Читать онлайн От первого лица. Сборник бесплатно

ISBN 978-5-0062-1580-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Да ну вас!..

Да ну вас к черту, то есть, лучше к богу,
И в ту, и в эту сторону похожая дорога,
Куда свернуть, дойдя до перекрестка,
Душа подскажет, обманет стрелкой доска,
А если ты поэт, иль мнишь себя поэтом,
То поищи вблизи ты верную примету,
Она укажет путь к забвенью или к славе,
Шлак уберет и в чистый слиток сплавит
В горниле времени огнем нерукотворным,
Талантом ли, трудом твоим упорным,
Что создано, как нечто высшей пробы,
Уйдет с тобой, а плоть зароют с гробом,
И вся недолга – фото, дата, камень,
Да ну вас!.. – крик беззвучными устами
Услышит тот, из редких, посетитель,
И если это вы, то вежливо спросите:
«Что следует услышать в окончанье?
Тебя при жизни обидел ли случайно,
Или намеренно, не всё ль равно, скажи,
Живой беспамятный ничем не дорожит»

Заминка

Не дозрев перезрел в разочарованьях,
Что обидные слова больно уж не ранят,
А твоя красота отцвела, померкла,
Но тогда на страстях не прошла примерка,
Сомневаясь просил у тебя ответа,
И не «да», и не «нет» на исходе лета…
Дни осенней листвой осыпались тихо,
Над тобой, надо мной поглумилось лихо,
Значит так суждено встретиться расстаться,
Один раз и на год нам бывает двадцать.
Три по двадцать уже за плечами грузом,
Ты с одним, я другой оставался мужем,
Перезрел, изнемог в чувственных влеченьях,
Горечь мне не горька, не сладко печенье,
Встреч с тобой не искал, вспоминая часто,
А теперь говорю: отболело, баста!..
Говорить говорил, но немного толку,
Потому что с тобой не встречались долго,
Та, что знал, для меня вечно молодая,
Не в мечте, в облаках над тобой витаю,
Вижу нас у реки, вижу у калитки,
А лицо будто ты прячешь под накидкой,
Обернись, посмотри, я с тобою рядом,
Мне, молодому верна, старому не рада.
Небывалая порой в снах бывает встреча,
Обращаешься ко мне с непонятной речью,
Догадайся, мол, о чем я сказать не смею,
Мне быть рядом легко, и печально с нею.
Видно бог пошутил: «Встретитесь расстаться,
Иль она, или ты мог бы обознаться,
Пусть меж вами струной бьётся паутинка,
Вспоминая вновь и вновь давнюю заминку»

До нашей встречи

Ты с кем полночи говорил,
С моей ли тенью безучастной,
Не понимая, что напрасно
На дне души тревожил ил.
Я далеко за облаками,
А образ мой, как плоский камень

Лежит на холмике и мхом
Зарос от времени и влаги,
И ветерок ладошкой гладит
Могильной глины сухой ком.
Ты здесь ищи мой дух печали,
Не там, где некогда встречались.

А разговаривать со мной
Везде ты можешь безответно,
Твоим глазам я неприметна,
Как зимний холод, летний зной
Даны живому в ощущеньях,
Необъяснимое влеченье

В край гор высоких и опасных,
И как тоска утраты милой,
Так я к себе любя манила,
Ты осторожен был напрасно,
И угодил в силки кокетки,
Я надломилась словно ветка

Под грузом яблоневого плода,
Ждала с надеждой безрассудной,
Сорвать то яблоко нетрудно
С любовью, похоти в угоду,
Но ты не смел ни так, ни этак,
И рвал плоды помельче с веток

Всё горько-кислых и червивых.
Ты не тревожь мой дух дремотный,
Завеса стала слишком плотной,
Не знаю, был бы ты счастливый
Со мной, гадать не надо, не к чему,
А духом станешь, обниму,

Прижму к груди и зацелую,
Мой мир не знает ожиданий,
Не избежать со мной свиданья,
Не полюбить тебе другую…
Ты не зови – я не отвечу,
Я буду спать до нашей встречи.

Добрый милый малый

Во мне ты добрый милый малый,
Ребенок нежный, но испуган,
Руки отцовской не хватало
И доверительного друга,
Не мог ты сам с собою сладить,
Не верил верить в бога ради.

Проснись и встань, тянись до неба,
Пусть позвонки свободней будут,
Смотри вокруг приткнуться где бы,
Но за плечами тяжесть пудом
Нестройных мыслей, вертят черти,
Кричат: поверти нам, а им не верти!

Планета ваша – пыль вселенной,
Вблизи у Солнца спекшись в камень,
Живая ткань тонка, из тлена
Её с водой родила пламя…
Нет, эти мысли как пришельцы
Вонзились в слабенькое тельце,

И крепли там, росли с малюткой,
Пугали душу страхом света,
Заставив быть больной и чуткой,
Внушали, мол, с другой планетой
Ты тесно связан, а не с этой…
Тогда я громко возмущаюсь:
Ты краски слишком уж сгущаешь!

А добрый злым бывает, грубым,
И с переменным настроеньем,
Шипит змеёю, скалит зубы,
Упрям, криклив, склонить колени
Мешает гордость, страх позора.
Не по душе такой мне норов,

Играю будто злую пьесу,
И не по воле, очень дурно,
Зал пуст ли спущена завеса,
Рву текст, бросаю смятый в урну,
Нет, ты не друг мне, восклицаю,
От своего хочу лица я

И говорить, смеяться в волю,
Ты милый мне, когда безгласый,
Когда не лечишь раны солью,
Не точишь праздные балясы,
С тобой мы сладим непременно,
Будь добр, честен, откровенный.

Отнимают дать дорогу

Отнимают, мне заметно,
Отнимают в час по ложке,
Не спешили бы со сроком,
Пусть на дне кипит немножко,
Пар прикрою плотно крышкой,
Там давление не слишком.

Мне привыкнуть нужно годы,
А отвыкнуть – как же можно!
Я-то знаю возраст с роду,
Он для вечности ничтожный,
Меньше мига, мельче точки,
Верю я – рожден в сорочке.

Не спешите, дайте фору,
Один ход – иль пат, иль мат.
Во весь дух несется «скорый»,
Днями строчит автомат…
Не окоп мне нужен – воля,
Жить счастливым и без боли.

Упрекать природу глупо,
В ней и мудрость, и порядок,
Смерть с рожденьем ходят рядом,
Исключений и уступок
Никому жизнь не даёт.
Заморозит воду в лёд,

А весной растопит снова,
Ведь вода не знает смерти,
Вода мертвая – живая
В бесконечной круговерти.
Человеку в сто крат хуже,
Разум друг, но страху служит,

Знает много – мало проку,
Знает мало, как сорока
Языком пустым трещит,
А приходит осень, плачет,
Греет кости на печи,
Ах, прошла моя удача,
Был бы умным, жил иначе.

Отнимают, душу сушат,
Чувства – горечи осадок.
Дед молчит, а бабка клуша,
На завалинке присядут,
Так сидят до ночи самой,
Водевиль и мелодрама.

Разлетелись дети, внуки,
Дом прогнил, просел, кривится,
Лес вдали, а поле ситцем,
Цветной летом, зимой белый.
Не лежат к работе руки,
Всё прожито, всё отнято,
И десятков лет – девятый.

Мудрость жизни в переменах,
В недрах старого созреет
Молодое – для замены,
И спешит, дерзит, скорее
Хочет на ноги подняться.
Годы лучшие умчатся

В суете, в пустых забавах,
Оглянется: боже правый!
Покатился век под гору,
Поцелуй любви – отрава,
А мечты, надежды вздором
Оказались, их подмена,

А душа пустой мгновенно.
Всё отнято, тлен старенья,
Прах естественных процессов,
Ничего не впрок горенью,
Что вокруг, без интереса,
Подросла младая смена.

Заблудшая ищет

Не мечталось бы мне, и отменно,
Густо душа заросла бы бурьяном,
Из мира иллюзий не рвался из плена,
И пьяный как трезвый, и трезвый как пьяный,
Не мысли шальные бросали бы в море,
Дорожа своим мненьем, до драки бы спорил.

Но мне угораздило над мыслями мыслить,
В них видеть уловки, в них видеть изъяны,
И солнце фальшиво, и тучи нависли,
И в этом мне мире приятно, но странно,
Я будто бы в гости зашел мимоходом
Не к верному другу, а к целым народам.

Мне будто мечталось, что я вспоминаю
Забытую родину в гуще созвездий,
О ней ли душа непрерывно стенает,
Будто заблудшая ищет везде…
Мечтаю о лучшем? Да нет – о былом,
Где детство и юность, родительский дом.

Прорвётся

Прорвётся…, сам иголкой ли тупою
Проткну неловко в нехорошем месте,
Раздвоенность ума тем самым успокою,
Душа и дух сольются, и снова будут вместе.
Я не пойму пока, что яму эту рою,
И прямо в Небо проход себе открою.

Безумство мне сродни эксперимента,
Следить за тем, что мозг изобретает,
Тире и точки – телеграфной лентой
Из аппарата текут и тут же тают…
И важное известие мелькнуло и пропало,
И губы от волнения, с простуды обметало.

Прорвётся – слово опасное и злое,
Пакет с мукой, с горохом ли дырявый,
Прорвётся рана с гноем под алоэ,
У мертвых чувств прорвётся голос здравый.
Я жду не этого, а голос истин чистых
Прорвался бы, но музыкой, не свистом.

Что зеркало?

Диалоги, если с живыми не ладятся,
С отраженьем сумасшедший беседует.
Тень от шторы в живого нарядится,
И за мыслями чувственно следует…
«Психиатра зовите, этот слетел с катушек,
Зеркалу изливает безжалостно душу»

Что вы, просто он вдохновенный поэт,
Сочиняя, он по зеркалу пальцем водит,
Пишет будто поэму, любовный сонет,
Он и солдат безымянный и полководец.
Диалоги не ладятся, спор станет ссорой,
А зеркало длится небесным простором.

В нем отражение – твой сотоварищ,
Не лжет оно, улыбнись – улыбнется,
Закат и зарница, и отблеск пожарищ
Не отличимые, если изъян не найдется
В воображенье твоём восхищенном.
Так в формулах видит процессы учёный,

В оба конца бесконечности вектор,
В малом найдет он начало Вселенной,
И шепчет ученому формулы некто,
В пяти измереньях без переменной
Частица блуждает, меняя свой лик,
Готов он воскликнуть: я сути достиг!

Что зеркало? Знают: простой стекло
Из кварца, и с серебристой подложкой,
В нем луч отразится и станет светло,
В пространство прольётся дорожкой,
В нем левое правый становится вдруг,
Если вдребезги бить, то особенный звук.

Полезная вещь, и портал в зазеркалье,
Средство спасенья от одиночества,
Неведомый мир в нем поэты искали,
На взгляде обратном сосредоточиться,
И декламировать можно часами
Стихи, что рождаются будто бы сами.

Незакалённый стоек

Я слишком долго ждал,
Что ждать мне надоело,
Исписан черный грифель,
Взамен кусочек мела
Писать на черном смело…

Глаза устали памяти затылка,
Глядеть под ноги тоже не годится,
Мне не упасть на мягкую подстилку,
Споткнусь, подумать не успею,
Плоть без души и духа опустеет.

Струною нить натянутая, рвётся
От легкого касания пера —
Нет завтра, будет лишь вчера,
И орвьетан чудесный не найдется,
Чтоб излечить от недуга поэта.

Он слишком долго ждал,
Иссяк родник напиться,
А дождь – не слёзы: слякоть и мокрота,
В воде и прах бесследно растворится.
Печалится с влюбленностью в кого-то,

Кто догадается, оплаканный собою,
Глубоко спит – покойник не обижен,
И синий потолок, зеленые обои
Ему как неба, лес придвинутые ближе,
Чем нам, живым, тревожных ожиданьем.

Не ждать и ждать обычное занятье,
Разочарованный надежду не прогонит,
Он догорает, душа его в агонии,
Одной ногой за круг вступил и замирает:
Шагнуть вперед, отпрянуть ли от края.

Я слишком долго ждал,
Что ждать труда не стоит.
Сто раз согнуть металл,
Он станет лишь горячим,
Незакалённый – стоек.

С материка на остров

Какое там, не помню с какого года деда,
Лет пять иль шесть мне было, не более того.
Строгает доски, удит, когда к нему приеду
В Горки с батей, с тех пор не видел я его.
Переселили их в поселок Звездный
В шестидесятых? не помню я, серьёзно.

В Надеждино могилки и бабушки, и деда,
Отец с Иваном, дядей, их хоронили там.
Помог бы я тебе идти верней по следу
Из этих дней в былое, совет хороший дам.
Мой сродный брат живет на берегу Уссури,
И мать его жива, о деде, бабушке, о Шуре

Расскажет, если вспомнить пожелает.
Звони, Володя, в город Дальнереченск,
Сноха тёть Шуры, невестка, пожилая,
Молчит, как рюмку выпьет, бойкая на речи,
Расскажет, как Иван на третий день сосватал,
Внес на руках женой в родительскую хату.

В сорок девятом что ли, не помню, хоть убей,
А мой отец как год женатый был на Нине,
С Амыла, с Кужебара, на матери моей…
Мы жили в Лесогорске, где я живу доныне.
Мне нечего добавить, не помню точных дат,
Что позвонил, спасибо, Володя, сродный брат…

Живи с миром

С тобой мы не расстались,
Крепка узлами связка,
Но ты меня не тянешь
К себе за нить: в астрале
Нет ничего от сказки.
Без плоти духу пусто,
Дремотный он, и чувство

Колеблется эфиром
Чуть-чуть, как паутинка
Удерживает каплю.
Ты шепчешь: живи с миром,
А спросят недоимки
С тебя не боги – черти.
Что праздно здесь, поверьте,

В плену благих иллюзий,
И твердь, и свет обманны
И красотой, и формой.
Сеть тонкая без грузил
Закинута в туманы,
И ваши чувства ловит,
Вторые смыслы в слове.

С тобой мне и не слиться,
Как две воды в растворе
Разъединяет пленка,
Как за стеклами лица
В бескрайнем коридоре.
Вблизи, но не достанешь
Границы мирозданья.

«Я помню, слышу, вижу
Ваш мир необоримый
И в бедах, счастье, в хворях,
Он мне далёк, но ближе
Бесстрастный мир и мнимый.
Пусть прах и под плитою,
Мой дух искать не стоит

Там, он с тобою рядом
Живой и светлый образ,
Как за спиною шёпот
Мурлычет песни кряду,
Совет подскажет добрый.
Живи, сынок, ты с миром,
И помни – ты не сирый…»

Физик-лирик

Физик с лириком не спорят —
Это взгляды разных глаз.
Шторм в стакане – штиль на море,
Тонкий юмор сложных фраз.

В точку сжата беспредельность
В интегральных уравненьях,
Тонкий в плотном мир отдельно,
В микромире нет мгновений,

Течет время там иначе.
Лирик видит в капле море,
Физик тайной озадачен,
Ответ ищет в мониторе.

Не о том писалось Слуцким,
Он имел в виду другое,
Смысл широкий, а не узкий,
Физик выбран быть героем —

Время требует свершений
Дел потребных и великих.
А лирик ищет утешенье,
Чувств описывает блики,

Романтические грёзы
Ум от дела отвлекают.
Мир стоит перед угрозой
Бед войны, ситуация такая —

«Лирик нынче вновь в загоне,
Физик должен быть в почете»
Драму исторической иронии
Вы в финале будто ждете.

Тихо ходить дальше

Не на полную катушку, опасаясь и жалея:
Буду битый, посрамленный, ногу с газа убирал.
Так с особенным дефектом народился минерал,
В нем душа огнем пылала, а казалось будто тлеет.
Тормозить, когда под гору, ускорятся на подъем,
Одному легко как будто, легче было бы вдвоём.

Этот душу рвёт на славу, на удачу, на успех,
И сгорает ярко, шумно феерической искрою.
Мне такое не по нраву, не по духу, я не скрою,
Подниму бокал игристой за удачливых, за всех.
Гонка с риском на пределе, или ты, или другой,
Господином быть зазорно, не желая быть слугой.

«Ах, святоша, добродетель ты воспитывал напрасно,
Скромность, душу возвышая, продвиженье тормозит,
Честность вроде бы похвальна – зачастую паразит.
От молчанья больше проку, и спокойный, и бесстрастный
Многим будто бы приятель, независимый, но и ложный,
Выгорая до предела, тлеть тихонько внешне можно.

Ты не Данко, сердце вырвав, путь народу не осветишь,
Не Икар высокомерный, подлетая к солнцу близко,
Крылья сжег и рухнул в море, тебе лучше жить без риска,
Проживешь безвестно тихо, за себя ты лишь в ответе»
Не согласен я, согласен, что отчасти гасил скорость,
Когда шел к вершине, мнимой, покорить свою же гору.

Неизменны нравы

Читая книги, писанные в прошлом,
Находишь в них, им будто современник,
Изящный слог, а выглядит так пошло,
Как в наши дни, не сотни лет – мгновенья
Минули, всё тот же блуд, коварство и корысть.
Всё враки – честен ты, и богом не клянись.

Когда писались тексты, смотреть не стоит даты,
Они к любому веку подходят абсолютно,
Тогда что порицалось, тогда что было свято,
То и теперь, мир – рай, а жить в нем неуютно.
Прогресс стремителен, а нравы неизменны.
Ты удручен, в печали, сбит с толку непременно.

Но это так, увы, упрямы доводы и факты,
В природе человека разумного – дефект.
Война, грабеж, враньё, безжалостность, теракты
На протяжении истории, любой возьми ты век.
И мудрецы всё так же внушают добродетель:
Живи по совести, превыше любовь всего на свете.

А мир бы наш сравнить с каким-нибудь другим,
Лишь стоит в Космосе найти похожую планету,
Но нами до звезды соседней путь неодолим,
К тому же годы мчаться приходится и свету…
Как там у них, и боги людьми умело ль правят,
Узнать мне не дано, но спрашивать я в праве.

Реальный и мнимый

«Я привыкла, с тобою на пару
Ерундой всякой праздной не прочь
Заниматься, и годы растрачивать даром.
Нас слепил клей, особенный скотч.
Я духовная сущность, ты – тело,
Для меня ты дитя неумелый…»

Сколько можно терпеть этот бред!
Тело, дух, совесть, внутренний голос.
Я пока что живой, не отпет,
А предстану пред богом, и голый,
Пусть та сущность водой истечет,
Отделится и даст мне отчет.

Ангел, дух ли духовный двойник,
Мозговая заблудшая искра,
Покажи свой таинственный лик,
Ты не знаешь ни страха, ни риска,
Как бессмертное в неги и лени
Входишь в смертное точно явленье.

Голос внутренний, будто сторонний,
В чувство-мысленных словно одеждах,
Интуиция, совесть, ирония,
Любовь, ненависть, вера, надежда.
Ты не лжешь, но умеешь лукавить
Тонко, будто бы властвовать в праве.

Сам с собой я беседую, спорю,
Левый с правым ведут диалог,
Сам себе сочиняю истории,
За доской шахматиста игрок
Без соперника, непобедимый.
Я реальный, напротив же мнимый.

Косяк-рой

Не растут эти мысли-малявки,
Косяк их, меняющий форму,
Как хаос с кипением в давке,
Стали бы хищнику кормом,
Но слишком текучи, подвижны,
Меняется верхнее с нижним.

Рыбацкая сеть не уловит,
Шмыгнут на свободу в ячейки,
Как суть, ускользающей в слове,
Поймать без подмены сумей-ка.
Пусть мысль сверкнула искрою,
Как космос бескрайний порою.

Поток ламинарный сознанья,
Из струй параллельно текущих,
Что жив, тебе – напоминанье,
И Я твое вольное в гуще
Нейронов синапса с серотонином,
С ускоренной лентой картина.

Не растут эти мысли-малявки,
Но кружатся в поиске пищи,
Годится мечта для затравки,
Найдутся помощников тысячи,
Чтоб сделаться воображеньем,
Ты воин в смертельном сраженье,

Моряк за штурвалом фрегата,
Ученый, мудрец ли писатель,
Умом ли талантом богатый…
Ребенок ты что ли, иль спятил?
Мыслишки-рыбешки лукавы,
Обнадежив глумятся на славу.

Однополчанин

Проверил почту, обнаружил
Среди газет листок повестки,
Стране – не матери я нужен,
Священный долг исполнить, дескать.
Готов хоть к черту, хоть служить,
В Кургане, здесь, мне тошно жить.

С соседом Мишкой взяли пиво,
Ушли подальше за сараи.
«Пью за тебя, служи счастливо.
И Ваньку с Петькой забирают.
А мать?..» Что мать, я ей ни слова,
Для пьянки дай ей только повод.

Не по любви, а так – нагулян,
Кто мой отец сама не знает,
Ходили к ней с соседних улиц,
Придет с завода – уж пьяная.
Я рос без глаза, без заботы,
В шестнадцать лет пошел работать.

Служил два года – не писала,
И я писать ей перестал,
Тоска нахлынет, так бывало,
Служил б в Союзе, дёру б дал.
Перетерпел полгода жутких.
В наряде легче служить сутки,

Чем быть в казарме или в парке,
«Старик» гоняет по чем зря…
Зимой дрожишь, а летом жарко,
А сослуживцы – не друзья…
Вот ты сержант – другое дело,
Кровь голубая, костью белый.

«Какое там, и мне досталось,
Бывали дни чернее ночи,
Грызня и драки, и опала…
Всё позади, Сашок, короче,
Мы долг исполнили сполна,
За дембель пьём вино до дна!»

Скоромность не порок

«Но кто эту книжку станет читать?»
Кто написал её, тот и прочтет,
Как проверяет учитель тетрадь,
Сдаёт ли студент по предмету зачёт.
Прочтут ли другие, какое мне дело,
Книжку себе написать захотелось.

«Но это бессмыслица, если не бред!»
Мнения наши с тобою полярные.
Не ехать, пусть куплен на поезд билет,
Книжки писать, оставаясь бездарным.
«Но так рассуждает порой графоман,
Иль плагиат» Поэтичный дурман

Заразен, изводит недугами душу.
Есть выход: страсти такой не перечить,
Будто песни поёшь богу в уши,
Готовя с ним в будущем встречу.
Тщеславие с гордостью, будто их нет,
Чем удивить собираешься свет?

На злобу дня, я на заказ не пишу,
Играю в горошки-словечки,
Книжку прочесть никого не прошу,
Журчу себе, словно та речка
Поёт для себя на порогах…
«Ты сумасшедший, ей богу!»

Мне дед рассказывал

Мне дед рассказывал: «Война
И нас коснулась громом пушек,
Пришла нежданная она,
До боли сжав тревогой душу.
А ночью зарева пожаров
Дышало дымом едким, жаром.

У репродуктора толпились
И млад, и стар: пал Брест и Киев…
Гадали: беда минует, война или
До нас докатится… Другие
Шли мужики в военкоматы:
Нас запиши! – ругались матом.

Увечный я – иду, хромаю
Туда же, нет, ты нам не годен…
Как враг придет, тогда прямая
Дорога в лес, охотник вроде,
Бью белку в глаз не портить шкуру.
Жена завыла, дура дурой…

Три года ровно партизанил,
Три сотни рисок на прикладе.
Награды? Есть, солдат по званью»
По голове меня погладил:
«Дай бог войны тебе не знать
И зверя лютого не гнать!..»

Ищите картину

Ищите на речке в штанишках
Меня пацаном босоногим,
Ищите за партою в школе
Меня с тетрадкой и книжкой,
Я там, где «попа» гоняют,
Где мячик гоняют по полю,
Где, оседлав впервые коня я,
За отарой наездился вволю.

Мальчишкой я в том кинофильме
Из серии первой до пятой,
Останусь навек неизменным,
Вокруг шалят те же ребята.
Другой я, старик в кинозале,
Смотрю на экране картину,
Мне бы лучами разлиться
По кадрам, но годы не скинуть.

Хронос, а с ним оператор,
Девятую серию сняли,
Трудиться теперь монтажёру
Судьбу показать в идеале,
Вырезать, склеить, добавить,
Сценарий в основе не тронув.
И фильм этот в целом готовый
Дано свести к богу Харону.

Линией-дорогой

Всё держусь своей линии,
Не по линейки чертили – кривая
Между гор на подъеме в долине,
А куда ведет, финиш скрывают.
Между пунктами, скажут, отрезок,
Там узнаешь, и голос их резок.

Я привязан к ней насмерть и крепко,
Тонкой леской за шею удавкой,
Козырьком даль урежет ли кепка,
Близорукость даёт ли поправку,
Но куда устремляется линия
Изначально не знал и доныне.

Кто чертил, кто готовил мне финиш,
Скрыт за шторой, небесной завесой.
Путь начертан и с места не сдвинешь,
Вдоль неё текст растянутой пьесы.
Здесь мне быть, там нельзя находиться,
И следят неусыпно зеницы,

Пресекая побег на свободу.
Не держусь за неё – я прикован,
И смиряюсь неволе в угоду,
Мол, мне бог не назначил другого,
И протест с каждым годом нелепей,
Полюбил видно я эти цепи…

Поверхностное

Случайно наткнулся, свободной минута случилась,
Так сказать, перекур, и отвлечься от дела желая,
Эти строки прочел, с какой-то неведомой силой
Бьют наотмашь с любовью, доброта не слащава, а злая
В них, но искренность чистой водою над тиной и грязью
Казалась ключевой и текучей, подумал, как бы не сглазить.

Черпнешь ненароком напиться поглубже, она замутится
И станет отравой, в ней черви, отходы и всякая гадость.
Так одуванчик теряет корону, так улетает пугливая птица,
Так осень, прекрасная осень о смерти поёт листопадом…
Я чтенье прервал, и книжка закрыта, пусть будет загадка,
Но строчки, что тронули душу, себе повторяю украдкой…

Сужденье

Я ли с мышлением ребенка,
Серьёзные люди ли слепы,
Лёд веры-безверья тонкий,
Традиций гранитные скрепы.
Кто в чувстве своем одинокий,
Совестью сможет пороки
Высветить, вынуть наружу,
Ему бог учителем нужен.

Абстрактный в идее канон,
С которым сверяются взгляды,
Кто верой слепой опьянен,
В том жертва с молитвою рядом.
Не спорь с ним, и ты, заблуждаясь,
Скажешь: я в боге нуждаюсь
В час скорби и горькой разлуки,
Искать где поддержки-поруки?

Агностик и практик, ученый,
Богатые нищие духом,
С молитвой целуют икону,
Жертвуют мелочь старухам,
Господи! – вымолвят всуе, —
Бог даст мне удачу, я чую…
Пусть древних мифичная вера
В создателя, но не химера.

Я ли с рассудком холодным,
Фанатик ль с душою горячей,
Верой живем мы народной
В Христа и открыто, и прячем.
Свободная совесть взывает
К добру и любви, и согласью,
Душа если наша живая,
Она добровольно во власти
Идеи высоких свершений,
И в вере найдет утешенье.

Поищешь

Поищешь, найдешь только то, что годится
Этой минуте – растает как снег на ладони,
Другое незримо, пустое, и душу не тронет.
Находкой, когда потеряешь, будешь гордиться.
Глаза твои, мягкою лапкой скользящей,
Не мажутся грязью, былое найдут в настоящем.

Поищешь внимательно там, где нет следа,
И камень с огранкой воды неустанной
Сверкнет, затуманится дымкою странной,
Тебе те картины увидеть, о тайне не ведать.
Она, эта тайна, обычное дело земное,
Леса и поля, и небо без дна надо мною.

Поищешь, а встретится молодость в старом
Лице, взгляд, голос в ней прежняя прелесть,
Вспомнишь, мы знали друг друга в апреле,
И вслед нам шептали: хорошая пара!..
Потеряно разве – развел перекресток,
Налево, направо – расстались мы просто.

Поищешь, тоскою-печалью объятый,
Весенние хлопоты юности милой,
Будущность в ярких мечтах заходила,
Не целованный робкий, смешные девчата
Бровки подводят, чулочки, юбчонки.
Басом прорвется голос твой тонкий.

Поищешь в альбоме и школьное фото,
И письма от мамы найдутся нежданно.
Таким вот я был – опечаленным странным,
Гурьбой мы ходили на речку в субботу…
День завтрашний станет внезапно вчерашним,
Всё в прошлом, а ты, но другой, в настоящем.

Я еще не способен

Я еще не способен над собою анализ
Провести, изучая раздельные тексты
Те, что мной, по неволи, писались
Год за годом, не найдя своё место
В голове и компактно, ненаписанной книгой
И под грифом: «Запрещается двигать»

Эти тексты и прозой, и рифмованной строчкой
И по смыслу понятны, и полны оговорок,
Льются струйкой неровной, игнорируя точку,
В бездну падают камнем – устремляются в гору,
Не боясь расшибиться, как орел на добычу,
Крылья сложив в паденье, не замеченный дичью.

Пусть не верно сравненье, а по смыслу годится.
Говорящий экспромтом, разве текст он готовит?
Наперед мы не знаем будет что, что приснится,
Дно второе найдется в каждом сказанном слове.
Текст же выверен, взвешен, и расставлены знаки
Так, чтоб меньше зацепок для критичной атаки.

Что душа излучает в космос черный звездою,
Не с каприза горенье, ведь иначе не может,
С отдаления греет, а вблизи станет злою,
Хаос, буря в глубинах, в клочки рвет свою кожу…
Я еще не способен объяснить свои речи,
До угля к выгоранию души чувств обеспечен.

На исходе дровишки

Дровишки нужны не сырые – как порох,
Вспыхнуть он может от искры случайной,
Один недостаток – сгорает он скоро,
Но высветить может яснее окраины.
Успеть бы согреться – не опалиться,
Увидеть былое, родные мне лица.

А лучше бы в печку сухие паленья
Подкладывать так, чтобы жар исходил.
Душа оживет, встрепенется от лени,
И мир показался бы добрым, и мил.
Выгореть могут и чувства, и страсти,
Гореть, не сгорая в нашей ли власти?

Дровишки сосновых, березовых чурок
Под осень на зиму дано заготовить.
А старость незваная, смотрит с прищуром,
В не многословии хмурятся брови,
Будто бы сердится – встретил не мило…
Лучше бы дольше не заходила…

Мнимые друзья

Ты не поймешь, понять ли в состоянье,
Что до тебя ему и ей ни грамма интереса,
Что твой букет не в вазе – в урне вянет,
Что в их глазах ты выглядишь балбесом.
Зачем, доверчиво, с душою на распашку
Приходишь к ним и плачешься, что тяжко

Тебе средь сплетен, грубости и лжи?
Они сочувствуют, пока ты не ушел:
Поверь, и нам не сладко…, не тужи.
Что ты в беде, им в тайне хорошо,
Удержат нехотя: «Побудь еще немного»
Какой чудак, наивный он, ей богу.

Ты слеп душой, и тонкой, и ранимой,
Она в огне окалиной покрылась…
Удары молота порой необходимы,
В булатной стали крепость новой силы
Восстанут, или сплющится в лепешку…
В другой раз… – обещаешь понарошку.

Не прошла уловка

«Валяй на «ты», без лишних церемоний,

Вход для пользователей

Меню