Читать онлайн Портрет убийцы бесплатно
Пролог
Краткая вспышка света разрезала тугой полумрак, пропустив миниатюрную тень внутрь, после чего входная дверь стремительно захлопнулась. Эмилия прислонилась спиной к холодной поверхности и с облегчением выдохнула. Казалось, весь тот ужас, что девушка пережила за последние несколько часов, остался позади, за пределами ее квартиры, но она знала, что это была лишь мимолетная иллюзия.
Эмилия скатилась вниз по стене и уронила грузную голову на согнутые колени. Неконтролируемая дрожь в теле и громкий стук сердца предательски выдавали ее страх. Девушка обхватила лицо ладонями и начала совершать круговые движения пальцами, желая усмирить бешеную пульсацию в висках, но та лишь нарастала. Перед глазами все плыло.
Она подождала несколько минут, прежде чем расстегнула ремешки на перепачканных уличной грязью босоножках и поднялась обратно на ноги. Девушка скинула с себя неудобные туфли и ступила голыми ступнями на холодный пол. Слегка пошатываясь, она подошла к барной стойке в центре комнаты.
Эмилия поочередно открывала каждый ящик, яростно выбрасывая все содержимое наружу, пока наконец не отыскала аптечку. Она приняла обезболивающее и успокоительное, запив горсть таблеток бутылкой дистиллированной воды, и замерла в ожидании результата. Мигрень не отступала.
Тиканье часов в безмолвной комнате ощущалось словно биение гонга, отдающее вибрациями по всему телу. С каждой минутой пространство казалось все больше сужалось и давило на девушку. Отголоски прошлого высвобождались из ее памяти, словно беглые заключенные, вызывая мерзкие приступы удушья.
Хищное крупное тело плотно прижималось сзади. Грубая шершавая ладонь словно змей обвивала вокруг тонкую девичью шею, лишая ее доступа к кислороду.
Воспоминания казались слишком реальными. Эмилия начала хрипеть и скулить от боли, неистово царапая ногтями мраморную столешницу. Она хотела закричать, широко раскрыв рот, но изо рта вырывались лишь тихие сдавленные всхлипы, едва перебивающие вязкую тишину вокруг.
Легким небрежным взмахом руки девушка смела со столешницы стеклянную вазу с букетом розовых пионов. Ей нужна была реальная боль, чтобы притупить внутреннюю агонию. Стекло разлетелось на мелкие осколки, отскочив от пола и больно врезавшись в оголенные участки кожи.
Эмилия закрыла глаза и сосредоточилась на своих ощущениях. Душевная боль циркулировала по венам в критических дозах, смешивая все оттенки страданий в один чудовищный пульсирующий сгусток, который вскоре замер внутри ее тела, оставив саднить лишь кровоточащие порезы на теле. Этот трюк был ей давно знаком.
Эмилия распахнула отяжелевшие веки. Ее острый, полный жестокой решимости взгляд уткнулся в незнакомое отражение в зеркале.
Длинные пряди темно-русых волос ниспадали вниз, мешаясь во всеобщем хаосе. Созданные служить украшением, теперь они будто пытались укрыть лицо девушки от враждебности мира. В темном облаке волос, словно ночные озера в дремучем лесу, утопали неисчерпаемые зеленые глаза. Некогда испускавшие свет и тепло, теперь они хранили в себе лишь тьму. Пухлые сочные губы, измазанные красной помадой, были искажены гримасой боли и невыразимой печали.
Черная эластичная ткань облегала плавные изгибы женской фигуры, она более не походила на платье на тонких бретельках. Разорванные куски материи нелепо свисали вниз, оголяя участки истерзанной плоти. Тонкая талия и упругая грудь, когда-то гордо подчеркивавшие женственность, теперь казались обреченными на ненужность и бессмысленность.
На шее девушки виднелись следы от грубых мужских пальцев, а на лице повсюду сияли кровоподтеки и синяки. Все ее тело и одежда были пропитаны ядовитым оттенком человеческих мучений. Алые сгустки крови давно высохли, но они были повсюду: на ее руках, груди, шее и даже губах.
Эмилия осторожно подошла к незнакомке и прикоснулась тонкими пальцами к отражению в зеркале. Она смотрела на себя, словно на старую, истерзанную куклу, выброшенную на свалку и лишенную своей прежней красоты и благородства. Шаткое чувство равновесия внутри начало развалиться на части. Сдерживаемые изо всех сил слезы упорно пробивались наружу.
– Что черт возьми он с тобой сделал? – шепотом спросила она сама себя.
Трясущимися пальцами Эмилия поддела прореху в эластичной ткани на бедре и потянула ее вверх. Подол платья начал противно трещать и рваться под ее напором. Девушка стала безжалостно кромсать свою одежду до тех пор, пока наконец не осталась полностью обнаженной в тени сумеречного света.
Она вновь взглянула на себя. Кровь была на ее сосках, животе, и даже между ее бедер. Эмилия судорожно схватила полотенце, висящее справа у раковины, открыла кран и смочила его. Она начала яростно тереть кожу мокрой хлопковой тряпкой, в попытке избавиться от засохших темно красных отметин на теле, как заведенная повторяя про себя «Я не могла этого сделать». Ее кожа становилась болезненного лилового оттенка и начинала зудить от раздражения, но девушке было все равно, она должна была избавиться от чертовых пятен.
Минута. Пять. Десять. Эмилия наконец бросила грязное полотенце в раковину и перебирая свои полудохлые конечности поковыляла в сторону мольберта, на котором висела ее рабочая футболка. Плотная серая ткань давно выцвела и обзавелась разноцветными кляксами, а в некоторых местах на ней и вовсе образовались потертости и дыры, но это было единственное в чем Эмилия всегда чувствовала себя комфортно, когда рисовала.
Девушка ловко натянула вещь, скрывая поврежденные участки кожи под растянутой длинной одеждой, включила напольную лампу и села на высокий табурет перед мольбертом. Чистый холст уже давно покоился на деревянной подставке и ждал своего часа, она лишь взяла в руки первую попавшуюся кисть, карандаш и пару тюбиков краски, предварительно скрутив непослушные локоны в небрежный высокий пучок.
Руки девушки слегка дрожали, а по щекам вниз медленно стекали тонкие струйки, оставляя солоноватый морской привкус на губах. Эмилия сделала первые наброски, тонкими пугливыми линиями разграничив свободное пространство на полотне и очертив сложные объекты простыми формами. Она точно знала, что хочет изобразить, целостная картина уже сформировалась в ее утратившем ясность сознании, она должна была стать ее откровением, признанием, которое она никогда не осмелилась бы сделать вслух.
Живопись всегда была для Эмилии способом исцеления. С раннего детства, как только девушка брала кисть в свои руки, она в миг отключалась от внешнего мира и позабыв обо всем начинала творить. Искусство было способно подарить ей надежду и утешение даже в самые смутные времена, коих в ее жизни было предостаточно.
Эмилия добавила на палитру базовые черные и белые краски, смешав оттенки разной глубины и насыщенности. Ее пальцы мягко обхватывали деревянное основание, позволяя ворсу совершать свободные непредсказуемые маневры на холсте.
С каждым новым движением гнетущие эмоции незаметно отступали на второй план, разрешая девушке на время забыться и утонуть в сладкой неге своего больного воображения. Ее ладонь парила над белоснежной поверхностью, со свойственной ей легкостью и непринужденностью, заполняя некогда чистый белый лист свежими красками.
Нечеткие бесцветные контуры на фоне постепенно обретали глубину, превращаясь в колючие дикие языки пламени, переливающиеся всеми оттенками серого. Огонь заполнял собой все имеющиеся пространство. Его мощь была неочевидна на первый взгляд. Она была спрятана за тихими невнятными серыми красками, которые позволяли ему незаметно набрать свой темп и поглотить картину целиком.
Бурная стихия простиралась сверху вниз, с каждым сантиметром подбираясь к смотрящему все ближе, становясь беспощаднее, обретая жгучий, едкий темперамент. Лишь один неявный силуэт вдали, почти бесцветная фигура широкоплечего мужчины, смотревшего в пол оборота назад, была способна остаться невредимой внутри этого неконтролируемого огненного хаоса.
Эмилия поместила использованную кисть в банку с водой и слегка изменила позу, попутно размяв затекшие конечности. Она вспомнила, как много лет назад проводила бессонные ночи, кропотливо выписывая одну единственную деталь уже завершенной картины. Она была не в силах унять надоедливый голос в своей голове, твердивший, что все должно быть безупречно, в том числе и она сама.
Многое изменилось с тех пор. Эмилия давно перестала обращать внимание на совершенство техники и формы, теперь же она с интересом изучала неидеальные живые линии на своем полотне. Она знала – искусство продает эмоции и смыслы, и всем абсолютно плевать, каким способом автор их выражает. Он может впервые взять краски и кисти в свои руки и его провозгласят величайшим гением современности, а может годами овладевать безукоризненной художественной техникой и на него посмотрят как на еще одну академически идеальную бездарность.
Руки девушки сами потянулись к металлической подставке с десятками кисточек разного размера и формы. Она вытянула круглую тонкую кисть и еще парочку из груды инструментов и отложила их в сторону, принявшись смешивать мастихином1новую пигментированную композицию на палитре, десятки всевозможных оттенков.
Аромат новых масляных красок заполнил комнату. Он начинался с легких нежных нот, напоминающих запах свежей льняной ткани, и постепенно обогащался все более насыщенными вязкими оттенками, с ненавязчивым привкусом турпентина2, придавшего запаху остроту.
Эмилия медленно погрузила мягкий ворс в окрашенную текстуру, поэтапно перенося цветовую гамму с палитры на холст. Хаотичные на первый взгляд линии, со временем преобразились в две человеческие фигуры, обреченные сгореть в адском пламени на ее полотне.
Низкорослый мужчина крупного телосложения нетвердо стоял на коленях спиной к зрителю. Его положение было настолько шатким, что кажется он вот вот завалится набок, распластавшись на полу словно тряпичная кукла.
Его туловище полное и округлое с мягкими гладкими линиями визуально подходило на перекошенный бочонок меда, стоявший на широких увесистых ляжках. Он был одет в черный строгий деловой костюм, очевидно пошитый на заказ, но изрядно помятый и перепачканный уличной грязью.
Его лысая шевелюра ослепительно блестела, отражая тусклый рассеянный свет от потолочной лампы, а голова неестественно заваливалась на правый бок. По его мясистой плотной шее тонкими ядовито-красными струйками сочилась жидкость, нарисованная вызывающе яркой люминесцентной краской.
За этой обмякшей безжизненной фигурой в откровенной позе стояла привлекательная молодая девушка. Ее стройное тело было облачено лишь в белоснежную хлопковую рубашку, небрежно повисшую бесформенным парусом на плечах. Некогда кристально чистая, теперь она вся была беспорядочно забрызгана багровыми пятнами, ярко светящимися в темноте.
Ее спина изогнулась в плавную дугу, имитирующую натянутый пружинистый лук. Голова была слегка запрокинута назад, ноги широко расставлены, рубашка застегнута только на две нижние пуговицы, провокационно выставляя на всеобщее обозрение мягкую, оливкового цвета кожу груди и живота.
Глаза девушки были плотно сомкнуты, мышцы лица напряженно дрожали, находясь в эротическом экстазе, а губы призывно растянулись в дьявольской нахальной усмешке. Одной рукой она сжимала острый конусообразный кинжал, окропленный мерцающими алыми сгустками, вторая ее рука – погрязла в раскаленной плоти между бедер, невольно запутавшись в подоле белой рубашки.
Она осторожно подносила острие клинка к своим пухлым нежно розовым губам, в то время как ее язык сам бесстыдно тянулся к пропитанному металлическим привкусом лезвию. Она целиком и полностью была сосредоточена на своем удовольствии, извращении. Она прекрасно знала как выглядит со стороны в этот момент и упивалась этим.
Эмилия замерла, заставив напряженную ладонь повиснуть в воздухе. Мышцы ее лица непроизвольно собрались в кожаную гармошку, исказив природную женскую красоту. Девушка посмотрела на свое произведение со стороны. Она испытывала к нему крайнее степени омерзение.
Она раздраженно бросила инструменты на стол и резко встала. Она грациозно прошествовала к винному шкафу в противоположной части студии. Она достала и откупорила бутылку изысканного вина, которое хранила для особого случая.
Она налила почти черную, рубиново-красную жидкость в бокал, и вдохнула фантастический аромат спелых черных ягод, смородины и вишни, переплетающийся с нотами ванили, табака и древесины. Она подождала несколько минут, прежде чем позволить себе сделать первый глоток.
Вино зрело на ее языке, начинаясь с интенсивных фруктовых оттенков и постепенно переходя к гармонии сложных вкусов. Вишня, черника, кожа, специи, сладкие дубовые ноты. Все они созвучно сливались вместе, рождая великолепную мелодию блаженства на языке.
Эмилия неторопливо пила свое совершенство из хрустального бокала, в то время как в ее голове оглушительным гонгом барабанила одна гнусная всепоглощающая мысль. Она убила его.
Глава 1
Офицер, стоявший у входа в жилой комплекс в центральной части города, заприметил высокого худощавого мужчину лет сорока пяти в клетчатом твидовом костюме-тройке, подходившего к заграждению. С почти догоревшей сигаретой в зубах и бумажным стаканчиком кофе в руках, он неспешно следовал по улице наслаждаясь солнечным весенним утром, будто бы не замечая снующих повсюду представителей правопорядка и уличных зевак.
– Здравствуйте, детектив Джонс. Меня зовут Филип Дагс, – слегка распрямившись полицейский поприветствовал мужчину с коротко стриженными кудрявыми волосами каштанового цвета, на что в ответ получил лишь короткий кивок головы, – Пройдемте за мной, сэр, – он приподнял защитную ленту с надписью «Осторожно не входить» и пропустил детектива ко входу, после чего проследовал за ним.
Мужчины прошли через алюминиевые раздвижные ворота, зайдя на территорию жилого комплекса, больше напоминающую собой японский сад, нежели придомовую территорию, после чего резко свернули направо. Они обошли живописный сквер по узкой бетонированной дорожке рядом с десяти этажным зданием.
– Я вкратце расскажу, что нам удалось узнать, сэр, – офицер находу раскрыл небольшой потрепанный блокнот с металлическими скобами, который с самого утра не выпускал из рук, и пробежался глазами по заметкам.
– Убитый мужчина, Крейг Питерсон, сорок лет, бизнесмен, владелец инвестиционной компании «Либерти Хейвен Инвестментс», женат, трое детей. Покойного обнаружила любовница: Сьюзан Браун, двадцать три года, студентка университета «Хармсфорд». Мисс Браун вернулась из поездки в Италию сегодня примерно в 4:30 утра.
Офицер перелистнул страницу блокнота и кинул беглый взгляд на детектива, проверяя, что тот все еще его слушает:
– По словам мисс Браун, квартира находилась в собственности мистера Питерсона. Девушка проживала в ней на протяжении уже примерно полугода. Покойный проводил здесь по несколько вечеров в неделю, но иногда мог оставаться и на ночь, в том числе и в ее отсутствие, – подойдя к нужному подъезду, офицер ненадолго остановился, давая возможность детективу допить кофе и прикончить сигарету.
Мужчина выглядел крайне уставшим и измотанным этим утром. Его и так не самая привлекательная внешность, за последние пару месяцев и вовсе стала походить на облик глубоко больного человека. Бледное тощее лицо мягкой прямоугольной формы, скошенный лоб, низкие надбровные дуги, потухшие пустые глаза нежно голубого цвета с огромными синяками под ними и явно выделяющимися морщинками в виде «гусиных лапок» по бокам, прямой ровный нос, чрезмерно костистые скулы, тонкие губы.
Казалось, ему действительно была необходима эта небольшая пятиминутная передышка, чтобы восстановить запас внутренних сил перед очередным местом преступления.
За долгие годы «погребенные» в отделе особых расследований детектив обзавелся весьма изощренным и извращенным вкусом к жизни. Наверное многие могли бы позавидовать его страсти и интересу в отношении своей работы, однако люди давно знакомые с Кристофером Джонсом сказали бы, что в его случае это переросло в маниакальную зависимость и неутолимую жажду извращений и крови. Он ни к чему более не стремился и не тяготел в этой жизни, лишь существовал ожидая следующей порции адреналина, которую могло принести ему новое запутанное расследование.
За последние пару месяцев его помешательство и вовсе вышло на новый уровень. Отсутствие прогресса в расследовании буквально сводило Кристофера с ума и выжимало из него последние соки, превращая в безжизненное сухое растение. Он почти не спал и не ел, восполняя ушедшие силы лишь убойной дозой кофеина и психостимуляторов. Он изнурил себя поисками зацепок до такой степени, что в один из дней отключился, распластавшись на холодном кафельном полу в уборной. Коллеги обнаружили его спящим в собственной луже крови лишь спустя несколько часов.
«Можем идти» короткий приказ, после которого оба мужчины молча прошли через стеклянные двери в просторный светлый хол внутри здания и направились в сторону лифтов. Они поднялись на десятый этаж жилого комплекса и, преодолев длинный узкий коридор, зашли в квартиру под номером 178.
– Сюда пожалуйста, – офицер указал на дверь, ведущую в просторную спальню, где находились эксперт-криминалист и несколько сотрудников полиции. По всему периметру комнаты были расставлены полицейские прожектора разного размера и диаметра.
Первое, на что детектив обратил внимание, оказавшись в помещении, был спертый воздух насквозь пропитанный запахом индийских благовоний и восточных пряностей, от переизбытка которых слегка поташнивало. По своей форме комната напоминала прямоугольник площадью примерно двадцать квадратных метров. Все в ней, за исключением дубового паркета на полу, было выкрашено в темный синевато-зеленый оттенок.
Основным источником света в помещении были вытянутые тонированные окна с декоративным прямоугольным переплетом и низкими подоконниками. Несмотря на полное отсутствие штор и проникновение дневного света, внутри все равно царила мрачная давящая атмосфера.
Спальня была заполнена огромным количеством мелких декоративных элементов по типу полуметровой статуэтки Эйфелевой башни, вазы с сухими вьющимися ветвями, старого чемодана с кучей марок на потертой коже и несколькими напольными лампами причудливой формы.
Одна из стен была задекорирована гипсовыми молдингами того же зеленоватого оттенка, что и все вокруг. Они образовывали ровный ряд небольших квадратных рам в нижней части стены и еще один ряд вытянутых прямоугольных рам, уходящих почти под потолок. В центр композиции было вписано массивное золотое зеркало-солнце.
Самым значительным элементом всего помещения была огромная двуспальная кровать у декоративной стены, аккуратно застеленная шелковым покрывалом цвета ультрамарина. В центре нее в позе бабочки лежал обнаженный среднего роста лысый мужчина. Его стопы были сведены, колени раскинуты по разные стороны, а руки вытянуты вдоль тела.
Его поза и размеры казались очень хрупкими и беззащитными по сравнению с массивностью и значительностью мебели, на которой его оставили, а темные цвета помещения заметно контрастировали с пока еще теплым слегка желтоватым оттенком кожи.
Нежные лепестки белой орхидеи, словно пытливые пальцы, бережно касались неприкрытых гениталий мужчины. Хрупкая ветвь казалась чужеродной и неуместной на теле мертвеца. Она будто бы воплощала в себе непорочную красоту, утопленную в объятиях насилия.
На груди мужчины, в области сердца, виднелось маленькое продолговатое отверстие со слегка потемневшими краями, из которого путаясь и высыхая на коротких жестких волосках, сочилась запекшаяся кровь.
Вокруг трупа были хаотично разбросаны сотни или даже тысячи белых карточек, часть из которых невольно свалилась на пол возле кровати. Еще часть подобно млечному пути тянулась к стоящему напротив громоздкой постели коричневому кожаному креслу с высокой спинкой. На нем, будто бы наблюдая за происходящим, восседал молодой крупный белый мужчина с перерезанным горлом и окровавленным разделочным ножом в руках.
Детектив не спеша молча обходил комнату, изучая инсталляцию с разных сторон. Он кружил своей тощей фигурой почти два метра ростом, ловко маневрируя между предметами мебели, людьми и декором, не обращая никакого внимания на пристально наблюдающую за ним криминалиста Джулию Рейнальдс.
– Хреново выглядишь, Джонс, – радостно поприветствовала смуглая худощавая девушка лет тридцати пяти, похлопав детектив по плечу, когда тот наконец замер в одной точке около кровати.
– И тебе привет, Джули, – мужчина вымучено улыбнулся, – Нашла что-нибудь необычное?
Отношения Кристофера Джонса и Джулии Рейнальдс как и их жизни были весьма нетипичными. Эти двое были знакомы уже довольно давно, однако никто и никогда не мог понять связывали ли их романтические отношения или все же сугубо профессиональные. Их часто замечали болтающими в уютной кофейне недалеко от работы, ужинающими в тесном семейном китайском ресторанчике выше по улице или в шумном пабе с бокалом чего то покрепче в вечер пятницы. Однако ни один из них ни разу не проявлял видимого сексуального или же любовного интереса в отношении второй персоны, а все их личные встречи происходили только в разгар запутанного полицейского расследования. Как только дело было закрыто, а преступники пойманы, эти ребята могли месяцами не сказать друг другу ни единого слова кроме «Привет».
– Не хочу тебя разочаровывать, Кристофер, но на этом месте преступления все предельно очевидно и логично. Жертва, убийца, орудие преступления – полный комплект. Если не брать во внимание нашу ситуацию, то дело раскрыто, – Джулия разочарованно пожала плечами.
– Да… Вот только с каждым новым трупом вопросов становится только больше, – детектив кивнул взгляд в сторону жертвы-бабочки, – Что скажешь насчет этого бедолаги? – и, прихватив одну из карточек с покрывала, принялся ее разглядывать, в пол уха слушая криминалиста.
– Время смерти около четырех часов назад. Причина – полученная в следствии ножевого ранения травма в области сердца. Думаю, вскрытие даст идентичный результат, никаких загадок и неожиданностей. Входное отверстие на теле жертвы совпадает с формой лезвия в руках подозреваемого. Судя по форме и углу наклона пореза на его шее, этим же ножом он перерезал и собственное горло. Отпечатки пальцев сняли, сравнительный анализ будет готов через шесть часов.
Детектив мельком глянул на бездыханное тело в кресле, после чего продолжил прокручивать картонный прямоугольник между пальцев, каждый раз ненадолго задерживаясь на обороте с доменным именем сайта: «hiddentruth.com», пока наконец не спросил:
– Что там?
Джулия Рейнальдс сняла с плеча ремешок, удерживающий рабочий планшет на ее теле, и, разблокировав гаджет, протянула его детективу. На экране высветился заголовок опубликованной на сайте статьи: «Бизнесмен Крейг Питерсон: грязные секреты успеха раскрыты».
Кристофер Джонс принялся живо водить пальцами по сенсору, бегло изучая содержимое страницы. Инсайдерская торговля, отмывание денег, за каждым новым пунктом обвинений следовала ссылка на вещественные доказательства. Конфиденциальные документы, личные переписки, звонки, фотографии, геолокации, все было слито в сеть.
Детектив достиг последнего пункта, и все его тело напряглось в ожидании боли. Каждое новое слово лопалось, выплескивая токсичное содержимое, насыщенное жестокостью и насилием, прямо ему в лицо. Поток информации взорвался в его мозгу словно гнойник, долго накапливавший в себе недомогание и болезненную напряженность.
За последним отрывком следовала лишь одна фотография, на которой убитый Крейг Питерсон был запечатлен в компании белокурой девочки подростка. Бизнесмен и ребенок находились полностью обнаженными в помещении, где помимо них присутствовали еще трое мужчин в возрасте. По выражению лиц присутствующих и их внешнему виду не сложно было догадаться, что происходило позднее запечатленного момента на фотоснимке.
– Это еще не все.
Джулия ткнула пальцем по экрану и открыла огромную галерею с хроникой извращений. Десятки кадров группового изнасилования несовершеннолетних и не только замелькали перед глазами Кристофера Джонса.
С каждой секундой выражение его лица становилось все более озлобленным и ожесточенным, а скулы напряглись до такой степени, что казалось сейчас прорежут кожу.
– Сукин сын, – грубо выругался Джонс, проведя рукой по волосам, – Не могу сказать, что я не рад, что этот ублюдок мертв!
Он брезгливо сунул планшет обратно девушке, точно пытаясь избавиться от грязи, налипшей на руки. Даже спустя долгие годы работы, все еще оставались вещи, которые вызывали у него отвращение и неприязнь.
– Это уже в новостях?
Девушка утвердительно кивнула, и детектив вышел из комнаты. В коридоре его уже ожидали офицер Филип Дагс и двое мужчин в штатском. Все трое о чем то бурно перешептывались, ровно до того момента пока детектив не показался в дверном проеме.
– Где она? – Кристофер Джонс обратился сразу ко всем присутствующим одновременно.
Детектив по фамилии Гейтс указал на дверь в конце коридора и добавил:
– При нем были документы, – мужчина передал водительское удостоверение детективу, – Эдриан Найт, 27 лет, работает на автозаправочной станции в 10 километрах отсюда, в качестве последнего места жительства указан адрес родителей. Приводов в полицию не было.
– Направь опер группу для обыска к нему домой, я подъеду через пару часов, – детектив Джонс развернулся и уже было собирался удалиться в другую комнату, но вдруг остановился и добавил, – Феликс, и проследи, чтобы они прошерстили каждый долбанный миллиметр! Я на тебя рассчитываю.
Кристофер Джонс вошел в просторную кухню в классическом стиле. За круглым обеденным столом сидела платиновая блондинка в брючном костюме цвета слоновой кости. Ее внешность была слишком хрупкой и невинной, наполненной каким-то несвойственным для взрослых очарованием. Длинную шею девушки украшал натуральный жемчуг, а на столе рядом с ней лежала фетровая шляпка. Детектив разместился на стуле напротив.
– Доброе утро, мисс Браун. Мое имя Кристофер Джонс, я ведущий детектив по делу о смерти Крейга Питерсона.
Сьюзан Браун оглядела мужчину испуганным, слегка растерянным взглядом. За последние полтора часа ее допрашивали уже трижды. Девушка была эмоционально измотана, подавлена. Однако внешне она по прежнему источала свежесть и очарование, лишь раскрасневшиеся от слез глазные яблоки и слегка опущенные уголки губ выдавали ее внутреннюю опустошенность.
– Мисс Браун, я буду вынужден задать вам несколько вопросов. Полагаю на большую часть из них вы уже отвечали сегодня, однако для меня очень важно услышать всю информацию из первых уст. Позвольте мне в последний раз вас допросить, после чего мы наконец сможем вас отпустить.
– В любом случае, полагаю, у меня нет выбора, – девушка смахнула одинокую слезинку со щеки бумажной салфеткой и кокетливо улыбнулась, – Я готова ответить на ваши вопросы, детектив, – уже более серьезным сдержанным тоном добавила девушка.
– Как вы обнаружили тело?
– Мой… Мой рейс задержали, поэтому самолет приземлился лишь в третьем часу ночи. Я возвращалась из Милана. Рей организовал поездку в Италию для меня и моей близкой подруги. Он всегда был таким заботливым, внимательным и щедрым.
На лице девушки загорелась теплая мечтательная улыбка, словно бы она вновь перенеслась за тысячи миль отсюда, в другую страну, а не была на месте убийства.
– Мы забрали свой багаж, водитель встретил нас у выхода из аэропорта. Сначала мы завезли подругу, а уже после направились домой. Алексей, наш водитель, помог мне поднять чемоданы в квартиру и ушел. Я знала, что Рей сегодня должен был быть дома, но совершенно ничего не почувствовала, когда вошла.
– Что вы имеете в виду, говоря, что ничего не почувствовали?
– Ну понимаете, между нами была какая-то необыкновенна химическая связь, потоки энергии, любовь, называйте как хотите. Я чувствовала своего мужчину, даже если он не находился рядом со мной. А тут ничего, пусто. Меня это конечно же насторожило, – подчеркивая собственную проницательность и внимательность, произнесла Сьюзан, – Но я подумала, что две недели разлуки могли немного притупить мои внутренние сенсоры. Однако когда я зашла в спальню, я поняла, что со мной как раз таки все было в порядке, а вот в Реем…, – ее губы предательски задрожали и девушка замолчала.
В такие моменты главное было дать человеку выговориться. В свободном мысленном потоке вероятность вспомнить какую-то действительно важную деталь была намного выше. Однако в тот момент детектив уже четко осознавал, что никакой полезной информации в этом разговоре ему не получить. Девушка совершено не знала мужчину, в которого была влюблена.
– Что именно вы увидели, Сьюзан? – поддержал совершенно не интересную ему отныне игру Кристофер Джонс.
– Сначала я подумала, что это такой сюрприз. Рей решил таким необычным способом встретить меня. Голый, с цветком на…, – ее щеки порозовели, – Ну в общем вы поняли. Но когда я подошла ближе и рассмотрела его. Он не двигался. Он был совершенно не похож на себя, такой бледный, выдохшийся, беззащитный, и еще эта странная поза. Когда я наконец осознала, что произошло, я закричала, выбежала в коридор и сразу же позвонила в полицию.
– Мисс Браун, у вас есть предположения, кто мог бы желать смерти мистеру Питерсону?
Девушка отрицательно покачала головой.
– Я совершенно не понимаю, как такое возможно. Я не была знакома ни с кем из его друзей и уже тем более недругов, но то, каким образом Рей относился ко мне, к моим друзьям, родственникам, говорит о мужчине многое. Он был прекрасным человеком и не заслуживал такой смерти.
– Вам знаком этот человек, мисс Браун? – детектив протянул девушке водительское удостоверение Эдриана Найта, но для него это была скорее формальность.
– Нет, я вижу его впервые. Это он, да? Тот второй мужчина. Я правда не заметила его, когда заходила туда. Я узнала о нем, лишь когда меня допрашивал тот другой детектив. Он был удивлен, что я не могла понять о ком идет речь.
– Вы нам очень помогли, мисс Браун.
Детектив встал и, вынув из внутреннего кармана пиджака визитку, протянул ее девушке.
– Если вдруг еще что-то вспомните, звоните в любое время. Отныне вы можете быть свободны.
Сьюзан Браун мучительно вздохнула, словно после слов детектива груз ответственности за собственную жизнь и принятые решения неожиданно придавил ее своей тяжестью.
Глава 2
Дом семьи Найтов умещался на одной из узких протяженных улочек, формирующих спокойную гладь малоэтажной однотипной застройки. Его неброский фасад, цвета выгоревшей на солнце пожарной машины, ничем существенно не отличался от десятка точно таких же двухэтажных домов, построенных в радиусе нескольких километров.
Как и все прочие, скромный, но ухоженный участок умещал в себе небольшой задний дворик, предназначавшийся для семейных празднеств и уютных дружеских вечеров, гараж, заваленный бесполезным хламом, и подъездную дорожку для двух хозяйских автомобилей: большого вместительного пикапа и элегантного маленького Ford.
От тротуара к парадному входу вела узкая бетонированная дорожка, обрамленная унылым блеклым газоном и двумя старенькими горшками с цветками. Дорожка эта явно не предполагала, что на ней без труда могли бы разойтись два взрослых среднего размера человека.
Детектив Кристофер Джонс ступил на нее в половине десятого утра. Он неспешно двинулся в направлении к дому, широким шагом ступая по проходу и ничего особенно не ожидая от предстоящего визита. По его внешнему виду, можно было бы сказать, что он совершенно безразличен ко всему происходящему. Единственным доказательством его экзальтации3было едва заметное нервное подергивание пальцами в такт своей внутренней музыке.
Детектив переступил порог дома Эдриана Найта и вошел в небольшого размера уютную гостиную, обставленную минимальным набором необходимой в подобном помещении мебели и предметов интерьера. Темно-коричневый кожаный диван, два мягких клетчатых кресла, массивный журнальный столик, персидский ковер, небольшого размера камин и книжные полки, заваленные всевозможной литературой, к которой ни один из членов семьи толком никогда не прикасался.
По всему периметру комнаты в чрезмерно вызывающем количестве были развешаны и расставлены семейные фотоснимки. Приторно счастливые лица так и норовили выпрыгнуть с десятка одинаковых фотографий и напасть на смотрящего, в попытке заразить его своей фальшивой семейной идиллией.
Детектив отыскал глазами в беспорядочном месиве людей мистера и миссис Найт, находящихся в вынужденной неподвижности на мягкой мебели в сердце своего жилица. Выражение их лиц было настолько испуганным и одновременно угрюмым, неприветливым ко всему миру, что никто лишний раз не желал соприкасаться с ними в каком-либо взаимодействии.
Патриция Найт сидела в комфортном податливом кресле так, словно ее посадили на электрический стул, где она ожидала своей скоропостижной кончины. Ее руки в агрессивной напряженности опирались на подлокотники, спина была туго натянута подстать струне, а ноги плотно сомкнуты в коленях.
На ее лице протяженными бороздами был вымощен отказ поверить в произошедшее – ее единственный, драгоценный сын убил живого человека, а после распрощался с собственной жизнью. Куда проще было окрестить весь мир предателями и лжецами, чем допустить саму мысль о том, что она имела к этому хоть какое-то отношение.
Дуглас Найт же наоборот, казался излишне расслабленным, размякшим под натиском произошедших событий. Растаявшей лужицей он растекся на кожаном диване рядом с супругой, потупив потухшие карие глаза в пол. Этот сильный высокий мужчина казался абсолютно немощным и беззащитным в своем горе.
Детектив преодолел короткое расстояние за несколько шагов и, разместившись в свободном кресле напротив, почтительно поприветствовал супружескую пару:
– Доброе утро, мистер и миссис Найт. Меня зовут Кристофер Джонс. Я буду заниматься расследованием по делу вашего сына, – он достал из внутреннего кармана пиджака удостоверение и, раскрыв, протянул его родителям, после чего убрал обратно в карман.
– Я приношу свои искренние соболезнования и сожалею о вашей утрате. Но я вынужден буду задать вам несколько вопросов, – детектив сделал небольшую паузу, давая супругам возможность опомниться и сосредоточить на нем свое внимание.
Дуглас Найт никак не отреагировал на произнесенные слова, он оставался абсолютно отчужденным и замкнутым глубоко в собственных мыслях. Патриция Найт же в свою очередь приняла еще более враждебную позу, нежели была воплощена в ее мимике и теле до этого.
– Если позволите, я начну.
Детектив достал из кармана блокнот и автоматическую ручку, в которых для него самого в общем-то не было никакой необходимости. Однако люди обычно намного охотнее вспоминали информацию и делились сведениями, если считали, что их слова и мысли достаточно важны и заслуживают того, чтобы быть записанными.
– Вы знаете, где находился ваш сын сегодня в промежутке между полуночью и четырьмя часами утра?
Патриция Найт с укором посмотрела на детектива, будто он не имел никакого права задавать ей подобные вопросы, но все же решилась ответить, понимая что этого от нее требуют обстоятельства.
– Дрю вышел из дома в начале одиннадцатого, по графику у него сегодня стояла ночная смена, – ее голос звучал крайне раздраженно и сурово, так, словно она хотела дать им детективу пощечину, – Он несколько раз писал мне по дороге на работу, отправил пару смешных видеороликов, – уголки ее губ слегка приподнялись от воспроизведенных в памяти кадров, имитируя подобие улыбки, – по прибытии он доложил, что добрался до заправочной станции без происшествий.
Женщина с надеждой посмотрела на телефон, лежащий прямо перед ней, словно ожидая, что от сына вот вот снова придет сообщение.
– Получается, вы не знали о том, что неделю назад Эдриан уволился с работы?
Эта новость явно была для Патриции Найт шокирующей, на доли секунды ее размашистые густые брови взмыли вверх, а после снова вернулись в привычное враждебное положение. Она бегло глянула на мужа, ища объяснение сказанному, но тот продолжал отрешенно пялиться на покрытие под своими ногами, никак не реагируя на происходящее.
– Нет, он нам об этом не сообщал.
– Вы не заметили каких-либо существенных изменений в поведении сына в последние несколько недель или может быть даже месяцев?
– Он вел себя как обычно, – сухо ответила женщина.
– У вас есть какие-либо предположения, чем он мог бы заниматься на протяжении прошедшей недели?
– Нет.
Детектив достал из кармана iPhone и, отрыв один из фотоальбомов, протянул телефон Патриции Найт.
– Вам знаком кто либо из этих людей?
Женщина взяла гаджет в свои руки и с видом особой важности принялась перелистывать одну за другой фотографии. Она отрицательно покачала головой, когда все лица наконец сложились в один сумбурный автопортрет неприятелей, и с искрящимися надеждой глазами спросила:
– Кто-то из этих людей может быть причастен к смерти моего мальчика?
Для Патриции Найт было жизненно необходимо отыскать виновных, ведь в таком случае она с чистой совестью смогла бы принять на себя роль пострадавшей и женщины, скорбящей о своей утрате, а не роль матери убийцы.
– К сожалению, нет, миссис Найт, эти люди являются жертвами совершенного преступления. Мистер Найт, я прошу вас взглянуть на фотографии! – детектив слегка повысил голос, чтобы привлечь внимание мужчины.
Дуглас Найт наконец оторвался от разглядывания металического каркаса стола и сосредоточил свой потерянный пустой взгляд на телефоне, лежащем перед ним. Патриция Найт суетливо пролистала снимки, не желая лишний раз беспокоить супруга. Его ответом было легкое покачивание головой из стороны в стороны, после которого он вновь вернулся в себя.
– Состоял ли ваш сын в длительных отношениях? Может быть у него была девушка или невеста?
– Я считаю, что мужчине стоит заводить собственную семью не раньше чем в тридцать лет. Дрю был солидарен со мной в этом вопросе.
– Правильно ли я понимаю, что ваш сын проживал совместно с вами на постоянной основе?
– Все верно, детектив.
– Вы могли бы рассказать, чем Эдриан увлекался помимо работы? Может быть у него было какое-то хобби? Или он часто проводил время со своими друзьями?
Женщина посмотрела на Кристофера Джонса так, словно он нес полнейшие вздор и бессмыслицу. На ее лице даже промелькнула полуулыбка, словно она обладала тайной, которую детектив не в состоянии был постичь.
– Дрю домашний мальчик, он всегда предпочитал проводить время в кругу семьи, нежели заниматься черт знает чем. Иногда конечно ему приходилось посещать корпоративные мероприятия или пропустить по бокалу с коллегами, но это была скорее повинность, нежели личный интерес. В первой половине дня он обычно помогал мне с домашними обязанностями, потом мы вместе смотрели любимую телепередачу, а затем отправлялись на прогулку или за покупками в магазин.
По ее щекам непроизвольно покатились слезы от осознания, что ее дни уже никогда не будут прежними. Она небрежно смахнула соленую жидкость со щеки пухлыми, словно перетянутые шпагатом сардельки, пальцами.
– После ужина Дрю чаще всего уходил к себе в комнату и допоздна засиживался за компьютером. Уж чем он там занимался, я никогда не спрашивала.
Детектив сделал вид, что записывает полученную информацию в блокнот. Он хотел позволить женщине провести минуту наедине со своей скорбью, надеясь что это поможет ей продолжить диалог.
– Есть ли какие-либо обстоятельства, которые могли бы существенно повлиять на психологическое состояние Эдриана? Возможно в последнее время случались конфликты или недопонимания в семье?
– У нас с Дрю всегда были очень близкие, доверительные отношения, – она достала из кармана брюк носовой платок и убрала остатки капель с кожи, – За всю жизнь он ни разу не повысил на меня голоса, всегда был добр и обходителен по отношению к нам с мужем и всем нашим знакомым. Не знаю, что бы я делала без своего мальчика, он всегда так сильно помогал мне и поддерживал. Мои подруги завидовали нашим особенным отношениям с сыном, – женщина вновь расплакалась, только на этот раз не контролируя свои эмоции, навзрыд, – Я не верю, что Эдриан мог совершить подобное преступление, он хороший мальчик, – многократно шептала она сквозь слезы.
Детектив молча встал, осознав, что сегодня вряд ли представится возможным вытянуть из нее еще хоть слово.
– Спасибо, миссис Найт, вы нам очень помогли, – но она его уже не слышала.
Кристофер Джонс поднялся на второй этаж и вошел в «детскую».
Это была комната, чистая и уютная, но лишенная всякого человеческого тепла и души. В ней отсутствовали личные вещи, отражающие нрав и характер хозяина, в ней не было интересов и привязанностей, любви или одиночества. Пространство внутри казалось обезличенным, словно в нем никто прежде не жил.
Стены были покрыты нейтральными обоями. Мебель из красного дерева была задвинута по углам, словно не выгодный для продажи товар в магазине. Кровать была аккуратно застелена покрывалом в красно-синюю клетку, на котором не было ни единой морщинки или загиба, точно на нем никогда и не спали. На прикроватном столике стояла настольная лампа с абажуром похожим по расцветке на бейсбольный мяч. Это пожалуй был единственный аксессуар в комнате обладающий хоть каким-то характером.
Кристофер Джонс подошел к деревянному столу и устало приземлился на стул, уставившись в черный экран монитора. Впервые в жизни он не знал, что искать.
Глава 3
Толпа людей в тусклом свете прожекторов плавно перетекала между выставочными залами, оставляя за собой приглушенный гул восторженного шепота и потрескивающих пузырьков в бокале. Сегодня на вернисаже4собрались не меньше двух сотен человек, каждый из которых жаждал рецензировать новую коллекцию работ художницы Э.Рейн.
Выставка целиком занимала первый этаж жилого особняка конца восемнадцатого века, трансформировавшегося в художественную галерею в самом сердце города. Еще совсем недавно ее стены напоминали собой пустые страницы книги, история которой существовала лишь в воображении автора. Теперь же эти несущие конструкции цвета слоновой кости и пустое пространство между ними стали неотъемлемыми элементами грандиозного перформанса.
Поток людей незаметно унес Эмилию в дальнюю часть галереи. Она смело шагала по узкому слабо освещенному проходу, стараясь не думать о том, что скрывалось в темноте по обеим сторонам от нее, за плотной завесой из нитей.
Тихий, но настойчивый ритм цокота ее каблуков заглушал медитативную музыку на фоне. Девушка продвигалась вперед до тех пор, пока не наткнулась на полупрозрачную ткань. Она осторожно отодвинула тонкий материал пальцами и слегка пригнувшись прошла вперед к инсталляции.
Масштабная картина во весь человеческий рост в ширину, ласково укутанная в драпированную ткань, возникла перед ее глазами. Молочного цвета вуаль струилась от потолка до пола, выходила мягкими волнами из-за основания картины, сливаясь с изображенными силуэтами, и просто хаотично ниспадала по всему периметру пространства.
Фиолетовый, сиреневый, пурпурный и аметистовый оттенки главенствовали в произведении, создавая неповторимую атмосферу загадки и благоговения. Взрывные нюансы ярко голубого, бирюзового, лаймового, оранжевого вносили ясный аккорд, даруя свободу и легкость восприятия.
Свет деликатно отражался от глянцевой поверхности, расставляя необходимые акценты, но не убивая чрезмерной яркостью чувственный полумрак вокруг. Эмилия подняла ладонь вверх и очертила пальцами контуры на холсте.
Мужчина и женщина. Две вселенные столкнувшиеся в неумолимом потоке случайностей и предопределенности. Они стояли, прижавшись друг к другу вплотную, не оставляя места воздуху прежде разделявшему их не терпеливые до ласки тела. Он слегка возвышаясь над ней, она, смотря на него из под опущенных густых ресниц.
Одна рука мужчины мирно покоилась на узкой талии девушки, вторая трепетно поддевала ее подбородок, словно бы направляя лицо для поцелуя. Их тела замерли, словно застывшие восковые фигуры, среди живописной вселенной, состоящей из звезд, планет и галактик.
Эмилия сделала шаг вперед, внимательнее всмотревшись в детали. Мужчина был облачен в свободного кроя шелковые брюки с замысловатым орнаментом на ткани. На стройную женскую фигуру была нанизана длинная юбка солнце. Струящаяся ткань, начинаясь от талии, распускалась сверху вниз, подобно лепесткам лилии. Вьющиеся золотистые локоны ниспадали на женскую грудь, скрывая под собой острые горные пики.
Достигая пальцев ног, одежды растворялись в пространстве, расползаясь витиеватыми волнами в разные стороны. Они становились практически неразличимыми на фоне, сливались с бурными извилистыми потоками цвета, стремящимся подобно лавровым ветвям ввысь. Словно травертины5, низошедшие каскадом вниз, разноцветные волнообразные уступы уходили вдаль, образуя в центре полотна бесконечный туннель, стремящийся в неизвестность.
Каждая радужная терраса была расписана миниатюрными сюжетами. В многообразии крохотных иллюстраций радость, надежда, любовь, безмятежность неразрывно граничили с горем, отчаянием, ненавистью и страхом. Хорошие и плохое, добро и зло, красота и уродство, все смешалось в один сумасшедший коктейль.
Эмилия дрейфовала по волнам этой вымышленной вселенной, спешно пролистывая взором сюжеты. Ее взгляд утопал в глубине полотна, словно в тягучем меде, растворяясь среди многообразия красок и форм. Мягкий рассеянный свет от прожекторов струился по фигуре девушки. Омывая ее плавные изгибы, он отбрасывал невесомую тень на художественное произведение, словно бы делая ее саму частью сюжета на картине.
– Завораживает, не правда ли? – прозвучал бархатистый низкий голос по левую сторону от нее.
Эмилию вернуло в реальность настолько же резко и неожиданно, как если бы она вынырнула из под толщи воды, желая ухватить вожделенный глоток воздуха. Девушка испуганно отшатнулась в сторону и развернулась в направлении говорящего.
Свежие цитрусовые нотки с пряным и древесным акцентами заполнили ее ноздри. Взгляд устремился на короткие темные волоски на загорелой коже, виднеющейся из под расстегнутой серо-голубой рубашки. Ей пришлось слегка приподнять голову, чтобы увидеть его лицо.
Мускулистые контуры шеи, выделялись под кожей, демонстрируя физическую мощь тела, стоящего напротив мужчины. Угольного цвета щетина брала начало у острого кадыка и обильно распространялась по массивной квадратной челюсти, обрамляя пухлые пыльно-розовые губы.
Девушка плавно продвигалась выше, намеренно упуская из виду заинтересованные, смотрящие на нее в упор, глаза. Она прошла мимо густых ресниц и черных как смоль бровей, рассмотрела длинные плотные волосы, ниспадающие водопадом по бокам, и наконец уперлась в глаза цвета штормового неба.
Интенсивный графитовый оттенок, на грани между холодным синим и темным серым, обволакивал ее, нагнетая ощущение непредсказуемой энергии, готовой в любой момент превратиться в мощнейший шторм. Выразительные хмурые черты лица придавали мужчине оттенок наглости и бесцеремонности.
Слегка ошеломленная увиденным, Эмилия не смогла выдавить из себя ни слова в ответ и лишь податливо кивнула. Она подумала, что никогда прежде не встречала столь красивого мужчину. Ей захотелось его нарисовать.
– Что по вашему скрывается за тонкой красотой форм? – он несколько секунд выжидающе смотрел на нее, прежде чем перевести свой взгляд на картину.
Не способная оторваться от пленительных мужских черт, девушка повернулась вслед за ним. Ей стоило титанических усилий вновь сосредоточить все свое внимание на искусстве.
– Любовь, – она пожала плечами, – разве не за этим мы все здесь собрались?
– Ну же, Эмилия, я уверен, вы способны на большее, – мужчина продолжал внимательно рассматривать картину, а не ее.
– Мы знакомы? – девушка вопросительно вздернула брови, переведя на него свой полный недоумения взгляд.
– Прошу прощения, я не представился, – мужчина развернулся и протянул ей свою раскрытую ладонь, – Майкл Мор.
– Эмилия Рейн.
Она вложила свою руку в его. Мужчина несколько секунд удерживал ее в объятиях, а после выпустил, нежно проведя подушечками пальцев по внутренней стороне ладони. Это был слишком интимный жест для двух незнакомцев, но она позволила ему это.
– Я увидел вашу фотографию в буклете, что подают при входе вместе с бокалом шампанского.
– Приятно осознавать, что ты идешь в качестве закуски для аперитива.
Эмилия игриво улыбнулась, а мужчина усмехнулся в ответ. Они смотрели друг на друга с нескрываемым интересом.
– Ну же, Эмилия, вы автор, просветите меня, каков замысел? О чем вы размышляли, пока писали эту картину?
– Вас интересует правда или фантазия, мистер Мор?
– Я предпочел бы услышать обе версии.
– Пока я пишу картину, я не вкладывают в нее совершенно никакого смысла, я лишь доверчиво следую за потоком фантазии и чувств. Идеи рождаются, когда произведение завершено. Иногда слова находятся сами собой, иногда требуется придумать оправдание тому, что ты совершил, а временами смысл и вовсе безнадежно утрачивается.
– Что же случается с теми работами, замысел которых так и остается неизвестен?
– Они пылятся на полке до тех пор, пока кто-либо не отыщет для них подходящее содержание. Но этого может так никогда и не произойти.
– Звучит очень жестоко по отношению к искусству.
– Такова жизнь…
Девушка невинно улыбнулась и пожала плечами.
– Что ж… Осознавая всю ответственность, возложенную на авторский замысел, я готов услышать то, что вы хотели сказать о любви в этом произведении.
Эмилия подумала о том, что давно не ощущала такой легкости и свободы рядом с кем-то. Мужчина вписался в ее мир слишком органично, это пугало ее. Она совершенно ничего о нем не знала, но чувствовала «он свой».
– Настоящая любовь это дар, предоставленный нам вселенной на время. Невероятное множество событий должно произойти определенным образом для того, чтобы два человека просто смогли встретиться. Что будет если изменить хотя бы одно из них? Встретятся ли они в таком случае? Смогут ли узнать, каково это – любить? Я бы сказала, что мы действительно способны постичь вселенную в отражении любимых глаз. Заглянуть в прошлое и увидеть миллиарды жизней, случайностей, выборов, предопределенностей, позволивших двум незнакомцам влюбиться. Нужно лишь отыскать те самые глаза, чтобы научиться видеть.
Девушка замолчала. Казалось время остановило свой бег, их взгляды соединились, они читали друг друга как открытую книгу, искренне и без слов. Они стали отражением картины, рядом с которой находились.
– Что для вас любовь, мистер Мор?
– Уникальная связь.
– Ну же, Майкл, я уверена вы способны на большее, – подначивала она его.
Эмилия поддела подбородок кончиками пальцев и нахмурила брови. Как и его прежде, ее не устроил подобный ответ.
– Вас интересует правда или фантазия, мисс Рейн? – он повторил ее собственные слова.
Мужчина подступил к девушке ближе, скрывая ее миниатюрную фигуру под своей крупной тенью.
– Я предпочла бы послушать обе версии.
Ее забавлял их словесный пинг-понг.
– Любовь – это безумие на двоих. Поэтому она возможна лишь там, где встречаются два одинаково сумасшедших человека. Если один из них будет чуть более здоров, он рано или поздно решит, что находится в сумасшедшем доме. Все остальное лишь игра в имитацию.
Глаза полные темных тайн душили ее своей необъятностью. Она прекрасно знала о чем он говорил. Ее даже слегка пугало то, с какой точностью он озвучивал ее собственные мысли.
– Вы когда-нибудь по-настоящему любили, мистер Мор?
Она задала свой вопрос в надежде услышать на него отрицательный ответ.
– Я думал, что любил, – мужчина намеренно подчеркнул первую часть предложения, – но каждый раз чувства оказывались подделкой.
Эмилия сочувственно пожала губами.
– Безусловная любовь в ее чистом виде невозможна без глубинного доверия и полного принятия партнера. Однако ты никогда не сможешь по-настоящему довериться и понять человека, границы которого значительно уже нежели твои собственный, если вы понимаете о чем я. Ни одна из моих женщин не была готова узнать о худшем во мне.
Каждый из них в этот момент подумал о своих темных тайных, о которых никто и никогда вероятно так и не узнает. Однако в эту самую минуту они оба ощутили острое желание поделиться ими будучи незнакомцами.
– А вы когда-нибудь по-настоящему любили, мисс Рейн?
– Лишь имитировала, – она закусила нижнюю губу и наигранно виновато улыбнулась, – В любви я такой же максималист как и вы. Все или ничего, верно, мистер Мор?
– Так и знал, что найду тебя именно здесь.
Томас, арт-агент Эмилии, подкрался сзади и обхватил девушку за талию, заставив ее подпрыгнуть на месте от неожиданности.
– Несколько покупателей хотят познакомиться с тобой поближе, а журналисты уже начинают бесноваться, разыскивая тебя по всей галерее, – нравоучительным тоном прошептал он ей на ухо, – Я сдерживал их весь вечер, Эмилия, но тебе пора наконец выйти из укрытия и поговорить с гостями.
– А я по-твоему чем сейчас занимаюсь, – раздраженным полушепотом выдохнула девушка напротив его ноздрей.
Томас недоверчиво вздернул брови, показывая, что он успел достаточно хорошо оценить обстановку, прежде чем прервать их беседу. Он отстранился от нее, позволяя вновь свободно дышать и двигаться, и уже более сдержанным вежливым тоном обратился к Майклу:
– Мистер Мор, рад снова видеть вас.
Мужчины пожали руки в дружеском жесте.
– К сожалению, не могу сказать того же, мистер Стаффорд. Каждая новая встреча с вами уменьшает мой банковский счет на семизначную сумму.
На лице Томаса появилась понимающая улыбка.
– Сожалею, но я буду вынужден украсть вашу прекрасную спутницу на какое-то время. Она произвела настоящий фурор этим вечером, каждый желает урвать пару минут наедине с ней.
– Что ж не смею вас задерживать, – Майкл почтительно кивнул, – Эмилия, был рад познакомиться с вами. Вы невероятно красивая женщина и талантливый художник. Надеюсь, это не последняя наша с вами встреча, и мы еще успеем познакомиться поближе.
– Возможно вы и не смогли отыскать подходящего сумасшедшего, чтобы полюбить, но вы, как и я, все еще достаточно безумны, чтобы не прекращать свои поиски. Разыщите меня позже этим вечером, мистер Мор.
Она хищно улыбнулась ему, разворачиваясь на каблуках и удалилась прочь вслед за Томасом. Ей не нужно было никакое подтверждение, она точно знала что он вернется к ней этим вечером.
Глав