Читать онлайн Во власти выбора бесплатно

Дорогой читатель,

Спасибо, что взялся за эту историю, ведь это мой первый опыт, и я безумно волнуюсь.

Я никогда не планировала и не думала, что история в моей голове захочет, чтобы ею поделились. Но я очень рада, что это случилось, ведь каждая история любви должна быть услышана.

Наслаждайся чтением, но будь готов к тому, что твое сердце может быть разбито.

Обрати внимание: этот роман содержит сцены убийств, пыток, упоминание о самоубийстве, нецензурную лексику и откровенные сцены. Рекомендую свериться со своими триггерами.

С любовью,

Твоя Эмилия.

Посвящается всем одиноким сердцам.

Оглядитесь, он может быть монстром,

которого вы не заметите, пока находитесь в ожидании принца.

Плейлист

I'll Make You Love Me – Kat Leon

The Seed – Aurora

Lovely – Billie Eilish and Khalid

Friends – Chase Atlantic

Partition – Beyonce

Poison – Rita Ora feat. Krept Konan

I Was Never There – The Weeknd

You Broke Me First – Conor Maynard

Torn to Pieces – Pop Evil

Believer – Imagine Dragons

Bad Things – Machine Gun Kelly, Camila Cabello

Myth – Tsar B

Rampampam – Minelli

I'd Love to Change the World – Alvin Lee

So Far – Ólafur Arnalds feat. Arnór Dan

Into Your Arms – Witt Lowry feat. Ava Max

The Hills – The Weeknd

Dying on the inside – Nessa Barrett

Bored – Billie Eilish

You Stupid Girl – Framing Hanley,

Let it Burn – Rob Graves

Experience – Ludovico Einaudi

Man or a Monster – Sam Tinnesz feat. Zayde Wølf

Black Sea – Natasha Blume

Ocean – Elsa & Emilie

I Feel Like I'm Drowning – Two Feet

Call Out My Name – The Weeknd

Skyfall – Adele

Still Don't Know My Name – Labrinth

Fallout – UNSECRET feat. Neoni

Carol of the Bells – Lindsey Stirling

Young and Beautiful – Lana Del Rey

Dark Paradise – Lana Del Rey

Him & I – G-Eazy and Halsey

Control – Halsey

Глава 1. Адриана

Белый никогда не был моим цветом, хотя он идеально сочетается со смуглым оттенком кожи. Но сейчас, стоя перед зеркалом в комнате, я довольна своим отражением и образом, продуманным до мелочей со дня помолвки, что состоялась четыре года назад, в день моего шестнадцатилетия. Как только было официально объявлено о том, что Данте однажды станет моим мужем, я стала продумывать детали и сохранять в своем дневнике все картинки и образы для будущей свадьбы.

Я, как девочка-подросток, всю жизнь мечтала о красивой церемонии венчания, большой любви, счастливой семье, а как дочь Капо Каморры знала, что однажды этот день наступит, и я стану женой того, кого выберет мой отец. Это было частью обычаев традиционной семьи, и такая, как наша, не могла их избежать. В отличие от многих девушек нашего круга мне повезло: мой отец выбрал для меня в мужья идеального итальянского мужчину, который покорил мое сердце с первого дня нашего знакомства.

Высокий, галантный, честный и мужественный человек, которого уважали высокопоставленные члены Каморры и его солдаты, а противники боялись. Я была наслышана о многих ужасах, которые Данте вытворял с предателями или врагами по приказу папы, будучи одним из лучших его людей, и знала, что однажды он станет следующим консильери, как и его отец – Марио Кастелано – нынешняя правая рука Капо Каморры.

Наша свадьба с Данте была неизбежна с самого моего рождения, а после того, как однажды он спас отца от смерти, прикрыв его собой во время нападения мексиканцев на приеме в честь дня рождения моей матери, Данте получил еще один балл в свою пользу. Такой поступок был хладнокровным для восемнадцатилетнего парня, но смелым, граничащим с безрассудством. Именно таким и должен быть будущий консильери и муж дочери самого Капо.

Я знаю Данте с самого детства. Он бывал у нас дома практически каждый день. Мы играли вместе, когда были детьми. Данте был старшим среди наших общих друзей и самым серьезным, его всегда было трудно вовлечь в наши детские игры, такие как прятки или догонялки. Однако иногда нам это удавалось, и тогда серьезный, чопорный, всегда сосредоточенный парень превращался в ребенка, каким он и был в свои тринадцать.

Сейчас мало что изменилось: в свои двадцать три года он все такой же, но теперь еще более сосредоточенный, серьезный, чопорный и холодный. Ему также присущи жестокость и отсутствие сострадания, но не по отношению ко мне.

Данте имеет два лица. Со мной он превращается в заботливого парня, который лелеет свою невесту, целует ее руки и нежно прикасается, боясь сломать, словно я хрупкая куклу. Он был завидным женихом среди многих девушек, но темный принц, как его прозвали, выбрал в жены меня.

Данте может быть безжалостным, когда от него это требуется, но он – лучший кандидат в мужья, о котором только можно было мечтать. Его внимание и любовь, которые он мне дарил, всегда становились поводом для завистливых разговоров, потому что таких мужчин было сложно встретить в кругу итальянской мафии. Мужчины всегда жестоко обращаются со своими женщинами, будь это дочь или жена – неважно. Они воспринимаются как сосуд, который в нужный момент можно заполнить для получения потомства, и являются некой разрядкой после трудного дня. Женщина не должна иметь права голоса, не должна иметь своего мнения, она должна подчиняться и боготворить мужа. Так считают многие мужчины, которые изменяют своим женщинам, избивают и не уважают их, но ни мой отец, ни Данте не были из их числа.

Мои родители являются образцом идеальной пары, которые уважают и любят друг друга на протяжении многих лет. Мама приехала в Чикаго из маленькой Армении по программе студенческого обмена. Они с отцом познакомились, когда она пришла на собеседование в один из наших ресторанов и столкнулась с папой. Ему потребовалось всего четыре месяца, чтобы сделать маме предложение. Это была катастрофа для бабушки Амары и дедушки Антонио, ведь их сын – наследник и будущий Капо – нарушил правила и традиции, решив жениться на девушке не из традиционной итальянской семьи. Однако отец поставил ультиматум, отказавшись от семьи и уготовленного будущего. Конечно, Антонио не мог пойти на такой риск, ведь это означало бы потерю единственного сына, а значит – и наследия.

В конечном итоге мама с папой поженились, и спустя два года у нового Капо Каморры и его жены родилась дочь. По сей день между родителями и бабушкой с дедушкой чувствуется напряжение. Они так и не смогли принять свою невестку, хотя и свыклись с мыслью, что мама является любовью всей жизни их сына. А имея двух прекрасных внуков, у них нет особо выбора.

Я нанесла на губы помаду и взялась за фату, чтобы в очередной раз поправить ее, когда в дверь постучали.

– Входите, – крикнула я.

Дверь отворилась, и в проходе показалась мама, а за ней отец. Они такие красивые. Папа одет в серый костюм и в белоснежную рубашку, что редкость среди его любимого черного цвета. На маме же изумрудное платье, доходящее до пола, оно прекрасно сочетается с ее темными волосами и серыми глазами. Уверенная осанка придает ей статность, и, глядя на нее, можно увидеть молодую женщину, чья красота может вскружить голову всем окружающим. От мамы мне достались лишь длинные густые волосы, но в остальном я полностью папина дочка. Характер и внешность скопированы от него и переданы мне: мои глаза цвета болота, которые меняли свой оттенок в зависимости от погоды и моего эмоционального состояния, смуглая кожа, прямой нос, длинные ресницы и пухлые губы – все это было частичкой папы.

Мама направилась ко мне и встала с правой стороны, обнимая за плечи. Наши взгляды пересеклись в зеркале, и я увидела в ее глазах слезы, которые вот-вот готовы были пролиться. Я повернулась и взяла ее за руки, чтобы немного успокоить, пока папа не встал позади нее.

– Ты такая красивая, Իմ կյանքը1, – сказала мама, поглаживая мою щеку.

– Ну же, мамочка, перестань. Макияж испортится, а нам уже пора, раз вы здесь, – я посмотрела на маму, а потом на папу, который обнял ее за талию, слегка притянув к себе.

– Наша дочь права, Маринэ. Конечно, Данте будет ждать сколько потребуется, но не будем заставлять нервничать жениха, ему всю жизнь предстоит быть начеку и под давлением, раз он получает руку и сердце моей единственной дочери, – пошутил папа.

– Ты неисправим, Маттео, – сказала мама, нежно погладив отца по руке, что обвивала ее талию.

Мои родители были примером для меня. Их отношение друг к другу, верность и уважение всегда восхищали, это та идеальная пара, которая заставит любого поверить в любовь.

– Дай нам минуту, милый. Мы скоро выйдем, – мама разворачивается к отцу, который смотрит на нее глазами полными восхищения, и целует его в щеку. Он кивает и выходит из комнаты, оставив нас одних.

Мама подводит меня к кровати, и мы садимся друг напротив друга. Ладонь, как всегда, теплая и мягкая, накрывает мою и начинает поглаживать в своей манере, как она всегда делает, когда предстоит серьезный разговор между нами.

Боже, она хочет поговорить о…

– Нет, я не буду говорить о вещах, которые обсуждают мамы с дочками накануне их первой брачной ночи.

Из нас обеих вырывается смешок. Конечно, мама знает, о чем я думаю, и скрыть от нее что-либо невозможно.

Она улыбается мне своей самой очаровательной улыбкой, которая покоряет всех вокруг. Ее доброта и искренность привлекают людей и располагают к себе. Именно эти качества помогли ей стать настоящей донной Капо, будучи девятнадцатилетней студенткой, ничего не знающей о мафии.

– Мы с папой всегда, всегда делали все возможное, чтобы ты не была ни в чем ограничена. Ты была свободна настолько, насколько это вообще возможно в нашем мире, поэтому мы старались сделать так, чтобы ты не чувствовала себя в золотой клетке. Ты никогда не подводила нас, и мы безмерно гордимся тобой, поэтому я знаю, что ты станешь прекрасной женой для своего мужа, Իմ կյանքը, – теплая ладонь аккуратно погладила меня, чтобы не испортить макияж. – Теперь ты создаешь семью, свой очаг, однако никогда не забывай, что ты свободна. Свободна делать свой выбор, даже находясь замужем. Мы не сомневаемся в Данте, да и он будет глупцом, если появится повод для сомнений, но никогда не забывай, что у тебя есть родители, прекрасный брат – семья, которая горой стоит за тобой. Ты дочь самого могущественного человека в Чикаго, в конце концов. Не заставляй жизнь повернуться к тебе спиной, а если это и случится, помни, у тебя есть место, где тебя всегда ждут.

Я сделала глубокий вдох, чтобы сдержать слезы, вырывающиеся наружу, и, собравшись, постаралась убедить маму, что ее переживания напрасны:

– Данте, как и папа, отличается от остальных мужчин Каморры, мамочка. Вам с папой не стоит волноваться по этому поводу. Данте никогда не причинит мне вреда. Я уверена, что буду счастлива с ним в браке.

У меня действительно не возникали сомнения на этот счет, потому что Данте никогда не относился плохо ко мне или к другим женщинам нашего окружения. Такой человек, как он, не мог быть плохим в душе. Доказательством этому являются его отношения с младшей сестрой – Беатрисой. Данте стал для нее заботливым и единственным родителем после того, как их мать умерла при родах, а отец возненавидел Беатрис по той же самой причине.

– Данте любит меня, мамочка.

Мама притянула меня в крепкие объятия. Ее запах – сочетание Chanel №5 и корицы – был любимым для меня. Я закрыла глаза, стараясь удержать слезы и впитывая ее запах, как будто запоминая его.

– Ох, милая, я очень надеюсь, что ты будешь самой счастливой.

В дверь снова постучали, заставляя нас с мамой оторваться друг от друга. Она, как и я, смахнула слезу с уголков глаз, пытаясь не задеть накрашенные ресницы, после чего поправила мою фату в волосах и встала, предлагая мне помощь. Я вложила свою ладонь в ее протянутую руку, и встала.

– Мы ждем тебя снаружи, – сказала мама и вышла из комнаты, оставив меня наедине со своими мыслями.

Конечно, как родители они волнуются за меня, но я уверена, Данте сделает меня счастливой, как и я его. Мы оба знали, что этот день однажды наступит и были к этому готовы. К тому же мы выросли вместе и знаем друг друга всю жизнь. Он заботится обо мне, всегда вежлив и учтив, ни разу не проявил себя с плохой стороны, несмотря на темную сторону его жизни. Этого должно быть достаточно, чтобы создать такую же семью, как у мамы с папой.

С этой мыслью и улыбкой на лице, я наношу последний слой алой помады на губы и разгладила складку свадебного платья, сшитого на заказ. Оно достаточно простое, но лаконичное. Белый атлас сшит идеально по фигуре, бесконечный шлейф водопадом спадает на пол, длинные рукава расшиты жемчужными пуговицами, спереди платье закрытое, но вот спина открыта. Вырез спускается чуть ниже лопаток, делая образ классическим и скромным, но с ноткой дерзости и сексуальности.

В последний раз поправив длинную фату и прическу, я делаю глубокий вдох и выхожу из комнаты, направляясь навстречу к ожидающему жениху и нашему будущему.

***

Папа помог мне выйти из машины, когда мы остановились у собора, и отошел, чтобы переговорить со своими людьми, сопровождающими нас всю дорогу от особняка и окружавшими периметр здания. Я же встала напротив здания, возведенного в стиле готического возрождения с открытыми опорами и каменным шпилем, живописные витражи украшают его и делают величественным. По стенам из белого камня растет плющ, тянущийся к летнему солнцу. Парадная лестница ведет к высоким деревяным дверям, за которым собрались гости, ожидающие невесту.

Мои пальцы усиливают захват вокруг свадебного букета из белоснежных пионов, когда подходит отец и предлагает свою руку, чтобы сопроводить меня на пути к алтарю. Я беру его руку, и мы начинаем подниматься наверх. Каждый мой шаг по ступенькам приближает меня к новой жизни, отчего волнение в груди лишь усиливается. Сердце колотится с такой силой, что стук его биения заглушает доносящуюся изнутри музыку орга́на.

Переступив последнюю ступеньку, мы остановились у массивной двери, отделяющей нас от происходящего внутри.

– Ты прекрасно выглядишь, принцесса, – говорит папа и целует меня в макушку. – Данте счастливчик.

– Спасибо, папочка.

– Он – член мафии, солдат, который хорошо выполняет работу, но моя рука не дрогнет, если он причинит тебе боль, принцесса. Никогда не забывай, чья ты дочь, и что за твоей спиной находится твой отец и Капо, – тон его голоса говорит мне о том, что он серьезен насчет угрозы, и это пугает меня.

Я знаю, что он не будет долго думать и сразу убьет Данте, если тот обидит меня, но мне не хочется даже думать об этом, особенно в такой день. Однако я не успеваю поспорить с ним, потому что он дает сигнал одному из солдат возле входа, который, в свою очередь, сообщает кому-то по наушнику в ухе о нашей готовности, и через мгновение музыка органа сменяется свадебным маршем. Тяжелая дверь отворяется, открывая взор на длинный проход и множество гостей, сидящих на украшенных цветами скамьях по обеим сторонам.

Папа положил свою ладонь на мою и повел внутрь. Как только мы вошли, все головы повернулись к нам, и собор наполнился вздохами гостей, рассматривающих нас с отцом. Я постаралась не задерживаться долго на ком-то, поэтому стала смотреть по сторонам, оценивая работу организаторов. Все внутри украшено живыми пионами – моими любимыми цветами. Белый ковер по всему проходу завален нежно-розовыми лепестками, возле скамеек расположены горящие свечи, как и на алтаре, возле которого стоят священник и мой жених.

Данте одет в строгий костюм угольного цвета и белоснежную рубашку, черный галстук обвивает его широкую шею. Его черные волосы зачесаны назад, подбородок и щеки гладко выбриты. Он стоит напротив и смотрит прямо на меня. Глядя на него, можно увидеть лишь собранного мужчину с абсолютно нечитаемым выражением лица. Даже я, знающая его более десяти лет, так и не научилась читать его, что делает все это еще сложнее, ведь сама я волнуюсь от предвкушения нашей новой совместной жизни.

Когда мы с папой дошли до алтаря, он отпустил меня и сделал шаг к моему жениху, чтобы что-то прошептать ему на ухо. Я ничего не слышу из сказанного, но замечаю, как плечи Данте напряглись, а челюсть сжалась, однако он молча кивает своему Капо, соглашаясь с его словами. Отец целует меня в люб и отходит, дав Данте возможность наконец взять меня за руку и притянуть к себе, на ступеньку выше.

Я чувствую взгляды гостей, направленные на наши спины, но только серые глаза, смотрящие на меня, имеют значение и заставляют нервничать. Данте сжимает мою руку в своей, удерживая меня и не давая упасть в обморок от волнения. Мои пальцы немного дрожат и, кажется, слегка вспотели, но Данте это не смущает. Он явно ощущает мою нервозность, поэтому дарит мне одну из своих редких улыбок и подмигивает мне, как только священник начинает церемонию, прося нас встать напротив друг друга.

– Данте и Адриана, – обращается к нам седой мужчина, – сегодня мы собрались здесь, чтобы быть свидетелями нового союза между двумя семьями – Кастелано и Моретти. Прошу вас взяться за руки, и, смотря друг другу в глаза, произнести ваши клятвы, повторяя за мной.

Данте поднимает мои руки и прижимает их к своим губам, оставляя нежный поцелуй на моих костяшках пальцев сначала на одной, потом на второй ладони. Он не сводит с меня глаз, когда повторяет клятву за священником.

– Я, Данте Кастелано, беру тебя, Адриана Моретти, в свои…

Оглушительный взрыв снаружи прерывает клятву, следом за ним следуют выстрелы и звуки разбивающегося стекла. Данте не успевает потянуться за пистолетом и прикрыть меня, когда его тело пронзает пуля. Его лицо болезненно напрягается, глаза, устремленные на меня, так сильно округляются, словно они вот-вот взорвутся от напряжения, как и вена на его лбу. Я не успеваю среагировать и подхватить его, когда падаю на холодный пол и ударяюсь головой об него. В глазах начинает темнеть, всего на минуту мой мозг перестает реагировать на что-то и отказывается принимать всю реальность происходящего, но, когда я начинаю задыхаться из-за давящей тяжести на груди, осознание пронзает меня, как молния. Я медленно открываю глаза, понимая, что совершаю ужасную ошибку, потому что я знаю, что увиденное никогда не исчезнет из воспоминаний.

Данте лежит у меня на груди с открытыми глазами, но совершенно неподвижный. Его тело полностью прикрывает меня, отчего мне не удается сделать вдох. Я начинаю задыхаться еще сильнее, когда что-то мокрое и липкое начинает течь по моим рукам. Я пытаюсь оттолкнуть тело Данте от себя, чтобы мои легкие смогли нормально функционировать, когда вижу кровь, пачкающую мое белоснежное платье. Она покрывает мою руку от запястья до пальцев, но эта кровь принадлежит не мне.

Нет. Нет. Нет.

– Данте… О боже…

Я отталкиваю его от себя и приподнимаюсь, игнорируя головокружение. Мои окровавленные руки находят его лицо, но он не реагирует. Данте лежит без сознания с открытыми глазами, устремленными к куполу собора. Мои руки начинают трясти его за плечи, пытаясь привести в чувства, но он не поддается.

– Данте, очнись… пожалуйста, открой глаза… – я чувствую мокрые слезы на щеках и соленый вкус на губах. – Данте, пожалуйста… пожалуйста…

Крики гостей и выстрелы заглушают музыку, которая продолжает играть на фоне всего хаоса вокруг. Повернув голову, замечаю священника, лежащего рядом со мной, всего в крови и с дырой между глазами. Я оглядываюсь, пытаясь найти кого-то, кто сможет помочь мне привести Данте в чувства, но нахожу лишь тела, лежащие в собственной крови. Каждому из присутствующих нужна помощь. Мужчины, кто еще не ранен или не убит, ведут перестрелку, пока женщины прячут детей в своих объятиях.

Так много крови…

От осознания всего происходящего из меня вырывается крик. Он эхом разносится по собору, передавая все эмоции, вырывающиеся из меня. Я чувствую дикую боль в груди, однако дело не только в горящих легких. Тем не менее, кажется, словно воздух не попадает в них достаточно, отчего я начинаю задыхаться. Я зову на помощь, но меня никто не слышит. Мои крики о помощи смешиваются с ураганом плача женщин и детей и выстрелами мужчин. И никто не слышит меня. Никто не может мне помочь.

Где мой папа? Где мама и Люцио? Где моя семья?

Мне нужно встать и найти свою семью, но я не могу бросить Данте. Мои трясущиеся руки поглаживают его липкие волосы цвета воронова крыла. Такие мягкие и густые, как и мои. Я смотрю на красивое лицо моего жениха, который должен был стать моим мужем. Теперь же он лежит у меня на коленях весь в крови и с дырой в груди. Сердце, в котором должно было быть место для меня, разорвалось и больше никогда не сможет принадлежать мне. Мои слезы, одна за другой, падают на его красивое лицо, которое становится бледным, как и его губы. Губы, которые никогда не смогут поцеловать меня. Они больше не смогут шептать мне красивые слова любви. Они больше никогда не разомкнутся.

Вдруг резкая тишина нависает в воздухе, когда перестрелка заканчивается. Слышен лишь тихий плач детей. Однако она длится недолго, потому что громкий крик моего отца прорезает тишину и эхом отдается от стен собора. Он похож на рев раненого льва, у которого отняли самое дорогое на свете.

Я поднимаю голову и оглядываюсь вокруг, ища среди толпы и суматохи знакомые лица. На том же месте, где в начале церемонии стояла моя семья, я замечаю знакомый силуэт. Люцио – мой двенадцатилетний брат – стоит возле дяди Альберто не двигаясь. Он в шоке. Наш отец сидит на коленях на холодном полу посреди своих солдат и капитанов. Сам Капо Каморры склонился над чьим-то телом. Только перед одним человеком Капо мог преклонить колени.

Мама…

Я перевожу взгляд на тело, лежащее перед отцом, и не могу поверить своим глазам. Моя мама лежит на холодном полу в своем окровавленном изумрудном платье, а над ней склонился мой отец, шепчущий что-то любви всей его жизни.

– Мама…

Папа поднимает голову и встречается со мной взглядом. В его глазах видны страх и боль – эмоции чуждые ему.

Всхлипы прорываются наружу, и я перестаю себя сдерживать. Мое тело трясется, но руки продолжают держаться за Данте. Мы оба лежим у тел своих любимых людей. Они оба мертвы.

Мой самый счастливый день превратился в кошмар. Я поворачиваюсь к проходу, по которому всего несколько минут назад мы с отцом шли навстречу моему жениху, навстречу новой жизни. А сейчас этот проход весь забит мертвыми телами. Все белоснежные цветы и ткань на скамьях окрасилась в красный цвет. Цвет смерти.

Люди, в чьих глазах раньше я видела лишь уважение к моей семье, сейчас смотрят на меня с жалостью. Мне чуждо это чувство. Я ненавидела его. Я не заслуживаю его. Я дочь своего отца, я дочь Капо Каморры. Никто не должен смотреть на меня с жалостью. Никто и никогда.

Я наклонилась над телом Данте и в первый раз прижалась к его все еще теплым губам. Это был прощальный поцелуй.

– Мне так жаль…

Крупная слеза упала на его щеку, когда я трясущими пальцами опустила веки и закрыла эти пустые глаза.

С ватными ногами я встала и, пошатываясь, дошла до папы, который продолжал баюкать у себя на коленях мою маму. Рядом с ним стоит Люцио и тихо плачет, смахивая слезы с пухлых щек, но увидев меня он перестал сдерживаться и подбежал ко мне в объятия. Я прижала его и крепко обняла, поглаживая по спине. Его маленькое тело трясется от рыданий и всхлипов. Я чувствую его боль всеми клеточками своей души, и как бы мне ни хотелось унять его боль и забрать ее, я не могу…

– Пойдем, Люцио, – дедушка подошел к нам и разнял нас, чтобы увести моего брата подальше от этого ужаса.

– Я хочу остаться с мамой, – он заикается от рыданий.

– Давай же, сынок.

– Иди.

Его маленькие, но сильные руки напоследок сильнее сжали меня и отпустили, чтобы уйти с одним из наших людей. Убедившись, что моего брата забрали из этого хаоса, я наконец осмелилась посмотреть на тело, лежащее в руках отца, и от увиденного меня затошнило. Каменный пол окрасился в кровавый. Мои ноги подкосились, я упала на колени и подползла к своим родителям. Мои пальцы скользили по липкой и теплой крови, пока не нашли холодную руку моей мамочки. У нее в груди четыре дыры от пуль, глаза закрыты, словно она провалилась в сон, а на лице нежная улыбка. Все такая же красивая…

– Она спасла меня, жертвуя собой.

Я подумала, что мне послышалось, пока папа не повторил это еще раз. Его слова крутятся в моей голове на повторе, пока осознание медленно доходит до меня. Моя мама спасла жизнь отцу, закрыв его собой. Моя мамочка…

Голова закружилась, дышать опять стало тяжело из-за давления в груди. Мне не хватает воздуха. В глазах потемнело, все вокруг начало плыть. Я вижу папу, но не могу распознать, что он говорит из-за шума в ушах. Темнота пожирает меня, но прежде, чем провалиться во тьму, до меня доходят последние слова папы:

– Увези ее в безопасное место.

После чего я почувствовала, как рука моей матери выскользнула у меня из рук, когда кто-то поднял меня с холодного пола и унес из этой ада.

Темнота полностью поглотила меня, как только мы вышли на свежий воздух, и вместо запаха крови я почувствовала смесь леса и мускуса. Что бы это ни было, оно помогло мне расслабиться и провалиться в сон.

Глава 2. Адриана

– С днем рождения, Адриана! С днем рождения тебя!

Десятки гостей поют мне, пока я загадываю желание перед тем, как задуть свечи на праздничном торте. Он выглядит просто невероятно: пять ярусов цвета шампанского, каждый из которых имеет карамельную начинку с арахисом и кремом чиз и украшен живыми пионами. Они также украшают всю площадку, построенную на нашем дворе в честь моего пятнадцатилетия.

Несмотря на наш статус, моя семья крайне редко устраивала такие масштабные мероприятия – лишь в честь особых дат или праздников. Поэтому я была крайне удивлена, когда неделю назад мама сообщила о вечеринке в честь моего дня рождения.

Конечно же, я была безмерно счастлива такому событию и воодушевлена предстоящими хлопотами. Мы начали подготовку немедленно, так как времени было мало, но глядя на украшенный зал, я понимаю, что мы проделали отличную работу. Шатер оформлен в светлых тонах, с потолка свисает и тянется между стенами гирлянда с множеством лампочек, столы сервированы и украшены живыми цветами и салфетками молочного цвета. Фотозона с цифрой «15» и моим именем сделана в золоте на фоне полотна, похожего на кусок мрамора с отливом такого же цвета.

Все выглядит так, как я и хотела, поэтому со счастливой улыбкой и под крики и аплодисменты гостей, я задуваю свечи и принимаю поздравления. Среди них бабушка Амара и дедушка Антонио, дяди и тети со своими детьми, приехавшие из Монцы и Неаполя, которых я не видела несколько месяцев с момента рождества, а также коллеги отца по бизнесу, политики, среди которых есть и сенатор Гильберт со своей новой молоденькой женой, несколько капитанов Каморры и, конечно же, консильери папы – Марио Кастелано. Слишком масштабно для простого дня рождения, не правда ли?

– С днем рождения, принцесса! – папочка целует меня в макушку, пока мама обнимает за плечи.

Он протягивает мне бархатный футляр в квадратной форме синего цвета и открывает ее, когда гости оставляют нас одних. В ней лежит цепочка с моим именем, выполненная в тонкой огранке с мелкими бриллиантами. Изящно и просто – как я и люблю.

– Она прекрасна, папочка.

– Под стать тебе.

Папа достает цепочку и помогает застегнуть ее на моей шее, пока мама смотрит на меня блестящими от слез глазами.

– Ты такая красивая и такая взрослая, Իմ կյանքը.

– Будь счастлива, принцесса, а мы с мамой сделаем все возможное для этого, – говорит папа и, бросив на маму взгляд, который понимают только они, уходит.

– Сегодня вечером нам нужно поговорить кое о чем важном, моя дорогая, – мама убирает прядь волос мне за ухо и гладит щеку, оставляя нежное прикосновение на моей коже.

– О чем? – спрашиваю я, загоревшаяся и взволнованная после ее слов.

– Потом. Сейчас развлекайся, ведь это твой праздник, – она целует меня на прощание и уходит.

Но мое одиночество длится недолго, потому что ко мне подбегает мой семилетний брат и обнимает меня за талию. Люцио такой высокий для своего возраста, но немного хиленький, отчего сильно расстраивается, ведь будущему Капо нужно быть «сильным и смелым, как супермен». Замечу, он имеет в виду отца, а не Кларка Кента. Люцио дарит мне сделанный своими руками черничный кекс, украшенный ягодами в форме сердца, целует в щечку и убегает к своим кузенам, поджидающим его в стороне. Он молчалив и скромен, и да, он печет невероятные кексы.

Положив кекс на стол с подарками, я собираюсь подойти к моей кузине Оливии, но чья-то рука останавливает меня и тянет обратно. Я разворачиваюсь, и от шока мои глаза лезут на лоб. Безусловно, вечеринка в честь дня рождения дочери Капо является важным событием для членов Каморры, но я не предполагала, что он будет здесь.

Данте Кастелано собственной персоной стоит передо мной в сшитом на заказ костюме серого цвета под оттенок своих глаз. Он высокий, слишком высокий для моих метр пятьдесят, поэтому мне приходится запрокидывать голову, чтобы посмотреть на него. Двухдневная щетина покрывает его щеки, волосы уложены так, что ни одна прядь не смеет выбиваться из укладки. Как обычно, он слишком серьезен и холоден, даже сейчас: возникает ощущение, что его просто заставили прийти на вечеринку, что вполне возможно. Данте старше меня на три года и, если в детстве мы еще дружили, то после того, как прошла его официальная церемония посвящения в Каморру в возрасте тринадцати лет, он перестал разговаривать со мной и теперь не обращает на меня внимания, когда приходит к нам домой со своим отцом. В последнее время я и вовсе перестала видеть его в особняке, не говоря уже о том, что мы не обмолвились ни единым словом на тех мероприятиях, на которых нам удавалось пересекаться. Так что да, я удивлена его появлению на моем празднике. А еще смущена и чувствую, как мои щеки начинают покрываться ярко-красным румянец из-за того, что он здесь – на моем празднике. К тому же и прикасается ко мне. Прямо к моей коже…

О. Боже. Мой!

Я влюбилась в не очень разговорчивого мальчика в свои пять, в семь я знала, что, как только мы вырастем, поженимся, в десять я стала писать о нем в своем дневнике, а в пятнадцать – я была без ума от него. Данте был центром моего внимания, детской влюбленностью, которая с годами лишь усиливалась, поэтому сейчас, когда он стоит передо мной весь такой красивый и повзрослевший, мои ноги начинают подкашиваться, а легкие перестают работать. Кажется, я умираю, но я не могу умереть в свой день рождения, поэтому собираюсь с мыслями и улыбаюсь ему своей лучшей улыбкой.

– Привет.

Мой голос дрожит, тем самым выдавая мою нервозность и смущение. Данте, конечно же, замечает это. Он ухмыляется, отчего его губа дергается. Данте Кастелано улыбнулся! К тому же мне!

Святые угодники!

Такого давненько не было, и я даже забыла каким может быть его лицо, когда он расслаблен.

Данте красив и обаятелен, я много раз слышала, как о нем говорили девушки на различных светских мероприятиях, на которые меня брали родители. Он был популярен среди наших девушек, но, конечно же, ни о каких романах с ними не могло быть и речи. Однако его можно было заметить на обложках модных журналов и желтой прессы с одной девушкой или несколькими, выходящими из клуба и ресторана. На этих фотографиях никогда не было одних и тех же лиц, они менялись с каждым новым номером. А сейчас он здесь – на моем празднике – стоит напротив и прикасается ко мне. Его большой палец поглаживает кожу на моем запястье, словно не замечая и не контролируя этого. Это приятно. Я борюсь с собой, чтобы не закрыть глаза от удовольствия, особенно когда Данте притягивает меня к себе. Теперь мы стоим близко друг к другу, хотя и не так близко, чтобы нарушить границы приличия, но достаточно, чтобы люди могли заметить и начать шептаться.

Его серые глаза устремлены на меня, но он молчит и не произносит ни звука, когда достает из кармана брюк какой-то предмет, который блестит под светом ламп. Краем глаза я замечаю, как гости смотрят, нет, пялятся на нас. Мои родители тоже стоят в углу и смотрят на нас. Папа слегка напряжен, судя по сощуренным глазам, но он не предпринимает никаких действий, лишь наблюдает за нами своим ястребиным взглядом.