Читать онлайн Картина Сархана бесплатно

Изображение на обложке © Daniel Murtagh https://www.trevillion.com/stock-photo/brunette-girl-holding-gilt-picture-frame/search/detailmodal-0_00302221.html?dvx=1903

Изображение на обложке © Alisa Andrei / Trevillion Images https://www.trevillion.com/stock-photo/woman-peering-through-gap-in-window/search/detailmodal-0_00287250.html?dvx=1903

* * *

1

– Но я же не журналист, да и не особо разбираюсь в живописи…

– Я понимаю вашу растерянность, – успокоил Лизу голос из трубки. – Именно поэтому мы обратились к вам. Ни одного журналиста туда не пустят. Все, что вам нужно будет сделать, – съездить на мероприятие, посмотреть, а если представится возможность, то задать вопросы, которые мы для вас подготовим, а потом просто рассказать нам о том, что вы видели. Мы сами напишем статью.

– Я не знаю… – Лиза нахмурилась и помассировала двумя пальцами переносицу. Убрала трубку от уха, посмотрела на экран.

Звонок по другой линии. Неизвестный номер. Лиза сбросила его.

– К тому же мы хорошо заплатим, – продолжал чарующий голос. – Согласитесь, это буквально двойной бонус! Увидеть самую загадочную работу Сархана, да еще и получить за это денег.

– Но почему я?

– Я не знаю, – честно признался голос. – Почему-то именно вы получили приглашение.

– Только я? – удивилась Лиза.

– Нет, есть еще шесть человек.

– Так, может, вы договоритесь с кем-нибудь из них?

– Увы, – разочарованно протянул голос, – они уже подписали договоры с другими изданиями. Вы наш последний шанс. Думаю, прямо сейчас до вас пытаются дозвониться многие. Но мы заплатим больше!

– Да что вообще такого особенного в этой картине? – зачем-то спросила Лиза.

– Она была куплена за баснословные деньги еще до того, как Сархан закончил работу над ней. И новый владелец заявил, что никогда не покажет ее миру.

– И почему же он передумал?

– Не знаю, – признался голос. – Сегодня всем значимым изданиям пришло письмо, в котором пресс-секретарь мистера Хёста упоминает семь человек, приглашенных на показ картины. Вы среди них.

– Да, – вздохнула Лиза. – Мне пришло приглашение. Но зачем делать из этого шоу? Зачем тиражировать это в СМИ?

– Я не знаю. Наверное, стоит упомянуть, что мистер Хёст достаточно эксцентричен. Никогда не угадаешь, что взбрело ему в голову. В любом случае это не удивительнее, чем купить картину и никому ее не показывать.

– Возможно. – Лиза вздохнула. – Допустим, я согласна. Что мне нужно делать?

– Вам нужно просто посетить мероприятие, посмотреть на картину, по возможности задать вопросы, которые мы подготовим.

– Звучит не слишком сложно. И о какой сумме идет речь?

– Допустим, десять тысяч долларов. И еще по пять тысяч за каждый вопрос, на который вы сумеете получить ответ. Такой вот KPI, – усмехнулся голос. – Чем больше ответов, тем больше денег. Мотивирует, согласитесь?

– Считайте, что вы пробудили во мне любовь к искусству. Какие именно вопросы нужно задать мистеру Хёсту?

* * *

Лиза взялась за руку лакея, протянутую услужливо, но высокомерно, и вышла из машины. То же самое сделали пассажиры шести других автомобилей, поданных мистером Хёстом. Все вышли одновременно и теперь смущенно крутили головами, рассматривая особняк, слуг, друг друга. Окинуть взглядом весь комплекс гости не могли, они видели только тяжелый фронтон, опиравшийся на мощные колонны, и внушительную лестницу. Все вместе это напоминало греческий храм, и казалось, что среди колонн вот-вот появится Зевс.

– Прошу за мной. – Лакей будто бы специально выждал несколько секунд, давая Лизе утолить свое любопытство, и пошел ко входу в особняк.

Лиза последовала за лакеем. То ли эту церемонию репетировали, то ли такие приемы проходили тут постоянно, но семь пар человек не приблизились друг к другу даже на расстояние вытянутой руки. Процессия цепью поднялась по мраморной лестнице, и оказалось, что первое впечатление обманчиво. Более эклектичного интерьера Лиза не видела никогда в жизни. То, что снаружи казалось классикой или неоклассикой, внутри оказалось футуристичным минимализмом. Откровенно сумасшедшему архитектору удалось совместить храм Артемиды с космической станцией, где не было ни одного видимого источника света, только скрытая холодная подсветка, скорее обозначавшая габариты залов и коридоров, чем освещавшая их. Хорошо были видны лишь статуи и картины.

Гости прошли через несколько пустых – если не считать предметов искусства – залов и коридоров (разделяли их разъезжавшиеся с тихим шелестом двери, усиливавшие сходство с космической станцией из кино) и оказались в небольшой комнате. Без окон и декора, с белыми стенами, она напоминала операционную. Лизу удивил мягкий, ровный свет, определить источник которого ей не удалось. Складывалось ощущение, что он струится прямо из потолка.

В центре комнаты стояли в ряд шесть кресел. Ничего особенного, кроме высоких спинок, в них не было. Напротив стояло еще одно кресло, в нем восседал пожилой мужчина: плечи и фигура, намекающие на спортивное прошлое, тяжелый взгляд, седина и чуть растрепанная бородка, хорошо сочетающийся с джинсами и рубашкой расслабленный клетчатый твидовый пиджак, трость с посеребренным орнаментом, похожая на молнию. Лиза прикинула, сколько может стоить такая «небрежность». Выходило, что очень дорого. Очевидно, мистер Хёст может и хочет себе это позволить.

Рассмотрев хозяина особняка, Лиза заметила, что почти всю стену за его спиной занимали красные плотные шторы. За ними, видимо, висела картина, из-за которой все тут и собрались. По обе стороны от штор, перед закрытыми дверями, стояли лакеи с каменными лицами. Поза и ливреи в такой обстановке делали лакеев похожими на военных.

– Добрый вечер, дамы и господа, – с полуулыбкой, которая могла значить что угодно, поздоровался хозяин. – Прошу вас для начала сдать ваши мобильные телефоны, а также часы.

В руках у лакеев тут же возникли подносы и шкатулки. Лиза положила в обитую бархатом коробочку телефон. Часов она не носила, но все равно задумалась над тем, почему их необходимо сдать. С телефоном-то понятно: возможно, хозяин боится, что кто-то сделает фотографию.

– Прекрасно! – сказал хозяин особняка, когда последняя шкатулка закрылась. – Теперь занимайте ваши места. Обратите внимание, все кресла подписаны. Каждое предназначено для конкретного человека.

– Но кресел шесть, – заметил мужчина с волосами, зачесанными на лысину.

– Я знаю, – кивнул мистер Хёст. – Вы очень наблюдательны. – Прозвучало как-то издевательски.

Гости приблизились к креслам. В каждом из них лежала бумажка с именем. Вот теперь началась толкучка. Люди заглядывали через спинки кресел, неловко обходили друг друга…

Лиза мысленно вздохнула. Ведь слуги наверняка могли рассадить всех по местам без этого идиотского броуновского движения. Сама она просто стояла, ожидая, когда все рассядутся и станет понятно, какое кресло предназначено ей. Но она ошиблась. Все шесть кресел оказались заняты. Рассевшиеся по местам гости ерзали и переглядывались. Широкоплечий мужчина лет сорока обернулся, увидел стоявшую в задумчивости Лизу и поднялся, видимо намереваясь уступить место.

– Я должен вас предупредить, – остановил его порыв мистер Хёст. – Если вы уступите свое место, то будете вынуждены покинуть нас.

Мужчина скривился, но сел обратно.

– Но здесь только шесть кресел! – озвучил очевидное мужчина с лысиной.

– Ваша прозорливость не перестает меня удивлять, – кивнул хозяин.

– И что же, вы предложите девушке стоять?! – фыркнула блондинка, занимавшая второе кресло справа. – Да еще и на каблуках?

– Можете уступить ей место, – положив руки на стоявшую меж колен тросточку, ответил мистер Хёст. – Что до каблуков… Не я их на нее надел.

Повисла тишина. Лиза какое-то время стояла в задумчивости, потом подошла ближе, встала между третьим и четвертым креслом, оперлась одной рукой на спинку и неторопливо сняла туфли. Ей показалось, или Хёст едва заметно улыбнулся?

– Давайте начнем, – кивнул хозяин особняка. – Думаю, мне представляться не нужно, ваши имена я знаю, а вам знакомиться друг с другом вовсе не обязательно.

Хёст замолк, задумался над чем-то, погладил усы. Все ждали.

– Да, о чем это я? – Он словно бы включился. – Я знаю, что все вы заключили договоры с разными изданиями и хотите задать вопросы. Маленький гешефт. Я не против. Задавайте, но есть два условия. Один вопрос на человека – это раз. Время между моим ответом и следующим вопросом не должно превышать шестьдесят секунд – это два.

Лиза хмыкнула. Вот зачем сдавать часы. Это какой-то странный перформанс. Хёст отлично знал, что каждому гостю выдадут список вопросов.

– Все понятно? Мы можем начинать? – уточнил хозяин особняка.

– Да, – ответил кто-то.

– Время пошло.

– Почему вы не хотите показывать картину людям? – первой выпалила пожилая женщина, занимавшая второе кресло слева.

Лиза мысленно поставила галочку. Такой же вопрос был в ее списке, составленном редакцией журнала.

– Потому что она ужасна, – пожал плечами мистер Хёст. – Люди не должны ее видеть.

– И вы отвалили такую сумму за ужасную картину?! – явно сгоряча, необдуманно спросил широкоплечий мужчина. Тот самый, который порывался уступить Лизе свое место.

– Да, – коротко ответил Хёст.

По залу разнесся разочарованный вздох сразу нескольких человек. Лиза посмотрела на реакцию задавшего вопрос. Мужчину она видела сзади и чуть сбоку, но рассмотреть гримасу разочарования смогла и с такого ракурса. Вообще ей показалось, что у нее есть какое-то странное преимущество. Сидевшие в креслах могли видеть только своих соседей. Она же, пусть и с неудобной точки, могла наблюдать за всеми. Непонятно только зачем.

Долго висела тишина. Каждый надеялся, что вопрос задаст кто-то другой. Мистер Хёст чуть подтянул рукав пиджака и кинул взгляд на часы. Лиза задумалась. А всем ли тут платят за ответы на вопросы? Складывалось ощущение, что да. А если так, то какую сумму? Те же пять тысяч? Судя по всему, каждый хотел получить ответы на те вопросы, которые есть в списке, на халяву. Не тратя на это свою единственную возможность. Никто не знал, какие вопросы в чужих списках. Какая-то сложная игра, в которой наверняка есть выигрышная стратегия, но какая? Еще и время поджимает, никто не может точно отследить минуту без часов.

Первой не выдержала блондинка:

– Почему вы купили картину еще до того, как она была закончена?

– Я купил эту работу, когда Сархан еще даже не начал работу над ней, – уточнил мистер Хёст. – Я по одному только словесному описанию понял, что это шедевр. Мне не нужно было дожидаться окончания работы.

Шедевр, подумала Лиза. Но минуту назад он сказал, что она ужасна. Как это вообще соотносится? Висела тишина. Очевидно, все хотели задать тот же вопрос, что крутился в голове у Лизы, но так же очевидно, что он не был ни у кого в списке, подготовленном редакцией. Жадность боролась с любопытством. Лиза прикинула. Два вопроса из ее списка уже задали. Это десять тысяч. Плюс десять за то, что она вообще приехала. Неплохо вообще-то.

– Вы сказали, что она ужасна, но также сказали, что это шедевр, – прервала тишину Лиза.

– Именно, – подтвердил Хёст. – Так в чем ваш вопрос?

– Как она называется? – неожиданно для себя самой спросила она.

– «Равнодушие».

Снова повисла тишина. Четыре вопроса задано. Лиза окинула взглядом присутствовавших. Считают деньги и прикидывают, как бы заработать побольше, судя по лицам. Тишина затянулась. Хёст снова посмотрел на часы. В этот раз он не отрывал от них взгляда. Судя по всему, до конца минуты оставались считаные секунды.

– Почему вы решили показать картину и позвали именно нас? – сдалась брюнетка в замысловатой шляпе.

– На который из двух вопросов отвечать? – уточнил Хёст.

Девушка задумалась. Первый вопрос явно из списка, причем он есть в списке у многих, а второй действительно волнует собравшихся.

– Выберите первый, – посоветовал мужчина с волосами, зачесанными на лысину.

– Сама разберусь! – грубо отмахнулась девушка.

Лиза вдруг подумала, что если бы они действовали сообща, то могли бы составить семь вопросов таким образом, чтобы они были в каждом списке. Тридцать пять тысяч. Но раньше это в голову как-то не приходило. Чего уж теперь.

– Почему вы позвали именно нас? – спросила брюнетка.

Лиза внимательно посмотрела на девушку. Возникло ощущение, что она спросила это просто назло. Чтобы не дать лысому заработать лишнюю пятерку. И ее вдруг осенило. Игра еще сложнее. Скорее всего, не всем платят одинаковую сумму за ответы. В идеале нужно было составить список с учетом пересечения вопросов и их цены, а потом набранную сумму поделить на всех. Запахло какой-то теорией заговора. Казалось, что сам Хёст и организовал это «предложение» от СМИ. Просто чтобы зачем-то пробудить алчность в своих гостях.

– Потому что этого хотел Сархан, – тем временем ответил хозяин особняка. – Дело в том, что все вы сыграли определенную роль в его жизни и непосредственно связаны с этой работой.

Лиза нахмурилась. Она точно не знала человека с таким именем. Но ведь это мог быть и псевдоним!

– Кто-то из вас издевался над ним в школе.

Лиза заметила, как вздрогнул широкоплечий мужчина, как он принялся задумчиво массировать подбородок, закрывая рот рукой. Мистер Хёст продолжал:

– Кто-то был его преподавателем в художественной академии.

Неловко заерзала пожилая женщина.

Лиза не сразу сложила все факты. Картина отвратительна, сам художник хотел, чтобы эти люди ее увидели, называется она «Равнодушие»… Ситуация вдруг стала какой-то очень личной. Все перевернулось с ног на голову.

– Кто-то взял в долг и не вернул эти деньги. Кто-то был его придирчивым шефом…

Хозяин продолжал, но Лиза отвлеклась. Она буквально чувствовала, как зал наполняется тревогой, злостью и неуверенностью.

– В кого-то он был влюблен, – закончил Хёст. – Следующий вопрос.

Лиза посмотрела на двух мужчин. Остались только они – лысый и коротко стриженный. Мужчины переглянулись. Лиза видела отсюда лицо только одного из них, и ей показалось, что в его глазах блеснул азарт.

Тишина. Мистер Хёст в очередной раз опустил взгляд на часы. Мужчины молчали. Лысый демонстративно принял расслабленную позу. Закинул ногу на ногу, откинулся на спинку кресла. Коротко стриженный зевнул и расставил ноги пошире. При этом один нервно постукивал пальцем по подлокотнику, а другой подергивал ногой. Время шло. Напряжение нарастало, но уступать никто не хотел.

– Ну, раз вопросов больше нет… – подытожил хозяин особняка, оторвав взгляд от часов.

По залу пронесся разочарованный стон. Мужчины презрительно переглянулись. Лиза покачала головой. Ребячество.

Мистер Хёст, тяжело опираясь на трость, встал со своего места. Один из лакеев тихо и быстро унес кресло хозяина в соседнюю комнату через приоткрывшуюся буквально на секунду дверь. Мистер Хёст доковылял до того места, где раньше стоял лакей, и, оказавшись сбоку от штор, достал из кармана небольшой черный пульт.

– Что ж, пришло время увидеть самую загадочную работу Сархана и узнать, как вы все с ней связаны.

Хозяин особняка нарочито медленно поднял пульт. Воздух буквально звенел от наполнявших его эмоций. Мистер Хёст нажал на кнопку. Шторы мгновенно разлетелись в стороны, обнажив… зеркало.

Некоторое время все присутствовавшие тупо смотрели на свое отражение.

– Какая-то идиотская шутка, – с явным облегчением протянул широкоплечий мужчина.

– Если это должно было что-то значить, – высокомерно хихикнула блондинка, – то я не знаю что.

По залу растеклось липкое, истерическое облегчение. Такое, наверное, испытывает преступник, лишь чудом избежавший разоблачения. Кто-то посмеивался, кто-то перешучивался с соседями. Первым догадался коротко стриженный.

– Нас что, сфотографировали?

Повеселевшие гости мгновенно напряглись и посмотрели на мистера Хёста. Казалось, все мигом угодили в яму. Хозяин особняка улыбнулся и снова нажал какую-то кнопку на пульте. Зеркало стало прозрачным. Лиза никогда не видела столько фотоаппаратов в одном месте. Одни, судя по всему, были сфокусированы на конкретных гостях, а другие снимали общий план.

– Я не давал своего согласия на фотосъемку! – взвился мужчина с волосами, зачесанными на лысину.

Гости подхватили его негодование. Загомонили. Закипала злоба. Кем бы ни был художник, он явно знал толк в перформансах. Он буквально катал всех гостей на безумных американских горках чувств.

Мистер Хёст поднял руку, призывая к тишине. Это сработало.

– Вы сможете в законном порядке разобрать все ваши претензии с моими юристами.

– Но вы говорили, что это картина! – зачем-то выпалил широкоплечий. Прозвучало жалко.

– Нет, не говорил, – возразил хозяин особняка.

Лиза мысленно кивнула. Везде фигурировало слово «работа».

– Давайте уже посмотрим, что получилось!

На этот раз зеркало потемнело, превратившись в экран. На нем появилась огромная фотография.

Лиза хмыкнула. Вот почему Хёст купил работу еще до того, как она была сделана. Идея и вправду неплоха, особенно для эксцентричного пожилого богача. На фото, конечно, гости. Буквально минуту назад. Ровно в тот момент, когда мистер Хёст нажал на кнопку. Почти в тот же момент, как ткань разлетелась в стороны, открывая предполагаемую картину. Каждый ожидал увидеть полотно, на котором он выставлен в весьма неприглядном свете. Ни у кого не было причин предполагать, что он будет изображен в позитивном ключе. Да может, никто и не вспомнил художника, но каждый предположил, как могли бы складываться его отношения с этим человеком, пусть и абстрактным. Кто-то издевался над ним в школе, кто-то едва не загубил его талант и так далее. И все знали, что картина ужасна, со слов самого мистера Хёста. Хуже того, не все еще отошли от странной игры, затеянной хозяином особняка. Минуту назад люди, снедаемые алчностью, боролись за свои интересы. Это тоже наложило отпечаток. Мистер Хёст не соврал: работа действительно шедевр и в то же время… она ужасна.

Лиза всматривалась в напряженные, изуродованные трудноразличимыми эмоциями лица. Презрение, страх, отвращение, разочарование? Это просто цирк уродов, который смотрит на зрителя. И от этих взглядов не по себе.

Почему-то ей вспомнилось, как мама привела ее записываться на фигурное катание, но ей сказали, что она слишком взрослая, слишком неуклюжая, что толку из нее не выйдет. Эти жуткие взгляды утаскивали в какую-то пучину детской боли. Эффект гипнотический. А потом она посмотрела на себя, стоящую босиком меж двух кресел, и… улыбнулась. Она была красива. Чертовски, невероятно красива. Спокойное лицо, располагающая поза. Лиза не могла оторвать взгляд от самой себя. Хотелось смотреть поверх искривленных лиц остальных гостей. Ее фигура на этой фотографии была лучом света в аду.

– Вы свободны, дамы и господа, – ледяным тоном сказал мистер Хёст. – Мои юристы будут ждать ваших претензий, если вы захотите их предъявить. Всего хорошего.

«Не захотят», – не отрывая взгляда от картины, подумала Лиза. – Не знаю почему, но не захотят».

Гости молча покидали зал. Лиза наконец отвлеклась от картины и поймала на себе взгляд мистера Хёста. Он смотрел на нее с задумчивым интересом.

– Как вы думаете, – спросил он вдруг, – почему это фото называется «Равнодушие»?

– Ну… Эти люди… Они как бы… – Лиза растерялась.

– Вам они кажутся равнодушными? – удивился мистер Хёст.

– Вообще-то нет. – Девушка вздохнула.

– Вы поняли, кто автор этой работы? Вспомнили его? – поинтересовался хозяин особняка.

– Нет, – призналась Лиза.

– Все-таки он гений, – невпопад хмыкнул Хёст. – Ужас фотографии вовсе не в этих злобных уродах – хоть они и похожи на демонов, это просто люди, – а в том, что на их фоне вы смотритесь почти как ангел. Что ваше равнодушие кажется чем-то спасительным, притягательным, даже соблазнительным. Но это ловушка…

Мистер Хёст хотел сказать что-то еще, но передумал, махнул рукой и, тяжело опираясь на трость, поковылял к выходу из зала.

– Так кто он, этот Сархан? – растерянно спросила Лиза.

– Это уже не важно. – Мистер Хёст недвусмысленно указал на лакея, терпеливо ожидавшего, когда гостья заберет свой мобильный телефон. – Вас проводят. Всего доброго.

2

Ночной город проплывал мимо тягуче, неторопливо. Пятнадцать минут назад машина выехала за ворота загородного поместья мистера Хёста. Лиза уже видела такой стиль вождения: вроде бы плавный и неторопливый, но эффективный. Секрет в светофорах: каким-то чудом водитель умудрялся не попадать на красный. Всегда только зеленый свет. Наверняка этому где-то учат, в какой-нибудь академии телохранителей или в другом подобном заведении. В прошлый раз, когда ей довелось ехать с таким водителем, тот признался, что его клиент опасается покушения. Любая незапланированная остановка могла вызвать приступ паники, и поэтому…

Завибрировал телефон, вырвав Лизу из воспоминаний. Она глянула на экран, потом пошарила глазами в поисках кнопки, поднимавшей внутрисалонную перегородку. Лиза даже не сомневалась, что такая функция в этой машине есть. Долго искать не пришлось. Трубку она взяла только после того, как перегородка полностью заслонила водителя. Лиза не без усмешки отметила материал ее обшивки. Алькантара. Неужто больше не на чем было сэкономить? Какая глупость.

– Да?

– Добрый вечер! Я понимаю, что поздно, – затараторил журналист, – но нам срочно нужны ответы! Прием уже окончен или…

– Да, – остановила поток слов Лиза. – Но особо нечего рассказывать. Несколько ответов на вопросы есть, но от этого только больше вопросов.

– Прекрасно! Это уже хорошо! – обрадовался голос в трубке.

Лиза машинально покачала головой. Неужели это настолько горячая тема, что любая информация вызывает такие бурные эмоции?

– Вы видели картину? Опишите ее!

– Это не картина, – поправила Лиза. – Это фотография.

– Хм… Неожиданно. Хотя в некотором смысле это ожидаемо неожиданно! – Журналист, кажется, так пошутил. – Что на этом фото?

– Гости, все семь человек.

– В каком смысле?

– Фотографию сделали прямо во время презентации этой самой фотографии.

– Это роскошно!

Журналист, казалось, вот-вот засмеется от восторга. Лизу несколько раздражал этот экзальтированный тон.

– Опишите ее!

– Шесть человек сидят в креслах и смотрят в объектив с перекошенными лицами. Я стою между третьим и четвертым креслом. С нормальным лицом.

Какое-то время трубка молчала, наконец журналист понял, что продолжения не будет.

– Можете как-то подробнее описать?

– Я не специалист по фотографиям, – вздохнула Лиза. – Давайте я просто отвечу на те вопросы, которые вы просили задать.

– Хм… Поймите, было бы очень здорово, если бы вы смогли описать фото. Это очень поможет мне в работе над статьей!

«Неужели он так любит свою работу?» – почему-то подумала Лиза.

– Я не знаю, что еще сказать. Я не эксперт в фотографии.

– Давайте я буду задавать наводящие вопросы? Так будет лучше?

– Ладно, попробуем, – согласилась Лиза.

– Можете описать лица гостей?

– Не уверена. – Она вдруг поняла, что эти лица буквально отпечатались в памяти. – Крайний справа…

– А кто сидел справа? – тут же перебил журналист.

– Широкоплечий мужчина с щетиной. Я не знаю, как его зовут.

– Кокс, – подсказал журналист, – Саймон Кокс. Больше там не было широкоплечих мужчин. Ну, по крайней мере, там не было более широкоплечих, чем он.

– Вы что, всех гостей знаете? – удивилась Лиза.

– Конечно! Я изучил тему. Но вернемся к описанию.

– Он хмурился, я бы даже сказала, щурился. Голову немного отвернул в сторону. То есть в объектив смотрел одним глазом.

– Левым или правым?

– Это имеет значение?

– Когда речь идет о работе Сархана, да. Все там не случайно!

– Это же не постановка, на фото просто семь человек!

– Возможно. – Журналист явно имел другое мнение, но, видимо, не хотел давить. – Вернемся к описанию. Левый глаз или правый?

– Кажется, левый.

– Прекрасно!

Лиза не поняла, чему так обрадовался собеседник.

– Что хорошего?

– Возможно, речь идет о банальном разделении на мужскую и женскую половины. Во многих культурах правая сторона тела отражает мужскую часть и энергию, а левая – женскую. Возможно, Кокс пытается защитить свою уязвимую женскую часть. Не в прямом смысле. У Сархана иногда символы переплетаются довольно причудливо.

– Вам не кажется, что вы бредите? – прямо спросила Лиза.

Журналист задорно рассмеялся. Кажется, он наконец позволил себе не сдерживать эмоции.

– Возможно! Но в этом все творчество Сархана. Всегда на грани. Между бредом и логикой.

Лиза глубоко вдохнула. Она хотела спросить, что с ним, собственно, не так, но сдержалась.

– Так мне продолжать?

– Да, конечно! Как вам кажется, какое чувство в тот момент испытывал Саймон?

– Не знаю. – Лиза зачем-то пожала плечами и мысленно укорила себя за этот жест. – Он явно думал, что увидит нечто… неприятное. Все этого ожидали. Хёст сказал, что все мы были знакомы с Сарханом и что художник не в восторге от этого знакомства.

– Секунду! – Лиза слышала в трубке лихорадочное шуршание карандаша. – Мы позже вернемся к этому! А пока про чувство. Что он чувствовал, ожидая увидеть что-то плохое?

Девушка закинула ногу на ногу и чуть подвинулась вбок. Неужели в машине за такие деньги нельзя сделать нормальное, удобное сиденье?

– Ну, ожидал что-то мерзкое, наверное.

– Ожидание это не… – Журналист мгновенно сменил стратегию. – Давайте попробуем так. Это был страх?

Лиза задумалась.

– Не уверена. Думаю, нет. По крайней мере, не только страх.

– Стыд?

– Не думаю. Мне кажется, стыдясь, человек скорее отводит взгляд.

– Ну, он смотрел вполоборота, то есть взгляд частично отвел, – резонно отметил журналист. – Может, это отвращение?

– Да не знаю я! Зачем вы меня вообще обо всем этом спрашиваете?! – не выдержала Лиза.

Она помассировала висок двумя пальцами, отметив нарастающую пульсирующую боль.

– Поймите, мне нужно будет описать это фото, – совсем ласково, как будто говорил с капризной девчонкой, протянул журналист. – Причем так, чтобы стал понятен замысел художника. Мне нужны детали. И только вы можете мне в этом помочь.

– Я не подписывалась на это. Я могу ответить на некоторые вопросы из того списка, который вы мне прислали, остальное мне неинтересно.

– А если мы доплатим? – после короткой паузы уточнил журналист.

– Пока я не видела и тех денег, которые вы мне обещали, – заметила Лиза.

– Вы же понимаете, что это требует времени? Они ведь не у меня на столе лежат, нужно, чтобы бухгалтерия…

– То есть ответы вы хотите сейчас, а деньги будете платить потом?

– Но иначе мы просто не успеем, поймите! Утром у всех крупных изданий выйдет материал.

– Допустим, я дам вам ответы. – Лиза покосилась на магазин за окном, отметив, что машина въехала в знакомую ей, почти родную часть города. – Что помешает вам просто не заплатить мне?

– Что вы имеете в виду? – растерялся журналист.

– Мы не заключали никаких договоров, у меня есть только ваши обещания. Причем даже не в письменной форме.

Какое-то время трубка молчала, Лиза спокойно ждала.

– Что я могу сделать, чтобы убедить вас в серьезности наших намерений? – Стиль речи так резко изменился, что девушка сразу поняла, как выглядит ситуация по ту сторону трубки.

Вокруг журналиста собрались коллеги, все внимательно слушают разговор. Возможно, по громкой связи. И сейчас, когда все пошло наперекосяк, кто-то из старших коллег тихонько подсказывал, что делать.

– Привезти мне деньги.

– К сожалению, я не могу сделать это ночью. Бухгалтерия в такое время закрыта. Я бы снял свои, но у меня просто нет такой суммы.

– Составьте договор, подпишите и пришлите мне с курьером. Как только договор будет у меня, мы сможем продолжить.

Лиза положила трубку, не дожидаясь реакции. Вздохнула и закрыла глаза. Ее, кажется, укачало. Подступала тошнота. Она чувствовала запах кожаных сидений и… освежителя воздуха. На удивление отвратительного. Сладковатого и приторного. Этот запах почему-то ассоциировался с перьями, корсетами и пошлостью.

Боль в висках нарастала. Лиза на ощупь достала из подлокотника бутылку воды, но не смогла ее открыть. Рука скользила по крышке. Пришлось завести большой палец на указательный и придавить, чтобы плотнее схватиться. Раздалось долгожданное шипение.

Вода оказалась слишком минеральной. На вкус что-то среднее между йодом и солью. Лиза едва не поперхнулась. Все так же, не открывая глаз, одной рукой расстегнула клатч и достала таблетки. Головная боль становилась невыносимой. Пульсируя в висках, она проскальзывала куда-то в основание черепа, вызывая вспышки в глазах.

Почему-то перед внутренним взором появился журналист, мечущийся по ночной редакции. «Что это было, Лиз?» – спросила она у самой себя. Что за детская истерика?

Телефон снова завибрировал. Она знала, кто звонит.

– Да?

– Скажите, куда отправлять курьера? – виновато поинтересовался журналист.

Лиза задумалась. Потом поняла, что пауза затянулась.

– Проще мне заехать к вам. Где ваша редакция?

– В Филадельфии… – как будто извиняясь, протянул журналист.

– Нет, не проще, – вздохнула Лиза. – То есть вы сейчас отправите курьера из Филадельфии? И ехать он будет часа три?

– Нет-нет, из корпункта. Не больше часа. И помимо адреса мне нужны данные для…

– Ладно, я вам верю. Спишем на то, что я устала и перенервничала. Трудный день.

– То есть вы готовы продолжить?

– Да.

– Прекрасно! Тогда… – Лиза буквально видела, как по ту сторону трубки ликовал журналист, а может, и вся редакция.

– Подождите. Я подъезжаю к дому. Дайте мне полчаса, чтобы прийти в себя. Потом я отвечу на все ваши вопросы. Но есть условие.

– Конечно. Какое?

– Деньги я должна получить в течение трех дней. – Лиза подумала немного и добавила: – В идеале наличными.

– Хорошо. – Ни секунды промедления.

– До свидания.

Девушка положила трубку и наконец открыла глаза. Ей стало лучше. Мимо машины проплывали светящиеся фасады небоскребов и витрины дорогих магазинов.

Лиза обратила внимание на мужчину, стоявшего перед витриной. Лица его девушка не видела, он стоял к ней спиной, но вот кирпич в руке заметила. Мужчина стоял прямо напротив манекенов, разряженных в кружевное и до смешного замысловатое нижнее белье с множеством лишних, явно неудобных элементов.

Лиза хмыкнула, машина свернула и стала плавно сбрасывать скорость. Наверное, это тоже особый навык – останавливать автомобиль так, будто он никуда и не ехал.

Дверь открыл швейцар. Лиза проигнорировала поданную руку и вышла из машины сама. За ее спиной с тихим хлопком закрылась дверь автомобиля.

– Добрый вечер! – поздоровался швейцар и, не дожидаясь ответа, поторопился к входной двери.

– В целом да, – скорее самой себе сказала Лиза и повернула голову вправо.

Где-то там за углом стоял мужчина с кирпичом. Видеть его она не могла. Лиза неторопливо пошла к ожидавшей ее открытой двери. Медленно поднялась на три ступеньки и вошла в холл.

– Добрый вечер, мисс Ру! – улыбнулась девушка за стойкой. – Вам письмо.

– Добрый, – согласилась Лиза. – Что пишут?

– Э-э… – на секунду растерялась собеседница.

– Шучу, давайте письмо.

Конечно, это счета. Кто вообще пишет письма в двадцать первом веке? Лиза, не взглянув на письмо, кивнула девушке на прощанье и пошла к лифту. Лифт, к счастью, оказался на первом этаже. К счастью, потому что это был очень длинный день.

Лиза нажала кнопку, дождалась, когда закроется дверь, и устало прислонилась к стене. Повернула голову и посмотрела на себя в зеркало. Рефлекторно проверила, не смазалась ли помада, на автомате поправила прическу, хотя в этом уже не было смысла.

Лифт остановился, весело звякнул и распахнул створки. Девушка уже собиралась сделать шаг наружу, как вдруг поняла, что это не ее этаж. Лиза тяжело вздохнула. Вероятно, она никогда не поймет, что с ней не так. Ее отношения с лифтами порой складывались удивительным образом. Приехать не на тот этаж – это было для нее нормально. Она снова нажала кнопку и снова посмотрела в зеркало. Кажется, ничего не изменилось с прошлого раза. Но, с другой стороны, как-то отстраненно и философски подумала Лиза, я стала секунд на десять старше.

На этот раз лифт привез ее на нужный этаж. Она наконец-то дома. Лиза неторопливо сняла туфли, аккуратно отставила их в сторону. Кинула конверт на столик и включила свет. От этого большое просторное помещение с высокими потолками почему-то стало очень тесным. Слишком много деталей. Некоторое время Лиза смотрела на люстру, потом щелкнула выключателем: погасила общий свет и оставила только подсветку. Теперь полутона и едва видимые блики на немногочисленной мебели в зале создавали ощущение безграничности пространства.

Лиза прошла через гостиную, направляясь в гардеробную. Вдруг остановилась у единственной в доме картины. Задумчиво на нее посмотрела. Фиолетовые линии и синяя галка – описать полотно иначе она не смогла бы. А ведь его наверняка тоже написал какой-нибудь гений.

Лиза отвлеклась от картины, вспомнила, что собиралась сделать, и вошла в гардеробную. Коротко прожужжал телефон. Девушка замерла и посмотрела на сообщение.

Ты в отпуске?

Лиза задумчиво прикусила губу, зачем-то оглянулась. Какое-то время смотрела на текст эсэмэски, потом ответила:

Да.

Отложила телефон. Все потом. Сейчас душ и домашняя одежда.

Лиза как раз вышла из ванной, когда телефон завибрировал. Девушка вздохнула, надела наушники и ответила на вызов.

– Мисс Ру, – с плохо скрываемым нетерпением сказал журналист, – мы можем продолжить?

Лиза хмыкнула. Она была уверена, что он сидел перед часами, считая минуты.

– Да. – Лиза босиком двинулась на кухню.

– Итак, мы остановились на том, как вы описывали выражение лица Кокса. Давайте пойдем дальше. Кто сидел слева от него?

Лиза на секунду задумалась.

– Вроде бы блондинка.

– Анна Миллер, – доложил журналист.

– Да хоть Джессика Паркер, – равнодушно заметила Лиза.

– Имена имеют значение! – возразил журналист. – А может, и фамилии.

– И что бы изменилось, если бы меня звали не Лиза, а как-нибудь иначе?

– В вашем случае, возможно, ничего, – как-то неуверенно протянул собеседник, – я пока не знаю наверняка.

– А остальные имеют какое-то сакральное значение? – усмехнулась Лиза, доставая из винного шкафа первую попавшуюся бутылку белого вина.

– Саймон, Анна, Рубен, Калеб, Абигейл, Николь. – Журналист выложил имена так, будто они должны были ее впечатлить.

– И что?

– Первые буквы!

Лиза на несколько секунд задумалась, оставив штопор торчать из пробки.

– Не сходится ваша теория заговора. Калеб как-то выпадает.

– Это в современном варианте! Но на греческом и на латыни имя звучит как Халеб или Халев.

– Как вам угодно, – согласилась Лиза. – Хоть на иврите.

– Именно!

Лиза опять замерла. Непонимающе поморщилась.

– То есть это не просто теория заговора, но еще и протоколы сионских мудрецов? Ладно. – Она вытащила пробку и отложила штопор. – Хоть рептилоиды.

– Неужели вам не интересно разгадать эту загадку? – даже с обидой спросил журналист.

– Пока это даже на загадку не похоже. Просто не очень удачно подобранные имена участников… перформанса, что ли. Может, вернемся к теме?

– Да, конечно. Итак, слева от Саймона сидела Анна. Можете ее описать?

Лиза села за стол и задумчиво посмотрела на бокал вина.

– Я не уверена… Она, кажется, закрыла рот рукой.

– Понял. А верхняя часть лица?

– Точно помню только широко раскрытые глаза. И сморщенный лоб.

– Как думаете, что это за чувство?

– Понятия не имею. – Лиза сделала большой глоток вина. – Я не она, я не знаю, что она чувствовала.

– Может, попробуете вообразить?

– Как вы себе это представляете?

– Сядьте в ту же позу, попробуйте воссоздать выражение лица, атмосферу, ну…

– Пожалуй, вы самый дотошный журналист, которого я знаю. Зачем это все?

– Грубо говоря, чтобы я мог разгадать весь замысел картины и описать его.

– Не проще уже позвать какого-нибудь спеца из полиции, который рисует портреты подозреваемых?

Повисла тишина.

– Вы и вправду собираетесь это сделать? – хмыкнула Лиза. – Вы хотите восстановить фотографию по описанию?

– Ну, учитывая, что все гости в той или иной мере известные люди, это не невозможно. Мы, конечно, не сможем стопроцентно повторить эмоции, но на основе других фотографий можно хотя бы… – Журналист прервал свои рассуждения. – В общем, могли бы вы сделать то, о чем я прошу?

– Ладно. Я попробую, но, если ничего не выйдет, вы не будете заставлять меня делать то же самое с остальными гостями.

– Просто попробуйте!

Лиза отвернула стул от стола, припомнила, как сидела Анна. Приняла ту же позу, прикрыла рот рукой. Чувствуя себя несколько глупо, постаралась наморщить лоб и широко раскрыть глаза. Прислушалась к ощущениям. Ничего.

«А чего я ожидала?» – с какой-то горькой иронией подумала Лиза. Какая глупость! Хорошо, что этого никто не видит.

– Мисс Ру? – ожил в наушниках журналист.

– Вы надо мной издеваетесь, что ли? – вздохнула Лиза. – Может, это какой-то розыгрыш?

– Нет! – испуганно возразил журналист. – Ни в коем случае!

Лиза села поудобнее, глотнула вина и вздохнула. Сама ведь согласилась, так что теперь?

– Не знаю я, что это за чувство. Не работает ваш метод.

– Хм… Ладно, а о чем вы подумали, когда приняли ту же позу?

– Что я дура, – пожала плечами Лиза, – и что вы надо мной издеваетесь. Я и так сделала больше, чем обещала. А теперь еще наизнанку выворачиваюсь, но вам этого мало, да? Вы еще наверняка в статье своей напишете про это.

– Извините, мисс Ру! И в мыслях не было! Наш разговор абсолютно конфиденциален, я даю слово, что никто о нем не узнает!

Лиза вздохнула, пожала плечами:

– Проехали. Я не знаю, что она чувствовала. И что чувствовали остальные. Максимум – могу описать выражение лиц.

Какое-то время журналист молчал.

– Хорошо, давайте пока немного отойдем в сторону. С именами мы разобрались, выражения лиц и позы добьем попозже… Что вы можете сказать о себе?

– А что вас интересует?

– Поза, выражение лица и…

– Чувства? – усмехнулась Лиза.

– Ну, ведь свои ощущения вы описать сможете, – аккуратно предположил журналист.

– Может, и смогу. Но особо нечего описывать. Я стою между третьим и четвертым креслом. Чуть позади. Руки положила на спинки кресел. Никакого особого выражения лица у меня нет.

– И никаких особых деталей?

– Нет. Разве что туфли.

– А что с ними? – оживился журналист.

– Я сняла туфли, чтобы не стоять на каблуках.

– Э-э… Вы приехали на такой прием и просто, ну вот так, по-свойски решили снять туфли?

– Что-то не так?

– Нет-нет, просто не каждый на такое решится, думаю. Почему вы это сделали?

– А почему бы и нет? Почему я должна стоять на каблуках, если Хёст не удосужился предложить мне кресло? – Лиза повела рукой и чуть не разлила вино.

– Так, отлично, и что вы почувствовали?

– Когда? – не поняла Лиза.

– В тот момент, когда вам сказали, что мест нет, а вы на каблуках, – пояснил журналист.

– Ну… Немножко злость, наверное. Да нет, мне вообще все равно было. Не знаю.

– А кто тогда знает? – удивился собеседник.

– Следующий вопрос, – отмахнулась Лиза.

– Нет… – Журналист прервал себя и послушно сменил тему. – Итак, вы стоите босиком, без какого-либо особенного выражения на лице.

– Да.

– Кстати, какой пол в зале? Паркет?

– Хм… Мрамор, хотя я не разбираюсь в камнях.

– Вы уверены?

– Нет, но точно каменный, а что?

– Вы босиком стояли на мраморном полу? И при этом не испытывали дискомфорта?

Лиза почему-то посмотрела на свои ступни.

– Да.

– Хм… Вряд ли такой пол подогревается… Но в контексте картины это определенно обретает смысл… И опять-таки…

Лиза услышала, как коротко прожужжал телефон. Встала из-за стола и подошла к стойке, где оставила мобильный. В наушниках что-то говорил журналист, что-то объяснял. Расшифровывал какие-то таинственные знаки.

Лиза взяла телефон и открыла сообщения.

Когда выйдешь на работу?

Девушка задумалась, рефлекторно посмотрела на столик у двери, потом что-то посчитала в уме.

– Вы меня слушаете? – поинтересовался журналист.

– Да, – ни на секунду не задумавшись, ответила Лиза.

Собеседник продолжал что-то рассказывать, но она, погруженная в свои мысли, слышала только интонации. Голос стал каким-то неспешным, чарующим саундтреком. Лиза написала эсэмэску:

Через неделю.

Положила телефон и осмотрелась. Подошла к окну, нажала на кнопку. Огромные шторы бесшумно разъехались, открыв огромное панорамное окно.

– А почему у вас не было никакого особенного выражения на лице? – каким-то другим, изменившимся тоном спросил журналист. – То есть я понимаю, почему, с точки зрения системы символов картины, но… Вот просто по-человечески. Неужели не ожидали какого-нибудь подвоха?

– Нет. – Лиза села на диван, не отрывая взгляда от ночного города. – Все остальные, кажется, хотя бы предполагали, кем может быть этот ваш Сархан, я нет.

– Почему ваш?

– Что? – не поняла вопроса Лиза.

– Почему вы сказали «ваш Сархан»? Это не меня пригласили на прием.

– Ну, вы к нему явно ближе, чем я. Я о нем вообще только сегодня узнала. Ну то есть я раньше что-то слышала, но я далека от живописи.

– Ясно, – вздохнул журналист. – Итак, вернемся к лицам и позам?

– Хорошо.

3

Лизе снилось, будто кто-то сверлит деревянную гладильную доску, обтянутую толстой тканью. А сама она прижимается к ней ухом.

Через несколько секунд она поняла, что это не сон. Телефон вибрировал под подушкой, соприкасаясь с изголовьем кровати. Не открывая глаз, Лиза нащупала трубку и сбросила звонок.

Снова провалилась в тот же самый сон. Но на этот раз она почувствовала, что прижимается ухом к гладильной доске не по своей воле. Чья-то волосатая рука держит ее за шею и не дает убрать голову. И снова дрель.

Лиза окончательно проснулась и, не открывая глаз, взяла телефон.

– Добрый день, мисс Ру!

– Боже!

Лиза подумала: а кого я хотела бы услышать в такое время?

– Вы читали новости?

– Нет. Пока.

Лиза сама не понимала, зачем добавила слово «пока». Она вообще не читала новостей.

– Де Йонг подала в суд на Хёста! И это главная новость на сегодня. Бабка требует какую-то безумную сумму в качестве компенсации! Это привело к тому, что статья о…

– Да пусть хоть сожрут друг друга! Что вам надо от меня в такую рань?

– Простите. – Журналист явно не ожидал такого ответа. – Э-э… Вообще-то уже час дня и…

Лиза почувствовала тошноту и буквально всем телом ощутила собственное сердцебиение.

– Кто такая де Йонг? – спросила она, просто чтобы что-то спросить.

– Абигейл, пожилая женщина, которая была на приеме. Помните? Второе кресло слева.

– Да. Но мне об этом зачем знать?

– Я как раз хотел к этому перейти. Если вчера вся эта история с Сарханом была очень значимой, но в некотором смысле локальной, то теперь она выросла в новость номер один. Вы даже не представляете, сколько людей кинулось искать информацию о той картине, из-за которой поднялся шум. Трафик у нас буквально…

– Я рада за вас.

Лиза наконец открыла глаза и перевернулась на спину. От этого тошнота только усилилась.

– Подождите! – Журналисту, видимо, показалось, что она вот-вот бросит трубку. – У меня есть к вам предложение.

– Какое? – вздохнула Лиза.

– Помогите мне найти Сархана! – выпалил собеседник так, будто у него был только один шанс это сказать, и тут же добавил: – Я хорошо заплачу!

– Я, по-вашему, кто? – холодно спросила Лиза.

– Что, простите? – Такого тона журналист явно не ожидал.

– Найдите себе другую… – Лиза на секунду запнулась, – девочку на побегушках.

– Я… Простите, мисс Ру, я не имел в виду ничего такого! Мне очень жаль, что…

– Тогда делайте свою работу! А мне оставьте мою. Сами ищите своего Сархана!

– Я не могу. Сам.

И этот тон вдруг срезал злость Лизы подчистую. По позвоночнику девушки пробежал холодный разряд. Она не понимала, что произошло, но чувствовала себя виноватой.

– Нет, могу, конечно, но это будет очень неэффективно.

Теперь его тон стал насмешливым. Лизе показалось, что журналист буквально за секунду провалился в яму и сам же из нее выбрался. А теперь оглядывался и усмехался тому, что случилось с ним в яме.

– Почему? – аккуратно, но будто бы выполняя какую-то повинность спросила Лиза.

– У меня нет ног.

Лиза закрыла глаза и поморщилась, не совсем понимая, что чувствует.

– Было бы затруднительно собирать материал в поле, сидя в коляске. Помимо этого, вам они доверяют больше, чем журналисту, которого никогда не видели.

Девушка обратила внимание, как изменился тон и, кажется, даже тембр голоса собеседника.

– Извините, я не хотела…

– Ничего страшного. – Это прозвучало действительно так, будто журналист не считал случившееся чем-то из ряда вон выходящим.

– Послушайте… Э-э… – Лиза вдруг поняла, что не знает, как зовут ее собеседника.

– Том, – подсказал журналист, уловив суть заминки.

– Послушайте, Том, давайте начнем сначала. Вы хотите, чтобы я нашла Сархана?

– А вы сами разве не хотите? – удивился журналист.

– Зачем мне это?

– Ну… – Лиза поняла, что он придумывает оригинальный ответ, не желая использовать финансовый аргумент. – Неужели вам не интересно? Вы как-то оказались на самой удивительной работе самого загадочного художника нашего времени. Не кто-то другой, а вы! Неужели вам не хочется узнать почему?

Лиза задумалась. Она будто бы просканировала себя. Должно же мне быть хотя бы любопытно, подумала девушка. Ну в самом деле.

– Я не уверена.

– Это уже что-то. – Том вздохнул. – Может, стоит попробовать?

– Почему я? – Лиза вдруг поняла, что очень хочет пить, и покосилась на прикроватную тумбочку, но стакана воды там не обнаружила.

– Никто не знает, – усмехнулся Том. – Но в этом точно есть какой-то смысл.

– Нет, я о другом. Почему вы хотите, чтобы именно я искала Сархана? Вы ведь не единственный журналист в издании. По крайней мере, я на это надеюсь.

Лиза надела наушники, собралась с силами и вылезла из-под одеяла.

– Во-первых, найти Сархана можно только через людей на картине. Если, конечно, слова мистера Хёста – правда. Все вы с ним как-то пересекались, нужно только найти общего знакомого семерых человек. И мне кажется, что с вами эти люди будут общаться охотнее, чем с каким-нибудь журналистом, понимаете? У вас есть убедительный повод для общения.

Лиза поймала себя на том, что задумчиво смотрит на телефон. Она на секунду представила, что через камеру на нее смотрит Том, и тут же почувствовала, как по позвоночнику пробежала холодная волна. Лиза быстро сунула телефон под подушку.

– Что за повод? – отстраненно спросила девушка, ища глазами одежду.

– Как минимум иск! Посудите сами, де Йонг просто первая, кто подал в суд. Я уверен, что буквально в течение двух дней то же сделают и остальные. Бабка просто проворнее всех, она мигом смекнула, какие дивиденды принесет такой поступок.

– Думаете, у нее есть шансы против Хёста? – Лиза так и не поняла, как именно она вчера раздевалась. В спальне она нашла только лифчик.

– Это неважно! Она получила то, чего хотела! Она в центре внимания. Думаю, сейчас ее работы будут продаваться как горячие пирожки.

– Что за работы?

– Она художник, известный в определенных кругах.

– Куда ни ткни – одни художники… – проворчала Лиза, выходя в гостиную.

Девушка едва не вскрикнула. Помимо того что в гостиной в целом было очень холодно, так еще и пол обжигал босые ступни.

– Кстати, об этом! – обрадовался Том. – Все на этом приеме так или иначе связаны с искусством! Театр, литература, живопись, архитектура, музыка и хореография!

– Все, кроме меня, – автоматически парировала Лиза, надевая носки и глядя на открытую полупустую бутылку вина на столе.

– Ну да, – согласился Том. – Вы в этом плане загадка, и я думаю…

– Что там во-вторых? – прервала его Лиза, закрывая окно.

– Простите? – сбился с мысли журналист.

– Вы сказали, что, во-первых, со мной будут говорить охотнее. Почему еще вы хотите, чтобы Сархана искала я, а не ваши коллеги?

– Я, если честно, не уверен, что… Я, в общем-то, не хочу делиться с ними этой темой.

– Что? – не поняла Лиза.

– Ну, это сейчас самый перспективный материал, понимаете? Что, если тот, кого я возьму в помощники, просто кинет меня? Сольет информацию и разведет руками?

– А что мешает мне поступить так же? – поинтересовалась Лиза.

– Вы не журналист, да и вызываете доверие, если честно.

– Как-то меня не убеждают ваши параноидальные аргументы. Если вы так боитесь, что вас обманут, то что мешает вам обмануть меня? Превентивно.

Какое-то время Том молчал. Лиза почему-то ждала.

– Ладно, если честно, я тут на птичьих правах, – признался Том. – Мне кажется, меня взяли работать просто потому, что я инвалид.

Лиза болезненно поморщилась, то ли от слов собеседника, то ли от головной боли. Том воспринял ее молчание по-своему и поспешил объясниться:

– Для меня это шанс сделать большое и действительно крутое расследование, понимаете? А не писать никому не нужные заметки в разделе «Искусство»! Это мой шанс выйти на новый уровень!

Скорее перестать быть обузой, подумала Лиза.

– И просить помощи у коллег вы не хотите, – заключила она.

– Если коротко – да, – удивительно спокойно согласился Том.

– Но просите ее у меня?

– Не совсем! Я предлагаю сотрудничество, понимаете? Мы оба получим от этого то, что нам нужно.

Лиза поморщилась. Он снова намекает на деньги. Девушка устало села за стол, зачем-то взяла первое, что попалось под руку, – солонку – и сжала в руке. Снова подступила тошнота, на этот раз вместе с головной болью.

– О какой сумме идет речь?

– Если нам удастся найти его, то… я даже не знаю… Об очень большой!

– Большая – это сколько? – массируя виски, уточнила Лиза.

– Пятьдесят тысяч точно, – уверенно заявил Том. – Но это буквально минимум, если мы просто продадим информацию, а вот если, допустим, на основе расследования напишем книгу, то…

– То все это выглядит как лотерея, – поморщилась Лиза, вставая из-за стола. – Сколько мы будем его искать? Месяц, год, десять лет?

Ее тошнило, и сильно. Вероятно, решить эту проблему уже не получится. Лиза вышла из кухни.

– Не думаю. Все-таки у семи человек не может быть так много общих знакомых. Вдобавок мне кажется, что он хочет, чтобы его нашли. Понимаете?

– Нет.

К горлу Лизы подступил ком.

– Эта фотография сделана именно для того, чтобы его нашли! Я уверен, что сам поиск – это часть какого-то перформанса…

Лиза нажала на наушник, выключив связь, ввалилась в ванную комнату и рухнула на колени перед унитазом. Ее скрутил спазм. Девушку вырвало.

В наушниках зазвонил телефон. Лиза не нашла в себе сил, чтобы как-то на это среагировать. На нее накатывал один спазм за другим. Казалось, что какая-то сила пытается вывернуть ее наизнанку.

Один наушник упал в унитаз. Тошнота отступила. Лиза тяжело привалилась к стене. Неужели можно было так напиться парой бокалов вина?

Снова зазвонил телефон. Лиза сбросила вызов, поднялась на ноги. Нажала на кнопку смыва и с сожалением посмотрела на унитаз. Прощай, наушник. В каком-то странном отупении, на границе сознания промелькнул вопрос: а что это я ела такое красное? Когда? Голова одновременно кружилась и болела. Девушка, не глядя на себя в зеркало, открыла воду, умылась и, придерживаясь за стенку, вышла из ванной.

И еще один звонок. На этот раз Лиза ответила:

– Что? – У нее не было сил сказать Тому, что она думает о его настойчивости.

– Все в порядке? – уточнил журналист, почувствовав неладное.

– Да, – коротко и злобно ответила она. – Чего вы от меня хотите?

Лиза наконец добралась до кровати и буквально рухнула на нее.

– Так вы согласны?

Лиза достала из-под подушки телефон, чтобы поставить будильник, и уперлась взглядом в сообщение.

Можешь выйти на работу пораньше?

Ее снова замутило. Лиза поняла, что обратный путь до ванной не вынесет. Она решила умереть прямо тут, в теплой и мягкой постели. И гори все огнем.

– Мисс Ру?

– Да!

– «Да» в смысле вы согласны – или «да» в смысле…

– Боже, да я уже на все согласна, только оставьте меня в покое! Дайте мне поспать!

Она вытащила наушник и просто откинула в сторону. Второй-то все равно утонул. Но едва девушка коснулась подушки, расслабилась и задремала, как снова завибрировал телефон.

Это вызвало чувство, которого Лиза давно не испытывала, – злость. С началом этой истории ее личный номер телефона стал достоянием общественности, а это создавало очень большие трудности. Она не может сменить этот номер. Только не этот. Почему они все звонят ей? Зачем лезут со своими вопросами?

Гнев оказался чем-то вроде всплеска воды. Прошел мгновенно, и даже кругов на поверхности моря не осталось. Сохранилась только головная боль, но к ней Лиза привыкла. Она со стоном дотянулась до трубки и посмотрела на экран. Незнакомый номер. Какое-то время она думала, потом все же мазнула пальцем по дисплею, принимая звонок.

– Да?

– Мисс Ру? – спросил смутно знакомый женский голос.

– Кто это?

– Николь Кортез, мы виделись с вами на приеме у мистера Хёста. – Почему-то слово «мистера» прозвучало с каким-то ироничным оттенком. Или показалось?

– Чем могу помочь?

Лиза задумалась. Кто из них Николь? Пожилую женщину вроде звали Абигейл. Блондинку звали как-то по-другому, Том это упоминал. Остается брюнетка в замысловатой шляпе. Лиза вздохнула, села в кровати, посмотрела на тумбочку. Стакана на ней не оказалось.

– Предлагаю быть честными, – заявила Николь.

– Не могу вам в этом препятствовать. – Почему-то Лиза пожала плечами и тут же мысленно укорила себя за этот жест.

– Очень смешно, – спокойно ответила собеседница. – Я предлагаю сотрудничество.

Лиза снова покосилась на тумбочку и покачала головой. С чего вдруг все решили с ней сотрудничать?

– И в чем оно должно заключаться?

– Вы же не маленькая девочка и не дура, судя по первому впечатлению. Всем, кто был на приеме, предложили ту или иную сумму за информацию. Я предлагаю объединиться.

– Каким образом?

– Для того чтобы получить деньги, нам всем нужно выяснить, кто такой Сархан. Это можно сделать, только проанализировав наших общих знакомых. Почему бы не сыграть в открытую? Будем обмениваться информацией, найдем Сархана, а потом одновременно сдадим его тем, с кем заключили сделку. Все в выигрыше.

– Звучит… – Лиза почему-то осторожно подбирала слова, – разумно.

– Потому что так оно и есть. – Николь будто бы вбила одним ударом гвоздь в доску. – Но, опять-таки, если честно, есть одно «но».

– И какое? – Почему-то Лиза ожидала какой-нибудь проблемы. Не могут же семь человек просто так взять и договориться.

– Де Йонг и Парсли отказались сотрудничать. Это значит, что с ними мы не делимся информацией.

– А все остальные? – спросила Лиза, пытаясь понять, кто такой этот Парсли.

– Джонсон согласился, Кокс и Миллер думают, обещали дать ответ до утра.

Лиза окончательно потонула в фамилиях и бросила попытки как-то идентифицировать их хозяев. Сейчас это не имеет значения.

– Не очень крупное объединение получается.

– Да неужели?!

Лиза тут же вспомнила, как на приеме Николь с точно таким же тоном злобно отмахнулась от какого-то совета.

– А что не устраивает де Йонг и… ну как там…

– Парсли, – с каким-то раздражением подсказала Николь. – У бабки это личное. А мотивы Парсли меня не интересуют.

– Личное? – удивилась Лиза. – Как может быть что-то личное к человеку, которого ты не знаешь?

– Ты вот лично президента знаешь? – ответила вопросом на вопрос Николь.

Лиза поморщилась от фамильярности.

– Нет, но…

– Но это не мешает тебе считать его мудаком. А тут еще проще. Сархан – невероятно успешный в коммерческом плане художник, а де Йонг… Ну, у нее есть своя мастерская, какое-никакое имя, но ведь на приеме нам не ее картину показывали, понимаешь?

– И как это мешает ей сотрудничать с нами?

– Да она просто сгорает от зависти! – Николь как будто выплюнула эту фразу.

– Это не мотив для отказа сотрудничать, – покачала головой Лиза. – Было бы логично сотрудничать, чтобы узнать, кто такой Сархан, и подгадить ему, раскрыв его, разве нет?

Николь, кажется, задумалась. Лиза спокойно ждала ответа.

– Не знаю, может, она просто не хочет играть в эти игры? Ее бесит все это. Решила просто урвать у мистера Хёста бабла.

– Может быть. – Лиза снова отметила иронично прозвучавшее слово «мистер».

– Плевать на нее. Ты в деле?

– Почему бы и нет? – Лиза пожала плечами, поморщилась, заметив это, и тут же мысленно отчитала себя за то, что поморщилась. – Есть какой-то план действий?

– Да, завтра вечером встретимся с нашими и попробуем составить список общих знакомых. Получим круг… подозреваемых.

Лиза мысленно отметила слово «наши». Уже есть и наши, и не наши.

– А что, если в списке будет сто человек?

– Это уже что-то, – резонно заметила Николь. – И их не может быть сто. По крайней мере, если брать в расчет тебя.

И это правда, подумала Лиза. Если все остальные гости приема так или иначе принадлежат к миру творчества, который наверняка не слишком-то велик, то сама она от него далека максимально. И еще одна важная деталь: Николь, кажется, наводила справки о ней.

– Возможно, – сдержанно согласилась Лиза.

– Хорошо, тогда до встречи. Я напишу тебе место и время.

Лиза молча положила трубку и задумалась. Все это ей не очень нравилось. Становилось очевидно, что перформанс, затеянный этим проклятым Сарханом, продолжается. Презентация фотографии была только началом. Снова началась какая-то игра со сложными стратегиями.

Идея Николь хороша. Теоретически кооперация должна принести результат, но всегда есть «но». На этот раз два человека отказались сотрудничать просто потому, что отказались.

Коротко прожужжал телефон. Лиза вздохнула и посмотрела на экран. Сообщение от Тома:

Пожалуйста, напишите или позвоните мне!

Выглядело истерично. Девушка покачала головой, разблокировала экран, чтобы написать ответ, и удивленно нахмурилась. Оказывается, этому сообщению предшествовало еще три. Разной степени истеричности. Помимо этого было тридцать пропущенных звонков! Из них пять от Тома, остальные с неизвестных номеров. А еще, судя по часам, время шло к семи. То есть Лиза проспала часов шесть. Хотя несколько минут назад она была уверена, что ее голова едва коснулась подушки.

Лиза вылезла из-под одеяла, поискала взглядом наушники. Нашла только один, на тумбочке, вспомнила, куда пропал второй, и ее передернуло.

Похмелье уступило место голоду. Она поняла, что у нее подрагивают руки. Лиза вышла в гостиную, нажала кнопку, чтобы раздвинуть шторы, и посмотрела в окно. Расползавшиеся в стороны шторы создавали ощущение того, что никакого города за окном нет, как и самого окна. Перед ней экран, на котором прямо сейчас генерируется городской пейзаж. Сначала прорисовались центральные фигуры – закатное небо и куцые облака. Потом отражавшие закат пламеневшие небоскребы. Потом дорисовались детали – красные и белые огни фар, зеленые огоньки светофоров. А в последнюю очередь – машины и люди. Солнце уходило очень быстро, и по мере того, как темнело за окном, Лиза все четче видела собственное отражение.

Если бы она была художником, тем же Сарханом, она нашла бы в этом какой-нибудь глубокий символизм. Обнаженная, беззащитная фигура девушки на фоне большого нереального города. А сама она реальна? Лиза вынырнула из грез и решила сначала позвонить Тому, а уж потом привести себя в порядок.

Журналист ответил почти мгновенно – после второго гудка:

– Мисс Ру! С вами все в порядке?

– Да. – Лиза удивилась, она ожидала услышать сетования или даже злость. – А есть повод беспокоиться?

– Я не знаю, просто вы… пропали, и я думал… всякое.

– Например? – заинтересовалась Лиза.

– Ничего конкретного, – неловко ушел от ответа Том. – У меня новость: утром Парсли подаст в суд на мистера Хёста, но главное другое!

– М-м-м… – Лиза продемонстрировала хоть какую-то реакцию, чтобы не огорчать журналиста.

– Парсли – это тот коротко стриженный мужчина, который сидел по правую руку от вас! – принялся объяснять Том, решив, что недостаточно бурная реакция Лизы связана с отсутствием информации. – Вы опирались одной рукой на спинку его кресла. Помните?

– Угу, – заглядывая в холодильник, кивнула Лиза. – Я не буду спрашивать, откуда вам это известно, я спрошу…

Девушка вдруг замерла. Отвлеклась от холодильника, позабыв закрыть дверцу.

– Алло, я не расслышал! – Том принял ее молчание за проблемы со связью.

– Расскажите подробнее про иск де Йонг, – на первый взгляд невпопад попросила Лиза.

– Вы уловили самую суть! – обрадовался журналист. – Все СМИ писали о том, что она будет судиться с мистером Хёстом. Эту информацию они почерпнули из заявления адвоката, но на самом деле иск подан против Сархана!

– Она хочет, чтобы власти нашли художника за нее. – Лиза усмехнулась и села за стол. – Неплохо.

– Кажется, да, – согласился Том. – Хотя я и не понимаю, зачем адвокат врал.

– По просьбе де Йонг, чтобы сбить со следа остальных. – Лиза, все еще улыбаясь, покачала головой и почувствовала, как кольнуло в виске. – Сейчас почти все собираются искать Сархана, а де Йонг отказалась сотрудничать, изобразила из себя завистливую дуру и сказала, что будет судиться с мистером Хёстом. И это сработало, ее примеру решил последовать…

– Парсли, – подсказал Том.

– Вы не разбирались в этом вопросе? У нее есть шансы?

– Я говорил с юристом. Ситуация такая: де Йонг утверждает, что Сархан незаконно использовал ее фото, она требует его убрать и выплатить компенсацию. Я несколько путаюсь во всех терминах и тонкостях, я далек от юриспруденции…

– Какие шансы? – массируя висок двумя пальцами, со вздохом спросила Лиза.

– Стопроцентные. Она в своем праве, но есть нюанс. Удастся ли ей вообще доказать, что к фотографии имеет отношение Сархан?

– Сомневаюсь, – покачала головой Лиза, припомнив, при каких обстоятельствах это фото было сделано. – Думаю, все упрется в мистера Хёста.

– Но есть еще один нюанс: в процессе разбирательства, возможно и даже скорее всего, Сархана вызовут для дачи показаний.

– И это финал, – кивнула Лиза. – По требованию властей тот же Хёст будет вынужден раскрыть личность художника. Можно быть анонимным, но не для государства. В конце концов, как-то же оформлялись сделки при покупке картин.

– Ну не знаю. – Том усмехнулся. – Никто не знает, чего ждать от этого человека.

– Ну уж не противодействия властям, – возразила Лиза. – Завтра исков будет несколько, я думаю. Когда всплывет суть иска де Йонг.

Том какое-то время молчал, явно обдумывая что-то.

– Это все – суды и разборки – займет время, особенно учитывая возможности мистера Хёста. Я уверен, что мы можем найти Сархана раньше!

– Как? – Лиза хмыкнула, вставая из-за стола и направляясь в ванную комнату.

Телефон снова зажужжал. Девушка посмотрела на экран.

Читал про тебя в новостях, нам надо поговорить. Позвони мне. Срочно.

Лиза остановилась на полпути в ванную. Несколько раз пробежала глазами сообщение, пытаясь понять по тексту настрой.

– Алло! Вы тут? – донеслось из динамика.

Лиза поняла, что все это время Том что-то говорил.

– Да.

– Хорошо, о чем я это… – Журналист задумался.

– О том, как найти Сархана, – напомнила Лиза.

– Это да, но… – Том будто бы потерял какую-то важную мысль. – Ладно, в общем, в любом случае нужно поговорить со всеми остальными гостями, а я продолжу расшифровывать фото.

– Со всеми не выйдет, – вздохнула Лиза. – Как минимум двое сотрудничать не будут.

– Четверо – это лучше, чем ничего!

– Завтра их будет меньше. Если вообще будут.

– Тогда нельзя ждать!

Лиза посмотрела на себя в зеркало, покачала головой и раскрыла шкафчик над раковиной.

– Как вы себе это представляете?

4

Лиза осмотрела себя в зеркале. В целом ее все устраивало, но вот эти кеды на танкетке… Она повернулась боком и поставила правую ногу на носок. Проблема в кедах или в кожаной куртке? С цветами все нормально, но вот материалы…

Коротко прожужжал телефон. Лиза устало вздохнула и посмотрела на экран. Сообщение от Тома, а потом еще одно. И еще, и еще.

Номера телефонов всех гостей. Лиза задумчиво постучала трубкой по руке и задумалась. А откуда, интересно, ее номер у всех этих людей, которые сегодня ей названивали?

Лиза снова посмотрела в зеркало и все-таки решила сменить обувь. Эти кеды придавали ей вид молодящейся содержанки. Надо будет выкинуть.

Она, не наклоняясь, стащила с ног попавшую в опалу обувь и осмотрелась в поисках чего-то более подходящего. Пусть будут нейтральные белые кроссовки.

Лиза вышла из гардеробной и остановилась, проверяя карманы. Не забыла ли чего? Пока руки привычно нащупывали все необходимое, взгляд уперся в картину. И все-таки что на ней нарисовано? Силуэт бабочки? Почему так криво? Крыло порвано? Почему бабочка расположена так странно?

Лиза убедилась в том, что ничего не забыла, и вышла из квартиры. Тут же поняла, что у нее нет с собой наушников, но через секунду вспомнила, что их нет вообще. Мысленно поставила себе пометку купить новые.

В этот раз лифт не подвел, довез ее до холла. Лиза кивнула в ответ на приветствие девушки за стойкой, не отрывая взгляда от телефона.

– Отправьте кого-нибудь ко мне убраться, – попросила она.

– Да, мисс Ру.

Лиза вышла на улицу, быстро глянула влево – туда, где прошлой ночью видела мужчину с кирпичом в руке, и пошла в другую сторону. Она добавила все шесть контактов, присланных Томом, и снова проверила пропущенные вызовы. Помимо кучи звонков с неизвестных номеров (наверняка журналисты) ей звонили Саймон Кокс и Калеб Джонсон. Лиза задумалась. Наверняка они хотели того же, что и Николь, – договориться о встрече, попытаться найти общих знакомых. Кому позвонить?

Чуть не столкнувшись с каким-то мужчиной, тоже погруженным в смартфон, она сама себе укоризненно покачала головой. Потом убрала телефон в задний карман джинсов. Том настаивал на том, чтобы она срочно звонила, выясняла, расследовала, но уж на покупку наушников время было. Хотя журналист тоже прав: время имеет значение, через пару часов звонить незнакомым людям будет просто неприлично. Утром ситуация может поменяться. Возможно, все остальные поймут, что именно сделала де Йонг, и тоже кинутся подавать иски против Сархана. Ведь у них наверняка тоже есть личные дотошные журналисты, которые пристально следят за ситуацией и все время чего-то хотят.

Лиза зашла в магазин, все так же пребывая в задумчивости. Что-то ей не давало покоя во всей этой истории. Зачем этому Сархану устраивать охоту за самим собой? Хочет как-то красиво выйти на свет?

После покупки наушников выяснилось, что они не заряжены, а значит, придется снова прикладывать трубку к уху, а потом оттирать экран от тональника. Это буквально причиняло Лизе боль.

– Алло! – Лиза спохватилась: оказывается, Саймон уже какое-то время пытался говорить с ней.

– Алло! Добрый вечер, это…

– Мисс Ру, – как-то очень тактично перебил ее Саймон, – рад вас слышать.

– Почему? – поинтересовалась Лиза.

– Я думал, что вы не хотите разговаривать с остальными.

– Кого вы называете остальными?

– Остальных гостей, конечно. Мы можем встретиться сегодня?

Лиза растерялась. Она думала о телефонном разговоре, а не о личной беседе.

– Может, мы просто поговорим по телефону?

– Если это принципиально, то да, мы так и сделаем. Но я бы предпочел пообщаться вживую, я ненавижу долгие телефонные разговоры. Хожу туда-сюда как неприкаянный, перекладываю трубку от уха к уху, понимаете?

Лиза тут же подумала о незаряженных наушниках.

– Хорошо. Где и когда предлагаете встретиться?

– Я подъеду туда, куда скажете.

– До Грамерси-парка вам долго ехать?

– Полчаса.

Лиза посмотрела на скопление машин на улице. Либо он где-то совсем рядом, либо бросит машину и спустится ради встречи с ней в подземку.

– Там есть хороший ресторанчик. Я сброшу адрес и название места. Встретимся там через полчаса.

– Хорошо. – Саймон отключился.

Лиза сориентировалась на местности, свернула вправо и неторопливо пошла к месту встречи. Почему-то ее мысли занял Грамерси-парк. Как вообще получилось, что прямо в городе существует частный парк, куда никого не пускают? Как это работает? Набрала Тома и приложила трубку к уху. Она в последние два дня говорила по телефону больше, чем за весь прошлый год.

– Мисс Ру? – с готовностью ответил журналист.

– Скажите, вы как-то упоминали, что узнавали информацию обо всех гостях того приема…

– Да, так и есть.

– Что-нибудь можете рассказать про Саймона? – Лиза замолчала, глядя на свое отражение в витрине, и задумалась.

– О, ну это несложно, он…

– Подождите, – перебила Лиза. – Что вы можете рассказать обо мне?

– Э-э…

– Ну вы же и обо мне информацию искали. Поделитесь уж!

– Хорошо… – Лизе представилось, что он входит на минное поле. – Но там ничего особого.

– Не стесняйтесь.

– Я же пользуюсь только открытыми источниками.

Лиза вдруг поняла, что ему было бы не стыдно признаться в том, что он что-то про нее знает, но он ничего не знает.

– Вы работаете каким-то консультантом в финансовой сфере и, кажется, были замужем.

Лиза рассмеялась так звонко, что на нее обратили внимание несколько пешеходов. Она зажала рот ладонью, продолжая улыбаться.

– Том, я надеюсь, о других гостях у вас более точная и обширная информация.

– Да, – буркнул он.

– Ладно, расскажите мне про Кокса. Я через полчаса с ним ужинаю.

– С этим проще! – обрадовался журналист. – Он актер среднего уровня. В основном играет в театре, снимался в нескольких сериалах. У него есть своя студия, он ведет мастер-классы для начинающих актеров.

– Этого мало. – Лиза остановилась на светофоре и чуть отошла в сторону от остальных людей. – Мне нужно знать, что он за человек.

– Э-э… Какая информация позволит вам это понять?

Лиза покосилась на ждавших зеленого света людей и понизила голос:

– Женат или нет? С кем он спит, что он ест? Сколько зарабатывает? Алкоголь, наркотики? Судимости?

– Секунду. – Том, судя по тону, впечатлился подходом и стал быстро клацать мышкой. – Он точно не женат и, насколько я знаю, не был. Судимостей тоже нет, но, кажется, есть проблемы с алкоголем.

– Какого рода?

– Два года назад писали, что он попал в клинику. Но я не уверен, что этой информации можно доверять.

– С кем спит?

– Не знаю, – признался Том. – Он не настолько значимый актер, чтобы все наперебой об этом писали. Но есть статья о каком-то скандальчике на эту тему.

– Господи, да мне неинтересно, есть статья или что там еще, – закатила глаза Лиза. – Что за скандал?

– Пишут, что он переспал с фанаткой и бросил ее. Она пришла на премьеру спектакля и устроила истерику.

– Хм… Что-то еще?

– Прямо сейчас нет, но я подготовлюсь к следующему разу! Я просто не знал, что именно вам может понадобиться.

– Я надеюсь, – усмехнулась Лиза. – Откуда вы узнали мой телефон, если пользуетесь только открытыми источниками?

– Он был указан в пресс-релизе. – Том вздохнул.

– Где? – насторожилась Лиза.

– В письме, которое прислал представитель мистера Хёста в день презентации работы Сархана. Там были телефоны всех гостей.

– Позаботился, чтобы шоу точно состоялось. – Теперь вздохнула Лиза. – А вот интересно, за это на него в суд подать можно? Он же раскрыл конфиденциальную информацию.

– Я могу узнать!

– Не надо. Займитесь поиском информации о других гостях.

– Понял.

Лиза убрала телефон в задний карман джинсов. Пора остановиться и подумать. Физически, конечно, она продолжала идти к ресторану. Намерена ли она найти Сархана?

Коротко прожужжал телефон. Девушка достала трубку из кармана и глянула на экран.

Позвони мне. Срочно!

Лиза едва не хлопнула себя ладонью по лбу. Как можно было забыть? Покусывая губу, девушка некоторое время смотрела на сообщение, наконец написала ответ:

Не могу говорить, пиши.

Лиза вдруг заметила, что грызет губы, и мгновенно себя одернула, включила на телефоне камеру и посмотрела на последствия. К счастью, съесть помаду она не успела, но вот о форме губ задумалась. Не слишком ли тонкие? Нет, скорее так: не нужно ли чуть-чуть увеличить? К сожалению, мода пошла по странному пути и пухлые губы – необходимый, хоть и удручающий аксессуар. Пока Лиза рассматривала себя на экране смартфона, пришло новое сообщение. Оно как будто проявилось у нее на лице. Как печать.

Ты срочно нужна на работе. Особый проект. Двойная ставка.

Лиза выключила камеру и убрала телефон. Быстрым шагом двинулась к ресторану, до которого оставалось буквально сто метров. Как это все не вовремя! Почему именно сейчас, когда у нее появился призрачный шанс заработать другим способом?

Кто-то вдруг дернул ее за руку. Лизу буквально развернуло. Она удивленно и зло уставилась на державшего ее за локоть Саймона Кокса.

Он, кажется, смутился, отпустил ее руку и молча указал пальцем куда-то ей за спину. Лиза оглянулась и поняла, в чем дело. Она едва не выскочила на дорогу на красный свет.

– Спасибо. – Она снова повернулась к Саймону.

Он улыбнулся как-то виновато. Лиза обратила внимание на морщинки вокруг глаз. Ему они шли. Придавали какой-то импозантности, что ли. А в сочетании с легкой небритостью, кожаной курткой и растрепанными волосами делали его похожим на ковбоя, потерявшего шляпу. Лиза даже посмотрела на его ноги: нет ли там сапог со шпорами? Нет, высокие бежевые ботинки, тут же превратившие его из ковбоя в сбитого, но не унывающего пилота.

– Тяжелый день, мисс Ру? – поинтересовался Саймон.

Она едва не ляпнула что-то вроде «Тяжелая жизнь» и тут же усмехнулась этой мысли.

– Не тяжелее, чем обычно.

– Саймон, – зачем-то представился Кокс и протянул руку.

– Лиза.

Рукопожатие получилось странным. Ладонь Саймона была настолько большой, что буквально обволакивала кисть Лизы.

– Пойдемте. – Он снова указал на светофор, на сей раз горевший зеленым.

Они перешли дорогу, направляясь к ресторану.

– Почему именно итальянская кухня? – поинтересовался Саймон, глядя на вывеску.

– А какая альтернатива? – с усмешкой покосившись на него, спросила Лиза.

Саймон не сразу понял, о чем идет речь, а когда до него дошло, улыбнулся:

– Согласен.

Швейцар открыл дверь, и, едва они вошли, перед ними возник улыбчивый юноша.

– Мисс Ру, вы сегодня просто великолепны!

– Я не в настроении, – отмахнулась она.

Юноша сделал вид, что застегивает рот на молнию.

– Мой столик свободен?

– Конечно! Прошу!

Лиза краем глаза отметила, как иронично улыбнулся Саймон. Они последовали за официантом, буквально через несколько метров Кокс зацепил плечом шедшего им навстречу мужчину.

– Прошу прощения!

– Ничего страшного.

Саймон повернулся к наблюдавшей за сценой Лизе:

– Тесновато тут.

– Кому как. – Лиза покачала головой, но мысленно согласилась: при такой ширине плеч действительно немудрено что-нибудь зацепить.

Он сели друг напротив друга. Саймон загораживал Лизе вид на парк, но нельзя было сказать, что это критично. Хоть и раздражало немного.

– Мне капрезе и кофе, – заказала Лиза.

– А давайте и мне то же, – сказал Саймон.

– Какой кофе? – уточнил официант у него. Какой кофе предпочитает девушка, он явно знал.

– Такой же, как и даме.

– Как будет угодно.

Официант исчез.

– Зачем вы это сделали? – спросила Лиза.

– Не знаю. – Он не пожал плечами, хотя она могла поклясться, что собирался это сделать. – Решил узнать, что вы за человек.

– Заказав то же самое?

– Думаю, это не худший способ. – Он улыбнулся. – Профдеформация в некотором роде. Я всегда в поиске интересных людей, движений, речи. Это актерское. А с этим салатом я как бы примерю на себя вашу роль.

– И как вам в моей роли?

– Пока не знаю, – развел он руками, – салата-то пока нет. Перейдем к делу?

– Да. Что вы хотели обсудить?

– То же, что и вы, наверное. Поиски Сархана и общих знакомых, хотя, если честно, не понимаю, как это сделать.

– В каком смысле?

– Ну я ведь не могу просто взять и назвать всех, кого я знаю. Как и вы. Как в таких условиях искать пересечения?

– Можно искать географические пересечения. – Лиза уловила нарастающую боль в висках.

– Я думал об этом, но всегда есть «но», – грустно улыбнулся Саймон. – Я жил во многих городах, нигде не задерживался больше пяти лет.

– Я всю жизнь прожила здесь.

– Это не значит, что наш общий знакомый не мог встретиться нам в разных городах, – резонно возразил Саймон.

– Ладно, попробуем оттолкнуться от Сархана, – предложила Лиза. – Наверняка ведь есть предположения или теории о том, откуда он?

– Хм, если он существует, то я бы предположил, что он из Нью-Йорка, но это какое-то гадание на кофейной гуще.

– Если существует? – удивилась Лиза.

– Мне кажется, это может быть арт-проектом группы людей или вообще самого Хёста. Посудите сами. Ведь не бывает такого, чтобы человек нарисовал картину и она тут же стала предметом пристального внимания богатых коллекционеров? А что он делал до этого? Где другие работы? Почему никто из арт-среды его не заметил?

– Я довольно далека от мира искусства. Я не смогу ответить на эти вопросы.

– Вы видели другие его работы?

– Нет. – Лиза мысленно укорила себя: как можно искать загадочного художника и при этом не поинтересоваться ни одной деталью его жизни?

– Ладно, а что вы знаете о Сархане? – Саймон попал в слабое место.

– Ничего.

– Серьезно? – Он удивился. – Это главное культурное событие нашего времени, а вы никогда не интересовались им?!

– Я о нем даже не знала до вчерашнего дня, – с некоторым раздражением ответила Лиза.

– Ладно, бывает. – Саймон покачал головой и каким-то удивительно подходившим к этому движению образом приподнял брови. – Черт с ним, с Сарханом, перейдем к поискам.

– Нет, хотя бы в общих чертах расскажите, пожалуйста, – попросила Лиза.

Коротко прожужжал телефон. Девушка достала его из внутреннего кармана куртки и глянула на экран.

Мне нужен ответ. Срочно!

Лиза поморщилась и убрала телефон. Саймон терпеливо ждал.

– Что-то случилось? – спросил он.

– Нет. Что там с Сарханом?

– Если кратко, то первая же его работа продана за баснословные деньги. Как по мне, в ней нет ничего особенного. Ничем не примечательный городской пейзаж. Таких в Нью-Йорке море, каждый уличный художник пять за день нарисует. Закат, небоскребы, машины, люди… Не знаю, что в ней особенного. Эксперты говорили что-то про соборность восприятия и прочее. В общем, феноменальный успех. Никто не знает деталей: откуда покупатель узнал о картине, как проходила сделка, кто свел художника с финансовым воротилой?.. Точно такая же история со всеми последующими работами. Только цена увеличивалась.

Саймон прервался. Рядом с ними возник официант с подносом.

– Капрезе для дамы и капрезе для джентльмена! А также кофе для дамы и кофе для джентльмена! – сообщил официант, а потом, ставя на стол тарелки, почти шепотом добавил: – Я сегодня первый день и очень боюсь перепутать ваши заказы.

Саймон и Лиза переглянулись, не сразу поняв, что официант шутит. Потом оба сдержанно улыбнулись.

– Приятного аппетита! – Шутник удалился.

– На чем я остановился?

– Цена росла, – напомнила Лиза, делая глоток кофе.

– Спасибо! – Саймон тоже отпил кофе. – В целом это все, что надо знать о Сархане. Представляют ли сами картины какую-то ценность? Наверняка да, живопись не совсем моя тема. По ощущениям – талантливо, но таланта маловато для такого. Меня не покидает мысль, что это просто финансовая махинация. Кто-то отмывает деньги или что-то в этом роде. Вот сейчас, например, все это шоу, которое устроил Хёст, поднимает цену работы Сархана. – Саймон усмехнулся. – Но в некотором смысле это и есть искусство. Создать что-то из ничего. Уже неважно, что за фотография и что на ней запечатлено. Я думаю, сейчас нет человека, который мог бы оценить ее. Она стоит ровно столько, сколько за нее заплатят.

– Так работает рыночная экономика, – заметила Лиза.

– В общем-то, да. – Саймон будто бы ожил.

– Если вы считаете, что это махинация, зачем участвуете в ней? Зачем ищете несуществующего, по вашему мнению, Сархана?

– Я всю жизнь ищу что-то несуществующее. – Он грустно усмехнулся, указав рукой с вилкой на тарелку. Видимо, решил, что этот пример достаточно красноречив. – Я ведь актер.

– Я не совсем понимаю, – призналась Лиза.

– Не берите в голову. Я просто надеюсь извлечь из этой махинации какую-нибудь выгоду. Почему бы и нет?

– У вас есть план? – Лиза отложила приборы и с сожалением посмотрела на салат. Головная боль уже мешала есть.

– Да, я думал поговорить с вами и, если ничего не прояснится, подать в суд на Сархана, как это сделала де Йонг.

– Почему именно со мной? – удивилась Лиза.

– Все мы, кроме вас, через пару рукопожатий знаем друг друга. У нас сотни общих знакомых, поиск таким перебором может занять годы. Но вы – другое дело. Понимаете, о чем я?

– Более-менее.

Саймон отложил приборы, сцепил пальцы, поставив локти на стол, и внимательно посмотрел на Лизу.

– Поэтому предлагаю начать с вас. Расскажите о себе – вероятно, где-то я уловлю возможное пересечение. Других вариантов нет.

Лиза сделала долгий глоток кофе, медленно поставила чашку на стол и спросила:

– Ну и как вам в моей шкуре?

– Что? – не понял Саймон.

– Вы съели салат. Удалось что-нибудь обо мне узнать?

– Ах, это! Ну, судя по моим ощущениям, вы голодны, устали и у вас болит голова. Вас гнетет необходимость принять какое-то решение. И все это делает вас нервной. Угадал?

Лиза пристально посмотрела на Саймона:

– Это все благодаря салату или просто наблюдательность?

– И то и то. Это довольно простое упражнение. Если внимательно прислушиваться к своим чувствам, то можно довольно точно уловить ощущения того, на чьем месте ты хочешь оказаться.

– Этому учат актеров?

– Конечно.

– И вы поэтому решили стать актером? Чтобы впечатлять наивных девушек и пользоваться этим?

Саймон попытался сохранить спокойное выражение лица, но уголки его губ опустились, сгладив едва заметную полуулыбку.

– Точно не ради этого. – Он медленно помотал головой. – И я не понимаю…

Саймон задумался и сделал какой-то странный жест. Будто бы говорил сам с собой. Головная боль стала невыносимой. Лиза сунула руку в карман куртки, нащупала таблетки.

– Чего вы от меня хотите? – спросил вдруг Саймон.

– Я? – удивилась Лиза. – Это вы меня позвали на встречу.

Саймон снова задумался, отвлекся на проходившего мимо официанта. Лиза в это время положила в рот таблетку и запила ее кофе.

– Разговор, кажется, свернул не в то русло, – сказал Саймон. – Давайте вернемся…

– Зачем вы стали актером? – перебила Лиза.

– Что? – Саймон растерялся.

– Вы сказали, что стали актером точно не для того, чтобы впечатлять девиц. Так для чего?

– Да при чем тут это? – нахмурился Саймон.

– Извините. – Лиза аккуратно дотронулась до его руки. – Я вижу, что ляпнула ерунду. И кажется, это вас обидело, поэтому я и хочу, чтобы вы сказали, как все было на самом деле. Почему вы стали актером?

Саймон какое-то время рассматривал Лизу, потом кивнул:

– Ну… Я не уверен, что вы поймете.

– Я постараюсь, – пообещала Лиза, заглядывая собеседнику в глаза.

– Я не уверен, что это можно объяснить человеку, который никогда не был на сцене. Дело в том, что это нужно пережить. Сам факт того, что ты можешь примерить на себя роль другого человека, – это… Я не знаю… Это какое-то волшебство. Ты получаешь шанс быть кем-то другим. Вам никогда не хотелось побыть другим человеком? Понять, что он чувствует, как видит этот мир?

– Хотелось, но…

– В том-то и дело, что всегда есть «но». Просто представьте, хотя бы на секунду допустите, что этого но не существует. И что у вас есть такая возможность. Неужели вы не попробовали бы?

– Если бы могла, то, скорее всего, попробовала бы.

– Ну и, помимо этого, быть актером – это как бы… способ жизни, понимаете?

– Как бы философия? – предположила Лиза.

– Не только. Я играл десятки ролей, и каждая из них оставила внутри меня какой-то… шрам, что ли, отметину. Это все я. Я понимаю, что это звучит очень глупо и пафосно. – Саймон странно улыбнулся, Лиза не поняла, что это была за улыбка. – Но я был мушкетером, нищим, Гамлетом – кем я только не был.

– Подождите, – прервала его Лиза. – Но это все после того, как вы стали актером. А как вы приняли решение им стать?

– Мне кажется, я был им всегда, если честно. Если говорить конкретно о моменте, когда я принял решение учиться на актера… Это случилось в Вегасе. Я работал талисманом и…

– Кем? – Лиза не собиралась спрашивать, но почему-то заинтересовалась.

Она перестала понимать, что происходит. Нет, конечно, понимала. Она сама вывела разговор на эту тему. Теперь Саймон будет трепаться о своей жизни, но поможет ли это найти Сархана? Сумеет ли Лиза заметить пересечения в их судьбах?

– Талисманом. Сейчас объясню. Я только приехал из Англии, у меня еще не было разрешения на работу в Америке, а жить-то как-то надо. Я снимал убитую комнату в Лос-Анджелесе, – ностальгически улыбнулся Саймон, – и искал любую возможность заработать. Одна моя знакомая сказала, что можно развлекать туристов и получать от них чаевые. И это вполне законно. Например, ты одеваешься Элвисом, ходишь по улицам, фотографируешься с туристами и берешь с них за это деньги. Есть свои тонкости и правила. Где-то этим можно заниматься не больше двух часов подряд, где-то нельзя стоять на одном месте, но это уже детали. У меня не было никакого костюма и…

Лиза мысленно закатила глаза. Зачем она все это делает? Зачем слушает эту историю, ищет Сархана? Ради денег? Это не выглядит таким уж выгодным предприятием. Более того, это все больше начинает напоминать бесперспективное болото. Все эти поиски могут затянуться на месяцы, если не на годы. Саймон тем временем продолжал рассказывать, делая какие-то полутеатральные жесты.

Лиза достала телефон и, понимая, что эта встреча ни к чему, кроме красивых историй от Саймона, не приведет, написала ответ на предыдущее сообщение:

Завтра буду, пришли детали.

5

Лизе снилась она сама лет двадцать назад. Только по шуму вокруг она поняла, что находится в спортивном зале. Ее взгляд упирался в мат, она почти касалась его лбом.

– Ниже!

Лиза почувствовала, как кто-то надавил ей на спину, прижимая ее к полу. Она в ужасе задержала дыхание, но боли не было. Шпагат – это не больно. По лицу потекла капля пота. Лиза открыла глаза и уставилась в потолок. Вибрировал телефон. Несколько секунд она не реагировала, потом вытащила его из-под подушки и посмотрела на экран. Конечно, Том. Лиза отключила вибрацию и отложила трубку в сторону. Какое-то время вспоминала детали своего сна. Шпагат – это не больно. Почему тренер все время повторял эту ерунду?

Наконец жужжание прекратилось. Лиза взяла в руки телефон и разблокировала. Просмотрела список пропущенных. Несколько незнакомых номеров и Николь. К ее чести, она звонила только один раз.

Сколько бы Лиза ни оттягивала этот момент, он рано или поздно должен был наступить: она зашла в сообщения. Ночью ей прислали детали по клиенту. Пора работать. Лиза какое-то время смотрела на иконку файла, потом отложила телефон. Сначала кофе. Она собралась с силами и выбралась из постели. Ее подташнивало, руки тряслись.

Лиза с некоторым опасением заглянула на кухню. Но обошлось. Хоть она и чувствовала себя на удивление паршиво, открытой бутылки вина или других признаков возлияний не обнаружилось. Девушка сунула капсулу в кофемашину, нажала кнопку и села за стол. Посмотрела какое-то время на телефон и наконец-то открыла файл.

– Твою мать! – ругнулась она вслух. – Сука!

Гневно отшвырнула телефон в сторону и закрыла лицо руками. Посидела так некоторое время, потом встала и сделала несколько шагов по кухне. Остановилась, удивленно посмотрела на кофемашину. Чашки в ней не было, кофе просто тек в… как это называется, интересно? Лиза думала об этом с какой-то отстраненной, горькой усмешкой. Может, кофеприемник?

Она поставила чашку, закинула новую капсулу, нажала кнопку. Все это медленно, с какой-то неторопливой обреченностью. Виски, затылок и основание черепа прострелило болью. Лизе показалось, что в нее ударила молния. Она вздохнула. Без таблетки не обойтись. И дело не только в головной боли.

Через минуту она открыла файл с данными. Назывался он «Рубен Парсли». Тот самый Парсли, который был на приеме у Хёста. И, судя по сочетанию имени и фамилии, его родители либо совершенно не имели вкуса, либо просто ненавидели сына. Лиза принялась мысленно дразнить его, дразнила долго и с наслаждением, но это принесло мало удовольствия. Тревога взяла верх. Почему именно он? Как он узнал, где она работает? Чего он хочет? Поговорить о Сархане?

Лиза пролистала общие данные вроде возраста, роста и прочих параметров. Задержалась ненадолго на фотографии. Хотя бы не урод. Физически, по крайней мере. В общем-то, даже симпатичный. Красивые голубые глаза, нет проблем с кожей, аккуратная стрижка. Но все это скорее плохо, чем хорошо. Если выбирать между уродством моральным и физическим, то Лиза предпочла бы второе.

Она пролистала файл дальше, и взгляд зацепился за прочерк в разделе «Место работы». И откуда, интересно, у безработного деньги на меня? Глянула на семейное положение. Женат. И не на ком-то, а на дочке мэра. Еще и альфонс, усмехнулась про себя Лиза и сделала большой глоток кофе. У всех свои недостатки, да.

Телефон снова завибрировал. Снова Том. Лиза отключила вибрацию и задумчиво посмотрела на экран вызова. Она не была уверена в том, что звонок не сбросится, если переключиться с него на файл. Том оказался удивительно настойчивым. Звонил до упора. Видимо, вплоть до того момента, пока вызов не сбросился автоматически. А это ровно полторы минуты, или восемнадцать гудков. Лиза вспомнила, как когда-то сама считала их, просто чтобы не сойти с ума.

Наконец она вернулась к файлу. Что ты за человек, Парсли? Лиза с удивлением обнаружила, что никаких грязных тайн в файле нет. Ни нарушений закона, ни скандалов, ни чего-то связанного с политикой. Либо мэр позаботился, чтобы зять не засветился, либо Парсли на удивление осторожен сам по себе. То есть рычаг, по сути, только один. Лиза прокрутила файл дальше и не нашла информации о том, пользовался ли он услугами агентства раньше. То есть либо нет, либо ей это знать было не положено. Ладно, бывает, черт с ним.

Она поняла, что мысленно произнесла это тоном, если не голосом, Саймона. Так, что там еще? Как она и ожидала, в файле нашлась отметка о том, что Парсли пожелал встретиться именно с ней и ни с кем другим. «Это тебе дорого обошлось, – подумала Лиза, – сейчас, когда я невольно стала звездой всей этой истории с Сарханом. Интересно, за такое времяпрепровождение платит твой тесть? Или – и того лучше – жена?» Что забавно, во всем файле почти не было информации о том, что Рубен – писатель. Видимо, писателем он был весьма посредственным.

Лиза прочитала детали встречи, сделала мысленные пометки. Потом закрыла файл, открыла браузер и в поисковой строке вбила «Хелен Парсли». Мысленно отметила неплохой вкус. Хелен относилась к тем, кто, судя по образам, достаточно внимательно следит за модой, хоть и не рвется быть на передовой. Она как бы демонстрировала, что знает, умеет, разбирается, но не истерила. Неплохо.

Теперь два важных стратегических вопроса: сыграть на контрасте или на сходстве? Оттенить рыжие волосы нейтральными тонами или надеть то бирюзовое платье? Нет, лучше темно-синее. Идеально. Лиза тут же отправила сообщение со списком всего, что ей понадобится. Пробежалась глазами по файлу. Маловато информации.

Что ж, бывает. Давай-ка поищем что-нибудь в твоей биографии. Пусть скандалов нет, хоть что-то же должно быть? Но ничего интересного не обнаружилось. Парсли будто бы родился с серебряной ложкой в заднице. Родители из крепкого среднего класса, неплохое образование, все поразительно ровно. Кроме, пожалуй, того, что он ни дня в своей жизни не работал. По крайней мере, в файле ничего об этом не было.

Лиза отложила телефон. Надо работать с тем, что есть. Она посмотрела на часы. У нее есть еще минут тридцать, чтобы перекусить, прежде чем начнется кутерьма. Ближайшие шесть часов ей будет некогда есть.

И через полчаса все действительно завертелось. Если существует некая гонка красоты, сравнимая с «Формулой-1», то сейчас квартира превратилась в пит-стоп, на котором слаженная команда профессионалов торопится как можно быстрее привести болид в порядок и выпустить на трек. Ногти, волосы, ноги, лицо и все тело в целом. Мастера красили, мазали, выщипывали, наращивали, наклеивали, подчеркивали. Она сама говорила «упаковывали». Вокруг деловито сновали люди, а она была центром всей этой кутерьмы. Она давно научилась уходить в себя в этот момент. Ни о чем конкретном не думать. Она как бы освобождала голову от всего.

Но в этот раз ее взгляд привлекла картина. Та самая, с бабочкой. Или не с бабочкой. Кто мог знать? Но Лизе она напоминала бабочку, летящую куда-то вправо, несмотря на порванное крыло. Лиза смотрела на нее, неторопливо следуя глазами за фиолетовыми линиями.

– Лодка.

Лиза вынырнула из мыслей и посмотрела на… она не знала, как звали девочку-маникюршу.

– Что?

– Я говорю, мне тоже нравится Матисс. – Девочка смутилась и кивком указала на картину.

– На ней нарисована лодка? – уточнила Лиза.

– Да, только… Она висит вверх ногами.

Лиза посмотрела на картину. Мысленно перевернула ее. Возможно, так оно и есть. Рисунок на крыле в таком случае превращается в парус. А фиолетовые линии – это что? Озеро?

– Вы разбираетесь в живописи? – спросила Лиза у девочки.

– Нет, но… Это же… Ну, Анри Матисс.

– М-м-м… – Лиза не нашлась, что ответить. Просто неопределенно промычала, потом посмотрела на часы. – У нас нет времени на диалоги об искусстве, я вам не за это плачу.

– Извините, мисс Ру.

Лиза снова погрузилась в себя. На этот раз не глядя на картину. Ей казалось, что проклятая маникюрша отняла у нее… что? Что-то отняла, что-то ведь пропало. Без пятнадцати девять, когда за окном проплыло треугольное чудовище – «Флетайрон-билдинг», Лиза посмотрела в зеркало и удовлетворенно кивнула. Безупречность. Только вот в глазах видны отголоски головной боли.

Лиза открыла бутылку воды и выпила таблетку. Снова посмотрела в зеркало. Взгляд потерял колкость, зрачки заблестели. Она припомнила освещение в ресторане. Да, так намного лучше. Машина плавно остановилась. Кто-то услужливо распахнул дверь и открыл зонтик. Лиза проигнорировала протянутую руку, вышла из машины и направилась к входу.

Каблуки удивительно глухо стучали по мраморному полу. Она не повернула голову к зеркалу справа, даже глаза не скосила, – она смотрела прямо. Сопровождавший ее мужчина расчистил путь, кажется даже не прибегая к грубости. Толпа сама расступалась перед ним. Это был настоящий ледокол, но такой, с которым лед предпочитал не связываться вообще.

Лиза вошла в лифт, развернулась на месте и нажала кнопку. Поймала на себе взгляды стоявших в очереди мужчин и женщин. Мужчина-ледокол посмотрел на кнопки лифта и молча нажал куда-то. Видимо, исправляя ошибку Лизы. Глухо звякнул колокольчик, что-то щелкнуло. Двери лифта раскрылись. Лиза уверенным шагом двинулась вперед. Показалась девочка-хостес и тут же исчезла. Мужчина-ледокол тоже пропал. Лиза осталась одна. Парсли сидел в дальнем конце зала, у окна, полубоком к ней. Он мог ее заметить, а мог и не заметить. Или сделать вид, что не заметил. Но она знала, что с этим делать.

Лиза замедлила шаг и посмотрела влево. Около нее, чуть сзади, шла девочка-хостес, даже не пытаясь спросить, ожидают ли гостью. Лиза молча забрала у нее из рук меню. Девочка, кажется, оцепенела, она не возражала. Только поморгала глазами, а потом остановилась. Лиза неторопливо подошла к Рубену, неотрывно глядевшему в окно, встала у него за правым плечом и спросила:

– Чего желаете?

– Я жду даму. – Парсли повернулся, чтобы сказать что-то еще, но наткнулся на нее взглядом и, кажется, несколько растерялся. – Мисс Ру.

Если он и растерялся, то обрел самообладание мгновенно. Он не стал неловко вставать, чтобы с ней поздороваться. Просто улыбнулся и указал рукой на стул слева от себя. Не напротив. Лиза положила меню на стол и села на указанное место.

– Чего желаете? – Рядом мигом возник официант.

– Мне вина, а даме черный кофе, – распорядился Парсли.

Официант изобразил полупоклон и исчез. Лиза все это время изучала клиента. Он действительно прилично выглядел, фотография в файле оказалась актуальной. Пиджак, судя по чуть скругленному нагрудному карману и расстегнутой последней пуговице на манжете, был сшит на заказ. Наверняка и рубашка тоже.

Парсли повернулся и молча посмотрел на нее. Лиза улыбнулась и отвела глаза в притворном смущении. Пауза затягивалась.

– Я вам нравлюсь? – Лиза посмотрела в глаза Парсли.

– Иначе зачем вы здесь? – ничуть не растерявшись, ответил вопросом на вопрос Парсли.

– Возможно, вы просто хотели поговорить о Сархане.

– Ничего не мешает мне поговорить о чем угодно, – заметил он. – Но для начала мне интересно, куда попытаетесь направить разговор вы.

«Попытаетесь, – мысленно отметила Лиза. – Все-таки я была права: моральный урод».

– Я бы поговорила о литературе.

– Вы считаете, это мне интересно? – Он прямо-таки скривился, но это неважно: если тебя нельзя тянуть, значит, можно толкать.

– Почему нет?

Очень не вовремя возник официант с бокалом вина и чашкой кофе. Это создало естественную паузу в разговоре. Парсли посмотрел на Лизу, на стоявшую перед ней чашку кофе.

– Пейте, – приказал он, не отрывая взгляда.

Лиза спокойно взяла чашку в одну руку, блюдце в другую. Сделала маленький аккуратный глоток. Парсли смотрел на нее каким-то странным взглядом.

– Сделайте большой глоток.

Лиза стрельнула глазами в сторону, туда, где сидел мужчина-ледокол. Его почти скрывала тень и удачно расположенная лампа, но она знала, что стоит только сделать знак, и… Она сделала большой глоток и едва не поперхнулась.

– До дна, – приказал Парсли.

Она повиновалась и осушила всю чашку кофе. Посмотрела ему в глаза и поставила обратно на стол блюдце и чашку.

– Как вам кофе? – поинтересовался он как ни в чем не бывало.

– Неплохой, но бывало и лучше, – сдержанно ответила Лиза.

– Вам понравился?

Она не могла понять по его тону, это издевка или он не в себе.

– Нет.

– Вы хотите поговорить об этом?

– Если вы хотите…

– Вы, – перебил он ее и выделил это слово интонацией, – хотите поговорить об этом?

– И да и нет.

– Вот так же и я, – вдруг удивительно легко и очаровательно улыбнулся он.

– Что? – Лиза не совсем поняла, о чем речь.

Парсли вздохнул и улыбнулся:

– Это вам демонстрация моих отношений с литературой. Я и хочу о ней поговорить, и нет. Так понятно?

«А еще ты больной, – подумала Лиза. – Так понятно?»

– Вполне.

– Не думаю, – покачал он головой. – Вам все равно не понять.

Лиза провела параллель с Саймоном. Тот тоже утверждал, что ей чего-то не понять.

– Тогда мы можем поговорить о вашей работе. – Лиза решила немного отомстить.

– О чем? – Он посмотрел на нее как на чумную. – Я правда похож на человека, который работает?

Да, он не стесняется этого, поняла Лиза. Он гордится. Или делает вид, что гордится.

– Тогда мы можем поговорить о Сархане.

– Почему вы напоминаете мне мою жену? – вдруг спросил он.

– Я не знаю. Это плохо?

– Не важно. Лучше о Сархане, чем о моей жене. Не думаю, что стоит обсуждать ее с вами.

«Со шлюхой, ты хотел сказать, – подумала Лиза. – Чего у него не отнять, так это способности сплетать слова в удавку. Я будто из одной ямы в другую падаю».

– О чем вы сейчас подумали? – поинтересовался Парсли.

– О том, что вы почему-то хотите сделать мне больно. – Она сама не поняла, удалось ли ей придать голосу слабость и неровность.

Он какое-то время смотрел на нее то ли с интересом, то ли с жалостью. Лиза подумала, что, если она заплачет, ему это, скорее всего, понравится.

– Я не думаю, что вы способны чувствовать боль.

– Почему?

– Вы только что выпили чашку горячего кофе, – пояснил он, – и это не произвело никакого эффекта. Честно говоря, я думал, что вы не сделаете больше одного глотка, но потом мне стало интересно, как далеко вы готовы зайти ради денег.

– И вы решили, что мне не больно?

– Я не хотел сделать вам больно, – помотал головой Парсли.

«Хотел, – подумала Лиза. – И еще хотел показать мне, кто тут главный. Любишь власть, значит».

– А чего бы вы хотели? – Она задала этот вопрос, глядя ему в глаза, при этом ее взгляд был расфокусирован. – Чего бы вы хотели на самом деле?

Он какое-то время молчал, глядя на нее, потом, сам того не заметив, сглотнул и криво улыбнулся. Взял бокал вина, сделал большой глоток.

– Видит Бог, лучше уж о Сархане! Или о литературе, или о чем бы то ни было!

– Тогда давайте о Сархане! – Лиза улыбнулась.

– Почему вам это интересно? – спросил он и махнул рукой официанту.

– Вы подали на него в суд. Мне интересно почему.

– Не на него, а на Хёста. Кстати, де Йонг дура, если думает, что может найти его через суд. Она судит людей по себе.

– В каком смысле?

– Она думает, что если она дура, то все остальные тоже. Либо бабка просто с ума сошла от зависти. Я думаю, Хёст предусмотрел все варианты. До Сархана так не добраться.

– А как до него можно добраться?

Появился официант с бутылкой вина, долил в бокал Парсли.

– Вы что-то хотите? – поинтересовался он у Лизы.

– Кофе, пожалуйста.

Официант снова сделал полупоклон и растворился в воздухе. Парсли долго и внимательно смотрел на Лизу, крутя в руке бокал вина. Потом сделал большой глоток и спросил с интересом:

– Зачем вы это сделали?

– Что?

– Заказали кофе! Я же этим кофе пять минут назад чуть не… – И тут его предала способность подбирать слова.

«Чуть не изнасиловал меня», – мысленно продолжила Лиза.

– Чуть не убил вас. Пусть и не специально.

– Я люблю кофе и надеюсь, что теперь смогу выпить его так, как мне нравится.

– Боги! – Он, кажется, искренне восхищался. – Это бесконечно красиво! Особенно в том контексте, в котором эта чашка кофе была выпита. Простите, я… Вы просто чудо!

«Да что ты? – подумала Лиза. – А если так?»

– И вы дорого платите за это чудо.

Парсли просто рассмеялся. Потом махнул рукой.

– Лучше я буду платить, чем мне.

Лиза почувствовала, как хрустнул зуб. Оказывается, она сжала челюсть с какой-то сатанинской силой.

– Вы презираете деньги?

– И не только деньги, – кивнул он, махнув рукой официанту. – Я презираю все! Кроме искусства.

– Почему?

– Потому что искусство позволяет мне хотя бы ненадолго освободиться от презрения. Когда я говорю, что презираю все, то имею в виду буквально все. Это утомляет.

– А искусство у вас презрения не вызывает?

– Как можно презирать спасательный круг, если ты тонешь? – Парсли усмехнулся. – Искусство искусству рознь, конечно. И честно говоря, большинство произведений я не могу оценить по достоинству, более того, стараюсь не оценивать. Но сам факт того, что за этим стоит творец, вызывает уважение. Вот, посудите сами. – Парсли откинулся на спинку стула и закинул ногу на ногу. – Вместо того чтобы, как все, мчаться за деньгами, собственностью, женщинами, – покосился он на нее, – кто-то создает нечто прекрасное. Не всегда прекрасное, если честно, но хотя бы пытается. Это, с одной стороны, высший акт презрения ко всему миру, а с другой стороны – безграничная любовь. Понимаете? Он дарит тому миру, который презирает, нечто, созданное из своей крови, слез, пота, ужаса, боли и черт знает чего!

Появился официант, на этот раз Парсли просто забрал у него бутылку вина, сам долил себе в бокал и поставил оставшееся на стол. Перед Лизой возникла чашка кофе.

– Творец творцу рознь, несомненно! – Парсли продолжил свой монолог. – Но… Черт, да как вам объяснить. Попробуйте написать что-то. Просто попробуйте – и сразу поймете, как из вас на бумагу польется кровь!

– Зачем вы это делаете? – действительно заинтересовалась Лиза.

– Потому что не могу не делать, – махнул он рукой. – Нет, черт, наверное, могу. Но это очень сложно объяснить. Это мой способ жизни. Проживания всего, что происходит. А часто и того, чего никогда со мной не происходило.

Лиза подумала, что Парсли – удивительный человек: чем больше он пьет, тем приятнее становится.

– Все мы хотим чувствовать хорошее и не чувствовать плохого, но ловушка в том, что источник у всего этого один! – вдруг сменил тему Парсли. – Мы не умеем переживать грусть, скуку, разочарование и еще много чего. И стараемся всеми силами этого избежать. Затыкаем это телефоном, работой, машинами, деньгами, людьми. Но, заткнув этот источник, остаемся и без любви, радости, без чувств вообще. Так еще и в процессе становимся рабами! Забавно, что я говорю об этом вам.

Парсли посмотрел на нее с каким-то странным выражением лица. Лиза молчала.

– Я, конечно, понимаю, что можно быть свободной и будучи…

– Шлюхой?

– Почему-то я не хотел говорить это слово. – Он усмехнулся. – Да, ею. Но мне не кажется, что вы тот самый случай. Не похожи вы на излеченную от семи бесов кающуюся блудницу. – Парсли сделал большой глоток вина и вздохнул. – Извините.

– За что?

– Я позволяю себе слишком много.

– Ну вы сами говорили о свободе.

– Это не связано со свободой, – отмахнулся он. – Свобода не имеет ничего общего с этим. Хотя я не так уж много о ней знаю. Пожалуй, я могу ее почувствовать только тогда, когда пишу. Это случается нечасто, но… Представьте точку, в которой вы абсолютно потенциальны. Вы не ограничены ничем, хотя в то же время вы как бы находитесь в определенных рамках. Вот и парадокс. – Он развел руками и смешно выпятил губы.

– Не могу сказать, что я поняла.

– Потому что вы пытаетесь понять. Мы вообще слишком много отдаем мозгам. Иногда надо чувствовать. Знаете, в какой-то момент в кино, а потом и в литературе все стали все объяснять. И если раньше был Супермен, который просто умеет летать, то теперь мы знаем все подробности этого феномена, аэродинамические свойства Супермена и прочую ерунду. И что?

– Что?

– И все! Это жвачка для мозга, а не тренажер для воображения. Понимаете, мы стали прилагать мозги там, где надо чувствовать. Я в целом понимаю, как это произошло. Допустим, триста лет назад художник рисовал картину. Картине достаточно было быть красивой. Потому что современники картин-то особо и не видели. Я не про элиту, конечно, постоянно окруженную предметами искусства и роскоши. Я про людей попроще. Эти люди испытывали какие-то чувства, глядя на картину. Не анализировали, пытаясь объяснить себе, почему она хорошая или плохая. Она просто нравилась человеку или нет, она вызывала у него какие-то переживания. И вот наше время. Любое произведение искусства прямо в моем кармане. Любая музыка, живопись, литература. Что угодно! И все. Механизм сравнения и оценки запущен. Теперь картина не может тебе нравиться или не нравиться! Она хорошая потому, что… И это «что» всегда совпадает с терминами и оборотами, почерпнутыми из каких-нибудь статей. Потому что техника у художника уникальная, небанальный сюжет или еще какая хреновина. Все, главного ключа нет – чувств нет! Есть просто анализ. А художник рисовал ее не ради того, чтобы ты ее проанализировал, это он и сам умеет. А чтобы ты почувствовал то, что чувствовал он. Он хотел поделиться тем, что пережил! Как часто, читая книгу, вы пытаетесь не анализировать ее, а подобрать ключ через чувства?

– Не часто, – сдержанно ответила Лиза.

– Попробуйте как-нибудь. И удивитесь. Вы читаете смешную сцену, все смеются! Главный герой остроумно шутит. А чувствуете вы на самом деле боль. И вот возьмитесь за эту боль и посмотрите через нее на ту же сцену. Вы вдруг уловите удивительные детали. Те же слова, что были смешными, нейтральными, окажутся вдруг страшными. Смеющиеся лица станут неестественными, перекошенными! Вот где суть! Текст – это всего лишь средство. В нем нет ничего. Его содержимое раскрывается только внутри читателя. А люди смотрят на буквы, складывают из них слова и думают, что на этом все.

Парсли снова налил себе вина. Лиза продолжала наблюдать за этим театром одного актера. С одной стороны, это интересно, с другой – кому не плевать? Парсли, ты заплатил огромные деньги за то, чтобы выступить перед одним зрителем? Да еще и перед таким.

– Впрочем, есть парадокс, – продолжал он. – Художники и писатели, а может быть, еще и танцоры раньше других уловили, что произошло. Поняли, что читатели и зрители перестали пускать их дальше мозга. У людей образовался барьер, не пропускающий ничего внутрь. Я думаю, если честно, что он был всегда, но не всегда был таким прочным. Люди всех времен считали, что лучше не чувствовать ничего, чем чувствовать и хорошее и плохое.

Лиза отметила, что единую линию повествования он уже не выдерживает.

– Так вот барьер. Возникла необходимость его пробивать, понимаете? Чтобы заставить человека что-то почувствовать, надо пробиться через мозги. Кстати, забавный момент. Человек платит деньги, придя, допустим, в кино, чтобы что-то почувствовать. А потом всеми силами этому сопротивляется с помощью своего мозга. Так вот, чтобы заставить человека получить то, за что он заплатил, приходится барьер ломать. Так появилось современное искусство. Не все оно служит этой цели, кто-то просто бабло рубит, но я сейчас не о таких, я о настоящих творцах. Так вот. Чтобы пробить барьер, пришлось облекать чувства в такую форму, которая не позволит мозгу ее анализировать. Человек смотрит на кляксу на холсте и ничего понять не может! Потому что понимать нечего. И тут есть шанс, что он хотя бы с фрустрацией столкнется. Напомню, он за это деньги заплатил! – Парсли вдруг отвлекся от бокала, который пристально разглядывал последние пять минут, и посмотрел на Лизу. – А Сархан… Ну он либо вышел на новый уровень творчества, либо просто больной.

Вход для пользователей

Меню