Читать онлайн S-T-I-K-S. Адская Сотня Стикса бесплатно

Глава 1

«Где я»?

Голова гудела, словно колокол. Дико хотелось пить. Мысли рассыпались, сознание яростно сопротивлялось пробуждению и пыталось свалиться обратно в темноту.

«Где мои парни»?

Последнее, что он помнил – жестокий бой в предместье столицы непризнанного большей частью мира африканского государства. Треск автоматных выстрелов, хлопки вылетающих из раструбов РГД и РПГ снарядов. Грохот танковых пушек, стрёкот пулемётных очередей. Валяющиеся повсюду обезображенные трупы. Запахи пыли, пороха, крови, разлагающейся плоти и человеческих экскрементов, давно уже ассоциирующиеся со смертью и в то же время привычные настолько, что он давно перестал обращать на них внимание.

Террористы, захватившие одну из крепостей рядом со столицей, сопротивлялись яростно. Их поддерживал американский военный контингент, присланный сюда не допустить восстания народа, желающего независимости от дядюшки Сэма, но псы войны, которым страстно желающие обрести независимость чернокожие заплатили немалую сумму за услуги, тоже были не лыком шиты. Отличная подготовка, великолепное и своевременное обеспечение боеприпасами, слаженность, выучка и идейность делали их практически непобедимыми. Их боялись во всём «цивилизованном» мире, и они с радостью поддерживали этот страх, приходя в самые горячие точки и в очередной раз доказывая собственное превосходство над всеми другими регулярными армиями и частными военными компаниями мира.

Но в этот раз они столкнулись с тем, чему так и не смогли подобрать названия.

«Меня зовут Андрей. Позывной – «Батя», – заставил себя вспомнить он и принялся мерным речитативом проговаривать про себя каждое воспоминание. – Я боец частной военной компании «Адская Сотня», служу уже полтора десятка лет. Меня и мой взвод в количестве двадцати человек отправили в Африку, чтоб поддержать местный переворот и помочь людям обрести независимость. Мы отбили у террористов крепость, освободили заложников, заставили отступить америкосов. Объединились с местными бойцами, перегруппировались. Утром отступившие америкосы попытались отбить крепость обратно, но взять нас врасплох им не удалось. Был бой, мы почти победили. Нам оставалось только дожать янки. А потом появился этот туман. И ещё чем-то кислым завоняло. Может, амеры химоружие применили? С них станется! А потом»…

То, что случилось потом, в голове у Андрея-Бати не укладывалось никак, даже несмотря на многолетний боевой опыт.

«Зомби! Все стали превращаться в зомби! Точно химию распылили, самки собаки, мля! Даже своих не пожалели, лишь бы нас убрать! Устроили, говнюки, локальный зомби-апокалипсис!»

Батя, как и все, временами смотрел всякие блокбастеры вроде «Войны миров Х» или «Приюта зла». И даже считал, что рано или поздно наука сумеет воплотить кошмарную фантазию в реальность. Но он и предположить не мог, что это произойдёт так скоро.

Воняющий кислым туман продержался в воздухе едва ли полчаса, за которые батины бойцы успели ещё раз перегруппироваться и сменить позиции. То же самое сделали и амеры – всё-таки они тоже были не такие дураки, как их принято показывать по телеку. Бой на время стих, а когда распогодилось – вспыхнул с новой силой.

Батя и его бойцы не зря носили на рукавах нашивку со стилизованным изображением поднимающегося в небо демона, вооружённого волнистым мечом. В течение нескольких минут они сумели перехватить инициативу, пошли в атаку, давя растерявшегося от неожиданности противника огнём. Их поддержали местные ополченцы. Победа была близка, линия соприкосновения отодвигалась всё дальше от крепости. И в тот момент, когда Батя готов уже был отдать приказ окончательно додавить амеров, один из его бойцов вдруг заурчал, выронил из рук автомат и скрюченными пальцами вцепился в горло своего напарника.

– Синица, ты охренел, что ли? – заорал тот. – Ты чё, своих с чужими попутал?

Поехавший кукухой боец никак не отреагировал на возмущение. Его, разумеется, оттащили, скрутили, вкололи седативное. Но он оказался лишь первым. А потом начался настоящий ад.

Прямо на глазах Бати его люди один за другим стали превращаться в кровавых чудовищ, пожирающих чужую плоть. Победоносная атака захлебнулась, но амерам, судя по доносившимся с их позиций отчаянным крикам и хаотической стрельбе, тоже было не до противников.

Батя умудрился словить шальную пулю в грудину, да так неудачно, что ему пришлось сразу же колоть себе кровоостанавливающее. Кое-как наложив гемостатическую губку и наложив поверх клеевую повязку, комвзвода попытался организовать оборону с несколькими оставшимися в здравом уме бойцами. Стрелять в своих парням было психологически тяжело, но они справлялись. До тех пор, пока не появились другие твари – уродливые, огромные и намного более голодные, чем те, в которых превратились батины бойцы.

Одну такую тварь, ростом метров под шесть, удалось завалить из танка. Двух поменьше расстреляли из РПГ едва ли не в упор, потеряв при этом сразу пятерых бойцов. А потом Батя оказался лицом к лицу с чудовищем пусть и не таким огромным, как то, первое, но уродливым до того, что даже его, много чего повидавшего в своей жизни командира взвода, бросило в холодный пот от ужаса.

Трёхметрового роста монстр с головой, похожей на слегка смятую с одного бока морскую ракушку, невероятно быстро оказался рядом, взмахнул своими неприлично длинными когтистыми лапищами, и Батя отлетел в сторону так, словно был не мужиком с весьма приличной мышечной массой, а невесомым подростком. Из распоротой бочины хлестнула кровь, перед глазами поплыли чёрные круги.

Уцелевшие бойцы закрыли его собой, оттащили в сторону, вкололи стимулятор, но состояния он не улучшил – Батя, и без того державшийся из последних сил, поплыл от резкой кровопотери.

– Саур, в танк его давай, и пусть Сева валит нахер отсюда, всё равно у него для пушки ничего больше не осталось!

Батя хотел было запротестовать – он никогда не допускал даже мысли, чтоб бросить своих бойцов, а самому выйти из боя. Но вместо слов с губ сорвался только невнятный стон.

– Саур, не тупи!

Батю подхватили под мышки, поволокли к танку, кое-как загрузили внутрь через башенный люк.

– Сева, гони!

– Куда?

– На аэродром, мать твою, куда ещё! Бате срочно врач нужен, долго не протянет. Ну и доложи заодно о хренотени, которая тут творится, а то связь накрылась. Пусть или подмогу пришлют, или покроют чем помощнее к такой-то матери!

– А ты? Остальные?..

– Гони, сказал! Мы прикроем! – резко оборвал Саур.

Сева, водитель-механик, уловив тон, которым это было сказано, покосился на Батю и больше спорить не стал.

– Удачи!

Хлопнул, закрываясь, люк. Танк взревел двигателем, заскрежетал траками, завибрировал всем корпусом, разворачиваясь. Боевая машина не была предназначена для скоростной гонки по пересечёнке, но аэродром, откуда взвод Бати совершил марш-бросок к крепости местных, находился от силы километрах в тридцати отсюда. Так себе расстояние для танка.

Едва удерживаясь в сознании, Батя дрожащей рукой потянулся к висящей на поясе личной аптечке, на ощупь вытащил еще один шприц-тюбик стимулятора, воткнул в бедро. Дождался, пока сознание хоть немного прояснится, попытался сесть и тут же приложился головой обо что-то твёрдое. Сначала решил, что сам не удержал равновесие, и лишь спустя несколько долгих секунд сообразил, что танк просто наехал на какое-то препятствие и остановился.

– Сева… – слабо прохрипел Батя. – Что за…

Услышал в ответ тихое горловое урчание и похолодел. Только этого не хватало!

– Сева, – чуть громче повторил комвзвода. – Сева, очнись, мать твою за ногу! Борись, солдат!

Но механик-водитель больше не был бойцом батиного взвода. Да и человеком в полном смысле этого слова – тоже.

Батя из последних сил попытался сфокусировать взгляд на Севе, но увидел лишь смутную тень, ползущую к нему на четвереньках. Потянулся к ножу, закреплённому в чехле на голени, и с ужасом осознал, что умудрился его где-то потерять.

Тварь, только что ещё бывшая водителем-механиком, урча, навалилась на Батю, потянулась скрюченными пальцами к шее. Командир, матерясь на всех трёх известных ему языках, оттолкнул бывшего механика коленом, но на этом силы закончились. Изорванный бок рвануло нестерпимой болью. Едва удерживаясь в сознании, Батя приготовился умереть, но тут нестерпимо-мерзко заскрежетал металл танковой брони, верхняя часть танка вместе с башней отошла в сторону, а в проёме дыры, проделать которую без применения спецтехники или крупнокалиберного бронебойного снаряда было попросту невозможно, показалась харя вроде той, чьего обладателя они завалили как раз из этого танка.

В урчании Севы послышались испуганные нотки. Он, забыв про обессиленного Батю, попытался отползти в сторону, но когтистая лапа, покрытая пластинами, очень похожими на костяную броню, сграбастала его в кулак и вытянула наружу. Сева заурчал громче, засучил ногами, исчез в дыре и… внезапно замолчал. Батя, воспользовавшись моментом, отполз в сторону, вжался в угол между бортом и сиденьем наводчика, а на то место, где он только что лежал, со смачным шлепком упал окровавленный обрубок человеческой руки.

«Урою!» – зло подумал Батя, шаря руками вокруг себя в поисках хоть чего-нибудь, похожего на оружие.

Он понятия не имел, как собирается урывать ту махину, что только что убила Севу, но твёрдо намеревался хотя бы попытаться выполнить угрозу и отомстить за своего пацана, пусть даже и потерявшего разум.

В проломе вновь показалась харя монструозной твари, но тут откуда-то ударил пулемёт, отвлекая чудовище от танка и его, судя по всему, крайне вкусного содержимого. Тварь недовольно заурчала, и Батя уж было решил, что сейчас она уберётся. И даже успел подумать, что лучше бы она продолжила выковыривать его из танка, не обращая внимания на пытающихся прикрыть собственного командира бойцов… как снова ударился головой, на этот раз – об сиденье. Потом – об стену. И ещё обо что-то – то ли пол, а то ли потолок.

Танк, словно мяч подброшенный уродливыми, невероятно сильными лапами, взлетел в воздух, несколько раз перевернулся и рухнул на землю кверху траками. На этом бой был завершён – по крайней мере, для отключившегося от многочисленных контузий Бати.

***

В себя он пришёл в пыльной канаве метрах в тридцати от искорёженного танка – видимо, вывалился во время полёта через дыру, проделанную той тварью. Вокруг было тихо, не слышалось ни выстрелов, ни криков, ни урчания.

«Сколько же я пробыл в отключке?»

Точного ответа на этот вопрос у Бати не было, но, судя по тому, что бой стих, можно было предположить, что достаточно долго.

«Почему я до сих пор живой?»

Грудь и разорванный бок давно покрылись коростой засохшей крови. А если точнее, то ею был покрыт весь торс вместе с рваной футболкой цвета хаки и камуфляжной курткой. Батя не обольщался – раны были настолько серьёзные, что без медицинской помощи его шансы стремились к нулю. А если добавить к этому удары головой, то их, этих шансов, не оставалось совсем.

Однако же он каким-то образом выжил. Чувствовал себя, правда, ожидаемо отвратно, едва держался на ногах, а многострадальная голова гудела так, что на этом фоне даже рана в боку казалась ничего не значащей царапиной.

Пошатываясь и каждые несколько минут присаживаясь отдохнуть то на усыпанную гильзами землю, то на обломки пришедшей в негодность техники, Батя обошёл поле боя. Ясности, откуда взялись те твари, так и не появилось. Зато стало понятно, что случилось с его бойцами.

По всему полю боя валялись обглоданные человеческие кости. По большей части – растащенные, но кое-где обнаружились и целые скелеты. Вот по ним-то Батя и попытался хотя бы приблизительно восстановить хронологию событий.

Итак, твари пришли практически сразу после того тумана. Конкретного врага у них не было, нападали они на всех – это Батя понял по обрывкам камуфляжа и частично уцелевшим нашивкам с позывными. Местных ополченцев, а так же их жён и спрятавшихся внутри крепости детей твари тоже не пощадили. Но самым мерзким было то, что твари не просто убивали. Они, судя по следам зубов на костях, жрали своих жертв, причём живьём. Иными словами, вели себя как образцовые зомби из фильмов, хоть и выглядели совсем иначе.

Эта мысль натолкнула Батю на ещё одну.

Тот туман с кислым запахом. После него некоторые бойцы тоже стали вести себя, как зомби, хоть внешне и не поменялись. Могло это быть первой стадией преобразования в тварей?

В науке Батя был не силён, так что для себя решил, что всё возможно. Но тогда вставал другой вопрос – где твари, часть из которых оказалась весьма немаленького размера, прятались до этого? Ведь современные спутниковые системы слежения позволяют просматривать местность в режиме реального времени с потрясающей детализацией. Или, может, просто развитие из только-только заразившегося человека в монстра происходит чрезвычайно быстро? Нет, это как раз вряд ли, из маленькой улитки не вылепить огромного слона, не добавив ей несколько тонн белка. Так же и с людьми – какой бы там не был процесс, но даже на то, чтоб эту массу белка усвоить, потребуется огромное количество времени, не говоря уж о процессе самого роста, т.е. – преобразования питательного вещества в мышечную массу.

Голова, и без того соображавшая очень туго, от напряжённого мыслительного процесса разболелась так, что стало совсем невмоготу. Батя посидел какое-то время, стараясь вообще ни о чём не думать, а потом, собравшись с силами, встал и поковылял в сторону твари, которую в самом начале боя удалось вальнуть танковым снарядом.

Туша оказалась действительно огромной. Около пяти метров в высоту, вся покрытая пластинами, напоминающими броню. Лапы когтистые, голова рогатая, на затылке какой-то прикрытый всё теми же пластинами нарост. Жаль, морду не разглядеть – тварь при падении уткнулась ею в землю так, что буквально закопалась на полметра. Впрочем, и так понятно, что черты «личика» окажутся далеки от миловидности, так что и чёрт с ним.

Ощутив, как накатывает очередная волна слабости и головной боли, Батя снова был вынужден присесть. Вдобавок к и без того паршивому состоянию появилась жажда – видимо, вследствие кровопотери наступило обезвоживание.

Вода! Ему срочно нужна вода. Если не компенсировать потерю влаги, то довольно скоро наступит помутнение сознания, а потом – снижение всех остальных функций организма, и так ввиду ран, а также физической и моральной усталости, работающего на пределе.

Где взять воду, Батя, благо, знал – местность была засушливой, так что внутри крепости всегда хранился запас. Надо только туда добраться, надо, надо…

Закрыв глаза, Батя начал заваливаться на бок. Хорошо, что сидел он прямо на земле – падение вышло почти безопасным. От удара об землю снова взвыл раненый бок, голова взорвалась канонадой сразу пары десятков танковых пушек. Вытерпеть это оказалось Бате не под силу, и он снова отключился.

В себя пришёл уже в сумерках. Некоторое время лежал неподвижно, снова вспоминая, кто он и где находится. Потом прислушивался, справедливо опасаясь возвращения тех тварей или появления других опасностей. И лишь после этого рискнул открыть глаза и попытался сесть.

Вышло не с первой попытки – самочувствие ухудшилось до предела. Жажда мучила так, что Бате уже слышался звон разбивающихся обо что-то твёрдое капель воды. Умом он понимал – начались галлюцинации, а значит, вода нужна уже просто срочно. Ещё не помешает аптечка, там есть стимуляторы, анальгетики, антисептики, перевязочный материал, моток хирургических ниток и изогнутая стерильная игла. Надеяться на помощь, похоже, не стоит – если никто не явился за то время, что он провёл тут, то уже и не явится. Придётся выживать самостоятельно.

Глюки наступали. Батя помнил, где находится, но перед глазами почему-то вставала совсем другая картина – пригретый солнцем оазис с пальмами и зеркально поблёскивающей гладью голубого прозрачного озерца, заключённый между барханами. Зрелище оказалось настолько притягательным, что критическое мышление отключилось моментально. Не отдавая себе отчёта, Батя пополз к озерцу, пальцами загребая горячий песок. Ухватился за ближайшую пальму, подтянулся. Кое-как дополз до озерца. И с размаху опустил лицо в манящую прохладой влагу.

Хрустнул, ломаясь, хрящ в носу, из ноздрей хлынула кровь.

– Да твою ж налево! – прохрипел Батя. – Уродство!

Уже рукой потянулся к воде и обнаружил под пальцами твёрдый, бугристый лёд.

Вот же подстава! Чем его пробить?

Зашарил по песку вокруг, сам не зная, на что надеется, и вдруг почувствовал острую боль в пальцах правой руки. Аккуратно сжал их и вытащил… нож. Простой армейский нож с сильно иззубренным лезвием и треснувшей рукоятью с эмблемой «Сотни». Обрадовавшись находке, перехватил нож поудобнее и, замахнувшись, принялся разбивать лёд. Тот не поддавался. Скользил, иногда почему-то пружинил, но колоться отказывался категорически.

Не отдавая себе отчёта, что лёд ведёт себя откровенно странно, Батя долбил и долбил его, пока оставались силы. А потом, отчаявшись, просто воткнул лезвие в ту, пружинящую часть, навалился сверху всем телом…

И лёд, наконец, поддался.

Отбросив нож, Батя руками принялся отламывать внезапно ставшие мягкими и эластичными обломки, расширяя лунку. Кое-как зачерпнул пахнущую грибами воду, глотнул – и едва смог сдержать позыв к рвоте, сообразив, что набрал в рот что-то не то.

Субстанция не была водой. Да и вообще жидкостью – тоже. Больше всего она напоминала паутину, прилипшую к щекам изнутри и нёбу. А ещё в ней перекатывался какой-то шарик.

Не сумев выплюнуть дрянь, которую из-за галлюцинаций принял за воду, Батя открыл рот и принялся выковыривать её руками. Но он потратил слишком много сил, вскрывая то, что показалось ему льдом. В глазах стремительно потемнело, и сознание вновь отключилось – в который уже раз за сегодня.

Глава 2

На этот раз Батя очнулся не от боли или жажды, а от яркого солнечного света. Ровно секунду нежился в нём, наслаждаясь почти нормальным самочувствием. Потом вспомнил, где находится, резко вскочил и едва не рухнул с полутораметровой высоты на высушенную до трещин землю.

Оказывается, ночь он провёл на спине дохлого рогатого монстра. Как ни странно, провёл вполне хорошо – тело наполнилось силами, головная боль прошла, сознание прояснилось, раненый бок вообще перестал напоминать о себе. Отступила даже жажда, хотя глотка по-прежнему оставалась сухой, как пески Сахары.

Первым делом Батя выплюнул остатки той паутины, что была во рту. Долго разглядывал её, удивляясь янтарному цвету и каким-то уплотнениям, похожим на узелки. Вчера в ней вроде бы был ещё какой-то гладкий шарик, но то ли он выпал изо рта после того, как комвзвода окончательно отключился, то ли был ненароком проглочен. А возможно, и вовсе почудился – колбасило Батю вечером жутко, так что возможен любой из вариантов. На всякий случай, ради сохранения собственного психологического спокойствия, комвзвода предпочёл поверить в глюки – уж они-то у него вчера точно были. Да и, в конце концов, не особо приятно считать, что, будучи в несознанке, он слопал что-то из внутренностей твари, которая, судя по всему, питается человечиной.

Изучив порядком изжёванную паутину, Батя переключил внимание на тварь. Осмотр начал с нароста на её затылке. Пластины брони закрывали его со всех сторон, и, судя по царапинам, именно их Батя вчера безуспешно ковырял ножом. А вот чуть ниже виднелась небольшая щель, из которой торчали лохмотья точно такой же янтарной паутины с вкраплениями чего-то, похожего на узелки, и давешний нож.

Хмыкнув, Батя вытащил нож и спрыгнул на землю. На это движение бок всё-таки среагировал, но далеко не так остро, как должен был. Громким урчанием его поддержал желудок, напомнив, что последний раз наслаждался пищей слишком, по его меркам, давно.

В воздухе уже ощущался лёгкий душок разложения. Искать его источник не было необходимости – везде валялись обглоданные человеческие кости, на некоторых из них ещё оставались клоки мяса.

Поминутно оглядываясь и стараясь не наступать на останки людей, комвзвода направился к крепости. Вообще-то, ограждённое деревянным частоколом скопище низких глинобитных хижин, крытых пальмовыми листьями, и с завешенными рваными тряпками дверными проёмами правильнее было бы назвать просто туземным поселением, но местные предпочитали более звучное наименование.

Бате вообще-то было глубоко наплевать, кто, что и как называет. Но ему надо было найти воду, еду, оружие, боеприпасы и медикаменты. И он точно знал, что искомое имеется именно в этих хижинах. А ещё Синица, связной взвода, в одной из них, приспособленной бойцами «Сотни» как раз под склад боеприпасов, именно там оставил свою станцию связи. А связь Бате сейчас была ой как нужна.

ЧВК «Адская Сотня» являлась, пожалуй, самой результативной частной армией в мире. Количество бойцов, служивших в ней, держалось в строжайшем секрете. Приказы командирам приходили от так называемых координаторов, более высокое начальство никто из бойцов не знал и в глаза никогда не встречал. Помимо этого, и сами подразделения ЧВК имели определённую специализацию и крайне редко пересекались друг с другом. Иногда, конечно, возникала необходимость задействовать в одной горячей точке сразу несколько подразделений, но в таком случае их командиры в обязательном порядке ставились в известность и получали все необходимые данные для того, чтоб не принять своих за чужих.

У Бати таких данных не было, а значит, на помощь свободолюбивым африканцам отправили только его взвод. Который в полном составе полёг в бою, не успев доложить о внештатной ситуации оставшемуся на аэродроме связному. Исправлять это предстояло чудом оставшемуся в живых комвзвода. Потому что потери потерями, проваленная операция проваленной операцией, а доложить о тумане и странных, крайне опасных тварях он, как единственный оставшийся в живых, был просто обязан.

Внутри нужной хижины царил полумрак и приятная прохлада. Батя постоял некоторое время, давая глазам привыкнуть к полумраку – окон тут не было, и свет проникал только сквозь прорехи в тряпке, закрывавшей вход. Но, даже не различая пока деталей, комвзвода уже понимал – тут побывали до него. Цинки с патронами и ящики с прочими припасами, раньше аккуратно расставленные вдоль стен, теперь были вскрыты, смяты, словно какие-нибудь картонные коробки, и валялись посреди хижины вперемешку с изувеченными запасными стволами штурмовых автоматов и винтовок. Причём было хорошо заметно, что оружие выводилось из строя намеренно, а не случайно. И сделали это явно не люди, а те твари.

Почему Батя так решил? Да потому что людям, во-первых, было не свойственно ломать то, что могло пригодиться в хозяйстве, и особенно это касалось местных аборигенов, возжелавших независимости от мирового гегемона. А во-вторых, они просто физически не смогли бы такое провернуть.

Так что нет, погром точно устроили не они, а чёртовы твари. Но это ж, какая, итить её налево, должна быть силища, чтоб так искурочить цинки и завязать в грёбаные узлы стволы автоматов? Нет, крупные твари и танк, словно игрушку, способны по запчастям разобрать – уж это-то Батя своими глазами успел увидеть. Но тут явно похозяйничал кто-то с габаритами, не особо превышающими обычные человеческие.

Стационарную рацию Батя нашёл в дальнем углу и сразу понял, что воспользоваться ею уже не сможет – корпус был разломан, электроника вырвана с корнем. Зато каким-то чудом уцелел спутниковый телефон, предназначенный исключительно для экстренных ситуаций и звонков напрямую в штаб, прямому координатору подразделения, к которому относился и батин взвод. Но обрадоваться командир не смог – телефон после включения уверенно продемонстрировал отсутствие какой-либо связи со спутниками.

Вздохнув, Батя смирился с тем, что ему всё-таки придётся в одиночку, раненому и, похоже, без оружия тащиться тридцать километров до аэродрома по жаре, чтоб доложить о ситуации. При его подготовке задача не такая уж и сложная, но, во-первых, не надо забывать о тварях, которые могут вернуться в любую минуту или выловить его где-нибудь по пути. А во-вторых, с учётом ран к такому марш-броску следовало серьёзно подготовиться.

Отбор бойцов в «Адскую Сотню» был жёсткий. Но для счастливчиков, получивших в итоге подтверждение о приёме, сразу наступали суровые будни. Обучение, переобучение, муштра и строжайшая дисциплина – вот что ожидало их в первую очередь. Опытные бойцы, словно школяры, снова садились за парту. Тактика и стратегия ведения боя, взаимодействие друг с другом, психологическая и физическая подготовка – вот то немногое, что им максимально быстро и жёстко вдалбливали в головы в течение первого полугода службы в «Сотне». Затем следовал экзамен. И только после него новичков отправляли по подходящим им местам службы, где-то доукомплектовывая подразделения, потерявшие часть бойцов, а где-то формируя новые.

Дальнейшая служба тоже не была простой, чего только Батя не навидался на ней. Тут были и ужасы бесконечных войн по всему земному шару, и потери боевых товарищей, зачастую настолько жестокие и тяжёлые, что психика неподготовленного человека быстро дала бы течь, и задачи, которые все, кроме бойцов «Сотни», считали невыполнимыми. Так что нынешняя ситуация была для комвзвода почти что ординарной – если не брать в расчёт туман, после которого люди стали превращаться в зомби, и кошмарных тварей.

Кое-как отыскав несколько целых сухпайков и аптечку, Батя стал готовиться к марш-броску. Первым делом поел, чтоб набраться сил – аппетит был просто зверский. Потом сходил в другую хижину за водой и, притащив две пятилитровые баклажки и ободранное прямоугольное зеркало, приступил к обработке ран. Нос, хоть и хрустнул вчера, похоже, всё-таки не был сломан и даже не опух, так что о нём Батя тут же перестал беспокоиться. Грудина, как ни странно, тоже не болела, несмотря на то, что пуля вроде как всё ещё оставалась внутри.

А вот рана на боку, хоть и довольно слабо напоминала о себе, всё равно требовала немедленного вмешательства – мало ли какая грязь и зараза могли оказаться на когтях того монстра.

Размочив водой присохшую вместе с кровью футболку, командир, чертыхаясь и матерясь, стянул её с себя. Обтёрся, стирая с торса пыль и грязь. Вколол себе обезболивающее, подготовил антисептик и хирургическую иглу, установил зеркало так, чтоб хорошо видеть рану… и долго смотрел на собственное отражение, не веря глазам.

Там, где должно было быть входное отверстие от пули, красовалась плотная корочка, вокруг которой не было даже воспаления от инородного тела и кусочков ткани, наверняка оказавшихся в ране. Разодранный бок тоже сильно не соответствовал тому, как должен был выглядеть спустя сутки. Батя ведь вчера чуть копыта не отбросил от кровопотери, подозревал, что вообще до сегодняшнего дня не доживёт. Да и дожив, готовился увидеть вполне соответствующую вчерашнему самочувствию картину – оголённые рёбра, рваные мышцы и сосуды, всё ещё сочащиеся кровью…

Кровотечение благополучно прекратилось, края разорванной кожи уже успели прирасти к мясу. Мышцы ещё виднелись, но вот были они, вопреки ожиданиям, целые, а не разорванные, и тоже успели частично обрасти коростой.

Что за чертовщина, итить её за ногу? Так рана должна была выглядеть примерно через неделю активного лечения в госпитале, но уж точно не спустя всего сутки после её появления.

А может, неделю он и провалялся на спине той твари?

Батя хмыкнул. Неделю, как же! Да за неделю туша твари уже так бы завонялась на жаре, что он бы от одного только запаха тухлятины копыта отбросил! Но другого логичного объяснения столь быстрому заживлению не было. Хотя, если подумать, то, может, дело в той янтарной паутине, которой комвзвода наглотался под галлюцинациями?

Проверить гипотезу возможности не было, так что Батя по здравом размышлении просто забил болт на неё и всё-таки занялся ранами. Пытаться вытащить пулю не стал – ещё чего, в антисанитарных условиях расковыривать уже наросшую корку! Зашивать тоже оказалось нечего, но антисептик, заживляющая мазь и стерильная повязка лишними командиру не показались. Да и кто бы в здравом уме стал ими брезговать в жарком и душном африканском климате?

Закончив перевязку и проглотив пару таблеток антибиотика, Батя осторожно натянул на себя рваную футболку цвета «хаки», накинул камуфляжную куртку. Распихал по карманам сухпайки, медикаменты, запас бинтов. Найденную в дальнем углу пузатую фляжку наполнил её водой из бутыли. Повесил на ремень. Не забыл и о телефоне, ведь рано или поздно сигнал от спутников должен появиться.

Гораздо сложнее оказалось отыскать хоть какое-нибудь оружие. Нож, подобранный Батей, находился в таком состоянии, что его безопаснее было просто выбросить. А с автоматами, винтовками и прочими огнестрелами дело вообще было полнейшей трубой – все они оказались либо переломаны, либо скручены в причудливые загогулины.

Вскоре выяснилась ещё одна интересная особенность – твари ломали исключительно огнестрельное оружие, полностью игнорируя холодное. Это командир взвода, правда, понял чуть позже, когда в другой постройке нашёл несколько уцелевших ножей с выгравированной на рукоятях эмблемой «Сотни».

Ладно, и на том спасибо. Пристроив один из ножей в пустующие ножны на голени, а второй повесив на пояс, Батя вернулся в хижину. Вытряхнул из аптечки все не понадобившиеся ему лекарства и отправился обратно к твари, на туше которой провёл ночь.

Ему не давала покоя та субстанция, похожая на паутину. Если он прав, и именно она помогла ускорить заживление раны, да ещё и обеспечила отсутствие разного рода инфекций и нагноений, которые в жарком и влажном африканском климате просто обязаны были дать о себе знать, то оставлять её здесь точно не стоило. Мало ли, вдруг ещё пригодится.

Взобравшись на тушу, уже начавшую слегка пованивать тухлятиной, Батя не без брезгливости запустил руку внутрь нароста на затылке твари и принялся выгребать содержимое в чехол от аптечки. Вопреки ожиданиям, начавшееся разложение паутину не затронуло. По крайней мере, на вид. Да и в лёгком запахе сырых грибов чувствительный нос Бати не уловил ни малейшей нотки гниения.

В процессе выгребания паутины из нароста пальцы комвзвода вдруг нащупали нечто круглое и гладкое, тут же напомнившее о шарике, который он почувствовал во рту во время галлюцинаций. С некоторым содроганием Батя вытащил это нечто и принялся разглядывать.

Больше всего предмет походил на жемчужину необычного чёрного цвета. На ощупь она оказалась холодная, но быстро нагрелась от тепла державшей её ладони. Перламутровые переливы завораживали, появилось настойчивое желание положить псевдо-жемчужину в рот и проглотить…

«Ну нет, – волевым усилием остановил себя Батя. – Хватит с меня пока чужеродной, мля, органики».

Но выбрасывать жемчужину не стал, решив передать её командованию – пусть подключат учёных или ещё каких-нибудь спецов и изучат, что это за хренотень.

Помимо чёрной жемчужины среди янтарных нитей с узелками обнаружилось ещё две, на этот раз красных. И дополнительно – ещё две разновидности «шариков». Одни напоминали по виду серо-зелёные виноградины, вторые были похожи на слегка сморщенные горошины с ноготь мизинца размером. Батя без раздумий ссыпал их в чехол от походной аптечки вместе с жемчужинами.

Полностью содержимое нароста в чехол не влезло. Покопавшись ещё и убедившись, что собрал все возможные разновидности шариков, Батя вжикнул молнией, застёгивая чехол. Вернулся в хижину, надолго приложился к бутыли с водой – жажда вновь решила напомнить о себе пересохшим горлом. Присел на дорожку, заодно проверив, всё ли взял с собой. И отправился в сторону аэродрома.

Пройти Бате предстояло порядка тридцати километров. Сначала по редкому лесу, состоящему из опутанных лианами раскидистых деревьев, потом по саванне, заросшей чахлыми кустарниками. Затем придётся миновать холмистую гряду, за которой расположен совсем уж жалкий по меркам русского человека лесок. За ним пойдут, наконец, обитаемые места. А там уже и до аэродрома будет рукой подать.

Батя, несмотря на рану, твёрдо намеревался большую часть пути миновать по свету и к темноте выйти к одному из окруживших аэродром поселений. Это Африка. Тут живёт огромное количество крупных и весьма опасных для слабовооружённого человека хищников. Днём они обычно лениво прячутся в тени или, наоборот, нежатся на солнце. А вот ночь – это всегда время охоты.

Не хищники тоже могут представлять из себя ощутимую угрозу, если посчитают, что человек зашёл на их территорию. Какая-нибудь антилопа мила и беззащитна только в одиночку. Если же нарваться на стадо, да ещё с детёнышами, то могут и на рога поднять, с них станется. Да и тех огромных тварей, за какие-то жалкие полчаса уничтоживших взвод Бати, противостоящих ему америкосов и негров-ополченцев, сбрасывать со счетов не стоит – раз они так внезапно появились возле крепости, то могут так же неожиданно встретится и по пути.

…Собственные силы комвзвода всё-таки переоценил. Через пару километров он уже чувствовал себя выжатым, как лимон. Солнце жарило, пот лился градом по груди и спине, разъедая раны, колени подкашивались, руки тряслись. Воды во фляге оставалась только половина, да и та стала приторно-тёплой и приобрела тухлый привкус. Снова проснулся зверский аппетит.

Помимо этого, Батю тревожило ещё кое-что – до сих пор ему не встретились животные. Ни хищные, ни травоядные. Испугались человека? Исключено – во время марш-броска вместе со взводом, насчитывавшим целых двадцать человек, они присутствовали и не больно-то спешили убраться подальше. Батя видел огромные стаи птиц, стада антилоп, зебр и жирафов и даже два расположившихся на отдых львиных прайда, которые только лениво повернули головы в сторону бойцов, но даже и не подумали хотя бы подняться с места.

А теперь вокруг только тишина и покой.

Кстати, возле крепости животные тоже так и не появились, что странно – ведь сколько халявного мяса там осталось. И ладно бы львы, но уж как минимум такие падальщики, как гиены, точно не могли пропустить подобное пиршество. И всё же пропустили.

Это обстоятельство заставило Батю, во-первых, матюгнуться на самого себя за из рук вон отвратную наблюдательность, а во-вторых, сильно насторожиться. Потому что единственный вывод, который он мог сделать из всего этого – животные боятся тех тварей больше, чем огня. И держаться от них предпочитают на о-о-очень большом расстоянии. Примерно таком, чтоб их невозможно было унюхать. А это, в свою очередь, означало, что, раз животные ушли, то твари всё ещё где-то поблизости. И, возможно, уже исходят слюной, топая по батиному следу.

Пройдя ещё примерно километр, комвзвода понял, что ошибся. Животные не ушли. Наверное, они попытались, но не смогли потягаться в скорости с тварями. Наверняка поборолись за свою жизнь, но силы оказались неравны, и их постигла та же участь, что и людей возле крепости.

Присев над обнаруженной кучкой костяков, Батя жадно допил остатки воды и принялся изучать следы на растрескавшейся от жары земле.

Да, твари тут точно побывали. По крайней мере те, огромные – их огромные когтистые лапы продавили землю так, что пробежавшие следом босые человеческие и не только ноги не смогли стереть отпечаток. Но теперь эти твари ушли куда-то на восток, в то время как Бате надо было строго на север. Что ж, хоть какое-то облегчение.

То, что направления движения комвзвода и тварей не совпали, не означало, что можно расслабиться. Зато позволяло идти чуть быстрее, не выискивая на каждом шагу потенциальные укрытия. Но Батя всё равно это делал – просто на всякий случай.

Почти до самого вечера он упорно шагал к аэродрому, старательно игнорируя усталость, голод, жажду и вернувшуюся головную боль. Скорость передвижения оказалась сильно ниже, чем он рассчитывал, так что к закату он только-только добрался до гряды, расположенной всего-то километрах в семи от крепости. Вскарабкался на вершину длинного пологого холма.

И похолодел, потому что куцего лесочка, который должен был начаться на другой стороне, не было. Да и самой другой стороны тоже не было. Вместо неё красовался ровный, словно гигантским ножом обрезанный обрыв высотой около пятнадцати метров, а за ним…

Батя долго тёр глаза и массировал виски, не в силах поверить в то, что видел перед собой, и истово надеясь, что это просто ещё одна галлюцинация, вызванная жаждой и, возможно, отравлением той паутиной. Потому что ничем иным он не мог объяснить, откуда посреди африканской саванны, освещённый лучами заходящего солнца, вдруг оказался вполне себе среднерусского вида ПГТ с характерной пятиконечной звездой на торцах двухэтажных кирпичных бараков.

Глава 3

На то, чтоб заставить себя хоть немного поверить, что это не очередная галлюцинация, ушло приличное количество времени. Солнце зашло, и всё вокруг погрузилось в плотную темноту африканской ночи. Или уже не совсем африканской? А может, и вовсе не африканской?

А-а, к чёрту эти бесполезные вопросы! Батя всегда был человеком действия и умел останавливать поток мыслей, когда это было нужно. Вот и сейчас он усилием воли прекратил задаваться вопросами без ответов и решительно отправился искать спуск к ПГТ, чтоб своими руками потрогать бараки и либо убедиться в том, что они реальны, либо найти хоть какие-то странности по аналогии с тем наростом, который его воспалённый разум принял за озерцо с живительной влагой.

Спуска не было, а прыгать с двадцатиметровой высоты не хотелось. Побродив вдоль обрыва, Батя понял, что иного пути, кроме как повернуть либо на восток, либо на запад, и идти до конца гряды, а потом шагать в обратном направлении, нет. Совершать ночью такую прогулку категорически не хочется – слишком легко нарваться на неприятности. Но ночевать на вершине гряды, где нет ни малейшего намёка на укрытие, ещё опаснее. Вот что он, спрашивается, станет делать, если на него выйдет какой-нибудь зверь или одна из тварей? Прыгать вниз, чтоб переломать ноги и стать лёгкой добычей? Да хрен там! Зря, что ли, после принятия в состав «Адской Сотни» его в течение полугода непрерывно ставили в ситуации, где из двух зол приходилось выбирать не меньшее, а самое практичное? Определённо – нет! Так что лучше уж пройтись, ведь здесь шансов на спасение у него в случае чего не останется. А там, в стороне, они могут и появиться.

Приняв решение, Батя повернулся на девяносто градусов и зашагал на запад. Почему туда? Да потому что следы тварей, которые он видел днём, уходили на восток.

Пройдя всего ничего, комвзвода понял, что его что-то беспокоит. Замер, прислушиваясь и вглядываясь в темноту. Нет, вроде бы всё спокойно. Но откуда тогда это острое, сосущее под ложечкой чувство… нет, не опасности, а, скорее, неправильности происходящего? Вот чёрт его поймёт, если честно.

Вздохнув, Батя поднял глаза к небу и сразу всё понял. Снова подкрались подозрения, что он видит очередную галлюцинацию, и на этот раз уверенно отмести их не вышло.

Потому что как бы не отличалось небо над Африканским континентом от родного, это было не оно. Совсем другие звёзды, сияющая полоса над горизонтом, похожая на Млечный Путь, но совершенно точно им не являющаяся.

Звёзды Батя знал хорошо. Увлекался астрономией со школы, ещё до службы в ЧВК прекрасно умел ориентироваться по ночному небу. А когда стал бойцом «Сотни», попросту взял и выучил все созвездия и места земного шара, над которым они располагаются.

Но на этом небе ни одного знакомого ему созвездия не было. А вдобавок отсутствовала и луна – при том, что ещё вчера было самое что ни на есть полнолуние.

«Одно из двух, – с неуместной самоиронией подумал Батя. – Или я действительно брежу, или это место – не центральный регион Африки. И вообще – не Земля. Второе, мать его, намного вероятнее».

Что со всем этим делать, Батя понятия не имел, поэтому просто решил следовать намеченному плану и снова двинулся вдоль обрыва. Но буквально через сотню метров остановился. Не потому, что почуял опасность, нет. Просто и с этой стороны гряды обнаружился обрыв. А за ним…

За ним возвышался город. Обычный современный мегаполис с небоскрёбами, широкими проспектами и тянущимися вдоль них фонарями.

Единственной причиной, почему Батя не увидел город издалека, было отсутствие света. Нет, не от звёзд, а того, к которому городские жители привыкли настолько, что перестали замечать – искусственного, электрического, манящего то уютным жёлтым теплом квартир с мягкими диванами, современными огромными телевизорами, горячей водой и безлимитным выходом во всемирную паутину, то прохладной белизной настраивающих на деловой лад офисов.

Света в мегаполисе не было от слова «совсем». Безжизненно чернели окна небоскрёбов, сиротливо возвышались над дорогами обесточенные и от того бесполезные уличные фонари. На самих дорогах просматривались силуэты машин, но и они тонули во мраке ночи. Странно, очень странно. Если бы света не было только в домах, то Батя бы первым делом подумал о том, что его, возможно, отключили из-за какой-нибудь аварии. Но машины, они ведь только от собственных аккумуляторов и залитого в баки бензина зависят, они-то должны ехать и светить фарами, а не замереть посреди дороги так, словно владельцы разом остановились и покинули свои транспортные средства.

А может, и покинули? Может, те твари добрались до этого города, и автовладельцы, застрявшие в вечной пробке, решили, что бежать на своих двоих надёжнее? Если так, то дела у Бати совсем плохи. Твари где-то рядом, а ему кровь из носа как надо найти способ безопасно спуститься с гряды и продолжить свой путь к аэродрому.

Хотя какой, к чертям собачьим, аэродром?! Ни мегаполиса, ни того ПГТ на пути батиного взвода не было. Они попросту не существовали в этой местности! И из ниоткуда появиться тоже не могли!

Глюки, вот как есть, мать их, глюки! Твою ж налево да через колено! Интересно, какую чёртову возвышенность его мозг принимает за небоскрёбы?

Во время первого своего боевого задания в «Сотне» Батя неожиданно для самого себя получил в личное дело такую интересную отметку, как «умеет находить нестандартные подходы к выполнению боевых задач». Характеристика была заслуженной – комвзвода действительно умел мыслить не так, как все. А в дополнение к этому был до мозга костей практичен. Вот и сейчас вместо того, чтоб досадовать из-за донимающих его галлюцинаций, он решил, что чем бы эти «небоскрёбы» ни были на самом деле, их высотой однозначно стоит воспользоваться. Несколько раз по дороге командир вытаскивал из кармана спутниковый телефон, включал его и пытался поймать сигнал, но всякий раз вынужден был снова отключать и убирать. Может, если взобраться повыше, удастся поймать хотя бы один спутник и сделать столь важный звонок?

Обрыв со стороны города с небоскрёбами был высотой раза в два ниже, чем рядом с ПГТ. Присев у края, Батя, как смог, изучил место, куда ему предстояло приземлиться, и, признав его достаточно ровным, решился на прыжок. Будучи только курсантом «Адской Сотни», он прыгал и с большей высоты. Но тогда он был здоров, полон сил и прекрасно себя чувствовал. Сейчас же вместо того, чтоб просто шагнуть с обрыва, Батя предпочёл лечь на него и грузно съехать ногами вниз.

Приземление вышло относительно нормальным. Едва ноги коснулись твёрдой поверхности, тело на рефлексах скоординировалось и ушло в перекат, гася инерцию. Бок, конечно, всё равно среагировал на это болью, но вполне терпимой, хотя действие анестетика давно закончилось. Голова тоже посчитала нужным продемонстрировать Бате своё недовольство, но, в общем и целом, всё прошло как по маслу.

Встав и отряхнувшись, Батя мысленно выругался, обнаружив, что по неосторожности разодрал куртку на локте, и огляделся. Вроде бы всё было спокойно. Безжизненный город чернел на фоне лишь чуть более светлого неба и был окутан тишиной.

Постояв минут пять, двинулся к небоскрёбам. Несмотря на то, что постарался ступать как можно тише, под подошвами армейских ботинок едва слышно зашуршал асфальт. Комвзвода остановился, обернулся. В принципе, он увидел именно то, что ожидал, но всё равно не удержался от крепкого словца – уж больно неестественно это выглядело. Асфальт заканчивался впритык к обрыву, словно его кто-то обрезал по идеально ровной линии. Точно такое же ощущение обрезанности огромным ножом производил и сам обрыв – его стена, состоящая из спрессованной сухой земли, была гладкой и разве что не блестела, как зеркало.

Вообще складывалось впечатление рукотворности этого странного сочетания – природа, она ведь прямых линий и резких переходов не любит. Но и человеческой эстетики тут тоже не наблюдалось – человек, создав линию, обязательно попытался бы её облагородить. По краю асфальта уложил бы бордюрный камень, по срезу обрыва, возможно, пустил бы растения с длинными, висячими ветвями.

Так чей тогда разум так резко соединил два столь непохожих друг на друга куска земли? И, главное, как – ведь эти куски земли, похожие на лоскуты стёганого одеяла, явно относятся к местностям, никогда не находившимся рядом?

Размышления ничуть не мешали Бате продвигаться вперёд, к ближайшему небоскрёбу. Тело работало само по себе, на рефлексах, настороженные инстинкты тщательно анализировали окружающую обстановку без вмешательства мозга. Но, подойдя к дороге с застывшими на ней машинами, командир насторожился.

Нет, никакой опасности вроде бы не наблюдалось, но вблизи стало понятно, что автомобили не просто были покинуты своими владельцами. Все они стали участниками массовой аварии. Одни стояли, уткнувшись друг в друга бамперами или зацепившись бортами, другие валялись на боку или на крыше, а третьи и вовсе превратились в невосстановимый хлам, где-то смятый, а где-то вскрытый наподобие консервных банок.

Картина укладывалась в теорию о том, что и тут похозяйничали твари, но с некоторыми дополнениями. Похоже, местные жители сначала пытались всё-таки спастись при помощи своих транспортных средств и только потом решили бежать, бросив их. Но не смогли.

На первый обглоданный костяк Батя наткнулся, обойдя уткнувшуюся капотом в отбойник ярко-красную малолитражку с выломанной водительской дверцей и оторванной крышей. Рядом валялась женская сумочка, и на её лаковом боку виднелись три глубоких царапины. Содержимое, однако, никого не заинтересовало – это Батя проверил первым делом.

Дальше костяки стали попадаться чаще. Целые, разобранные, растоптанные, обглоданные добела и с остатками начавшего протухать мяса. Снова появился едва слышный запах разложения, от которого командир успел отвыкнуть за то время, что шёл по саванне и гряде.

Уже почти перейдя дорогу, Батя уловил едва слышное урчание. Тут же присел, прячась за бортом здоровенного пикапа, и замер. Звук шёл из подозрительно целого серебристого седана, припаркованного у входа в ближайший небоскрёб. Убедившись, что он не удаляется, но и не приближается, командир сам двинулся на сближение, укрываясь за другими машинами.

По мере того, как расстояние сокращалось, урчание меняло свою тональность. Из жалобного и жалкого оно становилось голодным и требовательным.

«Что, человечинки охота? – продолжая сближение, оскалился Батя и на ходу вытащил из чехла нож. – Сейчас придёт, ты только дождись».

Добравшись до машины, откуда доносился звук, командир обошёл её по кругу, заглянул в окно и остолбенел. Да уж, действительно, дождалась.

За рулём, пристёгнутая ремнём безопасности, бесновалась хрупкая миловидная блондинка. Вернее, она была когда-то миловидной, а сейчас лицо её было искажено злобой, из прокушенных губ струилась по подбородку кровь, стекая на платье с низким вырезом. В глазах, полностью чёрных, без малейшего признака белка, не было и проблеска разума, лишь бездумная ярость и голод.

Почуяв Батю в непосредственной близости, блондинка задёргалась, замолотила руками по дверце, рулю и приборной панели. Случайно нажала на сигнал, и тишину огласил протяжный, визгливый и очень громкий звук.

– Да ты ж мне так всю конспирацию сейчас к хренам собачьим отправишь, дура! – возмутился Батя и бросился к водительской двери.

Рванул на себя, открывая, и едва смог увернуться от удара изящной рукой с покрытыми ярко-красным лаком ногтями.

– Вылазь, мля!

К женщинам Батя всегда относился со свойственной хорошо воспитанному мужчине бережностью. Старался придерживать перед ними двери, подавал руку, уступал места. Но сейчас ему было не до галантности. Да и женщиной эту мегеру язык не поворачивался назвать.

Поймав руки блондинки, командир сжал оба её запястья в своей лопатообразной ладони, одним движением перерезал удерживавший женщину в машине ремень безопасности и выволок её на улицу. Уложил лицом на асфальт, поудобнее перехватил запястья, прижал коленом между лопаток.

– Кто ты? Откуда? Что тут произошло?

Блондинка вместо ответа попыталась извернуться и укусить Батю. Она оказалась неожиданно сильной, особенно для её комплекции. Комвзвода, пребывавший пусть не в лучшей по собственным меркам, но определённо отличной в сравнении с любым гражданским лицом одного с ним пола форме, с трудом удерживал разбушевавшуюся хрупкую бабёнку и одновременно пытался сообразить, что ему с ней делать. Блондинка была явно не в себе и очень напоминала Бате его бойцов, потерявших разум и возжелавших плоти своих пока ещё нормальных сослуживцев.

Убивать её не хотелось – женщина же. И в то же время Батя прекрасно осознавал, хоть и не хотел в это верить, что блондинка действительно уже превратилась в зомби, и вряд ли он сможет ей хоть чем-нибудь помочь. А она вполне может осложнить Бате и без того ни разу не простую жизнь – а ну как привлечёт своим урчанием других таких же, как она. А то и кого похуже!

Стиснув зубы, Батя сильнее надавил коленом, отпустил руки женщины, схватил в кулак длинные, спутанные волосы и потянул, заставляя её поднять голову и открыть горло. Приложил к нежной шее нож и, поколебавшись мгновение, провёл им по коже.

Урчание перешло в бульканье. Подёргавшись, блондинка затихла, но Батя предпочёл ещё немного подождать. И только убедившись, что мегера мертва, отпустил её волосы и поднялся.

На душе было муторно. Но что ещё ему оставалось делать? Совесть совестью, воспитание воспитанием, но война – она диктует свои законы и свою мораль, зачастую неприемлемые в мирной жизни – уж в этом-то Батя уже давно убедился. На войне нет женщин, есть только те, кто с тобой заодно, и враги. С первыми надо стоять плечом к плечу. Вторых – уничтожать. А милосердие… Оно во время боевых действий к реальности практически неприменимо, потому что может стоить жизни не только тому, кто сжалится, но и другим. Своим. Тем, кто не виноват, что у тебя дрогнуло сердце, и ты из собственной слабости не смог сделать то, что должен.

Батя никогда не ставил совесть выше жизни своих бойцов или результата задания, которое было ему поручено. Да, бойцов у него больше не было. Но задание, на первый взгляд показавшееся вполне обыденным, преобразовалось в огромную ответственность – найти способ связаться со штабом и предупредить о зомби и тварях. И риск его провалить даже близко не стоял рядом с жизнью одной-единственной женщины, которая, наверное, и человеком-то уже не была.

Заставив себя выбросить из головы ненужное морализаторство, Батя продолжил путь. Добрался до крохотного сквера перед входом в небоскрёб, пригнувшись, пробежал его, прижался к стене сбоку от разбитой вращающейся двери. Прислушался и, убедившись, что путь чист, крадучись двинулся внутрь.

На первом этаже небоскрёба располагался огромный, отделанный мрамором холл с диванами, низкими столиками, вендинговыми машинами, длинной стойкой для секретарей и турникетами, преграждающими проход к лифтам. Раньше тут наверняка царил образцовый порядок, но теперь его место занял хаос. Диваны были изодраны, обрывки обивки оказались разбросаны по всему холлу вместе с обломками журнальных столиков. Вендинговые машины валялись далеко от своих прежних мест, окружённые рассыпавшимися шоколадками, пачками чипсов и бутылками с водой. Лопасти турникетов кто-то большой и сильный попросту вывернул, а некоторые так и просто целиком выломал из пола и бросил рядом. В стойке зиял большой пролом, а металлические двери лифтов украшали длинные глубокие борозды от когтей.

Сейчас, однако, твари, устроившие в холле разруху, ушли. Убедившись в этом, Батя первым делом направился к разбросанной еде. Почти не пережёвывая, съел сразу три шоколадных батончика с арахисом, еще пять штук распихал по карманам на всякий случай. Залпом выпил полулитровую бутылку воды, вторую тоже сунул в карман, а третью перелил во флягу – жажда вместе с головной болью мучили его всё сильнее.

Пожалев о том, что не взял с собой анальгетики, Батя залпом влил в себя ещё бутылку и направился к лифтам. Они, разумеется, не работали, так что пришлось искать лестницу.

На верхний, двадцать девятый этаж Батя едва дополз. Одежда насквозь промокла от пота, сердце билось, как бешеное, лёгкие едва справлялись с нагрузкой. Самочувствие стремительно ухудшалось, возвращаясь ко вчерашнему.

Комвзвода не сдавался. Сейчас, сейчас, ещё чуть-чуть усилий, и он, возможно, сможет совершить один так нужный ему звонок по спутниковому телефону. Твари, даже если и вернутся, на такую высоту не залезут, так что после можно будет немного отдохнуть в ожидании помощи. А помощь придёт – в этом комвзвода был уверен абсолютно. «Сотня» своих не бросает.

Поднявшись на плоскую, крытую рубероидом крышу, Батя взял в руки телефон, но тот снова продемонстрировал полное отсутствие связи со спутниками. Вздохнув, командир принял решение остаться на крыше до утра. А когда взошло солнце, он с ужасом понял только одно – помощи не будет.

Глава 4

Вид с крыши открывался такой, что захватывало дух. Только захватывало его вовсе не от красот и видов, а совсем по другой причине. Батя долго стоял на краю и смотрел туда, где должен был быть аэродром. Потом переместился на другой край, постоял там. В общей сложности Батя обошёл всю крышу раз так десять или больше, но всё равно не смог заставить себя поверить в то, что увидел.

Африки больше не было. Вернее, от неё остался небольшой кусок диаметром километров в десять с крепостью, где на батиных бойцов и их противников напали твари. По форме он напоминал шестиугольник с относительно ровными краями. А вокруг него расположились другие шестиугольники, вот только на африканскую саванну или хотя бы джунгли они ну никак не были похожи. В основном это была плотная городская застройка с небоскрёбами вроде того, на крыше которого Батя провёл ночь. Кое-где её разбавляли куски районов с обычными жилыми многоэтажками или провинциальных городов с домами не выше пяти этажей. Далеко на востоке виднелся край огромного водоёма.

Объяснений происходящему у Бати не было никаких, кроме одного – он больше не в своём мире, а в каком-то другом. Звучало бредово, но ничего лучше в голову всё равно не приходило.

Как он сюда попал? Вот тут у командира были кое-какие подозрения.

Туман, который он поначалу принял за какое-то американское биологическое оружие. Именно с тумана всё и началось. Он превратил батиных бойцов в зомби, и именно после него появились те огромные твари. Видимо, он появился как раз в тот момент, когда кусок центральной Африки, где и находился Батя, переместился в этот мир, с высоты похожий на одеяло, сшитое из одинаковых по форме, но разных по узору лоскутов.

Подтверждением догадки служил тот факт, что километрах так в двадцати к северу, неподалёку от того места, где должен был находиться аэродром, но вместо него располагался ещё один лоскут с высотками, к небу поднимался столб точно такого же тумана всё той же шестиугольной формы. Вскоре он рассеялся, и на его месте появился ещё один лоскут с небоскрёбами.

Ну точно, другой мир. И, видимо, портал или что-то такое в него открывается довольно регулярно, засасывая в себя различные куски Земли. Надо было ещё ночью догадаться, глядя на небо, которое ну никак не могло быть земным!

Батя не знал, смеяться ему или плакать. Лишь в бессильной злобе сжимал в ладони спутниковый телефон, в одно мгновение из средства связи превратившийся в бесполезный кусок пластика, начинённый такими же бесполезными микросхемами!

Ведь, если это другой мир, то вряд ли тут вообще есть хоть один спутник!

Ещё один вывод, к которому пришёл Батя в процессе наблюдения за окрестностями – мир, в который он попал, меняется постоянно. Туман, рассеявшись над одним из лоскутов, буквально через несколько минут появился над другим. Затем над третьим, четвёртым, пятым, девятым, двенадцатым. Дальше комвзвода считать перестал – и так стало понятно, что в одном месте задерживаться надолго не стоит.

Потихоньку деятельная натура брала верх над отчаянием, и разум активно планировал план действий по выживанию. Нет, Батя вовсе не смирился с ситуацией, в которой оказался. Но для того, чтоб в ней окончательно разобраться, требовалось выжить. А с учётом изменчивости местности в первую очередь необходимо было нарисовать карту с расположением всех этих лоскутов, и выяснить, есть ли у тумана хоть какое-то расписание. Ещё не помешало бы разжиться каким-нибудь транспортным средством, чтоб иметь возможность быстро перемещаться по лоскутам в случае потенциальной опасности.

Сказано – сделано. Наскоро перекусив сухпайком и запив его бутылкой воды, Батя, чертыхаясь от усилившейся головной боли, побрёл по лестнице вниз. Спустившись этажей на пять, нашёл открытую дверь и оказался в коридоре с множеством дверей, ведущих в офисы.

То, что надо!

Из принтера, обнаружившегося в ближайшем помещении, он вытащил стопку чистых листов бумаги. Здесь же разжился скотчем, чтоб скрепить их между собой и сделать большую карту, карандашами и парой шариковых ручек. И занялся поиском часов.

Нужны ему были исключительно механические, не зависящие ни от электричества, ни от батареек. И очень желательно – наручные. Причём время на них Батю не интересовало в принципе – он намеревался выставить его сам, приблизительно в соответствии с местными сутками.

Поиски часов ни на этом этаже, ни на трёх следующих, результата не дали. Зато удалось найти достаточно вместительную женскую сумку яркого зелёного цвета, из которой Батя вытряхнул всякую ерунду вроде косметики, кошелька с банковскими картами, расчёски и прочих женских мелочей. Вместо этого туда отправилась бумага, канцелярские принадлежности и две слегка размякших от дневной жары шоколадки из автомата на первом этаже.

«Надо будет ещё набрать, как спущусь, – между делом подумал Батя. – И воды – тоже».

Ходить с сумкой в руках тоже было не очень удобно. Особенно привычному к рюкзаку бойцу. Помучившись с полчаса, командир вспомнил, что некоторые женщины носят сумки на плече, и тоже решил опробовать этот способ. Чуда не произошло, привычный ему рюкзак ожидаемо удержал пальму первенства как по функциональности, так и по эргономичности. Но, даже несмотря на то, что с плеча сумка то и дело пыталась соскользнуть, метод оказался гораздо удобнее, чем продолжать таскать её в руках.

Решив проблему, Батя отправился на дальнейшие поиски.

Примерно семь этажей из всех двадцати девяти оказались заперты на обычные дверные замки. Остальные, магнитные, были распахнуты настежь. Батя прошёлся по всем. Люди, работавшие в офисах на высоких этажах, покидали здание организованно, оставив на рабочих местах образцовый порядок. Но чем ниже Батя спускался, тем чаще видел совсем другую картину – забытые и разбросанные вещи, перевёрнутые стулья и горшки с цветами, сдвинутые с мест столы, разбитые мониторы. Тут люди уходили в панике и спешке, бросая всё. И в этот момент уже превращались в зомби – на эту мысль недвусмысленно наводили разбросанные по помещениям человеческие кости и засохшие следы крови на сером некогда ковролине.

Точно такие же следы присутствовали и на лестнице, но в темноте Батя их не заметил. А теперь увидел во всех подробностях и смог представить, что именно тут творилось после того, как туман рассеялся.

Вряд ли туман имел разное действие в зависимости от высоты. Скорее, по мнению командира, верхние этажи отправились на эвакуацию чуть раньше нижних и ещё не успели потечь мозгами. Так что всё самое кошмарное произошло именно тут, на этажах до пятого включительно.

На то, чтоб обыскать все двадцать девять этажей, ушёл целый день, так что ночевать Батя решил всё на той же крыше. Кинул в рот обезболивающую таблетку, найденную в одной из офисных тумбочек, запил водой, заел шоколадкой. Вытащил из сумки бутылку водки, обнаруженную в другой тумбочке, открутил крышку. Следом достал пачку бумажных салфеток и наручные механические часы с треснувшим стеклом, снятые с чьей-то обглоданной руки.

Полив салфетку водкой, принялся оттирать с часов присохшую кровь. Надел их на руку, застегнул ремешок, выставил время. И вытащил пачку бумаги, скотч и карандаши.

На то, чтоб склеить листы между собой, ушло несколько минут, после чего Батя разрисовал их примыкающими друг к другу шестиугольниками. Один пометил словом «крепость». Другой, расположенный через два шестиугольника по диагонали, подписал как «небоскрёб». Остальные просто пронумеровал – приметные названия можно будет и потом придумать.

Дождавшись, когда над одним из лоскутов, на импровизированной карте подписанном цифрой «пятнадцать», сгустится туман, Батя снова взял карандаш и, посмотрев на часы, написал дату и время. Потом повторил действия со следующим окутавшимся туманом лоскутом, с ещё одним, и ещё.

До темноты удалось отследить порядка десяти случаев появления тумана, но повторов пока не было. Голова болела уже попросту нестерпимо, до тошноты и потемнения в глазах, так что Батя, опасаясь в таком состоянии совершить ошибку, отложил дальнейшие наблюдения, проглотил ещё одну обезболивающую таблетку и решил заняться изучением содержимого чехла для полевой аптечки – надежды своевременно отдать его каким-нибудь учёным уже не было.

Что делать с янтарной паутиной, Батя не представлял даже отдалённо, так что просто аккуратно отложил её в сторону. На чистый лист перед собой выложил все три вида шариков: чёрную жемчужину, две красных и по горсти «виноградин» и «горошин». Долго смотрел на них, не зная, что делать дальше. И решился на эксперимент.

Открыл ещё одну бутылку с водой и взял в руки чёрную жемчужину. Покрутил в пальцах, бросил в воду и принялся ждать. Спустя полчаса, сменил чёрную жемчужину на красную. Затем вместо неё положил «горошину», а еще через полчаса и её поменял на «виноградину».

Ни один из шариков с водой не прореагировал, и это, в принципе, было ожидаемо. Так что Батя не расстроился и решил продолжить изыскания, но на этот раз в качестве растворителя применил алкоголь. Налил двести грамм водки в валявшуюся рядом пустую бутылку из-под воды и поочерёдно повторил свои действия.

С жемчужинами и «горошиной» результат получился в точности такой же. А вот от «виноградины» водка почти сразу помутнела, а на её поверхности появились какие-то хлопья.

Подумав, Батя добавил водки до горлышка, закрутил крышку и оставил свой импровизированный реактив доходить до кондиции.

Так, а что с паутиной? Уж её-то Батя успел наесться и вроде как не траванулся. Более того, именно после неё ему неслабо так полегчало, а заживление раны чудесным образом ускорилось. Может, и сейчас надо её пожевать, чтоб самочувствие улучшить?

Ковзвода никогда не считал себя брезгливым. Сколько крови, плоти и внутренностей, не считая обычной грязи и содержащихся в ней гадостей, ему доводилось держать в руках в самом что ни на есть буквальном смысле слова. И ничего. А вот мысль о том, чтоб добровольно сожрать эту вот дрянь, ничего, кроме отвращения, не вызывала – несмотря даже на то, что дрянь проверенная и, быть может, даже в чём-то полезная.

Поколебавшись, Батя всё-таки решился. Оторвал нитку, закинул в рот, старательно пережевал и прислушался к собственным ощущениям.

Нет, лучше ему не стало ни спустя пять, ни спустя десять минут. Выплюнув нить, командир свернул крышку у ещё одной бутылки с водой и старательно прополоскал рот. Снова погрузился в раздумья.

Так, кажется, ещё он тогда проглотил какой-то шарик. Или не проглотил? Может, тот просто растворился во рту, пока Батя валялся в отключке? Возможно. Осталось только определить, какой именно шарик из имеющихся разновидностей тогда был.

Вроде бы ощущался он гладким. Значит, жемчуг. Чёрный или красный? Это уж точно не определить, на языке у Бати глаз никогда не было, да и от случайного употребления непонятной органики они тоже не спешили расти. Что немного обнадёживало. Но именно что немного.

Так и не решившись больше ни на что, Батя сделал вывод, что утро вечера мудрее, и завалился спать. Сон, правда, никак не шёл – боль сдавливала виски и категорически отказывалась отступать. В итоге комвзвода всё-таки сумел погрузиться в некое подобие дрёмы, – сказалась военная привычка засыпать в любых условиях, – но то и дело подрывался то от посвиста ветра, а то от далёкого, но от того не менее жуткого урчания бродивших неподалёку тварей.

Откуда они взялись? Набежали, почуяв, что скоро здесь появится туман? Или унюхали его, батин, запах, и рыщут в поисках спрятавшейся двуногой еды?

К утру самочувствие ухудшилось настолько, что Батя едва смог подняться и тут же согнулся пополам от жестокого спазма – желудок решил желудок извергнуть из себя остатки содержимого. Проблевавшись, командир разогнуться уже не смог – потемнело в глазах.

Нет, всё-таки ему придётся рискнуть и попробовать один из этих странных шариков, потому что и без них он, судя по всему, скоро окочурится. Так что терять нечего.

Только какой выбрать. Гладкий, доверившись смутным воспоминаниям о том бреде? Или начать с того, который он вчера растворил в водке? А-а, была не была!

Из последних сил Батя потянулся к бутылке с раствором из водки и «виноградины». Открутил крышку, понюхал и снова зашёлся в приступе рвоты, едва не расплескав содержимое.

Ну и вонь! Носки, которые командир неделю не снимал, участвуя в боевых действиях, по сравнению с этим амбрэ пахли, словно букет полевых ромашек. Ещё и хлопья эти на поверхности пойла плавают, отцедить бы, какие-то они… настораживающие, что ли, на гниль похожие.

Раствор Батя в итоге догадался пропустить через бумажную салфетку. Накапал то, что получилось, в крышку от бутылки, опасаясь принимать эту дрянь в большей дозе. Задержал дыхание и залпом проглотил.

Желудок снова попытался устроить бунт, но оказалось нечем – пойло из «виноградины» усвоилось мгновенно. Но пожалеть о собственной смелости Батя не успел – самочувствие вдруг стало стремительно улучшаться.

Посидев пять минут, прислушиваясь к себе, командир отметил, как успокоился желудок, исчезла темнота в глазах, притихла головная боль и вроде как значительно прибавились силы. Даже жажда – и та куда-то пропала. Что-то пока не похоже на процесс отбрасывания копыт. Может, если сделать ещё глоток, то станет совсем хорошо?

Батя решительно отмерил себе ещё одну крышечку. Хлопья осадка, как и в первый раз, отцедил. Выпил. Снова замер, прислушиваясь к себе. Да, так и есть, самочувствие улучшалось именно от пойла. И теперь, когда оно нормализовалось, пора бы покинуть, наконец, гостеприимный небоскрёб и отправиться дальше изучать мир, где командир оказался.

Собрав шарики и паутину обратно в чехол, Батя бережно закрутил крышкой бутылку с пойлом и бросил в сумку. Початую водку сначала хотел оставить, но в итоге решил взять и её – вдруг ещё придётся эти «виноградины» разводить.

На первый этаж комвзвода слетел, словно на крыльях. Из наполовину разграбленного им же автомата взял ещё шоколадок и воды, подошёл к вращающейся двери с выбитыми стёклами и долго стоял возле неё, прислушиваясь.

Вроде бы тихо, хотя ночью твари тут были – вон, мусорный бак разнесли, малолитражку на другой стороне улицы вскрыли. Но, похоже, Батю они не искали – так, прошли лоскут с небоскрёбами насквозь, спеша куда-то по своим делам. И то хорошо – пока он не раздобудет более подходящее, чем нож, оружие, тварям на глаза показываться не стоит.

Правда, где именно его взять, Батя пока понятия не имел.

Обратно на африканский лоскут он не пошёл, решив исследовать тот, что был западнее от небоскрёбов, и углубился в пересечения улиц. Миновав первый перекрёсток и оценив скученность построек, решил, что сделал правильный выбор. Застройка оказалась настолько плотной, что можно было в любой момент за две-три секунды заскочить внутрь ближайшего здания, чтоб, например, укрыться от опасности. А эхо, мечущееся среди стен, заранее подскажет о её приближении.

Спустя пару километров Бате довелось впервые проверить верность своих размышлений. В подъезд ещё одного небоскрёба, на этот раз жилого, он успел заскочить буквально за секунду до того, как из-за поворота улицы выскочило несколько тварей. Дом был элитный, входная дверь оказалась выполнена из бронированного стекла, прозрачного изнутри и зеркального снаружи. Вот к нему-то Батя и прилип носом, разглядывая тварей.

Их насчитывалось одиннадцать штук. Две огромные, вроде той, из нароста которой он позаимствовал паутину и шарики. Пять поменьше, с выгнутыми в обратную сторону нижними конечностями, длинными, как у орангутана, верхними, и сплющенными по диагонали головами, отдалённо напоминающими формой витую раковину какого-нибудь моллюска. Правда, ассоциацию несколько портили челюсти с двумя рядами острейших треугольных зубов. Ещё одна тварь при каждом шаге цокала, словно была подкованной лошадью – именно этот звук и предупредил Батю об опасности. Рост остальных не превышал двух с половиной метров, и чем ниже они были, тем большее почему-то имели сходство с человеком.

Когда стая тварей, урча, пронеслась мимо, командир выдохнул и отодвинулся от стекла. Пожалуй, он подождёт минут пять, пока стая уйдёт подальше, и продолжит путь. А пока можно перекусить на скорую руку – организм требует втрое больше еды, чем обычно. Видимо, тратит её на заживление ран и восстановление сил.

Но планам не суждено было сбыться. Едва только Батя, усевшись прямо на пол у стены рядом с дверью, скинул с плеча сумку и принялся копаться в ней в поисках шоколадки, как из тёмной глубины подъезда раздалось урчание. И издавало его сразу несколько глоток…

Глава 5

Батя резко обернулся, одновременно выхватывая нож. Отшагнул обратно к двери, полуобернулся, пытаясь сквозь стекло увидеть, насколько далеко ушла стая крупных тварей, и выругался.

Стая не ушла. Она, наоборот, возвращалась – похоже, услышала урчание тварей внутри подъезда.

«Зовут они друг друга, что ли?» – мелькнула мысль и исчезла, уступая место отчаянной попытке найти выход из сложившейся ситуации.

Что же делать? Ломиться вглубь подъезда? Вряд ли получится, твари, наступающие оттуда, судя по силуэтам, вроде тех зомбаков, в которых превратились бойцы Бати, но их слишком много, чтобы справиться с ними в одиночку. Улица – тоже не вариант. Или?..

Комвзвода обернулся, прикидывая расстояние до дома напротив. Потом – до стаи. Шанс невелик, но…

Отбросив сомнения, Батя толкнул дверь и рванул поперёк улицы. За спиной заурчали недовольно, а сбоку – радостно. Но на опытного командира это подействовало не удручающе, а, скорее, как матюги тренера, пытающегося добиться от спортсмена лучшего результата.

Со спортом высших достижений у Бати не сложилось ещё в детстве – родители, побывав на одной из тренировок, ужаснулись как раз манере тренера постоянно орать на детей и сына из секции по боксу забрали. Они у Бати вообще были очень интеллигентные, надеялись, что сын вырастет и пойдёт по стопам отца, в науку. А Батя взял и всех удивил, поступив в военное училище. Затем удивил ещё раз, уйдя на службу в армию. Родители не сумели принять выбор сына и перестали с ним общаться – они всегда считали, что знают лучше, что ему нужно.

А Батя… Батя просто чувствовал, что обычная, как у всех, жизнь – она не для него. Ему хотелось подвигов, каких-нибудь свершений или, на крайний случай, хотя бы спортивных побед, возможностей для которых его лишили ещё в детстве. И он выбрал свой путь, раз – и навсегда.

Когда он перешёл из армии в «Сотню», инструктора, готовившие новичков, оказались зверями похлеще тренеров. Эти не просто давили на самолюбие и делали всё, чтоб добиться от ученика всего, на что тот способен. Они требовали попросту невозможного и не гнушались никакими методами, втаптывая в грязь и мешая с дерьмом взрослых, давно уже состоявшихся мужиков.

Правда, на выходе эти же инструктора так крепко жали руки тем, кто выдержал их методы, что желание их поубивать у вчерашних учеников как-то само собой исчезло. А после первых боёв и вовсе сменилось чувством огромной благодарности и уважения.

Одно только воспоминание о первых днях в «Сотне» заставило Батю прибавить скорость до максимальной. Мышцы застонали от нагрузки, и организм, щедро насыщенный адреналином и кортизолом, привычно выдал невозможное. Батя успел заскочить в подъезд дома напротив за мгновение до того, как его едва не припечатала к асфальту огромная лапища с когтями. Щёлкнули, неосторожно задев козырёк над входом, зубы самой быстрой твари. Козырёк такого обхождения не выдержал и попросту развалился, перекушенный пополам, а тварь, сообразив, что добыча ушла, попыталась сунуть в дверной проём сначала морду, а потом, когда она не влезла, лапу.

Но Батя к этому времени был уже двумя этажами выше и не горел желанием останавливаться. На его счастье, лестница тут была отделена от площадок с квартирами ещё одной дверью, а крохотными окошками удачно выходила на противоположную сторону здания. Гарантий, что и тут он не натолкнётся на людей, ставших зомби, не было. Выбора, впрочем, тоже.

Бате повезло – этот дом, как и первый, на крыше которого он провёл две ночи подряд, оказался пустым. Но не таким высоким – всего десять этажей, – и с наглухо заваренным выходом на чердак. Батя дёрнулся было к двери, ведущей к квартирам, но остановился. Какой в этом смысл? Наверняка они закрыты, а владельцы превратились в зомби. Правда, там могут быть балконы, по которым Бате вполне под силу спуститься вниз и незаметно убраться подальше от осаждающей подъезд стаи.

Немного подумав, командир всё-таки решил проверить квартиры. Но предпочёл спуститься на четыре этажа ниже, чтоб облегчить свой возможный путь по балконам. Здесь все семь квартир, расположенных в ряд вдоль длинного узкого коридора, заставленного картонными коробками, самокатами и велосипедами, как и ожидалось, были заперты, причём из одной явственно слышалось слабое голодное урчание. Та же картина ожидала Батю и этажами ниже и выше.

Удача улыбнулась командиру только на предпоследнем, восьмом этаже. Дверь одной из квартир оказалась распахнута настежь. Взяв нож наизготовку, Батя двинулся внутрь, внимательно прислушиваясь, не раздастся ли приметное, словно бы на вдохе, урчание, чем-то похожее на кошачье мурлыканье, но уж точно не такое доброе.

В тёмной прихожей царил бардак. Под ногами сразу же захрустело стекло от сброшенной с тумбочки вазы. Батя беззвучно матюгнулся – в тишине этот звук был для него словно грохот. Но, кажется, живых в квартире не осталось – никто не выскочил на шум в надежде схарчить такого вкусного командира погибшего взвода. А вот мёртвые имелись – на кухне Батя обнаружил два пованивающих костяка, которые, судя по размерам, принадлежали детям. Третий лежал в спальне, прямо на изгвазданной кровью кровати.

Не надо было иметь семь пядей во лбу, чтоб понять, что тут произошло. Один из родителей обратился в зомби и напал на второго, который всё ещё оставался на тот момент человеком. Дети, услышав урчание и крики из родительской спальни, прибежали, увидели кошмарную картину и попытались спрятаться на кухне, но это их не спасло.

Даже имевшего неслабую психологическую закалку Батю эта ситуация поразила до глубины души. Он сразу представил на месте этих детей свою дочь, которой у него не было, но очень хотелось бы, чтоб была. Кошмарная смерть, такой даже врагу не пожелаешь. Да и последние минуты жизни – не лучше.

«Мля, – мысленно выругался комвзвода. – Куда я, итить его за ногу, попал? Уж не в Ад ли? Не в то ли Пекло, куда, по утверждению любой религии, попадают после смерти грешники? Но разве дети могут быть грешны?

Сцепив зубы, Батя вернулся к осмотру квартиру. А закончив, снова прошёл на кухню и взялся за ручку стеклянной двери, ведущей на балкон.

Остальное было делом техники. Уцепившись за край, Батя нашёл ногами выступающую часть плиты, служившей балкону опорой, присел, ухватился за неё и аккуратно сполз на балкон ниже. Повторил действия ещё шесть раз и завис ногами в паре метров над разбитым под окнами дома газоном. Прицелился, разжал пальцы и беззвучно приземлился.

Оказался он во дворе-колодце, окружённом тремя сросшимися углами десятиэтажками, причём красивый фасад имела лишь та, из которой командир только что выбрался. Остальные выглядели неказистыми и обшарпанными – на их дизайне явно сильно сэкономили. Двор весь был засажен газоном, кое-где виднелись чахлые колючие кусты, и только в самом центре гордо возвышались три подгнившие, но всё ещё зелёные берёзы.

С четвёртой стороны двора был проход, над которым на высоте третьего этажа красовалась крытая галерея. Такая же точно виднелась и на пятом. Для чего они были сделаны, Батя не смог даже предположить, так что просто двинулся к проходу, до предела напрягая слух.

Урчание стаи сюда не доносилось. Может, ушли? Не-а, вряд ли. Скорее, просто не догадались, что добыча может свалить таким неожиданным способом. Теперь выбраться бы из этого двора, не привлекая к себе лишнего внимания. А там и из города. В смысле, из этого его куска, потому что город тут почти везде, за исключением всего нескольких лоскутов, включая африканский.

Возвращаться туда, где всё началось, Батя не стал. Двинулся прямиком в противоположную сторону, к лоскуту с очередными небоскрёбами, разве что сильно отличающимися по дизайну от тех, среди которых он находился. Чем больше лоскутов он сможет обследовать, тем лучше. К тому же, надо всё-таки поискать хоть какое-то оружие, а навскидку Батя мог предположить всего несколько вариантов, где его взять в нынешней ситуации: оружейный завод, военная часть или, как самое простое, полиция. Все эти учреждения располагаться могли только в городе, так что следовало их просто отыскать. Ещё остро стояла проблема еды и воды, и для её решения нужны были магазины. Которые, опять же, могли располагаться исключительно на городских лоскутах.

До края этого лоскута Батя добрался почти без приключений, если не считать ими ещё несколько стай, от которых удалось вовремя спрятаться то в ближайшем подъезде, то на подземной парковке под очередным небоскрёбом. Один раз командиру даже пришлось залезть в брошенный внедорожник и попросту закрыться изнутри, потому что эта стая, многочисленная и состоящая почти полностью из очень крупных особей, вынырнула из-за поворота дороги совершенно неожиданно, и времени искать лучшее укрытие не было.

Когда одна из тварей на бегу опустила свою когтистую лапу на капот и лобовое стекло, сминая и прорывая металл, словно фольгу, Батя приготовился умереть. Но тварь слишком спешила куда-то и, похоже, просто не обратила внимания на то, что внутри внедорожника сидит свежее и вкусное мясцо.

Куда они все так резво намылились?

Этот вопрос Батю заинтересовал после встречи с пятой стаей, бегущей в ту же сторону, что и остальные. Ответ нашёлся быстро – выйдя на очередной перекрёсток, командир увидел вдалеке огромный столб поднимающегося к небу тумана.

Ага, значит, вот как эти твари так быстро появились возле крепости. Получается, они как-то чувствуют, когда над одним из лоскутов образуется туман, и собираются вокруг в ожидании, когда он спадёт, и на его месте появится новый лоскут.

Но уже с людьми, которых они жрут!

Эта догадка пришла Бате в голову неожиданно и многое расставила по местам. Хотя вопросов тоже добавила. Получается, туман действительно появляется над лоскутами с некоторой периодичностью – как Батя и предполагал. Люди, видимо, тоже, причём живые, здоровые и вкусные – иначе зачем бы тварям именно к лоскутам с туманом? Но как?

Батя едва удержал себя от опрометчивого шага – двинуться следом за стаей и отнаблюдать весь процесс вблизи собственными глазами. Нет, к такому определённо нужно подготовиться. Вооружиться, выяснить расписание, заранее, до появления тварей, засесть в удобном и безопасном месте с подготовленными отходами…

Нет, провернуть подобную операцию ему придётся – хотя бы для того, чтоб понять, как тут всё устроено и можно ли выбраться. Но не сейчас, не сейчас…

Подавив любопытство, Батя зашагал в ту же сторону, куда шёл до этого, и вскоре оказался на стыке двух лоскутов. Асфальт тут немного не совпадал по высоте. Да и качество укладки тоже разнилось так, что было заметно невооружённым глазом. А вот здания походили друг на друга, словно однояйцевые близнецы. Но на одном лоскуте они сияли новизной, а на другом фасады несли на себе отчётливый след прожитых без капитального ремонта лет.

Интересно, как давно тут находится этот лоскут? Был ли он изначально таким или так поизносился за время, прошедшее с последнего появления тумана?

Достав карту, Батя быстро отыскал на ней соответствующий шестиугольник с цифрой, мелким почерком написал «Наблюдать!». И, убрав карту обратно в сумку, решительно перешагнул через стык.

Спустя двадцать минут он наткнулся на большой магазин с зелёной вывеской «Троечка». Немного поудивлялся схожести вывески с известным ему магазином «Семёрочка», потом усмехнулся – уж не по качеству ли товаров эти названия придумывают? Хотя нет, на семёрочку привычный ему супермаркет, где он затаривался едой между командировками в горячие точки, однозначно не тянул. Так, может, эта «Троечка» – просто какой-нибудь региональный филиал?

Как бы оно ни было, но ассортимент двух магазинов оказался схож процентов так на девяносто. Но если в «Семёрочке» Батя всегда расплачивался рублём, то в «Троечке» на ценниках почему-то значились японские йены. Может, это экспансия бизнеса в другие страны? Не, не похоже – надписи-то на родном русском, и вроде без грамматических ошибок. Скорее уж, магазин для русскоговорящих экспатов, переехавших в страну восходящего солнца и соскучившихся по привычным продуктам.

Электричества в магазине не было, но Батя уже догадался, что здесь это обычное явление – в квартире, где он обнаружил детские костяки, его тоже не было. Но зато имелись огромные панорамные окна с почему-то целыми стёклами, сквозь которые внутрь попадало достаточное количество света. Вооружившись стоящей у входа тележкой, командир направился в торговый зал.

Большая часть предлагаемой продукции уже была крепко испорчена. Хлеб покрылся толстым слоем мохнатой плесени, крупы и макароны, высыпавшиеся из пакетов, устилали кафель пола. К холодильникам с молочкой, мясом, рыбой и колбасами Батя даже приближаться не стал – и так понятно, что на этом лоскуте туман был уже давно, и всё, что требовало холода для хранения, в еду человеку, твёрдо намеревающемуся выжить, больше не годилось.

А вот разного рода консервы вполне для этого подходили при условии, что срок их годности не истёк. Но тут Батю поджидал ещё один сюрприз. Нет, срок годности был подходящий. А вот дата производства смущала, как никогда. А заодно – наводила на некоторые размышления и очередные догадки о том, что из себя представляет этот дивный новый мир.

Тушёнка, как свиная, так и говяжья, была произведена годом позднее той даты, когда Батя отправился в командировку в эту злополучную Африку. На консервированной фасоли и кукурузе дата уходила в будущее ещё на полгода.

Это что же, туман приносит лоскуты ещё и из разного времени? Звучит уж очень фантастично, но, похоже, придётся это принять, как факт – опровержений пока всё равно нет.

Смирившись с тем, что вокруг происходит ещё более лютая дичь, чем он считал ещё пять минут назад, Батя взялся за решение более насущной задачи – выяснение, а какой, собственно, был день, в который на этот лоскут пришёл туман. Задача оказалась простой – дата была выбита на кассовом чеке, валяющемся в мусорке возле кассы. Запомнив её, командир прошёл к витрине с куриными тушками и визуально оценил их состояние, примерно прикидывая срок, который они пролежали тут после разморозки. Что ж, похоже, что консервы вполне съедобны и будут таковыми ещё довольно долго.

Набив ими сумку, Батя доложил сверху две двухлитровых бутыли с водой и уж собрался было покинуть гостеприимную «Троечку», как заметил быстро шмыгнувшую под стеллаж крысу. И тут ему в голову пришла интересная мысль.

Отставив сумку в сторону, Батя вытащил из неё поллитровку с пойлом из «виноградины». Сходил в отдел с зоотоварами и вернулся с двумя кошачьими мисками. В одну накапал пойла вместе с хлопьями. В другую – процедил через салфетку. Поставил поближе к стеллажу, под которым спряталась крыса. Положил рядом «виноградину», «горошину» и одну из красных жемчужин и принялся ждать.

Крыса не выходила довольно долго, но терпения командиру взвода было не занимать. И вот, наконец, из-под нижней полки показалась сначала серая мордочка с шевелящимся носом, а затем крыса, решив, что опасности нет, вылезла полностью и деловито направилась к мискам. Сначала попробовала на зуб «виноградину», затем «горошину», но разгрызть их не смогла и за две ходки уволокла оба шарика в своё убежище. Потом вернулась, подбежала к миске, где было пойло с хлопьями, встала на краешек передними лапками, принюхалась и, даже не попробовав, перебралась к другой миске. Здесь крыса уже ничего нюхать не стала, а принялась жадно лакать, и пила до тех пор, пока миска не опустела. Вылизала её, походила вокруг и, только убедившись, что добавки не будет, окончательно слиняла под стеллаж. Жемчужина грызуна не заинтересовала от слова «совсем».

Батя остался крайне доволен экспериментом. Судя по тому, что к миске с хлопьями крыса даже не притронулась, хотя отцеженный раствор вылакала до дна, он там, на крыше, всё сделал правильно. Правда, непонятно, почему крыса утащила целую «виноградину», в ней же тоже содержатся те хлопья. Может, они составляют её ядро, а поверхность вполне безопасна, и её можно просто аккуратно разгрызть? Или закинуть за щёку, а потом выплюнуть?

А «горошина» – она тоже обладает какими-то полезными свойствами, раз понадобилась грызуну? М-да, придётся, похоже, провести ещё несколько экспериментов.

Сходив за ещё одной бутылкой воды и по пути прихватив большую пачку салфеток, Батя сел за кассу, вылил воду и принялся отцеживать в опустевшую тару раствор. Закончив, сделал небольшой глоток, и голова, снова попытавшаяся было разболеться, притихла.

Интересные всё-таки свойства у местной фауны. Остаётся лишь надеяться, что хоть с флорой тут будет как-то… попривычнее…

Глава 6

С флорой тут было совсем плохо. Вернее, не с ней самой, а с её наличием. Что, в общем, не особо удивляло – откуда ей взяться в огромном, простирающемся от горизонта до горизонта мегаполисе. Фауна, напротив, поражала разнообразием форм и размеров. А ещё – количеством. Её представители встречались как стаями, включающими в себя от десяти и до полусотни тварей, так и поодиночке. Касаемо разнообразия, Батя насчитал минимум шесть разновидностей тварей, но был уверен, что на самом деле их окажется намного больше.

Кроме того, он заметил, что многие некрупные твари зачастую похожи на изменившихся людей, и это был ещё один кирпичик для понимания этого мира. Получается, что сразу после тумана люди превращаются в зомби, а потом начинают мутировать в монстров. Доказательств, что мысль верная, у Бати пока не было, но звучало логично – по крайней мере, по местным меркам.

Но тогда, соответственно, вставал другой вопрос, пожалуй, самый важный после «можно ли отсюда выбраться?». Почему сам Батя до сих пор сохранял разум и вроде как не менялся внешне. Прошло слишком мало времени? Для физических изменений, может, и так, но ведь мозгами его бойцы потекли буквально в течение часа. А он тут уже третий день бродит, и всё ещё в своём уме.

Кстати, крыса вроде как тоже вела себя обычно. Может, на животных этот туман не действует? Кто знает, кроме этой крысы, других животных Батя тут пока ещё не встретил. По крайней мере, живых.

…Больше ничего полезного на этом лоскуте не нашлось. Пройдя его насквозь и отметив на карте словом «Троечка», командир переместился на соседний, пока помеченный цифрой «десять». В общем, тут всё было примерно так же, как и на Троечке. Чуть отличались сами здания, дороги, разметка на них, шильдики на капотах разбитых и брошенных машин. И всё.

Стай тварей на этом лоскуте было поменьше, но всё равно примерно каждые полчаса-час Бате приходилось искать себе новое убежище и пережидать, пока твари пройдут мимо.

Следующий лоскут, под номером «двадцать три», наконец-то оказался не особо похож на те, которые Батя уже миновал. Тут тоже стояли высотки, но не те, которые строились скученно в крупных городах в надежде напихать туда побольше офисов для белых воротничков и эффективных менеджеров, а обычные, жилые. Между домами даже имелись некие подобия двориков с детскими площадками, крохотными, забитыми парковками и жухлыми от загазованного воздуха деревьями и кустами.

От вида этих домов Батю вдруг одолела ностальгия. Как же он соскучился по обычным спальным районам, тихим и спокойным. Ему вдруг показалось, что он провёл в этом странном месте не три дня, а долгие годы, и неожиданно оказался почти дома.

Впечатление, правда, портили костяки и вездесущий душок разложения – среди футуристических офисных небоскрёбов Батя не особо обращал на них внимание, но тут они настолько контрастировали с мирным окружением, что прямо-таки бросались в глаза.

Поскольку солнце уже клонилось к западу, Батя принял решение найти квартиру без человеческих останков и, забаррикадировавшись, провести в ней ночь – бродить по темноте категорически не хотелось. Выбор оказался богатый – почти все двери были распахнуты настежь, как будто хозяева покидали свои жилища в такой спешке и панике, что вообще не заботились об оставляемом имуществе.

Выбор пал на однокомнатную квартиру на последнем, восьмом, этаже в доме-свечке, сложенном из нарядно-красного кирпича. Тут было относительно чисто, отсутствовали как человеческие останки, так и следы крови или хотя бы борьбы. Дверь квартиры оказалась современной, толстой, с хорошей звукоизоляцией, а кроме того, была оснащена ночной задвижкой, что избавило Батю от необходимости искать ключи или двигать мебель, чтоб забаррикадироваться. А оконные стёкла были покрыты солнцезащитной плёнкой, делавшей их почти непрозрачными снаружи.

Полазив по шкафам, командир неожиданно для себя обнаружил довольно древнего вида рюкзак, растоптанные туристические ботинки, альпинистские кошки, набор карабинов, верёвок, ледоруб и маленькую газовую горелку с баллоном и специальной кастрюлькой. Желудок нетерпеливо заурчал, предвкушая горячее.

Батя, проверив, хорошо ли накручен баллон, попробовал горелку зажечь и радостно матюгнулся при виде появившегося огонька. Тут же наполнил кастрюльку водой из бутылки, достал две банки тушёнки из сумки. И, чтоб не тратить время на ожидание, принялся перекладывать содержимое сумки в рюкзак.

Вскоре в кастрюльке забулькало. Поставив вместо кастрюльки одну из банок тушёнки, Батя сходил на кухню и вернулся с упаковкой пакетированного чая, чашкой и пачкой найденных на полке над плитой галет. Несколько чайных пакетиков бросил в кастрюльку, предварительно оторвав ярлычки, и, не дожидаясь, пока разогреется тушёнка, захрустел галетами.

Снова сходил на кухню, принёс ложку и прихватку для горячего. Ножом вскрыл нагревшуюся банку, поставил на огонь вторую. Налил в чашку чая и принялся наворачивать тушёнку. Поужинав, взялся за карту. Внёс на неё ещё пометки о времени и местах появления тумана. Убрал. Погасил горелку. И завалился спать на хозяйской двуспальной кровати, предварительно закрыв дверь имевшегося в квартире балкона.

Проснулся Батя от пронзительного скрипа – словно ногтем по стеклу провели, – и громкого, близкого урчания. Вскочил и не сразу поверил в то, что видит по ту сторону окна.

Упёршись уродливым носом в стекло и водя по нему когтистыми лапами, на балконе сидела крупная тварь с головой, приплюснутой с одного бока.

«Моллюск! Как он сюда попал? – обливаясь холодным потом, подумал Батя, медленно сполз с кровати и, двигаясь как можно плавнее, отступил в глубину комнаты, поближе ко входу в прихожую. – С крыши? Или зашёл в подъезд и поднялся по лестнице?»

Как бы оно ни было, но уютная квартира из безопасного места в один миг превратилась в ловушку. Скорее всего, тварь пока не учуяла и, главное, не увидела Батю, иначе давно бы уже разнесла стекло и вломилась в квартиру. Медленно и плавно, обливаясь холодным потом, командир продолжил отступать в сторону прихожей – там, за углом, он окажется вне зоны видимости. Тварь всё это время медленно скребла когтями по стеклу, пробовала его языком и острыми, иглообразными зубами, но пока вела себя смирно.

Только оказавшись в прихожей Батя вдруг понял, что всё это время почти не дышал. Появление твари застало его врасплох, адреналин, который обычно наглухо уничтожал страх, выделился слишком поздно и слишком резко так что командира аж затрясло от осознания, что он только что едва не стал едой – совсем как его бойцы и те несчастные дети. Тихо подхватив по привычке собранный ещё с вечера рюкзак, Батя так же тихо обулся и выглянул в глазок на двери.

На лестничной клетке было слишком темно, так что ничего разглядеть не удалось. Батя плавно открыл дверь, готовясь к тому, что сейчас услышит уже привычное урчание и всё-таки окажется в зубах какой-нибудь твари. Но нет – пространство между квартирами было пустым.

Осторожно закрыв за собой дверь, командир спустился на три этажа и присел прямо на ступеньки. Устало прислонился к стене, но о том, чтоб задремать, не могло быть и речи. До самого утра Батя так и просидел в одной позе, слушая мерзкий скрип когтей, от которого по коже бежали мурашки, и утробное урчание других тварей, бродящих внизу, под балконом.

К рассвету всё, наконец, успокоилось. Твари ушли. Батя, глотнув пойла, чтоб успокоить вновь разболевшуюся голову (постоянно его теперь пить придётся, что ли?), и закусив последней шоколадкой, вновь отправился бродить по улицам.

Теперь он был ещё более осторожен, чем вчера. Безопасных мест в этом мире попросту не существовало, твари могли появиться когда угодно и откуда угодно. Для них в принципе не существовало преград, крупные спокойно и без видимых усилий раздирали кузова машин, железные двери, ворота подземных гаражей. От них можно было только спрятаться, но не убежать и, уж тем более, не принять бой. Мелкие, ещё сохранившие человеческий вид, были не так опасны сами по себе, но своим урчанием они привлекали крупняк – это Батя уже успел отнаблюдать.

Срочно, срочно надо разжиться каким-нибудь достаточно серьёзным оружием! Желательно – танком с усиленной бронёй, тридцатимиллиметровой пушкой и крупнокалиберным пулемётом. Хотя какая, к чёртовой матери, броня, той крупной твари, сожравшей водителя-механика Севу, она помешала не больше, чем фольга! Но всё равно, с танком как-то лучше, чем без него.

Вздохнув, Батя усилием воли вернул мысли в рациональное русло. Танка у него нет и не предвидится – где его в этом громадном мегаполисе взять? Только если вернуться к крепости, но и там ловить нечего – все три боевые машины, имевшиеся у его взвода, превратились в горы бесполезного металлолома. Да и смысл в нём против целой стаи? Одну тварь завалить, может, и получится, а остальные в это время сам танк разделают и Батю радостно схарчат. Так что тактику выживания всё-таки придётся пока выстраивать на скрытности и манёвренности. Она, правда, тоже не без нюансов, как выяснилось ночью, но пока даёт вполне неплохой результат.

Можно его как-нибудь улучшить?

Подумав немного, Батя вытащил из рюкзака один из чистых, слегка помятых бумажных листов, карандаш, и принялся писать список того, чем ему предстояло разжиться.

Первым делом пришлось вернуться на Троечку, в супермаркет. Там Батя, взяв тележку, набрал банок с молотым красным и чёрным перцем, взял четыре дешёвых флисовых пледа серой расцветки и махровое полотенце. Из-под кассы прихватил пачку полиэтиленовых пакетов с красно-зелёной цифрой «три». Пледы и большую часть банок сразу упаковал в рюкзак. Пакеты повесил на ручку тележки. Одну банку перца щедро рассыпал у двери супермаркета. Полотенцем плотно обмотал нижнюю часть лица. И направился в мясной отдел.

Из-под стеллажа с крупами выглянула крыса, пошевелила носом, проводила Батю настороженным взглядом чёрных глаз-бусинок и, возмущённо пискнув, юркнула обратно в укрытие.

– Правильно, – глухо одобрил Батя из-под полотенца. – Тут сейчас такой запашок будет – закачаешься.

Холодильник с непрезентабельного вида куриными тушками, благо, упакованными в целлофан, комвзвода выбирал очень тщательно. А выбрав, глубоко вдохнул, задержал дыхание и решительно сдвинул стеклянную дверцу вбок.

Амбрэ оказалось настолько крепким, что даже ко многому привычный Батя вынужден был отшатнуться и несколько раз сглотнуть, сдерживая позывы моментально сошедшего с ума желудка. Пришлось даже отойти на несколько метров, чтоб хоть немного продышаться. Но при следующей попытке приблизиться приступ тошноты повторился.

Снова отступив, Батя взял банку с перцем и, высыпав содержимое на ладонь, щедро намазал им полотенце с наружной стороны. Глаза сразу же защипало, но зато полегчало желудку. И командир решился на третью попытку.

На этот раз удалось приблизиться к витрине с тухляком. Расправив один из пакетов, Батя вывернул его наизнанку и им же брезгливо ухватил упаковку тухлой курицы. Сразу же завязал узлом ручки и запихнул этот пакет в ещё один. Внутрь второго насыпал перца. Снова завязал.

Повторил действия с ещё одной тушкой. Захлопнул холодильник и опрометью бросился прочь из магазина.

На выходе его встретила недовольная крыса.

– Ты уж извини, – сквозь полотенце пробурчал Батя. – Ничего, скоро проветрится. Правда, твари могут набежать на вонь, так что спрячься от греха подальше.

И тут командиру в голову пришла идея.

– Слушай, а может, со мной пойдёшь? У меня пойло из «виноградин» есть. Назову тебя Лариской, как в мультике…

Крыса, презрительно пискнув, шмыгнула обратно в супермаркет. А Батя, пожав плечами, отправился своей дорогой – в принципе, именно такой реакции от грызуна он и ожидал. Но всё равно было немного обидно – крыса казалась отличным объектом для дальнейших экспериментов с добытыми из той твари шариками.

Соблюдая максимальную осторожность, Батя перебрался на соседний лоскут. Вытащил обе тушки из пакетов – на свежем воздухе вонь от них уже не казалась настолько ужасной, сливаясь с душком разложения, который в принципе был тут повсюду, и к которому комвзвода давно уже претерпелся.

Одну тушку Батя освободил от упаковки, вывалил на неё содержимое сразу десяти банок с перцем и бросил в приметный мусорный бак. Вторую отнёс метров на тридцать дальше, тоже вскрыл, но посыпать не стал. И метнулся к ближайшему подъезду, услышав далёкое пока ещё урчание.

Твари не заставили себя долго ждать, подтвердив предположение о хорошем нюхе. На вонь тухлого мяса явились целых трое – два полуголых зомби и монстр покрупнее, с гипертрофированно раздутой челюстью, лысой серой башкой и длинными руками, делавшими его похожим на гориллу. Увидев непроперчённую тушку, зомби радостно заурчали и попытались было броситься к ней.

Гориллу такая торопливость не устроила, поэтому первый зомби, без штанов, в замызганных обрывках белой некогда рубашки и одном ботинке, успев сделать только один шаг, подлетел в воздух, получив удар когтистой лапой, и рухнул неподалёку. Завозился, поднимаясь. Второй, обиженно урча, вспомнил про субординацию и остановился. Горилла первой прошествовала к тушке и принялась её жрать.

Много времени пиршество не заняло – куриная тушка оказалась серокожей твари на один укус. Зажевав валявшийся рядом целлофан в качестве закуски, горилла потянула носом воздух, замерла на секунду и неспешно отправилась восвояси. Оба зомби, упав на четвереньки, быстро вылизали асфальт, на котором лежала тушка, и отправились за своим предводителем.

Проходя мимо бака с ещё одной тушкой, горилла потянула носом воздух и замедлилась. Покрутила головой, принюхиваясь, неуверенно шагнула ближе к баку. Батя, наблюдая за ней из подъезда, едва сдержал разочарованный вздох – унюхала, самка собаки!

Но горилла, покрутившись несколько минут вокруг бака, внутрь всё-таки не полезла. Толкнула его лапой, разочарованно уркнула и, потеряв интерес, отвернулась.

Вскоре тварь и сопровождавшие её зомби скрылись за углом. Их урчание ещё слышалось некоторое время, но как только оно затихло, Батя рискнул выйти из своего укрытия. Крадучись и постоянно прислушиваясь, прокрался к баку, заглянул внутрь и отшатнулся, только уже не от запаха тухлятины, а от ударивших в нос специй.

Работает!

Комвзвода возликовал. Конечно, к тому, что он теперь постоянно будет пахнуть перцами, надо будет ещё привыкнуть. Может быть, даже найти где-нибудь аптеку и запастись каплями для слезящихся от острого аромата глаз. Но это уж точно лучше, чем превратиться в жрачку для тварей только потому, что пахнешь свежим, ароматным мясом. А так, если им на глаза не попадаться, может, и пронесёт.

Обрадованный Батя, тут же обсыпавшись остатками перца, поспешил обратно на Троечку. Но тут его ждало разочарование – в супермаркете, привлечённые вонью из холодильника, хозяйничали твари. Через порог выбитой двери, обсыпанный перцем, они не пошли, попросту выбив стекло одной из витрин. К возвращению комвзвода магазин они уже покинули, но надеяться на то, что перец удастся найти в том хаосе, который твари устроили, не приходилось.

Из-за спины раздался тихий писк, заставив Батю вздрогнуть и резко обернуться. Затаившись под квадратной бетонной клумбой с высохшими цветами, на него с осуждением смотрела крыса из «Троечки».

– Что? – возмутился Батя. – Мне откуда было знать, я третий день тут. И вообще, я предлагал пойти со мной!

Крыса вместо ответа фыркнула.

– Ну на вот тебе вместо извинений, – смягчился Батя и, скинув рюкзак, достал одну «виноградину». – Простишь?

Из рук крыса брать дань не захотела, так что командиру пришлось положить «виноградину» на асфальт. Крыса, шустро подбежав, обнюхала её, с четвёртой попытки ухватила зубами и потащила обратно в сторону супермаркета.

– Ты зла-то не держи, – бросил ей вслед Батя. – Ещё увидимся. Надеюсь…

И усмехнулся, только сейчас сообразив, что разговаривал с крысой. А ведь, мля, раньше он от одиночества никогда не страдал.

Глава 7

Спустя два месяца Лариска стала почти ручной и встречала своего человека на пороге каждый раз, как он приходил. Разумеется, после приветствия сразу получала «виноградину» и тащила её в свою нычку. А потом возвращалась за миской пойла, которым Батя с ней делился в обязательном порядке.

– Ещё немного – и сама за мной увяжешься, – хмыкал комвзвода, сидя возле лакающей настоянную на протухших носках дрянь. – Зуб даю, вдвоём веселее. Решайся, Лариска.

В супермаркет Батя теперь наведывался каждую неделю, выгребая с полок запасы консервов и перца, который оказался отличным импровизированным дезодорантом, отбивающим нюх тварям. Кроме того, походив по другим лоскутам, командир разжился, наконец, огнестрельным оружием. Гражданский «Вепрь-12» внешне очень напоминал ручной пулемёт Калашникова и, собственно, сохранил основные его боевые характеристики, кроме стрельбы очередями. Помимо этого, в гражданской версии, в отличие от боевой, имелся регулируемый складной приклад с резиновым затыльником, больше известным, как «калоша», и патронник, позволяющий вести стрельбу как патроном на семьдесят шесть миллиметров, так и семидесятым. Также удалось раздобыть два однорядных магазина на восемь и двадцать патронов и порядка двух сотен самих патронов.

Оба магазина Батя, разумеется, сразу набил. Двадцатку пристегнул к «Вепрю», восьмёрку положил в найденный тут же, в подвале разгромленного тварями оружейного магазина, подсумок. Остаток патронов распихал по карманам за неимением других мест. Подрегулировал под себя приклад. Посокрушался, что не может поставить на находку ни глушитель, ни оптический прицел за неимением оных. Но и без них с оружием почувствовал себя немного увереннее.

«Вепрь» пригодился новому владельцу прямо на выходе из магазина. Пока Батя по военной привычке приводил ствол в порядок, к двери примчалась пара тех самых тварей, которых командир для себя окрестил гориллами. Роста в них было метра два с лишним, а то и больше, лапищи (или пока всё ещё руки?) длиннющие, головы лысые, но морды уже чудовищно изуродованы, а раздувшиеся челюсти полны треугольных зубов. Увидев тварей, Батя, не раздумывая, вскинул «Вепря» и дважды нажал на спусковой крючок – рефлексы сработали раньше разума. Грохот сдвоенных выстрелов эхом распространился по узкой улочке, оповестив всех окрестных тварей, что бродячая еда теперь вооружена.

И, кстати, находится возле оружейного магазина.

Несмотря на то, что надо было убираться, Батя закинул «Вепря» за спину и взялся за нож. Одна горилла рухнула затылком на асфальт, так что пришлось немного попыхтеть, переворачивая её на живот. Но усилия были вознаграждены – на затылке твари имелся кожаный нарост, который своей схожестью с наростом той, первой твари давно уже привлекал батино внимание. На вскрытие ушло буквально несколько секунд. Из разреза командир вытянул комок паутины, на этот раз не янтарной, а грязно-серой, и, не разглядывая, сунул его в карман.

Вторая тварь упала более удачно, так что с ней командир управился ещё быстрее. А потом попросту дал дёру, потому что с дальнего конца улочки уже послышалось приглушённое расстоянием голодное урчание.

Сам не зная, как, но в тот раз Батя сумел уйти. Практически в последний момент заскочил в какой-то подвал, и твари промчались мимо, не унюхав проперчёную от пяток до ушей добычу. А Батя, убедившись, что они не вернутся, воспользовался передышкой и решил заодно осмотреть добычу. Паутина ему сразу не понравилась, так что он отщипнул от неё немного, решив провести эксперимент на Лариске, а остальное выбросил. Но зато в ней обнаружились три «виноградины», секрет приготовления которых Батя уже знал. Как и то, что в день ему надо делать хотя бы пару глотков пойла, чтоб нормально себя чувствовать.

Впоследствии он выследил несколько тварей, начиная с зомби и заканчивая топтуном, и выяснил, что нужные ему ресурсы эффективнее всего получать именно с горилл. Помимо «виноградин» в них и тварях посильнее иногда попадались «горошины», применения которым комвзвода пока так и не нашёл. Зато выяснил, что они прекрасно растворяются в обыкновенном столовом уксусе.

Жемчуга Батя пока ни в одной из подстреленных тварей не обнаружил вовсе, из чего сделал вывод, что его добывать можно только в тех монстрах, с которыми справиться получится разве что выстрелом из танковой пушки. Да и то не факт. Впрочем, его польза пока тоже не была ясна, так что комвзвода от этого факта не сильно расстроился.

Импровизированная карта теперь пестрела множеством пометок. На западе, за лоскутами под номерами с сорок третьего по пятьдесят первый, большими буквами сразу через несколько шестиугольников появилась надпись «Чернота». Название местности подходило идеально, потому что чёрным в ней было вообще всё: трава, деревья, строения. Ну, кроме, разве что, неба и тварей – последние, по наблюдениям Бати, туда просто предпочитали не соваться.

Обрадованный тем, что нашёл, кажется, вполне безопасное место, комвзвода отправился на черноту и… сразу же понял, почему твари обходят её стороной. Он успел сделать два шага прежде, чем небо и земля сначала поменялись местами, а потом и вовсе перестали быть ориентирами. Чудом выбравшись обратно, Батя долго ещё приходил в себя, отпиваясь пойлом из «виноградин». И больше на черноту никогда не ходил. А вот все окрестные лоскуты облазил тщательнее некуда.

У некоторых из них после этого вместо номеров появились названия, вроде Оружейки, Троечки и Склада – лоскута с другой стороны от Крепости, где обнаружился советский ещё склад оружия, боеприпасов и разнообразной военной техники. Прилично устаревшей, но вполне рабочей. За исключением, пожалуй, двух БТР-70 и бронированного тягача МТ-ЛБ, модернизированного под тридцатимиллиметровый АГС-17 «Пламя». Да и то исключительно по той причине, что солярку для них на склад почему-то не завезли. Наткнувшись на эту сокровищницу совсем рядом с тем местом, где на «Сотню» напали твари, Батя долго и витиевато матерился. Ведь стоило ему только пойти в противоположную от аэродрома сторону, и он бы сразу нашёл всё то, что было ему так необходимо. С другой стороны, он тогда многого ещё не знал об этом мире и наверняка совершил бы немало фатальных ошибок, положившись на силовой метод решения проблем.

Помимо названий на импровизированной карте появились новые даты, по которым Батя выяснил, что туман на лоскуты действительно приходит с определённой периодичностью. Причём – своей для каждого лоскута.

Например, на Троечку он пришёл ровно через неделю с того дня, как Батя оказался в этом мире. И повторился снова спустя ещё двадцать четыре дня. Впервые увидев туман над лоскутом с супермаркетом, Батя тут же вспомнил про Лариску и похолодел. Но, вернувшись на Троечку после того, как ушёл туман, и отпировали стаи тварей, вновь обнаружил крысу сидящей на пороге супермаркета – так она давно уже встречала своего человека, делящегося с ней пойлом из «виноградин» и бурдой из «горошин» и уксуса, которую крыса хоть и в меньших количествах, но употребляла.

– Умная ты скотиняка, – увидев её, обрадованно выдал Батя. – Знать бы, сбежала ты заранее или спряталась? Эх, жаль, что ты не говорящий попугай, тот, может, и рассказал бы, опасен этот туман или нет.

Все эти два месяца, которые командир потратил на изучение лоскутов, он старался держаться подальше от тех из них, где появлялся кислый запах – предвестник тумана. Но после того, как Лариска дважды сумела то ли пережить туман, то ли переждать где-то по соседству, решил, что пора, наконец, заняться изучением этого явления. Долго выбирал подходящее место, сверяясь по карте с расписанием кисляка – так Батя прозвал туман из-за его кислого запаха. И остановил свой выбор, как ни странно, на небоскрёбе рядом с тем, на крыше которого провёл первые две ночи в этом мире. Осознанно провёл, а не валяясь в полузабытье на трупе крупной рогатой твари.

Почему именно этот? Да потому что за стены, почти целиком состоящие из панорамных окон, не смогла бы уцепиться лапами ни одна тварь. К тому же, с верхних этажей и крыши этого небоскрёба отлично просматривались как примеченный Батей лоскут, на котором через три дня должен был появиться туман, так и прилегающая к нему одним краем Африка – так командир назвал место, где пережил свой первый кисляк и нападение тварей. Название «Крепость», которое он дал этому лоскуту изначально, перестало ему нравиться. А в Африке всё-таки чувствовалось что-то родное. Пусть не русское, но уж точно более близкое к дому, чем всё то, что окружало его последнее время. К тому же, там много открытого пространства, и можно будет посмотреть, как, когда, откуда и какие твари соберутся у границы.

На обустройство лежки Батя потратил ещё неделю, и к вопросу он подошёл серьёзней некуда. Выбрал угловое офисное помещение с максимальным обзором и за железной дверью. Собрал все костяки, загрузил их в мешки для мусора и, обсыпав получившийся баул перцем, безо всякого пиетета вынес его в большой мусорный контейнер за две улицы от здания, чтоб не привлекал тварей запахом. В холле и в коридоре, ведущем к облюбованному офису, рассыпал ещё штук двадцать банок разного перца. На этаже возле лифта и двери, ведущей на лестницу, поставил сигнальные растяжки с пустыми консервными банками. Чуть дальше разложил самодельные капканы. Защитить всё это его, понятное дело, не защитит. Но, во-первых, предупредит об опасности, а во-вторых – задержит врагов хоть на чуть-чуть. А там уже он сам попытается отбиться.

Из самого офиса Батя вынес большую часть мебели и устроил в коридоре импровизированную баррикаду, закрепив на ней пару гранат Ф-1, к чекам которых были привязаны обычные швейные нитки. Свободные концы ниток протянул к своему убежищу. Если сигнальные растяжки сработают, дёрнуть за них будет секундным делом. А тех, кто переживёт взрыв, командир угостит ещё парочкой гранат и свинцом двенадцатого калибра из «Вепря».

Чтоб не пропустить кислый запах, предшествующий туману, командир сбил пожарным топором воздушный короб, идущий от кондиционера, к большому железному ящику с вентилятором снаружи здания. В результате получил как приток свежего воздуха, так и отличную слышимость.

На крыше Батя обустроил нечто вроде альпинистской станции. Вокруг вентиляционной надстройки протянул верёвку – за ней пришлось вернуться в ту злополучную квартиру, где его чудом не заметил моллюск. Свободный конец сложил кольцами так, чтоб можно было в любой момент сбросить вниз. По-хорошему, ещё не помешало бы обзавестись спусковым устройством и обвязкой, но такой роскоши командиру найти не удалось.

Внизу, прямо под стеной, вдоль которой был подготовлен путь отступления с крыши, командира ждал седан с тонированными стёклами и электродвигателем, достаточно тихим для того, чтоб не привлекать шумом внимание тварей. Запас хода у него оставался всего километров на четыреста, но пока этого было достаточно.

К дате, указанной на карте, Батя натащил в своё убежище запасы еды, воды и алкоголя. Вооружился найденным на Складе биноклем и принялся ждать.

Ровно за день до предполагаемого появления тумана твари начали подтягиваться к лоскуту. Пока они вместо того, чтоб сконцентрироваться возле стыка, предпочитали носиться по местности, где обосновался Батя. Но к облюбованному им небоскрёбу не приближались.

Между тварями и целыми их стаями всё чаще и чаще возникали стычки. За теми из них, что происходили неподалёку от небоскрёба, Батя следил с профессиональным любопытством, изучая силу и возможности разных тварей с безопасного расстояния. И в очередной раз убеждался, что с теми из них, кто уже почти не похож на человека, лучше не пересекаться. По крайней мере, без тяжёлой боевой техники и профессиональных бойцов вроде его погибшего взвода.

Вопрос добычи «виноградин» был давно решён – Батя уже знал, что их можно получить, завалив либо «гориллу», либо зомби, который уже лишился большей части своей одежды и научился к тому же очень быстро бегать. Охотиться на вторых было проще, но зато в первых, помимо «винограда», можно было найти «горох». Для чего он нужен и нужен ли вообще, Батя пока не разобрался. Но раз Лариска от раствора из него не отказывалась, Батя тоже понемножку пил и его.

От размышлений командира отвлёк грохот и урчание сразу нескольких крупных тварей. Он лениво скосил глаза на улицу, расположившуюся у подножия небоскрёба. Так и есть, снова две стаи сцепились между собой.

Тварей внизу становилось всё больше, причём увеличивалось количество в основном крупняка. Мелочи было значительно меньше, да и та, судя по всему, в основном состояла из свит. Зомби, ещё не потерявших человеческий облик, практически отсутствовали – для развитых они были практически едой и потому не особо рисковали соваться в первые ряды.

Понаблюдав за поведением тварей у подножья небоскрёба-убежища, Батя перевёл взгляд на Африку и обомлел. Там стык с исследуемым лоскутом почему-то был пуст. Ни одной твари. Даже зомби – и тех нет. Комвзвода кольнула игла подозрений. Африка – такой же лоскут, как и все остальные. Что-то отпугивает тварей от него? Точно нет, ведь в таком случае они не напали бы ни на его парней, ни на америкосов. Да что там не напали – просто не явились бы!

Что-то тут, мля, не чисто. Разобраться бы…

Наконец, соседний лоскут начало заволакивать кисляком. Сверкнули пару раз молнии. Твари заволновались сильнее, а Батя, забыв о подозрениях относительно Африки, вцепился в бинокль в предвкушении.

Сердце билось как ненормальное. Батя давно не испытывал подобного волнения. Он чувствовал себя так, словно вот-вот станет первооткрывателем какой-нибудь новой Америки. Побродив по лоскутам, он уже заметил, что после тумана они остаются практически такими же, как и были. Разве что становятся как бы новее. Теперь он всё увидит относительно близко. И, может быть, узнает ещё одну тайну этого мира.

Туман надолго не задержался. Спустя всего пятнадцать минут он резко истончился до редких, полупрозрачных клочков и исчез. Комвзвода вжался лицом в бинокль.

То, что открылось взору Бати, повергло его в шок. Визуально лоскут остался таким же – небоскрёбы, улицы, машины. Но он… ожил. Исчезла разруха, трупы и раскуроченные машины. Здания вновь заблестели целыми пока ещё стёклами больших панорамных окон.

Но самое главное – на лоскуте появились люди. Вновь поехали по дорогам блестящие хромом и лакокраской машины, заторопились по своим делам толпы пешеходов, загомонили в офисах синие воротнички, у которых после появления тумана отключились компьютеры и телефоны.

Идиллия продлилась всего лишь несколько секунд. Те, кто находился ближе к центру лоскута, ещё не поняли, где оказались и что их ждёт. А вот на окраины уже хлынула сметающая всё на своём пути волна голодных и кровожадных тварей. Послышались первые крики и скрежет сталкивающихся автомобилей.

Батя предполагал такое – ведь неспроста же эти чудовища всегда собираются поближе к лоскуту, который вот-вот заволочёт кисляком. Но почему-то всё равно ощутил некое подобие шока от увиденного. Да-а, этот мир порой ужасал даже его, привычного к ужасам войны.

Минут пять комвзвода наблюдал за бойней. Наблюдал, стиснув зубы и с трудом сохраняя спокойствие. Постоянно напоминал, что ничем помочь людям не сможет. Вспоминал бойцов своего взвода, превратившихся в зомби, и уговаривал себя, что и этих людей ждёт либо смерть, либо подобная участь. Потом не выдержал и всё-таки зажмурился. Помотал головой. Повернулся в сторону африканского лоскута и вдруг понял, почему там твари предпочти не собираться.

Над Африкой теперь тоже висел кислый туман.

Глава 8

Туман начал рассеиваться примерно спустя полчаса – как и в прошлый раз. Сквозь его клубы вновь завиднелась покрытая кустиками жухлой травы саванна.

Руки у Бати задрожали от волнения.

«Отставить нервы!» – приказал он себе и, отложив бинокль, несколько раз с силой сжал и разжал кулаки, заставляя себя успокоиться.

Подобная эмоциональная реакция была недопустима для бойца его уровня подготовки, в том числе психологической. А уж для командира – тем более. Но за два месяца одиночества он привык отвечать только за себя, и психика в результате сыграла с ним дурную шутку.

Приведя себя в порядок, командир вновь взялся за бинокль и тут же заметил стайку убегающих от моллюска легконогих газелей. Та-ак, значит, твари в Африку всё-таки явились. Только зашли они туда, похоже, с тех границ, которые Бате не были видны. Впрочем, оно и понятно, с этой стороны есть лоскут жирнее, еда на нём многочисленнее. А в Африке что? Антилопы, львы, гиены…

Батя похолодел.

А люди? Могут ли и в этот раз там оказаться люди? Какие-нибудь местные бушмены или вроде того? По большому счёту – запросто, ведь на соседнем лоскуте они появились. А что, если это те же самые люди, что появились тут при прошлом обновлении? Ну, копии или вроде того. Может такое быть?

С точки зрения известной Бате физики – нет. Но ей тут противоречило вообще-то многое. Побродив два месяца по лоскутам, комвзвода уже не удивлялся тому, что люди – большинство, по крайней мере, – тут почти сразу превращались в образцовых киношных зомби. Но ладно бы только это, но ведь впоследствии самые удачливые из них становились огромными монстрами, наглядно демонстрируя наплевательское отношение к физике и будто бы говоря, что здесь вам не там, здесь свои правила.

Зато за версию о копировании отчаянно и настойчиво топили логика и вынесенный из многочисленных наблюдений опыт. Ведь, если так разобраться, после любого полноценного переноса должно остаться пустое место. Одно-два исчезновения немалых кусков местности власти стран смогли бы, к примеру, скрыть. Но если учесть даже то количество лоскутов, на которых Батя успел побывать, большинство пропаж непременно стало бы достоянием гласности в его родном мире. А вот если эти куски не переносить, а копировать, то для мира-донора процесс окажется совершенно незаметным, и люди – те, которых скопировали, – переждав туман, попросту продолжат заниматься своими обычными делами.

Зато их менее везучие копии попадут сюда и станут либо зомби, либо пищей для тварей, в которых эти зомби в итоге перерождаются.

Облившись холодным потом, Батя снова почувствовал, как задрожали руки, а вместе с ними и колени, и бросился собираться. Потому что если предположить, что на всех этих лоскутах раз за разом появляются одни и те же места с одними и теми же людьми, то…

Его бойцы!

Вернее, их копии, потому что оригиналы, которые остались в том, родном мире, давно разделали америкосов под орех, успели это дело отметить и под руководством настоящего Бати наверняка уже рванули на новое задание.

Да и чёрт с ними, копии или кто, итить это всё налево! Речь о его людях! И он, как командир взвода, обязан проверить, верна ли его догадка.

Руки действовали на автомате. Батя закинул бинокль в рюкзак, продел руки в лямки. Подхватил «Вепря» и, крадучись, вышел в коридор. Пробравшись через баррикаду, снял с неё гранаты. Аккуратно переступая через сигнальные растяжки – кто знает, вдруг лёжка ещё пригодится? – добрался до лестницы. И бросился по ней на крышу, не забывая непрерывно контролировать обстановку вокруг и держать карабин наизготовку.

Толстые стёкла панорамных офисных окон очень хорошо глушили звуки с улицы – видимо, были рассчитаны на большой и, соответственно, шумный машинопоток внизу. Хоть Батя и проделал отверстие на месте короба от кондиционера, чтоб слышать всё, что происходит снаружи, внутри здания звуки с улицы всё равно оставались прилично приглушёнными. Здесь же, снаружи, слышимость была отличная.

Не обращая внимания ни на многоголосое урчание, ни на человеческие вопли, комвзвода подбежал к тому краю, под которым стоял его седан и, убедившись, что путь чист, скинул вниз верёвку. Забросил «Вепря» за спину, тщательно вытер ладони о грязные штаны и принялся спускаться.

Двигаться длинными прыжками без спускового устройства Батя не решился, предпочёл спокойно перебирать ногами по зеркальным стёклам панорамных окон, медленно подтравливая верёвку. Это берегло руки от излишнего трения и, соответственно, нагрева, а заодно позволяло постоянно контролировать обстановку внизу.

Когда до закатанной в сплошной асфальт земли Бате оставалось преодолеть всего какие-то три этажа, из-за угла вдруг появилась опаздывающая на пир стая в семь голов. Комвзвода, облившись холодным потом, изо всех сил сжал пальцами верёвку и завис буквально в полуметре над головой самой развитой твари. Больше ему деваться было некуда.

Лишь бы не заметили!

Твари промчалась прямо под Батей, походя снеся правое зеркало у припаркованного под стеной небоскрёба седана.

«Самки собаки! – мысленно ругнулся комвзвода. – Тачка практически новая. Никакого пиетета перед люксовыми автомобилями, мля!»

Дождавшись, пока они скроются, Батя едва слышно выдохнул. По вискам и лбу тёк пот, заливая глаза, сердце стучало, как молот по наковальне.

Повезло. Снова. Сколько раз он оказывался в непосредственной близости от смерти? За годы службы в армии и «Адской Сотне» Батя давно уже сбился со счёта. Лишь дважды за всю свою карьеру он был ранен, да и то легко. Он умудрялся выбираться даже тогда, когда это не удавалось больше никому.

Батя единственный выжил и тут, в этом полном странностей и оживших кошмаров мире. Разобрался, как готовить пойло, избавлявшее его от головной боли и слабости. Научился охотой добывать «виноградины» из тварей поменьше и прятаться от тварей побольше. Нашёл способ отбивать им нюх. И вроде бы даже привык к такой жизни. Смирился с потерей своих бойцов и почти уже не искал способ вернуться домой…

Но стоило только зажечься крохотному, умозрительному огоньку надежды на то, что парни (ладно, ладно, не они сами, их копии) могут оказаться живы, как спокойствие и смирение покинули командира без предупреждения.

Привычная к кровавым боям психика за два месяца среди монстров сильно сдала. Добавляло расшатанности и одиночество – за всё время тут Батя не встретил ни одного живого человека, зато скелетов видел, наверное, в сотни раз больше, чем за всю предыдущую жизнь. Ну а надежда встретить не просто других людей, а своих, надёжных и хорошо знакомых, густо замешанная на страхе снова их потерять, довершала дело, вынуждая Батю действовать порывисто и необдуманно.

И у Бати остался лишь один путь, узкий, проходящий по грани между двумя обрывами. Сопряжённый с огромным даже по местным меркам риском.

Во-первых, потому что ему в одиночку не по силам было сразиться с толпой развитых тварей. А во-вторых, у него не было лекарства, чтоб спасти парней от ещё более страшной участи – самим стать зомби, а потом и тварями.

Но выбор уже был сделан.

Спустившись, Батя едва смог устоять на ногах – от сильнейшего выброса адреналина затряслись не только руки, но и ноги. Постоянно оглядываясь, торопливо заковылял к машине. И только оказавшись внутри и заблокировав все двери, позволил себе в голос выругаться и взялся за бутылку с пойлом.

Два глотка алкогольной дряни, как будто настоянной на вонючих носках, быстро привели командира в порядок. Отложив бутылку, Батя завёл автомобиль и, пробежавшись взглядом по оставшимся зеркалам – не видно ли где тварей, – вырулил на дорогу.

На африканский лоскут можно было попасть не только через тот обрыв, на котором Батя оказался в первый раз. Существовала и другая дорога, вполне проходимая даже для гражданской машины с довольно низким клиренсом. Это комвзвода знал наверняка – готовя лёжку для наблюдения за туманом, он облазил всю границу лоскута с небоскрёбами и подготовил себе несколько вариантов отхода на всякий случай. Один из них как раз вёл на Африку.

Миновав три перекрёстка, на четвёртом Батя повернул налево. Оттуда вырулил через развилку на кривую кружную дорогу и, не особо-то скрываясь, понёсся по ней. Тварей видно не было – все они пировали на соседних лоскутах. Да и Африка в ближайшие пять километров тоже не обещала проблем – много ли в саванне еды для тварей?

Дальше должно было стать веселее. Но о том, что он будет делать, приблизившись к той крепости, где должны быть сконцентрированы люди, Батя пока не думал.

Электромобиль с его тихим ходом, конечно, штука хорошая, помогает не привлекать лишнего внимания натужным рёвом движка. Но если вдруг доведётся столкнуться с голодной тварью нос к носу, он никого не защитит. Батя много раз видел, как даже гориллы умудрялись вскрывать машины как консервные банки. Развитым тварям под силу было разделать даже танк. И главное – если от горилл ещё можно было попытаться уйти, выжав педаль газа, то с развитыми такой фокус не прокатывал. Тут самым лучшим способом спасения было бы пустить себе пулю в висок – чтоб не мучиться. Потому что комвзвода, хоть сам в такие ситуации и не попадал, но со стороны много раз видел, какую скорость могут развивать твари. И не обольщался.

В багажнике у Бати лежала пара знаменитых на весь мир РПГ-18, больше известных под названием «Муха». Не самый мощный вариант одноразовых ручных гранатомётов, изобретённых в Союзе, но против одиночной и не самой развитой твари снаряд калибром шестьдесят четыре миллиметра – аргумент вполне весомый. Но на него командир не особо рассчитывал. На лоскутах сразу после кисляка концентрация тварей слишком велика, тут, чтоб справиться, танковый взвод, едрить его налево, да с поддержкой с воздуха нужен, не меньше.

В общем, никакого внятного плана, что он будет делать, если и вправду обнаружит у крепости своих людей, у Бати не было.

Добравшись до места, где кружная дорога резко оборвалась, уткнувшись в редкий африканский лес с раскидистыми полусухими деревьями, растущими на приличном расстоянии друг от друга, Батя сбавил газ и вырулил на достаточно широкую и хорошо натоптанную звериную тропу к водопою. Какой бы удобной не казалась тропа, до ровного городского асфальта, для которого собирался седан с электродвигателем, ей было далеко.

Лишь пару раз до него доносилось отдалённое урчание, и приходилось, удерживая одной рукой руль, второй хватать лежащего на пассажирском сиденье «Вепря». Но в целом, до водопоя – глубокой лужи, наполнявшейся лишь в сезон дождей, – Батя добрался без приключений. Загнал седан под увешанные лианами ветви дерева и выключил двигатель. Не вылезая из машины, осмотрел окрестности.

Вокруг высохшей лужи виднелись следы. Множество следов, в основном, от огромных когтистых лап, чьи обладатели были достаточно тяжелы, чтоб продавить до трещин пересушенную солнцем и жарой землю. Значит, твари тут уже побывали. Но, поскольку сезон дождей ещё не наступил, то животных они не нашли и двинулись к крепости.

Ещё немного выждав, Батя взял «Вепря» и вылез из машины. Снова подождал и, лишь убедившись в том, что он тут один, обсыпался остатками перца и тоже двинулся к крепости. Пешком.

Заходить решил со стороны, противоположной той, где после прошлого тумана проходил бой – здравый смысл подсказывал, что именно там твари если и будут, то совсем немного. Пройти успел от силы метров пятьсот, когда услышал далёкий, сильно приглушённый расстоянием выстрел из пушки, эхом разнёсшийся среди деревьев, а следом – хаотичное, практически паническое пулемётное стаккато.

О да, эти звуки он не спутал бы ни с каким другим. На дальней стороне крепости шёл бой. Не обычный, расчётливый и, если так можно выразиться, спокойный, когда обе враждующих стороны – профессионалы, привыкшие не тратить патроны попусту. А хаотичный, как если бы его взвод пытался сражаться с силой, против которой бесполезны любые из имеющихся под рукой вооружений.

То есть, с развитыми тварями и непонятной хернёй, которая незаметно, но очень быстро превращает людей в зомби.

«Да уж, перцем тут, мля, не обойтись», – подумал Батя и свернул правее, рассчитывая обойти крепость по длинной дуге.

Там, насколько он помнил, лес редел, а на его окраине росло довольно высокое дерево с толстым корявым стволом и не по-африкански пышной и раскидистой кроной. С него на крепость открывался довольно-таки шикарный вид, и комвзвода рассчитывал воспользоваться этим, хоть и не любования ради.

Но, дойдя до нужного места, командир вынужден был остановиться. И долго ещё тёр глаза, не веря тому, что видит.

Нет, искомое дерево никуда не делось. Просто вместо того, чтоб возвышаться над округой да подкармливать сочной листвой временами забредающих сюда жирафов, оно почему-то лежало. Причём поперёк широкой реки с грязно-жёлтой водой. И, судя по сухому, лишённому коры стволу и отсутствующими листьями, лежало уже очень давно.

Ну, река и река. Для Африки – вполне обычная, с заросшими высокой, высушенной жарким солнцем травой берегами. Но вот именно она насторожила Батю намного сильнее, чем упавшее дерево. Почему?

Да потому что её тут не должно было быть!

Командир ещё до вылета на помощь местным тщательно изучил ландшафт вокруг крепости и мог с уверенностью утверждать, что никаких водоёмов размером крупнее той пересохшей лужи, в округе нет. Тем не менее, сколько он не тёр глаза, река никуда исчезать не желала. И, похоже, была вполне реальной, а не плодом батиного воображения.

Тут Батя снова вынужден был задуматься о том, откуда берутся все эти лоскуты. Теория о том, что туман просто из раза в раз копирует одну и ту же местность, дала трещину. При этом всё, кроме реки, было в точности таким же, как и в мире Бати. Имелся лес с тропой и водопоем, крепость, вооружённые люди, которые прямо сейчас отстреливались от тварей…

Чертовщина какая-то, африканские вуду-шмуду, чтоб их!

– У-р-р! – раздалось неподалёку.

Батя, тут же забыв о реке, вскинул к плечу «Вепря» и заозирался в поисках укрытия. Вроде как урчала одна тварь, и судя по тону, покрупнее зомби. Горилла? Или моллюск? Вряд ли кто-то крупнее, иначе буквально уже наломала бы тут дров. Но и с этими связываться неохота. С ножом на них не попрёшь, а на звуки выстрелов могут и другие явиться, против которых двенадцатый калибр что укус комара.

Батя развернулся и без раздумий бросился к реке. Зашёл в воду по пояс, раздвинув прибрежные заросли, присел. И вовремя! Ровно через секунду на берег выскочил «моллюск». Благо, действительно один.

Батя, подняв «Вепря» над головой, чтоб внутрь не попала вода, и не спуская глаз с «моллюска», отступил немного глубже. Тварь, вопреки ожиданиям, в воду не пошла, остановилась на берегу. Принюхалась.

«Твою!..» – мысленно выругался Батя.

Вообще, он уже довольно давно заметил, что перец отбивал тварям нюх только в том случае, если его было реально много. Если ежедневно сыпать такое количество на кожу, то в итоге запросто можно получить сначала раздражение, а потом и химический ожог. Поэтому Батя, помучившись немного, приспособился втирать перец в одежду и в бандану, которую нашёл в разрушенном магазине в одном из торгово-офисных небоскрёбов. Расход от такого применения увеличился ещё сильнее, но нужного эффекта без ненужных осложнений комвзвода всё-таки добился. Теперь же вода, в которую комвзвода зашёл уже по грудь, быстро вымывала перец с одежды.

Моллюск, покрутив носом, выдал ещё одно «Ур-р-р» и замер, уставившись на заросли, за которыми прятался Батя.

Глава 9

Африканские реки, даже самые мирные на вид, обычно таят в себе немало опасностей начиная с крокодилов, прячущихся под водой, и продолжая, бегемотами, ядовитыми лягушками, крохотными червячками, просто обожающими поселиться в теле человека, неосторожно зашедшего в заражённые ими воды, и ещё кучей экзотической и смертельной по своему воздействию разнообразной мелочи. Последнюю заметить заранее вряд ли было возможно, а вот насчёт всех остальных Батя лелеял некоторую надежду и постоянно крутил головой, настораживаясь при малейшем плеске воды.

Моллюск так и стоял на берегу, уставившись на заросли, в которых прятался комвзвода. Он явно почуял двуногую еду, и почему-то не спешил бежать её харчить, а только раздражённо урчал и царапал когтями сухую африканскую почву.

Воды, что ли, боится? Хорошо, если так. Странновато, конечно, но ладно, этот мир уже столько всего, не укладывающегося в рамки разумного, продемонстрировал, что можно уже начинать верить в магию и ещё какую-нибудь чушь. Например, что можно захотеть стать невидимым – и оп-па, действительно им стать.

Тварь на берегу вдруг закрутила головой, словно действительно потеряла Батю из виду. Шумно задышала, втягивая изуродованным носом воздух. Обиженно заурчала. Очень неуверенно сделала шаг вперёд, остановившись прямо на кромке сухой земли, и попыталась встать на пальцы, максимально вытянувшись вверх.

Немного приобалдевший от того, как внезапно изменилось поведение твари, Батя ещё немного присел, уходя в воду уже по подбородок, а «Вепря» плашмя положил на голову. Он и сам понимал, что заросли не настолько высокие, чтоб спрятать его, что надо плевать на всё и уходить под воду полностью, вместе с оружием – тогда, быть может, появится шанс, что моллюск, потеряв запах, уйдёт. Но почему-то медлил. И только без остановки, как мантру, бормотал про себя детскую скороговорку:

«Не увидишь, не увидишь, не увидишь!»

Тварь, на удивление, действительно вела себя так, словно потеряла Батю из вида. Плотоядно раззявив пасть, из которой закапали тягучие слюни, она жалобно заурчала и принялась топтаться на месте. Пробежала несколько метров по берегу в одну сторону, вглядываясь в воду, потом в другую. А ничего не понимающий комвзвода следил за ней одними глазами и старался не двигаться.

Может, твари видят только движущиеся предметы? Не-е, бред лютый, Батя мог сходу припомнить кучу ситуаций, опровергающих это предположение. Может, они на воде плохо видят? Тоже нет, тогда тварь Батю вообще бы не заметила.

Батя перебирал в голове один вариант за другим, но так и не смог понять, почему моллюск перестал его видеть.

Реально, что ль, магия???

Под доносящийся со стороны крепости треск выстрелов, уже довольно редких, комвзвода сидел в воде, глядя на мечущегося по берегу моллюска, и понимал, что если прямо сейчас не придумает, как разрешить ситуацию, то его парни (если, конечно, у крепости сражаются именно они, а не какое-нибудь ещё подразделение какого-нибудь другого ЧВК) станут едой задолго до того, как он до них доберётся. Да, помочь едва ли сможет, но всё же, мать его, всё же…

«Да гори оно!..» – в сердцах сплюнул Батя и резко выпрямился во весь рост.

Вода плеснула, расходясь кругами. Тварь тут же повернула голову на звук, но взгляд у неё так и продолжал бегать, ни на чём конкретно не фокусируясь.

Батя сделал шаг в сторону, на этот раз очень медленно и осторожно. Тварь не отреагировала. Тогда комвзвода окончательно обнаглел.

– Чё встал, уродец? – вслух поинтересовался он.

Моллюск проурчал в ответ что-то нечленораздельное, но с места не сдвинулся.

«Крокодила встретить боится, что ли? – мелькнула неуместная мысль. – Или местными глистами заразиться»?

Как бы оно ни было, но в воду монстр идти не собирался даже ради такого вкусного Бати. Комвзвода, набравшись смелости, даже попытался «моллюска» поддразнить, походив вправо и влево. И даже рискнул слегка приблизиться к берегу, чем вызвал некоторое оживление у монстра, но не более.

Окончательно убедившись, что в реку за ним тварь не пойдёт, Батя решил обнаглеть.

– Что, ослеп? Твои проблемы, уродец, – бросил он «моллюску. – Я пошёл».

С места он, правда, не двинулся, но моллюск тут же навёлся по голосу. Но его взгляд продолжил бесцельно скользить по Бате как по пустому месту.

Батя не выдержал, ухмыльнулся. И, отвернувшись, двинулся вниз по течению, даже не пытаясь таиться. Только про себя на всякий случай продолжал бормотать:

«Не увидишь, не увидишь, не увидишь!»

Моллюск некоторое время следовал за Батей, но потом всё же отстал, недовольно уркнув напоследок.

Река становилась всё шире, при этом плавно заворачивая на север по мере приближения к крепости. Командир шёл по ней, даже не пытаясь соблюдать осторожность. Опомнился, только наткнувшись на раскуроченный танк Т-95 «Чёрный орёл». Он лежал на боку, врывшись правым траком в мелководье. Загнутый на почти девяносто градусов ствол сто-пятидесяти-двухмиллиметровой пушки сиротливо смотрел в небо, дистанционно управляемый пулемёт «Корд», установленный на верхней части необитаемой башни, был сорван и валялся в паре метров от танка. Из люка, ведущего в бронированную капсулу для экипажа, наполовину обглоданное, свисало тело в камуфляжных штанах и с вываленными наружу внутренностями.

Танк Батя узнал сразу. Разработка, которая официально так и не дошла до конвейера. На деле же эту модель вполне себе производили. Большая часть «Орлов», разумеется, шла на армейские склады, но владелец «Адской Сотни» имел неплохие связи, благодаря которым порядка тридцати экземпляров – за немалые, надо сказать, деньги, – были переданы на нужды ЧВК. Разумеется, тоже неофициально.

Батин взвод был укомплектован сразу тремя «Орлами». На одном из них раненого командира и пытались эвакуировать с поля боя. Два других Батя тоже нашёл – потом, когда очнулся на туше развитой твари и пытался разобраться в произошедшей чертовщине.

Взяв «Вепря» наизготовку, комвзода вышел из воды. Приблизился к танку, заглянул внутрь. Живых не было. А полуобглоданный труп, судя по нашивке с позывным на рукаве, принадлежал Горелому – водителю-механику второго экипажа. Единственное, что смутило Батю – вторая нашивка, с надписью «Адская Сотня» и эмблемой, на которой ангел с пламенеющим мечом спускался с неба на грешную землю.

Смутила по очень простой причине – эмблемой той «Сотни», в которой служил Батя, был демон.

Теперь командир окончательно перестал понимать, откуда этот мир, больше похожий на один из кругов Ада, берёт лоскуты. Теория о копировании снова дала сбой, причём ещё более странный, чем первый. Процентов так на девяносто всё совпадало: Африка, водопой, крепость, секретная модель танка, название ЧВК, труп Горелого. Из отличий были эмблема и река.

«Точно чертовщина! Наверное, я всё-таки задвухсотился тогда и теперь брожу по Аду. Или у меня крыша протекла».

Осмотрев танк и обнаружив на его борту ту же эмблему с ангелом, Батя решил, что версия с крышей ему нравится больше. Никаких преимуществ перед попаданием в мифический библейский Ад она не имела – просто командиру приятнее было считать себя живым, а не мёртвым.

На всякий случай снова повторив про себя «Не увидишь!», Батя снова двинулся в сторону крепости. Местность была открытой, а до стены крепости – уже знакомого деревянного частокола высотой всего метра в три, – оставалась ещё сотня метров, так что двигаться пришлось перебежками, то и дело падая на землю при малейших подозрительных звуках. Правда, визуально вокруг было чисто.

Уже под самой стеной Батя обнаружил ещё один труп. Разорванный и уже обглоданный до костей. Правда, рядом обнаружился обрывок камуфляжного рукава с ещё одной нашивкой. На эмблеме оказался всё тот же ангел, а вот позывной снова был знакомый. Ворон.

Стиснув зубы, Батя заставил себя отвернуться, закинул «Вепря» за спину, отступил на пару шагов, чтоб взять разгон, и прыгнул на забор. Ухватился руками за оструганные верхушки брёвен, подтянулся, заглянул внутрь.

Глинобитные хижины-домишки, собранные из того, что было под рукой, и крытые слоем сухой травы, стояли на тех же местах, где их запомнил Батя. Среди них, голодно урча, бродили чернокожие зомби, совсем свежие на вид. Знакомых лиц Батя, как ни старался, не нашёл. Но он особо защитников крепости и не запоминал в тот раз, так, только с командирами и завхозом успел пообщаться.

Везде виднелись трупы. Как обглоданные до костей, так и ещё сохранившие часть плоти. Некоторых всё ещё объедали те самые зомби. Но на Батю они внимания обращали ещё меньше, чем тот моллюск на берегу.

Вдруг среди глинобитных домишек мелькнуло цветастое пятно, привлекая внимание. Батя прищурился, пытаясь разглядеть детали.

Женщина. В платке и длинной юбке, с волосами, заплетёнными в множество косичек. И уже зомбированная, судя по поведению. За женщиной, тихо поуркивая, ковылял чернокожий малыш лет восьми на вид, босоногий, одетый только в светлые шорты, уже запачканные красным. Увидев не до конца обглоданное тело ещё одного чернокожего защитника крепости, и женщина, и ребёнок заурчали громче. Подволакивая ноги, заковыляли к нему, упали на колени. И практически одновременно вцепились зубами в истекающую остатками крови плоть.

Зрелище было мерзкое даже по меркам много повидавшего Бати. Снова пробормотав про себя «Не увидишь!», комвзвода отвернулся. Надо как-то пробраться к той части крепости, где пока ещё идёт бой. Кажется, вон там можно прокрасться незамеченным.

Всего на территории находилось порядка полусотни хаотично разбросанных хижин. Большинство – крохотные, в таких только спальный мешок на землю кинуть, чтоб не под звёздами ночевать. Но были и такие, внутри которых помещалось от двух до четырёх таких каморок, разделённых занавешенными тряпками дверными проёмами. У таких хижин зачастую имелось целых два выхода, расположенных с противоположных сторон. И Батя намеревался использовать эту лазейку – чтоб не рассчитывать на непонятную «магию», вроде как сделавшую его невидимым или вроде того. Хотя верить в неё – уже почти верил вопреки своему практичному складу ума.

Насмотревшись на чужие звёзды, местные закаты, кислые туманы и тварей, ещё и не в такое поверишь, мля!

Но нет, этот мир, который комвзвода всё чаще и чаще стал называть Пеклом, преподнёс ещё не сюрпризы. Перебравшись через забор, Батя не стал браться за «Вепря», предпочтя вооружиться ножом – от свежих зомби, если их окажется двое или даже трое, он легко отобьётся и им. А вот на шум выстрела гарантированно припрётся крупняк, отвлекать который от пиршества Батя категорически не хотел.

Осторожными перебежками между хибарами местных он направился к воротам. По пути обнаружил ещё один труп своего бойца. Ромео – главный бабник взвода, кажется большую часть времени думающий исключительно о сексе, готов был замутить отношения без обязательств, как он сам это называл, с любой, даже самой страшной бабой, лишь бы та была достаточно слаба на передок. И Батя не мог припомнить ни одной командировки, в которой у Ромео случился бы облом на тему физиологической романтики.

Эта, последняя, не была исключением. И пассия Ромео от всех своих предшественниц отличалась всего двумя вещами – цветом кожи и аппетитом, с которым поедала собственного любовника.

– Вот же самка собаки, – не выдержав, тихо и беззлобно сказал Батя.

Тут же осёкся, но было поздно, заклинание «Не увидишь!» перестало работать. Чернокожая зомбячка подняла на командира взгляд залитых чернотой глаз, плотоядно заурчала и как-то очень быстро вскочив на ноги, бросилась на новую жертву.

Батя, несмотря не некоторую оторопь от скорости африканки, был готов. Отпрыгнул в сторону, левой рукой ухватил зомбячку за заплетённые в косу жёсткие волосы, дёрнул на себя. И с размаху вогнал нож в удобно открывшееся горло.

Негритянка захрипела, потом забулькала, давясь собственной кровью. Комвзвода оттолкнул от себя разом ослабевшее тело и едва успел отскочить в сторону, уходя от новой угрозы. Рефлексы сработали на каких-то инстинктах, потому что появление ещё одного бойца-зомби, – командир умудрился пропустить. За что поплатился собственных здоровьем, получив четыре глубоких царапины от пальцев на задней стороне шеи.

Это был Винт, и он, в отличие от остальных найденных бойцов, был не только целёхонек и жив, но и одет в практически целый камуфляж. И если бы не его глаза, безумные и такие же чёрные, как у любовницы Ромео, Батя бы точно попытался с ним заговорить вместо того, чтоб драться.

К сожалению, никакого лекарства, способного превратить зомби обратно в человека, Батя так и не нашёл. Поэтому пришлось стиснуть зубы и, пусть и через внутреннее сопротивление, всё-таки прирезать то, во что превратился верный боевой товарищ.

Опустив тело на землю, Батя вытер нож о куртку бойца. Винт… Один из самых толковых парней в его взводе. Ну вот как, мать его, так? За что?

Особо задумываться о несправедливости происходящего было некогда, потому что неподалёку послышалось намного более грозное урчание. Батя шарахнулся в сторону ближайшего дверного проёма, с перекатом прыгнул внутрь. Выждал, пока урчание начнёт удаляться, выглянул наружу и тут же нарвался на пару свежих, очень медленных ещё чернокожих зомби, всё-таки нарвался – видать, они ещё не освоились в новом амплуа и вели себя подозрительно тихо. Пришлось поработать ножом.

Затащив все четыре тела в хижину, чтоб не слишком привлекали внимание, Батя вытер клинок и дальше пошёл ещё осторожнее. И не зря – буквально через несколько десятков шагов он наткнулся на «обезьяну», объедающую, женское, судя по цветастой юбке и торчащим из-под неё угольно-чёрным ногам, тело. Пришлось обойти увлечённого едой монстра, чтоб ненароком не привлечь его внимание.

Уже возле деревянной стены, условно ограждавшей крепость, Батя наткнулся на останки ещё одного бойца. Рядом валялся ботинок песочного цвета, из которого торчали куски плоти и обломки малой и большой берцовых костей. Командир поднял ботинок, покрутил в руках, ища ярлычок с наименованием производителя. А найдя, презрительно скривился – ботинок был сделан в Америке.

Американцев, пусть даже это были не те же самые американцы (хотя какие ещё они могли быть?), против которых он сражался, Батя не мог терпеть от слова «совсем» – слишком уж много повидал разрухи, которую они оставляли после своих «миротворческих» операций по всему миру. Так что жалости к неизвестному бойцу не испытал никакой. Просто отбросил ботинок вместе с содержимым и двинулся дальше.

За воротами, такими же хлипкими, как и стена, наткнулся на недоеденный труп чернокожего повстанца, лежащий у колеса старенького, ободранного и прилично ржавого пикапа. Присел рядом с телом и вдруг почувствовал дикую усталость. И разочарование.

Не спасти. В одиночку ему никого не спасти. После превращения в зомби обратной дороги уже, скорее всего, нет. По крайней мере, Бате она точно неизвестна. А если вдруг кто-то и сумел остаться в здравом уме, то уже был съеден – это к гадалке не ходи, слишком много времени уже прошло с ухода кисляка.

Над полем боя стлался дым от стрельбы и горящих покрышек – их свободолюбивые африканцы, похоже, попытались использовать в качестве дымовой завесы.

Воняло соответствующе – горелой резиной и пороховыми газами. Зато пока что отсутствовал запах тухлятины, к которому Батя настолько уже притерпелся, что даже не сразу заметил его отсутствие. Тварей, как ни странно, поблизости не было, только в отдалении слышалось их урчание и скрежет разрываемого мощными когтистыми лапами железа – видимо, вскрывали ещё один танк батиного взвода или какую-нибудь технику америкосов.

Смысла оставаться та этом лоскуте больше не было. Скоро твари окончательно обглодают то, что осталось от людей. Возможно, закусят парочкой свеженьких и не очень удачливых зомби. А потом снова отправятся на поиски пищи, и тогда скрыться от них будет ой как непросто. «Заклинание» «Не увидишь!», как выяснилось, действительно скрывает Батю от их взора, но ведь не от нюха. Да и работает как-то нестабильно. Одним словом, магия, чтоб её! Надо будет потом, когда вернётся на уже знакомые лоскуты, выловить парочку тупых зомби и поэкспериментировать над этим… «заклинанием».

Но, несмотря на огромное количество весьма серьёзных аргументов за то, чтоб побыстрее убраться с африканского лоскута, Батя под прикрытием дыма двинулся туда, где совсем ещё недавно был бой.

Глава 10

Дым тварям, похоже, не нравился. То ли потому, что, подобно перцу, отбивал им нюх, а то ли из-за того, что никогда не бывает дыма без огня. А огонь твари точно недолюбливали – это Батя уже успел заметить за время скитания по лоскутам. Не то чтобы он был прямо панацеей от них, иначе комвзвода давно уже окопался бы где-нибудь, окружив себя несколькими горючими периметрами, но без очень веских причин твари в него предпочитали не соваться.

А поскольку большая часть полуобглоданных причин находилась в стороне от задымления, то и лезть в него кровожадным монстрам было ни к чему. По крайней мере, пока.

Батя, пробираясь вперёд, старался держаться поближе к горящим покрышкам. Бандану ему пришлось снять с головы и повязать на лицо, но это не особо помогло. Горло от чадящей редины нещадно саднило, приходилось сдерживать всё чаще возникающий кашель. Но лучше уж так, чем по-глупому попасться на глаза.

Чуйка, которая вопреки логике потащила Батю туда, куда он сам смысла идти уже видел, не обманула. Спустя пару десятков шагов в дыму комвзвода наткнулся на ещё один «Чёрный орёл». Причём – почти целый, если не считать свёрнутого ствола пушки и сорванной с одного бока гусеницы.

Люк танка, ведущий в капсулу для экипажа, был распахнут, но внутри не обнаружилось ни живых, ни двухсотых. Внутри всё на вид было в полном порядке. Из этого Батя сделал вывод, что во-первых, к моменту открытия люка танк уже выел из боя, и тварей рядом с ним не наблюдалось. А во вторых – экипаж открывал люк, будучи ещё в относительно здравом уме. А вот вылезали бойцы с уже поехавшей крышей, иначе непременно заминировали бы боевую машину, чтоб не досталась врагам.

Осмотрев танк снаружи, Батя залез внутрь. Управлять танком Батя умел. В своё время, только получив «Орлов», он сумел выбить у командования дополнительную солярку, а потом, словно пиявка, пристал к Севе – научи да научи. Тот и научил, да так, что науку командир запомнил на всю жизнь.

Теперь командир пожинал плоды этой науки. О том, чтоб просто завести танк и под умок попытаться свалить, речи не шло – с места «Орёл» до тех пор, пока ему не поставят на место гусеницу, уже не сдвинется. Но, когда бой с американцами был прерван появлением тумана, Сева и остальные механики-водители успели не только сменить позиции, но и подзаправить танки, причём – не только соляркой.

Кто этих чертей знает, могли и на этот раз успеть провернуть подобное.

Конструкция танка подразумевала под собой, что весь экипаж, состоящий из двух, максимум трёх человек, будет находится в бронированном модуле. Вся информация о происходящем на поле боя будет выведена сюда же. И отсюда же, из капсулы, будем осуществляться стрельба как из гладкоствольной автоматической пушки 2А83 калибром сто пятьдесят два миллиметра, так и из установленного на башне двенадцатимиллиметрового пулемёта «Корд».

Иными словами, находясь в капсуле экипажа, легко можно было получить абсолютно всю информацию об оставшихся снарядах и состоянии танка. А именно она Батю и интересовала.

Завёлся танк моментально. Засветились мониторы внешнего обзора, выдав картинку с уцелевшей части оптических, лазерных, тепловизионных и инфракрасных датчиков. Сразу же побежали строки самодиагностики «Орла», большинство из которых были зелёными. Красными оказались лишь две. Одна предупреждала о слетевшей гусенице, вторая – о пушке со свёрнутым стволом.

«Ядрён же ж ты батон, – в сердцах сплюнул Батя. – Да лучше б «Корд» отвалился, чем гусеница!»

Танк, несмотря на повреждения, был в относительном порядке. Если умудриться в полевых условиях поставить гусеницу на место, то хоть сейчас бери и езжай – баки экипаж и в этот раз успел залить под горлышко. Но в одиночку это Бате было не под силу.

С некоторым сожалением Батя заглушил мотор танка. Оставлять его было откровенно жалко, но выбора всё равно не было. Дым от покрышек был неплохим прикрытием от известных своей ненавистью к любому оружию тварей, но только при условии, что сам Батя не привлечёт к «Орлу» их внимание шумом заведённого двигателя.

А комвзвода совершать подобную ошибку не собирался – на танк, а вернее, на содержимое его баков, у него были большие планы.

Под прикрытием дыма Бате удалось подобраться к тому месту, где произошёл основной бой, незамеченным. Тут всё уже закончилось. Твари разной степени развития доедали многочисленные трупы. Более мелкие, которых крупные к еде не допускали, бродили вокруг, жалобно урча, и ломали всё оружие, которое могли найти.

Понаблюдав за тварями минут пять и убедившись, что в ближайшие полчаса они будут сильно заняты, Батя решил вернуться к крепости. Там у ворот он видел пустые канистры из-под бензина. И шланг, который, при некотором умении, можно использовать для того, чтоб выкачать солярку из бака повреждённого «Орла» в канистры.

До ворот Батя добрался без приключений, несмотря даже на то, что пару раз не выдержал и закашлялся. Нагрузился теми канистрами, что оказались пустыми, и вернулся к танку. Сделал ещё одну ходку, но в этот раз помимо пустых канистр прихватил и одну, наполненную жидкостью. Дальнейшее было делом техники. Немного поматерившись, комвзвода сумел залить шланг низкооктановой бурдой из полной канистры. Один конец шланга после этого зажал, второй быстро опустил в горлышко танкового бака. Подставил канистру, опустил туда зажатый конец и убрал руку.

Сработало – в канистру потекла солярка. Дождавшись заполнения первой тары, Батя подставил вторую. В общей сложности, удалось заполнить десять ёмкостей. Вытащив шланг, комвзвода принялся таскать канистры обратно к воротам – оставлять их возле танка было нельзя, рано или поздно покрышки догорят, а крупные твари доедят трупы и, вполне возможно, в поисках новой еды доберутся до танка. По собственному опыту Батя помнил, что даже установленная на «Орле» модульно-комбинированная броня для их когтей – не препятствие. А пока твари будут курочить танк, достанется и солярке, которую сливал Батя.

В первые две ходки комвзвода на обратном пути прихватил ещё три канистры. Одну сразу поставил заливаться, две полных подхватил и снова потащил на прежнее место – там запас солярки вряд ли помешает тварям, а значит – с большой вероятностью дождётся, пока они уйдут, и Бате представится шанс его забрать.

После ещё двух ходок забрать оставалось всего три залитых канистры. Вытирая потные руки о штаны, Батя вышел из ворот крепости и сразу же метнулся обратно, срывая с плеча «Вепря», потому что из облака вонючего дыма на него выскочила вымазанная в чьей-то крови горилла. Плотоядно улыбнулась.

«Не увидишь!» – мысленно заорал Батя, вскидывая карабин, и выбрал половину хода спускового крючка.

Неподражаемая улыбка в два ряда острейших треугольных зубов сменилась растерянной гримасой. Горилла потянула носом, принюхиваясь, закрутила головой. И, разочарованно уркнув, медленно побрела в сторону. Батя, так и замерев с пальцем на спусковом крючке, проводил её недоумевающим взглядом. И тут его прорвало.

Магия? Да пусть! Не первый раз за сегодня твари, увидев командира и уже приготовившись напасть, вдруг начинали вести себя так, словно двуногая еда внезапно исчезла. Буквально растворилась в воздухе. В конце концов, уже сам факт того, что Батя оказался в другом мире, противоречил всему, что он знал.

Твари, зомби, копии людей и мест… Да всё это с точки зрения здорового психически человека просто не может существовать! И тем не менее, он, Батя, здесь. И он – тоже копия самого себя. Живая, сохранившая память и здравый рассудок, ничем не отличимая от оригинала. Видит то, чему не может найти объяснения, выживает, приспосабливается к тому, что в принципе не может быть реальностью и, тем не менее, ею является.

Так почему бы тогда не допустить, что и магия в этом мире вполне реальна?

Отпустив внутреннюю пружину напряжения и недоверия, всё ещё связывавшую Батю с прошлым, командир вдруг понял, что верит. И в магию, и в копии, и в зомби. И даже в параллельные миры – а чем ещё объяснить, что парни, которых он видел – его бойцы, члены «Адской Сотни», но на нашивках у них ангел вместо демона? И одновременно с этим осознал, что был словно бы связан по рукам и ногам своими попытками в логику.

А сейчас он стал свободен от догматов, привычек и прежнего, бесполезного в этом мире, опыта.

За оставшимися возле танка канистрами Батя уже не пошёл – раз появилась горилла, то и более крупные твари вот-вот нагрянут, тем более, что из-за едкого дыма уже слышно их недовольное и голодное урчание.

Оставлять солярку было ещё жальче, чем танк. Но её придётся оставить – слишком велик риск. А жизнь – она одна. И от того, сохранит ли её Батя, возможно, зависят и жизни его парней. Так что чёрт с ними, с этими тремя канистрами. Восемь штук он успел перетащить к воротам, вполне достаточно для той цели, ради которой он вообще затеял это мероприятие.

Теперь пора уходить на другой лоскут. Там найти убежище и дождаться, пока твари уберутся подальше от крепости. Заодно свериться с картой и распланировать дальнейшие свои действия. Потом вернуться за солярой, перевезти её на Склад и заправить БТР-ы и «мотолыгу».

К машине Батя возвращался по своим собственным следам. Между частоколом, ограждающим крепость, и рекой, наткнулся на ещё зомби в форме американского морпеха. Просто ради проверки пробормотал про себя «Не увидишь!», на всякий случай хватаясь за нож. И с удовлетворением заметил, что зомби внезапно потерял к нему всяческий интерес. Крадучись, добрался до реки, вошёл в воду. И медленно побрёл к водопою, рядом с которым оставил машину.

На этот раз фортуна за Батей слегка не доглядела – свой электрический седан командир обнаружил в растерзанном состоянии. Каким-то чудом уцелел рюкзак, оставшийся в багажнике – он побывавших тут тварей, по всей видимости, просто не заинтересовал. А вот обеим «Мухам» пришёл окончательный и бесповоротный звездец.

С другой стороны, следовало бы порадоваться, что самого Бати здесь в этот момент не было, но машина, хоть и не была лишена некоторых недостатков, командиру нравилась. И в городских условиях – а они составляли большую часть известного Бате мира, – благодаря тихой работе двигателя оказалась крайне удобным средством перемещения.

Вздохнув и как следует выматерившись, Батя впрягся в рюкзак и, держа «Вепря» наготове, отправился на лоскут с небоскрёбом.

О том, чтобы прямо сейчас двинуть к оборудованной для наблюдения лёжке, не могло быть и речи. Она рядом с другим лоскутом, там сейчас лютуют твари, и лютуют намного сильнее, чем тут – потому что жрачки больше.

Немного подумав, Батя решил двигаться в сторону Троечки, чтоб запастись продуктами. Пешком путь был неблизкий, но времени у Бати предостаточно. С Африки твари уйдут довольно скоро, максимум, через сутки. Кисляк на Склад должен придти через три недели, а на окружающие его лоскуты и того позже. До Троечки примерно день хода. Ещё день на передохнуть. И ещё один на обратную дорогу. Итого три. Ну, может, четыре, если по пути случится что-нибудь непредвиденное. Успеет.

Заодно и Лариску повидает. Крыса, поди, соскучилась по пойлам из виноградин и горошин.

«Надо будет всё-таки её отловить и забрать оттуда, – подумал Батя. – Ей же лучше будет».

При мысли о крысе у командира потеплело на душе. И так было всякий раз, когда он её вспоминал. Лариска оказалась единственным кроме него самого существом, которое не превратилось в зомби. Наверное, был в ней, как и в Бате, какой-то ген или нечто подобное, что позволило им обоим сохранить разум и остаться самими собой.

А может, животные вообще не были восприимчивы к туману, в отличие от людей. Но эту версию комвзвода проверить не мог – потому что пока, кроме Лариски, не видел других животных. По крайней мере, живых и ещё не обглоданных тварями.

Что касалось людей, подобно ему сохранивших рассудок… Таких комвзвода тоже ещё не встречал. Наверное, потому, что старался держаться подальше от лоскутов, куда вот-вот должен был придти туман – в этом ему неплохо так помогали самодельная карта и наблюдательность.

И в то же время Батя был уверен – не может быть, чтоб он был один такой из тысяч и миллионов, ежедневно появляющихся в этом мире.

Что ж, скоро он это проверит. Если правильно всё просчитает и подготовит, если сумеет не попасться тварям на обед за два месяца, оставшиеся до следующего появления кисляка над Африкой.

Пользуясь затишьем, образовавшемся на лоскуте из-за пиршеств на двух соседних, Батя, всё время осматриваясь, прислушиваясь и привычно выискивая подходящие убежища, зашагал на запад, к Троечке. Три лоскута миновал довольно быстро и без приключений, лишь раз спрятавшись в подъезде многоэтажного дома-свечки от пробегавшей мимо стаи в пятнадцать голов. Дальше стало сложнее. Намного сложнее.

Количество тварей, то ли слишком сильно опоздавших на кисляк сразу на двух соседних лоскутах, а то ли вообще туда не собиравшихся, росло на глазах. Стаи, вопреки обыкновению, встретившись, не начинали драку, а объединялись и бесцельно носились по уже объеденному лоскуту, словно чего-то ждали. А Бате то и дело приходилось прятаться и раз за разом на всякий случай бормотать про себя:

«Не увидишь!»

Поведение тварей казалось командиру странным. Да и чуйка, и раньше-то никогда не подводившая своего владельца, а в этом мире вообще обострившаяся до предела, вовсю подсказывала, что тут что-то явно не так.

Под давлением нехороших предчувствий Батя решил свериться с картой, но в ближайшее время новых появлений тумана вроде как не ожидалось. Комвзвода искренне надеялся, что синоптик из него вышел хоть немного получше, чем те, что предсказывали погоду в его родном мире и в большинстве случаев не угадывали её. И вынужден был признать, что то, что он наблюдает – не очередные сборы на пир, а что-то иное, не виденное прежде.

Внезапно до слуха Бати донеслись звуки выстрелов. Это было настолько неожиданно, что командир даже не сразу обратил на них внимание, а когда заметил – на долгие три секунды потерял дар речи. А когда обрёл его обратно, не успел даже матюгнуться. Потому что из-за угла дома напротив вдруг вылетела порядком мятая полицейская машина.

В салоне, насколько было видно Бате, находились трое. И все вроде как в здравом уме и трезвой памяти. Один сидел за рулём, двое других, по пояс высунувшись из задних окон, палили по преследующим машину тварям из штатных укоротов.

«Вот и ответ. Не я один такой,» – сжал зубы комвзвода, едва сдерживаясь, чтоб не поспешить на помощь.

И тут же мрачно выругался, увидев, как за первой преследующей машину стаей из-за угла появилась вторая. И третья. И четвёртая.

А потом твари хлынули уже со всех сторон.

Орда – вот было единственное слово, пришедшее в голову Бате при виде такого количества тварей. Орда, просто несущаяся с лоскута на лоскут, спешащая не на кисляк, а просто куда-нибудь. Орда, в которой, похоже, даже не было единого лидера. Дикая, безумная и безудержная, сметающая всё на своём пути.

Полицейские были далеко не трусами. Они быстро поняли, что бежать им некуда, и, судя по всему, решили подороже продать свои жизни. Водитель, остановив машину, схватился за табельный «Макаров», тоже высунулся в окно и стал поддерживать огнём своих сослуживцев.

Стреляли все трое довольно метко, что говорило о неплохой подготовке. Но крупным тварям на эти выстрелы было наплевать. Большинство из них на попадания не реагировало никак, а над некоторыми Батя с удивлением заметил что-то вроде фиолетового энергетического щита, появляющегося перед попаданием пули и исчезающего сразу после.

«Снова чёртова магия! – сделал вывод Батя. – Только не такая, как у меня. Надо взять на заметку».

Полицейским комвзвода ничем помочь не мог. Сжав зубы, он из укрытия наблюдал, как истошно орущих от ужаса полицейских выковыривали из машины и рвали на куски, и беззвучно матерился. В какой-то момент одна из тварей подняла голову и уставилась туда, где прятался Батя, но заклинание «Не увидишь!» помогло и в этот раз, и тварь потеряла интерес с потенциальной жертве.

А сам Батя вдруг понял, что с трудом держится на ногах. Сказывалась и злость от собственного бессилия, и физическая усталость. Два больших глотка пойла прибавили сил. А вот настроения, далеко не лучшего после посещения Африки, и окончательно упавшего под плинтус после зрелища с полицейскими, они не исправили.

Дождавшись, пока орда уйдёт на восток, Батя осторожно вылез из укрытия и вновь затопал в сторону Троечки.

Вопреки обыкновению, Лариска не встретила Батю у дверей. Вернее, у того, что осталось от дверей в частности и супермаркета в целом. Да, орда прошла и тут, и её никак не смутил рассыпанный у входа перец. Они походя вломились внутрь магазина, разбив панорамные окна. Вскрыли холодильники с тухлятиной, разломали полки с сыпучими продуктами, молочкой и консервами. Разнесли кассу. И ушли, даже не дожрав найденное.

Предчувствуя неладное, Батя вошёл в «Троечку», держа «Вепря» наготове. И сразу понял, что в этот раз ушлой Лариске, всегда умудрявшейся выходить сухой из воды, не повезло.

– Грёбаные отродья! – с чувством выдал Батя, мгновенно осознав, что вот теперь-то он действительно остался один, и добавил пару выражений покрепче. – Грёбаное, мать его, Пекло!