Читать онлайн Это всегда был он бесплатно

* * *

Плей-лист

Нервы – Вороны

Dante – Под Кожу (Acoustic)

5УТРА – Незаметна

Алексей Сулима – Пьеро и Мальвина

Слава Басюл – Разбуди меня

Jaroom – Похожа на море

Dante – Сердце (Acoustic)

Женя Трофимов, Комната культуры – Больше никому меня не прощай

Мари Краймбрери – Давай навсегда

Глеб Петров – Обнять и держать

От автора

В тексте присутствуют некоторые авторские допущения относительно локаций и названий. Все персонажи вымышлены, а любые совпадения случайны.

С большой любовью к городу Новочеркасску и Ростову-на-Дону, где прошли мои студенческие годы. С искренней благодарностью к людям, которые окружали меня в то время. С сердечным трепетом к моим читателям, которым только предстоит коснуться этой истории.

Пролог

Говорят, время лечит любые раны, притупляет тоску, позволяет забыть об ошибках и двигаться дальше. Но все это не имеет смысла, если человек, несущий груз прошлого, не желает себя прощать.

Саша бредет по спальному району вечернего Новочеркасска. Высокие старые деревья шумят листвой, вздрагивая от порывов теплого ветра. Он тянет за собой тонкий аромат подступающей осени, а вместе с ней еще больше уныния и тревоги. Годовщина того страшного дня все ближе, и как бы сильно Саше ни хотелось убежать, он прикован к этому городу. Придется снова ходить на пары, смотреть в глаза одногруппникам и бывшим друзьям, делать вид, что жизнь продолжается. Он должен. В память о друге, который больше никогда не сможет хлопнуть его по плечу и сказать задорное «здоро́в».

Взгляд Саши устремляется к пустой скамейке на краю детской площадки. Качели пугающе поскрипывают, из открытого окна многоквартирного дома доносится бранная речь. Саша садится на деревянные доски, не обращая внимания на облупившуюся краску, и оставляет рядом место, словно вскоре к нему должен присоединиться кто-то еще, но этого не происходит. Минуты бегут, последние всполохи лучей заходящего солнца тонут в небесной черноте. Воспоминания кружатся вместе с пылью и песком, а Саша ведет мысленные диалоги с тем, кто не может ему ответить, и погружается все глубже в колодец памяти, вылавливая клочки веселых и дорогих сердцу моментов.

Пальцы Миши скользят по экрану мобильника, листая фотографии мужских причесок.

– А как тебе это? – спрашивает он, тыча в лицо друга телефоном.

– Как будто его башкой в белую краску макнули, – усмехается Саша.

– А по-моему, выглядит круто. Девчонки любят стильных парней.

– И в чем стиль? В том, что он поседел раньше времени?

– Ничего ты не понимаешь, – бурчит Миша, принимаясь дальше просматривать фотографии парней с обесцвеченными волосами. – Вот покрашусь перед первым сентября, и увидишь, кто в этом году заберет звание самого отпадного второкурсника.

– Зима, конечно, – отвечает Саша, покосившись на друга.

– Ну спасибо, братишка. Вот так ты в меня веришь, да?

Саша шутливо дергает плечами и прикуривает сигарету, а Миша снова погружается в телефон. Несколько минут проходят в уютном молчании, и Леванов вновь говорит:

– Думаешь, Ксю не оценит?

– Думаю, не оценит твой отчим. Мих, ты точно не хочешь переехать в общагу? Разве тебе все это не надоело?

Миша чешет подбородок, едва не содрав корочку с ссадины, и тяжело вздыхает.

– Все наладится, – как-то уж слишком безэмоционально произносит он.

– Конечно, – механически отвечает Саша, опустив голову, и тушит сигарету о железную ножку скамейки.

Дворняга гоняет рыжего кота по детской площадке, пожилая женщина у подъезда, тихо запричитав про непутевую молодежь, выбрасывает пустые банки и бутылки в урну. В чем-то эта женщина, конечно, права, но иногда и взрослые совершают такие поступки, после которых хочется взяться за ремень, а может, и за что-то повнушительнее.

– Смотри, что нашел! – оживленно вскрикивает Миша. – Инструкция по домашнему окрашиванию. Не так уж и сложно. Нанести краску, смыть, нанести тоник, еще раз смыть и просушить.

– Ты серьезно собрался это сделать?

– Ага. Ты ведь мне поможешь?

Саша таращится в сияющие воодушевлением глаза друга, не сумев сдержать снисходительной улыбки.

– Черт с тобой! Помогу.

– Можем и тебя преобразить. Составим Димону достойную конкуренцию, – смеется Миша.

– Нет уж, спасибо. Я не настолько отбитый, – хмыкает Саша.

– Эй, малой! Сгоняй-ка в магаз по-быстрому! – Из окна второго этажа показывается щербатое и отекшее мужское лицо, заставляя Сашу сжать зубы, а Мишу мигом выпрямить спину. – Чего сидишь?! Со слухом туго?!

Миша поднимается и тихо бросает, прежде чем уйти:

– Сейчас вернусь.

Мужчина скрывается в окне, из квартиры раздается женский булькающий смех, и Саша достает еще одну сигарету, задумавшись о том, кто его друг на самом деле. Дурак, который терпит безразличие матери и унижения отчима, или же сильный духом парень, который пытается защитить единственного оставшегося у него родного человека? Миша ведь уже давно мог бы съехать из этого притона, забыть о побоях, скандалах и таких вот вечерних караулах под окнами, когда в его дом приходит очередная компания отморозков, называемая корешами отчима. Он мог стать свободным, но почему-то не рассматривал этот вариант. Точнее, не рассматривал его в том ключе, который можно было бы назвать правильным.

Саша моргает несколько раз, чтобы прийти в себя, и смотрит на темные окна второго этажа. Грудь сдавливает от боли и злости. Этим эмоциям нет выхода, они мечутся по телу, отзываясь покалываниями в животе, в горле, за ушами. Саша упирается ладонями в колени и встает. Ноги снова ведут его куда-то темными дворами и тротуарами, на которых разлит желтый свет фонарей. Наконец, Саша поднимает голову, остановившись у магазина косметики и бытовой химии, и, горько хмыкнув, входит внутрь.

Глава 1

В просторном холле главного корпуса политехнического института едва можно протолкнуться. Группы студентов спешат к пропускному пункту, чтобы пройти через рамку металлодетектора и затеряться в лабиринтах коридоров и лекционных залов.

Я невольно сбавляю шаг, потому что только сейчас по-настоящему понимаю – все получилось. Я действительно здесь, вернулась в родной Новочеркасск, поступила на первый курс кафедры архитектуры и дизайна. Сердце стучит чуточку быстрее от прикосновения к мечте, и я вновь ускоряюсь, чтобы вспорхнуть по ступеням и оказаться на входе во внутренний двор, потолочный витраж которого всегда меня завораживал. Людей здесь еще больше, посредине установлена невысокая сцена, звучит торжественная музыка в честь первого дня учебы.

Вглядываюсь в лица в тщетных попытках отыскать знакомые. Неожиданный толчок в плечо заставляет остановиться, комично взмахнув руками. Сумка с новенькими тетрадями летит на пол, и я беспомощно открываю рот, но быстро прихожу в себя и бросаюсь за ней, пока не растоптали. Придерживая край черной классической юбки, подбираю пару выкатившихся ручек, крепко сжимаю ремешок сумки и наконец выпрямляюсь, чтобы извиниться перед тем, на кого случайно налетела.

Правда, рядом уже никого нет. Вижу быстро удаляющуюся спину, обтянутую плотной тканью рубашки в черно-белую клетку, которую я успела заметить боковым зрением в момент удара, и светлую макушку, растворяющуюся в толпе. Тихо вздыхаю, покачав головой. Что ж, если ему не нужны извинения, значит, он не в обиде. Взгляд цепляется за черную тетрадь, выделяющуюся на фоне светлой мраморной напольной плитки, и я, недолго думая, поднимаю и ее. Вдруг там какие-то важные записи лекций или еще что. Стоит вернуть при случае. Уже собираюсь раскрыть тетрадь, чтобы узнать имя хозяина, но из колонок звучит высокий женский голос, приглашающий первокурсников послушать приветственную речь ректора.

Мой взгляд становится яснее, мурашки приподнимают волоски на руках под тонкой тканью шелковой блузки. Закидываю чужую потерю в сумку и заправляю за уши подкрученные локоны, растягивая губы в улыбке. Мама часто говорит, что мечтательность до добра не доведет, но я хочу верить, что с сегодняшнего дня моя жизнь изменится. Что через много-много лет я буду вспоминать студенческие годы с тем же упоением, что и дедушка, когда рассказывал мне о времени, проведенном внутри этих стен.

После торжественного мероприятия я без труда нахожу аудиторию номер двести двенадцать и немного нервничаю при виде ребят, стоящих у высокой деревянной двустворчатой двери, выкрашенной в несколько слоев белой краски. Там, во внутреннем дворике, народа было слишком много, чтобы понять, кто из них станет моими одногруппниками, а если повезет, то еще и друзьями. В Воронеже я обзавелась хорошими знакомыми, отношения с одноклассниками были приятельскими и добрыми, но по-настоящему близких друзей найти так и не удалось. Несмотря на то что я проучилась в местной школе четыре года, до самого выпуска все равно оставалась новенькой, которая переехала откуда-то с юга. Надеюсь, сейчас все будет иначе, ведь по факту мы все здесь новички.

Тихонько прочищаю горло, справляясь с волнением, и делаю крошечный шаг вперед:

– Всем привет!

Несколько девчонок отрываются от телефонов и отвечают мне короткими кивками, парочка парней, сидящих на подоконнике, сонно хлопают глазами, и только две девушки выходят навстречу, мило улыбаясь.

– Дизайн? – уточняет крупная брюнетка, белая блузка которой не в силах скрыть внушительную грудь, хотя красные босоножки на тракторной подошве готовы посоревноваться с ней за привлечение внимания.

– Да, – скромно киваю я. – Меня зовут Настя.

– Я Лина. А это, – она указывает на стоящую рядом миниатюрную девушку с серьгой в носу, – Лера.

– Привет-привет, – мелодично пропевает Лера, покачав головой, из-за чего ее короткие русые волосы, концы которых окрашены в белый, забавно покачиваются.

– Рада знакомству.

– А мы-то как рады, – отвечает Лина.

– Ага, – бурчит Лера, покосившись на одногруппников. – Тут все такие веселые, обрыдаешься.

Лина бросает снисходительный взгляд на подругу и тихо хмыкает:

– Впереди четыре года каторги. Какое уж тут веселье?

– Впереди лучшие годы нашей жизни вообще-то! Да, Настя? Ты со мной согласна или тоже желаешь примкнуть к пессимистичным страдальцам?

– Нет, спасибо, – хихикаю я. – Пожалуй, я останусь на светлой стороне и буду верить в лучшее.

– Вот видишь. – Лера довольно вскидывает острый подбородок, обращаясь к Лине, а после снова переводит взгляд на меня. – Ну, рассказывай, Настя. Откуда к нам приехала? Или ты местная?

– С серединки на половинку… – отвечаю я и вливаюсь в непринужденную беседу с девчонками, которую обрывает появившаяся у двери в аудиторию Ольга Васильевна.

– Настенька! – На ее лице расцветает нежная улыбка. – Рада тебя видеть!

– Здравствуйте, Ольга Васильевна.

Лина и Лера смотрят на меня с удивлением, а куратор приглашает студентов в аудиторию, которая уже очень хорошо мне знакома. Иногда наши занятия с Ольгой Васильевной по рисунку и живописи проходили именно здесь, а еще мы частенько прогуливались по территории университета, чтобы найти новую «модель» для изображения архитектуры и форм. Кажется, я написала все учебные корпуса со всех ракурсов и сторон: торжественный главный корпус, строгий – робототехники, высокий – горный, запутанный – химический и широкий – энергетический, а если собрать все наброски, сделанные мной, то их можно использовать вместо обоев для косметического ремонта трехкомнатной квартиры.

– У нас тут любимица куратора.

– Стоит держаться к тебе поближе.

Лина и Лера, занявшие места по обе стороны от меня на массивной скамье за первой партой, тихо посмеиваются, а я смущенно опускаю нос. Ольга Васильевна начинает знакомство с группой и рассказывает, что будет ждать впереди. В завершение вступительной лекции о правилах поведения и посещения занятий куратор достает из папки листок и кладет его на нашу парту:

– Это ваше расписание. Можете сфотографировать его или скачать на сайте университета, а еще оно висит рядом с кафедрой. Сверяйтесь иногда, там могут быть непредвиденные изменения.

– Ого, – говорит Лина, делая снимок на телефон, и передает листок дальше. – Ольга Васильевна, а сегодня?..

– И сегодня тоже учебный день. Праздник праздником, а пары всегда по расписанию.

– Как так?! – возмущается парень с последней парты.

– Добро пожаловать во взрослую жизнь, – улыбается Ольга Васильевна и бросает беглый взгляд на наручные часы. – На этом все. Надеюсь, мне не будет за вас стыдно.

Она дарит мне еще одну теплую улыбку и покидает аудиторию, оставляя нас в безмолвном смятении, которое быстро сменяется недовольными разговорами.

– Это какое-то издевательство, – хнычет Лера. – Отправлять нас в бой в первый же день…

– А куда подевался твой оптимистичный настрой? – подтрунивает над ней Лина, уткнувшись в телефон. – Не скули, у нас сегодня всего две пары. Лекция по про-пе… про-пе-дев-ти-ке?

– Ты прикалываешься? – Лера встряхивает волосами-колючками и обескураженно хлопает ресницами. – Это на каком языке? На симлише[1]?

– Это значит введение в науку или искусство. Вроде подготовительного курса, – объясняю я.

– Так, умница, далеко от нас не отходи, – строго говорит Лина и снова заглядывает в расписание. – А потом практика по проектированию.

– Ну хоть что-то понятное, – вздыхает Лера. – Во сколько начало первой пары?

– У нас есть еще чуть больше часа свободного времени. Как насчет перекусить? Раз уж мы мучаемся, то и столовая должна работать.

– Разве ты не на диете?

– А разве глисты разговаривают?

Девчонки сверлят друг друга выразительными взглядами, и я прижимаю ладонь к губам, чтобы прикрыть улыбку. Сразу видно – лучшие подруги.

– А ты чего хохочешь? – Лина приподнимает толстую темную бровь. – Я бы тебя тоже в санаторий «Бабушкина радость» отправила.

– Борщ и пирожки внутривенно! – весело выкрикивает выдуманный слоган Лера, и мы вместе заливаемся звонким смехом.

– Я бы и правда не отказалась от пирожков, – отвечаю, вспомнив, что на завтрак сегодня у меня был только свежий утренний воздух.

– Вот и отлично, – заключает Лина, поднимаясь. – Одними знаниями сыт не будешь, а голодные обмороки уже давно не в моде.

Большая университетская столовая находится в отдельном одноэтажном здании недалеко от стадиона. Ольга Васильевна как-то рассказывала мне, что оно построено без фундамента и поэтому сползает по склону на несколько миллиметров в год. Хотелось бы увидеть, как однажды оно доберется до ворот, выходящих на улицу Просвещения, но, думаю, строители найдут способ этого не допустить. Не зря же отсюда каждый год столько инженеров-проектировщиков выпускается. Ажиотажа внутри столовой не меньше, чем на утренней «линейке», но нам с девочками удается найти свободный столик недалеко от стойки раздачи. Звучат оживленные голоса, ароматы еды смешиваются, еще больше разжигая аппетит, а в окна заглядывает ласковое осеннее солнце. Хрустящая корочка жаренного в масле пирожка тает на языке, крепкий кофе бодрит, а разговоры с девчонками веселят. Рассказываем о себе, задаем вопросы, шутим и неприлично громко смеемся, но этого никто не замечает, потому что здесь таких большинство. Оказывается, Лина Нестерова и Лера Карпенкова тоже местные, но мы ни разу не пересекались, потому что жили и учились в разных районах. Хорошо это или плохо, не стану судить, но сейчас я очень рада, что познакомилась с ними. Открытые, задорные, с приемлемой долей сарказма и змеиной сущностью. На мой взгляд, прекрасный набор.

– Настя, ты в линзах? – спрашивает Лера, наклоняясь так близко, что я чувствую запах творожной запеканки, которую она жевала пару минут назад.

– Нет.

– У тебя такой красивый цвет глаз. Особенно при ярком солнечном свете. Как морская даль в ясный день.

– Настя Мореева с глазами цвета моря, – с шутливой издевкой говорит Лина, болтая пластиковой ложкой в стаканчике с чаем. – Ну прямо начало поэмы.

– Ешь свою булку, – беззлобно отчитывает подругу Лера и снова вглядывается в мое лицо. – Можно я как-нибудь тебя пофотографирую?

– Эм-м-м… – тяну я, немного растерявшись. – Да. Хорошо.

– Настя, не соглашайся, – снова встревает Лина. – Она маньячка с фотоаппаратом. Заставит тебя еще голышом по полю бегать.

– Катя была не голой!

– Занавеска не считается.

– Там никого не было!

– Это ты так думаешь.

– Вот зануда, – цокает языком Лера. – Я художник!

– Да, да. Непризнанный гений, – хихикает Лина.

– Да ну тебя, – с наигранной обидой бросает Лера, демонстративно отворачиваясь.

– Ой, пупсик, – Лина протягивает руку и тычет пальцем ей в плечо. – Не дуйся. Ты классно фоткаешь, но идеи у тебя… скажем так… экстравагантные.

Лера только фыркает, и Лина смотрит на меня в поисках поддержки. Намек понят.

– Лер, я согласна на любые эксперименты. Но только одетой, ладно?

Она медленно поворачивает голову и приподнимает уголки губ, смотрит на меня несколько секунд и вдруг выдает:

– Белый сарафан с открытыми плечами, черные огромные ботинки на шнуровке и колготки в крупную сетку. Твои русые волосы соберем в косу с красной лентой и сделаем венок из васильков и полевой травы. На фон нужен сад с красными яблоками. Хотя… яблоки можно и в фотошопе прилепить.

Чуть шире распахиваю глаза, с трудом представляя себя в образе крестьянки-бунтарки, а Лера все продолжает:

– И веснушки тебе нарисуем. Вперемешку с блестками и сердечками!

– Крепись, подруга, – шепчет мне Лина, за что получает скомканной салфеткой прямо в лоб.

– Сама крепись! – говорит Лера, в карих глазах которой пляшут озорные чертята. – Пока тепло, нам еще нужно съездить на Дон.

– Сколько раз мне говорить, что я не буду натягивать тот русалочий хвост?

– Я его три месяца делала!

– Вот ты и надевай!

– Я в нем выгляжу, как карандаш в стакане!

– Бургеры тебе в помощь!

Прикрываю лицо руками, рассмеявшись. Тепло приливает к щекам и растекается по шее и груди, обнимая сердце. Похоже, с этими девчонками мне точно скучать не придется.

Закончив с обедом, мы относим подносы на стойку, и я вдруг замечаю знакомую рубашку в клетку и белобрысую макушку.

– Идите вперед, – бросаю девчонкам. – Я вас догоню.

– Знакомого увидела? – интересуется Лина, а Лера смотрит по сторонам.

– Почти, – киваю я и достаю из сумки черную тетрадь, направляясь к парню, с которым столкнулась утром.

Он стоит в очереди за кофе, руки спрятаны в карманах темных джинсов, плечи расправлены. Осанка у него гордая, даже надменная, а эти осветленные волосы… Он будто внебрачный сын Снежной королевы и Драко Малфоя. Подбираюсь все ближе, теряя уверенность. Неприятное жжение ощущается в животе, словно я вновь проголодалась. Это что, страх? Странно. Я вообще-то не из пугливых, но интуиция вопит, что перед нами опасность. Гоню глупое смятение и мысленно прокручиваю беглую речь, чтобы не ляпнуть чего-нибудь лишнего. Крепче сжимаю тетрадь в пальцах и останавливаюсь совсем рядом, собираясь осторожно окликнуть парня, но тычок в спину прилетает неожиданно, заставляя прикусить язык.

Снова впечатываюсь в твердое плечо, сердце на мгновение замирает, а стыд ошпаривает лицо под звуки тихой брани. Испуганно отшатываюсь, наблюдая, как белобрысый отводит от живота руку, на которой держит тарелку с остатками масляного десерта. Дело дрянь. Инстинкт самосохранения заставляет резко развернуться и нырнуть в толпу. Несусь к выходу, распахиваю дверь и закидываю тетрадь обратно в сумку. Лучше уж отдам ее в другой раз, не хочу портить этот день ссорой. Что-то мне подсказывает, этот парень вряд ли улыбнулся бы мне и сказал: «Ничего, с кем не бывает». Скорее, он прорычал бы что-то вроде: «Смотри, куда прешь, курица».

Оглядываюсь по сторонам и замечаю Лину и Леру на краю широкой асфальтированной дороги, укрытой тенью высокого дуба. Сбегаю по ступенькам и направляюсь к ним, не оборачиваясь на тот случай, если белобрысый все-таки успел заметить, кто второй раз за день в него врезался, и решил разобраться, последовав за мной.

– Ты чего несешься? Слойку стащила? – смеется Лина.

– Надеюсь, не одну, – подхватывает Лера.

– Просто не хочу опоздать на занятие, – запыхавшись, отвечаю я. – Идемте скорее. Ну!

Девчонки разворачиваются и подстраиваются под мой быстрый шаг. Мимо проходит высокий темноволосый парень, и мы на секунду встречаемся взглядами. Ощущаю призрачный удар по горлу и мгновенную слабость в теле. Шаг, еще один. Затылок печет желание оглянуться, но детское смущение сковывает каждую мышцу. Не может быть. Зимин учится здесь? Я ведь не обозналась? А если так, то… и он тоже?

* * *

Дима сбавляет шаг, осознание щекоткой разносится по его телу, заставляя и вовсе остановиться, беззастенчиво обернувшись. Он смотрит вслед девушке, резво перебирающей стройными ногами, и улыбка расцветает на его губах.

«Надо же, она так выросла», – проносится в мыслях Зимина вместе со щемящей сердце ностальгией по школьным временам.

Светлые волосы колышутся в такт шагам, черная юбка обтягивает округлые бедра, но вмиг реальность сменяет воспоминание. Угловатая девчушка в школьной форме бежит по длинному коридору, два русых хвостика, прихваченных нежно-розовыми резинками, подпрыгивают. Она разворачивается, попав в кружок подружек, забавно морщит нос и показывает язык. Дима смеется, а рядом раздается недовольное бормотание друга, которому предназначаются кривляния Насти.

Как же давно это было. Кажется, в другой жизни. Дима, удивленно мотнув головой, продолжает путь к столовой, из дверей которой выходит небольшая группа студентов. Саша идет последним, в его руках большой картонный стакан, а на рубашке внушительное мокрое пятно. Он смотрит по сторонам и злобно прищуривается, уставившись в сторону главного корпуса.

– Ты опять за старое? – усмехается Дима, быстро сложив два и два: убегающая Мореева и раздраженный Морев, эта парочка всегда шла комплектом.

Саша молча спускается по короткой лестнице и уже собирается пройти мимо, но Дима решительно преграждает ему дорогу. Их взгляды сталкиваются, вязкое напряжение наполняет пространство между ними и раскаляется под прямыми лучами полуденного солнца. Дима качает головой, разглядывая белые волосы Саши, и уже собирается протянуть руку, чтобы потрепать его по макушке, но быстро отказывается от этой идеи. Сейчас они не настолько близки.

– Тебе идет, – с доброй усмешкой говорит Дима. – А в темноте они светятся?

Саша отворачивается и стискивает зубы, всем видом показывая, что не настроен на беседу.

– Что с рубашкой? – не сдается Дима. – Настя, по старой памяти, чаем в тебя плеснула? Так сильно удивилась встрече?

– Тебе не все равно? – хлестко спрашивает Саша, и Дима содрогается, потупив взгляд.

Порыв ветра вдруг кажется неестественно холодным и даже промозглым, словно они оказались в том страшном дне. Оба парня предпочли бы забыть обо всем, и у одного из них это почти получилось, а вот второй…

– Год прошел, Сань, – тихо произносит Дима. – Тебе пора…

– Вот я и пойду, – перебивает Саша и шагает в сторону.

– Разве ты не рад ее видеть?! – бросает вдогонку Дима, желая разбудить хоть что-то живое в парне, который был его лучшим другом с первого класса. – Может, это судьба хочет дать тебе знак!

Саша с ленцой оборачивается и иронично приподнимает бровь.

– Зима, сходил бы ты в больничку. Кажется, у тебя снова начались галлюцинации. – Его слова, так похожие на дружескую подколку, на самом деле таковой не являются. Это злобная издевка, пропитанная ядом, и она попадает точно в цель.

Раньше Саша Морев умел отлично шутить и заразительно смеяться. Он ценил дружбу, обожал чипсы со странными вкусами, знал альбомы российских рэп-исполнителей наизусть и мечтал стать профессиональным баскетболистом. Его энергия била через край, ее хватало на все: будь то обычная тусовка с друзьями, пацанские разборки, спортивные соревнования или учеба. Он горел жизнью и зажигал всех вокруг. К нему можно было прийти с любой просьбой или секретом в полной уверенности, что все можно решить и исправить. Теперь же от прежнего Саши ничего не осталось, одни воспоминания, которые обрываются дождливым осенним днем.

– Но-о-о… – хмуро тянет Дима. – Это ведь Настя.

– И что?

– Ты ведь… – Выражение лица Саши становится таким устрашающе-серым, что Дима замолкает на полуслове, поняв, что трещина между ними только расширилась за это лето.

Морев уходит, свернув на узкую дорожку, ведущую к игровой спортивной площадке, а Зимин вздыхает, на мгновение прикрыв глаза. Он так надеялся, что новый учебный год оставит кошмар позади, но Саша носит его с собой, точно черное знамя скорби, и даже неожиданный яркий огонек в лице вернувшейся Мореевой не сможет это изменить. Ничего уже не будет прежним. И никто не будет.

* * *

Лекция по пропедевтике проходит будто в тумане, мысли то и дело тянутся к недавней встрече с Димой Зиминым. Он учился на два класса старше и был лучшим другом одной занозы, о которой не стоит вспоминать. Бабуля частенько говорила мне в детстве: «Помяни черта, тут же появится». Нет уж, спасибо. Лучше я буду думать о Зимине. Интересно, узнал ли он меня? Может, стоило поздороваться? А если все же нет, не узнал? Было бы неловко. В следующий раз, если мы встретимся, нужно будет подойти и поболтать. Надеюсь, он меня вспомнит. А еще надеюсь, что у меня хватит смелости заговорить первой. Все-таки приятно встретить кого-то знакомого, вернувшись в родной город после долгого отсутствия. И не просто знакомого, а…

Лина толкает меня локтем в бок, и я поднимаю голову.

– Мореева! – раздается голос пожилого лектора, который, похоже, заканчивает занятие перекличкой.

Вскидываю руку, и он, коротко кивнув, продолжает.

– Ты где там витаешь? – шепотом спрашивает Лина.

– Да так… просто задумалась.

– Далеко у нас следующая пара? – зевает Лера.

Нестерова касается пальцем экрана мобильника, лежащего поверх раскрытой тетради, и отвечает:

– Нет. Она будет здесь, в цоколе.

– Ох, надеюсь препод сжалится и отпустит нас домой. Занятия по полтора часа, это же застрелиться можно.

Лина цокает языком и обращается ко мне:

– Привыкай, Настя. Лерка у нас королева нытья и сопливых пузырей.

– Ничего подобного, – приглушенно возмущается Карпенкова. – Я всегда верю в лучшее, но… разве вам не хочется домой? Я предпочла бы пару часов подремать перед тем, как начать праздновать.

– Что праздновать? – Я верчу головой, глядя на девчонок, и они обе удивленно округляют глаза.

– Мореева, мы тут уже полчаса тусовку обсуждаем.

– Ты ведь даже кивала.

– С открытыми глазами спишь, что ли?

– Нас тоже научи. Полезный навык.

– Тише вы, – я показательно прижимаю указательный палец к губам. – Тусовка так тусовка. Я только за. Куда пойдем?

– Вообще на вечер дождь передавали, – медленно проговаривает Лера.

– Можно у меня посидеть, – не задумываясь предлагает Лина. – Если мама снова своих ведьм не соберет. Два шабаша в квартире – это уже перебор.

– Тогда давайте ко мне. – Я беспечно пожимаю плечами. – Там ни мы не будем никому мешать, ни нам. Я одна живу, и здесь недалеко, всего пара кварталов. А если погода будет хорошей, то прогуляемся по центру.

– Настя-Настя, – кокетливо напевает Лина.

– Ты наше счастье, – дополняет Лера. – Значит, забились? Часов в семь, нормально?

– Ага, – мягко киваю я, ощутив приятное волнение.

Строгий наказ матери гремит в голове: «Будь осторожна, пожалуйста. Не води в дом кого попало». Еще раз смотрю на девочек – Лина заговорщически подмигивает мне, а Лера добродушно улыбается. Они ведь уже не кто попало. Верно?

– На этом все. Все свободны! – объявляет преподаватель.

Наша группа шумной толпой покидает аудиторию и стекает на цокольный этаж, где, как ни странно, надежды Леры в полной мере оправдываются. Практика по проектированию длится всего пятнадцать минут, из которых десять – мы просто ждем преподавателя, развалившись за партами и залипнув в мобильниках. После уроков по сорок минут полуторачасовые пары и впрямь воспринимаются как пытка.

– Свобо-о-ода… – страдальчески тянет Лера, толкая тяжелую парадную дверь.

Выходим с двумя «Эл» из главного учебного корпуса, спускаемся по лестнице на широкую площадку, выложенную серой плиткой, и останавливаемся у дороги. По голубому небу плывут белые пушистые облака, ни намека на дождь, но синоптики иногда все же бывают правы, теорию вероятности ведь никто не отменял.

– Настя, тебе куда? – спрашивает Лера.

– Налево. – Я указываю в направлении улицы Пушкинской.

– О, наша маршрутка! – вскрикивает Лина и тянет подругу за руку к только что подъехавшему общественному транспорту довольно сомнительного вида. – Спишемся позже, Настюш! Будь на связи!

– Хорошо! – кричу вслед девчонкам и делаю пару шагов в сторону дома.

Ныряю рукой в сумку, чтобы отыскать телефон. Мне уже не терпится рассказать маме, как прошел первый учебный день, правда, мобильника нет ни в одном кармане. Резко останавливаюсь, тихо выругавшись. Он точно был со мной на практическом занятии, когда мы с девочками обменивались номерами и страницами в социальных сетях. Неужели я оставила его в аудитории? Лучше уж так, чем если кто-то вытащил его из сумки.

Досадливо вздохнув, возвращаюсь к главному корпусу, и, обогнав пару никуда не торопящихся парней, взбегаю по лестнице. Миновав пост охраны, снова спускаюсь на цокольный этаж и внимательно смотрю под ноги на случай, если телефон попросту вывалился где-то по пути, но на полу ничего нет. Распахиваю дверь в аудиторию, где проходило проектирование, и с облегчением забираю свой мобильник со скамейки за первой партой. Повезло, что здесь все еще открыто. Выходя в коридор, снова заглядываю в сумку с надеждой, что сегодня я больше ничего не потеряла. Ключи, например. Папа иногда шутит, что меня стоило назвать Машенька, а не Настенька.

Шорох приближающихся шагов заставляет отступить в сторону, но маневр нельзя назвать удачным, потому что он ускоряет столкновение, а не спасает от него. Нужно было шагать влево. Нет! Нужно было смотреть, куда иду!

– Извини, – лепечу я, не поднимая головы.

– Всего одно «извини»? Кажется, их должно быть раза в три больше.

Этот голос мне не знаком, но я без труда могу догадаться, кому именно он принадлежит, ведь перед глазами снова эта черно-белая клетка. Вот он, баланс во Вселенной. Все и так было слишком хорошо.

– Это уже не смешно, – раздраженно рокочет белобрысый.

В груди вдруг появляется легкое покалывание. То, как он произносит шипящие, чуть мягче, чем следует, навевает воспоминания о прозвище, которое дал мне в средних классах один идиот. Неторопливо поднимаю взгляд и ошарашенно приоткрываю рот.

– Ты-ы-ы? – хрипло тяну я.

– Привет, замарашка. Я, конечно, тронут вниманием, но… может, прекратишь уже меня преследовать? Я все еще не западаю на сталкерш, выпрыгивающих из-за углов.

Худшие опасения подтверждаются, и я набираю в грудь побольше воздуха. Знала бы сразу, что это он, вообще бы не переживала. Тоже мне, пострадавший. Ему мои тычки все равно что гвоздям удары надувного молотка. Негодование собирается в горячий сгусток, поднимающийся по горлу, щеки горят. Смотрю на повзрослевшего Морева и совсем не вижу в нем мальчишку, что так любил доставать меня на переменах и после уроков. Он стал выше, да и в плечах шире. Белесые волосы закрывают высокий лоб и лезут в глаза, губы поджаты, и на них не видно ни тени той озорной улыбки, которую я почему-то слишком хорошо помню.

– Долго мне ждать? – угрюмо спрашивает он.

Задираю нос и смело смотрю ему в лицо. Я тогда его не боялась, а сейчас и подавно. Заржавевшие рефлексы включаются, плечи расправляются сами собой, а в душе зажигается забытый огонек азарта. Саша Морев – мой личный тренажер по словесным баталиям. Даже интересно, на что он способен спустя четыре года.

– Чего? – ухмыляюсь я. – Когда волосы отрастут? Думаю, пару лет.

Саша смеется, показывая зубы, но это не веселье. Все еще раздражение, только оно почему-то еще более ядовитое, чем раньше.

– Извиняйся, Мореева. И я пойду.

– Хм-м-м… – Изображаю задумчивость, постукивая телефоном по подбородку. – Что-то не хочется, нет настроения. Может быть, в другой раз? Никогда, например. Это тебя устроит?

– Ты как всегда. – Он устало прикрывает глаза, касаясь пальцами виска, и я замечаю темные узоры татуировки на внутренней стороне его предплечья, выглядывающего из-под закатанного рукава рубашки. – Мореева, если ты хотела подстроить милую встречу старых…

– Перекрестись, Морев. Я понятия не имела, что это ты. А если бы знала, то за километр обходила бы.

– Отличный план, – отрешенно кивает он, глядя в пустоту.

– Я вообще гений. Неужели ты забыл?

– Даже не пытался вспомнить.

Его слова отзываются неожиданной болью, как от укола. Ход мой, но я не знаю, что ответить, обескураженная необъяснимой обидой. Мы никогда не были друзьями, но и наша детская вражда, казалось, не имела ничего общего с настоящей ненавистью. А вот сейчас я ее чувствую. Омерзительно липкую, тошнотворно кислую и невыносимо холодную.

Из-за поворота слышатся голоса и топот. Морев шагает дальше по коридору, и мои напряженные плечи мигом расслабляются. Бреду вдоль стены, оставаясь незамеченной для группы старшекурсников, а у прохода зачем-то оглядываюсь, все еще не принимая того, что случилось. Не то чтобы я часто представляла нашу встречу, но примерно так она и должна была выглядеть. Тогда почему я не могу отделаться от ощущения, что все как-то неправильно? Почему меня тянет в тот день, когда мы виделись с Сашей в последний раз?

Глава 2

Четыре года назад

Слезы, застилающие глаза, размывают белые полосы пешеходной зебры, и я крепче сжимаю велосипедный руль, желая поскорее оказаться как можно дальше от дома. Машин на перекрестке нет, но я все же пытаюсь разобрать горящий сигнал светофора, правда, лучи жгучего летнего солнца нещадно слепят, будто издеваясь. Шмыгнув носом, ощущаю новую волну негодования и отчаяния. Почему сейчас? Почему я должна уезжать? Почему дедушки и бабушки больше нет с нами? Они могли бы присмотреть за мной, и все было бы хорошо. Почему я еще недостаточно взрослая, чтобы жить самостоятельно? Почему все так?! Давлю на педаль, наплевав на правила, и срываюсь с места. Ветер касается мокрых щек, как бы утешая, но в следующий миг по ушам бьют автомобильный гудок и скрип тормозов. От испуга печет в груди, судорога сводит пальцы. Я выкручиваю руль, но не могу удержать равновесие и заваливаюсь на бок. Локоть и бедро пронзает резкая боль, а по улице разносится гневная мужская ругань.

– Красный же! Ты что, ненормальная?! – вопит водитель, но я даже не смотрю в его сторону.

Встаю, горько всхлипывая, не без труда поднимаю велосипед и толкаю его вперед, чтобы через пару секунд оказаться на другой стороне улицы. Правая сторона тела звенит от боли, по ноге от колена стекает что-то теплое, щекоча кожу, но я ковыляю дальше. Идея сбежать из дома и поселиться в роще больше не кажется мне такой привлекательной, как еще пять минут назад. В этом нет смысла. Родители все равно найдут меня и заставят собирать вещи.

Оставив позади улицы Московскую и Пушкинскую, я останавливаюсь рядом с Южно-Российским государственным политехническим университетом. Желтые стены четырёхэтажного главного корпуса залиты солнцем, белые архитектурные элементы, кажется, и вовсе светятся изнутри, а вокруг бушует яркая и сочная зелень.

Когда мне было лет семь, я впервые пришла сюда за руку с дедушкой, чтобы немного порисовать с натуры. Я тогда заявила, что это место похоже на волшебный городок, где живут принцессы и принцы, а он, рассмеявшись, согласился со мной. Мы вошли на территорию внутреннего двора и уселись на скамейку перед спортивным комплексом, с которой открывался вид на торец главного здания. Дедушка вручил мне альбом и карандаш, а сам принялся рассказывать истории о своих студенческих временах. О встрече с бабушкой, о первых серьезных недругах, становлении характера и выборе жизненного пути. Многое из сказанного им я совсем не понимала, но кое-что прочно закрепилось в сознании. Желание, превратившееся сначала в мечту, а потом в цель – учиться здесь, пройти путь по дедушкиным стопам, но создать собственные воспоминания, чтобы рассказывать ему уже свои истории.

Боль в груди заставляет скривиться, слезы вновь бегут по щекам. Я растираю их по лицу тыльной стороной ладони и поднимаю взгляд к небу. Жжение в локте и колене усиливается, напомнив о недавней встрече с горячим асфальтом. Нужно бы посмотреть, насколько там все плохо. Снимаю с плеча лямку рюкзака, достаю из переднего кармана пропуск, который дала Ольга Васильевна, чтобы ей не приходилось встречать меня перед каждым занятием, и вхожу во внутренний двор учебного городка, занимающего два квартала. Взгляд мигом находит ту самую скамейку среди дубов, и я неторопливо направляюсь к ней. Со стороны игровой спортивной площадки слышится смех и громкие возгласы:

– Ого!

– Смотрите, как взлетел!

– Мор, ну ты даешь!

– Иди ищи его теперь!

Среди зеленых листьев мелькает яркий оранжевый шар, и я останавливаюсь. Баскетбольный мяч несколько раз ударяется о землю и катится в мою сторону, а за ним бежал тот, кого я хочу видеть меньше всего.

– Эй, замарашка! А ты что здесь делаешь?! – весело кричит Саша Морев.

Я опускаю голову, стараясь прикрыть растрепанными прядями лицо, и злобно отвечаю:

– Отвали, заморыш.

– Злющая, как и всегда. Мореева, ты… – Он вдруг осекается, а потом его тон неожиданно смягчается. – Настя, у тебя кровь. Что случилось?

Приподнимаю правую ногу и смотрю на рану. Пыльная ободранная кожа свисает клочками, а кровоподтеки алеют вокруг, создавая ужасающий узор.

– Нужно промыть и обработать, – серьезно заявляет Морев и, развернувшись, бросает мяч через высокий забор, за которым стоят ребята из баскетбольной команды. – Идем. В тренерской есть аптечка.

Я в панике мотаю головой. Нет, только не он. Легче поверить, что солнце почернело, чем в то, что Морев собирается помочь мне. Он же меня не выносит, как, впрочем, и я его. Эта взаимная неприязнь с нами ровно с того момента, как мы впервые узнали фамилии друг друга на одном школьном мероприятии.

– Тогда… – растерянно произносит Морев. – Может, Диму позвать? Он тебя отведет.

– Нет! – порывисто отвечаю я, не желая, чтобы Зимин запоминал меня такой жалкой.

– Значит, и вариантов у тебя нет. Не хочу потом объяснять полиции, откуда по всей территории универа взялись лужи девственной крови.

– Фу! – я брезгливо морщусь, в очередной раз убеждаясь, что пятнадцатилетние мальчишки просто ужасны. Все, кроме Димы, разумеется. – Ну ты и придурок!

– Мореева, если ты умрешь от какой-нибудь инфекции, то кого я буду доставать? Не выделывайся и давай-ка топай за мной.

В горле вырастает огромный ком, мешающий ответить, а странная мысль стягивает виски – я ведь буду скучать даже по нашей идиотской вражде. Саша ловко перехватывает велосипед, не давая мне времени опомниться, и мы шагаем к вытянутому одноэтажному зданию для занятий легкой атлетикой.

– Только не думай, что между нами что-то изменится, – ворчит Морев. – Это всего лишь бартер. Вдруг и мне когда-нибудь понадобится твоя помощь. Будешь спасать меня от феечек, например, или от розовых зайчиков. Ненавижу розовых зайчиков, маленькие исчадия ада. Прямо как ты.

Мои губы подрагивают, но слабая улыбка причиняет лишь еще больше боли. Лучше бы он молчал. Лучше бы я сидела дома. Я не готова прощаться ни с кем, и с ним тоже!

В пустом холле спортивного манежа веет прохладой, пахнет сыростью и едкими моющими средствами. Саша оставляет велосипед у стены, ведет меня по узкому коридору мимо раздевалок и открывает дверь в небольшой кабинет с парой письменных столов.

– Заходи, – он приглашающе взмахивает рукой.

Я нерешительно шагаю вперед и сцепляю пальцы рук в замок. Морев подходит к одному из стульев и по-хозяйски выдвигает его.

– Садись сюда, – раздается новый указ.

Молча занимаю предложенное место, Саша достает аптечку с полки узкого шкафа-пенала и опускается передо мной на корточки.

– Где ты так умудрилась, а? Только не говори, что решила в первый раз ноги побрить и перепутала бритву с кухонным тесаком. – Его голос привычно колюч, слова звучат издевательски, но осторожное прикосновение пальцев к ноге кажется мягким, почти ласковым.

Кожа покрывается крупными мурашками, в носу нестерпимо щиплет, и слезы вновь льются из глаз, падая на мои бедра.

– Эй-эй, Мореева! Прекращай реветь. Тут всего-то пара царапин. Ну-у-у… или пара десятков, – испуганно причитает Саша. – Подумаешь! Ты же боец, я это точно знаю. А плакать ты должна только из-за меня.

– Фиг тебе! – гордо бросаю я, хотя мы оба знаем, что он действительно чемпион по доведению меня до слез.

Прикусываю дрожащую нижнюю губу и задерживаю дыхание, стараясь успокоиться. Морев удовлетворенно кивает, явно оценив мои старания, открывает аптечку и принимается обрабатывать ссадину, поливая ее жидкостью из пластикового флакончика. Смотрю на светлую макушку, наблюдаю за длинными пальцами, перемотанными тонкими клейкими бинтами, и с ужасом понимаю, что мы действительно можем больше никогда не увидеться.

– Ненавижу тебя, – зачем-то говорю я.

– Ага. Я в курсе, – хмыкает Морев, стирая розовую пену с моей коленки.

– Ты дурацкий дурак!

– И снова не удивила.

– Вдобавок кривой, будто тебя трехлетка из пластилина слепила.

– Да-да, ты-то у нас красавица с обложки, – саркастично парирует он.

– Еще ты ужасно играешь в баскетбол.

– А вот это неправда.

Саша самодовольно ухмыляется и крепче обхватывает мою лодыжку. От неожиданного болезненного покалывания в ране я резко дергаюсь, а Морев еще раз распыляет какое-то средство и наклоняется, вытянув губы. Прохладный воздух касается пекущей кожи, и Саша поднимает на меня взгляд. Такой чистый, такой безобидный. Взволнованный и почему-то волнующий. Несмотря на потерю крови, ее осталось достаточно, чтобы залить краской мое лицо. Смотрю в голубые глаза еще несколько секунд и мерзко всхлипываю, не в силах сдерживаться:

– Я уезжаю в Воронеж.

– До конца лета? – недоуменно уточняет Саша, и я мотаю головой, захлебываясь в унизительных рыданиях.

Пути назад нет, да и смущения как такового тоже. Строить из себя крутую больше ни к чему.

– Настя… – тихо вздыхает Морев, и мне почему-то хочется, чтобы он расстроился. Я даже на мгновение допускаю, что он тоже будет скучать, но быстро отметаю эти глупые мысли.

– Мы переезжаем. Насовсем! – кричу я, будто с цепи сорвавшись. – Мне придется пойти в новую школу. Ты представляешь?! И я никогда… никогда больше сюда не вернусь!

– Что за бред? – удивленно вздрагивает Саша, опустив руку на мое бедро, и подается ближе.

– Это правда, – тихо произношу я.

– Ты же не на Марс улетаешь. В чем трагедия? Закончишь школу и поедешь, куда захочешь. Этот вариант ты не рассматривала? Жизнь твоя, и все важные решения принимать только тебе.

Хлопаю мокрыми ресницами, потеряв дар речи. Новость о скором переезде так сильно меня расстроила, что я даже не успела как следует все обдумать. А ведь Морев прав! Это не снимает с него печать главного вредителя мира, и все же в его словах есть смысл. Я не могу окончить школу здесь, но в универ поступить могла бы…

– Мореева думает. Вот это чудо, – снисходительно улыбается Саша, склонив голову.

– Заткнись, – шиплю я.

– Неправильный ответ. Где твоя благодарность, а? Я вообще-то помог тебе. Дважды!

Я деловито дергаю подбородком, стараясь не думать о том, как комично выгляжу с красными глазами и соплями, размазанными по всему лицу, и громко спрашиваю:

– Мое отсутствие будет достаточной платой за помощь?

Саша отводит взгляд и ничего не отвечает. Мне остается только гадать, о чем он думает. Да или нет? Он рад, что я уезжаю, или огорчен? Может, хотя бы капельку? Саша хватает аптечку, убирает ее на место и выбрасывает использованные салфетки и вату в пластиковую урну, стоящую в углу. Отстраненное молчание становится ответом – Саше все равно, здесь я или где-то еще.

Поднявшись со стула, не в силах до конца принять то, что эта встреча на самом деле может стать последней, я опускаю голову и шагаю к двери. Только вот выйти не могу – сталкиваюсь в проеме с Моревым, который, по всей видимости, собирался уйти первым. Мы смотрим друг на друга, и я прикусываю щеку изнутри. Неужели так все и закончится, этой холодной пробирающей до костей тишиной?

Почти невесомое прикосновение пальцев к щеке вдруг останавливает время вместе с моим сердцебиением. Интуиция вопит, что сейчас должно что-то произойти, но я боюсь пошевелиться. Просто не могу. Морев смахивает слезинку с моего лица, наблюдая за движением своей руки. В коридоре раздаются шаги, разбивая стеклянный купол уединения. Саша одергивает руку и выходит из тренерской, а я пораженно хватаю ртом воздух. Что он собирался сделать? Чего я ждала?

* * *

Обнимаю себя за плечи, глядя в окно. Капли стекают по стеклу кривыми ручейками, небо затянуто серыми тучами. Синоптики не солгали, обещанный вечерний дождь тут как тут, но меня греет недавний разговор по телефону с мамой. Решение о моем возвращении в Новочеркасск было одобрено родителями не сразу, но я все же сумела доказать, что готова к взрослой самостоятельной жизни. Не скажу, что это было легко, роль примерной дочери и гордости семьи не всегда веселая и беззаботная, но оно того стоило. Мама и папа доверяют мне, а я доверяю им и всегда уверена в их поддержке и понимании. Конечно, они оба еще какое-то время будут видеть во мне уязвимого птенца, который только-только выпорхнул из гнезда, будут пытаться контролировать и наставлять, но и с этим мы постепенно разберемся. Сейчас я, наверное, и сама не хотела бы полностью отказываться от их помощи.

Открываю створку окна, впуская в гостиную влажный, прохладный воздух вместе с мелкими каплями. Делаю пару глубоких вдохов, чтобы прогнать застоявшуюся в груди тяжесть. Не хочу думать, откуда она появилась, точнее, кто ее там поселил, поэтому решаю немного прибраться перед приходом гостей. Лера и Лина уже создали для нас общий чат и прислали сообщение о том, что приедут в назначенный час, если не попадут в пробку на спуске Герцена.

Неторопливо обхожу квартиру, раскладывая вещи по местам: пульт от телевизора отправляется на подлокотник дивана в гостиной, юбка и блузка – в шкаф, стоящий в спальне, пустая пачка из-под печенья и чашка с остатками чая – в раковину на кухне. Мы с родителями летом сделали здесь небольшой ремонт: папа поменял сантехнику, электрические приборы и перестелил ковролин, а мы с мамой переклеили обои и повесили новые занавески. После стольких лет отсутствия хозяев прежний интерьер выглядел, мягко говоря, не очень, но мне повезло, что папа поддался на уговоры не продавать нашу квартиру и всего лишь сдал ее в аренду. Благодаря этому у меня теперь есть не просто койко-место в общежитии, а настоящие хоромы.

Закончив с уборкой, забираюсь на диван. Стук капель и свист ветра умиротворяют. Снова обвожу взглядом комнату, теплая улыбка появляется на губах. Дом детства выглядит совсем не так, как раньше. На стенах больше не висят мои картины и семейные фотографии, на кресле не лежит мамин вязаный кардиган, который она могла носить и зимой, и летом. У стены рядом с окном не хватает пианино, поверх которого постоянно появлялись стопки отцовских расчетов и чертежей, за что он частенько получал от мамы нагоняи. Мама любила открывать форточку, перед тем как садиться за ноты, говорила, что ветер – отличный слушатель. Я обожала наши семейные вечера в выходные. Устраивала родителям мини-концерты, когда сама научилась играть, или организовывала выставки из своих работ, собранных за неделю. Прикосновение светлой тоски ощущается покалыванием между ребрами. Тогда мы действительно были счастливы, но это ведь не значит, что больше никогда не будем. В Воронеже тоже было неплохо, не сразу, но все же. Семейные прогулки, праздничные ужины, походы в кино. Главный урок, который я усвоила благодаря переезду, – перемены кажутся страшными только первое время, ко всему можно привыкнуть. Так и сейчас, несмотря на то что я очень хотела вернуться сюда, мне еще предстоит привыкнуть к новой обстановке и новому жизненному укладу.

Дождь становится все свирепее, небо угрожающе темнеет, а ветер заламывает ветви деревьев, точно опытный полицейский. Окно приходится закрыть, а подоконник насухо вытереть полотенцем. Лина и Лера присылают сообщение, что задерживаются, и я тихонько вздыхаю. Нужно занять себя чем-то, чтобы убить время, и у меня есть один беспроигрышный вариант. Беру в руки сумку и падаю на диван. Собираюсь вытащить свой скетчбук, чтобы по памяти сделать набросок гостиной из детства, но в руки попадает чужая тетрадь. Ладони становятся горячими, а перед глазами встает образ повзрослевшего Морева. И додумался же покраситься. А может, это ради девушки? Сочувствую ей. Борясь с любопытством, напрягаю пальцы и поджимаю губы, но это не помогает. Ничего ведь страшного не случится, если я только одним глазком взгляну? Вряд ли это личный дневник, а даже если и так, то за Моревым должок. Раскрываю тетрадь и листаю страницы, брови ползут на лоб. Точки… множество точек красуется в центре каждой клетки, и так до самого конца. Что сказать? Он, по всей видимости, такой же раздолбай, каким и был раньше. И как его еще не отчислили за такое отношение к учебе? Саша сейчас должен быть уже на третьем курсе, если я не ошибаюсь в расчетах. Целых два года протянул. Интересно, на кого он учится? Дружит ли все еще с Зиминым? Живет с родителями или в общежитии? Играет ли до сих пор в баскетбол?

Беру карандаш, темный грифель мягко касается бумаги. Длинные и короткие штрихи скрывают точки и границы клеток. Четкий овал лица, напряженная линия челюсти. Небрежная прическа, чуть вздернутый нос и нервно сжатые губы. Еще несколько минут, и на меня смотрят глаза сквозь пряди рваной челки. Даже в наброске они горят раздражением. Растираю штриховку пальцем, накладывая тени, ластиком возвращаю блики и световые пятна. Увлекаюсь так, что стук в дверь заставляет меня испуганно дернуться. Смотрю на портрет, который получился на редкость достоверным, и мигом захлопываю тетрадь.

Теперь ее придется сжечь. Еще одна серия ударов разносится по комнате, и я, запихнув доказательство своей глупости под диван, вскакиваю с места. Нужно прекратить думать о Мореве. Мы больше не враги, мы вообще друг другу никто. Пусть так и остается.

Встречаю Леру и Лину широкой улыбкой, распахнув входную дверь. Джинсы девочек покрыты темными пятнышками, волосы пушатся из-за уличной влажности, но лица довольные.

– Доплыли? – весело спрашиваю я, пропуская их в прихожую.

– И даже в магазин по пути заскочили, – гордо отвечает Лина, качнув пакетом, в котором что-то недвусмысленно звенит.

– В три, – поправляет ее Лера, стряхивая дождевые капли с зонта на пол лестничной клетки. – Насть, ну ты представляешь, не хотели мне шампанское продавать!

– Это все потому, что тебе на вид лет десять.

– Зато тебе – все тридцать. И я вообще-то старше.

– На четыре месяца. Нашла чем гордиться, – беззлобно переругиваются девчонки.

Тихонько смеюсь, закрывая дверь, и забираю пакет, чтобы Лина могла раздеться.

– Настя, а тебе сколько? – спрашивает она.

– В марте будет девятнадцать, – отвечаю я.

– О! Ты тоже рыбка?! – воодушевленно вскрикивает Лера.

– Может, она и рыбка, но точно не килька, как некоторые.

– Молчи, пирожковая дева!

Качаю головой и веду девчонок на кухню, где мы принимаемся накрывать праздничный стол. Лера нарезает бананы, апельсины и мраморный сыр, я достаю бабушкины хрустальные бокалы, а Лина берет на себя вскрытие бутылки. Громкий хлопок сопровождается нашим веселым криком, шампанское пузырится и шипит. Усаживаемся на деревянные стулья с цветными мягкими подушками, обхватываем тонкие ножки бокалов и вытягиваем руки.

– Ну что? За лучшие четыре года, что ждут нас впереди? – торжественно говорит Лера, стреляя то в меня, то в Лину озорным взглядом.

– Может, не будем так далеко заглядывать? – предлагает Нестерова. – Давайте хоть первый семестр переживем.

– Давайте хотя бы завтра, – порывисто усмехаюсь я.

– За прекрасное завтра, которое станет началом потрясающего семестра, что станет первым, но не единственным за следующие четыре года! – подводит итог Карпенкова. – Ура!

– Ура! – подхватываем мы с Линой.

Звенит хрусталь, прохладное шампанское пощипывает язык и щеки, а дождь за окном будто аплодирует нашему сумбурному тосту. Будоражащее чувство предвкушения разносится мурашками по телу, словно я только что открыла дверь в неизвестное, но манящее будущее.

– А теперь… – хитро прищуривается Лина.

– …время офигительных историй, – заканчивает фразу Лера и потирает ладони.

Первые пару учебных недель тянутся размеренно и спокойно, не считая тех моментов, когда мы с одногруппниками носимся с вытаращенными глазами по корпусам в поисках нужной аудитории, но это мелочи. Мне нравятся преподаватели, занятия, да и ребята тоже. Андрей и Никита оказываются приятными парнями, приехавшими из соседнего города Шахты, а девчонки, пусть и разбиваются на компании по два-три человека, ведут себя приветливо и тепло. Но больше всего мне нравятся Лина и Лера, и в этом нет ничего удивительного. Мы каждый день встречаемся перед парами в главном корпусе, пьем кофе в буфете и отправляемся на занятия, где сидим за одной партой, благо в университете они чаще всего рассчитаны именно на трех человек. И конечно же мы постоянно… постоянно смеемся. Если верить старой поговорке, то за такие веселые четыре года обучения мне придется рыдать всю оставшуюся жизнь, но я предпочитаю не верить в подобные глупости.

Утро пятницы выдается удивительно жарким для сентября, и это сулит такие же выходные, а значит, стоит принять как дар последние теплые деньки. Резво поднимаюсь по ступеням и вхожу в холл главного корпуса. Возле доски объявлений толпятся студенты, и я интуитивно шагаю к ним, пытаясь разглядеть, какая новость их так взволновала. Среди голов вижу портрет русоволосого улыбающегося паренька и только потом замечаю траурную ленту. Фотография вмиг кажется поблекшей, а улыбка парня – обреченной и печальной.

На плечи опускаются теплые ладони, рядом с ухом звенит голос Леры:

– Вот ты где!

– Привет, – глухо отзываюсь я, прислушиваясь к разговорам.

– Надо же, год прошел. Даже не верится.

Лера опускает руки и становится рядом со мной.

– Что с ним случилось? – спрашиваю я.

– Он… он с крыши…

– Упал?

– Не совсем. Точнее, он упал, но… – она удрученно вздыхает. – Это была не случайность. Он сам.

Новость жжет кожу на лице, точно звонкая пощечина. Я слышала подобные истории из новостей и в Сети, но никогда еще не была к ним так близко. Снова смотрю в неживые глаза, глядящие с фото. Вопрос мелькает в мыслях, натянувшись тонкой серебряной нитью. Почему? Жизнь – самое ценное, что у нас есть. Все можно исправить. Все, кроме смерти.

– Эй! Я вас уже обыскалась! – кричит Лина, спускаясь по ступеням со стороны внутреннего двора, и упирает руки в бока, остановившись рядом. – Чего вы тут…

Она замолкает, повернувшись к доске объявлений, ее плечи медленно опадают, а лицо приобретает сероватый оттенок печали.

– Удивительно, какими несчастными могут быть люди, которые кажутся самыми счастливыми, – монотонно говорит Лина, и Лера бросает на подругу сочувственный взгляд.

– Вы были знакомы? – спрашиваю я.

– Немного, – отвечает она. – Мой бывший играл с ним в одной команде по баскетболу. Я видела Мишу на играх, иногда мы тусили в одной компании. Он был… реально классным парнем, веселым и по-хорошему неугомонным. А еще добрым. Очень добрым. Никто даже представить не мог, что… что все кончится так.

– Ясно, – понуро киваю.

– И прилепили же опять, – бурчит Лина, вновь покосившись на фото. – Им прошлогоднего траура не хватило?

– Может, это как напоминание? Ну, что не стоит…

– Лер, ты серьезно думаешь, что это может кого-то остановить?

– Не знаю. Но нельзя же просто молчать об этом.

– Так, ладно! Никому от наших кислых мин легче не станет, – Нестерова хватает меня и Леру за руки. – Нам нужно еще успеть в деканат до начала пары.

– Зачем? – Я удивленно хлопаю ресницами, шагая следом за подругой.

– Затем, что места в автобусах не бесконечные.

– В каких автобусах? Куда ты нас тащишь? Думаешь, стала старостой, так тебе теперь все можно? – хнычет Карпенкова.

Лина останавливается и оглядывается:

– Вы чем меня слушаете вообще? Я же в среду рассказывала о посвящении в первокурсники. Ну вот, оно завтра!

Пока мы поднимаемся на второй этаж, девочки принимаются обсуждать предстоящую поездку, а я все не могу отделаться от липкого ощущения непонимания. Лина сказала фразу, которую часто можно слышать в интервью, после ужасающих событий – «Никто даже представить не мог». Но как это может быть правдой? Кто-то ведь был с ним рядом, с этим Мишей. Он с кем-то дружил, кого-то любил. У него, в конце концов, должны быть родители! Неужели совсем никто не замечал, что творится в его душе? Неужели никто не видел, как он подходит все ближе и ближе к краю?

* * *

Ультрамариновый «Форд Фокус» несется по дороге мимо ГРЭС, выпускающей в утреннее небо белые клубы пара, будто ее главной задачей является производство облаков, а не электроэнергии. Саша крепче сжимает руль, щурясь от солнечных лучей.

Год назад в этот день погода была совсем другой: серое небо, темные грозовые тучи, холодный ветер, но эти различия не спасают от воспоминаний. Каждая минута того дня, каждое слово и взгляд друга выжжены на сердце, из-за чего даже обычное дыхание вызывает сегодня десятиметровые волны боли. Почему Саша все еще дышит, а Миша нет? Разве это справедливо? Чувство вины, неуправляемое и сокрушительное, пронизывает каждую клетку и заставляет вдавить педаль газа в пол. Окна в автомобиле распахнуты, ветер хлещет Сашу по лицу, путает волосы и забивает нос, но этого мало. Ему нужно больше. Нужно больнее.

Звонок мобильника едва слышен за завыванием ветра. Саша бросает взгляд на телефон, закрепленный на приборной панели, стискивает зубы, еще крепче вцепившись в руль, и рывком упирается затылком в подголовник кресла, снижая скорость. Отвечать нет желания, но он не может так поступить. Только не с ней. Он бьет по экрану, принимая звонок, и прижимает телефон к уху, правда, ком в горле мешает выдавить даже короткое приветствие.

– Сань, – тихо зовет его мелодичный голос, – ты тут? Ты меня слышишь?

Он молчит. На мгновение прикрывает глаза, чтобы справиться с удушающим раскаянием, которое вот-вот может вылиться жалкими слезами, и вновь устремляет мутный взгляд на дорогу.

– Знаю, ты не хочешь говорить. Я просто… я… – Из динамика доносится всхлип, и Саша действительно перестает дышать. – Пожалуйста, Сань… пожалуйста, скажи, что…

– Я в порядке, – с трудом выдавливает он. – Все хорошо. Правда. Я справляюсь.

– Еще раз я этого не вынесу.

– Не придется.

– Где ты?

– Еду в универ.

– Врешь.

– Вру, – не пытается оправдаться Саша, хорошая ложь требует слишком много сил. – Я наберу тебе позже, ладно?

– Ладно. Я тебя люблю. Ты это помнишь? И ты нужен мне. Каждый день. Всегда!

– Конечно. Так и будет.

Морев завершает звонок и отшвыривает телефон на заднее сиденье. Автомобиль с ревом снова набирает скорость, легкие Саши горят, словно кто-то разжег тысячи костров, которые складываются в жуткие слова – «Ты во всем виноват».

Глава 3

Университетская база отдыха на берегу реки Дон чем-то напоминает детский лагерь. По территории разбросаны цветные фанерные домики, деревянные беседки, массивные столы и скамейки, укрытые в тени раскидистых зеленых крон. «Удобства» спрятаны в кирпичных постройках, на крыше которых установлены пластиковые бочки с водой, несколько кухонных зон общего пользования с рядами раковин и большими мусорными контейнерами разместились то тут, то там. Поляна недалеко от въезда отведена под волейбольную площадку, а с противоположной стороны базы можно найти спуск на песочный пляж. Территория огромна, я даже боюсь представить, сколько гостей она может вместить, но сейчас большая часть этого «райского» уголка занята студентами политехнического университета. Причем не только первокурсниками, в честь которых и устроена эта поездка, но и активистами старших курсов. Кто-то же должен следить за желторотиками и напоминать, что курица – не птица, а первокурсник – еще никакой не студент.

На четырех больших автобусах на базу приезжают счастливчики, успевшие внести в списки свои имена. Кто-то из ребят добирается на личных автомобилях, из открытых окон которых звучат громкие басы и крепкие словечки. Мы с Лерой и Линой сидим на лавочке у одного из домиков, дожидаясь заселения, и наблюдаем, как парни таскают коробки с едой и напитками.

– Строители? – обращается к нам высокая и стройная девушка, держащая в одной руке папку, а во второй – карандаш.

– Дизайнеры, – отвечает Лина.

– Значит, вы со мной. Фамилии.

Лина бегло называет нас, а девушка делает пометки.

– Будете спать вон там, – указывает она на небольшой желтый домик, крыша которого оплетена густым плющом. – Можете отнести свои вещи, а я пока найду вам соседок. Фух! Ну и парилка тут!

Девушка пару раз взмахивает папкой перед лицом, раздувая темные волнистые пряди, которые липнут к взмокшему лбу и шее, и блаженно прикрывает глаза, вздыхая. Бедняжка. Наверное, она здесь с самого утра, приехала первым рейсом.

– Нужна резинка? – спрашивает Лера.

– А есть?! Было бы супер! Моя сумка черт те где, – цокает она языком. – Я Аня, кстати. Староста третьего курса ГСХ. Если вдруг что, смело обращайтесь ко мне.

– Я Лина!

– Лера!

– Настя! – представляемся мы по очереди.

Зеленые глаза Ани, которые кажутся завораживающе яркими из-за окружающей нас растительности, дружелюбно блестят. Она, улыбаясь, вручает мне папку с карандашом, берет резинку-пружинку из рук Леры и наклоняется, собирая пучок на макушке.

– Вот так-то лучше. Какая же жара, – причитает Аня, путаясь пальцами в густых волосах.

– Это все потому, что я здесь. – К ней подкрадывается парень в красной борцовке и щиплет за плечо. – Смотри, не схвати тепловой удар. Из средств помощи здесь только коньяк и пиявки.

– Уж я-то постараюсь, – кокетливо говорит Аня, выпрямляясь, и упирает руки в бока. – Не люблю пиявок.

– А коньяк, значит, любишь?

Они смотрят друг на друга несколько секунд, словно обмениваясь воспоминаниями, о которых не стоит говорить вслух. Между ними чувствуется игривое противостояние, и даже мне становится жарко. Может, лучше оставить их наедине?

– Там последних привезли, – парень кивает в сторону. – Поможешь посчитать?

– Да, я… – Аня оглядывается на нашу тройку и прищуривается. – Ли-на, Ле-ра, Нас-тя…

– Нет, только не это! Бегите, пока я ее держу! – вскрикивает парень и обнимает Аню за плечи, крепко прижимая к себе.

– Вит, отвали! – Она бьет его локтем под ребра. – Я же так никого не запомню! И так каша из имен в голове!

– Поздно, – сочувственно вздыхает он. – Простите, девчонки, мне вас уже не спасти. Я Витя, если что. А эта ненормальная привыкла коверкать чужие имена.

– Я не коверкаю, а сокращаю. Берегу свой жесткий диск, – Аня стучит пальцем по виску. – Значит, вы, Лина и Лера, будете – Эл номер один и номер два, или нет – Эл в квадрате. А ты, Настя… хм-м-м… Настюша, Стюша, Стю… Вот! Ты будешь – Стю!

Витя закатывает глаза, а мы с девчонками хихикаем, потому что энтузиазм и наивная жизнерадостность Ани не оставляют шанса для глупых обид. Возвращаю ей папку и расслабленно усмехаюсь:

– У тебя, конечно, и без того имя короткое, но… по твоей логике, ты должна быть – Эн?

– А ты сечешь, – подмигивает мне Аня. – Если будет желание, приходите на кухню часа в четыре. Мне не помешает помощь с огурцами и бутербродами.

– Хорошо, – бодро киваю я.

Витя по-свойски закидывает Ане руку на плечи, и они уходят по тропинке, толкая друг друга бедрами. Какая милая пара.

– Ну что? – говорит Лина, хлопая себя по коленям, и встает. – Идем облагораживать нашу сегодняшнюю обитель?

– Надеюсь, там нет пауков и тараканов, – морщится Лера.

– Боишься, что они объединятся в преступную группировку и отнесут тебя в камыши, пока будешь спать? Так мы тебя к кровати привяжем, не переживай.

– Я бы тебя к дереву привязала, но у меня нет с собой десятиметрового каната. Да и он вряд ли бы помог. Что тебе стоит дуб с корнем выдрать, да?

– Что сказала?!

– То, что ты…

– Смотрите, белки! – кричу я.

– Где?! – Девчонки синхронно вскидывают головы, уставившись на покачивающиеся ветви.

– Да вот они, обе-две, – хмыкаю я, снисходительно разглядывая подруг. – Грызутся и грызутся.

– Настя! – Лина театрально прижимает ладонь к щеке. – Ты нас что, подколола?!

– Наша девочка уже такая взрослая, – Лера смахивает невидимую слезинку.

– Это я еще не старалась, – отвечаю с шуточным высокомерием.

– Правда?

– Можешь круче?

– Ага. У меня был отличный тренажер. – От сказанных слов немеет горло, а тревога учащает пульс.

Надеюсь, этот тренажер сейчас не здесь. Не хотелось бы снова столкнуться со взрослым угрюмым Моревым. Хватаю сумку с вещами и закидываю ее на плечо, а в висках пульсирует раздражающее – «Врешь, Мореева».

Ближе к обеду все студенты расселяются по домикам, и организаторы объявляют о свободном времени. Толпа разгоряченных парней несется к блестящей голубой воде, поднимая песчинки в воздух, а девчонки расстилают на пляже коврики и полотенца, чтобы позагорать. Мы с Линой и Лерой тоже отвоевываем себе местечко на берегу и несколько часов наслаждаемся солнечными ваннами, обмениваясь шутками и приколами и покачиваясь под веселые песни, звучащие из портативной колонки, которую принесла компания старших ребят.

– Как думаете, я уже мулатка? – Лера вытягивает ноги, стройность которых совсем не скрывают короткие джинсовые шорты, и запрокидывает голову, открывая шею солнечным лучам.

Лина приподнимает темную бровь и в очередной раз хватает тюбик с солнцезащитным кремом, чтобы намазать плечи и декольте, а я поправляю полотенце, лежащее на коленях. Мы как живое воплощение трех типов людей из анекдота про загар: первый – «Нужно больше солнца, я должна стать шоколадкой во что бы то ни стало!», второй – «Где SPF 50? Нет, давайте сразу 150!», и третий – «Неважно, какая температура, дайте мне одеяло, пожалуйста».

Со стороны слышатся свист, смех, вперемешку с плеском воды, и развязный голос какого-то парня, привлекающий внимание:

– Эй, малышка! Задница – зачет! А можно потрогать?!

Он сально улыбается проходящей мимо девушке в раздельном купальнике. Она гордо вскидывает нос, дефилируя к своему коврику, и мигом оборачивает бедра полотенцем.

– Мерзость. Неужели он думает, что это должно быть приятно? – бурчит Лина.

– Он не думает, – недовольно хмыкает Лера. – Стоит девушке раздеться, как у парней в радиусе пяти метров мозг тут же стекает в штаны.

– И что теперь? Нам в пуховиках купаться, чтобы всякие извращенцы не пялились?

Карпенкова неопределенно мычит, и до нас доносится разговор нескольких парней, развалившихся неподалеку.

– Это что за боевой бегемот? Она вообще себя в зеркало хоть раз видела?

– Ляжки жесть!

– А у этой жопы нет. Дома, наверное, забыла. Бедолага.

Парни хохочут, и я невольно кривлю губы. То, что люди обсуждают и оценивают других, не новость, но слышать подобное пренебрежение, направленное даже в чужую сторону, действительно мерзко.

– Зато Юлька-а-а… мечта. И спереди, и сзади.

– Смотри-смотри. Она в майке без лифчика!

– Правильно. Такие сиськи нельзя прятать, – продолжают гоготать парни.

– Было бы круто, если бы все девки так ходили.

– Нет! Ты что? У некоторых такие блины вместо сосков, смотреть страшно.

– Так глаза вытащи! – воинственно говорит Лина. – Всем полегчает!

Худощавый паренек с короткой стрижкой оборачивается и улыбается нам как ни в чем не бывало:

– Подслушивать нехорошо!

– Людей обсуждать так-то тоже не айс! Вы бы хоть громкость прикрутили!

– А лучше бы соревнования устроили, кто дольше сможет не дышать под водой, – тихо добавляет Лера.

Парни гаденько ухмыляются и возвращаются к беседе, понизив голоса, но Нестерову это не успокаивает.

– Нет, ну как же бесит, – бухтит она, нервно встряхивая темными волосами. – Столько требований к девушкам. Это носи, это не носи. Будь идеальной всегда и везде! Мужики вообще себя со стороны видели? Коней своих под пивные навесы загнали и ходят сиськами трясут. А у некоторых они, между прочим, больше, чем у Лерки. Вот кому надо лифчики и утягивающие корсеты носить!

– Даже спорить не буду, – неожиданно соглашается с подругой Карпенкова. – И соски у них тоже бывают не самые эстетичные.

– А их крошечные плавки, в которых видна причина для слез… волосатая грудь, ноги, похожие на макаронины, упавшие в кошачью шерсть! Мне, может, тоже хочется только на красавчиков с обложек смотреть, но я же молчу.

– Как сказать… – хихикаю я. – Терпимее нужно быть к людям, девочки.

– К людям, безусловно, – деловито отвечает Лина, – а вот собаки сутулые такого подарка еще не заслужили. Око за око, и все дела. Я бы с радостью хоть на одного в колготках и на каблуках посмотрела или в трех слоях тоналки под палящим солнцем.

– Милая, тебе бы остыть, – смеется Лера, хлопая все еще пыхтящую Нестерову по спине.

– Да, неплохо бы окунуться.

Лина легким движением стягивает майку и поднимается, чтобы снять шорты. На ней остается слитный черный купальник с полупрозрачной сеткой на животе и боках. Эффектно. Ей бы еще шляпу с широкими полями, брендовые очки, и можно на яхту – покорять сердца миллионеров. Лера тоже быстро избавляется от одежды, милый купальник из топа и коротких шорт в бело-синюю полоску прекрасно сидит на ее миниатюрной фигуре, открывая взору татуировку, которую так хочется рассмотреть повнимательнее: портрет Дейви Джонса с заветным ключом в щупальцах, расползающихся по бедру, нанесен так искусно, что кажется живым.

– Насть, – зовет Лера, – ты пойдешь?

– Нет, – мотаю я головой.

– Стесняешься? – Лина упирается ладонью в бок, отставляя бедро. – Брось! Хочешь, я тут всем зрение выключу?

– Не надо. Я просто… не люблю плавать. Идите без меня.

– Ну, как знаешь.

– Тогда за вещами присмотришь? – Лера прячет телефоны под одежду.

– Конечно, – отвечаю я и наблюдаю, как девчонки пробираются к блестящей в ярких солнечных лучах кромке воды.

Они проходят мимо той самой компашки оценщиков, и Лина вдруг оборачивается, стреляя в них убийственным взглядом:

– Ну что? Не нравится, как я выгляжу?

– Эм-м-м… – растерянно тянет самый болтливый из них.

– Ну вот и слава богу. Я бы все равно тебе не дала.

– И я тоже! – поддакивает Лера.

Прижимаю ладонь к губам, сдерживая смех, а две мои гордые героини шагают дальше. Я всегда восхищалась смелыми и сильными людьми, и для этих качеств внешность совсем не важна. Главное, что ты сам себя принимаешь и любишь, ведь остальные, сколько бы и чего ни говорили, сосредоточены лишь на себе. Они брякнули что-то, а через пять минут забыли. Так стоит ли зацикливаться на их словах? Думаю, нет. Уверенность решает. Иногда она куда красивее, чем наряды, украшения, чистая кожа, спортивное тело и правильные черты лица.

Лина зачерпывает воду руками и окатывает Леру крупными брызгами, раздается громкий визг, и они обе бросаются в реку, отдаляясь от берега. Глубоко вдыхаю аромат влажного песка и травы и опускаю руку на голову. Ладонь обжигают нагретые солнцем волосы. На самом деле я с удовольствием окунулась бы в прохладную реку, но… что-то я пока не готова раздеться перед всем потоком. Мой комфорт – это ведь мой выбор, верно? Может быть, вечером, когда народа будет поменьше, я смогу немного поплавать, а пока мне и на берегу неплохо.

Вдоволь накупавшись, порядком растрепанные, но все такие же бодрые и веселые студенты расходятся по лагерям, чтобы подготовиться к ужину и вечерней программе. Девочки стекаются в кухонные зоны, а парни передвигают столы, лавки, готовят мангалы и настраивают аппаратуру для дискотеки. Ветер становится прохладным, особенно в тени, и несет с собой запах пресной воды и костров. Как и обещали, мы с «Эл в квадрате» отправляемся на помощь к Ане, заведующей девчонками строительного факультета, и еще несколько часов проводим в звонком щебете, нарезая овощи и намазывая бутерброды.

– Ух ты! Как здорово у тебя получается! – восторженно говорит Аня, глядя на огурцы, которые я нарезала и разложила по пластиковым тарелкам.

– Ты принесла еще? – устало хнычу я.

На стол опускается пакет, и я поднимаю глаза к небу:

– Ну за что-о-о?

– Это последние, мы почти закончили. Давай я тебе помогу.

Аня хватает нож, и мы вместе принимаемся за фигурную нарезку, болтая о студенческой жизни. Узнаю много полезной информации о том, к какому преподавателю какой подход, с кем можно подружиться, а кого лучше не злить. Как говорит папа, не стоит пренебрегать опытом предыдущих поколений, учиться лучше на чужих ошибках, чем страдать от своих.

– Зубастик считает всех девочек тупыми по определению, поэтому на его парах лучше не отсвечивать. Эй! – Аня тычет ножом в проходящего неподалеку паренька. – Я могу тебе в ухо попасть с закрытыми глазами!

– Ну А-а-ань… – скулит он, убирая за спину стакан с темной жидкостью, – я же не первак. Пиво уже кончилось.

– Сейчас будешь трупак! Правила для всех!

Парень выливает содержимое стакана в траву и шагает дальше, печально ссутулившись.

– Что за правила? – интересуюсь я, потому что ничего не слышала об этом раньше.

– До ужина никакого крепкого алкоголя, – серьезно отвечает Аня. – На нашем посвящении несколько идиотов так налакались в обед, что пришлось до полуночи их по роще искать вместо того, чтобы тусить.

– Но нашли же?

– Конечно! Они спали под деревом недалеко от мусорной кучи. А вот и один из них, кстати…

Среди широких стволов мелькает красная борцовка, Витя подходит чуть ближе и посылает Ане воздушный поцелуй. Она ловит его в ладонь, хлопает себя по бедру, и Витя, рассмеявшись, качает головой.

– Мне нравится твоя идея! – кричит он.

– А мне – мясо без крови! – отвечает она.

– Понял, принял, – серьезно кивает Витя и скрывается из виду.

Аня возвращается к нарезке огурцов, а я не могу избавиться от умилительной улыбки. Все-таки они и правда классная пара. Связь между ними очевидная, но такая легкая и непринужденная, что даже немного завидно. По-хорошему.

– Вы начали встречаться после того случая? – спрашиваю я.

– С кем? – удивленно уточняет Аня.

– Ну-у-у…

– С Витом, что ли?! – Она заливисто смеется. – Нет. Ты что? Нет! Мы просто друзья.

– Извини, – произношу я, немного смутившись.

– Глупости, не извиняйся. Вит – хороший парень, но у него уже есть девушка. Очередная. В это расписание вообще трудно втиснуться. Да и я сама вроде как не свободна.

– Вроде как?

– Ох, Настя… там все сложно. Рассказывать долго, а я еще даже наполовину не в нужной кондиции.

Аня берет пластиковый стакан с пивом и делает пару внушительных глотков, а после с еще большим усердием принимается кромсать огурец.

– Стю, а ты что? Не пьешь?

Кошусь на светло-желтый напиток, который мне налили еще полтора часа назад, и морщу нос:

– Мне не очень нравится вкус.

– Ого, счастливый ты человек, раз можешь выбирать алкашку по вкусу.

– Зачем пить то, что не нравится?

– Когда болит душа, помогает только яд, – пафосно заявляет Аня, и мы дружно хихикаем. – Знаешь, когда я была помладше, то думала, что девчонки, страдающие по пацанам, которые их не ценят, и заливающие горе вином, – идиотки, а теперь… я одна из них!

– Может, стоит сменить парня?

– И так я тоже думала, – весело щурится Аня. – А у тебя кто-то есть?

– Разве не очевидно? Если я не пью, значит, счастлива в одиночестве.

– Скоро все изменится. Ой… – Аня комично округляет глаза. – Я про парня, не про выпивку.

– Да, я поняла. Только вот не уверена, что хочу этого. Меня пока все устраивает.

– Перемены не спрашивают разрешения, они просто приходят. Так же, как и любовь, – последнюю фразу Аня произносит с такой печалью, что даже у меня сжимается сердце.

Я еще ни разу не любила так, чтобы по-взрослому, по-серьезному. Конечно, влюбленности были и в старой школе, и в новой, но ничего существенного не происходило. Так, ерунда: неловкое общение, переписки, которые обрывались в самый неожиданный момент, безответные чувства и недолгие страдания по тем, кто меня даже не знает. Наверное, все еще впереди. Как же иначе? Но я постараюсь выбрать для себя такого парня, который не будет отражаться болью в моих глазах, не станет причиной моих слез и бессонных ночей и не превратится в одну сплошную проблему. Среди сочной зелени мелькает светлое пятно, похожее на хорошо знакомую мне дурную голову, рукоятка ножа скользит во вспотевшей ладони, и указательный палец пронзает резкая боль. Опускаю взгляд и тут же прижимаюсь губами к порезу.

– Стю! – встревоженно говорит Аня, заметив бытовую аварию. – Ты как? Нож уже не держишь?

– Все хорошо, – отвечаю я, вглядываясь вдаль, но там уже никого нет.

Почудилось, что ли? Что за галлюцинации? Еще и такие!

– Так, девочки! На этом наши полномочия – все! – объявляет Аня, бросая кусочки последнего огурца в тарелку. – Теперь можно по-настоящему отдыхать!

Вокруг раздаются облегченные выдохи и веселый галдеж. «Эл в квадрате», занимавшиеся все это время сервировкой общего стола, спешат ко мне. Нестерова обмахивает ладонями покрасневшие щеки, а глаза Карпенковой прячутся за полуприкрытыми веками.

– Идем переодеваться к ужину? – говорит первая.

– Я хочу мяса! – воет вторая.

Смотрю на себя сверху вниз, все еще держа палец во рту. Бежевая футболка немного помялась, на джинсовых шортах видны мокрые пятна от воды, стекавшей с огурцов, но это не критично. Мы же на природе в конце концов.

– А наряжаться обязательно? Я не брала с собой вечернее платье.

– Да ладно?! – вскрикивает Лина.

– Как же так?! – подхватывает Лера.

– Тогда…

– …тебе придется идти голой!

Девчонки хихикают, а я качаю головой.

– Что вам там мальчики наливали?

– Ага-а-а, тебе расскажи.

– Вдруг тоже захочешь, а больше нету.

– Нет слова «нету», – отвечаю я.

– Маленькая душнилка, – смеется Лина, обнимая меня за шею, и направляется к нашему домику.

Лера пристраивается с другой стороны, ветер разносит по всей территории запах дыма и душистых специй. Настроение у меня прекрасное и без допингов, а после ужина, надеюсь, станет только лучше. Сейчас я солидарна с Лерой в вопросе мяса на все сто процентов.

Вечеринка гремит на всю округу музыкальными басами, веселым смехом, бурными разговорами, оживленными спорами и топотом танцующих ног. Солнце неторопливо погружается в реку, окрашивая небо и гладь воды в яркие цвета заката: желто-оранжевый, серо-синий, фиолетовый и малиновый. Ветер стихает, оставив стоять теплый воздух, в котором еще чувствуется жар долгого дня. Зажигаются фонари и крохотные лампочки над дверьми домиков. Мясо с костра придает сил, поэтому я с энтузиазмом вливаюсь в тусовку, знакомлюсь с девчонками и ребятами со своего потока и других факультетов, пару раз выхожу с Линой и Лерой на танцпол, но от коктейлей, который разливает тройка старшекурсников, отказываюсь. Коньяк из пятилитровых бутылок что-то не вызывает доверия.

Заводной голос ведущего, улыбчивого третьекурсника по имени Даниил, вновь звучит из большой колонки. Он объявляет новый конкурс-игру и приглашает желающих. Лина и Лера, вошедшие в кураж, бросаются вперед, а я, наоборот, отступаю к столу, служащему импровизированным баром.

– Еще минералки?! – спрашивает Витя, укоризненно нахмурившись. – Ты хочешь, чтобы завтра мы все умерли от похмельного обезвоживания?!

– Кто сильно захочет, тот и из реки хлебнет, – хмыкаю я, протягивая пустой стакан.

– Жестокая ты, Настасья! А ведь я к тебе со всей душой!

Уже собираюсь опустить руку, но Витя хватает меня за запястье, очаровательно улыбаясь:

– Ну что ты? Я же пошутил. Для прекрасных дам ничего не жалко.

Он наполняет стакан и немного проливает мне на пальцы, засмотревшись в сторону.

– Прости-прости, – бормочет Витя, продолжая смотреть на танцпол, будто голодный пес на миску шашлыка.

Оборачиваюсь, танец лимбо в самом разгаре. Парочка парней ловко выгибаются и пролезают под длинной палкой, один конец которой держит пританцовывающая под зажигательную мелодию Аня. Она переоделась в красный сарафан на тонких бретелях, короткая юбка покачивается от малейшего движения, а вырез на спине заканчивается аккурат под ямочками на пояснице. Ее темные волнистые волосы перекинуты на одно плечо, на затылке блестят хаотично расположенные заколки с искусственными камнями. Витя ведь на нее смотрит, вряд ли с таким обожанием можно таращиться на пацанов, даже если они твои лучшие друзья. Аня порывистым движением разворачивается и безошибочно находит взглядом Витю, широко улыбается и машет ему свободной ладонью, подзывая.

– Мой выход, – довольно урчит он и перемахивает через стол так быстро и неожиданно, что я отшатываюсь на несколько шагов. – Подмени меня, Настюх!

Испуганно хлопаю ресницами и поглядываю на двух оставшихся барменов. Один из них не обращает на меня никакого внимания, уставившись в телефон и гневно тыча пальцами в экран, а второй добродушно улыбается.

– Мы и сами справимся. Не волнуйся, – говорит он.

– Спасибо, – отвечаю я, и в этот же момент в заднем кармане шорт вибрирует мобильный.

Достаю телефон, имя на дисплее заставляет коротко усмехнуться. Она продержалась дольше, чем я думала. Быстрым шагом удаляюсь от танцпола, чтобы не кричать сквозь музыку, и отвечаю на звонок.

– Алло! – весело говорю я. – Анастасия у аппарата!

– Дочь, ты пьяна?

– А ты как думаешь?

Мама замолкает, так и вижу, как она принимается нервно вырисовывать пальцем каракули на кухонном столе.

– Все хорошо, мамуль. Тебе не о чем переживать. Правда. Я в порядке, и все под контролем.

– Точно?

– Точно, – произношу серьезно.

– Хорошо, – напряженно вздыхает она и наконец-то смягчается: – Я тебя не сильно отвлекаю? Если что, можем созвониться завтра.

– Нет. Совсем нет. Я не занята.

– Тогда расскажешь, как прошел день? Куда вас поселили? Ты взяла постельное белье? А спрей от москитов? Там есть симпатичные мальчики?

Тихонько смеюсь. Мама такая мама, сто вопросов в секунду. И на каждый из них мне придется подробно ответить, чтобы она спокойно могла уснуть. Неторопливо прогуливаюсь по базе, пересказывая события сегодняшнего дня. Петляю между деревьев, иногда натыкаюсь на небольшие компании ребят, которые предпочли спокойный отдых отвязным танцам, и сама не замечаю, как выхожу к спуску на пляж. Окунаюсь во влажный воздух, оседающий липкой вуалью на коже, как вдруг порыв свежего ветра услужливо срывает ее, словно приглашая подойти ближе к реке. Шумит камыш, ноги утопают в песке. На противоположном берегу вырисовываются темные очертания деревьев, а вдоль кромки воды – несколько силуэтов. Кажется, это парочки, и они целуются. Тихонько прохожу мимо, чтобы не мешать влюбленным, и подбираюсь к примостившемуся у высоких зарослей камыша деревянному пирсу. Он выглядит довольно крепким, поэтому я смело ступаю на толстые доски, любуясь глубоким синим цветом воды.

– Рада, что поездка тебе нравится. В твоем возрасте очень важно найти хороших друзей, и побольше. Мы вон с тетей Риммой со школы дружим и еще лет пятьдесят планируем, – хихикает мама.

– Думаешь, протянете?

– Настя!

– Что?! – хохочу я. – Если тетя Римма не усмирит свою жажду экстрима…

– Ты там точно трезвая? Стихами вдруг заговорила.

– Да это я речным воздухом надышалась.

– Надеюсь, что так. Ладно, котенок, не буду больше тебя отвлекать. Веселись, но будь осторожна. Никакого экстрима. Договорились?

– Оставим его тете Римме.

– Хорошо. Люблю тебя.

– И я тебя, мам. Папе привет.

Завершаю звонок с теплой улыбкой на лице и спокойствием в душе, но стоит развернуться, как ни от первого, ни от второго не остается и следа. Рядом с пирсом стоят два парня, в которых я узнаю тех самых оценщиков, что сидели на пляже.

– Мамочка волнуется? – неестественно нежно спрашивает первый.

– Как ми-и-ило, – глумливо тянет второй.

Делаю пару шагов вперед, чтобы скорее спуститься на берег, но парни выходят на середину деревянной платформы, преграждая мне путь. Походки нетвердые, руки расслабленно болтаются. Нехорошо.

– А я тебя помню. Где подружек потеряла?

– Как раз к ним и собираюсь, – сдержанно отвечаю я.

С неадекватными людьми, как с собаками, нельзя показывать страх и открытую агрессию, загрызут.

– Зачем? Мы тоже можем составить тебе компанию.

– Тем более что тебя в купальнике мы еще не видели. Не хочешь поплавать?

– Нет, спасибо, – мой голос предательски подрагивает, но мысленно я уже прикидываю, кого из них столкнуть в воду первым, чтобы удачно сбежать.

– А что так? Мы не кусаемся.

– Подружиться хотим.

Парни все ближе, и мое сердце стучит все быстрее.

– Слушайте, ребят, мне… мне надо идти. Меня там ждут, – указываю в сторону, откуда гремит музыка, в надежде отвлечь, и пытаюсь осторожно обойти их.

– Подождут, – ухмыляется главный оценщик, ступая мне наперерез. – Подружки у тебя дерзкие. Ты такая же или нормальная?

Горло сводит от сухости, живот болезненно напрягается. Кто бы говорил о нормальности. Ну и что мне теперь делать? Разговор явно не клеится.

– Дай пройти, – строго говорю я, предпринимая еще одну попытку разойтись мирно.

– А если нет, то что? Тимона и Пумбу на помощь позовешь?

Мерзкий хриплый смех двух полудурков закладывает уши, и я отступаю, хоть и понимаю, что еще через пару шагов меня ждут речные объятия.

– Что тут за веселье?! – с берега доносится знакомый грозный голос, расползающийся параличом по моим рукам и ногам.

Тихо скрипят деревянные доски, в темноте за спинами парней виднеется белая шевелюра, и я стискиваю зубы. Здесь что, под пирсом спрятан магнит для идиотов? Или это я? Даже как-то обидно.

– Мор! – радостно вскрикивает один из парней.

– Да мы тут просто с подружкой болтаем! – подхватывает второй.

– Да-а-а? Тогда мне, наверное, стоит уйти?

Морев смотрит прямо на меня, давая понять, кому именно предназначен его вопрос. С губ едва ли не срывается едкое «лучше они, чем ты», но я благоразумно помалкиваю, ведь в данном случае все совсем наоборот.

– У нас тут все на мази, – хохочет главный оценщик.

– Плавать собираемся, – добавляет его друг.

– Вот как? – Саша одобрительно кивает. – Тогда прыгай, замарашка. Чего стоишь?

Склоняю голову, злобно прищурившись. Какая же он все-таки сволочь. Ни белые волосы, ни светлая футболка не делают его похожим на ангелочка. Он черт, самый настоящий посланник преисподней.

– Раздеваться будешь или стесняешься? – продолжает издеваться Морев.

С трудом сглатываю и кошусь на темную воду. Она отливает металлом в свете молодой луны, но не кажется опасной. И я бы прыгнула прямо сейчас, чтобы поскорее убраться отсюда, да мобильный жалко. Коротко втягиваю воздух через нос, раздражение придает сил. Им не стыдно толпой девочку запугивать? И ладно эти двое пьяных отморозков, у них сейчас перекрыта подача адекватности, но Морев же трезв. Неужто забыл, что его я никогда не боялась? И даже то, что он стал в два раза больше, ничего не меняет.

– Только после тебя, заморыш, – с вызовом говорю я, глядя Саше в глаза.

Воцарившееся молчание кажется физически ощутимым, оно пронзает кожу тупыми иглами и сжимает виски. На лице Морева появляется устрашающая полуулыбка, и он обращается к парням, не отпуская мой взгляд:

– Погуляйте-ка.

– Но…

– Мор…

– Теперь это моя подружка. Я сам с ней поболтаю. Валите! – хлестко бросает Саша, и парни нехотя, но все же слушаются его, медленно уходя с пирса. Надо же, какие покорные. Даже удивительно.

Поджимаю губы, Морев расставляет ноги, обутые в белые кеды, чуть шире и складывает руки на груди, очевидно демонстрируя, что я все еще в ловушке. А вот это мы еще посмотрим. Он уже намеревается произнести что-то, но я прекрасно помню главное правило наших стычек – чтобы ни случилось, бей первым.

– Что ты здесь забыл?

Морев едва заметно усмехается, словно удивляясь тому, как дерзко я смею с ним разговаривать. Ну вообще-то он первый начал.

– Тебя спасать примчался. Что же еще? – пожимает плечами Саша. – Или я все-таки зря подошел?

Мои брови взлетают, жар злости в груди становится не таким ощутимым. Неужели он и впрямь хотел помочь, заметив мою щекотливую ситуацию? Вот это номер. Стиль, конечно, так себе, но все же мне и правда повезло, что Саша был неподалеку.

– Мореева, не льсти себе. – Насмешливый взгляд голубых глаз напоминает, что верить Мореву, это то же самое, что покупать просроченные лотерейные билеты с надеждой на выигрыш. – Я тут на посту. Слежу, чтобы никто по пьяни в воду не лез. А подошел я просто посмотреть, что здесь происходит.

– И как? Насмотрелся? – выплевываю я и шагаю в сторону, с трудом сдерживаясь, чтобы со всей силы не пихнуть его в плечо. Ну что за козлина бессердечная? Он еще хуже, чем я помню.

– А кто тебя пешком отпускал? – Саша зеркалит мое движение и наклоняется к лицу, заставляя настороженно замереть. – Ты поплывешь, как и договаривались.

– Ага, сейчас.

– Именно. Прямо сейчас.

– Разве твоя работа не предполагает обратного?

– Мне скучно. Должен же кто-то меня развлекать. А ты трезвая и плаваешь хорошо, насколько я помню.

– Сам себя развлекай.

– Так неинтересно.

Морев опускает взгляд на мою шею, на которой должны быть видны завязки купальника, и криво улыбается. Воспоминания пробегают по телу ледяными мурашками, инстинкт самосохранения бьет тревогу. Саша замышляет какую-то подлость, зуб даю. В последний раз он так смотрел, когда засунул лягушек в мой мешочек для сменной обуви. Окна в школе в тот день едва не потрескались от моего визга и его смеха.

– Один заплыв, и мы в расчете, Мореева, – шепчет Морев, коротко наморщив нос, произнося мою фамилию.

– Я тебе ничего не должна.

– Я тебя спас.

– Да ну?

Ветер треплет светлые волосы Морева и раздувает мои. Пряди путаются в ресницах, музыка вдалеке становится отчего-то тише. Мы так близко, на расстоянии крошечного шага. Дыхание учащается, волнение бежит по венам вместе с кровью. Наша вражда уже давно должна была закончиться. Так зачем он ее возрождает? Для чего?

– Саш, дай пройти, – спокойно прошу я, не желая в это ввязываться.

– Не-а, – он игриво мотает головой. – У тебя один путь.

– Ты серьезно?

– А ты сомневаешься? Может, хочешь, чтобы я вернул твоих новых друзей? Они тебе больше нравились? С ними будешь плавать?

Шантаж и манипуляции, как мило. Злость ошпаривает лицо, и я делаю решительный шаг назад. Четыре года явно не сделали Морева ни взрослее, ни умнее, иначе он помнил бы, чем заканчивались все наши стычки. Я никогда не сбегала и не заставляла его долго ждать ответа. Через пару дней после атаки зеленых попрыгунчиков Сашу в раздевалке ждали кроссовки, полные тщательно разжеванной мной жвачки. Как же он орал тогда. Даже любопытно, сейчас тоже будет? Надеюсь, что да, потому что он меня достал.

Закусываю губу, чтобы скрыть ухмылку. План отмщения возникает в голове яркой картинкой, а система нападения ради защиты вновь работает исправно. Морев не оставил мне выбора, будет весело и… и мокро. Нужно в следующий раз быть осторожнее с желаниями, потому что сейчас я и правда собираюсь искупаться в реке. Сбрасываю с ног сланцы и кладу на них телефон. Саша показательно опускает уголки губ.

– Раздеваться не будешь?

– Обойдешься.

Он хмурится, явно насторожившись, а я, не давая себе времени передумать, прыгаю в реку, зажав нос пальцами. Удар почти не ощущается, вода теплая. Быстро оказываюсь на поверхности и подплываю к пирсу.

– Ногу свело! – болезненно морщусь я, хватаясь рукой за деревянный край, а вторую протягиваю Мореву. – Помоги вылезти!

Он недоверчиво медлит, поэтому приходится выкрутить актерские способности на максимум.

– Саша, пожалуйста! Больно же!

Для достоверности я погружаюсь в воду по подбородок и сильнее растопыриваю пальцы на протянутой руке. Морев тут же бросается ко мне и обхватывает ладонь. Видимо, что-то хорошее в нем еще осталось, но это его уже не спасет. Крепко держу Морева за руку, но вместо того, чтобы подтянуться, со всей силы дергаю на себя, упершись ногами в столб под водой. Саша стремительно летит вниз, и я довольно улыбаюсь, несмотря на то, что мне тоже приходится нырнуть. Удивительно, но месть все такая же сладкая. Сердце радостно стучит, и я хватаю ртом воздух, короткими гребками удерживаясь на плаву.

– Ну все… – рычит Морев, отплевываясь. – Ты сама напросилась.

Глава 4

У меня есть всего секунда форы, и я не трачу ее зря. Бросаюсь вправо, в надежде, что, обогнув пирс, смогу выбежать на берег, но нога вдруг попадает в плен цепких пальцев. Рывок, и я снова ухожу под воду с головой. Неудачно вдохнув, закашливаюсь, и щеки щекочут пузырьки воздуха. Касаюсь ступнями песка, смешанного со скользкой речной тиной, и выныриваю. Глубина здесь уже небольшая, всего лишь по грудь. Глаза щиплет, в носу свербит, а в горле першит от неприятного привкуса. Поворачиваюсь к Мореву, гневно скривившись. Он трет ладонями лицо, мокрая майка облепляет его торс, но последнее, о чем я думаю, так это о его мышцах, а вот первое… я его утоплю. Серьезно. Возьму и утоплю. Какого черта он снова ко мне прицепился?!

С диким боевым кличем бросаюсь на Морева, хватаю его за плечи и заваливаю на спину. Совсем как тогда, во время школьной поездки в детский развлекательный центр Ростова. Саша не давал мне спокойно прыгать на батуте, и я пыталась утопить его в бассейне с пластиковыми шариками. Жаль, что не вышло, потому что сейчас силы слишком неравны. Руки Морева сильнее и проворнее моих, он поднимается, хватает меня за талию и швыряет, точно тряпичную куклу.

– Да угомонись ты, заноза мелкая!

Брызги разлетаются в стороны, перед глазами пляшут белые точки. Вскакиваю, мотнув головой, мокрые волосы оборачиваются вокруг шеи и липнут к щекам, а выдыхаю я, кажется, чистое пламя.

– Ты совсем с ума сошла?! – орет Морев.

– Что?! – визжу я. – Да это ты… больной на всю башку свою обесцвеченную! И меня такой делаешь!

– Я?! Разве это я в реку нас скинул?!

– Ты заставил меня прыгнуть!

– Я понятия не имел, что ты реально это сделаешь!

Его голос рассеивается, остается только тихий плеск воды и звучащая вдалеке музыка. Приоткрываю рот, но слов нет, только гулкий стук сердца, гремящий в ушах. На ресницах Саши блестит влага, взгляд до мурашек прямой и озорной, а улыбка совсем не надменная, она теплая и капельку виноватая. Вот сейчас мне действительно кажется, что мы знакомы. Вижу того Сашу Морева, которого знала. С кем бесилась и по-своему веселилась в детстве. Он мог быть безрассудным, мстительным и противным, но никогда не был жестоким. Боже, и что на меня нашло? Какое-то помутнение рассудка, ментальная катапульта в младшие классы. И все он виноват!

– Истеричка, – как-то надломленно усмехается Саша, хлопая по воде.

Отворачиваюсь, капли бьют по левой щеке и шее. Прикрываю глаза, стискивая зубы, и медленно поворачиваю голову обратно. Нет, ну он неисправим. Напрашивается и напрашивается.

– Спокойно, Мореева. Ты это заслужила.

– Да что ты говоришь? – Я замахиваюсь, чтобы и ему в лицо водой плеснуть.

– Настя, хватит.

– Проси пощады. Если бы ты не вел себя как распоследний козел, ничего бы не случилось.

– Ты и сейчас будешь свое бешенство на меня списывать? Не пора ли уже всем признаться, что ты никакой не одуванчик?

– Я прекрасный человек! Добрый и отзывчивый! Не то, что некоторые!

– Да? Что-то я не заметил.

– Потому ты… ты… – трясу головой так, что дрожат щеки. – Ты специально меня выбешиваешь! Вытаскиваешь наружу самое худшее!

– О-о-о, так я твой демон-искуситель? Как почетно.

– Заткнись! Проси прощения, и разойдемся по-хорошему!

– Как мне заткнуться и прощения просить? Мореева, ты воды, что ли, наглоталась? Бредишь от интоксикации?

Рябь расползается по поверхности воды от того, что я отвожу руку назад. Морев опускает подбородок и угрожающе смотрит на меня исподлобья. Мы точно два ковбоя, но вместо пушек у нас Дон. Ветер шуршит камышами за моей спиной, отражения луны и звезд покачиваются в темной реке. Взгляд Саши скользит вправо, и губы расплываются в жуткой улыбке:

– Кажется, ты вызвала подружку.

– Не пытайся отвлечь меня.

Морев иронично дергает бровью, и дрожь пронзает мои колени. Не может быть. Я не куплюсь. Не куплюсь. Он лжет.

– Мореева, скажи «Привет, змейка», – глумливо пропевает Саша, и я чувствую прикосновение чего-то скользкого к щиколотке.

Воздух вдруг пропадает, боюсь оглянуться и в панике бросаюсь вперед. Страх заставляет прислушаться к каждой клеточке кожи, и мне кажется, что у локтя что-то дергается. Змея! Это правда змея! Ступни сводит судорогой, легкие сжимаются. Впечатываюсь в крепкую горячую грудь и, совершенно не беспокоясь о том, как это может выглядеть, вскарабкиваюсь на Морева, обхватив его руками за шею.

– Убери ее! Убери! – пищу я. – Скорее!

Саша подхватывает меня, поднимая выше, и тихо смеется:

– Все такая же трусиха, но бойца строишь из себя достойного.

– Она уплыла?

– Еще нет. Не двигайся, а то нападет.

Зажмуриваюсь, крепко прижимаясь к Мореву. Тело бьет мелкая дрожь ужаса. Ненавижу змей. Не знаю, откуда у меня эта фобия, но стоит даже фотографию увидеть, как внутри все холодеет.

– Уже все? Она далеко? – шепчу я.

Рука Саши опускается на мою спину и неторопливо поглаживает, поднимаясь выше к лопаткам. Вмиг забываю о змее, о базе отдыха и студентах – обо всем. Растерянность не дает пошевелиться, ритм сердца на удивление успокаивается. Касаюсь кончиками пальцев коротких влажных волос на затылке Саши и легонько покачиваюсь от его беззвучного, но тяжелого вздоха. Молчим. Вокруг теплая вода, смущение и смятение. Что это? Что происходит? Почему мне совсем не страшно? Почему спокойно, словно все так и должно быть?

– Долго ты собираешься меня обнимать? – Морев оживает первым, голос снова пронзительно ледяной.

Нерешительно отклоняюсь и оглядываюсь по сторонам, всматриваясь в заросли камышей и темноту под пирсом.

– Куда она делась?

– Кто? Твоя адекватность? – посмеивается Морев, но веселья в этом звуке нет ни капли.

– Так змеи не было?

Саша брезгливо стряхивает меня с рук и отводит взгляд, скривившись. Если бы я не была уверена в реальности происходящего, то решила бы, что сплю: кто-то накидал в реку льда, а Морева подменили злобным клоном.

– Тебе стоит бояться совсем не змей, Мореева, – цедит он.

– Если ты на себя намекаешь, то…

Морев круто разворачивается, не дослушав меня, и ныряет, быстро гребя к пирсу. Ошарашенно смотрю ему вслед и не понимаю… какого черта? Что с ним не так? И что не так со мной, если его внезапный скачок от дурного и в каком-то смысле родного Морева до злобного и незнакомого… расстраивает меня? С чего бы?

Ветер касается плеч холодом, и я запрокидываю голову, глядя в темное небо с яркими точками звезд. Нужно держаться от Саши подальше, ведь я не лгала, говоря о том, что он пробуждает во мне все самое худшее. Больше никаких воспоминаний и детских препирательств. Побаловались, и хватит. Я не хочу возвращаться в прошлое. У меня новые друзья, новая жизнь, и Морев в ней мне совсем не нужен. С этой секунды я действительно буду делать вид, что мы не знакомы, а он… пусть делает, что хочет. Меня это вообще не касается.

* * *

В кедах хлюпает вода, мокрая футболка липнет к телу, а глаза и нос неприятно покалывает. Саша поднимается по бетонным ступеням, покидая пляж, и сжимает кулаки от злости. Как он мог так облажаться? Как?! План был до невозможности прост в исполнении: подойти и как следует напугать Морееву, чтобы она возненавидела его по-настоящему и решила – Морев кретин, от которого лучше и правда держаться подальше. Саше нужна эта граница, очень нужна, ведь ему с каждым днем все труднее и труднее держать себя в руках.

С момента их встречи первого сентября Саша никак не может выкинуть Настю из головы, а старые привычки, которые, как он думал, уже давно забыты, настойчиво требуют внимания. Подойди к ней, скажи какую-нибудь глупость, ненароком спроси, как дела. И все это ненормально, неправильно. Они не друзья, никогда ими не были, но в его воспоминаниях кое-что между ними все-таки было. Одностороннее, безответное, по-детски искреннее и сильное. Поэтому Саша и решился на не самый приятный, зато действенный шаг – оттолкнуть Настю, чтобы не лезть к ней самому, но, к его удивлению, притяжение никуда не делось, даже несмотря на четыре года тишины и черную дыру в его груди.

Правда, стоило Насте взглянуть на него там, на пирсе, стоило ответить бойко и бесстрашно, а потом еще и в реку сбросить, как все вышло из-под контроля. Вообще все. Саша забыл, чего собирался добиться. Забыл, зачем ему это нужно. Глаза Насти так сияли в свете луны… воинственно, дерзко, очаровательно и маняще. Она совсем его не боялась, а еще смотрела невыносимо открыто, будто он ничего не сделал, будто он обычный парень с толикой безобидной придури в ветреной голове. И Саша ненадолго позволил себе поверить, что все закончилось, все ужасы позади. Позволил себе прожить несколько минут без боли и тянущего на дно отчаяния. Это были лучшие минуты за последний год. Морев все еще чувствует тепло ее тела и легкую дрожь по коже, сладкий аромат волос и крепкие объятия, как вдруг в голове раздается яростным громом его собственный голос: «Нет! Это неправильно! Ты не достоин! Не заслуживаешь! Не имеешь права!» Спазм стягивает живот, и Саша опускает голову, приближаясь к деревьям.

Небо окончательно окрашивается в черный, тьма прячется между ветвями и стволами, покачивая невидимыми, но ощутимыми в холодных порывах ветра щупальцами. Саша подходит к огромному дубу и упирается плечом в шершавую кору, глядя на выход с пляжа. Проходит минута, две. Новая волна злости подкатывает к его горлу. Почему он должен ждать эту вредную девчонку? Почему не может просто взять и уйти? Саша ныряет в карман шорт, сминает промокшую пачку сигарет и запрокидывает голову, тяжело вздохнув. Конечно, он знает «почему», но от этого лишь хуже. Настя заставляет его вспоминать, каким он был. Веселым мальчишкой, по-дурному влюбленным в девочку, которая, в свою очередь, питала нежные чувства к его лучшему другу. Тогда казалось, что это настоящая катастрофа. Как же Саша ошибался. Сейчас он отдал бы все, чтобы вернуться в беззаботное детство. Туда, где он еще даже не подозревал, что его ждет и что с ним станет. Туда, где самой большой проблемой была неразделенная любовь и долгие разговоры со строгим отцом из-за проделок в школе.

Наконец, в тусклом свете одиноко стоящего у дороги фонаря появляется миниатюрная фигура. Настя обнимает себя за плечи и ступает на тропинку, а Саша неторопливо движется следом, стараясь остаться незамеченным, и провожает ее до домика. Многие ребята сейчас уже навеселе, не стоит девушке одной расхаживать по темной базе. В крошечном окне зажигается свет, мелькает девичий силуэт и слышится звонкий голос. Настя разговаривает по телефону, попутно раздеваясь, и Саша отводит взгляд. Ребра охвачены пламенем, не вздохнуть. Он ведь не может это чувствовать, это все невзаправду. Всего лишь игра воображения на струнах воспоминаний. Еще одно испытание, еще одна пытка. Саша действительно был влюблен в Настю, но это в прошлом. Бурный период взросления не оставил места для переживаний, чувства забылись, сменились новыми впечатлениями и увлечениями. Не могли же они просто заснуть? Или могли?

Саша разворачивается и решительно уходит прочь. Мокрая одежда кажется ледяной и тяжелой, но он вдруг улыбается сам себе, правда, это скорее мышечный спазм от усталости вперемешку с обреченностью. Возвращение Насти – насмешка судьбы, новый подзатыльник. Второй шанс, который невозможно использовать. Его шаги вдруг замедляются, взгляд тянется к крошечному синему домику. Ну конечно, какую еще дорогу он мог выбрать? Летом после первого курса они сняли его с пацанами, жарили мясо, обсуждали планы на следующий год. Макс накормил всех комаров в округе, Зима два часа пытался собрать дешевый мангал, купленный в супермаркете по дороге, а Миша удивил друзей, доказав, что в пятилитровой бутылке можно вскипятить воду на костре. Им было так весело. Так классно и легко. Казалось, они могут горы свернуть, если захотят. Болезненно поморщившись, Морев шагает дальше, и вскоре, отчитав парочку не самых приличных первокурсников, добирается до лагеря электромехаников. За столом сидят несколько парней, которые вмиг замолкают, стоит Мореву выйти в свет.

– Где Вова и Леша? – спрашивает он.

– Не видели.

– Вернутся – в доме их заприте.

– Накосячили?

– Не то слово. Сигареты есть?

Ему протягивают несколько пачек, он вытаскивает из первой попавшейся сразу три штуки, хватает со стола зажигалку и заходит в дом. Половицы скрипят, от стен пахнет влажным деревом и пылью, за спиной слышатся тихие голоса. Саша стягивает мокрую одежду и надевает спортивный костюм, который удачно прихватил с собой на случай дождя, вытряхивает из кармана шорт телефон и несколько раз жмет на кнопку включения, глядя в черный экран.

«Вот же… зараза», – мысленно ругается он, ощутив в груди неожиданно согревающий огонек. – «Ну все, мелкая, ты за это ответишь. А заодно и поймешь, наконец, что наши детские игры точно закончились».

* * *

Выхожу из домика и полной грудью вдыхаю свежий утренний воздух. Кроме щебета птиц и шелеста листвы ничего не слышно, но это неудивительно. Тусовка длилась до поздней ночи, а значит, сейчас все еще сладко сопят, обняв подушки и не только. Тут уж кому как повезло. Направляюсь сначала к умывальникам, чтобы окончательно взбодриться и проснуться, а после к кухонной зоне на поиски растворимого кофе, но нахожу кое-что получше. Точнее, кое-кого.

– О, привет! – улыбается мне Костя, один из вчерашних барменов-старшекурсников. – Ты тоже ранняя пташка? А я как раз чайник вскипятил.

– Доброе утро, – отвечаю я, смущенно замявшись.

Мы с Костей вчера неплохо поболтали после того, как я вернулась к танцполу. Он был довольно милым, дружелюбным и интересным собеседником, но показываться ему утром, сразу после пробуждения, все равно немного неловко.

– Чай или кофе? – бодро спрашивает он.

– Кофе.

– Садись, я за тобой поухаживаю.

Занимаю стул у небольшого стола, накрытого белой клеенчатой скатертью с пестрыми маками и васильками, и пальцами прочесываю спутанные пряди. Костя наливает из железного чайника кипяток в пластиковые стаканы и через пару минут присоединяется ко мне. Со стороны доносится то ли стон, то ли болезненный вой, потом кашель и тяжелое дыхание. Костя прикрывает пальцами глаза и качает головой:

– В такие минуты как никогда радуешься, что выбрал трезвость.

– Это точно, – усмехаюсь я.

– Как там твои подружки? Вы вчера без приключений добрались?

– Все хорошо. Мне удалось уговорить их дождаться рассвета, чтобы искупаться в реке.

– Романтика, – весело пропевает он. – И как? Водичка кайф?

– Ты что?! Никто не купался! – смеюсь я. – Мы вошли в домик, и они вырубились через две с половиной минуты. Все, как я и планировала.

– Коварная ты, Настя, – шутливо прицокивает языком Костя. – Нужно держать с тобой ухо востро.

– А то, – киваю я и хватаю горячий стаканчик.

Солнечные лучи подсвечивают пар и мелкие пылинки, покачивающиеся в воздухе. Какое хорошее утро, на душе светло и спокойно. Все-таки поездка удалась, столько знакомств, забавных моментов. Копилка воспоминаний стремительно пополняется, а ведь это только начало.

– Ты не голодная? Думаю, в холодильнике можно найти хлеб и сыр.

– Нет, я… – Голос вмиг пропадает, потому что за спиной у Кости появляется тот, о ком я поклялась навсегда забыть.

Морев входит под навес, полоснув по мне острым взглядом, и шагает к чайнику. На нем спортивный костюм и колючее раздражение, как постоянный аксессуар, волосы похожи на белую леску, из которой птицы в психическом припадке свили гнездо. Он где спал? Под мостом?

– Мор! – говорит Костя, обернувшись. – Доброе утро!

– Угу, – угрюмо мычит Саша.

– Как ночка?

Морев разворачивается, смотрит на Костю, на меня и снова на него. Линия его челюсти заостряется, взгляд темнеет.

– Минут через пятнадцать первые автобусы приедут, – говорит он. – Нужно собрать выживших.

– Уже?! – Костя резво поднимается из-за стола и обращается ко мне: – Увидимся позже, Настя, труба зовет. Спасибо за компанию.

– Ага, и тебе, – отвечаю я с улыбкой, которая мигом исчезает, стоит Косте удалиться.

Морев довольно хмыкает, словно только этого и добивался, а я демонстративно отворачиваюсь и принимаюсь рассматривать деревья и солнечные пятна на оставшихся клочках зеленой травы. Чувствую пристальный ледяной взгляд, отзывающийся покалыванием в левом виске. Кажется, у меня даже начинает подергиваться глаз. А Мореву никуда не нужно? Какая труба должна позвать его, чтобы я спокойно могла допить свой кофе?

– А ты шустрая.

Молчу, помня о зароке. Больше он от меня ничего не получит.

– Так быстро заводишь друзей.

И снова комментарий Саши остается без ответа. Надеюсь, скоро ему надоест болтать с пустотой, и он оставит меня в покое.

– Ты поаккуратней с Костей. Он…

– Вы это мне? – отвечаю я, повернувшись в его сторону.

Морев хмурит брови и недоуменно склоняет голову:

– А кому еще?

– Вы кто такой вообще? Я вас не знаю. Прекратите со мной говорить.

– Мореева, ты чего? – Саша подходит к столу и засовывает руки в карманы спортивных штанов. – Не проснулась еще?

– Я не понимаю, о чем вы.

– Да-а-а? Ну так я повторю. Тебе стоит быть осторожнее, у Кости не самая приличная репутация в плане девчонок.

– Боги, Морев! – гневно закатываю глаза. – Я тут пытаюсь делать вид, что мы не знакомы. Не мешай, пожалуйста! Иди делами своими суперважными занимайся, распространяй злость и уныние, людей до белого каления доводи, а я тут сама как-нибудь разберусь!

– Ну да, конечно. – Он достает из кармана телефон и небрежно швыряет мне. Чудом ловлю его, прижав к груди, и тем же чудом сдерживаюсь, чтобы не бросить мобильный в ответ, прицелившись Саше точно между глаз. – Разберись-ка сначала с этим!

Растерянно опускаю взгляд и провожу пальцем по покрытому мелкими трещинами экрану, но он остается черным.

– Батарейка села? – тихо спрашиваю я.

– У моего терпения? Да, – рычит Морев. – Ты его утопила, ты и чини. В понедельник он должен работать.

– Но… – Я вскидываю голову. – Как мне его починить? Я что, похожа на мобильную фею?

– А я на того, кто будет торговаться?! – рявкает он так, что я вздрагиваю.

Слов нет, эмоции в страхе затихают. Морев искривляет губы, вены на его шее устрашающе напряжены, а взгляд… гнетущий и не терпящий возражений.

– В понедельник! – жестко повторяет он и наконец-то уходит.

Тихо выдыхаю, в голове проносятся слова, сказанные Сашей вчера вечером. «Тебе стоит бояться совсем не змей, Мореева». Кажется, теперь я понимаю, о чем он говорил. Я была с ним такой смелой и заносчивой только потому, что знала его раньше, но сейчас все иначе. Я его не знаю, и, возможно, Саша Морев действительно тот человек, которого стоит остерегаться. И я утопила его телефон. Черт!

Кофе больше не кажется бодрящим, а утро добрым, поэтому я решаю сходить проверить Лину и Леру и предложить им уехать домой первым рейсом. Из домиков доносятся сонные голоса, полураздетые парни сидят на крылечках с сигаретами в зубах, а девчонки выстраиваются в очередь к умывальникам и душевым. На скамейке между двух лип замечаю знакомую темную шевелюру и тихонько подкрадываюсь, чтобы поздороваться. Правда, чем я ближе, тем меньше мне хочется шутить над Аней. Ее сгорбленные плечи подрагивают, а руки то и дело тянутся к лицу, по всей видимости, смахивая слезы. Неловкость толкает меня назад, но под подошвой сланцев хрустит веточка, и Аня оглядывается. Ее глаза действительно полны слез, а кончик носа покраснел, будто индикатор боли.

– Прости, я не…

– Ничего, все в порядке, – слабо улыбается Аня и шмыгает носом. – Как спалось?

– Эм-м-м… да нормально.

– Расслабься, Стю. Это я просто не хочу в очереди в туалет стоять, вот и вывожу лишнюю воду другими путями.

Натянуто усмехаюсь, а Аня убирает телефон в карман и встает.

– Идем девчонок будить. Пора домой собираться, – говорит она, и я послушно киваю.

Уже через десять минут у автобусов собирается первая партия пассажиров. Лина и Лера сразу забивают себе два задних кресла и, накрыв головы ветровками, точно попугайчики, заваливаются спать, а я сажусь в кресло перед ними и смотрю в окно. Витя носит Аню на руках, горланя какую-то дурацкую песню. Не знаю, из-за чего она плакала, но видеть ее улыбающейся мне нравится куда больше. Наверное, Вите тоже.

– Насть, тут не занято? – спрашивает Алена, староста первого курса ПГС. – Могу я?..

– Конечно-конечно, – дружелюбно отвечаю я. – Садись.

– Отправляемся! – объявляет водитель, и через пару минут автобус закрывает двери и трогается с места, медленно выезжая с базы.

За окнами проносятся домики, деревья, беседки. Я рада, что приехала сюда, но и отъезду рада не меньше. Мой взгляд вдруг цепляется за белое пятно, сердце тревожно сжимается. Морев стоит у обочины дороги, держа руки в карманах спортивных штанов. Маньяк чистой воды. Хоть бы в кустах спрятался.

– Ален, – говорю я, отворачиваясь от окна, – ты не знаешь, как телефон просушить, если он?..

– …в реке поплавал? – с пониманием хохочет она.

– Ага.

– Вообще лучше к мастеру отнести, на рынке есть палатка, но я не знаю, работают ли они в воскресенье.

– Мне бы до понедельника управиться.

– Попробуй в рис телефон положить. Говорят, он воду вытягивает.

– Правда?!

– Я сама не пробовала, но…

– Спасибо! – воодушевленно отвечаю я, потому что и заговорить, и помолиться на этот рис готова, если он поможет мне в понедельник вернуть Мореву телефон.

И тогда уже точно все. Саша Морев перестанет для меня существовать.

Глава 5

Сижу за кухонным столом, держа в руках кружку с теплой водой, и сверлю взглядом глубокую миску с рисом, в которой зарыт утопленник. К сожалению, чуда не произошло, и теперь это не камера восстановления, а могила. Телефон Морева пролежал там все воскресенье, а сегодня утром я уже трижды пробовала включить его, но ни одна из попыток не увенчалась успехом. Допиваю воду в несколько глотков и бреду в прихожую, прихватив телефон. Миссия номер один на сегодня – не попасться Мореву на глаза в универе. Миссия номер два – отдать мобильник в ремонт и надеяться, что это будет стоить чуть дешевле почки.

Встретившись с Линой и Лерой в главном учебном корпусе, мы отправляемся на пары: зевать, впитывать знания и считать минуты до окончания занятий. Удача сегодня явно на моей стороне, а может, это все врожденные навыки ниндзя, но главное – Морева я так и не встречаю. А девчонкам и вовсе решаю не рассказывать о нашей неприятной ситуации. Еще чего, только силы и нервы тратить.

После пар, проводив Лину и Леру до остановки, я отправляюсь на рынок, чтобы отыскать мастерскую, о которой говорила Алена. Нахожу павильон без труда, правда, мне приходится стукнуться лбом о табличку с режимом работы. Тот, кто придумал выходной для рынка в понедельник, сейчас мой злейший враг. Ну и как мне теперь починить этот дурацкий телефон? Не могу же я до конца своих дней избегать Морева и выглядывать из-за угла каждый раз, когда собираюсь повернуть. Или все-таки придется? Топаю к автобусной остановке и еду домой по главному проспекту города, названному в честь его основателя – атамана Матвея Ивановича Платова. Рассматриваю знакомые здания, при повороте на улицу Московскую в окне виднеются золотые купола Вознесенского собора, блестящие в солнечных лучах. Жаль, что нельзя поставить свечку за здравие мобильного телефона. Я сейчас согласна на любую поддержку.

Прихожу домой в ужасном расположении духа. Настроение не поднимает ни омлет с сыром, ни пара серий забавного ситкома, идущего по ТВ. Рисовать не хочется, делать домашнее задание тоже, но к последнему все же приступаю. Завариваю чай, достаю учебник по истории искусств и распечатку текста на английском языке, который нужно перевести к следующей паре, и располагаюсь в гостиной на диване. Несколько часов усиленно напрягаю мозг, стараясь запомнить исторические факты, а после пытаюсь подружиться с гугл-переводчиком, но к десяти вечера силы меня окончательно покидают.

Морев настоящий энергетический вампир, не иначе. Уверена, это все его проделки. Чтобы ему там икнулось, где бы он ни был. Ну неужели ему обязательно быть таким противным? Мы ведь взрослые люди, могли бы и договориться, могли бы решить все миром. Вспоминаю взгляд Саши на пирсе, резкий тон и злобную дерзкую полуулыбку, а потом… как его руки осторожно скользили по моей спине, пока я в панике к нему прижималась… Накрываю холодными ладонями горящее лицо. Лучше бы я потеряла сознание от укуса змеи, чем обнималась с Моревым. Бабуля бы сейчас сказала только одно – стыдоба.

Приняв душ и подготовив одежду на завтрашний день, без особой веры в успех подключаю мобильный Саши к зарядному устройству и вновь хороню его в миске с рисом. Ну а что? Хуже не будет. Жаль, что и лучше – тоже. Похоже, завтра мне придется сдаться с повинной. Даже представить боюсь, какова будет реакция Морева и что он потребует взамен испорченного телефона, но другого пути нет. Эту проблему необходимо решить как можно скорее, иначе я поседею раньше времени и стану похожа на него. Вряд ли Саша обрадуется такому позерству. Усмехаюсь этой мысли, заваливаясь в постель. Из приоткрытой форточки дует прохладный ветер, доносится шум проезжающих мимо машин. Укрываюсь тяжелым одеялом и закрываю глаза, обнимая подушку. Почему-то представляю блестящую лунную дорожку на темной воде, теплое дыхание, касающееся влажной кожи на плече, и трепетное волнение от нечаянной близости. Зажмуриваюсь крепче и переворачиваюсь на другой бок. Ну хватит уже, воображение. Прекрати! Ничего особенного между нами не было! Не было же, да?

Сквозь сон пробивается мелодия, которая кажется смутно знакомой. Она все нарастает и нарастает, и я шарю руками под подушкой в поисках телефона. Открываю глаза, часы на экране мобильного показывают шесть утра. Небо за окном серое, а музыка все играет из соседней комнаты. Странно. Если это не мой будильник, то… Сердце резво ударяет в ребра, и я спрыгиваю с постели. Несусь в гостиную, хватаюсь за провод зарядки и вытаскиваю из миски телефон Морева, разрывающийся от звонка. Надо же, Бог есть! Мобильный снова работает!

Сонливость исчезает, облегчение проносится мурашками по телу. Звонок завершается, а на дисплее остается оповещение. «Пропущенный – Аня С.». В груди на миг холодеет, и я медленно опускаюсь на диван. Интересно, кто она? Подруга? А может, девушка? Мобильный в руке вновь оживает, и я на автомате сбрасываю вызов, в ту же секунду жалея об этом. Нужно было просто звук выключить или сам телефон. Черт! Мореву это не понравится. Вдруг я стану причиной его ссоры с этой Аней? Тогда он еще тринадцать лет с моей шеи не слезет? Дважды черт! Короткий звоночек заставляет испуганно вздрогнуть, на экране появляется новое оповещении о сообщении.

Аня С.: «Все-таки нашла мобильную фею?»

Аня С.: «Ты скинула вызов, значит, не спишь»

Аня С.: «Замарашка, возьми трубку!»

Раздраженно прикрываю глаза, та же мелодия, что разбудила меня, играет снова. Собираюсь с силами и все-таки жму на зеленую трубку.

– Да? – Выходит сипло и слишком тихо.

– Отвечать на звонки с чужих телефонов нехорошо, – из динамика доносится приглушенный и на удивление расслабленный голос Саши. – Ты не знала?

– Ты же сам попросил.

– А ты меня во всем слушаться будешь?

– Морев… – гневно шиплю я.

– Злющая, как и всегда, Мореева, – усмехается он. – Я тебя разбудил?

– Сам как думаешь? Время видел вообще?!

– Видел, как встало солнце.

Бросаю взгляд за окно, небо лишь капельку тронуто мягким свечением рассвета.

– Еще не встало…

– Зависит от того, где ты, – отвечает Саша сквозь зевоту.

Обхватываю колени и тоже зеваю, переняв эстафету. Вопрос слетает с языка быстрее, чем я успеваю его обдумать:

– И где ты?

– Важнее другое, – отмахивается он. – Ты сама дома?

– Нет. Я в приемной президента, пришла договориться о твоем пожизненном заключении. Тебя нужно изолировать от общества.

– Да-да, конечно. Буду минут через пятнадцать-двадцать.

– Что?! – Я встревоженно подпрыгиваю, забыв о сонливости.

– Мне нужен мой телефон, Мореева. И чем скорее, тем лучше. Срок вышел еще вчера, так что с тебя штрафной завтрак.

– Спятил?! Я не собираюсь тебя…

Звонок прерывается, и я отвожу мобильный от лица, ошарашенно хлопая ресницами. Живот неприятно стягивает, сердце усердно принимается за работу. Он ведь не серьезно? Просто издевается, да?

Аня С.: «Я не шучу. Скоро буду»

Нервно хмыкаю и опасливо оглядываюсь по сторонам в глупом желании спрятаться, но быстро успокаиваюсь. Саша не должен знать, где я живу, не о чем переживать. Хотя, если вспомнить, когда-то в соседнем подъезде жил его одноклассник и Морев иногда приходил к нему в гости с другими ребятами. Мы несколько раз точно пересекались в моем дворе. А вот это уже нехорошо.

Аня С.: «Какая квартира?»

Аня С.: «Не ответишь – пройдусь по всему подъезду»

Аня С.: «Сомневаешься?»

Только если в его адекватности, а значит… вряд ли он блефует. Глубоко вдыхаю и печатаю номер квартиры в ответном сообщении. Мне не нужны проблемы с соседями. Если кто-то из них скажет родителям, что ко мне по утрам захаживают всякие мутные личности, меня будет ждать не самый приятный разговор. Кладу телефон на диван и растираю пальцами припухшие глаза, гневно сопя. Ну почему я? За что мне все это?!

Наскоро умывшись и переодевшись из пижамы в джинсы и молочный лонгслив, я отправляюсь на кухню. Щелкаю кнопкой чайника, достаю из шкафчика любимую чашку и кошусь на гостевой набор посуды. Нет уж, никакого завтрака, даже штрафного, я готовить не собираюсь. Обойдется! Несколько минут проходят в нервном ожидании, успеваю привести в порядок волосы, уложить брови и нанести немного румян на щеки, а Морева все нет. Меряю шагами квартиру, отношу в прихожую сумку и телефон Саши и возвращаюсь на кухню. Издевательство какое-то! Почему я должна его ждать?! Подхожу к холодильнику и открываю дверцу, разглядывая содержимое. Морева кормить я, конечно, не буду, а вот себя все же стоит. Достаю с полки тостовый хлеб, сыр, колбасу и любимый соус для бургеров. Собираю сэндвичи и отправляю их в старую вафельницу. Комнату наполняют ароматы жареного хлеба, теплого сыра, фруктового чая, и я улыбаюсь, вспомнив, как мама готовила мне такие же завтраки перед школой. Она обычно включала утреннюю программу первого канала, шутливо комментировала новости и с нетерпением ждала гороскоп для всех знаков зодиака, а папа тихо бурчал, что все это выдумки для умственно отсталых, но только в том случае, если Овнам обещали не самый хороший день.

Стук в дверь развеивает беззаботное воспоминание. Явился не запылился! Вытаскиваю провод вафельницы из розетки и шагаю в прихожую. Набираю в грудь побольше воздуха, беру мобильный Саши с полки под зеркалом и, распахнув дверь, бросаю его вперед. Морев ловит телефон руками перед лицом, наполовину скрытым козырьком черной кепки, недобро качая головой. Хочу захлопнуть дверь, но не чувствую сил. Что-то в виде Саши меня останавливает, что-то неуловимое и необъяснимое. Он приподнимает подбородок, открывая моему взору голубые глаза, под которыми залегли темные тени. Его губы расслаблены, кажется, в них даже угадывается крошечное подобие усталой улыбки, от которой неожиданно щемит в груди.

Саша делает шаг вперед и переступает порог, оттесняя меня. Закрывает за собой дверь, убирает мобильный в карман и снимает кепку, проводя рукой по волосам, но это его не спасает. Он все еще выглядит как сорванец, который сбежал из дома, натворил глупостей, а теперь вернулся и искренне сожалеет об этом.

– Пахнет вкусно, – его тон, робкий взгляд и мягкий голос меня обескураживают.

– Сэндвичи, – только и отвечаю я.

– Класс, – кивает Саша и стягивает с ног кроссовки, поглядывая на меня, будто чего-то ждет и опасается.

Он что, боится меня? Не в прямом смысле, конечно, но… он боится, что я его прогоню? Медленно разворачиваюсь и точно под гипнозом направляюсь на кухню, а за спиной слышу почти бесшумные шаги. Достаю из шкафчика еще одну кружку, наливаю в нее фруктовый чай и ставлю на стол. Саша с интересом оглядывает комнату, сминая кепку в руках, и нерешительно занимает один из стульев. Выкладываю по половинке сэндвича на тарелки и сажусь напротив, не понимая, что вообще происходит. Мы словно в параллельной реальности. Не чувствую ни капли враждебности, только легкую печаль, скрытую под вуалью смущения.

– Ты какой-то странный, – все-таки озвучиваю я.

– Другим я нравился тебе больше?

– Ты никаким мне не нравишься.

– Конечно, – хмыкает Саша и отпивает чай. – Я же не Дима.

– При чем здесь это? – возмущенно выпаливаю я, вмиг ощетинившись. – У тебя раздвоение личности? Сначала запугиваешь, а теперь напросился в гости и ведешь себя, как маменькин скромник. Где логика?

– Может, я соскучился. Четыре года все-таки не виделись.

– Мы виделись позавчера, и ты меня чуть не утопил.

– Топила меня ты, – парирует он, поднимая озорной взгляд, и у меня немеет горло.

– Морев, если это какая-то… – хриплю я.

– Расслабься, Настя. До семи я не опасен. Просто позавтракаем, и я уйду.

Саша берет в руки сэндвич, слышатся хруст корочки и тихое довольное мычание. Он с удовольствием жует, прикрыв глаза, а я не могу отвести взгляд. Свет из окна падает на белые спутанные волосы, длинные ресницы отбрасывают тени на гладкие щеки. Легкая улыбка касается моих губ, но я тут же прячу ее за чашкой с горячим чаем. Да что это с ним? Чего он такой… такой… милый? А еще изможденный. Он вообще спит?

– Ты чего не ешь? – спрашивает Морев, расправившись со своей порцией.

Беру половинку сэндвича и перекладываю в тарелку Саши. Он опускает взгляд, удивленно дернув бровями, и тяжесть опускается на дно моего живота. Я как будто подкармливаю щенка, лишившегося дома. В голове вихрем закручиваются вопросы, но ни один из них я не могу произнести.

– Ешь уже. Я сделаю еще.

Поднимаюсь с места и направляюсь к кухонному островку.

– Спасибо. – Голос Саши шелестит за спиной, как шум короткой волны, пузырящейся в мелких камнях на берегу моря.

Дрожь прокатывается по предплечьям, и я тихонько выдыхаю. Все это ненормально. Слишком странно, слишком непривычно. Собираю еще пару сэндвичей и кладу их в вафельницу. Разворачиваюсь, упираясь поясницей в столешницу, а Саша смотрит в окно, обхватив чашку руками.

– Как тебе на родине? – приглушенно спрашивает он.

Мои плечи расслабляются, дыхание становится ровным и спокойным. Похоже, оборона пока не нужна.

– Неплохо, – отвечаю я с теплотой.

– На кого поступила?

– Дизайнер.

– Значит, рисовать так и не бросила?

– Ага.

– Почему тогда не выбрала что-то покруче, чем наш политех?

– Я всегда хотела учиться здесь. Кое-кто как-то сказал мне, что все важные решения в жизни принимать только мне, вот я и решила.

– Хороший человек был?

– Сомнительная характеристика, но его слова откликнулись во мне.

Не вижу лица Саши, но почему-то уверена – он улыбается. Мы ведь оба понимаем, о ком идет речь. Стучу кончиком пальца по носу, немного растерявшись, и отворачиваюсь к вафельнице, чтобы достать горячую партию сэндвичей. Разговор на удивление складывается вполне неплохо. Может, стоит его продолжить?

– А ты на кого учишься? – спрашиваю я, но вместо ответа получаю глухой стук чашки о стол.

Оглядываюсь, Саша встает из-за стола и надевает кепку. Его плечи напряжены, кажется, он вот-вот тоже обернется, чтобы посмотреть на меня, но нет. Вместо этого он просто уходит. Из прихожей доносится шорох и ледяной голос, от которого изморозь покрывает ребра:

– Мореева, возвращайся к своему первоначальному плану.

Не понимаю, о чем он, но это и не обязательно.

– Продолжай делать вид, что мы не знакомы, – добавляет Морев. – За завтрак спасибо, мы в расчете.

Хлопает дверь, часы на небольшой цифровой панели микроволновки показывают «7:00». Вот и все, время вышло. В расчете значит в расчете.

Если бы у меня спросили, какую пару я не люблю больше всего, то ответ был бы молниеносным. Конечно же движение – это жизнь, но я точно предпочла бы пешую прогулку по парку или йогу в уютной студии изнуряющим пяти кругам бега по стадиону и унизительной разминке на виду у десятков студентов под звонкие выкрики преподавательницы физической культуры. Особенно если все это приходится делать в жаркий полдень пятницы. Вдвойне особенно, если это еще и последняя пара.

– Когда уже нормальная осень наступит? – недовольно бормочет Лина, выполняя наклоны.

– Чтобы ты бухтела на холод и дождь? – хихикает Лера, раскрасневшаяся после бега.

– Да! – Лина яростно встряхивает волосами и сдувает со лба темную челку.

– Ноги на ширине плеч! – Командует Маргарита Николаевна с милым прозвищем Солнышко, которое она получила из-за фамилии Солнцева. – Выполняем наклоны! К левой ноге, к центру, к правой! Начали!

Слышатся недовольные вздохи, и лишь пара девчонок с энтузиазмом демонстрируют свои формы и прекрасную растяжку, наклонившись вперед. Маргарита Николаевна дает нам еще несколько упражнений и, нахмурившись, смотрит в журнал. Серебряные лампасы на ее белых спортивных штанах отражают солнечные лучи, а светлая обтягивающая футболка демонстрирует подтянутый торс и гордый разворот плеч. Стоит признать, для своего почтенного возраста эта женщина выглядит совсем недурно. Может, зря я так о физкультуре?

– Что-то вас сегодня маловато, – качает она головой. – Передайте отсутствующим, что им придется отработать все пропущенные часы и сдать нормативы, чтобы получить зачет. А если кто-то из них рассчитывает легко договориться… – Маргарита Николаевна снисходительно усмехается, недвусмысленно намекая, что легко точно не получится, и, захлопнув журнал, обмахивается им, точно дама на балу. – Та-а-ак, чем бы нам с вами заняться?

Поглядываю на Лину, которая теребит край темной футболки, организовав себе подобие вентилятора, еще несколько девчонок с тоской смотрят на тень деревьев, под которыми укрылась игровая площадка.

– Может, мы в волейбол поиграем? – предлагает одна из них.

– В волейбол? – Маргарита Николаевна прищуривается, глядя вдаль.

– Здесь очень жарко.

– Моя тоналка не рассчитана на такую температуру.

– Маргарита Николаевна, пощадите! – тут же подключаются другие девушки.

– Ладно, красавицы вы мои. Сегодня волейбол, но на следующем занятии будем сдавать прыжки в длину.

Мы дружно киваем, готовые на все, лишь бы поскорее уйти с солнцепека, и кривым строем шагаем за преподавателем к игровой площадке, огороженной высоким зеленым забором. Внутри несколько парней под строгим взглядом тучного мужчины отрабатывают волейбольные подачи. Светлая шевелюра мигом привлекает внимание, и мои шаги становятся менее уверенными. Всего три дня прошло с нашей с Сашей последней встречи, и я очень надеялась, что она действительно будет таковой. Здесь же огромная территория, тысячи студентов, но мы с ним как намагниченные. Ну как так?!

– Евгений Степанович! – выкрикивает Солнышко, проходя в калитку. – А я вам тут добровольцев для игры привела!

– Вы же моя спасительница, Маргарита Николаевна, – ласково отвечает ей тренер. – После лета никак не могу всех оболтусов обратно собрать. Половина выпустилась, а у остальных дела, видите ли. Играть некому!

Делаю шаг назад, стараясь спрятаться за спиной Лины, и опускаю голову, с интересом разглядывая оранжевое покрытие площадки. Преподаватели еще немного болтают о спортивных соревнованиях, и тут стук мячей прекращается.

– Ну что, ребят? – басит тренер. – Возьмем девчонок в игру?

– Конечно!

– Ага!

– Еще бы!

– Чур я капитан! – Этот крик заставляет меня поднять взгляд, а сердце взволнованно встрепенуться.

Перед сеткой стоит Дима Зимин, зажав волейбольный мяч под мышкой. Правда он. Значит, в прошлый раз я не ошиблась.

– Морев, ты второй капитан! – объявляет Евгений Степанович. – Набирайте команды!

Пятеро парней направляются к нам, и мы все выстраиваемся в ряд, а Морев ныряет под сеткой и встает по левую руку от Зимина. Завороженно смотрю на таких знакомых, но таких изменившихся лучших друзей. Оба махнули вверх, и теперь практически одного роста, хотя раньше Зимин был выше. Черты их лиц заострились, стали более мужественными, только один все так же светится обаянием изнутри, а второй обдает морозом. Морев будто заледенел и покрылся инеем, а Зимин, несмотря на фамилию, больше напоминает о лете: теплого карамельного оттенка глаза, каштановые короткие волосы, смуглая кожа, будто он специально загорает по пять часов в день. Почти невесомая щекотка проносится по груди и шее, как напоминание о былых чувствах, которые я питала к этому парню. Первая любовь такая, сколько бы времени ни прошло, она остается в сердце неугасимым огоньком. Не зря об этом столько книг и песен написано.

Дима озорно косится на Сашу, но тот лишь стреляет в него мимолетным недовольным взглядом. Странно. Они поссорились, что ли? Хотя, узнав повзрослевшего Морева немного ближе, могу без труда сделать вывод, что дружить с ним из-за перепадов настроения должно быть не так уж и весело.

– Уступаю тебе право первого выбора, – говорит Зимин, шутливо кланяясь, а потом смотрит точно на меня.

Под ногами словно воспламеняется земля, а на голову льет ледяной дождь. Неужели и он меня узнал? Мои губы вздрагивают от улыбки, и Дима вдруг подмигивает, отвечая на немой вопрос. Точно узнал. Лина и Лера наклоняются вперед, с удивлением заглядывая мне в лицо, но я не успеваю ничего сказать, потому что по площадке прокатывается суровый голос Морева:

– Никита!

Один из парней выходит вперед, следующие несколько названных имен тоже исключительно мужские, и в этом нет ничего удивительного. Соревновательный дух не просто витает в воздухе, он чувствуется при каждом вдохе металлическим привкусом.

– Ты, – Саша указывает на Марину, девчонку с кафедры техносферной безопасности, и она легкой походкой шагает к нему.

Дима укоризненно качает головой и обращается к Саше:

– У тебя было достаточно шансов.

– Выбирай уже, – цедит Морев.

– Настя!

Зимин манит меня ладонью, четко давая понять, о ком говорит. Легкие хлопки двух ладоней прилетают в спину от Лины и Леры, и только после этого я несмело направляюсь к своей команде. Дима выходит вперед, ловит меня за плечи, по-свойски обнимая, и заставляет встать рядом. Мамочки! Что здесь творится?!

– Вот я тебя и поймал. А то ходишь вся такая взрослая, не здороваешься.

Подняв подбородок, любуюсь золотыми крапинками в его глазах, и не нахожусь с ответом.

– Рад тебя видеть, Настя, – ласково улыбается Дима.

– Да, и я тебя тоже, – отвечаю еле слышно.

– Лина! – грохочет Морев. – Зима, твой ход. Давай уже резче, иначе мы до Нового года не закончим.

– А ты куда-то торопишься?

Саша устрашающе медленно поворачивает голову, в его глазах пылающая надпись – «Не зли меня», но Зимин спокоен и весел, чего нельзя сказать обо мне. Морев смотрит на руку, лежащую на моем плече, и дергает желваками.

– Выбирай! – рычит он, и я на мгновение думаю, что этот приказ звучит в мой адрес.

Дима прижимает меня чуть крепче, словно пытаясь защитить и успокоить, и называет следующего игрока. Морев, наконец, отворачивается, но легче от этого не становится. Он вновь обернулся чертом. Что за игра нас ждет? Не на жизнь, а на смерть?

Разбившись на команды, занимаем места по разные стороны сетки. Лина и Лера шлют мне воздушные поцелуи, оказавшись в стане врага, и я весело кривляюсь им в ответ. Еще посмотрим, кто кого. Насколько я помню, Дима был так же хорош в спорте, как и Саша, а иногда и превосходил его. Звучит свисток тренера, мяч взлетает, освежающий ветерок качает ветви деревьев над нашими головами. Игра начинается стремительно, девочки то и дело взвизгивают, а парни носятся по площадке, стараясь принять очередной пас. Саша отдает короткие и резкие команды игрокам, а Дима добродушно подбадривает своих. И если первые несколько минут кажется, что силы практически равны и это действительно дружеский матч ради веселья, то, как только Морев выходит на подачу, все меняется. Он безжалостно сильно бьет и коварно целится в самые труднодоступные места. Разрыв в счете растет, парни из команды Димы нервно фыркают, а Саша надменно дергает подбородком вверх, наблюдая, как я становлюсь в дальний угол с мячом в руках.

– Давай, Настюш! Все получится! – бойко кричит Дима, и я успокаиваю дыхание, прицелившись.

Замах. Удар. Мяч перелетает сетку, и это уже хорошо, но приземляется он за линией поля, что означает…

– Партия! – объявляет Евгений Степанович. – Меняйтесь местами!

Стыдливо опускаю голову, шагая вперед. На плечо опускается теплая широкая ладонь.

– Ты хотела Сане лицо подправить? – смеется Дима. – В следующий раз бей чуть пониже.

– Я еще жить хочу.

– Брось. Тебя он не тронет.

«Ага, конечно», – мысленно отвечаю я, занимая позицию у сетки.

Тренер дает сигнал о начале второй партии, вновь завязывается бой. Подача, прием, пас, удар. И так по кругу. Очки команды Саши растут с неимоверной скоростью, но Дима и его парни очень стараются сравнять счет. Нескольким девчонкам тоже удается забить пару мячей, и я в их числе, правда, итог все равно неутешительный. Игра окончена, Морев победил. И даже не запыхался, козлина равнодушная.

– Пятьдесят приседаний проигравшим! – как-то уж слишком радостно заявляет Солнышко. – Остальные свободны!

Лина и Лера строят забавные гримасы дружеского сожаления и синхронно проводят пальцами по щекам, имитируя стекающие слезы. Так я и поверила.

– Тебя ждать? – спрашивает Нестерова.

– Нет, – отвечаю я. – Поезжайте домой.

– Ладно.

– Тогда спишемся! – бросает Карпенкова, хватая подругу под руку, и они покидают игровую площадку.

Вздыхаю, провожая взглядом победителей, и готовлюсь отрабатывать наказание вместе со своей командой. Дима чешет затылок, виновато поджав губы.

– Простите, ребят, – с искренним сожалением говорит он.

– Да все норм! – хлопает его по плечу высокий рыжий паренек.

– Пятьдесят – не сто, – подхватывает еще один.

– Давайте уже отмучаемся, – вздыхает Ира.

Зимин подходит ко мне и становится рядом, вытягивая руки перед собой:

– Жаль, что ты в Саню ни разу так и не попала.

– Да ну его, – отмахиваюсь я, расставляя ноги чуть шире.

– И правда, – хмыкает Дима и начинает отсчет. – Один! Два! Три…

После тридцати приседаний бедра начинают гореть, но я стоически выполняю еще двадцать, подстроившись под неспешный счет Димы, который то и дело бросает на меня заинтересованные взгляды. А чего это он такой внимательный? Мы раньше особенно близко не общались, несмотря на мою влюбленность. И это все, конечно, приятно, но… как-то странно, что ли.

– Закончили! – Зимин выпрямляет колени и поворачивается ко мне, прицокивая. – Настя, Настя…

– Что? – смущенно уточняю я.

– Так необычно видеть тебя снова.

Дима хватает край футболки и вытирает пот со лба, оголяя живот. Мой взгляд непреднамеренно падает на смуглую кожу, и я тут же отворачиваюсь. Это еще что за соблазняющее представление? Я уже отметила его форму, необязательно так активно ее демонстрировать.

– Мне… – уже было хочу попрощаться, но Дима быстрее.

– Как ты вообще? Как дела? – спрашивает он.

– Хорошо, – медленно киваю я. – Сам ты как?

– Отлично. – На его лице появляется очаровательная широкая улыбка, в уголках глаз собираются веселые лучики-морщинки. – Может, увидимся как-нибудь? Поболтаем. Расскажешь о своих приключениях… м-м-м… в Волгограде?

– В Воронеже, – поправляю я.

– Точно! – щелкает пальцами Дима. – Ну так что?

– Эм-м-м… да, можно. Почему нет?

– Круто. Диктуй номер.

Растерянно смотрю на Диму, он – на меня.

– Куда ты собираешься его записать?

– Я запомню.

Коротко усмехаюсь и называю цифры, а Зимин безошибочно их повторяет. Впечатляет. Надеюсь, память у него получше, чем у Дори.

– Ну, до встречи, – подмигивает он мне. – Я напишу.

– Ага, – отвечаю я.

Мы выходим с игровой площадки и расходимся в разные стороны. Нерешительно оглядываясь, чтобы удостовериться в том, что не словила шизу. Дима Зимин. Тот самый Дима Зимин, по которому я с ума сходила в школе, только что взял мой номер и пригласил… Нет-нет, речь о свидании не шла, просто о дружеской встрече. И все-таки, он меня пригласил! Дима легким бегом поднимается на крыльцо спортивного комплекса и машет мне, прежде чем скрыться в дверном проеме. Куда я попала? В сказку? Отворачиваюсь и, несмотря на усталость в теле, спешу к манежу. Хочется уже переодеться, добраться до дома и хорошенько обо всем этом подумать без свидетелей. Ну а вдруг я пищать от радости начну? Нельзя исключать такую возможность.

* * *

Дима входит в мужскую раздевалку, и его ничуть не удивляет единственный присутствующий. Саша сидит на скамейке, вытянув ноги и упершись затылком в стену.

– Меня ждешь? – усмехается Зимин.

– Прекрати это, – хмуро говорит Морев.

– Что именно?

– Ты знаешь.

– Нет, не знаю. Объясни.

Дима стягивает футболку и шорты и бросает их рядом с Сашей. Хватает джинсы, рубашку и надевает их, а после туго затягивает шнурки на кедах. Несмотря на солнечный свет, бьющий в узкое окно под потолком, в комнате становится холоднее. Морев встает и смотрит на друга впервые за долгое время так пристально и злобно, что Дима заметно напрягается, но не собирается сдавать назад.

– Я слушаю, Сань. Говори.

– Плевать, – бросает Морев, схватив с крючка рюкзак. – Делай, что хочешь.

– Ты серьезно? – Дима бесстрашно преграждает ему дорогу.

– Более чем.

– И тебе все равно?

– Абсолютно.

– Ладно, – пожимает плечами Зимин. – Значит, мне больше не нужно переживать, да?

Саша сжимает зубы, а Дима беспечно продолжает:

– Знаешь, а я взял ее номер. Предложил увидеться, и она согласилась.

– Тебе игрушек мало?

– Кто сказал, что я несерьезен? Она милая. И я, походу, ей все еще нравлюсь. Может, у нас что-нибудь и получится.

Саша закидывает на плечо лямку рюкзака и шагает в сторону. Дима повторяет его движение.

– А может, и у вас получилось бы, – говорит он, отбросив провокации. – Сань, не тупи. Я же все видел.

– Наверное, ты опять забыл принять таблетки, – колко отвечает Саша. – Раз тебе снова чудеса мерещатся.

– Так, значит? Ладно.

Дима берет спортивную сумку и первым шагает к двери. На пороге он оглядывается и заявляет с нерушимой серьезностью:

– Раз уж ты так хочешь, то… больше никаких поддавков, Мор. Теперь каждый сам за себя.

Хлопает дверь, и Саша швыряет рюкзак обратно на скамейку. Проходит несколько минут тихого оцепенения, его голова гудит от желаний и противоречий. Уехать. Забыть. Отпустить. Остаться. Начать сначала. Нет, все не то. Остаться. Терпеть. Помнить. Платить. Он должен. Только он один.

Саша покидает раздевалку, бредет по коридору и входит в просторный спортивный зал. Высокие окна затянуты сеткой, вдоль стен стоят узкие и низкие деревянные скамейки. Взгляд Саши тянется к баскетбольному кольцу, голоса из воспоминаний гремят в ушах: «Дай мне! Нет! Пасуй! Справа! Да! Трехочковый!» Саша сжимает зубы и подходит к приоткрытой двери в каморку, где хранится спортивный инвентарь. Он уже собирается схватиться за ручку, но оттуда неожиданно выскакивает Настя.

– Да вы издеваетесь?! – вырывается у Морева против воли. – Ты что здесь забыла?!

Настя испуганно округляет глаза и указывает за спину.

– Маргарита Николаевна попросила меня отнести… – Она часто моргает, запнувшись, а после хмурится, уперев руки в бока. – А чего это я перед незнакомцами отчитываюсь?! Прочь с дороги! Живо!

Саша, удивившись такому напору, отступает, а Настя резво топает к выходу, бурча под нос совсем не милые ругательства. Проходит всего мгновение, точно ослепляющая вспышка, стирающая внешний мир. Клац, и больше нет ничего. Ни цепей, ни замков, ни тяжести. Только оглушающий стук сердца, только ком в горле Саши от рвущихся наружу слов. Он хватает баскетбольный мяч и кричит:

– Эй, Мореева!

Ответа нет, и Саша шагает следом за Настей, даже не понимая, зачем и почему. Не задумываясь, это она тянет его за собой или он тянется к ней? Да и неважно. Не сейчас.

– Настя! – вновь окликает он.

– Ну что?! – вопит она, круто развернувшись.

По залу разносится глухой хлопок. Мореева сжимает мяч ладонями на уровне груди и опускает взгляд.

– Неплохая реакция, – довольно произносит Саша. – Сыграем?

Глава 6

Пальцы сводит от гнева, и я со всей силы швыряю баскетбольный мяч обратно. Он ударяется о синий потертый пол и попадает точно Мореву в руки. Только посмотрите на него! Слов нет! И где он столько наглости и самоуверенности берет? Поделился бы, что ли. Хотя от него мне ничего не нужно. Пусть подавится!

– Сам с собой играй! Понял?! – выплевываю яростно.

– Ты чего, Мореева? Остынь. Разве ты не хочешь реванша?

– Что?! С чего бы?!

Саша склоняет голову, крутит мяч, перекидывая его из одной руки в другую, и изучающим взглядом скользит по мне снизу вверх:

– Ты ведь здесь.

– Это случайность.

– И я должен поверить?

Воздуха не хватает, и я едва ли не задыхаюсь от возмущения. Делаю пару шагов вперед и тычу указательным пальцем:

– Послушай, Морев, ты уже конкретно меня бесишь! Провоцируешь, доводишь, вынуждаешь! Видишь, какой истеричкой я из-за тебя становлюсь?! А ведь я четыре года голос почти не повышала, но тут снова появился ты и… и… Ну что тебе еще нужно, а?! Так сильно скучно?! Сочувствую, конечно, только вот я в этом не виновата! И уж точно не обязана тебя развлекать! Если у тебя нет друзей, что, кстати, не так уж удивительно, то, может, пора задуматься, почему? Точнее, кто в этом виноват. Подсказать тебе? Или сам догадаешься?

Он опускает мяч, прижимая его к бедру, и молчит, уставившись в пустоту. Его губы приоткрыты, но грудь и плечи неподвижны, будто я лишила его кислорода. В зале все еще вибрирует эхо моего злобного голоса, колючие мурашки пробегают по шее и плечам. Я ведь не такая, совсем не такая, это уже за гранью. Призываю остатки спокойствия и облизываю пересохшие губы, мотая головой.

– Саш, я не знаю, что у тебя в голове, но… играй, пожалуйста, в эти игры с кем-нибудь другим.

– Кроме тебя здесь никого нет, – глухо отзывается он, и я чувствую двойное дно в его ответе. Будто там, за этим напускным равнодушием кроется сочащаяся гноем печаль.

– Ты понял, о чем я, – отвечаю строго, запретив себе поддаваться.

– Конечно, понял. Я же дурацкий дурак, а тебе такие не нравятся. – Саша криво усмехается, оставляя неожиданную царапину на моем сердце – чувство вины.

Да как он это делает? Словно это я его обижаю, а не наоборот. Словно злодей не он. Саша неторопливо поднимает взгляд и находит мои глаза. Легкий разряд холодного тока проносится по венам. Не могу избавиться от ощущения, что все происходящее – спектакль, а этот по-настоящему противный повзрослевший Морев – не больше, чем роль. Зачем? Для чего? Или… для кого? Я не понимаю, в чем смысл. В чем соль?! Я запуталась. Кто из нас сейчас жертва, а кто агрессор?

Морев вновь принимается перебрасывать мяч из руки в руку, а я пытаюсь разобраться с тем, какое из моих чувств сильнее: раздражение или же… беспокойство? Чего он добивается? Что скрывает? Я совсем не могу его понять. Если раньше выходки и проделки Саши были обычным проявлением зловредного характера и непоседливости, то сейчас… не знаю. Не могу разгадать, что им движет.

– А как насчет пари, Настя? – предлагает Морев, кивнув на баскетбольное кольцо.

– Ты серьезно?

– Более чем.

– Ищи другую дуру, – хрипло отвечаю я, не в силах сойти с места. Почему ноги не двигаются? Он что, гипнотизер?

– Ты ведь даже условия не выслушала. А мне есть что предложить, – вкрадчиво говорит Морев, подступая ближе. – Уверен, тебя это заинтересует.

Я знаю этот тон и эту хитрую ухмылку. Знаю взгляд, обманчиво веселый и опасно обаятельный. Саша бросает мне вызов, приглашает не просто сыграть, а устроить очередную дуэль. И по-хорошему, нужно просто уйти. По-хорошему, стоит проигнорировать Морева и забыть обо всем, что нас когда-то связывало. Делаю вдох, стараясь почувствовать силы в ногах. Выдох, полный стойкости и сопротивления. Сейчас я уйду. Развернусь и гордо направлюсь к выходу, а потом… Жар разливается по горлу, точно я глотнула густой раскаленной лавы. Складываю руки на груди и задираю нос.

– Ну и что такого ты можешь мне предложить? – дерзко спрашиваю я, очевидно проиграв первый раунд. У нас с Моревым никогда не получалось по-хорошему, и, по всей видимости, ничего не изменилось.

Саша заметно расслабляется и шагает вперед, оставив между нами не больше полуметра.

– Если победишь, то… я извинюсь. Ты ведь этого хочешь. Да, Настя? Ты же так это любишь. – Его голос кажется приторно-сладким, тягучим, а мягкие звуки шипящих приподнимают волосы на затылке.

Он прав, раньше это действительно было нашим любимым соревнованием, и обычно победа была за мной. Ябедничала я профессионально и без зазрения совести сдавала Морева учителям. Он так корчился, когда приходилось просить прощения, словно ему пускали прокисшее молоко внутривенно. Мне это нравилось, я чувствовала себя жутко важной, но сейчас… даже не знаю.

– Мне не нужны твои извинения.

– Серьезно? А ты действительно выросла, – с непонятным мне удовлетворением кивает Саша. – Ладно, Мореева, это еще не все. Я от тебя отстану. Даю слово. Больше никогда и ни за что к тебе не подойду. Как тебе, а? Теперь достаточно весомо?

Задумываюсь на пару секунд, бросив беглый взгляд на баскетбольное кольцо. И правда, весомо, но кое-что все-таки смущает.

– А что мешает тебе сделать это без пари?

Саша едва заметно содрогается, мяч выпадает из его руки, но он ловит его второй и пару раз стучит по полу.

– Мне слишком нравится, как ты бесишься.

– Да что ты? Какой знакомый ответ, – ехидно отвечаю я. – Ты меня все детство этими отмазками кормил, только мы выросли. Разве нет? Отстань от меня, Морев. Это очень просто.

– Сначала победи, – настойчиво повторяет он, сбивая меня с толку.

– Это кому вообще нужно? Мне или тебе? Что-то не вижу логики. Если я так сильно тебя раздражаю, то не проще ли нам обоим придерживаться моего плана – делать вид, что мы не знакомы?

Морев открывает рот, но ответа я так и не слышу. Да быть не может. Кажется, второй раунд за мной, так и до победы совсем недалеко.

– Спасибо за щедрое предложение, но я не буду в этом участвовать, – натянуто улыбаюсь. – Развлекайся тут сам.

Уже было собираюсь развернуться, но следующее заявление Морева, точно быстро застывающий бетон, сковывает мне ноги:

– Я расскажу тебе секрет. О Диме, – с нескрываемым злорадством добавляет он. – Думаю, тебе стоит это знать, перед тем как отправиться с ним на свидание.

– Ну ты и сволочь.

– Стараюсь.

– А ты не думаешь, что мне все равно?

– Тогда уходи, я тебя не держу. Но информация стоящая. Даже очень.

С трудом сглатываю, а Саша улыбается так широко, что можно ослепнуть, и поднимает правую руку, раскручивая мяч на среднем пальце. Замечаю выше запястья тонкие линии темной татуировки. Похоже на иероглифы или что-то вроде того. Может, он душу продал каким-то восточным демонам? Иначе откуда в нем столько бесовщины и морозной пустоты?

– Ну так что? Мы играем или нет? – Его взгляд – тысячи ледяных иголок, разбивающих хрустальный щит моего любопытства.

Делаю шаг вперед, но только один. Заправляю волосы за уши и топчусь на месте. Я же знаю, что это ловушка, но… если посчастливится его победить, то я получу немало: свободу от Морева и секрет Зимина. Саша, может, и хитрец, но точно не лжец. Да и кто лучше него знает Диму? Если уж первый изменился в худшую сторону, то, возможно, и второй тоже? Все-таки внимание Димы кажется мне странным, неестественным. А вдруг там действительно есть что-то такое, о чем следует знать заранее? Сомнения путают мысли, и я нервно постукиваю носком кроссовки по полу.

– Если будем играть в баскетбол, смысла в пари нет. Уже сейчас ясно, кто победит.

– Мореева, это что, комплимент?

– Это рациональное мышление.

– Хорошо, умница, я тебя понял. Мы будем играть в «тридцать три». Как тебе? В прошлый раз, помнится, ты победила.

– Это тогда, когда у тебя глаз распух и ты им почти не видел?

– Именно. А ты не помнишь, почему он распух?

– Потому что ты наткнулся на кисточку с акварельной краской.

– Наткнулся? Прям сам? Прям случайно?

– Нечего было подкрадываться ко мне со спины!

– Тише, – Саша вытягивает руки, предлагая мне мяч. – Это дело прошлое. Верно? Сейчас все по-взрослому.

– Да ну? Что-то не похоже.

– А ты присмотрись.

Я могу сильно пожалеть об этом, но соблазн слишком велик. В конце концов, как еще мне все это прекратить, если договориться не получается? Касаюсь ладонями оранжевой шершавой поверхности в знак того, что согласна на сделку. Саша наклоняется к моему лицу, все еще крепко удерживая мяч:

– Не хочешь обсудить то, что придется поставить на кон тебе?

– И чего ты хочешь?

– Того же, что и в прошлый раз. Только чуть поднимем ставки, мы ведь уже не в школе.

Морев опускает взгляд на мои губы, и я шире распахиваю глаза.

– Ни за что! Не будет этого!

– А что такое? – глумливо посмеивается он. – Ты еще ни с кем не целовалась?

– Главное, что я не целовалась с тобой! И не буду! – Смущение и стыд делают мой голос тонким и звонким, как у капризного ребенка.

Саша забирает мяч и пожимает плечами:

– Тогда пока. Скоро увидимся. И не раз.

– Ты мне угрожаешь?

– Да, – твердо заявляет он, и по позвоночнику пробегает холодок страха. Не похоже на шутку. Да кем ты стал, Морев? Что из тебя выросло?

Борьба во мне нарастает. Срываюсь с места и пытаюсь выбить мяч из рук Морева:

– Я бросаю первой!

Саша ловко отводит руку, и я останавливаюсь к нему вплотную. Запрокидываю голову, тяжело дыша. Голубые глаза переливаются искренним весельем, будто солнечные лучи бликуют на кубиках льда. Грудь Саши на вдохе задевает мою, близость смущает и немного кружит голову. Медленно опускаю ладонь на крепкое плечо, растягивая момент. Секунда, и я с силой отталкиваюсь ногами от пола, высоко подпрыгиваю, благодаря опоре, и хлопаю по мячу. Он отскакивает на несколько метров, бегу следом и подхватываю его, победно хмыкнув. Так-то! Я тоже знаю азы гипноза.

– Очень даже неплохо, – говорит Морев и взмахивает рукой в направлении штрафной линии. – Первый бросок твой.

Становлюсь на позицию, Саша встает под кольцом. Ударяю мячом об пол, сжимаю в ладонях и подношу к груди. Только бы не промахнуться, иначе это будет начало конца.

– Если хочешь, можешь сделать пару тренировочных, – насмешливо предлагает Морев.

– Обойдусь, – огрызаюсь я и выбрасываю руки вперед.

Сердце замирает, но через несколько секунд томительного ожидания я расплываюсь в облегченной улыбке, потому что первые три очка уже мои. Осталось всего тридцать, ерунда. Морев ловит мяч, пролетевший через сетку, передает мне, и я готовлюсь к новому броску.

– Как дела с учебой? – спрашивает Саша, как только мои руки вновь оказываются пусты.

– Не разговаривай со мной, – шиплю я, внимательно наблюдая за траекторией полета. – Есть! Шесть-ноль, Морев. Готовь колени.

– Мечтай, Мореева, – елейно отзывается он. – Запретов на разговоры не было.

– Тогда, может быть, ты сам что-нибудь расскажешь? – сверлю его недовольным взглядом, вспомнив, как он сбежал утром вторника. – Если нет, то лучше молчи.

Саша проводит рукой по волосам, опустив голову, а я тихо фыркаю, вновь развернувшись к кольцу. Загадочный и таинственный Морев, как интересно. Пусть идет бабочек ворует, мне плевать! Мяч снова в сетке, счет: девять-ноль. Саша косится на меня, а я поглядываю на него. Не вижу ни переживаний, ни страха проигрыша. Даже азарта нет. Зачем ему вообще это пари? Не для поцелуя же? Что за глупость?

В нашей школе девочки с мальчиками частенько играли в «тридцать три», как-то раз я даже видела Морева с Дашей Ушаковой. Они стояли на уличной спортивной площадке, погода была пасмурной. Длинные русые волосы Даши трепал ветер, Саша держал ее за талию, а у них под ногами лежал баскетбольный мяч. Уже не помню почему, но я в тот день очень злилась на Морева, а когда столкнулась с ним в школьном коридоре, от обиды защипало в глазах. Кажется, я даже расплакалась, закрывшись в туалетной кабинке. Позже, после уроков, Саша подловил меня у раздевалки, чтобы сказать очередную гадость, и я прыгнула со всей силы ему на ногу. Странно, но я действительно не могу вспомнить, что именно меня так взбесило. Ну и ладно, это же Морев. Одно его существование – испытание для моей нервной системы.

Выполняю еще несколько удачных бросков, отрыв по очкам становится все приятнее, но молчание угнетает. Морев тенью ходит вокруг, подает мне мяч и внимательно наблюдает за каждым моим движением.

– Как же ты раздражаешь, – говорю я, остановившись. – Неужели так трудно вести себя по-человечески?

– Тогда ты не обратила бы на меня внимания.

– Что? Ты о чем?

– Ни о чем, – тут же отмахивается он. – Мореева, хочешь что-то спросить – спроси. Я отвечу на любой вопрос.

Недоверчиво прищурилась, но Саша смотрит мне в лицо спокойно и открыто. И больше нет ни острых льдинок, ни холодного призрачного ветра. Солнечные лучи, пробивающиеся сквозь пыльные окна, кажутся по-настоящему теплыми. В голову снова лезут непрошеные воспоминания. Это был мой последний год в старой школе. Поздняя весна, сладкий запах цветов и громкий концерт на городской площади. Саша стоял в компании друзей и так заразительно смеялся, что я невольно заулыбалась, как дурочка, глядя на него. С момента нашей новой встречи я еще ни разу не слышала такой его смех. Грусть хватает за горло, крепко его сжимая. А что, если Морев так больше не смеется? И если это правда, то… почему?

– На кого ты учишься? – тише, чем собиралась, спрашиваю я.

– Энергетическое машиностроение. Автоматизированные гидравлические и пневматические системы и агрегаты, – ровным тоном отвечает он.

– Ого…

– Страшно звучит? – Морев склоняет голову, приподнимая уголок губ.

– Примерно как… Привет, я из другой галактики. Специализируюсь на строительстве космических кораблей из паучьих лапок и слюны динозавров.

Саша усмехается, черты его лица смягчаются, и мое сердце взволнованно вздрагивает. Я действительно развеселила его или это снова уловка, чтобы отвлечь меня от игры?

– На самом деле все не так заумно.

– Тебе нравится эта специальность?

– Да. Я ведь сам ее выбрал.

– А как с учебой?

– С профильными предметами хорошо. Остальные по прайсу.

– Жулье, – пропеваю я, прицеливаясь.

– Предпочитаю тратить силы только на то, что действительно важно.

Мяч летит в корзину и стучит по полу до тех пор, пока Саша его не подхватывает.

– Ага, – бурчу я. – Именно поэтому мы тут разборки устроили. Это ведь так ва-а-ажно.

Саша ненадолго замирает, и я вместе с ним, уловив суть своих же слов. Жду, когда он все опровергнет очередной колкостью, но вместо этого получаю мяч снова в руки.

– Бросай, Настя.

– Три броска, и победа за мной, – напоминаю я.

– Три хороших броска, – поправляет он.

– В каком смысле? Если ты не заметил, я еще ни разу не промахнулась.

– Чистая удача. Ты все делаешь неправильно.

– Ах так?! Ну смотри!

Прижимаю мяч к груди и выталкиваю его вверх и вперед, чуть подкручивая пальцами. Долгие секунды полета и… он ударяется о металлическое кольцо, заваливаясь наружу, а не внутрь. Быть не может. Морев меня проклял, что ли? Все ведь так хорошо шло.

– Гордыня – худший враг. – Саша подбирает мяч и бьет его об пол несколько раз. – Говорю же, ты бросаешь неправильно. А еще совсем не целишься.

– Ну, я же не из винтовки стреляю.

– И слава богу, – смеется он и манит меня пальцем. – Иди-ка сюда.

Недоверчиво приподнимаю брови и не тороплюсь двигаться с места.

– Ой, да брось, Мореева. Ты победить хочешь или нет?

– А ты?

Саша глубоко вдыхает, глядя на меня с необъяснимой теплотой. Мои колени слабеют, а в голове мелькает шальная мысль – проиграть, чтобы Мореву не нужно было выполнять свое обещание. Я же вижу, он может быть нормальным. Мы могли бы даже подружиться, ну или хотя бы просто общаться. Нам больше незачем воевать. В этом нет никакого смысла.

Неторопливо направляюсь к Саше. Он вкладывает в мои руки мяч, а сам становится за спиной.

– Этот бросок не в счет, – слышится его тихий голос рядом с ухом. – Возьми правой рукой снизу, а левой придерживай сбоку.

– Я…

– Не спорь.

Делаю как велено, и Саша носком кроссовки подталкивает мою правую ногу:

– Эта нога немного впереди. Не напрягайся.

Теплые пальцы нежно касаются локтя, грудь Саши всего в нескольких миллиметрах от моей спины. Втягиваю воздух через нос, ощущая легкий, незнакомый, но такой приятный аромат. Свежий и успокаивающий.

– Опусти локоть вниз, вот так. Он должен быть перпендикулярен мячу. Теперь закрой левый глаз и целься точно в кольцо. Постарайся представить, как полетит мяч, и рассчитай силу броска.

Чувствую неловкость из-за своего безропотного послушания и поворачиваю голову, встретившись с Сашей взглядом. Интересно, сколько уже девчонок стояло на моем месте? Они тоже играли на поцелуй?

– И часто ты это проделываешь?

– Что именно? Учу маленьких дур в баскетбол играть? Гордись, ты первая, – улыбается он.

– Ну ты и козлина, – усмехаюсь я, но без особой злобы, потому что и в издевке Саши ее не было.

Зажмуриваю левый глаз, взяв корзину на прицел, и бросаю мяч. Он летит точно по дуге и проходит сквозь кольцо ровно посредине. Приоткрываю рот, а Саша обходит меня, скользнув ладонью по лопаткам.

– Вот сейчас, Настя, это был действительно хороший бросок. – Морев хватает мяч, разворачивается и гордо приподнимает подбородок. – А теперь смиренно жди проигрыша. Моя очередь.

Саша выходит на позицию, встав у штрафной линии, а я скрещиваю пальцы, но это не помогает. Удача точно оставляет меня, потому что наш разрыв в счете стремительно сокращается. Не хочется признавать, но каждый бросок Морева кажется маленьким трюком, таким грациозным, таким уверенным. Стою неподвижно, точно завороженная, и не могу найти слов, даже не знаю, как отвлечь его. В обморок, что ли, грохнуться? Хотя вряд ли Саша заметит, ведь с момента, как он взял в руки мяч, его взгляд ни разу не устремился в мою сторону.

– Двадцать семь – тридцать, – оглашает счет Морев, стоя спиной к кольцу. – Хочешь поблажку?

– Какую?

– Я кину вслепую, если мы внесем поправку в условия.

– Что за поправка?

– Расскажи о своем первом поцелуе.

– Ты извращенец, что ли?

– Мне любопытно.

Рассказать о поцелуе и получить шанс на победу или поцеловать Морева и сгореть со стыда? Выбор без выбора, мне все равно гореть. Во рту становится сухо, щеки теплеют. Нервно заправляю волосы за уши, опуская нос. Сердце гремит в ушах, и я не пойму что именно его так напугало или же… взволновало?

– Это был парень из параллели. На новогодней дискотеке мы…

– Вы встречались?

– Как оказалось, нет.

– С языком?

Зажмуриваюсь, невольно скривившись. На самом деле воспоминания об этом вечере не самые приятные. Мы с Горшковым после этого едва ли перебросились парой фраз, словно и не было ничего.

– Засчитано, – говорит Морев, и я открываю глаза, глядя на то, как мяч летит точно в цель.

Сетка корзины покачивается, а у меня внутри все холодеет.

– Судя по твоему лицу…

– Ты победил, – ошарашенно произношу я.

Морев засовывает руки в карманы спортивных штанов и расправляет плечи. На его лице ни единой эмоции, будто оно снова скованно морозом, а взгляд острее бритвы. Уже перевоплотился? Прекрасно.

– Я жду, Настя. Пари есть пари.

Колеблюсь несколько секунд, но все-таки решаюсь. Подхожу к Мореву и поднимаю голову.

– Не хочется этого делать, да? – гадко ухмыляется Саша.

«Когда ты такой – нет», – чуть не слетает с языка, но я сдерживаюсь.

– Так уж и быть, давай без языка, – продолжает издеваться он.

Кладу ладонь ему на плечо, чтобы не свалиться от волнения. Можно, конечно, послать его и уйти, но оставаться должной – еще хуже. Я не трусиха. И я не дам ему еще один повод глумиться надо мной. Это ведь просто, прикосновение губ к губам. Без чувств, без эмоций. Как камень чмокнуть или икону. Но отчего-то колени дрожат так, будто я собираюсь из самолета в холодный океан выпрыгнуть.

– Ты там молишься, что ли? – спрашивает Морев.

– Порчу накладываю, – отвечаю я и вытягиваю шею, приподнимаясь на носки.

Саша наклоняется, мои ресницы дрожат. Время замедляется, и, кажется, я чувствую движение крови в венах. Дистанция все сокращается, голова пустеет. Легкое касание тает на губах, мимолетное, но сокрушительное, потому что прокатывается по телу горячей волной непонимания. Саша едва касается своей щекой моей и ядовито шепчет у уха:

– Серьезно думаешь, что мне это нужно? Нужен поцелуй от такой замарашки, как ты?

Морев отстраняется и снимает мою онемевшую руку со своего плеча. Горло и грудь сдавлены судорогой, не могу ни вдохнуть, ни выдохнуть.

– Пусть лучше это будет Зима.

Часто моргаю, не понимая, о чем он говорит. Мысли ударяются в дикий хаос, а все, что я чувствую – уродливая обида, которая выкручивает руки и ноги.

– Что такое, Мореева? Ненавидишь меня?

– И даже больше, – выдавливаю с трудом, но очень даже искренне.

– Вот и отлично, – кивает Морев. – Мы снова в расчете.

Он уходит, тихие шаги втаптывают меня в пол. Не оборачиваюсь, не смотрю ему вслед, лишь прижимаю руку к ноющему животу. Что за черт? Я ведь не… я не хотела его целовать. Но откуда тогда ощущение, что я только что проиграла дважды?

Возвращаюсь домой и закрываю дверь на все замки, но даже это не помогает почувствовать себя лучше. Злость бурлит под кожей, зудит и изводит. Зачем я осталась? На что рассчитывала? Почему купилась на очередную дурацкую манипуляцию? Язвительный шепот из воспоминаний щекочет ухо, и я гневно растираю его, проходя в гостиную. Это ж надо было! Давненько я не чувствовала себя такой дурой. Даже после провала с Горшковым мне не было так омерзительно обидно.

Дергаю верхний ящик комода, крепления хрустят от рывка. Мне нужно успокоиться, и я знаю отличный способ. Чтобы избавиться от негатива, его необходимо вытащить из себя и отпустить. Тогда и станет легче. Всегда становилось. Достаю несколько коробок с красками, набор кистей и папку с листами для акварели, приношу с кухни стакан воды и раскладываю художественные богатства прямо на полу. Будоражащая дрожь проносится по коже, воображение уже рисует образы и подсказывает цвета.

Сажусь, складывая ноги по-турецки, и смотрю на пока еще чистый лист. Акварель сегодня будет моим лекарством и собеседником. Крупная кисть – проводником к спокойствию. Толстые мазки, размытые кляксы, тонкие линии контуров, смешение цветов. Вода в стакане становится серо-синей, полотно – запятнанным, а голова – легкой. Освобождаюсь от сдавливающих грудь эмоций, умиротворение расслабляет тело, только колени и спина немного ноют, но это привычные мелочи. Теряю счет времени, отдавшись творческому порыву, и вскоре передо мной появляется часть лица. Кожа отдает серебром, кончики ресниц и светлых бровей покрыты инеем и мелкими снежинками. Глаз ледяного оттенка смотрит убийственно холодно, в нем отражаются айсберги в объятиях Северного Ледовитого океана.

Беру лист в руки и вытягиваю перед собой. Склоняю голову влево, вправо, присматриваясь. «Да пошел ты, Морев. Понял? Мне нет до тебя абсолютно никакого дела. Ты можешь хоть насмерть замерзнуть в своих льдах, я ни на миллиметр больше к тебе не приближусь!» Отшвыриваю рисунок, он скользит по полу и останавливается возле окна, а я поднимаюсь и отворачиваюсь. Пространство над диваном кажется таким пустым, да и эти серые обои отлично подходят для основы. Улыбка растягивает губы, усталости нет. Не раздумывая, отодвигаю диван от стены, а затем достаю три банки краски: черную, белую и серебряную. Включаю музыку на телефоне, влезаю на табурет и сжимаю в руке плоскую крупную кисть.

Через несколько часов, когда правое плечо начинает нестерпимо звенеть от напряжения, я спрыгиваю на пол и отхожу подальше, чтобы оценить композицию. Парад планет на стене выглядит так, будто был там всегда. Стоит, конечно, еще поработать над деталями, добавить сияния далеких звезд и неизведанных галактик, но даже сейчас я ощущаю приятное волнение от этого космического предзнаменования, которое создала для себя сама. Ведь только я творю свою реальность. Только я принимаю решения, влияющие на мою жизнь. Даже если обстоятельства кажутся непобедимыми и сокрушительными, мы можем выбирать, как к ним относиться и как на них реагировать. Да, сегодня я облажалась, сглупила и позволила Саше щелкнуть себя по носу, но зацикливаться на этом нет смысла. Уверена, он сам уже забыл о нашей идиотской игре.

В приподнятом расположении духа навожу порядок в комнате, ночь за окном нежно обнимает уставший город. События сегодняшнего дня больше не кажутся фатальными, но для верности я решаю закончить пятницу горячим душем, ароматным чаем и дорамой, которую мне посоветовала Аня. После посвящения в первокурсники мы добавили друг друга в друзья в «На Связи», чтобы обменяться фотографиями. Не уверена, что это делает нас настоящими подругами, и все же на этой неделе мы еще пару раз переписывались. Нас сплотило пристрастие к романтическим фильмам и сериалам, цитаты из которых мы так любим сохранять на своей «стене». Аня даже предложила мне свою покровительственную помощь как старшей по курсу, но предупредила, что в точных науках она не то чтобы очень сильна. Такой вот будущий инженер, который ненавидит математику и физику.

Устроившись поудобнее, включаю сериал. Теплый пар, поднимающийся от чашки, щекочет нос, на экране появляется яркая картинка цветущей сакуры. И вот когда, казалось бы, можно окончательно расслабиться, рядом с бедром вибрирует телефон.

Неизвестный номер: «Привет) Занята?»

Глава 7

Дорама поставлена на паузу, а вот мое сердце бьется в ускоренном ритме. Еще раз перечитываю сообщение, в голове мелькает мысль, от которой плечи покрываются мурашками, словно подул северный ветер. Нет… нет, нет, нет. Это не может быть Морев. У него кишка тонка извиниться без занесенной над головой палки.

Настя: «Кто это?»

Неизвестный номер: «Тот, чей пресс ты сегодня разглядывала)»

Смущенный смешок срывается с губ. Хорошо, что Дима решил упомянуть об этом неловком моменте в переписке, а не вживую. Флирт в сообщениях – мой конек, ведь собеседник не видит, как сильно пылают мои щеки.

Настя: «Ты не уменьшил список подозреваемых)»

Неизвестный номер: «Правда? А вот это обидно:(Я ведь так старался выделиться»

Настя: «Может, у тебя еще есть какие-то особенные приметы?»

Неизвестный номер: «Нуууу»

Неизвестный номер: «У меня две руки, две ноги, два глаза»

Настя: «А носов сколько?»

Неизвестный номер: «Один»

Настя: «Не может быть, это уже слишком. Один нос? Как ты живешь с этим?»

Неизвестный номер: «*смайлики, смеющиеся до слез*»

Неизвестный номер: «А если я скажу, что мы с тобой знакомы очень давно и мое имя начинается на “д” и заканчивается на “има”?»

Настя: «Хммм»

Настя: «Дай-ка подумать»

Настя: «Все еще слишком сложно:(»

Неизвестный номер: «Я пригласил тебя на свидание сегодня, и ты согласилась;)»

Эмоции сползают с моего лица, и я замираю в нерешительности. Свидание? Он написал «свидание»? Волнение и паника кружат голову, но я все же нахожу силы для ответа. Правда, об остроумии приходится забыть.

Настя: «Привет, Дима)»

Неизвестный номер: «Вау! Значит, приглашение было только от меня? А я уже начал готовиться к борьбе с конкурентами»

Заношу палец над клавиатурой, но не знаю, что ответить. Зимин раньше не видел во мне девушку, я была просто сумасшедшей малявкой, терроризирующей его лучшего друга. Так почему сейчас? Дело в возрасте? В том, что мы немного догнали друг друга? На подкорке сидит ледяной червячок, который язвительно напоминает о словах Морева. Что за секрет он хотел рассказать мне о Диме? Есть ли там вообще что-то важное или это был обычный блеф? В любом случае идти к Саше с расспросами или с новой сделкой – идиотская идея. Уж лучше я сделаю выводы самостоятельно, пообщавшись с Зиминым подольше. Да и не верю я, что Дима может быть плохим человеком. Кто угодно, но только не он.

Во времена моей тайной влюбленности я не просто вздыхала по нему со стороны, а была настоящим сталкером, впрочем, как и многие другие девочки-подростки. Я собирала информацию из разных источников: подслушанные разговоры, подсмотренные сцены, интернет, куда в юном возрасте ты бездумно сливаешь все, что с тобой происходит. Так я и узнала Диму Зимина настолько близко, насколько это было возможно. Отец умер, когда Дима был совсем маленьким, мама работала воспитателем в частном детском саду и занималась сборкой съедобных букетов на заказ. Зимины жили в небольшом частном доме недалеко от собора, обожали своего мопса по кличке Мачо и подкармливали уличных котов. Дима никогда не пил компот в столовой, но с аппетитом уплетал булочки и пирожки, причем не только свои, но и одноклассниц, которые уже в седьмом классе решили сесть на диету. Он был хорош в спорте, геометрии и химии, а вот с географией и биологией не дружил. Любил зарубежных музыкальных исполнителей, мотоциклы и кепки с огромным прямым козырьком. Первой его девушкой стала старшеклассница Марина Острова, но их отношения продлились всего пару недель. Дима после расставания, казалось, действительно страдал, но спустя какое-то время появилась Катя, затем Маша, а после были Кристина, Лиля и еще целый батальон. Он был действительно нарасхват, и это неудивительно. Очаровательный, высокий, веселый. Кто бы отказался от внимания такого парня?

Неизвестный номер: «Ты еще здесь?»

Настя: «Да. Извини, отвлеклась»

Неизвестный номер: «Так как насчет встречи? Может быть, завтра?»

Я чуть было не набираю простое и короткое «да», но что-то меня останавливает. Точнее, не просто что-то, а четыре года, на которые я выпала из жизни родного города. Прежнего Диму я-то знала, но… сколько от него осталось? Думаю, неплохо бы ненадолго снова превратиться в безобидного сталкера.

Настя: «На этих выходных не получится, у меня уже были планы»

Неизвестный номер: «Тогда мы могли бы встретиться на неделе после пар. Как ты на это смотришь?»

Настя: «Пока не могу сказать точно. Нам столько домашки задают, а я даже не запомнила название всех дисциплин»

Неизвестный номер: «Ооо дааа… помню, каково это) Значит, я бронирую твое время на следующие выходные. Можно?»

Настя: «Какой ты настойчивый»

Неизвестный номер: «Боюсь, что ты найдешь пресс покрепче)»

Тихо хихикаю, а на телефон приходит еще одно сообщение.

Неизвестный номер: «Если встреча откладывается, то это же не значит, что мы не должны общаться всю неделю?»

Настя: «Конечно, нет)»

Следующие несколько дней я выпускаю телефон из рук разве что в ванной комнате. Переписка с Димой превращается в бесконечный диалог, а мой мозг – в мягкое облако сладкой ваты. Картины не пишутся, телевизор не смотрится, об учебе тоже не думается. Лекции превращаются в белый шум, а практические занятия в механический набор действий и слов, который не всегда совпадает с ожиданиями преподавателей. И, кажется, мое воздушное состояние становится слишком заметным, потому что уже в среду Лина и Лера с самого утра странно косятся на мой мобильный, экран которого не перестает зажигаться от приходящих сообщений. Наверное, пора бы уже им все рассказать, ведь я на девяносто девять процентов уверена в двух пунктах: первое – Зимин никакой не маньяк, второе – его внезапная симпатия ко мне искренняя. Никто не стал бы тратить столько времени на какую-то глупую шутку или подлость. Никто, кроме маньяка, разумеется, но возвращаемся к пункту первому.

После лекции по социологии, с которой нас великодушно отпускают на двадцать минут раньше, мы с девчонками решаем выпить по стаканчику кофе и подышать осенней свежестью, сидя на лавочке во внутреннем дворе университета. Кто знает, сколько еще мало-мальски теплых дней у нас осталось, нужно ловить момент. Находим свободное местечко, ветер срывает с ветвей деревьев пожелтевшие листья. Лера садится на лавочку и тут же утыкается в телефон, мне тоже приходит сообщение. Быстро читаю его и набираю ответ, не в силах сдержать улыбку из-за очередной забавной шутки Димы.

– Теперь их двое. Боженька, ну за что же ты со мной так жестоко? – Лина поднимает глаза к серому небу и плотнее кутается в красную велюровую куртку, прижимая к губам крышку картонного стаканчика.

Лера хитро посматривает на подругу, сквозь колышущиеся у лица волосы-колючки, а я убираю телефон в карман вязаного кардигана.

– Лин, так ты тоже заведи себе парня по переписке. Кто же мешает? – насмешливо говорит Карпенкова.

– Мозг, – язвительно скалится Нестерова. – Я бы и с вами поделилась, но…

– Тебе самой мало?

– Ах ты…

В ладонь вновь ударяет вибрация, напрягаю руку, чтобы достать телефон, но на меня смотрят две пары заинтересованных глаз. Кажется, это их предел, раз уж они обе отвлеклись от ежедневных дружеских разборок.

– Настя-я-я… – игриво тянет Лера.

– Не хочешь уже рассказать, с кем ты так активно общаешься? – напрямую спрашивает Лина.

– Мы, конечно, не настаиваем…

– …но в скором времени можем лопнуть от любопытства.

Тихо смеюсь и болтаю кофе в стаканчике. В Воронеже я дружила с компанией одноклассниц, но наши разговоры обычно сводились к их отношениям и переживаниям. Тогда мне нечего было рассказывать, личная жизнь напоминала высохшую реку, а вот сейчас кое-что наклевывается. Река неожиданно начала наполняться водой, а вместе с ней и различной живностью.

– Я не собиралась скрывать, – пожимаю плечами. – Просто… не знаю, это немного неловко. Не хочу грузить вас и…

– Ты что? – расстроенно хлопает ресницами Лера. – Что значит «грузить»?

– Ну-у-у… я-я-я…

– Думаешь, мы будем осуждать тебя или сплетничать за спиной? – с толикой обиды подхватывает Лина.

1 Симлиш – язык персонажей в серии компьютерных игр The Sims. – Прим. автора.

Вход для пользователей

Меню