Читать онлайн Песня, призвавшая бурю бесплатно

Julia Dippel

Die Sonnenfeuer-Ballade 1: A Song To Raise A Storm

Чистая совесть и грязные деньги

Я подняла воротник плаща, тихо ругая стужу. Метели налетали на этот город, как вороны на труп. Сколько себя помню, я никогда не видела Вальбет, залитый солнечным теплом, – уж точно не в это время года. Но даже то, что творилось на улице сейчас, совсем не походило на обычную грозу, какая бывает в конце лета, или на осеннюю непогоду. Нет, уже сейчас ощущалось дыхание самой настоящей зимы. Температура воздуха ощутимо понизилась, и, похоже, это было только началом того, что на всех нас надвигалось. Через открытые пространства между рукавами и перчатками, шапкой и воротником – да что уж там, даже через швы плаща – под одежду пробирался колючий, пронизывающий холод.

Настроение было отвратительное. Я повернула на восток – туда, где небо над голубыми черепичными крышами Вальбета было темнее всего. Инстинкты призывали немедленно возвращаться. Стоит прислушаться к ним, и, может быть, мне посчастливится добраться до границы леса, прежде чем меня застигнет метель. Только если я приду с пустыми руками, какой во всем этом был смысл? Ровным счетом никакого. А потому я шагала дальше – навстречу темным облакам, все глубже погружаясь в запутанный лабиринт узеньких улочек и маленьких домов.

Напряжение возрастало с каждым шагом. Мне было не по себе. И как людям приходит в голову мысль жить вместе на такой небольшой территории? Никогда этого не понимала. Ну в самом деле – шагу ступить невозможно, чтобы не наткнуться на какую-нибудь лачужку. Каждый клочок земли был застроен, этаж на этаже, один на другом. Заброшенные конструкции из деревянных балок и глины угрожающе кренились во всех возможных направлениях, балконы использовались как переходные мостики, эркеры касались крыш соседних домов, и часто оставалось загадкой, куда какая дверь ведет. Все это производило гнетущее впечатление, лишало возможности свободно дышать. И это если не брать в расчет огромное множество людей.

Дорога вывела меня в неприметный переулок, но скрип вывески таверны уже издалека настиг меня. Ветер так сильно раскачивал заржавевшие крюки, что заглушал даже перепалку, которая разворачивалась у самых дверей. Кто-то из головорезов Онны только что вытолкал какого-то парня на улицу, подгоняя его кулаками убираться прочь. Редкий случай, я бы даже сказала, удивительный, потому как в «Ржавом компасе» можно было нарушить абсолютно любой запрет и все равно получить еще пива. Исключение было всего одно.

Я пристально всмотрелась в парня, который как раз проковылял мимо меня. Так я и думала. Беспечная улыбка, шапка набекрень, под которой был виден взгляд безумных глаз, – все это говорило о том, что ничегошеньки он сейчас не соображает. Все понятно – под кайфом. В «Ржавом компасе», конечно, можно было купить наркотики любых видов, но торчков там не терпели. Это может привлечь лишнее внимание.

Я покачала головой и сосредоточилась на своей собственной проблеме, прожигая взглядом выкрашенную в красный цвет дверь таверны перед собой. Прямо под скрипящей табличкой у стены дома расположился вышибала. Не встречала его здесь раньше, хотя, судя по его избитому лицу, он-то уже познакомился со всеми драчунами нашего города. Что ж, очень даже в стиле Онны. Она была не слишком требовательна к внешнему виду своих наемников. Что касается меня, то остаться незнакомкой, к несчастью, мне не удалось – этот тип знал, кто я.

– А, привет, Синта, – проворковал он и пригладил сперва свои светлые волосы, затем потрепанный плащ. При этом он скользил по мне взглядом. Пристально, откровенно, жадно. Я даже не обратила внимания. Подобные приветствия мне не в новинку. Слишком уж часто на меня так пялились – необычная внешность, которой я была обязана своей родне по материнской линии, не позволяла мне остаться незамеченной среди людей. С другой стороны, эта вызывающая манера общения, однако, была нормой в определенных кругах, где мне время от времени приходилось вращаться. Впрочем, меня это не беспокоило, лишь бы только он руки не начал сейчас распускать.

– Я хочу поговорить с Онной, – твердо сказала я, игнорируя его заигрывания. Он тут же хищно улыбнулся.

– С тебя один сребреник.

– Что?! – я пришла в замешательство. Парень же только плечами пожал.

– Если что, это не я придумал. Хочешь встретиться с Онной – должен заплатить. Она женщина занятая, просто так и на кого попало время тратить не станет.

Пару мгновений я не могла подобрать слова. Что еще за глупое требование. Конечно, одного сребреника у меня при себе не было. Собственно, это и причина, по которой я пришла сюда.

– Онне наверняка самой будет интересно выслушать…

– Все так говорят. И все платят по сребренику.

Я чувствовала, как моя кровь начинает закипать. Пальцы в перчатках сами собой сжались в кулаки, и ужасно захотелось выбить из этого идиота все самодовольство.

Тише, Син, успокойся! Так ты снова привлечешь неприятности. Глубоко вдохни, сосчитай до десяти, а потом, если и дальше будешь сомневаться, можешь что-нибудь ему сломать.

Я послушно подчинилась доводам внутреннего голоса, который уже не раз спасал меня от себя самой.

Раз… два… три…

С каждым вдохом я постепенно подавляла бушующую внутри меня ярость. Ярость была крайне опасна. Ярость – и еще железо.

Четыре… пять… шесть…

Да, это работало.

Семь… восемь…

Бандит внимательно наблюдал за мной. Только, похоже, принял мои попытки сдержать эмоции за отчаяние, потому что вдруг наклонился ко мне и заговорщически зашептал:

– А у тебя, случаем, нет в крови одема? Собиратели света за него прилично так платят. Не так хорошо, как раньше, но, думаю, сребреник точно сможешь выручить.

Да чтоб тебя разорвало! Придется теперь начинать сначала. Мало что выводило меня из себя так же, как упоминание этой проклятой гильдии.

Итак, заново.

Раз… два…

– Нет, – процедила я сквозь зубы, – нет в моей крови одема.

Три… четыре…

Я солгала, не испытывая угрызений совести. Пусть уж лучше Поедатели Трупов обглодают мне руки и ноги, но никто никогда не получит ни единой искорки моего света.

– Жаль, очень жаль! – парень хитро улыбнулся. – Может, хочешь договориться по-другому?

Во имя всех богов, да он меня провоцирует! Нет, убираться отсюда надо, и лучше поторапливаться, а то и в самом деле прибью его на месте.

– Ну и ладно, продам товар где-нибудь в другом месте, – буркнула я и развернулась на каблуках. Онна, конечно, платила лучше всех, но было еще несколько вариантов…

– Ну постой! – бандит схватил меня за руку. – Должно быть, я был немного…

Я, не дав ему договорить, вырвалась из хватки и прошипела:

– Тронешь меня еще раз и пожалеешь, что из дома сегодня вышел.

Тот был ошеломлен и отдернул руки.

– Спокойно, красоточка, спокойно. Отведу я тебя к Онне, так-то уж не дергайся.

Я понимала, что передумать его заставила не моя угроза. Нет, смотивировала его мысль о том, как разозлится Онна, если из-за него у нее сорвется выгодная сделка. Он отступил чуть в сторону и с манерным поклоном указал мне на дверь, которая вдруг распахнулась сама по себе, без его участия.

– После тебя.

Я удивленно посмотрела на вход. Внутри тоже никого не было, чтобы открыть дверь. Но осмотревшись во второй раз, я заметила серебристое свечение на дверном косяке. Одем. Что ж, очередное достижение человеческого прогресса, которое в очередной же раз подтверждало их лень и вырождение. Неужели настолько сложно самим нажать на ручку и слегка подтолкнуть?!

– Чудесно, не правда ли? – похвалился приспешник Онны.

О, я могла бы сейчас столько слов подобрать для определения. И слово «чудесно» в этот список точно не входило бы. Но ссориться лишний раз ни с кем не хотелось, так что я прикусила язык и вошла в таверну.

Сама пивнушка меня не интересовала. Это было лишь прикрытие для штаб-квартиры Онны, которая располагалась по ту сторону стойки за изъеденной молью занавеской, под охраной еще двух головорезов. Личная приемная же находилась в конце длинного темного коридора. Этот путь я знала наизусть, хотя он мне не слишком нравился, и шагала я по этому коридору всегда с большой неохотой. Тесные помещения, из которых не так легко сбежать, не входят в список моих любимых мест.

Уж не знаю, почему Онна решила устроить свою приемную именно здесь, но когда я добралась до склада без окон, где вдоль стен до самого потолка громоздились тяжелые бочки с бренди, мне – как это всегда бывало – больше всего на свете захотелось развернуться и уйти.

Синеватые колечки дыма клубились в свете единственного шарика, заполненного одемом, который давал яркости меньше, чем могла бы дать обычная масляная лампа. Они поднимались из длинной узкой курительной трубки, без которой я никогда не видела Онну. Престарелая Гановин, окутанная дымом, восседала за темным столом, вокруг которого стояло четыре кресла с красной обивкой.

– Син! – прогудела она, и ее голос был очень похож на выпускаемый из трубки дымок: вкрадчивый, холодный и крайне нездоровый. – Я ж тебя целую вечность не видела. Уже решила, что тебя эти псы сторожевые изловили да прикончили.

Онна отодвинула в сторону бумаги, над которыми она корпела до моего прихода, и откинулась на спинку кресла. Каким бы старым и изможденным ни казалось ее лицо, движения ее были полны легкости и соблазна. В ее возрасте другие женщины уже на пенсию выходили да возились с внуками, но Онна плевать хотела на все эти границы. Она славилась как своей свирепостью и безжалостностью, так и многочисленными любовниками.

Я пожала плечами.

– Так ведь Несущие смерть людьми не интересуются.

Онна улыбнулась, но эта улыбка постепенно превращалась в широкую язвительную ухмылку.

– Но мы-то обе знаем, что ты нечто большее, чем простая девушка, а?

Это было как обухом по голове. Я даже забыла притвориться, что меня это ничуть не смущает и не удивляет. Нет, правда – откуда она узнала?! И как давно ей это известно? И почему раньше никогда не упоминала, что знает о моем секрете?

Онна сделала очередную затяжку и выдохнула мне прямо в лицо.

– Не бойся, ты не первая, кто скрывает свою истинную суть. Будь уверена, дальше меня твоя маленькая тайна никуда не уйдет. До сих пор ведь при мне «хранится», а то я бы уже давно передала тебя псам.

От ее тона мне стало не по себе и по коже пробежали мурашки. Онна, может, и не собиралась меня выдавать, но ведь при определенном случае она бы могла извлечь из этого выгоду. По крайней мере, одно теперь было ясно: больше я дела с Онной вести не стану. Это последнее. Иначе это будет равносильно самоубийству.

– Да ты садись, – указала она на одно из кресел элегантным, но решительным жестом.

– Нет, благодарю.

На ткани запахи задерживались лучше и дольше, чем в воздухе. Я взяла за правило никогда не оставлять лишних следов, если этого можно избежать.

– Вечно спешишь куда-то. Узнаю свою малышку Син, – рассмеялась она. – А жаль, что ты такая торопыжка! Я бы с удовольствием с тобой поболтала. Мне вот безумно интересно, как тебе удается проскользнуть мимо псин сторожевых. А то ведь у вакаров появился новый Сир сиров, все поставки мои тормозят. Проклятый Кьяндер! Даже лежа в могиле, этот кусок дерьма ухитряется усложнять мне жизнь!

– Барон Кьяндер мертв?!

– Мертвехонек, да, – подтвердила Онна. – Это где же ты живешь, что до сих пор не знала? Да об этом же во всех городах Энебхи вещали.

Эта новость меня окончательно выбила из равновесия. Каждый знал имя барона Кьяндера, хотя лишь немногие видели его вживую. Он много десятилетий был предводителем племени Вакар Драхин, также известных, как Сторожевые псы, Темные охотники, Железные тени и Несущие смерть. Его народ занимался надзором границ, поэтому со временем им дали много прозвищ. Большинство из них далеко не лестные и приятные. Неудивительно, что смерть лидера вакаров так горячо обсуждалась.

– Но что случилось?

– Если б я знала, – фыркнула старуха Гановин. – Знала бы ты, сколько усилий я приложила, чтобы разведать, что да как, но все мои информаторы молчат. Выяснить удалось лишь одно: Кьяндера нашли с изящным острым железным ножом между лопаток. Должно быть, бил кто-то из своих. Вот вам и хваленая преданность Сторожевых псов.

Я удивленно моргнула.

– Чтоб вакар убил Сира сиров?! Да глупости все это!.. – вакары были самым могущественным из всех магических народов, потому что ничто не могло поколебать их сплоченность. Даже когда Кьяндер, видно, потеряв рассудок, заключил с людьми этот унизительный и безумный мирный договор, вакары покорно подчинились его решению.

Онна пожала плечами.

– А ты думаешь смог бы человек нанести удар в спину самому смертоносному из Несущих смерть? Или бхикс? А может, какое-то волшебное создание? Явно же нет.

Что ж, ее правда.

– Лично я считаю, что это сделал его брат, который сейчас – вот ведь совпадение какое удивительное – стал его преемником. Так, по крайней мере, говорят в городском дворце. Якобы даже доказательства против него были, только вот все они куда-то бесследно исчезли. Но и об этом скоро перестанут говорить. Сама увидишь. Королева сделает все, лишь бы мирное соглашение не пошатнулось. Даже грязь за своим новым псом уберет.

Я насторожилась. Назначение нового лидера вакаров могло сказаться в том числе и на мне, и на моей торговле.

– А этот новый… Какой он вообще?

Онна сморщила нос.

– Даже среди Сторожевых псов не было еще такого придирчивого гада. Как начал тут распоряжаться, так уже семерых моих людей в карцер отправили, троих казнили, а все вакары, которые были мне хоть как-то симпатичны, вдруг исчезли. Видно, решил тщательно навести порядок и устранить всех, кто не предан ему целиком и полностью. Впрочем, я и сама бы поступила точно так же, если бы заняла чужой трон.

Если, говоря «симпатичны», Онна имела в виду, что их можно было легко подкупить, значит, у меня были серьезные проблемы. Я сама ведь старалась действовать знакомыми путями, в большинстве случаев, когда проходила границу.

– А он сейчас в Вальбете?

Гнев Онны сменился довольной усмешкой.

– Сперва ты мне откройся – как тебе удается через ворота пройти, не вызывая подозрений.

Да чтоб тебя… Любопытство – дело скользкое. Тайны – отличный товар для обмена, но только если готов раскрыть собственные. А я была не готова.

– Ну давай же, просвети меня. Ты пропуска подделываешь? Или же часовых подкупаешь?

– Нет, ни то и ни другое, – проговорила я как можно беспечнее. – Просто изначально произвожу впечатление добропорядочной и законопослушной девушки. Плюс во время прохода главное – не нервничать. Вакары же чуют страх, не стоит давать им лишний повод для подозрений.

Это, конечно, было правдой, но конкретно в этом случае роли вообще не играло. Никто не мог противиться страху, проходя через ворота, что охранялись Несущими смерть. Никто. И не было в этом правиле исключений. Это касалось и меня, и городских, у которых как раз документы были безупречными, не придраться. Да и стоит ли говорить, что я никогда не производила впечатления добропорядочной и законопослушной девушки. Нет, у меня была совсем иная тактика. Крупная авантюра, которая могла бы подвергнуть меня дополнительному риску, в случае если бы кто-то узнал о ней.

– Значит, просто не дергаться? – Онна в очередной раз затянулась и посмотрела на меня сквозь клубы дыма. – Ну да, наверное, так и есть…

Слова ее прозвучали так, будто тема закрыта, но тон ее голоса ничего хорошего не предвещал. Нет, не разобралась она еще с этим вопросом. И я готова была руку на отсечение дать – она уже строит планы, как бы выяснить, что именно я недоговариваю. Что ж, время действовать. Сделать все, ради чего я сюда, собственно, пришла, а потом поскорее исчезнуть.

– У меня кое-что есть для тебя, – переговоры начались. Я сунула руку в потайной карман в подкладке плаща, вытащила оттуда две маленькие жестяные баночки и поставила их на стол.

Онна тотчас выпрямилась. Ее черные глаза заинтересованно заблестели. Она была деловой женщиной до мозга костей, достаточно амбициозной, чтобы на время унять свой гнев из-за моих недомолвок. По крайней мере, до тех пор, пока я не перестану быть ей полезна.

Она схватила одну баночку, открыла ее и одобрительно хмыкнула. Затем вытащила одну из кровавых жемчужин, повертела ее в пальцах, осмотрела ее на свету и наконец раздавила большим и указательным пальцами. Темно-красная оболочка лопнула. Внутри находилась небольшая капелька крови. Онна принюхалась и осторожно коснулась ее кончиком языка.

– Малиновая лиса?

Я кивнула. Не так много людей могли распознавать кровь магических созданий по одному только вкусу. Но Онна свое дело знала – точно так же, как я знала свое.

– Качество отменное, – оценила она. – Плачу три сребреника.

Это было настолько нелепо, что я даже фыркать от возмущения передумала.

– Но они стоят десять.

– Это на улице, – заявила Онна, доставая носовой платок и вытирая испачканные в крови пальцы. – Но не в серьезной торговле. К тому же, как ты могла понять, я рискую теперь больше, чем когда-либо.

– Тебе и свежие товары теперь не то чтобы легко достать будет, – любезно напомнила ей я.

Теперь от дружелюбия Онны не осталось и следа. Она снова откинулась на спинку кресла, и глаза ее сердито смотрели на меня. Раньше я бы обделалась от страха и уступила ей. Но я уже знаю, что нужно двигаться по очень узкой тропке, чтобы выжить в преступных кругах. Преступники, они те же хищники. Дашь слабину, и они будут видеть в тебе жертву, проявишь силу, и они расценят тебя как угрозу и уйдут с твоей дороги.

– Ну ладно. Я дам тебе пять, – холодно проговорила Онна. – Но только для тебя.

– Восемь.

– Шесть и ни медяком больше.

Кровавые жемчужины стоили гораздо дороже, и я могла бы продолжить торг, но вот-вот должна была разразиться метель, а шести сребреников мне как раз хватило бы.

– Я согласна.

Дальше все происходило поразительно быстро. Онна подала знак кому-то, кто стоял где-то позади меня. Судя по запаху, это был один из тех двоих охранников у стойки. Он принес тяжелую резную шкатулку, в которой что-то предательски позвякивало. Пока Онна отсчитывала деньги, ее человек пересыпал в новую тару кровавые жемчужины. Затем он протянул мне пустые жестяные банки и исчез вместе с товаром.

– Скажи-ка… – Онна захлопнула шкатулку с монетами и начала складывать мои сребреники в небольшую башенку. – А темной крови у тебя случаем нет?

Этот опасный вопрос она задала так небрежно, будто рецепт пирога спрашивала. При этом она точно знала, что я поставляю, а что нет. И темной кровью я не торговала не только потому, что за это полагалась смертная казнь, а просто из убеждений. Кровь темных кидхов вызывала сильную зависимость, при этом эффект был не таким, как от крови светлых кидхов. Тут тебе никаких приятных снов и эйфории. Напротив, потребителей ждали мрачные видения и кошмары, которые не отпускали даже после пробуждения. Панические атаки, галлюцинации, кабала и даже полная апатия были скорее правилом, чем исключением.

– Можно подумать, тебе проблем со Сторожевыми псами мало, – сухо ответила я.

Вакары осуждали любые нарушения мирного соглашения, а уж торговлю темной кровью воспринимали как личное оскорбление. Впрочем, они всегда оберегали свой мир гораздо лучше, чем это делали светлые кидхи.

Онна тяжело вздохнула.

– А я что могу с этим поделать? Спрос растет. В том числе и в более влиятельных кругах, где рано или поздно захотят поддержать меня, предложить мне покровительство. Если только я останусь надежным источником.

Мне были глубоко противны ее слова, и я даже почти не пыталась это скрывать.

– Я темную кровь поставлять не буду.

Онна ничуть не смутилась. Даже наоборот, широко мне улыбнулась.

– За темную кровь я плачу золотом. А за кровь Раги отсыплю в три раза больше.

Золотом?! Клянусь черными пальцами Нхимы. Да кто же станет платить золотом за мучительную смерть в рассрочку?! А кровь Раги вообще самое ужасное, что только может быть. Да, такие услуги она оценила по достоинству, так разве имело значение на светлых сущностей я буду охотиться или на темных. Деньги не были лишними, они помогли бы мне. Но были границы, которые я не собиралась переступать даже за все золото мира. Поэтому, чтобы не успеть передумать, я скорее схватила отсчитанные мне сребреники, пробормотала что-то Онне на прощание и развернулась, собираясь уходить.

– Если вдруг передумаешь, ты знаешь, где меня найти, – весело крикнула мне вслед Онна. Похоже, полагала, что мы скоро снова увидимся. Я же горячо надеялась, что она ошибается.

Три поклонника

Почти все деньги, что я получила от Онны, ушли на лекарства для моего отца, а мое терпение – на алчного аптекаря. Когда же я вышла из аптекарской лавки, сильно хлопнув за собой дверью, и угрюмо зашагала по улице, начался снегопад. Дерьмо!

– Эй, смотри, куда идешь, девчонка!

Я в ужасе отпрянула назад. Плотно прижавшись к стене дома спиной, я старалась не соскользнуть под тяжеленную повозку, запряженную волами, которая проехала на расстоянии вытянутой руки от моего лица. Мрачно посмотрев вслед грубияну, я заметила серебристое свечение, исходившее от осей. Использовать одем для перевозок?! Да это же еще глупее, чем самооткрывающиеся двери. Этот город что, сошел с ума? Очевидно же, что ни животные, ни городские улицы не годятся для того, чтобы нагрузить повозку двойной поклажей. Стоит ли говорить тогда о легкомысленной трате драгоценного одема. Подобные ситуации всегда напоминали мне, почему я по возможности избегала больших городов. Я ничего не имела против прогресса, но человеческая глупость доводила меня до исступления. А такое состояние было… очень опасным. Уходить надо из Вальбета, и поскорее!

К несчастью, самая короткая дорога вела через Красный квартал и знаменитую площадь Мира. Люди обычно собирались здесь, чтобы полюбоваться красивыми фасадами, послушать, как оглашают очередной бессмысленный закон, а также для кровавых казней. Здесь их желания исполнялись. Лично я это место ненавидела.

Погода стояла противная, но народу на площади собралось на удивление много. Я опустила голову и поспешила вперед, надеясь, что не привлекла к себе ненужного внимания. Моему желанию остаться незамеченной было несколько причин: во-первых, потому что городская стража патрулировала местность вокруг Железного дворца принципала, а во-вторых, потому что дворец был так назван не случайно: лучшие кузнецы Вальбета украсили железными узорами и оковкой каждый кирпичик, каждую оконную раму и каждую дверь. Даже на значительном расстоянии от дворца я чувствовала влияние этого ядовитого металла, так его было много. Кровь начинала бурлить, и я с трудом себя контролировала. С каким же облегчением я вздохнула, когда и Железный дворец, и площадь Мира остались позади. Теперь оставалось всего одно препятствие: Южные ворота. В Вальбет вело семь ворот, и, если бы мне пришлось выбирать, Южные я бы точно не выбрала. Я бы предпочла небольшие, почти не охраняемые Береговые ворота, но из-за метели выбора у меня не было…

Неожиданно кто-то схватил меня сзади и потащил в ближайший дверной проем. Я моментально среагировала, и кинжал уже был у меня в руке, когда я вдруг узнала эти каштановые локоны и запах мыла, кожи и соленой воды, который сложно было с чем-либо перепутать.

– Во имя богов, Вин! Еще раз меня так напугаешь, и я за себя не…

Его теплые губы коснулись моих, так что я не смогла закончить фразу. Своим телом он прижал меня к дверному косяку. А я уже и позабыла, как это хорошо и приятно. Пряча кинжал обратно в сапог, я обвила руками шею Вина. Хоть ненадолго я могла и отвлечься – слишком уж хорошо целовался молодой портовый рабочий. К сожалению, обычно он сначал делал, а потом думал. Подходящий ли это момент, соответствующее ли место, да и, например, так ли безопасно подкрадываться со спины – ну это же детали, по мнению Вина. Ну что ж, без казусов было бы скучновато.

Когда он начал расстегивать пуговицы моего плаща, рассудок снова вернулся ко мне, и я со вздохом отстранилась.

– Слушай, мне сейчас некогда, Вин. Я должна…

Его крупные ладони, все в мозолях от тяжелой работы в порту, нежно обхватили мое лицо.

– Останься сегодня здесь. Со мной.

Боги милостивые, эти глубокие с легкой хрипотцой нотки его голоса сводили меня с ума, прямо ноги подкашивались. Вин был очень хорош собой, у него были мягкие карие глаза, а его замечательные манеры никак не вязались с его ремеслом работяги из порта. Он мне нравился, как и эта наша ни к чему не обязывающая связь. Мы просто изредка пересекались, более или менее случайно. Но именно сегодня я была не настроена на наши встречи. Я посмотрела на узенькую полоску неба между крышами домов. Серые горы облаков налетали друг на друга, сливаясь вместе и становясь от этого еще темнее.

– Не могу, – пробормотала я, мысленно проклиная свою рассудительность. Слишком заманчивым было его предложение. В последний раз мы с Вином виделись почти шесть лун назад, и перспектива понежиться с ним в теплой мягкой постели, прижимаясь к теплому мужскому телу, прельщала меня больше, чем шагать по холоду сквозь метель. Но увы, времени у меня на него сейчас не было. – Надо бежать, а то снег заметет все улицы.

Вин кивнул и отпустил меня. Хоть он и старался скрыть свое разочарование, его лицо всегда было для меня открытой книгой. Он неловко пригладил волосы и криво улыбнулся.

– Тогда, – пробормотал он, – может, в следующий раз?

Я не могла не улыбнуться. Вот за что я, помимо всего прочего, ценила Вина. Он всегда придерживался нашей маленькой договоренности, ни о чем меня не расспрашивал и не требовал больше, чем я готова была ему дать – хотя я знала, что он-то как раз не против, чтобы наша простая интрижка переросла в нечто более прочное и постоянное.

– Да, в следующий раз! – искренне заверила его я.

Я быстро поцеловала Вина на прощание и поспешила уйти, боясь, что вдруг передумаю и все же останусь. Мое настроение испортилось еще сильнее после этого разговора. Я, конечно, привыкла откладывать свои потребности на потом, но это не значит, что это было мне по душе. А тут еще кружащиеся вокруг хлопья снега начали сбиваться в плотные комья, отчего все улицы вскоре были скрыты под белоснежным одеялом. Да и ветер переменился – шторм теперь двигался из центра города к югу. Хорошо для Вальбета, но очень плохо для меня, потому что теперь я шла прямо в эпицентр бури.

Когда же наконец показались две высокие остроконечные башенки Южных ворот, настроение у меня упало окончательно. У ворот толпились люди, лошади и мулы, тянущие нагруженные повозки, перекрывали ворота. Видно, я была не единственной, кто пытался покинуть город.

Сегодня определенно был не мой день.

Меня охватила досада. Первым моим побуждением было броситься вперед, расталкивая толпу, но я подавила этот импульс. Так я бы привлекла к себе ненужное внимание. Поэтому я смирно встала в конец запутанной очереди. Точнее, я предполагала, что там конец очереди. И угораздило же меня остановиться именно за повозкой Собирателя света, где возвышались стеклянные цилиндры толщиной со ствол дерева – пустые, готовые к заполнению одемом. Одемом, который они выкупили у кидхов за пару сребреников, чтобы потом продать подороже. Просто прекрасно! Как будто холода было недостаточно, чтобы сделать ожидание в очереди невыносимым.

Я мрачно уставилась на стеклянные цилиндры и совсем позабыла, что лучше бы мне втянуть голову в плечи и не отсвечивать. Почти сразу же мне широко улыбнулся высокий парень в меховой шапке и кожаном пальто. Это был один из двух подмастерьев Собирателя света, которые следили за тем, чтобы оборудование их наставника не заносило снегом и льдом. Молодой подмастерье толкнул под ребра своего приятеля и кивнул в мою сторону. О, только этого не хватало!

Меня спас счастливый случай: где-то вдруг послышались крики посыльной с почты.

– Важная новость! Важная новость! Важная новость! Королева собирается праздновать годовщину своей коронации в Вальбете! Срочная новость! Срочная новость! Также читайте: новое нападение в столице. Волнения в Каэссе. Когда повстанцы из Круга Пепла нанесут новый удар? Все подробности в «Вальбетской газете» всего за два медяка.

Пухлолицая девчушка в шерстяной шапке пробиралась сквозь толпу, предлагая газеты ожидающим. Подошла она и ко мне, протянув одну из свеженапечатанных газет. Я покачала головой. Два медяка были для меня сейчас непозволительной роскошью. Да и тратить их на лист бумаги, который терял свою ценность после прочтения, я бы не стала.

Девчушка пожала плечами и побежала дальше.

– Важная новость! Важная новость! В грядущее полнолуние королева возвращается в Вальбет, место своей коронации! Все подробности в «Вальбетской газете»! Важная новость! Важная новость…

Новости разошлись, как только что привезенный теплый хлеб, и вызывали настоящее волнение. Даже подмастерья Собирателя света, казалось, совершенно позабыли обо мне. Чтобы уж наверняка не рисковать, я скрыла воротником лицо и пригнула голову, прислушиваясь, как все ругают мятежников Круга Пепла на чем свет стоит и возбужденно обсуждают грядущий приезд королевы. Что ж, по крайней мере, теперь я знала, где я точно не буду в грядущее полнолуние. Массовые гулянья были мне совсем не по душе, и до королевы мне дела не было.

Пару раз я отступала на пару шагов в сторону, пытаясь незаметно рассмотреть вакаров у ворот. Хорошо бы заранее узнать, кто сегодня на посту. К сожалению, из-за метели я могла разглядеть лишь черные как смоль плащи. И их было больше пяти. Значит, ворота сегодня охраняли два скалла. Крайне необычно в такой, в общем-то, нормальный день, как сегодня. Видимо, это все из-за нового Сира сиров. Увы, усиление охраны было не единственным неприятным новшеством. На обеих башенках по бокам от ворот, высоко над головами ожидающих, висели две тяжелые железные клетки. Вот дерьмо! Подобные клетки я раньше видела только у гильдии укротителей призраков, которые таким образом выставляли напоказ тех, кого им удалось отловить. И я уже догадывалась, почему они принесли их именно сюда.

– Жуть, правда?

Подняв в недоумении голову, я тут же пожалела об этом: рядом со мной стоял подмастерье Собирателя света, который заметил меня ранее. Крупный парень в этой своей плотной шубе был похож на медведя. На медведя, у которого на плече была винтовка, а под шубой наверняка еще и другие виды оружия спрятаны. Ношение оружия было привилегией их братии. В конце концов, ведь должны же были Собиратели света иметь возможность защитить свой бесценный груз. Пфф! Уж лучше бы это был настоящий медведь.

– Ну да, – солгала я, вкладывая в свой голос как можно больше наивности. – Пустые клетки, что тут такого?

– Ха! – добродушно усмехнулся молодой мужчина. – Они вовсе не пустые. Ты просто не видишь жутких призраков там, внутри. Измученные души людей, которые были жестоко убиты, теперь обречены вечно сводить с ума ныне живущих. Кошмарные создания с ужасными гримасами, растрепанными волосами и длинными острыми зубами. Длиннее, чем мои пальцы, между прочим.

Я едва не расхохоталась. Теперь я была вдвойне благодарна ранее поднятому воротнику, за которым не было видно, как я усмехаюсь. Клетки действительно были не пустыми, но призраки выглядели точно так же, как люди, которыми они и были. Только прозрачные, размытые, поблескивающие – точно отражение на водной поверхности, покрытой рябью. Конечно, это не делало их менее жуткими – в клетках творилось безумие, а крики, что срывались с губ пленников, были безвучны. Голоса призраков нельзя было услышать, но можно было почувствовать – на тебя точно стеклянные осколки дождем сыпались. Но какими бы непредсказуемыми и буйными ни были призраки, они все равно не были теми монстрами, какими их только что описал этот подмастерье Собирателя света.

– Ах, боги милостивые… – выдохнула я с обожанием, потому что знала, что парень хочет услышать именно это. – Да у тебя, должно быть, одем в крови течет, раз ты можешь их видеть?

– Ну да, – прихвастнул тот, не моргнув и глазом. – Но ты не боись, я не бхикс-полукровка. Всего лишь третье поколение. Мой прадед кидхом был. Потому я и примкнул к Собирателям света. Я могу видеть сквозь завесу, неплохо лажу с магическими народами, говорю на их языке, понимаю их проблемы. Да и вообще хочу мир повидать, – он подмигнул мне. – Приключения, понимаешь ли, очень люблю.

Я смотрела на него, широко раскрыв глаза, потому что иначе мне пришлось бы как-то реагировать на ту околесицу, которую он нес с самым серьезным видом. Вот же бахвал, врет и не краснеет! Если у него в крови есть хоть искорка одема, то я сама королева.

– О-о, приключения… – повторила я с наигранным восторгом. К сожалению, я не смогла скрыть сарказма в голосе. Впрочем, неважно, парнишка даже не заметил. Или вообще не понял насмешки. Вместо этого он двусмысленно ухмыльнулся.

– Да, именно. Во всех отношениях.

Ого, не только бахвал, но еще и дерьма кусок.

– Поэтому ты так расслабленно держишься, хотя за тобой сейчас следят вакары.

– Именно поэтому! Я просто не боюсь, – фыркнул он. – Эти псы… Вакары то бишь, они просто защищают нас. Чтобы эти дикари-кидхи не проникали в наши прекрасные города. Да, их одем нам, конечно, нужен, без него никак, но изобретения, прогресс… Это уже наше достижение. И поверь, на это падки все. Не будь людей, кидхи не знали бы, что им делать со своим одемом.

Син, дыши! Дыши и считай до десяти!

Раз… два… три…

– Кстати, меня зовут Рукаш.

Четыре… пять…

– А ты у нас кто?

Шесть… семь…

– Скромница, да?..

Восемь… девять…

– Куда направляешься-то? Может, нам по пути? Сможем узнать друг друга получше.

Десять.

Наконец-то я смогла усмирить бушующую во мне ярость. Рукаш и не подозревал, что только чудом в самый распоследний момент сумел избежать очень неприятного сюрприза, и сейчас смотрел на меня, как и прежде, выжидающе. Мне пришлось напомнить себе, что парнишка тоже всего лишь жертва. Он, конечно, полный идиот, еще и расист вдобавок, но все же жертва. Не его вина, что он не смог устоять перед моим обаянием. Очаровывать я умела, даже когда сама того не желала. Моя кожа, глаза, жесты, голос… словом, все. Многим даже нравилось просто смотреть на меня, как однажды заметила Онна. Только вот одни путали восхищение с влюбленностью – как, например, Вин. А другие сразу хотели меня завоевать и овладеть мной – как Рукаш. Поначалу мне это льстило, но со временем это стало надоедать. А еще несло в себе опасность. Поэтому я не могла сейчас просто отшить этого парнишку, заявив, что ему придется довольствоваться этими потрясающими и восхитительными человеческими изобретениями, потому как у него не было со мной ни единого шанса ни при каких обстоятельствах.

Хотя именно это почти сорвалось у меня с языка.

– О, нет, спасибо, – вежливо отказалась я, улыбаясь в ответ на его недвусмысленные взгляды. – Я люблю путешествовать одна. Но кто знает, может, еще увидимся?

Никогда не лишай их надежды – таково было главное правило в общении с теми, кого я невольно притягивала к себе. Без надежды они могут прибегнуть к насилию. По отношению к себе, ко мне или кому-то еще.

– ЭЙ, РУКАШ! Я ТЕБЕ ДЕНЬГИ ПЛАЧУ НЕ ЗА ТО, ЧТОБЫ ТЫ СТОЛБОМ СТОЯЛ! ШАШНИ КРУТИТЬ БУДЕШЬ ПОСЛЕ СМЕНЫ! ЖИВО ЗА РАБОТУ!

Все, кто услышал этот громоподобный крик старого Собирателя света, невольно содрогнулись. Даже похожий на медведя Рукаш втянул голову в плечи и вынужден был послушаться мастера, хотя тот был вдвое ниже ростом. Уходя, он шепнул мне:

– Но ты все равно подумай еще. Предложение пока в силе. Да, и призраков не бойся. Они тут для того, чтобы привлечь внимание бхиксов, которые только притворяются настоящими людьми.

Я ошеломленно посмотрела парню вслед.

Притворяются настоящими людьми?!

Можно подумать, у бхиксов выбор был. Можно подумать, они сами виноваты, что родились полукровками, унаследовавшими человеческий облик от одного родителя и магические способности от другого. Можно подумать, они всегда нарочно скрывают свое происхождение, чтобы нападать на ничего не подозревающих горожан.

Заняться нам больше нечем.

Тем не менее многие придерживались того же мнения, что и Рукаш. Большинство горожан презирали бхиксов даже больше, чем чистокровных кидхов, – и это могло о многом сказать. Именно из-за них устанавливались пограничные посты и документы о регистрации были нормой. Из-за них размещены были клетки. Бхиксы были, по сути, шелухой, которую следовало отделять от благородной пшеницы.

Теперь-то я понимала, зачем нужны были два скалла вакаров на охрану одних ворот. Первый скалл проверял документы, а второй наблюдал за толпой, чтобы отметить тех, кто отреагирует на призраков. Я пока стояла достаточно далеко, но в любой момент могла бы привлечь внимание. Например, если бы я не вовремя моргнула или сделала это как-то подозрительно.

Я как раз размышляла, стоит ли рисковать, когда очередь вдруг пришла в движение. Причем вперед они продвинулись не на пару шагов. Через ворота пронесся целый торговый поезд, состоящий из двенадцати грузовых вагонов. В одно мгновение я очутилась у самого подножия заснеженных башен – в тени огромной решетки и прямо под клетками с призраками. Сейчас я ощущала присутствие мерцающих фигур так же остро и интенсивно, как и метель. От их беззвучных воплей внутри у меня все холодело. Они накатывали волнами, исчезали, оседая, а потом в неожиданный момент снова захлестывали. Каждый раз мне заново приходилось сдерживать себя, чтобы не поднять голову, в попытке сосредоточиться на грязном истоптанном снегу перед моими сапогами. В довершение всего еще и волоски на затылке встали дыбом. Все мои чувства обострились, пульс участился, и очень хотелось, повинуясь инстинкту, броситься бежать. Я точно знала, на что так реагируют мои инстинкты: меня заметили вакары. Минимум один, а может, и несколько. Краем глаза я увидела скользящие по снегу черные силуэты. Они, несомненно, учуяли мой страх, и я попыталась сосредоточиться на том, чтобы сдерживать его, лишь бы не было эмоциональных скачков. Может, мне повезет, и они сочтут меня просто неуверенной в себе девушкой, решив, что дело не во влиянии на меня призраков.

Нервы, кажется, готовы были лопнуть. Минуты тянулись невыносимо долго. Я переживала даже не из-за тех вакаров, которых вижу, а из-за тех, которых не вижу. Подобно стае Темные охотники не ходили поодиночке, а всегда действовали скаллом как единое целое – быстро, слаженно, безжалостно. Так что, если один вакар был передо мной, значит, еще четверо у меня за спиной.

Внезапно поднялось беспокойство. Заржали лошади, и все, кто стоял рядом со мной, осторожно расступились. В то же мгновение я сама почувствовала что-то неладное и оглянулась. За моей спиной выросла темная фигура. Она стояла достаточно близко ко мне, так что между нами даже снежинки не падали. Вакар улыбнулся. И в этой улыбке было дыхание самой смерти.

– Давненько тебя не было.

Выбраться и пробраться внутрь

Как и все темные кидхи, вакары были творением ночи. Их кожа по цвету напоминала бледное лунное сияние, глаза – ночной туман из всех оттенков серого и серебристого, а волосы, казалось, были сотканы из насыщенной черноты глубоких теней. Пусть издалека вакары и были похожи на людей, однако они были кем угодно, но точно не людьми. Они излучали какую-то особую энергетику, от которой я каждый раз невольно содрогалась – неприятное чувство, что я смотрю в лицо собственной смерти, возникало во мне при приближении к ним. Можно было сколько угодно называть их Сторожевыми псами и считать их обычными приспешниками королевы людей, но служили они только себе самим – и смерти. Она сквозила в каждом их движении, блестела в их взглядах, отражалась в их голосах. Даже на охоту они выходили не ради мяса, мехов или острых ощущений. Они охотились, чтобы убивать, а убивали, потому что смерть была их добычей. Она их питала.

Вот и сейчас я не могла противостоять этому давлению, хотя и испытывала в этот же самый момент огромное облегчение, потому что узнала вакара, окликнувшего меня.

– Да, я… я… – бормотала я, запинаясь и борясь со страхом. – Я… мне нужно было позаботиться о больном отце… поэтому я бываю в городе уже не так часто, как раньше.

И это было правдой. Я еще не настолько выжила из ума, чтобы лгать вакару. У них было очень острое чутье, с помощью которого они могли улавливать малейшую заминку моего сердца и любое изменение в запахе тела. Так что если ты не мастер притворства и обмана, то ото лжи лучше было воздержаться.

Нечеловеческие темно-серые глаза пристально смотрели на меня. Они принадлежали вакару, которого я про себя окрестила «Шрамом» – по вполне понятной причине. Он был первым, кого я когда-то попросила пропустить меня без документов. С тех пор я видела его всего пару раз – в основном потому что старалась избежать такой встречи. Обычная мера предосторожности. Ведь неизвестно, на что может быть способен мой дар в той или иной ситуации. Пока не стало слишком поздно.

– И как, справляешься? – хоть голос его звучал строго, но вопрос его не смог скрыть его глубокую привязанность и бесконечную тоску. Ничего общего с поверхностным и необоснованным восторгом Рукаша. Здесь была совершенно другая история, куда более опасная. – Может, помощь нужна?

В этот момент призраки снова начали глухо стенать, и я крепче стиснула зубы, чтобы не выдать себя. Я отстраненно покачала головой.

– Нет, нет, не стоит. Я справляюсь.

В этот раз я осознанно солгала, потому что мне, конечно, очень нужна была его помощь. Но так я рассчитывала отвлечься от возникшей в ответ на крики призраков реакции. К тому же сейчас было бы полезно вести себя как обычный человек, что означало болтать вздор, не касаясь сути дела, в точности как простые люди. Шрам сам должен был предложить мне помощь, чтобы я не вызвала подозрений у других вакаров. Поэтому я добавила несколько развязно, как бы в шутку:

– Конечно, если бы вы могли остановить метель, то тогда я бы не сказала, что помощь мне не нужна. А то путь все-таки предстоит неблизкий.

Вакар улыбнулся, и я поняла, что он раздумывает, как бы мне помочь – и заодно понравиться. Он кивнул в сторону городских ворот:

– Идем.

Он решительно зашагал вперед, не обращая внимания ни на недоумение остальных вакаров, ни на скептические взгляды охранников-людей, стоявших у ворот. По пути он еще и прихватил с повозки Собирателей света подбитую мехом накидку.

– Что это он задумал? Он же не станет… – услышала я бормотание Рукаша.

Но мужчина со шрамом проигнорировал и это. Он остановился, только когда мы оба очутились точно в центре изогнутой арки ворот. Там, откуда по ночам опускали тяжелую железную решетку. Когда он повернулся ко мне, его выразительные черты лица как будто стали несколько расслабленнее. Совсем чуть-чуть. Возможно, потому что толстые стены защищали от неприятного ледяного ветра. Или же причина была в том, что крики призраков здесь звучали совсем приглушенно. Мне, кстати, давно было интересно, как вакары-часовые могут выносить эту пытку на протяжении всего дня.

– Двигайся быстро, с дороги никуда не сворачивай, а ночью поищи убежище, – проговорил Шрам так тихо, что даже я с трудом его поняла. Одновременно с этим он набросил мне на плечи накидку, которую стащил у Собирателей света. – Я бы проводил тебя, но не могу оставить свой пост. Приходи как-нибудь снова, чтобы я просто знал, что ты еще жива.

О, вот это было совсем нехорошо. Слишком близко, слишком интимно, слишком недвусмысленно. Но как можно было отказаться от его подарка, не ранив при этом его чувства и гордость? Даже для людей отказ был чересчур рискованным. Как бы отреагировал на это вакар?

В этот момент к нам подошел великан-медведь в шубе. Бахвал или нет, а смелости Рукашу было не занимать.

– Простите, достопочтеннейший, здесь, видно, произошла ошибка! Это не ваша накидка. Это собственность гильдии Собирателей света и…

Шрам оглянулся, и его глаза недобро блеснули. Большего и не требовалось – парнишка моментально умолк. Беззвучно, будто из ниоткуда, появились еще двое вакаров в черном. Наверняка оба были из скалла Шрама. Один встал перед Рукашем, и парень сжался от испуга. Вторая – высокая женщина с тяжелым арбалетом – пыталась понять по поведению своего сотоварища, что происходит.

Наконец она перевела взгляд на меня. У нее были светло-серые глаза.

– Ну-ка, покажи карманы!

– Это совершенно необязательно, – вмешался Шрам. – Я ее знаю. Девочка ничего не скрывает.

– Но Сир сиров приказал…

Шрам внезапно налетел на нее и прижал к стене ворот. Его реакция была настолько стремительной, что я даже сообразить ничего не успела. Он обнажил клыки, остановившись в паре сантиметров от лица женщины, и глухо зарычал, отчего мне стало совсем не по себе. В этот миг вакар больше напоминал зверя, чем человека.

– Ты сомневаешься в моих словах? – его голос звучал так, словно мог разрезать стекло.

И хотя Темная охотница возвышалась над ним на полголовы, сразу же стало ясно, что по рангу выше он. Она опустила глаза и прошептала:

– Никак нет, сир.

Боги милостивые, так Шрам – сир своего скалла?!

Что ж, пожалуй, сейчас это меня и спасло, но знай я об этом раньше, в жизни бы не обратилась к ним за помощью. Ни за что на свете! Чем могущественнее был кто-то, тем страшнее будет его гнев. У меня могли быть крупные неприятности. Больше всего на свете мне хотелось сбросить накидку и улепетывать поскорее от этого места. Но я не смела даже дышать. Когда Шрам отпустил свою подчиненную и снова шагнул ко мне, я готова была сквозь землю провалиться. Все это противоречило моим основным правилам: короткие встречи, не привлекающие лишнего внимания, не слишком завышенные требования и никаких свидетелей. Сейчас же мне казалось, что любой из присутствующих здесь мог догадаться, что все взаимосвязано. Но не Шрам.

Черты его лица снова разгладились, из них исчезла вся жестокость. Он меланхолично мне улыбнулся.

– Ступай и возвращайся живой и невредимой.

На короткое мгновение мне показалось, что он хочет протянуть ко мне руку и погладить по щеке. Тут уже я запаниковала не на шутку. Я развернулась и бросилась прочь. Вон из этого города. Вперед, в бушующую метель. Часть меня была уверена, что сейчас щелкнет тетива арбалета, хотя я и знала, что Шрам бы этого не допустил. Он скорее уничтожил бы собственный скалл. Вероятно, именно это он сейчас и делал… Что за безумие! Так я вообще больше не решусь заглянуть в Вальбет. По крайней мере, до тех пор, пока сегодняшняя ситуация не выветрится у всех из памяти. И пока Шрам не забудет обо мне, возвратясь к своей повседневной жизни, чтобы уже никогда не ждать новой встречи со мной.

Когда я добралась до мостика, ведущего к Кукурузным холмам, до сих пор не получив железную стрелу в спину, я решила, что теперь можно спокойно отдышаться. Почти попалась. Так близко опасность ко мне еще не подступала. И сейчас выдохнуть бы мне с облегчением, но впереди была новая, большая и очень холодная проблема. Олицетворявшие идиллию кукурузные холмы, которые возделывали вальбетские крестьяне, дабы снабжать город зерном, были накрыты белым покрывалом. Обычно отсюда открывался вид на широкие равнины, а на горизонте проглядывала темная линия деревьев леса Кламм. Но теперь лишь серые грозовые облака, летящие в лицо хлопья снега и кажущаяся бесконечной снежная пустыня встречали мой взор.

Я плотнее закуталась в накидку, отнятую вакаром у Собирателей света. Она была мне велика, пахла лошадиным навозом и дешевым одеколоном, но я должна была признать, что Шрам правильно сделал, украв ее для меня. За стенами города бушевал такой ветер, что даже дополнительная одежда не спасала меня от этого жуткого холода. Не могу себе представить, как бы я шла дальше без нее.

Ну да ладно… Пути назад все равно уже не было. Я немного ускорилась, ориентируясь на следы колес повозок, проезжавших тут до меня. С этой дорожки мне вскоре пришлось бы свернуть, потому что Собиратели света наверняка тоже поедут на юг, а я не хотела снова с ними сталкиваться.

Поначалу шла я бодро, но с каждым моим шагом метель будто усиливалась. В лицо летели жесткие ледяные кристаллы, и щеки уже горели от холода. Я не так много прошла, но следы колес было уже не различить. Так что теперь начиналась лотерея, выйду ли я на дорогу или свалюсь в ближайшую канаву. Хуже всего, однако, был ледяной ветер. От него у меня перехватывало дыхание, он отнимал мои силы и драгоценное тепло. Такими темпами я бы ни за что не добралась до своего убежища к заходу солнца. Тогда я решила поменять свои планы и обозначила себе новую цель: пещеры у пруда Каменных слез. Там я могла бы найти убежище на эту ночь.

Когда я добралась до первых отрогов леса Кламм, я сошла с тропинки, покидая территорию людей. Теперь я находилась в царстве кидхов. Конечно, здесь, как и в городах, я не была «своей», но все же считала леса своим домом и чувствовала себя здесь свободнее. Магический мир был во многих аспектах даже сложнее мира человеческого, но, по крайней мере, здесь не было безумных законов, ненужных ярлыков и враждебности, замаскированной под вежливость. В этом мире важны были всего две вещи: равновесие и выживание. На каждое чудо, которым можно было восхититься, приходился кошмар, который был готов напасть или даже убить тебя. Так просто, так жутко – но при этом дарующий свободу.

Лес Кламм я знала как свои пять пальцев. Еще утром здесь был настоящий фейерверк ярких осенних красок. А сейчас не осталось ничего, кроме снега и льда. Даже защитные кроны листвы могли задержать метель лишь частично. Всю землю покрывало скрипучее снежное одеяло, а на стволах и ветвях древних голубых дубов лежал слой сверкающего льда. Ориентироваться из-за этого было крайне сложно. Понадобилось некоторое время, чтобы найти то самое гнилое дерево с полым корнем, в котором я прятала свои нехитрые пожитки: мешок с инструментами и магическое короткое копье из сибрилловой стали, которое уже не раз спасало мне жизнь. Все это я взвалила себе на спину и побрела дальше. На сей раз в умеренном темпе, потому что сломай я что-нибудь, точно погибну, а ведь в стороне от дороги под снегом были скрыты ямы, корни и другие препятствия, о которые можно было легко споткнуться. Несмотря на то, что я очень старалась двигаться осторожно, я все равно несколько раз споткнулась. Трижды мне удалось в последний момент удержаться на ногах. В четвертый раз я пыталась увернуться от падающей ветки, которая сломалась под тяжестью льда и снега, отскочила в сторону и упала прямо в сугроб, приложившись при этом так жестко, что не сразу смогла вдохнуть. Некоторое время я лежала так, тяжело дыша и проклиная сегодняшний день – наверное, уже в сотый раз. И день, и эту разъяренную метель, и свой урчащий желудок, который уже переварил утренную горсточку орехов. Неудивительно, что у меня сил почти не осталось. Но я не собиралась так легко сдаваться. Бывало и хуже – и я выжила. Поэтому я трижды глубоко и спокойно вдохнула. Хватит разлеживаться. Каждая секунда, проведенная в сугробе, приближает меня к смерти от переохлаждения. Я выпрямилась и мрачно оглядела белый лабиринт обледенелых деревьев. Судя по всему, я еще даже до ущелья не дошла, за которым располагался пруд Каменных слез. А значит, впереди еще больше половины пути. Я очень не любила признавать собственные слабости, но продвигалась к своей цели я сейчас крайне медленно. Вечер скоро опустится на землю, и если я хотела пережить эту ночь – что я, собственно, как раз и планировала, – мне придется рассмотреть еще один вариант. Эта альтернатива мне совершенно не нравилась. В частности, потому что…

Внезапно я услышала, как кто-то приглушенно скулит, и в первый миг подумала, что, наверное, ослышалась. Природа молчала, за исключением того, что свистел ветер, шелестела покрытая льдом листва да угрожающе скрипели промерзшие деревья. В остальном же было тихо. По крайней мере, почти тихо, потому что через мгновение до меня снова донесся этот тихий писк. С опаской я пошла на звук и очень быстро выяснила, в чем же дело. Всего в паре метров от места, где я остановилась, огненная ласка попалась в железные силки. Благодаря своей блестящей рыжей шерстке и длинным желто-золотым перьям на хвосте этот зверек выделялся на белом снегу как яркий маячок.

Вот проклятые браконьеры! Нет, конечно, я и сама использовала подобные ловушки, но я их каждый час проверяла. Браконьерам же было безразлично, что животные – неважно, магические или нет – погибали от голода, застревая в силках. Или замерзали насмерть. А в такую погоду можно и не надеяться, что эти эгоисты изнеженные явятся сюда в ближайшее время. Зачем им спешить? Они, конечно, могут выкачать у ласки одем, пока она еще живая, но это принесет им лишь парочку сребреников. А эти мешки с дерьмом больше всего интересовались шкурками, перьями и когтями магических животных. Ведь за такой товар в городе им дадут несколько крон – даже за огненных ласок, которые плодились как крысы и так же легко и быстро попадались в ловушки.

– Повезло же тебе, что я решила изменить свои планы, дружок, – пробормотала я. Я хоть и не убивала никого, чтобы обогатиться, но вот еда мне была нужна. Но огненной ласке повезло, что избежала участи стать моим сегодяшним обедом.

И все же я не хотела упускать еще одну удачно подвернувшуюся возможность. Я вытащила пару инструментов, опустилась на колени рядом со зверем и решительно схватила его за шею. Ласка отчаянно пыталась вырваться – видимо, в силки она попалась не так давно, иначе была бы уже без сил.

– Да не дергайся. Я же освободить тебя хочу.

Я взяла меньший из двух моих кинжалов – тот, что был не из железа. Осторожно приставив его к шее ласки, я слегка надавила острием на артерию. Тут же выступили капельки крови. Тогда я подняла зверька над ящиком с железным порошком, который подготовила заранее. Едва кровь кидха попала на железо, она свернулась в маленькие шарики, которые тут же затвердели. Десяти капель было, пожалуй, достаточно. Я ведь не хотела, чтобы ласка ослабла от потери крови. Наконец я убрала кинжал, и на моих глазах рана на ее шее затянулась. У всех чистокровных кидхов была удивительная способность к самоисцелению, чему я даже немного завидовала. Только на раны, нанесенные железным орудием, эта способность не распространялась.

– А теперь беги, да поскорее.

С этими словами я освободила огненную ласку, и она со скоростью ветра скрылась между деревьев. Так, теперь мне лишь оставалось…

– Что это ты тут делаешь?

Я испуганно вскочила и машинально потянулась к короткому копью, спрятанному за плечевым ремнем моего мешка. Это был голос кого-то из кидхов. С кинжалом я бы далеко не ушла.

– Покажись! – прошептала я в метель.

Заманчивая компания

– Выше, смотри выше, девочка-человечка, – пропищало существо.

Прошло несколько напряженых мгновений, пока я вспоминала, откуда могу знать этот высокий голосок. Затем я увидела маленький световой шарик, который сложно было сразу заметить среди кружащихся хлопьев снега. Я раздраженно застонала, и напряжение мое сменилось отвратительным настроением. Вот только тебя сейчас и не хватало!

– Где ты была? Я тебя повсюду искал. Ты пряталась за стеной в светлом месте, да?

Я одарила гнетущим молчанием блуждающий огонек – как и всегда, когда он появлялся. Вместо этого я начала собирать свои вещи. Только что образовавшиеся кровавые жемчужины я сложила в одну из имеющихся у меня пустых жестяных банок, тщательно запечатала ящик с железным порошком и убрала все в свой мешок.

– Что ты тут делаешь? – снова спросил блуждающий огонек. – Тебе дальше идти надо. Когда с неба падает белая вода, людям нельзя мешкать.

– Да что ты говоришь, – проворчала я.

– Пошли, я знаю дорогу.

Я помотала головой и зашагала прочь. На запад. Обратно к дороге людей. Блуждающий огонек же начал кружить вокруг меня зигзагами – точно возбужденная стрекоза.

– Не туда, не туда! Тебе надо пойти со мной.

Я тяжело вздохнула.

– Ты когда-нибудь прекратишь?

– Что я должен прекратить? – невинно поинтересовался он. На деле же этот хитрый световой шарик был не таким уж невинным.

– Не знала, что ты и днем выплываешь. И давно? – спросила я.

– Скоро опустятся сумерки, небо достаточно темное, и ложных огней не видать. Они хуже всего. Из-за них я меркну, – пропел он и с силой врезался мне в плечо. Эффект был примерно такой же, как если бы муха начала биться в стену дома. А он повторял это снова и снова. – Ну пойдем же, девочка-человечка. Следуй за мной!

Стойко перенося его атаки, я продолжала идти своей дорогой. Объяснять блуждающему огоньку, что я вовсе не человек, тем более не стоило. Тогда он начал бы задавать еще больше вопросов, а у меня на это не было ни сил, ни терпения.

– Не в ту сторону. Поверни. Я знаю дорогу. Я отведу тебя в безопасное место.

В безопасное место?! Как же, как же. Я бы с удовольствием отмахнулась от блуждающего огонька, как от назойливого насекомого, но по своему опыту знала, что это ничего не даст. Может, он сам отстанет, когда я выйду на дорогу? Большинство кидхов не решались заходить на территорию людей.

Однако меня ждало разочарование. Ни большая дорога, ни порывистый ветер, который тут же на нас налетел, не помешали блуждающему огоньку, как и прежде, упорно следовать за мной. Хотя бы перестал биться мне в плечо и спокойно парил рядом – и на том спасибо.

– Ты забрала лекарства для отца?

Я удивленно нахмурилась. Прошло уже несколько лун с того момента, как я рассказала о болезни отца блуждающему огоньку. С тех пор я дважды ходила в Вальбет и возвращалась. Я и не думала, что он может о таком помнить. Хотя, с другой стороны… Я ведь тогда несколько часов ему объясняла, что такое лекарства. И кто такой отец. Тут хочешь не хочешь, а запомнишь.

– Да, – коротко ответила я, решив не вдаваться в лишние подробности. Дышать нужно было осторожно. Холод морозными осколками сковал воздух, так что казалось, будто мои легкие заполняют тысячи маленьких острых ледяных кристалликов.

– Хорошо, – пискнул блуждающий огонек. Вой метели был настолько силен, что я едва расслышала его голос. – Как думаешь, твой отец переживет белую воду?

Я закатила глаза. Видимо, в следующий раз нужно будет объяснить ему, что на человеческом языке означает слово «деликатность».

– Он пережил уже очень много зим, – угрюмо ответила я. – Но вот такой зимы, пожалуй, даже он еще не видывал.

– Хорошо. А он захочет со мной прогуляться?

О, едва ли. В конце концов, именно отец в далеком детстве наставлял меня, что за блуждающими огоньками ходить нельзя.

– Ему бы выздороветь для начала.

– Но ты же сама говорила, что для этого и нужно лекарство.

А он… был прав. Только вот все было несколько сложнее.

– Ты берешь лекарства в светлом месте за стеной?

– Да.

– И там живут люди?

– Да.

– А как это место выглядит?

Я тяжело вздохнула. Стоило ответить на один вопрос, как он задавал следующий, и так без конца. Так продолжалось почти два часа. Снег все не утихал, видимость ухудшалась, и вот наконец наступила ночь. Я уже не чувствовала ног, и холод пробирал до костей, но я продолжала идти дальше. Продолжать путь меня заставляла только моя сила воли. А может, за это стоило благодарить и блуждающий огонек. Как бы меня ни раздражали его вопросы, при этом они отвлекали меня от мрачных мыслей и не давали остановиться.

Наконец сквозь пелену снега я заметила фонари.

– Ой, нет, нет, нет! – возмущенно и пискляво затараторил блуждающий огонек, опять начиная биться о мое плечо. Причем налетал и врезался он так резко, что я всерьез забеспокоилась, как бы он сам себе не навредил. – Туда не ходи, нельзя! Там живут злые люди. Они делают ложные огни, да такие яркие, что я начинаю тускнеть.

– Да, а еще там горячие печки, и я не замерзну, – сердито парировала я.

– Замерзнуть на самом деле не так уж плохо, как ты думаешь. Хотя утонуть все же гораздо лучше. Все происходит быстро и безболезненно. Сама увидишь. Просто идем со мной, и все будет хорошо.

Мне даже стало немножко жаль этот блуждающий огонек, который так старался не отстать от меня в эту холодную метель. Но я не стала обращать на него внимания.

– Только не прячься снова. Я тебя так долго искал, – взмолился мне вслед блуждающий огонек, когда я прошла под первым масляным фонарем и очутилась в человеческом поселении. На въездной арке можно было прочесть только «…в… ах», потому что оставшиеся буквы или заледенели, или были скрыты плющом. Но все, кто мало-мальски ориентировался в этой местности, знали, что поселение это – Равенах. Здесь располагалась последняя ночлежка на южном шоссе к Вальбету. Потому-то в этой крошечной деревушке и горели фонари, а дорожки, пусть частично, но были расчищены от снега. Важный государственный объект как-никак.

– А надолго ты здесь задержишься? – блуждающий огонек отчаянно метался на световой границе – точно побитая собака. – Точно не хочешь пойти со мной?

– Не желаю, – фыркнула я и направилась прямо к первому двору на окраине леса.

– Девочка-человечка, вернииииись!

Под козырьком входной двери мне пришлось заново вспоминать, как пользоваться руками. Даже такой простой жест, как стук в дверь, дался мне невероятно тяжело. Казалось, что у меня все суставы каменные. А пока я ждала, что мне кто-то откроет, я внезапно осознала, как я истощена и измучена. Я начала дрожать. И не только от холода.

Бородатый и наполовину лысый мужчина чуть приоткрыл дверь. Свет и тепло дома, а также аромат горячего свекольного супа буквально сразили меня. Просто настоящий рай.

– Во имя Сольфура и Темной богини! – выругался мужчина и снова захлопнул дверь. Через мгновение я услышала, как он крикнул: – Ригурт! Это к тебе!

Послышались гулкие шаги, негромкое бормотание, кто-то снова выругался, но дверь все же снова открыли. Теперь на пороге появился другой бородатый мужчина – без лысины, с пышной седой шевелюрой. На руках он держал ребенка.

– Нет-нет, Синта, на ночь я тебя не пущу, – прогудел он и уже собирался закрывать дверь. Я поспешно придержала ее рукой в перчатке.

– Ты это всерьез, Ригурт? – ошарашенно спросила я. – Оставишь меня в метель на улице умирать?

Лесоруб тяжело вздохнул, точно и сам был не рад, что все так складывается. Он замялся, но шагнул ближе и, понизив голос, сказал:

– Ты не понимаешь. Тут такое случилось, просто кошмар. Нынче утром старого ткача обнаружили мертвым в его мастерской. Все внутренности наружу. Понимаешь же, что я имею в виду?

Тут уже настала моя очередь ругаться. Я не знала старого ткача, но убийство всегда пробуждало в людях тревогу. А еще сгоряча дров легко наломать. Чаще всего обвинить во всем плохом старались кидхов, и заканчивалось все травлей. Однозначно не лучший момент, чтобы бхиксам, вроде меня, появляться в таком месте – опаснее, чем даже чистокровным кидхам. Но что мне оставалось?

– Слушай, да ведь я и в хлеву могу лечь, – предложила я, даже не пытаясь в тот момент скрыть отчаяние в голосе. – Меня никто не заметит, обещаю.

– Вакары заметят, – серьезно ответил седой лесоруб. Малыш у него на руках начал хныкать, почувствовав напряжение отца. – Староста послал за ними. Они уже идут сюда, чтобы найти преступника раньше, чем обстановка накалится.

Ох, боги милостивые… Убийство, взволнованные люди и вакары? В обычной ситуации Ригурту даже не пришлось бы меня выгонять, я бы и сама взяла ноги в руки. Особенно после того, что случилось сегодня у Южных ворот. Только вот… Неважно, насколько непредсказуемо могли развиваться дальнейшие события, насколько тревожна сама ситуация, но у меня был шанс пережить утро – в ледяной ночи на открытом воздухе у меня не было шансов.

– Смотри, какая метель, она наверняка задержит вакаров в пути, – я пыталась переубедить лесоруба. – Дороги едва проходимы. Никто не явится до завтрашнего утра. А я к тому моменту я уже покину деревню.

Тут малыш начал кричать. Ригурт был в смятении, это было видно по глазам. Он то и дело оглядывался назад и отрицательно качал головой.

– Нет, не выйдет. Мне жаль, Синта. Я не хочу неприятностей, – пробормотал он наконец. – Постучись в ночлежку.

– Ты же знаешь, я не могу, – прошипела я. Нет, я все понимала, Ригурт беспокоился за семью, но ведь он знал, кто я. Пару зим назад я спасла ему жизнь в лесу, и как-то так вышло, что он начал со мной спорить, а я разозлилась… Долгая история, в общем. В любом случае, он был одним из немногих людей, кто хорошо относился к кидхам, плюс он был мне должен. И вот именно этот человек предлагает мне попроситься на ночь в ночлежку! Если люди там узнают, что я бхикс, они в лучшем случае прогонят меня. В худшем же повесят на меня убийство ткача и забьют до смерти.

– Ригурт, прошу!

Лесоруб с сочувствием посмотрел на меня.

– К сожалению, – тихо проговорил он и закрыл дверь.

Вот зараза!

Кроме него, я в Равенахе больше никого не знала. Конечно, можно было принудить Ригурта сделать то, что я хочу, но этого ни он, ни его семья не заслуживали. Забираться в его хлев или в один из соседних дворов было нельзя, потому что, когда вакары явятся сюда завтра утром, они тут же учуют мой запах. Не стоило давать им повод для подозрений. Значит, и впрямь оставалось только пойти к ночлежке.

Я неохотно побрела обратно на дорогу. Пока я говорила с Ригуртом под навесом его дома, метель и ветер усилились. Что ж, хотя бы до трехэтажного фахверкового домика, над входом которого болталась покрытая снегом табличка с надписью «Полкроны», было не так далеко. Для многих это темное каменное сооружение с острыми фронтонами стало бы надежным убежищем на ночь.

Для меня же ночлежка могла стать кое-чем другим.

Герои ночи

Здания постоялого двора с трех сторон окружали квадратную площадку с фонтаном в центре. Кто-то очень постарался очистить эту территорию от снега, чтобы, похоже, было где оставить повозки, фургоны и экипажи. Мое внимание привлекла одна из повозок, узнав которую я тихо выругалась. Дорогих стеклянных цилиндров на погрузочной площадке уже не было, но, тем не менее, я узнала эту повозку – она определенно принадлежала Собирателю света из Вальбета. Да уж, ночь обещала быть интересной.

Как обычно, прежде чем входить в обиталище людей, я обошла всю площадку, изучив все выходы на случай побега. После этого я поискала, где бы во внутреннем дворе можно было спрятать мои вещи. Оружие в трактирах, конечно, не было запрещено, но девушка с волшебным сибрилловым копьем явно привлекала бы больше внимания, чем мне бы хотелось. Я нашла пару пустых бочек, предназначенных для пива. До завтрашнего утра их точно никто трогать не будет. Я подняла крышку одной бочки, поместила внутрь свои вещи, а чтобы замаскировать запах, сверху высыпала щепотку порошка зерен саммата, и снова закрыла бочку. Неприятности мне были не нужны, поэтому я сняла и накидку, которую «одолжила» у Рукаша, аккуратно ее свернула и затолкала под брезент повозки Собирателей света. Затем я, окончательно продрогнув, наконец-то бросилась к ночлежке. Без накидки, конечно, было ужасно холодно. На тяжелой входной двери был отпечатан круг из пяти резных монет. Пять сребреников – полкроны. Такова была цена за комнату, которая, предположительно, дала название сему заведению. Я не собиралась выяснять, правда ли это. Все деньги, что я выручила на продаже жемчужин Онне, ушли на лекарства для отца. Сейчас в кармане у меня было лишь несколько жалких медяков.

На то, чтобы открыть дверь, усилий понадобилось затратить меньше, чем я предполагала. В местах, где было много народу, я всегда чувствовала себя очень некомфортно. А уж тесные закрытые помещения просто терпеть не могла. Но пока вокруг меня не бушевал шторм, все было в порядке.

Я проскользнула в гостевую комнату. Здесь было тепло, горел золотисто-желтый свет. Ничего другого я и не ожидала, и все же на некоторое мгновение исчезли возможные угрозы, которые подстерегали здесь. Прямо груз с плеч свалился. Я выдохнула и только сейчас заметила, что закрыла глаза, когда в меня врезалась служанка-разносчица. Ее грубые извинения вернули меня в реальность. На меня вдруг обрушился поток новых впечатлений. В пивной сидели и пили больше трех десятков человек из всех слоев общества. На каждом столике стояли свечи или масляные лампы, а в двух каминах весело потрескивал огонь. Было шумно, гости смеялись и оживленно болтали. Воздух был спертый; алкоголь, горелое дерево, пот и еда пропитывали комнату ароматами. Меня вряд ли кто-то заметил, потому что тот, кто не был поглощен интересной беседой или своим напитком, направил свое внимание на мужчину, стоящего на перевернутом ящике из-под фруктов. Его глаза и кожа имели необычный темный оттенок, волосы были каштановыми, что очень контрастировало с его дорогим бледно-золотым камзолом. Я же невольно засмотрелась на маленькие переливающиеся драгоценные камни у него в ушах. Я не могла отвести взгляд от них. Они так сверкали в отблесках пламени…

«Син, соберись», – мысленно велела я себе. Сейчас было никак нельзя терять бдительности.

– Что ж, ладно, – объявил мужчина с закрученными усами и блестящими серьгами-гвоздиками в ушах. Ему было не меньше тридцати зим. Даже больше, пожалуй. Но при этом он казался зеленым щеголем. – Вы ждали, вы просили, а для меня желание публики – закон, – он кивнул женщине с пышной рыжей шевелюрой, и та начала играть на своей лютне. Гости зашумели с новой силой, а мужчина запел:

– Кокеточка-брюнетка,
Всего лишь двадцать лет,
Без памяти влюбился
Молоденький кадет.
Вместе пляшут дотемна,
Пьют хмельное допьяна.
Юнетт, Юнетт, красавица,
В нарядном алом платьице.
Ах, милая улыбка,
Ох, глаз не отвести.
Эх, кабы мне хоть ночку
С тобою провести!

Я вытаращила глаза и уставилась на певца. Я знала эту песню. Все ее знали. Ее пели во всех забегаловках по всей стране. Ее насвистывали на улице, напевали во время работы. Только сейчас у меня возникло смутное ощущение, что это не просто очередное исполнение прилипчивой песенки. Слишком уж восторженно кричали гости, а музыканты были чересчур шикарно разодеты и как-то… очень уж они рисовались. У меня даже промелькнула мысль, а не сам ли это автор песни собственной персоной пожаловал. И если так оно и было, значит, этот мужчина в светлом камзоле был не кем иным, как Тиллардом фон Кронзее, знаменитым менестрелем и любимым артистом самой королевы. Теперь понятно, почему так много посетителей в этой простенькой, бедненькой ночлежке. Никакой тебе роскоши… Видно, не мне одной пришлось искать здесь убежища из-за разыгравшейся метели. Я была готова спорить на что угодно, что в обычных обстоятельствах музыкант и его свита не остановились бы здесь даже лошадей напоить.

Чем дольше я об этом думала, тем спокойнее становилось у меня на душе. Смятения больше не было. Ведь если все внимание гостей будет притянуто к знаменитости, то мне это только на руку. Так у меня было гораздо больше шансов мирно переждать здесь ночь и не впутаться в неприятности.

Опустив пониже голову, я направилась к барной стойке. Там суетилась, обрабатывая заказы, пухленькая управляющая.

– Извини, душечка, свободных комнат нет, – объявила она, перекрикивая музыку и не отрываясь при этом от своей работы. – Многие вон уже в хлев ночевать пошли. Коли не боишься, не брезгуешь, проведу тебя… За ночь возьму всего один сребреник, да и тепло там, скотина рядом.

– Мне не нужна комната, – вежливо ответила я. – Я просто побуду тут пару часов, пока метель не утихнет.

Хозяйка от души расхохоталась.

– Эта метель не скоро еще уймется. Уж поверь мне. Я прежде ничего подобного не видывала. Надо же: утром такая чудная погодка, в самый раз для сбора урожая, а ближе к вечеру уже глубокая зима. Хорошо, что у меня в кладовых достаточно еды, потому что вполне возможно, что мир снаружи не скоро о нас вспомнит, на пару дней точно.

Как интересно она описала складывающуюся ситуацию. Сбываются мои худшие опасения.

– Я хоть удачу попытаю.

Тут хозяйка остановилась и недоверчиво посмотрела на меня. Из-под обвислых век сверкнули ее хмурые глаза, подчеркнутые темными кругами. Должно быть, когда-то она была красавицей, но жизнь, похоже, отняла у нее больше, чем дала. Блеск в глазах померк, лицо было испещрено морщинами, но двигалась она при этом так энергично, будто постоянно дралась врукопашную.

– Покажи-ка личико, душечка.

Ой. Вот на это я не рассчитывала. Но отказать хозяйке ночлежки я не могла, поэтому расстегнула воротник плаща и подняла подбородок.

– Хммм, – фыркнула хозяйка, скривившись. – Теперь-то ясно, почему ты не хочешь спать в хлеву. Может, оно так и лучше. Я, конечно, могу попросить своих ребят быть начеку, но ты уж больно хорошенькая, как бы чего плохого не вышло. Тут, знаешь ли, публика всякая ошивается… Могу еще расспросить служанок, вдруг кто согласится пустить тебя к себе на одну ночь за сребреник. Но это уж как они решат. Обещать ничего не могу.

– Это все очень мило с вашей стороны, но правда, не нужно, – с нажимом проговорила я. У меня даже одного сребреника не было.

– Ну, как знаешь, – смущенно отозвалась хозяйка. – Выпьешь чего-нибудь?

Я кивнула.

– Медовуху на травах, пожалуйста.

Мне пришлось смириться с этой не слишком приятной необходимостью. Таковы были правила: не оставил в гостевом доме ни монетки – катись прочь колбаской.

– Может, и рагу возьмешь? Совсем свежее.

Желудок предательски заурчал. Я не стала обращать на него внимание.

– Нет, спасибо. Хватит и медовухи.

– В таком случае с тебя два медяка.

Я сняла перчатки, негнущимися от холода пальцами вытащила последние две монетки и положила их на стойку. Это была чересчур высокая цена за простую медовуху, но я не хотела еще сильнее огорчать хозяйку. Вскоре она передала мне высокую глиняную кружку с пенящимся напитком, предупредив, что может быть горячо. Ее предупреждение прозвучало для меня как приглашение – я тут же схватила эту кружку, будто это было величайшее в мире сокровище. Первая проблема была решена. Теперь нужно было найти свободный столик, желательно подальше от прочих посетителей. Я побрела искать себе место, но тут дорогу мне преградил высоченный мужчина.

– Вот так встреча, – прогудел он и смерил меня укоризненным взглядом.

Проклятье! А я-то надеялась, что хотя бы полчасика смогу отдохнуть.

Я даже не узнала Рукаша без шубы, тем более что в Вальбете я старалась не смотреть ему в лицо и, разумеется, его не запомнила. Но его высокий рост и медаль гильдии Собирателей света на шее не вызывали никаких сомнений. Я уж не говорю о запахе дешевого одеколона, который, кажется, уже не выветрится с моих вещей.

– Твою накидку я положила обратно на повозку, – буркнула я. – Так что не надо меня в этом упрекать. И вообще, тот вакар сам решил ее забрать, я его не просила.

Удивление на лице Рукаша сменилось смущением, а затем на нем проступил интерес. Сейчас он мог рассмотреть меня внимательно – метель нам не мешала, да и воротник я чуть ранее опустила.

– Но ты и не остановила его, даже не попыталась, – заметил он с улыбкой.

Я закатила глаза.

– Так ведь и ты ничего не сделал, разве нет?

Лицо подмастерья Собирателя света помрачнело. Видимо, ему очень не понравилось это напоминание.

– И все же мне кажется, что ты мне кое-что должна.

– Кусок дерьма я тебе должна! – бросила я и попыталась обойти его. Но Рукаш сделал шаг в сторону, снова преграждая мне путь.

– А я считаю иначе.

– СЛУШАЙ СЮДА, ПАРНИША! – вдруг рявкнула хозяйка из-за стойки. – ДЕВУШКА ВЕДЬ ЯСНО ДАЛА ПОНЯТЬ, ЧТО НЕ ХОЧЕТ. НЕТ – ЗНАЧИТ НЕТ. ПРИМИ ЭТО ИЛИ ВЫМЕТАЙСЯ ВОН!

Ее не терпящий компромиссов тон окончательно испортил Рукашу настроение – тем более что и я не стала притворяться, будто все в порядке, и охотно приняла неожиданную помощь. Парень поджал губы и явно хотел что-то сказать, но, поразмыслив немного, все же отступил. Скрежеща зубами от злости. О, наш разговор определенно еще не закончен.

В задней части постоялого двора я нашла единственный свободный столик. Он стоял прямо под возвышением, которое, судя по всему, когда-то было подсобкой. Но в свое время каменную кладку убрали, оставив только балки – наверное, чтобы расширить пивную комнату ночлежки, дела которой шли очень даже неплохо. В отделенной комнатке находился меньший из двух каминов и стоял овальный стол, за которым играла в карты веселая компания мужчин. Мне хватило беглого взгляда, чтобы понять – эти парни явно не законопослушные граждане. Мой богатый опыт и связи в преступном мире сразу помогли определить. У них прямо на лице было написано: «Делаю, что хочу». У каждого из них был как минимум кинжал, а у некоторых даже меч. К стене были прислонены три винтовки и два арбалета. Судя по их грязной и поношенной одежде, небритым лицам и отвратительному запаху, они, скорее всего, были грабителями или браконьерами. А может быть, и теми и другими сразу. Только один человек в этой компании как будто совсем в нее не вписывался. Это был жилистый парень с короткими седыми волосами. Единственный, кто в последний раз принимал душ не несколько недель назад. Кроме того, он меньше пил и внимательно оглядывал комнату, прикидывая, у кого что можно стащить. Их присутствие резко увеличило список тех, от кого стоило ждать неприятностей, – от одного Рукаша до семи потенциально проблемных «соседей».

Я села спиной к той отдельной комнатке. Не слишком разумно, конечно, но пока лучше самой не попадаться им на глаза и не привлекать лишнего внимания. Кроме того, так я могла наблюдать за другими гостями. Теоретически это место было очень даже выгодным. Но вскоре я поняла, почему до меня его никто не хотел занимать. Стул скрипел, у стола были слишком короткие ножки, да и стоял он прямо на сквозняке, между лестницей и неплотно притворенной задней дверью. Хорошо, что я не была привередливой к таким мелочам.

Наконец-то я угостила себя глотком горячей медовухи и сразу почувствовала, как по телу начало разливаться приятное тепло. Небольшой кружки, конечно, было бы недостаточно, чтобы окончательно согреться, но это было лишь начало. Через два глотка я почувствовала себя значительно лучше, а потому последовала примеру седовласого беззаконника и стала наблюдать за гостями. На всякий случай нужно было знать, с кем я тут дело имею.

Достаточно быстро я смогла выделить для себя пять разных групп. Первая включала местных: хозяйку ночлежки, прислугу и столик с жителями Равенаха. Несмотря на то, что играла веселая музыка, настроение у них было подавленное – наверное, из-за убийства ткача. Но по крайней мере персонал старался не показывать этого.

Во вторую группу входили Тиллард фон Кронзее и его свита из восьми человек: ансамбль музыкантов, пара почитателей и телохранители. С ними бы проблем точно не возникло. Было очевидно, что они вообще не хотели здесь останавливаться и не желали ни во что ввязываться.

То же самое касалось и третьей группы. Сбившиеся с пути из-за метели путешественники: богато одетая дама со своим супругом и их дочь. Судя по гербу на ливреях их слуг, которые больше походили на телохранителей, это была какая-то известная графская семья. Подчеркнуто собранные и дисциплинированные, они внимательно следили за всеми гостями, то и дело косясь на браконьеров, которые составляли четвертую группу. Похоже, графы разделяли мое мнение, что от этой веселой компании пахнет большими неприятностями.

А вот намерения и настроения последней, пятой группы определить было труднее всего. Она состояла из путешественников, хаотично сформировавшихся в группы. Среди них были Собиратели света, пара торговцев, ремесленников и наемников, хотя, возможно, это были солдаты на побывке. Я, конечно, не была в этом уверена, но… я бы сразу поняла.

– Доброго вечерочка, – поприветствовал меня паренек-фхавиец с почти черной кожей. Ему было никак не больше семнадцати зим, но он уже носил доспехи без герба, да с такой самоуверенностью, будто вообще никогда их не снимал. Впрочем, судя по запаху, исходившему от него и его белокожего приятеля, они действительно делали это не очень часто.

– Не возражаете, если мы присядем? А то остальные столики заняты.

Конечно, я возражала, но столик был рассчитан на четырех человек, и едва ли я одна могла занять его только для себя со своей жалкой медовухой. Да и хозяйка бы рассердилась. Потому я кивнула, чтобы парень и его коренастый друг садились.

– Тоже из-за метели тут оказалась? – поинтересовался юный фхавиец. Я молча уставилась в свою кружку, не собираясь отвечать на этот вопрос, так как ответ был очевиден. И вообще: сесть за стол я им позволила, но это не означало, что я собиралась болтать с ними за жизнь.

– Меня зовут Скороход. А это Бобер, – паренек назвался сам и представил своего друга. – Я быстрый, он волосатый. Легко запомнить.

Ну понятно. Нет, они не солдаты. Такие тупые прозвища только наемники дают друг другу. К счастью, на сей раз они правильно истолковали мое мрачное молчание, дружно пожали плечами и начали наперебой рассказывать, какая это «невероятная и редкая удача», что они встретили «того самого, яркого и неповторимого» Тилларда фон Кронзее.

Тут я была вынуждена признать, что они в чем-то правы. Менестрель свое дело знал. Я еще не допила кружку даже до половины, а первые гости уже начали двигать столы в стороны, чтобы освободить место для импровизированной танцплощадки. Деревянные половицы гудели от оживленного топота. Кто не танцевал, тот пел, выкрикивал подбадривания или покачивался в такт музыке. Вперед вышел парень, который явно затерялся на дне кружки. У него были такие длинные светлые волосы, что их можно было завязать в хвостик на затылке. Он начал так развязно отплясывать, что волосы падали ему на лицо и загораживали обзор. Возможно, поэтому он и не замечал, что то и дело налетал на кого-то из гостей. В конце он вообще запрыгнул на стол. Именно на тот, за которым сидела графская семья. Вооруженные «слуги» уже хотели схватить его, но графиня неожиданно подбодрила танцора, а ее супруг поспешно подхватил свой бокал с напитком, чтобы ничего не разлилось, неодобрительно покачав головой. Когда же парнишка потянул из-за стола хихикающую дочку важных господ и начал плясать с ней под восторженные крики толпы и ее матери, граф так побагровел, что, казалось, вот-вот лопнет. Может, я поспешила с выводами и не такой уж он безобидный. Я мысленно занесла его в список возможных угроз, как вдруг Скороход поднялся из-за стола и с кривой улыбкой протянул мне руку:

– Потанцуем?

Он явно долго собирался с духом, чтобы задать этот вопрос. Это и его грубоватая вежливость побудили меня наконец прервать молчание.

– Нет, спасибо.

Он удивленно заморгал. Явно не рассчитывал не то что на отказ, а на ответ в принципе. Вроде бы девушка наконец поддержала беседу, и надо радоваться, но ведь в итоге-то она не стала танцевать, а это уже повод для огорчения.

– О… э-э… ну ладно, – пробормотал он и поспешно ретировался, оправдывая свое прозвище. Бобер, который был чуть старше своего товарища, кажется, только сейчас понял, что теперь он сидит со мной за столом один, и не на шутку запаниковал. Он тоже полностью соответствовал своему прозвищу: из-под воротника, точно шерсть, выбивались густые каштановые волосы на груди. Высоко поднятый двойной подбородок почти плавно переходил в щетинистую бороду. Он явно чувствовал, что должен что-то сказать, но не знал что.

– Так… холодно на улице.

Я слабо улыбнулась. Бобер мне очень даже нравился. И именно поэтому я продолжила его игнорировать, потягивая медовуху. Люди вроде него быстро привязываются к новым знакомым и близко к сердцу принимают разлуку. Я не хотела причинять ему боль.

Вдруг кто-то с грохотом поставил свой напиток рядом с моей кружкой. Это был седовласый браконьер. Его обветренные ладони легли на спинку стула, выдвинув его, и он сел. Без вопросов. Мои инстинкты забили тревогу, но я смогла ее подавить: никак не отреагировала, ничего не сказала, а просто с безразличным видом уставилась на золотисто-коричневую жидкость в своей кружке. Только правую руку на всякий случай убрала под стол, чтобы иметь возможность быстро выхватить кинжал.

– Мы с тобой знакомы? – спросил он напрямик.

Странно эти слова прозвучали. Вроде пытался разговор завязать, но от тона его голоса у меня мурашки по спине пробежали.

– Точно нет, – пробормотала я, не поднимая глаз.

– Ну не знаю. Мне почему-то кажется, что я тебя раньше встречал.

Сейчас показалось бы подозрительным, что я по-прежнему на него не смотрю, поэтому я с деланым безразличием подняла голову и бегло осмотрела его черты. Он был еще довольно молод, несмотря на серебристо-седые волосы. Или просто хорошо сохранился. А может, по его венам текла кровь, смешанная с достаточным количеством одема, и это замедляло старение. Как бы то ни было, чувствовалось, что возраст – далеко не единственная его тайна. Его морщинки вокруг глаз могли указывать как на добродушного и жизнерадостного человека, так и на того, кто достаточно хорошо владеет своим ремеслом, чтобы с мрачной улыбкой встречать своих соперников. Сломанная переносица могла говорить о его боевом характере или же служила доказательством того, что защищаться он умеет. Наверняка и другие шрамы у него тоже есть, без этого никто в его братии не обходится. И костяшки пальцев все сбиты. Причем ударов этот парень нанес гораздо больше, чем получил. И судя по холодному блеску в его глазах, делал он это не потому, что просто разозлился. Нет, этот человек был хладнокровен и беспринципен. Такой не простил бы, чтобы его игнорировали. Значит, нужно было сразу обозначить границы.

– У тебя органы и части тела все на месте? – холодно поинтересовалась я.

На его лице появилась вялая улыбка.

– Все.

– Значит, мы точно еще не встречались.

На другом конце стола Бобер поперхнулся своим пивом. Похоже, на него эта тактика запугивания подействовала. А вот на моего собеседника, увы, нет. Широко ухмыльнувшись, он откинулся на спинку стула, чтобы лучше меня рассмотреть.

Угораздило же меня попасться на глаза именно тому, кто приходит в восторг от кровавых угроз?

– Я слышал, ты комнату снять не можешь, – проговорил он почти дружелюбно. Я готова была застонать от раздражения. Мне было совершенно понятно, к чему все идет, поэтому я коротко заявила:

– Неинтересно, спасибо.

Но он проигнорировал мои слова.

– Мои ребята спят в хлеву, и ты от них не сбежишь. Так что, если предпочитаешь иметь дело с ними, а не спать безмятежно в теплой постели… Утром не говори, что я тебя не предупреждал.

Кровь в венах моментально начала закипать. Я убрала под стол и вторую руку и закрыла глаза. Больше, чем Собиратели света, меня выводили из себя люди, которые пытаются воспользоваться чужой беззащитностью.

Раз… два… три…

Дальше я не досчитала, потому что вдруг раздался грохот. Я тут же распахнула глаза и увидела только растекающуюся по столешнице пенящуюся жидкость. Бобер поспешно отодвинулся дальше вместе со своим стулом, чтобы на него не попало. А вот у седого браконьера шансов не было. Пиво брызнуло ему на шею и облило всю его одежду. Капало даже с его волос.

Мой гнев исчез так же быстро, как и появился. Сейчас у меня были другие заботы. Насквозь мокрый браконьер поднялся со своего места, и его глаза недобро блеснули. Было ясно, что он готов прикончить всех, кто собрался в этой комнате.

О плясунах и пустомелях

– Ой! Звините, пжалста, – пролепетал молодой парень, который недавно лихо отплясывал на столе графской семьи. Хоть он и был звездой сегодняшнего вечера, было видно, что он, похоже, даже не представлял, в какую опасную ситуацию только что вляпался. Он сам же потешался над собственной неуклюжестью и, смеясь, похлопал по плечу взбешенного браконьера. – Дружище, чесслово, не хотел. Ток ты не кипятись, ладно?

Седовласый схватил его за воротник. Его ничуть не заботило, что собеседник выше его и далеко не худощав.

– Никакой я тебе не дружище! – прошипел он. Тут уже танцор понял, что еще чуть-чуть – и он недосчитается зубов, а то и вовсе его смазливое личико превратится в кровавое месиво. Он поднял руки, явно очень напуганный, и при этом показывая, что не хочет неприятностей. Прошло всего несколько пугающих мгновений, прежде чем он снова подал голос.

– Ииииильдаааа! – заорал он через всю комнату. – Два пива, пжалста, мне и… этому вот важному господину, – последние слова он произнес с особой отчетливостью. – Я седня угощаю!

Но так легко ему отделаться не удалось. Неудивительно, ведь в нашу сторону уже смотрели все собравшиеся в пивной гости, а седой браконьер всем своим видом показывал, что с ним шутки плохи. Тут уже даже танцор сообразил, что надо выкручиваться по-другому, потому что закричал:

– Хотя что там два, Ильда! Закажу сразу всем его друзьям.

– Без штанов останешься! – отрезал браконьер. По его тону было ясно, что пререканий он не потерпит.

Плясун запнулся. Возможно, испугался. Возможно, прикидывал, сможет ли он оплатить выпивку на такое количество человек. Затем он вдруг начал глупо ухмыляться.

– Да лан, я же ж все понимаю! Каждому свое. Не хочет веселиться, его право.

Смягчившись, браконьер под одобрительные крики своих людей отпустил танцора, который, похоже, уже успел завести парочку новых друзей, пока отплясывал. А еще ему, видимо, очень нравилось громко выражать свои пожелания, так, чтобы вся ночлежка его слышала, потому что, едва освободившись, он обратился к музыкантам:

– Эй, маэстры! А ну-ка гряньте-ка нам на бис «Балладу о трех толстых лебедях»!

Гости тут же энергично зааплодировали. А вот Тиллард фон Кронзее моментально помрачнел.

– Нет, – вежливо, но решительно возразил певец. – Я больше не исполняю эту балладу, уважаемый! У меня уже не тот уровень.

– Чхать я хотел на твой уровень! – крикнул танцор. – Я те чистого серебра за нее отсыплю! Три толстых лебедя! ТРИ ТОЛСТЫХ ЛЕБЕДЯ! – толпа подхватила его крик. Громче всех вопил Бобер. – ТРИ ТОЛСТЫХ ЛЕБЕДЯ! ТРИ ТОЛСТЫХ ЛЕБЕДЯ! ТРИ ТОЛСТЫХ ЛЕБЕДЯ!

Покачав головой, менестрель повернулся к своему ансамблю и перекинулся с ними парой слов. Не знаю, что именно он им говорил, но они начали играть – только не ту песню, которую им заказали, а другую, также известную всем, которой охотно начали подпевать. То был гимн Бага Бору, богу гостеприимства и винопития. Про проишествие сразу забыли. Браконьер вернулся к своим товарищам, служанка вытерла разлитое пиво, а танцор исчез в небольшом коридорчике, ведущем к туалету – кстати, одному из немногих человеческих изобретений, которые я очень ценила, особенно в такие ночи, как эта, когда никому не захочется примерзнуть к унитазу.

В какой-то момент вновь объявился Скороход и начал упрашивать своего приятеля Бобра во всех подробностях рассказать, что же тут такое случилось.

Но я их почти не слушала, меня занимало другое. Вой метели был слышен, даже несмотря на играющую музыку. Ярость ветра была так сильна, что окна и двери дрожали, а холод проникал в каждую крохотную щель в каменной кладке. Слуги, конечно, очень старались заткнуть все щели тряпками и соломой, а также поддерживать огонь в каминах, но температура в пивной все равно падала. Даже маленький рогатый домашний дух этого постоялого двора забрался обратно в камин и там свернулся клубочком рядом с горящими поленьями. Его, разумеется, никто, кроме меня, не видел. Я прекрасно понимала этого крошку-сторожа с пятнистой шерсткой. Я и сама бы пересела поближе к огню, только вот…

– Хошь птанцевать?

Вернувшийся пьяный танцор напугал меня так, что все мои инстинкты вышли из-под контроля. Я выругалась про себя и постаралась унять бешено колотящееся сердце. А он то и дело заигрывающе вскидывал брови и широко ухмылялся сквозь падавшие ему на лицо растрепанные волосы, будто считал себя самым неотразимым сердцеедом по эту сторону Экхона. Что ж, его самомнение сильно расходилось с реальностью – хотя бы потому, что парень даже стоять уже не мог, не опираясь на спинку стула.

– Даже не пытайся, – вмешался вдруг Скороход, отвратительно копируя тон мужчины, который точно знает, что говорит. – Мы уже пробовали. Она холоднее, чем метель за окном.

– От как… – весело протянул танцор. – Даж холоднее, чем метель?

Внезапно на его лице появилось заинтересованное выражение.

Вот уж радость-то. Даже не знаю, почему мне так везло сегодня.

Он подсел ко мне без приглашения, как до этого браконьер, даже не заметив, что едва не опрокинул при этом стол, небрежно убрал волосы со лба и явно отрепетированным взглядом соблазнителя оглядел меня.

– Так что… ты одна тут?

О боги. Может, ему кто-то объяснит, что эти трюки будут гораздо эффективнее, если от него не будет нести алкоголем. Да тут бы даже вечно пьяный Бага Бор побелел от зависти.

– Да, я тут одна и хотела бы, чтобы так и продолжалось.

– Ууу! – Скороход и Бобер скривились. Я понятия не имела, когда они успели так накидаться, но, похоже, других тем для разговора у них больше не было. Танцор же не собирался сдаваться. Судя по всему, он из настырных.

– А ты с Вальбета же, да?

Я прикинула, какие у меня варианты. Упрямцы вроде него никогда не соглашались на уступки. Тонкий намек он бы не понял, слишком пьян. Значит, пора принимать серьезные меры.

– Да, там живет мой жених.

Скороход и Бобер снова что-то воскликнули, а танцор, усмехаясь, оглядел меня. Я могла догадаться, почему графиня решила его подбодрить, когда он запрыгнул к ним на стол, и вообще вроде как в восторге от него осталась. В чертах его лица удивительно сочетались жесткие контуры и плавные изогнутые линии, а темная бородка подчеркивала благородную мужественность. Да, этот парень был довольно привлекателен, и перед такими, как он, наверняка легко распахивались все двери, даже если в остальных аспектах человек из себя ничего особенного не представлял – к сожалению, и в его случае это было правдой. Кто бы еще стал пытаться купить себе компанию, тратя на это свои сбережения, а вместо этого добился только того, чтобы его развели на деньги и бросили. Подобная святая простота в сочетании с большим количеством выпитого алкоголя не затмила бы даже самое красивое лицо. И неважно, какой обаятельной была его улыбка или сияющие серо-голубые глаза.

– Жаних, значт, есть… – он, похоже, не купился на мою отговорку, и меня это даже впечатлило немного. Если бы я напилась до такого состояния, я бы корову от лошади не отличила. – А шо ж он тя одну-то отпускает? Дурак, что ль, совсем?

Это его самодовольство медленно, но неуклонно истощало запасы моего терпения. Такое поведение вкупе с желанием тратить кучу денег доказывало, что он явно никогда в жизни не беспокоился о деньгах.

– У него много работы, – отрезала я. – А мне нужно заботиться о больном отце. Должен же кто-то деньги на жизнь зарабатывать.

Удивительно, но парень раскусил и эту уловку. Его ничуть не волновали мои слова.

– А от скажи, пжалста… Вот что твой жаних буит делать со всеми этими кровно заработанными, ежели с его невестушкой что плохое по дороге к больному папеньке приключится? А ведь не было бы ничего бы, если бы он ее одну через лес не отпустил.

– Я надеюсь, он потратит их на что-то более разумное и не станет угощать всех подряд выпивкой за свой счет, – сухо ответила я.

Тут в танцоре, в его осанке и манере держаться что-то неуловимо изменилось. Ему вдруг перестал быть интересен мой воображаемый жених. Он придвинул стул ближе к столу и понизил голос.

– Не, от щас серьезно. На улицах оч опасно. Тут такие чудища бродют, у-у… Или вы что, об убийстве не слыхали?

Теперь, когда он сидел так близко, мой взгляд упал прямо на его левую руку – точнее, на блестящее кольцо у него на мизинце. Кольцо было золотое, а в центре светился бриллиант. В этом камушке преломлялся свет сальной свечи, переливался и сверкал. Это было настолько красиво, что я почти потеряла нить нашего бессмысленного разговора.

– Да, просто ужас, – зашептал Скороход, включаясь в беседу.

Закивал и Бобер.

– Говорят, что это волки.

– Да нет, волки ведь убивают и съедают мертвеца, – заспорил его друг. – А я слышал, как староста рассказывал, что старого ткача когтями разорвали, но при этом руки-ноги у него на месте, ничего не отгрызано, не обглодано.

– Кто ж мог такое сотворить? – растерянно пробормотал танцор.

– Вот и неясно пока…

– Может, пожиратель мороза? – предположил Бобер.

Скороход прищелкнул языком.

– Да, вполне возможно, что кто-то из кидхов. Там полно охотников до человеческой кровушки.

– Это да… – протянул Бобер и сделал еще глоток пива. – В любом случае, вакары скоро уже все выяснят.

Тут танцор испуганно вытаращил глаза и даже заикаться начал.

– Сюда что, вакары идут?!

– Да-да! Идут! – закивал Скороход, которому, похоже, очень нравилось распускать невероятные и жуткие слухи. – Староста сам об этом объявил, вот недавно совсем. Даже говорил, что сам Сир сиров пожалует и лично займется этим вопросом.

– Как, Сир сиров?! – ахнули одновременно Бобер и танцор.

Для меня это тоже было новостью. Я даже отвела взгляд от блестящего кольца с бриллиантом. Это с каких же пор Сир сиров лично расследует дело об убийстве в богами забытой деревушке? Может, Скороход что-то не так понял?

– Я и сам удивился, – продолжал молодой наемник. – Но ведь скоро в Вальбет должна прибыть королева. А значит, никаких безумных кидхов, которым может взбрести в голову напасть на нее, даже близко быть не должно.

Тем временем танцор весь побледнел: это было видно, даже несмотря на его золотистый загар. Раз так занервничал, значит, у него есть веская причина бояться вакаров. Либо ему было что скрывать, либо он был – как и я – незарегистрированным бхиксом на территории людей. Я с подозрением его оглядела. Нет, эту мысль можно было отбросить. Человек. Простодушный, наивный, чуть тщеславный че-ло-век.

– А почему вы, собственно, так уверены, что это кидх убил ткача? – поинтересовалась я.

Все трое удивленно уставились на меня. Видимо, никто не рассчитывал, что я тоже решу поддержать разговор.

– Ну, – смущенно пробормотал Бобер, – а кто еще это мог сделать?

Я пожала плечами.

– Люди тоже способны на ужасные вещи.

Тут им, похоже, нечего было возразить. Скороход и Бобер виновато отвели глаза, а танцор задумчиво посмотрел на меня.

– Ну коли это человек сделал, тогда… – он понизил голос до едва слышного шепота, – …хто знаит, вдруг этот душехуб прям счас нахоится здесь.

Ох ты.

Я вообще хотела их немного урезонить, а то слишком уж высокомерные пошли разговоры. Но мысль о том, что убийца может находиться в этой ночлежке, в такую метель была не такой уж и нелепой. Вот дерьмо! Теперь мне точно покоя ночью не будет.

– Но ты-то не бойся, красоточка, – мурлыкнул танцор, внезапно снова возвращаясь к своим попыткам соблазнения. – Я о тебе позабочусь, обещаю. Меньшее, что я могу для тебя сделать, коль уж жанишка твоего рядом нет.

Пфф! Да его сейчас так развезло, что он о себе-то позаботиться был не в состоянии.

– Я и сама прекрасно справляюсь, – ответила я.

Он, смеясь, повернулся к Скороходу.

– И вправду халлодная…

Тот лишь фыркнул.

– А я что говорил.

– Н-ну тогда… – танцор снова переключил на меня свое пропитанное алкоголем внимание в попытке очаровать меня. – Можт, тя согреть надо?

Я вздохнула.

– Полагаю, ты хочешь предложить мне горячительный напиток. В таком случае ответ: спасибо, не надо.

– А вдруг я что другое имею в виду?

– Тогда тем более: спасибо, не надо.

Он усмехнулся.

– Эт ты счас так гооришь, потомушо совсем меня не знашь.

– Поверь, я увидела уже достаточно.

Он, похоже, очень удивился, подпер щеку ладонью и испытующе посмотрел на меня. И снова это его кольцо было в поле моего зрения, а свет пламени в камине разжигал блеск в бриллианте. Приходилось очень стараться, чтобы не пялиться на него все время.

– Ну и что же ты обо мне узнала? – осведомился он.

Я снова сделала глоток медовухи. Нервы были на пределе. Как я вообще оказалась вовлечена в этот разговор, который не желала вести?!

– Мне сейчас очень хотелось бы тишины и покоя, – проворчала я в надежде, что мой сердитый тон отобьет у назойливого танцоришки желание продолжать общение. Только вот я как-то позабыла, что такие упрямцы совершенно невосприимчивы к строгому тону.

– А у меня предложение, – вдруг объявил он, покровительственно улыбаясь. – Ты мне скажешь, что обо мне думаешь. И если хотя б одна из твоих догадок окажется правдой, я те даю честное благородное слово, что до конца вечера тебя больше не потревожу.

Я нерешительно посмотрела на остатки медовухи, плещущиеся на дне кружки. Я не хотела играть ни в какие игры, но, если я могла избавиться от него таким вот образом, наверное, стоило попытаться.

– Я могу быть оччень настойччивым, уж поверь, – прошелестел он.

Ха! Мог бы и не говорить. Я отставила кружку в сторону и посмотрела ему прямо в глаза. Он при этом невинно хлопал ресницами. Может, графинь или служанок он и мог очаровать подобным образом. Но не меня. Достаточно было одного только водянистого блеска выпитого в серой глади глаз, чтобы исключить интерес.

– Твой камзол вроде бы дорогой, но старомодный, и носишь ты его явно нечасто. Соответственно, рискну предположить, что повседневная одежда у тебя другая. Возможно, униформа. А поскольку ты двигаешься так, будто привык носить ремень для меча, я думаю, что ты солдат. Или был солдатом. Может, даже офицер, потому что твоя щедрость по части выпивки не знает границ, а жалованья простого солдата на это явно бы не хватило. Или же… Ты из богатой семьи, что объяснило бы твое золотое кольцо на пальце и высокомерную улыбку, – он и вправду улыбался, но сдаваться, похоже, не собирался. Значит, хотел большего? Что ж, он это получит. – А еще я думаю, что тебе совсем не до веселья, хоть ты и пытаешься убедить всех в обратном. У тебя какое-то горе. Возможно, ты кого-то потерял или разочаровал… Пожалуй, поставлю все-таки на то, что разочаровал, – я кивнула в сторону стойки, где седой браконьер беседовал с хозяйкой Ильдой. – Но при этом, вместо того чтобы скрытно вступить в конфронтацию, чтобы перекрыть свою печаль настоящей болью, ты стараешься избегать неприятностей. Соответственно, тебе бы не хотелось, чтобы обстановка накалилась. Пусть лучше у всех будет хорошее настроение, чтобы они дольше не расходились по комнатам и веселились тут с тобой, потому что иначе пустота снова захлестнет тебя и ты будешь чувствовать себя одиноко. Ты пытаешься завязать разговор с разными людьми, подходишь то к одному, то к другому, внимательно всех их слушаешь, угощаешь напитками, но вот о себе почти не рассказываешь, – в этот момент его улыбка превратилась в самодовольную ухмылку, а в серо-голубых глазах мелькнуло что-то, чего я так и не смогла понять. Я чувствовала, что надо бы остановиться, но только-только входила во вкус. – Ну а сейчас… Сейчас ты пытаешься произвести впечатление на единственного человека в этой пивнушке, у которого нет абсолютно никакого желания ни веселиться, ни пить. Может, потому что тебе скучно, и ты ищешь того, кто бросил бы тебе вызов. Или же ты инстинктивно ищешь того, кто поймет тебя, увидит тебя скозь пропитанное алкоголем веселье вечеринки, потому что тебе просто нужен кто-то, кто тебя выслушает. Обнимет. Утешит. Но должна тебя разочаровать. Я тебя не спасу. Я не такая.

Скороход и Бобер так и застыли, затаив дыхание. Я знала, что зашла слишком далеко. Тщеславные мужчины, как этот танцор, такие, что напиваются сверх меры, обычно не расположены слышать правду. По крайней мере, не от того, на кого они пытались произвести впечатление. Я знала, о чем говорила, ведь до этого часто попадала в неприятности из-за своего острого язычка и особого дара.

– Ну так что? – взволнованно спросил Бобер. – Совпало что-нибудь?

А танцор по-прежнему улыбался этой своей странной улыбкой. Затем отодвинул стул, поднялся на ноги, хотя не держаться за столешницу по-прежнему не мог.

– Почтеннейшая незнакомка, – произнес он с насмешкой и отсалютовал мне воображаемой шляпой. – Вы невероятно проницательны, просто… Снимаю шляпу и, разумейтся, слово свое сдержу, но сперва… – он схватил меня за руку, – …ну окажите мне честь и потанцуйте со мной хоть немного.

Хорошо, что он не вполне владел собой, и я успела отдернуть руку. Но все же его пальцы коснулись моей кожи. По руке распространилось тепло, и я готова была поклясться, что в этот самый миг полетели искры. Настоящие искры, не просто красивое выражение. Я так резко отшатнулась, что чуть не опрокинулась назад вместе со стулом.

– Ты… ты чего это сделала? – недоверчиво спросил танцор.

– Я? – фыркнула я и потерла руку. – Ничего. Ровным счетом, – со мной действительно такого раньше не было, и я была уверена, что виноват в этой вспышке он, а не я.

Он с подозрением оглядел меня. Был бы он немного трезвее, наверное, сделал бы правильные выводы из ошибочного предположения, крикнул бы на всю пивную «Это бхикс!» и бросил бы меня на растерзание разъяренной толпе.

В этот момент одна из служанок схватила его за руку и, смеясь, потащила на импровизированную танцплощадку. Место рядом со мной тут же заняла Ильда, которой я и была обязана своим спасением.

– Подумала, тебе не помешает помощь.

Я кивнула, все еще не веря своей удаче.

– Спасибо.

Она с улыбкой поставила передо мной новую кружку медовухи и миску горячего рагу. Мой желудок тут же заурчал, но…

– Мне нечем заплатить за это, – прошептала я, надеясь, что меня никто не услышит. Хотя, может, Скороход и Бобер внезапно захотят меня угостить. Но сейчас они оба смотрели не в мою сторону, а на танцора, который, оправдывая свое названное имя, пригласил еще какую-то хорошенькую девушку и теперь отплясывал с ней и с одной из служанок.

Ильда кивнула в его сторону.

– Запишу на него.

– О, тогда я тем более не могу это принять.

– Да он и не заметит даже, – успокоила она меня, похоже, не испытывая ни малейших угрызений совести. – Будет удивительно, если он завтра утром хотя бы имя свое вспомнит, а уж детали – за кого и сколько раз он обещал заплатить – точно выветрятся из памяти.

Она заговорщицки мне подмигнула и удалилась.

Неправильно это все было. С другой стороны, у меня текли слюнки. Я же с самого утра ничего не ела.

В итоге инстинкт самосохранения победил моральные принципы. Я взяла ложку и начала есть. На вкус оказалось… просто ужасно. Но зато горячее.

Я отправила в рот вторую ложку, когда входная дверь неожиданно распахнулась, с грохотом ударившись о стену. Тут же смолкла музыка, и все испуганно уставились на открытую дверь. Неужели это из-за метели? Внутрь занесло ветром несколько ледяных хлопьев. Внутренний двор, не так давно тщательно расчищенный, снова был укрыт снежным одеялом высотой примерно по колено, хотя самой белизны снега в темноте видно не было, потому что фонари давно уже не горели. Возникало впечатление, что там, за дверью, вообще ничего нет. По крайней мере, глазами я ничего не видела. А вот инстинкты говорили мне иное. Волосы поднимались дыбом, а сердце начало бешено колотиться. И в этот миг из тени проступили очертания трех фигур. Человеческих. Только это были не люди.

Это явились вакары.

Пять пальцев в кулаке

В ночлежку «Полкроны» вошел мужчина с бледной кожей и черными волосами, заплетенными в тугую косу. И вместе с ним в гостевую комнату проникло с холода и хриплое дыхание смерти. Огонь в камине и пламя свечей отчаянно боролись за выживание, сверкая чаще и ярче, боясь совсем погаснуть, а тени на стенах, казалось, стали длиннее. У вошедшего был удивительно изогнутый нос и резкие черты лица – такие ровные, что можно было предположить, будто над ними работал искусный скульптор. Ничто в его лице не казалось живым, кроме безжалостных глаз заманчивого серебристо-серого цвета. Определенно самый жуткий тип из всех, что мне когда-либо встречались.

За его черным плащом в дверном проеме появились две вакарки. Первая, высокая, выглядела точь-в-точь как я себе представляла темную богиню Нхиму. Смертельная красота, плавные движения и глубокие черные глаза, в которых сливались воедино грация и жестокость. Словно смеясь, судьба решила подчеркнуть этот контраст – левая половина лица вакарки и ее шея были покрыты глубокими шрамами. Четыре ровные линии, будто монстр своей лапищей зацепил – а может, и кто из сородичей.

Вторая же Темная охотница была ростом даже ниже меня и похожа на куклу – только очень агрессивную куклу. И если ее спутники излучали холодное безразличие, то в ее почти белых глазах горело неприкрытое презрение. Поверх кожаных лат висели крест-накрест оружейные ремни, на которых располагалось множество метательных ножей, за спиной у нее было два меча, а в длинной черной косе торчали железные наконечники стрел. Похоже, это было ее личным предпочтением, потому что вакарам не нужны были никакие клинки. У них и без этого от природы хватало смертоносных инструментов: острые, как ножи, клыки и когти, причем и то и другое пропитано ядом, от которого еще ни один целитель не нашел противоядия. Вдобавок ко всему прочему их когти были сделаны из железа и потому могли быть смертельны не только для людей, но и для кидхов. Когда-то давно я своими глазами видела, как вакар пробуждал к жизни жидкий металл у себя под кожей, чтобы трансформировать пальцы на руках в жуткие когти. Повторно сталкиваться с этим не хотелось. Не зря этот народ прозвали Несущими смерть.

Не оглядываясь, вооруженная вакарка с такой силой толкнула дверь, что та снова захлопнулась.

Все гости вздрогнули во второй раз – и я в том числе. Напряжение было невыносимым. Никто не смел пошевелиться. Никто не осмелился тем более прямо посмотреть на вакаров. Выделяться не хотелось никому. Я же подумала о побеге. Задняя дверь была буквально в паре шагов от меня. Если представится возможность, я, без сомнения, сумею улизнуть. Но, скорее всего, именно на это вакары и рассчитывали. Ведь название их отряда – скалл – на древнем языке означало «рука». Пять вакаров, как пять пальцев, сжатых в кулак, объединялись в один скалл. И это означало, что сейчас не хватало еще двух, которые наверняка караулили снаружи, не спугнут ли кого-то их спутники. Так что лучше продолжать вести себя незаметно.

Вакар с ястребиным носом внимательно оглядывал пивную. От него так и веяло авторитетом. Неужели это и есть новый Сир сиров? Тот самый, что якобы заколол родного брата, чтобы занять его место? В левой руке он держал связку мечей. Оружие пока было в ножнах. Пока. Сир выглядел так, будто только и ждет повода вытащить его.

Тучный мужчина с седой острой бородкой решил прервать напряженное молчание и откашлялся. Это был кто-то из местных, и, судя по его отороченному мехом плащу, человеком он был влиятельным. Плащ сильно натянулся в области его живота, когда он привстал из-за стола.

– Добро пожаловать в Равенах! Вы, должно быть, барон Арезандер?

Пытаясь скрыть свое беспокойство, мужчина с протянутой для приветствия рукой шагнул навстречу вакарам. Но даже я, плохо знакомая с манерами поведения, понимала, что это чудовищная ошибка. Только люди при приветствии пожимают руки, и то если считают себя равными друг другу.

Три пары глаз уставились на мужчину. Взгляды вакаров были пронзительнее кинжалов.

– А кто, собственно, спрашивает? – осведомился сир, не обращая внимания на протянутую руку. Толстяк тут же стушевался, убрал руку и начал заикаться.

– Э-э… Меня зовут Йоль Дигор, я староста Равенаха. И… это я за вами посылал, почтеннейший Сир сиров.

Значит, все сходилось…

Барон Арезандер, Сир сиров, сделал шаг вперед и посмотрел на старосту, как на таракана, который пытался залезть под ботинок вакара. По нему было видно, что находиться в таком месте и общаться с такими людьми ниже его достоинства.

– А с чего вы вдруг решили, что Сир сиров явится на зов какого-то ничтожного старостишки?

Он угрожающе отчеканивал каждый слог. Йоль Дигор мелко задрожал, и низкая вакарка со светлыми глазами и стрелами в косе презрительно фыркнула.

– И это их лидер? Как люди, имея выбор, могли избрать этого трусливого зайца? Что за глупость!..

– Ну ничего, может, господин Йоль нас еще удивит, – заметил Сир сиров без тени сочувствия. – Если, конечно, соберется с духом и ответит на мой вопрос.

– Довольно, Макиз, – неожиданно вмешался другой голос. Голос, с чьим обладателем я сама разговаривала всего пару минут назад. Только сейчас он звучал иначе. Контролируемо, властно и… трезво. – Я узнал достаточно.

Все головы повернулись в сторону танцора, а вакар низко ему поклонился и тихо, но отчетливо пробормотал:

– Сир сиров…

Чтоб меня…

От изумления все разинули рты. В том числе и я.

Мне ведь не послышалось? Самый жуткий вакар, которого я когда-либо видела, только что назвал того танцора своим Сиром сиров?!

А мнимый выпивоха подмигнул своим партнершам по танцу, как бы благодаря их за компанию, и пугающе проворно спрыгнул со стола. В этот момент по его коже побежали маленькие голубоватые молнии, и мираж, скрывавший его истинную внешность, начал блекнуть. О, проклятье! Это же ослепляющее заклинание… Такого я очень давно не видела. Торговля подобным видом уже готовой к употреблению одемской магии навынос была чрезвычайно дорогой и к тому же запрещенной. По крайней мере, для тех, кто не стоял выше всех законов.

А танцор подошел к вакарам, уже даже не пошатываясь. И с каждым шагом магия рассеивалась, раскрывая его истинную натуру. Медово-светлые волосы стали черными, как сажа. Причем отдельные пряди волос в свете свечи переливались голубоватым, зеленоватым и лиловым – совсем как перья воронов-крабх. Исчез и загар, теперь его кожа приобрела серебристо-золотой блеск. Она была не такой бледной, как у других вакаров, но и явно не человеческой. Неизменными остались только выразительно чувственные черты лица и преувеличенная самоуверенность. Но если раньше это имело привкус какой-то кичливости и дерзости, то сейчас это уже не казалось неуместным или неправильным. Напротив, это все объясняло. Не оставалось никаких сомнений: этот мужчина привык, чтобы его приказы выполнялись моментально и беспрекословно.

Меня бросало то в холод, то в жар, так сильна была моя паника. Шутка ли – пьяница, которому я без обиняков высказала в лицо все, что о нем думаю, оказался одним из влиятельнейших и опаснейших кидхов во всей стране.

А если верить связям Онны, то он еще был и хладнокровным братоубийцей.

Сир сиров только насмешливо улыбнулся, к полному недоумению гостей. Неторопливо он снял с себя камзол. Под ним на ремне оказался изящно обработанный кремневый пистолет. Надо же, необычно. Я прежде не видала вакаров с огнестрельным оружием. Наконец ему подали черный сюртук, и он сам забрал у жуткого вакара с ястребиным носом связку мечей. В этот момент казалось, будто тени в гостевой комнате ожили. Казалось, они приветствуют своего господина. Пока же он застегивал сюртук, его взгляд скользил с одного гостя на другого. Только взгляд. Ему, похоже, даже необязательно было поворачивать голову на кучку перепуганных людей. Он сам прекрасно осознавал влияние своего эффектного появления. И казалось, его даже забавляет, как все лихорадочно думали, как бы не раскрыть ему случайно свои секреты.

Мои мысли также судорожно метались, но меня парализовал такой дикий страх, что деталей я просто не помнила. И это даже по-своему успокаивало. Не было бы страха, меня захлестнула бы ярость за его представление, а мне и так ужасно хотелось стереть самодовольную улыбку с лица этого подонка.

Первой овладела собой Ильда, продемонстрировав гораздо больше мужества, чем перепуганный староста или кто-либо другой из присутствующих. Медленно выступила она из-за стойки.

– Сир Арезандер? Могу ли я предложить что-то вам или вашему скаллу?

Сир перевел взгляд на хозяйку ночлежки, снова не двигаясь больше, чем могло бы потребоваться.

– Нам нужно две комнаты. Пять кружек огненной медовухи и что-нибудь поесть, – перечислил он. – Да, и очистите для нас тот столик у маленького камина.

Ох ты. Конечно, выбрать открытую подсобку было хорошим решением. А вот злить тем самым браконьеров – плохим. Я буквально чувствовала их растущее недовольство. Только вакара, казалось, это ничуть не беспокоило.

– Ривен? – позвал он.

– Здесь!

У меня чуть сердце из груди не выскочило, потому что ответ прозвучал совсем близко. Даже слишком близко. Моя рука тут же машинально дернулась к кинжалу в сапоге. Я поспешно отдернула ее. Не хватало еще, чтобы меня посчитали угрозой. В данный момент это последнее, чего мне хотелось бы.

Из коридора, ведущего к туалетам, появилась темная фигура. Пятый вакар собрал свои волосы в простой пучок, но, похоже, очень давно не брился. Я лишь краем глаза решилась взглянуть на него. Этого хватило, чтобы понять, что этот Ривен моложе своих спутников и по сравнению с ними казался на удивление… симпатичным. Ладно, это, пожалуй, перебор. Но по крайней мере, я бы не сказала по нему, что он ненавидит людей просто из принципа.

– Спроси, где у них тут кухня, и спаси, что еще можно спасти, – велел ему сир, прежде чем снова перевести взгляд на хозяйку. – Не сочтите за грубость, но рагу ваше по вкусу хуже, чем скисшие помои.

– Да, ваша милость, – подавленно пробормотала Ильда. Она кивнула одному из слуг, чтобы тот проводил молодого вакара на кухню. Сама она не пошла, потому что нужно было решить еще одну серьезную проблему. – Знаете… у нас, к сожалению, все комнаты заняты.

Барон Арезандер помедлил и… повернул к ней голову. Такое крошечное движение, но при этом смертельная угроза. Ильда задрожала.

– Я-я-я… Простите во имя богов! Я найду кого-нибудь, кто уступит вам комнату…

– Дайте-ка вашу книгу учета! – холодно потребовал он.

Хозяйка поспешила исполнить требование Сира. Она убежала куда-то за стойку и вернулась с книгой в кожаном переплете.

Изящными пальцами Арезандер перелистал страницы.

– Что ж, полагаю, свита менестреля может и подвинуться немного, – решил он наконец.

Этим он удивил не только меня. Можно было предположить, что вакар отберет комнаты у каких-нибудь менее авторитетных постояльцев, а он в итоге на столичную знаменитость замахнулся.

Тут же раздалось презрительное фырканье. Тиллард фон Кронзее протиснулся сквозь толпу гостей, крайне возмущенный. Казалось, даже он испытывает к вакарам некоторое почтение, но недостаточно, чтобы терпеть такое унижение.

– Я протестую, ваша милость, – вежливо, но решительно заявил он. По его осанке и тону голоса было понятно, что он привык общаться с высокопоставленными лицами. – Я лорд Тиллард, артист, фаворит королевы, и направляюсь по ее поручению в Вальбет. Ей будет крайне неприятно услышать, что из-за вас качество моей работы оказалось под угрозой, потому что меня и моих людей не разместили должным образом.

Сир сиров передал Ильде книгу учета и со скучающим видом повернулся к менестрелю.

– Мой скалл и я явились сюда, чтобы расследовать преступление, – холодно ответил он. – Хотите объяснять королеве, что из-за вас оказалось под угрозой качество нашей работы, а возможно, и мир, потому что ваши музыканты не хотели отказываться от отдельных комнат?

Не знаю, что конкретно напугало Тилларда так, что он начал заикаться – холодный ли взгляд Сира или его веские аргументы. Но внезапно от его дерзости и следа не осталось.

– Н-нет, разумеется, нет.

– Вот и хорошо, – сказал Арезандер так любезно, будто не унизил только что Тилларда на глазах множества людей. – В таком случае не откажетесь ли продемонстрировать качество вашей работы? Сыграйте нам что-нибудь, чтобы люди успокоились.

Звучало вроде как предложение, но не было таковым. И менестрель прекрасно это понял. Он низко поклонился.

– Если это порадует вас.

– О, порадовала бы меня баллада о трех толстых лебедях, – тут же уточнил Арезандер.

Выражение лица Тилларда стало непроницаемым. Он расправил плечи, пригладил закрученные усы и пафосно заявил:

– Никогда. Даже если будете угрожать мне смертью, не дождетесь.

Он гордо развернулся на каблуках и направился к своему ящику из-под фруктов. Выглядело это настолько дерзко, что я даже удивилась, как расслабленно за этим наблюдает барон Арезандер. Кажется, его это даже веселило. И эта стычка ничуть не пошатнула его авторитет. Наоборот. Это сделало сира сиров еще более непредсказуемым. Может, он не хотел кровопролития прямо сейчас. Может, не желал еще сильнее запугивать гостей. А может, просто играл со своей жертвой.

– Да вы посмотрите, – прохрипела низенькая вакарка, – по крайней мере, один человечишка яйца отрастил.

Темные охотники расхохотались. Все, кроме Сира. Он возвысил голос и впервые обратился ко всем присутствующим:

– Как вы уже поняли, дорогие гости, поверхностное представление о том, как обстоят дела, я получил. К некоторым из вас у меня еще осталась пара вопросов. Начнем с вас, господин староста. Можете сопровождать меня. Остальных мой скалл по очереди вызовет на допрос. А до тех пор расслабьтесь! Пейте! Ешьте! Метель еще не скоро утихнет, а значит, мы все тут задержимся на некоторое время. Так что спешить в любом случае некуда.

Он обаятельно улыбнулся, однако, не без злорадства. При этом он обнажил два ряда безупречно белых зубов, которые в очередной раз всем напомнили, что перед ними не человек, а смертоносный хищник. Особенно острые клыки внушали ужас. Кто-то хрипло выдохнул. Кто-то тихонько всхлипнул. Менестрель же снова начал негромко петь.

– Как же вы воняете, – недовольно шипела низенькая вакарка. – Человеческий страх отравляет воздух, хоть топор вешай.

Барон Арезандер в сопровождении своего скалла двинулся вперед. Скороход и Бобер так и застыли, заметив, что идут они к нам. Ко мне. Застыли в прямом смысле. Сейчас они только в ужасе переглядывались, стараясь делать это незаметно, но в итоге только лишнее внимание привлекали. К счастью, они были не единственными. Все, мимо кого шествовали вакары, вели себя точно так же. По пути Сир что-то негромко говорил своим соратникам то об одном, то о другом госте, и это еще больше усиливало страх. Он задержался около нашего столика. Кровь застыла у меня в жилах, когда его взгляд встретился с моим. В его глазах блестело что-то, чего я снова не могла понять. Насмешка? Удовлетворение?

– Эту привести завтра утром, – сообщил он скаллу, на сей раз достаточно громко, чтобы и я это поняла. – Я обещал, что не потревожу ее до конца вечера.

Кто найдет, берет себе

Слова Сира были не подарком, а жестокой отсрочкой неизбежного. Тревога моя никуда не делась. В ожидании своей очереди я в сотый раз прикидывала, какие у меня варианты. Задняя дверь – и кажущаяся свобода – были совсем рядом. Но я находилась в поле зрения вакаров, а снаружи на снегу даже новичок сможет по следам понять, куда я направилась. Возможно, мне бы удалось добраться до леса. Там было бы легче затеряться. А может, Сиру не так уж и важны я и мои показания, и он не станет прерывать ради меня свое расследование. Возможно…

Барон Арезандер к делу подошел основательно. Неторопливо побеседовал со старостой Равенаха, после чего объявил перерыв на обед для себя и скалла. Меня это немного смутило, ведь всем известно, что вакары одной только смертью питаются. Но жаловаться я ни в коем случае не хотела. Пусть себе едят рагу, люди целы останутся.

У меня же аппетит пропал. Как и у остальных гостей. Все молчали. Тиллард продолжил демонстрировать свое мастерство, но даже самые веселые песни звучали сейчас как издевка.

Когда же вакары закончили свою трапезу, сир начал допрашивать одного из слуг, а его соратники рассредоточились по ночлежке, чтобы проверить багаж гостей. Это тут же вызвало недовольство, особенно у браконьеров. Они были вынуждены переместиться за стол у большого камина, откуда сами ранее прогнали нескольких торговцев. Сейчас они сердито наблюдали, как жуткий вакар с ястребиным носом рылся в их пожитках. По ним было видно, что они готовы схватиться за оружие, но их седой предводитель был достаточно умен, чтобы не дать своим людям наделать глупостей. Вопрос был только в том, долго ли он еще сможет их сдерживать.

Я внимательно наблюдала за происходящим – вдруг все же подвернется возможность незаметно сбежать. Будучи сосредоточенной на этой возможности, я слишком поздно осознала, что обыскивать-то будут не только багаж гостей. Лишь когда приятный на вид вакар, которого звали Ривен, пересек комнату, держа в руках очень знакомый мешок и короткое копье из сибрилловой стали, меня точно громом поразило. Сразу же сжалось горло. Среди моих вещей не было почти ничего ценного, кроме разве что лекарств, в которых так нуждался мой отец, и копья, на которое я копила полжизни.

Ну почему я себя так неосторожно повела?!

Ривен прошел мимо меня к столу Сира с моими вещами в руках, и мне пришлось очень постараться, чтобы не вскочить с места и не крикнуть: «Это мое!» Ничем хорошим для меня бы это не кончилось, потому что в мешке были кровавые жемчужины и подозрительные инструменты. Значит, или я жертвую копьем и лекарством, или вынуждена буду признать, что веду незаконную торговлю, и соответственно отправиться в тюрьму. Так или иначе я проиграла.

Гости едва ли обратили внимание на новую находку вакаров. Зато сами вакары изменились в лице. Темные охотники оставили обыск и молча вернулись за свой стол – точно их кто-то позвал. Прошло несколько невыносимо долгих минут, и мне безумно хотелось обернуться, чтобы выяснить, насколько у меня все плохо. Я слышала, как вакары переговариваются между собой, но не понимала ни слова. Я лихорадочно вспоминала, действительно ли я посыпала их порошком зерен саммата и достаточно ли его высыпала, чтобы он скрыл мой запах. Пыталась придумать, как я дальше буду добывать деньги на новые лекарства без своего снаряжения. Прикидывала, сколько еще осталось моему отцу. А что они с сестрой будут делать, если я не вернусь, потому что буду в плену? Решат, что я погибла? Да, наверное…

Внезапно я снова увидела Ривена неподалеку. Не успела я подумать, что сейчас они поведут на допрос меня, несмотря на отсрочку, как темный охотник прошагал мимо, даже не взглянув в мою сторону. Вскоре он вернулся, волоча за собой упирающуюся Ильду. Проклятье! Ночлежка-то ее. Если хозяин вещей не найдется, Ильде придется взять ответственность на себя.

Разговор за столом вакаров возобновился. Я снова ничего не понимала, но они задавали очень короткие вопросы, прерываемые ответами хозяйки. Поначалу Ильда говорила уверенно, но потом, видно, «сломалась». И мне еще больше стало не по себе. Я ощутила угрызения совести. Нельзя было допустить, чтобы эту невинную женщину, которая была ко мне так добра, обвинили в том, к чему она не имела никакого отношения. Мои ошибки – мне и ответ держать. С другой стороны, я нужна была своей семье. И все же… я ведь всегда знала, что этот день однажды настанет.

Я попыталась все взвесить: моральные принципы или небольшая вероятность уйти с постоялого двора живой и невредимой. Но когда хозяйка внезапно начала всхлипывать и задыхаться, я приняла окончательное решение. Рассудок еще сопротивлялся, но ноги уже начали двигаться. Я даже и не сообразила толком, что именно делаю, а уже обошла стол и увидела стоявшую в окружении вакаров Ильду. Она прижимала дрожащие руки к губам. Свет камина отражался в дорожках слез на ее щеках. Что бы ни произошло в последние несколько минут, она превратилась из гордой женщины в жалкую и беспомощную. Я поднялась по ступенькам в соседнюю комнату и почувствовала, как четыре пары глаз вакаров устремились на меня. Мышцы точно окаменели, а сердце готово было взорваться, так пульсировала кровь у меня в венах.

– А тебе чего надо? – неприветливо фыркнула низенькая вакарка со стрелами в косе.

Я посмотрела сперва на Ильду, затем на стол, на котором были разложены мои пожитки, и наконец на Сира сиров. Сложно было поверить, что этот внушающий страх и ужас мужчина совсем недавно веселился со всеми остальными гостями. Сейчас же он небрежно прислонился к стене у камина. Сюртук висел на спинке стула, а рукава своей темной рубашки он закатал. Он даже взглядом меня не удостоил. Все его внимание сейчас занимала Ильда. Она была его жертвой, и он не собирался отвлекаться на какие-то незначительные мелочи вроде меня, например, которыми могли заняться и его соратники.

Что ж… в таком случае я должна была стать для него более привлекательной жертвой. Все равно отступать было уже поздно.

Я вдохнула поглубже и указала на стол.

– Эти вещи… – начала я и сама удивилась, как спокойно звучал мой голос, – …они мои. Ильда тут ни при чем.

Не знаю, чего я ожидала, но когда Сир сиров повернул голову в мою сторону и уставился на меня своими холодными серебристо-серыми глазами так пристально, что, казалось, может насквозь просверлить ими мою душу, я поняла, что погибла. Жизнь скоро кончится. Он определенно заставит меня заплатить за все, что я сделала. Возможно, даже кровью.

– Да вы посмотрите на нее, – негромко проговорил Арезандер и зловеще улыбнулся. – А что бы на это сказали твой жених и бедный больной отец?

Его насмешка была подобна пощечине. Я не стала ничего отвечать, да Сир и так не ждал никакого ответа. Вместо этого я попыталась собраться с духом и выдержать его пристальный взгляд. Семь раз я успела вдохнуть и выдохнуть. После этого я растеряла все свое мужество. Но прежде чем я отвела глаза, Арезандер подал знак высокой красивой вакарке со шрамами на лице. Она кивнула и двинулась ко мне. То же самое сделал жуткарь с ястребиным носом. Меня обыскали, обезоружили и вытолкнули вперед. Ильде же разрешили уйти. Проходя мимо, хозяйка недоверчиво на меня посмотрела. Похоже, не могла осознать, что я пожертвовала собой ради нее. Да, я и сама себе удивлялась.

Меня толкнули к дальнему углу стола – в защищенную часть бывшей подсобки, где еще сохранилась каменная кладка. Что бы ни было сейчас на уме у вакаров, они явно не хотели, чтобы люди в пивной это увидели. Не слишком обнадеживающее начало. Зато здесь был проход к задней двери. Полезное открытие. На случай, если дело примет слишком серьезный оборот.

Арезандер оттолкнулся от стены и направился к столу. Там он осмотрел мои силки, банки с зернами саммата и железным порошком и бутылочку с лекарством для моего отца. Затем его пальцы скользнули по моему короткому копью, и наконец он открыл жестяную баночку с кровавыми жемчужинами. Вытащил одну и мрачно ее осмотрел.

– Не очень я люблю людей, – проговорил он. Его равнодушный тон совсем не вязался с беспощадным блеском в глазах. – Особенно тех, которые превращают красоту моего мира во всякую дрянь и обогащаются за счет этого.

Я чуть не фыркнула. Красота его мира?! Да кем этот тип себя возомнил? Королем всех кидхов? Я уже догадалась, что ему все во мне – даже запах – казалось человеческим. Но даже если бы я была человеком, он все равно не имел права меня осуждать. Что он знал обо мне, о причинах, толкнувших меня на это, о моих убеждениях? Ему-то, конечно, хорошо говорить. Но не всем же так повезло, не все могли похвастаться таким высоким положением.

Я почувствовала, как ногти впиваются в ладонь, и постаралась дышать спокойно. Вот сейчас точно нельзя проявлять свою вспыльчивость. Иначе…

– Говори вслух, что хочешь сказать, – вдруг жестко потребовал Арезандер, бросая кровавую жемчужину обратно в банку. Видно, заметил мое недовольство. Я прикусила язык. Заманчивое, конечно, предложение, но я на него не поведусь.

– Это не просьба была!

Он медленно приближался ко мне. Эта небрежная плавность его движений доказывала, что он точно знает, как обращаться с силой, таившейся у него под кожей. Когда он притворялся разнузданным танцором, я посчитала все эти мышцы просто украшением. Но сейчас я смотрела на это иначе. Каждая клеточка его тела служила определенной цели: сила, скорость, подвижность – он даже подкупающе привлекательные черты своего лица обращал в свое преимущество. Но хуже всего было презрение в его серебристо-серых глазах. Такое жестокое и неумолимое, что я инстинктивно отпрянула назад. После двух маленьких шажков я врезалась спиной в стену. Я запаниковала не на шутку, потому что расстояние между мной и Арезандером продолжало медленно, но неотвратимо сокращаться. Он был уже на расстоянии вытянутой руки, даже ближе, и в этот момент я невольно покосилась на заднюю дверь. Буквально на долю секунды, но и это не осталось незамеченным.

– Ну вперед! – усмехнулся Арезандер и приглашающе указал на дверь. – Мы все равно догоним тебя раньше, чем ты доберешься до опушки.

Вероятно, он был прав. Но это не отменяло того факта, что его опрометчивые суждения начали действовать мне на нервы.

– Кто знает, – дерзко бросила я. – Я быстрая.

Арезандер вскинул свои элегантно изогнутые брови – будто я только что очень смешно пошутила. Некоторое время он внимательно меня рассматривал, и в глазах его читались недоверие и веселье. Затем он коварно улыбнулся. В отблесках пламени сверкнули его клыки.

– Ты вызываешь меня на охоту?

Между желанием и необходимостью была огромная разница. То же самое касалось слухов и реальности. О вакарах вот говорили, что они несравненные охотники, но лишь немногие знали, что для того чтобы охота была действительно успешной, им необходимо вкусить крови своей жертвы. Тогда уже у добычи точно не было бы шансов, потому что они могли выследить тебя, будь ты хоть на краю света. Все же без моей крови вакары были не такими уж непобедимыми. То есть, конечно, у них лучше развиты органы чувств и выдающиеся инстинкты, но ведь и меня нельзя назвать простой жертвой. Словом, было довольно рискованно, но не невозможно.

– Ну раз вы так в себе уверены, – сладко отозвалась я, – тогда наверняка можете дать мне фору для побега.

Сир начал смеяться. Это был теплый звучный смех, самоуверенный и властный, как и все в нем, но все же сквозила в нем и какая-то пугающая необузданность. По спине у меня пробежал холодок. Да еще и в глазах светилось что-то, что я, наверное, могла бы описать как жажду охоты.

– Не было бы у меня дел важнее, чем гонять по лесам какую-то девчонку, – хрипло прошептал он, – я бы даже согласился принять твой вызов.

– Так ведь вам никто и не мешает отпустить меня и дальше заниматься своими более важными делами, – парировала я.

Сир ухмыльнулся. Похоже, я по-прежнему забавляла его, но что-то в моих словах все же заставило его задуматься. Он смотрел на меня, будто внимательно изучая черты моего лица и ища в них что-то конкретное, и постепенно становился все серьезнее.

И вдруг он резко обернулся. Я услышала, как клинок, доставаемый из ножен, рассекает воздух. Блеснуло что-то металлическое. Прежде чем я могла как-то среагировать, Арезандер уже снова стоял передо мной как ни в чем не бывало. В его руке покоился кинжал. Что?!.

По моей щеке побежало что-то теплое. Я почувствовала легкое жжение и недоуменно коснулась своей кожи. На пальцах осталась кровь. Во имя богов! Сложно сказать, что меня шокировало больше. Скорость и точность, с которыми сир орудовал своим кинжалом, или последствия, которые это действие теперь будет иметь для меня.

– Вот теперь, – объявил он, пребывая в прекрасном настроении, – у тебя будет столько преимуществ, сколько сама пожелаешь.

Я с ужасом наблюдала, как его большой палец проводит по клинку и, напитанный каплей моей крови, исчезает между его губ.

В этот момент передо мной разверзлась пропасть. Я падала – не имея возможности схватиться за что-то, чтобы удержаться, или предотвратить то, что вот-вот должно было произойти. Сир решил мою судьбу. Правда, пока он и сам этого не знал. Пока…

Перед лицом смерти

Арезандер вдруг замер и гневно сузил глаза. Вот теперь точно пощады можно не ждать. Его палец соскользнул с его губ, и вакар тихо прошипел:

– Покажись!

– Я… не понимаю, о чем вы, – пробормотала я, отчаянно надеясь, что еще сумею хоть как-то спастись.

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я, Сильбалат.

Арезандер схватил меня за подбородок и прижал к стене. Тело обдало жаром. Я почувствовала железо, которое он вызывал, раньше, чем увидела его. Кожа ниже локтя начала преобразовываться. Руку до самого запястья покрыли металлические пластинки, похожие на змеиные чешуйки. За долю секунду они достигли кончиков пальцев. Я в панике зажмурилась. Острые когти, больно царапающие мои щеки, были более чем достаточной угрозой, но вот этот непосредственный контакт с таким количеством железа выводил из равновесия. Инстинкты кричали. Сердце бешено колотилось. Сильбалат. Так на Древнем языке называли полукровок. Арезандер вкусил одем в моей крови. И сейчас этот одем бурлил в моих венах и рвался наружу. Я много тренировалась с небольшим кусочком железа, чтобы научиться его контролировать. Но сейчас все было иначе. Совсем не так. Приходилось бороться, тратить все свои силы. Сир выше поднял мой подбородок.

– В глаза смотри, – приказал он.

Я не подчинилась. Глаза были моей слабостью. Они первые отреагировали на близость железа, и контролировать эту реакцию я не могла, в отличие от всего остального.

– Знаешь, меня беспокоит, что приходится повторять. И я не думаю, что ты хочешь еще больше испытывать мое терпение, Сильбалат, – предупредил меня Арезандер, и по его тону было ясно, что его лучше не игнорировать.

Дерьмо! Было уже слишком поздно. Он бы выяснил мой секрет, как бы я ни сопротивлялась. Как бы далеко ему ни пришлось бы зайти. Это был неоспоримый факт. Оставалось только встретить свой конец по возможности достойно. И я открыла глаза и посмотрела на Сира. Наверняка его это очень впечатлит!

Арезандер ахнул. На его лице отразилось не только изумление, но и самое настоящее смятение. Я знала, что он увидел: лучи сияющего одема, которые пробивались из зрачка сквозь зеленую радужку. Сир сдернул с моей головы шапку и уставился на коротко стриженные волосы. Они не доказали ему того, в чем он хотел убедиться, но и этого было достаточно, чтобы отбросить все сомнения.

– Онидка…

Его соратники изумленно оглянулись в нашу сторону.

– Это невозможно, – выдохнул Ривен.

– Но кое-что объясняет, – пробормотал парень с ястребиным носом.

Вакарка со стрелами в косе скептически нахмурила брови.

– Я думала, они вымерли.

– Не вымерли, – прошипела я. – Их вырезали.

Арезандер никого не слышал. Он по-прежнему сжимал нижнюю часть моего лица своими железными когтями, разглядывая как нечто, что просто не должно существовать.

– Это сколько же тебе зим? – поинтересовался он. Ответ он, конечно же, знал, но не мешало бы ему об этом напомнить. Ведь как-никак именно вакары по большей части были ответственны за то, что ни один онид не пережил ту войну.

– Пятьдесят две, – ответила я. – Ровно столько же, сколько тому проклятому мирному соглашению, которое ваш народ нам навязал.

Арезандер проигнорировал нескрываемую ненависть, прозвучавшую в моем голосе.

– Почти ребенок, – заключил он, неодобрительно качая головой. – Из какого племени твой отец?

Я фыркнула.

– Из особого. Они зовут себя людьми.

– Что, серьезно?! – низенькая вакарка расхохоталась и, похоже, была немного впечатлена этим. – Поглядела бы я на человека, который склонил онидку к спариванию. Наверное, готовился основательно.

Строгий взгляд Арезандера был жестче выговора. Он снова сосредоточил свое внимание на мне.

– Значит, онидкой была твоя мать. И из какого же она была племени? Звон Капели? Холод Облаков? Тень Звезды? Серебряная Волна? Лунная Вода?

Бесстрастно перечисляя названия племен, замечательные представители которых навсегда покинули этот мир, он лишь добился того, что мое негодование сменилось ожесточенной борьбой. Мое происхождение вакарам бы точно не понравилось, и это определенно стоило бы мне жизни. Поэтому я поджала губы и молчала. Арезандер расстроенно вздохнул.

– Ненавижу, когда приходится повторять. Особенно когда приходится повторять то, что я ненавижу повторять.

Нет уж, не дождется! Мои глаза уже выдали, что я онидка, но прочие отличительные признаки я контролировала. И плевать, как мрачно он на меня уставился, он бы ни за что не заставил меня рассказать ему о себе больше. Большего он не должен был узнать.

Арезандер, похоже, тоже это понимал. И его изумление, интерес, сдержанность и снисходительная насмешка постепенно исчезали за стеной жестокой холодности. Его железные пальцы скользнули ниже и сомкнулись вокруг моей шеи.

– Можешь не отвечать, роли это не сыграет. Перед лицом смерти каждое существо являет свое истинное лицо.

Он мог бы с легкостью сдавить мне горло, но пока лишь слегка сжал его, так что мне стало трудно дышать. Видно, таким образом он хотел дать мне время передумать, так сказать, последний шанс. Я мрачно выдержала его взгляд. Это блеф. Не стал бы он…

Арезандер усилил хватку и окончательно перекрыл мне кислород. Я чувствовала, как участился пульс под моей кожей, там, где ее касались железные когти. Сволочь. Я сжала кулаки, пытаясь сопротивляться порыву схватить его за руку. Мне бы это ничего не дало – кроме большего контакта с железом. Нет! Я должна была продержаться еще чуть-чуть, тогда он в какой-то момент будет вынужден отпустить меня. Он бы не рискнул убить меня. Только не при свидетелях. Не после своего выступления.

Перед глазами все начало расплываться. Легкие горели. Мелькающие перед глазами черные точки расширялись до огромных пятен. Голова закружилась.

А если я ошибалась?

Страх смерти подкрался незаметно. Он пронзил меня точно молния и моментально лишил всякого контроля. Инстинкты вырывались наружу. Я начала извиваться, пыталась схватиться за что-то, что могло бы меня спасти, отчаянно ловила ртом воздух, хрипела, но вырваться из хватки Сира все же не могла. Все тщетно.

– Арез! – послышался напряженный, обеспокоенный голос.

Второй подхватил:

– И так хватает беспокойства из-за метели. Если ты убьешь одну из них, они могут выступить против нас. И как ты потом объяснишь королеве, откуда на постоялом дворе столько трупов?

– Она одна, нет никаких их, – возразил Арезандер. – Никто не станет рисковать жизнью ради девушки-бхикса.

Вот так просто, безжалостно и правдиво.

Снова кто-то что-то сказал, но я уже ничего не понимала. Завеса открылась и теперь звала меня. Вот, значит, как все закончится. Я умру от рук Сира сиров в убогой человеческой деревеньке.

При этой мысли внутри меня что-то шевельнулось. Но не страх, нет. Это была ярость. Чистая ярость, которая все росла и росла во мне. Сир сиров был виноват во всем плохом, с чем я в своей жизни столкнулась – начиная со смерти моей матери и заканчивая законами, мешавшими полукидхов с грязью. Это он вел переговоры с королевой людей. Он заключил мирное соглашение. Он продал волшебный мир. Я понимала, что в то время Сиром сиров был не Арезандер, не он решил судьбу онидов. Но сейчас он носил этот титул. И точно так же, как его предшественник, надменно полагал, что имеет право распоряжаться моей жизнью и смертью.

Тут уже я потеряла самообладание. Мне стало уже все равно, умру я или нет. Без борьбы я сдаваться не собиралась. Подкрепленный моей яростью одем рвался наружу. Я чувствовала покалывание под кончиками пальцев, под губами, под ногтями, под кожей. Новая сила захватила меня. Я открыла глаза и, оскалив зубы, зашипела. Конечно, мои клычки было не сравнить с клыками вакаров, но и они были достаточно острыми, чтобы нанести некоторый урон.

– Однако, – пробормотал сир невозмутимо.

И тут меня прорвало.

– Сукин ты сын, – с вызовом бросила я. – Мразь… Лицемерный, эгоистичный ублюдок… Грязный сторожевой пес…

Я продолжала выкрикивать оскорбления, стараясь ударить Арезандера в лицо своими золотыми когтями. Он уворачивался, и это еще больше меня бесило, поэтому я нацелилась на что-то более доступное: на его руку, которой он удерживал меня на расстоянии. Я уже не переживала насчет его железных когтей. Железо могло мне серьезно навредить, но это не означало, что мои острые когти не сумеют пронзить его тело насквозь. Нет и не было ничего жестче когтей онидки. Металл заскрежетал по металлу. Затем я ощутила мягкую плоть, теплую кровь. Арезандер зарычал. Он отпустил меня, и теперь уже я вцепилась ему в горло.

Больше я ничего сделать не смогла. Я снова оказалась прижатой к стене со скрещенными на груди руками. Арезандер перехватил их и теперь давил на меня всем своим весом, чтобы я не могла пошевелиться. Искры летели в сторону, и мне снова было нечем дышать. На этот раз от жары. Невыносимой жары. Я попыталась вывернуться, но туман моей ярости вдруг прорезал властный голос:

– Довольно!

Из ниоткуда налетели на меня холодные тени. Они душили свет, жар и каждую мою отдельную мысль. Прежде чем я поняла, что со мной происходит, отреагировал одем в моей крови. Он резко отхлынул и затих. Когти снова превратились в человеческие ногти, золото на кончиках пальцев иссякло, и вся моя кожа утратила перламутровый блеск, присущий всем представителям племени онидов, откуда была родом моя мать.

Первое, что я отчетливо увидела, когда ярость утратила надо мной власть, был свет от огня в камине на выразительном подбородке Арезандера и его слегка поджатых губах. Они что-то прошептали. Всего два слова. Прозвучавшие, однако, как ругательство.

– Пламя Солнца…

На его шее красовались глубокие кровоточащие царапины. Проклятье. Будто мало у него до этого было причин превратить мою жизнь в один сплошной кошмар.

Я была истощена и вымотана. Осознание того, что я, несмотря ни на что, все еще дышу, поражало сильнее усталости. Я чувствовала давящую на меня твердую, как сталь, гору мышц. Чувствовала теплые пальцы на моих запястьях – железа не было. Значит, быстрой смерти Арезандер мне не желал. Но прежде всего, это доказывало, что ему даже необязательно пускать в ход свои когти, чтобы побороть яростную онидку. Это одновременно вызывало восхищение и пугало.

Его глаза враждебно поблескивали, пока раны медленно затягивались. Он не обращал на них внимания. Вместо этого он внимательно меня разглядывал. Пытался понять, контролирую ли я себя сейчас снова, действительно ли я устала и покорилась или где-то внутри меня еще горит искорка ярости. Он, похоже, хорошо изучил матчасть. Знал, что у каждого племени онидов своя эмоция, которая является их слабостью и одновременно и их силой. У племени Пламени Солнца это была ярость. Лишь убедившись, что я не вцеплюсь ему снова в горло, Арезандер отпустил меня и отвернулся от меня с равнодушным видом. Молча направился он к своему столу – ничего не говоря, потому как мрачные выражения лиц соратников его скалла и так говорили о многом.

Я не могла выразить в этот момент большее равнодушие. Я только радовалась, что за моей спиной стена. Только она не давала мне упасть. Метель, схватка не на жизнь, а на смерть, и вспышка ярости сделали свое дело.

Громкий скрежет заставил меня поднять глаза. Арезандер придвинул стул ближе к огню и сел. Нет, он даже не сидел, он прямо-таки восседал как на троне. Откинувшись на спинку, скрестив ноги и положив одну руку на стол. Лицо его оставалось бесстрастным – сложно было сказать, какое у него сейчас настроение.

– Знаешь, что я ненавижу даже больше, чем людей? – неожиданно спокойно поинтересовался он.

Вакарка со стрелами в косе прищелкнула языком и сухо ответила:

– Пещерных жаб.

Арезандер скривился.

– Да. Они тоже довольно мерзкие.

– Овсяную кашу? – предположил Ривен.

Его Сир задумчиво кивнул.

– Да, и это тоже.

Я недоуменно переводила взгляд с одного темного охотника на другого. Я так устала, что, видно, упустила момент, когда разговор перестал быть таким несерьезным.

Но тут слово взял вакар с ястребиным носом. Мрачно взглянув на меня, он бросил:

– Предателей.

Атмосфера существенно охладилась.

Арезандер снова кивнул. В этот раз ему явно было не до шуток.

– Совершенно верно, – холодно проговорил он. – Предателей.

Три толстых лебедя

Я не так много знала о том кровавом времени, когда я родилась. Никто не любил об этом говорить. Все помнили только один факт: из-за предателей-онидов из племени Пламени Солнца и началась война кидхов с людьми, а благородные вакары ее остановили. Но, похоже, никого уже не заботило, что Темные охотники вынуждены были согласиться на геноцид всех онидов – особенно учитывая, что в живых не осталось уже никого, кто мог бы рассказать о другой стороне медали. Так что кто тут еще предатель…

– Какие бы предубеждения я ни питал по отношению к народу твоей матери, судить тебя за деяния онидов я не стану, – серьезно проговорил Арезандер и указал на жестяную баночку с кровавыми жемчужинами. – Только за твои собственные.

У меня даже фыркать сил не осталось, а то я непременно бы это сделала. Иронии сиру, заявлявшему о беспристрастном суде над полуонидкой, было не занимать. Неожиданно. Но при этом я понимала, что он прав: мои деяния – моя ответственность. В лучшем случае меня ждало тюремное заключение сроком на сорок лун. Но это в том случае, если Арезандер решит отнестись ко мне как к человеку и передаст суду Вальбета. Если бы вместо этого он решил бы признать меня как кидха, то я попадаю уже под его юрисдикцию. И тогда мне грозит смерть.

Я подумывала попросить его о пощаде. Но затем решительно отвегла эту затею. Другие вакары прикончили бы меня на месте.

Арезандер взял кружку медовухи, выпил немного и посмотрел на меня.

– Как тебя зовут, Сильбалат?

Сказать правду или промолчать. Вариантов всего два. Лгать было бессмысленно, это бы только усугубило ситуацию. Я решила сказать правду, потому как молчание означало сопротивление, на которое у меня уже не было сил.

– Синта, – пробормотала я. – Можно просто Син.

Темные охотники уставились на меня с таким испугом, будто я им всем пощечину влепила. Затем они мрачно переглянулись. Можно было бы даже предположить, что они меня узнали. Но это же абсурд…

Только Арезандер по-прежнему не отводил от меня взгляда. И сейчас смотрел он на меня как-то иначе. На его губах даже появился намек на улыбку.

– Синта, – он будто пробовал имя на вкус. – На древнем языке это означает солнечный луч.

– Да… я… знаю, – запинаясь, ответила я. Не самый элегантный ответ, но что мне было еще сказать? Восхититься его талантом переводчика?!

Вакар с ястребиным носом угрюмо фыркнул, что никак не вязалось даже с его жутковатой внешностью.

– Арез, я не думаю…

Сир небрежно махнул рукой, не давая ему договорить – и при этом не отводя от меня взгляда.

– А родом ты, значит, из Вальбета. У тебя есть регистрация?

Сказать правду или промолчать…

Проблемы были неизбежны в любом случае.

– Нет, у меня нет регистрации.

Арезандер кивнул, даже не удивившись. Как ни странно, он по-прежнему быстро и логично мыслил – в отличие от меня, – и это привело к следующему роковому вопросу:

– И кто же из моих людей пропустил тебя через ворота?

Сказать правду или промолчать…

И снова долго раздумывать не пришлось. Даже если Шрам помог мне из добрых побуждений, что, конечно, было не так, я бы его не выдала. Поэтому я упрямо поджала губы.

– Надо же, капля порядочности в ней все же осталась, – проворчала низенькая вакарка.

Арезандер отставил свою кружку. Затем скрестил руки на груди и вздохнул.

– Что же в итоге? Полуонидка, которой в принципе не должно существовать, продающая кровавые жемчужины, имеет проблемы с самоконтролем и вдруг оказывается в том же захолустье, где острыми когтями разорвали человека. Не знаю, как ты, Синта, но я в совпадения не верю.

По спине пробежал холодок.

– Я никого не убивала.

– Да, скажи это огненной ласке, кровь которой ты собиралась продать, – язвительно бросил Арезандер.

– Ласка жива. Я только взяла то, что мне было нужно, и отпустила ее.

Воцарилось молчание. Я знала, что вакары сейчас напрягли свои обостренные чувства, чтобы выяснить, правду ли я говорю. Такое пристальное внимание заставило меня нервничать. Ласка действительно была жива, но в других обстоятельствах я бы убила ее. Потому я понятия не имела, какой вывод сделают вакары.

Наконец Арезандер прищелкнул языком. Похоже, было принято окончательное решение.

– Сядь! – велел он.

Я растерянно моргнула и толком еще не оправилась от шока, как Ривен схватил меня за руку и силой усадил на стул напротив Сира. Между нами был массивный стол, но я все равно не чувствовала себя в безопасности.

Серебристо-серые глаза, обрамленные плотными темными ресницами, задумчиво разглядывали меня. Хотя нет, глаза у него были не чисто серебристо-серыми. Только вблизи я заметила нетипичный для вакара голубой оттенок.

– Ты сильно запачкала руки, маленькая онидка, – по тону голоса Арезандера сложно было предугадать его намерения, но я догадывалась, что решение уже вынесено. А сейчас он, возможно, просто играл со мной, наслаждаясь своим превосходством. Но как бы там ни было… мне уже надоела эта тактика затягивания.

– И что со мной теперь будет? – поинтересовалась я. Арезандер пожал плечами.

– Зависит от обстоятельств.

– Каких?

– Будешь ли ты мне полезна.

Позади послышался недовольный рык. Вакар с ястребиным носом, похоже, был совсем не согласен с решением своего Сира. Но Арезандер и тут остался спокойным.

– У онидов из племени Пламя Солнца были очень необычные способности, – продолжал он, – и мне вот интересно, унаследовала ли ты от своей матери – кроме внешних черт и периодических вспышек ярости – и другие дары.

– Ч-что вы имеете в виду?

– Я думаю, ты прекрасно понимаешь, что.

К несчастью, я действительно понимала это, точно так же, как и соратники скалла Арезандера, похоже, догадались, чего он хотел от меня. Их напряжение и подозрительность были столь сильны, что воздух в буквальном смысле начал потрескивать.

Именно в этот момент по ступеням в подсобку поднялся Тиллард фон Кронзее с лютней в руках и с высокомерием в голосе.

– Дражайший Сир сиров, – менестрель говорил горячо и возмущенно, – к нашему неудовольствию, мы обнаружили…

Как и до этого, когда я пришла защищать Ильду, Арезандер не обратил никакого внимания на непрошеного гостя, пристально глядя на меня. Я только частично сумела уловить, что жалуется менестрель на обыск багажа, в результате которого пострадала часть вещей. Остальное я не слышала, потому что внимание Арезандера душило меня, и сознание плыло, как это было и в случае с его железными когтями. А допрос так и не прекращался, он продолжался – пусть и беззвучно, но при этом беспощадно.

– …просто невыносимо, в конце концов я – Тиллард фон Кронзее. Я уж точно должен быть вне подозрений и…

– Никто здесь не вне подозрений, – вмешался зловещий вакар.

– Я протестую! Это…

Я отчаянно пыталась игнорировать этот разговор, потому что из-за всех этих отвлекающих факторов я чувствовала себя еще более беспомощной под пронзительным взглядом Арезандера. Не знаю, как ему это удавалось, но он буквально проник в мое сознание и сейчас подрывал мою уверенность в себе, так что в итоге я почти поверила, что этот соперник мне не по зубам. Почти. Но так легко я сдаваться не собиралась и упрямо сдвинула брови, на что Арезандер опасно улыбнулся. Он, похоже, понимал, что происходит внутри меня, и готов был принять этот вызов.

– …да одна только эта лютня стоит сотню крон.

– Правда? – засмеялся Ривен. – В таком случае я бы на вашем месте, господин артист, не трубил бы об этом на каждом углу.

– Я… вы что же, считаете… но… это ведь…

Тут Арезандер прервал нашу бескровную и бессловесную дуэль. Так резко, что я не сразу пришла в себя. Он же, казалось, напротив, очень быстро взял себя в руки. Более того, он не пропустил мимо ушей ни одной подробности жалобы Тилларда и моментально включился в разговор.

– Разумеется, я лично заплачу за ремонт вашего инструмента, господин Тиллард, – заверил он менестреля. – Если хотите, я даже могу купить вам новую лютню. Но только в том случае, если вы споете для меня балладу о трех толстых лебедях.

Как и дважды до этого, Тиллард отреагировал на эту просьбу категорическим отказом. На сей раз с еще б'ольшим упрямством.

– Ваша милость, мне, право, очень лестно, что вы так восхищаетесь этой балладой, и сам прекрасно понимаю, что именно она в свое время сделала меня известным. Я пел ее уже тысячу раз, но больше исполнять не стану! Она ведь… она ужасна! Это просто катастрофа! И очень жаль, что, несмотря на то, что у меня такой репертуар, все в первую очередь вспоминают и просят именно ее. Так что простите мне мое упрямство, но нет. Никаких больше трех толстых лебедей!

Арезандер с невозмутимым видом выслушал его доводы, а затем его серебристо-серо-голубые глаза снова обратились на меня.

– Попроси ты!

Даже пощечина не поколебала бы меня сильнее. Теперь Арезандер перешел в атаку. Он не случайно в очередной раз просил исполнить эту нелепую балладу. Он искал подходящего испытуемого. Сволочь!

– Вы напрасно стараетесь, ваша милость, – Тиллард бегло посмотрел на меня и выглядел очень довольным. Кровь онидов в моих венах действовала на него определенным образом, как и на всех других людей. Но этого явно было недостаточно, чтобы заставить его поменять свое мнение. – Конечно, взгляд хорошенькой леди обычно не оставляет меня равнодушным, но это не тот случай!

– Посмотрим, – тихо засмеялся Арезандер и снова обратился ко мне: – Ну вперед, Синта. Если я ошибаюсь, тебе бояться нечего.

Ну вперед, Синта?! Я ему не собачка на побегушках, которую можно заставить выполнять любые трюки по первому же требованию!

Не без удовлетворения я холодно улыбнулась и принялась исполнять требование Арезандера. Пусть увидит!

– Исполните для нас, пожалуйста, балладу о трех толстых лебедях.

Тиллард наморщил лоб, будто никак не мог понять нашего тупого упрямства.

– Я уже сказал: нет, – с напускной вежливостью ответил он. – Можем мы наконец вернуться к моей просьбе? Возмещение ущерба…

– Попроси его как следует! – потребовал у меня Сир. – От чистого сердца. И начать лучше с обращения «господин Тиллард». Либо так… либо мы обставим все так, будто ты в очередной раз потеряла контроль над яростью.

Менестрель в этот момент окончательно растерялся, но я сразу поняла, на что намекает Арезандер. Не в последнюю очередь, потому что почувствовала тихий скрежет металла и присутствие железа. Низенькая вакарка бесшумно возникла за спиной Тилларда, который даже не подозревал, в какой опасности сейчас его жизнь. Остальные же члены скалла встали так, чтобы гостям в пивной не было видно, что происходит.

Я в ужасе уставилась на Арезандера. Мне следовало ожидать, что он знал, как именно действует мой дар. Но его угроза и хладнокровие его скалла поражали до глубины души. Неужели он это всерьез?! Тиллард ведь не какой-то неизвестный бродячий певец.

– Так что решила? – спокойно поинтересовался Арезандер, небрежно потягивая медовуху. Эта его мнимая беззаботность совсем не сочеталась с безжалостным блеском в его глазах, который ясно давал понять, что зайти он готов далеко. Вопрос уже был не в том, блефует он или нет, а в том, готова ли я принять то, что произойдет, если он не блефует. И я их принять не могла. Никто не должен был умереть из-за меня.

– Есть у меня этот дар, есть, – призналась я шепотом, – но отпустите менестреля, пожалуйста. Он…

– Докажи это!

Отчаяние сжало мне горло. Низенькая вакарка занесла над Тиллардом железные когти, и я просто не видела другого выхода. Я закрыла глаза и спрятала руки под стол, не желая, чтобы все увидели, как они начали дрожать.

– Господин Тиллард, – начала я, чувствуя, как в моем голосе звенит магия. Песнь Пламени Солнца окутывала мои слова, и противоречить им становилось невозможно. – Не будете ли вы так любезны сыграть нам балладу о трех толстых лебедях?

Проблема на шее

Мне даже не нужно было на него смотреть, чтобы видеть, как черты лица менестреля стали невыразительными, а потом наполнились восторгом и любовью.

– Хоть это… мне ужасно не нравится, но… – от увлеченного тона Тилларда у меня сводило желудок. – Может, оно и к лучшему, покончим уже раз и навсегда с этой многострадальной темой. Да, я выступлю в последний раз, – он буквально из кожи вон лез, чтобы придумать причину, по которой он мог исполнить мое пожелание. Так было всегда. Те, кто испытал на себе мой дар, не теряли своей самобытности, не переставали самостоятельно мыслить – менялась лишь их мотивация. – Попрощаюсь с прошлым, так сказать. «И средь метели он сыграл в последний раз известнейшую свою старую балладу» – эту историю я могу вспоминать всякий раз, когда кто-то еще вдруг попросит исполнить «Трех толстых лебедей». Какая замечательная идея!

Охваченный эйфорией, он поспешил вниз. Едва же раздались первые звуки его известной баллады и гости начали восторженно аплодировать, рухнуло и мое последнее сопротивление.

Я для публики играть и петь начну,
Ей поведаю историю одну,
Как явились к пьянице три пышногрудых птицы,
Но неженок сперва бы попросил я удалиться…

Я покорно открыла глаза и посмотрела на Арезандера. Его лицо светилось от самодовольства, которое в иных обстоятельствах окончательно взбесило бы меня. Но сейчас я ощущала лишь опустошенность и потерянность.

– Сир, я…

Послышался металлический лязг. Буквально в то же мгновение я почувствовала, как холодное лезвие коснулось моей шеи. Клинок принадлежал Ривену. Да, парень уже не кажется таким дружелюбным.

– Смотри, полукровка, слова выбирай осторожно, – предупредил юный вакар. Похоже, боялся, что я и Арезандера также захочу зачаровать.

Я закатила глаза.

– Вот ведь незадача-то какая. А я как раз выжидала момент, чтобы все были предупреждены о моем даре и увидели его в действии, и тут вы мне все планы сорвали…

Арезандер только широко ухмыльнулся в ответ на мой сухой сарказм. Ему очень даже шла эта ухмылка – несмотря на его клыки, а может, как раз именно из-за них: они поразительно контрастировали с его черными волосами. Мне же эта улыбка напомнила того разнузданного танцора, и я в очередной раз осознала, как опасен этот мужчина, который обратил свои разум и обаяние в серьезное оружие и таким образом сумел обмануть всех на этом постоялом дворе. Даже меня. Хотя настороженность – мое второе имя.

– Полагаю, твоим планам действительно не суждено сбыться, – усмехнулся он и плавно поднялся из-за стола. – Нам ведь еще надо обсудить твое наказание.

Ривен тотчас же отступил, и его место занял Сир, спокойно обошедший стол.

– Ты знаешь, что по законам людей полагается за торговлю кровавыми жемчужинами? В карцер бросают на срок от сорока до сотни лун.

– Да, – прошептала я.

– А ты бывала уже в карцере?

– Нет.

– Значит, должна понимать, что с тобой как с бхиксом там церемониться не станут.

Я фыркнула.

– Да с бхиксами нигде не церемонятся. Но я поняла: судьба моя будет незавидна, если я не сделаю то, что вы мне собираетесь предложить.

Арезандер рассмеялся.

– Хорошо, что понимаешь. Значит, описание мучительной смерти, которая ожидала бы тебя по законам вакаров, мы пропустим.

Он оперся на край стола – так близко ко мне, что рука, которой он касался столешницы, была в поле моего зрения. Ухоженная рука с элегантными пальцами, переходящая в крепкое запястье. Я невольно подумала о железе, дремавшем под его кожей, и о том, как эта рука почти что нежно сжимала мою шею, готовая отнять у меня жизнь.

– Да, – прошептала я, – я знаю, что меня могло ожидать.

– Но возможно, есть и другой способ, Синта, – проговорил Арезандер соблазнительно мягким тоном. – Как ты уже знаешь, я сейчас ищу убийцу ткача, и твой дар мог бы пойти на пользу расследованию. Помоги мне найти преступника, и я решу, что делать с тобой дальше.

– Арез! – это снова вмешался вакар с ястребиным носом. В очередной раз он был недоволен решением Сира. – Это не очень хорошая затея!

Он высказал вслух мое мнение, но Сир не обратил внимания на слова своего соратника.

– Я хоть и могу легко распознать ложь, – невозмутимо продолжал он, – но ведь и правду мне из страха не говорят. Вот если бы ты попросила свидетелей рассказать все откровенно и без утайки…

Да уж, это точно была не очень хорошая затея. Я собрала в кулак все свое мужество и подняла голову, чтобы смотреть Сиру сиров в глаза.

– Я… не могу этого сделать.

Он удивленно поднял одну бровь.

– Предпочитаешь отправиться в карцер?

– Вы просто не понимаете!

– Ну так объясни, – спокойно ответил он. Похоже, он был искренне заинтересован в том, чтобы разобраться в причине моего беспокойства. Только вот как выразить словами тот кошмар, который преследует меня всю жизнь?

– Те, кого я прошу о чем-либо… Они, конечно, выполняют мое желание, но… Потом лишаются рассудка.

Арезандер кивнул.

– Да, я слышал об этом неприятном побочном эффекте песни Пламени Солнца. Но поскольку менестрель пока что в своем уме, рискну предположить, что этот эффект у тебя, как у получеловека, выражен гораздо слабее.

А я вот не была бы так в этом уверена, я-то никогда не встречала чистокровных онидов и могла говорить только за себя.

– От желания к желанию все становится хуже, – тихо проговорила я. – Когда я… подключаю свой дар, песню нашего племени, после первого желания человек теряет концентрацию, становится рассеянным…

Это, конечно, зависит от человека, и в большинстве случаев все оказывалось не так уж плохо. Так, небольшая странность. И пока я держалась в стороне, люди в конце концов сами постепенно обо мне забывали.

– …второе желание пленяет сердце…

Уже бесповоротно и со всеми вытекающими последствиями.

– …а третье желание сковывает разум.

Низенькая вакарка надменно фыркнула, показывая, что у нее кончилось терпение.

– Есть вещи и похуже, чем иметь нескольких поклонников, которые готовы ради тебя на все. Я лично всегда завидовала преданности своих любовников.

– Они не стали бы делать для меня все! – сердито поправила я. – Они делают все, чтобы быть рядом со мной – и мои желания тут ни при чем.

– Так попроси их прекратить.

Она даже не пыталась меня понять. Конечно, куда ей до чувств какой-то полукровки. Я задрала повыше рукав плаща, обнажая старый шрам на предплечье.

– Знаете, что это такое? – спросила я низенькую вакарку. – Как-то раз я попросила об одолжении одного сборщика налогов. Он исполнил мою просьбу, но потом захотел меня поцеловать. Я попросила его прекратить. Это было второе мое желание. Но тут он захотел от меня большего – уже даже безо всяких поцелуев. Его ничуть не волновало, что я сама не желала ему отдаваться. И я снова попросила его прекратить. Это было третье мое желание. Но в итоге его вожделение переросло в такую неуемную тоску, что он решил во что бы то ни стало ощутить мою близость. Хотя бы как-то. И выбрал для этого вот такой способ.

Брови темной охотницы исчезли под ее черной как смоль челкой.

– Он что, попытался… съесть тебя?! – она вытаращила глаза, и в них светилось не отвращение, а самое искреннее любопытство. – Ух, надеюсь, ты перерезала ему глотку после этого покушения.

Строго говоря, сделала это не я, а кое-кто другой – но и об этом мне не слишком хотелось вспоминать, поэтому я не стала менять тему.

– И это лишь один из немногих примеров. Был парень, который поджег наш дом, потому что я пряталась там от него. А еще я как-то целых две зимы сидела в клетке, потому что «на меня приятно было смотреть». Иные разбивали друг другу головы или бросались со скалы, – голос дрожал от отчаяния. – Была бы я чистокровной онидкой, для меня эти последствия не имели бы никакого значения. Они-то ведь были эфирными созданиями, их легко мог унести ветер, прочь от мира людей. А я так не могу.

– Приятно слышать, – фыркнула низенькая вакарка. – Не нужно будет так уж тщательно тебя охранять.

Во имя всех богов! Они не желали или не могли меня понять?! Песнь Пламени Солнца была крайне опасна. Взволнованная, я повернулась к Сиру, который спокойно выслушал мои откровения и даже бровью не повел.

– Вы понятия не имеете, чего требуете. И да, был бы у меня выбор, я бы предпочла карцер. Там я никому не наврежу, и у меня будет больше шансов выжить.

Над столом повисла тишина. Сейчас мне казалось, что серебристо-серые глаза Арезандера сияют ярче. Взгляд его стал жестким, и я поежилась. Непохоже было, что он внял моим доводам. Но я ошиблась.

– Что ж, ладно, – сказал он безо всякого перехода. – Сделаем так: каждому подозреваемому – не более одного желания, и пока ты у меня на службе, я обеспечу тебе защиту. Если мы поймаем убийцу, все обвинения с тебя будут сняты. Все более чем честно.

Я запнулась. Звучало и вправду удивительно справедливо. Но наверняка была тут какая-то загвоздка.

– А если убийцу найти не удастся?

Арезандер закатил глаза.

– Неужели ты думаешь, что вакар захочет продолжать сотрудничество с полуонидкой хоть на день дольше, чем это необходимо?

Нет. Разумеется, нет. И все же… Должно же было быть хоть что-то хорошее в этой сделке.

– Возможно, дополнительным стимулом послужит тот факт, что на меня никто не будет работать бесплатно. Ты будешь получать жалованье – один золотой в день. Независимо от того, сколько будет продолжаться расследование.

Один золотой в день?! Да ведь это покрыло бы все расходы.

– Похоже, помощь вам нужна очень срочно.

– Возможно, – с усмешкой заметил он. – А может, я просто хороший работодатель. К тому же я не позволю тебе заниматься другими делами, пока ты работаешь на меня. И само собой… – тут он снял с пальца кольцо с бриллиантом и протянул его мне под нос, – …будет также премия, если твоя помощь поспособствует успеху нашей миссии.

Я задержала дыхание. Свет пламени преломлялся в огранке драгоценного камня и переливался во всех его гранях, а золото, улавливая его дразнящий блеск, отвечало ему захватывающе теплым сиянием. Украшение звало меня, и в итоге все, о чем я могла думать, – это о том, каково было бы обладать этой вещицей, чувствовать себя красивой и богатой, а еще…

Тихий смех отвлек меня от моих фантазий.

– Я вначале подумал, ты просто воровка. Но сейчас… – Арезандер одобрительно покачал головой. – Ониды обычно не могли устоять перед блестяшками.

Я слышала, что он сказал, и догадалась, что это была грязная уловка, которой он пытался заманить меня в ловушку. К несчастью, у него это получилось. Я просто не могла оторваться от сверкающего кольца. А как, интересно, выглядело оно на солнце? Должно быть, это был бы великолепный фейерверк…

Арезандер сомкнул кулак вокруг украшения, разрушая тем самым магию, которая на меня воздействовала.

– Итак? – поинтересовался он. – Что решила?

Я сглотнула. Я бы с удовольствием заявила, что тщательно взвесила все за и против, но в голове моей царила полнейшая неразбериха. Долго ли мы будем искать преступника в этой захудалой деревеньке?! В лучшем случае до тех пор, пока не утихнет метель. В худшем – гораздо дольше. Но это также значило, что я получу больше золота, чем у меня когда-либо вообще было. И у меня будет больше времени составить новый план побега, если вдруг потребуется. Я слышала, что есть какие-то волшебные амулеты, заглушающие запах собственной крови. Может, мне удастся раздобыть себе такой?! Мне бы только отцу лекарства доставить. Но даже если бы Арезандер не отпустил меня, можно было найти другой способ, другие средства. Может, я смогла бы незаметно попросить кого-то об этом. Да и в конце концов… Это лучше, чем карцер или смерть. Верно же?

А тут еще и бриллиант…

– Согласна, – отозвалась я каким-то чужим голосом. Все было не так плохо, пока я не увидела хищную улыбку Арезандера. Моментально на меня накатило дурное предчувствие, что Темный охотник загнал меня в ловушку.

– Впечатля…

Блеснул металлический клинок. Стол задрожал. Это вакар с ястребиным носом вогнал свой кинжал глубоко в деревянную столешницу.

Сир помрачнел. Он со вздохом оттолкнулся от края стола и повернулся к недовольному вакару. Остальные его соратники тоже зашевелились. Ривен поднял меня со стула и толкнул чуть в сторону. Все они собрались вокруг кинжала. Можно было подумать, они следовали какому-то протоколу.

– Объяснись, Макиз, – начал Арезандер максимально официальным тоном, который никак не соответствовал расслабленному настроению собравшихся в пивной.

– Я понимаю лучше, чем кто-либо другой, чего ты хочешь от этой девчонки-бхикса, но я сомневаюсь в правильности твоего решения – слишком уж это опасно. Как бы внимательно мы ни следили за ней, но ведь может случиться так, что она останется наедине с кем-то из нас. Тогда достаточно будет всего пары слов, чтобы оказаться в полной ее власти. Именно так когда-то и началась война.

Я беспомощно всплеснула руками.

– Вы совсем, что ли, меня не слышали?! Да последнее, что мне нужно, – это одержимый мною вакар, который может найти меня где угодно!

На меня никто не обратил внимания.

– Твое возражение было услышано, Макиз, – спокойно заметил Арезандер. – Что же ты предлагаешь?

Жуткого вида вакар пристально посмотрел на своего Сира.

– Убей ее. Тогда и все это безумие прекратится, и мы сможем спокойно заняться нашим делом.

От его легкомысленно брошенных слов у меня кровь в жилах застыла. Я уже столько раз за этот вечер оказывалась на волосок от смерти, но именно сейчас все было иначе. Трезвее. И непосредственнее.

– Заха? – Арезандер перевел взгляд на темную охотницу со стрелами в волосах.

– Из-за метели в ловушке оказались не только мы. Так что и дела у нас обстоят не лучше, чем у остальных, – мгновенно откликнулась она. – Поэтому я считаю, что ее следует оставить в живых. Только запри ее где-нибудь, чтобы Макиза не нервировать. Потому что иначе он с ума меня сведет своей сверхосторожностью, и тогда уже я за себя не отвечаю. Мне хватило и того, что я в последнее время не ела нормально.

Макиз закатил глаза, а Арезандер повернулся к Ривену.

– А ты что скажешь?

Молодой вакар пожал плечами.

– Мне Синта даже чем-то нравится, да и план твой не так плох. Кроме того, есть и другие возможности минимизировать риск, – он дерзко ухмыльнулся и кивнул в сторону окна. – В данный момент нам путает все карты метель, так почему бы не воспользоваться этим подаренным временем, чтобы взять ситуацию под контроль?

– Было очевидно, что ты это предложишь, – фыркнула Заха, закатывая глаза.

Ривен снова пожал плечами.

– А что? Это же самое простое решение, и столько вариантов возможно.

– Самое простое решение – это клинок. Во всех случаях. Запомни это уже, новичок.

– Не всегда правильно наносить удар, не задумываясь.

– Вечно ты к этому возвращаешься! – сердито буркнула Заха. – Я что, знала, что ты захочешь еще о чем-то расспросить того парня?

– Мы же именно по этой причине туда прибыли!

– Лучше бы ты…

Сир поднял руку, и оба тотчас умолкли. Я поняла лишь половину из того, о чем только что говорилось, но поджатые губы Арезандера и его мрачное выражение лица ничего хорошего не предвещали. Он мрачно перевел взгляд на последнюю свою соратницу.

– Тай?

Высокая вакарка, одновременно красивая и жестокая, кивнула, напоминая в тот момент величественную верховную жрицу. Весь вечер она никак себя не проявляла. Может, ей было не так интересно происходящее. Может, такое поведение как раз и было наиболее благоразумным. И было ли это совпадением или нет, но когда она начала говорить, тут же стихли аплодисменты восторженных зрителей и воцарилась тишина, в которой мягкий бархатистый голос Тай звучал еще более величественно.

– Синта не причинила нам никакого вреда, и она единственная в своем роде. Не стоит проливать ее крови без весомой причины. Такова обязанность Ареза как хранителя Сердца Ночи.

Больше она не сказала ничего. Больше ей и не нужно было говорить. Озадаченные лица ее соратников по скаллу были исчерпывающим ответом.

Мне, конечно, не слишком нравилось, что меня чествовали из-за моего происхождения, которое не всем было по нраву, но в словах Тай была своя беспощадная логика, вселявшая в меня надежду. Сейчас я точно знала, что эту ночь я еще переживу. А что будет дальше… Там посмотрим.

Я напряженно уставилась на мужчину, который сидел с ничего не выражающим лицом и должен был решить мою судьбу. Взгляды членов скалла также были обращены на их Сира. Потянулись бесконечно длинные мгновения. Затем Арезандер оглянулся.

Мне казалось, я была готова к любым неожиданностям. Но ко всему на свете быть готовой невозможно. Да и как к такому можно было подготовиться? Ведь Сир сиров призвал тени… и тени откликнулись на его зов. Извиваясь, они выползали из самых темных уголков и подбирались к своему господину. Они были непроницаемее самой ночи и плотнее дыма. И они окутывали его. Они сливались с Арезандером, с чернотой его волос, с его одеждой. Темнота то и дело двигалась. Более того, даже внутри нее как будто что-то трепетало. Из ее непостижимых глубин слышался шепот. Шелестящий. Манящий. Мое сердце начало биться чаще, а мои инстинкты взывали к действиям. Бежать, отступать, бороться – предпринять хоть что-то. Но разум мой понимал, что ничего из этого не выйдет. Все варианты заведомо проигрышные. И я продолжала стоять, будто окаменела, пока тени и мужчина, повелевающий ими, подступали все ближе.

Рука Арезандера скользнула в темноту. Когда он снова вытащил ее оттуда, мне показалось, что вокруг его запястья обвилась теневая нить. Но это было нечто иное. Живое. Змея чуть толще моего пальца. Черная, блестящая, холодная. С глазами из чистого серебра. Темный кидх.

Губы Сира зашевелились. Он тихо заговорил о чем-то со змеей. Я понимала лишь обрывки слов, но это был Древний язык. А потом, совершенно внезапно, в тот самый миг, когда первые тени уже почти добрались до кончиков моих сапог, они отпрянули назад. Они развеялись, будто их и не было тут никогда – точно туман, разметанный ветром. Остался один только язвительно улыбающийся Арезандер.

Он взял меня за руку. Это мягкое, почти нежное касание пробудило меня от шока. К сожалению, недостаточно быстро, чтобы понять, что он тем самым создал мост. Мост для черной змеи-кидха. Я инстинктивно хотела высвободить руку из его хватки, но Арезандер держал меня крепче, чем тиски.

– Это моя старая подруга, – пояснил он, пока его змея заползала мне в рукав и пробиралась под подкладку. – Ее зовут Инк. Она тебе не помешает. Ты ее даже не заметишь, если, конечно, не попытаешься применить на нас свой дар или навредить нам как-то иначе.

Даже не замечу?! Вот ее? И как же, интересно, я могу не почувствовать касания ледяных чешуек?

– В этом случае тебе же будет хуже. Она вонзит зубы тебе в артерию, а яд у нее такой же смертельный, как укус вакара.

Я замерла как вкопанная и не смела пошевелиться. Инк добралась до моего плеча, до ключицы, затем скользнула на затылок, откуда обвилась вокруг моей шеи. Дважды. Там она и залегла. Будто живой, смертоностный ошейник.

– Все поняла? – поинтересовался Арезандер.

Я была не в состоянии ответить, но и кивнуть не решалась – не говоря уже о том, чтобы сглотнуть вставший в горле комок. Только и сумела, что хрипло выдавить «да».

– Замечательно, – Арезандер, ухмыляясь, отпустил мою руку, вернулся к столу и допил свою медовуху. Его скалл с недоумением наблюдал за ним. Они тоже замерли в безмолвии, как я – только уже по другим причинам. Похоже, поступок Сира их очень впечатлил. Даже угрюмый Макиз признательно склонил голову.

– Ну что же, – объявил Арезандер, допив свой напиток. – Выдвигаемся, Синта, – и отставил кружку в сторону, громко стукнув ею по столу. – Шапочку свою не забудь. Мы немного прогуляемся. Есть один свидетель, которого тебе нужно будет допросить от моего имени.

Смерть людям

– Я этого не позволю!

Широкоплечий и решительный, Тиллард фон Кронзее преградил нам путь к входной двери. В других обстоятельствах манерный певец с закрученными усами, в одиночку намеревавшийся противостоять скаллу свирепых вакаров, выглядел бы даже забавно – но сейчас ситуация была очень щекотливой.

– Эта бедная невинная девушка вам ничего не сделала. Я не могу оставить ее без защиты.

В его голосе звучало беспокойство, но также и чуть-чуть ревности и даже – безумия. Это был побочный эффект моего желания. А известность Тилларда была в этом случае еще более серьезной угрозой. Если он захочет организовать восстание против вакаров, другие гости его, конечно же, одного не бросят.

Арезандер вскинул брови, оглядывая с головы до ног менестреля.

– Без защиты? – он, похоже, еще сам не решил, удивляться ему, насмехаться или гневаться. – А от кого же вы собираетесь ее защищать?

– От в-вас.

Ох, неужели мне не послышалось? Он действительно сказал вслух то, что сказал?! Да в Тилларде, похоже, дремал скрытый герой. Тут я даже прониклась к нему большей симпатией, но при этом он, к сожалению, подвергал себя огромной опасности. Такие безрассудные герои долго обычно не жили.

Арезандер бросил на меня беглый взгляд, на что я только пожала плечами, мол, предупреждала же вас. Эту дилемму ему теперь придется решать в одиночку.

Но не в первый раз за этот вечер Сир меня удивил. Он подошел к менестрелю так близко, что тому пришлось запрокидывать голову, чтобы смотреть вакару в глаза. Телохранители Тилларда занервничали – в том числе и по той причине, что скалл Сира выстроился так, что подойти, и уж тем более предпринять что-либо, было просто невозможно. В гостевой комнате стало так тихо, что можно было услышать, как упала булавка.

– Ну что ж, – проговорил Арезандер с опасным дружелюбием в голосе, – тогда не соблаговолите ли сопроводить нас? Мне даже интересно, как вы будете защищать эту девушку, – его коварная улыбка не предвещала ничего хорошего. – Для начала, думаю, стоит предложить вашей подопечной теплую накидку. Может, кто-то из ваших людей согласится одолжить? Их я, кстати, с собой не зову.

Я была ошеломлена, как и все оставшиеся присутствующие, но Тиллард охотно согласился – к большому неудовольствию своих телохранителей.

– Это будет весело, – усмехнулся Ривен, который, похоже, составит нам компанию.

Вскоре мне дали сразу две толстые накидки, и не успела я опомниться, как уже брела вслед за Арезандером по улице сквозь ночную метель. Я была уверена, что полностью готова столкнуться с непогодой. Как же я ошибалась. Нас захватил настоящий ледяной вихрь. Через мгновение я уже не соображала, куда идти – такой плотной была пелена хлестко бьющих по лицу снежных хлопьев, тонущих в непроглядной темноте. Вдобавок я проваливалась по колено, ступая по большим холодным сугробам. Каждый шаг давался с огромным трудом. Дыхание замерзало еще на губах, а при очередном вдохе сотни крошечных кинжалов словно пронзали легкие. Даже несколько слоев одежды не защищали от жуткого холода, который казался более пронизывающим, чем мороз, преследующий меня по пути в Равенах. Он будто разъедал шерсть, ткани и кожу. Я дрожала всем телом. Это была уже не метель, а настоящий монстр, хладнокровно отнимающий жизни.

Утешало только то, что пункт назначения находился недалеко, совсем немного вниз по улице – хотя эта дорога и казалась бесконечной. Однако Сир повел нас не в главный дом, где, судя по освещенным окнам, горел в камине теплый огонь. Нет, он подошел к двери пристроенного сарайчика. Дверь открывалась только наружу из-за перекрывавших вход сугробов с челоческий рост, и Арезандеру пришлось очень постараться, чтобы открыть ее настолько, чтобы он свободно мог пройти внутрь. Я поспешно последовала за ним. В тот момент мне было неважно, что меня ожидает там, внутри. Ничто не могло быть хуже этой метели.

Темнота окружала меня. Хлипкие деревянные стены почти никак не спасали от холода. И все же… После ледяного ада это место казалось мне настоящим раем. Облегчение длилось всего пять секунд. А затем меня охватила череда других ощущений, одно за другим. Я почувствовала запах крови. Довольно слабый, но при таких температурах его, по идее, вообще не могло быть. Значит, тут пролилось действительно много крови. Кроме того, послышалось глухое хныканье, точно осколком стекла царапали по моим нервам. Это был вопль призрака. О проклятье. Теперь-то я поняла, где мы находились. Во дворе убитого ткача. На месте преступления.

– Держитесь ближе ко входу, – негромко распорядился Арезандер, когда, закрывая за собой дверь, вошли и менестрель с Ривеном. Я услышала, как заскрипели ступеньки лестницы под тяжелыми сапогами. Затем последовали тихий хлопок и шипение пламени. Слабое золотистое сияние разлилось по сараю. Судя по всему, построен он был на склоне, потому что в нем было два уровня, соединенных деревянной лестницей. Сейчас, при свете, я также поняла, что это и не сарай вовсе, а просторная мастерская со станками, рамами и стеллажами, доверху набитыми шерстью и льном. И все здесь, в буквальном смысле все, было покрыто темно-красными пятнами и брызгами, начиная от центра помещения и заканчивая самым большим станком. Именно за ним, в луже крови, на земле, где еще были видны царапины и отпечатки чьих-то следов, лежало растерзанное тело ткача.

Судя по звукам, рядом со мной кто-то не смог удержать содержимое своего желудка.

– Боги милостивые!.. – больше менестрель ничего не успел сказать, потому что его вырвало. Причем он лишь чудом не испачкал сапоги Ривена. Молодой вакар отступил немного назад и отметил не без злорадства:

– Раньше, чем я предполагал…

– Простите, – прохрипел Тиллард. – Все в порядке, правда, – он поднял голову, снова увидел распотрошенный труп и снова поперхнулся. – Из… ви… ните… – и менестрель сломя голову бросился к двери. Он выбежал на улицу, где его стошнило в первый же сугроб, несмотря на бушующую метель.

Ривен вздохнул и посмотрел на стоявшего у подножия лестницы Арезандера.

– Хватит с него или привести обратно?

– Хватит. Пока что, – был ответ. – Отведи в гостевой дом. Вдруг еще простудит свое золотое горло. Королева меня и так не слишком жалует.

– А если он не захочет идти?

Арезандер пожал плечами и зажег вторую масляную лампу.

– Тогда скажи ему, что Синте не нравятся парни с блевотиной в усах. Это уж точно должно сработать.

Ривен, ухмыляясь, отправился выполнять поручение сира. Арезандер же кивком головы велел мне следовать за ним. Я подобрала слишком длинные для меня накидки, которые уже успели покрыться льдом и снегом, и начала осторожно продвигаться. Отпечатки обуви свидетельствовали о том, что на месте преступления побывало уже очень много людей. Поэтому было уже не так важно, затопчу я случайно что-то или нет. Но для меня это было вопросом чести и уважения, и я не пошла прямо по чужой крови – неважно, замерзла она или нет.

Как только я добралась до последней ступеньки, между станками промелькнула какая-то сверкающая фигура. Послышался пронзительный крик, который, казалось, забирается прямо под кожу. Это было так неожиданно и больно, что я чуть не потеряла равновесие. Арезандер развернулся и издал низкое рычание. В жизни не слышала более устрашающего звука. Это было не просто рычание вакара. Это было рычание опаснейшего из Темных охотников. Рычание, требовавшее немедленного подчинения или обещавшее скорую смерть. Если бы он на меня так зарычал, меня бы парализовало от страха. Но рычал он на призрака ткача. И это подействовало: тот моментально затих и юркнул в дальний уголок между стеллажами с шерстью. Там он и замер – напуганный и дрожащий.

Когда мой пульс успокоился, я смогла разглядеть в призрачных очертаниях сходство с мертвецом на полу – по крайней мере, с тем, что было цело. Так подробно все разглядывать мне совсем не хотелось. Мой желудок, конечно, был крепче, чем у бедолаги-менестреля, но это вовсе не означало, что подобное зрелище никак на меня не повлияет.

– Зачем вы привели меня сюда? – тихо спросила я. Учитывая, какое тут произошло зверство, разговаривать приглушенным тоном мне казалось более уместным. – Я думала, мне нужно допросить свидетеля.

Арезандер протянул мне вторую масляную лампу. В его черных волосах еще не растаял снег, а изо рта вылетал густой плотный пар.

– Все по порядку, – ответил он и указал на труп. – Для начала я хочу, чтобы ты получила точное представление.

Просто прекрасно… а я вот не испытывала ни малейшего желания вдаваться в подробности этого дела. Но я также понимала, что он пытается меня проверить. И почему бы, собственно, и нет… Он меня так легко одурачил, когда притворялся танцором, что сейчас я и сама чувствовала потребность исправить первое впечатление о себе.

Я взяла у него масляную лампу, что было не так-то просто сделать с шелестящими накидками. Наконец я заставила себя подойти туда, куда прежде даже смотреть не желала. «Все внутренности наружу», – сказал Ригурт. К сожалению, это самым ужасным образом соответствовало правде. «Когтями разорвали», – вскользь упомянул Скороход. Это тоже было правдой, хотя… Что-то как будто не сходилось на этом месте преступления. Брызги крови в разных местах указывали на то, что ткач пытался сбежать. Но следов борьбы не было. Убийца явно превосходил старика по силе. Он будто играл со своей жертвой, но раны при этом говорили, что все произошло быстро. На полу столько отпечатков обуви, но почему-то нет следов ткача. А следы когтей…

Я осторожно присела с краю у лужи крови и приложила для сравнения свою свободную руку поверх глубоких, параллельно идущих порезов. В свете масляной лампы заледеневшие раны жутко поблескивали. Едва ли не впервые в холоде было что-то хорошее. Без него вонь вырванных внутренностей была бы просто невыносимой.

– Вы с самого начала знали, что не я его убила, – трезво заметила я. Вакары, вне всякого сомнения, исследовали место преступления, прежде чем явиться на постоялый двор. Значит, он понимал, что следы указывают на более крупное существо.

– Конечно, – раздалось из темноты позади меня. В голосе Сира не было ни капли угрызений совести. Вот же коварный мерзавец. Так легко мной манипулировал с самого начала. Это сильно задело мою гордость. Отныне действительно следовало быть начеку.

Я выпрямилась и с мрачным видом повернулась к Арезандеру.

– Это действительно очень похоже на кидха. Такие следы могут принадлежать фамлассу, пуме-тивверн, клинкам деревьев или… Возможно, даже вакару, – последнее замечание я просто не могла не сделать и с удовольствием отметила, как тут же сузились глаза Арезандера. – Но, – невозмутимо продолжила я, – вы ведь человека ищете.

Тут Сир уже очень удивился.

– С чего ты взяла?

Его удивление поразило уже меня. Ведь доказательства были вполне однозначными. Неужели он сделал из всего этого какой-то другой вывод? Или это очередная проверка?

– Фамласс не ограничился бы одной жертвой, – пояснила я. – Пума-тивверн, наоборот, не охотится так близко к жилым поселениям, и ее даже я бы учуяла. Клинки деревьев, пожалуй, могли бы устроить подобную кровавую баню, но почему они напали на старого ткача? Клинки ведь предпочитают детей, а их в деревне сколько угодно.

Арезандер внимательно слушал мои рассуждения. Пламя масляной лампы отражалось в его глазах, и возникало впечатление, что это они светятся и горят.

– А почему не вакар? – поинтересовался он.

Я пожала плечами.

– Вакар не потерял бы контроль до такой степени. Нет, вы ищете того, кто, похоже, очень постарался, чтобы все выглядело как атака кидха. Того, кто сумел замести свои собственные следы. Того, кто много знает о магических существах. Того, кто точно знал, что скоро в Вальбет прибудет королева и здесь же остановится ее любимый менестрель, так что убийство обязательно привлечет всеобщее внимание. Того, кто хочет разжечь страх людей перед кидхами. И ненависть к ним.

– Смелое предположение, – заметил Арезандер, по-прежнему оставаясь очень спокойным.

– Вы так считаете? А я вот считаю, что там… – я указала на стену позади него, – …все очень даже понятно и очевидно высказано.

На стене в боковой части мастерской было выведено огромными кровавыми буквами:

Смерть людям

– Я знаю многих кидхов, которые придерживаются именно этого мнения, но никто из них не настолько глуп, чтобы писать нечто подобное на месте преступления. Значит, это работа человека, – подытожила я свои рассуждения.

Сир ошеломленно уставился на стену, затем помрачнел. И тут я поняла, что это уже не проверка. Он сам эту надпись впервые видел.

– Несколько часов назад этого здесь не было.

Он сказал это так уверенно, что у меня по спине пробежал холодок. В таком случае это, конечно, все меняло.

– Значит, кто-то пытается представить произошедшее как политическое преступление, – пробормотала я. – Или убийца все это время был здесь и оставил свое послание чуть позже.

Арезандер посмотрел на меня своими серебристо-серыми глазами. В них светилась твердость, от которой мне было не по себе.

– Мы скоро это выясним, – проговорил он и кивнул в сторону стеллажей – туда, где забился в угол сверкающий призрак ткача. – Представляю тебе нашего свидетеля, которого необходимо допросить.

Я так и ахнула.

– Во имя всех богов! Вы что, рассудок потеряли?! Я ни в коем случае не стану зачаровывать призрака!

Арезандер одарил меня пренебрежительной улыбкой.

– Все-таки не такая ты смелая, как я думал…

– Смелость тут ни при чем, – огрызнулась я. – Это полнейшее безумие. Он будет преследовать меня. Днем и ночью. Даже в снах.

– С последствиями я сам разберусь, – невозмутимо ответил Сир. Он забрал у меня масляную лампу и поставил ее на столик рядом со своей. Затем сбросил свой черный плащ и вытащил меч. Он выскользнул из ножен с угрожающим шепотом, и потом в самом оружии, казалось, сосредоточилась вся тьма. Я вытаращила глаза и не смела отвести взгляда от клинка. Он состоял из… из теней. О небо, я слышала о подобном мече сотни историй. Только до сих пор я считала это выдумкой изобретательного поэта.

Арезандера, казалось, забавляло мое изумление.

– Я обещал тебе свою защиту, – напомнил он мне, – и свое слово я держу.

– А вы… Вы можете отправить им призрака за завесу?!

Короткий кивок.

Что ж, это, конечно, был аргумент. По ту сторону завесы не действует никакая земная власть. Призрак будет избавлен от моих чар. Более того, Арезандер освободит его от мучительного существования в мире, которому он больше не принадлежит, и дарует ему покой.

Конечно, было очень неприятно думать, что мне придется зачаровывать своей песнью призрака, но ведь Сир не стал бы давать ложных обещаний. По крайней мере, не в этом случае. И в конечном итоге все останутся в выигрыше… Ведь правда?

– Твой черед, Синта, – поторопил Арезандер. Его нетерпение, похоже, росло. – Докажи свою пользу, или нашей сделке конец.

Я тяжело сглотнула. Крепко сжав кулаки, повернулась. Зашуганный призрак ткача по-прежнему прятался между стеллажами и лишь слабо поблескивал. Для меня было открытием, что призраки, оказывается, могут чего-то бояться. С другой стороны, меня ведь саму раньше не сопровождал Сир сиров, вооруженный мечом из теней.

Попытка того стоила.

Должна была, по крайней мере…

Я выкрикнула, подкрепляя свои слова песнью Пламени Солнца:

– Господин ткач! Поведайте, пожалуйста, что здесь произошло.

Проговаривая эти слова, я задалась вопросом, а как, собственно, призрак будет отвечать мне. Они ведь не разговаривали. Могли только…

Все мои чувства разлетелись на тысячи осколков, когда раздался вопль, который был хуже всего, что я когда-либо слышала. Я вся сжалась, не в силах ни пошевелиться, ни вдохнуть, ни моргнуть. И вдруг призрак бросился на меня, его полупрозрачное лицо было искажено жадной гримасой. Я не успела толком испугаться, как обжигающая энергия прошла сквозь меня, наполняя мою душу болью, будто кто-то лил на нее кипящее масло. Мысли заметались быстро-быстро. И это были не мои мысли. Крик призрака стал моим криком. Я только почувствовала, как падаю на колени, а потом меня закружил водоворот из образов и ощущений, в котором я едва не захлебывалась…

…серые облака… Воет ветер… Недовольство… они все разрушат… холодные пальцы… Это затрудняет работу… Может, попросить подмастерье… Нет, не хочу никого видеть… Темная мастерская… Дверь… Ключ… Лампа… Лестница… Тоска… разочарование… не могу допустить… Решимость… когда утихнет метель… Шум… Страх… Здесь никого не может быть… Может, просто ветер… Снова шум… Просто кажется… а если нет… а если… Вспыхнуло пламя… Толчок… Боль… рука в крови… не здесь… Моя жена… где он… нет… никого нет… Снова толчок… Удар… У них… они… но почему?.. Пошатнулся… упал… все почернело… Рычание… только не кричать… моя жена наверняка… я кричу… хрип… сплюнул кровь… вдохнул кровь… Холод… боль… завеса… тень… я умираю… конец… конец… страх…

Кто-то хватает за горло. Железо.

– Довольно!

…нет… я не хочу… мутный туман… Пусть она увидит… какая она красивая… и она принадлежит мне…

– Оставь девушку.

…я не хочу… она должна увидеть… таково было ее желание… Но он повелевает тенями… я должен подчиниться… Я только хочу показать ей… Фигуры в тумане… Приходят… Уходят… Кровь… кровь… моя кровь… Никто не посмеет его ослушаться…

Тишина.

И я упала.

Я упала, и тьма поглотила меня.

Куда смотрел ткач

Оранжево-золотистый свет бил прямо в глаза. Я открыла их и уставилась на пламя за решеткой маленького камина. Лицо обдавало жаром. Не успела я даже удивиться, как огни качнулись и начали прочерчивать полосы в тенях. Все поплыло: комната, моя голова, мой желудок. Меня затошнило. Я быстро снова закрыла глаза и попыталась дышать ровнее. Как же кружилась голова… Что случилось? Я понимала, что нахожусь дома. Вот оно, кресло. Но почему? Разве я не умерла? Я ведь должна была быть мертва.

– Все закончилось, – услышала я темный и мягкий, точно черный бархат, голос. – Попытайся вспомнить, кто ты есть. Это поможет.

Это был голос смерти? Наверное, так. Не могла же я остаться в живых после… Я столько крови потеряла. С другой стороны, сейчас у меня болели все мышцы, голова готова была в любую минуту взорваться, и чувствовала я себя так плохо, что меня вот-вот могло вырвать. Оно и к лучшему было бы. Но раз я чувствую, значит, жива.

Послышался вздох. Кто-то со скрежетом пододвинул ближе стул.

– Расскажи о своей матери.

Моей матери?! Я тихо застонала. Почему смерть расспрашивала меня о матери?!

– Она… умерла.

– На войне или во время гонений?

– Во время штурма дворца. Через две луны после моего рождения.

Слова слетели с губ машинально, и я в смятении моргнула. Я знала, что это было правдой, но ничего не помнила. В мозгу была сплошная каша. Каша… О небо, и снова тошнота к горлу подкатила.

– Кто же тогда научил тебя пользоваться этим даром?

– Никто, – прохрипела я. Да что за вопросы такие? И откуда я знала этот голос? Я никогда его раньше не слышала, и все же он действовал мне на нервы целый вечер.

Тихий смех смешался со скрипом деревянных половиц.

– Понимаю. Ты, видно, случайно зачаровала пригожего крестьянского паренька и таким образом выяснила, что умеешь…

Вход для пользователей

Меню