Читать онлайн Как управлять вселенной не привлекая санитаров бесплатно

Контрабандист

Знаете что, читатель, начну ка я мое произведение с маленькой исторической справки. Ибо произведение мое является не только юмористическим но также и мемуарно-историческо-политическим и посему, товарищ, желательно вам историю нашу хоть чуть-чуть подучить или по крайней мере вспомнить.

Как вы знаете, после Великой революции 17 года частную собственность отменили. То есть в соответствии с декретами Ильича ненадолго дали землю крестьянам, фабрики рабочим, мир народам. Но на следующий день все отобрали. Собственность, как таковая должна была быть изжита как буржуазный предрассудок. По понятиям тогдашних коммунистических вождей все богатства должны были распределяться просто.

Стоят в углу сапоги – одевай, носи и не спрашивай – Чьи?

Идет женщина по улице – бери пользуйся и не спрашивай – Чья?.

Потому как слова такого мелкобуржуазного "Чьё" более не существует. Потом вожди слегка опомнились и пошли на попятную. Временно конечно, до полной победы коммунизма. И сделали некий компромисс. Собственность поделили на частную и личную. Частную так и оставили под запретом с соответствующими статьями в уголовном кодексе, а личную вроде как разрешили. Что-то типа, все что ты себе в квартиру приволок, по советским понятиям честно заработав, то вроде это твое и никто на собственность твою покушаться не должен.

Ну вроде все стало на свои места. Появилась некая логика в накоплении и распределении богатств. Кто-то накапливал побольше. Другой поменьше. Кто-то мог похвастаться чешской стенкой с хрусталем. А кто другой обходился бабушкиным сундуком с люмяневыми кружками. Но все равно все вроде логично и честно. Идиллия эта продолжалась долго – до эпохи массовой эммиграции, до тех пор пока отъезжающие не  стали исчисляться тысячами. И тогда коммунистические правители вспомнили, что чегой-то в понимании собственности не доработали. Спросить было вроде уж некого. В Коммунистическом Манифесте про это ни слова. Поэтому пришлось самим додумывать, дополнять новыми идеями Карло-Марксовский манифест. И вот появилось такое понятие как народная собственность. То есть все личное за одним объявлялось народным с прилагаемым к нему длинным списком того что Народ к вывозу разрешил, а чего велел оставить. Следить же за неукоснительным соблюдением новых законов было предложено таможенной службе. Товарищи же отъезжающие, плохо ознакомившиеся со сводом законов таможенной службы, обычно подвергались штрафам с конфискацией. Ну а особенно одаренные товарищи решившие серьезно нарушить таможенные правила отправлялись в места удаленные, где на свежем воздухе они могли глубоко и внимательно продолжить изучение свода таможенных законов.

Список товаров запрещенных к вывозу постоянно обновлялся и дополнялся новыми наименованиями представляющих по мыслям советских вождей необычайную ценность и попадающих в категорию народное достояние. Термометры, горчичники, наручные часы, болгарские сигареты были признаны народной собственностью. В этот бесконечный список также вошли англо-русские словари на 50 тысяч и более слов. Очевидно что советская власть посчитала литературный английский язык также незыблемым достоянием советского народа. Ну а о таких вещицах как золотые колечки, цепочки, сережки и говорить не приходится. Ибо как в свое время писал Булгаков в своем бессмертном произведении Мастер и Маргарита – "… вы тут упорно отказываетесь сдать оставшееся у вас золотишко, в то время как страна нуждается в нем. Вам же оно совершенно ни к чему, а вы все-таки упорствуете …"

Ну ладно. Введение слегка затянулось, хотя и не оказалось абсолютно бесполезным, ибо как мне кажется, создало тот незабываемый дух советской эпохи – границы на замке и неподкупных работников таможенной службы. Ну а теперь перейдем конкретненько к одному бывше-советскому товарищу, моему хорошему знакомому, который и рассказал мне эту историю.

Жил да был на свете один маленький мальчик, обыкновенный московский школьник увлекшийся коллекционированием монет. Говоря по-научному – юный нумизмат. По воскресным дням он получал от родителей рубль и торопился во взрослый клуб нумизматов, где его взрослые дяденьки обманывали, втюхивая за рубль какие-то не имеющие ценности монетки. Потом мальчик подрос, поумнел. Но свое увлечение не бросил, а продолжал все также ходить в клуб нумизматов. Ходил, менял, покупал, обманывался, обманывал сам. Что поделаешь. С волками жить – по волчьи выть. Но в результате к своим 30 годам он скопил неплохую коллекцию монет. Ну а потом подули иные западные ветра. Он также как и многие другие засобирался за границу. Начал собирать чемоданы с бельишком, одеждой, да и прочими товарами на первое время заграничной жизни. И неожиданно для себя он выяснил, что его коллекция на самом деле вовсе не его, а народная. И посему либо-либо. Либо предстоит расстаться со своими драгоценными монетками, либо … Страшно сказать. Совершить преступление против народа и попытаться вывезти коллекцию противозаконным путем.

“Так повез он свою коллекцию, или нет?” – вы, читатель сразу захотите задать вопрос.

Не торопитесь. Считайте, что читаете вы детектив и все интересное узнаете потом. Ну а пока  собрав и упаковав чемоданы мой товарищ отправился на пограничную станцию города-героя Брест, дабы занять согласно купленным билетам свои места в поезде Москва-Вена. Вы, читатель, наверняка опять удивились. Почему это в поезд Москва-Вена необходимо садиться в Бресте, ибо вам кажется, что все нормальные люди садятся в поезд в пункте отправления, в данном случае в Москве. А вот кабы не так. Находчивая советская таможня изобрела и установила единственно верный и доселе никому неизвестный способ покидания Советского Союза. Едешь ты за границу как бы сразу двумя поездами. На первый поезд – Москва-Вена ты просто покупаешь билет. И отходит он из своего пункта отправления без тебя. Ты же сам добираешься до города-героя Брест на другом поезде, дабы прибыть туда за 24 часа до прихода первого поезда с тем чтобы за эти самые 24 часа не торопясь пройти таможню. Вынести там всевозможные издевательства, заплатить штрафы за непонятно какие нарушения, типа чемодан недостаточно плоский, а баул недостаточно круглый. Дабы к моменту прихода первого поезда, наконец перешагнуть желтую полоску отделяющую Советский Союз от всего прочего цивилизованного мира.

Таможенникам хорошо и удобно. Можно шмонать и не торопиться. Ну а если ты на свой поезд опаздаешь, так это и есть твое собачье дело, а не их – таможенских. Ну вот собственно такие вот простенькие правила, которым необходимо подчиняться.

Поэтому за 24 часа мой товарищ прибывает на пограничную станцию города-героя Брест. Платит грузчику за дефицитную тележку, грузит на нее свои чемоданы и направляется в хвост очереди на "растаможивание".

Ну далее как всегда. Очередь движется медленно, не торопясь. Товарищ мой с семьей уж успел отужинать, вздремнуть на чемоданах, умыться, побриться, позавтракать заранее заготовленной курицей с крутыми яйцами. То есть – все хорошо, все нормально, никаких неприятных сюрпризов. Наконец достигают они таможенную точку, где и начинается эдакий неспешный, ленивый шмон. Наметанным глазом таможенник сразу оценил что большого навара с этих нищебродов не будет. Поэтому он так, для острастки раскидал содержимое парочки чемоданов, сообщил что за недостаточную округлость баулов следует заплатить штраф и хотел было их отпустить по добру по здорову. Но напоследок, чисто из любопытства решил проверить карманы моего товарища, дабы посмотреть что-же везут убирающиеся из Союза нищеброды. Полез в карман пальто. Достал какие-то завалявшиеся старые трамвайные билеты, какую-то мелочь и тут – хлоп и видит он среди советских гривенников, пятачков и двушек, затесалась какая-то блеклая старинная монетка. Он естественно выудил ее и так как его учили на таможенных курсах "понес" на моего товарища страшным голосом.

"Это еще что такое! Народное богатство, ценность необычайную вывезти хотите недозволенным способом. Я щас вам устрою!"

Товарищ же мой, больше удивился, чем испугался, потому как монетка эта никакой ценности не представляла и в кармане оказалась она совершенно случайно. Соответственно он говорит, что мол никакая это не ценность, а какая-то дрянь – николаевская копейка и ценности у нее никакой. На рубль можно 5 штук купить. Таможенник продолжает лениво спорить в надежде выколотить еще 5 долларов штрафа. И тут ни с того ни с сего влезает в спор жена моего приятеля.

Вы помните древнее такое выражение – "Бойся данайцев дары приносящих." То я пререфразировал бы это выражение в иное – "Бойся жены рот открывающей."

Так вот, желая защитить своего мужа от недостойных нападок дилетанта и возможного штрафа, она обращается к таможеннику – "Вы, товарищ в этом деле не разбираетесь и потому с моим мужем не спорьте, поскольку он является всеми признанным нумизматом номер 1 всей Москвы и московской области."

Конечно же мой товарищ не был лучшим нумизматом Москвы. И коллекция монет у него была самая что ни на есть средненькая. И жена его лишь имела в виду, что он является лучшим нумизматом лишь в теоретической части. Но таможенник этот момент уточнять не стал. Он лишь удивленно посмотрел на нее и произнес  – "Да-а?!" –  потом добавил – "подождите здесь минуточку". После чего удалился по направлению к какому-то черному телефону.

Куда он звонит было неизвестно, но глядя на то как таможенник радостно подпрыгивает и машет руками становилось ясным что ничего хорошего не предвидится. Судя по всему он докладывал наверх, что за границу отправляется очень важная птица. По достоверным данным – лучший нумизмат Москвы и московской области и посему требуется уделить этой "птице" особое внимание. Потом он вернулся. Злорадно сообщил – "Подождите" и отошел в сторону. Еще через несколько минут мой товарищ увидел, как в их сторону направляется человек в выглаженной, новенькой форме таможенника. Видимо это был начальник таможни. За ним семенили еще трое. Видимо это был состав лучших потрошителей снятых начальником с других "объектов".

"Ну шо?" – покровительственно обратился начальник – "Нэ знайшов ничога?"

"Так вещей у них сколько" – пожаловался таможенник.

"Ничога" – отозвался главный – "Знойдем".

Дальше он дал отмашку своим подчиненным – "Приступайте."

Троица потрошителей приступила. Прежде всего они стащили все чемоданы в одно место и просто высыпали содержимое в одну огромную кучу. После чего они приступили к если так можно выразиться – "к сортировке и проверке вещей". Главный таможенник сидел рядышком на стуле с удовольствием наблюдая за спорой работой своих подчиненных. Подчиненные же потрошители профессионально мяли вещи, прощупывая швы, простукивали чемоданы, пытаясь вычислить двойное дно. Разбирали матрешки на части, раскручивали электрические приборы, нисколько не заботясь о том чтобы собрать их обратно. То есть шел нормальный лагерный шмон. Товарищ мой уже молчал и лишь тихо уталкивал отброшенные в сторону "растаможенные" вещи в такие же "растаможенные" чемоданы.

Гора вещей подлежащих проверке тихонько таяла. Начальник же таможни уже начал нервно ерзать на стуле. Он все еще надеялся услышать радостный вопль своего лучшего сотрудника – "Нашел!". Но слышался лишь рабочий стук, шелест вещей и матюги таможенников. Наконец последний шов на одежде был прощупан, последний чемодан простукан и последняя детская игрушка проткнута спицей.

"Ничего!" – как бы сказала троица таможенников картинно разведя руки. Начальник грустно посмотрел на них и вдруг лицо его засияло.

"Знаю где прячешь" – радостно закричал начальник таможни, похлопав себя при этом по своей жирной заднице – "Пройдемте гражданин. Тут не далеко."

"Куда! Прав не имеете!" – попытался прокричать мой товарищ.

Начальник же таможни в ответ на это начал лишь безудержно хохотать. Видимо замечание моего товарища насчет прав показалось ему очень смешным.

"Тут рядышком. Недолго!" – сообщил начальник вволю нахохотавшись.

Действительно начальник не соврал. Вся процедура заняла не больше 5 минут. Что ни говорить – профессионалы! Но известие "ничего нет" подействовало на начальника таможни не просто удручающе, а трагически. Еще минуту назад он безудержно хохотал, вальяжно расхаживал бросаясь белорусскими и украинскими словечками, то теперь он перешел на почти что литературный русский язык. Вальяжные шаги превратились в мелкие шажки, а глаза начали блестеть от навернувшихся слёз. Было ясно, что профессиональная честь таможенника была серьезно задета.

Он продолжал семенить рядышком с тележкой, которую толкал мой товарищ безнадежно выговаривая – "Знаю что везешь, знаю! Поймать только не могу!"

Он так и проводил моего товарища до дверей таможни, до той самой желтой полосочки отделяющей Советский Союз от всего остального мира. И когда тележка пересекла эту линию, начальник таможни закричал срывающимся голосом – "Ну ты уже там. Не мучай. Скажи как вывез!" Товарищ же мой лишь сложил из пальцев правой руки большую фигу и показал своему провожатому.

Ну а теперь вам, читатель вопрос на засыпку. Ну что, вывез товарищ свою коллекцию монет?

"Нет!" – по-видимому скажете вы – "Проскочить через видавших виды таможенников-потрошителей было невозможно!"

Так вот открою я вам один секрет. Провез таки товарищ мой свою бесценную коллекцию. И еще, так уж и быть, расскажу я вам как это он сделал. Воспользовался он тем самым таможенным правилом предназначенным именно для того что б никто не ускользнул и ничто не проскользнуло. А именно тем, что за границу следовало ехать двумя поездами. В тот самый поезд "Москва-Вена", на котором предстояло после таможенной проверки следовать моему товарищу с семьей садится в пункте отправления, в Москве его товарищ, который и едет до … Все равно до куда, ибо места эти до пограничной станции Брест все равно будут пустовать. Далее на верхнюю багажную полку (знаете, есть в вагоне такая над входной дверью) закидывает он альбом с монетками, прикрыв его обыкновенным вагонным одеялом. Но это еще не все. Далее самый главный момент. Возле столика под лавкой он оставляет открытую сумку с бутылкой водки и колбасой, якобы забытую впопыхах пассажиром. После этого товарищ сходит и теряется в толпе. Дальше все происходит в соответствием с таможенной инструкцией. По вагону идут два пограничника с собакой овчаркой. Они должны проверить вагон на контрабанду. По замыслу советской таможни пограничники обладают зорким глазом, острым умом, а приданная им в подчинение собака отличным нюхом. И вот в собачьем нюхе то как раз все и дело. Заходит пограничный наряд в то самое купе и тут пёс вырывает поводок из рук и бросается под лавку к открытой сумке.

"Как такое может быть!" – вы скажете – "Немецкая овчарка – собака дисциплинированная, обученная строго исполнять команды."

Якобы можно оставить немецкую овчарку один на один с колбасой, приказать сидеть и пёс даже не шелохнется. Быть может скурпулезные немцы в состоянии так вот воспитать собаку. У наших же немецких овчарок только название немецкое. Воспитание же у них наше, русское. К тому же собака существо необыкновенно социальное. Обучается делать то, что делают ее старшие товарищи. Так вот, если старшие товарищи воруют предписанное ей мясное довольствие и кормят ее хлебом с костями, то и собака ведет себя также как учат – в соответствии с моральным кодексом строителя коммунизма. Поэтому первое что сделал пёс – рванулся к сумке, одурел от счастья, увидев палку колбасы и впился в нее зубами, желая пока не поздно откусить кусок побольше. Солдаты пограничники тоже бросились к сумке. Тоже одурели от счастья обнаружив там бутылку водки. Потом вспомнили о закуске, которую урча от удовольствия поедал пёс. Дальше произошла короткая потасовка, сопровождающаяся командами "Рэкс! Фу! Отдай сволочь!" а также ненормативной лексикой. Слегка обслюнявленную Рэксом закуску они отстояли. И самое главное, что мысли у них были уже в другом месте. Солдатики покинули купе. Шаляй-валяй доделали досмотр всего остального, тем более, что обиженный Рэкс отказался работать. Потом они быстренько покинули поезд. Ну а дальше вы уже по-видимому поняли что произошло. После того когда мой товарищ показал кукиш начальнику таможни, он погрузил свои раскуроченные чемоданы в поезд и далее отыскав на верхней полке альбом с монетами попросту добавил это к своему несметному багажу.

Ну вот, пожалуй и все. Разве что маленькое послесловие. Хотите знать пригодилась ли ему эта коллекция монет. Сразу скажу, что нет. Собирать монеты он бросил. То ли воспоминания о досмотре с пристрастием отбили у него всякую охоту заниматься монетками, то ли нашлись дела поинтересней. Даже продать свою коллекцию он не сумел. Редкие американские нумизматы совершенно не разбирались в русских монетах. А ту мизерную сумму за которую предлагали они купить эту коллекцию, товарищ мой зарабатывал за один день. И вообще оказалось, что все эти трагедии с отъездом и вывозом "ценностей", было ни что иное как буря в стакане воды. Никому не нужны были эти советские вещицы и вещи так скурпулезно собираемые перед отъездом. Пиджак фирмы "Большевичка" и ботинки фирмы "Скороход" могли понадобиться лишь во время праздника Хэлуин (Halloween). Да и насчет прочих казалось бы нужных вещей…

Как-то раз задал задал мой товарищ мне вопрос – "Как ты думаешь, когда у меня был самый счастливый день в Америке?"

"Ну, наверное когда ты нашел свою первую работу." – попытался отгадать я.

"Нет" – ответил мой товарищ.

"Может быть когда ты купил дом?"

"Нет" – отрезал мой товарищ.

"Ну может быть когда ты получил американское гражданство?"

"Нет, нет и нет!" – ответил мой товарищ – "Самым счастливым днем моей жизни в Америке был день, когда наконец кончилась советская зубная паста "Жемчуг".

Шутка? Быть может. Но в каждой шутке есть доля истины.

Как управлять вселенной не привлекая санитаров

Все на свете предопределено!

То ли богом, то ли генетикой, то ли всемирным разумом. Выбирайте по вкусу, что нравится, о чем можно поспорить. Конечно тут же вспомнится известный диалог между Берлиозом и Воландом (дьявол) из замечательной книги Булгакова "Мастер и Маргарита". Вы определенно помните, что в пылу дискуссии Берлиоз вдруг обронил фразу " … если, конечно мне на голову кирпич не свалится", на что дьявол резонно заметил, что кирпич ни с того ни с сего никому и никогда на голову не свалится и что Берлиоза ожидает иная смерть. Ему попросту отрежут голову.

"А кто это сделает?" – поинтересовался Берлиоз.

Ну конечно же вы помните ответ дьявола – "Молодая симпатичная девушка, комсомолка, активистка."

Впрочем довольно мистики. Вернемся ка к нашим материалистическим истокам, а именно к генетике. В генах человека по поводу случайного кирпича конечно же ничего не сказано. А вот по поводу болезней, особенно наследственных, все обозначено – как, когда и сколько. Потому живет человек да поживает, ничего себе не предполагает, а часики то тикают. И вот – хлоп, словно нежданный звонок будильника – получите, и расписываться не надо.

Вчера вот еще ходил, бегал, радовался жизни, на девушек красивых заглядывался. А сегодня уж руки не движутся, ноги не ходят, красивые девушки – по боку и лишь один свет в окошке – Интернет с тысячью способов как хворь поганую излечить, от болезни избавиться.

А бывает еще по-другому. Хворь какая-то генетическая в организме сидит, но не проявляется, а ждет своего часа, удобного момента – так называемого катализатора. А потом случается какая-то мелочь, эдакая по жизни не существенная, а она мелочь эта какой-то процесс в организме и запустила, и вышла наружу хворь поганая. Жутко, страшно – до слез.

Так уж случилось, что моя жена родилась с тяжелой физиологической болезнью. У нее обе руки были левые. Болезнь эта конечно же неприятная, но не смертельная. Проявляется она, конечно же, в юном или зрелом возрасте. А случается такое, что человек доживает до глубокой старости, так и не подозревая, не вспомнив, не заметив этой болезни.

Теперь по порядку. Как я уже упоминал, что родилась моя жена с двумя левыми руками. Впрочем чисто внешне руки выглядели нормально. Одна рука – левая, другая – как бы правая. И все вроде бы правильное. Пять пальцев, ладошки, локти и все  прочее рукам полагающееся.

Ясли, детский сад, школу с английским уклоном мы пропустим. Далее естественно у умных, интеллигентных девочек отличниц настает пора выбора профессии. Собственно вопрос выбора не стоял сильно долго, и отправилась девушка Ирина, впоследствии моя жена по стопам своих родителей дантистов-стоматологов. То есть на стоматологический факультет некоего большого медицинского института союзного значения. У Ирины, правда, были некие сомнения. Хотелось ей чего-то интересного, гуманитарного. Слушать переживания Наташи Ростовой, ощущать сомнения Пьера Безухова. Бормашины как-то не сильно привлекали душу 17-летней девушки. Но родители стоматологи кратко пояснили, что правильные девушки должны сверлить зубы правильным тетям и дядям, а не читать всяким дебилам письма Татьяны Онегину.

Это во-первых. А во-вторых у папы связи есть на стоматологическом факультете, а на кафедре русского языка и литературы – блата, увы, нет. Собственно так легко и просто разрешились сомнения, а также будущая судьба моей будущей жены,

Далее, как известно начинаются школьные (то бишь студенческие) годы чудесные с дружбою, с книгами с песнями. Как они быстро летят  … Да есть о чем спомнить, чем помянуть студенческие годы. И колхоз, и учебу, и посещение анатомички с выдергиванием зубов у покойников, и вечеринки, и встречи, и свидания и и и … много чего еще хорошего, радостного, интересного. Но годы, хочешь, не хочешь, но быстро летят и долетают они до 5-го курса, а конкретнее до зубоврачебной практики.

Случайно ли, специально, но оказывается Ирина со своей лучшей подругой Людой Крапивиной в недавно открытом  стоматологическом кабинете в большом политехническом институте. Совсем рядышком, почти что напротив института медицинского. Видимо ректора институтов переговорили и на взаимо-выгодных условиях открыли стоматологичекий кабинет в политехе. Взаимо-выгодность сделки давайте опустим, а вернемся к тому, что там обитал и работал молодой, симпатичный врач стоматолог не сильно загруженный работой (явно не стоматполиклиника какого-нибудь районного центра). То есть появлению в его скромном кабинетном департаменте двух симпатичных студенточек он был очень рад. И работе поучить, и пошутить, и "лясы поточить", тем более, как я уж упоминал, что работа была "не пыльная", а загруженность кабинета профессорско-преподавательским составом была явно не 100-процентная. Так что практика проходила легко и весело, тучек на горизонте не предвиделось. Собственно когда молодой доктор сообщил, что завтра его не будет … Он ли, теща ли, жена ли заболела, но это не вызвало ни страха, ни упрека. Тем не менее доктор просил отнестись к завтрашней самостоятельной работе серьёзно.

Умные, красивые, ответственные девушки естественно отнеслись к ответственному заданию серьёзно. В кабинет пришли пораньше. Помыли подчистили, разложили все в надлежащем порядке, ну и сами оделись в соответствии с с требованиями советской стоматологической науки. Белые халаты, на голове белые шапочки, на лице трехслойные марлевые маски – от подбородка до глаз. Сели, стали ждать посетителей.

Извините пожалуйста читатель. Вам эта лабуда мемуарная конечо порядком надоела. Мол начал читать как управлять вселенной, руки чешутся, так хочется поуправлять, а тут тебе рассказ о двух дурах, стоматологичках. Ну потерпите уж, читатель. Скоро начнется. Часто вам, читатель, приходилось сидеть на каких-то трейнингах, мастер-классах. Потом отвечать на так называемый квиз (quiz). Ну и здесь, пожалуйста не расслабляйтесь, а ответьте-ка на вопрос: "Какая деталь оказалась самой главной в моем рассказе?"

Ну ни почем не догадаетесь! Вдохните, выдохните, попытайтесь отгадать.

Родители стоматологи?  – Холодно

Студентка медик?  – Холодно

Вуз по-блату?  – Холодно.

Ну что, сдаетесь? Определенно! Никогда бы не догадались: МЕДИЦИНСКАЯ МАСКА

А почему? Скоро узнаете. Итак продолжим.

Стук в дверь. Дверь открывается. На пороге молодой то ли доцент, то ли ассистент лет эдак 30-ти, а может и поменьше. В общем зуб у доцента болел давно. Времени на лечение найти он не мог. Само-собой – в советской-то зубной поликлинике. А зуб болел все пуще и пуще. И вот увидел он, проходя по корридору политеха стоматологический кабинет и решил так – походя, между парами подлечить зуб, дабы время зря не терять.

Умно? Разумно? Безусловно!

Усадили девушки доцента в кресло, повязали ему на шею полотенце, приказали открыть рот и приступили к изучению зуба. В соответствии с разумением двух дур – зуб был приговорен. Сей вывод они довели до сведения доцента и предложили зуб удалить. Доцент был сугубо советским человеком, наученный доверять старшим товарищам: если партия сказала Надо, комсомол ответил Есть! Поэтому доцент согласился и лишь поинтересовался, не будет ли больно. Девушки уверили доцента, что болеть не будет. По их опыту в анатомичке – покойники не кричали. Дальше они по очереди попытались удалить зуб щипцами. Как-то не получалось. Живые зубы оказались более крепкими, чем у покойников в анатомичке. Поэтому потрудившись с полчаса две студентки решили что зуб надо выбивать долотом. Этому их учили, правда опять таки в анатомическом театре. Вновь, походя известив доцента, что план лечения изменился, девушки достали медицинское долото, медицинский молоток и приступили к врачеванию.

Ирина держала долото, а ее подруга Люда Крапивина в это долото прицеливалась. Я кстати забыл вам сказать, что у Люды была точно такая же болезнь, как и у Ирины. Обе руки были левые. Поэтому в долото она не попала, а попала в точности по кончику носа. Доцент вскочил на ноги. Девушки извинялись используя весь свой девичий шарм. Уверив доцента, что все идет по плану и более ничего подобного не повторится, они усадили доцента обратно в зубоврачебное кресло. Впрочем частицу "врачебное" стоит писать с изрядной долей скепсиса. На этот раз девушки поменялись ролями. Теперь уже Люда держала долото, а молоток оказался в руках более опытной Ирины. Беда была лишь в том, что более опытной она была по количеству пятерок на экзаменах. В  вопросах леворукости она могла, говоря шахматным языком дать в фору ферзя. Поэтому хорошо прицелившись Ирина нанесла …

Слава богу, что рука у моей жены не тяжелая, иначе история сия не имела бы продолжения. Совершенно верно. Ирина тоже промахнулась и попала по носу несчастного доцента.. Доцент вскочил на ноги. Левой рукой он отшвырнул Люду Крапивину. Правой отбросил Ирину и одним тигриным прыжком вылетел из кабинета..

Далее детали продолжения находятся в тумане, ибо точно не известно как он оказался на кафедре, где его тут же обступили преподаватели, выпытывая кто его избил.

А что еще можно предположить? Из носа сочится кровь, а вокруг обоих глаз синие круги. Версия "лечил зубы" никого не удовлетворила, пока доцент не рассказал все в деталях. Далее, естественно, работники кафедры, едва сдерживая смех, выскакивали в коридор дабы вволю отхохотаться.

Чем же кончилась сия трагикомическая история. Рыдающие девицы поехали к своему наставнику. Увидев плачущих девиц в истерике, он вначале перепугался, а потом начал истерически хохотать. Короче, никто никого не наказал, ибо все кому не надо – не узнали, а те кто узнавал, точно также хохотали до истерики. Даже доцент выиграл от всего этого происшествия. Злосчастный зуб излечили. Удалять его было абсолютно не нужно. За одним быстро и совершенно забесплатно вылечили все что было во рту. Профессионально и по-свойски, не привлекая более леворуких девиц.

То что я сейчас написал, можно честно назвать прологом и перейти, собственно, ко следующим частям нашего повествования, совершенно законно названным "Как управлять вселенной, не привлекая внимания санитаров"

Часть II. Катитесь ка вы все отсюда

А что же было потом. Для тех кто уже подзабыл или никогда не знал, я сообщу. В конце 80х годов. к власти в качестве очередного генерального секретаря КПСС пришел молодой и резвый Горбачев. Объявил перестройку, поборолся с алкоголизмом, порубал виноградники, разломал железный занавес и отпустил всех кто пожелает на все четыре стороны.

Не буду углубляться в политические прогнозы, что было бы, если бы, пришел бы, кто другой бы,  и сделал бы, все наоборот бы – производство водки нарастил, а железный занавес укрепил. Думаю что ничего страшного бы не случилось. Жили-были б тогда старик со старухой не у самого синего моря, а на берегу великой русской реки, пахнущей мазутом и канализацией. Продовольственную программу решили бы. Правда 6 месяцев в году проводили бы "на картошке". И персональные компьютеры бы были – один на 100 человек по талонам в универмаге. И телефоны умные бы создали весом в 16 кило (пуд иными словами) и много бы было еще хорошего.

Но как уже было сказано, бойкий Горбачев отпустил всех на все 4 стороны, из которых мы выбрали сторону западную. Переплыли через океан и оказались в стране расизма, капитализма. угнетателей и угнетенных с 85-ю долларами в кармане, выданными на прощание самой гуманной страной победившего социализма. Естественно оказались мы там не одни, а в кругу таких же бедолаг не знающих, куда ткнуться, куда податься. Впрочем сие уж слишком сильно сказано. В конце концов все "устаканилось". Кто-то оседлал программу социальной помощи, а кое-кто попытался найти работу по уму, по душе, по способностям.

Двинулась Ирина туда где кое-что было знакомо, а именно что работать по так называемой специальности. Сдав простенькие экзамены "про зубы" она устроилась в большую зубную клинику ассистентом дантиста. Как там работалось ия пропущу, но сразу же вас успокою. Никакого члено-зубовредительства там не произошло. Молотком по носу больным более не доставалось, а что такой капиталистический способ хозяйствования она поняла [все это описано в рассказе "Забастовка"]

Короче получив необходимый зубной и жизненный опыт, Ирина заявила что более зубами заниматься не намерена, дантистом быть не желает, чем привела в смятение и депрессию всю семью и родителей зубо-врачевателей особенно. Впрочем если в 17 лет правильным девушкам надлежит слушать папу, то спустя 10 лет мнение может поменяться. И если человеку более интерсна психология и психиатрия более чем зубодробильные машины, тем более.

Часть III. Психи

Сразу перепрыгну через 3 года, хотя как говорится в русских народных сказках "скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается". Но как бы то ни было – учеба закончена, экзамены сданы, диплом получен. Хоть на стенку вешай, хоть в чемодане храни.

Правильно!  По мне так копаться в голове поинтересней будет, чем сверлить зубы и копаться во рту. И честно говоря дантисты "поехавшие" мозгами за годы сверления зубов составляют не малый контингент для психологов и психиатров. Впрочем у всех своя рутина – и у дантистов, и у актеров и у психиатров. Пациента прими, поговори, диагноз поставь, таблетки пропиши, карточку заполни. Иногда повеселее – выезд на беседу с пациентом привязанным к кровати в психиатрическом госпитале. Впрочем такое редко случается. Чаще пациенты сами в дверь кабинета. Вежливые, благодарные. Даже "тревожную кнопку" жать не приходится – так все культурно. И пациенты разные, интересные. Сплошной интернационал. И белые и черные, и китайцы и индийцы, и африканцы и европейцы, и русские в смысле русско-говорящие, даром что русский язык во всех советских республиках знали. Кстати Восточную Европу да Монголию, тоже называют русскими, потому как если пациент по английски не говорит, то что с ним делать. Общайся как можешь. Это вам не семейный доктор, который вас на анализы пошлет а потом разберется. Для головы анализов пока не придумали.

Впрочем – это я слегка отвлекся с пояснениями насчет американского интернационала. Потому ничего удивительного не было в том, что очередной вошедший пациент сказал "Здрасьте!" Как бы ничего нового, интересного. Жалобы, как часто бывают на так называемое "экзайети" – сильное волнение в переводе. Случай весьма ординарный. Единственное, что слегка удивило, что причины волнения человек наотрез отказался назвать. Слегка странно это. И еще – показалось Ирине, что она этого человека где-то видела. Но не по обыкновению в русском магазине, где покупатель скандалит, что ему колбасу нарезали сильно тонко или слишком толсто, а в другом, более значительном месте. Впрочем вспоминать, задумываться не хотелось, а принципиального значения для диагноза это не имело. Посему лечение назначилось стандартное. Нечто успокоительное – получите в аптеке, этажом ниже. Далее редкие стандартные встречи.

Беспокойства больше? – Таблеточку добавим. Беспокойства меньше? – Дозу уменьшим. Жалобы на сопутствующие неприятные симптомы? – лечение поменяем.

Все идет, как положено. "Качаемся на волнах моей памяти".

И вот однажды этот пациент требует немедленной встречи в связи с чем-то очень важным. "Эмерженси" – говоря по-английски и по-медицински. Эмерженси так Эмерженси. Получите, проходите, присаживайтесь, рассказывайте. И вот этот пациент глубоко вздохнул и начал рассказывать свою историю. Что его беспокоит, что да где с ним случилось, почему семью свою бросил, почему прячется под скамейками в парке, почему частенько прихватывает его полиция и тащит в психиатрический госпиталь.

И вот начал рассказывать он свою историю. Не хотел он раньше раскрывать то что его беспокоит, поскольку все что он расскажет – это страшная тайна. Оказывается он уже давным давно борется с темными, межпланетными, межгалактическими силами Вселенной, которые строят всяческие козни пытаясь извести население планеты Земля. И он в одиночку пытается противостоять этим силам. И давно ли он борется, попыталась выяснить Ирина – желая уточнить для себя время начала болезни.

– Да уж 10 лет, и началось это в момент, когда межпланетные темные силы послали двух своих киллеров уничтожить его лично – начал рассказывать пациент.

Дальше он пространно, но в деталях изложил историю, как в институте, где он работал открыли якобы стоматологический кабинет, как заманили его туда. Красочно описал он двух "доппель-хэндлеров" (так называемых перевертышей, оборотней), одетых во все белое, с лицами закрытыми белыми масками, от подбородка до глаз, дабы их нельзя было опознать и ликвидировать. Особенно страшно эта история звучала о том когда доппель-хэндлеры пытались вживить ему в голову передатчик с помощью страшных инструментов – долота и молотка. И тут Ирина перестала сомневаться и поняла кто сейчас перед ней. Он в точности пересказывал ту самую трагикомическую историю с лечением зуба. У Ирины по спине бегали мурашки. По сути дела ей казалось, что своим неудачным лечением зуба она и ее подруга Люда запустили в голове этого доцента какой-то психический процесс – шизофрению, долгое время кое-как державшийся на подпорках из здраво-мыслящих нейронов. И вот теперь, дело ее рук сидело перед нею и выплескивало шизофренический бред. Без сомнения – это был тот самый доцент из политеха, а доппель-хэндлер в белом, пытающийся вживить в голову передатчик , была она. И спасала ее, та самая трехслойная медицинская маска, благодаря которой доцент не мог её опознать и как грозился, ликвидировать.

Тем временем аппойнтмент-встреча подходила к концу, рассказ воителя вселенной тоже. Наконец он вздохнул и перешел к самому важному моменту, из-за которого он просил срочный/эмердженси  аппойнтмент/встречу. Всвязи с его большой  занятостью в деле борьбы с темными силами вселенной, он назначает Ирину своим первым заместителем.  Боже мой, как темные силы обманули, обвели вокруг пальца бедного воителя вселенной и защитника планеты Земля. Он предлагал должность своего первого заместителя тому самому доппель-хендлеру подосланному к нему 10 лет назад. Впрочем Ирина должность эту не приняла, стала вяло отказываться. Но бывший доцент сказал что дело сделано, дан дил, говоря по-английски, инструкцию по работе и наградную медаль пришлет по почте. А как насчет таблеток, препаратов поинтерисовалась Ирина. На это пациент-воитель гордо ответил, что более лекарств принимать не будет, а себя целиком посвятит с борьбе с вселенскими темными силами. Далее вежливо попрощался и ушел.

Ничего не поделаешь. Насильно в Америке никого не госпитализируют. Таблетки в рот насильно не впихивают. Так что оставалось лишь ждать.

Впрочем результат неблагоразумного решения доцента не заставил себя долго ждать. Недельку спустя ей позвонили из госпиталя и сообщили преинтереснейшую вещь. Оказывается наш доцент воитель вчера вечерком шел по центральной улице Маркет-стрит, громко выкрикивая нечто неразборчивое. Впрочем для Америки это нормально. Свобода плюс демократия. Ори что хочешь. Таких доцентов на Маркете пруд-пруди. Можешь лежать. можешь  ходить, а можешь стоять с плакатом. Там на маркете уже 20 лет кряду стоит один мой хороший знакомый. Собирает деньги на поддержку одного триллиона, двухсот пятидесяти пяти миллиардов галактик. И что ж вы думаете – подают.

Впрочем наш доцент повел себя не цивилизованно. В какой-то момент он разделся. Да-да полностью. Никаких там вам трусов и носков. Потом он разбил витрину какого-то приличного магазина модной женской одежды и белья, залез в эту витрину и удобно устроился между женскими манекенами и аккуратно разложенными трусиками, халатами и комбинациями. Прибывшая полиция долго увещевала, пытаясь достать его из витрины. Довольные туристы ходили кругами и щелкали своими фотоаппаратами, дабы запечатлеть, сохранить на память и порекомендовать своим приятелям поездку в удивительный город на 7-ми холмах – Сан Франциско.

Потом день стал клониться к ночи, все изрядно подустали. Вероятно полицейские тоже. Кончалась полицейская смена. Поэтому они достали электрошокеры, полицейские дубинки и быстро решили проблему. Куда везти доцента вопросов не возникло.

Когда Ирина пришла в госпиталь, то застала типовую картину. В кровати лежал ее хороший знакомый доцент, пристегнутый наручниками к перильцам специализированной кровати. Настроение у него было прекрасное – спокойное и расслабленное. Несколько уколов успокоительного сыграли свою роль. Пациент попросил, а персонал вызвал лечащего врача. Это нормально и желательно для всех. И для врачей из психиатрического госпиталя, и для самого в меру опастного пациента.

Впрочем доцент вызвал Ирину не как врача или медсестру, а как своего первого заместителя. Рассказ доцента был вполне понятен, логичен и вполне тянул дней на пять лёжки в кровати с наручниками.

Почему кричал нечто невнятное? – Потому что переговаривался с темными вселенскими силами,

Почему разделся? – Тоже понятно. Одежда была отравлена пришельцами из космоса.

Почему разбил стекло и залез в витрину? – Естественно потому что смертельные лучи сквозь стекло не проникают.

Почему в магазин женской одежды? – Тут он честно сказал, что даже и не обратил внимания куда он залез.

И на этом спасибо. Психиатрический персонал госпиталя успокоился. Не сексуальный маньяк! Ура! Через пару деньков можно выпускать на свободу, День-другой интенсивного лечения. Психо-социальная лекция о недопустимости насилия. Недельный запас таблеток и гуляй на все четыре стороны. Можно опять на Маркет-стрит. Там весело!

Долго ли держался наш доцент-воитель, как долго принимал лекарства от головы и психозов естественно никто не знает. Но через месяц он опять загремел в психушку. На этот раз он едва не утонул. Пошел купаться в холоднющую воду океана, среди скал, камней и волн. Туристы вызвали полицию и пожарных. Те соответственно службу спасения и достали его из воды. Да, с трудом, с риском для жизни. И опять голым. Полиция опять свезла его в психиатрический госпиталь, хоть наручниками к кровати уже не приковали. Опять вызвали Ирину поговорить, оценить состояние. Опять же по секрету он сообщил, что в воду его загнали пришельцы из космоса.

Собственно вот и вся история борьбы и управления вселенной, хоть и с пристальным вниманием санитаров, На первый взгляд смешная, на другой взгляд грустная, особенно для семьи, а на нейтральный взгляд врача психиатра – рутинная. Все можно поправить, но не всегда все удается.

Но вот однажды он исчез. Потом прислал письмо, вполне здравое, что вернулся к себе в родной город. Быть может ему там будет лучше. Говорить то там можно все таки на родном языке. А за рюмкой водки с друзьями или в клубе по интересам можно все рассказать, все узнать, все услышать, все распланировать. И никто не будет сомневаться правда ли это, насчет пришельцев или нет.

А может быть они действительно существуют?

Самоубийца

Самоубийцу зовут Боря. Наверняка вы тут же возмущенно скажете. Слышь, автор, поди подучи грамматику. О самоубийце следует писать в прошедшем времени, потому как во времени настоящем это уже персонаж, а не бездыханное тело. Безусловно вы правы, читатель. С русской грамматикой у меня действительно плохо, но тем не менее я не ошибся. Дело в том, что самоубийца Боря – жив, здоров. Вполне возможно, что и вам того же желает.

Ага! – скажете вы, читатель. Значит не удалось самоубийство. Дело самоубийственное не закончил и врачи-доктора спасли неудавшегося самоубийцу. На этот раз вы правы, но лишь на 50%. Врачи-доктора Борю-самоубийцу действительно спасли, но самоубийцей, Боря вовсе не собирался становиться, более того, он жадно боролся за свою бесценную жизнь. Просто вот так получилось.

Так почему же я назвал Борю самоубийцей. Да все потому, что его деяния по-иному характеризовать то нельзя. К примеру, вот. Поколение постарше наверняка смотрело детский смешной фильм Айболит-66. И главным действующим персонажем, кроме Айболита был Бармалей. И вот задумал Бармалей вместе со своими двумя подельниками напасть на Айболита и ограбить его. Отнять все лекарства спрятанные в айболитовском саквояжике.

Нормально! – скажет поколение помоложе.

А зачем? – поинтересуется поколение постарше.

Зачем? – Это пояснил Бармалей – Мы отнимем у Айболита все лекарства, выпьем их и никогда в жизни больше не будем болеть.

Передоз! – скажет представитель поколения помоложе.

Правильно! – отвечу я.

Бармалей хоть и не был самоубийцей и даже наоборот, тем не менее желание сожрать все таблетки и прочие лекарства безусловно были бы квалифицированы как попытка самоубийства. Во многом Боря следовал по стопам Бармалея, желающим сим способом укрепить здоровье.

Но давайте-ка обо всем по порядку.

Во-первых по характеру Боря был вовсе не Бармалей, а почти что Айболит. Всем окружающим желал только добра, впрочем, себе особенно. Любил жену, детей и даже тещу. Заботился о будущем своем и детей, в связи с чем "сделал" себе две квартиры, которые и начал заполнять всяческими материальными благами. Ну какие там походы на сторону, ну какие там пьянки с друзьями, ну какие там выезды на рыбалку. Некогда! Теща нарадоваться не могла на такого зятя. Впрочем, об этом потом, поскольку она в Борином "самоубийстве" тоже поучаствовала. Потом, потом, потом … А пока Боря занимался поиском материальных благ и заполнением ими обеих квартир.

Впрочем, поиски и приобретение материальных благ в Советском Союзе особенно связаны с волнениями. Завезли, или не завезли к примеру в магазин чешский сервант. А какого цвета? А красивый или нет. А может подождем финский гарнитур. А как записаться? А как проскочить без очереди? А как, а что, а почему и тому подобное. Решаются вопросы "как, что и почему" естественно волнениями, нервами. А что такое нервы? Как говорила в свое время моя тетя – "Все болезни от нервов. Один сифилис от удовольствия." Впрочем, насчет удовольствий вы возможно не согласитесь, но насчет нервов – это точно. Понервничаешь – и хворь поганую заработаешь. И вот, к несчастью, заработал таки от всей этой нервотрепки Боря себе хворь поганую по имени ЯЗВА. А язва – это ж опять нервотрепки. Где лечить, как лечить, чем лечить. Короче заколдованный круг. А заколдованный круг в конце концов рвется. Рвется самым неприятным образом и получаются очень неприятные, а иногда даже смертельные осложнения с нелеченой язвой.

Много, много лет назад один мой товарищ рассказал мне об этой пренеприятной истории. Он хорошо знал Борю и был в курсе этой истории болезни. Без деталей, коих, он впрочем, не знал, товарищ мой рассказал, что привезли Борю в больницу. Лечащий врач, хирург У. настаивал на немедленной операции. Боря не соглашался. Потом он потерял сознание. Хирург У. сказал его жене, что: либо она подписывает разрешение на операцию, либо через час увозит хладный или еще теплый труп. Жена Мила разрешение подписала. Операция прошла успешно, хоть и была она не простой и хирург У. применил весь свой недюжинный опыт. А еще через несколько недель Борю выписали домой. Так сказать вот она – краткая история болезни. Боре мы конечно посочувствовали, поздравили с чудесным исцелением и в общем то историю забыли.

А потом проходит много, много лет. Советский Союз развалился. Народ рванул веером из того что когда-то считалось "союзом нерушимым". Кто-то оказался в Америке Северной, кто-то на Ближнем Востоке, кто-то разлетелся по братским советским республикам, а ныне независимым государствам. Так уж получилось что мы оказались в Америке и тот самый врач хирург У. тоже здесь же, но уже на пенсии. Пенсия – это самое главное свободное время, которое можно использовать с пользой. Доктор У. написал книжку мемуаров, издал ее скромненьким тиражом и стал одаривать экземплярами своих знакомых и родственников. Так и получили мы в подарок мемуарную книжку "Записки хирурга".

Книжку врача хирурга, особенно мемуарную читать весьма тяжело, поскольку она на 90% состоит из описания тяжелых случаев, успешных и неуспешных операций. Но мне было интересно почитать, в каком-то смысле погрузиться в атмосферу медицины, еще тогдашнего советского врачевания. Посему читал я эту книжку, не очень подробно, перелистывая страницы, пропуская имена-названия костей, мышц, кишок и еще черт знает чего. И вдруг начинаю читать описание очередного происшествия/операции и вдруг нахожу знакомое имя – Боря и более того, хорошо знакомую Борину фамилию. Дело в том, что доктор У. писал все ж таки мемуары, а не художественное произведение и потому скрывать под вымышленными именами своих пациентов не собирался. Потому Борина фамилия тут и засветилась. Мне же стало очень интересно прочесть Борины "хождения по мукам". И не зря я проштудировал Борину историю болезни, или иными словами Борину попытку самоубийства.

Итого. Начало я как бы знал. Вспомнил рассказ моего друга о болезни и чудесном исцелении Бори. Доподлинно известно лишь то что доставили Борю в городскую больницу номер 1 с желудочным кровотечением. Детали врачевания я пропускаю, ибо это не интересно, в этом я ничего не понимаю, да и вы, читатель, тоже. Но все же пациента Борю как-то стабилизировали и доктор У., взявший пациента стал предлагать Боре операционный стол для проведения немедленной хирургической операции.

Как водится, пациент, которому стало капельку лучше начинает отказываться. Ссылается на занятость, семью, маму, папу, тещу. Обещает лечиться, соблюдать диету, все назначения врача и т.п. Доктор же в ответ рассказывает ужасающие истории, рисует семь кругов ада через которые Боре придется пройти. Рассказы о семи кругах ада Борю конечно же напугали и потому согласился Боря … Ой как страшно говорят хирурги – лечь под нож. Дальше все по заведенному порядку. Пациента к операции готовят – работа рутинная. Хирург к операции готовится – работа тоже рутинная. Боря же, в это самое время, развивает же совершенно не рутинную деятельность. Был в то время в нашем городе один главный то ли хирург, то ли врач. Короче некий С. курирующий медицинские учреждения. И вот к нему Боря направляет делегацию своих родственников. Со сложностями, но как бы то ни было, они пробиваются к С. на прием. Понятно, что дело срочное, безотлагательное. Детали разговора конечно же никто и не помнит, но канва разговора такая.

Теща: Кто у вас в больнице номер 1 самый лучший хирург?

Главный врач С: У нас все хирурги очень хорошие.

Теща: Верим что ваши хирурги очень хорошие, но кто у вас самый лучший?

Главный врач С: Ну к примеру доктор Дундуков. Прекрасный, ответственный хирург с тысячью успешно проведенных операций.

Теща: Это как раз то что нам нужно. А не могли ли вы позвонить доктору Дундукову и попросить его успешно провести хирургическую операцию. Ну а мы вас отблагодарим.

Далее из тещиной сумочки-чемоданчика извлекается тогдашняя валюта советской интеллигенции – коньяк Наполеон и подарочный набор конфет Ассорти. Все это сопровождается словами – "Это половина, а вторая половина после успешно проведенной хирургической операции."

Ну что остается главному городскому врачу С? Позвонить доктору Дундукову и просить успешно провести хирургическую операцию. Кстати говоря, ничего определенного главврач С. о докторе Дундукове не знал. Сказал так, навскидку, дабы не ударить в грязь лицом, шоб никто потом не говорил "то ж мне главврач, который своих подчиненных не знает."

Но это происходит за пределами городской больницы номер 1. А в пределах той самой больницы, доктор У. готовится к операции. Борю же к той самой операции готовят. Далее следуя мемуарам доктора У, в то время когда он уже облачился в хирургический халат, почти домыл руки и почти одел хирургические перчатки, в предоперационное отделение врывается разгоряченный доктор Дундуков.

"Мне только что позвонил сам С. и просил самолично провести операцию вашему пациенту."

"Ну хорошо" – отвечает доктор У. – "Пациент готов, палата тоже. Мойтесь, облачайтесь, начинайте, а я вам буду ассистировать.

"Отлично" – сообщает доктор Дундуков – "тут только вот проблема. Я прямо вот сейчас должен ехать на дачу. Давайте-ка вот что сделаем. Пациент стабилизирован, кровотечение остановлено. Сегодня пятница. Если начнем делать операцию, я тогда на дачу точно не попаду. Давайте перенесем операцию на понедельник. Все равно за два дня ничего с ним не случится."

"А если случится?" – поинтересовался доктор У. – если опять начнется кровотечение?"

"Да ничего не будет" – продолжал доктор Дундуков – "полежит на диетке пару деньков, а дальше в понедельник, прямо с утра все и сделаем."

"Ну а если  все-таки что-то произойдет?" – продолжал настаивать доктор У.

"А …" – задумавшись произнес доктор Дундуков – "тогда вы позвоните ко мне на дачу и я тут же приеду."

На сём и расстались. Боре сообщили о переносе операции. Боря был несказанно счастлив. Операцию он воспринимал как предстоящую казнь, а два предстоящих дня – как чудесный божественный подарок. Впрочем, радости Бори доктор У. не разделял и на всякий случай попросил медсестру заглядывать почаще к блатнику Боре, присматривать за ним. Ну а сам доктор У. тоже уехал на дачу, но свою, не Дундуковскую. Теперешняя молодежь наверняка не знает это вожделенное советское слово "дача". Поинтересуйтесь у своих "предков" – бабушек, дедушек, на худой конец у родителей. Авось просветят.

Далее происходит вот что. В воскресенье с утра раздается звонок телефона на даче доктора У. Подозревая что-то весьма неприятное, доктор У. снимает трубку телефона. На проводе медсестра, которую попросили почаще навещать блатника Борю. Взволнованным голосом она сообщает, что пациент в сознании, но весь белый. Пульс есть, а вот давление не прослушивается. Вам это ни о чем не говорит, а вот врач сразу понимает. Серьезное желудочное кровотечение.

"Ну а доктору Дундукову вы звонили?"

"Да, звонила. Но он трубку не берет."

Судя по всему, весьма ответственный доктор Дундуков, хорошо отметил приезд на дачу, совершенно забыл и о пациенте, и о советской валюте в виде коньяка с конфетами. Но это выяснили потом. А сейчас нужно было срочно добираться в больницу. А как? Был у доктора У. срочный, как сейчас говорят, эмэрдженси номер, также как и телефон, проведенный, сказать неслыханно, в деревенский дом. Ну вот набирает доктор У. срочный номер СанАвиации. Не удивляйтесь, пожалуйста. Доктор У совершенно не собирался лететь в город на самолете и выбрасываться с парашютом. СанАвиация – это не только самолеты и вертолеты. У них естественно есть и автобусы и автомобили, потому что если пациента доставляют на аэродром, далее колесами его надо везти в город, в больницу.

Злая перепалка с диспетчером СанАвиации все же заканчивается в пользу доктора У, который уже угрожал, что если через час он не будет в больнице, то пациент умрет, а диспетчер за это ответит. Итого, все решилось хорошо. Прислали автобус, который и докатил доктора У до больницы.

Ну а теперь маленькое отступление, отсылка к действиям самоубийцы Бори. Что он там натворил. Собственно ничего особенного. Собственно это теща поучаствовала в столь нежелательном течении событий. В субботу с утра она начала печь пирожки. На вопрос – "Мама, что ты делаешь?", Борина теща сообщила, что Боре предстоит тяжелая операция и потому Боре надо набираться сил. На несмелые возражения дочери, что мол доктора велели Боре сидеть на диете и ничего не кушать, Борина теща, эдак подбоченясь, уперши руки в бока, заявила – "Доктора велели Боре не есть больничную еду, которая, как известно, сплошная отрава. А вот кушать домашнюю еду – это можно и даже очень полезно.

Короче румяные пирожки поджарились и перекочевали в корзинку, в которую также был поставлен горшочек масла. Далее мама, тепло одевшись, поехала навещать больного Борю. Для полного сходства со сказкой Шарля Перо не хватало лишь красной шапочки в гардеробе и серого волка в парке возле больницы.

Кстати хочу поделиться с вами последними историческими исследованиями сказки Шарля Перро. Оказывается, что там было все не так. Волк, как известно сначала съел бабушку, потом Красную шапочку, а потом решил закусить пирожками. Сожрал всю корзину пирожков. От обжорства живот у него лопнул и оттуда выскочили живые и невредимые бабушка и внучка Красная Шапочка. Охотники же явились потом и нагло присвоили себе героический поступок по ликвидации волка.

Собственно примерно то же самое произошло с Борей. Не выдержав, соблазненный чудесным запахом свежеиспеченных пирожков, Боря съел один пирожок, потом другой, потом третий … И в результате на следующий день мед сестричке пришлось звонить доктору У. и докладывать, что пульс есть, а давление не определяется.

Ну, собственно говоря история могла бы тут успешно закончиться, если бы не последняя Борина самоубийственная попытка. Он напрочь отказывался от операции, желая оперироваться исключительно у доктора Дундукова. Я уже упоминал в начале рассказа, что Боря в конце концов потерял сознание, "отключился" по-простому. Жена Мила тихо мямлила, что Боря ее не простит, если узнает что оперировал его не доктор Дундуков, а неизвестно кто … И лишь окрик – "Либо вы подписываете разрешение на операцию, либо через час увозите труп", Мила решилась и чиркнула свое имя.

Боря вышел из больницы через 3 недели. Чувствовал себя хорошо, язва уже не беспокоила. Немножко грызла мысль, что зря заранее отблагодарили главврача С. и хирурга Дундукова. Впрочем, и это вскоре забылось. Потом пошла советская рутина. Достань, купи. Купи, достань. Потом грянула перестройка с ее неограниченными возможностями для одних и нищетой для других. Впрочем, участвовать в бандитских разборках Боря не стал. Как вы поняли, по складу характера Боря был ни бандитом, ни лихим будённовцем. Просто уехал в Америку прихватив, как свои материальные ценности, так и чужие. В Америке успешный Боря успешно занялся обворовыванием страховых компаний. Поговаривают, что в его офисе даже висел плакат – "Если у вас ничего не болит, это еще не значит, что у вас ничего не болит!"

А доктор У? Доктор У. тоже переехал в Америку в город Нью Йорк, где случайно повстречался с Борей. Боря встретил доктора У. весьма радужно. Покатал на шикарном автомобиле, показал свой новый дом выстроенный в барыжно-готическом стиле, после чего они тепло распрощались.

Собственно вот и вся история, написанная с перерывом в 50 лет.

Рождественская история

Он был очень голоден. Последний раз он ел почти сутки назад. А потом так уж получилось. Храбрился, немножко даже похвалялся перед мамой, своими братьями и сестричкой. Глядите, мол, каков я. Настоящий солдат. Все вынесу – и холод, и голод. Всегда приду вам на помощь. Но в результате получилось-то не очень хорошо. Как-то безвыходно и глупо. В кармане лежат 20 долларов, а купить ничего нельзя. Рождество! Единственный день в Нью-Йорке, когда вся жизнь замирает и время точно останавливается. Вместо шума и снующего повсюду народа – редкие прохожие. Вместо грохота повозок и гудков автомобилей – пустые улицы. Вместо приветливо открытых дверей магазинов – железные сетки и ставни на окнах.

Он знал, что еще через несколько часов, чуть ближе к вечеру мир приобретет свой обычный деловой ежедневный окрас. Но этих нескольких часов у него не было. Ровно в 3 часа дня и не секундой позже он должен был оказаться в казарме. Доложить, что рядовой Рик Смирнов из увольнительной прибыл, а потом просто ждать своего часа, когда подадут военные грузовики и их будут пересчитывать, делить на группы, загонять в закрытые брезентом кузова автомобилей.

На всякий случай Рик свернул в проулок и подошел к еврейской лавке. Ну пусть будет еврейский кошерный бутерброд. Но и эта лавка была закрыта. Евреи не верили в Христа, но верили в бизнес. Хозяева же наверняка знали, что бизнеса сегодня не будет. Рик опять выбрался на центральную улицу и бодро зашагал, нагоняя потраченные минуты.

–– Все-таки как удивительно и странно получилось – подумал он.

xxxxxx

Еще две недели назад все было совершенно по-другому. И жизнь его перевернулась в одно мгновенье. Тогда, две недели назад, Рик решил попытать счастье с работой в районе побогаче. Оделся получше. Хотя как он мог одеться получше в свои единственные штаны, рубашку и куртку. Попросту почистил одежонку. Обрезал ножницами свисающие лохмотья штанов. Даже причесал волосы и попросту пошел куда глаза глядят в сторону сверкающих магазинов и ухоженных домов.

Удачи никакой не было. Кто-то сразу гнал его даже не выслушав, даже не пуская на порог. Какие-то хозяева магазинов выслушивали, но тут же разводили руками. Мест нет, в помощи не нуждаются. Наиболее сердобольные говорили, что мест сейчас нет, но может быть через месяц какая-то работа появится. Рик считал это за удачу и уходя пытался запомнить место и название бизнеса. Так он потратил полдня. В конец замерз, уже ходил по улице в надежде найти какое-нибудь место чтобы просто согреться. И тут неожиданно в глаза бросился огромный плакат на котором был изображен американский пехотинец с ружьем наперевес и рядом с плакатом тяжелая дверь с табличкой US Army.

Рик из любопытства подошел к плакату. Долго завороженно пялился на пехотинца. Потом все еще побаиваясь приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Глазам открылся огромный словно в церкви пустой зал и несколько столов вдоль стены за которыми сидели люди в военной форме. Понимая, что он не должен держать открытой дверь, Рик набравшись смелости скользнул внутрь. Он так и остался стоять подле двери, надеясь, что его не заметят и ему удастся постоять с полчаса и согреться. Впрочем, появление Рика не укрылось от военного сидящего за ближайшим столом. Оторвавшись от каких-то бумаг, он взглянул в сторону Рика и пригласительно махнул рукой. Рик оглянулся по сторонам, полагая что пригласительный жест предназначен кому-то другому. Но вокруг никого не было. На всякий случай Рик ткнул себя пальцем в грудь, как бы спрашивая – "Меня?"

Тебя, тебя – закивал военный и вновь пригласительно махнул рукой. Рик несмело подошел к столу и испуганно заговорил.

–– Я просто мимо шел. Плакат увидел. Решил заглянуть …

–– Ну и отлично – перебил Рика военный – присаживайся, поговорим.

–– Садись, садись, не стесняйся – бросил военный, указав на стоящий тут же стул.

Рик, подчинившись, присел на краешек стула.

–– Смелей, смелей – рассмеялся военный – не съедят тебя тут. Ну что, холодно? Замерз?

–– Немножко – подал голос Рик.

–– Ну значит посидишь, согреешься. А мы с тобой поболтаем о том о сем. Согласен?

–– Угу – согласно промычал Рик.

Военный немножко поговорил о погоде. А потом словно забыв что-то, хлопнул себя по лбу и спросил – Кофе будешь пить?

–– У меня денег нет – испуганно проговорил Рик.

Военный захохотал. Последнее замечание Рика показалось ему очень смешным.

–– Парень, здесь тебе не кофейня – отсмеявшись поучительно произнес военный – Это армия Соединенных Штатов. Пока ты здесь, все бесплатно.

Потом он поднялся и быстрым шагом удалился в какой-то закуток. Еще через минуту он появился оттуда, неся в руках две грубые чашки, заполненные доверху дымящимся черным напитком. Рик с благодарностью принял чашку все еще никак не понимая, чем он все это заслужил. Военный же сел за свое место и громко отхлебнув кофе завел, казалось бы ни о чем, пустой разговор. Поначалу Рик слушал его рассказ в пол-уха, тем не менее поддакивая и изображая интерес, а потом потихоньку всерьез заинтересовался. Военный рассказывал о таких удивительных и интересных вещах и эпизодах своей жизни, о путешествиях по разным странам. О битвах в которых он участвовал, в которых наши войска всегда побеждали неприятеля. Рику оставалось лишь сидеть с открытым ртом и слушать все эти невероятные рассказы. Потом потихоньку военный перевел разговор на Рика. С жалостью и сожалением он обвел глазами Рика, его старую потрепанную одежду и заговорил.

–– Я вижу, парень, ты из бедной семьи. И останешься ты таким же неудачником и бедолагой на всю жизнь. Менять надо все. Резко и круто. Понравился ты мне парень и хочу я тебе помочь. Как раз сейчас идет запись в армию. И прямо сейчас ты можешь записаться, стать солдатом, героем. Ну что ты на это скажешь?

Рик замешкался. Все что он слышал от военного казалось интересным и привлекательным, но вечно сидящий в нем испуг и неверие в себя не позволяли Рику принять какое-либо решение.

–– Ну я не знаю – неуверенно заговорил Рик – Мне с мамой надо поговорить. Что она скажет…

–– С мамой ! – возмущенно выдохнул военный – И ты не знаешь что она скажет? Сиди дома и нос на улицу не высовывай! Так?

Рик смущенно кивнул.

–– Зовут тебя как? – еще раз спросил военный – Извини имя твое запамятовал.

–– Риком кличут – все также неуверенно выговорил Рик.

–– Рик, Ричард! – громко, властно, с уважением произнес военный – Ричард львиное сердце.

–– Вот оно настоящее имя! А ты струсил … Эх … – Разочарованно выдохнул военный – Ну ладно, иди к мамочке.

Рик неуверенно поднялся

–– Я приду, я обязательно вернусь. – сбивчиво заговорил Рик – Мне только с мамой поговорить.

–– Вернешься, да только поздно будет – безразлично сказал военный, опять уткнувшись в свои бумаги – места займут. Не знаешь что-ли сколько кругом желающих.

Рик замешкался. Сколько раз случалось, что работу, предназначенную ему буквально из-под носа уводили более бойкие и резвые ребята.

Почувствовав секундное замешательство военный опять заговорил.

–– У тебя, небось и девушки то никакой нет. Ну подумай, такой, как ты сейчас. Кому же ты нужен?

Рик кивнул стыдливо опустив глаза. Хочешь слышать или нет, но военный говорил сейчас чистую правду.

–– А пойдешь в армию. Вернешься героем с медалями. Да любая девушка за счастье посчитает просто пройтись с тобой. И еще. Заслужишь – пойдешь в школу офицеров. Представляешь – офицер. С саблей, револьвером, на белом коне! Впрочем, ладно. Не тебе все это. Отправляйся домой к маме. – уже презрительно закончил военный.

–– Нет, нет – вдруг выпалил Рик. Последнее упоминание о девушках и офицерской школе окончательно сломило его – Я записываюсь! Можно? Прямо сейчас!

–– Молодец, Рик! Немедленно отозвался военный – Я сразу понял, что ты настоящий парень. Садись, устраивайся поудобнее. Начнем!

Как по волшебству, перед военным появился большой лист желтой бумаги – государственный бланк.

–– Имя и фамилия – начал военный.

–– Рик. То есть Ричард Смирнов.

Военный вписал имя и фамилию в какие-то графы листа, переврав при этом фамилию.

–– Возраст на сегодняшний день? – последовал следующий вопрос.

–– Сколько тебе лет? – снова спросил военный, сообразив, что Рик вопрос не понял.

–– Семнадцать. – отозвался Рик.

Военный тут же отложил перо в сторону и будто бы не расслышав ответа вдруг заговорил на посторонние темы – об армии, героях войн. При этом несколько раз возвращаясь и повторяя, что в армию по закону может взят молодой человек, которому на момент подписания договора исполнилось 18 лет.

–– Никакие документы не требуются – подчеркивал военный – здесь привыкли верить на слово.

–– Ага, помогает – подумал Рик с благодарностью глядя на своего спасителя – Намекает что нужно сказать.

Наконец военный кончил. Вновь пододвинул к себе бланк договора и вновь официально спросил – Возраст на сегодняшний день?

–– Восемнадцать лет – выпалил Рик.

Военный едва заметно кивнул и продолжил – Месяц, день и год рождения.

–– Четырнадцатого июля.

Тут Рик осекся, лихорадочно высчитывая год своего нового рождения. Впрочем, военный уже сам проставил правильный год в бумаге.

–– Вероисповедание, религия – последовал следующий вопрос.

–– Русский я – ответил Рик.

–– Это не имеет значения – отозвался военный – Религия?

Рик замялся, не зная как ответить на этот вопрос. Слово православный он знал, но как переводится это слово на английский он не подозревал.

–– Право, право… – вертелось в голове. Наконец само собой вырвалось – Правильная религия.

Военный улыбнулся и по-отечески заметил – В Америке все религии правильные. Впрочем, если не хочешь, можешь не отвечать – заметил он и поставил прочерк.

Вопросы следовали за вопросами. Смысл некоторых из них Рик не понимал. Тогда военный сам заполнял графы или ставил прочерк. Наконец они добрались до конца бумаги. Военный что-то дописал от себя и протянул желтый лист Рику.

–– Прочти вот это – военный обвел карандашом какой-то длинный абзац выписанный мелкими буквами.

–– Потом распишись вот здесь – продолжил он.

Рик испуганно посмотрел на длинный текст. Потом пододвинув к себе бумагу, водя пальцем по строчкам начал медленно читать вслух, так и не понимая смысла написанного.

–– Да ты, братец и читать то не умеешь – ахнул военный.

–– Почему это – обиделся Рик – умею, только медленно.

–– Ну ладно – миролюбиво произнес военный – давай помогу!

Он отобрал у Рика бумагу и начал скороговоркой читать. Рик попытался было вслушаться, но все также не понимал ни единого слова из скороговорки военного. Наконец он кончил. Пододвинул бумагу Рику.

–– Распишись вот здесь – нервно сказал он.

Рик на секунду замешкался.

–– Ну что, опять … – зло произнес военный.

Словно испугавшись приказного тона, Рик чиркнул свое имя. Военный буквально выдернул лист из-под пера Рика и быстро спрятал его в стол. После этого он уже медленно и вальяжно поднялся. Протянул руку для рукопожатия и официально объявил – Поздравляю со вступлением в ряды Армии Соединенных Штатов Америки.

После чего он обернулся куда-то в сторону и громко крикнул – Сержант Грецки! Ко мне!

Из какой-то боковой комнатки выскочил здоровый, мускулистый парень и подбежав к военному, вытянулся в струнку.

–– Отведешь в казарму – приказал военный – Сам знаешь. Все как обычно.

–– Ес, сэр! – гаркнул сержант. После чего слегка хлопнул Рика по плечу – Пошли!

Рик поднялся со стула, все еще размышляя, брать с собой чашку кофе или нет.

Потом решил, что вероятно не нужно и пошел в сторону двери на которую указал сержант. Сержант открыл дверь. Длинный, ярко освещенный и какой-то страшный коридор предстал перед глазами Рика. И тут он испугался.

–– Нет! – крикнул Рик и подался назад.

Но сержант уже цепко и больно держал Рика за локоть.

–-Нет, мне к маме надо! – закричал Рик сквозь брызнувшие слезы – Она ничего не знает, она будет волноваться.

Сержант Грецки все также цепко держал трепыхающегося Рика за локоть. Но в ту же секунду к Рику подскочил все тот же военный, держа в руках только что подписанную Риком бумагу.

–– Ну что, братец, испугался? – мягко, словно по-отечески спросил военный и подал знак сержанту. Рик почуствовал как железная хватка сержанта Грецки ослабла.

–– Ну что с тобой ? – еще раз мягко произнес военный.

–– Мне к маме нужно. Все рассказать – жалобно заговорил Рик.

–– Парень, да что с тобой? Ты что не слышал, что я читал? – участливо проговорил военный.

–– Забыл – тихонько сказал Рик.

–– Да тут же все написано! – слазал военный ткнув пальцем в какую-то строчку.

–– Мы все сами сделаем. Сообщим сегодня же. Пошлем нарочного. Можешь даже письмо написать. Передадим.

–– Мама по-английски читать не умеет – пробормотал Рик.

–– Так напиши по-русски.

–– Не умею. Забыл – виновато отозвался Рик.

Военный лишь развел руками.

–– Значит напишешь в другой раз. Успокойся. Не ты первый тут разревелся. А теперь – военный сделал паузу – Повтори три раза. Я теперь солдат!

–– Я теперь солдат! – прошептал Рик.

–– Не считается мягко сказал военный и потрепал Рика по плечу – Громко повторяй. Ну …

–– Я теперь солдат! – отозвался Рик.

–– Молодец – похвалил военный – Еще раз. Громче!

–– Я теперь солдат! – громко и ясно выговорил Рик.

–– Молодец – отозвался военный – А теперь изо всех сил.

–– Я теперь солдат! – громко, как мог, выкрикнул Рик. И в ту же секунду он почувствовал, как глаза просохли. Страх испарился. Он уже спокойно смотрел вглубь освещенного коридора.

–– Пошли – вновь заговорил сержант, слегка подтолкнув Рика в сторону двери. Рик уже спокойно переступил порог и также спокойно пошел.

Огромный зал, превращенный в казарму и заставленный двухэтажными кроватями был на три четверти пуст.

–– Твое место – сержант Грецки указал на нижнюю кровать, застеленную серым, натянутым, без единой морщинки одеялом.

–– Подъем завтра в семь. Завтрак в восемь. Пойдешь со всеми. Ребята покажут. Получать будешь доллар в неделю, пока в учебке. Ясно?

–– Угу – пробормотал Рик.

–– Какое еще Угу! – взвился сержант – Отвечать следует – Ес сэр. И по стойке смирно.

Потом взглянув на испуганное лицо Рика и вспомнив о его истерике, сержант смягчился.

–– Медкомиссия завтра. И моли бога чтобы тебя отчислили – уже миролюбиво сказал сержант – А пока отдыхай.

Рика не отчислили.

–– Болезней нет. Недокормленный, изможденный… – делился военврач со своими коллегами – Ничего, армия поправит.

Потом потекли не очень тяжелые, но армейские будни. Через неделю Рик уже чувствовал себя старослужащим, поучая и наставляя только что прибывших новобранцев. Простенькая, неутомительная служба, больше напоминающая игру в солдатики, чем настоящую учебку. А собственно так и было. Место куда пришел Рик называлось призывным добровольным пунктом. Набрать "материал" и не спугнуть – все что требовалось от сидящих в зале рекрутеров и военного персонала казармы.

В конце первой недели службы у Рика произошло целых два приятных события. Он получил свой первый заработанный армейский доллар и еще, его ждало письмо от матери. Прочесть письмо, написанное на русском языке Рик не смог. Просто узнав почерк матери, он долго с грустью рассматривал незнакомые буквы, а потом просто сунул письмо в свой армейский ранец.

–– Кто-нибудь когда-нибудь переведет – успокоившись решил Рик.

А казарма потихоньку заполнялась. К рождеству она была уже почти полна и Рик уже явно ощущал скученность проявляющуюся абсолютно везде. От коридоров до армейской столовой. А потом, накануне Рождества по казарме разнеслись слухи, что совсем, совсем скоро их отправят в настоящие армейские лагеря, настоящую учебку, а там и на фронт. "Бить кайзера и бошей" – как радостно говорили соседи по кроватям в казарме.

А потом в утро перед рождеством их построили. Старый, строгий полковник громовым голосом объявил, что отправка состоится завтра. Сегодня же на Рождество, всем призывникам дается увольнительная, с тем чтобы они встретили самый святой день со своими семьями. Собраться здесь следует завтра в 3 часа дня. Опоздавших ждет суровое наказание, предупредил полковник. Не явившиеся будут причислены к дезертирам и наказание будет соответствующим военному времени – тюрьма, каторга или виселица.

–– И помните, вы теперь американская армия – напоследок поучал полковник рекрутов, вчерашних дворовых ребят – вести себя соответственно вашему новому положению. Не позорить звание солдата американской армии.

Эти обычные дежурные слова почему-то сильно запали Рику в душу. Выбравшись из душной казармы на зимнюю улицу, он не устремился, как бывало бегом домой. Не торопясь, с достоинством, никуда не сворачивая, подняв голову и расправив плечи, шел Рик знакомым путем. Новая солдатская форма словно по волшебству преобразила все вокруг. Раньше, где бы не находился, куда бы ни шел, Рик всегда ловил на себе презрительные и брезгливые взгляды прохожих. Что собственно можно было ожидать человеку от одетого в лохмотья изможденного паренька. Сейчас же Рик ощущал себя настоящим человеком, таким как все. Новая, серая и такая теплая солдатская шинель. Тяжелые ботинки с высокой шнуровкой, в которых можно было абсолютно не опасаясь шлепать по лужам. Он заметил, как какая-то приличного вида женщина приостановилась, и склонившись к своему десятилетнему сыну, что-то поясняла, явно указывая на Рика. Потом краем глаза он приметил двух молоденьких девчушек с интересом рассматривавших его. Рик буквально зарделся от гордости. Сердце учащённо забилось и Рик опять с гордостью подумал – Как же правильно я сделал, что вступил в армию. Теперь все будет по другому. Жизнь поменялась навсегда.

xxxxxx

Уже второй раз за его недолгую жизнь менялось все вокруг. Резко и безвозвратно. Навсегда. Когда-то, как сейчас уже казалось Рику бесконечно давно он жил с родителями в маленьком украинском городке. Принадлежность города веками менялась от одного государства к другому и потому сложилось там разношерстное, разно говорящее население. И спокойно уживались там до поры до времени русские и евреи, украинцы и поляки. А потом как-то быстро и неожиданно все будто бы сошли с ума. И запылали еврейские дома подожженные во время погромов. А потом уж, раззадоренные кровью, люди пошли друг против друга. И теперь уж не просто хулиган обидел какую-нибудь дивчину, и не просто вор стащивший кучку яиц на базаре. Уж непременно вор или хулиган да с приставкой. Бандит москаль, вор хохол, лях убивец. И вот уж и носу не высунешь, и не пойти никуда что б тебя не обидели. Бить громить евреев надоело и тут нашлось другое занятие. Юнцы, дети, подростки уж сбивались в банды-шоблы объединенные одним лишь мерилом. Ты кто такой? На какой мове говоришь, балакаешь? И вот уж шобла москалив выясняет отношения с хохлами. А потом, заключив временное перемирие идут бить жидов и ляхов. И вот уж дня не проходило, что б кого-то не забили до смерти и не пырнули ножом. И начал городок хиреть. Плохо, бедно жилось раньше, а стало вовсе невмоготу. Не помогли сожженные во время погромов еврейские дома. Не помогли выбитые зубы и юшка пущенная из носов ляхов. Первыми поднялись евреи и поехали в далекую Америку в город Нью-Йорк. Устроившись, писали оттуда родственникам письма. Письма эти, обросшие вымыслами и легендами, передавались из уст в уста. И вот уже потихоньку снялись и поехали другие. Кто чуток побогаче да поживее. Так, по местным меркам, грамотная и успешная семья Рика тоже заразилась отъездной авантюрной лихорадкой. Наслушавшись в трактире разговоров, отец начал подговаривать мать к отъезду. Божился, что бросит пить на новом месте и непременно будет работать как вол. Мать согласилась.