Читать онлайн Испытание смертью бесплатно
Редактор Вячеслав Смирнов
© Татьяна Кошкина, 2024
ISBN 978-5-0062-6778-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Начало новой жизни
Ну вот, наконец, выпускной, восьмой класс закончен. Красивое платье так и не дошила. Приехала Надюшка из Михайловки, и мы гуляли целыми днями. На вечер пришлось идти, в чем были. Сначала в классе было чаепитие, потом пошли гулять по городу. Забрели куда-то на окраину, а там забегаловка с названием «Соки-воды». А я, недолго думая, прибавила:
– И спиртные напитки.
И тут Колька Семин:
– Пойдемте, я угощаю.
Все дружно начали ржать, время два часа ночи. Разбрелись по домам уже под утро.
Начиналась новая жизнь. Кто-то остался в девятом классе, кто-то поступил в училище. Я попытала счастья в швейном, шить я очень любила. Но меня хватило на год. Когда началась практика, возникли проблемы с руками. Кожа шелушилась и тормозила весь пошив. Наша мастер Ирина Ивановна все просекла и велела принести справку от дерматолога. На этом моя учеба закончилась. Со второго курса меня отчислили по состоянию здоровья. И это в начале учебного года. Никуда поступить я уже не могла. Родители очень переживали. Я видела, как они горюют, и не знала, что предпринять, чтобы их успокоить. Спасибо, тетя Нина помогла разрешить ситуацию. Она прислала письмо. Писала, что бабушка Маруся заболела и за ней нужен уход. Я упросила родителей отправить меня к ней. Все работают, а я бездельничаю. Родители согласились, доехать я и сама смогу. Нагрузили меня всякими припасами и проводили на вокзал. Автобус шел до самого железнодорожного вокзала. Там все понятно, купил билет, и в поезд.
Бабушка очень обрадовалась, все не одной зимовать. В Михайловке мне было тоскливо. Надюшка с Ванькой учились в Бугуруслане и приезжали только по выходным. Надя поступила в Педучилище, а Ваня в Сельхозтехникум на механика. Спасали меня книги. Мне хотелось учиться, но я никак не могла решить, куда же мне поступать. Перебирала всякие профессии, но ничего мне не нравилось, кроме швейного дела. А туда путь категорически закрыт. И, как всегда, вопрос решился сам собой. Перед Новым годом мамка прислала письмо с поздравлением и сообщила, что отец уехал на Север добывать нефть. Его пригласил фронтовой друг Костя Мусин. Отец обустроится и заберет нас к себе. Ну уж нет, мне что там делать? Сидеть дома и в окошечко смотреть? Учиться там наверняка негде, в глухой тайге. Да и бабушку Марусю я не брошу. Лучше поступлю куда-нибудь здесь в Бугуруслане. Теперь все равно куда. После новогодних праздников решила зря время не терять и засела за учебники, стала готовиться поступать. На отца я очень обиделась, что не сообщил мне о своем решении уехать на Север. Потом успокоилась, подумала, что он, наверное, не хотел беспокоить и волновать меня раньше времени. Ведь сам ехал неизвестно куда, в такую даль.
Наконец от отца пришло письмо, а в конверте еще и фотография. На ней какие-то дядьки возле буровой вышки и отец среди них. В письме он писал, что работает на Усть-Балыкском месторождении. Его открыли еще в 1961 году, но из-за суровых климатических условий долго велись разработки, целых три года. В этом году готовятся запустить в эксплуатацию. Живет в вагончике в этом же поселке. Рядом есть поселок Нефтеюганск. Отец уже присмотрел балок, это такой бревенчатый домик, в котором можно жить с семьей. Теперь копит деньги, чтобы его купить и забрать мамку к себе. И уже подыскал ей работу. А мне строго-настрого наказал готовиться к вступительным экзаменам в Нефтяной техникум в Бугуруслане. Ну вот, а я голову ломала, куда поступать. Отцу написала, что к экзаменам уже готовлюсь, помогаю бабушке по хозяйству. Она совсем не может ходить, ее замучил ревматизм, кое-как передвигается по дому.
В техникум я поступила без проблем. Специальность – эксплуатация нефтяных и газовых скважин. Отец будет рад. Только после экзаменов пришлось ехать в Ставрополь. Надо было взять характеристику из школы и пройти медкомиссию. Ну и хорошо, повидаюсь со стариками и с мамкой. Приехала поздно, с последним автобусом. Ладно, хоть вокзал рядом с домом, идти не страшно. Да и фонари горят вдоль дороги.
Что-то Дружок меня не встречает. А он дрыхнет на крылечке. Старый стал, потерял бдительность. Я тихонько свистнула и позвала пса. Тот встрепенулся и запрыгал возле калитки, вырываясь наружу со двора. Я открыла калитку, и Дружок затанцевал вокруг меня, повизгивая от радости, подпрыгивая и пытаясь лизнуть в лицо. На крыльцо вышел дед, услышав нашу возню.
– Танюшка, внученька, приехала! И не сообщила ничего, вот радость-то какая. Ну, пойдем скорее в избу.
– Дед, пока не забыла. Рукавицы у тебя есть? Нас на картошку отправляют с 1-го сентября, мне бы хоть две пары.
– Да, есть, только ведь большие, неудобно будет.
– А машинка для чего? Ушьем.
– Договорились. Бабушк, встречай, внучка приехала, – крикнул дед с крыльца.
Бабушка вышла из передней комнаты, всплеснула руками, обняла меня, стала целовать да причитать:
– Ох, не ждала я, не ждала, золотко ты мое.
– Да как не ждала? А я думаю, что это моя бабушка весь вечер с пирогами возится? Вроде бы никого не ждем.
Дед весело ухмыльнулся, стал разжигать керогаз и ставить чайник.
– А мамка где?
– Шьет сидит, не слышит, видно, за машинкой, – бабушка достала из печи пирог.
Я зашла в переднюю комнату. Мать сидела за машинкой и строчила, вся обернута в белую ткань с сиреневой каймой.
– Тук, тук, – я постучала кулачком в открытую дверь. Мамка не оборачиваясь.
– Кто там?
– Это я, дочь твоя, – я засмеялась и подбежала к ней. Обняла сзади за шею и стала целовать ее в кудряшки.
Мамка охнула и вскочила со стула, ткань вся свалилась на пол белыми волнами.
– Танюшка, что ж ты не сообщила?
– Хотела вам сделать сюрприз. А что это ты шьешь?
– Да вот простыни. К отцу собираюсь, там в тайге, в этой глухомани нет ничего.
А когда поедешь?
– Тебя приодену к учебному году и поеду. У тебя только шубка одна, отец на вырост покупал. Осеннего ничего нет, и обувь нужна.
– Девчонки, чайник вскипел, – крикнул нам дед из кухни.
– Мам, а мы домой не пойдем?
– Нет, не пойдем, квартиру сдали предприятию, она ведь ведомственная. Отец уволился, и все, там теперь живут другие.
– Жаль, квартира хорошая была.
Мы собрали с пола ткань, и пошли пить чай с пирогами.
Оставшиеся дни до сентября прошли в приятных хлопотах. Мы с мамкой ходили на базар, по магазинам. Купили все необходимое. И комиссию прошла очень быстро. Только на очки выдали новый рецепт, зрение немного упало. А заказать очки придется в Бугуруслане, на изготовление уходит несколько дней. Отвезли на тележке посылки на почту и отправили отцу, чтобы мамке не таскаться в дороге с тяжелыми чемоданами. Добираться в такую глухомань надо с пересадками.
Мамка решила ехать со мной в Бугуруслан, помочь устроиться с жильем. Заодно и повидать бабушку Марусю перед отъездом на Север. В пятницу мы уже были готовы, чтобы с утра выехать. Мамка заметно погрустнела, все вздыхала, хмурилась. Пила валерьянку, видимо, еще и волновалась.
– Мам, ты не рада, что я поступила? Или к отцу не хочешь ехать?
– Да очень рада. И к отцу хочу, соскучилась. Переживаю я за тебя, что ты без нас будешь. И волнуюсь, как меня встретит этот Север суровый, как мы там приживемся.
– Мам, за меня не волнуйся. Я же с бабой Марусей, буду на выходные к ней ездить. И тетя Нина там рядом. А ты тоже не одна, с папкой. Он тебя в обиду не даст. Не грусти, лучше давай вынесем наши сумки в сени, а то утром второпях что-нибудь забудем.
Пока мы с сумками ходили туда-сюда, дед зашел в переднюю с газетой в руках.
– Девчонки, я вам новость принес. Вот смотрите, сегодняшняя газета – 28 августа 1964 года.
На первой странице газеты – фотография серьезного мужчины, и крупными буквами сверху: ПАЛЬМИРО ТОЛЬЯТТИ.
– Это что ж такое? Что за новость? Кто такой этот Пальмир?
Бабушка у нас любила всякие новости, и прибежала с кухни вслед за дедом. Мы с мамкой покатились со смеху над ее Пальмиром. Пока мы хохотали, дед начал читать нам статью вслух.
– Да тише вы, серьезно все. Вот слушайте.
И стал важно так, как диктор по радио читать про Пальмиро Тольятти. Это итальянский революционер, в честь него решили назвать наш город и переименовали Ставрополь в Тольятти. Бабушка, как всегда, заохала, уж как все бабушки любят охать.
– Ох ты, название больно красивое, звучит как мелодия, хоть и старое было неплохое. Теперь не путайте на конвертах адрес, пишите по-новому.
Следующим утром дед проводил нас с мамкой на вокзал, помог донести наши сумки. Всю дорогу мамка была грустная и задумчивая. Я ее не беспокоила, было и так понятно, что она переживает расставание со мной. Наша жизнь резко изменилась, и мы к ней не были готовы. Что нас ждало впереди, пока не ясно. Да и переезд на Север ее страшил.
Бабушка Маруся немного привела ее в чувство.
– Ох, доченька, наконец-то. Я уж думала, не увижу тебя, укатишь на Севера, – бабушка с причитаниями стала обнимать мамку. – А я все жду, да в окошко выглядываю. Вот пирожков вам настряпала.
Мамка немного повеселела, встреча с родными людьми всегда приятна.
В понедельник 31 августа мы поехали в Бугуруслан, надо было подыскать жилье. Устроились на квартиру рядом с техникумом, к бабке Марусе. Она сдавала комнату студентам. У нее уже жили две девчонки, учились на бухгалтеров. Мне не понравилось такое соседство, я ведь была нелюдимой. Но деваться некуда, времени на выбор у нас не оставалось. Проводив мамку на вокзал, я с грустными мыслями побрела в свое новое жилище. Теперь долго не увижу родителей, они приедут в отпуск только через год.
Девчонки встретили меня не очень приветливо. Вытащили на середину комнаты, стали рассматривать со всех сторон и галдеть наперебой:
– Что это ты худющая такая? А бледная-а! Не загорала? А руки-то, руки! Синюшные, и кожа совсем тонкая, прозрачная, все жилочки видно, аж страшно. Больная, что ли?
– Уже нет. Это я в детстве болела лучевой болезнью.
– Чего, чего, какой еще лучевой болезнью? Что ты брешешь? Ты в Хиросиме, что ль, была?
– В Хиросиме, в Хиросиме.
Я выскочила от них подальше за занавеску и улеглась в свою кровать. Девчонки отстали и обсуждали меня в комнате, совсем не стесняясь в выражениях:
– Худая, бледная, да еще в очках. Кто ее замуж возьмет такую?
– А я и не собираюсь замуж, – выкрикнула я из-за занавески.
– Да лежи уже. В Хиросиме она была.
Сами-то упитанные, загорелые. Правда, потом они пожалели о том, что мне наговорили, и стали мне завидовать. Ко мне по вечерам прибегал Ванька и звал то в кино, то просто погулять. Он вырос красивый, высокий – 190 см. Глаза синие, а волосы светлые, кудрявые. Завидев Ваньку в окно, девчонки горестно вздыхали, переглядывались:
– Иди, твой блондин пришел.
А к ним никто и не ходил.
Зимнюю сессию я сдала отлично, и с Нового Года получала повышенную стипендию – 50 рублей. Родители стали больше денег высылать, мамка устроилась на работу. И я сняла комнату в двухэтажке у одинокой женщины. Я там жила как барыня, в комнате одна. Печку топить не надо. У бабки Маруси мы топили печку по очереди. И удобства были в квартире.
Хозяйка квартиры, Галина Петровна, суровая женщина. Она сразу поставила условия: убираться по очереди в местах общего пользования. Да это и так понятно. Еще нельзя было никого приводить, никаких друзей и подруг. А у меня никого не было кроме Ваньки. Он скромный и воспитанный, всегда ждал меня на улице.
Однажды Галина Петровна пришла с бутылкой водки и сразу закрылась в своей комнате. Оказывается, она была тихой домашней пьяницей. Об этом я узнала на следующий день от дворничихи тети Сони. Тетя Соня остановила меня утром, когда увидела, что я чем-то взволнована.
– Что, опять запила хозяйка твоя?
– Она что, пьяница?
Я перепугалась не на шутку, этого мне только не хватало.
– Ты уж от нее не уходи, иначе она совсем пропадет. Галя тихая, и мухи не обидит. А пьет тайком, чтоб никто не видел.
Тетя Соня рассказала мне про хозяйку. Как у нее единственный сын погиб, и она стала сильно пить, заливать горе. Ее даже хотели с работы уволить, но потом пожалели и посоветовали брать квартирантов, чтобы не быть одной. Я успокоилась и побежала в техникум. Теперь стало понятно, почему к ней никто не ходит, она ото всех таилась. И не догадаешься никогда, что у нее такая слабость. В квартире чисто и порядок, и сама всегда опрятная. Вот ведь враг какой, это пьянство. Захватило человека и отнимает драгоценное время, лишает нормальной, счастливой жизни. Лучше бы села вышивать или книгу почитала. Обидно, хороший человек пропадает. Ладно, хоть совсем не спивается и не валяется под забором, держится в рамках. Может быть, потихоньку отвыкнет и совсем пить перестанет. Не каждый человек может справиться с такой бедой, как потеря близких, особенно детей. Это ведь какое мужество надо иметь, какую силу воли. Вон Ленькина мать, тетя Люда, совсем сошла с ума, когда его похоронила. И старшего сына перестала узнавать. Как теперь Иван поживает, как у него жизнь сложилась? С переездами все связи потеряны.
К советам тети Сони я прислушалась и от Галины Петровны не ушла. Та вела себя очень тихо, никакого беспокойства не причиняла, правда, стыдилась своего пьянства.
Когда я заканчивала второй курс, Ваня писал дипломную работу – «Технология технического обслуживания спецтехники». И целыми днями пропадал в своем техникуме. Иногда он брал меня с собой, я помогала ему чертить графики ППР. Это было не трудно. Надо на ватмане вписать в колонку всю технику и отмечать, когда какой ремонт требуется в течение года. Вскоре приехали в отпуск мои родители, и я уехала с ними в Тольятти к деду с бабой. Ваня попросил не задерживаться долго, чтобы успеть переписать перед защитой его черновик диплома. У меня красивый каллиграфический почерк, а он пишет, как курица лапой.
В Тольятти половина лета пролетела незаметно. Уезжать не хотелось, так хорошо было с родителями проводить время. Мы ходили в кинотеатр «Буревестник», смотрели разные фильмы. На стадион «Строитель» – там выступали наши акробаты. Ездили на Волгу купаться, река разлилась и стала широкая, как море – противоположного берега не видно. И теперь она называлась Жигулевским морем. А еще дядя Толя Сидорин, друг отца, возил нас на Белое озеро отдыхать. Мы там ночевали в палатках и готовили еду на костре, ловили рыбу. Было весело. А я ему припомнила, когда он солдат кормил на полигоне в Тоцке во время учений, то всегда передавал нам гостинцы.
– Танюшка, ты что, помнишь? Сколько лет прошло, – дядя Толя удивился, я тогда ребенком была.
– Помню, помню, я ведь тогда в первый класс ходила, прошло 12 лет.
– Теперь ты взрослая совсем, невеста.
– Да какая невеста, жениха в армию осенью заберут, у него уже диплом на носу.
– Ничего, женихов с войны дожидались, а тут армия.
Дядя Толя переехал сюда вслед за нами, а когда заработал завод «Синтезкаучук», устроился шофером на микроавтобус РАФ10. Тут и женился. И теперь у него двое детей: Маринка и Пашка. Они еще мелкие. Маринка любит рыбачить, все время с удочкой на берегу, а Пашка с отцом возле костра, что-нибудь готовит, будущий повар. Дяде Толе РАФик разрешают брать на выходные, мы все в нем с комфортом размещаемся, вот и путешествуем. Однажды очень рано выехали, часов в пять утра, по прохладушке, и возле Васильевского поворота увидели лося. Огромный самец, рога ветвистые – необъятные, красавец. Он вышел из леса прямо на дорогу, да как затрубит. Мы все перепугались, а дядя Толя остановил машину. Пусть лучше зверь пройдет через дорогу, чем мы будем рисковать. Дядя Толя повозил нас по всем заповедным местам Жигулей. В Ширяевский овраг, там в реликтовом лесу растут такие растения, каких больше нет нигде на всем земном шаре. А в Каменной Чаше родники бьют прямо из горы. Природа в этих местах сказочная. Вид отовсюду на Волгу великолепный, особенно с горы Стрельной. Это самая высокая гора в Жигулях, правда, забираться на нее нелегко, слишком крутые склоны.
Вот какое прекрасное выдалось лето. Но пора собираться. Все меня отговаривали, и дед с бабой, и мать с отцом. Я не могла не поехать, обещала ведь Ване помочь с дипломом. Перед отъездом мы с мамкой пошли по магазинам, кое-что прикупить новенькое для меня. Ну и в канцелярский заскочили. Вот, то, что надо, обложка для дипломной работы синего цвета и надпись золотыми буквами «Диплом». В Бугуруслане такую обложку точно не найти. В ней даже крепления есть для листов, переплетать не надо. Ваня будет рад. Когда вернулись домой, все сидели в передней комнате за столом и отец вслух читал газету. Газета была вчерашняя за 20 июля 1966 года, а принесли сегодня, в четверг. Мы с мамкой заволновались, не случилось ли чего, уж больно напряженная обстановка. Баба с дедом сидят как мыши и слушают, а отец серьезный такой, брови нахмурил.
– Девчонки, где вы ходите? Тут такое случилось…
Мамка ахнула и присела на краешек дивана.
– Что такое случилось?
– Да не бойтесь, ничего страшного. Новость века, – отец заулыбался и затряс газету перед собой.
– Вот, теперь Тольятти прогремит на весь Советский Союз. Да где там на Союз, на весь мир. Автомобильный завод будут строить у нас. Из 54 строительных площадок выбрали наш город, здесь место наиболее подходящее для такого гиганта. Будут выпускать легковые машины на базе итальянского Фиата-124. Если будет такой завод, значит, и город будет расти. Эх, Лидок, не зря ли мы с тобой уехали на Север? Ну и ладно, пока платят хорошо, будем деньги на машину зарабатывать. Да, дочь? Учись давай, и к нам.
Вот с такой новостью я уехала в Бугуруслан. За выходные мы с Ваней доделали диплом, оформили в красивую обложку. Техническую часть еле в тубус поместили, целых восемь листов. Все чертежи, схемы и планы. В среду Ваня защитился, получил корочку и значок. Звал меня отмечать с пацанами, но я отказалась. Они там будут пить «Степной букет», а мне хватало моей хозяйки, на них я еще буду смотреть.
Пришла домой, а там телеграмма на столе. Надя приглашала на свадьбу. Она еще в прошлом году закончила педучилище и уехала в колхоз «Комсомольский» по распределению. Наверное, и Ваню тоже пригласила, все детство вместе провели. Ване сейчас не до нее, у него своя «свадьба». Завтра утром к нему сбегаю. Надо подумать, что подарить, а может, Галина Петровна подскажет. Она пекла оладушки на кухне.
– Тань, оладушки будешь? Варенья только нет.
– Буду, есть варенье. Я из Тольятти привезла. В этом году клубники полно было, мы с бабой Нюрой наварили, – я поставила банку с вареньем на стол.
– Ох ты, душистая какая и крупная. Своя?
– Да, своя, баба с дедом в частном доме живут.
– А ты что задумчивая такая, случилось чего?
– Ничего страшного не случилось, подружка замуж выходит, не знаю, что подарить.
И тут хозяйка оживилась, приободрилась. Выложила оставшиеся оладушки в чашку на столе. Присела рядом со мной на стул.
– А я тебе подскажу сейчас, что подарить. Ешь давай. Слушай, в хозяйственный магазин завезли хрусталь. Правда, дороговато выйдет, но подарок будет мировой.
– А сколько дороговато? Мне еще вам за квартиру отдать надо.
– Мне не надо, ты все лето не живешь, так, набегами. В сентябре отдашь. Купи вазу для цветов, будет память надолго. Выйдет рублей тридцать.
Мне родители немного денег дали, а в августе у бабушки Маруси прокормлюсь, ей тоже, наверное, подкинули деньжат.
Утром побежала в магазин посмотреть хрусталь. Желающих не больно много, все-таки дорогое удовольствие, да и не очень полезное в быту, больше для красоты. А на свадьбу как раз, и на память, и чтобы глаз радовало. Присмотрела одну вазу. До того рисунок узорчатый, играет своими сложными гранями и светится всеми цветами радуги, переливается. Ваза стоит 32 рубля, зато высокая, можно ставить в нее цветы с большими стеблями. Подошла к продавщице.
– Скажите, а у вас одна такая ваза или еще есть?
– Нет, что ты, это же чехословацкие, они все по одной. Бери, а то к обеду набежит народ, разберут.
– А можно отложить ненадолго, посоветоваться надо?
– Ну, если ненадолго, то уберу пока с витрины, – продавщица убрала вазу под прилавок. – Только если брать не будешь, скажи, выставлю обратно.
– Хорошо, я постараюсь побыстрее.
И бегом к Ване. А тот спит, как сурок. Я давай его тормошить.
– Вань, вставай, ты чего дрыхнешь? Проспишь все царство небесное, – меня так бабушка Маруся всегда будила.
– Какое еще царство? Лег я поздно. Голова трещит.
– Ага, нагулялся вчера, опился, небось, этого вашего «Степного букета» от радости.
– Если бы «букета». Колька Мусин самогонки притащил, все перемешали.
Ваня встал с кровати, держась за голову, поковылял к умывальнику.
– Ну, началось в колхозе утро. Только техникум закончил, а дальше что будет? Алкашом заделаешься? Аспирин выпей.
– Тань, да ты что? Это ж на радостях, не ругайся.
– Вань, ты телеграмму получал?
– Какую? – пробулькал Ваня из-под умывальника. – Не видел, на столе посмотри.
На столе лежала телеграмма.
– Поедешь, Вань?
– Поеду, конечно, мне Надюшка как сестра. А подарок?
– Да выбрала я, вот и прибежала. У тебя денег осталось хоть немного? Скинемся давай.
– Сейчас посмотрю, сколько-то есть. По привычке за квартиру отложил, а теперь не надо платить.
У Вани стол конторский со шкафчиком. А шкафчик с замочком и закрывается на ключ.
– Вань, ты прям как начальник.
– А то! Вот 20 рублей есть, хватит?
– Хватит, у меня 25, еще останется на дорогу до Комсомольского, и оттуда до Михайловки. Ты же сразу домой?
– Да, брат приезжал в отпуск и все мои манатки домой отвез.
– Ну и прекрасно, поедем налегке. Только давай завтра, вдруг что помочь надо.
– Завтра так завтра.
Ваня покладистый парень, уговаривать не надо.
– Вань, пойдем в магазин уже, подарок раскупят.
– Пойдем, пойдем, молока только хлебну. Баба Маня, молока плесни кружечку.
Ванина хозяйка, баба Маня, одинокая старушка. У нее своя корова и несколько кур. Молоко она продавала своим же студентам, а остатки соседям. Скотину в городе никто не держал.
– Ванек, на погребке тебе оставила в кринке, утрешнее. Сходи сам налей.
– Спасибо, баб Мань.
Ваза Ване понравилась.
– Как же повезем красоту такую? Завернуть бы.
– А далеко везти? – продавщица развернула рулон с бумагой для упаковки товара.
– Далеко, 50 километров на автобусе по проселочной дороге трястись, туда поезда не ходят.
Ваня напряженно вздохнул, обдумывая ситуацию.
– Одна бумага тут не поможет.
– Сейчас, ждите, в подсобке есть коробки, найду подходящую.
Продавщица завернула вазу в бумагу, уложила в коробку и перевязала бечевкой. Получился небольшой чемоданчик, и нести удобно, и не расколотим дорогой.
Всю дорогу Ваня ехал грустный и молчал.
– Вань, ты что такой невеселый? Как будто едешь не на свадьбу, а на похороны.
– Да не грустный я, задумчивый. Жизнь меняется, что там впереди – неизвестно. Как все устроится? В какие войска попаду? С тобой надолго расстаюсь.
– А ты пока не думай ни о чем, пусть мозги отдыхают. И так устали от учебы. Один этап пройден, диплом на руках. Отслужишь, и будешь сам себе планировать дальнейшую жизнь.
– Ладно, успокоила. Бабу Маню еще жалко. Какой ей жилец попадется? Привык я к ней, моя бабка давно умерла. А баба Маня плакала, когда меня провожала. Мы с ней дружно жили.
Автобус привез нас прямо к центру села на небольшую площадь. Здесь и правление колхоза, и школа, где-то рядом и Надя живет.
– Тань, адрес какой?
– Да вот смотри, табличка на доме: Советская, 16. Надо идти в самое начало улицы, нам второй дом нужен.
Дома были все казенные на двух хозяев. В таких домах жили приглашенные специалисты, а колхозники жили в своих домах. Вдоль улицы возле домов – небольшие палисадники и маленькие дворики. У калитки нас встретила Аня, Надина сестра.
– Молодцы, что раньше приехали. Наших мало, все гости со стороны жениха, и все в его доме. А здесь тоже помощь нужна.
– Ну, давай, озадачивай. А невеста что гостей не встречает?
– Ой, Вань. И не спрашивай. В слезах она, с утра ревет.
– И чего это? Замуж, что ли, расхотела?
– Не расхотела, опозориться перед гостями боится. Ну, это наше девичье. А ты давай дрова коли, воду таскай, баню топи.
– Все понял, слушаюсь! – Ваня засмеялся, пытаясь нас развеселить.
– Тань, пойдем скорее, твоя помощь очень нужна.
Аня подхватила меня под руку и завела в дом. Надюшка сидела за столом перед зеркалом, подперев голову руками. Лицо у нее было все опухшее, нос красный, глаза мокрые. Увидев меня, она бросилась обниматься и заревела белугой. Ну конечно, перед гостями с таким лицом.
– Надя, успокойся ты, что за беда, сейчас все исправим.
– Да что исправим? Это полбеды, беда вот она.
Анютка достала из шкафа свадебное платье и потрясла им передо мной. Платье было очень красивое, все кружевное, и лиф расшит жемчужными бусинами.
– Надя, да ты что? Имея такое платье, надо не реветь, а скакать от радости. Я такой красоты еще не видела.
– Из Москвы привезли вчера. Наш председатель Иван Михайлович ездил на какой-то симпозиум и купил. Ему Коля заказывал само лучшее купить.
Надя перестала реветь, сложила молитвенно руки и уставилась на меня своими карими глазами. Правда, глаза совсем потемнели. От слез, наверное.
– Ну, ты и привереда, сам председатель ей платье привез. А она чем-то недовольна.
Надюшка опять захлюпала носом и дрожащим голосом пролепетала:
– Да велико оно мне, висит, как на пугале.
– Ох, Господи, и эта беда – не беда. Ищите иголки, нитки, ножницы. Будем подгонять по фигуре. Надя, давай надевай платье, посмотрим, что можно сделать. Ань, у вас огурцы свежие есть? Если нет, у соседей спроси.
– Есть, мы целое ведро привезли. Огурцы тебе зачем?
– Не мне, сестре твоей. Режь кружочками два огурчика. Сейчас примерку сделаем и будем красоту наводить.
Платье и правда было сильно велико, оно германское, и размер не соответствовал нашему.
– Ничего, и это дело поправимо. Снимай и ложись, будешь принимать косметические процедуры. Аня, неси огурцы и обкладывай все лицо, и на веки тоже укладывай пластинки.
– Девчонки, баня готова. А это что за мумия? – Ваня уставился на Надюшку в огурцах.
– Красоту наводим перед свадьбой. Иди ты первый, а мы потом.
Аня подала Ване полотенце и выпроводила за дверь. Пока Надя принимала свои процедуры, я наметала платье. Село отлично. Невеста осталась довольна, она совсем успокоилась. А мне предстояло работать всю ночь. Платье было на подкладке, надо прошить аккуратно вручную два слоя. Но деваться некуда, друзьям надо помогать.
В бане Надя рассказала про жениха, мы ведь ничего о нем не знали. Ее Коля главный в колхозе после председателя – агроном. И этим все сказано. Без него ничего не делается, ни посев, ни покос. Вот такой у нас жених. Теперь понятно, почему Надя волновалась за платье, такого жениха подводить нельзя.
Свадьба была шикарная, погуляли мы хорошо. На второй день остались не все, дальние родственники уехали, всем в понедельник на работу. И мы с Ваней уехали, он в августе хотел поработать на комбайне перед армией.
Бабушка Маруся мне очень обрадовалась. Она совсем сдала и из дома не выходила. Сосуды на ногах лопались и кровили, приходилось бинтовать каждый день. К ней приходила тетя Нина и помогала по хозяйству. Теперь до осени я похозяйничаю, а потом уговорим бабушку перейти жить к тете Нине, зимой ей одной не выжить. Весь август мы с Ваней гуляли по вечерам, ходили в кино, на танцы в клуб. Иногда просто сидели на лавочке возле двора и строили планы на будущее.
Мои университеты
В конце августа я уехала в Бугуруслан. Первого сентября занятий не было, только линейка, сбор в аудитории с куратором. Получили учебники и методички, протолкались в библиотеке до обеда. На следующее утро как всегда разъехались по колхозам на уборку картошки на две недели. Вернулись только через субботу 16 числа. Галина Петровна встретила меня у порога с растерянным видом.
– Тань, ты опоздала.
– Как опоздала? Куда? Вы что, пустили новых жильцов?
– Вот, – она достала из кармана фартука телеграмму.
– Кто-то умер?
Я замерла в ожидании ответа, уж больно у Галины Петровны загадочный и трагический вид.
– Нет, никто не умер. На проводы ты опоздала.
И она протянула мне телеграмму. Эти несколько слов на клочке бумаги выбили меня из колеи: « Танюшка приезжай проводы 12 сентября тчк». Ну вот, этого еще мне не хватало. Теперь Ваня на меня обидится, подумает, что я его бросила. Письма из армии писать не будет. И ничего исправить сейчас нельзя. От безысходности я тихонько заплакала, как побитый кутенок. Хозяйка стала меня успокаивать:
– Тань, не плачь, все еще наладится. Пойдем, оладушек тебе напеку, я и варенье сварила из вишни. Вишню на базаре купила. Тебе вот еще перевод пришел.
Галина Петровна протянула мне квитанцию и стала затевать тесто на оладушки. Это родители деньги прислали. Ну и отлично, денег у меня совсем не было. В колхозе кормили бесплатно. Я, наконец, успокоилась, если ничего изменить нельзя, то и горевать бессмысленно.
Месяца через два от Вани пришло письмо из Владивостока. Он писал, что очень обиделся на меня за то, что я не приехала на проводы. Наверное, завела себе нового дружка нефтяника. Ну-ну, как же, прям на следующий день и завела. Делать мне больше нечего. Еще он писал, что его взяли в Морфлот, и служить надо пять лет, а так долго я его ждать не буду. В общем, не письмо, а разборки какие-то. Сначала я расстроилась и не хотела даже отвечать, но немного погодя все-таки решила написать письмо и объясниться, почему не приехала его провожать.
Перед Новым Годом пришло сразу два письма, и в обоих конвертах были фотографии. Сначала распечатала письмо от родителей. На фотографии они стояли возле маленького домика – это тот самый балок, который отец купил. Ну и ладно, хоть маленький, но свой. Не в общежитии и не на квартире живут. Они писали, что все хорошо, работают, не болеют. А в поселке произошли глобальные перемены,16 октября 1967 года поселок Нефтеюганск стал городом. Вот это новость, вот это историческое событие. Надо запомнить, я ведь после защиты тоже буду там жить. Ванино письмо было бодреньким, как будто между нами не произошло никаких размолвок. Он писал, что здоров, служба идет отлично. В море еще не выходил, пока изучает оснастку боевых кораблей на базе. А фотография такая изумительная, Репин бы, наверное, позавидовал. Это тебе не «Бурлаки на Волге», а огромный военный корабль на рейде. На фоне этого корабля Ваня стоял на большущем валуне, прямо в море, и волна захлестнула почти весь камень. Только голова его лысая, все кудри сбрили, и бескозырка в руках. Фотография мне очень понравилась. Я склеила из картона рамку и поставила на свой стол.
Зимнюю сессию я сдала хорошо, почти все четверки и несколько пятерок. Правда, была одна тройка по эксплуатационным машинам, но это самый трудный предмет. На каникулах хотела поехать к деду с бабой в Тольятти. Пока собиралась, письмоноска принесла заказное письмо от родителей и перевод. Как вовремя. В письме была туристическая путевка в Ленинград. Вот это подарок. Радости моей не было предела, я так мечтала о поездке в Ленинград. Когда мы ездили в гомеопатическую клинику, у меня не было возможности осмотреть все достопримечательности. Зато теперь я уж все осмотрю, и Галю повидаю. Путевка на десять дней с 29 числа – это понедельник, а сегодня суббота. На поезде не успею, полечу на самолете. Надо еще сбегать на почту, получить деньги. В Куйбышев приехала поздно вечером в воскресенье. Ночевать пришлось в привокзальной гостинице, а утром бегом на автобус. Хорошо, что от вокзала ходил автобус в аэропорт, и ехать не долго. В аэропорту, как всегда, полно народу. И куда все летят? Летом ладно, у людей отпуска. А зимой? Билетов на мой рейс не оказалось, а мне сегодня надо быть в Ленинграде. Кассирша предложила купить билет с пересадкой, но это гораздо дороже и теряется целый день. Я, конечно, очень расстроилась, и не знала, что мне делать. Тут кассирша сжалилась надо мной и посоветовала обратиться к начальнику аэропорта, оказывается, на каждый рейс есть бронь – несколько свободных билетов для командировочных и для тех, кто летит по телеграмме. Вот он, кабинет начальника с табличкой: «В. Д. Агеев». Я набралась смелости, постучала и решительными шагами зашла в кабинет. Плакать не стала, что позориться, не маленькая, хоть слезы были близко. Все выложила, как есть, показала путевку и попросила помочь. Регистрацию уже объявили, и если люди не явятся за бронью, то билеты все равно пропадут, а это убыток. Начальник рассмеялся, хотя вначале показался мне суровым, и позвонил кассиру.
– Ну что, студентка, беги в кассу, забирай свой билет.
– Ой, спасибо большое, я не забуду вашу доброту.
Ленинград меня встретил неприветливо. Было пасмурно, тяжелые тучи нависли низко над городом. Дул сырой пронизывающий ветер с ледяными колючками. Но даже эта ужасная погода не испортила моего приподнятого настроения. Наконец-то сбылась моя мечта: я снова в Ленинграде. Как долго я жала этой встречи. От Пулково ходили автобусы в город, а мне надо было доехать до ближайшей станции метро. Сбор туристической группы назначен на 12 часов в гостинице «Советской». А как до нее добраться, мне подсказали еще в самолете, на метро до станции «Балтийская». В метро ориентироваться легко и просто, везде указатели. Успела вовремя. Гостиница «Советская» – шикарная. Я таких зданий никогда не видела, высоченная, 19 этажей. Просторный холл, а на входе швейцары. В холле толпились несколько кучек туристов. Моя группа тюменская, она выделялась среди других групп меховыми шапками и унтами. Сразу понятно, что северяне. Руководитель группы – молодая черноволосая, очень серьезная девушка Лена. Она стала спрашивать, кто с кем хочет поселиться в номере. Записывала себе в блокнот фамилии и выдавала ключи от номеров. А я сказала, что приехала одна, и мне все равно, с кем жить, и меня поселили в одноместный номер на пятом этаже. В два часа дня обед в ресторане гостиницы, а в три сбор в холле и обзорная экскурсия. В холле гостиницы нас поджидала экскурсовод – Елизавета Павловна. Это была пожилая женщина с грустными глазами, абсолютно седая. Очень ухоженная, даже стильная, в добротной одежде. Когда все собрались, она со всеми нами познакомилась, переписала фамилии к себе в блокнот. Ознакомила с планом экскурсий и рассказала, какие достопримечательности будем посещать. Спросила, у кого какие пожелания, и пообещала выполнить все. Елизавета Павловна коренная ленинградка, пережила блокаду, во время войны потеряла всех близких и жила одна. Свою работу она очень любила и много времени проводила с туристами. Вечерами после экскурсий водила нас по театрам на спектакли и концерты, хоть эти мероприятия не входили в программу. А сколько мы посетили замечательных мест, и каждое поражало своей уникальностью. Ну, взять хотя бы Исаакиевский Собор, он сам по себе хорош, но там же еще и маятник Фуко для демонстрации суточного вращения земли. Этот маятник самый большой в мире и весит 54 килограмма. Где еще такое увидишь? Александрийский столп на Дворцовой площади, и как его туда ухитрились установить? Все хотели сфотографироваться возле него. А Медный всадник – потрясает своей мощью. В Петергофе красота, жаль только, все фонтаны упакованы на зиму. Есть места, которые удручают: Марсово поле и Петропавловская крепость с ее казематами, но от этой истории никуда не деться. А еще был Смольный, Казанский собор, Аничков мост с его скульптурами «Покорение коней». Почему-то не было в программе Кунсткамеры, а ведь это самый первый музей, основан еще Петром Первым. Все хотели попасть туда, и хором стали уговаривать Елизавету Павловну провести для нас эту экскурсию. Чего там только не было: анатомические редкости и аномалии, разные неординарные и экзотические вещи, заспиртованные уродцы. Но самый удивительный и восхитительный музей – это, конечно, Эрмитаж. Красивейший архитектурный ансамбль – городское украшение. Даже не верится, что он горел целых три дня зимой 1837 года. Над его восстановлением два года трудились восемь тысяч рабочих. Зато сейчас это сокровищница русской и мировой культуры, от древнейших экспонатов первобытного искусства до шедевров современных мастеров. По его залам хочется ходить и ходить бесконечно и хочется туда все время возвращаться. Особенно меня поразил зал итальянского искусства с выставкой эпохи возрождения. Там находятся картины Леонардо да Винчи с его мадоннами. А еще Тициан, Рубенс, Рафаэль и Ван Дейк. От их картин невозможно оторвать взгляд, и я все время отставала от своей группы. В конце концов, решила не догонять, а насмотреться вволю на эту красоту, когда я еще смогу приехать. Больше всех меня потрясла картина Венецианского художника Джорджоне «Юдифь». На картине запечатлен библейский сюжет. Юдифь – молодая вдова в красивом праздничном платье небрежно держит меч, которым только что отрубила голову вражескому военачальнику и тем самым спасла свой город от нашествия ассирийцев. Сколько смелости и мужества в красивой женщине с прекрасными формами, изящными руками. Этими руками вышивать, а не оружие держать. Задумчивая и невозмутимая, спокойна и холодна, она победно попирает ногой голову убитого врага.
Я так увлеклась экскурсиями, что забыла про все на свете. А мне ведь надо купить обратный билет на самолет и повидать Галю с ее мамой и тетушкой. В пятницу предупредила Елизавету Павловну и Лену, что меня не будет в субботу и воскресенье на экскурсиях. Аврору я повидала еще в детстве, а экскурсию по Ленинским местам придется пропустить. В субботу с раннего утра помчалась в билетную кассу Аэрофлота в Адмиралтейство. На улице толпился народ, встала в хвост очереди. Когда подошла моя очередь, на седьмое число билетов уже не было. А наша группа улетала в этот день. Ну и ладно, продлю проживание еще на одни сутки. Сэкономлю на билете, хорошо, что студенческий взяла, в два раза дешевле обойдется. Купила билет на восьмое число, самолет вылетает рано утром, успею до вечера добраться домой. Зашла в булочную, купила гостинчик, небольшой тортик. Теперь можно ехать в гости. В метро спускаться не стала, лучше поеду на автобусе, полюбуюсь городом, он красив даже зимой.
Галя с Марией Ивановной мне очень обрадовались. Сказали, что я подросла и похорошела. Скорее, повзрослела, мы столько лет не виделись. А Галя не сильно изменилась, все такая же миниатюрная. Только стрижка стала короче, совсем под мальчика. Она оканчивала институт, занималась наукой и собиралась поступать в аспирантуру. Возиться с прическами времени не было. Мы с Галей дотемна беседовали на кухне, делились новостями и рассказывали друг другу о своей жизни. Мария Ивановна была в своей комнате одна, а дверь в другую комнату открыта. И тут до меня дошло, что нет Зои Ивановны.
– Галя, что-то я не вижу Зои Ивановны, ее нет дома?
– Ой, Тань, ее совсем нет.
Галя закрыла лицо руками и начала тихонько всхлипывать.
– Галь, что ты, что случилось? Зоя Ивановна заболела? Она в больнице?
Галя замотала головой и заплакала навзрыд. Сквозь слезы она пробормотала:
– Мама Зоя умерла.
– Ох ты, господи, беда какая.
Я обняла Галю, пытаясь ее как-то утешить. Галя любила свою тетушку и называла ее мамой Зоей. Как мне была понятна эта боль от потери близкого человека. Заглушить ее невозможно никакими утешениями. Так мы и сидели, молча обнявшись, пока Мария Ивановна не зашла на кухню.
Весь следующий день я провела за машинкой. Утром Галина мама достала ткань из своих запасов и попросила сшить юбку для дочери. Раньше Галю обшивала Зоя Ивановна, у нее была Подольская машинка в деревянном футляре, а теперь она без дела стояла под столом. Ткани оказалось много, хватило на две юбки. И мне предложили забрать остатки.
– Ну, здравствуйте, пожалуйста! Я что вас, обирать приехала? Ни за что. Уж себе я найду из чего сшить, у бабы Нюры в сундуке полно тканей всяких припасено. Она всегда делится. А Гале я сошью две юбки разного фасона, будет форсить в своем институте.
– Да она у меня скромница, не форсунья.
Мария Ивановна обняла меня и горестно вздохнула
– Ну, пойдем, буду тебя эксплуатировать.
Я прыснула от смеха.
– Мария Ивановна, вы совсем не похожи на эксплуататора.
Тут и Галина мама рассмеялась.
– Пойдем, пойдем, посмотрим машинку, давно ее не открывали. Сестра долго болела, какое уж тут шитье.
Машинка была в порядке. В шкатулке все необходимое: ножницы, нитки разные, иголки, булавки для скалывания деталей, сантиметровая лента и даже кусочек мела для разметки кроя. Мне в радость заниматься любимым делом, а принести пользу – вдвойне. Вечером обе юбки были готовы. Галя примеряла то одну, то другую. Они с мамой расхваливали мою работу, им все понравилось, ну и мне приятно.
Ночью мне приснился странный сон. Снилось, что мы с Ваней на вокзале, ждем автобус, куда-то ехать собрались. А автобуса все нет. Уже и народу набралось полно. Ваня ушел за нашими вещами, и тут подошел автобус, все ринулись в него. А я бегаю, ищу Ваню, его нигде нет. Автобус уехал, я осталась одна, Ваню так и не нашла. Проснулась в каком-то смятении, с нехорошим предчувствием от этого сна. Галина мама тут же заметила мое состояние и спросила, в чем дело. Я рассказала ей свой сон. Мария Ивановна тяжело вздохнула:
– Не хочу тебя пугать, но будь готова к расставанию.
– Да мы и так в разлуке, он во Владивостоке служит.
– А письма пишет?
– Пишет, правда, редко.
Вот на этой грустной ноте мы распрощались. Галя уехала в институт, а я в гостиницу.
Оставшиеся дни до вылета прошли как в тумане. Я смутно помню, по каким дворцам нас водили, все время думала про Ваню. Как он там? Может, с ним что-то случилось. Купила открытку с Медным всадником в ближайшем киоске и написала ему письмо. Седьмого февраля наша группа улетела в Тюмень, а Лена перед отъездом подошла к администратору, показала мой билет на самолет и попросила продлить мое проживание еще на сутки. Елизавета Павловна подарила мне билет в Эрмитаж, чему я была очень рада, и весь день провела в музее.
Домой я добралась поздно вечером. Света в окнах не было. Странно, в это время хозяйка всегда дома. У палисадника на лавочке сидели соседки, и с ними тетя Соня, наша дворничиха.
– А твою-то на «скорой» в больницу увезли, – высказалась одна из соседок, завидев меня.
– Вот Соня и вызвала врачей, – опять чей-то голос.
Соседки давай меня наперебой ругать, где это я таскаюсь. И что хозяйка моя чуть не померла, а меня все нет и нет.
– Да вы что, не видите, что я с чемоданом? Только приехала. Теть Сонь, пойдем ко мне, все расскажешь, а то эти соседушки сейчас меня загрызут.
– Ой, ой, больно нежная. Уж ничего и сказать нельзя, – все не унимались тетки на лавочке.
– Пойдем, пойдем.
Тетя Соня подхватила меня под руку и повела в подъезд. Дома она мне все рассказала, как убиралась в подъезде, а наша дверь открыта была, и слышались стоны. А это Галине Петровне стало так плохо, что она не смогла даже выйти, позвать на помощь. Пришлось вызвать ей «скорую». На следующий день после занятий я побежала в больницу к хозяйке, но меня не пустили. Она не велела никого пускать и не брать никаких передачек. Я сначала расстроилась, но потом успокоилась, значит, не хочет никого напрягать. Это в ее характере. Пролежала Галина Ивановна две недели. Вернулась домой похудевшая и очень бледная. Еще больше замкнулась в себе и почти совсем не разговаривала. Все время была хмурая, невеселая, даже радио не включала.
А у меня были свои задачи. На третьем курсе прибавились сложные предметы: сопромат, технология металлов, электротехника. По каждому предмету надо было выполнять тематические контрольные работы на двенадцати листах. За меньшее количество снижали оценки. Потом курсовые, темы выбирали вслепую, как билеты на экзамене. Приходилось очень много заниматься, чтобы не нахватать плохих оценок, да еще потом пересдавать. Так и окончила третий курс с хорошими оценками, только была одна тройка по электротехнике, этот предмет мне давался с трудом. От Вани письма приходили очень редко. Он писал, что новостей нет, одна сплошная учеба. Ну и у меня одна учеба.
Перед концом учебного года хозяйка стала намекать, чтобы я подыскивала себе новое жилье. Мне ничего не хотелось менять, учиться осталось до следующей весны, а там диплом, и уеду насовсем к родителям. Но она настаивала, говорила:
– Не дело это молодой девушке жить с больной старухой.
– Галина Петровна, да вы не старуха. А люди все иногда болеют. Я вообще все детство проболела.
И рассказала ей жуткую историю про свое невеселое детство. Хозяйка аж прослезилась:
– За что же тебе такие страдания выпали, горемыка та моя?
– Бабушка Маруся говорит, что это Бог дал мне испытание. Кто выдержит, тот и попадет в царство небесное.
– Да какое царство? Ты что, в это веришь? Это все бабушкины сказки для воспитательного процесса.
– А у нее других воспитательных книжек не было, кроме Библии. Это сейчас законы появились: украл, убил – в тюрьму. А в Библии: украл, убил – будешь жариться на сковородке в аду. А людишки все равно не соблюдают законов, ни Божьих, ни человеческих. И воруют, и убивают. У нашей экономички недавно мужа убили за три рубля.
– Это как за три рубля? – Галина Ивановна вскинула брови и уставилась на меня.
– Да так, два забулдыги стукнули его кирпичом по голове в день получки. Думали, что у него деньги в кармане. А он получку домой занес и пошел в магазин за хлебом с тремя рублями. Эти двое его в овраг кинули: думали, снегом заметет, и никто его до весны не найдет. Только у них в соседях овчарку держат, так вот эта собака его утром нашла, наверное, по запаху. Овчарки умные, они и в милиции служат и на войне воевали.
Галина Петровна нахмурилась, затеребила скатерть на столе и стала перебирать бахрому.
– Что-то я не слышала эту историю.
– А это наш директор не разрешил журналистам об этом писать, к нам из газеты приходили. Наверное, не хотел огласки, чтобы не травмировать экономичку. Нам тоже запретили распространяться.
– Зачем же ты мне рассказала?
– Ну, раз уж разговор зашел на эту тему. Вы же никому не скажете? Это будет наш секрет.
– Да уж понятно, не скажу.
На лето я собралась уехать к деду с бабой в Тольятти, и наводила порядок в своей комнате. Повыбрасывала весь хлам, сдала книги в библиотеку. Все вещи сложила по коробкам, чтобы осенью не заморачиваться с переездом. Хозяйке становилась все хуже с каждым днем. К ней несколько раз приезжала «скорая», но ехать в больницу она отказывалась. Потом на дом пришел участковый врач, выписал ей больничный и рецепт на лекарства. Я сбегала в аптеку и купила все по списку, таблетки и сироп «холосас» в большой бутылочке. В аптеке сказали, что все лекарства от печени, и спросили, какого цвета у нее глаза. Я сказала, что карие. Аптекарша разнервничалась:
– Глупенькая. Белки какие? Белые или желтые? Если желтые, то уже ничего не поможет.
Все ведь знали о ее беде, хоть она и скрывалась от людей во время запоев.
– Да что вы такое говорите? Она что, умрет? Недавно ведь в больнице лежала.
– Можете деньги не тратить на лекарства.
– Что же делать? И я еще на лето уезжаю. Как она одна будет? – я расстроилась и топталась возле окошка аптеки, не решаясь уйти.
– Вот, купи ей лучше травку, пусть заваривает и пьет как чай, он немного облегчит состояние. А ты ей кто?
– Да никто, живу я у нее на квартире. Она меня гонит, чтобы я съехала.
– Значит, знает свой диагноз, не хочет, чтобы ты видела, как она умирает.
– А сколько она еще проживет?
– Не знаю. Все зависит от организма, но думаю, что недолго. Ты уж ей не говори о нашем разговоре, – аптекарша вздохнула и сунула мне в руки пачку какой-то травы.
– Не скажу, она и так не в себе.
Я побрела домой в расстроенных чувствах, и думала, как же мне взбодриться. У меня не получалось изменить грустные мысли на веселые. Решила зайти к тете Соне, днем она дома.
– Теть Сонь, я на каникулы уезжаю, ты уж присмотри за моей хозяйкой, она совсем расхворалась. Вот лекарств ей накупила.
Я высыпала на стол все лекарства. Тетя Соня стала разглядывать упаковки с таблетками.
– Да, лекарства серьезные, у твоей хозяйки дела плохие. Так уж и быть, присмотрю. Я и утром, и вечером во дворе. А днем в аптеку сбегаю, в магазин, если надо. А ты поезжай, негоже тебе все лето с больной проводить.
– Я бы не уехала, по родителям, по бабе с дедом соскучилась. Через неделю родители в отпуск приедут в Тольятти. Теть Сонь, не говори никому про наш разговор, а то люди любопытные, начнут к ней со своей жалостью таскаться. Она этого не любит, обидится на нас.
– Ну что ты, милая, не скажу, у человека и так беда, зачем ей лишние переживания.
– Вот и спасибо тебе, и мне спокойней будет, что хозяйка под присмотром. Жалко мне ее, привыкла за два с половиной года, беззлобная она.
Тетя Соня меня немного успокоила, я приободрилась и пошагала домой. Хозяйка сидела на кухне возле окна и смотрела поверх занавесок, наверное, меня поджидала, да задумалась и не заметила, как я проскочила в подъезд.
– Ну, где ты ходишь? Тебя только за смертью посылать.
– Не надо за смертью посылать, она сама придет в назначенный час и никого не спросит, – буркнула я и чуть язык не прикусила. Что же я такое говорю.
Хозяйка хрипло охнула, пододвинулась ближе к столу.
– Больно ты умная, как я посмотрю.
Она забрала у меня из рук все лекарства, разложила их не столе и стала изучать. А я тихонько наблюдала за ней, боясь выдать свой интерес. Раньше я и внимания не обращала на ее вид, ну бледная, так болеет ведь. А теперь рассмотрела хорошенько. Действительно, белки глаз пожелтели, и лицо из бледного сделалось цветом пожухлой листвы, каким-то серо-зеленым. Галина Петровна уловила мой внимательный взгляд.
– Чего это ты вцепилась в меня глазами, того и гляди, просверлишь насквозь.
– Насмотреться хочу, а то уеду на все лето, скучать буду. Привыкла я к вам, сроднилась.
Хозяйка не ожидала такого участия, обняла меня и начала тихонько всхлипывать. Раньше с ней этого не было.
– Вот ведь какая сентиментальная стала, это болезнь меня сломила.
Но тут же быстро встрепенулась, поправила волосы и продолжила изучать лекарства.
– А это что за трава? Ее нет в рецептах. Зачем купила?
– Аптекарша посоветовала. От лекарств побочные эффекты, а трава помогает усвоению лекарств. Ее можно пить как чай. Не бойтесь, аптекарша плохого не посоветует.
– Да не боюсь, куда уж хуже.
Вот на этой грустной ноте мы и расстались. На следующее утро я уехала в Тольятти и, как всегда, вечером была уже на месте.
У калитки меня никто не встречал, не знали, когда я приеду. А Дружок? Спит, небось, в своей будке. Я позвала собаку:
– Дружок, Дружок! У меня гостинчик для тебя есть.
От Дружка ни ответа, ни привета. Обычно он бежал, сломя голову, на зов. Зашла в сенцы и споткнулась в темноте обо что-то мягкое и теплое. Испугалась вначале, а когда включила свет, все стало понятно. На коврике перед дверью спала собака, белая, лохматая, небольшая совсем. Она меня сама испугалась, отскочила и заскулила. Мне стало смешно, что за собака такая трусишка. Я засмеялась, а собака весело залаяла. На шум в сенцы вышел дедушка.
– Танюшка приехала! Ну, наконец-то. Мы с бабушкой давно тебя ждем.
– Бабушк, встречай внучку.
Они вдвоем начали меня обнимать, целовать. И собака прыгала вокруг, радостно виляя хвостом. Поняла, что я своя.
– Да что ж вы меня мутыскаете, как маленькую. Ведите в дом уже.
В доме тихо и темно, свет горит только в передней комнате.
– Что это у вас темнота, тишина, как в склепе? Даже радио молчит?
– А мы газету читали, вон там новостей сколько, – дед подошел к столу и показал мне стопку газет. – Вот тут целый роман, и в сегодняшней газете все о нем.
– Что за роман такой? И о ком это о нем?
– Да все о новом заводе и о новом городе
– Дед, может быть, на кухне почитаешь нам? Пойдем, внученька, покормлю тебя. Голодная, небось?
– Голодная, кто же меня покормит. Я с поезда сразу на автовокзал помчалась, чтобы на последний автобус успеть.
На кухне дедушка с воодушевлением читал мне о Всесоюзной ударной стройке. Сюда со всей нашей необъятной страны потянулась молодежь. О том, что наш завод один из крупнейших в Европе. А Новый город будет эталоном градостроительства. Таких городов в нашей стране еще не строили. Здесь вырастут кварталы с высотными зданиями, с широкими проспектами. Для удобства людей создадут все культурно-бытовые учреждения: магазины, садики и школы, кинотеатры и дворцы спорта.
– Дед, неужели и правда все так и будет? Прямо как в сказке.
– А то как же! Вот, в «Правде» тоже об этом не раз писали, а не только в местной газете. Я все газеты собираю. В «Правде» просто так не напишут.
– Ладно, завтра посмотрю твои газеты. Про собаку расскажи. Почему меня Дружок не встретил? И что это за «домовенок» беленький в сенях?
Дед вздохнул, снял очки и отложил газету.
– Дружок весной сдох, закопал я его под пеньком в лесу. Ошейник на ближайшем дереве повесил на ветку, чтобы место не потерять. Сходим как-нибудь, покажу пенек. А собачку эту дед Семен принес с работы, приблудилась к нему. Пулькой назвали, уж больно она быстрая.
Вскоре приехали родители и привезли всяких гостинцев: кедровые орехи, сушеную чернику и вяленую рыбу муксун. На следующий день отец пошел с дедом на работу и позвонил из школы дяде Толе, сообщить о своем приезде. Вечером примчался дядя Толя и повез нас на экскурсию. Пока ехали, он все рассказывал про стройку и показывал, где что будет. Возле одного вагончика остановились, а на нем плакат с надписью: «29 марта 1967 года стройуправление 32 Спецстроя „Куйбышевгидростроя“ начало строительство инженерных коммуникаций в Новом Автозаводском районе». А вокруг разная техника: экскаваторы, автокраны, самосвалы и стройматериалы.
– Вот здесь будет город для заводчан, – дядя Толя запрыгнул в кабину, и мы поехали. Вдоль дороги пошли огромные котлованы под фундамент заводских цехов.
– Дальше не поедем, а то задохнемся от пыли. Для представления объемов грандиозности строительства скажу одно, завод протянется на шесть километров.
– Ой, ей, ей! Как же люди будут на работу добираться? – мамка всплеснула руками.
– Как, как, автобусы будут развозить.
Дядя Толя резко развернулся и помчал нас обратно в Старый город. Отец всю дорогу сидел задумчивый, как будто его ничего не интересовало.
– Алексей, ты что загрустил, друг? – дядя Толя похлопал отца по плечу.
– Машину хочу.
– О, размечтался, еще лет пять подожди.
– Придется.
Отец вздохнул и стал рассказывать нам про машины, какие они будут красивые и удобные.
– Девчонки, а вы что загрустили? – дядя Толя притормозил на обочине, пропуская пустые самосвалы. – Что, не понравилась экскурсия?
Я, глядя на погрустневшую мамку, решила высказать свое мнение:
– Да что тут смотреть, голая пустыня, ничего еще нет. Ни завода, ни города. Одни котлованы да бетонные плиты. Кругом пылюка и рев машин, ничего интересного.
– Ну, это ты зря, Танюшк! Ты наблюдаешь исторический момент, самое начало, зарождение Автогиганта и города будущего. Ты себе даже не представляешь, что здесь будет. Я видел план города. Здесь будут широкие проспекты, кварталы со своими детскими садами и школами, магазинами. В каждом квартале свой бульвар с зоной отдыха. Это будет чудо-город. Надо только немного подождать.
– Ладно, дядь Толь, извини. Спасибо, что свозил. Мы ценим твой энтузиазм, просто ожидали большего.
– Да ладно, хотел поделиться с вами нашими новостями вживую. Исправлюсь, на выходных поедем на Голубое озеро.
– Что за озеро? Далеко? – мамка немного воодушевилась и заинтересовалась предложением.
Весь оставшийся путь дядя Толя рассказывал про Голубое озеро. Где находится и что зимой не замерзает. Оказалось, что оно еще и очень глубокое, дна никто не нашел. И люди ныряли, и спортсмены с аквалангами. Никто не добрался до дна этого озера.
– Вот здорово! Поедем, поедем! – я чуть не выпрыгнула из машины от радости, так захотелось побыстрее увидеть это удивительное озеро.
Каникулы прошли как один миг. Дядя Толя возил нас по самым замечательным местам. А еще мы собирались по вечерам у деда во дворе и пели старинные песни. Особенно дед любил «Златые горы». Я знала все песни. И когда потом, через много лет, поступала в народный хор, меня спросили, что я знаю. Сказала, что все русские народные.
– Ну, спой что-нибудь, – попросила руководитель хора Нина Степановна.
– Мне нравится «Степь, да степь кругом». Можно?
– Можно.
Я спела один куплет. Мне сказали: «Достаточно». И приняли в состав хора. Но это было потом, в далеком будущем. А сейчас я наслаждалась каникулами, встречей с родителями, с дедом и бабой. В общем, лето удалось. Я даже на некоторое время забыла про свою хозяйку, но ненадолго. Какое-то внутреннее чутье меня беспокоило. Как она там, больная, одинокая. У меня здесь куча родни, а она совсем одна. Эта мысль не давала мне покоя, и я решила поехать пораньше перед учебой. Родителям не хотелось говорить причину отъезда, и врать не могла. Сказала, что последний курс, хочу перебраться ближе к техникуму, часто дотемна задерживаюсь в библиотеке и всякое такое. По крайней мере, это не было враньем. В конце концов, так все и произошло.
К дому подошла, когда уже совсем стемнело. В квартире, во всех комнатах, и даже в моей, горел свет. Мне это показалось странным. Обычно Галина Петровна свет включала только там, где находилась. Занавески на окнах были совсем другие. Дверь мне открыла незнакомая женщина. В квартиру она меня не пустила и ничего толком не объяснила. Сказала, что вещи мои забрала дворничиха.
– А письма были для меня? – дрожащим голосом спросила я в надежде, что от Вани пришло хотя бы одно письмо.
– Нет никаких писем, иди уже, – буркнула новая жиличка и захлопнула за мной дверь.
Тетя Соня жила совсем рядом. Еле сдерживая слезы, я побрела к ее дому. Страшное предчувствие крутилось у меня в голове, как волчок. Только тетя Соня открыла мне дверь, как меня прорвало. Я бросилась к ней и зарыдала в голос.