Читать онлайн Библиотека желаний бесплатно

Библиотека желаний

Глава первая.

Висельник

Натёртая мылом верёвка змеёй обвилась вокруг горла. Затянув потуже объёмный узел, Пётр качнулся и оттолкнулся от табуретки, с грохотом опрокинув её на пол. Удавка мгновенно впилась в кожу, сдавила кадык. Глоток воздуха вдруг стал желанней всего на свете, и висельник захрипел, ногтями царапая верёвку, которая неумолимо лишала его последних секунд жизни. Он дёрнулся раз, другой, третий и безвольно обвис, чувствуя, как тело перестало ему подчиняться, а перед глазами не было ничего, кроме безграничного мрака.

Послышался коротки треск, давление верёвки неожиданно ослабло, а пол стремительно приблизился – висельник рухнул вниз и окончательно отключился.

В себя его привела омерзительная трель телефона. Закашлявшись, он ослабил петлю. Горло болезненно опухло и ныло, кожу жгло огнём, а в теле присутствовала противная слабость. С трудом он дополз до стола и ответил на звонок. Верёвка с вырванным крюком для люстры волочилась за ним всё это время, как парадная мантия.

– Папа сегодня скончался в больнице, – тихо сказали в трубке женским голосом.

– Я уже знаю, – сипло прошелестел висельник. Горечь вновь подступила к горлу комом. Закрыв глаза, он бессильно лёг на пол, положив возле уха телефон.

– В смысле «уже знаешь», Петя? Откуда? – возмутилась собеседница. – Какого хрена ты тогда мне не позвонил, если узнал всё первым, мудила?!..

Поморщившись от звонкого голоса сестры, Пётр промолчал. Единственное, что ему сейчас хотелось больше, чем сдохнуть, так это проблеваться и выкурить пару сигарет.

Сестра продолжала орать в трубке, Пётр так и оставил её наедине с собой, а сам, понемногу поднявшись на ноги, принялся бродить по кухне в поисках сигарет. Пачка нашлась в раковине, забитой окурками и тухлыми остатками еды. Выкурив первую сигарету, Пётр отказался от мысли проблеваться, выкурив вторую, решил, что в следующий раз выберет более надёжное средство для сведения счётов с жизнью. Едва ли прыжок с крыши многоэтажки мог его подвести так же, как подвёл крюк от люстры.

Оставшийся на полу телефон неожиданно замолчал. Пётр решил, что сестра наконец устала вопить, как резаная свинья, загасил окурок о столешницу и поднял мобильник.

Будто почуяв это, на том конце провода снова послышался голос. Но теперь он был совсем тихим и полным горечи:

– Я знаю, ты очень сильно любил папу. Для меня это тоже удар. Но ты должен…

Пётр сбросил звонок и выключил телефон. Он никому и ничего не должен больше. Даже себе.

Единственный, кто не считал его обузой для семьи, безработным наркоманом и отбросом, кто любил и поддерживал всю жизнь, кто ни разу ни в чём не упрекнул, умер. И мир стал ещё на один оттенок чернее. Никакой опоры под ногами теперь не было, оставалось только падать вниз.

В заначке под паркетной доской Пётр нашёл блистер фенобарбитала. Белые круглые таблеточки манили его, обещали избавить от горечи утраты, дать покой хотя бы на время. Он коснулся их пальцами, ласково погладил, а после крепко зажмурился и вернул доску на место.

Нельзя. Он обещал отцу. Обещал, что больше никогда.

И даже смерть не должна отменить данное обещание.

Докурив пачку, висельник кое-как добрался до ванны, залез в её эмалированное нутро, где отчётливо воняло ржавчиной и плесенью, и сам не заметил, как заснул.

Рано утром в мозг ему впился стрёкот старого домашнего телефона. Добравшись до трубки, Пётр уже готов был щедро обматерить назойливую сестру, но это звонили из больницы, где скончался отец. Просили приехать и забрать личные вещи.

Первой мыслью было послать всех к хренам, а потом Пётр нащупал в кармане пустую пачку. Желание покурить вгрызлось в него крепче бешеного пса. Надо было выползти на свет божий.

Стоя в ванной перед загаженным зеркалом, он избавился от верёвки, болтавшейся на шее, как безвкусный галстук. На горле остался отчётливый красно-синеватый след. Шарфа в квартире не оказалось, и Пётр накинул потрёпанное пальто с оторванным карманом, давно доставшееся ему от отца, поднял воротник и в таком виде отправился прочь из дома.

Снежная метель яростно клубилась за порогом, бросая в лицо горсти колючего снега. Было в этом нечто гипнотическое. Пётр брёл сквозь сугробы, и пурга выдувала из души усталость, боль и память, будто желая подарить ему новую, чистую жизнь, не осквернённую чернотой.

Обзаведясь парой пачек сигарет, он думал вернуться домой и поразмыслить всё же над прыжком с девятого этажа, но ноги сами понесли его в другую сторону. В стылом вестибюле больницы грузная санитарка пихнула Петру в руки пакет и молча ушла, бросив перед этим выразительный взгляд на опухший след от удавки на горле. Внутри пакета была одежда, стоптанные резиновые тапочки, несколько газет с решёнными сканвордами, всякая мелочь, которой отец развлекался последние недели в палате. Пётр раздумывал, что со всем этим делать, перебирал вещи, когда из сломанного очешника выпал сложенный тетрадный лист.

«Сынок. Я чувствую, что операция мне ничуть не помогла. Что бы там ни говорили врачи, а лучше не стало, только сильно хуже. И если правда такое случится, что я здесь помру, то ты не убивайся по мне, Петька. Я и так много лет от смерти бегал, я хорошую и долгую жизнь прожил, вырастил сильную дочь и замечательного сына.

Я верю в тебя, Петя. Верю, что ты можешь свою жизнь устроить, как пожелаешь. Сил и ума у тебя достаточно, чтобы найти себе дело, которому ты будешь по-настоящему предан. Не губи себя, не становись рабом зависимостей. Ты мне обещал.

Но если вдруг когда-нибудь станет совсем туго, поймёшь, что не справляешься, то найди в гараже в старом сундуке книгу. Я никому и никогда про неё не рассказывал. Это необыкновенная книга. Пользоваться ли ей – решать тебе. Я вот не рискнул, так и хранил её в тайнике всю жизнь. Но ты особенный, мой мальчик. И потому я готов доверить её тебе.

С любовью, папа»

Пётр перечитал письмо ещё раз. Потом ещё и ещё, запоминая каждую букву.

Что это за необыкновенная книга?

Ни о чём подобном от отца он раньше никогда не слышал, а ведь папа доверял ему всё, абсолютно всё на свете. Планы по прыжку с девятого этажа медленно сместились в голове, уступив место любопытству. Эта сладковатая волна в груди удивила Петра, он даже не поверил сперва, что в нём проснулось такое детское, совсем позабытое чувство.

До гаража он добрался быстро, долго откапывал дверь, заваленную снегом, и искал запасной ключ под козырьком. Внутри пахло резиной и машинным маслом. Стояла безжизненная покрытая слоем пыли Лада, вокруг неё теснились коробки, вдоль стен выстроились грубо сколоченные стеллажи и забитые неясно чем ящики. Старый сундук, накрытый брезентом, мирно таился в дальнем углу. Косой луч света падал на него от входной двери, мягко касаясь потускневшей оковки. Навесной замок сбить не удалось, как Пётр ни старался, зато оторвалась проушина.

Внутри в облаке пыли и затхлости в самом деле лежала книга, завёрнутая в грязные тряпки. Пётр достал её, покрутил в руках увесистый томик и вышел из гаража на свет.

Явно старинная, обитая кожей или чем-то очень на неё похожим, эта книга выглядела непримечательно. Потёртые уголки, желтоватые плотные страницы и блёклые буквы на обложке.

  • Начало

Неопределённо фыркнув, Пётр раскрыл книгу на середине, озадаченно нахмурился и пролистал несколько страниц, после заглянул в конец. Все страницы были пусты.

Это всё больше и больше походило на отцовскую шутку, но тут он перелистнул книгу на самое начало. Левую руку внезапно прострелила такая резкая и жгучая боль, что Пётр вскрикнул и случайно выронил старинный фолиант. Тот рухнул в сугроб, взметнув снег. Висельник сжал правой рукой запястье левой. Боль всё не унималась: она разъедала большой палец, будто его окунули в раскалённый метал. А когда на коже проступила красновато-розовая полоса, Пётр сжал зубы и в ужасе на неё взирал. Медленно полоса обрела объёмные очертания. Это была цифра «1», выжженная на коже клеймом.

Висельник охнул и упал на колени, засовывая руку в сугроб. Боль чуть притупилась, но знак никуда не исчез. Когда Пётр снова взглянул на большой палец, там всё так же виднелась единица.

А вот лежавшая в снегу книга сразу ожила. На глазах у изумлённого Петра на первой странице возникли слова, выведенные тёмно-красными чернилами:

«Путник, дорога твоя начинается здесь и сейчас, а ведёт она в место, неподвластное никому и ничему, в обитель знаний и опыта, в Библиотеку Желаний. Коль жаждешь ты постигнуть сокровенные знания, то не сходи с пути, иди до конца. Ибо ждёт тебя истина, способная исполнить любые из твоих желаний, способная совершить невозможное, даже побороть смерть…»

За спиной висельника из рыхлых теней бесшумно выступила фигура человека, укутанного в чёрные тряпки. Его лицо словно было высечено из покрытого прожилками белого мрамора, и глубоко запавшими безжизненными глазами он со злобой взирал на Петра. Но едва ли висельник заметил безмолвного наблюдателя. Он сидел на снегу, жадно листая книгу, обещавшую ему воскресить любимого отца из мёртвых, и ничто в целом мире отныне его не волновало.

Глава вторая.

Проводница

Жанна драила обгаженный сортир. Стараясь не дышать носом и не разглядывать чужие испражнения, она убирала дерьмо со стен, пола и стульчака. Было ощущение, что один из пассажиров её вагона просто зашёл в сортир и взорвался там, как бомба с жидким говном. Почему такие люди вообще существовали и почему они не считали нормой убрать за собой хотя бы немного, Жанна не представляла. К сожалению, её работа чаще вынуждала заниматься именно устранением такого рода проблем, а вовсе не давала простор для знакомств с молодыми неженатыми пассажирами, как ей думалось несколько месяцев назад.

Поднявшись и стянув с руки грязную перчатку, она отёрла вспотевший лоб и кинула на себя взгляд в зеркало. Оттуда на неё смотрела настоящая красавица-блондинка. По крайней мере, Жанна была уверена в том, что настоящая красота должна выглядеть именно так: густые наращённые ресницы, подкаченные припухлые губки, за которые коллеги из зависти звали её уткой, разглаженный ботоксом лоб. Жанна обожала своё лицо.

Конечно, работа проводницей в поездах дальнего следования едва ли способствовала сохранению красоты и молодости, особенно когда приходилось бороться с пьяными пассажирами, если на рейсе не было сопровождающего наряда полиции, либо таскать из вагона неподъёмные мешки с мусором на технических станциях. Но это был своеобразный перевалочный пункт на пути к настоящей мечте.

Когда с сортиром было покончено, Жанна вернулась в своё купе. Весь вагон давно спал, поезд мирно покачивался на рельсах, колёса убаюкивающе стучали на стыках. В тёмных провалах окон виднелись бескрайние заснеженные поля и укутанные в белые балахоны ели. Поезд неумолимо скользил вперёд сквозь снежную завесу, будто в сопровождении вереницы призраков.

Поймав на пару минут сеть в этой безжизненной зимней пустыне, Жанна торопливо проверила почту на телефоне, но её ждало разочарование. Организаторы двух последних конкурсов красоты, куда она отправляла заявки, так и не удосужились дать ей ответ. И модельное агентство подозрительно долго молчало, хотя она гордилась собранным для них портфолио.

Жанне в этом году должно было исполниться двадцать шесть лет. Неумолимо приближался возраст, после которого путь в модели был ей заказан. Она уже считалась староватой для этого бизнеса, но по-прежнему отчаянно держалась за свою мечту. Только часы было не остановить, в участии в конкурсах ей всё чаще отказывали, зато её косметолог слетала на Мальдивы в этом году и установила виниры.

Жанна отказывалась верить, что её шанс упущен. Она хотела быть вечно молодой и красивой, вопреки природе, здравому смыслу и всем тем, кто пытался убедить её в обратном.

Сделав кофе, Жанна устроилась в уголке купе и достала из-под подушки книгу, которую прятала там от случайных глаз. Проведя ладонью по обложке с едва читаемым названием «Начало», она раскрыла книгу почти в самом конце, где лежала милая закладка с котятами, и углубилась в чтение.

Эту странную книгу Жанна нашла почти месяц тому назад под полкой в одном из купе. Владелец её так и не объявился, и что-то неясное удержало Жанну от того, чтобы сдать находку в комнату хранения забытых вещей на конечной станции. Она спрятала книгу в своём купе, а однажды вечером, когда её особенно клонило в сон, решила осмотреть явно старинный фолиант.

Стоило девушке раскрыть книгу, случилось нечто немыслимое: её идеальную руку с тонкими пальчиками изуродовал страшный болезненный шрам в виде единицы. А на пустых страницах проступили красные буквы. Шрам и поныне был на большом пальце, Жанна его замазывала тональным кремом каждое утро, а по ночам изредка читала таинственную книгу. Она надеялась найти там ответ, как избавиться от полученного уродливого клейма.

Но книга рассказывала исключительно о Библиотеке Желаний, о мистическом месте, окутанном завесой секретов. Якобы, тому, что отыскал путь в Библиотеку, открывались невероятные знания. Владеющий этими знаниями мог воплотить в жизнь любое желание, даже самое абсурдное или запредельное. Книга Начала говорила, что попасть в Библиотеку можно было лишь следуя особому пути. Путь указывала эта книга и те, к которым она должна были привести.

Жанна, конечно, скептично смотрела на историю о Библиотеке Желаний. Она воспринимала её как сказку. Хотя книга Начала указывала на совершенно реальное и конкретное место, где путника дожидался следующий фолиант – это был один из городов на её маршруте. Нужно было всего-навсего сойти на станции «Торжок» и добраться до этнографического музея под открытым небом. Там книга Начала предлагала отыскать старинный Валунный мост.

Не так уж и сложно, если подумать.

Жанна невидящим взглядом уставилась в окно на проносящиеся мимо столбы. Она ещё чувствовала запах дерьма, казалось, пропитавший её одежду и волосы после уборки.

А ведь эта фантастическая история могла оказаться правдой, вдруг мысленно прикинула Жанна, и тогда Библиотека могла бы помочь ей помолодеть и сохранить красоту на долгие годы. И ей не пришлось бы больше подносить людям чай, как официантке, и мыть полы с туалетами в вагоне. Она бы блистала на подиуме, позировала фотографам в стильной одежде и улыбалась богатым красавчикам с рекламных афиш.

Замечтавшись, Жанна не сразу поняла, что её отражение в окне исказилось, будто по нему пошла рябь, а после и вовсе исчезло с поверхности стекла. Исчезло вместе со светом в тесном купе – тот внезапно мигнул и пропал, погрузив Жанну в непроницаемую темноту. Вместо её личика в отражении совершенно отчётливо стал виден зимний ночной пейзаж. Но было в нём что-то неправильное.

В зыбком мареве снежной пыли, вздымаемой несущимся поездом, вдоль железной дороги скользила тень. Жанна привстала с места, отложив книгу, потому что на секунду ей показалось, что эта тень – живой человек. Но едва она пригляделась повнимательнее, то оцепенела. Это и правда был человек в облепленном снегом чёрном рубище, который ужасающе быстро перебирал ногами и бежал рядом с мчащимся поездом.

Фигура слегка ускорилась, а после оттолкнулась от снежной насыпи, взмыв в воздух, и с грохотом рухнула на крышу вагона. Жанна задрожала всем телом от этого раскатистого шума. Она не представляла, что ей следовало делать, ведь вызывать начальника поезда по рации казалось безумством – кто бы поверил её рассказу!

Прижав к груди похолодевшие ладони, Жанна прислушалась. На крыше кто-то ёрзал и топал, а после звуки сместились в сторону. Когда она бросила случайный взгляд в окно, то невольный вскрик сорвался с её губ. Там, снаружи, неясно за что цепляясь, к стеклу приникла жуткая фигура. В чёрном развивавшемся рубище, с всклокоченными тёмными волосами, мужчина с растрескавшихся лицом, напоминавшим лицо кладбищенских каменных ангелов, молча пялился на проводницу. Жанна прикрыла себе рот руками, её ноги приросли к полу, а чудовищный безбилетный пассажир принялся царапать что-то длинным желтоватым ногтем на стекле.

  • З – А – Б – У – Д – Ь

И едва скрежет утих, а на окне возникла последняя буква, фигура отпрыгнула назад, и потоком воздуха её унесло в темноту ночи, словно кусок тряпки.

Жанна несколько минут пыталась научиться заново дышать, её колотило от пережитого ужаса и страха, а зловещая надпись на стекле осталась, как подтверждение того, что это был не сон. Она бы простояла и дольше, но поезд стал замедляться – приближалась станция. Наскоро накинув фирменный пуховик, Жанна накрепко закрыла купе и побежала в тамбур, чтобы спустить к перрону лестницу.

Мыслей по поводу того, что случилось, у неё попросту не было. Исключительно паника, захватившая сознание. И ничего, кроме привычной рутинной работы, не могло Жанне помочь прийти в себя.

Выходящих на этой станции не было. Сперва Жанне подумалось, что и новых пассажиров тоже не прибавится, ведь заснеженный перрон маленького городского вокзала казался вымершим – только хлопья снега порхали в свете редких фонарей.

Но вот от теней здания отделилась одинокая фигура со спортивной сумкой на плече и зашагала прямиком к Жанне. Коренастый невысокий мужчина с бритой головой и в короткой дублёнке сплюнул окурком на перрон и протянул проводнице паспорт с билетом.

Жанна улыбнулась дежурной улыбкой, опустила взгляд на документ, и улыбка её медленно истаяла. На большом пальце руки, державшей паспорт, пылал красноватым светом безобразный шрам в виде единицы.

Глава третья.

Мор

Настроение у Эдика было прескверное. Во многом потому, что ему без устали пару дней мерещились странные тени и слышался жуткий голос, уверявший его забыть о Библиотеке Желаний. Но это не шло ни в какое сравнение с дрянной погодой: Эдик терпеть не мог холод, зиму и снег. А последние имевшиеся деньги пришлось потратить вовсе не на тёплую одежду, а на билет на поезд и кофе. И если поезд приехал по расписанию, то кофе был таким мерзким, что Эдик, не глядя, вылил эту жижу в ближайший сугроб. Но кислый вкус во рту остался и гадливо напоминал о себе даже после сигареты.

Ещё и девчонка-проводница оказалась какой-то заторможённой и совершенно бестолковой. Так долго пялилась в документы, что Эдик было подумал, она заснула. Когда он наконец шагнул с холода в мягкое тепло поезда и добрёл до своего купе, то первым делом убрал сумку с пожитками под полку, а на столик выложил книгу Начала.

Соседей не было, и Эдик с чистой совестью закрыл дверь, отгородившись от внешнего мира, и принялся за чтение. Читать он не любил от слова совсем, и ему приходилось заставлять себя продираться сквозь слова, сложные метафоры и обороты, кляня всё на свете. Но смысл написанного утекал сквозь пальцы, как вода, стоило Эдику отвлечься или задуматься хотя бы на миг.

Через некоторое время от чтения его отвлекло щекотливое ощущение чужого взгляда. Он резко обернулся к двери, которая оказалась приоткрыта. В щёлку, как любопытная мышь, подглядывала молодая проводница. Эдик скрипнул зубами:

– Ты чего тут трёшься, кукла?

Девушка испуганно дёрнулась, порываясь сбежать, но после взяла себя в руки и зашла в купе. Она протянула Эдику веер газет и журналов.

– Не желаете ли купить свежую прессу?

– Нет. Не желаю. Чеши отсюда, – невежливо откликнулся пассажир.

Но проводница с именем Жанна на бейджике уходить не торопилась. Она, вытянув шею, глядела на левую руку Эдика, лежавшую на краю стола.

– Что, на наколки мои пялишься? – Хмыкнув, он сжал руку в кулак, отчего синеватые татуировки перстней на фалангах обозначились отчётливее. – Не бойся, кукла. Это былое. Отмотал я своё, чист теперь.

Девочка мотнула головой и вытянула вперёд руку. Эдик увидел красноватую цифру у неё на большом пальце. Точно такую же, что недавно приобрёл и он, что вдруг проступила багровым шрамов поверх перстней, а теперь ещё и стала светиться изнутри неярким алым светом.

Резко вскочив с места, Эдик с неожиданной для своей комплекции ловкостью метнулся к двери и захлопнул её, щёлкнув замком. Жанна тихонько вскрикнула, выпустив из рук прессу, когда бывший зэк навис над ней, как туча, прожигая недобрым взглядом.

– Значит ты, кукла, тоже тут как-то замешана?! А?! Отвечай, что тебе про тайник известно! – Он грубо схватил её за отворот пиджака и дохнул в лицо кофейно-сигаретной вонью.

– Я-я-я… Я-я н-ничего не зн-наю! Пр-равда! – проблеяла девушка, сползая на нижнюю полку как слизняк. Эдик отпустил её, но не отступил, топчась по валявшимся на полу газетам и журналам.

– Откуда у тебя метка эта?

– Я кн-нигу прочитала. Такую же, как ваша, – запинаясь, проговорила Жанна. – Про Библиотеку.

– Ну да. Не пиздишь, есть там что-то про Библиотеку, – Эдик цыкнул зубом. – Только нихера не ясно, где бабло лежит.

– К-какое бабло? – заморгала проводница.

– Ша! Значит, говоришь, что прочитала всё? – Бывший зэк кивнул в сторону книги Начала, и Жанна лишь слабо пикнула в знак подтверждения. – Тогда скажи мне, кукла, куда надо переть, чтобы бабки забрать? А то я ни черта в этой мути не могу понять. То про Библиотеку что-то, то про Торжок вообще, то про другие какие-то книги. Херня собачья…

– Там ничего про деньги не написано… – боязливо зашептала Жанна, зажавшись в угол. – Там сказано, что знания Библиотеки позволят осуществить любое желание или мечту. Там правда так написано…

– Какое ещё желание? Мне Баран перед смертью напел, что книга приведёт к баблу, которое он мне должен. И типа там даже больше, чем он должен. И теперь я всё заберу. Только я понять не могу, куда катить надо. Ты мне скажешь или нет, кукла?

– В Торжке, на Валунном мосту, должна лежать вторая книга, которая укажет, куда двигаться дальше, – не без опаски ответила Жанна, сглотнув, а после затянувшейся паузы тихонечко спросила: – Вы сказали, «перед смертью» ?..

Эдик широко улыбнулся, блеснув червоточинами отсутствующих зубов.

– Не бойся, не убивал я Барана и его подсосов. Я же не мокрушник, не убийца.

И едва Жанна хотела расслабиться и улыбнуться в ответ, Эдик добавил:

– Я их глубоко в лес увёз, к деревьям привязал. Если сами от мороза не околеют, то их волки пожрут. Там, где я их оставил, края дикие, зверья голодного много зимой бродит.

Жанна икнула и провалилась в спасительный обморок, стукнувшись головой о стенку.

Эдик сочувственно поглядел на эту молодую глупую дурёху. Сев напротив неё, он достал из кармана помятую сигаретку, распрямил, как мог, и зажёг. Затянувшись крепким дымом, он медленно выпустил его в лицо проводнице. Через пару секунд она поморщилась, потом задрожали похожие на щётки фальшивые ресницы, и проводница пришла в себя.

Первыми её словами был возмущённый выкрик:

– В вагоне нельзя курить!

Эдик фыркнул от такого напора, подошёл к окну и открыл форточку, выпуская дым из купе. Жанна же, вспомнив о своём шатком положении, с ногами забилась в угол нижней полки и с ужасом взирала на бывшего зэка, равнодушно признавшегося в убийстве нескольких человек. Пусть, конечно, он их не убивал напрямую, но всё сделал так, чтобы они скоропостижно покинули белый свет.

– Ты, кукла, не смотри на меня как мышь на удава, – затянувшись, Эдик вернулся на место напротив проводницы. – И одно уясни – они это заслужили.

– Никто не заслуживает смерти, – боязливо пикнула Жанна.

– Уроды моральные – заслуживают. Педофилы вонючие – заслуживают. Ворьё, у беззащитных стариков последние бабки вымогающее, – заслуживает. Мокрушники и насильники – заслуживают. Много кто заслуживает, кукла. И Баран с подсосами заслужил.

Жанна в этот раз не рискнула возражать, но с надеждой посмотрела на закрытую дверь. Незаметно сбежать у неё бы никак не вышло, а дать отпор бывшему зэку, коренастому и крепкому, ей бы не хватило сил. Эдик её взгляд не заметил: он курил, глядя в пол и почёсывая бритую макушку.

– Не поверишь, я ведь с Бараном всю свою жизнь знаком был. Росли в одном дворе, как облупленные друг друга знали. Когда шарагу кончили, вместе дело открыли, всё легально. Деньги делили поровну как братья…

– И-и что потом было?

– Много чего было. Столько лет батрачили вместе, дело выросло, доход нехилый попёр, рук стало не хватать. Он набрал каких-то приятелей старых, стал что-то с бумагами мутить… Я и не подозревал ничего, верил ведь ему. А потом Баран весь бизнес на себя переписал. Только я рот раскрыл, он меня подставил – бумажек подкинул липовых, заплатил кое-кому, и меня загребли. Ни оправдаться, ни доказать, ни-хре-на я не смог сделать, кукла.

Жанна хлопала глазами и внимала, точь-в-точь как послушная кукла.

– Когда я с зоны откинулся, то первым делом на него вышел. А он за годы разжирел на нашем деле, охренел вконец. Я ему говорю: «Баран, половину бабла за бизнес мне гони, и забуду всё». А он мне отвечает: «Ни черта ты не получишь, Мор. Я делиться больше не намерен. А ещё раз припрёшься ко мне – засажу тебя за решётку лет на десять».

Затянувшись в последний раз, Эдик щелчком отправил окурок в форточку и захлопнул её.

– Как был упрямым бараном, так и остался. В общем, отмудохал я его и дружков заодно. В лес отвёз, куда подальше. Пригрозил порешить и прикопать там же, тогда мне Баран и стал петь про книгу и деньги… Я думал, это тайник он так спрятал по-умному. Да только в книге одна эта лабуда про Библиотеку. Думал хоть в Торжок скатаю, раз он указан. Но, походу, денежки мои не там будут, дальше придётся искать… Ладно, хоть ты, кукла, со мной теперь пойдёшь. Если ты понимаешь, что там в книге этой написано, будешь тогда моей проводницей.

Эдик хохотнул, довольный случайным каламбуром, и облизнул пересохшие губы.

– И это… Давай метнись к титану, чифира мне сваргань, кукла. А то в горле пересохло от всей этой болтовни. Давай-давай! Кабанчиком метнулась, я сказал!

Жанна вылетела из купе со скоростью пули. Слушать откровения нераскаявшегося убийцы ей не понравилось, так что дважды просить её удалиться Эдику не пришлось. Она заметалась по коридору, судорожно думая, что ей следовало предпринять, кого позвать на помощь, как сбежать от Эдика, который, несомненно, легко мог бы от неё избавиться при желании.

Она нырнула в своё уютное купе, как в безопасную нору, но там её встретило отсутствие света и никуда не исчезнувшая надпись «ЗАБУДЬ» на стекле. А состав тем временем неумолимо замедлялся. Судя по расписанию, впереди была короткая техническая остановка, следующей станцией после которой значился город Торжок. Не раздумывая, Жанна застегнула пуховик, сунула в сумочку книгу Начала и выпрыгнула в тамбур. Едва поезд остановился на полутёмной станции, где должны были ссаживать железнодорожных рабочих, Жанна тенью выскользнула на низенький перрон, усыпанный снегом. Опасливо оглядываясь на свой вагон, она побежала вперёд, спотыкаясь о сугробы и сбивчиво дыша.

Пока со всего размаху не врезалась в чью-то неподвижную фигуру. Её сразу заботливо схватили за плечи, спасая от падения, а ласковый голос произнёс:

– Ох, простите, голубушка. Я совсем не смотрел по сторонам! Вы не ушиблись?.. О-о, да вы проводница! В таком случае, не подскажите ли мне, как отсюда можно попасть в город Торжок, мм? А то я, кажется, сошёл не на своей станции.

Жанна уставилась на стоявшего перед ней щуплого очкарика в куртке и с кожаным портфелем, как на приведение. Тот вдруг улыбнулся, взял её за левую руку и нежно погладил тыльную сторону ладони:

– А… Вижу, вы держите путь туда же, куда и я.

На его большом пальце горела красным светом роковая единица.

Это было уже слишком для впечатлительной Жанны. Нервы её окончательно сдали, она коротко вскрикнула и отвесила незнакомцу звонкую пощёчину.

– Не троньте меня!

А после, подбежав к краю платформы и спрыгнув в высокий сугроб, бросилась в сторону темнеющей громады негустого пролеска. Там не было ни дороги, ни фонарей, но Жанна упорно пробиралась вперёд, пока полностью не растворилась в ночи.

Глава четвёртая.

Чёрный археолог

Лев Николаевич остался на перроне, задумчиво глядя вослед нервной проводнице и поглаживая красный след от пощёчины на скуле. Такая неожиданная женская агрессия была ему совершенно неясна.

На перроне зашипел поезд, готовясь отправляться дальше. Приглушённый свет в окнах состава на мгновение мигнул, и Льву показалось, что в проёме распахнутой проводницей двери вагона появилась чёрная фигура человека. Миг она глядела на Льва растрескавшимся лицом, а после исчезла, не оставив после себя даже тени.

Вздрогнув, Лев Николаевич отступил на шаг. Проклятье кургана продолжало всюду настойчиво его преследовать, куда бы он ни шёл. С того самого дня, как Лев раскопал древний хакасский курган посреди широкой степи, он не знал покоя. Не даром в изголовье мертвеца, сжимавшего в руках одну-единственную старинную книгу, была оставлена табличка с текстом проклятья.

  • Смерть заберёт того, кто нарушит покой шамана

Теперь проклятье медленно изводило осквернившего гробницу археолога, и лишь надежда отыскать упомянутую в тексте Библиотеку Желаний заставляла Льва держать страх в узде. Если бы ему удалось найти этот уникальный и явно древний археологический памятник, он мог бы прославиться в веках, он мог бы вернуть себе учёную степень и место в институте!

Лев Николаевич развернулся и зашагал в пролесок, туда же, куда минуту назад устремилась девушка. Её следы были отчётливо видны в снегу, и оставалось просто-напросто ступать по проложенному пути за проводницей.

Пролесок вскоре закончился, оборвавшись у пустынной трассы. Редкие машины с шумом на миг возникали из снежной дымки, освещая путь фарами, и вновь растворялись в сплошном белом облаке. Неглубокие следы проводницы тянулись вдоль трассы на север.

Лев Николаевич не успел пройти и десяти метров, как одна из машин вдруг резко затормозила, взвизгнув тормозами, и съехала на обочину прямо перед ним. Распахнулась водительская дверь, и из салона выбрался красный и разъярённый мужик. Он быстро выволок с пассажирского сиденья долговязого темноволосого парня за пальто и бросил его в сугроб, покрытый нежной ломкой корочкой дорожной грязи.

– А если денег у тебя нет, тогда какого хуя ты мне голову морочил, урод?! – взревел водитель и от души пнул бывшего попутчика по ногам.

– А это чтобы ты не смотрел на меня как на говно всю дорогу, – сипловато ответил парень и завозился в сугробе.

– Я бы тебя вообще подбирать не стал, нищеброд!

– Вот именно…

Сплюнув, водитель вернулся в машину, громко хлопнул дверью и дал по газам, быстро исчезнув в снежной завесе.

Лев Николаевич наконец отмер. Он хмыкнул себе под нос и приблизился к парню, протягивая ему руку помощи.

– Довольно рисовый способ путешествовать вы выбрали! – заметил археолог.

Парень задрал голову, окинул быстрым взглядом щуплого мужичка, и схватился за протянутую ладонь, поднимаясь из сугроба. Но археолог не торопился разжимать руку, его взгляд был прикован к символу на большом пальце незнакомца, который вспыхнул красным светом.

– Изумительно. И у вас схожий знак. Сколько же ещё будет искателей Библиотеки?..

Отчего-то парень совсем не удивился подобному совпадению, лишь настойчиво высвободил руку со шрамом в виде единицы, отряхнул пальто и повыше поднял воротник. Но Лев Николаевич всё равно успел заметить опухшую красно-синюшную полосу на горле, какая могла быть только от удавки.

– Найдётся покурить? – сипло спросил висельник.

– Не курю.

– Жаль.

Льву Николаевичу вот жаль совсем не было. Он окинул висельника задумчивым оценивающим взглядом. Появление в партии очередного игрока ему не нравилось. За Библиотекой охотилось многовато желающих, и если бы не метка, загоравшаяся красным светом при приближении конкурента, то Лев мог бы узнать о них слишком поздно.

Стоило обзавестись союзником.

– Я – Лев Николаевич Хоробов, доктор исторических наук, археолог. А вас как зовут?

Висельник скосил глаза на вновь протянутую ладонь, но всё же пожал её и коротко ответил:

– Пётр.

– Что ж, Пётр, приятно познакомиться! Предлагаю продолжить путь вдвоём. Всё равно ведь нам нужно двигаться в одну сторону, не так ли? Ха-ха! К тому же, я знаю, в какую именно.

Он уверенно зашагал вперёд, ориентируясь на следы проводницы, которые медленно начинало заметать снегом, но пока ещё они были заметны. Пётр на удивление послушно пошёл за ним.

Читать далее