Читать онлайн Живые души бесплатно

Живые души

КНИГА БЛАГОДАРНОСТИ

ЧАСТЬ 1

Предисловие

Как написать книгу? Стоит ли относиться к этой «работе» ответственно? Отвечу вам – нет, совсем нет. Потому что никакая это не работа вовсе. Я не знаю, почему писателей считают серьезными людьми. На самом деле нет ничего проще, чем жить на Свете и делиться с другими собственными мыслями. Этим и занимается художник слова. Он передает живое впечатление, своё восприятие Мира. И поверьте – оно в той или иной мере есть у каждого.

Единственное, что нужно уметь делать качественно – это рассказывать историю непринужденно. Так, будто вы сидите на лавочке с близким человеком или старым знакомым, зная, что он никогда не станет донимать вас неуместными расспросами или расстраивать непониманием. Так, будто вы сидите и ждете поезда, который придет ещё очень нескоро, и у вас как раз есть время на задушевный разговор.

Я рад, что моё дело жизни оказалось не таким уж и сложным. Честно говоря, люблю заниматься чем-то так, чтобы тратить как можно меньше усилий. Хоть и лукаво избежать трудностей у меня получается далеко не всегда, но с писательством – прямо скажу вам – я не просчитался. Как раз то, что так было нужно мне все годы жизни.

Думаю, что предисловие должно приводить читателя в особое расположение духа, рассказывать ему ещё непонятными словами, каким будет предстоящий путь. Приоткрыв лирический занавес, на первый взгляд случайный человек сможет заглянуть за простую обложку и осознать, какую пёструю дорогу ему предстоит пройти вместе с автором, бродя по страницам книги. А ведь писатель ждёт этого самого спутника, не торопится отправляться в одиночку. Просто так – то есть, без никого – ему быстро наскучит однообразие чувств, и он не найдёт в путешествии ничего, кроме собственных переживаний. И потому – да – художник слова на самом деле надеется на читательский отклик. И он действительно приходит. Только совсем не случайно, как может показаться сначала.

Если вы чудом взяли в руки эту книгу и стали зачитываться ею сходу, если вам искренне нравится авторский способ выражать мысли – знайте – вам предначертано прочесть её свыше. А если вас нисколько не заинтересовала вся эта белиберда, состряпанная из несуразных рассуждений, и вы закрыли книгу сразу же после первых строк – слава Богу, что именно так всё и произошло. Наверняка ваше жизнепонимание это произведение нисколько не расширит – лишь навредит ему.

Если же вы до сих пор читаете эти строки, но они совершенно не приходятся вам по духу – скорее бросайте это гиблое дело!

Когда вы, наконец собравшись с мыслями, готовы шагать ногу в ногу с проводником, то можете внезапно ощутить, как вас подхватывает бурный поток начинающейся истории. И если уж и идти в плавание, то только на надежном судне. Недаром говорят, что как корабль назовёшь, так он и поплывёт.

Эта книга посвящена живым душам. Тем, кто на жизненном пути испытал самые разные чувства. Тем, кто любил и страдал, ошибался и менялся, черствел и смягчался, иронизировал над собой и судьбой, искренне умел радоваться счастью и не боялся быть собой. Каждая душа – особенная – и отличается от всякой другой самобытными оттенками неповторимо прожитых ощущений. Но всех их объединяет только одно желание, самое ценное и важное – желание жить.

Эта книга написана от чистого сердца, и всё, что рассказывается в ней, происходило со мной на самом деле. Я давно мечтал посмотреть на главные вопросы о смысле жизни через призму увиденного и прочувствованного, перейти на это вечно не паханное поле бескрайней и в то же время опасной свободы, однако мне никак не хватало инструмента, скрепившего бы между собой все воспоминания. К тому же, без задающего ритм вступления я не мог начать. И вот мне была послана гениальная идея, переваренная умом далеко не сразу. Как и всё гениальное, она больно кололась и заставляла усомниться в своей правильности.

Без чего просто не может жить почти любой современный подросток? Вопрос, конечно, риторический, потому что вовсе не требует ответа. Разумеется – без музыки. Я долго думал над тем, как уделить ей особое внимание в моей книге. Сколько бы ни мучил себя этим вопросом, ответ в голову всегда приходил только один – посвятить каждой главе отдельное музыкальное произведение. Он казался мне абсурдным, потому что такого ещё никто никогда не делал до. По крайней мере, ничего подобного за всю свою жизнь я не встречал. А потом меня осенило – это же отлично и просто невероятно, что сия мысль не беспокоила никого и ни разу, кроме меня.

И потому на Свет появилось нечто среднее между эпиграфами к главам и просто музыкальным сопровождением. Каждая упомянутая песня или же композиция, что была выделена курсивом, стала связующим звеном в почти что бесконечно-длинной цепи воспоминаний, которую я взялся описать.

Впрочем, выбора у меня и не было. Оно и к лучшему. Мой знак зодиака – весы, и особой решительностью в обмозговывании сложных вопросов я не отличаюсь. Господь, конечно же, знает главную слабость моей души и потому никогда не устаёт указывать мне путь.

И ещё. Перед началом.

В этом предисловии я хочу поблагодарить всех, кто позволяет мне наслаждаться каждым днём жизни. Без моей семьи не было бы ни этого меня, ни этой книги.

Вот они – те самые люди, кто вкладывает частицы своих душ в моё счастливое «сегодня». Моя бабушка, моя мама, мой младший брат и мой папа. Тот самый, который настоящий.

I

«Как оказалось, моя жизнь действительно вмещает в себя совершенно разные невероятности…» – задумчиво проговорил я, сидя на крыльце деревенской бани-бочки и всматриваясь в даль бездонной голубизны неба.

«Невероятности… невероятности…» – на языке почему-то безостановочно вертелось это слово. Я раздумывал над тем, какое название подошло бы моей книге лучше всего.

Лето медленно подползало к концу. Август уже точно стал лучшей частью моей солнечной трилогии. За этот месяц я наконец понял, что умею неплохо писать, собравшись рассказать свою историю. Мне удалось всецело ощутить призвание как раз таки в конце лучезарной поры, когда я пересмотрел все случившиеся события до сегодняшнего дня. Почему я раньше в полной мере не осознавал своей тяги к творчеству – считая его пустой тратой времени – вопрос непостижимый. По крайней мере, такой ворох мыслей кружило в голове, когда заставляющим действовать импульсом просияло моё предназначение.

Идея начала точить меня изнутри ещё с поздней весны – и виделась тогда совсем неясно. Оказывается, когда ты хочешь что-то написать, первые робкие порывы мысли выражаются каким-то неопределённым чувством. Оно похоже сразу на всё на Свете – и на неразделенную любовь, и на грусть разлуки, и на тяжесть неподъемного груза, лёгшую на сердце… И в то же время на детскую веселость – необъяснимо, мимолётно и резво ворвавшуюся в распахнутую настежь душу. Кажется, что прямо-таки надо записать хоть любые слова, но почему-то боязно начать. Но если всё-таки неиссякаемой внутренней силой, дающейся человеку Господом, побороть свой страх и приступить, предложения начинают литься рекой сами, пока не закончатся. Конечно, всегда можно пробовать продолжить, чтобы вымучивать из себя несвязные отрывки, но эти старания бессмысленны. Потому что на самом деле чётко ощущается тот миг, когда пора остановиться. Дабы не стать неестественным.

Как раз таки сегодня побороть себя, чтобы начать, было нелегко. Наступила середина дня, медленно и незаметно клонившаяся к вечеру.

Наша семья отдыхала в деревне уже восьмое лето подряд. За знойные, а порой и холодные годы, протекавшие здесь, я осознал, что именно эта земля стала исконно-родной и ближе всего лежит к моему сердцу. Наш дом – большой и просторный внутри, но скромный снаружи – оживленно смотрел на округу добрыми окнами. Он искренне радовался тому, что ещё с давних времён оказался нужен людям; что смог согреть их, накормить и стать для них летним тёплым пристанищем.

Я всем сердцем люблю жить летом в деревне. Детство, частично проведённое в местных краях, сделало её моим источником силы. И неспроста.

Дом, купленный дедом вместе с большим участком, был обжит за годы летнего обитания. Чувствовалось, как избушка питает всех энергией мудрости и благодарит за то, что её не бросили, а полюбили. За подвиг ежегодных приездов в деревню стоит наградить мою бабушку, не прервавшую устаканившуюся традицию даже в самые холодные года. Она всей душой желала, чтобы её внук провёл каникулы на природе и свежем воздухе.

В деревне я всегда находил, чем заняться. Здесь часто появлялись общительные сверстники, готовые объединиться со мной ради весёлых детских игр и приключений.

Меня всегда искренне изумляли сногсшибательные закаты, ослеплявшие своей целостностью и величием; рассветы, вселявшие желание жить всеобъемлюще. В деревне я впервые ощутил, как в моей душе рождается чувство настоящего восхищения, обращённого к природе.

Мы каждый год всей семьёй приезжаем в деревню ради того, чтобы слиться с необыкновенной и будто бы уже забытой стихией, столь отдаленной от человека в городе. Ради того, чтобы вновь научиться ощущать ценность каждого мгновения жизни. И ради того, чтобы начать проникаться чувством безмерного счастья. Оно всегда охватывает нас с ног до головы, как только мы вспоминаем, что существует истинная летняя безмятежная жизнь, никак не связанная напрямую со скоростным течением цивилизации.

В деревне обретается спокойствие души. Удивительно, но отношение к жизни меняется мгновенно, начиная влиять и на физические ощущения.

В местах, где человек господствует над окружающей средой, не существует никакой гармонии. Приходится очень сильно напрягаться, чтобы прочувствовать её, но – увы. Чаще всего лишь удаётся создать иллюзию настоящей жизненной симметрии. В деревне же каждый шорох задуман природой – нужен для того, чтобы она продолжала жить. И потому, когда человек, приезжая в сельскую местность, тоже становится частью необъятного, ладного мира, он испытывает неподдельный восторг.

Нынешнее лето стало для меня особенным. Оно выделялось среди всех прочих тем, что я наконец-таки понял своё предназначение, витавшее в воздухе где-то поблизости – рядом со мной. Несвойственная мне определённость искренне восхищала мою душу и в то же время неслабо щекотала нервы.

«А вдруг ты выбрал не тот путь?» – шептала Тьма, пытавшаяся развернуть меня к безжалостной борьбе и внутренним поискам. Знаете, Мрак порой очень помогает. Помогает закрыться от внешнего мира, защититься от лишней суеты и преодолеть возникшие из неоткуда трудности. Но когда ты оказываешься в нужном месте в нужное время, Тьма иногда совершенно некстати. Она сильно мешает сосредоточиться на главном.

Я как всегда тряхнул головой, прогоняя накатившие сомнения. Мне нужно было взять себя в руки, и этими самыми руками, а точнее – пальцами – напечатать текст на светящемся экране.

Моей писательской берлогой стала баня-бочка. Днем мне было очень удобно уходить туда, потому что по обыкновению я занимался топкой. Разумеется, там же мне было легко отдыхать от приятных, но порой изматывающих семейных дел – и писать тексты.

Летом после обеда всем хотелось спрятаться от изнуряющего солнца. Мне, по правде говоря, толком не удавалось улизнуть от вездесущей жары. Скорее, наоборот – я запекался по полной. Однако, стоит заметить, что совершенно осознанно. Мне всегда предлагали остаться в доме – на первом этаже, среди прохлады.

Бабушка с моим четырёхлетним братом обычно ложилась наверху – на втором этаже – а мама оставалась на первом. Время от времени они менялись друг с другом, чтобы поочередно караулить нашего счастливого, растущего ребёнка. А мне требовалось полное уединение, для того, чтобы превратить идеи в слова и набросать хоть какие-то строчки. И потому отпадали все варианты дневного перерыва, в которых я был вынужден проводить время с семьёй. К тому же, я знал, что всем будет спокойнее, если хотя бы на вечерне-дневную передышку мы с Ваней разойдемся полежать.

Поэтому – стоящая за домом причудливая баня-бочка – стала для меня наилучшим убежищем от конфликтных ситуаций. Я вроде бы шёл туда по делу, но потом оставался на значительно более долгое время, чем планировалось. Однако никто на меня не жаловался и не нападал. Все понимали – каждому хочется отдохнуть после насыщенной первой половины дня.

Если же немного отвлечься от основного повествования и поведать о не менее важных деталях, невозможно не упомянуть о восторженных деревенских жителях, приходивших посмотреть на баню-бочку. Ни у кого в округе не было такой экзотичной постройки овальной формы. Мало того, что она выглядела весьма внушительно, так в ней ещё и можно было мыться! Думаю, этот факт не укладывался у некоторых в голове. Мальчишки на великах, часто проезжавшие по дороге вдоль нашего длинного трухлявого забора, удивленно смотрели на протестно выделяющуюся баню и тыкали в неё пальцем. А взрослые люди специально приходили по несколько раз, чтобы полюбоваться столь творчески и мастерски собранным сооружением.

На этот раз – днём – я снова оказался на привычном месте. В моей штаб-квартире сегодня было почти что невозможно находиться из-за полного отсутствия воздуха на квадратный километр. Августовское солнце безжалостно пропекало поля и лесопосадки, гармонично расположившиеся вокруг нашего огромного участка в сорок соток земли.

Но если вы думаете, что неблагоприятные условия могли остановить меня, то глубоко ошибаетесь. Я оставался несгибаем даже в крайне нетворческую погоду. Не сдаваться в написании текстов стало моим девизом в дни всеобще-беззаботного лета. Я старательно вымучивал строки до тех пор, пока не уставал окончательно и бесповоротно, понимая, что дальше метаться мой ум не в силах. Когда наконец завершился привычный ритуал рождения текстов, уже ставший ежедневным, я наконец решил расслабиться и охладиться. Вдоволь наобливавшись прохладной водой, я подумал, что было бы неплохо слегка подтопить баню. Но не очень-то уж и сильно – вечер собирался выйти на редкость тёплым.

Я разжёг пламя спичками. Дрова из общей огромной кучи неспешно прыгнули в печку, а я потолкал их кочергой для того, чтобы пуще раззадорить подергивающийся огонь.

После того, как с приятными хлопотами было покончено, я быстро распахнул дверь и так же мгновенно её затворил, дабы не начать топить улицу. Автор последнего выражения – моя бабушка. Она повторяла вышеупомянутую самобытную фразу, когда я начинал плохо справляться с обязанностями топщика бани. Но на этот раз, кажись, пронесло. Все ошибки, связанные с прошлыми неудачами, были учтены. После очередной тщательной проверки каждого нюанса, я вышел посидеть на крыльце и посмотреть на закат, выплывавший из зноя прошедшего дня. Несмотря на то, что небо потихоньку окрашивалось в вечерние тона, воздух всё ещё оставался очень тёплым, и лучи коварного солнца только начинали отступать.

Вдруг я почувствовал мощный поток воздуха, задевший меня и полетевший дальше – вперёд. Ветер будто бы образовывал невидимый мост, на который можно было ступить. Пространство словно подтолкнуло меня, предложив взойти на него. «Ну и пусть…» – заговорил внутренний голос шальной лени, ненадолго застрявшей у меня в голове. «Какой же дурак упустит возможность посмотреть на разгорающийся закат?» – проговорил я, продолжая мыслить вслух и пытаясь найти оправдание своему наглому бездействию. Тут-то, похоже, до неспокойного ветра и долетели мои самоуверенные слова. Он вернулся, чтобы убедить меня снова, но на сей раз куда настойчивей, чем в прошлый. Ветер будто бы крикнул: «Ну и дурак! Я тут тебе такое показать хочу, а ты…» Нутром я ощутил, что почему-то будет лучше сделать так, как велит этот упрямый поток воздуха. «Ну и дела… – сказал я сам себе, ничуть не удивившись тому, что ноги уже встали с крыльца и понесли меня куда-то в середину нашего огромного участка – только с ветрами разговаривать осталось!..» Однако сколько бы я ни пытался корчить из себя нормального человека, стоит признать, что налетевший поток ещё больше вовлёк меня в выразительный знойный вечер, позволив стать непосредственным участником событий, а не просто быть сторонним наблюдателем. И, кажется, я начинал понимать, куда направляюсь.

Неизвестно, сколько времени утекло с мгновения заветной встречи. Мне чудилось, будто мы с ветром плывём до тайной калитки в конце участка уже целую вечность. Не замечая ничего вокруг, я шёл и шёл к старой дверце в покосившемся заборе. Разыгравшийся закат уже сменился поблескивающими сумерками, однако затянувшаяся прогулка почему-то ничуть меня не удивляла. Мне слышалось, будто всё время, что мы были в пути, играла одна спокойная и расслабляющая мелодия. Поток ветра, подталкивавший меня в спину и одновременно бежавший вместе со мной, вдруг куда-то рассеялся, когда я наконец подошёл к многолетней берёзе, величественно шелестевшей тихими листьями. Она слегка раскачивалась от гулких порывов Тьмы, налетевших из ниоткуда.

У подножья векового дерева я, к изумлению, увидел свой рюкзак. Раскрыв его, я вытащил книгу, на обложке которой ярко были высечены два слова – «Живые души». В каком-то особенном, будоражащем предвкушении я раскрыл её. Но все страницы почему-то оказались пустыми. Я ощущал, что с найденной книгой у меня уже существует неразрывная связь, однако, конечно же, объяснить своего чуднóго предчувствия я не мог. Ещё немного покопавшись в рюкзаке, так любезно появившемся в нужном месте, я совершенно внезапно обнаружил в нём и свой телефон. Только сейчас я спохватился тому, что вокруг творится не пойми что. Меня будто окатили холодной водой. Я отчётливо помнил, как оставил докучавший гаджет в бане – в тот самый миг, когда последовал за волшебным ветром. Тем временем продолжала играть знакомая и приятная мне музыка. Она тихо лилась из динамика смартфона и напоминала о том, что это настоящее, полностью выходящее за рамки приличия какой-либо обыденной жизни, действительно происходит со мной наяву. Да-да, прямо сейчас.

Пробуя разблокировать телефон, я увидел, что все его настройки сбиты. На экране высвечивалась дата, обычно появляющаяся после хорошей перезагрузки. Она самодовольно гласила, что сегодня – первое января. Со временем, утверждавшим, что сейчас – три часа ночи, я уже и не мог уверенно поспорить. Было никак не разобрать – то ли рассвет вот-вот собирался выкатываться из-за горизонта, то ли ночь наконец засыпала и повергала всё вокруг в кромешную тишину.

Как только мне удалось угадать собственный пароль с третьей попытки, то открылся плей-лист с тем же самым названием, что я прочитал на обложке дарованной мне книги. В него пока была загружена всего одна песня, проигрывающаяся прямо сейчас. Ну конечно. И как я мог не отгадать её по мелодии? Звучала композиция “Dirty Paws”, которую я переслушивал ото дня на день, пытаясь отыскать столь нужное вдохновение. Тогда мне казалось, что песня, пробиравшая меня до глубины души, отбрасывает тень непостижимости даже на всё прозаическое. Тогда мне чудилось, что когда я слушаю “Dirty Paws”, то могу прямо-таки на ощупь прочувствовать суть тайны – то есть, наконец-таки понять ранее скрытую от меня подоплёку жизни.

Сейчас же я ощущал, что песня оберегает меня от Тьмы, внезапно накатившей со всех сторон. Добрая мелодия будто стала маяком, указывающим мне путь в отъявленном Мраке.

Я присел на влажную деревенскую траву, чувствуя себя в полной безопасности. Я знал, что музыка не позволит Тьме подступить.

С одной стороны – всё, что случилось за этот день, как-то не укладывалось у меня в голове. С другой – соображал я, очевидно, уже плоховато. Картинка действительности слегка расплывалась перед глазами, но – почему-то казалось, что так и должно быть. Будто всё происходит так, как задумано.

Я ощущал, что неведомая сила влечёт меня и просит открыть калитку. Более того – я знал, что не могу поступить иначе. До тайной дверцы оставалось всего несколько шагов, но я – всё-таки желая понять – есть ли у меня хоть какой-то выбор, решил обернуться.

Лучше бы я не делал этой глупости. Сердце ушло в пятки, когда ко мне снизошло осознание собственной беспомощности.

До бани-бочки и нашего дома меня разделяло уж очень далекое расстояние. Родные постройки словно находились на другом конце деревни, и различить их в сумерках я смог лишь по внешним очертаниям и уютным огонькам, тепло горевшим внутри. Участок окутал туман, и что-то мне подсказывало – не стоит, уже совсем не стоит идти назад.

Сначала, сидя на корточках, я вцепился в свой рюкзак. Он будто бы стал моей последней надеждой на спасение. Затем – сам не понимая того, что происходит – я быстро накинул его на плечи и резко шагнул к калитке – так, будто всю жизнь ждал мгновения, когда смогу выбраться за пределы одинокого забора и пройтись по позднему лесу, стоящему почти прямо за домом. Но, как оказалось, романтичной вечерней прогулке состояться было не суждено…

II

Неожиданно для себя я увидел, что всё вокруг залилось чистым Светом. А потом – сам до конца не понимая как – я оказался в таком же идеально светлом помещении. Нарушала воцарившуюся гармонию лишь одна деталь – та самая дверца, которую я открыл в покосившемся заборе, была и здесь. Она совершенно не вписывалась в обстановку идеально наведенного порядка. Я долго глядел по сторонам, с удивлением пощипывая себя, чтобы убедиться, действительно ли существует наяву встретившая меня аура спокойствия. Тем временем ничего не происходило. Сказать, что в комнате было тихо, значит – не сказать ничего. Здесь будто вовсе не существовало звука. Даже если бы я попробовал резко топнуть ногой по вежливому полу, то спокойствие, установившееся навечно, нисколько бы не потревожилось. На этот счёт у меня не находилось никаких сомнений. Шум попросту не нашёл бы поддержки у окружившего его интеллигентного молчания. Несомненно, мне нравилось тут находиться.

Светлая комната очень порадовала меня тем, что разрешила совершенно размеренно посидеть на скромном диване. Я с облегчением опустился на мягкую поверхность и задумался.

Мыслил я почему-то совершенно неспешно. Думаю, что здесь нельзя было рассуждать иначе. Как только я очутился в настолько умиротворяющей обстановке, то мгновенно овладел душевным равновесием. Оно затмевало мой привычный скептицизм к незнакомым местам. Конечно, окажись я где-то далеко не в идеальной комнате, то начал бы, наверное, уже нехило паниковать. Как мне вообще удалось оказаться совсем не там, где я ожидал? Где я вообще ожидал оказаться? Ожидал ли? И почему случилось то, что случилось? В конце концов, кто оставил мой рюкзак возле берёзы? Теперь вопросы стали наваливаться на меня один за другим и не унимались в голове, несмотря на идиллию, царившую вокруг.

Однако пока я восседал на диване, то ощущал, что всё меньше хочу вставать с него. И что всё меньше хочу рассуждать о чём-либо вообще. Живая мебель будто ждала, что я останусь навсегда в обители Света.

Умом я понимал, что, наверное, стоит пойти и дернуть ту самую калитку, что попала сюда – вместе со мной – каким-то магическим образом. Если честно, я всегда знал, что старая дверца в покосившемся заборе мне что-то недоговаривает. Уж очень подозрительно она там стояла. Видать, притворялась, что не при делах. Да-да, я подозревал её и пристально следил за каждым поскрипыванием… Однако настолько крутого поворота событий, произошедшего буквально только что, я всё-таки, признаюсь, ожидать не мог.

Тем временем диван, похоже, начал всеми силами усыплять меня, и, честно, от бесцельного сидения мне уже начинало становиться дурно. Нужно было сматываться из сонного царства. Перед уходом – я решил взять в руки последнюю вещь – хоть как-то связывающую меня из прошлого – с непривычной обстановкой в настоящем. Да, вы не ошиблись – я схватил свой рюкзак. Раскрыв его, мне захотелось снова подержать в руках ту самую книгу, материализовавшуюся будто бы из ниоткуда.

Когда я посмотрел на обложку пустых страниц в толстом переплёте, то увидел, как буквы на ней вдруг запылали ярким Светом. Какое-то внутреннее желание подтолкнуло меня снова полистать книгу. Я бы сказал, что в тот же миг – я так и сел, но, по правде говоря, мне уже и так удалось удобно примоститься на диване. Поэтому, врать не буду – я так и остался сидеть – в том же положении – даже не шелохнувшись. Но зато удивленно распахнул засыпающие глаза. Моим неровным почерком было исписано немало страниц, нацарапано немало слов. Складывался вполне членораздельный рассказ. «Как оказалось, моя жизнь действительно вмещает в себя совершенно разные невероятности…» – начинала разворачиваться первая мысль.

Видимо, сегодня мне не было суждено заснуть на мягком диване. От волнения у меня только что чуть не выпрыгнуло сердце. Чувство было поистине приятное, однако в то же время я его боялся. Словно любви, мимолётно зародившейся в душе.

Я прилёг. Да. Сначала просто лежал, уставившись в светлый потолок. Ни о чем не думая, потому что не мог. Спустя полчаса, а может быть – и день (времени в этом месте не существовало от слова «вовсе»), я начал приходить в себя. Первым ко мне вернулось чувство юмора. «Хорошо, что лежу не в гробу и не в белых тапочках!» – пронеслась весёлая мысль. Потом я решился допустить одно соображение, не дававшее мне покоя. Что если я начал писать свою историю тем, что оказался здесь – в каком-то таинственно-неизведанном месте? Да, такая правда не укладывалась в голове. Однако, похоже, что всё должно было сложиться именно так. Другого логического объяснения произошедшему я не находил. Да и можно ли было опираться на логику в такой, мягко говоря, незаурядной ситуации?

Сомнения продолжали терзать меня, и помещение стало незаметно окрашиваться в тёмный оттенок. Я решил, что этакая смена привычной спокойной обстановки явно не к добру. И интуитивно понял, что пора делать ноги. Пришлось быстро встать с дивана, почему-то ставшего уже не таким мягким, как несколько мгновений назад. Безобидная мебель будто бы задеревенела. Видимо, у неё испортился характер. И цвет, разумеется, по той же причине окрасился в противоположный. Отыскать в темноте загадочную калитку, что могла выпустить меня из потемневшего дома отдыха, оказалось не так-то и просто. Скажем так – я бы вообще не сориентировался в зловещем Мраке, наступившем совершенно внезапно, если бы дверца слегка ни подсвечивалась.

От охватившего меня волнения комната словно ещё сильнее взбушевалась. Чувствовалось, что веяло нехорошим присутствием Тьмы. Я дернул калитку, но – вот засада – она не поддавалась! Со всей силой я ещё раз налег на злополучную дверцу – но тщетно. Похоже, комната, где можно было остановиться на привал, оказалась совсем не такой безобидной, какой выглядела на первый взгляд. Складывалось ощущение, что Мрак, поселившийся здесь, мечтал задушить меня.

Наплевав на все инструкции по сохранению спокойствия, я вышел из душевного равновесия. В панике я всегда начинал делать всё, что только мог. Всё, что только мог, но только не то, что было нужно. Опрометчиво метаясь взглядом в поиске выхода из ситуации, я не придумал ничего лучше, кроме того, как залезть руками в рюкзак. Однако на сей раз бессмысленная привычка обернулась для меня спасением.

Как только я распахнул главный отсек, то сразу же невольно прикоснулся к книге, буквы на обложке которой осветили всю комнату. Они прямо-таки запылали рыже-золотистыми оттенками, и притом – намного сильнее, чем раньше. Так же мгновенно вдруг засветился экран моего телефона, благосклонно расположившегося по соседству с книгой. Причём гаджет действовал совершенно самостоятельно, без моего прямого участия. Куда уж мне. Я находился в ступоре от магических свойств, развеявших Тьму, подступавшую ко мне со всех сторон.

Спустя миг – показавшийся мне невероятно долгим – я всё же догадался схватить смартфон и открыть в нем единственное приложение – “Spotify”. Других программ в телефоне почему-то не наблюдалось, однако в столь волнительный миг я не мог думать о чём-либо, кроме своевременного побега из озверевшего помещения. Плей-лист «Живые души» спасительно обновился в тот самый миг, как только я зашел в него. Единственное, что мне удалось увидеть перед тем, как выключить экран – стало название нового трека, по-видимому, посланного мне судьбой. К прослушиванию меня поджидал “Rap God” Eminem’а.

Я изо всех сил вдавил пальцем на кнопку воспроизведения. Зазвучали первые, знакомые мне ироничные строчки: “Look, I was gonna go easy on you and not hurt your feelings…”

Тьма, уже собравшаяся подступить мне к горлу – будто бы для того, чтобы перерезать его —слегка ослабла… А потом Мрак мягко окутал меня, овил и воплотил в тёмную сущность, словно единую с ним. «Похоже, я не успел. Тьма овладела мной. Это конец?» – путаясь, пробормотались вслух смутные мысли, варившиеся будто бы вовсе не в моём котелке.

Всё время, что Мрак пытался напасть на меня, я давил телом на злополучную калитку изо всех сил, но она, точно нарочно, не поддавалась. И вдруг – случилось чудо. Тайная дверца резко открылась. Совсем не отдавая себе отчёта в том, что происходит вокруг – я внезапно провалился неизвестно куда из абсолютно тёмной комнаты.

III

Очнулся я не сразу. Но когда открыл глаза, то увидел, что снова нахожусь в помещении. «Кто-нибудь сегодня выпустит меня на волю?» – пробубнило моё недовольное эго, поначалу неприятно вцепившись в сознание. А потом я стал медленно успокаиваться. Приходить в себя и… Осматриваться.

Вокруг меня было уже не так уютно, как в прошлой комнате. Лежал, я, очевидно, на холодном бетонном полу. Каким-то чудом мне удалось ни капли не пострадать при падении. Впрочем, большого значения своему безопасному приземлению я почему-то не придал, несправедливо списав подхватившую меня удачу на счастливое стечение обстоятельств. Однако на пороге новых открытий мне должен был встретиться ещё не один повод для удивления.

Как оказалось, я путешествовал в настоящей полудрёме. Вообще не обращая внимания на физические ощущения. Мой разум был полностью отдан на растерзание мыслительному процессу, пытавшемуся устаканить происходящую со мной несуразицу, упорядочить её и подогнать под определённые общепринятые рамки. Однако не удавалось. Всё-таки не каждый день среднестатистические люди заваливаются куда-то в неизвестность – ровно после того, как за ними захлопывается деревенская калитка.

Не отдавая себе отчета в том, что моя одежда менялась с переходом из одного места в другое, я только сейчас осознал абсурдность – или, так скажем – нормальную невозможность сложившейся ситуации. Я покинул писательскую берлогу в шортах и удобной летней футболке. Когда мне довелось попасть в светлую обитель, у меня наверняка был весьма домашний прикид в белых тонах. А сейчас на мне отлично сидели джоггеры и любимое тёмное худи. Очевидно, шмотки как-то гармонично сочетались с окружающей меня аурой. Судя по всему, везде требовалось выглядеть по-особенному, подобающе – и никак иначе. Я весьма порадовался такому практичному подходу к делу. Проводник, решившийся познакомить меня с извилистой тропой приключений, хотя бы действительно заботился обо мне.

На этой прекрасно-высокой ноте мысли вдруг оборвались, потому что мои пытливые глаза, смотрящие на стремительно меняющийся Мир, наконец-то нашли предмет для изумления. На какое-то время я лишился дара речи и застыл. Представшее передо мной зрелище выглядело… Своеобразно.

Я не просто оказался на обычной автостоянке, как подумал сначала, когда пощупал пальцами бетонную поверхность, на которую упал. Нет. Место, «случайно» подвернувшееся мне под ноги, совершенно превзошло все мои ожидания и предположения. Перед собой я видел множество экранов – расставленных и развешанных повсюду. Их бóльшая часть скопилась в середине помещения, явно превышавшего по размеру прошлую светлую комнату.

Сначала я просто удивленно уставился на композицию из телевизоров и ноутбуков, нагроможденных чуть ли не друг на друга. А потом стал всматриваться в детали и различать картинки, мелькающие на светящихся мониторах. На них были запечатлены кадры из моей жизни. «За мной кто-то следит?» – прокричало в приятной тишине глупое паническое чувство. С чего бы вдруг было взяться этому ощущению? Да, на меня давила резко меняющаяся обстановка. А давила ли? Лишь отчасти. Ведь только сам человек может понять – какие идеи осмысленны, а какие – становятся оплотом воображения разыгравшейся Тьмы. С чем внутренне можно согласиться, а с чем – нельзя.

Однако после случившегося я решил вспомнить, что происходило со мной за последние несколько… Минут? Часов? Дней? Точную меру никак не удавалось подобрать, потому что мой телефон будто бы включился после хорошей перезагрузки. Он утверждал, что сейчас – 1 января. Крупные числа на светящемся экране обозначали три часа ночи. Становилось очевидно только одно. Всё, что происходило со мной в этот миг – оставляло в стороне привычное понимание времени. И простому цифровому устройству, как и мне, поначалу оказалось трудно приспособиться к новым условиям.

Да и разве существовали какие-то специальные условия? До того, как я обнаружил мониторы, мне было жутковато находиться в одиноком месте, немного смахивающем на одинокую ночную парковку. Над душой нависало неприятное ощущение неизвестности. На самом деле, страх продолжал бы буянить, если бы экраны не транслировали мгновения случившегося из моей собственной жизни.

Я быстро отбросил мысль, что за мной может кто-то шпионить. Присмотревшись к мониторам повнимательнее, я сразу же понял, что передо мной предстала картина, являвшая собой нечто посерьёзней многолетней слежки.

Пока я разглядывал сменяющиеся изображения и осмысливал происходящее, фоном, как оказалось, не переставал играть «Rap God» Eminem’а. Только сейчас я осознал, что до боли знакомая песня звучит не у меня в голове. Однако определить источник звука поначалу оставалось очень сложно. И даже, скорее всего, не из-за таинственности окружившей меня обстановки, а из-за моей обыденной рассеянности. Подойдя к мониторам поближе, я вдруг понял, что от каждого из них раздавался определенный отрывок из песни.

Сейчас мне довелось стоять возле достаточно большого плазменного телевизора. Присмотревшись, я понял, что это гаджет марки «LG».

“School flunkie, pill junky,

But look at the accolades, the skills brung me,

Full of myself, but still hungry

I bully myself cause I make me do what I put my mind to

And I’m a million leagues above you, ill when I speak in tongues,

But it’s still tongue in cheek, f**k you,

I’m drunk so Satan take the f**king wheel, I’m asleep in the front seat,

Bumping Heavy D and the Boys, still chunky, but funky,

But in my head there’s something I can feel tugging and struggling…” – тем временем звучали хорошо известные мне строчки. Я невольно начал качать головой в бит и подпевать.

«Уж очень эта плазма похожа на нашу. Ту, что на Маркса…» – подумалось мне, пока понимание, что я вижу перед собой действительно тот самый телевизор, не снизошло на меня отрезвляющим душем. Когда я увидел пульт, выглядевший точь-в-точь, как мамин, у меня уже не осталось никаких сомнений на счёт родного, старого-доброго “LG” . Схватив пульт слегка трясущимися руками и начав волноваться от осознания того, что сейчас почему-то происходит нечто особенно-важное, я машинально нажал кнопку переключения каналов и в изумлённом ожидании уставился на экран.

На слух я ощутил, что стал проигрываться другой куплет из “Rap God’а”. Теперь зазвучала, пожалуй, самая зубодробительная часть:

“…Lyrics coming at you at supersonic speed, (JJ Fad)

Uh, sama lamaa duma lamaa you assuming I’m a human,

What I gotta do to get it through to you I’m superhuman,

Innovative and I’m made of rubber,

So that anything you saying ricocheting off of me and it’ll glue to you,

I’m never stating, more than never demonstrating,

How to give a motherf**kin’ audience a feeling like it’s levitating,

Never fading, and I know that the haters are forever waiting,

For the day that they can say I fell off, they’d be celebrating,

Cause I know the way to get ’em motivated,

I make elevating music, you make elevator music…”

Я знал и этот отрывок наизусть (более того, не раз тренировался для того, чтобы идти в ногу с сумасшедшим ритмом). «Читать с такой же скоростью, как Eminem, значит активно развивать речевой аппарат, – иногда с лёгкой усмешкой думал я про себя, когда в голове начинал маячить вопрос, – а зачем тебе это надо?» Поэтому, когда я услышал первые строчки знаменитого part’а, ещё только отсылавшего к грядущему fast flow, то словно по команде тут же стал «стелить» речитативом. Тем временем, никакое изображение не появлялось. На меня смотрел очень тёмный экран. Не просто обыденно-чёрный, в котором можно увидеть своё смутное отражение, а действительно – очень тёмный. Я решил, что сломал местную систему неожиданным переключением каналов при помощи пульта. «Ну и дела, – подумал я про себя, – и тут умудрился что-то крякнуть…» А потом резко отпрянул назад от неожиданности.

На мониторе внезапно высветилось моё изображение. Здесь и сейчас. На бетонной «автостоянке». Честно говоря, я не находил ответа, как объяснить сей резкий поворот сюжета. Когда я дернулся в лёгком испуге, как вы понимаете, моё отражение в телевизоре двинулось вместе со мной, что ещё больше взбудоражило меня. Но то была мгновенная оторопь. Нельзя сказать, что меня пробирал нескончаемый страх. Наоборот – здесь я, скорее, чувствовал себя, как ни странно, в своей тарелке. Мне даже начинало сильно нравиться это таинственное место, и, кажется, я стал понимать почему.

Я отошёл от «LG» и решил пройтись вдоль других устройств. Кадры сменялись достаточно быстро, но общую идею мини-историй из моей жизни я уловить успел.

Сначала на каждом экране высвечивался неудачный исход событий, случившийся со мной сколько-то лет назад, а потом показывалось, как мне удалось не только вылезти из одного дрянного, всем известного места (да-да, речь, конечно, о пятой точке), но и выйти победителем. Были запечатлены те самые ценные мгновения, что помогли мне найти себя и твердо решить, кем же я хочу стать. Кстати, иногда на экранах появлялись и промежуточные события, дополняющие историю успешного завершения полезными напоминаниями о том, что действовать выигрышно в каждой из ситуаций было не так-то и просто.

За не такие уж и долгие годы, к моему удивлению, накопилось немало личностных побед. И я чувствовал, что магическое место, в котором мне удалось очутиться, с помощью светящихся мониторов объединяет все мои поводы для гордости – в единое целое. Вот почему мне было так приятно находиться здесь…

Пока я смотрел на стремительно сменяющиеся эпизоды из моей жизни, пространство вокруг меня будто бы колыхнулось. Перед глазами мелькнули чёрные искры, и я сел прямо на пол, ощутив руками лежащий подо мной холод. Теперь мне всё стало ясно. Неспроста я попал в комнату гордости, когда меня накрыло волной мощной энергии. Тьма пыталась пробудить во мне осознание, что в миг слабости – именно Она придавала мне сил, для того чтобы я не сдавался и мог доводить дела до конца. Никто не безупречен, а уж я-то – особенно.

Тьма, конечно же, говорила чистую правду, и внутренне я не мог с ней не согласиться. Без прямого участия Мрака в моей жизни – нечем было бы хвастать.

Однако нутром всё же ощущалось, что мне, несмотря на все добытые победы, не хватало чего-то важного. Какого-то завершающего элемента. Похоже, мне недоставало Света… Но как было Его обрести? И когда осознание своей беспомощности всецело поглотило меня, наконец стало ясно, что нужно сделать прямо сейчас.

Я снял с плеч рюкзак и вытащил книгу. На обложке по-прежнему ярко светились буквы, из которых ясно складывались два слова – «Живые души».

Между экранами, как оказалось, умещался мой письменный стол из бурого дерева. Он почти что спрятался среди окруживших его мониторов. Я не сразу заметил его, потому что поначалу видел только яркий Свет сменяющихся картинок.

Когда мне удалось подойти к столу поближе, то я обнаружил в нём аккуратно вырезанную выемку в виде вертикального прямоугольника. Рядом с ней удобно расположился ноутбук, в котором я тоже увидел своё двигающееся отражение. Тем временем, постоянно повторяясь, проигрывались завершающие строчки одного из главных хитов Eminem’а.

”Be a king? Think not. Why be a king, when you can be a God?..” – циклично произносились одни и те же слова, явно на что-то намекая. Нутром я уже чуял, что следует сделать – и потому вложил книгу в идеально подходившее по размерам углубление.

Всё это время, боясь потерять «Живые души», я сковывал их цепкой хваткой, будто бы охраняя какой-то ценный артефакт. Только мне стоило перестать держать книгу в руках, как страницы тут же начали перелистываться. Я успел заметить, что количество глав, исписанных моим неровным почерком, несомненно увеличивалось. Их уже стало несколько, чему я, конечно же, с непривычки очень удивился. Но всё же – начало книги пробежало быстро – и теперь – дальше шли нескончаемые, пустые, желтовато-белые листы. И, кажется, мне стало понятно, чего от меня хочет это таинственное место, в котором я очутился. А ещё в моей голове вдруг прояснилось, отчего я ощущал, что в юности и ранней молодости сделано ещё далеко не всё, чем можно гордиться.

Незаполненных страниц пока что, мягко говоря, было немало, и все они мчались и мчались до самого окончания «Живых душ». Так продолжалось ещё где-то несколько минут – до тех пор, пока последняя из них ни перелистнулась. И тогда будущий роман, продиктованный мне Господом, захлопнулся с завершающим треском.

Я ждал, как произойдёт что-то ещё из ряда вон выходящее, но вскоре подумал, что хлеба и зрелищ сегодня больше не предвидится. Однако известное выражение насчёт обманчивости первого впечатления пришлось бы сейчас как никогда кстати.

В углу просторного тёмного помещения с мониторами, внутри которого я находился, вдруг появилась тёплая дверь, напоминающая мне об отдаленном прошлом какой-то малой деталью. Этой двери я не видел здесь раньше. А, может, просто не обращал на неё внимания… Не удивлюсь, если она материализовалась в ту же самую секунду, когда предстала прямо перед глазами. Читатель может удивиться – откуда же я знал, что дверь тёплая, ещё до того, как попробовал её ощупать? Всё очень просто. Теплом повеяло везде – мрачную и холодную «автостоянку» залил яркий Свет, согревающий всё вокруг.

Откуда-то я уже знал, что в любой миг могу вернуться в комнату гордости, заполненную экранами и насыщенную звонким мерцанием. Например, для того, чтобы набраться сил или же снова обрести уверенность в событийном будущем, постепенно формирующемся после первой прогулки по воспоминаниям. А ещё я понимал, что книга продолжит писаться сама собой, даже если я оставлю её здесь. Но мне подумалось, что нужно обязательно взять с собой «Живые души». С ними почему-то было намного спокойнее. Они напоминали мне о том, что я пришёл из настоящего и собираюсь в него вернуться.

Ну а сейчас мне нужно было идти. Идти в ту самую дверь, отсылавшую меня к незапамятным временам моей жизни.

Поэтому я вытащил книгу из углубления в столе, аккуратно опустил её в рюкзак и взял в руки телефон. В плей-листе моего смартфона появилась новая мелодия. Я увидел, что мне посчастливилось выудить саундтрек из хорошего фильма, снятого по мотивам не менее захватывающей видеоигры – “Uncharted”.

Грандиозное прошлое уже ждало впереди. Оно намекало на свою насыщенность, открыто выражая восхищение названием композиции, скрепляющей моё настоящее с глубоким прошедшим. Заглавие торжественно гласило: “A Whole World You Haven’t Seen”.

Как только я нажал на кнопку воспроизведения, то полилась спокойная, текучая музыка.

Перед тем, как отправиться в далёкое плавание по воспоминаниям, я обнаружил на столе записку с красивыми крупными буквами, вычерченными мягким карандашом. Она состояла всего из трёх слов, настоятельно просивших меня исполнить их волю. Выражение «Играй по правилам» каким-то особенным почерком впечаталось мне в сознание и не давало покоя. До тех пор, пока я не сумел правильно осмыслить заключённую в нём истину.

Конечно, не сразу было ясно, что могла бы значить эта фраза. Однако когда я приоткрыл мягко-знакомую дверь, появившуюся весьма вовремя, меня почти сразу поглотило тропическое тепло. И тогда в голове вдруг всё мгновенно стало на свои места. Хотя бы на какое-то время.

IV

Окажись я на вилле в Таиланде во сне, то, наверное, ничуть бы не удивился. Сначала мне и правда чудилось, что всё происходящее со мной – одна длинная, волшебная дрёма. Кадры, медленно сменявшие друг друга, рисовали размытую картину, представавшую передо мной будто бы вовсе не наяву.

Как только я отпустил тёпло-приятную ручку двери, яркое солнце на время заполнило собой всё. Окружающее меня пространство словно утонуло в светлом тумане. Но потом я очнулся – а точнее – стал постепенно привыкать к резко сменившимся климатическим условиям.

Южные ветра щекотали меня на самом деле. Здесь и сейчас – в знакомом мне прошлом. А ещё я в мельчайших подробностях мог разглядеть даже крохотную песчинку. На устах таял хорошо узнаваемый ласковый морской бриз. На какое-то время я просто закрыл глаза и наслаждался удивительным ощущением тропической свободы, несравнимой ни с каким-либо другим чувством. «Никто не может забрать у меня эти солнечные лучи и тепло…» – колыхались блаженно и неспешно мои мысли.

Я мирно стоял и слушал дыхание моря. Моё упоение длилось необычайно долго. Я не знал, сколько времени прошло, но будто бы нащупал пульс текущего… Я бы даже сказал – осторожно бурлящего мгновения. Моё физическое воплощение словно растворилось в секундах и минутах, лениво толкающих стрелки на часах.

Душа парила и трепетала.

Моя искренне-тихая радость дышала до тех пор, пока ко мне не нагрянуло важное осознание от неспешно просыпающегося разума. Я вдруг ощутил всем телом, что значительно уменьшился в размерах. Непросто было свыкнуться с тем, что мои руки и ноги выглядят как тонкие прутики. Но в то же время в таком состоянии я чувствовал неописуемую легкость бытия и приятную невесомость. Не могу сказать, что в далеком, известном мне будущем я стал толстяком или хотя бы в меру упитанным подростком – но сейчас – в этом воспоминании – мой внешний вид изменился до неузнаваемости. И теперь я смотрел на всё вокруг снизу вверх. Мир точно гордо глядел на меня с высокого плеча, а я – робко помахивал ему рукой. Мол, смотри, я тоже существую, и когда-нибудь стану достаточно большим для того, чтобы ты мог хорошенько разглядеть меня!

Я снова ощутил себя ребенком. И лишь в это мгновение осознал, что означала фраза из записки, оставленной на моём письменном столе в самом начале приключения. Имелось в виду, что я перенесусь в прошлое для того, чтобы наполнить страницы книги ценными воспоминаниями, но изменить ничего в собственной биографии я не мог. Ну или же, по крайней мере, лучше не стоило подходить таким образом к решению поставленной задачи. Вовсе не хотелось проверять, как станет выглядеть моё будущее, если здесь – в прошлом – я поступлю иначе – то есть не так, как всё уже сбылось однажды. Я не из тех безрассудных смельчаков, кто любит эксперименты ради непредсказуемых результатов.

«Кстати, если говорить о книге. Где же она? Где «Живые души»?» – с волнением подумалось мне. Я огляделся. Теперь не оставалось никаких сомнений в том, что я уже прошел через дверь нашей виллы и каким-то образом очутился на пляже в Таиланде. Вместе со своей семьей – бабушкой и мамой. Отец работал – утром он частенько «закидывал» нас к морю, отвозя с ветерком на мотобайке, и забирал уже вечером.

Занять лежак было очень даже непросто, но, видно, в тот день нам всё же удалось совершить невозможное. Рядом с тенью зонтика устроилась поудобнее ещё совсем молодая мама в тёмных очках. На море она практиковала своё любимое пляжное занятие – загорала, на время отодвигая все препятствия, мешавшие раскаленному солнцу достигнуть её кожи. Снова удивившись своей лёгкости, я бесшумно пробежал мимо неё и приблизился к нашему сегодняшнему месту обитания, обнаружив возле маленький рюкзачок – с вышитым на нём Молнией Маккуином. Вообще, честно говоря, этот приключенческий ранец перекочевал сюда из моего далекого будущего. И даже не только из моего. Уж если быть точным – из нашего будущего. Говоря «нашего», я, конечно же, имею в виду своего младшего брата.

Портфель тех самых грядущих дней, жаждущих быть внесенными в книгу воспоминаний, появился у него совсем недавно. Тем самым летом – в котором я пребывал до известной катавасии, начавшейся с возвращения в прежние времена ради великой цели. Тогда, когда мы покупали рюкзак, переход из одного случившегося мгновения в другое под модным названием «путешествие во времени» ещё не представлялся мне возможным. «Приятно осознавать, что я действительно пришел сюда из будущего… То есть – наверное, из настоящего…» – нашёптывали мне простую, но в то же время запутанную истину крутящиеся в голове мысли, безостановочно бьющие ключом Божественной мудрости.

Но каким бы красочным ни было моё прошлое, никогда не хочется терять главный ориентир на «сегодня». «Всегда есть «здесь» и «сейчас», и их ничем не заменить», – размышлял про себя я, торопливо стягивая молнию рюкзака вниз. Покопавшись в межвременном багаже, я обнаружил вещь, о которой беспокоился в этот миг, пожалуй, больше всего на Свете. «Живые души» были целы и невредимы, а количество страниц с моим кривоватым, но разборчивым почерком постепенно увеличивалось. Подержав книжку в руках, я не отдал себе отчёта в том, что она уменьшилась до детских размеров. Наверное, потому что я сам был ребёнком в этом воспоминании.

Такая картина меня более чем устраивала. Успокоившись и осознав, что писательское дело успешно начато, я счастливо побежал обратно – к величественному морю, оставляя за собой мокрые следы на зыбком песке. Безграничная вода царила повсюду и казалась чересчур огромной для того, чтобы отыскать в ней глазом хоть какую-то деталь, сделать её своим ориентиром и раскрыть в воображении. Для меня такая процедура всегда очень важна (она помогает запомнить местность по ассоциации), поскольку страдать топографическим кретинизмом – моё привычное дело. Однако – кто я такой, чтобы размышлять о том, как стоит выглядеть природе и Мирозданию? Неукротимая стихия никогда не может поместиться в человеческой голове. И потому в ней порой так приятно потеряться.

Когда я вошёл в воду, нагретую знойным солнцем, всё будто стало на свои места. Я ощутил, что нужен воде. Моё детское тепло согревало прохладную и приятно-осязаемую жидкость. Искренняя любовь просияла в моей душе, и никакие солнечные лучи не могли затмить настолько яркое чувство, теперь облегающее меня с ног до головы.

Со стороны наше свидание с водой смотрелось не менее завораживающе, чем в моих мечтах, порой решительно подталкивавших меня начинать действовать, а не сидеть сложа руки.

Ребенок и нескончаемая водная гладь, простирающаяся на огромные километры и увиливающая вдаль – до самой бесконечности. Вот что я видел, чувствовал, и вот, что я точно знал об этом уединении со стихией.

Сегодня был на редкость тихий день. Обыкновенно, после полудня начинали бушевать высокие волны, которые мы очень любили ловить вместе с бабушкой.

Кстати, о моей бабушке. Вот, собственно говоря, и она. Жизнерадостно улыбается и бежит мне навстречу. Мне ещё всего шесть, а ей – всего пятьдесят шесть. Но выглядела она тогда разве что только на юные сорок. И то с натяжкой – можно дать меньше. Бабушка пребывала в полном расцвете сил и ощущала себя в разгаре своей второй молодости. Она вполне могла бы располагаться на обложке модных журналов, как бы кого ни смущало такое описание внешности. Её фигура поражала всех своей стройностью, а золотистые волосы, остриженные до плеч, весело кудрявились. Такой бабушка начинала воспитывать меня, сразу вложив в мою складывающуюся личность много собственных стараний и надежд. Думаю, что не подвожу её прямо сейчас, оставляя эти строки силой мысли на страницах книги.

Я побежал к бабушке навстречу, уже на ходу ощущая, как излучаются ласка и забота. Не видел кого-либо другого, кто умел бы так сильно и в тоже время понимающе любить внуков. А бабушек я знавал разных, поверьте мне на слово.

Вечер выдался замечательным. Алый закат восхищал всех своей грациозностью. Но, если только восторженно любоваться природой, запросто можно прощелкать главную детскую радость. Поэтому – не обошлось и без вкусностей.

Никогда в своей жизни я ещё не пробовал настолько насыщенного молочного пломбира, так искусно замешенного с шоколадной крошкой. В семейных архивах даже есть фотография, где счастливый я – в летней походной шляпе – стою с белым, высунутым языком и держу в руках это громадное, неземное мороженое. Испытанное тогда ощущение звериного восторга, порой накрывающего голодного человека во время трапезы, я не могу сравнить ни с чем. До сих пор.

Крупных волн в тот день действительно не предвиделось, поэтому я без остановки купался, а потом – обсыхая – бродил с бабушкой вдоль окраин пляжа возле мелких скал и крупных валунов. Там я обнаружил и набрал в пластиковое ведерко уйму миниатюрных крабов, порой больновато пощипывающихся после того, как я начинал трогать их без перерыва.

И как только мама с отцом разрешили взять этих чудных созданий с собой – в дом? Ума не приложу. Но факт остается фактом. Мы приехали на виллу, и я почти сразу же высыпал из маленького ведёрка взятых в плен членистоногих, начав с ними оживленно играть. Помимо меня бедных рачков атаковали весьма противные чёрные муравьи, свободно разгуливавшие по нашему жилищу время от времени. У несчастных существ, привезённых с моря, не оставалось никаких шансов на выживание. Они боролись до последнего, но в общей сложности протянули недолго. Честно говоря, и в первый день – по приезде с пляжа – они пахли не совсем приятно, а на следующий – и вовсе затухли. Мне пришлось распрощаться с новыми друзьями.

Но перекочевавшие с пляжа диковинные ракообразные были не единственными борцами за справедливость на всей вилле. По потолкам радостно шмыгали ящерицы-гекконы, поедающие комаров и прочую насекомообразную живность. Бабушка в свою очередь называла их «геликонами». Быстро перебирая лапками, они лазали по всем ровным поверхностям и пытались оберегать нас от различной нечисти, которой, к слову, было навалом. Чего только стоили одни летающие тараканы, от которых меня постоянно оберегала бабушка. Она не спала ночи напролёт лишь потому, что эти противные создания могли забраться к нам в уши. А как внезапно началась война термитов и простых муравьев, развернувшаяся на полу в один прекрасный день? Красные появились из ниоткуда и стали атаковать чёрных мощными набегами. Мама была в ужасе от происходящего, ровно как и я. Днём отца не бывало дома, и потому тогда бабушке пришлось героически сражаться с полчищами насекомых, обливая их кипятком.

Мы с мамой всегда страшились даже хотя бы чуть-чуть приблизиться к мерзким созданиям, постоянно проникавшим к нам в дом. К сожалению, избавиться от них казалось невозможным, потому что все они попадали внутрь через веранду. Конечно, мы закрывали двери, ведущие в наши покои, но разномастных тварей ничто не могло остановить. Они лезли через все щели. Не думаю, что бабушке доставляло удовольствие убивать дикую тропическую живность, но выбора, к несчастью, ей не оставили.

Но даже термиты казались безобидными существами по сравнению со страшным чёрным скорпионом, однажды любезно навестившим нас. В такой опасный миг снова не подкачала бабушкина ловкость рук, избавившая всех от отвратительно-наглого гостя. Ещё вспомнилось, как однажды нашу семью атаковал чёрный паук, предупреждавший об опасности своим окрасом. Мы все в ужасе приняли его за чёрную вдову. В этот день отец был дома. Он рискованным образом поймал членистоногое, посадил в банку и впоследствии – понес на работу в турфирму, чтобы показать существо тайцам. Те ответили, что паук не ядовит и что боятся нам нечего. И на том спасибо.

Пожалуй, ещё один случай бесцеремонного вторжения зверья окончательно дорисует отчаянную картину нашего житья на вилле в слоновой деревне. В одну спокойную ночь, не предвещавшую ничего особенно жуткого, к нам ворвалась летучая мышь.

Мы спокойно сидели внутри дома и ужинали. Вдруг сквозь открытую веранду к нам залетело тревожное создание, резко машущее крыльями и будто бы дергающее воздух. Оно мгновенно навело панику на меня и маму. Мы в ужасе перебежали из одной комнаты в другую, издавая устрашающие вопли. По бабушкиному лицу сразу стало видно, что она вовсе не напугана. Просто, она, так сказать, была весьма озадачена миссией запредельной сложности. Уж с кем только бабушка ни билась. Но летучая мышь!..

Слава Богу – дома тогда вновь остался отец. Он всегда был пронырлив и хитёр, поэтому достаточно быстро изловил хаотично летающий объект. Отец любил по-идиотски пугать меня и маму, зная, что мы не переносим любой дикой живности. Поэтому принес летучую мышь прямо к нам в комнату, чтобы показать её поближе – во всей «красе». Каким же отвратительным оказалось это зрелище!

Если не считать все ужасающие вторжения обитателей тропиков на нашу уютную виллу, жили мы весело и по-доброму событийно. В основном – благодаря бабушке. Она прилетела к нам не сразу. Без неё мы прожили где-то месяцев пять, а потом – вместе с ней – около четырёх. Но именно проведенные с ней часы – когда мы наконец собрались в полном составе – и стали самыми запоминающимися в дни моего детского одиночества, переставшего существовать после приезда бабушки.

Бабушка была готова на всё ради нашего семейного счастья! Поначалу она, конечно же, побаивалась лететь на самолете одной – в незнакомую страну – но очень скучала по мне. Мы чуть ли не каждый день созванивались в скайпе, и я душераздирающе просил её прилететь к нам. Мама тоже уговаривала её не раз. Без бабушки жизнь была не та. Мы привыкли существовать вместе с ней – одной семьей – и уже не могли иначе. Как вы понимаете, душа поэта – а точнее – поэтессы – всё же не выдержала. И бабушка стала собирать чемоданы. Я ликовал, что она приедет, и не мог усидеть на месте от радости. А бабушке предстоял весьма длинный и непростой путь. Но мы знали, что ради детей она всё преодолеет. И мысленно праздновали наше грядущее воссоединение.

Лететь надо было около двенадцать часов, и бабушка, хоть и была молода душой и телом, не знала, как ей выдержать настолько длинный перелёт. Она боялась самолетов. Летала до этого совсем немного, и каждый раз, как она оказывалась в небе, молилась о том, чтобы ей удалось спокойно приземлиться. У бабушки никогда не было клаустрофобии и прочих боязней на серьёзном психологическом уровне. Но нервы у неё натянуты туго – как и у всей нашей семьи.

Как выяснилось по ходу дела, длинный перелет наоборот помог бабушке расслабиться. Она пообедала в самолете, и, не заметив как, окунулась в глубокий сон. Когда бабушка раскрыла глаза и вернулась к действительности, пилот уже сообщал, что самолет приближается к аэропорту и скоро пойдет на снижение. Вот таким славным выдалось её воздушное путешествие.

Бабушка, сильно переживая за свой багаж, всё же выудила его с ездящей ленты, простояв немало времени в толпе пассажиров, и скорее поспешила к моему отцу, встречавшему её у выхода из аэропорта.

За несколько месяцев, проведенных в Таиланде, бабушка повидала многое – например, она не раз отправлялась в плавание вместе с экскурсией и посещала острова. Однажды ей «посчастливилось» чуть не попасть под беспощадный смерч, собиравшийся смести всё, что встанет у него на пути. Бабушка говорит, что когда она увидела этот смертоносный вихрь, у неё «онемело сердце». Одно дело знать, что определённое природное явление существует, и совсем другое – столкнуться с ним чуть ли не лицом к лицу. К счастью, капитан корабля вовремя сообразил, что нужно дать дёру, а не идти по запланированному маршруту, и поэтому никто не пострадал. Но, по словам бабушки, зрелище выглядело очень даже устрашающе.

В одно из других плаваний бабушке удалось погрузиться под воду, пользуясь специальным дайвинговым оборудованием. Её, разумеется, сопровождал инструктор.

На самом деле в каком-то смысле даже завидую ей. В жизни мне никогда не выпадал случай окунуться на большую глубину с гарантированно-безопасным исходом!

Бабушка рассказывала, что в диких тайских водах было лазурно. Она видела яркие коралловые рифы и прорву пёстрых рыб, мечущихся в нетерпении из стороны в сторону. По её словам, дух перехватывало от одного мгновения к другому. А ещё – время от времени – сердце начинало колотиться чересчур ускоренно, несмотря на то, что рядом всегда оставалась протянутой рука помощи.

***

Бабушка вдохнула жизнь в наши запылившиеся семейные отношения, отравленные разъедающей энергетикой отца. Она вновь дала почувствовать нам, почему стоит искренне любить друг друга и поддерживать в нелёгких, порой даже безвыходных ситуациях. А ещё бабушка всегда поднимала нам настроение своим житейским подходом к любому делу. Она никогда не раздувала из бытовой трудности целую трагедию и быстро помогала преодолеть любые препятствия, мешавшие всем нам спокойно наслаждаться тропическими приключениями.

Моя мама всегда гордилась своей мамой, говоря, что бабушка у нас такая одна-единственная на всём Свете. Мне думается, что именно в тот жизненный период, проведённый в солнечной стране, они окончательно стали не просто родными людьми, но и лучшими подругами.

Когда бабушка и мама гуляли вместе по магазинам, их принимали за сестер. Делали комплименты, говоря: «Вы так хорошо выглядите! Что старшая, что младшая!»

***

Ещё раз пережить все перечисленные события и в то же время оставить их на страницах книги оказалось неожиданно приятно. На душе стало спокойно. Ощутив чувство выполненного долга, я наслаждался состоянием полной расслабленности. Случилось именно то, чего мне не хватало все пережитые годы из известного далекого будущего. Наконец-таки свершилось. Я начал делать то, что в глубине подсознания так хотелось делать всегда. На что постоянно не хватало времени. Настолько не хватало, что я даже и думать боялся о путешествии по воспоминаниям. Может быть, и хорошо, что не решался. Потому что тогда бы я посмотрел на этот вопрос чересчур примитивно. Достал бы старые фотографии и погрузился бы их изучать. А на самом деле всё произошло намного более… Необычным способом. Теперь я снова стою здесь – в своём дивном детском прошлом – и наслаждаюсь ароматами тропической жизни.

***

В один из прекрасных солнечных дней, я решил выйти в сад, чтобы побегать и поиграть. Я не удивился, что хоть и дверь точно не была заперта, она никак не поддавалась. Просто пришла пора проверить плей-лист. Я уже начал немного привыкать. Коллекцию песен пополнила композиция “Collision of Worlds”. Нажав на кнопку воспроизведения и без колебаний открыв светлую дверь, что яро сопротивлялась всего несколько секунд назад, я шагнул вперед и тут же оказался у подножья горы, громоздившейся прямо возле нашей слоновой деревни.

V

Дорога была проасфальтирована с низа до вершины. Гора оказалась действительно огромной. На верхушке едва виднелся отдалённый домик. А у подножья мы с бабушкой очутились далеко не по случайности.

Однажды отец вернулся с пляжа, на котором он недавно устроился работать спасателем, и в страхе и панике начал кричать, чтобы мы собирали ценные вещи, документы и скорей – все вместе – выметались с виллы. Местные синоптики передавали оранжевый уровень опасности. Память о прошлом наводнении в Таиланде была ещё ой-как свежа. В начале века цунами не пощадило почти никого. И потому было совершенно неизвестно, ложной ли оказалась тревога на этот раз.

По-видимому, чтобы подготовиться ко всем непредсказуемым сценариям развития событий, я собрал полный рюкзак игрушек. Правда, внутри помимо них на этот раз также уместились «Живые души» и мой телефон. Уже не удивившись тому, что на самом деле на этот раз я ничего не упаковывал, и осознав, что все эти предметы оказались у меня за плечами сразу же после того, как только я переступил порог нашей виллы, мне подумалось, что нам предстоит весьма запоминающееся восхождение.

Мама с отцом поехали на быстром мотобайке, чтобы проверить, есть ли наверху место, где можно спокойно перекантоваться до самого вечера, а мы с бабушкой начали идти. Гора была действительно очень крутой и при этом широченной. Поначалу я думал, что с такими препятствиями сталкиваются только главные герои в остросюжетных книгах и фильмах. Однако история моей жизни не уступает ни по единому параметру ни одному художественному замыслу. Собственно говоря, она теперь и является им – если уж на то пошло.

Судьба любого человека может соответствовать захватывающему сюжету условного голливудского фильма, если он осмысливает Божье намерение. А если душа отбивается от воли Господа, то сходит с Истинного пути.

Я очутился в прошлом не просто так, а для того, чтобы воплотить в жизнь художественный замысел Творца.

Само собой разумеется, что никто бы не отказался от приключения, выпавшего на нашу долю. Особенно в детстве. Когда на тебе нет почти никакой ответственности за происходящее, всё воспринимается как одна большая игра. Кстати, в том настоящем, из которого я отправился в путешествие по воспоминаниям, открылась одна приятная истина. Без элементов игры, упомянутых в прошлой главе, невозможно творчески и заинтересованно жить в повседневности. И уж тем более – писать книгу (неважно, какой способ написания вы используете – выводите ли вы слова на бумаге ровным почерком – или же путешествуете во времени).

***

Мы стали шагать. Где-то спустя минут пятнадцать, бабушка уже была явно не в восторге от сложного подъема, деликатно предложенного родителями, несмотря на привычную жизненную легкость, что всегда оставалась при ней. Ну а я наслаждался каждой секундой большого события. Моя детская мечта вдруг сбылась на счастье в один прекрасный миг.

Я давно смотрел на огромную зеленую гору, возвышающуюся над нашей слоновой деревней, и даже думал, как бы здорово было однажды попасть на её вершину. Поэтому внезапная эвакуация искренне порадовала меня. Я называл её «походом», а порой и «пикником», потому что по пути мы останавливались на привалы. Во время таких перерывов я не только кромсал бутерброды, но и доставал из рюкзака игрушки и начинал вдохновенно придумывать сюжеты для супергеройских битв. С собой я успел взять только фигурки «постоянных бойцов», с которыми играл чаще всего. Кстати, единственное, что по-настоящему волновало меня, была судьба оставшихся внизу игрушек. «Что если их вместе с виллой затопит вода, и я больше никогда их не увижу?» – печалью думалось мне. Вопрос, где мы будем ночевать в случае наводнения, меня почему-то не беспокоил.

Благодаря маме и бабушке, заботящихся о моих интересах, ещё в детстве я стал большим коллекционером. К шести годам я мог смело сказать, что у меня накопилась целая тонна игрушек. И эту могучую кучку я вполне мог осознанно тематически рассортировать. Были и LEGO-тачки, и ниндзяго на раскручивающихся круглых платформах (бабушка называла этих героев одним простым словом – «махайки»), и биониклы, и фигурки из серии «Бен-10», и особые часы главного героя из этого мультсериала, карточки черепашек-ниндзя, карточки «Скуби-Ду», фигурки Человека-паука, могучих рейнджеров… Простых-земных машинок у меня тоже имелось немало – в общем счете, наверное, их было около сотни. Я и по сей день отношусь к каждой игрушке бережно – со священным трепетом – потому что процесс собирания коллекций протекал невероятно-долго и захватывающе. Я ценю трепетные старания, зародившиеся в душе, и помню, что все они связаны с моим (а в известном будущем – нашим) огромным запасом игрушек, накопившимся за долгие годы. И тогда каждая фигурка, каждая карточка, каждая машинка кажется ещё более значимой, хотя она уже прекрасна с виду и так – сама по себе, без подводящей к ней нити воспоминаний. В мгновения ностальгии хочется прижать к себе все свои несметные богатства и никогда не отпускать их.

Собственно говоря, я начал не с того конца. В первую очередь стоило рассказать о том, как я, ещё будучи маленьким, обожал переноситься в разные вселенные, слушая и смотря истории с волшебного монитора. Как говорит мама, тогда считалось «крутым» показывать детям мультфильмы, ведь все они только-только появились в открытом доступе на пиратских сайтах. Поэтому на допотопном ноутбуке «Samsung» я смотрел почти всё подряд. Все выше перечисленные пластмассовые и рисованные воплощения героев появились у меня только после того, как я хорошо познакомился с их кино-образами. Я мгновенно становился настоящим фанатом почти что каждого хорошего мультфильма. Смотрел и слушал чутко и внимательно каждую историю. Я пел песни из «Черепашек-ниндзя» и «Человека-паука», помнил количество серий и сезонов, уже просмотренных мной. К тому же, в Таиланде я часто просил маму поставить мне «Скуби-ду». Главные герои мультфильма всегда много путешествуют. Тогдашний интерес к приключениям – проснувшийся весьма вовремя – представляется мне символичным трюком судьбы.

А вообще, как говорят бабушка и мама, сложность художественных произведений не пугала меня никогда – даже в детстве, и потому я оставался довольно-таки продвинутым пареньком. Когда мне было 5, мама попробовала начать читать мне «Гарри Поттера», и я действительно увлёкся самобытной историей мальчика в очках. Помню, что порой я смеялся, местами по-настоящему понимая юмор Роулинг. Знал, что главным злодеем оставался Волан-де-Морт. А ещё, я так же, как и Гарри, несусветно боялся дементоров. Он-то, конечно, в книге, а я – с ним – заодно – у нас на вилле.

Мы не только читали, но и смотрели фильмы, снятые по мотивам книг. Одним вечером я лег напротив телевизора рядом с мамой и отцом, и на достаточно большом домашнем экране загремели «Дары Смерти». Я сидел затаив дыхание и не шевелясь. Когда становилось очень страшно или чересчур громко, я закрывал глаза и закупоривал уши. Но мои испуганные гримасы никого особенно не волновали. Я и сам старался не тратить на них много времени. Кино было слишком интересным для того, чтобы делать вид, как мне жутко. Поэтому спустя недолгое время я собирался с духом и дальше внимал диалоги героев, стараясь не пропустить ни единой реплики.

Уже в шесть лет меня до глубины души поразила сцена со скукоженным младенцем-Волан-де-Мортом. Я увидел, что скрывается на самом деле за настолько безжалостной личиной злодея. Ещё тогда мне стало ясно, что за любое зло, причиненное другому, человек платит частичкой своей души. И чем больше злодеяний он совершает, тем меньше в нём остается человеческого.

Пожалуй, тогда я впервые за всю свою светлую жизнь повстречался с безграничной силой Тьмы, столкнувшись с её воплощением в художественном Мире. И слава Богу, что только так! Потому что мне было позволено увидеть силу Мрака со стороны. Увидеть, как она поглощает человека изнутри, в том случае, если он не может направить её во внешнее русло. Как Тьма мгновенно сливается в единое целое с человеком и превращает душу в импульсивно мечущийся поток, требующий либо обуздать себя, либо же обречь окружающее пространство на разрушение.

От Тома Реддла уже почти ничего не осталось. Он считал себя невероятно могущественным, пользуясь силой Тьмы. Но вся правда состояла в том, что на самом деле именно Мрак пользовался им – медленно и отвратительно – съедая его год за годом.

Повторюсь – Волан-де-Морт стал крайним, наихудшим воплощением Тьмы. Но ведь у него был выбор. Был шанс вернуться к Свету, пока его душа не обуглилась окончательно. И выбор есть всегда.

Со дня своего рождения я оставался окружён Светом, поэтому меня, конечно же, испугала лютая Тьма. Даже просто в виде художественного образа. Но Мрак лишь мимоходом показал мне свой жуткий язык и скрылся. Поэтому я не успел прочувствовать, что значило слиться с Тьмой и обуздать Её. Тогда мне было намного легче справиться с Ней, чем потом, та как в то время Свет окутывал меня везде и всегда, и я был взращен в Его близости. Но, пожалуй, разглядев самую плохую стороны Тьмы, я ещё был не совсем готов к встрече с Ней. Страх, появившийся при виде Волан-де-Морта, спустя несколько мгновений отступил и вскоре перерос в осторожное любопытство. Можно сказать, что я сделал первый шаг в сторону правильного познания Света и Мрака.

Ну а тем временем, пока я вспоминал, сколько всего невероятного я успел узнать за свою только-только начинающуюся жизнь, мы снова решили сделать привал. Как оказалось, мы прошли уже очень немало. Я бы даже сказал – незаметно много. Я и бабушка так увлеклись походными разговорами, что совершенно забылись за ними и уже почти взобрались на вершину горы. Оставшаяся внизу, у подножья – слоновая деревня казалась чересчур далёкой и недосягаемой с просторной высоты, занятой нами. Да… Пока земля, возможно, ходила ходуном внизу, мы – наверху – уже утопали в безграничной зелени.

Дух не то что захватывало. Он улетел у меня при первом же взгляде вниз. Накатило громадное чувство, пытающееся разъяснить мне всего-навсего одну простую истину – все мы поначалу идем вверх ради собственного величия, но, оказавшись там, открываем для себя красоту Мира. Что-что, а никакая радость наподобие «мы это сделали и добрались» не сравнится с восторгом от столь гордого и в то же время совершенно-естественного пейзажа.

Нам было чем заняться на вершине. Недолго погодя мы узнали, кому принадлежит едва различимый дом, спрятавшийся здесь – наверху – среди деревьев от всеобщих глаз. В нём жил обычный англичанин, женатый на состоятельной тайке. Не знаю почему, но в столь прозаический исход судьбы было трудно поверить. Порой мне кажется, что такие таинственные места, как одинокий дом на гигантской горе – должны пустовать. Чтобы путники могли зайти внутрь, найти там древние вещицы или карту сокровищ; удивиться тому, как давно никто не живет в этом диковинном месте. Или понять, что они наткнулись на секретную базу; на оставленный штаб разведчиков… В общем, я ждал чего-то более мистического от найденного нами домика.

Хоть он тогда и не оправдал мои детские ожидания, сейчас я отметил про себя, что жить здесь необычайно романтично. Вы только представьте.

Просыпаться каждый день и глядеть в окно вниз – на слоновую деревню. Садиться в машину, лететь с горы вниз – в город – за покупками, проезжая уютные виллы, и подниматься обратно с радостным чувством, понимая, что скоро ты вновь доберешься до своей безобидной крепости, мирно стоящей на вершине. Выходить во двор утром, зная, что никто никогда не потревожит тебя, кроме жены. Что даже цунами, наверное, никогда не достигнет тебя, не поднимется так высоко. Выходить во двор утром и слушать тишину. Наслаждаться горным воздухом. Дышать полной грудью. Одним словом – жить. И жить действительно в полную силу. Теперь – спустя годы осмысления – должен признать – в таком образе жизни действительно и определённо есть своё очарование.

Хоть здесь – наверху – всегда было тихо, в дни всеобщего стихийного беспокойства всё же могли нагрянуть незваные гости – наподобие нас. На гору – вскоре после нашего восхождения – испуганно взлетела одна машина. Пассажиры и водитель оказались русскими, и мы быстро поняли – они приехали сюда по той же самой причине, что и мы. До них тоже дошла весть о возможном наводнении (или же, по некоторым данным, землетрясении), поэтому они незамедлительно отчалили со своего постоянного места обитания.

Наше приключение выдалось славным. Вместе с земляками мы переждали ложный катаклизм, оставаясь на горе до глубокого вечера. Моему восторгу не было предела. Можно смело сказать, что на нашу долю выпало настоящее запоминающееся событие. Целы и невредимы, уже ночью мы вернулись в слоновую деревню, по-прежнему мирно стоящую на своем месте.

Но одним только незапланированным подъемом на зелёную громадину наш список остросюжетных поворотов не ограничился.

Как-то раз, в совершенно безмятежный день, когда отец был на работе, мы с бабушкой и мамой решили прогуляться по близлежащему полю. Я бы даже назвал то поле пустырём. Уж слишком оно было одиноким. Никто будто бы никогда ни разу в жизни не проходился вдоль него. Но нам было нечего делать и очень хотелось выбраться из наскучившей виллы. Погода располагала к дневному приключению – воздух не ощущался невыносимо жарким, что в местных краях случалось довольно-таки редко. Казалось, что все звезды идеально сошлись для того, чтобы устроить нам выход на природу. И потому мы не стали упускать свой шанс.

На самом деле сначала не происходило ничего необычайного, что могло бы выйти за рамки школьного сочинения «Как я провёл лето». Мы просто шли по лысому полю, кое-где покрытому колючками и совсем изредка – клочками травы. Останавливались, чтобы пофотографироваться на память. Не так уж и часто мы бывали где-то, кроме пляжа (куда нас обычно отвозил утром отец). Поэтому сегодняшний день всё-таки уже стал по-своему приятным путешествием. Никто и не мог подумать о том, что самые настоящие приключения ещё только ждут нас впереди.

***

Мы шли неспешно. Шли, шли… И, похоже, пришли. Рано или поздно, все поля кончаются, и это стоит признать, как очевидный факт. Поэтому, вдоволь находившись по удобной местности, будто бы специально сотворённой для мягкой подошвы крокс, мы решили выйти в город. Уже хотелось обрадоваться и сказать, что мы срезали, добравшись короткой дорогой. Но, как говорится, не тут-то было.

Незадолго до того, как выйти с длинного и широкого пустыря, мы заметили двух довольно-таки устрашающе выглядящих ребят. Они были одеты исключительно в военную форму. Складывалось ощущение, что они охраняют секретный объект. Или же нечто другое, но действительно важное. На поводках они держали овчарок. «Охранники» встали прямо на нашем пути к выходу, так что просто пройти мимо них мы не могли никак. Без задних мыслей мы приближались к этим людям, ничего не подозревая.

Стало видно, что парни в темных очках насторожились. Как только мы оказались настолько близко, что могли слышать их, они закричали на ломаном английском, чтобы мы не двигались с места. Но мы все равно сначала не поняли их и подошли ближе. Нагулянное хорошее настроение уже постепенно улетучивалось. Вскоре сами «боевые» тайцы выдвинулись нам навстречу быстрым шагом. Остановившись возле нас, они стали вести достаточно жёсткие переговоры. Камуфляжные ребята требовали ответить на главный вопрос – где же наш мотобайк. Мама пыталась объяснить «охранникам», что у нас нет никакого мотобайка и что мы добрались до выхода к городу пешком. Ответы показались опасным парням неубедительными, и потому нам пришлось звонить отцу, для того чтобы он разъяснил тайцам, как мы сюда попали. Мама быстро обрисовала ситуацию, сказав пару слов о муже, и дала им трубку. Один из тайцев разговаривал по телефону со сморщенным лицом, а второй стоял рядом с кислой и в то же время серьезной миной и смотрел на нас с бабушкой. Бабушка с испуганными глазами смотрела на него и, указывая на меня, повторяла одно единственное, но очень жалостливое английское слово: «Бэби, бэби, бэби!..»

Читать далее