Читать онлайн Ставка на вылет бесплатно

Глава 1

Если бы про меня писали книгу, она начиналась бы так: она была слишком умной что бы быть счастливой. Хотя такая оценка может быть сугубо субъективной, но я все же рискну сделать подобное допущение о собственных способностях. К сожалению, жизнь не прекрасная история на страницах книг, поэтому счастливый финал не предусмотрен. Финал для всех один – в деревянном ящике, и там уже не важно, ни количество денег на твоих счетах, ни твой статус, ни какие-либо другие заслуги, социально одобряемые обществом.

Остановила машину возле офиса Ильи и, не глуша двигатель, закурила, открывая окно.

В динамиках Кара Кросс с ее «Истерикой» слова трека, бьющие по нутру, рождая внутренний отклик.

Внутри хаос и война, разрывающие нервные клетки, глуша последние импульсы страха,

затянулась сильней и, выдохнув дым, повернула ключ, глуша двигатель, и вышла из машины.

Илья был у себя, несмотря на то, что стрелки часов давно перевалили за полночь. Мой двоюродный брат был законченным трудоголиком, и несмотря на все его минусы, эта черта делала его в моих глазах достойным человеком, по крайней мере, стремящимся им стать.

– Инга, рад тебя видеть. Не ожидал, если честно, особенно так поздно, – он встал из-за стола, чтобы меня обнять.

– Обстоятельства вынуждают. Да и не могла не поздравить любимого брата с днем рождения.

– Спасибо, но он только завтра.

– Технически уже сегодня. Ты на время вообще не смотришь?

– И точно, – усмехнулся брат. – Как понимаю, ты пришла по поводу отца, – он сел за стол, расслабленно откинувшись на спинку кресла.

– Он мне не отец. И нет, не из-за него, – тут предполагалось спросить, с чем связан его вопрос и что случилось у человека, который значился моим отцом в свидетельстве о рождении. Но вопрос не прозвучал, потому что он был лишь номинальным родителем, ибо своим поведением не оправдывал никогда этого звания. Он ни разу не был, ни на одном моем выступлении в школе, ни на одном соревновании. Он ни разу не сходил на родительское собрание, не говоря уже о том, что бы сделать со мной уроки или просто провести вечер за просмотром фильма. Когда на волейболе мне случайно выбили зуб мячом, он на просьбу матери оплатить стоматолога, сказал, что тратиться не собирается «замуж выйдет пусть муж ей и вставляет». Для меня он был всегда лишь человеком, который почему-то жил с нами в одной квартире.

– Зря ты так, ты же единственная у него дочь.

– Илья, это пустой разговор. Я своего мнения не поменяю, – но Илье, выросшему в полноценной семье в окружении двух любящих его родителей, было трудно понять, какого чувствовать себя ущербной и ущемленной. Какого считать каждую копейку. Когда мне понадобилось платье на выпускной, мать обмолвилась что надо бы денег, растраты в выпускном классе большие: последний звонок, платье, туфли и так далее. Отец ответил, что тратить деньги на бабскую фигню, он не будет, не для этого он спину гнет на заводе. Это было слышать странно, потому что он сам всегда перед всеми хвастался, что деньги получает за то, что в домино с мужиками режется, а работы там на час в день всего. Вечерами он либо пил, либо лежал на диване перед телевизором, поэтому, что он там гнул, какую спину, я до сих пор не понимаю.

– Он болеет сильно и нуждается в помощи и деньгах, – произнес Илья, видимо, стараясь вызвать мое сочувствие, но его не было. Когда мы с матерью нуждались, этот человек даже пальцем не пошевелил для нас.

Мама на следующий день после того разговора, устроилась в ЖК полы мыть в подъездах, чтобы на платье мне заработать и сдать деньги в школу на выпускной. Днем учителем младших классов работала, а потом полы драила в нашем и соседних домах. Я старалась ей помогать, рвалась вместо нее эти проклятые подъезды мыть, но она против была, отправляла меня готовиться к экзаменам зная, что репетиторов мы не потянем, но мне все-таки понадобился репетитор по русскому языку, я не справлялась самостоятельно. Учитель русского языка у нас в школе был слабый. И вот в один прекрасный день эта тема всплыла за ужином. Мама уже не просила денег, она просто сказала, что нашла хорошего репетитора. Отец тут же взвился, мол зачем тратиться на тупую дуру, раз сама не может, то и нех*р бабло в топку кидать. Закончит ПТУ, выйдет замуж, нарожает дебилов и будет жить. Мать тогда пирожки дожаривала на старой чугунной сковороде. До сих пор помню ее сдержанное «Инга, иди в комнату» отец тут же подхватил «Правильно нефиг уши греть когда взрослые разговаривают». Я успела сделать пару шагов, когда сковорода с кипящим маслом с размаху опустилась на стол. Отец отшатнулся, тут же вскинувшись, но увидев взгляд матери до сих пор сжимающей ручку сковороды, лишь нервно сглотнул. Я думаю, если бы он в этот момент сказал хоть слово, то эта раскаленная чугунная сковорода опустилась бы на его голову.

«Не смей так, говорить о нашей дочери». Мать отчеканила каждое слово. Отец зло скрипнул зубами и был готов снова вылить свое дерьмо, но под взглядом матери не посмел, сплюнув, тихо сказал «у тебя стол горит».

«Скажи спасибо, что только стол», – ответила мать и, сжав ручку сковороды, вернулась к пирожкам. Отец после этого не то, что больше мне ни слова не сказал, он взгляда на меня не бросил, будто меня и не было. А для меня окончательно не стало отца.

Благодаря матери, у меня был лучший выпускной, в красивом платье и когда я получала аттестат, в котором были одни пятерки, я шептала губами «спасибо» только для одного человека – для мамы, а она сидела, смотрела на меня и вытирала слезы, улыбаясь. Я поступила на бюджет в тот университет, о котором мечтала. А мама, проводив меня на вокзал и, посадив на поезд в тот же день, пошла и подала заявление в загс на развод. И это было лучшее решение в ее жизни.

– Илья, у меня проблемы. Мать в больнице. Состояние ее с каждым днем ухудшается. Сейчас мне нужен доступ к лучшим врачам нейрохирургам и специалистам в мире, лучшим клиникам и мне нужны деньги, и связи.

– Я бы с радостью тебе помог, но у меня даже примерно близких к этой теме, знакомых нет. Может, стоит обратиться в какой-нибудь фонд? – пояснять, что времени на ожидание сборов на операцию у меня нет, не стала.

– Ты говорил, что ты работаешь с Колесниковым, а у него может быть, то что мне нужно, и мне нужен на него выход, – я умолчала, что давно в курсе, что Илья не просто работает с Колесниковым, он для него бабки отмывает через свою ипэшку, второй круг, правда, но потоки идут исправно. После Ильюши бабки на обнал падают, и братец мой за свои услуги процент от прокрученной суммы получает.

– Инга, это хреновый выбор, это очень опасный человек, – Илья, при упоминании Колесникова, стал бледен как стены в его кабинете.

– Хоть сам дьявол, – подкурила сигарету, медленно выпуская дым в сторону и пододвинула пепельницу, стоявшую на столе ближе.

– Ты не понимаешь. Цена за его помощь может…

– Послушай меня внимательно Илья, – перебила, и стряхнув пепел, откинулась на спинку кресла, посмотрев на брата предельно открыто. – Любой выдвинутый мне счет будет оплачен. Что ему надо будет, я сделаю. Отмыть деньги, провернуть темные схемы, потр*хаться с ним, отсосать ему или всем его халдеям. Без вопросов. Я пойду на все. На все. Ты меня услышал?

– Я помогу тебе с деньгами, – он нервно сглотнул, вызывая лишь этими словами мою усмешку.

– Как бы ты хорошо ни зарабатывал, у тебя нет таких денег, даже если ты свою конторку продашь, не нагребешь. Поэтому сведи меня с Колесниковым, – хотелось добавить, что я в курсе, что даже продать свой бизнес он не сможет, даже если очень захочет, ибо тогда шестеренка в отлаженном механизме Кирилла Константиновича вылетит, а Колесников этого не допустит, ему легче Илью убрать отсюда, а на его место своего человека посадить.

– Инга…

– У тебя нет выбора. К сожалению, нет. Как и у меня. Печальненько, не правда ли? – по губам злая усмешка, и затушив сигарету, снова посмотрела на Илью. – У тебя же жена беременная? Какой срок? Уже месяцев пять? Как думаешь, как на ней скажется, если она увидит твои фотки с порновечеринки Елисеева? Вы же так долго лечились, чтобы этот ребенок родился, а ни оказался очередным выкидышем. Жалко будет, если все ваши усилия пропадут даром. – Илья взбледнул, сжав челюсти, не ожидая такого расклада. – Я тебе уже сказала, я пойду на все.

В этот момент дверь кабинета медленно распахнулась, обрывая наш семейный разговор, заставляя меня сидящую вполоборота, повернуть голову к вошедшим.

– Добрый вечер, Илья Сергеевич. Не помню, чтобы ты предупреждал меня о своих визитерах, – мрачно произнес Колесников, проходя и по-хозяйски располагаясь на кожаном диване.

Глава 2

Он был высок, широкоплеч, без крайностей, не дрыщ и не качок. Черные джинсы, черная рубашка, ремень явно брендованный как и часы на запястье. Весь его вид открыто говорил, что перед вами этакий хозяин жизни. Надеюсь, опьянение от больших денег у него уже прошло, хотя меня это не остановит, меня вообще ничего не остановит, даже если он конченый ублюдок.

Помимо Колесникова, в кабинет вошло еще двое, один из них присел на подлокотник дивана по правую руку от своего начальства, а второй остался у двери. На телохранителей они похожи не были и я рискнула предположить, что это, скорее всего, его приближенные, свита, которая по одному движению пальца, понимала, чего желает их хозяин и всегда была на подхвате.

– Здравствуйте, Кирилл Константинович, это моя сестра и она уже уходит, – Илья аж со своего места встал. Но уходить я не собиралась, что ж я зря, что ли, почти две недели возле его офиса в «Никиту» играла, выслеживая часы, когда Колесников и его люди навещали моего братца.

– Добрый вечер, Кирилл Константинович! – Я развернула кресло так, чтобы оказаться в полной его видимости. – Меня зовут Инга Аверина и мне надо с вами поговорить. – Колесников в полной тишине перевел взгляд на меня, и мне тут же захотелось сжаться до состояния молекулы. Он не сделал ничего, ни жеста, ни движения, а меня пробило холодом, заставляя все внутри, зазвенеть от напряжения и предчувствия опасности. Его глаза, как два черных омута взирали открыто, прямо и я словно в бездну проваливалась с каждой секундой все больше и больше. Как с ним люди-то работают? Я бы на месте его секретарши каждый день бы церковь посещала перед рабочим днем и святую воду ему в кофе подливала, авось бы помогло. Хотя наврятли.

Пауза затягивалась, тишина и мои нервы звенели от напряжения, а Колесникова, будто это ни капли не напрягало. С каждой секундой мне все сильнее хотелось вскочить и броситься за дверь, подальше от этого человека, но я оставалась на месте из всех сил, стараясь выдержать его пристальный взгляд. Хищный, злой, отражающий внутреннее недовольство. Я уверена, сделай он в этот момент лишь одно движение пальцем, его два молодца меня бы просто вышвырнули за дверь, и я бы даже пискнуть не успела. Но мне повезло, видимо, он уже кем-то перекусил по дороге сюда.

– Милый ангел, сь*бись отсюда. Мне сегодня не до любовных утех. Можешь номерок оставить ребятам, если надумаю, наберу, – и на его лице тут же появилось брезгливое равнодушие. Что ж теперь понятно, как он со своими бабами обращается, значит через его любовниц наврятли что-то можно узнать только, если постоянной грелки для души нет, которой он сливает свою усталость и не только ее.

– Светлана Каримовна Велькер, через которую вы приобретали землю по льготной цене под постройку нового жилого комплекса, через пару недель, а может, уже и дней, рискует оказаться в СИЗО за превышение должностных полномочий. – Произнесла ровно, смотря на Колесникова. – У них там «война за бюджет» и ряду лиц очень не нравится, что Светлана занимает на протяжении уже шести лет такое хлебное место. Поэтому всеми силами стремятся ее убрать. Что поделать, многие хотят быть поближе к кормушке. От Светланы ниточки потянутся ко многим. Мне продолжать?

Но Колесников не был идиотом, равнодушие тут же сменилось интересом и взгляд полоснул острее, заставляя меня сжать пальцами подлокотник, дабы скрыть трясущиеся от волнения пальцы.

– Вышли все, – произнес, не повернув головы, смотрел ровно на меня будто, что-то, высчитывая, просчитывая, планируя. Надеюсь, не способ моего убийства. А то судя по его внешности за ним станется. – И ты тоже, – его взгляд метнулся на замершего Илью и тот словно собака, получившая команду, бросился к двери вслед за спокойно выходившей свитой. – Говори, – дождался, пока дверь закроется и снова переключил внимание на меня. Неприятный озноб прокатился под кожей, но отступать уже было нельзя.

– Велькер многим помогала с приобретением нужного куска земли, через подставную компанию выкупала гос.землю по копеечной цене, перепродавала участок за несколько миллионов тому, кто эту землю хотел заиметь, при этом получала еще откат за свои услуги. Но проблема не только в этом, а в том, что категория земель зачастую была изменена и в таком варианте, даже если в суде удастся отстоять свою невиновность, то землю выбить себе обратно не удастся ни при каком раскладе, а это не только возврате земли в муниципальную собственность, а также о признании сделок по переходу прав собственности недействительными, но и снос всех возведенных объектов. Сейчас всех неугодных, а также тех, до кого смогут дотянуться, будут закрывать, под видом борьбы с коррупцией, делая на этом пиар и создавая «нужное лицо» в преддверии местных выборов. Вас в городе, мягко говоря, не любят, и я предполагаю, что вы будете в числе первых, кого постараются убрать. Много шума, много чернухи, которую можно поднять, открыть общественности, устроить «прилюдную казнь» и порицание еще и чужие грехи повесить под шумок.

– Предположим, что это так. Твой интерес в этом какой? – его голос был обманчиво спокоен. Обманчиво, ибо за простыми словами отчетливо сквозил металл.

– Я работала одно время с Рыбаковым Игорем Степановичем, я думаю, вы помните дело о «Артс- групп». Рыбаков тогда не сел, хотя должен был. Я могу это повторить для вас. И не только это, – я замолчала, а он лишь немного склонил голову влево, рассматривая меня будто диковинную зверюшку, которая возомнила о себе слишком много и одним взглядом давая понять, что ответ мой его не устроил. – Мне нужны деньги и выход на нейрохирурга, который сотрудничает с фондом «Делай добро» учредителем, которого вы являетесь. Я знаю, что вы недобрый самаритянин и что через фонд отмываются деньги, он по большей части для этого и создавался, но по другому к Куликову не попасть, у него очередь из пациентов расписана на годы вперед. Взамен за вашу протекцию я сделаю все, абсолютно все, что будет в моих силах и за их пределами.

– Себе? – вопрос вызвал небольшую заминку, я не сразу поняла, о чем он, но быстро сообразила.

– Нет. У матери опухоль мозга, доброкачественная, но оперировать никто не берется из-за того, что она находится близко к какому-то там центру. Счет пошел на дни.

Повисла пауза. Он молчал, я тоже. Я сказала все, зачем сюда пришла. В висках стучала кровь, от напряжения, в мозгу ломались нейронные связи, от попытки придумать, что я могу еще ему предложить, дабы получить желаемый ответ. Но мой мозг коротило, он не был способен сейчас что-то генерировать, а удушающая тишина убивала.

Наконец, Колесников отвел от меня свой пугающий взгляд и выудив из брюк пачку сигарет, закурил. Затянувшись, медленно выпустил дым, коротко взглянув на кончик сигареты, и снова посмотрел на меня.

– Номер свой оставь Степану. Подумаю. Наберу, – темный бархат голоса отразился от белых стен кабинета и ударил по мне. Черта подведена. Аудиенция закончена. Осознание последствий ломало все изнутри, наживую, без обезбола. Но даже упади я сейчас перед ним на колени, он не изменит своего решения. Это было в его глазах, это считывалось.

Встала и, взяв ручку и стикер со стола, написала номер. Хрен тебе, не буду я с тобой общаться через твоих халдеев. Подошла к нему и смотря прямо в глаза, положила листок с номером на диван рядом с его ногой. В моих глазах ад, в его – мрак, идеальное сочетание сегодняшнего вечера. Издали казалось, что глаза у него действительно черные, вблизи они были темно-карими, но все равно казались демоническими.

Мои губы безотчетно растянулись в подобии улыбки, такой, какая бывает у тех, кто уже вошел на эшафот, видит палача и его гильотину, я же знала, что шанс, что раздастся от него звонок один из миллиона и точно не в этой вселенной.

– Всего доброго, – произнесла и направилась к двери. «В любой ситуации держи голову, Инга. Расправь плечи и принимай все удары достойно» слова мамы пульсировали в мыслях, принося дополнительную боль. Но плечи расправлены, шаг тверд, а голова поднята высоко. Прошла мимо свиты и Ильи, прощаться с братом и что-то говорить сейчас не хотелось. Вниз к машине, чтобы трясущимися пальца затянуться сигаретой, удар в отчаянии по рулю и заглушив рвущийся из груди вой, смахнула со щеки непрошенную слезу. Я придумаю, что-нибудь еще, я найду выход. Я найду, мама, этот грёбаный выход. Обещаю.

Глава 3

Снова бессонная ночь в компании ноутбука, искала полночи в интернете все подряд, то клиники, то врачей, то знакомых, через которых можно было попробовать что-то сделать, но по итогу выпитый баллон кофе, пустая пачка сигарет и не единой здравой мысли, как решить эту ситуацию. Нервы были на пределе, когда в семь утра раздался звонок из клиники, в которой лежала мама. Ежедневный отчет сиделки о самочувствии и медицинских показателях все чаще стремительно ухудшающихся.

– Слушаю, – произнесла в трубку, наливая очередную чашку кофе, хотелось, чего покрепче желательно пару бутылок, чтобы убило наверняка. Но, во-первых, было нельзя, мне нужно контролировать максимально ситуацию, я не могу себе позволить выпадать из реальности, а во-вторых, не поможет из-за того, что организм находился в полной боевой готовности ко всему, алкоголь его не брал, голова оставалась трезвой, поток мыслей не прекращался, появлялась лишь мучительная головная боль.

– Инга Аркадьевна, доброе утро! На сегодня ситуация пока стабильная, утренние показатели на том же уровне, что и вчера. Но врач снова настоятельно рекомендовал перевести Александру Юрьевну в хоспис, в этот раз прямо в ее присутствии, – после этих слов захотелось поехать и запихать паршивую бороденку этого *блана прямо в его паршивую глотку.

– Светлана, я поговорю с врачом, но если он еще раз заведет подобную тему, отвечай четко и нагло: «Инга Аркадьевна платит вам достаточно, чтобы Александра Юрьевна могла оставаться здесь, сколько посчитает нужным». Поняла?

– Да.

– Замечательно. Я постараюсь заехать сегодня.

– Хорошо. Александра Юрьевна будет рада вас видеть.

– Конечно, – я сбросила вызов и на секунду сжала веки. Да мама будет рада меня видеть, если на этот раз узнает. Опухоль все больше давила на мозг и у нее начались серьезные провалы в памяти, которые пугали меня и доводили до крайней степени отчаянья. Но заехать в клинику надо в любом случае, хотя бы для того, чтобы промыть мозг этому недоайболиту. Допила кофе и пошла в душ, надо немного привести себя в человеческий вид, а то я зомбакам из фильмов ужасов скоро смогу составить конкуренцию и даже без грима.

На следующей неделе надо еще проплатить пребывание мамы в этой захудалой лечебнице, а денег после продажи бизнеса надолго не хватит. Выставить машину на продажу? Купить себе затраханный жизнью жигуленок, а все, что останется пустить на мамино лечение. Идиотские мысли. Видимо, бессонная ночь сказывается. Я понимаю же что это крохи, которых не хватит ни на что. Можно, конечно, попроситься к Рыбакову обратно, он не хотел меня отпускать, когда я увольнялась, если к себе не возьмет, то может пристроить к кому-нибудь из своего круга. Да, это зарплата, и хорошая зарплата, на хлеб с маслом хватит и даже иногда с икрой, но на этом все. Не факт, что там в черную, что-то можно будет заработать. Не «своих» не допустят на свою «кухню». А на то, что бы стать своей нужно время, которого у меня нет.

День прошел в непонятных разъездах, разговоры выматывали, сначала с врачом, потом с медсестрой, с мамой я не разговаривала, она спала, когда я приехала, но, наверное, это и к лучшему, я сегодня бы просто не вывезла, если она снова меня не узнала. Было несколько встреч с представителями разных фондов, но ничего они мне предложить не могли, везде речь шла о нескольких месяцах в лучшем случае, которых у мамы, возможно, уже нет.

Домой ехала уставшая и вымотанная, по пути заехала в магазин, ибо только сейчас поняла, что практически ничего не ела за эти сутки. И меня уже начинает подташнивать из-за пустого желудка, хотя голода я не ощущала. Взяла пару готовых салатов и банку кофе, не уверена, что смогу это съесть, но что-то в себя запихать надо было.

Я сидела полночи на кухне, курила и грызла себя изнутри, вся моя жизнь, будто задача со звездочкой, которую я никак не могу решить. Как в школе, делаешь одно решение, второе, третье, а на четвертом случается затык и ты бьешься, бьешься, а все равно в ответе какая-то ерунда. Тупая дура, как говорил отец, неспособная ни на что. Может, он был все же прав?

Около двух часов ночи я заставила себя лечь в постель, и даже не поняла, в какой момент меня вырубило. Проснулась я от звонка телефона, на часах было пять утра. Первая мысль, которая появилась в моей голове, что, случилось что-то с мамой. И внутри все похолодело.

– Слушаю, – приняла вызов, садясь на постели.

– Инга Аркадьевна? – голос Колесникова раздался в трубке, моментально пробираясь в каждую клетку моего мозга, опаляя нервные окончания.

– Да.

– Фрунзе, 15, я жду вас. Машину отправил. Тонированный черный мерин летел по улицам города, города который только начинал сбрасывать с себя оковы сна. Я смотрела в окно, и из всех сил стараясь держать под контролем звенящие от напряжения нервы. Водителем был мужчина лет тридцати пяти, в черных джинсах, черной футболке и черном полупальто. У них спецформа там в их филиале Ада, что ли? Или они у всадников апокалипсиса одолжили? Когда машина остановилась возле дверей одного из самых пафосных ресторанов города я не сразу поняла, что мы уже прибыли, но всадник апокалипсиса вышел из машины и услужливо открыл мне дверь.

Залы были погружены в полумрак, я шла следом за всадником, краем глаза отмечая убранство, ожидала, что в таком заведении будет все в стиле дорого-богато, но стиль был строгим, довольно изысканным тонко балансируя между холодным минимализмом и пошловатой вульгарностью. Минуя зал, мы прошли в узкий коридор. В полной тишине был слышен лишь звук наших шагов точными ударами бьющие по остаткам моих нервов. Но выбора уже не было, выбор был мной сделан, и отказываться я не имею права. Когда говорят, что жизнь – игра, то отчего-то все думают о театре, в то время когда за игрой может скрываться карточный стол или русская рулетка. Дай бог, чтобы первое. Когда мой конвоир остановился у одной из дверей и на его стук раздался голос Кирилла Константиновича, я окончательно взяла себя в руки.

Колесников стоял у окна с сигаретой, к нам спиной, за довольно большим столом сидел мужчина с довольно понурым видом, на диване сидела свита те двое которых я уже видела в офисе Ильи, один с ноутбуком на коленях второй с кем-то тихо разговаривал по телефону, к ним же присоединился всадник.

– Доброе утро! – произнесла, останавливаясь у стола.

– Присаживайтесь, Инга Аркадьевна, – отозвался Колесников все также не оборачиваясь, – на столе документы, просмотрите и дайте свою оценку. Прошла чуть дальше и села напротив грустного бедолаги. Открыла папку.

– Копии?

– Разумеется, – тут же прилетел ответ. И я взяв в руки карандаш начала быстро делать пометки, отмечать ошибки и заменять неудачные формулировки, которые можно трактовать двояко вполне конкретными, с которыми к договорам вообще не прикопаешься. Плюсом пока пробиралась через этот лес договоров, накладных, расчетных и прочих бумаг в мозгу вырисовывалась довольно четкая схема, которая была тут использована и которая Колесникову явно не понравится. Заметить ее не так просто, но когда потоком видишь несостыковки и знаешь для чего и почему они возникли, все становится очевидным.

Колесников прошел вокруг стола и встал за моим плечом, следя за тем как я делаю записи. Взяв в руки пару отложенных в сторону документов, пробежал глазами.

– Итог Инга Аркадьевна, кратко.

– Кривое составление всех договоров, несостыковки по финансовой части. Недополученная прибыль порядка тридцати миллионов двухстах тысяч.

Колесников неторопливо прошел дальше и, остановившись возле еще более погрустневшего бедолаги одним резким движением, припечатал его головой о стол, до характерного хруста носовой перегородки. Я вздрогнула. Свита же и всадник вообще никак на это не отреагировали.

– Ну, так что Олежа делать будем? – произнес Колесников, пододвинув по столу дозатор с салфетками и снова закуривая. Но Олежа молчал, собирая кровь, что лилась из носа.

– Сутки на улучшение ситуации, двое на ее полное исправление. Все, что будет уведено, покроешь из своего кармана. Понятно выражаюсь?

– Да, – гнусаво ответил Олежа.

– Свободен.

Как только дверь за Олежей закрылась. Колесников, затушив сигарету, сел за стол.

– Степан, проследи за этим ушлепком. Каждый его шаг проверяй, – один из свиты, что трещал все это время по телефону, аки секретутка, тут же поднялся и вышел следом за бедолагой Олежей. – Юр, проследи, чтобы по всем филиалам начали проверку, пусть до копейки мне все посчитают и базы тоже. Вообще, везде короче.

– Понял, – отозвался второй из свиты и прихватив ноутбук тоже направился к двери.

– Алексей, на тебе проверка всей оставшейся шелупони и скажи, чтобы нам принесли кофе и пожрать чего-нибудь, – всадник согласно кивнул и поднявшись покинул кабинет.

– Вы приняты, Инга Аркадьевна.

– Благодарю. Касаемо этих бумаг. Исходя из того, что я увидела, вас на*бывают, и один Олежа такую схему не потянул бы в одну харю. Человек пять минимум еще пара на разных уровнях от сбыта, приемки и прочих.

– Я тебе больше скажу, меня не только тут на*бать решили, но и зарыть. Кто-то крысит, вычислить пока не могу, – в его глазах сквозило черным льдом еще не утихшее раздражение и я начина понимать понурого Олежу. Я бы тоже взгрустнула, если бы на меня так постоянно смотрели. – Поэтому докладываешь все только мне, любые вопросы только через меня. Номер сохрани. На связи двадцать четыре на семь.

– Ясно.

– По твоему вопросу. Куликов ждет тебя, – он кратко взглянул на наручные часы, – через два часа. Все, что есть у тебя на руках, все заключения, результаты обследования все покажешь. Если согласится, операция состоится в ближайшие трое суток. – Одно это предложение, сказанное им, произнесено будто между делом, оборвало на мгновение мое дыхание, снова давая надежду. – До одиннадцати решаешь свои личные проблемы, потом жду тебя здесь.

– Спасибо, – произнесла сдержанно, поднимаясь со своего места, хотя внутри все бурлило от невысказанной благодарности.

– Свободна.

Глава 4

Аудиенция была закончена, адрес и номер телефона Куликова мне скинули сообщением сразу, как я покинула кабинет. Вышла на улицу и остановившись на крыльце реста, закурила, все еще не веря, что у меня появился шанс. Вызвала такси. Дома не теряя времени, собрала все имеющиеся у меня на руках документы и результаты обследований мамы и поехала к Куликову.

Внутри все еще пел страх, страх, что встреча с врачом не принесет ничего, что все окажется зря и страх того, что я могу потерять самого близкого и родного мне человека, ради которого я и в ад спущусь, если понадобится.

Я шла по длинному коридору клиники, стук собственных каблуков бил стальным молотом по нервным окончаниям, а внутренняя молитва с каждым шагом становилась все неистовей, яростней, отчаянней.

Медсестра постучала в дверь кабинета и открыв ее, пригласила меня пройти внутрь.

– Доброе утро, Андрей Владимирович! Я Инга Аверина от Колесникова.

– Здравствуйте! Проходите, присаживайтесь. Мне сообщили о вас – Куликов указал на стул напротив своего стола.

Пока он просматривал принесенные мной бумаги, я молилась всем богам и не только им. Тишина и его молчание душило, перекрывая дыхание. Я пыталась быть объективной и трезвомыслящей, мне хотелось быть более хладнокровной и способной принять любой итог, но я не могла. Это как в падающем самолете не остается атеистов, все становятся неистово верующими и молят лишь об одном- чтобы выжить. Моя жизнь была этим падающим самолетом.

– Инга Аркадьевна, – прервал поток моих мыслей Куликов, – скрывать не буду состояние вашей матери тяжелое. И при проведении операции при таких показателях существующие риски увеличиваются…

– Андрей Владимирович, простите, что я вас перебила. Я за эти месяцы выслушала огромное количество мнений и прогнозов. Никто не дал нам шанса даже на операцию, а без операции речь уже не о рисках, ибо итог только один. Меня волнует единственный вопрос: возьметесь ли вы оперировать?

После заданного мной вопроса повисла пауза. Куликов снял очки, положил руки на стол и смотрел на меня, будто взвешивая все «за» и «против» на своих внутренних весах.

– Я возьму вашу мать на операцию, если ее показатели будут в пределах допустимого. Сегодня можете переводить ее в нашу клинику, сделаем свежие анализы, проведем все необходимые процедуры и если все будет стабильно, будем готовиться к операции, – эмоции словно волной окатили мое тело, вызывая поток мурашек и дрожь от захлестнувшей меня благодарности к этому человеку.

– Спасибо вам, – горло сдавило спазмом, а к глазам подступили слезы, на мгновение сжала веки, не давая им пролиться. Шанс был, он есть, и мы обязательно его используем, мам.

– Пока еще рано благодарить, Инга Аркадьевна, – грустно улыбнувшись одним уголком губ, произнес Куликов.

– Вы дали надежду, это уже немало, поверьте мне.

После встречи с Андреем Владимировичем я летела будто на крыльях в клинику, где лежала мама. Переговорив с недоайболитом, отправилась в палату к маме. Кстати, недоайболит на радостях, что в скором времени от нас избавится, пообещал, что уже сегодня подготовит все необходимое для перевода, и даже помощь с транспортировкой предложил. От последнего отказалась, забирать будет машина и врачи центра Куликова.

– Доброе утро! – произнесла, тихо заглядывая в палату, боясь потревожить, вдруг мама спит. Но она не спала. Света помогала ей с завтраком после того, как начался сильный тремор в руках, ей стало тяжело самой принимать пищу.

– Инга, доченька, – ее голос был слаб, да и она сама сильно похудела, мне в последнее время отчего-то всегда хотелось плакать, когда я видела ее, но я держалась. Улыбалась ей, не давала возможности расклеиться и потерять веру. Это тяжело видеть, как самый близкий тебе человек буквально тает на твоих глазах, как жизнь, что всегда била в ней ключом, утекает будто песок сквозь пальцы. Это невыносимо, это больно, и не только из-за понимания возможной потери, но и от осознания собственного бессилия.

– Как ваше самочувствие сегодня, Александра Юрьевна, – я улыбнулась, присаживаясь на стул рядом с кроватью.

– Все так же. Я боялась, что ты не придешь ко мне больше.

– Мам, что за ерунду ты говоришь, – я накрыла ее руку своей, сжала, пытаясь дать хоть частицу своей силы и жизни ей. Если бы так можно было сделать на самом деле, я бы сделала. – Я прихожу к тебе почти каждый день, иногда попадаю в то время, когда ты спишь.

– Разбудила бы.

– Зачем я буду беспокоить твой сон, я пришла, убедилась, что все у тебя хорошо и поехала на работу.

– Вам, что-нибудь необходимо? – спросила Света, убирая тарелки после завтрака.

– Нет, спасибо, Свет, – ответила мама, и Светлана, взяв поднос, скрылась за дверью, оставив нас одних. – Дочь, ты не трать на меня деньги, пожалуйста, тебе, наверное, и так очень сложно, ты столько работаешь, а тут еще я на тебя свалилась. И Свете платишь и клинике.

– Мам…

– Дослушай, пожалуйста, – она попыталась сжать своей рукой мои пальцы. – Мне недолго осталось, врачи говорят, что опухоль растет, да и я сама чувствую, что с каждым днем только хуже становится. Забери меня домой. Я хочу хоть перед смертью в родных стенах побыть, надоели эти больничные палаты. И тебе расходов будет меньше. Оставишь Свету, что бы я тебя не беспокоила сильно, я к Свете привыкла уже, – она говорила тихо, смирено, но ее слова резанули нутро, словно острой бритвой.

– Мам, я была сегодня в другой клинике, тебя берут на операцию, – произнесла, и слезы подступили, застилая глаза, и я уже была не в силах с ними справиться. Сжала ладонями мамину руку и улыбалась сквозь слезы. – У тебя есть шанс, мам. Документы о переводе уже готовят. Сегодня тебя перевезут в центр Куликова, сделают анализы и если все в норме назначат дату операции.

Она заплакала, и я поднялась, обняла ее и слезы полились по моим щекам, впервые за все это время я позволила их себе.

Успокоившись и успокоив маму, передала ее в руки Светланы и вышла из палаты. На часах было без пятнадцати одиннадцать, мне надо было спешить.

Поправив потекший макияж, вырулила с парковки, вливаясь в поток машин, почти ежеминутно посматривая на часы, опаздывать в первый рабочий день было нельзя ни при каких обстоятельствах.

«Сегодня была арестована Светлана Каримовна Велькер» вдруг донеслось до моего слуха, и я потянулась к панели, чтобы сделать мурлыкающее радио громче. «Против нее возбуждено уголовное дело за превышение должностных полномочий, а также Велькер обвиняется…» дальше уже набрасывался целый список прегрешений, не факт что ею совершенных. Но раз так широко придают огласке, значит, маховик уже запущен и двери в ад со скрипом отворяются, готовясь выпустить своих псов.

Остановившись на светофоре, выудила из пачки сигарету, закуривая, и едва загорелся зеленый, сорвала машину с места, прибавляя скорость.

Глава 5

Без одной минуты одиннадцать я вошла в кабинет Колесникова. Его люди сидели за столом, и по-видимому докладывали о состоянии дел, свита, как и в прошлый раз занимала место на кожаном диване в углу кабинета. Кроме меня, ни одной женщины не было. На мое появление они никак не отреагировали. Заняла свободное место, вслушиваясь во все разговоры, в каждое прозвучавшее в этих стенах слово. Колесников говорил редко, в основном молчал, изредка давал какие-то указания или задавал дополнительные вопросы, но вместе с тем чувствовалось, что он был основным механизмом регулирования действий и любой активности этих людей, его полная заинтересованность в происходящем ощущалась на каком-то энергетическом уровне вне зависимости от количества сказанных им слов.

– Гаврилову набери, – обратился Колесников к одному из мужчин, – филиалы на Вавилова и Павлова ликвидируем. Сжимай все до минимума. Потоки раскидай на дочерние.

– Понял, – отозвался его собеседник и начал убирать принесенные документы. – Людей куда?

– Тупых увольняй. Если есть стоящие кадры, перекинь куда-нибудь без ущерба по зарплате, – его глубокий обволакивающий голос с нотками металла заставлял сжиматься от беспричинного импульса страха, и судя по тому, как восемь мужчин за этим столом опускали взгляды и нервно начинали сжимать пальцы, в то время когда Кирилл Константинович начинал говорить, такая реакция была не только у меня.

– Проект на Мирошина?

– В заморозку. Там юристы готовят доки в суд.

– Я думал, со Степановой договорились.

– Думать надо было раньше, когда вы тут х*евертили в мое отсутствие, – резко обрубил Колесников и за столом воцарилась звенящая тишина. – На сегодня свободны.

Мужчины поднялись со своих мест и направились к двери. Колесников сделал знак кивком головы Юре, и тот сорвался с места. Кирилл Константинович подойдя к окну, закурил.

– Построили, мы, значит два многоквартирных дома, Инга Аркадьевна и территорию облагородили, и площадку детскую поставили. А оказалось, что есть у нас такая Степанова в городе, которая, обладая участком земли, решила в какой-то момент открыть производство бетона. Пять лет назад согласовала в Роспотребнадзоре санитарно-защитную зону вокруг своего предприятия. Дальше по всем правилам эту ССЗ зарегистрировали в Росреестре. Но вот моментик один интересный, почему-то никто не обратил внимания, что санитарная зона наложилась на зону жилой застройки.

Позже Степанова прекратила свое производство и обратилась в Роспотребнадзор, чтобы отменить ССЗ. Ведомство официально отменило санитарную зону три года назад. После этого Степанова должна была снова обратиться в Росреестр, чтобы и там убрали сведения об ССЗ. Но вот этого она почему-то не сделала.

Мне как застройщику эту ситуацию никто не потрудился разложить, или умышленно не стал об этом информировать, поэтому мы спокойно получили разрешение на строительство, только вот теперь наши дома частично оказались в границах бывшей ССЗ. Когда мы собрались вводить здание в эксплуатацию, нам отказали. Ведь по данным Росреестра, тут формально всё еще зарегистрирована санитарно-защитная зона бетонного производства, значит, никакого жилья по закону быть не должно.

– Договориться не получается? Степанова может пойти в Регпалату и снять со своего участка ССЗ, – Колесников повернулся и смотря мне в глаза, как-то зло усмехнулся, затягиваясь сигаретой.

– А некому идти и не с кем договариваться. Степанова Нина Михайловна существует только на бумаге.

– А земельный участок вы получали по протекции Велькер.

– Бинго.

– Надо узнать, кому на самом деле принадлежат эти мелкие ипэшки. Каримовна не могла в одного это все проворачивать какой бы талантливой и алчной она не была. Кстати, Велькер арестована и судя то тому с какой скоростью начинает работать карательный маховик, времени у нас остается очень мало.

– Ваши предложения?

– Вам надо по максимуму подчистить все теневые хвосты, заморозить на время потоки на отмыв, если это возможно. Все, за что можно вас подтянуть к статье раскидать так, чтобы вы на бумагах не имели к этому отношения. Мне нужны все документы, что есть по объекту на Мирошина, я найду ниточки.

В этот момент в кабинет вернулся Юрий, за ним вошло две девушки с подносами, которые быстро сервировали стол и незаметно вышли за дверь.

Юрий, всадник-который Алексей и Степан, кратко отчитавшись и получив новые задачи от руководства, вышли вслед за девушками, оставив меня наедине с Колесниковым.

– Присаживайтесь Инга Аркадьевна, вы явно не успели позавтракать. Составите мне компанию, – улыбнулся одним уголком губ Кирилл Константинович, а у меня от одной этой перспективы похолодели пальцы до онемения. Какая к черту еда, мне кусок в горло не полезет, если он рядом сидеть будет. Но обед был явно предлогом. Только к чему, предстояло еще узнать.

– Вам предоставят документы, но сомневаюсь, что вы найдете там что-то способное вывести вас на необходимую информацию, – произнес Колесников, принимаясь за свой обед.

– Надо узнать, кому еще Велькер помогала с получением земли, потом посмотреть, через какие ипэшки и компании шло оформление и с кем сотрудничали, возможно, есть одинаковые фигуранты в сделках, от этого уже можно будет оттолкнуться.

– Какое количество времени это у вас займет? – в тоне его голоса звучал неприкрытый скептицизм. Увеличивая и без того мой страх не справиться со всем этим.

– В лучшем варианте развития событий шесть – семь часов.

– А не в лучшем?

– Около двенадцати.

– Ну, дерзайте, – и снова на его губах промелькнула холодная улыбка, от которой дрожь пробежала по коже. А сделанный глоток кофе встал в горле. – По всему необходимому обращайтесь к Алексею, если он что-то не сможет достать или ответить на ваши вопросы, ко мне. Лишнего не болтайте, никому вопросов больше не задавайте. Помните, что и у стен есть уши.

– Даже вашим сотрудникам?

– Им тем более. Ситуация Инга Аркадьевна патовая, меня не было в городе чуть больше четырех месяцев, у руля на это время вынужденно оставался мой брат Игорь, который не справился с управлением, я, конечно, предполагал, подобное развитие событий, но не на столько и помимо этого, вернувшись, обнаружил, что меня сливают. Где-то завелась крыса. Поэтому будьте начеку. Я и Алексей единственные у кого вы можете брать информацию и что-то рассказывать.

– Я вас поняла.

– Замечательно. Не стесняйтесь, – он повел головой в сторону расставленных на столе тарелок, – впереди тяжелый рабочий день, вам необходимо поесть.

Насчет тяжелого рабочего дня он не слукавил. К четырем часам я чувствовала себя выжатым лимоном, пропущенным через мясорубку и собранным обратно.

Объем информации, которую мне приходилось обрабатывать, был настолько огромен, что начинало казаться, что я переоценила свои возможности. От этого становилось страшно, я боялась не справиться, не оправдать выданный со скрипом кредит доверия и я начинала нервничать. А это плохо. Когда я начинаю нервничать, мозг работает плохо. Выданный же мне в распоряжение всадник, без какого-либо напряжения доставал все необходимые данные, документы, справки, выписки, сводки, и большую часть времени расслабленно восседал в выделенном кабинете, на диване, роясь в своем телефоне. И с каждой минутой я завидовала ему все больше, ибо уже который раз заходила в тупик и выстроенная мной схема рушилась.

На исходе седьмого часа работы пазл начинал складываться, еще не четко, но у меня уже было пять фамилий и пятнадцать компаний, включая мелкие ипэшки которые фигурировали в сделках, которые сто процентов были заключены с подачи Каримовны.

– Попроси, чтобы принесли кофе, – бросила Алексею, не отрывая взгляда от исписанных листов, пытаясь нащупать ту саму ниточку.

– Что-то еще, кроме кофе, нужно?

– Нет, спасибо.

Всадник вышел из кабинета, а я откинулась на спинку стула, в мозгу отчетливо зудело, что вот-вот и я пойму, ухвачу тот конец, за который можно потянуть, что он у меня перед глазами, но отчего-то я не могу его увидеть.

В кабинет вместе с Алексеем вошла официантка с подносом, принесла кофе и какой-то десерт, хотя о последнем я не просила. Поблагодарив ее, дождалась, пока за ней закроется дверь и повернулась к всаднику, который уже занял свое насиженное место.

– Юнион-инвест чья? Не номинал, а реальный управленец кто? – бросила, задумчиво грызя кончик карандаша.

– Елисеевская контора, – отозвался тот, не отрываясь от телефона и прихлебывая свой кофеек.

– Это который порно, порно, весело, задорно?

– Он самый, – скрыв улыбку, всадник сделал очередной глоток и поднял на меня взгляд. А у меня в этот момент встали все пазлы на свои места.

– Нашла, – улыбка невольно растеклась по моим губам. От осознания, что я все еще могу, что не растеряла былой хватки, даже принесенный десерт съесть захотелось. – ИП Степановой это Елисеевская шарага.

– Через двадцать пять минут – всадник бросил взгляд на часы, – Кирилл Константинович будет на Разина, собирайтесь, поехали.

Глава 6

Спустя двадцать минут мы с Алексеем заехали на огороженную часть большого офисного здания, зеркальный фасад и этажей двадцать пять устремленных ввысь, если не больше, наводили на вполне очевидные мысли, что мест дислокации Колесникова в городе гораздо больше, чем кажется с первого взгляда. А это значит, что он не только занимается разными сферами в бизнесе, но и ценит свое время, ибо логистика управления довольно продумана.

Просторный холл, лифт и мы со всадником поднимаемся на тринадцатый этаж. Хороший современный офис, приятный интерьер, разумеется, в темных тонах, но грамотно разбавленный элементами дерева и небольшим количеством мелочей в виде ваз, картин и цветов.

Всадник, выйдя из лифта, направился вглубь коридора в сторону приоткрытой двери, постучав, толкнул дверь и переступил порог.

– Кирилл Константинович, – произнес Алексей остановившись и я замерла рядом с ним.

– Проходите, – бросил Колесников, не отрываясь от экрана своего ноутбука. – Что у вас?

– Я нашла, ИП Степановой это Елисеевская шарага. У него таких, как минимум три все на разных людей, как правило, это либо бомжи, либо пенсионерки категории восемьдесят пять плюс. Та же Степанова Нина Михайловна – девяностодвухлетняя старушка, которая ни сном, ни духом о том, что у нее бизнес есть.

– Информация проверена? – отозвался Колесников и лишь кратким кивком головы дал понять, что вопрос был адресован не мне.

– Да. Юрий через десять минут сбросит подтверждение на почту и то, что ему удалось нарыть по наводке Инги Аркадьевны.

– Устрой мне встречу с Елисеевым, – не отрывая взгляда от документов, повел головой в сторону.

– К нему не пробиться, его зам всех разворачивает. Говорит все вопросы через него.

– Я не спрашивал кто, что говорит. Я сказал, устрой мне встречу с Елисеевым, – не повышая голоса, но сказано так, что внутренности сжались. Алексей взбледнул, и быстро что-то начал смотреть в телефоне. Я уже начавшая привыкать к этой давящей атмосфере снова ощутила заискрившее напряжение, оно резало нервы и почти физически давило.

– Встреча возможна только на его мероприятии в неформальной обстановке, – четко, но абсолютно ровно произнес всадник, видимо, ожидающий, что после этих слов оп*здюлится. Но на мгновение в кабинете повисла тишина и мне показалось, что воздух моментно напитался удушением. Колесников, наконец, оторвал свой взгляд от ноутбука и откинулся спиной на спинку стула, смотря прямо перед собой. Мурашки пробежали по моим рукам, от понимания, что под словом «мероприятие» имелось в виду те самые закрытые вечеринки стареющего извращенца, а на губах Колесникова заиграла улыбка, не обещающая ничего хорошего и он перевел свой взгляд на нас. В этот момент захотелось перекреститься. Наврятли это бы меня спасло, но порыв возник. И не зря.

– У меня где-то завалялось его приглашение. Подготовь все, – нарушил давящую тишину Кирилл Константинович.

– Приглашение плюс один. Вам найти спутницу?

– Меня будет сопровождать Инга Аркадьевна, – ответил Колесников с непроницаемым лицом и снова уткнулся в свой ноутбук, говоря своим видом, что аудиенция закончена, и мы исчерпали лимит его свободного времени.

Внутри меня тут же взвыл протест, острый, застилающий на сотую секунды разум, но он мгновенно был мной задавлен. В данной ситуации любой протест будет глупым и бесполезным. Потому что сама подписалась, на все. И права взбрыкнуть, отказаться у меня уже нет, ибо десять минут назад, когда ехала в машине со всадником, на телефон пришло сообщение от Куликова, что все уже оплачено Кириллом Константиновичем, транспортировка, нахождение в клинике, операция и все необходимые процедуры.

Сглотнула, сбивая пелену страха. Счет был выставлен, я готова платить.

Голову выше, плечи ровнее.

***

В кабинете реста нас уже ждал Юрий с папками в своих лапках, которые тут же вручил мне.

– Кирилл Константинович просил вас посмотреть, – произнес с непроницаемым лицом. У этого мужика вообще эмоции есть? Или это у него на меня такая реакция?

– Хорошо, – сев за стол, открыла первую папку. Юрий сразу откланялся, чему я была даже рада. Не знаю почему, но он вызывал во мне неприятные эмоции. Хотя с тем же всадником мы почти сработались.

Доки были на сеть магазинов строительных товаров, видимо, еще одна ветвь бизнеса Колесникова. Во второй папке – на строительные базы. Прямо новый уровень доверия Кирилла Константиновича.

– Когда вечеринка Елисеева? – обратилась к Алексею, уже осевшему на диване.

– В пятницу.

– Мне как-то надо подготовиться?

– Мне необходимо знать размер вашей обуви и одежды. Об остальном можете не беспокоиться.

– Обувь тридцать седьмой, одежда сорок два – сорок четыре смотря что, – всадник, оторвавшись от своего телефона, поднял голову и скользнул по моему телу оценивающим взглядом.

– Размер груди? – я тут же устремила на него предостерегающий взгляд. Мол, давай продолжай, еще слово и я тебе голову откушу. – Это чтобы вам правильно подобрали одежду.

– 85В. Объем жопы сказать?

– Не нужно, – и Алексей снова уткнулся в свой телефон. А я занялась работой, даже не подозревая, что меня будет ожидать в пятницу.

На часах было половина первого ночи, когда я поняла, что уже не понимаю ни слова из написанного в документах, голова отказывалась соображать из-за усталости и недосыпа. Мне срочно надо было выспаться. Алексей все так же находился в кабинете, как верный пес выполнял приказ своего хозяина. Не удивлюсь, если он о каждом моем выходе в туалет докладывает Колесникову.

– На сегодня все. Можешь все тут закрывать я домой.

– Кирилл Константинович сказал вас отвезти.

– Я на своей машине.

– Тогда сопроводить, – тут же отозвался всадник. Я бросила на него взгляд, приподнимая бровь. Это ведь не проявление заботы и не дань уважения, это совершено о другом. Это контроль. Тотальный.

– Телефон мой тоже прослушиваете?

– Этого я не знаю.

– Замечательно, – буркнула себе под нос, набрасывая пальто и вытащив из сумочки ключи от машины, вышла из кабинета.

Этой ночью, наверное, впервые за все эти долгие месяцы с момента, как я узнала о болезни и реальном состоянии мамы я спала крепко и спокойно, правда, мало, в семь утра я уже снова была за рабочим столом в кабинете реста. По левую руку лежал телефон, маму сегодня транспортировали в центр Куликова, и Светлана информировала обо всем, что происходило. Для меня это было важно, важно, чтобы все прошло максимально комфортно для мамы, без накладок и проблем. И я сожалела, что не могла сейчас быть там, рядом с ней, но лучше так, чем быть рядом и физически ощущать, как жизнь медленно покидает ее тело. Незаметно для себя поймала себя на мысли, что понимаю Колесникова с его тотальным контролем. Контроль – это основа собственного спокойствия, иллюзия, что ты управляешь всем в своей жизни.

– Инга Аркадьевна, – Алексей вошел в кабинет с тремя пакетами и перекинутой через руку вещью в чехле. – Проверьте размеры. – Расположив все это у шкафа, уселся на диван, на свое насиженное место. – К десяти часам вечера вы должны быть полностью готовой.

Я подошла к пакетам, явно из какого-то брендированого, очень недешевого магазина и выудила оттуда одну из коробок, в ней был комплект из бархатного бюстье и трусов с поясом, все в одном стиле. В другом пакете были чулки и футляр из ювелирного. Массивные серьги с черным ониксом были шикарны, но сама я такие бы никогда не выбрала, ибо такие если и носить, то явно не в офис на работу. В чехле был плащ. Помимо этого всего, была коробка из обувного с черными туфлями, и загадочная вещица то ли накидка, то ли элемент от платья, из тончайшего черного шифона с епископским рукавом, длинная в пол и тонким поясом. А вот самого платья я не обнаружила, и меня начали терзать неприятные догадки.

– Это все, что я должна надеть? – не отрывая взгляда от бюстье, и отнюдь не потому, что оно мне понравилось, обратилась к Алексею.

– Да, – ровно, твердо, безапелляционно. Явно уже от Колесникова получил инструктаж, что и как мне отвечать, если заартачусь. Но протестовать не было никакого смысла.

– Напомни мне о сборах в восемь тридцать, когда работаю, за временем часто не слежу, – всадник молча кивнул, а я вернулась за стол к бумагам. Работа – это сейчас единственное что может меня успокоить.

Глава 7

Когда я одевалась в выбранные для меня вещи, было стойкое чувство отторжения, ибо в зеркальном отражении я видела проститутку, дорогую, холеную, но проститутку. Подавив внутренний бунт, заколола невидимками волосы, убрала две боковых пряди назад, чтобы открыть вид на серьги, попутно думая, что надо бы записаться в салон пора обновить аиртач.

Добавила к образу красную помаду, ну, а что вполне дополняет стиль шлюхи, собравшейся на вызов к клиенту. Едва я успела набросить плащ, как в дверь постучали и в кабинет вошел Алексей.

– Инга Аркадьевна, машина внизу. Ожидает.

– Я готова. А сумочки никакой не предусмотрено? – мне некуда было убрать телефон, в плаще карманов не было, на одежде тем более.

– Можете оставить его в кабинете или в машине. На входе вас все равно попросят сдать все средства связи, – час от часу не легче. Больше всего не хотелось оставаться на этом сомнительном сборище без телефона, ни такси вызвать, не оплатить, не позвонить никому. Видимо, мой мыслительный процесс отразился на лице, всадник нахмурившись тут же добавил, – вам не о чем переживать, машина с охраной будет у здания, Кирилл Константинович знает как их вызвать.

Сомнительное успокоение, конечно, но делать было нечего, поэтому, сжав в руке телефон и всунув ноги в туфли, направилась на выход. С непривычки икры немного тянуло от чересчур высокого каблука, Алексей почти сразу уловив, что быстро я идти не могу, снизил скорость. Остановившись у машины, услужливо открыл дверь. Скользнула в салон, в котором уже сидел Колесников, в отличие от почти раздетой под плащом меня, он был одет по классике, только рубашка была снова черной. Он их целой партией закупает, чтобы не заморачиваться? Или у него проблемы с определением цветов? Колесников курил в едва приоткрытое окно, расслабленный, с обычным покер фейсом, ни единой эмоции на его лице не было.

– Добрый вечер!

– И вам, – все так же не оборачиваясь, смотря в окно. И выбросив недокуренную сигарету, поднял стекло. – Поехали, – бросил водителю. Сегодня это был Степан.

– Это ваше, – и на мои колени легла черная бархатная маска. Серьезно? Что это за пятьдесят оттенков серого, вашу мать? Нет, я не дура, видела фотки некоторых забав на подобных мероприятиях Елисеева, но не думала, что все настолько паршиво. Снова подавив волну возмущения, взяла маску, проходясь большим пальцем по материалу, приятный. Мне после всего этого явно понадобится реабилитация, хотя бы в виде ударной дозы алкоголя в хорошей компании. Мироновой что ли набрать, давно не виделись. Мой мыслительный поток прервал Колесников и даже не словами, взглядом проскользившим по моим открытым ногам , взглядом от которого сотня тысяч мурашек пробежали по всему телу, вызывая волну жара, оседающего внизу живота. Запах его парфюма, смешанный с сигаретным дымом, полумрак салона и этот его взгляд это проникало через поры моей кожи, впитывалось и мчало по венам, неожиданно дурманя голову. Вот совершенно ненужный процесс сейчас, абсолютно неуместный.

– Это глупо жалеть о собственных решениях, – ответила максимально спокойно, насколько это было для меня сейчас возможно, – я всегда отвечаю за свои слова и выполняю условия сделок.– Жалеешь, что на это пошла? – произнес Колесников, неожиданно переходя на «ты», видимо, по-своему расценив мое молчание. Он улыбнулся, если это можно назвать улыбкой, в черных глазах тень издевки, а уголки губ чуть приподнялись вверх. Совершенно непонятно, мой ответ был им одобряем или вызвал лишь насмешку? Это путало меня и раздражало. Тень непонятной игры витала в воздухе, правил которой я не знала. Нет, надо срочно звонить Мироновой, а то от компании Кирилла Константиновича, кукуха моя улетит строить новое гнездо.

В это время на горизонте показался особняк Елисеева, и я надела маску, готовясь к новому уровню сложности.

Все происходящее вокруг напоминало мне бал у Сатаны из Мастера и Маргариты, особенно тот момент, где из камина выходили одетые во фраки мужчины в сопровождении обнаженных дам. Окружающие нас люди выглядели точно так же. По сравнению с другими женщинами в залах я была излишне одетой. Задерживая свой взгляд то на одном, то на другом человеке, мне становилось все более противно. Тошно от ощущения полного разложения и смрада, который ощущался на каком-то внутреннем уровне. Эти люди не ощущались живыми, биороботы с мертвыми душами, пытающиеся с помощью порока, похоти и самого низменного почувствовать себя живыми. Не понимающие, что это все лишь больше убивает остатки человеческого в них. Неосознанно сжала руку Колесникова сильней, он тут же в поддерживающем жесте положил ладонь другой руки на мою, заверяя таким образом, что все будет хорошо и волноваться не о чем. Усилием воли заставила себя расслабиться если не внутренне, то хотя бы внешне.

Мы прошли сначала через один зал, потом вошли во второй, я старалась смотреть поверх всего, не задерживаясь на обнаженных телах, помогало мало, то и дело в поле зрения попадались совокупляющиеся люди, тут это происходило прилюдно во всех мыслимых и немыслимых комбинациях. Когда мы вошли в третий зал, перед нами предстала картина: привязанная к двум столбам девушка, которую трахали сразу в три члена, ее сдавленные стоны ударили по ошметкам моих нервов, и я нервно сжала зубы, от увиденного к горлу подкатила тошнота. Надеюсь, этот извращенец когда-нибудь сядет.

– Не переживайте за них Инга Аркадьевна, они сами на это пошли. И за одну такую ночь получат больше, чем вы получали за год, работая на Рыбакова, – вкрадчиво произнес Колесников, и холодная циничная усмешка коснулась его губ.

Я не была ханжой и не была глупой, да и фильмы для взрослых в своей жизни смотрела, но вот увидеть это все в реале на расстоянии в пару метров я была морально не готова.

Когда мы, наконец, дошли до небольшого зала, где сидел со своим окружением Елисеев, я все же сумела немного абстрагироваться от происходящего вокруг и мысленно собраться.

Елисеев сидел, развалившись на диване, выставив свое жирное брюхо обтянутое светлой рубашкой в бледно-голубую полоску и потягивая из бокала алкоголь, наблюдал, как перед ним какой-то мужик анально драл молодую брюнетку. Увидев нас, дал знак рукой, и парочка, прервав свое увлечение, удалились.

– Рад вас видеть Кирилл Константинович, очень вас ждал, – мерзко протянул Елисеев, причем еще и довольно фальшиво. Впрочем, он сам был мерзким, толстые короткие пальцы, которыми он сжимал свой бокал, блестели от жира как и его одутловатое лицо, видимо, он наблюдая за той парочкой еще и сытно ужинал и судя по накрытому перед ним столу так, оно и было. Меня снова передернуло от отвращения. – Присаживайтесь, – он, не поднимаясь, указал нам на свободный диван.

Садясь рядом с Кириллом Константиновичем, никак не ожидала, что его рука по-хозяйски ляжет на мои плечи, притягивая ближе к себе. Выражать как-то свое недовольство не стала, отдавая себе отчет, что тут моя роль немного другая, да и в их играх я еще до конца не разобралась. А ставки явно повышались.

– Я к тебе по делу, – Колесников, минуя любую обходительность, сразу перешел к сути, отчего Елисеев тут же немного погрустнел. – ИП Степановой твоя шарага и ее ССЗ наложилась на мою застройку на Мирошина. Мне надо, чтобы завтра в Ростреестр были поданы данные об отмене ССЗ.

– Ты такой шустрый Кирилл, хотя-я, – протянул Елисеев, – в молодости я был таким же, прытким, наглым, пробивным. Но сейчас другое время.

– Евгений Игоревич, по ушам мне ездить переставай. Или ты думаешь, я не понимаю, для чего ты встречу назначил именно тут и как потом это можешь использовать, я своим появлением в твоем Содоме уже гарантировал себе твое согласие. Не подашь завтра данные все твои левые потоки, которые идут через отмыв у Шаулова, рухнут уже к обеду.

– Ты мне угрожаешь?

– Я тебя предупреждаю.

Темный взгляд Колесникова не просто давил, он втаптывал сидящего напротив Елисеева, давая гарантию, что каждое произнесенное сейчас слово будет исполнено.

– Что ж ты сразу с наездов, с добром надо к людям, с добром и люди к тебе потянутся, – деланно улыбнулся Елисеев, хотя его бледные рыбьи глаза были наполнены гневом. Колесников никак на его реплику не отреагировал. – Сейчас все решим Кирилл Константинович.

Елисеев подозвал какого-то мужчину, что ошивался возле завешанного темными шторами дверного проема и отдав распоряжение, снова повернулся к нам широко улыбаясь.

– Ну, вот все сделано, завтра все документы будут готовы.

– Рад, что мы поняли друг друга.

– Ты напряжен, не всегда же надо думать о работе, здесь можешь расслабиться, отдохнуть от трудовых забот. А я как радушный хозяин угощаю, – и снова мерзкая ухмылка, одно движение его толстых пальцев и возле стола засуетились официанты, быстро сменив приборы, блюда и поставив на стол пару бутылок алкоголя.

– Благодарю, – сдержанно ответил Колесников. К Елисееву же подошла стройная длинноволосая брюнетка и начала массировать его плечи, тот отведя ее руку, поднялся со своего места.

– Могу предоставить на выбор девушек? Они у меня труженицы и умелицы, расслабят и удовлетворят любые желания, – засмеялся Елисеев на последней своей фразе и резко прижал к себе брюнетку, которая от неожиданности едва не подвернула ногу, пошатнувшись на своих высоких каблуках.

– Я со своей.

– Похвально, похвально. Но в Тулу со своим самоваром, как говорится, не ездят, – мерзкий смех снова прокатился по комнате.

– Я консервативен в некоторых вопросах.

– Понимаю, – от фальши, сквозившей в каждом слове этой жирной скотины, и то как он тискал своими толстыми сосисками грудь девушки, было тошно и уже не только морально, но и физически. – Тогда прошу простить меня, я вас покину. Наслаждайтесь вечером Кирилл.

Когда Елисеев вышел из комнаты, я наконец-то выдохнула. Я видела много неприятных людей, но этот экземпляр возглавил бы рейтинг.

– У меня возникло сейчас много вопросов, – я повернулась, смотря на вполне расслабленного Кирилла Константиновича. Его рука все также лежала на моем плече, а большой палец приятно скользил по коже.

– Елисееву нужен на меня компромат, чтобы иметь хоть какой-то рычаг давления. Поэтому на встречу, он согласился только при условии, что мы встретимся здесь, – подтвердил Колесников мою догадку.

– И вы, зная, это все равно пошли сюда?

– У меня оставался не такой большой выбор. Поверь мне, сейчас это наименьшее из зол. Так что нам нужно дать Евгению Игоревичу хлеба и зрелищ, – Колесников с улыбкой повел головой в сторону потолка, и я подняв голову только сейчас заметила скрытую под балкой камеру, совершенно неприметную, едва выступающую, но это, несомненно, была она. Нервно сглотнула. Не так я представляла себе этот вечер, совершенно не так. Хлеба и зрелищ говоришь?

– Это обязательно?

– Это негласный уговор. Не будет компромата, не будет документов, – проговорил тот совершенно очевидные вещи, но у меня от всего увиденного и услышанного, видимо, закоротило мозг и логические цепочки выстраивались сейчас с большими трудностями.

– Вот и я не сомневаюсь в вашем мастерстве, – усмешка на его губах превратилась в дразнящую улыбку, а в темных глазах заиграли смешинки. Он явно наслаждался происходящим в отличие от меня.– Мне это нужно сделать на самом деле? – Инга Аркадьевна, вы же были замужем? – он скользнул взглядом по моему лицу, груди, ногам и усмешка коснулась его губ. – И иногда хотели сделать мужу приятно, а потом лежали, смотря на белый потолок, изображали страсть и желание, и считали минуты в ожидании, когда он кончит. – Имитация наше все, на этом браки держатся, – произнесла почти с облегчением. Почти. Потому что от одной мысли прикоснуться к этому мужчине у меня происходил сбой. Я его если не боялась, то опасалась. Это все равно, что прикоснуться к расслабленно лежавшему тигру, шанс, что он не откусит тебе руку, слишком мал. Хлеба и зрелищ говоришь?

Глава 8

Впервые в жизни отчаянно хотелось выпить, не просто бокальчик красного для храбрости, а так основательно, чего покрепче и желательно не меньше бутылки, чтобы убило, чтобы выбило пробки, обесточило, дабы каждое прикосновение этого мужчины не било разрядами тока. Но допинг предложен не был, поэтому, медленно втянув носом воздух, решившись, я подалась вперед. Немного привстав, оперевшись одним коленом на край дивана, рукой о спинку, перекинула ногу и устроилась на коленях Колесникова. Его руки тут же легли на мои ягодицы, пододвигая ближе, тепло его тела и ладоней в созвучии с ароматом его парфюма, действовали на мой мозг как доза забористой наркоты, отравляя разум с каждой секундой все сильнее. Это было плохо, очень плохо. Когда ничего не откликается, подобное воспринимается игрой, мозг не коротит, разум остается незамутненным. Ты все так же думаешь, анализируешь, просчитываешь. Это правильно, это было бы наилучшим вариантом сейчас. Но все пошло не так…

Его руки скользнули по спине, обжигая мою кожу через тонкую шифоновую ткань, нежное прикосновение никак не сочеталось с тьмой в его глазах, которая казалось, сейчас пожирала мою душу. Когда он положил одну ладонь на мою шею, а второй неожиданно с нажимом стер с моих губ помаду, от его касаний будто волной по телу прокатился жар, совершенно иррациональный, неправильный, я не хотела ничего чувствовать, но мои желания уже шли по всем известному маршруту. На моих щеках выступил предательский румянец, а на его губах заиграла полуулыбка за мгновение, до того как он, все также держа меня за шею, притянул к себе, впиваясь в мои губы. Унесло почти сразу. Не ожидала. Не была готова. Едва сумела заглушить рвавшийся из груди стон, как он скользнул ладонью к ягодицам надавив, подсказывая двигаться и я подчинилась, вильнула бедрами имитируя секс, этим хороня под ошметками своего хладнокровия остатки здравомыслия, ибо его язык наглым танцем скользнул в мой рот, а между ног упирался явно не свернутый в кармане платок. Дыхание сорвалось. Попыталась хоть чуть-чуть отстраниться, чтобы хоть немного сошел жар, уже пульсирующий внизу живота. Он не дал. Притянул назад, и так что давление его эрекции попало на ту самую нужную точку. Тело простелило желанием, острым, горячим, подчиняющим, вырывая из моей груди сдавленный стон. Это было слишком, все происходящее было слишком, и нет я не про это заведение и этих людей, моя реакция на Колесникова была слишком острой. Я задыхалась, пьянея от ощущения его губ и давления там внизу. Меня разрывало от испытываемого стыда и одновременной жажды. Правильно Миронова говорила, что мой режим воздержания обернется против меня. Как в воду глядела.

Язык по языку, движение бедрами и первая дрожь прошлась по телу. Он почувствовал. Снова ладонь на шее. Отстранил на мгновение. В его глазах холодная бездна, подернутая огнем, мои затуманены будто пеленой. Хоть бы остановился. Но дальше он сделал то, чего я никак не ожидала, рука скользнула ниже, потянула за небольшую молнию на бархатных трусах. Дернулась в протесте, но его пальцы уже скользнули дальше и «нет» едва сорвавшееся с губ оборвалось моим позорным стоном. Его рука соскользнула с шеи на спину, и я уткнулась в плечо, вжимаясь в его тело, глуша собственные стоны. Движение его пальцев по самой чувствительной точке откликалось, било будто электрическими разрядами через все тело. В глазах темно, в голове марево, сердце гнало кровь по венам с такой силой, что пульсировало в висках. Меня разбивало, уносило необузданной стихией к обрыву.

– Тшш, – прозвучало возле уха, опаляя мою кожу своим дыханием и проходясь по мочке кончиком языка, добавляя огня и настойчиво подталкивая к краю. Нажим пальцев сильней, темп быстрей, и я пальцами в спинку дивана и его плечо. Прошило, разбивая тело и разум на груду осколков, вжимаясь в его тело, жадно хватала воздух, стук сердца набатом в ушах, а перед глазами красные всполохи. Унесло.

Отпускало медленно. Он, убрав руку, поглаживал мою спину, давая прийти в себя. Еще одно удивление, пульсирующее красной точкой на краю моего раз**баного разума, другой бы на его месте не упустил момент, не отказал себе в удовольствии. Отстранилась, поднялась с его колен, почти сразу повело в сторону, тело разомлевшее, ноги ватные. Колесников поймал за руку, помогая удержать равновесие.

– Спасибо, – произнесла на автомате, но прозвучало двояко. Добавлять, что это за то, что не дал упасть, не стала. Поправила одежду, стараясь на него не смотреть. Не могла. Хотелось пить. Посмотрела на бутылки, что стояли на столе, безотчетно провела языком на пересохшим губам, что не укрылось от его взгляда. Но от идеи сделать хоть глоток тут, отказалась. Мало ли что могли подмешать. Не зря же Колесников не притронулся ни к чему, что нам подали. Он поднялся, и поравнявшись со мной, положил руку на мою спину.

– В машине есть вода. Пошли.

Ночь. Дорога по загородной трассе. Прочь от особняка Елисеева. Чем дальше мы двигались, тем больше меня отпускало. Колесников курил в приоткрытое окно и кому-то писал в своем телефоне. Сделала глоток воды из бутылки протянутой им и взяв из пачки, которая лежала между нами на сидении, сигарету, закурила, опустив немного стекло. Холодный воздух помогал прояснить ушедший в нирвану мозг и вернуться в реальность.

– Кирилл Константинович, куда? – подал голос, сидевший за рулем Степан.

– Ингу Аркадьевну на Фрунзе отвезешь, меня на Сахарова к Шаулову, – все также не отрываясь от своего телефона, выдал Колесников. Одной фразой заставляя взорваться мой едва успокоившийся мозг.

– У меня вещи остались на Разина. Вы на самом деле хотите обрубить потоки Елисеева? – повернулась, смотря на его невозмутимый профиль. Оторвался от телефона, подняв на меня взгляд.

– Это дополнительный крюк по городу, у меня нет времени. Пакет с вещами в кабинете на Фрунзе, там же есть душевая кабина, если вам будет необходимо. В черной папке на столе документы, которые вы запрашивали. По поводу Шаулова, мне нужно иметь в руках инструмент, чем я могу ответить в случае удара из-за мудака Елисеева. Бить первым не собираюсь, не тот случай, не волнуйтесь так. – Пояснил как для идиотки. И вернув взгляд к экрану телефона, дополнил. – Давай на «ты» за*бался выкать.

«Конечно, Кирилл Константинович, после того, что между нами было только на «ты», вы же почти меня трахнули»– так и хотелось добавить, но промолчала, затянулась сигаретой, отворачиваясь к окну.

На входе в рест уже ожидал Алексей, курил у крыльца, привычно залипая в телефоне. Как только Степан остановил машину, всадник тут же подошел, открывая мне дверь и помогая выйти.

В кабинете стоял пакет, но в нем были не мои вещи, а совершенно новые с бирками из магазина. Ощущение и ассоциация себя с проституткой снова вернулось, отчего-то хотелось плюнуть Колесникову в лицо. Хорошо хоть не очередное бархатное бюстье и даже не костюм из секшопа, а вполне скромное черное платье крупной вязки с длинным рукавом и комплект удобного хлопкового белья. Вообще, довольно странно, когда мужик, с которым ты даже не живешь, знает размер твоего лифчика, у меня подобное впервые.

В кабинете оказалась скрытая за декоративной панелью дверь, на которую указал всадник, когда я спросила его про душ. Смыв с себя флер Елисеевского мероприятия, переоделась и вернулась в кабинет. Пролистала документы в папке, пробежав взглядом по интересующим меня моментам, подтвердив свои предположения и прогнозы грядущем развитии ситуации. Надо бы это обсудить завтра с Колесниковым, но при одной мысли о нем внутри все дрогнуло и осело приятной тяжестью внизу живота. Ну и как мне с ним теперь работать? Так всегда будет, что ли? Мне срочно нужно абстрагироваться от этого всего, перезагрузиться. Убрала папку в ящик стола под ключ.

– Мне нужна моя сумка, в ней документы, ключи и кошелек, – обратилась к всаднику.

– Сейчас Юрик привезет, десять минут.

Закрыв кабинет, вышли на крыльцо, Алексей не успел вытащить сигарету, как подъехал Юрий. В машину сели вместе и пока черный мерин мчал по пустым ночным улицам города, на мой телефон пришло сообщение от Светланы, что результаты анализов мамы пришли плохие, операция откладывается, и с утра мне стоит ждать звонка от Куликова.

Откинув голову, на мгновение сжала веки. Мрак и чувство безнадежности снова затапливало нутро, хотелось выть. «Никогда не сдавайся и никогда не опускай руки» слова мамы всплывали в голове, будто спасательные круги. И я, сделав глубокий вдох, открыла глаза выдыхая. На часах два семнадцать ночи и пальцами по экрану телефона, отправляя сообщение Мироновой: «У меня п**дец».

Почти мгновенный ответ «Жду».