Читать онлайн Чемпион. Том 2 бесплатно

Чемпион. Том 2

Пролог

  • «Что-то мою пулю долго отливают,
  • Что-то мою волю прячут отнимают.
  • Догони меня, догони меня,
  • Да лицом в траву урони меня,
  • Утоли печаль, приложи печать.
  • Пуля горяча, пуля горяча»
Песенка из кинофильма «Пацаны»

– Нычь нычь, Пельмень, те-те-тебе говорю! – скакал над душой Сёма.

– Че туда прям? – шипел Пельмень. – Не гони, Малой! Палевно ведь!

– Д-д-да! Туда-туда! Н-н-не куда же больше, Пельмень!

Саня, честно говоря, не верил, что идея Малого зашибись, вот и спорил до Талого. Но других вариантов тоже особо не наблюдалось.

Куда не плюнь – полная ахинея.

Хотя…

Был, конечно один вариантик – побросать на хер все добро и тикать, пока отсюда ещё ходят пароходы. Но Пельмень тотчас отправил этот вариант на задворки. Подальше. Как в принципе неприемлемый. Так то не кайф прошляпить нажитое. Зря что ли рисковали пацаны своими пятыми точками?

Оба – Пельмень и Малой кабанчиком, звеня стеклом, добежали до того самого гаражного кооператива, где и начался весь сыр-бор чуть ранее. Гружённые как пакистанские ишаки банками, бутылками и самогонным аппаратом дяди Витали. Ну и тупо решили скинуть все нажитое добро, дабы менты, преследовавшие пацанов по пятам не взяли их с поличным. Обидно ведь за стеклотару и галимый самодельный аппарат на зону взаправду залететь!

Обидно…

Местом для слива выбрали небольшую и незаметную (по крайней мере, по темноте уж точно) трансформаторную будку, от которой к гаражному кооперативу шла куча переплетённых высоковольтных проводов. Колхозно схваченных прогнившей изолентой и питающих электричеством кооператив.

Да, идея так себе.

Хреновастенькая.

Пельмень это прекрасно понимал.

Но блин блинский, куда ещё ныкать?!

Пельмень все же огляделся, чтобы наверняка. Куда-куда… Да вот хрен его поймёшь – вокруг темнота, половина ламп уличного освещения не горит из-за неисправности побитой проводки, вторая половина фонарных столбов вышла из строя из-за разбитых ламп (и на то, и на другое господа коммунальщики срать хотели и не ремонтировали) – толком не сориентируешься.

А нажитое надо сбрасывать.

Уже сейчас.

Ревела ментовская крякалка, упорото так, но благо пока что вдалеке. Походу от пэпсов так просто не отвертеться – наступают на пятки, изверги.

В трансформаторной будке из-за обилия собственно самих трансформаторов, конденсаторов, резисторов (и какой ещё там лабуды?) практически не было свободного места, но Саня умудрился впихать внутрь самогонный аппарат. Засунуть следом брякнувшие банки и бутылки оставалось делом техники.

Впихнул-таки.

Зацепился один из высоковольтных проводов и Саня поежился – выйди из строя трансформаторная будка и тайничок тотчас спалят электрики, которые придут восстанавливать электричество. А ведь если обрубят электричество – так сразу во всем кооперативе на несколько сотен гаражей.

Но слава яйцам – все обошлось.

Саня захлопнул дверцу.

Услышал как клацнула то ли бутылка, то ли банка – разбилась…

Оставалось надеяться, что менты не станут придавать большое значение краже из пункта приема стеклотары и бутылки искать не станут… ну а на кражу самогонного аппарата вряд ли заява от дяди Витали последует.

У Пельменя и Малого возможно даже был шанс скрыться, но вот незадача – из под капота мерса вдруг повалил едкий густой дым. А потом начали вырываться язычки пламени…

Капут.

Полный!

Мало того, что шестисотого кабана теперь ни за что не восстановить, так ещё горящий мерс заметили менты.

Звук сирены начал стремительно приближаться. С каждой секундой ближе. Все ближе.

Улицу по которой бежали Саня и Сёма осветлила мигалка.

Теперь догнать пацанов много тяму не понадобится. Дело нескольких десятков секунд.

– Че нам теперь делать, а? – спросил Малой бледнея.

Язычки пламени от горящего шестисотого поблескивали в отражении линз его увеличительных очков.

Пельмень зажевал губу. Задумался на мгновение и принялся судорожно развязывать майку, рукавами повязанную вокруг головы.

– Малой, живо снимаем маски и одеваем обратно майки! Быстрей же ты!

Засуетились.

Казалось бы, что проще чем развязать короткие рукава футболки, непрочно завязанные на затылке. А вот хрен там! С перепуга руки у пацанов ходили ходуном, ничего толком не получалось, пальцы отказывались слушаться. Пришлось помучится прежде чем футболки удалось снять и напялить на себя. Лиха беда начало, блин – после функционирования в качестве «маски» футболки выглядели будто вытащенными из задницы. Смятые, скликанные, поюзанные. Смотрятся крайне странно.

Пельмень критично взглянул на Малого – выглядел пацанёнок совершенно нелепо. И прямо сейчас мало чем напоминал сына обеспеченного человека. Оборванца – вот это пожалуйста, таки вылитый прощелыга.

При виде Сёмы у Сани в голове щелкнула мысль. А что если…

– Малой, братан, ну ка хоть сюды. Быстрее давай булками шевели. Менты настигают.

Подозвав к себе пацаненка, положил тому руку на плечо и нагнулся к нему, взглянул в глаза.

– Слушай внимательно и наматывай на ус. Нас щас крепанут, поэтому держи свой язык за зубами. Чтобы менты у тебя не спрашивали – не отвечай. Пусть твоему бате звонят, в курс ставят, или вообще скажи, что не помнишь ничего – машину мол взяли покататься, поприкалываться, а дальше память как обрубило. Сознание на фиг потерял. Говорить с ментами я буду, а ты в отказ иди. Понял меня?

Малой растеряно закивал.

– П-п-понял.

– Слова пацана дашь? Бля буду?

– Слово п-пацана. Бля бу-бу-буду. А че ты собрался им го-го-говори…

Пельмень не дал закончить Малому мысль и вмазал ему под дых. Неожиданно совершенно для пацаненка. Сёма согнулся, хватаясь за солнышко и жадно хватая ртом воздух.

– Уффф…

– Сёма не обессудь, так надо.

Пельмень схватил задыхающегося пацаненка под руку и поволок за собой. Сирена крякала совсем близко.

Пельмень понимал, что далеко уйти не выйдет. Так и вышло, через сотню другую метров дорогу им перегородил бобик ментов.

Крепили пацанов так, будто за то ментам положили премию. С повышенным энтузиазмом. Бобик даже остановиться не успел, как из него выскочил автоматчик, придерживая за малым не слетевшую фуражку.

– Руки вверх, стрелять буду!

– Это какое-то недоразумение, товарищ милиционер…

Слушать никто Пельменя не стал.

Мент подбежал и врезал Сане прикладом автомата в солнечное сплетение. Второй мент уже паковал Сёму мордой в пол.

На запястьях пацанов защелкнулись браслеты.

Никто никому не зачитал права.

Не представился.

И вообще ни хрена не объяснил.

Ну а через 5 минут пацанов засунули на заднее сиденье бобика и повезли в ближайшее отделение.

Глава 1

  • «Но менты в слова не верят и меня швырнули в двери,
  • И забрали из карманов барахло
  • Что за странная картина – здесь армяне и грузины,
  • Проститутки не дороже ста рублей.
  • И больной туберкулезом и хохол с разбитым носом,
  • И до смерти перепуганный еврей»
Песню «Обезьянник» поёт блатной певец Гриша Заречный

Жил-был пёс, как говорится.

А ещё говорится – первый блин всегда комом. Вот и первый шаг по реализации задумки сколотить собственную ОПГ Пельмень-Малой вышла боком. Ну и накрылась медным тазом.

Чем там Саня думал – хрен его на самом деле знает, но даже не задницей, как принято говорить в таких случаях. Ибо думая задницей, Пельмень получил бы куда более годные мысли, вот честно. У задницы какая никакая, но логика есть.

А теперь за попытку подмотать самогонный аппарат у местного алконавта уголовника Пельменю и Малому грозит десятка – разбойное нападение.

Статья 162 УК – привет.

В лучшем случае часть вторая.

А дальше – как у следака, который возьмётся шить дело фантазия сработает. Лепи че хочешь.

По предварительному сговору.

С применением оружия.

С проникновением в помещение со взломом.

И так далее, и тому подобное.

Потому как затея отвести от себя внимание вышла боком. Сейчас то Саня понимал, что у ментов теперь куча свидетелей и мужичок с соседского гаража… как его звали Пельмень начисто забыл, но речь о кенте бати Малого и бывшем его коллеге – этот первым укажет на Пельменя пальцем, как на угонщика Мерседеса. И легко опознаёт во время следственных действий.

Вот тебе и раз.

Сука, а ведь сразу Сане этот хмырь не понравился. Хватило же тяму связаться!

В общем, надо на ходу придумывать легенду и тереть ей по ушам следаку. Глядишь прокатит.

Да уж.

А так… все в жизни приходится переживать впервые.

Первый трах.

Первое убухивание в сопли.

Первые успех и неудачу.

И первое задержание вкупе с поездкой на заднем сиденье ментовского бобика, с наручниками больно впивающимися в задницу.

Попал так попал.

Все бы ничего, но с ростом за метр девяносто и весом сто тридцать килограмм, сидеть в скворечнике равно бобике – стремно. А когда в жопу допопцией вдавливается Сёма, прижатый наглухо к дверке своей щекой, так стремно вдвойне…

И ощущения обостряются пониманием, что закрыли тебя по уголовке. Это не пописать в гаражах, если че. Штрафом не отделаться.

Менты курили, полоскали языками с делом и без. Самые обычные пэпсы, несколько воодушевленные задержанием двух мелких бандюков.

Ну и ехали в отделение, дабы там передать задержанных своему дежурному и далее к уже следаку. Удобно ли пацанам сзади, не давят ли наручники (а они сука давят – у Пельменя натерло запястья так, что слезятся глаза!) никто разумеется не спросил. А ещё Пельмень ритмично бился башкой о крышу бобика, стоило автомобилю найти первую попавшуюся неровность.

Короче…

Вот в таких условиях Саня думал как выгребать из полного дерьма, в котором он с Малым оказались. И ничего толком не надумал, когда бобик скрипя колёсами, остановился у отделения.

Пэпсы закруглили базар.

Хрустнул ручник, напарники заглушили бобик и высыпали наружу.

– Выходим!

Резко открылась дверь и Сёма зажатый Пельменем вывалился из салона, больно ударяясь об асфальт локтем.

– Ай, – зашипел пацан. – Предупреждать же надо!

Пэпсы заржали.

Подняли Малого на ноги, вытащили чутка подзастрявшего Саню, тоже едва того не уронив. И повели к отделу.

Внатуре как зэков, заламывая скованные браслетом руки за спиной.

Отдел оказался обрыганным, с выцветшими надписями, с полузавленным забором и жутко скрипучими ржавыми воротами.

На выходе из здания на посту стоял молодой автоматчик сержант, занимавшийся тем, что стрелял шкорками от подсолнечных семян в голубей. Птиц набралась целая стая и голуби, видя упавшую шкорлупку семечки ломились к ней, а поняв, что обломились – разбегались в стороны, курлыча на разный лад.

Ну а сержантик с автоматом громко ржал.

Делать то особо не хрен. Ну а развлекается настолько, насколько хватает мозгов.

Завидев пэпсов, один из которых был целым младшим лейтенантом, сержантик прекратил маяться дурью, сунул семена в карман и выдавил лыбу.

– О! Товарищ лейтенант, гостинцев привезли!

Гостинцами надо полагать были Саня и Сёма, задержанные и стоящие раком. Ну зашибись начало, когда тебя «гостинцами» называют.

Один из пэпсов, рядовой, остановился возле сержантика и стрельнул сигарету, закурил.

– Я покурю минуточку, а товарищ лейтенант?

– Кури уже, сам справлюсь.

Летеха, провёл обоих задержанных в отделение.

– Заходим, чего встали.

Входная дверь оказалась не менее скрипучей, чем ворота. Удивительно, что никому из ментов не пришло в голову смазать петли.

Внутри ментовка выглядела ничуть не лучше, чем снаружи. Оказавшись у будки дежурного (пока лейтенант базарил о чем то с ним и заполнял документы), Саня огляделся. Облупленная краска на стенах, пол с порванным линолеумом, как будто здесь прошёл комбайн, а пол был полем с пшеницей. Побитые стёкла на окнах, подлатанные малость отсыревшей фанеркой. Зато вон бюст Ленина висит, напидоренный до блеска. Коммунисты, блин, через год здесь уже будут висеть портрета других героев.

А дедушка Ленин наверное в гробу переворачивается от новой реальности, постигшей его некогда великую страну. Ну так то бывают в жизни огорчения.

– Слышь, толстый, пойдёшь в обезьянник посидишь, – заявил лейтенант, закончив с дежурным. – А ты пацан здесь подожди, тебе же нет шестнадцати?

Мент обернулся к дежурному.

– Слышь, Борь, ты найди телефончик его родителей, да свяжись. Поставь в известность.

–Как у него фамилия? У тебя протокола задержания нет.

– Забыл… – пэпс летеха обернулся к Малому. – Зовут как, бандит?

Пацанёнок ничего не ответил на вопрос мента, но поежился. Слово пацана держит. Похоже Сёма все ещё воспринимал происходящее как увлекательный трип или тупо очередную приколюху.

И похоже, что куда как больше посыкивал батю, чем ментов.

– Ладно, идём, посидишь подумаешь над своим поведением, а потом и поговорим.

По итогу Сему повели в один из кабинетов, сейчас пустующих. Сняли наручники, каким-то хреном предложили чай, как будто Малой в отделение в гости пришёл, а его не привезли в бобике пэпсы.

Ну ну.

Сане же устроили шмон, а только потом, когда ничего не нашли, проводили в обезьянник – небольшую клетку, где из удобств была одна единственная лавочка. И та занятая двумя утырками по типу дяди Витали, но в два раза моложе.

– Повернись, браслеты сниму, – велел мент.

Саня не ослушался, повернулся. Оттопырил руки, дабы лейтенанту пришлось проще наручники отпирать.

Пэпс ловко снял наручники. Очень вовремя, запястья натерли настолько, что ну его на.

– Мне бы поссать сходить? – спросил у мента Пельмень. – Клапан давит, товарищ милиционер.

– Терпи, – фыркнул мент. – Терпение и труд все перетрут.

– Как скажете.

Понятно, товарищ милиционер в нехорошем настроении пребывает. Говорить летехе о том, что терпеть он не станет и при надобности насыт в углу, Пельмень не стал. Но для себя тверди решил – именно так он и сделает, если совсем не в терпёж сделается.

Мент отпер клетку, протолкнул внутрь Саню. И точас захлопнул дверь, оставив Пельменя внутри с двумя говнарями на лавочке. Помимо оных в кутузке находился какой-то старикан под семьдесят (не пойми за какие успехи а обезьяннике оказавшийся) без майки, в одних брюках.

И рядом с ним – баба лет пятидесяти, видать проститутка судя по боевому раскрасу. Двое последних стояли в сторонке от лавочки.

Саня выдохнул, пожал плечами – так значит так, медленно помассировал запястья.

– Вот это у него жопа! Гы-гы.

– А сиськи гля! Больше чем у Машки! Хи-хи.

Двое упырей на лавке, убранные и вмазанные, в голос заржали. Машей похоже звали старую проститутку, по крайней мере та начала недовольно ворчать, не впечатлившись сравнением с толстым мальчиком.

Пельмень медленно развернулся. Не, с дядей Виталей сравнение так себе. Тот алкаш, а эти двое – очевидно торчи. И язык длинный. Расположились нарики так, что на лавке не осталось свободного места – с ногами. И явно чувствовали себя хозяевами положения в обезьяннике.

А ещё, Саня только сейчас увидел, что парочка раскидывает чи нарды, чи хер пойми что – на тряпочке, постеленной поверх лавки, расставлены шашечки.

Тряпочкой кстати оказалась майка старика, вон чего он в одних брюках стоит.

Видать короб пронести в клетку не разрешили, а фигурки – все-таки можно.

В ноздри врезался острый запах затлевший мочи. Пельмень кашлянул в кулак. Понятно, что менты в отделении злые, но под себя на кой хрен ходить. А судя по тому, что оба ещё вмазанные, сидят они в обезьяннике не так давно. Ну или каким-то боком протащили дурь в кутузку. Но потом Саня смекнул, что обоссался старикан, стоявший в сторонке от лавки с нариками. Под глазом дедка расплылся совсем свежий фингал. И Пельмень нисколечко не удивился бы, узнай, что фингал – дело рук одного из лавочных наркоманов.

– Здоров, люди добрые. Вы про какие жопу и сиськи базарите? – спокойно спросил Пельмень.

– Про твои. Кто такой?

Торчки снова захихикали. И начали чесаться, гладить продырявленные иглами, побитые вены. И медленно стали раскачиваться туда-сюда. Один из них, имени которого Саня не знал (и знать не хотел в принципе) бросил игровые кубики. Выпали две шестёрки, прям на майке старикана.

– Может подвинитесь, присяду? – на вопрос «кто такой» Саня отвечал не стал.

– Так места полно. Становись вон рядом с Иванычем.

– К нам с твоей жопой садиться не надо, гы-гы-гы…

Пельмень хмыкнул – места кроме лавки внутри не было и ему прямо указали постоять. Видать и здесь за малолетнего лоха держат. А тут еще на показуху снимают свои шлёпанцы и сандали и кладут туда, где Саня мог присесть.

Пельмень переглянулся со стариком, тот потупил взгляд и вообще отвёл глаза. Понятно – стыдно. Переглянулся следом с проституткой Машей – та заискивающе ему подмигнула.

Ну что сказать?

Саня был зол на всю ситуацию. На собственную абсолютную тупость и неудачливость. На то, что подвёл Малого под статью. На то, что пропустил вечернюю тренировку и просрал первый день по новому графику. И вот это хамство торчков стало последней каплей.

На фиг.

Надо этим говнарям по задницам надавать.

– Вас не учили, что старшим и женщинам место надо уступать?

В ответ торчки снова заржали.

– На хер иди, сало.

Реальной надобности присаживаться у Пельменя не имелось, но Саня решительно подошёл к лавке, на которой сидели торчки. Ну и тупо перевернул ее вместе с ними, стряхнув распоясавшихся «красавцев» на пол. Оба спикировали головами в грязный линолеум. Одного из упавших торчей Саня ускорил и пустил торпеду в виде смачного подсрачника – пыром в зад. Торч проехал до самой решётки и там в раскорячку замер рядом с ни на шутку перепугавшимся стариком.

Следом по клетке разлетелась шашки и игровые кубики. Пельмень схватил майку, на которой играли наркоманы, кинул ее старику.

– Ты охерел?! – завизжал один из торчков. – Да я тебя пореш…

Не договорил нарик о своих ближайших планах – Пельмень запустил ему шлёпанцам в лоб – нежданчика.

Лови подачу!

Сандали второго мудака вместе с оставшимся шлёпанцем первого, смел в угол камеры.

– Ах ты вонючий козел, – второй нарик, выпрямившими, аж задыхаться начал, почесывая ушибленный зад. – Замочу сучару!

– Давай, – отреагировал Пельмень. – Я даже подойду. Хочешь?

И решительно двинулся к нарику. Видать мало получил подсрачника, ещё хочет.

Ну это запросто организовать. Маша завизжала. Старик надел свою майку и закрыл лицо руками.

Как продолжался бы конфликт Саня не знал, но был не прочь хорошенько набуцкать двух обдолбанных идиотов.

Ну или сам получил бы крепко по голове. Однако в этот момент по решётке постучал мент из дежурки.

– Хорош петушится, э, курятник. Сейчас всем дополнительно по четырнадцать суток впаяю! Допрыгаетесь у меня!

Саня поспешил поднять руки – мол не при делах. Торчки тотчас поднялись, но к Пельменю приближаться не спешили. Как и не спешили занимать лавочку, на которую уже присел старик и бочком-бочком мастилась проститутка Маша (вот будет облом, если она не проститутка ни разу).

– Кто из вас Пельмененко?

– Я Пельмененко, – откликнулся Саня.

– Понятно, мне как раз сказали позвать жирного мудака, – мент усмехнулся, гоняя языком по рту спичку вместо зубочистки. – На выход давай.

– Куда? – уточнил Пельмень. Проглатывать шутеечку про жирного мудака не хотелось, но пришлось.

– На кудыкину гору. Следак зовёт, на выход давай шуруй толстозадый. Допрос.

Дверь камеры открылась. Мент с перекошенной от раздражения рожей, энергично замахал рукой вращательными движениями.

– Давай-давай-давай, или тебе особое приглашение выписать надо? Еле ногами шевелит! Хочешь дубинкой провожу?

– Обойдусь без особого приглашения, – заверил Саня.

Вышел.

– Прямо по коридору, – скомандовал дежурный, спеша закрыть клетку обезьянника и отвести Пельменя к следаку.

Предварительно мент защёлкнул снова браслеты на руках подогреваемого.

Проходя мимо входа в отделение, Саня увидел ещё двух пэпсов, из другого наряда. Эти завели задержанного внутрь.

– Погоди кутузку закрывать, Борь, мы тебе ещё гостинцев привезли, – сказал один из ментов.

–Смотри, этот рецидивист.

Дежурный вставил Саню лицом в решётки клетки.

– Не рыпайся, толстожопый. Выстегну!

– Как скажите, товарищ генерал.

– Я младший сержант, але…

– Ну с таким рвением – быстро генералом станете.

В остальном – Пельмень противиться не стал.

– Век воли не видать! – голосил задержанный. – Жизнь ворам, смерть мусорам!

Не понял? Саня покосился на задержанного и от удивления даже фыркнул. Вот так новости – в отделение заводили того самого хозяина пункта приема стеклотары – дядю Виталю.

– О! Ты тут пацан, – изумился мужик и подмигнул. – Пахану своему привет передавай!

– Здрасьте… – дебильной улыбкой ответил Саня.

Глава 2

  • «Десять следаков работали неделю,
  • Один умом поехал – и их осталось девять.
  • Девять следаков работали до осени,
  • Пришла оптимизация, и их осталось восемь.
  • Восемь следаков помочь старались всем,
  • Один сказал «идите вы» – их осталось семь»
Забавная песенка из кинофильма «Невский»

Напротив Пельменя сидел следак предпенсионного возраста. С виду и по первому впечатлению (ну и по второму тоже) – пропитый наглухо старый мудак-заклёпочник. С чёрной обводочкой под нестрижеными грибковыми ногтями.

Фу, блин.

Саня поежился и заерзал на стуле от отвращения. Хорошо, что руку жать этому товарищу не придётся, на запястьях так то браслеты застегнуты, а то Пельмень натурально бы блеванул.

Жилетка на следаке смахивала на знаменитую жилетку Анатолия Вассермана с множеством карманов, набитым разного рода барахлом – тут тебе и расческа и платок и каким то хреном шахматная фигурка лошади. Половина из этого добра никогда реально не пригодится своему обладателю.

– Меня зовут Слабодрыщенко Вениамин Юрьевич, майор милиции, следователь по вашему делу, – совсем лениво и нехотя представился следак, обдав Саню тошнотворным запахом лука из рта.

Понятно откуда такой запашок – прямо на рабочем столе майора расположилась тарелка с недоеденными варениками, которые никто (в смысле Слабодрыщенко) не удосужился убрать и вымыть. Ну или не посчитал нужным это сделать.

Судя по тому, что один из вареников плававших в масляном бульоне, оказался надкусан – варенички то у нас с картошкой и сверху присыпаны жареным лучком.

А ещё Саня поймал себя на мысли, что его слегка напрягают «серебряные» вставные зубы во рту следака, хотя стоит признать – это доставляло образу Вениамина Юрьевича дополнительного колорита.

– Начнём? – также сухо спросил следак.

И не дождавшись ответа Пельменя тут же продолжил:

– Сейчас мы с вами, молодой человек, проведём допрос касаемо дела и составим протокол.

Вениамин Юрьевич оглядел свой стол, не сразу найдя то, что искал. Лист, на котором в шапке было написано «протокол допроса подозреваемого» лежал под кружкой с остатками чая. Следак попытался взять лист, но тот прилип крепко к кружке, пришлось отдирать – по итогу на листе остался чёрный расплывшийся обод.

– Вечно бардак, – прокомментировал Вениамин Юрьевич, как будто это не он оставил на столе недоеденные вареники и недопитый чай.

Следак достал из ящика стола пачку «Нашей Марки», закурил и начал заполнять лист мелким, но размашистым почерком.

Быстро так.

Как врач, но блин – понятно каждое слово.

Поставил «место составления», в графе «допрос начат» вписал 21.37 минут, прежде взглянув на свои механически часы «Командирские». Вписал свою должность и фамилию.

Вырисовывалось примерно следующее:

Следователь министерства внутренних дел… бла-бла-бла… майор Слабодрыщенко В. Ю. допросил по уголовному делу N 1756234 в качестве подозреваемого…

Уголовка-таки.

Пельмень сглотнул подкативший к горлу ком.

Ну другого никто не ожидал.

Далее майор Слабодрыщенко заполнил ещё целую кучу граф, прежде чем перейти к делу.

В половине из них следак ставил прочерки.

– Фамилия? – строгим голосом спросил он.

– Пельмененко Саня зовут, – охотно ответил Пельмень.

– Полную называй. Фамилия, имя, отчество!

Ну надо так надо – Пельмень назвал ФИО целиком. Следак тут же вписал – было видно, как у него тряслись руки и потеют ладони. Вениамин Юрьевич уже дважды откладывал ручку и вытирал взмокшие ладони о засаленные брюки.

Следом майор Слабодрыщенко спросил дату и место рождения, место жительства – всего 12 пунктов с банальщиной, как из банковской анкеты. От которой, впрочем, не деться никуда. Получив нужные ответы терпеливо и с должной тщательностью заполнил каждую строку.

Пельмень также терпеливо наблюдал.

Закончив, Вениамин Юрьевич откинулся на стул, повращал шеей по кругу, похрустел. Уставился на Пельменя с прищуром, будто пробуя его на вкус.

– Гражданин Пельмененко, ту вот в чем соль – вы подозреваетесь в нарушении статьи 162 УК РСФСР, – начал чеканить старый следак заученный текст. – Вам была ранее вручена копия протокола задержания. Вы можете дать объяснения и показания по поводу имеющегося в отношении вас подозрения, либо отказаться от дачи объяснений и показаний.

Пельмень внимательно слушал. Прикольно так – надо ли говорить, что никаких копий протокола задержания ему не вручалось. И если Сане в принципе не изменяет память, то пэпсы не составляли протокол. Забыли на фиг. По крайней мере так летеха сказал дежурному младшему сержанту Боре. Нет, протокол составить задним числом – много тяму не понадобится, но вручать его Сане никто таки не вручал.

Потом может бумажку отдадут?

– Если надумаете-таки давать показания, гражданин Пельмененко, – продолжил Вениамин Юрьевич. – То определенно имейте в виду, что ваши показания в любой форме могут быть использованы в качестве доказательств по уголовному делу, в том числе и при вашем последующем отказе от этих показаний, все понятно?

– Угу, – отрывисто кивнул Пельмень.

– Ещё вы можете пользоваться помощью защитника, представлять доказательства, заявлять ходатайства и отводы, давать показания и объяснения на родном языке, знакомиться с протоколами, приносить жалобы. Все понятно?

– Агась.

Майор Слабодрыщенко вздохнул, явно облегченно, на тему, что часть формальщины позади осталась.

– По Русски же говоришь?

– Говорю.

Поставил в протоколе соответствующую отметку.

– Разъясняю, что в соответствии с Конституцией РСФСР вы не обязаны свидетельствовать против самого себя, своей супруги и других своих близких родственников.

– Так и поступлю, – заявил Саня.

Говорить что пункты следак не зачитывал целиком, а некоторые просто пропускал Пельмень не стал – хрен бы, что называется, с оными. Нечего время на пустом месте тянуть.

– Объявляю, что вы, гражданин Пельмененко, подозреваетесь в совершении 11 июля 1991 г. в гаражном кооперативе «Бабочка» по предварительному сговору с малолетним гражданином Тимофеевым С. И. разбойного нападения на владельца пункта приема стеклотары «Мотылёк» гражданина Косорылова В. А. то есть в совершении преступления, предусмотренного частью 2 статьи 162 УК РСФСР.

– Зашибись, – прокомментировал Саня. – Вы случайно не Вениамин Юрьевич Пьеро?

– Чего? – следак оторвался от своего листа. – Какое ещё перо?

– Сказки у вас хорошо получается сочинять, – пояснил Саня.

– Ясно. Ты мне поговоришь сопляк, – майор с запозданием смекнул с кем его сравнивают и окрысился.

Выпил остывший чай, протяжно отрыгнул, обдав Пельменя смрадом жареного лука.

– Думаешь ты у меня не сядешь, хлопчик? Говори что можешь показать, по существу подозрения. Я занесу все в протокол.

Пельмень пожал плечами – ничего он не думает. А в ответ на просьбу дать показания, выдвинул в ответ свою версию происходящих событий. Ту самую, над которой пришлось поломать голову на заднем сиденье бобика пэпсов. Майор Слабодрыщенко начал писать.

– 11 июля 1991 года, то бишь сегодня, ко мне пришел малолетний Тимофеев Семён и сказал, что у его бати рядом с гаражом растёт ахренительная жердела и что нам, как ответственным гражданам рада ее непременно обнести. Дабы добро по чем зря не пропало.

Следак бровь приподнял – высоко так.

– Обнести это по вашему как? Разъясните русским языком?

Было видно, что Вениамина Юрьевича так и подмывает спросить прямо, но на допросе так спрашивать не положено. А следователь не то, чтобы Пельменя стесняется, не-а – просто как у собаки Павлова рефлексы выработаны за годы службы. И переступать через порядок – жуткий дискомфорт.

– Обнести, уважаемый, это жерделу с веточки сорвать, о майку начисто вытереть, в рот положить и пережевать, – улыбнулся Саня. – А потом выкакать.

– По русски выражайся, – раздраженно буркнул старый майор.

Пельмень продолжил:

– Ну если по-русски, то мы с малолетним Тимофеевым почесали туда спелых жердел пожрать. Это ж не запрещено законодательно, товарищ следователь?

– Продолжай.

– Пришли значит и встретили дядю из соседнего гаража, который был… – Пельмень пощёлкал указательным пальцем по сонной артерии.

– Яснее выражайтесь, вы не на улице!

– Дядя сливу залил, так яснее?

– Выпил пишу?

– Можно написать наклюкался, нахлестался, бак залил, нахерячился, – предложил Саня на выбор варианты, первыми пришедшие в голову.

– Шуткуете? – насупился Вениамин Юрьевич. – Фамилию называйте, гражданин Пельмененко.

– Хз фамилию, он мне не представлялся, товарищ следователь.

– Хз? – майор оторвался от листа. – Расшифровываем.

– Надо?

– Расшифровываем, – повторил следак, теряя терпение.

Саня подался вперёд и впился глазами в старого майора.

– Хз, это хер его знает, Вениамин Юрьевич.

Следователь аж закашлялся. Пельмень увидел, что «дядю» он записал в листе с формулировкой «неустановленный гражданин». Сане конечно по фигу, но может этот «неустановленный гражданин» не гражданин вовсе, Вениамин Юрьевич мог бы и догадаться со своим многолетним то опытом.

– Далее, – распорядился старый следак.

– Так вот этот дядя занимался тем, что доставал ключ от гаража бати малолетнего гражданина Тимофеева – из тайника. А когда мы с малолетним гражданином спросили какого хрена дядя делает, он сказал, что батя малолетнего Тимофеева ему чем-то там обещнулся. И он потому в гараж лезет.

– То есть неустановленный гражданин проник в гараж? – уточнил следак. – И завладел имуществом, ему не принадлежавшим? Чем завладел?

– Ну так то он дверь ключом открыл, а чем завладел и принадлежало ли это имущество этому дяде – не знаю. Может он бате малолетнего Тимофеева че-нибудь погонять дал на время и теперь решил обратно забрать.

– Понятно.

– Далее мы с малолетним гражданином Тимофеевым решили отогнать тачку его бати, – продолжил Пельмень.

– Зачем и для чего?

– Боязно просто стало, что тачку дядя тоже может взять, а он залил сливу.

– То есть вы решили завладеть автомобилем потому, что предположили будто неустановленный гражданин, находясь в стадии алкогольного опьянения совершит угон транспортного средства, принадлежащего Тимофееву? – следак уже особо не парился по соблюдению протокола допроса и задавал односложные ответы, по сути выпрямляя, как ему казалось, словесный поток Пельменя.

– Типа того, пытались предупредить преступление, это ведь не запрещено, Вениамин Юрьевич? А наоборот поощряется?

Следак не ответил.

– Но вот беда, стоило нам отъехать, как я получил по голове и нас выкинули из машины. Саму машину угнали. Видите какой шишак мне поставили? – Саня пошевелил бровями, там между ними действительно красовалась шишка после удара подушкой безопасности (чего майор Слабодрыщенко не знал). – А малолетнему гражданину Тимофееву под дых дали. Стало быть это отражено в протоколе задержания?

Майор буркнул что-то неразделимое в ответ.

– Ну а потом нас каким то боком привезли в отдел ваши доблестные пэпсы, – Пельмень пожал плечами. – Как понимаю, свидетелями по данному делу, Вениамин Юрьевич? А то при задержании нам не представились и объяснять ничего не объяснили.

– Хуетилями, – раздраженно фыркнул майор, заёрзав по стулу. – Свидетели они, ты посмотри.

Снова взял сигарету, которая успела потухнуть в пепельнице. Попытался раскурить – ни в какую.

И поджег окурок.

Запыхтел.

– Кто за рулём мерса был? – сухо спросил он.

– Не помню.

– Как это не помнишь?

– Как помню, только наоборот.

Было слышно как скрипнули зубы у следователя.

– Как выглядели те, кто угнал автомобиль? Опиши. Подробно.

– Один здоровый сука такой – боров, второй мелкий, засохший, старый и все в масках… – Пельмень защёлкал пальцами, вспоминая как бы. – Знаете, в таких ещё банки грабят преступники? Вот прям в таких. Прикиньте жуть?

– Как они забрали у вас машину?

– Ну как, остановили и выбросили – долго что ли?

– Понятно, что за лжесвидетельствования следует ответственность?

– Угу.

Старый майор дописал лист. Протянул протокол Пельменю.

– Верно?

Саня скользнул глазами, кивнул и Вениамин Юрьевич написал: «с моих слов записано правильно, мною прочитано»

Ниже ещё приписка: «Перед началом, в ходе либо по окончании допроса подозреваемого от участвующих лиц: подозреваемого Пельмененко А. И. заявления не поступило».

– Распишись.

– А это вообще что?

Пельмень ткнул в ещё одну надпись:

«Протокол прочитан следователем вслух, Замечания к протоколу отсутствуют».

– В смысле – прочитан? Так то вы мне ничего не читали, – Саня озадаченно будто бы улыбнулся.

Следак разозлился, прожег подозреваемого глазами, схватил лист допроса, но начал читать вслух. Правда так тихо, что почти неслышно и так неразборчива, как будто во рту каша.

Одно Сане было понятно уже сейчас – Малой не раскололся и сумел сдержать оборону. Красавец.

– Подписывай, – процедил следак, закончив чтение.

– Я правильно понимаю, что подпись ставится в случае согласия? Так вот – я не согласен.

– Это ещё почему? – вспыхнул совершенно раздражённый следак.

Ответить Саня не успел.

В кабинет заглянул Боря, тот самый младший сержант дежурный, который назвал Саню толстозадым мудаком или что то типа того. Кто обзывается, тот так называется, как мы помним.

– Вениамин Юрьевич, прошу прощения, что отвлекаю от допроса но там какой то мужик пришёл.

– Кто такой? – уточнил следак, хмурясь.

– То ли посол, то ли хрена лысого пойми кто, – пожал плечами сержант дежурный. – Говорит за сыном и говорит, что если вы его не выпустите прямо сейчас, то он Хренову позвонит и там… – дежурный прикусил язык, дабы не повторить озвученную угрозу вслух.

Однако этого не потребовалось.

Из коридора донеслись чьи-то возмущённые вопли.

– Где это старый мудила Слабодрыщенко, яйца оторву! Да вы знаете кто я такой, да я погоны этому педерасту посрываю прямо сейчас!

Дежурный дебильно улыбнулся, виновато пряча голову в плечи – мол, есть как есть.

Понятно.

За Сёмой уже пришли.

Батя.

Пельменю вспомнилось, как Малой ничуть не боялся ментов, но реально очковал своего батю. Теперь понятно почему.

Интересно что будет, когда батя Сёмы про тачку узнает? Ну так себе расклад, блин.

Хотя… про тачку он наверняка уже знал.

Следак пораскинул мозгами, побарабанил пальцами по столу и таки поднялся. Тяжело прерывисто вздохнул и вышел из кабинета. Видать фамилия Хренова сыграла решающую роль.

Пельмень прекрасно понимал, что даже в том времени, откуда он попал в своё новое тело, любые проблемы с ментами решались деньгами или связями. Ну а в 1991 ментов за людей в принципе не считали – особенно тех, кто в звании ниже полковника. И, соответственно, позволяли себя вести с ментами так, как вздумается.

Захлопнулась дверь, но даже из-за закрытой двери было слышно как истошно орёт батя Сёмы. Что говорил ему в ответ Вениамин Юрьевич – не расслышать. Но голос Слабодрыщенко не повышал.

Батю Малого кстати можно тоже понять.

Ну можно представить – только с бабой в ресторан пошёл и вместо того чтобы ее трахать, вынужден торчать в ментовке, куда запрятали непутевого сына.

Увы, самого Пельменя это все касалось мало, хотя… из обвинения пропадёт сговор, уже легче.

Крики постепенно стихли.

И судя по тому, что старый майор так и не подал голосу, яйца у Слабодрыщенко остались на месте – видать Сёму следак отпустил. Так и не успев на допросе расколоть.

А потом дверь открылась.

Саня решил, что это майор вернулся и допрос продолжится. Однако из дверного проема раздался знакомый голос.

– Веня, что ж ты даже по большому сходить спокойно не даёшь, что за ор на весь участок стоит?

Глава 3

  • «В синем небе Солнушко лучики на землю шлёт,
  • А за стенами суда следователь дело шьёт.
  • Кому? Да никому. Мальчугану одному.
  • Кому? Да никому. Мальчугану одному»
Певец ансамбля Ляпис Трубецкой

Угадай мелодию, блин.

Я угадаю с трёх нот, а я с двух.

Не хватает Валдиса Пельша для полноты картины.

Ну а Пельмень угадал с одной.

На пороге появился его старый знакомый – опер Казанова, которого Саня узнал незамедлительно.

По голосу.

– Опаньки! – оперок как будто бы удивленно уставился на Саню и защёлкал пальцами, делая вид, что припоминает имя или фамилию пацана, но все он сука помнил итак, козел вонючий. В этом Саня был убеждён на все сто. Довольный вон какой, улыбается при виде пацана в наручниках. Ментовское пророчество прям сбывалось.

– Здрасьте, только я не Веня, если что, – ответил раздраженно наш герой.

– Пельмененко, точно! – подмигнул мент, вдруг разом обретя память. – Явился не запылился, значит, пацан? Мозги на место встали? А я ведь тебе говорил.

– Если вы думаете, что я к вам пришёл кого-то сдавать или стучать – хрен вы уважаемый мент угадали. Просто меня тут ваш коллега майор Слабодрыщенко по беспределу решил закрыть и статью шьёт.

– Вон оно чего, – расплылся в улыбке опер.

Зашёл внутрь.

Оказалось, что рабочий кабинет Казановы располагался в этой же комнатушке размером в десять квадратов, только за соседним столом (собственно стола здесь было всего два). И весь его «отдел» (вспомнить бы ещё как он представился и из какого отдела), которым мент так кичился, на самом деле помещался за убогим столиком советского производства. Сам стол правда был не в пример убраннее, чем рабочее место Вениамина Юрьевича с его жуткой пепельницей, тарелкой недоеденных вареников и кружкой перелитого чая, но в целом – те же стопки-башенки папок-документов, рабочий телефон, стеклянный стаканчик с карандашами и ручками в нем, а ещё небольшой приёмник.

Казанова своей крадущейся походкой подошёл к столу, врубил приёмник в сеть и из динамиков тотчас донеслачь знакомая мелодия Игоря Саруханова:

  • А по-над водою
  • Туман расстилается,
  • Стынет авто.
  • Снова в дальний путь
  • С утра собирается
  • Цирк шапито.

Казанова закачал головой в такт ритму, мелодия менту явно пришлась по душе. Взял стаканчик и вытряхнул из него ручки и карандаши. Ливанул в стакан из графина с отстоянной водой, бросил подогреватель и сыпанул на дно щепотку чая из целлофанового пакета, оказавшегося в одном из выдвижных ящиков.

Сане чая оперок не предложил. Зажал. Козлина, что и требовалось доказать.

  • Скрип колеса,
  • Лужи и грязь дорог.
  • Скрип колеса,
  • Лужи и грязь дорог.

– Пельмененко, вот ты молодой и в музыке наверняка разбираешься, скажи мне, хера он там поёт? Скрип колеса или скрипка лиса?

– Без понятия, – ответил Саня, не испытывая особого желания развязывать диалог. Тем более обсуждать отечественную попсу в общем и Игоря Саруханова в частности.

– Ясно, – вздохнул оперок. – А дочка мне говорит, что правильно – скрипка лиса. Ну да ладно. У тебя другие проблемы сейчас, а я тебе попсой мозги сушу.

Мент подошёл к столу следака, взял листок с протоколом допроса майора Слабодрыщенко, заскользил по нему глазами. Понадобилось несколько секунд, чтобы понять что к чему и разобраться в ситуации.

– У-у… у нас тут уголовочка наклевывается, – протянул он. – Все по серьёзке.

Продолжил чтение, добравшись до показаний Сани. Начал читать их.

Пельмень с невозмутимым выражением лица наблюдал за тем, как кончики губ оперка медленно расплылись в улыбке. Хотелось его самую малость обломать и сделать так, чтобы хорошее настроение у мента улетучилось.

– У вас, товарищ мент, чай закипает, – буркнул Саня.

Оперок оглянулся.

– Блин!

Зачитавшись допрос, Казанова действительно пропустил момент, когда кипятильник вскипятил воду. И когда подбежал к розетке, дабы выдернуть штекер кипятильника – вода начала неистово кипеть и булькать, задорно переливаясь через край граненого стакана, аккурат на какие-то документы в бумажных папках.

– Ну вот какого лешего! – возмутится он собственной неаккуратности.

Казанове пришлось убрать документы, теперь залитые чаем, но из за того, что места в этом скворечнике имелось крайне мало, пришлось их тупо бросить на пол. Те же, что промокли сильнее, оперок положил на батарею. Правда на дворе как бы было лето и отопление не работало.

Мент оперся о стол, скрестил ноги, отхлебнул чай с сюканьем.

– Сочувствую, кстати, обычно Веня все до конца доводит, он у нас дотошный следак и имеет один из самых высоких показателей раскрываемости, – сказал он с невозмутимым и отрешенным выражением лица.

Хотелось в ответ спросить – дядя Петя, вы дурак? Все же вслух Саня сказал другие слова.

– Мы ничего не делали из того, что вы мне шьёте, – также спокойно возразил Пельмень. – Или то, что я рассказал на допросе Вениамину Юрьевича – это преступление?

Казанова лишь пожал плечами. Мол, хрен его знает – преступление или не преступление, но тебя пацан жаль. По крайней мере, именно таким был посыл выражения его лица.

– Ну вот у Саруханова – это скрип колеса или скрипка лиса? Есть вопросы без ответов, понимаешь?

Саня не ответил, задумался.

И вообще, Пельменю отчего-то виделось, будто опер прекрасно осведомлён, что на Саню шьют уголовное дело. Это слегка раздражало, что мент зачем-то пудрит ему голову. Возможно, что стоило помолчать и закруглить с ментом разговор, но Пельмень все-таки продолжил.

– Стало быть от бати малолетнего Тимофеева у вас заява уже есть?

Судя по тому, что батя Малого прилетел в участок в течение получаса и теперь грозился оторвать яйца следаку Слабодрыщенко, ни о какой заяве не могло идти речи в принципе.

Казанова подошёл к своему столу, плюхнулся на полуразваленный стул, ноги закинул на стол. Ни дать не взять – шериф.

Покрутил приёмник – на старой волне врубили Аллу Борисовну Пугачеву, с ее песней «ням-ням». На другой волне качала новая звезда Ирина Аллегрова. Ее то мент и оставил:

  • Ты изменился не в лучшую сторону,
  • Может быть, я виновата сама,
  • Что в небесах вместо ласточек вороны,
  • Что за окном вместо лета зима…

– Так Юрьевичу заява от Тимофеева и не нужна, – заявил оперок. – Сейчас он твоего пацаненка на чистую воду быстро выведет, получит чистосердечное и будет тебе, дело в шляпе.

– Что будет?

– По этапу поедешь. Такие дела Веня как орешки щёлкает. Он опытный следак.

– Ну-ну, – Саня зло улыбнулся в ответ надменной роже опера. – Вы, уважаемый опер, пацаненка в прямом смысле просрали. Пока по большому ходили, за ним батя пришёл и на вашего Слабодрыщенко свой хер клал. А в остальном понятно, что у вашего следака заявления нет и взяться неоткуда. Все остальное – домыслы, не имеющие реальной доказательной базы. Можно расходиться.

– Угу-угу, – Казанова отхлебнул чай с таким видом, будто Пельмень втирает ему последнюю дичь. – Успокаивай себя, пацан, может полегчает. А у тебя ведь был шанс, посотрудничать со следствием, – подмигнул оперок. – Сам же его и упустил, а я глядишь бы и помог бы тогда. Чем смог.

Ответить Пельмень не успел. Вернулся следак.

Дверь в кабинет резко открылась.

Взмыленный.

Раздражённый.

– Сука! Манал я все! На фуфене вертел! Пропади оно все пропадом! – шипел старый майор с молодецкой удалью.

Хлопнул дверью так, что та едва не слетела с петель. Дверь то конечно удержалась, а вот потрескавшаяся побелка мигом осыпалась – прямо на лысеющую башку майора Слабодрыщенко.

– Да что же такое! – старый майор стряхнул побелку и покраснел пуще прежнего, буквально пунцовым стал. – Форменное издевательство куда ни плюнь!

Двинулся к своему рабочему столу, одновременно одаряя Пельменя испепеляющим взглядом. Видимо подумывал о том, как бы сорвать на пацане всю злость и отомстить за унижение, которое ему пришлось пережить после появления в отделении бати Сёмы.

Майор уселся на свой стул, да так лихо, что едва не завалился.

И принялся растирать круговыми движениями виски, видать успокаивался. Наконец, увидел Казанову, так и сидевшего в позе шерифа с задранными на стол ногами.

– Нет, ты представляешь у этого пиздюка папаша наблатыканный попался – звонит при мне Хренову, – Вениамин Юрьевич всплеснул руками совершенно раздосадовано.

– А он че? – невозмутимо поинтересовался опер. Он то уже встречался с батей Сёмы до этого и примерно понимал с кем ментам иметь дело приходится. – В смысле Хренов че?

– Че блин… ничего. Велел пацана немедленно выпускать, – раздраженно пожал плечами Слабодрыщенко. – И сука такая, орал на меня как ненормальный, сказал, что премии лишит на год и заставит меня все протоколы по делу сожрать.

– Хренов? Прям так и сказал? Протоколы жрать?

– Ну да. Говорит, ты Слабодрыщенко протоколы свои у меня жрать будешь не запивая. Или уволю к чертовой бабушке.

– Может не с той ноги встал? Не торопись? – предположил Казанова. – Потом же сам будет орать на ближайшей планерке, что раскрываемости нет и мы слишком мягко работаем.

– Да он даже в отдел был готов приехать, чтобы лично этот вопрос порешать… Сказал, что если через полчаса я этот вопрос не урегулирую, то урегулирует он сам, – пропыхтел Вениамин Юрьевич ударил ладонью по столу. – Еле отделался, только Хренова мне здесь не хватало.

– Серьезно все, – оперок внушительно кивнул.

Пельмень понятия не имел кто такой этот Хренов, но видать большой начальник, способный вот так по собственному хотению решать человеческие судьбы и заставлять жрать своих сотрудников протоколы.

Следак захотел закурить, начал копошиться на столе в поисках сигаретной пачки. Не нашёл.

– И сигареты забыл купить, еп твою мать, – пробубнил старый майор себе под нос раздосадовано.

Взял ещё один окурок из пепельницы. Прокурил его. Запыхтел. Ну и тотчас поморщился, хапнув как следует концентрат из никотина и смол.

Горечь запил остатками чая.

Потом с глубоким вздохом начал что-то делать в протоколе допроса, вооружившись ручкой. Пельмень не сразу понял, что именно, но догадался быстро – следак по сути вычёркивал имя Сёмы отовсюду, где только можно. Причём с такой тщательностью и вычурностью, вывалив для того язык, чтобы было невозможно прочитать фамилию Тимофеев, даже если сильно захочется. Явно не хотел мужик протоколы жрать.

Закончив, Вениамин Юрьевич тяжело поднялся и держа протокол допроса перед собой, с зажатым в зубах окурком, подошёл к Казанове и дал оперку почитать совсем слегка (понятно, что полностью нахер) видоизменённый документ.

– Ну как, дай экспертизу.

– Давай, посмотрим.

Оперок уже надыбал где-то в залежах своего стола яблоко и сочно оное грыз. Яблочный сок, выделявшийся при укусе, попал на лист протокола допроса и расплылся, размывая чернилы. Ни того, ни другого мента это нисколечко не парило.

– Че скажешь? – нетерпеливо спросил следак.

Казанова не ответил – читал дальше.

Потом, судя по всему, показал Вениамину Юрьевичу на «ошибку» в теле документа. -Пфу ты, пропустил. Щас все исправлю, погоди.

Старый следак взял лист, и не отходя от кассы замалевал что-то на листе, вернув его обратно Казанове.

– Стесняюсь спросить, ваши свидетели тоже подтвердят, что я один был или вы также их показания потом отредактируете? – осведомился Пельмень с любопытством наблюдая за происходящим на его глазах лютым беспределом ментов. – Вы вроде как недавно про лжесвидетельствование меня предупреждали, майор, не? Это типа когда в показаниях навяливаваешь и за это ответственность наступает…

Вениамин Юрьевич не ответил, делая вид, что не слышит и занят протоколом. Казанова не отреагировал тоже, но снова перечитал лист и положил его на стол.

– Честно, херня Веня, встрянешь на пустом месте под замес, – резюмировал оперок и добавил уже чуть тише: – Шито белыми нитками все. Оно тебе действительно надо перед пенсией?

Так то Пельмень не был замечен за тем, что в уши долбится, поэтому последние слова услышал.

Майор Слабодрыщенко тяжело дыша стиснул лист протокола допроса, скомкал со злостью, ну и бросил его в мусорное ведро под столом.

– Понятно.

– А от хозяина пункта приема у тебя есть заява? – уточнил Казанова. – Можно от неё дело шить.

– Ты пошутил? Он рецидивист! – покачал головой майор. – Он скорее сдохнет, чем заяву станет писать, это у них западло, сам знаешь. Да и вообще, походу этот старый козел на лапу взял в качестве компенсации от Тимофеева… короче его вон наши ребята привезли следом – че то набедокурил, кажется Козодоеву подсрачник дал.

– Митьке? – Казанова заржал.

– А кому? Когда тот ему предложил заявление написать, представляешь?

Оперок кивнул на Пельменя.

– С этим то молодцем, что будешь делать?

– Да… – Слабодрыщенко в сердцах махнул рукой. – Пропади оно все пропадом. Раз Хренов такой умный, хай сам с ним разбирается. Достали все меня! Не отдел, а шарашкина контора.

– Ты чайку попей, Веня, завёлся прям.

– Ну так беспредел же!

– Ну ты в отделе тридцать лет пашешь, а все привыкнуть не можешь.

– Так раньше такого не было!

Однако к совету Казановы майор Слабодрыщенко таки прислушался.

– Где кипятильник?

– В розетке, – оперок кивнул на розетку у батареи.

Вениамин Юрьевич подошёл к столу, сделал себе чаю в том же формате, что и опер – сыпанув в стакан чайные опилки (только не из целлофанового пакета, а из газетки) и налив воды из графина, воткнул кипятильник в стакан.

Раздался звонок – трезвонил телефон на рабочем столе опера.

– Какого хрена кому надо? – недовольно забухтел следак и оглядывая лежащие на батарее и на полу документы, залитые чаем, запричитал. – Свинарник какой-то устроили…

Казанова, заслышав телефон, мигом подобрался, опустил ноги со стола, снял трубку и поднёс к уху динамик с серьёзным выражением лица.

– Слушаю, оперуполномоченный…

Не договорил.

Потому как из динамика что-то затараторили. Что именно было не разобрать, зато Пельмень видел, как изменился в лице оперок. Побледнел будто бы. Выслушав, выдал короткое «адрес» и потом следом – «выезжаю» и тотчас положил трубку.

Сам вскочил. Зыркнул на Пельменя, хмурый такой. И двинулся решительно к выходу, ничего не говоря.

– Ты куда собрался? – спросил Вениамин Юрьевич вслед, у которого заварился чай.

– В Нахаловке кого то из цыган грохнули, – бросил на ходу Казанова и вышел из кабинета. – Застрелили.

– Ясно… начинается, мля.

Следак почесал макушку. С минуту майор Слабодрыщенко посидел над новым листом протокола допроса, процеживая чай, а потом скомкал листок и выкинул.

– На хер уже вали, Пельмененко, – буркнул он.

– Я свободен? Так может снимите браслеты? – осведомился Пельмень, не до конца веря в происходящее.

– Ох…

Слабодрыщенко поднялся, расстегнул наручники.

– Давай шуруй, свободен он, уши чистить нужно, – старый майор замахал рукой, делая смахивающие движения. – Да будь моя воля поехал бы один на малолетку, а другой на строгий режим…

Пельмень поднялся, пожал плечами И зачапал к выходу на полном ходу, пока следак не передумал. Слава богу, что воли следака в этом деле оказалось недостаточно. Вениамин Юрьевич все ещё продолжал бурчать за его спиной:

– Идиоты, блядь, круглые дебилы! Спокойно на пенсию выйти не дают! Вот правда что не ментовка, а мусарня.

Саня уже не видел, как следак достал из ящика стола пузырь водки, вылил чай из него прямо в мусорное ведро, а вместо налил себе в стакан горячительного.

Граммов сто.

И хлопнул.

– Ой хорошо…

Так то работа у следователя непростая.

Надо как-то прорабатывать стресс.

Вениамин Юрьевич потянулся к новой папке, дабы начать работу со следующим делом.

Глава 4

  • «Темная ночь (Город родной – Питер, я твой)
  • Темная ночь (Город родной – Питер, я твой)
  • Темная ночь (Город родной – Питер, я твой)
  • Темная ночь…»
Исполнитель Шеff

Пельмень что называется откинулся.

Понятно, что не из зоны, что всего через полчаса как присел, но таки откинулся.

А проблем опа – и накинулось-таки.

Впереди предстоял тяжёлый и непростой разговор с батей Малого по Мерсу. Там вряд ли прокатит «упал, очнулся – гипс», как он ездил по ушам следака, но что есть то есть.

Зато теперь появилась надежда отстраниться нафиг с разборок с цыганчей. Совершенно не нужных. Если Саня все верно расслышал и правильно понял, то у цыган грохнули кого-то из старших. Казанова на выезд летел так, что пятки сверкали у оперка. А значит внимание с более мелких проблем (ну а че, Васька то выжил, просто конкретно в бороду получил) у цыган на ближайшее время переключится гарантировано.

Заодно и у Казановы.

Как бы не пожирал мент глазами Саню в участке, а Пельмень тут не при делах.

По-хорошему, следовало забить на фиг на всю эту околосуету с неудачной попыткой организовать собственную мини группировку «Пельмень-Малой» и заняться приведением в порядок собственного тела. Понятно, что мы предполагаем, а бог располагает, но все же – подобный подход виделся единственно верным шагом.

Ща придёт домой, ляжет на боковую, отоспится и завтра погнали. Тем более, что даже за то короткое время, что прошло с изменения рациона собственного питания, с включения в него тренировок и изменения образа жизни, Саня чувствовал определённый результат. Первые несколько килограмм уже помахали Пельменю ручкой и опачки – испарились, выйдя вместе с сожженными калориями.

Поэтому – пахота, третьего шанса в зале Сане не даст никто. Да и слово не воробей, вылетит – не поймаешь. Если сказал Пельмень тренеру, что приведёт себя в форму, то так тому и быть.

Но опять же – бог располагает и бла-бла-бла.

Саня перед выходом из отдела зыркнул на будку дежурного, но младшего сержанта Бори там не обнаружил. Оно и к лучшему, так и норовило сказать Борису пару ласковых после его понтометания у клетки обезьянника.

Скрипнула тяжелая входная дверь своими несмазанными петлями. Автоматчик, ещё один молодой сержантик только после армейки, дурачившийся с голубями, собственно не стал изменять себе. И снова кидал школки птичкам.

Увидев Пельменя сержантик приподнял изумленно брови, что понятно – ещё полчаса назад Саню раком и в браслетах заводили в отдел, как будь то самого опасного преступника рецидивиста. А тут тебе пожалуйста – выходит снова на свободу.

– Везёт вам пацаны, сначала одного папка забрал, а следом тебя отпустили, – прокомментировал он, как могло показаться с некоторой завистью. – Майор обычно таких не отпускает.

– Везёт тому, кто везёт, сержант, – подмигнул Пельмень.

Спустился с крыльца, остановился на несколько секунд. Набрал полную грудь воздуха, гулко выдохнул – взглянул на чистое ночное небо и двинулся из участка прочь.

Реально ведь повезло сегодня, от статьи отъехал за счёт благосклонной фортуны. Ну и бати Малого тоже.

Пельмень, выходя из отделения, поймал себя на мысли, что без понятия куда идти.

Честно говоря, хрен его знает где находится отделение, как добираться до дома и тому подобное. Навигатора в мобильнике при себе нет, да и ещё хрен знает сколько времени не будет ни того ни другого. Людей на улице тоже нема, дорогой не поинтересуешься, а те немногие люди, кто повстречается по ночи, так разговор с ними скорее заведёт снова в обезьянник. Можно, конечно, спросить у ментов в какую сторону идти (адрес своего дома Саня знал), но возвращаться даже ради такого дела – не хотелось.

Так что по городу придётся самую малость поплутать.

Но ничего страшного – проветриться. Тем более вечернюю тренировку он пропустил, а тело должно постепенно привыкать к постоянной нагрузке.

Оказавшись вне территории отдела, Саня огляделся. Улица внатуре пустая, темная. По правую сторону стоит унылая будка сапожника, с левой – неприметная газелька, да вдобавок парочка ментовских бобиков припарковано.

Куда дальше?

Влево-вправо?

Пельмень выбрал наугад вправо, сунул руки в карманы и зашкандылепал по улочке вдоль полузаваленного забора ментовского отдела. Ну типа куда глаза глядят, а ноги выведут сами. Правда шагов через сто, он услышал скрежещущий звук заводки двигателя внутреннего сгорания. Менты видать, у отдела вечно суета круглые сутки напролёт – количество преступлений резко выросло и расти только продолжает, поэтому работы у людей в форме прибавилось. А количество сотрудников, кстати, последовательно сокращалось.

Саня свернул с улицы с отделением, не желая впредь привлекать к себе внимание фараонов. И ускорил шаг. Но не прошёл и двадцати шагов, как отчетливо услышал, что звук работающего мотора приближается к нему со спины. Вслед за Пельменем на улицу, на которую он свернул вырулила та самая газелька.

Пельменя осветило тусклым светом фар, ослепило на мгновение, но прежде он увидел, что газелька то оказывается была ритуальная. Ну в смысле на бочине нанесён крест, ниже надпись «ритуальные услуги».

Мелькнула запоздалая мысль, что это Лёха Грузовик, парень сеструхи, но фига ли бы он тут делал, спрашивается. Они вроде как ещё не вернулись с морей и коптили свои тушки на пляже. Да и учитывая, что Грузовиком интересуется опер, так себе затея столь беззаботно палиться возле отдела милиции.

Саня отвернулся, ещё более ускорился и сошёл на тротуар, дабы газелька могла проехать беспрепятственно. Мыслей о том, что водителю авто могло быть что-то нужно от Пельменя не возникло. Однако водила отчего-то обгонять Саню не спешил и больше сказать – поморгал дальним.

Продолжая плестись позади.

Значит что-то нужно-таки.

Теперь уже проскользнула мысль, отдающая лёгким чёрным юморком, что это батя Сёмы послал хоронить Пельменя после того, что тот сделал с шестисотым Мерседесом.

Блин, и кастета нет…

Водила газельки, видя что Саня останавливаться не спешит, коротко посигналил. Обогнал-таки Пельменя и остановился. Другими словами, ясно давал понять, что от Пельмень ему что-то нужно.

Понятно-таки.

Саня остановился тоже.

Руки из карманов вытащил.

На всякий.

Проблемы так и прилипали как банный лист к заднице. Конечно, так себе идея подходить к газели, и по хорошему следовало развернуться и шагать к противоположной стороне, может быть даже обратно к ментовке. Но сделать так – значило бы присесть на очко. Пельмень сжал кулаки, дождался пока к ним прибудет кровь.

Разжал медленно.

Подождал с секунду – не захочет ли водила соизволить вылезти сам. Не захотел. Зато из газельки снова коротко посигналили.

Ну Саня слегана набычившись пошёл к пассажирской двери.

Ща выясним кому и что от него понадобилось и какого лешего все это значит. Пар он конечно спустил на двух нариках в обезьяннике, но злость осталась, как пёс Барбос.

– Какие проблемы?

Стекло с пассажирской стороны оказалось опущено, поэтому водила (а он оказался один в машине, что кстати упрощало ситуацию на случай конфликта) слышал эти слова отчетливо.

За рулём автомобиля сидел здоровый такой типок. Ни разу не меньше Пельменя, разве что ростом чутка ниже, а так – Сане как то сразу вспомнился достаточно известный боец Макс «Шатун» Новосёлов. Вспомнили? Ну вот примерно такая мышечная масса сидела на водительском сиденье авто и жевала жвачку. И нагло на Пельменя глаза таращила.

На бычьей шее «горного массива» висела золотая цепь с палец толщиной, как ошейник у бойцовского пса. Голова пострижена налысо.

Саня, как супертяж при виде больших дядек не переживал, потому как привык нокаутировать оных мощным разовым ударом. Но возможные сложности от физического контакта прикинул сразу. Пропустить в бороду от такой туши не одно и тоже, что пропустить тычок от Глиста или Цыгана.

Впрочем давать заднюю Пельмень понятное дело не собирался – большой шкаф громко падает. И Саня решил, что если этот хрен из тачки начнёт вылезать, то бить Пельмень станет первым.

– Залезай пацан, че? Раз смелый? – ответил раскатистым басом водила. – Давай отъедем от мусарни и там уже с тобой побазарим.

Саня долго думать не стал.

Залез.

Сел на пассажирское сиденье. Ноги пошире расставил – ну типа яйца на проветривание.

Хотел бы че этот бугай, так сделал бы уже. Ну а так то отъехать подальше от ментовки – идея хорошая, дабы по второму кругу в обезьяннике не оказаться. Правда в чем суть происходящего Пельмень до сих пор не понимал. На вопрос его водила так и не ответил.

– Поехали че, побазарим, – Пельмень захлопнул пассажирскую дверь.

– Где живешь? – уточнил бычара все тем же голосом, от которого по коже пробегали мурашки.

Водитель тронулся. Газелька покатилась по улице, рассекая светом фар темноту.

– Если ты че то мне предъявить хочешь, то семью то сюда не вмешивай? Сами порешаем, – ответил Саня.

У водилы от этих слов брови на лоб поползли – удивился.

– Так я тебе ничего предъявлять и не собираюсь, ты с чего взял? Ты это расслабься, пацан, все на мази…

– Я не напряжен, чтобы расслабляться. Ты кто такой будешь? – перебил Пельмень.

Водила покосился на Саню, а потом как прозрел – лицо бугая вытянулось как будто в изумлении. Вообще забавный такой – любые его мысли и эмоции с лёгкостью считывались с его физиономии, который было в самую пору стены ломать. То ли бычара не был отягощён интеллектом, то ли особо не парился на тему кто и чем о нем подумает. Ну при такой то комплекцию – не мудрено себя подобным образом в обществе ставить. Кстати, Саня обратил внимание, что уши у водилы переломаны, а нос торчит на бок. Видать на спорте.

Продолжением изумления на лице бугая стал громкий такой хлопок ладонью по лбу. Водила будто комара прихлопнул. Рука надо сказать у него тяжёлая и кулак огромный.

– Я думаю че ты по газам даёшь, а я ведь даже не представился! – заявил он. – Дима Кабан меня зовут. Из кладбищенских.

Кабан (погоняла подходило водила как нельзя кстати) протянул руку Пельменю.

Ну допустим.

Саня пожал.

– Я сменщик Грузовика, если че, – наконец нормально пояснил водила. – Ну в смысле мы по очереди работаем и на газельку деньгу тоже вместе закинули. И жмуриков возим вместе, – Кабан заржал. – Короче так сраслось, что мы с Лехой по жизни вместе двигаемся вперёд.

Все это конечно было очень увлекательно – слушать о том, чем вместе занимаются Грузовик и Кабан, и куда «коллеги» двигаются. Но Саню сейчас другое интересовало. Какого собственно хрена надо здоровяку и как этот Кабан узнал, что Саня оказался в ментовке?

Вопрос Пельмень задал.

Кабан плечами пожал.

– Лёха мне набрал и все уши прожужжал, как кипишь нездоровый начался, – охотно начал пояснять Дима Кабан. – А ему его баба тоже на ухо присела – мол пиздюка спасать надо, тебя в смысле, пацан. Твоя?

– Сестра, – подтвердил Пельмень.

– Понятно, что не матуха, – зафыркал Кабан натурально по свинячьи прихрюкнув.

Говорил здоровяк довольно-таки сумбурно и сбивчиво, видимо пытаясь совместись процесс произнесения слов и их осмысления. Получалось у него паршиво. Но общий посыл сказанного был более менее понятен. Походу события последних дней дошли до Грузовика и сёструхи. Лёха наверное теперь переживает за то, что на него менты зубы точат, ну а сестра за брата переживает, что логично.

Пока об этом думал, Пельмень идиотом себя почувствовал – у Лехи ведь был пейджер и даже труба, а у Сани не хватило тяму с ним связаться!

Косяк!

Хотя вряд ли бы из за такой плёвой ситуации поднялся такой нездоровый кипиш. Походу здесь что-то другое.

– А че стряслось то? – решил уточнить Пельмень.

– Жопа, пацан, – охотно оторвался Дима Кабан.

– Расскажешь может? Я то не в курсах.

Ну и Кабан в двух словах рассказал весь расклад. Ситуация действительно оказалась серьёзней, чем можно было предположить сходу, но начало ей положил кипишь между Васькой Цыганым и Пельменем. Наезд Васьки Цыгана со своими малолетками на Пельменя и Малого насторожил народ из кладбищенских.

– У цыган ведь оно как – молодежь с раннего возраста участвует в делах наравне со взрослыми, – пояснял Кабан. Ф – Поэтому когда Лёха Грузовик стал свидетелем наезда на тебя и того малого, то решил, что цыгане прессуют батю пацаненка через его сынка. Врубаешься?

Пельмень кивнул.

– Ну а Леха доложил нашим пацанам по ситуации, чтобы имели в виду, – продолжил Дима Кабан.

Далее расскажу, что цыгане тотчас насторожились из-за того, что Лёха заступился за парней и не дал им разобраться самостоятельно.

– Так вот, слухай дальше, молодежь, – воодушевился Кабан, продолжая рассказ.

Газелька медленно тащилась по ночному городу. По совершенно пустым дорогам.

Дима продолжал. Далее выяснилось, что когда Пельменю хватило тяму мочкануть Ваську цыганёнка, то цыгане начали предъявы кидать Грузовику и его назвали виноватым. Логично ведь. Наезжал на молодых, угрожал. А теперь вот от слов к делу перешёл и Ваське по котелку настучал. Получается, что вовремя Лёха свалил, иначе мочканули бы его цыгане в отместку.

Пельмень припомнил дядьев Васьки, что настроены они были в крайней степени решительно и категорично. Менталитет же у цыган такой, что не дай бог.

Забавно, конечно, из мелкой заварушки начался вполне серьёзный конфликт.

Ну…

Тут можно по разному рассудить. Сказать, что Саня не прав и сам всю эту кашу заварил своей недальновидностью. Что желание отомститься никогда не доведёт до добра.

Можно?

Да, вполне.

А можно и с другой стороны завернуть и подать. Лёха Грузовик гляди не малолетний пацан, и прекрасно понимал, что последует за интересом Пельменя к месту жительства Васьки Цыгана. Тем более именно он Сане накануне кастет вручил. И пробивал адресок Грузовик тоже вполне осознанно, причём через каналы кладбищенских хлопчиков. А значит тут остаётся два варианта – либо Лёха жестко в моменте тупанул, либо сознательно поспособствовал закручиванию гаек в назревающем конфликте. И конфликт этот кладбищенским выгоден. Просто искали причины его начать.

– Но это полбеды, Саня, с их мелким мы вопрос почти урегулировали, так непонятка вышла, да и все. Там оставалось Лехи приехать и сказать, что он не при делах. Тут другая беда!

Кабан завернул на широкую улицу с тремя полосами движения. Прибавил ходу. Адрес Пельмень ему уже сказал. И он держал дорогу к дому Сани.

– Из-за которой все теперь включились по настоящему, – добавил Кабан.

– Какая?

Дима Кабан поводил пальцами по рулю.

– Мерс шестисотый, который у нашего Китайца в гараже стоял… с ним в натуре беда приключилась.

Видя, что Пельмень заерзал на сиденье Кабан хлопнул его по плечу.

– Нос выше держи. Тебе или сынку Китайца предъяву никто из наших кидать не будет. Тут с пониманием относимся, всякое бывает – пацаны молодые, кайф на тачуле нормальной прокатиться, телочек хорошеньких снять, – Кабан подмигнул. – А вот падлам, кто у вас тачку отжал и по беспределу пошёл, тем… – здоровяка губы плотно сжались, лицо скривилось, как будто изжога подобралась при одном упоминании тех, кто по разумению Кабана отжал шестисотый у молодежи. – Тем несладко придётся, это я гарантирую.

– И че с ними будет? – спокойно уточнил Саня.

Кабан хмыкнул, но на вопрос не ответил.

– Ты вроде пацан ровный, раз за тебя Грузовик впрягается, поэтому я тебе как на духу скажу весь расклад – тачка то эта не ради понта, а ради дела своего часу дожидалась. Через пару дней сюда в посольство их главный приедет. Ну в смысле посол Японии у нас в стране, шишка. Так вот шестисотый был подгонном для посла от нашей братвы. Китаец об этом сяу ляу справки навёл. Говорит любит посол тачки, причём обязательно золотого цвета, прикинь? А мы за этот мерс золотой двоих замочили, пока его нормально перекрасили…

Кабан махнул рукой, вздыхая.

– Зачем вам ему что-то подгонять? – уточнил Пельмень.

– А кто ж с пустыми руками о деле договаривается? – Дима пожал плечами. – Просить надо так, чтобы трудно было отказать. Думали наладить поставки техники забугорной, и предприятие небольшое открыть по утилизации ихнего барахла… ты вообще в курсах, что в этих их микросхемах золота по несколько грамм?

Ну то, что Кабан любил золото, это Саня уже понял. Интересно сколько надо было утилизировать микросхем, чтобы золота добыть на одну вот такую цепочку с палец толщиной, висевшую на его шее.

– А эти прикинь украли мерс и все планы на хер через задницу. Так мало того, что мерс разбили в сопли, они ещё и на точку полезли и весь самогон, что Виталя нагнал – скомуниздили. А чтобы до верного – вместе с самогонным аппаратом. Сука злость берет. Без подарка и напоить нечем.

– Точка дяди Витали ваша? – с удивлением спросил Пельмень.

– Ну бля, прикалываешься, а чья по твоему?! Мы же тоже самогонку хлопнуть не прочь, а Виталя от души гонит. И бабок контора приносит, что дай боже.

Пельменю захотелось выругаться. Ну вот какого хера. Теперь посол без подгона, пацаны без бизнеса. И считают, что виноваты во всем цыгане. По хорошему тут бы яйца пристегнуть, да сказать, как все было по настоящему. Но Саня с головой дружил и понимал, что если кладбищенские сложат два плюс два, то вычислят истинного виновника сразу. А может и вычислили. Просто бандюкам, как уже предполагал Сёма, нужна с цыганами война, а для неё нужен мало мальский повод. Кто усрался – невестка, как говорится. Поэтому даже если Саня пойдёт на сознанку в этом вопросе, то ситуацию это особо не изменит.

Ну а проверять свою гипотезу Пельмень все-таки не стал.

Однако все это были цветочки и преамбулой того, что последовало дальше и насколько далеко зашла ситуация…

– И как вы будете реагировать в отместку?

Кабан стиснул руль газельки своими огромными ручищами. Улыбнулся.

– Ну как, будем мочить собак наглухо, да Алмаз?

Здоровяк хохотнул.

Пельмень не сразу понял к какому Алмазу Кабан обращается.

– Я Саня, – поправил он машинально.

– А я, если че, спрашиваю не у тебя, а у него, – Дима Кабан кивнул головой назад, в грузовой отсек газельки. Пельмень нахмурился, обернулся и выругался сквозь зубы.

В машине, в гробу лежал свежий труп с простреленной головой.

Саня смутно узнал в убитом одного из дядьев Васьки Цыгана, с которым уже встречался в больнице и возле их дома.

За всем этим Пельмень не заметил, как ритуальная газелька остановилась возле его дома…

– Ладно выскакивай, – сказал Кабан. – И это, ходи осторожнее, оглядывайся, а то цыгане такие – мстительные. Из под земли достанут если захотят.

– Угу…

Пельмень вышел из машины.

Захлопнул дверцу.

И Кабан дал по газам – повёз тело на кладбище. Охренеть вообще, этого Кабана нисколько не парило стоять с трупом в Газели возле ментовки.

Зато понятно теперь куда поехал Казанова.

Криминальная война началась.

Саня был бы не прочь из неё поскорее выйти – бочком, бочком и откреститься. А то не ровен час и сам окажется в гробу рядом с дядей Алмазом.

В грузовом отсеке ритуального грузовичка.

Глава 5

  • «Знает Токио и Ницца
  • С русской водкой не сравнится.
  • Да виски, бренди и коньяк перед водкою пустяк.
  • Даже негры на Ямайке под напевы балалайки.
  • Да на последние гроши пьют, как наши алкаши…
  • Русская водка, черный хлеб, селедка»
Если кто не в курсах – поёт Вика Цыганова

Домой Пельмень вернулся глубокой ночью, когда на часах было начало четвёртого утра. И поднимаясь по лестнице, думал о том, как бы сделать так, чтобы не перебудить соседей и батю своим ночным появлением… а может и матушку, если та окажется дома. Вот тогда «вопли видоплясова» обеспечены. А, честно говоря, хотелось бы избежать концерта по заявкам после тяжелого вечера и половины ночи. Разговоры со следаком и вся это суета забрали все моральные силы.

Беспокойство же Саня имел потому, что успешно посеял ключ от своей квартиры во время недавних похождений в кооператив и ментовку. А это значит что? Правильно – домой придётся звонить в дверной звонок и следовательно поднимать всех на уши. Звонок у Сани дома громкий. Так бы пробрался незаметно, но вот теперь – фигушки.

Та ещё хрень.

Поднявшись, Саня помялся возле дверей. Репу почесал, а потом не стал отстрачивать неизбежное и таки позвонил в звонок – хрена ли спрашивается делать? Правда позвонил на полшишечки, ну чтобы точно всех не перебудить.

Дзинь-дзинь.

Звонок трелью разлетелся по общаге, такой громкий в ночной тиши. Саня поёжился, вжимая голову в плечи.

Побежали долгие утомительные секунды ожидания, во время которых Саня с ноги на ногу переступил, губу прикусил. А потом, когда Пельмень уже полагал, что придётся звонить снова, за дверью послышались шаркающие шаги и шипящий мат. Когда идёшь в тапках и забываешь поднимать от пола ноги, походка лыжника или как в данном случае – бати алкаша.

– Кого хер принёс по ночи, идиоты бля, придурки конченые…

Слышался из-за двери раздражённый голос. Батя подошёл наконец к двери и не спрашивая «кто там» и не заглядывая даже а дверной глазок, отпер замки. На пороге показалось его сонная перекошенная рожа, злой так, что ну его на.

– Сашка?! – изумился бывший физрук при виде сына.

– Здоров, бать.

– Где тебя носило, гуляка?

– Загулялся, бать.

Саня пожал плечами и не имея особого желания разговор с батьком продолжать, тем более на пороге, бочком протиснулся в дверной проем.

– В следующий раз в такое время можешь не приходить, – недовольно прокомментировал бывший физрук. – Предупреждать хотя бы надо, что шлындрать собрался.

– Как скажешь, бать.

Пельмень последовал в свою квартиру, по пути видя, как двери некоторых других квартир приоткрылись и соседи, одним глазком, через обрадовавшуюся щель палили за происходящим коридоре. Не спится блин, попросыпались. Пипец событие, тоже мне – соседский пацан ночью вернулся домой.

Саня зашёл к себе, приземлился на кровать и устало зевнул. Ну че – теперь на боковую и спать. Кое-как разделся, шмотки побросал горсткой прямо у кровати. Вернулся батя.

– Сын у тебя все в порядке?

Опомнился вдруг родитель. С чего это сынок приперся под утро? Саня показал отцу большой палец и лёг спать. Может внатуре папаня переживал, где сына носит, раз не спал считай до утра. И трезвый вроде, в смысле – почти.

Проспал Саня всю ночь, до утра, ну по крайней мере те пару часов, что остались до первых часов солнца, честно проворочался в кровати с боку на бок.

Думал.

Крепко так.

Что говорить отцу Сёмы, например. Извините, простите – мы два дебила ваш новенький шестисотый Мерседес расхерячили в хлам. Поддержите отечественный автопром и купите себе девятку… Можно, конечно. Ну или так и топить за «бандитов» и двигаться по тактике – я не я, жопа не моя, нехорошие люди виноваты во всех грехах.

Короче – мысли в голове крутились самые разные.

Особо долго раскидывать извилинами Саня не любил. Потому лишить себя таких мыслей Саня решил оригинально – подняться и потренить. Типа в любой непонятной ситуации – займитесь физкультурой и будет счастье.

Конечно, заставить себя подняться спозаранку, когда толком не спал – тот ещё ад. Но как говорил Железный Майк мы помним:

«Когда мне тяжело, я всегда напоминаю себе о том, что если я сдамся – лучше не станет».

Во-во.

Боевая цитата.

Поэтому подъем – вечерней тренировки так-то не было, и восстанавливаться организму тоже не от чего.

Пельмень поднялся. Зевнул широко, едва себе челюсть не вывихнув. Энергично протер глаза, в которые будто песок забился. Тотчас врубил музон на приёмнике, задавая себе настроение с самого утра.

  • Ляг, отдохни и послушай, что я скажу.
  • Я терпел, но сегодня я ухожу.
  • Я сказал: «Успокойся и рот закрой».
  • Вот и всё – до свидания, чёрт с тобой!

Сделал зарядку. Вот кто игнорит зарядку по утру – вы делаете ошибку, ребята. Лениться в таких вопросах не стоит. По телу разошлась кровь и мышцы наполнились энергией.

Следом последовал контрастный душ, бодрящий такой. Правильно перед приемом контрастного душа «подогреться», покиснув в ванне. Но так-то в ванную, какая имелась в общаге Пельмень попросту не помещался своей толстой задницей. Как не старался. Потому Саня кое-как встал под душем и врубил горячую воду… ну как горячую – пришлось подождать, пока из крана потечёт что-то более-менее тёплое.

Однако если долго мучится – что-нибудь получится.

К первому приему пищи Саня стоял бодрый и налитый энергией, как огурчик. Сонливость, как рукой сняло. А вот готовность на новые свершения появилась.

Вернувшись, Саня оделся для первой тренировки. Столкнулся с тем, что вчерашний шмот пришлось отправлять в стирку, а вот сменка, чтобы спортивная у Пельменя в наличии не имелась…

Пришлось поднапрячься, но в итоге выбор о остановился между двумя брюками – серыми и чёрными. Понятно, что отличавшимися только цветом. Саня взял чёрные – это конечно не спортивные штаны, но что делать. Ну и недолго думая напялил этот безразмерный с виду кусок материи, схожей с корабельным парусом на себя.

Бровь – оп, и поползла вверх.

От удивления.

Штанишки то оказались велики на похудевшую задницу!

Саня застегнул пуговицу, как обычно под животом и сразу понял, что здесь что-то не так. Брюки медленно начали сползать. Пришлось подтянуть до живота, но брюки оказались упорными – медленно так поползли обратно вниз.

Вот тебе дела творятся в маленьком Токио.

Понадобилось подмотать ремень у бати (своего у Пельменя не имелось) ну и проковырять в нем лишнее отверстие. Саня продел ремень в портки и довольно кивнул – теперь брюки сидели намертво и никуда не сползали.

Что это получается? Скинул Саня первый размерчик?

Пельмень, затаив дыхание, бросился взвеситься и с надеждой встал на весы. Диета, треньки и нервы – может… это – повезёт?

Взгромоздившись на весы, Саня с любопытством уставился на стрелку. А вот хренушки, веселимся раньше времени – стрелка с прежней упоротостью и прытью энергично легла в крайнее правое положение и там застряла.

Саня слез с весов, на всякий взвесился снова. Постоял, потупил, почесывая башку. Ну и слез с весов.

Но и печалиться тоже не стоит! Судя по тому, что в объемах Пельмень стал уменьшаться – первый видимый результат на лицо.

Правильной дорогой идёте, товарищ.

Довольный, как вареный рак, Саня пошёл на кухню, по пути заглянув в комнату своей сексуальности соседки, на которую положил глаз – тапки барышни стояли на коврике перед входом, а значит она не вернулась домой после смены. Ну, если че – нескафе наготове, и вообще планы на сегодняшний вечер у Сани очень даже грандиозные.

На завтрак Пельмень не стал особо заморачиваться и сделал себе глазунью. Пока ел, думал над тем, как поступить с брошенным вчера грузом. А делать что-то определенно следует, потому как если груз найдут менты, то там недолго вернуть нить расследования на Пельменя. Пальчиков он наследил знатно, вынося из пункта приема стеклотары самогонный аппарат…

Найдут тайник или нет – это вопрос, конечно. Но во-первых лучше не рисковать на пустом месте. А во-вторых, тут ведь суть в том, что обстоятельства самую малость изменились со вчерашнего дня и открылись новые подробности. Ну не знал Саня, что это добро дяди Витали – собственность самой опасной ОПГ города. Поэтому вывод отсюда один – от самогонного аппарата определенно стоит избавиться. И чем быстрее он это сделает, тем меньше будет проблем.

И с ментами, и с кладбищенскими.

Как и от бутылок из под водяры следует избавиться тоже. За компанию.

Доев и сунув в раковину грязную сковороду (впервые Саня задумался о том, что каким-то чудесным образом посуда становится чистой из раза в раз) и отправился на пробежку. Но уже в дверях остановился, вернулся в свою комнату и взял кастет, припрятанный под кроватью. Слава богу хватило тяму не брать эту штуковину с собой на вчерашнее дело. Хотя тут тоже вопрос – надо ли брать кастет сейчас, тот же Казанова имеет привычку выпрыгивать как черт из табакерки в самый неподходящий момент и вот будет умора, если Пельменя запакуют в кармане с холодным запрещённым оружием. Однако вспомнив вчерашние словах сменщика Лехи Грузовика о том, что ходить теперь надо оглядываясь, кастет Саня таки взял.

На лестнице поймал себя на мысли, что куда проще стало спускаться по ступенькам, чем прежде – веса лишнего ушло килограммов несколько, ну а главное – тело охотно приспосабливалось к текущим нагрузкам.

Нет, конечно не стоит думать, что Саня сегодняшним утром летал, перепрыгивая через десять ступенек разом, он по прежнему шёл на крейсерской скорости «ступенька за один шаг». Но теперь шёл куда увереннее и за перила держался скорее для вида, чем для реальной надобности.

Дело?

Дело!

Выйдя из подъезда на пробежку, Пельмень помял булки и двинулся по дороге, ускоряя шаг и выбрасывая на ходу удары под разными углами. Пошёл метров двести и чем не шутит черт – решил поставить эксперимент. Пробежаться немного трусцой.

И получилось!

Туша грузно двигалась по дороге, сотрясая жирами, расходившимся при беге трусцой волнами. Правда бежать долго не пришлось. Из-за трясущихся сисек было до жути больно и дискомфортно – понятно теперь чего бабы лифчики носят.

Тем не менее, за всей этой суетой Саня подошёл или теперь уже «полуподбежал» (ну или «полуподошел») к гаражному кооперативу, где вчера происходили приключения.

Огляделся.

Увидел, что мерс как стоял, так и стоит на дороге и никому до спаленного шестисотого мерина дела нет. Вокруг Мерседеса разлито масло, в воздухе все ещё несёт отчетливо гарью… Ну что тут сказать, когда автомобиль превращается в груду хлама, то его надобность резко стремится к нулю. И по временам 1991 года никто не станет заморачиваться с утилизацией – хай стоит, может облюбует местная молодёжь. Халабуду сделает.

Саня прошёлся туда сюда. И сюда туда тоже.

В такую рань здесь все ещё не было ни души – никого не застать. Первые гаражных дел мастера из неработающих мужиков в будний день выползали ближе к полудню. Ну а поняв, что никто его не палит, Пельмень полез за банками и самогонным аппаратом в трансформаторную будку.

Добро лежало на месте, никем не тронутое.

Самогонный аппарат он отнёс и выбросил в мусорку. Туда же отправились пустые бутылки из под водки.

Понятно, что перед этим Саня тщательно вытер отпечатки, отполировав самогонный аппарат наслюнявленным краем майки. Теперь если Казанова, Слабодрыщенко или какой другой мент захочет к нему прикопаться, так не к чему. Пальчиков больше нет. Поэтому отваливайте.

Читать далее