Читать онлайн На другой стороне заката бесплатно

Глава I. День летнего солнцестояния

Самый длинный день в году медленно, но верно подходил к завершению своего земного пути. Солнце плавно опускалось все ниже и ниже к линии горизонта, замешивая на небе фантастические краски – дымчато-оранжевые и алые: они ореолом окружали солнце; чуть дальше – нежно-бирюзовые, – небо в этом месте напоминало кристально чистый ручей с изумрудами на дне, петляющий между облаками, будто между камнями, извилистой радужной лентой. В такие довольно быстротечные моменты небо выглядело не реальным, – это будто был кадр из красочного сна, где свет всегда магически ярок и контрастен, но при этом слегка приглушен чарующей дымкой, опутывающей все пространство – от небес до земли.

По хвойному лесу уже начинали бродить прохладные тени, – они плели длинными крючковатыми пальцами мрачные кружева и кидали их под деревья, будто ковровые дорожки. В таких местах трава и кусты начинали мрачнеть и сереть, – и вот уже не различить их истинный цвет, – зеленый: он спрятался за сумерками до рассвета и поглотился тьмой. Но на узенькой тропе, виляющей змеей между соснами, еще гуляли закатные солнечные лучи. Вот там сочная зеленая трава была одарена золотым блеском. По той тропе шло двое путников, усталых и изможденных. За спинами их – массивные рюкзаки, где прятались палатки для ночлега и котелки для костра. Совсем скоро эти скитальцы, зашедшие непривычно далеко от прежде запланированного маршрута, скинут рюкзаки на траву и будут искать временное пристанище для отдыха и сна. Они – молоды и энергичны, а юные сердца полны надежд и мечтаний. Одной ногой они уже вступили во взрослую жизнь, но мыслями пока еще в беззаботном детском мире. Долго шли они, долго беседовали о будущем, но к вечеру утомились и стихли, как те птицы на ветках, которые перестали петь и, глядя сонным взглядом на тени, прячущиеся под деревьями, все чаще прикрывали веки. Скоро эти тени, робко выглядывающие из укрытия на закатное солнце, смело выйдут на все тропы, выпрямятся в полный рост и разукрасят весь лес в мрачные пепельные оттенки. Но и им царствовать не так уж и долго, – с появлением ночи исчезнут и они, уступая место луне и ее призрачному потустороннему сиянию. И там не будет пристанища для серой палитры, – черное будет гармонично сосуществовать с темно-синим и серебристым, не впадая в крайности и раздор.

Ночь нынче на пороге. Она с востока уже затянула мрачно-синей полосой небо и приближает ее сюда, к путникам. Кто же они? Это две юных девицы, две подружки, которые специально ушли как можно дальше от цивилизации, – но здесь взыграла в них не только любовь к путешествиям и земным просторам, но и к поискам себя. Вдали от людей и технологий начинаешь лучше понимать себя. Все ненужное и мелочное тут же с беспощадностью отсекается, и на первый план выходят бессмертные и непреходящие ценности, – любовь к близким, дружба, искренние разговоры и чистые помыслы. На природе не нужно никому ничего доказывать, не нужно соревноваться, подстраиваться, позировать, притворяться и лукавить.

Две путешественницы, кинув понятливый взгляд на закат, пролезли сквозь заросли колючих кустарников к поляне, – да, давно они сошли с проторенной тропы, забрели в одичалые и неизведанные ранее места. Они были в пути уже вторую неделю. Это их последнее беспечное лето. Они окончили школу и поступили в один и тот же университет. Осенью начнется взрослая жизнь, – самостоятельная и ответственная, со сложными зачетами и предметами. Но сейчас, в это ускользающее беспечное лето, ускользающее навсегда, им не хотелось думать о том, что юность уже позади. Им семнадцать, – переломный момент в их жизнях. Махнув рукой школе, они, тем не менее, в душе еще не простились с ней и ее привычным укладом.

Каково же было их удивление, когда у просторной поляны они заметили синее озеро. На том берегу к нему плотно подступали сосны и буки, кидая мрачные тени на воду, но здесь, на этом берегу вода озарялась закатными лучами солнца и от этого казалась жидким золотом.

Подруги скинули рюкзаки в ромашки, распрямили плечи, вдохнули свежий воздух и перекинулись многоговорящими взглядами.

– Нужно непременно окунуться в это озеро! – произнесла с придыханием Есения.

– Так и сделаем! – согласилась Сафина. – Необходимо смыть с себя дорожную пыль и усталость. Вода всегда тонизирует и бодрит! – весело добавила она.

– Да, именно так, – кивнула головой Есения.

Она небрежно сбросила обувь и одежду, затем собрала свои рыжие кудри в высокий хвост, закрутила его жгутом и затянула резинкой. Сафина проделала то же самое, напевая песенку под нос. Она была немного смуглой от природы, с короткими темно-каштановыми волосами, в то время как у Есении кожа была светлой, с веснушками, а огненные локоны доходили до пояса.

Освободившись от надоедливых кроссовок и спортивных штанов, они, в чем мать родила, поспешили к озеру. Только Сафина стала заходить в воду робко и неуклюже, – вода была необыкновенно прохладной, волнующей, а Есения с разбегу плюхнулась в омут, оглашая округу восторженными криками. Из ближайших кустов с возмущением вылетело два фазана, – они пугливо умчались в сторону леса, не ожидая встретить в такой глуши шумных соседей.

Есения распугала не только фазанов, но и лягушек: они перемесились на другие кочки и кувшинки, и стали сердито квакать. Девушка прекрасно плавала, – она быстро преодолела все озеро, приблизилась к другому берегу, символически коснулась его рукой, даже сорвала ветку осоки, всунула ее в свои кудри и вернулась к подруге. На их берегу уютней, – там еще солнце и приятное тепло, в то время как возле сосен угрюмо и холодно. Она даже немного окоченела, пока уплывала оттуда. Но вот, ее взор снова цепляется за их приветливую поляну, усеянную цветущими ромашками, за растерянное лицо Сафины, – подруга плавает не так хорошо и теперь с тревогой ожидает, пока Есения не вернется к ней.

– Есения!.. Не заплывай больше так далеко! – волнуется она и хмурится.

– Наплавалась уже, – смеется Есения и прибавляет: – Нет, не буду больше заплывать туда, погреюсь здесь, на солнышке! – она с упоением наблюдает, как огненное светило легло на горизонт, немного отдохнуло, а потом стало медленно заползать за призрачную линию.

Сафина тоже улыбается и вдруг с энтузиазмом предлагает:

– А давай нырнем с головой, только тут, у берега?.. Помнишь, как мы любили в детстве вот так нырять и соревноваться между собой, – кто дольше задержит дыхание, и кто позже вынырнет?

– Давай! – соглашается Есения. Она в последний раз смотрит на ромашковую поляну, на рюкзаки и на угасающее солнце, затем быстро погружается в воду, как раз в тот момент, когда последний солнечный луч освещает ее рыжие кудри и белые плечи.

Сафина тоже кидает взор на поляну, на прощальные лучи и ныряет вслед за подругой. В воде они открывают глаза, как и в детстве и с усмешкой наблюдают друг за другом. Кто выйдет победителем в сей битве? Раньше всегда выигрывала Есения, но Сафина много тренировалась и теперь претендует на победу не меньше подруги. С их волос спадают резинки, локоны распутываются и тут же смешиваются с зелеными водорослями. Рядом с ними плавают рыбы и совсем не обращают на них внимания, будто эти две девицы принадлежат к водному пантеону существ, но никак не к человеческому роду. Проходит полминуты, затем минута и заметно девушкам, что там, в их мире, где осталась та ромашковая поляна, уже нет солнца: стало сумрачно, и видимость ухудшилась. Но светящиеся голубые глаза Есении все так же превосходно видны, как и желание победить ее, Сафину. Но силы Сафины уже на исходе, – как же хочется поскорее глотнуть воздуха! Она поднимает голову к поверхности воды и вдруг видит, что пространство снова залито солнечным светом. Даже облака прекрасно просматриваются – белые и пушистые, и они не на хмуром вечернем небе, а на голубом и сияющем. Она с удивлением переводит взгляд на подругу. Есения тоже замечает странные метаморфозы и подает знак: соревнование срочно прервать и выплыть на поверхность!

Подруги вырываются из прохладных объятий озера, с радостью хватают легкими кислород, но, немного придя в себя, с изумлением осматриваются. Их привычный мир куда-то невероятным образом исчез. И больше нет ни ромашковой поляны, ни бескрайнего леса, ни их рюкзаков, а что самое поразительное, – от вечера и следа не осталось. Солнце запекает с пылом их макушки, повсюду видны оливковые рощи и аккуратная коротенькая трава, – ни привычных сорняков, ни терновых зарослей. Вид, – чудесный и прекрасный, – смотрится, как открытка из рая, но девушкам не до радости. Они страшно пугаются и не понимают, что произошло.

Есения усиленно протирает глаза, но видение какого-то южного неизвестного ей края – не исчезает. Сафина, более предрасположенная к панике, тут же начинает хныкать. А вокруг – ни души. Тишину нарушает только пение каких-то экзотических ярких птиц в оливковых ветвях. Но Есения долго и упорно всматривалась в эти рощи и заметила за ними очертания города. Он был далеко – нужно преодолеть долину на пути к нему, но даже отсюда его монументальность поразила ее. Высокие каменные здания с колоннами, огромные причудливые статуи и фонтаны, чьи брызги будто доставали до самых небес. А вокруг зданий, – пальмы и кипарисы.

– Я не сплю? – Есения ущипнула себя и посмотрела на Сафину. Та покачала головой и плаксиво ответила:

– Нет, милая подруга, нам это не снится!..

– Может, мы выжили из ума?

– Но не обе же сразу!.. Что же делать? Что делать? – схватившись за голову, Сафина стала причитать и выкрикивать проклятия озеру, – да, это определенно оно сотворило это безобразие. Оно заколдованно и теперь не вырваться им из его царства. «Мы так и не вынырнули!» – размышляет она. Да, у них случилась гипоксия, они пошли ко дну, вот и начались эти галлюцинации!

Есения же склонялась к другому варианту. Они каким-то образом попали в совершенно иной мир. Пересекли какую-то невидимую границу, материю, и вот пред ними предстал этот скрытый от человечества город, – удивительный, потрясающий своей красотой и архитектурой. Но кто живет там? Люди или какие-то иные существа? И если они так любят порядок, что видно по их ухоженным аллеям и рощам, то будут ли они добры и благосклонны к ним, к двум непрошенным чужачкам?

Глава II. Другой мир

Когда прошло минут пять, Сафина поняла, что она ошиблась. Так долго умирать при утоплении невозможно, видения уже прекратились бы после ее смерти на дне озера. Она взяла и снова нырнула, – а вдруг она обхитрит озеро и опять выплывет на своем берегу? Она немного поторчала в воде, зажмурив глаза, потом с жаром выскочила на поверхность, но ромашковая поляна и лес так и не появились. Есения с растерянным лицом стояла на том же месте по пояс в воде, а в оливковых рощах все так же пели удивительные птицы. А солнце, подлое солнце все так же обжигало ей лицо и плечи.

– Пора выходить на берег, – наконец, сказала Есения. Она довольно быстро приняла реальность, выпорхнула на песчаный берег: белый песок тут же опалил ее стопы.

– Но на нас нет одежды, – испуганно проговорила Софина. Она с опаской огляделась вокруг. Бродить в чужом мире, да еще нагишом, – не самая лучшая затея.

– Что-нибудь придумаем. Не век же торчать в воде.

Сафина нехотя повиновалась. Она осторожно вышла на берег, потом вдруг резко набросилась на какой-то причудливый пышный куст и содрала с него несколько больших листьев. Соорудив из них подобие юбки, она облачилась в этот наряд и лишь тогда немного успокоилась. Но радость была недолгой, – самодельная юбка быстро распалась. Есения не смогла удержаться от смеха, потом строго приказала:

– Пошли в город!

– В таком виде? – возмутилась Сафина.

– По дороге может, найдем что-нибудь для облачения.

– Ну да, кончено! – хмыкнула недовольно Сафина и добавила: – Думаешь, тут платья на деревьях растут?

Но Есения ее уже не слушала. Она устремилась к роще – там хоть и небольшая, но все же тень. Подруга поспешила за ней. Оставаться одной в непонятном чужом мире чревато приключениями.

Есения, проходя мимо оливковых деревьев, с изумлением рассматривала чудных птиц, – они были маленькие и пестрые, с сине-зеленым радужным оперением.

– Не соловьи вроде, но тоже поют чудесно, – произнесла она, оборачиваясь к Сафине.

– У тебя еще хватает энтузиазма слушать их? – поразилась подруга и прибавила с досадой: – Я ничего не замечаю вокруг, и мечтаю только об одном: чтобы жители этого города объяснили, как нам попасть домой!

– А вдруг они не говорят на нашем языке? – предположила осторожно Есения.

– Ну, тогда будем импровизировать и изъясняться жестами!

Под палящим солнцем они прошли оливковую рощу, вышли на зеленую равнину и обнаружили на ней множество высоких деревянных столбов с веревками, на которых сушилась разноцветная одежда. В основном, здесь были длинные пестрые туники с узорчатыми поясами и орнаментами на коротких рукавах.

– Потрясающе! – глаза Сафины засияли от счастья. Вопрос с одеждой отпал сам собой. Она подошла к первой веревке и стала выбирать тунику. Ей приглянулась персиковая, с золотым поясом. Она с жаром стащила ее и тут же нацепила на себя. Но туника была для нее, – маленькой и худенькой, слегка великоватой. Она стала осматривать другие наряды, но все они были или той же длины, или еще длиннее.

– Женщины этого параллельного мира явно выше нас! – догадалась вдруг Есения. Для себя она подобрала фиолетовое платье-тунику без рукавов, с зеленым растительным орнаментом на поясе.

Сафина угрюмо покосилась на нее. Есения была гораздо выше ее, и поэтому ее платье лишь на пару сантиметров волочилось по земле. Ей ничего не оставалось, как все время приподнимать подол платья, чтобы не запутаться в ногах и не упасть. Потом она догадалась укоротить наряд с помощью пояса – приподняв ткань, девушка затянула повязку так, что платье теперь не стелилось по траве.

– Надеюсь, нам простят вынужденное воровство, – Есения, ухмыльнувшись, пригладила пальцами свои высохшие рыжие кудри и вытянула руку вперед со словами: – А теперь поспешим в город. Мне не терпится узнать, куда мы попали и что нас ожидает.

– Мне тоже, – отозвалась Сафина. Она отыскала возле столбов небольшую белую веревочку и завязала свои короткие каштановые кудри в узел.

Пройдя вереницу столбов, где на легком ветру колыхались кем-то заботливо развешанные одеяния, они увидели в ста метрах от себя на абсолютно гладкой равнине большой город. Вход в него лежал через монументальные триумфальные ворота. Есения ахнула. Высота этих ворот была не меньше тридцати метров, а ширина не короче двадцати пяти метров. Самое удивительное, что никаких заборов около этих ворот не было, да и стражи не наблюдалось.

– Врата пусты, – хороший знак! – обрадовалась Сафина. Если нет враждебно настроенной охраны, значит этот мир, этот город должен быть по определению добрым.

– Не будем делать пока поспешных выводов, – с осторожностью высказалась Есения. Подозрительным взглядом она осмотрела эти золотые арочные ворота – они ведь означали триумф в каком-то военном деле. А, значит, жители этого города были не так уж и миролюбивы. Но… может, это было очень-очень давно? Ведь никаких фортификационных укреплений и смотровых башен нет: только мирный народ, который не грезит завоеваниями чужих земель и, который не отбивается от агрессивных соседей, может себе позволить роскошь не иметь высоких каменных заборов и оборонительных построек.

Они подошли к воротам, опасливо прошли через них, абсолютно никого не встретив по пути. Перед ними открылась панорама города. Впереди, к главной площади, бежала аллея, обсаженная с обеих сторон апельсиновыми деревьями. Дорожка была забетонирована. С левой стороны девушки увидели реку, над которой возвышался двухъярусный каменный акведук с арочными сводами, высотой не менее пятидесяти метров; с правой стороны просматривались за кипарисами храмы с колоннадой и многочисленные фонтаны.

– Это место тебе не напоминает Элладу или древний Рим? – окинув взглядом поселение, произнесла Есения.

Сафина закивала головой.

– Да, есть нечто похожее… Архитектура, местность, растительность и климат… Но… ведь это было давно!.. Неужели мы попали в прошлое? – вдруг озарило Сафину. Ее сердце пугливо сжалось в комочек, а душа трепетала от тревоги и растерянности.

– Ох, надеюсь, что нет! – махнула рукой Есения. Перспектива встретиться с римскими легионерами, у которых куча рабынь и бессчетные гаремы, совсем не прельщала ее.

И все же нетерпение и неизвестность гнали их вперед, – к ответам на их вопросы. Они быстро прошли апельсиновую аллею, вышли к большой площади (странно, но она тоже была пустынна) и увидели, что ее окружали четыре здания и от нее же устремились вдаль четыре вымощенные камнем дороги. Ближе к девушкам, с левой стороны возвышалось серое цилиндрическое здание, вход в которое был оформлен восьмью коринфскими колоннами; по правую сторону на приподнятой четырехметровой платформе красовался белоснежный прямоугольный храм, окруженный по всему периметру стройными ионическими колоннами высотою в сорок метров.

Подруги подошли поближе и с изумлением заметили на этих зданиях нарядные вывески на их родном языке.

– Публичная библиотека! – прочитала вслух Сафина, глядя на цилиндрическое здание. Повернувшись к белому храму, который на фоне пронзительно синего неба казался приютом для богов, она прочитала вывеску и на нем: – Театр… хм… больше похоже на дворец короля, – заключила она.

– Точно подмечено, – согласилась Есения. Она заметила за этим храмом обширные виноградники.

В самом центре площади стоял высокий бронзовый памятник. Девушки подошли поближе и присмотрелись. С огромного постамента на них смотрел суровый бородатый мужик с кучерявыми волосами до плеч. Выпученные глаза будто следили за каждым их движением. На нем был хитон до щиколоток и гиматий.

– Это кто же? – почесывая подбородок, спросила вслух Сафина.

– Может, правитель города или какой-нибудь знаменитый политический деятель… – предположила Есения. От скульптуры веяло жестокостью и всевластием, поэтому она больше склонялась к первому варианту.

Оторвав взор от статуи, она рассмотрела за ней остальные два здания, которые опоясывали площадь: суд и биржа. Оба строения не уступали по пышности и красоте форм театру и библиотеке. Здание суда являло собой базилику с рядами колонн, разделяющими помещение на пять продольных частей. Оно было украшено пилястрами и отделано золотистым мрамором. Биржа походила внешним видом на здание суда, но в его отделке участвовал зеленоватый мрамор – в колоннах, в узорчатом карнизе и высоком крыльце виднелись вкрапления изумрудных камней. Парадную лестницу украшала белоснежная балюстрада из травертина.

– Но почему же нет нигде людей? – Сафина водила обеспокоенным взглядом с одного строения на другое, потом прибавила: – И даже голосов не слышно, будто все вымерли!

– Не очень заманчивая перспектива, – оказаться в параллельном мире, да еще и в мертвом городе, – хмуро изрекла Есения. – Но… пошли дальше – не будем отчаиваться раньше времени! – она даже попыталась улыбнуться. Она всегда была оптимисткой и сейчас не собиралась впадать в уныние. Нет, здесь определенно кто-то живет! Ведь развесил же кто-то кропотливо одежду на бельевых веревках? Ведь начистил же до блеска кто-то эти мраморные ступени и колонны, иначе они бы уже покрылись вековой пылью и паутиной.

Ответ на их вопросы и мольбы явил себя в виде двух долговязых уродливых существ, внезапно появившихся на площади. Сафина вскрикнула и юркнула за спину подруги, потом боязливо выглянула. Это были двуногие, но они существенно отличались от людей – ростом выше двух метров, с четырьмя руками и несоразмерно большой лысой головой, на которой торчали два безобразных рога. Кровью налитые глаза с удивлением вперили взгляд в девушек. Ноги их покрывали темные штаны из кожи, на голой груди у обоих Есения заметила татуировку в форме солнца. Она не знала – бежать срочно прочь или просить аудиенции. Растерянно ждала она, что будет дальше, но как только приметила, что эти причудливые существа бросились к ним с воинственными возгласами «хей!», она схватила Сафину за руку и приказала:

– Бежим в театр и там спрячемся! – она по-настоящему испугалась. Это их грубое «хей» никак не походило на приветствие даже по меркам дикарей.

Девушки кинулись к белому храму, ловко преодолели ступени и вбежали в распахнутые настежь двери. Еще чуть-чуть и страшные преследователи догонят их. Внутри был небольшой холл, от которого отходило ветвями множество запутанных лабиринтов, напичканных различными комнатами. Есения свернула влево, стала ломиться в первую дверь, но она оказалась запертой. Сафина от испуга бросилась в противоположную сторону, забрела в узкий мрачный коридор, выложенный красно-желтой мозаикой, и буквально ввалилась в узорчатые синие двери.

– Где же ты? – с досадой спросила Есения, осматриваясь по сторонам. Она так и не увидела, куда пропала Сафина. «Вот и потерялись!» – с ужасом подумала она. Но время для раздумий и сомнений не подходящее – она заметила силуэты враждебных четвероруких великанов в холле и, нащупав в полутьме вторую дверь, с облегчением обнаружила, что она не заперта. Вломившись в комнату, она с изумлением заметила в ней большой бассейн. Высокие потолки, голубые рельефные колонны, ромбовидный сине-белый пол, стены, разукрашенные фресками, – это была купальня, красивая и уютная. «Бассейн в театре?» – Есения не переставала удивляться всему, что замечала в этом странном мире. Захлопнув осторожно дверь, она проскользнула мышью вдоль стены к большому витражному окну. Лучи солнца весело плясали по рисункам орхидей, которые украшали витраж и скользили по водной глади. Если бы не те мерзкие существа с рогами, можно было принять это место и эту комнату за частичку рая. Но… Есения слышит их страшные тяжелые шаги, и сердитый рокот – они свернули в ее сторону, пошли по ее следам. Нет, в раю таким враждебным монстрам точно не было бы места. «Надеюсь, Сафина спряталась подальше отсюда» – подумала она и посмотрела в окно. Но там не было ни форточки, ни ручки, чтобы как-то отпереть окно и вылезти наружу. А шаги слышны уже у двери. Выхода нет: Есения тихонько соскальзывает со скользкого плиточного пола в бассейн и погружается на дно. Распахнув глаза, она замечает, что бассейн раскрашен фигурами прекрасных полуголых дев с распущенными медными волосами. Они чем-то похожи на русалок, но у них нет хвостов. Теперь ей нужно только одно – слиться с этими девами, стать их сестрицей. На время, пока не минует опасность.

Скрипнула дверь, – страшные преследователи вошли в купальню и внимательно стали осматривать комнату. Один из великанов опрокинул с досадой узорчатую золотистую ширму, за которой, вероятно, переодевались посетители; второй залез в глубокую белую нишу, в которой стояла огромная полутораметровая напольная ваза, и заглянул за нее.

– Здесь никого нет! – крикнул злобно он и толкнул сердито вазу своей исполинской босой ногой. Ваза упала и со звоном разбилась – часть ее осколков посыпалась в бассейн. «Со мной будет то же самое, если они найдут меня!» – подумала со страхом Есения.

Прошла минута-другая и девушка поняла, что если не выплывет на поверхность, то захлебнется. А чудища все не уходили. Обшарив несколько шкафов, они еще раз взглянули на бассейн, – Есении показалось, что смотрели прямо на нее, – и вышли. Это стало для нее полной неожиданностью. Они не заметили ее – значит, она сошла за этих длинноволосых русалок, слилась с ними в один рисунок. Выплыв на поверхность, она с жадностью глотнула воздух. Не успела опомниться она, как где-то совсем рядом, послышались крики. Она ни за что на свете не перепутает этот голос. «Уродцы схватили Сафину!» – догадалась Есения. Позабыв о предосторожности, она кинулась на зов подруги. Выскочив в коридор, она побежала в правую сторону – именно со стороны холла доносились гневные реплики и угрозы ее подруги.

– Отпустите меня, сволочи! – кричала Сафина. Они быстро разыскали ее, вытащили из комнаты, где хранился реквизит для театра, и поволокли по коридору, будто тряпку. Ее прекрасное персиковое платье порвалось, висело на худеньком теле лоскутами, а на смуглом лбу проступили капли крови, так как девушку безжалостно тащили за волосы.

Есения обнаружила подругу лежащей без сознания на холодном полу посреди холла. Монстры отпустили ее, но стояли совсем рядом и посматривали на входную дверь – будто ожидали кого-то, кто распорядится насчет дальнейшей участи непрошеных гостей. Есения больше не замечала свирепых исполинов – все ее мысли были о подруге. Подбежав к Сафине, она склонилась над ней, приподняла ее голову и стала взывать:

– Очнись, моя милая подруга! Очнись же!

Как ей страшно! Как она боится, что этот мир погубит их, и то глупое плавание в проклятом озере поставит точку в их земной жизни.

Великаны, как ни странно, не трогали ее – будто поняли, что она от них никуда не денется, потому что рядом, на мраморном полу, лежит некто близкий для нее, и она его ни за что не покинет.

В парадных дверях показались люди. Совсем обычные, двуногие и двурукие, с волосами на голове и рога у них отсутствовали. Одно лишь было удивительным – все они были ростом не ниже ста восьмидесяти сантиметров и с рыжими волосами. Есения вспомнила о девушках-русалках на дне бассейна. Вот почему у них был такой оттенок волос, – других шевелюр местные художники, очевидно, не знали, не ведали. А люди все пребывали и пребывали – и вот уже весь холл забит говорливой толпой, а шум от их болтовни неприятно режет уши. И ни одного среди них белокурого или темноволосого – все сплошь рыжие. И наряды чудные – длинные туники и хламиды пестрых оттенков, на поясе – кожаные ремни или шелковые повязки, на голове у женщин – диадемы, венки и гребни с драгоценными камнями и жемчугом. На руках, а порою и на ногах – золотые или серебряные браслеты с набивными рисунками различных животных.

Стало понятно, – весть о чужаках быстро разнеслась по городу. Но вот, в дверях появился высокий широкоплечий мужчина с кучерявыми темно-рыжими волосами до плеч. Рост его был не меньше двух метров. Большие серые глаза сразу же угрюмо останавливают на ней взгляд. Есения угадывает в нем тот бронзовый памятник на площади. На незнакомце был белоснежный льняной хитон и серая накидка, закрепленная на груди золотистой фибулой. Подол хитона украшал вышитый золотыми нитями орнамент с ромбами.

Откинув небрежно накидку с одного плеча, он выставил руку вперед и скомандовал:

– Назови свое имя, незваная гостья!

Есения встрепенулась, встала и выпрямилась.

– Меня зовут Лика, – соврала она. – Я со своей подругой не по своей воле попала сюда. Поэтому прошу простить нас за беспокойство и отпустить… Отпустить домой… – она с надеждой взглянула на хозяина этого города (о чем не сложно было догадаться).

– А меня зовут Радос! – с гордо поднятой головой представился собеседник и прибавил: – К вашему сведению, – я являюсь правителем этого города. И я вынужден вас огорчить, – тут Есения заметила на его устах злорадную ухмылку, – вы уже никогда не попадете домой… Я прекрасно знаю, что вы из параллельного мира. Мы не позволим вам вернуться – это слишком опасно для нас! – в его голосе послышалась неприкрытая угроза и те два рогатых исполина, караулившие их с Сафиной, тут же насторожились, будто к чему-то приготовились.

Есения сообразила, что они были солдатами Радоса. Теперь она осознала, почему у триумфальных входных ворот не было ни стражи, ни высоких каменных заборов – с такими могучими и жестокими воинами, никакие заграждения и заборы не нужны. Лишь к правителю они проявляли уважение и послушание. При малейшем его обращении к ним, они тут же склоняли свои рогатые головы в почете чуть ли не до земли. Пока шла их короткая беседа, возле правителя столпилось еще с десяток этих уродливых многоруких существ. Все с голыми торсами, на которых была татуировка в виде солнца, все в нелепых коротковатых штанах из темной кожи. Лицо чем-то отдаленно походило на человеческое – имелся и нормальный слегка широковатый нос, и губы, даже брови, но глаза… будто глаза преисподней – красные, гневные. И рога на голове тоже отнюдь не прибавляли сходства с людьми.

Есения посмотрела в глаза правителю и с фатальностью поняла – сейчас их жизнь в руках жестокого и безжалостного палача. Нет ни сочувствия, ни сострадания на его хмуром холеном лице и от этого зарябило в глазах. Им бы попытаться вырваться, убежать, но Сафина все так же лежит на полу без чувств, а на своих руках она уже ощущает прикосновение монстра – страшный солдат всеми четырьмя лапами держит запястья, будто в наручниках.

Радос подает знак второму великану – тот подхватывает с пола Сафину, будто куклу-марионетку и приподнимает в воздухе.

Есения пытается вырваться: она бьется, будто птица в клетке, но силы не равны. Она сумела ударить кулаком стража в ребро – но оно будто высечено из камня и исполин даже не поморщился – ее удары, будто укус безобидного насекомого для него. Есения в отчаянии начинает истошно голосить:

– Сафина! Подружка моя, очнись же, наконец!.. – она чувствует, что если подруга пробудится, то им хватит силы бороться против зла.

Девушка неожиданно приходит в себя и замечает, что она висит над полом. С ужасом обнаруживает Сафина, что ее держат страшные крепкие руки, потом видит и уродливые красные глаза, что без всяких сожалений смотрят на нее, как на клопа, которого нужно уничтожить.

– Будет ли суд? – стали шептаться люди, с любопытством осматривающие двух узниц.

Правитель закипел от гнева.

– Какой к черту, суд? – взревел он. – Чужакам тут не место! Они без разрешения забрели в наш мир, и приговор у них может быть только один, – смерть!

Странно, но люди совсем не расстроились и даже захлопали с восторгом в ладоши. Очевидно, казнь у них была в почете и неотъемлемой частью их развлечений.

– Отпусти хотя бы мою подругу, – молит Есения, но Радос непреклонно качает головой.

Девушка задрожала от ужаса. Она поняла – весь этот чудесный безоблачный с виду мир, с его ухоженными аллеями и завораживающими храмами лишь фасад благополучия и умиротворения. На деле же, оказалось, что они с Сафиной попали в лапы злобному бесчеловечному народу, который не знает понятия о чести и милосердии.

Но нет, она не собирается так легко сдаваться. Она смогла высвободить одну руку, протянуть ее к подруге и Сафина тут же ухватилась за ее пальцы.

– Кончайте с ними, – из уст правителя послышался жуткий приговор – Есения успела в последний раз увидеть, как на лице Сафины мелькнул оттенок покорности жестокой судьбе. Она ей тихо прошептала слово «прощай!», а сразу после этого угрюмый солдат хладнокровно свернул ей шею на бок. Раздался истошный крик – Есения оплакивала потерю подруги, но продолжала сопротивляться плену и несправедливо навязанному смертному приговору. Она не сдавалась, не покорялась судьбе до конца.

– Будь ты проклят! – кричала она правителю, в то время как он усмехался – подобные зрелища для него были привычны и любимы.

Но вот настал и ее черед. Исполин, держащий ее руки, потешил себя, правителя и толпу зевак видом ее измученного заплаканного лица и вот теперь он, под одобрительные возгласы свернет шею и ей. Есения поняла – настал последний миг ее такой короткой жизни, жизни, в которой она не успела столько всего…

Она в последний раз пытает удачу – ловко выворачивается, будто змея и на какой-то краткий ничтожный миг ей удается вырваться из цепких лап сильного, но неуклюжего и неповоротливого чудища. Пока он не очнулся от изумления, Есения успевает влететь в тот мрачный коридор, где пряталась она в купальной комнате. Но туда она уже не спешит – там нет выхода, и во второй раз ее непременно отыщут даже на дне бассейна. Поэтому она мчится стрелой в конец коридора, сворачивает налево и, о чудо! Она видит распахнутую крошечную дверь, влетает в нее и оказывается на улице.

Улица пустынна – все торчат в театре. Но это ненадолго. Она вспоминает про обширные виноградники, раскинувшиеся за театром, и резво бежит туда. Адреналин придает ей сил – нет, ноги ее не ослабели, а дух не сломлен даже после смерти Сафины.

Едва успевает она забежать в первые ряды, залезть в куст, обвить себя пышными зелеными лозами, как омерзительные солдаты правителя уже спешат в ее сторону. Но ей опять везет – не замечают они ее и следуют дальше. Есения из своего хрупкого укрытия видит – несколько исполинов, выбежав из храма, ушли к триумфальным арочным воротам, чтобы не дать беглянке вернуться к озеру, а остальные, не считая тех, кто бродит по винограднику, растеклись по городу. Теперь для жителей этого поселения цель номер один – найти и уничтожить чужачку!

Но пока здесь тихо, она дает волю своему горю – слезы текут по щекам неутихающими ручьями, безжалостная память все время возвращает ее в тот момент, когда они решили окунуться в это злополучное дьявольское озеро…

Сумерки подступились к городу, к винограднику и теперь у солдат появились в руках массивные факелы. Огни их мелькают то справа, то слева от Есении, а она все так же торчит в кусте винограда и не знает, что делать дальше. Страшно ей, холодно, голодно и одиноко. В той толпе зевак, что глазела на нее в холле театра, не было ни одного сочувственного взгляда, ни одного…

Теперь ей стоит полагаться лишь на себя – союзников в этом городе не жди. Когда совсем стемнело, она предприняла робкую попытку прорваться к озеру. Она вылезла из-за виноградного куста, тихонько прокралась к равнине, где все так же сушилась на столбах одежда, но повсюду сновали рогатые стражи. Город оцепили, взяли в кольцо и теперь ей не выйти к оливковой роще, ведущей к озеру.

Она уже хотела повернуть назад, поискать убежища для ночлега и еды, как вдруг заметила странную процессию. Несколько десятков людей спешили к равнине с факелами, четверо из них несло на прямоугольном деревянном щите чье-то тело. Есения присмотрелась – там лежала темноволосая худенькая девушка. Прекрасное персиковое платье спадало шлейфом до земли, каштановые кудри беспорядочно раскинулись на щите крупными кольцами. «Сафина!» – Есения узнала подругу, проскользнула по последнему ряду виноградника и подкралась поближе к тому месту, где остановилась процессия. Люди положили аккуратно щит на заранее заготовленные длинные бревна и хором произнесли:

– Никогда, никому, ни за что не ступать чужакам по земле нашей! По оливковым рощам и садам! По улицам и городам!.. Кто посмеет нарушить этот запрет, в тот же миг отправится на тот свет! – радостно припевали они эти слова, с упоением и торжественными возгласами.

С ненавистью и болью наблюдала за всем этим Есения. Ее подружка, та самая Сафина, с которой они дружили с детского сада, с которой столько всего пережили вместе, лежит недвижимо на погребальном костре и в последний раз ее глаза обращены к небу. В них отражаются звезды и изредка падающие метеоры. Но вот одна из женщин закрывает ей пальцами веки – но Сафине уже все равно. Больше не увидеть ей восхода солнца, отныне не узреть ей ни луны, ни дождя, ни снега. Ее прах вместе с древесной золой ветер разнесет по оливковым рощам и зеленым долинам, и по тому самому озеру, что в день солнцестояния приговорило ее к смерти.

Какой-то пожилой мужчина в сером измятом хитоне поджигает факелом бревна, и они тут же вспыхивают ярким пламенем. Сафину начинают пожирать оранжевые языки пламени; будто хищные драконы, они стараются уничтожить и ее прекрасное смуглое лицо, и эти тонкие изящные руки, и чудесные каштановые волосы. А присутствующим весело. Они пляшут и поют вокруг костра, как игривые дети.

Есения не выдерживает и отворачивается, долго плачет, потом и вовсе теряет сознание от шока и перенесенного ужаса. Когда она приходит в чувства – на востоке брезжит слабый рассвет. Розовая полоса протянулась по горизонту, как нарядная лента. Есения пугливо осматривается вокруг, но никого не видит. Всю ночь пролежала она под чистым звездным небом, в то время как весь город усиленно искал ее. Искал, чтобы отправить на тот свет следом за Сафиной. Но она сумела пережить ночь в этом страшном чужом мире.

«В каком бы мире не жил человек, он везде посеет жестокость, насилие, беспощадность и зло» – подумала она с горечью. Ее мир то тут, то там обливался кровью, распрями, войнами и когда она попала сюда, в это чудесное райское место, ей на миг показалось, что в этих прекрасных храмах и домах живут счастливые и добрые люди. Но она ошиблась.

Глава III. Игра в прятки или как выжить любой ценой

Странно, но никто из этих палачей не догадался хорошенько обшарить виноградник, иначе ее уже точно нашли бы. Они обрыскали каждый дом, каждый храм, каждую постройку и даже обследовали дно реки – вдруг несчастная беглянка утопилась от страха? Это и спасло Есению. Она прокралась осторожно в город, спряталась в какой-то трухлявой хижине, которая служила пристанищем для дров и даже подслушала разговор двух молодых служанок.

– Говорю тебе, она утопилась в реке! – сказала первая.

Вторая же покачала головой и сердито буркнула:

– Да нет же!.. Она уже давно сбежала из города и бродит теперь где-то по пустыне или по горам!

Они начали ссориться – каждая пыталась отстоять свою версию, но обе были неправы. Есения заметила сквозь щели хижины, что служанки в этом городе ходят с покрытой головой, в отличие от знатных барышень, у которых в волосах лишь веточки искусственных цветов или жемчужины с брошками. Она решила воплотиться в служанку. Ее высокий рост, ее рыжие волосы не так уж и отличают ее от этих долговязых снобов. В одном из дворов она нашла на веревке коричневое платье-тунику с длинными рукавами и платок такого же оттенка. Это был наряд прислужницы. Размер практически идеально подходил к ее габаритам. Она стащила одежду, прямо на подворье скинула свою фиолетовую тунику, которую украла днем ранее и переоделась. Платье было слегка длинноватым даже для нее. Средний рост горожан был около двух метров (встречались и гораздо выше), низкорослых она еще ни разу не видела. Ее же рост был сто восемьдесят сантиметров. Если бы она была чуть ниже – ничто на свете не спасло бы ее от разоблачения, ну разве что туфли на высоком каблуке, да вот только в этом мире женщины не носили их. Их обувь – это кожаные сандалии на плоской подошве. Поправив на себе платье, она аккуратно обвязала платком голову, натянув его практически на глаза, и вытащила пару рыжих локонов на щеки. Потом она вышла на улицу и спокойно прошлась мимо нескольких торговок, которые на широких деревянных подносах раскладывали на продажу апельсины и лимоны. Они мельком глянули на нее, затем продолжили возиться со своим товаром. Есения поняла – она своя среди чужих.

Чуть позже ее догадка снова подтвердилась фактами – в переулке, где она обшаривала урны с объедками в поисках еды, она наткнулась на двоих стражей. Эти рогатые громилы прошли мимо и даже не обратили внимания на нее. Они разыскивали чужачку в фиолетовом платье, которая случайным образом походила на всех жильцов этого города. «Главное – не высовываться и не нарываться!» – обрадовалась Есения.

Прошло пару дней – она ночевала то в хлеву со свиньями, то в конюшне, а город перестал суетиться из-за ее поисков – все чаще стали ходить слухи о том, что непрошеная гостья все-таки смогла сбежать из поселения. Вот только оцепление так и не сняли по приказу правителя. На всякий случай. Так что путь к заветному озеру, которое, возможно, смогло бы вернуть ее домой, был заказан. Она решила ждать. Рано или поздно осаду снимут, и тогда поминай, как звали!

А город, в котором она очутилась, не изобиловал новшествами и техникой. Здесь не было ни телефонов, ни автомобилей, ни электричества, ничего из ее высокотехнологичной цивилизации. В качестве освещения использовались восковые и парафиновые свечи, керосиновые лампы, а транспорт – это гужевые повозки с лошадьми или золотые нарядные колесницы, но, в основном, люди передвигались по городу пешим ходом. Она уже решила, что Сафина была права и что они действительно попали с ней в прошлое, но совершенно случайно она наткнулась на календарь и с изумлением обнаружила на нем тот же год и число, что сейчас и в ее мире. Это число подчеркнула одна из служанок со словами: «Сегодня день рождения нашего правителя!.. Сегодня гуляем все на площади!». Да, блуждая незаметно в толпе, Есения уже слышала о том, что когда отмечался день рождения Радоса, даже прислуге позволено гулять и веселиться, отложив на время работу.

Она ждала этот день с нетерпением. И не зря – когда все устремились со своих домов на центральную площадь, ту самую, где восседал на троне Радос, принимающий поздравления и ту самую, где стояла его бронзовая статуя, Есения с легким сердцем путешествовала по чужим домам и собирала припасы. Она заталкивала в серый холщовый мешок сыр, домашнюю колбасу, фрукты, кукурузные лепешки, копченую рыбу, креветки и помидоры. Этого ей бы хватило и на неделю, но в последнем доме, в котором она бродила тенью, Есения приметила на столе чудесный пирог с оливками. «Возьму еще вот это, и тогда все!» – пообещала она себе. Но не успела она притронуться к этому десерту, как в комнате позади нее послышались тяжелые шаги. Она вздрогнула и обернулась. Перед ней стоял высокий статный мужчина с медными волосами, с короткой густой бородой. Его немного раскосые зеленые глаза смотрели на девушку с изумлением и даже растерянностью. Он был одет в черный хитон до колен с широким кожаным поясом, к которому был прицеплен короткий бронзовый меч с листовидным лезвием. Поверх хитона на плечах красовался бардовый гиматий, который проходил под левой рукой и закреплялся на правом плече декоративной застежкой в форме солнца. На теле блестели защитные металлические доспехи – кираса1, кнемиды2 и наручи3. Бронзовый шлем он держал в руке.

«Солдат!» – Есения по его облачению догадалась, кто перед ней. У правителя в воинах числились не только те рогатые уродцы, но и люди. Именно в таких одеждах они и ходили.

– Ты кто такая и что ты тут делаешь? – подступаясь к ней, спросил враждебно хозяин дома. Он вернулся, чтобы забрать доклад о поисках чужачки, который он впопыхах забыл взять с собой, но тут обнаружил в своем жилище непрошеную гостью.

Пятясь назад, Есения дрожащим голосом произнесла:

– Я никто… абсолютно никто… Просто ошиблась домом… Извините, пожалуйста… – она стала судорожно припоминать, видела ли этого мужчину среди людей в театре, когда Радос огласил им с Сафиной смертный приговор и с уверенностью поняла – его там не было. Иначе она запомнила бы его. Он был не похож на других, хотя так же высок, широкоплеч и тоже с рыжей шевелюрой. Его лицо было не белым, а слегка смуглым, от раскосых глаз веяло востоком, и брови были почему-то не рыжими, а черными, как и ресницы. Лицо – такое же суровое, как и положено жителям этого города, но с оттенком какой-то странной скорби, которую он, очевидно, тщательно скрывал.

С минуту он изучал ее растерянным непонимающим взором, потом отбросил нервозно шлем на стол и приказным тоном сказал:

– Ни шагу назад, воровка! Решила запудрить мне мозги? – он взглянул сердито на мешок с продуктами, который валялся у стола – там же торчал и его пирог с оливками.

Есения не стала ждать трагической развязки и, забыв о заботливо утрамбованном продуктами мешке, бросилась прочь из дома, ловко выпрыгнув в распахнутое окно. Ничего не замечая вокруг, она мчалась, как лань мимо кипарисов и храмов, петляя между фонтанами и статуями, ныряя в переулки, прячась за изгородями. Время от времени она оглядывалась – солдат, несмотря на увесистое обмундирование, не отставал от нее, бежал по пятам – еще чуть-чуть и она, обессилев, попадет к нему в лапы. Он принял ее за коварную воровку, но если узнает, кто она на самом деле, то станет еще более быстрым и прытким. Ведь за ее голову объявлена награда, а ему, как солдату, вероятно, светит еще и повышение в должности.

Но где же этот вояка? Она с тревогой осматривается по сторонам и понимает – он значительно отстал: наверное, свернул в другой переулок. Она радуется, прячется в первом попавшемся курятнике и думает о том, что ей делать дальше. Но дверь вдруг скрипнула и она с ужасом увидела в лунном свете на пороге воина. Того самого, у которого она так нагло своровала ароматный пирог.

– Вот и попалась! – ухмыльнулся он. – Кто ты? Почему я раньше тебя не видел? – спросил вдруг он, осматривая ее одежду. – Разве прислуга ты?.. Слишком лицо у тебя благородное для служки! – размышлял он вслух.

Есения отошла в конец сарая, чтобы лунный свет не попадал на ее лицо. Она постаралась его переубедить и взять на жалость.

– Нет-нет, я служанка… Но хозяева почти не кормят меня, вот я и позарилась на чужую еду… Еще раз простите меня… – молит она и опускает застенчиво ресницы.

Но эта чепуха на него не действует.

– Не верю я тебе, хоть убей! – воскликнул он и спросил с подозрительностью: – Скажи мне, в каком же ты доме служишь?.. Ну?.. Чего молчишь? Я даже в сумерках вижу, что ты покраснела – вранье никому не идет на пользу! – стыдит он и с горячностью прибавляет: – Давай, признавайся уже, пока мое терпение окончательно не лопнуло! Кто ты?

Есения поняла, что ей необходимо искусно и убедительно сочинить какую-нибудь историю. Иначе она пропала. Собравшись с духом, она стала говорить, внимательно следя за каждым его движением:

– Ладно… так и быть, признаюсь… Несколько дней назад я сбежала из хозяйского дома…

– Почему?

– Мой хозяин, дождавшись, когда его супруга уйдет с подругой в театр, стал приставать ко мне… – она краем глаза следила за реакцией солдата. Кто знает, может в этом мире это в порядке вещей – не иметь женщине гордости и чести? Уловив на его сосредоточенном лице признаки досады, она продолжила: – Мне удалось сбежать, но перед этим я огрела его вазой по голове… Теперь понимаете, почему мне пришлось уйти? – она ждала от него сочувствия.

– Ты забыла о том, что бегство из хозяйского дома у нас карается смертной казнью? – сурово спросил он.

Есения пожала плечами. Что она могла сказать? То, что ни о чем она не забывала, а просто не знала, что у них такие жестокие законы и правила?

Суровый воин раздраженно переминался с ноги на ногу – Есения сообразила, что он сейчас решает ее участь, размышляет о том, сдать ее под суд или сразу оттащить к хозяину на расправу?

– Я не сдам тебя, – неожиданно произнес он и тут же предложил: – Мне как раз нужна домработница. Так что решай – или иди ко мне или… в тюрьму. Морить голодом я тебя не буду, но и поблажек от меня не жди! – строго добавил он.

Есению такое положение дел отнюдь не обрадовало. Быть все время под боком у солдата, который по любому догадается, кто она – не лучший для нее вариант. Она попыталась переломить ситуацию в свою пользу.

– Как тебя зовут? – спросила она.

– Агафон, – без особой охоты ответил он. Действительно, кто она такая, чтобы иметь наглость интересоваться его особой?

– Так вот, Агафон… Может, ты просто отпустишь меня?..

– Что за глупости? – разозлился он. – Твой хозяин уже, наверняка, пустил по твоему следу людей, ты жаждешь, чтобы он поймал тебя и сурово наказал? Хозяин имеет право и без суда отрубить тебе руки за побег или даже голову… Ну мне можно было это и не говорить, ты ведь тоже это знаешь…

Есения хотела с досады крикнуть, что не знает, и что никакого хозяина у нее вообще-то нет, но вовремя удержалась. Она вдруг передумала и решила согласиться на его предложение. «Какая же ты дурочка!» – подумала она про себя. Придя в его дом, она же будет под его защитой. Мало кто осмелится приставать к прислуге воина, который входит в охрану самого правителя. Правда, необходимо быть очень осторожной. Он не должен догадаться о том, кто она на самом деле. А через пару дней, когда оцепление вокруг города снимут – она попросту сбежит к озеру!

– Я пойду в твой дом…

– В ваш дом, – поправил он. – Не забывай о правилах этикета. Ты – прислуга и не имеешь права обращаться к хозяину на «ты», – он сразу очертил границы и бесцеремонно вытолкал ее из курятника со словами: – Пошли уже домой!.. Ты и так мне все планы перепутала!

Есения угрюмо покосилась на него, но повиновалась. В своем мире она уже зарядила бы чем-то тяжелым по его высокомерной башке, но здесь все наоборот. Здесь мужчины командуют женщинами, руководят ими и помыкают на свой лад. Ее только тешила надежда. Крохотная надежда на то, что ей удастся вырваться на свободу, а дальше видно будет.

Они прошли несколько пустынных улиц, тускло освещенных факелами, пару величественных храмов, потом свернули в переулок, где и располагался его дом. Это был двухэтажный миниатюрный дворец, облицованный изумрудным мрамором.

– Разве обычные солдаты живут в таких домах? – не удержавшись, спросила она, разглядывая кованые балконы, колоннаду у входа, нарядную балюстраду на громадном крыльце.

Агафон вдруг рассмеялся, потом ответил:

– Думаешь, что я – простой солдат?.. Ну-ну! – он не стал давать пояснений и начал подниматься по ступеням парадного крыльца.

– А что приключилось с предыдущей домработницей? – Есения вдруг с ужасом подумала о том, что несчастная могла чем-то разозлить его, и что он в отместку отрубил ей руки, а может и голову.

Увидев ее нахмуренные брови и испуганные глаза, Агафон неожиданно успокоил:

– Да не рубил я ей голову… Матильда умерла месяц назад. Она была уже слишком стара, часто болела и когда-то прислуживала еще моему отцу…

– Понятно… – Есения немного приободрилась. Она несмело проследовала за Агафоном, терпеливо подождала, пока он возился со своим белым псом ламбрадором, который встретил его на пороге.

Потом они зашли в ту самую кухню, в которую будто бы сам черт дернул ее залезть, чтобы поживиться припасами, и Агафон стал раздавать указания:

– Приберись здесь… Вымой посуду, выстирай скатерть и вытри пыль везде. Впрочем, ты сама должна оценить фронт своей работы, ты же прислуга… в курсе всего…

– Да, в курсе, – угрюмо подтвердила Есения, потом спросила: – А если у вас нет кухарки, кто же испек этот пирог? – она наклонилась к своему мешку, вытащила оттуда пирог и положила его аккуратно на стол.

– Моя двоюродная сестра, – ответил он. – Сейчас она на празднике с моим сыном Багратом. Сегодня он будет ночевать в ее доме, так что до утра его не жди.

– У вас есть сын? – удивилась Есения.

– Да есть. В твои обязанности будет входить исполнять не только мои просьбы, но и его, это понятно? – строго спросил он.

– Да, конечно, – без энтузиазма ответила Есения. Она уже пожалела о том, что решила остаться здесь. У нее даже промелькнула мысль, не сбежать ли ей все-таки ночью отсюда? Но, немного поразмыслив, она передумала. Несколько дней, всего лишь несколько дней нужно потерпеть, а потом долгожданная свобода! Агафон как раз потеряет бдительность, а ей стоит лишь уловить момент, когда его не будет дома.

– А ваша супруга тоже на празднике? – поинтересовалась она. Чем больше жильцов в этом доме, тем больше опасности быть разоблаченной кем-то из них.

Но Агафон вдруг помрачнел и, не ответив, молча вышел из кухни. Вскоре она услышала его шаги на лестнице – он поднимался на второй этаж. Должно быть, там его покои.

«Странно!» – подумала она, но мысли об Агафоне и его супруге тут же вылетели у нее из головы. Теперь, когда он ушел, она может с холодным рассудком подумать о своей беде, о своей участи и о том, как разрулить всю эту ситуацию.

Присев за стол у окна, Есения задумчиво посмотрела на луну. Она была такая же, как и в ее мире – белая, с серебристыми пятнами-холмами. Интересно, под этой луной тоже влюбляются? Кроме жестокости и бессердечия она еще не встречала в этом городе никаких проявлений светлых и искренних чувств среди горожан; ни разу не увидела она ни одну влюбленную пару, гуляющую в обнимку или хотя бы взявшись за руки где-нибудь у фонтана или возле виноградника.

Она вспомнила о Сафине и на душу легла тень тоски и безутешности. У ее палача сегодня день рождения, и Есении страстно захотелось оторвать ему голову, отомстить за смерть подруги. Но он окружен огромной вооруженной свитой, в которую входят не только люди, но и неведомые ей монстры, чья исполинская сила не имеет равных среди простых смертных.

Грустно вздохнув, она стащила платок с головы, обнажила свои рыжие кудри и принялась собирать со стола глиняные тарелки. В углу она приметила большой чан с водой – именно туда она и потащила посуду. Пока девушка мыла и стирала, она не заметила, что за ней скрупулезно следили. Агафон тихо прокрался к кухонной двери и теперь осторожно наблюдал за своей новоиспеченной домработницей.

«Где же я ее видел?» – этот вопрос долго мучил его. Он внимательно присматривался к ее волосам, к ее усталому бледному лицу, к ее сосредоточенным голубым глазам и силился вспомнить. Но память упрямо хранила молчание и он, махнув рукой, с досадой ушел обратно на второй этаж. Эта девица так всполошила его, так разозлила своей наглостью (еще никто не осмеливался влезать в его дом), а еще эта погоня, попытки выудить, кто она. Из-за нее он так и забыл отнести правителю свой ежедневный письменный отчет, в котором он в последние дни описывал подробную историю о том, что было сделано для поисков опасной чужачки из иного мира.

Глава IV. Эллимир

Эллимир – именно такое название носил город, в котором оказалась волею судьбы Есения. «Мир» на окончании красноречиво говорил о том, что когда-то народы с этих мест почитали миролюбивость и добро. Но с тех пор прошло достаточно времени, многое изменилось и преобразилось отнюдь не в лучшую сторону. Но внешне город по-прежнему процветал и произрастал в численности. Население Эллимира составляло порядка полумиллиона.

В этом краю всегда светит солнце и всегда лето – южное, теплое и притягательное. Не зря именно солнце – главный символ города, обозначающий источник света, мощи, тепла, благополучия и плодородия. Величественные храмы, облицованные золотым мрамором, каменные дворцы, выкрашенные в белоснежный цвет – все это сияло, сверкало на солнце, как райская благодать. Вдоль широких улиц пестрели миртовые аллеи, которые преобладали по численности. Но встречались аллеи и апельсиновые, и кипарисовые, и оливковые. Мирт – вечнозеленый кустарник, с темно-зелеными листьями. Здесь он был необычайно высок – значительно выше трех метров, с причудливыми янтарно-желтыми ягодками.

Несмотря на некую старину в архитектуре, технологии строительства поражали в размерах и инженерных находках. Система акведуков подавала по водопроводу воду во все дома, имелась и канализация и организованное место для мусора, так что с чистоплотностью и санитарией проблем не было. Многочисленная прислуга от зари до зари чистила, драила и вымывала фасады богатых домов, парадные входы с балюстрадой, колоннаду, которая зачастую опоясывала строение по всему периметру.

Хозяин всего этого великолепия и богатства – Радос. Он довольно молодой правитель, но такой же строгий и непреклонный, каким был его ныне покойный отец. Его жестокость, его тиранство передалось ему от предков по наследству вместе с троном города Эллимир. Но жители этого поселения были не намного добрее и справедливее. Они давно привыкли к жестким порядкам, к публичным казням, приравненным к празднествам, к своенравию правителя; поэтому они почитали его, преклонялись перед ним дружно, преданно. Вот почему все они мечтали схватить Есению и притащить к Радосу – ни сколько ради денежного вознаграждения, сколько ради похвалы со стороны правителя, которая тешила бы тщеславное сердце всю жизнь. А потом они бы хвастались своим детям и будущим внукам, правнукам о том, что поймали самую опасную преступницу – чужую женщину из иного мира. На площади во время своего чествования Радос, сидя на золоченом троне прямо под своей могучей бронзовой статуей, произнес даже короткую, но внушительную речь:

– Уважаемые граждане Эллимира!.. Все мы знаем, что несколько дней назад в наш город наведались две преступницы… Одну из них мы ликвидировали, но вторая оказалась более хитрой и изворотливой – она сбежала от нашего справедливого суда! Долго искали ее мои верные воины, да и вы приложили к поискам много сил и времени, но чужачка из другого мира как будто сквозь землю провалилась!.. Возможно, ее уже нет в городе, но не теряем бдительность!

– Не теряем! – торжественно подхватывает толпа на площади.

Под их одобрительное улюлюканье, правитель продолжил:

– Вы же понимаете, что если она сможет вернуться в свой мир, она непременно расскажет о нашем благополучии, о наших богатствах и драгоценностях… Воины из ее мира могут прийти сюда, чтобы разорить нас и уничтожить. Я отдал приказ пока не снимать оцепление вокруг города. Она может прятаться где-то в вашем доме, может прикинуться прислугой, украсть вашу одежду и преобразиться. Я осознаю, что ее сложно выследить – она хоть и пришла без всякого разрешения из иного мира, но почему-то слишком похожа на нас с вами! Да, это затрудняет поиски! Но… высокопоставленную даму она не сможет играть – у нее нет собственного дома, имущества, денег, статуса. Все, что ей будет доступно – притвориться кухаркой, горничной, торговкой краденым: поэтому присматривайтесь к тем, кого будете брать в усадьбу для работы. Среди этих оборванок может оказаться и она!

– Да, правитель! – понятливо крикнула толпа.

– Всех подозрительных вести сразу ко мне! – приказал он строго. Поймать Есению было его главным пожеланием на свой день рождения.

– Так и сделаем! – пообещал народ дружно.

По известным читателю причинам, Агафон так и не услышал эту умную речь. Случай распорядился по-другому. Есения действительно прикинулась служанкой, и это сошло ей с рук.

Агафон был главнокомандующим (совсем не догадывалась Есения, к кому залезла в дом) в небольшом, но сильном легионе солдат правителя Радоса. Большой легион содержать не было теперь нужды, потому как больше века назад прадед Радоса смог приручить и обуздать макропольдов – страшных рогатых четвероруких существ, обитающих за городом в горах. Прадед сумел подобрать к ним ключик – завлечь их едой, уютом и почитанием их грубой физической силы. С тех пор они охраняют Эллимир и тоже подчиняются Агафону. Главнокомандующий – сосредоточение интеллекта и мудрости, а макропольды хоть и сильны, но, неповоротливы и глупы. Радос это понимал и поэтому назначил главным Агафона, потомственного военачальника, ведь в соседнем краю все еще сидит на троне правитель, который враждебно настроен по отношению к Эллимиру и который всю жизнь мечтал его завоевать. Да что там говорить, эти мечты передал ему его отец. Но когда эллимирцы смогли укротить всех макропольдов, последний шанс у соперника испарился, но надежда на реванш осталась.

Глава V. Новая жизнь, новая судьба

Рано утром Есения распахнула глаза и не сразу поняла, где она находится. Прибираясь ночью на кухне, она так вымоталась, что заснула прямо на длинной скамье, приставленной к столу. Перед ее глазами вырисовывался желтый крашеный потолок с кольцевидной металлической люстрой, в которой все еще коптили свечи. Потом она перевела взгляд на окно – оно выходило на задний двор, в сад. Прямо в окно заглядывал молодой кипарис. «Я не дома!» – подумала она с сожалением, окончательно пробудившись. Ей снился родной город, родители и брат. Бедные! Они, наверное, с ног сбились, ищут ее и совсем не догадываются о том, что ее нигде нет. Нигде. Место, в котором она очутилась, невозможно отыскать на географической карте Земли.

– Почему ты спишь на кухне? – удивился Агафон, который пришел к ней дать распоряжения на день.

Есения всполошилась, быстро вскочила со скамьи, пригладила руками взъерошенные волосы и ответила:

– Но ты… то есть вы… вы мне так и не показали мою комнату…

Агафон без всякого смущения по поводу того, что он оплошал и не позаботился о своей новой служанке, произнес скупо:

– Твоя комната сразу за кухней… – по его равнодушному тону, Есения поняла, что плевать он хотел на ее комфорт: он его заботил меньше всего. Глянув без особого интереса на девушку, он стал бегло говорить: – Скоро сестра приведет моего сына. Прибери в его комнате – она на втором этаже, рядом с моей спальней. Ты узнаешь ее по синим стенам и по многочисленным игрушкам. Потом сходи на рыночную площадь, – она находится на соседней улице, и купи продуктов. Вот деньги, – он кинул на стол несколько золотых монет, потом добавил: – После принимайся за готовку обеда и накорми Баграта. Возможно, к обеду приду и я, если дел будет не слишком много… – закончив речь, он поспешил уйти на службу.

Есения только сейчас сообразила, что она проспала и не приготовила Агафону что-нибудь на завтрак. Но он, очевидно, все-таки вошел в ее положение и дал ей немного освоиться на новом месте. Из тех продуктов, которые она воровала у людей, она уже немного знала, что едят эллимирцы, что они готовят. Она вдруг почувствовала себя страшно голодной. Вспомнила о том злополучном оливковом пироге, который и прельстил ее в этом доме. Из-за него она и попалась, пока возилась с ним. Уйди она на минуту раньше и Агафон не поймал бы ее на воровстве в своем доме. Как часто человеческую судьбу решают даже не минуты, а секунды.

Есения отыскала пирог у печи и с жадностью вцепилась в него зубами. Он оказался очень вкусным, со своеобразным привкусом сливочного масла. Потом она скушала яблоко и немного фундука. Накануне вечером она, прибираясь в кухне, извлекла из своего мешка украденные фрукты и красиво выложила их на деревянный расписной поднос. Она вспомнила, как хмуро покосился Агафон на этот поднос, когда отдавал ей распоряжения. Он бы мог в дорогу взять румяное яблочко или инжир с авокадо, потом съесть по пути на службу, но предпочел не брать ворованного.

После перекуса Есения взяла в руки блестящие монеты и присмотрелась – на них красовалось изображение Радоса. «Везде впихнул свою скверную физиономию!» – с досадой откинула она деньги, на которых был изображен палач ее бедной подруги. Пора приниматься за уборку. Она отыскала в кладовке потемневший деревянный гребень, который, скорее всего, принадлежал к имуществу покойной домработницы, и расчесала свои рыжие кудри, потом затянула их в жгут и завязала веревочкой. После этого она покрыла голову тем самым коричневым платком, который, в придачу с коричневым платьем помог ей убедить Агафона в том, что она действительно служанка.

Выйдя из кухни, она все же не удержалась и с любопытством заглянула во все комнаты. При свете дня, льющегося в большие арочные окна, Есения хорошенько рассмотрела дом. Просторный холл с финиковыми пальмами в горшках, две ионических колонны у громадной лестницы, бегущей на второй этаж, уютные комнаты, обставленные декорированной мебелью, украшенные расписными вазами, золотистыми канделябрами, статуэтками и картинами. На окнах гардин не было, подоконники украшали причудливые комнатные цветы с голубыми бутонами; пол везде был покрыт изумрудным мрамором, кое-где лежали песочные ковры. В одной из комнат на первом этаже Есения обнаружила круглый бассейн, окруженный белоснежными статуями полуголых дев. На лепном персиковом потолке висели громадные золотые люстры с толстыми свечами, а у самого бассейна стояли нарядные керосиновые лампы. Бассейн был выложен голубой плиткой. На двух витражных арочных окнах были изображены пальмы и океан. Сквозь эту живопись просачивались робко радужные солнечные лучи – они путешествовали по статуям, по водной глади и по расписным стенам.

Есения побывала и на одном из балконов, – отсюда открывался вид практически на весь город. Помимо храмов, дворцов, многочисленных фонтанов, рыночной площади и общественных купален с открытыми и закрытыми бассейнами, в самом конце поселения ютилось кладбище с помпезными высокими усыпальницами, а за городом Есения впервые с изумлением заметила невысокие симпатичные горы. У их подножья буйно цвели какие-то желтые цветы, напоминающие орхидеи.

В путешествии по чужому дому она истратила целый час. Поздно спохватилась она – на пороге появился Баграт со своей тетей, а она так и не убрала его комнату и не приготовила обед.

– Ты новая служанка? – спросила женщина у Есении довольно спокойно. Очевидно, Агафон все-таки предупредил сестру, чтобы она не испугалась незнакомки в его доме.

Есения растерянно кивнула головой.

– Хорошо. Наконец-то Агафон образумился и нанял прислугу… После Матильды он не хотел видеть в доме чужаков: не любит он тех, в ком не может быть уверен, кто не проверен временем, – пояснила женщина и представилась: – Меня зовут Азалия, а тебя?

– Есения, – она смело назвала свое имя, потому как никто из тех, кто был тогда в театре, так и не узнал его. В тот жуткий день она представилась Ликой, будто чувствовала, что правду лучше запереть на замок от этих угрюмых людей.

– Странное имя… впервые слышу, – отозвалась Азалия, оценивающе осматривая новую домработницу. Она была чуть выше Есении, с мужеподобной широкоплечей фигурой. Короткие медные волосы на кончиках были слегка завиты, под густыми русыми бровями сияли проницательные карие глаза. Нос был слегка курносым, губы – тонкие, разукрашенные в персиковый цвет. Она была одета в легкий зеленый хитон с закрытыми плечами и с серебристым поясом.

Двоюродная сестра Агафона немного рассказала Есении, где что лежит, как чем пользоваться, показала комнаты, а Есения так и не осмелилась признаться Азалии, что она уже успела засунуть свой любопытный нос во все углы и изучить обстановку. Следом за ними ходил хвостиком и Баграт. Это был долговязый по меркам мира Есении мальчик, очень подвижный, с кучерявой темно-рыжей шевелюрой, с хитроватыми глазами – такими же зелеными, как и у его отца. Одет он был в укороченный бежевый хитон с ромбовидным орнаментом на поясе.

– Не забывай поливать лилии перед домом каждый вечер, потому как при таком палящем солнце они могут засохнуть, – наставляла Азалия девушку перед уходом. – На рыночную площадь за продуктами ходи не позднее восьми утра, потому как к обеду там остаются одни объедки. Но самое главное – завтрак для Агафона… Мой братец весь в ответственных служебных делах, в заботах; он часто приходит домой в полночь – голодный и уставший… Его любимое блюдо – сладкий запеченный картофель с базиликом. Еще ему нравится тушеное цукини с паприкой и рагу из свинины с томатной пастой и сливочным соусом.

– Хорошо, я это учту, – произнесла Есения смело, хотя в душе забоялась. А что если она приготовит не так, как положено? Какая-нибудь оплошность может стоить ей жизни. Она не знала всех тонкостей меню этого мира, но придется импровизировать. Главное, продержаться пару дней до заветного побега, когда путь к озеру станет беспрепятственным.

Азалия простилась и поспешила домой. Там ее ждали свои дети.

– А ты что любишь кушать? – спросила Есения у Баграта.

– Конфеты, – признался он без раздумий.

Есения не удержалась и рассмеялась, потом сказала:

– Мы с тобой точно поладим. Я тоже обожаю конфеты. Может, пойдем на рыночную площадь и купим сладости? – предлагает находчиво она.

Мальчик тут же соглашается, но с условием:

– Только я буду сам выбирать конфеты.

– Как скажешь!

На сборы ушло не более пяти минут. Она прихватила монеты, оставленные для нее Агафоном, и вышла с Багратом на улицу. Двери в этом городе никто не запирал и не охранял, поэтому Есении и удавалось без труда пролазить в чужие дома и воровать продукты.

Но отныне она законопослушная гражданка, проживающая в доме уважаемого и почитаемого человека, и пусть ее хозяин не в курсе, кто она на самом деле, но она странным образом начинает чувствовать себя уверенней. Теперь, когда ее спросят на улице, кто она такая, где обитает – она смело ответит: Меня зовут Есения, я живу и работаю в особняке самого Агафона!

Она не знала об Агафоне ровным счетом ничего, но смутно понимала, что он занимает какой-то важный пост и что он не последний человек в городе. Откуда такие выводы? Его дом был одним из самых красивых и богатых в городе. В таких усадьбах живут только баловни судьбы, благословенные небом везунчики.

Пока она размышляла над этим, Баграт забегал вперед, рвал листья с лавровых кустов и, возвращаясь к ней, осыпал ее этими листьями, будто приправлял будущее блюдо на кухне. Есения смеялась, стряхивала с платья эту сочную зелень и шла дальше. Солнце приветливо озаряло высокие белоснежные храмы, широкие каменистые улицы, персиковые аллеи и ей стало казаться, что весь тот ужас, приключившийся с ней и с Сафиной неделю назад, приснился ей.