Читать онлайн Невры бесплатно

Глава 1

Блестящая разными цветами черепаха огромной пробки медленно ползла по кольцевой. Разноголосый хор автомобильных сигналов сливался в неслаженную какофонию оркестра, лишённого дирижёра. На обочине тут и там стояли закипевшие и сломавшиеся машины, движение шло уже в четыре, а местами и в пять полос.

– да-а-а, такой пробки кольцо ещё не видело, – протянул Борис.

– так и ситуации такой никогда не было, – продолжил сидящий на пассажирском сидении Денис, – почти два миллиона в один день из города решили свалить.

– студия без пяти минут новости, – негромко вмешалось в разговор радио, – политика и спорт, экономика и бизнес…

– сделай погромче, новости послушаем, – вмешался с заднего сиденья Юрик. Борис увеличил громкость, и все дружно замолчали, внимая голосу из динамиков.

– Сергей Лавров на пресс-конференции, – уже более уверенно продолжил диктор, – подтвердил тактические ядерные удары по военным и административным объектам на Украине, объяснив их целесообразность стратегической безопасностью Российской Федерации. Представители Евросоюза резко осудили военные действия Российской Федерации и срочно созывают совет безопасности ООН, где будет принята резолюция по последним событиям. Президент европейского совета Шарль Мишель выразил опасения о возможной эскалации конфликта. Посольство США призвало своих граждан срочно покинуть территорию России и Беларуси. К новостям в нашей стране: Александр Лукашенко сегодня подписал указ о всеобщей мобилизации мужского населения, перемещение граждан в пределах республики с этого дня будет строго регламентировано. К новостям экономики: банки с сегодняшнего дня…

– всё понятно, – подытожил Борис и выключил радио, – в последний вагон, даст бог, вскочим. Эх, напрягают эти новости, если честно. А не врубить ли нам рок в этой дыре!? – с нервическим задором воскликнул он и переключил медиа на mp3. Из динамиков тут же ударил развязный панк рок:

– из колхозной молодёжи панковал один лишь я,

Я носил портки из кожи и был грязный, как свинья… – наполнил своим голосом салон Юрий Хой.

– в телеграмме пишут, что на всех выездах из Минска посты стоят, – не отрываясь от телефона сказал Юрик, – на слуцкую точно не проедем, да и пробка до съезда километров десять.

– мы не закипим? – спросил Денис, глядя на дымящиеся машины на обочине.

– дизель не должен, – ответил Борис, – но и смысла я не вижу полдня стоять. Всё равно словят. Что делать будем?

– там через двести метров съезд на заправку, – ответил Юрик, – а мимо неё через поле дорога в Ярково, Хатежино, а там через Табары выскочим на гродненскую трассу.

– и что нам на гродненскую, если у меня дача под Слуцком? – Борис ударил руками по рулю своего эспейса.

– а у нас сейчас что, выбор есть? – развёл руки в немом вопросе Денис.

– допустим, – согласился Борис, – а дальше куда?

– не очкуй, Борян, прорвëмся! – Денис несильно стукнул водителя в плечо кулаком, – у нас всё необходимое с собой: наличные, продукты, не пропадем.

– можем ехать до Воложина, а перед ним лучше в сторону Ивенца свернуть, а там по обстоятельствам, – деловито пробубнил Юрик.

– да какого хрена? Ну жили же нормально! – Борис ударил в руль кулаком.

– где ты и где нормально, – вполголоса возразил с заднего сиденья Юрик.

Где-то через полчаса километр с лишним, разделявший компанию от съезда, постепенно растворился, и грузный серебристый эспейс, подмигивая правым поворотником, съехал с раскалённой кольцевой на закруглённый съезд к заправке, оккупированной разноцветными гусеницами голодных автомобилей, проехал мимо неё и вразвалку поковылял по колдобинам грунтовой дороги. Миновав поле они, наконец, въехали на асфальт и начали петлять по просёлкам и переулкам. Возле дорогих коттеджей стояли такие же дорогие автомобили, внедорожники и электрокары, кабриолеты и седаны. Их владельцы не спешили срываться с места, надеясь переждать всё у себя за городом.

– что, думают их не достанут? – глядя в окно спросил Юрик, – по-моему, всем жопа теперь.

– этим всегда хорошо. Буржуи! – в сердцах бросил Борис, – вы деньги с карточек сняли? – вдруг спохватился он, – Документы с собой? Уезжаем неизвестно насколько, да ещё и не туда, куда собирались.

– всё с собой, – ответил Денис, – сейчас главное на посты не нарваться, а то через пару часов в военкомате будем. Юрик, что там в телеграмме пишут?

– да ничего уже не пишут, пишут, что нет подключения, мобильный интернет пропал. Благо, навигатор ещё работает.Сейчас на трассу выскочим, а там прямо, я скажу, когда съехать. Через города ехать нельзя, по проселочным поедем.

– куда поедем? – раздражённо спросил Борис.

– да понятия я не имею! – почти закричал Юрик, – прятаться поедем!

Мимо окон монотонно пополз серый бетонный забор, на ближайшем повороте завернувший вправо. Денис вывернул шею, изучая рисунок, появившийся на заборе за поворотом. Большой «жовто-блакитный» флаг и надпись «слава Украине!» были перечëркнуты жирной белой буквой «Z».

– война миров «Z», – задумчиво произнёс Денис.

– война за умы, самый главный фронт сейчас, – ответил ему Борис, нервно перебирая руками по рулю.

– по Украине ядерной бомбой уже шарахнули, – вмешался с заднего сиденья Юрик, – мы следующие.

– вот если бы таких, как ты, в двадцатом не задавили, то сейчас и по нам бы влупили, – возразил Борис.

– а если бы такие, как ты… – закипел Юрик, но Денис тут же их оборвал:

– ну хватит уже! Опять сцепились, как бабы на базаре, ей богу!

Оппоненты встретились взглядами в зеркале заднего вида, Юрик злобно смотрел на Бориса, наклонив вперёд голову. Застарелый шрам, рассекающий его правую бровь надвое , придавал взгляду ещё большую суровость. В машине надолго воцарилась тишина, и только музыка беспристрастно продолжала погромыхивать в динамиках. Проехав все завороты небольших коттеджных посёлков автомобиль вырулил на трассу Минск – Гродно и, остановив отсчёт спидометра на цифре сто сорок, погнал по почти пустому шоссе подальше от столицы. Из динамиков всё также разухабисто и залихватски разносился Сектор газа. Борис нервно выстукивал большим пальцем по рулю в такт музыке, а Юрик сзади глядел в экран смартфона, постоянно что-то увеличивая и уменьшая пальцами. Денис откинулся на сиденье и смотрел в окно на проплывающие за окном пейзажи. Сквозь яркое, как желток, поле цветущего рапса лениво километрили вдаль опоры электропередач. Тяжёлые нити проводов мокрой паутиной свисали между похожими то ли на ракеты, то ли на гротескных Буратин конструкциями. Ярко-синими зеркалами, подëрнутыми лëгкой серебряной рябью, пробегали мимо озера и водохранилища, а прямые, как струна, каналы с ходу врезались в трассу, подныривали под неё и, выскочив из бетонных тисков с другой стороны, весело устремляли свой бег дальше, по прямой, за горизонт.

– а можно что-нибудь человеческое включить? – устало спросил Юрик, нарушив молчание.

– Юра, – сказал Борис на выдохе, – мы с тобой год вместе работаем, и я всё это время повторяю, что у меня в машине никогда не будет звучать твой Моргенштерн, он конченный, и песни у него – блевота свиньи, это понятно?

– вы опять? – вздохнул Денис.

Юрик в ответ молча махнул рукой и развалился на свободных задних сиденьях.

– сам муть какую-то слушает, – проворчал он себе под нос.

– нет ну послушай! – вспылил Борис, – у меня в молодости тоже были группы – «сектор…», «красная плесень», там… Гражданская оборона, которые матюкались в песнях. Но там, хотя бы, был смысл и посыл! Вот что Хой поëт? – спросил он и после секундной паузы сам себе ответил: – не ныряй в незнакомых местах, предохраняйся, не бухай… – тут Борис замялся, потом добавил: – много.

– ну этого совета ты, смотрю, послушался больше всего, – хохотнул Юрик.

– а твой Моргенштерн, – игнорировал укол Борис, – вот что он поëт? Я слушал пару песен, так у меня кровь из ушей пошла. Он везде кого-то трахает и оскорбляет. А тексты? Это же ужас!

– ну да, у твоих же уровень «Пушкин», не меньше, – съязвил Юрик.

– ну вот послушай, чьи стихи, как думаешь? – спросил Борис и начал читать:

– И когда рядом рухнет израненный друг

И над первой потерей ты взвоешь, скорбя,

И когда ты без кожи останешься вдруг

От того, что убили его – не тебя,

Ты поймёшь, что узнал,

Отличил, отыскал

По оскалу забрал -

Это смерти оскал!

Ложь и зло – погляди,

Как их лица грубы,

И всегда позади

Вороньё и гробы!

– ну… не знаю, – задумчиво протянул Юрик, – ну, Пушкин, наверное.

– это Высоцкий, – не отрываясь от окна бросил Денис.

– вот Дениска молодец! – воскликнул Борис, – Дениска – правильный чувак! Будь как Денис, не будь как Юра!

– зато все наркоманы, – донеслось с заднего сиденья.

– сам ты наркоман! – обиженно бросил Борис.

– ну а кто они? – осклабился Юрик.

– ну… – Борис выдал дробь пальцами по рулю, – любители булок с маком, – после чего рассмеялся одному ему понятной шутке.

– ой ладно, проехали, – Юрик поднял открытые ладони и откинулся на сиденье, потом взглянул на смартфон и произнёс, – через пять километров с трассы съезжай налево, там три километра до Налибокской пущи, предлагаю там и найти, где пока перекантоваться.

– дай посмотрю, – Борис протянул руку с открытой ладонью назад. Юрик со шлепком вложил смартфон ему в руку, и водитель всмотрелся в экран, – там и деревень-то не видно, – возразил Борис, изучив карту, – где жить будем?

– везде люди живут, – поддержал Юрика Денис, – есть дороги, значит будут и деревни. Поехали, так можно и топливо всё спалить.

Борис пожал плечами, включил поворотник, перестроился в левый ряд и начал снижать скорость. Повернув налево они проехали мимо большой промзоны, застроенной огромными складскими ангарами. Никакой жизни там не наблюдалось, людей не было совсем. Миновав пахотное поле, покрытое ярко-зелёными всходами, эспейс вкатился в густой лес. Дорога была широкой и удобной, видно было, что по ней ездят часто и много.

– трёх километров, вроде, ещё не проехали, – Борис нахмурился и обернулся на Юрика.

– это так, прелюдия, сейчас лес кончится, там населённый пункт ещё будет.

– так может там и остановимся? – предложил Денис.

– близко слишком к цивилизации, – возразил Борис, – дальше поедем.

Вскоре мимо них промелькнул указатель населённого пункта.

– Яц… Яцково – корчëмные, – прочитал Денис, – да-а-а, название огонь! – оценил он.

– на Т-образном перекрёстке налево пойдём, – подсказал Юрик.

Асфальт резко закончился, и машину стало мелко потряхивать на грунтовой дороге, колёса сразу подняли тучу пыли, не прибитую как следует редкими июньскими дождями. Денис нажал кнопку стеклоподъёмника и поднял приоткрытое стекло, отрезая путь едкой пыли. На перекрёстке, назойливо щелкая поворотником, грузный минивэн повернул налево и разминулся с ещё одним указателем населённого пункта.

– Яцково – замостные, – уже более уверенно прочитал Денис.

– за деревней направо повернешь, там восемь километров по лесу и на месте, деревню какую-то показывает, – нахмурившись дал указание Юрик.

Автомобиль аккуратно съехал с грунтовой дороги на лесную и тут же встретился с внушительными колдобинами. Борис после первых же метров сбросил скорость, и максимальное значение, выдаваемое спидометром, с трудом достигало двадцати километров. Местами лапы раскидистых ёлок цепко скребли по кузову минивэна, будто кто-то острыми коготками пробовал на прочность сверкающую скорлупку, случайно закатившуюся в лес. Чем больше они погружались вглубь древнего леса, тем более плотная чаща обступала автомобиль, зажимала его зелёными массивными боками, трясла и раскачивала, причëсывала жёсткой хвоей и ласкала мягкими листьями вековых дубов и совсем молодых берёз. Через двадцать минут такой тягучей и липкой езды друзья, к своему удивлению, увидели дорожный знак с названием населённого пункта. Знак стоял на двух деревянных опорах, одна из которых совсем прогнила и подломилась. Надпись гласила «Невры 2». Стрелка на скошенном дорожном знаке указывала в сторону и вниз, будто направляя путников под землю.

– ну что? – облегченно вздохнул Борис, – следующая станция «Невры»! Там и остановимся.

Повернув в направлении, указанном стрелкой на знаке, они продолжили переваливаться через ямы и, крадучись, приближаться к деревне со странным названием Невры. Как вдруг из-за закругления дороги навстречу им выехал старенький тёмно-красный фольксваген гольф. Борис затормозил и дважды моргнул ближним светом внезапному гостю, тот ответил тем же и продолжил медленное движение.

– да блин! – Борис ударил рукой по панели, – там до деревни осталось то… Пусть задом сдаёт! – и снова моргнул гольфу фарами, но тот подъехал вплотную к минивэну и уткнулся металлическим бампером в пластиковый спойлер рено, – твою мать! Да он сейчас мне тачку разобьёт, – Борис показал через лобовое стекло открытые ладони, – всё, всё, отъезжаю, – прокомментировал он свой жест, будто в салоне гольфа его было слышно, и включил заднюю передачу. Эспейс начал нехотя переваливаться через уже преодолённые один раз кочки в обратном направлении. Солнце яркой молнией бликовало от большой поперечной трещины на лобовом стекле фольксвагена, и водителя рассмотреть не удавалось, но после плавного заворота по лесной колее, свет ушëл чуть в сторону и автомобили спрятались в тени деревьев. За рулём напротив сидел плотный лысоватый мужик, но рассматривать его Борис не стал, его взгляд зацепился за женщину на пассажирском сиденье. Её большие малахитовые глаза цвета спеющего крыжовника играли лукавыми искорками и смотрели, казалось, куда-то сразу в мозг, пробирались под кожу, прокалывая её сотней иголок. Высокий хвост из туго стянутых, чёрных, как крыло ворона волос будто бы натягивал молочную кожу на высоких скулах и придавал глазам едва уловимую раскосость. Губы в ярко-красной помаде изогнулись в игровой улыбке, и Борис словил её прямой хищный взгляд. Он автоматически втянул живот и расправой плечи, отрывая зачарованный взор только на секундные взгляды в боковые зеркала.

– смотри, какие тут бабëнки обитают, – бросил он друзьям.

– в твои тридцать восемь самое то, с пивом покатит, – прокомментировал Юрик.

– да ладно вам, – возразил Борис, – посмотрите, просто шолоховская Аксинья.

– это кто ещё? Актриса какая то? Что за Шолоховская? – спросил Юрик.

– книга такая есть, забей, оттуда персонаж, – провёл небольшой ликбез Денис.

Наконец серебристый корпус автомобиля допятился до перекрёстка, и Борис, вывернув руль, выкатился из колеи, пропуская фольксваген мимо себя.

– в магазин, наверное, поехали, в Неврах этих, небось, нету. – предположил Денис.

– видишь, – продолжил Борис, – машины есть, значит не такая глухая деревня, – он дёрнул рычаг коробки передач, и они снова, во второй раз, направились на преодоление двух километров до Невр.

Деревня оказалась глухая, как Бетховен в старости. На въезде, перед проржавевшим насквозь указателем населённого пункта с надписью «Невры» находилось заброшенное кладбище. Крестов на нём почти не было, только серыми глыбами из земли росли каменные надгробия с мелкими надписями, выбитыми на их поверхности. Некоторые постаменты покосились, уступив в борьбе за место проросшим рядом деревьям, некоторые прислонились друг к другу, будто уставшие после битвы воины. Свежих могил не видно было совсем, не было и привычных венков и искусственных цветов, как и оградок. Зато само кладбище было огорожено новым забором из бетонных секций, а на входе стоял большой синий мусорный бак.

– а тут нечасто помирают, – задумчиво заметил Денис, провожая взглядом медленно проплывающий погост.

– скорее всего в другом месте где-то хоронят, – ответил на его мысль Борис, – это, наверное, просто памятник, или что-то вроде того.

Деревня началась непонятным полуразрушенным сооружением, представляющим собой кирпичный остов от сгоревшего дома, достроенный деревянными конструкциями из синих и жёлтых досок, покосившихся заборов и старых оконных рам, заколоченных фанерой. Из странного сооружения, поднимая клубы дорожной пыли, медленно выползла цепочка коз. Козы были чёрные и белые, взрослые и совсем малыши, они обгоняли друг друга, толкались боками и возбуждено блеяли. Борис остановился, пропуская стадо вперёд.

– пошли, пошли! – раздалось изнутри, и на улицу, выгоняя последних отставших коз, вышел пожилой мужчина. Он оседлал стоящий у забора велосипед и медленно, виляя из стороны в сторону, поехал в хвосте стада, – доброго дня! – он, слегка пригнувшись, заглянул в салон стоящего минивэна и дружелюбно кивнул.

– здравствуйте, – все трое одновременно кивнули, глядя в доброе лицо с хитрым ленинским прищуром, густо поросшее седой бородой.

– да их тут не меньше ста, – провожая взглядом стадо сказал Юрик.

– интересно, их есть можно? – вслух подумал Борис, – неизвестно, сколько нам здесь сидеть.

– не драматизируй, – оборвал его Денис.

Машина медленно тронулась вслед за стадом. Вдоль дороги стояли дома разной степени заброшенности, где-то не было стёкол в окнах, где-то из крыши уже проросли тонкие стволы деревьев. По правой стороне медленно проплыло здание бывшего магазина. С одной стороны крыши уже не было, и через окна виднелись заросли кустов, другая часть ещё сохраняла вид помещения. На окнах до сих пор стояли решётки с краешком солнца в нижнем углу, от которого расходились во всё стороны ржавые лучи металлических прутьев. Несколько участков были ухоженными и явно жилыми, из одного двора, дождавшись прохода стада, высыпали пёстрые куры и заняли своё законное место посреди дороги. Борис пару раз рыкнул двигателем, и птицы гордо и лениво расступились, пропуская нежданного гостя дальше.

– смотри, вон бабка какая-то в огороде копается, – Денис толкнул Бориса под руку, – давай спросим, кто может на постой пустить, или дом сдать.

Борис остановил машину прямо посреди дороги, и пассажиры вышли наружу, разминая затëкшие за время пути конечности.

– здравствуйте, – Борис, как самый старший, обратился к старушке, опершись руками о забор, – не подскажете, где остановиться здесь можно на неделю, может две?

Женщина разогнула спину и оперлась на тяпку, внимательно изучая приезжих.

– а вы откуда? Зачем приехали? Чем заниматься будете? – огорошила градом вопросов старушка.

– мы из музея, – ляпнул первое, что пришло на ум Борис, – фольклор собираем, обычаи, традиции.

– а из какого музея? – не унималась бабка.

– из Купаловского, – влез в беседу Юрик. Денис искоса посмотрел на него, тот в ответ быстро пожал плечами.

– ну, у меня можете остановиться, пятьдесят рублëв с человека в месяц, – сказала старушка и испытующе посмотрела на потенциальных постояльцев, – кроватей хватает, постельное я вам выдам.

– а как к вам можно обращаться? – спросил Борис.

– баба Нюра меня кличут, ну так что, согласны?

– да, почему бы и нет, – Борис полез в кошелёк и достал пятьдесят рублей, – вот задаток.

Баба Нюра подошла к забору и забрала купюру, посмотрела на просвет и спрятала в карман халата.

– автобус свой можете во двор поставить, я ворота сейчас открою.

Борис внимательно изучил узкую, поросшую густой травой, подъездную дорожку до двора бабы Нюры, после чего задом загнал эспейс в открытые ворота.

– Разгружаемся, – сказал Борис и открыл крышку багажника, – баб Нюра, у вас холодильник есть?

– холодильника нету, ставьте, что надо, под пол в сенцах.

Денис откинул с пола на веранде бледно-розовую вытертую ковровую дорожку и обнаружил под ней крышку погреба с большой круглой скобой – ручкой, лежащей в специальной прорези в половице. Подняв крышку он увидел квадратную яму в половину человеческого роста, на полу которой лежали два мешка картошки и с десяток закаток с овощами, несколько маленьких банок с вареньем и огромная бутыль с прозрачной жидкостью. Из багажника в погреб перекочевали упаковки мясных и рыбных консервов, вакуумные упаковки с мясными нарезками, пакеты с сухарями и пряниками. Разгруженное пространство огромного багажника обнажило батарею бутылок с жёлтым, коричневым и прозрачным алкоголем, несколько упаковок пива и разбросанные картонные коробки красного и белого вина.

– Боря… Ты нормальный? – спросил оторопевший Денис, – нам столько бухла зачем?

– вам незачем, а мне в самый раз, – бодро ответил Борис, вытягивая на себя упаковку пива, – это гарантия хорошего настроения.

– хлопчики, – окликнула гостей баба Нюра, стоя на пороге с пустым ведром, – вы может за водой сходите?

– я за водой, – Борис бросил пиво, подхватил ведро и зашагал к калитке.

– а нам что, твоё бухло в погреб таскать? – возмутился Юрик.

– Юра…– наклонив набок голову протянул Борис, – тебе что, ещё раз напомнить, что ты тупиковое звено в развитии человечества?

Юрик в ответ закатил глаза и пошёл разгружать машину, а Борис, беззаботно покачивая ведром, направился к колодцу.

Колодец был выкрашен в синий цвет. Хлопья краски топорщились чешуйками сказочной рептилии, обнажая предыдущие слои. Можно было рассмотреть, что колодец когда-то был красным, потом зелёным, потом снова красным, а потом несколько раз синим. Бумажную табличку на дверце, гласившую, что вода проверена и пригодна для питья, оклеили несколькими слоями прозрачного скотча и, видимо, на всякий случай, прибили гвоздями. Сняв с загнутого крючка ведро Борис не спеша стал раскручивать лязгающую цепь, вращая ручку до характерного всплеска. После дождался, когда в рукоятку ударила тяжесть полного ведра, и принялся вращать обратно. При каждом обороте деревянного барабана его металлическая ось издавала тонкий жалобный скрип старческим голосом. «Борис- берегись, Борис- берегись», послышалось Борису, и что-то внутри вдруг скрипнуло в ответ, отозвалось старческим и жалобным. «Берегись», – пробормотал он сам себе, будто бы погружаясь в какой-то транс, опускаясь вслед за ведром и тихо лязгнувшей ржавыми сочленениями цепью в тёмный омут, на самое дно… Он тряхнул головой, прогоняя морок. Наваждение тут же растворилось, пропало, будто и не было ничего.

Прозрачная вода побежала из ведра в ведро, переливаясь и подрагивая отражением Бориса. Плеснулась напоследок наружу, залила ноги по колено студёным и обжигающим холодом. В тапках неприятно зачавкало. Борис потопал на месте, издавая хлюпающие звуки, поморщился и, подхватив ведро, пошёл обратно во двор.

Возле забора стоял человек и, положив локти на штакетник, смотрел во двор. Молодой парень, лет двадцати пяти, ровесник Дениса по виду. Бронзовую кожу, отполированную летним солнцем до матового блеска, закрывали лишь короткие шорты. Его широкая спина бугрилась узлами жилистых сухих мышц, а плоский живот расчертили на клетки тугие мышцы пресса. Борис ощутил укол зависти и поморщился. Парень, тем временем, обернулся ему на встречу, услышав поскрипывание ведра.

– твоя тачка? – он указал на эспейс, который в тесном деревенском дворе смотрелся звездолётом из фантастических фильмов.

– моя, – Борис поставил ведро на землю и посмотрел в глаза парню. Лицо у того было доброе, открытое и симпатичное. Короткая стрижка «под ноль» ничуть не добавляла брутальности его внешности.

– километров двести идёт? – парень широко улыбнулся, и Борис увидел, что один из передних зубов у него абсолютно чёрный.

– до ста шестидесяти разгонялся, а дальше уже страшно, взлетать начинает, – честно признался Борис.

– я Антон, – парень протянул руку, и Борис, представившись, пожал её. Ладонь была крепкая и мозолистая, – я вон в том доме живу, – он указал на дом с мансардным этажом на противоположной стороне улицы, – если помощь какая нужна, заходите, выручу, помогу. Ладно, познакомился, пойду. А вы надолго к нам?

– да.. – замялся Борис, – на пару недель, наверное. Мы для музея информацию собираем, – решил он придерживаться одной линии.

– ну-ну, – Антон несильно хлопнул Борю по плечу и направился в сторону своего дома. Борис посмотрел ему вслед и, подняв ведро, вновь зашагал во двор.

Задняя хата, которую баба Нюра отвела постояльцам, представляла собой большую комнату, где-то пять на пять, с двумя кроватями и раскладным диваном. Посреди комнаты стоял круглый стол, с краëв которого верёвочной бахромой свисала жёлтая бархатная скатерть. В углу, на массивной тумбе возвышался большой пузатый телевизор «горизонт», накрытый кружевной газовой накидкой. Из потолка скромно свисал на коротком шнуре чёрный патрон с круглой лампочкой накаливания. На старом ковре над кроватью охотник на санях уходил от стаи волков по заснеженному полю. Он вскинул ружьё и один из стаи отлетел в сторону с простреленным боком, орошая снег каплями багряной крови, но другие уже хватали лошадь за сбивающиеся ноги, лязгали зубами слева и справа от саней…

– а до села немало вёрст, путь в тумане кобыле неясен… – тихонько пропел Денис, глядя на старый советский гобелен, и улёгся на кровать под ним.

– Боря, ты на диване, – констатировал Юрик, усевшись на соседнюю кровать, – мы с Денисом уже места заняли.

– да пофиг, – пробормотал Борис и зарылся в сумке с вещами.

– что за дичь про музей? – спросил Юрик, заваливаясь на подушку.

– Юра, – Борис повернулся к собеседнику, поставив сумку на диван, – мне, по-твоему, нужно было сказать, что мы три ссыкуна, которые убежали от мобилизации в жопу мира? А потом добавить: и кстати, вы живете в жопе мира, поздравляю! Так надо было сказать?

– да ладно, музей, так музей, чего завёлся сразу? – примирительно пробормотал Юрик и уставился в экран смартфона. Борис отвернулся и молча стал переодеваться.

– вот я и в домашнем, – он развёл руки в стороны, спустя минуту, и сделал оборот вокруг своей оси. На нём теперь была чёрная майка с изображением тираннозавра, держащего в руках две огромных кружки пива, и надписью «пивозавр» и длинные , ниже колен, клетчатые шорты.

– ты где такую майку откопал? – улыбнулся Денис.

– жена подарила, – ответил Борис, потом, смутившись, добавил, – бывшая, – по его лицу пробежала тень, но через мгновение он опять улыбался, – предлагаю отметить удачную операцию по спасению наших задниц! Кто что будет употреблять?

Через полтора часа на круглом столе дымилась в кастрюле купленная у бабы Нюры отварная картошка, растолченная в пюре вперемешку со свиной тушёнкой, в глубокой металлической миске теснились маринованные огурцы и помидоры, а на большом блюде раскинулось копчеными боками ассорти мясной нарезки. По центру стола стояла литровая бутылка водки.

– сейчас, рыбу нарежу, и садимся, – Денис колдовал над вскрытой пластиковой упаковкой селёдки в масле, терзая её содержимое ножом, – давайте телек пока включим, новости как раз должны начаться.

Борис снял с телевизора кружевную накидку, нашарил за тумбой свисающий шнур и включил его в розетку. Пульт лежал рядом с телевизором на цифровой приставке.

– удивительно, как в этих дебрях вообще что-то ловит, – сказал он, глядя на довольно сносную картинку, появившуюся на экране «горизонта».

– …атака идёт по двум направлениям, – ворвался в тишину деревенского дома поставленный голос диктора, – в нескольких местах вооружённым подразделениям НАТО удалось прорвать государственную границу и закрепиться на позициях. В подавляющем большинстве это воинские соединения польских вооружённых сил с военными советниками из США. По дорогам растянулись колонны беженцев из приграничных районов страны. Владимир Путин уже распорядился о переброске военного контингента Российской Федерации на белорусскую границу для отражения агрессии со стороны стран-участниц блока НАТО. Александр Лукашенко в своём обращении к народу призвал всё мужское население республики встать на защиту Родины. Возле военкоматов сегодня образовались большие очереди из добровольцев, желающих… – Борис нажал на кнопку выключения вещания и в комнате повисла звенящая тишина, все оглушëнно смотрели в погасший экран.

– ну вот, – радостно произнёс Юрик, – не зря свалили! – он посмотрел на товарищей. Денис застыл с ножом, нависающим над раскромсанной селёдкой, в руке, а Борис молча сидел на диване, не в силах оторвать взгляд от чёрного экрана телевизора, – вы чего? Совесть, что ли, проснулась? – усмехнулся Юрик, – Ладно Боря, ему всё равно помирать скоро, а ты, Денис, что на фронт захотел? Я вот в свои двадцать один вообще умирать не собираюсь, ни за Родину, ни за Сталина, ни за чёрта лысого. – он сделал паузу и развёл руки в стороны, – ну что, отмечать то будем?

– да, – Борис вдруг встряхнулся и приосанился, – Юра прав – есть армия, есть военные, а мы люди маленькие, мы жить хотим, – он взял бутылку, хрустнул открывающейся пробкой и разлил каждому по полной, – за спасение! – привстав с продавленного дивана Борис протянул руку над столом и чокнулся с двумя подставленными рюмками, – вкусная! – хрюкнув прокомментировал он и принялся накладывать картошку из кастрюли себе в тарелку. – в конце концов, чего мы волнуемся? – продолжил Борис, хрустя маринованным огурцом, – красная Армия, как известно, всех сильней, Европа снова выхватит от наших, Прибалтику вернём, Польшу денацифицируем, снова империей станем.

– ну ты, Боря, оптимист, – возразил Юрик, – двадцать первый век на дворе, сейчас по-другому воюют, трупами закидать, как раньше, не получится.

– дурак ты, Юрик, – добродушно ответил Борис, разливая по второй, – истории не знаешь, а всё туда же.

– а что тут знать… – начал было Юрик, как вдруг с криком подскочил с места, опрокинул стул и запрыгнул с ногами на диван. По полу в направлении печки, быстро извиваясь пружинистым телом, полз полуметровый уж, мелькая жёлтыми пятнышками на голове. Он завораживающими струящимися изгибами подполз к печке и, найдя видимую только ему дырку в половице, ловко вонзился в пол и мгновенно исчез под ним. Борис тут же подтянул ноги на диван, а Денис тоже вскочил со стула и отпрянул в сторону.

– что тут у вас творится? – открыв распевно скрипнувшую дверь в комнату вошла баба Нюра.

– у вас змея здесь ползает! – закричал шокированный Юрик.

– печурника моего испугались? – засмеялась баба Нюра, – он тут под печкой у меня живёт, мышей ловит, вы не бойтесь, он вас не тронет.

– как здесь спать теперь не знаю, – вполголоса пробормотал Юрик, – я змей, трындец, как боюсь.

Баба Нюра вытерла мокрые руки о халат и села на диван возле Бориса, который, не смотря на суету и истерику Юрика, быстро хлопнул уже налитую рюмку. Денис, тем временем, переставил бутылку водки под стол, подальше от глаз старушки.

– ну что, хлопчики, давайте расскажу вам, что ведаю, как жили, что видела.

Денис растерянно посмотрел на Бориса, но тот в ответ только пожал плечами и откинулся на спинку дивана.

– да, конечно, – торопливо ответил Денис, выкладывая на стол смартфон, – рассказываете, я на телефон запишу.

– деревня наша до революции Невридой звалась, большая была, на весь лес. И пахали, и сеяли, и урожай собирали. Много кто на Невриду приходил, никого Невры не пропустили, ни немцев, ни французов, ни свеев, ни крыжаков…

– а свеи и крыжаки – это кто? – вполголоса спросил убаюканный распевным повествованием Юрик.

– Юра, не позорься, – недовольно проворчал Борис, – свеи – это шведы, крыжаки – это крестоносцы, псы-рыцари Ливонского ордена, продолжайте, баб Нюра.

– потом большевики пришли, – продолжила старушка, – время поменяли, царя убили, название поменяли, сказали, что… – она замялась, смакуя губами редкое слово, – буржуазное название «Неврида». И стали мы «Красные невры», а в девяносто первом стали просто «Невры». Магазин закрыли, автолавка ездит два раза в неделю, и на том спасибо. Вот лук градом побило на той неделе, а кто поможет? Никто, одна я живу.

– а семья, муж? – спросил Денис.

– дети в город съехали, давно их не видела уже, а мужа кадук забрал.

– это из мортал комбата кто-то? – хмыкнул Юрик. Борис посмотрел на него с укоризной и жестом показал закрыть рот на замок.

– болезнь такая? – спросил он у бабы Нюры.

– в голове у тебя болезнь! Ничего вы городские не знаете и знать не хотите! – баба Нюра гневно посмотрела на Бориса, потом снова продолжила: – приезжали уже из музея, к Чаровскому в маëнтак ходили, вы тоже к нему приехали? Недалеко тут, я покажу, куда идти нужно.

– конечно, обязательно сходим, – подхватил Борис, – а кто это, Чаровский?

– Славик то? Так вырос он тут, а потом маëнтак на острове купил, на лето с дочкой приезжает. Большим человеком стал, Славик наш, – баба Нюра задумчиво уставилась в окно, где медленно вечерело, размывая чёткость линий деревенских пейзажей. Из леса, вместе с голодными ордами комаров, пробиралась вечерняя прохлада, расползалась по дворам, подëргивала туманной дымкой водную гладь быстрой речки на окраине деревни, – свет запалю, – очнулась от своих старческих дум старушка и, поднявшись с дивана, переваливаясь, подошла к двери, щёлкнула выключателем и ушла на свою половину.

– доставай, – скомандовал Борис, и Денис снова поставил на стол бутылку.

– ну что, на чëм мы остановились? – Борис налил себе полную рюмку и довольно потер руки, у Юрика и Дениса водка так и стояла нетронутой, – за нашу доблестную армию и скорую победу! – он быстрым движением руки опрокинул в себя стопку и набросился на дымящуюся картошку с мясом, остальные последовали его примеру и тоже принялись за ужин.

– а ты в курсе, – пробубнил Юрик сквозь набитый рот, – что, если бы не генерал Мороз, то русские ни немцев, ни французов не победили бы?

– ты мне напоминаешь одного моего студента, – Борис подцепил вилкой кусок селёдки и резко, чтобы не накапать маслом на скатерть, перекинул его себе в тарелку, – я, значит, говорю: «сегодня мы начинаем цикл лекций по Великой Отечественной войне», а он руку тянет: «а вы знаете, что Сталина предупреждали о начале войны?». Нет, блин! Я профессиональный историк, так я не знаю! Так и ты!

– а что, Сталина реально предупреждали? – вмешался Денис.

– да, и не раз, – ответил Борис.

– но это не помешало ему просрать начало войны, – закончил за него Юрик.

– ты, Юра, не знаешь, так не мели почем зря, – Борис снова разлил по рюмкам, – здесь нужно добавить, что предупреждали его каждый день, и даты от разведки были всегда разные. Да, была там дата и 22 июня, но тут ситуация одновременно сложная и простая. Дело в том, что Гитлер забуксовал в Югославии, и все возможные сроки для нападения на Союз в сорок первом были уже упущены. Это понимали все немецкие генералы и отговаривали Гитлера, это понимали все советские генералы, это понимал и Сталин. Вот поэтому, с началом июня можно было выдохнуть и спокойно начать перевооружение армии. Но Гитлер перехитрил всех, и себя в том числе. Так и получилось в итоге, что в сроки они не вложились, упёрлись в холода и распутицу, потеряли инициативу и, как результат, проиграли.

– вот я и говорю, – продолжил Юрик, – если бы не морозы…

– ну во-первых, – Борис поднял вверх указательный палец, потом глянул на стол и замялся, – во-первых, надо выпить, – он взял рюмку и, быстро, без тоста, осушил, – так вот, во-первых, маршал Рокоссовский в своих мемуарах вспоминал, что именно сильные морозы помешали Красной Армии гнать фашистов ещё дальше от Москвы, так что ещё большой вопрос, кому морозы помогли. А во-вторых – морозы тоже не случайность. Климатологи давно выяснили, что причиной всех аномальных похолоданий является активность вулканов. Так, например, довольно успешное правление Бориса Годунова было уничтожено извержением вулкана в Перу в тысяча шестисотом году.

– так Годунов, вроде, не в Перу правил, – Денис улыбнулся, – ты что, Боря, уже всё, поплыл?

– в том то и дело, – продолжил Борис, – что извержение вулкана в Южной Америке повлияло на весь мир и вызвало малый ледниковый период. Как результат – шесть лет без урожая, голод, народные волнения, и закономерный вывод: «говорят, царь ненастоящий!» Так вот к чему я, есть три аномально холодных зимы, причину которых климатологи объяснить не могут. Это 1941, 1812 и 1709 годы, понимаете что это значит?

– а в 1709 году что было? – спросил Юрик.

– Полтавская битва, – Борис уже опустошил тарелку и теперь сидел, откинувшись на спинку дивана, хрустя огурцом.

– а она разве зимой проходила? – с сомнением спросил Денис.

– нет, проходила она летом, но Карл двенадцатый привёл свои войска в Российскую империю ещё до зимы, и этой же зимой они благополучно и передохли от лютых аномальных морозов. Так что делайте выводы, морозы случайность или помощь свыше.

– и всё равно, русские дикий, варварский народ, по сравнению с Европой, – Юрика с непривычки развезло, и язык его немного начал своевольничать и сбиваться.

– а ты, Юра, кто, не русский? – спросил Борис, вновь наполняя рюмки.

– я, вообще-то, белорус, а вы нет?

– ну я же не говорю, что ты россиянин. Белорус, конечно, и мы с Денисом белорусы, но это по национальности, а по нации мы русские.

– вообще-то, наши предки литвины, – Юрик победно посмотрел на Бориса.

– литвины, жемайты… Юра, ты говоришь по-русски, думаешь по-русски и видишь сны тоже по-русски, хочу тебя расстроить, но… – Борис развёл руки в стороны и посмотрел на Юрика осоловелым взглядом, – ты русский.

– а что твой русский мир простому человеку даёт? – почти закричал Юрик, – сидеть на вонючей кухне с бутылкой водки и восхищаться, сколько в стране ракет, и как мы всех в радиоактивный пепел превратим?!

– Юра… – сделав страшные глаза прошептал Борис, – тебя что, Дудь укусил? – потом раскрыл рот и медленно накрыл его ладонью, – Денис, – дрожащим голосом продолжил он, – это и есть Дудь.

Денис прыснул от смеха, а Борис низким гудящим голосом произнёс:

– человек, которого укусил Дудь, сам после смерти становится Дудëм. Аббат Кальме «трактат о явлении духов», одна тысяча шестьсот девяносто восьмой год.

Юрик раздражённо отмахнулся и отвернулся к окну.

– А в Европе люди не идут к светлому будущему, – неожиданно продолжил он, – они в нём живут, живут сегодня! Я тоже хочу жить здесь и сейчас, машину хорошую хочу, дом, работу, путешествовать хочу по миру! Не дети мои когда-то, а я, здесь и сейчас!

– это потому, что у тебя детей нету, – ответил Борис, – у тебя только «Я» на первом месте.

– а у тебя? – Юрик слегка подался вперёд, – двое есть, и что? Ты их бросил, из семьи ушёл, в налоговую минималку подаёшь, чтобы на алиментах экономить. Да и вообще, патриот, блин, русскомировец, от войны убежал, бухаешь сидишь.

Борис открыл было рот для ответа, потом закрыл и замялся. Он вновь взял в руку бутылку и разлил по кругу. До рюмки Дениса пришлось тянуться, и на стол неаккуратно расплескалась небольшая лужица и тут же впиталась в бархат, оставив небольшое тёмное пятнышко. Борис с досадой посмотрел на мокрое пятно и покачал головой.

– ну что вы опять грызетесь?– разбил звенящее молчание Денис. – давайте, что ли, за спасение выпьем, все в одной лодке, в конце концов. Как говорится, давайте жить дружно, – он протянул рюмку над столом, и Борис с Юриком, будто переступая через себя, подняли свои и глухо чокнулись гранёным стеклом. Глядя друг на друга они залпом закинули горькую в себя, смывая огненной жидкостью накипь, растворяя её в спирте, прочищая капилляры перегретого сварой мозга и снижая градус спора.

– Боря, – Юрик занюхал куском хлеба и примирительно перевёл тему, – а ты чего из универа ушёл? Рассказываешь интересно, работа не нравилась?

– да нет, нравилась, – Борис сел, опершись подбородком на сложенные замком руки и пусто смотрел в никуда, – платили мало, для семьи не хватало, вот и ушёл в строители.

– Борь… Ну не обижайся, – виновато сказал Юрик, – да наладится у тебя всё.

– пойду воздухом подышу, – Борис поднялся с дивана, словил ногами разбежавшиеся тапки и, скрипнув тугой пружиной двери, вышел из комнаты.

– блин, Юра, – Денис, захмелевший и уставший, рухнул на подушку, – зачем ты опять его задираешь?

– так он опять за своё, задолбал уже своим русским миром.

– ладно, давай отдыхать, поздно уже, – Денис начал стелить кровать, Юрик тоже последовал его примеру. Борис, тем временем, вышел во двор и посмотрел на бледно-розовый колышущийся закат. Солнце уже спряталось за верхушки лесного частокола и лишь робко отсвечивало на редкие перистые облака, зажигая и плавя их в темном вечернем небе умирающего дня.

– привет, – Бориса будто выдернули из сновидения, он опустил глаза и увидел ту самую женщину из фольксвагена. Она шла с ведром воды мимо забора и, приостановившись, легко махнула Боре рукой.

– здравствуйте, – горло сдавило от неожиданности, – доброго дня, – повторил он приветствие пастуха и тут же мысленно сморщился от неуместности фразы.

– прикольная майка, – женщина улыбнулась и поправила причёску, – а ты знаешь сколько вода весит?

– э-э-э, – Борис опешил от неожиданности, – тысяча килограмм на метр кубический, – пробормотал он всплывший в памяти ответ.

– а сколько килограмм можно женщине нести?

– а, понял! – шлëпнул он себя по лбу, – давайте помогу, – Борис торопливо вышел со двора и подхватил полное ведро, – я Боря.

– Валя, – женщина протянула руку, и Борис, перехватив ведро левой, аккуратно пожал её и слегка наклонился.

– не перевелись ещё джентльмены в Неврах, – Валентина улыбнулась Борису, и они не спеша зашагали по улице в конец деревни.

– у нас здесь скучно, ничего не происходит, – женщина вертела головой то вправо, то влево, с любопытством смотря по сторонам, будто была в деревне впервые, – новые люди приехали, уже событие.

– ну в стране совсем не скучно, война началась, – ответил Борис.

– у нас здесь нечего опасаться, Невры никого не пропустят.

«Ни немцев, ни французов, ни свеев, ни крыжаков», – вспомнил Борис слова бабы Нюры.

– у вас здесь что, место какое-то заколдованное?

– все деревни немножко заколдованные, – Валентина повернулась к Борису и обезоруживающе улыбнулась. В ответ улыбка без спросу, сама собой, расползлась по его лицу, – в городе волшебства уже не осталось, а у нас полным полно, нужно только поискать. А вы надолго к нам?

– да… Не знаю даже, теперь, видно, надолго.

– ну тогда успеем ещё ближе познакомиться, – Борису показалось, что Валентина в этот момент неуловимо и очень быстро подмигнула ему.

– конечно, – хриплым, сорвавшимся в штопор голосом ответил он.

– пришли,– улыбнулась Валентина, – спасибо за помощь, – женщина забрала ведро с водой у Бориса и, открыв деревянную калитку, вошла во двор, – пока, спокойной ночи, – она хлопнула дверью и исчезла в доме, а Борис ещё десяток секунд ошалело смотрел на калитку из штакетника, выкрашенного в красный и зелёный цвета, потом повернулся и медленно побрёл к дому бабы Нюры. Небо уже стало светло-серым, и длинные тени растворились, исчезли, превратились в вечернюю сгущающуюся мглу. Волосы ласково тронул прохладный ветерок, раздувая их, как угли в потухшем костре, а над головой назойливо запищали комары, и Борис азартно начал лупить себя ладошкой по ногам, по лицу и по шее. Ускорив шаг, он поспешил скорее спрятаться в доме от назойливых насекомых.

– вы не задумывались, почему кровь пьют только самки комаров? – спросил он, войдя в комнату, – о-о-о, да вы уже спать собрались… Ну тогда я ещё пивком шлифанусь, – он вышел на веранду и достал из-под пола прохладную баночку пива. Пшикнув клапаном он сделал несколько глотков, потом сморщился и громко рыгнул, после чего вернулся в комнату, – я свет выключаю?

– да, мы спать, – ответил Денис.

Борис щелкнул выключателем и, подсвечивая себе смартфоном, поплëлся к дивану. Он воткнул в уши наушники, поставил баночку на подлокотник дивана и открыл в телефоне книгу Набокова «Приглашение на казнь». Ссора с Юриком как-то сама собой растворилась, поблекла и ушла на второй план, в голове приятно гудело, его мысли заполнило знакомство с Валентиной. Через полчаса Борис заснул, сидя на диване с пустой банкой в руках, голова его запрокинулась на спинку дивана, и он мерно негромко захрапел.

Глава 2

Денис стоял напротив колодца, в полной уверенности, что ему необходимо туда заглянуть. От колодца исходил странный гул, разбитый на короткие, словно биение огромного сердца, промежутки. Парень робко подошёл, взялся за металлическую ручку дверцы и потянул крышку на себя. Раздался тонкий скрип ржавых петель, и перед ним открылся чёрный зев туннеля со слабо мерцающим серебряным диском водной глади внизу. Денис увидел, как в круг воды вторгается его тень, слабо отражается, повторяя почти неразличимые черты лица. Они размывались и менялись на колыхающейся поверхности холодной колодезной воды, и Денис уже не мог узнать себя в далёком отражении. Вдруг вода начала стремительно прибывать и подниматься всё выше и выше, поглощая своей массой бетонные кольца колодца, и, когда до водной поверхности уже можно было дотянуться рукой, Денис понял, что отражение не его, это и вовсе не отражение, кто-то был под водой. И вдруг, взорвавшись водопадом брызг, на Дениса из колодца выпрыгнул огромный чёрный волк и крепко схватил его за шею когтистыми, огромными, как у медведя, лапами. Волк оскалил пасть и утробно зарычал, он начал притягивать к себе голову парня, злобно скаля зубы. Денис дёрнулся всем телом и открыл глаза. В комнате царила кромешная тьма, и только рассечённый перекрестьями оконных рам свет тусклой луны косыми прямоугольниками лежал на досках пола. Он сел в кровати и вытер со лба холодный пот, как вдруг, до его слуха донёсся всё тот же утробный рык из его сна. Через секунду он снова повторился, потом ещё раз, и ещё. Денис стряхнул остатки сновидения и потянулся, свесившись с кровати, за тапком. Метким броском он попал точно в сидящего Бориса. Тот хрюкнул, дëрнулся всем телом и открыл глаза.

– Боря, хорош храпеть, – прошептал Денис, – ложись спи.

– а, да, да, ложусь, – пробубнил Борис, перетёк в горизонтальное положение и мгновенно уснул. Денис повернулся на бок и уставился на раненного волка, падающего в снег в застывшей сцене на гобелене, пасть его была открыта в немом бессилии умирающего зверя. Показалось, что он поворачивает голову к Денису и заглядывает ему в глаза. Но глаза уже были запечатаны крепкими здоровым сном.

Радостный и отвязный вопль луженой петушиной глотки весело, разбивая вдребезги сладкий мятный сон, ворвался в спящую тишину комнаты. Три пары глаз открылись, и постояльцы заворочались в кроватях, растирая глаза кулаками, потягиваясь и зевая. В окна било яркое летнее солнце, разбавленное занавесками, находило просветы между ними, нагло наполняло своим жёлтым липким светом всё пространство комнаты. Борис сухо пожевал пересохшими губами, мелко кряхтя поднялся с дивана и побрёл на веранду. Взяв большую эмалированную кружку он поднял крышку ведра и, не глядя, зачерпнул. Кружка глухо цокнула о стены пустого вёдра. Вода закончилась. Пустая кружка, печально звякнув, вернулась на место, и Борис вывалился на залитое утренним солнцем крыльцо. От увиденного он потерял дар речи и тут же одним прыжком сорвался с места.

– баб Нюра, не надо, я сам! – закричал Борис, подскочив к старушке, и начал отбирать у хозяйки кусок белой холстины, которой она старательно вытирала пыль с его эспэйса. Тряпка была абсолютно сухой и серебристый кузов минивэна покрылся сетью мелких царапин.

– так дождей давно не было, суховей такой, я повытираю, мне не тяжко.

– спасибо, не надо, – с нажимом процедил Борис, стараясь оставаться вежливым, насколько это было возможно, – я сам потом вытру.

– ну, как знаешь, – баба Нюра недовольно вырвала у него тряпку и ушла в сарай, а Боря вернулся к друзьям в комнату.

– пацаны, сходите за водой, я вчера ходил, – сказал он и завалился на диван.

– Денис, – простонал, не вставая с кровати, Юрик, – сходишь? Башка трещит, не могу.

Денис не стал отпираться, он хорошо выспался и похмельем не страдал. Выйдя на веранду он взял ведро и направился к колодцу. Подойдя к нему парень остановился как вкопанный, из памяти вынырнул липкий страх ночного кошмара – вода, волк, злобный утробный рык. Тряхнув головой он решительно открыл крышку, снял с гвоздя ведро и начал раскручивать рукояткой цепь на барабане. Внизу гулко стукнуло, раздался всплеск, цепь натянулась и в руку мягко, но сильно ткнулась металлом кривая рукоятка. Вытащив ведро с водой он поставил его на край колодца и подвинул ближе своё пустое. Запаса цепи не хватило, она натянулась и резко дëрнула ведро из рук. С отчаянным визгом деревянного барабана и лязгом цепи ведро гирей полетело вниз, раздался всплеск, а за ним щелчок рвущегося железа. Барабан, сорвавшийся с цепи, свободно крутнулся в ступицах и, покачивая кривой рукояткой, остановился, лениво болтая обрывком цепи. Денис, как и во сне, понял, что в колодец нужно заглянуть, ситуация странно повторялась. Ноги в резиновых тапках вспотели и со скрипом скользнули, когда он сделал шаг к распахнутой дверце. Далеко внизу тёмным кругом виднелась водная поверхность, чистая и прозрачная она выдавала стоящее на дне ведро с длинным металлическим хвостом оторвавшейся цепи.

– отлично, – Денис обречённо выдохнул.

–лично… – глухо отозвался колодец.

Он вернулся с полупустым ведром и полным смятения взглядом.

– ребят, я колодец сломал, – со стыдом признался он, – что делать?

– как можно колодец сломать? – Борис с недоумением посмотрел на друга.

– цепь порвалась, и ведро утонуло вместе с её хвостом.

– иди у бабы Нюры спрашивай, я не знаю, – ответил Борис и демонстративно уставился в экран смартфона, откинувшись на диване. Юрик лежал на кровати лицом к стенке и никак не реагировал на информацию. Денис, поняв, что разбираться придётся самому, пошёл на огород искать хозяйку дома. Баба Нюра ковырялась в грядках, выполняя ежедневную повинность всех сельских жителей, что-то пропалывала и выдергивала, согнувшись шахматным конём над зелёной порослью. На вопрос Дениса она снисходительно усмехнулась, проворчала что-то про городских и направила его за «кошкой» к Махлаю, живущему через два дома.

– Боря, пошли вместе сходим, – попросил Денис, вернувшись в дом, но увидев, что Борис уже утоляет похмельный жар пивом, переключился на Юрика, – Юра, пойдём со мной сходим.

Юрик нехотя перекатился на кровати, сел и провёл рукой по лицу и коротко стриженой голове.

– ладно, пошли, пить хочется, а пиво с утра только алкаши пьют, – Юрик встал и залез в тапки. Борис в ответ на его укол сделал большой глоток и смачно рыгнул, громко при этом зачавкав. Юрик только закатил на это глаза, – сейчас, в сортир схожу и пойдём, – он вышел из дома, но через минуту с криком залетел обратно, – блин, опять этот уж! Чтоб его! Я чуть на месте не обоссался! Он из-под порога прямо под ноги вылез! – Юрик тяжело испуганно дышал, вертя выпученными глазами, – ладно, уж ужом, – выдохнул он, – а в туалет всё равно надо, – и снова вышел на улицу.

Дом Махлая на вид был неухоженный и ветхий, облезлая краска шелушилась хлопьями, обнажая тёмную древесину. Перекошенную калитку, державшуюся на единственной ржавой петле, пришлось приподнимать и нести на весу. Через колючий бурьян, такой высокий, что пусти в него ребёнка – непременно потеряется, словно ледоколом была проторена кривая дорожка за дом к ветхому, накренённому ветрами и жизнью нужнику. Денис нажал на кнопку звонка, но из дома не донеслось никакого отклика. Тогда решили стучать. После стука внутри послышалось какое-то копошение, потом лязгнул крючок и в проёме двери появился человек неопределённого возраста. Лицо его покрывала недельная щетина на впалых худых щеках, под расчерченным морщинами лбом гнездились в набрякших мешках побитые красными прожилками пустые глаза. Неуверенным движением он взъерошил густые немытые волосы и вопросительно посмотрел на незваных гостей, слегка пошатываясь на переминающихся ногах.

– здравствуйте, мы от бабы Нюры, – произнёс Денис, – остановились у неё. Она сказала, что у вас можно кошку взять – ведро из колодца достать.

Человек смотрел на них ещё несколько секунд, потом повернул голову и громко крикнул:

– бать! Кошка для колодца у нас?

– Не-е-е, – из глубины дома послышался хриплый каркающий голос, – Карпов на той неделе брал.

– к Карпову вам надо, – человек достал из кармана руку и показал направление, – там на выезде перед кладбищем тропинка есть направо на хутор, там он живёт. Скажете от меня. Я Артём, кстати, – и он протянул гостям руку. Денис и Юрик по очереди её пожали и представились, после чего, поблагодарив Артёма, отправились на хутор к Карпову. Им навстречу по улице пробежало, поднимая пыль и многоголосо блея на разные лады, козье стадо, подгоняемое сзади резкими выкриками пастуха на велосипеде.

– доброго дня, – дежурно поздоровался он и почтительно кивнул.

– здравствуйте, – ответили друзья, поравнявшись со стариком.

– вежливые все, доброжелательные, – сказал Юрик, провожая взглядом пастуха, – да, деревня не город.

– это да, – коротко согласился Денис, – атмосфера здесь особенная.

Дойдя до указателя «Невры» друзья, не сговариваясь, остановились и, как зачарованные, уставились на древнее кладбище. Оно притягивало и завораживало, всем своим видом несло какую-то тайну, древнюю историю, связь с прошлым.

– да, мрачное местечко, – озвучил Юрик впечатление, – может зайдëм, прогуляемся?

– давай потом, – возразил Денис, – колодцем сначала нужно заняться, всю деревню без воды оставили, – Юрик в ответ пожал плечами и, хмыкнув, зашагал дальше.

От дороги вправо уходила накатанная колея, ведущая к хутору. Дорога проходила по пустырю, и утреннее июньское солнце, уже набирающее жар, светило в глаза, слепя и играя бликами в ресницах. Дом был огорожен тëмно-коричневым дощатым забором, возведённым на фундаменте, выложенном крупным булыжником. Над калиткой на двух коротких цепях висела фигурная резная табличка с номером дома, по какой-то причине это был номер семь. Хозяин дома работал во дворе. Он стоял, склонившись над закреплённой доской, и раскалённой струной, натянутой между двух деревянных ручек, выжигал на деревянной поверхности замысловатый чёрный узор. Внимательно наблюдая за процессом сквозь пластик защитных очков он, казалось, так увлечён своим занятием, что не замечает ни гостей, ни сигарету, которая почти полностью истлела у него в уголке рта и грозилась вот-вот осыпать подрагивающим пеплом хозяина. В воздухе висел густой щекочущий запах жжёного дерева, и слабое гудение трансформатора, подающего напряжение на алеющую нить.

Друзья, открыв калитку, зашагали по дворовой дорожке, покрытой тротуарной плиткой, вдоль натянутой от забора до дома сетки рабицы, отгораживающей часть двора. Вдруг из глубины участка на них с неистовым рычанием ринулось огромное чудовище. Покрытое белой лохматой шерстью существо мчалось к парням с низким грудным порыкиванием и дробным железным лязгом. Увидев боковым зрением огромного алабая Денис метнулся влево, навалился всем весом на Юрика и они вместе грузно рухнули на сетку, прогибая её своим весом. Алабай остановился в метре от них, удерживаемый натянутой в струну цепью, из его чудовищной пасти вылетали хлопья слюны и гулкий утробный лай. В этот момент через сетку что-то сильно ударило парней в спины, и тут же над их головами громыхнул лай ещё одного гиганта. Кавказская овчарка билась в сетку тупой мордой, пытаясь цапнуть недоступную добычу. Застыв между двумя монстрами, точно Одиссей по пути в Итаку, парни начали медленно пятиться к калитке. Карпов, наконец, отвлёкся от работы и посмотрел в их сторону. Он снял очки и щёлкнул тумблером на трансформаторе. Гудение немедленно прекратилось, и струна, остывая, из ярко-оранжевой стала превращаться в чёрную. Карпов издал короткий посвист, и алабай тут же осёкся, опустил голову и тонко поскуливая засеменил в будку, заглядывая в глаза хозяину. Овчарка отпрыгнула от сетки и быстро скрылась за домом.

– чего хотели? – Карпов подошёл к незваным гостям и пристально осмотрел их. Острый взгляд, аккуратный контур бронзово-рыжих усов и выправка выдавали в нём отставного военного. На вид ему было за пятьдесят, но может быть было и больше.

– Артём сказал, у вас кошка для колодца есть, – срывающимся голосом сквозь удары бухающего в горле сердца выдавил Денис.

– что, не успели приехать, уже нашкодили? От вас, городских, одни неприятности. Вы думаете, никто не понимает, чего вы припёрлись? – Карпов смотрел прямо в глаза поочерёдно каждому, – на Родину враг напал, а вы в лес! У бабы Нюры под юбкой прячетесь! Сотрудники музея, – он криво усмехнулся, потом добавил, – дезертиры!

– а сам то что? – Юрик вскипел, щеки его побледнели, а шрам на брови налился кровью, – мужик, вроде бы, не старый, что не на фронте?

– слышишь, ты, гриф! – высокий и сутулый, с короткой стрижкой и большим носом, Юрик действительно был похож на эту птицу, – я в Афгане волком по горам бегал, я духам зубами глотки рвал, не тебе, щенку, меня учить! – Карпов навис над ними и будто бы увеличился в росте, – я свою великую красную Родину за тысячи километров отсюда защищал, а вы, когда враг уже в доме, прячетесь! Вон отсюда пошли, пока собакам не скормил!

– а может для меня это не враг, а освободитель! – взорвался в ответ Юрик, – я, может, с двадцатого года их жду! Ты гнить можешь в этой глуши, сколько тебе угодно, а я хочу в новой Беларуси жить, в европейской!

– разговор закончен, – Карпов устало развернулся и пошёл к месту прерванной работы, – уходите.

Денис потянул Юрика за локоть и направился в сторону калитки.

– псих ненормальный, – прошептал в сердцах Юрик, и через секунду они вздрогнули от глухого удара рядом с собой. В правой стойке калитки торчал небольшой топорик.

– ещё раз покажетесь, – прокричал Карпов, – в жбан запущу, ферштейн?

– Вот тебе и деревенские, – Юрик шагал нервной подпрыгивающей походкой, удаляясь от хутора и рассекал воздух резкими взмахами, отрабатывая удары, – добрые, вежливые, да?

– старый вояка, контуженный, небось, – ответил понуро плетущийся Денис, – а что с колодцем, то? Как ведро теперь доставать?

– пусть сами теперь достают, психи ненормальные, – щëки Юрика из бледных теперь стали ярко-красными, и он начал понемногу успокаиваться.

– нет, ты как хочешь, а я без кошки не вернусь, – Денис остановился и решительно развернулся в обратную сторону.

– ты что, топором в голову захотел получить? Денис! Не тупи! – но Денис уже быстрым отчаянным шагом приближался к калитке.

Карпов стоял на прежнем месте и продолжал усердно выпиливать струной узоры. Денис заметил, что на участке есть свой колодец, из которого выходит зелёный шланг на металлических кронштейнах, заканчивающийся пластиковым штуцером на конце. Собак, как и в первый раз, видно не было, во дворе царила полная тишина, нарушаемая только мерным гудением трансформатора и редким щебетом птиц. Денис в нерешительности остановился возле забора, не смея снова зайти за калитку. Не зная, как начать разговор, он кашлянул в кулак, напряжённо глядя на хозяина участка.

– что-то не понял с первого раза? – спросил у гостя Карпов, даже не повернувшись к нему.

– послушайте… – Денис замялся и посмотрел на топор, до сих пор торчащий в опоре калитки, – вы, конечно, во многом правы, но мы ведь не думали, что настоящая война начнётся.. Тупо, всё тупо, – добавил он шёпотом, – я ведро в колодце утопил, деревню без воды оставил, – перевёл разговор Денис к существу, – я должен его достать, кошка у вас, дайте, пожалуйста.

Карпов выключил трансформатор, повесил струну на пень и пошёл в дом. Через минуту он вернулся с четырехконечной кошкой, к кольцу которой был привязан длинный трос.

– держи, хотя бы за поступки ответ держишь, – Карпов протянул гостю снасть и пристально посмотрел в глаза. Дениса опалил жёлтый блеск выцветших, когда-то, видно, карих глаз, тяжесть какой-то вековой мудрости, тускло полыхавшей в них и глубокая усталость, – друг у тебя гнилой, продаст за понюшку табака, – с лёгкой улыбкой произнёс Карпов.

– что? – растерянно переспросил Денис.

– передай Грифу, – усмехнулся хозяин, – принесёт лично, с вас пачка сигарет.

– хорошо, скажу, спасибо за помощь, – Денис подобрал рассыпающуюся верёвку и поторопился к калитке. Пронизывающий взгляд взбудоражил его и ввёл в смятение, не покидало ощущение виноватости и обостренной совести. Странно блестели в памяти жёлтым блеском усталые глаза отставного офицера. И что он сказал? Понюшка табака? Странно-знакомое слово «понюшка» из каких-то военных книг, смешное какое-то. Денис остановился и обернулся. Карпов стоял в проёме калитки и смотрел ему вслед, его высокая фигура была залита летним солнцем, правая рука лежала на рукояти топора, торчащего из опоры калитки. В его осанке вели борьбу военная выправка и беспощадность возраста, который, очевидно, по крупицам, но брал своё.

– я верну, – крикнул Денис и ринулся догонять Юрика.

Вскоре они стояли, склонившись над колодцем и азартно дëргали верëвкой. После нескольких неудачных попыток крюк кошки наконец подцепил утонувшее ведро, и Денис с упоением рыбака, выудившего долгожданную рыбу, вытянул его из гулкого колодца, перемножающего каждый скрип и удар на десятки бухающих и гудящих звуков. Разорванное звено цепи загнули плоскогубцами, и колодец снова заработал.

– Наконец-то, – недовольно проворчала Валентина, наблюдающая за процессом, стоя рядом с пустым ведром.

– давайте я вам помогу, – Денис аккуратно снял ведро с гвоздя, куда минуту назад его повесил и медленно опустил ëмкость в колодец. На этот раз всё прошло удачно, и прозрачный студёный поток хлынул в пустое ведро Валентины.

– спасибо, – улыбнулась женщина, – Борису привет!

– хорошо, – удивлённо ответил Денис, – передам.

Они с Юриком зачарованно смотрели на плавную качку крутых бёдер Валентины, медленно идущей с ведром по залитой солнцем пыльной дороге лесной деревни под странным названием «Невры».

– Борис уже яйца успел подкатить? – с улыбкой спросил Юрик.

– а что ему? Человек свободный.

– только она, по-моему, не очень свободная.

– сами разберутся, не наше дело, пошли лучше воды домой отнесëм, Боря, наверное, уже от жажды сдох.

Борис сидел на лавочке и пил пиво из большой эмалированной кружки, когда Денис с Юриком вошли во двор с полным ведром воды.

– вас ждать, так помереть можно, хорошо хоть пиво есть, – беззлобно проворчал Борис. Пивозавр на его майке довольно разинул пасть, отражая настрой хозяина, которого уже слегка развезло, и настроение его воспарило вверх, – короче, – продолжил он, – баба Нюра попросила дрова поколоть в счёт квартплаты, желающие есть?

– я пас, – сходу ответил Юрик.

– я тоже, – через паузу, посмотрев на кучу берёзовых чурок на заднем дворе, присоединился к товарищу Денис.

– ну, я так и знал, я тоже, как-то, не горю желанием, – Борис сделал несколько долгих глотков и, закрыв глаза, удовлетворённо выдохнул, – помните, вчера пацан подходил, Антон? Так вот, он помощь тогда предложил, вот я его и найму, никто не против? – собеседники отрицательно покачали головами, – ну тогда я пошёл договариваться, – Борис залпом допил пиво, хлопнул себя ладонями по бёдрам и, поднявшись с лавки, направился к калитке.

Антон явился ближе к вечеру. За работу он попросил двадцать рублей и бутылку, что Бориса полностью устроило, и уже битый час друзья наблюдали, как их работник с азартом махал топором. Берёзовые чурки с глухим хрустом разлетались под умелыми ударами. Антон, блестящий от пота, казалось, не знал усталости, и беспрерывный конвейер дров не останавливался ни на минуту. Тугие мышцы перекатывались под загорелой кожей, топор взлетал и снова опускался, раскалывая круглые обрубки на полноценные дрова. Трое постояльцев, протирая лавку пятыми точками, как зачарованные наблюдали за кипящей работой. Борис держал в руке кружку и время от времени подносил её к губам, всё больше соловея от хмеля.

– а что баба Нюра вчера про усадьбу говорила? – спросил Денис, не отрывая глаз от Антона.

– про Чаровского какого-то рассказывала, – не поворачиваясь ответил Юрик.

– может сходим посмотрим? Делать всё равно нечего.

– я пас, – сразу открестился от затеи Борис, – мне и здесь неплохо, да и за дровами проследить нужно.

– Юра, ты как, сходим?

– ладно, пошли – Юрик лениво потянулся и встал с лавки, но тут же снова заскочил на неё с ногами, – твою мать! Опять эта змея долбанная!

Мимо лавочки не спеша прозмеилось лоснящееся тело печурника и исчезло в норке под бетонным крыльцом.

– это уж, – поправил его Борис, флегматично провожающий животное взглядом.

– а уж что, не змея, что ли?

Борис в ответ неопределённо пожал плечами и пошёл в дом наполнить опустевшую кружку. Юрик нехотя слез с лавочки и, оглядываясь, подошёл к калитке, где и остался ждать Дениса, который ушёл искать бабу Нюру, чтобы узнать дорогу к усадьбе.

– в общем, есть два пути, – сказал Денис, выйдя со двора, и уверенно зашагал в конец деревни, упиравшийся в речку, – можно за мостом по колее через лес, но тогда круг большой, а можно вдоль речки идти, пока она с Волкой не сольётся, а там направо и придём к усадьбе. Я предлагаю вдоль речки.

– да пофиг, пошли через речку, – безразлично отмахнулся Юрик.

Под мостом через небольшую речку Усу был обустроен шлюз. Сооружение было заброшенное и ни кому не нужное уже, наверное, с советских времён. Правая его половина полностью скрылась под водой, и течение, встретив преграду, притормаживало, переваливалось прозрачным потоком через ржавую пластину и снова ускорялось, бурлило и, вращаясь мелкими водоворотами, бежало дальше, выравниваясь и успокаиваясь. Левая пластина перекосилась в пазах и навечно застряла, медленно покрываясь тёмно-бурыми хлопьями ржавчины. Вода, ударившись о преграду, пенилась, шла бурунами и разочарованно отступала. Над мостом острыми мачтами пиратского корабля возвышались четыре винтовых стойки управления шлюзом, устало и бессмысленно смотрящие в летнее небо слепыми ржавыми телескопами. Денис с Юриком, миновав мост, спустились к речке и не спеша побрели вдоль невысокого берега. Местами река настолько мелела, что заросли аира покрывали всё пространство от берега до берега, потом жёлтое песчаное дно снова ныряло вглубь, вода темнела и опять становилась чистой от растительности. Вскоре речка стала сдавливаться плотными объятиями подступившего леса, деревья всё ближе подбирались к воде, и друзьям приходилось отходить от берега, чтобы продвигаться дальше.

– Юра, – Денис вспомнил слова Карпова, – тебе придётся лично кошку отнести, Карпов так сказал. Да… и пачку сигарет потребовал.

– и где я ему возьму сигареты, рожу что ли? У нас не курит никто.

– в деревне купишь у кого-нибудь, у Махлая того же, думаю, должны быть.

– да пошёл он… И вообще, ты с колодцем накосячил, ты и расхлëбывай, сам, короче, отнесëшь.

– ну ты, Юрик, конечно, и крыса… – разочарованно протянул Денис.

– нет, Денис, ну ты интересный! А почему я за тебя отдуваться должен?

– ладно, всё понятно, проехали, – в небольшой компании воцарилась тишина, и некоторое время путники шли, сопровождаемые только звуками леса. Над их головами разноголосо щебетали, трещали и клекотали лесные птицы, под ногами весело трещали сухие ветки, мерным журчанием несла свои небогатые воды мелкая Уса, стремясь к быстрой и полноводной Волке. Наконец они пришли к месту слияния двух рек, Волка здесь делала поворот и изгибалась, снисходительно подставляя свой выпуклый бок для небольшого притока. Воды их сливались, перемешивались и становились единым целым. Через сотню метров пологий склон реки начал терять свою зелень, желтеть песком и всё больше выгибаться, превращаясь в склон песчаной дюны.

Внезапно они поняли, что пришли. Перед их взглядами распростерся небольшой остров. Русло Волки в этом месте делало крутой вираж, выгибалось подковой, образуя большую запруду, посреди которой и находился остров продолговатой формы. Песчаные склоны отвечали заливавшему их солнцу своей желтизной, будто дразня и соревнуясь с небесным светилом. Ближе к обрыву росли совсем молоденькие сосны, тонкие и несмелые, качающиеся и гнущийся под любым ветерком. Некоторые из них робко залезли на жёлтый песок и, словно испугавшись близкой воды, пятились и клонились обратно к зелёной чаще леса. Ярко-жёлтый песок резко контрастировал с серебристой синью Волки, которая совершив крутой поворот, ускорялась и несла свои воды дальше, впадая где-то в далёкую Березину. Край острова был почти идеально круглый, вылепленный, казалось, чьей-то волей, а не созданным по случайной прихоти природы. Первым редутом обороны острова вставали густые, но, очевидно, ухоженные кусты, а уже за ними высилась усадьба Чаровского.

– и на это посмотреть мы столько плелись? – с разочарованием затянул Юрик, – какая-то древняя полуразрушенная какашка, – я то думал…

Усадьба действительно не впечатляла. Двухэтажное потëртое временем здание с мезонином на втором этаже. Стены довольно узкие, три окна на каждом этаже практически заполняли собой весь фасад. Тяжелые карнизы над окнами казались нетронутыми временем и массивно нависали, придавая всей усадьбе вид хмурый и серьёзный. Справа от здания стояла вполне современная деревенская изба из белого кирпича с деревянной верандой, выкрашенной в жёлтый цвет. А за усадьбой медленно, но уверенно рассекал воздух огромными лопастями внушительных размеров ветрогенератор.

– а по-моему красиво, готично так.. – улыбнувшись сказал Денис, – давай вон туда спустимся, смотри, там вроде пирса что-то, площадка вымощена, – и, не дождавшись ответа товарища, засеменил по песчаному склону вниз. Место действительно оказалось чем-то, вроде пирса, прибрежная полоса была выложена натуральным камнем, а из земли торчал вмурованный деревянный брус, с торчащим из него крюком. От крюка к острову, который в этом месте отстоял от берега на каких-нибудь двадцать метров, был протянут металлический трос. На другом берегу слабо колыхался на воде деревянный плотик-паром с небольшим мотором, через который трос и проходил. Проследив взглядом вдоль незамысловатой конструкции Денис и Юрик упёрлись взглядом в белый лежак на противоположном берегу. На нëм лежала девушка. Точнее, уже не лежала, а, услышав голоса с берега, приподнялась на локтях и слегка осоловелым взглядом, мутным, явно спросонья, смотрела на неожиданных гостей. После она свесила ноги с лежака, закинула волосы за спину, и, улыбнувшись, как-то по-детски помахала рукой.

– привет! А вы кто?

Денис хотел ответить, но не мог. Светло-серые большие глаза, тонкий, слегка вздернутый носик, ослепительная улыбка, белозубая, совершенно очаровательная и пленяющая, поглотили его полностью, однозначно и сразу. В груди защемило, дыхание перехватило где-то на выходе. Немного придя в себя он увидел "остальную" девушку: ярко-синий купальник, цвета аквамарин, стройные загорелые ноги, светло-русые, почти пепельного цвета волосы.

– турысты! – с улыбкой ответил Юрик, – а ты кто, хозяйка медной горы?

– Вообще-то, хозяйка янтарного дома, – с вызовом ответила девушка, – меня Злата зовут.

– а где янтарный дом? – Юрик осклабился и слегка наклонил голову.

– а вы хамло, молодой человек – приподняв брови ответила Злата.

– давай к нам плыви, а то купальник высох уже, – Юрик призывно махнул рукой, – или может, когда меня увидела, не везде высох, а?

– он дурак, не обижайся на него, – широко улыбаясь крикнул Денис.

– а я сразу так и поняла, – Злата продолжала задорно улыбаться.

– я Денис, а это Юрик, – Денис толкнул друга в плечо, – а ты здесь живёшь?

– мы сюда с отцом на лето приезжаем, – девушка подошла к берегу и медленно зашла в воду.

– что, понравилась телка? – в вполголоса спросил Юрик, пока Злата плыла к ним, – ничё такая, давай забьёмся, кто её первый завалит.

– Юрик, иди на хрен, – ответил Денис, продолжая улыбаться. Он завороженно смотрел, как Злата пересекала речку, разводя руками перед собой прозрачную гладь воды. Наконец она вышла на берег и, выжав намокшие волосы, подошла к ним.

– у нас скучно здесь, всë одна да одна, а вы откуда? К кому приехали?

– мы из Минска приехали, у бабы Нюры остановились в Неврах, знаешь может? – Денис замешкался, не про музей же байки плести, – отпуск решили подальше от цивилизации провести.

– бабу Нюру знаю, конечно, ей лет двести, наверное, уже, а вы вместе? – она лукаво прищурилась и указала на парней пальцем, переводя его по очереди от Дениса к Юрику и обратно.

– не-не-не,– замахал руками Юрик, – мы не по этой теме.

– нас трое вообще, мы работаем вместе, – объяснил Денис, – вот, решили и отдохнуть вместе.

– А-а-а, ну тогда понятно, – протянула Злата.

Денис завороженно наблюдал за игрой эмоций на лице девушки, как забавно морщится аккуратный носик, расцветает белизной зубов ослепительная улыбка и со странным смешанным чувством, будто срываясь в пропасть, но, одновременно наслаждаясь свободным полётом, осознавал, что крепко влип и залип.

– а вы по лесу на ночь глядя не боитесь гулять? Вам ещё назад идти, а скоро вечер.

– а что с нами случиться может? – с улыбкой спросил Юрик, – я любого с одного удара вынесу, да и бегаем мы, если что, хорошо, правда, Денис? – он хлопнул стоящего рядом Дениса по плечу.

– быстрее волка? – вопросительно подняв брови спросила Злата. На несколько секунд повисла немая пауза.

– а они здесь водятся? – неуверенно выдавил из себя Денис.

– здесь все водятся, – Злата ослепительно улыбнулась, – это волшебный лес.

– понятно, тогда главное на хоббитов ненароком не нарваться, – сказал Юрик и громко засмеялся. Вдруг раздалось гудение электромотора, и, повернувшись на звук, они увидели, что плот пришёл в движение и медленно плывёт к берегу. На плоту стоял человек, одетый в белую парусиновую рубашку и светлые брюки. Одной рукой он держался за перила покачивающегося плота, другую небрежно держал в кармане. Полностью седые волнистые волосы и небольшая борода, имитирующая расхлябанную недельную небритость, придавали его внешности схожесть с Эрнестом Хемингуэем. Он причалил к берегу и шагнул с плота на вымощенный камнем пирс.

– я смотрю, Злата, у тебя новые друзья? – он посмотрел на ребят пронзительными голубыми глазами и протянул руку, – Всеслав, отец Златы, какими судьбами занесло в нашу глушь?

– на отдых приехали, – неуверенно ответил Денис, пожимая руку хозяину усадьбы, – красиво здесь у вас, – он неопределённо провёл рукой по воздуху, указывая на природу.

– снаружи наша усадьба так себе, – улыбнулся Всеслав, – зато внутри всё сохранилось с княжеских времён. Если Злата вас пригласит, сами посмотрите, но это не сегодня, вечереет уже. Пойдем, Злата, я сегодня за повара, ужин уже готов.

– пока, Денис, – Злата улыбнулась и помахала рукой, – и ты, как там тебя… Дурик? Тоже пока.

– Злата, – строго, но беззлобно вмешался отец, – как невоспитанно.

– да ладно, сам виноват, – пробормотал Юрик, – пока, Злата, мы завтра зайдëм.

– заходите, буду ждать, – и девушка вместе с отцом зашли на плот. Снова загудел мотор, и они медленно двинулись поперёк быстрого течения Волки к пологому берегу острова.

– ну что, Дурик, пошли, пока не стемнело, – усмехнулся Денис.

– а в башню не хочешь получить? – Юрик сплюнул и нервно зашагал вдоль берега обратно в деревню.

Обратный путь прошёл в напряжённом молчании, разговор не клеился, и любые фразы Дениса комкались и тонули в молчаливой агрессии Юрика. В конце концов Денис махнул рукой на товарища и просто смотрел по сторонам, тихонько напевая себе под нос. Так, в молчании они и дошли до дома.

Во дворе большой египетской пирамидой высилась куча колотых дров. Борис с Антоном сидели на лавочке, держа в руках по баночке холодного пива, запотевшего после погреба. Перед ними на табуретке, накрытой газетой, лежали очистки и кости обглоданной таранки.

– карасики а-ля натюрель, – хвастливо кивнул на кучу рыбных ошмëтков Борис, – Антоха угостил. Ну а вы как? как сходили?

Юрик молча прошёл в дом, громко хлопнув дверью, а Денис уселся рядом с ними на лавочку.

– да нормально сходили, прогулялись, с Чаровскими познакомились. Слушай, Антон, где пачку сигарет можно купить для Карпова?

Антон слегка наклонился и запустил руку в карман, потом извлёк оттуда пачку сигарет и протянул Денису.

– вот, держи, одну только скурил, у меня дома два блока ещё. С Карповым лучше не шутить, он контуженный, если обещал, то отнеси.

– спасибо, – Денис поднялся с лавки и взял лежащую рядом скрученную кошку, – пойду прямо сейчас и отнесу.

– мы сейчас с Антоном пойдём дрова обмывать, так что вы не волнуйтесь, буду поздно, – бросил в след уходящему Денису Боря. Тот лишь безразлично махнул рукой, мол, делай, что хочешь, взрослый уже, и скрылся за калиткой.

Карпова в этот раз на дворе не было, собаки тут же приблизились к гостю и забухали басовитым лаем через забор. «Ну и хорошо», – подумал Денис, повесил кошку на столбик забора, а сверху положил пачку сигарет. Вдруг собаки стихли, поджали хвосты и, поскуливая, припали к земле. Денис обернулся и увидел выходящего из леса Карпова, на плечах он нёс мёртвую косулю. То, что косуля была не живая, было понятно сразу, остекленевшие глаза были распахнуты и бессмысленно таращились в вечернее небо, на шее у животного зияла рваная рана, и на землю, стекая по свисающей голове, дробным потоком струилась тёмно-красная капель.

– у волка отбил, – мрачно прокомментировал Карпов, – сейчас разделаю, собакам мяса заготовлю, поможешь?

– я… я не умею, – замялся в нерешительности Денис. Он осмотрел фигуру охотника и не увидел никакого оружия, ни ружья за спиной, ни даже ножа на поясе. Чем же он добычу то у волка отбивал?

– да ладно, шучу, – Карпов улыбнулся, и от этого стало только ещё жутче, – сам справлюсь. Кошку принёс?

– да, вот на заборе, и сигареты… Правда не полная пачка.

– а что друг, зассал? Можешь не отвечать, и так понятно. Ладно, за сигареты спасибо, дела у меня, – и Карпов прошёл мимо Дениса, оставляя за собой кровавый пунктир на земле.

– до свидания, – сказал Денис и тут же поторопился уйти подальше от хутора.

* * *

Юрик, лëжа на кровати, смотрел в окно. На улице стремительно вечерело, и комната становилась серой и размытой. Его распирал гнев на Дениса, на эту глупую Злату и на самого себя. «Дурик», так его никто не смел называть, он десять лет занимался боевыми единоборствами и всегда мог доказать свою правоту и заставить себя уважать. А что сейчас? Не бить же девчонку, а Дениса не за что, хотя и хочется. Он поднялся и включил телевизор, экран загорелся чёрным цветом с надписью посередине «нет сигнала». «Понятно», – подумал Юрик и выдернул шнур из розетки. Выйдя на крыльцо, он помахал руками, разминая плечевой пояс, потом выполнил вращения корпусом и собрался поприседать, когда заметил в траве уже знакомое зигзагообразное движение. Схватив стоящую возле крыльца лопату он со злобой метнул её в ненавистного ужа… и попал. Две разрубленные половины змеи закрутились спиралью в предсмертной конвульсии, скрутились кольцом, начали переворачиваться, обнажая светло-жёлтое брюшко, а потом расслабились и безвольно опали. Юрик мгновенно остыл от гнева и замер в оцепенении. Мёртвого ужа нужно было срочно спрятать, выбросить, закопать, сделать что угодно, только бы баба Нюра не узнала. Но было уже поздно.

– ах ты паскуда! – старушка выскочила из задней калитки с какой-то тряпкой в руках и начала охаживать ей горе-постояльца по спине, – печурника убил, скотина! Что он тебе сделал!?

– да я случайно, – оправдывался Юрик, уворачиваясь от ударов.

– а что происходит? – Денис застыл в калитке, глядя на развернувшуюся баталию.

– собираетесь! вон из моей хаты! – баба Нюра в сердцах бросила в обидчика тряпкой и, хлопнув дверью, скрылась в доме.

– ты что натворить успел? – удивлённо спросил Денис.

– ужа убил лопатой, – опустив голову проворчал Юрик.

– ну ты молодец… И что делать теперь будем? Другой дом искать? Блин! Борис свалил уже? Пойду попробую сам договориться, – раздражённо бросил Денис и вслед за хозяйкой забежал на веранду.

Борис в это время сидел на берегу речки и ждал, пока Антон выкупается. Тот, щедро намылившись, плескался, нырял и фыркал прямо возле таблички, на которой красовалась надпись корявым почерком «купаться запрещено». После вышел на берег, прочистил пальцем правое ухо и взял полотенце.

– Ну что, – бодро сказал парень, – предлагаю к Махлаю на огонёк залететь, у них сегодня посиделки, – потом подумал секунду и добавил, – у них, вообще, каждый день посиделки, но не суть, в компании всяко веселее.

– чего же не сходить? Гости это хорошо, – ответил Борис и поднялся с травы. Антон надел шорты, повесил на плечо полотенце, и они неспешно зашагали обратно в деревню.

Дом Махлая встретил их тёплым электрическим светом, льющимся на улицу из распахнутых настежь окон. Кружевные грязно-белые занавески легко колыхались в бойницах оконных проëмов, и орды насекомых без особых проблем свободно залетали в дом. Обстановка внутри оказалась простая и незатейливая. Посреди просторной веранды за старым деревянным столом, накрытым видавшей виды потëртой клеенкой, восседал хозяин дома, тот самый Махлай. Его взъерошенные седые волосы и борода, побитая плешинами чёрных волос, создавали впечатление домового, вросшего в свои владения и слившегося с ними. Рядом, уронив голову на сложенные руки, прямо за столом спал павший сном храбрых его сын Артем. Возле хозяина сидела жена, она едва заметно раскачивалась в такт только ей слышимой музыке и смотрела пустыми глазами в ковëр на стене. В углу гудел, периодически вздрагивая, старый холодильник «Минск», оклеенный голубой плёнкой с изображением капелек воды, а на кухонной тумбе беззвучно и ядовито ярко работал маленький пузатый телевизор. По экрану передвигались колонны военной техники, пролетали самолёты, что-то рассказывали важные люди за трибуной с микрофонами.

– тук-тук, – с улыбкой оповестил о своём появлении Антон, – я с дорогим гостем.

– о-о-о, – затянул Махлай и, кряхтя, поднялся со стула, – заждались, компании много не бывает, тебя, хлопец, как зовут?

– Борис. – представился гость, – я только вчера…

– так! – Махлай властным жестом прервал гостя и заторопился к телевизору, – погодь пока, моя передача начинается! – он схватил пульт и, направив его прямо в экран, начал клацать пальцем по кнопке громкости, при этом сильно тряся его в руке. На экране после вращающейся заставки появился плотный человек в сером костюме и, буравя глубоко спрятанными, немного печальными глазами зрителей, заговорил поставленным голосом:

– Европарламент, – ласково и заискивающе начал он, – сборище говорящего дерьма! – вдруг перешёл он на крик, и глаза Бориса округлились в удивлении, – как я хочу посмотреть, чтобы Урсулиха фон дер Ляля корчилась с куском беспилотника в глотке, – продолжил ведущий, – чтобы через эту глотку хлестала кровь и она дрыгала своими грязными кочерыжками и умоляла о помощи. Но Боррель не поможет, потому что он тонет в собственной блевоте и испражнениях, пытаясь собрать в себя собственные кишки, которые ему вырежут разорвавшиеся кассетные бомбы, – челюсть Бориса против воли отвалилась и он покосился на Махлая, который с блуждающей довольной улыбкой смотрел в телевизор, – Вы нелюди! Вы тварьë! – продолжал громыхать проклятиями приходящий в неистовство человек. Лицо его побелело, и контур густой растительности на лице очертился чёткой линией вокруг широких щёк, – и сколько детей вы не пустили бы на мясо, ради живой косметики в своих поганых ритуалах, сколько бы вы не продлевали свои никчемные жизни, вы сдохнете в страшных муках! Вас будут жрать черви и глисты! Заживо! Вы будете громко визжа-а-а-ть, как свиньи, и вас никто не услышит, никто и никогда, и мигранты изнасилуют ваши трупы!

– это сейчас такое по телевизору показывают? – замерев с указательным пальцем, уставленным в экран, спросил Борис.

– молодец Гришка, да? – довольно дëрнулся Махлай и подмигнул гостю, – чехвостит в хвост и в гриву. Ха-ха, мы всей деревней его смотрим.

– вы оправдываете войну против нашей страны? – продолжил мужчина на экране, снова будто заискивая, – это другое, да? Это правильная война? А вот и нет! – опять рявкнул он, – вы будете вращаться на вертелах в огне нашей ярости, как дохлые крысы! И ваш польский боевой клич: «Втикаем, панове!» разнесётся от моря до моря! И Польшу снова поделят! Пятый раздел не за горами, панове! Ждите!

Картинка снова сменилась и по экрану поползла надпись «Панорама». Появилась студия новостей с симпатичной ведущей.

– а-а-й, – махнул рукой Махлай, – новости начались. Скучно, – подытожил он и снова убрал звук до минимума, – так как говоришь тебя зовут? – вернул он своë внимание гостю.

– Борис, – произнёс тот и протянул руку.

– Витя, – ответил на рукопожатие Махлай, потом прищурился и задорно, что-то вспомнив, хмыкнул, – кабанчик у нас был, тоже Борька, мы в девяностые свиней держали. Время, знаешь, непростое было, выживать приходилось. Так этот хряк мне весь сарай тогда развалил. Двое их у меня вообще было, второй, как там его, Мишка, что-ли… – он на секунду задумался, потом махнул рукой, – не важно, помню, что с пятном на морде был. Бог, как говорится, шельму метит, – усмехнулся он, – так эти двое весь сарай мне… – хозяин печально покачал головой, – сарай, главное, крепкий был, всей деревней строили, а эти вдвоём… Ох, я бы этих свиней с удовольствием ещё раз заколол! – он оглядел мутным взглядом присутствующих и разразился удушающим смехом, переходящим в кашель, – а вы, хлопцы, садитесь, выпивайте, закусывайте.

Борис поставил на стол бутылку молдавского дивина и сел на табуретку. Махлай взял в руку бутылку, внимательно изучил надпись на этикетке и, натужно кряхтя, удалился на кухню, унося с собой подарок. Вернувшись он дрожащей рукой поднял бутылку с прозрачной жидкостью, стоящую на столе, и разлил по рюмкам резкую, отдающую сырым хлебом и нестиранными носками самогонку.

– ну что, Сашка, накатим? – спросил Махлай,

держа рюмку на уровне глаз.

– я не Сашка, я Боря, – улыбнулся Борис.

– да мне до сраки, ци ты Сашка, ци ты Борька, – пробормотал Махлай и споро опрокинул в себя рюмку горючего. Борис последовал его примеру. Дыхание сразу перехватило, и он зашарил взглядом по столу в поисках достойной закуски. Подхватив вилкой лоснящийся маслом гриб Борис, внимательно изучив, отправил его себе в рот. Гриб оказался очень вкусным, пряным и ароматным, и гость тут же подцепил ещё один.

– у меня швайка была вот такая, – Махлай развёл указательные пальцы сантиметров на сорок, – я ей прямо в сердце свинье попадал, потом уже кровь сливали, Артёмка смолил горелкой и разделывали. А разделать кабана, Сашка, знаешь, целое искусство…

Борис от скуки поднял глаза вверх. С потолка свисала коричневая липкая лента-мухоловка, свернувшаяся в спираль и усеянная чёрными тушками мёртвых мух. Одна свежевлипшая муха истошно жужжала, тщетно пытаясь вырваться из ловушки, влезала в клейковину ещё больше, погружалась в липкую массу и тонула в ней. Мерное жужжание превращалось в низкий трепет сбитого кукурузника, разбивалось на отрывки, потом стало резко и отчаянно всхрапывать и, наконец, окончательно смолкло.

– …а кишки на колбасы, – закончил рассказ Махлай. Борис тоскливо посмотрел на стол. Душу приятно окатил вид почти полной бутылки самогона. Он налил себе полную рюмку и выпил, потом ещё раз, вновь пошли в ход маринованные грибы. Махлай посмотрел на него с уважением и одобрительно кивнул косматой головой.

– Боренька, а у тебя девушка есть? – вдруг ожила хозяйка дома. Она туманно с пьяной поволокой посмотрела в глаза Борису, в её чертах ещё угадывалась привлекательная женщина, которая потерялась, спилась и стёрлась, уступая место хмельному бесполому, вечно опухшему существу среднего рода.

– я женат, – как на экзамене ответил Борис и показал обручальное кольцо на правой руке.

– понятно, -протянула женщина, вновь растворяясь взглядом в пространстве.

Борис стряхнул странный морок, накативший после вопроса хозяйки, и снова разлил по полной.

– а мне? – смотря ошалелым взглядом на собутыльников спросил вдруг оживший Артём. Борис снова взял бутылку и наполнил ещё одну рюмку. Артём, крякнув, всадил в себя очередную дозу самогона и снова опустил голову на руки.

– чего приехали то? – спросил Махлай, задумчиво разглядывая наколотую на вилку золотистую картофелину мутным взглядом.

– если честно…– Борис достиг того уровня опьянения, когда правда не желала держаться внутри и охотно слетала с губ, окатывая своей грубой жёсткостью и слушателя и автора, – от войны убежали. Ну не хочется воевать, и умирать, тем более, не хочется.

– только от войны? – спросил Махлай, прищурившись, – или от себя? – на бесконечное мгновение в комнате воцарилось гробовое молчание, Антон отстранённо уплетал со стола, Артём всё так же спал на сложенных руках, а жена Махлая стеклянными глазами изучала пространство внутри себя, – от себя всё равно не убежишь, – нахмурившись и, будто протрезвев, назидательно проговорил хозяин дома.

– от жизни убежал бы, да где там… – обречённо вздохнул Борис и, не почувствовав никакого вкуса, выпил полную рюмку терпкого самогона.

– а что так? Такая жизнь плохая? – вкрадчиво и как-то бархатно спросил Махлай.

– да нет… – задумчиво пробормотал Борис, – не плохая, но и не хорошая. Вот вам дай тарелку овсянки без масла, без соли и без перца. Это будет плохо? Нет! Это будет никак! Никак! А я хочу, как ветер петь… Или пить… – блуждающей рукой Борис словил бутылку и, разливая часть содержимого на скатерть, наполнил три рюмки самых стойких собутыльников до краёв.

– кризис среднего возраста, – вдруг выпалил Артем, оторвавший голову от скрещенных рук. Махлай в ответ выписал ему хлëсткую затрещину, и парень снова предался благостному пьяному сну.

– знаешь, когда у меня последний раз душа гуляла и пела? – Борис смотрел в упор на Махлая. Картинка разбивалась на сегменты калейдоскопа, который вращался вокруг бородатого седого старика разноцветными кусочками пёстрой скатерти, щелями тëмно-бордовых половиц и чёрными пролётами оконных рам, – я с похорон родственника ехал, – тут Борис неопределённо повёл пальцем, – не переживай, ему девяносто четыре было, – так вот, я на вокзале уличным музыкантам десятку кинул, и заказывал всё, что хотел, и пел вместе с ними. И мне было хорошо… А всё остальное, по сравнению с этим – тлен и отстой. А это было несколько лет назад, вот так вот, скука и тоска…

– ну у нас то всяко веселее! – снова переходя на хриплое карканье воскликнул Махлай, – тебе понравится, – он заговорщически подмигнул Борису и ловко, не пролив ни капли, разлил остатки самогонки по рюмкам.

– кончилась, – печально констатировал Антон, опрокинув рюмку.

– хорошо, что Петька свою принёс! – хлопнул себя по бëдрам Махлай и ушёл на кухню.

– я не… – лениво протянул Борис но, не договорив, махнул рукой.

Бутылка дивина тихонько хлопнула пробкой и стукнула донцем о стол. Хозяин осторожно разлил янтарную жидкость по рюмкам.

– а с весельем ты, Сашка, прав, – произнёс он, – скучные все какие-то стали в последние годы, нет того, что раньше было. Вот у вас в городе – сосед соседа не знает. У меня знакомый рассказывал… – тут он осëкся и азартно указал на Бориса пальцем, – ты же тоже из Минска! Должен знать! Печонкин Коля!

– в Минске два миллиона население, – с усмешкой ответил Борис.

– так что, не знаешь? – разочарованно поднял брови Махлай, – в очках такой, – и очертил пальцами на лице большие круглые линзы, – Борис отрицательно помотал головой, и рассказчик продолжил: – ну ладно, не знаешь, так не знаешь. Так он говорит, что нормальных людей в городе не осталось, – понизив голос произнёс Махлай, – одни ан… ан… – он пощëлкал в воздухе пальцами, вспоминая нужное слово, – антихристы… – неуверенно выдавил он, словно удивившись произнесëнному.

– может айтишники? – уточнил Антон.

– во! Точно! – ликуя указал на него хозяин, – антишники!

– а что плохого в айтишниках? – удивился Борис, – хорошая профессия.

– хорошая профессия, – скривившись передразнил Махлай, – а кто хлеб растить и дома строить будет? Вот ты, – он резко выбросил руку и почти ткнул Борису в нос грязным ногтем, – ты кем работаешь?

– я? – заторможено переспросил Борис, – я строитель.

– во-о-о-т, – помягчев протянул Махлай, – вот у тебя профессия. Я тоже и строителем был, и шахтёром, – он на мгновение будто пропал где-то в глубине себя, потом вынырнул и продолжил, вращая пальцем пустую рюмку по столу, – пять лет в шахте на Донбассе. У нас, знаешь как было? У каждого крыса ручная была. Ты на обед, и она тут как тут, и только у хозяина еду брала, у другого – ни в какую. И вот я, значит, пообедал, ну, крысу, само собой, покормил и лежу отдыхаю. А она, значит, на груди у меня свернулась и спит. Ну, я так, слегка поглаживаю её, крыса, всë-таки, брыдковато. И тут она меня за палец – цап! – тут рассказчик схватил рюмку и стукнул ею о стол. Антон с Борисом дëрнулись от неожиданности, а Артём на мгновение оторвал заспанное лицо от скрещенных рук, – я не думал ни секунды, – продолжил со вздохом Махлай, – вскочил и за ней. И тут подрыв шахты… Меня по пояс завалило, ноги, позвоночник переломало. Если бы не крыса, там бы и остался… А хлопцы остальные так и… – он грустно махнул рукой и налил себе до краëв. Выпив в одиночку он крякнул и закинул в рот колечко солёного огурца, – очнулся уже в больнице, – хрустя закуской продолжил он, – пришла ко мне моя невеста, я встречался тогда с дивчиной из Донецка, и давай извиняться, мол родители против, ты теперь инвалид, а ребёнка сама рожу и выращу, родители помогут, – Махлай уставился в стол перед собой, глаза его увлажнились и затянулись мутной поволокой. За столом воцарилась тишина, и только дребезжащее жужжание мух на клейкой ленте разбавляло её густую тяжесть, – сын родился, – словно ножом разрезал молчание хозяин, – так никогда его и не видел, где-то живёт сейчас… Хохлëнок мой… – он вздохнул и добавил: – а может и не живёт уже. Сами знаете, сколько их сейчас в землю ложится. А я выздоровел, – продолжил он после паузы, – в шахту уже, правда не вернулся, на родину уехал, в Беларусь. На стройке работал долго, меня Витя Шахтёр все звали. Я в Минске, наверное, каждый второй дом построил до начала двухтысячных. Свидетелем на свадьбы всегда приглашали. Уж сколько я переженил… И не упомню уже. А сам вот никак, пока Томку не встретил, – он приобнял жену и притянул её к себе, – Артём вот родился… А ты, Борис, – наконец правильно назвав имя гостя встрепенулся хозяин, – чего не наливаешь? Ты же проблемами зашёл поделиться! Давай начисляй! Что там у тебя? Жизнь скучная? Это не шутки, нужно как то решать!

Борис переглянулся с Антоном и неуверенно потянулся за бутылкой.

– чего приуныли? – хохотнул Махлай. Он словно воробей встряхнулся, сбросил с себя пыль и угольную сажу воспоминаний и снова стал радушным и гостеприимным, – давайте, что ли, за знакомство?

Дальнейшее пребывание в гостях для Бориса тонуло в обрывочных лоскутах смутных и туманных воспоминаний, в памяти всплывали только взлетающие рюмки и задорный каркающий смех хозяина.

От Махлая они с Антоном вывалились за полночь. Вокруг всё расползалось и двоилось, Борис силился собрать в одну картинку убегающую из-под ног дорогу и нагло расколовшуюся на две одинаковых части луну.

– давай провожу, – скомкано предложил Антон, – а то у нас оборотни здесь водятся.

– да? – Боря, прикрыв один глаз, с интересом посмотрел на Антона, – а кто, волки или медведи?

– да не, петухи! Они тебя, конечно, не укусят, но в петуха ты всё равно превратишься! – и Антон заржал громко и заразительно. Борис не удержался и тоже зашëлся в глупом и безудержном пьяном смехе.

«Уха-ха-ха-ха» – донëсся им в ответ из-за реки с покрытого туманом лесного болота низкий утробный смех. Борис тут же осёкся и уставился протрезвевшими глазами на Антона.

– бугай, наверное, – пожал плечами тот, – птица такая болотная.

– ну да, птица… – Борис оглянулся по сторонам и повернулся в сторону дома.

– а давай споëм! – хлопнул его по плечу Антон.

– а давай! – охотно согласился Борис, – заводи песню!

– батальоны встают, – затянул парень.

– серо хрупают кони, – тут же подхватил Борис, и дальше они продолжили дуэтом:

– И труба прокричала в пехотной цепи. И морозная ночь в заснежённой попоне вдруг припомнила топот в далекой степи…

Перед последним куплетом Антон поднял палец вверх, призывая Бориса помолчать, и допел один высоким чистым голосом:

– там небес чистота, там девчонки как ветер, там качаются в сёдлах и «Гренаду» поют, – он отдышался и обнял новоиспечённого друга за плечо, – слушай, Борян, – а ты видел когда-нибудь казачью лаву? Вот это настоящая мощь, – добавил он, не дожидаясь ответа, – не то, что какие-нибудь леопарды или пантеры, – в слове «леопарды» он нарочито выделил букву «о», так что прозвучало с пренебрежением.

– а ты откуда знаешь? – спросил Борис и внезапно икнул.

– так это… – в момент растерялся Антон, – в книгах смотрел.

– понятно, – снова икнув посреди слова ответил собеседник и молча продолжил путь.

Ставшие за вечер едва ли не лучшими друзьями они долго жали друг другу руки, хлопали по плечам и обнимались перед домом бабы Нюры. Борис ввалился в дом, ударившись головой о низкую притолоку двери, пнул ногой полупустое ведро с водой, споткнулся о высокий порог и, найдя на ощупь диван, завалился спать в чем был.

– а можно потише!? – злобно прошипел разбуженный Юрик.

– Юра, – сквозь подушку и подступающий сон пробормотал Борис, – ты кусок говорящего дерьма с беспилотником в очке… Ты будешь на вертеле… В нашем гневе… – после этих слов комната наполнилась мерным тяжёлым сопением.

Юрик, вырванный из объятий сна нервно заворочался в кровати. Через несколько беспокойных минут он понял, что без прогулки к деревянному домику уже не уснёт. В комнате царила абсолютная тьма, состояние пространства, в большом городе недостижимое совсем. Он закрыл глаза, потом открыл, и снова закрыл, вокруг ничего не поменялось. «Где-то на столе лежит фонарик», -вспомнил Юрик и аккуратно, чтобы не разбудить спящих товарищей, а точнее Дениса, Борис вряд ли проснётся, начал ощупывать немое пространство слепой рукой. С первого же раза ладонь обняла массивный корпус фонаря. Юрик щёлкнул тумблером, и фонарь мгновенно разрезал комнату лучом слабого желтовато-мутного света, батарейки явно доживали свой век. В кромешной тьме фонарь был настоящим огнём Прометея, и Юрик без труда, придержав дверь, затянувшую было истошный скрип, вышел из задней хаты в переднюю, а из неё на веранду. Откинув щеколду входной двери он шагнул на крыльцо и больно шибанулся головой о низкую притолоку. Ругнувшись в вполголоса он аккуратно закрыл дверь и окинул слабым светом фонаря двор. Бледно блеснул серебристый бок минивэна, на траве блестела мелким бисером ночная роса. Юрик перевел фонарь влево на калитку на задний двор, как вдруг, в мелькнувшем луче взгляд зацепился за две блестящие точки за забором. Юрик замер и медленно перевёл фонарик обратно. В этот момент бледный луч предательски моргнул и медленно погас. На Юрика из-за забора смотрели чьи-то глаза, жёлтый немигающий взгляд сверлил человека, застывшего на крыльце в нерешительности. «Собака, наверное», – подумал Юрик и хлопнул себя ладошкой по бедру, сопровождая это действие резким шипящим звуком. Глаза никуда не исчезли, но приподнялись до середины забора, а потом резко подскочили на высоту около двух метров и застыли в этом положении, глядя прямо на неподвижного человека. «С кем я сейчас переглядываюсь?»– цепенея спросил сам себя Юрик. Больше всего сейчас он хотел оказаться в доме под одеялом, накрыться с головой и лежать так до утра. Вдруг в плечо его резко чем то ударило, он вздрогнул и отскочил в сторону.

– ты что, прямо с крыльца ссышь, что ли? – сонный Денис, освещая себе путь экраном телефона, лениво зашагал в сторону туалета. Ударившая Юрика входная дверь так и осталась открыта. Он бросил взгляд на забор – глаза исчезли.

– Денис! Подожди, я с тобой! – он побежал догонять друга на задний двор, – у меня фонарик сдох, подожди меня, вместе назад пойдём.

– как говорится, зачем тебе Эрмитаж? Ссы здесь, – Денис стоял сразу за калиткой и мочился на забор. Юрик пристроился рядом.

– Денис, я… – Юрик запнулся на секунду, взвешивая здравость сказанного, – я глаза видел за забором.

– собака, или кот, – пробормотал Денис.

– двухметрового роста? – уточнил Юра. Денис повернулся и посмотрел на друга, светя телефоном ему прямо в лицо.

– Юрец, хватит в телефоне до ночи играться, у тебя шифер поехал, – Денис поправил шорты и зашагал к дому, Юрик, стараясь не отставать ни на шаг, засеменил следом. Зайдя в веранду он закрыл дверь на щеколду и три крючка. В доме он забрался под одеяло и немного расслабился, всё произошедшее стало казаться чем-то нереальным и далёким, да и вообще, скорее всего, показалось. Мысли полетели вразброс и хаотично, сон вернулся в его возбуждённую голову, и Юрик выпал из реальности до самого утра.

Глава 3

– Боря, мы бабе Нюре сто рублей должны, – сказал Денис. На дворе было десять часов утра, но постояльцы валялись в постелях, не торопясь вставать. У Бориса гудели в голове отголоски вчерашнего самогона, и он не сразу понял Дениса.

– в смысле? за что? мы же задаток дали, два дня только прошло.

– это плата за убитого ужа, Юрик вчера лопатой его перерубил.

– Юра, ты идиот, скажи мне? – Борис привстал на локте и посмотрел на товарища мутным осуждающим взглядом.

– Как-то само всё получилось, – пробормотал в ответ Юрик.

– ладно, – легко согласился Борис, – деньги сейчас всё равно смысла не имеют, возьми в машине, знаешь где.

Юрик выбрался из кровати и понуро поплёлся в машину. Достав сто рублей одной купюрой он пошёл на огород искать хозяйку. Баба Нюра долго вертела бумажку в руках, внимательно рассматривая, потом сложила пополам и сунула в карман халата. По лицу её неуловимо пробежала лёгкая улыбка. Она посмотрела на Юрика со снисхождением и сказала:

– возьми банку в сенцах и сходи к Мамоцьке молока купи.

– к кому? – переспросил Юрик.

– к Коле Мамоцьке, – закатив глаза повторила старушка, – к пастуху нашему. Дом его четвёртый от колодца, – и указала рукой в нужную сторону.

Юра коротко кивнул и с облегчением поспешил выполнить просьбу хозяйки.

Участок Мамоцьки утопал в зелени деревьев, причём деревья были не плодовые, а сплошь берёзы и каштаны. Узкая дорожка до входной двери, сопровождаемая покошенным забором, тут и там рассекалась пролезшими сквозь жерди забора ветвями деревьев. Юрик не спеша пробирался по зелёному тоннелю, уворачиваясь от веток и листьев, так и норовивших дотронуться до гостя. Его взгляд остановился на большом деревянном колесе, висящем на заборе. Колесо было совсем новое, будто только выстроганное, местами на древесине поблëскивали капельки свежей смолы. Юрик задумался о том, зачем кому-то понадобилось мастерить деревянное колесо в двадцать первом веке, когда боковым взглядом увидел, что под одним из деревьев стоит существо в человеческий рост, покрытое чёрной шерстью, и топчется на месте, закинув голову вверх. Юрик медленно повернул голову в сторону странной фигуры. Существо, будто в ответном жесте, опустило свою, из которой росли два загнутых назад рога и посмотрело на человека чёрными прямоугольными, как у осьминога, зрачками. Юрика на мгновение пронзил оглушающий иррациональный ужас, но вдруг существо опустилось на передние конечности и заблеяло дребезжащим голосом, потом пару раз фыркнуло и потрусило прочь, пережевывая оторванные с ветки листья. Парень усмехнулся сам с себя, «надо же, козла испугался», когда дверь со скрипом открылась, и на пороге появился Мамоцька.

– что, за молоком отправили? – он улыбнулся и жестом пригласил Юрика в дом, – ну заходи, сейчас налью, банку принёс?

Юрик стоял и со скучающим видом наблюдал, как старик, накинув марлю на банку, бережно переливает в неё молоко из эмалированного ведра.

– да ты присядь, отдохни, – Мамоцька кивнул на стул.

– спасибо, мне идти надо, сколько с меня?

Долив банку почти до краёв Мамоцька распрямился и посмотрел Юрику прямо в глаза.

– ты печурника у Нюры вчера зарубил, это плохо, гаспадар не простит.

– кто не простит? – Юрик усмехнулся, хотя по спине у него пробежал холодок, вспомнился ночной гость и его страшные жёлтые глаза.

– гаспадар, – уже без улыбки повторил пастух, – ужиный царь.

– а, понятно, – накинув суровое выражение лица покивал Юрик.

– не веришь, – не спросил даже, а просто озвучил факт Мамоцька, – всë вы городские лучше других знаете. Только мы вас сюда не звали, вы сами к нам приехали, и пока жить по правилам не начнёте… – он молча помотал головой, – не приживëтесь.

Юрик исподлобья посмотрел на старика, потом выдохнул и попытался улыбнуться.

– что делать нужно? – выдавил он.

– ужиный царь, он всегда за своих детей мстит, – Мамоцька упёрся острым взглядом в собеседника, потом открыл дверцу настенного шкафчика и в его руке появилось яйцо, – ты вот что, носи это яйцо под мышкой три дня, на ночь в стакан молока клади, потом спрячь под порог и жди, пока новый печурник вылупится, так вину свою исправишь.

– это что, змеиное яйцо? – лицо Юрика против воли исказилось в брезгливой гримасе.

– это? – Мамоцька посмотрел на яйцо, словно увидел его впервые, – это куриное, но ты делай, как я сказал, и всё будет хорошо, – он протянул яйцо Юрику, и тот осторожно взял его двумя пальцами. Старик выразительно посмотрел на парня и указал пальцем себе под мышку. Юрик послушно сунул яйцо под майку и прижал рукой к телу. – с тебя три рубля за молоко, – подытожил Мамоцька и добродушно улыбнулся. Юра зашарил свободной рукой в кармане спортивных штанов, достал горсть монет и протянул их в ладони старику. Тот, сощурившись, выудил оттуда три рубля и зажал их в руке. Парень прижал трехлитровую банку к груди и, поблагодарив хозяина, вышел из дому. Отойдя на десяток метров от калитки он остановился и поставил банку на землю, затем достал из подмышки яйцо, повертел его в руке и с размаху зашвырнул в бурьян заброшенного участка. Раздался влажный шлепок, после чего буйная поросль пошла волнами и зигзагами, высокие стебли чертополоха, осота, раскидистые лопухи и мягкая лебеда затрещали, согнулись, зашатались, против воли пропуская через свои ряды что-то невидимое, могучее и быстрое. Всё это длилось несколько секунд, после чего пространство прошил оглушительный свист, он ударил по ушам, врезаясь в самый мозг, из глаз потекли едкие слезы. Юрик обхватил голову руками и, встав на колени, согнулся до земли. Свист длился, казалось, бесконечно, и, когда голова готова была лопнуть, прекратился также внезапно, как начался. Поднявшись с колен Юрик отряхнул от пыли штаны и поднял с земли банку с молоком. У калитки он увидел Мамоцьку, который смотрел на него серьёзно и без лукавых ноток хитрого прищура. Парень отвернулся и быстро зашагал к своему дому

* * *

Увидев, что Юрик ушёл куда-то с пустой банкой в руках, Денис энергично вскочил с кровати и стал одеваться. Проснувшись утром он ощутил ком из сладкой ваты в груди, сразу вспомнил Злату и начал думать, как незаметно от Юрика улизнуть к Чаровским. Его мысли постоянно крутились вокруг красивой девушки, не давая отвлечься, постоянно скатывались к ней, как по песчаному склону ловушки муравьиного льва.

– Боря, я гулять, – бросил он товарищу, выбегая из комнаты. Тот лишь промычал что-то нечленораздельное, не меняя положения на диване.

Денис пошёл знакомым уже маршрутом вдоль речки, душа его тревожно обрывалась при каждом шаге, и все вокруг казалось молодым и волнующим. Лучи яркого летнего солнца, пробиваясь сквозь ветви деревьев, струями рассекали прохладную туманную дымку, томящуюся, пережидая жару, в подножиях лесных исполинов. Подняв подвернувшийся прутик Денис, как в детстве, начал безжалостно воевать с попутными густыми зарослями крапивы. Незаметно для себя он стал напевать себе под нос:

– но лучше оденься,

увидев тебя столь прелестной,

все поезда сойдут с рельсов

И улетят в поднебесье…

Вдруг он почувствовал резкий порыв ветра, а за ним далёкий, но достаточно громкий свист. Денис застыл и вслушался в странный звук, через несколько секунд всё стихло, но около пяти минут в лесу стояла абсолютная тишина, не пели птицы, молчали мелкие звери, белки и вороны, даже деревья, казалось, перестали шелестеть листвой, потом робко и несмело начали раздаваться отдельные звуки, и постепенно лес вернулся к своим обычным будням и мелким заботам. Вскоре Денис вышел к песчаному склону и снова увидел остров, огибаемый быстрыми водами Волки. Плотик на этот раз стоял возле ближнего берега, значит Злата, или Всеслав, или сразу оба куда-то отлучились. Может они ушли по подъездной дороге, и он с ними разминулся? Денис в растерянности уселся на песчаный склон и уставился на стены древней усадьбы. А если Злата все-таки дома, то как её позвать? В самом деле, нет ни звонка, ни колокольчика, а угонять с этого берега плот тоже не станешь. Денис решил подождать, может Злата вернётся или заметит его из окна.

Солнце всё больше раскаляло воздух и с азартом принялось жарить чёрную футболку сидящего под открытым небом человека. Денис почувствовал, как у него по груди прокатилась крупная капля пота, а спина нагрелась так, что можно яичницу жарить. Он стянул майку и бросил её на песок. Вода в речке поблёскивала серебром прозрачной ряби, быстрое течение подкупало холодом и будто приглашало окунуться, освежиться, победить жару. Денис стянул джинсовые шорты, сбросил шлёпанцы и медленно зашёл в воду. Сначала по колено, постоял с минуту, ощущая как кожа остывает и покрывается мелкими мурашками, а потом с головой нырнул в прохладную, уколовшую резким перепадом температур лесную реку и поплыл под водой с открытыми глазами. Песчаное бледно-жёлтое дно, покрытое сеткой водяных разводов, проплывало под ним и чётко просматривалось, но потом резко ныряло вглубь и исчезало в темном глубоком омуте. Денис с фырканьем вынырнул и осмотрелся. Быстрое течение отнесло его на несколько метров в сторону и продолжало тянуть дальше. Вдруг его ногу что-то задело, и он ощутил движение жёсткой, как кора дерева, поверхности. Резко отдернув ногу Денис энергичными движениями поплыл к берегу, но быстро успокоился – мало ли, что может нести течение, но ближе к мели все-таки нужно отплыть. Он лёг на спину и не спеша начал загребать в сторону берега, как вдруг ощутил резкий мощный поток, буквально втянувший его под воду. Перевернувшись Денис рывком вырвался на поверхность и на этот раз полностью упал в объятия паники. Он замолотил ногами и, рассекая руками воду, устремился прочь с глубины на спасительный берег. Снизу он почувствовал волну, словно от гигантского тела, проплывшего прямо под ним, а потом его снова затянуло под воду. Вытянув руки вперёд, приняв форму торпеды, Денис дельфиньими движениями продолжил плыть, и наконец увидел под собой жёлтый песок. Встав на ноги он, преодолевая сопротивление воды, которая будто бы задерживала его и, цепляя за руки, уговаривала не уходить так быстро, выбрался на берег и бессильно упал на песок. Приподнявшись на локтях парень осмотрел реку. Вода всё также серебрилась на солнце и мерно текла, огибая каплю острова. Он откинулся на спину и закрыл глаза, переводя дыхание.

– что, искупаться решил? – Денис поднял веки и увидел стоящую над ним Злату. Губы его тут же расползлись в широкой улыбке, и он начал неловко подниматься, отряхиваясь от налипшего песка.

– меня только что чуть не утопили, кто у вас там обитает? – Денис зачесал пятерней налипшие на лоб волосы и снова посмотрел на реку.

– а, это…– буднично отмахнулась Злата, – так это мой ручной цмок, домик мой охраняет от назойливых кавалеров.

Денис застыл, разрываемый сразу несколькими чувствами, и уставился на Злату. Она не удержалась и расхохоталась в ответ.

– ты бы себя видел, – она широко улыбнулась и ударила кулачком Дениса в плечо, – отвечаю сразу на все немые вопросы: во-первых он тебя не съел, значит ты не назойливый, во-вторых нет никакого цмока, я его только что придумала, у нас здесь течения и водовороты очень опасные, вот тебя и затянуло.

– понятно, – Денис снова улыбнулся, потом опомнился, что стоит в трусах, и стал натягивать шорты, – может погуляем пойдём? Не против?

– в качестве извинения за моего цмока я просто обязана, – Злата хитро улыбнулась, и Дениса обдало волной эйфории, – пойдём я тебе зелёную речку покажу.

Они медленно шагали под кронами столетних дубов, сонно раскинувших свои тяжёлые ветви во все стороны. Густая листва надёжно укрывала путников от косых солнечных лучей, дарила прохладу и свежесть. Вскоре дубраву сменил частокол молодых берёз и стройных сосен, бросавших длинные прямые тени на зелень, поляны сменялись непролазными дебрями, которые приходилось обходить стороной, потом лес снова расступался, пропуская молодых людей в свои зелёные недра. Денис искоса наблюдал за Златой, любовался её безупречным профилем и сияющей улыбкой.

– так как вы у нас оказались? – спросила Злата.

– после ядерного удара по Украине паника в городе началась, – Денис решил не юлить и рассказать всё, как есть, – Борис предложил к нему на дачу уехать, отсидеться где-то под Слуцком, но не получилось – везде блок-посты поставили, мужское население стали отлавливать. Единственное направление, куда получилось уехать – на Гродно, а потом к вам зарулили, как-то так…

– а вы давно вместе работаете?

– мы с Борисом на стройке познакомились пять лет назад. Он раньше преподавателем истории в универе работал, потом строителем пошёл. Любил прибухнуть, жена его выгнала, он потом предпринимательство оформил и в частный сектор ушёл, меня с собой позвал. Он нормальный, вообще, мужик, но найти себя, что ли, не может, из-за семьи переживает.

– а Юрик-дурик? – Злата снова улыбнулась.

– мы его по объявлению нашли, его с работы выгнали за участие в протестах двадцатого года, а мы, как раз, подсобника искали, вот и сошлись. Они с Борисом собачатся постоянно, то за политику, то просто за жизнь, конфликтный человек.

– зачем терпите тогда? – удивилась девушка.

– ну, знаешь, нормального подсобника найти – целая проблема, Борис их называет тупиковой ветвью в развитии человечества, а Юрик не пьёт, приходит вовремя, работает нормально, вот и терпим, – Денис на мгновение замолчал, потом спросил: – а вы с отцом вообще откуда?

– из Полоцка, – ответила Злата, – у папы там бизнес, с нефтью что-то связанное, я не вникаю, на лето сюда приезжаем, здесь хорошо, даже дышится легче.

– да, у вас хорошо, не поспоришь, – согласился Денис, – слушай, а что за название деревни такое – «Невры»? Баба Нюра говорила, что раньше Неврида называлась… А что это значит?

– ну, как говорится, это долгая история, – загадочно протянула Злата, – но мы ведь никуда и не спешим? – она толкнула бедром зазевавшегося Дениса, и он, сделав шаг в сторону, едва устоял на ногах, Злата рассмеялась и продолжила: – когда-то было племя первых славян, они себя называли неврами, по преданиям это было воинственное и беспощадное племя. Говорят, что во время боя воины невров могли, завращавшись на месте, превратиться в огромного волка. Победить их было невозможно, и на Русь они никого не пускали. А поселение их называлось «Неврида», по тем временам это целая страна была, на всю нашу пущу, но теперь, как видишь, осталась одна маленькая деревня.

– оборотни-защитники? – с недоверием переспросил Денис.

– а что тут такого? – с азартом продолжила Злата, – а ты не задумывался, почему в европейских сказках волк съедает бабушку и закусывает красной шапочкой, а в русских он помогает Ивану Царевичу, да к тому-же является для него средством передвижения?

– ну да, – Денис почесал затылок, – действительно, как-то не задумывался.

– волк и медведь – это наши тотемные животные, а в Европе – сплошь петухи да курицы, – Злата повернулась к Денису и спросила, сбросив улыбку: – вот ты, бы кем хотел быть, волком, или петухом, будь у тебя выбор?

– волком, конечно, глупый вопрос, – хмыкнул Денис.

– а вот для Дурика твоего, я думаю, не такой глупый, – Злата опять улыбнулась, – но это хорошо, что ты у меня такой правильный.

«ты у меня»… Эта фраза подхватила и подняла Дениса, немного оторвав от земли, ускорила дыхание и окатила мягким и трепещущим жаром.

– А вот мы и пришли, – Злата указала рукой в сторону зарослей.

– А где река? – разочарованно спросил Денис.

– А ты глаза разуй.

Денис всмотрелся и был поражён способностями природы к маскировке. Между невысоких илистых берегов едва уловимо колыхалась зелёная масса ряски, водорослей и кувшинок с кубышками. Вода полностью скрывалась под зелёным покровом водных растений, словно ковровая дорожка она простиралась, сколько было видно глазу. Казалось, что на неё можно ступить и идти, гулять, любоваться придорожными деревьями, как по бульвару в городе.

– как красиво… – потрясëнно пробормотал Денис, – я даже и не думал, что у нас такие места есть.

– это река желаний, – сказала Злата, – загадывай, – она стала вдруг серьёзной и отстранённой, её взгляд устремился куда-то вдаль за изгиб уходящей реки.

– загадал… – полушёпотом произнёс Денис.

– ну пойдём тогда, – Злата повернулась и зашагала обратно, быстрым суетным движением провела ладонью под глазом и, отвернувшись в сторону, молча пошла впереди спутника. Денис понял, что сейчас не время лезть с расспросами и молча последовал за девушкой.

– вы к нам надолго? – спросила Злата, прерывая повисшую тишину.

– даже не знаю… – успел сказать Денис, когда рядом с ними вдруг раздался хруст ломающихся веток и шум несущегося сквозь заросли тела. Выступив навстречу звуку он закрыл собой Злату и застыл в готовности встретить опасность. Но из зарослей выскочил не зверь, а взъерошенный, подвывающий от ужаса Юрик. Его перекошенное лицо выражало неподдельный испуг и панику.

– там.. там… – он указывал рукой себе за спину, – там змея… огромная… как анаконда…

– Юра, – Денис посмотрела глаза ошалевшему товарищу, – ты что, следил за нами?

– огромная, метров десять длиной, – не реагируя на вопрос продолжал Юрик, – толщиной с полено, нужно бежать скорее!

– ты за нами следил? – чеканя каждое слово повторил Денис, – тебе сколько лет? – он подошёл вплотную к оппоненту, глаза его налились яростью, кулаки сжались.

– какая змея, Юра? – Злата вклинилась между парнями, оттирая их друг от друга, – это уж, наверное, был.

– уж? – Юрик перевёл безумный взгляд на девушку, – такой огромный?

– знаменитая белорусская анаконда, – хмыкнул Денис.

– значит ужиный царь, – спокойно пояснила Злата, – или ужиный король по-другому. Странно, его давно уже никто у нас не встречал. А вообще вы правы, ведь уж – это и есть удав на минималках, так что гигантский уж это, по сути, анаконда. Тебе, Юра, очень повезло его увидеть, а ещё больше повезло при этом в живых остаться. К нам несколько лет назад криптозоологи приезжали, ужиного короля искали, но даже следов не нашли, только рассказы очевидцев записали, а ты, вот так вот просто, в лес пошёл и сразу его встретил. И, кстати, в самом деле, а что ты здесь делаешь?

– Я… – Юрик немного пришёл в себя и осознал всю неловкость своего положения, – вместе же идти собирались… Я вернулся – тебя нету, Борис сказал, что гулять ушёл, вот я и пошёл тебя искать, – он опустил взгляд и почесал затылок коротко бритой головы.

– мы тебя до дороги проводим, правда, Денис? – она вопросительно и настойчиво посмотрела Денису в глаза.

– Да, конечно проводим, – нехотя согласился Денис, и они втроём направились к лесной дороге, соединяющей Невры и усадьбу Чаровских. Десяток минут пути миновал в напряжённой тишине, и все вздохнули с облегчением, когда деревья расступились, открывая широкую просеку.

– пришли, – сказала Злата, остановившись у дороги, – отсюда по прямой до деревни дойдëшь, не думаю, что ты второй раз на гаспадара нарвëшься.

Юрик что-то промычал в ответ и понуро побрёл, стараясь держаться середины дороги. Денис со Златой провели его взглядом и снова повернули в лесную чащу.

– а что, правда, что уж до десяти метров может вырасти? – спросил Денис.

– у страха глаза велики, – Злата улыбнулась и посмотрела на Дениса, – мне больше интересно, что бы ты делал, если бы на тебя выбежал не Юрик, а дикий кабан или медведь?

– да я как-то не думал в тот момент, я за тебя испугался.

– ну ты настоящий рыцарь, правда без головы.

– если бы выскочил медведь, то и остался бы без головы.

Злата рассмеялась и Денис, не удержавшись, тоже захохотал, снимая смехом появившееся напряжение. Настроение тут же поднялось, и дальше они пошли, перешучиваясь и смеясь. Время бежало, то растягиваясь, то ускоряясь, Злата заливисто смеялась, а Денис растворялся в ней, купался в бездонных серых глазах, рассказывал весёлые истории, шутил и умничал, ходил на руках и переносил её хохочущую через узкие ручейки. К концу их прогулки тени сосен вытянулись в длинные магистральные путепроводы, стало прохладно, и назойливые комары стали нагло и смело наполнять своим нудным гудением всё пространство. Верхушка крыши усадьбы выглянула сквозь молодое редколесье, и вскоре молодая пара остановилась возле маленького парома через Волку. Косые лучи солнца зажигали на водной поверхности реки оранжевый пожар, затухающий и темнеющий сразу за поворотом течения.

– приходи завтра, мы с тобой хлеб испечём, – Злата посмотрела на Дениса и улыбнулась, – пойдём царя ужей кормить.

– а-а-а… – протянул Денис, – а зачем?

– всё завтра, – Злата нажала кнопку, и плот с тихим гудением отчалил на тот берег, – пока, хороших снов.

– пока, Злата… – Денис помахал рукой и остался на месте, наблюдая за девушкой, пока она не достигла противоположного берега. Соскочив с парома Злата послала воздушный поцелуй и, сверкая стройными загорелыми ногами из-под ярко-синего сарафана, побежала в усадьбу.

Путь домой для Дениса был лёгок и воздушен, в голове его постоянно звучала то одна, то другая песня, иногда вырывающаяся наружу мелким бормотанием. Ярко-рыжее солнце светило прямо в лицо, бессильно пытаясь ослепить, или, хотя бы, покусать случайного путника в нехоженом дремучем лесу. Вскоре из зелёной чащи выступили такие родные уже Невры…

На плите остывала вместе с чугунной сковородой жареная картошка с кусочками сала, рядом на столе исходил своим фирменным неповторимым соком салат из помидоров и огурцов. Денис с волчьим азартом набросился на ужин, только сейчас осознав, насколько он голоден. За спиной скрипнула дверь, и на веранду вышел Борис. Он молча налил по полной рюмке коньяка, предусмотрительно поставленных на столе, и, так и не сказав ни слова, чокнулся с Денисом и залпом опрокинул в себя янтарную жидкость.

– с хорошим человеком и опохмелиться приятно, – Борис в блаженстве закатил глаза и сел на стул рядом с Денисом, – а то Юрик злой какой-то пришёл, смурной, – протянув руку над сковородой он выхватил из банки солёный огурец и громко им захрустел, – вот тебя ждал, один принципиально не пью. А ты, смотрю, время зря не теряешь? – Борис толкнул кулаком Дениса в плечо и улыбнулся, – с местной замутил?

– угу, – промычал в ответ Денис, поглощая картошку с зажаркой из лука и морковки.

Вдруг до них донеслись приглушённые расстоянием звуки далёкой канонады. Словно раскаты грома они прокатились по деревне, зазвенели стёклами в стареньких рамах, ударили по сельской тишине инородным внезапным набатом. После секундной паузы звуковой вал снова прокатился меж домов. Переглянувшись, Денис и Боря выскочили на улицу и увидели, что все обитатели деревни тоже смотрят на зарево, полыхающее над лесными кронами. Темнеющий небосвод озаряли молниеносные оранжевые вспышки, сменяющие друг друга, освещающие небо быстрыми огненными сполохами, а через несколько секунд до безмолвных зрителей докатывался глухой низкий звук разрывов.

– это же на востоке, – негромко сказал Юрик, который тоже выбежал и теперь стоял рядом, – мы получается уже в тылу?

– мы, получается, в оккупации, – поправил его Борис.

Дождавшись своей очереди в небо взметнулся рой светящихся стрелок и, померкнув, растворился в вечерней тьме.

– это наше ПВО или их артиллерия? – онемевшими губами спросил Денис.

– РСЗО работает, – авторитетно вмешался в тихую беседу Карпов.

Вскоре это зрелище, как и любое другое, начало всем надоедать, и Невры постепенно начали возвращаться к своему обыденному рутинному быту. Лязгнул цепью колодец, скрипнули несмазанными петлями двери, народ, потеряв интерес, разбредался по домам и возвращался к своим обычным делам.

– зарядка не идёт, – озадаченно произнёс Юрик, взяв в руки свой смартфон, после чего подошёл к выключателю и несколько раз его щёлкнул, – света нет, вырубили, что-ли?

– может завтра появится, – сонно сказал Денис и завалился на кровать.

День подкатился к концу, и на улице быстро и неуклонно начинало смеркаться. Тёмная летняя ночь, подбиралась к Неврам, постепенно подползая со стороны леса, где она уже разгулялась среди высоких сосен и разлапистых ёлок, которые приняли на себя последние оранжевые отсветы закатного солнца. На болоте гулко заухала выпь и оживился от вечерней прохлады хор лягушек. Денис открыл в хате два окошка на противоположных стенах, и в комнате появился освежающий сквозняк.

– москитки не забудь поставить, – напомнил Юрик, и Денис начал расправлять кружевные занавески в оконных проёмах, чтобы не залетели на огонёк жирные деревенские комары.

– как в средневековье, – недовольно пробормотал Борис, – день кончился – ложись спать, дожились…

– зато ты не в окопе, – заметил Денис, – не забывай, почему мы здесь, а то совсем, смотрю, растащило. Люди раньше в деревнях так и жили.

– надо как-то узнать, что происходит вообще, в стране, в мире.. – задумчиво произнёс Борис, растягиваясь на диване.

– газету сходи купи, – проворчал Юрик.

Вдруг в окно стукнул мелкий камушек, и с улицы послышался голос Антона:

– Боря, выходи гулять!

– за мной пришли, спасибо за внимание, сейчас, наверно, будут убивать, – скороговоркой проговорил Борис и, подскочив с дивана, ловко запрыгнул в тапки и спешно вышел из дому.

– друга по разуму нашёл, – прокомментировал Юрик.

– угу, – безразлично согласился Денис, лежащий на кровати. Он улёгся поудобней и уставился в потолок, вставив в уши капли наушников. Открыв аудиоплеер он включил режим «случайное воспроизведение», на экране появилась строчка с названием группы «butterfly temple» и в уши ударили стремительные рифы тяжёлого рока.

В голове громыхало и от этого реальность не казалась такой уж скучной и серой. Покоробившиеся обои с незамысловатым рисунком, назойливо повторяющимся через каждые десять сантиметров потолка, рябили в глазах, превращаясь в светло-зелёное поле, уплывающее вслед за скользящим взглядом и движением тяжёлых век.

"Бегу я волком, когти сточить успел,

Плюётся слизью, кровью хрипит юнец,

Сталью рассечен половца колкий взгляд,

Зверем калеченный бродит в степи отряд", – музыка из наушников проникла внутрь, ударила конским хрипом, лязгом клинков, затянула и погрузила в обволакивающий вязкий сон…

Огромное поле, окаймленное лесной чащей, ждёт, томится в предвкушении боя, жаждет крови, просит тяжести срубленных тел, томится в невыносимости своей чистоты, дышит и вздыхает, расправляя свои пожухлые пряди, наряжаясь, будто старая дева на выданье, встречает незваных гостей. На краю поля стоит воинство из тысяч клинков. Боевые кони хрупают и нервно переступают в ожидании сечи, закованные в железо рыцари нервно покачиваются в сëдлах. Тяжёлая железная броня туго обтянута белой парусиной, поверх которой грубо расчерчены красные и чёрные линии, встречающиеся в христианских распятьях. Под недружелюбным серым небом яростно полощутся белые хоругви с красными крестами. Тяжёлые шлемы-ведра грузно венчают головы всадников, через узкие щели глядящих на чужую негостеприимную землю. Чёрная стая воронов с громким нетерпеливым гарканьем кружит над христовым войском в ожидании скорой поживы. На белоснежном скакуне впереди строя гарцует рыцарь с нагой головой, рукой он прижимает к себе железный шлем с огромными рогами тура. Потянув поводья на себя он подымает коня на дыбы, потом пускает в галоп и снова останавливает. Волосы его сальными прядями обрамляют лоснящуюся лысину, а левый глаз наискось закрывает чёрная лента-повязка. Напротив белого войска, на другой стороне поля, стоит русская рать. Воинов всего сотни полторы. Красные хоругви развеваются шквальным осенним ветром, превращая войско в огромный факел, пылающий живым трепещущимся пламенем. Затянутые в кольчужные рубахи воины мрачно отливают тусклым блеском. Капли красных щитов с изображением сплетённых змей, фениксов и василисков сливаются в яркую чешую диковинного змея, готового напасть и разорвать своего врага. Тяжёлые клинки и копья томятся в ожидании долгожданного боя. Небо над ними чистое, вороны будто и не ждут здесь поживы. Сквозь жидкое тёмное небо вдруг прорывается ярко белый луч солнца и освещает князя, стоящего впереди своего войска на вороном коне. Его коренастая фигура будто вырастает из массивного крупа породистого жеребца. Внешне он точная копия Всеслава – отца Златы, только волнистые волосы касаются плеч, а борода окладистая и густая.

– ну что, братцы, – гремит Всеслав, заглушая шквальные порывы ветра, – постоим за землю русскую?

–х-э-э-э-эй, – дружно отвечает строй.

– не топтать ливонскому псу древнюю Невриду!

– х-э-э-э-эй, – поддерживает полторы сотни глоток.

– так пойдём и докажем это!

– х-э-э-э-эй, – в этот раз крик умножается шумом леса, уханьем с болот, посвистом птиц и рёвом лесных зверей. Лошади ливонцев в ответ фыркают, пятятся назад, трутся мордами и качают встревоженных всадников.

Рядом с князем на гнедом коне сидит его знаменосец. Его лицо, поросшее светло-рыжей бородой, наполовину закрыто шлемом, он нетерпеливо играет желваками и хищно скалится. Правая рука его лежит на рукояти большого двуручного меча, а левой он сжимает длинную пику с развевающимся на ней знаменем.

– nach vorne! -кричит белый всадник и, торопливо накинув рогатый шлем, тянет вожжи одной рукой, а второй, сжимая клинок, указывает на врага. Первые ряды всадников, справившись с опешившими лошадями, грузно устремляются вперёд. Всеслав, тем временем, трогает коня и поднимает вверх закованный в латы кулак. Латники, как по команде, медленно шагают на врага. С каждым шагом они ударяют клинками и копьями по длинным щитам. Над полем брани при каждом их шаге к тяжёлой поступи и железному лязгу добавляется многоголосое грозное дыхание отчаянного русского войска.

– ху-у-у-у, ха-а-а-а, ху-у-у-у, ха-а-а-а! -легко и задорно разносится над полем.

Лошадь магистра ливонцев упирается копытами, но пришпоренная снова рвётся вперёд.

Князь невров выбрасывает вверх клинок, и воины, вмиг смолкнув, останавливаются, становятся на колено и вонзают клинки и копья в землю перед собой. На торчащие из земли орудия они прислоняют свои длинные щиты, образуя двустороннюю пирамиду, и, расставив руки в стороны, начинают вращаться вокруг своей оси, будто в странном ритуале. Дикий и неуместный танец поднимает вихри пожухлой травы, закручивает серую хмурую круговерть, стирает черты воинов, размывает их, скрывает и преображает. Белая железная громада Ливонского ордена, тем временем, всей своей мощью мчится на них, разрывая стальными подковами мягкую болотистую землю. Зашорив глаза лошадям, размахивая палицами, склонив в смертоносном наклоне копья, рвётся, летит к очередной победе. Вращение невров резко прерывается, и на опушке стоят уже не люди. Волчьи морды выступают из-под шлемов со стрелкой, жёлтые глаза пылают яростью, кольчуги туго натянуты на волнующихся, рвано дышащих, напряжённых телах, покрытых густой серой шерстью. Лютый вой разрывает осеннее небо и, выдернув из земли своё оружие, русские воины вступают в бой. От чудовищных ударов дубовых щитов взлетают в воздух лошади авангарда ливонцев, погребая под собой всадников и несчастную пехоту, клинки подрезают сухожилия коней, разрубают опешивших всадников. Вгрызаясь в строй невры рассекают лавину рыцарей надвое, в воздух подлетают отрубленные руки и головы, истошные крики обрываются железным лязгом. Лошади в панике уносят седоков в сторону леса, сбрасывают и тащат несчастных, обрекая на верную гибель.

Огромный чёрный волк на вороном коне достаёт из седельной сумки рог и протяжно гудит в него. «А-у-у-у-у-м-м-м», – пролетает низкий дрожащий гул над полем брани, и из лесной чащи, справа от поляны, ломая мелкие деревья и кусты, втаптывая осеннюю траву в податливый грунт, несётся грозная кавалерия Невриды. На огромных медведях к полю боя верхом скачут невры. Скачут без доспехов, с одним коротким клинком в правой руке. Мастерски держа поводья они врезаются во фланг железного войска. Чудовищные удары пудовыми лапами мнут шлемы и сминают латы, длинные крепкие когти разрывают кольчуги, отделяют головы от тел, рвут бока лошадям и ломают ноги. Паника набрасывается на рыцарей и добивает стальную орду. Уцелевшие всадники топчут отступающих, пехота бросает оружие и бежит вразброс, крики отчаяния накрывают безымянную поляну. Волк-князь поднимает вверх меч и громко кричит, перекрывая стоны и крики: «Акопирнас! Брат мой, вступай в бой!» В этот же момент из травы взметаются сотни змей, ввинчиваются в сочленения доспехов, заползают под кольчуги, бросаются под копыта лошадям, запрыгивают в щели шлемов.

Магистр ливонцев, тем временам, рубя налево и направо странным загнутым клинком, мчится сквозь строй прямо на князя. От его ударов волчьи тела отбрасывает в стороны, воины начинают корчится, их раны дымятся и закипают. Но добраться до чёрного волка он не успевает, мощный удар пикой вырывает его из седла и поднимает вверх. Бронзово-рыжий волк-знаменосец одним мощным движением пробивает магистра насквозь и вздымает над битвой. Размахнувшись из последних сил магистр пытается достать своим клинком неприятеля, шлем сваливается с головы, а изо рта струится алая струйка крови. Но лёгким движением мощной когтистой лапы невр выбивает клинок из ослабшей руки. Описав дугу и лихо завращавшись кривой меч падает под копыта взбесившихся лошадей и тонет в чвякающей жиже топкой почвы.

– вот мы и снова встретились, магистр, – рычит рыжий волк, приблизив к своей морде бледное лицо рыцаря.

– я ещё вернусь, – едва слышно шепчет пронзённый насквозь воин и безвольной тряпичной куклой повисает на пике. Знаменосец бросает оружие вместе с магистром и, обнажив свой клинок бросается в общую свалку.

Вороны снижают высоту своего кружения, самые смелые робко срываются с орбиты полёта и клюют распростёртые на жёлтой траве тела, после чего, щëлкая клювом, вновь поднимаются в воздух, тяжело разгоняя воздух чёрными крыльями. Битва окончена, русские воины, опираясь на мечи и копья, тяжело дышат, выходя из боевого ража, медведи, жалобно порыкивая, медленно бредут обратно в лесную чащу, тщетно пытаясь дотянуться до полученных ран. Тучи медленно тают, пропуская на залитую кровью поляну золотые лучи холодного осеннего солнца. Оно светит так ярко, что Денис невольно отворачивается, поворачивается на другой бок и снова засыпает. На этот раз ему снится Злата. Она нежно проводит его ладонью по лицу.

– ну что, устал, любимый? – ласково говорит она.

Денис наклоняет голову, чтобы поцеловать её руку, но вместо лица у него окровавленная волчья пасть. Глаза сами собой распахнулись, и Денис уставился в пёстрый потолок деревенской хаты.

Находясь под впечатлением от реальности сна Денис несколько минут просто смотрел в потолок, потом приподнялся и осмотрел комнату. Юрик спал на соседней кровати, а Бориса до сих пор не было. Мужик на санях всё также хлестал лошадь хлыстом, уходя от волчьей стаи по бескрайним просторам настенного ковра. Парень укрылся одеялом и отвернулся к стене, на этот раз сон был спокойным и без сновидений.

* * *

Выйдя на улицу Борис поздоровался с Антоном. Тот, судя по лицу, был уже под градусом. Глаза его подëрнулись стеклянной поволокой, а на лице блуждала довольная улыбка.

– мы там бухаем, – он неопределённо махнул рукой куда-то за спину, – скучно, короче, компания тухлая, вот за тобой пришёл. У тебя это… есть ещё?

– сейчас посмотрю, должно быть, – Борис энергично забежал в сени и откинул крышку погреба. Запрыгнув в яму он согнулся и нащупал горлышко бутылки, потом встал и пристально начал всматриваться в этикетку, пытаясь повернуть её к остаткам света. Подняв глаза он увидел Юрика, стоящего в дверном проёме.

– что, опять? – Юрик смотрел на Бориса, скрестив руки на груди.

– а что? Ты мне мамка, что-ли? Не дури головы, хочу и бухаю! – Борис вылез из погреба и закрыл крышку, – всё, давайте, спать ложитесь, я гулять. – он выбежал со двора, как будто Антон мог уйти, не дождавшись, и вместе с новым другом зашагал прочь.

– куда идём то? – спросил Борис, разбавляя повисшую тишину

– Глеба с Валентиной знаешь? Крайний дом.

– это у которого красный гольф?

– угу

– а жена ничё у него такая.

Антон повернулся к Борису и улыбнулся половиной рта.

– старая… Но для тебя ничё.

Они шагали по грунтовой дороге, вдоль которой их сопровождали мёртвые провода линий электропередач и бетонные столбы-опоры.

– вот тут хата была ещё пять лет назад, – указал Антон на участок, поросший бурьяном выше человеческого роста, – крепкий дом был, большой, сгорел дотла. Тётка Маня яйцо на молоке поджарила – Хута задобрить, а муж её, Степан, бухой пришёл и яйцо съел. Вот Хут им хату от обиды и спалил, а сам в колесо превратился, его Мамоцька потом к себе во двор забрал, Хут в огне то не горит.

– а сами то живы остались?

– остались, свинья только сгорела, бегала по двору живым факелом, на все Невры верещала. Они страховку потом получили и в город уехали.

– понятно, – Борис мысленно усмехнулся от той серьёзности, с которой Антон рассказывал про какого-то Хута. Домовой, наверное, здешний. Но в темноте смешно было не полностью, было и немного жутковато. Когда участок с пепелищем, покрытым бурьяном, остался за спиной, по позвоночнику пробежал холодок, и Борис украдкой повернул голову и скосил глаза назад, не идёт ли за ними таинственный Хут, и не катится ли колесо, которое не сгорело… Тьфу, чепуха! Борис поднял к глазам бутылку и в свете молодой Луны сумел прочитать:

– о, армянский коньяк вытянул, это я люблю! А то я виски как-то не очень, а ты? – Борис спросил и тут же опомнился, что Антон навряд ли когда-то видел виски где-нибудь, кроме кино. Тот в ответ пожал плечами и покачал ладонью в жесте «так себе».

– слышь, Антон, – решив сменить тему спросил Борис, – а ты работаешь где-то?

– так я это, в Польшу на заработки езжу, – ответил Антон, а потом засмеялся, – а сейчас и уезжать не надо, Польша сама к нам приехала.

– ну да, – невесело согласился Борис.

– а вот и пришли, заходи, не бойся, собаки нету, за мной иди, вот сюда, за хату, – Антон по-хозяйски провëл гостя по тёмному подворью.

– о-о-о, наконец-то, – густым басом протрубил хозяин, – Глеб, – тут же представился он Борису, протягивая руку, – жена моя, Валентина, – она тоже протянула руку для пожатия. Борис представился. Рука у Глеба была сухая, широкая и шершавая, рука труженика, у Валентины ладонь оказалась тонкой и холодной. Борис внимательно разглядел Глеба. Приземистый, коренастый, руки толщиной почти, как ноги, волосы чёрные, на голове, которая будто заострялась от широкой тяжёлой челюсти к треугольной макушке, проявлялись большие залысины. Он перевёл взгляд на Валентину и на мгновение встретился с ней взглядом. Она делала вид, что они до сих пор не были знакомы. Борис не удержался и обвëл взглядом её фигуру. Синие джинсы туго обтягивали крутые бёдра, а рубашка в крупную клетку, заправленная в джинсы, повторяла две округлости крепких грудей. Борис отметил, что лифчика на ней не было, взгляд цеплялся за два характерных бугорка на рубашке.

– а ты со своим? – удивился Глеб, – ну Антоха, ну жук! Гостя на коньяк раскрутил. Ладно, пригодится, – он взял бутылку и поставил на стол, – нашего попробуй сначала, натур-продукт, всё своё. На столе стояла бутылка из-под ликёра «амаретто» с содержимым, которое, казалось, слабо мерцает зелёным светом в темноте. Рядом со столом исходили соком над раскалёнными углями румяные шашлыки.

Антон разлил зеленоватую жидкость по рюмкам. Почти как абсент, заметил про себя Борис, но навряд ли он.

– давайте, ребята, за нас с вами и за хрен с ними!, – Антон залихватски опрокинул странную жидкость в себя и с сопением занюхал рукавом. – йэ-э-э-х, хороша!

Борис повторил ритуал вслед за ним. Жидкость обожгла пищевод и загорелась во рту, в голову подозрительно быстро ударило тупым ударом, замлели руки и ноги.

– хорошо, – подтвердил он.

Беседа потекла свободно и развязно, стаканчики наполнялись мерцающей зелёной жидкостью и исправно осушались. Вскоре Антон с Глебом затянули какой-то спор об общих знакомых и отошли от стола, продолжая спор у мангала.

– а знаешь, мне моё имя не нравится, – лукаво улыбнулась Борису Валентина, – всегда хотела, чтобы меня по другому звали.

– тебе имя Юля подошло бы, – Борис слегка прищурился, подбирая подходящее имя.

– Не-е-е, – Валентина сделала обиженный вид и картинно надула губы, – я хочу быть Натальей.

– а почему Натальей? – удивился Борис.

– а что, не нравится? – она подошла поближе и слегка толкнула собеседника бедром.

– да нет, почему? Нравится, красивое имя.

– а у тебя дети есть? – неожиданно перевела Валентина тему, – у меня, вот, двое, сын и дочка. Люблю их, сейчас в лагере в городе.

– у меня тоже двое, оба мальчики,

– а как зовут, сколько лет?

– Женя и Артём, старшему десять, а младшему, – Борис запнулся, вспоминая, – шесть.. Или… Нет, семь.

– ты что, не помнишь, сколько детям лет? – Валентина подошла ещё ближе и стала так, что её грудь коснулась Бориса.

– вижу просто редко, в разводе три года, – Борис попятился на полшага и обернулся, ища глазами Глеба с Антоном, которые в пылу спора, казалось, забыли про остальных.

– что, боишься меня? Я не кусаюсь, – Валентина снова сократила расстояние между ними и теперь плотно прижалась к собеседнику грудью.

– Вообще-то, муж твой рядом, – Борис снова покосился на Глеба, но не смог удержаться и обнял женщину за талию.

– жена тебя, небось, проклинае-е-ет?– Валентина протянула последнее слово с каким-то сладострастием, и внезапно, будто из запазухи, поднесла Борису ко рту пластиковый стаканчик с зеленоватой жидкостью, – давай, за деток, пей до дна, а за мужа моего не беспокойся, они с Антоном сейчас в говно накидаются и спать пойдут. А мы с тобой… – она ещё плотнее прижалась к Борису, – плавать умеешь? – снова перепрыгнула она на другую тему.

– умею, – голос у Бориса сорвался в нижние ноты, и он прокашлялся, – умею, – ещё раз, более уверенно повторил он.

– вот и отлично, – в глазах Валентины мелькнули зелёные искорки, и она слегка отпрянула, – эй, голубки! Давайте к столу, Борю одного на меня бросили, скучно нам!

Антон и Глеб ещё с десяток секунд о чём-то спорили, потом, нехотя, вернулись к столу. Антон подхватил бутылку и ловко разлил содержимое по стаканчикам.

– внимание, тост! – торжественно произнёс Глеб, – разумный человек обычно пьёт, что в нашей жизни лучше опьяненья? Всечасно упивается народ любовью, ложью, золотом и ленью. Без опьяненья жизни сладкий плод казался б просто кислым без сомненья. Так пей же всласть на жизненном пиру, чтоб голова болела по утру! – он запрокинул голову и залил жидкость из стаканчика себе в широко разинутый рот.

– по Байрону решил пройтись? – улыбаясь спросила Валентина, с нежностью глядя на мужа. Борис с удивлением посмотрел на Глеба, оценив неожиданный поэтический этюд.

– ты же знаешь, я Цоя фанат, но тут, что-то, Байрон вспомнился. Ты, Боря, Цоя как, уважаешь?

– ну-у-у, – протянул Борис, – вообще-то есть к нему претензия.

Глеб удивлённо поднял бровь и вопросительно посмотрел на собеседника.

– зачем он «кукушку» Гагариной перепел? – с вызовом спросил Борис.

На несколько секунд возникла напряжённая пауза, а потом все прыснули от смеха.

– хорошая шутка, – сказал Глеб и снова плеснул из «Амаретто» по рюмкам, – давайте, за музыку.

Всё подняли стаканы. Глеб снова запрокинул голову, а Валентина, тем временем, подвинулась к Борису и прижалась к нему ягодицами. Борис поперхнулся, и адский абсент попал в дыхательное горло. Он закашлялся, ловя ртом воздух, от чего Антон с Глебом громко заржали.

– ничё, городской, привыкнешь! – Глеб ударил рукой-кувалдой по спине Борису, и у того как-то сразу восстановилось дыхание.

– а ты знаешь, как группа «Кино» сначала называлась? – продолжил Глеб, пережёвывая кусок мяса.

– «Гиперболойды инженера Гарина»? – предположил Борис.

Хозяин от удивления перестал жевать и удивлённо уставился на гостя.

– смотри-ка, хоть из Минска, а знает! – восторженно бросил он Антону, – только правильно «Гарин и гиперболоиды».

– э-э-э, – растерянно затянул Борис, – а что с Минском то не так?

– ну… Мы ближе, что-ли к… Да ладно, забей, Антоха, разливай! – Глеб махнул другу и чеканно поставил пустую рюмку на стол, – Слушай, Боря, а ты знаешь, что Цой с друзьями ловили голубей, раскрашивали их в попугаев и отпускали. По-моему это прекрасно, мир становился ярче и веселее!

– ну не знаю даже, – Борис почесал затылок, – как-то жестковато по отношению к голубям, нет?

– а ты что, считаешь, что голубю унизительно быть попугаем? Типа попугаи хуже голубей?

– да ты орни… Орнито… – Антон зацепился языком за буквы в сложновыдуманном слове и с трудом выговорил: – орнитонацист!

Борис повернулся в темноту и задумчиво, точно в видеокамеру проговорил:

– орнитонацистом быть ещё не приходилось…

Все дружно засмеялись, а Валентина толкнула его бедром.

– а ты смешной, – с улыбкой сказала она.

– стараюсь, – пожал плечами гость.

Через четверть часа Антон и Глеб снова отошли в сторону и принялись спорить, а Борис и Валентина сидели за столом. Далёкая луна уже слегка раздваивалась в глазах Бориса, но близкая Валентина ещё была в единственном экземпляре.

– иди на речку, к старому шлюзу, – Валентина слегка наклонилась к Борису и заговорщически зашептала, – я этих алкашей уложу и тоже приду.

Борис молча кивнул и встал из-за стола.

– ладно, мужики, спасибо за угощение, я домой, спать пойду.

Глеб и Антон тут же прервались и подошли к Борису, пожимая ему руки и горячо обнимаясь.

– давай, Борян, заходи ещё, – Глеб стиснул Бориса в железных объятиях и слегка приподнял над землёй.

– давай, Глеб, приятно было познакомиться, Антон, Валентина, – Борис поднял вверх сжатую в кулак руку и зашагал к калитке.

Шлюз находился в самом конце деревни, и идти до него было метров триста. Дорога колыхалась перед глазами при каждом шаге, в полной темноте, слегка разбавленной светом раздвоенной глазами луны, Борису казалось, что он не идёт а шагает на месте. В Невры, выбравшись из болота, заполз густой туман, и скрыл всё вокруг так, что видно было только на пару метров вперед. Наконец Борис увидел торчащие над туманом ржавые винтовые стержни старого шлюза, послышался шум воды, перекатывающейся через железный порог. Он подошёл поближе и сел на увлажнённую туманом траву. Из-под моста на него уставились пустыми глазницами два чёрных пролёта, вода в них шумела и будто что-то бормотала, по речной глади разносился едва уловимый гул эха. «Ху-у-ут», – пропела река, «Ху-у-ут». Борис всмотрелся в темноту под мостом и, показалось, увидел какое-то движение. Вдруг, ему на плечи легли холодные ладони, Борис едва не подпрыгнул от неожиданности. Он резко обернулся и увидел Валентину. Она стояла, возвышаясь над ним, и улыбалась.

– я купаться, – сказала она и одним движением через голову, как умеют только женщины, стянула рубашку. Борис уставился на колыхнувшуюся бледную грудь с тёмными ореолами сосков. Женщина прошла несколько метров до воды, вытянула из волос шпильку, и они рассыпались чёрным смоляным водопадом по плечам. Потом, томно выгнувшись, она спустила джинсы вместе с трусиками и шагнула в воду.

– мне одной купаться, или ты все-таки присоединишься? – Валентина повернулась к Борису и, слегка расставив ноги в стороны, поставила руки на пояс.

– я уже, – Борис вскочил и начал торопливо стягивать с себя одежду. Когда он разделся, Валентина уже плавала в темной, отливающей серебром воде. Он быстро вошёл в воду, которая оказалась тёплой, просто-таки парной, как молоко. Валентина подплыла к нему и обняла за шею, Борис почувствовал, что куда-то уплывает, луна ещё больше стала двоиться в глазах. Стройная нога плавно заползла ему за спину, он медленно провёл по ней рукой от бёдра до колена, и ниже, к голени. Ладонь неожиданно проехалась по… Коже? Это не кожа… ЧЕШУЯ?

– Ты что, русалка? – словно через туман в голове с глупой улыбкой спросил Борис.

– я озерница, а муж мой – кадук, и он тебя заберёт, – пропела в ответ Валентина и прильнула губами к его рту. Язык у неё был длинный и раздвоенный на конце. Закинув вторую ногу ему за спину она ловко двинула бёдрами, и они соединились, задвигались, раскачивая воду, то ускоряя, то замедляя течение быстрой реки. Руки Валентины сползли с шеи на спину Борису, и длинные тонкие пальцы впились в кожу острыми ногтями. Вскоре женщина откинула голову назад и, тихо застонав, прочертила на спине алые полосы параллельных царапин. «Да что там, когти у неё?», подумалось Борису, который от резкой боли сбился с ритма и на мгновение остановился. Валентина посмотрела на него мерцающими зелёными глазами, а потом наотмашь дважды хлестнула по обеим щекам.

– я что, велела тебе останавливаться? – она смотрела с торжеством и улыбалась, мелкие заострённые зубы сияли фаянсовой белизной в лунном свете, и Борис ощутил прилив энергии и понял, что ему это понравилось. Он задвигался с новой силой и вновь впился в прохладные влажные губы. Раздвоенный змеиный язык выплясывал тарантеллу во рту мужчины, а острые ногти беспощадно полосовали спину. Вода вокруг них бурлила и закипала, будто стая пираний рвала под водой случайную жертву. Борис содрогнулся в сладостной судороге, живот его напрягся раз, другой, третий, четвёртый, пятый… Стало уже неприятно и больно, по лицу хлестнуло.

– Боря, Боря, проснись! Ты задрал икать уже! Дом трясется от тебя! – он приподнял тяжёлые веки и увидел над собой Юрика, – сейчас обратно на речку занесëм, иди воды попей, что ли!

Борис поднялся с дивана и тут же упал обратно. Тяжёлый металлический шар перекатился от макушки к затылку и больно стукнул, разнося боль по черепу и дальше по всему организму. Желудок свело и Бориса резко замутило, кишки начали сжиматься в узел, во рту появилась кислая слюна. Он оттолкнул Юрика и, пригнувшись, выбежал из дома. Его вывернуло на ходу. Испуганные куры в панике разбежались по двору, закудахтав и захлопав пёстрыми крыльями. Желудок Бориса извергал из себя зелёную вязкую массу вперемешку с какими-то водорослями и мелкой ряской. Он упал на колени и продолжил блевать. Вскоре он успокоился и тяжело с подвыванием задышал, с его нижней губы свисала тягучая зеленая нитка, соединяясь с лужей посреди двора.

– фу! Боря, ну ты и свинья! – сказал вышедший Денис, – так нажраться! Может хоть бухать перестанешь, что ты пил такое?

Борис, услышав про выпивку, вновь скрутился в судороге, но из него уже ничего не выходило, кроме истошного утробного звука. Он медленно поднялся с колен и тыльной стороной ладони вытер рот, после упёрся руками в бока и с минуту смотрел в небо, тяжело дыша.

– меня до обеда не трогать и ничего не спрашивать, – Борис поплëлся обратно в дом и завалился на диван, скрипнув старыми пружинами. Некоторое время он ворочался, пытаясь поймать равновесие для чугунного шара, катающегося внутри головы, потом, видимо поймав, затих и замер в неподвижном положении на пару часов. Несколько раз он проваливался в тревожный рваный сон, и тогда ему снилась огромная жаба, которая прыгала ему навстречу, всё ближе и ближе, и, когда она приближалась вплотную и прыгала ему в лицо, Борис дëргался всем телом и просыпался. «Не думал, что когда-нибудь ещё это произнесу, но пить больше никогда не буду», – подумал он после очередного пробуждения и снова начал искать взглядом точку в комнате, которая не причиняла бы боли.

Глава 4

Денис проснулся в шесть утра, и его сознание тут же полностью заполнила Злата. Посмотрев на часы, он понял, что идти к ней ещё рано и снова лёг, глядя в потолок. Вскоре в комнату зашла баба Нюра и рассказала, что возле речки спит Борис, и неплохо было бы его отнести домой. Денис растолкал спящего Юрика, и они вместе притащили домой бесчувственное тело несвязно бормочущего и постоянно улыбающегося товарища. Дождавшись вполне приличных девяти часов утра Денис собрал разрядившиеся телефоны и бодрым шагом отправился к усадьбе Чаровских. У пирса он остановился и всмотрелся в большие окна старого маëнтка. За шторами было ничего не разглядеть, но Злата, видимо, его уже ждала и сразу вышла из дому и направилась к плоту. Когда Денис ступил на причаливший к берегу паром, Злата поздоровалась и поцеловала его в щеку. Он было подался ей навстречу, но она уже отпрянула и нажимала кнопку включения буксира. Денис любовался Златой, не таясь и не скрываясь, зачарованно, как картиной в музее. Весёлый, с озорными чертенятами взгляд полыхал из-под фигурно очерченных щедрой природой тонких бровей. Денис будто растворился в ослепительной улыбке, слился с ней, стал её частью, распахнулся навстречу себе и той таинственной, неведомой силе, что звала его, тянула и манила, влекла за собой, в пропасть, в рай, или куда угодно, только с ней рядом, рядом с мечтой, рядом со Златой, рядом с идеалом. Её образ заполнил собой всё вздрогнувшее сознание Дениса, перевернул и вывернул наизнанку дрожащую душу, пронзил и победоносно водрузил табличку с потёртой надписью «Любовь» на молодом, живом, бьющем тамтамами сердце. Ускорил его ход, поглотил и наполнил его перекатывающимися ртутью комками, терзающими и влекущими, волнующими и тянущими, такими, казалось, знакомыми, но, вместе с тем, неизвестными и задевающими тонкие струны души, играя на них завораживающую и торжественную мелодию.

– я уже всё приготовила, – сказала Злата, открывая входную дверь, – ты же помнишь, что мы сегодня хлеб печь будем?

Денис пробормотал в ответ что-то неразборчиво-утвердительное, так как восхищённо вращал головой, глядя по сторонам. Он будто попал в другую реальность – внутреннее убранство усадьбы резко контрастировало с потëртым внешним видом. За тёмно-красными дубовыми дверями, щедро покрытыми лаком, лежала ковровая дорожка, поднимающаяся по гладким гранитным ступеням на площадку гостиной, пол у дверей блестел чёрной и белая плиткой, разбросанной в шахматном порядке. Два высоких узких окна украшали витражи с зелёными, красными и фиолетовыми элементами. Пол круглой гостиной сиял натëртым до блеска паркетом, а в его центре находилось большое изображение восьмиконечной звезды. Над окнами, дверями и на идущем каскадами потолке, была выполнена искусная лепнина, но больше всего поражало, что во всех декоративных элементах были частички янтаря. Им были украшены и балясины лестницы, и изогнутые широкими дугами рожки массивных люстр, свисающих с потолка на золочёных цепях, и камин, и даже резные стулья из тёмного, практически чёрного дерева. Повсюду в широких кадках стояли папоротники, монстеры и другие неизвестные Денису растения. На стенах гостиной располагались высокие узкие зеркала в рамах с золотыми вензелями.

– что, отличается от внешнего вида? – с лёгкой улыбкой спросила Злата.

– о-фи-геть, – Денис перевёл распахнутые глаза на Злату, – так вот, что значит хозяйка янтарного дома?

– ладно, успеешь осмотреться, пойдём на кухню, ты обязательно должен мне помочь с хлебом.

Кухня в доме была вполне современная, лишь фасады кухонного гарнитура были выполнены в классическом стиле. На столе уже ожидали все необходимые ингредиенты: мука, соль и ячменные дрожжи, на разделочной доске стояла специальная форма для выпечки. Выполняя указания Златы Денис смешал всё в необходимой пропорции и, вооружившись мешалкой, стал болтать получившуюся массу.

– так зачем ужу хлеб? Ты так и не объяснила, – спросил Денис, замешивая тесто.

– если он примет дар, то может оставить нам золотые чешуйки со своей короны, а они волшебные.

– прямо волшебные? – с легкой иронией переспросил Денис.

– с их помощью можно «папараць-кветку» найти в купаловскую ночь.

– а разве она существует? Насколько я знаю, никто до сих пор её не находил, это миф, папоротники голосеменные растения, они не цветут.

– конечно миф, – с усмешкой ответила девушка, – папоротники, на самом деле, не голосеменные, они папоротниковые, но да, цветов у них не бывает. Однако, предание про папараць-кветку понимают неправильно – это не цветок папоротника в прямом смысле, это то, что ты хочешь больше всего и то, что ты можешь найти именно в купальскую ночь. Например клад с золотом, или любовь, или…

– или цветок папоротника, – перебил её Денис, – вдруг ты хочешь больше всего именно его.

Злата рассмеялась и испачкала Денису нос мукой.

– а как змеиные чешуйки подскажут, где искать то, что ты хочешь?

– каждому они подскажут свой путь, по крайней мере так говорится в преданиях.

– как компас Джека Воробья?

– ну.. – Злата на мгновение задумалась, – наверное, что-то в этом роде.

– и многие находили?

– а все ищут не в то время.

– а мы в то будем искать?

– а мы в то будем искать, – подтвердила Злата и снова обворожительно улыбнулась, отчего Денис тоже расплылся в ответной улыбке.

– знаешь, – задумчиво сказал он, – мне кажется, что я свою папараць-кветку уже нашёл.

– не могу проверить своим ушам, – Злата картинно удивилась, – какой тонкий подкат!

– какой толстый троллинг, – обиженно ответил Денис и деланно надулся. Злата снова быстрым движением мазнула его по носу мучной ладонью.

– слушай, – перевёл тему раскрасневшийся парень, – а это действительно уж переросток, или другой вид змеи?

– сейчас, подожди, – Злата вымыла руки под краном, тщательно их вытерла и вышла из кухни, – пойдём со мной, – бросила она Денису, и он послушно последовал за ней.

Пройдя через круглую гостиную они поднялись по лестнице на второй этаж и вошли в комнату с массивными книжными шкафами, под завязку набитыми потрёпанными фолиантами и сериями русской и зарубежной классики. Потолок в комнате был скомпонован из тёмно-коричневых деревянных стропил с фигурным теснением, между которыми пестрили яркие узоры с включением янтарных капель. Злата подошла к одной из полок и достала большую толстую книгу. Посмотрев на обложку она кивнула и сказала:

– то, что надо! Вот почитай, покуда тесто подходит, а я пока нам корзину для пикника подготовлю, – и девушка вышла из комнаты, оставив Дениса одного. Осмотревшись он сел в кожаное кресло напротив огромного плоского телевизора, висящего на стене. Книга приятной тяжестью легла на колени, и Денис прочитал название: «Мифы и легенды Беларуси». Пробежавшись глазами по оглавлению он нашёл главу «царь ужей» и перекинул большую часть страниц, в поисках нужной. Вот пошли главы на букву «ц», и взгляд зацепился за слово в оглавлении – «Цмок». Денис остановился и стал Читать.

Цмок (польск. Smok) – дракон в белорусской и польской мифологии. В отличии от европейского дракона, цмок не враждебен человеку.

«И волк помощник, и дракон не враждебен», – мысленно хмыкнул Денис, – «да, действительно, у нас разные с европейцами представления об окружающем мире», – подумал он и продолжил читать.

Сохранившееся на Беларуси слово «Цмок» в противовес «Змею», делающему акцент на «земляной» природе дракона, указывает на водную стихию. В некоторых белорусских диалектах словом «цмок» называют вясëлку-радугу, которая как бы «выцмактывает» воду из реки или озера. «Цмактаць» означает «высасывать, осушать, лишать воды, влаги».

Денис пробежался взглядом по странице, пропуская этимологию названия и остановился на описании животного.

Видом тот змей был как зверь фока, такой же лоснистый, в складках, только без клыков. И серый, как фока. Но длиннее, чем тот, весьма. Потому что длины в нём было семь с половиной логойских саженей, а если поинтересуется немец, то восемь и одна пятая фадена, а если, может, ангелец, то сорок девять футов и ещё двадцать два дюйма.

– Фока?, – спросил сам у себя Денис, – какой ещё Фока? Да уж, – констатировал он, – чем дальше в лес, тем толще партизаны, – но читать продолжил.

Туловище имели эти змеи широкое и немного сплюснутое, и имели они плавники – не такие, как у рыбы, а такие точно, как у фоки, толстомясые, широкие, но не очень длинные. Шею имели, к туловищу, так тонкую и слишком длинную. А на шее сидела голова, одновременно похожая и на голову змеи, и на голову лани.

И видит Бог, смеялась та голова. Может, просто зубы скалила, а может, потешалась над нашими бедами. И зубы были величиной с конские, но острые, и много их было на такую голову, даже слишком.

Глаза огромные, как блюдца, мутно-синие в зелень, остекленелые. И страшно было смотреть в эти глаза, и мурашки по спине, будто Евиного змея увидел, и неудобно как-то, и будто в чём-то виноват.

К тексту прилагалась иллюстрация, на которой был изображён зверь, похожий на плезиозавра. Денис внимательно всмотрелся в картинку и вспомнил вчерашнее купание в Волке, от мысли про цмока его передёрнуло. Он пролистал книгу назад до главы «Царь ужей» И стал читать.

Повелитель всех ужей и пресмыкающихся вообще. Охранник всех сокровищ и подземных кладов. Отличается очень крупными размерами и наличием золотой «короны». Чаще всего описывалась как имеющая вид сросшихся концами листочков с размежеванными по окружности золотыми рожками. Увидеть ужиного короля можно было чаще всего на рассвете, когда он предводительствует всеми гадами, отправляющимися на зиму, в так называемый «уласны вырай» (собственный ирий/рай). Корона ужиного короля наделялась особенными волшебными свойствами. Кто мог заиметь ее или хотя бы 1-2 рожка с нее, обретал способности понимать язык зверей, птиц и растений, читать чужие мысли, справляться с различными сложными ситуациями, тому человеку всегда везло (например, в охоте на диких животных). На владельца ужиной короны или ее части не действовал никакой яд. Вору она позволяла беспрепятственно проходить все замки и запоры. Иногда обладателю короны приписывалась способность видеть спрятанные клады.

Добыть фрагмент короны можно было так: на пути короля ужей и его подданных постелить скатерть или белый рушник, на него положить хлеб-соль и низко, до земли, поклониться ужу. Тот, переползая через рушник, в знак благодарности сбросит на него свою корону или несколько рожков с нее.

Согласно западно-белорусским преданиям, великий король ужей, родной брат Акопирнаса. Имеет на голове большую золотую корону, мог ходить стоя на хвосте. Все ужи были либо его детьми либо подданными, которых он призывал используя богатырский свист, разносящийся по всей округе. Представления про Жалгуина-Каралюса являлись продолжением обычая держать ужа опекуна, распространенного в Литве и Беларуси – до начала 19го века во многих домах вместо кошки держали ужа, об чем писали многочисленные путешественники и послы (Сигизмунд Гербейнштейн). Ужиный король следит за тем, что бы никто не обидел хозяина, у которого жил или живет уж-домовик. Что бы призвать Ужиного Короля на помощь, нужно зажечь свечку, сделанную из жира умершего домашнего ужа – свет этой свечки мог осветить все околицы. Увидев его, Ужиный Король собирал всю свою ужиную силу и мстил обидчику. Знал где хранятся подземные клады, мог помочь с деньгами.

Дальше шла информация о похожих преданиях о ужином царе у других народов, разные названия на других языках, после был напечатан небольшой рассказ о парне, который случайно встретил ужиного царя, ведущего за собой всех своих подданных. Когда змеи стали купаться, парень украл у царя его корону, оставленную на берегу, и убежал. И гнались ужи за ним, пока не выбросил он корону, только благодаря этому и выжил.

В конце главы был как-то по-детски нарисован огромный уж с короной на голове, стоящий вертикально, опираясь на хвост.

Денис пролистал книгу в случайном порядке. Перед глазами мелькали главы: «озеро Свитязь», «поморак», «девушка и змей»…и вдруг Дениса осенило, он пролистал до буквы «Н» и довольно улыбнулся, вот оно! Глава называлась «Неврида, легенда о неврах», он устроился поудобнее и стал читать…

Из-за отсутствия дошедших до нас письменных источников ранняя история славян очень туманна . В последнее время независимо друг от друга археологи, лингвисты и генетики приходят к выводу, что колыбелью славян было Полесье, а также юг современной Польши. Поэтому с протославянами можно отождествлять описанных античными авторами невров.

Неврида! Таинственная страна первобытных лесов, непроходимых болот и синих озер. В начале II тысячелетия до н.э. именно здесь забился один из древнейших, если не самый первый, родник славянской жизни. Медленно, величаво несут свои воды Западный Буг, Припять, Нарев, Горынь, Стырь, Случь, Ясельда, Стоход, Турья, Цна, Волка, Ствига, Лань и еще сотни рек и речушек и тысячи ручейков. Всех и не перечислишь. Также неторопливо текли столетие за столетием в этом нетронутом краю.

Нетронутым потому, что исконно обитавшие здесь праславяне будто слились с природой, растворились в ней. Пуще того – сроднились. Недаром у рек Невриды такие глубоко славянские названия. Для чужеземца тамошние пущи – беспросветная темень и непролазный бурелом. Для невра же, жителя Невриды (Волыни и Западного Полесья), – родной дом с множеством троп и тропинок. И не спутаны эти дорожки в безнадежный клубок. Каждая из них ведет то к небольшому деревянному граду, то к укрытым среди ив речным челнам, то к засеянной злаками лесной поляне, а то к медвежьему логову или волчьей норе.

Невридой назвал этот волшебный край древнегреческий историк Геродот. Сам он до столь северных широт не добрался. Но много наслышался о чудесах, творившихся в земле невров. Например, скифы Северного Причерноморья взахлёб рассказывали ему о том, что один раз в год каждый невр превращается на несколько дней в волка, а потом снова принимает человеческий облик. Серый волк, верный друг Ивана-царевича, пришел в наши сказки из таинственной Невриды. Случайно ли воображение скифов и греческих торговцев рисовало картины фантастических превращений тамошних праславян в диких зверей? Или за красивой легендой скрывается нечто большее? Вот послушайте повесть о борьбе лесных невров со скифскими набегами, тогда узнаете.

Невры, или племена милоградской культуры, известны с рубежа II и I тысячелетий до н.э. Когда-то из заселëнного ими Полесья вышел прародитель всех славян Таргитай и привел своих людей на Средний Днепр. От него пошли чернолесские племена, что смело двинулись из лесных чащ на юг и освоили плодородную лесостепь Восточной Европы. Вскоре там возникли сколотские «царства». Одновременно с продвижением в полуденные страны другая часть праславянских племен продолжала расселяться на закат солнца от Полесья. И в конце концов достигла Янтарного берега.

Так самые сильные праславянские племена ушли на запад и на юг, расширив пределы своей древней прародины. А другие роды, у которых сильных мужчин-воинов было поменьше числом, да медного и бронзового оружия не хватало(все больше каменные топоры), остались на берегах Западного Буга, Нарева и Припяти с ее притоками. Вот этот край Геродот и назвал позже Невридой.

В I тысячелетии до н.э. Неврида была мостом, связывающим воедино две могучие ветви славянской прародины – лужицкие племена и сколотов (скифов-пахарей по Геродоту). Недаром некоторые ученые связывали с неврами смешанную скифо-лужицкую (высоцкую) культуру. Попасть из сколотских «царств» на Янтарный берег можно было лишь через Невриду или перевалы в Карпатских горах.

Зная, что проходы в Карпатах сторожат горные крепости лужицких племен, кочевые орды Северного Причерноморья (киммерийцы, а после них скифы) частенько пытались пробраться на Вистулу и Одру через Волынь и Западное Полесье. В результате нападению подвергались не только лужицкие, но и милоградские праславяне – обитатели Невриды.

Неврида была северным соседом сколотских царств.

Не раз лесные воины-невры приходили на выручку сколотским дружинникам, охранявшим общую степную границу славянской прародины на «Змиевых валах». Ведали жители Невриды: погубит враг лесостепь – и до их градов доберется. И вот однажды, чтобы одолеть мужественное сопротивление сколотских богатырей, скифские цари задумали разорить их прочный тыл – край лесных праславян.

Наконец, была еще одна причина, вызывавшая степные набеги на милоградскую землю. Конечно, не было в ней золота или серебра. Но, как и все люди праславянского языка, невры были живучими и привычными к труду. А именно такие рабы ценились на рынках Понта. Как пастбищные, земли лесного края и интересовали царских скифов – обладателей бесчисленных стад скота. Зато скифская знать была готова хоть всех невров переловить и надеть на них невольничьи ошейники.

Могущественнейший из скифских царей VI века до н.э. Арианта, занятый сперва борьбой со сколотами, а затем долгими походами на Вистулу и Одру, не мог одновременно напасть и на Невриду. Но вот последнее нашествие царских скифов на лужицкие земли было отражено легендарным Бодричем. Степные набеги на запад стали затихать, Сколотские же богатыри – Светозар и его братья – вели бесконечную борьбу с многочисленными ордами, что натравливал на них Арианта. Так степной владыка получил возможность вторгнуться в Невриду всей силою царских скифов.

Что представляла собою Неврида перед вторжением Арианты? То был действительно волшебный край, в точности воспроизводивший картину русских народных сказок. Всë происходившее в Невриде было окружено тайной. Чужеземные торговцы не доходили до берегов Западного Буга и Нарева, устрашëнные слухами о леших, водяных нимфах и лесных чудовищах. Даже соседи невров мало что о них слыхивали.

Обитатели Полесья жили скудно по сравнению с родственниками – сколотами лесостепи. Куда беднее тясминских теремов были их квадратные жилища, чуть углубленные в почву, Нe было у невров огромных городищ-крепостей с мощными валами и башнями. Да и где их ставить-то? Среди лесных дебрей не разгонишься. То же и с землицей. Не выращивали невры хлеб на продажу. Самим бы прокормиться. И большие стада не продержишь на малых лужках, что разбросаны по речным берегам, словно окошки в необъятном лесном океане. Зато для охоты и рыбной ловли – раздолье. Самые удалые да ловкие на медведя и вепря ходят, добывают лося и зубра – хозяина лесных пущ. Бывает, всем родом загоняют в засаду к обрыву небольшие стада диких лошадей – тарпанов.

Так и жили милоградцы. Плужное земледелие от сколотов мало еще кто перенял в Невриде. Грады свои среди болот ставили, в низинах. Чтобы захлебнулся в трясине враг, до них добираясь. Появились, правда, и другие грады, на высоких береговых мысах ставленые. Их, как и болотные поселения, старались земляным валом и прочным деревянным тыном окружить. Помнили о прошлых налетах киммерийского Огненного Змея. Там же в градах плавили железную и медную руду. Не бросали и каменное да костяное оружие, равно как и орудия труда.

Не было в милоградских племенах обособленных дружин. Не выделилась еще знать. Признавали и слушались старейших – у них мудрости больше. Всеми делами вершил род. Воинами считались каждый, мужчина и юноша племени. Лошадь редко использовалась для верховой езды, а для боя тем паче.

Почитали в лесной Невриде самых древних праславянских богов, а также, и в особенности, Рода и Рожаницу. Они помогали сохранить жизнь славянскому корню и вырастить малых детишек, поставить на ноги. Нелегко это было в краю дремучих лесов и туманных болот. Чтили еще лесных и водяных нимф. А было их множество. В каждом дубе, грабе, буке, ясени, в каждой сосне и березе жил по поверьям невров свой лесной дух. То же и в зверях диких, коих было изобилие.

В Невриде люди и звери жили вперемежку. Проедешь мимо деревянного града – не заметишь. Весь укрыт еловым лапником и ветками, а вал выложен дерном. Не град – лесок на холме, да и только. Ходили невры в волчьих и медвежьих шкурах, оттого сами на них были похожи, да еще заросшие густыми бородами.

Их воины носили доспехи из кожи зубра и укрывались деревянными щитами, обтянутыми кожей. Из оружия в особой чести была железная секира – и для боя, и для работы хороша. Но их не хватало. Зато в избытке в родовых градах хранились для нечаянного случая деревянные булавы да палицы, каменные топоры, кремневые копья и дротики, железные да костяные стрелы, медные чеканы.

Такой была девственная земля Невриды в злую годину нашествия Арианты. Три орды царских скифов выступили с ним в поход. Пока скифы-кочевники, исполняя волю Арианты, бились со Светозаром и другими богатырями сколотов на «Змиевых валах», полчища степного владыки ураганом прошли по междуречью Пиретоса (Прута) и Тираса (Днестра). Разорили порубежье траспиев и агафирсов. Досталось и тем, и другим. Ожидали захватчиков на карпатских перевалах. Но от Тираса по Збручу и Серету скифская конница вышла к истокам Западного Буга и Горыни. Густые леса окружили всадников. Царские скифы вступили в волшебное царство Невриды.

Никто не встретил скифов на краю милоградской земли. Ни праславянское войско для боя, ни седобородые старейшины с дарами для изъявления покорности. Просто закончились просторные пашни траспиев и встали перед скифской конницей густые бесконечные леса Невриды. Передовые отряды кочевников обшарили ближние боры и рощи. Ничего: ни людей, ни селений, ни укрытых коровьих стад. Словно заколдовал кто-то неведомый весь лесной край и превратил его жителей в невидимок.

Нахмурился Арианта и велел произвести глубокую разведку. Среди холмистых дубрав и смешанных лесов обнаружили скифы истоки трех рек. То были Западный Буг, Стырь и Горынь. И каждой из трех орд назначена была дорога по одному из водных путей. Скифская конница скрылась под зеленым покрывалом, наброшенным на землю Невриды.

Чудеса начались сразу по вступлению в неведомый край. Ни один человек по-прежнему не попадался на глаза скифам. Зато диких зверей повидали великое множество. Но все больше мельком. Доносили Арианте, что на ехавшую впереди дозорную пару передового отряда спрыгнули с раскидистых деревьев две рыси. Скакавшие позади заметили только, как сбили звери всадников с коней и утащили в чащу. Поиск исчезнувших ничего не дал. Недоумевали бывалые воины: иные из них встречались с хищной рысью на Висле и на Северном Кавказе. Злой зверь, ничего не скажешь. Но откуда у него силы, чтобы человека в кусты затащить? Да так, что следов не найти. Странно…

Потом эти странности стали следовать одна за другой. Начать с того, что скифские орды постоянно сопровождались волчьими стаями. Каждую ночь слышался их жуткий вой. В этом-то ничего странного нет. Степные волки тоже всегда следовали за кочевниками на почтительном расстоянии в надежде попировать на месте их очередного набега. Но невидимые волки Невриды идут буквально по пятам скифов. Надеются на их погибель?

Через день скифы заметили какие-то непонятные создания, следившие за ними из густого ракитника. То ли волки, то ли люди в волчьих шкурах. Бросились к ним, а те словно испарились. А однажды на пятерку степных разведчиков напал исполинского роста медведь. Когда на их крики подоспела подмога, все было кончено. Бурый зверь исчез, а вместе с ним трое воинов. Двое же с пробитыми головами у толстенного дуба лежали. Не наступил же косолапый на них и не о дерево же стукнул, обхватив своими когтистыми лапами? Да полно, не милоградцы ли шалят?

Догадка подтвердилась вечером, когда в сумерках две (опять две!) рыси прыгнули на всадников дозора и сбили их с лошадей. Но дозорные были начеку, да и скакали теперь по трое, по четверо. Прямо меж ушей одной из лесных кошек опустился акинак. Убитое животное слетело с лошади, перевернулось на спину. Под оскалом звериной пасти показалось молодое безусое лицо. Невр! Его разоблаченный товарищ отчаянно сопротивлялся. Зарубил железной секирой двух скифов, но был изловлен арканом.

Так выяснилась хитрость невров. Поняли скифы, кто это воет по ночам, волками прикинувшись. Пойманного человека-рысь долго пытали, добиваясь через толмача сведений о лесных градах и воинах милоградских. Ничего не добившись, бросили на растерзание злым псам, что содержались в свите Арианты. Рысь – пусть по-звериному и сдохнет, велел скифский владыка.

Обнаружив себя, невры более не таили своего присутствия. Но, как и ранее, оставались людьми-невидимками. И людьми ли? Может, они полузвери? Один невр-бородач поразил, пока его успели разглядеть в густой листве, трех всадников. Сидел он на ветвях большущей липы и метал дротики в проезжавших скифов. Когда в него полетели скифские стрелы, будто растворился среди листьев. Так и не нашли его. Нe ведали скифы, что спрятался тот в дупле, выдолбленном в стволе той же липы. A еще трое невров, будучи обнаруженными на деревьях, стали прыгать с одного на другое, как белки, пока совсем не исчезли из виду.

…На ночном привале вынырнули из темноты волчьи тени. Скифы уж знали, что это за волки. Много их – целая стая, то бишь ватага, невров. Как их пропустили часовые (то, что стражей бесшумно сняли нападавшие, еще не было известно)? Среди тлевших костров с подвешенными на них котлами с пищей разгорелся жаркий бой. Невры в схватке не сбросили с себя волчьих шкур. Ловко орудовали секирами, палицами и булавами. Нападали, отбивались и снова нападали. Пока подоспела подмога тому отряду, что подвергся нападению людей-волков, полсотни воинов потеряли скифы. Завидев свежие силы степняков, оборотни в волчьих шкурах отступили в темноту и растворились в ночи.

Но хуже всего досаждали скифам волчьи ямы. Конница Арианты старалась пробираться по самой кромке берега Западного Буга (именно по этому пути пошла крупнейшая орда царских скифов во главе с самим степным владыкой). Однако берег зачастую оказывался топким. Кони вязли в уходящей из-под копыт земле. Приходилось забирать в сторону от реки. Тут и проваливались всадники вместе с лошадьми в замаскированные узкие норы, действительно напоминавшие волчьи ямы. На дне напарывались на острые колья и погибали. А если застревали между ними, то все равно ломали ноги. Еще не было счастливчика, который бы невредимым выбрался из волчьей ямы.

А несколько раз в ямах действительно сидели голодные волки. Они мгновенно набрасывались на добычу и загрызали упавшего всадника с лошадью, прежде чем товарищи успевали отбить их. Страшными были сюрпризы нервов. Однажды целый участок песчаного обрывистого берега, шагов в сто длиною, провалился и осыпался в Буг. С двадцатиметровой высоты полетели вниз кони и люди, ломая кости и сворачивая шеи. Как уж это удалось сотворить лесным колдунам, ведают только они и их славянские боги.

Скифам казалось, что с ними борются все лешие, лесовики, лесные духи и нимфы этого мрачного неразгаданного края. Не раз и не два полные сил деревья вдруг падали как подкошенные, задавив одного—двух, а то и больше степных наездников. Самострелы самого разного устройства без промаха поражали свои жертвы. То это был замаскированный в орешнике лук, то целое копье само по себе вонзалось в брюхо лошади или в грудь всадника, то летели сверху огромные колья или бревна.

Так шел день за днем. Самому Арианте поход в Невриду стал казаться кошмарным сном. Однажды скифский разъезд обнаружил милоградский поселок. Произошло это совершенно случайно. Степнякам нужны были сухие ветки и сучья для костра. Они отправились к валежнику, разбросанному на ярко-зелëном холме на берегу бужского притока. Взгорок на мысу оказался крутым. Всадники соскочили с коней и попытались взобраться на него. Один из них оступился, нога поехала вниз. И за сорванным дерном обнажилась свеженасыпанная земля. Вал, который недавно подновляли! Взгляд вверх – о, Арей! Да это не огромная куча валежника среди растущих берëз, а маскировка, прикрывающая деревянный тын!

В тот же миг костяные стрелы впились в нескольких скифских воинов. Остальные вскочили на коней. Поток стрел и дротиков усилился. В бешеной скачке лишь один степняк ушел от гибели. Не догнали его пешие невры. Вот где ко двору пришлись бы лошади! Да не было их в граде, что укрылся на высоком речном мысу.

Вскоре большой отряд кочевников окружил мыс. Было видно, как отчаливают от его крайней точки челны с женщинами и детьми. Некоторых из них достали скифские стрелы. Другие добрались до противоположного берега и скрылись в зарослях. В граде остались лишь воины, те самые оборотни, что день и ночь не давали покоя скифской коннице. Они бешено сопротивлялись. Никак степняки не могли преодолеть покрытый дерном вал и взобраться на деревянный тын. Арианта приказал поберечь людей. И так многих погубили проклятые колдуны.

На глаза скифскому владыке бросился сухой валежник и судьба града была решена. Сгорел он быстро вместе с прикрывавшими его стволами берëзок. У защитников не было больше челнов. Реку под скифскими стрелами не переплывешь. Но никто из града, не вышел… На пепелище скифы нашли лишь обгоревшие волчьи шкуры…

То был первый град невров, обнаруженный кочевниками. Арианта понял, что его конница с начала похода много раз проходила мимо таких замаскированных колдовских градов, возможно, буквально в сотне шагов, и не замечала их! Он разбил стан на бужском берегу. А сильным отрядам конницы велел пройти назад против течения реки, обшарить ее притоки и обследовать каждый речной мыс.

Воля царя была исполнена и скифы смогли отыскать полтора десятка градов. Надо ли говорить, с каким остервенением набросились кочевники на поселки невров. Но лишь в пяти из них оставались защитники, которые бились с врагом так же мужественно, как и в первом обнаруженном граде.

В остальных десяти случаях поселки были покинуты жителями. Но когда захватчики вступали в оставленные грады, их поджидали разные колдовские штучки. Стены и ворота одного из поселков враз обвалились и похоронили находившихся вблизи степняков. В другом случае град внезапно занялся огнем (поджигателя так и не нашли, а может, взаправду лесные духи напустили пламя?). Опять же сгорело несколько скифов. В ряде поселков в квадратных жилищах кочевников поджидали дикие звери: волки, медведи, рыси. Пока с ними справились, они загрызли или поранили не одного воина.

Невры-оборотни были изобретательны на выдумку. И как не стереглись степняки, почти всегда попадались на их новое «колдовство». В одном граде скифов атаковали лесные гадюки. Небольшие, увëртливые и агрессивные, они ужалили десятка два воинов. Кому не успели отсосать яд из ранки, те скончались. Надо сказать, что змеи (полозы и гадюки) часто использовались неврами. Они подбрасывали шипящих гадов в становище кочевников.

Несмотря ни на что Арианта взял и сжег (грабить было нечего) полтора десятка милоградских поселков на береговых мысах притоков Западного Буга. Полон же составлял чуть более сотни невров. Их изловили по лесам. То были неудачливые либо чересчур дерзкие оборотни, которых прихватили в момент совершения вылазки, или поселяне, пойманные на случайных тропах. Разве это добыча для великого завоевателя Европы и Азии? Арианта злился на себя за то, что не мог добиться решающих успехов в изнурительной борьбе с этими полулюдьми-полуволками.

Правда, однажды скифы выследили в чаще и захватили целый род, где были мужчины и женщины, старики и дети. Языческие боги праславян не помогли им обернуться в волков. Арианта рассчитывал выгодно продать лесных колдунов в Тире и Никонии. Но еще на дневном переходе те стали исчезать один за другим. И впрямь колдуны! Тянется караван невольников по лесу, свистят бичи конных надсмотрщиков. Вдруг один из невров в мгновение ока исчезает. Как сквозь землю проваливается. Колдовство!

Не ведали скифы, что вырыли невры норы на их пути, укрыли бревенчатыми крышками, а на них дерн да кочки приладили. Связь же с пленниками на волчьем языке установили, переговариваясь с полоном жутким подвыванием из чащи. Движется такой полон по лесистому берегу реки, чуть сдвинется крышка и – юрк в нору очередной невольник. Таким способом многие из них избежали злой участи.

Но на жажде отбить полон Арианта один раз подловил оборотней. Устроил засады со всех сторон на ночном привале. Кинулись воины в волчьих шкурах отбивать пленников и напоролись на них. В кромешной темноте и оттого в страшной неразберихе протекал ночной бой. Кто и ушел из полона на волю. Но немало людей-волков было зарублено акинаками. Сильны в ближнем бою царские скифы.

Однако то был последний успех Арианты в окутанном таинственными чарами краю Невриды. Скифская конница была остановлена на лесных озерах меж истоками Припяти и Западным Бугом. По левому бужскому берегу уже давно начались непролазные болота. Поэтому степняки пробивались в глубь Невриды по правому. Вдруг замаячили перед скифским авангардом волчьи шкуры. Стали удаляться к озëрам. Не спеша, двинулась за ними кочевая конница, опасалась нового колдовства или ворожбы. Кажется, всë было спокойно на этот раз.

Конница Арианты втянулась в дефиле меж двух озер, объятых сном. Утренний туман рассеялся, но безветрие окутало покоем здешний уголок Невриды. На выходе из разделяющей озера горловины колыхалась темно-серая масса. То войско оборотней-невров готовилось к битве. Наконец-то они приняли человеческий облик и встретят скифов лицом к лицу! Видно, и у лесных колдунов кончается терпение, думал Арианта. Не худо бы обойти праславян, да дозоры донесли, что дальние берега озер теряются в мертвой зыби трясин.

Что ж, испытают воины-волки всю силу лобового удара непобедимой скифской конницы. Арианта дал знак и первая лава пошла вскачь на врага. Ничего, что горловина узка. Мощнее будет удар. Как пробку из сосуда греческого вина, вышибет степная конница из неширокого межозëрного пространства колдунов-невров.

Когда атакующая лава прошла половину расстояния, отделявшего ее от невров, прибрежные воды обоих озер вдруг ожили. Стали увеличиваться в размерах росшие на мелководье камыши. Не все, но сотни из них. Вот они превратились в поднимающихся из воды милоградских лучников. А может это водяные, русалки и прочие речные нимфы? О том ли гадать всаднику, когда конь его, пронзенный костяной стрелой, падает на передние ноги. А сам он кубарем летит через лошадиную голову.

Да, на этот раз невры обернулись озерными духами и с помощью полых камышинок смогли устроить подводную засаду. Не иссякает поток костяных стрел. Губителен он для словно споткнувшейся о него конной лавы. Огромны потери у скифов, но это лишь четверть степного войска Арианты. Побелевший владыка приказывает двум конным отрядам проскакать по мелководью, круша в капусту камыши. Приказ его исполнен. Но ни пешему, ни конному не дано настичь водяную нимфу. Внимательный глаз может рассмотреть движущиеся по поверхности озер камышинки. Они удаляются от берега по мере приближения скифских отрядов, что прочëсывают мелководье.

Время ли за ними гоняться? Главное, отогнали озерных духов от места сражения. Вторая конная лава несется на рать невров. Та движется ей навстречу. Скачущие впереди кочевники замечают, что эта темно-бурая масса вовсе не войско праславян. Это большущее стадо могучих зубров. Невры оборотились зубрами! Такого не придумали даже хитроумные эллины. В их мифах, услышанных скифами в Ольвии, говорится только о полулюдях-полуконях, что зовутся кентаврами. Арианте, наконец, доносят о происходящем. Казни достоин номарх, ведущий лаву! Убоялся колдовских чар невров. Или взаправду принял зубров за оборотней? Только не сбил он всадников в плотный строи. Не скомандовал вовремя встретить могучих животных калëными стрелами. Успели бы скифы расстрелять несущихся на них зубров и сами сманеврировать.

Нет, поздно! Дико ревущие цари пущ всей массой ударили в метущуюся лаву скифской конницы. За последними зубрами уже видны невры-оборотни верхом на диких лошадях-тарпанах. Чадит дым и пахнет паленым. Оказывается, праславяне загнали стадо зубров в горловину меж озерами и довели до бешеной скачки горящими факелами. Теперь всадников второй лавы не собрать. Кто погиб под копытами бизонов, кто уцелел, трудно сказать. Невры на тарпанах отлавливают отдельных степняков, побивают их. Тем временем снова заскользили камышинки к берегу. Невры-водяные готовились к отражению третьей скифской лавы.

Довольно! Он, Арианта, не будет губить в этом заколдованном краю, где нет золота и богатых городов, свою лучшую конницу. Он уйдет, но вернется сюда зимой. И пусть невры станут хоть белыми волками (торговые люди от аргиппеев из-за Уральского Камня сказывали, что есть и такие), им не сдобровать. Замерзшие русла рек превратятся в прекрасные дороги. Скифы пройдут по ним через всю Невриду и разрушат ее колдовские чары, превратят в рабов злых оборотней.

Такую клятву дал себе Арианта и повел войско в обратный путь. Невры-оборотни шли за ним по пятам. Скифы чувствовали это по жуткому волчьему вою, что отдавался тревожным эхом каждую ночь. По-прежнему самострелы поражали впереди идущих. И по-прежнему стерегли свои жертвы волчьи ямы. Скорее бы выбраться из этого зловещего края!

Не ведали скифы Арианты, что еще более страшной была участь двух других орд, что выступили в поход против невров по рекам Стырь и Горынь. Если Арианте пришлось бороться с лесными и озерными нимфами, то им преградили путь болотные духи. Водяные, что водятся в болотах, страшнее озëрных. Горынь и Стырь несут свои воды в Полесье – край бездонных трясин и бесконечной топи. Почти с самого начала движения по Стыри и Горыни целые скифские отряды бесследно исчезали среди всепоглощавших болот.

Как по ним передвигались невры – непонятно. Но их волчьи шкуры часто виднелись на пути скифского войска. Оборотни заманивали кочевников все дальше и дальше в глубь Полесья, откуда не было дороги назад. Скифские орды старались держаться русла Горыни и Стыри. Но болотистыми и топкими были берега даже этих крупных рек.

Казалось, в Невриде нет твердой почвы. Земля под копытами скифских лошадей постоянно ходила ходуном. Одиночные провалы и потопления степных всадников стали не то что ежедневным – ежечасным явлением. Только колдуны-невры могли ходить по земле Невриды, не проваливаясь.

Несколько раз скифские конники замечали праславянские грады среди болот. Они возникали как мираж среди бесконечных кочек, тины, ряски и тонущих деревьев. Однако посланные на захват поселков отряды тонули в трясинах. Грады невров были заколдованы, как и вся их земля.

Лишь однажды упорные скифы добрались до праславянского поселка. Ведя лошадей под уздцы, они нащупали деревянный настил, положенный на метр ниже уровня болотной воды. И прошли-таки к граду, потеряв десятки воинов с лошадьми. Сгинуть было легче, чем в бою. Кто оступался и не попадал на узкий настил, моментально погружался в мутно-коричневую жижу. А оттуда уже не было возврата…

Натерпевшись страхов в пути по подводной деревянной дороге, степняки выместили все зло на колдунах-неврах. Град был сожжен вместе с защитниками. Когда сделавший эти скифский отряд тронулся в обратный путь, идущие впереди похолодели от животного ужаса. Волосы встали дыбом: болотные нимфы убрали деревянный настил! Мучительно, на прахе своих жертв, умирали среди вечной трясины степные воины.

Не дойдя до впадения Случи в Горынь, орда царских скифов повернула назад. Немногие из ее числа выбрались из Невриды. А третья орда, что шла по реке Стырь, растаяла без следа в нескончаемых болотах. Докуда она дошла, как погибала – неведомо. Нерушимо хранит свои тайны волшебная Неврида…

Обо всем этом не знал Арианта, выбираясь по Западному Бугу из милоградского края и посылая проклятия оборотням-неврам. Нe суждено было сбыться его угрозам. Перед последним большим лесом, что стоял на границе Невриды и земли скифов-пахарей (сколотов), кочевникам предстояло пройти через густо заросшую орешником лощину. Спустившись на самое дно оврага, а затем поднявшись по его крутым склонам, царские телохранители внимательно осматривали и проверяли дорогу, по которой проляжет путь великого Арианты.

Несмотря на то, что пребывание в заколдованной Невриде приближалось к концу, царские гвардейцы были начеку. В этом таинственном краю нельзя расслабляться ни на миг. Только так можно уберечь владыку степей, а значит, и свои жизни. Дюжина самострелов была успешно обезврежена. А у трех обнаруженных волчьих ям-ловушек выставили охрану для предупреждения остального войска.

Итак, путь для царя Арианты к последнему лесу Невриды открыт. Открыт и безопасен. В самом деле, нельзя же считать опасными настоящие волчьи норы, маленькие отверстия которых были найдены у левой кромки оврага. Во-первых, там действительно оказались матерые волки с волчицами. На всякий случай их уничтожили. Если даже и бросится какой-нибудь бешеный волчище в лощину и попытается впиться в горло царской лошади, то нет у зверя никаких шансов. Пo пути он будет пронзëн сотнями стрел и зарублен десятками акинаков. Во-вторых, поверх оврага выстроились две сотни воинов. Наконец, полсотни самых преданных всадников из числа номархов и знатных юношей сопровождают царя Арианту при переходе через лощину.

Вот процессия достигла самой глубокой точки оврага и стала взбираться наверх. До выхода из лощины чуть более ста шагов. Но что это?! Из тех самых злополучных нор высовываются волчьи морды. Нет, это шлемы невров. На миг над оврагом повисает тишина. Стоящим на кромке оврага скифским сотням кажется, что из нор выглядывают настоящие волки. Впрочем, это не важно. И заяц не проскочит рядом с владыкой степей. Через мгновение скифские стрелы пробьют черепа животных. Причем стрелами, пущенными как сверху, так и снизу. Скачущие с царем тоже заметили зверей и натянули тетивы бесподобных скифских луков. Смерть неврам, волкам, или как там их!

Но все это произойдет через какой-то миг. Произойдет тогда, когда могущественнейший воитель, покоритель Урарту и повелитель сотен народов разных языков отойдет в вечность. Точно в переносицу угодит костяная стрела, выпущенная героем-невром. Всего на миг опередит она скифские стрелы.

И прервет жизнь главного врага и разорителя праславян VI в. До н.э. Скифского царя, который мечтал не только невров, но и сколотов, венедов – всех людей славянской речи превратить в рабов либо уничтожить. Не сбылись страшные мечты. Сильнее владыки степей оказались волшебные чары Невриды.

Так оборотни-невры, превратившись в волков на время скифского нашествия, отразили его. Находясь в волчьем обличье, они поразили властителя Северного Причерноморья царя Арианту. Поэтому бывшие с Ариантой по возвращении в Скифию разнесли слух о людях-волках по всей степи, Легенда о колдунах-неврах достигла ушей греческих колонистов Ольвии, Тиры и Никония. А от них ее услышал и записал Геродот.

Интересно, что приведенная у Геродота легенда о превращении невров ежегодно на несколько дней в волков являлась вплоть до начала XX в. Популярным мотивом белорусского и литовского фольклора. А помните новеллу П. Меримэ «Локис» об оборотне-медведе? Действие ее также происходило не так далеко от Невриды.

Следы мифологии невров отразились в «Слове о полку Игореве», где в одном месте говорится о полоцком князе Всеславе Чародее, который «людем суляше, князем грады рядяше, а сам в ночь волком рыскаше: из Киева дорыскаше до кур Тмутороканя; великому Хорсови волком путь прерыскаше…» Будем помнить и мы, что невры-оборотни защитили сердце славянской прародины от скифского нашествия.

Денис на одном дыхании прочитал главу и поразился удивительным совпадениям истории с его сегодняшним сном. Люди-оборотни, змеи, медведи…

– здравствуй, Денис, – его мысли прервал Всеслав, стоящий в дверном проёме, опершись плечом о косяк, – пробелы в знаниях восполняешь? – он улыбнулся и вошёл в комнату. Денис переложил тяжёлую книгу на чёрный журнальный столик и поднялся. Всеслав пожал ему руку и сел в соседнее кресло. Взяв со столика пульт он включил телевизор, большой экран вспыхнул картинкой, и на нём появились колонны военной техники, танки, вздрагивающие всем своим закованным в броню телом при выстреле из орудия, пейзажи, непроглядно затянутые пылью, копотью и пороховым дымом.

– линия фронта стабилизировалась на подступах к Минску, – вещал закадровый голос канала «euronews», – наступление войск альянса остановилось на линии, почти полностью повторяющей рубеж обороны «линия Сталина», сейчас в зоне соприкосновения ведутся ожесточённые бои за стратегические районы и высóты. Сегодня позиции НАТО подверглись ударам высокоточных гиперзвуковых ракет «кинжал», что замедлило наступление сил альянса в белорусском направлении. К линии фронта подтягиваются с территории Украины освободившиеся российские войска. В целом ситуация на фронте тяжёлая…

Всеслав сделал звук потише и сел в пол-оборота.

– Денис, – начал он без былой улыбки, – вы со Златой уже взрослые люди, и я в ваши отношения не лезу, но ты должен кое-что знать, – он сделал паузу и направил на Дениса пронзительный взгляд небесно-голубых глаз, – Злата больна. Неизлечимо.

После этих слов Денис оцепенел и по коже у него пробежал холодок.

– у неё редкая форма астмы, – продолжил Всеслав, – пока она здесь, в пуще, всё хорошо, воздух здесь особый, но стоит только куда-то выехать, она начинает задыхаться и не может дышать. Она уже несколько лет живёт здесь, никуда не выезжая, так что подумай о ней. Ты уедешь отсюда, рано или поздно, но уедешь. Не делай ей больно.

Денис молча смотрел на собеседника, не зная, что сказать.

– я понимаю, Денис, тебе нужно переварить информацию, можешь ничего не отвечать, – прочитал его мысли Всеслав.

Повисшую тишину разбила Злата, впорхнувшая в комнату в ярко-синем сарафане, стянутом тесёмкой под грудью, а ниже свободно спускавшимся до колен. Увидев, что Денис общается с отцом, она улыбнулась своей очаровательной улыбкой и радостно сказала:

– о! Вижу, уже подружились! Тесто поднялось, пойдёмте хлеб лепить. И ты, папа, тоже пошли, ты обязательно должен поучаствовать!

– Злата, Злата… – добродушно вздохнул отец, – я то думал – ты у меня уже взрослая, а ты царя ужей собралась ловить.

– ну па-а-ап, – укоризненно протянула девушка, – не порти нам приключение.

Все вместе они направились на кухню, где из формы для выпечки выглядывало поднявшееся тесто. Злата придала ему форму каравая, положила на противень и вручила отцу, который поставил будущий хлеб в духовку. Злата поставила таймер на сорок минут и предложила Денису провести экскурсию по усадьбе.

Они переходили из комнаты в комнату, и Денис беспрестанно вращал головой, любуясь искусной отделкой, каплями янтаря повсюду, массивными люстрами и золотыми зеркалами. В большом зале, предназначенном, очевидно, для баллов, стоял чёрный рояль на тонких резных ножках.

– а кто у вас на рояле играет? – зачарованно спросил Денис.

– это мой инструмент, – с гордостью ответила Злата.

– круто, а я только на гитаре умею.

– ну тогда тебе и карты в руки, – девушка указала рукой на стену, где висела чёрная гитара с золотистыми узорами-вензелями на верхней деке. Денис снял инструмент и, усевшись на стул, провёл пальцем по струнам. Несколько колков пришлось подкрутить, чтобы звук приобрёл гармонию. Взяв несколько аккордов и убедившись в правильности настройки Денис заиграл:

– в глазах-полюсах арктический лёд

И в голосе северный ветер.

Ты так холодна, но мне хорошо,

Нас двое на этой планете.

Тают ледники, вот результат столь долгожданного лета,

Всё раздеты.

Только ты не таешь, не глотаешь солнца жгучую страсть.

Тают ледники, давно пора искать другую планету,

По свету.

Только ты не таешь, значит кто-то всё же вспомнит о нас,

Солнце вспомнит о нас…

Злата часто захлопала в ладоши.

– молодец, красиво! Давай теперь вместе попробуем! – она села за рояль и открыла крышку. Пальцы мягко легли на клавиши и, на удивление Дениса, из рояля потекла мелодия песни «Воспоминания о былой любви» Короля и шута. Аккорды Денис знал отлично и сначала робко, подстраиваясь под темп и тональность, а потом, уже смело ударяя по струнам, стал подыгрывать, добавляя к благородному академичному звучанию рояля звонкие гитарных ноты. Потом он перешёл на перебор, а Злата лёгкими гаммами добавляла фон. Получилось, как в мультфильме «бременские музыканты» – мелодия была такая прекрасная, что просто не было слов. А слов и не нужно было, двое музыкантов растворяли музыку друг в друге, поочерёдно переходя то на первую, то на вторую роль. Тонкие пальцы Златы то порхали по клавишам, то медленно меняли положение, заставляя рояль задумчиво гудеть, наполняя мелкой вибрацией корпуса всё помещение. Прозвучали последние ноты, вздрогнули под пальцами звонкие струны, мелодия, ещё повисев какое-то время в стенах зала, утихла и спряталась обратно в недра огромного рояля и чёрном зеве гитарной розетки. Парень и девушка посмотрели друг на друга и улыбнулись.

– а неплохо вышло, – довольно заключила Злата.

– я и не думал, что ты короля и шута играть умеешь.

– думал, я больше по деревенским напевам? – Злата хищно сощурила глаза.

– да нет, я не о том, – спохватился Денис, – просто ты и панк-рок…

– я люблю хорошую музыку, независимо от жанра, а вообще, мне из короля и шута много чего нравится, – ответила Злата и снова, ударив по клавишам, наполнила зал той же музыкальной темой, – жизнь музыканта коротка, но вера в рок крепка, – пропела она высоким, почти оперным голосом, – и микрофон опять возьмёт рука бессмертного Горшка…, – Злата улыбнулась и закрыла клавишную крышку, глядя на обалдевшего Дениса, – ладно, хватит пока музыки, хлеб подоспел, пойдём в поход собираться.

Тёмно-коричневая корка свежеиспечённого хлеба аппетитно лоснилась под лучами врывающегося в окна кухни полуденного солнца. Злата завернула его в белый с красным орнаментом льняной рушник и положила в корзину. Уже возле двери Денис остановился и ощупал карманы

– да, чуть не забыл, – он извлёк из шортов три смартфона, – можешь на зарядку поставить?

– конечно, давай, – Злата, забрав телефоны, ушла на второй этаж, а Денис остался у двери с корзиной в руках. Ещё раз окинув взглядом гостиную он заметил спуск на ещё один нижний этаж.

– а там что? – спросил он вернувшуюся Злату.

– там… – она на мгновение замялась, – там склад всякого барахла отцовского, ну пойдём уже, – девушка открыла дверь и потянула Дениса за собой, взяв его за руку.

Паром, плавно покачиваясь на сверкающих водах капризной Волки, медленно двигался к берегу. Злата, легко и неуловимо улыбаясь, задумчиво смотрела вперёд. Её светлые волосы ласково трепал лёгкий ветерок, колыхал и подбрасывал их в такт мелкой качки деревянного плота. Денис завороженно и не таясь смотрел на прекрасную спутницу, его с головой накрыло ощущение того, что счастье здесь, счастье вот оно, что лучше быть уже не может. «Застынь, мгновение, ты прекрасно», – так должен был сказать Фауст Мефистофелю, когда будет готов отдать ему свою бессмертную душу. Денис был готов отдать и душу, и руку, и сердце, и голову на отсечение, лишь бы вечно стоять на этой небольшой палубе и любоваться нежной и прекрасной Златой, наслаждаться моментом, наслаждаться жизнью.

– глазки поломаешь, – вдруг прервала полёт его мысли Злата, – на мне узоры не написаны и цветы не растут.

– извини, – Денис смущённо отвёл глаза, – ты просто очень красивая… Любуюсь…

– ладно, – она широко улыбнулась, – платы за просмотр не беру.

Плот причалил к берегу, и Денис шагнул на вымощенный камнем пирс. Он подал Злате руку, после чего, не отпуская нежной ладони, зашагал по жёлтому песку к лесной просеке.

Лес сегодня был солнечным и загадочным, таящим и скрывающим какую-то тайну, он стрелял стволами огромных сосен, качающимися даже от небольшого ветра, ухал внезапно проснувшимися средь бела дня совами, наполнялся лёгким щебетом летних птичек-однодневок. Денис вёл Злату за руку, но, на самом деле, вела его она. Наконец, миновав чащу, сплошь усеянную буреломом и вывернутыми ураганом корнями, они вышли на небольшую поляну, всю покрытую серыми камнями, в центре которой находился огромный валун с плоской вершиной. Присмотревшись Денис понял, что камни вокруг гигантского валуна расположены по расходящейся спирали.

– вот здесь мы хлеб и оставим, – уверенно сказала Злата.

– это какое-то культовое место? – полу шепотом спросил Денис.

– да нет, – пожала плечами девушка, – голый расчёт: змея – рептилия, а значит хладнокровная, а значит, – она подняла вверх указательный палец, – она будет искать камень, чтобы погреться на солнце, и искать будет камень по размеру. Логично? Логично! – подытожила она и расстелила на валуне рушник, – уж молодой, сбрось рог золотой, – прошептала Злата и положила на разостланное полотенце свежий ароматный каравай, – а теперь, – торжественно произнесла она, – у нас с тобой пикник!

Денис жадно обхватил руку Златы ладонью и произнёс:

– с тобой хоть на корм к змеям!

Выбравшись из мрачного густого бурелома они нашли подходящую поляну и устроились на её окраине. Расстелив покрывало на мягкую податливую траву Злата накрыла на импровизированный стол нехитрую походную снедь: нарезанное тонкими ломтиками, усеянное мелкой хлебной крошкой сало аппетитно резало глаз тонкой мясной прослойкой, свежие огурцы и помидоры источали приятный запах огорода.

– самая вкусная еда на природе, – бодро произнесла Злата и принялась нарезать овощи. Денис наблюдал за её ловкими движениями и снова невольно залюбовался тонкими чертами красивого лица. Трудно было поверить, что где-то там, внутри сидит тяжёлая болезнь. А может это проверка, или попросту пугалка? Да и вообще, имеет ли это сейчас какое-либо значение?

Вдруг, на противоположной стороне поляны послышался треск сухих веток и глухое утробное фырканье. Как по команде Денис со Златой повернули головы в сторону звука. Тяжело ступая на поляну вышел огромный бык, шерсть его, как у яка, свисала почти до земли, но была гладкой и шелковистой. Как у откормленного кота она лоснилась на солнце и перекатывались блестящими волнами при каждом шаге животного. Но самыми удивительными были его рога. Огромные, растущие вразлëт, как у древнего тура, они резко загибались вверх после длинного, как труба, участка. Сотни мелких блестящих наростов, точно чешуя рыбы, отражали свет солнца и делали рога сверкающими, серебряными и мерцающими, словно вода в свете луны. Бык шумно втянул воздух и, задрав голову к небу, издал протяжный трубный звук. В тот же миг из чащи на поляну вышла его самка и неловкий спотыкающийся телёнок. Все они принялись лениво и неспешно щипать густую сочную траву.

– а это кто? – спросил Денис сдавленным голосом.

– это турсик, – шёпотом ответила Злата, – очень редкое, почти вымершее животное, – она широко улыбнулась и заговорщически посмотрела на Дениса, – встретить турсика считается в народе очень хорошей приметой, это к счастью.

– в первый раз слышу, а тем более вижу, – Денис не отрывал глаз от семейной идиллии странных животных.

– а ты волка или медведя когда-нибудь в дикой природе видел? – спросила Злата и, не дождавшись ответа, продолжила, – а их много, и в их существовании ты не сомневаешься, верно? – Денис только кивнул в ответ, – иногда нужно отбросить предрассудки и верить своим глазам, всё новое часто бывает у нас прямо под носом, но рамки здравого смысла закрывают от нас это.

Солнце, тем временем, спряталось за стремительно налетевшую тучу, и рога удивительных животных стали тёмно-серыми, как у обыкновенной коровы, да ещё и покрытыми странными мелкими чешуйчатыми наростами. Очарования лунного мерцания будто бы и не было. Небо расколол оглушительный и яростный раскат грома, и поляну вмиг накрыла тень тëмно-синей грозовой тучи, которая очень быстро, будто перекатываясь чёрным набухшим валом по синему гладкому небу, закрыла собой солнечный свет и всё пространство над лесом. Небо ещё раз разгневанно разорвалось громовым кашлем и ветер, вдруг рванувший из глубин пущи, наклонил высокую нечёсаную траву, разглаживая и придавливая её к плоской поверхности поляны.

Бык вздрогнул, и по его крупному телу пробежала волна беспокойства, всколыхнув копну густой шерсти. Он несколько раз громко фыркнул и нехотя, словно признавая поражение перед непогодой, направился в лесную чащу. За ним послушно затрусил телёнок, а самка замкнула отход, с подозрением оборачиваясь на людей, сидящих на другом конце поляны.

– похоже, что и нам пора прятаться, – сказал, поднимаясь с покрывала, Денис. Злата стала торопливо собирать продукты обратно в корзину. До них стали долетать первые рваные капли приближающейся грозы, ветер усилился, и лес взволнованно зашумел и затрещал гнущимися под напором ветра стволами. Дождь быстро пересёк поляну, наступая плотной серой стеной, тяжёлые капли звонко били по ветвям деревьев, по траве, по листьям. Денис со Златой спрятались под ближайшим дубом, но дождь был такой сильный, что раскидистые ветви огромного дерева не справлялись с потоком и проливались насквозь. Денис достал из корзины наспех скомканное покрывало и растянул его над их головами. Крупные капли глухо барабанили по натянутой поверхности, покрывало вскоре потяжелело, и Денис невольно опустил его ниже, накрывая себя и Злату. В маленьком пространстве воцарился полумрак, края покрывала намокли и свисали вниз влажными липкими полями. Злата обняла Дениса и прижалась к нему. Несколько долгих секунд они смотрели друг другу в глаза на расстоянии десятка сантиметров, потом Денис наклонил голову и поцеловал Злату. Она с шумом вдохнула и закрыла глаза, отвечая ему. Они целовались бесконечно долго, услужливое время растянулось и замедлилось, дождь ослабил напор, но стал более частым и занудным и уже перестал выбивать дробь по их импровизированному шатру. Поднятые руки затекли и ныли, но Денис про них словно забыл. Ловя порывистое дыхание Златы, какое-то карамельное и обволакивающее, он упивался моментом, тонул во влажной мягкости губ и жадно их целовал.