Читать онлайн Тайны Вивьен бесплатно

Пролог. Кровавые забавы

Париж пылал огнями революции. Малейшая оплошность, случайно оброненное слово вели к гильотине. Кровавая забава для французов. Торты, сережки в виде гильотины… Смешно, пока острое лезвие не засверкает над твоей головой. Республика не щадила никого, а ведь она существовала всего полгода. И теперь очередь дошла до них.

1793 год. Площадь Революции ждала преступников с распростертыми объятиями. Вскоре на эшафот придется взойти и ей. Надия зашторила окна, чтобы на мгновение спрятаться от горящих факелов на улице.

– Это письмо для капитана Буланже. Он – давний друг моего мужа. Честь не позволит ему бросить вас в беде. Доберитесь до Русамии. Там спокойно и нет крови. Найдите мою двоюродную сестру Жаклин. Она поможет вам. И прошу, не дайте ей забыть, кто Мари по рождению. – Надия стиснула тонкие руки горничной и заглянула в испуганные глаза. Высокая, худая девушка, ребенок в душе – последняя надежда графини на то, что ее дочь выживет.

Служанка молча сглотнула слезы. Голос подвел девушку.

– Саин, – Надия обратилась к пожилому бородатому конюху, – позаботься о них. Здесь достаточно денег на первое время для вас троих.

– Да, – ему тоже было трудно говорить.

Надия опустилась на колени перед крохотной девочкой, закутанной в черную шаль. Светлые кудряшки выбивались вдоль личика, а в больших глазах читалась обида.

– Мари, моя драгоценность.

Надия поцеловала дочь в пухлые щеки. В груди разрывалось сердце от горя, но она сдерживала слезы. Нужно быть сильной, а не вздрагивать от ужасающих криков на улице. «Революция без конца». Лозунги стали привычным фоном серой действительности.

– Помни, что я люблю тебя. Всегда. – Надия вложила в руки дочери большой сверток. – Фарфоровая куколка как напоминание обо мне. И, что бы ни случилось, я буду рядом. Запомни. Я никому не позволю обидеть мою драгоценность. Клянусь!

Она снова расцеловала Мари и с трудом оторвала от себя. Малышка молчала, только сильнее прижала к себе куклу. Невыносимо смотреть в любимые глаза и знать – ты больше никогда их не увидишь.

Служанка подхватила девочку на руки и посмотрела на Надию. Она лишь отрывисто кивнула головой в сторону выхода.

– Идите. Они скоро будут здесь. Им нужна я, а не вы. Идите! – громче крикнула она, чтобы расшевелить слуг. Если бы она только могла сбежать с ними… Но республиканцы знают ее в лицо, они не выпустят графиню Герард из пылающей Франции.

Саин очнулся и потащил напуганную служанку с ребенком к черному ходу. И тут раздался детский крик. Мари надрывно заплакала, протягивая руки к матери. Надия отвернулась, зажимая уши руками. Как только дверь за ними захлопнулась, она упала на пол, ногтями царапая грудь. Надия хотела вырвать сердце, чтобы избавиться от той острой боли, от которой не исцелиться.

Прошло немного времени, прежде чем парадную дверь снесли. Республиканцы явились за преступниками. Муж Надии давно отправился на эшафот. Настала ее очередь, но она не будет столь покладистой, как другие.

– Надия Герард, именем революции вы обвиняетесь в измене!

Надия поднялась с колен и посмотрела на дверь, за которой послышались шаги. Тусклый огонек свечи вяло освещал гостиную, где еще витал детский запах дочери. Она крепко стиснула рукоять кинжала. Дверь распахнулась, и она увидела тех, кто пришел за ней. Они чуяли женскую кровь. Беззащитность их возбуждала. Но Надия не станет их добычей. Нет. У нее хватит смелости закончить начатое.

– Поганые псы! – выплюнула она.

Главное, не думать. Выбросить мысли из головы и отпустить сознание.

– Нет!

Но Надия Герард не слышала их. Она занесла над грудью кинжал и пронзила уставшее от жизни сердце…

Глава 1. Маленькая незнакомка на балу

Русамия. Велидар. 1959 год

Приторное вино осело на языке, и Феликс поморщился. Он сбился со счету, какой бокал выпил. Пил и не пьянел. А жаль. Тогда бы он с легкостью пережил этот вечер с громкой музыкой и любопытными гостями, чьи взгляды жадно охватывали все, начиная от золотой люстры и заканчивая натертой до блеска обувью Феликса. Чем дольше длился званый вечер, тем сильнее он жалел, что поддался на уговоры сестры провести его в честь их возвращения. Феликс ни перед кем не обязан выслуживаться. Он – граф Маврос. Весь Велидар знает их старинный род. И этого более чем достаточно.

Масса людей в роскошных нарядах беспокойно волновалась в зале. Желающие танцевали, старшее поколение собиралось в группы и с аппетитом обгладывало последние сплетни.

Дети пожилого графа Мавроса вернулись в столицу спустя долгие годы. Это сенсация, и высший свет смаковал любые детали. Даже самые пресные. Феликс скривился и обменял у официанта пустой бокал на полный. Он искренне надеялся, что свершится чудо и гости вдруг исчезнут. А особняк погрузится в блаженный покой.

– Ваша сестра знатно потрудилась над домом. Сколько он пустовал? Лет десять?

Добродушный господин Ольхов, обтянутый костюмом, словно пленкой, причмокнул губами. В его бокале пузырилось шампанское. И, судя по покрасневшему носу, оно ему безусловно нравилось.

– Пятнадцать, – неохотно отозвался Феликс. – Аврора – как ребенок, который дорвался до старых игрушек. Роль графини, хоть и временная, ей идет.

– Ах да! Примите мои соболезнования. Ваша матушка была чудесным человеком.

Феликс кивнул. Только Ольховы могли говорить банальные слова с искренним радушием.

– Не просветите старого человека в иерархии титулов? Вы говорите, ваша сестра – временная графиня? – Мужчина втянул носом пузырьки.

– Да, пока не выйдет замуж, титул графини Маврос принадлежит ей. Или пока я не женюсь. Тогда графиней станет моя жена.

– Сложные хитросплетения, – хмыкнул Ольхов, – придуманы специально, чтобы запутать простой люд.

Феликс вздохнул. Как он устал от пустой болтовни. Почему‑то всех забавлял временный титул сестры. Не‑удивительно. Многие лишь мечтали породниться со знатным семейством. И прятали желания за пренебрежением.

– А ваш отец что же не приехал? Я так надеялся пожать ему руку.

Как будто он без этого не проживет и дня, – мысленно съязвил Феликс, но вслух произнес:

– Он остался в Петровской провинции. Там наш бизнес. К тому же с особняком у него связаны не лучшие воспоминания.

– Понимаю, понимаю, – важно закивал Ольхов. – Это все из‑за того случая с Авророй.

Ни черта ты не понимаешь!

– Боюсь, даже не представляю, о чем вы, – холодно ответил он.

– Ну как же. Происшествие с…

– Извините, но я должен поприветствовать новых гостей. Был рад с вами побеседовать. Наслаждайтесь вечером. – Феликс чокнулся с Ольховым бокалами и натянул на лицо улыбку. Изображать вежливость он умел превосходно.

Прочь от старого сплетника. Прочь от нудных разговоров. Феликс отыскал свободную нишу в стене и с облегчением упал на мягкий диван, вытянув ноги. Поставил бокал на стол, прикрыл глаза. Интересно, если он через час исчезнет, никто не заметит? Заметит. Сестра точно заметит.

Возращение прошло не так гладко, как он надеялся. Ему было одиннадцать лет, когда они уехали. Он оставил здесь детские мечты, а после впервые столкнулся с реалиями жизни. Теперь каждый закуток дома напоминал Феликсу о мальчишеских проделках, о том, как он сбегал от преподавателей и пробирался на чердак, который погряз в паутине и секретах. И внутри ерзало неприятное чувство потерянного детства.

– Не злись.

Белоснежное облако шелковой юбки опустилось рядом с ним на диван. Короткие локоны насыщенного морковного цвета прыгали возле овального личика. Серые глаза горели азартом. Аврора повела обнаженным плечом и заискивающе улыбнулась.

– Я не злюсь. У меня пограничное состояние между раздражением и безразличием.

Аврора закатила глаза:

– Из тебя никудышный граф. Как можно не любить званые вечера? Только посмотри, сколько здесь прелестных девушек! И каждая мечтает подарить тебе танец.

– Вместе с сердцем и девственностью. Или даже в обратном порядке, – ухмыльнулся Феликс.

– Ты – невыносимый сердцеед! – Аврора стукнула его кулачком по плечу. – Я так старалась все организовать. Ты не представляешь, как это сложно. А от тебя не то что помощи, так еще и благодарности не дождешься. – Она надулась.

– Я не заставлял тебя заниматься балом. Это твоя прихоть, милочка, поэтому не скидывай на меня свои обиды. Лучше скажи, с кем еще мне предстоит поздороваться, чтобы твоя душенька была счастлива.

Феликс обвел взглядом гостей, среди которых сновали покрасневшие официанты. Столы ломились от обилия закусок, спиртное лилось рекой. Вечер выльется в приличную сумму денег.

– О, – сестра оживилась, – еще должна прийти чета Тигровых с дочерью. Я надеялась, что будет их сын, но он, к сожалению, во Франции. – Аврора поправила прическу и разгладила платье.

– Только не говори, что стала охотиться за мужьями? К тому же он без титула. Отец точно не одобрит.

– Зато богат. Очень богат. Семья Тигровых – одна из самых влиятельных в Велидаре. Так что, думаю, титул здесь не имеет значения.

Феликс выразительно вскинул брови, и Аврора покраснела под его взглядом:

– Нет, я не охочусь за мужем! Боже, какой ты меркантильный. Госпожа Ольхова сказала, что Тигров‑младший – знатный красавец, и мне было любопытно на него взглянуть, – призналась она.

– Узнаю свою сестру, – хмыкнул Феликс. – Любопытная птичка, – нежно добавил он.

– А вот ты бы мог подыскать себе невесту, – Аврора оглядела зал. – Тебе уже двадцать шесть, – вздох выдал печаль девушки. – Мама так хотела внуков…

– И мы не успели оправдать ее надежды. – Феликс стиснул зубы. – Но я не стану жениться на первой встречной. Она как минимум должна любить розовые тюльпаны, кружевные салфетки и читать Фицджеральда.

Аврора мягко обхватила его ладонь и прижала к щеке. Феликс не смотрел на сестру. Он и так знал, что ее глаза потемнели от жалости.

– Она умерла полгода назад. Лучше отпусти маму и не ищи ее копию. Второй такой нет. Она была неповторима.

Феликс выдохнул, жалея, что не может так же легко избавиться от оков, невидимо стягивающих его сердце. Он притянул к себе сестру и уткнулся носом в ее макушку, окунувшись в цветочный аромат.

– Ты очень похожа на нее, Ави. И я рад, что ты больше не боишься дома.

Аврора уперлась в его грудь и со смехом вырвалась из объятий:

– Я не боялась дома. Это вы слишком много значения придавали моим детским играм. – Она обернулась в сторону зала, и смех превратился в неловкий кашель. – Я… кажется, пришли новые гости, – поспешно добавила девушка. Краска сошла с лица, и глаза стали еще больше.

Он растерянно кивнул. Сестра клюнула его в щечку и упорхнула в зал, оставив в недоумении. Но, когда в поле зрения Феликса попала густая шевелюра друга, все стало ясно.

– Ты действуешь так на всех девушек или только на мою сестру? – Он встал и пожал Артуру руку.

Тот смущенно растрепал каштановые волосы и бросил тоскливый взгляд на Аврору.

– Боюсь, только на нее.

– О, значит, это из‑за того случая, когда ты на глазах у ее подруг признался ей в любви, а потом опрокинул на себя пунш.

Феликс весело наблюдал, как веснушчатое лицо друга заливается краской, а зеленые глаза становятся еще ярче. Это было вдвойне забавно, потому что огромный детина краснел, как мальчишка. А ведь Артуру уже исполнилось двадцать девять лет. Но в этом весь он. Большой, надежный, преданный. Настоящий богатырь из русских сказок.

– Она была такой подавленной после смерти матери. – Неуклюже оправдываясь, Артур понуро опустился на диван.

– И ты решил, что пунша ей хватит? – Феликс сжал губы, стараясь не захохотать в голос.

Парень бросил на него хмурый взгляд:

– Смейся, смейся. Когда‑нибудь и тебя любовь прижмет к стенке. Знаю, что ты думаешь. Я – богатый граф с древней родословной. От меня любая будет в восторге. Только любовь‑злодейка обычно сталкивает лбами с теми, которых не интересуют твои козыри.

– Боже мой, с каких пор ты стал предсказывать будущее?

Феликс допил вино, а компания друга позволила расслабиться, и некогда противный вечер больше таковым не казался. Он с удивлением обнаружил среди приглашенных вполне миловидных девушек. И приметил несколько гостей, с которыми отец хотел наладить бизнес.

– С тех самых, как твоя сестра отказала мне.

– А что ты хотел? Вы с детства знакомы. Для Ави ты был еще одним братом. И вдруг свалился на нее с любовным признанием на глазах у всех. На твоем месте я бы выпил шампанского и попытался восстановить с ней дружеские отношения, – протянул Феликс. – Дай ей время. Она совсем недавно стала взрослой.

Они замолчали, наблюдая за Авророй. Та спешила встретить элегантную пару. Миниатюрная женщина держала под руку серьезного мужчину, чье лицо было смутно знакомым. Кажется, Феликс видел его в газетах.

– Даже Тигров пришел, – пробормотал Артур. – А вон его дочь. Кстати, это тот исключительный случай, о котором я говорил. Уверен, Ледяную принцессу не интересуют ни твое богатство, ни титул.

– Ледяная принцесса, – протянул Феликс, словно смакуя необычное прозвище.

Он заметил позади Тигрова темноглазую девушку в серебристом платье. Она держалась с холодным достоинством, пальцы в белых перчатках крепко сжимали клатч, а шелковая накидка прикрывала фарфоровые плечи. Красавица равнодушно скользила взглядом по залу и мыслями явно была далеко.

– Почему ее так прозвали? – нетерпеливо спросил он.

– Потому что она ни с кем не встречается. Отказывает всем, даже на танец не соглашается. Хотя она – ведущая балерина Велидарского театра. У меня столько знакомых обожглись о ее ледяное сердце. Поговаривают, Тигрова не интересуется мужчинами.

– Извращенные умы мыслят одинаково, – хмыкнул Феликс. – Сколько же я пропустил, пока жил в провинции.

– Немного. Она вышла в свет года три назад. Вроде бы я слышал скандальные слухи, связанные с ней, но точно не помню.

Феликс мельком глянул на Артура и закатил глаза. Все это время друг степенно разглагольствовал о Тигровой, а взглядом поедал Аврору.

– Как ее зовут?

Артур вздрогнул и озадаченно посмотрел на Феликса:

– Кого? А… Лилия Александровна. Ты, наверно, единственный, кто не знаком с ней. Возможно, и правда у тебя есть шанс. Только не понимаю зачем.

Феликс прищурился и попытался поймать взгляд Лилии, но она отыскала нишу на противоположной стороне и спряталась. Он узнал это поведение. Так же, как и Феликс, Лилия хотела сбежать с бала.

– Потому что она не смотрит на меня.

Артур поднял руку, подзывая официанта, и взял бокал с шампанским.

– Твое высокомерие меня сейчас затопит. Иди и знакомься. А я наслажусь твоим фиаско, а потом буду учить тебя, как завоевывать девушек. – Настроение друга заметно улучшилось.

– Ты – злой человек, Артур Тишин, злой. – Феликс встал и поправил пиджак. – Но если ты так хочешь, то смотри и учись. Ни одна девушка не станет меня игнорировать. Будь я трижды нищим. Ни одна.

Спрятаться, раствориться в толпе. Единственная мысль управляла телом Лили. Званые вечера действовали на нее, как на кошку дожди. Она мучительно их терпела и беспрестанно следила за стрелками на часах, которые, как назло, примерзали к циферблату.

Спрятаться и надеяться, что никто ее не заметит.

Надо было уехать с Эдуардом.

Лили села на диван в нише и смяла клатч. Представила, как брат разгуливает по улицам Парижа, ведет деловые переговоры в элитных ресторанах. На его лице сверкает безупречная улыбка, а речи переполнены томлением и лестью. Если бы не предстоящие выступления в театре, Лили бросила бы все и отправилась за братом. Но впереди осень и бесконечные концерты. Балет давно стал неотъемлемой частью ее жизни, и вырезать его ножницами невозможно. Как и балы, куда приглашали родителей, а значит, и Лили.

Она проводила взглядом официанта. Неплохо бы выпить бокал шампанского. Но тут же наткнулась на маму. Нет. Лучше не стоит.

Последнее время Марина Андреевна пристально следила за поведением Лили. Она переживала, что любой пустяк может лишить дочь очередного жениха. А ведь Лили уже двадцать два. И она до сих пор не замужем, в отличие от ровесниц, которые успели обзавестись не только мужем, но и детьми. Это читалось во взгляде матери, и Лили отвернулась. Как объяснить, что ей не нужны отношения? Как рассказать, что любовь для нее – запретная тема?

Родители считают, что Натан разбил ей сердце, хотя прошло уже три года после первой влюбленности1. Две недели неистовой любви, и в подарок – сгоревшая душа. Мама не понимает, что все не так просто. Ах, если бы Лили могла объяснить…

Она не выдержала и подозвала жестом официанта. Один бокал не повредит. Шампанское снимет напряжение, иначе голова Лилии разорвется на части.

Лили внимательно оглядела зал, но не заметила, чтобы кто‑то спешил в ее сторону. Замечательно. Всю дорогу до особняка графа отец возбужденно объяснял Лили, как она должна себя вести, если хозяин имения обратит на нее свой взор. Нравоучения Лилия терпела, стиснув зубы. Она все равно поступит так, как сочтет нужным. Прошли те времена, когда она беспрекословно слушалась родителей. Или же ей только хотелось в это верить. Впрочем, обманываться всегда легче, чем принимать правду.

Пузырьки шампанского укололи губы. Кислинка обволокла язык. Жаль, голова не кружится как после выступления, когда кровь вскипает и стук сердца барабанит в висках. Восторг затмевает разум, и проблемы меркнут под натиском адреналина.

Только на сцене она чувствовала себя свободной. Хотя на нее смотрели сотни глаз одновременно, и чужие люди гадали, домысливали за Лили ее же судьбу.

Глоток, еще один. Напряжение спадало. Лилия отложила в сторону клатч, кивнула графине, молодой рыжеволосой девушке, которая не знала, в какую сторону бежать и каких гостей ублажать. Суетливая леди. Ей бы не помешало взять несколько уроков у Марины Андреевны. Та бы объяснила, что такое достоинство и сдержанность.

Лилия уставилась на пенящееся шампанское. Да кто она такая, чтобы судить? Человек, скованный по рукам и ногам проклятьем? Та, кто завидует чужой свободе? Обреченная на вечное одиночество? Пальцы ожесточенно стиснули бокал. Вот поэтому Лили не любила ходить на званые вечера. Люди, их улыбки, жаркие взгляды, словно лезвие для ее сердца. И она вынуждена молча наблюдать, не в силах что‑либо изменить.

– Вам здесь так некомфортно?

Мужской голос разбудил Лилию от собственных мыслей, которые ее постепенно пожирали. Она подняла взгляд и встретилась с серыми глазами. Насыщенный темный цвет. Никогда раньше она не встречала подобного оттенка. Слишком чистый для смертного.

– Прошу прощения за мою бестактность. Граф Маврос Феликс Константинович. Но я не люблю титулы, поэтому буду рад, если вы станете называть меня по имени, – юноша поклонился.

Густые черные волосы уложены набок, длинная челка падала на лоб. Чересчур белая кожа для русамийца напоминала белоснежный шелк. Красиво очерченные губы, кривящиеся в усмешке. Да, это было лицо аристократа, который не нуждался в представлении.

– Лилия Александровна Тигрова.

У нее нет титула, и она радовалась, как глупый ребенок. Не хватало повесить на шею очередную условность.

Граф искренне улыбнулся и присел рядом. Лилия выпрямилась. Хрупкое одиночество, которым она себя окружила, разбилось. От мужчины исходило тепло, и приятные мурашки опутали тело.

Пожалуйста, Боже, сделай так, чтобы это была обыкновенная учтивость, – взмолилась она.

– Почему вы решили, что мне здесь некомфортно? – Лилия ухватилась за его вопрос, как утопающий за соломинку. Говорить, не молчать. Но она снова заглянула в серые глаза графа, и сердце предательски дрогнуло.

– Потому что ваше прелестное лицо выражает гамму чувств, но ни капли радости, – признался Феликс.

Лилия сникла. Ее молитвы никто не услышал. И теперь снова придется отваживать нового поклонника. Но надо сделать так, чтобы никто не обиделся и не разозлился. В особенности отец.

– Могу оспорить ваши слова насчет моего прелестного лица, – тихо произнесла она. – И нет, мне вполне уютно здесь. Но сказывается усталость после репетиций. Честно говоря, я бы предпочла провести вечер в компании Фицджеральда. Суета и люди – я устаю от их общества в течение дня, – она мило улыбнулась. Ложь, обрамленная кружевной правдой. За три года Лилия стала мастером в этом искусстве.

– Вы читаете Фицджеральда? – вздрогнул Феликс. – Моя мать его обожала. – Он выглядел озадаченным.

Оркестр заиграл джаз, и элита Велидара переместилась в центр зала. Запыхавшиеся официанты едва умудрялись уклоняться от танцующих гостей.

– Я читаю много книг. – Лилия нахмурилась.

Не ожидала, что невольно свяжет себя с его матерью. Нога нервно притоптывала в такт музыке, а глаза украдкой искали выход на улицу. Должен же здесь быть парк?

– Это правда, что вас называют «Ледяной принцессой»? – Резкая смена разговора вытеснила все мысли из головы Лили.

– Простите? – Она уставилась на молодого человека. В груди поднялся горячий шар от негодования. – Если и называют, то за глаза. Вы первый, кто осмелился оскорбить меня напрямую. – Лилия отставила бокал в сторону.

Плевать, что скажет отец. Будь Феликс хоть королем, он не имеет права ее унижать. Ледяная принцесса! Лилия стиснула платье и выдохнула. Спокойствие, спокойствие…

– Извините меня, я не хотел вас обидеть!

– Не уверена в искренности ваших слов. – Она встала и подхватила клатч. – Радушный хозяин так не относится к гостям.

Она прошла мимо него, стараясь не смотреть в сторону родителей. Но теплая ладонь перехватила ее руку.

– Подождите, вы уходите? – На лице Феликса читалось недоумение.

В душе Лилия засмеялась. Бедный граф не привык, чтобы девушки убегали.

– Мне душно, – процедила она. – И некомфортно.

Она устремилась к широким дверям, которые выходили на просторную террасу, и с облегчением вздохнула, когда оказалась на улице. Перед взором разбегался зеленый сад из подстриженных туй. В причудливом лабиринте терялись влюбленные, в укромных закутках стояли мраморные скамьи. Фонари приглушенно освещали деревья, не позволяя заблудиться, но при этом не нарушая романтическую атмосферу.

Лилия неспешно гуляла по витиеватым дорожкам и пыталась успокоить обиженное сердце. Она вспылила! Подумать только. А ей казалось, что за столько лет она привыкла к пересудам за спиной. Но граф Маврос со своей детской непосредственностью раздробил стену, которую Лили тщательно возводила вокруг себя.

Ледяная принцесса. Красивое и холодное прозвище. Но каждый раз, когда Лилия слышала его, на душе оставались невидимые рубцы. Господи, когда она заключила сделку с ведьмой и отказалась от любви, то не думала, что будет так тяжело. Тридцать лет, день в день. Восемь уже прошло. Осталось двадцать два года. Ровно столько, сколько ей сейчас. Лили горько усмехнулась. Целая жизнь, наполненная одиночеством. Еще пару лет в таком режиме, и она точно уйдет в монастырь. Только так можно будет не сойти с ума2.

Она свернула к беседке и укрылась под ее крышей. Колючие стебли роз обвивали перегородки, а шелковистые лепестки ласкали взор. Любовь для Лили была такой же. Притягивала и ранила.

– Нельзя быть такой грустной.

Лилия оглянулась и сквозь узорчатую стену беседки увидела белокурую девочку.

– Нельзя подсматривать, – она улыбнулась.

Маленькая незнакомка вышла на свет. Пышное белое платье до щиколоток, кружевной бант на голове. На ногах мягкие туфельки. Настоящая крохотная принцесса.

– Сколько тебе лет, малышка?

Девочка перекатывалась с пяток на носки и не спешила отвечать. Она задумчиво смотрела на Лилию и что‑то для себя решала. Это было заметно по ее сосредоточенному взгляду.

– Семь, – наконец ответила она, видимо, посчитав, что Лили можно довериться.

– И почему ты здесь одна в такой поздний час? Где твои родители?

– Они разрешают мне здесь гулять, – капризно отмахнулась девочка. – А вот тебе лучше уйти отсюда.

– Что? – Лили растерянно моргнула.

Мало того что девочка вела себя фамильярно, да еще прогоняла ее.

– Ты разве не знаешь, что произошло в детстве с сестрой графа? – Незнакомка покачала головой, как будто разговаривала с недалеким человеком.

Лилия подавила улыбку и постаралась сохранить серьезный вид.

– А ты откуда знаешь? Тебя еще на свете не было.

Девочка закатила глаза.

– Мне мама рассказала, если тебе легче от этого, – фыркнула она. – Я думала, ты умнее. – Малышка развернулась и бросила через плечо: – Предупреждаю в последний раз, уходи отсюда. Это плохое место.

И девочка скрылась среди лабиринта. Лили даже не успела окликнуть ее. А ведь она так и не узнала, как зовут маленькую незнакомку.

– И кто ходит на вечера с детьми? – пробормотала она.

Но от слов девочки стало не по себе. «Что случилось с сестрой графа?» Этот вопрос не давал покоя.

Лилия решительно встала и отряхнула платье. Если с ней случались подобные вещи, значит, следует прислушаться. На душе даже полегчало от принятого решения. Появилась уважительная причина сбежать с вечера. В ответ на ее мысли ветер ласково приобнял Лили за плечи. И она улыбнулась.

– Лилия!

Приподнявшееся настроение ухнуло вниз. Она обернулась и увидела спешащего к ней Феликса.

– Я обыскал весь парк, чтобы найти вас. – Он зашел в беседку и остановился рядом с ней.

Лилия запрокинула голову, чтобы встретить его взгляд. Промелькнула туманная мысль, что молодой граф слишком красив… и высокомерен. Она медленно выдохнула. Слова девочки обретали форму. Лилии действительно пора уходить. Иначе Феликс нарушит ее правила.

– Зачем? – В голосе прозвучал противный, предательский хрип.

Лили опустила голову. Лучше не смотреть на него. Не видеть. Так сердце бьется спокойнее.

– Чтобы выторговать у вас прощение и начать наше знакомство заново, – Феликс протянул руку.

Сильные длинные пальцы, не знавшие в своей жизни физического труда. Пальцы интеллигента. Человека, которому дозволено если не все, то многое. Лилия нервно сглотнула. События выходили из‑под контроля. Она злилась, не могла найти решимость отказать Феликсу, вела себя как наивная глупышка. Но ведь той девочки давно нет на свете. Она умерла три года назад. Разве нет?

– Я не думаю, что нам вообще стоит начинать его, – прошептала она.

Феликс ухмыльнулся:

– И правда Ледяная принцесса.

Лилия вздрогнула, как от пощечины, и попыталась обойти парня, но он оперся о стену беседки и перегородил выход.

– Не смейте меня так называть! – воскликнула она.

Лицо запылало. Тишина, ночь, полумрак. И они вдвоем, а на небе сияет полумесяц. Лили столько раз видела подобные сцены в фильмах, но не думала, что когда‑нибудь это произойдет с ней. Сердце стучало так громко, что, казалось, Феликс тоже его слышит.

– Лили, почему вы отталкиваете от себя людей? Я думал, вы не нашли достойного мужчину, но вы даже не пытаетесь узнать.

– А вы считаете, что достойны? – выпалила она. – Пропустите меня, я хочу уйти!

– Увы, не могу, пока не пообещаете, что мы еще встретимся, – насмешливо произнес Феликс.

Лилия вспыхнула и толкнула его в грудь. Самообладание лопнуло.

– Я не собираюсь с вами встречаться ни сейчас, ни потом. Вы мне противны. Вы…

– …вызываю в вас чувства, с которыми вы раньше не сталкивались, – мягко перебил ее юноша.

Она замерла с занесенным кулачком. Он ошибся, нет. Невозможно. И в то же время он прав.

– Вы даже не понимаете, о чем говорите. – Рука безвольно опустилась вдоль тела. – Вам лучше держаться от меня подальше. Иначе ваша жизнь будет в опасности. – Против Феликса не действовали никакие уговоры. Быть может, правда возымеет эффект?

– После таких слов я еще сильнее хочу узнать вас. – Он перехватил ее руку и прижал к губам.

Мимолетный поцелуй обжег ладонь Лили, и она отшатнулась.

– Прекратите.

Тяжело дышать. Воздух спертый и душный, хотя они находились на улице.

– Признаюсь, ваша тактика самая успешная. Мужчина, как любой охотник, захочет заполучить вас. И я попался на крючок, – Феликс обреченно развел руками.

Его слова подействовали на Лили как щелчок. Он понял все совсем не так. Самодовольный глупец. Она прижала к себе клатч, защищаясь им, как щитом, и смерила графа взглядом:

– Господи, вы и в самом деле ничего не понимаете. Перестаньте меня преследовать. И найдите себе другую игрушку. В подобные игры я не играю. – Лили распрямила плечи и обошла графа. На этот раз он не остановил ее.

А ведь на секунду она испугалась, что и правда может потерять контроль над чувствами. Но это невозможно. Граф Маврос считает, что солнце светит лишь для него. Даже будь Лили вольна любить, Феликс не завоевал бы ее сердце. Никогда.

Артур посмеивался над понурым видом друга. Тигрова Лилия ушла час назад, а Феликс до сих пор не мог понять, что сделал неправильно.

– Я думал, она хочет меня завлечь, – бормотал он.

– Я, конечно, знал, что ты дурак, но не до такой же степени, – хохотнул Артур.

– Но раньше ни одна девушка не пыталась от меня сбежать!

– Я тебя предупреждал? Предупреждал. Официант, принесите шампанского, – крикнул он, затем глянул на друга и добавил: – бутылку.

Но Феликс не притронулся к спиртному. Он продолжал изучать люстру, словно видел ее впервые.

– Ее отец – деловой мужчина, а мать – настоящая леди. Кто бы мог подумать, что их дочь – колючий ежик. Я всего лишь хотел раскрыть карты и перестать играть в кошки‑мышки. Она нравится мне, я – ей. Это очевидно!

– Феликс, мне кажется, ты повел себя так же, как я со своим признанием Авроре. Глупо и по‑детски. Оставь девочку в покое. Она ясно дала понять, что ты проиграл. – Артур выпил шампанское залпом.

Он обнаружил странную закономерность. Чем больше спиртного, тем меньше ему хотелось подойти к Авроре.

Феликс прищурился и задумчиво почесал подбородок:

– Нет. Должна быть другая причина. Я видел ее глаза. И знаю этот взгляд. Она сама не поняла, но она хочет меня.

– Извращенец, – фыркнул Артур. – Значит, кошки‑мышки продолжатся?

Феликс постучал пальцами по столу и налил шампанское в бокал:

– Да, мой друг. Но только на другом уровне.

Глава 2. Хозяин проклятого особняка

Русамия. Велидар. 1859 год

Крики, стоны, раскаты грома. Морское путешествие забрало у Вивьен остатки сил. А душевная боль, от которой сворачивалась кровь, стала верной спутницей. И все же, когда корабль «Рыбье сердце» пришвартовался в порту Велидара, Вивьен ощутила слабое ликование. Дрожащая улыбка осмелилась появиться на губах.

– Извините, мне нужно попасть в особняк графа Маврос…

– Простите, не могли бы вы довезти меня до имения. Я заплачу…

– Прошу вас…

Она говорила на чистом русамийском, французском, даже на английском, но люди шарахались от нее, как от прокаженной. То ли грязное платье и пятна засохшей крови пугали их, то ли имя графа. Но желающих подвезти Вивьен не находилось. Время бежало, а она до сих пор слонялась в порту, ежась от холода и с ужасом ожидая наступления ночи. В темное время наружу вылезали бездушные твари. Она уже столкнулась с ними на улицах Парижа и на корабле. Но сейчас у нее не осталось сил, чтобы защитить себя.

Вивьен стиснула зубы. Над головой разливалось темнеющее небо. Она переживет эту ночь, а завтра обязательно найдет доброго человека, который поможет добраться до графа.

Она упрямо пошла к выходу из порта, прочь от зловония протухших рыб, пьяных криков в кабаках и фальшивого пения проституток. Мешок за спиной с каждым шагом тяжелел. Статуэтка, которая лежала в нем, давила на Вивьен как невыполненное обязательство. Но ради нее погибли родители. Жестокой, мучительной смертью.

Под натиском яркого воспоминания Вивьен рухнула в темном переулке. Свернулась калачиком, уткнувшись носом в затасканный плащ отца. Слезы оросили лицо. Она размазывала их вместе с грязью и пыталась успокоиться, но в ушах звенел крик матери, а перед глазами лежало обезглавленное тело графа Росса. Вивьен заплатила слишком дорого ради старинных сказок прабабки.

– О, Господь ниспослал ангела на нашу грешную землю, – прокуренный голос разорвал ночную тишину.

Вивьен встрепенулась и приподняла голову. Перед ней, шатаясь, стояли пьяные матросы. Здоровые ручищи дрожали от предвкушения. Наколки на предплечьях извивались морскими змеями.

– Красавица, нужна помощь? – Пьяный смех сопровождал слова мужчин.

Вот они – бездушные твари, не боящиеся ни человеческого закона, ни кары божьей. Вивьен медленно встала и прижалась к стене дома. Холодные плиты прожгли ткань и добрались до кожи. Вокруг ни души. Она сверлила взглядом двух мужчин, мысленно оценивая обстановку. Перекинула через плечо рыжую косу, которая даже в темноте горела, как пламя.

– А чем вы можете помочь? – с явным французским акцентом прошептала она. Согнула правую ногу и рукой провела по бедру.

Матросы загоготали, подталкивая друг друга. Один из них потянулся к завязкам на штанах:

– Люблю покладистых француженок.

– Люблю больших мужчин, – промурлыкала Вивьен.

Пальцы нащупали небольшой кинжал, который крепился к чулку. Женская хитрость в мужском искусстве войны. Вивьен скинула мешок, выхватила кинжал и, не мешкая, приставила к горлу пьянчуги.

– Я – не игрушка, – процедила она.

Второй матрос ненадолго опешил, но почти сразу бросился на Вивьен. Она увернулась и с разворота ударила ногой по голове. Он свалился на землю. В воздухе просвистел кинжал, и на груди первого мужчины расползлась кровавая линия.

– Дьявол! – заверещал он и бросился наутек. Его напарник похромал следом, закрывая рукой разбитый висок.

Вивьен устало прислонилась к дому. Сердце грохотало в груди. На этот раз повезло, мужланы оказались обыкновенными пьяницами и трусами. Она подхватила мешок и вышла на широкую улицу. В домах загорались огоньки, начинал накрапывать дождь. Нет. Больше нельзя ждать. Она должна найти графа Мавроса сегодня ночью, иначе рискует нарваться на бо́льшие неприятности, чем гулящие матросы. И она будет идти, пока ноги ее держат.

Вивьен накинула капюшон, прячась от надоедливого дождя, который грозился перерасти в ураган. И окунулась в прошлое. Отец успел объяснить, как найти графа, но времени было мало, и объяснение получилось расплывчатым. Сейчас это было все, что осталось у Вивьен.

Она достала карту и, пользуясь тусклыми светом из старого дома на набережной, начала вглядываться в очертания города. А в голове отбивали дробь слова отца: Русамия, Велидар. Мимо утеса Искупления, по извилистой дороге, на окраине города, рядом с Петровской провинцией. Ты не ошибешься и сразу поймешь, что нашла его.

Вивьен подавила отчаянное рыдание и закрыла глаза.

Еще чуть‑чуть, еще чуть‑чуть… Господи, дай сил не сойти с ума. Потому что я на грани.

– Очень жаль, что ты не хочешь вернуться к мятежникам. Нам не хватает опытных бойцов. Зеленые юнцы, напичканные романтикой, даже не нюхали крови. А ты прошел войну. И твой отец готовил тебя с детства к Ордену. – Капитан Нагаев взглянул на графа Кира Мавроса. – К тому же сейчас смутные времена. Вчера пришло сообщение, что во Франции вырезали целую семью из Ордена. Сектанты вновь шуршат, как мыши. Видимо, знают то, о чем мы лишь догадываемся. – Спиртное окончательно развязало ему язык.

Огонь трещал в камине и вместе с барабанящим дождем создавал гармоничный дуэт. Луна скрывалась за блеклыми облаками. Не хватало только воя волка и бегающих мурашек по коже.

Кир ухмыльнулся и передвинул пешку на шахматном столике, который разделял их с другом.

– Долго думал, прежде чем заговорить на эту тему? – Он вытянул ноги в ботфортах и размял шею.

– Долго, – честно признался капитан. – Магистр настаивал. Дважды. И каждый раз намекал, что если я не сделаю все возможное, чтобы вернуть тебя в ряды Ордена, то меня вышвырнут первым. – Мужчина нахмурился. – Надеюсь, это пустые угрозы.

– Надейся, Август. – Кир потянулся и налил себе и другу коньяка. На стол из полированного дерева вернулась полупустая бутылка. – Потому что возвращаться я не собираюсь.

Август опрокинул в себя пьянящую жидкость и поморщился:

– Я староват для интриг, Кир. Поэтому почему бы тебе и правда не вернуться?

– Потому что Орден мертв для меня. И Секта тоже. Ты же сам сказал. Они в очередной раз вырезали семью. Их не остановить, как бы магистр ни пытался.

– Но ведь прошло пять лет…

– И эти пять лет – самые ужасные в моей жизни, – отчеканил Кир. – Лучше еще раз пройти войну, чем пережить то, что пережил я.

В кабинете повисла напряженная тишина. От люстры разливался мягкий свет, но даже он не сгладил морщины на лице капитана. Короткая бородка делала Нагаева похожим на фавна, не хватало только рожек. А глубоко посаженные глаза блестели от жалости, и Кир с трудом гасил поднимающийся в нем гнев.

– Давай сменим тему. Скажи магистру, что умолял меня на коленях, потом шантажировал и угрожал, но я – непробиваемая бестолочь.

Август растрепал ладонью темно‑каштановые волосы:

– Так и скажу. И особенно подчеркну, что ты – бестолочь. Гасить такой талант в спиртном… – Он кашлянул, уставился на шахматы и съел слоном пешку друга.

– В следующий раз приглашу в гости Давида, – буркнул Кир, – шах и мат, Август.

Капитан уставился на шахматную доску и стукнул себя по лбу:

– А почему Давид? Он же немой. – Горечь от поражения прошла быстро.

– Вот именно.

Кир замолчал, вглядываясь в размытый силуэт луны за окном. В такие ночи трудно бороться с воспоминаниями. Дождь тревожил старые раны, вытаскивая наружу гной. И будь Кир проклят, если когда‑нибудь они заживут.

– Известно, почему сектанты убили французскую семью? – Кир переключился с собственной боли на чужие страдания.

– Без понятия. Это закрытая информация. Знает только магистр и приближенные к нему.

– Значит, ты уже не в совете? – Кир удивленно вскинул брови и посмотрел на потемневшее лицо Нагаева.

– Давно как, – Август скривил губы в подобие улыбки. – Добровольно ушел пять лет назад.

– Не знал, – Кир сделал глоток коньяка. Слова капитана вызвали в душе щемящие чувства. – Спасибо.

– Не хотел тебе говорить. Ты был тогда вне себя, поэтому я промолчал. Не за что благодарить, Кир. Я просто не вынес чувства ответственности. Хотя окончательное решение принимал не я, все же косвенно вина за их гибель лежит и на мне тоже. Даже порывался выйти из Ордена следом за тобой, но не смог перечеркнуть семейную историю.

– И правильно.

Тревожный стук в дверь прервал ностальгический разговор.

– Ваше Сиятельство. – В приоткрытую дверь заглянул седовласый старец, одетый в ливрею серого цвета.

– Входи, Николай. Что‑то случилось? – Кир поставил стакан на стол и выпрямился в кресле.

Бледное лицо дворецкого, взъерошенные волосы, которые обычно тщательно уложены. Весь его вид напрягал.

– Ваше Сиятельство. Там девушка… нищенка. Мы пытались выпроводить ее, но она умоляла о встрече с вами. Потом заговорила на французском и потеряла сознание.

– Не цыганка? – Кир нахмурился.

Ночные посетители ни к чему хорошему не приводили.

– Нет, господин. Скорее француженка. Что прикажете делать, Ваше Сиятельство?

– Где она сейчас?

– Мы отнесли ее в малую залу для гостей. Но, если хотите, сейчас же перенесем.

– Нет, – Кир взмахнул рукой. – Я спущусь. Надеюсь, у нее веская причина ломиться ночью в мой особняк.

Дворецкий с облегчением выдохнул и вышел из кабинета. Август задумчиво теребил бородку:

– Француженка? Что‑то мне это не нравится. Возможно, сектанты устроили ловушку.

– Брось. Девушка – ловушка? Тогда они невысокого обо мне мнения.

Капитан только покачал головой. Он не разделял оптимизма Кира. А Кир не верил своим словам. На собственной шкуре испытал: если ночью нагрянет гость – жди беды.

Они спустились вниз, и Кир прошел мимо взволнованных слуг. Женщины были закутаны в шали поверх ночных рубашек и даже не успели снять чепчики. Дворецкий нервно перетаптывался с ноги на ногу. Перед тем как войти в залу, Кир остановился:

– Пожалуйста, идите спать. Николай, проследи, чтобы двери были закрыты, и принеси горячий чай и плед. Кем бы ни была гостья, мы не должны вести себя как варвары.

На лицах слуг промелькнуло разочарование от неудовлетворенного любопытства, но он не собирался давать им пищу для сплетен. Его дом и без того полнится легендами. И Кир не горел желанием добавлять к ним еще одну.

Малая зала освещалась тусклым светом двух канделябров и поспешно разведенного огня в камине. Однако света вполне хватило, чтобы разглядеть незнакомку в грязном, но некогда дорогом плаще. Девушка лежала на диване, кисть безвольно свешивалась вниз. Темные ресницы трепетали на высоких скулах. Мокрые волосы, по цвету напоминающие спелую вишню, облепили худощавое лицо, на котором синели широкие губы. Даже без сознания незнакомку сотрясала дрожь.

– Куда пропал Николай? – процедил Кир и осторожно взял невесомую руку девушки. Пульс еле прощупывался.

– У меня возникло подозрение, что он испугался ее. Видимо, в сознании она не столь безобидна. – Август зажег еще один канделябр. – Посмотри на ее туфли. Кажется, девочка прошла долгий путь.

– И не очень приятный.

Кир вглядывался в бледное лицо девушки, стараясь погасить тревогу, осевшую на сердце. Но безуспешно. Юные девицы не гуляют в одиночку по ночам, когда на улице свирепствует гроза.

– Смотри, – Август нашел возле двери холщовый мешок, – тяжелый.

Кир подошел к другу:

– Это все, что при ней было?

Он взял мешок и развязал тесемки. Внутри валялась скрученная комом одежда и обмотанный тканью сверток. Протянул руку и коснулся его пальцами. Легкая пульсация прошлась по коже. А в голове зазвучал заунывный мотив, от которого становилось холодно. Кир отдернул руку. Плохая вещь. Очень плохая вещь.

– Положите. На. Место, – усталый охрипший голос отчеканил каждое слово, каждый звук, каждую букву.

Кир обернулся и встретился взглядом с яркими зелеными глазами необыкновенного оттенка. Рыжие брови сдвинулись к тонкой переносице. Морщинка пролегла на лбу. Только сейчас Кир заметил темные круги под глазами, которые старили девушку, хотя он подозревал, что ей было не больше восемнадцати лет.

– Простите. Вы были без сознания, и я надеялся найти хоть одну подсказку, кто вы, – извинился он.

Дверь отворилась, и в залу наконец вернулся Николай. Он нес поднос с горячим чаем, а следом экономка – стопку пледов.

– Николай, – Кир сдержался от желания отчитать медлительного старика, – боюсь, одного чая мало. Принеси вино и закуску. У нашей гостьи был долгий путь.

Она неуверенно приняла плед и тихо поблагодарила служанку. Но свирепый кашель тут же попытался разорвать легкие девушки.

– Боже, дитя, откуда ты? – Август присел на диван и оперся руками на колени.

Она опасливо оглядела мужчину, но постепенно ее взгляд просветлел, и дрожащий голос поведал:

– Я – дочь графа Росса. Вивьен. А вы – граф Маврос? – Девушка умоляюще воззрилась на капитана, и тот смущенно почесал затылок.

– Ну, вообще‑то меня зовут Август Нагаев, девочка. А граф – это Кир.

Вивьен ошеломленно посмотрела на Кира, и он отчетливо прочитал на ее лице ужас.

– Нет! – Она вскочила, но пошатнулась и медленно осела на диван. Лицо стало бледнее, чем раньше. – Вы не можете быть графом Мавросом. Он был другом моего отца, а вы… вы слишком молоды.

Кир сел на подлокотник кресла и скрестил на груди руки:

– К вашему сожалению, я именно он. Но, видимо, вы искали моего отца. С прискорбием сообщаю, что он погиб на войне семь лет назад.

Кир ощутил неприятное покалывание вдоль позвоночника, когда прочел на лице Вивьен отчаяние и разочарование. Вино и сыр, которые на удивление быстро принес Николай, не привели ее в чувство. Девушка потерялась внутри своего сознания.

– Нет, – Вивьен обхватила себя за плечи и стала раскачиваться, – нет, – простонала она.

Кир стиснул зубы и вскочил. Присел перед ней на корточки:

– Чем я хуже отца?

Она пришла в его дом и не нашла то, что искала, а виноват он? Кир ненавидел несправедливость, и даже жалость к гостье не подавила злость.

– Вы не понимаете, – прошептала девушка. Вдруг схватила Кира за плечи и приблизилась к его лицу. Он замер. Какие‑то миллиметры разделяли его и обезумевшую от горя Вивьен. – Они убили моих родителей. Обезглавили. Граф Маврос – единственная надежда. Только он поможет мне. Пожалуйста, вы должны верить. Отведите меня к графу. – Слезы брызнули из кошачьих зеленых глаз, которые больше не блестели. В них потухла жизнь.

Девушка не понимала, что цепляется за Кира, а ее губы шевелятся отдельно от нее. Она дрожала и тихо плакала. Горе, которое она тащила на хрупких плечах всю дорогу, оказалось сильнее, и рассудок перестал воспринимать реальность.

Кир услышал позади сдавленный возглас Августа.

– Я приехала из Франции, чтобы найти графа Мавроса! Вы должны отвести меня к нему! – закричала она и кинулась на Кира.

От неожиданности он повалился на пол, увлекая Вивьен за собой. Испуганно сжал в объятиях худенькое тело девушки, которая затихла, прижимаясь к нему в немом рыдании.

– Я и есть граф, – будто оправдываясь, произнес он.

Но Вивьен только сильнее обняла его за шею, чтобы не слышать. Они лежали на полу, словно давно потерянные половинки разбитого сердца. У каждого – свое горе. У Вивьен – свежее и острое, у Кира – старое и закостеневшее, но не менее болезненное.

В висках стучали дробные слова девушки. Обезглавили. Родителей.

Кир посмотрел на Августа и в его взгляде прочел собственные мысли. Сектанты. Во имя просветления они лишали людей голов.

– Это не моя игра. Слышишь, Август! Я не собираюсь впутываться в распри Ордена и Секты.

Кир метался по кабинету, чувствуя себя диким тигром, которого заперли в своем же доме. Он определил Вивьен в спальню для гостей. Распорядился предоставить горячую ванну и покормить. И оставил. Он больше не мог выносить ее опустошенных глаз. Потому что Кир слишком хорошо помнил, как это больно – терять любимых.

– Ты должен рассказать обо всем Совету. Кир, она пришла к тебе за помощью. Неужели ты открестишься от нее так легко? – Август опустошил очередной стакан коньяка в безнадежной попытке опьянеть.

– Не ко мне, а к моему отцу. Я даже никогда не слышал о графе Россе. Тебе знакомо это имя?

Август покачал головой.

– Возможно, он был из тайных членов Ордена. И о нем знал лишь Магистр.

– Тайных?

– Обычно они хранят старинные реликвии, чтобы до них не добралась Секта. И тщательно скрывают, что связаны с Орденом, – задумчиво пояснил Август. – Верно! – Он ударил кулаком по ладони. – Твой отец был Магистром. Поэтому девочка искала его.

– Граф Росс был настолько тайным, что даже не знал, что мой отец – мертв? – съязвил Кир и повернулся к окну.

Время давно потерялось посреди ночи. Гроза превратилась в мелкий, противный дождь. А луна раздвинула тучи, очищая пространство для гордого одиночества.

– Представь себе. Их заставляют даже страну сменить. Не говоря уже о знакомых. Кир, я понимаю твои чувства. Ты хотел оставить Орден в прошлом. Но ей нужна помощь…

Даже спиной Кир чувствовал проникновенный взгляд капитана. Внезапная усталость резко легла на плечи. Слишком много новостей за день. И воспоминаний. Он вцепился пальцами в подоконник.

– Ты поможешь ей, – упрямо пробормотал Август.

Кир вспомнил отчаяние на лице Вивьен. Запуганная, раздавленная горем и в то же время необычайно сильная девушка. Она приплыла из Франции. Шла пешком. И яростно охраняла свою ношу. Когда Кир предложил донести ее мешок, Вивьен ощетинилась, словно кошка, и выхватила у него из рук. Прижала к груди, будто дитя. А глаза опять потускнели.

– Не моей помощи она ждет, – продолжал капитан.

– И не моей тоже. Тот граф Маврос, которого она ищет, давно умер. И не в моих силах вернуть его. – Кир вгляделся в свое отражение, расплывающееся на окне.

Черные волосы растрепались и неуклюже торчали в разные стороны. А шрам, разрубивший правую бровь на две части, стал еще отвратительнее.

– Я все время думаю, как бы сложилась моя судьба, если бы отец отказался посвящать меня в члены Ордена? – прошептал он.

– Хм… Сомневаюсь, что в то время это было возможно. Я помню тебя. Дерзкий, самоуверенный. Ты грезил легендами об Ордене. И никого не слушал.

Слова Августа растревожили давно забытые чувства.

Легенды… Кир прикрыл глаза и окунулся в далекое детство, когда впервые их услышал. Орден «Мятежных сердец». Рыцари, стоящие на стороне добра, на самом деле оказались эгоистичными демонами, которые действовали только ради личной выгоды. Они прикрывались лживыми идеалами и неохотно боролись с сектантами, именующими себя «Просветленными». Это сейчас Кир видел вторую сторону Ордена, какая она есть. А в те времена его ослеплял свет лицемерных улыбок Мятежных.

– Я знаю, что ты думаешь, – тихо начал Август, – и тебя не переубедить. Но хочешь ты того или нет, Вивьен Росс теперь на твоей совести.

– Хорошо, – Кир стиснул зубы. – Я отведу ее к магистру. А там посмотрим… в конце концов, как бы я ни желал забыть Орден, если один раз дал присягу, обратно уже не заберешь.

– Другое дело, – обрадовался Август и встал, довольно потирая руки, – а теперь я отправляюсь спать. Если не возражаешь, переночую в зеленой спальне, не‑охота ехать в ночь.

Кир хмыкнул и покачал головой:

– Только не буди Марианну. Иначе завтра она не сможет приготовить хоть что‑нибудь съестное.

Август протестующе замахал руками:

– Боже упаси, – он задумался. – Ну, если только на часик.

Довольный хохот капитана еще долго разносился по коридору, отчасти снимая напряжение, витавшее в воздухе. Но Кир не умел так же быстро, как друг, переключаться с плохого на хорошее. Перед глазами с упорством мелькали картинки из старинных книг, на страницах которых раскрывалась история Ордена. Он помнил дословно каждую главу, ведь в детстве читал только эту книгу. Кир жил в грезах, что он сражается со злом, а в итоге стал им. Но никто не замечал, что сказки – вымысел. И его невольная гостья тоже. Она искала графа Мавроса – великого Магистра Ордена. А нашла жалкую копию возненавидевшего жизнь человека. И ее разочарование было оправданно.

Кир упал в кресло, ноги больше не держали. Выпитое спиртное наконец подействовало, нервы перестали звенеть. Но он боялся засыпать. Ведь там, в кошмарах, его ждала столь желанная и недостижимая мечта. Однако в эту ночь его страхи не оправдались. Ему приснилась рыжеволосая девушка, чьи глаза горели невыносимой яростью. В руках она держала странный сверток. И Кир нутром ощущал зло, исходившее от него.

Глава 3. Острые розы для балерины

Русамия. Велидар. 1959 год

На окне остался отпечаток ее ладони. Запотевшее стекло погружало в туман город, и без того залитый дождем. Мрачный, сырой Велидар тяжело вздыхал. Он привык к солнцу и зною. Но последние дни стояла промозглая погода. Осень давно заявила права на столицу.

Из гримерной Лилии открывался вид на самые тесные закутки новой части города. Среди высоких домов ютились узкие улочки, которые стекались как ручейки к центральной дороге. А за мостом таился давний Велидар. Там, в старой части, находился ее дом. Там давным‑давно она впервые влюбилась.

Натан.

Это имя до сих пор будоражило в душе тоскливые струнки. Перебирало их опытными пальцами старого музыканта, которого подвела память. Он помнил мотив, но забыл ноты.

Столько воды утекло, но как бы Лили ни хотела другой концовки, счастливой, она лишь существовала в ее мечтах. Ночные кошмары – очередное подтверждение.

Лилия закрыла глаза и прижалась лбом к холодному стеклу. Сердце мерно стучало в груди, отсчитывая секунды после концерта. А сознание все глубже окуналось в детские страхи, выуживало их из закромов памяти, и они воскресали в образе темноволосой женщины со взглядом змеи.

Ей было четырнадцать, когда пришлось выбирать между личным счастьем и жизнью матери. Что дороже маленькой девочке? Мифическая любовь или мама, родная и живая? Разумеется, Лили выбрала второе. Но не подозревала, что одиночество – столь тяжелая ноша.

Нельзя любить. Нельзя дружить. Вот ее плата за жизнь мамы. Малейшая ошибка, будь то случайно оброненное признание или глупое влюбленное сердце, и Смерть тотчас протянет мерзкие щупальца. Либо заберет подаренную жизнь матери, либо отберет у Лили близкого человека. На кого упадет случайный выбор Смерти, не знает никто.

Кривая усмешка исказила губы. Как она могла забыть о третьем варианте. Погубить первенца. И тогда расплатишься со Смертью сполна. Но в любом случае останешься душегубцем. Свободным от проклятия душегубцем, обреченным жить и помнить – на твоих руках кровь невинного человека3.

Лилия распахнула глаза, насилу разорвав стягивающие путы воспоминаний. Протерла ладонью окно. Темная полоса Черного моря тянулась вдоль города к утесу Искупления и дальше, к особняку графа Мавроса.

Феликс.

Новое имя в ее судьбе. Настырный молодой человек, такой же, как и ее брат. Неотразимый, знающий себе цену. Лили улыбнулась краешками губ. Самоуверенный наглец. Но было в нем что‑то… Таинственное, притягивающее, интригующее. Она не могла подобрать правильное слово. И не хотела.

От таких, как Феликс, следовало держаться дальше. Потому что в него легко влюбиться. А еще он был графом. И это весьма импонировало ее отцу.

Лили отвернулась от окна и села в мягкое кресло. В освещенном лампами зеркале отразилось ее бледное лицо. Черные волосы забраны в высокий пучок на затылке. Белая шопенка пухом опала на ручки кресла. Невесомая нежность, за которой скрывался стальной стержень.

Лучше бы Лилия вспомнила прошедшее выступление и бурные овации. Но слезливая погода навевала драматичные размышления, и в душевной мясорубке она находила болезненное удовольствие. Чем больше боли, тем сильнее характер. И тем легче противостоять Феликсу.

Лили пробежалась пальцами по лепесткам белых лилий. Гримерная укуталась в покрывало из трогательных цветов, а их изысканный аромат витал в воздухе. И так каждый раз после концерта. Поклонники считали своим долгом подарить белоснежные лилии любимой приме балета. И только эти цветы. Королевский символ легкости и утонченности. Но от чистого белого цвета Лили уже тошнило. И она никогда не забирала их домой.

Гулкий стук в дверь наполнил комнату, и Лилия тихо откликнулась:

– Войдите.

Ярко‑алые розы стали каплей крови в белом море. Зеленые стебли изящно перевязаны черной лентой, среди бутонов затерялся маленький конверт.

– Просили передать букет, Лилия Александровна.

Миниатюрная помощница устало поставила розы в последнюю пустую вазу и вытерла вспотевший лоб. Ее взлохмаченные волосы торчали в разные стороны, как колючки у ежика, а круглые очки скосились набок.

– Спасибо, Зинаида.

Лили выдохнула. Сама не заметила, как задержала дыхание. Но бархатные цветы лишали сил. Такие красные и утонченные. Она приблизилась к розам как мотылек, летящий на яркий огонь. Пряный аромат кружил голову.

Лили поддела пальцами конверт и вытащила из него сложенный вдвое лист.

«Ваше выступление заслуживает океана роз, но я выбрал самые лучшие. Ваш Феликс».

Витиеватая буква Ф изогнулась в грациозном поклоне. Лили медленно выдохнула. Граф не просто жил в ее мыслях, он стремился окружить, взять в плен. И опасная симпатия грозила перерасти в огромную проблему.

– Самые лучшие.

Лили коснулась крепкого стебля. Острая боль пронзила палец, и она отдернула руку. Красная горошина выступила на коже. Следом по телу прошла волна холода.

– Унеси! – хрипло потребовала Лилия.

Она неотрывно смотрела на кровь. Голову стиснул жгучий обруч, а стук сердца эхом отозвался в ушах. Уколола палец о красивые цветы. Плохой знак, очень плохой.

– Что? – опешила Зинаида. – Но они такие красивые. Молодой человек, который их принес, так смущенно краснел.

Лили недоверчиво посмотрела на помощницу:

– Как он выглядел?

– Невысокий, рыженький, забавный, – перечислила девушка.

Лили села обратно за стол и сердито вырвала из волос шпильки. Мягкие локоны упали на плечи.

– Унеси, – повторила она. – Если он не удосужился подарить их лично, а нанял курьера, то они ничего не стоят. Если хочешь, оставь себе.

Она не смотрела, как Зина забирает букет и выносит из гримерной. Дверь мягко закрылась. Но сладкий запах повис в воздухе горьким напоминанием.

Лили не станет играть с Феликсом. Сначала красивые ухаживания, затем вспыхнувшая страсть и…смерть. Именно в таком порядке все случится, если не перечеркнуть отношения сейчас.

– Сейчас… – прошептала она. Пальцы обессиленно разжались. Смятая записка упала в урну.

Отражение в зеркале расплылось, а затем собралось в единый образ. Но это была другая Лилия. Злая, самоуверенная, с алыми губами и черными глазами. Она смотрела на себя, чуть кривя губы в презрительной усмешке. А затем прошипела:

– Спаси ее и, возможно, спасешь себя. Но поспеши. Иначе придется расплачиваться за чужие грехи…

Губы шевелились отдельно от Лилии. И голос как будто принадлежал не ей. Но это говорила она. И жуткий страх дробью отдавался в сердце. Наваждение спало так же быстро, как и охватило. Начавшийся дождь гулко забарабанил по окну, и Лили вздрогнула. Из зеркала на нее вновь смотрела уставшая после выступления девушка. В огромных карих глазах читался страх.

Она оттолкнулась от стола и нервным движением сорвала сценический костюм. Пуанты полетели в сторону. Лилия нервно надела синее платье, втиснула разбитые ноги в туфли и выбежала из гримерной. На ходу натянула перчатки на дрожащие руки. Неожиданное предзнаменование было как пуля в лоб. Смертельное.

Три года Лили жила в спокойном забвении, но последние события насильно вырвали ее из безмятежных вод. Сначала Феликс, затем маленькая девочка на балу, острые розы, а теперь это… собственное отражение предупреждает ее – расплата грядет.

Лили выбежала из театра под мелкий ледяной дождь и на мгновение остановилась. Она тяжело дышала, ее трясло от холода и навязчивого страха. Волосы медленно намокали и тяжелым покрывалом оседали на плечи.

– Лилия Александровна? – Шофер вылез из отцовского «Шевроле» и поспешно открыл ей двери. – С вами все в порядке? Вы бледны.

Она не ответила. Провела рукой по лицу, размазывая грим, который забыла смыть.

– Домой, – коротко обронила она и спряталась в теплом салоне автомобиля.

Через стекло Лили безразлично скользила взглядом по центральному Велидару, где кипела жизнь даже в непогоду. Знакомый мост, и вот они в старой части города. Улица Элитная, на которой стоял роскошный особняк Тигрова в окружении вечнозеленых туй.

Шурша колесами по гравию, «Шевроле» мягко подъехал к парадному входу. В окнах загорелся свет. Дом готовился к вечерним сумеркам.

Лили взбежала по ступенькам, стараясь выбросить из головы надоедливые слова: спаси ее и, возможно, спасешь себя. Она хлопнула дверью, отрезая серый дождь от теплого домашнего уюта, и застыла на пороге, пригвожденная усталостью. Но спустя несколько минут заставила себя дойти до гостиной, где обычно проводила время мама.

Родители действительно находились в комнате. Александр Николаевич с бокалом красного вина грелся возле камина, а Марина Андреевна с интересом разглядывала большую книгу с позолоченными страницами.

– Лили! Ты вовремя. Отец как раз рассказывал о встрече с графом Мавросом. – Женщина светилась мягкой улыбкой. Возраст выдавали морщины возле рта и сухая кожа. В черных волосах мелькала лукавая седина, но Марина Андреевна все равно оставалась фарфоровой куколкой, какой всегда была. Тонкой, изящной, нежной.

– Смотри, какой подарок он нам сделал, – она потускнела, заметив подавленное состояние Лилии. – Солнышко, что случилось? Концерт прошел неудачно? Я говорила, что мне стоило пойти, а ты упрямилась.

– Нет, мама. Все прошло отлично. И ты уже видела этот спектакль. – Лили села рядом и утонула в мягкой спинке дивана. – Я, наверно, перетрудилась в последнее время и заработала мигрень, – невинно солгала она.

Так привычно прозвучало ее оправдание.

– Да, жизнь балерины – это каторжный труд, сбитые в кровь пальцы и головные боли, – заключил Александр Николаевич.

Лили покосилась на него и отметила небывалый подъем духа. Видимо, сегодня произошло нечто, что не просто порадовало его, а вознесло до небес.

– Ты говорила, что папа встречался с графом? – наконец опомнилась она.

– Феликс Константинович – умный молодой человек с деловой хваткой, но прежде всего джентльмен, – вместо жены ответил Александр Николаевич и сделал большой глоток вина, как бы подкрепляя свои слова. – Он навестил меня сегодня утром в офисе и пригласил нас на ужин в эти выходные. А также подарил чудесную книгу о старинном Ордене «Мятежные сердца» и секте «Просветленных». Оказывается, их род когда‑то был связан с Орденом, но это лишь семейные легенды, и он не верит в них.

– А самое главное, Феликс говорил, что собирается пойти на твое выступление! – воскликнула Марина Андреевна и протянула Лили увесистую книгу, наполненную узорчатым текстом и цветными картинками.

– Какая неожиданность, – пробормотала Лилия.

Ужин? В выходные?

Раненый палец снова запульсировал, словно напоминая о предупреждении. Прошли те времена, когда Лили упорно их игнорировала. Но даже сейчас она не всегда понимала, что природа хотела ей подсказать.

– Ты его не видела? – Марина Андреевна заглядывала в глаза Лили, но явно не находила желанный ответ.

Лилия покачала головой.

– Неважно, – отмахнулся отец. – Главное, приглашение у нас есть, а значит, граф серьезно настроен по отношению к нашей балерине. – Он отставил бокал на стол и довольно потер руки. – Подумать только! Сам граф!

Лили уставилась на красивую обложку книги, на которой был изображен мужчина в маске и человек, чье лицо пряталось под капюшоном. «История Ордена и Секты. История Русамии». Многообещающее название, но оно ни о чем не говорило Лили. От книги пахло свежими красками. Страницы приятно скользили между пальцами.

– Он подарил вам сказки и пригласил в гости, а вы уже готовы принять его в семью? – отрешенно произнесла она.

Марина Андреевна вздрогнула от колкого голоса Лили, а Александр Николаевич онемел на короткое время.

– Юная леди, ты опять за свое?! Двадцать два года, а до сих пор не замужем, – взревел он. – Конечно, мы радуемся вниманию графа Мавроса. Потому что в отличие от тебя нас беспокоит репутация семьи.

– Репутация, – сквозь зубы выплюнула Лили ненавистное слово. – Это единственное, что тебя волнует, папа?

– Это единственное, что должно беспокоить тебя, Лилия! – Он стукнул кулаком по ручке кресла.

Кожа на квадратном лице мужчины натянулась от напряжения и покраснела. Морщины разгладились, как на надутом мячике. Глаза сверкали и напоминали черные дыры.

Лили прижала к груди книгу. Она научилась отстаивать свое мнение, но все равно нуждалась в невидимом щите, который бы спрятал ее от вспыльчивого отца.

– А разве я этим не занимаюсь? Я выступаю в театре, общаюсь только с интеллигенцией и больше не вожусь с теми, кто тебя смущает. Про меня пишут в газетах только хорошее. Даже скучно. Но ты ни разу меня не похвалил! Тебе постоянно мало. То, что хорошо сего‑дня, будет плохо завтра. И этот процесс не остановить, он бесконечен! Ты как машина без тормозов! – выкрикнула Лили.

– Дорогая, отец не хотел тебя обидеть, – сбивчиво произнесла Марина Андреевна, но ее никто не слышал.

– Репутация, репутация, репутация, – как попугай, повторила Лилия. – Меня тошнит от этого слова.

– Я буду счастлив, если ты выйдешь замуж и научишься себя вести, как образцовая жена!

Александр Николаевич вскочил на ноги. Он хотел надавить на Лили, но она не боялась. Уже нет.

– А потом я должна буду родить непременно двоих детей и переженить их с княжеским родом, – съязвила она. – Тебе всегда мало, отец, признай. В бизнесе, в семье. Но невозможно быть идеальным во всем. Даже сейчас ты заставляешь меня найти себе мужа. Но зачем, если ты все равно выберешь его сам. Ты уже выбрал! Поэтому оставь фарс для тех, кто не знает тебя. – Лили встала. Тяжесть книги придавила ее к полу.

– Я не хочу, чтобы тебя за глаза называли Ледяной принцессой.

– А я не хочу, чтобы ты навязывал мне свою волю.

Холодное прозвище опять царапнуло сердце.

Отец смотрел на нее, силясь ответить что‑то стоящее, но, видимо, в этой дуэли победа осталась за Лилией.

– Я сегодня устала, – прошептала она, – ужинать не буду.

Лили вышла из гостиной и поднялась наверх, в свою спальню. И долго не могла разжать руки, расстаться с книгой, словно срослась с ней.

Так каждый раз. Любой диалог с отцом заканчивался скандалом. Раньше было проще. Александру Николаевичу. Лили никогда не спорила и не возражала. Беспрекословно подчинялась, и в их семье было мирно и спокойно. Но три года назад все поменялось. Лилия осознала, что она – личность, и пусть у нее нет права любить, но остальные решения она будет принимать сама. Нашла своеобразную свободу в своем заключении. Маленькая отрада для пленницы.

Она прошла в ванную и открыла кран. Полилась горячая вода, которая смоет с ее тела семейные распри. Лили не выдержала и опустилась на плитку возле ванны, прислушиваясь к ласковому журчанию. Раскрыла книгу. И усмехнулась.

– Феликс Маврос. Я виделась с вами всего один раз. Но успела поругаться с отцом по вашей вине, – сказала она книге, будто он мог услышать ее слова через нее. – Мне не нужны ваши ухаживания, подарки. Оставьте меня в покое, – голос эхом разносился по заполнявшейся паром комнате.

Лили говорила и говорила, представляя, что Феликс стоит рядом и слушает. С каждым словом на душе легчало, но страх не исчезал. Он висел над ней мрачным облаком и грозил обрушиться ливнем. Слова зазеркальной девушки звенели в ушах.

– Мне указали на ваш дом и сказали, что там мне не место. Как вы не понимаете! Если вы продолжите настаивать на общении, все закончится свадьбой, и тогда я уже не смогу защитить вас. – Она закрыла ладонями лицо и тихо всхлипнула. – Вы можете умереть, если не прекратите. И не только вы. Поэтому, умоляю, остановитесь, пока не поздно.

Но ее молитв никто не слышал. Лили сидела в затуманенной комнате одна и плакала над раскрытой книгой со сказками. После долгих лет спокойной жизни в одиночестве оказалось сложно сохранить свое сердце в безопасности. И роскошный букет алых роз лишний раз доказывал это.

Глава 4. Ведунья и роковое любопытство

Русамия. Велидар. 1859 год

Мы уезжаем!

Вивьен стояла посреди родительской спальни, не понимая, как здесь оказалась. Посередине комнаты распахнутый сундук, и отец лихорадочно бросал внутрь вещи, какие только попадали под руку.

– Леон, что ты делаешь? – Мама в растерянности заламывала руки и смотрела на мужа широко раскрытыми глазами.

Только сейчас Вивьен заметила, что она была немногим старше ее самой. Темно‑каштановые волосы небрежно распущены. Худенькая, с бледной кожей, которая словно просвечивалась на свету. В русамийской речи прорезался акцент. Рокочущая буква «р» все так же слетала с ее губ.

– Амели, – Леон схватил жену за плечи и с мольбой заглянул в глаза. Высокий, с выразительными зелеными глазами, которые Вивьен унаследовала от него. – Демьян предал нас. Он оказался сектантом. Граф Маврос поможет нам сбежать из Русамии, но придется отказаться от прошлой жизни.

– Нет. – Амели побледнела и почти превратилась в тень. – Твой лучший друг – сектант?

– Да. И он хочет заполучить статуэтку.

Леон отпустил жену и продолжил закидывать в сундук вещи, все подряд без разбору.

– Но зачем ему статуэтка? Разве он не знает цену желания?

Амели растерялась еще больше. Подняла с кресла голубую шаль и прижала к груди. Ее взгляд был устремлен на кровать, где в коробке была бережно упакована фарфоровая куколка.

– Знает, Амели, но не верит. Ему на все плевать! – сорвался на крик Леон и резко умолк. Спустя время осторожно продолжил, но грудь продолжала тяжело вздыматься, словно после бега: – Ему нужна ты. И ради тебя он пойдет на все, даже на убийство.

Картинка смазалась перед глазами, и Вивьен провалилась в огненную яму, где сверкали мечи и головы летели с плеч.

– У нее лихорадка.

Мягкий, напоминающий мед с молоком голос потревожил тишину. Пожилая женщина в черном шерстяном платье отступила от девушки, которая металась в бреду, и выложила из потрепанного саквояжа связки трав, но Кир даже приблизительно не представлял, для чего они.

– Давайте ей настои три раза в день и заставляйте много пить. Через несколько дней она пойдет на поправку. Организм сильный, молодой, – она закашлялась и прикрыла кулаком рот, – не то что я.

– Азалия, ты переживешь всех нас, – усмехнулся Кир и перевел взгляд на Вивьен.

Кожа девушки прозрачная, как снежная наледь, и так же легко могла треснуть. Рыжие волосы извивались на подушке мокрыми змеями. А в скомканном одеяле Вивьен напоминала маленького ребенка. Беззащитного, упрямого и…несчастного.

Ведунья подхватила саквояж и подошла к Киру:

– Откуда она?

Короткий вопрос звучал как выстрел.

– Насколько я понял, из Парижа. Ее семью убили, и она проделала долгий путь, чтобы найти моего отца.

– Она уже знает, что искать надо на кладбище? – Темные глаза женщины устремились в самую глубь души Кира.

– Да.

Они замолчали, словно больше не осталось вопросов и не нужны ответы.

– Кир, мы знакомы так давно, что я уже и не помню, сколько лет. – Азалия печально смотрела на Вивьен. Девушка тяжело дышала, хриплый стон вырывался из груди, напоминая крик раненой птицы.

– Мне было шесть, когда я впервые увидел тебя. – Кир наполнил стакан водой из графина и прислонил к пересохшим губам Вивьен. Он легонько поддерживал ее макушку, пока девушка жадно пила, и озадаченно вспоминал, когда успел превратиться в сиделку.

– Спасибо, что напомнил о моем возрасте, – проворчала ведунья, – но я о другом. Эта девушка – она на распутье. Присматривай за ней. Ей предстоит сделать тяжелый выбор, и он может оказаться для нее роковым.

– Ты что‑то чувствуешь? – Кир поставил стакан на тумбочку и обернулся.

Женщина в наглухо застегнутом платье стояла сгорбившись. Седые волосы давно потеряли блеск, но глаза – нет. Они сверкали как звезды на чистом ночном небе.

– Мой дар уже не тот, что прежде. Я больше не вижу знаки, и духи навещают редко, но шестое чувство до сих пор со мной. И оно шепчет. Нет! Кричит об опасности, когда я смотрю на твою гостью. – Пальцы ведуньи до хруста стиснули ручки саквояжа. – Поэтому я умоляю тебя. Когда она поправится, пускай идет своей дорогой. Ты и без нее страдал слишком много.

Кир глянул на Вивьен, но ничего не услышал. Его интуиция молчала. Лишь упрямые мысли постоянно возвращались к странному свертку, который девушка хранила в сумке.

– Ты лечила отца, меня, мою… – Голос дрогнул. – Ты лечила всю мою семью, и я всегда доверял тебе. – Кир подошел к женщине и ласково положил руку на ее хрупкое плечо. – Но Август прав. Она искала моего отца, потому что ей больше не к кому пойти. А значит, теперь я несу за нее ответственность. Но спасибо за предупреждение, Азалия. Я буду настороже.

Ведунья вздохнула и накрыла его руку ладонью:

– В этом весь ты, упрямец. Береги себя, дерзкий мальчишка, – улыбка осветила худосочное лицо Азалии. – Ты знаешь, где меня искать. Но помни: девушка до добра не доведет.

– Видимо, это моя карма, – усмехнулся Кир. – От судьбы не убежишь. Не это ли ты мне говорила пять лет назад?

Взгляд Азалии потемнел и наполнился таинственным сиянием, от которого мурашки волной пролетели по спине. В молодости она несомненно была красива. И опасна.

– Тогда я говорила тебе все, лишь бы уберечь от смерти. А сейчас могу только умолять. Беги!

Вивьен больше не стонала. Она тяжело дышала и изредка вздрагивала. Холодная испарина блестела на лице, колечки локонов прилипли к щекам. Кир велел кухарке заварить настои Азалии и через силу влил травяную жидкость девушке в рот. Сам.

Он не понимал, почему возится с ней. Почему не отдаст на попечение прислуге? Что его подтолкнуло на это? Разочарование в глазах Вивьен, когда она узнала, что он не тот граф? Навязанный отцом долг перед ней? Кир не знал, какой из ответов верный. Возможно, никакой. Возможно, он рядом с Вивьен, потому что хочет этого. И все. Беспричинно. Бескорыстно.

Он прикоснулся пальцами к прохладному лбу девушки. Жар спал. Значит, настои ведуньи помогали. Кир сел в кресло, вглядываясь в неправильные черты лица Вивьен. Вспомнил предупреждение Азалии. Отправить Вивьен другой дорогой? Но куда? У нее не осталось дома. Она пала жертвой Секты, как и он сам. Поэтому Кир не мог отослать ее. Он знал, каково это – лишиться всего. Когда проваливаешься на самое дно, ползти наверх придется, срывая ногти. Выгрызать путь, чтобы отвоевать маленький кусочек мира. Но не счастья.

Вивьен перевернулась на живот и одеяло сползло вниз. Ночная рубашка задралась вверх, оголяя щиколотки. Изящные, стройные. Кир смущенно отвел глаза. Стоит позвать служанку, чтобы посидела с Вивьен. Но мысли остались мыслями, и он продолжал сидеть, украдкой поглядывая на спящую девушку, словно влюбленный мальчишка.

Неясный лепет привлек его внимание. Вивьен тихо вскрикнула и снова забормотала. Пальцы судорожно сжимались. Она пыталась отмахнуться от чего‑то, но не получалось. Дернула ногой. И снова лепет. Постепенно звуки сложились в слова, и Кир нетерпеливо наклонился вперед, но не мог уловить суть.

– Беги… беги… За утесом… спасение! Никому не отдавай. Только кровь, твоя кровь! – Вивьен застонала, лицо сморщилось. – Головы с плеч, головы с плеч! – Она зашлась в истошном крике.

Кир поспешно перевернул девушку обратно на спину:

– Тихо, тихо. – Он погладил мокрые от слез щеки девушки, и она постепенно затихла. Дыхание выровнялось. – Ты видела смерть родителей, – прошептал Кир, – и этот кошмар станет для тебя вечным.

Но ради чего они погибли? Он наткнулся взглядом на холщовый мешок, который Вивьен принесла с собой и рьяно защищала. Возможно, это и была причина гибели ее семьи. То, с чем она не расставалась.

Кир присел на корточки возле мешка. Нерешительно дотронулся до него. Пальцы замерли, а затем импульсивно развязали тесемки. Хватит загадок. Начиная с Азалии и заканчивая Вивьен, у всех был воз секретов, которые они холили и прятали. Орден и Секта существовали в тайне. Сам Кир жил изолированно от окружающих. На то были веские причины… Но, если бы люди перестали скрывать свои грехи, всем бы жилось проще. Возможно.

Он достал сверток, и сердце забухало в груди чаще. Еще вчера Кир понял, что это – плохая вещь. Но почему? Не знал. Просто чувствовал липкое зло, которое исходило от свертка. Кир коснулся ледяными пальцами ткани и осторожно размотал ее. Оттягивал неизбежный момент, когда последний слой упадет и он увидит то, из‑за чего погибли родители Вивьен. Из‑за чего она пустилась в столь далекий путь.

У него на руках лежала фарфоровая статуэтка в белом платье с миниатюрной шляпкой и зонтиком. Игрушка для богатых детей. Изящная куколка, которую создал настоящий мастер своего дела. Только лицо у нее не отличалось красотой. Искаженное, злое. Холодные волны прокатились по телу, и Кир поспешно закрыл статуэтку тканью, лишь бы не видеть ее лицо.

– Черт…

Он понятия не имел, что это. Знал только, что при первой же возможности постарается избавиться от куколки раз и навсегда.

Тупая боль разлетелась по затылку. Кир пригнулся и схватился за голову, сдерживая рык. Обернулся, и в лицо тут же ткнули подсвечником.

– Положи статуэтку, сектант. – Дрожащий от слабости голос выдал панику.

Кир заморгал, чтобы восстановить зрение, и медленно опустил куколку. Вивьен была бледной, как фарфор, и пошатывалась от любого колыхания воздуха. Дрожащие пальцы упрямо сжимали канделябр. Потухшие свечи валялись на полу, несчастные и брошенные.

– Я – не сектант, Вивьен. – Он поднялся и отвел в сторону направленное на него «оружие».

– Вы лжете! – выплюнула она. – Вы бы не полезли в мешок, если бы не были из Секты. Я знаю, ваш Глава жаждет заполучить статуэтку!

– Кажется, у вас бред, – пробормотал Кир.

Глаза девушки превратились в две блестящие линии. Лоб сморщился, а круглые капельки пота скатывались по вискам. Она дрожала от боли, страха и усталости. Но стояла на вялых ногах и держала тяжелый подсвечник, который оттягивал руки вниз.

– Я ненавижу вас! – закричала Вивьен и замахнулась, зацепившись за подол длинной рубашки.

Канделябр с гулким стуком упал на пол, а сама девушка угодила в объятия Кира. Он подхватил легкое тело Вивьен и прижал к себе. Ему передалась ее необузданная дрожь. А на бледном лице отчетливо проступил страх.

– Вы пришли ко мне вчера ночью за помощью, Вивьен! Я – граф Маврос.

– Нет, вы не можете им быть. Граф Маврос – ровесник моего отца.

Вивьен высвободила руку и потянулась к лицу Кира, но он вовремя перехватил. С каждой секундой силы покидали девушку. Тело тяжелело и из невесомого превращалось в каменную статую.

В ее глазах промелькнуло далекое прошлое. Ресницы затрепетали.

– Я вам не верю, – прошептала она, – не верю.

– Вивьен, – Кир встряхнул ее, потому что глаза девушки медленно закрывались, – что это за вещь? Это из‑за нее ваших родителей убили?

Она вздрогнула. Слова Кира ударили больнее, чем плеть. И он сам поморщился от боли, которой пульсировало тело Вивьен. Она ухватилась за его рубашку и зажмурилась. Слезы покатились по щекам друг за другом, по одной и той же дорожке.

– Они умерли… – Вивьен распахнула глаза и рывком приблизилась к лицу Кира. – Сектанты не должны получить статуэтку. Никто. Слышите, никто не должен ее заполучить. Это проклятье моей семьи. Моей…

Губы девушки исказились в немом крике, судорога волной пролетела по телу. Голова Вивьен упала на грудь, и она лишилась сознания.

Кир подхватил ее на руки, пытаясь прийти в себя после странной речи девушки. Длинные волосы Вивьен свесились вниз темно‑алым потоком. Он осторожно перенес ее на кровать и укрыл одеялом. Даже больная, Вивьен защищала семейную реликвию.

Ты должен рассказать обо всем Совету. Кир, она пришла к тебе за помощью.

Слова Августа всплыли надоедливым воспоминанием. Кир стиснул зубы. Жизнь отшельника, которую он вел последние годы, его устраивала больше, чем роль спасителя молодых девушек. Кир нахмурился и уставился на спящую Вивьен. Будет лучше держаться от нее подальше. По крайней мере, пока она не поправится. Но перед тем, как уйти, он тщательно завернул статуэтку в ткань, заглушая могильную мелодию, которая заунывным ветром звучала в голове.

Глава 5. Старинные сказки на ужин

Русамия. Велидар. 1959 год

Лилия смотрела в окно и пыталась сосчитать дождинки, которые сбегали по стеклу. Осень не радовала. Яркие солнечные дни остались позади, им на смену пришли сырость и промозглость. Они шествовали рука об руку по Русамии, охватывая территорию туманным колпаком. Лили перевернулась на бок, чтобы не видеть депрессивный ливень, и раскрыла на кровати подарок Феликса. Парень явно кичился прошлым своих знаменитых предков, раз подарил книгу об Ордене «Мятежных сердец» и Секте «Просветленных».

В детстве Лили слышала от бабушки пугающие истории, но она была маленькой и наивной. Возможно, все окажется не так страшно, как нарисовало ее воображение. Она со вздохом раскрыла книгу. А быть может, история еще хуже, чем рассказывала бабушка.

На первой странице витиеватыми буквами красовалась надпись: «Во имя просветления!» А под ней лежали обезглавленные люди, нарисованные карикатурно, но все равно вселяющие ужас. Лили поморщилась. Кровь, пусть и ненастоящая, внушала отвращение. Она поспешно перевернула страницу и увидела заголовок: «Противостояние двух сил». А под ним черный каллиграфический текст поведал историю, которая восходила из глубины веков и длилась до настоящих дней.

Лилия погрузилась в чтение и сама не заметила, как рассказ увлек ее, и она очутилась в средневековой Русамии в те времена, когда за рыжий цвет волос сжигали на кострах, а церковь диктовала правила не только простым людям, но и королю.

Точно неизвестно, когда возникла Секта, члены которой вскоре стали именовать себя Просветленные. Первые упоминания о ней относятся еще к девятому веку, но историки до сих пор не сошлись во мнении. Одни считают существование Ордена и Секты – сказками. Другие искренне верят в них и вздрагивают, завидев человека в маске. Одно известно точно: прямых доказательств, что Сектанты и Мятежники когда‑то жили и живут сейчас, нет. Лишь старинные церковные записи, письма русамийской знати, которыми располагают ученые, проливают свет на самую загадочную историю в стране.

Лили фыркнула. Сказки, вымысел, но только не правда. Неужели граф Маврос действительно верит в это?! Скорее хочет произвести на нее впечатление.

По официальной версии, Секту основал купец, хитрый и коварный. Имя его неизвестно, однако в истории осталось прозвище – Дикий. Потому что поступки, которые он совершал, студили кровь в жилах. Зверства, извращения, грабежи… До тех пор, пока Дикий не догадался, что можно заставлять других выполнять черную работу. А свои руки окунать только в золото.

Дикий купец подбирал сирот, которым было некуда идти. За еду и кров они готовы были на все. Сирот тренировали, учили искусству маскировки, манипуляции. Дикий превращал их в универсальных солдат и заставлял убивать, грабить, предавать. Сироты звали друг друга братьями и сестрами. Они были преданы душой и телом Секте и Главе. Поэтому выполняли любой приказ богатых и знатных господ.

Купец щепетильно относился к тем, кто достоин был пополнить ряды секты. В нее входили люди, готовые щедро заплатить, чтобы их прихоть исполнилась. И Дикий брал любые заказы. От продажи малолетних девочек до переворота в государстве. Названные братья и сестры с криком «Во имя просветления!» рубили головы несчастным, которые стояли у них на пути. Они верили, что очищают мир. Просветляют его. На самом деле только глубже погружали в хаос и мрак, расчищая дорогу для разврата.

Сектанты носили маски и не знали друг друга в лицо. Все задания поступали анонимно, щедро припорошенные золотом. А с помощью сложных шифров и кодовых слов Секта обеспечивала свою безопасность.

Лилия вынырнула из книги и перевела дыхание. Хоть и ложь, но очень правдивая ложь. Ее воображение реагировало остро на каждое слово, будто выуживало из закромов памяти потаенные знания, которые Лили предпочла бы не вспоминать.

Но на каждую силу найдется другая сила. Историки предполагают, что спустя десятилетия властвования Секты был создан Орден «Мятежных сердец». Благородные и самоотверженные, они ценой собственной жизни защищали людей и стремились уничтожить сектантов. Внедряли шпионов в их ряды, годами собирали любую информацию о членах Секты и всячески разрушали планы просветленных. Со временем Орден разросся и превратился в могущественную силу, не менее страшную, чем Секта. И хотя их помыслы стали не так чисты, как прежде, они все равно неустанно следили за сектантами.

Лили пролистала книгу до конца, задумчиво разглядывая картинки, и закрыла ее. Выбралась из кровати, на ватных ногах подошла к зеркалу. История Ордена и Секты впечатляла, но не более. Увлекательная страшная сказка для детей. Больше всего ее занимал ужин в особняке графа в ближайшие выходные. Это шанс доказать Феликсу, что они – не пара, и убедить оставить ее в покое. Да, отец разочаруется, но зато Лили спасет чью‑то жизнь.

Она отвернулась от своей бледной копии, которая отражалась в зеркале, и распахнула двери на балкон. Холодный ветер мерзлыми мурашками забрался под темно‑зеленый пеньюар, игриво разметал локоны, остудил горячую кожу. Лили вышла босиком наружу и с наслаждением встала под крупные капли дождя. Они ударялись о лицо, задерживались на губах, стремительно скатывались вниз по шее. Волосы мокли и тяжелели, а Лилия чувствовала, как с души сваливается невыносимая тоска. Становится легко, как в детстве. Она стояла и стояла. Пока ноги не превратились в лед, а сердце не забилось ровнее.

Имение графов Маврос производило то удивительное впечатление, что и все старинные особняки. Там по определению жили привидения, а на стенах висели портреты прежних жильцов. Тонкие шпили башен улетали к облакам, словно мечтали в них затеряться. А венецианские окна переливались загадочным блеском. Внутри длинный коридор разлетался на множество веток, каждая из которых вела в комнату со своей историей.

Лилию с родителями провели через огромную залу, где проходил торжественный прием, и вывели на широкую террасу, которая плавно перетекала в зеленый сад. Неделю назад Лили пыталась там спрятаться от хозяина, но он с легкостью ее отыскал.

Стол, накрытый на террасе, был заставлен многочисленными закусками.

– Александр Николаевич. Марина Андреевна. – Феликс поднялся из‑за стола и любезно поцеловал руку женщины. – Лили. – Взгляд переметнулся на нее.

Лилия, как зачарованная, смотрела на мужчину. Тонкая белая рубашка открывала смуглую кожу, а серые глаза напоминали льдинки, но от них, наоборот, становилось тепло и уютно. Она поспешно отвела взгляд и спрятала руку за спину, до сих пор ощущая горячий приветственный поцелуй.

– Мы накрыли на улице, благо день выдался чудесный. Надеюсь, вы не возражаете? – К Феликсу подошла рыжеволосая девушка. – Мы еще не знакомы, Лилия, но я о вас уже наслышана, – кокетливо призналась она. – Аврора, сестра Феликса.

– Лилия, приятно познакомиться.

Легкое рукопожатие закрепило скованное знакомство. Все устроились за просторным столом, и беседа непринужденно потекла в логичном направлении. Сестра Феликса жизнерадостно рассказывала об их жизни в провинции. А ее восхищение столицей было искреннее. Лили прекрасно понимала чувства девушки, потому что Велидар оставался в сердцах каждого, кто хоть раз побывал в нем. Жемчужина Русамии.

– А ваш отец не собирается присоединиться к вам? Все‑таки он уже давно не был в Велидаре. – Марина Андреевна зацепила вилкой кусочек свинины, поданной под винным соусом.

Официанты, которые сновали на заднем фоне, напоминали призраков. Незаметно меняли приборы, подавали новые блюда, наполняли бокалы вином. Люди, чьи лица не запоминаются, но без которых невозможен ни один прием.

– Папа сказал, что приедет только на мою или Феликса свадьбу. Последнее вряд ли, потому что мой брат – закоренелый холостяк, – засмеялась Аврора.

– Вы бы сошлись с нашим Эдуардом. Он вашего возраста и, видимо, тех же принципов, – со вздохом заметил Александр Николаевич.

– Никакие принципы не вечны. Всегда существует вещь, которая низвергнет их с пьедестала в один миг. – Феликс откинулся на спинку стула и щелкнул пальцами.

Темнело. Слуги зажгли уличные фонари, на столе появились свечи, и их маленькие огни золотыми светлячками украсили стол. Особняк укутался в ночные тени, как в плащ, и превратился в мрачного незнакомца. Лилия поежилась и накинула на плечи шаль. Вспомнила странную девочку, которая предупреждала ее – беги отсюда. Вспомнила искаженное отражение и шипящие слова «Спаси ее и спасешь себя». И снова вопросы без ответов? Кого спасти? И разве сама Лили заслужила спасение?

– Это зависит от воли человека. Если он слаб и считает свои принципы недостойными того, чтобы их блюсти, значит, и принципов как таковых нет. – Лили воткнула нож в мясо, словно оно виновато в том, что она сейчас находится здесь.

– Вы правы. Люблю умных девушек, – улыбнулся Феликс.

На его лицо падали вечерние тени, придавая ему ореол таинственности.

– А я – нет. Чаще всего от них одни проблемы, потому что на все у подобных особ имеется свое мнение, – отрезала Лилия.

Она вела себя некрасиво. Не как леди. И позже ей придется выслушать гневную отповедь отца за испорченный вечер. Но Лили не могла иначе. Она должна показать Феликсу, что есть девушки лучше и благороднее. Однако ее слова отметались ловким движением руки. Мужчина не замечал напыщенной грубости. Наоборот, он только сильнее растягивал губы в улыбке, а его глаза горели темным огнем, от которого мурашки собирались на затылке.

– Все проблемы решаемы, если подойти к ним с правильной стороны. Впрочем, этот спор может продолжаться вечно, ведь, как вы выразились, у умных девушек всегда свое мнение. Лучше расскажите, прочли ли вы мой подарок? Потому что я сам лишь недавно узнал, что когда‑то мои предки состояли в Ордене.

– Весьма познавательная книга, – поспешно вставила Марина Андреевна, опасаясь услышать от Лили очередную своенравность. – Приятно узнавать об истории Русамии новое.

– Это не история, а сказки, – Лили пожала плечами, – легенды, вымысел, ложь. Называйте как хотите. Видимо, вам нравится считать свой род особенным, но я все равно не верю, что существовала и до сих пор существует некая Секта, способная сделать переворот власти.

– Что ж, это ваше право, – произнесла Аврора. Ее губы обиженно поджались. – Но это наша история, и мы в нее верим.

– Аврора, не принимай близко к сердцу. Лилии Александровне всего лишь нужны доказательства более веские, чем чьи‑то рассказы. Я прекрасно ее понимаю. – Феликс поднялся и протянул руку Лилии: – Если позволите, я покажу.

Лилия посмотрела на ладонь как на ядовитую змею. С опаской приняла ее. Феликс повел Лили в дом, но перед тем, как зайти внутрь, она обернулась и встретила пристальный взгляд Авроры. Сложилось чувство, что в этот момент девушка не контролировала себя, и неподдельная ярость исказила нежные черты лица. Всего лишь мгновение, неуловимое для обычного глаза, но для Лили оно оказалось достаточным, чтобы записать в памяти очередной вопрос.

– Вы идете?

Настойчивый голос Феликса увлекал Лилию за собой, и она неохотно пошла за ним. Но воспоминание о темно‑серых глазах Авроры, наполненных злобой, засело глубоко внутри нее.

Феликс мягко поддерживал Лили за руку и уверенно вел по путаным коридорам. На втором этаже высокие стены были увешаны портретами в позолоченных рамах. Угрюмые лица ныне покойных людей с каждым шагом Лилии казались мрачнее и мрачнее. Словно она ворвалась в их царство. Чужая.

– Я вижу вашу враждебность, но хочу предупредить, что я так просто не сдаюсь.

Внезапное признание парня вывело Лили из глубокой задумчивости. Она уставилась на его затылок, пытаясь пробиться сквозь череп и прочитать мысли. Но Феликс сам признался:

– Вы мне нравитесь, Лилия. И чем больше я с вами общаюсь, тем сильнее убеждаюсь в этом. Не могу понять, почему вы избегаете меня. Чего боитесь?

Он не оборачивался, только крепче сжал руку Лили. Ответить на вопрос или задать новый и замять неудобную тему. Она старалась дышать ровнее, но боль стискивала грудь. Бежать… бежать из этого места.

– Что случилось с вашей сестрой?

Феликс замер перед дубовой дверью. Неуверенно обернулся:

– О чем вы? – Но в морщинках вокруг глаз залегла тревога.

– Говорят, вы уехали из‑за неприятного инцидента, произошедшего с Авророй. Простите, если влезаю не в свое дело, но…

– Но вы влезли, – засмеялся парень и толкнул дверь. – То, что было, в прошлом, Лили. И если вы не хотите говорить мне, почему боитесь, я тоже оставлю свои секреты при себе.

Лилия распахнула глаза и поджала губы. Но рвущаяся наружу улыбка оказалась сильнее.

Они вошли в уютный кабинет, большую часть которого занимал огромный стол, испещренный царапинами как вечными напоминаниями о старых ошибках. Величественный камин зиял черной дырой. В нем давно не разводили огонь. А большой портрет поглощал стену позади стола. Темно‑синие глаза мужчины застыли в вечном прищуре, а точеный острый нос выдавался вперед. Лоб закрывали взлохмаченные черные волосы, но шрам, пересекающий правую бровь, горел рваной линией.

– Кто это? – Лили подошла ближе, вглядываясь в черты мужчины. Что‑то неуловимо знакомое крылось в нем.

– Мой прапрадед – граф Маврос Кир. Он – последний, кто служил Ордену, – с гордостью произнес Феликс.

– Почему?

– Бабушка рассказывала, что Кир разочаровался в Ордене и не позволил своим детям пойти по его стопам. Этот портрет нарисовал его сын по просьбе самого Кира. Прадед повесил его в кабинете и в завещании указал никогда не перевешивать. Странная просьба. Впрочем, многие вещи, которые он совершал, более чем странные. К примеру, эта надпись на портрете. Прадед добавил ее позже. Или цифры, выгравированные на семейном кольце. Отец почти всю жизнь бился над разгадкой тайных посланий Кира, но так и не смог понять.

Лилия наклонилась ближе и с трудом прочитала заковыристую фразу внизу портрета.

– Иногда судьба меняет добро и зло местами. – Она взглянула на Феликса: – Что это значит?

Мужчина засмеялся:

– Кто бы мне объяснил. Я же говорю, прадед был чудаком. Взгляните. – Он снял семейную печатку с указательного пальца и провел ногтем по внутренней стороне кольца. – Цифры 854‑959. Наша семейная тайна, разгадку которой никто не может найти.

Лилия вскинула брови, но, как ни силилась, не видела ничего загадочного в гравировке. Граф надел кольцо и улыбнулся. Только сейчас Лили поняла, что они стоят слишком близко друг к другу. Она чувствовала легкий парфюм Феликса и видела серебристые искры в его глазах. Наедине. Они были наедине, и эта мысль током пронзила тело Лили.

– А вы хотели бы состоять в Ордене? – пробормотала она и сделала шажок назад.

Дистанция между ними увеличилась, и дышать стало легче.

– Не думаю, что хочу положить свою жизнь на служение таинственному Ордену. И бороться с кровожадными сектантами. Я вижу будущее более размеренным и спокойным. Семья, дом, дети. Что, не верите? – усмехнулся Феликс.

– Нет, вы не похожи на семейного человека.

– Это дело поправимое.

Они замерли, смущенно вглядываясь в лица друг друга. И снова необъяснимое чувство, что никогда раньше Лили не встречала юношу, похожего на Феликса. В его душе горел теплый свет, который манил ее как бабочку. Вот только обожжется не она, а он. Тот, кто радушно развлекал ее семейными тайнами. Тот, кто с восхищением смотрел на прапрадеда, а затем с не меньшим восторгом смотрел на нее.

– Кажется, нас заждались, – прошептала Лилия.

Феликс кивнул, но она заметила, как его лицо омрачилось легкой тенью разочарования.

Глава 6. Сирота из Парижа

Русамия. Велидар. 1859 год

Маленькая белокурая девочка сидела на ковре перед горящим камином. В ее руках фарфоровая куколка. Прекрасное творение мастера. Личико улыбается, а блеск огня отражается на ее светлых локонах.

– Мари! – в глубине дома разнесся крик.

Девочка вздрогнула, поспешно поднялась с колен и расправила воздушное платье. Куколку бережно прижала к себе.

– Мари, вы сделали уроки? Я же говорила, никаких игр, пока не закончите домашнее задание. – В гостиную вошла седовласая гувернантка с длинной указкой в руках.

Мари невнятно пролепетала ответ, и женщина нагнулась ниже. Насколько позволяло наглухо застегнутое вдовье платье и затянутый корсет.

– Что? Говорите громче!

– Я все сделала, Зоя Васильевна, – пересиливая себя, громко произнесла Мари по‑русамийски.

Гувернантка сжала тонкими, похожими на птичьи когти пальцами лицо девочки и повертела в разные стороны. Затем взглянула на ее руки.

– Что это?! – вскричала Зоя Васильевна, хватая Мари за ладонь. – Вы где так поранились, юная леди? – На расцарапанной коже остались грязные разводы от пыли. Гувернантка принялась нещадно тереть ее ладонь, но она добилась только того, что вновь сорвала запекшуюся кровь.

Мари всхлипнула и вырвала ручку, обхватывая ею куколку.

– Моя заколка упала и закатилась под кресло, – бормотала она. – Я пыталась ее достать, но поранилась…

– Как можно быть такой неуклюжей! Леди не лезут под кресло, для этого есть слуги. – Зоя Васильевна выпрямилась. – Идите и умойтесь, Мари. А я проверю ваши уроки, и, если вы мне соврали, эта указка, – для наглядности женщина рассекла ею воздух, – научит вас говорить правду.

Мари побледнела, задержала дыхание от испуга и не дышала, пока гувернантка не вышла из гостиной. Никто не заметил, как глаза у куколки сверкнули красным светом. И впервые ее лицо исказилось злобой.

Мари спряталась под одеяло, чтобы не слышать криков, заполонивших дом. Она не понимала, что случилось, но ей было страшно. Тетя Жаклин кричала, что Зоя Васильевна выпрыгнула из окна и сломала шею. Зачем ей надо было прыгать, Мари не знала, но надеялась, что доктор сможет вылечить Зою Васильевну. А пока что у нее, видимо, будет новая гувернантка.

Душевная боль сдавила сердце, и Мари понятия не имела, когда она пройдет. Хотелось забыться сном или напиться до потери пульса, но она беременна. Все, что Мари может, это молча терпеть боль от измены мужа.

Уже три дня она сидела в спальне, не решаясь выйти и посмотреть ему в глаза. Еще рано. Нужно больше времени, чтобы залечить раны.

Мари открыла дверь горничной, которая принесла поднос с едой, и так же молча закрыла за ней. Волосы длинными неухоженными прядями свисали вдоль лица, рукав белого пеньюара порвался. Еда казалась отвратительной, но надо есть ради ребенка. Мари села за туалетный столик, стараясь не смотреть на свое отражение, и через силу запихнула в себя ложку рисовой каши.

– Господи, – она отодвинула тарелку и прикрыла ладонью рот, – я не могу, мама, – прошептала она статуэтке, которая стояла возле зеркала, – не могу.

Мари уронила голову на плечи и горько заплакала, жалея, что от матери у нее осталась лишь фарфоровая куколка. И никаких воспоминаний. Громкий стук в дверь заставил Мари быстро вытереть слезы.

– Кто там? – Она боялась, что снова пришел Георгий умолять о прощении.

– Это я, Ваше Сиятельство. Прошу, откройте дверь, – испуганный лепет служанки заставил Мари поторопиться.

– Что случилось?

На пороге стояла бледная горничная. Она, заикаясь, проговорила:

– Ваш муж. Он повесился.

Мари отшатнулась и обхватила рукой живот. Перед глазами поплыли круги, а в голове зазвучали собственные слова, которые она в ярости обронила мужу три дня назад: «Надеюсь, ты сдохнешь…» Георгий влепил ей пощечину и разбил губу. А потом она сидела, сжавшись в комок, обнимала статуэтку и целовала ее, представляя, что рядом мама.

Мари как во сне обернулась к куколке и увидела горящие злобой глаза.

Азалия очнулась от кошмара с болью, от которой сжались легкие. Воздуха не хватало. Она закашлялась и перевернулась на бок. Дрожащая рука смела на пол кружку с водой.

Она опустила голову на мокрую от слез подушку и стала считать про себя. Один, два, три, четыре, пять… С каждым счетом сердце успокаивалось, давление понижалось. Азалия глубоко вздохнула, выравнивая дыхание. Давно не снились такие сны, от которых можно умереть. Но это точно был не сон. Нет. Воспоминание умершего человека, которое блуждает между мирами. И оно нашло того, кто способен воспринять его правильно.

Азалия, накинув на плечи старенький халат, прошла на кухню и остудила горячее лицо колодезнаой водой из ведра.

– Лучше бы я не спрашивала… – пробормотала она.

Но она спросила. Когда Азалия вернулась от Кира, первым делом разложила карты и обратилась к духам. На ее вопрос, какая опасность грозит гостье графа, рыжей девушке по имени Вивьен, они упрямо молчали. До поры до времени. И ответ, который наконец получила Азалия, прозвучал очень красноречиво. Потому что клятва, данная перед смертью, – самая страшная. И призраки чтут ее вдвойне.