Читать онлайн Я тебя не жду бесплатно

Глава 1

Оксана

Можно влюбиться в мужчину так быстро?

Можно…

Да и есть ли вот этот порог, после которого «можно»? Кот-то хотя бы раз задавался этим вопросом всерьёз? Я отвечу сама. Нет… такого порога просто нет, ты в какую-то секунду больше не хочешь вдыхать воздух, в котором нет его частички. Это необъяснимо и как-то очень романтизировано, но это факт.

Потребительски и эгоистично? ДА! Люди по своей натуре эгоисты и мы все не идеальны. Смиритесь с этим, и жизнь станет проще, а возможно и радостнее.

– То есть, получается, ты меня присвоил? – Кокетливо интересуюсь, выписывая пальчиком ноги узоры на белом песке.

– Я тебя выбрал, – отвечает, поглаживая по волосам.

У меня мурашки размером с бездну. Всегда так реагирую. И ему нравятся мои волосы. Часто так перебирает, чуть сощурившись и погружаясь в свои мысли. Феминистка во мне вопит, что я дура и как зверушка для него, а изнеженная девочка… тихо млеет от ласки, пусть и такой. Да какая разница какая она эта ласка, главное, что она осязаема.

Счастливо жмурясь, поглядываю на небо через солнцезащитные очки. Мне так хорошо с ним, что всё остальное меркнет на этом фоне. Он закружил, закрутил меня по орбите, вывернул небо наизнанку.

– Как-то это варварски получается.

Не вижу лица, но чувствую, что улыбается.

– Ну… мы немного животные, если ты не заметила.

О да… Я заметила!

Устраиваюсь удобнее на его груди спиной и продолжаю лениво рассматривать голубую гладь, совершенно не терзаемая совестью по поводу своего «прогула». Хочу быть тут, с ним, вечно!

Лязг замка выдёргивает с мясом из воспоминаний. И мне больно практически физически, ведь там в том мире я была счастлива, я была в полной безопасности, и я чувствовала эту жизнь полной грудью. Жила, если хотите.

Подбираюсь всем телом. Так всегда. Меня с головы до ног обливает холодом. И как бы не старалась контролировать тело, как бы я не мечтала показать свою непокорность, свою гордость, но не могу. Я песчинка в этом мире, всего лишь маленькая песчинка. Слабая и хрупкая веточка против шторма. Пыль во время бури.

Он заходит в комнату, как обычно тихо, словно зверь подбирается к жертве. И вроде бы действительно не слышно шагов, но они бьют колоколом в голове. Бам-бам-бам…

Прикрывает дверь, не запирает, просто для проформы. Сюда никто не поднимается. Он запрещает им входить ко мне, даже еду приносит сам, каждый чёртов день. Стережёт как дракон своё яйцо. Стережёт и измывается. Он уже понял, что ласка не помогла, что, прикинувшись хорошим мальчиком – ситуацию не исправить. И… и просто стал собой.

– Снова не ела…– зло чеканит.

Не реагирую. А хотелось бы вывалить на голову «любовно» собранный завтрак. Молчу, прекрасно зная, как НРАВИТСЯ молчание…

Его это бесит, просто бесит с удвоенной силой. Иногда мне кажется, что я на волоске от того, чтобы он разодрал голыми руками… Но, сдерживается. Я вижу эти искры в глазах, вижу желание заставить, но больше он не заставляет насильно.

Пусть раздирает, пусть прекратит это. У меня нет больше сил, просто нет. Я позорно сдалась. Выдохлась. НЕ МОГУ БОЛЬШЕ!!! Но в слух этого ни скажу никогда, хоть режь.

– Не дотянулась, – демонстративно поднимаю запястья и показываю наручники, которыми он меня приковывает.

Это, к слову, наказание, но и относительная защита. Причинять физическую боль мне, он не хочет. Уже оторвался, последствия не понравились. А я иногда думаю, что не плохо было бы повторить. Именно последнюю фазу. Это страшно, но это и выход. Относительно того, что я могу сейчас.

Онемение губ, вязкость во рту и спасительная темнота. А дальше будь что будет. Когда ты не можешь управлять ситуацией, даже ТАКОЕ, кажется спасением.

Мы все так боремся за жизнь… так карабкаемся. Но иногда жизнь хуже смерти, гораздо хуже.

– Не п*зди, – ухмыляется.

За долгое время первый раз вижу его в хорошем настроении, как правило он сразу недовольный и злой. Фразы отрывистые и жёсткие, руки холодные и цепкие… а тут словно флиртовать пришёл, словно опять хороший мальчик, будто бы ничего не было и я просто забежала в гости к нему.

Присаживается на кровать и сразу же на ноги ложится рука и я дёргаюсь как ошпаренная. Доля секунды и хватка становится стальной. Не пустит.

Сдавливает пальцами кожу. Будет синяк и мне больно в моменте. Но, я не прошу отпустить, все мои мольбы и просьбы он игнорирует. Делает это демонстративно, жестоко и с полным превосходством во взгляде. Подавляет, так низко мстит.

– Как прошёл день, зайка?

Улыбается, окатывает лицо взглядом и ещё сильнее улыбается. Холодком по коже, мурашки сами собой начинают забег по телу. Отчаянно хочу обхватить себя руками, чтобы создать хотя-бы небольшую иллюзию защиты.

– Так же, как и все предыдущие.

Издевается. День ещё не прошёл. Просто издёвка.

Поглаживает ноги, взгляд плавно скользит на бёдра. Сердце против воли ускоряется. Присаживается чуть ближе, приятный парфюм щекочет ноздри. Я выучила эти нотки. Сейчас там примесь чего-то сладкого. Явно женский аромат. Скотина, просто тварь. Издевается надо мной и ещё кого-то пользует…

Естественно, не говорю в слух. Будет воспринято как ревность, а это не ревность по своей сути. У меня нет стокгольмского синдрома и никогда не будет.

Не смотрю в глаза, мне противно. Но чётко вижу, как он смотрит, как на губы взгляд опускает, как хочет меня вижу.

– А ведь можно иначе, – притягивает к себе, глубоко вдыхает мой запах и касается носом шеи, – ты же знаешь, всё может быть иначе.

Пальцы проходят по рукам, ласкают и в какой-то мере греют, но на душе полный шквал. Титаническим усилием воли вынуждаю себя не двигаться и глушу очередную паническую атаку. Больше не хочу бессознательной куклой быть. Боюсь этого, очень боюсь. Пограничное состояние страшнее даже вот такой жизни.

Касается руками, прижимает к себе откровенно наслаждаясь моим телом, хочет в душу, но это единственное место, где я могу поставить блок. И ставлю! Каждый раз! Никогда ему не достанется там место. Таким как он место в аду. Ненавижу.

– Прости меня… Прости меня, – тягучий интимный шепотом.

Внутренне хмыкаю.

Сколько раз я слышала это? Ммм… очень много, слишком много раз.

Губы находят губы, и он целует, прижимает к себе сильнее и сильнее. Лишая воли, воздуха и в очередной раз размазывая во мне личность.

«Ты должна выжить в любой ситуации, даже если нужно будет наступить себе на горло. Просто выжить. Всё остальное потом.»

Жаль, папа, что я так и не научилась выживать любым путём. Не могу. Внутри ад пожирает, я себя ненавижу, находясь в руках человека лишившего меня права даже дышать, когда захочу.

За долгие дни в одиночестве я упивалась воспоминаниями. Безмерно скучала по родителям, своей жизни и ему. А потом долго плакала и звала. Просила найти меня, помочь мне, умоляла в каждом сне. Просила до крика и выбивалась из сил. Но… шли дни, а я так и не была услышана.

– Бл*ть! – зло шипит мой мучитель, не получая отклика на свои действия.

Хватка на шее вынуждает тихо застонать от боли, он встряхивает меня, прижимается своим лбом к моему, тяжело дышит прикрыв глаза. Мне больно, но больше ни звука. Если бы я не была научена горьким опытом, то вырывалась и кричала, но я уже знаю каким ОН может быть непредсказуемым.

– Почему? – вглядывается в глаза обхватывая лицо руками.

Сдавливает скулы, заглядывает в глаза, словно у него любовь безмерная, а я ухожу от него. Тварь. Просто тварь.

Ммм… это новая волна, он может быть чертовски нежным, милым и искренним, когда нужно и когда хочет добиться результата. А вот когда устаёт… когда устаёт и выходит из себя…

– Мне нужен врач.

Психует и отпускает, встряхивает руками и рывком поднимается с постели. Шумно дышит, стоя ко мне спиной.

Темно-серая майка плотно обхватывает его тело, я вижу, как мышцы перекатываются, словно судорога по телу. Самое опасное состояние. Он просто на грани. Я заступила на черту снова. И мне бы молчать и дождаться, когда надоест и он уйдёт, но я так отчаянно хочу домой, что…

– Пожалуйста…

Мне хочется заорать на него, как и всегда. Выплеснуть всё, довести себя и его. Довести до состояния, когда он уберётся отсюда. Моя ещё одна защитка. Так проще и быстрее, жаль только работает не всегда. Но работает…

– Я сказал нет, ты не выйдешь отсюда пока не будешь делать то, что нужно.

Облизываю вмиг пересохшие губы.

– Мне действительно нужен врач… Я не знаю, что со мной, понимаешь? И мне дико больно периодически. И страшно…

Хищно оборачивается, стреляя сразу в глаза, ввинчивая этим к полу.

– Выпей обезболивающее, – кивок на тумбочку где лежит блистер с двумя таблетками, – Тебе ничего не угрожает.

Поджимаю губы и опускаю глаза. Эта попытка снова провалена. Он меня типа оберегает. Блистер с двумя таблетками, охрана внизу лестницы, сам еду приносит и проверяет ежедневно, когда не может приехать запирает и еды приносит больше. Я видела лестницу только из открытой двери… У меня не было даже попытки побега. Побега, который я так лелеяла в своей голове.

– Всё что было нужно тебе сделали. Всё нормально, – нажимает интонацией.

Молчу.

Что ему ответит? Всё чтобы я хотела ответить его вынесет, я чувствую его состояние. И я не рискую. Сейчас разозлившись, не уйдёт.

Ещё некоторое время смотрит на меня, говорит про еду, бесится, что не ем особо и вскоре уходит.

Хлопок двери, лязг замка, минутная тишина, а потом голоса внизу. Разные голоса… женские, мужские… потом музыка.

Вновь оглядываю комнату взглядом. Так привыкла к однотипной картинке, что она вопреки всему стала какой-то родной что-ли. От безысходности радуешься мелочи. Привычной такой мелочи.

Первые дни на меня давил скошенный потолок у снования кровати, но сейчас уже привыкла. Привыкла и к однообразному пейзажу за окном, за окном с решёткой, к слову…

Уже приличная такая весна, рано светлеет. Когда меня демонстративно как собаку не пристёгивают к кровати, я подхожу к окну и смотрю вдаль на то, как поднимается солнце. Сморю и плачу. Глупая и наивная девочка, попавшая в замес двух семей. О-о-о мне популярно объяснили за что я тут. Просто я его триггер, и чтобы укусить больнее всё вот это. Есть ещё маленькое, «но». Спасение или проклятие, не знаю, но без этого факта мною бы пользовались все, тоже в наказание.

Презирает меня и хочет. Где-то в глубине души я злорадствую. Пусть так, пусть лучше так. Я ведь понимаю, что нравлюсь, что себе хотел, но не досталась. Периодами ненавидит меня, убить хочет, но тянется как кот и жмётся словно я единственная женщина на земле. Больной урод.

Взрыв хохота на первом этаже, не знаю кто там, но веселье быстро набрало обороты. Сволочь… пристегнул меня, бухает там внизу, а я тут… не могу даже до туалета дойти. Видимо решил, что если я ничего не ела, то и уборная мне не нужна.

Слёзы злости накатывают на глаза.

Я тут как собака на поводке, полностью беспомощна и растоптана. А самое противное это то, что я на волоске от того, чтобы не согласиться с тем, что он предлагает. Ведь вымещает злобу всё равно. Глупо сопротивляться, он ведь в первую очередь физически сильнее.

Мне так больно внутри, так кровоточит, так стыдно и глухо…

И страшно до сих пор.

Помощь ждать уже бессмысленно, я это поняла, прождав почти месяц. Месяц в сознании без накатывающей слабости и потерь сознания. Ведь пришла я в себя после дозы наркотика через четыре дня с капельницей в вене.

Испугать сил не было.

А оказалось было чего пугаться. Не знаю, что именно мне дали, но через сутки после первой инъекции – остановилось сердце. Просто перестало биться.

Я тогда слушала мужчину, скрупулёзно поправляющего систему и вспышками воспоминания глушили страх, порождая отчаяние. Я ведь всё помнила. Помнила, как он меня… как…

В ту секунду пожалела, что не умерла, что каким-то чудным образом меня откачали и даже умудрились перевезти куда-то. Жалела, что не сдохла, полностью ощущая себя грязной тряпкой…

Это унизительно, это навсегда вымазало меня в грязи.

Когда смотришь программы про жертв насилия, сопереживаешь им, но как-то не примеряешь на себя, потому что считаешь, что можно всё пережить, что жизнь на этом не закончится, что ничего страшного не случилось.

Ммм… так легко кажется со стороны.

Подняться, отряхнуться и пойти дальше. На деле же, ты не можешь идти, ты ползёшь, замирая на каждом движении навсегда придавленная эти камнем к полу. НАВСЕГДА! Это нельзя пережить, смириться и забыть. Невозможно.

Чужие руки, губы, полная беззащитность и непонимание, безволие. Это ли не ад? Думаю, что он.

И я никогда не прощу. НИКОГДА!

Топот ног, девичий смех, басы и веселье заканчивается ближе к трём часам ночи. Отчаянно хочется в такие моменты чтобы кто-то вошёл сюда, пусть случайно… вдруг какая-то «девочка на вечер» просто дверь перепутает и зайдёт. А потом возьмёт и поможет мне. Вдруг… чудо случится?

Если бы…

Я так и не сомкнула глаз.

Когда долго находишься в одном пространстве привыкаешь к некоторой расторможенности. Погружаешься словно в вакуум, в такое пространство с огромными стенами через который пробивает свет, но ничего не слышно. За полтора месяца я научилась абстрагироваться от всего… и от боли тоже.

Ты просто закрываешься и говоришь себе, что её нет и она проходит.

Я всегда была умной девочкой и просто решила уберечь свой мозг от разрушений, потому что если не уберегу сама, то больше никто не поможет. Отчаянно хочу выдрать себя отсюда и вырву.

Когда открывается дверь я уже чётко знаю, что сделаю… Я сделаю это ради себя.

– Паш… – тихо зову в темноте.

Мужчина на пороге замирает, словно леденея. Пара секунд на то, чтобы осознать, что я действительно его зову по имени и порывистый рывок до включателя. Щелчок, комнату заливает свет. Глаза, привыкшие к темноте, начинают слезиться. Прикрываю их, всё сейчас на руку.

Посетитель жадно шарит по мне взглядом. А я…Я всё той же позе что и была днём, всё в той же одежде, всё там же. И всё так же ненавижу его за это. Сажает на цепь как собаку, унижает этим, словно бьёт наотмашь.

Голубые глаза блуждают по телу, натурально касаются его и только после быстрого осмотра, смотрит в глаза. Выглядит подозрительным, готовится к чему-то, но молчит. Ждёт что я выкину. За полтора месяца мы неплохо друг друга изучили. Он ещё помнит, как я в отчаяние кидалась к выходу, как билась и кричала. Надеюсь, это будет сниться ему в страшных снах, пусть преследует ночами, пусть изведёт!

– Отстегни пожалуйста, я больше не могу, – киваю в сторону уборной, максимально изображая страдания.

Ему нравится видеть муку в моих глазах. Уверена он кайф ловит, принося мне боль. Наказывает… Ликует… Словно имеет право на это. Но на самом деле – нет. Он мне никто и то, что я не оправдала его «великих» ожиданий только его проблемы. Только вот мужчина напротив полностью съехал с катушек, чтобы вести себя хотя бы на пять грамм по-мужски…

Алкоголь, а может быть и ещё что «крепче» туманят мозг, но не до степени «я не понимаю, что от меня хотят».

Без слов отстёгивает наручники, и я срываюсь с места, чтобы пропасть за дверью. На самом деле мне не так сильно и нужно по назначению. Я беру передышку, перехватываю инициативу и не хочу быть жертвой. Хотя чётко понимаю, что так оно сейчас и есть.

Пальцы врезаются в маленькую раковину, сжимаю их. Хочу выплеснуть себя, хочу взорваться и не молчать. Но не могу, придётся терпеть.

Через пару минут выхожу, стирая с лица капли воды. Паша сидит на кровати широко расставив ноги и опираясь на них руками. Выжидает. Чётко понимаю, что у него странный зрачок для такого освещения. Ни то чтобы я не видела его разным за эти полтора месяца, просто сегодня он какой-то весь тягучий, преисполненный силой, пьяный, чем-то закинутый, но тягуче-опасный. И решимость во взгляде.

Понимаю. Предел уже перешагнул. И это спокойствие… Показательное оно. Мишура.

Я всегда боялась наркоманов.

Увижу где-то шприцы использованные и сразу дрожью по коже. Меня очень хорошо обработали, чтобы я НЕ спокойно относилась к этому. А тут… Уже, наверное, нет. Где-то внутри так искрит, так тянет, так болит, что доводы разума затмевает и становится плевать.

Делаю плавный шаг, мне страшно, но я выбрала пусть. Выбрала! Наступила себе на горло и сделаю это. Сделаю сейчас, потому что больше нет ни времени, ни возможности… Всё может сорваться в любую секунду.

Не могу воспринимать его как мужчину, мужчины так не поступают. Да, он бесспорно хорош собой, максимально привлекателен. Тот самый мальчишка, что и тогда, когда выскочил ко мне на аллеи… но…

Взгляд мужчины падает на мои ноги, я в пижаме. Обычной хлопковой пижаме. Из всего что он мне притащил, упрямо выбирала лишь её.

Отвожу взгляд, смотрю на стену напротив. Мне тошно.

Мои квадраты «жилплощади» обустроены на славу, тут реально можно жить, единственное к чему у меня не доступа это кухня. Не знаю, чего он боялся. Что я вскрою себе вены или что отравлю их всех, но как выглядит дом я не знаю. В моём распоряжении комната и маленькая уборная, в которой есть душ, туалет и машинка стиральная с функцией сушки.

Последний раз не помню, когда в зеркало смотрелась… Такая у меня сейчас жизнь.

Он поднимается. Теперь я смотрю в упор. Подходит вплотную, взгляд осмысленный, но мутный. Нет явной агрессии, но я её улавливаю каким-то шестым чувством. И то, что он под чем-то, тоже каким-то иным чувством осознаю… Я просто знаю и брезгую. Так сильно брезгую, что липким потом обливаюсь.

Он столько раз делал мне больно действиями и словами, что я научилась читать его мысли. Сейчас тоже хочет сделать больно, наказать за все свои несбывшиеся хотелки. Ну… и просто хочет, что тоже, видно.

Хорошая девочка из хорошей семьи не могла попасть в такую передрягу, но как мы выяснили ранее, я не хорошая девочка. Уже.

– Ты какая-то странная… – с прищуром произносит.

Опускаю глаза и неопределённо пожимаю плечами. От него разит всем на свете. Тут в заточении я очень остро стала реагировать на любые «незнакомые» запахи.

Меня всю разрывает внутри от омерзения, уже к самой себе. Когда он сидел на кровати, когда его тут не было, осознать то, что я хочу сделать было проще.

Подхватывает подбородок, вынуждает на него смотреть. И я смотрю, в глазах слёзы. Слёзы бессильной ярости и боли, но он подумает иначе, потому что я говорю:

– Я так устала, Паша, я так устала… И мне так страшно… – голос дрожит, по щекам слёзы градом.

Следующее, что я делаю, это обнимаю. Кто бы ведал, насколько сильно приходится в себе сейчас глушить всё своё я. И омерзение, которого через край, как воды в бокале.

Покорно прижимаюсь к телу, показывая, что он большой и сильный, а я маленькая и беззащитная. Нагло играю на инстинктах защитника. Я иду по краю, у меня как у сапёра нет права на ошибку.

Плачу и жмусь, чувствую тошнотворный запах сигарет, алкоголя и женщины.

Мгновение он теряется, но потом в себя приходит и автоматически обнимает двумя руками, сжимает почти до хруста. Я пугаюсь, думая, что он опять в ярости и всё… но нет… резко подхватывает под ягодицы, ноги разводит и на себя сажает, а я пугливо сжимаюсь. Сердце в груди скачет.

Смотрим друг на друга, он вдруг улыбается и целовать тянется, а я застываю…

Только ни это…

Отклоняюсь чуть назад, губы по шее мажут, тут же присасываются к ключице. Он язык в ход пускает, облизывает меня, вот так через ткань кусает. Секунда и к стене придавил, выше закинул, к груди прижался. Сминает, шумно дышит. А меня как ножом резать начинает. Противно и тошно. Адский коктейль внутри взрывается.

Руки к лицу прижимаю, плачу. Натурально плачу. Громко, горько с всхлипываниями. Я не играю сейчас, мне действительно больно от бессильной ярости. Она ужасна. Разъедает кислотой.

Мой мучитель замирает тут же.

– Оксан… – с сожалением, на выдохе.

Качаю головой, он к кровати отходит, сажает на себя уже с сомкнутыми ногами, но в плотную, двумя руками жмёт к себе, уткнулся в плечо.

И я в этот момент решаю, что пора начать, потому что настолько идеального случая может не подвернуться. Мы настолько раскалены эмоциями, что лучше не придумаешь. Расчётливая сука во мне, поднимает наконец свою голову.

– Почему вы так со мной… почему со мной?! Что я вам всем сделала?! – кричу, в грудь его пихаю, – Прицепились не оторвать. Отвалите! Я жить хочу, просто жить хочу!!! Я ничего вам не должна и не обязана ничем!

Паша перехватывает мои руки, старается удержать, но куда там, я в ярости и не сбавляя темпа ору дальше. Ору так что горло режет. Прямо вот так в лицо его ошалевшее:

– Что ты, что он! Вы меня принуждаете, ненавижу! НЕНАВИЖУ!!! Чё баб свободных в стране нет?! Какого хрена нужно от меня?! Отвали от меня! ОТВАЛИ!

Паша заваливает меня на спину, руки держит и к кровати прижимает. Всем своим телом жмёт, мне больно, грудную клетку сжало тут же ни вдохнуть. Как тогда ни вдохнуть, когда он пальцы на шее сомкнул.

И я натурально пугаюсь, брыкаюсь под ним что сил осталось… Воспоминания накатывают волной колючей.

– Что ты несёшь?! Ты с ним по курортам шаталась и трахалась как позовёт. Бежала в припрыжку!

Рык в лицо, такой что в жилах кровь стынет. Но отступать некуда.

– Он такой же урод, как и ты, слова «НЕТ» не знает! НЕНАВИЖУ ВАС!

Глаза зажмуриваю и ору, брыкаюсь, как уж изворачиваюсь. Но он психует и поднимается в одно движение сам. Взглядом таким бешенным опаляет, словно наяву видит, как мы жили и как я вру. А я ему бурю в ответ. Глаза искрят как ненавижу сейчас. Всё ему помню, всё что сделал со мной помню и это во взгляд вкладываю. Мою ярость ножом резать можно.

– Не гони, – зло шипит.

Подпрыгиваю следом. В грудь ему пальцем тычу.

– Я не обязана перед тобой душу раскрывать! Ты знать не знаешь, что было за это время, понял?! Ты меня не знаешь!!! Больные уроды. Ублюдки. Бабки есть и всё можно решили! УРОДЫ! Мне этого не нужно1 ПОНЯТНО?! Не надо! Денег ваших чёртовых, положение и прочей фигни, НЕ НАДО!

Закрываю лицо, всхлипы, слёзы, подвывания.

Паша молчит.

– Хочешь сказать, что этот у*бок тебя заставил? – голос тише звучит, участливее что-ли.

–Да пошёл ты!

Секунда и он меня к себе тянет, в грудь свою утыкает и обнимает нежно-нежно, по спине гладит. Баюкает как маленькую… Опять роль хорошего играет. Обжимает, словно любит безгранично, будто бы самое важное для него сейчас это – я.

Меня же жжёт любое прикосновение. Как огнём опаляет.

Терплю.

Через силу терплю чужие руки на себе, ласку чужую. Просто больной на голову урод… Он так изощрённо измывался словами и действиями, а сейчас вдруг вот так. Нежность, ласка. НЕНАВИЖУ!

Постепенно градус снижается, он меня плачущую на руки берёт, на кровать опускается, к себе всё так же прижимает, гладит, успокаивает, говорит какую-то совершенно несвойственную ему хренотень. Весь такой защитник, злится и про моего мужчину грязь льёт, грозится его закопать. Мол для этого всё сделал, что ещё немного и передел будет, тогда он, Пашка, всё себе вернет, говорит, что жалеет, что с психа от отца ушёл в свободное плавание с низов подался. Решил что должен сам понять на себе что из себя представляет бизнес отца.

– Всё хорошо у нас будет, ты больше не будешь его бояться. Он сдохнет как собака, он и его два тупорылых братца. У них ничего нет, ни тыла, ни поддержки. Всё как надо будет.

Говорит, говорит… Слова как вода.

Много говорит, слишком много того, что мои уши слышать не должны совсем. И это пугает больше, чем его действия. Потому что он не боится вовсе, называет имена, всё говорит, словно язык себе развязал. Уверен, что я никуда не денусь, что с ним останусь и эта информация тоже.

Стокгольмский синдром – на него надеется, больше, чем уверена.

Только вот не будет этого. Невозможно это. Я же всё помню, руки его на мне, то, как безвольное моё тело брал, как меня собой заполнил, я всё это помню и ненавижу. Прессинговал, унижал, принуждал, наркотики вкалывал, чуть не отправил на тот свет, к кровати наручниками приковал, кормил как собаку, запер. Неужели решил, что это просто можно затереть, как ластиком росчерк карандаша?

НЕТ! Это кровью написано, моей кровью… Я не забуду.

У него ко мне не здоровая тяга. Болезненная, долгая и мучительная для нас двоих. К слову, меня мучить он собрался куда как больше, чем горит сам. А может и не горит. Я не романтизирую… слишком уж ярко этот человек себя показал. Слишком.

Он долго говорит, потом решает, что я уснула, поглаживает мерно и в какой-то момент тоже закрывает по всей видимости глаза и засыпает.

Засыпает, оставив открытой дверь и сняв с меня наручники… Пока жду что уснёт глубже нетерпеливо глазами вращаю, всё поверить не могу что так получилось переключить…

За окном светает, не знаю сколько времени это сейчас ни важно, важно то, что я могу оступиться на каждом шагу и от этого по венам кровь шпарит. Ещё не верю своему счастью, не верю, что он вдруг вот так неосмотрительно себя повел, что так легко оказалось.

Подвох вижу во всём.

И какое-то время выжидаю, прислушиваюсь к тишине в доме, к тому, как Паша дышит, когда его рука безвольно сползает с моего плеча, понимаю, что пора. Сон глубокий.

Аккуратно выпутываюсь, очень медленно покидаю кровать, готовая каждую секунду придумать оправдание… если вдруг он резко глаза откроет. Мне так страшно, сердце в горле колошматит.

Как спускалась по лестнице, как пугливо тормозила на каждом шагу боясь даже вдохнуть глубоко, как голова кружилась от тахикардии… Наверное я запомню эти минуты на всю жизнь.

Видимо кто-то там свыше благоволит мне, потому что там внизу обувь мужская и толстовка, ещё какие-то вещи плохо видно, но это разглядываю и на ощупь определяю. Меня адреналином вышибает, когда я двигаюсь ближе к двери. Пожалуй, это самый драматический момент за всю мою жизнь. Дыхание перехватывает, а озираюсь, боюсь, что сейчас появится, плачу от счастья и неверия, что руку протяни и всё закончится, что там дверь на выход, что так всё вдруг просто получается…

Тянусь к ручке, держа в руках обувь и толстовку. Тяну на себя, но дверь не поддаётся.

Отчаяние тело окутывает мигом. Застываю. Деревенею вся до основания.

От отчаяния выть хочется. Темно, плохо видно, тут нет окна и где-то внутри дома ещё люди. Стараюсь действовать тихо. Но ощущение такое будто бы стук моего сердца слышит вся округа. Так сильно бьётся.

Рукой вожу по двери в надежде найти щеколду или что-то такое и когда нахожу, быстро открываю, дальше плавно тяну дверь на себя повторно молясь богу чтобы открылась. А она скрипит, так пронзительно, что я рывком её отворяю и не думая выбегаю сразу на улицу.

Просто вперёд, как есть босиком и прижимая к боку толстовку с чужой обувью.

Просто бегу вперёд, не чувствуя, как ноги мёрзнут, как что-то обжигает ступни, как ранят их. Где-то там впереди несколько домов это деревня или что-то подобное, я должна бежать к дороге это логично, но вместо этого на горизонте вижу посадку, она через поле. В накатывающем восходе сложно определить расстояние, но я бегу именно туда, действую нелогично, следы заметаю. Потому что знаю, если поймает… то всё

Глава 2

Фархад

Бесчисленное количество бумаг. Рубашка давит горло, а молоденькая секретарша ставит чашку кофе на мой стол улыбаясь и поглядывая. Не реагирую. Не до неё сейчас. Новые партнёры мудрят. Нужно разобраться. Тут легальный бизнес, всё должно быть так чтобы не придрались на срок.

Мой удел цифры. Любые спорные ситуации только через мои руки и не важно, что целый штат на подхвате. Отец вышколил это до автоматизма. Если ты не держишь ситуацию в своих руках, то её держит кто-то другой. Сначала ситуацию, а потом и тебя за жопу.

Не всегда был таким. В подростковом возрасте домашние думали, что я разнесу всю округу своим нравом, похлеще Армана иногда выходило. То авария в пьяном состоянии, то дебош на трезвую голову. Как удержался на плаву, не знаю. Спесь долго ещё не слетала. У меня всё было что хотел. Бабки, бабы, положение и весь мир перед носом, живи не хочу. И я куролесил как мог.

А потом отцу надоело и меня взяли за узды, жестко и непреклонно. Он тогда сказал:

– Хватит, детство на этом закончилось.

И закончил его одним махом.

Сейчас с улыбкой вспоминаю все мои трепыхания и не желание. Я шел наперекор в любом вопросе, даже если согласен был, зубы показывал на каждое предложение. А потом… Раз и всё.

Это с молоком матери – семья святое. До тебя… как-то раз и доходит.

Мой отец был прекрасным психологом, не обладая конкретным образованием в этой сфере, но умел так разложить действительность, что сам начинаешь в это верить.

До этого, именно отец сидел в этом кресле, я был больше на побегушках сразу как поступил на первый курс. Говорят, что средние дети растут сами по себе. На старших возлагают ответственность, младших любят, а средние…просто есть. Они просто не знали такого человека как наш отец. Хотя да… с младшим не повезло, как был шалопаем, так и есть. Заниматься его воспитанием у меня нет ни сил, ни желания.

Женить бы его… Пусть угомонится и займётся тем, чем надо.

Женитьба… Легко и сложно. Семья – та самая база, которая тебя держит от всевозможной херни в жизни. И у нас ни так просто жениться. Ни, потому что есть какие-то табу или прочая романтизированная хренота. Нет.

Мы бл*ть впитываем понятие о том какая должна быть жена с молоком матери. И пусть матери у меня практически не было, я её не помню живой, но я чётко знал какая мать должна быть у моих детей. Жену не выбирают из-за принципа «люблю её» жена – это мать. Жена та женщина к которой хочется вернуться, которую приятно видеть рядом, слышать её голос, делить с ней дом, детей, радость и возможное горе. Поэтому проще выбрать «нашу» она сразу знает, что от неё ожидают. А мне хватило всего этого с лихвой. В своём доме я не намерен бороться с самим собой.

Мы не вечны и не идеальны, к сожалению.

И мне сносило крышу, сносило лихо. Теперь…

– Галиев на линии, очень просит разговор с вами, -звучит приятный голос моей секретарши.

Отрываю голову от бумаг и смотрю на девицу. Красивая девка, такую только трахать и трахать по кабинетам. Автоматически улыбаюсь ей, она глаза в пол, вроде как смутилась, но мне ли не знать, насколько там рот рабочий и смущение напускное. Глупая, думает, что получила билет золушки в сказку.

Она вдыхает глубже, взгляд бросает, тоже улыбается. Я знаю, как действую на баб. Это приятное проклятие. Пожалуй, только это. Ноги разлетаются только так. Легко, просто, предсказуемо.

– Соедини.

Кивает и выбегает, плотно закрыв за собой дверь дав мне возможность насладиться красивым видом на свою задницу.

Закуриваю. Галиев как в кассу звонит. Словно чувствует мои мысли.

Пара секунд и нас соединяют.

– Фархад, вот уж не думал, что задержишь меня на подлёте! – Шутит в своей манере.

– Дела, дела, – обтекаемо отвечаю и с кресла поднимаюсь, поясница в трусы катится, сколько бы не пахал в тренажерном зале, один хрен после офиса болит.

– Знаю, мой мальчик, знаю…

Морщусь. Его обращение бесит, на дыбы ставит, заткнуть хочу, но молчу. Чертовы требования, которые я сам себе навязал обязывают. Не могу отказаться, сам подписался, сам и тащу.

– Так я и звоню тебе дорогой, чтобы скрасить твои рабочие будни. Молодой и прыткий, нужен буфер тебе, спокойный и ладный дома. Всё, знаешь ли, тянет ближе к дому, когда тебя красавица ждёт. Так не будешь всё время в топку дел закидывать.

Хмыкаю.

Старый лис одну и туже песню поёт пару месяцев как… Так припёрло его, что не знает, как бы впихнуть.

– Конечно. Правда в ваших словах.

Он моего «вы» давно недостоин, но я упрямо соблюдаю условности, рано показывать истинное положение дел. К сожалению рано.

– Дата, Фархад, мне нужна дата, – голос более жёстче, игры в доброго друга отца заканчиваются, – у вас там одни правила, у нас другие. Я не могу держать девку вечно! Это её оскорбляет в глазах людей! На семью нашу тень накидывает. Сам понимаешь.

Прищуриваюсь. Давит на истоки, пробует с какой стороны меня куснуть будет слаще. Сука.

– Десятое июля.

– Идеально.

Галиев отключается, а я затягиваюсь глубже.

Вот и всё. У меня будет жена, всё как по канонам, как надо. Наша, красивая, в традиционном плане вышколена по самые не могу, будет слушать меня и в рот заглядывать, рожая каждый год… если захочу.

Пепел падает под ноги, а ощущение, что полосует до сих пор. Агония никуда не делась, она просто притаилась за углом и вот сейчас опять накинулась, отгрызая смачный кусок моего самообладания.

Грёбанное противоречие, словно тянет что-то. Тянет и сука болит. Всё ещё кровоточит из-за неё! А уже не должно…

Тушу окурок и сажусь в кресло. Глаза снова на бумаги опускаю.

Привычка делать размашистые пометки на полях с института. Когда всех учили пользоваться компом, наш препод давил на «работу руками». Говорил, что так чётче мысли формируются и забыть сложнее. Чёртов старикашка с замашками деспота был прав как никогда.

Как бы не погружался в работу, мозг ухищряется подкидывать совсем ни то, что мне нужно сейчас. Перед глазами девчонка кареглазая с копной тёмных волос. Нежная, мягка, молоденькая совсем. Наша девочка…

В какой-то момент переключаюсь и думаю о том, что не представляю как с ней жить. Просто ни знаю как. Вспоминаю невесту и ничего не чувствую, она как сестра младшая. Оберегать, баловать, по голове гладить, подарочки дарить…

Не вижу в ней женщины. Стыдно признаться, но в штанах на неё даже не дёргается. Жена твою мать… как с ней спать то с этой женой. Ребёнка ещё заделать крохе этой. Пиздец полный.

Она бы лучше подошла младшему нашему. Там и уровень один и возрастом они больше подходят, может быть, на лайте всё прошло. Ни то что со мной, прожжённым циником, который привык трахаться до искр из глаз партнёрши. С этой то, как… Твою мать. Была бы возможность, ещё бы пару лет её промариновал, пусть подрастает там пока. Но увы, возможности уже нет. Придётся жениться.

Сцепляю зубы и выгоняю навязанные мысли. Галиева этого к чертям собачьим, пусть радуется мыслями о том, что может на меня влиять. Решил потыкать договорным баком и обычаями… старый хрен. Если бы не перспектива, сам чёрт не заставил меня взять её в жёны и с ним родниться лично, я бы лучше брата доломал. Но увы… сам это Дава не потянет пока, придётся мне. Арман в этой игре, к сожалению, не участник.

Кручу в руках паркер. Нахожу несостыковку в цифрах и делаю пометку. Ошибка это или специальная диверсия – выясню.

Нужно напрячь юридически отдел. Может быть паранойя, шестое чувство обострённое или ещё какая-то х*йня, но я чувствую глобальный п*здец. Что-то ни так. Нутром чувствую, понять не могу, где, но точно есть… И дело ни в цифрах. Тут что-то иное.

Откидываюсь на спинку, закладываю руки за голову и прикрываю глаза, прокручивая информацию. Галиев рвётся со своей дочуркой, Шариатов из кожи в вон лезет с этим контрактом, где-то по мелочи гадят на объектах, Бухаров пытается мутить за спиной с конкурентами. И вроде ровно всё, понятно и как всегда, но… Определяющее слово «вроде».

Внутри поднимается какая-то буря. Пылит и разум застилает, не могу зацепиться за ниточку, что-то ускользает постоянно.

Как итог, заканчиваю поздно. Прыгаю в машину и по знакомому адресу еду. На автомате еду. Ждёт или не ждёт уже не спрашиваю.

Улица сменяет улицу, тяжелые мысли держат в захвате, как удавка на шее. В какой-то момент руки сами набирают номер младшего.

– Разговор есть.

Давид на том конце трубки кого-то шлёт нахер и спустя пару секунд фоновый шум вечеринки сменяет тишина.

– А я-то думал, соскучился… – театрально хмыкает и затягивается шумно выдыхая.

Игнорирую. Заталкиваю желание дать пизд*лей за разгульную жизнь мелкого, пока я тут с жопой в мыле стараюсь для всех и для него тоже. Засранец.

– Мне нужна твоя голова в офисе. Завтра. Скину инфу, посмотри, подумай.

Голос ровный, но в голове разрыв эмоций. Никто не знает, насколько тяжело мне даётся мнимое спокойствие и холоднокровие. Будем верить, что я не сдохну от инсульта с такой жизнью.

– Да бл*ть! Я экзамен что-ли сдаю опять?!

Психует, а я руль крепче сжимаю, борясь за остатки самообладания. Дерьмовый характерец младшего выносит всех. Я совсем не исключение из правила. Иногда хочется просто дать ему по морде, чтобы очухался и перестал пушить там, где сука этого делать ни надо. Перед бабами канает, в делах семьи – нет. Придурок.

– Нужно мнение, – давлю интонацией, – твоё.

– Стареешь что-ли? – в очередной раз хмыкает братец.

Прищуриваюсь. После смерти отца мы с нем на ножах. Забил на этот факт сначала, а потом решил, что так дело не пойдёт. Мы одна семья, прикрываем друг друга. Придется как-то подстраиваться.

– Не налакайся там вусмерть, иначе толков от тебя завтра будет ноль.

– Как скажешь, папочка.

Ядовито выплёвывает и отключается.

Салон тут же заполняет спокойная мелодия. Ползущая пробка даёт шанс вновь окунуться в мысли. А их слишком много, чтобы вывезти одному.

По привычке всё, по структуре, без сантиментов в голове, как по полочкам раскидываю. Плюсы, минусы, возможные риски, причинно-следственные связи, форс-мажоры. Мы люди, и мы делаем ошибки. Иногда фатальные, но всегда учимся на них. К сожалению, только на своих, на чужих – нет.

Когда у тебя в руках пульт от водопада с возможностью менять скорость падения воды – это прикольно. Когда ты понимаешь, что на самом деле это водопад управляет тобой с пультом в руках – это совсем другое.

В моей голове до хрена всего того, чтобы обычный человек не вывез даже на двух горбах. А я тащу один в горку и в припрыжку.

И у меня нет ни права облажаться, ни права от всего отказаться. Я не выбирал эту жизнь, но я иду этим путём. Потому что если ни я, то кто-то другой, поэтому лучше я. Большие бабки и влияние кружат голову до слетевших тормозов, так и вправляют мозг, потому что нет ничего не безопаснее чем большое влияние. Оглянуться не успеешь как тебя нагнули и тр*хнули. Не важно кто… конкуренты, менты, вчерашние друзья. Рука всегда на пульсе.

До места добираюсь достаточно быстро. Всё на автомате, как робот. Парковка, подземный лифт, коридор, знакомая дверь, бряканье связи ключей, щелчок замка и улыбка мягкая, нежная, такая же как лёгкий халатик на плечах. Она всегда так встречает. Прислоняется к косяку и в глаза смотрит улыбаясь, словно я восьмое чудо света.

– Ждёшь? – не без ухмылки.

На носочках бежит, с разгона сразу в руки прыгает.

– Конечно жду.

Лерка кружит вокруг, даря иллюзию покоя, теплоты. Наверное, пришёл опять к ней месяц назад именно за этим. Суррогат, но мне отчаянно хотелось именно этого. Когда внутри один пепел, который ты щедро поливаешь смесью для розжига костра, в какой-то момент устаёшь от этого. Мне хватило одноразовых связей в жизни, да и на тот момент уже ничего не радовало. Я отчаялся, закрылся и выжигал себя каждый день. А потом вспомнил про неё, приехал без звонка. Она улыбнулась мне и обняла. Горячая и открытая. Как будто бы тумблер сорвало сразу же. Трахал её сутки, наверное.

Красивая как птичка. Нежная, открытая, сексуальная, ведётся на все эксперименты ни разу меня не тормозя. За эти пару лет, что она со мной, я только один раз её оставил… Честен с ней всегда был как тогда в самом начале, так и сейчас. Меня всё устраивало.

Увидел Лерку случайно, на открытые ресторанного комплекса, нужно было появиться, чтобы имидж поддержать.

Её выкрашенные в пепельный волосы первое что бросилось, глаза зелёные на всё лицо и губы мягкие. У этой девочки не было шансов с самого начала. Я просто её заметил и на этом всё. Единственный недостаток этой женщины – её рост. В остальном весьма и весьма.

– Ты сегодня очень загруженный, что-то случилось?

Заглядывает в глаза, сама пальцами водит по груди моей, немного щекотно, но я позволяю, она очень тактильна. Смотрю в глаза, делиться или нет вопрос не стоит, она не моя жена, которая, даже зная не скажет, но и Леру я уважаю. Пожалуй, только с ней у меня были самые честные отношения за всю жизнь. Нужно признать это.

– Мыслями в работе, прости.

– А я думала, что ты со мной о работе не думаешь, – чуть поджимает губы и глаза отводит.

Обижается, но скрыть хочет. Улыбаюсь. Мне с ней приятно. Ни жжёт, ни коли и ни болит. Идеально просто.

– Не дуйся, сейчас период такой. Много работы.

Переворачивается на живот и подбородком утыкается в мою грудь. Смотрит с обожанием и надеждой. Надеется глупенькая… Они все надеются. Но не рвёт с ней рядом, поэтому – нет. Это приятный период в нашей жизни. Я для неё блага, она для меня себя.

Запускаю руку в волосы, приятные и шелковистые пряди, её губы в очередной мягкой улыбке разъезжаются. Как кошечка.

– Не важно, мне всё равно приятно, что ты приезжаешь ко мне. В какой-то момент я думала, что наскучила и больше не приедешь.

Глаза стекленеют мгновенно. Тело как перед прыжком всё напрягается, Лера замолкает уже пожалев, что ляпнула, но обратно ничего не отмотаешь. Реагирую молниеносно.

Меня как обухом по голове бьёт. Сколько бы не старался ни думать, не могу. Всё равно настигает, всё равно догоняет и жалит каждый раз всё больнее и больнее.

– Прости, – потягивается и сразу в лицо утыкается, целует, словно пробудить пытается, – родной мой, любимый, прости меня. Я дура. Идиотка. Не смогла. Не сдержалась просто. Меня ревность грызёт, я вся съедена изнутри. Думала умру без тебя, думала, что не придёшь больше.

Лицо в слезах, у неё глаза огромные и боль там внутри. Смотрю на любовницу и самому противно. Слова как мимо ушей… Её боль откровенная не трогает совсем, меня моя захлёстывает с головой. В крови топит, выжимает сразу же.

Сажусь резко, она отскакивает, но тут же кидается на шею. Потр*хался бл*ть… Ещё мне истерики не хватало.

А самого внутри трясёт. Сама не зная, Лерка нутро сковырнула знатно.

Думаю о том, что заигрался ей, возможно проще было бы спускать пар с секретаршей. Нет же… мне захотелось хотя бы отдалённой «семейной» идиллии. Душат её признания и то, что придётся разруливать, обижать правдой. Всё же хорошо было. Я ей квартиру купил, в театре её продвинул, она прима теперь, деньги, цацки, всё что хочешь. А она вот так… Мало ей оказывается. Решила, что может… Дура.

Приходя к Лерке, я эгоистично пользовался её телом, теплом и временной иллюзией счастливой жизни. Обычной такой жизни. Наши отношения были исключительно в этой квартире, нигде более. Она никогда нигде не появлялась со мной и не считалась моей женщиной. Для всех мы незнакомые люди, которые если и пересекались, то исключительно случайно. Мне так было удобно, да и безопасно для неё, будем откровенны.

– Я больше не буду, – шепчет с надрывом, – больше не буду. Только не уходи.

Слёзы вытирает и улыбается натянуто. Как бы показывая, что это всё фигня и не будет ничего такого впредь. Временное помутнение.

– Всё, видишь, я не плачу и не прошу ничего. Просто не уходи сейчас. Я же вижу, что хочешь. Не надо…

– Не уйду, – звучит глухо, но она радостно кивает и ложится на плечо, начиная рассказывать про свою работу кажется, что-то видимо весёлое, потому что сама смеётся. Не слушаю.

Хуже этот вечер ни сделает, пожалуй, ничего.

Ночью мы ещё раз трах*емся. Лерка старается на все тысячу процентов, мгновенно превращаясь из милой и кроткой в прожжённую путану. Сосёт так, что на время я и сам забываю о чём думал, потом резво презерватив натягивает и извиваясь доводит меня до точки. Сама всё актёрство применят, симулирует отчаянно, я делаю вид, что не замечаю. Секс с привкусом тлена. Лучше бы рот не открывала. Одно дело догадываться, совсем другое слышать и видеть. Что-то сегодня изменилось в нас обоих. Что-то и навсегда.

Я знаю когда женщина реально получает кайф от секса и кончает, это дополнительные очки к мужскому эго. С Леркой просто и честно было. Я ненавижу ложь, она это знает, но сегодня так хочет показать, что ей всё равно, что она может проглотить всё это, что ничего не поменялось, что заигрывается сама не понимая этого… И мне становится противно.

Два года её знаю. Никогда не считал эту женщину игрушкой для секса. Уважал её за позицию, ведь чётко знал, что она не прыгает с члена на член, что в театре своём никем была пока я её не двинул дальше. А была никем, потому что не дала режиссёру или директору, кто там у них главный, я не знаю. Мне было приятно её трахать и знать, что такая красотка ждёт меня с распахнутыми ногами только позови.

Сегодня по-бабьи глупо поступила. Я к ней прихожу ни для того, чтобы она меня грузила. Мозги мне и так трахают с избытком. Зачем мне баба, с которой больше проблем чем удовольствий? Она когда я кончил, увидела всё и поняла. Не дура, поэтому, наверное, ещё хожу к ней. Терпеть не могу идиоток.

Терапия не помогла сегодня. Больше в угол себя загнал, ещё и кровоточить внутри начинает приправленная порцией яда рана. Она не зажила и никогда не заживёт. Не стягиваются края! Просто плёнкой мнимого спокойствия накрывается и всё.

Пора заканчивать с блондинками, они не сделали мою жизнь приятнее, скорее наоборот. Моя невеста брюнетка, может быть, и сыграет службу. Бред, но я готов цепляться за всё что угодно.

Ранним утром куря на кухне уже не думаю о том, что вчера было. Времени на это нет. Впереди день в беготне, ещё и братец мозг вынет.

Только вот судьба совсем не спрашивает меня что хочу, она просто выкручивает суставы, все махом выкручивает до треска до дикой агонии. Глубоко затягиваюсь, выдыхая через нос. Чёрный кофе обжигает не хуже едкого дыма. Лерка притаилась в комнате, не провожает. Я на взводе, и она знает, что лучше не трогать. Моя агрессия не трансформируется в похоть. Вот сразу как ярость схлынет, тогда да, но до этого этапа на её кухне я не просижу.

На мобильном высвечивается номер моего безопасника.

Неприятно кольнуло где-то в районе сердца, так рано он не звонит, на часах нет ещё и шести утра. Что-то бл*ть случилось!

Прикрываю глаза на миг, просто чтобы выдохнуть и приготовиться. Шестое чувство вопит недуром.

– Она позвонила, – первое что я слышу, принимая вызов.

Кто она уже не спрашиваю, я знаю кто. А ещё чувствую, как кровь в венах забурлила, как пульс галопом.

Следующее что осознаю это себя вскочившего со стула и хватающего пиджак с вешалки.

Глава 3

Оксана

Игла пропарывает вену. Больно. Вздрагиваю, смотря как кровь медленно заполняет шприц.

В голове всё ещё сумбур не желающий раскладываться по полочкам в голове. Полная анархия.

Последние сутки как в тумане.

Бежала вдоль посадок каждый раз пригибаясь, если по трассе проезжала машина. Словно побитая собака боялась шороха. Всё время казалось, что он меня догоняет. Вот-вот и всё. Ад начнёт свой новый виток по спирали… Снова… снова. А я больше не могла. Наступил тот самый момент, когда готов себе вены перегрызть, лишь бы окутала спасительная тишина. Я была готова. Видит бог я бы это сделала.

Не догнал.

Уставшая, выбившаяся из сил из-за перенапряжения, недосыпа и плохого питания упала в какой-то момент и сознание потеряла так и не осмелившись выйти на дорогу, чтобы кого-то остановить и попросить помощи. Трусливая и беспомощная.

Упала на влажную траву. В какой-то момент вынырнула из небытия и на спину перевернулась, смотря в небо. А там рассвет. Красивый… И лодыжка болью взрывается вместе с коленом.

Я бы так и лежала, окунаясь в болезненную темень и рывком открывая глаза. Если бы… ни случай, наверное. Просто случайность. Так тоже бывает. Судьба. Или… да не важно, как это назвать, но ЭТО просто происходит.

Слышу громкие голоса.

– Машка, бл*, сыкуха! Тебя там маньяк караулит, стопудово!

Следом мужской басистый ржач и ответка:

– Иди в жопу, придурок.

Кто-то семенит по траве, а я аккуратно приподнимаюсь. Дыхание срывается, к горлу ком размером с бездну подкатывает.

Затянутая в черное платье и в огромной косухе, за посадку, отделяющую поле и трассу, прямо ко мне, матерясь, пробивается девушка. Рыжие кудряшки подпрыгиваю вверх и вниз. А я у меня дыхание спирает. Там на обочине группа людей из двух стоящих машин вывалилась. Все какие-то огромные, шумные, явно пьяные. И молодые… Определяю это по разговорам и музыке, разносящейся по окрестностям. Утро почти, по трассе всё больше и больше машин.

Озираюсь.

Мне страшно. Хотя я точно понимаю, что это не ЕГО люди, что они просто остановились из-за вот этой рыжей… что вот она возможность…

Мозг лихо накидывает варианты, пока тело одна сплошная вата. Я вдруг представляю, что Паша рыщет, что он обязательно поймёт… что две машины на обочине повод для того, чтобы узнать, что там… найдёт, вычислит… что… сейчас будет только хуже. И, возможно, не стоит раскрывать своё присутствие.

Какой-то страх дикий лёгкие схлопывает.

И думала бы дальше. Если бы девушка, не увидев меня громко истошно завизжала.

Мы дернулись вдвоём. Она рот рукой зажимая в немом ужасе, а я назад упала на спину.

Пара секунд и на звук рванули те самые парни что были у машины. Больше никому не смешно.

Пока я повторно приподнимаюсь, девушка больше не кричит, а группа веселящихся у машины уже тут.

– *б твою мать! Ты чё?!

Парень встряхивает девушку и в глаза смотрит, меня не видно за сухой травой с прошлого года, и он не сразу понимает куда она кивает, а когда напарывается на мой взгляд, вцепляется в девушку мёртвой хваткой. За себя задвигает, словно я дикая лиса и прыгну на неё. Смешно и горько.

– Чё за хуйня!?

– Вов, чё там?

Подбежавшие следом стопорят около нас и так же внимательно смотрят на меня, я же спустя пару ударов сердца сажусь на землю окончательно. Сердце так бахает, что горло узлом связывает.

Цепкий взгляд парня осматривает с ног до головы. Вижу, как его искажает всего гримаса брезгливости. Их всех. Кто-то из девушек демонстративно нос затыкает, словно смердящий запах чувствуют… Это до боли неприятно. Меня как будто бы полощет в дерьме

– Блять, наркоманка, идём отсюда, – тот, что первый прибежал хватает за локоть рыжую и тащит к машине.

У меня слёзы и паника. Она оглядывается, сама в шоке, парни, а это именно парни около двадцати лет хмуро смотрят и тоже двигаются назад к тачкам.

– Умоляю, дайте возможность позвонить, пожалуйста, – вырывает у меня.

– Да пошла ты наркоманка сраная, – практически выплевывает один из них.

Я лишь на девушку смотрю. Мы как будто бы примагничены друг к другу, я молю её помочь, я боюсь этих парней, да что уж там, мне в принципе страшно.

– Пожалуйста, пожалуйста. Можете в руки телефон не давать. Просто наберите номер. Прошу вас.

Сажусь на колени, вся в грязи, но сейчас плевать. Пусть всё что угодно думают… Мне нужен всего один звонок. Сердечко в груди разрывается.

– Подожди, – вырывается она из захвата.

Ей меня жалко. Наверное, она тут одна такая кому меня действительно жалко.

– Ты с дуба упала?! – огрызается парень.

– Отвали.

Отпихивает его и ближе ко мне идёт. Они начинают ругаться, мат летит. Меня к земле давят вынужденные обстоятельства, слезы потоком. Обидные вещи звучат, галдёж и в общем очень тяжёлая атмосфера. Не умею просить… не умею и всё тут! А сейчас приходится умолять. Я в патовой ситуации, я на дне. Не зря они решили, что я наркоманка. Выгляжу как будто бы живу на помойке.

Не хочу испугать, не хочу, чтобы она сорвалась с места и убежала. Мы внимание привлекаем, я вижу, как притормаживают водители, как всем интересно становится… И это уже гораздо опаснее чем я могу думать. Я отчаянно нуждаюсь в помощи.

Тем временем она ближе подходит. Несколько парней делают тоже самое. Боятся её со мной оставить. Боже как же ужасно я сейчас выгляжу. Вот так падают с неба на землю. Больно. Очень больно.

– Ты кто?

На корточки садится, её видимо парень сзади стоит. Остальные подошли, лениво перебрасываясь фразами. Не слушаю их.

– Да так просто не расскажешь…

Хмыкает и телефон достаёт.

– Кому звонить будем?

Я хочу сказать, что парню, потом передумываю… не знаю, как сказать, боюсь спугнуть. Она вроде бы помочь хочет, но готова деру дать в любую секунду. А времени нет и …

– Мужчине.

– Поругалась с ним?

Отрицательно качаю головой. Телефон называю. Она не вызывает сразу, пронизывает меня карими глазами пытаясь понять можно мне верить или нет

– Это не дилер, – поспешно заверяю смотря только на экран.

Телефон на громкой связи, гудки. Моё сердце прошибает рёбра.

В какой-то момент мне кажется, что он трубку не возьмёт, но внезапно я слышу отрывистое и злое:

– Да

Подаюсь вперёд, снова плачу, спазмом лёгкие снова. Голова кружится, все вперёд за мной подались. А я реву как идиотка.

– Это Оксана. Слышишь? Это я. Боже…

Секунда как вечность…

– Оксана?

Парни затихают, все слушают, где-то там гул проезжающих машин.

– Да-да. Это я . Это я…

– Где ты? – резко и отрывисто.

Шухрат всегда был грубым.

Поднимаю глаза на девушку в немом вопросе. Я действительно не знаю где территориально нахожусь. Когда очнулась не помню, даже урывков в памяти не осталось. Сразу после того, как меня запихнули в машину, я помню только руки на шее… и еще несколько моментов, но не знаю где это было. Тут без шансов. Я не знаю где я…

Она смотрит на меня и тихо проговаривает город ближайший. Шухрат психует и заставляет её передать телефон мужику если такой есть, потому что с бабами он решать ничего не будет. Я так рада знакомому голосу, что ни сразу понимаю очевидное. Это личный номер Фархада… почему звонок принял Шухрат?

Морозом по коже. Что-то случилось? С ним???

Спустя ещё пару минут я продолжаю плакать, но уже от счастья. Так много наслоилось, моя нервная система не выдерживает.

У моего мужчины длинные руки и громкая фамилия, её знают… Даже тут за четыреста километров от дома…

Это можно назвать огромной удачей, потому что я бы не справилась сама.

Судьба…

– Не больно? – участливый голос медсестры вырывает из воспоминаний.

Неопределённо качаю головой. Что такое по-настоящему больно она не знает. А я, к сожалению, да. Это ни то, чем хочется поделиться с подружкой, а тем более с незнакомым человеком. Они и так всё знают, смотрят на меня с сочувствием, от которого меня воротит. Меня от самой себя воротит. А тут ещё эти полные скорби глаза. Мне бы хотелось, чтобы они все вели себя холодно-профессионально, как и все медики, но нет…Надо же, не думала, что меня станет настолько задевать это. Одно радует, совершенно точно, в моём городе и моём окружении об этом никто не узнает. Я ни расскажу. НИКОГДА!

Бреду в палату. Запах медикаментов въелся в подкорку. Я тут вторые сутки. Выкачали тонну крови, влили не меньшее количество жидкости взамен. У меня дикий недобор массы тела, потому и кормят так словно я уже умираю. А я есть не хочу. Воротит. От всего воротит. От белых стен, от сочувствия, от осознания что вырвавшись я всё ещё там.

Это ни рядовая больница с кучей бабулек. Это хорошая клиника, я больше, чем уверена, что она самая лучшая из возможных, хотя, по сути, городок небольшой. Да и мне всё равно, если быть до конца честной.

Вечером первого дня в мою палата вошёл Шухрат, подпёр плечом косяк и просканировал взглядом. Я подорвалась тогда, с кровати соскочила, рухнула правда обратно, потому что лодыжку я всё-таки не хило подвернула, когда упала у посадки.

– Не подпрыгивай так, это всего лишь я.

Сухо во рту становится, губы немеют. Смотрю во все глаза, дыхание сбивается, как перед экстремальным прыжком. За спину ему заглядываю, всё его ищу. Жду. Так жду его!

– Почему ты? Где Фархад? С ним всё хорошо? Не пугай меня, я даже позвонить не могу… Почему ты тут?

Шухрат выдыхает сквозь зубы. Я никогда ему не нравилась, ни тогда, когда в первый раз увидел, ни тогда, когда от своих же увёл. Привыкла к нему… просто он такой вот нелюдимый и собственно людей особо и не любит. Мы все неидеальные ангелочки.

– Нянька твоя, потому что, – сплёвывает практически.

Не удивляюсь. Фархад ему доверяет. Но сейчас другое важно.

Не опускаю взгляд, а наоборот пытливо смотрю, уступать не намерена, жду, когда скажет.

– Чё тебе надо? Тебе тут что плохо?

Округляю глаза. Грубость от него не новость, но он увиливает от ответа. С чего бы вдруг?

– Он занят, – наконец говорит.

– Занят настолько, что не хочет поговорить со мной даже по телефону? Я чего-то не знаю? Что ты скрываешь от меня? Я же вижу, что недоговариваешь. У него всё впорядке?

Психует и огрызается тут же:

– Сами разбирайтесь. Моя задача тебя отнянькать и увезти отсюда. Ты на моей ответственности. Отдыхайте ваше сиятельство, ваш благочестивый сон охраняет пара крепких парней на выходе из палаты. Даже сикать при них можно, без них нельзя. Ни ногой из больницы, поняла меня?

Киваю насторожённо и спрашиваю, замерев:

– Его нашли?

Шухрат вгрызается в меня взглядом.

– Соскучилась? – ехидно замечает.

А меня передёргивает натурально. Шухрат реакцию ловит, чуть прищуривается. И сканирует, сканирует.

– Нет. Не чувствую себя в безопасности пока знаю, что он где-то рядом, – говорю чистую правду.

Я как на иголках до сих пор. Мне всё время кажется, что он где-то тут, совсем рядом, наблюдает за мной. Чёртов маньяк!

– Он не рядом. – Жёстко рубит словами, – А вот я – да. Так что не вздумай что-то выкинуть. Я сопли вытирать не умею, а вот сделать жизнь невыносимой – всегда пожалуйста. Слушаешь меня беспрекословно, говоришь и делаешь что я скажу. Всё понятно?

– Понятно.

После он уходит, вручая мне мой телефон, вдруг сообщая, что тот номер, на который я звонила теперь его. А потом перед самым выходом говорит, что Фархад позвонит сам.

Я улыбаюсь его удаляющейся спине. Обхватываю себя руками и на кровать откидываюсь спиной, смотря в потолок. Сердце в груди радостно подпрыгивает. Я так хочу его слышать, хочу к нему. В безопасность хочу.

Знаю, что обнимет крепко, к себе прижмёт до боли. Вдохну его запах глубоко, до головокружения. И расскажу если спросит, всё – всё расскажу. Расскажу, как очнулась, расскажу, как мне плохо было, как мечтала сбежать, как думала, что не увижу его и что боялась сильно за него, что люблю скажу. Всё-всё ему скажу.

Счастливая эйфория растеклась по телу. Я в тот вечер в первый раз поела нормально, улыбалась не переставая. На часы смотрела и ждала. Когда не позвонил через три часа подумала, что занят сильно, что… не знаю… дела важные, что не может просто. Кучу оправданий ему придумала.

До двенадцати ночи ждала. Телефон из рук не выпускала совсем, а он не звонил…

Вечером следующего дня моя надежда начала сыпаться. Оправданий не осталось. Когда так сильно ждёшь, в конце концов тебя это выжигает.

Я с ужасом поняла, что не позвонит. Просто что-то в груди щёлкнуло в раз. А он и не звонил, подтверждая.

В руках плавится пластик, я смотрю на экран, там наше фото. Селфи. Я его поставила на заставку в день, когда случилась моя личная трагедия.

Первый раз, когда родителям позвонила, говорила всё то, что Шухрат сказал. Врала, плакала. Они думают теперь, что меня украл маньяк и держал в доме, что ничего не случилось непоправимого. Хорошо, что эта версия перекликается с настоящей, я бы не смогла рассказать иную… Поэтому для них это был старый трухлявый дед, что решил, что я его внучка… которая погибла когда-то очень давно, а я на неё похожа как две капли воды. Выкрал меня подкараулив вечером и отвёз к себе, запер, хорошо относился.

Боже… я когда говорила, голос дрожал. Мамочка так плакала, так убиваться начала, что я пожалела, что в общем начала отвечать на её вопросы. Не надо было. Хотя нет… если ни сейчас, то в живую бы пришлось, а это ещё сложнее.

Мама плачет и причитает. Жутко напугана, порывается приехать, я отказываюсь, говорю, что я тут как важный свидетель, что нахожусь под защитой государства, что всё так как надо.

Хотя… так, наверное, оно и есть. У меня берут кучу анализов, со мной разговаривает психолог, терапевт, кардиолог и ещё немереное количество специалистов.

Всё как в тумане. Дни летят. Я отвечаю на вопросы, принимаю препараты, узнаю, что полностью здорова, потому что анализы приходят хорошие. До оскомины… анализы выше всяких похвал, словно на курорте отдыхала.

А он не звонит. И я не понимаю почему. Неужели не хочет услышать мой голос, неужели так занят, что нет даже минуты на меня? Эти мысли режут сердце на ошмётки. Не понимаю почему. Всё же было прекрасно, я думала, что он больше чем просто увлечён, думала, что у нас любовь. Разве, когда любят вот так всё равно? Разве это так?!

Мучаюсь от вопросов, извожу себя до колик. Может нашёл другую и так же увлёкся… полтора месяца для него мало или много? Я не знаю…

В день выписки за мной приезжает Шухрат, привозит вещи с бирками явно из магазина. Хмурый и недовольный, окидывает меня взглядом, головой качает, а я молчу. В окно смотрю и понимаю, что, вырвавшись из одного ада попадаю в другой, потому что так не должно было случиться, но случилось.

И, наверное, понимаю, почему он так и не позвонил. Теперь я это понимаю.

Держу в руках выпуски и смотреть в них не хочу. Лучше бы меня там не нашли в этой канаве… Лучше бы там осталась.

Глава 4

Влю