Читать онлайн Эискон. В поиске себя бесплатно

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА

Я долго думала о том, стоит мне писать предисловие или нет. Не так-то просто собрать мысли в кучу и рассказать вам, почему в конце концов именно эта книга первой увидела свет.

Её путь начался ещё семь лет назад, когда мы с подружкой решили стать писательницами. Тогда это казалось игрой и не воспринималось как что-то серьёзное, но нам правда было очень весело придумывать различные истории и обмениваться ими друг с другом. До сих пор помню, как написала первый вариант этой книги (поверьте мне, он был ужасен) и закинула его в папку на компьютере, где он несколько лет пылился, пока я снова, в уже более осознанным возрасте, не открыла его с твёрдым намереньем переписать всё с нуля.

В то время мне ещё только предстояло выяснить, для чего создавалась эта история. Без основной идеи, глубоко проработанных характеров героев, их внешних и внутренних конфликтов она было просто набором банальных слов и случайных событий, едва ли заслуживая гордого статуса книги. Мне пришлось переписать её много – действительно много! – раз, чтобы прийти к тому варианту, который устроил бы меня и, надеюсь, моего читателя.

Теперь, спустя полтора года усердной работы и бесконечных попыток нащупать правильное направление, я точно знаю, для чего существует «Эискон. В поиске себя». Она написана для девочек и мальчиков, которые потеряли себя в этом огромном, иногда жестоком, а иногда таком прекрасном мире. Для тех, кто считает себя недостаточно хорошим или хорошей, не осознавая, насколько на самом деле они замечательные. Для тех, кто всегда ищет причину в себе и страдает от гиперответственности.

Эта книга – ода вашей храбрости и самоотверженности. Вы можете не понимать этого, ребята, но вы действительно классные. В мире, который каждую секунду обрушивает на наши головы тяжёлые испытания, вы ежедневно находите в себе силы для того, чтобы оставаться добрыми и протягивать окружающим руку помощи в трудную минуту. Я надеюсь, что моя история поможет вам полюбить себя, потому что вы – поверьте мне, такой же потерявшейся девочке – заслуживаете этого, как никто другой.

Пролог

В этой комнате всё по-прежнему, мама. Если бы сейчас ты вошла сюда, то решила бы, что семь лет, которые мы с тобой провели в разлуке, нам приснились. Стены всё ещё светло-голубого цвета, на них всё ещё красуются перьевые облака, а на подоконнике, прямо за полупрозрачными занавесками из белой органзы, всё ещё стоит горшок с твоей любимой азалией. В дальнем правом углу, рядом с кроватью, – ты не поверишь! – всё ещё стоит мой шкафчик с игрушками, из которого свешивается хвостик игрушечного кота. Дверцы платяного шкафа всё ещё по-хулигански обклеены драгоценными наклейками с феечками Винкс – ты, может, уже и не помнишь, но мы с девчонками в классе постоянно ими обменивались, некоторые достать было совсем непросто. На книжном шкафу всё ещё поблёскивают корешки книг из собраний детской классики, и я всё ещё слышу, как твой голос с упоением зачитывает оттуда отрывки. Ноги всё ещё утопают в мягком ворсе бежевого ковра, а в розовой люстре в форме цветка лотоса всё ещё перемигиваются лампочки. Но главное, с доски для заметок, висящей над письменным столом, на меня всё ещё смотрят наши с тобой улыбающиеся лица – ты повесила туда только две фотографии, чтобы осталось место для других воспоминаний.

В этой комнате всё по-прежнему, мама. Если всё-таки случится чудо, и твоя нога переступит её порог, пожалуйста, притворись, что не видишь, как потускнели и посерели стены. Как местами обсыпалась краска. Как пожелтели от времени и солнца занавески. Как у шкафчика для игрушек подогнулась ножка. Как истёрлись по краям и потеряли цвет наклейки. Как запылились книжные страницы. Как огрубел ковёр.

Пожалуйста, притворись, что того дня никогда не было. Пожалуйста, улыбнись мне снова, как на той фотографии. Пожалуйста, посмейся вместе со мной над очередной двойкой по математике. Пожалуйста, просто вернись. Пожалуйста, просто живи.

Мамочка, пожалуйста…

Глава 1

Анна Васильевна, наш учитель биологии, меня ужасно ненавидела. За что? Официальная причина была банальна и мелочна: чтобы школа не потеряла отличницу в моём лице, ей приходилось рисовать мне четвертные и годовые пятёрки, несмотря на то, что в её предмете я ничего не смыслила.

А вот неофициальная причина была куда интереснее. С тем, что против системы не пойдёшь, Анна Васильевна давно смирилась («отличников» вроде меня в её списке было немало), но она не переносила, когда «такие, как я» не ценили её мнимую самоотверженность. Благодарность за фальсификацию годовых табелей наша прекрасная преподавательница требовала в материальном виде, причём немалом, в несколько цифр, и, если вдруг таковую не получала, жизнь «облагодетельствованного» превращалась в ад. Сделать мою жизнь хуже – хотите верьте, хотите нет, – было уже невозможно, а оценки меня не особо волновали, поэтому я просто-напросто забила на её финансовые притязания и продолжила молча украшать свой дневник двойками. Анна Васильевна пыталась было связаться с моим отцом, чтобы через него достучаться до «глупого ребёнка», но, поскольку тот давно и безвозвратно пал жертвой патологического трудоголизма, так ничего и не добилась. В конечном счёте ей пришлось ограничиться имплицитно-унизительными репликами и мелкими наказаниями, от которых мне было ни горячо, ни холодно.

– Эй, Александрова, – шепнула Анька, наклонившись ко мне, – сфоткаешь для меня домашку по русскому? Я сегодня занята, не успею до завтра её сделать.

– Отправлю, как приду домой.

– Спасибо, – она ухмыльнулась и, хлопнув меня по ладони, вернулась к переписке со своим бойфрендом.

Я раздражённо потёрла руку. Как только Анька с Антоном начали встречаться, из идеально равнодушной соседки, которая не вылезала из своего плейлиста, она превратилась в прилипалу, которая постоянно клянчила домашку и стабильно нарушала моё личное пространство. Мне доставалось всё: Анькины ванильные истории об их конфетно-букетном периоде, душераздирающие секреты, повествующие о перипетиях в их любовных отношениях, дурацкие попытки вызвать меня на откровенный разговор и оросить моё плечо слезами в минуту грусти. Вынужденное общение с её морковно-рыжей персоной теперь занимало всё школьное время, так что впервые за семь лет я не знала, куда себя деть. Обычно люди сразу понимали, что меня их компания не прельщает, но Анька…Анька была какая-то непробиваемая.

Бесит. Не описать словами как.

– Александрова, что за разговоры не по теме урока? – Провизжала Анна Васильевна, возмущённо размахивая куском мела. – Хочешь после уроков остаться помогать мне с проверкой тетрадей?!

– Как скажете, – я пожала плечами.

Её лицо пошло красными пятнами.

– Тебе повезло, – прошипела она, – что у меня сегодня неотложное дело. Если ещё раз увижу, как ты отвлекаешься, заставлю неделю с проверкой помогать!

Она отвернулась к доске и с противном скрипом начала выписывать на ней домашнее задание.

– Как думаешь, что это за дело такое? – Зашептала мне Анька на ухо. – Вот точно на свидание собралась, на что угодно поспорю! Иначе зачем такой жуткий мейк делать?

Прозвеневший в эту минуту звонок избавил меня от необходимости отвечать. Переписав домашнее задание, я покидала кое-как учебники в рюкзак и рванула к выходу вместе со всеми. Ещё чуть-чуть, свобода совсем…

– Я с тобой до гардеробной! – весело сообщила Анька, закидывая руку мне на плечо. – Там меня Антон ждёт. Кстати, а я тебе рассказывала, как мы с ним вчера…

До самого вестибюля пришлось выслушивать нелепую историю о том, как её парень просыпал купленный в кинотеатре попкорн и отважно купил новую порцию, несмотря на нескончаемое ворчание родителей по поводу бездумной траты денег. Когда впереди показались знакомые ряды вешалок и рядом с ними – тучная фигура Антона, я с облегчением скинула с себя чужую конечность.

– Антон! – В духе преувеличенно-экзальтированных героинь любовных романов воскликнула Анька и кинулась ему на шею. – Тебе же сегодня больше никуда не надо, да? Ты же не передумал, мы ведь сегодня в нашу кафешку? – Она впопыхах накинула на себя джинсовку и круто развернулась, обращаясь ко мне: – Ну, мы тогда пойдём. Завтра увидимся!

Я проследила за тем, как её кудрявая рыжая голова скрылась за школьной входной дверью, и только после этого, укутавшись в кардиган, рискнула выйти наружу.

Погода сегодня была просто замечательная. Мама обожала, когда солнце светило осенью вот так – слепяще, по-летнему, желтком выделяясь на ясном голубом небе.

– Хоть мне и нельзя с тобой разговаривать, – пробормотала я, вливаясь в поток людей, идущих по тротуару, – но вот что…тебе бы сегодняшний день понравился.

Не дойдя до автобусной остановки каких-то десять метров, я развернулась обратно и направилась к пешеходному переходу. Раз уж сегодня нарушаю все правила – почему бы не прогуляться там и не подышать свежим воздухом?

На противоположной стороне дороги находилась роща, окружённая старинным кованым забором. Тот был настоящим украшением: он состоял не из простых ржавых прутьев с зубцами, а из металлического кружева – смеси античных орнаментов и фигур сказочных существ. Кто-то потрудился выковать ограду и ворота с ювелирно выточенными изображениями драконов, грифонов, нимф и каких-то других, ни на кого не похожих существ, чтобы обнести ими заброшенный клочок природы в душном, вечно суетящемся городе. Эта роща не пользовалась особой популярностью, потому что не могла конкурировать с построенным в центре парком, где было всё, что современной душе угодно: фотозоны, библиотека, новые детские площадки, аттракционы, пестрящие всеми цветами радуги оранжереи, бесконечные лотки с лимонадом и мороженым, озеро с лебедями и спорт-зоны. Но зато только здесь можно было послушать пение птиц, посидеть на лавочке с книжкой, задумчиво побродить по дорожкам и побыть наедине с природой. Хоть мне и нельзя было сюда приходить, я любила это место, потому что мы с мамой часто проводили тут время. Нам нравилась тишина, спокойствие и странная умиротворённость, которая раскатывалась по роще мягкими, успокаивающими волнами.

Я провела ладонью по маленькому металлическому дракончику и, толкнув створку, проскользнула внутрь. Роща, раскинувшись на склоне, медленно стекала вниз золотисто-багровым потоком, словно лава. То тут, то там полыхавшее огнём лиственное покрывало прорезали каменные, местами обросшие мхом дорожки, вдоль которых кое-где выстроились хаотичные ряды покосившихся лавочек. Часть дорожек сходилась в середине, на вымощенной странным чёрным камнем площади с огромным позеленевшим фонтаном в форме плескающихся русалок и, огибая его, прямой линией выводила к выходу.

Я начала осторожно спускаться вниз, поглядывая по сторонам. Редкие прохожие бороздили прогулочные аллеи, рассеянно срывая с деревьев красно-жёлтые клёны или пиная кучи опавшей листвы. Каждый приходил сюда, чтобы обдумать что-то глубоко личное, поэтому до остальных никому дела не было.

Это было совершенно удивительное место: по какой-то причине оно притягивало одних и отталкивало – других…

– Ай!

Зазевавшись, я наткнулась на какой-то камень и, нелепо раскинув руки, полетела вниз.

– Вам следует быть осторожнее, – любезно заметил приятный глубокий мужской голос, в то время как его обладатель поймал меня и придержал за локоть. – Такому человеку, как вы, не пристало быть неуклюжим.

– Спасибо, – пробормотала я, отнимая руку. – Но вам не нужно было…

– Пустяки! – Отмахнулся мужчина и галантно приподнял цилиндр, обитый бардовым бархатом. – Позвольте представиться: Александр Мстиславович Мирской, преподаватель ог, – он запнулся и закашлялся, – доктор гуманитарных наук.

– А, понятно. – Я старалась не слишком пристально таращиться на его внешний вид, но получалось плохо.

Александр Мстиславович был одет в длинный сюртук из тёмно-вишнёвого сукна, брусничный клетчатый жилет, брюки винного цвета и лакированные гранатовые ботинки. На шее у него красовался коралловый галстук, а из кармашка свисала цепочка часов из красного золота.

С румяного, пышущего жизнью и здоровьем лица на меня приветливо смотрели, поблескивая рубиновыми искорками, карие глаза, в уголках которых собрались мелкие мимические морщинки. Из-под шляпы Александра Мстиславовича выбивались медно-золотистые локоны, что его, в общем-то, совсем не беспокоило.

Никогда не встречала людей, которым бы так нравился красный. Но, что самое интересное, этот цвет ему очень шёл: когда я смотрела на него, у меня не рябило в глазах и не кружилась голова. Александр Мстиславович очень приятно выглядел, несмотря на то, что даже его лицо пестрело различными оттенками красного.

– А вы, позвольте спросить… – начал он.

– Ангелина, – неохотно выдавила я из себя. – Спасибо ещё раз, что спасли. До свидания.

Я неуклюже обошла Александра Мстиславовича и ретировалась к выходу, однако всю дорогу меня не покидало ощущение, что он внимательно смотрел мне вслед.

Не стоило сюда приходить. Всё равно она в том месте больше никогда не появится.

Глава 2

В конце концов мне пришлось, наступив на горло непереносимости болтливых таксистов, заказать машину, потому что дом находился в пригороде – единственной части этого города, утопавшей в зелени. По правде говоря, наше жилище ничем не отличалось от соседских: те же два этажа, те же кирпичные стены светло-коричневого цвета вперемешку с тёмным, те же пластиковые окна, закрытые шторами, та же кровельная крыша, тот же бетонный подъезд, гараж и скучный однотонный забор. Разнообразие в эту уныло-респектабельную картину вносил прилепившийся к правой стороне дома сад, за которым вот уже два года ухаживала наша домработница Маша. Она обожала всякие цветочки и, поскольку не могла разгуляться у себя, всю свою творческую инициативу проявляла на нашем участке. Никто не возражал: мне было без разницы, а папа, который дома в лучшем случае появлялся на выходных, не заметил бы даже пропажи его машины-талисмана. Хотя в последнее время он стал проводить здесь больше времени. Я догадывалась о причине его внезапного возвращения к семейному очагу и вмешиваться не собиралась. Кто я такая, чтобы указывать ему, как жить?

Мне просто было…мне просто было…ай, всё равно.

Вздохнув, я отперла калитку и вошла в дом. Внутри он был таким же скучным, как и снаружи, разве что почище. Ему давным-давно требовался ремонт, но ни мне, ни папе не хотелось этим заниматься. Только Маша упорно твердила о необходимости кардинальной смены интерьера, потому что «не сомневалась, что смена обстановки пойдёт нам на пользу».

– Ангелина, привет! – Её полнощёкое улыбающееся лицо выглянуло из-за двери кухни в коридор. – Ты вовремя, я как раз с готовкой закончила. Раздевайся, мой руки, и за стол.

Я попыталась потихоньку умыкнуть с кухни пару сэндвичей и скрыться в комнате, но попалась.

– Никаких перекусов! – Строго произнесла Маша и, широко улыбнувшись, крепко обняла меня, несмотря на протесты. – Сегодня твоя любимая запечённая картошка, так что поторопись.

Я повела плечами, поморщившись, и поднялась к себе. Моя комната, которая по размеру была, наверное, самой маленькой во всём доме, расположилась на втором этаже, напротив папиного кабинета. Своими по-минималистски белыми стенами и минимумом мебели она куда больше походила на неудачно спроектированный отельный номер, чем на островок безопасности семнадцатилетнего подростка, и ничто не указывало на то, что живущий здесь человек проявляет хоть какую-то заинтересованность в рисовании.

Заинтересованность я, конечно, проявляла. Но не здесь, а в другой комнате, где всё ещё ощущалось её присутствие в голубом пятне от пролитой некогда краски на линялом ковре и расшитых цветами декоративных подушках…

Я кинула рюкзак куда-то на пол и открыла окно, прогоняя внезапно возникшую духоту. Небо, ещё минуту назад разделявшее мир ярко-голубой линией, потемнело и съёжилось в грозовые тучи, среди которых уже вовсю громыхал гром, возвещая о прибытии дождя.

На секунду глаза охватила сонливость – в то же мгновение молния копьём рассекла бугрящиеся серые волны. Я оставила форточку открытой и, позёвывая, переоделась в домашнее.

Почему так спать хочется? В последнее время вырубает, как только погода становится пасмурной.

Маша вдруг постучала в дверь, спрашивая, можно ли войти. Получив разрешение, она осторожно вошла в комнату с подносом, на котором стояла чашка мятного чая, тарелка с картошкой и вазочка с конфетами.

– Подумала, что ты устала после школы и вряд ли хочешь компании, —пояснила она, ставя посуду с едой на письменный стол. – Поешь здесь и отдохни, я потом уберу.

– Спасибо.

Она подмигнула мне и вышла.

Я поела и принялась за подготовку к экзаменам. Был уже вечер, когда на телефон пришло сообщение от Аньки: «Скинь дз, плиз. Кст, надеюсь, ты в курсе, что мы завтра едем на экскурсию. Классная всех родителей обзвонила и деньги собрала, но я тебе говорю на всякий».

Экскурсия? Какая экскурсия?! Я зашла в групповой чат и, минуя десятки не имеющих смысла сообщений, наконец нашла нужное.

– «11 «Б», завтра в 21:00 мы с вами собираемся около центральных школьных ворот» …Блин, ну кто так делает вообще, о таких вещах всегда заранее предупреждают! Ладно, что там дальше… «Знаю, неожиданно, но нам сообщили об этом только сегодня. В Иринске знаменитый частный коллекционер картин Ивана Пельвина, нашего земляка, организует выставку» …Иван Пельвин? А не тот ли это Иван Пельвин, который нарисовал «Дыхание весны»?

Гугл подтвердил мои догадки, и рука, уже почти настрочившая Марине Львовне вежливый отказ, остановилась на полпути.

Это ведь уникальная возможность – увидеть его работы. После смерти Пельвина почти все его картины ушли с молотка и осели в частных коллекциях. Другого шанса может и не подвернуться…

Подождите, я правда поеду? Спустя семь лет перемещения исключительно по проверенным маршрутам вот так просто поеду? Мне правда настолько нравится этот художник?

Ложь. Это ей он очень нравился. Она просто обожала его картины…

Я скинула Аньке домашку, с трудом отвязавшись от её «мимимишных» историй о сегодняшнем свидании с Антоном, и остаток вечера потратила на сборы. Поездка обещала растянуться минимум на два дня, значит, мне нужно было разузнать всё об Иринске и предстоящей дороге, чтобы избежать возможных рисков.

Интересно, я дотащу эту аптечку, если возьму её? Может, на всякий случай ещё и спальный мешок взять?

Завтра наступило слишком быстро. В течение всего дна оно кололо меня нервными иголками, напоминая о том, что я. Скоро. Куда-то. Поеду. Я!

– Милая, ты правда собираешься на эту экскурсию? – осторожно уточнила Маша, когда я, вся взвинченная, вернулась домой со школы. – На тебе лица нет, может, никуда не поедешь?

– Надо, – буркнула я, рассеянно водя вилкой по тарелке. – Ты папе уже сказала?

Она покраснела.

– Он отвезёт тебя на место сбора. Ты же не любишь такси.

Вилка, выпав из ладони, звякнула о тарелку.

– Правда?!

Она покраснела ещё гуще.

– Ну, я сказала ему, что тебе не нравится ездить в чужих машинах. И что ты нервничаешь из-за этой поездки.

– Понятно. – Я встала из-за стола: от меня сбежали остатки аппетита. – Спасибо, но не стоило дёргать его с работы.

– Ангелина, он…

– Серьёзно, не стоило. – Я ушла в свою комнату, оставив Машу в растерянности стоять посреди кухни.

Она не соврала, папа действительно вернулся домой этим вечером, чтобы подвезти меня до школы. Он выглядел так же, как и всегда, то есть очень устало, но в его глазах появилось новое чувство: они светились от радости, источник которой изо всех сил старался поддерживать уют и какое-то подобие семейных отношений в этом доме.

Я пыталась запихнуть в рюкзак дополнительную пару тёплых носков, когда внезапно услышала, как Маша ясно и чётко, как если бы она стояла прямо рядом со мной, сказала:

– Тебе нужно чаще появляться дома. Ангелине тебя не хватает.

– Я возьму отпуск после следующей командировки, я же тебе говорил. Сейчас на работе завал…

– У тебя всегда завал! – в её голосе появились жесткие нотки – не знала, что Маша может так говорить. – Я понимаю, почему Ангелина избегает тебя, она ребёнком пережила потерю и ещё учится с ней справляться. Но ты-то взрослый человек! Почему так себя ведёшь?

– Мы же уже об этом говорили, – устало сказал он. – Ей трудно меня видеть. Но я никогда о ней не забываю. Мы с тобой каждый день созваниваемся…

– Может быть, ей и трудно тебя видеть, – неожиданно мягко согласилась Маша. – Но не видеть тебя ей ещё труднее, понимаешь?

Всё, хватит! Не могу больше!

Я шумно хлопнула дверью, выходя из комнаты, и их разговор наконец-то прекратился.

– Готова? – спросил папа, забирая у меня рюкзак. – Ого, тяжёлый! Зачем столько всего набрала?

– Просто. – Я пожала плечами и повернулась к Маше. – Спасибо, что испекла мои любимые булочки. Мы пойдём, а то опоздаем.

Пока я смотрела на её сияющие ярко-голубые глаза, открытую тёплую улыбку, растянутую футболку с надписью: «Ты, да, ты, настоящее солнышко!» – внутри что-то шевельнулось, и стало очень грустно, как будто мы с ней больше никогда не увидимся.

Окно на кухне задребезжало от внезапно налетевшего на него ветра, приводя меня в чувство. Я неловко улыбнулась Маше и выбежала на улицу, к припаркованной рядом с домом машине.

– В последнее время погода часто портится, причём совершенно неожиданно, – заметил папа, садясь на водительское кресло. Он завёл машину и плавно выехал на проезжую часть. – Один мой знакомый всё время на это жалуется. Говорит, с его метеозависимостью в такие дни житья нет.

– Ясно. – Я уткнулась лбом в прохладное окно, наблюдая за пролетающими мимо автомобильными огнями.

– Хорошо, что ты решила поехать с классом в Иринск, хотя бы развеешься, – продолжил он, поворачивая вправо. – Я, кстати, скоро возьму отпуск, отправимся с тобой в путешествие. Может, рванём в Испанию?

– Я не поеду, – тихо ответила я.

Машина остановилась на перекрёстке в ожидании зелёного света. Папа повернулся ко мне, включая лампочку. Вспыхнувший свет ломаными линиями очертил его лицо, подсвечивая прорезавшие лоб морщины и глубокие синяки под запавшими серыми глазами. Волосы, покрашенные в чёрный, на корнях заблестели сединой – когда мама умерла, он резко поседел. Я смотрела на его квадратные, чётко очерченные скулы, как у меня, на такой же прямой нос и тонкую линию упрямо поджатых губ и почему-то думала, что ещё нескоро увижу его лицо, что его нужно запомнить как можно лучше, чтобы потом вспоминать в грустные минуты.

Да что со мной такое сегодня? Мы с ним иногда неделями не видимся, а тут всего каких-то два-три дня!

И обычно мне не хочется с ним пересекаться, даже когда мы вместе дома. Сегодня всё идёт наперекосяк…может, из-за поездки?

– Мы это ещё обсудим, ладно? – наконец сдался он, поворачиваясь обратно к рулю. – Может, выберем другое место, какое ты захочешь…

Через двадцать минут мы уже были около школы.

– Не провожай меня, – сказала я, выходя из машины. – У нас ещё будет перекличка и всё такое. Поезжай домой, отдохни.

– Подожди, – он схватил мою руку и крепко сжал её, – береги себя, хорошо? И если вдруг станет страшно или неудобно, звони, я всегда на связи, договорились?

Я замешкалась, затем молча кивнула.

– Удачной дороги, – пожелал папа и уехал, перед этим ещё раз помахав мне на прощание.

Его чёрная машина медленно растворялась в темноте, превращаясь в два блуждающих огонька, удаляющихся вглубь города. Холодный злой ветер, который снова закружился в воздухе, пронизывал окружающих насквозь ледяными иглами. Деревья зашелестели под его ударами, осыпаясь на землю янтарно-багровыми ручейками, и небо затянуло мутной серой пеленой, полностью скрывшей немногочисленные звёзды.

– …Блин, да что с погодой не так? – капризным шёпотом поинтересовалась Анька. – Что за перепады? О, это же Ангелина приехала, да?

Я заозиралась в поисках моей соседки и с удивлением обнаружила, что та стояла достаточно далеко от меня. Не на расстоянии километра, конечно, но услышать её отсюда было почти невозможно, папа ведь меня высадил не у самых ворот.

– Что ты к ней так прицепилась? – удивлённо спросил Антон. – Она же, – он запнулся на пару секунд, – немного того.

– С чего ты это взял, позволь спросить?

– Так это же все знают, – энергично зашептал он. – Она ни с кем не разговаривает, учится вроде хорошо, но на оценки ей пофиг, никуда не ходит, и друзей у неё нет. Да и много ещё чего…

– Балда ты, Антон! – презрительно припечатала Анька. – У человека просто горе, а ты её сразу в сумасшедшие записал.

– Но… – Антон растерялся, – её мама умерла семь лет назад, это же давно было…

– Некоторые раны долго затягиваются, – вдруг очень серьёзно прошептала она. – Ангелина нормальная девчонка, даже слишком. Поэтому и переживает так, а ты иногда такой дурак, честное слово.

Она слишком хорошо обо мне думает, слишком…Они все заблуждаются…

Пристыдив Антона, Анька прокричала: «Ангелина!» и энергично замахала руками. Никто не обратил на это внимания, потому что – Анькин парень правильно сказал – никто этого не понимал (включая меня).

– Как будто я тебя не вижу, – фыркнула я, подходя к двухэтажному автобусу, вокруг которого собрались ребята из 11 «А» и 11 «Б».

– У нас с тобой места рядышком, представляешь? – Она потащила меня внутрь. – 27 и 28, можешь сесть около окна, если хочешь.

Марина Львовна, когда мы заходили в автобус, удовлетворённо оглядела нас поверх очков и размашистой галочкой отметила наши имена в списке.

– Разве ты не хочешь сидеть с Антоном? – с надеждой спросила я.

– Не-а, мы итак вместе двадцать четыре на семь. – Анька попрыгала на сиденье. – Слушай, а тут удобно! Может, даже поспать получится.

Смирившись с неизбежным, я поставила рюкзак в ноги (ни за что с ним не расстанусь) и откинулась на спинку сиденья, чтобы проспать до самого прибытия, но…

– Ты же не собираешься сейчас спать, да? – Анька повернулась ко мне, тряхнув ярко-рыжими кудрями. – Давай музыку вместе послушаем? – Веснушки на её лице собрались в новое созвездие, когда она заискивающе улыбнулась.

В общем, меня предоставили самой себе только спустя несколько часов, когда энтузиазм Аньки выдохнулся, уступая место здоровому, крепкому сну.

Я прислонилась лбом к холодному оконному стеклу и последовала её примеру. Меня сморило мгновенно, а потом мне приснился сон…

Шорох. Бормотание. Стоны и неясный, но всё же различимый гул мужских, женских, детских и старческих голосов. Всё это на мгновение растворяется в туманно-густой тишине и затем сухо, трескуче взрывается вновь, ударяя по ушам сильнее, чем рок-музыка на живом концерте.

Звуки перекатываются, спотыкаются и накладываются друг на друга за бурлящей, вздувающейся лоснящимися пузырями завесой, в которой смешиваются все цвета радуги, захватывая пространственную тьму и превращаясь в огромное грязно-бурое полотно.

И я около этого полотна. Хотя оно кажется непроницаемым и неуязвимым, меня трясёт от страха, потому что прямо рядом со мной – стремительно надувающийся пузырь, а в нём – самый сильный и назойливый шум. И этот пузырь…он вот-вот лопнет и обрушится цунами, гигантской волной-убийцей на Мир, чтобы уничтожить и покалечить миллиарды жизней, чтобы выпустить на волю самые безумные и мрачные фантазии и грёзы могущественнейшего Ходящего во снах, спящего непозволительно долго…

Я не знаю, зачем я здесь. Но мужчина с чёрными, как космическая дыра, глазами, ухмыляется и протягивает ко мне сквозь завесу мертвенно бледную руку, словно сообщая: «Я тебя знаю».

И тогда, ошпаренная холодом, я просыпаюсь.

Глава 3

Пробуждение было ну очень каноничным: как и полагалось после кошмаров, я резко подскочила на месте и долгое время пыталась отдышаться. Мне часто снились цветные сны, иногда даже с ощущением полного погружения, но никогда, ещё никогда в них не было так страшно. Всё происходило…во уж точно, как будто наяву – руку по-прежнему жгло в том месте, где её коснулась ладонь того мужчины.

По шее стекла струйка пота, когда я представила его глаза. Они были не просто черные – они были безумно чёрные, без намёка на сознательность своего владельца. Чистое, бесконечное сумасшествие – вот чем были его глаза. И, что самое мерзкое, их внимание, их взгляд предназначался мне.

Я завертела головой, озираясь по сторонам, и с ужасом поняла, что у меня начались галлюцинации. Ну не могли же, в самом деле, посреди ночи пропасть все пассажиры автобуса?

– Ань, где все? – Я протянула руку, чтобы ухватиться за её рукав, но она утонула в пустоте.

А вокруг стояла тишина.

Вообще, тишина бывает разной: спокойной, когда вам комфортно молча идти рядышком; мягкой и нежной, когда тебя обнимает мама – без слов, она ведь всё итак понимает; неуютной, когда отчаянно перебираешь в голове все универсальные разговорные темы; раздражающей, когда от одиночества всё внутри сжимается и сильно-сильно болит; вынужденной, когда поговорить очень хочется, но нельзя – училка строгая, или мероприятие суперважное. Моя же тишина была страшной, когда отсутствие каких бы то ни было звуков пугает настолько, что человеческое сознание уступает место животным инстинктам.

В автобусе было прохладно, даже холодно, но мне вдруг стало невыносимо душно. Схватив сумку, я со световой скоростью выскочила из него и, шлёпнувшись на землю, начала судорожно глотать ртом свежий ночной воздух. Пальцы на автомате нащупали телефон и набрали папин номер, раз, ещё раз, потом ещё…Даже гудки не шли – связи совсем не было.

А говорил, что ответишь в любое время…

Я отбросила его в сторону, вытащила из сумки бутылку воды и осушила ее в два счёта. Стало легче, хотя от паники всё ещё колотило и скручивало в приступах тошноты.

Когда дыхание более ли менее вошло в ритм, я огляделась. Дорога, на обочине которой стоял автобус, была, судя по всему, далеко от трассы и вела скорее всего к какому-то селу, потому что за все полчаса, что я билась руками о землю, мимо меня не проехала ни одна машина.

Картина вырисовывалась страшная: я; ночью; одна; на дороге. Боже, куда могло исчезнуть сорок подростков и трое взрослых, причём настолько тихо, что меня во сне ничего не потревожило? Или…всему виной кошмар, из-за которого я буквально отключилась сегодня вечером? Сколько вообще прошло времени с тех пор, как ребята ушли?

Я тут же посмотрела на часы. Ровно два часа ночи. Эх, а смысл таращиться в электронный циферблат – он мне точно не расскажет, что случилось!

Это ведь не может быть какой-то розыгрыш, верно? Не думаю, что Марина Львовна стала бы поощрять подобное. Но что тогда произошло…

Передо мной встала проблема: либо до утра просидеть в автобусе, ожидая возвращения забывших меня одноклассников, либо пойти вперёд, в неизвестность. Подумав немного, я предпочла первый вариант. Конечно, сидеть одной в темноте в ожидании непонятно чего мне не хотелось, но в автобусе, по крайней мере, было безопасно. Что таится в этих местах – один бог ведает!

В попытке разузнать, что тут произошло, я решила осмотреться. Пока проверяла пассажирские сиденья и водительское кресло, никак не могла отделаться от мысли, что ребята просто-напросто…исчезли. Я не детектив, поэтому, вполне возможно, упустила какие-то мелочи, но ничто не указывало на то, что в этом автобусе ещё три часа назад буйствовала группа подростков: растворились приклеенные к сиденьям жвачки, пропал тайком запиханный в щели между креслами мусор, убрались засунутые в кармашки опустошённые бутылки из-под лимонада и даже грязь сбежала с заляпанного пола. Остались только я и мой рюкзак.

За всё это время так никто и не появился. Когда наступило утро, я немного размялась, быстро перекусила одной из припасённых булочек (мучное я любила и в поездки всегда брала его побольше, с запасом) и рискнула выйти на улицу.

Мир как будто стукнул меня палкой по голове. Всё выглядело так, словно кто-то окунул кисточку в жёлтую и красную краску и небрежными взмахами разбросал по лесу цветные кляксы. Они мелькали то там, то здесь, подрагивая на хрупкой зелени листьев и трав, и создавали совершенно невероятную атмосферу какой-то загадочной, неуловимо притягательной нежности. Растения были как будто тоньше, ранимей, ярче, и даже казалось, что в них находились вставки из прозрачной органзы.

Я потёрла глаза, сбрасывая с себя наваждение, но окружающее пространство не изменилось. Оно по-прежнему было чужим, по-далёкому прекрасным, и почти просило запечатлеть его. Страх мгновенно был вытеснен желанием взяться за карандаш и хотя бы сделать набросок. В этом, наверное, состояла одна из моих главных странностей: мне совсем не нравилось срисовывать с фотографий. По-своему и они были красивы, но как-то так получалось, что вся жизнь, вся энергия пейзажа растворялась в процессе оцифровки.

Эх, если бы у меня было время! Я последний раз окинула взглядом небольшой лес, примыкавший к дороге, и двинулась вперёд. Постепенно солнце возвращало себе привычный прозрачный свет, возвращая и миру привычный вид. Однако волшебство природы по-прежнему ощущалось в воздухе, да и само утро, солнечное и насыщенное красками, было словно из сказки. Настроение даже чуточку улучшилось, несмотря на то, что я всё еще не знала, где нахожусь, а гаджеты отказывались работать.

Мы в такие дни никогда не сидели дома. Гуляли, устраивали пикники, катались на велосипедах – в общем, веселились, как могли.

Кто-то позади громко захрустел ветками, нарушая моё иллюзорное чувство безопасности. Я нырнула за ближайшее дерево быстрее, чем осознала, как глупо прятаться, когда тебе уже наступают на пятки. Только вот любитель ранних прогулок появился не сразу: прошло, по моим ощущениям, около десяти минут перед тем, как он оказался в поле зрения. Стоило бы вернуться к автобусу, но я буквально приросла к дереву – а вдруг он уже рядом, вдруг сейчас покажется на дороге? По звуку определить его положение было очень сложно.

Я чуть-чуть высунулась из-за дерева и посмотрела в сторону источника шума. С такого расстояния трудно было понять, кто направлялся ко мне, но кое-что в глаза сразу бросилось: он был ростом минимум два метра и в плечах, что называется, косая сажень! Я сглотнула, прижалась к своему защитнику и снова прислушалась к хрусту. «Некто» топал так, что все жучки-паучки, почти бесшумно перебирая крошечными лапками, разбегались.

Наконец, он поравнялся с моим «убежищем». Присмотревшись к нему, я немного успокоилась: в облике мужчины было много необычного, но ничего сверхъестественного. Носил он кожаные сапоги с треугольным расширением подошвы, прямо как у викингов, простую белую рубашку и коричневые штаны. На плече болталась…хотелось бы сказать, что дорожная сумка, но на самом деле кожаный мешок, затянутый тесёмкой. Внешними чертами мужчина сильно напоминал этакого чистокровного древнего славянина: у него были короткие пепельные волосы, светло-зелёные глаза, широкий лоб, маленький рот, небольшой курносый нос и веснушки.

Мне стоит выйти и спросить у него, где я? Или, может, лучше осторожно пойти за ним? При одной лишь мысли, что придётся общаться наедине с незнакомым двухметровым мужчиной в пустынном лесу, меня охватила паника. Нет, вернусь в автобус! Там безопасней всего.

– А Вы чего там прячетесь? – добродушно прогромыхал мужчина, глядя…ну да, прямо на меня. – Заблудились, что ли?

Я вцепилась ногтями в кору дерева и еле слышно выдохнула: «Да».

– Что? – проревел он. – Можете подойти ближе, мне Вас плохо слышно.

Я на трясущихся ногах вышла к нему, зажав в ладони газовый баллончик. Какая-никакая, а защита!

– Я сказала, что заблудилась. И мне…ну, в общем, мне нужно в Иринск.

Доберусь до него, позвоню папе – и домой, в свою комнату! От поездок одно зло.

– В Иринск? – прокричал мужчина. Он вообще, кажется, кричать не собирался – просто голос был такой…звучный, басистый и раскатистый. – А у нас таких мест нет, Вы ошиблись, девушка. Может, Вам в Риддан нужно?

О чём он вообще? Он сумасшедший?

– Вы…Вы уверены? – Я нахмурилась, достала телефон и ткнула в скрин гугл-карты. – Посмотрите внимательно, пожалуйста, Вы точно ничего не знаете об этом городе?

Впервые в жизни пригодилась моя дурацкая привычка выяснять всё о предстоящем событии.

– Не знаю, – пророкотал он и пожал плечами. – Я таких вещей не видел, хотя у нас чего только нет.

– Телефон? – Мои брови сами поползли наверх. – Правда никогда не видели?

Он точно не в себе!

– Не-а, – мужчина мотнул головой и вдруг улыбнулся. – А, я понял. Вы из новеньких, наверное. Те с собой всякие штуки из дома всегда тащат, на память.

Врать, конечно, нехорошо. Но блуждать по незнакомому лесу ещё хуже – и для здоровья, и для нервов. Поэтому я ответила:

– Так и есть. Вы знаете, вышла с утра на пробежку и заблудилась немного…Как пройти к…э…

– К Триму – прямо минут пятнадцать, потом налево свернуть около большого пня, опять прямо двадцать минут…Далеко ж вы на прогулку пошли…

Пока он объяснял мне дорогу, описывая каждый сучок, который может встретиться на моём пути, я чуть не оглохла (ну уж уши у меня точно заложило полностью). Ему бы на сцену, и никакого микрофона не надо!

– Спасибо за помощь. – Я помялась и, потерев уши, всё-таки попросила: – А Вы…Вы можете, пожалуйста, в следующий раз говорить чуть потише, если Вам нетрудно?

– Это всё сила с утреца наружу просится, – опустив глаза, пробасил мужчина. – А хороший у вас слух, раз так остро реагируете.

– А, ну…спасибо. Я…я пойду тогда, хорошо?

– Я бы вас проводил, но мне волота с утра выгулять надо, – смущенно признался он. – Да вы и сами видите. В мирах мира.

С этими словами он как-то смешно вывернул голову и ушёл, оставляя меня в компании кучи вопросов и дурных предчувствий.

До чего необычный человек! И диалог вышел какой-то нелепый, абсурдный…Ни за что не поверю, что в двадцать первом веке кто-то ещё не слышал о телефонах.

Я вздохнула, поправила лямку рюкзака и отправилась в загадочный Трим. Может, там хотя бы Е-шка есть?!

***

Загадочный Трим спустя час по-прежнему оставался загадочным. Я уже столько времени шагала по лесу, но не нашла ни этого места, ни человека, у кого можно было бы ещё раз спросить дорогу. В голову начали закрадываться подозрения, что тот мужчина наврал мне с три короба, хоть в этом и не было никакого смысла. Ещё и птицы почему-то молчали…

Я запрокинула голову, когда мне послышалось хлопанье крыльев, и тут же зажмурилась, так как по глазам больно резанул слепящий свет.

Источником моей временной слепоты оказались башни, сложенные из белого светоотражающего минерала. У меня не вышло рассмотреть их детально, но я успела заметить, что фасадом они были повернуты в мою сторону. Их белые и блестящие, как солевые камушки на солнце, стены в некоторых местах обвивал лиловый (такой бывает?!) плющ, а сами они прятались за каменным забором, покрытым странной радужной слизью.

Эта крепость находилась довольно далеко от меня, но её слепящий эффект действовал даже на таком расстоянии. Не думаю, что получится к ней подобраться: глазам уже больно, а ведь идти ещё прилично. В общем, передо мной снова два пути – поискать того мужчину, чтобы попросить его проводить меня в Трим, или сесть на ближайший пень и предоставить судьбе самой справиться с проблемой.

Истерика уже почти дотянулась до моих перевозбуждённых нервных клеток, поэтому я решила остаться там, где была (по крайней мере, ненадолго). Терпеть не могу оказываться в незнакомых местах без сопровождения! Хотя чего лукавить, я даже с сопровождением стараюсь никуда не соваться…Дёрнуло же меня согласиться на эту экскурсию! Знала ведь, что в непредвиденных ситуациях – а такие в путешествии всегда случаются – у меня срывает крышу, и всё равно поехала…

Что со мной не так?

В голове полный бардак…Я бросила рюкзак на траву, прислонилась к большому сухому пню и спрятала лицо в ладони, бормоча: «Сейчас не время терять голову, сейчас не время терять голову!».

Наверное, зрелище ужасно жалкое…Но ведь я просто хотела посмотреть работы её любимого художника…Это же не преступление, да?

Ни с того ни с сего стало невыносимо жарко, как будто кто-то включил радиатор на полную мощь, а выключить – забыл. Казалось бы, что такого, ранней осенью жара случается. Вот только перемена эта заняла не больше минуты и тепло было – не ошибусь, если скажу, – осязаемым. Оно не распространялось плавно вокруг, а накатывало мощными ударными волнами.

Мозг внезапно зацепился за какое-то противоречие. Деревья же были…зелёные? Осенью…зелёные, без единого красного или жёлтого листочка…

Послышался свист, громкий и ритмичный, как если бы огромная птица рассекала крыльями воздух.

Значит, тогда мне всё-таки не послышалось…

Я убрала ладони от лица и посмотрела наверх, прямо на…да, совершенно зелёные деревья и сквозь просвет между ними – огромного монстра, который птицей был лишь наполовину, потому что задняя часть его тела очень походила на туловище крупного хищника с чёрной лоснящейся шкурой.

– Что за?.. – Я вскочила с места и со всех ног побежала к башням, но почти тут же споткнулась о какой-то сук и упала на спину, распластавшись на траве.

А существо – ладно, кого я обманываю, это же вылитый грифон! – медленно спускалось, буравя меня синим взглядом. Спереди оно, как оказалось, выглядело точь-в-точь как чёрный орёл с белой головой, только глаза у него были шире, а клюв – крупнее и острее.

Я внезапно поняла, что удушающее тепло исходило от него, потому что чем ближе он становился ко мне, тем больше уплотнялся и нагревался воздух.

Очень хотелось ринуться в чащу, но пока ринулось только сердце, к горлу. Пот стекал градом по лицу, и непонятно, отчего – из-за страха или духоты. Хуже всего, ноги двигаться отказались и просто начали бесконтрольно трястись.

Я выставила ладонь в защитном жесте и прошептала (на крик сил не хватило):

– Не подходи.

Синие глаза сощурились, затем их хозяин, почти бесшумно приземлившись, продолжил сокращать между нами расстояние.

Я отползла немного и сказала уже громче, всё так же держа на весу руку:

– Не подходи!

Он не послушался, только клюв разинул и снова сверкнул глазами. Теперь нас разделяло не больше пяти метров – прыжка было достаточно, чтобы оказаться передо мной.

Наверное, поэтому, когда грифон перенёс вес назад и повёл птичье-хищническими лапами, готовясь прыгать, у меня сдали нервы. Голос соизволил-таки прорезаться, прорвавшись в мир в форме визгливого и очень противного крика, а я собрала все свои силы, как физические, так и душевные, и…неожиданно смело решила, что оставшееся расстояние он не пересечёт. Ни за что, и точка.

Но как мне остановить этого монстра?

Посмотрев в синие, почти сапфировые глаза, я пожалела, что мне нечем закрыться от него, и в ту же минуту почувствовала, как меня со всех сторон окружила невидимая оболочка. Она была тёплая и плотная, словно зимнее лебяжье одеяло, и оборачивала что-то огромное мягким проницаемым коконом. И я могла…свернуть этот кокон. Как – не знаю, но во мне вдруг проснулось…открылось что-то новое, как если бы начинающий предприниматель, спустивший все свои деньги на поиски новой нефтяной скважины, внезапно действительно её нашёл.

Когда грифон взвился в воздух, я резко дернула «одеяло» и обмотала его вокруг себя. То, что оно покрывало до этого, должно было бы остаться беззащитным – но вместо этого стало холодным, смертельно холодным и твёрдым, неживым. Тепло исчезло, растворилось в пространстве, как только укрыло меня от грифона и откинуло его назад. А потом я почувствовала, или услышала, не знаю, как что-то схлопнулось…сомкнулось над головой, отрезая от остального мира.

Это было страшно. Это было тотальное одиночество, полная и безвозвратная изоляция, ничего не несущая, кроме пробирающего, пронизывающего холода. Это был дом, который навсегда покинули хозяева и тем самым обрекли его на медленную и мучительную смерть.

Я в панике попыталась нащупать ускользнувшее «покрывало», но оно ушло. Наверное, навсегда.

– Что ты наделала?! – гневно спросил чей-то юношеский голос.

Я вскинула глаза и наткнулась на тёмно-синий взгляд. Яростный и полный отвращения взгляд человека, от которого исходило то же тепло, что и от грифона.

Нетрудно было сложить два плюс два. Лето, один лес вокруг, пугающий парень-оборотень, башня из неизвестного материала…Не буду говорить, что сошла с ума, таких галлюцинаций не бывает. Скорее всего, меня закинуло, прямо как героев Анькиных любимых книг о попаданцах, в другой мир.

А может, всё-таки крыша поехала?

Глава 4

Мой мозг оказался одновременно перед двумя непосильными задачами: осознать существование вселенной, которую, видимо, населяли магические существа, и найти способ от них защититься. Часть меня мысленно рвала на себе волосы, не в силах поверить в происходящее, а другая лихорадочно соображала, как не стать жертвой острых когтей грифона.

Почему это вообще со мной случилось!

– Что. Ты. Сделала? – раздельно повторил вопрос парень. По его рукам прошла тёплая волна, из-за чего кое-где выступили длинные клиновидные перья. С ногтями тоже творилось странное: они так и норовили превратиться…в когти.

Где-то там мой автобус…

– Ничего. – Я наклонилась за рюкзаком, не сводя с незнакомца взгляда. Пальцы, всё ещё трясущиеся от страха, как назло никак не могли ухватиться за ручку. – Не уверена, но…кажется, это всё просто недоразумение…

– Нет, – он мотнул головой. – Недоразумение – твоё присутствие, а вот то, что ты сделала, это катастрофа.

– Я не понимаю…Я же просто…

Это как-то связано с той невидимой оболочкой?!

– Дай-ка подумать… – протянул он, неуловимым движением приблизившись ко мне и ловко скрутив руки. Я не успела даже осознать это, не то что предотвратить. – Ты сейчас просто одним махом закрыла мир и обрекла его на уничтожение.

– Послушай… – Я даже не пыталась выбраться: с его возможностями от меня мокрого места не останется. – Что бы я ни сделала, это не нарочно…я просто…

– Каждый знает, что этот участок леса закреплен за мной. – Он крепче стиснул мои руки. – И что соваться сюда опасно для жизни.

– Теперь буду знать, – пробормотала я. – Слушай, отпусти меня…Я всё равно от тебя убежать не смогу…и не стану, честно! Давай успокоимся и всё обсудим…

Думаю, моё предложение прозвучало бы более убедительно, если бы голос не дрожал и не спотыкался на каждом слове.

Парень, кажется, тоже так думал, потому что насмешливо хмыкнул:

– Так я тебе и поверил, – и повёл меня куда-то вперёд.

Я зажмурилась, чтобы свет, отражаемый от башен, не бил так сильно по глазам. Судя по тому, что схвативший меня оборотень шёл быстро и энергично, у него таких проблем не было. Значит, моё зрение чувствительнее, чем у местных жителей?

А ещё интересно, все ли местные жители – грифоны?

– Что ты там копаешься? – рассердился он, грубо подталкивая меня в спину. – Мы так будем три дня идти!

– Я не могу смотреть на эти башни, – пробормотала я. – Глаза начинают болеть…

– Бред, – презрительно отозвался он. – Такое зрение может быть только у…подожди, но это же…так вот как ты это сделала! Вот почему мои способности тебе не навредили!

Парень с отвращением отпихнул меня в сторону, словно гигантское ядовитое насекомое. Силы в нём было больше, чем в обычном человеке, потому что от его удара я отлетела назад. Локоть во время падения задел кору дерева и ужасно оцарапался, но мистер Я-хочу-крови это проигнорировал.

Значит, любишь делать другим больно? Самоутверждаешься за счёт слабых?

Сквозь испуг и нежелание принимать происходящее начало пробиваться чувство, которое можно сформулировать тремя словами: «Я всё смогу!». Это новое, совершенно чужое чувство без сожалений растоптало страх перед человеком, способным превратиться в огромного монстра, и моими губами ехидно прошипело:

– А не пойти бы тебе…

Что…что я говорю?

Наглость, взявшаяся непонятно откуда, ушла непонятно куда. Схватившись за лямки рюкзака, я медленно попятилась к башням, не сводя взгляда с грифона. Парень, решив не мелочиться, демонстративно выпустил свои когти и бросился ко мне.

Он же меня предупреждал, предупреждал! Ну что на меня нашло-о-о!

Я съёжилась в ожидании неминуемой расправы, но грифон внезапно остановился и, разочарованно сверкнув глазами, вернул рукам нормальный вид.

– Эдриан! Мир…я не могу в этот поверить, но мир закрылся!

Я резко повернулась на звук и увидела спешащего к нам мужчину в мареновом балахоне. Странно, он мне как будто знаком…Точно, это же тот человек, который спас меня в роще. Как же его…ах, да, Александр Мстиславович!

Так он отсюда?

– Знаю. – Парень махнул на меня ладонью. – Вот причина.

– Это шутка? – спросил Александр Мстиславович, цепко рассматривая меня вишневыми глазами (они меняют цвет?). – Ты же знаешь, что на такое способны только д…они.

Мы столкнулись с ним совсем недавно, но он, кажется, меня не помнит. Да он и не обязан, и всё же это странно, как ни крути…

– Так и я о чём. – Эдриан провел руками по волосам. – Александр Мстиславович, она не просто закрыла мир, она спокойно гасит мои способности.

У мужчины вытянулось лицо – видимо, до меня корону непобедимости со лба Эдриана никто не сбивал.

Солнце, любезно скрывшееся на время нашей потасовки за большим пушистым облаком, снова показалось на голубом небе, подсвечивая башни. Те не преминули ударить по глазам режущим, слепящим светом, который до этого воспринимался не так болезненно.

Я заморгала, сбрасывая ручейки слёз, и отвернулась. Ни Эдриан, ни Александр Мстиславович за мной не повторили.

– Ей нужны очки из протекта.

– Мы не можем вести её в крепость, учитель, – отрезал Эдриан. – По-хорошему, засунуть её в Круг вовлечённых, и дело с концом. Сами почувствовали, что она натворила.

Он хочет отдать меня местным сектантам?

Я впилась ногтями в ладони и уставилась взглядом в землю, думая, что мне делать. Не надо, вот не надо было уходить от автобуса так далеко!

– Это разговор не для улицы, – так же жёстко отрезал Александр Мстиславович. – Даже у дерева есть уши. Спрошу только одно: ты сможешь справиться с последствиями без неё?

Несколько минут молчания – и прозвучало наконец злое, раздосадованное «нет», согревшее мне душу. Что бы я ни натворила, даже грифон с буквально убийственными способностями не мог исправить это в одиночку. Пока ему нужна моя помощь, он со мной ничего не сделает.

– С собой у меня очков нет, – наконец отрывисто произнёс он.

– Что же, в таком случае, сходи в башню и принеси их. – Александр Мстиславович вздохнул и сел на траву. – Не перемещайся, если потратишь слишком много силы, лазарет снова окажется переполнен.

Эдриан плотно сжал губы и недовольно посмотрел на своего наставника, но спорить с ним не стал, молча двинувшись к башне.

Как только он скрылся из виду, противная духота исчезла. Я глубоко вздохнула, наполняя лёгкие чистым лесным воздухом, и спрятала трясущиеся ладони в карманы джинсов.

Значит, его способности калечат, а то и вовсе убивают людей…Что, если бы на меня или, например, на того мужчину из леса подействовала магия Эдриана? Непохоже, чтобы этого парня волновали чужие жизни, раз он рискнул накинуться на меня в лесу.

Таким, как Эдриан, не нужны причины или оправдания для нападения. С магией или оружием, они просто забирают у человека самое дорогое, что у него есть, и без сожалений двигаются дальше, оставляя позади искалеченные жизни. Перед глазами пронеслись события того дня – и по внутренностям снова как будто полоснуло ножом.

Не думать, не думать, не думать!

Я неуклюже рухнула на траву невдалеке от Александра Мстиславовича и всё ещё дрожащими пальцами вытащила из кармана телефон.

Электронные цифры складывались в 7:20, но по ощущениям явно было больше. Думаю, здесь время немного опережает наше: сейчас точно ещё утро, но уже не раннее.

Ели честно, мне очень хотелось спать. Два часа сна подкинули новый заряд только мозгу – тело отказывалось слушаться, да и мутило очень. Эх, вот бы…

– Дождь пошёл, – заметила я, округлившимися глазами глядя на небо. – И небо затянуло.

И башни перестали сверкать так интенсивно.

– Удачно сложилось… – Александр Мстиславович встал и протянул руку, впервые непосредственно обратившись ко мне: – Рад видеть вас снова, Ангелина.

Я с трудом выдавила из себя:

– Я тоже, – и неохотно сжала в ответ кончики его пальцев.

Кажется, Александр Мстиславович раскусил мой манёвр, потому что его губы растянулись в понимающую улыбку.

– Прошу прощения, что не поприветствовал вас сразу. Надеюсь, вы не возражаете, если наша встреча в той прелестной роще останется, эм, нашим маленьким секретом?

– Нет, конечно, – промямлила я, мечтаться оказаться в пещере, о которой никто не знает, кроме меня.

– Прекрасно!

Эдриан, который в эту минуту вернулся к нам, вопросительно посмотрел на Александра Мстиславовича.

– Ах, пустяки! – отмахнулся он и, подхватив парня под локоть, двинулся вперёд. – Мы просто знакомились. Давайте лучше пройдём в крепость, а то Ангелина скоро совсем окоченеет, да и я тоже. На редкость холодный дождь!

Пока мы шли, на языке у меня крутился миллион вопросов, от детского «можно домой» до страшного «что теперь со мной будет». Идти мне было некуда, ведь другой мир – это всё-таки не соседний город, который от твоего отличается только численностью, а огромная система из чужих государств, народов, национальностей, ценностей, понятий, традиций. Все мы знаем, как, скажем, житель Турции, житель, по факту, той же планеты, что и ты, воспримет жест «сыт по горло», так что ждать от совершенно другой реальности, что принцип «люди везде одинаковые» сработает, бессмысленно.

Ненавижу незнакомые места.

– Александр Мстиславович, что со мной будет? – простучала я зубами.

– В крепости я отвечу на все ваши вопросы, – почти неслышно ответил он. Плащ его съёжился, превратившись в клок мелких складок и заломов, медь в волосах потускнела, даже тело как будто перестало его слушаться, как надо. Он то и дело спотыкался, прикрывая голову руками, и быстро и часто осматривался по сторонам, словно впервые видел это место.

Башни становились всё ближе, не прошло и десяти минут, как мы подошли к их ограде. Александр Мстиславович прикоснулся висевшим на шее медальоном из радужного металла к воротам, и те отворились.

Морщины на его лице разгладились, когда мы пересекли широкий, большой двор и нырнули под навес над двустворчатыми дверьми из тёмного дерева с металлической оковкой.

Из-за дождевой пелены мне не удалось рассмотреть крепость как следует, но я успела разглядеть её примерные размеры и форму. Выглядела она довольно канонично: три башни – одна побольше в центре, и две поменьше по бокам – которые были связаны между собой переходами.

– Ещё немного – и мне пришлось бы вас тащить, – сказал Эдриан и тут же ушёл, напоследок обдав меня мерзким теплом.

– Во всяком случае, в этот раз он воздержался от перемещения. —Александр Мстиславович повёл рукой в воздухе, как будто что-то покручивая. – Я провожу вас до вашей комнаты.

– До моей комнаты? – переспросила я, отступая назад. – Вы…так вы мне не поможете вернуться домой?

– Теперь ваш дом – здесь, – сказал Александр Мстиславович и загадочно блеснул глазами. – Прошу, наберитесь терпения. Я всё вам объясню, обещаю, а пока следуйте за мной.

Он хочет оставить меня здесь? Но зачем? Неужели для наказания? Но я ведь неспециально сделала то, что сделала, чем бы это ни было. И я не могу жить тут, это же совсем незнакомое место!

Но и по лесу бродить тоже не выход…

Входные двери вели в небольшую, хорошо освещённую лампами комнату, в которой за письменным столом сидел низенький худенький старичок с тонкой бородкой и что-то записывал в толстую засаленную тетрадь с кожаным переплётом. Все стеллажи были заставлены такими же тетрадями, только с чёрными пометками на обложках. Между ними каким-то чудом умостилось старое, местами лишенное обивки кресло – видимо, дань гостям – и столик с крошечным аквариумом.

Услышав, как затворились двери, старичок поднял голову и просканировал меня мутными серыми глазками.

– Имя и ипостась. Определить не могу, – неожиданно приятным старческим голосом потребовал он.

– Ангелина Александрова. А что…

– Равный Вулу, ипостась ещё не определена, – перебил меня Александр Мстиславович.

– Кого попало не пущу. – Старичок задрал голову, тряхнул бородкой, поднял перо, словно защищаясь. – Мне хватает того, что приходится вашему грифону по десять исправительных работ в день назначать, на которые он не ходит. А выговор я ему лично сделать не могу, в моём-то возрасте на такую верхотуру подниматься…

– Равный Вулу, я делаю всё возможное, чтобы убедить его соблюдать дисциплину, но, поскольку стремление к нарушению…

– …правил в них заложено природой, подчас вы бессильны. – Господин Вулу словно смаковал каждое слово. – Потому как вы своих слов не держите и обещаний не исполняете, я вашу неопределенную никуда не пущу, пока она не определится.

– Господин Вулу, – начала я, и голос мой неожиданно задрожал, —прошу, войдите в моё положение. Я здесь оказалась совершенно случайно, и не знаю ничего о ваших разборках. Меня сегодня до чёртиков напугал Эдриан, плюс я спала всего четыре с половиной часа, промокла под этим дурацким дождём до нитки, промёрзла насквозь и…Я очень, очень хочу домой!

Когда я прокричала последнее слово (случайно, правда), на улице громыхнуло, а в комнате на мгновение вспыхнула и тут же исчезла – как такое возможно?! – шаровая молния.

Да что со мной происходит?! Я никогда, ни-ког-да не повышаю голос!

С самого утра с моим поведением творится какая-то ерунда. То я пугаюсь каждого шороха, то проявляю чудеса отваги и грублю парню со смертельно опасным даром, несмотря на то, что в таких ситуациях обычно даже рта раскрыть не могу!

В меня как будто что-то вселилось…

– П-п-простите, – стушевалась я. – Простите, пожалуйста! Я не хотела кричать…Я просто…Не знаю, что на меня нашло.

Господин…или, если на местный манер, равный Вулу кивнул, но ничего не сказал, глядя на меня широко распахнутыми глазами.

Я плюхнулась в кресло с рюкзаком в обнимку и зажмурилась, пытаясь стряхнуть накатившую усталость. Поскорей бы закончилось это бесконечное утро!

– Вы знаете, – у господина Вулу голос тоже почему-то задрожал, и совсем не по-старчески, – я теперь точно знаю, что писать. Только распишитесь здесь и идите.

Перед уходом Александр Мстиславович предупредил:

– Надеюсь, вы пока никому…

– В таких делах спешить нельзя, – буркнул равный Вулу. – Да и Знающие всемогущие сейчас все в зале на первом этаже, обсуждают Закрытие. Не буду пока их беспокоить…Девочка не нарочно, это ж видно.

– Спасибо, Дим.

Старичок махнул своим пером и уткнулся носом в тетрадь, напоследок выдав странный комментарий:

– Это дисциплинарное нарушение и ста исправительными работами не искупить.

Александр Мстиславович только вздохнул.

Из небольшого помещения с идеально круглым отверстием в потолке и несколькими статуями мы свернули налево, в узкий длинный коридор, усыпанный по обеим сторонам дверьми. Он вывел нас в маленькую угловую комнату с винтовой лестницей.

Пока мы поднимались по ней, заляпывая грязью блестящие, кипельно белые ступени, Александр Мстиславович рассказывал мне об устройстве крепости.

– Поскольку вы задержитесь у нас, а возможно, станете даже полноценной частью нашего коллектива, я думаю, вам нужно объяснить, как устроен Трим. Прежде всего, крепость расположена на очень большом участке, который ограждён забором из ровена – материала, балансирующего энергии двуипостасных. Вам пока это ни о чём не говорит, но со временем вы поймёте. Перед крепостью, как вы, возможно, уже заметили, разбит сад для магической практики травтоправов. Остальные участки для отработки способностей расположены за крепостью, там обычно занимаются двуипостасные со стихийной или разрушительной энергией.

– Понятно, – пробормотала я. – А можно…можно спросить, почему на вас не влияет свет от башен?

Кажется, Эдриан что-то об этом говорил, но я не помню…

– Моё зрение не настолько чувствительно, как ваше. – Александр Мстиславович склонил голову набок, улыбаясь. – Но вам не стоит об этом беспокоиться. Левеном покрыты лишь наружные стены, чтобы управлять выбросами энергии двуипостасных. Внутренние, напротив, выложены из могового камня, чтобы усиливать её в самом здании. Этот материал для вас совершенно безопасен.

– А травоправы – это те, кто…управляет травами? – неуверенно спросила я и неловко уточнила: – Ничего же, что я у вас это спрашиваю?

– Задавайте столько вопросов, сколько вашей душе угодно, – он поощрительно улыбнулся. – Видите ли, в Триме существует неофициальная классификация двуипостасных по их способностям. Огневики – это, как нетрудно догадаться, двуипостасные, которые могут управлять огнём, водники – соответственно, водой, воздушники (таких, впрочем, мало) – воздухом. Земляных двуипостасных называют травоправами, а двуипостасных со способностями к разрушению, как, предположим, у грифонов или волотов, – разрушителями. Помимо этого, выделяются целители (полагаю, здесь пояснения не требуются), певцы, которые управляют магией голоса, и беаты – двуипостасные, способные манипулировать остальными с помощью красоты.

Как мне всё это запомнить…

– Значит, – медленно начала я, – Эдриан разрушитель. А вы…

Он улыбнулся.

– Я – огневик со способностью превращаться в феникса. Если не будете пропускать мои занятия – всё узнаете об огненных ипостасях, не переживайте.

Феникс? Настоящий феникс?!

– Эдриан сказал, что я…что-то сделала с вашим миром, – вспомнила я, поднимая взгляд на Александра Мстиславовича. – О чём он?

Улыбка тут же сбежала с его лица.

– Вы вскоре всё узнаете.

В эту минуту мы достигли четвертого этажа и свернули налево, в полукруглый холл с несколькими дверьми.

Что же всё-таки случилось в лесу…Эдриан напугал меня, и я сдёрнула вдруг возникшую оболочку, чтобы завернуться в неё, а потом стало холодно…Что это могло значить, а главное, с какой стати я всё это почувствовала?

Из-за неопределенности ситуации и нежелания окружающих объяснять мне, в чём же заключалась моя вина, или преступление, как хотите, я металась между собственными страхами и усердно воспроизводила в памяти путь на выход каждую минуту. Здесь некому меня защитить, никого не интересует моя судьба, никого не волнует, что со мной будет. Здесь иное…всё. Люди, деревья, семья, дома, жизненный уклад, языки, нравы…Здесь в школах преподают иную историю, миром правят иные личности, по улицам ходят иные горожане, в иные дни устраиваются иные праздники…Здесь я – чужая для окружающих, а они – чужие для меня. Я не являюсь частью этой реальности. И – самое страшное – другой мир не другая страна: так просто домой не вернёшься, обратного билета на поезд или самолёт не купишь.

Тот же Эдриан за собственную ошибку был готов расплатиться моей, возможно, жизнью – что с того, что он меня напугал, «катастрофу», как он выразился, устроил не он! Какая разница, что до сегодняшнего дня я не имела ни малейшего представления о других мирах, ведь незнание законов не освобождает от ответственности.

Эти мысли безостановочно крутились в мозгу, но, кажется, Александр Мстиславович моей нервозности не заметил.

– На две двери приходится по одному симулу, или, по-вашему, по одной команде. За каждый симул несёт ответственность определённый Знающий. Я, разумеется, поместил вас в мой симул. – Александр Мстиславович приподнял шляпу и галантно склонил голову. – Ваша комната крайняя справа.

Мы вошли внутрь и оказались в небольшой спальне с достаточно простым дизайном. В распоряжении каждого её обитателя находилась собственная кровать, прикроватная тумбочка и пара свободных полок в платяном шкафу. Кресло и письменный стол были общими, но, судя по тому, что одного было не разглядеть под горой одежды, а другого – под нагромождением каких-то баночек с разноцветными жидкостями, коробочек с порошками, странными приборами и кипами толстых тетрадей, их уже давно поделили.

И всё же у этой комнаты, несмотря на скромную обстановку, была своя индивидуальность. Голубые летящие занавески с орнаментом в виде кружащихся в воздухе незнакомых фиолетовых птиц закрывали большое, на полстены, окно, приглушая яркий солнечный свет. В прикрученных к стенам горшках росли комнатные цветы, похожие на стайку мерцающих светлячков, запутавшихся в длинных тёмно-зелёных листьях. На каждую кровать было накинуто светло-зелёное покрывало с кружевными оборками, и над одной из них красовался – внезапно! – плакат с популярной земной азиатской музыкальной группой.

Я села на незанятую кровать у окна, и, обхватив рюкзак руками, тихо спросила:

– Скажите, что я сделала?

– Что? – переспросил Александр Мстиславович, садясь на свободный стул.

– Что случилось в лесу? В чём моя вина?

В ожидании ответа я смотрела на свои пальцы, которые водили молнию на рюкзаке туда-сюда. Слово «вина» предсказуемо отдалось в груди застарелой болью.

Опять я что-то натворила…

Александр Мстиславович какое-то время молча смотрел в сторону, обдумывая свой ответ.

– Это…тяжело объяснить. Представьте, что вы открыли летом…скажем, банку варенья, которую ваша бабушка заготовила на зиму. Вы об этом не знали, но теперь варенье не может долго храниться. Какова будет реакция вашей бабушки?

– Извините, от недосыпа голова плохо соображает. – Я поморщилась и добавила: – Я просто не думаю, что моя бабушка меня бы за это ругать стала.

– Возможно, пример не самый удачный. – Александр Мстиславович повернулся ко мне и положил подбородок на сложенные домиком ладони. – Так или иначе, наш мир – это та самая банка варенья. Только открывать именно эту «банку» нельзя было ни в коем случае, потому что для неё это чревато гибелью, причём скорой. А «бабушка» – это Особый Совет Междумирья, который…кхм, проступки столь серьёзные карает…соответствующее.

Из его слов было непонятно, какое отношение я имела к произошедшему. У меня не было ни второй ипостаси, ни других способностей, и оказалась я здесь случайно, но Александр Мстиславович говорил так, будто мне каким-то чудесным образом удалось повлиять на состояние этого мира.

Не может же быть…ведь не может же быть…

– Вы говорите, что банка, ой, то есть мир закрылся…открылся…в общем, с ним что-то случилось, – осторожно произнесла я. – Но я-то тут причём? Вы же сами видите, я обычный человек…

Сейчас Вы должны сказать, что мне просто не повезло оказаться рядом с Эдрианом…и та оболочка мне померещилась…

Он помотал головой и сочувственно улыбнулся.

Я правда не могла повлиять на ваш мир в таких масштабах…я, из всех людей!

Александр Мстиславович не умел читать чужие мысли, поэтому вполне обыденно сообщил:

– Это вы закрыли Междумирье, – и поспешно добавил: – разумеется, непреднамеренно. Новорождённые двуипостасные с трудом управляют своими способностями первое время, это совершенно естественно.

Думай. Спокойно. Не. Паникуй.

Все жители этого мира, если мои предположения верны, получали свои «суперспособности» благодаря второй ипостаси, то есть магическому существу, в которое могли или были вынуждены обращаться. Пусть Александр Мстиславович окажется прав, тогда…Тогда выходит, что я тоже какой-то оборотень? Но это просто невозможно, я же не из этого мира! Или возможно, ведь учитель Эдриана сам…

– Вы же не хотите сказать… Вы ведь не имели в виду, да, что я тоже…что у меня тоже есть вторая ипостась?

– О, не просто вторая ипостась! – В комнату без стука вошёл Эдриан, добавляя ситуации драматизма. – Твой второй облик – дракон.

Александр Мстиславович сердито посмотрел на него и перевёл обеспокоенный взгляд на меня.

– Вам не следует так сильно волноваться, быть драконом в Междумирье – очень почётно.

Я быстро замотала головой и схватилась руками за волосы. Не знаю, может, кто-то спокойно воспринял бы, что является громадным огнедышащим существом с сомнительной магической одаренностью, но мне, именно мне было тяжело, даже почти невозможно свыкнуться с…осознать, в конце концов, что за один день я умудрилась сменить мир и одракониться.

Да, у меня случилась истерика. Я не плакала, но на грудь как будто кинули один за другим несколько больших булыжников, разом выбив из лёгких весь воздух. После этого странное, не похожее на нервное, жжение расползлось по телу лавой и заставило меня почувствовать дождь, капельками бегающий по земной поверхности, ветер, вытворявший кульбиты в воздухе, грозу, бьющую высоко в небе в барабаны…Когда жжение стало почти невыносимым, снаружи, треща, ломаясь и вспыхивая, закружили шаровые молнии.

Александр Мстиславович попытался было мне помочь, но его, без моего на то желания, просто отбросило воздушной волной в сторону. Эдриан тоже подойти не смог, хотя на ногах удержался.

Я встала и, пошатываясь, направилась к двери с твёрдым намереньем покинуть Трим и его сумасшедших обитателей, но, едва сделав первый шаг, потеряла сознание.

Глава 5

Поздним утром к центральным воротам Перфидии, главного ридданского дворца, подъехал необычный гость. Каких только посетителей не видели местные работники (да что уж там, всякое бывало, и любители пощеголять в прозрачных вещах захаживали, и в одних ипостасях приходили, и в огненно-воздушно-водно-земных «нарядах» не стеснялись появляться) – но этот мужчина, на вид около тридцати-пяти-сорока лет, весь в красном, отчего-то мгновенно цеплял взгляд. Может, их впечатлило умение гостя сочетать разные оттенки красного без вреда для посторонних глаз, может, их поразило то, с каким достоинством тот держался, несмотря на скромный по дворцовым меркам костюм, а может, их заинтересовало выражение, которое появилось на его лице при виде дворца, – мрачное, напряжённое, с едва заметным презрением, проглядывавшем сквозь чуть вздёрнутый подбородок и опущенные ресницы. В то время как остальные шли по головам, чтобы оказаться в стенах Перфидии хотя бы раз, он вёл себя так, будто бывал здесь каждый день и уже пресытился её роскошью. Не служи равный Стерн во дворце с юных лет, решил бы, что рыжеволосый чудак был каким-нибудь заскучавшим аристократом, от безделья оббивавшем пороги дворца Правящего.

Странный посетитель, тем временем, негромко пристукнул своей тростью по люциевой брусчатке и, пробормотав что-то на незнакомом языке, неторопливой походкой направился к привратникам, стоявшим по обе стороны от ворот. Равный Стерн проводил его любопытным взглядом. Он-то думал, что так и простоит весь день на жаре в бессмысленном ожидании двух глупых подростков, а тут такое зрелище. Если мужчина в красном не имел приглашения – а он (это равный Стерн, с его многолетним опытом дворцового управляющего, мог определить за секунды) его не имел – то одним выговором ему было не отделаться. Правила в этом году ужесточились, теперь запрещалось даже на преддворцовую территорию заходить без особого разрешения.

Посетителя, впрочем, отсутствие документа и враждебные позы стражников ничуть не смутили. Он неторопливо огладил лацканы сюртука, аккуратно поправил чуть съехавший набок цилиндр и, поприветствовав привратников глубоким поклоном, звучно произнёс:

– В мирах мира. Позвольте представиться, Александр Мстиславович Мирской, Знающий огневеденье. Прибыл от лица моих учеников, Эдриана Товальди и Ангелины Александровой, по делам       Особого Совета Междумирья.

Равный Стерн встрепенулся, услышав имя пришедшего, и посеменил к воротам. Ловкий, проворный, сообразительный, домус по ипостаси, бессменный и бесценный дворцовый работник, он сразу понял, в качестве кого прибыл Знающий Трима и какой приём ему следовало оказать.

– В мирах мира, равный Александр. – Показав ладони тыльной стороной, он дал знак стражникам и, не дожидаясь, когда те отопрут ворота, направился к главному входу в Перфидию. Оглянуться маленький человечек соблаговолил лишь в конце пути и ожидаемо никого на дорожке не увидел. Самодовольно улыбнувшись, он собрался было вернуться обратно, как вдруг его окликнули со стороны парадного входа:

– Искренне прошу прощения за такое своеволие, но из-за своей профессии я выработал вредную привычку между длинными и короткими дорогами выбирать последние, – Александр Мстиславович обезоруживающе улыбнулся. – Вам, должно быть, нравятся прогулки. Понимаю, и всё же, —Знающий бросил беглый взгляд на циферблат карманных часов из красного золота, – мне бы не хотелось опоздать на столь важную встречу, хотя, безусловно, ваше общество доставляет мне немалое удовольствие. – Он склонил голову набок. – Боюсь показаться нескромным, но, как вы видите, я прекрасно разбираюсь во внутреннем устройстве Перфидии. Вы можете спокойно продолжить наслаждаться прогулками, я сам доберусь до зала Собраний.

– Сопроводить вас туда – мой долг, – сухо уведомил равный Стерн и на этот раз повёл Знающего нормальной дорогой.

Несмотря на пережитое унижение, он не мог не отметить про себя, как тонко и искусно его поставили на место. «При желании», – подумал равный Стерн, умело передвигаясь по дворцовому лабиринту, – «этот двуипостасный смог бы сделать блестящую карьеру при дворе».

Двери в зал Собрания, отлитые из атиса, зелёного метала с золотистыми переливами, были высотой около четырёх метров. С их верхушки одна часть виверн – ипостась правящей семьи – взирала на летящего дракона слева, а другая их часть – на раскрывшего в немом крике рот грифона справа. Равный Стерн достал молоточек из атиса, постучал по небольшому углублению у основания клюва грифона и, попрощавшись с Александром Мстиславовичем, ушёл проверять состояние дворца. Ему было немного жаль этого гордого человека, потому что состав сегодняшнего собрания (строго засекреченный, но уж равный Стерн был обязан знать такие вещи) мог означать только одно: решение, положительное или нет, уже приняли.

Едва двери открылись полностью, Александр Мстиславович вошёл в зал Собраний. Когда-то в его памяти отпечатался каждый поворот, каждая дверь, каждый тайный ход дворца – и только это помещение он не мог вспомнить, как ни старался. В тот день его не интересовали ни холодные серо-голубые моготовые стены, ни воронкообразный пол, ни выстроившиеся по верхней линии этой воронки белокаменные трибуны, ни огромные мрачные портреты предыдущих Правящих, взиравшие на провинившихся с высоты. Он помнил только человека, стоящего в центре воронки, маленькую хрупкую потерянную светловолосую фигурку и рисунок, оставленный её рукой рядом со стульями для «посетителей».

«Тогда она стояла там, – с лёгкой грустью подумал Александр Мстиславович, спускаясь к центру. – А теперь настала моя очередь. Как давно это было…»

Он встал на место, высоко поднял руки, обратив их лицевой стороной к собравшимся, и низко поклонился.

– В мирах мира, в странах процветания, в городах благополучия.

Никто не отвечал в течение пяти минут, поэтому он всё также стоял, согнувшись и протягивая руки.

– В мирах мира, – сказал наконец неожиданно юный, почти мальчишеский, голос. – Вы, должно быть, глава симула равной Ангелины и равного Эдриана, Знающий огневеденье Александр Мстиславович Мирской?

Голос принадлежал самому молодому члену собрания – Правящему Нан-Тариану Нан-Лиану Эмиану, вступившему в должность в этом году после того, как его отец сильно заболел.

– Вы совершенно правы, – подтвердил Александр Мстиславович. – Я пришёл, чтобы сообщить вам, что беру на себя всю ответственность за закрытие Междумирья.

Присутствующие возбуждённо зашептались. Александр Мстиславович поднял голову – так и есть, среди собравшихся сегодня были все четверо Правящих вместе с главными советниками по внешней безопасности. Он так и знал, он знал, что ради такого случая они созовут Высший правящий орган, а не Особый Совет, как было указано в требовании явиться в Перфидию. Приди сюда его ребята одни, без поддержки – им бы не дали и рта раскрыть, надавив авторитетом.

– Вы не должны брать на себя вину за случившееся, – мягко заметил Нан-Ортан Нан-Торен Дамиан, Правящий Люции. Это был невысокий полный мужчина с поредевшими, поддернутыми сединой волосами и маленькими глазками. – Мы считаем, наказание должны нести провинившиеся.

– До тех пор, пока они учатся в моём симуле, они находятся под моей ответственностью, – Александр Мстиславович учтиво поклонился. – Пользуясь правом Знающего, я настаиваю на своей виновности.

– Что ж, не будем отрицать, что не ожидали такого исхода, – холодно заметил высокий широкоплечий мужчина с длинными кудрявыми седыми волосами и грубыми чертами лица. – Давайте не будем тратить время на эти словесные игры и перейдём прямо к делу. Как нам восстановить магический баланс?

«Слухи не врут, – подумал Александр Мстиславович. – Правящий Нан-Фортен Нан-Киран Тиен, правитель Тоэры, ценит каждую минуту в своём расписании и ставит благополучие своей страны превыше всего».

– Позвольте мне представить мой… – начал он, но молодой рыжеволосый мужчина в ярко-золотом костюме, который бы выглядел вполне уместно в каком-нибудь увеселительном заведении, перебил его:

– Я ведь уже предлагал вам! Достаточно заставить эту…как же её…Ангелину открыть мир снова, и всё. Конечно, она новичок, но…

Александр Мстиславович с интересом взглянул на говорившего. Правящий Далиры, Нан-Бьян Нан-Фэян Вэлиан имел дурную славу дебошира и волокиты. Ходили слухи, что пять лет назад, в день смерти своего отца, он устроил праздник для «друзей», на котором во всеуслышание объявил, что собирается построить государство «вечного веселья» на месте «царства уныния и занудства» его покойного родителя. С тех пор одна половина казны ежемесячно уходила на гулянки, балы, роскошные туалеты и дорогие подарки для фавориток, а другую его младший брат и советники отвоёвывали на государственные нужды.

– Выбирайте слова, Правящий Бьян, – резко оборвал его Правящий Фортен. – Дракона невозможно вынудить сделать что-либо даже под страхом смерти. В любом случае, ради сохранения магического баланса Стеллы мы обязаны оберегать жизни и Ангелины, и Эдриана. Смертная казнь, как вы понимаете, – он посмотрел на Александра Мстиславовича, – никогда не рассматривалась как возможная мера наказания.

– Именно так, – подтвердил Правящий Нан-Тариан. – Мы хотели познакомиться с вашими одарёнными учениками и обсудить с ними возможные способы спасения Междумирья, пока не стало слишком поздно. Согласно подсчётам наших учёных, Междумирье продержится немногим больше двух месяцев. Успеет ли равная Ангелина за это время развить свои способности? Вероятность очень мала, учитывая средние показатели…

– Давайте без математических точностей! – потребовал Правящий Фортен. – Думаю, всем присутствующим понятно, что с таким уровнем силы за два месяца почти невозможно настолько хорошо овладеть своими способностями.

– Прошу не перебивать меня, – в голосе Правящего Тариана прорезалась сталь. – Знающий Александр, – юноша повернулся к нему, – у вас есть, что предложить? Уверен, вы почтили собрание своим присутствием не только ради того, чтобы защитить своих учеников.

Александр Мстиславович кивнул и в полной пристального, хищного внимания тишине рассказал о своём плане. Правящие долго молчали, обдумывая его идею (Нан-Бьян под давящим, суровым взглядом Нан-Фортена больше не осмеливался неосмотрительно высказываться), после чего, посовещавшись в небольшом помещении, примыкавшем к залу Собраний, огласили своё решение.

– Вы знаете о драконах больше, чем любой другой двуипостасный Стеллы. Мы даём вам возможность исправить положение своими силами. – Внезапно круглые зрачки тёмно-фиолетовых глаз Нан-Тариана, всегда горящих уверенностью в собственной власти, сменились на вертикальные и вытянулись, как у змеи, готовящейся к нападению. – Месяц будет отведён вам на подготовку и месяц – на выполнение миссии. Вы должны присылать нам отчёты о развитии способностей равной Ангелины и равного Эдриана каждую неделю. – Он обратился к членам Высшего правящего органа. – Я, Правящий Нан-Тариан Нан-Лиан Эмиан, выступающий от имени своего отца и от лица всего населения Элеонара, даю слово восстановить энергетический баланс Междумирья и всей Стеллы за грядущие два-два с половиной месяца. Вы знаете, чем нам грозит нарушение этого обещания, поэтому можете доверять моим словам.

Правящий Тариан, высоко подняв руки лицевой стороной, низко поклонился.

– Мы принимаем ваше обещание, – холодно ответил Нан-Фортен. – Но вы тоже должны уведомлять нас о том, как происходит обучение Ангелины.

– Разумеется, – Нан-Тариан вежливо кивнул и повернулся к Александру Мстиславовичу. Уважение, с котором тот ещё минуту назад обращался к Правящим, сменилось угрозой, «сдобренной» ледяной враждебностью. – Не подведите нас, Знающий Александр.

Тот поклонился и тихо, но уверенно, без единой капли страха, сказал:

– Я оправдаю ваше доверие.

«Вы слишком спокойны для юноши, чья жизнь может оборваться через два месяца. Но вы не можете, вы не должны знать…».

Глава 6

Мне всегда было интересно, как чувствует себя человек после обморока. В фильмах это показывали как-то карикатурно: либо слишком комично, либо, напротив, трагично. Оказалось, что в них не было ни доли правды. Голова после потери сознания гудела, звенела, болела и моментами разрывалась, а тело ощущалось как комок спрессованной ваты: тесно, жарко, муторно и вообще не продохнуть. Во рту, к тому же, почему-то ужасно горчило.

– Смотри, она в себя приходит, – радостно произнёс мелодичный девичий голос. – А я говорила, что мой отвар поможет!

– С ней всё будет нормально? – обеспокоенно спросил какой-то парень.

– Конечно, она придёт в себя, Айлон. Это всего лишь магическое опустошение.

– Эдриан, не надо перегибать палку, – снова заговорила девушка, только на этот раз очень строго. – Её организм был не готов к такой перемене и пережил сильнейшее потрясение. Некоторые из нас от этого не могут оправиться неделями, а то и месяцами.

– Ты забыла, Эмилия, упомянуть, что именно наш грифонюшка виновник её состояния, – заметил другой девичий голос, более звонкий, решительный и с задиристыми нотками.

– То, что она истеричка, – не моя вина, – ядовито отозвался Эдриан.

Судя по всему, в отношении меня у него были припасены только две эмоции: злость и ещё большая злость.

Чувствуя на себе чужие взгляды, я наконец-то открыла глаза и уставилась на столпившихся вокруг меня подростков. Именно уставилась, потому что выглядели они…как минимум, непривычно.

– Ой, ты уже очнулась. – Золотоволосая красавица, которая была живым воплощением Спящей красавицы из диснеевского мультфильма, подошла ко мне и заботливо поправила одеяло. – Как ты себя чувствуешь, Ангелина?

–Хорошо, – тихо ответила я, хватая себя за плечи. – А кто…кто вы?

У меня никак не получалось оторвать от девушки взгляда, так она была красива. По её спине золотыми ручейками стекали длинные волнистые локоны, обрамлявшие нежное лицо, на котором переливались двумя изумрудами выразительные миндалевидные глаза с пушистыми чёрными ресницами. Пухлые щеки с легким румянцем служили дополнительным украшением изящных, почти детских черт девушки, подчеркивая свежий, здоровый цвет кожи и губы, алевшие безо всякой косметики.

Красавица как будто светилась. Когда она смотрела на кого-либо, его словно озаряло, действительно озаряло летним светом солнца. Эффект от взгляда этой девушки был силён настолько, что перед глазами, поймавшими его, мгновенно вспыхивали бело-золотые огни – как будто случайно посмотрел на солнце в час-пик без очков.

И это ни разу не фигура речи!

–Ах, да, – она заметила, как внимательно я её разглядываю. – Меня зовут Эмилия. А это Арина…

Арину, в отличие от Эмилии, нельзя было назвать обладательницей совершенной красоты, но девушка была очень яркой, очень броской…в хорошем смысле, конечно. Она относилась к тому счастливому типу людей, которые били своей харизмой, причём били до звёздочек в глазах. Не сомневаюсь, что многие оборачиваются, когда она проходит мимо – есть в её образе вызов, странная смесь бунта и очарования, этакий флёр, не уловить который просто невозможно.

Возможно, этим Арина была отчасти обязана своей удивительной внешности. Её глаза походили цветом на поле степного ковыля, перемежаемого жёлтыми ромашками, а её вьющиеся на концах пушистые волосы закрывали плечи маленьким тёмно-фиолетовым кусочком космоса. Одевалась она так же необычно, как и выглядела: одежда Арины сочетала в себе несочетаемое, словно пытаясь доказать окружающим, что только на её владелице такая комбинация вещей может смотреться стильно.

– Это Айлон.

Рыжеволосый парень поклонился и шутливо отдал честь.

Я никогда не видела таких глаз…На их дне мерцал бело-голубой огонёк, который плавно поднимался на поверхность жёлто-рыжим пламенем, завораживая своими бликами…

Смотришь в них и боишься, что огонь сейчас перекинется на тебя, но интуитивно чувствуешь, что он тёплый, а не обжигающий, что он как костёр, разожжённый тёмной холодной ночью.

Я зажмурилась, мысленно представляя парня таким, какой он есть: высоким, крепким, гибким, с россыпью веснушек на угловатом лице и словно приклеенной к лицу улыбкой – но его глаза всё ещё мигали в темноте сознания двумя оранжевыми фонариками.

– Эдриана ты уже знаешь.

– И это всё – просто Эдриан?! – Арина фыркнула. – Эдри же у нас второй Ален Делон, Альберт Эйнштейн и Леонардо да Винчи.

Кроме Арины, никто больше не засмеялся. Мне шутка не зашла, а остальные, кажется, ни разу не слышали этих имён.

– Я же просил не называть меня "Эдри".

После его слов в груди что-то вспыхнуло – это была энергия, которую я впервые почувствовала во время моей недавней выходки. Пробежав мириадами крошечных электрических разрядов по внутренним «микросхемам», странная сила ударила по ушам и, вырвавшись наружу, уцепилась за звуки журчащей воды и грохочущего неба.

Новое чувство не только пугало, но и будоражило меня, и от этого становилось ужасно не по себе. Так, должно быть, ощущает себя слабослышащий человек, впервые использовавший слуховой аппарат: мир открывается совсем с другой стороны, заставляя тебя осознать, что всё это время ты был на расстоянии от него, что, оказывается, в звуках прячется магия, к которой ты теперь можешь прикоснуться…

Невероятно.

– Что…что это? – Я повернулась к Эмилии и похолодела, потому что та неподвижно лежала на полу.

Айлон, схватив баночку с каким-то лиловым сиропом, подбежал к девушке, чтобы дать ей лекарство.

В ту же минуту Арина, бледная и вспотевшая, сгорбилась, спрятав лицо в ладони.

– Эдриан, пожалуйста, прекрати, – спокойно попросил Айлон. На его лице выступила испарина, но больше ничто не говорило о том, что сила грифона на него подействовала.

– Пока она здесь, я не способен на что-то серьёзное, – в качестве оправдания пробормотал он и, бросив виноватый взгляд на ребят, выбежал из комнаты.

– Я могу как-то помочь? – неуклюже спросила я, переминаясь на месте.

Ребята ведь не заболеют, да?

– Твоё присутствие уже помогает, – Айлон вытер платком пот с лица. – Эмилия сейчас очнётся, ну а Рина, – его голос дрогнул, – быстро оклемается.

– Но…но ведь Эмилия…– Я посмотрела на неподвижно лежащую на полу девушку. – Ты уверен, что не нужно позвать врача?

– Это просто лёгкий обморок. Когда беаты и разрушители живут на одной территории, такое иногда случается.

Он перенёс Эмилию на кровать, подошёл к Арине и, протягивая ей тот же сироп, шёпотом спросил, не сильно ли она пострадала. Та, поморщившись, пробормотала какое-то заковыристое ругательство в адрес Эдриана и отрицательно покачала головой.

Я наклонилась за одеялом, которое уронила Эмилия, но, случайно скосив глаза, замерла: мои волосы – мои волосы! – были насыщенного белого цвета! В замешательстве я пропустила пряди сквозь пальцы, которые не только на вид, но и на ощупь стали мягкими, шелковистыми и гладкими. Недоумевая, я подошла к зеркалу, стоящему рядом со столом, и чуть не потеряла челюсть, потому что в нём отразилась совершенно незнакомая мне девушка! Лицо как будто не изменилось, но в то же время выглядело не так, как раньше: сквозь квадратный подбородок, прямой нос и обычные, не полные, но и не худые, губы и высокий лоб проглядывала хищность, которой до этого не было.

Впрочем, кое-что во мне осталось прежним. Несмотря на то, что из-за сугроба на голове большие тёмно-карие глаза казались почти чёрными, они всё-таки сохранили свой природный цвет и свою миндалевидную форму – мамино наследство, которое я не променяла бы ни на какую внешность, ни на какие блага и сокровища мира…нашего, этого и множества других.

Я всё ещё «любовалась» своим новым обликом, когда услышала быстрый топот на лестнице. Через несколько минут в комнату вошёл взволнованный Александр Мстиславович в компании снова холодного, безразличного Эдриана.

Глава нашего симула (насколько я могу судить, мы ведь едва знакомы) сегодня казался очень встревоженным. Что так обеспокоило человека, чью крепкую нервную систему не пошатнула даже новость о закрытии Междумирья? Неужели он расстроился только из-за всплеска силы Эдриана?

– Как вы себя чувствуете? – тем временем спросил Александр Мстиславович. – Айлон, Арина, Эмилия, по вам сильно ударило?

– О нас не волнуйтесь, – отмахнулся Айлон. – С нами всё нормально, а вот с Эмилией…

– Со мной всё хорошо, пожалуйста, не ругайте Эдриана! – Эмилия робко посмотрела на друга из-под занавеси золотых волос и крепче завернулась в одеяло. – Просто на беатов дар грифона действует сильнее. Но я правда хорошо себя чувствую! Айлон дал мне сироп для восстановления энергии. – Она благодарно ему улыбнулась.

Странно: при упоминании «дара» синие глаза Эдриана на секунду стали чёрными. Но в ответ он ничего не сказал, только опустил голову и поджал губы.

Всё это время Арина внимательно наблюдала за Эмилией, неохотно глотая какой-то отвар на пару с Айлоном.

Пока ребята и Знающий переговаривались, я обдумывала ситуацию, в которую попала. Выходит, что…

– …всё-таки я чудовище…

Совсем как Эдриан…

Александр Мстиславович громко засмеялся, немного откинув руку с тростью.

– Ваши предположения в корне неверны, – с улыбкой заявил он, опускаясь на стул. – Прошу, присядьте, нам многое следует обсудить.

Почему его настроение так быстро меняется???

Красная от стыда, я послушно плюхнулась на свою кровать и подтянула к себе рюкзак. Для человека, чьё лицо всего несколько минут назад казалось серым от переживаний, Александр Мстиславович был в поразительно хорошем расположении духа.

Может, на самом деле всё обстоит не так серьёзно?

– Вы, наверное, недоумеваете, как можно веселиться в моём положении? – проницательно спросил Александр Мстиславович, снова вогнав меня в краску. Он внимательно посмотрел на каждого из нас и очень серьёзно сказал: – То, что вы услышите сейчас, не должно выйти за пределы нашего симула. Мало кому известно, что особенность, о которой пойдёт речь, свойственна ис-клю-чи-тель-но драконам. Я, право, не знаю, как лучше сказать об этом…Что ж, тянуть с этим не стоит, вчера, после неудачного, кхм, столкновения Ангелины и Эдриана Междумирье закрылось.

На какое-то время в комнате стало тихо. Я покрепче вцепилась в рюкзак и натянула на голову капюшон толстовки, чтобы не видеть проступивший на лицах ребят ужас.

– Вы не можете просто так вываливать на нас такие новости! – вдруг взвилась Арина, прерывая затянувшееся молчание.

– Подожди, подожди. – Айлон взлохматил волосы. – Дело не в этом, то есть, не столько в этом, сколько, – он посмотрел на Александра Мстиславовича, – в том, кто это сделал, не так ли?

– Да, – по губам Знающего скользнула тёплая улыбка. – Но это – государственная тайна. О драконьей способности закрывать миры вы не должны никому рассказывать. Я поделился с вами, потому что Ангелина – часть вашего симула, и скрыть это едва ли получится.

– Но…как же… – растерялась Эмилия, комкая маленькой ладонью белую ткань юбки. – Нам всегда говорили, что только в роду Правящих рождаются двуипостасные со способностью управлять мировой оболочкой. Поэтому они и Правящие…

– Этот дар всегда принадлежал и будет принадлежать лишь драконам, —отрезал Александр Мстиславович и, смягчившись, добавил: – Впрочем, и среди них далеко не все могут совершить подобное. Равный Горин, например, даже после полного освоения своей силы так и не сумел почувствовать Грань.

Как же мне «повезло»!

Получается, я собрала весь «набор» драконьих талантов и случайно использовала самый опасный из них. То «одеяло» было ничем иным как оболочкой Междумирья, а его «срывание» – закрытием этого мира. Но что это вообще значит – закрыть мир? Эдриан что-то говорил о вымирании, Александр Мстиславович – об уничтожении, я сама почувствовала ужасный холод, когда убрала Грань.

Почему у меня всё всегда выходит из-под контроля…

– К чему это…к чему это может привести? – спросила я, потому что остальные, кажется, уже знали ответ на этот вопрос.

И без того напряженные лица присутствующих помрачнели ещё больше.

– Сначала нам нужно выяснить, как вы здесь очутились, – снова уклонился от объяснения Александр Мстиславович. Трость в его руках едва заметно дернулась, выдавая нервное состояние своего владельца.

Почему он не хочет говорить? Боится, что дракон (во мне действительно настоящий дракон, просто с ума сойти!) опять выйдет из себя?

Так или иначе, отпираться я не стала и рассказала всё как было. Мне ведь и самой очень хотелось выяснить, почему меня сюда закинуло.

– Я думаю, что-то напугало вашего дракона настолько, что он пробудился и перенёс вас сюда, в единственное, с его точки зрения, безопасное место, – предположил Александр Мстиславович. – Вы знаете, драконы единственные создания, способные беспрепятственно пересекать границы между мирами без переходов.

Арина, до этого даже не смотревшая в мою сторону, вздрогнула и ни с того ни с сего подмигнула мне.

Я до боли сжала пальцы, неверяще глядя на Знающего. То есть все мои проблемы возникли по моей же, пусть и неосознанной, инициативе? Зачем, ну зачем этот дракон вообще решил показать себя! Жила я как-то без него – и дальше прожила бы, да, без суперсилы, зато спокойно и в родном мире!

«Посмотри на это с другой стороны: ты теперь сама можешь вернуться домой», – утешающе шепнул внутренний голос.

Тут, конечно, не поспоришь.

Но что всё-таки случилось ночью? Что могло разбудить дракона, который семнадцать лет никак не обнаруживал своё существование?!

– Вы случайно встретились с Эдрианом, в то время как шли к нашей башне. Его непривычный для вас вид и совершенно необоснованная агрессия, – Знающий многозначительно посмотрел на своего подопечного, – вынудили вас призвать на свою защиту все энергии, которые вам доступны. В том числе, энергию, из которой состоит оболочка Междумирья.

– Мне правда было страшно, – нехотя признала я, вспомнив сверкавшие неестественно ярким синим светом глаза и загнутые книзу острые орлиные когти.

– И неудивительно, – фыркнула Арина, сверля Эдриана неприязненным взглядом.

Айлон мягко хлопнул ладонью по её руке, призывая к молчанию.

– А что будет с автобусом? – спросила я, встрепенувшись. – И мои одноклассники…они же дома?

– Автобус уже вернули на Землю, не переживайте. Ваши одноклассники также не пострадали.

Теперь главный вопрос.

– А мой… – я глубоко вздохнула, – мой папа сильно переживает? Как он там вообще?

Сначала ушла мама, теперь пропала я…

Чувство вины, словно серная кислота, начало стремительно разъедать мои внутренности.

Александр Мстиславович опустил взгляд и тихо произнёс:

– Мы никогда не проверяем состояние родителей. Это запрещено.

Жестоко…

В глазах Айлона и Эмилии появилось понимание, смешанное с грустью. Они знали, каково было расставаться с близкими, они сами через это проходили…

Я посмотрела на Арину. Она родилась и выросла на Земле, как и я, а значит, ей пришлось выслушать всё то же самое, что и мне. Почему тогда её лицо не выдавало ни единой эмоции?..

Но уж лучше так, чем раздражённо закативший глаза Эдриан. Вот кто точно не скучал по дому и ни о чём не тревожился.

– Давайте пока обсудим устройство Стеллы, – наконец предложил Александр Мстиславович, нервно пристукивая своей тростью.

Но вы же не спрашивали нашего согласия остаться! Вы же просто забрали у родителей их детей!

Я подтянула к себе колени и глухо произнесла:

– Давайте.

Мне всё равно надо разобраться с этим закрытием…

Свой мир местные называли либо Междумирье, либо – Риддан, по названию его самого известного города. Междумирье, несмотря на сравнительно небольшие размеры, занимало центральное место в Стелле – системе магических миров, которая из-за их расположения напоминала гигантскую звезду.

Я сначала не поняла, как такое возможно, учитывая, что в нашей системе все планеты крутились вокруг Солнца, без которого жизни на Земле просто-напросто не было бы. Однако Александр Мстиславович объяснил мне, что магический потенциал планет не имел ничего общего с их местонахождением: их связывало не то, что они находились в одной системе (на самом деле, они могли быть разбросаны по всей Вселенной, никто об этом ничего не знал), но то, что в каждой из них обитали существа, способные творить магию, и, таким образом, создавать вокруг своих миров особые барьеры.

Эти барьеры активно взаимодействовали между собой, передавая друг другу по «лучикам» Стеллы магическую энергию. Скажем, если какому-то миру её недоставало, другие щедро делились с ним своими запасами, и он «выздоравливал». Интересно, что вся магическая энергия так или иначе проходила через Риддан, так как он был прямо в центре Стеллы. За долгое время своего существования он стал не просто самым значимым элементом этой системы, он стал её сердцем, сосредоточением всей её мощи, вратами во все её миры. Именно он распределял по её звеньям магическую энергию, именно он питал, поддерживал и взращивал их связь. Вот почему именно его нельзя было закрывать ни в коем случае.

Лишив Междумирье барьера, я лишила его связи с остальными мирами Стеллы и…да, обрекла их всех на смерть. То есть мы С Эдрианом из-за маленького недоразумения просто взяли и заблокировали главный магический проводник Стеллы.

Я виновата…кажется, я очень сильно виновата перед местными жителями.

А парень даже в лице не изменился.

За то, что мы сделали, наверняка полагается высшая мера наказания…

– И что теперь, нас казнят? – спросила я, пытаясь уложить в голове, что в жизни действительно так бывает: за один день из погруженного в свои проблемы подростка ты вполне можешь превратиться в смертельно опасного преступника.

Пока в это не верилось, мозг, несмотря на уже несколько раз продемонстрированные драконьи способности, отказывался воспринимать новые «возможности».

– Каких «нас»… – начал было Эдриан, но Александр Мстиславович его остановил.

– Никто вас не казнит, – он успокаивающе мне улыбнулся.

– Конечно, драконы ведь народные любимцы, – усмехнувшись, ввернул человек, который, видимо, поставил себе задачу сделать мою жизнь в Риданне невыносимой.

– Не забывай, кто её спровоцировал, – так же ядовито напомнила ему Арина, снова мне подмигнув. – Если ты ей не поможешь, на местный эшафот оба пойдёте.

Легче от её слов мне почему-то не стало…

– На эшафот никто не пойдёт, – возразила Эмилия. – Это же случайность, вы совсем не виноваты в произошедшем.

– Александр Мстиславович прав относительно того, что Ангелине, как единственному дракону, ничего не грозит, – добавил Айлон и, улыбнувшись мне во весь рот, немного сердито добавил: – Не перевирайте законы и не пугайте никого.

Я потерянно посмотрела на своих новых знакомых и, вздохнув, заслонилась рюкзаком. Мне нужно подумать, мне нужно очень серьёзно подумать…

Взгляд бездумно прошёлся по сложенным аккуратной стопкой тетрадкам на столе, по подушечкам с цветочной вышивкой, по висящему над кроватью Эмилии портрету безумно красивой светловолосой женщины, по двери, из замка которой торчал забытый кем-то ключ…

Ключ? Ключ! Ну конечно! Это же так просто: один и тот же ключ одновременно открывает и закрывает дверь!

– Подождите, мои способности…они же работают в обе стороны? – Я откинула рюкзак и подалась вперёд, вцепившись в покрывало.

– Разумеется, вы способны отменить действие своей магии. Однако, —Александр Мстиславович отвёл взгляд и тяжело вздохнул, – ввиду того, что Вы – единственный в нашем веку дракон, вам придётся…узнавать об управлении своими способностями самостоятельно. И, к сожалению, эти знания…

– В Риддане безнадёжно утеряны, – равнодушно бросил Эдриан. – Собственно, как и знания о моей силе.

– То есть мы никак не сможем исправить то, что натворили? – опять запаниковала я.

Что, если из-за меня снова кто-то умрёт…

– То, что ты натворила, – поправил меня Эдриан.

– То, в чём виноваты вы оба, – сурово постановил Александр Мстиславович.

Эдриан упрямо поджал губы.

– Александр Мстиславович, скажите, что будет, как только магия в мирах истощится? – в очередной раз попыталась узнать я, сфокусировав взгляд на ладонях.

На этот раз мне ответили.

– Считается, что магию производим мы, а не миры, в которых мы живём, – сказал он, не сводя глаз со своей трости. – Но правда в том, что мы настолько давно и крепко срослись с ними, что потеряли способность рождать в себе энергию. Поэтому, – он вздохнул и посмотрел мне в глаза, – поэтому мы все, скорее всего, погибнем, едва истощатся её последние запасы.

– Но ведь, – голос, задрожав, отказывался формировать в слова мои мысли, – но ведь, если всё-таки научиться, я смогу…я же смогу его снова открыть, так?

– Я очень надеюсь на это, – Александр Мстиславович провёл по лбу длинными узкими пальцами. – Понимаете, вам нужны знания. Знания, которые я не могу вам дать. – Он на мгновение замолчал. – Вы – единственный ныне живущий дракон, поэтому вас некому учить, также как некому исправлять вашу с Эдрианом, – он предупреждающе посмотрел на вскинувшегося парня, – ошибку.

– Но у меня нет времени, чтобы осваивать эти…способности самой, —я рискнула поднять на него глаза. – Я даже не понимаю, что я могу, а что нет.

– Что вы можете… – задумчиво повторил за мной Знающий огневеденье. – Неизвестно, почему, но каждый последующий дракон в чём-то отличается от предыдущего. Ваш предшественник, равный Филипп, также мог управлять водяной стихией, вызывая дожди и ливни (иногда ему удавалось воздействовать на водоёмы), и воздушной стихией, вызывая ветра, но неуязвимость к магии двуипостасных в нём просыпалась только в драконьем облике. С вами же она присутствует постоянно, однако ваша сила слишком легко выходит из-под контроля.

– С ним такого не было?

– Насколько я знаю – нет. – Он встал и прошёлся по комнате. – Я должен сам созвать Совет Знающих и обсудить с ним этот вопрос. Постарайтесь, пожалуйста, за этот день уложить в голове всё, что я рассказал вам, потому что времени у нас нет, а вам необходимо иметь хотя бы поверхностное представление о Междумирье. В мирах мира.

Он поклонился нам и покинул комнату, перед этим попросив Эдриана вечером зайти к нему в кабинет. Тот кивнул и ушёл одновременно со Знающим.

Эдриан меня точно не переносит.

Не понимаю, почему он так настойчиво пытался повесить на меня всех собак. Если человек случайно наступает кому-то на пятку, что получается, он злой? Только потому что «ногу» в злосчастную минуту повело не в ту сторону? Согласно, идущему это неприятно, но если идущий адекватный, то он спокойно примет извинения и пойдёт по своим делам. И потом, может, «злоумышленника» кто-то толкнул, причём специально!

«Но ты обрекла на смерть целую мировую систему», – ядовито шепнул внутренний голос. – «Что бы он там ни сделал, это была ты. Тебе и отвечать».

Знаю…

Я похлопала себя по щекам, пытаясь собрать мысли в кучу. Получалось плохо. Да что там, никак не получалось. Сейчас бы в свою комнату, чтобы, зарывшись с головой в груду подушек, в одиночестве обдумать произошедшее…Новые компании всегда меня тяготят, а уж общество незнакомцев с жизненно опасными способностями и потенциальным неприязненным отношением – так и вовсе почти непереносимо. Не думаю, что после закрытия Междумирья кто-то вообще сможет отнестись ко мне нормально.

«Ты это заслужила», – снова холодно сказал внутренний голос.

И правда…

– Слушай, не забивай себе голову этим сейчас. – Словно уловив моё настроение, Айлон плюхнулся рядом со мной и широко, во все тридцать два зуба, улыбнулся. – Ты иномирянка, да ещё и родом из немагического мира, да ещё и дракон. Ничего тебе не будет.

– Да. – Арина села по другую сторону. – Ему можешь верить, он спец по местному законодательству.

Айлон мгновенно покраснел, потому что это бы не эдриановский, а самый что ни на есть настоящий комплимент.

– Но ведь…мир, он же…

– Уверен, Знающие с этим разберутся, – убежденно сказал он. – А если нет – мы найдём выход. Время ещё есть.

Кажется, Айлон неисправимый оптимист. Но с какой стати он сказал «мы»? Вряд ли ему нужны чужие проблемы.

«Ты, на минуточку, их мир под удар поставила», – вредно заметил никогда не умолкающий внутренний голос. – «Это в его интересах».

– Эге, кажется, ты у нас любитель много думать, – Айлон с улыбкой похлопал меня по плечу. – Поверь, тут каждый день происходят какие-то «катастрофы». Решение обязательно найдётся.

– Это правда, – согласилась Эмилия, протягивая мне какой-то напиток. – Выпей, он на вкус не очень, но твою энергию быстро восстановит. Пока не думай о том, что случилось, в Триме всякое бывает.

Я столько дел наворотила, а они меня подбадривают…

Мне вдруг стало очень тепло, хотя напиток, который дала Эмилия, был ледяным.

– А вы тоже не отсюда? – рискнула спросить я.

– Мы все, кроме Арины, из миров Стеллы. – Эмилия устроилась напротив меня и дружелюбно улыбнулась. – Но стеллярцы не считаются иномирянами.

– Но ты считаешься, так как с Земли, то есть из немагического мира, —пояснил Айлон. – Поэтому законы для тебя были бы сильно смягчены, даже если бы ты не была драконом.

– Значит, для драконов правда какие-то особые условия?

С чего вдруг?

Ребята переглянулись.

– Видишь ли, – начал Айлон из далека, – драконам энергия Стеллы для жизни не нужна, но они нужны ей. Когда в наших мирах появляется дракон, её магический баланс почему-то полностью выравнивается.

– Ещё появляется больше сильных двуипостасных, а Вовлечённых становится меньше, – добавила Арина. – В общем, жизнь меняется к лучшему.

– Поэтому у вас особое положение. Мне это сложно объяснить, так как о драконах почти ничего неизвестно. Больше остальных знает Александр Мстиславович, потому что он ваш самый преданный…как это на Земле…фанат.

– Но ведь Александр Мстиславович сказал, что мы все зависим от мировой энергии, – вспомнила я. – А ты сказал, что дракон обходится без неё…

– Мы не знаем, как это возможно. – Эмилия расправила маленькие складки на юбке. – Драконы не оставили нам ни одного своего секрета. К тому же, – она рассеянно выглянула в окно, следуя за своими мыслями, – эти вопросы очень сложные даже для мироведа. Как у вас на Земле говорят…что появилось раньше, курица или яйцо?

– Мы двуипостасные, потому что мир магический, или мир магический, потому что мы двуипостасные? – подхватил Айлон и переглянулся с Эмилией.

Арина закатила глаза и ехидно пояснила специально для меня:

– Эти двое здесь на своём месте. Любят Стеллу, любят её законы и историю…

Эмилия и Айлон снова обменялись взглядами, только на этот раз в духе «опять она за своё, но мы потерпим». Лицо у Арины пошло красными пятнами, когда она это заметила. Где-то в моей голове – наверняка в моей голове, потому что вокруг царила тишина, – заиграли тревожные, предупреждающие музыкальные ноты. Арина плотно, до побеления сжала губы, как если бы давила крик или…что-то ещё.

– Ангелина, я бы с удовольствием поболтала с тобой ещё, но придётся отложить это до вечера. Меня в лаборатории ждёт Азалия. – Эмилия с легкой улыбкой махнула мне рукой и вышла из комнаты. Невероятно, но даже этот небрежный жест в её исполнении мог бы составить достойную конкуренцию пластичности наших лучших танцоров.

– Я пойду потренируюсь с Эдрианом. – Айлон соскочил с кровати и ринулся к выходу. Секунда – и рыжая шевелюра скрылась за деревянной дверью.

Как только Арина вернула себе самообладание, предупреждающая мелодия в моей голове утихла.

– Прости. Иногда у меня бывает, – она поморщилась. – Слушай, не пойми меня неправильно, но ты похожа на человека с нездорово высоким уровнем совестливости. Не взваливай всё на себя, ок? Ты сюда попала случайно, мир тоже закрыла случайно, так что это не твоя ответственность.

Арина, похоже, не любит ходить вокруг да около.

– Но кроме меня, с этим больше никто…

– Я тебе умоляю, – она закатила глаза. – Что-то я не заметила, чтобы Александр Мстиславович побежал писать завещание. У него сто процентов есть запасной план.

– Я думаю, не в этом дело. Просто, наверное, слишком трудно поверить в случившееся…это сложно, когда…ну, когда знаешь, что скоро можешь умереть. Желание жить становится невыносимым. – Поймав её недоумённый взгляд, я поспешно добавила: – Не факт, конечно, что так и есть. Просто в фильмах это…

Арина махнула рукой.

– Тебя всё равно это сейчас не должно волновать. – Она села рядом и покровительственно обняла меня за плечи. – Подумаем об этом потом. Я тебе в любом случае помогу, мы же с тобой обе с Земли и должны держаться вместе. Врать не стану: я ужасно рада, что ты дракон. Местные остолопы и пальцем не пошевелят, чтобы нас домой отправить, а вот ты…

– Пока я научилась только уничтожать. – Я вздохнула и аккуратно выскользнула из-под её руки. – Так значит, домой нас не отпустят, да?

Арина подтвердила мои опасения и, скривившись, объяснила, что вторая ипостась – не просто приятное дополнение к твоему существованию, но вечная и нерушимая ниточка, связывающая тебя и Стеллу. Порвать эту ниточку невозможно, так как она – часть твоего организма, жизненно важная деталь твоего механизма, которую необходимо постоянно смазывать. В случае двуипостасных в качестве «смазки» выступала энергия Стеллы, поэтому покидать её пределы надолго было смертельно для землян.

Но Арину, кажется, это совсем не волновало. Решив позже вернуться к этому разговору, я спросила об её ипостаси.

– Заметила, как Эм с Аем улепётывали? – Арина ухмыльнулась совсем по-хулигански.

Я кивнула, стараясь не хмуриться от жутких сокращений имён. С детства их не выношу, ничего не могу с собой поделать! Маша и Анька были единственным исключением из этого правила.

– Я сирена. – Арина откинула за спину волосы. – Как и Эдриан, орудую своим голосом, только мой не так ядовит, – она усмехнулась. – Дурю народу головы, влюбляю в себя по уши каждого встречного.

– Только влюбляешь? – настороженно уточнила я, вспомнив тревожную мелодию.

– Ладно, не только. Я по-разному влияю на оборотней, всё зависит от песни и моего настроения. – Арина пожала плечами. – И голос мне не всегда нужен, но с ним магия круче работает.

– Ясно…

Наверное, пока лучше ничего больше не спрашивать. Моё «преступление», превращение в дракона, перспектива никогда не увидеть папу, осознание того, что есть другие миры и другие…существа, – всё это свернулось в огромный ком, который, как мячик, начал скакать в моей голове, каждым «прыжком» усиливая ноющую боль.

Я должна приучить себя к мысли, что возвращение домой произойдёт нескоро. Если произойдёт вообще.

– Понимаю, как ты себя чувствуешь. – Арина встала с кровати и протянула мне руку. – Идём, покажу тебе, где здесь можно привести себя в порядок. На твоём месте я бы умылась и легла спать. После энерговосстановителей Эмилии вырубает почти на сутки…

Я была уверена, что из-за дневного сна и перевозбуждения не смогу уснуть, но Арина не соврала: меня действительно вырубило, как только голова коснулась подушки.

Может, на следующий день я проснусь в автобусе и пойму, что мне всё приснилось? Может, дракон вернёт меня домой?

Глава 7

Мой первый (официально) день в Триме начался с беседы с Александром Мстиславовичем. Как только я собралась отправиться на завтрак вместе с Эмилией и Ариной, он поднялся к нам и попросил меня пройти с ним в его кабинет.

Мы, наверное, пересекли полкрепости, пока до него добирались. Оказалось, что преподаватели жили в противоположной, левой, башне, а центральную часть Трима занимали учебные аудитории, столовая, общий холл, бальный зал и комнаты для обучения.

Путь до кабинета Александра Мстиславовича дался мне нелегко: окружающие глазели на меня не переставая. Не знаю, сколько в Триме всего было жителей, но такое чувство, что немного, потому что они быстро замечали новые лица. Я посильнее надвинула на лицо капюшон толстовки.

Когда мы уже доберёмся до его кабинета!

Нам пришлось пройти где-то пять лестничных пролётов перед тем, как он остановился и приложил руку к двери с изображением костра. Та, полыхнув красным (опять красный!), открылась и…привела нас в красный кабинет. Серьёзно, стены были обиты вишнёвым бархатом, пол был устлан коврами винного оттенка, окно было занавешено тяжёлыми бардовыми шторами, а мебель была вся сплошь изготовлена из очень похожего на сандал дерева.

Александр Мстиславович сел за стол и кивнул на соседнее кресло. Вздохнув, я окунулась в море тёмно-розовых подушек и маковой обивки.

– Вчера я не успел вам сказать, – он аккуратно поправил рукава, – что энергетические срывы очень опасны для вас и для окружающих. Поначалу, конечно, будет трудно их сдерживать, поэтому я попрошу вас записывать после каждого всплеска, что его вызвало, что вы чувствовали и как он проявил себя, чтобы вы лучше понимали причины, по которым это происходит.

– Хорошо, – я стиснула вспотевшие ладони. – Извините.

Извините, что взяла и сорвалась. Извините, что «сдернула покрывало» с вашего мира. Извините, что пошатнула и без того неустойчивую психику вашего грифона…

Александр Мстиславович, видя искренность с моей стороны, смягчился и даже слегка улыбнулся, коснувшись висящего на груди медальона. Украшение было очень затейливое: во-первых, своим ярко-зелёным цветом оно совсем не вписывалось в местный пантеон красного, а во-вторых, оно было частично полым, так как являлось переплетением веточек из блестящего камня вроде малахита. Впрочем, было ещё и «в-третьих», потому что оно ощущалось на каком-то интуитивном уровне как что-то тёплое…нет, распространяющее тепло вокруг.

– Вам не нужно извиняться. Я не хочу, чтобы вы чувствовали себя виноватой. Моя цель – научить вас контролировать свои способности, а не стыдиться их. Ничего страшного, что на первых порах что-то не получается. – Александр Мстиславович прямо и серьёзно взглянул мне в глаза. – Извините, что мои слова заставили вас так себя чувствовать.

– Нет, нет, всё нормально, просто…это и вправду сложно, хоть и странно. Вчера, когда Эдриан на меня…хм, почти спикировал, мне стало душно и в то же время захотелось от него спрятаться, а под рукой оказалось только «покрывало» Междумирья… – Я развела руками, пытаясь объяснить то, что не понимала сама. – Когда я в неё «завернулась», она оттолкнула Эдриана и просто как будто сбежала.

– Теперь мне ясно. – Александр Мстиславович начал крутить медальон в разные стороны. – Скажите, Вы чувствуете ускользнувшую оболочку?

– Нет, – я замотала головой и тихо добавила: – Извините.

Казалось бы, куда можно деть столько энергии! Она словно растворилась, но ведь так не бывает…Как же закон сохранения и вообще то, что в природе, иномирской или родной, всё стремится к равновесию?

– А её могло что-то впитать? – спросила я наконец. – Ведь там такая силища, что…

– Взрыв при свободном выпуске был бы неизбежен, – закончил мою мысль Знающий. – Это, собственно, главное. Если она куда-то, выражаясь вашими словами, впиталась, нам необходимо выяснить, куда, и вернуть её на место.

– Да, понимаю… – Я попыталась представить размер хранилища, в котором могла «спрятаться» оболочка, и немного приободрилась. Бесследно события таких масштабов не проходят! – И с чего нам начать?

– Несмотря на то что, время нас гонит, вам нужно освоить хотя бы азы магического самоконтроля, иначе высока вероятность того, что вы устроите ещё одну катастрофу, – Александр Мстиславович улыбнулся, покачав головой. – В первой половине дня вы занимаетесь по расписанию для новичков и работаете с вашей командой, вечером мы с вами встречаемся в библиотеке. Вам нужно понять, что это за мир и почему, например, с зиалами ни в коем случае нельзя взаимодействовать. В нашем распоряжении всего месяц на обучение и месяц на возвращение оболочки. Как только уровень истощения энергии превысит допустимое значение, даже вы не сможете ничего исправить.

– Два месяца… – тихо повторила я для себя. – У меня есть всего два месяца…

Александр Мстиславович кивнул.

– У вас всё получится, – заверил меня он. – Не думайте об этом сейчас слишком много – лучше сосредоточьтесь на настоящем. Наша крепость…

Основным предназначением Трима, как оказалось, было поддержание дружбы между мирами Стеллы. На каждый из них приходилось по два симула, а на каждый симул – по одному Знающему. Земля не имела своих представителей, поскольку не входила в состав Стеллы. По этой причине все жители нашего мира считались гражданами Элеонара и были обязаны подчиняться законам той его страны, на чей территории находилась крепость, где они проживали. Состав Трима обновлялся за счёт нового набора сильных двуипостасных и особой проверки «на профпригодность» – испытаний Достойных, которые проводились раз в полгода.

– Они необходимы, чтобы оценить уровень подготовки тримовца, – объяснил Александр Мстиславович. – Если тримовец может справиться с вовлечённым без магического всплеска, значит, он готов к изучению выбранного им ремесла.

Предполагалось, что после окончания Трима выпускники получали специальность, так или иначе связанную с защитой Стеллы или Элеонара. Кто-то становился защитником, охраняя покой граждан, кто-то выбирал стезю воина, борясь с вовлечёнными или зиалами (интересно, кто это?), кто-то выбивался в проводники между мирами, помогая недостаточно сильным для самостоятельных перемещений двуипостасным пересекать их. Часто беаты и травоведы начинали заниматься садоводством, изготовлением лекарств и эликсиров или созданием косметики. Целители в подавляющем большинстве случаев посвящали себя медицине, иногда военной. В общем-то, никто не предъявлял строгих требований к освободившемся тримовцам. Единственным их обязательством было найти работу или дело по душе.

Не знаю, зачем мне всё это рассказывал Александр Мстиславович. Какой бы важной моя ипостась ни была, я здесь задерживаться не собиралась. Как только научусь обращаться с энергетической оболочкой Элеонара и решу проблему с его закрытием – вернусь домой, чтобы больше никогда не выезжать за пределы своего города.

– Несмотря на, кхм, крайне неприятные обстоятельства, вам понравится в Триме, – уверенно заявил Александр Мстиславович. – Понимаю, привыкнуть к жизни вдали от дома сложно, но все двуипостасные должны жить в Стелле. – Он встал со стула и, взяв в руки трость, энергичной походкой направился к выходу. – Мы с вами немного подзадержались, но если поторопимся, то успеем на завтрак.

У Александра Мстиславовича всё так просто: «Вы спасёте мир, не волнуйтесь!», «Вы полюбите Элеонар, вот увидите!». Возможно, он уже давно один и поэтому не осознаёт, что у большинства людей есть семьи, которым внезапное исчезновение близкого человека может, мягко говоря, прийтись не по душе, но я-то помню о своём отце. Каким бы огромным ни было расстояние между нами, мы были и всё ещё остаёмся частью одной семьи. Если бы он вдруг пропал вот так, без объяснений, я бы точно сошла с ума. Не знаю, насколько сильно папа волнуется и волнуется ли вообще (надеюсь, что нет), но он должен знать, куда делся его единственный ребёнок.

Как отразится на нём вторая потеря…

Я утешала себя тем, что через два месяца так или иначе всё закончится. Нужно только постараться и исправить то, что натворила по неосторожности…

В столовой тримовцы на меня не так таращились – видимо, поедание завтрака было более важным делом. Немного повеселев, я получила свою порцию зеленоватой густой каши с жёлтыми орехами у невысокого коренастого мужчины (судя по колпаку, местного повара) и села за стол нашей команды. Айлон, Эмилия и Арина разместились рядом, а вот Эдриана с нами не было. Я заметила его в обществе черноволосой красивой девушки и её друзей. Невозможно, но в его глазах – ни холода, ни высокомерия, ни презрения, потому что она здесь, она улыбается ему, откидывая за спину длинные прямые пряди, она смотрит на него влюблёнными фиалковыми глазами. Невероятно, но к ней он, кажется, относится по-человечески…

Придвинувшись ко мне, Арина прошептала так, чтобы услышала только я:

– Противные они, да? До сих пор не понимаю, какого игиса он с нами в команде, если так сильно влюблён в Иону. Он ведь большую часть времени проводит с ними – с ними! – а не с нами.

– Фу, меня сейчас стошнит. – Айлон с сожалением отодвинул от себя тарелку и с отвращением взглянул на Эдриана, который сейчас смеялся на всю столовую. – Он с ней всегда такой весёлый.

– Он просто влюблён, – встала на его защиту Эмилия. – Это ведь лучше, чем постоянно срываться, нет?

Влюблён? Я с любопытством посмотрела на Эдриана. Ну, если он так влюбляется – значит, да, он влюблён.

Вот только срываться на других людях он не перестал.

– А что тебе сказал наш огневед, кстати? – спросила Арина.

– Рассказал про недопустимость магических срывов и моё расписание, – я тяжело вздохнула.

Ребята ободряюще мне улыбнулись и дружно заверили, что я справлюсь со всеми трудностями.

Они хорошие люди…в отличие от меня.

– Ангелина, – Эмилия мягко дотронулась до моего плеча, когда мы закончили завтракать, – у нас сейчас совпадают занятия. Ты готова?

– Да, готова, – я кивнула и вышла из-за стола. – Арина, ты не идёшь?

– У меня сейчас, – она заглянула в список, – песноведение. Скука смертная, но что поделаешь?! До скорого, – девушка подмигнула мне и упорхнула на занятия.

Путь до необходимого кабинета занял всего пять минут, но я успела ответить Эмилии на некоторые вопросы о себе.

– Я рада быть с тобой в одном симуле. Видно, что ты хороший человек. – Эмилия заметила моё удивление и слегка пожала плечами. – Беаты такие вещи чувствуют.

– Спасибо, – я улыбнулась ей и слегка прищурилась, когда она в ответ улыбнулась ещё ярче.

Я так не думаю, но мне приятно. Правда, спасибо.

Внезапно мимо нас пронёсся невысокий сгорбленный мужчина в очках на пол лица и, приложив ладонь к двери кабинета, протиснулся внутрь.

Мы последовали за ним и оказались в маленьком душном кабинете без окон. У него был скатанный округлый потолок и тёмные коричневые стены со вставками из камней, ещё везде стояли кадки и горшки с растениями, корни которых вываливались на пол. Я села за каменный, грубо сделанный стол между Эмилией и незнакомой светловолосой хрупкой красавицей. Кожа у неё была настолько светлой, что казалась искусственно выбеленной, но больше всего меня поразили огромные круглые, как у куклы, глаза прозрачного лазурного цвета. В сочетании с длинными, словно присыпанными пудрой на концах ресницами, легким ровным румянцем и красными губами они создавали на её лице естественный макияж – этой девушке не нужно было краситься, чтобы подчеркнуть свои достоинства, природа уже постаралась за неё.

Неужели в Риддане не осталось ни одного обычного человека?

– Здравствуй, – девушка смущённо показала мне тыльные стороны ладони, – меня зовут Азалия, и я единорог.

– Не совсем понимаю…—Я неуверенно повторила её жест. – Вы так здороваетесь?

– Поворачивая ладони обратной стороной, мы признаём Равного в собеседнике и показываем, что пришли с миром, – объяснила Эмилия, присоединившись к нашему разговору. – Если ты показываешь их внешнюю сторону или, что ещё хуже, кулаки, это значит, что ты настроена враждебно.

– Вот как, – пробормотала я и, спохватившись, представилась: – Я Ангелина. А, ну да…ещё я дракон.

Хоть мне в это и совсем не верится.

– Знаю. – Азалия блеснула белоснежной улыбкой.

– Из какой ты…вы команды?

– Ангелина, на «вы» мы обращаемся только к знающим.

– Да, это правда, – подтвердила Азалия. – Вижу, ты очень милая. А мне дракона описывали совсем иначе.

Я было спросила, как, но в это мгновение заговорил преподаватель.

– Внимание,…дорогие…тримовцы, – проскрежетал Знающий добронравие, улыбаясь. Голос у него был тихий и как будто надломленный, из-за чего иногда казалось, что кто-то монетой проводил по монете. Ещё он очень походил на крота своим большим и длинным носом, маленьким ртом и крошечными глазками, которые прятались за очками. – У нас…пополнение. Встаньте…и поприветству….йте новичка…, пожалуйста.

К моему ужасу, все встали и поклонились мне. Чтобы как-то загладить неловкость, я поднялась и ответила им тем же.

– Мне тоже очень приятно познакомиться со всеми вами.

Лица моих прекрасных «одноклассниц» расцвели улыбками.

– Велико…лепно, – проскрипел…пусть будет добровед. – Начнём…наше…занятие. Доставайте…ваши перышки и записывайте…тему: «Как…договари…ваться…с другими…с радостью». – Со всех сторон стал раздаваться тихий шорох. Я достала ручку, которую вчера нашла в рюкзаке, и тетрадь. – Итак. Начнём. Как…вам известно,…моя вторая…ипостась – терран. Среди…моих…сородичей…имеются как…хорошие, так и…плохие…существа. – Он почти перед каждым словом делал глубокий вздох и длинную паузу. Наверное, это была особенность терранов. – Поэтому… – спустя сорок минут и тридцать пять (я считала!) предложений он спросил:

– А, Лирана,…часто ли…выходите…из себя?

Высокая худощавая черноволосая девушка едва уловимо скривилась, но ответила с сияющей улыбкой, не отрывая от учителя взгляда:

– Да, Знающий Вортар. К сожалению, я часто подвергаюсь нападкам со стороны других команд. – Она склонила, будто в замешательстве, голову.

Её глаза, которые прежде ничего не выражали и казались из-за этого пустыми, неприятно блеснули.

– От того,…дорогая, и…подвергаетесь,…что…злитесь и…отвечаете, – всё тем же добродушно-скрежещущим тоном пояснил равный Вортар. – Мой урок…милые мои,…прост до…безобразия. Я…прошу вас…лишь о…понима…нии. Прежде…чем ру…бить с плеча, постарай…тесь понять…другого…разумного. – Спустя десять минут и пять предложений он уточнил с улыбкой: – Есть…ли…у вас…вопросы?

Вопросов ни у кого не было, поэтому Знающий довольно потёр ладони и сказал:

– Пожалуй, теперь…мне…стоит…испытать,…как вы…усвоили…теорию, – не убирая с лица благодушного выражения, он положил руку на одно из растений.

В тот же миг их корни зашевелились и, увеличившись в размерах, обвились вокруг наших лодыжек.

– Попробуйте…не злиться, а…сначала…понять, почему…я это…сделал.

Эмилия мгновенно ответила:

– Мы не должны недооценивать растения. Любой травовед или стихийник может использовать их во вред.

– Верно! – Знающий Вортар просиял. – Запомните…это! – Он снова хлопнул в ладоши, и растения вернули себе привычный вид.

Я поспешила покинуть комнату, пока Знающий не учудил что-нибудь ещё.

– Можно спросить, почему он так растягивает предложения? – поинтересовалась я, когда Эмилия попрощалась с подругами и присоединилась ко мне.

– Терраны всегда разговаривают с большими паузами, потому что наш язык им чужд, – объяснила она. – Они живут в Субне, мире, где почти всё – влажные леса и горы. Терраны живут под землёй, в лесах, и общаются на своём языке, знаешь, такими странными звуками, которое только их ухо может уловить…На ридданском языке говорят только те терраны, которые, как и мы, отвечают за порядок в других мирах.

– Их мир, наверное, очень красивый, – предположила я и вдруг запнулась, кое-что осознав. – Слушай, до меня только сейчас дошло! А ведь я тоже всю жизнь разговаривала на другом языке, но вас понимаю, и вы меня тоже.

– Я не уверена, но кажется, это твоя особенность как дракона. Мы учимся подстраиваться под другие миры, а ты рождаешься с этим качеством. – Эмилия грустно вздохнула. – Мне бы так. Я не очень-то сильна в языках.

– Но ты хорошо говоришь, – возразила я, пытаясь осмыслить и принять свои новые возможности.

– Спасибо, – она сверкающе улыбнулась. – Нам в школах с пяти лет его преподают. Выучат даже такие, как я.

Мы помолчали какое-то время, в тишине пересекая лестницы и коридоры, но потом я не выдержала:

– Можно спрошу, какая у тебя ипостась? Просто это всё так интересно…

– Я нимфа, – Эмилия зарделась и выпустила вперёд волосы, словно пытаясь спрятаться. – Обычно об этом не спрашивают, так как теорию расовых различий нам начинают преподавать ещё раньше, чем ридданский язык. Но ты… – она приложила ладонь ко рту и смущённо улыбнулась, покраснев ещё больше.

– Не отсюда, – закончила я. – Наверное, круто быть нимфой. Не так опасно, как…ну, ты поняла.

– Смотря как на это посмотреть. – Мой простой и, в общем-то, не требующий ответа комментарий почему-то заставил её задуматься. – Мы не очень сильно отличаемся от людей, у нас также есть понимание того, что красиво, а что – нет, и какие преимущества даёт привлекательная внешность. Когда ты нимфа, вокруг тебя, скажем так, всегда много желающих быть такими же прекрасными.

– Но ведь это часть твоей ипостаси, – удивилась я. – Не ты ведь решала, кем родиться.

Кажется, местные и правда ничем от наших не отличаются…

– Мы ведь частично люди. – Она опустила взгляд, слегка отвернувшись. – У нас вполне человеческие проблемы. – Эмилия ещё больше отвернулась и, запустив руки в волосы, слегка тряхнула головой.

– Прости, пожалуйста, я не хотела…

– Ты что, – она посмотрела на меня и мягко улыбнулась. – Это не секрет. Спрашивай, что хочешь, понятно же, что тебе, как иномирянке, всё интересно.

Эмилия такая добрая.

– Тогда можно спросить, как вообще разные двуипостасные уживаются друг с другом? – Я решила, что продолжить расспрашивать девушку об её ипостаси было бы нетактично.

– Дриадам, нимфам, единорогам, эйрам и тем существам, которые по определению мирные, легко удаётся договариваться друг с другом, да и живём мы в одном мире столько, сколько себя помним. – Как только разговор зашёл о доме, непривычная отстранённость Эмилии снова сменилась искрящимся дружелюбием. С улыбкой кивнув кому-то из своих знакомых, она продолжила разговор: – Сиренам, моголам и алконостам делить нечего, поэтому они и не воюют. Огненные расы имеют очень строгую дисциплину…но об этом лучше спрашивать Айлона. Водяные расы не очень агрессивны, но любой конфликт для них катастрофа, потому что чёткой иерархии и законов у них нет. Ну, а с грифонами и драконами всё понятно: они уникальны, так о каком соперничестве может идти речь?!

– Как так вышло… – пробормотала я себе под нос. – Спасибо, ты мне рассказала много нового.

– Ты теперь часть нашего симула, – просто сказала Эмилия и вдруг начала кому-то махать. – Айлон, привет!

Я тут же повернулась и встретилась взглядом с уже знакомым добродушно-весёлым перемигиванием жёлто-голубых огоньков его глаз. В сочетании с ярко-рыжими волосами и не сходящей с лица улыбкой они создавали вокруг своего владельца атмосферу искренней, «тёплой» доброжелательности. Думаю, Айлон был создан, чтобы нравиться людям, – полная противоположность Эдриану!

– Привет! – Парень потрепал Эмилию по волосам, затем кивнул мне с улыбкой. – У вас всё хорошо? Что, теперь моя очередь быть провожатым? Грозный и великий дракон, прошу, проследуйте за мной до кабинета огневеденья. – Он шутливо поклонился и, напевая какую-то мелодию, двинулся по коридору. Покраснев, я поспешила за ним.

Зачем он…зачем он всё время акцентирует внимание на моей ипостаси?

Когда мы вошли в класс, я поставила рюкзак между нашими сиденьями и, поскольку учителя в аудитории пока не было, рискнула шёпотом спросить у Айлона, какие существа обычно посещали этот урок.

А вот интересно, у них бестиарий есть?

– Огненные саламандры, фениксы, драконы, жар-птицы, теперь вот драконы, – перечислил Айлон, смешно загибая пальцы. – Вообще, в Риддане есть и другие представители моей стихии, но они все в Химеровых горах. – Парень многозначительно посмотрел на меня, но я не поняла, на что он намекал. Что это за загадочные Химеровы горы? За прошедшие дни о них никто и словом не обмолвился.

– Добрый день, тримовцы. – Голос Александра Мстиславовича отвлёк меня от обдумывания очередной загадки. Вскинув голову, я посмотрела на него: он сменил свою красную мантию на…красную, но длиннее. – Сегодня в вашем сравнительно небольшом коллективе пополнение. – Десять пар красных и карих глаз на секунду обратились ко мне. – Мы не будем тратить время на представления, так как я убеждён, что вы вполне можете познакомиться самостоятельно. Достаньте свои письменные принадлежности и приготовьтесь записывать за мной. Сегодня мы начинаем изучать тему «Типы магического огня». – Ученики синхронно достали – меня ведь не обманывают глаза, да? – шариковые ручки. – Итак, начнём с феникса. Этот вид…

В течение всего урока Александр Мстиславович рассказывал нам об особенностях использования огня тем или иным огненным двуипостасным. Из занятия я для себя вывела, что:

a) саламандра способна вызвать пламя в любую минуту; она легко перемещается из одной точки мира в другую, используя свою стихию и специальные камни; саламандру подпитывает огонь, поэтому она может пройти сквозь костёр или пожар без малейшего для себя вреда;

b)  фениксы во многом похожи на них своими способностями, но огненную стихию они призывают в большем количестве; также пламя феникса намного жарче, чем пламя саламандры; своим огнём фениксы могут навредить даже драконам;

c) оказывается, жар-птицы реально существуют, и название их происходит от нашего русского слова; от саламандр и фениксов они отличаются тем, что не способны образовывать огонь; жар-птицы ненадолго ослепляют своим видом и обжигают своими перьями; в человеческом…кхм, виде они тоже могут обжигать, нагревая кожу;

Когда Александра Мстиславовича спросили о разнице между тем, как используют пламя драконы, и тем, как его используют остальные огненные виды, он неожиданно развёл руками и сказал:

– Точно неизвестно, поскольку драконов всегда было мало и появлялись они редко, что лишило двуипостасных возможности изучить их как следует. И всё же…да-да, думаю, кое-что я могу вам рассказать. Саламандры и фениксы берут огонь из природы, тогда как драконы и жар-птицы рождают его в себе. Но, позвольте напомнить, жар-птицы не порождают огонь, не используют его по прямому назначению. А драконы…драконы изрыгают пламя, однако не природное, а своё. Поэтому оно отличается от обычного огня. Чем, я, увы, не могу сказать.

– Так у нас же тут есть дракон, – бросил какой-то парень с красными волосами, за что заслужил осуждающие взгляды от всех огневиков, кроме меня и Айлона. – Какой у тебя огонь?

Я пожала плечами, спрятав руки в карманы джинсов.

– Ангелина стала драконом всего пару дней назад, Иан, – вмешался Айлон. – Она ещё не выяснила это.

Иан хмыкнул и повернулся к своей соседке, что-то ей прошептав так тихо, что даже мне расслышать не удалось. Я про себя отметила, что, хоть они с Айлоном и делили одну ипостась, глаза у него были совсем другого цвета, тёмно-карего с агрессивным красным отливом.

В них нет тепла, которое даёт пламя, в них только отголоски пожирающего всё живое огня…

Интересно, разница в цвете связана с уровнем способностей? И вообще есть какая-то градация магических возможностей?

– Равный Иан, ещё одно дисциплинарное нарушение – и я отправлю вас к равному Вулу, – пригрозил Александр Мстиславович отвлекшемуся тримовцу. – То же самое касается равной Герты.

Нарушители мгновенно прекратили разговаривать и извинились, низко опустив головы.

– Ну что, как ты? – спросил меня Айлон, когда мы вышли из кабинета и перепрощались со всеми его друзьями.

Ужасно, вокруг одни незнакомцы!

Я накрутила на палец шнурок от толстовки и пробормотала:

– Непривычно, особенно когда у меня что-то спрашивают про…ну, про дракона.

Айлон понимающе улыбнулся.

– Ты выросла в другом окружении, конечно, тебе тяжело. – Он задумчиво постучал пальцем по лбу. – Расскажи мне о своём мире. Что тебе в нём нравится?

Я начала этот разговор неохотно, чтобы избежать неловкого молчания, но вскоре с удивлением осознала, что вот уже минут десять с не свойственной мне увлечённостью рассказываю о том, что такое кино и почему оно у нас так популярно. Айлон слушал очень внимательно, не перебивая, и, когда я неловко обрывала свою мысль, задавал вопросы о любимых фильмах или актёрах. Ему наверняка всё это уже рассказывала Арина, но он ни разу не отвлёкся от моей болтовни.

– Я бы с удовольствием посмотрел ваши боевики, само название уже звучит круто. У нас такого нет, мы развлекаемся по-другому. – Айлон остановился и кивнул на дверь, из-за которой доносились голоса. – У тебя сейчас контролеведенье. Жалко, я бы хотел узнать побольше про «Джона Уика», – он весело подмигнул мне. – Удачи.

– Спасибо, – я юркнула в класс и села на пустующий передний ряд.

На уроке контролеведенья, который вёл худой и пожилой, но энергичный Знающий со смешными бакенбардами, я честно записывала каждое его слово: ненароком уничтожить ещё что-нибудь мне не хотелось совсем. Достаточно того, что уже натворила.

– Выдержка и хладнокровие – два качества, которые вы все должны воспитывать в себе, – равный Дафин поднял вверх указательный палец. – Если пренебрегать этим, можно навредить не только себе, но и другим, и размер вреда будет зависеть только от вашей силы. Вот почему некоторым из вас нужно помнить о цене несдержанности каждую минуту. – Его блекло-голубые глаза остановились на мне. Он знал, не мог не знать после собрания о том, что произошло.

Я покраснела и зачем-то осмотрела аудиторию, забитую тримовцами до краёв (похоже, проблемы с контролем были у многих). На пятом ряду, спрятавшись за широкой спиной…волота, кажется, сидел Эдриан и что-то шептал на ухо Ионе – что-то нетипично хорошее для него, потому что она улыбалась.

Совру, если скажу, что меня это никак не задело. На душе на самом деле стало как-то гадко и тяжело, потому что отчасти из-за его неумения сдерживаться я оказалась в такой непростой ситуации. Мало того, что он попытался всё свалить на меня, так он ещё и исправлять ничего не хотел! Словно не случилось ничего.

«Но мир закрыла ты», – едко напомнил внутренний голос.

Меня вдруг как будто током ударило, и в ту же минуту за окном начался ливень. Я испуганно посмотрела на равного Дафина, который, как оказалось, пальцем указывал в мою сторону и назидательно говорил:

– Прямое подтверждение моих слов!

После занятия я подошла к нему, чтобы извиниться.

– Извинения в вашем положении совершенно бессмысленны, —Знающий осуждающе покачал головой и поправил стопку книг на столе. – Драконы в первые месяцы после того, как у них проявляются способности, очень порывисты, поэтому старайтесь отслеживать свои всплески, чтобы больше никому не навредить. Одного неконтролируемого двуипостасного более чем достаточно, а индивидуально я заниматься с вами не могу.

Он принялся демонстративно перебирать листочки с работами.

– Я постараюсь всё исправить, – пробормотала я, опуская глаза, и вышла из аудитории.

Напротив входа в класс стоял Эдриан в своей излюбленной позе: парень прислонился к стене, скрестил руки на груди и театрально откинул назад голову.

– За мной, – коротко бросил он и, отлепившись от стены, куда-то пошёл.

Я что, собака? И мне правда нужно идти за ним?

Странно, но каждый раз, когда его вижу, во мне словно просыпается другая личность: страх перед острыми грифоньими когтями пропадает на какое-то время, трансформируясь в слепую, ничем не оправданную самоуверенность. А как иначе как объяснить желание огрызаться или язвить в ответ на его, будем честны, презрительно-пренебрежительное отношение?

Драконом быть так сложно…

– Почему? Разве я не должна сейчас заниматься с группой?

Эдриан посмотрел на меня, как на безнадёжную дуру:

– Тебе, чтобы заниматься с командой, потребуются годы практики.

– Но Александр Мстиславович…

– Первое время ты занимаешься со мной, – он раздражённо закатил глаза.

Я молчала до тех пор, пока мы не остановились перед высокой двустворчатой дверью с изображением объятого огнём человека.

– Возьми. – Эдриан протянул мне пару очков с тёмными стеклами. – Твоё зрение для этого камня слишком чувствительное.

Мы вошли в большой просторный зал, похожий на тренировочный. Только здесь вообще не было окон, и весь свет исходил от блестящих белых стен, из которых, собственно, и состояла крепость. Даже в очках смотреть на них было непросто: как будто лежишь лицом к солнцу в ясный летний день.

– Зал из левена? – спросила я у Эдриана, вспомнив, что защитные стены в Риддане тоже были сложены из него.

– Да. Здесь редко бывают двуипостасные, поэтому нам никто не помешает. – Он растянул губы в фальшиво-любезной улыбке, затем скинул с себя рубашку и начал рыться в своём мешке, видимо, в поисках сменной одежды.

Я отвернулась, не зная, плакать или смеяться: он меня даже за человека не считал.

Впрочем, мне-то какое дело?

Но в эту минуту умерло моё крошечное, да что там, размером с атом, а то и электрон, желание заключить с ним перемирие.

– Здесь мы будем заниматься ежедневно, в течение трёх-четырёх часов. – Он окинул взглядом мои джинсы и футболку и вдруг кинул мне свёрток с одеждой. – Твоя форма, переоденься в той комнате.

Три-четыре часа и каждый день…Я глубоко вздохнула.

– Сейчас вернусь.

Мой костюм состоял из обычных темно-серых штанов и светлой водолазки.

– Зачем было переодеваться? – спросила я, возвращаясь в зал. Меня так и тянуло поправить на себе чужую одежду, но я сдерживалась: не хотелось выглядеть ещё более жалкой в глазах человека, который итак считал моё существование главной ошибкой мироздания.

– Затем, что я не хочу лицезреть, что останется от твоей одежды, когда ты превратишься обратно в человека, – с отвращением сказал он.

Я завела ладони назад – карманов на этих штанах не было – и, прикрыв глаза, тихо спросила:

– С чего начнём?

– С выяснения твоих способностей. Ты должна сейчас превратиться с дракона.

Превратиться, но…но как?

Он решил не мелочиться и вместо поступательного изучения азов сразу перейти к главному. Что ж, не могу его винить, но говорить человеку, вообще никогда не имевшему дело с магией, стать другим существом – всё равно что заставить писать дипломную студента-первокурсника.

– Можешь, пожалуйста, объяснить, как это сделать, – вежливо попросила я, переплетая влажные пальцы.

– Откуда мне знать. – Эдриан повёл плечами и отвернулся. – Других драконов в Элеонаре нет.

Я зажмурилась и глубоко вздохнула.

«Ты такая тряпка, – прошипел внутренний голос. – Сама ничего не можешь. С чего ему тебя уважать, когда ты так тупишь?»

Но я правда…правда не знаю…

Как же мне это сделать? Даже в голове не укладывается, что вообще можно в кого-то превратиться.

Отбросив косу назад, я закрыла глаза и попыталась представить, как моё тело медленно меняет свои очертания.

Ерунда какая-то. Это всё – большая ошибка. Я, наверное, сошла сума…Человек не может стать нечеловеком…Всё это ненастоящее, точно ненастоящее…

Вдруг в груди что-то сильно застучало и пустило огромные волны тепла и холода по всему телу. Руки затряслись, затряслись и ноги, и вся я стала удлиняться и вытягиваться, словно резинка. Спину прострелила боль, в голове зашумело, и кожа на лице начала перекатываться. Меня будто ломало изнутри: кости с громким хрустом перестраивались, позвоночник изгибался, мышцы разбегались и увеличивались. Было больно, всё зудело, всё раздирало…

Ничего удивительного, что я запаниковала. По как будто чужой чешуйчатой коже пробежали электрические искры, а коса взмыла в воздух. В зале что-то прогремело…Ах, это же я вызвала гром. Так и до молний и наводнения недалеко…

– Угомонись, Александрова, и прекрати показывать свою силу, – равнодушно потребовал Эдриан.

Я гневно посмотрела на парня – другой части меня вдруг так захотелось, чтобы его хорошенько чем-нибудь приложило, – и его действительно приложило волной воздуха об стену.

– Ой, – прошептала я и успокоилась. Тело начало снова меняться, заставляя меня скручиваться и почти плакать от боли.

Это всегда будет…так?

– Прости, я не хотела…

Эдриан поднялся, бросил на меня резко потемневший ненавидящий взгляд и, совсем ни на что не намекая, показал когтистые руки.

– Итак, выводы напрашиваются весьма неутешительные. Ты не способна контролировать свои эмоции, у тебя совершенно отсутствует чувство меры, и ты…кхм, внушаешь ужас, когда превращаешься в дракона.

Я, наверное, должна сказать, что первая трансформация не у всех проходит гладко, что все мы разные и что никто не обязан всегда хорошо выглядеть, но он ведь прав: я выгляжу чудовищно, когда превращаюсь наполовину.

Всю стену напротив входа украшали зеркала. Я видела себя в одном из них. Я была похожа на гибрид человека и белого крокодила.

«Так ты никогда и не была красавицей», – хмыкнул внутренний голос.

Драконья энергия протестующе всколыхнулась, изменив направление моих мыслей.

Если подумать…пусть даже мой вид внушает отвращение, пусть даже мои действия причинили столько вреда этому миру, но я всё ещё человек и у меня есть чувства. Разве так можно – разговаривать, как он со мной? Разве это по-людски?

Я встала с пола, взяла рюкзак с одеждой и направилась к выходу.

– Вернись, – потребовал Эдриан. – Вернись немедленно!

Я молча вышла из зала. Он последовал было за мной, однако вторая воздушная волна сбила его с ног. Знаю, знаю, мне не следовало использовать драконьи способности для насилия. Но, во-первых, я правда пока не понимала, как их контролировать (дракон как будто жил своей жизнью), а во-вторых, Эдриан так и норовил распустить когти, что, по-видимому, провоцировало мою ипостась (как же странно это звучит!).

Тем не менее, за своё поведение и реакцию на поступки окружающих несу ответственность только я.

Словно подслушав мои мысли, вскоре меня перехватил Александр Мстиславович.

– Добрый день, Ангелина. Эдриан, полагаю, не с вами? Равный Вулу несколько минут назад сообщил мне, что он отправился в свою часть леса. – Александр Мстиславович устало потёр переносицу. – Пока мы с вами будем идти в библиотеку, расскажите мне, что случилось.

Запинаясь и бормоча себе под нос, я неуклюже пересказала ему произошедшее на тренировке.

– Что ж, я допустил оплошность. – Александр Мстиславович вздохнул и посмотрел наверх, поглаживая набалдашник трости. – Я поговорю с Эдрианом. Если бы не бесконечные собрания, я бы присутствовал на каждом вашем занятии, но, увы, пока это невозможно…Постарайтесь поладить с ним, хорошо?

Не хочу, не хочу, не хочу…

Я кивнула, стиснув лямки рюкзака.

Библиотека, что и следовало ожидать, отличалась немалыми размерами (не уверена, но кажется, она занимала первые три этажа преподавательской башни). Её пространство условно делилось на две части: в одной расположился читальный зал, в другой – книгохранилище. Чтобы попасть в отдел, где выдавались книги, необходимо было пройти через весь читальный зал и спуститься на этаж ниже. Те, кто заведовал библиотекой, сидели за длинной стойкой, огораживавшей стеллажи, и у отвечали каждый за свою секцию. Кто-то присматривал за исторической литературой, кто-то – за учебной, а кто-то охранял редкие экземпляры.

– Подождите меня минутку, – попросил Александр Мстиславович и подошёл к упитанной низенькой женщине в огромных очках, которая была точной копией нашего доброведа. Наверняка терранка! – Равная Кора, прошу Вас разрешить нам сегодня заниматься в зале Стеллы. И будьте так любезны предоставить нам следующие книги…

Спустя несколько минут мы проследовали за равной Корой, которая почему-то повела нас не наверх, а вниз, в небольшую комнату, «прилепившуюся» к стене первого этажа, где хранилась большая часть литературы.

Зал Стеллы выглядел совсем невзрачно по сравнению с читальным: не было ни лакированных полов, ни огромных рисованных изображений магических существ, ни изящных светильников и люстр, ни комнатных растений. В центре стоял один единственный на весь зал стол с несколькими стульями, и только он ярко освещался.

Но прелесть комнаты была не в этом. Когда я подняла голову, то в ту же минуту замерла, пытаясь понять, как изображение может быть…как оно может быть…кто мог нарисовать так…Я видела достаточно много картин, и вживую, и в интернете, и сама рисовала, но моего опыта оказалось мало. Возможно, такие художники рождаются один на всю вселенную…

Кто-то – полцарства за то, чтобы выяснить, кто! – нарисовал все миры Стеллы в форме звезды прямо у меня над головой.

– Вот это, – Александр Мстиславович указал на центр фигуры, – наше Междумирье.

Загадочный мастер изобразил на месте Риддана до мурашек реалистичный пылающий шар, к которому тянулись руки разных существ с восьми точек звезды. Основания оставшихся двух почему-то были пустыми.

– Это, – он начал двигаться по часовой стрелке, – Игнис. Символ этого мира – саламандра, поэтому именно её изобразили на росписи.

– То есть это мир Айлона? – изумленно спросила я, во все глаза рассматривая крупное золотисто-рыжее существо, похожее на земную ящерицу. Тело у него было вытянутое, продолговатое, с хвостом в два раза больше туловища и идущим вдоль хребта гребнем.

– Да, он оттуда, – подтвердил знающий. – Мы не будем сегодня заострять внимание на Игнисе, поскольку у вас будет великолепная возможность расспросить о нём Айлона. Посмотрите лучше на следующее изображение.

– А это?… – вопросительно протянула я, рассматривая водяную…кляксу, по-другому не скажешь. На месте следующего мира было изображено бесформенное прозрачное существо, от которого к шару тянулась струйка воды. Каждая капелька, каждый блик, перелив и перелом водяной глади были переданы с фотографической реалистичностью – невероятно! Но, что самое удивительное, изображение выглядело живым, подвижным и текучим, как сама вода: казалось, протяни руку, и она тут же окунётся в прохладную, чистую жидкость…

– Агова и её житель – агованец. Одно из немногих существ с чётко не оформленным вторым обликом. Они настоящие духи воды и очень редко превращаются в людей. – Александр Мстиславович вдруг нахмурился. – Но то они, мы обязаны пребывать в человеческом облике большую часть жизни.

– Почему?

– Равновесие, или, как мы говорим на Земле, золотая середина – основа существования большинства существ. – Знающий огневеденья вдруг резко опустил руку на стол, почти стукнув по нему. – Когда мы отдаём предпочтение ипостаси, то рискуем вовлечь себя в неё полностью и навсегда потерять свою человеческую личность.

То есть всю жизнь провести в теле дракона?

Я потопталась на месте и потерла место в районе сердца, пытаясь избавиться от зудящей в груди тревоги. Здорово, конечно, управлять молниями или вызывать дожди, но навсегда превратиться в дракона – это же хуже любого кошмара!

– Так вовлечённые это…

– Да, потерявшие человеческое «я» двуипостасные. – Александр Мстиславович начал крутить медальон. – Вы должны знать, что они подлежат уничтожению. Как бы нам ни хотелось вернуть их обратно, это невозможно, а оставлять их мы не имеем права: вовлечённые сильнее обычного двуипостасного в два раза и без колебаний убивают, когда это им выгодно.

Медальон в руках знающего дернулся, и он вдруг резко опустил глаза, словно для него эти слова значили что-то большее.

– Но…они же были разумными… – Я помотала головой. – Александр Мстиславович, так же нельзя…

– Посмотрите сюда. – Он показал рукой на следующее изображение. – Это Субна.

Понятно, меняем тему.

На месте Субны почему-то были не только терранцы, но и дриады, и стояли они в обнимку.

– Разве там не только терранцы живут? – удивилась я.

– Нет, конечно, миры слишком большие, чтобы там жила только одна разумная раса. – Александр Мстиславович улыбнулся. – На Субне много влажных лесов и водоёмов, а это большое раздолье для дриад и водяных существ вроде агованцев или русалок.

– Понятно. – Я посмотрела на ту часть звезды, где художник изобразил…Эмилию? – Офигеть, это…

– Нимфа, но не ваша подруга. – Александр Мстиславович, скривившийся при слове «офигеть», теперь посмеивался над моим недоумением. – Похожи, не так ли? Эмилия родом из Боэны. Это самый маленький и, насколько я могу судить, самый красивый мир Стеллы. Там также четыре времени года, как на Земле, но зимы намного теплее, чем, скажем, в России. Его населяют нимфы, алконосты, сирены, единороги, аэры, дриады, русалки…

– Интересно… – выдохнула я. Было бы, наверное, здорово нарисовать боэнские пейзажи. – А почему на следующей картинке обычные люди?

С одного из лучей звезды действительно смотрели вниз простые люди в максимально несовременной крестьянской одежде: женщины в чепчиках и длинных платьях с передниками и мужчины в штанах, рубашках и накинутых поверх грубых кожаных жилетах. На плече у мужчины сидела тёмно-синяя птица с фиолетовыми прожилками на крыльях – словно от космоса откололся маленький кусочек и превратился в живое существо.

– Это Урда, мир Эдриана. Большая часть населения – люди, двуипостасных там почти нет. Зато очень много магических животных – поверьте мне, намного больше, чем в других мирах. К сожалению, Урда достаточно отсталый в, кхм, общественном и торговом отношении мир и с Междумирьем почти не взаимодействует. Нас там…скажем, очень не любят.

Мир расистов? Я снова посмотрела на пару, только теперь под другим углом. Что ж, если подумать, она и правда выглядит враждебно: позы закрытые, со скрещенными руками, глаза прищурены и направлены прямо на тебя, губы поджаты. И мужчина, и женщина пытаются отдалиться от тебя, но почти прижимаются друг к другу. Однако они всё-таки часть Стеллы…

– А как же получилось, что Эдриан оттуда? Он же такой сильный, а там и обычных-то двуипостасных почти нет.

– А как вы, или я, или Арина, появились в мире, который не имеет к Стелле отношения? – риторическим вопросом ответил Александр Мстиславович. – Возможно, раньше Земля входила в её состав, возможно, у нас в роду были двуипостасные. Как бы то ни было, на Земле даже есть точка перехода, и находится она в вашем родном городе.

– Неужели в той самой роще? – Ошеломлённая собственной догадкой, я в ожидании уставилась на Александра Мстиславовича.

Вот почему там такая странная атмосфера…

– В тот день мне хотелось увидеть знакомые места. – Он с интересом посмотрел наверх. – Нам с вами осталось обсудить всего три мира. Там, где вы видите силуэт из ветра, показан Вентанор. Очень необычный мир. Больше половины – горы, а водоёмов совсем мало, поэтому там живут преимущественно вентеры, воздушые двуипостасные, которые, как и агаванцы, больше времени проводят в нечеловеческом облике, и чем-то похожие на терранцев берги. Они живут в горах. Также там много змееносов, химер и мантикор, – на лице Александра Мстиславовича на мгновение проступило отвращение. – Змееносы делят пространство с бергами, а химеры и мантикоры благодаря хорошей выносливости живут в основанных ими горных поселениях.

– Простите, мы можем завтра продолжить? – попросила я. Очередные потоки информации ураганом носились в моей голове, смешивая в кучу новое и старое.

– Я бы не стал вас так мучить, но у нас мало времени. Слушайте внимательно…

Глава 8

Из библиотеки я вышла в пришибленном состоянии, потому что изо всех сил пыталась осмыслить происходящее. Кто-то, наверное, скажет: ты же человек 21 века, у тебя мозг заточен на поглощение гигантских потоков информации. Да, заточен, но за эти дни случилось столько всего, что сразу не охватишь.

Последние два мира, о которых рассказал Александр Мстиславович, назывались Хальден и Диктен. Хальден своим климатом сильно напоминал нашу земную Арктику. Зима царствовала в нём не меньше девяти месяцев и очень часто «баловала» местное население низкими температурами, а лето осмеливалось показываться всего на каких-то пару-тройку недель. Основными жителями этого мира были хальдены, двуипостасные, похожие на гигантских белых медведей с ярко-голубыми глазами. Они виртуозно владели магией обледенения и могли без проблем вызвать снег или устроить снежную бурю (при надлежащем уровне силы), но, с особым почтением относясь к своему дому, почти никогда не вмешивались в естественные природные процессы. Как сказал Александр Мстиславович, ещё ни один мир не подарил Стелле столько поэтов, философов и писателей, сколько Хальден, где время растворилось в вечной космической красоте полярных ночей и равнодушном холоде.

Диктен отличался от других миров тем, что его населяли люди без второй ипостаси, но с разнообразными ментальными способностями. Среди них были так называемые чтецы, которые могли, прикасаясь к предмету, «считать» с него ту или иную информацию, мыслеведы (те же телепаты), целители душ, проникающие в разум и меняющие его по своему усмотрению (за глаза их звали мозголомами, потому что некоторые из них буквально «вскрывали» психику человека, разрушая его или сводя сума; большая часть, конечно, помогала справляться с психологическими проблемами «изнутри» без уничтожения личности), оракулы, или ведающие будущее, готулы, или ведающие прошлое, сентиды, чувствующие человеческие…двуипостасные эмоции и влияющие на них при необходимости и ещё много-много других, с которыми мне только предстояло познакомиться.

Диктен делили пополам два государства: Ясневад и Гелен. Они почти не взаимодействовали между собой, потому что, хоть и официального запрета на межнациональное общение не было, один из них не поощрял развитие международных культурных связей. А теперь представьте: есть две страны, в одной мозгоправы служат правительству, образуя специальный гос. отряд, а в другой их деятельность запрещена под страхом смертной казни. В одной права и свободы двуипостасного признаются высшей ценностью, а в другой всеобщее благо значит всё, в то время как благо отдельного индивидуума – ничего. В одной на применение способностей не накладываются почти никакие ограничения, а в другой возможности каждого зафиксированы и обозначены специальным номером. И у той, и у другой всего одна общая черта: обе не позволяют использовать дар предвиденья без специального разрешения. Раскрытие чужого будущего является уголовно наказуемым и в большинстве случаев приводит к пожизненному запрету на применение своего таланта. Нельзя играть судьбой и жизнями, поэтому все сильные провидцы проходят особое обучение.

Ясневад был первой страной, а Гелен – второй. Несмотря на то, что разделение Диктена на два государства произошло очень давно, ясневадцы и геленцы до сих пор глубоко переживали этот разрыв и по-прежнему считали себя одним народом.

На этой грустной ноте сегодняшняя лекция закончилась, и Александр Мстиславович позволил моей измученной голове сделать маленький перерыв в бешеной гонке за новыми знаниями. Правда, в этот раз он не соблаговолил проводить меня, видимо, решив, что у драконов не должно быть проблем с ориентированием на местности.

Наверное, мой дракон ещё не совсем пробудился, потому что обратный путь до комнаты я бы ни за что не нашла, если бы двуипостасным не было любопытно, что я за зверь такой (в прямом смысле этого слова). Знаете, лучше бы я потерялась.

Обычно я просто устаю от общения с людьми – сегодня я это ненавидела. Хотелось домой, именно домой, в свою, как бы сказал папа, пропитанную одиночеством комнату, а не отвечать на бесконечные непонятные вопросы незнакомцев. Мне бы прибор из «Людей в чёрном», стирающий память, и телепорт домой – разве это много? Пускай Эдриан разбирается с проблемами, в конце концов, это он заварил эту кашу!

Но ни прибора, ни телепорта у меня не было, и полагаться приходилось только на себя. Жизнь буквально заставляла меня социализироваться, удерживая в эпицентре ридданской магической катастрофы. Спрячешься – найдут, сбежишь – вернут, а если нет, сама вернёшься, потому что, как бы сильно ни хотелось скрыться, есть одна вещь, которую мама в меня вбила намертво: нужно нести ответственность за свои действия, даже когда страшно.

Однако что я могу сделать?!

Остаток вечера я потратила на чтение книги о магических расах, которую дал мне Александр Мстиславович. До сих не верилось, что в мире действительно были другие…ой, в нашей Вселенной действительно были другие миры, не только Земля, и что кто-то правда мог творить волшебство.

Я читала эту книгу до тех пор, пока Арина не заставила меня лечь спать, а потом до утра смотрела в потолок, потому что каждая свободная минута вонзалась в меня мыслями о папе и доме. Ночь была вором, который крал возможность забить все незанятые часы делами, и инструментом, который безжалостно обнажал зияющую в груди пропасть…

Папа, я так хочу домой…

Следующий день выдался для меня непростым: из-за недосыпа было тяжело сидеть на занятиях и ещё тяжелее – увиливать от любопытных тримовцев с неуместными вопросами. Хуже всего, впрочем, было время, проведённое с Эдрианом. Как и следовало ожидать, беседа с Александром Мстиславовичем только ухудшила ситуацию: теперь мой «учитель» высмеивал меня не только за бездарность, но и за привычку прятаться за чужими спинами.

«Как человек вроде тебя вообще мог стать драконом».

Губы должны сложиться в злую ухмылку…

«Ты должна была решить проблему без помощи учителя».

Как же нарисовать глаза так, чтобы в них читалось желание причинить боль другому человеку?

«Ты что, тупая? Я тебе уже сто раз объяснил, что нужно сделать. Почему ты теперь даже до промежуточной стадии дойти не можешь?»

А если добавить сюда бежевые вихри, чтобы показать постоянно витающую вокруг него агрессивную энергию?

Эмилия села рядом со мной и протянула мне кружку чая.

– Если ты будешь думать о том, что случилось, каждый день, сойдёшь с ума, – сказала она, кажется, решив, что причиной моего понурого вида было закрытие Междумирья. – Выпей это, он очень хорошо помогает расслабиться.

– Я бы вообще не парилась на твоём месте, – заметила Арина, лежа на кровати и крутя ногами «велосипед». – Во всём виноват грифонюша. Уверена, что он тебя за километр почуял, но зачем-то потащился в то место.

– Правда, это странно. – Эмилия аккуратно подула на свой стакан. – В ипостаси Эдриан всегда чувствует живое присутствие из-за своих способностей.

– Тогда тем более не понимаю… – Я вздрогнула, почти пролив на себя чай – на меня внезапно снизошло озарение. – Как думаете, он ведь мог меня не почувствовать, потому что его сила на меня не действует?

Арина и Эмилия переглянулись и снова посмотрели на меня.

– Может, он правда тебя не ощущает… – озадаченно сказала Эмилия. – Тогда, получается, его способности на тебе не срабатывают, потому что ты…как это правильно сказать…

– В его слепой зоне, – подсказала Арина.

– Зато мои способности на него почему-то действуют. – Я поставила стакан на тумбу, потёрла виски и вздохнула.

Блин, как пережить это время!

– Радуйся и не забивай себе этим голову, – посоветовала Арина. – Хоть кто-то на него действует, потому что мы, – она скривилась, —совершенно бесполезны.

Прошло пять минут, и от Арины вдруг последовало предложение:

– Слушайте, может, сыграем в «Правду или действие»?

– Это та игра, где нужно на вопросы отвечать или что-то делать? – оживилась Эмилия. – Давайте. Можно ещё маски сделать, и получится у нас…как ты этого говоришь, Рин…пижамная вечеринка!

Честно скажу, пижамная вечеринка, в которую меня вовлекли силой (Арина может быть очень надоедлива!), и расслабляющий напиток от Эмилии сделали своё дело – этой ночью я заснула без проблем. А вот проснулась с ними.

***

Глаза открылись сами, впиваясь в тёмно-синее пространство с серыми рваными хлопьями тумана. Тихо было настолько, что уши как будто заложили плотным слоем ваты, и холод, пробирающий до костей, ледяными иглами танцевал по телу. Ничто не шевелилось: и деревья, и цветы, и трава, и даже затянутое тучами небо оставались неподвижными, словно кто-то поставил мир на паузу. Невидимые стены воздвиглись вокруг – я не знала, где, не могла понять, где они находились: на расстоянии пяти сантиметров или тысячи километров. Рука сама потянулась в сторону и не нашла ни одной стены, но ощущение сдавленного пространства только усилилось. Странно, стоял ужасный холод, однако дышать было совсем нечем – приходилось жадно вбирать легкими воздух, некрасиво открывая рот. Слова вырвались без спроса, разрезая тишину едва различимым в обычных условиях, но отчётливо слышимым сейчас шёпотом:

– Эмилия…Айлон…Арина…

Кто-то коснулся ноги, и я посмотрела вниз: на земле, уставившись на небо бездумным взглядом, лежали мои друзья, почти сравнявшись цветом с окружением. Они были…не может быть, чтобы они были…почему тогда я…

Я закричала.

Кто-то взял меня за руку, обвеяв знакомым душным теплом.

– Здесь больше никого нет, – без привычной агрессии тихо сказал Эдриан.

***

После моего пробуждения прошло пол часа, а я до сих пор буравила взглядом непроницаемую темноту комнаты, прислушиваясь к дыханию спящих девушек. Спать после четырёхчасового сна хотелось безумно, но глаза отказывались закрываться, подчиняясь страху снова столкнуться с мерзким холодом.