Читать онлайн Поиски утраченного завтра бесплатно
Часть первая. Глава первая
Постулаты Слаживания:
1) Свет,
2) Спасение,
3) Завет,
4) Милосердие.
Дом, в котором я жил последние десять лет, крышей упирался в низкие серые облака. На верхних этажах я никогда не был – обиталищем мне служил первый этаж, с отдельным входом со стилобата. Мимо текла скоростная трасса, на стилобат можно было подняться только с узкого тротуара, по решетчатой металлической лестнице: в жару – раскалённой, в дождь – ржавеющей, а зимой – скользкой. Меня это вполне устраивало.
В дверь стучали уже минуты три, настойчиво, но без эмоций. Я постоял несколько секунд, глядя в глазок. Вздохнул. Спрятал пистолет в карман и отпер замки один за другим.
Гостей было четверо, если считать собаку.
Девушка лет двадцати с изумрудно-зелёными волосами. Стройная, загорелая, спортивная. В брючном костюме кирпичного цвета, которые сейчас в моде у юных девиц из общества, из-под расстёгнутого пиджачка проглядывала белоснежная блузка. Все они мимикрируют под офисных работниц, даже если бездельничают с самого рождения… Довольно красивая девушка, если не отпугивает высокомерное выражение на молодом лице.
Подросток лет четырнадцати. Лицом похож на зеленоволосую девушку, скорее всего – младший брат. Тоже одет по идиотской современной моде: штанишки до колен, тельняшка с коротким рукавом и белая шапочка с помпоном. В общем, в таком виде я бы рискнул ходить лет до пяти, а потом бы регулярно огребал на улице люлей. Времена раньше были простые, что уж сказать, дети мечтали быстрее вырасти, а не застревать в детстве.
Третьим был пёс. Английский бульдог, толстый, пучеглазый, похожий на самодвижущийся пуфик на кривых ножках. Изо рта свисала тонкая ниточка слюны. Может быть, я предвзят, но пёс показался мне самым интеллектуальным из троицы.
Девушку, мальчика и собаку окутывало тёплое жёлтое сияние.
Я вздохнул, протянул руку и потрогал девушку за выпирающий из блузки сосок. С тем же успехом можно домогаться мраморную скульптуру – плоть была твёрдой и холодной. Статуя в одежде, а не живая девушка.
– Никита! – укоризненно пророкотал четвёртый гость. – Это ведь неприлично, так?
Четвёртым был Тао-Джон. Ну разумеется. Кто же ещё.
– Наверное, – согласился я.
– Что ты забыл в этом районе, Никита? – Тао развёл длинными руками. – Ты достоин большего!
– Мне нравится.
– Тут не любят землян, – печально сообщил тао. Потряс левой рукой – я заметил тёмные липкие следы на тонких металлических пальцах. – Мне пришлось показать, что они под моей защитой.
– Землян нигде не любят, – возразил я. – Муссы?
– Муссы, – вздохнул тао. – Тупые. Ну так можно войти?
Я вздохнул. Была полночь, тот короткий промежуток, когда спящие ночью отходят ко сну, а спящие днём собираются выйти из домов. Скоро безостановочно несущуюся вдоль дома трассу заполонят муссы, ануки, гил-гилан и множество других разумных, ведущих ночной образ жизни. Даже по тротуару заковыляют любители медленного передвижения. А кто-нибудь непременно заберётся на стилобат и увидит гостей…
– Чего ты хочешь, Тао-Джон?
– Я их телохранитель.
Ну разумеется. Кем ещё работать извергнутому из Тао? На стройку податься, закусками на улице торговать? Ха-ха-ха.
– Ты, а не я.
– Нужна помощь, Никита. Тело их отца прекратило существовать, – сообщил тао.
Я кивнул.
– Печально. Сиротки, значит… Как же ты оплошал?
– Всякое случается, – туманно ответил Тао-Джон. И, смирившись с неизбежным, произнёс то, чего я и ждал: – Ты должен мне, человек Никита!
Вот теперь выхода у меня не было.
– Я плачу долг, Тао-Джон, – сказал я. – Но учти, отныне он выплачен полностью.
– Признаю.
Формальности были соблюдены, и я отступил от двери, позволяя войти.
Жёлтое свечение биостазиса угасло.
Девушка поморщилась. Мальчишка чихнул. Бульдог потряс головой, роняя брызги слюны.
– Заходите, – сказал я мрачно. – Будьте как дома.
Повернулся и пошёл по коридору к жилым комнатам.
Конфигурация моего дома странная. Я когда-то выкупил весь этаж в стилобате, на котором стоят три тонкие жилые башни. Если посчитать общую площадь этажа, то выйдет не меньше четырех тысяч квадратных метров, почти что футбольное поле.
Но три четверти стилобата занимают опорные колонны, коммуникации, лифтовые шахты, демпферы, силовые кабели. В общем, свободного пространства не так уж и много, ведь комнаты соединены между собой длинными узкими коридорами. Самую большую комнату, метров примерно в сто пятьдесят, я называю гостиной, хотя гостей у меня обычно не бывает. Форма у гостиной такая сложная, что описать её я не рискну, тут нужен профессор геометрии.
Достаточно сказать, что в центре комнаты проходит труба двухметрового диаметра, по которой в башни подаётся вода. Труба пластиковая и прозрачная, когда на неё падает свет, то выглядит она жутковато. Вдоль одной из стен идут толстые кабели, они надёжно изолированы, но почему-то всё равно пахнут озоном. Большущий диван, который собирали прямо на месте, стоит между трубой воздуховода (если прижаться ухом – слышно гул ветра) и шахтой маленького служебного лифта, которого нет на планах дома. Лифт ездит нечасто, раз-два в неделю, так что я привык. Пол покрыт настоящим деревом, не паркетом, конечно, а массивной доской из чего-то, напоминающего бук. Потолок так и остался бетонным, с тянущимися по нему кабельными коммуникациями и трубами, но он высокий, почти четыре метра, и это меня не сильно напрягает.
– Мне нравится! – сказал Тао-Джон, остановившись у стены с кабелями и озираясь. – У тебя появился вкус, Никита!
Тао внешне похожи на роботов. Двухметровый рост, гуманоидные формы, металлическая на вид кожа. Глаза большие, напоминающие объективы камер, видно, как внутри сдвигаются линзы. Тао видят в ультрафиолете и чувствуют радиоволны. Руки трансформируются, пальцы могут превращаться в лезвия или подобие инструментов. Скорость реакции и движений очень высокая. И одежду они не носят, половые органы у них скрыты внутри тела… как правило.
Но они не роботы и не киборги. Они живые металлоорганические существа. Просто шутка эволюции.
– Спасибо, Тао-Джон, – сказал я. – Как я жил без твоего мнения – ума не приложу. Представишь своих подопечных?
Ни девушка, ни подросток пока не проронили ни слова. Таращились на меня и молчали. Может, они вообще немые?
Вдруг мне повезло?
– Это Василиса, – сообщил Тао-Джон.
– Здрасте, – сказала Василиса равнодушным тоном.
– Это Святослав, – представил Тао-Джон мальчика.
– Привет, – сказал молодящийся отрок.
– А это – Юрий Святославович. – Блестящая рука тао указала на бульдога.
Я вздохнул. Спросил:
– Надеюсь, Юрий Святославович не сын юного Святослава?
Бульдог открыл рот, роняя на пол очередную порцию слюны. И негромким басовитым голосом сообщил:
– Нет, это Святослав – мой сын. В нашем роду принято чередовать два имени: Юрий и Святослав.
Тьфу!
Я уставился на тао. Мог бы и яснее намекнуть, что значит «тело их отца прекратило существовать».
– Нейронная сеть? – спросил я. – Не ожидал, что мозг бульдога потянет человеческое сознание.
– Этого никто не ожидает, – с довольным видом сообщил бульдог.
– Что ж… – Я собрался с мыслями. – Тао-Джон, чего ты хочешь от меня?
– Подсоби с работой.
– Я на пенсии, – возразил я. – По выслуге лет. Я старенький, сам знаешь.
Мальчик хихикнул, девушка посмотрела на меня с любопытством.
– Ну тряхни стариной, – попросил тао. – Так и будешь сидеть в подвале и смотреть старые фильмы?
– Это не подвал! Десять метров выше уровня земли!
– Окошек нет, жилые этажи выше, значит – подвал! – Порой тао бывают удивительно нелогичны. – Никита. Мне нужна помощь.
– И так всех впустил, твои клиенты в безопасности. Хотя обычно с животными никого не впускаю!
– Я не животное! – возмутился Юрий Святославович. И завилял коротким хвостом.
Тао-Джон помолчал. Сказал:
– Один могу не справиться. Уже облажался.
– Ну вот только не надо врать… – я осёкся. Тао не врут. – Да что произошло? Чей ты телохранитель? Собаки, девчонки, пацана?
– Он охранял мою жену! – рявкнул бульдог. – Она погибла, не успела перенести сознание!
– Мама копировалась месяц назад, – негромко заметила зеленоволосая Василиса.
– Мы с ней месяц назад лаялись… ругались! – рявкнул бульдог. – Чуть не развелись! И теперь мириться по новой?
Я кивнул Тао-Джону и пошёл к одной из дверей. Меня окликнул пацан:
– Никита, а как сеть активировать?
– Тут нет сети! – рявкнул я. Происходящее нравилось мне всё меньше и меньше.
Мы вышли из гостиной в комнату, которая теоретически служила мне кухней – если бы вдруг я захотел съесть что-то кроме готовых блюд. Под потолком вспыхнули яркие белые лампы. Здесь было красиво, чисто и пусто – плиту я включал пять лет назад, а в холодильник, несмотря на режим глубокой заморозки, боялся заглядывать. Там вполне могла вырасти цивилизация морозоустойчивой плесени, не без оснований считающая меня злым божеством. Закрыв за нами двери, я пихнул тао кулаком в твёрдый металлический бок.
– Джон, что за хрень?
– Сложный клиент. Я не справился, потерял клиентку. Но, правда, спас остальных.
– У них не было охраны?
– У всех была. Тао-Серж и Тао-Моника погибли, защищая детей. Тао-Ли смог обеспечить перенос сознания в пса, погиб, прикрывая отход. Я смог вывести детей и собаку.
Всё было ещё хуже, чем я думал.
Тао не роботы, повторюсь. Но почти столь же прочные. И быстрые. И общаются между собой на радиочастотах. И в схватке – ужасные боевые машины.
Да что уж там, они роботы, только созданные природой. Уложить трёх из четырёх тао, работающих вместе, синхронизирующих свои действия? Это как? Нет, если использовать мощное энергетическое оружие, бомбы…
Но тогда бы люди точно не выжили.
– Кто такой этот Юрий Святославович?
В глазах тао завибрировали линзы. Видимо, он изучал моё лицо в разных диапазонах, пытался понять, искренне ли я задаю вопрос.
– Человек. Землянин. Король икры. Властелин грибов. Царь пряностей. Владыка форели и тунца.
– Блин… – только и сказал я. – Так это Павлов?
– Да.
– Кто и как мог на него напасть? Нет, погоди, скажи сначала – это частные тёрки? Это не Контролирующие? Не Думающие? Не Стерегущие? Не Слаживающие?
– Насколько мне известно – нет, – ответил Тао.
В общем-то я и сам это понимал. Если бы повелителя земных деликатесов решил уничтожить кто-то из Большой Четвёрки, правящей миром, – никакие Тао бы не помогли.
Значит, деловые разборки.
– Джон, я войной сыт по горло, – сказал я. – Ну сколько мне осталось ещё, а?
– Ты прекрасно знаешь, сколько, – сообщил тао. – Это предмет моей зависти.
Я фыркнул.
– Вот я и хочу прожить остаток своих дней в комфорте и удовольствии!
Тао-Джон обвёл кухню внимательным взглядом.
– Ты купил огромную унылую бетонную конуру. Живёшь в ней как сыч. Никуда не выходишь. Жрёшь дешёвую готовую еду, носишь дешёвую одноразовую одежду, смотришь древние фильмы и читаешь старые книги. Куришь и пьёшь нейроактивные вещества, которые не одобрены в твоей культуре.
– Да, – сказал я. – Мне это нравится. И я тебя поправлю, алкоголь в нашей культуре присутствует.
– Ты мог бы путешествовать, – возразил тао.
– Мой запрос турагентства не могут исполнить, – ответил я с горечью.
– Мой тоже, – вздохнул тао.
Мы помолчали.
– Но ты хотя бы поддерживаешь форму, – заметил Тао-Джон. – Это меня радует, друг.
– Я не стану охотиться за врагами семейства Павловых, – сказал я. – Я дал им укрытие, Джон. Ты можешь собрать новую команду, подготовить убежище, купить дворец в защищённой зоне… деньги ведь для пёсика не проблема?
– Не проблема.
– Ну так подготовь всё и забирай семейку. Юрию Святославовичу ещё с женой мириться. Та ещё сучка, да?
– Я не сплетничаю о клиентах, – с достоинством ответил тао. – Совершенно безумная баба. Мне даже жалко Юрия.
– Ну так что, договорились? – Я похлопал его по металлической руке. – Ты выполняешь свою работу телохранителя, а я пока прикрываю семейку.
Тао кивнул.
– Договорились. Ты хороший человек, Никита. Те, кто не любят землян, не правы.
– Они просто не умеют нас готовить… – буркнул я.
– Но шутить ты не умеешь! – Тао погрозил мне пальцем. – Поедание разумных особей влечёт за собой неодобрение Контроля!
Мы вернулись в гостиную.
Там изменилось освещение – видимо, гости сообразили, что управление завязано на голосовые команды. Я никогда не настраивал систему на свой голос, потому что не собирался никого к себе впускать. Василиса сидела на диване и смотрела новостной канал, сформировав экран перед собой. Юный морячок Святослав уселся рядом, но в руках у него был планшет, на котором он довольно уныло играл. Видимо, без сетки ему было скучно.
Я поискал глазами бульдога.
Пёс ссал на покрытую кабелями стену.
– Юрий Святославович, – сказал я. – А если током ударит?
– Тут хорошая изоляция, – отступая от стены и подёргивая лапой, ответил пёс.
– А если я пинка дам?
Мультимиллионер в теле бульдога уставился на меня. Потом на Тао-Джона.
– Я не уверен, что справлюсь, – сказал тао. – Точнее, уверен в обратном.
Василиса оторвалась от экрана и поглядела на него с удивлением.
– Это инстинкты, – сообщил бульдог. – Ничего не могу с собой поделать, это тело захотело писать и само выбрало место.
Я вернулся на кухню, принёс рулон бумажных полотенец, отмотал и бросил на пол в углу.
– В следующий раз поясните телу, что пинок по яйцам – это очень больно, – сказал я.
Тао-Джон оторвал бумагу от рулона, нагнулся и принялся вытирать лужу.
– Потом влажной протри, – попросил я. – Чтоб не воняло.
Бульдог размышлял.
– Ты уже знаешь, кто я?
– Знаю.
– Я могу купить твоё жилище.
– Вы и весь квартал можете купить. Но жилище не продаётся.
Тао-Джон выпрямился и сообщил:
– Я предупреждал, что этот землянин совершенно независим, обладает дурным характером и чрезвычайно опасен.
Бульдог смотрел на меня не мигая. Потом позвал:
– Василиса!
Девушка со вздохом встала с дивана, подошла.
– Что, пап?
– У собак мерзкое зрение, – сказал Юрий Святославович. – Надо будет у следующего пса модифицировать не только голосовые связки… Посмотри на этого человека, сколько ему лет?
Василиса мельком глянула на меня.
– Тридцать. Или чуть больше.
– Вы должны увидеть тридцать один с половиной, – поправил я.
– Я округлила, – бросила Василиса.
– Доверяю твоим имплантам, дочь, – сказал Юрий Святославович, не реагируя на мою реплику. – Но это не омоложение, не клон, не аватар?
– Метки клона нет, активной биологии нет, обмена данными с внешним миром нет, – вздохнула Василиса.
– База данных? – Юрий Святославович продолжал разговаривать с ней так, будто меня не существовало.
– Нет его в базе.
– Тогда почему он такой наглый и такой опасный? – произнёс Юрий Святославович задумчиво. – Никита, где вы родились?
Мне надоел этот фарс.
– На Земле. В городе Москва. В одна тысяча девятьсот девяносто шестом году.
Василиса засмеялась. И осеклась.
– Примите мои глубочайшие извинения, Никита, – сказал бизнесмен. – Я обязуюсь лучше контролировать это примитивное тело.
Я молчал.
Бульдог вздохнул.
– Разумеется, мой поступок был осознанным и контролируемым, – признал Юрий Святославович. – Я хотел вас прощупать.
– Получилось? – спросил я. – Извинения приняты.
– Я глубоко уважаю Обращённых, – сказал бизнесмен. – Спасибо, что дали нам укрытие.
Я кивнул и вместе с Тао-Джоном пошёл к выходу, позволив себе лишь раз глянуть на юную Василису, в полном остолбенении смотрящую мне вслед. От Тао-Джона слегка пахло собачьей ссаниной.
– Не считал себя вправе раскрывать твою личность, – сообщил тао. – Сказал лишь, что ты надёжный землянин.
– Правильно, – поблагодарил я.
У дверей мы постояли несколько секунд. Полвека дружбы – это всё-таки не шутка.
– Справишься? – спросил я.
– Полагаю, самое сложное уже позади, – ответил Тао-Джон.
Обниматься у его народа не принято, так что мы просто пожали друг другу руки. И он вышел из дверей на уже полнящуюся ночным народом улицу. Светили обе луны, над горизонтом сверкала верхняя часть орбитального лифта, на движущейся ленте трассы приплясывал и распевал сутры мигрирующий табор хопперов – высоких, в серебристых защитных накидках. Тао-Джон подмигнул мне и перепрыгнул через перила. Донёсся гулкий стук о тротуар, кто-то принялся визгливо ругаться на незнакомом наречии. Потом я увидел, как Тао-Джон спрыгнул с тротуара на трассу – и затерялся среди хопперов, таких же блескучих и металлических в лунном свете.
Это был последний раз, когда я видел его живым.
Но никаких дурных предчувствий у меня не возникло. Так что я запер дверь, включил защиту в режим паранойи и вернулся в гостиную.
Глава 2
Бульдог Юрий Святославович сидел на диване и тихо разговаривал с дочерью. Василиса слушала, кивая. Изумрудные волосы искрились в мерцании экрана.
Я обошёл висящую в воздухе световую плоскость. Когда проходишь сквозь экран, по телу с потрескиванием пробегают искры. Детям даже нравится, а меня это злит.
Может, в будущем полюблю.
– Ждёте новостей? – спросил я. – О покушении?
– Никто о нём не знает, – ответила Василиса. Она стала со мной куда вежливее и внимательнее. – И не узнает.
Я глянул на экран – там шёл непрерывный инфопоток, шесть окон, расширяющихся и включающих звук, если сфокусировать взгляд. В одном окне изящные длинноногие девушки с серебристой кожей плясали посреди огромного стадиона. Временами стадион разражался криками, существа на трибунах вскакивали, вздёргивали руки, щупальца, лапы – на поле стадиона вспыхивало тёмное дымное пламя, и одна из фигур исчезала. В другом окне медленно и величаво плыл патрульный крейсер Стерегущих. Где именно он находится, понять было невозможно, звёздный узор тонул и искажался в засветке силовых полей крейсера. К чему эта трансляция, понять я не мог. Может быть, год назад Стерегущие выдали сигнал, забыли остановить, а прерывать их, конечно, никто не рискнул. Третье окно показывало джунгли, из которых всплывали к небу причудливые фиолетовые облака. В четвёртом беседовали в студии два гуманоида, один во всём походил на человека: либо землянин, либо хро. В пятом шёл дождь, в котором плавали смутные тени. В шестом тряслись и падали здания – городок был небольшим, скучным, и даже непонятно, разрушали его враги или решили снести и перестроить обитатели.
– Последние новости о землянине Юрии Святославовиче Павлове и членах его семьи, – попросил я.
Окна рассыпались и собрались в одно.
Юрий Святославович стоял на палубе морской яхты, рядом со столиком, где в ведёрке со льдом охлаждалось шампанское. Он оказался мужчиной крупным, но мускулистым, физически выглядящим лет на сорок. На нём были чёрные плавательные шорты, максимально скромные и демократичные, словно из самого дешёвого магазина. Рядом стояла топлесс эффектная блондинка неопределённо-юного возраста – очевидно, погибшая супруга миллионера.
В сторонке на шезлонге лежала Василиса, подставляя солнцу спину и крепкую загорелую попку. То ли она была совершенно голая, то ли в совсем микроскопических стрингах, я не разобрал, хоть и покрутил взглядом картинку. Рядом с сестрой сидел мрачный Святослав в своём моряцком костюмчике, уткнувшийся в планшет. Я поискал глазами бульдога, но не нашёл.
– Очень достоверно! – порадовался я. – Вася, у тебя прекрасная фигура!
Девушка фыркнула, Святослав хихикнул.
– Уверяю вас, даже поверхностный генетический анализ будет верным, – сообщил бульдог. – И это не клоны, нет.
– Но кто-то не обманулся.
– Да. Кто-то не обманулся.
– Скажите, а почему все личные каналы знати такие однообразные? – спросил я. – Рестораны, путешествия, скандалы, секс?
– Обыватель имеет своё представление о том, чем занята элита, – ответила Василиса. – Если ему показать правдивую картинку, всё равно не поверит.
Я подумал и решил, что девушка права. Несколько самых влиятельных людей и не людей, которых я знал, вели удивительно скучную жизнь. Даже мои будни выглядели увлекательнее.
– Надеюсь, пока Тао-Джон вёл вас ко мне, он принял все меры предосторожности, – сказал я. – Это помещение хорошо защищено, но ваш дом, вероятно, тоже охранялся.
– Наши лица не фиксируются системами наблюдения, – сообщила Василиса. – И поверхностный генный контроль тоже увидит других.
Мальчик Святослав глянул на сестру с сомнением, но промолчал.
На экране тем временем фальшивая Василиса плавным движением встала с шезлонга и картинно потянулась.
Всё-таки она была в стрингах. Может быть, стринги и сплели из шнурков от ботинок, но они всё же имелись.
Настоящая Василиса поймала мой взгляд и нахмурилась.
– Тао-Джон активирует один из имеющихся планов укрытия, – сказал бульдог. – Думаю, к утру мы сможем покинуть ваш дом.
– Хорошо, – сказал я. – Исключительно из любопытства… кто же вас так не любит?
– Конкуренты! – рявкнул бульдог.
– И всё же? Вы не военный магнат, не лезете в политику, даже от землян баллотироваться отказались. Поддерживаете Слаживание, сотрудничаете с Контролем, делаете крупные пожертвования Стерегущим и одобряете Думающих. Диаспора землян вас уважает, но и ни один из значимых видов не высказывает неодобрения.
– Вкусно пожрать все любят, – сказал бульдог со всей доступной собачьему горлу иронией.
– Вот именно. Вы всего лишь производите земные деликатесы. Четыре процента всеобщего рынка деликатесов, это немало, но…
Пёс промолчал. Зато заинтересовалась Василиса:
– Вы десять минут назад ничего о папе не знали. А сеть у вас выключена, и имплантов нет.
Я пожал плечами. Куда я лезу? Зачем?
– Нет тут вообще сети, – сказал я. – Этаж экранирован. Только запросы и новости через информационный шлюз.
Она всё равно упрямо смотрела на меня. Ну ладно, допустим, особой тайны тут нет…
– Архивированная память, – пояснил я и постучал себя по лбу. – Пептидные цепи надёжны, но разворачиваются долго.
Василиса оживилась и закивала. Что ж, она не дурочка. И не девочка-пустышка из высшего общества, какой её представляет обыватель.
– На полках коробки. – Я показал, где именно. – В них стандартные военные пайки для землян. Некоторые даже вкусные. Животным тоже можно. В том вот шкафу – бухло… вот только собаки не пьют. За той дверью кухня, но я там редко бываю. За той – сортир и душ. Не уверен, что есть туалетная бумага, но биде работает. Спать можете на диване. Или в комнате дальше по тому коридору, в ней есть кровать и постельное бельё.
Сам не знаю, зачем я сделал одну гостевую спальню. Наверное, случилась минута слабости.
– А вы? – спросила Василиса.
– Моя спальня там. – Я указал ещё один коридор, отходящий от гостиной. – Я вас до утра не побеспокою.
Тихий мальчик Святослав отложил свой планшет и спросил:
– А если нас придут убивать?
Я подумал мгновение.
– Ну… сопротивляйтесь. Зовите на помощь. Предлагайте выкуп. Взывайте к милосердию. Молитесь, в конце концов! Вариантов масса!
– Блин, вы такой позитивный, обосраться можно! – воскликнул Святослав и на мгновение стал походить на нормального пацана.
Я усмехнулся и вышел из гостиной.
Одно из преимуществ моей скучной в последние годы жизни – я вызываю у женщин живейший интерес. Причём не обязательно рассказывать про себя, они сами что-то чувствуют. На интуитивном уровне, наверное.
Так что я принял душ, лёг на кровать и включил старый видовой фильм о природе Земли. На экране сменялись леса, моря, водопады, вулканы. Очень красиво, пусть даже технологически отстало.
Дверь приоткрылась минут через десять. Василиса осторожно заглянула, посмотрела на меня, на секунду замялась и вошла. Прикрыла дверь.
– Уверена, что отец уснул? – спросил я.
– Уверена, что это не его дело, – тихо ответила она.
Она, разумеется, была права. А ещё я не сомневался, что Юрий Святославович лично отправил бы её ко мне, задай она вопрос.
Или она задала?
Блузку с неё снял я, брючки она стащила сама, вместе с трусиками. В отличие от публичного двойника, Василиса носила вполне скромное бельё. Может быть, тоже модный тренд – «я не такая», «я скромная девушка-труженица»? Когда-то я отслеживал, потом надоело.
Вела она себя очень смешно, явно стараясь выглядеть опытной и умелой женщиной: целовалась так, словно собиралась откусить мне язык, двигалась с энтузиазмом, вполне заменяющим подлинную страсть. И, в общем, была девчонкой приятной во всех отношениях. Я взял её дважды, первый раз быстро, подчиняясь её напору, второй раз дразнил, доводя почти до конца и отступая – пока она не начала царапаться и повизгивать, борясь между желанием отдаться и выцарапать мне глаза.
– Скажи, что ты плохая девчонка, – прошептал я ей в ушко.
– Я плохая девчонка! – выпалила она послушно. – Очень, очень, очень плохая!
Плохой она, конечно, не была. Просто не успела ещё ей стать, у неё всё было впереди. Потом мы лежали рядом, я поглаживал её упругий животик, Василиса хихикала и говорила, что никто из подруг ей не поверит.
– Ты же знаешь, что Обращение не наследуется, – сказал я.
– Точно? – спросила она.
– Головой подумай. Конечно же, нет. На самом деле Обращение – самое лучшее противозачаточное.
Она подумала и сказала, что ей плевать. Ребёнка от меня она не хочет, ни Обращённого, ни обычного. Пусть отец сам со мной трахается, даже в теле бульдога, вдруг чего получится. А ей просто интересно, и всё было шикарно, и если я захочу встретиться – то она прибежит ко мне без трусов в любое время дня и ночи.
В общем, то, что её послал ко мне в постель отец, Василиса даже не пыталась скрывать. Умная девчонка, я её ещё сильнее зауважал.
Мы закурили по сигарете с местной расслабляющей травкой – дым тянулся к потолку, серыми нитями всасывался в решётку вентиляции. Я предложил ей выпить, но Василиса покачала головой. Оказывается, она не пила после полуночи, а сейчас было уже два часа ночи.
Потом она натянула трусики, сгребла одежду в охапку и ушла. Я лежал, улыбаясь. Последний раз секс у меня был пару месяцев назад, а уж такой искренний и беззаботный – не припомню, когда.
Я даже подумал, не нанести ли ответный визит. Я был почти уверен, что мальчик Святослав вместе с бульдогом легли спать в гостевой спальне, а Василиса – на диване, метрах в десяти от меня.
И тут я понял, что нас пришли убивать.
Одеваться не было ни времени, ни смысла. Заварушка явно намечалась серьёзная и грязная, так что я натянул только трусы. Пистолет брать не стал – голый человек с пистолетом выглядит смешно. Зато снял со стены армейскую рапиру – холодное оружие, уж не знаю почему, гармонирует с голым телом. Наверное, это идёт со времён античной скульптуры – все эти атлеты с мечами, Давиды с пращами, девушки с вёслами… Нет, ну девушки тут ни при чём, конечно. Хотя весло – штука жестокая в умелых руках.
Я тихо шёл по коридору, прикидывая, где враг нашёл слабое место в защите и кто этот враг. У меня стоит хорошая система охраны периметра, а уж в режиме паранойи она скорее сожгла бы пол-улицы, но никого не впустила.
Но факт оставался фактом – враг был либо внутри, либо в процессе проникновения, а охрана молчала.
В гостиной слабо светилось несколько бра по углам. Василиса лежала на диване, прикрытая пледом. Торчала босая розовая пятка, которую так и хотелось пощекотать. Зелёные волосы мокро поблёскивали, видимо, успела сходить в душ.
Так, посмотрим, что там у мальчика и собаки…
Я заглянул в гостевую спальню.
Тут мягко светился торшер, уже хорошо. Святослав спал, закутавшись в одеяло. В ногах у него лежал и храпел бульдог. Нет, прекрасная порода, но шумная…
Посреди спальни заканчивали материализоваться три воина хро в чёрных обтягивающих комбинезонах. Хро очень похожи на землян, может быть, поэтому так искренне нас не любят.
Времени у меня не было совсем, так что я бросился в атаку сразу от дверей, не размышляя и не прикрываясь.
Первого хро я пронзил рапирой в районе грудины, лезвие взвизгнуло, включаясь, я рванул рапиру вверх и развалил шею и голову хро на две части. Скорее всего, он был напичкан имплантами и модернизирован, но мозг всё равно почти всегда остаётся в черепушке.
Второй хро в этот момент вскинул хлыст и рубанул им поперёк кровати. Видимо, у него была жёсткая установка на выполнение задания, он понимал, что сам не успеет защититься. Ему я отрубил руки, а потом голову. Безусловно, это было верным решением, потому что обезглавленный хро, фонтанируя кровью, ещё несколько секунд метался вокруг, махая обрубками рук и пытаясь ударить меня недоступным уже хлыстом.
А вот третий хро, который был дальше всех от двери, успел отреагировать. Развернулся, выставил руки и всадил мне в грудь кумулятивный заряд из пистолета. Мне выжгло сердце и левое лёгкое, да ещё и откинуло на пару метров. Второй раз хро промазал, третий раз стрелять не стал – видимо, до него дошло, во что он ввязался. Но он был тренированный, очень быстрый, и мне пришлось гоняться за ним по спальне секунд десять. Мы расколотили торшер и развели кучу грязи на полу, прежде чем я зажал его в углу, сдавил горло и рявкнул:
– Кто послал?
Хро закатил глаза и умер. Не то яд, не то мощная установка на смерть в сознании.
На всякий случай я вырвал ему сердце, свернул шею и переломал кости в конечностях. Ну ладно, не было никакого «всякого случая», просто я разозлился. И даже не за себя.
Бульдога Юрия Святославовича хлыстом развалило на две части. Я бы сказал, что он не мучался перед смертью, но это было бы сильным преувеличением.
А мальчику Святославу повезло ещё меньше. Хлыст отсек ему ногу, разрезал тело от промежности до груди, но сердце и лёгкие были целы – и он ещё жил. Беззвучно пускал кровавые пузыри, подрагивал, глядя на меня, но явно ничего не воспринимая. Болевой шок.
Мне стало чертовски неловко. Я вообще не люблю, когда убивают детей, у каждого должен быть шанс дожить до старости и наделать всяких весёлых глупостей. А тут, как-никак, мальчик был в моей квартире и под моей защитой!
И я ещё над ним посмеялся вечером, и он хорошо так ответил, живенько, с эмоциями…
Я опустил ладони на тонкую вздрагивающую шейку и пережал артерии. Может, всего на несколько секунд сократил мучения, но всё же стало полегче на душе. Мёртвый Святослав выглядел совсем маленьким и беспомощным: ручки тоненькие, ножки тоненькие, повсюду кровь и кишки…
Сволочи. Кто-то сильно пожалеет.
Я взял со стула аккуратно сложенную детскую тельняшку и вытер с себя свою и чужую кровь. Кожа в том месте, где грудь прожёг кумулятивный заряд, чесалась. Один врач объяснил мне, что это нервное, потому что организм пытается хоть как-то объяснить себе происходящее.
Выйдя из спальни, я огляделся.
Нет, ничего ещё не закончилось. Помимо троицы хро, ко мне проник кто-то ещё. Затаился?
В гостиной было тихо. Даже Васька не проснулась…
И тут мне стало совсем уж грустно и обидно. Я быстро подошёл к дивану, наклонился.
Волосы у Василисы блестели не от душа. На диване вообще скопилась огромная лужа, и вся эта вода недавно была в её теле. Я откинул плед.
Ну да. От колен и выше девушка будто ссохлась, превратилась в мумию, плавающую в собственных телесных жидкостях.
– Слушай, гадёныш, – сказал я негромко. – Ты же понял, кто я? Тебе конец.
В гостиной было тихо. Никто не вопил от ужаса, никто не подкрадывался ко мне. Вообще я чувствовал, что опасность, поднявшая меня с постели, отступает.
На меня заказа не было, убийца Василисы уходил.
Но как?
Где он?
Я стоял, озираясь, постукивая кончиком рапиры по полу. Ждал.
И увидел, как полупрозрачная тень скользнула к трубе водовода, прижалась к ней – и исчезла, просочившись внутрь.
– Свет! – крикнул я, бросаясь к трубе. – По руке!
Лампы в гостиной послушно вспыхнули, высвечивая трубу, на которую я направил руку.
Я успел увидеть, как в бурлящем водном потоке мелькнуло что-то вроде облачка мути – и исчезло.
Сука-сука-сука!
В Слаживании сотни разумных и околоразумных форм жизни. Я встретился с какой-то новой и незнакомой для меня.
Голова слегка заныла от активирующихся цепочек памяти. Но это уже не играло роли, убийца ушёл. Сейчас он выльется из крана в одной из квартир, или скользнёт по обратке в магистральный водовод и унесётся прочь из города.
Что это за форма жизни?
Как он прошёл сквозь трубу?
Я осмотрел толстенный пластиковый цилиндр. В одном месте поверхность стала шершавой и чуть-чуть влажной. Видимо, здесь он и просочился – вначале из трубы, потом обратно.
Налив себе полстакана дешёвого бренди – несмотря на гордые надписи, это был очень посредственный синтез «Мартеля», – я выпил алкоголь залпом. И сел в одно из кресел, не пострадавших во время бойни.
Я был унижен, растоптан и кипел от ярости.
Пусть это и не являлось изначально моей работой, но в моём доме и под моей защитой находились девушка (с которой мы даже занялись сексом), ребёнок и собака.
И их всех убили.
Кто-то за это ответит.
Глава 3
В телах тао так много металла, что хоронят их редко и только на родной планете. Там есть какие-то кислотные почвы и разлагающие металлоорганику растения.
Чаще тао кремируют в специальных гробах из огнеупорного кирпича, на дне которых остаётся несколько слитков металла. Если тао не оставили завещания, то слитки отсылают на родную планету. Если оставили – то бывает по-разному.
– Тао-Джон распорядился кремировать его в гробу с тремя углублениями, – сказал распорядитель похорон. Он был гуманоидом, костлявым и высоким, с внешностью, на мой взгляд, идеально подходящей для такой работы. Смени он разноцветную рубаху на чёрный балахон и возьми в руки косу вместо жезла распорядителя – был бы вылитая Смерть.
– У Тао-Джона было много друзей, – согласился я. Для тао три углубления, куда стечёт после кремации металл, – это действительно много.
– Вот ваш слиток. – Распорядитель кивнул на стол, где в картонной коробке лежал округлый брусок желтовато-серого металла. – Я взял на себя смелость выбрать среднюю лунку, поскольку вы пришли первым.
В среднем углублении, как считалось, скапливались самые редкие и ценные металлы.
– Вы вправе продать металл, употребить в пищу, использовать для бытовых целей, религиозных церемоний или производства оружия, – зачитал распорядитель. – Хотите мой совет?
– Нет, – сказал я и взял коробку. Она была тяжёлая – килограммов десять-двенадцать, не меньше. – Могу я поговорить с врачом, проводившим вскрытие?
Распорядитель с некоторой обидой кивнул.
С врачом я поговорил, но ничего значимого не услышал. Тао-Джона убили в пятистах метрах от моего дома, значит, за ним проследили ещё тогда, когда он вёл ко мне семейство Павловых. Но это я и так понимал.
Так что я положил коробку с останками старого товарища в багажник автомобиля и поехал в резиденцию торговца земными деликатесами Юрия Павлова.
Машину для поездки я взял самую простую и маленькую: двухместный серенький седан с низкой крышей и даже без системы ручного управления. Коробка со сплавом тяжело елозила по дну крошечного багажника, я сидел на месте, традиционно называемом «водительским», и хмуро смотрел на проносящиеся мимо кварталы. Автострада двигалась со скоростью сорок километров в час, мой мобиль добавлял ещё тридцать разрешённых.
Ну, конечно, тут не меряют скорость в километрах, много было бы чести. Но я упрямо округлял цифры в привычные с детства земные единицы. До резиденции было почти сорок километров, значит – полчаса езды. Достаточно, чтобы подумать.
Прошло всего два дня с момента ночного визита. Поразмыслив хорошенько, я не стал сообщать в городскую полицию о своих гостях, а утилизировал тела – и Павловых, и убийц. Канализационная система, на самом деле, напичкана датчиками органики. Если смыть в неё девушку, подростка, собаку и трёх хро, даже растворив предварительно тела в кислоте, полиция приедет сама.
Так что пришлось провозиться полдня. Настроения мне это не улучшило. Так же как и уборка, потребовавшая ещё больше времени.
Поскольку Тао-Джон за это время не появился, я совсем не удивился визиту курьера из центра упокоения усопших разумных. Умом я понял, что тао не выжил, в тот самый момент, когда убийцы пришли в мой дом.
Теперь оставалось только решить, хочу ли я разбираться во всей этой истории.
С Тао-Джоном мы были друзьями, но друг иного биологического вида – это не друг-землянин. Да и виделись мы нечасто, и обещаний отомстить убийцам не давали. Так что, хоть меня и глубоко тронул завещанный слиток металла, но чем-то обязанным я себя не считал.
В моём доме немного пострадал интерьер, на уборку и зачистку тоже пришлось потратиться. С другой стороны, я пережил интересное приключение, испытал хороший секс, с удовольствием подрался. За бульдога и мальчика отомстил, вот только убийца Василисы утёк в трубу…
Но давайте откровенно – очень богатые люди редко умирают насовсем.
Так в раздумьях я и доехал до резиденции Павлова, после чего решил действовать по интуиции. Опасности никакой я не ощущал, бросил машину у ограды и пошёл к будочке охраны.
Район был замечательный, не чета моему. Тут жили не только земляне, но обитатели этих особняков имели такие состояния, что на видовые отличия забили болт. На игровой площадке в окружении особняков (некоторые – явно для людей, а некоторые даже не для гуманоидов) резвились детишки. Частью – человеческие, частью – напоминавшие людей, ну а некоторые в моём детстве одним своим видом довели бы детей до энуреза и заикания. Чего стоил только землисто-серый, с крошечными алыми глазками по всему телу, червь, роющийся в песочнице с малышами! А ведь он именно играл, и даже получив лопаткой поперёк туловища, не брызнул токсином, а обиделся и уполз в угол.
Охранник у будки был землянин, молодой и крепкий парень с блестящими грибочками внешних силовых имплантов по всей коже. Выглядел он так, будто прилежный механик вкрутил в него коробку саморезов.
Парень вежливо поздоровался, внимательно выслушал, после чего скрылся в будке и минуту докладывал начальству о моём визите. Затем меня впустили, я прошёл через замечательный ухоженный парк, очень похожий на земной, если не вглядываться в деревья. Под ногами хрустел гравий, в глубине сада пожилой мужчина сгребал в кучу опавшие листья. Над его головой кружил дрон, струями воздуха от винтов сбивая едва держащиеся листья.
На мгновение я почти ощутил себя на Земле, идущим где-нибудь по Царицынскому или Останкинскому парку. Ещё и вороны орали на ветках совершенно по-земному. Вороны очень адаптивные птицы, они прижились на самых разных планетах, и, что удивительно, – никто не против.
Многие считают их очень милыми, а некоторые – очень вкусными.
Особняк тоже выглядел земным, перенесённым откуда-нибудь из-под Лондона или с Рублёвки. Я вдруг подумал, что вспоминаю Рублёвку с изрядной ностальгией. Ах, эти милые российские нувориши, прожигатели жизни, ухватившие удачу за хвост… Дамы с подтянутыми лицами и шеями, напичканные силиконом, пузатенькие или сухонькие бизнесмены, осторожные чиновники…
Я даже вздохнул и улыбнулся.
Прислуга в особняке была живая и тоже состояла из землян. Юрий Святославович, как положено состоявшемуся человеку, давал работу землякам. Я сидел в маленькой гостиной (наверное, она так и называлась – «малая гостиная»), пил терпкий зелёный чай и смотрел на потрескивающие в камине дрова. Потом скомкал салфетку и бросил в камин. Салфетка загорелась.
Настоящий, не голографическое фуфло!
– Она же льняная, – укоризненно сказал Юрий Святославович, войдя в гостиную. – Могли взять бумажную для проверки!
– Бумажная не долетела бы, а вставать лень, – объяснил я. – Спасибо, что согласились встретиться.
Бизнесмен кивнул. Выглядел он очень похожим на того человека, кто плавал на яхте. Но казался менее загорелым.
– Итак? – спросил Павлов, садясь напротив. Пояснил: – У меня много дел. Я, конечно…
– Глубоко уважаете Обращённых… – перебил я. – Знаю.
Павлов уставился на меня оценивающе. Потом спокойно произнёс:
– Итак, мы уже встречались на днях. Верно? Полагаю, Тао-Джон организовал встречу после небольшого инцидента, имевшего место. Видимо, мы пришли к вам ночью?
Я кивнул.
– Можете уточнить?
– Всё плохо закончилось, – признался я. – Мы их недооценили. И я даже не понял, кого именно.
Павлов побарабанил пальцами по столу.
– Собачка… она жива?
– Увы.
– Печально, – он уставился мне в глаза. – Я вам что-то должен? Обещал?
– Нет. Но меня задела эта ситуация. Обидела, скажу прямо.
– Понимаю, понимаю… – он всерьёз размышлял, у него даже выступила капелька пота на лбу. – К сожалению, я не знаю, что послужило причиной… и… э…
Мне это надоело.
– Давно вы бэкапили сознание? – спросил я прямо.
– Что делал? – Павлов поморщился. – Это какой-то сленг?
– Давно сохранялись? Сливали память? – уточнил я. – Слушайте, это ваше личное дело, Контроль не против – так пользуйтесь нейросеткой. Мне-то что!
– Два месяца назад. – Юрий Святославович махнул рукой. – Знаете, всё дела, восемь часов сидеть под кабелем…
– Можно ведь во сне сохраняться.
– Да не могу я в этой херне спать! – возмутился он. – Всё время ожидать смерти и сохраняться? Я мирный человек!
– В собачку-то как-то слили сознание, – заметил я.
– Это упрощенная технология. – Он заинтересованно посмотрел на меня. – Работала?
– Вполне.
– Там только фрагменты личности, без долговременной памяти, без кучи важных моментов. Собачка – это возможность за десять минут слить свою оперативную память, а потом объединить с последним сохранением. И то в теории!
– А жена, дети? – осторожно поинтересовался я.
– Жена… – он вздохнул.
– У вас была ссора месяц назад.
– Это пёс вам сказал? – Павлов поморщился. – Да. И после восстановления мы ещё не помирились. Она, видите ли, считает, что я виноват в нашей смерти! Ещё и за Рекса пеняет!
– Бульдог?
– Бульдог, – признался Павлов. – Хорошая была собака… Верная. Не знаю я, за что нас убили и кто. Я два месяца потерял, жена месяц. Славка две недели. Василиса – три. Василиса ещё и помолодела на год, у неё клон не успел вырасти.
– Это же здорово – помолодеть, – сказал я. – Наверное.
– Вам доводилось иметь дочь-подростка? – Павлов воздел руки к потолку. – Она сегодня страдает, что уже постарела, а завтра – что сопливая девчонка! То голодает, то лопает торты и мороженое! И все, заметьте, все винят в своей смерти меня!
Мне стало его жалко.
– Ну вы же не умерли.
– Да умерли мы, умерли! – сварливо сказал Павлов. – Даже потеряй десять секунд сознания – воскресли бы другие личности. Чуть-чуть отличающиеся. Нет непрерывности разума, понимаете? Это всё самообман!
Я не стал спорить, хотя Павлов сделал паузу, явно ожидая услышать слова утешения.
– Если хотите поискать тех негодяев – могу вас нанять, – предложил он. – Оплатить расходы. Если понесли убытки – готов компенсировать. Но никакой ценной информацией не располагаю.
– Да нет, что вы, – сказал я. Король деликатесов и впрямь казался человеком в меру откровенным и положительным. – Всё в порядке. Я так, поговорить пришёл, узнать, как дела.
– Я ведь вам не рассказывал, кто за мной охотится? – заинтересовался Павлов.
Я покачал головой.
– Вот не знаешь никогда, кому стоит доверять… – вздохнул Павлов. – О чём-то я ведь должен был догадываться! Или дочь, или сын… Знаете, Никита, а заходите в гости почаще? С вами приятно общаться. Вам от меня ничего не нужно, это так редко бывает! А мне от вас!
– Почему бы и нет, – неожиданно для себя сказал я. И вспомнил Василису, её полуоткрытые губы, язычок, тонкие пальчики, крепкие и при этом нежные бёдра…
– С дочерью вас познакомлю, – предложил Павлов. – У неё тема выпускного в школе была: «Четырнадцать Обращённых – дар или проклятие?». Кажется, она как раз вас особо выделяла.
Мысленно я посоветовал себе больше никогда не считать молодых девушек откровенными, а их богатых отцов наивными или открытыми. Нет, Павлов не мог знать, что происходило в моём доме.
Но он мгновенно и совершенно точно предположил, что могло там произойти.
– С удовольствием, – сказал я. – У вас очень милая проказливая дочь. Хотя и немного скрытная.
Теперь мы смотрели друг на друга оценивающе, улыбаясь, но слегка показывая зубы.
– Вам сейчас сколько лет? – спросил Павлов.
– Сто тридцать с небольшим. Думаю, вы в курсе.
Он покивал.
– Да. Прекрасный возраст.
Мы снова оскалились друг на друга, будто два американца в древнем голливудском фильме.
А потом Павлов принялся хохотать.
– Нет, вы мне нравитесь, Никита! Положительно нравитесь! И не стану врать, рад был бы иметь вас сотрудником, другом, родственником! Кем угодно, только не врагом! Обращённый… ну почему Тао-Джон не рассказывал, что знаком с вами! Выпьете коньяк? Настоящий, земной. Или виски? Вы спешите куда-нибудь?
Я почесал кончик носа. Спешу ли я?
Да нет, не спешу. На самом деле злость меня немного отпустила, и я оценил комизм ситуации.
– Нет, не спешу. Как угодно, на ваш вкус.
Павлов встал и направился к резному деревянному буфету. Тот смотрелся бы нелепо где угодно, кроме этого особняка.
– Мне сейчас должны привезти щенков, – сказал он заговорщицким тоном. – Бульдога, лабрадора, корги. Буду выбирать новую собаку Павлова.
Он захихикал, призывая меня оценить шутку.
– А почему щенка?
– Ну я не рассчитываю постоянно пользоваться псом как методом спасения, – пояснил Павлов. – А уж если заводишь собаку, то надо брать щенка, чтобы вырастить под свой характер. Верно?
Он вернулся с двумя бокалами.
– Виски, – сказал он, ставя бокалы на стол. – В честь нашего повторного знакомства.
Я взял бокал. Посмотрел на Павлова. Помедлил секунду и сказал:
– Если я сейчас выпью, то сильно пострадаю.
Мультимиллионер изменился в лице. Вначале он улыбался. Потом помрачнел. Покачал головой.
– Даже не…
Он взял бокал из моих рук и сделал глоток. Уставился на меня. Сказал с вызовом:
– Ну?
– Значит, дело не в напитке, – ответил я. Встал, прошёлся по комнате. Посмотрел в окно. Павлов следил за мной, полуоткрыв рот. Он выглядел ошарашенным, но совершенно точно не отравленным. – Валим отсюда! – крикнул я и бросился к выходу.
Павлов замешкался, так что на бегу я подхватил его и потащил-понёс перед собой. Хорошо, что он не был толстым, плохо, что был мускулистым.
Но хотя бы не сопротивлялся!
Я не то распахнул, не то вышиб дверь икорно-трюфельным магнатом, когда стекло раскололось, в гостиную влетел дрон и взорвался сотнями крошечных термальных игл. Мне прошило всю спину, пиджак вспыхнул и сгорел вместе с рубашкой. Под потолком гостиной стали рваться баллоны с противопожарным гелем.
Я упал на пол, откатил Павлова в сторону и застыл, тяжело дыша. Мы оказались в комнате, которая на языке богатеев называлась курительной или кальянной, во всяком случае тут были кресла, столы, пепельницы и кальян.
В спине и груди жгло нестерпимо, пол заливало кровью. Я откашлялся, выплёвывая тонкие раскалённые иголки. Где-то выла сирена, на спине тлели остатки рубашки. Поднявшись, я скинул остатки испорченной одежды. Брюки вроде как уцелели. Павлов возился на полу, тараща на меня глаза.
Вбежал охранник, для разнообразия – женская особь хоппера. И, не разбираясь, всадила мне в грудь четыре крупнокалиберные пули.
– Да хоп обеих ваших матерей! – завопил я, кидаясь к хопперше. Она, конечно, действовала с перепугу, но так же нельзя!
Хопперша взвыла от страха и всадила мне пулю прямо в глаз.
– Уймись, дура! – крикнул я. Это было реально больно! Я отобрал у неё пистолет, выбросил куда-то в сторону. Проморгался, вытер залившую лицо кровь. Хотелось пить. Доктор говорил, что это тоже чисто психологическое…
Хопперша с криком выбежала в ту же дверь, из которой появилась.
– Ты уволена! – завопил ей вслед Павлов. Он уже поднялся и теперь совал мне чистый белый платочек. – Никита, как вы? О господи, вы меня спасли! Вы меня спасли, вы приняли весь удар на себя! Боже, боже, я никогда ничего подобного не видел, так вот как это происходит, да? Вы были дырявый, как решето! Я через вас пожар видел!
– Это не пожар, – протирая лицо и отхаркивая последнюю иглу, сказал я. – Термоиглы, они горели внутри.
На всякий случай я заглянул в гостиную, но там всё было в испарениях противопожарного геля.
– Вот ведь паскудство, – сказал я, потом грязно выругался. Пояснил: – Это был мой лучший костюм, между прочим!
И тут я увидел Василису. Она стояла в углу комнаты, совершенно по-детски пряча за спиной зажжённую сигарету. И смотрела на меня. Если её клон и был моложе, то я этого не заметил. С моей точки зрения полгода-год – это совсем ничего.
– Извини, – развёл я руками. – Тяжёлый день! А теперь стою перед девушкой полуголый…
Она покачала головой и сказала:
– Да сколько угодно. Вы Обращённый, так?
Я кивнул. Почесал живот и вытащил ещё одну иглу. Поискал глазами пепельницу, положил в неё.
– Вы мой кумир, – призналась Василиса. – С самого детства. Пап! Ты представляешь – это же Никита Самойлов!
Глава 4
Даже полиция в этом квартале была вежливая и деликатная. Никто не начинал с предположений, чт