Читать онлайн Мистикал. Том 2. Исчезнувшая стражница бесплатно

Original h2: MYSTICAL 2: La guardiana perdida Text & Illustrations © Marta Álvarez and Laia López, 2018 Originally published by Originally published by La Galera, an imprint of Grup Enciclopèdia Translation rights arranged by IMC Agencia Literaria, SL All rights reserved.

© Герн А. А, пер., 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Эрин

Зря она посчитала монстра красавчиком.

То есть да, он действительно красив – величественная орлиная голова и клюв, который сверкает даже в свете люминесцентных ламп спорткомплекса; блестящее оперение крыльев с бронзовым отливом, львиное тело внушительных размеров, острые когти…

Но оказывается, когда эти острые когти прижимают тебя к земле и обвиваются вокруг шеи, «красивый» – это последнее слово, приходящее на ум. Сейчас Эрин способна подобрать множество других определений, но ни одно из них и близко не напоминает характеристику «красивый».

– Проклятая пернатая метелка! – хрипит она. – Не смей ко мне прикасаться!

Защитница знает, что противник вряд ли ее поймет, но какой девочке не захотелось бы бросить пафосную фразочку, знаменующую скорый триумф? Особенно за секунду до того, как приподнять монстра с орлино-львиным телом весом в две тонны и сбросить его с себя с такой легкостью, с какой обычно смахивают пыль с рукава рубашки.

Ладно, для этого все же требуется чуть больше усилий.

(Вы ведь уже в курсе, что он весит около двух тонн?..)

Рука Эрин в красной перчатке с рубином цепляется за лапу, обвившую ее шею, и монстр пронзительно взвизгивает, когда суперсила мистикал Телесного центра заставляет его ослабить хватку. Стражница продолжает извиваться под тяжестью львиного тела и бьет аберранта коленом, лишая его возможности атаковать другой лапой. Нет, это не один из тех точных приемов, которым ее обучила Гала, но он приходится весьма кстати: благодаря суперспособностям Эрин достаточно одного удара, чтобы сбросить с себя монстра. Тот выпрямляется, снова издав истошный крик, но Эрин оказывается быстрее: пока аберрант пытается подняться, она пробирается между его могучих лап, хватает его за шерсть и подбрасывает вверх. Мутант, как пуля, взмывает в воздух и кружит в вышине, издалека напоминая горстку перьев.

– Эй, кто следующий?

Остальные девушки смотрят на нее, не зная, что ответить. Нора вызывает порыв ветра, которому удается не более чем растрепать перья аберранта и немного отодвинуть его от стражниц. Эрин понятия не имеет, чем занимается Ирис (ее способности не такие поразительные, бедняжка), а Хана и вовсе то появляется, то исчезает. Хотя судя по ее возгласу: «Эй ты, крылатая кошка!» – время от времени раздающемуся вблизи, она все же пытается отвлечь аберранта. Но если речь идет о Хане, здесь никогда не знаешь наверняка.

– Да ему все нипочем! – в растерянности отвечает Луна. Ее ладони светятся фиолетовыми лучами.

Другого мутанта они могли бы испепелить за считанные секунды. Но на этом, чтобы бы они ни делали, не остается ни царапины – девочки уже убедились.

Эрин смотрит на Луну с вызовом, протягивая руку к катализатору, виднеющемуся между темными прядями ее шевелюры.

– Правда? Посмотрим, что ты скажешь на это!

Металлический артефакт превращается в охотничий лук, как только Эрин отцепляет его от уха. Аберрант уже восстановил контроль над своими движениями и уверенно держится на лету, яростно размахивая крыльями и тем самым поднимая такой ветер, что того и гляди собьет весь отряд Мистикал с ног. Монстр уже поднялся до уровня крыши спорткомплекса и оттуда кажется гораздо меньше, чем на самом деле: сейчас любой сказал бы, что он «всего-то» размером с автомобиль.

Однако такое «преобразование» не особо успокаивает.

Не сводя с него глаз, Эрин выпускает одну из серебряных стрел, появившихся вместе с луком. Вернее пытается выстрелить: как только она отпускает тетиву, стрела растворяется в воздухе.

– Что за?..

– Я думаю, трансформация работает, только если ты прикасаешься к катализатору, – говорит Луна, даже не глядя на нее. Ее эфирные лучи задевают монстра, но не причиняют ему вреда. – Как только контакт с оружием, в которое превратился артефакт, прерывается… пуф-ф-ф!

– Отличный момент, чтобы это выяснить, – возмущается Эрин. – Бесполезная железяка!

– Даже если бы твой план сработал, я сомневаюсь, что это бы помогло, – говорит Ирис, не отрывая взгляд от аберранта, который летал кругами, периодически задевая крышу. Не Ирис ли держит его на расстоянии с помощью телекинеза? Кажется, он почти не обращает на нее внимания… – Ты хоть умеешь стрелять из лука?

– Ну, может быть, и умею! – отвечает Эрин. Конечно, это неправда. Но если кто и может научиться стрелять за минуту, так это она: ее сила воли поистине безгранична. Кто-то скажет, что это «упрямство», но Эрин предпочитает вариант «врожденный талант». Аберрант снова визжит, и от такого фальцета едва не лопаются барабанные перепонки. Эрин чувствует, как ее тело напрягается, а сердце наполняется адреналином, который снова толкает ее в бой… но оказывается, монстром уже кто-то занялся.

Хана отказалась от выбранной прежде тактики внезапного появления и исчезновения и теперь посылает мощные вспышки золотого света, сверкающие вокруг орлиной головы. Удивительно, но ей удается его отвлечь: аберрант выглядит сбитым с толку, разъяренным и завороженным одновременно, и напоминает Эрин тех здоровенных парней-качков, которые всегда выкрикивают всякую несуразицу в реалити-шоу.

– Вспомнила! – раздается голос Норы. – Это же гриф! Я знала, что уже видела его раньше… Он мне явно кого-то напоминал!

– Как это «гриф»? – переспрашивает Хана, на мгновение отвлекаясь от вспышки маленьких огоньков. – Он что нам на гитаре играть будет?

– Конечно, гриф! – соглашается Луна. – Как я не узнала его раньше?..

– Осторожно!

С торжествующим визгом «гриф» бросается прямо на Хану, устремив клюв вперед, но благодаря своей невероятной скорости Эрин его опережает. Она успевает накрыть собой подругу, и после столкновения обе защитницы в обнимку прокатываются по земле. Но ведь лучше получить несколько синяков, чем пришивать голову к шее после того, как ее оторвет монстр-мутант, верно?

Кстати, о головах. В шаге от их собственных макушек Луна ударяет посохом. Эрин высвобождается из объятий Ханы и встает, чтобы увидеть, как из драгоценного камня, венчающего оружие Луны, появляется эфирный шар. За мгновение до столкновения с грифом энергетическая сфера взрывается, как бомба с фиолетовой краской. Эфир окутывает противника, образуя вокруг него так называемый электромагнитный щит. Гриф кричит, врезаясь в него. Он не может пройти сквозь заслон, но, похоже, он ничуть не пострадал от удара. И впрямь неубиваемый, черт возьми!

– Нора, что нам делать? – обращается к подруге Эрин, помогая Хане подняться с земли.

– Ну, я не знаю, читала ли я это в бестиарии или в… – Нора замолкает на долю секунды, но пауза тут же заполняется яростным воплем аберранта. Поскольку чудовище заключено в эфирную клетку, его крик звучит более приглушенно, но даже так от него мурашки по коже… – Неважно, – Нора прочищает горло. – Если я правильно помню, он падок на золото. Думаю, именно поэтому его так привлекли твои золотые вспышки, – добавляет она, улыбаясь Хане. – Кстати, это было очень умно.

– Правда? Я как нутром чувствовала…

– В бестиарии сказано, что это простейший аберрант, – объясняет Нора. – Думаю, это означает, что он может…

Эрин всегда была тайно очарована мистической силой энергетических полей, которыми повелевала Луна. А сегодня это очарование спасает им жизни. За потрескивающим щитом очертания грифа едва различимы. Но Эрин все же удается это сделать, намеренно обострив органы чувств. Теперь ее зрение словно линза микроскопа, и она видит, как в свечении фиолетовых молний аберрант раскрывает свой острый клюв, как Хана пронизывает его стальным взглядом, видит искру, которая зажигается у него в горле.

– На землю!

Эрин бросается к Хане и Луне, отталкивая их от сферы, в которой заключен противник. Она движется так быстро, что не видит, смогло ли пламя пробить эфирный барьер, но вскоре выясняет это другим способом: вновь прокатившись по земле (на этот раз вместе с Ханой и Луной), она замечает огромный, жгучий, огненный след на спине – и как только он не прожег платье?

Неожиданно раздается крик Норы. Ирис зовет ее по имени.

Эрин переворачивается на живот, поднимается на ноги и обнаруживает то, что приводит ее в ужас. Нора не только не отстранилась от огня – она встала между девочками и пламенем. Руки подруги скрещены на груди, браслет сияет, как раскаленное железо… и пламя грифа охватило ее руки от локтя до запястья.

– Тихо, Эрин! – кричит Нора, не успев даже пошевелиться. Ее глаза полузакрыты и устремлены на охваченные пламенем руки, а челюсти стиснуты так, что ее слова едва можно различить. – Луна! Разрушь… барьер…

– Что? Ты с ума сошла?

– Пламя… его… пламя…

– Луна, делай, что она тебе говорит! – кричит Эрин.

– Хорошо! Один… два… Готово!

Луна разворачивает посох, и артефакт поглощает сиреневый эфир как пылесос.

На мгновение огненная вспышка гаснет, а высвобожденный гриф с визгом бросается на стражниц. Прежде чем Эрин успевает превратить свой катализатор в щит (а если уж Эрин не успевает что-то сделать, то дело и впрямь серьезное), Нора издает хриплый крик и расправляет плечи.

Огонь вырывается из ее браслета и окутывает грифа. Аберрант падает вниз, превращаясь в шар, внутри которого будто перемешались тени, пламя и крики, и едва коснувшись земли, исчезает в облаке черного дыма.

Нора опускается на колени. Эрин оказывается рядом с ней через долю секунды, однако Нора вздрагивает, когда подруга к ней приближается, и та быстро понимает почему.

– Нора! – вырывается у нее.

Несмотря на сопротивление подруги, Эрин осторожно берет ее за руки и показывает их остальным. Кожа лоснится красным блеском.

– Ничего, пустяки… – бормочет та и пытается высвободить руку, шипя от боли.

– В смысле ничего? – в ужасе произносит Эрин. – Он же обжег тебе руки!

– Ничего страшного, говорю же… В какой-то момент я потеряла контроль. Пройдет. Стихийный центр и все такое…

– Это было… потрясающе! – шепчет Хана.

– Спасибо…

Все еще стоя на коленях перед Норой и оперевшись на кулаки, Эрин поджимает губы не в силах оторвать взгляд от рук подруги.

«Ну же, камушек», – думает она. «Ты же не подведешь меня, правда?»

Силы мистикал развиваются на нескольких «уровнях», и каждая из девочек усердно тренируется, чтобы уметь виртуозно управлять своими способностями… пусть и результаты пока что нельзя назвать выдающимися. Норе едва удается контролировать самые простые проявления стихий. Хана уже знает, как преломить свет, чтобы стать невидимой, но ей сложно пребывать в таком состоянии долгое время. И, конечно, она далека от оптических иллюзий, которые, согласно книгам Селены, может создавать мистикал Светового центра. Что касается Луны, то она неплохо формирует щиты, стреляет эфиром и тому подобное, но Эрин не обмануть: однажды она призналась, что пыталась установить контакт с Умбрией и вызвать демона (с непроизносимым именем). Закончилось это настоящей катастрофой. Ирис же считает, что она неплохо преуспевает, особенно в телепатии, но это действительно зависит от ситуации: сегодня Эрин не заметила, чтобы та как-то противостояла грифу. На самом деле способности Ирис нельзя увидеть в прямом смысле слова, но эта наименьшая из проблем. Насколько известно Эрин, Ирис так и не удалось воспользоваться ни силой внушения, ни таинственным ясновидением, которое обещали ей книги хранителей.

И вот она!

Ни для кого не секрет, что Эрин, пожалуй, самая одаренная ученица среди мистикал. Поэтому она особенно раздражается из-за неудач, которые постигают ее при попытках овладеть даром целительства – это ее единственная ахиллесова пята. В последний раз, когда она очень старалась, она вымотала себя до того, что два дня не могла встать с постели. Конечно, Нора была единственной, кто это заметил, и помнит до сих пор. Вот почему она быстро детрансформируется и, воспользовавшись моментом, выскальзывает из рук подруги, прежде чем та израсходует силу и энергию на ее исцеление.

Облачившись в свою обычную одежду, Нора осматривает обожженные предплечья.

– Брось, Эрин. Я буду носить… – ее зрачки расширяются, а взгляд застывает на стрелках наручных часов, которые появились снова, когда она приобрела свой нормальный вид. – О, нет. О, нет, нет, нет…

– Что случилось? – спрашивает Хана.

Нора встает на ноги.

– Экзамен по химии… Мы опоздали на выпускной экзамен!

Не может быть…

Ирис

Этих слов более чем достаточно. Ирис детрансформируется на бегу. («Ну хоть это я все еще умею делать», – огорченно думает она.) Впятером они буквально вылетают из спорткомплекса и врываются в главное здание с Эрин и Норой во главе.

В пустых коридорах не слышно ничего, кроме скрипа ручек, скользящих по экзаменационным бланкам. По крайней мере, это то, что слышат нормальные люди. Отчаяние некоторых учеников настолько велико, что, пробегая мимо классов, Ирис улавливает фрагменты их мыслей: «Я знаю наизусть все песни Тейлор Свифт, но не могу перевести эту фразу? Серьезно? Избирательная память, блин!», «Два плюс два – это… ладно, четыре. Хорошо, никто не знает, что у меня калькулятор…»

Это настоящий вихрь из переживаний: мысли вперемешку с мыслями вперемешку с мыслями. Ирис едва различает свой собственный внутренний голос, звучащий среди всего остального. Она бы даже прошла мимо своего класса, если бы не Эрин, заглянувшая первой в кабинет в сопровождении молчаливой Норы.

Ирис придерживается явно не лучшего мнения об Эрин, но она вынуждена признать смелость, с которой та встречается взглядом с учительницей, ожидающей девочек на пороге класса.

Нахмурившись, Мариан пристально их рассматривает. Если бы Ирис в красках изобразила ее выражение лица, это было бы полотно, выкрашенное грубыми красными мазками.

– Экзамен начался двадцать минут назад, – говорит учительница. – Я не могу вас пустить. Вам придется идти на пересдачу.

– Но я лучшая ученица в классе! – протестует Эрин. – Я не могу не сдать! Я этого не заслуживаю!

– Таковы правила.

«Ну и дрянь эти ваши правила», – слышится в голове Ирис. Ей требуется несколько секунд, чтобы понять – это не ее собственная мысль, она прозвучала как голос Эрин.

Почему же сейчас она слышит мысли других людей? Когда они боролись с грифом, Ирис и перышка не смогла сдвинуть с места с помощью телекинеза. Она попыталась активировать свои способности, но это было похоже на попытку схватить клубок дыма. Ее дар просто куда-то исчез. И теперь он работает? Когда она даже не пытается? Да что это с ней сегодня?

Может быть, ей жалко… Эрин? Она знает, как сильно одноклассницу волнует химия (Эрин обожает говорить, насколько она хороша в ней), но достаточно ли этого, чтобы сила Ирис активировалась сама по себе?

Секундочку… Ее сила…

Она никогда раньше не пробовала использовать внушение. Конечно, она проникала в сознание людей, прислушивалась к их мыслям и даже иногда отправляла саркастические шутки Хане и Норе, чтобы только они могли их услышать.

Но внушение…

Нужно ли ей делать что-то особенное или можно просто разговаривать с кем-то в своей голове и надеяться, что он примет слова Ирис за свои собственные мысли? Она понятия не имеет, с чего начать. Это как стоять напротив чистого холста и не знать, написать ли картину маслом, акварелью или вовсе выкинуть этот холст в окно. Но в какой-то момент необходимо начать практиковаться.

Воспользовавшись тем, что ее не видно среди других девчонок, Ирис прищуривает глаза и позволяет невидимым пальцам своей силы протянуться к учительнице.

Что ж, мысли Мариан крайне прямолинейны, чего и следовало ожидать.

В данный момент ее внимание четко разделено между двумя важнейшими целями: не допустить списывания в классе и заставить Ирис с компанией уйти раз и навсегда. Ее позиция кажется непоколебимой: «Опоздание ₌ пересдача». По мнению Мариан, третьего не дано.

Но тут на помощь приходит Ирис.

«Разрешите… э-э-э… нам войти», – мысленно произносит она. Ей нужно говорить так, будто это внутренний голос самой Мариан? Ирис понятия не имеет, что делает. Сколько бы она ни повторяла свое сообщение, формула «опоздание ₌ пересдача» остается неизменной.

«Разреши им сдать экзамен».

Ирис отводит руки за спину и просит помощи у появившегося у нее в ладони камня. «Ну же, разреши им! Давай же, НУ ДАВАЙ!»

Крик оглушительным эхом раздается в сознании Мариан. Ирис чувствует, как он буквально ударяется о ее череп, и учительница спотыкается от потрясения. Она высовывается из дверного проема и впервые замечает Ирис.

– Ты… ты что-то сказала? – спрашивает Мариан с полузакрытыми глазами.

– Я… это… – Ирис незаметно встряхивает кистью, чтобы камень исчез. – Нет…

Мариан рассеянно потирает висок и дважды медленно моргает, пока ей вновь не удается вернуть прежнее неумолимое выражение лица.

– Девочки, вы отвлекаете одноклассников. Увидимся на пересдаче.

И с этими словами учительница возвращается в класс и закрывает дверь перед их носом. Через стекло Ирис видит, как та велит ученикам замолчать и опустить голову, сосредоточившись на экзамене.

Последняя мысль учительницы достигает разума Ирис: это ее собственное лицо. Мариан думает о ней. «Какая странная девочка. Надо бы ее завалить на пересдаче».

У нее ужасно болит голова, и она определенно не в настроении слушать нытье Эрин про пересдачу (хотя на этот раз Эрин, конечно же, права). Ее беспокоят ожоги Норы, но сильное головокружение не позволяет сосредоточиться на ком-то еще, кроме себя самой. Более того, ее преследует тревожное ощущение, будто другие подозревают, что она только что сделала. Может быть, они распознали ее неудачную попытку внушения? На всякий случай Ирис убегает прежде, чем девочки успевают ее расспросить.

Вернувшись домой, она мгновенно оказывается в поле надоедливых звуковых сигналов: Дани в гостиной играет в приставку. Ирис цокает языком. Она и забыла, что у младшего брата уже закончились уроки. Проходя мимо открытой двери гостиной, она приветствует его вялыми словами: «Сделай паузу, я хочу ненадолго прилечь». Вероятно, это звучит весьма настораживающе, потому что Дани останавливает игру и смотрит на сестру с широко раскрытыми глазами.

– Ты собираешься вздремнуть? Ты?!

По выражению лица Дани можно подумать, будто Ирис только что сказала что-то невероятное. Ладно, на самом деле ее отцу и вправду приходится подниматься в мансарду в полночь, чтобы отправить дочку в постель, чаще, чем видеть ее прикорнувшей на полчасика. Но к чему такое выражение лица?

– Ты заболела? Только не обманывай меня! – говорит Дани, забираясь с ногами на диван и сжимая джойстик приставки, будто защитный амулет. – Как раз когда начались каникулы!

– Нет, я не болею, но спасибо за заботу, гном, – Ирис дразнится и показывает ему язык. – Я просто устала. Давай, сделай потише, оглохнешь еще.

Она закрывает дверь, чтобы заглушить шум, и поднимается в свою комнату. Если не считать игры Дани, доносящейся эхом из гостиной, в доме тихо, и это может означать только одно: Криса здесь нет. Находись он здесь, звук его гитары разносился бы по всем комнатам. В последнее время он не перестает играть, особенно после того, как директор попросил его группу выступить на выпускном вечере. До него остается чуть больше недели, и Крис судорожно готовится к выступлению. А нервный Крис – это очень (очень!) громкий Крис.

Но оказывается, есть кое-кто еще более громкий, чем Крис-музыкант: Крис-студент. Настало время выпускных экзаменов, и у него есть привычка учить конспекты, сочиняя песни. Песни, которые он, конечно же, напевает вслух на весь дом. Ирис знает темы своего брата лучше, чем свои собственные: она могла бы сидеть на уроке химии и легко декламировать Мариан песню Криса о цикле трикарбоновых кислот (она понятия не имеет, что такое цикл трикарбоновых кислот, но благодаря брату выучила наизусть все его составляющие).

К счастью, Крис, наверное, сейчас на экзамене или в библиотеке, так что Ирис может немного побыть в тишине. Она прямо в ботинках ложится на кровать. У нее кружится голова – а с закрытыми глазами становится еще хуже. Как будто она засунула несколько карандашей в свои пучки и крутила ими, как крутятся лопасти вертолета, каждым новым оборотом все туже натягивая волосы у висков. Ирис распускает прическу и массирует голову, но это, конечно, не помогает. Дело далеко не в прическе. Это воспоминания о Мариан. Эхо крика в ее голове.

Ирис слышит, как щелкает люк, но не открывает глаз. Слышит, как кто-то делает несколько шагов, приближаясь к кровати, и чувствует, как под тяжестью этого «кого-то» продавливается матрас.

– Нет, я все еще не сплю, Дани, – шепчет Ирис.

Однако, открыв глаза, она обнаруживает рядом с собой не брата, а отца с пятном краски на рубашке и лицом, озаренным искренним удовлетворением от того, что застал ее врасплох.

– Папа? – Ирис немного приподнимается на локтях. – Что ты здесь делаешь?

– Сбежал с обеда. Кое-что забыл.

Ирис подавляет ироничный смешок.

– Ты что-то забыл? Не могу в это поверить.

– Да-да, смейся, смейся, но напоминаю тебе, что это, – отец легонько стучит себе по лбу, – унаследуешь и ты. Подожди, – продолжает он. – Разве ты не должна быть в школе?

– У нас экзамены, пап, – напоминает Ирис, не глядя на него. – Нам просто нужно прийти на экзамены…

– А разве не сегодня у тебя последний? По… по… – отец щелкает пальцами, пытаясь вспомнить.

– По химии.

– Точно, химия! Как все прошло?

Ирис тяжело вздыхает. Ее взгляд устремлен на нарисованное небо, развернувшееся на потолке комнаты.

– Никак. Мы опоздали, и нас не пустили. Придется идти на пересдачу.

– Надо же! А почему вы опоздали?

Ирис пожимает плечами. Очевидно, она не может объяснить ему настоящую причину опоздания, и у нее слишком сильно болит голова, чтобы придумать оправдание.

– Подумать только, – говорит отец с одной из своих фирменных самодовольных улыбок, – посмотри, кто уже унаследовал папину рассеянность.

– Разве тебе не пора возвращаться на работу? – с досадой спрашивает Ирис.

Отец переводит взгляд на часы.

– Да, точно, – он смотрит на дочку еще секунду, но уже более серьезным взглядом. – Точно больше ничего не случилось?

– Конечно, – отвечает Ирис, не в силах сдержать улыбку. – Я просто устала. Это был долгий день.

– Хорошо.

Отец целует ее на прощание в лоб и спускается вниз. Услышав звон ключей у входной двери, Ирис кричит:

– Папа?

– Да? – долетает до нее эхо его ответа.

– Ты не забыл взять ту вещь, за которой пришел?

Пауза.

– Ирис, Ирис, Ирис… А ты как думаешь?

– Я думаю, ты снова забыл и собираешься уйти без нее.

Еще одна пауза.

– И правильно думаешь! – радостно отвечает отец.

Затем звон ключей стихает в направлении родительской комнаты.

Ирис тихо посмеивается, прежде чем лечь обратно. Голова все еще болит. Если она закроет глаза, головокружение усилится, поэтому девочка продолжает смотреть на нарисованное небо. При дневном свете жирно прорисованные спирали блестят, как будто их только что покрыли лаком. Ее успокаивают оттенки тысячи и одного цвета, смешивающихся в каждом мазке: канареечно-желтый, киноварь, синий кобальт. Индиго. Оксфорд. Охра. Бордовый. Снова желтый, и…

Когда она приходит в себя, все вокруг синее. Точнее это смесь темно-синего и черного. Ирис больше не в своей комнате – она идет по пустынной равнине. Отголосками до нее доносится писк, рев и шепот. Хотя она странным образом осознает, что спит, от этих звуков у нее мурашки по коже.

Посреди этого темного небытия стоит Луна. И смотрит на Ирис. Она выглядит странно, но как только Ирис пытается понять, что именно не так, все вокруг меркнет. Тени сливаются воедино, окружая ее, как вихрь, который замирает, чтобы нарисовать новые декорации. Теперь Ирис находится в кладовке, где они обычно тренируются. Луна снова здесь – в костюме мистикал и с книгой в руках. Рядом с ней – Хана и Эрин, тоже после трансформации. Кажется, никто из троих не подозревает о присутствии Ирис.

– Разве нам не нужно держаться за руки или что-то в этом роде? – спрашивает Хана.

– Изабель вызвала демонов в одиночку, поэтому я не думаю, что это необходимо, – отвечает Луна. – Но будьте начеку, когда эта штука… м-м-м… появится.

– Вызывала демонов? – переспрашивает про себя Ирис.

Ее мысли отчетливо звучат в пространстве кладовки. Однако ни Эрин, ни Хана, ни Луна не обращают на нее внимания.

Одной рукой Луна сжимает посох, а другой едва удерживает книгу. Кладовка, которая до этого выглядела размыто и напоминала недоделанный набросок, теперь видна гораздо четче – по крайней мере, тот участок пола, что расположен перед Луной. Символ Эфирного центра выложен фиолетовым порошком, окруженный размытыми фигурами. Ирис пытается их различить, но бесполезно. Она не может выбирать, какие детали увидит – это будто смотреть в камеру, объектив которой настраивал кто-то другой. Внезапно все ее видение захватывает новый элемент: черный дым, который начинает клубиться в центре символа на земле. Дым вращается и вращается сам по себе, пока не принимает точный силуэт демона.

Луна

23 октября 1818 года

Я видела Умбрию.

Она в точности такая, как описала Элиза, такая, как в ее снах: вечная пустошь с горами, провалившимися в землю, и реками, похожими на потоки сточных вод. Ее небо (если слово «небо» здесь вообще уместно) усеяно черными и пурпурными звездами: хотя они больше похожи на отдельные кусочки тьмы, нежели на звезды.

Но самое страшное – это аберранты.

Я думала, что была свидетельницей самых ужасных вещей, которые только могла показать мне жизнь. Но я ошибалась. В Умбрии нас подстерегают невообразимые ужасы; звери, которых никогда не видело ни одно поколение мистикал. Это и есть настоящий хаос. Это есть ад, населенный монстрами.

Вот что показал мне демон эробас, когда я спросила его о Вратах:

«На протяжении всех поколений мистикал драгоценные камни падали каждые три луны, но на этот раз все случилось быстрее».

«Почему?» – спросила его я, как только он появился, заключенный внутри нарисованного символа. «И почему самые сильные аберранты уже начали проходить через Врата?»

Такие демоны, как эробас, не умеют лгать. На самом деле они не умеют даже говорить. Вызванный мной демон показал, как выглядит Умбрия. Ответ на вопрос о Вратах кроется там. Хотя я уже его знаю, вот почему на протяжении нескольких месяцев и вызываю демонов: мне нужно понять, что происходит в их мире, полном яда. Однако я так ничего и не выяснила… до вчерашнего дня.

Нет, эробас не умеет лгать… но умеет обманывать. Демон, которого я вызвала, пытался скрыть правду среди Хаоса, который он мне показал, но я обнаружила истину. Я увидела то, что он пытался скрыть от меня.

Демон астрот.

Как я не подумала о нем раньше? Если что-то происходит в Умбрии, об этом должен знать астрот… и я получу от него ответ. Я во всем этом разберусь, прежде чем друзья прознают, чем я занимаюсь.

Луна в задумчивости опускает дневник Изабель. С тех пор как она украла у бабушки книгу, написанную предыдущей мистикал Эфирного центра, она прочитала ее столько раз, что смогла бы рассказать наизусть. Было ясно лишь одно: с Вратами уже происходили странные вещи в предыдущих поколениях. В дневнике говорилось, что Изабель и остальные стражницы сражались два столетия назад – именно тогда Врата открывались в последний раз.

Правда, тогда камни не упали так внезапно, как это случилось с Луной, Ханой, Ирис, Эрин и Норой. Но это произошло раньше, чем ожидалось, и мощные аберранты также проникли в наше измерение раньше обычного. Дневник был спрятан в доме бабушки Луны, так что Селена, несомненно, уже все знала. И если она это знала, то и Гала тоже. Но, конечно, они решили, что лучше не рассказывать об этом ни Луне, ни кому-либо из девочек. «Лучше пусть думают, что они первое поколение мистикал с изъяном», – вероятно решили Селена и Гала. Луна разочарована, но не удивлена. В том, что бабушка и сестра ей не доверяют, нет ничего удивительного.

Но она не собирается сидеть сложа руки. Она выяснит, что происходит с Вратами, неважно, с помощью Селены и Галы или без них. Но ей предстоит сделать еще один шаг, прежде чем приступить к работе: необходимо рассказать остальным о своем открытии. Каждый раз, когда Луне нужно принять важное решение, она начинает бродить по своей комнате (хотя места у нее для этого не так уж и много: комната крошечная). «Мне не нужна чья-либо помощь», – говорит она себе, поворачивая за угол в десятый раз. «Это всего лишь самый логичный вариант. Впятером лучше, чем в одиночку, особенно если все пятеро обладают магией. Не то чтобы моей магии недостаточно для…»

Она настолько поглощена своими мыслями, что чуть не наступает на Наширу, которая, не издав ни звука, прокралась в ее комнату. Собачка возмущенно скулит и устремляет влажные, обвиняющие глаза на хозяйку – единственные глаза, способные обезоружить Луну. Она наклоняется, чтобы приласкать питомца в знак извинения, готовая к тому, что собака растянется на полу пузом кверху (она всегда так делает, когда видит приближение Луны).

Однако на этот раз Нашира лает и, грациозно отвернувшись, уходит в сторону двери. Луна провожает ее хмурым взглядом, пока в ее поле зрения не появляется пара ног, стоящих на пороге. Эти ноги облачены в потертые кроссовки, зашнурованные и раскрашенные вручную. Луна прекрасно знает, кого обнаружит, подняв глаза, но это ничуть не отменяет ее удивления. Увидеть Ирис у входа в свою комнату – это все равно, что увидеть Уго, бывшего парня Эрин, в библиотеке. Луна никогда не была свидетельницей этого действа и не надеялась когда-либо стать. В общем и целом единственная, кто бывала в ее комнате, – это Эрин, и только потому, что она пробирается туда (тоже мне шпионка!) каждый раз, когда идет к Гале заниматься тхэквондо.

Мать Луны появляется за спиной Ирис. Она широко улыбается, как будто ей сказали, что Санта-Клаус приносит подарки взрослым, которые достают своих дочерей.

– Луна! К тебе пришла подруга! – говорит она, а затем оборачивается в сторону гостиной. – Сделай тише телевизор, пришла подруга Луны, им наверняка мешает шум!

Отец Луны высовывает голову из гостиной и смотрит на Ирис. Мама локтем подталкивает мужа, как бы ругая его за отсутствие такта («Как иронично!»), и тоже уходит в гостиную. Даже несмотря на закрытую дверь, их перешептывания отлично слышны.

Луна закатывает глаза и затем снова сосредотачивается на Ирис – та, веселясь, разглядывает ее. Однако, как только Луна приглашает ее войти в комнату с неловким «э… привет», выражение лица Ирис радикально меняется, как будто она внезапно вспомнила, почему она здесь. Какой бы ни была причина, это выглядит не очень хорошо.

– Почему ты пришла? – спрашивает Луна.

Ее вопрос звучит немного грубо, хотя в этот раз она дерзит не нарочно. Но как иначе спросить свою приятельницу – стражницу Ордена Мистикал – почему она без предупреждения появилась в твоей комнате и теперь смотрит на тебя с таким видом, с каким обычно смотрят дрянную романтическую комедию?

Ирис глубоко вздыхает. А затем, как ни в чем не бывало, выпаливает:

– Кажется, мне приснился сон-предчувствие. Ну, на самом деле я знаю, что это был именно он, сон-предупреждение. Там была ты с Ханой и Эрин, и вы вызывали демона.

Луна молчит. Какая-то часть ее мозга решает, что самое разумное в этой ситуации – это молчать, открыв рот, как рыба. А другая часть, еще более глупая, заставляет ее сделать шаг по направлению к письменному столу, где лежит дневник Изабель, до сих пор открытый на записи от 23 октября. Словно защищая, Луна прикрывает его ладонью, что, кстати, можно назвать самым абсурдным движением, которое она могла бы совершить, чтобы сохранить дневник в секрете. «Отличная работа, мозг», – огорченно думает она. Но притворяться уже поздно. Зеленые глаза Ирис скользят по дневнику. В потертой кожаной обложке он похож на мигающий знак с надписью: Я ЗДЕСЬ ГЛАВНЫЙ ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ!

– Что это?

Инстинктивно Луна прижимает дневник к груди: единственный жест, который может сделать эту ситуацию еще более сомнительной. Закрыв глаза, она проклинает себя и, прежде всего, своих родителей. Их вина, что она не умеет притворяться! Ну и как у такой пары могла родиться хитрая и изобретательная дочь?

– Он принадлежал предыдущей эфирной мистикал, – наконец признается она, виновато взглянув на дневник.

– Ты украла его у бабушки.

– Очевидно.

– И Селена не узнала, что он у тебя? – спрашивает Ирис, закрывая за спиной дверь и садясь на кровать. Вероятно, Нашире это кажется безобидным, потому что она подходит лизнуть ее кроссовки. Ирис рассеянно гладит животное между ушей – так рассеянно, что даже не замечает, как собака поддается ласке и поворачивается животом кверху, чтобы ее почесали.

«Вот предательница!»

Луна перетаскивает стул, садится напротив Ирис и неохотно протягивает ей дневник.

– Если бы она узнала, мы бы сейчас его не читали…

– Да уж…

Луна знает, что если бы Ирис была не Ирис, то ее «да уж…» обязательно сопровождалось бы парочкой не слишком лестных комментариев в адрес Селены. Но Ирис – это Ирис, и она то ли слишком осторожна, то ли слишком вежлива, чтобы плохо высказаться о бабушке в присутствии Луны. Но ее манера поджимать губы и так выражает все необходимое. Однако Луна улыбается.

Она надеется, что Ирис не заметила выражение ее лица, но затем поднимает глаза и видит: та тоже слегка улыбается.

– Ты читаешь мои мысли? – спрашивает Луна.

– В этом нет необходимости, – отвечает Ирис. Ее улыбка кажется еще шире.

Луна не понимает, смеяться ей или злиться, поэтому решает цокнуть языком и переключить внимание на Наширу, которая продолжает размахивать своими маленькими лапками в воздухе в ожидании ласки. Луна увлеченно чешет ей живот, используя это как предлог, чтобы не смотреть на Ирис. В этом нет необходимости, значит… Неужели она намекает, что Луна так предсказуема?

– Так, вернемся к Изабель… – Ирис не сводит глаз с животика Наширы. – Бабушка и Гала сказали, что временные сбои – когда Врата открылись раньше ожидаемого – это исключительное явление и только наше поколение мистикал с ним столкнулось. Но это неправда.

– Они явно что-то от нас скрывают. Какая неожиданность!

Луна наконец осмеливается отвести взгляд от Наширы, но перед ней уже не глаза Ирис, а ее шея: та наклонилась, чтобы изучить дневник Изабель.

– По их мнению, всегда и во всем виноваты мы… – бормочет та.

Ирис замолкает на полуслове, но Луна знает, что она имеет в виду. Естественно, Ирис все еще злится на Селену и Галу: они продолжают обвинять ее в телекинетическом беспорядке, потрясшем дом, и эти упреки не прекращаются с самого первого визита – когда сервант сошел с ума и буквально «выплюнул» всю посуду, как будто это были не тарелки, а ножи для метания.

– В любом случае, – говорит Луна, – ясно одно: мы не первые мистикал, у кого проблемы с Вратами. Изабель хотела выяснить, почему так происходит, чтобы… остановить это, я думаю. Врата открываются в любом случае, это неизбежно. Но если это случается слишком рано, аберранты…

– …начнут переходить в наше измерение прежде, чем мистикал научатся контролировать свои силы, – прерывает Ирис, отрываясь от дневника. – Как и в нашем случае.

– Ну, – Луна скрещивает руки на груди, – мы избавились от всех аберрантов, которые попались на пути, – сердито продолжает она.

Ирис бросает на нее косой взгляд, словно напоминая, что они в одной команде. Луна пытается звучать более дружелюбно, когда добавляет:

– Дело в том, что Изабель начала расследование. Она не смогла найти на Земле ничего, что ускорило бы открытие Врат, поэтому решила поискать ответ…

– …в Умбрии.

Луна серьезно кивает. Ирис хмурится, и пелена беспокойства застилает ее взгляд. Возможно, рассказывать о дневнике было не такой уж хорошей идеей… Возможно, Изабель была права, скрывая свои планы от остальных стражниц. Возможно (тьфу, Луна одергивает себя, пока мысленно не признает это), Селена и Гала были правы: существуют вещи, о которых остальным четырем мистикал еще рано знать.

Луне кое-что известно… То, чего не знают другие… То, что она согласилась не раскрывать. «Пока что», – говорит она себе всякий раз, когда чувствует угрызения совести.

Однако ей так и не удается побороть чувство вины.

– Луна?

Ирис машет рукой перед лицом Луны, чтобы вывести ее из задумчивости, так близко, что можно увидеть следы от ручки и пятна краски на ее пальцах. Проклятие! Предполагается, что когда кто-то ведет внутренний монолог, весь мир должен остановиться. Но нет. На глазах Ирис Луна застыла как истукан и уже десять секунд смотрела в никуда.

«Ну, во всяком случае, они и так все думают, что я странная…»

– Да! Хм-м-м… – Луна откашливается. – План Изабель состоял в том, чтобы вызвать аберрантов, расспросить их и выяснить, не происходит ли что-то странное в Умбрии. И конечно же, с большей вероятностью это знали самые умные, а вместе с тем – самые опасные существа. Прежде всего, Изабель призвала…

– …демонов, – снова завершает Ирис, широко раскрыв глаза.

– Ты правда не читаешь мои мысли? – Луна пребывает в замешательстве. – Да, демонов. Именно поэтому в прошлом месяце у меня возникла идея вызвать рденаса, – быстро добавляет она, прежде чем Ирис снова ее опередит.

– А Изабель… она что-нибудь узнала? – спрашивает Ирис, не глядя на нее и снова сосредоточив взгляд на страницах дневника.

– Ну…

Луна склоняется над дневником, ища запись от 23 октября. Ирис молча слушает, пока Луна рассказывает ей о видении, которое демон эробас показал Изабель, и о намерении мистикал вызвать демона астрота.

– Я искала его в бестиарии, – объясняет она. – Это демон Ментального центра. Он выбирает своих жертв из числа тех, кто хранит секреты, а потом поглощает их или что-то в этом роде.

– Получается, Изабель в тайне хотела вызвать демона, который питается людьми, хранящими… тайны. Очень хитро, – Ирис качает головой. – И у нее получилось?

– Это я и хочу узнать. На оставшихся страницах, – пока Луна говорит, Ирис снова принимается листать дневник, – описывается, как она готовилась вызвать астрота… но на этом дневник заканчивается. Хотя здесь много пустых страниц, о самом процессе ни слова не сказано. Как и том, что произошло после вызова демона. По крайней мере, ни в этом дневнике, ни в одном из найденных мной.

– Может быть, остальные защитницы все узнали и остановили ее.

– Может. Но это было бы глупо с их стороны. Изабель придумала хороший план.

– «Хороший»? – Ирис смотрит на нее и с опаской прищуривает глаза. – Луна, ты же не думаешь?..

– Ирис? – слышится чей-то голос.

Обе девочки подпрыгивают от неожиданности, когда дверь спальни открывается и на пороге появляется Гала. Она смотрит на них со своей фирменной, слегка надменной улыбкой и наслаждается тем, что застала их врасплох.

– В этом доме никого не научили стучаться? – ворчит Луна.

– Родители рассказали, что подруга моей сестры, – Гала намеренно подчеркивает это слово, как будто хочет дать понять, как мало она в это верит, – зашла к ней. Подруга с голубыми волосами. Я так и подумала, что это ты.

– Ничего себе ты сообразительная! – шутливо отзывается Луна.

Она бросает осторожный взгляд на Ирис и с облегчением обнаруживает, что дневник исчез. Наверняка та успела спрятать его от Галы в свою огромную сумку с ярким принтом.

Войди в комнату кто-либо другой, в воздухе уже наверняка бы звучали вопросы Луны: «Дневник? Какой дневник? Ирис всего лишь пришла рисовать маслом портрет Наширы, о каких дневниках идет речь?» Однако Гала – одна из немногих, перед кем Луна умеет профессионально притворяться. Она настолько привыкла что-то скрывать от сестры, что очередной маневр дается ей без особых усилий.

Но, к сожалению, к этому не привыкла Ирис, и ее лицо откровенно выражает чувство вины. Гала, нахмурившись, осматривает комнату, но, не найдя ничего странного, снова останавливает взгляд на самом подозрительном объекте комнаты.

– Ирис… что ты тут делаешь?

– Я разве не могу просто прийти поговорить с подругой? – отвечает та, пожимая плечами.

Луна знает (по опыту), как натянуто всегда звучат оправдания Ирис. Но на удивление… сейчас это звучало весьма правдоподобно. Естественно, Гала смущена ответом так же, как и Луна, но она пытается это скрыть, предпочитая не показывать, что есть вещи, способные ее удивить – одна из немногих черт, объединяющих их с Луной.

Нора

Когда-то Нора верила, что пережить ночной кошмар наяву может быть увлекательно. И прикольно. Но теперь, когда один из ее самых страшных сценариев осуществился, она больше не видит в этом ничего забавного.

Пересдача.

Нора до сих пор не осмелилась рассказать о ней родителям. Она не готова увидеть, как они пытаются скрыть свое разочарование.

Нора почти не отрывалась от учебника с того момента, как вчера вернулась домой после проваленного экзамена по химии. Что если она придет на пересдачу и снова не сдаст? Это равносильно концу света. Чтобы не отвлекаться, она даже не взглянула на телефон, хотя прекрасно слышала, как он вибрировал пару раз.

Нора знает: это сообщения от Оливера. Первые из них она увидела, еще когда зашла домой – все были отправлены с пятиминутным интервалом.

«Я вышел с экзамена, а тебя нет. Все прошло фигово».

«Ты где?»

«Нора?»

«НОРА??»

«А, игнор, значит. Все понятно, спасибо».

А сейчас, пока она идет в школу, остальные непрочитанные сообщения обжигают ее сумку изнутри, словно она несет в ней комок стыда и вины. Она целый день игнорирует своего парня и даже думать не хочет о том, как он, наверное, зол. Пересекая двор школы Ады Ловлейс, Нора чувствует себя уязвимой, как мишень. Вдруг она встретит Оливера? Вдруг кто-то расскажет ему, что она здесь? Девочка была бы рада иметь при себе плащ-невидимку (или силу Ханы, если уж на то пошло). Но нет. Единственное, что у нее есть, – это свитер, который она надела, несмотря на жару, чтобы скрыть ожог на руке. Лучше бы она выбрала толстовку – в ней, конечно, спаришься, но хотя бы можно натянуть на голову капюшон и исчезнуть. Что ж, тогда бы она выглядела еще более странной и привлекла бы еще больше внимания. Даже ходит она сейчас как-то подозрительно. Наверняка кто-то заметит и…

К счастью, никто ее не перехватывает на пути к главной двери. Эрин, Луна и Ирис уже на месте. Единственная, кого не хватает, это Хана – которая, кстати, и была инициатором встречи. Вчера вечером она написала им загадочное сообщение: «Приходите завтра в школу в десять. Даже лучше в одиннадцать. Я должна быть отдохнувшей, чтобы провернуть свои дела». Когда ее спросили, что она имела в виду под «своими делами», ответом Ханы послужила строчка из смайликов (а именно: дедушка, тапочки, желтое сердечко, лицо в солнечных очках, театральная маска и восемь типов поездов).

– Я не удивлюсь, если она устроит флешмоб, делая Мариан предложение руки и сердца, только чтобы нас не отправляли на пересдачу, – размышляет Эрин. – Хотя все знают, что у нее роман с Йоном.

– У Ханы? – удивляется Луна.

– У Мариан!

– Я откуда знаю! Ты всех шипперишь между собой!

– Эй! – возмущается Эрин. – Только тех, кто друг другу подходит. А согласитесь, между Йоном и Мариан есть какая-то… химия.

Ирис осуждающе смотрит на Эрин, хотя той, конечно же, все равно. Словно по волшебству, Мариан появляется в дверном проеме, двигаясь уверенным шагом и держа портфель в руке. Эрин жестом зовет ее. Едва заметив девочек, учительница хмурится.

– Надеюсь, вы пришли не за тем, чтобы вновь докучать мне своими оправданиями, – говорит она, приближаясь. – Пересдача…

– ЭЙ!!!

Девочки вздрагивают от неожиданности. Игровая площадка заполнена веселящимися и кричащими ребятами, но этот голос отчетливо выделяется на фоне остальных. Нора знает только одного человека, способного так кричать.

Хана оживленно приветствует их, направляясь ко входу. Она держится за руку пожилого мужчины, который опирается на нее, когда они оба подходят к главной двери.

Лучи жаркого солнца греют его обнаженную шею, блики отражаются в очках в красной оправе, за которыми хитро блестят темные, раскосые глаза – такие же, как у Ханы.

– Давай, дедушка! – торопит его внучка, помогая двигаться быстрее.

Мариан всего-навсего хмурит брови, глядя на Хану и ее дедушку, когда те подходят к остальным. Учительница крепко сжимает ручку своего портфеля. Кажется, она набирается смелости, чтобы заговорить, как раз в тот момент, когда дедушка Ханы открывает рот, опережая ее.

– Привет, Ирис, твои волосы, как всегда, такие интересные! – старик наклоняется к ней для приветственного рукопожатия. Видимо, для них это нечто совершенно нормальное, поскольку Ирис в ответном жесте протягивает руку с довольно необычной для себя улыбкой. Затем дедушка Ханы поворачивается к остальным. – Рад видеть вас снова, – он подмигивает им так быстро, что Норе кажется, будто ей показалось. – А вы, должно быть, Мариан Учительница-Химии?

– Просто Мариан, дедушка, – поправляет его Хана, дергая за рубашку. – Просто Мариан.

– А почему не Мореан, как море? – шутит он.

Эрин усмехается. К счастью, Мариан слишком сбита с толку сумасшедшим поведением дедушки Ханы, чтобы это заметить.

– Дело в том, что… – она откашливается. – Видите ли, сеньор… м-м-м…

– «Сеньор М» звучит отлично, спасибо. Хотя в этих местах я больше известен как «Дедушка Ханы» и «Мистер Крутые Очки».

– Дедушка, никто тебя не называет «Мистер Крутые Очки».

– Тс-с-с… Кто-то же должен начать легенду…

– Давай, дедушка, – мягко подталкивает его Хана, – мы отошли от темы.

– Да, точно, прости, – дедушка Ханы поправляет очки. – Я правильно понимаю, что моя внучка вместе с подругами вчера опоздали на экзамен по химии?

– М-м-м… так оно и было.

– Понимаете, девчонки опоздали, потому что помогали мне.

Луна и Ирис смотрят на Хану с растерянными лицами. Они так плохо скрывают удивление, что Норе приходится легонько толкнуть Ирис, чтобы она сменила эту подозрительную эмоцию.

– Ну надо же, – отвечает Мариан, обрывая его.

Она снова хмурится, и Нора готова поклясться, что еще немного, и из ноздрей у учительницы повалит пар. Она похожа на дракона, который готовится извергнуть огонь. Тем не менее, дедушка Ханы сохраняет свою добрую улыбку (Нора подозревает, что Хана сделала бы то же самое, окажись она перед настоящим драконом, и надеется, что ей никогда не придется это проверять).

– Ну да. Я гулял и… вдруг упал, – объясняет он. – Колено страшно разболелось! Я знал, что Хана рядом и позвонил ей. Она немного испугалась, – Хана кивает с надутыми губами (идеально для сентиментальной рождественской рекламы), – поэтому привела своих подруг мне на помощь, – как только дедушка замечает, что Мариан готовится что-то сказать, он спешит добавить. – Вы, наверное, задаетесь вопросом: «А зачем он позвонил внучке?». Я знаю, логичнее было бы позвонить дочери, но она бы начала возмущаться (Хана, не закладывай меня маме) и запретила бы мне прогуливаться одному в этом районе. Она говорит, что в моем возрасте гулять около стройки очень опасно… и посмотрите! Она оказалась права!

– Да, понятно… – бормочет Мариан. Она настолько потрясена очевидной ложью дедушки Ханы (и наглостью, с которой он преподносит эту историю), что не сводит с него глаз. К счастью. Отведи она взгляд, и лица Ирис, Луны, Эрин и Норы тут же бы уничтожили его алиби.

– Как вы понимаете, сейчас я чувствую себя очень виноватым, ведь из-за меня девочкам придется идти на пересдачу, – продолжает дедушка Ханы. – А ведь они так знают предмет, что слушать их – одно удовольствие! Итак, кто назовет мне атомную массу сальчичония[1]?

– Дедушка! – обрывает его Хана. – Ты никогда не запомнишь…

Он цокает языком в знак согласия.

– Мне очень жаль, что так произошло, но стандартная процедура… – невнятно проговаривает Мариан.

Дедушка Ханы широко открывает глаза – теперь они кажутся огромными за стеклами очков. Он похож на маленького зверька из мультиков. «Даже Мариан не сможет устоять перед этим взглядом!» – думает Нора. «Он мог бы растопить лед даже лучше, чем я со своими суперспособностями». Мариан с поразительной стойкостью переживает приступ умиления, но Нора наблюдает, что учительница продолжает сжимать ручку портфеля. Она скрещивает пальцы за спиной, физически ощущая, как тяжело дается Мариан принятие решения. Как будто на нее саму надели скафандр с горячим воздухом. «Убедите ее, пожалуйста. Убедите ее…»

Когда учительница опускает плечи, осознавая свое поражение, Нора едва не плачет от радости.

– В любом случае, – вздыхает Мариан, – думаю, мы сможем это исправить. У меня не получится провести экзамен только для вас, но вы можете выполнить отдельное задание до официального окончания сессии. Срок сдачи будет… Давайте так: день бала – крайний срок. Но предупреждаю вас, задание сложное, а у вас будет всего неделя. Может, лучше пойдете на пере…

– Мы все сделаем!

Быстрый ответ Эрин застает Мариан врасплох. Она побежденным взглядом смотрит на девочек и, наконец, на улыбающегося дедушку Ханы.

– Хорошо, – вздыхает она. – Я пришлю вам письмо с инструкциями на электронную почту. Но я по-прежнему настаиваю…

– Большое спасибо за понимание! – перебивает дедушка. – Таких профессионалов, как вы, Ма-а-ариан, – здесь он специально делает акцент на букве «а», – должно быть больше. Ой! – неожиданно восклицает он, указывая на учительский портфель. – Кажется, вы куда-то очень спешите. Не смею больше вас задерживать. Идите, идите!

Будто до конца не веря в произошедшее, Мариан уходит, бросив невнятное: «Была рада знакомству», – и махнув рукой в неопределенном жесте. Они провожают учительницу хором «спасибо», и эти слова следуют за ней, как эхо, пока она не исчезает в помещении все еще качая головой.

– Что ж, дамы, – говорит дедушка Ханы (Нора понимает, что до сих пор не знает его имени, но идея называть его «сеньор М» ей, как ни странно, нравится). – Рад был помочь, а еще мне было приятно наконец-то познакомиться с остальными подругами Ханы, – добавляет он, слегка ущипнув Луну за щеку. – А сейчас, прошу меня извинить, я встречаюсь с друзьями из моей команды по катанию на роликах.

Старик смеется, заметив удивленные лица всех четверых девочек. И, смеясь, уходит к школьной ограде.

– Твой дедушка такой милый, – отмечает Нора. Не будь она ужасно смущена, она бы догнала его, чтобы обнять и поблагодарить за спасение от пересдачи.

– Он… такой, как ты. Это ты в обличьи дедушки, – говорит Луна Хане.

– Он самый лучший. Но не думайте, что он помог нам за бесплатно: теперь мне предстоит уговорить маму разрешить ему выпить кофе после ужина.

Луна не слышит ответа Ханы. Внезапно ее лицо принимает отсутствующее выражение. Нора смотрит на остальных и сразу понимает, в чем дело.

Сейчас она в полной мере распознает, что Ирис телепатирует сообщение Луне. Нора также не упускает ни пристальный взгляд, который Ирис бросает на Луну, ни того, как она молча отвечает на него, прежде чем сделать глубокий вдох и сказать:

– Знаете… Я должна кое-что вам рассказать…

Норе следовало бы уже привыкнуть к фантастическим приключениям, в которые превратилась ее жизнь с тех пор, как она стала мистикал. Но у нее до сих пор не получается.

Пока Луна рассказывает им о предположениях Изабель о Вратах и астроте, Нора вынуждена не подавать виду, насколько она взволнована. Вещие сны, дневник из XIX века, демоны…

Обалдеть! Если бы это было краткое содержание романа, она бы обязательно купила его, да еще и в твердом переплете. На самом деле она понимает: дело очень темное, и это, вероятно, означает, что их ожидают определенные трудности. Они же мистикал, охраняющие порядок на Земле и что-то вроде того… Но все равно это обалдеть как круто!

По крайней мере, так было до тех пор, пока не начался спор.

– Я всего лишь говорю, что это не такая уж безумная идея! – настаивает Луна. – Я выяснила: астроты питаются чужими тайнами. И они бессмертны. Если в Умбрии происходит что-то странное, астрот наверняка знает, в чем дело.

– Я согласна: идея хорошая, – поддерживает Эрин.

Ирис же так яростно трясет головой, что один из ее пучков начинает развязываться.

– Знаете что? Я тоже читала бестиарий, и описание астрота в точности соответствует описанию демона, которого я видела в своем… сне… или видении, что бы то ни было. И он показался мне очень опасным.

Нора закусывает губу. Воображать эпичные сцены с мистикал и демонами – это одно дело, а подвергать себя и других реальной опасности – совсем другое.

– Я согласна, – произносит она, почти не повышая голос. – Мне кажется, мы немного… торопимся с вызовом этого демона.

– Но Ирис видела, как мы это делали. Это же значит, что так и случится, да? – вмешивается Хана. Ее энтузиазм – это живая демонстрация того, что Нора чувствует внутри. Вернее, то, что она почувствовала несколько секунд назад. Теперь при мысли, что демон может причинить вред девочкам, у нее скручивает живот.

– Я не знаю, – признается Ирис. – Но я не хочу верить, что видения невозможно изменить. Интересно, для чего они нужны?

– Мы могли бы спросить бабушку Луны. Я уверена, она знает, чем закончилась история с Изабель и демоном.

Идея Эрин провоцирует то, что секунду назад казалось невозможным – объединение Луны и Ирис. Каждый раз, когда поступает предложение обратиться к Селене, они открыто протестуют. И Нора в чем-то с ними согласна.

– Нам нужно пойти и рассказать ей о грифе, тогда она сможет внести новые сведения в бестиарий. Давайте начнем с этого, – говорит Нора, стараясь найти компромисс, – и если вдруг речь зайдет… можно спросить про Изабель и астрота.

Луна сварливо бормочет: «Ладно, но ты увидишь, что это бесполезно», – и они отправляются в путь. Нора пытается укрыться от напряжения среди шума машин, искоса поглядывая на прохожих. Обычно она играет, придумывая для каждого из них истории и представляя, откуда или куда они идут. Но в этот раз даже это хобби не помогает ей переключиться: с каждым шагом ее накрывает волна дискомфорта. Когда девочки останавливаются на светофоре, Нора первая замечает, кто их ждет на перекрестке, и приветствует его улыбкой и взмахом руки. Это привлекает внимание Ханы.

– Габриэль!

Хана поднимает катящийся по земле шарик из фольги и бросает его в друга. Она промахивается, но этого достаточно, чтобы тот их заметил. Габриэль смотрит по сторонам и бежит на красный по направлению к Хане. Но вместо того, чтобы встретить его со свойственным ей радушием, она принимает позу «руки в боки», а ее лицо искажает гримаса недовольства.

– Какая безответственность! Почему ты не дома? Ты ведь должен готовиться к математике! У тебя же завтра пересдача!

Голос, которым она делает выговор Габриэлю, удивительно похож на голос его учителя по предмету. Хана так же делает акцент на некоторых согласных, хоть и предпочитает не плеваться во время разговора. Чего, к сожалению, не скажешь о преподавателе Габриэля по математике (по этой причине его ученики тянут жребий, чтобы определить, кто должен сидеть в первом ряду).

– Безответственный?! Я?! – отвечает ее друг, в шутку обижаясь. – Вчера я заметил, что вы не писали экзамен по химии. Что случилось? Это что, было на спор? Потому что однажды я поспорил, что смогу проглотить целую пачку острого соуса и… Ладно, я вообще-то иду от врача. Я уже объяснял отцу, что это никак не связано с головной болью, но он настоял… Может, дело в банке мороженого, которую я проглотил в один присест? Но об этом я, конечно же, ему не рассказал, – Габриэль пожимает плечами. – Так что вы говорили про химию?

– Да ничего особенного, семейные обстоятельства, – быстро вмешивается Нора.

– У всех одновременно? – Габриэль хмурится, а Нора напрягается в ожидании новых вопросов. Она уже придумывает новые оправдания, но мгновение спустя парень расплывается в щербатой улыбке, приговаривая: «Как мило, я и не знал, что вы так близко сдружились».

– Ну, у меня много друзей, – подчеркивает Эрин.

– Мы помогали моему дедушке, – поясняет Хана.

– Как в тот раз, когда он позвонил тебе, потому что кошка вывалялась в картофельных очистках и была похожа на кошачью мумию Тутанкотона III? Теперь твоя очередь страдать, котище, верни мне мою девочку?

Услышав это, Луна хмурит брови.

– Есть фильм «Тутанкотон»?

– Есть три фильма о Тутанкотоне, – добавляет Ирис.

– На самом деле их пять, – выпаливает Нора.

Она едва сдерживается, чтобы не выругаться. Какая она глупая! Нора чуть не проболталась, что, не отрывая глаз от экрана, посмотрела все пять частей Тутанкотона. Лишь бы никто не заметил… Каждый раз, облажавшись, она смотрит куда угодно, только не на Ирис, стараясь выглядеть равнодушной и не давать той повод лишний раз проникнуть в ее мысли. Хотя Ирис никогда бы не сделала этого без разрешения Норы… Ведь так?

– Да их все вокруг знают, – импровизирует Нора. – Это как фильмы про торнадо с акулами…

– Такие фильмы существуют? – вскрикивает Хана.

– Нужно обязательно посмотреть!

«Отличная смена темы».

Нора подпрыгивает, услышав голос Ирис в своей голове.

«Что касается фильмов про акул, – поясняет та, – у тебя получилось отвлечь Габриэля. Я так устала придумывать отговорки, когда речь заходит об аберрантах и это нужно скрыть».

Нора застенчиво улыбается. Как будто ее намерением с самого начала было отвлечь Габриэля.

Пока Габриэль и Хана оживленно болтают, Эрин замедляет ход. Никто из них не является мистикал Ментального центра, но после многих лет дружбы они с Норой развили своего рода телепатию. Норе достаточно одного взгляда, чтобы понять – подруга намерена чем-то с ней поделиться, поэтому она догоняет Эрин и они вдвоем останавливаются перед красным сигналом светофора.

Как только остальные проходят мимо них, Эрин шепчет, хитро поглядывая вслед Хане и Габриэлю:

– Представь, как мило они будут смотреться на выпускном.

Друзья тем временем уже на противоположной стороне пешеходного перехода. Эрин разглядывает их, ослепительно улыбаясь, будто знает какой-то секрет. Нору почему-то это немного раздражает.

– Думаешь, они пойдут вместе? Типа… как пара? Насколько я знаю, они просто друзья.

– Пока что, Нора. Позволь мне позаботиться об этом.

Хана

– Значит, эфирный щит смог удержать грифа, но на аберранте не осталось ни царапины, – бормочет Селена. – Мы этого не знали.

Бабушка Луны задумчиво подносит ручку к губам, затем склоняется над книгой Хранительницы и делает пару записей изящным почерком – похоже на надписи с афиш старых фильмов.

– Это так странно, – отмечает Эрин. – В бестиарии сказано, что стражницы предыдущих поколений сражались с грифом. Но… неужели мистикал не додумалась атаковать его эфиром? Это же… самое очевидное решение. Если бы она проверила, в бестиарии написали бы, что это не работает. Но там ничего подобного не говорится. Как такое возможно?

Вопрос Эрин – это идеальное сочетание невинного выражения лица и обвинительного тона. Хана уже не удивляется ее способностям: она не раз думала, что из Эрин вышла бы прекрасная актриса. К тому же она держится как настоящая звезда.

– Девочки, если вы намекаете на что-то конкретное, то можете перестать вести себя по-детски и сказать мне прямо, – подводит итог Селена, не отрывая глаз от книги.

– Хорошо, – Эрин опирается обеими руками на поверхность стола. – Что вы знаете о предыдущей мистикал Эфирного центра?

Нора и Луна широко открывают глаза, как будто Эрин произнесла одно из тех ругательств, которые обычно «запикивают» по телевизору.

– А что? – невинно восклицает Эрин. – Мы договорились, что спросим, если об этом зайдет разговор.

– Разговор не «зашел», скорее ты его начала, – возражает Ирис.

Эрин пожимает плечами, но делает это явно гордясь собой. Она даже не смущается, когда Селена открыто спрашивает:

– А что вы знаете о предыдущем поколении мистикал? – ее глаза напоминают две маленькие щелочки посередине лица. Даже Хана бы испугалась этого взгляда, если бы не верила, что глубоко в душе (очень глубоко в душе) она милая старушка.

– В любом случае больше, чем вы с Галой нам рассказали, – ворчит Луна, скрещивая руки на груди.

– Я не понимаю, почему мы вообще должны были тебе что-то говорить, – добавляет бабушка, перебирая кольца, вплотную облепившие пальцы.

– А, нет? Но почему у вас такое лицо? – спрашивает Ирис. – Вы явно что-то скрываете.

– Ирис, дорогая, мне жаль, что ты все еще злишься на меня. Когда все вышло из-под контроля, мы с Галой должны были проявить больше сочувствия… Но пора уже прекратить эту историю про то, будто мы что-то от вас скрываем.

– Речь вовсе не об этом, – протестует Ирис. – Более того, в случившемся не было моей вины, и вы это прекрасно знаете.

Неподготовленный наблюдатель сказал бы, что она спокойна. Однако, увидев лицо подруги, Хана наклоняется через стол, чтобы быть ближе к Селене, а точнее – чтобы в любой момент встать между ней и Ирис, если понадобится. Потому что Ирис похожа на научный эксперимент: интересный, трудный для понимания и способный взорваться без предупреждения (по крайней мере, именно так Хана представляет научные эксперименты).

– Нам просто интересно, что случилось с Изабель, – говорит Хана.

Как только последнее слово слетает с ее губ, Селена перестает перебирать кольца и устремляет на нее взгляд.

– Откуда ты знаешь ее имя?

Упс.

– Я прочла его у вас в мыслях, – прикрывает подругу Ирис. – И телепатировала Хане. Я хотела посмотреть, как вы отреагируете, услышав это имя, и вы только что сами подтвердили наши подозрения, – импровизирует она.

Селена, кажется, впечатлена. Хана тоже, но по совсем другой причине: впервые в жизни Ирис придумала оправдание, в которое веришь. Она гордится ею.

– Ты не сказала мне, что овладела телепатией, – упрекает ее Селена.

Ирис пожимает плечами.

– Я прекрасно контролирую свои способности, – отвечает она. – Это вы все время пытаетесь…

Ее прерывает крик Селены. Хана оборачивается как раз вовремя, чтобы увидеть, как кресло бабушки Луны отлетает назад и врезается в сервант с фарфоровой посудой. Громко звенят тарелки и стаканы.