Читать онлайн Сгинувшее Время. Рождение Смерти бесплатно
Глава 1. Не невинное дитя
О Скрытом мире
Боги
Великий Бог Время – золотой дракон Саларе́й
Бог-Отражение Жизнь – белый дракон О́делл
Богиня-Отражение Смерть – черная драконица Та́на
Бог-Отражение Огонь – красный дракон Э́дан
Богиня-Отражение Вода – синяя драконица Ва́йна
Бог-Отражение Ветер – голубой дракон Йа́р
Богиня-Отражение Земля – зеленая драконица Ио́на
Континенты И Королевства Скрытого Мира
Земли Богов
Благословенный земли:
Элхео́н. Столица Одэ́лум.
Озеле́йн. Столица Лофр́уг.
Афекхад – город-государство.
Открытые земли:
Пагрэ́я – королевство-континент. Столица Аглу́рг.
Огненные земли:
Ису́шда. Столица Сшоура́м.
Унхалса́д. Столица Кусхаи́н.
Цжио́к. Столица Несха́на.
Тихие земли:
Круншо́р. Столица Бирдеу́г.
Схаиа́т. Столица Сциера́д.
Земли неверных
Правители
Афх. Верховный жрец Савсету́р.
Элхеон. Король Э́йрогас А́нсоут.
Озелейн. Король Грэ́млад Тро́цок.
Пагрэя. Король Кастер Лотт.
Исушда. Шарех Кхеео́н Игманла́д.
Унхалсад. Шарех Е́ршаг Кусбе́йд
Цжиок. Шарех Анце́йлу Пухра́т
Круншор. Схалд Та́ркдал Грозящий
Схаиат. Схалд Ру́кдаж Дикий
Жрецы Времени Храма Афх
Верховный жрец Времени, Глас Времени Его Святейшество Савсету́р.
Первые жрецы, Столпы Времени:
Его Высокопреосвященство жрец Жизни Радлу́з.
Ее Высокопреосвященство жрица Смерти Лювье́сса.
Его Высокопреосвященство жрец Огня Е́герус.
Ее Высокопреосвященство жрица Воды Дола́я.
Его Высокопреосвященство жрец Ветра Фри́саз.
Ее Высокопреосвященство жрица Земли Наласо́р.
Пролог
Во все времена люди любили рассказывать истории. Они передавали их из уст в уста, чтобы скоротать долгие вечера перед очагом или скрасить дальнюю дорогу, а чаще тем самым пытались научить уму-разуму молодых, дабы уберечь их от ошибок прошлого и наставить на путь истинный. С годами предания множились и обрастали вымышленными подробностями, отчего большинство из них стало походить скорее на сказки, чем на правду.
Однако среди всего многообразия историй, реальных и выдуманных, все же остались те, в достоверности которых не осмеливаются усомниться даже короли. Это сказания о рождении Скрытого мира, бережно записанные и хранимые в архиве Храма Афх в великом городе Афекха́де, что раскинулся на полуострове Чтящих. Давным-давно верующие назвали те сказания Нерушимым Писанием.
Безусловно, копии Нерушимого Писания, созданные служителями Храма Афх, есть в каждом из Младших Храмов, а также в библиотеках достопочтенных правителей и высших учебных заведениях на всех четырех покорившихся континентах, но лицезреть оригинал и прикасаться к нему дозволено лишь Его Святейшеству, Верховному жрецу Гласу Времени и его приближенным жрецам, носящим гордое звание Столпов Времени.
Нерушимое Писание гласит, что на заре времен была Пустота: черная, бескрайняя и холодная. И в ней обитало одинокое Существо, без цели и памяти, знало оно лишь свое имя – Время. Время скиталось по Пустоте столетиями, силясь найти хоть кого-то, кто мог бы скрасить его жалкую, бессмысленную жизнь и объяснить в чем суть его существования, но поиски оказались тщетными.
И все же Существо не сдалось и решило: раз ему не по силам покинуть Пустоту – оно ее изменит и наполнит Светом.
Так во мраке зародился новый мир – Скрытый. Мир из шести континентов создало Время и омыло их морями, и раскидало по водным просторам прекрасные острова, и выросли на равнинах горы, и по склонам их заструились реки, и пробились из-под земли первые ростки, и распустились яркие цветы. Укрыло Существо свой мир голубым небом, чтобы никогда не касалась Пустота его детища, и зажгло средь облаков солнце, луну и звезды, которые сиянием разогнали Тьму.
Время обожало свое творение и больше не страдало в одиночестве. День за днем, столетие за столетием оно наблюдало, как созданный им мир разрастается и пополняется новыми обитателями. Однако Пуста была недовольна. Ее Тьма не желала мириться со Светом, что исходил от Существа и его земель, но уничтожить их ей оказалось не по силам. Тогда Пустота решила осквернить совершенный мир Времени, отравить его своим ядом, чтобы постепенно тот проник в каждый уголок шести континентов и лишил покоя всех его жителей.
И ядом тем стал человек.
В ужасе взирало Существо на бесчинства, что творили люди, но не могло с ними справиться. Дети Пустоты оказались неподвластны его воле. Они размножались и расползались по континентам, уничтожая и перекраивая идеальный Скрытый мир на свой лад. В приступе отчаяния Время, которое прежде никогда не вмешивалось в ход вещей на созданных им землях и наблюдало за всем с небес, спустилось на один из континентов.
В тот день человек впервые узрел истинный лик создателя Скрытого мира и его гнев. Гигантский крылатый ящер, покрытый золотой чешуей, извергал из пасти пламя и сжигал поселения ненавистных людишек, крушил строения длинным мощным хвостом и лапами с огромными серповидными когтями, жутко рыча и выгибая дугой спину, по которой вдоль позвоночника ото лба до самого кончика хвоста тянулись две полосы острых костяных шипов. Существо карало детей Пустоты, в глубине души понимая, что на место убитых непременно придут новые, и ненавидя себя за подобную жестокость. Время, рожденное созидать, слабело и страдало, идя против своего светлого естества и причиняя вред живым существам, пусть и столь ничтожным.
«Мне не спасти Скрытый мир. Остается лишь уничтожить его», – с болью подумало Существо и уже собиралось обрушить небесный купол, чтобы отдать это место на растерзание Пустоте, но в последний момент услышало тихий голос, едва различимый среди криков умирающих и треска пожаров.
То, стоя на коленях, молил о пощаде мужчина, закрывающей собой женщину, держащую на руках новорожденное дитя. Он вопрошал, за что их – праведных крестьян, смиренно живущих в глуши и не причинивших никому зла – карает Божество. Силился понять, в чем повинен его сын, пришедший в этот мир два дня тому назад, в чем повинна его жена – местная ведунья, которая лечила и спасала от смерти и людей, и всякого зверя, нуждающегося в помощи, не прося взамен ничего.
И Время замерло, и потекли из его глаз слезы, и преисполнилось его сердце искренним раскаянием, когда обуздало оно свой гнев и узрело души стоящих перед ним людей. В них сиял Свет, тот же Свет, что пылал в нем самом. И поняло Существо: не все потеряно. Скрытый мир никогда не станет прежним, но спасти его еще можно. Сотворив человека, Пустота не учла одного: у столь разумных созданий есть воля. Их судьбы неподвластны Существу, ведь не оно их породило, как неподвластны они и Пустоте, ведь в Скрытом мире она бессильна, и может лишь нашептывать людям гнусности, искушая погрязнуть в грехах и творить бесчинства.
«Возможно, мне стоит даровать людям благословение на жизнь в моем мире? – решило Существо. – Позволю достойнейшим коснуться своей силы и создам тех, кто присмотрит за ними».
–– Мое имя Время, человек, – молвило Существо крестьянину. – Как величать тебя?
–– Афекха́д, достопочтенный господин, – склонил голову мужчина.
– Отныне ты – мой Глас, Афекхад. Ты отправишься в странствие по континентам, чтобы донести мое слово людям, а за спиной твоей встанут те, кого вы будете величать Богами-Отражениями. Поднимись же с колен, Афекхад Глас Времени, и исполни свое предназначение.
Так началась новая эпоха в истории человечества. Эпоха поклонения Верховному Богу Времени, Великому дракону и его Отражениям – драконам Жизни, Смерти и четырех стихий, которых создал он по своему образу и подобию, наказав им приглядывать за родом людским и поддерживать равновесие Света и Тьмы в Скрытом мире.
Сожженный дотла континент Время восстановило и даровало Отражениям. Проложил Великий дракон через море путь из множества островов – ныне именуемый Тропой Избранных – от Земель Богов до одного из материков. Соорудив добротную лодку, преодолел Афекхад с семьей тот путь, потратив на это много недель и сил, и оказался наконец на полуострове, где обнаружил крошечное поселение. Поведал он местным жителям обо всем случившемся, а в доказательство его слов со стороны моря прилетели драконы.
Огромный, белоснежный, имя которому Жизнь, и его пара – изящная черная драконица Смерть. Подняла гигантские волны синяя драконица Вода, и следовал за ней красный дракон Огонь, пышущий жаром. Налетела буря, когда пронесся мимо голубой дракон Ветер, и содрогнулись горы под лапами зеленой драконицы Земли.
Люди вняли словам Афекхада. Следуя его наставлениям, возвели простенький Храм на полуострове, где стали поклоняться и молиться Богам, а Глас Времени отправился дальше.
Глубоким старцем закончил Афекхад свой непростой путь, повидал весь мир, обрел славу и сотни тысяч преданных последователей, но конец предпочел встретить на том острове, где он проповедовал впервые. Именно там Афекхад собрал воедино все заметки, которые делал во время странствий, описал подробно свою встречу с Великим драконом и составил свод правил для потомков, дабы те следовали его заветам и больше никогда не навлекли на себя гнев Божий. И закончив работу, Глас Времени обрел покой и отошел в мир иной, передав свой титул преемнику, которого выбрал и обучил заранее.
Легенды гласят, что само Время покинуло небеса ради прощания со своим первым пророком, чего не делало с того дня, как дало наставления Афекхаду и создало Богов-Отражений.
Минули десятилетия. Многое изменилось. Скрытый мир преобразился, а люди стали его неотъемлемой частью. Жизнь кипела и била ключом на всех шести континентах, один из которых по-прежнему принадлежал Богам и был скрыт от глаз смертных завесой непроходимого тумана – Пологом.
Еще один континент, именуемый Землями Неверных, заселили те, кто так и не признал власть Времени, не пожелал уверовать в его могущество. Они поклонялись создательнице своей Пустоте и надеялись, что однажды она проникнет в этот мир и завоюет его. Неверным путь на другие материки был заказан, потому неведом им был прогресс и процветание.
Зато оставшимися четырьмя континентами: Благословенными землями, Открытыми землями, Тихими землями и Огненными землями Великий дракон гордился. Конечно, люди были созданиями сложными, часто враждовали друг с другом, затевали войны и постоянно что-то делили, но Время не вмешивался. Он уже давно считал их своими детьми, а дети склонны капризничать и озорничать, и как любой терпеливый и любящий родитель Верховный Бог смотрел на их проделки сквозь пальцы: всех не накажешь, а с особо строптивыми отлично управлялись Отражения.
Со временем люди придумали поделить континенты на королевства, и войн стало меньше. Они строили прекрасные города, возводили невероятные Храмы для Богов и потрясающие библиотеки, где хранили все знания, накопленные предыдущими поколениями, развивали торговлю, учились и изобретали, без конца совершенствуясь.
Глядя на то, как правители стараются ради благополучия своих подданных и заботятся о них, Время решил, что королевские семьи заслужили особой благодарности от Богов. Он наделил их возможностью обращаться в драконов. Но достойны этого были лишь те, кто смог повторить путь Афекхада и пройти по Тропе Избранных. Таким счастливчикам Отражения позволяли заглянуть за Полог и попасть в Залив Прозрения. Там Избранные встречались с Богами и получали в дар крупицу их силы, чтобы отныне иметь возможность принимать драконий облик.
Вскоре полуостров Чтящих, на котором теперь располагался город-государство Афекхад, названный в честь первого пророка, наводнили верующие, жаждущие пройти по Тропе Избранных вслед за королевскими семьями. Их путь начитался в Храме Афх, самом величественном и огромном храме в Скрытом мире, где на странствие всех желающих благословляли лично Глас Времени или кто-то из его приближенных жрецов – Столпов Времени. Далеко не каждому удавалось пройти сквозь Полог и получить драконье благословение, но паломники все равно стекались в Афекхад со всего света в надежде, что именно они станут теми, кому посчастливиться его обрести.
Творец, удовлетворившись тем, как все в итоге сложилось, счел, что пришло ему время уйти на покой и познать радости простой мирской жизни. Время покинул небеса, разделив свою силу между Богами-Отражениями. Великий дракон принял человеческий облик и затерялся где-то среди миллионов смертных, оставив своих любимцев – Жизнь и Смерть – присматривать за Скрытым миром.
Глава 1. Не невинное дитя
Э́йрогас А́нсоут, король Элхео́на, стоял у окна в пустом тронном зале и, не моргая, смотрел на беспокойное море, плещущееся у подножия утеса, на котором возвышалась громада Белого замка. В любой другой день созерцание пенных волн принесло бы королю умиротворение, но сегодня темные воды моря Святых усиливали его беспокойство. И ни яркое весеннее солнце, ни чистое голубое небо, что столь редко бывало безоблачным над Благословенными землями, не могли унять тревогу в сердце правителя Элхеона.
Эйрогас на мгновение прикрыл глаза и тяжело вздохнул. Сейчас, когда лицо короля омрачила печаль, на лбу и в уголках глаз проступили едва заметные морщинки. Прошлой зимой ему исполнилось пятьдесят пять, но будучи одаренным Богами, он выглядел от силы на тридцать. Как и все, кому посчастливилось получить возможность обращаться в дракона, он старел куда медленнее простых смертных. Однако его зверь был далеко не самым сильным среди прочих драконов Скрытого мира, потому король понимал, что в ближайшие лет двадцать возраст даст о себе знать. Может, он и доживет до почетных двухсот-двухсот пятидесяти благодаря благословению Отражений, но едва ли отойдет в мир иной в облике пышущего здоровьем молодого мужчины. Хотя если подумать, такое вообще было редкостью. Рано или поздно все старели, утрачивали связь с драконами и попадали в объятия Смерти. Просто некоторым улыбалась удача, и они жили во здравии дольше остальных. Как, к примеру, Грэ́млад Тро́цок – король Озеле́йна. Этот склочный засранец, похоже, вообще не собирался подыхать и в свои сто семьдесят один до сих пор без труда обращался ящером и парил в небесах.
Однако сегодня Эйрогаса беспокоили вовсе не продолжительность его жизни и внешний вид. Король знал: пока что он по-прежнему невероятно хорош собой. Темно-серые прямые волосы, в которых не было и намека на седину, густым потоком струились по спине, доставая до поясницы, а подтянутое тело все еще дышало молодостью и здоровьем, заставляя и придворных дам, и простолюдинок томно вздыхать при виде правителя Элхеона. Высокий, широкоплечий и всегда улыбчивый монарх притягивал взгляды всех присутствующих, где бы он ни находился. Немало девиц отдали бы душу Пустоте за ночь, проведенную в объятиях Эйрогаса. Вот только для короля существовала лишь одна женщина – Се́лия Ансоут, его законная супруга, мать его детей и любовь всей жизни.
Селия была на семь лет младше мужа и отнюдь не блистала красотой. Невысокая, худощавая блондинка с острым носиком и тонкими бледными губами, она казалась серой мышкой на фоне супруга. Даже в обличье драконицы королева оставалась неказистой. Но при всем этом Селия всегда держалась с достоинством, умело скрывала недостатки внешности одеждой, убирала пшеничные волосы в изящные, притягивающие взор прически и добавляла образу красок с помощью со вкусом подобранных украшений. Да и Эйрогаса она пленила не выдающимися внешними данными, а добротой, чистым сердцем, острым умом, поразительной чуткостью и бескрайней заботой, которой окружила мужа.
Вот и сейчас, тихо войдя в тронный зал через одну из дверей, скрытых за гобеленом в задней части помещения, и едва взглянув на поникшие плечи короля, Селия без труда уловила, что он чем-то опечален. Не говоря ни слова, она направилась к супругу, и по залу разнесся тихий шелест юбок пышного темно-фиолетового платья.
–– Дорогой. – Коснулась его плеча. – Что стряслось? Ты обещал То́рии конную прогулку, но не явился. Она огорчена.
Эйрогас не ответил. Он с тоской взглянул на жену, и этого хватило, чтобы Селия поняла, в чем дело.
–– А́лгод, – покачала головой королева и взяла мужа за руки. – Что на этот раз?
–– Избил одного из помощников конюха. – В голосе короля не было гнева, только отчаяние.
–– Парень выживет?
–– Выживет, но поправится нескоро. Я поручил заботу о нем Балла́рду.
Какое-то время супруги стояли молча, каждый погруженный в свои мысли. Селия первой нарушила тишину:
–– Алгода надо наказывать строже.
–– Милая…
–– Нет, – она жестом прервала Эйрогаса, зная, что тот непременно начнет заступаться за сына и искать ему оправдания. – Мы оба понимаем, Алгоду давно пора преподать урок. С каждым днем он все больше выходит из-под контроля.
–– Родная, он ведь еще совсем дитя. – Король заключил жену в объятия, как и всегда, постепенно успокаиваясь в ее присутствии.
Она потерлась щекой о его грудь, обвив руками талию, и продолжила:
–– Ему почти шестнадцать. Алгод давно не малыш и должен нести ответственность за свои поступки. Обещай, что в этот раз не станешь его жалеть и накажешь со всей строгостью.
Селия не меньше Эйрогаса переживала за сына, но в отличие от короля не была слепа в своей любви. Порой поступки младшего принца заставляли ее содрогаться от ужаса.
Раздался стук в дверь.
Получив разрешение, в зал вошел высокий тощий мужчина с идеальной осанкой в черном камзоле с серебряными пуговицами и таким же серебряным орнаментом на обшлагах. Голову его покрывал редкий пушок седых волос, а идеально выбритое вытянутое лицо было изрезано глубокими морщинами и выделялось на фоне темного одеяния пугающей бледностью. Грант, управляющий Белым замком, почтительно поклонился, потом вытянулся в струнку и отчеканил:
– Ваше Величество, как вы и просили, Их Высочества, мастер Ту́лвеч, капитан Че́ршез и конюший прибыли. Могут ли они войти?
–– Впускай, – ответил Эйрогас и одернул полы своего сине-золотого приталенного жилета, надетого поверх белоснежной рубахи.
Дежурившие у тронного зала стражники по приказу управляющего распахнули тяжелые двустворчатые двери. Как и полагается, первыми в помещение вошли принцы, за ними следовал их наставник – мастер У́рнул Тулвеч, далее капитан замковой стражи Ло́ган Че́ршез, позади плелся конюший Бойд О́дли. Их шаги гулким эхом разнеслись по залу.
Король и королева встали на нижней ступени лестницы, покрытой алой ковровой дорожкой и ведущей на возвышение, на котором располагались троны. Грант замер по левую руку от своего господина на некотором отдалении.
Вошедшие почтительно поклонились: все, кроме принца Алгода. Тот лишь едва заметно склонил голову, что больше походило на снисходительный кивок, чем на жест полный уважения, которое каждый подданный обязан выказывать своему правителю. Король скрежетнул зубами. Мастер Тулвеч, невысокий, но крепкий и подтянутый мужчина преклонного возраста с вихрастой седой шевелюрой, пышными усами и маленькими цепкими глазками болотного оттенка, нервно сглотнул и заметно побледнел. Одной из его многочисленных обязанностей было обучение принцев придворному этикету, и каждый раз, видя, как Алгод пренебрегает общепринятыми правилами, он боялся лишиться почетного места наставника королевских отпрысков.
Ненадолго в зале воцарилась тишина. Пришедшие старательно пытались скрыть свои эмоции от Эйрогаса. Только Бойд Одли, полноватый и нескладный, затравленно озирался по сторонам, с неподдельным восхищением разглядывая потрясающие гобелены на стенах с изображениями Богов-Отражений, роскошные троны с позолотой, инкрустированные драгоценными камнями, замысловатую лепнину на капителях пилястр, тянущихся по периметру помещения, и потрясающую роспись потолка, на котором, как и на гобеленах, были запечатлены драконы. Но больше всего поразила конюшего статуя ящера, который, расправив крылья и разинув пасть, нависал над королевскими тронами. И столь искусно было вырезано из камня то изваяние, что Одли казалось, будто зверюга вот-вот извергнет пламя и огласит пространство своим ревом. Но статуя не двигалась. Лишь вместо глаз ярко сверкали два желтых драгоценных камня, каждый размером едва ли не с человеческую голову. Камни в точности соответствовали оттенку глаз короля, королевы, капитана стражи и управляющего. Ведь отличительной чертой всех тех, кто мог обращаться в драконов, была желтая радужка, благодаря чему одаренные всегда выделялись среди простых людей.
Пока Бойд Одли, обливаясь от волнения холодным потом, восторгался убранством замка, король не сводил сурового взора со своих сыновей. Все, кому доводилось видеть принцев впервые, неизменно впадали в ступор: мальчики были тройняшками. Да, да. Его ненаглядная Селия подарила Элхеону сразу троих наследников. Небывалое чудо, весть о котором облетела весь Скрытый мир. Сам Глас Времени Савсету́р в сопровождении шести своих Столпов прибыл тогда в столицу Элхеона Одэ́лум из Афекхада, дабы лично поздравить короля Эйрогаса Ансоута и его супругу и прочесть молитвы Богам у колыбелей принцев. Через три года Селия родила снова, на этот раз дочь – Торию, но девочка не получила и сотой доли того внимания, которым всегда удостаивали ее братьев сильные мира сего. К слову, Торию это более чем устраивало: принцесса не любила находиться в центре внимания. К тому же, в отличие от братьев, унаследовавших красоту отца, ей досталась блеклая внешность матери. Но Тория никогда ни на что не жаловалась, ведь родители и братья обожали и баловали ее, даже всегда мрачный Алгод благоволил сестре. Пожалуй, Тория вообще была единственным человеком на всем белом свете, кто видел его искреннюю улыбку.
Эйрогас в очередной раз тяжело вздохнул и потер переносицу указательным и большим пальцами.
–– Пе́йврад, – обратился он к старшему из тройняшек, которому однажды предстояло унаследовать трон, – не будешь ли так любезен объяснить нам с вашей матерью, что произошло утром в конюшнях.
Пейврад покосился на братьев. Средний, Фри́дэсс, явно нервничал, но старался казаться невозмутимым и держать себя в руках. Алгод же, как и всегда, и глазом не моргнул, всем своим видом демонстрируя скуку и безразличие. Пейврад перевел взгляд на наставника. Урнул Тулвеч ободряюще кивнул, при этом тыльной стороной ладони смахнув со лба выступивший от волнения пот. Пожилой мастер порядком подустал от выходок принца Алгода и таких вот аудиенций у короля, которые случались все чаще. Несносному мальчишке никто был не указ, разве что принцесса Тория могла порой достучаться до него.
– Ваше Величество, матушка, – начал Пейврад, набрав в легкие побольше воздуха и заставив себя смотреть отцу в глаза. – Сегодня в конюшнях произошло следующее. После завтрака я, Фридэсс и Алгод решили с позволения мастера Тулвеча отправиться на конную прогулку вдоль побережья. Мы хотели посоревноваться в скорости и заодно отточить навыки верховой езды. Капитан Чершез и его люди, как и положено, должны были нас сопровождать. После утренней трапезы мы с братьями направились в конюшню, где для нас заранее подготовили лошадей. Капитан Чершез со стражниками уже ждали там. Все шло хорошо, мы были в седлах и намеревались выдвигаться, когда Алгод вдруг приказал позвать Юэна, конюха, что ухаживает за его конем. Господин Одли привел юношу. Стоило Юэну приблизиться к Алгоду, как тот ударил его по лицу хлыстом и рассек щеку, после чего пнул ногой, и конюх упал. Алгод спрыгнул с коня, еще несколько раз пнул парня, схватил за волосы и, прежде чем мы с Фридэссом успели его остановить, дважды ударил коленом в лицо, сломав тем самым Юэну нос, челюсть и выбив зубы. Капитан Чершез был ближе всех в Алгоду, пытался вразумить его словами, но это не подействовало, а схватить принца он и его люди не посмели. Мы с Фридэссом в итоге утихомирили Алгода, но к тому времени Юэн уже серьезно пострадал.
Пейврад замолчал.
–– Тебе есть что добавить, Фридэсс? – поинтересовался Эйрогас, краем глаза замечая, как Селия сердито поджала губы.
–– Нет, Ваше Величество. Пейврад все рассказал верно.
–– Капитан Чершез?
Король переключил внимание на здоровяка Логана, затянутого в кожаную броню и горой возвышающегося надо всеми остальными, светлые волосы которого были коротко подстрижены и идеально уложены, что никак не вязалось с образом свирепого воина, коим он на самом деле являлся. На лице капитана, иссеченного шрамами, читалась крайняя степень неодобрения по отношению к действиям младшего принца.
– Мне нечего добавить, Ваше Величество, – пророкотал Чершез.
–– Господин Одли?
–– Рассказ Его Высочества был исчерпывающим, Ваше Величество, – испуганно проблеял конюший, втягивая голову в плечи и с опаской косясь на Алгода.
–– А тебе, Алгод, есть что добавить? – Король приблизился к сыну, навис над ним, сверля гневным взглядом, и теперь заметил засохшие кровавые пятна на простых черных штанах и кожаной крутке: принц не жаловал дорогие, модные одежды, соответствующие его статусу.
Губы Алгода дрогнули в едва заметной нахальной усмешке.
–– Все так, – ответил он лениво, явно не собираясь ни объяснять мотивов своего поступка, ни тем более извиняться.
В глазах мальчишки не мелькнуло и тени раскаяния. Эйрогас нахмурился еще больше и покачал головой. В этом был весь Алгод: черствый, холодный, будто высеченная изо льда статуя, абсолютно неуправляемый и… жестокий. Младший принц не ведал сострадания, не прощал промахов, не терпел слабых. Боги будто забыли наделить его чувствами, но при этом щедро одарили умом и силой. Да, внешне принцы были практически идентичны: те же длинные темно-серые волосы, что и у отца, та же стать, только глаза пока оставались карими, как и у их матери когда-то, ведь Тропу Избранных они еще не прошли и благословения Богов не получили.
Но на том сходство между братьями заканчивалось.
Пейврад был чуток, но строг, не по возрасту мудр и терпелив, всегда следовал правилам. Эталонный наследник, гордость всего Элхеона, любимец народа. Воистину его ждали великие свершения, когда Эйрогас передаст ему трон.
Фридэсс был мягок, раним, порой излишне простодушен, но силен в науках. Он никогда не перечил старшим, всюду следовал за Пейврадом и старался ему подражать. Эйрогас был спокоен, видя, как предан Фридэсс Пейварду. Король не сомневался: братья станут друг другу нерушимой опорой в будущем, когда они с Селией покинут этот мир.
Алгод же…
Сколь бы усердно не учились и не тренировались Пейврад и Фридэсс, им было далеко до брата. В глубине души Эйрогас знал, что если бы не жестокость Алгода, он бы завещал трон ему в обход всех правил. Мальчик уже сейчас заставлял подданных трепетать перед ним и подчиняться беспрекословно, он поглощал знания быстрей, чем измученная засухой земля впитывает воду, сражался так, будто держал меч в руках еще в утробе матери. Алгод принимал решения, не оглядываясь на чувства. Разум принца всегда был холоден, рука тверда, а уверенность в собственных силах непоколебима. Окружающие боялись Алгода в той же степени, в которой восхищались им. Даже в приступах ярости он был прекрасен. Эйрогас просто не мог не замечать, как млеют от парня и служанки, и благородные дамы, как завидуют ему сыновья знатнейших лордов и стремятся подражать во всем. Король не сомневался и в том, что сын в свои почти шестнадцать уже успел перепортить немало девиц, проживающих в замке, хоть Селия и утверждала, будто он еще слишком юн для подобного.
Вот только принц не был юн, по крайней мере, не разумом. Мастер Тулвеч не раз предостерегал короля и советовал всегда оставаться настороже при общении с Алгодом. Мальчик ловил каждое слово собеседников, анализировал, запоминал, а в нужный момент умело использовал неосторожно брошенные людьми фразы против них же самих. Уже сейчас он мог запросто переспорить и поставить на место большинство из советников Эйрогаса. Потрясающий маленький монстр – так называл про себя сына отец, в очередной раз размышляя над тем, как обуздать крутой нрав Алгода и направить все его таланты в нужное русло. Возможно, Селия права, и ему следует быть намного жестче с зарвавшимся мальчишкой?
–– Чем тебе не угодил конюх, Алгод? – ледяным тоном спросил Эйрогас, зная, что по собственной воле принц не произнесет больше ни слова.
Алгод криво улыбнулся, обнажив идеальные белые зубы. Словно гребнем провел пятерней по волосам, убрав от лица непослушные пряди, которые, в отличие от братьев и отца, никогда не собирал ни в хвост, ни в косы и не вплетал в них украшения, кожаные шнурки и прочую ерунду модную нынче среди мужчин его сословия.
–– Дайте подумать, Ваше Величество, – протянул парень, отвернулся к окну и потер подбородок, делая вид, что пытается припомнить: чем же, собственно, его взбесил Юэн?
–– Перестань ерничать, Алгод! – рявкнул Эйрогас, ощущая, что начинает выходить из себя. – Мое терпение не безгранично!
–– Ради всех Богов, отец. Ни к чему так кричать. Я пытаюсь собраться с мыслями, – притворно вздрогнул принц, округлив для пущего эффекта глаза и отпрянув назад.
–– Алгод Ансоут, кончай ломать комедию и отвечай! – Селия тоже спустилась со ступеней и встала рядом с мужем, сцепив руки перед собой. – Никто не смеет заставлять короля ждать!
–– Да сгинуть мне в Пустоте, матушка, если мой трепет перед ликом правителя нашего, великого и могучего короля Элхеона Эйрогаса Ансоута, выглядит со стороны как непочтение к горячо любимому отцу моему. Да не видать мне никогда благословения Божьего и силы драконьей, коль огорчил я вас своими деяниями непотребными. – Алгод рухнул на колени перед родителями и склонил голову, но плечи его подрагивали от едва сдерживаемого смеха. – Такого поведения вы от меня ждете, мама? – последнее слово он выплюнул с презрением и гордо вздернул подбородок. – Простите, моя королева, но покорность и смирение мне не по нраву. Боюсь, вы состаритесь и отдадите душу Богам раньше, чем узрите их во мне.
Даже стоя на коленях, принц умудрялся смотреть на отца с матерью свысока и не выглядел униженным, скорее очень и очень довольным собой. Пейврад нервно переступил с ноги на ногу. Фридэсс неосознанно придвинулся к старшему брату. Лицо мастера Тулвеча побагровело от негодования. Он открыл было рот, чтобы отчитать своего подопечного, но тут же его захлопнул, наткнувшись на свирепый взгляд короля, который тот вперил в сына. Даже всегда невозмутимый капитан Чершез отступил на полшага и потупил взор. Бойд Одли, казалось, и вовсе вот-вот лишится чувств. И лишь на лице Гранта не дрогнул ни единый мускул.
Алгод никогда не проявлял к старшим должного почтения, даже к родителям, плевал на титулы, но настолько зарвался впервые.
–– Не смей разговаривать в таком тоне с матерью, щенок! – взревел Эйрогас.
Все разом вздрогнули, когда король замахнулся и со всей силы ударил Алгода по лицу раскрытой ладонью. Голова принца мотнулась в сторону. Пару мгновений он смотрел в пол и не шевелился, а потом медленно поднялся с колен, откинул со лба волосы. Коснулся своей щеки, на которой теперь алел след от руки отца, вытер большим пальцем капельку крови, выступившую в уголке губ, и снова широко улыбнулся.
–– Как же странно в нашем мире все устроено, – задумчиво произнес Алгод, кончиком языка слизывая новую бусинку крови. – Стоит проявить неуважение к королеве и вот рукоприкладство уже не вызывает вопросов. И ни мои обожаемые братья, ни наш доблестный капитан, ни достопочтенный мастер Тулвеч не стремиться скрутить нападающего и призвать его к ответу за подобное. А ведь я уверен: Его Величество не удовлетворится оплеухой. Просто назначьте уже наказание, отец, и закончим весь этот фарс.
Эйрогас ощутил, как неумолимо подступает головная боль. Сколько раз он обещал себе, что больше не поддастся на провокации Алгода и не позволит мальчишке выставлять себя дураком перед подданными. Но младший принц снова и снова доводил его до белого каления. Алгод с легкостью манипулировал людьми, вынуждая их плясать под его дудку. Вот и сейчас король просто обязан наказать сына за дерзость в общении с матерью и за избиение конюха, но Алгод опять умудрился все вывернуть так, будто это самое наказание не что иное, как месть отца сыну за оскорбленное самолюбие. Алгод в очередной раз показал всем: король не в силах совладать с сыном. Все, на что способен гордый правитель Элхеона – это выйти из себя и ударить ребенка.
–– Прежде чем решить, каким будет наказание, я все же хочу знать, почему ты избил Юэна, – Эйрогас старался говорить как можно спокойнее и не смотреть на багровую отметину на щеке сына.
–– Люцерна, – беспечно развел руками Алгод.
–– Люцерна? – не смог сдержать удивления мастер Тулвеч.
–– Люцерна, – повторил принц. – У моего коня Ворона непереносимость люцерны. От нее у него слезятся и гноятся глаза, могут даже быть проблемы с дыханием. Прежний конюх, который покинул службу в виду преклонного возраста в прошлом месяце, строго следил за рационом Ворона. И я точно знаю, что он оставил Юэну четкие указания касательно ухода за моим конем. Но Юэн, по всей видимости, до невозможности туп. Потому что в первый же день службы дал Ворону сено с люцерной, за что получил от меня выговор. Через неделю все повторилось. Тогда я не только повторно поговорил с Юэном, но и обратился к господину Одли с просьбой лучше контролировать работу новенького либо приставить к Ворону другого конюха. Господин Одли клятвенно заверил меня, что подобное больше не повторится. Я же в свою очередь предупредил и Юэна, и господина Одли: если мой конь еще хоть раз пострадает от подобной безалаберности, я не ограничусь словами и преподам нерадивому конюху урок, который он усвоит на всю оставшуюся жизнь. Сегодня утром глаза у Ворона снова загноились. По вине Юэна животное не единожды страдало. И я подумал, раз конюх не понимает слов, то, возможно, до него лучше дойдет через боль. – Алгод повернулся и уставился на Бойда Одли. – Я хотел преподать урок и вам, Одли, но братья так не вовремя вмешались. Считайте, вам повезло. Хотя… – Принц похлопал оцепеневшего и побледневшего мужчину по плечу. – Никто не мешает мне поболтать с тобой позже, дружище.
–– Ради всех Богов! – воскликнул Одли и упал перед Алгодом на колени, трясясь от страха. – Простите, простите меня, Ваше Высочество. Клянусь, я внял вашим приказам и тщательно следил за мальчишкой. Ума не приложу, как так вышло. Я найду вам нового конюха, Ваше Высочество. Вы будете довольны. Обещаю.
Глаза Алгода налились кровью, он схватил мужчину за волосы и резко дернул, заставляя того запрокинуть голову, морщась от боли.
–– Конечно, найдешь, мразь, – прорычал принц сквозь зубы. – Но от моего гнева тебя это не спасет.
–– Довольно! – рявкнул король. – Немедленно отпусти его, Алгод! А вы, Одли, встаньте и возвращайтесь к работе. Живо!
–– Благодарю, благодарю, Ваше Величество. Уже бегу. Бегу, Ваше Величество. – Без конца кланяясь и бормоча благодарности, Бойд Одли неуклюже поспешил к выходу.
Король заложил руки за спину и дождался, пока конюший покинет тронный зал, прежде чем заговорил вновь:
–– Ты не имел права так поступать, Алгод. Как бы сильно не был зол на Юэна. Разбираться с нерадивыми слугами не твоя забота – это обязанность Гранта. Парень безусловно виноват. Но всего, чего он заслужил за свой проступок – это лишение должности. Его следовало просто выгнать из замка без выплаты жалования. Ты же покалечил парня, перейдя все границы дозволенного. А если бы братья не остановили тебя? Что тогда?
–– Я бы убил его, – ответил принц безразлично, не колеблясь ни мгновения и снимая попутно с рукава куртки приставшую к нему ворсинку.
–– Алгод…
–– Ворон – мой друг. Ясно? – процедил Алгод, делая шаг к отцу и глядя ему в глаза без тени страха. – Он рос рядом со мной. Ты подарил его мне, помнишь? И велел заботиться о нем, как о себе самом. Это должно было научить меня ответственности. Так вот, никто не смеет причинять боль тем, о ком я обещал заботиться. Никто не смеет пренебрегать моими словами, тем более слуги.
–– В данном случае твоя жестокость не была оправдана, сын. – Эйрогас положил ладонь парню на плечо и с силой сжал, подмечая, что тот уже сейчас почти сравнялся с ним в росте. – Подданные должны уважать тебя, а не бояться. Настоящего уважения не добиться с помощью грубой силы и не купить ни за какие деньги. Его надо заслужить. И позже оно непременно перерастет в преданность. А окружив себя преданными соратниками, ты станешь по-настоящему силен.
–– Уважение и преданность, – поморщился Алгод так, будто отведал вместо изысканного лакомства конского навоза, и дернул плечом стряхивая отцовскую руку. – Самые непостоянные вещи на свете, Ваше Величество. Только страх делает людей по-настоящему покорными. Предать доверие легче легкого, утратить уважение еще проще. Но страх… О-о-о… – Принц громко рассмеялся. – Могущество этого чувства воистину сравнимо с могуществом Богов. Заставь человека трепетать от ужаса – и он в твоих руках, сделает все, что ему велено и никогда не осмелится тебе перечить. Ну хоть вы-то согласны со мной, матушка?
Алгод неожиданно перевел взгляд на мать, и Эйрогасу показалось, что та едва заметно вздрогнула.
– Мы собрались здесь не для того, чтобы философствовать, сын, – ответила королева, но голос ее отчего-то звучал не так твердо, как в начале беседы. Следом она обратилась уже к мужу, одарив того ласковой улыбкой: – Эйрогас, не пора ли уже покончить с этим делом? Уверена, у всех присутствующих полно неотложных дел. Озвучь, какое наказание понесет Алгод, и позволь нам наконец разойтись.
Король с беспокойством подметил легкую нервозность, проскользнувшую в словах королевы, и то, как она крутит обручальное кольцо, что делала обычно в моменты крайнего волнения. Это было странно. Алгод не впервой вел себя несносно, не впервой грубил и хамил, не впервой король Эйрогас не сдержался и ударил его. Вряд ли Селию могли настолько сильно задеть действия сына и мужа. Тем не менее она была права. Принц в очередной раз перешел черту и заслужил суровое наказание.
«Которое, как, впрочем, и всегда, не возымеет ровным счетом никакого эффекта», – с горечью подумал король и решил, что на днях непременно свяжется с Савсетуром и попросит у старого друга совета. Наверняка Глас Времени сможет подсказать, как справиться с Алгодом, пока еще не слишком поздно. Ведь телесные наказания никогда не действовали на принца. Мальчик будто не чувствовал боли. Эйрогас ни разу не видел его слез, не слышал криков и просьб все остановить.
–– Алгод, целый месяц ты будешь служить младшим конюхом под началом господина Одли и присмотром капитана Чершеза, – озвучил король свое решение. – И если я узнаю, что они недовольны тобой, то удвою этот срок. Но прежде чем ты приступишь к исполнению своих новых обязанностей, я поручаю мастеру Тулвечу высечь тебя розгами, а после запереть в одной из камер в подземельях замка. Ты проведешь там неделю, питаясь водой и хлебом. Надеюсь, одиночество, отсутствие элементарных удобств, голод и компания крыс, помогут тебе сделать правильные выводы и переосмыслить свое поведение.
–– Отец, – вмешался встревоженный Пейврад, – при всем уважении, не слишком ли сурово вы караете Алгода? Вы уверены, что заключение в камере столь необходимо? В конце концов, конюх и правда провинился.
–– Еще раз осмелишься поставить под сомнение мое решение и поселишься с братом в соседней камере, – отрезал Эйрогас, порядком уставший от всего этого.
–– Простите, Ваше Величество. – Пейврад быстро растерял весь свой запал на спасение брата и почтительно потупил взор.
В этом был весь Пейврад: идеальный сын, не смеющий перечить родителям и наставникам. Фридэсс и вовсе не проронил ни слова, уставившись на носки своих сапог. Королева тоже промолчала, но поддержала мужа одобрительным кивком и, как показалось Эйрогасу, мимолетной злорадной усмешкой. Хотя такого просто не могло быть, скорее всего ему действительно померещилось. Селия никогда не стала бы радоваться чужим невзгодам, даже если бы перед ней сейчас стоял не родной сын, а закоренелый преступник и мерзавец.
–– Тебе все ясно, Алгод? – поинтересовался король. – Быть может, ты хочешь что-то сказать? Принести извинения? Попросить о снисхождении?
–– Я заслужил наказание и молить о его отмене не намерен. Ведь имей я возможность вернуться в сегодняшнее утро, я бы не поступил иначе. Только что вы не позволили Пейварду усомниться в вашем решении. Так знайте: я точно также не намерен никому позволять усомниться в моих решениях. Конюх понес заслуженную кару. На том позвольте мне уже откланяться и отправиться отбывать свое наказание.
–– Что ж. Иди, раз так. Все можете быть свободны, – сказал Эйрогас, ощущая, как гнев и беспомощность душат его. Он с трудом сдерживался, чтобы снова не ударить сына.
Этому мелкому сученышу все нипочем! Что еще надо было сделать, дабы его наконец проняло?!
Но тут вдруг на короля снизошло озарение. Если Алгода не пугает боль физическая, то, быть может, душевная заставит его образумиться.
–– Алгод, – окликнул Эйрогас пугающе ласково. – Постой. – Принц остановился и повернулся к отцу, вместе с ним замерли и все остальные. – Я тут подумал, раз твой Ворон доставляет всем нам столько хлопот, разумнее всего будет избавиться от него. Грант, прикажите забить коня.
–– Будет сделано, Ваше Величество, – бесстрастно ответил управляющий и незамедлительно отправился выполнять поручение.
В тронном зале повисла гнетущая тишина. Пейврад и Фридэсс ошарашенно таращились на отца, от которого никак не ожидали подобного. Впрочем, никто не ожидал, даже Селия. Эйрогас внимательно следил за реакцией Алгода. Принц смотрел на отца, не моргая, а потом опустил голову в легком поклоне и ответил, небрежно махнув рукой:
–– Воля ваша, мой король. Друзья приходят и уходят. В конце концов, это всего лишь конь. Уверен, вскоре вы подарите мне нового. Возможно, на день рождения? Оно у нас с братьями уже через два месяца, если вы вдруг запамятовали.
На короля будто вылили ушат ледяной воды, ему пришлось призвать на помощь все свое самообладание, чтобы не выдать негодования и растерянности. Неужто в этом ребенке не живет ничего кроме жестокости и безразличия?
Не дождавшись от отца ответа, Алгод быстрым шагом покинул тронный зал, остальные последовали за ним чуть погодя, и никто не видел, как принц до боли закусил нижнюю губу, а по щеке его скатилась одинокая слеза.
Глава 2. Бойся
Алгод сидел в камере на тюфяке, уткнувшись лбом в колени, подтянутые к груди. Вообще, заключенные в подземельях обычно спали на соломе, сваленной в кучу, но для принца сделали исключение. Ему даже выделили тонкое стеганое одеяло, а в углу стояло ведро, которое ради него слуги удосужились как следует отмыть от присохших экскрементов предыдущих пленников. Негоже королевскому отпрыску валяться на холодных камнях и вдыхать запах нечистот. Хотя самому Алгоду было абсолютно все равно, на чем лежать и куда справлять нужду. Он был не столь привередлив в быту как братья или Тория. К тому же ему не впервой доводилось спать на соломе. Не единожды принц ночевал в конюшне в стойле Ворона, когда тому делалось плохо из-за нерадивых конюхов.
Об этом не знал никто, кроме Чершеза, который как-то раз случайно наткнулся на мальчишку ранним утром. Ворон тогда был еще жеребенком, Алгоду исполнилось восемь, а сам Логан едва перешагнул восемнадцатилетний рубеж и только поступил на службу в королевский замок, о должности капитана в те дни он и не мечтать не смел. Чершез знатно опешил, когда заметил принца, спящего в обнимку с конем. Ребенок же жутко растерялся, смутился, а потом привычно разозлился и приказал Логану молчать об увиденном.
В тот день отношение Чершеза к Алгоду в корне изменилось. Теперь на многие выходки принца мужчина смотрел иначе, большинство из них он, конечно, по-прежнему не одобрял, но чуял в Алгоде то, чего так недоставало его братьям: твердость характера, стальную волю и полное отсутствие жалости к себе. Качества необходимые каждому лидеру и правителю. Не увидь Чершез все собственными глазами, ни за что бы не поверил, будто изнеженный сын короля может ночевать в конюшне, еще и в самый разгар зимы, ради того, чтобы жеребенку было легче привыкнуть к новой обстановке, как выразился сам Алгод. Наплевав на колючие морозы, мальчик приходил к Ворону почти всю зиму, пока тот не подрос и не окреп. Он кутал себя и животное в меховую мантию, и они засыпали, прижавшись друг к другу. А вместе с ними ночи в конюшне коротал и Чершез, который никак не мог оставить принца без присмотра. Дав слово Алгоду, никому не рассказывать о его вылазках, и потому не имея возможности приставить к королевскому наследнику надлежащую охрану, он решил, что сам обеспечит безопасность ребенка.
За время, проведенное вместе, Логан сильно привязался к странному мальчику. С годами эта привязанность лишь крепла. И сейчас, оставляя Алгода в холодной, пахнущей сыростью камере, освещаемой тусклым светом факелов, льющимся из коридора через крошечное зарешеченное окошко в двери, Чершез чувствовал себя паршиво.
–– Неужели нельзя было изобразить раскаяние, Годи? – Логан единственный из подданных мог позволить себе обращаться к принцу по имени или использовать его детское прозвище.
– Неужели нельзя просто заткнуться и оставить меня в покое? – привычно огрызнулся парень.
– Твоя несдержанность стоила Ворону жизни, – продолжил напирать капитан. – Этого ты добивался?
– Иди к черту, Чершез, – прошипел Алгод, взглянув на собеседника исподлобья. – Сказано же, проваливай!
Логан покачал головой. Безумный взгляд, полный ненависти, нечеловеческий оскал и растрепанные серые волосы, прикрывающие обнаженную, иссеченную розгами спину, делали Алгода похожим на дикого зверя, угодившего в капкан. Принц страдал, и далеко не физическая боль терзала его. Отчасти капитан понимал, почему король так поступил, но знал он также и то, что убить Ворона было наихудшим из решений, когда-либо принятых Его Величеством. Алгод не простит: ни отца, ни Гранта, ни Одли, ни бедолагу Юэна, который, Чершез был абсолютно уверен в этом, не проживет и пары дней после того, как покинет лазарет.
Младший принц испытывал по-настоящему нежные чувства только к трем существам: Тории, Чершезу и Ворону. Забрать у него кого-то одного – значило нажить смертельного врага. Логан не сомневался в том, что в голове Алгода уже зреет кровавый план мести. Не сразу, но за смерть Ворона поплатится каждый причастный. Принц умел выжидать, когда того требовали обстоятельства, и капитана крайне беспокоил тот факт, что король поддался эмоциям и поступил столь опрометчиво. Получить врага в лице собственного сына. Как же глупо! Но кто Чершез такой, чтобы судить правителя Элхеона.
– Алгод. – Логан присел на корточки рядом с принцем, он выговаривал слова мягко и осторожно, пристально следя за реакцией собеседника, ведь тот впадал в бешенство так же легко, как вспыхивала сухая трава от малейшей искры. – Поступать так было нельзя. Ты уже не впервой теряешь в гневе контроль над собой. Вспомни служанку, которую ты столкнул с лестницы, сломанную руку сына графа Долгмана, упавшего с коня и разбившего себе голову сэра Томаса, который выжил лишь чудом. Я могу перечислять еще очень долго, а между тем все будет становиться только хуже, если ты не научишься мириться с человеческими слабостями. Люди ошибаются, дружище, и не всегда поступают обдуманно. Часто в поступках других нет злого умысла, Годи, они просто недостаточно умны, чтобы просчитать все наперед и обдумать последствия. Ведь и ты сам знатно облажался сегодня. Не так ли?
Алгод поджал губы, но тяжелый и полный укоризны взгляд Чершеза выдержал, не моргнув, хотя от капитана не укрылось, как дернулся кадык принца, когда он сглотнул вставший в горле ком.
–– Если бы мать не влезла, я бы не зашел так далеко, – выдал наконец парень, устремляя пустой взор в каменную стену за спиной собеседника. – В следующий раз я буду умнее, Логан. Вот увидишь.
Капитан покачал головой и точно малыша потрепал Алгода по макушке. Выдержке и самообладанию парня мог позавидовать любой взрослый. Не знай его Логан так хорошо, легко поверил бы, будто у принца и впрямь нет чувств. Но Чершез догадывался, что, оставшись в одиночестве, Алгод оплачет Ворона и будет рвать на себе волосы в приступе ярости и отчаяния. Однако скорее сдохнет в сточной канаве, чем выкажет хоть намек на слабость в присутствии посторонних, тем более отца и братьев.
У Логана разрывалось сердце, но он был не в силах хоть как-то облегчить страдания Алгода. К тому же мужчина знал то, чего не знал больше никто. Тайну, которую они с принцем раскрыли несколько месяцев назад, причину, по которой тот становился совершенно неуправляемым в присутствии королевы. Теперь капитан не был уверен, что поступил правильно, дав Алгоду клятву сохранить этот секрет. Едва ли Чершезу стоило идти на поводу у подростка, когда дело касалось столь щекотливых и важных вопросов. Но что сделано, то сделано. Логан никогда бы не нарушил данного слова, он бы никогда не предал Алгода. Оставалось лишь корить себя за недальновидность. К сожалению, порой, общаясь с принцем, Чершез забывал, что перед ним всего-навсего шестнадцатилетний ребенок.
–– Я еще раз навещу тебя утром и принесу чего-нибудь вкусненького.
Капитан поднялся и направился к двери, зная, что не вытянет из Алгода больше ни слова.
–– Нет, – резко возразил принц. – Вода и хлеб. Ты забыл приказ короля?
–– Брось, дружище.
–– Я сказал, нет! – повысил голос Алгод, злобно зыркнув на Логана. – Сомневаешься, что мне по силам вынести столь нелепое наказание?
–– Вовсе нет.
–– Тогда ты не нарушишь приказ короля. Теперь ступай. Позволь мне уже побыть в тишине.
–– Ты упертый болван, Алгод.
–– Зато не слюнтяй как мои братья.
Принц сменил позу, сев к двери спиной. Капитану ничего не оставалось, кроме как уйти.
***
Был ли Алгод зол? Нет. Скорее опустошен. Он привык к тому, что все, кому не лень, считали его паршивой овцой, уродившейся в королевском семействе, и давно перестал обращать внимание на косые взгляды придворных. Глупцы. Вот кем они для него являлись. Избалованные вседозволенностью, алчные до власти аристократы и продажные слуги, чья преданность не стоила и гроша. Таким Алгод видел мир и, по сути, был прав.
С тех пор как мальчик научился здраво мыслить, он подмечал и слышал многое. Запоминал, анализировал, делал выводы. Уже в пять Алгод знал наизусть каждый закуток в замке, каждый темный угол, выучил имена слуг и придворных, ведал обо всех их тайнах. Он скучал в компании братьев и обычно, улизнув от мастера Тулвеча, развлекал себя тем, что следил за обитателями замка, в надежде выведать их самые потаенные секреты. Поначалу малышу Алгоду просто нравилось рисковать. Страх, что его могут поймать, когда он, к примеру, прятался в комнатах, предоставленных какому-нибудь знатному приезжему лорду, будоражил кровь. Но со временем игра в прятки переросла в нечто большее.
К свои неполным шестнадцати годам Алгод ведал такое количество тайн, что и не счесть, и был окончательно и бесповоротно разочарован в людях. Во всех, кроме Тории и Чершеза, конечно. Логан другой. Он честный, он преданный. Логан – друг. Единственный его друг на всем белом свете.
В замке лгали и плели интриги абсолютно все – от ничтожных поварят до графов и… королевы. За мать было обиднее всего, это ранило. Когда-то. Но теперь отпустило. Ненависть и презрение схлынули, осталось разочарование. Хорошее чувство, по мнению Алгода, оно не дает расслабиться и потерять бдительность. Именно поэтому принц стал таким. Щедрых, добродетельных и понимающих всегда используют, предают, подставляют. Жестоких и безжалостных подобная участь постигает куда реже. Кто-то должен оберегать семью Ансоут от заговорщиков и мерзких людишек, желающих нажиться на милосердии его отца и братьев, даже если сами они не ведают, что им нужна помощь и защита.
Алгод, конечно, пытался говорить с отцом, убедить быть жестче, наказывать провинившихся суровее, но король оказался слеп в своей любви к подданным. Эйрогас видел в них заблудшие души, которые он, как человек благословленный Богами, должен вести к Свету, проявляя терпение и понимание.
Бред сумасшедшего! Эти прогнившие души уже не спасти. Загробный мир – сказки для детишек и повернутых верующих, и едва ли существует на самом деле. Зато лорды, нанятые ими убийцы и подкупленные слуги вполне себе реальны, как и кинжал, который они в любой момент могут всадить монарху под ребра, или яд, подсыпанный в кубок с вином.
Отец говорил Алгоду, что люди замышляли против королей во все времена, и на то не стоит обращать внимания, это неотъемлемая часть жизни тех, кому принадлежит власть. Алгод был не согласен, но спорить устал и просто решил поступать по-своему.
Сегодня сглупил, конечно, но урок усвоил: прежде чем драться за то, во что веришь, убедись сперва, что те, кто тебе дорог, в безопасности. Привязанности – слабость. Надо впредь избегать нежных чувств к кому бы то ни было. Один раз Алгоду удалось сохранить лицо и скрыть боль, второго раза допустить попросту нельзя. Корить себя за смерть Ворона он будет еще очень и очень долго, но такова жизнь. На ошибках учатся, а Алгод любил учиться.
Принц утер непрошеные слезы и тряхнул головой. Хрен им, а не раскаяние. Только не после гибели Ворона. Если отец стремился таким образом призвать его к смирению, то серьезно облажался.
Алгод поежился. От каменных стен и пола веяло холодом, а ему даже рубаху надеть не позволили, приволокли сюда в одних штанах, еще и обувь забрали. Так было положено. Принцу и без того сделали пару поблажек, на большее хваленого милосердия отца не хватило. Отчего-то в последнее время оно распространялось на всех, кроме младшего сына. Алгод не без оснований предполагал, что причиной тому стала королева.
Накинув на плечи тонкое одеяло, Алгод невольно вздрогнул, когда ткань коснулась спины, сплошь покрытой черно-фиолетовыми кровоподтеками. Тулвеч умел пороть так, чтобы не рвать кожу, но синяки будут сходить еще очень и очень долго, а движения причинять боль. Старый сукин сын! Принц его не выносил. Впрочем, как и всех жрецов, следующих путем, указанным в Нерушимом Писании. Гребаные фанатики – вот они кто. Чокнутые психи, якобы отказавшиеся от титулов, земель, плотских утех и возможности обрести драконий облик, чтобы служить Богам, почитая их в смирении и закаляя волю свою и веру лишениями.
Лишениями, как же! Алгод усмехнулся. Ему доводилось посещать Афекхад вместе с отцом и видел «скромные» жилища Гласа Времени и его Столпов, видел он и резиденции Проповедников, руководящих Младшими Храмами в других городах. Лишениями там и не пахло, зато развратом и роскошью – пожалуйста!
Мастер Тулвеч, один из жрецов Времени из Храма Афх, которого Савсетур лично послал к королю, чтобы обучать и воспитывать тройняшек, не был исключением. Алгод столько раз заставал его с девками, что уже и не счесть. Вот тебе и обет целомудрия.
К черту все! Надо поспать, чтобы восстановить силы и не думать о всякой ерунде. Алгод попытался поудобнее улечься на тюфяке, но поудобнее не получилось. Спина болела в любой позе. Тогда он просто свернулся калачиком, так было теплее, и постарался не шевелиться лишний раз.
Сон долго не шел. Все явственней ощущался голод. Пара кусков не самого свежего хлеба и кружка воды, которые вечером принес ему стражник, ничуть его не уняли.
– Порядок, Алгод, – прошептал парень сам себе. – Ты с этим справишься. Ерунда.
Принц все-таки задремал, когда засов на двери камеры заскрежетал. Створка распахнулась, и в проеме возник мужской силуэт с факелом в руках. Алгод среагировал мгновенно, наплевав на боль в спине. Он встал в стойку и приготовился сражаться. По его подсчетам была уже глубокая ночь. Только круглый идиот мог полагать, что в такое время кто-то наведается в камеру к заключенному с добрыми намерениями. Но незваный гость не напал, а просто отошел в сторону.
Оказалось, за его спиной скрывалась королева Селия. Женщина нахмурилась, увидев готового защищаться сына. Она не была наивна. Пожелай Алгод прикончить ее сопровождающего – он это сделает и голыми руками, а следом, возможно, свернет шею матери, если сочтет необходимым. Мальчишка с малолетства сражался так, что в последние пару лет даже непобедимый Чершез не раз ему проигрывал. Остановить его в бою мог разве что кинжал, вонзенный в сердце. Не единожды Селия вопрошала Богов: почему? Почему именно Алгоду досталась такая сила? Почему не безобидному Фридэссу или сдержанному Пейвраду?
–– Оставьте нас, – приказала королева стражу, давая понять сыну, что ему ничего не грозит.
Стражник закрепил факел в специальном кольце у двери, поклонился и вышел, напоследок бросив на заключенного недоверчивый взгляд.
Алгод расслабился и прислонился плечом к стене, сложив руки на груди и старательно игнорируя холод и боль.
Селия старалась всем своим видом демонстрировать невозмутимость, но нутро ее сжималось от страха. Они с Эйрогасом меж собой часто называли Алгода взбалмошным мальчишкой, но сейчас у нее язык бы не повернулся повторить подобное. Сын был ростом едва ли не с отца, под кожей бугрились тренированные мышцы, и королева подозревала, что, когда Алгод окончательно заматереет, он не уступит в габаритах Логану. Парень выглядел старше братьев, хотя те не сильно от него отставали. И дело было скорее не в росте и развитости мускулатуры, а во взгляде и выражении лица. Так смотрели свирепые воины, повидавшие множество жестоких сражений, так смотрели уставшие от жизни старцы, так смотрели умудренные опытом короли и служители Храмов на подданных.
Так смотрел ее сын, разочаровавшийся в матери.
– Пришли злорадствовать, матушка? – ухмыльнулся Алгод.
– Я пришла убедиться, что с тобой все хорошо.
Селию задел его грубый тон, ранил любящее материнское сердце. По крайней мере, она старательно себя в этом убеждала: в том, что любит Алгода так же, как Пейврада, Фридэсса и Торию.
– Что со мной станется? Вы зря утруждались походом в подземелья. Можете быть спокойны, матушка, и вернуться в свои покои.
Алгод ощущал, как замерзает все сильнее. Босые ступни сделались ледяными, по обнаженной спине бегали мурашки, но гордость не позволяла взять одеяло и укутаться в него. Наверняка, он заработает себе простуду, сидя в этой сырой клетушке.
–– Спокойна? – Брови королевы взметнулись в изумлении. – Спокойна, Алгод? «Предать доверие легче легкого, утратить уважение еще проще», – повторила она его слова, копируя манеру говорить слегка нараспев. – «Ну хоть вы-то согласны со мной, матушка?»
Алгод громко рассмеялся, запрокинув голову.
–– Так я и думал. Вас привела сюда забота о собственной шкуре, а не о моей. Признайтесь, это вы нашептали отцу, что ему следует быть строже со мной? Хотя. – Принц сделал неопределенный жест рукой. – Можете не отвечать. Все очевидно.
Парень оттолкнулся от стены и повел плечами, пытаясь избавиться от напряжения в онемевших от холода мышцах. Неспешно он лег на тюфяк и вытянулся во весь рост, положив руки под голову, чувствуя, что зубы вот-вот начнут стучать друг о друга, вторя зарождающейся в теле дрожи.
–– Как мог ты допустить подобные мысли?! – воскликнула королева, но Алгод не верил ее возмущению. – Наоборот, я уговорила Эйрогаса смягчить твое наказание. Я убедила его не убивать Ворона. Твой конь жив.
– Рад слышать, – безразлично отозвался принц, глядя в потолок. – Премного благодарен вам за заботу, Ваше Величество. – Он прикрыл глаза, боясь, что в них Селия может прочесть его настоящие эмоции. – А теперь я снова попрошу вас оставить меня. Был трудный день. Я хотел бы немного поспать.
Алгод знал, чего она добивается, и играть в ее игры не собирался. Селия намеренно убедила Эйрогаса ужесточить наказание, а потом прикинулась чуткой, любящей матерью и вступилась за сына. Она не впервой за последние месяцы пыталась это провернуть. Королева из кожи вон лезла, чтобы подольститься к Алгоду, когда поняла, что угрозы не действуют. Ну ни идиотка ли?
–– Алгод…
–– И не начинайте, матушка. Я дал вам слово, что никто ни о чем не узнает, и сдержу его. Даже если меня блевать тянет от одной мысли, что я вынужден скрывать от семьи ваш блуд.
– Но сегодня…
–– Вы специально спровоцировали меня, – отрезал принц и потер начавшие слезиться от усталости глаза. – Не стоило вам влезать в наш с отцом разговор.
– Что бы ты там обо мне ни думал, Алгод. В первую очередь я твоя мать. – Королева подошла ближе и нависла над ним, глядя сверху вниз. – И моя первоочередная задача: воспитать детей достойными наследниками! Поэтому я высказалась.
Желтые глаза ее ярко светились в полумраке комнаты, на лбу, щеках и шее блеснули серебристые чешуйки. В королеве проснулся злой дракон. Как страшно. Алгод презрительно фыркнул в ответ. Даже с больной спиной он придушит ее быстрей, чем она обратится. К тому же, мать разнесет доброю половину подземелья, если станет драконицей прямо здесь, а следом обрушится и часть замка.
К счастью, Селия все это осознавала, а значит, ее жизни сегодня ничего не угрожало. Женщина стиснула кулаки в беспомощной ярости, впиваясь в ладони только что стремительно отросшими когтями.
– Едва ли своим личным примером вы можете научить нас чему-то достойному, матушка.
Алгод хоть не желал продолжать этот бессмысленный разговор, но был рад, что она на мгновение потеряла контроль. Драконий жар, теперь исходящий от матери, приятно согревал озябшее тело.
–– Родной. – Тон ее голоса сделался мягким и обволакивающим; королева решила сменить тактику и опустилась на колени рядом с сыном. – Я ведь уже столько раз все объяснила. Между мной и виконтом Равшландом ничего не было.
–– Ложь. Он целовал вас, – прошипел Алгод, приподнимаясь на локтях. – Я видел это собственными глазами. Видел. И вы не оттолкнули его, не позвали стражу. Вы отвечали на его поцелуй.
–– Я не отрицаю, что поцелуи были, но дальше них дело никогда не заходило. Клянусь, Алгод. Сколько раз я еще должна объяснить? – В ее глазах блеснули слезы; принца ничуть не тронуло это показное отчаяние. – Ты же знаешь, наш с Эйрогасом брак был заключен по договору между нашими семьями. Но он полюбил меня по-настоящему, и потому я никогда не жалела, что судьба распорядилась именно так. Твой отец – невероятный человек, Алгод, но сердцу ведь не прикажешь. Ты еще юн, но однажды поймешь, что в жизни все куда сложнее, чем кажется на первый взгляд. Чарльза Равшланда я встретила еще будучи маленькой девочкой, между нами завязалась крепкая дружба, позже переросшая во взаимную любовь.
– Я слышал эту историю сотню раз за последние месяцы. У меня нет проблем с памятью, матушка, – грубо прервал ее излияния принц.
–– Ты слышал, но понять не желаешь! – Селия обхватила лицо Алгода горячими ладонями. – Долго еще собираешься мучить меня своим презрением? Я же сделала все, как ты просил. Велела Чарльзу покинуть столицу и больше никогда не возвращаться. Даже письма писать ему я не смею. Я не делила с ним постель. Никогда. Твой отец был и останется единственным мужчиной в моей жизни.
–– Даже если бы я поверил, что вы не отдавались виконту, неужто думаете, будто позволив чужому мужчине целовать и обнимать себя, вы не совершили измены?! – Алгод резко сел, убирая ее руки от своего лица.
–– Я до сих люблю его, Алгод! Как же ты не можешь понять?! – всхлипнула Селия, кладя ладони на бедра и стискивая ткань платья. – Я столько лет играю роль примерной супруги и матери, забочусь о твоем отце и поддерживаю его во всем! Неужели, я не заслужила хоть крупицу счастья?!
–– А мы с братьями и сестрой вам счастья, значит, не приносим? – тихо спросил принц, глядя на нее так, будто перед ним сидело самое ничтожное в мире существо.
–– Алгод, дети это совершенно иное.
Она вновь попыталась дотронуться до него, но парень резко оттолкнул ее руку и слегка подался вперед.
–– Больше никогда я не желаю возвращаться к этому разговору, не желаю слышать ваших жалких оправданий, ведь не верю ни единому слову. Я никому не выдам вашу тайну, но не из уважения к вам и вашим чувствам. Я всего-навсего не хочу ранить отца, братьев и сестру, которые боготворят вас и любят до глубины души. Не хочу навлечь несмываемый позор на нашу семью. Но вы знаете, матушка, что будет, если виконт Равшланд еще хоть раз попадется мне на глаза. Поверьте, переломами и выбитыми зубами он больше не отделается. – Алгод снова лег и закрыл глаза. – А теперь уходите и впредь не смейте тревожить меня понапрасну.
Селия тяжело вздохнула и поднялась с колен.
–– Доброй ночи, Алгод.
Она постучала в дверь, чтобы охранник ее выпустил, и покинула камеру, так и не дождавшись ответа и не добившись желаемого.
Королева шла по длинным коридорам подземелий, освещенным факелами, следом за стражником и мысленно проклинала всех Богов. Как могли они допустить, чтобы в утробе ее выросло такое бесчувственное чудовище? Как могли так обойтись с ней после всех тех жертв, что она принесла во благо Элхеона и короля Ансоута? Как могли отнять у нее любимого? Никогда она не причиняла вреда людям, не замышляла зла, безропотно покорилась судьбе и делала все, чего от нее требовал долг. Так почему же вместо благодарности Боги послали ей Алгода?
Сына было ничем не пронять: ни слезами, ни угрозами, ни мольбами. Он видел ее насквозь и не верил ни единому слову. Много лет они с Чарльзом успешно скрывали свою связь от его супруги и Эйрогаса, и вдруг все полетело псу под хвост из-за не в меру наблюдательного мальчишки. Алгод, видите ли, заметил, что каждый раз, когда Чарльз гостил в замке, Селия меняла прическу. Эйрогас не любил, когда жена распускала волосы, хотя сейчас в моде были прически именно со свободно струящимися локонами, в которые вплетались различные украшения. Королева, будучи «примерной» женой, потакала прихотям мужа, но во время визитов виконта Равшланда непременно игнорировала предпочтения короля. Селия в самых страшных мыслях не могла вообразить, что хоть кто-то обратит на это внимание и свяжет воедино.
Но Алгод обратил и связал.
Принц проследил за матерью и, подтвердив свои догадки, едва не убил Чарльза. Если бы не капитан Чершез, по счастливой случайности решивший той ночью лично обойти территорию замка из-за бессонницы и заглянуть в сад, все закончилось бы катастрофой. Впрочем, для Селии все и так закончилось катастрофой, но хотя бы Чарльз остался жив. Теперь и сын, и Логан считали ее потаскухой. Она наивно полагала, будто сможет убедить Алгода, что ее связь с виконтом Равшландом была чисто платонической, и продолжала настаивать на этом до последнего. Но скорее все континенты сгорят в геенне огненной, чем принц купится на подобную чушь.
Селия надеялась, что, возможно, спася Ворона, заслужит малую толику благосклонности Алгода, но снова ошиблась.
Засыпая этой ночью, королева утешала себя лишь тем, что ей хотя бы удалось отогреть упертого парня, иначе он непременно подхватил бы простуду. Селия усмехнулась. Как докатилась она до того, что ради заботы о собственном сыне ей приходится идти на такие ухищрения? Ведь не поверь он, будто она призвала драконью силу случайно, ни за что бы не позволил к себе приблизиться.
Ей было невдомек, что Алгод в этот самый момент, прокручивая в голове их разговор, раскусил уловку королевы, но не испытал чувства благодарности, а только пожурил себя за невнимательность. Принц не нуждался в заботе Селии, не нуждался в ее подачках. Для него светлый образ любимой матери рассыпался прахом в том саду и потонул в крови, которой захлебывался виконт Равшланд. В сердце Алгода более не было для нее места.