Читать онлайн Пути океана: зов глубин. Книга вторая бесплатно

Пути океана: зов глубин. Книга вторая

Да-Гуа

Нос корабля разрезал волны с низко лежащей на них рыжей дымкой. «Стремительный» на всех парусах шёл в долгожданную акваторию Да-Гуа. Над паутиной тумана величественно проступали очертания гор, алеющие в восходящем солнце. Грозный конус огромного сизо-синего вулкана упирался вершиной в золотисто-оранжевую пену объемных облаков, ослепительных на фоне густо-лилового неба.

Де Круа стояла на носу и в береговой линии угадывала очертания новой, пронзительно-дикой красоты, что всё приближалась вместе с сушей.

Над головой кружили чайки и невиданные большие чёрные птицы, чьи резкие голоса казались смутно знакомыми.

Шквал необъяснимого волнения накрыл, поднялся в груди и взлетел тихим «ах!».

Чего бы ни касался взгляд в панораме открывающихся островных земель, всё утопало в малахитовой зелени царственно-лохматых зарослей лесов. И только в горах пульсировали светлой лазурью ленты рек и водопадов. Суровая дикость пейзажа заставила Селин вновь засомневаться в актуальности карт. Да и в самих тщательно выведенных границах городов-государств: Новой Вердены, местной столицы Альянса Негоциантов, крепости миссионеров Всеведающего, Оплота Благочестия и пристанища алхимиков с Востока, Акифа. По данным профессора де Фонтенака, акифский торговый порт превзошел даже Ново-Верденский, благодаря более выгодному расположению. Особо не волновало обилие пустых пространств, даром что картограф дал волю воображению и заполнил его то красочными грифонами, то мантикорами… Беспокоило другое: где-то на острове, судя по всему, были спрятаны и опиумные плантации Мейлонга. Если верить Виталу…

Селин прерывисто вздохнула. Могла ли она вообще полагаться на что-либо из его уст?

Пришедший с берега ветер шёпотом коснулся слуха. Де Круа торопливо убрала с лица разметавшиеся волосы и прислушалась. Но наваждение развеялось так же неожиданно, как и появилось.

Антуан приноровился вставать засветло, и теперь стоял на носу в расстёгнутом нараспашку камзоле и разглагольствовал. Вникать в содержание пассажей кузена совсем не хотелось, по мажорной интонации было ясно, что речь – про его торжественные ожидания и полные восторгов приветствия незнакомой земле.

– Драгоценная кузина! Теперь сей, не побоюсь этого слова, крохотный материк, и всё, что на нём – наш новый дом! Земля, которая по праву наша! Где мы – законные властители и благодетельные хозяева!

Кузена понесло в дебри пустых, но радостных, рассуждений. Как бы ни хотелось сейчас виконтессе разделить восторги брата, как бы ни пело сердце от красоты природы и долгожданного завершения пути, нечто тёмное внутри тревожно поднимало голову….

Отравлять его эйфорию своими тревогами и паникой совсем не хотелось. Точно ли будет благом, если Антуан ощутит, как вокруг сгущаются беспросветные вязкие клубы надвигающейся опасности? Может кузену и правда лучше не понимать, куда же в действительности их сослали?..“Остров, Антуан. Да-Гуа – это остров… И в случае опасности – помощи на котором нам ждать неоткуда… да и не от кого… Хороши же хозяева на отрезанном ото всего мира острове, где правит беззаконие, а наши предшественники с континента более полугода не шлют вестей…”, – с сожалением думала Селин. Боль от добела сцеплённых рук вернула её в реальность, и де Круа как могла улыбнулась в надежде, что уголки рта её предательски не дрогнули.

И лица, и интонации ничего хорошего не выражали.Внезапная суета вокруг добавила беспокойства. Только сейчас Селин заметила, как на “Стремительном” оживленнее обычного забегали мореходы. Да и вопреки традиции, сложившейся за месяцы пути, капитан Марсий не спешил её приветствовать очередной порцией беззлобных колкостей.

Из тумана внезапно вынырнул огромный чёрный зловещий монстр.Он застыл неподалеку с подзорной трубой в окружении команды во главе с квартирмейстером Агатой. Обычно разговорчивые, моряки молча мялись и с напряжением ожидали указаний. Селин обернулась в направлении их взглядов. Пахнуло гарью.Остов корабля. Селин поспешила к мореходам у борта.

– Альбатрос его подери…. – по палубе пробежал ропот. – Это же "Морской Бриз"!

Действительно, часть букв на обгоревшем борту, которая уцелела, наводила на мысль, что корабль принадлежал Гильдии Мореходов.

Селин приблизилась и взглянула на капитана. Марсий окаменел. Губы его, обычно оживлённые легкой ухмылкой, теперь были плотно сжаты. Между бровей залегли глубокие складки. От напряженного вида обычно спокойного капитана ей стало очень-очень страшно.

– Что тут произошло? Что всё это значит?..

Он молча подал подзорную трубу и жестом указал направление.

Вершину далёкой горы-вулкана окружало плоское облако. Мелкие барашки на гребнях волн, как она уже знала, говорили о ровном сильном ветре. Наконец линза трубы сфокусировалась на дымке.Поначалу Селин не поняла, на что следует смотреть. Де Круа обомлела.

У самой суши то тут, то там чернеющими скелетами проступали дымящиеся остовы кораблей. Судя по всему, они-то и давали запах гари и густой дым, издалека принятый за туман.

Де Круа тревожно оглянулась.

– Это значит, что нам стоило бы сейчас не швартоваться, а разворачиваться подобру-поздорову, – хмуро бросил Марсий, забрал трубу и быстро удалился.

Эхо голосов матросов повторило его «швартовка носовым шпрингом, якорь не опускать».

  • ***

Громыхание лат идущих впереди гвардейцев звучало зловеще и совсем не ободряло.Небо покрылось тёмными узорами бурых облаков, медленно плетущихся сквозь угрюмую атмосферу. Тягостную тишину нарушал шум бьющих в пристань волн, и гортанные крики редких мореходов у складов и телег. Неподалеку от портовых складов виднелись двухэтажные здания, отдаленно напоминающие архитектуру Гильдии Мореходов. За внушительной каменной аркой возвышались городские крыши во главе с башней ратуши, поблескивающие в редких солнечных лучах влажной россыпью черепиц. На фоне диких зеленых верхушек в туманной дымке гор вдалеке город казался совершенно неуместным островком цивилизации.

Гвардейцы Лиги Доблести выстроились в шеренгу у сходней и вытянулись по струнке. Напирающая толпа зевак немного подалась назад.Под ногами хлюпало после недавнего дождя или, быть может, шторма. Пахло водорослями, чем-то отсыревшим, горелой древесиной и рыбным рынком. Он расположился тут же в порту под навесами рядом с трехэтажной таверной с надписью “Попутный Ветер” на выгоревшей на солнце вывеске. Похоже, у Верденского порта, несмотря на его нынешний запустелый вид, когда-то бывали времена и большего оживления. В ответ на светски-приветственные кивки и улыбки горожане молча смотрели исподлобья, и оттого с каждый шагом становилось жутко. Селин шла под руку с Антуаном и пыталась ничем не выдавать тревогу, что бушевала внутри от грозного вида толпы. Смуглые изможденные лица мужчин и женщин с заостренными чертами смотрели с подозрением, если не враждебно. Скромная, но вполне опрятная одежда выдавала худобу. Уж не голодают они тут часом? Вдруг представилось, как эти жуткие с виду горожане бросаются на прибывших и разрывают на мелкие кусочки. А что, вполне себе допустимый исход… отправиться следом за их предшественниками… Их с Антуаном исчезновение на Лавразе заметят ох как нескоро… Де Круа едва не всхлипнула от страха. Однако лучезарно улыбнулась. – Дар-рогу! Ррррас-ступись! – скомандовал Брут. Он возглавлял процессию гвардейцев, шагая в ногу с подчиненными.

Начищенные до блеска эфесы и рукояти пистолетов за поясами усиливали впечатление готовности среагировать в любой момент.Де Круа обернулась и тут же отвела взгляд. За ними с мушкетами на изготовку шли опытные гвардейцы, часть свиты и несколько вооруженных до зубов мореходов во главе с Марсием. Сошедшие со “Стремительного” моряки исподлобья смотрели по сторонам и даже не пытались скрывать на лицах враждебность, отраженную от мин толпы. И ею же усугубленную. И нет, даже это не утешало поднимающейся внутри паники.

В толпе заплакал ребёнок. Со всех сторон на него тут же зашикали.

Не таким представляла себе Селин прибытие на Да-Гуа, ох,не таким…

Наконец, гости остановились у террасы здания портового управления с начищенной медной табличкой. Как ни в чем не бывало, кузен легко взбежал по ступеням, потянул де Круа за собой и изящно взмахнул рукавом в приветствии:

– Друзья мои! Меня зовут Антуан де Сюлли. Бесконечно рад знакомству!

Толпа с сомнением уставилась на разодетого молодого человека.

– Я – наследник фамилии де Сюлли и герцога Лавраза. – Селин стало страшно неловко от неприкрытого восторга и обожания в голосе Антуана, и она спешно присела в реверанс, не сводя глаз с толпы. – Прошу любить и жаловать – моя кузина, виконтесса Селин де Круа, уполномоченный консул Альянса Негоциантов! Мы прибыли, дабы отныне жизнь ваша расцветилась благоденствием и безмятежностью!

Скептическое молчание его ничуть не смутило.

Непроницаемое лицо Брута ровным счётом ничего не выражало. Вот только перчатка его помощника покоилась на чуть выдвинутой рукояти меча, под которой блестела узкая полоска стали. Селин скосила глаза на Марсия. Ни он, ни ватага самых крепких и рослых гильдийцев за его спиной, не таили своих намерений и прицельно высматривали стрелков на крышах внезапно опустевшего порта. Местные члены Гильдии Мореходов куда-то вдруг исчезли…

Боже мой, Антуан! – внутри себя кричала Селин. – Умоляю, думай, что говоришь! Одно твоё неверное слово – и начнется резня, а от нас и мокрого места не останется!

Как бы ни парализовывал страх, де Круа сжала кулаки. Не к этому ли она шла всю свою сознательную жизнь? Не ради этого ли момента проходили годы её сложнейшего обучения?! Тот самый миг, когда ее таланты, стремления и блестящее образование способны в корне переломить ситуацию. И она его не упустит. Виконтесса собрала все силы, чтобы ни голос, ни дрожь в руках, ни лицо не выдали страха, и сделала шаг вперед. Сотни взглядов уставились прямо на неё. Селин вдохнула, как если бы собиралась запеть перед огромным залом, как когда-то делала много раз…

– Господа, мы здесь, чтобы восстановить порядок…

– Да-да, о делах позже! – вклинился в ее речь Антуан и картинно развел руками, – Сегодня же, властью, данною мне высочайшим и чрезвычайным указом герцога Лавразского, объявляю народные гуляния по поводу нашего прибытия! Всем горожанам Новой Вердены – угощений и вина за счёт казны! А, и да! Господа мореходы, лично приглашаю и вас, и ваших коллег из порта присоединиться! Негоже оставлять за бортом отважнейших членов Гильдии Мореходов!

Разумеется, он не удержался и хохотнул над собственным каламбуром.

Что? Он просто пообещал этим людям еду и выпивку? Но это же…

Нерешительные возгласы превратились в восторженные крики и свист, которые долго не стихали.

Что, если все посещённые лекции и изученные ею научные опусы не стоили и гроша сейчас в сравнении с опытом кузена, что привык шататься по тавернам и общаться с простолюдинами? Теми самыми, которых она хотела бы защитить и сделать их жизнь лучше, но решительно не знала? Де Круа нервно улыбнулась, взглянула на Антуна и задумалась. Антуан, что немыслимо легко отыскал решение в самой напряженной обстановке и вышел из патовой ситуации, уже вовсю жал чумазые руки и хлопал по плечу городских жителей.

– Гуляния?! Блестящее решение, Ваше Высочество! Всеведающий внял нашим молитвам о вас, да пребудет он вовеки! – послышался глубокий женский голос. Впервые в жизни она посмотрела на него другими глазами. Неожиданно трезвый, неожиданно решительный. Боялся ли он эту землю и этих людей так же, как и она сейчас? Было ли привычное фиглярство очередной защитой от реальности или он действительно верил тому, о чём вещал? Ведь и правда, в нём, казавшемся взбалмошным капризным мальчишкой, сейчас выступало наружу нечто особенное. Похоже, герцог всё же не ошибся с выбором, когда отправлял Антуана в качестве управителя на эти дикие земли. Толпа почтительно расступилась и исторгла бодрую даму средних лет с высокой прической, едва тронутую сединой. Нимало не смущаясь, та с выдержанной жеманностью расправила юбки на бархатном бордовом платье и присела в изящном полном реверансе, неожиданно открывшим довольно амбициозное декольте.

Антуан немедленно расцвёл от изысканных, хотя и с налётом провинции, манер. Неуместность лакированной светскости в столь причудливом антураже его не смутила.

– Вот только казна пуста. Город практически осажден, – продолжила дама, и голос её из елейного стал жёстким, – Мы окружены враждебными аборигенами, дикими животными и вооружёнными до зубов бандитами. Мой супруг – Люсьен де Прюм – бывший управитель Новой Вердены, мёртв. С некоторых пор от внешнего мира мы отрезаны. Вы сами, полагаю, видели, как у нас поступают с кораблями…

– Миледи, примите наши искренние соболе… – начала было Селин.

– Меня зовут Элиса де Прюм. Я – временная управительница… являлась ею до вашего появления здесь, по крайней мере…

– Кто же сотворил такое с кораблями? Как?

– Жду ответа на этот вопрос с самого прибытия! Кто посмел уничтожать собственность Гильдии!? Пойман? Какое понесет наказание? А передайте-ка преступников мне. Я уже даже знаю, что с ними сделаю… Если не преподать хороший урок таким выродкам, то конечно никакой казны не хватит устранять последствия, сударыня!

На гневный тон Марсия обернулся даже Брут.

От напора североморца на лицо де Прюм наползла глупая улыбка.

– Капитан Марсий. К вашим услугам, – для приличия смягчился гильдиец.

– Мне ничего неизвестно, капитан. Охотно предоставлю вам возможность самолично выяснить это у местных представителей Гильдии Мореходов, – не без досады пожала плечами де Прюм. – Приношу извинения, мы не успели подготовить порт к вашему прибытию после очередного трагического инцидента… Многие наши надежды были связаны с этими кораблями…

Де Прюм не хотела продолжать неприятную тему и вдруг спросила:

– Остался ли у господина де Сюлли прежний настрой на организацию народных гуляний? Уместно ли это в такой непростой для нас час?..

– Безусловно, – с оживлением откликнулся Антуан, и вихры его блеснули в кивке, – Если с казной затруднения, – я с готовностью покрою все расходы из своего кармана! Больше! Мы воспользуемся и тем, что привезли с собой. У нас потрясающий запас портвейна! И, господа, готов побиться об заклад, вы в жизни не пробовали такой отменной солонины, как на “Стремительном”!..

Голос его утонул в радостных возгласах. Третье сословие умело любить даже за обещания.

– …но сперва мы хотели бы засвидетельствовать почтение адмиралу Пауле Росалес, – закончила Селин и многозначительно посмотрела на Антуана. Обострять отношения с Гильдией после инцидента на Малом Орфее было бы плохим началом правления.

Удерживая елейную улыбку, бывшая управительница промурлыкала:

– Как вам будет угодно. Вас проводит адмиральский адъютант.

Антуан и Селин обернулись. Молодой мореход с задорными глазами уже прикрыл дверь и с расхлябанным поклоном пригласил войти.

  • ***

Увидев гостей, она привстала.В кресле за большим письменным столом из мореного дерева сидела смуглая мореходка без возраста в кожаной треуголке. Туго подвязанная алая косынка выглядывала из-под полей.

Скулы адмирала покрывали убористые, чуть поплывшие за давностью нанесения, татуировки. Селин привлекли живые миндалевидные глаза, сверкающие нездоровым блеском. При этом лучики морщин выдавали человека, любящего от души посмеяться.

Оба уха мореходки пробивали множественные золотые кольца, включая даже такие их части, которые де Круа и в голову бы не пришло украшать серьгами.

«Беспокоиться о похоронах адмиралу явно не приходится», – подумала Селин, вспомнив мореходские обычаи.

Стол аккуратно заставляли стопки документации и подшивки бюллетеней. С края свешивался угол карты Лавразской акватории, испещрённый карандашными трассами. Вдоль стен стояли обитые железом шкафы и пара огромных сундуков.

Де Круа не могла не отметить, как, рассаживая по креслам делегацию, юноша неприметно заменил одиноко стоящую поверх бумаг пустую бутылку новой, заполненной под самую пробку жидкостью благородного красно-коричневого оттенка, что тихонько пронёс под бушлатом.

Завидев Росалес, Марсий дежурно салютовал, протянул ей запечатанный конверт. Адмирал вскрыла письмо, внимательно посмотрела на капитана и обратилась к кузенам, слегка обдавая их коньячным духом:

– Приветствую новоиспечённых personas non grata Гильдии Мореходов в порту Новой Вердены.

И столько горечи прозвучало в её голосе, что де Круа вдруг послышалось сочувствие. Быстро глянув на адмирала, она поймала себя на странной теплоте по отношению к мореходке. Селин опомнилась и начала выкладывать перед ней уведомления и копии всех подписанных документов, когда её взгляд упал на газету на столе и слово «трибунал». Росалес с громким стуком водрузила на это место закупоренную бутылку.

– Как новый Управитель Новой Вердены, свидетельствую глубочайшее почтение, миледи Адмирал. – Антуан сидел довольно расслабленно, однако без панибратства, которого так опасалась от него кузина.

– Ты ещё не вступил в должность, – тихо проговорила она сквозь улыбку. Де Сюлли-младший только отмахнулся.

– Что теперь будет? – спросил Брут.

– Зависит от того, чего вы хотите, – отчеканила Росалес, и не было никакой возможности уловить её настрой сквозь непроницаемое холодное дружелюбие опьянения.

Слегка пошатываясь, но твёрдо стоя на ногах, она прошагала к вошедшему Марсию и снизу вверх заглянула в его лицо.

– Североморская Акватория предписывает вам отдельное адмиральское прошение для предъявления вышестоящим по званию судового журнала и рапорта о доставке нарушителей? Или как?

Марсий бросил краткое извинение, с плохо скрываемым раздражением положил на стол Росалес кипу бумаг и встал по стойке «смирно».

– Всё здесь, – сообщил он.

– Да-да, капитан, благодарю вас. В ношении бумажек вы преуспели. Жаль только, что под вашим началом “Стремительный” прибыл с отставанием по графику аж на трое суток и без части рангоута. Да и швартовка выполнена абы как.

– Наверное у тех судов, что сгорели, швартовка была отменной? Насчет рангоута и связанного с этим опоздания… В море всякое бывает. Поди забыли уже как оно, да, адмирал?

Селин отчего-то стало стыдно за обоих участников этой пикировки. Хотя казалось бы, оба они – члены Гильдии Мореходов! Но вопреки ожиданиям, на нагнетание конфликта Росалес не пошла. Только хмыкнула с кривой усмешкой.

– Что же, капитан второго ранга, вольно. Свою работу по доставке нарушителей вы выполнили. Я самолично разъясню права и свободы членам Чёрного Списка Гильдии. вы займитесь размещением и безопасностью "Стремительного".

– Так точно.

Хмуро озираясь на кузенов, он, явно недовольный, вышел. Де Круа и Брут только переглянулись.

Едва дверь за капитаном закрылась, Росалес плюхнулась в кресло и ловко откупорила коньяк. После пристального изучения наполненного стакана она заговорила.

– Итак, господа, я обязана разъяснить вам…

– Адмирал, может мы как-то договоримся? – вдруг спросил Антуан. – Мы представляем Альянс Негоциантов, и находиться в Чёрном Списке Гильдии Мореходов нам ну крайне неудобно. Я бы даже сказал, такое категорически неприемлемо. Без транспортного сообщения с континентом наши позиции на острове останутся уязвимыми. Вы же видите, в какой все ситуации. Что нам делать?..

– Ваша Светлость, вы нарушили закон. Буде каждому спускать попрание установленных правил и «договариваться», это что же такое с нами станет, а?

– Но адмирал, я же не собираюсь опротестовывать наложенные Гильдией Мореходов штрафы!

– Ничем не могу помочь. Увы. Помимо житейского опыта и нашей знаменитой мореходской интуиции, я научилась разбираться в людях. И, доложу, вас либо по незнанию, либо умышленно, ввели в заблуждение о положении дел здесь, на Да-Гуа. – Росалес одним движением осушила половину стакана и улыбнулась . – Мало того, что на острове идет грызня религиозных фанатиков с этими дикарями, ненормальными алхимиками из Ордена Науки и наркоторговцами! Мало того, что моих людей периодически похищают и выпытывают секреты мореходской «магии»… И это не фигура речи, Ваша Светлость… – безумная улыбка её стала сардонической, – калёным железом выпытывают, – она отхлебнула еще и кашлянула в кулак. – А как вы думаете, каково нам раз за разом переживать поджоги наших судов? Вы даже представить не можете, каково это моряку – видеть горящий корабль! Так ещё и островитяне… эти так вообще… И если я, как адмирал Гильдии здесь, связующего звена всех этих буйнопомешанных, хоть на шаг отступлюсь… Да вы понимаете, какой хаос тогда наступит?..

– Сударыня, помилосердствуйте, мы ведь прибыли именно для того, чтобы навести порядок на Да-Гуа! Вы отдаёте себе отчёт, что налагая арест на наш флот, вы нам же и мешаете! Хорошо-хорошо, вы и подотчётный же вам флот лишаете прибыли, верно?..

Пока Антуан и Росалес препирались, перебирая возможные компромиссы, а Брут напряжённо следил за беседой, в голове де Круа крутилось одно и тоже имя. И проклятое «трибунал». Ей казалось, это опасное, механически-злое, слово буквально разламывает её мозг в мелкое крошево.

Не дожидаясь исхода переговоров, она произнесла чужим голосом:

– Адмирал, каковы итоги трибунала? Вам докладывали?

Спор мгновенно прекратился.

Росалес, не морщась, налила доверху новый стакан и осушила его до дна. И только после кивнула на вынутое из конверта Марсия письмо.

– Узнала буквально на днях. Покамест не вчитывалась, но расклады очевидны. Не понимаете? А всё очень просто, миледи де Круа. Лавразская акватория утратила флот под предводительством «Крылатого Марлина». Я же, как адмирал, потеряла доверенное лицо, все его суда и экипажи… – Росалес горько усмехнулась. – Благодарю, что поинтересовались. – Она учтиво приподняла треуголку. – Надо отдать вам должное, миледи, ваши с Его Сиятельством дневники внесли долю ясности в причины случившегося…

– Что значит «потеряла»?! Что вы имеете в виду? Причем тут наши дневники?! – у Селин стремительно потемнело в глазах, и она вцепилась в подлокотники, чувствуя, как из-под неё уплывают все опоры.

Росалес с сомнением посмотрела на консула и близоруко сощурилась над злополучным донесением.

– Миледи, я в точности так же растерялась, когда получила это сообщение. Зачту его вам, во избежание недопониманий. Минуту, – повозившись, она достала ещё один стакан, налила и в него из своей бутылки и подвинула его де Круа. Щедро налитого оказалось, «с горкой»: газету пропитали пахучие коньячные пары. – Закон – что дышло, да, миледи? Вам же, – обратилась Росалес уже к Антуану, – Ваше Сиятельство, вам определённо стоит развивать эпистолярный жанр…

Кузен напряжённо следил за Селин и бездумно кивал на слова адмирала.

– «На основании сделанных выводов о вящей ненадёжности подсудимого и в назидание прочим лицам, ответственным перед Гильдией, исключить подсудимого из Гильдии в связи с тяжестью совершённых им преступлений; лишить подсудимого Витала Агилара всех званий и наград, полученных ранее за заслуги перед Гильдией; конфисковать всю принадлежащую подсудимому собственность, движимую и недвижимую – список собственности прилагается – с целью возмещения причинённого Гильдии ущерба, как морального, так и материального; приговорить к смертной казни через повешение…»

Внутри всё оборвалось. Селин залпом осушила предложенный стакан и упала в кресло. Выдержанный коньяк огнём опалил горло, на глазах выступили слёзы.

Антуан рассеянно потирал лоб. Брут снял шлем и поджал губу.

Адмирал больше не пыталась унять дрожь в руках и только наклонила голову, глядя на де Круа.

– Это то, что доложили мне, вместе с приложенной копией протокола допроса подсудимого. Изучу позднее. Ваши же письменные свидетельства стали умягчающим обвинения фактом. Но скорее для меня, чем для тех, кто приводил приго… выносил приговор.

– То есть…как это – повешение?!.. Капитан Витал… Они убили его? – прошептала Селин.

Де Круа не слышала слов Росалес. В ушах звенело.

– Я знала его ещё юнгой. Витал попросту не мог быть повинным в том, в чём его обвиняют. Такое не в его характере. Если хотите знать, он был последним, кому я вполне могла довериться и доверилась. Более того, он обладал всеми качествами, необходимыми новому адмиралу…

Не помня себя, Селин пробормотала слова прощания, ударившись о грудь адъютанта Росалес, выбежала из конторы на улицу, где её стошнило. Слезы затуманили вид на порт, дикие красоты вдалеке и океан.

Больше всего на свете ей сейчас хотелось остаться одной и рыдать до полного исступления.

  • ***

В резиденции Управителя Новой Вердены праздновали сразу два события: долгожданное прибытие Антуана де Сюлли и его вступление в должность нового управителя.

В тёмно-зелёном бушлате с золотыми погонами на сухопутный манер, что указывали каждому местному мореходу на чужую акваторию и чужую юрисдикцию, капитан Марсий с бокалом тёмного вина бродил по пышно украшенному тронному залу среди сухопутных господ.

И было ему решительно не по себе. Поджоги судов и их обугленные остовы отзывались страшным горем в самом его сердце. Ни один сухопутный не понял бы такой беды. Кто бы ни стоял за настолько чудовищным зверством, Марсий обязательно найдёт его и накажет.

Старая алкоголичка адмирал, которую в последнее время и так недолюбливали на Малом Орфее, действительно перестала соответствовать своей должности, и его ближайший рапорт несомненно об этом сообщит.

Этим идиотам лавразцам впору бы закрыть порт, оцепить останки судов, да провести тщательное расследование поджога… Раз он уже оказался здесь, долг перед Гильдией – не оставлять всё безнаказанным.

И как назло, подопечная виконтесса его избегала. Впрочем, он догадывался – Селин потребуется время, чтобы хорошенько переварить новости.

Марсий остановился у группы служителей какого-то культа с металлическими жёлтыми солнцами, нашитыми на просто скроенные парчовые ризы, и вполуха слушал скучнейшие теософские диспуты.

Он только хмыкал на примитивные представления местных церковников о сотворении мира, ведь каждому мореходу было известно, что сушу поднял со дна древнего Океана Божественный Альбатрос, который, ухватив останки Морского Змея и разместив их как материки, тотчас же разбился о купол неба и осел на нём осколками звёзд.

Армеец в начищенных громоздких латах хмуро подпирал стену да рассматривал местных представителей собственной гильдии, то и дело отпивая из фляги. Марсий не стал к нему приближаться, они лишь обменялись взглядами и коротко салютовали друг другу. Оба были не в своей тарелке. Факт.

Пожалуй, еще один бокал не помешает, – решил Марсий и подошел к столу с напитками.

Восторженный тон Антуана в обществе той пожилой дамы из приветственной делегации в порту начинал досаждать.

Или все же дело в другом? В том, например, что мысли постоянно возвращаются к этому чертовому салаге…

У него не было ни единой причины уважать Витала.

Напротив, он терпеть не мог этого сопливого выскочку, который с лёгкостью высчитывал в уме то, что ему, Марсию, приходилось решать на сложнейшем арифмометре.

Высокомерный, хвастливый, Агилар только и ждал похвалы в свой адрес. Этому сосунку давалось всё, за что бы он ни брался, а за красивые глаза перед ним открывались такие двери, которые Марсию и не снились. Собственно это и стало причиной решения уволиться с Лавраза в Северморскую Акваторию: неизведанный суровый регион с неподъемными для середняков условиями труда, да и платили с лихвой… Уж там-то Марсий мог доказывать окружающим да и самому себе сутки напролёт, чего он стоит!

Но даже невзирая на неприязнь к Виталу, становилось не по себе от суровости вынесенного приговора. Размышления о том, что в гильдийских порядках далеко не все гладко, занозой засели в сознании.

Он допил вино и направился убедиться, достаточно ли хорошо выставлена охрана в порту на ночь, когда его едва не сбил с ног блондинчик-кузен виконтессы:

– Капитан! Какое счастье обнаружить вас! Селин пропала! Клянусь, что видел её здесь час назад. Мы с Брутом с ног сбились искать её!

Из пепла

Пошатываясь то ли из-за игристого, то ли от земли, что всё ещё не вернулась под ноги после стольких месяцев плавания, де Круа вышла из шумной резиденции. Пахнуло предгрозовой свежестью. Она подняла воротник бушлата юнги, доставшегося от Дафны, надвинула шляпу на глаза и, минуя стражников, быстро смешалась с веселящимися горожанами на площади перед дворцом. На столах с угощениями и кувшинами для жителей Новой Вердены весело горели светильники из цветного стекла, и оттого очертания статуи посреди площади казались совсем тёмными. Ликование толпящихся простолюдинов резало слух.

Назойливые мелодии уличных музыкантов, под чьи лютни, гармонь и флейты отплясывал подвыпивший народ, слились в фоновый шум. Чужие улыбки и смех битым стеклом лишь усиливали боль внутри.

В сгущающихся сумерках становилось всё сложнее ориентироваться, и Селин поспешила побыстрее скрыться в первом же переулке от чужих глаз.

Несмотря на густой аромат смолистой необработанной древесины, после безграничья океанского воздуха Новая Вердена казалась слишком душной. Из-за бурного строительства над домами то и дело высились голые леса, торчали доски, зияли бреши в покрытиях крыш. Но, созвучные глубоким ранам кровоточащей души, они виделись следами распада, и никак не развития.

Замотанная в плащ по самые глаза де Круа поёжилась и зашагала прочь. В темноту.

Шум городской суеты стихал где-то позади в заходящих лучах солнца.

Торговцы спешно закрывали лавки. Молотки строителей больше не стучали, как днём. Прохожие, пошатываясь, разбредались по домам.

В одинокой кузнице всё ещё звенела наковальня, и в подступающую темноту отпрыгивали искры из будущего меча, а может быть плуга, горящего оранжевым металлом.

В окнах зажигались огни.

Селин свернула в Портовый Район, где дышалось намного легче, невзирая на запах гари и рыбного рынка. Плеск океана и крики чаек успокаивали. На пристани она прошлась по деревянному причалу до кромки воды и уселась, свесив ноги. Над горизонтом низко стояла красноватая, почти розовая, звезда, такая яркая, что её свет спорил со светом портового маяка.

В сгустившихся сумерках Селин стала невидимкой. В это время суток до слуха доносились голоса редких мореходов, несущих свою вахту.

На мгновение показалось, что слышится тот самый, чуть развязный, голос. Обернувшись, она разглядела вдали спину коренастого моряка, который абсолютно не имел ничего общего с тем, кого бы ей так хотелось увидеть вновь. Теперь это стало несбыточной мечтой.

Словно прорванная плотина, по щекам хлынули потоки слёз. Здесь, на пристани, в темноте, и тишине, в груди взорвалось жгучее одиночество и вся боль, которую Селин умело закрыла в себе на замок.

Тёплый взгляд, сдержанная улыбка, нежные и жадные объятия… Как жить с мыслью, что все это навсегда останется лишь воспоминанием?

Имело ли теперь какое-то значение, был ли он действительно лжецом? Был ли охотником до наживы или ловеласом? Кем бы он ни являлся, Витала больше нет и никогда не будет.

Селин отрешённо взглянула на темнеющее небо. Где-то там уже должна была взойти Венера…

«Она – настоящая. Ей можно подражать тысячью способов, но невозможно стать ею, потому что она – единственная в своём роде».

Витал же говорил это о Венере или… о ней самой?

Озябшие пальцы коснулись переносицы.

Как и подобает воспитанной леди, она виду не подавала, но видела, видела, чёрт бы его побрал! Какими глазами он смотрел, когда думал, что она не замечает.

Словно молчаливый монолог, сжатый до взгляда… Его неуклюжие комплименты, наспех завёрнутые в иронию… Как всё это могло оказаться невероятно искусной фальшью?

От этой мысли по спине пробежал холодок.

Ложные ли обвинения, или нет, она хотела только одного – быть снова с ним…

Хотя бы лишь потому, что её собственные чувства были самыми настоящими!..

Уничтожить их не смогли ни расстояния, ни потрясения, ни даже объятия другого мужчины.

Уронив голову в руки, леди консул тихо плакала на одинокой пристани, на которую с океана наползала холодная темнота.

  • ***

– Эй, малец! – окликнул её лукавый голос с хрипотцой. – Не местный, чай? Торчать тут ночью отважится или дурак, или совсем заблудшая душа…

Чьи-то ноги застучали каблуками, приближаясь по деревянному причалу.

Селин склонила голову и зажмурилась в надежде, что незнакомец просто оставит ее в покое, не получив ответа.

– Если хочешь предаваться унынию, я знаю место получше. Ну же, идем!

Рука в перчатке потянулась к ней.

– Чай, пятая точка уже к причалу примерзла… Ночи сейчас холодные. В нашем храме есть еда и кое-что из одежды потеплее. Вставай, дружок.

То ли бархатистый голос с отеческой искренней обезоруживающей заботой, то ли собственные стучащие друг о друга зубы заставили Селин повиноваться.

Он помог ей подняться и коротко пожал руку.

– Шагай за мной. Да порезвей! Не испытывай милость Всеведущего… В эдакую-то ночку нам только приключений не хватало…

Де Круа брела за ним, все еще с недоверием вглядываясь в развевающиеся черные полы сутаны незнакомца.

Они прошли пару кварталов, миновав подозрительного стражника, грозную компанию в подпитии у таверны и свернули в тупик, где за коваными воротами, увитыми непролазными зарослями, высилась скромная церквушка с небольшой часовней, напоминающая по архитектуре Храм Всеведущего, какими они были в Вердене.

За высокими деревянными резными дверями открывался вид на залу для проведения молитв и служб, уютно освещенную свечами. Всюду царили спокойствие и простота.

Викарий зажег несколько светильников, и в темноте блеснул символ Ока Провидения – расходящимися лучами солнца внутри кованого треугольника, что был закреплен на алтаре. На душе стало спокойнее.

Селин украдкой взглянула на Доминго из-под шляпы. Мужчина самозабвенно хозяйничал у подвесного лампадария. Лицо его в обрамлении седых волос выражало благодушие с намеком на морщины, которые становились тем глубже, чем теплее он улыбался. В мудрых, но с хитрецой, глазах угадывалась острая умственная проницательность.

– Ну, выкладывай. Что за беда у тебя, малец, раз ты топиться удумал?

Уже через мгновение перед де Круа возникло нехитрое угощение в виде плотного куска хлеба и кружки с вином, но Селин жестом остановила его.

– Я не…

Удивлённый взгляд священнослужителя замер на её лице, но Доминго внезапно галантно улыбнулся и приложил седые усы к её перчатке:

– Миледи… Вот уж сюрприз… Не ожидал… Прошу прощения, возраст даёт о себе знать… Да и с Ново-Верденским марочным пора завязывать… Не признал вас… – собеседник заразительно хохотнул, но сразу же смолк. – Меня зовут викарий Доминго. Хотел представиться днём, но у вас были заботы явно посерьезнее моей скромной персоны. Очень ждал, что и профессор де Фонтенак прибудет с вами. Мы столько лет не виделись…

– Вы хорошо знали его?

– Почему знал? Знаю. Или… Погодите…

Селин вздохнула и посмотрела на каменный пол.

Доминго опустился на лавку и с минуту просто сидел и смотрел перед собой. Селин тихо присела рядом.

– Пусть примет его дух Всеведущего, и да пребудет с ним от веку Око Провидения… – произнес священник.

Викарий Доминго. Конечно, де Фонтенак говорил о нём. Селин вспомнила, что именно с этим человеком велел встретиться на острове наставник.

– Я очень нуждаюсь в вашей помощи, преподобный…

– Это я уже понял. И я к вашим услугам, миледи.

– Для начала, прошу вас, помолитесь за дорогих сердцу людей, что нас покинули …

– Непременно, Селин. Вы позволите вас так называть? – Доминго с теплотой посмотрел ей в глаза, – Вы удивитесь, но это я нарек вас этим именем и стал первым, кто спел вам колыбельную…

  • ***

В предрассветных сумерках Новая Вердена совсем затихла. Настолько, что отчетливо слышалось далекое эхо резких голосов не то птиц, не то зверей.

Утренняя свежесть вплывала в аромат ладана засыпающей молельни. Догорели свечи у алтаря. Голос викария умолк. И Селин всё никак не могла поверить, что рассказанное ей не приснилось. Губы её дрожали, а перед глазами таяли призрачные сцены прошлого, свидетельницей которых она только что стала.

Словно сон наяву, она видела историю невозможной любви собственных родителей. Кроткая миссионерка Серафина, монахиня Всеведущего.

Шорох грубой шерсти её ризы, мешающейся с тенями лап самой ночи всякий раз, как она покидала крохотную келью. Горькие складки у рта Доминго наутро, когда он неприметно стряхивал приставшие к подолу сухие листья и маленькие веточки. И ревниво бдил, чтобы ни одна живая душа не прознала, отчего милая Серафина так лучится счастьем на заутрене, и не сам ли Всеведущего смотрит на него из этих одухотворённых глаз. И что приносит на себе милая Серафина острый запах горьких дымов, холодной луны и голодных зверей, что так успешно скрывает ладан.

Видела она и слезы в глазах молодого Доминго, пропахшего кагором и все тем же проклятым ладаном. Нет-нет, сударыня, вовсе не от неразделенной любви, а от отменно дымящей кадильницы. Всего-то…

Зыбкий силуэт отца и звал, и пугал смертельно.

Других чувств представитель иного народа, свирепый дикарь, и вызывать не мог…

Видела она и корму уходящего в ночи корабля.

И огненный ливень стрел ему вслед.

И Серафину. И её сердце, навеки отданное чужеземцу на загадочном Да-Гуа.

Тонкие руки её белели на тёмном полотне одеяния, что больше не могло скрывать близящегося материнства.

Огни Вердены на горизонте уже виднелись невооружённым глазом, когда Серафины не стало. Казалось, Селин чувствует тепло крохотного тельца младенца и пронзительный холод тела матери, разрешившегося от бремени одновременно со жгучей болью в груди викария, что всё прижимал к себе пищащую голодную крошку. Похоронить послушницу по морскому обычаю – бросить тело за борт – он так и не дал.

Селин видела то, чего не могла помнить: очаровательную Вердену, приморский город, дышащий солнцем. Никакой чумы и в помине не было! Были многочисленные ступени домов в лучших из кварталов, черепичные крыши и – тот самый ни с чем не сравнимый густой запах кожаных корешков тщательно подобранной библиотеки. И де Фонтенак.

Торопливое рукопожатие, перестук чёток, и вот уже маленькую Селин удочеряет вдовствующая дама высшего света. Изабель де Круа.

Мама.

Несмотря на безграничное тепло и любовь, что сызмальства дарила приемная мать, Селин отчего-то всегда чувствовала себя чужой в стенах дворца де Сюлли. И вот теперь, когда она знает правду о своем происхождении, выясняется, что и родной матери уж годы как нет в живых… но быть может отец?…

– Вы очень похожи на Серафину. Особенно ваши глаза. Ни у кого не видел, чтобы они лучились таким светом… – грустно заключил Доминго. – И уж точно я никогда не встречал никого добрее неё. Да уж поди и не встречу…

В голосе викария звучала та самая, особенная, грусть, что с потрохами выдавала всё то, что больше отношения простого соратника по вере или друга умершей. Задавать бестактных вопросов де Круа конечно же не стала.

– Из вашего рассказа следует, я – наполовину… островитянка, а наполовину – наследница Старого света? – задумчиво проговорила она. – Кто же я вообще?

– Это как посмотреть. И как вы сама решите. Кто-то даже скажет, что вы – «дитя океана».. как там у Гильдии Мореходов? Подаренная морем? – усмехнулся викарий.

– Я думала найти здесь ответы, но вопросы лишь множатся….

Селин потерла виски, прикидывая, стоит ли рассказать преподобному о своем «клейме уродства» и о встрече с Уной.

Они посидели ещё немного в полной тишине.

– Эта вещь явно с Да-Гуа, – виконтесса показала на четки, что дал ей Фонтенак до отбытия из Вердены, – Они принадлежали моему отцу?

– Она была на руке вашей матери. Я подумал, что вам стоит иметь что-то в память о ней. Де Фонтенак, вероятно, боялся, что без них я вас не признаю…

– А что если я смогу установить с островитянами контакт благодаря своему происхождению? Я практически одна из них по рождению… Это может оказаться полезным…

Викарий прыснул и шутливо погрозил пальцем.

– А у вас весьма прагматичный подход. На мгновение я даже пожалел, что ваш отец не я, но вспомнил, что гордыню Всеведущий не одобряет…Так вот. Лучше забудьте о любых формах дипломатии в отношении дикарей. Я не шучу.

Доминго вдруг сделался серьезным, потер подбородок, встал и заходил взад и вперед.

– Для них мы – нелюди. И мы это, пожалуй, заслужили. Под видом благ принесли им столько страданий… На протяжении десятилетий мы тесним их с собственной земли, преступно угоняем в рабство, а религиозные фанатики – между прочим наши собратья! – из Братства Смирения силой насаждают свою больную веру. Им-то, язычникам! Остановить вражду способно лишь чудо…

– Мне больше нечего терять и некуда бежать. Я и Антуан – последняя надежда для всех на этом острове. И, похоже, для аборигенов – тоже. Отчего-то мне дан второй шанс. Может, чтобы искупить свою вину? Или доказать самой себе, что я больше, чем чья-то марионетка? Помогите мне, Доминго, умоляю! С чего мне стоит начать?

Старик внимательно посмотрел на нее и кивнул.

– Я попробую организовать вам одну встречу. Не могу назвать ее другом, но она владеет нашим языком и сможет донести нужное послание до аборигенов. Дам знать позже.

Селин благодарно сложила руки на груди.

– Миледи, во дворце наверняка все с ног сбились вас искать. Идемте же. Я проведу вас безопасным путем.

  • ***

Утренний дворец молчал, и шаги в грубых сапогах гулко раздавались по каменному полу, заставляя стражников с подозрением коситься на видавшее виды моряцкое платье Селин. Она же с гордо поднятой головой невозмутимо приветствовала всех сдержанным кивком. Благо, в холле ее встретил взъерошенный сонный секретарь, который без лишних вопросов сопроводил виконтессу к ее апартаментам.

В вестибюле, освещённом одним лишь мягким светом камина, перед лестницей, ведущей в покои виконтессы, развалившись в кресле, дремал Марсий.

Попытка аккуратно прокрасться мимо сразу же провалилась.

– И где ты… вы были всю ночь, миледи?

В голосе одновременно прозвучала неприкрытая угроза и… беспокойство?

– Где вы были всю ночь, миледи? – передразнила его де Круа и горько рассмеялась. – Ах да, сударь, вам же надлежит за мной надзирать… Как это я забыла… Представьте себе: за эту ночь я не встретила ни одного желающего выведать секреты вашей драгоценной Гильдии! Быть может, их значимость несколько преувеличена? Так же как и важность вашей миссии на Да-Гуа!

Марсий вполголоса выругался на сторону и сверкнул глазами.

– Город ночью кишит бандитами! Мы с Брутом и его армейцами полночи зачищали его в поисках пропавшего консула Альянса Негоциантов!

– Похвально. Очень рада, что вы все нашли прошлой ночью равно и полезное, и увлекательное занятие. Выстрелы и крики слышались на весь город даже из церкви! Надеюсь, бандитам дан хороший урок, народные гуляния удались на славу, а наше прибытие сюда запомнится надолго… теперь же, когда вы лично изволили убедиться, что я в порядке, позвольте, я пойду…

Селин собиралась было подняться наверх, когда Марсий настиг ее и, схватив за предплечья, рывком развернул к себе.

– Проклятье, я места не находил! Не приелись еще эти фокусы с переодеваниями? – прорычал он.

– Капитан, вы, возможно, не заметили. Но мы не на корабле. Кто вы такой, чтобы я перед вами оправдывалась?.. Настоятельно рекомендую не лезть больше в мои дела. Ах да… и в мою постель – тоже!

Марсий усмехнулся.

– Вообще-то это ты…

– Что?!

Должно быть её взгляд был слишком разъяренным, потому что он, несмотря на усмешку, все же решил не продолжать фразу. Марсий сделал примирительный жест руками.

– По последнему пункту ваших рекомендаций я вынужден уступить, коль на то ваша воля…. Но расстаться со мной, как с представителем Гильдии, вы не можете…

– О, неужели?.. И почему же? – де Круа почувствовала, как её охватывает недобрый азарт.

– Потому что иначе, помимо вашего личного статуса persona non grata, Новая Вердена и Альянс Негоциантов лишатся всего транспортного сообщения на воде, миледи. А вся ситуация о вашем нарушении закона Гильдии станет достоянием общественности…

Марсий победоносно скрестил руки на груди и снова ухмыльнулся.

– Я всегда чувствовала, что вы – самый настоящий негодяй! – прошипела Селин.

Сейчас ей больше всего на свете хотелось снова отвесить ему пощечину. Благо, Марсий стоял на пару ступенек ниже и был сейчас лишен преимуществ своего роста.

– То была не моя идея… О, и опять этот ваш злой тон… В чьей, говорите, спальне продолжим обсуждать мой моральный облик: в вашей или в моей?

– Замолчите! Доносчик! Всё, что случилось с Виталом – полностью ваша вина!

Из-за беззвучных рыданий её голос совсем сел.

Самодовольная ухмылка капитана внезапно растаяла. Марсий потер наморщенный лоб.

– Я уже говорил, что лишь действовал как порядочный член Гильдии… Откуда мне было знать… Не по Кодексам такое. Исходя из всех нарушений «Крылатого», трибунал не мог закончиться высшей мерой… Возможно, он совершил что-то более серьёзное, о чём мы не знаем…

– Перешёл дорогу кому-то вроде вас, только чином повыше?

Довольная собственной язвительностью, Селин промокнула слёзы и приосанилась, готовая к новому парированию доводов Марсия. Но тот лишь пожал плечами.

– Это точно вас волнует больше того, что судьба дальнейшего транспортного сообщения Да-Гуа и так под вопросом, а вы можете еще и ухудшить положение дел. Не стоит обольщаться после этих всех гуляний: новой власти тут никто не рад. Все эти сухопутные распри только усилятся. Вот о чем стоит подумать в первую очередь…

Самые грязные ругательства, которые она когда-либо слышала, так и застряли невысказанными в горле. Марсий был искренен в своих заблуждениях. Неправ и прав одновременно. Его циничный прагматизм отрезвил. Повернуть время вспять она действительно не могла. А бездействовать – тем более.

Де Круа вздохнула и поднялась в покои. Предстояло привести себя в порядок перед днем, полным новых распоряжений и встреч. И первая из них будет с адмиралом Росалес. Пожилая мореходка явно знала больше, чем могла ей рассказать при первой беседе.

  • ***

Хозяин таверны «Бычара навеселе», беспокойный, с бегающими глазами, и в очень недешёвых украшениях, несколько раз протер столы для знатных гостей.

Де Круа же с трудом поборола желание попросить его повторить сие действо. В сомнениях она всё же опустила руки в перчатках на грубую поверхность со въевшимися следами многочисленных застолий.

В это раннее время свежий воздух отчего-то не проникал в распахнутые окна, в которые то и дело доносились звуки улицы, и запах чего-то прокисшего продолжал оскорблять обоняние виконтессы.

Стены пустого, чуть неряшливого, зала таверны, украшали вышедшие из обращения доспехи. Как и полагалось в рамках привычек Лиги доблести, которой принадлежало заведение.

Невзирая на вялую брань снаружи парочки нуждающихся в опохмеле, в таверне были они одни.

На входе дежурил Брут.

По дороге сюда он высказал далеко не все претензии по поводу исчезновения Селин минувшей ночью. И потому его значительные взгляды исподлобья обещали ей новую, полную многоэтажных назиданий, тираду по окончанию переговоров.

Паулу Росалес обшарпанная обстановка ничуть не тревожила. С тем же успехом, расслабленно-непоколебимая, чуть уставшая, с насмешливыми уголками глаз, она могла находиться и в салоне при дворе. Даром что её простоватые, но исполненные достоинства, манеры и высокий чин такое допускали.

Едва получив свою пинту пива, адмирал жадно осушила кружку, и ей стало значительно легче. Расслабившись, она приняла удобную позу, и кисти её, покрытые татуировками, наконец перестали трястись.

– Итак, вы удивлены, что наша встреча проходит не в моем кабинете и даже не в портовой таверне, миледи де Круа? Здесь всяко меньше шансов, что нас подслушают. Да и обстановка куда более расслабленная…

– Весьма располагающее к переговорам место, – соврала Селин и, скрепя сердце, даже взялась за ручку своей пивной кружки, – Я здесь, чтобы помочь.

Росалес скептически хмыкнула и приподняла уголок рта. Что лишь придало решительности де Круа:

– Давайте не будем ходить вокруг да около. Я и новый управитель заинтересованы в кратчайшие сроки ликвидировать свой, а значит и Альянса Негоциантов, статус personas non grata. И конечно же устранить угрозу новых поджогов. Одним словом нам важно возобновить транспортное сообщение острова и континента.

Снисходительность адмиральши была объяснима и почти не раздражала.

– Вам придется нелегко, миледи консул. Если говорить о статусе, вы же понимаете, какая работа должна быть проведена для реабилитации доверия? Наше же доверие… то станет для вас задачей непростой, или я не знаю Гильдии. Да и по себе сужу…

– Благодарю вас за откровенность, адмирал. Я… мы к этому готовы. Полагаю, мне хватит сил и знаний, чтобы остановить пожары в порту. Для поисков виновных, мне понадобятся исчерпывающие сведения о поджогах в рамках расследования. Позвольте мне допросить очевидцев.

– Вы выбрали действительно важную для Гильдии задачу, – удивилась Росалес . – Но вы могли бы поручить это капитану Марсию… Кстати, странно, что вы его не взяли на наши переговоры.

– Полагаю, вы догадываетесь, почему я хочу оставить этот разговор между нами, Паула?

Собеседница слегка улыбнулась и кивнула.

– Что касается свидетелей, я бы предпочла допросить их самостоятельно, – продолжила де Круа.

– Исходя из авантюризма, проявленного на Малом Орфее, ваше свободолюбие почти сразу вызвало мой интерес. Однако боюсь, я не готова…

Росалес поморщилась, изучая резьбу на своей кружке.

– О, не стоит, адмирал. Я вам не нравлюсь, и вы мне не доверяете, – Селин с удовлетворением отметила оживление на лице собеседницы. – Убеждена, даже если бы мы с кузеном прибыли сюда благопристойно, безо всяческих нарушений вашего законодательства, у вас также не было бы причин доверять нам или относиться иначе. И такое меня тоже устраивает. Нам необязательно вызывать друг у друга какую-либо симпатию, чтобы стать надежными союзниками в обоюдных целях.

– И каковы же ваши цели?

Де Круа задумалась. Похоже, искренность была единственной монетой в ходу у до паранойи чутких мореходов.

– Адмирал, давайте начистоту. Вы – хотите покойных условий работы Гильдии на Да-Гуа. Что же до меня… Я просто хочу власти. Нет, даже не так. Я очень сильно хочу власти.

Росалес только подняла брови:

– Миледи, помилуйте, но зачем? У вас же и так…

– …всё есть? – Селин коротко выдохнула. – Это лишь иллюзия. На континенте я была просто игрушкой в руках власть имущих. В действительности я никогда ничего не решала. Силы, большие меня самой, лишили меня единственно ценного. Я многого не понимала. Теперь власть – главная моя цель. Потому что только так я смогу стать свободной и иметь возможность менять окружающий мир к лучшему. Только абсолютная власть поможет мне добиться своего. – Она закусила губу. – Я с вами откровенна и мне больше нечего добавить или сказать вам в своё оправдание.

– А вы не так просты, как кажетесь, – горькая улыбка тронула уголки рта адмирала. – Наши цели действительно в чём-то совпадают. Ваша взяла. Я дам вам разрешение допросить свидетелей самостоятельно. Но прошу, действуйте аккуратно, вы же нас знаете…

Селин ответила улыбкой и вопросительно заглянула в прищуренные глаза мореходки. Повисла пауза. Одинокая муха спикировала на столешницу и засеменила, перебирая лапками. Спустя несколько минут затянувшегося молчания де Круа произнесла:

– То есть вы согласились на встречу тет-а-тет, госпожа Росалес, но при том не торопитесь быть со мной откровенной. Отчего не говорите о причинах, по которым капитану Виталу дали приговор о смертной казни вместо гораздо более мягкой кары?

Адмирал усмехнулась. Селин же кивнула трактирщику на её пустую кружку, и на столе сейчас же возникла новая.

– Похоже, ваша прямолинейность меня действительно подкупает, де Круа. Чего уж, откровенность за откровенность. Полагаю, вы вполне убедились в могуществе Гильдии, видели всю красоту Малого Орфея и тому прочее… Только, как вы знаете, у всего есть и обратная сторона. С приходом нового Адмирала Флота вся сила нашего общества стала зиждиться не только на наших учёных и всех тех творцах, что поколениями обеспечивали нас – и вас! – новшествами. Меня только-только перевели в матросы из юнг, когда Густав вступил в должность. И, видите ли, миледи, ему очень не понравилось спорить с нашим Инженерным Корпусом. Мы и так придерживаем технологии, то есть нашу «магию» для суш, до поры, до времени, а тут ему взбрело, дескать знание – не только опасно, но и вредно. Ну и… – не поморщившись, Росалес опрокинула в себя порцию пива. – Он подмял под себя всю угодную его нраву науку. Несогласных же разорил и поснимал с должностей. Налоги поднял, да так, что коли нечем стало платить – снимай погоны и иди в рабочие или на рудник, отрабатывай. Когда из старого поколения не осталось никого, кто бы мог ему возразить, он умышленно уничтожил всю систему наших институций. Витал стал последним, кто умудрился обучиться в прежней школе.

Видимо, адмирал погрузилась в свои мысли и замолкла.

– Паула, умоляю, продолжайте же! Что было потом?

Де Круа так разволновалась, что даже отхлебнула из своей кружки.

О чем тотчас же пожалела.

– А?.. А! Потом… А не стало никакого «потом», сударыня. Теперь мореходов растят в полном невежестве. Думать не учат, как раньше учили. Знай себе, умей по компасу читать, да кораблём править… И не задавай лишних вопросов. Технологии обгоняют время, а большая часть народа пребывает в невежестве. Кого-то, если повезёт, берут в команды, как Витал брал. Видел же, каково им… А вот если не повезёт – милости просим на рудник. Только ставь подписи, не читая, да закладывай собственных потомков на выплату кредитов, которые до смерти не успеешь отработать. Теперь, миледи, никому не интересно выискивать толковых ребятишек. Важны только те, что умеют как следует выслужиться и не спорить с указками сверху. Дураками легче управлять. А чтобы никакая мысль ни в чью голову не залетела, завалили бюрократией по самую маковку. Пока все отчеты посмотришь, да свои напишешь, – уж и не хочется ничего. Теперь матушка-Гильдия ищет только, где бы побольше золота найти, да как бы повыгоднее в него превратить. Вот вам и вся ее истинная суть, миледи…

Де Круа слушала и невидяще смотрела ей за спину.

– Что же до меня… А дело в том, что я после стольких лет службы, видите ли, вдруг стала неугодной Гильдии. Стала задавать слишком много неудобных вопросов. Не люблю поступаться принципами. И увы, сие стало проблемой не только лично для меня…

– …но и для капитана Витала, который работал под вашим началом, – закончила де Круа. Голос её дрогнул.

Росалес отвернулась и поджала губы, глядя в окно.

– Он был невероятно талантливым и как капитан, и как учёный. И чихать он хотел на наши разборки, слишком занят был своими чертежами. Пару раз заявил, где стоило бы помалкивать, свои убеждения, пару раз не при тех ушах выразил свою бескомпромиссность – де, не готов закрывать глаза на несправедливость… И всё. Они поняли, что его все таланты и лидерские качества – больше угроза, чем выгода. – В глазах адмирала стояли пьяные слёзы. – Вы же видели, какой он! Он же – бунтарь… Подними он в своё время голову, как Венсан, да приди в ужас, как я пришла в своё время. Они бы с ним на пару смогли бы возродить истинное величие гильдии!..

Сидящая перед ней женщина с потухшим взглядом замолчала, и несколько минут они сидели в полной тишине. Едва справившись с подступившими слезами, Селин почти полушепотом произнесла:

– Какая чудовищная иллюстрация того, как жажда власти оказывается важнее благополучия своего же народа. Кстати, почему, зная положение мореходов на Да-Гуа, Гильдия не прислала вам подкрепление? Им ведь ничего не стоит направить сюда военные корабли, которые бы защищали торговый флот! Как же так?!..

Хриплый хохот Росалес стал таким внезапным, что де Круа вздрогнула. Адмирал так долго смеялась до слёз, что даже закашлялась. Продышавшись, она похлопала её перчатку маленькой жилистой ладонью и грустно улыбнулась:

– Девочка моя, вы так ничего и не поняли… Со мной всё кончено. Матушке-Гильдии проще отдать меня и подотчётную мне акваторию Да-Гуа на растерзание, да привести на моё место кого поудобнее под предлогом, что я не справляюсь. И тут проще пожертвовать своими людьми, чем тратиться на флот, на экипажи, на артиллерию…

Подбородок де Круа дрожал.

– Вы спросите, чем могу быть полезна, если меня уже списали со счетов? Да ничем! Я больше ничего не могу! Разве что связи кое-какие остались… Решите проблему с поджогами, и я сделаю всё, от меня зависящее, чтобы убрать вас из Чёрного Списка. Что же до расследования – приходите сегодня вечером с вашим главой охраны в порт, – Росалес кивнула на Брута, – Встреча со свидетелями – будет.

Адмирал подмигнула виконтессе, учтиво приподняла треуголку, бросила несколько серебряных монет и нетвёрдой походкой вышла на улицу.

Почти сразу же рядом с Селин за стол плюхнулся Брут, заставив все вокруг содрогнуться. Она быстро вытерла глаза.

– Что это за игры шпионов?

Де Круа пожала плечами.

– Мореходы. Пора бы привыкнуть.

– Да тут и наши себя как-то странно ведут… Ты же не будешь? – не дождавшись ответа, Брут осушил кружку с выдохшимся пивом, стоявшую перед де Круа. – Сейчас в Лиге доблести все какие-то тоже нервные. Неохотно отвечают на вопросы. Собираются в кучки и умолкают, стоит мне оказаться рядом… или у меня уже паранойя после этого проклятого мореходского острова…Но ниче, я на них управу найду.

– Брут, кстати об играх шпионов… – вдруг мрачно проговорила Селин. – Нам нужна сеть собственных информаторов. Поручаю это тебе, как человеку, которому доверяю. Кто отлично знает все эти подводные течения… Вербуй своих подчиненных, не зря же они служат стражами в Акифе и в Оплоте Благочестия. Их информация очень ценна. Не исключено, что и мейлонгцы их тоже нанимают. Я хочу знать обо всём, что происходит на острове. Разумеется действуй по возможности в рамках закона. Финансовая сторона тебя не должна волновать. Доверяю твоему профессионализму. Ты справишься, я знаю.

Для пущей убедительности она похлопала ошалевшего от этих слов Брута по плечу. Глаза гвардейца резко округлились, и он даже поперхнулся.

– Это тот сутулый старикашка-дипломат из Акифа тебя научил так мысли читать? А хоро-о-ош.! Я-то, дурень, всё думал, лучше бы на фехтование это время потратить… Ишь как заговорила… Я бы даже повёлся. Но…

Трактирщик сейчас же поставил перед ними ещё по кружке пива. Брут сделал глоток и набрал побольше воздуха в лёгкие.

Де Круа скрестила руки на груди и обреченно вздохнула в ожидании той самой тирады, которую рассчитывала избежать.

– Можешь считать, я уже сочинил кое-какие заделы. Как оказалось, не меня одного напрягает ситуация у нас в Лиге… – он с сомнением покосился на внезапно одухотворившееся его словами лицо де Круа. – И есть пара капитанов и даже один майор, которые как раз готовы были бы продавать разные сведения… И кажется, я знаю, как организовать встречу с кем-то из главных мейлонгских шишек…

Улыбка Селин стала хитрой.

– …и я уже начал размышлять, что имеет смысл расширить поле сбора ценных сведений…

Явно не в силах выносить горящий взгляд виконтессы, Брут отодвинулся подальше и прихватил заодно и её кружку.

– …и не надейся, что я забуду твою выходку, Птичка! Нечего глаза закатывать! Да мы полночи шлялись по городу с этим капитаном-потрошителем! Где только тебя не искали! Даже в борде… В общем везде. Предупреждай на будущее, а то я уволюсь к чертям. Я ещё слишком молод, чтобы умирать от сердечного приступа…

– Да-да, довольно нелепая смерть для наёмника, – хмыкнула Селин. – Я увеличу твое жалованье в два раза. За вредность. Идет?

Воодушевление на лице Брута сказало всё за него.

– Ставь кружку. У нас полно дел. Вперед!

Они расплатились с богатыми чаевыми, громыхнули деревянными стульями и вышли.

В открытое окно де Круа успела приметить, как трактирщик слил недопитое пиво обратно в бочку, и поморщилась.

  • ***

На площади де Сюлли они с Брутом разделились. Тот пошёл в казармы Лиги доблести, Селин же, воодушевлённая – и раненая – беседой с Росалес, бездумно брела вдоль прилавков на площади у дворца и размышляла.

Перед самим дворцом де Круа подняла взгляд на высящуюся статую и застыла, узнав каменное лицо.

Лицо Герцога Фредерика де Сюлли.

Дядюшкины мраморные глаза надменно и властно смотрели прямо на Селин, словно осуждая её всю. Внутри похолодело. Она невольно сделала шаг назад, и вжала было голову в плечи, совсем как в юности, когда он насмешливо отчитывал её за какие-то крохотные, но такие болезненные проступки.

Исчезла Новая Вердена, пропали голоса в торговых рядах, вольный воздух Да-Гуа застыл. Де Круа снова стала его бесправной собственностью. Ничтожной. Беззащитной. Слабой и глупой в сравнении с дядюшкиным величием и властью, крохи которой с ней разделяли лишь из милости.

Как и всю свою сознательную жизнь, она будто сейчас стояла маленькой девочкой в тени огромного монумента самого Герцога, готовая угадывать его сегодняшнее настроение.

Стоило плыть столько месяцев, пройти все витки того ада, свидетельницей и участницей которого она стала, заглянуть в запретные недра Гильдии Мореходов, чтобы и на новой земле этот человек напоминал всё то, что она оставила навсегда позади.

Брань торговки, поймавшей за руку воришку, вернула в реальность.

Селин сжала кулаки и, не сводя глаз со статуи, тихо произнесла:

– Я – консул Альянса Негоциантов, Селин де Круа. Пришло моё время. А ты, дядюшка, – всего лишь каменный болван, слово которого здесь – пустой звук.

С каждым новым словом в ней разгорался уголёк упрямой, злой решимости. Она больше не игрушка ради подачек чьего-то одобрения. У неё отняли всё, и больше нечего терять. Отныне она бросает вызов всему, что не соответствует представлениям о правильном, справедливом и милосердном.

И как оказывается, в ней много той неукротимой силы, что больше не придётся подавлять.

Кладбище кораблей

Больной континент давно остался позади. Вместе с агонизирующей от чумы Верденой, позади осталась и прошлая жизнь.

Впереди же перед Виталом, сквозь безграничный горизонт, усмехалась неистовая и страшная свобода.

Никогда ещё он не чувствовал так остро и так ошеломительно, как врывается на гребне волны в будущее, в котором не было ничего, кроме изысканных форм смерти, милосердно развернувшей свои объятия во всех направлениях времени.

И единственными ориентирами мерцали обостренные инстинкты морехода и найденная среди пиратских флагов в трюме карта архипелага Скрытых Штормов . известного для гильдийцев нехорошей славой бухты под именем “Кладбище кораблей”.

Их уже наверняка хватились, и погоня с участием военных галеонов Гильдии, вооруженных по самые грот-мачты, стала только вопросом времени.

Времени, утекающего по каплям.

Оторваться от преследователей. Найти прибежище. Перевести дух.

Выдохнуть и понять, что же дальше.

На бортах его маленькой флотилии, хвала Бездне, оставалась артиллерия. Вот только корабельные арсеналы были пусты.

Витал угрюмо достал из-за пазухи педантично сложенный лист и развернул. Бумага зашуршала на ветру. Один из чертежей, что ежевечерне доводил до ума. Он сделает свой флот таким, каким мечтал. И если уж ему и его ребятам суждено жить теперь вне закона, он сделает всё, чтобы с ними считались по обе его стороны.

Ползущая где-то очень высоко муть поедала угасающий свет. Стремительно темнело.

Пасмурная линия горизонта таяла в серости вдалеке, и казалось, граница неба и вод размыкалась. Солнце умирало в плотных низких облаках, и этот закат был таким грузным и таким жёлтым, что его тусклый свет не обещал нового рассвета.

Заворожённый картиной неба, Витал, всё не мигая, смотрел в точку заходящего светила.

Завравшийся самому себе идиот. Его судам не суждено стать и близко к его идеям. Их настигнут и расстреляют, а сам он вместе с экипажами будет болтаться на реях.

В небе что-то случилось.

Уходящее солнце, загромождённое кучевыми облаками, вдруг прорвало дымку и из последних сил ударило в бледную желтизну неба потоками света. Игра марева позолотила края облачных глыб и разметала в глубоких тенях солнечные лучи.

И были они чёрного цвета.

Он грустно усмехнулся. В его новом мире, полном соперничества за горсть монет, оплаченном жизнями тех, кто уже никогда не сожмёт их в кулаке, солнце может быть только чёрным.

Пусть так.

  • ***

Из водной глади клыками неведомого хищника потихоньку поднимались скалы. И чем ближе они приближались, тем больше это напоминало пасть какой-то опасной твари. Открывшийся проём между каменных “зубов” сверху и снизу заставил похолодеть. “Кладбище кораблей” оказалось ещё более зловещим, чем слухи о нём.

Слишком много вечеров в «Пыльном Весле», слишком много легенд осели в мыслях Витала. Пьяная болтовная, как через сито, неделями просеивалась сквозь его интеллект, чтобы стать выверенным маршрутом, наложенным на карту Вдовы, которым ходят лучшие из пиратских бортов. Значит смогут и они.

Витал знал как никто, сколь губительным может стать даже намёк на страх, когда в твоих руках штурвал.

– К-капитан, пошутили-то и хватит?.. Ты ж не сюда нас вел? Это ж смертоубийство и есть!!! Да ты глянь, вона корма чай такого же беглеца, как и мы… А вона и грот чей-то перебитый… смотреть больно… Проклятые рифы! – Красавчик стянул с себя треуголку и промокнул поредевшую седину на макушке.

– Брамселя убрать! Гроты убрать! Приготовиться к отдаче якоря! Что ты, Красавчик, я ещё не спятил… Мы туда не пойдём… Пока что.

Витал сощурился на облака над водоразделом и заглянул в карту. Руки сами собой стали чертить набросок маршрута.

– Ждем прилива.

– Это ещё неизвестно когда! Ты же не хочешь сказать, что мы туда двинем на ночь глядя?!..

– Так точно, старина! Двинем, если придётся. А пока пополним запасы провианта, перед тем как солнце сядет.

Витал хитро кивнул на кружащих в отдалении птиц над волнами:

– Марсовым занять посты! Шлюпки на воду, господа! Провизия ждёт-не дождётся попасть нам на ужин!

Ответом Виталу стал одобрительный каркающий смех.

Замелькали флажки. Под весёлый скрип такелажа с кораблей началась рыбалка.

  • ***

Линза подзорной трубы то и дело бликовала, выискивая птиц на волнах поближе. Лицо капитана наконец оживилось, и из неопределённо-тревожного вдруг исполнилось сосредоточенного внимания.

Уголки поджатых губ приподнялись.

– Поднять бонеты по всем бортам! Вон там их полно. Гарпуны на всех шлюпках проверить!

Вместе с убранными парусами палубы кораблей залило тёплым светом подступающего заката. Бока “Золотых Песков” мерцали, покачиваясь на волнах. Шлюпки “Лентяя” оказались на воде одними из первых: капитанство Маркиза явно шло на пользу дисциплине остатков команды. Сам же он стоял с картинно сложёнными на груди руками и филином зыркал на суету.

Витал скороговоркой разъяснял тактику преследования местных здоровенных рыбин. На случай, если конечно повезёт их встретить на разведке…

Заинтересованный Фаусто внимательно слушал, то и дело сглатывая слюну: не далее получаса назад он громогласно внушал Красавчику, который вызвался – так уж и быть, только на этот раз, и то, только потому, что больше некому – коком, метод приготовления стейков из тунца по-Акифски, да так, чтобы вышли не слишком сухие.

– …подойдём аккуратно и…. Мармышка, ты-то куда? Остаешься на судне.

Дафна возмущённо вытаращила глаза.

– А чё нет-то?!

– Нечего тебе делать в лодке. Трос ты не удержишь, гарпуны тяжелые. В воде – злые голодные твари… Если бы тут только тунцы водились. Мако здесь тоже могут быть. Руки-ноги у тебя не лишние вроде… Смекаешь?

– Да спокойно я с гарпунами управлюсь, капитан! Я порукастей Лукаса буду… Посмотрю хоть… Ну пожалуйста!

Безапелляционный взгляд смеющихся серо-зелёных глаз, обрамлённых пушистыми ресницами, буравил бедную юнгу. Приподняв брови, капитан умолк, ожидая, что Дафна сообразит и откажется от затеи.

– Не смотрите на меня так! Что вам за разница-то! Вы вон, даже того чужого придурка с той каюты, что запирала, с собой в шлюпку берёте! – надулась она.

– Ты не понимаешь. Это другое. Это на прикорм, – рассмеялся Витал.

Дафна досадливо шмыгнула носом.

Упомянутый же моряк стоял неподалёку и слышал каждое слово. Побледнев и явно впав в отчаяние, он было запротестовал:

– Н-нет, капитан… н-но вы же пообещали…

– Да пошутил я, пошутил. Потом придумаем тебе испытание. Мне надо, чтобы сейчас всё прошло чётко. Возьму к себе, если нормально себя покажешь. А нет – так нет…

Виновато улыбаясь, капитан пожал плечами. Его «нет, так нет» означало путешествие за борт в кишащие акулами мако воды следом за прочими, не оправдавшими надежд.

Между тем Дафна потихоньку начинала закипать.

– Вот всегда вы так, капитан. Промеж прочим, я больше вашего рисковала тогда… Меня чуть не выпотрошили… Я разве вас когда просила о чём, а?.. А?..

Капитан сдался:

– Хорошо. Но чуть что – пеняй на себя, поняла? А ну, ребята! Чья палуба первая вернётся с добычей – получит премию!

  • ***

Солёный запах моря, компания голодных, но неунывающих моряков с их людоедскими шуточками и состязанием «чей желудок урчит громче», витающий надо всем вольный дух авантюризма, воодушевленный капитан в предвкушении в неминуемого успеха…

За прошедшую пару недель пути провиант сократился до маленького кусочка солонины в день. А от застревающих между зубами водорослей уже воротило.

Но останавливаться где бы то ни было беглецы не могли, опасаясь погони.

Такого куража в капитане Дафна отродясь не видала.

Она только тихонько улыбаться его задору и сдерживала непостижимое волнение.

Скинув рубаху и оставшись в одних штанах, подвязанных кушаком, Витал прыгнул в шлюпку. За ним последовал также голый по пояс Лукас.

С удовольствием разглядывая торс капитана, Дафна на мгновение задумалась. Оглядев свой увесистый мореходский бушлат, явно не рассчитанный на подвижность ловкого рыбака, она прикинула, что Лукасу больно жирно будет таращиться на ее сиськи.

Тоскливо покосившись на Витала, юнга застегнулась на все пуговицы до самого подбородка и полезла в шлюпку.

Когда они отошли от корабля на приличное расстояние, над поблескивающей от солнца океанской гладью кружили бакланы и то и дело падали в воду. Под поверхностью Дафна успела заметить сразу две громадные быстрые тени. И несколько острых очень злых плавников.

А вот и акулы…

По левому борту вдалеке команда “Фурии” уже вовсю вопила, следуя на буксире за здоровенным тунцом. На бешеной скорости одна из их шлюпок шла в в сторону корабля, трос уходил под воду, вёсла были опущены, и пенные брызги выше человеческого роста окатывали рыбаков с ног до головы.

Дух соперничества додал задору. Они с Лукасом налегли на вёсла, приближаясь к теням без плавника. В одну из них, ближайшую к шлюпке, уже метил Витал.

Под бронзовым плечом перекатились мышцы, короткий свист – и гарпун с едва уловимым стуком прошёл по касательной по гладкой спине твари.

– Вот оно что…

Рассеянно улыбнувшийся капитан обернулся за следующим орудием.

– Спокойно, я просто запамятовал, как это делается…

Перехватив сподручнее, он с разворота с такой силой пустил гарпун в спину рыбине, что едва не ушёл за борт следом. Сейчас же резко натянулся трос, и лодку потащило по воде. Нос резал волну с такой скоростью, что стена брызг искрилась радугой.

– Отлично! Главное, чтобы не пошёл на дно!

Капитан схватил следующий гарпун. Вдруг лодку дёрнуло. Трос отцепился.

Послышались испуганные проклятия Лукаса. Дафна потирала ушибленное колено. Успокоившись, юнга перешёл на пожелания разнообразных мучений тому, кто крепил прошлый канат.

Лукас, продолжая чертыхаться, ловко прикрепил последний трос уже к следующему гарпуну.

Из воды вздыбилась гладкая кожа акулы с острым плавником и торчащим в спине древком. Она бесшумно шла прямо на правый борт шлюпки. Дафна с перепугу резко опустила весло на остромордное рыбье рыло.

Акула дёрнулась и ушла на глубину. Вдруг из-под лодки показалась огромная тёмная тень.

– Гарпун! Ну!

Дафна едва успела подать остриё в подставленную руку, когда капитан размахнулся со всей силы.

– Витал! – пискнула юнга и схватилась за его пояс. Но тут же выпустила, испугавшись получить по голове древком.

Мощное «хрясь» сотрясло всё вокруг. Юнги клацнули зубами и вцепились в борты. Капитан торжествовал.

– Ох и жирные они тут! Как бы не тыща фунтов в этом дружке!

Лодка подпрыгнула и сильно качнулась. На мгновение Дафне почудилась огромная раззявленная пасть с рядами острых зубов. Во все стороны хлынула пенная вода красного цвета.

Дафна в ужасе терла глаза, залитые крепко-солёной кровавой жижей.

Из-за расписанной татуировками загорелой спины было видно, насколько глубоко второй гарпун засел в хребте рыбины, которая теперь тащила шлюпку по водной глади и оставляла за собой высокие волны.

– Ого-о-о! – крикнул капитан, хватая следующий гарпун. – Как не хочется ему угодить к нам на ужин! Лукас, вставай на трос!

Когда Витал с горящими глазами оглянулся на матросов, сверкая белозубой улыбкой, Дафна про себя взвизгнул. Подхватив его мальчишеский восторг, она по-настоящему балдела от азарта охоты.

И эти радостные восклицания она была готова слушать бесконечно.

Капитан скоро вязал следующий трос на гарпуне. Тем временем Лукас заприметил шлюпку “Лентяя”: эти голубчики уже ушатали громадину, и теперь пыхтели на вёслах в сторону собственной палубы. Бледное брюхо добычи с торчащими гарпунами шло следом.

Такого поражения этот идиот конечно же вынести не смог, и вместо того, чтобы сторожить добычу, Лукас взобрался на банку, свистнул и… спустил портки. Чёрные треугольники мако возле их шлюпки он конечно же не заметил.

Дальше всё было как на срамных акварелях в весёлом доме.

Только страшное.

Этот придурошный так увлёкся собственным хвастовством, что ослабил хват. И злой змеёй трос проскользил в кулаке и ожёг, ободрав ладони.

Ясное дело, Лукас заорал.

И с воплем кувыркнулся за борт, сверкая бледными ягодицами.

Капитан бросил снасти и кинулся за ним.

Всё стихло.

Сколько их не было, мгновения или вечность, Дафна не могла сказать. Она только беспомощно металась от борта к борту.

Вечерело, и волны становились тёмными.

И что хуже, пенная прозелень океанской воды окрасилась красным.

Вдруг по правому борту зашумело, и жадно глотая воздух и кашляя, показалась перепуганная башка Лукаса. Дафна же пожалела, что в руках её было не весло.

Сбивая голени о банки, она крепко зацепилась ногами за шлюпку и перегнулась через борт. Зелёный от ужаса Лукас быстрёхонько вскарабкался в лодку.

– Ты слыш, ты идиота кусок! Где капитан!! Отвечай, паскуда!!!

Лукаса трясло. Да так, что зуб на зуб не попадал. Дафна уже сама была готова ринуться на поиски Витала. Душили слёзы.

Но после шумного плеска лодку качнуло. За левый борт ухватилась крепкая пара рук, и Витал, тяжело заглатывая воздух, уже сидел на банке и убирал короткий нож в голенище сапога.

Лукас понуро забормотал оправдания.

– Капитан, клянусь, я и сам не знаю, как так вышло… Поверьте, то было в первый и послед…

Смачный удар в челюсть его заткнул и бросил на дно шлюпки.

Витал потирал кулак. И был каким-то новым…

– Значит так, салага. Запомни. В критической ситуации ты не поднимешься до уровня собственных ожиданий, а упадёшь до степени своей подготовки. За борт, Лукас. Игры кончились. По твоей глупости только что “Крылатый Марлин” чуть не потерял ловкого, хоть и бестолкового, юнгу. А вот палуба наша осталась без ужина. Из-за тебя.

Желудок Дафны жалобно заворчал.

Лукас ошалело кивал и не смел смотреть в глаза Виталу. Таким капитана Дафна ещё не видела. Холодный. Спокойный. Жесткий взгляд его горел.

– Вычту из твоего жалованья расходы на похороны и годовое содержание. Как понял? Не слышу?!

– Т-так точно, капитан… я всё понял…

Сквозь тишину подступающего вечера до слуха долетали возбуждённые крики моряков с палуб их эскадры. Небось радуются себе да свежуют рыбин. Кабы могла, Дафна тотчас бы додала с досады Лукасу в грызло. Но она взялась за весло и с босяцким достоинством опустила в воду. Бестолковый товарищ, всё ещё пунцовый после передряги, спохватился и подхватил и свою рукоять.

Возвращались к стоянке молча.

Капитан сидел на корме и думал о чём-то своём, разглядывая скалы.

Мокрая его кожа на рельефной от мышц груди бликовала в заходящим солнце. С намокших волос по плечам на округлые бицепсы стекали тонкие струйки, ускоряясь при встрече с крупными каплями. Дафне казалось, будь сейчас наедине, она не выдержала и впилась бы в эти губы, зарылась пальцами в мокрые волосы и растеклась бы по его скулам, его сильной шее и невозможно красивой груди…

– Эй, Дафна, ну чё ты. В следующий раз может и подфартит…?

Лукас как ни в чём не бывало пытался паясничать. Как будто это не он вот только что упустил их законную добычу,

Застигнутая врасплох, Дафна с трудом отвела взгляд от капитана, и, чтобы не пялится, поглубже надвинула свою шляпу на глаза. Даже позабыла огрызнуться.

Тем временем они подошли к “Крылатому Марлину”. По воде вовсю стелились ароматы тунцовых стейков с кореньями, смешанные с запахами горькой соли волн.

Им сбросили лестницу. Лукас поднялся первым.

Витал придирчиво осматривал скопища острых как бритва ракушек, выступающих над ватерлинией и вид имел самый что ни на есть хмурый. Подниматься на палубу он не спешил.

Эх, кабы им удалось… представилось, как радостно звучало бы это его “Мармышка”, и как бы он подтрунивал над ней…

– Капитан.. вы это самое.. Да ну, не грустите, а? А давайте, щас как подымемся, я вам кофею заделаю, а? – юнга коротко тронула его за локоть.

Витал только сухо кивнул ей наверх.

Подобрать даже самую простецкую шутку ей не удалось. Потому она пробормотала “так точно” и взялась за скользкую верёвку. Впечатления так запутали, что Дафна никак не могла взять в толк, отчего же так жжётся в глазах: от обиды, смущения, восторга или горечи за горечь своего капитана.

  • ***

Луна выкатилась в ночное небо ослепительным шаром.

И светила так ярко, что затмила собою все звёзды.

Карта Вдовы безусловно помогла кораблям эскадры “Крылатого” дойти досюда. Вот только то был не проход по мастерски построенному Виталом маршруту, а способ уничтожения судов и выворачивания суставов штурманов всех категорий.

Дно здесь поднималось так высоко, что в лунном свете становилось видным сквозь волну, вздымающуюся в любую погоду, под которой колыхались мокрыми волосами широкие тёмно-зелёные водоросли.

Остовы кораблей – идиотов, решивших, будто они умнее подводных течений, сиротливо возвышались среди чересполосицы острых скалистых обломков, сейчас напоминающих зубы гигантской акулы.

С опущенными брамселями кильватерная колонна «Крылатого Марлина» заходила в бешеные воды небольшого, запретного для мореходов, архипелага. Название говорило само за себя.

«Кладбище кораблей».

Витал стоял у руля.

Один неверно просчитанный дюйм – и гарантированный пробой бока, либо посадка на риф, либо трещина.

Либо вообще весь ремонт насмарку.

Форватор прохода благодаря чертежу уже вырисовывался в его голове. И он старался не вспоминать имена бортовз звучавшие в «Пыльном Весле» как воплощение недалекости их капитанов, что осмелились пройти на “Кладбище кораблей” да так и остались в этом проклятом месте.

Нагретый солнцем верхний слой вод снизу подмывало более холодное течение, и от того возникали то и дело неспокойные волны, а студёная подводная пресная река бурлила из донного разлома и поворачивала их ток вспять.

Таким образом единственно возможным делался ход на волне.

Противоходом.

Встречный ветер холодил промокшее от пота лицо, пока «Крылатый Марлин» крался по «игольному уху» – узкому провалу дна, допускающему проход относительно лёгкого судна. «Лентяй», «Золотые Пески» и «Фурия» следовали за ним.

По бокам среди высоких стен пенных брызг всё реже встречались поросшие ракушками чёрно-зелёные скелеты самонадеянных мореходских попыток присвоить Гильдии и это негостеприимное место.

Витал уже не чувствовал рук и покачивал штурвалом, словно повинуясь тонкой нити, что вела за собой. Казалось, они с “Крылатым” слились воедино и несут одно на двоих могучее, но хрупкое, тело в зловещем мраке приближающегося шельфа.

Дальше всё было как в тумане: словно со стороны, Витал видел себя, сосредоточенно-отрешённого, чеканящего приказы. Бледного как смерть Фаусто, дублирущего их на все четыре палубы. Ужас, отражённый на лицах команды. В ворчании прибоя раздался скрип их обшивки, и следом – лёгкий крен…

Но решимость и ледяной покой ртутью залили жилы, а в груди его не осталось места ни сомнениям, ни страхам.

Радостный крик с марса дал понять, что самое сложное уже позади. Под улюлюканье команды его поздравляли, хлопали по плечу, по спине, но руки, ставшие будто чужими, всё никак не выпускали штурвал.

Вся эскадра вставала рядом на дрейф, и возгласы с кораблей утверждали: авантюра удалась.

Можно было выдыхать.

Он скомандовал становиться на якорь. Продолжать плыть в кромешной темноте тихой бухты, поросшей со всех сторон мангровыми зарослями, где скалы погасили даже лунный путь на воде, было действительно безрассудно.

– Отбой, – выдохнул Витал и впервые за эти часы присел.

  • ***

После всех передряг и бессонных ночей очередное тревожное полузабытье застало Витала на бочке у руля. Как бы ни тщился дождаться рассвета, он задремал, уронив голову на руки.

Проснулся он от сопения Джу над самым ухом, что настойчиво тряс за плечо.

– Просыпайся, капитан. И давай швартоваться по-нормальному что ли…

Витал подскочил и вытер лицо ладонями. Утренняя заря едва-едва занималась, и розовый румянец её играл на волнах коралловыми бликами.

Экипаж толпился у фальшбортов.

Осунувшийся с недосыпа, а потому нервный более обычного, Фаусто кружил вокруг штурвала, то задерживаясь у перил, то подбегая к Виталу, возбуждённо причитал и всё оправлял потёртый камзол.

Чуть шатаясь от непроснувшегося тела, капитан достал подзорную трубу и осмотрел окрестности при свете.

Насколько хватало глаз с высоты палубы “Крылатого”, архипелаг оказался сплошь заселённым. То тут, то там виднелись крыши, над которыми кое-где поднимались голубые столбики дыма.

Ветерок донёс запах отличного трубочного табака. Он перевёл фокус прибора ниже.

Чуть поодаль начинался поросший глянцевой зеленью мангров берег. На мостках, среди торчащих над водой тонких удочек и зарослей, стояли несколько мужчин неприветливого вида и, задрав головы, таращилась на их суда.

К нижней губе разинутого рта одного из них прилипла всё ещё дымящаяся самокрутка.

На ходу проверяя оружие, Витал спустился в шлюпку. Фаусто с Красавчиком поспешили за ним.

Гильдейских бушлатов на местных не оказалось. А пара лиц со следами заживших шрамов на месте татуировок отмели все сомнения.

Пираты.

Незнакомцы в нерешительности разглядывали стоящие на якорях суда и экипажи. Жестом Витал приказал своим быть начеку, но не суетиться. Сам же украдкой проверил рукоять мушкета.

– Поглоти меня Бездна, если я ошибся. – Фаусто принюхался и сглотнул. – Вон в том тюке у рябого пироги с курятиной…

Сообразив обстановку как скорее дружественную, наконец, от рыбаков отделился розовощёкий главарь и проковылял вперед по мостку.

– Утро на палубу, – просипел он подошедшей шлюпке.

Круглые глаза навыкате с сомнением смотрели то на Витала, то на орудийные дверцы на бортах “Крылатого Марлина”, то на осунувшиеся с недосыпа лица команды.

– Мое почте… утро на палубу, – сказал Витал и коснулся треуголки в приветственном жесте, подсмотренном в “Пыльном Весле”.

Даже на таком расстоянии он был готов поклясться, что пахло ароматной свининой на углях и отменным портвейном. В животе свело от голода.

– Этсамое лавразцы будете? Чай по наводке Вдовы или чё? – последовал вопрос. Голос пирата звучал с подозрением истинного хозяина положения.

– Ушли от Гильдии, сушим якоря… – кивнул капитан. – Сказали, здесь мы сможем найти новое пристанище.

Глаза навыкате уставились на Витала и переметнулись на чёрные флаги. Волосатая ладонь собеседника почесала затылок под треуголкой. Казалось, слышалась напряжённая работа извилин визави.

– Погоди-ка. Так и чё? Вы сюда вот прям с “Кладбища” зашли?..

– А как иначе-то?

Глаза навыкате собеседника совсем уж вылезли из орбит, пока он соображал, то ли вникая в суть услышанного, то ли прикидывая свои шансы против четырёх неполных экипажей четырех кораблей в отличном состоянии…

– …то есть вот прям ночью прошли, да по рифу?..

– Именно.

Рыбаки заржали. Витал начинал нервничать.

– Ай да Вдова, ай да плутовка… – от смеха пират закашлялся и утирал слёзы, всё не унимаясь. – Ты, поди этсамое, из её “любимчиков” значится, ага… малость забыла сказать, что в Скрытые Штормы заход только через фьорд, что на северо-востоке… Мимо прошли и не заметили? Да этсамое не ссы, никто не замечает его по-первой… Хоть носом тычь…

Витал потёр подбородок, вспомнив заросли на скалах, в которых ему померещился было проход, достаточный для фрегата, но он тут же будто растворился в тенях. Глубоко врезавшийся в сушу узкий залив со скалистыми берегами на карте Вдовы выглядел скорее черновым, чем прорисованным как актуальный.

По всему выходило, эскадра «Крылатого Марлина» встала на якорь с Северо-Востока от входа в архипелаг Скрытых Штормов, освоенный пиратами и гильдейскими изгоями всех мастей.

Всё равно, что обосноваться на пороге, не додумавшись отворить дверь. Просто великолепно!

Чем старательнее преодолевал собственное косноязычие пират, тем скорее успокаивался Витал.

– Выходит значится, ты того… из толковых. Иначе на кой бы Вдова за тебя вписалась. Ну надо ж… Корыта-то свои этсамое по дороге через “Кладбище” не убил…

Архипелаг Скрытых Штормов, как и полагалось всякому приличному ситуации месту, имел все свойства пригодного для жизни сообщества по ту сторону закона. Были там и верфи, и свои литейные, и свои базары, и свои банки, и свои склады, словом, всё, на что хватит пиратской фантазии и кошелька.

Не умея сказать, пират помогал себе руками и рисовал на песке карты перешейков для волока судов до верфей, и только посмеивался незнанию новичка. Впрочем без враждебности.

Витал уже было хотел отдать распоряжения на швартовку в порту и разгрузку, но…

– Дык ты бы это, слыш?..

Пучеглазая физиономия рыбака исполнилась благоговения и кивнула куда-то в сторону удочек. Его товарищи одобрительно закряхтели.

Потирая подбородок, Витал так и не понял, чего от него хотят. Сделалось крайне неудобно, и он отвернулся. Вот только собеседник возник перед ним и упрямо указал на воду.

– Грю этсамое, без клятвы путь тебе заказан, ну!

Мореходы переглянулись.

…повторять слова пиратской присяги за косноязычным рыбаком стало тем ещё испытанием.

Невзирая на избыточность противоречий, составленная клятва оказалась на удивление содержательной. Пункты её включали “не марать руки оружием”, одновременно при том до самой смерти, коли придётся, отстаивать интересы собственной палубы; скромность и так нехитрого мореходского быта, и вместе с тем запрет на экономию в оружии и удовольствиях; фанатичную преданность команде заодно с недоверием к своим же “ажно до ступору”; неукоснительные отчисления в общую кассу. Аргументы же в случае нарушения принятых на себя обязательств вроде “век попутного ветра не видать” и “чтоб морские черти меня драли” выглядели скорее данью традиции и апелляцией к чувству долга, чем чем-то буквальным.

Когда же дошло до распития портвейна впополам со жгучей солью океанских волн, дело пошло веселее. И вот уже Жан с Жаком выкатывали бочки с оставшимся вином из трюмов и матросы, обгоняя друг друга, ловко выгружали их на берег.

Экипажи Витала в полном сборе радостно переговаривались и едва не братались с местными. Впрочем покрасневшие носы пиратов и так объединили моряков во хмелю. Сам же капитан жал руку внезапного знакомого, и впервые с трибунала покой разливался по его жилам.

Хотя он и не знал, смеяться или плакать окончанию мучительного пути в преддверии новой жизни.

Они пришли домой.

  • ***

“Крылатый Марлин” наконец встал на якорь у Базы – небольшого острова, заросшего манграми, аккурат равноудалённого от наиболее значимых мест архипелага Скрытых Штормов.

Тихие берега его хранили следы прошлых обитателей. Тот тут, то там разведка находила то башмак, то половник. Надземная часть, укрытая блестящей зеленью мангров, ничего из себя не представляла. Однако стоило шагнуть в заросли буквально на шаг за линию прилива, и База разворачивала гостеприимные недра.

Скалистые холмы на поверку открылись множеством гротов всевозможных свойств. Одни оказались столь малы, что туда могли протиснуться только субтильные девицы вроде Дафны, да преимущественно дамский экипаж “Фурии”. Надо отметить, роскошные формы их капитана потребовали значительно расширить вход.

Другие гроты оказались так велики, что вмещали полноценные фрегаты, и в них даже оставалось просторное место для проверки руления.

Подземные лабиринты Базы преподнесли Виталу и его людям редчайший дар – одиночество. Набившие оскомину от житья бок о бок лица радостно рассредоточились и заняли каждый свою нору, пещеру или грот.

Жан и Жак оказались больно пугливы для подземелий, и потому заселились в заброшенную землянку.

Красавчик выбрал крохотную пещерку с ловко выделанным печным ходом. Чем бы он ни протапливал молчаливую сырость – дыму не показывалось ни в какую погоду.

Маркиз отчаянно оборонял для себя мрачное подземелье, до отказа забитое истлевшими останками, которое хотели вычистить под склады. Изрыгающий проклятия корабельный врач и плотник по совместительству таки согласился жить при ящиках, однако строго-настрого запретил соваться в своё логово.

Желающих ему возражать не нашлось.

Капитанский же грот определился сам собою.

Короткий путь от воды начинала утлая шлюпка. И спустя высокий, но резкий, подъем, открывался просторный вход в скале, поросший кустарниками.

Внутри обнаружилась пара покосившихся шкафов с жухлыми книгами по средневековой словесности да кусок снятой каютной обшивки с остатками отсыревших записей.

В ветренную погоду естественное оконце в потолке показывало звёзды, а с коротких молоденьких сталактитов капала вода.

Едва моряки развернули деятельность и наладили связи с островами архипелага, Витал обставил себе подобие кабинета с широкой крепкой столешницей, под которой тихо бежала нить пресной воды.

Простор его нового жилища допускал многочисленные и теперь многолюдные совещания глав экипажей, и по вечерам капитан садился у входа и долго курил, рассматривая закат.

Сегодня же, когда после бурных обсуждений и в меру интеллигентной пьянки он наконец остался один, Витал сел за стол и занес перо над белым пятном пустого листа.

«Консулу Альянса Негоциантов…»

Не то.

Ему показалась приставшая волосинка на краю бумаги, и он принялся

скрести ногтями уголок листа, тщетно пытаясь подцепить её кончиками пальцев. Бесполезно.

«Леди де Круа лично в руки…»

Какая чушь…

Он с кадетского класса не писал писем дамам. Сколько всего произошло… Да и кабы не найденная в трюме серьга, разве стал бы он вообще…

Конечно же стал!..

«Моя дорогая Селин,

Отважусь ли отправить это письмо самолично, не знаю. Но передадут его тебе в руки мои доверенные лица, в коих я абсолютно уверен.

Мысли о тебе – то еще испытание. Встреча с тобой на жизненном пути сделала меня самым счастливым человеком на земле. И несчастным. Ведь теперь я понимаю, чего лишен. И возможно… навсегда.

Селин, я пал так низко, что уже никогда не смогу стать достойным тебя и того восторженного взгляда, которым ты смотрела на меня когда-то… Больше всего скучаю по твоей улыбке. Не той, которую ты надеваешь для посторонних, а ту, которой ты улыбалась мне. Только для меня.

Но невзирая ни на что, смею ли просить о встрече и надеяться увидеть тебя вновь? Забавно, даже в статусе пирата не делаюсь отважнее, когда задаю этот вопрос.

В случае согласия, о месте, дате и времени тебя уведомят.

Прекрасно сознаю, какой риск несет сия афера для твоего статуса. И сделаю все, чтобы охранить твою жизнь, честь и репутацию.

Что до меня – о, поверь, я ничем не рискую! Ты не тревожься, если вдруг узнаешь, будто за мою голову назначена награда. До обидного недорого они оценили её, доложу я тебе, но все же приходится держать ухо востро.

Пойму, если ты просто сразу сожжешь это письмо и откажешься от встречи.

Но моя глупая надежда увидеть тебя окрыляет и будто вдыхает в мою грудь новые силы.

Твой V»

В сотый – или пятисотый? – раз перечитав письмо, он наконец успокоился, тщательно запечатал его выбежал вон из грота.

Модернизация

Пока разведывал архипелаг, Витал обнаружил, что теперь он и его люди стали частью тех самых ненавистных “крысиных бригад”. И это прозвище ой как разонравилось Виталу. Впрочем, успокоил он себя тем, что возможно не до конца проникся душевностью местного сленга.

К огромной его радости неподалёку, как и предупреждал новый знакомый, располагалась небольшая, но приличная верфь. Открыв дверь в её контору, он снял треуголку и поздоровался с тремя направленными на него дулами.

– Если у вас нет перерыва на обед, давайте поработаем, господа, – невозмутимо начал знакомство Витал.

На него уставились трое очень хмурых моряков с полосами давно заживших толстых шрамов поверх алкоголического румянца на татуированных щеках.

– Здесь список работ. Мне нужна бригада швей и дюжина плотников на четыре корыта. Плачу золотом. Сделаете к сроку – даю премию. Сделаете в половину срока – даю двойную цену.

Об крепко сбитый настил звякнул тяжеленный мешок, который с облегчением свалил с себя Джу. Дула в нерешительности опустились.

– А, и да. Я и вот этот господин, – из-за плеча Джу сверкнул глазами Фаусто. – Будем всенепременнейше присутствовать при работах.

К Виталу протянулась ладонь с огромными заусенцами.

– Э, нет. Чертежей моих вы не получите. Только со слов. По рукам, господа?

  • ***

Спустя месяц беспрестанной ругани и споров с ремонтными обновлённая эскадра «Крылатого Марлина» покинула верфь.

Старый рангоут был демонтирован и тотчас же продан. Новые, облегчённые, мачты установлены в кратчайшие сроки, и вот – вожделенные косые паруса – те самые кливера, подсмотренные у мейлонгцев, но прошедшие доработку – наконец заняли законное место на реях. Количество парусного вооружения на судах увеличилось ровно вдвое. По расчетам в чертежах, корабли ускорились на треть и в вечно загруженном сознании Витала стало одной задачей меньше.

Джу же без обиняков грозил толстым пальцем, дерзнувшим зарисовать схемы положения рей или хотя бы углы наклона брамселей. И отчего-то ослушаться его не отваживался никто из местных.

Страшно ругаясь на нарушения пропорций в сплавах, Витал таки вынудил отправить в переплавку имеющиеся в пиратском арсенале ядра и неплохо вооружился.

Однако он всё ещё не был доволен. Чего-то будто не хватало.

К слову сказать, доки также претерпели изменения в лучшую сторону, даром что новации оставили после себя на верфи много древесины, годной на укрепление построек.

  • ***

День клонился к закату.

Корабли сонно покачивались на залитых золотом волнах, и синева подступающего вечера влажной дымкой задрёмывала у синеющих гор.

“Лентяй” и “Фурия” в окружении крохотных шлюпок словно птицы оживляли панораму.

Больше не было ни спешки, ни опасности. Голоса переговаривающихся матросов музыкой разливались в мирном воздухе этого вечера новой, полной неизвестности, жизни.

Витал сидел на пригорке и мрачно обозревал свои владения в компании стакана и стремительно пустеющей бутылки местного портвейна.

В кои веки расслабленные мореходы занимались рутиной. Красавчик чистил арбалет. Разъярённый Фаусто проигрывал очередную партию в шашки ухмыляющемуся Джу. Запыханные юнги, очевидно, после какой-то проказы, наперебой похвалялись друг другу.

Жан с Жаком усердно гоняли кожаный мяч, поднимая такое облако пыли, которое вызывало отменную брань даже обычно вежливого толстяка Жиля.

Голова Витала шла кругом. И всю вину капитан переложил на убийственно кислый портвейн. Только дело было не в нём…

Конечно же, он влез в долги из-за бесконечных рекламаций по переделке обновлений. За время работ мастера правда очень старались, вот только или по безалаберности, или чисто по человеческой усталости они совершали глупейшие ошибки чаще допустимого.

Денег у него не осталось, и пришлось пойти на страшное: заложить “Крылатого”. Под грабительский – ожидаемо для салаги с нулевой репутацией – процент.

Ставить в известность окружение, даже рачительного квартирмейстера, Витал не стал. Избыточная эмоциональность Фаусто и так не была на руку, а с такими новостями и вовсе выбила бы беднягу из колеи. А ведь каждый человек был на счету…

С досады он так крепко ударил трубкой оземь, что та треснула. Потёр переносицу. Очередная трата… Замечательно…

Из плюсов его незавидного положения как капитана, оставалось единственное: оставшееся от залога золото. Не шибко большое, но приемлемое, количество финансов, что продержит на плаву всю эскадру, пока они вольются в струю пиратских будней и не выйдут в плюс.

Воспоминания о человеческих потерях со злосчастного Венсанова абордажа рвали ему сердце, невзирая на внешнее спокойствие. Ноготь всё скрипел по горлышку бутылки, а Витал крепко думал. Суда-то он усовершенствовал. А как можно усовершенствовать людей?

Отчаянный вопль отвлек от размышлений. Жан скакал на одной ноге, единственной рукой прижимая колено другой к груди, и истошно орал. Жак гневно молотил топором мяч, и чем веселее тот выскакивал из-под лезвия, тем отчаяннее старался близнец потерпевшего.

К ним уже спешил Маркиз и на ходу подворачивал рукава.

Витал же медленно поднялся и направился к месту трагедии. Коварная игрушка лежала в пыли с самым невинным видом.

Добротно заточенное лезвие Жаковой секиры оставило на необычно выделанной чешуйчатой коже лишь светлые ссадины. Пыль забилась в неряшливые швы на мяче, которые размахрились от острия, даром что находились те глубоко.

Витала осенило.

Под обиженное мычание Жака он подхватил пыльную игрушку и быстрым шагом ринулся к себе.

Последующие недели капитан в грот никого не пускал.

Только грузчики с тюками сновали туда-сюда, да приходили счета от кожевенников.

Дафна ставила еду у двери, и всё никак не могла уяснить, что же делается, и подолгу вслушивалась. Иногда из-за неё доносились ужасающие запахи, иногда раздавался лязг клинков, и иногда даже выстрелы.

  • ***

В грот быстрым шагом и без стука ворвался встревоженный Фаусто.

– Капитан! Нет, ты только посмотри, что творится!

Витал оторвался от стола с разложенными на нём выкройками и выглянул в окно.

Береговую линию оглашали жалобные вопли.

Из-под сапог Джу выпрыгивала галька. Сам он неторопливо брёл, и толстые губы его, свёрнутые трубочкой, должно быть, насвистывали нечто бодрое. Добродушный настрой его выражали медлительность и живейший интерес к рисунку прибоя. Левая ручища бережно придерживала подмышкой сверток, правая же волоком тащила за рыжие волосы то и дело брыкающегося человека.

Поодаль на почтительном расстоянии следовала группа то ли зевак, то ли товарищей несчастного из пиратского контингента и тревожно переговаривалась.

Они негромко то предлагали деньги, то робко просили отпустить пленника и взывали к лучшему в человеке, что могло оказаться в Джу, но великан не обращал на них внимания.

Приблизившись к капитанскому гроту, прежде чем поздороваться, он посподручнее перехватил сверток и оправил одежду.

Едва они с вопящей ношей вошли, Фаусто с негодованием уставился на гостей.

Витал поднял голову над разложенными листами антрацитово-тёмных кож.

– И как это понимать?

Небольшая возня, и огромная чёрная лапища извлекла из-за пазухи шелестящий ком. Перед капитаном и квартирмейстером тотчас же оказались смятые чертежи истерзанного вида. И страшно довольный Джу.

Витал бережно развернул бумаги, пробежался по ним, и глаза его блеснули:

– А я всё искал, где же их оставил… уж думал, что потерял! Благодарю. Кто же твой пленник?

Рыжий умолк и вслушивался в разговор. Между тем Джу деловито сообщил:

– Маркиз просил набрать с верфи кой-чего. А там этот тип с твоими записями и попался. Вел себя больно подозрительно, ну я и присмотрелся… Ну, пошли что ли?

– Не брал! Корытом, на котором хожу, клянусь, то был не я! На кой ляд мне твои бумажки-то!!

Сиплое хныканье рыжего никакого эффекта не возымело.

Продолжая насвистывать, Джу двинулся на выход.

– Куда? – спросил Витал.

– Как куда? Таких поганцев за воровство полагается таскать под килем по ракушкам на веревке. – Джу кивнул на пленника. – И будет молодец, если не потонет. Ну и если кровью не истечет… Мы ж под присягой, пиратские там обычаи или нет – всякий закон должно соблюдать. Там уж целая делегация собралась…

– И то верно. – Витал сощурился. – Не терплю краж идей, да к тому же у своих. Буду рад привести приговор в исполнение…

  • ***

Изыскания капитана окончились. И вот, знаменательный день наступил. Фаусто наконец смог выдохнуть.

На берегу горели высокие факелы. Команда флота Витала вовсю праздновала модернизацию. Новоиспечённые пираты торопились опробовать корабельные нововведения, так сказать, в работе.

С темными кругами вокруг глаз после долгого недосыпа, по-новому одетый капитан вышел из грота и остановился перед экипажами всей эскадры, вставшими полукругом. Привычный громоздкий бушлат заменил облегченный зловещий чёрный камзол невиданного кроя, тонкий и лёгкий, как парадный китель офицера. Плечи и грудь бликовали крохотными мелкими шипами в свете огней. Кожаные штаны по виду сделаны были так же. Следом за капитаном появился и бледный как смерть незнакомый рыжий пират средних лет. Формально пленником он не был: ни веревок, ни колодок на нем не наблюдалось. Однако бросалось в глаза крайне стесненное положение бедняги. Он загнанно озирался, но всякий раз взгляд его натыкался на глыбу по имени Джу. На чужаке, как и на Витале, было то же странное одеяние, и тот всё норовил то одёрнуть полы короткого камзола, то нервно охлопывал штанины. После недолгой задержки тем же образом одетый Джу вынес соломенного болвана. Точь-в-точь мореход в гильдийском привычном бушлате со стальным наплечником.

– Друзья мои, – проговорил Витал и вытер ладонью лицо. – Наша жизнь больше никогда не будет прежней.

– Да и насрать! – крикнул кто-то из матросов.

– Благодарю за поддержку, господин Ален!

Зловещая усмешка капитана не сулила ничего хорошего. Фаусто паниковал. Сколько бы лет они с Витасом ни были знакомы, предугадать его он так и не научился. Происходило что-то несомненно нехорошее, и он мог только беспомощно наблюдать.

– А вот мне не “насрать”, кретин. Теперь мы ступили на тропу войны, господа. И наши дома, наши корабли, к ней готовы. Но люди, такие же как ты, Ален, – нет. Иди-ка сюда. Не бойся, давай. Кадры решают всё…

– А? – тревожно переспросил мореход средних лет, сотрудник пороховой бригады с “Золотых Песков”.

– Говорю, хорошие люди важны! – оскалился Витал и вложил в его ладонь рукоять своей сабли.

Ален нервно сглотнул и оглянулся на каменные лица сослуживцев и на рыжего незнакомца, чьи колени тем временем заметно мелко тряслись. С мольбой Фаусто заглянул в глаза Витала и едва заметно помотал головой, словно отрицая нечто страшное. Капитан лишь плотоядно ухмыльнулся. На жестоком лице плясали оранжевые отблески пламени. Моряки умолкли в благоговейном трепете и опасливо поглядывали на разворачивающееся действо.

Широким жестом капитан указал на соломенного морехода.

– Будь так добр, Ален, убей этого человека.

Матрос испуганно озирался в поисках поддержки. Фаусто ободряюще закивал. Характер Витала, да и настрой в целом, сильно изменился, и уж лучше было соглашаться, чем спорить… команда, к его успокоению, почуяла то же:

– Ну же, доходяга! Вмажь ему! Руби грызло-то! Ты в жилу-то сердечную его этсамое-то!

Воодушевлённый, он наконец зажмурился и наугад ткнул саблей в грудь бушлата. Витал закатил глаза, перехватил у него клинок и, заложив руку за спину, цепочкой элегантных ударов превратил соломенную куклу вместе с одеждой в груду лохмотьев.

Резко развернувшись, Витал схватил матроса за шиворот, всучил ему в руку саблю и прорычал:

– Я сказал – наша жизнь больше не будет прежней, Ален! Мы больше не мореходы. Мы отныне – пираты. На нас объявлена охота. За наши головы уже назначена награда, и день ото дня она будет лишь расти. Только мы не жертвы, и мы не станем бежать от преследователей. Мы будем принимать бой. Мы будем утверждать нашу власть по всем акваториям. Мы будем прорубать с честью пусть к нашей власти до тех пор, пока наше торжество не станет абсолютным. Ибо мы не крысы, а хищники! – Короткий злой пинок отправил наплечник с куском рукава мореходского бушлата в кусты. – Но при отношении калибра «да насрать» никто не доживёт до этого дня! Ясно тебе, болван?!

Насмерть перепуганный матрос мелко закивал. Витал кивнул Джу:

– С утра вывеси на бушприте «Песков» этого кретина на денёк-другой. Может осознается.

– А? – Ален очень нервничал.

– Говорю, так и быть, я помилую тебя, если ты изрубишь на флаги вот этого господина. Здесь и сейчас.

Витал кивнул на рыжего, что вжал голову в плечи.

К слову, тот бочком было двинулся в тени, но тотчас взвыл: локоть его уже стискивала лапища Джу.

– Этот человек, как и все мы, присягнул вольному народу Лавразской Акватории и Пиратскому Кодексу. Но это не остановило его от нарушения данных клятв. А дав присягу, посмел посягнуть на имущество своего брата. На моё имущество. Он украл мои чертежи. Мы с вами в отличие от него – люди чести, соблюдаем Пиратский Кодекс, и слово наше чего-то да стоит. За содеянное ему полагается килевание, и я беру на себя ответственность за приведение приговора в исполнение. С небольшой оговоркой. Ну так что, Ален, выполняй?

– Да Бездной!! Нет, всеми безднами клянусь, я не брал!!! То был не я!!!

Отчаянные вопли рыжего и окончательная утрата достоинства огорчали. Фаусто сокрушённо покачал головой.

На ночном побережье стихли все звуки, кроме шипения волн да крика козодоя. Сотни факелов блестели в дрожащих от напряжения глазах.

Видимо усердная работа ума Алена сделала своё дело, и, двумя руками вцепившись в саблю капитана, при гробовом молчании команды, бедняга бросился на безоружного чужака. Вопли его сорвались на фальцет.

Острый клинок тускло бликовал в ночном воздухе. Град ударов и уколов сыпался на вора, и тот только и мог, что закрывать руками голову.

– Давай же, Ален, бушприт ждёт! – подначивал капитан.

Матрос так старался, что устал. Фаусто же только скрипел зубами и сверкал глазами на Витала.

Шокированные моряки не знали, что и думать. Преступник был цел и невредим.

– Он наверное плохо старается, да, братцы?

Витал вырвал из дрожащих рук матроса саблю.

Рыжий встал как можно устойчивее…

В бою каждый занят своим делом. Фигуры фехтования имеют свои порядки, структуру и высокую гармонию пластики тела. Особенно хорошо такое видно в учебных боях, где очередность атаки и защиты беспрекословна и выверена.

В мятущемся свете дымных факелов на ночном берегу, когда один безоружен, а другой ослепительно оскален, и сабля в твёрдой руке не видна в темноте, слышится только свист рассекаемого воздуха. И ахи в молчаливой толпе моряков.

И это уже не битва, а бойня.

Под бешеным натиском капитана пират перестал орать, старался повернуться спиной и тяжко дышал. Зрители же всё дивились, как так одежда на нём ещё не разорвана в клочья, да и сам он жив-здоров?

Наконец устал и Витал. Шокирующая жестокость так и толкала Фаусто стечь прямо на землю. И потому он подпёр плечом вросшую в побережье глыбу. Жар пляшущих факелов дышал на него колючими пустынными суховеями Великого Акифа. С самого своего бегства он почти ничего и не помнил, кроме обжигающего раскалённым маслом позора, ярких кафтанов, сладости терпких масел. И десятков бесчеловечных экспериментов. Они всегда хотя бы на шаг приближали Орден Науки к величию. Но какой ценой… Вот и сейчас, как и много лет назад, из его глаз на экзекуцию смотрел заикающийся от ужаса мальчишка с противным пушком на подбородке. Но тогда он сжёг дорого расшитый фамильный халат и сбежал. Сейчас же глаза его щипало, и ногти стиснутых кулаков впивались в ладони. Но внутри поднимался трепет перед созерцанием кошмарного в своей непостижимости замысла. Ведь в отличие от Родины, здесь и сейчас не было любования изысканностью садизма. Только выверенные короткие движения. Только взвешенные, словно тончайший яд, слова…

Потрясённый Фаусто потирал подбородок. Может в юности ему и довелось повидать множество чудес со времён членства в Ордене Науки… Но увидеть подобное вдали от песков Великого Акифа он никак не ожидал…

Вцепившись в ворот измученного пирата, капитан предъявил его морякам и закричал:

– Я – ваш капитан, и я отвечаю за вас! Раньше я держал ответ перед Гильдией Мореходов, но её больше нет! Теперь я отвечаю за ваши жизни перед вами, перед вашими жёнами, перед вашими семьями и близкими! Времена бушлатов кончены! Отныне моя бригада носит чёрный цвет свободы вместо прошлых гильдейских цветов!

Глухая сила его голоса рвалась наружу и перекрывала звуки прибоя.

– Этот бедолага только что показал, на что способны наши новые камзолы. С сего момента каждый пират бригады под флагами Венсана носит такие!

Проштрафившийся еле стоял на ногах. Витал встряхнул его и тихо проговорил:

– Больше не кради у своих. Это подло. Запомни сегодняшнюю ночь – это ночь твоего второго рождения. Наполни смыслом свою новую жизнь, как когда-то сделал это и я.

И устало толкнул его в толпу моряков.

– Извольте убедиться воочию, как хороша наша новая броня!

Команда не знала, что и думать. К горлу Фаусто подступил ком. Витал ведь мог просто убить вора, но вместо этого великодушно употребил его на пользу всем…

И да, сшитое из неведомого материала чёрное одеяние выглядело жутко и непривычно безобразно, но после устроенного побоища ни дыр, ни проколов, ни мелких порезов на себе не имело.

Кто-то неуверенно сказал «ура», и его подхватили утонувшие в ночи голоса.

Только Витал и Фаусто знали, на какие чудеса при правильной выделке оказались способны кожи ската и арапаймы вместе с чешуёй, усиленные лёгкой костью и тончайшими пластинками обсидиана…

  • ***

Фаусто показалось, что за несколько минут в лазарете он весь провонялся едкими мазями.

Злость на бывшего вора, что не мигая, смотрел в стену, положив голову на смуглые руки, исполосованные сине-фиолетовыми кровоподтёками, практически испарилась. Его мокрые от пота рыжие волосенки распластались на мятой подушке. Подрагивающий кулак едва сжимал простынь, и в полумраке тени от складок отчего-то казались корнями неведомого дерева. Вид у крысеныша был самым жалким…

Вроде же пройди этот тип килевание по местным законам, сейчас бы от него и вовсе мало что осталось, но точно ли стоило подвергать его такой изощренной экзекуции? Или же всё правильно? Отчего тогда так тошно?

Куча мыслей роилась в голове, пока он не вошел в грот, где в тишине звучал лишь мерный звон капель и расходился мелодичным эхом.

– Витал? Ты тут?

Капитан стоял над столом, на котором был разложен кожаный камзол, и при свете колеблющихся свечей придирчиво рассматривал невидимый скол костяного шипа под наплечником снятым с подопытного. При появлении квартирмейстера Витал даже не повернул головы.

– Знаешь, кажется я начинаю тебя бояться, капитан, – бесцветно проговорил Фаусто. – Ты же не был таким…

– Какая досада, – пробормотал Витал, разглядывая швы на просвет. – Я ожидал от тебя глубины искреннего безразличия. Так. Ну огнестрел материал точно не выдержит. Однако в ближнем бою шкура что надо, и таким образом в экипаже Дафна была последней, кто из наших получил ранение в рукопашной…

Фаусто подошел и ещё раз удостоверился, что повреждений на новой экипировке и правда не оказалось.

– Ты всегда был самым башковитым из всех, кого я знаю. Но тебе не кажется, что перегибаешь палку?

Витал отошел от стола, устало рухнул в скрипучее кресло. Пальцы пробежались по стали нового мушкета. Он внимательно изучал каждую гравировку и узор на оружии. Свечи бликовали, и металл оружия переливался таинственным блеском. В глубоких тенях мушкет, с его длинным стволом и массивным прикладом, виделся сейчас Фаусто продолжением самого Витала. Не просто оружие; символ достижений его капитана, пройденных испытаний и – новым, откровенно пугающим, вызовом.

– Башковитый, говоришь? – В усмешке Витала блеснул оскал. – Нет, правда. Будь я “башковитый”, мы оказались бы здесь? Изгоями Гильдии, да в розыске… Фаусто, а теперь послушай. Ты видел этих людей? Там, на верфи. На базаре. В “Пыльном Весле”, в мастерских… Можешь забыть былое гильдейское братство и братские обязательства. Мы все здесь – не друзья…

– …а конкуренты?

– Угу. Каждый – сам за себя и за собственную палубу. И Кодекс писан прежде всего для того, чтобы эти люди, – а теперь и мы, – не перегрызли друг другу глотки за грош.

Сизый дым расползался по кабинету и застывал слоистыми нитями.

– Я понял. Это побоище устроено не просто, чтобы испытать экипировку. Это спектакль, так ведь? Заявление о намерениях?..

Капитан не отвечал и лишь всматривался в темное небо в проеме потолка. Но квартирмейстер не унимался:

– И ты рассчитываешь на широкую огласку… А ведь как пить дать – его товарищи т теперь по кабакам пустят слухи об увиденном.

–… Сам видишь, как у них всё заведено – звериные же законы. А я вроде бы как и от присяги не отклонился, и человека не убил. Не знаю, поймут ли такой мой ход…

Фаусто кивнул.

– Ты прав. Нам придется принимать новые правила игры, Витал. – только сейчас квартирмейстер заметил, как в мочке капитана тускло мерцает новая серьга в виде небольшой жемчужины. – Что это у тебя в ухе? Никогда не замечал за тобой склонности к таким вычурным цацкам. Вот уж теперь точно – вылитый пиратский король… или как там они называются?..

Было нечто в единственном взгляде Витала такое, что вдруг заставило Фаусто замолкнуть.

– Это память.

– О ком?

Ответа не последовало.

– О. Ну раз все так секретно, я избавлю тебя от расспросов.

– Премного благодарен. А теперь, Фаусто, давай на покой, будь так добр. Завтра у нас намечается кое-что интересное…

Читать далее