Читать онлайн А потом Фейерверк бесплатно

1

В кристально чистой воде отражались девичьи лица – беззащитные, но вместе с тем – совершенно спокойные. Теперь, когда прежняя жизнь, полная напрасных переживаний, осталась позади, не было на этих блаженных лицах ни усталости, ни напряжения.

Одна за другой, девушки открывали глаза. Там, где они очутились, было светло, но свет не слепил глаза – наоборот, он был мягким и дружелюбным. А ветер ласково шевелил волосы и щекотал кожу…

Первой проснулась Тина. Ей показалось, что она всего лишь моргнула: на мгновение закрыла глаза, за секунду до удара о землю, а открыла их уже в этом райском уголке.

После Тины осторожно приоткрыла глаза Филарета. Она недоверчиво оглянулась вокруг, чуть прищурив глаза.

Затем очнулась Маргарита – худенькая, белокурая, похожая на маленькую птичку. Её глаза тут же наполнились ужасом. Она закрыла лицо руками и заплакала, твердя что-то невнятное о сыне. Внутри её прозрачного тела пульсировал чёрный светящийся шар. От Маргариты исходил запах отчаяния, настолько сильный, что мог убить всё живое вокруг. Именно так пахло на Земле миллионы лет назад, когда вымирали динозавры.

Напротив неё сидела Филарета с мокрыми, будто бы только что вымытыми волосами пшеничного цвета. Большие, печальные голубые глаза казались на её лице чужими: будто она забрала их у кого-то другого и вставила себе в глазницы. На её лице и теле были свежие раны и ссадины. Настроение у Филареты было паршивым – оно не просто упало, а не меньше, чем на дно океана. В груди у неё светился и рвался наружу ярко-красный шар. Девушка пахла обидой, смешанной с жаждой мести – одно из самых ядовитых сочетаний.

Рядом полулежала на траве темноволосая девушка с оранжевыми глазами – единственная из всех, кто был спокоен. Шар внутри неё светился тёплым розовым светом. Она пахла любовью, гармонией и умиротворением. Её короткие волосы послушно развевались на мягком ветерке.

Вокруг них было нескончаемое поле, усыпанное благоухающими цветами. Посреди него – широкая овальная лужа, висевшая в воздухе, подчиняясь чьей-то воле. Вдали – плавная широкая линия горизонта, сливавшегося с небом.

– Либо я умерла, – сказала Тина и выдержала паузу, – либо те конфетки были волшебные.

Её голос нарушил гармоничную тишину.

Словно в доказательство последней мысли некоторые из растущих вокруг неё цветов – а именно те, что были лилового цвета – принялись беспокойно пошатываться в такт дующему ветру.

– Зачем она собрала эту троицу в одном месте? – писклявый голос прозвучал где-то внизу. Услышав его, Филарета растерянно огляделась, но ничего нового не увидела.

– Это не троица, а банальное трио, – ответил другой голосок.

– Что значит трио? А четвёртая где?

Оказалось, беседа велась прямо у неё под носом. Три крохотных существа стояли у её «адидасов».

– А вы не думаете, что можно было бы проявить к нам чуть больше уважения? – Филарета влезла в этот странный разговор, не до конца доверяя тому, что слышала, и сразу же пожалела об этом, обнаружив, что другие две девушки либо ничего не заметили, либо просто не подали виду. Неприятно быть чудаком, который слышит то, чего не слышат другие!

Согнувшись, малюсенькие существа убежали в сторону солнца. Филарета не успела разглядеть их лиц, и вообще, были ли у них лица. Приметила лишь две пары чёрных точек – должно быть, глаза.

Сейчас бы ущипнуть себя, да вернуться в действительность. Но Филарета сомневалась, стоит ли это делать – понятно, что ничего хорошего там не уготовлено.

– Если мы действительно умерли, то умирать не так страшно, как все думают, – сказала Тина.

Для одного дня впечатлений уже было достаточно. Впрочем, их было бы достаточно и для миллиона дней. Девушки хоть и не чувствовали усталости, но решили прилечь и обдумать произошедшее. Казалось, что ничего нового уже не произойдёт: всё, что могло случиться плохого, случилось, и хуже уже не будет…

Тина сменила позу: села по-другому, поджав ноги под себя.

– Только не говори, что ты собралась молиться, – Филарета покрутила пальцем у виска.

– Это называется ваджрасана. Поза ученика, – сказала Тина и целиком ушла в себя.

Тина

2

У природы нет плохой погоды. Это знают все, кто живёт у моря. Все, кроме Тины.

Утром в понедельник миниатюрная спортсменка угрюмо мчала на велосипеде в сторону побережья, не поднимая головы. Впрочем, со стороны трудно было определить, какого пола человек сидит в седле: лицо велосипедиста было спрятано за большими солнечными очками и массивными наушниками, вдобавок прикрыто капюшоном.

Лишь притормозив около ресторанчика, Тина убрала очки в карман и спустила наушники на плечи, не выключая музыку. В этой толстовке она выглядела так, будто пришла сюда что-то украсть.

Прямо у входа она застала женщину в платке, выдающую себя за искалеченную жизнью старуху. Увидев нового зрителя, вызывающая подозрение попрошайка театрально взмолилась:

– Я вынуждена унижаться перед вами, – она прижала кулак к сердцу, – я инвалид. Люди добрые… ноги почти не ходят…

Она замолчала, намекая, что теперь полагается бросить копеечку и идти дальше.

– Какие ещё люди добрые? – Прищурившись, Тина осмотрела пустынную улицу. Вновь повернувшись к женщине, напоролась на пристальный цепкий взгляд. – Что, красномордую девушку видите в первый раз?

После часовой велосипедной прогулки лицо у неё действительно было красным и горячим.

Разговор и без того неловкий, и гудение тяжёлой музыки из наушников не смягчает ситуацию.

Женщина громко сглотнула. Нет, очевидно, театр начинается не с вешалки, а с безысходности бытия. Ну не станет здоровый взрослый человек в здравом уме и трезвой памяти стоять целый день, притворяясь инвалидом!

– Помоги, дочка, ребёнок умирает… – женщина повысила громкость своего голоса до максимума.

– Что, прямо здесь и умирает? – Тина, успевшая восстановить сбитое дыхание, попыталась испугать женщину строгим взглядом. – Бейте меня палками с гвоздями, но не верю ни единому вашему слову!

– А не боишься, доченька, ошибиться? Уж лучше в милости ошибиться, чем в равнодушии! – женщина выдала красивую фразу, явно заученную в церкви, которая находится через одну улицу.

– Знаете что, матушка. Идите-ка вы отсюда, пока я ментов не вызвала.

Она снова посмотрела на попрошайку своими оранжевыми глазами.

У Тины самые сумасшедшие глаза, какие только можно вообразить: цвета хурмы, как линзы, которые подростки покупают на Хэллоуин. И вязкость такая же, что невозможно долго смотреть. С такими глазами Тина могла бы стать «звездой», устраивать шоу и собирать толпы поклонников. Если бы это, конечно, было ей нужно – но ей, собственно, не нужно было от жизни вообще ничего.

– Или давайте так, – помолчав, предложила она, – Я вам – вчерашнюю рыбу, а вы сюда больше ни ногой!

Молчание – знак согласия.

Тина вошла в ресторан, на ходу откидывая капюшон и развязывая объемный шарф:

– Привет!

– Доброе утро, – её помощница Регина поприветствовала Тину, не оборачиваясь – она раздвигала шторы. – Ты видела это шоу-представление за окном? Я её пыталась прогнать – она ни в какую! Ничего-ничего, вот полиция приедет, и её сразу попросят отсюда. Они же здесь постоянно мониторят.

Женщина, словно ощутив, что на неё смотрят, закопошилась в складках своей длинной юбки.

– Ой, – Регина порозовела.

– Спокойно, – сказала Тина. – Ты говорила, у нас рыба со вчерашней вечеринки осталась?

Регина непонимающе кивнула и махнула головой в сторону холодильной комнаты.

Туда и направилась Тина, достав из ящика под барной стойкой ключ, хотя обычно и не подкармливала бездомных, даже если речь шла об умирающих от голода котятах. Но не выбрасывать же полкило сёмги! Из холодильника она вернулась с прозрачным пакетом, полным жареной рыбы, и пол-литровой бутылочкой прохладного имбирного чая.

– А теперь, мать, как договаривались!

– Спасибо, – женщина взяла пакет и быстрым шагом, позабыв про свои почти не ходящие ноги, унеслась прочь. Вот как, оказывается, можно выбить из колеи назойливую попрошайку! Она, наверное, и в страшном сне не могла себе представить, что придётся говорить с кем-то более пяти секунд. Обычно-то оно как происходит: выкрикнешь слёзную историю, упадёшь на колени, и прохожие, через одного, смущённо кидают в шляпу монеты, сколько есть в кармане, не пересчитывая.

– Ты представляешь, да? – засмеялась Тина. – Ничто так не бодрит, как наорать на кого-нибудь.

– То есть, кофе тебе не делать? – уточнила Регина.

– Разумеется, делать!

У них с Региной хорошо слаженный тандем. Если не считать того, что Регина приходит на работу по большей мере для того, чтобы поболтать. А Тина, за несколько лет жизни в полном одиночестве превратившаяся в интроверта или даже в соципата, терпеливо ждет, когда же коллегу отпустит.

Тина села с лэптопом за самый маленький столик в углу зала, надела на нос очки. Плохое зрение она считала своим безусловным минусом, который мешал её образу сильной и независимой нахалки. В них она становилась похожа на стеснительную старшеклассницу.

Через пару минут перед ней уже стоял свежесваренный кофе. Сделав первый глоток, Тина откинулась на спинку стула.

Регина делает кофе по-особенному. Полстакана овсянки смешивает с тремя четвертями соевого молока, щепоткой соли и корицы и варит, пока эта кашица не приобретёт сливочный аромат. После снимает с огня, добавляет палочку корицы и чайную ложку ванильного сахара без горки. Получившуюся массу перекладывает в чашку и только потом вливает сверху эспрессо. Et voila! Эспрессо с овсяной пенкой отправляется в руки клиента.

– Только из-за этого тебя здесь и держу,– Тина взглянула на подругу исподлобья.

– Бестактность – твой конёк.

– Знаю. Спасибо, – Тина соединила руки в «намасте» и благодарно кивнула.

Несмотря на деспотичный характер Тины, Регине нравилось на неё работать. За молчаливыми людьми вообще интересно наблюдать. Что за мысли водятся у них в голове, когда они вот так вот часами почти неподвижно смотрят в окно или в пустой экран лэптопа, не произнося ни звука? А она ведь совсем одна. Днём и ночью. Что сделало её такой?

Тут Тина будто прочитала её мысли.

– Прекращай на меня так пялиться. Некоторые посетители уже подозревают, что мы с тобой две лесбиянки в сезон охоты.

Когда Тина не молчит, она хамит.

– Ещё чего. Я всё еще жду своего принца, – поспешно ответила Регина.

Вернувшись к протиранию столов, Регина прибавила звук на радио. Она то и дело поправляла выбивающиеся из ободка волосы.

– Если не перестанешь красить волосы в жёлтый, так и останешься кудрявым псом, – Тина отвернулась от Регины, которую по-своему любила, но не хотела, чтобы та привязывалась к ней, тем более – приставала с излишне личными вопросами.

Регина была похожа на второстепенную героиню какого-нибудь подросткового сериала. Недостатков у неё был целый багаж: низенькая, маленькие глаза, пышная копна выжженных светлых волос, собранных назад широким ободком. В чём она заявится на работу – каждый раз сюрприз. Обычно это были яркие летние костюмы. Она постоянно подворачивает волнистый локон за ухо, чтобы видно было девичьи татуировки: сердечко за левым ухом, звезда за правым. А на теле у Регины – россыпь из громких лозунгов на латыни, в духе «Veni, Vidi, Vici», которым сама Регина отчего-то не следовала.

– Страшно представить, что у тебя там под трусами набито… – сказала ей Тина в первый день знакомства, когда та пришла на собеседование, – надеюсь на иероглифы? – Для Регины до сих пор остаётся загадкой, почему её в тот день наняли.

В последнее время Тина предпочитает ни с кем подолгу не общаться, но чтобы не зачахнуть дома в четырёх стенах, уходит с утра в свой ресторан и засиживается там до самого вечера. Специфика ресторана была для неё очевидной с самого начала, когда Тина только задумалась об открытии собственного заведения: морепродукты. Всё-таки, на берегу моря с этим добром проблем нет, да и делать с морскими тварями ничего особенного не надо: всего лишь приготовить на гриле (или кто как попросит), полить соусом (выбор из трёх) и подать, либо с вином, либо с холодным чаем.

Её родители были общительными людьми, в чьих телефонах были записаны даже не десятки, а сотни чужих номеров. По выходным в доме всегда были гости, которые заходили просто на чашечку кофе. В детстве Тина с семьёй частенько ездила отдыхать за город, вместе с большой компанией родительских друзей. А теперь, повзрослев, она обожает бывать в одиночестве: гулять по парку, ходить на выставки художников-авангардистов и экспериментальные театральные постановки. Ей не нужны постоянная компания, лишние разговоры, чьи-то непрошеные советы. Ей нравится самой выбирать ресторан, маршрут, музыку. Она любит молчать. Иногда она безвылазно сидит дома, как крот в норе. Читает книги, рисует или просто лежит на полу, закрыв глаза, и думает. Например, о том, как бы ей хотелось увидеть себя в детстве со стороны. Тогда, может, вся её жизнь сложилась бы по-другому…

Она была бы не она, если бы родилась в другом месте. Может, из неё выросла бы балерина, а может, попрошайка, промышляющая на углу улицы у ресторана. Может, она вообще никогда не оказалась бы в этом проклятом городе!

Однажды Тина, спрятавшись в своих мыслях, молчала несколько дней. Могла бы и больше, но жизнь в мегаполисе заставила её говорить.

Своих друзей она могла бы пересчитать по пальцам одной руки, считая Олли – повара и Регину – официантку. Впрочем, что такое настоящий друг? Это человек, у которого можно взять его последнюю пачку чипсов и съесть всё до последней крошки, и тебе за это ничего не будет. Были ли такие люди в окружении Тины? Она сомневалась…

– Мы сегодня собрались на пляж, – сказала Регина, – пойдёшь с нами?

Тина приоткрыла рот и от неожиданности стала запинаться:

– Да. То есть, нет.

– Ты знаешь, что ты единственная в этом городе, кто не ходит на пляж?

– Чего я там не видела? – она наморщила лоб, – У меня много работы,

– Ты уверена? А то я могла бы познакомить тебя кое с кем. И когда ты умрёшь, будет хоть кто-то, кто придёт к тебе на похороны.

От одной мысли, что она может с кем-то встречаться, у Тины начинает подрагивать глаз. Стараться кому-то понравиться, биться головой об стену, лишь бы произвести ложное впечатление? Ещё чего! Нет, эта история не про неё. Она не создана для каких бы то ни было отношений. Никаких мужчин!

– А меня могила не страшит. Всё рождённое должно умереть, – подметила Тина.

– Всё рождённое должно сначала пожить.

Тоже вполне справедливое замечание, которое трудно оспорить.

– Надеюсь, ты не собралась учить меня жизни?

Регина никогда не уговаривала Тину слишком настойчиво. И так ясно, что у неё на всё найдутся отговорки. Зато на тренировки у неё всегда есть время: и на скалодром, и на велосипед, и на йогу.

– Йоганутая ты. Сколько можно сидеть в одиночестве?

– Это не одиночество. Это покой.

Новых людей в свою жизнь Тина почти не впускает, хотя иногда ей этого и хочется. Нет, само собой, она живёт в социуме и контактирует с людьми – с обслуживающим персоналом, будь то продавец или мастер маникюра, с коллегами, с посетителями ресторана, в конце-то концов. А от посетителей отбоя нет: местные жители очень любят это заведение. Так что общения ей хватает с избытком.

– Как скажешь, – Регина смягчилась,– так отпустишь меня сегодня пораньше?

– Обслужишь клиентов и проваливай, – кивнула Тина и вставила в уши наушники, чтобы более не слышать ни слова.

3

Летом 2010 года Тина осиротела. Ей было шестнадцать лет, когда скоропостижно скончался её отец. Вышел с утра на пробежку, сердце ёкнуло – и всё. Пришло его время. Выдернули жизнь человека из розетки и отбросили шнур в сторону.

Тине позвонили из областной больницы в половине пятого утра, попросили срочно приехать на опознание. Сказали, что его тело привезли неизвестные. А как она приедет? Не меньше суток ей понадобится, это уж точно. Не зря отец просил не уезжать – видимо, предчувствовал неладное.

Сразу же нахлынули воспоминания о последних днях, когда Тина видела отца живым… Боже, если бы она только знала! Если бы она знала, то вообще никуда бы не уехала из родного города. Жила бы тут спокойно, занималась бы тем же, чем и остальные жители, и была бы этому рада. Почему, когда покидаешь родные края в поисках лучшей жизни, никто не предупреждает, что при этом ты навсегда теряешь родных людей?!

Поэтому Тина так не любит океан. Она приехала к нему окрылённая, влюблённая в волны, мечтающая найти своё счастье под звуки гитары и тёплый морской ветерок… И вот чем обернулись эти наивные бредни о лучшей жизни…

…Тину встретил ночной санитар морга. Её провели в специальное помещение, где кроме холодных стен её встретили такие же холодные тела. Санитар молча отодвинул с лица простынь, открыв безжизненное лицо. Тина тут же отвела взгляд. В этот момент она сама услышала неумолимый шёпот смерти…

– Да, это мой отец.

Последовало молчание, которое было оглушительнее всякого крика. Ни истерики, ни обморока – Тина лишь подумала: как хорошо, что у него закрыты глаза, и она запомнит его лицо с нежным взглядом и доброй улыбкой.

Сообщить о случившемся было больше некому, кроме сестры Лидии, с которой Тине совершенно не хотелось общаться. Но она собралась с духом и всё-таки позвонила ей, правда, после второго гудка сбросила и отправила сообщение:

«Папа умер».

С тех пор телефон Тины часто звонит посреди ночи.

В день похорон она перезнакомилась с кучей людей. У Тины до сих пор не укладывалось в голове, как столько народу вместилось в одну комнату. Отцовские друзья шли нескончаемым потоком, подходили по очереди, говорили какие-то нужные, как им самим казалось, слова и тут же уходили прочь, будто чего-то стеснялись. Никого из них она толком не запомнила, просто потому, что сидела на диване, не решаясь поднять глаз – не говоря уже о том, чтобы вглядываться в лица. В тот день Тина почувствовала себя экзотическим зверьком в клетке зоопарка, к которому подходят люди, один за другим, да ещё так медленно, что хочется вскочить, помахать рукой каждому из них и убежать, лишь бы эта мука поскорее закончилась. Нет, такого позволить себе она не могла, хотя бы из уважения к отцу.

А вот её сестре это уважение явно было незнакомо. Лидия ещё не объявилась. Наверное, опять скажет, что опоздала из-за пробок по дороге из аэропорта… Но как можно опоздать на похороны родного отца, пусть даже и из-за пробок? Хотя Тина не злится на сестру за это. Она ненавидит Лидию по многим другим причинам.

– Возьми, – незнакомые мужские руки протянули ей наполненный бокал. Чёрт знает, чего туда плеснули – воду, лекарство, а может, водку? Лучше, если водку.

Она лишь чуть-чуть приподняла голову и упёрлась взглядом в чьи-то колени.

– Попей воды – сказал чужой голос. Впрочем, тогда ей любой голос казался чужим, даже свой собственный, тот, что звучал у неё в голове и нёс какую-то чепуху, которую она никогда не смогла бы произнести, будучи в здравом уме.

– Возьми стакан, пожалуйста. Я не отойду.

Да кто это вообще такой?! Что за нахал лезет в её личное пространство?

Пришлось сделать усилие и выпрямиться.

– Ты когда ела в последний раз? Хотя бы попей воды, – настаивал мужчина в сером костюме. – А если стесняешься – отойди туда, где никого нет.

И чего это он так разоделся, как будто не на похороны, а на свидание в ресторане с какой-нибудь мадмуазель в длинном платье и перчатках!

– Простите, но мне действительно нужно отойти. Не провожайте.

Стоило Тине встать с кресла, как люди принялись переглядываться и молча обмениваться какими-то жестами, возможно, означавшими: «Посмотрите на неё, совсем сошла с ума от горя!» Точнее сказать она не могла – глаза предательски застилала мутная пелена. У неё и без того плохое зрение, а теперь приходится двигаться по родному дому на ощупь.

«Страшно подумать, какой у меня вид! Этим людям будет, что обсудить», – как-то само собой пролетело у Тины в голове, хотя её внешний вид её никогда особенно не волновал, тем более – в такой момент.

Она ненавидела всех этих «друзей». Говорят, что друг познаётся в беде – а на самом деле, большинство людей, которые оказываются рядом в трудную минуту, просто хотят посмотреть на чужую жизнь и похвалить себя за то, что у них, оказывается, не так уж всё и плохо.

Тина с облегчением вошла в ванную комнату и тут же заперла дверь. Теперь она точно осталась одна и может хоть усесться на холодную плитку и заорать. Но вместо этого умылась хорошенько холодной водой и попыталась взбодриться. Иногда можно побыть слабой, но не сейчас: отец умер, и теперь она здесь за главного.

Толкнув дверь, она решительно зашагала обратно к клетке, которую сама же и установила. И не потому, что ей хотелось туда вернуться. Просто смирилась с неизбежным: раньше начнём – раньше закончим.

Такой был странный день, что ей даже удалось неведомым образом увидеть себя со стороны: сидит скрюченная иссохшая девушка, растирает руками ноги, будто от холода, хотя за окном июль. Волосы так туго собраны в хвост, что кожа головы натянулась, словно мембрана барабана, и лоб переливается, будто пластиковый. На щеках – следы плохо вытертых слёз. Жалко эту девушку, хоть себя жалеть и не принято. Хочется накрыть её огромным одеялом, чтобы никто не мог до неё добраться.

– Иди-ка ко мне, дорогая, – мерзко проскрипел прокуренный женский голос. – Позволь мне тебя обнять.

Тина не отстранилась: на это не было сил, да и не хотелось ни с кем ругаться в такой день. Её прижали к платью, обшитому бисером, который царапал её лицо, отчего Тине стало ещё неприятнее.

– Милая, ты зачем оттолкнула Виктора? Я тебя не упрекаю, вовсе нет… Он тебе воды принёс, – сестра держала её за плечи. – А я его об этом даже не просила. Приятно-то как!

Приятно ей, видите ли! Боже правый! Тина с трудом притупила свой гнев, чтобы не поддаться соблазну послать сестру куда подальше.

– Значит этот – твой? – спросила Тина, когда он отвернулся.

– Мой.

Сестра ослабила хватку, и Тине, наконец, удалось отстраниться и рассмотреть сестру, которую давно не видела. Молодая женщина: красивое, идеально загорелое овальное лицо, глаза сверкают ярче вычурного бисера – видимо, уже ничего не принимает. Перчаток, конечно, нет, но вид у Лидии всё равно довольно праздный. И именно руки выдают её непорядочный образ жизни. Этими тощими, исколотыми руками сестра разрушила их семью, заставила Тину облиться слезами, когда мать, обессиленная выходками дочери-наркоманки, сделала свой последний вздох.

– Не знала, что на такое мероприятие есть дресс-код!

Лидия проигнорировала замечание и протянула ей белый платочек, висевший на её костлявом длинном пальце, как на крючке.

Для чего она здесь? Взяла, заявилась спустя столько лет, как ни в чём не бывало, разодетая, да ещё и не одна.

Тина вырвала у неё из рук платок и демонстративно бросила его на кресло.

А Лидия уже разговаривала с собравшимися здесь людьми – так, будто речь шла о смерти какой-нибудь рок-звезды:

– Какая досадная внезапная смерть! А ведь он даже у врача давно не был – просто потому, что не жаловался на здоровье…

Тина смотрела на происходящее, не веря своим глазам. Вокруг Лидии быстро собралась толпа. В руках у каждого был бокал. Не прощание с покойником, а какая-то коктейль-вечеринка.

Когда люди разошлись, а Виктор отлучился покурить, сёстры остались вдвоём.

Когда они стояли рядом, их непохожесть особенно бросалась в глаза. Рядом с Лидией смуглая кожа Тины смотрелась мраморной.

Лидия первым делом вновь попыталась обнять сестру:

– Может, ты переедешь к нам с Виктором? – сразу сообразив, что Тину просто так не уговорить, Лидия тут же продолжила: – У Виктора большие связи. Если захочешь, он пристроит тебя в хороший университет.

Лучше бы она этого не говорила. Сама того не ожидая, этим предложением Лидия вогнала Тину в ярость.

– Зачем ты приехала? – Тина отстранилась на шаг назад.

– О чём ты говоришь? – Лидия захлопала густо накрашенными ресницами. – Как я могла не приехать…

– Ты поставила свою жизнь выше всех остальных! Ты мать угробила, а теперь приехала на мёртвого отца посмотреть? Я уезжаю после похорон! Увидимся завтра, и, я надеюсь, в последний раз. Больше я не хочу слышать о тебе.

В гостиную вошёл Виктор.

Лидия бросилась в его объятья. Воспользовавшись тем, что сестра отвлеклась, Тина нагнулась, чтобы поднять брошенную на диван куртку, и направилась к выходу. Распахнула дверь. Замерла на пороге. Обернулась.

– До свидания, сладкая парочка, – она плюнула на траву. – Ромео и Джульетта, тоже мне.

Лидия и Виктор оторопели.

4

Оставив велосипед у стены, Тина отперла дверь ресторана. Накануне вечером позвонила Регина, и сказала, что заболела. Тина разрешила ей не выходить на работу, чтобы не разносить заразу. Хотя вместо этого следовало отругать Регину за то, что она, судя по всему, опять собралась всю ночь дебоширить в баре, чтобы наутро свалиться с тяжёлым похмельем.

Тина повернула табличку на двери стороной «Открыто» и крикнула повару:

– Олли, доброе утро!

Было слышно, что на кухне работа идёт полным ходом. В ресторане пахло яичницей и сладким чаем.

– Привет! Заезжал Робин, оставил три ящика вина. Ты заказывала? Только не говори, что нет. Я поставил свою подпись!

Растерянный Олли стоял перед ней в подвёрнутых до щиколотки джинсах и сером фартуке с надписью kitchen. Олли всегда приходит раньше всех, но право открыть ресторан для посетителей всегда остаётся за Региной и Тиной.

«Хоть кто-то здесь делает свою работу…»

– Да, всё отлично. – Тина скинула с себя куртку и сменила солнечные очки на обычные. – Регины сегодня не будет.

С этими словами Тина засучила рукава и принялась распаковывать ящики. Она бережно протирала бутылки салфеткой и раскладывала их по отдельным секциям.

– Тебе помощь нужна? – спросил Олли.

Тина помотала головой.

Вино – особая гордость её ресторана. Как-то раз Тина была во Флоренции и захватила оттуда несколько бутылок на свой вкус, для ресторана. Всем понравилось. Потом было много проб из Нового Света, и в кафе постепенно сложилось качественное меню на любой вкус. Сейчас винотека насчитывала около семисот наименований, среди которых было и белое вино, и розовое, и портвейн, и даже парочка бутылок синего испанского вина. Но искушённые городские модники в последнее время из всех вин предпочитали биодинамическое.

Тина давно заметила, что люди, живущие на побережье моря, более открыты новому. Постоянные посетители её ресторана крайне редко заказывали одно и то же. Поэтому она всё чаще и чаще привозила им новинки, пусть даже и идиотские на первый взгляд.

Словом, ресторан был для Тины отдушиной. И более того – делом всей её жизни. Она работала сама на себя – а это само по себе значит, что всё не так уж плохо.

С этой мыслью Тина взяла в руки накладную и поставила галочку напротив каждой бутылки, которую только что собственноручно протёрла и поставила на полку.

Услышав, что дверь открывается, Тина обернулась.

В ресторане появился молодой темнокожий мужчина: мелькнул в лучах дневного света и тут же слился с чёрной дверью, закрыв её за собой.

– Здравствуйте, – он обратился непосредственно к Тине, – у вас неплохой вкус.

– Спасибо.

– О, моя родина! – он взял с полки бутылку, пальцем провёл по этикетке.

«Можно было и не пояснять…» – подумала Тина, а вслух сказала, одобрительно кивнув:

– От него вообще рвёт в клочья. Шикарное вино.

Молодой человек тут же уселся за стол:

– А покушать у вас тут есть?

– Само собой. Сейчас я принесу меню.

– Джигме, – он протянул Тине руку, широко улыбаясь.

– Тина, – ответила она, даже не осознав, что уже попала на крючок.

А что? Не шарахаться же от мужчин, как дикая.

Он взял в руки меню, бегло просмотрел и отодвинул.

– Что посоветуешь вкусного? – он сразу перешёл с ней на «ты».

– У меня всё вкусно. Советую гребешки.

Даже сидя, Джигме всё равно был выше Тины. Ей вдруг стало неловко за свои метр пятьдесят шесть.

– Давай. Раз уж такое дело, может, составишь мне компанию за обедом?

– С радостью, – неожиданно для самой себя сказала она и направилась на кухню: – Олли, морские гребешки на гриле и овощной салат с кукурузой. Спасибо!

Тина взяла с полки южно-африканское вино, на которое указал гость, и села напротив Джигме, сама не понимая, зачем. Если бы она могла в тот момент увидеть себя со стороны, то изумилась бы тому, как засверкали золотом её глаза.

Часто, желая подчеркнуть приятность общения с новым человеком, говорят: «как будто встретил старого друга», «ощущение, что мы знакомы всю жизнь». Тина, наоборот, почувствовала, что Джигме не такой, как все те люди, которых она когда-либо знала. Он точно не был человеком из её прошлого, если у неё вообще было прошлое. Вернее, оно у неё, конечно, было, но Тина изо всех сил старалась от него убежать. Хотя убегать от прошлого – глупость и пустая трата сил. Время уходит само по себе, быстро и без предупреждения.

– Давно здесь живёшь? – поинтересовалась Тина.

– А я здесь и не живу.

– А…ну да, в принципе, это заметно, – она усмехнулась, – но говоришь ты очень хорошо. Это я тебе заявляю как человек, выступающий за ликвидацию безграмотности!

– Это неправда.

Да, пожалуй, не совсем правда. То есть, акцент у гостя был, очень сильный и грубый, но в его речи не было ни единой грамматической ошибки. Грамотность – на высшем уровне, но правильно произносить слова не научился.

– Для человека, который родился не здесь, я имею в виду.

– Ты что, расистка?

– Ага, – она кивнула, – и жру младенцев. Это тебе не Америка. Не получится засудить меня за латентный расизм. За гребешки всё равно придётся платить.

– Я и не тешу себя надеждой.

Они разговорились. Джигме рассказал, что он родом из африканского племени, живущего у подножья Килиманджаро.

Она тайком подумала: знак? Даже заерзала на стуле от такой приятной неожиданности.

– Правда? Килиманджаро – это моя маленькая мечта, – она прокашлялась. – Огромная мечта!

– Так ты альпинист? – Джигме с аппетитом дожёвывал последний кусочек.

– Да.

– Куда уже восходила?

– Я тренируюсь на скалодроме.

Джигме закатился смехом так, что все посетители кафе дёрнулись от испуга.

– My ass, – у него даже слюни брызнули. Своими белыми зубами он осветил весь зал. Кстати, пора включить свет. За обедом в приятной компании Тина и не заметила, как стемнело. Обычно за освещением следит Регина.

– Дорогущие у тебя, наверное, имплантаты.

– Ладно,– он кое-как успокоился. – Один-один.

– А здесь ты что забыл? Не на Орлиное Гнездо ведь приехал посмотреть?

– Тебя приехал увидеть.

– Два-один.

Джигме допил последний бокал вина. Расплатился, попрощался холодно. Так, будто эта беседа была для него не более чем радио, звучащее в качестве фона.

Тина в тот день закрыла кафе раньше обычного и сразу пошла домой – в самое родное и тёплое для неё место. Однако, переступив через порог, она ощутила разочарование.

Это не дом.

Здесь никто не ждет.

Она хотела бы увидеть Джигме снова. Но он не взял её номера телефона. Не оставил своего. Не предложил встретиться. Поэтому и надеяться не на что.

А чего она хотела? Нельзя столько лет отказываться от общения с людьми и рассчитывать на то, что первый понравившийся человек не поступит с ней так же.

Да и на самом деле, о каких отношениях можно было думать? Он приехал и уехал в очередное путешествие. А таких очарованных дурочек у обаятельного красавца в каждом городе, и не по одной.

Главное на сегодняшний день – не ждать от судьбы невероятного.

Тина легла спать, чувствуя острую жалость к себе.

5

К удивлению Тины на следующий день он пришёл в то же время. И на следующий день после того. Джигме стал частым гостем её ресторана. Каждый день он пробовал новое блюдо, ни разу ещё, если Тине не изменяет память, не повторившись.

Сегодня ресторан получил свежие японские креветки. Тина не удержалась от того, чтобы угостить Джигме. Кто знает, был он в Японии или нет.

Они сидели за «своим» столиком и болтали обо всем подряд. Обычно он рассказывал об альпинизме, о вершинах, которые сильнее всего закалили его характер. А она лишь внимательно слушала, запоминая каждое сказанное им слово. Ему тридцать пять, а он уже где только не был! Его жизнь – это странствия по горным склонам всего мира. То, с какой страстью он говорил о горах, вызвало у Тины давно забытое чувство безукоризненной любви к жизни.

– Наверное, скалолазание у тебя в крови?

– Нет, совсем наоборот, – ответил Джигме. – Масаи не ходят в горы.

– Серьезно?

– Абсолютно.

И, несмотря на это, в прошлом году Джигме покорил Эверест! Он рассказал, что шерпы – тамошние жители – добираются до пика за две недели, тогда как обычным людям приходится тратить на это шестьдесят шесть дней, включая процесс акклиматизации. То есть, львиную долю времени ты не восходишь на вершину, а снова и снова поднимаешься и спускаешься по склону, чтобы при покорении вершины не перегрузить сердце и другие органы.

Креветки он оценил (не зря Тина их расхвалила), и после плотного обеда они отправились на прогулку. Ходили вдоль берега, ели черничное итальянское мороженое. Тина показывала ему городские достопримечательности. Интересно, каким видят туристы этот городок, в который она была влюблена, когда только приехала сюда совсем одна? Туристом она здесь никогда не была, на это не было времени, как и желания прослыть понаехавшей. Все прелести изучались уже по ходу дела, по пути из дома на работу и обратно.

– Надо купить путеводитель, – сказал Джигме.

– Я дам тебе свой, у меня он всё равно лежит без дела.

Они шли по набережной и продолжали беседовать, обнаруживая между собой всё больше схожестей.

– В моих горах тебе бы понравилось.

– Ты меня нихрена не знаешь.

Он подошёл к ней поближе и огромной рукой игриво дёрнул за краешек капюшона.

– Скалодром – это лишь имитация восхождения. Пустая трата времени.

– Я так расслабляюсь.

– Не верю. Тебе придётся по нраву преодоление естественных препятствий. Именно естественных. Тех, которые создаёт природа.

– Никогда об этом не думала!

А ведь и правда, все трудности в повседневной жизни человек создаёт себе сам. Даже дождевые тучи, говорят, человечество уже научилось вызывать и отгонять искусственным путём. Что уж говорить о людских отношениях!

Джигме вызвался проводить Тину до дома.

– Не стоит. Мне отсюда недалеко, – она попыталась отказаться.

– Заодно дашь путеводитель!

Они дошли до двухэтажного здания. Тина пригласила Джигме войти.

Она сама скрылась в соседней комнате, а гость сел на пуфик в прихожей, озираясь. Поистине, он оказался в необыкновенном месте. Вся комната была заполнена книжными полками от полу до потолка. Меж нескончаемых задачников и томов по физике и математике попадались и неожиданности: книга рекордов Гиннесса, Коран, Большая Советская Энциклопедия в пятидесяти томах, Инкунабула, куча путеводителей. А «Введение в языковедение» странным образом соседствовало со словарём русского мата.

– Для такой образованной девушки ты слишком много материшься!

– Как и положено настоящему здравомыслящему носителю великого и могучего, – голос Тины послышался из соседней комнаты.

Джигме достал словарь, и, листая его, наткнулся меж страниц на рецепт омлета из яиц свободно пасущихся кур с вялеными томатами.

– Здравомыслящие люди, и правда, ищут по городу свободно пасущихся кур?

– Бывает и такое.

– Я должен показать тебе Килиманджаро, – кажется, Джигме захотел её чем-нибудь удивить в ответ. – Подъемы туда проходят нелегко. Ни одна тренировка не выжмет из тебя столько, сколько восхождение на вершину! И мне всё равно, веришь ты мне, или нет.

– Настоящий альпинизм – это, конечно, хорошо, но слишком опасно. Нецелесообразно рисковать, просто чтобы что-то кому-то доказать – отрезала Тина.

– А целесообразно заполнять свою жизнь, как старый сундук, ненужными переживаниями и однообразностью жизни? – Голос Джигме стал умоляющим. Кажется, ещё чуть-чуть – и гость на колени перед ней встанет, лишь бы она с ним согласилась.

«Сука! Ненавижу моменты, когда кто-то из окружающих оказывается умнее меня».

И Тина неожиданно для себя решила поддаться. Её и саму удивило, как легко она забыла о своих убеждениях.

– Хорошо, будь по-твоему, но сначала я покажу тебе свой мир, – сказала она появившись в прихожей, и протянула Джигме тоненький путеводитель.

Они договорились встретиться на скалодроме в пять часов.

– Понятия не имею, что там нужно делать, – сказал Джигме.

– Ничего из такого, чего ты ещё не делал. Всё оборудование дадут напрокат. Просто оденься максимально удобно, чтобы ничего не стесняло движения.

Находясь наедине с Джигме, она глупо ему улыбалась, не зная, как себя вести. К своему удивлению, Тина заметила, что он был в таком же состоянии.

На прощание Джигме схватил Тину за локти, кивнул и вышел.

Тина в замешательстве смотрела в глазок, наблюдая, как он спускается вниз по лестнице. Она ожидала от него всего, что угодно, любого прощания, кроме этого смешного поглаживания рук. Убедившись, что Джигме вышел из подъезда, Тина отошла от двери и громко засмеялась. Ей польстило, что он не стал домогаться её или просто намекать на возможное продолжение вечера. Она, конечно, читала о джентльменах, но не была уверена, что этот редкий вид сохранился по сей день.

Тина отодвинула в сторону кресло, которое высокой спинкой закрывало давно забытое зеркало. Она смотрела на себя оценивающе, и, надо признать, отражение её порадовало. Она в прекрасной форме! Сильные стройные ноги, красивая линия плеч, изящные ключицы…Это правда, что никакие усилия не проходят зря. Довольная Тина меняла перед зеркалом позы, пока вдруг не замерла, остановив взгляд на собственном лице. Сейчас в её внешности появился тот самый недостающий штрих, который делает женщину красивой – блеск в глазах.

На следующий день они встретились на скалодроме. В помещении, где пахло потом, а никаких окон для проветривания не наблюдалось, тяжело было настроиться на романтику.

6

Через неделю рано утром Тина стояла в аэропорту Килиманджаро. Она щурилась, пытаясь высмотреть в толпе знакомое лицо.

Стоило ей надеть очки, как Джигме появился прямо перед её глазами.

– Только не говори мне, что всё это время стоял тут!

– Доброе утро,– сказал тот и поцеловал Тину в губы. Та ощутила, что расплывается в его руках, как смола по стволу дерева. В последнюю их встречу они приветствовали друг друга лишь неловким кивком головы.

– Привет… – только и смогла вымолвить она.

– Хорошая погода. Как на заказ. – Джигме закинул себе на плечи рюкзак с её вещами.

– Ага…

Восхождение было запланировано всего за неделю. Времени подгадывать погоду у них не было, поэтому сегодняшнее солнце оказалось настоящей удачей, «зелёным светом» от высших сил, благословением на свершение великих дел.

Они двинулись сквозь толпу. Африканцы у себя на родине совсем не такие, как в Америке. Наверное, потому что здесь они не чувствуют себя в меньшинстве, и их никто не встречает косыми взглядами. Первое, что бросается в глаза – насколько ярка их культура. Люди вокруг были разноцветными и красивыми, как экзотические птицы.

Тина и Джигме шли туда, где стоял сияющий новизной мотоцикл, который они тут же оседлали, привязав её походный рюкзак к багажнику. А громкий рёв двигателя окончательно их разбудил. Крепко обхватив Джигме за живот, Тина старалась не жмуриться от страха, чтобы не упустить из виду живописные места.

Они подъехали к лагерю у подножия зелёной горы, где обитало несколько групп американских и китайских туристов.

Джигме отцепил рюкзаки от багажника. Его рюкзак был втрое больше, чем рюкзак Тины – она даже задумалась, не забыла ли чего.

Джигме вывалил содержимое своего рюкзака на землю и стал копошиться в горе вещей. Она, тем временем, любовалась им исподтишка. Идеальные черты лица! Такое чувство, что Бог, создавая его, проверял все пункты по чек-листу. Нигде не упущено.

– Чёрт, я забыл взять еду, – сказал Джигме, хотя Тина его не слышала. – Подожди минуту.

Может, сегодня он просто промазал? Хотел по-дружески поцеловать её в щёку, но она повернула голову, и вышла ошибка. Впрочем, очень приятная ошибка.

Через минуту он, как и обещал, вышел из магазина с полным пакетом протеиновых батончиков.

– Ну что, пойдем?

– Вот так сразу? – Тина непонимающе уставилась на Джигме.

Она надеялась отдохнуть в гостинице, плотно позавтракать, прогуляться по местным достопримечательностям…

– Конечно. Выходим из чёртовой зоны комфорта!

Ничего не возразив, она послушно закинула рюкзак себе за спину. Проверила карманы: очки, жвачка, телефон – всё на месте. Джигме сделал то же самое.

Первые два дня прошли великолепно. Они шли, резво обгоняя друг друга, и иностранных туристов, любуясь красотой природы и напевая Jambo Bwana. Весь первый день они неторопливо преодолевали тропические джунгли, переночевали в палатке, а затем двинулись дальше, приближаясь к точке восхождения на вершину. Тину, предвкушавшую что-то новое и необычное, переполнял восторг, и Джигме это видел:

– Я же говорил тебе, что ты только-только начинаешь жить! Готов поспорить, горы станут для тебя наркотиком.

Было около семи часов вечера, когда они добрались до лагеря.

– В полночь начинаем восхождение, – сказал Джигме.

Тина скинула на землю рюкзак и села на ствол упавшего дерева. Переполнявшее её счастье уступило место приятной усталости с лёгким привкусом страха перед неизведанным.

Джигме видел, что она волнуется, хоть Тина и полагала, что ей удавалось мастерски это скрыть. Он энергично задвигался перед ней в танце Couper Decaler.

– Ставлю тридцатку, что ты так не сможешь, – он подмигнул Тине, не останавливаясь.

– Я не танцовщица, но тридцать баксов есть тридцать баксов!

Рядом со своим симпатичным спутником Тина быстро раскрепостилась, потеряв контроль над своими руками и бёдрами. Под его пение её тело само начало двигаться:

– Это круто!

– Круто, что я родился чёрным. Лучшее, что со мной случилось в жизни! – он поднял Тину на руки, как куклу, и закружился вместе с ней.

Танец – это счастье. Счастье – это жизнь. И Тина почувствовала это каждой частичкой своего тела.

Джигме развёл костёр, установил палатку, раскинул спальные мешки. Затем пошарил в левом кармане, вынул телефон и отправил кому-то сообщение: «Дошли до лагеря. Позвоню завтра».

Тина прочла это краем глаза. Кому он постоянно написывает?

В лучшем случае, у него есть девушка. В худшем – жена и десять детишек, которые думают, что папка с копьём носится по джунглям в поисках еды.

Окрыляющее состояние счастья утихло. Лоза должна страдать, иначе вино будет легкомысленным. Но Тина ведь не лоза!

И всё-таки она ничего не стала спрашивать. Тину одолела зевота, и она так и отправилась спать с чувством недосказанности.

Будильник прозвенел ночью в половине двенадцатого.

Джигме собрал экипировку, достал термос с крепким чёрным чаем, сделал глоток.

– Пить будешь?

– Кто же откажется, – Тина улыбнулась. – Спасибо.

Съев пакетик с орехами и протеиновый батончик, Джигме куда-то убежал.

Вскоре откуда-то сверху в Тину полетел комок снега. Та еле увернулась.

– Эй, поосторожнее!

– Что?

– Это ты бросил снежок?

– Йети, – сказал Джигме, вернувшись к ней. – Но ты не бойся, в компании самого крутого горного гида-путеводителя твоей безопасности ничего не угрожает.

– А змеи здесь есть?

– Конечно. Нас ждёт главное путешествие нашей жизни! – сказал Джигме, не замечая её ужаса. – Одевайся потеплее, жары больше не будет.

Подавив страх, Тина подмигнула в ответ.

Начинать было легко: надеваешь тёплые штаны, куртку, ботинки, потом – очки и альпинистские перчатки, а затем, на глубоком вдохе делаешь первый шаг. Прямо как на скалодроме, при подъёме по рельефной стене.

– Главный секрет – не смотреть вниз, – сказал Джигме.

Тина не стала соблюдать это правило. По мере того, как она поднималась, её так и тянуло посмотреть вниз: то ли проверить, крепко ли её страхует Джигме, то ли просто заглянуть в его глаза. Ну что за чудо природы? Иссиня-чёрный человек со светло-голубыми глазами. Она уже бывала в Африке, но ни разу не видела у местных таких глаз. Разве что на фото в журналах. Но там-то даже и не знаешь, где реальность, а где фотошоп.

Через пару часов она впервые произнесла слово «ад» и повторяла его про себя ещё много раз. Повторяла бы и вслух, но сил не было, и не только на это, но даже на то, чтобы думать, чтобы смотреть на небо и звезды, которые здесь были необыкновенно красивыми и яркими.

– Такое ощущение, – выдавила из себя выдыхающаяся Тина, – только подними руку и дотронешься…

Джигме только улыбнулся. Всё это время он шёл позади, чтобы, в случае чего, поймать Тину.

Они двинулись дальше, и каждый был погружён в свои мысли. Шли шаг в шаг, видя перед собой только нескончаемые сугробы: пятьдесят минут подъема и десять минут отдыха. И так с двенадцати ночи до пяти тридцати утра. Не хватало кислорода, болела голова, тошнило, мерзли пальцы на руках и ногах.

– Всё, я больше не могу, – сказала Тина в пустоту.

Джигме молча подтолкнул её в спину. Она послушно зашагала дальше.

Когда Тина увидела стелу, то на её глаза стали поступать слёзы. Джигме принялся её успокаивать, а она не могла остановиться и сказать, что всё в порядке, она плачет от счастья! Наревелась, успокоилась.

– Фотографируемся?

Тина согласилась.

Чтобы устоять на склоне, ей пришлось пустить в ход последние силы.

Как только раздался щелчок фотоаппарата, она облегченно выдохнула. Даже сейчас ей было неловко перед объективом.

Джигме подошёл к ней поближе.

– Селфи,– предложил он с мягкой обаятельной улыбкой.

Фотографий с Джигме на её телефоне было больше, чем с горами.

– Давай. Красота, – довольно протянула она, – какая же все-таки красота тут – в горах. Тихо, спокойно, безлюдно, идеально чистый, ослепляющий белый снег… романтика…

Теперь, когда самое сложное позади, Тина чувствовала себя всемогущей.

Джигме не ответил, хотя видно было, что он согласен.

– А кто-то не видит в горах ничего, кроме голых суровых камедных глыб… – с этими словами Тина звездой легла на снег и всмотрелась в небо, думая, почему не решилась на такое восхождение раньше.

Она вдруг поймала себя на том, что всё реже и реже грустит по отцу. По-прежнему думает о нём, но осознаёт, что всё происходит в своё время. Может, и хорошо, что отец ушёл в расцвете сил, и Тине не пришлось видеть его дряхлым, беспомощным стариком.

– Отдыхаем минут десять, – сказал Джигме, – и идём дальше до вершины.

– До вершины? А это тогда что? – голос Тины вновь задрожал.

– Это Гилман Поинт.

И тут опечаленная этой новостью Тина начала рыдать уже от горя.

– Спокойно! Осталось только обойти тот бугорок, – Джигме указал пальцем сквозь Тину, – и мы у цели.

Что ж, горюй, не горюй, а идти надо.

Вскоре они добрались до Стелы Поинт.

– Последний рывок, – скомандовал Джигме.

Неожиданно для самой себя у Тины открылось какое-то сумасшедшее второе дыхание, и она действительно рванула, будто в бой. Иногда останавливалась продышаться и, недолго думая, отправлялась дальше.

Ещё чуть-чуть.

Она сделала над собой усилие и шагнула вверх.

Дошла.

Но радости нет.

Восторга нет.

Настолько устала, что сил не было даже по сторонам смотреть.

Рассвет.

Джигме засучил рукав и проверил время: ровно семь утра.

Описать словами красоту вокруг невозможно. Синее-синее небо с белоснежными облаками, глыбы вековых ледников и… долгожданное соприкосновение с вершиной.

– Чувство, будто стоишь на острие стрелы, – Тина старалась вдохнуть так глубоко, насколько это только возможно.

– Это и есть счастье, – ответил Джигме.

За такие минуты многое отдашь!

Уставшие, но счастливые, они стояли друг напротив друга.

Джигме подошёл к ней еще ближе. Тина сделала шаг навстречу. Она хотела отдать ему всю себя.

Тут-то и пришло это настоящее чувство счастья. Чего-то великого, того, что не помещается в душу. Чувство большой гордости за себя, ощущение великого мужества, любви ко всему и всем – ну просто взрыв чувств!

– Вот ради этого стоит жить. Однозначно.

Тине и раньше казалось, что время неумолимо убегает от неё. И здесь она по-настоящему осознала, насколько оно быстротечно. Ей вдруг стало бесконечно обидно за то, как она не ценила своё время раньше.

Две пары влюблённых глаз устремились в одном направлении. И ни одна фотография не смогла бы передать то, что они видели в тот момент.

Птица счастья сама прилетела прямо ей в руки. Всё, чего ей не хватало раньше – это правильный мужчина, который сумел бы разблокировать её сердце.

– Ну как все это запомнить?

– Только сердцем, Тина, – ответил Джигме, – только сердцем.

Сколько времени прошло, пока они стояли, глядя на горизонт?..

Тина ненадолго вырвалась из объятий Джигме и заворожённо подошла к краю склона. Она сейчас будто в космосе – как она сможет после этого жить на земле?!

Закружилась голова. Тина попятилась назад, но было поздно. Ноги вероломно скользнули вниз по льду…

7

Океан легко любить. Есть за что. За лазурный горизонт, за молочный песок, за музыку волн. Солёная вода океана, обнимая, затягивает раны, лечит душу. Ляжешь на спину – и волны сами тебя держат, поглаживают, ведут куда-то вдаль, подальше от будничной суеты. А в глубине и ближе к поверхности обитает живность, отчасти родственная нам – ведь всё живое когда-то вышло из океана. Так вот почему легко любить океан! Он сам любит тебя.

Океан никогда не молчит. Может, рассказывает что-то важное, а может, просто вешает лапшу на уши. А мы сходим по нему с ума, покупаем ракушки с шумом моря, включаем перед сном записи со звуком дуновения ветра по волнам…

Но стоит лишь немного прикрыть глаза от удовольствия, как океан может превратиться в коварного убийцу и засосать тебя туда, где ни неба, ни берега ты больше никогда не увидишь. Может разбушеваться, хотя ещё секунду назад бури ничто не предвещало, и ты не сможешь угадать, когда и где тебя накроет волной. Коварное место – океан!

Тина выбрала горы. В отношениях с горами с самого начала всё честно. Сами они никуда тебя не унесут – разве только лавиной, в последний путь. По горам невозможно спокойно плыть, их нужно покорять. И если волны похожи одна на другую в любой части океана, то каждая гора уникальна! Так что Джигме всё угадал верно: преодоление естественных препятствий пришлось Тине по нраву.

Жители предгорий поговаривают, что на склонах живут бесы, которые зазывают человека всё дальше и дальше, заманивая в ловушку. Тина в ответ на эти сказки могла бы возразить, что за смелым бежит удача.

За что ещё она полюбила горы? В отличие от океана, где ты лишь маленькая капелька на фоне вечности, у путешествия в горы есть финал – вершина. И даже если ты ещё только стоишь у подножья, то ты всё равно ближе к цели, чем кто-либо ещё. Тину пугает вечность – девушка верит в то, что у всего есть конец. После него, само собой, человека ожидает новое начало, но иное: в новом теле, с новой головой на плечах. Каждый получит после смерти то, во что он верил, пока жил.

Джигме увлек Тину. Он не из тех людей, в которых влюбляешься с первого взгляда, но с первой же их встречи зажглась крохотная искорка. Джигме показался Тине нежным молодым бутоном, который однажды распустится в красивый цветок – хотя о мужчинах так обычно не говорят.

Джигме говорит, что на его родине люди не тратят время на философствование. Они живут – тем и рады. Те из них, кто разъезжает по миру, всегда возвращаются домой. Считается, что умереть нужно там, где ты родился, тогда душу ждут невероятные странствия по миру. Необычно, правда? Хотя, если задуматься: почему мы считаем, что в раю должны быть покой и умиротворение? Отчего слова «покой» и «покойник» созвучны? А если уж на то пошло, то для чего ей, покойнику, покой? Если её и так уже нет и не будет.

Таких пейзажей, как в Африке, Тина никогда прежде не видела. Снежные склоны соседствуют здесь с палящим солнцем, чьи лучи прожигают плоть до костей. И как только несчастные пальмы не сгорают здесь, как спички?

…Лишь секунду назад Тина поднималась ввысь, к облакам, не думая больше ни о чём – пока нога не запнулась не то о камень, спрятавшийся под снегом, не то о льдину. Хрустнуло колено, и Тина, уже не контролируя себя, согнулась и ощутила, как уходит из-под ног земля…

Сильная рука уже тянулась к Тине, но было поздно. Девушка в последний раз посмотрела в лицо человека, успевшего стать любимым, тем же взглядом, что бывает у щенка, который ждёт помощи от нелюбящего хозяина. Ей так хотелось увидеть в его васильковых глазах сигнал, подсказку, уверенность в том, что всё будет хорошо – но прочла лишь ужас от непоправимого. Потом глаза округлились и слились с ярко-голубым небом…

И вот ты летишь вверх тормашками, будто в параллельной вселенной, где всё наоборот.

Сверкающие снежинки медленно парят вокруг, ничему не удивляясь – им, наверное, уже не раз приходилось видеть подобное…

Тина моргнула. Открыв глаза, обнаружила, что всё вокруг – словно в тумане. Это и есть пресловутый белый свет в конце тоннеля? Нет – кажется, она пролетает сквозь облака. Вот бы они задержали её падение, словно гигантские пуховые подушки!

Навстречу мчится большая экзотическая птица. Мгновение – и вот она уже позади. Следом за ней – ещё одна. И ещё несколько пернатых, тёмно-мандаринового цвета. Они промелькнули так быстро, что Тина поняла: она сама летит быстрее.

Вокруг разом потемнело. Неужели она в туннеле, ведущем в загробную жизнь? Вот бы найти выход, лазейку, поймать ветку дерева, за которую можно зацепиться…

Говорят, свободное падение тела человека занимает считанные секунды, но за это время перед глазами проносится вся жизнь – словно изображения в калейдоскопе, сменяющие друг друга с сумасшедшей скоростью. Ничего подобного Тина не испытывала – она даже успела подумать о том, что кто-то лишил её этого законного права! Она попыталась вспомнить лица давно ушедших родителей, голос сестры, когда-то звонкий и озорной, имя первой учительницы. Да хоть что-нибудь! Она прошла через многое, но ничего знаменательного почему-то не вспомнилось. Сквозь её голову проносились странные мысли, будто воздух – через свисток.

А потом что?..

А потом – фейерверк…

Филарета

8

      В тихой части парка, вдоль вольера с полусотней фламинго, сбившихся в розовое облако, прогуливается очаровательная пара. Сочная румяная, слегка надменная блондинка в длинном платье-футболке канареечного цвета и с крупными серьгами, точь-в-точь такого же оттенка, просит своего молодого человека сфотографировать её на фоне этого птичьего облака. По ней было видно, что она недавно загорала, потому что тело её всё ещё пахнет солнцем и карибской пинья коладой. Мужчина достаёт телефон и щёлкает без остановки. Девушка неторопливо меняет позы, не забывая стрелять в объектив глазами, подведёнными синим перламутровым карандашом.

Вдалеке еле слышны детские голоса и озорной смех.

Парочка купила по два шарика мороженного в рожке и уселась за уличный столик друг напротив друга.

– Филарета, ты ворвалась в мою жизнь, как торнадо!

Он был единственным, кто звал её полным именем, и всегда делал ударение на последний слог. Получалось ФиларетА, как в песне Felicita. Его очаровательный французский акцент, как всегда, дурманил Филарету – но ей было любопытно, что он скажет дальше. Она приподняла одну бровь, всем видом показывая, что ждёт продолжения.