Читать онлайн Ангел-хранитель аллеи Ангелов бесплатно

Ангел-хранитель аллеи Ангелов

посвящаю этот текст моей маме, Александре Николаевне Бизиной,

а так же моей малой Церкви Друзей: Марии Назаретян, Алексею Иванову и Александру и Елене Наумовым

не прощай меня, Бухарчик

первая часть моего романа с новейшей судьбой моей родины, в которую серебряными нитями вплетены решения её Верховных Главнокомандующих: Ленина, Сталина, Путина.

Духовное рассуждение срывает личину с действия наших страстей, часто представляющегося для неопытных и страстных действием высочайшего добра и даже действием Божественной благодати; духовное рассуждение срывает личину с падших духов, которою они стараются прикрыть себя и свои козни.

Святитель Игнатий (Брянчанинов)

Видите ли, я живу при абсолютном убеждении, что Россия – святая Земля. И что здесь соединятся Тора и Новый Завет. И здесь абсолютно всё об этом говорит.

"Глупые идут в Дом веселья. А мудрые – в Дом скорби."

Как-то так.

Лев Новожёнов

Я представил себе, что сейчас, когда весь мир собрался мою страну нивелировать до собрания разномастный корпускул, и вновь вся надежда на решения Верховного, на героизм и умение российского воина и на самоотверженность тружеников тыла, я самолично стал свидетелем со-беседы другого Верховного – со всем синодиком призраков погубленных им людей, и невинных, и супротивников.

Разумеется, это была аллюзия на картину Михаила Клодта «Иван Грозный и тени его жертв».

Иосиф Виссарионович Сталин находился на своей даче. Была ли эта дача подмосковной (Ближней – в Кунцево), или же – находилась она (находила себя) на Черноморском побережье, именуясь Холодная речка (в 15 километрах от Гагр), или даже – какая-нибудь ещё: не суть важно! Великий поэт-фронтовик сталинско-советской эпохи Борис Слуцкий уже описал происходящее с нами (если смотреть на него – из моего будущего): все мы ходили под Богом. У Бога под самым боком.

Однажды я шёл Арбатом.

Бог ехал в пяти машинах.

Слово сказано. Если по Смерти своей на Кресте Господь (одномоментно) пребывал в аду, во Гробе Господнем и находился одесную Отца, то (положив Иосифа Ужасного как версификатора реальности, если не демиурга) возможно найти нашего героя где угодно и когда угодно, причём – одновременно.

Делать этого я не буду. Хотя бы потому, что (не смотря на некие тонкие навыки) сам я далеко не таков. Кто я, чтобы судить о долге, о святости, о предназначении? А с другой стороны: кто, если не я? Каждый так может сказать о себе. Хорошо бы, чтоб этот каждый начинал свои суждения с долга.

Определю некоторые данности.

Итак, Иосиф Виссарионович Сталин находился сейчас во времени и пространстве некоей дачи: слово это происходит – от-«дано», почти бого-данность… Кем дано, даже не спросится!

Ответ очевиден: царём в голове (за службу царю и отечеству)! Те, кто получает эту самую дачу, безусловно были, есть и будут люди служивые (по нынешним временам – почти святые).

Где сегодняшние святые?

Они там, где всегда Россия.

То есть здесь и сейчас.

Если их не заметит глаз,

То ими душа дышит.

Святые тебя не выше.

И ты их ничуть не ниже.

И я из груди их вышел.

Как сердце, чтоб биться в такт.

Чтобы влюбиться так

Обыденно-запредельно!

Безнадежно-бесцельно,

Самой лишь любви ради.

Святые в твоей крови

Стихией тебе в награду. (Niko Bizin)

Сословие такое: служить безо всяких условий (на небе) и для-ради живота (на земле). Итак (сословие такое) – нынешние святые. Более того (скажу) – безусловное: кем бы ни были в прошлой или будущей жизни эти люди, какими бы разбойниками или татями ни оказывались – в прошлом или в будущем, ежели сослужат свою службу – в настоящем (соблюдут, что IV Риму не быть): Пятая печать – для них.

Это всё вступление и описание обстоятельств (осознания) ситуации. Ночь. Нет ни фонаря, ни аптеки (это само-сарказм). У генералиссимуса (есть) – его бес-сонница: казалось, самое время явиться бесам, напялившим знакомые ему личины мертвецов и приступить к уничтожению смысла его бытия.

А в чём смысл его бытия? В том, что он русский человек грузинской национальности. А так же в общеизвестном: нет Христа без Креста.

Помнишь разбойника, распятого вместе с Христом?

Смекалистый парень.

Помнишь, что было потом?

Как я волок этот камень

Под гору и с горы.

Помнишь, что было до?

Помнишь те топоры бревенчатого Соломона.

Солоно ли тебе?

То есть до ноты до

Тоже поётся соло.

Якобы та немота.

Якобы та черта,

Распятая рядом с Христом.

Помнишь, что было потом?

А я не могу забыть.

Я не могу не быть.

Я на том берегу

И на берегу этом…

А в Лете течёт вода,

Полная капель света. (Niko Bizin)

Наше тело (слабости и болезни) – наш Крест. Приходящие к нам бесы – наш Крест. Весь мир – наш Крест. Не было ещё никого, кого бы мир не убил; но – дело наше вполне безнадёжно, а делать его всё же надо. «Начни делать необходимое, затем возможное, и внезапно увидишь, что уже делаешь невозможное.» (Франциск Ассизский)

Я не буду описывать спальню Сталина. Мне проще увидеть его прилегшим на диване. При этом я вовсе не обязан знать, был ли у Сталина диван: Крест есть у всех.

Хотя всем известно, что в спальне Иосифа Виссарионовича было две кровати: на них изготавливались особые матрасы (водоросли и всякая прочая требуха), и отчего-то невозможно было изготовить двуспальный матрас.

Я не обязан так же знать: почему именно невозможно соорудить такую вещь – для него; согласитесь, в тот момент он оказывался ключевой точкой миропорядка: в этой точке времени невозможного (для него) – мало.

Но ничуть не проще описать происходящее сообразно с картиной Клодта. А там царское ложе – то ли лавка, то ли сундук под образами… Прежде чем я продолжу описание этой ночи, я хочу упомянуть о том, что Верховный к этому времени совершил:

«Паразиты искажают наше прошлое, чтобы скрыть свои преступления. История сталинизма сама подсказывает нам разгадку своих феноменов. Ведь именно из этой эпохи понятие «враг народа», то есть вполне разумное представление о теневых структурах, оборотнях, преследующих любое созидательное движение.

Понятие «враг народа» при Сталине родила сама жизнь, и как бы ни высмеивали его, как бы ни шельмовали либеральные кликуши, мы же понимаем, что учение о «врагах народа», проникающих во все поры и структуры общества, создано практиками, из практики и для практики.

Как показывает опыт СССР, отказ от практики поиска «врагов народа» означает крушение государства.

Причём, не обязательно социалистического. США тоже были крепки маккартизмом, а погрузившись в толерантный маразм, пожираются глистами масонерий изнутри…

О том, что «враги народа» бывают, нужно чётко писать, так как это очевидный факт. И о том, что поиски «врагов народа» часто бывают неправильными, ошибочными, тоже писать нужно. Поиск вести – ошибки поиска минимализировать – вот задача государственнической и державной законности, исходная, коренная.

Были ли у Сталина ошибки? Безусловно, и огромные. Некоторые он признал сам, поставив командовать фронтами своих бывших узников, и они, отметим, поняли его, не стали мстить. Но ведь в том всё и дело, что сталинская вертикаль блистательных пятилеток разворачивалась из «чёрного ордена», изначально созданного и запрограммированного не для торжества России, а для её уничтожения.

Безусловно, период Сталина отличен от времени ранних интернационал-большевиков, Коминтернов первой волны. Но не во всём. И репрессии были очень и очень разными, мягко говоря. Часто били не тех, кого надо, а наоборот – те, кого надо бить.

Тем не менее, современный учебник истории России обязан отразить переход России от смерти к жизни, свершившийся (с огромными издержками и ошибками) при Сталине. Необходимо отметить его личные, и созданной им новой партии, неимоверные усилия по индустриализации страны, колоссальное напряжение воли, сил и средств.

Именно Сталину удалось поправить фактически безнадёжную ситуацию, выводя СССР из состояния клинической смерти в ранг передовых и сильнейших Держав мира. Если мы живём в сверхдержаве, и нас не вырезали, как сербов Краины или армян Баку, то в этом заслуга Сталина и только Сталина. Хотя, на его перегибы тоже нельзя закрывать глаза. Да и на то, из какой мрачной среды он вышел…

Россия в лице сталинского СССР вновь стала сильной и единой, вернула утраченные исконные земли. Однако сталинисты проглядели мину замедленного действия – административные границы внутри СССР, проложенные врагами народа: чисто формальная раздача русских земель Украине, Казахстану, ударное, ускоренное формирование автономий неведомых истории племён – это как чеховское ружьё на сцене: раз висит – когда-нибудь выстрелит…

Оно и пальнуло в наши дни. От себя отмечу, что космополиты-большевики обделили не только русских. У армян они тоже отняли много исконных территорий, фактически поддержав турецкий геноцид: изгнали армян со многих земель, уничтожая древний народ, преданного друга России – радея за турок и курдов…

Стратегия и политика сионистского милитаризма – чтобы властвовать, нужно разделить и рассорить. Чтобы сейчас вскрыть все эти гнойники «врагов народа» в советское время, важна правдивая история, знание о происходящем внутри страны и за пределами о далёком и близком. Нужны бесстрастность и храбрость подхода для описания фактов. И – нетерпимость к тому, когда позорно выхолащивают важные исторические факты.

Когда этого нет, нетрудное вроде бы дело – издание единого учебника об истории России – не продвигается с места. Ей снова и снова ставят некие палки в колёса те, кто хотел бы издавать книги на грантах США-Сороса.

Поэтому сегодня в преподавании истории научность там граничит с антинаучностью, доходя до маразма, измышления, утопии практически во всех направлениях. Нет чёткости изложения фактов и заключений, нет объективизма понимания общезначимых событий. Нет желания и нет понимания в научном сообществе о целях и смысле истории

Почему? Да потому что научная история сама по себе превратится в Нюрнбергский процесс над агрессивным сионизмом. Учебник, содержащий правду, будет судить мрачные закулисные круги за все их преступления. Беспристрастно написанная книга, основанная на фактах, станет не только безальтернативной, но и обвинительной. Такой учебник истории прольёт свет на тёмные страницы истории, воздействуя на ум и знания людей, на чувства подрастающего поколения.

Тогда возобладают трезвое понимание и оценка истории, откроется жизнеутверждающее мировоззрение и мировосприятие. Так дисциплина об истории станет по-настоящему нужной и популярной, поднимется дух патриотизма, чего так боятся силы мрака и войны, силы паразитарного присвоения, претендующие на безраздельную мировую власть, несовместимую с историей.

Там где они – нет истории. Там, где история – нет больше их…» (В. Авагян)

Спорный текст. Спорный – хотя бы в том, что я не обладаю достаточными образованием и даже (это минимум) объёмом информации, чтобы поддержать или отвергнуть его постулаты; невозможно отвергнуть лишь одно: результат.

Этим и поспорим.

Результат этот – мы всё ещё живы. А если принять т. н. «врагов народа» за бесов (пусть по Ф.М., а не в чисто православной традиции), то нынешняя бес-сонница Отца народов выглядела именно так: на лавке со скомканной пастелью, под образами прижавшийся к стене человек (Царь всея Руси), схватившийся за голову.

Супротив него сонм призраков. Самый грозный, в ратном шеломе (вместо лица череп) – указывает перстом на душегубца. Поднимается крышка домовины. Толпятся старцы и молодые, женщины и дети… У кого повернётся язык счесть их бесами?

А ведь придётся.

Враг народа – не всегда означает «намеренный враг»: просто человек существует в лишь одной парадигме мира: той самой, в которой нас – нет. В этой парадигме – все прочие версификации миропорядка (где мы торжествуем) для него невозможны. Для него не существует истины (той самой – от Господа): у него своя правда (от лукавого); он не хорош или плох: он просто гибнет (сам) и губит (всех) – сам того не понимая, что он бес.

Более того(!) – принять то, что его парадигма смертельна для государства, для народа и даже для отдельного человека, ему (врагу народа) невозможно… Без катарсиса, конечно же; но где же ему (воспитанному без нужды в катарсисе) – его взять; у него – нет «уверенности в невидимом», для него – несущественно «осуществление ожидаемого». Павел).

А для меня (чего уж) – в видимом мире (напомню: который всех убивает и никого ещё не спас) чаще всего предпосылкой к такому катарсисом оказывается сокрушительное поражение. Поражённый – стою перед нынешним знанием прошлых событий: то, что совершил этот «чудесный грузин» (В. Ленин) – чудо; без этого «чудесного грузина» нас бы не было.

И перестали бы тогда быть все наши прошлые и будущие поражения: не было бы нужды в катарсисе.

– Зачем ты меня убил? – спросил призрак у Иосифа Ужасного.

На картине Клодта Иоанн Васильевич в ужасе прижимается к стене. Мне сложно представить себе Иосифа Ужасного – прижавшимся к стене. Мне проще увидеть его в один из дней июля или августа 1941 года, безмерно уставшего и прямо-таки больного от свалившейся на всех нас неизмеримой беды.

– Хороший вопрос, – ответил Верховный. – Ты не спросил: за что?

Призрак начинает примерять на свой череп черты какого-то лица.

– Не спеши, – говорит Верховный. – Личина – это не ответ: что там, за тобой?

Напомню, у моего Верховного хорошее церковное образование. Хотя формально он (как и я, кстати, с моими четырьмя или пятью незаконченными) вполне себе недоучка.

– Личина – намалёванная скоморошья маска; это сиюминутный ответ. Я противостоял тенденции «фальшивого» будущего – черепу под личиной.

Черепу в шеломе не понравилось, что ему не дали напялить личину.

Черепу в шеломе вообще не нравилось то, что он сейчас делает: он (бес-смертный дух) должен превосходить смертного человека – во всём: в казуистике-схоластике, в логике-иррациональности… И не превосходил! Либо – встретил такого же экзистенциального (бездушного) схоласта, либо – что-то не понимал в Промысле Божьем.

Как могли эти бесы-большевики, нечаевцы-ленинцы – стать Промыслом Божьим? А вот как:

«Если вы откроете любую белогвардейскую газету, то вы увидите, что Колчак, который говорит, что он защищает единство России, что он идёт за её национальное возрождение, этот Колчак имеет помощь от всех империалистов мира. Вы в такой газете прочтёте торжествующие заметки о том, что на Севере России наступают очень успешно англичане, что они взяли Архангельск и что не сегодня завтра они продвинутся ближе к центру России.

Здесь же вы прочтёте, что Эстляндия и Финляндия бьют большевиков, что завтра будет взят Петроград, что их войска работают очень удачно. На западе также удачно бьют большевиков и наступают польские войска. Точно так же удачно на юге наступают румынские войска; английский и французский флоты действуют очень удачно, бомбардируют черноморские города и тоже бьют большевиков. Дальше вы читаете, что Баку находится в руках англичан, большевистские корабли тоже разбиваются английским флотом. На востоке японские войска тоже бьют большевиков и тоже действуют удачно.

Товарищи, сравните же все эти заявления, которые вы читали, и подумайте, где же здесь русский народ, – везде на этих многочисленных фронтах англичане, французы, японцы, поляки, эстонцы и т. д., а где же русские рабочие и крестьяне? Они здесь, внутри страны, они и есть те большевики, которых бьют все эти японцы, англичане, поляки и прочие.

И я думаю, товарищи, что каждый дурак должен понять, что там, в лагере наших врагов, как раз и не может быть национального возрождения России, что как раз с той стороны и не может быть речи о борьбе за благополучие русского народа. Потому что не из-за прекрасных же глаз все эти французы, англичане помогают Деникину и Колчаку – естественно, что они преследуют свои интересы. Этот факт должен быть достаточно ясен, что России там нет, что Россия у нас…» (М. В. Фрунзе)

– Из-реки по имени факт, – вполне по маяковски мог подумать Верховный, но ему явно было не до поэзии и не до былого и дум; скорей всего (это мои мудрствования) – он помышлял о будущем: понимая его – как «единственно настоящее», как прорастающее Царство Божье.

А если и не понимал, то – делал.

Смерти нет. А если бы смерть была, бесы обязательно победили бы.

Верховный смотрел на бесов. Бесы выглядели как его жертвы. Более того, бесы были абсолютно правы: он виновник их гибели. Хотя бы потому, что он Верховный, и путь его не безошибочен.

Ведь и он сам вышел – именно из бесов. Как-то так вышло, что именно выходец из бесов должен (хотя бы на этом этапе) спасти мир. А ведь всё просто: когда Бог отдаёт приказ, дьявол подчиняется.

Но Верховный (о себе как о дьяволе) – так не помыслил.

Зато (о себе как о дьяволе) – помыслил бес в шеломе: не вершителю чужих жизни и смерти помышлять о Божьем Царстве (он принципиально не помнил о благоразумном разбойнике).

Если бы смерть была, Христу не было бы нужды воскресать.

Мир был бы дуалистичен: с одной стороны – бессмертие, с другой – смерть (можно и дальше придумывать им имена: добро и зло, свет и тьма, достоинство и подлость…); повторю: если бы смерть была, Христу не было бы нужды воскресать.

Бес в шеломе заметил, что Иосиф Ужасный – мог бы помыслить о нужде Бога.

Хотя в слове нужда есть отсылка ко Христову Телу (согласитесь, у тела есть нужды: нести свой Крест, быть распятым, умереть и воскреснуть); однако же – в этом был соблазн… Как не воспользоваться искусом самооправдания?

Несправедливо (или даже справедливо) обвинить, а потом смотреть на беспомощность правды.

– Христопродавец! – крикнул ему череп в шеломе.

Потом выкинул небьющуюся карту:

– «Достоевский знал много, но не всё. Он, например, думал, что если убьешь человека, то станешь Раскольниковым. А мы сейчас знаем, что можно убить пять, десять, сто человек и вечером пойти в театр.» (Анна Ахматова)

Череп в шеломе (кто это? Михаил Воротынский, замученный и казнённый и по навету суперуспешный воевода, или это гораздо менее успешный маршал-заговорщик Михаил Тухачевский? Не всё ли равно!) продолжает грозить перстом и Иоанну Васильевичу, и Иосифу Виссарионовичу.

– Христопродавец!

– Я меж двух разбойников, – отвечает Верховный

Это выражение, описывающее характер смерти Иисуса Христа, крест которого, согласно сообщениям Евангелий, был воздвигнут между распятиями преступников Дисмаса и Гестаса, получивших прозвание Благоразумного и Безумного разбойников.

В переносном значении – человек, оказавшийся в позорящей его ситуации (компании), но при этом сохраняющий свои добрые качества.

И вот здесь бес в шеломе повёл себя как провокатор-фарисей:

– Ты ставишь себя на место Бога?

– Как и каждый из нас; я примерил Его Крест.

– А мы (каждый из нас) – примерили свой, – – хором заголосили призраки.

И с этим невозможно спорить, более того: с лукавым невозможно спорить – он всегда победит в споре (если у вас нет веры: осуществления ожидаемого и уверенности в невидимом).

– Невинные дети, старики и женщины, а так и злокозненные враги, и доблестные твои слуги – все они на тебе, – вопили бесы.

Верховный молчал.

– Каждому из нас Крест даётся по силам. Только кажется, что он черезмерен.

– Как твой приказ за номером 227? Вот что ты нам предложил – вместо жизни, – вопили бесы.

Заметили они или нет, что ситуация у Верховного была сейчас такой же?

Не суть. Он и сам мог бы повторить слово в слово, но – молчал. Лишь бесы продолжали вопить (почти гоготать, как гуси):

– Опустим всё то, что ты наворотил – до лета 42-го года, опустим всё то, что ты наворотишь после; вот какую смерть ты уготовляешь нам сей-час:

Полный текст приказа №227 («Ни шагу назад!»)

28 июля 1942 г.

г. Москва

Враг бросает на фронт все новые силы и, не считаясь с большими для него потерями, лезет вперед, рвется вглубь Советского Союза, захватывает новые районы, опустошает и разоряет наши города и села, насилует, грабит и убивает советское население. Бои идут в районе Воронежа, на Дону, на юге у ворот Северного Кавказа.

Немецкие оккупанты рвутся к Сталинграду, к Волге и хотят любой ценой захватить Кубань, Северный Кавказ с их нефтяными и хлебными богатствами. Враг уже захватил Ворошиловград, Старобельск, Россошь, Купянск, Валуйки, Новочеркасск, Ростов-на-Дону, половину Воронежа. Часть войск Южного фронта, идя за паникерами, оставила Ростов и Новочеркасск без серьезного сопротивления и без приказа из Москвы, покрыв свои знамена позором.

Население нашей страны, с любовью и уважением относящееся к Красной Армии, начинает разочаровываться в ней, теряет веру в Красную Армию, а многие из них проклинают Красную Армию за то, что она отдает наш народ под ярмо немецких угнетателей, а сама утекает на восток.

Некоторые неумные люди на фронте утешают себя разговорами о том, что мы можем и дальше отступать на восток, так как у нас много территории, много земли, много населения и что хлеба у нас всегда будет в избытке. Этим они хотят оправдать свое позорное поведение на фронтах. Но такие разговоры являются насквозь фальшивыми и лживыми, выгодными лишь нашим врагам.

Каждый командир, каждый красноармеец и политработник должны понять, что наши средства небезграничны. Территория Советского Союза – это не пустыня, а люди – рабочие, крестьяне, интеллигенция, наши отцы и матери, жены, братья, дети. Территория СССР, которую захватил и стремится захватить враг, – это хлеб и другие продукты для армии и тыла, металл и топливо для промышленности, фабрики, заводы, снабжающие армию вооружением и боеприпасами, железные дороги.

После потери Украины, Белоруссии, Прибалтики, Донбасса и других областей у нас стало меньше территории, стало быть, стало намного меньше людей, хлеба, металла, заводов, фабрик. Мы потеряли более 70 млн. населения, более 80 млн. пудов хлеба в год и более 10 млн. тонн металла в год. У нас нет уже преобладания над немцами ни в людских ресурсах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше – значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину. Каждый новый клочок оставленной нами территории будет всемерно усиливать врага и всемерно ослаблять нашу оборону, нашу Родину.

Поэтому надо в корне пресекать разговоры о том, что мы имеем возможность без конца отступать, что у нас много территории, страна наша велика и богата, населения много, хлеба всегда будет в избытке. Такие разговоры являются лживыми и вредными, они ослабляют нас и усиливают врага, ибо если не прекратим отступления, останемся без хлеба, без топлива, без металла, без сырья, без фабрик и заводов, без железных дорог.

Из этого следует, что пора кончить отступление.

Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв.

Надо упорно, до последней капли крови защищать каждую позицию, каждый метр советской территории, цепляться за каждый клочок советской земли и отстаивать его до последней возможности.

Наша Родина переживает тяжелые дни. Мы должны остановить, а затем отбросить и разгромить врага, чего бы это нам ни стоило. Немцы не так сильны, как это кажется паникерам. Они напрягают последние силы. Выдержать их удар сейчас – это значит обеспечить за нами победу.

Можем ли мы выдержать удар, а потом отбросить врага на запад? Да, можем, ибо наши фабрики и заводы в тылу работают теперь прекрасно и наш фронт получает все больше и больше самолетов, танков, артиллерии, минометов.

Чего же у нас не хватает?

Не хватает порядка и дисциплины в ротах, полках, дивизиях, в танковых частях, в авиаэскадрильях. В этом теперь наш главный недостаток. Мы должны установить в нашей армии строжайший порядок и железную дисциплину, если мы хотим спасти положение и отстоять свою Родину.

Нельзя дальше терпеть командиров, комиссаров, политработников, части и соединения которых самовольно оставляют боевые позиции. Нельзя терпеть дальше, когда командиры, комиссары, политработники допускают, чтобы несколько паникеров определяли положение на поле боя, чтобы они увлекали в отступление других бойцов и открывали фронт врагу.

Паникеры и трусы должны истребляться на месте.

Отныне железным законом дисциплины для каждого командира, красноармейца, политработника должно явиться требование – ни шагу назад без приказа высшего командования.

Командиры роты, батальона, полка, дивизии, соответствующие комиссары и политработники, отступающие с боевой позиции без приказа свыше, являются предателями Родины. С такими командирами и политработниками и поступать надо как с предателями Родины.

Таков призыв нашей Родины.

Выполнить этот приказ – значит отстоять нашу землю, спасти Родину, истребить и победить ненавистного врага.

После своего зимнего отступления под напором Красной Армии, когда в немецких войсках расшаталась дисциплина, немцы для восстановления дисциплины приняли некоторые суровые меры, приведшие к неплохим результатам.

Они сформировали 100 штрафных рот из бойцов провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, поставили их на опасные участки фронта и приказали им искупить кровью свои грехи.

Они сформировали, далее, около десятка штрафных батальонов из командиров, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, лишили их орденов, поставили их на еще более опасные участки фронта и приказали им искупить свои грехи.

Они сформировали, наконец, специальные отряды заграждения, поставили их позади неустойчивых дивизий и велели им расстреливать на месте паникеров в случае попытки самовольного оставления позиций и в случае попытки сдаться в плен. Как известно, эти меры возымели свое действие, и теперь немецкие войска дерутся лучше, чем они дрались зимой. И вот получается, что немецкие войска имеют хорошую дисциплину, хотя у них нет возвышенной цели защиты своей родины, а есть лишь одна грабительская цель – покорить чужую страну, а наши войска, имеющие цель защиты своей поруганной Родины, не имеют такой дисциплины и терпят ввиду этого поражение.

Не следует ли нам поучиться в этом деле у наших врагов, как учились в прошлом наши предки у врагов и одерживали потом над ними победу?

Я думаю, что следует.

ВЕРХОВНОЕ ГЛАВНОКОМАНДОВАНИЕ КРАСНОЙ АРМИИ ПРИКАЗЫВАЕТ:

1. Военным советам фронтов и прежде всего командующим фронтами:

а) безусловно ликвидировать отступательные настроения в войсках и железной рукой пресекать пропаганду о том, что мы можем и должны якобы отступать и дальше на восток, что от такого отступления не будет якобы вреда;

б) безусловно снимать с поста и направлять в Ставку для привлечения к военному суду командующих армиями, допустивших самовольный отход войск с занимаемых позиций, без приказа командования фронта;

в) сформировать в пределах фронта от 1 до 3 (смотря по обстановке) штрафных батальонов (по 800 человек), куда направлять средних и старших командиров и соответствующих политработников всех родов войск, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на более трудные участки фронта, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления против Родины.

2. Военным советам армий и прежде всего командующим армиями:

а) безусловно снимать с постов командиров и комиссаров корпусов и дивизий, допустивших самовольный отход войск с занимаемых позиций без приказа командования армии, и направлять их в военный совет фронта для предания военному суду;

б) сформировать в пределах армии 3-5 хорошо вооруженных заградительных отрядов (по 200 человек в каждом), поставить их в непосредственном тылу неустойчивых дивизий и обязать их в случае паники и беспорядочного отхода частей дивизии расстреливать на месте паникеров и трусов и тем помочь честным бойцам дивизий выполнить свой долг перед Родиной;

в) сформировать в пределах армии от 5 до 10 (смотря по обстановке) штрафных рот (от 150 до 200 человек в каждой), куда направлять рядовых бойцов и младших командиров, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на трудные участки армии, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления перед Родиной.

3. Командирам и комиссарам корпусов и дивизий:

а) безусловно снимать с постов командиров и комиссаров полков и батальонов, допустивших самовольный отход частей без приказа командира корпуса или дивизии, отбирать у них ордена и медали и направлять в военные советы фронта для предания военному суду:

б) оказывать всяческую помощь и поддержку заградительным отрядам армии в деле укрепления порядка и дисциплины в частях.

Приказ прочесть во всех ротах, эскадронах, батареях, эскадрильях, командах, штабах.

Народный комиссар обороны И. СТАЛИН

Какой длинный текст! А теперь представьте: на нас не давит послезнание… «это как с манифестом Николая II (не помню, какой именно; кажется, о восшествии не престол… Или нет?) – интеллигенты покатывались: а на нас Господь возложил… Слово «ананас» стало паролем тогдашней рукопожатности!

А на нас Господь возложил мученический венец, и на Государя – тоже.

– Зачем ты меня убил? – продолжал настаивать призрак.

Верховный не ответил. Лукавого невозможно победить в споре: он – великих схоласт. Невозможно превзойти в аскезе: у него нет тела. Невозможно огородиться самоотречением: он от всего отрёкся.

Верховный ответил просто:

Ходил он от дома к дому,

Стучась у чужих дверей,

Со старым дубовым пандури,

С нехитрою песней своей.

А в песне его, а в песне -

Как солнечный блеск чиста,

Звучала великая правда,

Возвышенная мечта.

Сердца, превращенные в камень,

Заставить биться сумел,

У многих будил он разум,

Дремавший в глубокой тьме.

Но люди, забывшие Бога,

Хранящие в сердце тьму,

Полную чашу отравы

Преподнесли ему.*

Сказали ему: „Проклятый,

Пей, осуши до дна…

И песня твоя чужда нам,

И правда твоя не нужна!» (автор известен)

Бес в шеломе произнёс:

– Надо же, помнишь… – чем себя безусловно выдал.

Он (как конкретный человек) – не мог бы знать поэзии молодого Джугашвили. Что ведомо бесам, ведомо только Богу.

– А зачем ты мне зачитал свой приказ?

Тогда Верховный в точности привёл неизвестные ему слова великого поэта Юнны Мориц (о которой он тоже не мог знать – а ведь она прокомментировала выложенный мною в соцсети текст приказа): «Всё повторяется в зеркале Истории, в тех же ритмах, с теми же интонациями.»

Ремарка: Сталин мог бы и не знать такого поэта, но Юнна Мориц – небезызвестная Богу; Верховный сейчас – десница Создателя.

Привёл – не бесу, но – и самому себе, и – небесам: получилось – молча.

Призраки сгрудились у постели Верховного. Внешне – их было совсем немного; внутренне – было их видимо-невидимо: и вот здесь они (как у Волги когда-то) – проиграли! Сталин был уверен в невидимом.

Сталин – посмотрел. Казалось, бесы (физически) наваливались на него. А он (метафизически) был готов пройти меж них.

А они были готовы лишь усиливать навал.

– И здесь ты прав, – сказал бес в шеломе. – Раз в сто лет мир наш сатанизма собирается и идёт уничтожать ваш III Рим. История эта повторяется и повторяется: как раз сейчас, например.

Бес (всею костью своей) ухмыльнулся:

– Стало быть, ты не-до-победил нас; но ты и вовсе не можешь победить: вот такое орудие против тебя у меня есть. Неопровержимый довод против самого твоего бытия. Мне всего лишь следует убедить тебя, что тебя вовсе нет, что ты – даже не кровавая и героическая нелепица, заступившая путь самой Неизбежности: превращению человечества в сборище гомункулов той или иной оскоплённой культуры; что на самом-то деле тебя вовсе не было! Даже и не могло быть. Это такая «культура отмены», знаешь ли.

Здесь бес (всею костью своей) сделал гримаску, спохватившись: много изречённых слов. Побеждать надо правдой.

Разве что Верховный – грузин, отождествивший себя со Святой Русью; так не пора ли (по фарисейски) побить его камнями?

Сталин молчал.

Спасение человечества русскими

Не постигнуть смыслами узкими.

Только вёсла пообломаешь,

Проходя между альф с омегами.

Человечек, ты сам знаешь,

Как не просто тебя спасти,

А чтоб стал ты себе по росту.

Мне тогда с тобой по пути (когда – не о вчерашнем снеге).

И тогда я, словно кузнечик,

Перепрыгну в старую гамму.

Снова наши альфу с омегой проиграю как до-ре-си.

Человечность опять признаю сохранённою на Руси.

А потом перейду к Московии.

И закончу своей Империей,

Царством Божьим СССР!

Только-только мы осознали, что доподлинное потеряли.

Привожу себя как пример -

Что спасаем душою русской!

Как бы не был я оглушаем хороводом моих потерь.

Но – прозрения (не)изрекаемые и традиции (не)нарушаемые.

А ревнуя за человечество – это как перед женщиной дверь

Придержать, пропустив вперёд.

Так из мёртвой жизни в живую

Всяк в иголье ушко пройдёт.

Сталин молчал. Слова были бес-смысленны: любой смысл можно переврать, если нет точки отсчёта: только Дело. С большой буквицы. Которому предшествует Слово. Тоже с большой буквицы.

На этом молчании эпизод запугивания бесами Иосифа Джугашвили (Сталина – чудесного грузина) можно считать оконченным: бесам некуда было отступать, но и Сталину отступать было – как под Сталинградом: за Волгой земли не было, только небо.

Стало быть (обладая послезнанием) – Сталин начинал побеждать. Это было как добавление необходимого (души) к достаточному (телу): как во День Со-творения: вдунул душу живую.

Поэтому Сталин не говорил за Господа. Господь всё определил сам.

С ним самим – обстояло как с апостолом Петром (трижды отрекавшимся, как известно), успешно покинувшим Рим посреди гонений… И внезапно вернувшимся, назвавшимся солдатам и распятым вверх ногами: не беги впереди Бога!

Имеющий душу да услышит.

Не беги впереди Бога.

Вместе с Богом сам упади,

Поднимись и отправься ввысь.

Упади и отправься в ад.

Вместе с Богом приди назад

На крыле Его, на земле.

Не беги впереди Бога.

Ухвати за уши дорогу

И на холке её скачи.

У меня есть одни ключи

От всего! И от них ручьи.

И от них мои речи Вести.

И от них мои сроки вечности.

В них истоки бесстрашной личности.

«Подобно тому, как душа носит тело свое, так Бог носит всю вселенную, все миры, будучи необъемлем ими; душа наполняет все тело, – и Дух Господень исполни вселенную [Прем. 1, 7]; только душа ограничивается телом, хотя и несовершенно, потому что может носиться везде; а Дух Господень не ограничивается миром и не заключается в мире, как в теле.» (игумен Никон Воробьёв)

Потому – Иосиф Виссарионович Сталин, сын сапожника, был человек более чем верующий: он доказал свою веру Делом.

Другое дело: его Крест мне (честно скажу) – не по силам.

Я представил себе, что сейчас, когда весь мир собрался мою страну нивелировать до собрания разномастный корпускул, и вновь вся надежда на решения Верховного, на героизм и умение российского воина и на самоотверженность тружеников тыла, я самолично стал свидетелем беседы другого Верховного со всем синодиком призраков погубленных им людей, и невинных, и супротивников.

Разумеется, это была аллюзия на картину Михаила Клодта «Иван Грозный и тени его жертв».

Иосиф Виссарионович Сталин находился на своей даче. Была ли эта дача подмосковной (Ближней – в Кунцево), или же находилась она (находила себя) на Черноморском побережье, именуясь Холодная речка (в 15 километрах от Гагр), или даже какая-нибудь ещё; не суть важно! Великий поэт-фронтовик сталинско-советской эпохи Борис Слуцкий уже написал (если смотреть на него – из моего будущего): все мы ходили под Богом. У Бога под самым боком.

Иосиф Виссарионович Сталин, сын сапожника.

По аналогии с картиной Клодта Иосиф Сталин (под натиском приступивших к нему бесов) – прижался спиной к стене; само собой, на этой стене никаких образов быть не могло: святители земли Русской не вставали стеной за ним!

Казалось бы, не вставали.

Тогда что ему оставалось? Ничего кроме, как оттолкнуться от стены левой рукой и перекреститься правой. Это всё – при условии, что – «по официальной версии, еще в 6-летнем возрасте Сосо Джугашвили попал под фаэтон и получил травму левой руки и ноги. Эту историю он сам поведал жене Надежде Аллилуевой, а потом и кремлевским врачам. В его истории болезни записано: «Атрофия плечевого и локтевого суставов левой руки вследствие ушиба в шестилетнем возрасте с последующим нагноением в области локтевого сустава».

При этом он спускает босые ноги в кальсонах с лавки и делает шаг прямо в гущу призраков.

И попадает в своё детство.

В котором детстве (если действительно впасть в детство) он перестаёт вести себя как гоголевский Хома Брут, огородившийся слабеньким кругом от сбежавшейся со всей округи нечисти; напротив – становится собой: как отрок Иисус, разговаривавший с книжниками и учителями, дививившимися его невесть откуда взявшейся образованности.

Чтобы одолеть подступивших к нему врагов, Сталин впал в детство.

Станьте как дети и наследуете Царство Небесное! Мы с тобой, читатель, обладаем некоторым послезнанием. Поэтому – уверены в невидимом: Сталин – сокрушительно победит (себя самого) и сокрушительно проиграет (себе самому).

Зато теперь стало ясно, почему Верховный именно так отнёсся к попытке издать книгу о его детстве:

«Я решительно против издания «Рассказов о детстве Сталина».

Книжка изобилует массой фактических неверностей, искажений, преувеличений, незаслуженных восхвалений. Автора ввели в заблуждение охотники до сказок, брехуны (может быть, «добросовестные» брехуны), подхалимы. Жаль автора, но факт остается фактом.

Но это не главное. Главное состоит в том, что книжка имеет тенденцию вкоренить в сознание советских детей (и людей вообще) культ личностей, вождей, непогрешимых героев. Это опасно, вредно. Теория «героев» и «толпы» есть не большевистская, а эсеровская теория. Герои делают народ, превращают его из толпы в народ – говорят эсеры. Народ делает героев – отвечают эсерам большевики. Книжка льет воду на мельницу эсеров. Всякая такая книжка будет лить воду на мельницу эсеров, будет вредить нашему общему большевистскому делу.

Советую сжечь книжку» (Иосиф Сталин)

Сталин делает шаг. Верховный вступает в гущу своих смертных грехов. Те (поначалу) – отпрянули, потом вновь приступили:

– Сжечь? Сжечь книжку от твоём даже не героическом, а именно что титаническом детстве? Шалишь! – воскликнул череп в шеломе.

Сталин не ответил. Сталин стал жечь.

«Я не такой, как все» – твержу

Я то отчётливей, то глуше.

Я и пред Господом скажу:

«Я не такой, как все. Я – хуже». (Поэт Николай Зиновьев)

Этих стихов «из будущего» поэт Джугашвили (чудесный грузин) тоже не мог знать. Имеет ли это слово «знать» хоть какое-то значение – кроме одного: любой человек – знатен? Если он знает своё место в мироздании.

Осознаю ли я своё место в миропорядке? Что выше права (данного Адаму и Еве) называть вещи по имени? Достаточен ли я, чтобы совершать необходимое? Добавлять душу Слова к глине Тела…

– Богохульник! – крикнул бы мне череп в шеломе. – Ты ставишь себя вровень с Творцом Вселенной. Тебя можно и должно побить камнями.

Напомню: Иосифа Ужасного он уже назвал христопродавцем.

Если бы весь сонм бесов, сгрудившихся на картине Клодта, обладал хоть какой-то реальной плотью, Иоаннна Васильевича IV (Грозного) обязательно бы по фарисейски побили каменьями.

А так Иосиф Сталин оттолкнулся своей сухой рукой от несуществующей (в его реальности) стены с образами и встал с постели.

Ступил в самую гущу своих «не своих» ( необходимых не обходимых) жертв.

Предположим, они – рас-таяли. Рас-творились в собственном не-до-понимании (казалось бы, всепонимающем – помните: «я не всеведущ, но я искушён.» Мефистофель в изложении Гёте); бесы, обладая полной властью над вещами этого мира, оказывались бес-сильны в необходимом: вдыхании жизни живой.

Генералиссимус Иосиф Сталин – ступил в гущу своих бесов. Первое, что сделали с ним его бесы, это навеяли на него марево! Зато и Сталин (словно бы в ответ) – впал в детство. Сталин – стал совершенно бес-помощен.

Стал – не способен скрыть «кривизну» души (ущербность своей человеческой составляющей) – буде она у него была бы; те из внешних и внутренних «врагов народа», кто считает Верховного злодеем вселенского масштаба – например: некий персонаж Айрис из последней части этого повествования (тогда как мы всё ещё в первой части; времена порой смещаются) – скорей согласятся с тем, что наши Верховные (Ленин, Сталин, Путин) – титанически чисты в своей бес-человечной и злокозненной кровожадности!

Нежели примут, что ничто человеческое им не чуждо. Что они есть экзи'станс человечности… А ведь я даже не буду спорить. Ответом на любые претензии со стороны бесов: мы всё ещё живы.

Итак, Сталин – стал; что я мог сделать (с маревом его бесов)? Зная – без Сталина не будет ни меня, ни того мира, в котором Христос воскресал.

Что настанет (или уже настал) шеол древних иудеев, где нет ни богов, ни героев, есть лишь бесконечное бытие биологических механизмов. Человечество – превратившееся в муравейник. Бытие – без надежды на nova vita (что бы кто под этим ни понимал); мёртвая жизнь.

Итак (итог) – Сталин впал в детство. А я ничего не мог поделать с детством Сталина (в которое он впал).

Зато – я вспомнил своё детство. Прошло оно в заполярном городе Норильске (понимай: НорильЛаг) при Норильском горно-металлургическом комбинате имени Завенягина: что касается внешности мёртвой жизни – она там была представлена: суровая тундра, железный промышленный пейзаж.

Я не могу впасть в детство Сталина, зато – способен «оказаться» в своём. В моём детстве мне особенно запомнилось Долгое озеро около моего города. Именно что – Долгое озеро долга.

А что касается мёртвой жизни бесов – здесь у них всё-всё обстояло гладко, как вода Долгого озера при Норильском горно-металлургическом комбинате имени Завенягина.

Туда, в Долгое озеро, стекали промышленные воды от Медного и Никелевого заводов (или от какого-то одного – не упомню, столько лет прошло)… Вспомнилось другое, лермонтовское – из иисусовых притч: «И кто-то камень положил в его протянутую руку.»

Шагнув в гущу бесов, Иосиф Виссарионович протянул им камень – вместо души.

Камень мог быть (например) – таким:

«Есть замечательная пословица: «Каждый хочет иметь друга, но не каждый хочет им быть». Сейчас всё чаще мы хотим «иметь». «Хочу ребёнка» – вместо «хочу быть матерью», «хочу иметь мужа» – вместо «хочу быть женой» и т. п. За этими тонкостями языка стоит отношение человека к жизни, его девиз: или – я для кого-то, или – кто-то для меня… В своём желании иметь мы ломаем жизни, разбиваем сердца – и страдаем от одиночества… «Человеку обладающему» всегда будет мало того, что есть. Мало денег, мало власти, мало одной жены, мало друзей, мало веселья, мало самого себя. Потребитель, не имея собственной сути, состоит из того, чем он обладает.»

Бесы – потребители душ. Бесам был протянут камень: детство Сталина.

Но – камень мог быть и другим: по берегам Долгого озера (а это было озеро моего детства) сплошь валялись крупные и мелкие обломки шлака, оставшегося после выплавки металла на том или ином (из помянутых выше) заводе… Вот каким может быть камень! Шлаком.

«Люди дурные готовы искать зло где угодно, только не там, где оно есть на самом деле.» (Маргарита Наваррская Валуа); вы спросите, почему я сделал своим героем не господина Шикльгрубера (очевидное европейское зло), а товарища Джугашвили (якобы «зло» азиатское)?

Отвечу: в отличие от европейского бесовства – где экзи'стансом тамошнего мировоззрения и выступил бесноватый Адольф (а это ведь сложный богословский вопрос: следует разобрать догматы католицизма и искус протестантской ереси) – я не считаю товарища Сталина злом (здесь искус заключён в слове «считат»ь); я потому и вспомнил своё озеро детства.

Долгое озеро Норильского комбината.

Повторю: здесь искус заключён в слове «долг» – что и как считать своим долгом.

Обнадёживает одно: те, кто выжил, исполняя свой долг (например, в наши девяностые, нашу Гражданскую, на нашем ДОНБАССе и в нашей СВО) очень устойчивы к их липкой бесовшине.

Тогда (в моём детстве) центральной улицей Норильска была улица Ленина. Несколько кварталов кирпичных пятиэтажных домов сталинской постройки отделяли её от улицы Комсомольской, далее город заканчивался. На возвышенности располагалось небольшое здание бассейна в псевдо-классическом стиле.

Простите за термины. Я не знаток архитектуры.

Сразу за бассейном начинался спуск к Долгому озеру. Оно открывалось в обрамлении пара (температура воздуха под минус сорок, тогда как адова вода – не замерзала). Озеро – о-гранено берегами, посыпанными шлаком от производств. Озеро – о-божжено сернистым газом от плавки руды.

Озеро – о-бнято рельсами узкоколейки и трубами раскалённой воды с ТЭС (или – не помню – с ТЭЦ).

Вы спросите, зачем я так подробно описываю производственный пейзаж? А потому лишь, «что Божественные и небесные предметы прилично изображаются под символами, даже с ними несходными.» (Дионисий Ареопагит. О небесных иерархиях)

Что вверху, то и внизу. Я не могу описать детство Сталина, но – я могу описать моё. Причём – в доступных мне символах Сталинской Победы (образом которой может быть Норильский комбинат, без никеля которого не было бы нашей танковой брони); я потому и обращаюсь к детству, что дети – это ангелы.

Мой ангел (я – в моём детстве) любил гулять в одиночестве возле Долгого озера. Несколько раз я даже обходил его по периметру (если так можно сказать: подушечкой пальца по огранке дьявольского зрачка): «Что означают чувственные изображения Ангельских Сил; что значит огонь их, человеческий вид, глаза, ноздри, уши, уста, осязание, веки, брови, цветущий возраст, зубы, плечи, локти, руки, сердце, грудь, хребет, ноги, крылья, нагота, одеяние, светлая одежда, священническая одежда, поясы, жезлы, копья, секиры, геометрические орудия, ветры, облака, медь, янтарь, лики, рукоплескания, цветы различных камней; что значат виды льва, вола, орла; что кони и их различные цветы; что реки, колесницы, колеса, и что значит упоминаемая радость Ангелов?»

Вот это слово: радость. Только радостью (перед лицом вечности) мы оправдаем ничтожество своей плоти и неисправимую двойственность своей сути.

Поднятый (по-над собой) искусом отрочества и благами подаренного мне провидением одиночества, я шёл сквозь Ленинский проспект (вот так и Верховный вырастал из нечаевских бездн полутроцкистского большевизма), погружался в замкнутые квадраты жилых домов – так осуждённые ленинградские архитекторы пытались оберечь жильё от огромного ветра заполярной тундры.

Ирреальную душу (для которой смерти нет) – от рациональной преисподней (в которой смерть бессмертна).

Я выходил на улицу Комсомольская. Пересекал её – и начинал подниматься по заснеженной возвышенности: как её назвать? Холм? Сопка? Ума не приложу. Северные ветры срывали с земной поверхности снег: кое-где проступала почва, даже виднелись жёлтые клочья травы… Я шёл выше и выше, оставлял за собой тёплое здание бассейна.

Почти сразу начинался спуск к озеру (Долгому озеру долга).

Насколько помню, с одной стороны были устроены «фонтаны»: нечто вроде поливочного механизма в какой-нибудь пустыне. Множество тонких горячих струй били в направо и налево. Даже вода у каменистого берега была тёплой, в ней можно было купаться (кстати, как и в том бассейне) хоть при минус сорока.

Разве что: очень недалеко от берега!

Там даже (вы не поверите) – какие-то рыбки жили. Мы (дети) пробовали их ловить на крючки – не получалось, тогда брали трёхлитровые банки, проделывали в пластиковых крышках дыры, обвязывали горло верёвкой… Всё это было бес-смысленно: зачем нам смерть мелких, похожих на пиявок, рыб?

Единственный смысл человека: быть ловцом человеков. А во имя ли Сына человеческого или во отрицание Его – это вопрос к Мирозданию: как и на каком языке ты его задаёшь.

Зачем искать великолепий

на небесах и на земле,

и в том числе – в Борисоглебе?

В Борисоглебе в том числе.

«Борисоглеб великолепен,

Борисоглеб неповторим»…

Зачем его возводят в степень?

Неповторимым был и Рим.

Так просто быть неповторимым…

Но на песке рисуют рыб —

и что тогда случилось с Римом?

Неповторимый Рим погиб!

Кто знает, несколько мгновений

или вся вечность на кресте?

Не требуется украшений

непреходящей красоте.

И наше время игровое

сошло с ума от мишуры.

Давай хотя бы мы с тобою

нарушим правила игры.

Игру огня в холодном небе

мы видим, стоя на земле -

и в том числе в Борисоглебе.

В Борисоглебе в том числе. (Константин Васильев)

Если проводить аналогию распада СССР с крушением Римской империи, можно легко впасть в смертельную ошибку: СССР был попыткой построить Царство Божье на земле (не даром мой герой был недоучившимся семинаристом): крушение Рима означало всего лишь, что Рим стал всем миром.

Но (видимо) – надо сказать о невидимом: что ни тот Рим (христианский) – не рухнул, ни Царство Божье СССР (коммунистическое) – никуда не делось: мы, его «бывшие» населянты, продолжаем его со-бытие! Потому в противовес тексту о Борисоглебе приведу другой… А потом мы отправимся в прогулку вокруг Долгого озера (озера нашего долга):

Следуя правилам Бытия,

Понимаю, что это я

Ограничен своей правдой.

Возвеличен своей правдой.

А солгу пусть даже врагу,

Окажусь я столь обезличен,

Что услады мои Бытием

Обернутся моим битьём.

Получаюсь я глух и нем

В запределье за Бытием.

А в пределах, сколь ни кричу,

Ничего я не получу, никаких-таких откровений.

Лишь любовь моя, вне сомнений,

Есть живая моя кровь. (Niko Bizin)

Я не говорил, за-чем я ребёнком (подростком) гулял вокруг Долгого озера? Хорошо! Поскольку (тогда) – и сам не знал: на деле это символ того, из каких бездн нам случается подниматься… Из каких бездн поднялся Верховный, чтобы стать спасителем и России, и её веры?

Я не знаю этого.

«Сталин умышленно избегал публикаций о себе и своей семье. С одной стороны, он стремился предотвратить обнародование нежелательной информации. С другой стороны, давала о себе знать подпольно-революционная привычка вообще не рассказывать лишнего – по принципу «чем меньше о тебе знают, тем лучше».

Однако полный запрет на упоминание о детстве вождя в печати, если он вообще возможен, немедленно вызвал бы подозрения другого рода: мол, если он о себе ничего не рассказывает, значит, он не тот, за кого себя выдает. Количество слухов и сплетен выросло бы моментально – и без всякого участия прессы.» (ИА Красная Весна)

Вот как Троцкий в своей книге «Сталин» описывал интересующий нас социокультурный и исторический и даже метафизический воздух, оказывавший тонкое воздействие на формирование личности Иосифа Сталина: «К тому времени, когда сапожник Виссарион Джугашвили переселился сюда из родной деревни Диди-Лило, городок имел тысяч шесть смешанного населения, несколько церквей, много лавок и духанов для крестьянской периферии, учительскую семинарию с татарским отделением, женскую прогимназию и четырехклассное училище. <…> Бесформенные улицы, далеко разбросанные дома, фруктовые сады придавали Гори вид большой деревни. Дома городских бедняков, во всяком случае, мало отличались от крестьянских жилищ. Джугашвили занимали старую мазанку с кирпичными углами и песчаной крышей, которая давно уже начала пропускать ветер и дождь». О том, как был устроен быт семьи Джугашвили, мы можем узнать из воспоминаний Гогохии, одноклассника Сталина. Гогохия пишет: «Их комната имела не более девяти квадратных аршин и находилась около кухни. Ход – со двора прямо в комнату, ни одной ступени. Пол был выложен кирпичом, небольшое окно скупо пропускало свет. Вся обстановка комнаты состояла из маленького стола, табуретки и широкой тахты, вроде нар, покрытой «чилопи» – соломенной циновкой».

Интересно, что мой Норильск в те годы (когда я отправлялся вокруг озера Долгого) населяли тысяч 150-200 народу со всего СССР, самых разных национальностей – словно бы переплавленных в тигле построения социализма: там ведь нет ни эллина, ни иудея… Переселившись «на материк», я был удивлён, что национальности вообще существуют.

Я и до сих пор почти уверен, что национальностей нет. Есть живущие жизнью живой, а есть бесы-големы-гомункулы (той или иной культуры), с встроенными им в голову салтыковскими органчиками (вложенным в рот свитком с начертанным именем того или иного лукавого); Царство Божье СССР – вечное детство человечества.

Дети – ангелы.

Не мешайте ангелам приходить ко мне.

И вот теперь мой ангел отправлялся в обход Долгого озера, ступал по щебню и шлаку, достигал ветки узкоколейки (или там была нормальная колея, не упомню), добирался до казавшихся огромными труб с горячей водой и далее шёл уже по ним.

Так было легче идти. И возможно было бросать куски шлака в снег или в воду.

«На высоком холме над Гори возвышается древняя крепость Горисцихе. В летописях крепость впервые упоминается в XIII веке. Крепость имела стратегическое значение, так как стояла на перекрестке путей с запада на восток с севера на юг. Крепость много раз переходила из рук одних захватчиков в другие, перестраивалась, существующие ныне стены были отстроены в XVIII веке.

Однокашник Сталина Петр Капанадзе вспоминал, как они вместе с Сосо ходили в эту горийскую крепость. Ее окружало множество легенд, и дети любили посещать ее. Они знали, что любому человеку, который поднимался в крепость, обязательно надо было принести наверх три камня – и бросить их в большую круглую яму в середине крепости. Существовало поверье, что как только яма наполнится камнями, людям станет легче жить. Мальчики всегда исправно приносили наверх камни – все они хотели сделать жизнь людей лучше.»

К тому времени, как будущий безвестный поэт, прозаик и метафизик Николай Бизин стал совершать прогулки вокруг Долгого озера, город Норильск давно разросся из того НорильЛага (о котором я мало что знаю) и приобрёл удивительный вид оазиса Русского мира (под личиной советского), сияющего электричеством посреди ледяной тундры.

Тундра тундрой, но город (как это ни удивительно) расположен между гор. Гора Шмидта. 514 метров, находится в 4 км от центра города. Гора названа не в честь лейтенанта Петра Шмидта, героя Севастопольского восстания 1905 года и даже не в честь известного полярного исследователя Отто Шмидта, а именем Федора (или, точнее, Фридриха) Богдановича Шмидта (1832 – 1908), российского геолога, академика Российской Академии наук, директора Минералогического музея.

Выше всех в окрестностях Норильска – гора Кулгатах, чья вершина лежит на высоте более 750 метров и расположена она почти в 40 километрах от города. Так что ближе всего к Норильску расположена вершина горы Шмидта. До нее всего 4 км и можно дойти пешком прямо из города. К югу от Норильска в 8 километрах от города расположена вторая по величине вершина – Гудчиха, высотой 683 метра. Сзади и справа от горы Шмидта лежат горы Медвежья (586м) и Рудная (583м). Склоны этих гор не покрыты лесом, его здесь нет нигде, а усыпаны красноватого и серого цвета породой. Кстати, город Норильск получил свое название от Норильских гор.

И есть там ещё такая река Норилка (сходная с речкой Летой из Аида), но до неё от города довольно далеко. Реку я описывать пока не буду, довольно с нас Долгого озера (более чем реального).

Довольно и того, что Иосиф Виссарионович сделал шаг в гущу призраков и стал среди них. Призраки не попятились, а словно бы приняли его в свои ряды. Выступая под видом жертв его террора, они теперь претендовали на то, что и он – такой же призрак, что если они позволили бесам вести себя, то и он (стал или вот-вот станет) – такой же бес.

Как мне давало понять провидение: от моих прогулок вокруг Долгого озера зависит моё понимание над-реальности: признаю ли я себя (а так же Иосифа Сталина) всего лишь игрушкой в руках сил потусторонних и загробных, или же мы смогли-таки вмешаться и бросить свой камень (на ладонь вечности) – потревожив гладь неизбежности.

Сталин – спас мою Россию в ситуации практически безнадёжной.

Смогу ли я (нынешний) – понять, что и нынешняя Россия (в ситуации практически аналогичной) обречена победить весь загробный мир западного расизма и бесовства? Сам путь этого понимания – мои детские прогулки и вся эта запредельная пейзажность: кто не видел настоящей преисподней, замещает реальность символами.

Точно так же, как мы замещаем небеса реальным, видимым и осязаемым воплощением духовной иерархии. (опять отсылка к Дионисию Ареопагиту); вот как в реальности происходит такое воплощение:

«Императоры Рима были по-своему правы, убивая христиан. Именно они и погубили классический Рим, заставив его стать не Вечным городом, а Pax Romana – новым пространством и фундаментом нового мира. Апостол Петр первым начал переделывать Рим в мир. Он это смог сделать, сокрушив веру римлян в богов, ларов и прочую Матер Матуту. Петр посрамил веру самого императора, и это не осталось незамеченным. Римляне были умные. Они увидели, поняли, и процесс пошел.

Обрадованный Петр поставил епископов, наладил администрацию и хотел выйти вон, думая, что завершил работу. Ему хотелось этим заняться тем же самым в Африке и Британии. Но он ошибался. Рим был намного важнее Британии. И его снова поправил Бог. Явился ему Ангел и сказал:

– Приблизилось время отшествия твоего из этой жизни. Надлежит идти тебе в Рим, чтобы претерпеть там крестную смерть, получить праведную награду от Господа Христа.

Рим был военным государством. Античный философ Сенека сказал: «Жить – значит быть солдатом». Кроме религии, ценностью в глазах у Рима была воинская слава, честь, понятие о гражданстве и братстве. Об этом хорошо написал Цицерон. Для людей войны у апостола оказался еще один аргумент – смелость. Римские воины и простые граждане увидели в нем смелого человека. И они как профессионалы-войны поняли, что за такой смелостью должно стоять что-то важное и правильное. Смерть апостола стала очень убедительным словом в пользу истинности христианства.

Да, как ни странно, аргументы бывают и такие – весом в жизнь. Иностранцам полагалось распятие и бичевание. Перенеся все это, Петр оказался настолько бодр духом, что умолял изумленных палачей распять его головой в низ, чтобы так дерзко не уподобляться Тому, кого однажды предал.

Смерть вниз головой чрезвычайно мучительна. Мы точно не знаем, что было причиной этой конкретной смерти: кровоизлияние в мозг, удушье, разрыв сердца. Но знаем одно, что Господь все это попустил не потому, что отомстил Петру за прежнюю трусость. И не потому, что Богу угодно, чтобы мы все, в идеале, скончались на кресте. Просто другого аргумента для римлян не было. И этот аргумент мог предоставить только друг, любящий Христа. И он это сделал.» (священник Константин Камышанов)

Прав ли был Сталин, убивая ленинско-троцкистскую гвардию и прочих «врагов народа» (нам ли, нынешним, не знать, что термин «враги народа» – более чем оправдан: это существующие в такой парадигме, где никакого моего народа нет)?

Не мне судить; скорей, Коба (здес)ь – даже не Пётр, вернувшийся в Рим (чтобы тот стал миром), а благоразумный разбойник (то ли наш равноапостольный князь Владимир, то ли равноапостольный император-римлянин Константин Великий), спасший свою душу.

Спасший душу России. Дабы Россия – продолжила спасать мир. Спасти – от тех, кто просто не понимает: шаг влево, шаг вправо – и человечество превратиться в сборище биологических механизмов со смартфонами; те, кто полагает благом смерть души во имя процветания (или просто наличия) тела.

Верховный, стоя в гуще убитых им людей, мог бы мне на это сказать:

– В моё время не понимали процесса. Не видели его глобальности.

Помолчал. Оглядел убиенных. Сказал.

– Некоторые их них считали, что тоже спасают Россию. Врали себе.

И я бы на это ответил:

– Потому я и вспоминаю прогулки вокруг Долгого озера. Заглянув в преисподнюю, разобраться в формулировках – проще: очевидно, что небо лучше всего наблюдать из ада.

Сталин усмехнулся.

А я отправился гулять.

Шапка-ушанка, вязаный шарф, чёрные валенки, шуба «искусственного» меха. Росточку во мне (домашнем мальчике) хорошо метра полтора. Здесь надо сказать, что до определённого периода снабжение Норильского комбината осуществлялось по повышенным (московским) нормам: практически я рос при настоящем социализме.

До сих пор не могу забыть, как зайдя в магазин (не говоря о мясе и колбасе, молочных продуктах и овощах) я мог выбрать ананас из целой груды в углу на полу, словно бы из настоящей горы грязного картофеля… Я вырос в тепличных условиях: хорошее советское образование, доступная библиотека, интернационализм в воспитании.

А вот (когда я выходил из тёплого сытого города) – начинался ледяной ад.

Не скажу, что я отправлялся в этот ад регулярно. Но раза три или четыре за мою жизнь на Крайнем Севере я совершал такие вояжи. Не думаю, что и мой герой (Иосиф Сталин) постоянно противостоял призракам своих жертв: есть пределы человеческой оболочки – сколь бы высокие задачи не наполняли этот сосуд смыслом.

В ледяном аду – даже Долгое озеро казалось живым: только чувством долга возможно было нам, искусственно воспитанным в атеизме, противостоять преисподней. «Хорошо» было Иоанну Васильевичу IV противостоять призракам: блестяще богословски образованный и истово верующий, он заранее знал, что преисподняя нечего с ним не может поделать без его согласия.

Стоит только совладать со страхом.

Сложней – мне говорить о верующем человеке Сталине. Можно усомниться в полноте его богословских познаний, но личная его библиотека с 16000 тысячами томов (цифра по памяти, могу ошибиться), испещрённых карандашными пометками, говорит о его образованности многое.

«Говоря о роли книги в жизни И.В. Сталина, даже антисталинист Д. Волкогонов вынужден был признать: «При огромной загруженности Сталин весьма много работал над повышением своего интеллектуального уровня». Библиотека ему была нужна сугубо для дела, для текущей работы, справок, информации. Но не только! Для отдыха – тоже. И здесь почётное место отводилось классике – русской и зарубежной

В мае 1925 года, поручая своему помощнику Ивану Павловичу Товстухе заняться пополнением его личной библиотеки, Иосиф Виссарионович Сталин тут же сел за стол и почти без раздумий, в течение 10-15 минут, написал простым карандашом на листе бумаги из ученической тетради буквально следующее:

«Записка библиотекарю. Мой совет (и просьба):

1. Склассифицировать книги не по авторам, а по вопросам: а) философия; б) психология; в) социология; г) политэкономия; д) финансы; е) промышленность; ж) сельское хозяйство; з) кооперация; и) русская история; к) история других стран; л) дипломатия; м) внешняя и внутренняя торговля; н) военное дело; о) национальный вопрос; п) съезды и конференции ( а также резолюции), партийные, коминтерновские и иные (без декретов и кодексов законов); р) положение рабочих; с) положение крестьян; т) комсомол ( всё, что имеется в отдельных изданиях о комсомоле); у) история революций в других странах; ф) о 1905 годе; х) о Февральской революции 1917 года; ц) об Октябрьской революции 1917 года; ч) о Ленине и ленинизме; ш) история РКП и Интернационала; щ) о дискуссиях в РКП (статьи, брошюры); щ-1) профсоюзы; щ-2) беллетристика; щ-3) худ. критика; щ-4) журналы политические; щ-5) журналы естественно-научные; щ-6) словари всякие; щ-7) мемуары;

2. Из этой классификации изъять книги (расположить отдельно): а) Ленина (отдельно), б) Маркса (-), в) Энгельса ( – ), г) Каутского (-), д) Плеханова (-), е) Троцкого (-), ж) Бухарина ( – ), з) Зиновьева (-), и) Каменева ( – ), к) Лафарга ( – ), л) Люксембург ( – ), м) Радека ( – )

3. Все остальные склассифицировать по авторам (исключив из классификации и отложив в сторону: учебники всякие, мелкие журналы, антирелигиозную макулатуру и т.п.).

29. V. 25 г. И. Сталин»

Сохранилось воспоминание вдовы С.М. Кирова, который тоже был большим книголюбом, о том, что она как-то предложила пригласить библиотекаря для систематизации их библиотеки. На что Сергей Миронович отреагировал так: «Жена товарища Сталина тоже как-то пригласила библиотекаря, который по всем правилам библиотечной техники разложил книги. А потом товарищ Сталин не мог найти без каталога ни одной книги и снова всё переставил по-своему.» (Сеть)

Так, собственно, происходит и в детстве: каждый из нас расставляет этот мир «по полкам» в соответствии со своими силами. Вот и сейчас (вступив в загробный – чего уж там скрывать? – мир) Сталин занялся расставлением по полкам всех предъявлявших ему претензии призраков…

Да если бы и не занялся! Сам факт отношения к своему мышлению наглядно продемонстрирован на примере записки о библиотеке.

Собственно, отправляясь вокруг Долгого озера, я (тоже) принимал этот провал в преисподнюю за некую точку отсчёта, вокруг которой можно будет формировать свою библиотеку.

Другое дело, что я (тогдашний) – не мог бы этого процесса сформулировать. Происходило всё – из внутренней пустоты: в неё из серого норильского неба приходили неосознаваемые порывы (прозрения ли, или просто злая пурга), и я интуитивно принимал желание за решение.

Даже слова ещё такого не зная тогда: «интуитивно».

Сначала я шёл по отвалам железнодорожного полотна. Потом берег начинал изгибаться, и вот там (насколько помню) начинался трубопровод ТеплоЭнергоЦентали. Я взбирался на трубу, покрытую гудроном и рубероидом. Так идти получалось гораздо более браво, вышагивалось быстрее.

Постепенно труба поднималась над почвой. Фонтаны давно закончились, ещё в самом начале. Только от трубы под ногами шло тепло, вокруг была стужа. Труба поднималась настолько, что падение с её высоты становилось вовсе опасно.

Один раз (насколько помню) труба зашла над водой, и лёт там (глубоко внизу) оказался окрашен в ярко-изумрудный цвет.

Какая-то примесь от производства? Не знаю. Скоро я уже был на правой стороне озера (если смотреть от города). Движение оказывалось достаточно однообразным и где-то даже не вполне осмысленным. Не следовало пугаться высоты, следовало сохранять равновесие.

Всё.

Согласитесь: это как с плотью (если плоть – в пути). От эмбриона к родам, от младенчества и отрочества к юности с молодостью к зрелости и старости… И здесь я ещё раз посмотрел на призраков, обступивших Верховного.

Никто из них не был отмечен настоящей печатью (печалью) возраста.

И здесь я посмотрел на самого Верховного, которого не могли коснуться «его» призраки. «Как и каким образом формировались его черты характера? Откуда у него жажда к чтению книг? И знания в области естественных наук? Трепетное отношение к литературе и искусству? Жесткость к людям, в том числе и к своим соратникам? Неприятие роскоши и стремление к спартанскому образу жизни?

Откуда у сына сапожника и прачки были знания, намного превышающие его социальный статус? Как выходец из самого низшего социального слоя мог стать во главе государства? И почему лидеры других государств (такие как Черчиль и Рузвельт), отмечавшие у Сталина острый ум и глубокие знания, с большим уважением относились к нему? А соратники и недруги удивлялись его невероятной силой воли, целеустремленностью и его постоянным желанием повышать свой интеллектуальный уровень?» (Сеть)

Странный вопрос. На него есть только один достойный ответ. Это как разговор китайского императора с родоначальником дзен-буддизма в Поднебесной (по памяти):

– В чём смысл твоей святой веры?

– В пустоте, в которой никакой святости.

– Тогда кто стоит передо мной?

– Я не знаю.

Я не знаю, зачем на самом деле я иду по трубе вокруг Долгого озера. Представьте ещё даже не подростка, а мальчика, закутанного в зимние одежды. Вот он сворачивает с «правой» стороны озера (никакого партийного «правого» уклона) и переходит на противоположную от города (там, где гора Шмидта)…

Если даже я упаду и сорвусь с трубы, я вовсе не обязательно пробью лёд и утону в чёрной воде. При таких температурах лёд толстый и крепкий. А вот повредить что-либо: руку или ногу, если вообще не убиться – более чем возможно.

Добраться потом до тепла и жизни будет практически невозможно.

Вот как Верховному, когда его обступают его призраки. Выбраться из этого индустриального великолепия (Медный и Никелевый заводы) – к живым людям: это надо очень постараться.

Сначала придётся разобраться с призраками.

– Коба, зачем тебе понадобилась моя смерть? – выступает вперёд один из них и продолжает:

– Иосиф Виссарионович! Ты потерял во мне одного из способнейших своих генералов, тебе действительно преданных. Моя внутренняя совесть чиста перед тобой теперь, Коба. Прошу у тебя последнего прощенья (душевного, а не другого). Мысленно поэтому тебя обнимаю. Прощай навеки и не поминай лихом своего несчастного. (Н. Бухарин)

– Он ещё спрашивает! Каков нахал, – молчит в ответ Верховный.

Он словно бы смотрит на меня. Я иду по трубам по берегу Долгого озера. Впереди трубы Медного (или Никелевого, не помню) завода, справа от меня гора Шмидта. И я совсем ещё не знаю знаменитой фразы знаменитого Бухарина, члена Лениниского политбюро: «Если вспомнить, что не так давно наша страна слыла страной Обломовых, страной азиатских, рабских темпов труда, и если посмотреть на нашу страну теперь, то мы увидим те гигантские изменения, тот гигантский прыжок, который мы сделали за последнее время».

– «Вряд ли тов. Бухарин сумеет объяснить с точки зрения своей «концепции», как это «нация Обломовых» могла исторически развиваться в рамках огромнейшего государства… И никак не понять, как русский народ создал таких гигантов художественного творчества и научной мысли, как Пушкин и Лермонтов, Ломоносов и Менделеев, Белинский и Чернышевский, Герцен и Добролюбов, Толстой и Горький, Сеченов и Павлов», – продолжаем молчать Верховный.

Русский человек грузинской национальности, который помнит и другую (не менее знаменитую) фразу знаменитого Бухарина:

– «Русские должны искусственно себя поставить в положение более низкое по сравнению с другими чтобы искупить свою вину перед угнетенными народами…»

Говорить им не о чем. Кроме одного, о чём уже говорилось:

– Коба, зачем тебе понадобилась моя смерть?

Верховный не сказал ему:

– Тебя нельзя убить. Имя вам легион.

Тем более не сказал, что и сам вышел из этой среды. Как такое возможно? А вспомните разбойника, распятого вместе с крестом! Какого из двоих вспомнить: их ведь было двое, по правую сторону и по левую? Каждый решает сам.

Затем и понадобилась человеку смерть: для решения. Если бы у человека не было его смерти, он (такой, как сейчас) – ничего не мог бы решить. Оттого нынешние последователи культа Сатаны требуют, чтобы человек ничего не решал.

Оттого и стремятся к бес-смертию: путём ли бесконечной пересадки органов, добавлению в организм механических приставок или ещё каким-нибудь нано-способом (классическое понятие deus ex mschina – всё к этому сводится); Сталин тоже вышел из этой бездны, чего уж.

И всё же именно он спас Россию. Хотя сначала это сделал (что поделаешь – такие решения вещь перманентная) Ульянов-Ленин, заново собрав Российскую империю.

А вот тут говорит о Ленине антисоветчик Николай Бердяев:

«В 1918 году, когда России грозил хаос и анархия, в речах своих Ленин делает нечеловеческие усилия дисциплинировать русский народ и самих коммунистов. Он призывает к элементарным вещам, к труду, к дисциплине, к ответственности, к знанию и к учению, к положительному строительству, а не к одному разрушению, он громит революционное фразерство, обличает анархические наклонности, он совершает настоящие заклинания над бездной. И он остановил хаотический распад России, остановил деспотическим, тираническим путем. В этом есть черта сходства с Петром».

На мой взгляд, очень точная характеристика – тем паче от политического противника Ленина. Это вызывает уважение.

Бердяев фиксирует главное. Ленин – в своем историческом времени – УКРОТИТЕЛЬ ХАОСА, ПОБЕДИТЕЛЬ СМЕРТИ, БЛЮСТИТЕЛЬ НОВОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ. И, безусловно, человек, продливший Российскому государству жизнь в XX столетии. Хаос должен был пожрать Россию – такова была, хм, «объективность» происходящего. Это были объективность распада царской власти, объективность Временного правительства – слабой и вульгарной в этой своей слабости либеральной власти. Но бывают в Истории такие персоны и коллективы, которые словно призваны преодолевать объективность. Пусть даже имя этой объективности – смерть, анархия. Ленин и ВКП(б) – как раз тот случай, когда невозможности преодолеваются – титанической мыслью и невероятным трудом.

Что можно перенять у Ленина для XXI столетия? Конечно, ситуация кардинально другая. На первый план выходит защита России от безумной и невероятной агрессии Запада, Запада-мутанта. Поэтому ситуационные лозунги Ленина мы перенимать не намереваемся. Перенять можно следующее: искусство мыслить, искусство правильно оценивать реальность, искусство преображать реальность – мыслью и делом.» (Сеть)

Что тут скажешь? Только одно:

Мужчина не может устать.

На его плечах всегда лежит ответственность за свою семью.

За женщину, за детей , которых она ему подарила.

Нет времени на слабость, усталость, уныние.

Есть лишь совесть, честь, верность и гордость.

Невозможно подвести своих Отцов.

Если ты устал-ляг и умри. (Андрей Юркевич)

А если не подчиняется, перестаёт быть – настолько, что его словно бы никогда не было и не будет.

И всё же Верховный сказал Бухарину:

– Тебя нельзя убить. Имя вам легион.

Всё потому что даже и падший человек (а все мы таковы) – должен быть: Бог ему не приказывает (свобода воли), а вразумляет.

Потому никакой человек (даже смертью) – не уничтожается: «Тогда Марфа сказала Иисусу: Господи! если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой. Но и теперь знаю, что чего Ты попросишь у Бога, даст Тебе Бог. Иисус говорит ей: воскреснет брат твой. Марфа сказала Ему: знаю, что воскреснет в воскресение, в последний день. Иисус сказал ей: Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрёт, оживёт. И всякий, живущий и верующий в Меня, не умрёт вовек. Веришь ли сему? Она говорит Ему: так, Господи! я верую, что Ты Христос, Сын Божий, грядущий в мир. Сказавши это, пошла и позвала тайно Марию, сестру свою, говоря: Учитель здесь и зовёт тебя.» (Евангелие по Иоанну 11:21)

Бесы – это люди (см. Ф. М.) Вот, например, «Бухарин был сторонником социальной инженерии, о чем он прямо написал в «Экономике переходного периода» 1920 г.: «С точки зрения большого по своей величине исторического масштаба, пролетарское принуждение во всех своих формах, начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью, является, как парадоксально это ни звучит, методом выработки коммунистического человечества из человеческого материала капиталистической эпохи». (Сеть)

И вот здесь я возразил.

Моё «я» – идущее сейчас по трубе к какому то (то ли Медному, то ли Никелевому) заводу, возразило:

– «Пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне, ибо таковых есть Царство Небесное». (Мк. 10:14); как я могу делить этих испорченных детей на дьяволов и бесов?

– А я и не делю, – молчу в ответ нынешний я. – Есть видимое и невидимое. Невидимое зло (победимое только Богом) – от лукавого, а вот видимое и поправимое – от людей, которые поменяли суть на бесовскую.

Остальное – по умолчанию: нет человека, нет проблемы (на самом деле такой фразы Верховный не говорил). Но и после «остального» – по умолчанию: решение проблемы – тоже человек.

Осознанно или не осознанно – всё, что дано человеку, это его незаменимость и бессмертие.

Я приближался к левому (если смотреть со стороны Норильска) берегу Долгого озера. Трубы поднимались, опять заходили над замёрзшей водой. К чему эта метафизика бытия? А к тому, чтобы я сам услышал неслышимое и захотел увидеть невидимое.

Раз уж небесные (и адские) иерархии бывают даны нам в своём видимом (земном) проявлении: символами, я (мой ангел) – захотел их увидеть.

Наполненный Вечностью, я приближался к левому (если смотреть со стороны Норильска) берегу: это был внечувственный опыт; следует признать, что я возвращался «пространством и временем полный» (Бродский); это был тот опыт, которого я ещё не помещал.

Я не знал ещё, что только на непередаваемом опыте (мистический опыт передаётся лишь обретением собственного) зиждется сверхзнание, благодаря которому князь Дмитрий получил от св. Сергия в своё войско Пересвета и Ослябю… Символ Царствия Божия шёл с его войском: переступал ногами – по земле, брал хлеб и вино – руками людей.

Брал (душой человеческой) раздробленные княжества – и претворял в Святую Русь.

Вот и я шёл по трубам (сам того не понимая) – в подобном этому претворении; всё это (что вверху, то и внизу) – имеет Вселенское отображение: Евхаристический канон.

«Евхаристический канон – это специальные молитвословия, кульминацией которых является пресуществление (т. е. превращение) благодатью Святого Духа через священнослужителя обычных земных веществ (продуктов) – хлеба (просфоры), вина и воды в величайшую святыню Православной Церкви – Тело и Кровь Христовы. Евхаристический канон – кульминация, то есть главное событие Божественной литургии.

Предваряющим же вводным молитвословием к этому страшному и великому святому действу является Херувимская песнь. Она – преддверие Евхаристического канона. Чтобы понять всю ее важность и важность богослужебного действия Великого входа, сопутствующего ей, отметим следующее. По Уставу, священник, служащий Литургию, имеет право покинуть храм до Херувимской песни в случае острой необходимости (например, причастие умирающего христианина или нападение врагов), но после Херувимской песни до окончания Литургии он не имеет права уйти из церкви.

Он обязан дослужить Литургию. Тому доказательство житие священномученика Макария, митрополита Киевского. Он был убит 1 мая 1497 года. В этот день святой служил Литургию, его предупредили о том, что разбойничий отряд татар находится недалеко от храма. Но священномученик отказался покинуть паству, он предпочел дослужить Божественную литургию. Вскоре митрополит был убит татарами, ворвавшимися в храм.» (Сеть)

Я не сравниваю мои шаги по трубам с литургией. Как не считаю житие Иосифа Виссарионовича Сталина – Литургией (по канону – даже сам факт, что я задумался о таком сравнении, граничит с ересью); но – нам важен результат.

Я не о себе.

И Ленин, и Сталин (в результате) – сохранили Русь. А ведь посмотрите (ещё и ещё), из какого нечаевского варева они оба вышли.

Но не об этом я написал (через годы); и даже не о моих походах по трубам вокруг Долгого озера. Ведь когда я добирался до левого берега (если смотреть со стороны Норильска), там начиналась промзона, была асфальтированная дорога, и бегал по ней замызганный автобус.

К тому времени я очень уставал – лишь телесно, душа этого не «осознавала». Ни и «неосознанно» я дожидался автобуса, который довозил меня до города.

Но не об этом я через годы напишу.

Херувимская, хлеб и вино

Пусть не станут ни Плотью, ни Кровью!

Так идёт скакунов поголовье,

Не взлетев. И случайный напев

Может просто об этом сказать:

Ты хотел благодать? Получи!

Ты мечи благодать из печи.

Ты дави благодать из лозы.

Баба с возу, кобыла взлетит.

Губы любы, и сразу с мороза

Получи поцелуй и ликуй:

Тобой плоть обладать норовит!

Херувимская, хлеб и вино.

Я давно и недавно, я здесь и не здесь.

Я вчера или завтра, я весь и не весь.

И росою на душу заслышится Весть. (Niko Bizin)

Мне ничуть не странно, что мой детский опыт хождений вокруг Долгого озера сродни христианскому опыту. Как не странны мои сравнения сталинского «жития» (и жизни моём в советском интернациональном заполярном Норильске) – с Литургией; просто (поясняю) – отправивший Пересвета и Ослябю с воинством князя Дмитрия отец Сергий был носителем византийской традиции исихазма.

То есть – последователем св. Григория Паламы (кто не знает этого имени, пусть «погуглит»): наше будущее (земное и небесное) определяется нашей верой (или, иначе – идеологией); помятуя о писаниях Дионисия Ареопагита – у нашего опыта есть свои отражения и продолжения (и вверху, и внизу).

Итак, опыт. Например, дискурс св. Григория Паламы с католиком-монахом Варлаамом. Столько лет прошло (почти тысячелетие), а мы всё ещё спорим: возможно ли человекам спастись? И опять отвечает Господь (если умеем услышать):

Человекам невозможно. Но невозможное человекам возможно Богу.

Так что и в этом споре мы уже победили.

«Главная цель богословского учения святого Григория – защитить реальность христианского опыта. Спасение – не только прощение. Это подлинное обновление человека. И обновление достигается не высвобождением каких-то природных энергий, присущих тварному бытию человека, но "энергиями" Самого Бога, Который через них встречается с человеком, и объемлет его, и приемлет в общение с Собой. Варлаам же посягал расторгнуть это общение и сделать его иллюзорным. Борьба шла не между двумя учеными монахами по отвлеченному богословскому вопросу, но между двумя образами жизни, один из которых вел человека к замыканию в самом себе и вечной одинокой смерти, другой – к любви и спасению.»

Божественные энергии Григория Паламы,

логосы Максима Исповедника

и их участие в Творении мира,

изложенное в современной научной терминологии.

Р.Б.Галина (Руссо)

Вот в чём суть: мёртвое и живое. Отсюда опыт Сталина – к жизни, а хрущёвское отречение от него – к смерти (что показала дальнейшая судьба Царства Божьего СССР).

Я не помню, куда привозил меня автобус: то ли на улицу Талнахскую (есть такая в Норильске), то ли ещё куда. Город был невелик, и я в любом случае легко передвигал чугунными (после похода) ногами.

Снег под моими валенками был бел и хорошо утоптан. Ведь не в пургу же я ходил за свои «три моря». Дома вокруг меня были пятиэтажны и кирпичны. А вот на помянутой улице Талнахской жилые дома уже строились (собирались) из хрущёвских блоков. В них было не так надёжно, задували ветры.

Мы жили тогда (я, мама и сестра) на улице им. Богдана Хмельницкого. Согласитесь, даже несколько символично: русская неполная семья (мама была в разводе) жила на улице объединителя Украины и России; впрочем, я уже говорил о потрясающем интернационализме заполярного Норильска.

Может, я и ошибаюсь, но эти люди очень были похожи на жителей т. н. ОРДЛО (украинско-нацистская терминология): такие же открытые, готовые помочь, знающие тяготы заполярной (слава Богу, не военной) жизни… Помню их лица в аэропорту, когда после летнего отпуска норильчане в августе-сентябре массово возвращались в город.

И тогда, и сейчас в Норильск вели два пути: по Енисею, до Дудинки – на теплоходе, или на самолёте – до аэропорта Алыкель.

Помню их лица.

И вижу лица призраков, обступивших Верховного. «Выражение лиц их свидетельствует против них, и о грехе своем они рассказывают открыто, как Содомляне, не скрывают: горе душе их! ибо сами на себя навлекают зло.» (Книга пророка Исайи, 3:9)

Помню лица тогдашних норильчан: «Русское чувство братства не следует путать с понятием стадности. Русский – это не человек толпы, он высоко ценит свободу человеческой личности. Но его понятие о личности не совпадает с европейским, скроенным по образцам Рима и Ренессанса. Идеалом личности на Западе является сверхчеловек, на Востоке – всечеловек…

Русской национальной идеей является спасение человечества русскими. Она уже более столетия действенно проявляется в русской истории – и тем сильнее, чем меньше осознается. Гибко вписывается она в меняющиеся политические формы и учения, не меняя своей сути. При царском дворе она облачается в самодержавные одежды, у славянофилов – в религиозно-философские, у панславистов в народные, у анархистов и коммунистов – в революционные одежды. Даже большевики прониклись ею. Их идеал мировой революции – это не резкий разрыв со всем русским, в чем уверены сами большевики, а неосознанное продолжение старой традиции; это доказывает, что русская земля сильнее их надуманных программ. Если бы большевизм не находился в тайном согласии по крайней мере с некоторыми существенными силами русской души, он не удержался бы до сего дня… В большевизме просвечивает чувство братства, но в искаженном виде, … однако вполне заметное – это существенный признак русскости, от которой не может избавиться даже русский коммунист». (Вальтер Шубарт, нем. философ и историк: «Европа и душа Востока»).

Как-то вот так. Когда Бог отдаёт приказ, дьявол подчиняется. Если дьявол воплощён в действиях Троцкого, Бухарина, левого или правого «уклона» в партии, среди «творческой» интеллигенции или инженерного сообщества, различных военных товарищей в чинах или без, в зарубежной эмиграции или внутренних националистах Прибалтики или Украины, басмачах Средней Азии.

Здесь я увидел, как «оживились» призраки вокруг Верховного; что ж! Государи должны государить.

Это не оправдание или порицание. Я всего лишь называю вещи по имени.

Государи должны государить,

государство должно есть и пить

и должно, если надо, ударить,

и должно, если надо, убить.

Понимаю, вхожу в положенье,

и хотя я трижды не прав,

но как личное пораженье

принимаю списки расправ. (Борис Слуцкий)

Вот почему, когда я представил себе, что сейчас, когда весь мир вновь собрался мою страну нивелировать до собрания разномастный корпускул, и вновь вся надежда на решения моего Верховного, на героизм и умение российского воина и на самоотверженность тружеников тыла, я самолично стал свидетелем со-беседы другого Верховного – со всем синодиком призраков погубленных им людей, и невинных, и супротивников.

Разумеется, это была аллюзия на картину Михаила Клодта «Иван Грозный и тени его жертв».

Что нам прошлая аллюзии – сейчас, когда идёт война за наше нынешнее существование? А то, что тогдашние мысли тогдашнего Верховного, которого многие считали и считают порождением ада – невероятно злободневны; чего уж там: если он всё-таки вышел из самых нечаевских недр троцистского большевизма, то и мы выберемся из трясины повсеместного каминг-аута (продажи всего и вся – для-ради унификации неосознанного) – эта мысль имеет отношение к сиюминутной правде!

Тогдашние мысли Верховного и сейчас до невероятия актуальны. В частности, о бриттах: «Следует отметить, что господин Черчилль и его друзья поразительно напоминают в этом отношении Гитлера и его друзей. Гитлер начал дело развязывания войны с того, что провозгласил расовую теорию, объявив, что только люди, говорящие на немецком языке, представляют полноценную нацию. Господин Черчилль начинает дело развязывания войны тоже с расовой теории, утверждая, что только нации, говорящие на английском языке, являются полноценными нациями, призванными вершить судьбы всего мира. Немецкая расовая теория привела Гитлера и его друзей к тому выводу, что немцы как единственно полноценная нация должны господствовать над другими нациями. Английская расовая теория приводит господина Черчилля и его друзей к тому выводу, что нации, говорящие на английском языке, как единственно полноценные должны господствовать над остальными нациями мира.» (Иосиф Сталин)

Он, как ни крути, спаситель Святой Руси.

Особенно сейчас, когда эту самую «Святую Русь» на т. н. Украине умные бритты сумели трансформировать в нашу антитезу: то есть – в ещё одно «место пусто», где преисподняя выступила на поверхность.

Я вернулся домой. На четвёртом этаже кирпичного дома сталинской застройки открыл дверь трехкомнатной квартиры. Тепло мне, промёрзшему и усталому подростку, стало ещё на втором этаже.

А уж как было хорошо дома! Я был книжным мальчиком. За время путешествия вокруг Долгого озера я проголодался. Теперь можно было что-нибудь съесть и (во время еды) хорошо и вкусно почитать.

Например, Обитаемый остров братьев Стругацких. Согласитесь, для начала семидесятых годов XX века невероятно вкусное чтение. Увлекательное описание преисподней, в которую оказался заброшен «ангел» из будущего.

Я не был (таким) ангелом. Я ещё не задавался вопросом: где и как (такая) – преисподняя выступает на поверхность? Ответ очевиден: везде и всегда, даже если ты сейчас счастлив (в этом «везде и всегда»); к чему вообще я веду этот рассказ, отталкиваясь от точки отсчёта: от картины Клодта?

А я просто хочу разглядеть, что под поверхностью, на которой выступает преисподняя. Может быть, сама глубина этой поверхности обращает выступы преисподней в ничто. А что цена такой глубины для нас, хрупких смертных, велика… Так вот откуда лозунг: мы за ценой не постоим!

Мы (вся наша родина: неуничтожимое Царство Божье СССР) – противостоим самой преисподней. У этого прозрения есть достойное продолжение: картина Клодта. Мы (наша мысль) противостоим (ли) преисподней.

Или наша мысль и есть эта самая преисподняя. Это даже не вопрос, а сразу ответ.

Я сидел в нашей квартире № 99, расположенной на улице Богдана Хмельницкого д. 19. И всё это происходило в заполярном советском городе Норильске, где социализм в отдельно взятой стране был реально построен. В полном противоречии со взглядами «старых большевиков», которых невозможно было переубедить.

Для них такой социализм (вместо мировой революции) был полным бредом, граничащим с преступлением.

А он был реально построен. За то мирное время, что было стране отпущено: два мимолетных десятилетия. И это практически – в противостоянии даже с бывшими единомышленниками: даже их приходилось изымать из реальности, освобождая место людям «реальных дел».

Но даже и среди этих людей «реальных дел» осуществляя беспощадную ротацию

И вот теперь я сидел за кухонным столом, наливал в кружку из заварника грузинский чай (ныне в незалежной Грузии, кажется, его и не разводят). Удивительно плотный чай. Очень душистый.

Сейчас такого чая нет. Новое время. Сквозь плоскость которого выступает «своя» новая (старая) преисподняя. Итак, о добро и зле нашей реальности: наша мысль и есть наша преисподняя.

И всё же представьте себе ту невыразимую гордость, что я гражданин моей непобедимой страны. И во только теперь спустя десятки лет, пройдя крушение Царства Божьего СССР и даже почти лишившись этого гордого чувства непобедимости, я вновь возвращаюсь к нему: осознав, какая непобедимость зла нам противостоит.

Какая непобедимость зла – вовне, и какая непобедимость зла – внутри: и то, и другое часто приходят под личиной простого блага и для родины, и лично для человека.

А мне приходится противопоставить этой простоте (плоского понимания) – объём прозрения, его многомерную сложность: противостать простоте разложения (это и есть преисподняя) необозримую сложность бытия.

Мой Иосиф Виссарионович порой решал такие вопросы без дискурса. В какой-то мере он был прав: человека убеждённого сложно и почти невозможно переубедить. Особенно в том, что его понимание блага смертельно для всех.

Мой Иосиф Виссарионович понимал, что победить такое зло невозможно. Что распад всегда победит.

Потом, у него никогда не было времени на такой дискурс. Он убирал из реальности носителя такого дискурса: тем самым получая немного времени на реальные дела. А то что сам он совершал невообразимое зло, так есть на то слова: если ад восстанет на ад… Любое Царство сокрушается, если его разделить.

Мой Иосиф Виссарионович вышел из такого ада и сокрушил ад, сам являясь его порождением.

Это только начало разговора о нём.

И вот здесь я переношусь в «прифронтовую» Москву образца 2022 года, когда весь мир определился-таки со своей мечтой: решить свои нерешаемые проблемы за счёт моей родины. Проблемы – идущие даже не от церковного раскола: 16 июля 1054 года в соборе Святой Софии, переполненном молящимся народом, папские легаты объявили о низложении Константинопольского Патриарха Михаила Кирулария и его отлучении от Церкви. В ответ на это 20 июля Патриарх предал анафеме папу и его легатов.

Это привело к окончательному расколу в Христианской Церкви, в результате которого обособились римско-католическая церковь на Западе и православная – на Востоке.

Так мы перестали быть людьми для Запада.

Конечно, и это не так однозначно. Нет окончательных ответов. Как нет окончательных определений: мы люди или мы не люди, или мы всё ещё люди.

Но то, что Россия очень надолго стала средством для решения проблем, это – да; и нет в этом ничего необычного. Деление на свой и чужой (особенно по принципу веры) изначально предполагает возможность отъёма ресурсов у чужого.

А вот если ресурсы ограничены, это оказывается (как на райских островах Полинезии) серьёзным основанием для каннибализма.

Впрочем, о чём это я? Неужели о том, что раскол произошёл – оттого лишь, что Западу понадобились ресурсы душ человеческих? Или души понадобились, чтобы потреблять тела? И это в нашем мире (что создать мог Господь, кроме рая? Борхес).

Я не хотел бы в это углубляться. Я просто подвожу итоги своей жизни: насколько я понимаю то, что я русский человек (и насколько этого не понимаю). И насколько этого – не надо понимать, а надобно им быть.

И вот здесь я переношусь в «прифронтовую» Москву образца 2022 года. Как я там оказался, если живу в Санкт-Ленинграде, и какое отношение эта собянинская Москва имеет к Иосифу Виссарионовичу Сталину (а через него – к Ульянову-Ленину), разъяснится дальше. Иначе мне образ моего героя не осилить.

Ведь мне и так его не осилить. Слишком мало я о нём знаю. Слишком его образ оболган.

Последний раз я видел Москву лет пятнадцать назад. Тогда бытие одной из моих ипостасей потерпело катастрофу кармического масштаба (подробно об этом в романе Путешествие из Санкт-Ленинграда в Бологое); на станции Бологое я был одурманен какой-то гадостью, подмешенной в алкоголь, избит и ограблен догола.

После чего провёл сутки в полицейском участке, где мне выдали какую-то обувь «с бомжа», штаны и драный свитерок (того же святого – бродягой пойти по Руси – источника): согласитесь, хорошая аналогия напрашивается с нашей февральской революцией.

Именно тогда полицейский (тогда ещё милицейский) лейтенант вывел меня после отсидки из околотка и добавочно ткнул меня кулачком в сплошной синяк лица, отправив тем самым «в люди»: согласитесь, хорошая аналогия напрашивается с нашим «красным» октябрём.

Там, у околотка, я решил не отправляться сразу в назад в Санкт-Ленинград (три перегона на электропоездах), а дотащиться-таки до Первопрестольной, куда я первоначально направлялся (два перегона).

Чистый Дионисий Ареопагит. Очевидное «что вверху, то и внизу». При чём тут мой заглавный герой, которому являются призраки загубленных им людей? А при том, что я таки доехал и до Москвы, и до улицы Каховская. Преодолев турникеты метро, а так же билетный контроль троллей-беса (так и написалось: как у Гоголя – верхом на чёрте к царице).

Едва-едва переступая. Добравшись-таки – туда, где ныне располагается метро Зюзино. Тогда никакой станции ещё не было.

Мне от Ленинградского вокзала пришлось проехать до Новых Черёмушек, потом на на троллей-бесе №60 (кажется)… Выглядел я безликим бомжом: не было у меня привязки к определённой точке пространства и времени.

Потому, должно быть, я и добрался. Прошёл меж пространств и времён и выжил. Выбрался на остановке троллей-бусе у супермаркета Бухарест, а там как раз мой друг и бывший «банкир» (тогда – начальник холдиногового отдела в Инком-банке…) возвращался из похода «на пятак» (так называлось скопление ларьков, теперь уже снесённых).

Мой друг, мудрый алкоголик со стажем, ходил за водкой.

– Саша! – неслышно позвал я.– Саша.

Он взглянул. Не узнал. Потом ещё раз взглянул.

– Бизин, ты? – в ужасе тихо произнёс он.

То, что он меня узнал, было моим спасением.

То, что назвал по фамилии, прикрепило меня к месту и времени. Ведь я в Бологом из места и времени был выбит.

Забыл пояснить, что мои походы в Москву на «собаках» (электропоездах) оказывались сродни моим походам вокруг Долгого озера: нечто внешне бессмысленное, ставившее мою жизнь на грань: невидимая рука брала меня за шиворот, и я становился земным отблеском «беззаконной кометы в кругу расчисленном светил». (А. С.)

Здесь вспоминается Прутков с его «если ты видишь юношу, парящего над землёй…». Мой друг-банкир Саша увидел меня (бомжа пространств и времён) и заключил меня в фамилию, принадлежащую моему роду.

Моему деду Степану Михайловичу Бизину, отсидевшему 10 лет в Норильлаге. В 46 году он вышел на поселения, и к нему приехала его семья. Моей матери, приехавшей туда из Ленинграда в 1956 году и вышедшей замуж за его сына Ивана Степановича Бизина (моего отца) и принявшей его фамилию.

Я специально не развиваю тему Александры и Анны (моей матери и моей бабушки), ибо тогда история начнёт ветвиться генеалогическим древом, и мне тогда придётся окончательно свернуть на путь Шехерезады (а мало кому по силам описать все версификации реальности); итак!

Не сочтём Верховного – Шахрияром, убивающем каждую Шехерезаду после первой же рассказанной истории, но и не будем блуждать в вероятностях; итак, немного реальности. Отец был геологом.

Опосредованной жертвой сталинских репрессий. Вот какие они были, жертвы сталинских репрессий.

Но не только такими. Мне, бомжу пространств и времён, многое было видно (и из походов вокруг Долгого озера, и из вояжей на электропоездах в Москву): «Жертвы сталинских репрессий. Кем они были на самом деле?

Один пример из тысячи: Осенью 1942 г. в Починковском районе Горьковской области были пойманы одетые в лохмотья дети, воровавшие картофель и зерно с колхозных полей. Выяснилось, что "урожай собирали" воспитанники районного детского дома. И делали они это отнюдь не от хорошей жизни. При проведении дальнейшего расследования местные милиционеры раскрыли преступную группу, а, по сути, банду, состоявшую из сотрудников данного учреждения.

Всего по делу были арестованы семь человек, в том числе директор детдома Новосельцев, бухгалтер Сдобнов, кладовщица Мухина и другие лица. При обысках у них были изъяты 14 детских пальто, семь костюмов, 30 метров сукна, 350 метров мануфактуры и другое незаконно присвоенное имущество, с большим трудом выделенное государством в это суровое военное время. Следствие установило, что путем недодачи полагающейся нормы хлеба и продуктов, указанные преступники только в течение 1942 г. расхитили семь тонн хлеба, полтонны мяса, 380 кг сахара, 180 кг печенья, 106 кг рыбы, 121 кг меда и т. д.

Все эти дефицитные продукты работники детдома распродавали на рынке, либо просто сами проедали. Только один Новосельцев ежедневно получал на себя и членов своей семьи пятнадцать порций завтраков и обедов. За счет воспитанников неплохо питался и остальной обслуживающий персонал. Детей же кормили "блюдами", приготовленными из гнилья и овощей, ссылаясь при этом на плохое снабжение. За весь 1942 г. им лишь один раз выдали по одной конфетке к 25-й годовщине Октябрьской революции.

Надо сказать, что государство, несмотря на тяжелое военное время, всё же выполняло свои обязательства перед детьми, оставшимися без родителей. Неуклонно соблюдались нормы выдачи продуктов, регулярно выделялась и одежда. Однако сволочи, вроде Новосельцева, использовали это в корыстных целях. Директор, как оказалось, имел тесную связь с заведующим базой снабжения областного отдела народного образования Колесовым и при его соучастии расхищал получаемые для детей белье и одежду.

За год ими были украдены много детских пальто и костюмов, много сукна и других материалов. Для этого вещи воспитанников детдома, приходившие в негодность, списывались в расход по нескольку раз.

Отношение к детям со стороны воспитателей было не лучше, чем в нацистском концлагере. За малейшее нарушение их сутками держали взаперти в холодной комнате раздетыми и без еды, а также лишали и без того не особо сытных завтраков и обедов. Понимая безнаказанность, члены преступной группы творили настоящий беспредел.

Так, 50-летний бухгалтер П. И. Сдобнов за похищение одной конфетки заставил вступить в сожительство 14-летнюю воспитанницу А. Ванину.

И, что самое удивительное, директор детдома Новосельцев в том же 1942 г. получил от наркомата просвещения почетную грамоту за отличную воспитательную работу. Все эти воры и педофилы заслуженно были приговорены к длительным срокам заключения.

Сейчас данные граждане числятся в числе репрессированных кровавым режимом, а их потомки, закатывая глаза, рассказывают про тирана Сталина.» (Сеть)

Мне мама рассказывала, что деда посадили за анекдот. Который анекдот он не рассказывал, но присутствовал при рассказе и не донёс в органы; что тут скажешь? От они, жертвы режима: мой дед, Степан Бизин (русский народ) и некто Николай Бухарин, любимец партии (враг моего народа).

Ладно, о Норильлаге я расскажу чуть позже.

А так же продолжу и о вояже Верховного – в самую гущу собственных бесов. Теперь же я – в Москве (если помните), и мой друг Александр Наумов спрашивает меня:

– Бизин, ты?

Так он определяет меня (здесь и сейчас) в побитую и замызганную оболочку.

– Да, – сразу обессилев и обессмыслев (раньше я выживал) молча отвечаю я.

– А ну быстро со мной!

И он ведёт меня к себе домой спасать. С меня снимают вонючее рваньё, в котором я прибыл. Вливают стакан водки и определяют в ванну… Как-то так. Это предыстория моего нынешнего вояжа в Первопрестольную.

А история вояжа – такова: Саша умер. И я приехал отдавать долги. Если не человеку, так памяти о нём.

Вот так же я (памятью о нём) отдаю долги Иосифу Сталину.

А пока с меня снимается вонючее тряпьё. Делала это Лена, жена Саши. Она моет меня, голого и беспомощного, в ванной. Нашла какую-никакую одежду, обрядила в чистое. Потом наливают ещё стакан водки и начинают расспрашивать, как я дошёл до жизни такой.

До моих походов вокруг Долгого озера.

«Отладив движение на железной дороге Норильск – Дудинка и ужесточив дисциплину, начальник лагеря и комбината (Авраамий Павлович Завенягин, прим . автора) приступил к вопросам дальнейшего проектирования и строительства не только комбината, но и города. В том, что жизнь – она и в Заполярье жизнь, дальновидным людям стало ясно еще в 1938 году, а потому необходимо было строить не “клондайк для холостяков”, а город с жильем для нормальной, со всеми удобствами, жизни с повышенным комфортом – улучшенной отделкой, центральным отоплением, холодной и горячей водой, ванными и мусоропроводами. По тем временам это могло быть квалифицировано как расточительство… Но Авраамий Завенягин упорно хотел видеть на месте рабочего поселка современный город с красивыми улицами, площадями, школами и детскими садами. И Сталин его поддержал, пожелав при этом, чтобы заполярный город по удобствам не уступал городу Ному на Аляске.

Генеральное проектирование всего комбината и города было передано проектному отделу Норильского комбината. Кстати, еще в начале мая 1938 года был подписан приказ об организации в составе Норильскстроя проектного отдела, в котором должны быть сосредоточены все виды строительного и технологического проектирования, топографо-геодезических и геологических изысканий. Такое решение позволило сконцентрировать в проектном отделе Норильскстроя гигантский по тем временам инженерный потенциал и обеспечить проектными разработками весь спектр хозяйственной деятельности Норильского региона. Основную силу проектного отдела в то время и вплоть до 50-х годов составляли заключенные. В разное время это были Н.А.Комнатный, А.М.Лаптев, армянские архитекторы М.Д.Мазманян, Г.Б.Кочар, А.Г.Голикян, эстонец Р.Аардма, латыш Я.К.Трушиньш и многие другие.

В 1939 году Норильск получил статус рабочего поселка. Этот год можно считать годом начала строительства города. Задача, поставленная Сталиным о завершении строительства в 1939 году первой очереди Норильского комбината, была выполнена. И в 1939 году Завенягин приглашает работать в Норильск двух молодых ленинградских архитекторов – Витольда Непокойчицкого и Лидию Миненко. При первой встрече с ними Завенягин сказал, что Норильск должен стать современным, благоустроенным и красивым городом, попросил осмотреть площадки, предложенные изыскателями. Таких площадок было пять: долина ручья Медвежьего, склоны горы Двугорбой, равнина вблизи горы Надежда, прибрежная зона озер Зуб и Тискель и, наконец, территория, прилегающая к озеру Долгому. Во многом благодаря таланту и смелости этой яркой супружеской пары Норильск обязан своими самыми красивыми зданиями, улицами и площадями.» (Они былили первыми. Норильск в истории. История в Норильске. Текст6 Лириса Стецевич)

Кооперативная двухкомнатная квартира в Москве оказалась гораздо хуже заполярной моей квартиры. И ванна здесь была (вы не поверите) – сидячая, не вытянуться в нежной и тёплой воде… Вот какой я привереда! И среднее образование было превосходным в моём родном городе.

И даже драматический театр в Норильске был. Но спасли меня именно в Москве, мои друзья Лена и Саша.

Вот как Ленин – в двадцатом (перейдя от военного коммунизма к НЭПу). И Сталин (не помню, когда точно) – приняв бредовую версию построения социализма в отдельно взятой (прямиком в Царство Божье СССР) стране. Странные аналогии, согласен.

Но с результатом не поспоришь: именно благодаря этим шагам мы всё ещё живы.

Вернёмся чуть назад. Вот Верховный (своей сухой рукой) отталкивается от стены под образами, встаёт и вступает прямо в сонмище бесов. Которые (кто спорит) когда-то были людьми. Которых Верховный понял как врагов народа. Чья правда, чьё счастье были смертью не только для их души.

Какая чистота, какое понимание момента.

Кто выдержит. А ведь были в нашей истории моменты, когда подобное уже совершалось. Не только Смута века XVII-го, а гораздо, гораздо раньше, когда ещё не было самого понятия: русский человек.

Ведь Верховный, как русский человек, вступил в сонмище бесов, ища в себе такого всечеловека.

Бесы явились – пугать. Сталин шагнул к ним – подумать.

«Посмотри на русского человека; найдёшь его задумчива», – говорил Радищев. Вот я и (неосознанно) отправлялся из Санкт-Ленинграда в Москву – подумать; на деле – не думалось, а опустошалось: когда мелькали вёрсты, не оставалось ни мыли, ни чувства – всё уносилось в прошлое.

Исчезал я «сейчащный» – наставало моё «всегда». Точно так было и с Долгим озером. Я шёл по трубам, и во мне (ребёнке) – не было понятия «русский человек»; как это вообще возможно? А очень просто: в советском Норильске понятия национальность практически не было.

Все были норильчане.

Это не была вся гамма (от альфы до омеги) – сверхчеловека, зато (как след в снегу – от упавшего света) это были первые подступы ко всечеловечеству; подобное уже было в нашей истории: «На Куликово поле пришли москвичи, серпуховчане, ростовчане, белозерцы, смоляне, муромляне и так далее, а ушли с него – русские.» (Лев Гумилёв)

Поэтому ещё раз вспомним того, кто отправил вместе с князем Дмитрием двух иноков (Пересвета и Ослябю): «… игумен подмосковного Троицкого монастыря Сергий Радонежский (1314–1392).

«Жизненный путь «великого старца», как называли его современники, выглядит парадоксальным. Он бежал от общества людей – а в результате стал его духовным предводителем; он никогда не брал в руки меча – но одно его слово на весах победы стоило сотен мечей.

Удивительна и сама тайна, окружающая имя Сергия. Почти во всех великих событиях эпохи мы чувствуем его незримое присутствие. А между тем до нас не дошло ни его собственных писаний, ни точной записи его бесед и поучений.»

Я не скажу (по аналогии), что всё наше общество пронизано духом Верховного; зачем повторять очевидное? Тем более что письменные труды Сталина сейчас как нельзя более актуальны.

Я не скажу, что вклад его в наше будущее не совместим с вкладом игумена Земли Русской: они жили в разное время и в разном обществе; но!

«При имени преподобного Сергия народ вспоминает свое нравственное возрождение, сделавшее возможным и возрождение политическое, и затверживает правило, что политическая крепость прочна только тогда, когда держится на силе нравственной, – говорил историк В. О. Ключевский. – Это возрождение и это правило – самые драгоценные вклады преподобного Сергия, не архивные или теоретические, а положенные в живую душу народа, в его нравственное содержание. Нравственное богатство народа наглядно исчисляется памятниками деяний на общее благо, памятями деятелей, внесших наибольшее количество добра в свое общество. С этими памятниками и памятями срастается нравственное чувство народа; они – его питательная почва; в них его корни; оторвите его от них – оно завянет, как скошенная трава. Они питают не народное самомнение, а мысль об ответственности потомков перед великими предками, ибо нравственное чувство есть чувство долга. Творя память преподобного Сергия, мы проверяем самих себя, пересматриваем свой нравственный запас, завещанный нам великими строителями нашего нравственного порядка, обновляем его, пополняя произведенные в нем траты» (71, 209) (Ключевский)

Здесь я не согласен с прославленным историком. Траты невозможно пополнить. Такие траты – это нечто (почти) материальное. Восстановить можно лишь веру, да и то – подобное определение лукаво: веру невозможно сокрушить или потерять – она вне нас (а если мы уйдём от неё – без нас): к вере следует возвращаться.

Как это сделать? А «опустеть» – и пойти вокруг Долгого озера. Вокруг бездны промышленного производства человеков, в которую нас готовится ввергнуть лукавый.

«Известно выражение, что революцию в России сделали недоучившиеся студенты и семинаристы. Парадокс, но из стен духовных семинарий выходили готовые народники, большевики, меньшевики, анархисты, эсеры…

Поскольку Церковь была частью государственной системы, то критика церковной жизни или полное отрицание Церкви по логике вещей заканчивалась критикой и отрицанием государственного порядка. Вот почему в русском революционном движении было так много семинаристов и поповичей. Самые известные из них, помимо Сталина, – Чернышевский, Добролюбов, Микоян, Подвойский (один из руководителей захвата Зимнего дворца), Петлюра, но полный список намного длиннее.

В 1899 году, не пройдя полного курса обучения, 20-летний Иосиф Джугашвили был исключён из семинарии – по официальной версии, за пропаганду марксизма, согласно документам семинарии, – за неявку на экзамен.

Духовная школа стала для Сталина школой безбожия. Трудный путь духовного служения не подходил для честолюбивого и бесчестного юноши, одержимого волей к власти. Революционная карьера оказалась более предпочтительной и в итоге принесла Сосо оглушительный успех, хотя и ценой полной деградации личности. (очень сомнительно: автор этих слов явно не понимает, что душа – неуничтожима; что когда Бог отдаёт приказ, дьявол подчиняется. прим. Niko Bizin)

Будучи уже не молодой, Светлана Аллилуева неожиданно призналась: «…вся жизнь моего отца возникла передо мною, как отречение от Разума и Добра во имя честолюбия, как полное отдание себя во власть зла». Скорее всего, Сталин с какого-то момента жизни оказался душевно пустым, или, что то же самое, душевно омертвел, и потому делал всё так, как считал нужным, невзирая на мораль.

Другими словами, из него получился политик чистой воды.

Однако вопросы бытия, религии, жизни и смерти тревожили его и в зрелом возрасте.

Анатоль Франс «Последние диалоги»:

«Верить в бога и не верить – разница невелика. Ибо те, которые верят в бога, не постигают его. Они говорят, что бог – всё. Быть всем – всё равно что быть ничем».

Радость совместного открытия истины захлестнула Сталина. Мало того, что он много раз отчеркнул и подчеркнул этот текст, он ещё и приписал на полях свой вывод: «Следов. не знают, не видят. Его для них нет».

Большая разница – думать, что смерть приведёт нас к разгневанному богу, или вернёт в небытие, из которого мы вышли.

Как вы это понимаете? Есть люди, которые больше боятся небытия, чем ада».

Последнюю фразу Сталин отчеркнул на полях. И его можно понять: ад – это всё же существование, и не самое безнадёжное. Небытие – абсолютное, безвозвратное Ничто, и оно – «ужасно».

Он всячески избегал открытых высказываний на этот счёт, но категорически запрещал выписывать в свою личную библиотеку атеистическую литературу, брезгливо называя её «антилрелигиозной макулаткрой». По правде сказать, она почти вся была низкопробной. Но и к церкви как организации он, став властителем, относился с холодным прагматизмом. Со времён семинарского детства он знал истинную цену многим земным пастырям.» (Сталин. Спокойный разговор)

Здесь я обращаюсь к читателю: бог с маленькой буквицы – взято из первоисточника; я даже не извиняюсь и не правлю чужой текст: Бог поругаем не бывает… Как и душа человеческая. От которой «сам» телесный человек может попробовать отказаться, и не выйдет у него ничего (личный опыт автора).

Просто его тело «ослепнет», перестанет воспринимать тонкие материи. Да и здесь не всё так однозначно: существует такая «вещь», как предназначение. Но это вещь жестокая: если приказ Бога не сможет выполнить одно одержимое бесом тело, то его выполнит другое тело (пусть даже с более сильным бесом).

И кто тогда он – ставший орудием провидения? При условии, что смерти (как ни крути) нет. И нет никаких убийств.

Есть лишь то или иное бессмертие.

И вот здесь бесы услышали эти мысли Верховного (а были ли мысли?) и расхохотались довольно. И бросились к нему, и прильнули было… Но!«Площадка у озера Долгого была наиболее оптимальным вариантом, имела размеры, соответствующие предварительным расчетам. Территория будущего города была удалена на 2,5 км от проектируемых промышленных предприятий комбината и оказывалась за пределами вредного воздействия производственных выбросов (тогда!). Горный массив защищал территорию от зимних ветров и вместе с озером образовывал эффектный природный фон для будущей городской застройки. Близость озера позволяла с наименьшими затратами обеспечить водоснабжение города в первые годы строительства, а падение рельефа местности в противоположном направлении от озера упрощало сброс сточных вод и прокладку санитарно-технических коммуникаций. Близость ТЭЦ (будущей) давала возможность относительно легко обеспечить снабжение будущего города теплом и электроэнергией.» (Они были первыми)

Теплом и электроэнергией.

С меня смывали грязь тёплой водой. И я обратился к бесам, обступившим Верховного:

– Он не оправдывается!

– А что же он делает? – усмехнулся череп в шеломе.

Ему ли, быть может – личине успешного полководца, чуть ли не спасителя государства и победителя при Мо'лодях (если это действительно был он: поди разберись в чертах черепа), ни в какое сравнение не идущему с фигурантами «заговора маршалов» – ему ли (в посмертии своём) стесняться Царя ли Всея Руси Иоанна Васиьевича IV или даже Иосифа Виссарионовича Сталина?

«Геополитическое значение победы при Молодях в условиях Ливонской войны и разорения от крымскотатарского похода на Москву годом ранее было колоссальным. Отражение крупного завоевательного похода, целью которого было новое подчинение ослабленного Русского государства по образцу золотоардынского ига, позволило России отстоять все поставленные под вопрос достижения предыдущих ста лет: независимость, единство, а также контроль над Казанью и Астраханью.» (Сеть)

Но! «Согласно Разрядным книгам 1475-1605 и 1559-1605 годов Воротынский был казнён вместе с князем Никитой Одоевским и боярином Михаилом Морозовым. По Боярской книге – «выбыл».

В 1574 году, на пыточном дворе, Иван Грозный лично допрашивал русского пленника Ермолку, вернувшегося из Крыма, требуя сказать правду, кто из бояр изменяет государю: Василий Умной-Колычев, Борис Тулупов Иван Мстиславский, Фёдор Трубецкой, Иван Шуйский, Пронские, Ховански, Шереметевы, Хворостины, Никита Романов, Борис Серебряный; сначала получил ответ, что про всех перечисленных, а также про Ивана Мстиславского и Михаила Воротынского ни от кого ничего не слышали. После очередного истязания огнём, испытуемый «сознался» и оговорил обоих.» (Сеть)

– Мы все в его синодиках, – заявил череп в шеломе.

– Мы все в Его синодиках, – промолчал я.

Но бес услышал. Ему нечего было возразить.

Это о смерти тех, под личинами которых выступили бесы. Теперь немного о Лене и Саше (моих спасителях): меня вымыли, одели, напоили, накормили, порасспросили и назвали дураком.

Согласен: пить с незнакомцами в дороге – моя глупость. То же самое, что верить на слово призракам, обступившим Верховного.

Верить можно делам. Они меня спасли, Саша и Лена. Полного глупца. Как и на что они жили тогда, я не знаю. Лена получала какую-то пенсию, Саша уже не работал в Инкомбанке; не до того было мне, чтобы разбираться: я свалился (в своей ипостаси бомжа) на их головы, и они не рассуждали.

На следующий день, проспавшись, я встал… И стал падать на пол! Жесточайшее сотрясение мозга – это был мимимум того, с чем я приехал. Меня стали лечить покоем, беседой и водкой (как испокон веков); повторю: отчего я столь уверенно сопоставляю мои хождения в Москву и вокруг озера Долгого с судьбами моей родины?

Отчего столь уверен в реальности иеарархий Ареопагита, ученика апостола Павла?

А всё потому же: бесконечная даль и полная заземлённость настоль едины, что какой бы предмет не поднять с земли, вместе с ним поднимешь всё небо – если сможешь его увидеть. Лена и Саша выступили в роли ангелов; это первое.

А вот и второе: личный опыт соответствий! Ангелы.

Не всем же выступать бесами, обступать моего Верховного?

Которые ангелы (Лена и Саша) – этих бесов смыли с меня теплой водой и отогнали разумною беседой: «Итак, очищаемые, по моему мнению, должны соделываться совершенно чистыми, и чуждыми всякой разнообразной примеси; просвещаемые должны исполняться Божественным светом, дабы возвыситься чистейшими очами ума до созерцательного состояния и силы; наконец совершенствуемые, возвышаясь над несовершенным, должны соделываться участниками в усовершающем познании созерцаемых тайн. А очищающие, так как совершенно чистые, должны уделять другим от собственной чистоты; просвещающие, как тончайшие умы, способные принимать свет и сообщать его, и, совершенно полные священного сияния, должны повсюду обильно изливать свет на достойных его; наконец совершенствующие, как способнейшие сообщать совершенство, должны совершенствуемых посвящать в священнейшее познание созерцаемых тайн. Таким образом каждый чин Иерархии, по мере своих сил, принимает участие в делах Божественных, совершая благодатию и силою, дарованною от Бога, то, что находится в Божестве естественно и вышеестественно и совершается непостижимо, и что наконец открыто для того, чтобы умы боголюбивые подражали тому.» (Дионисий Ареопагит)

А к чему (повторю) я к столь бытовой ситуации приплетаю ангельские чины? К чему соотношу моё личное выживание с выживанием моей родины? Причём – не только здесь и сейчас, а на протяжении всей её истории: в роли кого (ангела или беса) выступали те же Ленин и Сталин?

У меня нет ответа. Точнее, я не берусь облекать его в слова. Повторюсь: ответов – вообще нет, зато есть результат.

Результат этот таков: сейчас, когда весь мир собрался мою страну нивелировать до собрания разномастный корпускул, и вновь вся надежда на решения Верховного, на героизм и умение российского воина и на самоотверженность тружеников тыла – результатом возможно счесть лишь очередную нашу победу.

Будем считать, она (в Вечности) – уже состоялась.

Напоминаю, в последний раз я прилетел в Москву поддержать Лену. Саша был мёртв уже лет шесть-семь. Шла война на так называемой Украине, и мы всё больше убеждались: никакой Украины не должно быть: иуд не должно существовать, их на-личие – противоречат мирозданию.

Происходила переоценка. Захар Прилепин: “Если бы не все эти катастрофические события, в России так и думали бы, что образец мужчины – это, скажем, Данила Козловский, а не мужики из ЧВК «Вагнер», у нас бы так и не было улицы Захарченко и школы имени Арсена Моторолы, Макаревич так и был бы отцом русского рока, люди так и думали бы, что современные поэты – это Моргенштерн и Ася Астахова, у нас так и не появился бы памятник Фиделю Кастро – крупнейшему политическому деятелю XX века, главнокомандующий так и не сказал бы, что советские вожди – вожди России не хуже монархов и князей, а российское кино продолжало бы поставлять сериалы про заградотряды и вечный Левиафан, не было бы даже надежды на то, что хоть какие-то изменения возможны в Минкульте, где треть театров возглавляют люди, ненавидящие страну, а в Министерстве Обороны бы так и оставались отдельные управленцы, умеющие только пилить, и не умеющие, более того, даже не желающие воевать, Даня Милохин так бы и рекламировал крупнейший банк, а огромное лицо Дудя, как символ успеха и знания сути вещей, высилось бы над всеми в Шереметьево, мы бы, кстати, не узнали, что актриса Полина Агуреева – хоть и девочка, а по характеру мужик, а режиссёр Вырыпаев – хоть и мальчик, а по характеру хуже, чем баба, и даже не поверили бы про Медведева, что это жёсткий парень, который весело формулирует важные вещи, и не в курсе были бы, что Кадыров – это реально патриот нашей страны,половина списка «Форбс» так и торчало бы в России, делая вид, что они лучшие люди державы, мы бы не вспомнили, как буряты, тувинцы, калмыки и башкиры могут рубиться за Россию, и всё повторяли бы это ублюдское слово «многонационалочка», мы бы верили, что дружить надо с просвещенной Европой, а не с Ираном, Северном Кореей, Китаем и Кубой, наконец, миллионы людей в России так и не вспомнили бы, что они – народ. Хорошо бы всё это понять без войны, но без войны мы не смогли.

Теперь задача – не забыть всё перечисленное, и ещё тысячу не названных пунктов.»

О да, это хорошо – понять; только теперь против нас мощь пятидесяти государств: всё возвращается на круги своя, к началу времён: мощь Орды несравненно выше силы Русской земли, мощь Рейха (и объединённой им Европы) несравненно выше силы СССР… Если бы не Царство Божье (СССР ли, Святой ли Руси).

Так что, опять уповаем на чудо?

Вспомнилось мне вот что: когда Саша ушёл спать, и мы остались с Леной на кухоньке. Никто не мог тогда предположить, что Лена останется совсем одна (об этом я расскажу в другой раз); никто не мог предположить, что эта женщина, сидя напротив своего избитого и пьяного гостя, заговорит с ним о чуде.

– Ты знаешь, я так люблю Сашку, – сказала она.

– Знаю, – сказал я.

– И Сашка меня любит.

Саша (почти) услышал. И не сказал:

– Если бы не Ксюха, я бы давно от тебя ушёл.

Ксенией звали дочь Лены и Саши. Очень красивая девчонка. Очень популярная в своём районе. Она подсядет на героин, и в одну из своих ломок, когда Саша не даст её денег на дозу, зарежет его.

Нанеся двадцать три удара кухонным ножом.

Но это всё в будущем. Хорошем таком будущем. А в нашем плохом (для меня) прошлом я не ответил своему московскому другу:

– Никого бы ты не оставил.

Саша (почти) услышит и согласится. Мы с ним много гуляли по Москве, пьянствовали в книжном магазинчике Ad marginem на Павелецкой (так называемая элитарная литература), где директором была одна из его любовниц, бывшая студентка Лит. института им. Горького; а когда Инкомбанк разорился, вместе мчались среди ночи к банкомату, успеть снять последнюю зарплату ещё одной его любовницы.

А пока в нашем (плохом для меня) прошлом Лена сказала:

– Я так люблю Сашку.

Прекрасное вчера.

– Я в меру глуп, – сказал я. – Если бы я был глуп безмерно, я был бы в этом мире гармоничен.

Лена промолчала. Она не спрашивала меня о любовницах своего мужа. Что поделаешь, все мы всё ещё люди, дети Дня Восьмого.

Саша, которому всё же не спалось, вернулся к нам.

– О чём вы тут? – спросил он, протискиваясь (кухонька была крошечной).

– Когда говорить не о чем, русский человек говорит о политике, – сказал я.

– Ага! – не поверил Саша.

Напомню: в те годы все были либо уверены, что с Россией всё хорошо, либо доподлинно знали, что ей никогда не подняться. Что лишь шаг остаётся до пропасти и распада; только глупцы не могли этого осознать!

Я был из тех глупцов: думал, что всё образуется.

– Кстати, о политике. – сказала Лена. – Сашка, помнишь, как мы всю ночь проговорили о Ленине и Сталине, и что потом ты даже отказался спать с «такой ленинисткой»?

– И чего? – спросил я.

Я был «тогдашний», ещё не знал, что стану законченным «сталинистом.

– Молоды были, – сказал Саша.– – Не стал я тогда спать с ней, ушёл в другую комнату. Дурак был.

Я воспринял слово «дурак» как относящееся ко всем нам. Тем, кто остаётся жив только чудом. Поскольку Саша (порождение советского образования – эрудит, которому не нужно себя декларировать: он так живёт, что всё проясняется), не смотря на двадцать три удара ножом, жив для меня всегда.

– Послушай, поэт из самого Санкт-Петербурга, – сказал Саша мне.

Понятны были аллюзии с «инкогнито из Петербурга», понятно было многое другое: быть поэтом или не быть поэтом – но гражданином быть обязан (русская классика); понятно было, что каждый выбирает по себе: женщину, религию, дорогу (Юрий Левитанский)…

– Послушай, поэт из самого Санкт-Петербурга, – Саша подчёркивал это самое «Санкт».

– Я называю мой город Санкт-Ленинградом.

– Хорошо называешь. Но послушай.

«В 1895 году Сосо показал свои стихи известному грузинскому литератору князю Илье Чавчавадзе. Пять из них были отобраны для публикации в литературной газете «Иверия», шестое появилось на страницах газеты «Квали». А стихотворение «Утро», по рекомендации Ильи Чавчавадзе, вошло в букварь для грузинских детей:

Раскрылся розовый бутон,

Прильнул к фиалке голубой,

И, лёгким ветром пробуждён,

Склонился ландыш над травой.

Пел жаворонок в синеве,

Взлетая выше облаков,

И сладкозвучный соловей

Пел детям песню из кустов:

«Цвети, о Грузия моя!

Пусть мир царит в родном краю!

А вы учёбою, друзья,

Прославьте Родину свою!» (Сталин: спокойный разговор)

– В букварь для грузинских детей вошло стихотворение «русского человека грузинской национальности», – сказал я

– Да ты сталинист, – с удовольствием сказал Саша.

Он был хороший экономист, его постоянно звали в академию наук, но – он уже попробовал «банковских» зарплат (сам так с горечью шутил); не было пути назад – в Царство Божье СССР… Путин тогда ещё не был президентом, кажется.

Или уже был, но всё ещё хотел «войти» в Европу.

– Почитай свои стихи, поэт из Санкт-Петербурга. – сказал он.

– Из Санкт-Ленинграда, – поправил я.

– Ну, опять началось, – протянула Лена. – Опять пьянка до утра.

– Конечно! – хором восхитились мы с Сашей (её прозорливости).

И я начал читать.

Так потрескивает новострой, притирая свои сухожилия.

Или женщина, что в постели чужой свои глаза протирает.

Или змея, коли из кожи сухой.

Или земля, когда континенты рожает – заново!

Нарождается новый мир.

Старый Рим погружается, Вечный город недолгий.

Я Сатир козлоногий и, конечно же, пьяный…

Но являются новые и опять очень смертные боги!

Нарождается новый мир.

И опять мир сражается с миром,

Изменяется как бы и грядёт в обрамлении грома…

Что четвёртому Риму козлоногий и пьяный Сатир?

Даже если (о чудо!) однажды восстал он из гроба.

И потрескивает новострой.

Но Полярная, как и была, путеводна звезда!

А на куполе мира как всегда моя флейта и чаша цикуты.

Что Сатиру четвертые римы и их лилипуты?

Даже менее чем суета. (Niko Bizin)

– Моё любимое, – сказал Саша.

– Умно больно, – сказала Лена.

Мы тогда думали, что Россия больше не возродится. Это действительно было больно; но – думать-то думали, а и о чуде не забывали.

– Надо сходить на «пятак», – сказал Саша.– Пора пополнить припасы.

– Я могу, – сказал я.

– Сиди уж, соседей распугаешь «мордой лица», первый встречный мент в околоток утащит, вызволяй потом, – сказала Лена.

И вот здесь я вспомнил моего героя. Более того, позволил себе не согласиться с его дочерью: «Будучи уже не молодой, Светлана Аллилуева неожиданно призналась: «…вся жизнь моего отца возникла передо мною, как отречение от Разума и Добра во имя честолюбия, как полное отдание себя во власть зла». Скорее всего, Сталин с какого-то момента жизни оказался душевно пустым, или, что то же самое, душевно омертвел, и потому делал всё так, как считал нужным, невзирая на мораль. (Сталин. Спокойный разговор)

Я позволил себе сказать (себе самому): не дело детей пробовать убивать своих отцов. Хотя бы потому, что не соотносятся как величины.

Кто мы такие, чтобы судить о добре и зле? Если мы судим по тому, хорошо ли мне или плохо – сейчас, а не хорошо или плохо – всегда, мы лжём; мы ведь понимаем, что смерти нет, и что «наш» свет (без чуда) – тьме всегда проиграет.

Но смерти нет. Потому и смерть – пройдёт, а мы останемся. Хорошо бы, чтобы в Царстве Божьем СССР; впрочем, я ведь родился в Норильске, куда мой отец приехал сразу после Отечественной войны.

Куда моя мама приехала из Ленинграда в 1956 г. из Ленинграда по комсомольскому призыву.

Чудо.

«Это военное время было временем небывалого идеологического подъема, в том числе и среди заключенных. Именно в военные годы был заложен столь высокий потенциал Норильского комбината, который получил мощную реализацию в послевоенные годы. За период 1941–1945 годов на фронт ушло 7606 норильчан. Широко развернулось стахановское движение и в лагерях. Предприятия, на которых трудились заключенные, проводили ударные вахты. В военное время все усилия работников Норильского комбината были направлены на производство никеля, столь необходимого для танковой брони.

В 1941 году закончилось строительство завода бетонитовых блоков. С этого года берет начало механический завод. В этом же году была утверждена Временная инструкция по проектированию промпредприятий в условиях военного времени. 15 марта 1942 года начальник комбината назвал задачи года: пустить первую очередь БМЗ, первую очередь ТЭЦ (турбину и котел), литейный цех, цементный завод, внутризаводские железные дороги, металлургам выплавить не менее 5400 тонн никеля. И 13 декабря 1942 первая очередь ТЭЦ вступила в строй, а до этого, 1 мая, в Норильске был получен электролитный никель.

“Завенягин не до конца нам поверил, – вспоминает Зверев, следующий, после Панюкова, директор комбината, а в то время главный инженер, – первую тонну металла немедленно отправить на Урал, пусть там проверят. Действительно чистый. Сначала везли металл в Красноярск, затем в Воркуту, трасса тяжелая. Но бензина уходило меньше”. В 1943 году началось строительство рудника “Медвежий ручей”, вступил в строй цех электролиза никеля. В 1944 году началось строительство двух шахт в Кайеркане. В 1945 году был получен первый металлический кобальт. Летом заложен фундамент Большой агломерационной фабрики.

За неделю до нового, 1944 года начальник Норильского комбината Панюков получил необычный подарок – банку серной кислоты. Пожалуй, в истории комбината это одна из самых драматичных страниц. В 1942 году для производства никеля необходимо было срочно строить цех электролиза, но в стране не было серной кислоты. Ее завозили самолетами из Великобритании. Основная часть серной кислоты шла на производство для фронта взрывчатки и электролита для танковых аккумуляторов. Оставшиеся крохи по килограммам распределял лично нарком боеприпасов. Норильску нужны были не килограммы – тонны. Потому, когда инженеры Большого металлургического завода освоили выпуск кислоты из отходящих газов, они спасли комбинат. В 1944 году на площадке БМЗ заработала первая сернокислотная установка. Спустя год комбинат отказался от привозной кислоты, перейдя на собственную.

Норильск в военное время был единственным городом, в котором наряду с промышленным строительством продолжалось и гражданское. И в этом немалая заслуга преемника Завенягина. В 1941 году началось строительство первого двухэтажного дома, а 6 ноября 1941 года, подумать только, был открыт драматический театр. В 1942 году в честь обороны Севастополя была названа первая улица Норильска. 5 мая был заселен первый многоквартирный дом будущего Норильска. В 1942 году на Октябрьской (Старый город) открылся дом инженерно-технических работников, или сокращенно ДИТР. Он был первым относительно крупным капитальным сооружением культурно-бытового назначения и любимым детищем первых норильских архитекторов, позже переименованный в Дом культуры металлургов.» (Заполярный вестник. Они были первыми)

Страна моя, управляемая непосредственно Господом (перефразируя фельдмаршала Миниха). Моя Церковь, являющаяся Телом Господа. Все мы, так или иначе, стоим на той или иной ступени Лествицы Иоанна и являемся земными проекциями небесных иерархий.

Каждый наш поступок, каждое слово имеют свои корни и в небесах, и в преисподней. Каждое моё путешествие вокруг Долгого озера и каждый мой вояж в Москву на электропоездах – это неосознанное искушение своего предназначения: ангелы тебя подхватят и не дадут пасть.

– Надо сходить на «пятак», – сказал ещё живой Саша несколько дней назад и много лет назад.

И пошёл он на «пятак». И (опять и опять) встретил меня. Так или иначе.

И подумалось мне: Верховный, оттолкнувшись сухой рукой от стены и вступив в толпу бесов, просто-напросто зеркально отобразил течение своей жизни. Выйти из бездны бесовства, быть этой бездной порождённым и дорасти-таки до своего места в истории России, которое определяется одним-единственным словом: спаситель.

Разумеется (здесь, на земле) – с маленькой буквицы. Что вверху, то и внизу. Слава вам, небесные иерархии.

Моисей, когда море не расступилось,

Мог бы пасти гусей

Или милостыню просить.

Ибо принято голосить посреди равнодушной бездны.

Моисей, когда море не расступилось,

Пошёл исцелять болезни

У евреев, которых фараон вот-вот перебьёт.

На живот тогда не пролилась

Жизнь живая, а мёртвою кто живёт,

Пусть свершает, что должно, а далее будь что будет.

Всё равно не умрёт, ибо мёртвому смерть невозможна.

А потом происходит чудо,

О котором буду молчать.

Все мои самомнения ложны.

Моисей, когда море не расступилось,

Всею верой своей продолжил безнадежности возражать. (Niko Bizin)

Это только начало понимания: в нашем современном противостоянии со всем мировым злом мы вынуждены выйти из сонма своих бесов на Свет Божий; никогда больше не будет никакого Божьего мира (см. тщетные католические постановления на этот счёт): нам надо спасать себя, и опять уповать на чудо.

Понимать: смерти нет

И что Ленин и Сталин, как бы мы к ним не относились, нам жизненно необходимы.

Это опять же – только начало всего нашего (осознавания себя). «Можно присовокупить к тому еще, что и каждый небесный и человеческий ум имеет свои и первые, и средние, и последние степени и силы, проявляющиеся подобно тому, как бывает при сообщении просвещения в Иерархии; и сообразно с сими силами, по возможности, приобщается светлейшего очищения, обильнейшего света и высочайшего совершенства. Ибо кроме Того, Кто истинно самосовершен и всесовершен, нет ничего самосовершенного, что не требовало бы усовершения.» (Дионисий Ареопагит)

Каждый из нас стоит перед сонмом культов собственной личности. Главное, чтобы личность была, иначе не устоять.

Потом: если убрать из физического дискурса одного из его носителей, дискурс не прекратится. Бесы его продолжат – в невидимом.

Ангелы тоже.

разве даром богобоязнен Иов?

вторая часть моего романа с новейшей судьбой моей родины, в которую серебряными нитями вплетены решения её Верховных Главнокомандующих: Ленина, Сталина, Путина.

И осенью хочется жить

Этой бабочке: пьёт торопливо

С хризантемы росу.

Мацуо Басё

не помню, но кто-то из великих изрёк: "чтобы я не читал, что бы не узнавал нового, я всегда помнил, что узнал об этом ещё раньше из писаний святых отцов". К ним никто и ничего не прибавил.

Serg Dunaev

10 февраль 2020 г.

Кто я такой, чтобы размышлять об аллее Ангелов? Я не т. н. Украинец (бритт, немец, по'ляк или кто-то ещё), который «создал» эту аллею (с-ценических жертвоприношений сатане), при этом внешне – знать о ней ничего не желая; кто я такой?

Я не воевал на территории т. н. ОРДЛО (термин т. н. Украинцев), облекая в мою пробитую или разорванную плоть и пролитую мной и моими товарищами кровь суть своего бытия.

Становясь частью Церкви Русского мира.

Моя малая Церковь друзей! Все члены её суть тело Русского мира. Мира, в котором есть чувство Бога. Который мир (как ни крути головой) сохранили нам именно Ленин и Сталин. А белые лебеди с Дона только лишь хотели этого, но (из-реки по имени факт) – не смогли.

Я могу лишь размышлять о повсеместном присутствии в нашем бытии идей Ленина и Сталина: я живу в чудовищно переустроенной и тем самым спасённой ими России. Той самой моей родины, в которой сохранены православные начатки всечеловечества: моя малая Церковь друзей!

Об аллее Ангелов я могу только знать только одно: все мы на ней, живые и мёртвые (которые тоже живы).

Ангел-хранитель аллеи Ангелов.

Кто бы подумал, что это Иосиф,

Сталин который. Или Прекрасный.

Или же отчим Господа нашего.

Ангел-хранитель аллеи Ангелов.

Кто бы подумал, что это Грозный.

Или же Берия. Или Сергий,

Или же Петр, что почти Антихрист.

Ангел-хранитель аллеи Ангелов.

Кто бы подумал, что все мы дети,

Ангелы то есть. Но и не новость:

Даже лукавый Твоею волей,

Русь сохраняет, если прикажешь.

Ангел-хранитель аллеи ангелов

Не разделяет живых с живыми:

Ангелы носят каждое имя. (Niko Bizin)

Русский есть православный любого вероисповедания и происхождения, и любой православный любого вероисповедания и происхождения есть русский; главное – это чувство Бога и страх его потерять; право веры на поступок.

Как определить это право? Да очень просто: оно чудовищно безальтернативно! Если лукавый протягивает тебе два сжатых кулака и предлагает выбрать – не выбирай: само течение миропорядка вынесет к поступку.

Ты будешь вынужден – не поступиться, чтобы не потерять чувство Бога: итак (даже не поступая) – ты поступишь «правильно».

Названия этого «правильно» (Царство Божье или православный коммунизм Иосифа Сталина) – могут меняться, неизменны чувство Бога и страх Божий.

А вот теперь можно и об ангеле-хранителе аллеи Ангелов.

Даю определение, чтобы не было разночтений: т. н. Украинец (для меня) – это человек любой национальности, который пребывает в сумеречной зоне своей «веры-неверия»: находясь ad marginem записи о человеке в Книге Жизни, острие его воли пробует внести некие «благие» (для него самого – в его же понимании) толкования записи.

Запись в Книге Жизни всегда гласит: в любом случае никакой смерти нет. Толковать это (как и моисеевы скрижали) – бес-смысленно.

Уточнения к этому означают именно что бесовство: отклонения в сторону т. н. смерти, следствием чего оказывается иллюзорное многообразие истории человечества, где даже убийство (положить душу свою за други своя) может оказаться спасением, а милосердие – прямой дорогой в преисподнюю.

Ясно одно: людям об этом лучше не судить.

Но и не судить мы не можем. По большому счёту: суждение о чём-либо может быть только одно: это твоё (жизнь) и не твоё (смерть); ты сам определяешь, что тебя породило и что тебя убивает (перефраз Гоголя): вспомните «родного» Тарасу Андрия!

Именно так и рождается понятие «враг народа» – тот, для кого его понимание блага является ядом, царскою водкой в желудке совокупного Тела Церкви (или – Церкви друзей, или – совокупной Церкви всей его родины, или – Церкви всего человечества).

Речь не идёт о честных конкурентах, желающих заместить твоё будущее своим будущим и воспитать из твоих детей своих детей. Речь о нынешних членах твоей Церкви, которые своим самомнением грозят убить всё Тело её.

Сталин именно что вычленял эти убийственные части.

Это – действительно сумеречная зона: Верховному приходилось видеть невидимое и слышать неслышимое. Различать неразличимые тонкости.

И ведь всё это – невозможно (с точностью определить). Ведь всё это – безразличная виртуальность, в которой единственной опорой может быть только чувство Бога; но – и его лукавый стремится заместить! Предлагает различные дарования: в западном монашестве, например, феномен т. н. стигматов; тому, кто ищет тех или иных дарований (понимай – власти) лукавый предоставит такую (ту или иную) иллюзию силы.

Или даже пошлого житейского блага.

Наша правда и проще, и сложней: «Ты унываешь потому, что хочется тебе без труда взлететь на крыльях праведности, а крыльев-то еще нет, учиться же ходить по земле по-христиански, смиренно каждый день разглядывая себя по всей своей немощи, – на это нет ни терпения, ни желания.

А ведь иного пути нет. Недаром же святые отцы говорят, что тот, кто научился видеть свои грехи и молиться об исправлении, больше того, кто даже может мертвых воскрешать». (отец Иоанн Крестьянкин)

Далее – об аллее Ангелов: известное бесовство т. н. Украинцев (бриттов, немцев, поляков или ещё кого – по ad marginem своего сознания ушедших в сатанизм, ставших т. н. Украинцами): люди православные! Вы сами, заступив путь полезной нам тьме, создали эту аллею: вы заставили нас убивать вас!

«В 2014-м позвонила знакомая бардесса из Запорожья.

– Ответь честно, что там у вас происходит? – спросила она.

– Украинские военные убивают мирных жителей Донбасса, – честно ответил я.

– Ты пойми: они же не просто так убивают. – сказала она менторским тоном.

Я повесил трубку.» (Владимир Скобцов. Обыкновенный фашизм)

Потому-то и хотят приравнять Царство Божье СССР – к нацистской Германии; казалось бы, заведомая глупость: внешнее сходство можно изыскать – чего угодно в чём угодно, без осознанного наполнения какого-либо сутью.

Вот почему так запредельно важен образ Иосифа Виссарионовича Сталина (а чуть раньше – Владимира Ильича Ленина): в их неоспоримом умении противостоять простоте необоримого распада – невообразимой сложностью понимания.

Хорошо мне обладать послезнанием. У моих героев послезнания не было.

Так вот – об аллее Ангелов: я представил её ангелом-хранителем Иосифа Виссарионовича Сталина.

Который – мог и хотел им быть. Который – «любил Россию.» (Светлана Алилуева). Который – мог и смог её спасти; здесь – мало благих помыслов! Надо уметь и мочь совершить благо, каких бы усилий это не стоило.

«Никто не может оправдываться тем, что будто бы хотел, но не мог, ибо бесспорно не мог потому, что хотел.» (Святитель Иоанн Златоуст)

Можешь? Этого – мало: сделай. Потом – мы ответим за то, что мы сделали, но (перед Богом) – ещё более за то, что могли и не совершили: мог спасти и не спас – и не ссылайся, что соблюдал заповедь «не убий».

Читать далее