Читать онлайн Человек, который боялся жить. Путешествие к своему внутреннему «Я», которое заставит вас измениться… если вы захотите измениться бесплатно

Перевел Михаил Ваняшкин по изданию:

Miguel Ángel Montero. El hombre que tenía miedo a vivir. – 2018.

© 2018, Miguel Ángel Montero. All rights reserved.

Russian (World) edition published by arrangement with Montse Cortazar Literary Agency (www.montsecortazar.com)

© Перевод, издание на русском языке. ООО «Попурри», 2024

Предисловие автора

Книга «Человек, который боялся жить» написана от первого лица. Это личная история, которая могла бы быть и моей, и вашей. Однако она не моя, я даже не отождествляю себя с главным героем. Выдуманные персонажи книги имеют реальных прототипов, которые где-то рядом, и нужно просто раскрыть глаза, чтобы увидеть их.

Я родился в чудесной семье, и у меня было счастливое детство, как и у большинства детей, которые жили в таких же условиях. Моя юность также была безоблачной. Мало причин для беспокойства и много свободного времени. Однако по достижении зрелого возраста я обратил внимание на явления, о которых прежде не знал. Понял, что существует целый ряд вещей, угрожающих моему благополучию: проблемы, болезни, деньги, огорчения, работа, злость, страх, разочарования и… смерть. О смерти я раньше не думал, но повзрослел и понял, что у жизни есть конец, что существование мое и близких мне людей на самом деле бренно. Конец может наступить в любой момент, правда, я не знаю, когда именно. Избежать этого невозможно.

С этими новыми постояльцами, поселившимися в моей голове, стало трудно быть счастливым. Мир уже не казался таким прекрасным, как прежде. Во мне нарастал пессимизм. У меня не было никаких причин чувствовать себя несчастным, но я ощущал, что мне чего-то не хватает.

Однако я обнаружил, что в мире, где доминируют уныние, беспомощность, злость, апатия и страх, есть удивительные люди, которым чужды эти чувства, они встречают невзгоды с улыбкой, и это их главное оружие.

У меня возникло желание узнать о них больше, я захотел понять, что отличает их от других людей и что является их лекарством от уныния.

Поначалу я ошибочно полагал, что все те, кто якобы добился успеха в жизни, счастливее, поскольку это казалось очевидной истиной. Однако вскоре убедился в том, что это правило далеко не всегда подтверждается. Уровень счастья не зависит от размеров состояния.

Путешествуя по миру, я с радостью обнаружил, что такие люди существуют, хотя кому-то может показаться, что это вымирающий вид. Их можно встретить в любой точке планеты: и в своем городе, и за десять тысяч километров от него. Они могут говорить на другом языке, условия их жизни могут различаться, у них может быть чего-то больше или чего-то меньше, но их объединяет один общий признак – они живут.

Когда мне удалось выявить их, я задался целью узнать как можно больше об этих избранных людях, чтобы по возможности стать похожим на них, и единственным способом достижения данной цели было знакомство с этими счастливчиками.

Кто они? В чем их секрет? Как им это удается? Как получается не заразиться пессимизмом? Что делает их стойкими? Почему они способны сохранять спокойствие в трудную минуту? Как они умудряются ободрить вас, когда вы просто слушаете их? Почему они делают жизнь такой простой? Откуда черпают энергию? Почему никогда не жалуются? Почему кажется, что у них никогда не бывает проблем? В чем причина их неизменной жизнерадостности?

Я с изумлением обнаружил, что каждый человек может стать таким же, как они. Оснований для такого вывода оказалось больше, чем можно было ожидать. И в своем повествовании я хочу поделиться некоторыми знаниями, которые приобрел, изучая эту особую категорию людей, составляющих человеческую элиту. Я надеюсь помочь вам самим убедиться в том, что все, что нам нужно для счастья, на самом деле у нас уже есть. Чтобы понять эту, казалось бы, простую истину, мне потребовалось несколько лет. Возможно, простое не такое уж простое, когда тебя никто этому не учит.

Глава I

Через 25 лет

Сейчас семь утра, я почти закончил. Обдумываю последние фразы для удачной концовки, пока завтракаю, прислонившись к деревянной бочке в симпатичном заведении, где воссоздана атмосфера средневековой таверны: свисающие с потолка большие круглые светильники со множеством лампочек, канделябры на столах, деревянные окна, фасад из камня, труба… Все компоненты на месте, и нет ничего случайного, как и в целом в этом здании, словно созданном напоказ… Настоящий музей под открытым небом.

Я допиваю кофе и с волнением ставлю последнюю точку. Все, конец. Слезы капают на текст, размывая буквы. Пока они не успели уничтожить написанное, я закрываю блокнот, ставший моим спутником. Несколько месяцев я не расставался с ним. Делился своими секретами (правильнее сказать, нашими секретами), а он слушал меня, позволяя мне оставлять записи на своих страницах.

Затянув шнурки на ботинках, я закидываю за спину свой небольшой рюкзак. Все, можно идти. Я готов отправиться в этот путь. С нетерпением предвкушаю то, что меня ждет, но в то же время испытываю грусть, большую грусть, потому что я буду с тобой в последний раз.

Я схожу с дороги и направляюсь к месту, которое ты выбрал. Уверенным шагом преодолеваю около трехсот метров, пока не оказываюсь в точке начала и конца. Вглядываюсь в пространство, простирающееся передо мной, и глаза выдают мое волнение. Все именно так, как ты описывал. Такое ощущение, что я уже был здесь.

Наступил момент прощания. Оно будет быстрым, но мне тяжело расставаться с тобой, больно выпускать тебя из рук и смотреть, как ты исчезаешь.

Последнее прощай – и ты снова уйдешь от меня, на этот раз навсегда… Навсегда? Никто не уходит навсегда.

Глава II

Конец

Город был темным и спокойным. Стояла характерная для глубокой ночи тишина. Куда подевался надоедливый шум машин, суета людей и звуки сирен? Все вокруг дышало спокойствием и умиротворением.

Возможно, именно сейчас, как это ни парадоксально, мое состояние было самым лучшим за последние годы. Я не понимал почему, но чувствовал себя прекрасно, в голове не было никаких сомнений, мне было комфортно, и, что еще труднее понять, у меня не было никакого страха.

Я думал, что все будет иначе, представлял себе жизнь по-другому. Кажется, так было и будет всегда: мы склонны рисовать в голове некую картину, а потом обнаруживаем, что все совсем по-иному. Реальность оказывается другой, когда вы с ней сталкиваетесь, она не имеет ничего общего с вашим воображением: реальность – это одно, а ваше воображение – другое. Если бы я только знал об этом раньше!

Сейчас все казалось проще: то, что я вижу, – это просто то, что есть, и ничего больше. Мне больше не нужно интерпретировать реальность: дерево справа от меня – это только дерево, камни вокруг меня – это только камни, небо – это небо, а я – это я. Это кажется очевидным. Однако если бы я понял это раньше, то в моей жизни не произошло бы много плохого.

Да и вообще, зачем думать? Я всю жизнь этим занимался, и это мне нисколько не помогло. Или помогло? Оказался же я сейчас здесь, сижу на этом выступе, с болтающимися над пустым пространством ногами, в считаных сантиметрах от своего финала.

У меня ничего не получалось в жизни. Стоило мне подняться после сильного тумака, как очередной меткий удар снова выбивал меня из колеи, так что я становился еще хуже, чем был. Такова моя жизнь – череда сплошных неудач, история неудачника. Иногда я удивлялся, как у меня могло все так плохо сложиться. Действительно, это надо суметь упустить столько возможностей, оставить после себя одни руины и пустить на ветер все, что имел. Глупость и невезение – вот ингредиенты коктейля, который подвел меня к этой черте.

Пока я размышлял об этом, в ногах появилось покалывание, которое стало подниматься вверх к груди, образуя сгусток беспокойства. Пульсирующая тревога принялась душить меня. Это было то самое невыносимо гнетущее чувство, которое мешало мне дышать на протяжении многих лет.

И все же в этот момент мне было хорошо, а очень скоро станет еще лучше. Меня больше не будет беспокоить эта тревога, которая все время неотступно сопровождала меня: наконец-то я буду свободен.

Прошлое казалось мне далеким, и в то же время я чувствовал его очень близко. Это было странное ощущение: как будто прошло слишком много времени. Кажется, что я прожил не сорок один год, а восемьдесят лет! Эти годы были для меня такими долгими! Однако некоторые периоды я помнил отчетливо, будто они были совсем недавно. Например, детство, ту чудесную пору, когда раны залечивались поцелуями, а желания исполнялись с помощью плача… Время, когда все было возможно.

Я любил ходить в школу, в отличие от многих своих одноклассников. Да, я находил в этом удовольствие, но не потому, что мне нравилось учиться, а потому, что меня радовала сама атмосфера: мама, ведущая меня за руку, друзья детства, игры, учителя… все было интересно. Можно сказать, что жизнь была сосредоточена на личном удовлетворении. Самым важным был ты сам. Другие люди существовали для того, чтобы тебя радовать. Не было никаких забот, страхов, проблем, неуверенности, а когда они возникали, родители или учителя оказывались рядом, чтобы все исправить. Это было необыкновенное время, в центре которого были игра, надежда и энтузиазм. Жизнь постоянно преподносила сюрпризы, все вокруг было новым. Простой поход в парк вызывал восторг, а если предстояло путешествие, пусть даже на несколько километров, ты не мог уснуть от одной мысли о нем.

Помню, как я вставал утром полным сил и энергии с нетерпеливым желанием начать новый день. Первое, что я делал, – шел в спальню родителей, потому что просыпался очень рано. Тихонько я пробирался к ним в кровать и устраивался между ними. Сейчас я понимаю, что они притворялись и прекрасно знали, что я рядом, но мне нравилось думать, что они не знают, ведь я так старался прокрасться незаметно.

Когда они открывали глаза, я сразу же прикидывался, что сплю, а они делали вид, что верят. «Давай, Маркос, просыпайся… Бедный мальчик, он очень устал», – говорили они в шутку. Это меня очень смешило.

В какой момент мы теряем эту невинность? Когда решаем, что к жизни надо относиться серьезно?

В детстве не нужно было быть правильным, притворяться, все было так, как мы видели, и если другой ребенок был некрасивым или толстым, то ничего не мешало нам сказать ему об этом; если он не умел играть в футбол, мы ставили его на ворота; если у него были вши, мы обзывали его блоховозом… Жестоко или искренне? Если бы только взрослые были искренни со мной, а не говорили мне то, что я хотел услышать, и одобряли мои глупости…

Иногда мы могли причинить боль, но самое главное – мы умели любить. Мы постоянно целовали кого-нибудь. Сказать «я тебя люблю» было для нас самым простым делом. Мы умели прощать. Злость длилась пару минут, а если кто-то начинал кривить рожи, наш плач автоматически переходил в звонкий смех.

Больше всего мне нравилось то, что не было обид: как только злость проходила, все возвращалось в норму. Это было поразительно – уметь прощать в считаные минуты, мгновенно забывать и не испытывать обиды. Помню, как учительница меня строго отругала, даже наказала, и я горько плакал из-за этого, а через двадцать минут уже обнимал ее как ни в чем не бывало.

Дружба носила безусловный характер, в ней не было никаких правил. Ты приходил в парк, и все дети там сразу становились друзьями, не требовалось никаких специальных представлений. Когда время игр заканчивалось, мы просто прощались, а иногда и не прощались. Нам было неважно, что мы больше не увидимся. Во время игры мы были взаимно полезны, служили интересам друг друга, и это было то простое звено, которое объединяло нас, потому что в детстве люди существуют для того, чтобы помогать тебе и быть частью твоей вселенной. Люди не принадлежат нам, мы просто пользуемся ими.

Холод начинал усиливаться, а моя легкая льняная куртка мало защищала от порывов ветра, то и дело налетавших на меня, нарушая своим свистом окутавшую меня неземную тишину.

Я сунул руку в карман, достал небольшую фляжку, открутил крышку и сделал хороший глоток виски. Алкоголь в последнее время был моим самым верным другом… по крайней мере, с его помощью удавалось смягчать остроту переживаний и на какое-то время взбодриться. Однако теперь даже алкоголь не мог меня поддерживать: видимо, организм привык, а может быть, страдания становились все сильнее, поэтому облегчить их было невозможно.

И вот этот момент настал. Я набрал полные легкие воздуха и после долгой паузы выдохнул. Огляделся вокруг, внимательно изучая каждый уголок: не хотелось упустить ни одной детали. Вдруг на меня нахлынула тоска. Я не знал почему, ведь это было именно то, чего я хотел. Осознание того, что это будет мой последний взгляд на мир, последнее, что я увижу, сделало этот момент особенным, уникальным, возвышенным.

Мои ноги затекли от долгого пребывания в одном положении. Часы показывали два часа ночи. Я не знал, сколько времени там провел… может, два часа, а может, три. Это не имело большого значения.

Как можно дойти до такого состояния, объяснить сложно. Я сам не мог этого понять. Знаю только, что это то, чего я хотел. Трус или храбрец? Не знаю, как другие, а я считаю, что, конечно же, трус. И самым печальным было то, что я был не против, чтобы меня таким запомнили.

В голове сразу же, как вспышка, возник образ мамы. Она, как обычно, сидит в кресле и вяжет крючком. Она молода и красива. От ее лица исходит особое сияние. Я чувствовал ее, словно она на самом деле была здесь. Как же мне ее не хватало!

По щеке скатилась слеза, которую высушил ветер. Я не мог без волнения думать о своей матери, ведь она была единственным человеком, который любил меня в этой жизни: она отдавала мне всю свою любовь без остатка, как это делают матери, не требуя ничего взамен и не ожидая благодарности. Нет смысла об этом рассуждать, это ничего не изменит… Настоящее такое, какое оно есть.

Обстоятельства привели меня сюда, теперь нет смысла их перечислять, их было так много, что я не знаю, с чего начать. Я настолько измотан, что даже ни о чем не жалею, воспринимаю все это как один сплошной провал: я просто вышел из игры побежденным, плохо играл и проиграл. Думать сейчас о том, что я мог сделать, чего не сделал и почему, просто не имеет смысла.

Я положил руки на цемент, на котором сидел, согнул ноги в коленях и, сильно оттолкнувшись, проворно встал. На самом деле я делал это автоматически, не отдавая себе отчета в своих действиях. Казалось, что мой разум настолько ушел в себя, что тело решило действовать само, без команды от мозга. Я встал на узкий выступ, на котором едва хватало места для ног. И устремил свой взгляд вдаль: не хотелось даже мельком посмотреть, что там внизу. Я глубоко вдохнул раз, затем второй раз и третий, после чего сделал глубокий выдох. Закрыл глаза и мысленно начал обратный отсчет: пять, четыре, три, два, один…

Глава III

Знакомство

– Вы что, и правда настолько глупы? – услышал я громкий голос позади себя.

От неожиданности я резко обернулся и чуть не упал.

– Для человека, готового умереть, вы не выглядите напуганным, – сказал незнакомец, силуэт которого едва можно было различить в темноте.

Это был мужчина в пальто и шляпе, из-за которой почти не было видно его лица. Казалось, ему лет шестьдесят, но пышная борода не позволяла более точно определить его возраст.

– Кто вы? – воскликнул я. – Идите отсюда!

Человек не шелохнулся, остался стоять на месте, глядя перед собой. Некоторое время он молчал.

– Почему вы боитесь жить? – наконец спросил он.

Этот вопрос разозлил меня. Мало того что незнакомец помешал мне, так еще приходится удовлетворять его любопытство. В этот момент мне это было нужно меньше всего.

Я чуть было не ответил ему грубостью, но сумел сдержаться. Вернулся в исходное положение и стал к нему спиной.

– Это из-за любви? Только не говорите, что от вас ушла жена! – сказал он, игнорируя мое молчание.

Мое раздражение росло, но я продолжал молчать и не шевелился.

– Может быть, у вас проблемы с деньгами? – упорствовал он. – Вы разорились?

На этот раз я уже не мог сдержать злость: это был очень личный момент, момент, когда я хотел попрощаться с жизнью – по-своему, спокойно, даже получая от этого удовольствие. Этот дурак все испортил, перебил мое желание.

Охваченный злостью, я сошел с выступа, на котором стоял. Быстро подошел к незнакомцу, схватил за лацканы пальто и энергично его встряхнул.

– Я делаю это из-за всего! – прокричал я ему в лицо. – Моя жизнь – катастрофа! И конечно, вы правы, у меня нет денег, и от меня ушла жена. Что еще вы хотите знать?

Мужчина мягко прижал руки к моей груди, сумев отодвинуть меня достаточно далеко, чтобы я отпустил его. Он спокойно расправил воротник пальто, встряхнул рукава и повернулся.

– Что ж, делайте то, что задумали, если хотите этого, – сказал он, отодвигаясь от меня.

Глядя, как он уходит, я почувствовал смущение. Возможно, я слишком резко отреагировал. Я действительно не имел права так себя вести с ним только потому, что он помешал мне. В каком-то смысле я добился своего. Я хотел, чтобы этот дерзкий человек ушел, и он ушел, позволив мне завершить то, что я задумал. Однако я почувствовал сожаление и сделал то, чего не ожидал от себя. Возможно, у меня пропало желание положить конец своему существованию при таком негативном отношении.

– Постойте! – крикнул я.

Мужчина немедленно остановился и оглянулся, не поворачиваясь. Я догнал его и извинился.

– Простите, я не должен был так себя вести, – сказал я, взглянув ему в лицо.

Незнакомец слегка улыбнулся, но промолчал. Он задумался и погрузился в себя. Потом внезапно начал говорить:

– Некоторое время назад я посещал зоопарк, где были разные животные из Африки. Для них пытались воссоздать среду обитания, и это более или менее получилось.

– Подождите, – прервал его я. – Какое это имеет отношение ко мне?

Я не мог поверить, что несколько минут назад был на грани того, чтобы броситься в пустоту, а теперь какой-то человек, которого я совсем не знаю, рассказывает мне о зоопарке.

– Позвольте мне продолжить, и вы поймете, – ответил он.

То ли от усталости, то ли из любопытства я решил послушать, что он скажет.

– Там были жирафы, тигры, леопарды, лемуры и газели. Очень красивые животные, но больше всех мне запомнился носорог, точнее, белый носорог. Меня удивил не его внешний вид, а его поведение. Я смотрел, как он безостановочно ходит по кругу, всегда по одному и тому же пути, все время по одной и той же воображаемой траектории.

Я не понимал почему, учитывая, что у него было много пространства. Носорог был как будто привязан к столбу невидимой веревкой, не дающей ему отклониться в сторону.

На первый взгляд могло показаться, что рассказ не вызывает у меня интереса, но на самом деле я внимательно слушал.

– Носорог меня заинтриговал, – продолжал он. – Я долго смотрел на него, а затем разыскал смотрителя зоопарка и спросил, почему это животное ходит по кругу. Смотритель сказал мне, что носорог провел двадцать три года в круглом вольере диаметром восемнадцать метров, где мог двигаться только таким образом, поэтому он продолжает так кружить, несмотря на свое новое положение и наличие гораздо большего пространства. Вы понимаете, что я пытаюсь вам объяснить? – спросил мой собеседник.

Я не мог взять в толк, зачем он мне все это рассказывает, поэтому просто покачал головой.

– Носорога освободили, но в своем сознании он остался пленником привычных действий. Возможности были перед глазами, но носорог их не видел и продолжал делать одно и то же снова и снова, не в силах ни найти другой путь, ни изменить свои привычки, ни предпринять что-то, чтобы изменить собственную судьбу. У него перед глазами было огромное пространство, которым можно было воспользоваться, но он не смог его увидеть, считая, что другого пути не существует… Точно так же, как и вы, – заключил он.

Я был ошеломлен и не знал, что сказать. Вывод оказался неожиданным.

– Мы с вами едва знакомы, как вы можете судить обо мне? – возразил я, защищаясь.

– Согласен. Я знаю только, что вы хотите расстаться с жизнью, но это говорит многое о вас, – ответил он.

Расстаться с жизнью… Эти слова довольно сильно ударили по моему сознанию, хотя на самом деле он был прав, ведь я именно это хотел сделать.

– Полагаю, вы думаете, что жизнь с вами плохо обошлась, – продолжил он, – что страдать не стоит, что этот мир – ад и лучше убежать. Сетуете на свои несчастья, невезение, хотя и пальцем не пошевелили, чтобы изменить ход событий, предпочитаете жаловаться, а не действовать, отказываетесь от борьбы.

– Вам легко судить со стороны! – произнес я со злостью. – По вашему мнению, мне нравится так заканчивать жизнь?

– Но ведь это ваше решение, не так ли? Человек сам выбирает свою судьбу, – заявил он.

– Это просто смешно! – возразил я. – Жизнь била меня и отнимала все, что у меня было. Я знаю, что совершил много ошибок, которые привели к этому, но не все было результатом моих действий.

– Вы ошибаетесь, – парировал он. – Почти все – итог ваших действий. По большей части вы сами ответственны за то, что происходит с вами в жизни. Как только вы это поймете, ваша жизнь изменится.

– Моя жизнь изменится через несколько минут, когда я закончу то, что задумал, – заносчиво заявил я.

Мужчина снова задумался. Он держал голову прямо. Его глаза были устремлены на меня и выражали спокойствие. В них плескалось что-то такое, что внушало робость. Немного подождав, он продолжил говорить.

– Скажите мне только одно: как долго вы в таком состоянии? – спросил он.

Этот вопрос причинил мне боль, потому что заставил вспомнить прошлое, которое я хотел сегодня похоронить.

– Около трех лет, – ответил я.

– И за эти три года с вами не случилось ничего хорошего? – поинтересовался он.

– Ничего, – без раздумий ответил я.

– Тогда почему вы продолжаете делать одно и то же каждый день и ждете иного результата? Если за три года с вами не произошло ничего хорошего, то, возможно, вам стоит попробовать поступать как-то по-другому.

Человек, которого я только что встретил, постоянно осуждал меня. Это вызывало некоторое раздражение, но в то же время мне было интересно узнать, что он думает.

– И что же я должен делать, по вашему мнению? – спросил я.

– Когда компьютер не работает должным образом, как нужно поступить? – задал он вопрос.

Я поколебался несколько секунд.

– Перезагрузить его? – предположил я.

– Если проблема небольшая, это может помочь, – подтвердил он. – Однако я имею в виду нечто более серьезное, системный сбой, то есть компьютер остается заблокированным, не выполняет команды или заражен множеством вирусов. Что делать в этом случае?

Я снова задумался и вспомнил, какие меры предпринимал, когда мой компьютер был настолько поврежден, что перезагрузки было недостаточно.

– Переформатировать? – спросил я.

– Именно! – удовлетворенно воскликнул он. – Компьютер не может нормально работать. И все, что мы испробовали, не помогло его запустить. Значит, необходима полная перестройка, требуется некое кардинальное решение… переформатировать его, то есть стереть все данные и переустановить систему.

– Очень хорошо, но какое это имеет отношение к моей ситуации? – поинтересовался я.

– Я хочу, чтобы вы поняли, в чем сходство, – ответил он, – поскольку вам предстоит сделать то же самое: обновить свой разум.

– Обновить свой разум? – повторил я, громко смеясь, так как не видел в этом никакого смысла.

– Именно так, – продолжил он. – Вы должны разгрузить свой разум, устранить все, что вас беспокоит, что не дает ему правильно функционировать, очистить его, удалить содержимое, которое не только не приносит пользы, но и вредит вам. Это будет первый шаг, необходимый и важный для следующего действия – перепрограммирования.

– Перепрограммирования? – удивился я. – Вы что, специалист по компьютерам?

Не обращая внимания на мои реплики, в которых сквозила ирония, он продолжил излагать свою точку зрения.

– После того как вы очистили свой разум, требуется гораздо более глубокая перестройка. Перепрограммирование предполагает изменение образа мышления, замену почти всего, что вы усвоили: ваших убеждений, черт характера, ценностей, того, что навязало вам общество, вашего образа мыслей, образа действий, ваших чувств… пока вам не удастся вернуться к естественному состоянию и начать с нуля, как в детстве. Ребенок появляется на свет без страхов, без ментальных ограничений. Он рождается свободным и смелым во всем. До трех лет все для него – открытие. Интерес и любопытство он проявляет ко всему, что его окружает. Хочет учиться, познавать, исследовать мир, в котором живет. С трех до шести лет познание окружающей действительности продолжается, хотя к этому времени значительная часть существующего уже известна, поэтому фактор неожиданности начинает ослабевать. Однако мир все еще остается прекрасным местом для жизни, и в этом возрасте малыша все радует и по-прежнему интересует. В период от шести до двенадцати лет мы постепенно начинаем заполнять свое сознание всем, что видим, а также тем, чему нас учат другие: учителя, родители, бабушки и дедушки, телевидение, интернет и социальные группы. У ребенка начинают появляться страхи, сомнения в себе.

На смену неограниченным возможностям приходят ограничения. Он уже не видит мир только своими глазами, как раньше, и начинает поддаваться чужому влиянию: «Делай так, не делай так; это правильно, это нет; это можно, это нельзя…» Свободы у него становится меньше, а защищенность, которую он ощущал на предыдущем этапе развития, ослабевает. Ребенок перестает доверять себе и становится более зависимым от других, старается вести себя так, как от него ждут, тем самым запуская процесс индоктринации, чтобы соответствовать принятым стандартам. Период между двенадцатью и восемнадцатью годами – бунтарская стадия для многих, часто хаотичная, потому что подросток настолько растерян, что иногда не знает, кто он такой. Самое главное – это вписаться, стать частью социальной группы, а это, как считают некоторые, вызывает кризис самосознания. На этом этапе индоктринация становится реальностью. Подросток прекрасно знает, что правильно, а что нет, хотя иногда и ошибается, что связано с растерянностью, а также с деструктивным противостоянием установленному порядку. Когда человек достигает зрелого возраста, он получает очень разные впечатления, которые зависят от его предыдущего опыта: полученного образования, испытанной любви, людей, которые его окружали… Все это формирует набор убеждений, мыслей, ценностей и установок, которые будут лежать в основе его поведения и определять успех или неудачу в жизни – то, что многие несправедливо называют везением или невезением. На этом этапе возникает уже не кризис самосознания, а экзистенциальный кризис, связанный во многих случаях с неопределенностью, касающейся нашего существования. «Какой смысл жить, если в конце концов мы умрем? Почему этот мир так несправедлив? Чем я заслужил такое наказание?» Эти и другие подобные мысли приходят в голову. Все это касается людей, которые оправдывают свои неудачи невезением и живут в образе жертвы, когда им все равно, что с ними будет, потому что они привычно говорят себе: «Я такой и не могу измениться». Предпочтительнее думать, что то, что с нами происходит, нам неподвластно, чтобы избежать необходимости смотреть фактам в лицо и мужественно противостоять возникающим трудностям. Лучше сдаться и жаловаться на свое невезение. Вам это знакомо? – заключил он, наставив на меня указательный палец.

Я был поглощен его речью, и мне было трудно отреагировать на заданный вопрос. Потому я ответил нерешительно:

– Не знаю… Может быть, в каких-то случаях это так, а в каких-то нет.

Не обращая внимания на мой ответ, он продолжил излагать свою мысль.

– Сами того не осознавая, вы годами заполняете свой разум страхами, неуверенностью, сомнениями, ограничениями, предрассудками и стереотипами, иногда обусловленными прошлым, а иногда и средой, в которой живете. Вы усваиваете эти ментальные конструкции, созданные вами же, принимаете и придерживаетесь их, как будто они принадлежат вам и составляют часть вашей личности. Будучи рабом своего разума, вы думаете, что не можете их изменить, а тем более устранить, вместо того чтобы использовать ситуацию в своих интересах.

– И поэтому необходимо очищение и перепрограммирование? – спросил я.

– Именно, – ответил он. – Сначала очистите свой разум, избавьтесь от всего лишнего, а затем перепрограммируйте его, изменив свое отношение к жизни и представление о ней. Это и есть тот процесс изменений, который приведет вас к полноценной жизни без ограничений и мнимых препятствий, где вы будете хозяином своего разума, а не наоборот.

Не стану отрицать, что его слова привлекли мое внимание, хотя со многим я не был согласен: не все так просто, как он говорит, нельзя все забыть и родиться заново. В каком-то смысле наш опыт – это все, что у нас есть, плохой он или хороший, и мы не можем его отбросить. Я слышал высказывание: «Если бы я только мог снова стать ребенком и при этом знать то, что знаю сейчас…» Незнакомец же предлагал мне как раз обратное: снова стать ребенком и забыть то, что знаешь.

– Честно говоря, мне это не совсем понятно, – заявил я. – Вы советуете мне выбросить из головы то, чему я научился за все эти годы? То есть стать невежественным, чтобы не осознавать, что происходит, и не страдать?

Мужчина отрицательно покачал головой. Он несколько секунд молчал, поглаживая бороду.

– Конечно, нет, – сказал он с улыбкой. – Просто попытайтесь избавиться от замаскированных ментальных пороков, которые накапливались у вас годами. Они вызывают ненависть, обиду, злость или страх. Все это оказывает плохое воздействие и является причиной того, что вы сейчас находитесь здесь и хотите покончить со всем разом. Однако нужно понимать, что эти негативные эмоции существуют только тогда, когда вы их подпитываете. Как животное, которое умирает, если не ест, так и эти разрушительные эмоции, если их не питать вредными мыслями, тоже погибнут.

– А когда разум очистится, что тогда? – спросил я.

– Все прежние переживания затмит любовь – естественное чувство, изначально данное нам при рождении, – сказал он.

– Любовь? Что вы имеете в виду? – поинтересовался я.

– Любовь к жизни, любовь к миру, любовь к своей семье, любовь к своей работе и всему, что ты делаешь, любовь к другим… но прежде всего любовь к себе, – ответил он. – Любовь – это самая могучая сила, которая только существует. Если вы дарите любовь, то получаете любовь; если любите жизнь, то и она будет относиться к вам с любовью, а если вы любите себя, то вам больше ничего не нужно.

Вместо того чтобы обрести ясность, я все больше и больше запутывался. И внезапно почувствовал себя совершенно подавленным. Может быть, оказалось слишком много информации для человека в моем состоянии, отчаявшегося, не имеющего никакого желания искать свет в конце тоннеля. Слушать речи о надежде и переосмыслении своей судьбы было уже поздно. Решение принято.

– Честно говоря, я благодарен вам за этот урок психологии. Действительно, ваша «теория перепрограммирования» и все, что вы мне рассказали, представляют интерес, но это не для меня. У меня нет сил на восстановление, перепрограммирование и прочее, – с грустью пояснил я. – Я бы попросил вас уйти и забыть обо мне. Не сожалейте о том, что вы могли сделать больше, но не смогли. Думайте только о том, что дали мне возможность исполнить мое желание.

К моему удивлению, незнакомец начал хлопать в ладоши.

– Браво! Браво! – воскликнул он. – Очень трогательно, правда, – с улыбкой заключил он, насмехаясь над моими словами.

У меня не осталось сил злиться. Мне было все равно, что он думает.

– Прощайте, – сказал я и отвернулся.

И медленно пошел, направляясь к исходной точке. Я был измотан и хотел только одного – покончить с этим. И меня не волновало, будет ли при этом кто-то присутствовать.

– Погодите, – произнес он.

Не обращая внимания на его просьбу, я продолжал идти.

– Остановитесь на секунду! – потребовал мужчина, значительно повысив голос. Склонив голову, не глядя на него, я остановился.

– У меня есть для вас предложение, – объявил он. – Это важно.

Я оставался в том же положении, ожидая, что он скажет.

– Дайте мне неделю, – попросил он.

Услышав это, я полностью развернулся.

– О чем вы говорите? – спросил я удивленно.

– Я прошу вас поехать со мной всего на неделю, – предложил он.

– Зачем? Нет! Какой смысл мне это делать? – воскликнул я.

– Потому что вам нечего терять, – ответил он. – Какая разница, умрете вы сейчас или через неделю?

Я не знал, что сказать, был в полном замешательстве. Не мог поверить в то, что слышу.

– Куда? – спросил я.

– Это будет путешествие всего на семь дней, ни днем больше, – сообщил он.

– Это невозможно, честное слово. Даже не пытайтесь меня уговорить, – ответил я.

– Всего семь дней, – повторил он. – Если по истечении этого времени вы будете думать так же, как сейчас, я даю вам слово, что сам снова приведу вас сюда и сделаю то, что вы сочтете нужным.

Я был слишком утомлен, чтобы сразу принять решение, я не знал, что делать и что говорить.

– Какое значение имеет неделя для того, у кого слишком много времени? – настаивал он. – Пойдемте со мной.

Я продолжал стоять в нерешительности. Может быть, он был прав? Что может потерять человек, который уже все потерял?

– Пойдемте, – повторил он.

С моей стороны было бы безумием идти с совершенно незнакомым человеком, даже не зная куда, хотя, если подумать, что еще худшего может произойти? Чего может бояться тот, кто хочет умереть?

Глава IV

Путешествие

Мы пошли вместе, он впереди, а я следом за ним. За все время не проронили ни слова. Шли по узкой тропинке, заросшей кустарником. Дороги почти не было видно. Только луна освещала ее.

– Как вас зовут? – вдруг поинтересовался мой спутник.

– Маркос, – ответил я. – А вас?

– Самин, – сказал он.

– Простите, как? – спросил я с недоумением.

– Самин, – повторил он. – Это имя происходит из языка кечуа, на котором говорили инки, – пояснил он. – Можете называть меня так.

Несомненно, этот человек был очень странным и загадочным. Возможно, именно это и стало причиной того, что я последовал за ним и принял его предложение.

Мне даже не было интересно, куда мы идем, я просто машинально шел за ним, позволяя вести себя и ничего при этом не ожидая.

Тропинка сузилась и вышла на открытую, окруженную деревьями площадку, на которой стояла машина. Самин достал из кармана ключ, открыл дверь со стороны пассажира и жестом пригласил меня сесть. Я так и сделал, не задавая вопросов. Затем он сел за руль, завел двигатель и поехал в сторону склона, который вывел нас на второстепенную дорогу.

Самин включил плеер, и заиграла песня Hurt Джонни Кэша. Я слушал ее, когда мне было грустно, но это не помогало: настроение не поднималось, а грусть усиливалась. Наверное, именно это мне было нужно, потому что мне нравилось цепляться за грусть, чтобы чувствовать себя лучше, даже если это кажется нелогичным: ты ощущаешь настолько сильную привязанность к грусти, что не можешь с ней расстаться. Иногда у меня не было причин грустить, и все же я грустил, как будто не мог без грусти жить и должен был быть окутан ею.

Собственно, с этого все и началось, поскольку в последнее время грусть исчезла, а вместо нее появились безразличие, равнодушие и полная апатия. По крайней мере, когда мне было грустно, я мог что-то чувствовать и испытывать эмоции.

Сейчас же я был больше похож на робота, чем на человека. Эмоции исчезли из моего внутреннего мира, и единственное, что я мог чувствовать, что напоминало мне о том, что я жив, – это страдание и тревога, которые постоянно терзали меня. Одна только мысль о них моментально воссоздавала в моем теле ощущения, подтверждающие, что они по-прежнему здесь, во мне, и неотделимы от меня.

Откинувшись назад и вытянув ноги, я смог занять более удобное положение. Мое тело уже не справлялось: день был очень длинным и изнурительным.

Я почувствовал, что машина остановилась. Открыл глаза и посмотрел на часы на приборной панели – семь тридцать утра.

Когда я садился в автомобиль, было три. Я проспал все время, пока мы ехали.

– Можете выходить, – сказал Самин.

Я вышел из машины. Густой туман застилал все вокруг, не давая что-либо рассмотреть. Самин достал из багажника два рюкзака. Один он повесил на плечо, другой держал в руке. Мы перешли через дорогу. В нескольких шагах от нас находился большой дом, особняк или что-то в этом роде. Мой спутник уверенно вошел внутрь. Я последовал за ним, не имея ни малейшего представления о том, где мы находимся.

В доме было много непрерывно снующих туда-сюда людей с рюкзаками, одетых в спортивную форму.

Мы прошли по коридору и через несколько метров очутились в огромной комнате, заставленной двухъярусными кроватями, на которых сидели и лежали люди. Одни спали, другие переодевались, готовясь, как мне показалось, к какому-то спортивному мероприятию.

Самин поставил на пол рюкзак, который нес с собой, и достал из него прогулочные ботинки, пару легких брюк, майку, кепку и палку. Последний предмет привлек мое внимание: деревянная палка!

– Что это такое? – ошарашенно спросил я, прервав молчание, которое продолжалось всю дорогу.

– Это ваша одежда. Или, как ее еще называют, экипировка для сегодняшнего похода, – ответил Самин.

– О чем вы говорите? – раздраженно воскликнул я. – Где мы, черт возьми, находимся?

– Мы находимся в О-Себрейро, первом галисийском поселке на Пути Святого Иакова[1]. Это уникальное, особенное место, – пояснил он.

Это было слишком. Этот человек привез меня в Галисию, на Путь Святого Иакова, как будто я был паломником. Конечно, я сам поехал с ним, даже не зная, куда мы направляемся.

– Что вам нужно? Зачем мы сюда приехали? – спросил я.

– Чтобы совершить путешествие, о котором мы договорились. Разве вы не помните? – уточнил Самин.

– Но вы мне ничего об этом не сказали, – проговорил я.

– Не волнуйтесь, Маркос, это всего на семь дней, а потом вы свободны, – успокоил меня Самин.

– Я не хочу попусту терять свое время, – продолжал я.

– Как долго вас преследуют неудачи? – поинтересовался он. – Разве важно, как вы проведете неделю, если у вас есть намерение лишить себя жизни?

Этот риторический вопрос погасил мое раздражение.

– Вы ничего не говорили об этом. Вы должны были предупредить меня, – повторил я.

– Я сказал вам, что вы отправитесь в путешествие, – возразил он. – Возможно, это будет путешествие всей вашей жизни.

Самин обладал удивительной способностью все преображать и убеждать, что то, что мне казалось тяжелым испытанием, на самом деле легко. Я не был уверен в необходимости того, что он называл путешествием. Мне не нравилась сама идея похода, но какая-то часть меня ожила и задалась вопросом, почему бы не попробовать.

– Я устал, я очень долго не спал и физически не готов к такому походу. Уже несколько лет я не занимался никакими физическими упражнениями, и моя спина не выдержит тяжести рюкзака, – возразил я, подыскивая новые оправдания.

– Поверьте, это не так уж и сложно, к тому же не надо будет торопиться. Можно идти без спешки, отдыхать, когда захочется. Здесь нет точного времени прибытия в конечный пункт. Цель – это не что иное, как сам Путь, – пояснил Самин.

– Вы же не думаете, что я пойду один? – спросил я. – Ведь я наверняка заблужусь.

– Вы не заблудитесь, – заявил он. – Просто идите по стрелкам, указывающим Путь. Они будут вести вас. Даже если заплутаете, это не страшно, вы все равно отыщете новые маршруты.

– А где будете вы? – задал вопрос я.

– Не волнуйтесь. При необходимости я появлюсь рядом с вами, – успокоил меня Самин.

Я все еще колебался. Идея отправиться в поход и нести рюкзак мне совершенно не нравилась, и, честно говоря, я бы сразу от нее отказался, если бы не убедительность этого человека, в котором я увидел нечто особенное, что заставило меня довериться ему.

– Хорошо, – с сомнением проговорил я, понимая, что могу пожалеть о принятом решении. – Я попробую, – согласился я наконец без особого энтузиазма.

Самин коснулся моей головы в знак симпатии и одобрения, и легкая улыбка удовлетворения скользнула по его губам.

– Итак, сегодня начинается ваше путешествие! – с воодушевлением произнес он. – Как я уже говорил, Путь – это подлинная цель. Важен не конечный пункт, а само путешествие. Это первое, что вы должны понять, поэтому не имеет значения, сколько времени вы потратите на путешествие, важно лишь, чтобы вы непрерывно им наслаждались. На каждом его этапе вы можете делать все, что хотите, но обязательно следуйте трем основным правилам. Первое правило заключается в том, что вы должны постоянно обострять свои чувства: слушать, наблюдать и чувствовать все, что вас окружает, сливаться с природой, быть внимательным и отмечать все ощущения, которые подарит вам путешествие.

Я с интересом слушал, какие условия я должен соблюдать.

– Второе правило, – продолжал он, – состоит в том, чтобы удерживать внимание на настоящем: важным должен быть только тот момент, в котором вы находитесь. Нельзя отвлекаться на пустяки, погружаться в бесплодные размышления и копаться в прошлом и будущем. Наконец, нельзя использовать этот поход для того, чтобы воссоздавать в своем сознании неприятности, проблемы или образы. Вы должны всегда находиться там, где вы есть на самом деле, и не позволять своему разуму блуждать.

– Но это невозможно, – перебил я. – Я не могу контролировать то, о чем думаю.

– Да, это так, – признал он. – Каждый день вы генерируете около шестидесяти тысяч мыслей; вы не можете помешать им появляться и крутиться в вашей голове подобно вихрю. Однако можете решить, какие мысли останутся, а какие следует немедленно удалить. Вы управляете своим сознанием, а не наоборот, поскольку именно вы решаете, чему уделить внимание, какие мысли вас устраивают, а какие нет. На самом деле это гораздо проще, чем кажется. Просто нужно практиковаться.

– Вы говорите так, как будто у вас есть кнопка, на которую вы нажимаете, чтобы избавиться от своих опасений, – с сомнением произнес я.

– Да, все примерно так и есть, – подтвердил он. – Из всех тревог, которые занимают ваш разум в течение дня, к реальным можно отнести пять процентов или меньше, а иногда и вовсе ни одной. Остальные тревоги, то есть подавляющее большинство, на самом деле не существуют. Они вымышленные, являются продуктом вашего искаженного сознания, которое создает фильм на основе одной зарождающейся мысли, в который вы в итоге верите, делая его своей заботой только потому, что решили представить, что все произойдет так, как вы придумали, и тем самым даете себе повод беспокоиться, ограничивать свои действия и испытывать страх. Мы могли бы с помощью своего разума делать фильмы со счастливым концом, но большинство людей выбирают неоправданные страдания, – заключил он.

Признаться, его аргументы меня удивили. Впервые за долгое время мне было интересно слушать то, что мне говорили, но все же я испытывал сомнения и находил нестыковки в его построениях.

– Часто бывает так, что нечто плохое, что ты себе воображаешь, в итоге и случается, – заметил я.

– Естественно! – воскликнул он. – Ведь когда вы думаете только о негативных вещах, некоторые из них случаются. Это очевидно, потому что вы концентрируетесь на них, сосредоточиваетесь на плохом, в то время как хорошие вещи, которые с вами происходят, находятся перед вашим носом и остаются незамеченными, потому что вы не в состоянии их оценить. Вот в чем основная разница. Вы должны понять, что ваше воображение, мышление и жизнь в целом идут рука об руку.

– Если это так, то почему мы не мыслим позитивно? – спросил я.

– Очень хороший вопрос. Из шестидесяти тысяч мыслей, которые мы производим ежедневно, большинство являются негативными. Почему? – спросил он.

– Не знаю, – признался я, пожав плечами.

– Потому что мы запрограммированы так думать, – заявил он. – Когда вы возвращаетесь домой и смотрите новости по телевизору, что видите? Смерть, трагедии, войны, несчастные случаи, опасность… Разговаривая с товарищами по работе, что вы слышите? Проблемы, заботы, жалобы, страхи… Когда вы были ребенком, что говорили вам родители? «Будь осторожен… Не делай этого… Ты упадешь…» Они научили нас думать именно так. Наш разум в принципе готов к позитивному мышлению, однако мы с удовольствием культивируем пессимизм, страдаем от мыслей о том, что может случиться, строим у себя в голове препятствия и воображаемые барьеры, мешающие счастью, не осознавая, что надуманные страдания хуже реальных.

Я задумался над его словами. Конечно, было много случаев, когда я ужасно переживал из-за того, что дал волю своему воображению и думал о самом худшем, хотя не было никаких признаков того, что мои домыслы окажутся правдой.

Я вспомнил, как несколько лет назад, принимая душ, случайно заметил на животе небольшое новообразование. Сначала не придал этому значения, но потом, находясь в ванной, каждый раз ощупывал ее и думал, что она изменилась: стала больше, неправильной формы, другой плотности… И я начал беспокоиться. Решил пойти к врачу. Доктор осмотрел меня и сказал, что вроде бы это не опасно, но в любом случае нужно сделать МРТ, чтобы быть спокойным. Думаю, я его даже не слышал, потому что уже был уверен, что это злокачественная опухоль. Я искал информацию в интернете, читал… и постепенно все больше укреплялся в мысли, что моя жизнь подошла к концу.

К моменту получения результатов МРТ мое состояние было плачевным. Семь или восемь дней ожидания были мучительными: я не ел, не спал, у меня не было сил, а психическое напряжение было на пределе. Понятно, что из-за волнения я не стал ждать, что мне скажет мой врач, когда я принесу ему результаты. Я торопливо вскрыл конверт и принялся на свой лад истолковывать снимок, убеждая себя, что везде вижу белые точки, а это значит, что у меня метастазы, что рак распространился по всему телу. Я плакал, ругался и смирился со своим скорым концом, даже не узнав мнение специалиста.

Через несколько дней я все-таки отправился к врачу. Вошел к нему в кабинет подавленный, чувствуя себя опустошенным и внутренне, и внешне. Я ожидал вынесения страшного диагноза. Доктор внимательно просмотрел результаты обследования в течение нескольких секунд, которые показались мне вечностью. И наконец нарушил молчание: «Сомнений нет, киста доброкачественная. Мы все равно удалим ее в целях профилактики, вы не волнуйтесь».

Когда я обнаружил опухоль, то мог бы решить, что это просто жировик, обратиться к врачу и дождаться результата, избежав при этом переживаний, которые едва не привели к настоящей болезни. Но вместо этого мой разум предпочел снять свой фильм, как и сказал Самин. И это еще не все. Я страдал от беспочвенной ревности. Случалось, жена уходила на встречу с подругами или на корпоративный ужин и возвращалась домой поздно. Или я видел ее гуляющей с коллегой мужского пола. У меня не было ни малейшего основания подозревать, что она была мне неверна. Тем не менее в своем сознании я постоянно представлял ее с другими мужчинами.

Самин подошел к кровати, сел на нее, а затем оперся локтем о матрас и в положении полулежа продолжил говорить.

– Все начинается с простой мысли, – сказал он. – Например, представьте, что вы летите в самолете, поводов для беспокойства нет, поскольку это привычная для вас ситуация, далеко не первый рейс. Вдруг возникает турбулентность, лайнер начинает слегка трясти. Вам известно, что турбулентность – это совершенно нормальное явление во время полета. Прежде вы никогда не обращали на нее внимания. Однако в этот раз вас посетила тревожная мысль: а вдруг самолет разобьется? В этот момент у вас есть два варианта: либо вы немедленно избавляетесь от этой мысли, пока она не пошла дальше, и таким образом автоматически ликвидируете проблему, либо принимаете ее, внимаете ей и создаете фильм, в котором видите, как капитан предупреждает пассажиров, чтобы они приготовились к столкновению; затем, после этого, представляете себе сцены ужаса, кричащих и плачущих людей. Вы думаете о своей семье, детях, которых покинете, о своей жене, которую сделаете вдовой. Ваше тело начинает реагировать, и вы испытываете те же муки, как если бы это происходило на самом деле, потому что если разум верит в это, то и тело верит. Через некоторое время, хотя для вас оно длится бесконечно долго, ваш драматический фильм заканчивается, самолет благополучно приземляется, и вы, наконец, вздыхаете с облегчением. Может показаться, что с приземлением все закончилось, но это не так, – продолжил Самин. – Через месяц вам предстоит еще один полет. При посадке в самолет вы начинаете испытывать странное чувство, которого раньше не замечали. Самолет взлетает, и тревога усиливается. Вы пристегиваете ремень безопасности и готовитесь к взлету. Следите за тем, как самолет набирает скорость, и начинаете неотрывно смотреть в иллюминатор, чувствуя, как сердце бьется сильнее, а ноги дрожат. Негативные мысли возвращаются к вам: «А вдруг произойдет катастрофа, и самолет упадет?» И вы представляете себе ужасную смерть: как сгораете в результате взрыва или тонете в ледяном океане. Теперь повернуть назад будет крайне сложно: вы превратили простую мысль в постоянный страх перед полетом. Всякий раз, когда вы будете сталкиваться с подобной ситуацией, ваше тело и рассудок будут помнить об этом страхе. Хорошо, если вам не придется снова летать на самолете. Случайная мысль, которую вы не сумели устранить или вовремя остановить, превратилась в настоящую проблему: вы добавили в свою жизнь новый страх.

Самин закончил говорить, оставив меня в глубокой задумчивости. Я был поражен его словами. Никогда раньше я не пытался анализировать подобные ситуации, которые приводили к необоснованному страху.

– Есть еще и третье правило, самое важное, – сказал он. – Начав путешествие, нужно его закончить. Вы не можете сойти с дистанции, пока не достигнете конечного пункта в Сантьяго-де-Компостела.

Я молчал, потому что не был уверен, что дойду до конца.

– Все понятно? – спросил он. – Вы не должны сдаваться, пока не закончите путешествие.

– Хорошо, я попытаюсь, – ответил я.

– Нет! – громко воскликнул он. – Действия, зависящие от нас, никогда не пытаются совершать. Их совершают, и точка!

Я мельком взглянул на него, и наши глаза встретились. Я не был уверен, что смогу справиться, но этот пронизывающий взгляд придал мне мужества, он был способен передать больше, чем слова. Я все понял и кивком головы известил Самина об этом.

Глава V

Путь

Пройдя двадцать один километр, я наконец увидел табличку с надписью «Триакастела». Это и был конечный пункт маршрута. Не знаю, сколько времени я шел, но было тяжело, я очень устал. Войдя в деревню, я увидел ресторан с террасой, заставленной столиками, и спешно присел на первый попавшийся стул. Впервые за все время пути я отдыхал, ведь шел без остановок.

Вдруг кто-то сзади тронул меня за плечо. Я обернулся и с удивлением увидел Самина.

– Два часа дня, – сказал он, посмотрев на часы. – Вам понадобилось всего четыре часа. Вы торопились?

– Я хотел дойти, – ответил я.

Он удивленно поднял брови, показав, что такой ответ ему не понравился.

– И как вы себя чувствуете? – спросил он.

– Устал, – вздохнул я.

– Это все, что вы можете сказать? – спросил он.

– Да, – подтвердил я.

– Вы можете мне сказать только то, что устали? – настаивал он. – Расскажите о путешествии, о том, что видели, о людях, которых встретили, о чувствах, которые испытывали… Постарайтесь быть немного более откровенным.

– Мне не о чем рассказывать, – отозвался я. – Я шел по указанному маршруту и сумел добраться сюда, не заблудившись по дороге.

– Фантастика! – воскликнул он с иронией. – То, что вы здесь, я уже заметил, но видели ли вы что-нибудь или вы просто шли, опустив голову к земле?

– А что я должен был увидеть? – поинтересовался я.

– Вы не видели проплывающие облака? Не обратили внимание на окружающие вас холмы насыщенного зеленого цвета? Не наблюдали, как солнце выглянуло между холмами, окрасив небо в красный цвет? Не любовались лугами или дубовыми и каштановыми рощами? Вы хотя бы заметили красоту О-Себрейро? – спросил он, не сдерживая возмущения.

По правде говоря, я с трудом понимал, о чем он говорит, потому что все, что он упомянул, осталось для меня незамеченным.

– Я не очень хорошо себя чувствовал, – сказал я. – Меня хватило только на то, чтобы просто идти, стараясь не сбиться с пути, и нести на спине рюкзак.

Самин выразительно покачал головой. Похоже, он не был доволен мной.

– А с другими путниками вы познакомились? – спросил он. – С кем-нибудь разговаривали?

– Время от времени находился какой-нибудь зануда, который лез с разговорами, хотя я был не слишком любезен, надеясь, что меня оставят в покое, – признался я. – Не говоря уже о том, что все норовили сказать мне «Буэн камино!»[2]

Самин слушал меня и все больше мрачнел.

– Очень хорошо, – подытожил он. – Я вижу, что вы не поняли ничего из того, о чем мы говорили, и проигнорировали правила, так что весь ваш поход был напрасным.

– Я сделал то, о чем вы меня просили, и то, что мог. Не прошу вас дать мне приз, но вы могли хотя бы отметить, что я прошел этот этап, – возразил я.

– Я сказал вам, что дойти до конца – это не главное, что ваш поход не будет иметь никакой ценности, если вы все пропустите, и поэтому завтра вам придется повторить этот маршрут.

– О чем вы говорите? Ни за что! – запротестовал я.

– Я буду сопровождать вас, дабы убедиться, что вы действительно прочувствовали Путь, – предупредил Самин.

Мне не нравилось, что он мне приказывает. Хотя я согласился с его правилами и обещал следовать его указаниям, отношение ко мне, как к безропотному ребенку, меня не устраивало.

– Я поговорю с хозяином ресторана, – сказал Самин, вставая.

Через пятнадцать минут он вернулся.

– Я снял для вас комнату, – сообщил он. – Можете поесть здесь, а после этого у вас будет несколько часов, чтобы принять душ и отдохнуть. Около шести вечера я приеду и заберу вас.

Не дожидаясь моего ответа и не прощаясь, он тут же уехал, оставив меня снова одного.

Я заказал себе все, что было в меню, потому что был голоден, и наконец наелся. Дорога пробудила во мне небывалый аппетит. После этого в сопровождении официанта я поднялся по лестнице в прилегающее строение. Как только мы вошли в холл, мой спутник остановился перед дверью, достал из кармана ключ, открыл дверь и показал мне мою комнату – маленькое помещение без окна, в котором едва хватало места для кровати.

Рядом с комнатой в коридоре находилась грязная душевая. Я сразу же отправился туда и долго стоял под расслабляющим душем. Потом переоделся и рухнул в постель. Проспал я около двух часов.

Когда я проснулся, у меня немного болели ноги, хотя я вполне восстановился. Было шесть пятнадцать вечера. Я приготовил рюкзак и снова спустился в ресторан. За столиком сидел Самин и читал газету.

– Вы отдохнули? – спросил он, как только увидел меня.

– Да, мне уже лучше, – ответил я.

Он одним глотком допил оставшуюся в чашке жидкость и встал, оставив на столе несколько монет.

– Мы возвращаемся в О-Себрейро, – сказал он, похлопав меня по плечу.

Спорить с ним я не стал, хотя мне не хотелось снова идти по уже пройденному пути. Он будет сопровождать меня… Я несколько приободрился, решил не протестовать и просто подчиниться.