Читать онлайн Служанка с Земли: Разбитые мечты бесплатно

Глава 1. Падение с лестницы

– Эля! Элька! Эль, ты жива? – Кто-то отчаянно тормошил меня за плечо.

«Ух, как же больно-то! Вот это я с лестницы упала, так упала… Говорила мне бабушка, царство ей небесное, куда бегу, куда скачу, под ноги смотреть надо…»

Голова болела страшно, а ещё я чувствовала тупую ноющую боль в подвёрнутой лодыжке. Помню, как спешно поднималась по ступеням офиса, наверное, уже в тридцатый раз за сегодняшний день, потому что Всеволоду Петровичу, чтоб он горячий кофе на своё причинное место разлил, не понравился шрифт, которым я распечатала договор на поставки канцелярских принадлежностей. В очередной раз моего забега по лестнице на седьмой этаж в кабинет шефа я подвернула ногу. Всё потому, что лифт в нашем офисе уже вторую неделю был сломан, а Всеволод Петрович не хотел оплачивать частного электрика, и всем офисным планктоном мы ждали бесплатного городского. Менеджерам-то хорошо, сидят весь день на своих местах и работают за компьютерами, а мне в течение дня мотаться с первого на седьмой и обратно. «Эля, принеси кофе! Эля, кофе остыл! Эля, распечатай договор, а то у меня принтер не работает! Эля, у меня ручка закончилась, принеси запасную…».

Кто-то тронул меня за ногу, и я громко застонала от вновь нахлынувшей острой боли. А всё эти проклятые лодочки на девятисантиметровой шпильке, чтоб им пусто было, которые Всеволод Петрович вменил в обязанности носить мне и Ирочке как сотрудницам, которые встречают клиентов на ресепшене. То, что клиенты смотрят на наши лица, а не на ноги, его, разумеется, не заботило. Сам Всеволод Петрович предпочитал смотреть исключительно на места пониже спины секретарш компании, так что нам с Ирой приходилось носить эти безумно неудобные туфли.

– У-у-у-у… – простонала я, понимая, что подняться всё-таки придётся.

– Поднимайся, давай, быстрее, надо господину кофе отнести. – Кто-то снова потряс меня за плечо.

«Господину? Ха, как только Всеволод Петрович не любил, чтобы его величали, но господин… по-моему, это из какой-то явно эротической области». Мысли о лысеющем шефе с лишним весом в контексте эротики настроения не прибавили, а скорее наоборот – убавили. «Может, ну его, уволиться ко всем чертям собачьим?» – вдруг пронеслась в голове мысль, посещавшая меня уже неоднократно. «Увольняйся, а потом опять полгода ищи приличную работу», – ехидно ответил внутренний голос.

Я с досадой вспомнила, как на предыдущем месте работы мне сделали «потрясающее» предложение стать любовницей директора мясокомбината, за что предложили полуторный оклад. Я вначале не поняла, почему меня на собеседовании вместо моих профессиональных качеств в основном расспрашивали, есть ли у меня муж и дети, и радовалась, как наивная провинциальная дурочка, думая, что речь идёт о частых командировках. Когда же в первую рабочую неделю директор мясокомбината положил ладонь на мою коленку, его недвусмысленные намерения стали мне очевидны. На моё замечание, что, несмотря на отсутствие мужа, отношения завязывать я не собираюсь, ответом было искреннее удивление: «А почему же, ты думаешь, тебя из деревни здесь в Москве на такой высокий оклад взяли?» Разумеется, я бежала из этой компании так, что только пятки сверкали.

Как оказалось, Москва – суровый город, конкуренция даже за место секретаря здесь некислая, а оплата труда не такая уж и высокая, если вычесть из неё аренду жилья и деньги на еду и транспорт. Если приплюсовать к этому и то, что образование из моего родного городка здесь ничего не значит, так как в Москве у каждого второго есть какой-нибудь купленный диплом о высшем, то можете себе представить, с каким трудом я устроилась даже в эту компанию. «Нет, Всеволод Петрович, конечно, тот ещё гад, но, по крайней мере, только смотрит на ножки и филейные части сотрудниц, а руки не распускает, да и зарплату платит исправно».

– Эллис, девка дрянная! Сколько можно валяться на лестнице?! А ну, быстро встала и понесла кофе господам! – послышался чей-то рассерженный шёпот, а затем кто-то пребольно схватил меня за волосы и приподнял голову.

«Эллис? Какая ещё Эллис?» – было первой моей мыслью. От удивления я распахнула глаза и увидела перед собой далеко не знакомый офисный пролёт.

Я действительно лежала животом на лестнице, но она была укрыта тёмно-синим коротковорсовым ковром с тяжёлыми позолоченными рейками на каждой ступени, чтобы придерживать этот самый бесконечный ковёр. В моей фантазии так скорее выглядит лестница во дворце какой-нибудь английской королевы, но никак не в офисном здании. Удивление моё было ещё большим, когда я перевела взгляд чуть выше и натолкнулась на разъярённое лицо некой мадам в сером платье непривычного древнего фасона и нелепом чепчике.

– Вставай, кому говорю! Думаешь, если будешь делать вид, будто крепко приложилась головой о лестницу, то тебе дадут выходной? Зря надеешься, я видела, как ты летела, не так уж и сильно ударилась. – Голос у местной мадам оказался поразительно глубоким и красивым, не под стать её лицу, на котором уже отчётливо проступили первые морщины в уголках глаза.

«Видела, как я летела с лестницы, и даже не попыталась помочь?» – неприятно подивилась я, пытаясь подняться. Всё-таки лежать враскоряку на лестнице было неудобно, да и нога в такой позе болела заметно.

– Стоимость разбитого фарфора вычтут из твоей зарплаты! И за что только господин тебе платит? Весь день ничего не делаешь и даже кофе отнести не можешь. Надо поговорить с ним о твоём сокращении, а то развелись тут печные лентяйки! Только и делаете, что задом крутите! Знаю-знаю, за что вас тут молодых держат! – и с этими словами женщина отпустила мою многострадальную гриву, торжественно отряхнула своё строгое платье, ещё раз смерила меня уничижительным взглядом и ушла, высоко вскинув голову.

– Печные лентяйки? – машинально повторила я, не особо понимая, что это за ругательство и где, собственно, я нахожусь.

– Элька, ты как? – Неожиданно кто-то бросился ко мне, заботливо помогая подняться.

Только сейчас я обратила внимание на маленькую щупленькую девушку в похожем сером платье, но ещё более длинном с наглухо закрытой шеей и стройным рядом мелких белых пуговичек. Её волосы были убраны под такой же чепчик, как у незнакомый мне мадам, а поверх всего был надет аккуратный белый передник. Миловидное овальное лицо, аккуратный носик с россыпью веснушек, белёсые брови и ресницы, ни грамма макияжа. Хорошенькая, но если бы пользовалась косметикой, то была бы красавицей.

– Ничего-ничего, Зигфраида сегодня вообще не в духе. Ты не обращай внимания на неё. Стоимость разбитого фарфора она, конечно, вычтет, но сокращать тебя не станут. Я только на днях её разговор с хозяином подслушала, что госпожа одна не справляется с маленьким Ладиславом и, наоборот, будут искать ещё одну кормилицу или сиделку… – затараторила девушка, ловко ставя меня на ноги и отряхивая одежду. – Ох, Элька, ну ты даёшь! Упала, так упала, весь подол платья порвала, чулки видны, на горловине половина пуговичек отлетела, а ещё все волосы растрепались! Неприлично-то как! – она всплеснула руками так, что мне действительно почудилось, будто выгляжу, по меньшей мере, развратно.

Абсурдность всего того, что со мной происходило, зашкаливала. Эта странная ковровая дорожка, точно я в гостях у царствующей особы, мадам, норовящая что-то вычесть из моей зарплаты, и милая девушка, рассуждающая, что небольшой разрез на подоле платья – верх неприличия. «Наверно, я упала с лестницы и раскроила себе голову, а всё происходящее – плод моей неуёмной фантазии», – решила я и робко поинтересовалась:

– А зеркало здесь есть?

– Конечно-конечно, – совершенно не удивилась моему вопросу девушка. – Вот там, в комнате на нижнем этаже висит. Но ты тихонечко к нему подойди, а то вдруг тебя ещё кто-то из господ увидит в таком виде!

Я молча последовала в указанном направлении, продолжая изумляться необычной обстановке места, в котором оказалась: резные деревянные панели на стенах, блестящий от воска паркет, кресло с аккуратной каретной стяжкой, обтянутое синим бархатом… Всё это выглядело так, будто я попала в Зимний дворец. «Определённо, это какой-то розыгрыш», – подумала, с опаской приближаясь к огромному напольному зеркалу в массивной позолоченной раме.

Я хотела посмотреть, не расшибла ли голову до крови, раз мне чудятся странные вещи, но увиденное в зеркале заставило меня оторопеть. Из зеркала на меня смотрела совершенно незнакомая девушка. Молоденькая девочка лет двадцати двух или двадцати трёх с потрясающе гладкой жемчужной кожей, пухлыми розовыми губами, пронзительными зелёными глазами и очаровательной родинкой над губой выглядела весьма удивлённой. Длинная коса цвета горького шоколада выпала из-под нелепого чепчика, видимо, в процессе падения с лестницы и теперь лежала, перекинутая через плечо и немного растрепавшаяся. Такое же, как у незнакомой мне девушки платье, но с отличием в виде разреза чуть выше колена и оторванными пуговицами на горловине, давало рассмотреть тонкую лебединую шею отражения. Я поднесла руку к щеке, чтобы проверить, что не сплю, и к своему ужасу осознала: не сплю.

– Кто это? – произнесла я ошарашенно.

– Эля, это ты. – Незнакомая девушка с опаской подошла ко мне ближе.

Я ущипнула себя ещё раз, теперь уже за руку. Всё ещё не сплю. Я всю жизнь была блондинкой с синими глазами и коротким каре по ухо, так как не могла отрастить волосы… А тут… нет, я, конечно, не жалуюсь, новая внешность мне очень даже нравится, ведь где-то там, где я несла кофе Всеволоду Петровичу, мне тридцать три, а тут максимум двадцать три, но…

– Я не помню, – сглатывая ком во рту, сказала я очевидное.

– Ты – моя подруга Эллис Ларвина. Мы с тобой закончили обучение в училище для сирот и поступили в особняк к господину Кристиану Кьянто в служанки до тех пор, пока не выплатим полную стоимость нашего обучения, – напряжённо проговорила девушка. – Ты что? Совсем-совсем ничего не помнишь?

– Ну, есть некоторые провалы в памяти, – медленно покачала я головой, переваривая услышанную информацию.

Признаться в том, что понятия не имею, где я и кто в отражении, я как-то поостереглась. А вот от информации, что я служанка, отрабатывающая своё обучение, мне вдруг отчаянно захотелось горько расхохотаться. Обычно во всех мною прочитанных книгах, когда девушка попадает куда-то в иной мир, она непременно оказывается сильной тёмной ведьмой или на худой конец принцессой, сосватанной за какого-нибудь красавчика, а мой воспалённый мозг додумался лишь до служанки. На лицо карьерный рост: из секретарши в служанки.

– Э-э-элька, да ты серьёзно головой ударилась! Давай я лучше господам кофе отнесу, а ты иди, переоденься и полежи на кровати, может, память и восстановится, – наивно предложила девушка.

– Спасибо, а-э-э… как тебя зовут? – Быть может, совет этой милой девушки и помог бы настоящей Эллис Ларвине, вот только, похоже, временно я за неё.

Моим настоящим именем было Эльвира, именно поэтому я вначале не обратила внимания на то, что меня называют Элей. А тут, оказывается, это сокращение от Эллис.

– Анисья. – Девушка со светлыми бровями вновь всплеснула руками, а голос её дрогнул. – Ты что ж, даже меня забыла? А мы же с тобой с самого детства в одном приюте жили и за одной партой в училище сидели! Целых три года…

«Три года проучились в одном училище, а сейчас отрабатываем потраченные на нас деньги. Интересно, а сколько ещё мне осталось работать в сей славной должности, чтобы выплатить долг?» – подумала я и не преминула озвучить свой вопрос.

– Ну как, сколько… мы всего пару лет как работаем, а в училище три года учились. Лорд Кьянто настолько щедр, что платит нам рыночную зарплату, так что если так же получать будем и не бить фарфор… – она бросила взгляд на лестницу, где валялись осколки явно разбитых чашек, – то лет восемь ещё остаётся. А если очень хорошо работать и премии получать, так и вовсе за шесть можно выплатить…

– Сколько?! – я перебила девушку, сминающую подрагивающими тонкими пальцами белый передник. Она явно очень волновалась и из-за того, что её подруга внезапно потеряла память, и из-за разбитого фарфора.

«Это что ж за училище-то такое, что за три года учёбы надо девять лет отрабатывать?! Даже банки и то выгоднее процентные ставки на потребительские кредиты дают!» – рвалось у меня с языка, но я понимала, что и так уже изрядно напугала Анисью своим странным поведением.

Девушка побледнела, понизила голос и затараторила:

– Эля, ты что, мы в хозяйском крыле, нельзя так кричать, тебя услышать могут! Чего ты так реагируешь? Нам вообще хорошее место досталось! Ты же сама уговаривала меня в училище пойти после приюта, а то неизвестно ещё как деньги зарабатывать на улицах пришлось бы, а тут какое-никакое образование…

Внезапно девушка затихла и побледнела настолько сильно, что я забеспокоилась, как бы ей плохо не стало по-настоящему. На лице не осталось ни кровинки, и лишь жёлтые веснушки отчётливо выделялись на милом личике. Мгновение спустя сзади меня раздался тягучий, словно мёд, мужской голос:

– А Анисья права, если очень хорошо работать, то можно и премию получить…

Недвусмысленный намёк во фразе наглеца и испуганные глаза девушки донесли до меня положение дел в этом доме лучше всяких самых подробных объяснений. Мне сразу вспомнились масляные глазки директора мясокомбината и его фраза: «А почему же, ты думаешь, тебя из твоей деревни здесь в Москве на такой высокий оклад взяли?»

– Г-г-г-господин Леандр, – заикаясь от волнения, пролепетала Анисья, – Эллис упала с лестницы, у неё провалы в памяти…

Я стремительно обернулась и увидела непозволительно близко стоящего позади себя молодого парня со встрёпанными тёмными волосами и рубашкой навыпуск. Определённо красивого, но мой вкус, слишком юного. Леандр был ровесником Эллис Ларвине, а может, на год или два младше её, но для меня, Эльвиры Лафицкой, – ещё совсем мальчишка. Судя по нагловатой ухмылке и откровенно заинтересованному взгляду, скользнувшему по оторвавшимся пуговичкам на моём платье и разрезу на ноге, хозяйский сыночек. Следующей своей фразой он подтвердил мою догадку.

Леандр, не отрывая глаз от меня, произнёс:

– Иди, Анисья, займись делами, принеси отцу кофе, как он хотел, раз Эллис себя плохо чувствует, а я пока освежу её память.

Послышался шорох юбки и торопливые шаги за моей спиной. Я не сомневалась, что девушка кинулась прочь, не смея перечить младшему хозяину. Поведение Леандра, а именно так его назвала служанка, мне не понравилось, но и напуганной я себя не чувствовала. Скорее, мне было любопытно, что именно предпримет мальчишка.

– Эля, милая, – молодой человек скользнул ко мне единым плавным движением, положил свою руку на мою талию и крепко прижал к себе, – неужели ты действительно ничего не помнишь? Моё сердце окажется разбитым, если ты забыла наши совместные жаркие ночи, наполненные твоими стонами! – патетично заявил парень, прижимая меня к себе ещё крепче, так, что уже опасливо затрещали те пуговички, которые до сих пор еще умудрились держаться на горловине платья.

Я даже разочарованно вздохнула, так как Леандр поступил более чем предсказуемо. Кто бы ни была эта загадочная Эллис Ларвине, в чём теле я пребывала, но Эльвира Лафицкая дурой не была. Мне стало сразу очевидно, что Леандр намеренно отослал Анисью, чтобы она не способствовала чересчур быстрому восстановлению моей памяти. Что-то мне подсказывало, что этот молодой, предприимчивый и похотливый хозяйский сынок очень рассчитывал урвать лакомый кусочек в лице Эллис, то есть меня. Но меня такое положение дел не устраивало. Всё-таки в душе я оставалась тридцатитрёхлетней Эльвирой, и любые интимные отношения с юношей, который при более близком рассмотрении был даже немного младше самой Эллис, казались мне чуть ли не совращением несовершеннолетних. Да и по тем обрывкам информации, что я успела услышать от Анисьи, как-то не верилось мне, что забитая сирота, рассудившая, что училище и последующая многолетняя отработка обучения – лучшая перспектива для молодой девушки в шумном городе, – могла иметь хоть что-то общее с Леандром Кьянто.

– Ну, так что, детка, ты вспоминаешь, как нам было хорошо вместе? – Я почувствовала, как рука парня заелозила вдоль моего позвоночника.

Похоже, это было что-то вроде прелюдии в глазах парнишки. Наверно, будь на моём месте служанка из дома для сирот, она либо уже потеряла бы сознание от понимания того, что что-то твёрдое упирается ей в бедро через грубую ткань платья, либо затряслась от страха, что её уволят, и согласилась бы на всё, на что так активно намекал этот кобель. Мне стало понятным, почему Анисья до смерти перепугалась миловидного юношу-ровесника. Надо, кстати, будет уточнить, не принуждал ли он её к чему-либо?

– О, что-то я определённо начинаю вспоминать, – решила я подыграть, чтобы проучить этого нахала.

Мои руки обвили торс юноши и заползли под рубашку, небрежно надетую навыпуск. Похоже, Леандр совершенно не надеялся на такой исход событий, потому что на миг оторопел от моих не менее наглых ответных действий, что лишний раз меня убедило в отсутствии каких-либо отношений между Эллис и Леандром. Но уже секундой позднее парень отмер и заулыбался.

– Эллис, определённо потеря памяти на тебе хорошо сказалась. Ты, оказывается, такая горячая! – с жаром пробормотал юноша, поверивший в то, что ему так легко удалось задурить мозги служанке.

В этот момент он дрожащими от нетерпения пальцами пытался расстегнуть мелкие пуговки на моём платье. Разумеется, я ему не помогала, а если учесть, что прижималась к нему всем телом, то скорее даже мешала. Но, похоже, Леандр был девственником во всех смыслах этого слова, и раздевать женщин ему ещё не приходилось, а потому он не понял моего стратегического манёвра.

– Не то, что твоя невеста?

Я спросила наобум. Надо же как-то потихоньку выяснять информацию об обитателях этого мира. Мне подумалось, что раз Леандр «господин», то наверняка в его возрасте уже с кем-то помолвлен. И я не ошиблась.

– Ой, не напоминай, Лиланинэль вообще малолетняя замороженная рыба. До свадьбы даже дотронуться до себя не разрешает, – так искренне и горестно вздохнул Леандр, что мне даже захотелось погладить его по головке и дать печеньку. – Не пойму, зачем отец меня за неё сосватал? Но ты не переживай, когда я перееду в новый дом, то обязательно попрошу у отца тебя, – заверил меня Леандр с самыми что ни на есть честными глазами.

– Попросишь меня у отца? – я приподняла левую бровь. – А в качестве кого?

Мне действительно стало любопытно, неужели Леандр глуп настолько, что не понимает, что никакая, даже самая холодная жена не потерпит в своём доме любовницу мужа. Я уже не говорю о том, что раз отец Леандра подобрал партию сыну, значит, в этом браке заинтересован лично, и не даст отпрыску наломать дров в первые же дни брака. О каком переезде хорошенькой служаки может быть речь?

– В качестве служанки, конечно. – Было видно, что мыслительные процессы в голове юноши заняты совершенно другим. Он даже немного подвис с моего вопроса, а потом встрепенулся, вдруг просветлев лицом. – Но если хочешь, я тебя экономкой сделаю! Мне не сложно!

Леандр чертыхнулся, поняв, что в очередной раз не справляется с пуговками на моём платье и решил поступить радикальнее, опустив руки и задирая подол моего платья.

– А Лиланинэль как отнесётся к тому, что ты будешь проводить ночи не в её спальне? – задала я очередной наводящий вопрос.

– Ой, да какая разница, как она к этому отнесётся! Ей вообще пока только шестнадцать. Как я скажу, так и будет, – самоуверенно ответил Леандр. – К тому же, что мне мешает развлекаться с тобой днём, а по ночам приходить в супружескую постель? Она вообще ничего не узнает!

М-да, неужели спермотоксикоз настолько ударил в мозги этому парнишке, что он думает, будто от глаз супруги можно скрыть любовные похождения налево с собственной служанкой в их же общем доме? Я уже не говорю о том, что будь даже на моём месте Эллис, предложение быстрого необременительного секса с неопытным мальчишкой, который даже не скрывает, что ему ничего другого от девушки не надо, звучит как-то… непривлекательно что ли? А где же заверения в собственных чувствах? Общения дорогих подарков? Погашения долга перед училищем?

Подол моего платья взлетел вверх, и я почувствовала чужую ладонь, торопливо смявшую мою ягодицу. «Так, надо бы прекращать весь этот фарс».

– Леа, малыш, – сказала я с нарочито громким вздохом, отстранилась от груди парня, – извини, но я не могу.

– Как не можешь? – Удивление на лице юноши было написано столь неподдельное, что удержать грустное выражение лица оказалось затруднительным.

«Нет, он что, серьёзно думал, что я должна была пасть жертвой его смазливой внешности и положения хозяйского сынка?!»

– Я чувствую, что слишком стара для тебя, – ответила я, ни разу не покривив душой.

Ну а что? Мне вообще-то тридцать три, а парню в районе двадцати. Меня никогда внешне не привлекали щуплые юноши, а тут ещё тринадцать лет разницы. Плюс он девственник. Или точнее минус.

Леандр выпал в осадок. По его лицу было видно, что он ожидал всего, чего угодно, что я стану бледнеть и опускать глаза, как Анисья, сопротивляться его наглому ощупыванию меня или же говорить, что мой первый раз должен произойти при особенных обстоятельствах… Я даже была уверена, что у Леандра были запасены наготове несколько речей. Наверняка, когда он почувствовал мои руки на своих бёдрах, то просто забыл, что надо бы навешать лапши на уши о любви всей своей жизни и прочую чушь.

Тем временем я отступила на шаг, бросила взгляд в зеркало и аккуратно поправила своё платье, которое Леандр задрал мне чуть ли не до ушей. Вид всё равно оставлял желать лучшего, но, по крайней мере, сейчас по своим собственным меркам я выглядела весьма прилично.

Именно в этот момент дверь с противоположенной от меня стороны резко распахнулась и в комнату с громкими криками вбежала та самая мадам Зигфраида:

– Нет, что же это среди бела дня делается! Я так и знала, что она давно задумала младшего господина приворожить! Всё это время только и искала возможность, чтобы предстать перед ним в чём мать родила и соблазнить!

Следом за голосящей мадам в комнату, тяжело опираясь на трость, зашёл высокий мужчина. В первую секунду я подумала, что это старик, так сильно он прихрамывал, но, присмотревшись к лицу, я поняла, что ему от силы лет тридцать восемь, не больше. Определённо красивый. Сходство с Леандром бросалось в глаза. Но если младший Кьянто был скорее смазливым, его черты лица и движения отдавали женственностью, а тело – юношеской худобой, то старший Кьянто был красив по-мужски. В отличие от сына, он обладал мощным, физически развитым телом, мышцы угадывались даже под сюртуком из плотной ткани. В его внешности не было ни капли неряшливости, сапоги начищены до блеска, волосы аккуратно уложены, рубашка заправлена. Идеальные стрелки на штанах лишь подчёркивали его длинные ноги, а приталенная форма явно военного сюртука – широкий размах плеч. Лицо мужчины было не менее красивым: прямой нос, густые ресницы, обрамляющие тёмно-ореховые глаза, высокие скулы. Пожалуй, портили лицо лишь излишняя бледность да губы, плотно сжатые в тонкую линию. Так порой сжимают губы люди, когда не хотят показывать, как им больно.

Последней в приоткрытую дверь проскользнула Анисья. Она бросила робкий извиняющийся взгляд на меня и Леандра из-под полуопущенных ресниц и проскользнула в угол комнаты, замерев в неудобной позе с опущенной головой. Мне сразу стало понятно, что это Анисья испугалась за мою честь, а потому из добрых побуждений решила позвать экономку. Единственное, что не рассчитала служанка, так это то, что Зигфрида наверняка попробует обернуть ситуацию выгодным для себя образом. Похоже, она действительно давно хотела добиться увольнения Эллис, а потому дала время Леандру соблазнить меня, после чего позвала хозяина дома, рассчитывая застать меня с сыном на «горячем». Горячего не получилось.

Господин Кьянто-старший внимательным цепким взглядом осмотрел меня с головы до ног, задержался на оторванных пуговичках на горловине, отметил порванный подол и растрепавшуюся косу, а затем перевёл не менее внимательный взгляд на своего сына. От меня не укрылось, как при этом заметно побледнел и съёжился сам Леандр. М-да, видимо, папаша умеет наказывать, раз самоуверенный юнец вмиг превратился в тихого и скромного юношу.

– Сын, – бросил он жёстким, но на удивление приятным баритоном, – потрудись объясниться.

– Я… э-э-э… приехал раньше, решил пойти к себе и встретил Элю… – замямлил Леандр, старательно избегая встречаться с отцом взглядом.

Я была бы рада послушать сбивчивые объяснения юноши, но что-то мне подсказывало, что от его слов зависит так же и моя судьба. К тому же от меня не укрылось, как недовольно дёрнул щекой старший Кьянто, когда Леандр назвал меня сокращённо «Элей» вместо официального «Эллис». Неизвестно, как папаша отнесётся к тому, что его служанка переспала с помолвленным сыном, а судя по тому, что он видит, именно так он и думает. Я глубоко вздохнула и решила, что пора всё брать в свои руки, пока не поздно.

– Господин Кристиан, – имя хозяина дома само собой всплыло в памяти из общения с Анисьей, – видите ли, я упала с лестницы. – Мне показалось логичным начать именно с этого объяснения, таким образом дав понять, что мой неаккуратный вид не имеет ничего общего с интимными утехами.

– Я говорила уже мадам Зигфраиде, что Эллис споткнулась на ступенях и крепко ударилась головой, у неё теперь провалы в памяти, она даже своё имя вспомнить не смогла… – залепетала из угла комнаты Анисья, но тут же замолкла под буравящим взглядом Кристиана.

Зато вновь заголосила Зигфраида. Похоже, она поняла, что сценарий соблазнения хозяйского сына пошёл где-то неправильно, а потому решила вновь вмешаться:

– Лентяйка решила, что если подстроит несчастный случай, то спишет всё на потерю памяти и сможет неделю отлёживаться, ничего не делать и получать за это зарплату!

«Нет, ну что за мерзкая баба! Будто из своего личного кармана мне платит!»

– Вообще-то, это не так, – не смогла скрыть вскипающего возмущения.

– Цыц! – Кристофер поднял руку, и все замолкли.

Мужчина обвёл собравшихся взглядом, подошёл к креслу с высокой спиной и как бы невзначай на него опёрся. Со стороны всё выглядело так, будто он о чём-то задумался, но я видела по плотно сжатым челюстям, что на самом деле ему тяжело стоять, но и проявить слабость, сев в присутствии стольких людей, он не хочет.

– Эллис, уточните, вы имеете какие-либо претензии к моему сыну?

Где-то слева ахнула мадам Зигфраида. Похоже, вопрос хозяина дома привёл её в негодование. Ну да, она-то пыталась подать случившиеся события так, будто я – вертихвостка, околдовавшая Леандра, а никак не наоборот.

– Нет, не имею, – коротко ответила я, так как действительно не видела ничего страшного в произошедшем. Ну, попытался хозяйский сын воспользоваться ситуаций и слегка поприставал ко мне, но ничего же не произошло. Это они ещё в московском метро в час пик не ездили!

Похоже, мой ответ удивил всех собравшихся. Даже Анисья изумлённо вскинула голову и посмотрела на меня во все глаза. Леандр робко улыбнулся и чуть расправил плечи. Он, похоже, ожидал, что запуганная служанка со слезами на глазах начнёт в красках расписывать, как её только что грязно домогались. «Ох, зря ты так, пацан, тебе всё равно достанется хотя бы за твой внешний вид». Одна из бровей Кристиана медленно поднялась наверх.

– И вы не хотите заявить о его недостойном поведении и о том, что вам полагается как минимум моральная компенсация в денежном эквиваленте? – с подозрением переспросил Кьянто-старший.

«Нет, я, конечно, понимаю, что у мальчика совсем уже пестик застоялся, тьфу, то есть тычинка, но вот так на пятерых устраивать показательное разбирательство по данному вопросу – как-то уже перебор. Хочет отругать своего сына – пускай это делает наедине, но чтобы впутывать прислугу…» Мне вдруг по-настоящему стало жалко Леандра. Ему лет двадцать, до сих пор девственник, да ещё и сосватали за какую-то шестнадцатилетнюю девчонку, то есть как минимум предстоит два года воздержания. Прекрасно понимаю, почему он пытается склонить к постельным отношения любую мало-мальски симпатичную служанку. Хотя, стоп, что это я? Тело Эллис очень даже красивое, гораздо красивее, чем тело тридцатитрёхлетней Эльвиры Лафицкой.

– Так совершал ли мой сын по отношению к вам какие-то порочащие вашу репутацию действия? – вновь повторил свой вопрос Кристиан и почему-то бросил взгляд на руку, на которую опирался на спинку кресла.

– Нет, – откровенно соврала я, вспомнив, как Леандр трогал меня за попу, и вдруг увидела, что камень в чёрном кольце на пальце хозяина дома слегка покраснел.

Я моргнула – и наваждение исчезло. «Показалось, что ли?».

Наступила минута молчания. Кристиан явно переваривал мой ответ. Затем скривил уголки губ, что-то решив для себя, и задал ещё более неприятным тоном следующий вопрос:

– Почему вы позволяете себе находиться в этом крыле в таком неприличном виде?

Я, уже успевшая увидеть Зигфраиду и Анисью, поняла, что разрез на подоле платья чуть выше колен и открытая шея – это очень непристойно по местной моде.

– Я упала с лестницы, – повторно объяснила я, – и ещё не успела привести себя в порядок.

Если честно, весь этот показательный допрос лордом Кьянто стал казаться мне форменным издевательством. То, что я упала – ему уже объяснили, а то, что его сын начал ко мне приставать, о чём сам Кристиан явно догадывался, так лучше сына надо воспитывать. Я вновь уловила, как хозяин дома бросил взгляд на чёрное кольцо, но на этот раз мне показалось, что оно слегка позеленело. Кажется, это удовлетворило мужчину.

– То, что сказала Анисья, – правда? Вы действительно повредились памятью? – всё так же продолжал свой допрос мужчина, опирающийся одной рукой на кресло.

– Да, правда. Я мало чего помню до падения, – кивнула, так как печёнкой почуяла, что объяснения в стиле «я вообще в этом теле не местная» – не к месту. Воспоминания-то все остались при мне, вот только о совершенно другой жизни.

И вновь увидела, как Кристиан бросил взгляд на кольцо. Теперь оно, как и в первый раз, покраснело. Мужчина нахмурился и даже заиграл желваками.

– И позвольте узнать, – голос его стал на редкость едким, – если вы упали с лестницы и мало что помните из того, что было до падения, то как вы узнали Леандра? И почему так уверены, что никаких непристойных действий по отношению к вам не совершалось? Быть может, вы уже давно являетесь его любовницей? Да и моё имя вы помните как-то подозрительно хорошо.

«Он что, меня на слове поймать пытается? Перед ним девушка, упавшая с лестницы и повредившая голову, а он меня в чём-то уличить хочет? Вот ведь скотина! Стоило ли вообще бежать по ступеням за кофе для Всеволода Петровича, если, очнувшись в другом теле, я оказалась под началом такого же слепоглухого остолопа, как мой бывший шеф?!» Откровенно издевательские слова о том, что я уже давно являюсь любовницей его сына, задели болезненные воспоминания о директоре мясокомбината, и окончательно взбесили.

– А знаете что, господин Кристиан, – я не на шутку разозлилась на этого типа, а мою злость многократно увеличила подвёрнутая на лестнице лодыжка. Всё-таки стоять на ногах так долго после серьёзного падения – не лучшее решение. – Мне абсолютно всё равно, что вы там думаете о моих отношениях с Леандром. Если вы подозреваете, что он позволяет себе что-то, что может порочить репутацию девушки, то это в первую очередь камень в ваш огород! Это значит, что вы – плохой отец, не сумевший воспитать сына. Это не его и не моя вина, а ваша. Это во-первых. Ну, а во-вторых, да, я упала с лестницы, причём больно ударилась и головой, и лодыжкой, и сейчас иду в свою комнату – отдыхать!

– Стоять! – рявкнули мне в спину, когда я уже развернулась к выходу.

– Да знаете что, а не пройтись бы вам… – крикнула я, продолжая путь.

– Куда? – раздалось мне в потрясённой тишине.

– Ну, вот куда вы шли, туда и идите, – ответила я, перед тем как хлопнула дверью.

Глава 2. Знакомство с работодателем

Последний год у первого генерала-главнокомандующего Его Величества лорда Кристиана Кьянто как-то не заладился. Его тяжело ранило разрывной осколочной бомбой при Пуассе, в результате чего несколько месяцев целители боролись за его жизнь. С лица шрамы удалось свести, но весь торс был испещрён уродливыми линиями. Когда Кристиан очнулся и впервые увидел себя в зеркале, он стоически перенёс известие об изменениях в своей внешности, – всё-таки генерал, а не изнеженная девица. Но информация о том, что его левая нога больше никогда не будет работать так, как правая, сильно его подкосила. Кристиан практически всю свою жизнь провёл в седле, руководя различными операциями, патрулируя границы государства, выполняя личные поручения Его Величества как доверенное лицо.

Сам король пришёл в больничную палату к Кристиану, чтобы выразить своё сожаление по поводу того, что он больше не сможет исполнять обязанности генерала-главнокомандующего. Его Величество предложил альтернативную должность своему любимому подданному – дипломат и личный советник. Но Кристиан понимал, что король таким образом лишь пытается поддержать его из-за старой многолетней дружбы, а на деле же до мозга костей военный Кристиан вряд ли когда-либо сможет стать хорошим дипломатом. Первые месяцы после того, как Кьянто пришёл в себя, он усиленно разрабатывал свою ногу и, вопреки прогнозам целителей, даже смог встать и пойти. Медленно, с тростью, но это ему удалось. К сожалению, на этом прогресс выздоровления тяжело раненой при Пуассе конечности закончился.

Но всё это было лишь частью большой беды. Ни лекари, ни даже король не догадывались о том, что с ранением при Пуассе Кристиан потерял значительную часть своего магического дара. Бывший генерал-главнокомандующий перестал тренироваться со своими подчинёнными в первую очередь именно потому, что не хотел, чтобы кто-либо вычислил его угасание как мага. Он отчаянно надеялся, что, разрабатывая ногу, к нему вернётся хотя бы часть былого могущества, но, к сожалению, месяц за месяцем дар всё хуже и хуже откликался на его призывы, и Кристиан чувствовал, как вместе с каждой неудачной попыткой мучительно умирает и надежда.

Что касается дипломатии и политики, единственное, чего смог добиться бывший генерал-главнокомандующий почти за полгода – это подписание мирного договора с соседним королевством Донтрием. Донтрийцы – народ очень хитрый, со множеством неписанных законов и странных ритуалов, совершенно непонятных людям. Долгие годы государство Норгеш находилось в состоянии не то вялотекущей войны, не то худого мира с соседом. Донтрийцы постоянно были чем-то недовольны, считали себя выше и лучше норгешцев, частенько игнорировали границы государств. И подданные Норгеша близлежащих деревень к границе с Донтрием отвечали им тем же: то на их территории в священном лесу костёр устроят, то осквернят тихие ночи шумной свадьбой молодых. Его Величество лично от всей души поздравил Кристиана, когда тому удалось договориться о браке между младшей дочерью королевской семьи Лиланинэль Сияние Луны и его собственным сыном от первого брака – Леандром Кьянто.

К сожалению, сам Леандр не планировал так быстро обзаводиться семьёй, а тем более жениться на принцессе соседнего государства, а потому взбрыкнул и постарался испортить первое впечатление донтрийцев о себе. Стараниями Кристиана подписание договора о помолвке всё-таки прошло успешно. После подписания бумаг Леандр собрал вещи и вновь уехал в закрытое учебное заведение для сыновей аристократов.

Талисандра, первая жена Кристиана, была слаба здоровьем и умерла от отёка легких, когда их сыну было пять. К своему стыду, Кристиан даже на похороны жены приехать не смог, так как занимался подавлением мятежа на востоке Норгеша. Весть о смерти жены Кристиан получил через гонца, и так же через гонца распорядился о том, чтобы Леандра отдали в закрытую школу для детей аристократов, так как сам в столице появлялся крайне редко.

Бывший генерал-главнокомандующий весь вечер провёл с бутылкой коньяка, стараясь понять, в какой же момент его жизнь пошла не так. Талисандру он практически не помнил, так как уже тогда слишком много времени проводил на границе государства, а не дома. Отдать Леандра в закрытое учреждение казалось ему тогда единственным правильным решением, ведь Кристиан уже тогда являлся самым молодым, подающим надежды капитаном. Он решил, что будет проводить с сыном каникулы, но как-то так сложилось, что за все эти двадцать лет Кристиан так и не наладил отношений с отпрыском. А из-за его приказа жениться на Лиланинэль Сияние Луны их и без того натянутые отношения пустили настоящую трещину. Леандр показывал, что всеми силами не хочет этого брака, презирает родного отца, который в пять лет оставил его на попечение незнакомых людей, так ни разу и не забрал на каникулы домой, и сделает всё, чтобы расторгнуть помолвку с холодной и надменной донтрийкой.

Кристиан совершенно не удивился сегодня тому, что вбежавшая запыхавшаяся экономка сказала, будто одна из служанок соблазняет его старшего сына. Он был уверен, что это Леандр таким образом бунтует и хочет запятнать свою репутацию, чтобы не жениться на донтрийке.

Ох, Леандр… ещё одно разочарование в жизни. Кристиан так и не понял, что пошло не так, ведь Талисандру он выбрал по совету жрецов, но их общий сын оказался далеко не настолько магически одарённым, как он сам или мужчины из рода первой жены. Всем известны законы магии: чем сильнее родители, тем сильнее их дети. У женщин дар никак не проявляется, поэтому сложно оценить, насколько сильными будут дети от конкретной женщины, но всегда можно посмотреть на ближайших родственников по мужской линии предполагаемой невесты. Старший брат и родной отец Талисандры занимали высокие посты при дворе и являлись одними из сильнейших водников Норгеша. Никто и предположить не мог, что сын Кристиана Кьянто и Талисандры Даллион будет рядовым магом. Не сильным, не слабым, а просто обычным.

Лорд Кьянто заливал свои невесёлые мысли алкоголем в тот момент, когда запыхавшаяся и раскрасневшаяся Зигфраида зашла в его кабинет и упомянула о девушке, взятой в служанки из сиротского приюта, а потому Кристиан схватил свою трость и, не обращая внимания на тупую ноющую боль в бедре, ринулся за экономкой. Он хорошо знал упорство и наглость своего старшего сына, и, заходя в малую гостиную, предполагал застать картину трясущейся от страха полуобнажённой сироты, согласной на всё, что ей прикажет младший хозяин.

Нанять девушек из приюта ему посоветовала ещё год назад до его ранения при Пуассе вторая жена. Адель аргументировала это тем, что, во-первых, таким девушкам можно меньше платить, во-вторых, так она сама не будет ревновать своего мужа к служанкам.

Ввиду постоянной занятости генерала на службе, отношения между супругами никогда не были особенно тёплыми, и Кристиан женился второй раз исключительно по настоятельной рекомендации Его Величества. Мол, не дело столько лет ходить вдовцом, не помешает заботливая женская рука, да и наследник у столь славного рода до сих пор всего один, непорядок. С учётом того, что Леандр не оправдал его надежд, лорд Кьянто решился на второй брак.

Разумеется, Кристиан пошёл навстречу просьбе жены взять в служанки девушек из приютского дома. Скромных, неболтливых, «привыкших работать руками, а не вертеть задом перед мужчинами», как сказала когда-то Адель. Единственное, что не стал говорить Кристиан своей жене, так это то, что платить он решил им, как и остальной прислуге. Он никогда не отличался жадностью, а так как служанки делали свою работу старательно, не видел смысла экономить на медяках. До сих пор Кьянто-старший даже не замечал служанок в своём доме, настолько бесшумно, словно серые мышки, они вели себя в особняке.

На пути к малой гостиной Кристиану даже думать было противно о том, что его собственный сын повёл себя так низко и недостойно фамилии Кьянто, что воспользовался своим положением и принудил одну из девушек к интимной связи. Леандр редко приезжал из академии, а потому неудивительно, что воспользовался подвернувшимся моментом. Впрочем, Леандр его постоянно разочаровывал своим поведением, и Кристиан даже не удивился сообщению экономки. Каково же было неподдельное удивление бывшего генерала увидеть в комнате встрёпанного старшего сына с красивой молодой девушкой с густыми волосами цвета горького шоколада и яркими зелёными глазами, которая, хотя и выглядела весьма двусмысленно в основательно помятом платье, но совершенно не тряслась от страха. Ему вдруг подумалось, что служанки в доме всегда носят чепчики, и он до сих пор понятия не имел, какого цветы волосы у Эллис.

В разрезе на подоле невзрачного серого платья промелькнула стройная ножка, а разошедшийся ворот открывал тонкую белоснежную шею. Лорд Кьянто-старший даже на миг решил, что это не его служанка, а Леандр специально притащил с улицы постороннюю девчонку, чтобы разыграть весь этот спектакль. Слишком уж самоуверенно вела себя эта Эллис, не горбила спину, не приседала в книксене, не лепетала от ужаса, с трудом связывая слова, как это делала Анисья, не отводила глаза. «Эля», как называл её Леандр, смотрела на него, Кристиана, прямым чётким взглядом, в котором прослеживалась уверенность в собственных словах. Да не все его подчинённые осмеливались смотреть на него с таким вызовом! На него! Генерала-командующего!

Кристиан решил попытаться разобраться в произошедшем, опёрся на кресло, чтобы было легче смотреть на перстень истины, и совершенно ничего не понял. Эта малолетняя девчонка сразу же пояснила, что её неприемлемый внешний вид относится исключительно к падению с лестницы.

«Так совершал ли мой сын по отношению к вам какие-то порочащие вашу репутацию действия?» Ему и смотреть на перстень истины не надо было, чтобы понять, что «нет» было ложью. Будь перед ним до смерти напуганная девчонка, то «нет» ещё было бы объяснимым. В таком случае было бы логично предположить, что Леандр запугал служанку, сообщив, что в случае, если всё вскроется, её, к примеру, уволят. Но Эллис сама перехватила инициативу допроса на себя, Кристиан даже и не понял, в какой момент после «сын, объяснись» вдруг стал разговаривать не с сыном, а со служанкой! И она вступилась за Леандра! Всё это могло иметь лишь одно объяснение: служанка уже давно спит с Леандром и по уши в него влюблена, а потому так яростно за него вступилась. Другого варианта Кристиан не видел, но, к сожалению, это объяснение ему нравилось меньше всех.

А ещё Эллис зачем-то понадобилось соврать про потерю памяти… Кристиан рассердился и повысил голос, пытаясь надавить на девчонку, чтобы расколоть. Обычно его напуганные подданные начинали тут же говорить правду, когда он уличал их во лжи, но эта служанка и здесь его удивила! В ответ нахальная девчонка повысила голос на него и отчитала его самого при всех за плохое воспитание собственного сына! Его!!! Генерала-главнокомандующего в прошлом и личного советника короля в настоящем!

«Это значит, что вы – плохой отец, не сумевший воспитать сына. Это не его и не моя вина, а ваша», – отдавалось набатом у ушах Кристиана. Сама того не зная, служанка умудрилась ударить по самой больной точке Кьянто-старшего. Он до сих пор чувствовал вину перед Леандром, что совершенно не участвовал в его воспитании и, по сути, они со старшим сыном – незнакомые люди.

Ещё возмутительнее было то, что после этого служанка грубо его послала! В его собственном особняке! «Ну, вот куда вы шли, туда и идите» – дерзко заявила она, а он бессильно глотал воздух, так как не мог ни физически, ни морально опуститься до того, чтобы догнать дерзкую девицу и как следует выпороть за такие неуважительные слова.

Кристиана перекосило от бешенства, когда эта Эллис, отчитав его, удалилась с идеально прямой осанкой и вздёрнутой головой так, будто это она хозяйка особняка, а он – провинившийся конюх. Злость клокотала в нём и требовала выплеснуться наружу.

В первую очередь лорд Кьянто-старший потребовал всех оставить его и решил провести разъяснительную беседу с экономкой. Сейчас женщина смотрела во все глаза на своего работодателя и тряслась как осиновый лист. Как только дверь за Анисьей и Леандром закрылась, она тут же залепетала:

– Извините, Ваше Высокопревосходительство, этого больше не повторится, я накажу мерзавку, чтобы она знала, где её место…

Кристиан поморщился, потому как всегда считал, что наказание – это крайняя мера. Для начала во всём необходимо досконально разобраться.

– Зигфраида, уточните, пожалуйста, вы были в курсе, что одна из служанок упала с лестницы?

– Д-д-да, знала. Но что уж тут взять с этих кривоногих и убогих? Я уже распорядилась, чтобы стоимость разбитого фарфора вычли из оплаты неуклюжей девицы. Будет знать, как спотыкаться на ровном месте и живее копытами своими перебирать.

При слове «копыта» в памяти вновь встала мелькнувшая изящная женская ножка в разрезе длинного до пят простенького серого платья. Кристиан мотнул головой, пытаясь развеять воспоминание.

Полуторагодовое воздержание на нём действительно сильно сказалось. Когда Адель забеременела, целитель сразу же запретил ей интимную жизнь. Маленькому Ладиславу сейчас уже почти шесть месяцев, а его жена, не смотря на то, что сама не кормит, не проявляет к Кристиану никакого интереса. Первые два месяца после родов ей, конечно, было нельзя, но последние три – целители подтвердили, что жена физически полностью здорова. Адель же всё это время старалась лишний раз до него не дотрагиваться.

Однажды, когда Кристиан переодевался, он поймал брошенный через зеркало брезгливый взгляд Адель на его спину, испещрённую многочисленными уродливыми шрамами. Так он понял, что после ранения при Пуассе стал противен своей жене, и в целом понимал её. Даже целители слегка бледнели, когда он снимал рубашку для обычного осмотра. Ко всему за полтора года воздержания Кристиан поймал себя на том, что и сам как-то остыл к Адель. То ли она стала вести себя с ним по-другому, то ли изменилось что-то в их отношениях, но он уже давно не испытывал возбуждения, когда смотрел на свою жену. Если на момент бракосочетания он испытывал к ней симпатию, то последнее время даже не воспринимал Адель как женщину. Впрочем, это его особенно сильно и не волновало: аристократы выбирают себе невест по мощи дара рода, чтобы получить сильных наследников. Адель родила ему мальчика, так что по большому счёту он может до конца жизни к ней не притрагиваться. А на удовлетворение всех остальных потребностей существуют дома удовольствий.

Правда, что касается лорда Кьянто, то под гнётом свалившихся на него неудач последние полтора года он не нуждался даже в разовых услугах профессионалок. А вот эта гладкая ножка молодой служанки, ровесницы его собственного сына, неожиданно всколыхнула в нём давно забытые потребности.

– Ты лекаря вызвала? Что он сказал насчёт её потери памяти? – решил продолжить свой вопрос бывший генерал-главнокомандующий, чтобы не концентрироваться на девичьей ножке.

Зигфраида резко побледнела и промямлила что-то нечленораздельное.

– Но Ваше Высокопревосходительство… подумаешь… упала девка…

– То есть её никто не осматривал? – резко перебил Кристиан. – Правильно ли я понимаю, что моя работница упала с лестницы, да так, что даже порвала платье, а вы даже не озаботились вызовом лекаря? А ко всему ты предлагаешь ещё и наказать её, не зная о текущем состоянии здоровья?

– Т-т-так, – женщина сглотнула, съёжилась под колючим взглядом тёмных глаз генерала-главнокомандующего и невольно сделала крохотный шажок назад.

Кристиан усмехнулся. После столкновения с Эллис он уже не был уверен, что его взгляда кто-то боится.

– Так что насчёт памяти? Она сама об этом сказала? Стала спрашивать, как её зовут или что-то в этом роде?

– Вава-ваше Высокопревосходительство, я не знаю, – совсем тихо мертвенно-бледными губами прошептала экономка. – Я почти уверена, что эта мерзавка с Анисьей договорилась разыграть всю историю, чтобы потом неделю отдыхать и больной сказываться.

– И поэтому она разбила фарфор? – Кристиан приподнял бровь. – Ты хочешь сказать, что служанка разбила фарфор стоимостью в ползолотого, чтобы неделю пролежать в кровати, а потом полгода отрабатывать разбитые чашки?!

Экономка совсем сникла и замолчала. Абсурдность заявления, что Эллис упала специально, стала ей очевидна. Кристиан раздражённо махнул рукой:

– Ступай, позови Анисью в мой кабинет, а что касается этой… Эллис… никакого штрафа за разбитую посуду. И вызови ей лекаря, пускай осмотрит, что с её головой и памятью. И… попроси лекаря по ауре девушки проверить, не беременна ли она.

– Вы думаете…

– Ступай! – рыкнул Кристиан. – Я разве что-то неясно сказал?!

И экономка моментально испарилась из гостиной.

⁂

Кристиан сидел в собственном рабочем кабинете и уже в третий раз наливал себе коньяк в бокал, пытаясь успокоиться. Как назло «пробежка» до малой гостиной и обратно вызвала очередную волну тупой ноющей боли в бедре, и теперь коньяком приходилось не только усмирять расшатавшиеся нервы, но и заливать неприятные ощущения в ноге.

«Что-то всё-таки не так с этой Эллис», – в тысячный раз подумал Кристиан, смотря на янтарную жидкость в своём бокале. Образ темноволосой девушки не шёл у него из головы. Он впервые увидел цвет волос своей служанки и сильно удивился тому, что девушка, которая по его представлениям должна была быть серой мышкой, вовсе ею не являлась. Да и ярко-зелёные глаза… Кристиан готов был поклясться, что до сих пор за два года служанка ни разу не осмеливалась посмотреть ему прямо в лицо. Он впервые увидел её цвет глаз.

В дверь робко постучались.

– Войдите!

– Ваше Высокопревосходительство, мне сообщили, что вы хотели меня видеть, – в кабинет просочилась хрупкая тоненькая девушка, чьи руки были спрятаны за спиной, а глаза устремлены в пол.

«В то, что Анисья служанка из приютского дома, – верю, а вот в то, что Эллис – такая же, как она, – нет».

– Да, хотел. – Кристиан указал бокалом, что Анисья может сесть в кресло напротив него.

Девушка склонила голову ещё ниже в знак благодарности и бесшумно присела на самый краешек кресла, чуть сгорбив спину, чтобы казаться ещё меньше. Лорд Кьянто-страший усмехнулся. Ему вдруг подумалось, что Эллис села бы на это кресло как истинная королева.

– Как давно ты знаешь Эллис Ларвину? – начал допрос Кристиан.

– Всю свою жизнь, Ваше Высокопревосходительство, – девушка ответила сразу же, без запинки, и перстень истины показал, что это правда.

– Вы воспитывались в одном приюте?

– Да, Ваше Высокопревосходительство.

Снова правда.

– А почему решили поступить в училище на служанок после того, как исполнилось восемнадцать лет?

– Это была идея Эллис, Ваше Высокопревосходительство. Она сказала, что неизвестно какая жизнь нас ожидает в городе, а так, окончим училище, получим дипломы и всегда сможем найти для себя достойную работу в доме у господ.

Кристиан кивнул. Действительно, девушки после приюта для сирот мало на что могли рассчитывать. Лучших из них город устраивал в училища на служанок и гувернанток. Те, что были посимпатичнее, зачастую сами шли работать подавальщицами еды в таверны, а там и до торговли телом недалеко. Иногда встречались очень талантливые девушки, которые умели шить, мастерить или рисовать. Таких иногда брали в подмастерья и помощницами швей. Наиболее красивых девиц почти сразу же по достижении восемнадцати лет забирали под своё крыло «спонсоры» приютов. Спонсоры делали крупные пожертвования, а приют отдавал мужчине понравившихся девушек, которые становились их личными любовницами. По бумагам такие девушки проходили как «помощницы по хозяйству», на деле же они становились содержанками без права выбора. Приютам всегда не хватало денег, поэтому их владельцы с удовольствием принимали такие вот пожертвования в обмен на одну-двух девиц из выпуска.

– Ты видела, как упала на лестнице твоя подруга? – Кристиан вновь вернулся к допросу.

– Да, Ваше Высокопревосходительство, – кивнула девушка. – Она запуталась в полах платья, когда несла поднос с кофе, и упала с громким грохотом. Я даже испугалась, не умерла ли она, так как долго трясла её за плечо, а она всё никак не приходила в себя. – Анисья теребила передник и явно нервничала, рассказывая о случившимся.

Кристиан метнул взгляд на перстень истины и убедился, что служанка не врёт. «Почему же она так нервничает? Неужели меня так сильно боится? Или…»

– Анисья, а сразу ли Эллис сообщила, что потеряла память?

– Нет, Ваше Высокопревосходительство, не сразу. Она вначале попросила к зеркалу себя подвести. – Анисья стала комкать платье ещё сильнее, и Кристиан понял, что задал правильный вопрос.

– И как много она не помнит?

– Ну… – глаза девушки забегали по полу, – она сказала, что у неё есть некоторые провалы в памяти. Но она не смогла вспомнить ни своего имени, ни даже меня! – Служанка вскинула полные слёз глаза на Кристиана, а он поморщился, так как больше всего на свете терпеть не мог женские слёзы. – Вы понимаете? Мы с ней всю жизнь как родные сёстры, она бегала в мою постель спать, когда ей страшные сны снились, мы с ней одну тарелку каши на двоих на завтрак ели… Мы… мы… а она… – Дальше начались громкие всхлипывания, перешедшие в рыдания.

– Ладно, – Кристиан сдался, так как допрашивать плачущую девушку было выше его сил, – иди да позови Эллис, хочу ещё раз с ней поговорить.

– Хорошо, Ваше Высокопревосходительство, – шмыгая носом, Анисья вскочила с кресла, сделала неловкий книксен и бросилась к двери.

⁂

Когда я вышла из комнаты, громко хлопнув дверью, во мне бурлило негодование. Недолго думая, я вновь шагнула на злосчастную лестницу ковром из дворца английской королевы и спустилась, теперь уже внимательно глядя под ноги, на нижний этаж. Плутая по коридорам особняка Кьянто, до меня вдруг стало медленно доходить, кому я имела наглость нахамить, и даже не очень культурно послать. «Настоящей Эллис вообще-то здесь ещё жить надо будет, как только я уйду из её тела. Ссора с работодателем – не лучшая затея. Анисья ведь говорила, что ей надо отдавать деньги за училище. Я не обрадовалась бы, если узнала, что кто-то вселился в моё тело, нахамил Всеволоду Петровичу, и мне теперь нечем платить за аренду московской квартиры…»

Мои грустные размышления прервал аромат чего-то съестного и, сама того не заметив, я вырулила на местную кухню. Грузный пузатый мужчина лет шестидесяти что-то помешивал в кастрюльке на живом огне и напевал приятную мелодию. Он заметил меня краем глаза, повернулся всем телом, добродушно улыбнулся и спросил:

– О, Элька, голодная, что ли? Ужинать пришла или за кофе для хозяев?

– Да я вот просто по дому брожу, – ответила я невнятно, немного растерявшись от такой искренней улыбки.

– А, ну тогда ладно, – невозмутимо отозвался повар и вновь вернулся к помешиванию странного сине-зелёного варева в кастрюльке.

– А что на ужин? – с опаской полюбопытствовала я.

– Да вот госпожа Адель сообщила, что хочет суп из морского ската, – грустно вздохнул круглолицый повар. – Мне ещё полтора часа осталось стоять у плиты и помешивать суп, чтобы скат разварился как надо. А для тебя вон пирожки с мясом на столе стоят, с обеда остались.

«У-у-у-у… суп из морского ската». – Я передернула плечами, даже не представляя, как это будет на вкус. В моей прошлой жизни самым дорогим блюдом, что я пробовала, были роллы с сырой рыбой и зелёной икрой. Директор мясокомбината ещё до той роковой фразы, после которой я уволилась, решил произвести на меня впечатление и пригласил в перерыв на обед в ресторан японской кухни. Отказать новому начальству я постеснялась, а потому, хоть и нехотя, но пошла. Роллы меня, конечно, впечатлили, но не так, как рассчитывал шеф. Остаток дня я провела в женском туалете, мучительно изрыгая из пищевода всё съеденное. Так что упоминание о скате вызвало у меня лишь неприятный спазм желудка.

– Если господа кофе хотят, то кофемолка там. Будь добра, промели зёрна сама, а то я не могу сейчас оторваться от супа, – рассеянно произнёс повар, похоже, забыв, что я «просто по дому брожу».

Я обвела взглядом просторное помещение и увидела на прямоугольном столе, по центру кухни, среди множества мисочек со специями крупную деревянную коробочку с металлической воронкой и ручкой. И хотя никто кофе лично меня принести не просил, я решила помочь пожилому повару с перемалыванием зёрен, а заодно аккуратно расспросить про обитателей особняка. Неизвестно, насколько мне придётся задержаться в этом теле, а потому стоит уточнить интересующие меня моменты. Как известно, информация правит миром. Я поправила растрепавшуюся косу, накрыла её чепчиком на здешний манер и, внимательно оглядев стол, спросила:

– А зёрна кофе где?

– Так, Элька, вон там, в подсобке. Неужели всё забыла?

Я ухватилась за подсказку повара и, нарочито громко вздохнув, сообщила:

– Представляешь, упала с лестницы, и всё в голове перепуталось. Не помню, ни где зёрна для кофе хранятся, ни как тебя зовут. Лицо твоё помню, что ты повар в этом доме тоже, а имя нет, – немного слукавила, так как не знала, как человек отнесётся к информации о том, что я вообще не в курсе, кто он такой.

– Зёрна лежат в холщовых мешочках внизу стеллажа в подсобке. А с падениями бывает, – ничуть не удивившись моим словам, ответил повар и оттер рукавом пот с лысеющей головы. Похоже, этот таинственный суп из ската его уже доконал. – Я сам пару раз так падал, что потом в себя несколько дней приходил. Я – Гронар, но ты можешь звать меня просто Грон.

– Ясно, – протянула я, думая, чего бы ещё такого спросить у Гронара.

Подсобка оказалась небольшим, но крайне вместительным помещением за соседней дверью. Искомый стеллаж нашёлся сразу же. Здесь в банках и корзинках находилась мука, гречневая и овсяная каши, какие-то незнакомые мне крупы, макароны, висели на гвоздиках сушёные травы, лук и чеснок, а внизу я нашла корзину с холщовыми мешочками, размером в пару ладоней. Подцепив один такой, я направилась к столу на кухне. Здесь же оказалась и блюдо с пирожками с мясом. Недолго думая, я сунула в рот один, а затем высыпала зерна из мешочка в воронку и начала крутить ручку у коробочки.

– Грон, слушай, я тут слышала, у Леандра невеста есть… – закинула я удочку.

«Раз уже уж влипла в эту историю, то неплохо бы было прояснить ситуацию, кто такая эта Лиланинэль и насколько здесь серьёзно относятся к помолвкам».

– Ты что, положила глаз на хозяйского сына?! – До сих пор вполне себе мирный и флегматичный Гронар аж подпрыгнул на своём месте у плиты и развернулся ко мне всем тучным телом, забыв о супе. – Даже не смей! Ты девица безродная, тебя этот смазливый мальчишка лишь попользует, да и забудет, а после такого срама тебя замуж никто не возьмёт! Элька, не смей даже глазками на него смотреть! – Грон потряхивал поварёшкой, грозно подбоченившись и обильно разбрызгивая сине-зёленую жидкость. – Если замуж надумала, то я могу тебя со своими внуками познакомить, все пятеро отличные работящие, а главное честные ребята! Не обидят.

«И откуда, что в моём мире, что в этом, такая уверенность, будто все женщины хотят замуж?» – я слегка поморщилась.

– Что ты, даже и не думала. – Состроила самые, что ни на есть огромные и честные глаза, что даже кот из «Шрека» мне позавидовал бы. – А про твоё предложение обязательно подумаю.

– М-да? – Повар ещё несколько секунд подозрительно буравил меня взглядом, а потом нехотя развернулся к плите.

«А дядька этот Гронар хороший, хоть и простоватый, за Эллис вон как переживает», – кратко резюмировала про себя, а затем добавила, – «но узнать поподробнее про невесту Леандра мне не помешает».

– Куда мне, сироте приютской, до самой Лиланинэль! – восторженно произнесла, будто знала, кто это, при этом активно продолжила молоть зерна.

Не зря я столько времени проработала секретаршей у Всеволода Петровича. В тонком искусстве разговорить собеседника я была настоящим асом, не зря он многократно брал меня в качестве помощницы на многочисленные переговоры. Конечно, большая часть моей работы сводилась к «принеси-подай», но время от времени шеф опаздывал, и развлечение гостей ложилось на мои хрупкие плечи.

– Да, в общем-то, чавой-то я, – повар вернулся к помешиванию странного супа, от которого уже повалил фиолетовый дым, – тебе действительно далеко до неё. Лиланинэль Лунный Свет – младшая принцесса Донтрия, о чьей красоте слагают легенды, а ты, уж не обижайся, но серая мышка.

Я покивала головой в знак согласия, а про себя подумала, что если бы не это убогое невзрачное платье до пят и чепец, скрывающий волосы, то, быть может, была бы Эллис Ларвина не менее красивой, чем загадочная донтрийка. Отстранилась от коробочки, поискала глазами пустую миску и стала аккуратно вытряхивать в неё перемолотые зёрна. Приятный аромат защекотал ноздри, дразня аппетит, и я взяла ещё один пирожок с мясом из соседнего блюда.

– Так важная эта свадьба, выходит? – спросила я, жмурясь от восхитительно вкусного пирожка. Оказывается, я всё-таки была голодной.

К этому моменту благодаря стараниям Грона тёмно-фиолетовый дым над кастрюлей посветлел и стал светло-голубым.

– Конечно, важная, – подтвердил повар, не отрываясь от своей работы. – Жаль только, что Лиланинэль от Леандра нос воротит. Донтрийцы эти всегда считали нас чуть ли не варварами, а их женщины – и подавно.

«С учётом того, как этот наглый юноша полез мне под юбку, не могу не согласиться с поведением Лиланинэль», – подумала и вновь обратилась в слух.

– …Ну, а Леандр сделает всё что угодно, чтобы господину Кьянто-старшему досадить в отместку за то, что тот его в пять лет, по сути, в приют сдал. Ведь всё детство и юность Кьянто-младший прожил в закрытой академии для сыновей аристократов. Эх, дурачок… Господин Кристофер как лучше хотел, понимая, что сам почти всё время на службе пропадает, генерал-главнокомандующий как-никак, а о нём там будет кому позаботиться, дать образование, научить этикету, математике, военному делу, экономике. Вот так и аукнулось ему его доброта. Ох! Как бы я хотел, чтобы между Донтрием и Норгешем наконец мирный договор заключён был… У меня ж родня как раз на границе с Донтрием живёт, из-за этих распрей говорят, что совсем уже худо. На мир молятся всем селом…

Голова от полученного объема информации стала быстро опухать. «О-о-о-о, выходит, брак этот между Леандром и Лиланинэль политически важный… Теперь понятно, почему Кьянто-старший так взъелся на меня. Застукать родного сына голубых кровей со служанкой, а по моему встрёпанному виду он много чего мог подумать. Кстати, насчёт моего вида!» Пока в подсобку ходила, вновь чуть не навернулась. Взгляд упал на большие кухонные ножницы, и я невзначай спросила у Грона, могу ли воспользоваться ими. Он разрешил.

– Грон, а вот так если платье обрежу, нормально будет? – Я примерилась ножницами где-то на уровне колен.

Повар обернулся на меня, нахмурился и сердито произнёс:

– В принципе-то нормально, у нас в селе девки и короче носят. Но мне не нравится, что ты только что о Леандре расспрашивала, а теперь вдруг платье укоротить решила. Сама ж с Анисьей говорила, что ваша одежда из приюта вас же и защищает, два года ходила словно монахиня. Говорю тебе, не смотри в сторону хозяйского сына, выгонят взашей, как эту Галию выгнали!

– Галию? Мне казалось, её за что-то другое выгнали… – Всё-таки способности секретаря не пропьёшь. Всеволод Петрович частенько просыпал будильник и опаздывал на деловые встречи.

Я перенесла руку с ножницами чуть ниже колен и ловко отрезала грубое серое платье вместе с нижней белой юбкой.

«Очевидно, более короткие юбки здесь носят, но конкретно на служанке Эллис такая длина будет трактоваться вызывающе. Ничего, мне чтобы не запутаться, сойдёт. Не джинсы, конечно, но вполне сносно».

– Да, госпожа Адель выгнала свою личную служанку одним днём, пока господин Кристиан был в отъезде, и никто не знает почему. Рассчитала и приказала ей как можно скорее покинуть особняк. Даже на кухню пообедать зайти не разрешила, – понизил голос Грон.

«Хм, любопытно, что же такого наделала эта Галия, и не готовят ли увольнительную сейчас для меня…».

– Наверно, господин Кристиан души не чает в своей жене? – решила я всё-таки ещё немного расспросить о хозяевах дома, после того как расправилась с укорачиванием платья.

Теперь длинный подол больше не мешал, хотя разрез сбоку чуть выше колена всё ещё был виден. Правда, сейчас он уже смотрелся иначе, не столь вызывающе.

Что-то мне подсказывало, что уставший от утомительной готовки супа из морского ската повар будет не прочь посплетничать о хозяине дома. И я не ошиблась.

– Да не сказал бы, – отозвался Грон и перешёл совсем уж на шёпот, – Ладиславу вон уже скоро шесть месяцев, а Галия упоминала, что господа в разных постелях до сих пор спят. Она это по простыням поняла. Покои у господ Кьянто хоть и смежные, но простыни всегда, когда Его Высокопревосходительство оставался ночевать в особняке, были смяты в обеих спальнях. – Потом Грон словно очнулся, поняв, кому он только что выболтал тайну, посерел лицом и проговорил. – Но ты чур никому! Т-с-с! Не хочу, чтобы меня как Галию уволили. Мне это место надо, у меня дети и внуки, а господин Кристиан хорошо платит.

– И давно они вместе не спят? – подалась я вперёд от любопытства.

«Странно, Кристиан таким видным мужчиной мне показался. Характер, конечно, не сахар, но это на постель не влияет…»

– Дык, с тех пор, как ранение при Пуассе получил, или даже раньше. И вообще, – повар выпрямился и посмотрел на меня строго, – что-то больно уж ты говорливая сегодня. Обычно тихо пообедаешь и уходишь в свою комнату, а тут…

– Так я головой ударилась! А у тебя суп, между прочим. – Из кастрюльки вновь валил тёмно-синий дым.

Отвлёкшись на сплетни о хозяевах, Грон совершенно забыл о кастрюле с морским скатом.

– Да чтоб тебя! – громко выругался повар и схватился за поварёшку.

– Кстати, Грон, напомни, какая комната моя?

– По коридору третья дверь справа, – донеслось мне в спину вперемешку с ругательствами.

Как я и думала, все комнаты прислуги находились на первом этаже. Когда я распахнула дверь в «свою» комнату, то в первую секунду даже не поняла, что попала туда, куда хотела. Вдоль стен стояли две узкие, грубо сколоченные кровати с тонкими и даже на беглый взгляд было понятно, что жесткими, матрасами. Небольшое окно под потолком, ситцевые занавески в клеточку и небольшой шкаф для одежды. Даже притом что я снимала квартиру в Москве на зарплату секретаря, она была существенно лучше обставлена, чем эта комната.

– Эллис? – я услышала уже знакомый голос Анисьи, в котором прозвучали нотки облегчения. – А, вот ты где. Я тебя обыскалась. Там госпожа Зигфраида говорит, что лекарь пришёл обследовать твою голову, насколько сильно ты ушиблась.

– М-м-м… – Я всё ещё оторопело осматривала комнату. – А мы здесь живём, да?

– Да, правда здорово? – Анисья обошла меня и плюхнулась на скрипучую кровать. – У нас целая комната на нас двоих, прямо так, как мы с тобой мечтали в детстве!

«Да уж, это точно не предел моих мечтаний…» – Я осмотрела давящие стены, потрёпанный матрас на второй кровати, и впервые в моей жизни у меня закралась в голову постыдная мысль, что согласись я на секс с Леандром, то наверняка бы смогла выспаться на широкой мягкой двуспальной кровати.

– А мыться где? – Неожиданно мне пришёл этот вопрос в голову, и плохое предчувствие засосало под ложечкой.

– Так в общей купальне на первом этаже, рядом с конюшней корыто стоит. Туда из колодца воды натаскать можно. Ты совсем-совсем ничего не помнишь? – расстроилась девушка.

– М-да…

⁂

Лекарь прислал записку, что служанка не беременна, с её головой тоже всё в порядке, потеря памяти возможна, следов магического вмешательства не наблюдается. Это успокоило Кристиана, но, тем не менее, он велел позвать Эллис в кабинет, чтобы поговорить с глазу на глаз. К этому моменту нога разболелась безумно, пришлось вытянуть её под столом и попытаться отвлечься хоть на что-нибудь. К сожалению, ни одно обезболивающее Кристиану не помогало, он уже перепробовал всё, что советовали целители, и не только.

Служанка постучалась в дверь кабинета лишь для вида, не дожидаясь разрешения, вошла и замерла посередине помещения с безупречно прямой осанкой. Она не смущалась, смотрела перед собой прямо, на лице не было написано ни грамма раскаяния за произнесённые ею слова при свидетелях в малой гостиной, но в то же время в спокойном взгляде не читалось вызова. Она во второй раз предстала перед ним без чепчика, в котором ходила всё время, и Кристиан изумился тому, что столько времени не замечал у себя буквально перед носом такой яркой девушки.

Он внимательно оглядел её с головы до ног, ему почему-то казалось, что раньше Эллис не была такой. Она никогда не стояла так расслабленно и в то же время ровно, раньше она не отрывала взгляда от пола, в её глазах не было столько смелости и дерзости, а в движениях – грациозности и женственности. Что-то неуловимо изменилось в служанке, направленной в его дом специализированным училищем, в которое он обратился за прислугой. Кристиан неоднократно общался с Анисьей и другими девушками, выросшими в государственных приютах, – послушными, кроткими, скромными, боязливыми – и эти знания никак не соотносились в его голове с поведением Эллис. Даже её плавная неспешная походка больше подошла бы уверенной и знающей себе цену женщине, а никак не ровеснице его сына.

Внезапно он заметил, что серое платье Эллис больше не доходит до пола, обнажая изящные женские ножки. Они привлекли его внимание, что вмиг стало тяжело дышать. До зубного скрежета захотелось прикоснуться ладонью к лодыжкам и медленно провести руками наверх, ощущая ладонями их гладкость и мягкость. Кристиан был готов поспорить на всё что угодно, что на ощупь кожа Эллис мягче донтрийского шёлка.

«Надо сбросить напряжение с профессионалками, – резко одёрнул он себя, – раз после полуторагодовой спячки тело проснулось и реагирует на малолетних девчонок, годящихся мне в дочери. Сколько ей? Двадцать два? Двадцать три?»

– Ты решила поступить радикально и укоротила платье? – вырвалось у него само собой.

Он постарался нахмуриться, чтобы не выдать того, как сильно его взволновали её ноги. Ещё не хватало, чтобы она обозвала его извращенцем, припомнив, сколько ему лет. Что касается его собственный внешности… ему хватало той брезгливости и отвращения, с которыми однажды посмотрела жена на его многочисленные шрамы на теле. Кристиан уже давно подозревал, что Адель не ложится с ним в постель из-за того, что считает уродом, ей просто противно. И это его собственная жена! Что уж тут говорить о красивой юной девушке. «Наверно, узнай, какие мысли бродят в моей голове, и увидь она меня без одежды, то обозвала бы извращенцем дважды».

– Да, Ваше Высокопревосходительство, – коротко ответила девушка.

Она вначале встрепенулась, Кристиан видел, что она хотела как-то ответить по-другому и даже скривила губы, но сдержалась.

– Думаешь, что Леандру так больше понравится? – усмехнулся Кристиан. – Имей в виду, он свою помолвку с принцессой ради какой-то там служанки не разорвёт. Я не дам. А если вдруг забеременеешь, то ребёнка отберу.

Он, собственно, и позвал Эллис, чтобы озвучить всё это. Вставлять палки в колёса своему сыну не видел смысла, всё-таки, если у них уже есть любовная связь, то Леандр от девчонки не откажется. Но что касается самой девицы, то Кристиан крайне надеялся, что после слов о возможной беременности служанка задумается, а нужна ли ей такая связь, которая ни к чему не приведёт? Но получил почему-то совершенно непредвиденную реакцию.

Девушка сильно побледнела, потом покраснела, с силой сжала руки в кулаки так, что пальцы до крови впились в её ладони.

– Да я смотрю, вы только и умеете решать вопросы тем, что сваливать все проблемы на женские плечи и сбегать от них, будто вас это не касается, – зло бросила нахальная девица в ответ.

– Что?! – Кристиан даже поднялся с кресла, услышав такое заявление в свой адрес.

Что-что, а трусом его в жизни ещё никто не осмеливался называть. Даже враги. Даже перед лицом смерти.

– А что, скажете, вам это впервые? Сбросили же воспитание Леандра на незнакомых людей и самоустранились под предлогом работы, – и она пренебрежительно фыркнула, показывая всё своё отношение.

Вспышка ярости затуманила разум. Да что эта служанка может знать о затяжной войне с племенами дикарей, которые постоянно атакуют Норгеш с гор, о нападениях разбойников с моря, о вспышках мятежников на западе…?! Да и ради кого ему было жертвовать своей карьерой? Ради упрямого сына, который только и позорит его всю жизнь?

– Да как ты смеешь… – Видят боги, Кристиан хотел поговорить со служанкой тихо-мирно, возможно, даже предложить ей хорошую выплату, если она сама откажется от связи с его сыном, но теперь!

Вдруг остро захотелось намотать эту длинную, почти чёрную косу на кулак, опустить руку вниз, чтобы девчонке пришлось встать на колени, и заставить её просить прощения, глядя на него снизу вверх. Не отдавая отчёта своим действиям, Кристиан ринулся из-за рабочего стола и всей грудной клеткой прижал Эллис к стене, широко расставив руки на стене по обе стороны от хрупкой фигурки. Хотелось большего. До чувства острого жжения в кончиках пальцев хотелось сжать эту хрупкую тонкую шейку, увидеть страх в её глазах или хотя бы уважение.

– А ну, проси прощения, живо! – прорычал, тяжело дыша, он словно раненный медведь.

За всю его карьеру генерала-главнокомандующего ещё ни один смертник не осмеливался указывать Кристиану на его собственные промашки. Время от времени его посещали мысли: а правильно ли он тогда поступил? Быть может, уделяй он время Леандру, всё сложилось бы не так, и он бы смог совместными с сыном усилиями развить его дар, сделать из него настоящего мага и преемника. Да и свадьбе с донтрийской принцессой тот бы не сопротивлялся так отчаянно, понимая, что слишком много всего зависит от этого договора.

– За что? – Служанка пронзительным ясным взглядом смотрела прямо ему в лицо, гордо вскинув подбородок и цинично усмехаясь. – За то, что укоротила подол платья, чтобы больше не летать с лестницы в вашем доме? За то, что осмелилась указать вам на ваши ошибки вместо того, чтобы лебезить? Или за то, что ваш сын проявил ко мне интерес?

Кристиан смотрел в горящие, словно у блудливой кошки, зелёные глаза и разрывался между желанием придушить нахалку и впиться поцелуем в эти чувственные пухлые губы. Внешне робкая служанка в простом сером платье никак не вязалась с образом дикой пантеры, каждое слово которой жалило похлеще, чем осколки бомбы при Пуассе. Кристиан поймал себя на том, что находится на грани и с трудом себя сдерживает. Больше всего на свете хотелось задрать это чёртово серое платье, неумело подрезанное девушкой и обнажающее столь соблазнительные ножки, схватить девчонку за мягкие бёдра с такой силой, чтобы потом остались синяки на её нежной коже, и врываться в неё со всей яростью, что она в нём пробудила. Хотелось иметь её. Сильно, грубо, жёстко, много, так много, чтобы она взмолилась о пощаде. Зачем, боги, зачем она его провоцирует?! Всем своим видом и поведением она бросает ему вызов. Ему! Генералу-главнокомадующему! Руки начали подрагивать мелкой дрожью не то от бешенства, не то от жгучего всепоглощающего желания обладать этой чертовкой. Боги! Полтора года воздержания, всё было прекрасно, а тут его словно прорвало! Куда подевалось его хвалёное самообладание?

– Может, мне извиниться за то, что из-за меня вы прошлись по кабинету, забыв про свою трость? – издевательски протянула Эллис, ничуть не испугавшись того, что в какой-то миг рука Кристиана дрогнула, и он потянулся к её горлу.

– Что?!

Его Высокопревосходительство почувствовал себя так, будто на него вылили ушат холодной воды. Он на несколько секунд завис, глубоко шокированный откровенной дерзостью Эллис, как только последний вопрос дошёл до его сознания. Вдруг осознал, что не заметил, как стремительно пересёк весь кабинет и стоит, нависая над сопливой девчонкой, даже не вспомнив про свою трость.

– Хм… неужели психосоматическое заболевание… – пробормотала какие-то незнакомые слова служанка, слегка изменившись в лице.

Именно в этот момент где-то на этаже через дверь или две раздался надрывный младенческий плач. Минута шла за минутой. Кристиан, как мог, сдерживал дыхание, чтобы не выдать, насколько противоречивые чувства испытал, находясь в одном кабинете с Эллис. Плач раздался вновь.

– У вас, вообще-то, ребёнок плачет, – произнесла служанка очевидное, и Кристиану пришлось отступить.

Мужчина обернулся в поисках собственный трости, которая осталась у кресла, сделал шаг или два в её направлении, но очередная волна судороги свела ногу, и он практически упал на четвереньки на пол, в последний момент схватившись за край письменного стола. Кое-как подтянувшись за край столешницы, перегнулся и рывком схватил ненавистную трость. Затем прикрыл глаза и тяжело выдохнул, ожидая, что сейчас получит очередную порцию унизительных высказываний в свой адрес от бесстыдной сиротки. Эта острая на язычок девчонка наверняка злорадствует тому, как только что он перед ней фактически ползал на коленях. Но, оглянувшись, увидел, что дверь в кабинет распахнута настежь, а служанки и след простыл.

⁂

Удивительное дело, Зигфраида почему-то изменила своё отношение к моему падению и даже заботливо вызвала лекаря, правда, почему-то пожелала присутствовать при осмотре. Ну, я, в целом, не возражала, особенно если учесть, что из одежды мне ничего не пришлось снимать. Осматривал меня гладко выбритый высокий мужчина субтильной внешности с длинными холодными пальцами, светло-пепельными волосами, заплетёнными в пышную французскую косу и красивыми, но на мой вкус чересчур мягкими чертами лица.

Он потрогал мою голову, посмотрел в глаза, потом зачем-то пощупал живот, поводил руками в воздухе и сообщил, что я в порядке. Если бы я не показала на ушибленную ногу, то он бы её и вовсе не заметил. Дал мне баночку с какой-то вонючей мазью и рекомендовал мазать на ночь. Подмены личности Эллис Ларвине местный лекарь не заметил, а при Зигфраиде задавать наводящие вопросы я как-то побоялась. Уж очень странные взгляды она бросала на меня, делая вид, что интересуется книгой с ближайшего стеллажа. К моему облегчению, памяти задала экономка. Лекарь ответил, что такое время от времени случается, особенно, когда человек теряет сознание, но он уверен, что со временем я всё вспомню. Зигфраида поджала тонкие губы, и не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что она абсолютно не верит в то, что со мной случилось.

Затем экономка сообщила, что меня вновь вызывает господин Кристиан, на этот раз он хочет побеседовать наедине. Я глубоко вдохнула перед тем, как входить в кабинет Его-Высоко-Как-Его-Там и выдохнула, дав себе клятвенное обещание не хамить, не дерзить и вообще постараться вести себя так, чтобы меня не уволили.

Анисья успела уже промыть мне все мозги, что на панель мы с ней не отправились исключительно благодаря училищу, и благодаря ему же нас взяли работать в особняк лорда Кьянто. Но если господин Кристиан будет недоволен работой, то контракт он может разорвать, а откуда срочно брать деньги для погашения ежемесячного платежа – непонятно. К тому же какой-то загадочный «спонсор» приюта давно на меня глаз положил и очень злился, что я поступила в училище на служанку. По представлениям Анисьи, если я окажусь без работы, то меня может принудительно взять в содержанки этот загадочный «спонсор», заплатив долг за учёбу. Я не уверена, что поняла всё верно из сбивчивых объяснений рыдающей служанки, но общую суть уловила: если есть возможность остаться работать в этом доме, то её надо использовать.

Я даже вежливо постучала, перед тем как зайти, хотя знала, что меня ждут. «Ты решила поступить радикально и укоротила платье?» – первое, что я услышала от господина Кьянто-старшего. Он с такой гримасой неудовольствия осматривал мои ноги, будто я оскорбила Его Высокопревосходительство своим видом, что так и захотелось съязвить что-нибудь в ответ в стиле «завидуете, что могу передвигаться без трости?». Но я сдержалась. В конце концов, заходя в кабинет, я дала себе слово, что буду вести себя прилично, а потому ответила коротко, как ответила бы настоящая Эллис на моём месте. Я уже выяснила у Гронара, что такая длина платья здесь считается вполне приличной, просто непривычно смотрится на служанке из приюта после специализированного училища.

Я терпеливо ждала, чтобы понять, зачем позвал меня Кристиан. Наверняка он сейчас потребует попросить прощения за те некультурные слова, что я бросила в его адрес в малой гостиной, и я даже приготовила извинения заранее. Чего не сделаешь ради того, чтобы сохранить работу. Но вот следующая фраза господина Кьянто в один миг вывела меня из равновесия, заставив глотать воздух.

– Думаешь, что Леандру так больше понравится? Имей в виду, он свою помолвку с принцессой ради какой-то там служанки не разорвёт. Я не дам. А если вдруг забеременеешь, то ребёнка отберу.

Да, мне было неприятно, что мужчина сделал выводы, будто я сплю с его сыном, но в целом, я была готова к оскорблениям на этот счёт. Даже в моём со свободными нравами мире девушка, имеющая отношения с женатыми или помолвленными мужчинами, мягко говоря, осуждалась. Мысленно я уже подобрала наиболее интеллигентные выражения, чтобы объяснить, что не имею никаких видов на Леандра, не претендую на статус его невесты, и между нами не существует интимной связи.

Но фраза «а если вдруг забеременеешь, то ребёнка отберу» ударила под дых, выбив почву из-под ног. Воздух как будто вмиг закончился в лёгких, стало тяжело дышать, грудь сковало тугими металлическими кольцами. Я заставила себя вдохнуть, просто заставила.

Уже столько лет прошло, я поменяла город, убегая от трагедии в прошлом, а она всё равно нашла меня даже здесь. В другом теле, в другом мире. Всё случилось, когда мне было двадцать два. На год младше, чем сейчас Эллис Ларвине. Мы с Васькой учились на последнем курсе медицинского института, и на одной из пьянок после успешного закрытия зимней сессии как-то так вышло, что он меня поцеловал, всё завертелось… А через месяц я сдала тест на беременность и поняла, что залетела от него. Вася, когда я всё-таки дозвонилась до него и сообщила о своём положении, стал всеми силами открещиваться, что ребёнок не его, а потом слёзно умолять, чтобы я избавилась от плода, ведь ему еще год учёбы и вся жизнь впереди, зачем её «так рано ломать»? Не сказать, что ответ парня меня потряс до глубины души, но я никак не ожидала, что Вася окажется настолько трусливым и будет активно склонять меня к аборту. Мне стало противно от мужчины, который не способен взять на себя ответственность за свои поступки. Я положила трубку и дала себе слово: больше никогда не пить и не связываться с рохлями, по ошибке причисляющими себя к сильному полу.

Ребёнка я решила оставить. Даже не так: я ни секунды не сомневалась, что ребёнка оставлю. У меня не было ни сестры, ни брата, о которых я мечтала всю жизнь, а потому я искренне обрадовалась, что скоро стану мамой. Моя собственная мама, узнав о беременности по телефону, расплакалась от счастья. Мы договорились, что я навещу родителей после летней сессии, так как они с папой переехали жить за город, добираться до них в учебное время было бы затруднительно.

Как сейчас помню тот яркий солнечный день, когда я с большим животом, уже на шестом месяце беременности обнялась с мамой и папой на остановке электрички, а потом мы сели в такси. Всё произошло настолько быстро, что я не успела даже испугаться. Таксист шёл на обгон огромной фуры с бревнами, почему-то в этот момент у фуры лопнул трос, и гигантские стволы деревьев стали падать перед нами и на нас… Очнулась я уже в реанимации. Мне сообщили, что родители не выжили, ребёнка я потеряла и теперь уже вряд ли когда-нибудь смогу иметь собственных детей. Это был самый ужасный день моей жизни, такое сложно пожелать даже врагу. Больно было так, что хотелось умереть прямо там, в реанимации, но врачи не дали.

Ответ господина Кристиана Кьянто всколыхнул во мне боль утраты родных, словно тупой ржавый нож провернулся в груди. Всплыл в памяти и Вася с его визгливо-сопливым голосом, умоляющий меня сделать аборт, и то ужасное жёлтое такси. Я сглотнула подступающий ком в горле и с усилием удержала слёзы. «Это было давно, одиннадцать лет назад, пора забыть и отпустить».

По совету психологов я перебралась из родного города в Москву, поменяла работу, стала по-другому одеваться, изменила даже круг общения. Учёбу бросила без сожаления, так и не получив высшее образование. После того, как я проснулась в реанимации, и мне сказали о смерти малыша, я не могла спокойно смотреть на кровь. Руки начинали подрагивать, а перед глазами вставали те жуткие, наполненные страхом и болью минуты, когда я оказалась в кровавой мясорубке из брёвен с фуры и железной коробки такси. Мне стало предельно ясно, что хорошим хирургом мне теперь уже не быть. После фиаско с Васей я стала настороженнее относиться к мужчинам. Но сколько бы я ни старалась изменить свою жизнь, постараться забыть ту автокатастрофу, это не смогло полностью залечить душевную рану.

В душе царил такой раздрай, что я даже не помню, что наговорила Кристиану. Мог ли он знать, что я не могу иметь детей? Конечно же, нет, но тем не менее, я не сдержалась… Кажется, машинально хамила ему, он прижал меня к стенке, требуя извинений, а потом я услышала детский плач. В первый момент я подумала, что схожу с ума. Мне показалось, что это младенческий плач моего не рождённого ребёнка. Я была отчасти благодарна Кристиану, припиравшему меня к стене, потому что если бы не она, я бы точно упала. Но вот плач повторился, и мои губы непроизвольно произнесли: «У вас, вообще-то, ребёнок плачет». Через мгновение меня отпустили, и я бросилась на детский крик.

Планировка особняка Кьянто оказалась простой и понятной. Кабинет Кристиана соединялся с его личными покоями, они – с детской, а оттуда была дверь в спальню Адель. В любую из комнат можно было так же попасть из общего холла. Именно поэтому я вначале не угадала с дверью и попала в спальню Кристиана. Чертыхнувшись, побежала на звук и уже за следующей дверью увидела крохотную кроватку с заливающимся громким криком малышом.

«Удивительно, что рядом с малышом ни кормилицы, ни няньки, ни даже матери», – мелькнуло в голове, когда я подняла малыша на руки и стала укачивать. Темноволосый и голубоглазый Ладислав практически сразу же успокоился у меня на руках, почувствовав тепло. В голове сама собой встала картинка лица моего малыша, когда я пришла на УЗИ во втором триместре.

«Поздравляю, у вас будет мальчик!» – улыбалась мне специалист, а я плакала от счастья. УЗИ-стка специализировалась на беременных, а потому даже смогла показать крупным планом лицо моего мальчика, его носик, глазки и губки…

Ладислав показался мне точной копией того личика, что когда-то я видела на экране медицинского компьютера. «Как же он похож…» В груди что-то защемило, когда я рассмотрела, насколько крошечное тельце и худенькие ручки у малыша. Почти не было видно перетяжек на ножках, да и щёчки не отличались пухлостью, которой обычно отличаются крохи. «Надо бы его покормить. Жаль, своего молока нет…» В этот момент из-за двери в спальню Адель донёсся грозный женский крик:

– Да ты, овца тупая, сколько раз тебе говорить, чтобы ты не входила ко мне в спальню без стука! Неужели ты глупа настолько, что не можешь запомнить элементарного правила?

– Но Ваша Светлость, простите… – лепетала женщина ей в ответ.

С противоположенной стороны вошел Кристиан, хмуро посмотрел на меня, держащую малыша, пересёк детскую и зашёл на крики в спальню своей жены.

– Что здесь происходит? – услышала я ледяной голос генерала-главнокомандующего, и все замолкли.

– Я хотела доложить госпоже, что Ладислав, кажется, чем-то заболел, он перестал пить моё молоко… – растеряно произнесла женщина, судя по голосу, чуть ли не плача.

– Да ты всё придумываешь, Бенедикт сегодня осматривал малыша, с ним всё в порядке! – перебила её визгливая женщина.

– Адель, успокойся. Бенедикт, вы после Эллис осматривали ещё и Ладислава? – осведомился Кристиан.

– Д-д-да, конечно, я поднялся…

Я сердито фыркнула. «Сейчас ещё скажет, что и с Ладиславом всё в порядке, а бедная кормилица всё выдумывает. Да тут невооружённым глазом видно, что малыш недоедает, а судя по тому, как эта взбалмошная Адель орёт на кормилицу, то у женщины скоро совсем всё молоко перегорит, и кормить будет просто нечем».

Я взяла из колыбельки детское одеяльце, немного подумала, перекинула через плечо и завязала его на себе на манер слинга, чтобы удобнее было носить ребёнка, затем положила уже успокоившегося Ладислава в него.

– Славик, а пойдём-ка, поищем тебе еды? – подмигнула я малышу.

Он совершенно серьёзно посмотрел на меня, словно раздумывая, а стоит ли мне доверять, нахмурил бровки и утвердительно гукнул в ответ.

Кухню я нашла быстро, так как недавно там была. Судя по выключенному свету и сгустившимся сумеркам за окном, Гронар уже удалился на заслуженный отдых. Я отыскала в подсобке банку с овсяными хлопьями, которую сегодня уже там видела, засыпала в кофемолку, прокрутила два раза, чтобы получился измельчённый порошок, затем нашла какую-то небольшую кастрюльку на плите и отварила кашу.

Когда я ходила беременной, то очень переживала, что молоко после родов может не прийти. В итоге проштудировала весь интернет на тему того, как ещё можно накормить грудничка, подозревая, что денег на искусственные смеси у меня не будет. А вот на тему альтернативы детской бутылочки пришлось поломать мозг. Я перерыла все ящики, прежде чем нашла у Гронара кондитерский шприц с узкой насадкой. Благо Ладислав как будто понял, что я собираюсь его накормить, и тихонечко ожидал в слинге, наблюдая за моими приготовлениями.

Уставшая, я села на деревянный стул около кухонного стола, набрала шприц овсяной каши и дала его малышу. Тот с удовольствием зачмокал губками, прикрыл глаза от удовольствия и за считанные минуты съел порцию.

– Проголодался, маленький? – спросила я его, набирая ещё один шприц еды. – Дурацкий лекарь не видит, что тебя недокармливают?

Малыш завозился в слинге, требуя ещё. Разумеется, я набрала очередной кондитерский шприц овсяной каши и поднесла его к крошке. На третьем шприце глазки Ладислава окончательно закрылись, и он уснул. Прикрыла глаза и я, чтобы прийти в себя после сложного дня, и, сама того не заметив, уснула на жёстком неудобном стуле, облокотившись на резную спинку.

Глава 3. Кормление Славика

Нога страшно болела, а потому прекратить скандал в спальне жены я намеревался в кратчайшие сроки. Удивительно, но когда я зашёл в детскую, Эллис уже стояла у кроватки и держала сына на руках. Когда она только успела? Хотел сделать замечание, что она слишком многое себе позволяет в моём доме. Её наняли работать служанкой, а не кормилицей, и даже не нянькой, но других взрослых, кому можно было бы перепоручить заботу о Ладиславе, в детской не было. Адель почему-то уволила Галию, свою личную служанку, а последнюю неделю за что-то взъелась на Эрлену. Я отдал распоряжение найти горничную взамен Галии, но, похоже, придётся искать ещё и кормилицу с нянькой. Адель слишком несдержанна последнее время и преступно мало уделяет времени сыну. Лекари говорили, что у женщин так бывает, Бенедикт упоминал что-то про «постродовую депрессию», но я не вслушивался. Я же не требую от неё кормить сына, у меня есть средства на прислугу, но за всё время я ни разу не видел, чтобы она хотя бы подошла к колыбели. А если Адель с таким же рвением будет продолжать увольнять всех, кого я нанимаю, мы останемся вообще без людей, и за Ладиславом будет просто некому присматривать.

С трудом уговорил жену успокоиться, спросил Бенедикта про состояние сына и жены. Оба, впрочем, как и Эллис, по уверениям лекаря, здоровы. Странно, с учётом того, что Эрлена утверждает, будто Ладислав перестал есть её молоко. Немного напрягло, что Бенедикт самолично решил подняться в покои жены и ребёнка, чтобы проверить их самочувствие. Я просил Зигфраиду вызвать семейного лекаря лишь на осмотр служанки, но про Адель и Ладислава ничего не говорил.

– Так я уволена? – спросила Эрлена, шмыгая носом.

– Что? – переспросил я, всё ещё пребывающий в собственных размышлениях.

– Конечно, уволена! Сама ж сказала, что Ладислав отказывается есть твоё молоко. Зачем мне такая кормилица нужна?! – тут же вставила жена.

Я посмотрел на Адель. Белокурая, голубоглазая, стройная, аристократически тонкие запястья и безупречный вкус. Роды её ничуть не испортили. Пару лет назад, когда король сказал, чтобы я женился на ком-то, я не рассматривал его предложение всерьёз, пока не увидел Адель. Из древнего и магически одарённого рода, вторая дочь лорда Тренстон поразила меня своими утончёнными манерами, благородным воспитанием, волшебной игрой на арфе и неземной красотой. Я получил согласие на брак её отца в тот же день, как решился заявить о своих намерениях, но к моему глубокому разочарованию, в постели Адель оказалось такой же холодной, как и её красота. Конечно, мы оба прекрасно понимали, что это брак по договорённости, но всё-таки я рассчитывал получить в постели не совсем уж ледяную королеву. Талисандра, по крайней мере, всегда старалась мне угодить, а Адель даже не скрывала, что просто выполняет опостылевший супружеский долг. В конце концов, я решил, что мне надоело видеть постное выражение на холёном личике и больше принуждать её ни к чему не буду, наследник-то уже есть.

– Господин? – Эрлена обернулась ко мне. – Умоляю, не увольняйте! У меня свой ребёнок, мне очень нужны деньги.

– Так, – решил я, потому что сил разбираться в этом скандале с учётом ноющей боли в бедре не было совершенно. – Эрлена остаётся работать у нас. Если не кормилицей, то няней. Однако, как я понимаю, Ладислав сейчас голодный, а на дворе уже практически ночь. Необходимо срочно решить данный вопрос.

Прекрасное личико Адель вытянулось, похоже, до неё только дошло, что взамен текущей кормилицы вообще-то придётся искать другую. Ну да, она только увольняет прислугу, а ищу-то обычно я.

– Ну, можно попробовать его чем-то другим накормить… – неуверенно произнесла жена, переглянувшись с Бенедиктом.

– Пробовала, – горестно вздохнула кормилица. – У него ещё зубки не вылезли, с ложки есть отказывается.

– Сейчас тихо. Значит, ребёнок спит, и проблемы нет, а с утра пригласите кого-нибудь из соседней деревни, – неожиданно вставил своё слово Бенедикт.

«Сейчас тихо», – пробормотал я машинально и открыл дверь в детскую, чтобы проверить, как там Эллис с Ладиславом. В детской никого не было. Первой мыслью было, что моего сына похитили. Меня прошиб холодный пот. Я тут же вспомнил, как странно и дерзко вела себя Эллис, наверняка, она была кем-то подослана, чтобы выкрасть наследника бывшего генерала-главнокомандующего и ныне личного советника Его Величества… Я, наплевав на боль в ноге, бросился из детской в свои покои, затем в кабинет – их нигде не было, тишина была мне ответом. «Куда они могли подеваться?! Найду – сверну шею этой дряни!»

Весь дом стоял на ушах, слуги перепроверяли каждое помещение в тот момент, когда я зашёл на кухню и остолбенел от открывшейся мне картины. Эллис преспокойно спала на кухонном стуле, положив голову на руку, а второй нежно и трепетно прижимала к себе Ладислава, улыбаясь во сне так, будто это её собственный ребенок. Детское одеяло было как-то необычно завязано на её плече и притягивало сына к её груди ещё ближе. Ребёнок причмокивал во сне и был явно доволен соседством с тёплым телом девушки. У меня моментально отлегло от сердца, когда я их увидел.

Несколько минут зачарованно смотрел на эту мирную картину: беззащитная темноволосая девушка и трогательный крошечный малыш с такой же темноволосой макушкой, прижимающийся к девушке. Мне даже неожиданно подумалось, что Ладислав внешне куда как больше напоминает Эллис, чем свою родную мать. Было странно стоять и наблюдать, как эти двое спят вместе. В знатных и богатых родах дамы не встают по ночам к детям, не меняют марли, не кормят грудью, чтобы не портить фигуру, не сидят вот так вот на жёстком неудобном стуле, прижимая ребёнка к себе. На это всегда есть няньки, кормилицы, прислуга… Аристократки же отсыпаются, приходят в себя, занимаются своими делами и навещают детей лишь днём. Талисандра воспитывала Леандра до пяти лет, но даже у неё были слуги, и она проводила с сыном далеко не всё время. Адель же со своей постродовой депрессией совершенно не заботилась о Ладиславе, и сейчас я впервые увидел, чтобы женщина с такой неподдельной заботой и нежностью прижимала младенца к себе.

Малыш громко завозился сквозь сон, Эллис машинально стала покачивать свою ношу, сонно приговаривая:

– Т-ш-ш-ш, Славик, тише, тише.

Ладислав не внял просьбе, широко распахнул карие глаза, и уже более требовательно заагукал.

– Неужели снова есть хочешь? – почему-то улыбнулась служанка и потянулась за каким-то странным продолговатым предметом, лежащим на столе перед ней.

Выглядел предмет достаточно опасно, а потому я отмер, стремительно пересёк кухню и крепко перехватил руку служанки за запястье, когда она уже занесла опасную вещь над лицом моего сына.

– Что это такое? – требовательно спросил.

– Что? – Девушка сонно посмотрела, явно не узнавая меня, затем пару раз моргнула, и её взгляд приобрёл осмысленность. – Это кондитерский шприц.

– Вы хотите отравить моего сына?! – Я сдавил хрупкое запястье мерзавки ещё сильнее.

Неужели за столь ангельской внешностью кроется тварь, задумавшая убить ребёнка?

– Пустите! Вы делаете мне больно! – сквозь зубы прошипела Эллис, гневно свергнув зелёными глазищами.

– Вначале объяснитесь, что вы делаете, – даже не думая её отпускать, процедил я.

Вначале выслушаю, какую околесицу она сочинит, а затем придумаю ей подходящее наказание.

– Кормлю вашего сына, разве не видно?! – раздражённо ответила девушка, попробовала высвободить руку, дёрнув на себя, но попытка оказалась тщетной.

Её запястье было как минимум втрое тоньше моего предплечья, при всём своём желании она не смогла бы оказать настоящего сопротивления, даже если взять во внимание мою больную ногу. Сильнейшие из подчинённых не могли высвободиться из моей каменной хватки, что уж говорить о физически неподготовленной девушке.

– Кормите? – вопросом на вопрос ответил и всё-таки отпустил женскую руку.

Искреннее возмущение, промелькнувшее в ярко-зелёных глазах, заставило меня поверить в её слова.

Девушка поморщилась, ей явно было больно, но закатывать рукав и истерично тыкать в своё запястье со словами «вы мне синяков наставили» не стала. Проигнорировав вопрос, она опустила странный шприц в кастрюлю с белым вязким содержимым, набрала его, и дала в рот Ладиславу. Кроха радостно обхватил своими маленькими ручками продолговатый предмет поверх пальцев служанки и принялся сосать белёсую субстанцию.

– А это что? – указал кивком головы на кастрюлю, чуть сбавив тон.

Только что мне пришло в голову, что захоти она отравить сына, то уже наверняка бы это сделала. Ладислав же выглядел довольным и упитывал странную субстанцию за обе щёки.

– Овсяная каша. Ему надо хорошо питаться и набирать массу, ваш сын явно недоедает. Если бы ваша жена не терроризировала кормилицу, то у той бы было больше молока. Вы вообще в курсе, что кормящим женщинам нельзя нервничать? А в итоге страдает Славик, – недовольно пояснила Эллис, вынула изо рта сына уже опустошённый кондитерский шприц и одним уверенным движением набрала новую порцию еды из кастрюли.

– Терро…что? – Какие-то странные у неё слова.

– Терроризировала. Меньше на неё ругалась.

Девушка заговорила с такими интонациями, будто бы отчитывала меня за плохое поведение. Впрочем, почему «будто»? Она бросила весьма выразительный взгляд, полный немой укоризны, и вот ведь зараза! Я отчего-то действительно почувствовал себя виноватым в сложившейся ситуации. Виноватым в том, что не осадил вовремя жену, не нанял вторую кормилицу, не заметил, что Ладислав недоедает…

– Славик? – я уцепился за необычное имя, стараясь не выказать своих истинных чувств.

– Ладислав, Слава, Славик. Мне показалось, что это имя ему больше подходит, – легко пояснила девушка, продолжая кормить сына.

Я постоял некоторое время, молча наблюдая, как Ладислав с удовольствием поглощает содержимое шпица. Я впервые видел, чтобы грудного ребёнка кормили каким-то иным способом, кроме как естественным. Неужели эта девчонка сама догадалась до такого специфического способа вскармливания?

– А это не вредно? – осторожно поинтересовался спустя какое-то время.

– Что вредно? Каша? – удивилась Эллис и вновь возмущённо на меня посмотрела. – Вообще-то вредно недокармливать ребёнка! Славик голодает, это видно невооружённым взглядом. Сколько ему? Шесть месяцев? Вы в курсе, что к шести месяцам малыш уже должен уверенно переворачиваться со спины на живот и обратно, а также садиться? У Славика же нет достаточного количества мышц на руках и ножках, нет сил на физическую активность, потому что не хватает калорий! Да куда вы вообще смотрели эти полгода? Неужели вам абсолютно всё равно, что будет с вашим родным ребёнком?!

Я немного смутился. Нет, мне не было абсолютно всё равно. Я много времени проводил во дворце у короля, а когда приходил домой, то Ладислав либо спал, либо плакал. Лекарь уверял, что маленькие дети всё время плачут, это нормальное для них состояние. Что касается недоедания… да чёрт его знает, как должен выглядеть здоровый грудной ребёнок! По мне, так все маленькие дети очень хрупкие и какие-то непропорциональные. Но говорить всё это служанке не стал.

– А почему ты кормишь кашей, а не коровьим молоком? – спросил то, о чём думал, когда ещё искал Эллис с Ладиславом по всему дому.

Рядом с этой девчонкой, годящейся мне в дочери, я вдруг почувствовал себя совершеннейшим неучем. Она настолько чётко заявляла, что требуется моему сыну, что я ей поверил. Да и профессионализм Бенедикта, утверждающего, что постоянно плачущий ребенок – это норма, последнее время стал вызывать вопросы.

– Вы, мужчины, совсем, что ли, глупые? Думаете, если в словосочетании есть слово «молоко», то этот продукт автоматически подойдёт маленькому ребёнку?! – воскликнула девушка, не давая ответа на вопрос, и сердито фыркнула.

Я же был настолько ошеломлён полученной информацией и дерзостью Эллис, что даже не обратил внимания на проскользнувшее оскорбление в свой адрес. К сожалению, за сегодняшний день это было далеко не первое проявление неуважения с её стороны.

– А откуда каша? – уже понимая, что ни черта не смыслю в детском питании, спросил слегка рассеянно.

Странно, если Гронар приготовил кашу для Ладислава, то почему не сообщил об этом Адель или Эрлене? Да и выглядит она не совсем так, как обычно готовит её пожилой повар.

– Промолола геркулесовые хлопья на кофемолке и отварила. Делов-то, – пробурчала девушка, пополняя уже третий шприц необычной овсяной кашей.

– Ты готовить умеешь?! – вырвалось у меня прежде, чем осознал, что потрясённо спросил это вслух.

Служанка же посмотрела на меня, как на умственно отсталого и поморщилась.

– Уф, спина затекла. Не подержите Славика столбиком, чтобы отрыжка вышла, а я пока разомнусь? – спросила она, снова игнорируя мой вопрос.

– Что? – не понял я. – Каким ещё столбиком? – но девушка уже взяла малыша из одеяла, чудно́ повязанного поверх её плеча, и положила его мне на плечо.

Первые несколько секунд я просто не шевелился, боясь причинить вред Ладиславу. Служанка, проработавшая у меня два года, не могла не знать, что я до сих пор ещё ни разу не держал сына, и всё-таки дала его мне в руки! Я испытал что-то сродни паническому страху, когда тебе дают впервые магическую гранату и говорят «вот здесь чека, только не выдерни, а то мы здесь все взлетим на воздух». И как назло, когда осознаешь всю ответственность и важность, пальцы начинают дрожать и потеть. Вот и сейчас держать кроху на плече мне казалось самым важным и сложным из всех моих заданий, гораздо сложнее, чем операция по зачистке территорий на востоке Норгеша.

Постепенно жесткий стержень, сковывающий мои внутренние органы, стал отпускать. Сын пошевелился, а я медленно втянул воздух, поняв, что всё это время не дышал. Держать Ладислава на руках оказалась на удивление приятным. От еды он разомлел, нагрелся и мило улыбался, внимательно всматриваясь в моё лицо, а затем потянулся ручками, пытаясь схватить меня за нос.