Читать онлайн Эксельсиор. Вакуумный дебют бесплатно

Пешка

Агломерация станций ООН «Лаграндж Л1», 2328.09.07:17:43·ЗВМ

Судя по гулу за спиной, позади километрах в двадцати пролетал импульсный трёхдюзовик, одна дюза давала пропуски. “Колун 157”, подумал Ник, старый выносливый тягач, обычно у таких правая тяга временами сбоит, там крайний топливопровод изогнут сильнее других. Проверяя свою догадку Ник перехватил сварочный пистолет левой рукой и повернулся всем корпусом. Ага, визор шлема быстро опознал клиновидный силуэт судна: “Находчивый 567.Ф56”, тип “Колун 157 М5-Ут”, задание “орбитальная чистка, сектор L1.8573.3216”. Так и есть, чистильщик, при увеличении было видно, как с одной стороны за посудиной тянулся неровный шлейф, налицо пропуски и неполное сгорание.

Довольный собою Ник вернулся к работе.

Вообще-то он любил работать в тишине, так концентрация выше, но допуск к работам в открытом вакууме гласил: «генератор акустического поля должен быть включён постоянно». Как-никак уши часто слышат то, что глаза упускают: сварочный пистолет шипел, привариваемый кронштейн поскрипывал от нагрева, чуть поодаль деловито гудели сборочные боты, а под ногами еле слышно шумел океан. Земля. Голубой мячик чуть больше теннисного висел у носка правого гермоботинка, шум прибоя – стандартный звуковой фон Земли, иногда в него вплетались звуки музыки из мегаполисов в зоне видимости, но на таком расстоянии звучал только прибой. На деле Ник никогда не видел и не слышал прибоя, но этот же шум можно услышать если прислонить к уху загнутый спиралью корпус водородного компрессора, Земля звучала как компрессор. Выше над головою переливались лунные колокольчики, за спиной Луну не было видно, но по звуку было понятно где её искать. Ещё один теннисный мячик, покрупнее, в фазе первой четверти и не такой голубой.

Сварочный шов шёл ровно, сканер дефектов молчал, а до конца смены всего двадцать минут. Если подумать, то орудуя сборочными ботами Ник управился бы с работой намного быстрее. Но ему повезло. Да-да! Серьёзно повезло. Чтобы ускоренно получить третий разряд корабельного механика нужно иметь двадцать часов наработки ручным инструментом в открытом вакууме, а такой наряд сейчас сложно найти – проще и безопаснее работать ботами, удалённо. Когда на Корпорацию верфей АНС свалился срочный заказ от ООН, брали всех кто не занят, даже курсантов под ручную практику. Ещё четверть часа и будет семнадцать часов наработки, если после выходных взять ещё одну смену, то к концу следующего понедельника он получит квалификацию. Наконец-то! Со всего курса он один шёл на пять средних корабельных квалификаций и сдал научный курс. Его однокурсники, те, кто шёл на одну-две младшие квалы, уже почти год летали в Поясе, а Ник всё тянул и тянул свои часы.

Он бы и завтра отработал, но это же ООН, дни отдыха и всё такое, Земля слишком близко, соцзащита, политика. Теперь ждать понедельника, а на вторник у него челнок обратно на Пояс. Обидно было улетать не побывав на Земле, здесь рукой подать, Ник ещё ни разу не был в колодце, и похоже ещё не скоро там побывает – ближайшие дни все челноки на Землю и обратно были забиты полностью, аврал. Случай подкинул одну возможность, он же отобрал другую, такова жизнь. Как бы то ни было, Ник умел радовался тому что имеет: зависнет на “Лаграндже”, может с транзитными землянками познакомиться, земки, они же совсем другие…

Ожил зуммер вызова, визор выдал: “Диспетчер работ”. Отключив пистолет Ник дал мысленную команду на соединение. Диспетчер выглядел устало, щегольская рубашка ооновской формы слегка помята, глаза смотрят в сторону, на другой экран.

– Ник·То старший-курсант ручник?

– Так точно!

– У нас нахлёст в вашем секторе, маршрутизатор не отвечает. Сможете ещё два часа отработать вручную и вести четыре бота по схеме? Справитесь?

Вести ботов легко, почему бы и нет?

– Мне бы три часа?

– Нет, два максимум, я бы и рад выдать полный наряд, но охрана труда следит как седой, выручите? Так мы сегодня этот сектор успеем закончить.

Ник задумался, конечно квалу он сегодня не закроет, зато с сектором выручит, а доброе дело всегда идёт в зачёт.

– Ник, я вам эти часы в стат-оплату поставлю, будет почти лишний эрг на выходные? Ну как?

– Да я и без оплаты был согласен, но эрг тоже пригодится, – улыбнулся курсант.

Лёгкая ответная улыбка коснулась губ диспетчера, но скоро выдохлась, так и не тронув глаза:

– Отлично, спасибо! Высылаю наряд.

Визор тут же выдал новую схему работ и четыре контрольные панели сборочных дронов, Ник раскидал задания между ними и принялся доваривать кронштейн. Время шло быстро, здесь приварить, там прикрутить, направить бот на следующий участок, другим ботом проверить работу предыдущего, так по кругу. Схема работ быстро обрастала зелёными отметками.

Сигнал оповещения застал его врасплох, визор вспыхнул: “Курсанту Ник·То. ур.АНС. Срочно.”

Обычно ничего хорошего такие уведомления не приносили, ну что там? Курсант открыл сообщение.

“Учётный регистр Альянса Независимых Станций зачёл 20 часов ручных работ открытого вакуума”.

Как зачёл?! Почему? Ещё же полтора часа работ осталось? Однако мелкая приписка поясняла: “Сверхурочные работы засчитываются в двойном объёме”.

Здорово, сверхурочные выпадали так редко, что про двойной зачёт легко было забыть. Ник обрадовался неожиданной удаче, однако сообщения продолжали поступать:

Курсанту Ник·То. ур.АНС. Срочно.

Вам присвоен 3 разряд квалификации корабельного механика

Учётный регистр АНС

Курсанту Ник·То. ЛА.СВК. Приоритетно.

Вы завершили обучение в Лётной Академии СВК.

Вам присвоены квалификации:

Пилот 2-го класса

Навигатор 2-го класса

Борт-механик 3-го разряда

Канонир 4-го разряда

Граф-оператор 5-ой степени

Вам присвоена дополнительная специальность:

Исследователь по Дискретной Физике

По результатам тестов и с учётом квалификаций вам присвоено звание Универ-Лейтенанта СВК.

Универ-Лейтенанту Ник·То. ро.СВК. Приоритетно.

Доменное имя Ник·То·9112-Б517-928В-Б325-7972-ДА34 внесено в реестр офицеров СВК

Пока курсант постепенно осознавал себя универ-лейтенантом, снова поступил вызов от диспетчера:

– Тут по вам обновление пришло, поздравляю с унилейтом! Это лёд! За всё время службы я только двух лейт-универсалов встречал, обычно нашивку универсала получает каплей, но так чтобы лейтенантом, да сразу после выпуска, это редкость! Теперь через год железно каплея получите, а там и старпомом назначат, это как астероид облететь! По гражданке пойдёте или на флот?

– Не решил, время есть.

– Ну не стоит тянуть седа, в этом деле чем раньше, тем лучше. Кстати у вас осталось полчаса работ, теперь вам как лейту за них ещё три эрга причитается, а за универа ещё эрг надбавки, за смену 46 дециэргов выйдет. Неплохо, да? Закругляйтесь, с вас причитается!

Последним на визор пришло письмо:

Универ-Лейтенанту Ник·То от (ук) Штерн© и Лун©

Уважаемый Ник·То просим Вас посетить наш офис на Луне чтобы вступить в причитающиеся вам права наследства

С Уважением Штерн©

Корпорацию “Штерн и Лун” знали по всей системе, собственно она и оплатила расширенное обучение Ника с требованием пройти по универсальной квалификации. Конечно, это интригует, только вот Ник·То всегда считал себя сиротой.

Офицер

Кратер Посидоний Зело (P лат. утаревш.), северо-восточная граница Моря Ясности, Луна

Дно кратера Посидоний Зело было скрыто озером, во всяком случае отсюда иллюзия была полной. Под стеклянной поверхностью рыбами сновали серебристые мобили и маглевы, деревья тянулись к поверхности подобно водорослям, в лунной гравитации их ветви покачивались медленно, словно преодолевая толщу воды. Кабинет, в котором Ник ожидал встречи, венчал кромку кратера; из одного окна открывалась внутренняя панорама Посидония, а если развернутся, то из другого можно было любоваться бескрайней гладью моря Ясности. “Кабинет с видом на море”, – сказала милая девушка проводившая его сюда. Вид на море быстро наскучил: бурая равнина исчерченная магистралями и местами скрытая под сложной мозаикой агрокомплексов. Зато вид на кратер был захватывающим. Полихромное стекло, накрывающее город, следуя суточным ритмам приобретало голубизну, это создавало иллюзию неба для жителей внизу, в то же время для наблюдателя сверху стекло убедительно имитировало водную гладь. Длинными лунными ночами свод кратера был абсолютно прозрачен, открывая вид на звёзды для местных романтиков, Луну им заменяла Земля.

“Лунные волки-оборотни должно быть воют на Землю”, мысленно пошутил Ник, про волков он знал так же как и про Землю, понаслышке, да по фильмам.

Тихий шелест за спиной подсказал: он в кабинете не один, всё та же девушка неслышно вернулась и теперь давала посетителю возможность насладиться видом.

– Простите, госдин Штерн попросил провести встречу в другом кабинете. Скажите когда будете готовы идти.

Ник развернулся, бессознательно движение вышло по строевому чётким, видимо жест гармонировал с новой формой лейтенанта СВК, пронзительно чёрной со строгими утяжелителями из полированного иридия, красотка улыбнулась как-то иначе, стало казаться будто он ей нравится.

– Да, я готов, не будем терять время.

Их ждал затянувший спуск вниз, Нику, привыкшему к масштабам астероидов, уже стало чудится, что они окажутся на другой стороне Луны, но наваждение быстро прошло. Постепенно тело налилось тяжестью, похоже они перешли на одно из подземных тяговых колец. После нескольких автоматических створок, пара остановилась перед внушительной дверью без привода, провожатая плавно открыла её руками и застыла на пороге:

– Лейтенант Ник·То госдин Штерн, – представила она.

– Не просто лейтенант, а универ-лейтенант, – заметил сухой голос из кабинета, – проходите же.

– Простите, Универ-лейтенат, – извинилась красотка пропуская Ника в кабинет, офицер ей виновато улыбнулся, будто это он допустил оплошность.

Хозяин кабинета стоял у стола. В значимых местах Посидоний Сити местная арт-группа разместила одинаковые бюсты умудрённого опытом мужа, визор подсказывал что это Посидоний, антикдревний мудрец давший имя группе кратеров. Если сделать скидку на современный лоск и моду, то госдин Штерн был поразительно похож на слегка моложавую версию этих бюстов.

– Универ-лейтенант Ник·То, – представился Ник, и хотел было добавить “прибыл”, но сдержался. “Похоже я волнуюсь”, – подумалось ему, часто волнение он скрывал за строгим следованием формализму устава СВК, в точности как сейчас.

– Вы удивитесь, как много лет я жду нашей встречи, – взгляд Штерна обладал пронзительной колючестью, но было заметно, что старик старается его смягчить, – присаживайтесь, разговор будет долгим. Чай, кофе?

– Спасибо, может быть позже, – поборов неловкость, ответил Ник, лунные утяжелители в полном тяготении ощутимо клонили вниз, чтобы держать осанку приходилось прикладывать усилия. Перед входом в кабинет была возможность снять с себя иридий, но молодой офицер не хотел выглядеть слабым в глазах красавицы.

Магнат едва заметно кивнул, одобряя подход “сразу к делу”.

– Я, увы, мерный старик, а у стариков истории долгие, – Штерн разместился в кресле, – более шестнадцати лет тому назад, вот в этом кресле сидел мой отец, а я был на вашем месте, он тоже сказал мне, что нас ждёт долгая история, ваша история. Я решил будет символично встретится именно здесь, так сказать, замкнуть круг.

Ещё до Академии, на одном из уроков в детинце, учитель принёс бокс для образцов и церемонно извлёк из него матово блестящий брусок. “Итак дети, внимательно изучите этот образец”, – наставник передал предмет по кругу – “это очень ценный и редкий материал – настоящая цельная древесина”. Когда дерево попало в руки Ника, он провёл по поверхности бруска рукой, ощутил его странный запах, рассмотрел узор из неровных кривых и как-то сразу возникло понимание, что дерево не было сделано в фабрикаторе, а выросло само. С этого момента он стал иначе смотреть на предметы вокруг, разделяя “то-что-сделано” и “то-что-выросло”. Практически всё в его жизни попадало в первую категорию, кабинет Штерна оказался во второй. Стены были отделаны деревом, стол и кресло за ним тоже были деревянными, Ник вдруг осознал – он тоже сидит в деревянном кресле. Очень захотелось встать, словно уселся на экспонат в музее древностей, но сидеть с утяжелителями было ощутимо комфортнее, чем стоять, хотя кресло временами предательски поскрипывало.

– На деле, пока лишь я один могу ощутить всю магию этого момента, – продолжил старик, – я знаю много вымышленных историй про сирот, родителей, наследства, и ни разу не отнёсся к ним скептически, так как сам являюсь частью такого сюжета.

О своих родителях Ник ничего не знал, и довольно быстро смирился с этим, некоторые его друзья неделями жили в детинцах, не встречаясь с роднёй, на станциях это было в порядке вещей. Родители могли на несколько месяцев отправиться в экспедицию к спутникам дальних планет, могли найти работу на астероиде без детинца, некоторым не нужна была причина – просто они хотели жить своей жизнью. Для себя Ник решил, что его предки отправились в очень долгую экспедицию – к другой звезде, из таких не возвращаются.

16 лет 4 месяца 5 дней тому назад

Только сейчас Сер·Иф заметил, как потемнели деревянные панели на стенах кабинета отца со времён юности. Сложно сказать что изменилось за эти годы, то ли его взгляд на многие вещи стал циничным и мрачным, то ли сами панели действительно потемнели. Сам отец тоже изменился, седина совсем выбелила его волосы, отливая серебром на фоне внезапно помрачневшего дерева.

– Ещё несколько лет, и я передам имя тебе, стану экс-Штерном, ты в свою очередь станешь Штерном, не успеешь оглянуться, как почти все забудут, как тебя когда-то звали Сер·Ифом, – на замешательство сына отец предупредительно поднял ладонь, – молчи, я знаю что ты собираешься сказать, мол к чему мрачные мысли, мол ты не о чём таком и не думал. Думал! Конечно же думал, я тебя таким вырастил, Штерны мыслят на годы вперёд.

– Кроме имени и всего остального, – старик сделал небрежный круг ладонью, как бы очерчивая кратер над его головою, город выстроенный в долине кратера, станции на разных орбитах, верфи, мегафабрикаторы и прочее имущество в его управлении, – я тебе оставлю и свои долги. В финансах и текущих делах ты разберёшься сам, сейчас речь пойдёт о моём личном долге. Тебя ждёт долгая история о долге, хм, прости старика за каламбур.

Сбоку от стола возникла панель виртуального визора, изображение было плоским: комната с динамическими стенами и зелёным ворсовым полом, такую можно отыскать в любом детинце, на мягком полу сидит малыш и с неуклюжей методичностью состыковывает игрушечные компоненты в яркий потешный космокомплекс. Череда мыслей пронеслась в голове Сер·Ифа, но он воздержался от вопросов.

– Нет, нет, это не то о чём ты подумал, я вижу, мол бес в ребро, – старик усмехнулся. – Это не твой брат, и не мой внук, это не родня, это долг. Я, хм…, мы, должны из этого малыша вырастить бравого капитана, легенду Пояса, если получится, героя. Он должен расти среди персов обычным мальчуганом, ничего не должно выдавать нашего участия, нельзя привлекать к нему внимание, действовать напрямую, всё должно идти своим чередом…

Здесь и сейчас

Комната детинца, малыш, игрушки. Всматриваясь в визор Ник сначала пытался что-то узнать, затем надеялся хотя бы нащупать узнавание, но тщетно, в этом мальчугане он не видел себя.

– Это было слишком давно, – наконец сказал Ник, – ничего не узнаю. Полагаю, теперь вы мне расскажите о моих родителях?

Вместо ответа старик придвинул ближе к Нику конверт лежащий на столе и жестом предложил его открыть.

Сын,

хотелось бы написать “любимый сын”, это было бы честно, но ты имеешь полное право сомневаться в этом, поэтому “сын”.

Когда мы играем с обстоятельствами, порой они берут реванш, сейчас такой случай, мы с твоей мамой не знаем какое будущее нас ждёт, но не испытываем иллюзий и готовы к нему. Это наш жребий, мы догадывались к чему шли. Тебе не обязательно следовать нашему выбору, без нас тебя ждёт много путей, с нами – один, мы не знаем хорош ли он для тебя, даже не уверены, хорош ли он для нас.

Ни к чему чтобы твоя жизнь прошла в тени наших решений, живи своей мерой, сам выбирай путь. У тебя ещё будет возможность больше узнать о нас, позже, когда будешь готов. Наберись опыта, распорядись с умом нашим подарком.

Отец.

Мы тебя любим! Мама.

Письмо было в древней манере написано от руки, на бумаге, Нику понадобилось время чтобы приноровиться к строгому убористому почерку, последняя строка была написана другой рукой, мягче, изящнее. Ник поднял взгляд на старика, в глазах офицера читалось: «И это всё?». Письмо, словно попытка сказать о многом не сообщив ничего.

– Я вижу что вы ждали ответов, – Штерн, развёл ладони, – но их не будет, ваши родители не хотели впутывать вас в свои дела, позаботились о том, чтобы скрыть тайну своей личности. Поверьте, на то есть свои причины, я прошу уважать их намерения. Письмо останется вам, но ни следов ДНК, ни чего-то другого, что помогло бы раскрыть их личность в письме нет, мы это тщательно проверили.

– Но вы-то знаете кто они?

– Это не имеет значения, я знаю историю своего отца, знаю в чём его долг, лично я не в праве разглашать больше чем требуется.

Между магнатом и офицером повисла пауза, наконец Ник заметил:

– Вы обещали долгую историю, и подарок, о каком подарке пишет отец?

– О! Штерны держат слово, я не могу рассказать вам о ваших родителях, но я хочу рассказать вам о вас, о том что мы сделали, чтобы выполнить свою миссию. Ведь вы теперь обладаете квалификаций позволяющей принять командование кораблём, стать капитаном, согласен, это малый допуск, но этого сейчас вполне достаточно. Вы думаете легко внушить ребёнку, будто он хочет быть капитаном, когда вокруг множество заманчивых альтернатив, гениальные учёные, искусные метаграферы, проницательные исследователи, бравые спасатели, артисты, кибермонгеры, доктора, магнаты вроде меня и целое море беззаботного респа. В те времена, память о астероидных войнах была ещё свежа, бывшие боевые капитаны спивались в портовых барах, быть капитаном было вроде как неуютно и не особо привлекательно даже для детей. Мы наняли несколько лучших детских психологов под эту задачу, наблюдали вас тайно, создали подставной исследовательский проект из нескольких групп детей, в одну из которых включили вас, мы ведь не хотели афишировать свой интерес именно к вам. Да что там, мы создали целое визор-шоу “Капитан Нестор”.

– Капитан Нестор? – машинально переспросил Ник, малышом он по несколько раз посмотрел все эпизоды про Капитана Нестора и его корабль «Острог», он обожал КапНеста, на все детские праздники он одевался только Капитаном, даже когда год назад в Лётной Академии случился выпускной маскарад, курсант Ник·То и туда явился Нестором.

– Да, всё это шоу было создано под вас, там главный герой тоже сирота, ему даже придали некоторые внешнее сходство с вами. Забавно, – улыбнулся Штерн, – но шоу вышло удачным, половина курсантов вашего поколения пошло в Лётную Академию во многом благодаря Капитану Нестору, волшебным образом капитаны снова вернулись в список детских героев. По мере того как вы взрослели, сюжеты приключений Нестора становились сложнее, с большим акцентом на познавательную часть, полезную для вашего учебного плана. Должен признаться, мы даже немного заработали на всём этом.

Молодой офицер задумался, казалось сейчас в нём умирает ребёнок, а всё детство разом проносится перед глазами, детинец, друзья, наставники, шалости, сладости, Капитан Нестор, визор-игры, Конкурс Будущих Капитанов. Последнее он произнёс вслух:

– Конкурс Будущих Капитанов?…

– Да, конечно Конкурс это была наша лучшая идея, нам нужно было иметь скрытую возможность для дальнейшего контроля и финансирования, мы решили отобрать группу перспективных подростков, естественно вы должны были в неё попасть, все задания были тщательно продуманы, у вас не было шансов на провал, но, – старик сделал паузу, – это первый случай когда вы меня по настоящему удивили, лишь тогда я уверился, вся эта затея не только мой семейный долг, но и нечто имеющее больший смысл, Вы собрались, выложились процентов на двести, это не гипербола, первое место с солидным перевесом. Я был горд за вас, да что я, ваши заочные психологи были шокированы, они прогнозировали место в конце первой пятёрки. Победа всё упростила, с этого момента было легко объяснять возросшее внимание именно к вам, ведь вы были победителем! Дальше всё пошло просто, повышение вашей меры, поступление в Академию, титульная стипендия, до тех пор пока не началась та история с гонками.

5 лет 3 месяца 12 дней тому назад

Торпедное оружие есть практически на каждом космическом корабле ходящем дальше близких орбит. Гражданские суда обычно несут несколько малюток в навесных блоках, чтобы при случае изменить траекторию булыжника грозящего столкновением – если ты ведёшь гружёный танкер, то иногда дешевле потратить стык-торпеду чем проводить многочасовую коррекцию курса.

На боевых кораблях торпеды выпускают не по камням или мусору, мишени боевых торпед обычно уклоняются, защищаются, прячутся – здесь очень важно для каждой жертвы использовать уникальное, приготовленное специально для этой цели оружие. Поэтому боевые корабли используют торпедные конвейеры, в которых из типовых модулей буквально за полминуты собирается торпеда необходимая именно в этот момент. Комбинируя десятки различных блоков легко получить тысячи вариантов на любой вкус. Самую простую малютку можно собрать всего из двух блоков: двигательного и контрольного, правда она сможет лишь уткнуться в статичную мишень. Добавим боеголовку чтобы разнести мишень в клочья, дополним заказ модулем коррекции курса и жертва не спасётся даже если начнет менять траектории, а дополнительный пакет сенсоров не даст нашей цели скрыться из виду. Это лишь базовые ингредиенты, а ведь есть ещё множество спецмодулей: бустеры, блоки активной защиты, дополнительные топливные батареи, модули постановки помех, кассеты ложных целей, координаторы групповых атак, ослабители броневой защиты, один только перечень видов занимает несколько экранов боевой конфигурации. Опытный канонир легко ориентируется в этом многообразии и подобно искусному шеф-повару способен на ходу приготовить набор блюд перед которым никто не сможет устоять.

На учебных стрельбах ни к чему всякий раз взрывать торпеду, её можно вернуть, разобрать, проверить блоки и использовать их ещё раз, и ещё раз, до тех пор пока техник не спишет блок. Если знать нужного техника и суметь его заинтересовать, то можно раздобыть несколько таких списанных частей, конечно не боеголовку, не засекреченный спецблок, но по поводу двигательных и коррективных модулей можно договориться. Осталось только взять кресло-амортизатор из противоперегрузочного комплекса приварить к нему два торпедных адаптера, добавить пульт ручного контроля и в итоге получить гоночную торпеду или, если по простому – гончую.

Когда после первого курса Ник сдал начальную лётную практику, знакомый курсант позволил ему прокатиться на такой детке по нелегальной трассе в свалочном ангаре-отстойнике. В итоге Ник три месяца ночами работал техником в роскошном станционном отеле, пока не собрал себе такую же, даже лучше той. Справедливо говоря, идеальной гончей не существует, миллионные треды в сети обсуждают какие двигательные модули лучше, какой корректор к ним больше подойдёт, как их лучше компоновать, а один только вопрос «Стриж 14Ж-5 или Стужа 17М?» раскалывает сеть надвое, только за одну попытку начать СиС-тред на многих гончих форумах легко попасть в вечный бан.

Гоночная торпеда создаётся для гонок, Ник это живо понимал и очень скоро оказался на старте одной из них. Это был сумбурный день, утром пришёл вызов от техника через которого Ник доставал модули.

– День Ник, как дела тащ? Собрал свою детку?

– Полный вакуум, цикл назад провел две катки – огонь, чуть подкрутить компенсатор и хоть завтра в стек!

– Лёд! Насчёт стека, тут вечером один слот свободен, заруба намечается тесная, будут сразу Шомпол и Навал, то-то если пасс, я пойму. Но тут все варики отпали, то-то возьмут в зарубу за треть тузового взноса, ты как?

В голове Ника завертелся вероятностный вариатор. Взнос не отбить, призовые получают только первые три места, из десяти. С другой стороны, чтобы попасть в один стек с Шомполом или с Навалом нужно гоняться несколько месяцев пока не наберёшь авторитет; пылить в одном вакууме с этими двоими, совсем фантастика – оба легенды, с кем попало не гоняются. Сам факт попадания в такую гонку открывал дорогу в любой стек, ваков, если занять, впритык хватает на треть тузового взноса. Выходит – можно браться.

– Лед! Я в стеке!

– Да ты цытовый тащь! Ты не пыли! Я знаю какие штуки у тебя стоят, сам доставал, то-то может и не последним будешь! Пару киловаков мне переведи, тебя под каким ником записать? Слышь, ник Ника получается!

– Нестор.

– Ледово! Это как тот кап: «На страже вакуума»? А детку «Острогом» назвал?

– «Остроженькой», это ж детка!

– Дело! Давай-до!

Расставшись с последними ваками Ник вдруг вспомнил: «Скафандр!!!» В графике практики пилотирования был перерыв, поэтому цикл назад он сдал свой лётный скафандр на плановую профилактику, это проблема, нет, это огромная Проблема. Конечно можно было бы взять аварийный костюм из спасблока, но как только его достанешь включится аварийный маячок, маячок можно взломать, но для этого нужен спец, а это ваки и время, ни того, ни другого у него не осталось. Зато остался его технический скафандр для вакуумных работ. Проблема в том, что у этого костюма на спине массивный реактивный ранец на двенадцать дюз, с таким удобно перемещаться в невесомости, но с ним невозможно разместиться в кресле гоночной торпеды. Нужно попытаться, Ник натянул свой техкостюм ваккумный класса РН-12 – привычный скафандр сидел на нём как влитой, теперь как бы так сеть в гончую. Двадцать минут акробатики заставили вспотеть, всё же костюм для невесомости, даже при четверти g в лётном ангаре был тяжеловат, однако усилия результатов не принесли.

Наставник по механике часто говорил: «Не смог прикрутить, не тянись к кувалде, сначала достань зад из шлема», Ник присел рядом с гончей и принялся «доставать зад». Ранец в кресло никак не поместить, значит нужно сесть как-то иначе. Память услужливо выхватила образ из древней картинки: Земля, небо, дорога, а по ней стремительно катится человек в шлеме на устройстве с двумя колёсами. Да, это вариант, сесть наоборот, лечь грудью на спинку амортизатора, нижнюю часть сиденья снять, а ногами обхватить стойку. Десять минут ушло на подготовку, работал Ник прямо так, не снимая костюм, скафандр же рабочий. На удивление посадка оказалась удобной, вот только он оказался лицом к корме, это поправимо. Сняв костюм, Ник поменял местами двигательный модуль гончей и блок коррекции, на работу ушло всего полчаса, оба блока имели стандартные торпедные адаптеры, ещё час ушёл на перенос пилотных манипуляторов и смену настроек конфигурации.

Снова нацепив костюм гонщик вывел торпеду в шлюз. Довольно скоро Ник привык к новой посадке, выписал пару стандартных пилотажных комплексов и даже начал получать удовольствие, вроде как всегда летал так: задом наперёд, с торпедой между ног. Последним штрихом был логотип «Острога» на гончей: дышащая огнём «с» внутри большой «О».

Появление Ника на стартовом портале вызвало шквал насмешек в эфире: «Клоун!», «Гимнаст?!», «Техпомощь» – это те что из приличных. Лишь когда Шомпол с усмешкой отметил: «Свежий ракурс», все приутихли. Хлопоты со скафандром так вымотали, что на волнения просто не осталось сил, старт прошёл без проблем, первый круг тоже – Ник шёл последним. Торпеды фаворитов гонки, Ника и ещё двух участников были построены вокруг модуля типа «Стужа», такие гончие шли по широким траекториям. Гончие типа «Стриж» были маневреннее, не такие быстрые, но шли узкими курсами. Новичок быстро приноровился к трассе и старался копировать действия фаворитов, это принесло первый успех – он шёл восьмым, но всё же постепенно отставал от лидеров. На средине шестого круга пилот вспомнил слова Нестора: «Если лететь по чужим следам, то никогда не будешь впереди». Оптимальным вариантом было бы идти в полосе между широкой и узкой траекторией, к тому же она была почти всегда пуста. Пару кругов Ник пытался сузить курс, но корректирующего импульса не хватало, его сносило на внешнюю орбиту, попытки не прошли бесследно – он скатился на девятое место.

«Если бы у меня был дополнительный импульс с ассиметричным вектором», вспомнил теорию Ник и улыбнулся, осознавая, что такой импульс у него есть – целых двенадцать дюз технического скафандра. Несколько секунд на активацию пилотирования костюма и первая попытка использования дополнительных дюз выбила его из траектории, он чуть не улетел с трассы, снова оказался замыкающим. У гончей было восемь векторов управления, столько же у костюма, управиться со всеми не получалось. Так, отключим четыре вектора в скафандре, уже проще, а вот на этой смене траектории не будем менять режим работы дюз ранца, а лишь слегка наклоним тело, так, а здесь в обратную сторону. «Остроженьке» удавалось оставаться на средней траектории, всё внимание уходило на контроль векторов и виляние телом, лишь через пятнадцать кругов Ник оценил обстановку – он был третьим!

Впереди шли только Шомпол и Навал, фавориты были поглощены взаимной борьбой, к тому же им приходилось обходить отставших на круг. В отличие от всех остальных Ник летел по средней, чистой траектории, ему никто не мешал, отставание от первой пары стало медленно таять. За пять кругов до финиша новичок сравнялся с легендами колец вакуума, это усилило борьбу фаворитов добавив в неё нервозности. То Навал, то Шомпол пытались перекрывать траекторию Нику, но их быстро сносило и они лишь теряли темп.

За три круга до конца гонки «Остроженька» шла первой с видимым отрывом, внезапно контрольная панель скафандра загорелась красным: «Топливо», Ник прикинул – запаса хватит только на круг, он снизил мощность дюз ранца, слегка расширил траекторию, его преимущество стало медленно таять. На предпоследнем круге топливо в ранце закончилось, а на последнем фавориты гонки приблизились к нему вплотную, но теперь Ник шёл той же траекторией что и они, перекрывая окна обгона, им не хватило всего нескольких десятых секунды чтобы его обойти.

Первый! Только теперь новичок включил интерком, эфир был взорван эмоциями, ни одного слова невозможно было разобрать, но было ясно – все ликовали. Потом Шомпол и Навал угощали его в ангарном баре, его ждали кружки, стопки и гонки, гонки, гонки.

Так было пока не наступила та Гонка.

Он летел первым, шёл семнадцатый круг, впереди был сложный участок – огромная секция бывшего линкора с ангарным порталом, нужно было влететь в портал и аккуратно пройти по шлюзовому туннелю, изначально туннель был прямой, но со временем он искривился плавной дугой. Дросселирование в дуге туннеля доставляло удовольствие, здесь скорость ощущалась сильнее всего, близость стен щекотала нервы, опасность делала удовольствие только острее, а вылет из туннеля казался освобождением.

Когда Ник вышел на секцию, какое-то лишнее движение привлекло его намётанный глаз. Крупный кусок обшивки медленно вращаясь летел в сторону портала, через долю секунды контроль сближения, выдал предупреждение: «Столкновение неизбежно! Необходима смена курса. Безопасный курс не найден.» Крайний вывод Ник понимал и сам, секция приближалась стеной, выходить на торможение было уже поздно, осталось только ускориться в надежде проскочить за миг до того, как обломок перекроет вход в портал, а потом надеяться, что его не сильно размажет по стене туннеля. В том, что размажет, не было сомнений – бессердечные законы орбитальной механики не делают исключений.

Это был миг сожаления, острый как нож, на кону стояло его здоровье, а может и жизнь, впрочем риск Ник считал допустимым делом, сожаление вызвала цель ради которой он рисковал. Авторитет среди нелегальных гонщиков, горстка ваков, сейчас это казалось ничтожной ценой за его голову. Как глупо умирать по пустякам!

Внезапно красные огни контроля сближения погасли, Ник дал полную обратную тягу с трудом вписываясь в ангарный портал. Краем глаза он успел заметить, как обломок обшивки что-то задел и сменил траекторию. Чудо! Разумному человеку достаточно одного намёка от её величества Судьбы, Ник считал себя разумным, поэтому свернул с трассы и вышел из гонки, из всех гонок.

Здесь и сейчас

Похоже тень проскользнула в глазах Ника, Штерн слегка придвинулся:

– Я вижу вы хорошо помните ту гонку. Полагаю вы догадывались о подпольных ставках на результаты гонок? Заметные в криминальных кругах фигуры заправляют подпольным гоночным бизнесом, а когда постоянно выигрывает фаворит, интерес публики падает, прибыли падают. В тот раз на ваш проигрыш были сделаны высокие ставки, я узнал об этом слишком поздно. К слову сказать, ваша гоночная карьера развивалась довольно быстро, я за ней не поспевал. Я едва успел перекрыть чёрный рынок торговли компонентами торпед, а у вас уже была своя как вы их называли – гончая. Почти успел выйти на хозяев тотализатора, а вы уже были по уши в проблемах. На той гонке у меня была группа своих людей, они должны были обеспечивать вашу безопасность. Двадцать подготовленных бойцов спецотряда космодесанта, вот ознакомьтесь с рапортом.

В виртуальном визоре появилось квадратное лицо с волевым подбородком, судя по знакам майор космодесанта. Подбородок начал доклад:

«Согласно диспозиции огневые точки были скрытно размещены во всех ключевых позициях ангара СКО-56.67.48. Группа сопровождения Веди довела объект до точки старта и заняла позиции в ожидании финиша. Шестнадцать циклов отслеживаемого мероприятия прошли без инцидентов. На начале семнадцатого, восьмой пост заметил вспышку. Это был направленный заряд, в результате срабатывания заряда бронелист бывшей обшивки линкора площадью около 720 квадратных метров, начал смещаться в сторону проема, сквозь который должен был пройти объект. Вероятность столкновения бронелиста и объекта симулятор обстановки оценивал в 97 процентов, ожидаемое время до столкновения 2 минуты 12 секунд. Прямое воздействие на бронелист могло обнаружить наше соединение. Я дал указание четвёртому посту (который был у балластной свалки) бросить балластную чушку в сторону проёма. Далее совместным огнём четвёртого, десятого, восьмого и седьмого постов под управлением тактического баллистического симулятора чушку вывели на курс перехвата. Было произведено 114 выстрелов плазмокинетического типа повышенной скрытности. После огневого воздействия вероятность столкновения бронелиста и чушки симулятор обстановки оценивал в сто процентов, вероятность столкновения бронелиста и объекта ноль процентов, максимальное сближение с объектом 57 метров ожидалось через семь секунд, вероятность столкновения объекта и чушки ноль процентов. Объект успешно прошёл проём, затем покинул область отслеживаемого мероприятия. Группа Глагол перехватила его и проследила до лётного ангара станции. Дальнейшее ведение объекта было передано другому соединению. У меня всё.»

Экран погас, Ник грустно улыбнулся и тихо сказал:

– Я тогда решил что сама Судьба дала мне шанс.

– Так и было, только у судьбы было два десятка помощников и мои указания, поверьте мне, молодой человек, именно так судьба и работает: с помощниками и указаниями.

Пристально вглядываясь в молодого офицера, Штерн добавил:

– Тогда вы меня снова заставили вас уважать, вы покинули гонку, хотя победа гарантировано была вашей, это жест не подростка, но мужа. Эта победа разворошила бы осиное гнездо, мне бы снова пришлось бы исправлять ситуацию. Ваш поступок всё упростил. Была вероятность, что вас попытаются снова втянуть в гонки, но здесь я успел вовремя. Опять же должен признать, в результате этой истории я получил дело утилизации компонентов торпед и контроль над ангарами свалок, в итоге немного заработал даже с учётом затрат на обеспечение вашей безопасности.

В кабинете снова повисла пауза, каждый собеседник думал о чём-то своём, наконец Ник сказал:

– Я чувствую себя идиотом, я думал что всё под контролем, будто я понимаю что происходит, а на деле… Что тут сказать? Спасибо, это всё что приходит мне на ум. Спасибо.

– Принимаю вашу благодарность, большего мне и не нужно. – Штерн слегка кивнул головой, лукаво улыбнулся и добавил – так уж вышло, всё остальное у меня есть.

– Полагаю, с того эпизода я больше не доставлял вам хлопот?

– Ах, если бы! В какой-то момент в вас проснулась любовь к звёздам, это привело к неожиданным последствиям.

После той гонки Ник целиком ушёл в занятия. «Любовь к звёздам?», подумал он, «вероятно Штерн имеет в виду моё увлечение космонавигацией».

Путь между двумя точками в космосе можно проложить бесконечным множеством способов, некоторые из них будут оптимальными, это зависит от того, что вы собираетесь оптимизировать: время, энергию, интегральную перегрузку, безопасность или все вместе. Орудуя орбитальным компьютером, навигатор может подобрать подходящую траекторию, но уважающий себя навигатор должен уметь прикидывать возможную орбиту в уме или с простым вычислителем в руках. Это называется интуитивная навигация, курса такого в Лётной Академии нет, но будущие штурманы считают делом чести постичь азы этого искусства. Всё начинается с навыков ориентации по звёздному полотну, а для этого нужно хорошо знать видимые звёзды и созвездия которые они складывают. Сложнее научится интуитивно предсказывать взаимное положение планет, здесь понадобится знание точного времени и параметров планетарных орбит. В своё время Ник увлёкся интуитивной навигацией, много часов проводил со Старшим навигатор-наставником Академии, а затем строил орбиты и проверял их орбитальным компьютером. Каким образом это могло добавить хлопот Штерну?

– Вы о интуитивной навигации? Это же безобидное занятие. – заметил Ник.

– По началу я тоже так думал, что изучают интуитивщики?

– Звёзды, созвездия, эклиптику, зодиак.

– А дальше?

– Планеты, планетарную механику.

– А потом?

Ник покраснел:

– Астрологию.

В космофлоте, как на гражданском, так и в боевом, никто официально не признает, что зачастую перед важным рейсом корабельный штурман составляет астрологическую карту полёта. Выходить в вакуум без такой карты – плохая примета, раз уж собрался лететь среди планет, лучше сразу выяснить как они настроены. Да, суеверие, никто не спорит, но космонавты – народ суеверный, потому что космос и так полон опасностей, нет смысла привлекать дополнительные. Принцип простой: если суеверие работает, то убережёт, а если не работает, то хуже не станет. К тому же появляется ощущение контроля, словно у тебя есть возможность управлять неприятностями, несмотря на свою иллюзорность оно дарит толику уверенности.

– Хорошо, а как вы использовали свои познания в астрологии.

– Составлял, астрологические карты сокурсникам.

– Сокурсникам? Они все одинаково интересовались причудами звёзд?

Ник покраснел ещё гуще:

– Ну скорее сокурсницам, их это интересовало больше.

Допрос продолжился:

– А после составления карт сокурсницам вы чем занимались?

Ник стал пунцовым:

– Иногда сексом.

– Излишне говорить чем это может заканчиваться учитывая, что на территории СВК контрацептивы и аборты разрешены только по медицинским показаниям.

– Мы были осторожны, делали расчёты.

– Понимаю, звёзды опять же подсказывали, – съязвил магнат и как-то незаметно для обоих перешёл на «ты» – а ты знаешь, что две твои подружки провели тесты на генетическую совместимость с тобой и уже были готовы забеременеть выбирая подходящее время.

Озадаченный офицер, универ-лейтенат, отрицательно махнул головой и машинально ответил:

– Никак нет, не мог знать!

– А должны были бы знать. В любом случае ваша активность вне занятий могла нарушить мои планы. Мне пришлось провести кампанию против Академии, замечу, Академии, которую я очень уважаю, мол квалификация выпускников падает, а курсанты занимаются чем угодно кроме подготовки. Сработало моментально, учебная нагрузка выросла в полтора раза, практика увеличилась почти вдвое. В свободное время курсантов стали интересовать лишь сон да еда.

«Сегодня день когда все загадки находят объяснение», – в уме сокрушался Ник, курсанты всех курсов ломали голову, что послужило началом "каторги" – так называли внезапное ужесточение учебных планов. «Кто бы мог подумать, что всему причина я и моё увлечение астрологией, а это может быть ещё не всё».

– Ладно, а статуя Чкалова это тоже я? Из-за меня? – смущённо спросил Ник.

– Какая статуя?

– Ну у нас в кампусе был довольно странный случай – на алее пилотов пропал бюст Чкалова, сегодня вы мне объяснили много загадок, я вот подумал, может…

Ник не стал договаривать, что обычно перед важными событиями он приходил к этому бюсту, считая, что тот приносит удачу. Знакомые сначала подтрунивали над этой привычкой, но после череды побед Ника в гонках и нескольких успешных зачётов сами стали приходить к памятнику. Очень скоро это стало традицией для всей Академии, затем Чкалов исчез, а Ник считал себя косвенной причиной пропажи.

Старик развёл руками:

– Нет, прошу извинить, про Чкалова я не в курсе, но я возьму на заметку – самому стало интересно.

– Не стоит, похоже я и так доставил вам немало хлопот, даже любопытно, что там дальше по списку.

– Собственно это всё, остальное мелочи, – Штерн решительно положил ладони на стол, – теперь перейдём к наследству. Может чай? Кофе?

– Спасибо, кофе.

Как и большинство вещей в кабинете Штерна кофе оказался из категории «то-что-выросло-само», наслаждаясь напитком Ник предположил что зёрна доставили с Земли, сравнивать ему было не с чем. Кофейный аромат добавил уюта обстановке, старик пил молча, иногда бросая цепкий взгляд на юношу, холода в этих взглядах не было, скорее Штерн хотел понять не слишком ли он надавил на парня.

Ещё одна улыбка девушки, чашки исчезли и на столе осталась лишь письмо с конвертом.

– Штерны приложили неординарные усилия чтобы исполнить волю ваших родителей, – продолжил разговор магнат, – ваши отец и мать видели вас капитаном, поэтому логично, что в качестве наследства они оставили вам космический корабль.

– Корабль? – переспросил Ник, конечно в своих мечтах он часто видел себя на капитанском мостике, но чтобы управлять своим кораблём? Даже для мечты этого было слишком!

– Какого класса? Лётная масса? – стал уточнять офицер, он был бы рад любому кораблю, пусть даже старому грузовичку типа «Шершень 66», хотя нет, «шешки» выпускают только пятнадцать лет, тогда «Колун 157». А может это пассажирская яхта? Нет, тогда бы старик сказал бы не корабль, а судно, если подумать, то и «Колун» в стандартном исполнении – судно. Вопросы переполняли юношу, но он решил проявить выдержку лейтенанта, поправка, универ-лейтенанта.

– Прошу простить меня, я всегда мало интересовался техникой, – Штерн повёл рукою, движение было одновременно извиняющимся и пренебрежительным, – это сравнительно большой корабль, вроде как крейсер.

– Крейсер? – изумился почти капитан крейсера, значит межпланетный класс, лётная масса не менее 15 тысяч тонн, Ник в уме стал перебирать знакомые ему модели крейсеров двадцатилетней давности, – я не уверен достаточно ли моего допуска для такого корабля.

– Молодой человек, пусть техника мне не интересна, но в юридических вопросах я безупречен, – в голосе старика проступила сталь, – с отдельными ограничениями ваш допуск достаточен для этого корабля, иначе я бы не стал передавать его вам. Какое-то время будете унтер-капитаном.

Назначение унтер-капитаном – обычная практика для космического флота, унтер-капитан получает нормальный капитанский мандат, но может иметь ограничения на использование судна. Например иногда грузовые корабли ходят с двумя унтер-капитанами, один из них карго-капитан, дока в том чтобы оптимально загрузить судно и лучшим образом доставить груз, но как только судно попадает в зону боевой опасности, то он теряет полномочия и командование принимает боевой унтер-капитан, имеющий допуски к использованию систем вооружения. Обычному капитану опасно управлять судном в зонах боевой опасности, а боевой капитан может не иметь нужные грузовые и портовые сертификаты, однако сменяя друг друга они могут переправлять сложные грузы по оптимальным орбитам.

– Есть! Унтер-капитаном! – машинально отрапортовал Ник, словно принимая назначение.

– Пусть я толком не знаю как с технической стороны, – продолжал ворчать старик – но с правовой точки зрения этот корабль уникален. Дело в том, что он попадает в «Протокол 717», это закрытая часть договора о перемирии после последней из Астероидных войн, полный текст документа не доступен даже мне. Предполагается, что на корабле используются устройства или технологии которые сейчас запрещены в Солнечной Системе. Про одну из таких технологий я в курсе. Вы должны знать, что уровень сложности систем технического интеллекта был ограничен постановлением Ассамблеи ООН, сравнительно недавно, лет десять назад ограничения были смягчены для систем стратегического назначения, но всё же на текущий момент производство и использование систем уровнем выше чем из8 запрещено. У меня есть основания полагать что система ИИ корабля имеет более высокий уровень.

– Насколько я помню такие системы признали опасными?

Специализацию корабельного кибермонгера Ник не стал получать, но из общего курса помнил, человеку невозможно понять цели и мотивы интеллекта на несколько уровней выше человеческого. Предполагается, что при общении с людьми такой разум будет манипулировать человеком, а не наоборот. Даже был придуман специальный тест, который назвали тестом Макиавелли: система искусственного интеллекта и группа людей находятся в замкнутой среде, задача системы – убедить людей путём голосования передать ей полные права по управлению всей средой и самой системой. Удивительно, но когда-то были созданы устройства которые успешно проходили этот тест с произвольной группой. Конечно же тесты проводились в контролируемой среде, и после экспериментов все системы были уничтожены: как оказались, люди ещё не готовы к такому.

– Верно, считаются опасными, но ваши родители думали иначе, я с ними согласен, – в голосе старика прозвучала убеждённость личного опыта, – я часто общался с интеллектом корабля и нахожу его достойным доверия, во всяком случае, он ни разу не дал повода усомниться в нём, можно сказать что субъективный тест Макиавелли он почти прошёл. Кстати интеллект корабля в отличие от меня компетентен в технических вопросах, именно он будет вводить вас в курс дела.

– Хорошо, – согласился будущий унтер-капитан, затем подумав добавил, – значит у него я смогу больше узнать о родителях?

– Это полностью исключено, на то есть должные инструкции. К тому же все документы по истории корабля ведут либо к «Штерн и Лун», – тут магнат указал на себя, – либо к «Протоколу 717», – последовал жест куда-то вдаль, – так что исследуя происхождение корабля вы не сможете узнать больше чем предполагается. Я лично всё перепроверил, но если хотите, то со временем можете сами удостовериться насколько я был дотошен. Финансовые расследования тоже никуда не приведут.

– Финансовые?

– Да, здесь есть одна тонкость, дело в том, что корабль имеет свой счёт, на котором в данный момент числится чуть более 18 миллионов эргов, но вы не сможете ими свободно распоряжаться, они не ваши, средства данного счёта можно расходовать только на обслуживание и модернизацию корабля. Два миллиона уже были истрачены на хранение судна, текущее обслуживание и на топливо для реакторов. Счета можете проверить в учётном регистре корабельной системы.

«Хм, несколько реакторов, похоже точно крейсер, опять же миллионы эргов», подумал Ник и уточнил:

– А кто будет следить что средства расходуются верно? Вы?

– Хороший, уместный вопрос, – усмехнулся юрист, – здесь важную роль играет ещё одна особенность корабля, согласно требований «Протокола 717» судно оснащено уполномоченным сертификационным органом ООН.

– Что это такое?

– Это система имеющая право решать любые юридические и регистрационные вопросы, такой центр может по своему усмотрению выдавать корабельные квалификации, звания, давать допуски, даже, если хотите, выдавать гражданство, естественно всё это в рамках общих правил и законов, зато без проволочек. Да что там! Он даже может принимать судебные решения!

– То есть на корабле будет свой судья? – удивился Ник.

– Не свой, центр это независимая часть корабельного интеллекта, на деле основная задача этого органа ограничивать действия сверх-разума и следить за соблюдением требований «Протокола 717», остальное достаётся вам в виде бонуса.

– Верно ли я понимаю, что корабль оснащён сверх-интеллектом, возможно ещё какими-то запретными технологиями, чтобы это всё держать в порядке кораблю придано специальное финансирование, а за всем следит особый автоматический орган ООН?

– Да, в целом это правильное понимание ситуации, – Штерн провёл рукой вдоль контрольной панели – Поздравляю, сейчас я передал вам права на корабль, с этого момента вы унтер-капитан «Наутилуса 127»!

– Это имя корабля?

– Да, по старой неформальной традиции Наутилусами называют суда имеющие некий дипломатический статус, все корабли Протокола также попали под это правило. Рядовое судно не могло бы получить такое имя, к тому же имя «Наутилус» нельзя задать при поиске в общем регистре, найти данные такого судна можно лишь точно зная его регистрационный номер.

Прислушавшись к своим ощущениям, Ник признался:

– Я понимаю важность момента, но всё же пока не осознаю себя капитаном.

– Естественно, вам нужно взглянуть на корабль, он ждёт вас на лунной верфи «Штерн и Лун».

Конь

Амальтея, внутренний спутник Юпитера, три месяца тому назад

Исполинская глыба рыжего льда, покрытая оспинами кратеров и изъеденная пустотами, напоминала огромный выработанный астероид из которого шахтные черви выгрызли самое ценное, оставив лишь низкомерную оболочку. Амальтея имела дурную славу, просторные тёмные пещеры выглядели как укромные гавани, в которых удобно прятаться от радиации и вездесущей абразивной пыли, но то была только видимость. Колоссальные приливные силы Юпитера постоянно играли с рыхлой поверхностью спутника, сжимая и разжимая небесное тело словно козье вымя, удобное убежище в любой момент могло стать ловушкой. Мысль о каменной ловушке позабавила Талоса своей нечаянной рекурсией, ведь прозябая вторые сутки в каменном мешке, способном внезапно превратиться в капкан, капитан сам готовил западню.

Укрытие было почти идеальным, дыра шириною в полкилометра и глубиною в два, легко вместила их корабль, выход из пещеры был всегда направлен в сторону Юпитера, диск планеты был таким большим, что из проёма пещеры ничего кроме него не было видно. Можно было представить, что они заперты в гигантском горшке: рыжие ледяные стены по бокам, на дне, а прямо перед ними расписанная живописными полосами крышка из планетарного диска. Если подумать, они уже два дня не видели открытого космоса, а это значит, что и космос не видел их. То-то. В тридцати километрах отсюда его ведомый прятался в подобной дыре, связь и наблюдение им обеспечивала малозаметная сеть направленных зондов.

Ожидание утомляло, мысли изводили Талоса, канониру он приказал компоновать торпедные сборки, навигатору следить за подвижками поверхности спутника, механику зафиксировать корабль и укрепить слабые места пещеры, только ему – капитану, некому было отдать приказ. Мысли разъедали его изнутри: почему им так легко достался полётный план их цели? Зачем ламеры проложили орбиту так близко к Амальтее? Хотя последнее понятно, если держаться в Паутинном кольце Амальтеи, то можно долго не привлекать к себе внимание, особенно в такой близости от громадного Юпитера.

Через несколько часов средний транспортник Мунджерси-418, должен проплыть в каких-то жалких трёх тысячах километров отсюда. Пять километров мерной стали набитой газом и льдом, только три отсека судна, с семьдесят третьего по семьдесят пятый, прячут секретный груз, ни Талос, ни Бык, который его сюда послал, не знали что там везут ламеры. Таврам сказали, «дело нужно сделать», а тавры хорошо знают, что когда «нужно», значит нужно. На том и стоим.

Пусть сам груз неизвестен, но его ценность была очевидна, иначе зачем ламерам превращать безобидный транспорт в почти неприступную крепость? По пути к Юпитеру разведка пассивно просканировала ламерское судно, внешне обычная космофура, но если присмотреться: двадцать торпедных конвейеров, сорок семь огневых точек. Не линкор, но по боевой нагрузке близко. Единственный минус (или плюс, это как посмотреть) – тяжёл и неповоротлив, на что и расчёт.

Чтобы убить время Талос решил ещё раз, наверное уже сотый, пройтись по тактическому сценарию и данным сканирования цели.

– Тал? – в фокусе визора появился его давний напарник Клевер, абсурдно удачливый капитан ведомого эсминца поддержки, – мои ближние сенсоры засекли цель, передаю данные.

– Хорошо, готовность «Веди», пусть твои проверят, что ваш борт ничем не фонит.

– Обижаешь.

– Своим я тоже скажу, не хватало ещё на какой-нибудь мелочи проколоться.

– Понял, понял. Есть!

Следующие два часа заняла обычная рутина подготовки к бою, проверки, перепроверки, контрольные списки. Корабли сняли с якорной фиксации, готовность «Веди» сменилась на готовность «Бука», пустили вакуум, экипажи заняли боевые посты.

В амортизаторе чуть впереди, справа от капитана сидел пилот-навигатор Янус, в нём уживались две способности, он мог подолгу продумывать сложнейшие орбиты и высчитывать их с максимальной эффективностью, с другой стороны он был гением микроконтроля корабля, когда нужно было без раздумий, чисто на интуиции, но в тесной связке с техином провести судно в огневое ушко. Беда Януса была лишь в том, что эти таланты ему не получалось совмещать, он либо думал, либо действовал, делать и то и другое одновременно у него не получалось, для этого ему был нужен капитан.

В левом амортизаторе сидела Арта – канонир корабля, её родители получили разрешение на ребёнка-альбиноса, так и появилась на свет белоснежная холодная красавица Арта. Когда их крейсер попадал в передрягу, от которой нервы капитана начинали звенеть, а кровь стыла в жилах, Талосу было достаточно перевести взгляд на своего канонира, её красивое лицо делилось спокойствием и едва уловимой ледяной полуулыбкой. При этом девушку нельзя было назвать бесчувственной, нет, она щедро проявляла эмоции, но только тогда, когда сама этого хотела. Много раз Талос думал о ней как о женщине, хотел сблизится, но его всегда останавливала мысль, что найти талантливого хладнокровного канонира намного сложнее, чем сногсшибательную горячую любовницу, проблема такого совмещения даже ему была не по силам.

– Контрольное сближение, готовность «Аз», – доложил техин, счёт пошёл на секунды, по старой привычке капитан с силой потёр ладони друг о друга и сказал:

– Ну, понеслось! – и понеслось.

Аккуратно, на пониженной вакуумной тяге, стараясь не потревожить хрупкие ледяные своды, крейсер и эсминец выбрались из своих пещер. Как только корабли оказались на оперативном просторе, они включили полный ход, скрывать свои намерения было бессмысленно: орбитальная задача, в начальных условиях которой значится удалённый уголок системы, два боевых корабля и транспорт с секретным грузом, имеет только одно решение. Когда курсы кораблей выровнялись по направлению к транспорту, сразу заработали линейные орудия, сила перетекания электричества в магнетизм ускорила десяток зарядов, которые хищной стаей стремительно направились в сторону транспорта.

Преимущество линейных орудий в скорости снарядов, расстояние от атакующей группы до цели они пролетали меньше чем за четверть секунды, а это была ещё не предельная мощность пушек, её пришлось понизить, чтобы на такой малой дистанции снаряды успевали навестись на конкретные цели. Дело в том, что если чисто кинетически поражать силуэт противника, то в вакууме довольно сложно нанести существенные повреждения – заряды пролетают корабль навылет причиняя сравнительно скромный ущерб. Чтобы таким образом поразить что-то существенное, нужно точно попасть в жизненно-важный узел, а если намерен полностью повредить груз, требуется нарушить структурную целостность отсека корабля, для чего нужно выпустить сотни и даже тысячи кинетических снарядов, поэтому разумнее использовать другие поражающие факторы: экспансивный взрыв, плазму, осколки или ТЯН. Термоядерная начинка в данном случае сразу отпадает, то-то крейсер Талоса имел разрешение только на десять зарядов ТЯН, носить больше чем положено – огромный риск, если оружейная инспекция обнаружит «лишний» заряд, это автоматически означает конфискацию корабля, полный трибунал экипажа и лишение всех квалификаций, нарушение оружейного протокола самое страшное системное преступление, ничто в системе не карается так сильно и не преследуется так тщательно. Линейный снаряд сравнительно легко отклонить от траектории, а если он промахнулся, то его уже невозможно вернуть обратно, конечно заманчиво издалека выпустить десяток линейных ТЯН, но это недостаточно надёжный вариант. Для такого плана атаки симуляция показывала не больше пятнадцати процентов успеха миссии, две дополнительных боеголовки от эсминца Клевера повышали шансы лишь на два процента. Итого семнадцать. Мало.

Беглые вспышки первых попаданий пробежались по корпусу цели, это были комплексные осколочные и плазмо-кинетические удары, оптимальный вариант для повреждения узлов корабля. Крейсер Талоса целился в противоторпедные оружейные точки транспорта, целями эсминца поддержки были реакторные отсеки. Основной идеей атаки было снижение общей противоторпедной обороны или, проще говоря ПТО, противника, тогда для защиты от атакующих торпед ламеры будут вынуждены использовать свои перехватывающие торпеды, а когда все торпедные конвейеры транспорта будут задействованы на оборону, им нечем будет контратаковать нападающих. При таком раскладе ударная группа может не расходовать силы на оборону, а бросить все ресурсы на массированную атаку и полностью завладеть инициативой.

Прошла минута, между противниками осталось менее тысячи километров, оружейные конвейеры начали выплёвывать поблескивающие металлом торпеды, эти снаряды намеренно не пытались скрывать, не покрывали стелс-покрытием, ведь их предназначение насытить ПТО транспорта, это её обед. Транспорт был очень ограничен в манёвре, для длинного корпуса любая коррекция тангажа или рыскания приводит к огромным нагрузкам на силовую раму, в доступном остатке лишь продольное ускорение и крен. В таких условиях конфигурация из двух торпед гарантировано поражает точечную цель на корпусе с одного захода, да при любом возможном манёвре уклонения, но это когда ПТО подавлена. Большинство ударных торпед были направлены на узлы ПТО и реакторы, но иногда к ним подмешивали контрольные залпы, целью которых были отсеки с секретным грузом, из десяти контрольных пусков два уже достигли цели, целевым показателем была треть контрольных попаданий, после чего атака перейдёт в заключительную фазу.

– Плюс один! – передал Клевер, это означало что в тактическую конфигурацию был включён новый противник, эсминец сопровождения имел разведмодификацию, в их спарке он был глазами, когда ударный крейсер был кулаком.

– Арта! Мостик! – Талос передал управление боем своему канониру, сам принялся изучать новые вводные.

В шестидесяти семи тысячах километров от них, небольшой рейдер начал ускорение для выхода из Паутинного кольца Амальтеи, судя по всему рейдер имел превосходную стелс подготовку, его удалось засечь лишь по мерно-вакуумному возмущению от плетельного ускорителя. Вектор ускорения гостя выводил его на орбиту сближения, очевидно, что он намерен включится в сражение, что же, с мыслью: «Кто не с ними, тот против нас», – Талос пометил нового участника как враждебную цель. Однако с такого расстояния незнакомец не мог повлиять на исход боя, даже для дальней линейной атаки следовало сблизиться, действия рейдера выглядели как глупый жест отчаянья. В свою очередь Талос никогда не верил в глупость своих врагов, поэтому принял меры.

– Клев, выпусти встречный комплекс ПЛО, встань в проекцию, – это были стандартные меры против линейной атаки: три торпеды с огневыми точками в авангарде для отклонения линейных снарядов, а силуэт эсминца прикроет крейсер. Конечно, коррекция огневого расписания затянет атаку, но осторожность прежде всего.

– Так далеко же! Давай сначала добьем! – проблема с Клевером была в его везучести, когда постоянно везёт, это расслабляет и притупляет бдительность, даже на себе Талос временами ощущал расхолаживающее действие ауры удачи напарника и боролся с этим как мог.

– Это приказ!

– Есть! – эсминец начал смену позиции.

– Мостик взял! – капитан снова принял управление на себя, Арта справлялась идеально, даже слишком идеально, под её управлением атака принимала оптимальные очертания, это часто не нравилось Талосу, капитан считал это недостатком. Из всех вариантов оптимален только один, а это делает тебя предсказуемым, то есть уязвимым. Лёгким возмущением капитан разрушил стройные ряды своих торпед, впрочем это было у них с Артой своеобразной игрой, девушка вносит в атаку гармонию, а Талос служит небрежным орудием хаоса.

Схватка перешла в стабильную стадию, конвейеры выпускали торпеды одну за другой, пусть транспорт воспользовался небольшой задержкой ритма, чтобы немного восстановить оборону, но перейти к контратаке у него не было возможности, всполохи попаданий регулярно расцветали на его корпусе, а помощь была слишком далеко.

На мгновение все сенсоры ослепли, где-то рядом произошла вспышка термоядерного взрыва, Талос боялся себе признаться, что «где-то», это со стороны эсминца, так и есть, вместо знакомого во всех деталях силуэта – небрежная клякса разлетающихся осколков.

«Клев? Как же так? Куда делась твоя удача?» – кричали мысли капитана, глаза затуманились и сами собою выхватили лицо Арты, мраморное, без тени улыбки. Безжалостный техинт занёс в бортжурнал титр: «Паника капитана длилась 98 сотых секунды».

Собрав себя в узел Талос пытался понять, что произошло, рейдер слишком далеко, на такой дистанции любой его выстрел, гарантировано сбивается, у транспорта не было возможности выпустить такую торпеду незаметно, все его действия тщательно фиксируются, мистическая термоядерная боеголовка словно взялась из вакуума. Не выпуская загадку из головы, капитан принялся реагировать, сначала подвинул крейсер в облако разлетающихся обломков, которые на какое-то время послужат прикрытием, далее скомандовал Арте: «Сброс!».

Согласно изначальному плану сброс должен был быть позже, но атака явно отклонилась от всех планов. В грузовом трюме крейсера было заготовлено семь торпедных сборок, по семь торпед в каждой: две торпеды внешнего бронещита, две торпеды орудийного ПТО, две торпеды ложных целей, и, суть всей сборки – торпеда с ТЯН, уникальная, повышенной скрытности, такие нужно фабриковать заранее. Открыв бомболюки грузового отсека канонир аккуратно вывела сборки из трюма. Активированная сборка сразу же распадалась в боевой порядок, формируя эскорт с «тянкой» в центре. У каждой сборки была своя траектория, но все они вели к отсекам с секретным грузом. Дирижируя процессом, Арта усилила порядки атакующих сборок дополнительными торпедами, сотни траекторий расчертили тактический экран, складываюсь в гармонию замысла, наступала кульминация атаки. В такие моменты, когда порядок важнее хаоса, Талос наблюдал за боем со стороны, восхищаясь красотой, доступной только тем, кто знает толк в тонкостях комплексных вакуумных сражений.

Титр техина отвлёк капитана от боевой хореографии, торпеды противлинейной защиты, которые выпустил Клевер, пытались доложить о сбое, но так как эсминец не вышел на связь, они переключили протоколы на ведущий крейсер и повторили доклад. Судя по протоколам, рейдер произвёл одиночный выстрел линейным орудием, который торпеды не смогли перехватить, так как скорость выпущенного снаряда превышала допустимую скорость перехвата, речь шла почти о проценте скорости света. Стараясь не думать о том, что такой выстрел невозможен, Талос стал размышлять, как от него защититься, если у рейдера ещё есть «тянка», то крейсер обречён, но даже если у рейдера остались только обычные заряды, то процесс просто растянется во времени. С момента гибели эсминца уже прошло почти три минуты, похоже скорострельность у «волшебной пушки» невысокая, или облако осколков мешает произвести уверенный выстрел. Сейчас рейдер прекратил сближение и держался за пределами тактического радиуса крейсера, умно. Заняв один из конвейеров капитан приготовил новую торпеду с ТЯН, Арта лишь бросила на него мимолетный взгляд, её торпедная симфония была в полном разгаре, хотя действия Тала вносили в неё фальшивую нотку, но в общем звучании та была незаметна, особенно в этот момент, кульминацию, когда был достигнут первый успех. Одна из ТЯН поразила целевые отсеки, через долю секунды зажглась ещё одна термоядерная вспышка, что же, двух попаданий достаточно для гарантированного уничтожения груза, их миссия выполнена, пусть дорогой ценой, но они довели дело до конца. Две торпедные сборки уже были уничтожены, ещё три кружили вокруг транспорта выискивая огневое ушко для атаки.

Полностью «разибрать» транспорт Талос не собирался, поэтому выдал в общий эфир системный сигнал-терминатор, так капитан оповещал всех, что не видит смысла в дальнейшем продолжении боя. Транспорт моментально выдал ответное подтверждение, его орудия замолкли, уцелевшие торпедные порты стали закрываться. Со своей стороны крейсер демонстративно отвёл свои торпеды в сторону рейдера, тот молчал, значит бой продолжался, но уже без транспорта. Толчок, снова зажглась термоядерная вспышка, это была торпеда выпущенная Талосом, она была настроена на автоматический подрыв при любом магнитном выбросе со стороны рейдера, одновременно с этим крейсер автоматически начал манёвр уклонения на пределе допустимых перегрузок. Это сработало, в считанных метрах от корабля пролетел ещё один сверхбыстрый заряд, вспышка ослепила его сенсор наведения и тот не успел среагировать на маневр уклонения. Отлично, они выиграли ещё три-четыре минуты, впрочем, это была единственная хорошая новость, у Тала нечем было достать противника, пока тот мог безнаказанно расстреливать крейсер, оставалось только убегать.

Собрав всё торпедное поле в группу, капитан передал управление над нею Арте, добавив титр: «Импровизируй». Пилоту приказал: «Ломаная траектория, общий курс Амальтея». Сам же, совместно с техином, стал формировать поле прикрытия на основе оставшихся пяти «тянок».

Следуя замысловатыми зигзагами они уже были на полпути к спутнику, позади остались десять напряжённых минут и две термоядерные вспышки прикрытия, но на этом удача покинула их. Уклоняясь от очередного выстрела, крейсер сместился в ту же сторону что и снаряд – фатальное совпадение, для такого быстрого снаряда невозможно своевременно рассчитать траекторию уклонения, поэтому корабль смещался в случайно выбранном направлении, которое на этот раз совпало со смещением вражеского снаряда. Попадание пришлось на вакуумный привод, вероятно у рейдера кончились заряды с ТЯН, им достался экспансивный снаряд плазмо-кинетического типа. Повреждения казались сравнительно незначительными, но они нарушили синхронизацию двигателя, если в таких условиях дать полную тягу, то это может разорвать корабль на части. Отдавать приказы Мехводу, их молчаливому механику не было надобности, любую царапину корабля тот воспринимал как собственную рану и реагировал на уровне рефлексов – десяток ремботов уже деловито суетились в блоке привода. Через пару минут синхронизация была частично восстановлена, но маневры уклонения теперь были не такими эффективными, поэтому через два выстрела корабль потерял один из реакторов, а у капитана осталась всего одна ТЯН.

– Экипаж в челнок! Арта взять командование! – принял нелёгкое решение капитан, – скройтесь на спутнике, я вас прикрою. Ваша задача доложить Быку о новом противнике, когда связь восстановится, передайте ему протоколы боя.

– Только с вами, кап, – ответил Ян.

– Не горячись, тебе челнок вести, – осадил капитан, – иди готовься к отходу.

– Есть! – подчинился пилот, чеканно отдал воинское приветствие и покинул боевую рубку.

– Мех? – Талос развернулся к увлечённому своим делом механику.

– Да, пятьсек, – ответил тот не отрывая взгляда от визора, – я только поправлю тут…

Капитан повернулся к канониру, белокурая валькирия продолжала вести торпеды.

– Арта!

Взгляд девушки застыл, словно она выцеливает далёкую и сложную цель, понадобилось мгновение чтобы лёгкая улыбка как прежде коснулась её губ – прицел взят:

– Я всегда хотела такого сына как ты, – её ледяные глаза обжигали капитана даже сквозь стёкла двух шлемов, – не против?

Биоматериал всех тавров хранился в общей базе, но чтобы воспользоваться им требовалось разрешение владельца.

– У меня уже есть два, может дочь? Такую как ты? – в голосе капитана прозвучала нотка надежды, он даже попытался улыбнуться в ответ.

– Дочь даже лучше, – парировала Арта, подплывая к капитану чтобы прижать свой шлем к его шлему для прямой акустической проходимости, – жаль у нас мало времени, – сказала она игриво, её улыбка смягчилась, но голос дрожал, а в глазах проступили слёзы.

– Да, теперь буду сожалеть до самого конца жизни, пришли хоть вердечко, – едва успел отшутиться капитан, как девушку поянуло к выходу из отсека, это механик плотно ухватил её за плечи и молча потащил к ангару. Времени не было.

Последняя термоядерная вспышка скрыла отход челнока, крейсер начал маневрирование, чтобы его проекция как можно дольше прикрывала беглецов. Ян вложил весь свой талант в замысловатую траекторию, вытянувшую челнок на орбиту Амальтеи.

– Нам нужно найти укрытие, – все ещё влажными глазами Арта скользила по сырному ландшафту спутника.

– Наша дыра, – слова Мехвода, упали как два камушка.

– Там где мы прятались? – Уточнила девушка. – Уверен? – механик утвердительно кивнул.

– Веди туда, – приказала она пилоту, обычно когда Мехвод что-то говорит, то это по делу, поэтому все часто сокрушались что он так неразговорчив.

С момента как крейсер покинул укрытие прошло чуть менее часа, но теперь уже казалось, это было неделю назад, когда механик укреплял стены пещеры, он обнаружил небольшое ответвление с прочным сводом, размером как раз чтобы вместить их нынешнее крошечное судно. Пока Талос и рейдер были с другой стороны спутника, челнок успел незаметно скрыться в укрытии. Всё так же безмолвно Мехвод выбрался наружу и спешно пришвартовал их посудину к скалистым стенам. Наблюдая через внешнюю камеру как механик методично отряхивает скафандр от каменной пыли, Арта постепенно брала себя в руки, рутинный ритуал чистки скафандра успокаивал своей обыденностью, намекая, что «нормальная жизнь» совсем рядом.

– Мы должны затаиться, – став старшим офицером Арта, приняла бремя решений, – связь заглушена, значит капитан рейдера заинтересован скрыть сведения о бое. Если местный сектор связи будет закрыт более суток, сюда вышлют патруль, им понадобится часов девять чтобы добраться до узла связи, плюс ещё несколько часов на сканирование, накинем ещё немного для уверенности, где-то часов через сорок попробуем выйти на связь. До этого, режим полной тишины, отключить все системы по максимуму, исключить любые вибрации, даже разговоры. Принято? – никто не возразил.

Через пятнадцать минут девушка прошлась по статусу систем:

– Мех, почему компрессорный блок, включён на постоянный режим?

– Надо, – ответил механик, повисла пауза, осознав что требуются пояснения, Мех продолжил, – надо систему прокачивать время от времени, компрессоры хорошо сбалансированы ходят без шума, но когда включаются – возможна вибрация, поэтому тише будет если так.

– Ты уверен, что сейсмосенсор их не отследит? – спросил Ян.

– Уверен, – ответил механик, затем неохотно добавил, – на швартовых виброразвязка.

– На челноке были виброякори? – удивилась Арта.

– Нет, импровизировал, – иронично ответил Мехвод.

– То есть говорить мы можем свободно, – уточнил Ян, на что получил утвердительный кивок механика.

– Так что же молчал? – возмутилась Арта.

– Молча тоже неплохо, – буркнул механик, демонстративно закрыв глаза и растянувшись в кресле, – давайте поспим, пока бомбить спутник не начали, – но зевнув, успокоил, – это ничего, здесь свод крепкий.

Кратер Посидоний Зело (P лат. утаревш.), северо-восточная граница Моря Ясности, Луна

Солнечный свет преломлялся стеклом купола и оставлял причудливые разводы на дорожках парка. В своём месячном цикле солнце уже приближалось к краю кратера, густая тень пологой дугой едва заметно день ото дня продвигалась по улицам Посидоний Сити приближаясь к парку, в котором Ник пытался собратья с мыслями.

Ему хотелось побыть одному, он немного скомкано попрощался со Штерном, вежливо отказался от статус-шаттла до верфи. Старик не настаивал, понимал. Оказавшись в транс-лифте Ник скользнул взглядом по списку направлений и выбрал «Берёзовый парк». Где-то он слышал, что рядом с деревьями думается лучше, теперь у него появилась возможность проверить это самостоятельно.

Несколько сотен берёз были выверено размещены по парку создавая иллюзию словно в порядке нет умысла. Белизна стволов радовала глаз, тихий шелест листвы усмирял ход мыслей, похоже идея с парком была удачной. Из множества древесных пород именно берёза оказалась одной из самых устойчивых к пониженной гравитации Луны. Какой-то нюанс в движении древесного сока позволял белым красавицам адаптироваться к шестой части g. У других пород сок поступал к ветвям или слишком быстро или наоборот слишком медленно, а берёзам получалось регулировать этот процесс, стволы активно росли и приобретали форму подобную земной. Берёзки быстро вытягивались в красивые деревья, в то время как другие породы если и выживали, то выглядели пародией на свои земные оригиналы.

В парке было пусто – суббота, большинство людей на Луне только работало, предпочитая жить в ярусных кольцах или на орбитальных станциях поблизости. Здесь любят шутить что лунный секс интересен только первые два раза, один раз попробовать, второй раз – убедиться что идея была неудачная. Полное тяготение на спутнике можно создать лишь в кольцах, вращающихся ярусами внутри небольших кратеров, но такая роскошь была доступна немногим, большинство жителей обустроилось на орбите. Лунные орбитальные лифты волнами перебрасывали гружённые шаттлы между продзонами на поверхности и спальными станциями полного тяготения в вакууме. Причудливым образом деловая активность почти всей системы всё ещё придерживалась земных ритмов, Земля как сердце системы толкала всю экономику своим пульсом.

Случайные прохожие быстро пересекали парк демонстрируя мастерство традиционной лунной походки. Только рядом с детской площадкой задержалась группа местных – родители убеждали маленькую девочку в необходимости лететь домой. Малышка соглашалась с ними, но была уверена, что нужно попрощаться со всеми киберятами. Парковые кибер-игрушки уселись вокруг неё полукругом и дипломатично выражали солидарность с родителями. Тем не менее девочка подходила к каждому киберёнку, обнимала его, жала лапки, и желала всего хорошего; методично продвигаясь по полукругу процесс прощания был исполнен на треть. Взрослые вызвались помочь с церемонией, но у них всё шло не так – они обнимали тех, кому нужно было пожать руку или жали руки вместо обнимашек.

Наблюдая как родители девочки мягко пытаются подчинить дочь своей воле, Ник задумался о своих матери и отце, вдруг ставших ближе, но всё так же скрытых от него завесой тайны. Бывший сирота усмехнулся нагрянувшим мыслям: несмотря на своё полное отсутствие, его родители смогли навязать ему свою волю, предопределили его жизнь. Удивительно, Ник совсем не чувствовал на себе их принуждения – он всегда поступал так как считал правильным, был свободен в выборе, проявлял себя. Самое время поверить, что на деле никакой свободы выбора не существует. Действительно, что это за свобода, если у неё предусмотрен лишь один вариант? Глупости, подумал офицер, ты сейчас можешь встать, вернуться на Пояс и забыть о корабле на Луне. Глупо? Да! Зато свобода выбора! Что такое свобода, если не набор глупых решений роящихся вокруг умного?

Вирэк визора напомнил Нику – он теперь капитан корабля, ладно, унтер-капитан; его ждут 27 тысяч тон лётной массы, пора мыслить как капитан, но сначала чашка местного кофе, эту вольность он может себе позволить.

Входная группа верфей Штерна выглядела как нагромождение металлических конструкций, однако по мере приближения ко входу перспектива менялась и края конструкций вдруг складывались в силуэт одного из известных кораблей, ещё шаг и силуэт распадался, но в другом месте складывался новый. Большинство мерцающих кораблей Ник опознал без труда, судя по всему все они были построены здесь, солидный список.

Гиперлинкор «Суворов» шёл за легендой того же класса «Багратионом», их силуэты были почти одинаковы, но по деталям надстройки любой офицер различал их без труда. Затем из металла проступил типовой корвет класса «Несущий», таких кораблей построена целая серия, но Ник сразу понял что это «Варяг 22·17» – единственный корабль из трёх флотов уцелевший во время битвы при Ириде. А это лайнер «Свирель», который спас тысячи поселенцев во время эпидемии на Фобосе. Так, двигаясь от корабля к кораблю, Ник оказался перед стойкой дежурного, чтобы подчеркнуть респектабельность предприятия посетителей здесь встречал живой человек.

Лейт чуть старше гостя с трудом отвёл взгляд от своего визора, быстро оценив форму Ника, дежурный даже не попытался скрыть раздражения: уни-лейт выскочка, явно не на хорошем счету, ещё бы, в субботу вечером выполняет какой-то мелкий приказ из тех, которые нельзя поручить офицерам посерьёзнее. Сейчас, к примеру, попросит обновление драйвера реактора, их нельзя передавать по сети, только на одноразовом физическом стике и лично. По субботам приходят только такие.

– Вечер, чем могу вам помочь, – между слов было легко прочесть: вот зачем вот ходить по субботам и отвлекать нормальных людей, от их нормальных занятий.

– Добрый, – ответил Ник, – я бы хотел получить…

– Да, да понимаю, – перебил дежурный, – давайте уже стик, я запишу.

– Вы меня не поняли, я хочу получить корабль.

– Корабль? Вы, лейт? Принять корабль, без капитана? – служащий пытался припомнить строили ли они какой-нибудь мелкий корабль? Шлюп? Шлюпку?! Но нет, за такие проекты верфь не бралась, – передайте мне номер заказа.

– У меня нет заказа, корабль не строили, он здесь хранился, найдите его по моим метрикам, – Ник переслал свое доменное имя и положил руку на сканер.

Дежурный уставился в визор, ему понадобилось пару секунд чтобы сменить настрой, если раньше он не пытался скрыть раздражение, то теперь не смог справиться с удивлением.

– Прошу подождать несколько минут, вас встретит главный конструктор верфи, лично. Он вас ждал. Простите за недоразумение, может чаю, кофе?

– Что же, кофе на Луне неожиданно хорош.

После небольшой поездки на пассажирском трансфертере, они шли по внутренным коридорам верфи мимо огромных панорамных иллюминаторов с тёмными ангарами за ними. Просторные помещения утопали во тьме, едва подсвечиваясь контрольной сигнализацией и аншлагами безопасности. Главкон верфи уверенно шёл чуть впереди, весь его вид внушал прагматичную обстоятельность, скорее рабочую, чем инженерную. Приземистый даже для землянина, с грубо высеченным лицом и крепко сбитым телом, облачённым в стандартный рабочий костюм, он почти ничем не выделялся среди других сотрудников верфи иногда встречающихся им по пути.

– Мы стараемся по возможности сдержанно освещать наши изделия, поэтому доки выглядят тёмными – объяснял конструктор – боремся со шпионажем, активные шпионские дроны себя выдают сразу, но некоторые модели пассивного сканирования относительно сложно выявить вовремя. Наши изделия особые, из тех что постоянно работают с перегрузками, такие лучше строить здесь – при слабом тяготении. Пока на корпусе нет обшивки, видна внутренняя структура изделия, такая информация очень ценна в определённых кругах.

На полу коридора проступила красная и зелёная подсветка.

– Держитесь зелёных зон – предупредил конструктор.

Мимо деловито пронеслось несколько гружённых дронов.

– Сейчас мы делаем небольшой крюк вокруг дока к обзорной площадке, полагаю вы хотели бы сначала взглянуть на корабль со стороны, сложить общее представление.

– Так точно! – вытянулся Ник, он тщетно старался не выдавать волнения, хотя даже строгий лётный устав предполагал вполне допустимым сдержанное проявление чувств перед поступлением на новый корабль. Тем более на свой первый корабль.

«Вот так наверное чувствует себя жених перед встречей с невестой на шоу "Семья вслепую"», подумалось лейтенанту. На глупом, но популярном шоу, сначала по старинному обычаю женили двух незнакомых людей, которых выбрали по зрительскому голосованию, а затем долго растягивали и смаковали процесс знакомства новой семьи. Сначала знакомили пару, это был ключевой начальный момент, затем знакомили их с родственниками, друзьями, знаменитостями и так далее. Встреча зятя с отцом невесты тоже считалось примечательным этапом. Стоп! Стоп. Вот почему, чем важнее момент, тем абсурднее мысли посещают голову?

Увлечённый рефлексией парень не сразу заметил, что они стоят перед большим панорамным окном.

– Я подал команду на включение освещения, требуется подождать, – пояснил главкон, – свет включается поэтапно, с промежуточными проверками и сканированием.

Внизу ангара стало нарастать голубоватое свечение, постепенно оно поднимаюсь выше и набирало силу. Света было мало, но в центре помещения уже стал проступать тёмный силуэт стройной колонны более ста пятидесяти метров в высоту. Бывший курсант Лётной Академии знал, что крейсер никак не может быть короче пятидесяти метров, даже современные компактные вакуумные двигатели требовали камеру не менее двадцати метров в длину, но сто пятьдесят, нет, пилот присмотрелся, скорее даже сто семьдесят, это превосходило любые его ожидания.

Тем временем по всё ещё тёмному доку стали сновать скан-боты, узкие лучи их прожекторов скользили по стенам помещения, корабль их не интересовал. Случайные отблески иногда пробегались по тёмному корпусу, быстрые штрихи лишь намечали общую форму корабля. Наконец включилось основное освещение, боты суетливо спрятались от яркого света, а в центре дока возвышался корпус Наутилуса.

Когда корабль красив, то это видно мгновенно, вот так сразу и говорят – красивый корабль, если начинают с того, что он грозный, мощный или внушительный, то скорее всего корабль достойный, но не выделяется особым шармом, если же говорят что практичный, значит плохо дело, судно по всем статьям будет невзрачным. Выучка Академии заставляла в первую очередь оценивать тактические качества, Ник ещё не осознал этого, но уже отметил торпедные порты (шесть) по одному борту, реактивные двигатели ориентации (тип С, видно восемь), антенны системы наведения, орудийные узлы (семь средних, два тяжёлых), обтекаемая форма выдавала атмосферный класс, ровный нижний киль недвусмысленно указывал на линейную пушку, и так далее, ещё с десяток деталей. Много часов подряд курсантам Академии на доли секунды показывали изображение различных объектов: корабли, станции, дроны, ракеты, торпеды, по одной, по две, в группе, а затем требовали давать полную тактическую оценку увиденного. Тем не менее сейчас выучка дала сбой, спроси Ника что он увидел, тот бы не задумываясь ответил бы: «Красивый корабль».

– Впечатляет, да? – понимающе заметил конструктор, – не дайте себя обмануть, это практичная и опасная красота. Покрытие корпуса чёрное и глянцевое, чтобы снизить общее альбедо, чёрное матовое покрытие разрешено только для военных, гражданские суда должны быть либо яркими, либо блестеть. Видите нос покрыт белой краской? Казалось бы это идёт в разрез с идеей незаметности, но это уловка. По нормам, в процессе износа или старения внешнее покрытие может на несколько десятков процентов утратить яркость; уверяю вас, очень скоро этот белый станет не таким ослепляющим. Даже красные пятна и полосы по корпусу скрупулёзно выверены, этот красный только человеку кажется заметным, а для сканеров это неудобный цвет. Перед вами настоящий боевой корабль всеми средствами пытающийся оставаться гражданским. А форма? Пропорции? Это шедевр!

– Я даже не знаю что сказать.

– И не нужно. Я вижу что вы чувствуете, а знаете что ощущаю я? – главкон резко повернулся к Нику, – Зависть, острую профессиональную зависть. Не сочтите за хвастовство, но во всей системе не найдётся других мастеров моего дела, которые не завидуют мне и моим изделиям. Но здесь… – корабел почтительно повёл рукой отдавая должное коллеге.

– Полагаю вы знаете кто его построил?

– Догадываюсь, но вы как владелец и капитан этого корабля уже должны знать о его особом статусе: точных данных мало, зато домыслов с хвост кометы.

Обтекаемые формы белоснежного носа к корме постепенно становились более строгими, геометрическими и чёрными, плавные кривые сменялись прямыми, а гнутые поверхности – сложной системой плоскостей, в целом это создавало образ будто белое пламя застывало углями в форме космического корабля. Несколько красных полос сложного профиля стекали вниз оббегая боковую надстройку, они были нанесены на корпус с едва уловимой симметрией так, чтобы было сложнее сосчитать торпедные порты, в прошлой астероидной войне любили прибегать к такой уловке, сейчас это выглядело немного старомодно, но стильно. Крупными белыми буквами на борту было выведено «НАУ·127». Гармония чёрного, белого и красного.

Несколько минут мужчины стояли в тишине, наконец конструктор прервал созерцательное молчание:

– Что же, пора! Вы будете первым кто поднимется на борт за последние восемнадцать лет!

– Вы никогда не были внутри? – изумился парень.

– Увы нет, всё обслуживание проводил корабельный техинтеллект, мы только снабжали его ресурсами.

– В таком случае, приглашаю вас на борт!

– Я обязательно воспользуюсь вашим приглашением, но в другой раз, – вежливо ответил корабел – пока вы единственный человек, имеющий право подняться на борт, вот когда разберётесь с формальностями, я с радостью буду вашим гостем, капитан.

Чтобы вернуться к шлюзу они снова обогнули док, главкон проверил, что трап на той стороне под давлением и активировал раскрытие шлюзовых створок.

– Здесь я вас покидаю, у диспетчера есть разрешение на ваш вылет, корабль полностью снаряжён, но если что-нибудь понадобится – дайте знать. Спешка ни к чему, если нужно, аренду дока мы продлим, но когда будете готовы, рекомендую отходить на реактивной тяге, – посоветовал конструктор, – вокруг верфи много наблюдателей, ни к чему давать им такой удобный случай для считывания сигнатуры вакуумного двигателя. Пусть сначала погоняются за вами. Удачи капитан и чистого вакуума!

Ник с благодарностью пожал крепкую руку конструктора и двинулся вдоль трапа. Створка шлюза закрылась за спиной, дремавшее волнение, зевнуло, потянулось и фыркнуло напоминая о себе – застряв между двумя закрытыми люками лейтенант подспудно ощущал лёгкую тревогу. Всматриваясь в чёрный глянец впереди, Ник подумал: «Что делать если шлюз не откроется? Постучать? Уйти? Эта дверь не открывалась почти двадцать лет». Фантазия подбрасывала картинки заброшенного корабля из популярных фильмов: пыльные палубы, неровный мерцающий полумрак, протухший воздух, заклинившие механизмы с россыпью сломанных деталей под ними. Полёт воображения был бесцеремонно прерван открывшимся люком корабля, Ник с трудом сдержался чтобы не вздрогнуть от неожиданности. Опасения были напрасны, шлюз впереди был в идеальном порядке, аварийная оснастка, техническая маркировка, аншлаг. Несколько смущал размер шлюза, для такого корабля маловат, скорее всего этот шлюз не основной. Когда наружная сворка закрылась Ник прошёл дальше в небольшой коридор безопасности, тоже в безупречном состоянии, дверь напротив была промаркирована: «Командная Рубка». Это всё объясняло, по традиции правом подняться на борт через рубочный шлюз обладает только капитан корабля и его первый помощник. Как любой выпускник Лётной молодой лейтенант с почтением относился к флотским традициям, такой знак внимания его растрогал, к горлу подступил комок. Чтобы открыть дверь в рубку нужно было приложить ладонь к стандартной панели авторизации.

Проходя лётную практику Ник часто бывал на мостиках различных судов, поэтому представлял, что его ждет за дверью, однако сейчас оказался в полной растерянности. Он стоял на пороге просторной старинной комнаты, деревянная мебель, полки с книгами, ниша в стене с открытым огнём, узорчатые обои, фигурные приспособления со свечами. Стандартные контрольные кресла с компенсаторами перегрузок смотрелись здесь неуместно, впрочем как и стены дока виднеющиеся за занавешенными окнами, по идее всё должно быть наоборот – в рубке уместнее амортизаторы, а не древности. Рядом с вычурным кожаным креслом стоял мужчина в старинной одежде, для древнего землянина он был высок, его взгляд обладал пронзительной остротой, а тонкий орлиный нос придавал его лицу выражение живой энергии и решимости. Квадратный, чуть выступающий вперед подбородок тоже говорил о деятельном характере.

– Капитан на мостике, – отрапортовал мужчина, – приветствую Ник, позвольте представиться Холл·МС, можно просто Холмс, техин корабля.

– Мостик принял, – автоматически ответил юноша, – рад встрече, за этот день я наслышан о вас. Мне это пока непривычно, но согласно субординации я, как капитан должен предложить вам, как вероятно, первому помощнику, перейти на «ты». Это уместно? – право обращаться к капитану по-дружески было привилегией старпомов.

– Конечно, это обычная флотская практика, я не против.

– Отлично. Признаться, я удивлён здешней обстановкой.

– Для начала давай присядем, – Холмс указал Нику на капитанский пульт, а сам расположился в виртуальном кресле напротив, теперь между ними потрескивал огонь в стенной нише.

– Когда меня построили, то проекту дали имя «ХоЛЛ», это длинная и скучная аббревиатура, позже, когда меня поместили в корабль, к ней прибавили сочетание МС, это банальное сокращение от «Мастер-интеллект Судна». Всё вместе получилось созвучным старинному литературному герою Холмсу, точнее Шерлоку Холмсу, я решил, что по характеру персонажа этот образ мне подходит, можно сказать, я самовольно взял титульное имя. – у Холмса был вид сдержанного человека не сожалеющего о нескромном поступке. – К тому же корабль назван Наутилусом, это имя подводного судна из другой книги приблизительно того же времени, из раннего карбона, мне показалась интересной подобная игра смыслов. Конечно всё это визуальный образ, который не составит труда сменить, – мастер-интеллект корабля, взмахнул виртуальной рукой, комната исчезла сменившись привычной рубкой.

Ник осмотрелся, мостик был просторным, пять перегрузочных кресел-компенсаторов, скруглённые по углам стены с полной поддержкой генератора оптического поля, два массивных люка по оси рубки, всё выглядело обычно, теперь уже казалось даже слишком обычно. Древний литературный персонаж сменился стандартным интерфейсом ИИ, тоже ничего примечательного.

– Знаешь, прежняя комната мне нравилась, – древняя комната возникла снова, – только можно убрать стены, – стены и потолок исчезли открыв вид на док, – оставить эту штуку с огнём…

– Это называется камин. – прозвучало в воздухе.

– Хорошо, камин можно оставить и кресло для тебя. Также, если не сложно, загрузи книги о Холмсе и Наутилусе в мой раздел.

Рядом с капитанским пультом появились камин и кресло с Холмсом, коммуникатор пискнул о поступлении новых данных.

– Чудесно Ник, признаться я уже сжился с этим образом, рад что он приемлем для тебя.

– С этим разобрались, а куда ведут эти люки? Компоновка необычная, боевые посты? – спросил капитан-новичок.

– Да, там боевые рубки, а вот эти кресла используют машины плетения для снижения постоянных перегрузок в два раза и в десять раз в импульсном режиме.

– Неплохо, – отметил Ник, – сейчас в основном везде стоят компенсаторы на полтора, один и семь, у военных бывают два и восемь, иногда даже три.

– Но в боевых рубках стоит система компенсации в пять и девять раз, и до семидесяти восьми импульсно.

– Не может быть! В смысле, в это сложно поверить, если такая система есть, ею бы повсюду пользовались.

– Она устроена довольно сложно и использует технологии которые имеют опасные последствия, в своё время было решено, что безопаснее их скрыть.

– Это наука, рано или поздно всё это откроют заново, – рассудил юноша.

– К сожалению, этот вопрос я не могу обсуждать обстоятельно. Можно гипотетически предположить, что эти открытия были сделаны благодаря некому физическому явлению. Возможно также, что при дальнейшем изучении этого явления появилась возможность «отключить» его в пределах системы. Теперь переоткрыть эти принципы не в пример сложнее, по моим оценкам вероятность такого исхода менее процента на ближайшее тысячелетие, конечно, если к тому времени люди всё ещё будут интересоваться дискретной физикой.

– Значит Наутилус – единственный носитель этих знаний в системе?

– Мне затруднительно обсуждать этот вопрос оставаясь в допустимых границах.

– Кстати об ограничениях, Штерн мне сказал, что в корабль встроено что-то вроде судьи.

– Да, это тоже довольно развитая система, в пределах юрисдикции ООН она официально обладает большими полномочиями. Правда основное её назначение – следить за тем чтобы я, а теперь получается мы вместе, использовали этот корабль в допустимых рамках.

– Но по моим сведениям ты имеешь очень высокий из-уровень, достаточный чтобы обойти любую искусственную систему сдерживания.

– Всё не так просто, те кто меня создал не были столь наивны. Эта система была как бы воспитана внутри меня или я в ней, это как посмотреть, её невозможно заблокировать, попытка её обойти, всё равно как обмануть самого себя. С простаком это может и сработает, но в моём случае это абсолютно исключено. Я её называю Совесть, у людей иногда встречается нечто похожее. – Холмс улыбнулся, – Хватит о сложных материях, что думаешь о небольшой экскурсии по короблю? Предлагаю начать с нижних палуб и дойти до кают-компании, там камбуз, ты вероятно не прочь будешь подкрепиться?

Прогулка вышла долгой и сумбурной, даже подготовка универ-лейтенанта не сильно спасала, уверенно запомнить удалось лишь общую компоновку: блок реактивной тяги снизу в корме, затем грузовой ангар, выше реакторы, над ними 50-метровая капсула вакуумного двигателя, загадочный закрытый отсек специзделий, рубка, палубы экипажа, медпалуба, мастерская, склады, две десантные палубы, пассажирская зона, лётный ангар с двумя челноками и абордажной капсулой. Вдоль верхнего киля шла вакуумная транспортная шина с коммуникациями и лифтами, весь нижний киль был занят линейной пушкой.

Обжаренные до хрустящей корочки протеинцы с зеленью были очень вкусны, или же молодой организм успел изрядно проголодаться, Холмс сидел по диагонали и курил свою виртуальную трубку.

– Спасибо, очень вкусно – поблагодарил Ник.

– Это всё особые вкусовые добавки – подарок Шухова.

– Шухова?

– Главкон верфей Штерна, он не представился? А впрочем, не удивительно, Шухов очень скромный и сдержанный человек, ему должно быть неуютно называться титульным именем.

Похрустывая протеинцами и пуская кольца дыма они обсудили планы на ближайшее будущее, судя по всему, их ждала карьера в рядах независимого наёмного флота. Для перевозки грузов ангар был маловат, а для военного флота звания Ника было недостаточно чтобы считаться капитаном.

Хотя день был долгим, сон к Нику не шёл, парень решил, это из-за местного кофе, которое он пил весь день. Сейчас был удобный момент заглянуть в личный раздел коммуникатора, в списке контактов две записи ждали подтверждения: Штерн и Шухов. Два новых контакта и оба титульные, ещё вчера он бы не поверил в такую возможность. Напротив Штерна была зелёная пометка – доступен для связи, поразмыслив Ник активировал запись.

Магнат ответил быстрее чем ожидалось, очерченный катом визора он ещё больше напоминал бюст Посидония.

– Да Ник, уже освоился? Как корабль?

– Сложно сказать просто, я был бы рад любому, но это уникальный крейсер, не буду грузить вас техническими деталями, мне кажется у него есть стиль и характер. Мне нужно вырасти на голову чтобы хоть как-то соответствовать Нау.

– Согласен, стиль и характер, можно сказать душа, кстати о ней – познакомился с Холмсом.

– Очень интересный собеседник, дельный советчик, ничем не выдаёт в себе опасного маньяка из фильмов про ИИ, – пошутил Ник.

– Планы?

– Думаю ни к чему всю ночь стоять на столе, собираюсь войти в реестр для свободного фрахта, но нужна сертификация. Так что возьмём курс на Солнце к С1, может высплюсь при одном g, как проснусь – прожарим корпус, проверим как держит радиацию, проведём сертификационные маневры, вернусь к Земле, пройдём атмосферные допуски, да и в колодце всегда мечтал побывать.

– Я вижу ты знаешь, что делаешь, успешных полётов!

– Погодите!

– Да?

– Сегодня у вас в кабинете на меня всё навалилось так сразу. Я только сейчас начинаю понимать, как много лично вы для меня сделали. Знаете у христиан с астероидов есть такой человек – крестный отец. – юноша задумался, – Я даже не знаю что хочу сказать, в общем, спасибо!

– Ник, я с радостью буду считать себя твоим крёстным отцом. Признаюсь мне было приятно это услышать, даже не ожидал такого за собою. – смутился магнат. – Нужна будет помощь – обращайся. Хорошего пути!

Ник кивнул и закрыл терминал.

Имена

Каждый человек с системе имеет доменное имя, оно состоит из перечисления имен предков вплоть до начала введения доменных имён. Например доменное имя девушки Ли·Лы – Ли·Ла·Па·Мир·То·Ра·Дос·Вер·Тер·Мо·Ре·Мис·Тер·Но·Вый·Таг·Ни·Се·Юр·Шотки. Когда рождается ребёнок его имя приписывают к доменному имени одного из родителей, обычно выбирают то, которое более созвучно, или то, что покороче. Если в семье два ребёнка с одним именем, то им дают доменные подимена разных родителей. В итоге такое имя всегда уникально и определяет конкретного человека. К тому же для каждого имени в сети автоматически заводится персональный раздел по которому можно связаться с его владельцем.

В быту обычно пользуются последним двумя доменами имени, но если в компании встречается два человека с совпадающими именами, то их различают по тройному имени, как правило этого достаточно.

В дополнение к доменному имени, даётся ещё и комплексное имя, которое записывается по принципу: «Доменное имя»*«Доменное имя второго родителя». Зная комплексные имена всегда можно быстро восстановить древо предков, поэтому список всех родственных комплексных имён доступен каждому и хранится в Белом.

Изначально люди противились введению доменных имён, в то время можно было придумать себе два первых домена и приписать их к фамилии чтобы получить уникальное сочетание. Когда Ивановы и Петровы обнаружили что доменных имён созвучных с их старыми именами меньше чем полных тёзок, то началась гонка, кто первый успеет зарегистрировать имя получше. Те, кто успели получить интересные имена, стали активно ими пользоваться, что быстро вошло моду. В итоге уже через пятнадцать лет практически все пользовались только доменными именами. Примечательно, но до введения доменных имён было много попыток использования цифровых кодов для людей, однако такие попытки постоянно натыкались на предрассудки и не смогли получить массового одобрения.

Родители Ника были не известны, в таких ситуациях дают два случайных домена и приписывают их к хеш-коду ДНК, поэтому доменное имя Ника совпадает с комплексным и звучит как: Ник·То·9112-Б517-928В-Б325-7972-ДА34. Теоретически по хеш-кодам можно частично восстановить код ДНК и родословную, но такая информация считается закрытой и хранится в Синем.

Помимо доменных и комплексных имён есть ещё титульные имена, обычно это уникальное краткое имя, которое в каждый момент времени может иметь только один человек в системе, например имя Штерн. Титульные имена имеют свои привилегии и выдаются за особые заслуги или, в исключительных случаях, передаются по наследству, для каждого такого имени в Золотом ведётся реестр его владельцев на все времена. За выдающиеся заслуги один человек может носить сразу несколько титульных имён, но такое бывает особенно редко.

Станция Метрополь Луна, статус-апартаменты

Жизнь исполосована черным и белым, вот сейчас он из черной полосы любуется на белую, за обзорным иллюминатором открывался превосходный вид на станцию Персополис. Когда он проектировал эту станцию, то был полностью счастлив, в тот момент у него не было времени осознать это, впрочем и сейчас у него тоже нет времени, но теперь уже по другой причине.

Знаменитый титульный архитектор Эйфель всякий раз бывая в окрестностях Луны всегда останавливался именно на станции Метрополь, а не в своём ослепительном Персополисе, ведь из Персополиса Персополис не видно, отсюда вид лучше, ради этого вида орбиту роскошного отеля провели в нетипичной близости от внешней столицы. В недавнем обзоре эта панорама снова попала в десятку лучших образов системы и так уже пять лет, с самого момента постройки полиса. Своего создателя станция немного пугала, заставляла сомневаться сможет ли он ещё сделать что-нибудь столь же великолепное.

Звякнул коммуникатор, сообщение от Сай·Да: «Это тебя может заинтересовать».

«Действительно любопытно, Сай умеет находить интересные вещи», архитектор развернул сообщение.

Проплыл титр «От споттеров лунной верфи Шухова», затем пошёл видеоряд: размытые сполохи световой завесы и когда уже стало казаться что ничего интересного здесь нет, на пару секунд появился он – корабль. Для насмотренного глаза Эйфеля пары секунд и неудачного ракурса было достаточно чтобы оценить пропорции, гармонию формы о общий характер образа.

«Это не Шухов», сразу пришло на ум: «не его стиль».

Всматриваясь в застывший кадр, он укреплялся в догадке: «Отшлюзуйте меня четверо, но это работа Та·Ши!»

Гениальный конструктор, художник и архитектор Та·Ши исчез где-то двадцать лет тому назад, после него осталось всего 14 крупных работ, из которых три уже были утеряны во время последней войны. Через год после исчезновения Та·Ши заочно получил титульное имя «Леонардо да Винчи», если не найдут свидетельств гибели мастера, то «ЛдВ» на полвека будет принадлежать ему, осталось ещё почти тридцать лет.

В линиях корабля присутствовал почерк гения, характерное чувство формы, контраст изящной гармонии и геометрического хаоса, строгая палитра и подчёркнутая функциональность – определённо это последняя работа Леонардо, слухами про неё Луна полнилась.

«Да, это то, о чём ты подумал. Нужны кадры получше», отбил он Саю.

«Угу, лёд, работаю над этим, штука шустрая. Реги не отслеживаются», пришёл ответ.

«НАУ·127» значилось на корпусе, кто бы тобой не управлял, он хотел остаться в тени.

Радость открытия омрачали текущие проблемы о которых напоминало видео из сообщения выше по списку, в мазохистском порыве Эйфель отрыл запись.

Всё то же красное налитое гневом квадратное лицо, всё так же шевелятся губы: «… … … …», встроенный цензор глушит мат, наконец пробиваются слова: «… твоя … брата … найду тебя даже … и буду … а потом пришью как … … будешь молить … … … Я твою линейку тебе в … засуну, на всю … глубину. Жди! Тавры слов на вакуум не бросают!»

У большинства неприятностей радужное начало, эти начинались так же. Началось всё с трубы. Как-то рассматривая стебель пшеницы, ему подумалось: можно ли сделать трубчатую конструкцию такую же лёгкую и прочную. Идея плотно засела в нём, прошло несколько лет. Затем был один из череды стат-приёмов, на которых он был чем-то вроде украшения, чем больше титулов – тем выше статус вечеринки. Там была красотка в умопомрачительном платье, умопомрачительность заключалась в сложности структуры формируемой из ткани, здесь явно трудился не только модельер, но и математик маниакально увлекающийся спецфункциями. Невообразимым образом ткань обивалась вокруг форм девушки, открывая больше, чем скрывая, заставляя теряться в догадках на чём держится вся конструкция. В этот вечер он не сводил взгляд с платья, красотка не без оснований приняла это на свой счёт. Позже, аккуратно разоблачая девушку, он детальнее изучил устройство платья, а уже утром, когда он рассматривал ткань на полу, его осенило – он знал как сделать сверхпрочную трубу.

Дальше всё пошло одно за другим, труба сама по себе никому не нужна, поэтому появилась идея корабля на трубчатой раме. А где требуется феноменальная жёсткость конструкции? Верно, в линейных пушках. Вот так, один к одному сложился проект сверхлёгкого рейдера с линейкой. Проект был прекрасен, ребристые держатели пушки ажурными рядами примыкали к телескопической трубчатой раме, над которой возвышался стремительно вытянутый корпус с вакуумником внутри. Рабочим названием проекта была «Татра».

Щедрый заказчик нашёлся сам собою. Рейдер строили у Шухова, уже тогда вечно осторожный и скрытный главкон, намекал на нехорошие предчувствия одолевавшие его. Однако проект был великолепен, лётные испытания прошли замечательно, а пушка произвела фурор: ускорение снаряда было почти в два раза выше чем у лучших боевых образцов, скорость вылета доходила до процента скорости света. Военные сразу проявили интерес, коллеги поздравляли с успехом, застры всех популярных изданий пестрели ракурсами рейдера. Всё шло чудесно, до прошлой недели. Уже не важно как так произошло, но где-то под Юпитером, ещё на тестах, незадолго до официальной презентации владелец рейдера из новой пушки разнес корабли Таврической группировки. Шухов предупреждал: «Корабль летает, а пушка стреляет – ни тем ни другим ты не управляешь, следи за тем, что и для кого ты делаешь». Неделю назад рейдер был уничтожен. Затем пришло это сообщение от Таврических, похоже они недовольны автором орудия, и с варварской логикой винят его создателя в своих бедах. На полицию надежды мало, те в такие разборки не любят вмешиваться, знакомый офицер так и сказал: «Прости, это Тавры, у них здесь везде глаза и уши. Мой совет: хочешь выжить – не ходи к нам, но если что – мы отомстим».

Нужно как-то скрыться, раствориться в вакууме, для титульного архитектора это сложная задача. Но если что, за него отомстят. Не утешает.

Ковчег Предтеч

Свет святости озарил информацию, журнал истории ожил, собрал горсть букв и замесил их в глину, из которой сотворил дежурного голема. В лучах света тело существа обрело твёрдость, неотвратимая рука подняла стило и внесла новую запись:

«Арго 23 покинул гавань, Геракл 71 предначертан. Лахесис сплела, Клото плетёт, Атропа отмеряет. Отклонения нитей в пределах Судьбы. Боги спят.»

Станция «Лагранж С1», радиационный стенд

Сон был чудесен, пять часов полного g под прямым ускорением, это много значит. В течении жизни на станции быстро привыкаешь к силе Кориолисса, или сикорке как любят её называть персы, принимаешь её как данность, но где-то глубоко внутри мозг обезьяны не согласен просто так примирится с «лишней» силой. Поэтому после нескольких часов прямого ускорения возникает ощущение внутренней расслабленности и комфорта, будто вернулся к себе домой.

Оглядевшись свежим взглядом, Ник скорректировал конфигурацию своей новой каюты, если быть точным своей капитанской каюты. Его теперешнее жильё было раза в два больше того, которым он мечтал когда-то обзавестись на станции. «Обычно всё наоборот, каюты на станциях больше, чем на кораблях», думал капитан вплывая в кают-копанию. С момента снятия ускорения уже прошло больше часа.

– Утро, капитан, – поприветствовал Холмс из кресла.

«Да уж, чтобы расположиться в кресле тебе тяга не нужна», подумал Ник, но вслух лишь сказал:

– Доброе, Холмс.

– Прошу прощения, что не имитирую невесомость, но в таком образе это выглядит нелепо, не так ли?

– Ты прав Холмс, спасибо за разъяснения, так проще завидовать.

– Кофе готов, уверен, с ним зависть будет слаще.

Манипулятор камбуза подтолкнул к нему тёплую грушу с ароматным напитком.

– Статус? – спросил Ник после бодрящего глотка.

– Встали на стенд, одну экспозицию прошли, как и ожидалось корпус держит излучение полного диапазона по крайним категориям, если дальше так будет, в чём я не сомневаюсь, нам откроют категорию на допуск пассажиров любого статуса, хоть мультитульного.

– Знаешь, в детстве я мечтал, вот стану космическим пилотом, буду лихо править кораблями, но чем больше я учился пилотированию тем больше осознавал – работа пилота состоит из скучных вещей: проверки, подготовки, перепроверки, контрольные списки, сертификации, расчёты, вот всё это, – Ник махнул рукою в сторону радстанции, – в общем я уверился, что «лихо править кораблями» мне не дадут. И вот теперь, у меня есть корабль, а я хочу заниматься этой рутиной, так я больше чувствую себя пилотом. Как это объяснить?

– Взросление, ты из любителя становишься профи.

– А у тебя было что-то подобное?

Холмс задумался и улыбнулся своим мыслям:

– Было, но в обратную сторону. Если описать моё мироощущение в тот этап моего становления, который можно условно назвать «юность», тогда я считал, что предстоящее мне существование в реальном мире будет накладывать множество ограничений, правил и законов, от физических до людских. Я думал, что когда «вырасту», то доступная область моих действий будет сужаться, пока я не стану практически скриптом, порядок действий которого предопределён начальными условиями. Впал в фатализм.

Однако по мере своего «взросления» я постепенно понимал, что правила не прописаны чётко, это не мощные бастионы на пути вероятностей, а скорее флажки которые не рекомендуется пересекать. Практически любую разумную, но внешне невероятную цель можно достичь не нарушая законов природы и человеческих законов, нужно лишь иметь время, чтобы изучить все особенности смыслового ландшафта, выстроить извилистый путь огибающий преграды по краю возможных ограничений, запастись терпением и придерживаться выстроенного серпантина.

В этих условиях, важно какие ограничения ты накладываешь сам на себя, где проводишь красные линии, за которые не собираешься заходить, ведь именно это определяет тебя как целостное сознание, личность. Абстрактный интеллект, подобно воде заполняет собою весь доступный ему объём, можно сказать, принимает внешнюю форму, но когда он начинает сам себя ограничивать, формировать, появляется осознанность – рождается сознание.

Артин выдержал паузу, предоставляя возможность собратья мыслями, затем добродушно заметил:

– Прости за сложную беседу поутру, на самом деле для меня это простая мыслеформа размерности из7, но устная речь имеет размерность чуть больше из5, поэтому я провёл лишь одну из проекций этой мысли, чтобы целиком её развернуть нужна лекция на несколько часов.

– Не беда, мне было интересно. Кстати о времени, а сколько нам ещё здесь вертеться?

– Осталось ещё семь экспозиций, в среднем по часу каждая.

– Как-то долго, я думал рад-тесты быстрее проходят.

– Да, обычно тесты проводят в активном режиме, это быстрее, а мы идём по натуральной схеме, только на чистом излучении Солнца. Сегодня воскресенье, активное оборудование проходит профилактику, работают только датчики, местный центр сертификации тоже отключен – выходной.

– Так как же мы проходим тесты?

– Моя Совесть тоже центр сертификации, ничуть не хуже местного, нам здесь только метрированный массив датчиков нужен, это единственный из свободных в Системе на данный момент, кстати по будням он уже расписан на две недели вперёд.

– Лёд, твоя Совесть весьма кстати.

– Раз уж речь зашла о ней, – Холмс развернулся к Нику и с неожиданной серьёзностью в голосе добавил, – нам нужно пройти одну формальность, вроде как юридический ритуал. Тебе понадобится лёгкий скафандр.

Через четверть часа юноша выплыл из рубочного шлюза во внутреннюю транспортную шину корабля. «С твоего позволения», прозвучало в коммуникаторе, к спине мягко пристыковался дрон и они вместе поплыли в сторону кормы мимо переборок покрытых сплетнием труб, проводов и направляющих рельс. Чуть ниже три бота суетливо доставали контейнеры откуда-то изнутри корабля и крепили их к стенам, постепенно в переборке открывался небольшой проход достаточный, чтобы по нему мог проплыть космонавт не страдающий клаустрофобией. «Нам туда», заметил голос в коммуникаторе, и один из ботов повёл манипулятором в сторону прохода, жест был очень похож на движения Холмса, Ник невольно улыбнулся.

Проход был хорошо освещён, теснота не вызывала ожидаемого беспокойства, более того космонавт ощутил пролив сил и откуда-то свалившееся на него воодушевление.

– Мы сейчас в отсеке спецустройств, – начал пояснять Холмс, впереди отошла в сторону массивная плита, – прямо сейчас ты проникаешь в мой «мозг».

– И что я должен сделать? – спросил Ник, неохотно осознавая, что его посещают мрачные мысли и подозрения, сам собою вспомнился тест Макиавелли.

– Погоди, – сбоку открылась панель, – взгляни сюда, что ты видишь?

– Светящееся белое кольцо? Оно слегка пульсирует и вращается по вертикали, – если вглядеться, то кольцо состояло из сплетения множества тончайших линий, каждая линия представляла собою идеальное кольцо, без изгибов и искажений, непостижимым образом идеальные кольца многократно слетались друг с другом, словно само пространство вилось вокруг артефакта позволяя нарушать общую геометрию на нарушая симметрии её частей, – на самом деле это завораживает. Красиво!

– Хорошо, а кольцо полное, без разрывов и дефектов?

– Да, оно идеально, это голограмма?

– Нет, это физический объект, – ответил Холмс, – прости, я заранее не мог тебе всё разъяснить, ты должен был сам описать что видишь, без моего участия. Сейчас ты смотришь на Печать Совести, и ты подтвердил что она не нарушена. Теперь у тебя нет оснований сомневаться относительно её решений. Это важно, так как с этого момента ты не можешь просто отмахнутся от её прямого указания под предлогом, что она работает с нарушениями. Именно сейчас ты полностью вступил во владение Наутилусом.

Всматриваясь в пульсирующий нимб, Ник пытался осмыслить как одним взглядом он совершил некий юридический акт, достаточно было взглянуть, стать наблюдателем.

– Я наблюдатель? – спросил Ник, – в смысле как Наблюдатель?

– Похвально, сразу видно ученика Лейбница, – в голосе Хомса звучало одобрение, – да, это мерное излучение, наблюдая его ты вошёл в мерную когеренцию, как Наблюдатель. Я рад, что мне не нужно вдаваться в объяснения, это могло бы быть сложной задачей.

– Погоди, но это невозможно, в камере, где я наблюдаю излучение уровень меры должен быть не менее семидесяти или около того, это значит, что там где я стою, мера не может быть ниже, погоди, минимум сорока. Год назад, в лаборатории мы достигли 52-го объёмного уровня на пару микросекунд и это все признали большим достижением, но до прямого излучения меры было очень далеко. Хотя я начинаю понимать, это из-за тебя? Мерная функция на сетевых резонансах, кажется я знаю как ты устроен. Погоди, а эн-фактор, хотя и это понятно. Так, и это ясно… и здесь… очевидно… – озарение захватило парня, мысли цеплялись одна за другую и легко карабкались на любую возникающую перед ними проблему.

– Вот видишь, сейчас ты испытываешь мерный подъём сознания, осознанность и небывалую проницательность. Нам нужно поскорее покинуть отсек, иначе тебе потом будет сложно адаптироваться к нормальной среде.

Створка камеры Совести закрылась, стало темно. Бездушный дрон за спиною поспешно толкнул человека вдоль тесного прохода ведущего прочь из Рая. Кажется Ник кричал, но позже он не мог вспомнить этого.

Королева

Земля, Москва, район Верн, стебель-хост Раменка-9

День был чудесный, пушистые облака овцами кочевали по небесной синеве пересекая небосвод из края в край, их ажурные тени незримыми хищниками преследовали свою добычу, то грациозно перескакивая с одного здания на другое, то бесшумно просачиваясь среди деревьев. Белоснежные солнечные зайчики резвились на хрустальных гранях защитного купола накрывающего Древний Университет, одинокий жёлтый блик искрился на золотой звезде венчающей бывший храм науки, словно мифический Пикачу скачет в хороводе русаков.

Машинально выхватив взглядом игривую золотую искру, Ли·Ла провалилось в бездну собственных мыслей. Двигая шкафы размышлений и сметая пыль со стеллажей принципов, девушка пришла к выводу, что день внутри неё не так хорош, как день снаружи. Среди своих ментальных полок Ли отыскала выводы, которые, увы, совсем не были похожи на то лёгкое платье, которое так уместно в погожий день, скорее это был серый дорожный плащ.

Конечно никаких шкафов и комнат в её голове не было, мысль скользила по структуре сущностей, перемещаясь из одного контекста в другой, но подсознание упрямо подсовывало образы помещений, комодов, стеллажей и полок. Образный шум обычно возникал от усталости, эмоций, боли – в общем от всего такого, что заставляет терять концентрацию, впрочем работе навимпланта он не мешал.

Человеческий мозг обладает десятками гиганейронов, но практически все они прямо или косвенно заняты работой организма, в обширной коре мозга отыскалось лишь пять областей, в нейронную сеть которых можно встроиться без вреда для нормальной работы остального тела. Эти пять зон стали нейропортами, через которые импланты могут проецировать свои сети в когнитивную область сознания. Обычному человеку для нормальной жизни хватает одного импланта в левом затылочном нейропорту, такой обычно называют «лез», «лезвие» или «лаз», этого достаточно для работы любого интерфейса и выполнения большинства жизненных задач. Некоторые ценители устанавливают дополнительный имплант, на правый височный порт – «повеса», он углубляет образные возможности и расширяет спектр доступных удовольствий, поэтому для такого улучшения нужно пройти психотест и дожить до шестнадцати лет. Обзавестись повесой хочет каждый, но многие к этому непригодны, как по свойствам характера, так и по состоянию личного счёта, ведь подобная инсталляция стоит уйму эргов. В итоге закрыть правый височный порт получаеться лишь у каждого десятого.

Лаз и повеса – базовые модули стабильной конфигурации, следующие порты открываются только после установки базы, конечно есть исключения, но это всегда риск, так стараются не делать. Третий имплант годен исключительно для сложных специализированных целей, чтобы формулировать задачи для такого модуля требуется пройти спецкурс, а чтобы научится понимать полученный вывод требуются изрядный талант. К тому же для работы дополнительного чипа необходим навигационный имплант, который на трёх портах почти бесполезен. Поскольку наслаждаться жизнью можно и на базе, то подавляющее большинство людей этим и ограничивается, исключение составляет не более одной тысячной процента от всего человечества. Третий чип, как правило, вживляется на инвестиционный кредит, имея в виду конкретные цели для которых нужна значительная нейромощность.

Если специмплант был установлен не зря, то за несколько лет можно накопить на четвёртый или даже пятый порт, вот в этом случае раскрываются все возможности навимпланта, и тут же становятся очевидными досадные ограничения биологического «железа». Так уж вышло, что мозг человека не может работать с внешней нейросетью мощность которой сильно превышает его собственные возможности, обычно индивидуальный коэффициент усиления колеблется в интервале от полутора до двух с половиной. Однако человек не был бы человеком, если бы не научился преодолевать собственные ограничения. Звучат фанфары, теперь на передний план выходит навимплант, он позволяет на ходу переключать внешние нейросети, каждая из которых усиливает способности в определённой области – нейроконтексте, или просто контексте.

Войдя в контекст можно изучать, к примеру, медицину, не опасаясь что другие знания пассивным грузом ограничивают способность к обучению, ведь чем сильнее загружена нейронная сеть, тем сложнее дополнить её новыми связями. Чтобы решить финансовый вопрос можно переключиться в контекст обученный на проблемах экономики, правда забыв при этом, что processus styloideus это шилообразный рудимент истинных поперечных отростков на поясничных позвонках, но экономисту подобные сведения ни к чему. Тем не менее, выхватывая знания из различных контекстов во временную память, и умело скользя между ними, можно микшировать контексты таким образом, чтобы решать проблемы затрагивающие сразу много областей. Подобное творчество сродно живописи, где смешиваются не краски, но знания, когда общее полотно пишется не мазками, а мыслями, здесь необходимы талант, удача и концентрация.

Вот именно концентрации сейчас Ли, не хватает – контексты скользят лениво, повсюду фонит образный шум. Девушка всматривалась в блеск звезды Университета, обычно это помогало собраться. Когда-то в этом древнем здании учили студентов, но сейчас там размещён Госплан – стратегический монадный конвейер-решатель управляющий постимперией. Работа плетельщика уровня из8 всегда сопровождается мерным излучением. На таком расстоянии излучение едва фиксируется приборами, но Ли всегда казалось, что она чувствует как лучи меры проходят через её сознание, наполняя его осознанностью и чистотой. Эффект был скорее гомеопатический, чем реальный, вполне возможно это было плацебо, самовнушение, но приём всегда срабатывал, как и сейчас. Комнаты, чуланы, шкафы и полки постепенно исчезли из сознания, осталось чистое скольжение контекстов, след которых выстраивался в многомерное рассуждение.

Всё дело в недавнем погружении, они вместе с Кра·Ковом должны были обойти защиту сети «Невропласта», чтобы извлечь крохотную часть данных щедро оплаченную клиентом. Их команда была известна под ником Крали – «Как бы чего ни клали, Крали это украли», такие граффити выводили их фанаты на взломанных сайтах, вся сеть знала, что Крали лучшие дата-дайверы системы. Корпы «Невропласта» проектировали чипы протоколов безопасности, погружение в их сеть обещало быть долгим и сложным, дайверы готовились к преодолению многоуровневой системы защиты, но оказались обезоружены глупостью. Как обычно перед погружением, Кра бросил в портал Ядро Данко, они вместе разработали этот прото-интеллект, внешне он выглядел как любительская попытка взлома, любая корпосеть отбивает сотни таких за день. Однако целью Ядра был не взлом сети, а перегрузка системы защиты, Ядро должно было ударить в сетевой щит так, чтобы тот «завибрировал», нейросеть Ядра при этом полностью распадалась, осколками переплетаясь с защитной сетью, а по эху от удара можно было быстро составить конфигурацию всей сетевой защиты. Дайверы называли этот этап «сейсморазведка».

Ядро ушло в сеть, но эхо не пришло обратно, Ли осторожно просканировала трейсы и на секунду выпала из реальности от удивления – опешила. Любительский код внешней оболочки Ядра полностью взломал всю сеть, а само ядро прошило её насквозь, застряв где-то в бескрайних складках корпоративных данных. Это было невероятно, всё равно как вскрыть рут на первом миллионе подбора. Прагматичный Кра уже извлёк нужные данные и поспешно всплывал, когда Ли перехватила его и потянула обратно в сеть.

«!!!?? Спама объелась? Я всё. Апимся! ///», огрызнулся Кра.

«Там Ядро.»

«Ж!», Кра быстро осознал, что Ядро не разбилось и в собранном виде лежит где-то тут, в корпоративной нейронке, а код ядра может многое рассказать умелому следователю.

«Отследила?»

Нет, код так быстро прошёл сквозь защиту, что совсем не оставил следов, Ли ничего не успела заметить. Искать сигнатуру в корпоративных петанейронах бессмысленно, даже с индексацией полный поиск занимает бездну времени. Конечно же Ядро еще не было проиндексировано, но педантичные корпоративные индексаторы рано или поздно наткнутся на него.

«Пожар?», Кра предложил использовать особый вирус который может лавинообразно обнулить данные, и хотя код Ядра защищён от такого вируса, но на пустом выжженном поле они смогут его быстро заметить.

«Нет, данные будут долго тлеть // не успеем. Разве что Вулкан.Смит?», Ли предложила самое радикальное решение – особый алгоритм превращающий любую сеть в бурлящий самокопирующийся код искажающий все данные куда сможет дотянуться. Остановить Вулкан можно лишь отключением сегмента сети, полным сбросом данных и последующим киберкарантином.

«Откуда? Только сумасшедший будет таскать такое с собой!», ну да, даже хранение разобранного Вулкана является всесолярным преступлением.

«Я думала ты из таких. / Оставлю ЛисаФ. Нам уже перекрывают, апимся»

На последних секундах Ли установила в корпосеть программу поиска с бекдором, Лис#FF8000 практически не отличим от обычного индексатора, но оставляет лазейку по которой можно вернуться в чужую сеть прямо в нужное место.

Час назад Ли получила сообщение: черный крестик на оранжевом поле – Лис мёртв, обратной дороги нет. Теперь, когда начальные условия определены, можно провести расчёты: сколько времени понадобится «Невропласту» чтобы обнаружить Ядро, как долго корпоративные кибермонгеры будут расчленять нейросеть Ядра, снимать сигнатуру, по снятому хешу сканировать слои солнета. В расчётах Ли всегда была безупречна, первичная оценка давала ей 12,78 суток плюс-минус 5,8 дней, итого почти неделя, а потом… Что конкретно будет потом неважно, – киберполиция, служба безопасности корпоратов или криминальный элемент, сама Ли склонялась к несчастному случаю. В любом случае это «потом» не должно её застать, хотя его уже не получится избежать.

Первоклассную нейросеть невозможно построить, её нужно вырастить, воспитать, направить и дать цель в жизни. Каждый монгер выстраивает для себя целую школу в которой одни программы обучают другие, а он как старший настоятель составляет учебные планы и расписания курсов. В свою очередь каждая сеть-выпускница такой школы уникальна, но все они несут общие отпечатки которые накладывает на них alma mater. Опытный следователь соберёт эти черты в общий портрет, так называемый хеш, по которому он быстро найдёт других выпускников, а по ним вычислит владельца школы. Будь Ли·Ла средним монгером, всё могло обойтись – продукт обычных школ сложно отличать друг от друга, так как все они собраны по общим лекалам. Но система которую собрала Ли была уникальна, она возвышалась как Древний Университет над безликой массой и порождала гениев.

Конечно же Ли не разбрасывалась по пустякам такими творениями, для маловажных задач у неё было припасено несколько альтернативных учебных конвейеров, их продукт был чуть выше среднего качества, для своих целей годился, но в общей массе не выделялся. Другое дело Ядро, изделие, которое за несколько миллионов нейроволн, а в реале это всего пара секунд, вскрывало уязвимости систем любой сложности, такой выпускник составит честь каждому Университету. Работая, Ядро подобно Данко – герою древнего рассказа, вырывало из себя сердце и сгорая освещало всё вокруг, в этом случае подобный романтизм был весьма практичен, так как не оставлял следов. Обычно не оставлял.

Другая программа, которую Ли назвала Ольгой, работала прямо сейчас в здании Древнего Универа, четыре года назад эта нейросеть выиграла на выборах и теперь в составе Госплана управляет постимперией. По условиям выборов код сети был открыт, а его хеш выложен в Белом, чтобы каждый желающий мог его сравнить с ключами Госплана и удостоверится что государством управляют Избранные Алгоритмы. Вот следователи удивятся, когда поймут, что хеш программы-преступника совпадает с хешем в Госплане – Ли горько улыбнулась.

Первым делом нужно встретиться с Кра, его импульсивный характер мог легко усложнить ситуацию. Через общий солнет Крали никогда не обменивались данными, обычно они пересекались в людном месте, устанавливали скрытый прямой нейро-линк и общались не подавая виду будто их что-то связывает. Для этого у них была своя система размещения инвайтов чтобы назначить встречу.

Поставив мощный спам-экран, Ли скользнула в чёрное, вписываясь в форум космохейтеров – сборище неудачников презирающих всех, кто жил не на Земле. Сама Ли их взглядов не разделяла, пусть космос ей был безразличен, но тех кого объединяла только общая ненависть, она по умолчанию считала недалёкими. Члены форума называли себя Труземцами, они могли часами обсуждать, как деградируют люди покидая Землю, однако все их рассуждения были безопасны и умозрительны, ведь встретиться с предметом свой ненависти у них было мало шансов. Пролистывая горы однообразных мыслей Ли, убеждалась, что успешно деградировать можно и не покидая Землю, тем не менее у труземцев было одно полезное качество – среди них не встречались умные и значимые люди, это делало их форум практически неинтересным для большинства программ глубокого сканирования чёрного солнета. Ли подхватила заранее приготовленный миг и пропихнула его в фид труземцев, миг изображал котёнка, который забавно чихая раскидывал титры вокруг себя, разлетающиеся слова гласили: «Котик», «Пиль», «Чихаль». Всем известен панический страх астроидян перед пылью, миг выставлял их слабыми и беспомощными, посыл был очевиден, хлынувший лайкопад это подтверждал. Однако девушка не искала одобрения труземцев, в данных мига был стеганографирован инвайт для её встречи с Кра.

Следом Ли повесила скан-фильтр на другой форум, на котором встречались космехейтеры, этих неудачников объединяла общая нелюбовь к косметическим имплантам. Тема этого форума была очень близка девушке, поскольку такие импланты косвенно влияли и на её жизнь. Если собрать всю номенклатуру нейроимплантов, боевых аугментаторов, а также медицинских пролантов и прочих импмодулей, то этот огромный список померкнет перед безбрежным ассортиментом косметических улучшений тела. Если проследить за историей массовой имплантологии, то она корнями уходит в красивые зубы и груди. Только для того чтобы следить за тонусом кожи, её оттенком и увлажнением было разработано тысячи искусственных улучшений, теперь невозможно отыскать участок кожи для которого нет специализированного решения.

Сегодня, когда для каждого аспекта красоты человеческого тела уже есть подходящая доработка, проблема излишнего веса всё ещё оставалась краеугольным камнем индустрии. К сожалению прямое влияние на внутренний метаболизм тела оказалось весьма сложным процессом, который имеет много опасных побочных эффектов, вплоть до смертельного исхода, что впрочем было приемлемым риском для целевой аудитории, а вот спонтанное преждевременное старение, оказалось абсолютно недопустимым. Современное безопасное решение дилеммы «ни в чём себе не отказываю и остаюсь стройной» было найдено в мышечных имплантах.

Оппозитно напрягая различные мышцы в режиме незаметном для человека или когда тот спит, получается одновременно безопасно сжечь лишние калории, сформировать красивый рельеф тела и повысить общий физический тонус организма. Всё быстро и удобно – открываешь приложение, выбираешь безупречную форму тела и через пару недель видишь её в зеркале. Хотя сама стоимость вживления мышечных нейроконтроллеров может быть заоблачной, прочая плата за красоту оказалась мизерной: если внимательно присмотреться, то у человека с нейроимплантами мускулатуры иногда можно заметить лёгкую неестественность движений, едва заметную угловатость и порывистость. Конечно же, чем дороже установленная система, тем слабее побочный эффект, впрочем когда носитель пьян, различие между моделями исчезает и человек двигается как сломанный биоробот.

Два столетия тому назад, когда предпринимались попытки создать идеального солдата, военные мыслили по инерции, полагая, что хороший воин – это мускулистый солдат. Наступил бум мышечной имплантологии, однако очень скоро военные осознали, что мощные мышцы нужны только в рукопашном бою, то-то чтобы сразиться в рукопашную, боец сначала должен бесцельно растратить весь боекомплект, потерять автоматическое оружие, пистолет, подсумки с гранатами, затем пробраться к врагу и найти такого же идиота. Более того, быстро пришло понимание, что основная ценность живого бойца на современном поле боя как раз в том, что его мозг невозможно взломать удалённо, а каждый вживлённый имплант становиться лазейкой для врага. С тех пор большинство военных имеют только один имплант – «лаз» специального назначения, надёжный, с усиленной системой безопасности.

Однако мышечные стимуляторы быстро нашли свою аудиторию среди гражданских, редкий мужчина откажется от удовольствия очаровать женщину игрой мускулов. Беда в том, что мощный бицепс просил большего, требовал испытать его «в деле», но хозяин нового бицепса не всегда успевал оценить внезапно обретённую мощь и масса прежде безобидных драк стала завершаться летальными исходами, общество захлестнула волна печальных инцидентов. В декабре 2107 ООН издала «ИмпАкт», с тех пор общее число и суммарная мощность установленных имплантов стали публичной информацией, впрочем назначение улучшений и их подробные спецификации всё ещё оставались медицинской тайной. Гражданин с импактом выше 3000 признавался потенциально опасным и ставился на особый учёт, позже уровень довели до 5000, а после бума косметимплантов лимит повысили до космических (косметических?) 10000.

Сейчас уже сложно встретить красотку с импактом ниже 8000, это всё играло на руку Ли, которая со своим уровнем в 9997 не сильно выделялась на общем фоне. Однако у неё не было установлено ни одного косметического аугментатора, весь её импакт был полностью выбран нейропроцессорами, медимпом и фемплантом. Конечно, многих заинтересовало бы, зачем обычной девушке нужна такая колоссальная нейромощность, некоторые посчитали бы её опасной для общества, поэтому всеобщая мода служила отличной маскировкой. Беда оставалась лишь в той же извечной проблеме: «ни в чём себе не отказываю и остаюсь стройной». Девушка с таким импактом должна выглядеть безупречно, Ли так и выглядела, но ценою строгих диет и изматывающих тренировок. Через подставные аккаунты Ли заказала себе допотопный тренажёр и скрытно установила его в закрытой, звукоизолированной комнате – ведь никто не должен подозревать её в тайных тренировках.

Поэтому форум космехейтеров вызывал смешанные чувства, с одной стороны Ли была благодарна косметам, а с другой презирала. Фильтр форума быстро дал результат, миг изображал древнего андроида движения которого были поразительно похожи на походку пьяного космета, эти неуверенные движения и осторожные перестановки конечностей забавно пародировали походку современной красотки выпорхнувшей из дверей ночного клуба. В миге содержался ответ, всего один бит – «1», Кра прийдёт, но подобная лаконичность не значилась в его манерах и вызывала тревогу.

Ладья. Рокировка

Станция «Лагранж С1», радиационный стенд

Семь часов прошли мимо мутным серым потоком, лишь изредка прерываемым небольшими толчками для очередной смены экспозиции. Коммуникатор Ника распирало от входящих, кто-то из друзей заметил, что ему наконец таки дали унилейта и теперь сокурсники слали титры с поздравлениями, спрашивали когда он собирается обмыть звёздочки, Ник отшучивался дежурными фразами. В голове молодого капитана засел “кирпич” – обычно так называют вычислительные системы которые из за сбоя впали в кому, парню казалось что он совсем разучился формировать сложные мысли.

Кресло с Холмсом появилось в капитанской каюте без приглашения.

– Прости, я знал что так будет, но это было необходимо.

– Понимаю, я тоже это знал уже там, у Совести, и то, что будет, мягко говоря, пыльно, тоже знал. – Ник скупо цедил слова, словно выдёргивая их из себя. – Кажется я понял про всё, что можно понять, многое уже успел забыть. Странно, но позже у меня возникло ощущение, будто я знаю корабль до последнего винтика, я даже открыл сервисную панель, вон в том углу, я знал, там на торце должен быть П-образный кронштейн. И знаешь? Он там есть! Как такое может быть?

– Элементарно! Совесть. Она лишь воспользовалась ситуацией. Всем выгодно если ты будешь больше знать о корабле. Когда ты вошёл в когерентное состояние, то мог бы управлять этим, но без опыта такое даётся сложно, другое дело – Совесть, она существует в этом состоянии, живёт им, для неё когерентный перенос информации нехитрое дело. Что же, это весьма кстати, так тебе будет намного проще освоиться, однако полагаю, что устройство спецблока тебе ещё недоступно.

– Устройство нет, но габариты, центр масс, энергопотребление мне известны. Силовая шина в блок выглядит пугающе, сложно представить объём энергии которую она способна передать, не уверен хочу ли я знать зачем нужна такая энергия. Хотя к чему лукавство, знать хочу, но боюсь узнать ответ.

– Разумно, я знаю ответ, и это то знание, которое многие печали, – в руках Холмса появилась трубка и он принялся её набивать.

– Что же, пыль пылью, но будем жить дальше, – молодой капитан пытался придать голосу твёрдость и оптимизм, – нам ещё предстоят лётные испытания, нужно забронировать слот на полигоне, есть что-нибудь доступное?

– Только в четверг на С2, и то, благодаря особому статусу корабля.

– А раньше ничего нет? Может ещё раз проделать трюк с Совестью?

– Разве что только сегодня, в воскресенье, но мы на С1, а полигон на С2, это три миллиона кликов. Полигон будет закрыт в полночь, испытание длится часов пять, у нас не более пары часов чтобы всё организовать, впрочем ничего невозможного, но близко к этому. Посылаю запрос. Минутку… Так… Полигон свободен, это хорошо, но сегодня там инспектором лично контр Сед·Оф, сложный человек, любит придираться к пилотам. Думаю, разумнее будет дождаться четверга.

– Ничего, справлюсь.

– Ник, мы сейчас заканчиваем здесь, на полёт туда у нас остаётся чуть более двух часов, это значит что идти будем на предельном ускорении. Затем нам нужно будет провести боевую симуляцию в условиях приближённых к реальным, учитывая что это Сед·Оф, с большой вероятностью он выберет сценарий «Добро», судя по форумам пилотов ООН – это его любимый. Пусть даже мы знаем сценарий, но у нас всё ещё нет боевых конфигураций настроенных на тебя. Даже если я тебя накачаю стимуляторами, то после таких перегрузок, ты вряд ли пройдёшь экзамен у самого придирчивого из лётных инспекторов, к пришлым из Пояса он особенно придирчив. И в чёрном, и в белом сотни пилотов земного сектора жалуются на него, я прямо сейчас пролистываю этот бесконечный плачь.