Читать онлайн У нас всё хорошо бесплатно

Крокодил

Здравствуйте! Разрешите нам представиться. Моё имя – Варлаам, рядом со мной жена – Соня, и наша двухлетняя дочь – Ксения. Мы живём в живописном селе Центрально-Чернозёмного района нашей Родины. На дворе конец сентября, и наступающие выходные мы решили провести в областном зоосаде.

На момент нашего с вами знакомства он ещё не имеет статуса зоопарка, но в нём уже более ста животных и птиц. А первыми обитателями были экзотические рыбки и рептилии. Потом появился нильский крокодил, и зоосад начал разрастаться.

Сегодня это настоящий зоопарк с несколькими павильонами, открытыми и закрытыми площадками. Всей прелести этого места для отдыха, особенно с детьми, не передать в нескольких словах. Но это будет потом, а сейчас…

К электричке на семь тридцать утра в райцентр нас подвез на своём «Москвиче» дедушка Иосиф. Попрощавшись с внучкой на привокзальной площади и пообещав нас встретить, он уехал, а мы, купив билеты, вышли на платформу.

Утреннее солнышко слепило глаза. Лёгкий ветерок гонял редкую листву по перрону. Желающих ехать было немного.

Мы вошли в подошедшую электричку, заняли свободную лавку и в предвкушении прекрасного дня отправились на встречу со зверушками. Внутри вагона было тепло, поэтому мы сняли верхнюю одежду и уговорили дочку расстаться на время с шапочкой и курточкой красного цвета. Новинки были подарены бабушками любимой внучке ещё летом в день её рождения. Оставшись в брючном костюме, ребёнок ходил мимо лавок, разглядывая и здороваясь с попутчиками.

– Драстуте! – говорила Ксения.

– Здравствуй, малышка! Как тебя зовут?

– Ксю! – представлялась дочка.

– Какая девочка! Какая хорошенькая!

– Пасиба! – отвечала принцесса.

За полтора часа в дороге наша малышка познакомилась со всеми пассажирами, узнала, как зовут контролёра, которая периодически проходила мимо нас и помогала ей продавать билеты вновь входящих граждан.

– Ксюшенька, иди ко мне! Мы уже подъезжаем! – позвала Сонечка.

Городской автобус от «Машмета» быстро довёз нас до нужной остановки. Взяв дочку за ручки, мы весело зашагали в парк.

– Куда пойдём в первую очередь? – спросила Соня у принцессы, когда мы приобрели билеты.

– Манки! – чётко скомандовала дочь.

И ничего странного?! Это слово она выучила вместе с дедушкой Абрамычем, которого дочка называет «Абамыч». Они много учат новых и интересных слов. Но иногда Ксюшенька нет-нет, а выдавала дедушкину тираду: «тити ваши мами». Ага! Кому смешно, а кому сквозь землю желание провалиться. Воспитываем, конечно, объясняем. Однако деда же не выбросишь с его присказкой: «тудыть вашу».

Насмеявшись в гостях у обезьянок, мы пошли к птичкам. Дочка от попугайчиков была на седьмом небе. Она и смеялась, и кричала, и разговаривала с теми, кто подлетал к её ручке, в которой она держала кусочек булочки.

У клетки с медведем ребёнок только сказал: «О!», – и стоял, завороженно смотря на этого великана. Ничего не говоря, опустив ручки в карманы курточки, девочка пошла дальше. Остановившись у вольера с осликом:

– Дай! – протянула ручку.

Соня передала почищенную морковку, взятую из дома.

– На! – морковка оказалась у носа животного.

Секундная пауза. Ослик чуть придвинулся и откусил небольшой кусочек, пережёвывая который, смотрел, не отрывая взгляда от маленькой девочки. Второй раз откусить не получилось, так как Ксения сделала шаг назад.

– Ты чего отошла? Иа так не достанет до морковки.

– На! – принцесса передала овощ маме. – Коми Иа!

– Сё! – выдохнула малышка. – Домой!

– Как домой? – я всплеснул руками. – А крокодил?

Ксюша посмотрела на меня уставшим взглядом, ещё раз выдохнула:

– Сочно. Идём! – и побежала вперёд.

– Доча, нам туда, – Сонечка показала в сторону строения.

Пока шли к крокодилу, любовались рыбками.

– Де салатая ыбка? – ребёнок крутит головой и разводит ручки.

– Там! – отвечает проходящий мальчик постарше Ксюши.

Девочка внимательно смотрит на него, провожая взглядом. Поднимает ручки и прижимает их к бокам.

– Умик. Тити ваши мами! – это было сказано в закрытом помещении так, что прокатилось по всем присутствующим ушам.

– Ксения! Как тебе не стыдно. Нельзя повторять за дедушкой. – Соня оглядывается по сторонам.

Взрослые улыбаются. А малышка, смерив маму взглядом с головы до пят, сказала:

– Де какадил?

– А золотая рыбка? – пытаюсь напомнить о желании.

– Ка-ка-дил! – стукнула ножкой в пол девочка.

Войдя в соседнее помещение, мы увидели за большой витриной лежащего крокодила. Ксюша просто прилипла глазами в это огромное чудовище, подойдя вплотную к стеклу.

Простояв минуты две, я посмотрел на работницу зоосада:

– А он живой?

– Да!

– А почему не шевелится?

– Ну он же не обезьянка, чтобы прыгать по вольеру…

– Действительно! – улыбнулась моя жена.

Всё это время и последующие минут пять дочка была неподвижна, как и рептилия напротив. Вдруг глаз крокодила начал движение назад, потом вперед, максимально раскрывается.

– Его, наверно, привлёк красный цвет, – сказал я, и мы с Соней посмотрели на дочь.

– Нет! Она его гипнотизирует, – выдвинула свою версию жена.

– Тика! – не поворачиваясь, нам сказала принцесса.

Я уж не знаю, сколько времени мы простояли возле этого экземпляра, но животное не выдержало первым. Развернув тело на девяносто градусов, чудовище опустило вначале голову в воду, а потом полностью «утонуло», отвернувшись от нас.

– Теперь в кафешку и по-мороженому! – радостно проговорил я.

– Неть! – Ксюша повернулась к нам с полными слёз глазами. – Домой!

– Что такое? Почему ты плачешь? – Соня обняла дочку и подняла на руки.

– Иму густно! Он пачет! Он хосит домой!

Такого мы не ожидали. Пришлось быстро выйти на улицу. Гуляя по парку, ребёнок успокоился. Слёзки пропали. Личико разрумянилось, и появилась улыбка.

– Де салатая ыбка? – вдруг спросила Ксюшенька.

– Зачем? – мы напряглись.

– Сказу ей, пусть какадила домой пустит!

Санаторий

Поговорка «человека из деревни

можно вывезти, а деревню из человека нет»

Закончилась уборочная в нашем совхозе. Дирекция ударников поздравила достойно: кому – телевизор цветной, кому – машинку стиральную, кому – как мне, путевки в российские здравницы. И всем достались денежные премии.

– Варлаам, давай с Кисьевым поменяемся: ему путёвку, а нам машинку стиральную? – Соня по дороге домой.

– У нас есть! Зачем вторая?

– Ну, тогда с Петренко поменяйся на телевизор…, – в голосе жены нотка отчаяния.

– «Ящик» тоже есть… и новый. В прошлый год с премии купили.

– Тогда заберешь с собой Ксюшу, пускай ребёнок в море Чёрном покупается…

– Возьму! А школа? Соня, чего ты хочешь?

– Найдёшь себе там «козу», – всхлипывает супруга.

– Зачем мне коза?

– Я про бабу…, – идёт и плачет.

– У меня ты есть! Зачем мне ещё?

Документы в больнице получил без проволочек. Справку санэпиднадзора тоже за два дня выдали. Всё честь по чести. Я же не отдыхать, лечиться еду…

Двадцать четыре часа в поезде, и вот я в санатории «Фазотрон» города Сочи на берегу Чёрного моря.

Милый персонал встретил угрюмо. Прибыл я на сутки раньше. Сговорились на ночь меня разместить в актовом зале. Даже раскладушку выделили с одеялом и подушкой. А до вечера я побежал на море. Порывистый ветер поднял волну. При входе на пляж висит объявление на тетрадном листочке «Штармыт! Две бал! Купаца нызя!». Отдыхающие бархатного сезона прогуливаются по берегу.

Я человек культурный, правила знаю. Расположился на берегу, сбросив с себя футболку и штаны, а в голове: «Быть на море и не окунуться? Столько ехал и шторм… Да, что это за стихия такая…». Вскочил, разогнался и в воду. Волна подхватила. Так на душе легко стало. Запел в полный голос, затанцевал…

Решил погрузиться с головой, как чья-то рука схватила за волосы и потащила меня вверх. Я попытался вырваться, да не тут-то было. Так за волосы на песок меня вытащил некто и, перевернув, перегнул через волосатое колено.

– А-а-а-а! Да, что происходит? – я вырвался и вскочил на ноги.

– Дарагой! Я спас тебя!

– Зачем? Я плавал, наслаждался…, – ринулся на своего спасателя с кулаками.

– Прасты! Мыр! – парень протянул мне руку, его лицо озарила улыбка, – Чиво кричал, рукамы махал?

– Песню я пел и танцевал, – мы пожали руки.

– Варлаам!

– О! Как и мене. Васо! Я «царственный», а ты «потомок Бога». Прыкын, вместы мы «Царственный потомок Бога», – многозначительно поднял указательный палец в небо.

До глубокого вечера мой новый знакомый возил меня на своей «десятке» по городу. Рассказывал, куда и как добраться, где отменная кухня, где хорошо можно повеселиться… Приятно, когда в незнакомом городе есть друг!

Ночь на раскладушке, что в поле на помосте деревянном. Но нам не привыкать. Выспался и, после заселения в номер, пошёл знакомиться с врачом. Процедура стандартная. Меня направили на небольшое обследование. Врач заключил:

– Здоров! А чего приехал?

– Так совхоз выделил?!

– Ну, коль приехал, значит назначим массаж, душ шарко, грязевые ванны, Мацеста и… пожалуй, спортивную гимнастику. А после обеда – свобода, пляж, девочки и домашнее вино-о-о…, – как-то мечтательно протянул доктор.

Процедуры начинались только завтра. Я расположился на пляже, подстелив полотенце. Странно было и непонятно платить деньги за лежак, находясь на территории санатория…

– Друг! – я приподнял с глаз кепку…, – Васо сказал, ты его друг. Вот тебе от друга, – он показал на лежак.

– Сколько с меня?

– Другу бесплатно, – важно сказал посланец и, гордо подняв голову, удалился.

Как я ни крутил головой по сторонам, Васо нигде не было. Чудеса! Но на лежаке загорать было приятней.

– Кто не купит кукурузку, тот наступит на медузку! Кто кукурузку не возьмёт, от того жена уйдет! Сладкий сочный кукуруз – даже лучше, чем арбуз! – донеслось со стороны.

Я извлек из плавок пакетик с монетами и стал отсчитывать на один початок.

– Эге-гей! – подняв руку, я помахал продавцу. – Сколько с меня?

– Другу Васо – бесплатно!

Никогда не думал, что на курортах такое внимание к гостям. Вот так сервис.

Первый день процедур.

Утром – спортивная гимнастика. Все движения мягкие, неспешные. Разминка рук, ног, шеи… лёгкая пробежка. Потом какие-то фигуры, изображающие то рыбок, то зверушек. Напротив меня мальчик пяти лет, пытается подражать мне. Делаем с ним ласточку. Поднимаемся на носочек левой ноги. Не удержав равновесие, падаем и смеёмся.

– Мужчина, не отвлекайте Васичку! – мама одергивает сына за руку.

– Извините!

– Вечером нагуляются, а потом к детям пристают…

Что-то мне подсказало, лечебная физкультура мне не идёт впрок. Я ведь могу все эти упражнения делать сам на балкончике номера.

Душ Шарко – по времени. Как оказалось раздельно для мужской и женской половины отдыхающих. Я вошел в просторный кафельный зал, быстро разделся и занял место в кабинке без «окон и дверей».

– Бесстыдник! Ты, что себе позволяешь? – я прикрыл колокольчик и обернулся. На меня смотрела женщина, в руках которой был шланг…

Мужчины стояли в плавках. «Мать перемать…, а я то думал надо голым…», – пронеслось в голове. И только я вознамерился ретироваться с площадки, как женщина включила шланг.

– Крутись! – весело произнесла «шлангистка».

Я оторвал руки от заветного места и пытался закрыть лицо.

– Спиной повернись! – за ней послышались смешки и подбадривающие возгласы.

Конфуз невероятный. Но душ был приятным. Тело подтянулось и окрепло.

– Завтра в плавках приходи!

– До свидания!

Грязевые ванны, куда ни шло. В большом помещении десяток кабинок, закрытых занавесками. Медицинская сестра взяла мою карту и показала на кабинку. Я отдёрнул штору. В ёмкость, куда предстояло опуститься, была налита жижа тёмно-коричневого цвета.

– Раздевайтесь и опускайтесь в ванну.

Было бы сказано. Я интеллигент, и дважды повторять не стоит. Медсестра вошла, на табуретку поставила песочные часы.

– Как время выйдет, позовите меня. Я вам…, – её взгляд упал на мои вещи, – а плавки вы зачем сняли?

– Так вы сказали, раздевайтесь и опускай…

– Ну, я имела ввиду… Вы первый раз в санатории?

– Да!

– Понятно! Когда время выйдет, встанете и руками стянете грязь в ванну. Потом пройдёте в угол. Там душ…

«Опять конфуз… да, что меня всё не в то русло бросает санаторная жизнь?», – пролетело в голове.

– Прывэт, друг! – на пляже ко мне подошёл Васо, – Чиво грустный?

– Делаю всё что-то не так. Люди нервничают, некоторые ругаются, другие смеются… стыдно! Зачем сюда приехал?

– Мнэ сказали, ты веселый. За один дэнь тебе знает все санатории. Уедеж, все забудэт, а я помныть буду, – собеседник так улыбался и говорил искренне, что я подумал: «А он прав! Ничего не случилось! Кто меня здесь знает, а сколько человек будет помнить, когда уеду?».

Срок моего пребывания пролетел быстро. Восемнадцать дней, как будто «чихнул». Тепло проводили сотрудники санатория. Новый друг подбросил до вокзала.

Спустя пять лет в этот же санаторий мы приехали вместе с Сонечкой. Войдя в фойе, я поставил чемоданы и выпрямился.

– Вот, милая, здесь я отдыхал в прошлый раз.

– Девочки! Варлаам приехал! – разнеслось громким эхом.

– Я вижу, – жена строго посмотрела в мою сторону.

Жалко Васо уехал на родину.

Хрен

Проживая по молодости еще в старом доме, я много работал, выезжая то в командировки, то на вахты. Соня воспитывала нашу дочь Ксюшеньку и занималась домашним хозяйством.

Каждое возвращение, засучив рукава, я что-то ремонтировал, строил, латал…

– Варлаам, перекопай в первую очередь землю под картошку, а потом вдоль виноградника с обеих сторон, – во время завтрака делится планами супруга, – а я грядки посею и рассаду начну высаживать… ты же вчера с грядками закончил?

– Угу! – не отрываясь от поглощения бутерброда, качнул головой в знак согласия.

– Точно?! – Сонечка сощурила глазки.

– Агу-ага-мы-гуа-гу! – промычал я, пережевывая пищу, запивая чаем.

Хоть и весна, а днем припекает. Поэтому с перекопкой надо закончить часов до десяти утра. С шести времени вагон. Беру вилы, лопату и начинаю рыхлить участок под картошку. Первую высаживаем ведро, разрезая на две части. К июлю уже своя молодая, да рассыпчатая. Вторую в конце мая. В сентябре убираем, просушиваем и в погреб на зиму.

Чтобы весной не рвать пупок, осенью с первыми морозами перекапываю огород и грядки, не разбивая смерзшиеся комки чернозема. А сейчас одно удовольствие работать. Земля рыхлая. Одной штыковой управился.

Ну, вот… здесь закончил, теперь к винограду.

Прошел вначале вилами, подорвал грунт и приступил лопатой. Мы на этой площади чернозем ни разу не рыхлили. Комья разбиваю, сорняки собираю и… Что за напасть. То ли корень, то ли деревяшка, какая мешается. Не могу лопатой вытянуть. Побежал в сарай за совковой лопатой и ломиком.

– Варлаам, ты куда?

– В сарай! Не отвлекай!

Супруга знает, что, если я за что-то взялся, пока не сделаю, отвлекать нельзя. Поэтому она только и сказала.

– Понятно!

У нее работа спорится. Начала рассаду высаживать. Ксюша в коляске сидит, кепочка «мухоморчик», что-то агукает да напевает, играя на солнышке.

– Тебе лом зачем?! – Сонечка привстала и с огромным любопытством провожает меня взглядом.

– Да там доска на углу участка в земле… мать перемать ее через колено… Или камень, сам не разобрал, – это я все на ходу. Не знаю, слышит моя любимая или нет?

Работал, словно экскаватор. На полметра точно углубился. Такого большого корня, да еще ветвистого я не видел: «Может здесь раньше дерево росло, а может…».

Иду довольный, несу этого «удава».

– Вот, выкопал! – не без гордости показываю Сонечке.

– Это же хрен! Вар-а-а-ам, да что ты такой непутевый… А?

– Какой хрен?

– Листья, которые я в огурцы при солении кладу, – и как давай смеяться в полный голос.

Ксюшенька притихла. Смотрит то на маму, то на меня и улыбается.

– И что делать?

– Ну, сам себе работу нашел. Будем «хренятину» делать, а это, – она ловко оторвала снизу корешок и еще несколько молодых отростком, – я посажу в то же место. Только в следующий раз не выкопай. Я там палку воткну. Хорошо?

– Угу!

Закончив рыхлить землю вдоль виноградника, я сидел на веранде, мыл и перекручивал ручной мясорубкой корни хрена. И, несмотря на то, что прибор был замотан в полиэтилен, слезы градом катились из глаз, а нос отказывался дышать.

Слова плохие

Поздравьте! У нас колёса появились в семье. Пусть это видавший виды «Жигулёнок», но на ходу и свой. Правда… чего греха таить, лежу под ним и копошусь под капотом практически каждый день. Ладно! Не каждый, да мне и одного раза в неделю хватает. Люблю что-нибудь мастерить и перебирать своими руками.

Соня получила повышение. Пусть не в «Москву» переведена, а всё же в офисе и на должности заместителя начальника отдела.

Нашей принцессе уже четыре годика. Каждый день ходит с нами на работу. Ей нравится в детском садике. Детки подросли, умеют практически всё, очень много знают. Если прислушаться, о чём разговаривают на прогулке, то можно потеряться: это детский сад или офис различного рода специалистов, имеющих опыт во всех сферах деятельности человечества. А чему удивляться? Мир компьютеров, планшетов, телефонов.

Воспитательницы в нашей группе просят не оставлять детям гаджеты. Но разве уследишь? Вот, например, наша принцесса свой мобильник, подаренный дедушками и бабушками, с вечера кладёт в дамскую сумочку, с которой утром отправляется в «офис».

Как видите, у нас всё развивается, движется… правда, живём пока в доме с печным отоплением, и я стараюсь за лето навозить дров, собирая поваленный стволы в лесополосах, доставляя их во двор на соседском «ГАЗончике».

– Варлаам! – Соня с Ксюшей входят во двор. – Завтра ребёнка забираешь ты!

– Что случилось? – выкарабкиваюсь из-под легковушки.

– Папочка, я тебя люблю! – дочка раскидывает ручки и подходит ко мне.

– Не подлизывайся! – жена скрывается в доме.

– Принцесса, я грязный…

Девочка смешно наклоняется и подставляет щёчку для поцелуя.

– Чего мама ругается? – беру рожковый ключ и пропадаю под машиной.

– Я сказала плохое слово.

– Ксюша, мы же с тобой уже разговаривали. Ты мне обещала не повторять за взрослыми плохие слова.

– Я сказала «попа» разве это плохое слово?! – произносит с удивлением в голосе и рассуждает, – У всех дядь и тёть есть попа. У всех детей есть, у куколок тоже… Папочка, правильно?

– Угу! – с усилием затягиваю гайку.

– Так ты папе рассказала, почему на тебя жаловалась Серафима Рихардовна? – на улицу выходит, уже успевшая переодеться, супруга.

– Да, мамочка!

– И что сказал папа?

– Поругал меня.

– Иди, переодевайся. Будешь мне помогать.

Дочка убегает в дом. Соня присаживается у моих ног.

– Представляешь, она сегодня мальчика в группе послала…

– Послала? Прямо по адресу?

– Нет! Таких слов я от неё не слышала, а вот туда, что ниже спины – Да!

– Сонь, надо бы разобраться. Может, мальчик её обидел? Я завтра пойду её забирать и узнаю у воспитательницы. А с твоим папой надо поговорить, чтобы при ребёнке не выражался.

– Пап, мам, а мы вчера с Абрамычем ангицкие слова учили новые, – радостная на улице появилась малышка.

– Ну-ка, ну-ка, – смеюсь под «Жигулями».

– «Вилкус»! Знаешь, что это? – и, не дожидаясь ответа, выдаёт, – Папа, это вилка! А «лопатиус»? Ха! Это, мамочка, лопата. Вот!

– Да-а-а-а, – протянула Соня, – надо поговорить с дедушкой.

– А ещё мы с ним выучили целое предложение. Слушай: «Бери лопатиус и кидай говнятиус!».

Я, подскочив, ударился лбом о кардан.

– Соня, звони тестю! У-у-у-у-у-у…

– Папочка, тебе больно?

– Нет, Солнышко!

К концу рабочего дня пошёл моросящий летний дождик. В детстве мы такой называли «слепой», так как тучки в стороне, а солнышко светит, и капельки, падающие на землю, испаряются, поднимаясь маленькими облачками к небу.

– Ирина Васильевна, здравствуйте! А где Серафима Рихардовна? – заглядываю в группу.

– Ой! Как хорошо! Папа пришёл. Здравствуйте! Она сегодня была в первую смену. Ксения, за тобой пришли, убирай игрушки и выходи в раздевалку. Дети, я на две минуточки выйду, соблюдайте порядок!

Можно сказать, вытолкнув меня в раздевалку, Ирина Васильевна продолжила:

– Ваша дочь говорит много странных слов. Пусть это слова паразиты, но они грубы, и ребёнок не должен их говорить…

– Но…

– Не перебивайте! Вот! Я записала то, что она сегодня говорила, играя с детьми на улице. Так! – воспитательница развернула тетрадку. – Полюбуйтесь! Как вам это понравится «тудыть её в качель», «мать перемать», «ёсики-колёсики»… Как вам это нравится?

– Безобразие! Я её сегодня поставлю в угол, – из группы вышла Ксюша.

– Папочка, я больше не буду! Мы играли в семью и…

– Нельзя повторять эти слова, мы же с тобой говорили, – стараюсь быть строгим при Ирине Васильевне.

– Вчера мальчика Дениску, простите, отправила туда…

– Куда? – всматриваюсь в глаза педагога.

– Туда, – голова воспитательницы наклонилась, глазами она указала себе на спину.

– Безобразие! – я всплеснул руками. – А что мальчик сделал?

– Он толкнул Ксению, – как-то виновато взглянула на меня Ирина Васильевна. – Серафима Рихардовна вчера составила воспитательную беседу с Денисом и его мамой. Он даже плакал! – добавила многозначительно.

– Ай-яй-яй! – я посмотрел на дочь, которая, не выражая никаких эмоций, переодевалась у своего шкафчика.

«Странно! Хоть бы всплакнула, помогла папе в разговоре», – изумился я про себя.

– Но и это не всё, – загадочно помахала перед моим носом тетрадкой работница детского сада. – Я это произносить не буду из этических соображений. Прочитайте сами!

Заглянув на предъявленную страничку, я ахнул и почесал затылок:

– Да-а-а-а… Просто так сказала?

– Нет! Она прокричала это, когда на землю упал её мобильный телефон… Ксения, где ты слышала эти нехорошие слова?

– Абрамыч так сказал, когда бабушка уронила ему на ножку кастрюльку, – выдохнула, уже готовая идти домой, дочь.

– Так чего же ты слушаешь дедушку? – возмутился я.

– Папочка, он так быстро говорит нехорошие слова, что я не успеваю закрывать ушки, – принцесса приложила ладошки к голове.

Купель

Лето в самом разгаре. Еще стрелки не показали десяти часов утра, а ртутный столбик на градуснике застыл в районе плюс тридцати четырех.

Я вышел со двора.

– Сосед, привет! – с противоположной стороны дороги между участками машет рукой Серега.

– Привет! – поднял руку и добавил вполголоса, – от старых штиблет.

– Варлаам, чего хмурной?

– Жара одолела. Ничего делать не могу, потом исхожу.

– Ну, нас людей не понять… зимой лето ждем, летом – зиму.

– Да-а-а-а-а.

– Поехали в купель нырнем, вода ледяная… Ты в купели окунался?

– В январе на Крещение в прорубь нырял.

– Так поедем или нет? Мы с женой собираемся сегодня. Бери Соню.

– Сейчас скажу ей купальники приготовить…

– Зачем купальники? Мы с Леной нагишом ныряем.

– ?! В смысле совсем? А?!

– Да!

Я вошел в дом.

– Сонечка! Нас соседи приглашают, в смысле Сергей, на купель съездить, окунуться.

– Хорошо!

– Что хорошо?

– Я согласна! А во сколько?

– В два… но мы, наверное, не поедем…

– Не поняла?! – Сонечка вошла в комнату, где я сидел за столом.

– Ты чего такой хмурый?

– Они без ничего ныряют. Мы лучше откажемся. Как можно, голыми… нам, что тоже раздеваться?

– Серега явно пошутил, а ты поверил. Сразу наденем плавки с купальником.

– Он не шутил, серьезно говорил. Еще удивился, когда я переспросил.

В назначенное время, мы закрыли дом, и вышли на улицу. Сергей выгнал свою «Волгу», Лена закрыла ворота.

– Чего стоите, занимайте места, – весело прощебетала Серегина супружница.

Мы скромно разместились на заднем сидении. Сосед включил передачу, и машина покатила между домов. Лена с Соней болтают, смеются, а мне не до веселья. Сижу и все думаю, как соседи голыми будут перед нами плескаться.

– А куда едем? – вопрошаю.

– Сережа, ты, что не сказал? – Елена взглянула на мужа и повернулась к нам, – В село Залужное… километров пятнадцать или двадцать… Да, Сережа?

Водитель чинно качнул головой в знак согласия.

– А вы там никогда не были?

– И не думали, вечером на реку выехали, искупались, и домой, – протараторила Сонечка.

– Так вы там не были и не знаете? Даю короткую справку: в селе Залужное до революции был храм Святой Троицы, в годы богоборчества его разрушили. В конце прошлого века начали строительство новой церкви. В октябре две тысячи шестого года митрополит Воронежский и Борисоглебский Сергий совершил освящение новопостроенного храма и отслужил в нём первую Божественную Литургию. У села есть источник Святой Троицы, куда мы и едем.

Сергей смотрел на жену с восхищением. Я и Соня переглянулись.

Дорога прошла быстро, съехали с трассы, немного спустились и повернули вправо по проселку. Выехали на небольшую площадку, где установлен поклонный крест. Справа внизу настил и два ключа чистой воды. Слева небольшое строение.

– А купель где? – я крутил головой.

– Да, вот же под крышей, – сосед показал на домик.

– И че, идем все вместе?

– Еще чего не хватало… ну, ты и выдумщик, Варлаам, – всплеснула руками Лена, – вначале мы с мужем потом вы пойдете…

У меня отлегло от сердца. Я даже выдохнул. Получилось громко, и все посмотрели на меня.

– Чего? – Сергей улыбался.

– Да он ехать не хотел, все переживал. Думал, с вами нагими купаться будем…, – засмеялась Сонечка.

Соседи, смеясь, вошли в строение, щелкнула задвижка.

– Соня, там есть окошко!

– И, что?

– Пойдем, посмотрим. Что зря приехали?

Каток

Сейчас зимы, что на юге нашей Родины. Снег, дождь, то лёд, то слякоть. Температуры гуляют, никак остановиться не могут. То ли было раньше. Пусть она была недолгая, но настоящая, с сугробами, снежными бабами, санками да лыжами.

Ксюше было пять лет. В тот год наши местные предприниматели организовали хоккейную коробку. Рядом поставили вагончик «Коньки напрокат». Вдоль бортов снаружи скамеечки. Днём детвора развлекается, вечером взрослые соревнования с шайбой устраивают.

А на Новый год установили в центре ёлку, нарядили, пустили от макушки по диагонали гирлянды. Красота не передать словами. Мы с женой и дочкой ходили любоваться, прогуливаясь по селу.

– Папочка, пойдём кататься, – предлагает ребёнок.

– Ты же не умеешь? – Сонечка удивляется порыву дочери.

– Я потихонечку попробую.

– Плакать не будешь? – я прям засомневался.

– Не-е-е-е, я уже большая. Правда, мамочка?

– Несомненно, – улыбается супруга.

Взяли коньки напрокат, переобули принцессу и пошли по снегу. Ксения ножками переставляет уверенно, держится ровно, а как зашли на лёд – шлёп! Насупилась, но не хнычет.

– Давай мы с мамой возьмём тебя за ручки.

Мы идём, малышка катится, но ноги почему-то вперёд скользят, и нам приходится приподнимать Ксю, чтобы она выровнялась.

– Всё!

– Что…?

– Устала сильно. Пошли домой.

– Давай лучше учиться. Не будем сдаваться так быстро, – Соня подмигивает дочке.

– Хорошо! Я сама…

Три неуверенных шага, и ноги разъехались. Встаёт, отряхивается. Так продолжалось несколько раз.

– Нет! Не получается.

– Смотри, – чуть сгибаю колени и, шоркаю ботинками по льду, демонстрирую шаги. – Ясно?

– А-а-а-а…

Девочка старается повторить и… встречается с холодным полом.

– Повторяю ещё раз. Вот так.

– Не мешайте. Мама, пойдём к забору.

Они уходят к бортику, держась за который, дочь передвигает ножками и пытается ехать. И неплохо для первого раза.

– Привет! Учишься? – рядом с Ксенией останавливается мальчик. – Хочешь, научу?

– Я сама, – но что-то пошло не по её плану, и она второй рукой хватается за «учителя».

Юный джентльмен катится вперёд, увлекая нашу красавицу.

– Не останавливай, пускай катаются, – говорю Сонечке. – А вдруг получится?

Сделав два круга у бортика, мальчик с девочкой выкатились в центр. Он поддерживал её, она уже увереннее, чуть присев, старалась скользить.

– Завтра вечером придём на каток.

– Доча, а вы познакомились? Как зовут твоего тренера?

– Игорь! Он меня будет ждать…

Спустя неделю мы не беспокоились за своё сокровище. Ксюша отлично держалась и ехала прямо. Но повороты и движение назад предательски не получались. В коробке мы проводили по два часа.

– Варлаам, а почему мы с тобой стоим и мёрзнем? Давай тоже кататься.

– Я буду как дочь…

– А я тебя научу.

Мы нарезали круги. Сонечка меня подстраховывала и смеялась при каждом моём падении, при очередном подъехала Ксюша с Игорьком:

– Папочка, смотри, как надо. Вот так приседаешь, отталкиваешься, наклоняешься вперёд и скользишь.

На семейном совете мы решили купить каждому коньки.

Ремень

История эта произошла давно, когда нашей Ксюшеньке было пять лет. За семейным столом бабушки с дедушками настойчиво рекомендовали нам с Соней отдать дочь на подготовительные занятия в нашу среднюю школу. Так и сказали: «Внучка наша должна быть готова к первому классу и не испытывать стресса от начала учёбы в следующем году!».

Сказано, сделано. Узнали заранее, что и как, записались на встречу с учительницей. В назначенный день, забираю ребёнка из детского садика.

– Папа, мы сегодня в школу? – серьезно интересуется принцесса.

– Да! – ловлю взгляд с вопросом нашей воспитательницы, – на курсы хотим отдать… подготовительные.

Она кивает в знак согласия и улыбается.

На выходе с территории детского учреждения нас встречает мама, и мы весело идем, слушая своё очарование о важных событиях пройденного дня.

– Здравствуйте! Меня зовут Марина Викторовна, – встречает нас в классе женщина лет сорока, в строгом костюме.

– Здравствуйте! Я Ксюша, это моя мама Соня! Это мой папа Варлаам! – спокойно вступает в беседу дочка.

– Очень приятно! Проходите, пожалуйста, – учительница указывает на стульчик для будущей воспитанницы, – а родителей мы попросим тихо посидеть в конце класса.

Наше милое создание уверенно присела на стульчик. Мы расположились за партой у входа.

– Марина Викторовна, а что мы будем делать?

– Мы с тобой немножко поиграем. Согласна?

Дочь уверенно качнула головой.

– Вот и хорошо! Я буду тебе задавать вопросы, ты будешь отвечать. Потом мы перейдём к картинкам.

Беседа проходила оживлённо. Ксюша бодро отвечала на вопросы. Огорчалась, если ошибалась. Педагог успела записать в тетрадку наш адрес, день рождения дочери и сделать свои пометки в каком-то журнале.

– А теперь мы поработаем с картинками.

Показывая очередное изображение, Марина Викторовна просила сказать, что или кто на ней нарисован, и рассказать о предмете или животном.

После очередной карточки ответа от дочери не последовало.

– Как? Ты не знаешь, что здесь нарисовано? – лицо женщины выражало удивление. Было видно, что она даже слегка расстроилась, – посмотри, пожалуйста, внимательно. Что ты видишь?

– Змею…, – неуверенно проговорила растерявшаяся девочка.

– Нет! Это не змея. Это неодушевленный предмет. Это…

– Шнурок!

– Нет! Попробуй еще раз. Это…

– Ленточка!

Марина Викторовна с удивлением посмотрела на нашу дочь и перевела взгляд на нас.

– Можно я посмотрю? – спросила Сонечка.

– Конечно! Пожалуйста! Только не называйте вслух.

Жена подошла к столу, посмотрела картинку.

– Ксюша, что у папы в брюках?

– Ремень… А ремень, ремень, – защебетал ребёнок, хлопая в ладошки.

– Обычно эту картинку все дети узнают сразу, наверно, многих им наказывают, – как-то растерянно проговорила преподаватель, – Я поняла. Ксюша, скажи, пожалуйста, а как тебя наказывают родители?

– Ну, забирают книжку, не разрешают выходить на улицу…

– Какую книжку забирают?

– У меня есть книжка. В ней много, много сказок… и все такие интересные…

– А папа тебя ремешком по попе не шлёпает?

– Нет! – удивленно пожала плечиками дочь.

– А в угол мама не ставит?

– Не-е-е-ет! – тяжело вздохнув, протянула наша принцесса.

– А почему так выдохнула?

– Детство проходит…, – с глубоким сожалением сказала Ксюшенька.

Мы смеялись минут пять.

– Не расстраивайся. Ремень я тебе не гарантирую, а с углом, наверное, придётся познакомиться, – вытирая слёзы, сказала Марина Викторовна, – так ты читать умеешь?

– Да! И считать, и писать… нас в садике Наталья Сергеевна учит с Верой Николаевной.

– Молодец! – учительница погладила по головке дочку и повернулась к нам, – Обычно я результат говорю после, когда отработаю со всеми желающими. Класс набираем один, а деток много. Вас записываю сразу.

– Ура-а-а-а! – подпрыгнула Ксюша и горячо обняла свою первую учительницу.

Петюня

1

Накануне дня рождения любимой дочки.

– Варлаам, ты уже знаешь, что мы подарим нашей куколке?

– Нет, и даже ни разу не догадываюсь.

– Ребенок хочет птичку.

– Сонечка, давай купим курицу! И радость, и свежее яичко к столу. И гулять во дворе можно.

– Давай поговорим серьезно!

– Можно гусака или уточку, в хозяйстве не лишнее.

– Девочка хочет канарейку или попугайчика.

– Сонечка, канарейка у нас в будильнике, останавливаемся на попугайчике.

– Ура-а-а-а-а! Мой любимый папка согласен на попугая, – радостная Ксюша вбежала в комнату.

Так был решен самый важный вопрос на сегодняшний день, и мы готовились к поездке на птичий рынок.

Утро июльского дня. Солнце жарит с утра. На небе ни тучки, ни облачка. Пока жена готовила завтрак, я покормил нашу живность: поросенка, уточек, курочек, гусей и кроликов. Пробежался по участку с тяпкой, посбивал и собрал траву курам. Триммером за участком накосил бурьяна и разложил сушиться.

– Мама, я хочу большого попугая, говорящего, – за завтраком дочь мечтательно и с предвкушением смотрит мне в глаза.

– Давай сразу павлина купим, – говорю я, – И во дворе красиво, глаз радует, и песни петь тебе будет под окном.

– Варлаам, не делай ребенку умственную тренировку. Ешь, Ксюшенька, не слушай папу.

Уже через двадцать минут мы мчим на нашем видавшем виды «Жигуленке». Выскакиваем на трассу М4-Дон и… Как не нажимай на педаль газа, а ровным строем иномарки уходят вдаль по второй полосе, обгоняя нас, словно стоячих. Венец позора, когда нас объезжают фуры.

– Попугай, попугай… давайте машину новую купим. А?

– Девочке надо получить хорошее воспитание. Нам надо дом построить. Я ношу второго… обрати внимание – сына. А ему машину подавай.

– Так с новой машиной я…

– Разговор закончен. Надо поговорить с мамами, папами, а сейчас – попугай!

На птичьем рынке толчея. Зной плавит асфальт и головы. Мозги кипят.

– Мама, смотри…

Стоит продавец. У него в клетке Жако.

– А он у вас разговаривает?

– Да! – говорит мужчина и, как-то странно посмотрел на нас с женой, – Но тебе, девочка, лучше не слышать его таланта.

– Попка, скажи…

– Отстань, ду-ур-р-р-ра-а-а! – выдал пернатый питомец.

Нас, как ветром сдуло в другую часть рынка. Вы думаете, Ксюша расстроилась? Ничего подобного. Она ходила и, не переставая, говорила про Жако с восторгом, копируя его «Отстань, ду-ур-р-р-ра-а-а!», чем сильно нервировала Сонечку.

– Так, перестань! Варлаам, покупаем волнистого попугайчика, и пусть она сама его тренирует…

Долго стоим у большой клетки, выбираем именно мальчика, именно с определенным окрасом, шустрого и, чтобы сам подошел к Ксюшеньке.

Выбрали. Все счастливы. Я торгуюсь с прилавком рядом, выбирая небольшую, но просторную клетку. А еще… Еще не состоялось. Я убедил семейство, что лесенки, колечки, ленточки, веревочки и другую «утварь» для птички, сделаю своими руками.

Обратный путь прошел весело. Я не отвлекался на «ненавистных» обгонщиков. Нас с Сонечкой забавляла Ксюшенька.

– Птичка, скажи «Папа, хороший!». Повтори «Папа, умный!».

– Ой, доченька, а какое имя мы дадим твоему любимцу? – всплеснула руками жена.

– Мама, какая ты недогадливая. Я ему придумала имя. Он – Петя! У нас же нет петуха. А папе лишняя птичка в хозяйстве не помешает.

2

Надо обязательно сделать небольшое отступление и поведать о нашем любимце. Это, пепельного окраса, средней ворсистости и безграничной наглости – кот Арчи.

Когда весной мы покупаем цыплят и утят, то перед их выпуском на двор, происходит обязательная процедура знакомства. Жена держит киску на руках, а я подношу к его носу каждого птенчика, давая понюхать, и говорю: «Свой! Нельзя!».

Не поверите, дома птицу не трогает, но стал ходить к соседям. Сыпятся жалобы и процедуру приходится повторять на других дворах. Бедный кот, у него по всему селу «своя птица». Он поначалу сходил с ума. Поэтому полевки, крысы, мыши, воробьи, вороны и другая дичь – объекты охоты нашего хвостатого друга с шикарными усами.

Мы въехали во двор. Кот сидел на крыльце. Сделав выгибание спиной, потянувшись передними лапками, он вялой походкой направился в нашу сторону. За безразличием скрывалось любопытство.

Ксюша торжественно на вытянутых руках несла домик с Петей.

– Доченька, давай сразу Арчи познакомим с новой птичкой, – сказала Сонечка.

Супруга взяла кота на руки. Ксюшенька поднесла к его носу клетку. Глаза «тигра», словно два черных огромных блюдца с желтой каемочкой смотрели на тропическую диковинку. Новые запахи заставили его издать подобие грудного рычания. Петя лапками и клювом вцепился в противоположные металлические прутья и издал тревожное «пи-пи-пи».

Знакомство состоялось. С этих пор они не нарушали «красных линий». Каждый жил своими заботами.

День рождения любимого ребенка прошел в теплой семейной обстановке. Были бабушки, дедушки, тети, дяди, братья, сестры и самую капельку дальних родственников и близких соседей. Чего греха таить – все живем в одном селе. Гуляли на улице с музыкой и танцами.

Семейная община в завершение праздника, когда Ксюша досматривала свой десятый сон, приняла решение помочь моей семье в приобретении нового автомобиля и скинуться на стройматериалы для строительства дома…

Уж не знаю кому, как, но у нас с Сонечкой праздник удался.

И вот, через пару недель я рассекал по родному населенному пункту на новенькой «Ладе», а во дворе разместились кучки, штабеля и навалом строительные материалы. Старенький «Жигуленок» загнали по спекулятивной цене. На вырученные средства заказали экскаватор и погрузчик для подготовки основания под фундамент нового жилья.

Нет-нет, все это богатство не за красивые глаза. У нас каждый помогает всем, и все помогают каждому. Сказали: «Надо!», и я пошел или ко мне пришли. Не надо тратиться на рабочих. Всё сами делаем.

До первого снега я был весь в работе. В дом заходил на прием пищи, а нередко пропускал. Так сильно втянулся в этот процесс. Но своих помощников кормили, как говорится «от пуза».

Соня уже видимо округлилась, но ловко управлялась с домашними делами. Ксюша ходила в школу. Арчи все время проводил на улице, а Петя развлекался в пустом домике, стоящем на подоконнике.

Вечерами, мы собирались за ужином. Дочка ставила клетку на кухонный стол.

– И что эта клетушка делает на столе, за которым я ужинаю? – старался строго посмотреть на свою любимицу.

– Папочка, я хочу тебе показать, какие успехи делает мой Петечка.

Открывалась вниз дверца и попугай выходил на нее, словно на балкон. Расправив крылья и сотрясая всем тельцем, птица издавала явно звуки удовольствия. После чего ловко маневрируя, пролетала три круга по комнате и присаживалась на подоконнике.

– Никак не могу научить его садиться на клетку, – раздосадовано говорила Ксюша.

– А ты, какие ему команды подаешь?

– Просто зову, цокою, фьюкаю, фифтю, посвистываю… по имени к себе зову…

– «Фифтю»… Да-а-а-а… Смотри, как надо!

Я кашлянул для приличия, чем привлек внимание птицы. Громко хлопнул в ладоши и скомандовал: «Ко, мне!». Петя не замедлил себя ждать. Взмах, другой, третий и… он сидит рядом, внимательно рассматривая меня.

– Учись Ксюшенька, папа и не такое умеет, – расхохоталась Сонечка.

Прошло несколько недель. У меня с первым снегом стало больше свободного времени. Я оборудовал птичке внутри клетки: лесенку, качели, поставил колесо, навесил колокольчик и зеркальце, по углам и поперек просунул между прутьев веточки.

Пока я занимался благоустройством, Петя крутился возле меня, подносил веревочки и детали…

Ксюша и Соня вечерами учили птицу выполнять их команды, но попугай слушался только меня. Сонечку Петя боялся, как и Арчи из-за пылесоса. Этот страшный агрегат пугал их настолько, что первый прятался в углу домика под газетные обрывки, а второй пулей мчался к двери и скрывался на улице.

– А вот говорить он так и не хочет, – грустно сказала дочь.

– Придет срок и сам заговорит. Не все сразу. Он же должен подражать, повторять. Ты смотрела в Интернете, как учат попугаев?

– Папочка, я обязательно посмотрю…

Потянулись долгие филологические вечера. Дочка читала птице стихи. Повторяла короткие фразы. Записывала их на диктофон. Читала птице устные задания в школу.

За попугаем стали наблюдать некие странности. Например, он, сделав вечерний полет, садился мне на плечо и, пока я принимал пищу, гулял с плеча на плечо, что-то выискивал в моих волосах. Щипал за уши. Спускался и поднимался по руке. Просил дать ему попить. Я набирал в рот жидкость и придвигал губы к его клювику. Петя ловко принимался пить. К девочкам такого интереса он не проявлял.

– Нет, Ксюша, наш Петя любит только нашего папу. Вырабатывай доченька командный голос.

3

Зима в декабре обозначилась снежными заносами и сугробами. Пару раз резвилась пурга.

Строительство нового дома приостановили. Фундамент залит. Стены по периметру и внутри выгнаны под крышу.

Ксюша осваивает школьную программу. Сонечка оформила декретный отпуск. Я устроился работать сутки через трое в сельский теплоузел.

Арчи большую часть времени проводил дома, наблюдая за Петей. Очень он нервничал, когда проходили занятия, проводимые дочей. Глядя на него, создавалось впечатление, что: либо кот подойдет к попугаю и даст ему лапой в ухо, либо сам начнет говорить человеческой речью.

Птица полностью освоилась и привыкла к нам, и совершенно не обращала внимания на грозного «тигра». Время полетов увеличилось. Клетка закрывалась только на ночь, и попугай беспрепятственно выходил для совершения полетов, когда ему этого хотелось.

– Варлаам, ты не будешь сильно переживать, если я тебе скажу небольшую вещь? – Сонечка сидела за столом со своим смартфоном.

– Милая, как я могу волноваться? Я скоро стану отцом и мне категорически рекомендовано не беспокоиться. А что?

– Я вот смотрю в Интернете и… у нас попугай – девочка. Носик у нее коричневенький… а у мальчиков синий…

– Ну, я же говорил, – встав с дивана, отложил книгу, – обманут на рынке… Никому нет веры, никому…

– Теперь ты понимаешь, почему птичка постоянно липнет к тебе, – жена улыбалась, я прохаживался по комнате.

Встревоженный попугай забежал наверх клетки и после слов супруги или моих делал «чирик-чир», участвуя в разговоре.

– Ксюша расстроится, – я остановился в дверном проеме и посмотрел в комнату любимки.

– Папочка, не переживай, я все давно знаю.

– Да, что вы пристали со своим «переживай». Петя, ко мне!

Пернатый друг «чиркнул» и взлетел мне на плечо. Я продолжил ходить. С каждым шагом в моем ухе раздавалось «фьють».

– Три бабы в доме. Арчи, хоть ты со мной солидарен.

«Мяв-у». Кот присел и навострил уши. Его мордочка выражала сочувствие и поддержку хозяину.

– Ах, мой «пушистик»… да я… тебе вот…, – я подошел к холодильнику и взял с тарелочки кусочек ветчины, – держи мой, друг.

Арчи встал на задние лапы и потянулся к кусочку.

«Мяв-у», – раздалось рядом с моим ухом. Я повернул голову. Кот выхватил копченость из моих пальцев. Попугай смотрел мне в правый глаз. Клювик приоткрыт, язычок слегка колыхнулся: «Мяв-у».

– Ксюшенька, Сонечка, вы это слышали? Смотрите… Петя! – я встал в полный рост, а птица, закрыв клюв, отвернулась в сторону киски и отказывалась повторить сказанное.

Мы с дочерью «Петюнькали» и просили его повторить ранее сказанное, все тщетно. И тут меня осенило. А ведь…

Я подошел к холодильнику, взял кусочек ветчина. Кот, наблюдавший со своего коврика, присел и напрягся.

– Петя, скажи…

Птица расправила крылья, приоткрыла клювик, зацокала язычком: «Мяв-у-у-у». Резко схватив копчености, замахала крыльями и приземлилась на пол. «Тигр» издал рычание и в два прыжка оказался у моих ног. Еще прыжок и попугаю не уйти от его когтей. Но Петя, оставив вожделенный кусочек, взлетел на свою клетку.

Я поднял с пола вкусняшку и положил на стол. Арчи сверкнул глазами. Он словно застыл, наблюдая за моими действиями.

– Петенька, ты честно заслужил, это твое.

Арчи сказал: «Мяв-у».

– И ты тоже заслужил мой, друг, – пришлось делиться еще одним кусочком с пепельным попрошайкой.

– Папулечка, ты же больше не переживаешь, что Петя – девочка? Она же молодец. Повторила за Арчи «Мяв-у-у-у».

– Я и не переживал. Но как мы теперь будем звать это говорящее на кошачьем языке чудо?

– Петюня! – Ксюшенька пожала плечиками.

4

На Новогодних каникулах свободного времени было много. То мы ходили в гости, то к нам… но это три дня, а потом… мы все погрузились в обучение Петюни.

Сонечка, Ксюша и я «копались» в гаджетах. Любая информация и видео были полезны. С разных сторон от клетки до маленького ушка птички доносились звуки, которые заставляли ее прыгать и петь. Если звуки были более интересны, Петюня вылетала и садилась на плечо – то жене, то дочке.

Сонечка заинтересовалась сюжетом, где «туча» попугаев в одной клетке создавали многоголосие. Попугай присел рядом и начал клевать чехол смартфона.

Жена поставила аппарат на стол и прибавила громкость. Пернатая подруга ходила вокруг, запрыгивала наверх, пыталась приподнять гаджет. Все тщетно. Но пение собратьев манило, и она запела. При этом ходила, слегка расправив крылышки, и в такт шагам двигала головкой в стороны.

Ксюша нашла урок, где автор учит своего питомца разговаривать. Она придвинула свой телефон к Петюне. Интерес к многоголосию пропал. Птичка внимательно смотрела на экран, качала головой и… издавала звуки, похожие на повторение, сказанного в видеозаписи.

Мы так увлеклись этим процессом, что не обратили внимание на Арчи, который присел у края стола и наблюдал за нами. Но все же он уделял больше внимания тропической диковинке.

– Варлаам, мне что-то плохо…

– Сонечка, что? Где? Давай на кроватку…

– Девятый месяц, но… мне кажется еще рано…

– Звоню в «Скорую»?

– Варлаам, какая «карета»? Отвезешь меня сам.

– А, если по дороге, ну, это самое, как начнется…

– Не мели глупости…

– Ура! Мамочка поедет рожать ребеночка.

– Ксюша, как тебе не стыдно. Так про маму говорить. И вообще… тебе рано про это…

– Варлаам, наша доченька взрослая, не одергивай ее.

Я помог жене перейти в спальню. Ксюшенька принесла маме плед…

И вдруг… в столовой разразился звенящий, истошный крик. Я выскочил из комнаты и увидел сжавшегося в комок на пороге входной двери в дом Арчи и прыгающего на полу попугая. Петюня словно плакала. Я подхватил ее в ладошки и поднес к лицу. Она смотрела на меня и кричала, как будто жаловалась, расправляла крылышки…

Подув на оперение тельца, я увидел вздувшиеся проколы от когтей.

– Папочка, я выпущу котика на улицу, – дочь быстро открыла входную дверь и «тигр» выскочил на веранду.

Потом ребенок подбежал ко мне, и я передал ей птицу. Она укутала Петюню в платочек и прижала ее к своей груди.

– Я с вами рожу раньше времени. Что случилось?

– Не знаю. Наверно, кот прихватил ее лапами, а потом со страху отпустил…

– Ксюша, доченька! Надо птичку попоить.

Что делать и как помочь нашей любимице, мы не знали. Интернет к проблеме был неумолим. Оставалось только ждать – сможет ли птица пережить стресс.

Ближе к полуночи у Сонечки начались схватки. Я отвез ее в больницу. Домой вернулся уже под утро.

Ксюша спала. Рядом с ней на подушке сидела Петюня. Увидев меня, она «чирикнула» и слабо «фьюкнула». Поместив ее между ладошками, я легонько подул на оперение. Птичка словно прилегла на спинку и чуть приподняла крылышки. В моем сердце теплилась надежда.

– Пойдем пить чай.

Опустив пернатую подругу на стол, я налил чаю и присел рядом. Петька забежала по моей руке на плечо и начала тыкать клювиком в мою щеку. Попив теплого, сладкого чаю, она залетела в клетку и присела на жердочке. «Всё обойдется», – проговорил я.

Когда домашнее хозяйство было накормлено, я поискал на дворе кота. Арчи не отзывался.

Зайдя в дом, снял верхнюю одежду и пошел будить дочь.

– Папочка, доброе утро! А где Петюня?

– Она сидит на жердочке у себя в домике.

– А мамочке где?

– Я отвез ее в больницу.

Раздался телефонный звонок.

– Здравствуйте! Вы Варлаам Иосифович…

– Да! Что-то случилось? – сердце сжалось.

– Поздравляем вас с рождением сына! У вас мальчик: вес три четыреста, рост пятьдесят один сантиметр. Поздравляем!

– Спасибо!

– До свидания!

На той стороне отключились.

– Ксюшенька! У тебя родился братик…

– Ура-а-а-а! Папочка, когда мы поедем к мамочке?

– Сейчас умываешься, одеваешься, наводишь в своей комнате порядок и завтракать. Потом позвоним бабушкам и дедушкам, а там все вместе и поедем.

– Ура-а-а-а-а!

Я вошел в столовую. Повернувшись к клетке, увидел на ее дне лежащего попугая. Взял птичку. По моей руке, словно током, прошел холодок. Тельце окоченело.

«Значит, ты со мной попрощалась. А я и не понял. Эх, Петюня, Петюня!», – из глаз вышли слезы.

– Папочка! Папочка! Давай завтракать.

Я зажал в ладошке маленькое тельце и перевел руку за спину.

– Папка, у тебя слезки. А где Петя?

– Ой! Точно, а где она? Может, вылетела к тебе в комнату? Давай за стол, надо завтракать и к маме ехать. Потом найдем птичку.

Проходя мимо печки, я приоткрыл дверцу, положил трупик птицы на угли: «Прощай, Петюнька!».

Ксюшенька девочка умная и взрослая. Она переживала исчезновение пернатой подружки.

– Папочка, я тебя очень сильно люблю. И мамочку сильно люблю. Ты, когда с дровами домой заходил, наверное, не закрыл дверь, вот Петя и вылетела, а на улице мороз… Жалко ее, – и тихо заплакала.

Длинный вечер

– Варлаам, ну, как ребёнок, – Сонечка накрывает на стол, – пойди, переоденься, умойся…

– Минуточку посижу… прям сил нет…

– Давай! Не ленись…

– Да-а-а! Хватит причитать… Прямо, как бабка старая, – ну, не сдержался…, осёкся и покосился на детские комнаты. Вроде пронесло. Но…

– Что? «Чужой» пришёл? – жена подбоченилась и сверкнула глазами…

– Всё!

– Что «Всё»?

– Будет, – постарался смягчить ситуацию, – сейчас пойду, переоденусь и…

– Чего с темы соскочил. Вот уж на вилах. «Гавкнул» и в кусты…

– Сонь! Не заводись, не надо…

– Что не надо?

Я стукнул ладошкой по столу и, подскочив, пошёл на веранду.

– Пап, ты куда, – Ксюша вышла из своей комнаты.

– Прогуляюсь…, пойду…

– Иди, иди… а то включил тут «директора»…, – Соня не унималась, – и «Чужого» прогуляй, пусть проветрится…

Я надел шапку, накинул куртку и вышел во двор.

Осенью сыграли свадьбу молодых родственников. Родители подарили новобрачным земельный участок, где мы всем скопом строим дом. Всю неделю на работе, а выходные на «шабашке». Порядок, есть порядок. Когда-то и нам родные и близкие помогали строиться. Сейчас и наш черёд. Обязательно раз в год строим кому-нибудь новое или ремонтируем старое.

На сегодня вывели стены, поставили окна и двери, возвели крышу… Если бы не дожди, давно накрыли бы её и приступили к внутренней отделке и фасаду. Устаешь больше не от работы, а от нервотрепки.

Ноябрь. Темнеет рано. Не заметил, как вышел за ворота, иду по улице. Редкие прохожие здороваются, я им отвечаю. Дошел до парка, свернул на аллею. Фонари освещают брусчатку. Дует ветерок. Сухая листва путается под ногами. Выйдя на пересечение тропинок, боковым зрением ловлю две тени справа. Всмотрелся. Чудеса! Людей нет, а эти стоят. Нет-нет, моя на месте. А эти откуда?

– Что за чертовщина? – проговорил вслух.

– Никакой чертовщины и не надо его поминать… ещё припрётся…

– Кто здесь? – у меня в ушах зашумело, стук сердца в голове отдаётся.

– Слепенький стал? Не видишь? – моя тень отошла от своего законного места и встала рядом с теми двумя.

– Мать перемать, одна нога в колодец, вторая на асфальт… Что это?

– Присядь. Перетереть надо! – это моя «чернявая»… мне…

Покрутив головой и не увидев ни одной живой души, я присел на скамейку. «Будь что будет, а вечер становится интересным», – только и успел подумать. Усталость, как рукой снялась и проблемы из головы вон улетучились.

– «Чужого» даже не включай, – мне моя…

– А ты «Соню» не копируй. У неё своя «неразлучная» есть.

– Ладно! Давай на скорую, а то холодает. Не всю же ночь здесь торчать по твоей милости.

– По моей? – моя тревога перешла в раздражение.

– Молчать! – одна из двух заголосила, чуть перепонки не порвались, – не умеешь бабу в ежовых рукавицах держать, распустил её. Демократию в семье устроил. Кто в доме хозяин?

– Я?!

– То-то, – вторая заговорила лестным голосочком, – надо перед людьми хвалиться, чтоб от зависти лопались, какой ты есть муж и отец, а жене второй план оставь, пусть казанами стучит, да порядками занимается… и почаще упрекай её за дело и без дела. Тогда в доме порядок будет и уважение тебе.

– Ревности побольше в доме напускай… каждый столб поминай и… придирайся, придирайся… они это очень любят, чтоб мужик с ума сходил…, – первая разошлась не на шутку. Говорит и подпрыгивает, извивается, – а оправдываться начнёт, вдарь её…

– Это, что за собрание умалишённых, – я привстал со скамьи и демонстративно закатываю рукава.

– Хозяин! «Чужого» выключи… нас бить, только воздух сотрясать, – рассмеялась моя «чернявка».

– А ну, на место своё законное!

Тень пристроилась и вытянулась от света фонаря. Две пришлые прижались друг к дружке.

– Мы же тебе помочь хотели. Ума-разума прибавить…

– Сам разберусь. Учителя нашлись.

Посадил шапку на макушку и широкими шагами пошёл обратно. «Я вам всем покажу, – думаю, – Кто в доме хозяин!». Тень прыгает по заборам. То вперёд выскочит, то сзади плетётся. Но улыбается и руки потирает.

Вошёл на веранду. Сбросил на пол шапку с курткой. Ботинки: один вправо, другой влево.

– Хозяин пришёл! – одобрительно шепчет тёмный силуэт.

Распахнул дверь, вдохнул уюта домашнего.

– Сонечка, ты спишь? – тихо и нежно произнёс, чтобы детей не разбудить.

Жена из зала вышла, улыбается.

– Тебя, дурачок мой, жду. Где так долго? Чай поставить? Будешь?

– Буду, милая, – только вещи на веранде сложу.

Вышел, всё по местам разложил, повесил.

– Тряпка! – «чернявка» отделилась от меня и к дальнему углу сбежала.

– Да и пусть… лучше подкаблучником в тепле, чем разлучником в… ну, дальше знаешь.

Зашёл, обнял Сонечку, поцеловал.

– Прости, милая, я так перед тобой виноват…

– «Чужой» на улице не замёрзнет? – лукаво улыбнулась супруга.

– Я его на веранде… в угол поставил. Пошли чаёвничать и спать. Завтра рано вставать…

Зелье

Летний вечер. Солнышко пригревает. По своему обыкновению занимаюсь во дворе. Сегодня восстанавливаю кресло-качалку. Сосед хотел выбросить, а такая вещь на террасе пригодится.

Разобрал изделие, разложил, что на верстаке, что рядом поставил. Проверил соединения. «Шпон бы надо склеить для начала», – наметил себе план и пошел за недостающими деталями и инструментами.

А мыслями бегу вперед. Уже и готовлю краску под старую древесину. Лак в гараже яхтный стоит. Остатков хватит покрыть все поверхности. Тогда и дождь не страшен. Кресло прослужит долго.

Клей по дереву у меня на веранде в шкафчике навесном. Летом там не сильно жарко, зимой веранда протапливается, так, что ему испортиться пора придет нескоро.

Открываю шкафчик, достаю коробочки, баночки и… «А это что?», – стоит на средней полке стеклянная банка семьсот граммовая закрытая крышкой, а на дне, словно черви спрессованные. Потряс. Содержимое слегка шевельнулось монолитом. Открыл крышку, нюхнул: «Боже, что за гадость? Фу-у-у-у-у…».

– Соня-я-я-я!

Вышел с веранды, осмотрелся – нет жены. Обошел дом, на огороде тоже нет.

– Со-о-оня-я-я-я!

– Чего? – супруга вышла на террасу.

– Это что? – я поднес и показал ей банку.

– А это?! Я уж думала, что-то случилось? Зелье, – развернулась, в дом пошла…

– Стоять! Какое такое «зелье»? – у меня внутри все похолодело.

– Приворотное! – и глазом не моргнула, улыбнулась самыми краешками губ и в дом…

– Стоять! Мать перемать через правую на левую… Зачем? Для кого? Что это вообще? Я кого спрашиваю? – я начал заводиться.

Жена подошла ко мне, взяла за руку и подвела к садовой скамеечке:

– Присядь! Успокойся!

– Не хочу «присядь», не хочу «успокойся»… ты… это что?.. зачем?..

– Зелье приворотное. Я тебе по капельке в еду добавляла, чтобы ты всегда был со мной, мой милый… И про других баб не думал…

Я аж подскочил:

– Какие бабы? Ты чего несешь? Я только с тобой, да мне только твои… больше ничьи… да только твоя… бли-и-и-ин…, – я ходил взад, вперед.

Сонечка спокойно сидела и серьезно продолжала.

– А зачем рисковать? Чтобы не было такого, я сварила зелье по древнему рецепту. Надо было на чердаке схоронить. Да, забыла…, – она говорила спокойно, тихо, нежно.

Меня словно подменили.

– Это отворотное зелье! Кого завела? Говори!

– Варлаам, ну ты совсем белены объелся. Шуток совсем не понимаешь, – жена изменилась в лице.

– Какие шутки? Ты о чем?

– Да, о банке этой… посмотри внутрь!

– Не буду!

– Открой банку!

– Она воняет! Не буду!

– Дай! – Соня с силой рванула на себя банку, открыла крышку и поднесла ее на уровень моих глаз, – Кишки это поросячьи. Приготовила для колбасы, кровь не привезли… вот и забыла…

– Блин! Понятно! А я…

– А ты! – она сверкнула глазами, – Если еще раз мне такое скажешь, вмиг приготовлю другое зелье…

– Не надо!

– Пойду, выброшу в контейнер…

Я чинил кресло. Руки выполняли привычную работу, а голова кипела фантастическими мыслями. Ночью во сне меня одолевали колдуны, ведьмы, кипящие котелки и голос любимой: «Если еще раз мне такое скажешь, вмиг приготовлю другое зелье…».

Модели

Ивану исполнилось два годика. Днём за столом присутствовали только самые близкие родственники, чтобы не пугать ребёнка. Отшумели поздравления. Вручены подарки имениннику.

Надо сказать, что наш сын ленился разговаривать и самое большее, что он выдавал это: «Ы-ы-ы-ы!», с указанием ручкой в сторону объекта своей заинтересованности. Вместо «Мама» и «Папа» мы слышали протяжные «Ма» или «Па». Но часто вместо слов было требовательное подергивание за руку, штанину или подол.

Малыш сидит за детским обеденным стульчиком. Складывает кубики, на которых нарисованы животные. Ксения готовит уроки. Соня возится на кухне.

За окном темно. Зима. Слышны порывы ветра.

– Ванечка! Теперь очередь папы вручить тебе подарок, – сын смотрит на меня, идущего в спальню.

Возвращаюсь к столу. Ставлю на него картонную коробочку.

– Смотри! Это самолёт, – ребёнок издаёт звук: «Ву-у-у-у-у», и протягивает ручки. – Да, правильно ву-у-у-у-у…

Со своей комнаты выпархивает дочь.

– Ой! Я думала самолёт на колёсиках, с моторчиком. Я такой в магазине видела. А это модель…, – возвращается в свою комнату.

– Ксюш, что там? – из кухни выглядывает жена.

– Папа братику купил модель самолёта. И как Ваня будет его собирать? Весь в клею вымажется.

– Варлаам, покажи, – просит Соня, – да-а-а-а, и как он будет его клеить, ему же только два годика?!

– Собирать буду – я!

– В детстве не наигрался?

– В моём детстве такое редко встречалось, да и родители мне всего одну модель купили, как сейчас помню – танк ИСУ-152.

Подвинул сына со стулом ближе к себе, и мы приступили к сборке. Дал Ивану инструкцию:

– Будешь подсказывать!

– Па-а-а, бум! Дайай, – тянется к коробке.

– Ты мне показывай… вот на картинке, какую деталь куда клеить и смотри. Учись!

– Дя-я-я… И-и-ивыво… Ы! – крутить пальчиками по картинке и качает головой

– Правильно говоришь! Эту клеим к этой. Держим! Отпускаем! Смотри! – поднимаю вверх, склеенные детали фюзеляжа.

За этот вечер успеваем соединить несколько крупных деталей.

Вечерами, после ужина, мы с сыном продолжаем собирать самолет. Он уже держит в ручках корпус, а я аккуратно наклеиваю на него мелкие детальки.

– Ву-у-у-у… амаёт… ву-у-у-у…

– Так! У нас с тобой уже все части по схеме собраны и осталось это всё соединить.

Стыкуем крылья, хвост, накрываем куполом место пилота.

За неделю полностью собрали модель и приступили к покраске, вернее окрашиванию непокрытых мест.

Ваня рисует самолёт. Словно профессиональный художник, он смотрит на меня, на модель, окунает кисть в нужную краску и наносит мазки в альбоме, лежащем на его стульчике.

Я заканчиваю работу.

– Всё! Закончили. Жена с дочерью подходят к столу. МиГ стоит, как настоящий. Смотря сверху, кажется, он на аэродроме.

– Класс! – говорит Соня.

– А куда поставите? – спрашивает Ксюша.

– В комнате у Вани и поставим. Так, чтобы ему было видно с кроватки.

– Амаёт! – закричал сын.

Гуляя мы нередко видели низколетящие вертолёты и далеко в небе плывущие авиалайнеры. Реакция маленького Ванятки всегда была одна. Он вытягивался, поджимал ручонки: «Тыды-дыды-дыды-дыды… ву-у-у-у-у!».

К тому времени, как Ивану исполнилось шесть лет, в его комнате под потолком висела крестообразная вертушка. На неё мы навешивали новые модели. Их было всего десять, но это были истребители, штурмовики времён Великой Отечественной войны и нашего времени, тут же были современные вертолёты.

Сын слегка раскручивал вертушку, выключал свет и направляю луч фонарика на модели, любовался их тихим полётом, мечтая быть лётчиком.

Всё тайное…

Ксюше исполнилось девять лет. Лето на дворе. Погода радует в этом году: в меру солнышка, дождей достаточно, всё растёт на участке, аж душа радуется.

– Доча! – Соня выходит из нашей комнаты.

– Да, мам!

– Мы с папой в магазин. Пропылесось в доме. Не забудь вдоль плинтусов пройтись.

– Да, мамочка.

Возвращаемся домой, Соня с порога, оглядев прихожую:

– Ксения! Почему не пропылесосила?

– Я всё сделала, мамочка, – дочка выбегает к нам из своей комнаты и разводит по сторонам руками, – посмотрите.

– Варлаам! Почему наша «куколка» обманывает меня?

– Принцесса, почему ты маму обманываешь? – я с большой сумкой прохожу в столовую и начинаю разбирать продукты.

– Папочка, я не вру мамочке, – ребёнок смешно округляет глаза и делает удивленную гримасу, помогая мне.

– Я не буду ругаться, но ты возьмёшь пылесос и наведёшь порядок, пока мы с папой пойдём полоть. Смотри, – жена наклонилась и подняла небольшую соломинку. – Вот ещё, и дальше смотри… ещё семечка лежит. А мусор на совок веником сложно было весь собрать? Горе-хозяюшка, замела в уголок прихожей. Ай-яй-яй…

Соня полет грядки у дома, я сбиваю тяпкой сорняк по картошке. Не работа, а наслаждение. Солнышко светит, тело загорает. Никакого курорта не надо.

Поработав, принимаем с женой по очереди душ во дворе и идём в дом.

– Варлаам! Придётся дочь вести к врачу! – только переступили порог, говорит Сонечка.

– Зачем? – я чуть не упал. – Что случилось?

– Она опять не пропылесосила в доме, – супруга мне подмигнула.

– А-а-а-а…

Ксюша выскочила нам навстречу.

– Мама я всё сделала. Смотри: ни веточек, ни соломинок… и мусора нет в прихожей…

– Молодец! – Соня идёт в нашу комнату. – Подмела. Полы и плинтуса влажной тряпкой протёрла… Но не пылесосила…

– Почему? – девочка искренне удивляется. – Как ты догадалась?

– Во-первых, я полола грядки под окнами, а пылесоса, рычание которого слышно в конце села, не услышала, – на манер дочери, жена развела руками. – Во-вторых, присядь и посмотри на лакированную крышку стола в зале. Видишь пыль? После пылесоса её там нет. Давайте обедать. Пропылесосишь, пока мы с папой пойдём к бабушке с дедушкой за Ваняткой.

Пришли к родителям, а тесть люстру меняет. Я подрядился помогать, жена с тёщей и сыном во дворе. Двум мастерам «околовсяческих» наук люстру повесить, что подкурить. Раз и… Провозились часа два. То крепления не подходят, то провода не так соединили. А в конце тёще не понравилось, говорит: «Низко висит». Сняли всё. Разобрали крепление, подпилили, собрали и повесили.

Домой пришли счастливые. Настроение хорошее.

– Доченька, завтра идем в поликлинику! – Соня прошлась по дому.

– Мамочка, я всё сделала. Правда!

– Ты у меня умничка. Правда всё сделала: подмела; везде плинтуса и полы протёрла: пыль со столов, шкафов и подоконников вытерла… Но не пропылесосила.

– Мама, как ты догадалась?! – Ксюша тяжело вздохнула и опустила руки.

– Так пылесос, как стоял разобранный на веранде, так там и стоит. Я его вчера помыла и оставила сушиться, – жена рассмеялась. – Иди, собирай и пылесось половики с коврами.

Девочки вдвоём завершили уборку, пока мы с сыном на кухне чистили овощи на ужин.

– Папочка! – Ксения тихо, оглядываясь, чтобы не слышала Сонечка. – А к какому меня мама врачу завтра поведёт?

– Для начала к «ушнику».

– Такого врача нет! – дочь смотрит на меня, но видя, что я не улыбаюсь, молча, соглашается и вздыхает.

– Он проверит, все ли ты слышишь слова. Бывает так: здесь слышишь, а здесь нет, – для полной убедительности я жестикулирую.

– И всё?

– Нет! Потом к «глазнюку». Вдруг ты плохо видишь. Соломинки и семечки от веника ты же не увидела…

– Да-а-а-а, – вздыхая, соглашается принцесса.

– А потом с анализами и результатами к «правдорубу»…

– Это кто? – в глазах появился испуг.

– О-о-о-о, это тот, кто выравнивает… стрелки правды на часах жизни…

– Спасибо, папочка! Я лучше буду пылесосить!

Из кухни на нас смотрела и улыбалась Соня.

Раз, два…

После работы спешим с женой домой. У Ксеньки каникулы. Она забрала братика из детского сада. Ждут родителей.

– Сонь, ты сильно устала? – кручу баранку, машина катится по нашему селу.

– Есть немножко. А что?

– Может, я не буду загонять машину? Возьмём в магазине купаты, заберём детвору и на речку. Посидим, отдохнём…

– Двумя «клешнями» – За! Как говорит наш кум.

Заскочили в местную торговую точку, взяли пачку замороженных мясных полуфабрикатов, хлебушка, сладкой водички и банку кукурузы.

– Ваня, Ксенья, где вы? – жена кричит, войдя в калитку.

Из-за сарая выходят два «чертёнка».

– Вы что делали? Чего такие грязные?

– Домик за сараем, – бодро отвечает дочь.

– Быстро к рукомойнику! Руки, лица моем, вытираемся и в машину.

– Куда едем? – деловито спрашивает принцесса.

– На речку!

– Ура-а-а-а, – сынишка смешно вырывается из маминых рук и бежит к машине.

Выехали к Дону. Здесь берег обрывистый, а тропинка по кустам ведёт к плёсу. Мы часто сюда приезжаем.

У воды никого нет. Я собираю сборный мангал. Соня разрывает упаковку с купатами, чтоб немного разморозились. Ваня с сестрой бросают плоские камешки, соревнуясь в количестве «блинчиков», шлёпающих голышей по водной поверхности.

Солнышко ещё высоко. Пригревает славно. Берег закрывает нас от ветерка.

Ксюше ещё не исполнилось десяти лет, а Ванятке идёт четвёртый.

– Пап, а у тебя удочка в багажнике? – дочь собирается подниматься по тропинке.

– Да! Сразу сумку неси сюда…

Налаживаю спиннинг, и Ксюша отходит в сторону. Забросив крючок, следит за поплавком.

– Доча, а рыбка у тебя на что ловится? – мама с удивлением смотрит на ребёнка.

Ксюша поворачивает голову. В глазах немой вопрос. Тяжёлый вздох и она крутит ручку катушки.

– А у нас есть на что ловить?

– Возьми в багажнике лопатку. Копни наверху в траве… червей и насаживай…

– Фу-у-у-у, гадость…

– Держи, – Соня выкладывает купаты на барбекюшницу и подаёт дочери вывалившийся кусочек мяса.

Счастливая дочь ловко забрасывает крючок с наживкой в воду. Со стороны смешно за ней наблюдать. Деловая, лицо серьёзное.

– Ваня, а ты чего там? – сын сидит на прибившейся коряге, весь сжался, лицо хмурое.

– А я?

– Что ты, сынок?

– А я – рыбку ловить?

– Второй удочки нет… дома осталась, – я развожу руками.

– Да-а-а-а, – вздыхает ребёнок и также смешно делает ручки в стороны. – Нет!

– Да мы с тобой… смотри, сейчас быстро…

Колбаски уже прожариваются на мангале. Соня готовит импровизированный столик на перевернутом ведре.

Я роюсь в своей сумке со снастями. Извлекаю леску, ножнички. Отламываю веточку от коряги, на которой по-прежнему сидит сын. Быстро наматываю леску, отрезаю её и навязываю небольшой крючок:

– Вот! – протягиваю Ивану.

Он берёт конструкцию в ручки, осматривает. Потом смотрит на спиннинг в руках сестры и переводит взгляд на меня. Плечики поднимаются, личико вытягивается в удивлении:

– Па-а-а-а…

– Мы сейчас с тобой столько наловим, что и на уху хватит, и дома мама нам поджарит.

– Чего ребёнку голову пудришь? – как-то не по-доброму супруга делает мне замечание.

Беру сынишку за руку, и мы с ним уходим по берегу в противоположную сторону от Ксюши, прихватив с собой баночку с кукурузой.

– Мама, я поймала! – Соня помогает дочери снять рыбку. Насаживает хлебный мякиш, и отправляет крючок в воду.

– Можно ужинать, – говорит жена и присаживается у столика.

Ваня держит веточку. Я немножко, буквально на метр разматываю леску, насаживаю на крючок одно кукурузное зёрнышко.

– Вот, видишь ямку под водой? Ага! Вот! Опускай потихонечку… молодец…

Кукурузинка колышется, играя по течению… и вдруг… Раз, два и её «Цап!».

– Тяни!

Сын вытягивает среднего карасика.

– Рыба!

– А, то…

С тем же зёрнышком снасть опускается в воду… Раз, два и «Цап!».

С каждым опускание крючка, Ваня громко считает: «Раз, два», – и «Цап!»

– Соня, неси пакет из-под хлеба…

Солнышко клонится к закату. Ветерок разгоняет рябь, поднимая небольшую волну на реке.

– Вот и поужинали на природе, – говорит Сонечка. – Дома поедим с чаем. Рыбаки, вы мои дорогие.

Сворачиваю спиннинг. Ксюша поймала три подлещика. Смотрит на два полных пакета с карасями, выловленных братом.

– Папа, так не честно. В следующий раз две баночки кукурузы покупайте.

Штабик

– Сонь, не отвлекаю? – стараюсь говорить в трубку негромко.

– Нет… всё нормально. Говори!

– Давай сегодня не задерживаться. Сразу с работы домой!

– Что-то случилось? – голос жены с ноткой тревоги.

– Нет! Просто тесть звонил, просил «партизан» забрать пораньше…

– Что они натворили? Ладно, не говори. Я маме сейчас перезвоню.

– У них всё хорошо. Они с бабушкой и дедушкой. Не нагоняй ветра. Приедем, сюрприз будет…

Ехали молча. Я, как-то волновался после слов тестя: «Приедешь, приведёшь в первозданный вид постройку в саду!». Старался не подавать виду, чтобы не волновать мою любимую. А сердце так и ёкало: «О какой постройке он говорил? Что там дети натворили?». А последние слова тестя в трубку: «Забирайте и больше их к нам не приводите!», – беспокоили аж до боли в сердце.

Во дворе родственников тишина. Собака, обычно встречающая нас милым потявкиванием и вилянием хвоста, лежала в тени будки, перемещая за нами взгляд.

Я присел у столика на скамейку, а Сонечка вошла в дом.

– О! Зя-я-ять не хрен взять…, – когда Абрамыч так говорит, значит, случилось нечто из ряда вон выходящее.

– Папа! – я театрально вскочил на ноги, расправил крылья и пошёл навстречу тестю.

– Хватит паясничать. Воспитал «партизан», а мне красней из-за них перед соседями. Сидай! – мужчина хлопнул по скамейке рядом с собой. – Что делать будем? Ты знаешь, сколько мне должен?

– Вы вначале скажите, что случилось…

– Ничего… скоро своими глазами всё увидишь, – Абрамыч забарабанил костяшками рук по крышке стола.

– Папа, а дети где? – на крыльце стояла улыбающаяся Соня с мамой Глашей.

Улыбка жены и тёщи меня успокоили… однако…

– Арестовал я их… в карцере сидят!

– ?!

– Да, вон в летней кухне я их закрыл. Бабка ужин дала, не пороть же голодными, – только сейчас я понял, что тесть говорил нарочито громко, чтобы его слышали внуки.

Подмигнув мне, хозяин двора направился в сторону строения у дома, открыл дверь:

– Берём свою одёжу и выходь во двор… Трибунал будем учинять.

Первым вышел Иван, за ним Ксюша. На сыне была душегрейка длиной подолом и рукавами в пол, а на дочке старая дутая куртка, также от головы до пят. Если бы они равномерно покачивались из стороны в сторону с каждым шагом, то можно было сказать «идут пингвины». Я еле сдержался, чтобы не рассмеяться. Боковым зрением увидел улыбающуюся тёщу и жену, которая обняла мать и спрятала голову за её спину. Плечи у Сони сотрясались так, что не было ясно, плачет она или смеётся.

– Вот, понимаешь… довели мать. Смотрите, уже плачет…, – тесть шёл за внуками, словно конвоир. – Стой! Етить вашу… На ле-е-е-е… Ву!

Над двором нависла такая тишина, что было слышно дыхание муравья, перетаскивающего хлебную крошку по столу.

За спинами внуков дед погрозил кулаком и бабушке, и мне. Мы сделали серьёзные лица.

– Ну! Кто первый будет слово держать? По старшинству или мужику слово дадим? – дочь тяжело вздохнула, – Значит, первая будет говорить старшая по «партизанскому отряду»!

Теперь тишину нарушали тяжёлые вздохи детей.

– Говорите уже, не томите. Чего нашкодили? – я не сдержал улыбку.

– Мы штаб построили? – приободрилась Ксения.

– Та-а-ак. А дед чего ругается?

– Да, мы…, – внучка посмотрела на дедушку и…, – Пап, понимаешь! В штабе должен быть стол, стулья, ручки, карандаши, бумага, машинка печатная, лампа, а для неё свет провести…

– Стоп! – Абрамыч стукнул себя ладонью по бедру. – «Ко-ко-ко» и «Ко-ко-ко»… скоро солнышко сядет, а батьке вашему ещё работать… в темноте будет всё восстанавливать?

Хозяин присел за стол:

– То, что они строительством занимались – не жалко. Хозяйственные, ёсики-колёсики. Так они ещё за линию фронта в разных направлениях выходили, у соседей, что не так лежало, собрали. Я уже разнёс по местам… От чего отказались, вернул в ихней «штаб»… Ладно! Хватит вас томить, пошлите!

– А что на вас за одежда? Где вы это старьё нашли? – спросила детей Соня.

– Это форма партизанческая, – гордо сказал сын.

– А-а-а-а…

– Снимайте и возле будки положите. Тарзану на зиму подстелем в будку, – улыбнулась бабушка.

Абрамыч шёл впереди, ведя нас вглубь приусадебного участка. Так наискосок в правый угол. Когда мы дошли до строения типа летний туалет, то смех сдержать уже не получилось. Смеялись так, что все собаки в округе начали лаять.

Строение нас встретило прибитой сверху фанеркой, на которой красной краской было написано «Штабик». Поверх досок были краской проведены белые и чёрные полосы. Справа пристроенный скелет из спиленных веток и дедовских брусков.

– Это, что?

– Коней привязывать, – пояснила Ксюша.

Слева к стенке закреплено старое велосипедное колесо без покрышки.

– А это…?

– Руль! – сказал Иван.

– Нет! Это штурвал. Мы же на земле партизаны. А на море – моряки, – перебила брата сестра.

– «Пираты»! – подправил дед. – Ой, затёк… не туда смотришь. Зри в корень, – Абрамыч открыл дверь туалета. – Смори, как ёсики-колёсики ровненько досточки нашили на пол… что, как говорится, ни щёлочки. Куда бабе с дедом бегать коней привязывать?

– Вот! – Ксюша показала на конструкцию.

– А стеночки по кругу… А? – не обращая внимание на внучку, продолжал хозяин. – Фанерочки, картоночки… и как ровненько, гладенько. О, какая отцу замена то растёт…

Там же был откидной столик, два стульчика-чурбачка, вешалка, полки, зеркало и лампа с абажуром.

– А лампа вам здесь зачем? Розетки же нет, – проговорил я… как видно зря.

– Вот за этим делом, Варлаам, дед их и споймал, да в плен взял, – проговорила тёща.

– Аглая Иннокентьевна, за каким делом? – у меня мурашки пробежались под лопатками.

– Так они у деда в сарае набрали проводов разных, соединили… а потом связь и свет вели до сортира, – вздохнула бабушка. – Не хотели вас расстраивать, но шила в мешке… Варлаам, ты их не наказывай. Дед им уже всё вбил в их головы молодые.

Веселье улетучилось. Соня побледнела, а меня затрясло, как представил, что могло случиться, если бы не дед.

– Спасибо, отец! – я обнял тестя.

– Ой, ещё слезу, как баба пусти…

– Хи-хи-хи…, – прозвучало дуэтом снизу.

– ?! – я только взглянул, детей, как ветром сдуло.

Переодевшись, я за час всё родственникам привёл в порядок. А скрученные детьми провода выкопал, сложил в пакет и, вместе с остальными обрезками из сарая, отнёс в мусорные баки за двором.

Мисочки-тарелочки

После неудавшейся попытки провести свет в «штабик», и его полное приведение в соответствие с первоначальным предназначением, наши дети были наказаны. Им запрещалось покидать пределы двора на целый месяц, а также приглашать друзей в гости.

Встречи только через забор, беседы по телефону, но после проведения ежедневных работ по дому.

Пока мы с Соней были на работе, за домом неусыпно следили, как родственники, так и соседи. Во время пресечения попыток покинуть двор, на окрики «доброжелателей», наши воспитанные сын и дочь отправляли им воздушные «рожицы», «ушки», «язычки» и различные фигурные комбинации из пальчиков.

– Ваня, встречай! – жена входит во двор, я открываю ворота.

– Мама! – сын помогает нести пакет.

Загоняю машину во двор, вхожу на веранду. Дома слышны строгие вопросы супруги и резкие ответы Ксюши.

– Варлаам, чем пахнет в доме? – спрашивает Соня, я втягиваю воздух.

– Похоже на освежитель воздуха… но есть ещё присутствие…

– Жареного, – перебивает хозяйка.

– Нет, не похоже… отдалённо пирогами…, – заключаю и прохожу в нашу комнату.

– Ксюша, даже папа сказал, что пахнет пирогами. Что ты пекла или жарила?

– Мамочка, ничего…

Слышно хлопанье дверцами шкафчиков, шорканье чего-то в столах, выдвигание ящиков.

– Ничего не понимаю… Всё на своих местах. Дома полный порядок, но этот запах, – любимая входит в комнату, мы переодеваемся. – Ну, ты чувствуешь, что пахнет жареным?

– Сонь! Лето на дворе. Окна открыты. Наверно, детвора днем дверь на веранду открывала… Не в первый раз запахи от соседей в дом затягивает…

Девочки готовят ужин, мы с Иваном уходим поливать грядки и огород.

– Варлаам, посмотри в летней кухне плоскую эмалированную мисочку!

– Нет её здесь…

Ужинаем на улице. Вечерняя прохлада, пение ласточек, уходящее на закат солнышко, щекочет глаза.

Ещё в течение двух недель, приезжая домой Соню тревожили запахи либо жареного, либо печёного…, либо чего-то непонятного или подгоревшего. На что дети разводили руками и «выпучивали» глаза, делая удивлённые и совершенно невинные лица. Я выдвинул свою версию происходящему:

– Соня, а ты случайно не беременная?

– Варлаам, хватит из меня дуру делать. Ладно, запахи, но у меня на кухне пропала плоская эмалированная миска, две глубокие тарелки, старая литровая кастрюлька и блинная сковорода… старая… Что это, по-твоему?

– Кузька шалит!

– Какой Кузька?!

– Домовой! Надо молочка с хлебушком ему на веранде поставить и в погреб водичку с солькой, может голодный…?

– Не мели Емеля, не твоя неделя, – смеётся жена. – Придумал на ходу…

Я подметаю во дворе опилки, после работ по дереву. Ваня и Ксюша чем-то заняты возле ворот. Кот Барсик сидит на лавке, наблюдая за тем, как Соня на столе разделывает курицу.

Что-то упало или прокатилось в летней кухне и сильно ударилось о дверь изнутри.

– Ой! Что там? – жена аж дёрнулась с испугу.

Барсик изогнул спину, поднял хвост и зашипел, «приклеившись» взглядом на входную дверь строения.

– Я ж говорю, Кузька развлекается, – стараюсь произнести спокойно, а у самого ком в горле встал: «Что там? Или кто там?».

Открываю аккуратно дверь, и на улицу выкатывается кастрюлька.

– Пропажа нашлась, – всплеснула руками Соня.

Вытирая руки о фартук, она подошла и подняла литровую кастрюлю.

– Ого! А в чём это она? – мы смотрим на детей, которые всё это время наблюдали за нами. – Я вас спрашиваю… Ксения, это что?

Дочь натянуто улыбнулась. Глубоко вздохнула, приподняв плечи, и… выдохнула.

– Та-а-а-ак! Деду с бабушкой чуть «коротыша» не запустили, теперь дома хозяйничаете и маму…

– Козинаки! – выкрикнул сын. – Конфеты делали жувательные с орешками…

– А-а-а-а… а, где остальная посуда?

Дети, молча, плечом к плечу прошли в летнюю кухню, откуда вынесли миску, тарелочки и сковородку.

– А ты говоришь – беременная. Тут третьего принесёшь, а этих бандитов куда? Их надо на привязь сажать, когда уезжаем.

Соня очень сильно расстроилась. Кастрюля и миска были напрочь испорчены сильно подгоревшими продуктами, а тарелки и сковорода испачканы тестом.

– Я же вам каждый вечер на завтра варю свежее. Если хотели блинчиков или сладостей, можно было вместе приготовить.

Нет худа, без добра. До конца летних каникул Соня передавала кулинарные знания дочери. Теперь Ксюша каждый вечер нас встречала с работы то блинчиками, то пирогами… а со временем тортами. Правда, по выходным дням радовала.

Ондатра

Ранняя весна. Утром пригревает солнышко, в проталинах бегут ручьи. С крыш свисают гирлянды плачущих сосулек. А вечером ещё подмораживает, может сорваться ветер и пройти легкий снежок, кружащий позёмкой по дорогам и открытым местам нашего села.

– Ваня, ты всё сложил в портфель? – Соня проводит профилактику перед школой.

–Угу!

– Дневник не забыл?

– Угу!

– Что «Угу»?

– Взял, – выдыхая, в столовую входит второклассник и подходит к столу.

Мы с женой и дочерью уже завтракаем.

– Варлаам, когда ты поговоришь с этим «чертёнком», как мужчина с мужчиной?

– Ему ещё про это рано, – я с удивлением смотрю на Сонечку.

– Я не про то, а про… посмотри на него.

Ваня шморкнул, вытер рукавом рубашки губы и, опустив руки, поправил брюки.

– Ты видишь? – супруга улыбается. – Твоё создание даже не может заправиться правильно и расчесаться.

– Ваня, ты же будущий мужчина, солдат… как ты в таком виде будешь защищать нашу Родину? – начинаю воспитательный процесс.

– Угу! – присев на стул и пережёвывая бутерброд, выдавливает наше чадо.

– Сонечка, ты видишь, ребёнок ещё спит, – поворачиваюсь к жене, – давайте поедим спокойно, потом я ему помогу.

– Нет, добренький папа, пусть он сам тренируется, – свела брови мама и посмотрела на сына. – Сегодня никаких гуляний! Со школы сразу домой. Уроки сделаешь и тренируйся приводить себя в порядок. Ксюша, проконтролируешь!

– Хорошо, мамочка! Спасибо! – дочь выходит из-за стола.

В тишине заканчиваем завтрак. Пока супруга убирает со стола, привожу внешний вид сына в идеальное состояние.

– Учись, сынок. Вот смотри, разглаживаем двумя руками рубашку назад, выравниваем складку и надеваем брюки. Застегнулся, оправился. Ну, как конфетка. А где расчёска? Давай сам.

День проходит относительно спокойно. Я мотаюсь по адресам, занимаюсь квартальными отчётами. Соня на обратном пути делится своими рабочими вопросами.

– Ксюша, а почему Ванькина форма на верёвке во дворе? – войдя в дом, спрашивает жена.

– Я постирала. Скоро сниму, проглажу, – дочь сидит в зале, рисует на разложенном ватмане.

– Что-то случилось?

– Ваш сын мышку принёс. Пока её вытаскивал, испачкался, – смеётся Ксения.

– Мышку?! – мы застыли в недоумении.

– На веранде в коробке. Ваня ей и соломки подстелил, и старые тряпки из сарая принёс, говорит, что она болеет.

Одновременно выскакиваем на веранду. На столе картонный ящик. Рядом сидит Барсик, пытающийся сдвинуть крышку, прижатую камнем.

– Барс, уйди, – отодвигаю кота, приоткрываю коробку.

На нас прищуренными и опухшими глазами смотрит большая крыса, шевеля усами, втягивает воздух в нашем направлении. Видно, мы не представили для неё опасности, и она, отвернувшись, легла в гнездо, приготовленное сыном.

– Судя по хвосту – ондатра, – я опешил.

– Да! И явно больная, – проговорила Соня.

– Мама, ты не будешь ругаться? – к нам выходит Ваня.

– Откуда? – супруга указывает пальцем на ящик. – Она тебя не укусила?

– Нет! Мы это. Ну, с Ромой. Там, – неопределённо машет рукой в сторону. – Когда со школы шли. Там вот та, ну… Пап, помнишь, машина лежит у дороги.

– Кузов старого «Москвича» от дроги в сторону реки, – присаживаемся к столу.

– Ага! Мы эти, ну, там кораблики пускали и там…ну вот мышка больная. Её собаки в машину ту там загнали, а мы их отогнали. Потом вытащили мышку, она не хотела выходить. Я взял её за хвост и принёс, – выдохнул рассказчик.

– За хвост? – удивляюсь я. – И она тебя не укусила?

– Неа… она висела, и эта там, ну молчала…

– Интересно, а почему Рома её к себе домой не понёс? – Соня смотрит на нашего спасателя с улыбкой.

– Ну, у него эта там бабушка ругаться будет, – смотрит на нас, – а вы, ну там… вы добрые. Мам!

– Что «Мам»?

– Мы её вылечим и отпустим, – хитро улыбается.

– Если Барсик не сожрёт, – добавил я.

– Мама, папа, вы ужинать идёте? – выглянула Ксюша.

После ужина я из старого корпуса стиральной машинки «Малютка» сделал нечто похожее на клетку. Выпилив округлый угол с одной стороны, заменил его куском металлической сетки. Крышка закрывалась плотно, поэтому меры предосторожности были соблюдены, и домашний хищник не достанет «нашего гостя».

Соня созвонилась с ветеринаром, промыла ондатре глаза, протерла каким-то раствором шерстку, лапки и хвост. В новое жилище поставили миску с кошачьим кормом и баночку с водой. Водяная крыса переселилась и заснула.

Видно, отогревшись, ондатра пришла в себя. Через сутки мы боялись открывать её убежище, так как она прыгала и издавала угрожающие звуки.

– Так никто не подходит. Не хватало, чтобы она нас всех покусала, – поступило распоряжение от Сони. – Варлаам, ты будешь ей давать корм и подливать воду…