Читать онлайн Дорогами сна бесплатно

Пролог

Сны… Сны стали её наваждением. Её радостью и печалью. Женщина в антрацитовой башне рассеяно улыбалась, глядя как капли росы наливаются радугой, а затем, сыто моргнув бликом, медленно сползают вниз, украшая камни влажной дорожкой.

Каменный сад и Башня – все, что у неё осталось от былого величия. Белые брови на шоколадном невозмутимом лице изогнулись мостиком, тёмно-коралловые крупные губы скривились, выражая всю степень негодования, которую испытывала женщина. Столько стараний, только усилий и всё впустую.

Свинцовые тучи над острым шпилем башни налились фиолетовыми красками. Чувствуя настроение хозяйки. Юркие радуги испуганно засуетились, стремясь избежать внимания женщины с белым волосами. Где-то в отдалении послышались раскаты грома. Мир замер, забыв как дышать, ожидая грозы.

Едва слышный хрустальный звон развеял напряжение, тяжелым ароматом орхидей окутавшее мир. Женщина с белыми волосами и лицом без признаков возраста окинула взглядом сад и улыбнулась. Предвкушение сверкнуло в её глазах. Всё живое и неживое выдохнуло, звуки вернулись, роса заблистала на камнях, радуги весело заплясали вокруг шпиля, выныривая из туч и радостно разлетаясь по Граням.

Богиня проводила взглядом ярко-алую искру, что сорвалась с каменного ложа и неторопливо кружась, поднималась в сиреневые небеса, покидая пределы сада. Фигуры расставлены. Первый ход сделан. Игра началась.

Наступил самый длинный день года.

Глава 1. Тала Шат Мау из рода Огненных Диких

Проснулись я неожиданно рано. Едва-едва рассвет затеплился-зацепился за нижние ветви деревьев. Проснулась от сильного жара. Я раскрыла глаза и не сразу поняла, что вокруг меня бушует пламя. Огонь окружал стеной, но не обжигал. А, скорее, защищал меня от чего-то. Где-то над головой метался с диким криком Финик, парней я сквозь огненную завесу не видела.

– Снежка! – крикнула я, пытаясь хоть что-то разглядеть сквозь пламя. – Снежа-а-а! Горим! Люди-и-и! Вы где? – завопила громче.

В ответ услышала чертыхания то ли Зерга, то ли Фелино, и попыталась прорваться сквозь огонь. Пламя лизнуло меня, злобно рявкнув в лицо гулом пожара, и пришлось замереть на месте в надежде, что скоро все закончится. То, что пламенем управляла не я, стало понятно, когда мысленно попыталась вобрать его в свои руки. Словно пламя – это огромный светляк, сорвавшийся с поводка. Не получилось, и я поняла – бедокурит Снежка. Вопрос: почему она не отвечает и что произошло ночью, отчего она так взбесилась?!

С возрастом подруга стала спокойней, но моментами от вспышки гнева или бешенства ее отделяло слово или фраза. Иногда неосторожное действие зарвавшегося кого-нибудь.

«Интересно, что такого сделали Фелино и Зерг, пока я спала?» – задумалась на мгновение, пытаясь расслышать и рассмотреть происходящее за стеной огня. О том, что кто-то из них (особенно Зерг!) решил пристать к спящей Снежке, думать не хотелось. Не верилось мне в такое развитие событий. Но это единственное, на что подруга спросонья могла отреагировать так резко и бурно.

«Надо же! А ведь ее Сила растет!» – мелькнула радостная мысль. «Так что вместе мы сила! Прорвемся!»

Неожиданно пламя схлынуло, и я увидела парней, стоявших вокруг чего-то на траве.

– Что случилось? – делая осторожный шаг из выжженного вокруг меня круга, поинтересовалась я.

И тут увидела Снежку, без движения лежащую на земле. Раскинув руки и не дыша, подруга не подавала признаков жизни. Не помня себя, бросилась к ней и упала на колени. Огненная кошка рвалась наружу, чтобы наказать обидчиков, но для начала нужно бы разобраться в происходящем, а не рвать на части всех без разбору за первое впечатление. «Что поделать, учусь жить, думая, а не делать, а потом думать», – усмехнулась довольно про себя, проверяя пульс.

Моих познаний едва хватило на то, чтобы с трудом отыскать бьющуюся жилку на запястье. Жилка не билась. Пульса не было. В отчаянье приложила ухо к груди, в надежде услышать сердце. Минута… другая… Глупо и бессмысленно, но я продолжала слушать, припав к Снежкиной груди. И, о радость! «Бух-буу-бух» – раздалось вдруг, и я обрадованно отпрянула. Но подруга по-прежнему неподвижно и бездыханно лежала на земле.

Вопросительно оглянулась на понурого Фелино и нахмуренного Зерга. За время моих манипуляций они ни слова не произнесли, застыв статуями около нас. Заметила лисконнов на другом краю поляны в полной боевой выкладке. И вот тут кошка внутри меня разъяренно зашипела: «Пора!». Я начала подниматься с колен, размышляя, кого и мужчин валить первым. Глаза уже трансформировались, когда Зерг вдруг дотронулся до моего лица, осторожно что-то вытирая.

Я опешила, отпрянула, глубоко вздохнула и вернулась в себя, приструнив бушующую ипостась.

– Что произошло? – рявкнула скрученная кошка.

Первым ответил Фелино:

– Не знаю! Я проснулся от крика феникса, а Зерг уже сдерживал драконий огонь.

Повернулась к молчавшему Зергу, вопросительно выгнула бровь, упёрла руки в бока, ожидая ответа. Мое недоверчивое лицо отразилось в глазах Северного Дикого. Он нахмурился сильнее, дернул плечом и произнес:

– Она начала бушевать за мгновенье до рассвета. Сначала боролась с одеялом. Я попытался помочь ей выпутаться, позвал, но она не реагировала на голос. Затем резко поднялась и прижалась к дереву. При этом так странно дергалась, словно была связана чем-то невидимым. В следующую секунду обратилась драконом и начала яростно все поливать огнем. Хорошо, хоть пламя призрачное. Иначе пришлось бы туго.

– Мне кажется, ей что-то страшное снилось, – осторожно прикоснувшись к моей руке, сжатой в кулак, произнес Фелино.

Я скептически поджала губы, слушая странный рассказ, и вслух заметила:

– Однажды ночью, за сутки до вашего появления, ей уже снился дурной сон. Но не припоминаю пробуждения в пламени и неподвижности подруги на земле.

Зерг упрямо продолжил.

– Все эти… дерганья продолжались какое-то время, а потом она вздрогнула, распахнула глаза и выдохнула пламенем. При чем, тебя она словно в кокон огненный упрятала. После этого слегка расслабилась, начала возвращаться в человеческое тело, но вдруг вздрогнула и рухнула как подкошенная.

– И сразу же пламя вокруг тебя исчезло. И вообще весь огонь испарился, – закончил Фелино.

– И как вы это можете объяснить? – прищурив глаза и по-прежнему недоверчиво глядя то на одного, то на другого, спросила я. Заметила странный взгляд парня, и обратила внимание на свои руки: кулаков больше не было, вместо них обнаружила кошачьи лапы с наполовину выпущенными когтями. «А ничего себе такие коготочки, мощнявые!» – кошачьим хвостом дернулась в голове удовлетворенная мыслишка.

– Что с моей подругой? И почему вы проснулись, а я ничего не слышала? – втягивая когти в подушечки и возвращая на место свои человеческие руки, вновь задала я вопрос.

– Не знаю, – задумчиво разглядывая неподвижное тело Снежки, мотнул головой Зерг. – Впервые столкнулся с таким… сновидением. Похоже на сонные иллюзии. Но рядом никого нет. А я не слышал, чтобы иллюзии сна можно было накладывать на большом расстоянии. В пределах клинометра никого нет.

– Клино… чего? – переспросила я. – Может, КИЛОметра?

На меня недоуменно глянули две пары мужских глаз и Фелино уточнил:

– Клинометр – это расстояние в сто локтей. А что такое кило… метр?

– Ну-у-у-у… – протянула я, задумавшись. – Насколько я поняла, ваш клинометр – это наш километр. А вот сколько локтей в нашем километре, не скажу. Не разбираюсь я в этом. И, кстати, почему именно клинометр? – поинтересовалась в ответ, растерянно осознав, какая глупость в лезет в голову.

– Потому что дороги клинами измеряют специальными, – буркнул Зерг, присаживаясь возле Снежкиного тела на корточки.

– Ясно, – фыркнула я, оставив подробности местных верст и километров до лучших времен, внимательно наблюдая за действиями мужчины.

Зерг аккуратно дотронулся до жилки на шее, нахмурился, вслушиваясь. Со моего места явно был видно, что голубая ниточка жизни не бьётся. Затем, как и я недавно, он приложился ухом к женской груди.

– Ну что, – шепотом спросила я, нервно переступив с ног на ногу и вытянув шею в сторону мужчины.

Зерг поднялся, отряхнул колени, хмуро развернулся ко мне и произнес:

– Не знаю… Сердце бьется очень редко и очень глухо. Предлагаю выдвигаться к Верховному Шаману. Если кто и сможет ей помочь, то только он.

Затем он коротко глянул в мою сторону и распорядился:

– Собирай вещи, а мы пока соорудим носилки для твоей подруги.

И, не обращая внимание на меня, возмущенно засопевшую в ответ на приказы невесть откуда взявшегося командира, парни отправились вглубь леса.

Я дёрнулась было вслед мужчинам, но передумала, и, аккуратно укрыв Снежку одеялом, принялась раскладывать по мешкам нашу стоянку. Подумав, соорудила наскоро несколько бутербродов, разумно предположив, что чай никто из нас пить не захочет.

«А если кто и захочет, я быстренько объясню, что почем!» – рыкнула кошка внутри меня. Или это уже я научилась рыкать в любой ипостаси? Куда что делось: и моя стеснительность, и смущение, и неуверенность в себе! А ведь всего и делов-то оказалось: разбудить в себе кошку и понеслась по кочкам, бесстрашно задрав хвост!

К тому моменту, как на поляну вернулись мужчины, я уже оседлала всех лисконнов, успокоила феникса, приторочила все сумки к седлам и сидела в ожидании рядом с неподвижной подругой, вглядываясь с ее застывшее лицо.

На спящую красавицу из сказки Пушкина Снежка не походила ни капли. Рыжая грива разметалась вокруг головы, губы крепко сжаты, брови недоуменно приподняты, плечи напряжены, подбородок упрямо выдвинут вперед. Словно перед тем, как провалиться в беспамятство, подруга увидела что-то, чего не должно быть в этом мире. И это что-то вызвало в ней негативную реакцию. Время от времени глазные яблоки за закрытыми веками приходили в движение, и мне начинало казаться, что вот еще секундочка и Снежка очнется от своего странного сна. Но дыхания по-прежнему не было слышно, и жилка на шее все так же не билась.

Вернулись парни и начали пристраивать странную конструкцию в виде носилок между моим и фелиновским лисконнами. Поднимать Снежку пришлось втроем: ее тело застыло неподвижной статуей, руки-ноги потеряли гибкость. И носилки пришлось видоизменять, подстраивая их не под человеческое тело, а под перевозку мраморного изваяния. Одеяло спало с ее руки, и я нахмурилась: что-то на ее запястье царапнула по глазам. Но я отвлеклась и не успела рассмотреть. Парни уложили тело подруги, закрепили его ремнями, и Зерг скомандовал отравление.

И мы тронулись в путь. Фелино и я впереди, между нашими радужными носилки со Снежкой. Прикрывал наши тылы Зерг верхом на своем лисконне, цветом напоминавшим нашу южную, такую беспроглядно-чёрную, дышащую темно-синими звездами, бархатную приморскую ночь.

Красоты и чудесного вида, открывающегося со спины лисконна, я не замечала. Все мои мысли были заняты подругой и вопросом: сможет ли ей помочь Верховный шаман? И если не сумеет, то что тогда делать мне? Куда бежать и как спасать? В этом мире, несмотря на примесь местной крови, мы все равно оставались чужими.

Королевские игры и заговоры, богини и драконы, золотая кровь и ипостаси – все это по-прежнему не ощущалось своим. Где-то в глубине души мне казалось, что это сон, навеянный винными парами по пути домой из Джубги. Но сколько я себя не щипала, проснуться не удавалось, поэтому приходилось подстраиваться под новую реальность и разбираться со странными ситуациями.

– Зерг, а что такое эти За-Грани? И чем они опасны? – выпалила я, устав мучиться мыслями.

Мужчина молчал так долго, что мне пришлось оглянуться через плечо и убедиться, что он не уснул. Конечно же, он не спал. И я по привычке решила было обидеться, но тут Зерг заговорил.

– В нашем Мире практически все – это свободный народ меняющий ипостась. Способность эта, по легенде, дарована нам божественной Иридой, богиней Радуги.

Северный Дикий вновь умолк, и я нетерпеливо заёрзала в седле.

– Но существуют тайные знания древних богов, которые правили этим Миром до рождения Ириды и ее сестры Ананты. И есть обряды, которые обретают женщины рода, становясь Жрицами Ночи, служительницами Ананты – мировой Змеи. Что за обряды – не спрашивай, обычным людям знать не дано. Но говорят, эти тайны настолько страшны, что, обретая власть над Мирами За-Гранья, Жрицы лишаются части своей бессмертной души и женской силы рода, они отдают их на откуп богине-змее, подпитывая её магию и не давая ей умереть окончательно.

Змея спит, но раз в двести лет пробуждается от векового сна и мечтает воцариться в Гранях, свергнув вероломную сестру-близняшку Ириду. За это божественная Ирида лишает Жриц своего благословения и не позволяет им обрести самое желаемое.

– Страдаем из-за обычных женских склок, – едва слышно проворчал Фелино себе под нос.

– Мне показалось, или я слышу неуважение к собственным богиням? – не удержалась я от шпильки.

Мужчины благоразумно промолчали, а я не надолго задумалась.

– И все-таки, Зерг… Ты так и не объяснил, что это за Миры За-Гранями, и почему они так опасны.

– Власть над Гранями дана нам всем. Обращаясь в ипостасям рода, мы словно размываем границы мироздания, становясь другими, при этом оставаясь самими собой. Наиболее сильные из нас – представители Верхних родов и правящей династии – владеют многочисленными нитями путей и несколькими ипостасями.

Жрицы Ночи управляют не только известным Гранями, но и миром иллюзий, сновидений, зазеркалья. Миром За-Гранья. Могут заглянуть за любую черту. За границу линий, – Зерг немного помолчал и продолжил. – Слышал, что они способны даже путешествовать в своем истинном облике в Мирах За-Гранями, жить там, забирать туда людей и возвращать по своему желанию. Способны призывать там свою ипостась и обретать новые. Старики утверждают, что Верховные Жрицы Ананты умеют призывать оттуда чужих богов и неведомых тварей, и выживут даже в Из-Гранье.

– Поэтому культ Ананты давно под неофициальным запретом, – встрял в монолог Зерга Фелино. – Хотя, поговаривают, наша райна Эдассих – Верховная Жрица Ночи, а потому райн Гримиум закрывает глаза на возрождение Храмов празмеи.

– И что? Ну, подумаешь, очередной культ какой-то богини, что здесь такого? – я пожала плечами, не воспринимая всерьез все эти страсти о мирах и путешествиях в неведомых заграницах. – Как говорится, чем бы королева ни тешилась, лишь бы налево не гуляла.

– Налево? – удивился Фелино.

Я отмахнулась от объяснений и продолжила.

– Мне одно непонятно, каким боком все вышесказанное относится к моей подруге? К нам обеим?

– Твоя подруга – последняя из рода Золотых Драконов, – не обращая внимания на мои попытки встрять, пояснил Зерг. – Наш райн не прошел радужный обряд и не может считаться полноправным наследником рода. Поэтому сейчас все, кому была выгодна смерть альфы Драконов и исчезновение принцессы, засуетились, пытаясь заполучить твою подругу в свои загребущие лапы. Кто посильнее, действует магией. Кто послабее, попытается похитить и не допустить ее встречи с райном.

– Зачем им все это? – удивилась я. – Королевская кровь ослабла после ухода Золотых Драконов из радужного Мира, что-то такое нам рассказывали Хранительницы Врат, – припомнилось вдруг мне. – Разве магию можно возродить? И каким боком здесь замешаны драконы?

– Если райн не обретет власть, он … – Зерг запнулся, пытаясь то ли подобрать слова, то ли осознать очевидное, до этого момента казавшееся невероятным. – Он… сгорит от собственного дара… А у правящей династии нет прямого наследника и корона перейдет к другой ветви. Эр Наг Тэ…

Задумчиво нахмурясь, Зерг закончил свои пояснения. И судя по его озадаченному виду, размышления, которыми он поделился с мной, иномирянкой, впервые навели его на неприятные мысли и умозаключения. Хотя, может, так оно и есть на самом деле. Когда живешь в своем Мире, спокойно и размеренно, без потрясений, тихие и тайные заговоры обнаруживаются либо случайно, либо уже после того, как свершились. Старый король свергнут, и да здравствует новая династия! Тут было над чем задуматься, и мы снова дружно замолчали, погрузившись каждый в свои мысли.

– Ну ты и стрелочник! – воскликнула я неожиданно. – Это ж надо! Столько всего рассказал, а на вопрос так и не ответил!

– Кто такой стрелочник? – вскинулся дремавший Фелино, задав вопрос одновременно с Зергом.

– На какой именно? – вполне себе так искренне удивился Северный Дикий.

«Это ж надо, прямо сама невинность!» – фыркнула кошка внутри меня.

– А на такой: каким боком здесь замешаны эти самые жрицы со своими За-Гранями, и почему моя подруга в таком состоянии!

– Если учесть, что такой вопрос ты не задавала … – начал было Фелино, но заткнулся, едва поймал мой злобный взгляд.

– Предполагаю, что кто-то заманил твою подругу За-Грани и держит ее там в плену. Поэтому она в таком состоянии, – пояснил Зерг и задумчиво добавил. – Но я впервые вижу, чтобы кто-то владел нитями Миров на таком отдалении от объекта захвата.

– Что ты имеешь ввиду? – нахмурилась я. – Ведь если они путешествуют За-Гранями, какая разница, где находится сам злодей?

– Обычно… хм… злодей переходит по загранью к жертве и забирает ее в непосредственной близости. В нашем случае ни я, ни Фелино присутствия чужака не учуяли ни в одной из наших ипостасей.

– И что это значит? – уже предчувствуя ответ, напряглась я.

– Человек, укравший твою подругу За-Грань, – Верховный Жрец, в жилах которого течет божественная кровь. Полусын.

И, предвидя мое недопонимание в вопросах крови, пояснил:

– Меняющий ипостась из правящего древнего Верховного рода, власть которого закончилась со сменой богов. Среди живых в нашем Мире я таких не знаю…

– Полусын? – уточнила я.

– Сын бога и смертной женщина.

Приплыли. Теперь еще и полукровки-мертвецы пожаловали! Вот ведь не повезло моей Снежке! Королеве местной подавайте-ка драконье сердце. Райну Фиг-выговоришь-его-имя тоже нужна подруга в здравии для обряда. А вот непонятному темному паразиту понадобился дракон целиком. Вопрос: для каких таких черных целей? И ведь ничего в голову даже не приходило! Ох, мало я читала фэнтези в своей жизни! Глядишь, и нафэнтезировала бы наше будущее хотя бы примерно! А так даже не представляю, чего дальше ждать-ожидать и как подругу спасать.

В голове почему-то крутилась сказка про Кощея, который Бессмертный, и про его яйцо. Тьфу ты, точнее про то яйцо, в котором он смерть свою от Иванушки-дурачка прятал (или там царевич был?). И снова вопрос: почему именно эта сказка не дает покоя моей головушке, вместо того, чтобы думу-думать на предмет спасения нашего и скорого покидания этого, как выясняется, не очень гостеприимного для нас Мира. Особенно для Снежки.

Утешало одно: пока подруга жива, хоть и обездвижена. И есть шанс вернуть ее к жизни. «А я пока, пожалуй, вспомню сказку про Кощея, и попытаюсь понять, почему она всплыла в моих мыслях!» – решительно подумала про себя и, коротко глянув на Снежу, по-прежнему мирно качающуюся в люльке меж двух лисконнов, задумчиво уставилась вдаль, пытаясь ухватить ускользающую мысль.

Глава 2. За-Граничье

Ты верил в Бога.

Я – в стихию,

Разорванную пополам.

Я на поклон ходила к Вию,

А ты –

Молился по Церквам

За мою душу.

(С. Масалыкина)

Пробуждение было мерзким: во рту будто слоники накакали, глаза не разодрать, губы запеклись и потрескались. Пить хотелось неимоверно. Кто-то добрый поднес стакан к губам, и я жадно принялась глотать спасительную жидкость. Лишь через несколько секунд мой мозг осознал, что глотаю я не воду, а что-то другое. Густое, терпкое и прохладное нечто, горьковатое на вкус. Разум сделал неудачную попытку оторвать обезвоженную меня от подозрительного напитка, но тело, испугавшись, что неизвестную влагу сию секунду отберут, вцепилось мертвой хваткой в сосуд и жадно глотало, не заботясь о том, что струйки побежали по подбородку дальше вниз по телу. С каждым глотком внутри нарастал странный гул, похожий на разгоравшееся пламя пожара, вместе с ним пришло чувство опасности, и яркой вспышкой вернулась память.

Уже скорей по традиции, чем сознательно, я распахнула глаза и попыталась сесть, отстраняя рукой стакан. Вместе с памятью в глазах появилась осмысленность, и вернулось зрение. Вздрогнув, я поняла, что мозг и не думал издеваться надо мной и все, что вспомнилось, оказалось правдой. Насколько вообще правда возможна в этом чудном мире. Запихнув поглубже боль от потери подруги, решительно откинула вместе с бокалом настойчивую мужскую руку от своего лица. И впервые за много лет взглянула в глаза человеку, который когда-то предал меня, растоптал первое чувство, научил не верить и не любить.

«Контроль и еще раз контроль» – стало моим девизом. Контроль всегда и во всем. А также убежденность, что без любви на свете намного легче живется. Любовь – это слабость. Любовь без взаимности – отличный рычаг для манипуляций и личной зависимости, своего рода наркотик. А поскольку наркоманов и алкоголиков я не понимала и даже презирала за слабость души и тела, то от своей зависимости я избавилась пусть и не быстро, но окончательно и бесповоротно.

Я смотрела в глаза Егору, (не знаю, как его зовут в этом мире, но подозреваю, вскоре меня и именем, и статусом озадачат) и думала, как же мне не повезло! Это ж надо, попасть в сказку (ну хорошо, не совсем, чтобы в сказку!) и встретить своего бывшего, от которого морально избавлялась шесть лет, выплескивая боль первой любви стихами и жестоким флиртом. Мальчики, юноши, мужчины…

Сколько разбитых сердец, парочка сломанных судеб. Снежной Королевой шла по чувствам, глубоко в недрах себя спрятав жадный огонь, не позволяя чувствам выбираться наружу и портить мне веселую, бесшабашную и безудержную, лишенную чувств жизнь. Шесть лет бежать от сжигающей дотла страсти. Выгореть. Стать сильнее и циничней. Выжить и продолжить жить без чувств, использую свою женскую силу во благо себе, любимой, одаривая иногда своим истинным огнем избранных. И мучиться от серости и невыносимой скуки собственной жизни. Глубоко за тридцать понять, но до случайной встречи с будущим мужем продолжать отрицать бессмысленность собственных теорий и запретов. А жизнь-то все это время мимо проносилась на бреющем.

И надо ж такому случиться, встретиться здесь и сейчас. «Я на поклон ходила к Вию, а ты молился всем богам за мою душу…». Смешно: считать себя ведьмой и оказаться обыкновенным драконом (ну, ладно, не совсем обычным)! И узнать, что пресловутый Вий – твой бывший. В том, что Егор здесь в роли злодея подвизается, жаждущего власти во всем мире, ничуть не сомневалась. Он и в земной-то жизни по головам шел, пробираясь к власти. А тут сам Кому-там-он-поклоняется велел. Непонятно только, зачем ему власть в нашем мире нужна была, если в радужном он вполне себе такой колдун нехилый.

«Вот сейчас и узнаю», – усмехнувшись, моргнула я, но глаз не отвела.

Как ни странно, наши гляделки оборвал сам Егор, поднявшись, чтобы поставить бокал на столик возле кровати. На нем же стоял высокий кувшин, в прозрачных боках которого виднелась темная жидкость.

– Что за гадость ты в меня вливал? – голос прозвучал неожиданно громко, но хрипло. Откашлявшись, повторила вопрос.

– Местное вино для улучшения самочувствия, – улыбнувшись, неопределенно махнув рукой, произнес бывший.

«Врет!», – кивнула про себя. И попыталась встать с кровати. Как ни странно, мне это удалось вполне легко. Обнаружив на себе все те же полупрозрачные одежки и странные темные наручники, проверила шею. Так и есть, ошейник продолжал натирать кожу.

– Одежду верни, – мрачно буркнула я, тяжелым взглядом буравя Егора. – Или это такая специальная фишка, чтоб женщины морально ломались? Ну, так не на ту напал, – ухмыльнулась я, заметив едва заменое раздражение на лице мужчины.

– Хочешь, совсем разденусь? – и, проведя руками по всему телу, потянулась к краю рубашки, желая ее содрать. Лучше уж голой или в одеяле, чем в этой паутинке, которая и не греет, и не прикрывает. Да еще и сломать меня призвана. Ха!

– Не надо, – рявкнул колдун (пусть будет так), раздраженно щелкнул пальцами и мне на голову свалилось что-то.

– О, спасибо за брюки! И даже мои любимые! – воскликнула я, разглядев презент. Бросив одежду на кровать, сдернула с себя дурацкую ночнушку, начала медленно натягивать рубаху, подаренную Агафьей. И все это с усмешкой, глядя прямо в глаза бывшему.

Егор закатил глаза и отвернулся. Зря он это сделал. Ох, зря! Схватив кувшин, в мгновение ока шандарахнула его по затылку. От души так приложилась, вложив в силу удара всю выгоревшую боль и ненависть прошедших мучительных лет.

«Надо же, какой стеснительный му…чудак оказался, а ведь вроде темный, судя по всему!» – снова хмыкнула я, торопливо натягивая штаны. После чего склонилась над колдуном и попыталась его обыскать. Не обнаружив карманов с ключами от дверей, рванула к выходу, предположив, что она не заперта. Чутье не подвело. Видимо, Егор не рассчитывал на мою прыткость, и дверь прикрыл, но не замкнул. Высунулась в коридор. Мрачный и длинный, едва освещенный факелами. Каменные необработанные стены, не очень высокий потолок, оглушающая тишина, которую не нарушает даже треск огня в светильниках, и никого.

«Тем лучше!» – обрадовалась я и осторожно выскользнула из комнаты. Повинуясь инстинкту, пошла налево. Идти пришлось быстро. Кто его знает, через какое время этот, в голову ударенный, в себя придет. Может, повезет, и я выберусь наружу. Практически на бегу оглядывая стены и вглядываясь в мрачные тени коридора, подумала о Наташке. Сердце сбилось с ритма, захлебнувшись болью потери. Я задохнулась, пытаясь сдержать тоскливый вскрик. И мне в голову пришла шальная мысль: «Что если Наташка жива? Ну и что, что ее приложили об стену, она ж была в кошачьей ипостаси, могла и выжить!», и мой план побега резко претерпел изменения. Теперь мне необходимо было срочно снять наручники и ошейник, чтобы вернуть власть над ипостасью. А, уже приняв облик дракона, найти какого-нибудь служителя и от души выпытать у него, что стало с моей подругой.

О том, что навстречу могут выскочить воины, стражники или полулюди-полузмеи, притащившие нас в это подземелье (а судя по всему, именно в нем меня и держали), я старалась не думать, понадеявшись на русский авось и собственную удачу. «Где наша не пропадала!» – подумала я, и быстрее припустила по темному пещерному ходу, стараясь не пропустить поворот или выход. Хоть что-нибудь должно, наконец, появиться на горизонте, отличное от полумрака бесконечно-длинного коридора, каменных стен и тишины, в которой не слышно даже топота моих ног!

Судя по ощущениям, коридор словно закруглялся, а значит, бег по круг скоро должен закончиться хотя бы одним выходом-входом или развилкой, или, на худой конец, залом. Дверь я чуть не пропустила, задыхаясь от собственного бега и пота, стекающего в глаза. Что поделать, не спортсменка я, и в далеко не лучшей форме. И что греха таить, с несколькими лишними килограммчиками (ну…я бы даже сказала, с десятком лишних кэгэ!). Резко затормозив, оперлась о стену рукой, согнувшись пополам в попытке отдышаться. Дышать тихо удавалось с трудом. И мне все время казалось, что вот сейчас дверь распахнется от моего судорожного дыхания, и эффект неожиданности пропадет.

И дверь действительно распахнулась, а на пороге, склонив голову и прижимая что-то рукой к затылку, стоял криво улыбающийся Егор. Приплыли! Я настолько опешила от неожиданности, что тупо стояла и смотрела на мужчину, не понимая, как такое вообще возможно! Столько бежать и вернуться к точке побега! Память моя ехидно улыбнулась и услужливо развернула картинку: бегство мультяшного мальчика от великого Нехочухи по длинной-предлинной ленте, ведущий только в одну точку. А именно в точку невозврата от Нехочухи. Тьфу, ты. От колдуна!

Егор отступил в сторону, освобождая дверной проем и приглашающе махнул рукой.

– Поговорим? – и, не дожидаясь ответа, зашел внутрь моей комфортабельной темницы.

Вздохнув, оторвалась от стены и вошла вслед за ним.

– Ладно, поговорим, только сними с меня все это железо! – втянув руки в сторону мужчины, потребовала я.

– Не могу, – усаживаясь в кресло, разливая вино из нового кувшина, покачал головой.

– Боишься, – ехидно бросила в ответ, усаживаясь напротив. «Ты смотри, подготовился! Камин, вино, свечи… Ну полный б. ский антураж!» – в сердцах рыкнула про себя. «А вот хрен тебе, а не редька! Прошли те времена!» – злорадно ухмыльнулась и потянулась к вину. И если бы не удовлетворение, блеснувшее в карих мужских глаза, едва уловимое, но такое знакомое по прошлому, я бы наверняка взяла бокал и выпила. Но этот взгляд! Как хорошо я его помнила! Так он смотрел на любого, с затаенной усмешкой, когда получал желаемое, совершенно не прикладывая никаких усилий. Одной лишь силой обаяния и мальчишеской улыбки добиваясь добровольного согласия на все, что угодно. Ему угодно!

– Вода есть? – отдергивая руку от бокала, поинтересовалась, глядя в Егоровы невообразимые глазоньки. И таки увидела легкую муть разочарования от того, что не стала пить вино.

– Ну, нет, так нет, – вздохнула я, устраиваясь в кресле. – Так о чем ты хотел поговорить? И что за прикол с бегством по кругу?

Вопросы убийства Наташки, меня и парней решила пока не трогать. Как говорится, болтун – находка для шпиона. И чем меньше буду болтать и спрашивать, а больше слушать и наблюдать, тем быстрее найду способ сбежать отсюда. А потом и отомстить!

И снова гляделки. Прищуренный мой, задумчивый его. Наконец, Егор вздохнул, отставил бокал и произнес:

– Выходи за меня замуж.

Глава 3. За-Граничье

Сказать, что я опешила – это не сказать ничего! Я офонарела и потеряла дар речи. Чего-чего, а такого поворота событий не ожидала.

– Издеваешься? – поперхнувшись воздухом, тараща глаза и растеряв всю свою невозмутимость, прошипела я.

– Нисколько, – невозмутимо пожал плечами Егор и потянулся, чтобы налить нам вина. Протянул бокал мне, но я снова отказалась. Не нравилось мне его вино, ох, как не нравилось.

– Тогда в чем суть твоего предложения?

– Хотелось бы мирно договориться. По старой памяти, по дружбе так сказать. Чтоб без войны и потерь, – улыбнулся и отсалютовал бокалом.

– Повторяю для особо одаренных: за-чем? – и ведь повторила. По слогам. С удовлетворением наблюдая, как в глубине карих, практически черных глаз, зарождается раздражение.

– Ты – Золотой Дракон. Твое добровольное сотрудничество поможет мне быстрее добиться своей цели. И я верну тебя в твой мир, – Егор отпил из бокала и продолжил. – Собственно, сопротивление ненамного затянет процесс. Но тогда у меня не останется выбора, как уничтожить тебя в конце. Последняя из рода Золотых Драконов, когда в радужный Мир вернется не-бог демон Вритру, ты станешь любимой игрушкой не-бога, его наложницей и инкубатором для его сына. А мне нужен сам демон, но не его наследник Крови. Этим Миром я планирую править сам, держа не-бога на коротком поводке. А может и на длинном, я еще не решил, – равнодушно закончил свой монолог мужчина.

– Но зачем замуж, не понимаю, – еле сдерживая ужас от его спокойно падающих в тишину фраз, упрямо повторила я.

– Обряд единения с Золотым Драконом дарует Миру Владыку Миров За-Гранями. Благодаря же нашему браку смена династий пройдет почти бескровно. А когда ты родишь мне сына с Золотой кровью, я смогу спокойно отпустить тебя в твой мир. И даже сотру память, если захочешь.

– А при чем здесь какой-то демон? – сдерживая дрожь, уточнила я, усилием воли сдерживая себя от желания залить информацию странным вином! В горле горело от жажды, глаза щипало от закипающего бешенства. В голове билась мысль: «Только бы не сорваться! Рано! Нельзя!»

– Демон… Не-бог демон Вритру – перворожденный бог. Его возрождение покончит с радугой. Но давать силу в полной мере ему я не собираюсь. Достаточно будет возродить Храмы Огня и посулить богу добровольные жертвоприношения. Твоя кровь поможет в этом. Собственно, я уже испробовал ее силу, после того как убил тебя в храме, – улыбнулся колдун (Игорем больше язык не поворачивался назвать это…совершенное чудовище!).

В голове царил хаос. Я молчала, переваривая услышанное, и пытаясь вычленить из нагромождения слов правду. Бесило не знание легенд и истории мира, в который попала. Вот уж правду говорят: кто владеет информацией, тот владеет миром. Впервые за свою жизнь я осознала эту истину до конца. Инстинкты кричали, что жрец врет. Но вот в чем, понять не могла.

– Допустим, – вдохнула я. – Допустим, что я тебе верю, и даже поразмышляю над твоим предложением. Но почему я не смогла уйти отсюда, почему вернулась туда, откуда убежала? – вытянув руки с черными браслетами вперед, поинтересовалась у колдуна. – Из-за них?

– Потому что мы не в этом мире. Мы За-Гранями. Здесь все – иллюзия. Реальная до мелочей, но иллюзия. А браслеты… браслеты сдерживают твоего дракона, не давая золотому огню вернуть тебя в Мир. И, куда бы ты не ушла, вернешься т в эту комнату. Пока я так хочу.

Сказал, что словно гвозди в крышку гроба забил. Моего.

– А ты?

– А я владеют нитями миров За-Гранью. Могу жить в них и создавать по своему усмотрению и желанию, – усмехнулся мой собеседник.

– А если тебя убью? – склонив голову, задумчиво поинтересовалась добрая я.

– Не поможет. Пока ты в браслетах, ты не сможешь управлять своей золотой магией. Сама ты их не снимешь. А те, кто могут тебе помочь, вряд ли догадаются, как это сделать, – усмехнулся Егор, вновь наполняя свой бокал. – Иллюзорные петли видеть дано не каждому. И в нашем мире таких видящих не осталось.

Сердце мое отчаянно забилось, затем забухало, гоня волну крови в мозг и повышая давление в голове, опухшей от информации, злости, нарастающего отчаяния и жажды. Непроизвольно сглотнула и облизала губы, провожая взглядом бокал, из которого, ожидая моего ответа, потягивал вино Егор.

– Что в вине? И почему мне так хочется пить? – задала мучающий меня вопрос, не надеясь на правдивый ответ.

– Кровь демона смешанная с твоей кровью, – радостно так поделился со мной информацией жрец, вновь наполняя свой бокал и пододвигая второй ближе ко мне.

В ужасе уставившись на психа (иначе и не назовешь!), выдохнула:

– Какого черта???

– Это поможет тебя безболезненно адаптироваться в За-Гранье, – потягивая жидкость, утешил мерзавец. – И жажда будет все сильнее, ибо ты уже попробовала божественного напитка.

И я вспомнила, как жадно глотала что-то тягучее спросонья. Сглотнула, глядя на кувшин, но, сжав кулаки, удержалась.

– Хочешь по-хорошему, принеси воды, – прошипела я.

– А то что? – не скрывая насмешливой улыбки, протянул в ответ жрец.

Ох, как хотелось от души размахнуться и вбить ему в глотку бокал вина, чтоб прям подавился осколками.

– А то все, – растянула в ответной улыбке губы я, чувствуя, каким оскалом порадовала собеседника. – Я ж упертая, могу и залупиться. Уж прости мне мой французский, дорогой, – ласково так закончила мысль.

Я поднялась, потянулась, подошла к камину. Взгляд Игоря не выпускал меня из поля зрения. Пить хотелось все сильнее, причем не воды. А именно вот этого темного, почти черного кровавого вина. «Странно, почему оно черное, если в нем моя золотая кровь?» – билась глупая мысль.

– А ты вообще кто в этом мире? Ты так и не сказал, – отвлекая саму себя от жажды, спохватилась я.

– Я – Эр Наг Тэ из рода Змееподобных, – поднимаясь из глубин кресла, торжественно произнес мужчина.

В полумраке комнаты и отблесках огнях мне на секунду показалось, что гибкое змеиное тело скользнуло вверх, и замерло надо мной.

– Единственный наследник древней династии райнов, перворожденных от Крови не-бога демона Вритру, Верховный Жрец культа Орден Дакши, Хранитель Огня бессмертия, Владыка Миров За-Гранями.

Прозвучало этот так грозно и надменно, что истерический хохот вырвался из моего пересохшего горла, вызывая в памяти Игоря-человека. Я хохотала и хохотала, скорчившись возле камина, даже не пытаясь сдержать свой дикий смех. В калейдоскопе истерики мелькали перед глазами и наша первая встреча, и мой первый день рождения с ним, мои розовые очки, сквозь которые я смотрела на любимого тогда мужчину, и наш единственный, такой страшный для меня Новый год.

Вместе с хохотом из меня словно выходил весь яд наших недо-отношений, весь угарный газ сгоревших дотла чувств, меня «рвало» прошлым на глазах у ошарашенного великого и ужасного Егорушку. Я смеялась и не могла остановиться. «И вот ЭТО я когда-то любила?» – задыхаясь от смеха, прохрипела я.

А потом мне прилетело. Конкретно так и в лицо. Ладонью от разозленного недо-райна. И, захлебнувшись смехом, я треснулась затылком о камин и моментально отрубилась.

Королевство Элтаннин. Замороченные сны

Сны: жестокие, завораживающие, тревожащие, выматывающие душу до такой степени, что утром не можешь проснуться… Вот уже несколько месяцев по утрам все тело ломит, голова гудит, горячий и черный кофе не спасает. (Продукт чужого Мира пришелся королеве по вкусу: спасал от сна, дарил возможность корпеть над древними книгами до утра, а позже пробуждал разум по утрам после бессонной ночи).

Попеременно, несколько раз за ночь, в ее видения врывалась то божественная Ананта, то странная рыжая иномирянка. И если от богини дрожь проходила по всему позвоночнику, и холод впивался сверлящей острой иглой в мозг, то взгляд девочки-дракона райна Эдассих не могла понять. Принцесса то ли сочувствовала, то ли сожалела, то ли вообще жалела королеву. Жалость взывала колючее раздражение и злость на иномирянку. И бесила намного больше, чем непрекращающаяся божественная пытка. А иногда казалось, что Альфа пытается что-то сказать королеве, но говорить во сне у рыжей не получалось. И она продолжала ночь за ночью пристально вглядываться в глаза королевы, вызывая у Эдассих смешанные чувства.

Но если рыжая приходила во сны райны время от времени, то Ананта еженощно вползала ласковой змеей, опутывая душу обещаниями, рисуя сладко-ядовитые картины будущего. И тут же жалила, безжалостно теребя незаживающую рану в королевском сердце, требуя немедленно добыть Золотого Дракона. Благодаря обрядам, что проводила райна последний год каждую Радужную Ночь, сила богини росла. И как только Золотая кровь наполнит жертвенную чашу на алтаре Ананту, Границы Мира раздвинутся и празмея вернется, чтобы править свободным народом, меняющим ипостась. И одарить свою Верховную Жрицу желаемым.

Богиня никогда не отличалась терпением, и никому не давала возможности объясниться и второго шанса. Карала немедленно и по-разному: любимчиков усыпляла сладким ядом и колыбельной в своих объятиях-кольцах. Провинившиеся умирали долго и муторно, мучительно корчились от боли и ужасающих видений, захлебывались собственными страхами. А потому сны райны начинались сладостно, но заканчивались убийственно и страшно. Давным-давно, юной девушкой, Эдассих видела, как умирают те, кто не оправдал ожидания, и повторять их судьбу не желала.

Не раз и не два пожалела уже королева о том, что решилась на Обряд пробуждения Мертвой Жизни. А все дядя, будь он не ладен. Своими сладкими речами, тонкими намеками, сочувствием и желанием помочь Эр Наг Тэ опутал душу королевы, убедил воспользоваться тайными запрещенными знаниями…

И словно случайно оказалась в его руках книга Тайных Обрядов За-Гранья, страницы которой хранили древнейшие обряды и заговоры. И будто невзначай загнулся уголок древней рукописи в нужном месте. И вот уже тайная вязь Древних раскрыла перед королевой свои тайны. Дала надежду на исполнение сокровенного желания райны. И ведь нужна малая малость: убить Золотого Дракона и напоить его кровью божественную Ананту. А затем, с последней каплей крови, падающей в чашу, вырезать драконье сердце, и, напитав ядом богини, съесть его.

Райна вздрогнула, вырванная рассветной прохладой из сладких мечтаний. Плотнее укуталась в теплую шаль, подобрала босые ноги под себя, удобнее устраиваясь в кресло напротив окна. О том, сможет ли она умертвить живое существо, столь необходимое ее Миру, Эдассих старалась не думать. Как и о том, сможет ли она убедить своего мужа присутствовать при обряде, чтобы разделить с ней сердце Дракона, а затем усыпить божественную Ананту на ближайшие два века. Зябко поведя плечами, королева поднялась и, стараясь не смотреть в сторону мутного зеркала, прошла к кровати. В зеркальной глади еще клубились отголоски змеиного морока, постепенно тая с рассветными лучами.

Скинув шаль и нырнув под теплое одеяло, райна дернула крученный шнурок, задергивая занавеси вокруг ложа. На рассвете Ананту слабела и не имела власти над ее снами, и потому Эдассих могла хоть немного, но отдохнуть от ужасов ночных видений. Уже засыпая, королева вдруг вспомнила, что ни вчера, ни сегодня не видела в зеркале видений Золотого Дракона. Только кошку из Огненных Диких и ее спутников из Северных земель.

Радужное полупрозрачное марево, которое последние дни указывало на присутствие Дракона, более не мерцало рядом с огненной иномирянкой. Райна нахмурилась, пытаясь скинуть засасывающую в глубины сна дрему. Но усталость взяла свое, и, отпустив засыпающим разумом хвост мелькнувшей мысли, Эдассих погрузилась в глубокий дремоту без морока божественных сновидений.

Глава 4. Не будите черного дракона

Хотелось кофе. До безобразия, до судорог в мозгу и сухости во рту с кофейным привкусом. Как наяву, во сне я наблюдала, как засыпаю в любимую медную турочку свежемолотые зернышки, добавляю щепотку соли (так учил меня любимый Большой брат, ныне покойный) и ставлю на ме-е-дленный огонёчек. И вот спустя несколько мгновений наливаю в любимую чашку кофеек и, вдохнув аромат, делаю первый самый вкусный глоток.

М-м-м-м… Несколько лет назад я еще курила, и тогда утренний ритуал заключался в чашечке кофе и сигарете на лоджии. После – во дворе собственного домика, рано утром, стоя на пороге, закутавшись в шубу зимой, или выйдя в сад в летне-весеннее время, вдыхая аромат зелени и цветов. Во сне так сладостно было осознавать, что Наташка жива, мы в Джубге, скоро вернемся восвояси и забудется радуга как страшный сон.

Вкус кофе будоражил мое сознание, и на издыхании сна вдруг ощутила: я и в самом деле что-то пью, жадно глотая. Вздрогнув, распахнула глаза (черт побери, неожиданные странные пробуждения уже вошли у меня в привычку в этом мире, пора с этим завязывать!).

И вижу я своими распахнутыми очумевшими глазоньками, что поит меня из кружки чем-то густым и темным все тот же Егор. (Господи, да убери ты его с глаз моих долой, уже раздражать начал, урод почти бессмертный!) Улыбаясь, он придерживал мою голову и теперь уже практически насильно вливал в меня демоническое пойло. Все это я осознала в доли секунды после пробуждения и попыталась вырваться, или хотя бы отвернуться. После третьей попытки, облившись, мне все-таки это удалось. В бешенстве я подорвалась было с кровати и не смогла даже дернуться в сторону урода, пичкавшего меня гадостью.

– Воды дай, – рявкнула я, отплёвываясь.

Продолжая мерзко улыбаться, Егор или, в местном варианте, Эр Наг-Тэ, протянул мне бокал с прозрачной жидкостью. Недоверчиво принюхавшись, я лизнула языком влагу и, не ощутив ничего странного, жадно выхлебала полный бокал, косясь на мужчину. Он спокойно восседал напротив меня и, казалось, с удовлетворением наблюдал за мной или за моей жадностью.

Раздражение, замешенное на бешенстве, поднималось из самых глубин моей сущности. Причем, не Золотой Дракон просыпался внутри меня, любимой. Голову поднимала моя стерва-амазонка, которая всегда выручала в непонятных ситуациях или в моменты, когда мозг не осознавал размеры опасности, но инстинкт бил во все колокола, вырывая чугунные язычки из колокольного устья.

Я нахмурилась, по-прежнему не сводя глаз с Егора, что-то во меня шло не так. Вместо привычного бешенства, которое горячими волнами должно накатывать из самой сердцевины меня, мощным напором ударяя в голову, в самую маковку, заливая глаза спасительной яростью, во мне ворочалось что-то густое и темное. На вкус – словно битум, едва закипающий, но уже опасно-горячий. Еще секунда и он выплеснется за пределы котла, затапливая пространство и превращая мир в застывшие черные глыбы.

Заледеневшим взором, прищурившись, не дыша, я снова и снова прислушивалась к своим ощущениям. «Непонятно, но терпимо», – решила я, пока не увидела довольный взгляд Жреца. Словно кошка за смелой мышкой наблюдал он за мной, полуприкрыв глаза. Черная смола забурлила сильнее, потихоньку затапливая всю меня, захватывая кусочек за кусочком душу и разум, в глазах потемнело. Странный металлический привкус появился во рту, и в следующий момент я инстинктивно зажала уши руками, пытаясь защитить себя от сильного, кожу сдирающего визга (вопля, крика?!), на грани ультразвука.

Теперь лицо Егора напоминало морду кота, обожравшегося сметаной. Он даже удовлетворенно, словно в ответ на свои мысли, покачивал слегка головой, продолжая рассматривать меня, как подопытного кролика. И я не понимала, КАК он может спокойно слушать этот звук, раздирающий на клочки тело, слух и разум.

Упав на спину, зарывшись головой в подушку, сжимая уши, вновь и вновь пыталась спастись, спрятаться, уползти от дикого тонкого воя. Но он преследовал меня, вгрызаясь в самые внутренности. Я закашлялась, судорожно глотнув воздух, едва не задохнувшись собственным вдохом. Ультразвук на секунду стих. Я, было, обрадовалась, высунула голову, встретилась взглядом с Егором. Черная волна злобы и бешенства вновь с ног до головы окатила меня, пузырясь и переливаясь через край моего терпения, меня самой. Визго-вой начался по новой и неожиданно оборвался на самой высокой ноте.

Просто вдруг пришло осознание: раздирающая уши сирена – моих рук (глотки? пасти? рта?) дело! Это я завываю, как потерпевшая, потерявшая последнюю надежду. Опешив от такого открытия, я неожиданно заткнулась, для надежности зажав рот ладонями. И в полной оторопи глядя на Егора, пыталась понять: чему он так радуется?

Мерзавец, глядя мне в глаза, неторопливо оторвал руки от подлокотников кресла, в котором восседал в процессе моих ультразвуковых завываний, и небрежно изобразил аплодисменты. Громкие хлопки в неожиданной тишине заставили вздрогнуть. Я отняла руки от лица и прохрипела:

– Что это было? – голос мой напоминал скрип несмазанных петель, которые забыли само слово «масло».

Откашлявшись, зло потребовала воды. В этот раз пила медленными глоточками, поверх края стакана наблюдая за своим бывшим. Егор поднялся, отошел к камину, неторопливо взял палку (черт его знает, как она называется), пошерудил ею в огне, помогая пламени глубже вгрызаться в поленья. «А ведь хорош, зараза! Здесь даже красивее, чем на земле», – невольно проскользнула оценивающая мыслишка.

Все тот же высокий рост, все те же темные волосы. Но здесь они небрежно собраны в шикарный длинный хвост, спускающийся до талии. Густые и блестящие в отблесках багрового пламени камина пряди завораживали игрой светотеней. Казалось, будто волосы стекают вдоль мужской спины, напоминая передвижения неизвестного мне чрезвычайно гибкого животного. Вот никогда не любила настолько длинные волосы у мужчин (рокеры из любимой «Арии» – это святое!), а тут, поди ж ты, прям залюбовалась…

И эта прядка! Невообразимо непокорная прядка над высоким лбом!

«Идиотка! – мысленно одернула себя. – Давай еще влюбись по второму кругу. То-то он обрадуется, и уговаривать тогда не придется, сама ему все отдашь, во всем поможешь и будешь после сидеть возле ног придурошной собачкой, в ожидании хозяйской ласки!»

Память так услужливо и живенько нарисовала мне всю историю наших недо-отношений, моего обожания и его пренебрежения и снисходительности. Волна пережитых когда-то унижений горячей кровью хлынула из самого нутра солнечного сплетения и лентами ярости понеслась по венам. Обжигающая лава стыда и обиды за ту молоденькую, впервые полюбившую девочку, прокатилась памятью по жилам, вызывая горячечный румянец на щеках.

Я снова вздрогнула, скрипнула зубами от злости и пролила воду. «Ни-за-что! – рыкнула сама себе. – Не дождетесь», – как утверждал герой моего любимого анекдота про заболевшего еврея.

– Алло, я вопрос задала, – прошипела спине у камина. – Или ты глухотой маяться стал на старости лет? – и удовлетворено наблюдала, как, раздраженно дернув плечом, Егор стремительно обернулся ко мне.

– Я и забыл, какой ты бываешь… заразой, – недовольно произнес вместо ответа.

– То ли еще будет, если не объяснишь все по-человечески и не выпустишь меня из своего идиотского иллюзорного мешка, – хмыкнула я, спуская ноги на пол.

Каменные плиты охладили разгоряченные ступни, и прохлада стремительной змейкой заскользила вверх по ногам, по телу, в сердцевину утихающего вулкана немотивированной ярости.

– Что за ультразвук и чем ты опять меня напоил? Точней, за каким чертом ты продолжаешь насильно поить меня этой дрянью демоновой?

– Ну, добровольно ты ее пить не будешь, не так ли? – протянул Егор обманчиво-ласковым тоном.

– Не старайся, не действует, – фыркнула я. – Девочек своих бесчисленных совращай голосом. Со мной уже не прокатит.

Ни страха, ни почтения, ни уважения в моем голосе не присутствовало.

– Ты вообще не боишься меня? – прищурившись, поинтересовался местечковый «Наполеон».

– Трудно бояться мужика, которого видела без штанов, – пожала я плечами, оглядываясь в поисках исчезнувшей куда-то одежды. – Кстати, где мои брюки?

Проигнорировав в очередной раз мой вопрос, продолжая разглядывать меня, как неведомую диковину, Егор кивнул головой в сторону откуда-то взявшейся ширмы.

– Платье там.

– Мне не нужно, платье, штаны верни, – набычилась я.

– Нет. Либо платье, либо так.

Оглядев себя, решила взглянуть на платье. Вот что за бред. Почему, если девочка, так обязательно платье! В неведомом мире предпочитаю штаны и удобную обувь. И вот сто пудов, по закону всемирной подлости, платье будет длинное и с вырезом до пупа! Ну точно, как в воду глядела, да еще и с размером не угадал!

– Штаны верни, придурок! – вырвалось у меня из-за ширмы. – Ты б хоть поинтересовался для начала, сколько иксиков нынче в моем размерчике, – исходя ядом, продолжала я.

– Выходи, я сам решу, – скомандовал негромко великий и ужасный знаток моды и женских нарядов.

– Да прям щас, разбежалась и вышла! Я в него даже не влезла! – закипая, прошипела я из-за ширмы, одновременно пытаясь выпутаться из наряда.

Плечи у меня широкие, грудь… Ну хорошая такая грудь, третьего размера, для моих лет вполне себе еще упругая и ни разу не провисшая. А этот, с позволения сказать, модельер приволок китайский размерчик! И ведь юбка вполне могла прекрасно сесть на мои бедра (они у меня, увы, узкие), то в плечиках дальше правого я не продвинулась, опасаясь порвать прелестную (что уж тут скрывать!) вещицу.

– Егор, давай или по-хорошему, или ты с утра таблетку бессмертия принял? – пропыхтела я, облегченно выдыхая.

– Не понимаю. Почему тебе не страшно? Одна в незнакомом мире… В плену… Еще и злишь намеренно.

Вот ведь уперся, как баран, и не слышит ни черта!

– Ты решила, что настолько мне нужна, что я тебя не убью? И мне нечем тебя прижать?

Плюнув на приличия, я вышла из-за ширмы все в той же дурацкой полупрозрачной ночнушке.

– Вещи верни или я вообще голой ходить буду, – уперев руки в бока, мрачно глядя на снизу вверх (в силу своего небольшого роста) на Егора, упрямо повторила я.

Владыка Чего-То-Там щелкнул пальцами и на постель упали мои рубаха и штаны. Демонстративно повернулась спиной к мужчине, не торопясь сделала пару шагов к кровати, так же неторопливо стянула ночную паутинку и спокойно, не оборачиваясь, очень медленно стала одеваться. И делала я это не для того, что бы возбудить (или вызвать?) какие-либо эротические переживания в своем бывшем. А для того, чтобы позлить, поиздеваться, выморозить своим поведением до такой степени, чтобы мужик взбесился и потерял контроль.

А в запале чего только не скажешь. В том числе и правду о том, для чего я ему на самом деле понадобилась. Точнее, не совсем я, а моя местная ипостась в образе Золотого Дракона. Все мои инстинкты, попавшие в переделку, вопили о том, что еще ни разу за эти дни я не слышала всю правду о местных драконах. Кусочки информации от Хранительниц Врат, кое-что от Зерга… («Стоп, не думать! Не думать, иначе сорвусь!»).

А не думать не получалось! Наташка не снилась, видимо колдун что-то химичил с моим сном, потому спала я как убитая и без сновидений. Но первая мысль после пробуждения – о ней. О её ужасной гибели, о …

«Я сказал, НЕ ДУМАТЬ!» – рявкнула я сама на себя и про себя. И сосредоточилась на процессе одевания.

Как можно медленней, долго и аккуратно расправляла изделие на кровати. Задумчиво пригладила, отвернула ворот, поправила, снова пригладила. Отступила на шаг, полюбовавшись своей работой. И все это стоя спиной к Жрецу-Егору, сверкая обнаженной спиной, попой в трусах и лишними кило веса.

И вот на все это, включая и общий мой вид сзади, мне было настолько наплевать, что я сама офигевала от своей смелости. Или дурости. В таком виде я только перед мужем дефилирую в домашней обстановке. Я даже на пляже в шифон шифруюсь, обматывая его вокруг бедер! А тут! Это ж надо, сколько всего «доброго» во мне накопилось за эти годы, что любые способы хороши в борьбе за инфу и собственную свободу.

«А еще – ме-е-есть!» – протянул мерзкий ядовитый кто-то глубоко внутри меня.

Если бы Егор видел в этот момент мою улыбку, похожую на оскал зверя, предполагаю, он предпочёл бы пойти другим путем к власти над местным Миром. Не связываясь с психованной рыжей ведьмой, в крови которой бушевало пламя Золотой крови, а после его чудо-напитка, прорастало неизвестно что.

И это неведомое нечто гасило мое бешенство, превращая его в холодную, отравленную чистым ядом ненависти и боли, ярость. Но ярость разумную. Контролируемую. Ярость, которая жаждала вырваться на свободу, проломив все преграды (человеческие и магические), снеся систему контроля напрочь. Вырваться обжигающим пламенем, жадно пожирающим все на своем пути. Не оставив ни единого шанса на выживание любому, кто станет мне поперек дороги.

Но Егор не видел мою «нежную» улыбку. Зато я чутьем зверя прекрасно ощущала, как начинает медленно закипать гнев в мужчине позади меня. Как хрустнули едва слышно его пальцы, сжавшись в кулак. Как чуть изменилось его дыхание, которое он старался контролировать, чтобы не показать мне степень своего все возрастающего раздражения.

А я продолжала развлекаться. Натянула рубаху, разгладила ворот, погладила вышивку на рукавах. («Интересная такая вышивка, похожая на обережную», – пригляделась я и сделала себе зарубочку поинтересоваться у Агафьи или Марфы значением украшения). Завязала тесемочку у горла. Развернула штаны, и процесс повторился: разложила, пригладила, рассмотрела и далее по списку. Полюбовалась и натянула, наконец, брюки, затем начала оглядываться в поисках зеркала и расчески. И тут меня грубо развернули.

«Надо же, а на земле так быстро из себя не выходил», – хмыкнула про себя, запрокинув голову, и глядя Егору прямо в глаза. Молча и с улыбкой. Нежным таким взором, с ехидным прищуром.

– Ты понимаешь, что полностью в моей власти и я могу делать с тобой все, что захочу? – разъяренным змеем в лицо зашипел Жрец. – У тебя совсем мозг отшибло после удара?

– Хм… думаю, только наполовину, – еще нежнее улыбнулась я. – А та часть, которую ты не отшиб, прекрасно помнит, что мне терять нечего. И пока что интересного и выгодного для себя, любимой, предложения, я не услышала. На вопросы ты не отвечаешь, вот я и капризничаю, – похлопала ресницами и надула губы, изобразив капризную барышню.

Отшвырнув меня на кровать, Жрец попытался взять в себя в руки. Довольно быстро ему это удалось.

– В этом мире есть те, кто тебе дорог, я могу стереть их в порошок и развеять его между Мирами.

– Бояться того, чего не понимаю – смешно, – пожала плечами, с ногами устраиваясь на постель. – А Наташку ты безжалостно уничтожил, убивая меня возле алтаря. Мне нечего терять в этом Мире.

– А если я скажу, что твоя подруга жива? – вкрадчивым голосом, едва сдерживаясь, чтобы не приложить меня еще разочек и желательно об стеночку, протянул Эр Наг Тэ.

И я впервые увидела перед собой не Егора, не своего бывшего, не человека. Передо мной стоял Верховный Жрец страшного бога. Точнее, не-бога демона Вритру. Я пока не знала, что за чудовище скрывается под этим именем, но достаточно было взглянуть в лицо его Служителя, чтобы осознать всю ж… бездну, в которую вляпалась моя ипостась вместе со мной.

Сквозь человеческую кожу, обтянувшую тонким пергаментом лицо уже не-Егора, проступили черты змеиной морды. Темно-карие глаза человека поблекли, засветились призрачно-зеленоватым светом вокруг вертикального зрачка, в котором я отчетливо увидела себя, замершую на кровати. Вцепившись в одеяло, потрясенно вглядывалась в физиономию полузмея.

Егор («Черт, уже не Егор!») стал тоньше и выше. Мне показалось, мужское тело слегка раскачивалось из стороны в сторону. Отведя взгляд от его… морды в пол, обнаружила, что мне не почудилось ни разу! Жрец возвышался надо мной, как стрелка метронома, опираясь на мощный змеиный хвост. Я вздрогнула, непроизвольно глянула вверх, и меня снова передернуло от страха, липкими пальцами тронувшего сердце.

Окоченевшими пальцами я впилась, Пытаясь удержать разум в пределах границ реальности. Но они все больше расплывались перед глазами, принимая образ чудовища. В зрачках получеловека-полурептилии медленно разгоралось пламя преисподней, меж губ мелькнул раздвоенный язык. Полузмей наклонился ко мне непозволительно близко, заставив вжаться изо всех сил в каменную стену. Холод немного остудил мой нарастающий ужас, но сердце предательски выдавало испуг. И я отчетливо видела, что змей чувствует, как оно колотится в моей груди, захлебываясь кровью, не давая ни вздохнуть, ни выдохнуть по-настоящему.

Морда Змея-Жреца остановилась напротив моих широко раскрытых практически остекленевших глаз, раздвоенный язык чисто из вредности исследовал окаменевшее лицо, скользнул по пересохшим губам, и чудовище прошипело:

– Не з-з-з-с-сли-и-и-и меня, ж-ж-ж-жен-щ-щ-щи-на! Мое терпение не бес-с-с-с-ко-не-ч-ч-ч-но!

И вот тут я не выдержала, зажмурив глаза, схватила морду змея и изо всех сил… чмокнула его прямо в нос! Так сказать, повторила «подвиг» Таис Афинской в ее танцах со змеями!

Сказать, что змее-Его офигел – это не сказать ничего. Я сама обалдела от собственной дурости и наглости, и еще сильнее вжалась в стену, желая раствориться в ней, стать камушком, а еще лучше сверчком и уползти в щелочку. Но, как говорится, лучшая оборона – это нападение. В моем случае: ошарашь врага и посмотри, что будет дальше!

На что я уповала, не знаю, но мне повезло. Видимо, близкое знакомство со мной на земле все-таки влияло на отношение Жреца к моей особе. Или без меня (точнее, без моего Золотого Дракона, Егору не светило захватить власть над этим Миром). Но спустя мгновение передо мной стоял ошарашенный мужчина вполне человеческого вида. Рыкнув что-то неразборчивое, Жрец взмахнул рукой, и воздух вдруг распахнулся перед ним, словно он открыл дверь в неведомое. Я подалась вперед, жадно вглядываясь в открывшееся подпространство, пытаясь понять, куда он уходит, и смогу ли я последовать за ним сейчас или в другой раз. Егор шагнул вперед, я успела заметить лишь пронзительно-белую, уходящую в глубокую южную темень извивающуюся дорогу, и дверь захлопнулась.

Я осталась одна. В наступившей тишине громко колотилось мое перепуганное сердце, хрипло вырывался из пересохших губ воздух. А в голове билась назойливой мухой единственная мысль: «Снежа! Ну, ты и дура!»

Примерно через полчаса после ухода Егора я отлипла от стенки и поднялась с кровати. В комнате без окон и с ведущей в никуда дверью ничего не изменилось. Медленно, простукивая каменную кладку костяшками пальцев, обошла пространство по периметру. Иллюзия иллюзией, но ведь должна же она на чем-то основываться! Не могу же я находиться в пустом пространстве, заключённая в сферу из комнаты и бесконечного коридора?! Или могу?

Ещё через час дверь бесшумно отворилась и на пороге молчаливым призраком возник жрец в сером балахоне. В руках существо, (а назвать его человеком язык не поворачивался: плоские ноздри, вертикальные зрачки, чешуйки на скулах) держало поднос, уставленный мисками. В центре высился запотевший кувшин. Незваный гость молча прошел к столику возле камина, водрузил на него еду, отвесил мне полупоклон, сложив ладони перед грудью лодочкой, и собрался удалиться.

Я, как приклеенная, последовала за ним. Откуда-то ведь он пришел в эту навязанную мне комнату-иллюзию. Служитель остановился возле дверного проема и снова склонился в полупоклоне, стоя спиной к выходу. Я замерла в шаге от него и не собиралась отступать, в упор глядя в его змеиные глаза, боясь упустить малейшее движение или жест. Он подождал, склонив голову к правому плечу и равнодушно глядя сквозь меня, словно прислушивался к чему-то.

Дверь позади него снова бесшумно распахнулась, жрец сделал стремительный шаг назад и будто выпал в коридор. В один прыжок я очутилась возле мгновенно захлопнувшегося выхода из темницы, дернула за ручку, потянула и очутилась в коридоре. Снаружи никого не оказалось. И снова бег по кругу. И снова только тишина и шум моего дыхания. И снова через какое-то время чертов вход в темницу и больше ничего. Я, чертыхнувшись, долбанула по дереву ногой со всей дури, поморщилась от боли и, прихрамывая, вошла в благоустроенную личную камеру.

– Прекрасно, – буркнула вслух. – Пожрать принесли, а про остальное не подумали! – намеренно грубо продолжила вслух. – Девочки, даже блин, принцессы и драконы, если на то пошло, ещё любят умываться и в туалет ходить! И желательно не в трусы и не в уголок!

Послушала тишину и раздражённо плюхнулась в кресло возле стола. Мясо, салат, хлеб, даже масло и варенье предстали перед моим взором, и я вдруг поняла, что голодна. В кувшине оказался густой напиток темного цвета без запаха. Хмыкнув, решила не рисковать. А вот интересно, сколько человек может продержаться без воды? А дракон? Видимо, мне предстоит это в скором времени выяснить.

Отрезала кусок мяса и ломоть хлеба, сварганила бутер, помечтала о кофе, куснула. Оказалось, вкусно. Мясо напоминало запечённую говядину, хлеб походил на бородинский. Забралась с ногами в кресло, принялась жевать, разглядывая огонь, и размышлять.

Сменить ипостась мешали ошейник и кандалы из непонятного черного металла, похожего на непробиваемое стекло. Пробовала стукнуть по камню – безрезультатно. Без драконьей сути я оказалось просто барышней слегка за сорок без особых магических даров. Но если подумать логически… Я в мире иллюзий… И? Черт, как трудно думать, когда не знаешь и половины возможностей золотого дракона!

Раздражённо стукнула ладонью о подлокотник, выскочила из кресла… Должно же быть какое-то решение! Злость не давала мыслить трезво, я измеряла шагами комнату в двенадцать квадратных метров и пыталась вспомнить все, что когда-либо читала в книгах о драконах вообще, и о золотых в частности. Память вытащила наружу только золотого красавца из «Ведьмака» и разномастных дракончиков из четвертых героев.

«Интересно, – мелькнула мысль, – а вдруг автор «Ведьмака» побывал в чужом мире и знает об эти существах не из собственных фантазий, а взаправду? Попала же я как-то в этот Мир! И вдруг в земном фэнтези многое правда? И надо только вспомнить, что и как, и я смогу вырваться на свободу!»

Я остановилась посреди комнаты, задумалась, взъерошила рыжую гриву, прихватила со стола нечто, похожее на яблоко, и завалилась на кровать в попытках вспомнить главу про Борха Три Галки – золотого дракона в образе мужчины, что путешествовал в сопровождении зерриканок по ведьмаковскому миру.

Незаметно для себя, я вырубилась, едва дожевав местное яблоко. Я лежала, окутанная серым, густым и вязким туманом, скованная по рукам и ногам, без признаков дыхания без мыслей и чувств. Мне было ни хорошо, ни плохо. Было бесконечно все равно. Как в сказке про Варвару Красу Длинную Косу: что воля, что неволя – все одно. Клубы без цвета, звука и запаха сжимали мое тело все сильнее и плотнее. Осталось только расслабиться и я сама стану туманом: густым, плотным, убивающим все живое вокруг себя, чтобы самому стать живым.

«Живым быть хорошо», – слабо затрепыхалось что-то глубоко внутри меня. Но пустота и тонкий хлесткий звон холодного равнодушия плотно поселились в моей голове, поглощая остатки чувств, мыслей и желаний.

Памяти не осталось. Я не знала, кто я и где. Почему нахожусь тумане. Почему не могу пошевелиться. Почему… Да, собственно, какая разница, почему? Неожиданно серые щупальца раздраженно зашипели и отпрянули от моего тела. Что-то горячее впилось в руки, заставляя раскрыть плотно и давно закрытые глаза, чтобы отбрить взглядом наглеца, посмевшего нарушить мой покой. Говорить не хотелось, шевелиться не стоило. Но невесть откуда взявшийся раздражитель нарушал гармонию моей нирваны и с этим надо было что-то срочно делать.

С трудом сфокусировав взгляд на мутном полупрозрачном пятне, я нахмурилась, пытаясь понять, кто или что это. Жар от прикосновений огненными ниточками поднимался все выше по рукам, обжигая нервные окончания мозга и зрительных нервов. Серая пелена льда расступилась, поддавшись жарким ручейкам, и я увидела женское лицо. Спустя мгновение, я узнала его.

Это Наташка схватила меня горячими руками и держала, пытаясь вырвать из объятий тумана. Крепко сжимала пальцы, обхватывая мои запястья в районе браслетов из серии «антимаг» или «антидракон», тянула меня к себе и, сочувственно глядя в глаза, что-то шептала. Слов не было слышно, но от дыхания туман дергался и извивался, будто уж на сковородке.

Горячие потоки от ее рук дотянулись до разума, и я вдруг вспомнила, что Наташки больше нет. Она погибла в неравной схватке с балахонистой тварью, убившей и меня в Храме какого-то местного божка. Недоуменно нахмурясь, я пыталась понять, чего хочет от меня мертвая и не погребенная подруга? Зовёт за собой в мир иной? Не может уйти, остались незаконченные дела? Мне что-то нужно сделать для ее успокоения? Или пришла попрощаться, чтобы раствориться в вечности окончательно и бесповоротно? Оставив меня здесь, в сладком дурмане густого тумана. Губы подруги искорежило отчаянье, туман испуганно шарахнулся от Наташкиного яростного лица, меня тряхнуло и обожгло. На секунду ощутив себя живой и прежней, я закричала: «Что, Наташ, что?» – и проснулась.

Запястья болели, будто за них взаправду тянули. И тянули очень сильно. Подтянула рукава рубахи и с удивлением обнаружила отпечатки пальцев вокруг браслетов, которые не давали мне сменить ипостась и устроить в отдельно взятой магической иллюзии полный армагедец. Настороженно прикоснулась к красным отметинам, подозревая очередной иллюзорный подвох. Но нет, покрасневшие вмятины никуда не исчезли.

Сердце замерло, словно захлебнувшись пустой надеждой, чтобы через секунду забиться с утроенной силой. Кто, если не Наташка мог тянуть меня с такой силой из… Откуда? А если Егор не просто так оговорился, чтобы убедить меня помогать, и Натка жива, а вместе с ней живы и ребята? «Черт с ними, с малознакомыми чужаками! – мелькнула подленькая мыслишка. – Главное, что Наташка не умерла в храме!»

Я зябко передернула плечами, отгоняя гниль черных мыслей от возникшей надежды. «Что же делать? Если это Ната, и она пытается меня отсюда вытащить, тогда почему я не могу ничего поделать с иллюзией? И что со мной там, если я здесь? Ведь как минимум тело мое должно быть рядом с тем (Господи, пусть это будет Наташка!), кто тянул меня за руки во сне из иллюзии!»

Голова начала раскалываться от безумных мыслей, толпящихся, лезущих друг на друга, превращая разум в путаный клубок нитей, вызывая раздражение и тяжелый гул закипающей крови в венах. В левом виске забили тяжелые тамтамы, запело бесконечную песню боли сверло, половину шеи свело судорогой. Как и всегда, когда у меня поднималось давление или разыгрывалась мигрень. Раздражение и злость стремительно вытесняли из души здравомыслие и способность адекватно воспринимать реальность. Тело передернуло судорогой и, вскинув голову к потолку, я отчаянно завыла.

В ужасе пыталась прекратить дикие звуки, которые вдруг начал извергать мой собственный рот, но черный поток злобы, ярости и боли отвергал мои жалкие потуги и ломал защитные барьеры, отдав остатки разума на растерзание чужому зверю, который с дикой радостью и мощью рвался на свободу из самых потаенных глубин меня.

Черная непонятная зверюга продолжала захват власти. Затылок дико заломило. Казалось, волосы поднялись дыбом и пытаются прорасти внутрь. Я подняла руки, чтобы сжать ладонями голову и из горла вырвался ужасающий рык: вместо пальцев обнаружила мощные черные когти и кожу рептилии. Крупные черные чешуйки, похожие на драконью броню, покрывали мои руки-лапы до локтей. Попытка осмотреть всю себя ошарашила еще больше.

Я метнулась к зеркалу за ширмой. Позади раздался грохот, оглянулась и обнаружила яростно извивающийся по полу длинный хвост. Черный, юркий, тонкий и острый на кончике, он извивался, словно живая змея, снося все на своем пути. Через плечо разглядела матовую черную, отливающую зеленью, крупную чешую, медленно, но уверенно поглощавшую мою кожу сантиметр за сантиметром. И все это под дикую какофонию звуков! Я не могла заткнуть себя ни на минуту, как будто вой, шипение, рык и злобный клекот помогали рождению чудовища.

Зеркало отразило пока еще мои, но уже слегка увеличенные, далеко не от ужаса, глаза. Нижние веки мало походили на человеческие. Зелень радужки заполнялась темнотой, зрачок поблескивал отголосками пламени. Ноздри вывернулись и раздувались, мне показалось, из них тонкой струйкой вырывается черный дым. Сморгнула. Вздохнула. Выдохнула. Оказалось – не показалось!

Кости ломались, расширяя грудную клетку, срастались вновь и снова скручивались в угоду животному, рвущемуся из меня на свободу. Меня согнуло пополам, и я разнесла зеркальное полотно собственной… черной мордой! Ощутимо и необратимо я становилась огромным черным драконом. И ладно бы, просто драконом. Но довольная улыбка Егора в момент моих предыдущих завываний не внушала мне радости от моей дикой новой ипостаси. Я лицезрела ее до тех пор, пока в радужке еще светилась моя родная красивая человеческая зелень. Когда в глазах запылали угли, я начала крушить свою темницу, ломая, давя, топча и круша все на своем пути.

Где-то в самом центре моей мощной, цвета агата, грудной клетки разгорался жаром огненный маленький шарик. Неотвратимо увеличиваясь в объеме, он перемещался от солнечного сплетения вверх по изящному драконьему горлу, чтобы спустя несколько секунд вырваться наружу огромным огненным шаром. Маленькое солнце сожгло не только остатки разгромленной роскоши, но и выжгло дыру в иллюзии. Оплывающие края чужого догорающего колдовства расползались все сильнее, и я увидела мерцание чужих звезд и прозрачный шелк огромной Вселенной.

Не сдерживая эмоций, выпустила на свободу еще одного огненного малыша. И, радостно взревев, сиганула всей своей огромной прекрасной черной тушей за пределы разнесенной в мелкие щепы темницы. За моей спиной мощно распахнулись громадные кожистые крылья, изнутри замерцавшие червонным золотом.

Я-дракон глубоко вдохнула обжигающий холод космоса. В теле бушевал вулканом непередаваемый кайф и хмельная радость от побега. А в каждой кровяной клеточке моих сущностей грохотал Ниагарским водопадом адреналин, наполняя тело безудержной радостью первого полета и яростью свободы одновременно!

Глава 5. За-граничные сны

Бесило все: перестук лапокопыт лисконнов, однообразие пейзажа, молчание спутников. Вымораживала неподвижная статуя, болтающаяся в люльке между существами. Злила собственная беспомощность, раздражала невозможность здесь и сейчас решить проблему и вернуть Снежку к жизни. Я огрызалась без причины на Фелино, Зерг благоразумно помалкивал и этим выводил меня из себя больше всего.

Мы мчали весь день, без привалов и отдыха. Про себя я молча орала от злости и боли во всем теле: с непривычки от верховой езды ломало каждую косточку. Спина стонала каждый раз когда я подпрыгивала в седле. Ноги превратились в бесчувственные чурбаки.

Красоты и пейзажи чужого мира пролетали мимо меня и моего сознания, я мечтала о привале. Но собственная упертость заставляла сжимать зубы и продолжать путь наравне с мужчинами. А этим балбесам даже в голову не приходило, что я девочка и, может быть, даже принцесса рода, и я могла устать! Ругая парней на все лады про себя, не переставала размышлять над проблемой оживления подруги. Как же мне ее не хватало! Как жаль, что не читала я земное фэнтези, и теперь с идеями было туговато! Ну не целовать же ее, в самом деле, как Мертвую царевну или Спящую красавицу!

Хотя нет, этими сказками здесь не пахнет. В голове по-прежнему сидел Кощей Бессметный. Вот только бешеная (с моей точки зрения) скачка не способствовала моему мыслительному процессу. Мысли скакали гулкими горошинами по всему организму, стукаясь друг о друга и не давая ухватить что-то важное за хвост. А этот пресловутый ускользающий хвостяра измочалил мне весь мозг, прорывая в нем ходы-входы, но не находя выхода на поверхность в виде важной и нужной идеи.

Стиснув зубы, подпрыгивая в седле, тупо пялясь в спину Зерга, я продолжала прокручивать в голове бесконечную сотню раз: игла в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, заяц в сундуке, сундук на дубе, а дуб… Черт, где растет дурацкий дуб, не могла вспомнить. И от этого еще сильнее злилась на весь мир и на себя в том числе! При чем, ну при чем здесь яйцо, игла и Кощей, хотелось бы мне знать!

Местное солнце цепляло вершины чернеющего впереди частокола деревьев, когда Зерг обернулся и крикнул:

– В той роще заночуем, – и, наклонившись к уху своего лисконна, что-то шепнул.

Радужный встрепенулся и прибавил прыти. За ним ускорились и наши верховые. Я скрипнула зубами, сильнее вцепилась в поводья и взмолилась про себя: «Господи, Боже мой! Не знаю, слышишь ли ты меня в этом Мире, но, пожалуйста, не дай мне сдохнуть вот так, верхом на лисконне!»

Примерно через полчаса, когда солнце уже окунуло краешек в гущу деревьев, боги здешнего мира сжалились надо мной и моей несчастной спиной. И, ура, Зерг замедлил ход лисконна, спешивается, а следом за ним спрыгивает с радужного Фелино. Одновременно встает рядом с «сослуживцами» моя Фиалка, а я все еще деревянным истуканом торчу в седле, не в силах перекинуть ногу и хотя бы сползти на землю.

– Помочь? – интересуется Фелино, и я облегченно киваю, не в состоянии слова вымолвить.

Усилием воли перетаскиваю ногу через седло, Фэл подходит ближе, предлагая опереться руками на его плечи. Что я и проделываю с удовольствием, ибо грохнуться с лисконна на глазах у Зерга последнее, о чем мечтаю!

Фелино буквально сволакивает меня на землю. Со скрипом во всем затекшем теле я выпрямляюсь, мечтая об одном: упасть и не подниматься суток трое! Но не тут-то было. Мужчины, покосившись на меня, но благоразумно промолчав, молча принялись устраиваться на ночлег.

Стиснув зубы и отмахнувшись гордо от помощи Фэла (вот дура-то!), я с трудом стащила свой рюкзак на землю. Хмыкнув, Зерг молча отобрал его из моих рук и отнес к ближайшему, такому уютному дереву, корни которого выступали наружу, образую природную колыбельку для уставшей меня. «Кто б донес меня до этой колыбели!» – простонала про себя и двинулась в путь. Пара метров до благословенного дерева показались километрами пешего пути моим закаменевшим с ноженькам. Рухнув на корень всей своей уставшей массой, я устало выдохнула:

– Ребята, вы как хотите, а я вам сегодня не помощник! Как-нибудь уже без меня с ужином, ладно? – простонала, открывая глаза. – Все тело болит с непривычки, – признаваться в собственных слабостях мужчинам было непривычно. Я ж вся такая крутая, все могу и все умею! Но, в конце концов, я женщина или где? Или что? После такой скачки имею право на капризы и слабости.

«Я такая крута-а-я, когда выпью вина! – некстати всплыла в моей голове попсовая песенка. «Эх, от вина я бы сейчас не отказалась. От красненького сухонького… Можно даже полусладкого!» Перед взором замаячил бокал с красным сухим «Каберне» до краев наполненный вином и кусочками льда. Губы даже вкус и холод ощутили на секундочку.

«Ну и ладно, не очень-то и хотелось! – грустно вздохнула я, подтягивая рюкзак и вытаскивая из него флягу с водой. – Обойдусь сегодня чистой беленькой. Вполне может быть, родниковой!»

– Кому воды? – отвинчивая крышку фляги, предложила мужчинам.

«Ладно, и капризничать сегодня тоже не буду», – хмыкнула про себя, наблюдая за слаженной мужской работой по обустройству спально-едальных мест. Подтащила рюкзак еще ближе и вытянула из него одеяло и сухпаек от Марфы.

Отмахнувшись, парни продолжили быстро и со сноровкой, выдающей немалый опыт, организовывать наш ночлег. Через несколько минут весело затрещал костерок, через секунду над ним уже висели два котелка с водой. Фелино натаскал из рощицы каких-то пушистых не колючих веток и соорудил спальные места, не забыв при этом и обо мне. Благодарно глянув на мальчишку, я переползла в прикорневую ямку, укуталась в одеялко, и, умостив голову на корень, прикрыв глаза, наблюдала за мужчинами.

Движения Зерга были четкими и быстрыми. Чувствовался немалый походный опыт, от него словно волнами растекались сила духа, невозмутимость и покой. Почему-то возникло ощущение, что с этим мужчиной мне нечего бояться в этом мире. Он поможет разбудить подругу, поддержит в трудную минуту и будет подавать патроны, если придется отстреливаться от неприятностей. «Точнее, – поправила себя, – отберет автомат, задвинет за широкую спину, и патроны буду подавать я. И горе тому, кто попробует обойти с тыла!»

Фелино походил на брата, но чем-то неуловимо отличался. Может, мальчишеским изяществом. Гибкий и стройный, с нежным лицом, еще не заматеревшим от походного солнца и ветров, он напоминал земного мальчишку лет восемнадцати. Угловатый, немного нескладный, но грация ипостаси уже формировала его тело и кошачьи повадки проскальзывали в движениях. Хотя мальчишеская самоуверенность и бравада нет-нет да и запинались о чисто подростковую неуверенность в себе. Временами он неосознанно подражал старшему брату, но все равно отличался от Зерга, как рассвет от полуденного солнца.

Тут я немного прибалдела от собственных размышлений, потому как никогда еще не сравнивала малознакомых мужчин с небесным светилом. Потрясла головой, приводя разум в порядок, и обнаружила, что оба парня уставились на меня в молчании.

– Что? – хриплый чужой голос вырвался из моих губ. Я откашлялась, хлебнула воды из фляжки и повторила вопрос. – Что вы так на меня уставились?

Как всегда, за двоих ответил Фелино.

– Ты чай будешь, спрашиваю уже второй раз!

– Да?… А… Чай… Да, буду, спасибо, – я сделала попытку приподняться и выбраться из одеяла.

Практически без труда мне удалось вытащить себя из нежных объятий дерева («Кто мог подумать, что корни могут быть мягче перины!») и, скрестив ноги по-турецки, уютно умоститься меж корешков «спальни». Фелино передал мне кружку с горячим чаем, и я, сделав первый обжигающе-сладкий глоток, блаженно закрыла глаза.

– Тала, ау-у, – голос прорвался сквозь чайные кайфуши.

– Поднимите мне веки, черт побери! – пробурчала я вслух, с трудом разлепляя ресницы. – Ребята, ну что еще? Дайте побалдеть! Вам хорошо, вы привычные! А я в своем мире на лошади-то один раз сидела. А тут целый день пути, у меня даже рот устал от скачки! Он всю дорогу зубами клацал невпопад! – пожаловалась я, фокусируя взгляд на своих «мучителях».

Зерг едва заметно улыбнулся, пошевелил палкой угли. Искорки взлетели вверх, я невольно подняла голову и улыбнулась, глядя, как Финик ревниво наблюдает за летящими огоньками. Мой птиц сидел над моей головой, нахохленный и раздраженный. Всю дорогу он норовил схалявить, и покататься на лисконне. Но Фиалке не нравилось, когда в филейную часть, в попытке удержаться, впивались птичьи когти. И она с завидной регулярностью дергала своей задней частью, сгоняя феникса и вынуждая меня изо всех сил цепляться в поводья и сжимать колени.

Проехать путь на моем нежном плечике Финику тоже не удалось. Не знаю, как выдерживал одноногий Сильвер в себе острые когти своего попугая круглые сутки, но я телесным мазохизмом не страдала даже в легкой форме (вот моральным – это мы завсегда, пожалуйста, хоть каждый день!). А потому бедная птаха с завидным постоянством спадала с моего негостеприимного оплечья, с раздраженным клекотом взлетая вверх, чтобы не попасть под лапы лисконна.