Читать онлайн Зюська и Микрозавр бесплатно
Иванов и мороженое
Иванов всё время куда-то бежал… Но стоило ему только остановиться и закрыть глаза, как перед ним вставали полные немого укора глаза бесцельно прожитого вчерашнего дня, которые злобно сверлили его двумя тупыми свёрлами. Бежать! Только бежать и не оглядываться! – Приказывал он себе снова и снова, – не закрывать глаза, только не закрывать глаза! Смотреть куда угодно: под ноги, по сторонам, в экран телефона, компьютера, телевизора…
Иванов бежал ежедневно. С короткими перерывами на чёрный и тяжёлый сон. Иногда ему казалось, что за ним вприпрыжку гонится толстый кондуктор, звеня мелочью и насилуя его тонкий слух, своей натужной одышкой. Всё-то он никак не отстанет, зараза! – Сокрушался убегающий, – ведь еле на ногах уже держится! «Ужо, я тебя! От меня не уйдёшь!» – Дышал в след догоняющий.
Так вот и бегали. Много лет к ряду. И не остановиться-то никак. Как на велосипеде – остановишься – упадёшь. А Иванов жутко боялся этого толстого кондуктора, точнее его усов: вот, дескать, догонит – да и защекочет своими усищами до смерти! Жуть просто!
Так бы и пробегал всю жизнь, если бы однажды не попробовал мороженого… А ведь случайно всё вышло-то. Просто бежал куда-то по улице и сам не заметил, как вдруг купил вафельный стаканчик у остановки и остановился. – Впервые. За много лет. Остановился и стал жадно слизывать такое холодное, сладкое… Даже глаза закрыл от удовольствия. И ничего не произошло. Никаких тебе толстых усатых кондукторов, укоризненных взглядов. Иванов доел вкуснейшее мороженое и блаженно улыбнулся. Он огляделся по сторонам и понял, что торопиться-то больше и некуда.
Этой ночью впервые за много-много лет ему приснился сон. Яркий и удивительно реалистичный. Будто бы он с товарищем прогуливается по зимнему городу. Что-то вроде туристической поездки. Большие красивые дома, широкие улицы. Иванов всё силился понять, что же это за город такой? Вроде знакомые виды, но название всё никак не вырисовывалось. И вот что странно: все были одеты по-зимнему, под ногами гололёд, пар изо рта, но дамы – все сплошь исключительно в бикини и на каблуках. По дорогам снуют обычные машины, но дамы ездят только в кабриолетах. Правила что ли у них тут такие? – Недоумевали друзья и показывали на полуголых девиц пальцами. Но те, как не странно, вовсе не оскорблялись этим, а только приветливо подмигивали. Красота!
Иванов с товарищем ради любопытства зашли в торговый центр и с восхищением залюбовались роскошью и великолепием убранства, обилием товаров. Радовало то, что везде было можно курить. Потом они посетили какой-то дворец. Там всё было в золоте и коврах. Товарищи ходили из залы в залу, а служащие там барышни в гавайских одеждах протягивали им красочные буклеты и постоянно норовили одеть им на шею венки. Но Иванов всё время вежливо отклонял их порывы. Для них провели экскурсию по какой-то выставке с новейшими видами техники и макетами причудливых зданий.
Наконец друзья очутились в развлекательном центре. Куча непонятных аттракционов. Девушка-гид привела их к самому престижному, по её словам, аттракциону – это была их гордость, верх индустрии развлечений. Друзья остановились и удивлённо переглянулись. Перед ними была сварная металлическая конструкция из стальных уголков, небрежно покрашенная чёрной краской. С виду это был обычный стеллаж высотой около двух метров. Сверху была тонкая фанерка – типа полки. Гид объяснила, что им следует забраться на фанерку и сидеть на ней, и что будет большой удачей, если она под ними не проломится. Вот те на, – подумал Иванов, – верх индустрии развлечений!
Девушка принесла стремянку, и друзья полезли наверх. Фанерка была настолько тонкой, что не то, что двоих – одного-то вряд ли удержит. Кроме того, она ничем не была закреплена. Просто лежала на уголках. Если и не треснет, то её просто продавит вниз, и человек рухнет с двухметровой высоты на пол. Девушка попросила обратить внимание на великолепную роспись на фанерке. И действительно, фанерка была покрыта яркими узорами на чёрном фоне, подозрительно напоминающими палехские мотивы. Но делать нечего, Иванов с товарищем осторожно, с опаской взобрались на фанерку и замерли. Сидят и дышать бояться. А тем временем вокруг собралась толпа любопытных. Все стоят и с восхищением глядят на них, задрав головы. Постепенно до Иванова стало доходить, что над ними просто издеваются. Того и гляди, не удержатся – да и прыснут со смеху. А может статься, что их ещё и на камеру снимают. Тогда Иванов в порыве храбрости осторожно подполз к краю стеллажа, сел на краешек спиной к зрителям и стал заваливаться назад, крепко держась за уголок руками. Иванов повис вниз головой на подколенных сгибах. Толпа любопытствующих аж ахнула от такой прыти! А Иванов, кокетливо покачавшись, как заправский цирковой гимнаст воскликнул «Хоп ля! Как я умею!» и ловко спрыгнул на пол. Толпа яростно захлопала в ладоши. «Браво! Бис! Ура Иванову!» – раздавалось ото всюду. Он просто купался в лучах славы… Но тут зазвенел будильник, и всё закончилось.
С тех самых пор Иванов больше никуда не спешил. Перестал носить серое и чёрное, а одеваться стал ярко и со вкусом. А ведь всему виной что? – Да обычный вафельный стаканчик мороженого! Пустяк, скажете… А какие перемены произвёл! Вот и мы теперь всем советуем: остановитесь, господа, скушайте стаканчик мороженого – и всё у вас наладится! Берите пример с Иванова!
6 июля 2020 г.
Сказка о старике и рыбке
(для детей преклонного возраста)
В хрущёвке на окраине города жили-были дед да бабка. В двушке, на первом этаже. Жили они тихо, не ругались. Дети давным-давно разъехались по столицам и навещали их очень редко. Летом бабка на приусадебном участке за городом выращивала на продажу цветы, а дед постоянно пропадал на рыбалке.
На здоровье не жаловались, пенсии вполне хватало. И всё бы ничего, да вот был у деда один досадный бзик. Когда старик злился или был чем-то не доволен, он тут же бежал в спальню за старой табуреткой, ставил её посреди большой комнаты, напротив телевизора, вставал на неё и начинал громко сопеть. Ну прямо, как обиженный ребёнок! А если происходило что-то уж совсем из ряда вон выходящее, то к сопению добавлялось ещё и беззвучное шевеление губами. В таких случаях бабка просто уходила на улицу – ну не могла она видеть это зловещее беззвучное бормотание! Потом дед успокаивался, слезал с табуретки и как ни в чём не бывало закуривал на кухне свою трубку.
Бывало, сидят они на диванчике, значит, новости по телевизору смотрят, а бабка то и дело с опаской на деда поглядывает – как бы за табуреткой, старый, не побежал. В последнее время он это проделывал всё чаще. Как увидит кого-нибудь из правительства – так сразу бегом за табуреткой. Притащит её, поставит напротив телевизора и давай сопеть на всю комнату.
Что только бабка не делала: и к врачам-то его водила, и свечки-то в церкви ставила, в психушку даже грозилась сдать! Да вот только всё без толку. Виноватой себя чувствовала. Ведь именно она заставила его закодироваться. Дед уже лет десять как не пьёт. Да вот с тех самых пор чуть что – так на табуретку лезет. Побочный эффект! Ничего не поделаешь. Пусть уж лучше на табуретке сопит, чем белая горячка!
Однажды бабка, пока дед был на рыбалке, решила избавиться от дедовой табуретки и снесла её на дачу. Так что тут было потом! Дед на неё с топором кидался. Пришлось принести обратно.
Но все эти дедовы причуды нисколько не мешали ему оставаться при этом очень хорошим человеком. И все это знали и уважали старика. Тем более, что бабка скрывала ото всех его тайну и сор из избы не выносила. Дед, естественно, – тоже.
Однажды на приёме в поликлинике она попросила у терапевта совета, дескать, дед-то совсем нервный стал, что делать? И врач посоветовал завести рыбок – они успокаивают, приносят умиротворение.
И бабка на следующий день принесла домой шарообразный аквариум, литров на пять, с золотой рыбкой. Рыбка была очень красивая – прямо как жар-птица, с ярким огненно-рыжим хвостом. Дед по началу отнёсся к этому скептически. Сказал, что это напоминает ему фильм «Полицейская академия» – там тоже у главы Академии Лассарда была такая рыбка.
Постепенно дед смягчился к новому жильцу. Даже сам стал кормить её и ласково называть Дусей. У старика появился новый собеседник. Дед читал ей вслух газеты и обсуждал с ней важные политические новости – бабка для таких серьёзных разговоров не подходила. А Дуся была полностью на стороне деда и со всем соглашалась.
Табуреточные приступы у деда, конечно же, не прекратились, но стали происходить гораздо реже, в чём, собственно, целиком была заслуга Дуси. И теперь, когда он вставал на табурет, то непременно брал с собой Дусю. Бывало, стоит посреди комнаты на табуретке, а в руках держит аквариум. Дед сопит, рыбка взад-вперёд плавает, а бабка всё это на телефон снимает. Ну просто идиллия! Красота и гармония в доме.
14 июня 2020 г.
Баллада о невидимом борще
Вдоль по шоссе Злоумышленников при полном отсутствии уличного освещения, в кромешной темноте неуверенно и робко продвигались Василий и ведомый им Стасик в поисках дома № 5, где по идее и должен был обитать таинственный Хозяин. Никому из них ранее и в голову не могло прийти о наличии такого адреса, его нет на карте, но идти всё-таки надо, время пришло. Ибо, по любому, людям, которые считают себя нормальными, рано или поздно потребуется предстать перед Хозяином, и никуда от этого не деться, особенно тем, кто претендует! На что именно претендует – не очень понятно, но претендует. Ходили-ходили – ну нет тут никакого шоссе, у всех спрашивали – никто не знает, где это. А место оное давно уже поросло в сознании некоторых шибко грамотных (или близких к этому) граждан ореолом таинственности и избранности. А почему? Не совсем ясно. Помнится, здесь были в девяностых какие-то хибары и заброшенные хозпостройки, дачные самострои и, кстати, кладбище, тоже где-то рядом. Прошло лет двадцать со времён студенческой рок-н-рольной юности, тогда им случалось бродить тут часами: рядом станция пригородной электрички, и частенько их тут высаживали как безбилетников, приходилось дожидаться следующей. Тут мало что изменилось с тех пор. Они долго плутали по тёмным полудорогам, попадались какие-то отдельные постройки, частные дома… И вот, наконец, вышли на более-менее нечто, похожее на улицу. Прямо за стихийной свалкой вдруг начиналась широкая дорога. По обе стороны асфальтированной трассы стояли тёмные, похожие друг на друга, как близнецы, одноэтажные деревянные дома. Не было ни фонарей, ни табличек с названием улицы и номерами домов, признаков присутствия жильцов тоже, кстати, не было. Ни в одном окне не было света. И тишина… Василий нутром почувствовал, что это где-то здесь, и они двинулись вдоль по предполагаемому шоссе.
В одном из домов путники заметили свет и, заметно повеселев, направились к нему. На доме была синяя с белыми литерами характерная табличка «Шоссе Злоумышленников, д. 5». Кроме этой особенности внешне он ничем не отличался от других домов. Калитка была не заперта, и путники вошли. Василий поднялся на крыльцо и постучал. Дверь открыл Он, он самый. Василий со Стасиком вежливо поздоровались:
– А вот и мы… Доброго времени суток, однако. – И оба заискивающе заулыбались.
– Вижу, что вы, а не кто-то другой, представляться не надо, мы же с вами взрослые люди. Меня можно называть Хозяин, просто Хозяин и всё. Ха-ха-ха! Ну, раз припёрлись, то уж проходите, пожалуйста, милости просим. – И Хозяин жестом пригласил их в дом.
Гости вошли, и он закрыл за ними дверь. Он провёл их в большую комнату, усадил за массивный деревянный стол, а сам встал напротив и бесцеремонно уставился на посетителей без тени каких-либо эмоций на лице. Так продолжалось до тех пор, пока оба не начали ёрзать на стульях, а Стасик даже невольно икнул. Первым затянувшееся неловкое молчание нарушил Василий:
– А скажите, те дома вдоль дороги, в них кто-нибудь живёт? Они чьи? Темно тут у вас, фонарей нет. И ещё: асфальтированная дорога начинается посреди пустыря, прямо от свалки и заканчивается за вашим домом… Внезапно обрывается кустарником и полем. Это как?
– Ну, наконец-то. А то я уже подумал-было, что вы помолчать пришли. Итак, по порядку. Все дома на этой улице и дорогу построил я. Вся эта улица принадлежит мне. Я назвал её Шоссе Злоумышленников по причине того, что подобных названий в нашем городе, да и в стране, в целом, нет. Не спутаешь. В домах никто не живёт – не люблю соседей, знаете ли. А так хоть создаётся ощущение, что не в лесу живу. Это всё элементы… иллюзия цивилизации, если хотите, и дорога – тоже отсюда. А фонари мне ни к чему – тут мало кто ходит. Никто не ходит, если честно. Ну, кроме вас, и подобных вам типов. Но это случается очень редко. Вот и сегодня пятка зачесалась – значит, жди гостей. Верная примета. – Хозяин заулыбался и с хитрецой в глазах поглядел на своих гостей. Те, в свою очередь, с плохо скрываемым восхищением закивали головами. Хозяин чем-то напоминал Евгения Моргунова из «Самогонщиков». Он был высокого роста, весьма плотного телосложения, с залысинами. На нём была грубая холщовая рубаха ниже пояса и меховая жилетка, а на ногах – старые армейские штаны и короткие валенки на резиновой подошве.
– Вы, наверное, голодны? Я – сейчас, – сказал Хозяин и удалился. Василий прошептал Стасику:
– Ничему не удивляйся, принимай всё как должное, доверься своей интуиции. И нечего смотреть на меня – я сам здесь в первый раз. Отступать-то всё равно некуда.
Спустя некоторое время Хозяин поставил перед гостями по пустой тарелке, принёс стаканы, пустую хлебницу и банку со столовыми приборами.
– Вот, угощайтесь, всё свежее, с пылу-с жару, так сказать. Прошу. – А сам, хитро улыбаясь, потирая руками, принялся наматывать круги вокруг стола. Стасик с Василием переглянулись, выдержали паузу и потянулись за ложками. Василий с энтузиазмом начал поглощать нечто невидимое, причмокивая и закусывая невидимым хлебом. Стасик последовал его примеру. И возле этой пантомимы услужливо засуетился Хозяин, наливая из пустого фарфорового чайника нечто воображаемое в пустые стаканы.
– Ох, горячий, зараза, смотрите не обожгитесь! Кушайте, не торопитесь, никто у вас не отнимает. У меня тут всё своё, со своего огорода. А то в магазинах-то сейчас всё дорого, особо не разгуляешься! – приговаривал он. А гости, опустив глаза, тупо продолжали стучать ложками о тарелки, обречённо имитируя трапезу. Василий решил, что вроде бы уже достаточно, по времени – уже пора заканчивать.
– Всё, – выдохнул он и отвалился на спинку стула, – славный у вас борщец вышел, однако, – наваристый! – Он смачно облизал ложку, положил её в тарелку, потом отодвинул тарелку с ложкой от себя, и придвинул стакан с «якобы чаем» поближе, тут же отдёрнув руку, – горячий, собака! – И с извиняющейся улыбкой благодарно посмотрел на Хозяина. Стасик тоже уже закончил трапезу и усиленно вытирал губы невидимой салфеткой. Но тут случился небольшой конфуз: в животе у несчастного громко заурчало, видимо, от голода и мыслей о еде. От неожиданности он даже икнул, густо покраснел и пошёл пятнами. А Хозяин тактично сделал вид, что не заметил. Не найдя ничего лучше, Стасик поинтересовался у него: где-мол тут у вас туалет. Хозяин указал направление, и Стасик встал из-за стола.
На двери туалета красовалась табличка, явно из поликлиники: «Приём анализов с _ до _ ». Когда Стасик вернулся в комнату, Хозяин раскладывал на столе толстенные папки для файлов. На одних были написаны года, на других какие-то непонятные каракули и даты. На груди у Хозяина висел фотоаппарат.
– Так, вас мы поместим сюда, – он открыл синюю папку, – пожалуйста, встаньте вот сюда, а вам, Василий, надо взять в руки канделябр, вот так, отлично, смотрим прямо в камеру… птичка… улыбочку… – Хозяин сфотографировал гостей и пригласил выйти на крыльцо покурить.
– Ну, вот – теперь вы у меня в картотеке. – сказал Хозяин и как-то недобро засмеялся, я вас накормил, напоил, и теперь вы у меня в папке, если что. У меня тут все, и моя папочка постоянно пополняется, так что смотрите – не натворите дел! Через сорок минут будет электричка, советую поторопиться, а то на метро не успеете. Ну, удачи в ваших начинаниях, господа! – Хозяин зловеще расхохотался, поднялся с крыльца и ушёл в дом, закрыв за собой дверь.
Весь путь до станции товарищи проделали молча. Уже на перроне, закурив, Стасик неожиданно забрался на скамейку и, подражая голосу поэта Ляписа Трубецкого, басом продекламировал:
– Баллада о невидимом борще! – И спрыгнул со скамейки. Товарищи немного посмеялись. Подошла электричка.
В тамбуре Василия одолевали мрачные мысли: что значит «теперь вы у меня в папке»? То есть все, кто на что-то претендует, занесены в картотеку Хозяина. До остальных ему дела нет, выходит? Какое-то неприятное послевкусие после трапезы. Нехороший холодок. А что, если бы мы не пошли к нему? Ну это вряд ли. По-моему, никому не удавалось миновать сей участи. Любишь кататься, как говорится, люби и саночки возить. Вляпались – не вляпались? Что ж – время покажет!
8 декабря 2019 г.
Голь на выдумки хитра
Николай уже который раз с надеждой выглядывал из комнаты, но туалет всё время оказывался занятым. Соседка упорно не желала покидать своё любимое насиженное место. Уже почти полчаса он нервно ходил по комнате и недоумённо восклицал:
– Ну не понимаю: что так долго там можно делать? Это какой-то изощрённый мазохизм! Сидеть над миазмами и чахнуть, как Кощей над златом! Мне что, прикажете – бежать на улицу к метро в платный туалет? Это уже верх садизма с её стороны! У меня сейчас или кишка лопнет… Нет, пожалуй, я нагажу ей на тряпочку перед дверью, в назидание, так сказать. Чтоб неповадно было!
Он вышел на кухню и нервно закурил. И как снег на голову на него свалилась гениальная своей оригинальностью и простотой идея. Даже позывы прекратились. Аж дух захватывает! «Ну, сейчас мы ей устроим… За нами не заржавеет. No pasaran!», – подумал Николай и юркну в свою комнату. Он быстро оделся и на цыпочках прокрался на кухню. Кухню отделяла от туалета тонкая стенка, к которой примыкала мойка. Включил на полную катушку воду. Кран затрясся от сильного напора, создавая трубный вой. Вибрация передавалась стене туалета и по опыту – того, что происходит снаружи, – из-за гула не должно было быть слышно. Он максимально тихо и аккуратно передвинул старую, давно уже не функционирующую стиральную машинку из прихожей и подпёр ею дверь туалета. Затем улыбнулся и щёлкнул выключателем. Свет в туалете погас. Николай выключил на кухне воду и прислушался. Никаких звуков в туалете не было. Он с интересом ждал, что будет дальше. Послышалась какая-то возня и недовольный шёпот:
– Что такое? Что ли опять пробки выбило? Ничего не видать. Ненавижу… – она стала шарить по стенам руками, наверное, ища туалетную бумагу.
А Николай на цыпочках, тихонько хихикая поспешил в свою комнату. Затем он вынес на кухню ноутбук с колонками, нашёл нужный файл, отмотал на нужное место и поставил на паузу. Потом вернулся к себе. И уже не таясь, вышел на кухню, нарочно шаркая по линолеуму ногами. Он погремел посудой, щелкнул зажигалкой и закурил. В туалете всё было тихо. Потом послышался шум сливного бачка. И дверь туалета задёргалась. Сначала робко, потом всё настойчивей. Недоумённое мычание, перерастающее в возмущённое бормотание. Наконец в дверь истошно застучали:
– Николай, Коля! Тут что-то с дверью… Не открывается!
– Что такое, Нелли Ивановна? Я сейчас посмотрю, – участливо отозвался Николай из кухни и подошёл к двери. Он поскрёбся по деревянной поверхности ногтями, подёргал ручкой, покряхтел и сказал:
– Похоже дверь заклинило, придётся ломать, наверное. Я могу за слесарем сходить, если что… А – то у меня инструментов нет. Подождите немного, я сейчас. Буквально минут пятнадцать, не более.
– А как же я? Коля, тут совсем темно… Ты уж поскорей. Не задерживайся, пожалуйста.
– Хорошо, хорошо, Нелли Ивановна, я мигом! – Успокоил её Николай, а сам подумал, что для неё пятнадцатью минутами больше, пятнадцатью меньше – ей ведь не привыкать, пусть посидит пока, поразмыслит над своим поведением. Николай надел куртку и ботинки и вышел, нарочно хлопнув дверью.
Он никуда не спешил. Дошёл до рюмочной, выпил два по сто и кружечку пива. Посмеялся своей находчивости, покурил на крылечке и пошёл завершать начатое.
Отперев входную дверь, он громко потоптался, имитируя присутствие нескольких человек, нарочно наследил в прихожей и на кухне, рассыпал пепел из пепельницы и растёр его мокрой тряпкой по полу. Затем опять включил воду на полную катушку и нажал на Play. Кухня наполнилась мужскими голосами. Слова в диалоге было трудно разобрать, но создавалось впечатление присутствия двух и более человек вперемешку с лязгом, ударяемых друг о друга, металлических предметов. Николай вставлял свои реплики в диалоги невидимых собеседников: «Сколько-сколько? Да это же грабёж! Тут всего-то нужно дверь отжать… Ладно, я сейчас за кошельком схожу… Попробуйте сначала фомкой… ломать-то зачем?» – и всё в таком духе.
– Всё понял, спасибо за помощь. Да-да, мы учтём. Будем иметь вас ввиду, если что… – Поблагодарил Николай рабочих и выключил ноутбук. Потоптался в прихожей и хлопнул входной дверью. Он отнёс технику в комнату, взял болгарку и старую гантелю. Включил погромче телевизор.
– Нелли Ивановна, отойдите пожалуйста от двери, закройте уши и глаза, могут быть искры. Ну как?
– Я готова, можете начинать…
Он аккуратно отодвинул стиральную машинку от двери и поставил её на место. Подпёр дверь ногой. Положил гантелю на пол и начал её резать болгаркой. Искры летели в щель между порогом и дверью. Потом закончил, отнёс недорезанную гантелю в комнату, вернулся к двери туалета, постучал и спросил:
– Нелли Ивановна, вы здесь?
– Конечно здесь, где же мне ещё быть-то?
«Вот уж точно» – подумал Николай, – «как не выйду, вечно занято».
– Я передумал резать, отожму фомкой, – уверенно сказал он, – сейчас подцеплю, а вы толкайте что есть силы.
Он просунул один конец фомки в щель между дверью и косяком и надавил.
– Теперь толкайте! – Скомандовал он. Дверь с силой распахнулась, ударив его по лбу, и Николай оказался на полу. Нелли Ивановна вышла из заточения, облегчённо выдохнув:
– Фу… Наконец-то. Ну надо же, какая неприятность приключилась. Спасибо тебе – вот, выручил, старушку. Хорошо хоть ты дома сегодня, а то бы просидела до вечера.
Николай поднялся с пола, потирая лоб.
– Да уж: пришлось у сантехников фомку и диск для болгарки купить, так дешевле, а то они такую цену за работу заломили…
– Ой! Сколько я тебе должна? Я сейчас принесу. – Сказала Нелли Ивановна и исчезла за своей дверью. «Чёрт! Надо что- то с лампочкой сделать, – не то она догадается!» – спохватился он. Николай быстро выкрутил лампочку, сбегал в комнату за перегоревшей, которую он уже больше месяца пытался выкинуть, да всё как-то недосуг. Вот и пригодилась. Он быстро ввернул её и щёлкнул выключателем.
– Ну вот, Коля, держи, – она отсчитала ему сумму, которую он озвучил, – ещё раз благодарю. Спасибо.
– Да ладно, не за что. Свои же люди. Мы тут напачкали немного… Да! И ещё лампочка в туалете перегорела.
– Ничего страшного, я всё протру. И лампочку поменяю. А что с дверью-то было?
– Ну, они сказали что-то типа: то ли рассохлась, то от сырости расширение произошло. Я не очень понял. В общем, тут надо или дверь с косяком менять, но это дорого… Либо на долго не закрываться. А то влажность и всё такое…
– Да-да-да, конечно. Учту на будущее.
«Ну, надо же: хотел просто приколоться, а тут – внезапная выручка нарисовалась. Можно было бы и больше денег попросить, ну да ладно, и так неплохо срубил. Ни за что, причём. Да ещё и лампочку нахаляву поимел. Покупать в следующий раз не надо. Обещала не засиживаться больше. Мы победили! Ну, – за креативность!» – думал Николай. Подошла его очередь.
– Мне, пожалуйста, сто пятьдесят, бутерброд с салом и кружечку жигулёвского.
22 декабря 2019 г.
Жажда подвига
Расслаблять голову надо крайне аккуратно! А не то может случиться непредвиденная оказия. Да что угодно может случиться. Вылезет что-то безобразное или непотребщина какая-нибудь, – и живи потом с этим! Однажды, так уж получилось, – не в том месте и не в то время, – я сильно разнервничался: куча народу под ногами путается, туристы с детьми проходу не дают, постоянно натыкаешься на кого-нибудь, на ноги наступают… А я сильно торопился в одну контору. Вот стою перед светофором в разношёрстной толпе, как в переполненном лифте, и пытаюсь успокоиться, расслабиться и перестать нервничать. Прикрыл глаза, отпустил мысли… И вдруг как вспышка: хватаю маленькую девочку, что стоит у меня под ногами и бросаю в поток мчащихся машин, под колёса. Она даже испугаться не успела. Раз – и всё! Будто и не было ничего. Никто и глазом даже не повёл! Не успели. Загорелся зелёный, и толпа перенесла меня на другой берег. Я, не оглядываясь, пошёл дальше по своим уже не таким важным более делам. Вот так – неожиданно легко и просто. Да я просто пар спустил. Это уже потом меня накрыло и ошарашило. Да что теперь переживать-то – что сделано, то сделано! После драки кулаками не машут!
Вот такие пироги! Поосторожнее надо быть с душевными порывами! Вечное несоответствие. Требуется лишь только почувствовать над головой сияющую ярко-синим пламенем воронку. Позволить наливаться через неё тому, что должно войти в тебя. И не всегда получается включать фильтр. Может войти что-то совсем уж неожиданное…
Я сижу в присутственном месте. Казённые коридоры, заполненные повисшим в воздухе ожиданием, которое довлеет над всеми. Оно давит и унижает вас в собственных глазах. Надо постараться не проникнуться им и сохранить внутреннюю улыбку до конца посещения – дабы не расплющило по полу и не растащило на куски горестным и бесполезным, как это часто бывает, ожиданием. Надо максимально расслабить затылок, а не то он неизбежно начнёт каменеть в подобных условиях. Люди обречённо сидят в ожидании. Кто-то завис в телефоне. Кто-то нервно прохаживается из конца в конец, раздражая тем самым обречённых. Периодически открывается дверь кабинета, выплёвывая очередного недо-пережёванного посетителя, который благодарно и подчёркнуто медленно закрывает за собой дверь, и с сильно опухшим чувством собственного квази-достоинства неспешно уходит. А сотни горящих в надежде глаз устремляются на вновь открывающуюся дверь кабинета. Естественно, вызывают опять не их. А счастливчик вскакивает с места и проворно скрывается дверью. Его провожают уже с ненавистью во взгляде. И ожидание продолжается.
Смотреть тут особо не на что: белые стены, серый линолеум и навязчиво яркий свет. Ощущение, будто находишься внутри огромного колокола, обитого изнутри толстым войлоком – чтобы не звенело. Только глухие удары языка о его стенки отмеряют время. Вот ещё один бесполезный час прошёл, – потерян! Навсегда. Мы стали глупее ровно на один час. Обидно, но неизбежно в таких случаях. А почему бы в присутственных местах не оборудовать игровые зоны, как для детишек в некоторых заведениях? Сидели бы дяди и тёти за раскрасками, за настольными играми бы коротали время, ну, я не знаю, – по канату бы лазили, что ли… Ведь намного веселей было бы деградировать! Может, некоторых пришлось бы ещё и силой оттуда уводить, с криками, скандалами, со слезами. А то ведь как обычно бывает: приходишь в числе первых, а уходишь, как правило, одним из последних – выжатым и абсолютно бесполезным для общества существом. Даже ненависть к существующим порядкам куда-то девается, пересыхает, как Аральское море. И совершенно не хочется писать стихи!
Но я вышел на свет несломленным, недобитым, если хотите. И кое-что ещё оставалось в пороховницах. И одной девочкой мои приключения сегодня явно не ограничатся. Мокрый и грязный асфальт, на седых газонах гое-где куски покрытого трёхдневной щетиной, заброшенного и неухоженного снега. Я остановился. Потом ухватился рукой за край этого иллюзорного покрывала и рывком сдёрнул его, обнажив тем самым старый матрас. Пусть он и выглядел нелицеприятно: рваный в некоторых местах, в пятнах и протёрт кое-где, но эта была самая, что ни на есть подноготная улицы. И отныне я всегда буду передвигаться, зная, что подо мной только матрас, не боясь испачкать нарядное покрывало своими грязными ботинками.
Как странно: я совсем перестал читать книги, смотреть фильмы, ходить на чужие концерты – мне больше это не интересно. И мы больше не будем отвлекаться на повседневные мелочи. Нам нужен подвиг! Просто подвиг, как альтернатива опостылевшей псевдо-реальности. Ежедневная альтернатива. И ничего более. Я улыбнулся и зашагал прочь, к автобусной остановке.
4 января 2020 г.
С ума по одиночке сходят
Фёдор оказался на круглой плешивой поляне в каком-то парке: он стоял в домашнем халате и в носках. Обуви на нём не было. Под ногами было что-то похожее на крупный гравий. Было довольно прохладно и мокро. По дорожке мимо полянки буднично сновали люди, совершенно не обращая на него никакого внимания. Это очень злило Фёдора. Он держал в руках деревянную палку с прибитой фанеркой, на которой крупными буквами было выведено чёрным маркером «Я – дочь Е. Петросяна». Моросил холодный колючий дождик. Фёдор топтался на месте и орал на снующих взад-вперёд прохожих:
– Вы ничего не понимаете! Я действительно его дочь! И ничто не в силах этого изменить! Попомните моё слово!
Некоторые поворачивали головы в его сторону, но без тени эмоций на лицах снова отворачивались и продолжали следовать своему маршруту. Фёдор посмотрел вниз и понял, что под ногами вовсе не гравий, а гречневая крупа, которой и была насыпана эта полянка. В центре неё он, собственно, и стоял.
Внезапный звук выдернул его с корнем из поляны, и Фёдор сел на кровати, потирая лоб. Чёрт! Приснится же такое, – подумал Фёдор, – надо бы поменьше смотреть телевизор. Он поднялся с кровати, накинул халат, встал в тапки и выглянул в окно. Светает. Значит сейчас где-то около шести утра. Шла вторая неделя самоизоляции. Денег не было совсем. Изначально не было! На работе весь коллектив отправили по домам, так и не выплатив аванс. Тут уже по времени зарплату получать пора, а им аванс ещё не перечислили. Свинство, одним словом!
Фёдор был вынужден перейти на одноразовое питание. В наличии на момент начала самоизоляции были пара пачек макарон, пакет риса, немного гречки, несколько супов быстрого приготовления и чай. И естественно, запас чеснока, без которого он с детства в принципе не мог существовать. Ну и несколько двухкилограммовых мешков с сахаром, купленных по акции накануне. И это всё. И – на неизвестно какой срок. Хлеб кончился почти сразу. Пельмени ушли в первый же день. Утром он пил чай, ближе к двум часам обедо-завтракал и уходил бродить на улицу до вечера, зло наплевав на все правила. На проезд денег не было, поэтому передвигался он, исключительно пешком. Первое время короткими перебежками, аки разведчик или шпион, но потом, видя, что никому до него дела нет, обнаглел окончательно и стал ходить, совершенно не таясь, прямо как белый человек. Ближе к вечеру он возвращался, пил чай и смотрел телевизор до полуночи. Читать было нечего, а по второму кругу – не хотелось.
Фёдор машинально по пути на кухню взял телефон, чтобы проверить сообщения. Он достал из пепельницы самый жирный окурок и закурил. Было одно не просмотренное сообщение. Вчера вечером пришло. И – на тебе! Поступление денежных средств на карту! Вот гады! – Обрадовался Фёдор, – аванс наконец-то начислили! И это с двухнедельной задержкой! Ну, да ладно. Значит, жизнь всё-таки продолжается, – заключил Фёдор, – не всё ещё потеряно. Он для верности ещё раз перечитал сообщение и убедился в его реальности. Ну, теперь-то мы заживём, теперь-то уж я развернусь! – Рассуждал он, заваривая чай, – для начала мы… Блин, ещё только семь утра – всё закрыто. Ну да ничего, подождём немного. Бог терпел – и нам велел.
Фёдор включил ненавистный телевизор и начал коротать время. А оно по закону подлости коротаться ну никак не хотело. Он злился и составлял в уме список покупок, планы поездок. Периодически подходил к окну, смотрел на безлюдную улицу и представлял себе лучезарные перспективы, которые откроются ему, как только он выйдет из дома. Да, – и надо бы книгами запастись, а то, когда ещё время будет?
Долго ли, коротко ли, но вот пробило одиннадцать часов. Фёдор встретил это событие во всеоружии: он уже давно сидел одетым перед телевизором. Выключив ящик и взяв рюкзак, он вышел из дома. Надо ли говорить о чувствах, переполняющих его грудь? Да ещё бы не много – и он просто перегорел бы, как лампочка в туалете. Вдохнув свежего апрельского воздуха, Фёдор торжественно и нарочито медленно направился в ближайшую «Пятёрочку» за покупками.
Поднявшись на крыльцо, он выкурил предпоследнюю, оставшуюся у него сигарету, собрался с мыслями и толкнул дверь. Хотел было улыбнуться в предвкушении славной охоты, но получилось что-то совсем уж непотребное. Он просто остановился на входе и оскалил рот в виде улыбки, обнажив свои жёлтые, подёрнутые кариесом зубы. А глаза ну никак не хотели улыбаться – они были усталые и злые. «Гы-гы-гы-гы» – вырвалось из него. И это «гы-гы-гы» даже отдалённо никак уж не напоминало полный предвкушения радостный смех. Скорее – зловещее и многообещающее хихиканье маньяка из ужастиков. Немногочисленные посетители, следовавшие к выходу, даже отпрянули в стороны: «мало ли чего ожидать от такого».
Фёдор взял большую тележку и отправился с инспекцией вдоль стеллажей с продуктами. Тут было всё. И это всё ему было просто необходимо. Раньше он бы просто прошёл мимо и не обратил бы внимание на это многообразие провизии, но не теперь. Он то набирал в тележку разные вкусности, то обратно выкладывал и набирал другие, бегал с тележкой между стеллажей, как ошпаренный, но наконец опомнился, ажиотаж прошёл, и он успокоился. А что я, собственно, суечусь? – Рассудил он, – деньги у меня есть, куда спешить-то? Возьму то, что надо на сегодня-завтра и всё на этом.
В алкогольном отделе он даже и не глянул в сторону полок с водкой и пивными баклажками – этого добра можно и в павильоне в любой момент прикупить. Нет, – он направился прямиком к полке с элитным алкоголем. В тележку были отправлены бутылочка коньку 0.25, бутылочка виски 0.25 и джин того же объёма. Но удержаться от дешёвой рябины на коньяке Фёдор всё-таки не смог – ностальгия.
Постепенно его тележка наполнилась необходимыми на данный момент продуктами. И тут Фёдор обратил внимание на квадратики, нарисованные на полу. Рекомендованное расстояние между покупателями в связи с пандемией. Он покорно встал в кассу в один из квадратиков. Как всегда, касса работала только одна, а с учётом квадратов очередь, мягко говоря, растянулась чёрт знает насколько и двигалась безобразно медленно.
Когда очередь подошла, Фёдор стал выкладывать покупки из тележки. Получилась весьма объёмная куча продуктов, около двадцати наименований. Кассирша начала пробивать по очереди товары. Всё это время Фёдор пытался делать непринуждённый вид, хотя на самом деле он был, что называется, на пределе. Он всегда ненавидел большие магазины и жутко нервничал, совершая покупки, особенно на кассе. А после чувствовал себя опустошённым. Наконец, когда последний лот отправился в приёмник, кассирша назвала итоговую сумму и выжидательно посмотрела на Фёдора. Тот улыбнулся и полез в карман. И – Упс! Нету! Карты в кармане не было! Фёдор похолодел. Он судорожно стал рыться по всем карманам и ничего не мог найти. Сердце несчастного медленно и неуклонно проваливалось в трусы. Не может быть, – быстро соображал он, – я же другую куртку надел, чёрт! Чёрт, чёрт, чёрт! Это же просто невыносимо! Позор-то какой!
А очередь сзади уже начинала роптать на непредвиденную задержку, дамы недовольно закудахтали, типа: «ну, что же вы, мужчина, всех ждать заставляете, давайте уже быстрее, нас всех дела ждут!».
– Мужчина, вы платить будете? Не задерживайте очередь пожалуйста! Ну, я жду… Или охрану позвать? – Специально повысив свой противный мерзкий голосишко залепетала кассирша. Ну тут уж, услышав про охрану, Фёдор не выдержал и взорвался. Мало того, что опозорился на весь магазин, так ему ещё и угрожать вздумали!
– Не буду! Из принципа не буду! Раз вы так! Свиньи неблагодарные! Я на вас всех плевал! Что за мерзкий у вас магазинишко! Ненавижу вас всех! Так вам и надо! – Заорал Фёдор, брызгая слюной, весь затрясся от негодования, рванулся было к выходу, но на полпути остановился, вернулся к кассе и начал специально изо всех сил кашлять на кассиршу и покупателей, после чего повернулся и убежал к выходу, пнул на бегу дверь и исчез на улице.
Вот так, казалось бы, пустяковая дежурная фраза-напоминание о деньгах, небрежно брошенная недалёкой во всех отношениях кассиршей, может в конец испортить настроение хорошему человеку. Надо ли говорить, что было дальше с нашим героем? По-моему, это излишне. Скажем только, что планам Фёдора насчёт увлекательных поездок и, уж тем более, чтением книг, сбыться было, увы, не суждено. А вот злое тяжёлое и многодневное похмелье было обеспечено.
7 апреля 2020 г.
Иезуит Никифор
Я проснулся и сел на кровати. Ещё было темно. Единственное, что я запомнил из сна – это был некий иезуит Никифор. Почему иезуит? И почему именно Никифор? Понятия не имею. Помню только, что он грозил кому-то длинным корявым пальцем. Но явно не мне. Я протёр глаза и пошёл на кухню покурить. На часах – три. Суббота. Заварил чаю. Да, – думаю, – рановато проснулся. Но спать больше не хотелось, и я принял это как должное. Иезуит… Кхе-кхе-кхе, – приснится же такое…
Я умылся, выпил чаю и вдруг пришёл к выводу, что, чёрт возьми, это же – повод! Да-да. Повод прошвырнуться по городу. Когда я последний раз гулял ночью? Много лет назад… Может лет десять или более… Но очень давно. А тут август, лето на излёте. И ещё тепло.
Ровно в четыре часа прямо как немцы в сорок первом я переступил порог своего подъезда и вышел на территорию утра. Ни души. Все ещё спят. Или уже спят. Покашлял и услышал эхо. Ни о чём не думая, я побрёл вперёд. А там уж – куда ноги выведут…
Ещё темно и на улице ни души. Это даже забавно: я хозяин утреннего города. Могу идти, могу постоять, а могу и закурить на детской площадке – никто и слова не скажет. Долго ли коротко ли, но ноги вывели меня на проспект. Машин нет совсем. Тихо как внутри моего чёрного кота. Хотя, что я говорю, – у него же богатейший внутренний мир!
Первое, что мне попалось из живого, это был странный долговязый господин в длинном чёрном плаще и в шляпе. Не по сезону, – подумал я, – да ещё и телевизор тащит. Мужчина явно устал переть этот ящик. Он поставил его на тротуар и сел на него отдохнуть. Телевизор был старый, с выпуклым кинескопом и деревянным корпусом. Сейчас таких можно найти разве, что только на барахолке. Я молча прошёл мимо, но заглянул в его глаза. Чёрт возьми! Да это же – Андерсен! Ганс Христиан! Собственной персоной! Да, – подумал я, – его можно встретить только в определённое время. Должно совпасть много факторов. И они сошлись именно сегодня. И я тому свидетель. Повезло.
Слева на фасаде дома я заметил гранитную плиту: «В этом доме В. И. Ленин в таком-то рас-таком-то году выступал перед рабочими такого-то завода». Сколько раз я проходил мимо, не обращая внимания на эту памятную доску. И сколько их висит по всему городу? И не сосчитать. Как донов Педро в Бразилии! А чего я хочу? – Это же всё-таки, город Ленина. В моём мозгу тут же возникла ехидная идея (я по-другому просто не умею): а что, если под покровом ночи взять, да и заменить её на аналогичную? И тем же шрифтом вывести: «В этом доме в таком-то рас-таком-то году В.И. Ленин храбро прятался от гестапо вместе с рабочими такого-то завода». Интересно, через какое время это заметят? И что сделают? Будет ли поднят шум! Забавная идея.
А тем временем уже светало. Хитрый прищур сюрреализма… Навеянный Лениным. Громогласно мимо прошёл трамвай. Наверное, первый. Мысль о замене памятной доски развеселила меня, и вспомнилась моя недавняя выходка. Как я отомстил одной навязчивой клинике, которая названивала мне по несколько раз на дню, предлагая свои услуги. Типа бесплатная диагностика, скидки пенсионерам и так далее, и так далее, и так далее. Чёрт возьми, я – не пенсионер! И, что я сделал? А вот что. Я позвонил к ним и таким же радостным и восторженным голосом, как и они сообщил: «Здравствуйте, меня зовут Сергей, я инженер такого-то предприятия, и я не хочу проходить у вас бесплатную диагностику, и зубы лечить тоже не буду, и с суставами у меня полный порядок, и сосуды не беспокоят! Спасибо за скидки, но они мне не нужны. Очень рад был с Вами поговорить. Всего доброго. До новых встреч!». Тётка на том конце провода явно опешила и открыла рот. Попыталась было что-то сказать, но у неё получилось что-то нечленораздельное. Она точно не ожидала такого – её же оружием! Да ведь на этом я не остановился! Стал названивать по четыре раза в день и так же восторженно отказываться от их услуг. Это продолжалось ровно десять дней. Потом она просто, как услышит мой голос, стала бросать трубку. И всё! – Звонки с предложениями о медицинских услугах прекратились. Причём и из других клиник тоже. Видимо меня занесли в чёрный список. Чему я, собственно, несказанно рад. Это же победа!