Читать онлайн Уцелеют одни поцелуи. Три поэмы бесплатно

Уцелеют одни поцелуи. Три поэмы

© Елена Янушевская, 2024

От меня уцелеют только мои поцелуи.

(Из книги «Вторая любовь»)
Рис.0 Уцелеют одни поцелуи. Три поэмы

Эрогенная зона

I

  • Откуда взялся летний день?
  • Да разве на земной орбите
  • был зачат наш последний день?
  • День, подведенный синей тенью,
  • день, оттененный рыжим солнцем,
  • чье соло в небе согревает соленый жизни океан.
  • – Шум крон остывших? Рокот моря?
  • Как мы посмели не заметить
  • над речкой – нимб, над речью – солнце
  • и высший путь к нему – не глядя?
  • По ноте утренней прохлады
  • звезда распята на кресте…
  • Итак, был день. (Начнем сначала.)
  • Где тьма есть тьма и оседает
  • комками туши на ресницах,
  • беззвучно по небу плыла
  • цыганка-туча: так привычно
  • день теням уступил пространство
  • снаружи и до слез внутри.
  • Мир – книжица.
  • Мир – долгий всполох.
  • Мой крест, мой компас
  • в мире – память,
  • созревшая благодаря
  • забытой ране… На ветру
  • сквозь рану
  • протекает
  • время.

II

  • И все-таки был день, был день,
  • а значит, золотые ночи
  • или хотя бы вечера,
  • прожитые по партитуре:
  • смесь детскости и кока-колы —
  • на палец намотала локон —
  • триолями – lamento рук —
  • на клавишах, потом на грифе,
  • на рифах… на плечах и даже…
  • Стекло бывает затененным,
  • а признаются – прямо в лоб.
  • По стеклам – звуки:
  •                 льется
  •                      небо.
  • И
  • хлещет на площади
  • лунная музыка,
  • в лужах купаются
  • ландыши, лютики,
  • лилии… плещется
  • свет и безбрежное
  • в полостях тел,
  • вновь одетых, сияющих…
  • Ночью не спят —
  • ночью ласками молятся:
  • на алтарях —
  • облака и крапива.
  • Ноченькой-ночью.
  • А днем?
  • Это случается!
  • Вот ты до одури хочешь пломбир,
  • дышишь сиренью – и что с этим делать?
  • Детский инстинкт – испытать невозможное
  • и убежать от отчаянья в юность:
  • днем набирается номер, и длятся
  • гудки в проводах, но не вымолить голос,
  • а люди, не думая, думают «шкоды!»
  • и шлепают штампиком ветхое «грех».

III

Теряя Другого, ты выходишь из себя на поиски.

А навстречу тебе идет твое «Я». Идет, идет, вихляет узкими бедрами… Ты не привыкла к безмолвию, но монолог – это то же молчание. И вот возникает связь, избавить тебя от которой уже не получится. Когда возник дуализм «Я» и «Я» (бывшее «Ты»), такие события неизбежны. Они порождают потребность в чем-то ином. В третьем – по отношению к тебе и «Я» в состоянии тет-а-тет.

  • Зачем мне ум,
  • когда я без
  • тебя?
  • Но кто ты?
Рис.1 Уцелеют одни поцелуи. Три поэмы

IV

Из девичьего блокнота:

«Больше я тебя не желаю.

Ты нажимаешь на циферки, произносишь в трубу монолог и – ах! – выдаешь свое имя. Ты уверен, что дамочка натурально писает от восторга.

Ты – несостоятельный тип! Единственный орган, который делает человека мужчиной, – это, представь себе, головной мозг. Интеллект – моя эрогенная зона.

О, нападение – лучшая оборона! Вы оскалились: „Это фригидность!“ Тьфу! Неужели кто-то из вас воображает, что явись он мне… да хоть… Да хоть с нефтевышкой в кармане – я мигом метнусь в тубзик переменить бельишко!

Хотя, пожалуй, бывает, вы возбуждаете во мне чувство – когда затыкаете уши, чтобы не слышать крик в своем темном подъезде.

Это чувство – гадливость».

V

А кульминации, как того требует драматургия, нет.

Жизнь – это жизнь. Живя, мы поднимаемся до высоты нуля.

Те же, кто не думает о смерти, неполноценны.

Да, «жизнелюбы», это про вас. Эффективные.

Позитивные. Подкачанные везде.

Будьте любезны, купите мне по цене хороших презиков способность «не замечать плохое».

VI

Это необъяснимо, когда тебе нравятся мачо с лингвистическими наклонностями. Но почему-то мы никогда не любим тех, кто нам нравится. Мы любим тех, кто нас возмущает, и стараемся поглотить их, упуская из вида, что этим делаем частью себя. А значит, и сами становимся тем, что нас возмущает.

Нет, я не против: да пусть они курят! Даже если Минздрав предупреждает.

Жаль, у меня нет времени, чтобы замутить вакханалию. Чтобы забрызгать ваши ослепительно белые скатерти гелевыми чернилами и мартини! Я ведь эстет, и мне трудно найти соучастников.

Так что отложим вакханалию до лучших времен, когда с лица Земли исчезнут, как мамонты, крепкие репами пошляки. А так как этого никогда не случится, да здравствует культ наслаждения! Да здравствует аскетизм!

И все-таки он красив…

VII

  • Кто выдумал одно мгновенье?!
  • Секунду – с ветки лепесток,
  • ворвавшийся в окно под утро?!
  • Занозу – в сердце, жало – в плоть!
  • мгновенье… Мы в нем непреложны!
  • В нем Данте встретил Беатриче.
  • «Весну» увидел Боттичелли.
  • Но потерял любовь Ван Гог.
  • Твоя улыбка – стих Верлена,
  • а злость – Токката ре минор.
  • Ты – мной измученный, несмелый…
  • Мгновенье!
  • Этот мир устроен,
  • чтоб мускул на твоем запястье
  • напрягся на моих глазах,
  • и вспухла голубая жилка,
  • и вскачь помчался к черту пульс,
  • чтоб онемел язык и небо
  • качнулось, поплыла земля…
  • Одно случайное движенье,
  • которое он повторяет
  • автоматически, свободно —
  • в карманы брюк вправляет руки.
  • А эти женщины мечтали
  • оставить долгий привкус лета,
  • след от помады, запах пудры,
  • духов, какао, сигарет —
  • поцеловать твое запястье?!
  • Я отступаю. Слышишь хруст?
  • И – вот оно! Мой птенчик – сердце.
  • Весь Млечный путь летит – к нему!
  • Мгновение —
  • и, стиснув зубы,
  • я не касаюсь
  • твоей щеки
  • и ухожу.

VIII

По кровотоку – молекулы адреналина. Поздняя осень заглядывает в зрачки, расширенные от ужаса. Предательски стучат каблуки, но так хочется: пусть никто не услышит! Их знание украдет у меня торжество – ощущение тайны, а это – вкус недоступного счастья, в поволоке табачного дыма, с тонким запахом облепихи… Он всегда выдает тебя, когда ты работаешь в ночь. Я никогда не говорила об этом. А знаешь ли ты, что я уношу его в обыденность заспанной кухни?

Поцелуй – росинка на бархате ночи. О прибрежные камни ударяются воды, а роща слушает плеск, набегающий на стены многоэтажек. Твой голос. Почему он спокойный? От этого больно.

Но все равно!

Небо врывается в нас, от кислорода голова идет кругом. Где же все это происходит? На острие терпкого запаха старой замши? Равновесие потеряно навсегда.

За сомкнутыми веками неистово пляшут искры. Кружатся, кружатся, кружатся – и так даже страшно. И вот я кричу:

– Не надо!

Над головой все колышется. Все качается и куда-то плывет. Гул деревьев, наше дыхание. Что обжигает? Строптивое растение подо мной? Твои руки?

Поцелуй, прикосновенье пальцев – замкнутое движение: лоб – скула – подбородок – жесткие губы. Горячая пульсация на висках, холодных веках, мое сокровенное – под подбородком, немного левее – мягкая впадина.

Тело не лжет, не умеет.

Еще! Чтоб с ужасом и блаженством я увидела в отражении зеркала следы на губах. Темные, почти до крови.

Еще! Пусть на волю вырвется крик: я люблю тебя! Люблю, когда смотришь в сторону, куришь взатяг, и говоришь с чужими, и думаешь не обо мне.

Еще! До боли – до беспамятства.

Пожалуй, на долгую память.

  • Бывают дни, но только ночи
  • порой пылают ярче дня:
  • сквозь вертикали – солнце, солнце,
  • углями обрисован свет.
  • И вход открыт – не увернешься,
  • так вовлекает, как слиянье
  • до ужаса с губами губ.
  • Такое солнце не погаснет,
  • оно в зените блещет, плещет.
  • Мол, город был, у речки – роща,
  • и те, назначенные к речи,
  • переходящей время вброд,
  • но тень им выбрала дорогу…
  • Куда ж дорожка завела?!
  • На пекле горячи надежды,
  • а сладкое казалось дрянью —
  • пломбир расплавился, «Фили».
  • Сирень благоухала небом,
  • глубоким, темно-голубым.
Апрель 2000–2016 гг., Москва – Пушкино
Рис.2 Уцелеют одни поцелуи. Три поэмы

Ария Дидоны

No trouble, no trouble in thy breast!

  • – Мне это все равно,
  • клянусь,
  • без оговорок,
  • что на смерть – я,
  • а ты —
Читать далее