Читать онлайн Отвергнутая невеста дракона. Хозяйка ведьминского сада бесплатно

Глава 1

– Не надо, прошу вас! – упираюсь ладонями в грудь посла волчьего рода, который неожиданно застал меня в читальне.

– Девка, ты меня не зли. Еще скажи, что я все не так понял, и что это не ты мне глазки строила, – с опасным звериным прищуром он делает еще один шаг ко мне.

В груди холодеет от страха, и я бросаю взгляд на окно и дверь в надежде, что кто-то войдет и вмешается.

– Что вы, – еле выдавливаю из себя я и пячусь. – Как вы могли подумать! Я невеста князя Драгомира…

Шаг… Шаг… Еще шаг… И я оказываюсь в западне, зажатая между лавкой и столом.

– Девка она и есть девка, – кривая ухмылка обнажает острые клыки. – Подумаешь, невеста. Таких как ты в вашем роду вон с десяток изб. Да и посочнее, полакомее есть. Нужна ты больно своему князю: заменит и не расстроится. А я тебя с собой возьму. Наложницей.

Вкладываю всю силу, что у меня есть, чтобы оттолкнуть посла, но где уж там! Его смрадное дыхание касается моего лица, а к горлу подкатывает ком тошноты.

– Нет, прошу, у меня жених…

Треск рубахи кажется громче грохота грома, и окатывает меня отчаянием. Колочу кулаками по его плечам, когда резко распахивается дверь, а ворвавшийся поток воздуха приносит аромат дубовой коры и липы.

– Драгомир! – изо всех сил кричу я.

Посла сносит с меня и откидывает к стене невероятная сила. В его глазах, направленных на вошедшего князя, появляется мстительный звериный огонь, но Драгомир смотрит только на меня.

Широкоплечий, высокий, он едва не достает до потолка избы. Длинные русые волосы, как обычно, стянуты кожаным ремнем, а голову венчает тонкий золотой обруч – единственный признак, отличающий его от остальных витязей.

Ни одной деталью одежды – ни кожаным нагрудником, ни наручами с рунами на сильных мужественных руках, ни простой льняной одеждой, скрывающей тренированное тело, он не отличается от своих воинов. Но Драгомира окружает такой ареол власти и силы, что ни одному из витязей не придет в голову ослушаться.

За его спиной появляется высокая темноволосая девушка с косой, уложенной вокруг головы и острым, пронзающим, как копье, взглядом и два воина.

Первоначальная радость от того, что я спасена, сменяется пониманием того, как вся ситуация выглядит со стороны.

– А я тебе говорила, что твоя невестушка шашни с послом иноземным водит, – следом слышится язвительный голос Варны, названной сестрицы моего жениха, подтверждая мои опасения. – Сама слышала, как они договаривались тут встретиться. Змею пригрел… Чуть в жены не взял…

Каждое слово словно ножом по сердцу. Дрожащей рукой поправляю порванную рубаху, пытаясь прикрыться от осуждающего взгляда, и качаю головой.

– Нет, нет! Все не так! – голос срывается на шепот. – Драгомир, я…

Хочу сказать, что все это наговор, что у меня и в мыслях не было, но князь перебивает.

– Предлагаешь не верить своим глазам, Дарина? – его низкий пробирающий голос гремит, заполняя собой всю читальню.

– Да что ее слушать, эту… – начинает Варна.

– Молчать! – рычит Драгомир так, что девушка замирает.

Только вот на звук сбегается народ. И если через двери не увидишь из-за широкой спины Драгомира, то уж в окна глазеют от всей души.

– Как ты объяснишь все, Дарина?

С надеждой смотрю в любимые голубые, словно весеннее небо, глаза, сейчас мечущие молнии, пытаюсь найти слова, но все не находятся…

– Драгомир, ни словом, ни делом я не предавала тебя! Веришь ли?

– Да что ты ее слушаешь? – снова подает голос Варна. – Вон любой тебе подтвердит, что она вчера с ним у речки…

Ох… Вчера у речки он на камнях сидел, пока я ракушки для украшения собирала. Всю ночь потратила, чтобы Драгомиру оберег сделать.

– Вы встречались на берегу, Дарина? – чуть опустив подбородок, спрашивает Драгомир.

Я качаю головой, но он все читает по моим глазам. Глубокая хмурая складка над прямым, немного заостренным носом становится еще глубже, а на высоких скулах начинают играть желваки, когда посол подает голос:

– А хороша девка-то, князь, – он поднимается с деревянного пола и тыльной стороной ладони вытирает кровь в углу рта. – Попробовав раз, уж и останавливаться не хочется.

Кажется, в избе становится жарче, когда Драгомир переводит взгляд на посла.

– Передай своему княжичу, что я отклоняю все его предложения. Почему – будешь объясняться сам, раз язык такой длинный.

Посол предпочитает не спорить с князем и уходит, а следом за ним, с ехидной улыбкой, победно вскинув голову, выходит и Варна. Сердце разбивается на мелкие осколки, когда любимый жених произносит:

– Ты знаешь, какое наказание грозит изменнице? – Драгомир не угрожает, но в каждом звуке его голоса – обвинение в предательстве.

Пальцы холодеют, а грудь будто стягивает кожаный жгут. Знаю: смерть. Если пожалеют – быстрая. Если же нет… Быть привязанной к бешеным коням…

– Но я не… Выслушай!

– Увести ее в темницу, пока я не разберусь…

Глава 2

Просыпаюсь от дикой головной боли и покалывания в затекших руках и ногах.

Какой идиотский сон. Все из-за этой дурацкой кровати в старом деревенском доме бабушки, куда я сбежала от своей боли, обиды и отчаяния.

Отличный праздник, счастливая свадьба и увлекательное романтическое путешествие. Только не у меня.

Как сейчас в ушах звенит голос несостоявшейся свекрови:

– Неужели, милочка, ты думала, что он женится на такой шалаве как ты? – цокая своими шпильками по мраморному полу зала ЗАГСа, фыркает она. – Ну посмотри на себя.

– Жанна Филипповна, где Владик? – растерянно спрашиваю я, поглядывая на часы и сжимая в руках маленький свадебный букетик.

– Как где? – она смотрит на свои золотые наручные часики и отвечает: – Уже в самолете в Ниццу. В свадебном путешествии с Оленькой, очень умненькой и воспитанной дочкой моего партнера.

– Как?… в свадебном…

Я настолько растеряна и потеряна, что не знаю, какому факту больше удивляться. Тому, что мой жених, с которым я должна была расписаться вот-вот, женился на другой, или тому, что он уже улетел с молодой женой, а мне ничего не сказал.

– Ну Дарина, ну пораскинь немного своими куриными мозгами. Чем ты могла его удержать? Ведь только одним же местом, верно? И мне ничего не стоило сделать доказательства того, как ты этим же местом удовлетворяла другого.

Вот тут был удар ниже пояса. У меня никогда и ничего ни с кем не было. Я чиста и невинна. Только теперь не в глазах своего жениха. Бывшего.

– Короче, милочка, – деловито говорит она, достает из своей брендовой сумочки пачку крупных купюр и протягивает мне. – Очень советую тебе сделать так, чтоб Владик тебя больше не видел. Никогда. Иначе… Ох… Давай без этих банальных угроз. В общем, тебе не понравится.

Она кладет деньги на мой белый нежный букет и приторно улыбается. А у меня внутри закипает злость. Такая ярость, что, кажется, цветы в руках сейчас загорятся. Я хватаю пачку и швыряю ей в лицо, глядя, как купюры разлетаются в воздухе и медленно оседают на пол.

– Да идите вы, Жанна Филипповна!

Букет тоже летит куда-то в стену, я ловлю на себе жалостливые взгляды, а внутри как будто ежа посадили. Паспорт с собой. Кошелек с собой. В этом гребаном городе мне делать больше нечего.

Беру такси и, несмотря на цену, бьющую по карману, называю адрес старого домика в пригороде, куда я давно хотела доехать, но все никак не получалось. Время пришло.

Вот так я и оказалась здесь…

Медленно поднимаюсь и разлепляю глаза, пытаясь понять, почему же мне так плохо. Только вот понимания-то как раз и не наступает. Я теряюсь, скользя взглядом по обстановке, которую я не узнаю от слова совсем.

Точно не бабушкин домик.

Земляной пол, толстые, плохо отесанные бревна с плесенью и паутиной. Где-то под самой крышей пара узких щелей-окон, сквозь которые виднеется темнота ночи.

Из всего освещения – масляный светильник в углу около двери, который едва ли дает рассмотреть помещение. Да, собственно, и рассматривать-то нечего, потому что кроме лавки, на которой я спала, больше ничего нет.

Кажется, что должно пахнуть деревом, а пахнет отходами человеческой жизнедеятельности. Фу…

Какого черта? Где я?

Я вместо домика попала в какую-то хозяйственную постройку? Или меня похитили? Жанна решила не ждать и сделать что-то со мной?

Тру лицо руками и понимаю… что это не мои руки! И одежда не моя. И волосы… Ох, черт…

А, знаю! Это просто продолжается тот сон, а мне только приснилось, что я проснулась! Щипаю себя и… блин, больно!

– Ты смеешь спорить с княгиней? – через крохотные отверстия под крышей слышится зычный женский голос. – Пусти меня к ней, иначе твое будущее тебе не понравится.

Меня передергивает от знакомой фразы, а в груди поселяется тревога. Я не помню, как я добралась до домика бабушки. Я должна была достать ключ из-под крыльца, приподнять дверь, иначе замок клинит. И я этого всего не помню.

Черт… Что произошло?!

Глава 3

Слышится грохот, а потом дверь открывается, и в полумрак помещения входит статная женщина в длинном, до самых пят, сарафане. В отблесках пламени блестят яркие орнаменты, вышитые золотыми и серебряными нитями, украшающие подол и рукава ее одежды.Поверх сарафана надет плащ с массивными золотыми застежками в виде драконов.

Судя по тому, что я слышала, это и есть княгиня? Богато, статусно. Прямо как Жанна…

Женщина скрещивает на груди руки так, что свет бликует на тяжелых металлических браслетах, охватывающих запястья княгини, и многочисленных кольцах.

Она смотрит на меня свысока, как на мелкую мошку, скользит взглядом по мне, как будто оценивая, потом хмыкает.

– Что ж, Дарина, – наконец, произносит она. – Не буду скрывать, мой сын в гневе…

Княгиня проводит по длинным волосам, уложенным в сложную прическу, украшенную жемчужными нитями и тонкими золотыми цепочками.

Так… Я все еще Дарина, и это хорошо. Но ее сын в гневе, и, похоже, это плохо. И как мне на это реагировать? А вот кто знает?

Вместо реакции из меня вырывается неопределенный “м-м-м”, и я немного ерзаю на лавке.

Если откинуть версию сумасшествия – ну не могла я тронуться умом из-за разбитого сердца и надежд, то… остается откидывать версию переселения души. Потому что я же не с ума сошла в это верить?

Рассматриваю свои-не свои пальцы. Тонкие, длинные, но не изнеженные, загорелые. Явно к какой-то работе да приученные. Тело все болит от сна на лавке, но движения приятно-тягучие, наполненные силой. И совсем не мои.

Так. Дарина, держи себя в руках. Вот выйдет эта княгиня, тогда и будешь предаваться панике и недоумению.

Смотрю на черный земляной пол и сосредоточенно пытаюсь выловить в словах женщины то, что даст мне хотя бы какую-то подсказку.

– Но, согласись, такое невозможно простить… Он выбрал тебя, дал тебе шанс, – княгиня нахваливает своего сына за то, какой он щедрый, а я понятия не имею, о чем она. – А ты променяла его на какого-то посла!

В голове, как лампочка, загорается осознание. Посол. Князь. Измена. Сон!

Дышать резко становится нечем, я судорожно втягиваю воздух и едва сдерживаюсь, чтобы не чертыхнуться вслух. Если все так, как я предполагаю (хотя верится с трудом), то меня не поймут и, чего доброго, еще в чем-то обвинят.

Княгиня расценивает мою реакцию как признание своей ошибки и тяжело вздыхает:

– Я рада, что ты это понимаешь, дитя мое, – продолжает она. – И то, что ты не была ему парой. Женой князя должна быть сильная, гордая женщина из соответствующего рода.

Эм… Что? Жанна дубль два? Интересно, а князь тоже уже успел жениться?

Почему-то повторение ситуации кажется больше комичным, чем раздражающим. Если допустить (да, я уже начинаю свыкаться с этой мыслью), что я попала в чужое тело, то насколько же я должна быть “везучей”, чтобы снова пройти унижающий разговор с несостоявшейся свекровью?

– Но, милая моя, мое сердце кровью обливается от мысли, что ты можешь попасть под горячую руку моего сына и быть казненной такой молодой! – она притворно охает и кладет руку, наверное, неимоверно тяжелую от огромного количества перстней на грудь.

Верю. Охотно. Особенно, после того как ты сказала, что мне (то есть этой девушке, которой я стала) не место рядом с твоим сыном.

Делаю самый несчастный вид и глаза кота из мультика, показывая, что надеюсь только на ее милость. Ну… искренне говоря, на казнь мне тоже не хочется, я только сюда попала – мне еще разбираться, как обратно попасть. А если тот сон был частью реальных событий, то… участь у меня действительно незавидная.

– Я помогу тебе сбежать, – громким шепотом говорит княгиня, сверкая черными, как два уголька, глазами. – Но ты должна исчезнуть, как будто тебя и на свете не было. Поняла меня?

Медленно киваю, но сама всеми фибрами души чувствую тут грандиозный подвох. И мне сейчас главное – его найти.

– Через пять минут будет смена охраны, – продолжает она шепотом. – Тебе откроют дверь. Бежишь направо, до самых ворот. Там садишься в телегу и прячешься под соломой. Тебя вывезут до южных границ родовых земель, а дальше все будет зависеть только от тебя.

Звучит прекрасно. Если не брать в расчет два фактора: то, что она несостоявшаяся свекровь, и то, что внутри меня словно мигает лампочка “опасность!”.

– Ты чем-то недовольна? – удивленно-возмущенно спрашивает княгиня. – Я не слышу благодарности.

Она ждет. Я туплю, не понимая, что должна сделать.

– Благодарю… – делаю паузу. – Матушка.

Кажется, ей это нравится, потому что она кивает и покидает мою тюрьму. Засов за ней закрывается. Пять минут пошло.

И я уже собираюсь думать о том, что я буду делать дальше, когда сбегу, как до моего слуха доносится то, от чего на меня словно ушат ледяной воды выливают:

– Увезите на телеге подальше, дело сделайте и позаботьтесь, чтобы тело не нашли.

Глава 4

Ну какая же прелесть! И что, моя предшественница в этом теле спокойно отнеслась бы к этому и воспользовалась помощью этой дамы? Хотя… Сдается мне, что она могла бы вообще никуда не побежать и осталась бы дожидаться приговора.

А этот женишок вообще о чем думает-то? Просто вот так раз, и поверил? А как же поговорить словами через рот?

Потягиваюсь, разминая спину, которая все еще ноет от лавки, и морщусь. Это я сейчас такая умная и рассуждающая. А где были мои мозги и глаза, когда я поверила Владику и ждала его в ЗАГСе? Что-то с ним мы разговорами ни о чем не договорились. Вон его мама и то больше мне сказала, чем сам Владик.

В топку его. У меня теперь, похоже, проблемы поосновательней. Надо подумать, что мне сделать, чтобы выйти и ноги отсюда унести, и живой при этом остаться. Конечно, меня дико раздирает от любопытства, что за интриги здесь плетутся, но сейчас вообще не до них.

Тихие военные команды, похоже, время смены караула пришло. Так. Учитывая, что оставаться тут я не намерена, значит, пока что подыграю своей недосвекровушке. Не думаю, что те, кого она наняла для грязного дельца, прямо сразу решат его выполнить. Наверняка же отвезут подальше, а там…

А там просто не обнаружат меня в соломе.

Сложно сейчас придумать, что я буду делать дальше. Мира не знаю, местности не знаю, обычаев тоже. Но одно моя интуиция подсказывает точно: бегом подальше отсюда.

“Шурх”, – сдвигается засов. Ага. Пора.

“Направо до самых ворот, и в телегу”, – повторяю про себя я инструкции княгини и приоткрываю дверь.

Темно, хоть глаз коли. С одной слышатся шаги и тихие разговоры. Оттуда же падает неровный золотистый свет. Видимо, от костра.

В воздухе висит прохлада летней ночи, запах дыма и едва уловимые ароматы разнотравья. Хотела за город? Получи, распишись. Впрочем, сейчас не до этого.

Выскальзываю на улицу и бесшумно закрываю дверь, чтобы ни скрипа, ни стука. Направо. Поднимаю руки и соображаю, где правая. Черт возьми, всегда у меня с этим проблема. Хотя, говорят, что это женская особенность.

Бегу в противоположную от костра сторону, стараясь двигаться вдоль стен. Под ногами, обутыми в мягкую обувь с тонкой кожаной подошвой, очень хорошо ощущается мягкая сочная трава, временами, когда я пересекаю дорожки и тропинки, переходящая в сухую, немного каменистую землю.

Бегу по прямой, пока не заканчиваются бревенчатые домики. Ни в одном из них света не было. Наверное, сейчас уже глубокая ночь.

В итоге я оказываюсь на открытом дворе перед высокими воротами между массивными стенами из бревен. Посреди двора стоит запряженная телега. Тусклый свет звезд и луны мягко очерчивает ее контуры, отбрасывая причудливые тени.

Лошадь чует меня, фыркает, мотает головой и переступает с ноги на ногу, позвякивая упряжью. Нервно оглядываюсь. Никого. Даже ворота никто не охраняет? Княгиня хорошо все продумала, однако.

Колеса высокие, поэтому мне приходится поднапрячься, чтобы подняться в кузов. И тут я готова радоваться тому, что хозяйка тела была одета в достаточно свободное платье без лишних кринолинов, корсетов и прочей ерунды. Потому что я гарантированно в них запуталась бы и вообще бы не добежала.

В телеге навалена огромная куча приятно пахнущего сена. Удивительно, но этот аромат согревает и даже как-то успокаивает, пробуждая полузабытые детские воспоминания. Я, совсем городская девчонка, в детстве обожала бегать на поля, где мужики из деревни косили сено. Бабушка ругалась на чем свет стоит, а я все равно бегала.

Закапываюсь, как мне и сказала княгиня, в сено и замираю, потому что слышатся мужские голоса.

– Князь сегодня, как с цепи сорвался, – сетует один. – Если он узнает, что мы по своей глупости пост оставили, точно в следующую смену отправит на границу.

– Еще бы. Не каждый смог бы удержать дракона, когда узнал, что нареченная Высшим Волхвом с чужаком легла, – хрипит второй.

Прекрасно. Обо мне теперь всякий бред рассказывают. И главное, как уверенно! Разобрались бы сначала, а потом бы языками мололи. Хотя кто будет разбираться? По-моему, всегда было так, что если мужик пристает, то это, конечно же, его женщина спровоцировала.

Даже вон князь разбираться не стал, хотя девушка-то вроде как невеста ему.

– Говорят, он этого посла сначала мариновал два часа, а потом взашей выгнал…

– Да не… Не стал бы. Нам сейчас союз с волчарами нужен, вон на границах опять неспокойно. О, вы чегой-то тут?

– Приказ князя, – хмуро и коротко отвечает новый глухой голос. – До рассвета нам надо быть уже на дороге в Зеленые горы.

– Не слышали ничего, – отвечает хриплый.

– Хочешь ослушаться? Мало тебе того, что сегодня Драгомир и так лютует?

Даже перестаю дышать. А если не выпустят? Хотя, нет княгиня стопроцентно действует наверняка.

И точно, после минутного колебания охранников, раздается грохот засова и неровный скрип петель. Телега качается дважды (ага, моих сопровождающих двое), щелкают вожжи, и меня дергает.

Тронулись.

Надо же, они даже не проверили, на месте ли я. Следили? Видели, что я залезла? Вполне возможно. Главное, чтобы не заметили, как вылезу.

Ехать в старой деревянной телеге ночью по бездорожью – та еще радость. Колеса скрипят, потрясывает, да еще трава колется. Конечно, это не в такси по тарифу “комфорт”. И все же… Доехала я до деревни или не доехала?

Может, я просто попала в аварию и все это мне снится, пока мое несчастное тело лежит в коме? Можно держать это предположение в голове, но все равно бороться за свою жизнь.

Тишина вокруг почти осязаема, нарушаемая лишь тихим поскрипыванием деревьев и редкими шорохами в траве или хлопаньем крыльев ночной птицы. Похоже, едем по лесу. Удачно – спрятаться будет проще.

Время будто замедляет свой ход, а я старательно борюсь со сном. Засну – мне точно конец.

– Думаю, пора, – говорит один.

Второй не отвечает, но явно слезает с телеги. Стоп! Погодите! Я еще не успела сбежать!

Глава 5

Сердце подскакивает к горлу, а я не знаю, что делать. Прямо сейчас сигануть с кареты и побежать в лес? Да меня тут же догонят. Мало того, из меня бегун никакой, так еще и обувь с такой тонкой подошвой, словно босиком бежишь. Думай, Дарина, думай!

Тот, что слез, что-то возится. Шагов не слышу, зато слышу шорох у переднего края кареты. Выбирает, чем меня того? Надо было, пока я бежала, хоть палку какую-то достать.

О! А, может, вскочить сейчас и заорать: “Пасть порву, моргала выколю!” И пока они будут обалдевать от этого представления, у меня получится сбежать?

Мыслей много мелькает, но по сути проходит не больше трех ударов сердца, хотя оно бьется сейчас как крылья у колибри. Я начинаю откапываться от сена, но понимаю, что не только сено сверху: на телегу накинут словно прозрачный полог.

Я его даже ощупать могу – он как пленка или поверхность воды. Пытаюсь надавить, но не получается. Этот полог не двигается ни на миллиметр! Ох ты… Вот это технологии! Или это… магия? Час от часу не легче. Но сейчас мой мозг готов принять что угодно, только бы придумать, как сбежать.

Мысли мечутся как зайцы, пытаюсь вылезти, встать. Но, кажется, слышу смешок со стороны оглобли. Княгиня предположила, что я могу

Где-то завывает волк, телега дергается, видно, лошадь пугается.

– Тпру! – глухо командует тот, что остался в телеге. – Волки тут…

– Быстрее от тела ничего не останется, – произносит второй голосом, от которого мурашки по телу бегут.

Раздаются шаги. Я группируюсь, чтобы рвануть в тот самый момент, когда полог скинут, но внезапно волчий вой становится ближе, а следом практически сразу, раздается рычание.

Если мне до этого было страшно, то теперь уровень адреналина в крови подскакивает до таких значений, что я готова макушкой эту магическую штуку пробить. Но пугаюсь не только я!

Первый раз лошадь просто дернулась, а в этот сорвалась окончательно. Чувствительная натура попалась! И я ее понимаю!

– Тпру, сивая! – орет тот, что остался в телеге.

Что-то нечленораздельно-нецензурное слышится вслед от второго. Рычание удаляется от нас, словно волки и не собираются нас преследовать. Что ж… Тому, второму, нужно пожелать удачи.

Испуганная лошадь мечется из стороны в сторону, её копыта отбивают бешеный ритм по ухабистой лесной дороге. Телегу подкидывает на кочках, кидает из стороны в стороны. Меня тоже, и я в этот момент даже немного радуюсь наличию этого странного полога, который не позволяет мне вылететь из телеги и наверняка сломать себе что-то.

Тот первый, что остался, отчаянно борется за управление, изо всех сил натягивая поводья, но лошадь и слышать ничего не хочет. В темноте ночи слышны её пронзительные ржания, заглушающие треск ломающихся веток.

Кажется, что дорога становится все уже, я над собой начинаю видеть не только небо, усеянное россыпями звезд, но и кроны деревьев. Ветки царапают бока телеги, с глухим стуком пробиваясь сквозь её деревянные бока.

Черт! Если я в такси в аварию не попала, что тут мне такими темпами точно не миновать ее. И никаких подушек безопасности не предусмотрено!

– Куда ты, дура! – крик первого, который тщетно пытается остановить и успокоить лошадь, прерывается на внезапной резкой кочке, телега подпрыгивает, и я подлетаю.

Мир на мгновение словно переворачивается вверх ногами, а потом возвращается обратно.

Что ж… Кое-какие подушки безопасности тут есть – сено хорошо смягчило все удары.

С кряхтением пытаюсь сесть, и, к моему удивлению, это выходит. Что это получается? Этот полог был работой того, что лошадью правил? Ну потому что иначе я никак объяснить эту всю чертовщину не могу.

Сердце до сих пор бьется так, что уши закладывает. Вскакиваю так быстро, как могу, и трачу от силы пару секунд, чтобы осмотреться. Кроме меня, тут никого нет. Даже лошади нет.

Похоже, смогла вырваться и сбежать. Главное, чтобы тем волкам не попалась. На дорогу выйдет – ее там непременно кто-то да заберет себе.

От телеги остались рожки да ножки. В смысле, кузов почти развалился, из трех колес целое только одно, четвертого вообще не наблюдаю.

Хочу рассмотреть дорогу, по которой мы сюда приехали, чтобы выбраться ближе к основному тракту, но… Дороги я тоже не наблюдаю.

Вокруг плотными рядами стоят темные стволы деревьев, а над головой виднеется лишь маленький участочек неба среди густых крон. Как мы сюда доехали?!

Прикрываю ладонью глаза и тру виски. Локти саднят – похоже, содрала. На колене стопроцентно будет синяк. В голове гудит, дышать все еще сложно.

Я хочу верить, что я не сошла с ума. Все слишком невероятно и абсурдно. Хотя… оказаться в чужом теле тоже невероятно.

Мой мозг, привыкший искать вполне приземленные объяснения на самые необычные события, кажется, сейчас откажется мне помогать и пойдет куда-то погулять.

Так, стоп. Лес. Ночь. Чаща. Темно. Почему я могу хорошо разглядеть то, что вокруг? Распахиваю глаза и осматриваюсь еще раз.

Из-за деревьев ближе ко мне начинают слетаться маленькие золотистые огонечки. Светлячки?

Они плавно кружатся и мерцают, словно маленькие звезды. С каждой секундой их становится все больше, и от этого кажется, что это звездное небо спустилось в лес и окружило меня.

Нежное свечение рассеивает ночную темноту, заставляя невольно любоваться завораживающей картиной. Я даже на пару секунд забываю, в каких проблемах я по уши, как в соломе.

А потом весь рой светлячков начинает двигаться куда-то вглубь леса. Он улетает шагов на десять и останавливается. Немного возвращается, а потом снова летит в ту сторону.

Хм… Интуиция подсказывает, что нужно следовать за ними. Конечно, это бред. Но, учитывая все происходящее, я просто беру и иду за этим светящимся облачком.

Тишину нарушает лишь тихое потрескивание веток под ногами, когда я осторожно пробираюсь между стволами и через кустарники. Отличный массаж стоп, но я бы предпочла свои старые любимые кроссовки для таких путешествий, потому что сейчас ноги просто горят. Пару раз ловлю на себе паутину и слышу треск своей одежды, которая цепляется за ветки.

Все мое поле зрения – это золотистый шар и от силы пару метров от него, потому я очень поздно замечаю, что деревья редеют, а потом мы выходим на полянку: там намного светлее от света звезд и луны.

На последнем шаге я подворачиваю ногу, от неожиданности чертыхаюсь вслух и, как мешок с картошкой, падаю на землю. Еще и ладони теперь поцарапала…

– Ну и долго ты тут отдыхать планируешь? – раздается надо мной недовольный старушечий голос.

Глава 6. Драгомир

Дракон рвется наружу, грозя разнести полгорода. А оставшуюся половину – сжечь. Непозволительная роскошь для князя – эмоции. Увидеть невесту в объятиях другого накануне свадьбы, да еще после науськиваний Варны…

Хвостатый собственник внутри меня так взревел “Мое”, что я думал оглохну. Попробовал взять верх, но не на того нарвался.

Ярость в тот момент застилала все остальное. Я видел только этого плешивого волка и испуганную Дарину. Чего испугалась? Того, что посол напал или того, что я узнал?

Дарина… Я не жаловал ее вниманием, но был уверен всегда в ее чистоте и невинности. И этот страх в глазах в тот момент. Все заставляет меня сейчас сомневаться в том, в чем меня убеждает Варна.

Говорит, есть свидетели. Спрошу с каждого, заставлю говорить правду. И посла не помилую.

Но Дарину под замок. Разберусь со всем остальными, поостыну, тогда и поговорю с ней. Сейчас дракон слишком зол.

– Посла ко мне в терем, – отдаю приказы своим людям. – Все вещи Дарины проверить. И собрать всех, кто был вчера на реке и что-то видел. С каждым поговорю.

– А с девкой-то что делать? – спрашивает Колояр, моя правая рука.

– Под замок, – подумав, добавляю: – Не трогать. Сам приду с ней поговорю.

Разговор с послом оказывается долгим, содержательным и подтверждающим только то, что этот плешивый решил замахнуться на то, что ему не принадлежит. Да, он слишком юлит, отвечает двояко. Говорит, девчонка на него все время украдкой поглядывала, улыбалась. Даже браслет от него приняла.

Но посол боится. Этот липкий кислый запах страха я за километр учую. Его слова так же ненадежны, как подвесной мост в бурю.

Что ж, теперь ему судьба вернуться к своим с дурными вестями и без пары зубов. Я подкинул работы их знахарям.

– Что ты так прицепился к этой девчонке? – Варна приносит мне чай. – Сирота, за душой – ни гроша. В голове ветер. Вот и повелась на чужака, который и слух умаслит, и подарочек подарит.

– Замолчи, Варна, – обрываю ее, пока она снова не начала песню про то, что жена должна соответствовать мужу. – Оставь свои домыслы при себе и прекрати впустую языком молоть. Или тебе напомнить, чем ты должна заниматься?

Она горделиво вскидывает подбородок и выходит в сени:

– Спасибо бы сказал, что глаза тебе открыла. А то бы воспитывал волчат, а дракона никому передать не смог, – шипит она и хлопает дверью.

Из тех, кто был готов рассказать о том, что видел на берегу (а это были в основном женщины), до разговора дошел только один. Остальные сослались на то, что мимоходом были там. Одни видели только Дарину. Другие – только посла.

Надо же, а ведь сначала все так горели желанием обвинить Дарину. Но обещание десяти плетей за обман сделало их не такими разговорчивыми.

Рыбак, который в одиночестве оказался передо мной, переминается из стороны в сторону и хмуро смотрит:

– Не верь, князь, этим бабским россказням, – бурчит он в бороду. – Завидуют они все тому, что ты Дарину выбрал. Мол, ничем она не лучше них. Даже приданого нет…

– Ты, старче, ближе к делу.

– Были они на берегу, были, – говорит рыбак, а у меня опять пелена перед глазами. – Да только чужак-то он под деревом, на корнях сидел. А Дарочка-то все по бережку ходила, ракушки собирала. В легенду она все верила.

Это вызывает невеселую улыбку. Прекрасна в своей наивности: говорят, что если накануне свадьбы сделать браслет из ракушек, собранных своими руками, то воин будет непобедим.

Достаю маленький мешочек с золотыми:

– Держи. Иди домой, а завтра езжай на ярмарку. Жену порадуй, – говорю я и остаюсь снова один.

– В вещах девки ничего. Пара сарафанов да рубах. Даже из украшений только вон недоделанный браслет, – Колояр и его воины ставят передо мной три сундука с вещами Дарины.

Скромно. Я бы даже сказал бедно. И, конечно, никакого браслета, который якобы дарил посол. Зато оберег из ракушек на месте.

Все это дело затягивается: за окном уже совсем стемнело, в избах все огни потушили, и на город легла ночь. Но у меня есть еще один вопрос.

Иду в маленькую избу на отшибе. Вот там как раз лучина горит. Стучу и тут же заходу внутрь.

Волхв стоит у окна и не двигаясь с места, спрашивает:

– Пришел? Зачем? – в скрипучем старческом голосе обвиняющая усмешка. – Что мог уже, все сделал.

– Ты мне сказал на Дарине жениться.

– И не скажу ничего другого, – он наконец, поворачивается, останавливая на мне свои абсолютно белые глаза. – Будущее твоего рода в руках этой девы. Что еще хочешь ты услышать?

– Она…

– Не продолжай, Драгомир. Озвученное услышится далеко, – говорит волхв и тихо стукает посохом по полу. – Ох, непросто тебе теперь будет. Да сам виноват. Дракон силен, но он зверь. Голова тебе на что?

Волхв уходит за занавес, показывая, что разговор закончен.

С улицы раздается звон колокола, оповещающий о нападении. Кто посмел? Границы далеко отсюда, не должно было докатиться…

Но все оказывается проще и сложнее одновременно. Напали волки. Чего хотели – неизвестно. Дрались будто вполсилу, напирали в основном на въездные ворота, даже смогли пробить их.

Но, сделав это, быстро отсупили, так что отстояли мы город быстро, даже без жертв. Как будто волки действительно сделали свое дело, непонятное нам, а потом так же внезапно сбежали.

Отправляю один отряд проследить, не вернутся ли, а сам, пока солдатье разбирает немногочисленные повреждения после нападения, решаю поговорить с Дариной на чистоту.

Только… В темнице ее нет. И даже в порубе для солдат, куда ее поместили вопреки моему приказу, ее нет.

– Вот я же тебе говорила, – матушка как всегда появляется вовремя.

Когда я и так зол и взвинчен, а дракон вообще по границе ходит, княгиня всегда найдет, как подлить масла в огонь.

– Я тебе говорила: она так и сбежала со своим волчьим послом. Наверняка, нападение волков было только отвлекающим, и они с любовничком вместе сбежали под шумок!

Глава 7

Отдыхать?! Возмущение тихо закипает, а мое терпение вот-вот лопнет как пузырик.

– Тут так мягко и уютно, что сколько захочу, столько и буду, – фыркаю я, из вредности даже не пытаясь встать.

Тем более что сил уже не осталось вовсе. Правда, хочется просто не двигаться. Никуда и никак.

– Ну, – бабка хмыкает, – если так уж хочешь, то давай. Только вот муравьи не особо рады тому, что ты муравейник их разворошила.

Что?!

Я вскакиваю, как будто и не страдала только что, что сил нет, и начинаю отряхиваться.

– Ну вот, оказывается, не хочешь. А что тогда выдумываешь? – хрипло посмеивается старушка. – Идем уже, до утра чуток осталось, а поспать бы не мешало.

Вот так вот обыденно? Просто “идем”? Да после всего того, что сейчас со мной произошло, я вообще никуда и ни с кем идти не хочу! Домой хочу.

Светлячки все разлетелись, поэтому старушку, что стоит передо мной, рассмотреть практически невозможно. Только согнутый силуэт, шаль на голове и… поблескивающие глаза. Очень… впечатляюще.

– За светлячками пошла? Пошла.

– От них не ожидаешь, что они хотят тебя убить, – хмыкаю я и переплетаю руки на груди.

– Так и я не хочу. Больно долго я тебя искала, деточка. Идем, не заставляй меня помогать. Тебе не понравится…

Она разворачивается и уходит в темноту.

Я пару мгновений взвешиваю: стоит идти за ней или нет. Над головой, хлопая крыльями, проносится летучая мышь. В кустах кто-то шуршит. А сзади в лесу – завывает.

Почему-то я тут же верю, что мне помощь старухи не понравится, поэтому срываюсь с места и быстрым шагом, прихрамывая, иду за ней по поляне. Бабка идет очень бодро, уверенно, а перед ней стелется тонкая тропка из огоньков, похожая на млечный путь безлунной ночью.

Останавливаюсь и поднимаю голову: интересно, а звезды здесь такие же? Выискиваю хотя бы одно знакомое сочетание звезд: лебедя или лиру, например… Не нахожу ничего знакомого. Жаль…

– Ты что там застряла? Успеешь еще на небо налюбоваться, – ворчит старушка.

Я вздыхаю и снова следую за ней. Сейчас мягкий ковер из травы и опавших листьев приятно холодит исколотые ветками стопы. Интересно, здесь есть что-то более подходящее для ходьбы по пересеченной местности?

Краям поляны окантованы темными кронами деревьев, тихо шелестят ветви, изредка из чащи доносится отзывающийся эхом крик какой-то птицы.

– Разуешься на крыльце, нечего мне в дом грязь нести, – старушка окидывает меня с ног до головы своими мерцающими глазами. – Одежда тоже грязнющая, ну да ладно. Сама потом все вымывать будешь.

Я? Поистине сказочная гостеприимность. А вообще, если быть честной, все происходящее действительно напоминает сказку. Только пока что страшную.

Старушка поднимается на крыльцо маленького деревянного домика. Он выглядит старым и обветшалым, с перекошенными бревенчатыми стенами и покосившейся крышей. Через косые окна пробивается слабый свет изнутри, отбрасывая причудливые тени на деревья вокруг. Над домом клубится таинственный дымок из трубы.

Ну чем не жилище Бабы Яги. И что мне теперь? Просить напоить, накормить, в баньке попарить и спать уложить?

Я скидываю туфли, ступая босыми ногами на деревянный пол сеней. Доски гладкие, отполированные временем, чуть слышно поскрипывают под ногами.

– Иди умойся, – старушка кивает на лохань в углу большой комнаты, служащей и кухней, и столовой, и, похоже, спальней. – Руки только смотри, с золой помой. Да за стол давай. Хоть чаю перед сном выпьешь.

Внутри было хоть и бедно, но чисто. Простая деревянная мебель, большая печь, стол, пара лавок да сундук. Ну и лохань с прохладной водой, которую я с удовольствием плещу себе в лицо.

Надеюсь, что хоть что-то в голове прояснится, но, кажется, нет. Только жжение на коже: все лицо и руки покрывают мелкие и крупные царапины. И это я еще ноги не смотрела…

Ночь кажется бесконечным бегом. Просто марафоном какого-то абсурда.

– Садись, самовар уже готов, – старушка кивает на лавку, и я решаю не спорить.

Ноги гудят, слабость во всем теле такая, что каждое движение дается путем невероятных усилий.

– Да садись уже, хватит смотреть на меня испуганным зайцем, – она суетится и выставляет на стол две чашки чая с клубящимся над ним паром. – Не враг я тебе. Можно сказать, единственный друг, так что не бойся.

Легко сказать. Я сажусь на краешек лавки и сжимаю пальцами платье.

Света от лучины хоть и мало, но все больше, чем на улице. Поэтому теперь я могу лучше рассмотреть старушку. Льняная серая рубаха, темный сарафан, перевязанный под грудью, шаль, которую она сняла с головы, на плечах. Толстая седая коса уложена вокруг головы, как корона.

Помнится, у меня бабушка так ходила. Она до своих последних дней оставалась верна “старой” моде. Как же я по ней скучаю…

– Ну что, задавай свои вопросы, – старушка садится на вторую лавку, напротив меня и обхватывает крючковатыми пальцами чашку.

“Ку-ку”, – раздается на стене так, что я подскакиваю: я не заметила большие деревянные часы с кукушкой в самом дальнем углу.

– Да помолчите вы, сама знаю, – огрызается на часы старушка, а потом спрашивает: – Все еще не веришь?

Пожимаю плечами. Я уже не знаю, что думать и во что верить. Еще утром я собиралась стать счастливой женой Владика, потом меня хотели убить, а сейчас сижу в избушке со старушкой, которая сказала, что…

– Вы меня искали? Где? В лесу? Вы знали, что я заблудилась?

– О, все-таки включаешь голову, это хорошо, – довольно улыбается старушка. – Везде я тебя искала. В нашем мире и в межмирье. Только кто ж знал, что ты сразу в такой переплет угодишь.

Я еще сильнее сжимаю руки в кулаки и, кажется, перестаю дышать от шока.

– То есть это все… По-настоящему? Вот прямо совсем-совсем?

– Ну ясно, что не сказка. И даже не сон, – улыбается она. – Дарину сначала нашла. Но слаба она. Не сможет, сломается… Ты другая.

– Я, значит, не слабая? – усмехаюсь я.

– А вот завтра и проверим. Пей чай-то. Остынет.

Практически на автомате, просто пытаясь уложить в голове то, что сказала старушка, делаю глоток.

Приятный аромат лаванды с легким оттенком ромашки наполняет легкие. По языку разливается сладкое тепло, растекающееся почти мгновенно по всему телу. А потом… все вокруг меркнет.

Глава 8

Бабушкин домик. Чуть покосившийся деревянный забор с облупившейся зеленой краской, которую так и тянет подковырнуть ногтем. Чтобы открыть калитку, надо просто залезть рукой между двух досок и поддеть деревянную задвижку: бабушка строго-настрого запретила вешать на нее замок. Почему – никогда не объясняла, но родители с ней не спорили.

Тропинка от калитки к крыльцу идет через палисадник. Раньше она была просто протоптанная, но в межсезонье и летом после ливней было ходить очень грязно, поэтому мы выложили ее кирпичами. С папой выкладывали под чутким надзором бабушки. Вон лежит тот, что по неловкости я уронила и расколола. Менять его тогда не стали, сказали, на память будет.

И правда… До сих пор помню.

С обеих сторон от тропинки трава густая и свежая – еще начало лета, засохнуть не успела. Чуть дальше с одной стороны сад со старыми высокими яблоневыми деревьями, а с другой – палисадник с цветами. Тут сейчас вовсю цветет жасмин. Только что-то запах в этом году какой-то слабый. Как будто вообще его нет.

Крыльцо из трех ступенек. Деревянных, потрепанных временем, чуть перекосившихся. Вторая обычно скрипит, когда на нее наступаешь…

“Скрип!” – издает она знакомый звук, когда на нее… наступаю я!

“Я” одета в старую бабушкину одежду: белую рубаху и непонятного темного цвета сарафан. Темные каштановые волосы заплетены в косу и перевязаны лентой. Ох-ох! Я как со съемок какого-то фильма сбежала.

Но… Почему я вижу себя со стороны?

“Я” беру ведра, стоящие у крыльца, и уверенно иду к колодцу. Что за ерунда? Я этим колодцем не пользовалась с того момента, как мы провели водопровод в дом. Бабушке в последние годы было сложно носить ведра, родители не могли часто приезжать, а я училась. Потому было принято волевое решение и сделан водопровод.

Но я настойчиво достаю воду из колодца и переливаю в свои ведра.

Или не я? Что вообще происходит-то?

“Я” иду обратно и захожу в дом. Дверь хлопает, и я…

Просыпаюсь.

Надо мной – потемневшие от времени, грубо отесанные деревянные балки, в промежутках между которым местами виднеется черепица. На поперечных балках, как гирлянды, развешены букеты сухих трав.

Воздух прохладный, наполненный ароматом дерева, трав и совсем чуть-чуть – дыма.

Так вот, почему я не чувствовала запаха жасмина! Это был сон. А вот то, что со мной происходит – как раз моя нереальная реальность.

Пялюсь в потолок и не двигаюсь. Так… То есть если я сейчас тут, в теле местной Дарины. То, вероятно, она там? В моем теле?

В груди царапает неприятное чувство ревности: ну как так? Кто-то сейчас пользуется моим телом! Которое я мучительными диетами и регулярными занятиями в фитнес-клубе готовила к тому, чтобы влезть в свадебное платье.

Вот козел этот Владик! А я хороша! Как могла так долго не чувствовать на ушах лапшу?

Сказал, что договорился, все устроил. Нас поженят, и мы тут же улетим. Договорился великолепно!

Чувствую, как по щеке сбегает слеза. Я могу сколько угодно бодриться и ненавидеть его сейчас, но… сердцу все равно больно.

Некрасиво всхлипываю, вытираю основаниями ладоней глаза и встаю. Выцарапать бы ему глаза, да далековато. Хоть бы у Дарины был такой шанс!

Так… А тут, как я понимаю, тоже есть, кому хвост накрутить. Кто он там? Дракон? О, как раз хвостатый. И матушке его тоже карму бы устроить.

Но есть проблема: я не знаю, где я, и… я совершенно не помню, как этот князь выглядит. Пытаюсь заставить себя вспомнить то, что было во сне перед тем, как я оказалась тут. И ничего не помню, кроме несправедливости и обиды.

– Проснулась? – старушка отодвигает штору, за которой видна кухня, где мы вчера сидели, перед тем, как…

– Что вы со мной вчера сделали?!

Да, я знаю, это не особо культурно, особенно учитывая то, что проснулась я не в канаве какой, а на нормальной кровати. Даже на перине и с подушкой. Но вот так поить непонятно чем – тоже не лучшее гостеприимство!

– Спасибо лучше бы сказала, – ворчит старушка и кидает мне на кровать такую же, как у нее, серую рубаху и сарафан из грубой ткани. – Подлатала я тебя. А то бы и заснуть не смогла бы, и мучилась со своими болячками.

Я хмурюсь и смотрю на свои ладони: действительно, ни намека на ссадины, которые я получила вчера. И нога не болит. И колени целые!

– Спасибо, – произношу я.

Признавать, что не прав, тоже надо уметь.

Старушка скрывается за шторой, а я вылезаю из кровати. Ноги касаются вязанного из порванных на полосочки тряпок ковра, и это еще больше напоминает мне о бабушкином домике. Где теперь хозяйничает другая Дарина. Но… Учитывая, что она привыкла к деревенскому быту, мне не страшно за дом. Больше страшно за нее: как она освоится, справится ли с магазином, деньгами, коммуналкой, в конце концов.

И я, похоже, вчера ошиблась насчет одной комнаты в домике. Старушка уложила меня спать в отдельной спальне, с односпальной деревянной кроватью, сундуком и зеркалом в углу. Старым, темным, местами облупившимся.

Но это лучше, чем ничего: я хоть как-то могу увидеть свое отражение.

“Ну натуральная русская красавица”, – смеюсь про себя.

Нет, я никогда не жаловалась на свою внешность, и как могла, поддерживала то, что мне было дано природой, и то, чем теперь будет распоряжаться Дарина. Но, честно признаться, это тело нравится мне не меньше.

Длинные, светлыми волнами спадающие на плечи волосы спускаются ниже поясницы, фигурка тонкая, точеная, но не расхлябанная. Явно Дарина не была нежной барышней, да и ведра, судя по сну, привыкла носить сама.

А лицо – сама нежность и невинность. Особенно, эти широко и наивно распахнутые голубые глаза, через которые хоть всю душу рассмотреть можно.

И вот как ее можно было заподозрить в измене? У меня много вопросов к князю.

Одевшись и умывшись, беру из рук старушки чай. Уже без опаски. Почти.

По языку разливается приятное тепло с кислинкой.

– Пей-пей, это просто боярышник, – посмеивается она. – Так нужно было. Не каждый день в другом мире оказываешься. Начинаю убеждаться, что правильный выбор сделала: не плачешь, не истеришь, не бежишь никуда. Прекрасно. Пообвыкнешься.

Рассуждает об этом, как будто это такая рядовая вещь. А, между прочим, я все еще надеюсь списать все на галлюцинации в коме.

– Вы знаете, как меня зовут, а вот как вас – не говорили.

– Не нужно тебе имени моего пока знать, – не оборачиваясь, бухтит старушка. – Всему свое время.

– Ну хорошо… – пожимаю плечами. Все тайны да загадки. – А то, что я видела во сне… Вернее, та… Это…

– Так ты ж уже все поняла, чего лишний раз спрашивать-то? Ты какое-то время будешь видеть ее. Пока что связь сильна. Со временем пройдет.

Со временем. Хм. Я первый раз, похоже, начинаю задумываться о том, что все это не пройдет сегодня – завтра. Это по-настоящему. И это надолго…

– Закончила чаевничать? Идем работать, – бабка быстренько сворачивает мои внутренние метания. – Хотела в домик на грядки – получай.

Я следую за ней на улицу.

Солнце уже начало подниматься, поэтому небо светлое, чуть розоватое на востоке. В воздухе насыщенный утренний запах леса, древесины, ягод и влажной подстилки.

То, что мне ночью показалось лесом, на самом деле запущенный сад. Тут есть и дикие растения, и привычные мне окультуренные. Яблони рядом с кленами и березами. Под ними – смородина, боярышник, и тут же сирень и жасмин.

Все вразнобой, но вместе все растения составляют неразделимое единство.

– Начнем с прополки грядок, – говорит старушка и ведет меня в небольшой палисадник за домом, обнесенный деревянным плетеным забором. – Вот тебе корзина. Вот этих хулиганов нужно повытаскивать, собрать в корзину да отнести к речке. Справишься?

Я смотрю на грядку свеклы размером не больше чем два на два. Да ее полоть-то раз-два и все. Тем более что моей целью стали растения с густой зеленой ботвой, напоминающей петрушку, а их тут штук девять.

Сажусь на корточки, протягиваю руку, чтобы обхватить сорняк и выдернуть его. Но стоит мне коснуться зеленых листьев, как растение ракетой выскакивает из земли, перебегает подальше от меня и так же быстро втыкается в новое место.

Ох ты ж, сорнячки!

Глава 9

Вторая попытка заканчивается таким же провалом. Растения словно чувствуют, откуда настигает гроза в виде меня.

Бегающие сорняки… Если бы моя учительница по биологии увидела это, она бы точно в обморок шлепнулась, ведь у растений “нет нервной системы”! Ну и, соответственно, всяких там реакций.

Но я сейчас чёрт-те где, и, как я понимаю, здесь возможно почти все.

С удивлением осознаю, что после сна уже более спокойно отношусь к происходящему. Не то чтобы все кажется обыденным, но ощущения, что я схожу с ума, нет. Наверное, тоже бабкин отвар.

Я подтягиваю рукава повыше, встаю на колени и пробую еще несколько раз “поймать” сорняки. Бесполезно! Они такие чуткие и шустрые, что я едва успеваю коснуться.

На двадцатый, наверное, раз я уже успеваю изрядно утомиться от этих бесплодных попыток. Мне кажется, я бы даже не удивилась, если бы один из сорняков выскочил только для того, чтобы подразниться и показать язык.

Солнце поднимается все выше, и, несмотря на то, что нас окружают деревья, на поляне припекает. Вытираю тыльной стороной кисти со лба пот, и оглядываюсь на окно домика. Бабка так и не выходила с того момента, как я начала прополку. Не знаю, что она там делает, но я уверена, что она смотрит за тем, получается у меня, или нет.

Испытание такое? И что будет, если не пройду? Обратно выкинет?

А хочу ли я?

Вчера, в те моменты, когда допускала реальность происходящего, думала что хочу. Даже собиралась как-то искать способы.

А сейчас?

Что меня там ждет? Работы нет, потому что Владик, у которого я работала помощницей, настоял, что на коллегах жениться неприлично, поэтому я написала заявление об увольнении. Квартира брату по наследству перешла.

У меня остался вот тот самый домик… Где сейчас хозяйничает Дарина. Интересно, ей-то сюда хочется?

– Сорняки сами себя не выполют, – выйдя на крыльцо, кричит старушка, выводя меня из задумчивости. – Не теряй времени. Работы еще много ждет.

Она буравит меня взглядом, будто ждет, что же я сделаю: буду ныть, отказываться или попрошу помощи. И вот тут меня берет азарт. Не совсем здоровый такой. Я обязательно должна справиться с этими чудо-растениями сама. Просто надо подключить хитрость.

Вздыхаю и снова рассматриваю грядку. И тут замечаю одну очень примечательную деталь: свекла посажена не привычно мне, ровными рядами, а в шахматном порядке. Получается так, что сорняки занимают точнехонько свободное место.

Еще пару раз пытаюсь поймать хулиганов, как их назвала бабка, проверяя свою теорию. И точно! Кроме того, сорняки бегут ровно в противоположную от “угрозы” сторону. То есть… надо просто быть чуть хитрее.

– Ну что, хулиганье, – шутливо говорю я грядке. – Не хотите по-хорошему, тогда поиграем.

Поднимаюсь на крыльцо и заглядываю в сени:

– Бабушка, – зову я. – Мне инвентарь нужен!

– Инвер… Тьфу! Говори по-русски! – бухтит она. – Что хочешь?

– Мне бы небольшую, но увесистую корзину и веревку где-то полметра длиной, – прошу я.

– Полметра – это сколько? – снова недовольничает она, но заинтересованно прищуривается.

Я показываю руками примерную необходимую длину, и в огород возвращаюсь уже “вооруженная”.

Ставлю над пустым местом корзину вверх дном, один краешек подпираю найденной палочкой с привязанной к ней ниткой и обхожу одно из растений, примеряясь к нему рукой, как кием к бильярдному шару. Делаю обманный маневр, и растение, выскочив, перебегает как раз на то место, которое я ему запланировала. Резко дергаю за веревку, палка вылетает, корзина падает.

Да! Хулиганистое растение не успевает выскочить и оказывается в ловушке. И-де-аль-но!

Подхожу, приподнимаю корзину ровно настолько, чтобы я могла просунуть руку, и хватаю беглеца. Соряк, почувствовав, что его поймали, как будто расслабляется.

Он выглядит как белая редька, не даром, похоже, рядом со свеклой растет.

Боясь, что растение снова начнет сбегать, кладу его в корзину и медленно разжимаю пальцы. Но оно не шевелится. Почему-то пугаюсь: оно точно выжило? С ним все хорошо?

Решаю не тратить время, чтобы как можно быстрее отнести все растения на новое место, поэтому достаточно быстро справляюсь с остальными. Только последний оказался самым непредсказуемым, и мне пришлось с ним повторить игру в ловушку несколько раз.

По моим ощущениям, часам к десяти я уже заканчиваю свою увлекательнейшую прополку. Просто невероятный сеанс психотерапии, на которой я пару раз чуть не психанула. Но зато я оценила, насколько легче обстоит дело с сорняками в нашем мире.

– О, так ты все? – как будто только заметила старушка, хотя я точно знаю, что видела ее в окне на протяжении всего спектакля. – Ну а теперь ступай к речке. Отпустишь их под деревом.

– А куда? – переспрашиваю я.

Откуда ж мне знать, где тут речка-то?

– Так ты у сада спроси, он тебя проводит, – машет неопределенно старушка и уходит в дом, давая понять, что больше ничего мне рассказывать не собирается.

Отлично. Что я должна делать? Спросить, как в песне: “Я спросил у ясеня, как пройти на реченьку…”

– Ну что, ребятки, может, вы мне расскажете, где тут у вас речка, и куда мне вас отнести? – заглядываю в корзину, но прыткие сорняки так и продолжают лежать спокойно.

Тогда я перевожу взгляд на сад, особо ни на что не надеясь. Может, на звук пойду.

Вдруг по кронам деревьев пробегает легкий ветерок, шелестящий листьями. И в этом шелесте мне чудится: “Иди за нами”.

Нет, видимо, я все же еще не перестала удивляться.

Но решаю не противиться, испытать шанс и ступаю под сень деревьев. Между ними вьется узкая, едва заметная тропка. К тому же время от времени пробегает ветерок, как будто подсказывающий, где на развилке повернуть.

В лесу уютно, легко дышится и совсем не страшно в сравнении с тем, что было накануне ночью. Сейчас, наоборот, очень светло и разноцветно от обилия цветов на земле. Воздух наполнен радующими сердце звуками природы: по привычке распознаю песни зяблика, синицы, даже крики иволги. А потом к этому многозвучию добавляется журчание реки.

Чуть ускоряюсь и, наконец, выхожу на берег. Гладкая поверхность реки плавно огибает крутой склон. Высокие старые сосны и ели нависают над водой, их ветви почти касаются зеркальной глади.

Пробивающиеся сквозь листву солнечные лучи играют на воде, создавая дрожащие блики. На песчаных отмелях блестят разноцветные камушки.

Над водой вьются стрекозы, то и дело касаясь поверхности крыльями.

Я с удовольствием вдыхаю аромат цветущих вдоль воды кустарников, растворенный в свежести реки. Тут прохладнее даже по сравнению с тенью леса.

– Ну что, давайте прощаться? Куда вас там нужно отпустить? – я снова завожу разговор с хулиганистыми сорняками. – Под дерево?

Ну да. Только под какое? Тут везде деревья!

Внимание привлекает ива, растущая на самом краю и склоняющая свои длинные, изогнутые ветви к воде. Ну а почему бы и нет?

Подхожу к дереву и по одному вытаскиваю растения к корням ивы. Стоит им только коснуться земли, как они сразу оживают и зарываются. Фух. Ну значит, живые.

Когда я вытаскиваю последнего растительного хулигана, и он оказывается под землей, за мной раздается голос старушки.

– Приняла тебя, значит…

Глава 10. Драгомир

“Сбежала с послом”, – звенит в ушах то, от чего чувствую, как по шее пробегает чешуя. Злит даже предположение об этом. Даже думать не хочу, что будет, если я найду подтверждение. Есть желание тут же пуститься по следу волков, но…

“Ох, непросто тебе теперь будет”, – сказал волхв. То есть самое простое решение окажется ложным и обернется потерей времени. Сложнее – выяснить правду.

Матушка добивается своего, роняя очередное зерно сомнения. Но я настолько разгорячен после допросов, а потом сражения с волками, что я, даже не задумываясь, распоряжаюсь сопроводить ее в терем и не выпускать, “пока не убедимся, что угроза волков миновала”.

То есть пока я не разрешу выпустить ее.

То же распоряжение отдаю относительно Варны. Она хоть и сделал вид, что спит, но я видел мерцание свечи в ее окне. Пусть посидит у себя немного.

У меня слишком много вопросов ко всем. Потому что драконье чутье подсказывает, что загадок много. Даже не загадок, козней. Только от кого.

Ну не от Дарины же. Конечно, говорят, что в тихой воде омуты глубоки, но у меня совсем не вяжется, как моя невеста могла бы провернуть что-то подобное.

С детства ее помню. Когда еще мальчишкой по полям с ребятами бегал, она сидела в тени березы и плела венки. Один из таких венков и приплыл ко мне летней праздничной ночью, сразу после того, как отец умер, а волхв сказал, что невесту встречу.

Да только сказал он не торопиться. Отложить свадьбу на пару лет. Я послушал. Не напрасно ли? Может, ждать устала? Но тогда к чему был оберег? Нащупываю его в кармане – я его захватил с собой.

– Привести ко мне стражу, что охраняла поруб! – требую я у Колояра.

– Не получится, князь, – отвечает он. – Нашли их за конюшней. Пьяны настолько, что лыка не вяжут. Я их в тот же поруб запер.

Сжимаю кулаки: кисти целиком покрылись чешуей, а ногти превратились в когти.

– Кажется, вы засиделись в столице, – рычу я. – Давно на границе никто не был. Забыли, что такое честь, совесть и долг.

– Ты в своем праве, княже, – выдерживает мой взгляд воевода. – Прикажешь привести тех, что на воротах были?

– В своем, Колояр, – беру со стены общинного зала решений кнут и киваю. – Веди.

Два коренастых парня. Лет на пять меня моложе. А по уму, кажется, из ребячества не вышли, хоть и бороды отрастили. Говорят, стояли на посту. Не отлучались. А пахнут страхом.

– Десять ударов кнутом каждому. Мне сейчас самому привести в исполнение? – ледяным тоном произношу я, и оба бледнеют.

Да, рука у меня тяжелая, мой удар меча ни один не выдержал, да и драконья сила не просто так дана.

– Или говорить будете?

– Отлучились, княже, – хрипло признается один. – Показалось, волк пробежал. Клянусь богами! Мы – за ним. А потом увидели, что собака.

– Еще пять за глупость и оставление поста, – говорю я, и это еще развязывает им язык.

– Вернулись, там телега с сеном стояла, – тараторит второй, словно боится не успеть сказать, прежде чем я начну исполнять наказание. – Прохор с Игнатом, Даниловы сыновья, пришли и сказали твой приказ, князь, выпустить их.

– И вы поверили?

– Так ну…

Хочется пустить в дело кнут, да не стоит. На границе ума набираться будут.

– Приказ не показывали, да и толку-то нам, – говорит хриплый. – Грамоте не обучены.

– Колояр, уведи их. Где Прохор и Игнат? – тяну за нить следующего клубка.

– Так у костра, раны перевязывают, – Колояр открывает дверь и впускает своих служивых, чтобы увели неудачливых стражей, им теперь долго из-за своей глупости мучиться. – Их из постелей вытащили, когда волки напали.

– Стоять, – останавливаю уже почти вышедших и распускаю кнут.

– Помилуй, княже, – один стражник падает на колени. – Боги свидетели! Не врем! Истинную правду говорим!

От кислого запаха уже даже не страха – ужаса сводит скулы. Подхожу ближе к тому, что стоит на коленях, и чуть отпускаю дракона, заглядывая ему в глаза. Он дергается, хрипит, задыхается.

Но говорит правду.

– Уведите, – отпускаю его и выхожу первым.

Нити кончились. А вопросы остались. Мать намекала, что волки прорвались, чтобы отвлечь от побега. Но… чую я что если Дарина и сбежала, то в телеге. Испугалась моего гнева? Думала, что не разберусь? Нет… Тут не вяжется.

Пальцы перебирают ракушки на обереге. Не успела она его доделать. И надеть не успела. А собиралась?

На востоке уже всходит солнце, разгоняя по небу розовые облака. Начинается новый день, хоть старый еще не кончался. Иду на смотровую башню и окидываю взглядом место ночной битвы. На склон по ту сторону стены еще лежат тела волков, которые уже не вернутся обратно. Но ни одного оборотня. Отправили тех, кого не жалко – значит, точно знали, что поляжет много.

Как бы Дарина из-под замка поруба сбежала? Были сообщники? Все же омут глубокий или… Ее украли? И тогда нападение волков было намеренно устроено, чтобы мы сразу не заметили, а потом даже я не нашел след.

К роду волков у меня появились новые вопросы. Хотя они подождут: найду след, верну, женюсь, а потом разберусь с волками.

Внезапно мое внимание привлекает совсем другое, заставляющее волноваться дракона. Дурное предчувствие. По трем дорогам, с разных сторон к воротам скачут гонцы.

– Князь! Беда! Хворь, что на границе лютовала к нам пришла!

– Полдеревни полегло, вторую сожгли…

– Все войско на западе уничтожено…

Глава 11. Драгомир

Как… не вовремя. Дракон грозится окончательно одержать верх, но это может оказаться концом для всего. И для меня, и для моего народа.

Мне могла бы сейчас помочь только Дарина, но… Волки… Если мне не жениться и не успокоить дракона, он может вырваться, и не факт, что я смогу вернуть себе контроль, потому что у меня не будет пары. И тогда все княжество окажется беззащитным.

Знаю об этом не понаслышке – такое уже случилось с князьями юга и запада, и мне пришлось взять власть над ними в свои руки. На севере правит брат моего деда, но он стар, а наследников у него так и нет.

Судя по донесениям, его княжество практически полностью разорено и выкошено мором. Хворь поглощает и пограничные деревни на моих землях. Лекари и войска, которые сдерживали людей, пытающихся сбежать и распространить болезнь, тоже полегли.

Мы сдерживали мор уже пару лет, но в последние месяцы все стало намного хуже. Все больше заболевших, все меньше выздоровлений. Сегодняшние вести, принесенные гонцами только подтверждают мои опасения.

– Что боги говорят?

Я взял время подумать и прочистить мысли. Будто одним бурным ураганом за два дня была снесена привычная жизнь. Она не была спокойной, но была предсказуемой.

Сейчас я в центре огромного вихря, который может снести все княжество, навредить моим людям, уничтожить родовые земли, оставив все на растерзание волкам. Они идут на переговоры только пока я держу власть.

И то после вчерашнего я не уверен, что наше перемирие все еще в силе. А это значит, что мне нужно будет бороться с мором на севере, востоке и западе и сдерживать волков на юге. Только богам известно, какими жертвами нам удастся выстоять. Если удастся.

Стою в доме Рода. На бревенчатых стенах зажжены ритуальные факелы, свет от которых оранжевым мерцанием ложится на хмурые лица резных идолов и спину волхва в длинных одеждах.

Он не спеша возлагает дары на жертвенник, бормоча что-то себе под нос. Воздух наполняют клубы приторно-сладкого дыма курений.

– Что говорят боги? – спрашиваю я, когда волхв заканчивает молитву.

– Говорят, что ты должен потерять самое дорогое, чтобы увидеть правду, – не оборачиваясь, говорит он. – Таков твой путь. Но как ты его пройдешь, зависит только от тебя.

Самое дорогое? Мне все же придется отдать княжество?

– Что за правду?

– Каких ответов ты от меня ждешь, князь, если боги тебе указали дорогу? – он разворачивается и смотрит на меня своими бесцветными глазами.

– Мне нужна та, что успокоит дракона, – говорю я.

– Так найди ее, – разводит руками волхв. – Если тебе нужен другой ответ, то найди того, кто тебе его даст.

Склоняю голову, подхожу и касаюсь жертвенника рукой, заставляя дары гореть.

Внутри все полыхает не меньше.

Сам не знаю почему, выбираю до терема окольную дорогую, мимо конюшен, где нашли охранников, мимо казарменной избы, мимо самого поруба… Что-то заставляет меня остановиться.

Двое стражников у дверей склоняют головы, когда я подхожу и открываю дверь. Внутри, прям на полу, оперевшись спинами на стены, сидят стражники и стонут.

– Что, сладко послевкусие? – ухмыляясь, спрашиваю я. – Рассказывайте.

Один из них поднимает взгляд, полный боли, раскаяния и усталости.

– Не губи, княже, – хрипло, еле различимо произносит он. – Мы с Макаром не помним ничего.

– Да, княже, – чуть подтягивается на руках второй. – Стояли, а потом уже тут глаза открыли. Да сил даже подняться нет.

Втягиваю носом воздух… И правда: ни малейшего признака, что стражники пили до повала. Так не бывает. Если только в дело не вмешивается колдовство.

Зато в воздухе все еще сохраняется запах Дарины. Только…кроме него еще что-то. Нежное, словно запах фиалки. Дракон настораживается и требует выпустить его, чтобы лучше принюхаться. Вдыхаю снова…

– Кто здесь еще был? – прищурившись спрашиваю у стражников.

– Никого, княже… – выдыхает первый. – Или мы не помним.

– Будете память исправлять на границе, там сейчас подкрепление не помешает. Только первым делом вами волхв займется.

Прекрасно. Скольжу взглядом по порубу и в самом углу замечаю на лавке платок. С вышивкой Дарины. Обронила?

Поднимаю, и замечаю, что этот самый нежный запах исходит как раз от платка. Аромат Дарины и… не совсем ее. Такой, от которого дракон успокаивается, но при этом словно утробно с удовольствием рычит. Ему нужна та, что обронила платок. Дарина.

Убираю платок в карман, к оберегу, укрепляясь в намерении найти невесту и вернуть.

Возвращаюсь в терем, где меня ждет уже накрытый стол, около которого суетится Варна. Я их с матерью разрешил выпустить, когда поговорил со всей стражей.

– Изведешь ты себя, княже, – угодливо улыбается она. – Ночь из-за этой предательницы не спать, потом еще этот мор…

– Замолчи, Варна, – хмуро говорю я, принимаясь за кашу. – Дарина не делала того, в чем ты ее обвиняешь. Когда не знаешь лучше не болтать попусту.

– Ну отчего ж не знаю, – усмехается она. – Кое-в-чем могу я тебе помочь.

Поднимаю на нее тяжелый взгляд, но она выдерживает.

– Легенду мне одну матушка рассказывала в детстве, – говорит Варна. – Что в дни темного колдовства насылали на земли наши мор. Да такой, с которым справиться ни один лекарь, ни один волхв. И было от этого мора лишь одно лекарство – живая вода из тайного источника.

– Мне тоже нянька старая рассказывала. Только чем мне эта легенда поможет-то? – откладываю ложку, глядя на Варну.

– В легендах правда спрятана, – пожимает плечами Варна.

– Но помнится, никто не знает, где этот источник.

Она замолкает и ставит передо мной кружку с душистым отваром.

– В саду он. В ведьминском, – Варна скрещивает на груди руки. – Специально искать его пойдешь – не найдешь. Пока сам он тебя не впустит. Одно точно знаю. На твоей земле он, Драгомир. Так что тебе и принадлежит. Как и источник.

Сказки сказками, легенды легендами, но волхв молчит. Мор идет. Потому не жду, распоряжаюсь собрать по деревням лучших целителей, снаряжаю отряды и отправляю их к границам. Несколько раз сам отправляюсь на поиски следа Дарины.

Все, что нахожу – это обломки телеги… Сено пахнет все тем же нежным ароматом. Но дальше ничего. Она будто исчезла. Как и двое тех, кто ее увез.

Трачу на это дней пять, и с каждым разом дракон все больше злится. Ему нужна она здесь и сейчас. Что, если за это потраченное время мор коснется ее? Что, если я не успею ее найти? Да и вести с границ приходят все мрачнее.

Варна крутится рядом в постоянной навязчивой заботе. А вот мать практически не выходит из своего терема.

До того самого момента, когда заканчиваются все приготовления и я снаряжаю отряд в дорогу. Она застает меня у конюшни, где я проверяю сбрую коня. Точнее создаю видимость, потому что уже в который раз за последние пару дней дракон прорывается, покрывая мои руки чешуей.

– Ты зря пытаешься это скрыть, Драгомир, – строго звучит ее голос. – Ты же знаешь, что его не удержать. Сейчас частичный оборот, а потом дракон просто возьмет верх. Ему нужна женская рука. И судя по тому, что происходит с тобой сейчас, у тебя осталось очень мало времени.

– Все в порядке, – отвечаю я.

– Ну матери хоть не ври, – продолжает она. – Подумай, если с тобой что-то случится, то нам не выжить без тебя. Тебе нужно жениться. Причем срочно. Вон хоть на Варне, тогда по праву будешь владеть южными землями. Да и ребенок сильнее будет.

С одной стороны мать права. Контролировать дракона все сложнее. С другой… Я сжимаю в кармане оберег, завернутый в платок, всей душой чувствуя, что нужна Дарина.

Но что, если дракон вырвется раньше, чем я ее найду?

Глава 12

Приняла? О чем она?

– Иди в речку, – говорит старушка.

Я растерянно оглядываюсь на обрывистый берег, понимая, что туда-то я, может, и смогу сигануть. А вот обратно – даже при большом желании не выберусь. Да и вода, мне кажется, там холодная.

– Зачем? – сжимая пальцами ручку корзины и пытаясь найти пути к отступлению, уточняю я.

– Делай, что велено, не до вопросов сейчас, – бабка делает шаг ко мне, а я пячусь. – Иди в речку.

Ну уж нет! Если она считает, что мне помыться надо, так лучше баню растопить. Уверена, что она у нее есть. А в речку… Ну не-е-ет.

Старушка видит, что я не собираюсь покорной овечкой кидаться с обрыва, прищуривается и топает ногой. От обрыва к моим ногам начинает расползаться по земле трещина. Я пытаюсь уйти от нее, но она оказывается быстрее. Земля в прямом смысле слова уходит из-под ног, и я кубарем скатываюсь в реку.

Мне кажется, что из меня при этом вырываются на особо цензурные слова в отношении бабки, но ее интересует не это, что-то другое.

Наконец, я погружаюсь в холодную… нет, ледяную воду. Воздух просто вышибает из легких, а в глазах темнеет. Черт. Я что, не подошла бабке, и она решила вот таким специфическим образом от меня избавиться?

“Борись, – звучит в моей голове мелодичный женский голос, когда я распахиваю глаза под водой. – Почувствуй источник. Впусти его”.

Судорожно пытаюсь вдохнуть, но вода обжигает нос и горло. Если это сон, то мне уже гарантированно нужно проснуться.

Ноги касаются дна. И тут я вспоминаю мудрость: иногда нужно достичь самого дня, чтобы иметь возможность оттолкнуться. С трудом делаю это и всплываю на поверхность, где наконец, делаю вдох, чтобы снова уйти под воду.

“Источник твой, – слышу снова этот голос. – Храни”.

Не скажу, что это все мне очень нравится, но все же желание жить сейчас намного сильнее, чем обдумывать очередной бред происходящего.

Совсем рядом оказываются плавно колышущиеся в воде гибкие ветви ивы. Так. Ива на берегу. Значит, ухватившись, я должна выбраться наружу.

Обхватываю коченеющими пальцами ветви, начинаю из последних сил перебирать руками и, когда, кажется, уже готова сдаться, оказываюсь у берега.

– Не ошиблась… – говорит бабка и завороженно на меня смотрит.

Хоть бы руку помощи протянула. Но вместо этого со мной случается очередная порция волшебства: ива будто сама поднимает меня из воды и опускает рядом с собой на землю.

Откашливаюсь, пытаясь выгнать из себя ту воду, которой успела хлебнуть. Теперь ощущение, что всего воздуха мира мне будет мало, я просто не могу надышаться.

Тело бьет крупная дрожь как от холода, так и от ужаса. Что за везение-то такое? Уже который раз за последние сутки меня хотят тут убить. Вот ведь уверена, что Дарине там ничего не угрожает. Разве что соседка опять придет ругаться, что вишня разрослась и опять перевешивается через забор в их огород.

– Идем, – бабка делает шаг ко мне, подавая руку.

Я отползаю, исподлобья глядя на нее.

– Не трогай меня, – клацая зубами, говорю я. – Утопить не вышло, теперь что, сжигать будешь?

Бабка хмурится, но слишком близко не подходит.

– Сжигать не буду. В бане согрею, – произносит она и поднимает корзину. – Идем, у меня осталось мало времени. Матушка Ива нашла себе новую хозяйку. Нужно успеть.

Она разворачивается и уходит к домику, а трещина на земле, которую она сделала, затягивается. Тру лицо руками. Бред.

На плечо опускается ветвь ивы и словно аккуратно гладит. Медленно поднимаю взгляд, и мне кажется, что дерево, словно человек, качает головой.

Ла-а-адно… Пойду-ка я за бабкой. Ответы на вопрос больше все равно ни у кого, кроме нее, не получишь.

Нагоняю ее почти у самого домика, который она обходит с задней стороны и идет к неприметному домику, который я только сейчас и увидела. Похоже, баня?

– И часто у вас такие хулиганы в палисаднике заводятся? – спрашиваю я, глядя на оставленные корзинку и палку.

– Это не палисадник, это огород, – бурчит старушка. – Это не просто хулиганы, это посланники Матушки Ивы. За тобой приходили.

– За мной? – опешиваю я. – Да меня ж тут еще вчера не было. Да и если за мной, то что ж они так от меня бегали?

Произношу сбивчиво, едва сдерживая напряжение от холода.

– Неужто сама не понимаешь? – хмыкает бабка. – Проверяла мой выбор ива. Ну да уже неважно. Заходи, скидывай давай свою одежду.

Она открывает дверь и впускает меня в предбанник. Мне бы с ней поспорить, но раздеться – именно то, чего мне больше всего сделать хочется. А согреться в теплой бане и подавно.

Раздеваюсь, прижимаю к груди полотенце и захожу в парную. Бабка следом, только не раздеваясь.

– Сейчас помолчи и слушай, – она кивает на лавки. – Мои часы почти остановились. Боги решили под конец ускорить их ход, потому что нашла тебя далече отсюда. Но я ни о чем не жалею. Ты та, кого я искала. Сильная дева с разбитым сердцем. И будешь прекрасной Хозяйкой сада. Заботься о нем, используй мою силу с умом. И помни главное: нельзя влюбляться, иначе откроется источник, беда будет.

Бабка произносит это так быстро, что я не успеваю ни одного вопроса задать. Словно она куда-то очень-очень торопится.

Ее тяжелая узловатая рука ложится на мой лоб. Я на секунду теряю зрение от яркой вспышки золотистого цвета, а когда открываю… старушки уже нет.

Глава 13

Пока глаза снова привыкают к слабому освещению от светильника на стене, пытаюсь осознать. Каждый раз, когда мне кажется, что больше меня шокировать и удивлять нечем, этот мир выкидывает новый фортель. Да такой, что у меня голова идет кругом.

Хотя сейчас она кружится, по-моему, от того, что становится душно .

Согрелась ли я после ледяной воды? О, да!

Но мне хочется надеяться, что перегрелась и все происходящее – это просто галлюцинация.

Нет, меня в принципе устраивает осознание, что я каким-то супер-пупер-волшебным образом перенеслась в тело другой девушки. Хотя тут тоже много оговорок, потому что попасть в тело той, кого хотят вывезти в лес и убить – тоже спорное удовольствие.

Но вот перспектива остаться внезапно одной после слов “будешь Хозяйкой сада” мне совсем не нравится. Это как играть в игру, правил которой не знаешь и не понимаешь, что от тебя требуется. Мало шансов на выигрыш.

Зачерпываю ковш воды и выливаю себе на макушку. Теплая. Мысли не проясняет.

Смываю с себя остатки речной воды, обтираюсь полотенцем и выхожу.

Замираю прямо в дверях, потому что в предбаннике нет моей мокрой одежды, зато лежит новая, аккуратно сложенная. Белоснежная рубаха из тонкого мягкого хлопка. Яркий сарафан с цветными лентами. И обувь… Красные полусапожки с твердой подошвой, в которых явно удобнее ходить по лесу.

Но откуда это все? И все такое… Новое, с тонким ароматом фиалки, совсем не похожее на то, что давала мне бабка. Может, она просто вышла, а я не заметила? Сама себя накрутила, что-то додумала.

Не без удовольствия одеваюсь, потому что вся ткань мягко ложится на кожу, словно нежно гладит. А сапожки такие мягкие, удобные, будто сшитые по моей ноге.

Сразу же бегу в дом, надеясь все же там найти старушку. Эх, я так и не узнала ее имени… Может, теперь откроет? Она же сказала, что Матушка Ива меня приняла. Наверняка это что-то важное.

Но в доме пусто. Я бы даже сказала пустынно. Ощущение, как будто все было брошено “как есть”, во время прерванной работы, только не час назад, а дней десять как… И стоит гнетущая, пробирающая до мурашек тишина.

Перевожу взгляд на стену, где висят ходики, которые куковали в первый мой вечер. Они молчат.

“Мои часы почти остановились”, – звучит в голове голос старушки. Так это была не метафора? Сердце стучит в ушах, а в груди нарастает зудящее ощущение тревоги.

Неужели она все же исчезла? Что, вот просто так? Понимаю, что даже несмотря на то, что она почти все время бухтела, заставляла меня охотиться за странными сорняками и даже искупала в речке, я все равно видела в ней проводника в этот мир, поддержку.

Да и вообще вот это осознание: был человек, раз, и нет его. Может, я бы и пустилась в какие-то философские рассуждения на эту тему, но сейчас как-то не до них.

Пячусь, буквально вываливаюсь из сеней на крыльцо, а там… Ох! Сад как будто посерел. Когда мы со старушкой шли, он казался светлым, цветущим, наполненным силой и радостью. Сейчас деревья опустили ветви, кустарники пожухли, а цветы закрыли бутоны и завяли.

Что за… подстава? И что мне теперь с этим со всем делать? Командовать всему саду: “А ну-ка отомри!”

Конечно, он тут же перестанет увядать и радостно распустится! В самом плохом состоянии – цветы, похожие на тюльпаны, под окнами домика. Листья как будто почернели, а земля под ними разве что трещинами не покрылась, настолько сухая.

В голове мысли, как блохи, скачут. А дельной – ни одной! Что мне с этим всем делать?

Прижимаю ладони к щекам и оглядываюсь, ища хоть какую-то подсказку. Ведь сад провел же меня сегодня к речке? И это меня бабушка еще Хозяйкой не нарекла. А теперь-то тем более должен помочь! Но в ответ непривычная тишина. Похожая на ту, что стоит в доме.

Оббегаю дом с другой стороны – там нахожу колодец. Самый настоящий деревенский колодец с журавлем. А рядом стоят три ведерка: большое, литров на двадцать, как мне кажется, среднее, привычное десятилитровое, и совсем маленькое.

От растерянности решаю хотя бы тюльпаны полить, или что это такое. Набираю среднее ведро и тащу его к растениям. Выливаю, слегка забрызгивая подол грязью, смотрю, как вода впитывается в землю, а потом происходит то, чего я не ожидаю: один из бутонов поворачивается и выплевывает воду мне в лицо!

Потрясающе! Вытираю ладонью капли с лица и удивленно смотрю на цветочки. Хорошо, что взяла самое маленькое ведро.

Бутон, сделав свое хулиганское дело, снова отворачивается.

– Ну и что ты безобразничаешь? – качаю я головой. – Я тут вам помочь хочу. А вы…

Машу рукой на них и снова окидываю взглядом сад. Ну ведь как-то старушка справлялась! И я смогу справиться. Только бы понять, что мне делать!

Пока я стою посреди погрустневшего сада, небо затягивает тучами буквально за считаные секунды. Поднимается такой ветер, что гнет верхушки деревьев, поднимает с земли пыль и чуть не сдувает меня. Закрываюсь рукой и еле-еле иду против ветра. Пару раз приходится придерживаться за забор, но я все же добираюсь до домика и захлопываю дверь, приникая к окну.

В одночасье с неба обрушивается ливень, стеной отрезающий от меня весь сад.

Устало опускаюсь на скамейку и чувствую, как по щеке скатывается слезинка.

Я редко плачу. Мама очень не любила этого, отчитывала словами, что пустяк не стоит слез и нужно с внутренним упорством преодолевать трудности. Папа, видя, как я плачу, терялся и уходил.

Но сейчас, похоже, мой организм решил, что это лучший способ сбросить напряжение после всего того, что случилось. И по всей видимости, еще предстоит.

Почему-то именно сейчас в воспоминании проносится тот сон, что я видела перед тем, как очнуться в этом теле. Ищет ли князь? Найдет ли меня здесь? А его матушка?

– Без сильной нужды не найдет, – слышится фыркающий голос откуда-то… из-под лавки.

Глава 14

Подскакиваю от неожиданности и отпрыгиваю от лавки.

– Кто здесь? – вскрикиваю, приложив руку к груди, в которой заполошно бьется сердце.

– Я, – постукивая коготочками по деревянному полу из-под лавки на свет вылезает… еж!

Самый настоящий серый ежик с густыми торчащими в разные стороны колючками. На меня смотрят маленькие бусинки глаз, светящиеся мудростью и сосредоточенностью. Его морда с черным, чуть влажным носиком поднимается вверх, когда я снова слышу его голос:

– Переставай стоять как истукан, подними меня на стол, поговорить надо, – кажется, будто он даже возмущенно прищуривается.

Говорящий еж? Точнее, не совсем говорящий. Еж-телепат?

– Вот говорил я Ядвиге, что не самая лучшая идея искать непонятно в каком мире, где забыли про магию, себе преемницу. Вот намекал же, что недалекая будет. А теперь что мне с тобой делать, а?

И он меня еще и обзывает недалекой!

– Знаешь, что, – возмущенно говорю ему я. – Если ты такой далекий, то сам поднимайся как хочешь! Еще обзываться он будет!

А у самой в голове проносится: Ядвига? Это он про старушку что ли? Что-то знакомое… Сказочное даже…

– О, как, – фыркает еж и так смешно лапками перебирает, что я не выдерживаю и смеюсь. – Ну тогда и разбирайся с тем, что есть сама! Погибнет сад, миру тоже недолго останется. Пойду поищу, куда мне податься.

– Ну и куда ты пойдешь, чудо игольчатое, – все еще посмеиваюсь я. – Дай угадаю: тебя никто, кроме меня, и не слышит, да? Да и уйти ты сам в другой мир не сможешь, а мне все это от обиды говоришь.

Он останавливается задом ко мне и будто бы тяжело вздыхает. Снова фыркает, шумно пыхтит и оборачивается.

– Не серчай ты на Ядвигу, – расстроенно бормочет он. – Хорошая она была. Чудная немного, но хорошая. Не успела она все по-людски сделать: ни предупредить тебя, ни обучить, ни напутствие дать. Даже силу полностью не передала, вот и зависли мы…

– Та-а-ак, а вот с этого места поподробнее, пожалуйста, – я беру ежика на руки и поднимаю на уровень глаз.

– Мне… кхм… на столе удобнее, – фыркает он. – Или хотя бы на лавке.

Сажаю ежа на стол перед собой, облокачиваюсь на столешницу и кладу подбородок на руки.

– Я Дарина, а тебя как зовут? – спрашиваю я, а бусинки глаз ежика как будто становятся шире. – Так это… Шипик я. А ты что, по имени ко мне будешь? Не просто животное с колючками?

Я даже брови поднимаю от удивления.

– Ядвига так к тебе обращалась?

– Ну… Она последние годы часто была не в настроении, – вздыхает еж. – Довольна была только когда нашла тебя. А так она хорошая…

– Все-все, я поняла тебя. Ядвига хорошая, но к старости мы все становимся невыносимы, – я протягиваю руку и легонько глажу Шипика по колючкам, которые при этом чуть опускаются. – Сколько ж тебе лет?

– Много, Хозяйка, много… Я ж это… Волшебный еж… Ежкин кот как бы… Должен быть кот. Но не кот. Почему-то.

– Ну и хорошо, что не кот. У меня на кошек аллергия, – улыбаюсь и возвращаю растерявшегося ежа к теме: – Ты хотел рассказать, что пошло не так.

– А, да, – Шипик переминается с лапки на лапку и смотрит на меня теперь чрезвычайно серьезно. – В общем, не успела Ядвига все сделать как надо. Торопилась, да… Получилось так, что отдать-то она силу-то отдала. Но ты ее принять не успела. Воду прошла. Огонь прошла. А вот…

– Медные трубы?

– Что? Какие трубы? – спотыкается в своей мысли Шипик и озадаченно смотрит на меня.

– Как какие? Как в сказке: огонь, вода и медные трубы, – пожимаю плечами.

– Ничего ни про какие трубы не знаю. Слова ты не сказала заветные, – еж мотает головой. – Хозяйкой без них полноправной не станешь.

Слова, значит…

– Слушай, Шипик, – вздыхаю я. – Скажи, а мне оно надо? Сад большой, я одна, как управляться с ним не знаю. Сейчас наворочу дел… Может, кого-то другого подыскать?

Встречаюсь с осуждающим взглядом Шипика и даже как-то стыдно становится. Но ведь на самом деле, почему я? Да и зачем мне этот сад растить?

– Ядвига тебя три года искала. Дарину нашла, но в той стержня нет, – бухтит еж. – А сад, он такой, крепкой руки требует. А без сада и надежды не будет. Сама поймешь. Жить хочешь?

Жить, конечно, хочу! Не хотела бы, не бежала бы ни от неудавшейся свекрови, ни от этих в телеге…

Бросаю взгляд за окно с мыслью: “Да куда уж больше?”, учитывая, что там, за стеной дождя, уже и на метр не видно. Так и смыть все может. Неужели об этом говорит еж?– Вот! Некогда нам сейчас разговоры разговаривать, надо обряд закончить, а то непогода пуще прежнего разыграется.

От вида из окна сердце болезненно сжимается: не хочу я, чтобы сад погиб. Красиво тут, душевно. И не ходят тут никакие Владики и князья… Чем не терапия от разбитого сердца? Приведу мысли в порядок, а там видно будет. Да и угроза жизнь как-то не вдохновляет.

Какой-то вопрос еще крутится на языке. Что-то про то, что говорила бабка перед тем, как исчезла. Но мысль ускользает, а Шипик поторапливает.

– Из-за того, что Ядвиги нет, пирог надо испечь, – командует он. – С яблоками из сада. А потом съесть его и слова произнести заветные.

Под приглядом и под четкие указания ежика я растапливаю печь (благо дело, я когда-то делала это с бабушкой). Пока дрова прогорают, я замешиваю тесто из того, что нахожу в закромах у Ядвиги.

Еж говорит, что это самая важная часть, и что пока я мешу тесто, я должна вкладывать в это всю душу. Понятия не имею, как это делать, но вспоминаю то, каким я видела сад утром и искренне желаю, чтобы он стал таким же.

Переношу тесто на противень, сверху выкладываю дольки яблок, а потом накрываю все еще одним слоем теста, делая закрытый пирог.

– А теперь ставь в печь да повторяй за мной слова:

По пути мне открытом Ядвигой пройду,

В Сад Хозяйкою новой теперь попаду.

Чтоб Источник свой тайной надежной держать

И Врата лишь надежде всегда открывать.

Делаю то, что сказал Шипик, но ничего необычного не происходит. Кроме того, что чем сильнее становится аромат пирога, румянящегося в печке, тем громче у меня урчит в животе: еще бы, я скоро сутки как почти ничего не ела. Только вчерашний чай, от первого же глотка которого меня вырубило.

Несколько раз поворачиваю противень по указанию Шипика (да, мне еще придется тут осваиваться с готовкой, если я не намерена голодать), а потом вытаскиваю пирог.

– Ешь, – командует еж.

– Так горячий же! – возражаю я, хотя на самом деле есть хочется уже нестерпимо.

– Ешь.

Кое-как, дуя себе на пальцы, на пирог и вообще куда могу, съедаю кусочек. И снова ничего необычного не происходит. Огнем дышать не начинаю, телекинезом не разжилась, от мыслей желания не сбываются. Эх…

– Вот и хорошо. А теперь иди спать – утро вечера мудренее, – говорит еж и прячется под лавку.

Какая прелесть. Этот даже отвара не предложил, просто скомандовал отбой.

Бросаю взгляд на часы на стене, которые так и молчат, на мокрую темноту за окном, понимаю, что еж прав и иду в кровать.

В эту ночь снов мне не снится. Я словно нахожусь в какой-то светящейся белесой дымке, а потом просыпаюсь с улыбкой на губах. И явно не там, где засыпала…

Глава 15

Надо мной скошенный белый ровный потолок с тремя темными поперечными балками. Стены, как и были бревенчатые, только законопачены качественно, светлые и хорошо отполированные.

Приподнимаюсь на локтях, чтобы лучше осмотреться, и тогда уже только решать, что мне с этим со всем делать. Снова куда-то бежать?

Кровать добротная и, кажется, даже с ортопедическим матрасом. Что? Теперь я уже окончательно озадачиваюсь происходящим и всматриваюсь в обстановку.

Такое ощущение, что моя комната, в которой я прожила последние несколько месяцев и срок аренды которой истек вместе со сроком годности моих отношений с Владиком, как-то адаптировалась под сельский простой домик.

Вдоль стены, в которой нет окна, стоит дубовый двустворчатый шкаф с массивными ножками и латунными ручками. У окна напротив – туалетный столик с резными ножками и трельяжем. По другую сторону окна – книжные полки, сверху донизу заставленные книгами с потемневшими от старости корешками.

Кажется, я что-то начинаю понимать… Я стала Хозяйкой, и все тут, получается, теперь будет подстраиваться под меня? Или не все?

Переодеваюсь во вчерашнюю одежду и выхожу на кухню. Ого!

И правда, все обновилось! Чистота везде, новая, светлая, будто только собранная мебель.

Беленая печь, кирпичные бока которой покрыты затейливой росписью, а над ней возвышается просторная печная труба. Рядом с печью расположен большой стол, накрытый домотканой узорчатой скатертью. Вдоль стен стоят крепкие дубовые скамьи и лавки, покрытые яркими расшитыми половиками. Над ними возвышаются полки, на которых аккуратно расставлены глиняная посуда, расписные короба и прочие предметы домашнего обихода.

На окнах белоснежные накрахмаленные занавесочки. Сквозь прозрачные стекла в кухню проникает мягкий приглушенный свет, создавая уютную полутень. На подоконниках расставлены глиняные горшки с тоненькими маленькими ростками.

– Шипик! Ау! – зову я ежа, пожалуй, единственного, кто может мне хоть что-то объяснить.

– Ой, не кричи, – фырчит еж, вылезая из-под лавки. – Я, конечно, знал, что ты не нашенская, но что меня аж ТАК перетряхнет, даже не думал.

Беру Шипика на руки и аккуратно поглаживаю по росту иголочек. Они сразу расслабляются и опускаются, но от них к моим рукам пробегают маленькие голубоватые искорки.

– Ой! – я вздрагиваю и от неожиданности чуть не роняю ежа.

– Ты аккуратнее, Хозяйка, – глядя на меня своими маленькими испуганными глазками, говорит он. – Я ж такой один, другого нет!

– А мне другого и не надо, – аккуратно касаюсь носика ежа. – Может, поделишься со мной, что здесь происходит?

Ежик фыркает, чихает, потом еще раз фыркает.

– Да ничего такого, Хозяйка, – произносит Шипик. – Ты вчера обряд закончила? Закончила. Вот сад к тебе и перешел. Дом под тебя подстроился. Он теперь твоей защитой будет.

Ну и на том спасибо. Хотя бы думать о том, что мне дом восстанавливать не надо, а то мне ночью уже казалось, что где-то в углу капает – крыша подтекает. Но… главное, чтоб моя не потекла. А с этими чудесами что угодно может быть.

В этот момент раздается красивый переливчатый бой часов: восемь. Бабушка бы мне сказала: “Ну ты и спать!”. В деревне она меня всегда чуть свет поднимала и пыталась “приобщить” к сельскому быту. Но по-моему, я была просто не обучаема.

Но, справедливости ради, на работу мне тоже приходилось вставать около пяти утра, потому что денег хватало только на однушку на окраине города. А у Владика мне хватило ума денег не брать: условия мне его не подходили. Как бы мне сейчас было противно.

Стоп…Часы.

– Ой, часы тоже новые, – поглаживая по колючкам Шипика, говорю я.

Деревянные, отполированные до блеска, они висят на том же месте, что висели часы Ядвиги. Но при этом они совсем другие.

На передней панели находится большой круглый циферблат с римскими цифрами, выложенные серебристым металлом.

По бокам циферблата расположены две изящные, тонко сделанные фигурки: девушка с одной стороны, и ива – с другой.

– Конечно, новые. Твои же, Хозяйка…

– А, – задумчиво произношу я, понимая, что тут что-то упускаю. – Шипик, пожалуйста, называй меня…

– Стой! Нельзя! – непривычно громко верещит еж и топорщит иголки.

Глава 16

Я вздрагиваю от его возмутительного крика и хмуро смотрю:

– Ты специально меня пугаешь, чтобы я тебя уронила?

– Нет, Хозяйка, – он все же чем-то напуган и поглядывает то на меня, то на часы. – Ты сейчас только что чуть не сделала большую ошибку!

Я сажусь на лавку и поднимаю ежа так, чтобы смотреть ему в глаза.

– Так. А теперь для таких, как я, – медленно произношу я. – То есть, во-первых, не местных, а во-вторых, едва ли привыкающих к магии и вот этим вашим всем волшебным штучкам. Что я сделала не так?

– Имя! – выдает Шипик. – Его ни в коем случае нельзя произносить вслух!

Хм… Ну если предположить, что обычно имя носило сакральное значение, и раньше даже давали специально другое имя “для всех”, то это вполне логично. И объясняет то, что Ядвига отказалась мне его рассказывать, когда я спросила.

– Хорошо, – киваю я. – И… Что мне за это грозит?

– Силу потеряешь. Уязвимой станешь, – Шипик грозно говорит это, так что непонятно, пугает или на самом деле так.

– Ну… Хозяйка, знаешь ли, как-то в качестве имени не вдохновляет, – недовольно отмечаю я. – Да и какая из меня хозяйка. Тем более для сада, Шипик.

– Я уверен, что самая лучшая! Вот увидишь, – ежик ободряюще улыбается. – Ядвига придирчиво выбирала, хорошо сад чувствовала.

– Да я понятия не имею, что с садом-огородом делать, – пожимаю плечами. – Я ж и в деревню-то ехала не от большой любви к грядкам, а потому что сбежать хотела. От…

Точно. Все эти невероятные приключения для меня стали своего рода анестетиком, временно отключающим чувства. Но сколько ни закапывай, все равно вылезет.

Вот и сейчас в груди начинает печь, а дышать становится тяжело. Это я Жанне могла гордо деньги в лицо кинуть. А до деревни добралась бы, там и проревелась. Только вот что-то не срослось: попала в деревню, да только не в ту. Потом еще одна змея, побег, волки, светлячки, эти гребаные сорняки, речка… Уф… И это все я пережила за сутки?

Наверное, должна сказать спасибо, что в своем уме осталась.

– Вот потому и подходишь, – понимающе говорит Шипик.

В голове проносятся последние слова, которые я слышала от Ядвиги: “Сильная дева с разбитым сердцем”. Какая прелесть. Звучит, как инвалид, честное слово.

Так, все, не время раскисать.

– Ты мне лучше расскажи, что мне делать-то нужно? И, главное, зачем?

Я действительно ищу и не нахожу на этот вопрос ответа. Что в этом саду такого, что ему обязательно нужна хозяйка, да еще какая-то непростая, со всякими “сердечными заболеваниями” и магическими особенностями. Такая, что Ядвига не поленилась, аж в другой мир искать пошла.

– Сад непростой, Хозяйка, – вздыхает еж. – Сила в нем скрыта великая. Кто силой владеет, тот и душами людскими управлять может…

– Ага, поняла, – с сарказмом хмыкаю я.

– Правда? – спрашивает еж.

– Нет. Но вы с Ядвигой так любите напустить туман и говорить загадками, что, мне кажется, мне проще самой все узнать будет.

Ежик обиженно фыркает.

– Идем, покажешь мне мои владения, а заодно я воды наберу, чтоб умыться, а то волшебный домик не знает, что такое водопровод, – пытаюсь отшутиться я.

А у самой все равно на душе неспокойно. Как там про стадии принятия? Отрицание? Гнев? Главное, в депрессию не свалиться.

С этими мыслями выхожу из дома с Шипиком на руках, и понимаю, что с таким объемом работы стосковаться мне не грозит.

Если честно, я очень надеялась, что там все преобразится так же, как в доме. Но… Увы. Похоже, хозяйка должна быть хозяйкой. В том плане, что разгребать и приводить все свои владения в порядок сама. Но, может, оно и к лучшему… вместе с этим в мыслях и чувствах разберусь.

Вчерашняя непогода умыла сад. Пышная зелень деревьев и кустарников блестит от капель росы, свежесть разливается в воздухе. Слышно звонкое пение птиц, а лучи солнца ласково касаются кожи вместе с прохладным после ночи ветерком.

Но если бы все было так радужно… Среди густой травы поляны то тут, то там виднеются лужи, в которых отражается безоблачное голубое небо. Раскисшие тропинки уходят вглубь сада между поваленных ветвей и прибитых к земле кустиков и цветов.

Взгляд мгновенно цепляет несколько сломанных деревьев, и в груди появляется тревожная тяжесть. Каждое деревце хочется обнять, подлечить, восстановить… С каждым цветочком хочется поговорить.

Как будто сад мне родной. Хотя… Это же магия. Может, он мне теперь и родной.

Да уж. Тут быстро ничего не сделаешь. Надо бы сначала о себе позаботиться. Как в самолете: сначала маску себе, а потом ребенку.

Иду к колодцу, чтобы набрать воды. Вот он как раз и не поменялся: даже баня стоит крепкая, обновленная, а колодец – тот же журавль.

Набираю воды, хочу зачерпнуть пригоршню, чтобы умыться, и вздрагиваю: из отражения на меня смотрит… дракон!

Глава 17. Драгомир

Когда заканчиваются все приготовления, на востоке алеет рассвет, как отсвет огня на жертвеннике богам. Несколько бессонных ночей должны были вымотать меня, но, кажется, только придают мне сил.

Но я знаю, что это обман. Черпаю силы из дракона, который щедро делится ими, потому что считает, что наша цель едина: найти Дарину. Только это удерживает ящера в узде, не дает ему завладеть мной и моим разумом полностью. Только это помогает скрыть от всех то, что князь на грани.

Уже сбился со счета, в который раз захожу в избу волхва. У меня к нему очень много вопросов, да только… Молчит он, говорит, боги уже все решили, а теперь решение за мной.

– Благослови на дорогу, – прошу я, вглядываясь в темноту избы.

– Так ты сделал свой выбор, князь? – волхв выходит на свет, падающий из узкого окна. – Я все еще чувствую твои сомнения.

Я молчу, потому что он прав. И сомнения действительно раздирают душу, хотя я прячу их под ворохом дел, чтобы не позволить дракону заметить мои колебания.

– Не пытайся постичь все разумом, князь. Не выйдет. Ты пытаешься понять то, что нужно почувствовать, – устало произносит старец. – Ты боишься того, что, в конечном итоге, не имеет значения. Свет не вижу я, но по-настоящему слеп ты.

Его белесые глаза смотрят, проникая в душу. Он видит пути и души, слышит богов. Но говорит лишь то, что могут услышать вопрошающие.

– Благослови, – повторяю я просьбу.

– Боги дали свое благословение, княже. Ступай…

Кланяюсь и приоткрываю дверь.

– Стой, – звучит глухой голос волхва. – В кармане у тебя.

Я нащупываю и сжимаю в ладони недоделанный оберег, завернутый в платок Дарины.

– Да, это, – кивает старец, как будто видит. – Он поведет тебя. Но если пойдешь по этому пути, а потом вздумаешь отказаться от выбора – лишишься всего.

Обнадеживает. Но сейчас и так ясно, что стоит мне поддаться страху, как все рухнет.

Небо светлеет с каждой минутой, разгоняя ночной мрак на улочках между домов. Еще немного, и все вокруг оживет. Мне нужно успеть уехать до этого времени.

– Стой, Драгомир, – Варна выскакивает из тени дома. – Погоди.

Она взволнованно хватает меня за рукав. Растрепанная, взъерошенная, словно бы даже испуганная. Никогда ее такой не видел.

– Ты должна спать. Зачем ты здесь? – хмурюсь, глядя на названную сестру.

– Ты же выбрал ее, да? Ее? – Варна дрожит и будто задыхается. – Как ты можешь? Променять всех нас на какую-то девку?

– Придержи язык, Варна! – с трудом сдерживаю рык от того, что дракон поднимает голову. – По твоей милости ее сейчас здесь нет. И только то, что ты названая сестра мне, уберегло тебя от моего гнева.

– Не жалею! Ни о чем не жалею, – быстро произносит она. – Сгубит она тебя. И тебя, и весь род драконий!

Отцепляю побелевшие пальцы от рубахи.

– Иди в свой терем, – приказываю я. – Да вспомни, что наказал тебе отец: народу помогать. Так примени свои умения, прекращай сплетни разносить, будто ты девка, а не княжеская дочь.

Варна мрачнеет, хмурится. Обиженно вскидывает подбородок.

– Твоя воля, князь, – внезапно спокойно произносит она, будто только что не кидалась ко мне в отчаянии. – И тебе нести ответственность, если над княжеством нависнет угроза.

– Она уже нависла, Варна, – отрезаю я.

– Я не все тебе сказала, – говорит она, когда я уже собираюсь уйти. – Сад находится на перепутье рек, но найти можно, только если сам пустит. Иначе никак. Выйти из него легко. Да чтобы вернуться, вещь нужна оттуда, которая проводником прослужит.

Она не дожидается моего ответа и уходит к княжеским палатам.

Отдаю приказ внимательнее следить за ней – чего бы не выкинула. Беру с собой двоих ребят из дружины и Колояра, остальных оставив на защиту города, и выезжаю за ворота.

Мы направляем лошадей вниз с холма к ближайшему лесу, а там, по лесной дороге и пролеску – к телеге, что я нашел. Дальше – сколько бы я ни искал, следов не было видно, потому мы разделяемся: дружина направо, Колояр прямо, а я – налево, договорившись вернуться к темноте к поляне с телегой.

Пробираться приходится по узкой тропе, петляющей среди высоких деревьев. Слева и справа зеленеют густые заросли кустарников и молодых сосен. Над головой через просветы в кронах деревьев проглядывает небо.

Воздух наполнен ароматом влажной почвы, хвои и трав. Время от времени из чащи раздаются шорохи, щебетание птиц, треск ломающихся веток.

Конь осторожно ступает по неровной, иногда заросшей мхом земле. Напряжение ощущается легкой горечью на языке и заставляет положить руку на рукоять меча.

Кажется, словно тропа давно не хоженая, заброшенная. Но что-то ведет меня вперед.

Когда солнце поднимается над самыми верхушками деревьев, я выхожу к озеру, из которого вытекает река и устремляется прочь между густыми зарослями деревьев.

Спешившись, опускаюсь на колени у самой воды, набираю пригоршню, чтобы умыться, только вижу не свое отражение.

Глава 18. Драгомир

До того, как поверхность воды подергивается мелкой рябью, я успеваю различить светлые волнистые локоны, обрамляющие миловидное личико с розовым румянцем на щеках, пухлыми губками и большими лазурными глазами, полными испуга.

Дарина!

Кажется, я выкрикиваю имя вслух, потому что из кроны дерева, шумно хлопая крыльями и крича, как испуганная кошка, вылетает иволга. Выбрасываю руку вперед, будто пытаясь поймать ускользающее видение Дарины, но когда вода успокаивается, я смотрю уже на свое отражение.

Дарина… Прикрываю глаза и будто бы ощущаю аромат фиалки, столь полюбившийся дракону. Найду, верну, окружу заботой. Не позволю и волосу упасть с ее головы.

Вода… Река, уходящая прочь… И Варна что-то говорила про реки. Значит, нам туда.

Дракон, почуявший след Дарины, рвется в путь, но иногда важнее хорошо подготовиться. Осматриваюсь, чуть спускаюсь вниз по течению и понимаю, что несмотря на то, что я исходил лес вдоль и поперек еще с отцом, видел его с высоты птичьего полета со спины его дракона, не узнаю этого места. Я тут еще никогда не был.

Опускаю руку в карман, нащупывая оберег Дарины: теплый, будто его подогревают изнутри. Это значит, что я иду в правильном направлении?

Возвращаюсь к поляне с телегой раньше всех, еще до того, как солнце начинает склоняться к горизонту, а лес погружается в вечернюю сизую дымку. Поэтому успеваю развести костер и обустроить на всех спальные места: идти в ночь,когда вылезают Лесавки да Пущевик по тропинкам рыщет сродни самоубийству.

Сначала возвращается Колояр, а уже позже, даже после захода солнца – Горан с Данко. Естественно, без новостей, зато с дичью и ягодами. Поужинав, ложимся раньше, посменно выставляя одного из нас в караул.

– С тропинки не сворачивать, идти строго друг за другом, бдительности не терять, – отдаю последние указания, когда вместе с солнцем снаряжаемся в путь. – Выйдем к озеру, а потом спускаемся вдоль берега по течению.

Лес напряженно затих, словно готовится к чему-то. И мне очень не хочется думать, что это “что-то” – ловушка для путников, как мы.

Каждый из нас побывал не в одном сражении, чтобы попусту бояться. Но тогда нашими противниками были люди. А кто поджидает нас в лесной чащобе – только богам ведомо.

И снова петляющая тропа, снова настороженная тишина, хруст веток под копытами лошадей и тревожные крики птиц.

– Нам бы пополнить запасы воды, – подает голос Колояр, когда мы выходим на берег озера.

Киваю, давая разрешение спешиться. А сам подхожу к берегу озера, склоняясь в надежде снова увидеть Дарину. Но нет. Дракон рычит от разочарования.

И не просто рычит, снова рвется на волю, подавляя меня, до боли выкручивая суставы. Не хочу думать о том, что мать была права и что я могу просто не успеть добраться до Дарины. Но и тянуть не стоит.

– Едем дальше, – командую я и взбираюсь на коня.

Колояр следует за мной, за ним Горан, и тут вдоль воды раздается мелодичная девичья песня.

Иди скорее к нам, дружок.Ой, ты путник, не спеши, Останься с нами на часок. Развлечемся от души,

Данко, не успевший отойти от берега, теперь ничего не замечает вокруг себя. Шаг, еще шаг… в воду!

Над поверхностью озера появляется несколько пар рук, жадно протянутые к Данко.

– Русалки! Не слушать их! – выхватываю меч и направляю коня к берегу, чтобы не позволить утянуть моего воина в пучину.

Раздраженный, скорее даже озлобленный рык дракона мне в помощь, потому что он перекрывает все пение водных дев. Но это только мне: Колояр и Горан, завороженные песней русалок, послушно правят коней в воду.

Русалки оказываются быстрее меня. А, может, Данко податливее: длинными скрюченными когтями руки вцепляются в его одежду и в мгновение ока утаскивают на дно. В глазах темнеет от злости.

Горан и Колояр тоже достают мечи, чтобы сразиться со мной, потому что я преграждаю им путь к берегу.

Не позволю!

В пару ударов я сбиваю их с коней, а потом, рискуя, призываю драконью силу и обездвиживаю.

Как только русалки понимают, что им больше ничего не достанется, песня прекращается, а я с трудом восстанавливаю контроль над драконом. В этот раз оборот прошел еще дальше: руки полностью, шея и пол-лица покрыты чешуей.

Непростые тут места, гиблые. Мы только в начале пути, а уже совершили ошибку. Что еще ждет нас впереди?

Следующие несколько часов в пути проводим молча, лишь изредка останавливаясь, чтобы пометить дорогу на случай возвращения. Горан и Колояр виновато поглядывают на меня, но спросить о том, что с Данко не решаются, хотя явно смутно догадываются.

Уже когда солнце начинает клониться к закату, в отдалении слышится шум падающей воды, а еще спустя некоторое время мы выходим к глубокому ущелью, в которое с грохотом срывается река, разбиваясь на миллионы блестящих брызг, которые искрятся на солнце.

Мощный поток стремительно падает вниз, создавая клубы пены и фонтаны брызг. Ревущий звук воды, разбивающейся о каменные выступы обрыва, эхом разносится по ущелью. Воздух наполнен запахом хвои, влажной земли и свежести водных потоков.

Мы останавливаем коней поодаль от края и спешиваемся, опасаясь того, что край может осыпаться. Под ногами чувствуется неровность и шероховатость каменистой тропы.

Дальше дорога только одна – по шаткому подвесному мосту между скалистыми краями. О том, чтобы перебраться с лошадьми, речи не идет, а, значит, – путь, как минимум до ближайшей деревни, предстоит пешком.

Снова опускаю руку в карман, нащупывая оберег и проверяя, в том ли направлении движемся. Мягкое тепло ракушек словно проникает в сердце.

– Взять только самое нужное, – отдаю приказ я. – По мосту проходим по одному. Привал на той стороне.

Сделав глубокий вдох, я решительно шагаю на узкий, качающийся подвесной мост. Под ногами гудит и поскрипывает деревянный настил. Я медленно и осторожно переставляю ноги, проверяя надежность досок.

Балки и тросы моста слегка подрагивают от напора ветра, проносящегося над ущельем. Внизу, в туманной пропасти, с громким ревом несутся водопады, разбивающиеся о каменные склоны.

Достигнув противоположного края, я оборачиваюсь и подаю знак идти следующему.

Сгустившиеся сумерки настигают нас уже после того, как мы обустраиваем ночлег на самой окраине леса.

– Я не помню этого ущелья в наших землях, княже, – наконец, подает голос молчавший все это время Колояр. – Не злой ли дух нас за нос водит да морок насылает?

– Ты помнишь, что не было следов, куда пропала невеста моя? – задаю я своему помощнику ответный вопрос.

Он хмуро кивает, понимая, что непростой дорогой мы идем.

– Все так, княже. Но… Не ведьма ли она, которая хочет заманить тебя да сгубить?

Дракон рычит. Но ответить я не успеваю, в тишине раздается женский голос:

– Драгомир! Спаси!

Глава 19

– А-а-а-а! – издаю ультразвуковой визг и отталкиваю ведро, которое несколько раз шатается туда-сюда, а потом опрокидывается на меня.

Ну… Отлично. Не то что умылась! Буквально ледяной душ приняла. Только вот теперь вся мокрая, как… Эх!

– Ты чего, Хозяйка? – на своих маленьких ножках ко мне спешит Шипик. – Испугалась чего?

А кто б не испугался? Вот так из отражения как глянет чудище, так и коньки отбросить можно. Ящер как в фильмах, честное слово! Огромная чешуйчатая рептилия, смотрящая своими огромными глазами с вертикальными зрачками.

Поднимаюсь, чтобы еще раз взглянуть в ведро. Как будто не насмотрелась, как будто хочется еще раз взглянуть на этого завораживающего зверя…

– Так… – отмахиваюсь я. – Мерещится что-то. Наверное, не проснулась еще.

– Ну ты смотри, Хозяйка, – хмурится ежик. – А то колодец непростой. Может и будущее показать.

Будущее? Ой, ну уж нет! Мне еще в будущем ящеров не хватало, и так я чуть с ума не схожу от происходящего.

– Ничего не знаю, – рассматриваю свою насквозь мокрую одежду, прилипшую к телу. – Владения осмотрела, искупалась, теперь можно и к работе приступать, все равно завтракать по утрам не привыкла. Желудок позже проснется. Есть идеи, с чего начать?

– С сухой одежды? – предлагает Шипик.

Мотаю головой:

– Уже достаточно жарко, поэтому высохнет быстро, – отвечаю я.

На самом деле я просто не уверена, что у меня есть сменная одежда, а искать ее пока не хочу. Тут слишком много деревьев и кустов, которые буквально всем своим видом просят помощи, а у меня от этого в груди все сжимается.

– Что здесь есть из инструментов? – спрашиваю я ежа.

Шипик удивленно смотрит, явно не понимая, что я от него хочу.

– Ты же не хочешь сказать, что Ядвига все делала рукам без применения… – слово “секатор” откидываю сразу, а насчет топора и пилы хорошо призадумываюсь, не будет ли это оскорблением для сада. – Чего-то вспомогательного?

Ежик шевелит носиком и пыхтит. Упс!

– Ну слушай, – вздыхаю я. – Я даже издалека видела, что там много поломанных деревьев с очень некрасивыми… ранами. Ты же понимаешь, что иногда лучше аккуратно отпилить, чем отломать?

Со стороны сада слышится недовольный скрип, похожий на стон. Я перевожу взгляд на потрепанные бурей деревья и кустарники. Их ветви едва заметно шевелятся. Кажется, “пациент” против. Но… Лечение не всегда приятно, зато результат хорош.

– Ты Хозяйка, – фыркает еж. – Вон, с обратной стороны дома сарай. Посмотри в нем.

Сарай – больше название, чем на самом деле он. Так, кладовка, в которой, на удивление, грабли, вилы и лопата. Негусто.

Топор находится легко: пригодится, когда убирать ветки буду, чтобы разрубать те, что крупнее. А вот пилу приходится поискать. Старая, ржавая, совсем как у моей бабушки.

Помню, как-то раз яблоню разломило надвое из-за богатого урожая, и нам ничего не оставалось, как просто спилить одну часть. А вот ко второй бабушка как-то хитро привила грушу. Я еще тогда удивлялась: надо же, мы с одного дерева и яблоки, и груши едим.

Снаружи у сарая стоит небольшая, грубо сколоченная тележка на неровных деревянных колесах. Идеально для сбора поломанных веток, травы и прочего безобразия. Закидываю в нее пилу, грабли и вилы, берусь за оглобли и тащу в сторону сада.

– А напомни мне, – когда слышу за собой сопение Шипика, спрашиваю я. – Зачем мне это все надо?

– Потому что ты Хозяйка, – в очередной раз отвечает он.

– Не-а, не мотивирует, – я останавливаю тележку у самых крайних кустов, потому что дальше тропинка вся завалена ветками.

– Потому что так надо?

– Не-а.

– Как с тобой сложно! Говорил же Ядвиге, найди местную! Она бы не доставала меня кучей глупых вопросов, а пошла бы и начала работать, – фыркает еж. – Связана теперь ты с садом: болеет сад, болеешь ты. Болеешь ты – силы живого источника на всех не хватает. Засухи, неурожай, потом голод.

Вот это все как-то слабо укладывается в голове, потому что рациональное мышление не позволяет вобрать вот эти все сверхъестественные взаимосвязи.

Но перекатывать все это в голове и ничего не делать при этом очень сложно. Поэтому я позволяю мыслям клубиться в голове, а сама принимаюсь за рутинную работу.

Сначала просто собираю поломанные ветки и сорванную листву. Убираю те растения, что уже невозможно реанимировать, подвязываю те, что еще подают надежду.

Пару телег с собранными остатками растений отвожу к бане, чтобы потом уже решать, что с этим все делать. Потихоньку продвигаюсь вперед, пока не дохожу до высокого дуба, у которого сломлена крупная ветка.

Она висит на части древесины и тянет вниз. Дуб тихо поскрипывает, и этот скрип очень сильно похож на стон. Еще бы! Я бы тоже стонала, если бы что-то так сильно тянуло. Могу поспорить, ощущения схожи с тянущей зубной болью. Мерзко.

Подхожу ближе и понимаю, что тут вариантов других нет, кроме как отпилить, как бы мне ни было бы грустно от этого. Поэтому поднимаю веревкой пилу на ветку и, вспоминая все свои детские навыки, когда мы с деревенскими лазили за яблоками, поднимаюсь на дерево.

Рана действительно глубокая, даже сердцевина разломлена, поэтому я кладу руку на ветку, чтобы придержать, заношу пилу и… Дерево словно вздрагивает. Все, целиком. А потом качается.

Я не удерживаюсь, соскальзываю с ветки, на которой сидела и лечу спиной вниз.