сейчас было?

– Гай решил проверить меня на прочность. И перебросил свои синаптические импульсы на меня.

– И ты узнала об этом, потому что… – она замерла в ожидании ответа.

– Твои варианты?

– Ты – телепат, – к большому облегчению Саманты, говорить не потребовалось.

Девушка кивнула и выжидающе уставилась на подругу.

– Сдашь?

– Я давно догадалась. Часто видела, как ты замирала и пялилась в потолок. Поняла, что воркуешь с Гаем.

– Ты знала, что биомехи – телепаты?

– Мэттир рассказал. Не все такими становятся. Зависит от того, какие клетки мхуурра срастить с металлом. И как правило, все псионики становятся бешеными, как кивана в период гона. Гай – один из спокойных образцов, потому и оставили. Но Белина не любит псиоников. Поэтому она купила с помощью корабля верность Ли Вонна. Ну, относительную, конечно.

– Погоди… Мэттир слышит Гая?

– Ага. Не переживай, парень – не псионик. И такое случается крайне редко.

– Парню повезло. Этот ублюдок даже ночью не затыкается.

– Сочувствую, – усмехнулась Пати. Но тут же стала серьезной. – Ты ведь в курсе, что псионика вне закона? Образно говоря.

– Ага. Так же, как торговля оружием без лицензии. А ведение бизнеса с инопланетянами вообще ведет к переработке.

– Переработка? Ее не существует. Стоп. Что? Оружие? Какое еще оружие?

– Пати. Поздняк метаться. Я же слышала тебя.

– Ну… гадство… – Рыжая отвела взгляд, помолчала несколько секунд, потом махнула рукой. – А, пофиг!

– Ты так и не ответила на вопрос. Расскажешь обо мне капитану?

– Так, – Пати наконец отлипла от стола, пошуршала в закоулках и водрузила на стол объемную бутыль из коричневого стекла.

– Ого.

– Ага. Небьющееся, – с гордостью в голосе сообщила техничка и добавила к бутыли веселую компанию – парочку жестяных кружек. Разлила подозрительную белесую жидкость по емкостям и протянула одну из кружек Саманте. – Пей.

– Отравить хочешь? – поморщилась лингвистка.

– Дура. Это чистый спирт с добавлением пряностей и сахара. Я гоню. Еще никто не помер. Ну, разве что Милине было как-то хреновастенько после стакана. Но она девочка слабая. Не то, что мы с тобой, так ведь? И не надо обижать меня такими жуткими вопросами. Ты – мой друг. Друзей я не сдаю. И как по мне, капитану откровенно насрать, кто и что из нас собой представляет на самом деле.

Саманта кивнула и пригубила напиток. Хм. Не «Космические волки», конечно, но пить можно. А уж с ее-то метаболизмом и вовсе сам космос велел.

– Да, по всей видимости, – девушка сделала несколько глотков и довольно хмыкнула. – Вы тут вообще страх потеряли. Трахаетесь, бухаете на корабле… Стволы чужим раздаете направо и налево. И второй вопрос на закуску – не боитесь, что я отправлю рапорт на Обитель?

– Что-то очень сомневаюсь я. Здесь так-то не сливки общества собрались. Да и Гай – не элитный корабль. Ульф как-то сказал: нам очень повезло, что до нас снизошла лингвистка. Пусть и не очень опытная. Но даже выпускники стараются попасть на крупные крейсеры, да и вояки их с распростертыми объятиями принимают. Пусть и без особой любви. И признайся, Вонн платит тебе копейки.

– Серьезно? Так и сказал – «не опытная»?

– Только это выцепила из моей пламенной речи? – усмехнулась Пати. – Ну-ну. Ты же не прирежешь его за это во сне, правда? Он вообще-то к тебе нормально относится.

– Ментальная блокировка, – фыркнула Сэм. – Помнишь?

– А. Ну да. Выкрутилась.

– Ладно. Я не собираюсь писать накладную госпоже. Своих проблем хватает. А что скажешь насчет Маршанна? Он в курсе происходящего?

– Нет. А, впрочем… Не знаю. Не уверена.

– На хрена вы его взяли на корабль? Ли Вонн прекрасно справился бы сам. При первой же возможности Маршанн сдаст всех с потрохами.

– Ехрыть! – Пати залпом опрокинула кружку, чем напомнила Саманте ее недавнюю знакомую по Соммеру, Ирину. – А че нам прикажешь делать? Второй пилот все равно нужен в команде. А у этого субъекта рыльце в пушку, он десять раз подумает, прежде чем жаловаться на нас.

– Я в свое время на этой надежде очень обожглась. Ой! – испуганный возглас Сэм адресовался ожившему вдруг коммутатору.

– Карась вызывает камбалу. Камбала, прием…

Пати схватила приборчик и взревела:

– Камбала у тебя знаешь, где, Линдквист? Чего тебе? Мы заняты.

– Мы это кто? Саманта у тебя?

– Со мной. И мы живы-здоровы. Спасибо, что поинтересовался.

– Пожалуйста. Я уж сам догадался. Иначе б ты не паясничала. Мы благополучно прошли сквозь метеоритное облако, и как вы думаете, чем нас порадовал обзорный экран?

– Ну? Не тяни кота за причиндалы.

– Да уж соглашусь – не очень веселое занятие. Короче, перед нами неизвестная планетарная система.

– И что?

– Сама знаешь. Наконец-то выход в поле. Так что готовь челнок. Будем высаживаться. Капитан свистает всех наверх. Через пять минут чтоб были в рубке, иначе к планетам полетите в одних скафандрах.

– Странно, – Саманта отставила чашку со спиртом и задумалась. – Мы ведь недалеко от Саванны. Почему же эту систему до нас никто не обнаружил?

– Даже не собираюсь голову забивать. Пойду проверю нашу птичку.

– И субординация у вас тут шикарная.

– Линдквисту можно. Он-то успел дослужиться до первого сержанта. Это на три пункта выше моего звания. Про тебя вообще молчу. Да даже Маршанн – всего лишь мастер-сержант.

– Ух ты. А был когда-то вторым лейтенантом.

– Ну понятное дело, за косяки повышения не дают. Да и не все ли тебе равно? У нас не военный корабль. Но учти, что Линдквиста капитан ценит больше нас с тобой и Маршанна, вместе взятых. Так что, ему можно дерзить даже в присутствии Ли Вонна.

– Как скажешь. Поговорили по душам, и хватит. Пора на мостик.

12

Один год, три месяца и десять дней назад

Посмотри, как оно сияет!
Загляни внутрь.
Ты не сможешь
Спрятаться от меня (пер. с англ.).
Collide – «Pandora’s box»

На следующие галактические сутки Гай Музоний Руф завис над гроздью разноцветных планет. Материнскую окутывали плотные сиреневые облака, крошечные каменные спутники застыли вокруг почетным караулом.

Интерес представлял именно облачный мир, и Гай уже сообщил, что там имеется дружелюбная атмосфера.

На геосканере просматривались блестящие русла рек. А значит, должна быть и флора. Эта мысль заставляла розоволосую ботаничку Милину потирать лапки в радостном предвкушении.

Геолог Пер пребывал в безмятежном состоянии духа. Его взор радовали скалистые ландшафты, наблюдаемые на спектрограмме.

Ульф невозмутимо чистил свой лучевик. Оливье, насупившись, наблюдал за его спокойствием и тихо бесился.

Здесь и сейчас собрались те, кто высадится на планету через каких-то пару часов.

Сэм нервно покусывала нижнюю губу, то и дело сплетая пальцы на руках. Ей не нравилась эта система. Не нравилась команда. Нет, против Ульфа она ничего не имела. В его силе, скорости реакции и выносливости она ни капли не сомневалась. Но вот Милли и Перри – блаженные духом. Эта парочка не заметит, если кивана им на спину уляжется. И на кой черт должен спускаться Оливье?

Лучше бы провести разведку вдвоем с Линдквистом. Каждый сам за себя, уверен в себе и в напарнике. И не надо думать, как спасать беспомощных ученых, которых в принципе не должно быть в первой высадке на неизвестную планету.

Интуиция никогда не была сильной стороной Саманты. Но в этот раз все внутри нее кричало о том, что от этого мира лучше держаться подальше. Но приказать капитану разворачиваться она не могла.

Да и «беспомощные ученые» могли взбунтоваться. Уж больно заинтересовала их находка.

В центре планетарной системы сияла ослепительным блеском яркая голубая звезда. Молодая, горячая, смертельная. Ближайшие к этой красотке планеты оказались мертвыми пустынями, испещренными кратерами. А вот сиреневая дама, благодаря приличному расстоянию от раскаленной звезды, оказалась в зоне Златовласки.

На краю системы расположилась пара вальяжных газовых гигантов яркой расцветки, а позади них – кольцо астероидов. Каменюки оказались радиоактивными, поэтому система сканирования отчаянно сбоила.

Бионическая часть Гая потеряла над собой контроль именно из-за них, потому он и влетел прямиком в их объятия. Если бы не это обстоятельство, экипаж никогда бы не узнал о существовании системы.

Теперь, когда они подошли ближе, стало ясно, что планета хороша собой. Не ясен пока состав воды и атмосферы. Странного цвета облака недоговаривали насчет флоры, но зато ландшафт понятен – вполне себе терранский. Судя по показаниям, температура в планируемой зоне высадки комфортная.

В пилотную рубку заглянул Сахир.

– Мне стоит спуститься с вами.

– В этом нет нужды, – отмахнулась Сэм. – Вы нам не поможете. А приглядывать за еще одним гражданским я не хочу.

– Лингвист Корф! – на мостике материализовался капитан, избавив Саманту от неприятных мыслей.

– Что?

– Что, сэр, – передразнил ее Ли Вонн. – Назначаю вас командующей разведгруппы.

– Но я…

– «Но я, сэр». Но вы – всего лишь капрал, тогда как Линдквист – первый сержант? Тут вам не «Бисмарк».

Я похолодела и против воли, не сдержав эмоций, с яростью посмотрела на Оливье. Сукин сын скривил губы и пожал плечами. Он все-таки рассказал Вонну о моем прошлом.

Чтоб ты сдох…

– …а еще, – продолжал вещать капитан, которого Сэм уже несколько секунд не слушала, – я бы хотел посмотреть на ваши командные навыки, Корф. А Линдквист переживет такое «унижение».

– Если она нас не угробит, то само собой, – ухмыльнулся десантник. Когда девушка злобно зыркнула и на него, поспешно добавил, – да шучу я.

Пришлось подавить удивительно сильное желание стукнуть его по голени.

– Корф, вы меня слышите вообще? – снова вторгся в ее сознание Вонн.

– Да.

– Что «да»?

– Да, сэр. У меня возражения, сэр.

– Ну?

– Согласно Уставу, первая разведоперация должна включать только боевую группу.

– Это кого же? Тебя и Ульфа? А потом вас поднимать, готовить шлюпку к следующей высадке уже с ботаником и геологом? Нет у меня столько времени рассусоливать тут с вами.

– Но, сэр…

– Нет.

– Сэр, пилот тоже не должен…

– Еще раз напоминаю, Корф. Это не «Бисмарк». Маршанн поведет челнок. Он опытнее в этом вопросе. И сможет держать лучевик, не роняя его себе на ноги. Это на случай, если что-то пойдет не так.

– Сэр, я…

– Отставить, Корф. Через два часа – полная готовность к высадке, – заключил капитан.

Чтоб ты сдох тоже…

Уже будучи в своей каюте, облачаясь в защитный скафандр, почувствовала, как зудят татуировки на предплечьях. Интуиция разошлась не на шутку.

Последний раз так психовал Максим во время их короткой встречи год назад.

Рандеву состоялось на Приме-13, голом спутнике газового гиганта Примы в Зеленом секторе. Этот астероид использовался в качестве транзитной стоянки между Евангелистой и Тринидад для тех, кому не хватило денег на одну из них. Атмосфера отсутствовала, зато в наличии космическая станция с лучшим барменом Зеленого сектора. Кроме того, здесь можно купить и продать все, что угодно.

Когда Макс тоном, не допускающим возражений, назначил встречу именно там, я уже почуяла неладное. А его взволнованный вид и отсутствие реакции на стандартные обнимашки вообще перепугали. На шутки-прибаутки он также не реагировал. И лишь стакан крепчайшего виски успокоил дрожь в его пальцах.

– Я еле вырвалась на станцию. Сегодня моя вахта, и пришлось пообещать Пати дежурить на кухне весь следующий месяц. Твое счастье, что нам вообще оказалось по пути. Капитану срочно что-то понадобилось тут приобрести… – но договорить мне не дали.

– Тебя ищет Белина. Зачем и почему – не знаю. Но дело пахнет жареным.

– Да она меня знать не знает. На кой черт я ей сдалась.

– С фройляйн Корф возможно она и не знакома. А вот Фредерику Петерман разыскивает. Что еще ты натворила, пока шарахалась по галактике под этим именем?

– Да ничего! Клянусь… – и тут я вспомнила про D.

– Как-то очень подозрительно ты замолчала, – заметил хмурый Макс.

– До моего появления на борту Гая случился один инцидент на Соммере. Правда, вряд ли он каким-то боком касался госпожи. Я просто помогла профессору из «Эриды».

– Уж поверь, все в этой распроклятой галактике ее касается.

– Скорее всего она пронюхала, что на Гаапте затесалась пара-тройка лингвистов, а ей они позарез понадобились для свеженького геноцида. Ей ведь разъяснили, что Петерман мертва?

– Угу, – покрутив стакан в руках, буркнул Макс. – Я ей оригинал свидетельства о смерти под нос сунул.

– И что она?

– Откуда я знаю? Я-то не телепат, в отличие от тебя.

– Тишшше!.. Уф. И что ты предлагаешь?

– Не высовываться. Я бы на твоем месте остался на Соммере работать с дедом.

– Теперь уже поздняк метаться. Я не могу прервать контракт по своему капризу.

– Сделай так, чтобы тебя уволили.

– Без права выхода в космос? – я чуть не подавилась глотком «Волков». – Ты издеваешься?

– Да ты же его ненавидишь! Для тебя невесомость хуже смерти! Так какого черта ты так за него цепляешься?..

Вот именно – какого черта? Как в старом русском анекдоте про мышей, которые плакали и кололись, но продолжали жрать кактус.

А предостережение Макса я так и не восприняла всерьез, чем сильно его разозлила. Нет, ну правда! Кому нужна мертвая лингвистка? Все концы давно в воде. А моя интуиция даже не пикнула. Зато сейчас стучит в голове набатом.

Вход для пользователей

Меню