Читать онлайн Вина бесплатно
Глава 1. Не ищите первую любовь
Город ждал. Волновался.
Он прилетел, сошёл с трапа личного самолёта, и город взорвался рукоплесканием, бурными новостями в СМИ и общегородскими пересудами, связанными со знаменитым земляком и его миллиардным бизнесом.
Когда оттрубили фанфары и поутихли сплетни, стало понятно, что миллиардер вовсе не миллиардер, а трудяга, напрягшийся до “вздутия вен”. Всех это разочаровало, потому что хотели видеть принца. Хотелось заглянуть в сказку и увидеть шикарную жизнь, которая недоступна для тихого города. А Пётр оказался таким же, как все, только с большими деньгами.
Он открыл офис, создал рабочие места и наладил производство. Настойчиво и последовательно он пускал сильные корни в святую реальность провинции. На личную жизнь времени не хватало, но личное он не отбрасывал. Имел в виду и планировал.
Для личного ему нужна была Лера, его первая школьная любовь.
С Лерой всё было непросто. Сразу после школы она вышла замуж, и все надежды Петра оборвались. Он улетел в Лондон. Учился, работал и закручивал бизнес. Произошло много событий. Но теперь он свободен.
Лера тоже свободна. Разведена и живёт в этом городе. Работает в министерстве и зовётся Леорой Израилевной.
В День её тридцатилетия Пётр заглянул в министерство. В кабинете Леры не застал. Секретарь сообщил, что приём граждан завершён и, если он пожелает, можно записаться на январь.
Пётр показал охапку цветов. Цветами он сильно перегружен, уйти отсюда не может. А до января цветы завянут.
Секретарь недоверчиво глянул, кому-то позвонил и, получив разрешение, сопроводил до конференц-зала.
Когда дверь распахнулась, в нос ударил концентрированный запах духов, шампанского и прошлогодней пыли. Остатки фуршета, корзины цветов, цветная мишура и всякое прочее говорило о том, что банкет давно закончен, а гости разошлись. Возможно, кто-то остался, но вышел “покурить” или “припудрить нос”.
И тут появилась Лера. Она глянула и сразу узнала. Сразу потупилась и покраснела. Ах, как она была хороша!
Пётр протянул цветы. Она всплеснула руками, словно запротестовала, не желая официоза. Пётр подчинился. Положил цветы на стол.
Кончиками пальцев она коснулась тёмно-бордовых бутонов и очаровательно улыбнулась.
– Спасибо, что помнишь.
Он помнил. Всё помнил. Он любил!
Но не так, как в семнадцать! Без телячьего трепета и розовых соплей, без избытка адреналина и дурмана в голове. Она больше не казалась ему сказочной принцессой. Он видел в ней взрослую женщину.... высокую грудь, изящные белые руки, красивую линию плеч, чётко очерченные губы и лучистые, такие родные и любимые каштановые глаза.
– Лера…
Взгляды зацепились, руки переплелись, молодые тела соприкоснулись, и вскипели чувства. Он обнял её, хотел поцеловать, но женщина вывернулась и упала на диван. И просканировала его длинным испытующим взглядом: кто он такой, этот везунчик с миллиардом? Неужели тот самый Петя, с которым она целовалась, когда ей было семнадцать?
Пётр возмужал. Похорошел. Носил модельную стрижку, дизайнерскую одежду и обувь ручной работы. У него были красивые холёные руки с длинными сухими пальцами. На мизинце красовалась печатка, на запястье – золотые часы.
Он был богат и успешен.
Раскован, вальяжен и респектабелен.
И очень хорош собой!
Особенно хороши глаза: серые, внимательные, задумчивые.
Наверное, он был счастлив. Потому что нельзя быть несчастным при таком наборе достоинств.
Лера вздохнула. А она была несчастлива. Она была жутко несчастлива! Пётр только подчёркивал её несчастье. Она подумала, что это невыносимо и нет необходимости принуждать себя к невыносимому.
Коротко извинившись, она отошла в сторонку, поручив его своему коллеге. Коллега стремительно занял его внимание, загородив спиной Леру, тихонько покинувшую зал.
Это был маленький кругленький человечек с чёрными масляными глазками. Ответственный работник министерства, начальник лицензионного отдела. Звали его Равилем Шамильевичем.
Они выпили и перешли на ты. Равиль спросил:
– Тебе нравится эта женщина?
Пётр повёл бровью.
– Кто?
Равиль налил полстакана коньяка.
– Лерка. Нравится?
Пётр сдвинул брови.
– Нравится.
– Вижу, что нравится, – согласился Равиль и отпил половину. Он пробежался взглядом по закускам, и его выбор пал на маринованный грибок. Зацепив вилкой, он отправил его в рот.
– Хороша женщина! Ничего не скажешь. Но! – он вскинул толстый указательный палец. – Внутри она очень сложная. Не каждый потянет!
Равиль подцепил селёдочку и также отправил в рот.
– Лерка умна и высокомерна. Имеет связи в высших кругах.
– Это плохо?
– Как сказать…
Равиль не знал, как сказать, и заговорил о другом.
– Вот я, например, постепенно делал карьеру. Начинал с курьера. Потом всё выше и выше. А теперь кто?
– Кто?
– Начальник лицензионного отдела. Вся губерния у меня вот здесь!
Равиль показал кулак.
– Неужели вся? – лукаво улыбнулся Пётр.
– Ну, не вся, – нехотя согласился татарин. – Министр мешает. Вмешивается и контролирует.
– Уху.
Хлопнула дверь.
– Сейчас явится. Увидишь. Затмит явление Христа народу.
Послышался шум, возня и грубое чертыханье. Что-то упало, покатилось и разбилось. Когда всё стихло, появилась женщина. Высокая, статная, с орлиным профилем и прозорливым взглядом. Она прошлась по комнате, как по сцене, с прямой спиной и вскинутой головой. И сделала это классно, словно отрепетировала заранее на долгих занятиях хореографией.
– Здравствуйте, – сказала министр.
Пётр встал и поздоровался.
– Садитесь!
Пётр сел.
– Представьтесь, пожалуйста. Кто вы у нас такой?
Пётр представился.
Глаза министра загорелись любопытством
– Приятно познакомиться с человеком, который не за границей оставил налоги, а намерен вложиться в родной край.
Пётр поклонился.
Она улыбнулась и пригубила коньяк. Коньяк был хорош. Изысканный вкус и сложный аромат доставили ей удовольствие.
Коньяк подарил местный олигарх. Были и другие подарки. Раиса Ивановна была опытным руководителем. Умела “дать”, “взять” и “профильтровать”. Мудрейшая женщина! Её неординарная внешность – фигуристая тётя с большим умным лицом – не вызывала вожделений мужчин и не порождала зависти женщин. Зато на трибуне или во главе совещания она была впечатляюща. А в управлении министерством ей не было равных!
Раиса Ивановна достала сумочку, извлекла батистовый платочек и, опустив в него своё большое умное лицо, аккуратно дунула. Нежно потрепав выдающийся нос, она вскинула синий, по-детски чистый и прямой взгляд.
– Где вы обосновались? Здесь, в провинции? Или будете жить в столице?
– Буду жить здесь. В родном городе. Здесь я родился и вырос.
– Очень хорошо. У вас есть семья?
– Нет. Я не женат.
Равиль коротко хохотнул.
– Ничего! У нас быстро женитесь. В нашем городе самые красивые женщины!
Министру это не понравилось.
– Не надо твоих женщин! Равиль! Ты лучше налей. Да не полстакана, а чуть-чуть. Тебя и без того слишком много!
Равиль налил и поджал губы. Как ему надоела старуха! И вообще! Как он раньше не замечал, что она безобразна. У неё безобразно большая грудь, голенастые ноги, как у верблюда, и совершенно корявые руки. Их морщинистость не скрашивал даже перстень с огромным чёрным бриллиантом.
Равиль вдруг почувствовал тоску. Ему захотелось домой. К жениным подмышкам, дочкиным урокам и уютному дивану с телевизором.
Но уйти он не мог. Министру это не понравится.
Появилась Лера. Прошлась по залу, как по подиуму. Села, закинув ногу на ногу, и взяла в руку бокал.
“Ах, какая женщина!”.
Пётр пожирал её глазами. С такой женщиной только в Парижскую оперу! А она корпит в провинции, региональном министерстве.
Прибыл курьер.
Равиль его встретил, принял посылку и выставил на стол пакет с логотипом компании “Моя вина”.
– Это твоя винА? Лера?
– Да. Моя.
Бокал в её руке дрогнул, и вино тревожно забилось, быстро теряя амплитуду.
Наблюдая недоумение, прорисовавшееся на лице будущего олигарха, Раиса Ивановна пояснила:
– Понимаете, Пётр! Наш город богат культурными традициями. Одна из них называется “Раскаянье”.
– Вот как? – удивился Пётр и с беспокойством взглянул на Леру: будет раскаиваться?
Раиса Ивановна кивнула: будет раскаиваться. Она рассказала Петру, как будущему олигарху и полезному в этом смысле человеку, что в городе есть антикварный магазин, в котором продаются раритетные (!) и подержанные (!) вина, недопитые знаменитостями. К ним относятся Уинстон Черчилль, Эрнест Хемингуэй, Борис Ельцин и другие алкоголики. Допить за кем-то вино – значит взять на себя чужую вину, узнать чужие мысли, проникнуть в чужие планы, завладеть чужой идеей. Это дорогого стоит, если имеешь дело, например, с мыслями Стивена Кинга или Базза Олдрина. Пока не нашёлся такой человек, который выкупил бы подержанное вино. Надо продвигать рекламу. Готовить презентации. Проводить выставки. В следующее воскресение будем проводить фестиваль раритетных вин. Приглашён губернатор. Будут энофилы. Подали заявки коллекционеры. Вы придёте, Пётр?
– Приду. Если позволят дела.
– Приходите. Будут все. Магазин торгует винОй.
– ВинОй?
– Как бы вам это сказать…, – Раиса Ивановна на секунду задумалась. – В бутылках винО. Это факт. Но люди выкупают винО, как свою собственную винУ. Готовы заплатить любые деньги! Народ у нас простой, совестливый. Торговля идёт бойко. Проводятся акции. Бывают подарки. Вот Лере, например, в подарок прислали виски.
“Ах ты, старая чертовка, – подумал Пётр. – Сама придумала традицию, назвала её народной и людям голову морочит!”.
Раиса Ивановна благодушно улыбнулась.
– Люди пьют вино, как бы выпили свою вину. Они рассказывают, в чём провинились. Друзья и близкие не осуждают, а понимают и помогают. Кто словом поможет, кто делом, а кто финансы подбросит. Все вместе исправляют ошибку. Такая традиция: разделить чужую винУ и искупить её вместе!
– Это Традиция?
– Традиция. Нигде такой традиции нет. Только в нашем городе. Ну как? Вам нравится?
“Маразм и мазохизм”, – подумал Пётр, но не решился произнести это вслух.
– Значит, не нравится, – огорчилась Раиса Ивановна.
Подумав, она фыркнула.
– Вы нигилист, Пётр. Не понимаете, что связь культуры и цивилизации осуществляется через технологии. В их числе находятся традиции. Прекрасные народные традиции!
Наступила всеобщая и неудобная тишина.
Все молча наблюдали, как из пакета “Моя вина” Равиль достал Лерину вину и поставил её на стол. Это была бутылка дорого шотландского виски.
Глаза Раисы Ивановны загорелись.
– О-о-о! Кошерный бурбон! Выпущенного компанией “Buffalo Trace” под патронатом Чикагского раввинского совета! И сертификат кошерности имеется! Ну Лера! Эйнштейн тебя уважил!
– Кто такой Эйнштейн?
– Хозяин антикварного магазина. Он вообще-то не Эйнштейн, но все его зовут Эйнштейном.
Лера подёрнула плечом.
Пётр подумал: неужели будет раскаиваться? Может, ему уйти? Как-то неудобно присутствовать. Ну правда! Неудобно.
Лера мотнула головой.
– Нет. Останься!
Нда-а-а… Мораль больного общества может потребовать чего угодно: чтобы человек стал идиотом, или нацистом, или детоубийцей. Кем угодно и чем угодно! Хотя министру, наверное, это нравилось. Неужели Лера такая же? Неужели при всех будет выворачивать свою душу?
Равиль разлил виски. Лера подняла стакан и просто сказала:
– У меня есть ребёнок!
Все переглянулись: как это? Вчера не было, а сегодня есть?
Лера опустила голову.
– Да. У меня есть дочь. Двенадцать лет. Двенадцатилетняя моя винА.
Пётр побледнел.
– Я забеременела в одиннадцатом классе.
– Как же так! – воскликнул Пётр, но тут же осекся и замолчал.
– Вот так, Петя. Так. Но ты здесь не причём!
Конечно, не причём. Даже Иисус Христос родился не от святого духа, несмотря на то, что на этом настаивает церковь.
– О моей беременности никто не знал.
– Даже отец ребёнка?
– Никто! Даже мои родители.
Лера сказала, что родители уехали в Израиль. Они не видели, как рос её живот. Лера поступила в университет, стала учиться на первом курсе. А живот всё рос и рос. Срочно потребовался муж. Сгодился Иаков, давнишний товарищ отца. Они поженились. Девочка родилась в октябре. Беленькая, хорошенькая. В традиционную еврейскую семью она не вписывалась. Все говорят, что евреи не бросают еврейских детей. Это правильно. Муж нанял няню и поселил её отдельно, вместе с девочкой на даче. Лере разрешалось их посещать, но не чаще, чем один раз в месяц. Девочка называла её тётей.
– Тётей?
Раиса Ивановна вскинула брови и удивлённо посмотрела на Равиля.
Равиль досадливо ударил рукой об руку и смачно выматерился.
– Тётей!
Пётр выпрямил спину и застыл, словно проглотил кол. Ему всякое приходилось видеть, слышать и совершать. Он наступал на горло конкуренту, применял рейдерские и рэкетирские приёмы, но в тот момент был необыкновенно слаб и сентиментален. Он жалел Леру.
Сгорбившись и сжавшись, она не поднимала глаз.
– Иаков надеялся, что я нарожаю кучу детей. А я не хотела. Я ничего не хотела. Развелась с мужем, съехала с его квартиры, но привычек своих не поменяла. По-прежнему скрывала свою дочь и виделась с ней только раз в месяц. Иаков оплачивал её содержание и ничего от меня не требовал. Он жалел нас обеих. Так продолжалось двенадцать лет. До сегодняшнего дня.