Читать онлайн Череп под раковиной бесплатно

Череп под раковиной

Записка

За окном падал снег, на перроне бегали люди. Одни плакали, обнимались, другим хватало мозгов и мужества держать эмоции при себе, счастливо улыбаться и желать уезжающим хорошего пути. В конце, конечно, и они начинали реветь, но это уже не столь важно. Этого не увидят те, кого они провожают, а значит не останется камня на сердце.

Моим провожающим был дворецкий Альберт. Он ничем не отличался от других провожающих: незаметно утирает слёзы носовым платком и высматривает меня в окнах вагона. Будь Альберт женщиной, я бы с полной уверенностью считал, что он надеется выйти за меня. Однако, к счастью, он мужчина, у которого в крови болезненное желание кого-то опекать. Иногда забота переходит всякие границы, но по большей части Альберт хорошо справляется со своей работой.

До последнего вагон оставался пустым. Я надеялся провести дорогу в одиночестве, но перед самым отбытием напротив меня села девушка. Она расстегнула верхние пуговицы светлого пальто, скинула с головы нежно-розовый палантин и расправила смятые золотистые кудри. Несмотря на приятную внешность спутницы, я всё же расстроен – надежда на долгожданную тишину рухнула как карточный домик. Из сумочки девушка достала увесистую книгу, и моё разочарование поубавилось. Может, она будет молча читать? Пусть не открывает рот все следующие десять часов, но, как назло, девушка всё-таки заговорила:

– Так нервничаю в поезде. Никогда их не понимала, – девушка неловко засмеялась, покраснела и сжала от волнения книгу. – А Вы?

– Нет, – нехотя ответил я, достал из внутреннего кармана виски и сделал глоток. Горло обожгло алкоголем, я почти расслабился.

– Общаться не любите, – она продолжала улыбаться, но с каждой секундой её улыбка казалась всё более и более натянутой.

– Неужели так заметно?

– Лиззи Льюис, – несмотря ни на что, продолжала девушка. – А Вас как зовут?

– Если мне не изменяет память, мы уже пришли к выводу, что я не люблю общаться.

– Это не общение, это знакомство, – не отступала мисс Льюис и в её голосе чувствовалась жёсткость. – Так как же Вас зовут? Или мне называть Вас мистер Ворчун?

– Габриэль Стоун, – сквозь зубы ответил я. – Всё? Довольны? Теперь оставите меня в покое?

– Как я могу оставить Вас после того, как узнала Ваше имя? Это будет крайне невежливо. Словно я только этого и добивалась.

– Я как-нибудь переживу.

К моему удивлению, Лиззи Льюис замолчала, высматривая кого-то на рядах за моей спиной. Затем она взяла книгу и сумочку, вскочила с места и ушла. Ох, наконец-то, я остался один! Провести всю поездку в своём купе я не хочу, но и чтобы вот так подсаживались незнакомцы, мне тоже не прельщает. Всё же я выбрал второе, отхлебнул ещё виски и отклонился на мягкий подголовник.

Рождество – явно не мой праздник. Не люблю его. Не отмечал ни в юности, ни с покойной женой, ни сейчас. Мой отец считал Рождество бессмысленной тратой денег, а верить в то, что существует кто-то выше человека, он напрочь отказывался. Ребёнком я тайком высматривал Санту у окна, а повзрослев, понял, каким был дураком всё это время. Никто не поможет просто так, никто не вручит подарок за то, что ты хорошо себя вёл.

Я горжусь, кем я стал, чего добился за свои сорок лет, но воспоминания о детстве и Рождество каждый год нагоняют на меня необъяснимую тоску. Обычно я стараюсь выбираться из Лондона куда-нибудь, где нет снега, пережидаю там всеобщие «дни сумасшествия» и возвращаюсь к делам. В этот раз навалилось столько работы, что я очнулся только в ночь на восемнадцатое декабря. Поехать заграницу уже не удавалось, я был подавлен. Остаться в Лондоне означало бы то же самое, что выйти на улицу и отмечать Рождество вместе со всеми! Я бы не вынес.

На следующий день я нашёл среди свежей почты конверт с билетом на поезд. Альберт не признавался, но мне и не нужно это, я знаю, что билет купил он. Дорожная сумка была собрана в тот же вечер, а сегодня рано утром я уже ехал на вокзал.

Вдруг меня потянуло в сон. Во всем виноват алкоголь. Кажется, я успел задремать, пока меня не разбудил стюард. Молодой мужчина с ярко-рыжими, слегка взлохмаченные с правой стороны, волосами наклонился ко мне:

– Прошу прощения, – изо рта у него разило перегаром и крепким кофе, – мистер Стоун, Вам просили передать это, – стюард положил передо мной на стол сложенный листок плотной бумаги. – Хорошего отдыха! – вполголоса пожелал он и удалился.

Записки… Что за глупости? Я снова потянулся за виски, но недоброе предчувствие оказалось сильнее, чем можно было предположить. Я спрятал записку в карман пиджака и удалился в своё купе. В этом вагоне оставался я один. Никого больше. Даже той настырной Лиззи Льюис. Так тихо, даже не верится, что нахожусь в поезде. Я прошёл дальше, прислушиваясь к едва различимым звукам снаружи.

В коридоре спального вагона я столкнулся с ещё одним пассажиром. Седовласый, упитанный, среднего роста и в шляпе-котелке.

– Прошу прощения, – пробормотал он, приподняв шляпу, и хрипло рассмеялся: – Без очков дальше собственного носа не вижу.

Я ничего не ответил. Он напомнил покойного отца: тот тоже до последних дней носил котелок, приподнимал его при встрече и говорил также хрипло. Слова комом встали в горле. Я невольно вжался в стену, уступая дорогу.

– Не утруждайтесь, молодой человек, – тем не менее мужчина прошёл мимо боком, – здесь места хватит троим разойтись, – он остановился, наклонился ко мне и хитро усмехнулся: – Только дамам об этом не говорите.

– Не скажу, – засмеялся я и протянул руку. – Габриэль Стоун.

– Ох, я знаю, кто Вы. Ваше имя по всему городу, – несмотря на седину, сил у моего нового знакомого хоть отбавляй. Он поднял на меня полупрозрачные голубые глаза. Увидел бы я такие глаза издалека, то без зазрения совести решил бы, что их обладатель потерял зрение, но судя по тому, как бегали зрачки этого господина, видел он получше меня. – Я не так известен. Разве только в узких кругах. Николас Дженкинс.

– Рад знакомству, – кивнул я.

На этом мы разошлись, но я ещё не раз оглядывался. За всю свою жизнь я не встречал человека более похожего на моего отца, чем Дженкинс. Да и имя кажется каким-то очень знакомым. Что за круги он имел в виду? Может, я уже слышал о нём? Больно уж зацепило имя. Николас Дженкинс… Я повторил его ещё несколько раз прежде чем, дошёл до своего купе, а затем оно продолжало крутиться у меня на языке. И с чего бы? Я снял пиджак и ботинки, лёг на кровать, заложив руку под голову и прикрыл глаза. Веки слипаются, а спать под грохот поезда трезвым я не умею. Лежу, потягиваю виски время от времени и просто стараюсь не прислушиваться особо к шуму в соседнем купе. Это не моё дело, даже если любопытство разбирает. Но пара случайно услышанных фраз намертво застряли в моей голове:

– Ты думаешь, тебе сойдёт это с рук?

– Моя дорогая, так всегда было.

– Не в этот раз, Джонс, не в этот раз.

В конечном счёте виски меня разморил, и я провалился в сон младенца. Не помню, когда в последний раз так крепко спал.

Спустя время меня разбудил стюард стуком в дверь.

– Мистер Стоун? – негромко, но отчётливо слышалось с той стороны. – Мистер Стоун?

– Да? – я рывком принял сидячее положение и потёр затылок. Перед глазами ещё всё слегка двоится, циферблат часов в темноте не видно. Понятия не имею, насколько меня сморило. – Да, в чём дело?

– Мистер Стоун, ужин будет подан через полчаса, – уведомил он. – Вы просили напомнить.

– Да, – немного растерянно ответил я, пытаясь в темноте нащупать выключатель. – Да, я буду.

– Попрошу оставить Вам место с лучшим видом, сэр.

Стюард должен был пройти дальше, но мне кажется, именно за моей дверью до сих пор кто-то стоит. Я выглянул в коридор, но никого не увидел. Похоже, дневной сон дурно на меня влияет. Отмахиваясь от остатков дрёмы, я вспомнил о таинственной записке, потянулся к пиджаку, достал её из кармана и развернул.

– Что за чёрт?!

Я не сдержался и швырнул бумажку на стол – листок абсолютно чистый! Что это было? Кто-то хотел напугать меня? Тогда ему стоило придумать что-нибудь поинтереснее!

В вагоне-ресторане людно, шумно и так сильно пахнет шампанским. Меня встречает всё тот же рыжий стюард и провожает за свободный стол. Вид из окна действительно был бы неплохим, если бы в темноте можно было хоть что-нибудь рассмотреть. Стюард пожелал хорошего вечера, уже собрался отойти, но я успел схватить его за руку:

– От кого была записка? Кто просил передать её мне?

– Боюсь, не смогу Вам помочь с этим, сэр, – молодой человек наклонился ко мне. – Я не спросил имени.

– Мужчина? Женщина? С поезда? С перрона?

Стюард занервничал и заметно покраснел.

– Женщина, – негромко произнёс он. – Лицо прятала, но я видел прядь чёрных волос из-под платка. Она едет в этом поезде.

Я перевёл взгляд на присутствующих и отвлёкся. Стюард воспользовался моментом, чтобы сбежать, а к моему столу подошёл официант и, пока он в красках рассказывал сегодняшнее меню, мне не давали покоя темноволосые девушки. Их всего три, но лишь у одной цвет прядей можно принять за чёрный. Я всё ещё не уверен. Можно ли доверять глазам стюарда, от которого несёт перегаром?

– Виски, – ответил я, когда официант закончил. – И что-нибудь… не слишком жирное.

– Исполню как можно скорее, мистер Стоун.

Позже я снова увидел Лиззи Льюис. Девушка гордо переступила порог, не упуская ни одного гостя из виду. В следующее мгновение её строгое лицо озарила озорная улыбка, и мисс Льюис направилась ко мне. Не знаю, заметила ли она меня или ей просто приспичило ужинать именно в этой части вагона, но я уже напрягся и молился, чтобы Лиззи Льюис не садилась за мой стол. Однако в очередной раз мисс Льюис будто специально сделала всё наоборот.

– Ох, мистер Стоун! – воскликнула она, расположившись напротив меня. – Какая приятная неожиданность! Я боялась, что больше не увижу Вас сегодня.

– От чего же?

– Вы показались мне таким уставшим, – Лиззи подпирает голову рукой. – Думала, проспите до утра.

Я не нашёл что ответить, продолжил есть, но задумался: а не Лиззи Льюис на самом деле передала записку? В конце концов, подговорить стюарда – много ума не нужно. Но зачем? Зачем нужна записка, где ничего нет? Это угроза? Предупреждение? Провокация?

– Вы опять хотите сидеть в одиночестве? – Лиззи обвела меня взглядом. – Да бросьте, мистер Стоун! Это же так скучно!

– Если Вам, мисс Льюис, скучно сидеть со мной, то здесь полно свободных столов. Я Вас не держу.

– Рождество же, Габриэль! – девушка легкомысленно сжала мою руку. – Пойдём к остальным? – она оглянулась в начало вагона, где во всю за ужином хохотала компания из пассажиров. За ними с любопытством наблюдали официанты и бармен и улыбались. – Или Вам так нравится быть угрюмым стариком?

– Да что Вы себе позволяете?!

– Так докажите, что я говорю неправду! – мисс Льюис настойчиво взяла меня за руку. – Идём к остальным! Не хотите доказывать ничего мне, так хотя бы себе докажите, что Вам ещё не пора в гроб!

После этих слов Лиззи с чувством выполненного долга ушла к шумной компании, а я остался наедине со словами, которыми она меня наградила. Старик… Я похож на старика? Вовсе нет! Я так не считаю! Я просто люблю быть один, я просто люблю тишину и размеренность. Разве это делает меня старым?

Всеми силами пытаюсь убедить себя, что нелепые высказывания нисколько меня не задели, но тем не менее аппетит пропал. Я приступил к десерту, когда появилась мисс Льюис, но теперь и кусок в горло не лезет, а ведь к вечерней чашке чая у меня был изумительный штоллен[1]! Я разозлился и, будто назло, решил всё-таки присоединиться к весёлым пассажирам. Они даже не спросили, кто я и что мне нужно, просто сели немного плотнее друг к другу, чтобы появилось место для ещё одного человека за столом.

– Ох, Габриэль, это Вы! – сквозь смех сказал Николас Дженкинс. – Садитесь, садитесь!

Честно говоря, без шляпы-котелка его сложно узнать. Знакомого я признал в нём только из-за голоса и седых волос.

За столом шестеро человек, не считая меня. Все назвали свои имена, даже что-то рассказали о себе, но, к удивлению, я практически никого не запомнил. Мне знакомо лицо Лиззи Льюис и из моей памяти уже никакими средствами не вытравить её упрямства и прямолинейности. Николаса я тоже уже встречал ранее, а вот остальные… Как белые пятна, будто их и нет, а вместе с нами на самом деле канун Рождества отмечают призраки.

[1] Штоллен – традиционный немецкий рождественский кекс. Выпекают не только в Германии, но и в других странах.

Долгая ночь

Голова раскалывается, мучает жажда, и я совершенно не понимаю, где нахожусь. Зрение сфокусировалось не сразу и картинка до сих пор заторможенная. Хотя спустя пару минут бездумного глядения в потолок до меня дошло, что я спал в своём купе. Вон торчит с верхней полки потёртая ручка моей дорожной сумки, а рядом стоят ботинки. И когда их успели начистить до блеска? После лондонских снегов кожа вряд ли бы осталась такой чистой.

Солнце за окном и не думает подниматься. Всё ещё ночь? Или я проспал до вечера? Но этого не может быть, ведь поездка длится всего десять часов, которые явно вот-вот истекут. Думаю, я просто ненадолго провалился в сон, вот и всё. Я кое-как привёл себя в порядок и покинул купе в поисках большого количества питьевой воды. Наверное, мне под силу сейчас за один присест осушить целый кувшин. Не припомню, когда последний раз страдал похмельем. Для меня это что-то новое.

Коридор пустой, никого нет. Только в отдалении слышатся приглушённые голоса. Я иду на звук.

– И что нам теперь делать? Как это объяснить?

– Да о чём ты?

– Брось, сколько можно?! Что мы теперь будем делать?

– Успокойся. Что-нибудь придумаем. Это же случайность? Вот именно, случайность! А кто повинен в случайностях?

– Никто.

– Видишь? Всё само решилось.

Странный разговор. Я приблизился к вагону-ресторану и в нос ударил запах крепкого алкоголя. Возможно, кто-то из официантов разбил бутылку или разлил, вот и обсуждают, как всё это скрыть или, на крайний случай, объяснить начальству.

Я аккуратно потянул дверь на себя, вошёл и бросил быстрый взгляд в сторону бара, но тут же замер, потому что за стойкой стоял лишь один официант. Он уставший и без особого рвения натирал винный бокал. Запах алкоголя, который я совершенно точно буквально минуту назад ощущал, тоже испарился.

Не исключаю, что второй собеседник просто-напросто успел уйти, но мне сложно было удержаться от вопроса:

– Простите, с кем Вы только что говорили?

– Ни с кем, сэр, – удивлённо ответил официант. – Я здесь один вот уже, – он сверился с наручными часами, – минут сорок.

– Но я совершенно точно… – с возмущением начал я, но затем остыл.

– Что совершенно точно? Всё в порядке, мистер Стоун?

– Да, – уверенно кивнул я, что сразу же отдалось ноющей болью в висках, – просто показалось. Это всё праздники и алкоголь.

– Желаете чего-нибудь? – молодой человек услужливо предложил мне сесть за первый стол. – Могу посоветовать наш фирменный чай и таблетку аспирина, что скажете?

– Было бы отлично.

– Вернусь через минуту.

Я остался в вагоне один. Тишина и снова запах алкоголя. Похоже, я действительно слишком много выпил в этот раз. Новая компания, незнакомые люди… А у меня ведь есть правило – не пить с незнакомцами, даже если они такие же пассажиры поезда, как и я. Даже так, в этом случае особенно не стоит с ними пить. Но что сделано, то сделано. Я же не могу отменить прошлое, просто впредь буду внимательнее.

Голова всё ещё гудит, я откинулся на спинку мягкого дивана и прикрыл глаза. В ту же минуту открылась дверь, кто-то вошёл, и я сел, как ни в чём ни бывало, хотя сам едва соображаю. В вагон гордо вошла молодая стройная женщина в цветастом платье и с кучей звенящих браслетов на обеих запястьях. Она оглядела столы, словно свою собственность, заметила меня и неожиданно села напротив.

У неё блестящие чёрные волосы. Длинные, волнистые и невероятно густые. Я не могу оторвать от них взгляд. Цыганка. Эта женщина точно цыганка! Сейчас ещё достанет карты и предложит погадать, чтобы выманить деньги! Кто вообще её сюда пустил? И вот что ещё: стюард сказал, что записку ему передала женщина с чёрными волосами. Она ли это была? Но я её в первый раз вижу! С вопросами я решил повременить и узнать цыганку получше. Лицо у неё слишком приметное, чтобы просто так выбросить его из памяти, но чёрт его знает! С кем не случается забыть нечто важное?

Я также обратил внимание на кожаный портсигар и увесистую зажигалку, которые она принесла с собой.

– Аза, – решительно представилась гостья, протянув мне руку через стол. – Похоже, мы с Вами соседи, мистер Стоун.

– Не видел Вас, не знаю, – ответил я, но её тонкую изящную руку всё же пожал.

– Я Вас видела, – настойчиво продолжала Аза. – И весь вечер слышала, как Вы бормочете во сне. Вам стоит больше думать о собственной жизни, Габриэль. Работа никуда не убежит.

Я сразу вспыхнул, хотел выпалить что-нибудь едкое, но вовремя сдержался. Вместо этого я наклонился к Азе и приглушённо спросил:

– Как долго мы едем? Разве десять часов уж не должны были пройти?

– Снаружи сильный снегопад, Габриэль, – ответила цыганка. – Думаю, мы просто идём с меньшей скоростью.

– Всё верно, – неожиданно появился официант с чайным набором на подносе. – Пути так занесены, что локомотив с трудом идёт по ним. Как бы не пришлось останавливаться.

– Как далеко мы от точки назначения?

– Так сразу не скажу, сэр, – извинялся официант, – но могу сейчас же узнать, если хотите.

– Нет-нет, не стоит отвлекать машиниста.

– Может, хотите позавтракать, мистер Стоун?

– Не сейчас.

Аза в отличие от меня попросила принести ей чашку чёрного кофе, какой-нибудь десерт, но первым делом обязательно пепельницу. Цыганка закурила. Сигареты у неё необычные, очень тонкие и сделаны из белоснежной бумаги без каких-либо опознавательных знаков. Не сама же она их крутит? Так тонко и бережно ещё и не свернёшь. Вместо того, чтобы просто поинтересоваться, что за марку предпочитает Аза, я попросил её сигарету.

– Раз Вы такой смелый, Габриэль, – неоднозначно улыбнулась цыганка. – Не курите всю сразу, Вам и так дурно.

Я в очередной раз хотел повысить голос, но снова сдержался и затянулся. Табак оказался неожиданно крепким, мне в самом деле стало только хуже, но вида я старался не подавать. Вот ещё! Я медленно и практически с трудом выдохнул дым, незаметно пытаясь отдышаться. Голова закружилась, и к ноющей головной боли ещё прибавилось лёгкое недомогание желудка. Какое-то чувство опустошения.

– Достойный табак, – выдавил я. – Где берёте, если не секрет? – затем в моей голове поселились недобрые мысли: – Это же табак?

– Разумеется, – засмеялась Аза, – но получить его могут лишь те, кому позволено.

– И что же позволяет? – не успокаивался я. – Социальный статус? Достижения в обществе? Право на власть?

– Всё куда проще, Габриэль, – Аза аккуратно затёрла сигарету, хотя от неё осталось ещё две трети и вернула в портсигар. – Жизнь такая простая штука.

– Мне, думаю, как и миллионам других людей, так не кажется. Жизнь сложная, очень сложная.

– Вот поэтому Вам и не позволено иметь этот табак. Так же, как и другим.

Вновь у стола появился официант, на этот раз принёс кофе и десерт для Азы. За завтраком цыганка молчала, задумчиво глядя в окно. Я тоже смотрел на бесконечный мелькающий лес по ту сторону стекла и до меня всё не доходит: почему же не встаёт солнце?

Позже, на завтрак собрались другие пассажиры. Некоторых из них я даже не признал, хотя мы буквально несколько часов назад весело сидели за одним столом, однако их лица всё же всплывали в памяти. Иногда к образам прикладывались и имена, но большая часть ликов оставалась безызвестной. Что до шумной и навязчивой Лиззи Льюис – её я, конечно же, узнал сразу и без каких-либо сложностей. Кого всё ещё не было с нами, так это Николаса Дженкинса. Честно говоря, его я хотел бы видеть больше всех остальных.

Гости расселись за столы. Утром они не такие дружелюбные, какими были накануне, и теперь собираются в небольшие группы по двое-трое человек и шепчутся, исподтишка поглядывая на тех, с кем пили. Официант только и успевает бегать от стола к столу с полным подносом.

Аспирин подействовал, голова более-менее соображает, а потому я решил всё-таки подкрепиться, но терпеливо ждал, пока молодой человек, который работает почему-то в одиночку, расправится с кучей заказов. Мне бы также хотелось, чтобы Аза разделила со мной время завтрака, но она допила свой кофе, а затем, не проронив ни слова, кротко кивнула и ушла. Я не посмел сказать ни слова. В первый раз со мной такое – обычно я напористый до такой степени, что сам себе начинаю напоминать о рамках дозволенного.

Не успел я опомниться, как место Азы напротив меня тут же заняла Лиззи Льюис. На щеках у неё здоровый румянец, глаза так и светятся радостью. Она похожа на хорошенькую куклу на витринах с игрушками. Хорошенькая, только слишком уж говорливая и прямолинейная.

– Габриэль! – мне казалось, мисс Льюис вот-вот потянется ко мне с объятиями и стол не станет ей помехой. – Как я счастлива Вас видеть! Хорошо отдохнули?

– Замечательно, – сдержанно ответил я, наблюдая за официантом. – Я бы хотел насладиться завтраком наедине со своими мыслями.

– Вам ещё ничего не принесли, – уверенно и даже нагло улыбнулась Лиззи, неотрывно глядя мне в глаза. Повисла недолгая пауза, после которой мисс Льюис продолжила заваливать меня вопросами: – Я заметила, вы уже успели познакомиться с Азой, – Лиззи села поудобнее. – Я встретила её ещё на вокзале в Лондоне и, знаете, слухи о ней ходят просто чудовищные! – она наклонилась ко мне: – Поговаривают, Аза трижды была замужем и все три раза её мужья умирали в течение года после свадьбы. Все богатые люди, а причиной смерти называют отравление экзотическим ядом.

– Вы бы меньше верили слухам, мисс Льюис, – отмахнулся я, но по спине пробежали мурашки. – Много ли Вы знаете правдивых слухов? Люди так любят всё приукрашать и драматизировать!

– Что Вы, Габриэль! – с обидой воскликнула юная мисс. – Я просто переживаю за Вас!

– С чего бы? Вы первый и, надеюсь, последний раз меня видите.

Лиззи задели мои слова. Она сжалась и отодвинулась к спинке дивана. В какой-то момент, всего на мгновение, я почувствовал укол совести.

– Если бы люди чаще заботились друг о друге просто так, – прошептала Лиззи, – кто знает, каким светлым местом стал бы наш мир?

– Вы пока очень наивны и мечтательны, Лиззи, – я намеренно говорил тише. – Но это поправимо. Какие Ваши годы! Станете старше и сами всё поймёте.

– А если не пойму? – я думал, на глазах мисс Льюис вот-вот навернутся слёзы, но внешность оказалась обманчива. Девушка держится гордо и уверенно. – Зачем жить в мире, где каждый заботится только о себе? Я знаю, что можно по-другому.

От высказываний Лиззи, от силы её веры мне становилось не по себе. Не жутко, нет. Мне вдруг показалось, что я сам живу по чужим правилам, по чужим законам, которые никогда не мог принять полностью. Вспомнился период юности, когда я также горел идеей сделать мир лучше, но в конечном итоге сдался. И вот что случилось – я всю жизнь живу один и называю это тишиной, покоем, да как угодно, только бы поглубже запрятать колющее, страшное чувство одиночества. Однажды решил жениться – из этого не вышло ничего путного. Она быстро скончалась, и пустота во мне стала разрастаться с двойной силой.

Я думал, что сделал Лиззи Льюис больно своими словами, но на самом деле это она задела меня за живое.

– Это невозможно, – стиснув зубы, ответил я и постелил на колени салфетку. Официант к тому времени освободился и направился ко мне. – А теперь прошу меня оставить, Лиззи.

Мисс Льюис поднялась и поправила подол платья.

– Приятного аппетита, Габриэль, – её голубые глаза заметно потемнели, но грусть Лиззи быстро спрятала за улыбкой. – Возьмите штрудель на десерт. Уверяю, лучше Вы ещё никогда не пробовали.

Я попросил чашку чая и омлет. Штрудель мне в самом деле хотелось попробовать, но, как назло, я напрочь о нём забыл не только в первый раз, но и во второй, даже когда официант спросил, не желаю ли я отведать десерт? Из-за такой мелочи мне стало стыдно. Почему?! Что я такого непростительного сделал, чтобы мучиться совестью?! Это просто какой-то кусок пирога! В чём трагедия?! Можно ли вообще стыдиться такой несуразной оплошности?!

Похоже, от долгой дороги я начинаю сходить с ума.

Я ждал Николаса Дженкинса так долго, насколько хватило терпения, но в конце концов, ушёл к себе в купе. Он так и не появился. Может быть, поезд останавливался, пока я спал, и Дженкинс просто сошёл? Я зашторил окно, скинул ботинки и снова лёг в постель. Меня одолевали всевозможные догадки, почему Дженкинс до сих пор не появился. Варианты приходили от совершенно сумасшедших до вполне себе сносных.

Наблюдая за игрой воображения, я не заметил, как задремал, но прежде чем окончательно провалиться в сон, мне снова слышались голоса за стеной:

– Что мы теперь будем делать, Джонс?

– А ты как думаешь?

– Бежать?

– Разве есть другой выход? Я его не знаю.

Снежная западня

В дверь настойчиво стучали. Я не сразу понял, что мне это не снится, а потому медлил. Звонкие удары отдавались коротким эхо в купе и протяжной пульсирующей болью в висках. Ещё я не могу не сказать о том, что не слышу грохота колёс по рельсам. Неужели, поезд остановили? В глухом заснеженном лесу?

Это заставило меня немедленно впустить визитёра. Им оказалась Лиззи Льюис.

– Габриэль, – девушка впервые опустила глаза, чтобы не смотреть на меня прямо, – я вынуждена снова Вас побеспокоить.

– Что случилось? Почему мы не едем?

– На путях завал, – робко сообщила Лиззи. – Все стюарды вышли. Даже мистер Дженкинс взялся за лопату, – её щеки покрылись румянцем, мисс Льюис нервно теребит в руках перчатку. – Я подумала, если все мужчины займутся завалом, то мы быстрее поедем. Может, и не придётся ночевать в лесу.

Во мне всё ещё горело чувство стыда перед этой юной леди – и что на меня нашло? – я в порыве приобнял Лиззи, но почти сразу отстранился. Стыд сменился неловкостью, но отчего-то я стал счастливее.

Девушка оторопела, во все глаза глядя на меня.

– Простите, мисс Льюис, – выдавил я. – И за грубость утром тоже.

Девушка заулыбалась и чуть не прыгала на месте, но всячески старалась держаться в рамках приличия.

Я взял пальто, переодел ботинки и вышел из вагона. На улице непонятный сумрак. Ещё не вечер, но будто уже и не день. Небо заволокли тяжёлые тучи, зацепившиеся за верхушки заснеженных елей. На картинах и почтовых открытках такие пейзажи выглядят завораживающе, а когда оказываешься с ними один на один, то мечтаешь поскорее выбраться или хотя бы находиться поближе к оживлённому городу.

Деревья на склоне внизу и непроглядная темнота между ними не внушает доверия. Тело прошибло дрожью. Я поднял воротник пальто, поправил шарф и надел перчатки, пока мороз не обкусал руки.

Я обернулся на поезд. Позади меня всего три вагона. Странно, на вокзале мне казалось, что состав бесконечный. Где-то впереди слабым светом горят керосиновые лампы. Подойдя ближе, мне удалось различить пару мужских голосов. Один из них точно принадлежит Дженкинсу, а второй знаком мне меньше. Речь идёт о поваленных деревьях и огромных льдинах в сугробах.

Холод заставляет ежиться и подгоняет к работе. Я вышел вперёд локомотива, по пути поправил лампу, которая вот-вот свалилась бы с выступа. Завал на путях похож на гору, из которой торчат сломанные стволы елей. Дороги за ним не видно сколько не присматривайся. Кое-где в снегу на глаз попадаются булыжники. Они покрыты ледяной коркой, почти незаметны на общем белом фоне, а потому стоит аккуратнее махать лопатой. Да и топор не будет рад встрече с камнем.

– Мистер Стоун, Вам не стоило беспокоиться! – мне навстречу бежал один из стюардов. Запыхавшийся, с красным обветренным на холоде лицом. – Нам понадобится всего лишь несколько часов!

– Я уже здесь, – отрезал я. – Дайте лопату или топор и скажите, что делать.

Я поймал на себе одобрительный взгляд Дженкинса. В тяжёлой шубе он больше похож на огромного лесоруба, чем на того джентльмена, которого я встретил вчера в коридоре вагона-купе. Он отдыхал, опершись на лопату для снега и дымил трубкой. Мне вдруг стало даже обидно, что трубки выходят из моды. Дженкинсу она идёт. Сигареты смотрелись бы в его руках нелепо и глупо, а сигары не слишком практичны, чтобы носить их в карманах.

Дженкинс поприветствовал меня кивком и также указал на завал. Николас, в отличии от стюардов, его не боялся. По-моему, ему даже нравился такой поворот событий. Будто неожиданное приключение. В его глазах сверкнул юношеский дерзкий огонёк. Дженкинс спрятал трубку во внутренний карман шубы и вернулся к работе.

Мы копали примерно на одном участке, потом я взялся вытаскивать деревья и убирать булыжники, в то время Дженкинс всё ещё без устали разгребал снег. Я уже запыхался, стюарды едва стоят на ногах, а Николас как ни в чём ни бывало орудует лопатой дальше.

Стемнело. Света ламп хватает разве что пока они находятся рядом, когда отходишь на пару шагов тебя накрывает темень. Невидно ни куда копать, ни что копать. Завал превратился в неведомое чудовище, развалившееся на пути игрушечного поезда, а мы, вероятно, кажемся не более, чем оловянными солдатиками рядом с ними.

– Всё, перекур! – воскликнул я, когда силы окончательно меня покинули. – Предлагаю продолжить на рассвете. В темноте всё равно ничего не видно.

Со стороны вагонов показался огонёк. К нам вышел начальник поезда. В годах, с пышными полуседыми рыжими усами в пол-лица, которые на морозе тут же покрывались инеем.

– Если мы пробудем здесь до утра, то у нас угля не хватит, чтобы добраться до города. Даже ближайшего.

– Дрова сгодятся? – присоединился Дженкинс. – Деревьев здесь куча. Лес не обеднеет, если мы срубим парочку.

– Здесь сплошной ельник, им топить нельзя, – возразил начальник поезда.

– Как Вас? – поинтересовался Дженкинс, и я впервые заметил у него отдышку.

– Ричард Беннетт, сэр, – ответил он, приподняв фуражку. – Начальник поезда.

– Мистер Беннетт, я уверен, в лесу найдётся пара-тройка других деревьев, – сказал Николас. – Вопрос в другом: на сколько нам хватит этих деревьев? Как долго они будут гореть?

– Даже двух стволов средней толщины хватит, чтобы сдвинуться с места и доехать до ближайшего вокзала.

– Значит по рукам? – я перенял инициативу. – Ждём до рассвета?

– А делать-то что?

Беннетту явно не нравилась перспектива провести ночь в лесу. Он вышел чуть вперёд, оценивающе взглянул на завал и что-то пробормотал. Помимо нехватки угля, мы все слышали леденящие кровь истории о нападении диких животных, а что ещё хуже: на поезда иногда нападают разбойники. Не решусь предполагать, чего мистер Беннетт боялся больше грядущей ночью.

– Ладно, что уж поделаешь? – сказал он. – Вернёмся в поезд, господа. Работа-работой, а ужин ждать не будет. Выпьем, чёрт возьми, чтоб этот проклятый снег скорее растаял!

Возражений не возникло. Наоборот, среди стюардов послышались одобрительные выклики. Все устали, потому не мешкая собрали вещи, инструменты и фонари, и последовали за начальником поезда. В тепле меня тут же разморило. Так сильно потянуло в сон, что мне казалось, будто я усну стоя, но голод всё же оказался сильнее. Я переоделся в сухую одежду, проверил, чтобы форточка была крепко закрыта, задёрнул штору и присоединился к остальным в вагоне-ресторане.

Свободных столов не нашлось. Где-то по двое, где-то по трое человек, все уже приступили к аперитиву. Сидеть с незнакомцами мне не хотелось. При идеальном стечении обстоятельств, я был взял ужин в своё купе и наслаждался тишиной. Я прошёл почти до самого конца вагона, на меня глазели, но не говорили ни слова. Шумно, десятки голосов звучат наперебой, но одного среди них не хватает: куда же подевалась неумолкающая Лиззи Льюис? Я огляделся и заметил её в полном одиночестве за последним столом на две персоны. Мисс Льюис смотрела в окно, подперев голову рукой. Лиззи непривычно спокойная и тихая. На секунду я даже засомневался, что это она. От девушки веет не то грустью, не то мудростью. Для меня два этих понятия всегда были неразлучны. Отвлекать Лиззи от столь не вяжущегося с её разговорчивостью занятия мне, можно сказать, даже боязно.

Всё же я осмелился подойти:

– Не помешаю? – робко и неловко, почти как мальчишка, сказал я.

– Что Вы! – Лиззи будто бы вздрогнула от неожиданности, но тут же собралась и вспорхнула. – Мистер Стоун, я подумала, Вы захотите поужинать в одиночестве. Чтобы никто не беспокоил, как Вы любите.

Лиззи стеснительно опустила глаза, сжимает подол платья и краснеет.

– Все места заняты, – почти настойчиво сказал я. – Может, составите мне компанию?

Она подняла на меня изумлённые глаза, хлопая ресницами.

– Конечно, – кивнула Лиззи. – Если хотите.

После работы на улице еда показалась мне в сотни раз вкуснее, чем утром. Я едва себя сдерживал, чтобы не наброситься на ужин, чтобы соблюсти все правила приличия, чтобы… Но на самом деле мне так хотелось есть!

С таким настроем я и не заметил, как мы с Лиззи перешли на «ты» и общались как старые друзья. Первый раз за долгое время мне было приятно вести беседу с представительницей прекрасного пола. В голове не крутилась мысль о том, чтобы всё это поскорее закончилось, наоборот, мне хотелось и дальше слушать наивные и по-детски забавные истории из жизни Лиззи.

Время близится к полуночи, но смех и разговоры не утихают. Брызги шампанского, запах горячей выпечки, свежего кофе и крепкого алкоголя. Украшения дам переливаются в искусственном свете всеми цветами радуги, поблёскивают платья, джентльмены снимают пиджаки и открывают новую бутылку виски. Всё прекрасно, настоящий праздник! Такой, каким ему и положено быть, но ни с того ни с сего в моей голове промелькнуло то, как я шёл от своего купе сюда: стюарды бегали по поезду, проверяя выходы и входы. Наверное, хорошо, что их суету не видели остальные пассажиры: мне от таких мер предосторожностей стало не по себе. Как будто теперь ночью с абсолютной точностью должно произойти что-то плохое.

Пр

Читать далее