Читать онлайн Как писать прозу. Полная версия бесплатно

© Владимир Кочнев, 2024

ISBN 978-5-0062-6813-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вступление 2021

Эта книга в первом своем варианте была написана два с половиной года назад и тогда же начала продаваться. Я получил массу писем, вопросов, комментариев и т. п. Многие читатели записались на мои литературные курсы. Ушло несколько сотен экземпляров. Вариант, однако, был пробный, небольшой по объему и нуждался в дополнении. К тому же за два года мой уровень как преподавателя значительно вырос, многие ученики написали и опубликовали замечательные рассказы, кое-кто даже планирует выпустить книги прозы. Я разработал новые тренинги и упражнения для начинающих и продолжающих писателей, некоторые взял и переработал у различных мастеров прошлого, некоторые изобрел сам. Удивительно, но вырос и я как прозаик, по одной из моих повестей собираются снимать кино. Один рассказ перевели на английский, а два на немецкий. В общем, пришла пора переписать и дополнить первую книгу, что я и сделал. В этой книге добавились структуры для коротких историй с напряженным действием, увлекательным сюжетом, для страшных историй. Подобного материала нет почти нигде. Конечно, невозможно вместить в одну книгу то, что я даю на своих курсах и консультациях, и дело не только в количестве странниц и прочих вещах, дело в том, что плавать, например, невозможно научиться по учебнику, однако, я вспоминаю теоретические статьи о писательстве, которые читал еще подростком и которые очень —очень сильно мне помогли, и это убеждает меня в нужности подобных книг.

Кроме упражнений и теории, я даю в этой книге ссылки на замечательные труды других авторов, их не так много, но они есть. Учебников по прозе крайне мало (я имею ввиду вменяемые вещи), т.е. их почти нет. В большинстве книг по искусству написания прозы авторы рассуждают о разных отвлеченных вещах или пересказывают элементы своей биографии, читать иногда интересно, но с точки зрения обучения совершенно бессмысленно. Я же пополняю свою библиотеку, то Виктором Шкловским с его крайне важным для писателя приемом остранения, то Аликом Жолковским с выведенным им приемом задержки восприятия. Напишите мне, если возникли вопросы. Всегда рад письмам.

Как читать эту книгу

Смотрите содержание и читайте то, что на данный момент Вам интересно. Старайтесь делать упражнения. Старайтесь читать те вещи (те рассказы, повести и романы), которые я привожу в пример. Некоторые главы, например «Несколько приемов хорошей прозы для затравки», могут показаться сложными, пропустите их, оставьте на потом. Я даже разбил главы по уровню сложности – он написан сразу после заголовка – уровень сложности№1, уровень сложности №2 и т. п. Желательно делать упражнения, которые я даю. Не стесняйтесь и не ленитесь. Сделанные упражнения отправьте мне на. Можем вступить в переписку. Не бойтесь. Хорошо писать может научиться каждый. Главное – желание.

Структура включает в себя в основном три подраздела. Текст, Подтекст и Сюжет. И еще, плюсом, немного об образе Литературного героя. БОлее подробно об образе литературного героя, о системе литературных героев в другой книге, которая будет называется «Как писать роман».

Вступление 2019

Здравствуй, дорогой читатель!!! Эту книгу я писал много лет. Она плод многолетней практики обучения писательства и преподавания, изучения литературы. Я много лет вел литературный семинар, а потом открыл собственную школу писательского мастерства. До этой книги я написал «Как писать стихи». Эта книга содержит ряд очень важных наблюдений и обобщений, которых ты не встретишь нигде больше.

В мире есть много книг о прозе, но того, о чем я говорю здесь, к сожалению, нет ни в одной. Крупные авторы-прозаики в своих произведениях больше рассуждают о философии писательства и рассказывают о своей жизни, нежели чем о прозе. Я же пишу только о прозе, показываю как работает текст, даю техники, упражнения. Возможно, после выхода этого труда появятся копии и часть информации перекочует в труды других авторов.

В этой книге много о работе именно с текстом, много важных писательских секретов, а также филологических и литературоведческих приемов, которые могут быть полезны писателю.. Они очень важны, но если они покажутся вам на первый взгляд сложными – пролистывайте и читайте другие главы, какие можете пока освоить.

Вы должны будете делать самостоятельную домашнюю работу. Вспоминать ваши любимые произведения, любимых героев и прогонять их через предоставленные схемы и системы восприятия. Это позволит вам лучше понять, как работает литературный текст.

Предметный ряд. Кирпичики художественного текста. Основа хорошей прозы №1

уровень сложности 1

Самое первое, что нужно усвоить – предметный ряд. Это очень важное понятие. Дело в том, что мир, в котором мы живем, состоит из предметов. Чтобы понять это, достаточно оглядеться по сторонам. Рука, монитор, клавиша с буквой, стена, чашка чая и т. п. и когда мы пишем прозу или стихи – мы должны выражать наши эмоции через этот самый предметный ряд. Начинающие авторы упускают это из вида, и поэтому их творения часто очень абстрактны, в них мало или нет совсем конкретных предметов, зато много абстрактных понятий «боль», любовь, вселенная, ненависть и т. п. Но для нашего образного мышления этого мало, требуется конкретные вещи, конкретные явления. Предметность. Материальность. Чем более предметными, более конкретными сделаете вы ваши тексты, тем лучше они будут восприняты читателем, тем легче происходящее в них будет представить читателю. Это простая истина недоступна большинству авторов, хотя лежит на поверхности.

Ниже текст Эрнеста Хемингуэя, начало первой главы романа « По ком звонит колокол»

Упершись подбородком в сложенные руки, он лежал на устилавшем землю мягком лесном ковре из бурой хвои, а высоко над его головой ветер раскачивал верхушки сосен. Там, где он лежал, склон был пологим, но дальше круто срывался вниз, и было видно, как по ущелью вьется черная лента битумной дороги. Вдоль дороги бежала речушка, и в дальнем конце ущелья на ее берегу виднелась лесопилка. Вода, переливавшаяся через запруду, казалась белой на палящем летнем солнце.

– Это лесопилка? – спросил он.

– Да.

– Я ее не помню.

– Ее построили после того, как ты здесь бывал. Старая лесопилка дальше, гораздо ниже по ущелью.

Он расстелил на земле фотокопию армейской карты и стал внимательно изучать ее. Старик заглядывал ему через плечо. Это был невысокого роста кряжистый старик в черной крестьянской рубахе, серых штанах из стоявшего колом грубого холста и поношенных чувяках [3] на веревочной подошве. Он еще не отдышался после крутого подъема и опирался рукой на один из двух тяжелых заплечных мешков, которые они тащили с собой.

Выделим теперь «предметы»

Упершись подбородком в сложенные руки, он лежал на устилавшем землю мягком лесном ковре из бурой хвои, а высоко над его головой ветер раскачивал верхушки сосен. Там, где он лежал, склон был пологим, но дальше круто срывался вниз, и было видно, как по ущелью вьется черная лента битумной дороги. Вдоль дороги бежала речушка, и в дальнем конце ущелья на ее берегу виднелась лесопилка. Вода, переливавшаяся через запруду, казалась белой на палящем летнем солнце.

– Это лесопилка? – спросил он.

– Да.

– Я ее не помню.

– Ее построили после того, как ты здесь бывал. Старая лесопилка дальше, гораздо ниже по ущелью.

Он расстелил на земле фотокопию армейской карты и стал внимательно изучать ее. Старик заглядывал ему через плечо. Это был невысокого роста кряжистый старик в черной крестьянской рубахе, серых штанах из стоявшего колом грубого холста и поношенных чувяках [3] на веревочной подошве. Он еще не отдышался после крутого подъема и опирался рукой на один из двух тяжелых заплечных мешков, которые они тащили с собой.

Теперь задание: откройте текст любого вашего любимого автора и подчеркните там все «предметы». Просмотрите и свои тексты. «Предметы» это важно. Без них не создать хорошей прозы.

Деталь, подробность. Основа хорошей прозы №2

уровень сложности 1

Примыкает к предметному ряду и понятие детали или подробности, по сути, это то же, что и детальный ряд, но приоткрывает это явление с другого аспекта. Подробность, деталь в тексте призвана создать изюминку, подчеркнуть то или иное явление, образ. Благодаря детали мы создаем характер. Закройте глаза и попытайтесь вспомнить лицо близкого человека, или какое-нибудь помещение, где вы любите бывать часто, и вы заметите, что всегда на первый план вылезут какие-то детали, особенности. Так, чтобы создать образ у читателя в голове нужно подчеркнуть подробность, создать то, за что зацепиться взор читателя.

Итак, вернемся к лицу вашего знакомого, закройте глаза и мысленно увидьте его. И снова на первый план вылезет что-нибудь характерное. Нос, губы, глаза, уши, щеки, борода, сережки в мочках ушей, кривой зуб, родинка над губой. Не обязательно описывать человека через внешность, это может быть какая-то другая особенность: манера говорить или вести себя, те или иные слова и т.д и т. п.

Первое правило – 1) деталь должна быть

второе правило 2) деталь должна быть индивидуальна.

Поясним – есть соблазн воспользоваться деталями, найденными и придуманными другими авторами, то есть использовать штампы. Этого следует избегать. Например «густая шевелюра» – ужасный штамп и т. п. Быть оригинальным не так уж и сложно. Достаточно просто открыть глаза и увидеть все отстраненным и точным взглядом.

Упражнение: возьмите блокнот и опишите какого-нибудь своего знакомого, создав его портрет – образ. Если вам это сложно сходу, возьмите любую художественную литературу и посмотрите, как это делается там. Разберите пару любимых книг и тщательно разберите как предметы и детали создают образность в произведении. Хорошее упражнение – переписывать понравившиеся тексты – так механизм их создания постигается глубже.

Но вернемся к портрету. Вы можете выйти на улицу, сесть на лавочке и буквально описать нескольких прохожих там. Описать так, чтобы человек, который будет читать ваш текст смог их увидеть, представить.

Учитесь подмечать детали. Носите блокнот с собой и отмечайте детали в нем.

Давайте сделаем это вместе, разберем на примере классического текста как создается портрет. Это кусок из «Острова сокровищ» Стивенсона.

Я помню, словно это было вчера, как, тяжело ступая, он дотащился до наших дверей, а его морской сундук везли за ним на тачке. Это был высокий, сильный, грузный мужчина с темным лицом. Просмоленная косичка торчала над воротом его засаленного синего кафтана. Руки у него были шершавые, в каких-то рубцах, ногти черные, поломанные, а сабельный шрам на щеке -грязновато-белого цвета, со свинцовым оттенком. Помню, как незнакомец, посвистывая, оглядел нашу бухту и вдруг загорланил старую матросскую песню, которую потом пел так часто:

Пятнадцать человек на сундук мертвеца.

Йо-хо-хо, и бутылка рому!

Голос у него был стариковский, дребезжащий, визгливый, как скрипучаявымбовка [рычаг шпиля (ворота, служащего для подъема якоря)].И палка у него была, как ганшпуг [рычаг для подъема тяжестей]. Он стукнул этой палкой в нашу дверь и, когда мой отец вышел на порог, грубо потребовал стакан рому.

Ром был ему подан, и он с видом знатока принялся не спеша смаковатькаждый глоток. Пил и поглядывал то на скалы, то на трактирную вывеску.

– Бухта удобная, – сказал он наконец. – Неплохое место для таверны. Много народу, приятель?

Отец ответил, что нет, к сожалению, очень немного.

Вы посчитали количество подробностей здесь?

Я помню, словно это было вчера, как, тяжело ступая, он дотащился до наших дверей, а его морской сундук везли за ним на тачке. Это был высокий, сильный, грузный мужчина с темным лицом. Просмоленная косичка торчала над воротом его засаленного синего кафтана. Руки у него были шершавые, в каких-то рубцах, ногти черные, поломанные, а сабельный шрам на щеке -грязновато-белого цвета, со свинцовым оттенком. Помню, как незнакомец, посвистывая, оглядел нашу бухту и вдруг загорланил старую матросскую песню, которую потом пел так часто:

Пятнадцать человек на сундук мертвеца.

Йо-хо-хо, и бутылка рому!

Голос у него был стариковский, дребезжащий, визгливый, как скрипучая вымбовка [рычаг шпиля (ворота, служащего для подъема якоря)].И палка у него была, как ганшпуг [рычаг для подъема тяжестей]. Он стукнул этой палкой в нашу дверь и, когда мой отец вышел на порог, грубо потребовал стакан рому. Ром был ему подан, и он с видом знатока принялся не спеша смаковать каждый глоток. Пил и поглядывал то на скалы, то на трактирную вывеску. – Бухта удобная, – сказал он наконец. – Неплохое место для таверны. Много народу, приятель? Отец ответил, что нет, к сожалению, очень немного.

Текст нашпигован деталями и подробностями. Их можно условно разделить на

описание внешности старого пирата: тяжело ступая; высокий, сильный грузный мужчина с темным лицом; просмоленная косичка, торчащая над воротом засаленного синего кафтана; шершавые руки в рубцах; ногти черные поломанные; сабельный шрам на щеке со свинцовым оттенком.

описание его манеры себя вести: загорланил, грубо потребовал, стукнул палкой в дверь, пил смакуя каждый глоток, поглядывая то на скалы, то на трактирную. вывеску.

характеристика героя через речь: здесь имеются ввиду те слова, которыми пользуется герой при разговоре.

Если вы научитесь оперировать деталями как Стивенсон, вас тоже прочтут миллионы.

Еще один пример, кусок повести Романа Сенчина «Минус»

Опять она сидит на подоконнике в картинной позе. Боком так, с ногами. Смотрит на улицу. Правая кроссовка часто и мелко дрожит, в ушах эти «таблетки» от плеера. Слышу шипяще-стучащий ритм спрятанной мелодии.

Вот шел до уборной, а увидел ее – остановился. Вчера вечером было то же самое… Сидит, согнув свои тоненькие, в узких черных джинсах ноги. Лицо отвернула к окну. Прямые и длинные, какие-то золотисто-каштановые волосы собраны в хвост зеленой бархатной резинкой. Продают такие резинки в ларьках – десятка за пять штук.

Одна в пустой кафельной коробке бывшей этажной кухни.

Что она там видит в окне? Знаю наверняка: соседнее крыло общаги, где в желтых квадратиках-окнах опухшие, одуревшие рожи, а внизу – двор столовой, гора гнилых деревянных ящиков, вываренные кости в контейнере, сорокалитровые баки с помоями. Как раз, наверно, сонный грузчик в засаленном синем халате перекуривает… Да нет, черт, какой двор, какие кости?! Темно же там, ночь давно, столовая закрыта, окна почти все погашены – народ спит перед очередным непраздничным днем.

Да и не смотрит она ни на что, а просто отвернулась от коридора, глаза под веками спрятала. Просто слушает музыку.

Ништяк ей. Сидит так каждый вечер, заткнув «таблетками» уши. Я же, как последний придурок, ее разглядываю. Щупаю глазами волосы, свитерок, джинсы, дрожащую под музыку кроссовку на ее правой ноге.

Откуда она взялась? Неделю назад ее не было. Может, из Казахстана переселенцы или из Тувы, как я, например, или с Севера. В общаге таких через комнату. Сбегаемся в маленький русский городок со всех сторон.

Ну что? Должна же, в конце концов, кассета закончиться. Станет переворачивать на другую сторону, тогда и глянет… Главное – увидеть лицо. Если симпатичная, я готов заговорить, запасся уже парочкой бойких фраз, может, получится познакомиться… Да когда же прекратится это стучащее, тупое шипение?..

Вчера ждал того же, переминаясь с ноги на ногу. Каждую секунду казалось, что сейчас вот она шевельнется, щелкнет кнопкой на плеере. Обернется… Нет, не дождался. Облом. И когда возвращался в комнату, она сидела все так же; единственное, чем отличалась от большой мертвой куклы, – ритмично дрожащей кроссовкой.

Подчеркните все детали и все предметы.

Конкретизация. Основа хорошей прозы №3

Марки, лейблы, личные названия, цены

К данной темы также относятся упоминание марок, точных цен, названий продуктов. Все эти вещи, смакование их, удивительным образом делают текст реальным, живым и интересным.

Кто я там был? Какая разница, что от этого меняется. Я как всегда ненавижу прошлое во имя настоящего. Ну я был поэт, поэт я был, раз уж вам хочется знать кто, неофициальный поэт был, подпольный, было да сплыло, а теперь я один из ваших, я подонок, я тот кого вы кормите щами, кого вы поите дешевым и дрянным калифорнийским вином — 3.59 галлоновая бутыль, а я все равно вас презираю. Не всех, но многих. За то, что живете вы скушно, продали себя в рабство службе, за ваши вульгарные клетчатые штаны, за то, что вы делаете деньги и никогда не видели света. Дерьмо!

Эдуард Лимонов «Это я – эдичка»

– —

Восьмидесятые, усатые,

хвостатые и полосатые.

Трамваи дребезжат бесплатные.

Летят снежинки аккуратные.

Фигово жили, словно не были.

Пожалуй, так оно, однако

гляди сюда, какими лейбами

расписана моя телега.

На спину «Levi’s» пришпандорено,

и «Puma» на рукав пришпилено.

И трехрублевка, что надорвана,

получена с Сереги Жилина.

13 лет. Стою на ринге.

Загар бронею на узбеке.

Я проиграю в поединке,

но выиграю в дискотеке.

Пойду в общагу ПТУ,

гусар, повеса из повес.

Меня «обуют» на мосту

три ухаря из ППС.

И я услышу поутру,

очнувшись головой на свае:

трамваи едут по нутру,

под мостом дребезжат трамваи.

Трамваи дребезжат бесплатные.

Летят снежинки аккуратные….

Борис Рыжий

Эпитет в тексте. Учитесь писать – откройте глаза!!!

Я уже не раз писал о ценности предметного ряда и деталей (см в книге) и в текстах прозы и в стихах

Однако, не мене важно и использование эпитетов, прилагательных, слов, которые предметы определяют. Отвечают на вопросы «какой», «каков», «чей» и т.а. и т. п.

Собственно говоря, предметный детальный ряд я и подразумевал эпитеты, прилагающиеся к предметам.

Но, чувствую этот вопрос надо пояснить. итак, мы увидели предмет, назвали его, вставили в текст и, иногда (не всегда!) нам нужен эпитет к нему. И важно подобрать точный незаштампованный, оригинальный эпитет.

Например, стандартный (являющийся штампом) к слову небо эпитет – синий.

Синее небо. Уверен, вы читали, это не раз, и даже не тысячу раз.

Но надо быть очень храбрым, чтобы употребить этот эпитет в 1002- й раз (на самом деле в 10000 —й раз)

На самом деле, большинство людей никогда не смотрит на небо, никогда не видит, что небо бывает тысячи разных оттенков.

Оно бывает голубым бледным, серым, черным, розовым, зеленым, фиолетовым, красным желтым, пепельным, лимонного оттенка, коричневым, кофейным, сиреневым она бывает очень разных оттенков в одном месте желтоватым, как выцветшая бумага, красноватым, как бумага только что сгоревшая, бледно эмалевым как старый чайник, желтым как выцветшая штора и т. п.

Это мы говорим только о цветах.

Небо может быть также густым, плотным, прозрачным низко нависающим, легким, тяжелым, безразличным, просторным, грустным, нежным, унылым и т. п. можно подобрать миллионы слов к слову небо, чтобы предать тот или иной оттенок настроения героя или особенности пейзажа.

то же самое в описании человека – он может быть ……………….

Важно подобрать именно нужное точное слово подходящие к описанию, а их тысячи.

Так что, если хотите писать ярко и хорошо – обращайте внимание на эпитеты. Для того, чтобы употреблять их разнообразно – вы должны их помнить, следовательно знать, их нужно хранить в памяти. Для этого нужно читать.

В этом помогут классики. Бунин один из тех, кто необыкновенно хорошо пользовался эпитетами, создавая тончайшие оттенки интонаций. Давайте посмотрим как точно и эффектно работали его эпитеты. Абзац из текста «Красавица»

Чиновник казенной палаты, вдовец, пожилой, женился на молоденькой, на красавице, дочери воинского начальника. Он был молчалив и скромен, а она знала себе цену. Он был худой, высокий, чахоточного сложения, носил очки цвета йода, говорил несколько сипло и, если хотел сказать что-нибудь погромче, срывался в фистулу. А она была невелика, отлично и крепко сложена, всегда хорошо одета, очень внимательна и хозяйственна по дому, взгляд имела зоркий. Он казался столь же неинтересен во всех отношениях, как множество губернских чиновников, но и первым браком был женат на красавице – и все только руками разводили: за что и почему шли за него такие?

Подчеркнем эпитеты

Чиновник казенной палаты, вдовец, пожилой, женился на молоденькой, на красавице, дочери воинского начальника. Он был молчалив и скромен, а она знала себе цену. Он был худой, высокий, чахоточного сложения, носил очки цвета йода, говорил несколько сипло и, если хотел сказать что-нибудь погромче, срывался в фистулу. А она была невелика, отлично и крепко сложена, всегда хорошо одета, очень внимательна и хозяйственна по дому, взгляд имела зоркий. Он казался столь же неинтересен во всех отношениях, как множество губернских чиновников, но и первым браком был женат на красавице – и все только руками разводили: за что и почему шли за него такие?

Буквально за одни абзац Бунин очень точно, красочно и характерно описал абсолютно разных людей.

Чем выше интеллект человека, тем больше ньансов он видит в той или иной ситуации, тем более сложные системы он способен вытраивать и осмысливать, тем больше он знает слов, тем более точный эпитет он может поставить в нужной ситуации.

Может один Бунин такой?

Давайте посмотрим, как пользуется эпитетами современный писатель Захар Прилепин

Их не пустили на трибуну.

Саша смотрел под ноги: глаза устали от красных полотен и серых армяков.

Красное мелькало вблизи, касалось лица, иногда овевая запахом лежалой ткани.

Серое стояло за ограждением. Срочники, одинаковые, невысокие, вяло сжимающие длинные дубинки. Милиционеры с тяжелыми, бордовыми от раздражения лицами. Непременный офицер, молодцевато, с вызовом смотрящий в толпу. Его наглые руки – на верхней перекладине ограды, отделяющей митингующих от блюстителей правопорядка и от всего города.

Несколько усатых подполковников, под их бушлатами угадывались обильные животы. Где-то должен быть и полковник, самый важный и деловитый.

Саша каждый раз пытался угадать, какой он будет на этот раз – верховный распорядитель митинга оппозиции, ответственный за порядок. Иногда это бывал сухощавый, с аскетичными щеками человек, брезгливо гоняющий разжиревших подполов. Иногда он сам был как подполы, только еще больше, еще тяжелее, но в то же время – подвижней, бодрее, с частой улыбкой на лице, с хорошими зубами. Встречался также третий типаж – совсем маленький, как гриб, но стремительно перемещающийся за рядами милиции на быстрых ножках…

Чуть дальше, за оградой, зудели и взвизгивали машины, бесконечно раскачивались тяжелые двери метро, пыльные бомжи собирали пивную посуду, деловито рассматривая бутылочные горлышки. Человек с Кавказа пил лимонад, разглядывая митинг из-за спин милиционеров. Саша случайно поймал его взгляд. Кавказец отвернулся и пошел прочь.

Саша увидел неподалеку за оградой автобусы, помеченные гербом с зубастым зверем. Окна автобусов были зашторены, иногда шторки подрагивали. В автобусах кто-то сидел. Ждал возможности выйти, выбежать, сжимая в жестком кулаке короткую резиновую палку, ища, кого бы ударить зло, с оттягом и наповал.

Следующее задание

Возьмите один из своих текстов и выпишите оттуда эпитеты. Создают ли они художественный колорит. Хватает ли вашего используемого словарного запаса для создания интересного, художественно —насыщенного текста? Если нет вы можете переписать этот текст, вставляя интересные эпитеты. Важно понимать, что чем больше вы читаете других хороших текстов, тем лучше пишете свои, особенно если знаете (а теперь вы знаете!) как именно работает текст. Вы всегда можете делать это упражнение снова – берете чужой хороший текст, и выписываете оттуда эпитеты. Поверьте, это обогащает словарный запас и положительно воздействует на качество вашего текста.

Прием остранения

Прием Остранения очень важен в литературных произведениях. Его вывел и описал Виктор Шкловский.

Принцип Приема остранения состоит в том, чтобы описать вещь или явление таким образом, чтобы заставить читателя увидеть ее\его как бы в первый раз. Вывести из «автоматизма восприятия».

Поясним подробнее. На примерах. Когда вы пишете: «небо синие», читатель не видит этой синевы. Он столько раз читал про синее небо у других авторов, что рецепторы его мозга совершенно на это не реагируют, он видит не синее небо, а просто два слова «синее небо», а вот если вы примените прием остранения и напишите, например, «небо цвета потертых джинсов», то воображение читателя напряжется и он вынужден будет представить небо примерно синего цвета.

Сам Шкловский обычно приводит пример с Львом Толстым

Это сцена из «Войны и мира», Наташа Ростова, девочка впервые видит оперу, и вот как это выглядит для нее.

На сцене были ровные доски посередине, с боков стояли крашеные картоны, изображающие деревья, позади было протянуто полотно на досках. В середине сцены сидели девицы в красных корсажах и белых юбках. Одна, очень толстая, в шелковом белом платье, сидела особо, на низкой скамеечке, к которой был приклеен сзади зеленый картон. Все они пели что-то. Когда они кончили свою песню, девица в белом подошла к будочке суфлера, и к ней подошел мужчина в шелковых в обтяжку панталонах на толстых ногах, с пером и кинжалом и стал петь и разводить руками.

Мужчина в обтянутых панталонах пропел один, потом пропела она. Потом оба замолкли, заиграла музыка, и мужчина стал перебирать пальцами руку девицы в белом платье, очевидно выжидая опять такта, чтобы начать свою партию вместе с нею. Они пропели вдвоем, и все в театре стали хлопать и кричать, а мужчина и женщина на сцене, кланяться.

Смешно, правда? Маленькой девочке совсем неинтересна опера, она пришла туда не восхищаться, а просто потому, что ее туда привели, и когда она смотрит на оперу, она не видит оперы в том понимании, в каком ее видят любители оперы —она не видит и не слышит высокго искусства, от которого надо млеть и замирать сердцем, она видит просто непонятных и нелогчино действующих притворяющихся (очень ненатурально) смешных людей. Но благодаря ее виденью, мы видим оперу именно такой, какая она есть, возникает высокий художественный эффект.

Итак, прием остранения, повторимся, дает очень мощный художественный эффект, силу и важность которого сложно переоценить. Все крупные писатели применяют его в той или иной степени. Попробуйте сделать это сами

Представьте аборигена из джунглей, который никогда не видел автомобиля и опишете, какими бы словами он бы описал впервые увиденный автомобиль.

Опишите, как бы марсианин описал человеческую руку, ногу, голову.

Как описал бы средневековый житель современный небоскреб, патефон, компьютер ит. п.

Я выписал несколько примеров использования приема остранения.

«Каштанка» – произведение Антона Чехова, Прием Остранения применяется в нем достаточно часто. Каштанка – собака и многое из того что она видит в мире людей ей непонятно, ново, необычно, поэтому описывая явления и вещи людского мира глазами собаки Чехов волей-неволей пользуется приемом Остранения.

Каштанка

Тетка заскулила, протянула передние лапы и положила на них голову. В стуке ворот, в хрюканье не спавшей почему-то свиньи, в потемках и в тишине почудилось ей что-то такое же тоскливое и страшное, как в крике Ивана Иваныча. Все было в тревоге и в беспокойстве, но отчего? Кто этот чужой, которого не было видно? Вот около Тетки на мгновение вспыхнули две тусклые зеленые искорки. Это в первый раз за все время знакомства подошел к ней Федор Тимофеич. (тусклые зеленые искорки – описание кота в темноте, его глаз) Что ему нужно было? Тетка лизнула ему лапу и, не спрашивая, зачем он пришел, завыла тихо и на разные голоса.

о Иван Иваныч не шевелился и не открывал глаз. Хозяин пригнул его голову к блюдечку и окунул клюв в воду, но гусь не пил, еще шире растопырил крылья, и голова его так и осталась лежать в блюдечке.

– Нет, ничего уже нельзя сделать! – вздохнул хозяин. – Все кончено. Пропал иван Иваныч!

И по его щекам поползли вниз блестящие капельки, какие бывают на окнах во время дождя (имеются ввиду слезы). Не понимая, в чем дело, Тетка и Федор Тимофеич жались к нему и с ужасом смотрели на гуся.

– Бедный Иван Иваныч! – говорил хозяин, печально вздыхая. – А я-то мечтал, что весной повезу тебя на дачу и буду гулять с тобой по зеленой травке. Милое животное, хороший мой товарищ, тебя уже нет! Как же я теперь буду обходиться без тебя?

Тетке казалось, что и с нею случится то же самое, то есть что и она вот так, неизвестно отчего, закроет глаза, протянет лапы, оскалит рот, и все на нее будут смотреть с ужасом (описание «смерти, предсмертных судорог»). По-видимому, такие же мысли бродили и в голове Федора Тимофеича. Никогда раньше старый кот не был так угрюм и мрачен, как теперь.

Сани остановились около большого странного дома, похожего на опрокинутый супник (описание цирка). Длинный подъезд этого дома с тремя стеклянными дверями был освещен дюжиной ярких фонарей. Двери со звоном отворялись и, как рты, глотали людей, которые сновали у подъезда. Людей было много, часто к подъезду подбегали и лошади, но собак не было видно.

Хозяин взял на руки Тетку и сунул ее на грудь, под шубу, где находился Федор Тимофеич. Тут было темно и душно, но тепло. На мгновение вспыхнули две тусклые зеленые искорки (уже упоминалось выше) – это открыл глаза кот, обеспокоенный холодными жесткими лапами соседки. Тетка лизнула его ухо и, желая усесться возможно удобнее, беспокойно задвигалась, смяла его под себя холодными лапами и нечаянно высунула из-под шубы голову, но тотчас же сердито заворчала и нырнула под шубу. Ей показалось, что она увидела громадную, плохо освещенную комнату, полную чудовищ; из-за перегородок и решеток, которые тянулись по обе стороны комнаты, выглядывали страшные рожи: лошадиные, рогатые, длинноухие и какая-то одна толстая, громадная рожа с хвостом вместо носа и с двумя длинными обглоданными костями, торчащими изо рта. (громадная рожа – описание зверя, которого Каштанка еще прежде не видела. Нам этот зверь знаком, он есть в каждом зоопарке)

Кот сипло замяукал под лапами Тетки, но в это время шуба распахнулась, хозяин сказал «гоп!», и Федор Тимофеич и Теткою прыгнули на пол. Они уже были в маленькой комнате серыми дощатыми стенами; тут, кроме небольшого столика с зеркалом, табурета и тряпья, развешанного по углам, не было никакой другой мебели, и, вместо лампы или свечи, горел яркий веерообразный огонек, приделанный к тумбочке, вбитой в стену. Федор Тимофеич облизал свою шубу, помятую Теткой, пошел под табурет и лег. Хозяин, все еще волнуясь, и потирая руки, стал раздеваться… Он разделся так, как обыкновенно раздевался у себя дома, готовясь лечь под байковое одеяло, то есть снял все, кроме белья, потом сел на табурет и, глядя в зеркало, начал выделывать над собой удивительные штуки (далее следует описание наряда клоуна). Прежде всего он надел на голову парик с пробором и с двумя вихрами, похожими на рога, потом густо намазал лицо чем-то белым и сверх белой краски нарисовал еще брови, усы и румяны. Затеи его этим не кончились. Опачкавши лицо и шею, он стал облачаться в какой-то необыкновенный, ни с чем не сообразный костюм, какого Тетка никогда не видала раньше ни в домах, ни на улице. Представьте вы себе широчайшие панталоны, сшитые из ситца с крупными цветами, какой употребляется в мещанских домах для занавесок и обивки мебели, панталоны, которые застегиваются у самых подмышек; одна панталона сшита из коричневого ситца, другая из светло-желтого. Утонувши в них, хозяин надел еще ситцевую курточку с большим зубчатым воротником и с золотой звездой на спине, разноцветные чулки и зеленые башмаки…

У Тетки запестрило в глазах и в душе. От белолицей мешковатой фигуры пахло хозяином, голос у нее был тоже знакомый, хозяйский, но бывали минуты, когда Тетку мучили сомнения, и тогда она готова была бежать от пестрой фигуры и лаять. Новое место, веерообразный огонек, запах, метаморфоза, случившаяся с хозяином, – все это вселяло в нее неопределенный страх и предчувствие, что она непременно встретится с каким-нибудь ужасом, вроде толстой рожи с хвостом вместо носа. А тут еще где-то за стеной далеко играла ненавистная музыка и слышался временами непонятный рев. Одно только и успокаивало ее – это невозмутимость Федора Тимофеича. Он преспокойно дремал под табуретом и не открывал глаз, даже когда двигался табурет.

Тетка, ничего не понимая, подошла к его рукам; он поцеловал ее в голову и положил рядом с Федором Тимофеичем. Засим наступили потемки… Тетка топталась по коту, царапала стенки чемодана и от ужаса не могла произнести ни звука, а чемодан покачивался, как на волнах, и дрожал…

– А вот и я! – громко крикнул хозяин. – А вот и я!

Тетка почувствовала, что после этого крика чемодан ударился о что-то твердое и перестал качаться. Послышался громкий густой рев: по ком-то хлопали, и этот кто-то, вероятно рожа с хвостом вместо носа, ревел и хохотал так громко, что задрожали замочки у чемодана. В ответ на рев раздался пронзительный, визгливый смех хозяина, каким он никогда не смеялся дома (рев и хлопанье – это звуки который производит публика в зрительном зале, реагирующуя на цирковые представления, но сидящая в чемодане Каштанка об этом не знает и представляет себя бог знает что).

–

– Тятька! – крикнул детский голос. – А ведь это Каштанка!

– Каштанка и есть! – подтвердил пьяненький, дребезжащий тенорок. Каштанка! Федюшка, это, накажи бог, Каштанка! Фюйть!

Кто-то на галерее свистнул, и два голоса, один – детский, другой мужской, громко позвали:

– Каштанка! Каштанка!

Тетка вздрогнула и посмотрела туда, где кричали. Два лица: одно волосатое, пьяное и ухмыляющееся, другое – пухлое, краснощекое и испуганное (описание лиц бывших хозяев Каштанки, умело примененный прием остранения), ударили по ее глазам, как раньше ударил яркий свет… Она вспомнила, упала со стула и забилась на песке, потом вскочила и с радостным визгом бросилась к этим лицам. Раздался оглушительный рев, пронизанный насквозь свистками и пронзительным детским криком:

схожим образом применяется прием остранения у Виктора Пелевина в романе «Чапаев и Пустота».

Петр Пустота выписывается из психбольницы, однако, хотя действие происходит в конце 20-го века, сам Петр продолжает жить в эпоху гражданской войны, и все, что он видит, описано глазами его субличности – поэта из 20-х годов. Это дает мощный художественный эффект.

Сев на лавку напротив невидимого памятника, я закурил сигаретку с коротким желтым мундштуком, которой меня любезно угостил сидевший рядом офицер в какой-то опереточной форме (такой Петр видит форму офицеров 90-х). Сигаретка сгорела быстро, как бикфордов шнур, оставив у меня во рту легкий привкус селитры (сигареты конца 20 века совсем не ровням сигаретам начала 20-го).

В моем кармане было несколько мятых купюр – по виду они мало отличались от памятных мне радужных думских сотен, но были значительно меньше по размеру. Еще на вокзале я выяснил, что хватит этого на один обед в недорогом ресторане. Довольно долго я сидел на лавке, размышляя, как быть. Уже начинало темнеть, и на крышах знакомых домов (их было довольно много вокруг) зажигались огромные

электрические надписи на каком-то диком воляпюке – «SAMSUNG», «OCA-CO A»,

«OLBI». В этом городе мне совершенно некуда было идти; я чувствовал себя персом,

по непонятной причине прибежавшим из Марафона в Афины.

– А знаете ли вы, милостивый государь, что это такое, когда некуда больше идти?

– тихо пробормотал я, глядя на горящие в небе слова, и засмеялся, вспомнив женщину-Мармеладова из «Музыкальной Табакерки».

И вдруг мне стало совершенно ясно, что делать дальше.

Встав со скамейки, я перешел дорогу, остановился на краю тротуара и поднял руку, чтобы остановить какое-нибудь авто. Почти сразу же возле меня затормозила дребезжащая машина каплеобразной формы, вся забрызганная снежной грязью. За ее рулем сидел бородатый господин, чем-то напомнивший мне графа Толстого – вот только борода у него была немного куцей.

– Вам куда? – спросил господин.

– Знаете, – сказал я, – я не помню точного адреса, но мне нужно место, которое называется «Музыкальная табакерка». Кафе. Где-то тут неподалеку – вниз по бульвару

и налево. Недалеко от Никитских Ворот.

– Что, на Герцена?

Я пожал плечами.

– Не слышал про такое кафе, – сказал бородатый господин. – Наверно, недавно

открылось?

– Почему, – сказал я, – довольно давно.

– Десять тысяч, – сказал господин. – Деньги вперед.

Открыв дверь, я сел на сиденье рядом с ним. Машина тронулась с места. Я украдкой поглядел на него. На нем был странного вида пиджак, покроем напоминавший

военный френч вроде тех, что любило носить большевистское начальство, но сшитый

из какого-то либерального клетчатого сукна. (пиджак конца двадцатого века)

– У вас хороший автомобиль, – сказал я.

Ему явно польстили мои слова.

– Сейчас уже старый, – ответил он, – а после войны лучше «Победы» машины в мире не было.

– После войны? – переспросил я.

– Ну, конечно, не все время после войны, – сказал он, – но лет пять точно. А сей-

час развалили все к гребаной матери. Поэтому коммунисты к власти и пришли.

– Только не надо о политике, – сказал я, – я в ней абсолютно не смыслю и все время путаюсь.

……. <>

Я потянул на себя дверь. За ней открылся короткий коридор, увешанный тяжелыми шубами и пальто; в его конце была неожиданно грубая стальная дверь. Навстречу

мне поднялся с табурета похожий на преступника человек в канареечном пиджаке с

золотыми пуговицами; в руке у него была странного вида телефонная трубка с оборванным проводом, от которого оставался кусок длиной не более дюйма (сотовый телефон с антенной времен 90-х, Петр никогда его не видел). Я готов был поклясться, что за секунду перед тем, как встать мне навстречу, он говорил в эту трубку, от возбуждения покачивая ногой, причем держал ее неправильно – так, что обрывок провода был вверху. Эта трогательная детская способность полностью погружаться в свои фантазии, совершенно необычная для такого громилы, заставила меня испытать к нему нечто вроде симпатии.

– У нас вход только для членов клуба, – сказал он.

– Слушайте, – сказал я, – я тут совсем недавно был с двумя приятелями, помните?

Вас еще прикладом в пах ударили.

На недобром лице канареечного господина проступили усталость и отвращение (усталость и отвращение – также относится к приему остранения, редко кто из людей наблюдателен, и видит истинное выражение на лице).

– Помните? – переспросил я.

– Помню, – сказал он. – Но ведь мы уже заплатили.

– Я не за деньгами, – ответил я. – Мне бы хотелось просто посидеть у вас. Поверьте

Канареечный господин вымученно улыбнулся, открыл стальную дверь, за которой

висела бархатная штора, откинул ее, и я вошел в полутемный зал.

Образы создается описаниями, упоминаниями деталей, предметов, эпитетов. Образы создаются путем сложных ассоциативных связей, выстраиваемых между этими образами.

Далее, несколько приемов хорошей прозы для затравки

несколько приемов хорошей прозы для затравки