Читать онлайн Ольховый король бесплатно

Часть 1. Ольховый король

Глава 1. Силана

Королевство Штайнберген образовалось в результате многолетних войн между четырьмя родственными кланами – сынами Мауны, Матери всех гномов, которая изначально представляла из себя каменное изваяние, созданное Звёздными детьми в соответствии с их пониманием эталона женской красоты. По некоторым данным, это была точная (и далеко не единственная) копия одной из обитательниц Серебряных облаков.

Однажды статую увидел Вун – первое живое существо этого мира. Он был старшим сыном Небесного Чрева (если его правильно так называть) и на тот момент не имел имени, а получил его только спустя много тысяч лет. Вуну так понравилось утончённое изваяние, что он, привнеся во внешность некоторые изменения, вдохнул в него жизнь. По его мнению, девушка была слишком высокой и худой, поэтому пришлось устранить эти недостатки.

Ожившая дочь Звёздных детей получила имя Мауна и принялась с детской непосредственностью изучать окружающий мир. Она неторопливо прогуливалась по горе, восхищаясь красотами её окрестностей. Вскоре одинокой девушке надоело бесцельно бродить, и она нашла себе занятие. Этому поспособствовали её Звёздные «родители», которые решили тоже поучаствовать в судьбе своей, так сказать, дочери и подарили ей знания и инструменты. Она стала вытачивать из камня статуи: сначала одну, потом две… три, а затем ещё и ещё. Этот процесс её так увлек, что девушка работала не покладая рук день и ночь. В результате на горе их скопилось великое множество. С виду они все были похожи – низкорослые, коренастые, но среди них не было и двух одинаковых. Позже к ней в гости пожаловал Вун, и ему так пришлись по нраву все эти каменные творения, что он оживил и их. Любимую пару своих детищ Мауна назначила главными. Они и стали родоначальниками правящей династии гномов Муттерберга.

Время шло, поколения сменялись за поколениями, а трудолюбивая Матерь всех гномов неустанно оттачивала своё мастерство, попутно обучая и своих детей. Больше всего её привлекала огранка драгоценных камней и кузнечное ремесло. Но, увы, срок её не был вечен, и когда он подошёл к концу, её потомки не смогли поделить между собой власть и возненавидели друг друга. Они надолго погрязли в нескончаемых войнах за материнскую гору Муттерберг, которая впоследствии была переименована в Ротберг. И только гномы, считая её колыбелью своего народа, сохранили прежнее название.

Итак, четыре братских народа убивали друг друга, не зная пощады и, возможно, даже позабыв о первопричинах раздора. Они просто мстили за убитых воинов своего клана. В какой-то момент один из братьев – Бергензон решил прекратить эту вражду. Он отправил к своим сородичам гонцов с вестью, что впредь не станет претендовать на трон Муттерберга, а будет покорным слугой любого из них, кто одержит в итоге победу. И в честь этого он созывает всех на примирительный пир. Но братья, сочтя радушное приглашение просто хитрой уловкой, ему не поверили. Вместо дружественного семейного праздника они устроили у подножия горы колоссальную бойню – самую страшную за всю свою историю. И хоть бились они очень храбро и самоотверженно, не ведая ни страха, ни жалости, там и сгинули, потеряв почти весь свой народ.

Но беда не отступила. Перед гномами предстала проблема захоронения бесчисленного скопления мёртвых тел. Ведь живых осталось гораздо меньше, да и те были или ещё слишком малы, или слишком слабы, а то и вовсе искалечены до безобразия. Всё это привлекло внимание огромного страшного дракона, учуявшего за много километров запах изобилующей мертвечины. В результате он стал лакомиться не только падалью, но и теми беднягами, которым удалось ранее чудом уцелеть в битве.

Таким образом, из всех четырёх кланов в конечном итоге остался только один, к которому и примкнули мизерные горстки оставшихся в живых собратьев. По большому счёту они абсолютно ничем не отличались, кроме имени своего вождя. У южан был Зонненфельсен, у западных гномов правил Грюнберг, северяне удостоились честью служить Штайнландену, а восточный клан принадлежал Бергензону. Сейчас уже даже и не вспомнить, кто из них был старшим, а кто младшим, осталась только скорбь по погибшим с оружием в руках.

По иронии судьбы власть над всеми гномами досталась тому, кто ранее от неё отказался – бывшему вождю восточного колена. Казалось бы, такой исход должен был привести остатки потомков Мауны к принудительному миру. Но, увы, благополучно жить они уже не могли. Ведь в результате произошедших трагических событий некогда цветущая долина, в которой до этого момента тесно соседствовали разные народы, превратилась в пустынный край. Поселившийся наверху дракон поедал гниющие трупы и отравлял реку, истекающую из горного озера Муттерберга, которое, по преданию, создал младший брат Вуна – Быдлонтль, получивший своё имя в честь бурлящей воды. Там же обитала и его дочь – прекрасная озёрная дева Силана.

В результате этого бедствия здесь на многие годы вперёд воцарилась засуха, а низкорослому бородатому народу пришлось спрятаться внутри горы, избегая встреч с кровожадным обитателем поверхности. Под руководством своего вождя жизнь гномов мало-помалу начала налаживаться, и они отлично приспособились к такому существованию. Но горный народ не покидала мечта, что когда-нибудь они сами или их потомки смогут вернуться в родные места и наслаждаться солнечным светом.

С тех пор прошло много долгих лет. Великим кузнецам всё-таки удалось заковать последнего дракона в цепи, чтобы он больше не вредил реке и многочисленным обитателям долины. Горное войско с самого первого дня готовилось к этой схватке, но, когда уже все было практически готово, порядком постаревший Бергензон занемог. И тогда ему на смену пришёл его единственный сын Метрихальд, по прозвищу Высокий. На фоне своих собратьев он действительно весьма заметно выделялся. Этот молодой герой заполучил любовь своего народа ещё до того, как лично его возглавил.

Будучи подростком, он стал свидетелем завала, случившегося в одной из шахт. Без раздумий юный принц бросился собратьям на подмогу, пытаясь разобрать образовавшуюся преграду и взывая попутно о помощи. Услышав его крики, другие горняки поспешили на выручку. Метрихальду удалось проделать небольшую дыру между валунами и впустить кислород к замурованным гномам. Наконец-то они увидели свет и услышали голос принца. Он продолжал разгребать груду камней, когда до него донеслись отклики спешащих к месту обрушения спасателей. Обрадовавшись, Метрихальд обернулся, но в этот момент один из валунов сместился и придавил его правую ногу, нанеся непоправимое увечье. Подоспевшие горняки взялись усердно расчищать завал. Юноша, превозмогая боль, работал с ними плечом к плечу до тех пор, пока все до одного пострадавшие гномы не были освобождены. Он остался хромым на всю жизнь и передвигался, опираясь на свой боевой молот-чекан, как на трость.

К моменту битвы Метрихальд как раз подрос и окреп, что позволило ему самостоятельно повести отважных горных воинов в бой. Вот только он, в отличие от своего отца, вовсе не собирался убивать дракона, а, напротив, поставил цель взять его живьём. И причин на это у него было несколько. Во-первых, он не видел воочию бед, доставленных гномам гигантской рептилией, из-за чего в нём не бурлила жажда расправы над обидчиком. Во-вторых, все дети Муттерберга выросли на преданиях о войне и страшном драконе. Особое впечатление на наследника произвела легенда о самой прекрасной даме на всём белом свете (после Мауны, разумеется), которую тогда же пленило ужасное чудовище. Почему дракон не убил Озёрную деву, старики ответить не могли, они и сами не знали. Вероятно, даже эта плотоядная тварь была очарована девушкой. Не исключено, что это просто сказки, пытающиеся привнести хоть какой-то луч света в непроглядный мрак заложников горы. И хотя молодой правитель никогда не видел Силану, маленькая искра надежды вдохновляла его горячее сердце на подвиг. Иногда у него закрадывались сомнения, что вдруг легенды врут и она не так прекрасна, возможно также, что дракон уже давно её съел, а может быть, Озёрной девы и вовсе не существовало. Метрихальд твёрдо намеревался это проверить.

На этот раз гномы хорошо подготовились к сражению с ненавистной рептилией. Из добытых на рудниках металлов кузнецы выковали для воинов прочную броню, которая должна была защитить их в бою. Пришёл час возмездия. Решительно настроенные воины вылезли из недр горы. Они медленно и бесшумно карабкались вверх, выбрав противоположную от ветра сторону, чтобы чудище не учуяло их заранее и не скинуло бы с отвесных скал ещё на подступах. Добравшись до цели, гномы заняли позиции среди окружавших логово скал, чётко придерживаясь плана своего предводителя. Они терпеливо ждали команды.

Дракон беззаботно лежал, нежась на солнце, но вдруг насторожился, поднял голову и стал вращать ею подобно курам, высматривающим червяка. Он явно почувствовал чужое присутствие и потому резко поднялся, приготовившись умертвить нежданных гостей. Но Метрихальд это предусмотрел. После того как все участники грядущей схватки прибыли, гномы передового отряда подняли на верёвках заранее отловленных горных козлов. Именно эти животные в течение последних лет были основной добычей огнедышащего монстра, и посему их появление сразу же спровоцировало его атаку. Несчастные козлы истошно блеяли и бились изо всех сил, но были на привязи и не могли убежать. Зрачки дракона сузились. Он полностью сконцентрировался на добыче и через мгновение, сделав огромный рывок, очутился прямо у цели. Злобная рептилия схватила и в одночасье разорвала ближайшего козла, попутно забрызгав кровью оставшихся рядом бедолаг, которых неизбежно ожидала та же участь. Хищник, довольно расслабившись, с жадностью поглощал еду. Он уже практически доел последнюю животину, и в этот момент горный вождь дал команду воинам атаковать.

В тот же миг на чудище со всех сторон набросились бесстрашные гномы. Застав врасплох обедающего дракона, они пробили его крылья острыми кирками, пригвоздив к скалам. Злобный монстр дернулся от боли, сбив хвостом храбрецов с ног, и тут же, развернув свою голову на длинной гибкой шее, попытался испепелить поваленных врагов. На подмогу очень своевременно подоспела вторая волна, заслонившая собратьев железными щитами. Это позволило выиграть время для перегруппировки. Но долго выдерживать такое пламя щиты не могли и через несколько минут раскалились докрасна. Новая волна щитоносцев подобралась ещё ближе к огромной рептилии и заменила прикрывающий отряд. Таким образом, шаг за шагом, воинственные горняки медленно, но уверенно подступали к разъярённому дракону. Чудище, порвав свои крылья, развернулось к ним огнедышащей мордой и попыталось контратаковать. Но мудрый правитель предусмотрел и это. Щитоносное поползновение было отвлекающим манёвром, за которым последовала одновременная атака с флангов и тыла. Войско начало набрасывать толстенные цепи, пытаясь свалить тварь с его мощных лап. Чтобы сковать движения недруга, гномы вбивали клинья между звеньев цепей в скалы, постепенно приближаясь к гигантскому телу и стараясь его опрокинуть. У рептилии закончился запас пламени, ведь он израсходовал его на «черепаший» заслон и не мог больше грозить этим ужасным оружием. Ему оставалось отбиваться хвостом, головой и каркасом крыльев, унося жизни неустанно нападавших на него воинов.

Когда дракон был повален на землю и, казалось, сломлен, он внезапно издал свирепый громогласный рык и, резко дёрнувшись, сбил с ног одну из линий, выдернув при этом несколько клиньев из цепи. Скорости реакции и силе молодого вождя можно было только позавидовать. Он мгновенно вбил острую часть своего чекана вместо вывороченного клина, предотвратив частичное высвобождение рептилии, а затем ухватился за цепь и удерживал её что есть мочи, пытаясь помешать чудовищу вырваться. Благо очень вовремя подоспели его ранее упавшие наземь собратья и вновь сковали движения твари. Тот рывок дракон, по-видимому, совершил из последних сил. Судя по всему, приём пищи не придал ему особо много энергии, и он больше не предпринимал попыток избавиться от цепей.

Оценив обстановку, Метрихальд, прихрамывая, подошёл к поникнувшей голове злобного монстра и надел ему на морду металлический обруч. Следом за ним подбежали и другие гномы, помогая сковывать в гигантские кандалы поверженного противника. Это победа! Таким образом, новому вождю Метрихальду Высокому удалось пленить обидчика своего народа. Жаль, его отец не дожил всего пару дней до столь знаменательного события, о котором он мечтал почти всю свою жизнь.

Войско торжествовало и восторженно скандировало: «Метрихальд! Да здравствует Метрихальд!» Услышав их голоса, из озера показалась молодая светловолосая дева. Стоит заметить, что седые рассказы ничуть не врали: Силана была прекрасна. Её длинные белокурые волосы струились вниз подобно водопаду, обрамляя прелестное лицо. Завораживающие лазурные глаза, словно бездонные озёра, были кристально чисты. В них-то юный предводитель и утонул. Он глядел на неё и не мог оторвать своего тёмно-серого взора. Остальные воины, заметив сосредоточенный взгляд вождя, повернулись в сторону предмета его восхищения и синхронно замолчали. Силана сразу же покорила всех своей безграничной красотой. Нежные черты девы манили юношу, а лёгкая печать усталости придавала её облику трогательную беззащитность. Одна только мысль, что она может достаться ему на правах победителя, опьяняла его. Но невзирая на свою врождённую храбрость, Метрихальд испытывал непреодолимую робость и никак не мог отважиться подойти к девушке. А потому его верные поданные сами трепетно под руки привели Силану к своему героическому вождю и объявили его великим спасителем. Озерная дева приветливо улыбнулась и тотчас же отныне и навсегда украла его сердце. Он возжелал непременно на ней жениться, и она, безусловно, ответила согласием.

***

Молодой Метрихальд был охвачен бушующим пламенем любви, а потому его преследовала жажда подвигов и красивых жестов во имя своей избранницы. Он назвал в её честь реку, избавленную впоследствии от яда дракона. Здесь же, на поверхности, он основал новое королевство Штайнберген. Гномы ликовали и пировали: наконец-то сбылась их мечта. Молва обо всём произошедшем быстро прокатилась по всей долине, и это, вероятно, навлекло беду на счастливых молодых. Силана славилась необычайной красотой даже по меркам людей и эльфов, что уж там говорить о гномах, чьи женщины отличались от мужчин разве что отсутствием бороды. Многие путники направлялись в заложенную на вершине горы неприступную крепость Вахгдраган, чтобы полюбоваться тамошней королевой, о которой уже далеко за пределами земель, принадлежавших гномам, начали ходить новые легенды.

Метрихальд очень гордился своей супругой и, несмотря на свою чрезмерную тягу к богатству, именно её по праву считал своим самым ценным сокровищем. А потому всем желающим хоть краем глаза узреть великолепие Силаны он предоставлял такую возможность. По приказу короля в огромном зале крепости лучшие мастера соорудили бассейн. Здесь Озерная дева в основном и проводила всё своё время. Сбоку располагалась неприметная дверь с маленьким отверстием, через которое можно было полюбоваться на прекрасную королеву. Предприимчивый правитель даже назначил специального человека, который провожал жаждущих лицезреть прелестную Силану к заветному глазку. И хоть стоил такой просмотр отнюдь не дёшево и далеко не все могли позволить себе такое удовольствие – лично убедиться в её легендарной красоте, тем не менее слухи о её небывалой притягательной внешности только множились. А те, кому всё-таки посчастливилось добраться до сокровенной цели, приходили в полный восторг. По слухам, некоторые, увидев Силану, даже умирали от восхищения – настолько она была неотразима. Многие мужчины из числа выживших счастливчиков всей душой завидовали королю гномов, и практически каждый из них считал, что именно он гораздо более достоин Озёрной девы, нежели жадный вождь. Быть может, это была какая-то древняя магия, или всё же она действительно являлась эталоном женской красоты того времени.

А вот дамы завидовали не хозяину Вагхдрагана, а самой Силане, точнее, её покоряющей мужские сердца красоте. Среди таких завистниц была и Изольда Мрачная, владычица соседнего королевства – Сумрачного леса. Её зависть тесно переплеталась с врождённой злобой, которая передавалась по наследству в их достаточно древней династии. Но она была так горда, что не могла признать свое уязвленное самолюбие, и умудрялась всё равно называть себя самой прекрасной дамой на всём белом свете. А всех несогласных с её точкой зрения она казнила без разбору, самолично перерезая им глотки. Изольда испытывала к Силане такую сильную ненависть, с какой она никогда не сталкивалась ранее. Но если углубиться в генеалогию, то в действительности Силана и Изольда были родственницами, чьи корни восходили к речному царю Быдлонтлю, породившему всех без исключения Озёрных и Речных дев, ставших матерями многим народам, а главное – многим героям. Этого Речного царя сами девы описывали, как огромное, почти бесформенное существо, внешне напоминавшее то ли рыбу, то ли жабу, хотя в принципе он мог принимать абсолютно любую форму и полностью растворяться в воде. Дважды прабабушка Изольды, Малойя, тоже была Озёрной девой и в каком-то смысле родной сестрой Силаны. А посему их семейная красота передалась и внучке, но до своей прославленной родственницы Изольде всё равно было далеко.

Тем временем всеобщее любование молодой королевой Штайнбергена привлекало всё новых и новых путников, которые устремлялись в Вагхдраган даже из самых отдалённых уголков, привозя с собой многочисленные диковинные дары, из-за чего горное королевство начало очень быстро процветать и богатеть. Любящий муж, король Метрихальд, желал добиться бессмертия для своей любимой жены и подарить ей вечную молодость, чтобы она всегда озаряла этот мир, всё ещё полный мрака, своей красотой. Собственно по этой причине дракона не убили сразу, а пленили, из-за чего жертв среди воинов было в разы больше, так как задача была гораздо сложнее – взять его живьём. Придворные алхимики годами пытались разгадать секрет долголетия этих древнейших существ, которое по какой-то непостижимой причине досталось эльфам, а горный народ, увы, обошло стороной.

Узнав об этих намерениях ненавистного соседа, правительницу племени тёмных эльфов (а тогда именно так они и назывались) одолела безудержная ярость. Подобного исхода событий никоим образом допустить было нельзя. Если ранее Изольда могла покорно уповать на то, что век Силаны не беспределен, и по его окончании королева Сумрачного леса – совершенно очевидно и вполне заслуженно – должна занять титул самой прекрасной дамы, о котором она мечтала уже давно. Но такой поворот событий вывел её из душевного равновесия и заставил срочно предпринимать какие-то меры, а не просто выжидать, затаившись в своём мрачном логове. Нужно было непременно вмешаться и ускорить процесс гибели Силаны, пока королевские алхимики не достигли своей цели. Вот только загвоздка была в том, что подданные могли бы не понять такого весьма сомнительного и крайне эгоистичного мотива и, вероятно, не пошли бы на верную гибель ради столь неоправданной прихоти матриарха, поскольку всем прекрасно было известно, что крепость Вагхдраган была неприступной. Но королева эльфов уж точно не собиралась останавливаться, ведь, помимо красоты, она обладала ещё небывалой хитростью и коварством.

Для начала Изольда обвинила Штайнберген в том, что они слишком хорошо живут, монопольно контролируя источник местной реки, когда другие, по её словам, едва сводят концы с концами. И хотя это совершенно точно не было правдой, её слов вполне хватило, чтобы эльфы слепо последовали за своей предводительницей, которая призвала народ отобрать то, что по праву должно принадлежать только им. Почему именно им? Ведь они были далеко не единственным королевством в этой местности. Чтобы ответить на этот резонный вопрос, стоит узнать немного больше о племени Изольды.

***

По преданию, Вайснамар – это первое светило, создавшее весь этот мир в привычном для нас понимании. От его искры, отколотой Мраком, появилось первое разумное антропоморфное существо. Его звали Элл, реже упоминалось имя Элв или Элф. Он и стал праотцом народа, названного в дальнейшем в его честь. Позже, когда второй сын Небесного Чрева – Быдлонтль породил первую свою дочь, Озёрную деву Малойю, начался род эльфийский. У неё было два сына: старший Ойнэ и младший Даммерунг. После смерти их матери Элл наплодил ещё много детей от других дев, но не считал их достойными наследниками, так как они были лишь наполовину потомками первородных. Стоит признать, что высокомерие – одна из главных черт характера эльфов. Но это не мешало их владыке быть мудрым и могущественным правителем. Всю свою жизнь, исчисляемую не одной тысячью лет, он старался заботиться о благополучии своего народа. Чтобы заполучить территории для проживания новых существ, надо было отбить их у прежних хозяев – драконов, которые были весьма могущественными существами и могли в одиночку противостоять целым народам. Шаг за шагом эльфы отвоевывали новые земли.

К сожалению, срок жизни Элла был не бесконечен. После его кончины, примерно к окончанию четвёртой тысячи циклов от явления Вайснамар, трон короля эльфов по праву первенства перешёл к старшему брату, унаследовавшему от отца мудрость и осторожность. А Даммерунг был молод, горяч и весьма воинственен. Считая Ойнэ мягкотелым, младший брат пребывал в абсолютной уверенности, что в эти тяжёлые времена их народу нужен именно такой лидер, как он. Жажда власти одержала над ним верх и подвигла кинуть вызов старшему брату. Но поскольку все знали, что свою силу Элл передал законному преемнику – Ойнэ, Даммерунг требовал честный бой, лишённый защитных чар. Иначе у него не было никаких шансов победить. Старший брат снисходительно согласился, что и послужило для него роковой ошибкой. Он явно переоценил свои силы (скорее всего, как раз из-за фамильного высокомерия) и пал жертвой яростного и весьма кровавого поединка с родным братом.

Даммерунг был очень доволен собой – он ликовал и уже готовился занять освободившийся трон, но силы его великого отца вернули Ойнэ к жизни. Старший отпрыск Элла (которому было не чуждо милосердие – ещё одна черта, разнившая их с братом, но общая для него с отцом) простил Даммерунга и не лишил его жизни, но объявил недостойным и навсегда изгнал из мест обитания эльфов. Поскольку Элл был создан из света, то свои земли эльфийский народ называл Светлыми, а остальные, остававшиеся под властью драконов, – Тёмными. Туда и пришлось отправиться младшему потомку первородных, возненавидевшего после этих событий как своего брата, которого честно одолел в поединке, так и отца, вернувшего того к жизни. Даммерунг счёл этот поступок крайне несправедливым, едва ли не предательством. Он больше не признавал Ойнэ братом и поклялся отомстить, но не знал как, поскольку боялся, что тот вернётся к жизни опять. Поэтому изгнанный наследник решил временно оставить эту затею до того времени, когда найдёт способ решения этой проблемы. А пока предстояло отвоевать земли у драконов под свои владения.

У Ойнэ, как и у его отца, не было цели уничтожить всех коренных жителей этого мира. Они стремились лишь обезопасить свои территории, чтобы их народ мог жить спокойно. Младший же из рода Эллов уродился жестоким и беспринципным. Он истреблял драконов с особой кровожадностью. Бойня просто опьяняла его. И в какой-то момент он повадился пить кровь убиенных им древних существ, принимая это как дань победителю. Эта солоноватая жидкость наполняла его небывалой силой, но раз за разом всё в большей мере отравляла его душу. Даммерунг был уверен, что именно эта сила сделает его таким же могущественным, как отец, и поможет окончательно одолеть ненавистного брата.

Кроме того, младший отпрыск Элла мечтал создать собственный народ и для этой цели выкрал симпатичную эльфийку, всецело её поработив. Деспотичный зачинатель династии даже не удосужился узнать имени своей наложницы, родившей ему первого ребенка – дочь Амерру, которая была точной копией своего отца. Но это не привело к улучшению его отношения к матери девочки. Напротив, она очень быстро наскучила Даммерунгу, и он стал красть всё новых и новых эльфиек, которые рожали ему всё больше и больше детей. Но по-настоящему основатель рода любил только свою старшую дочь, которая была на него очень похожа. Она же, наоборот, тайно ненавидела отца за отвратительное отношение к матери, да и в целом ко всем его окружающим. Высокомерию Даммерунга не было предела: он считал себя лучше всех своих поданных вместе взятых, а бывших одноплеменников – и вовсе кем-то низшего сорта.

Где-то к середине седьмой тысячи циклов от явления Вайснамар Сумрачный народ был полностью сформирован. К этому времени юная дочь правителя уже подросла, но её ненависть к тираничному отцу никуда не делась. Будучи достойной наследницей коварного родителя, Амерра умело скрывала свою неприязнь, играя роль любящей и заботливой дочери. А в одну тёмную ночь, когда Даммерунг окончательно утратил бдительность, она тихонько проскользнула к нему и перерезала глотку, пока он мирно спал в своих покоях в Даммерунгшлосс. Его кровь уже не была привычного цвета, она приобрела чёрный оттенок, но темнота скрыла тот факт.

Наутро Амерра поднялась в центральную башню, возвышавшуюся над остальными постройками, и объявила народу о досрочном окончании гнёта прежнего тирана, а себя с матерью провозгласила правительницами королевства. Правда, всем было понятно, что её мать будет сидеть на престоле сугубо формально, а вся власть будет сосредоточена в руках старшей дочери Даммерунга. Другие его наследники не осмелились пойти против сестры и покорно присягнули ей в верности, несмотря на то, что она изгнала их за пределы крепости. Да и народ Сумрачного леса от гнёта не избавился, а лишь тиран-отец сменился на тиранку-дочь.

С тех самых пор жизнь в королевстве очень изменилась. Здесь навсегда воцарил матриархат и были введены совершенно новые обычаи. Все, кто противился переменам, заплатили жизнью за свою непокорность, став назидательным примером для всех остальных обитателей Тёмных земель. Из рёбер почившего Даммерунга и кожи дракона, которая ранее служила ему одеянием, был сшит королевский корсет – признак власти матриархов. Череп основателя этого племени стал королевской амфорой. Голова первого убитого Даммерунгом дракона служила троном в замке, где теперь восседала Амерра. Это был единственный замок в королевстве, который заложил ещё сам Даммерунг, назвав его в честь себя любимого – Даммерунгшлосс. Новоиспечённая правительница сперва хотела изменить название, но в итоге решила оставить имя ненавистного ей отца в знак того, что теперь это место служило, по сути, его усыпальницей. Из других его костей были сделаны рукояти для оружия приближённых к королевской семье воинов, являющихся родственниками матриарха, а также различные украшения для личной коллекции Амерры.

Вокруг замка располагались шатры, сооруженные из драконьих рёбер и перепонок крыльев, в которых жили преимущественно богатые и именитые семьи. Это были придворные и высокопоставленные воины. Все остальные обосновались за пределами ближнего круга, расселившись по всем владениям сумрачных эльфов в разных направлениях. Их жилища и одеяния были куда скромнее столичных сородичей. Вместо драконьей они использовали обычную звериную кожу, окрашенную в чёрный цвет кровью драконов. Те, кто не мог себе позволить этот тёмный краситель, считались отбросами общества. Поэтому за обещание матриарха наградить их хоть каким-нибудь количеством этой ценной жидкости бедняки были готовы пойти на любую жертву и рискнуть всем, что у них было. Этим положением дел и воспользовалась спустя примерно одиннадцать тысяч циклов от явления Вайснамар правнучка Амерры – Изольда.

Бронёй для сумрачных воинов служила толстая шкура Каменных драконов, которая помимо небывалой прочности, ничем не уступающей аналогам того времени, была ещё и огнеупорной. Это значительно облегчало охоту на новых драконов и давало им неоспоримое преимущество в ходе боевых действий с соседними народами, так как в отличие от металлической брони драконья кожа была намного легче и эластичнее.

***

Все наследники Даммерунга отличались небывалой жестокостью и коварством. Типичным представителем этого семейства являлась также Изольда, правнучка Амерры. С её лёгкой подачи началась одна из величайших войн, сопоставимая с «Муттербергской бойней». Кинув клич отобрать у гномов незаконные богатства и посулив в качестве награды кровь дракона, королева смогла организовать «священный» поход против своих соседей. Огромное множество славных воинов полегло с обеих сторон. Неприступную крепость в горах не получалось одолеть силой и взять измором. Поскольку внутри крепости имелся неиссякаемый источник, недостатка в воде её обитатели не испытывали. А еду они добывали, совершая через скрытый проход по ту сторону горы в Блиндефаде вылазки на территорию Лойтэфюрштантума – вотчину людей, у которых за немалые деньги и скупали провизию. Большие финансовые вливания обогащали местных жителей и способствовали развитию их королевства. Это обстоятельство гномов не очень радовало, но других вариантов они не видели и были вынуждены выбирать из двух зол меньшее.

Тёмные эльфы, к своему сожалению, не могли окружить гору, чтобы перекрыть Блинденфад, поскольку им пришлось бы вторгнуться на земли Лойтэфюрштантума, а воевать сразу с двумя крупными противниками им было не по зубам. Поэтому Изольда придумала хитроумный план. Ей было известно, что гоблины обладали способностью проходить сквозь стены. Она отдала приказ найти представителей этого народа и привести во дворец. После длительных поисков удалось поймать двух гоблинов, которые вынужденно бежали из затерянного подземного города от своего злобного короля, пожирающего соплеменников. Здесь, на поверхности, эти беглецы примкнули к банде наёмников, промышлявших мародерством и грабежами. Все разбои они совершали по ночам по причине непереносимости солнечного света. Изольда пообещала им амнистию и горы драгоценностей за содействие в победе. Эльфов, в сущности говоря, богатства вообще не интересовали, они всегда руководствовались своими якобы высокими мотивами. При любых других обстоятельствах гоблины никогда бы не пошли на сделку с ненавистными эльфами – своими главными недругами. Но выбора не было. Для соплеменников они были изгоями. Заклятые враги тоже не пощадят, если они откажутся помочь. Поэтому пришлось согласиться.

Для выполнения поставленной задачи гоблины воспользовались своим традиционным эликсиром. Им не составило труда прокрасться под покровом ночи в крепость гномов, успешно миновав препятствия и стражу. Сказался богатый опыт. Ведь они и раньше частенько осуществляли разбои и грабежи, в том числе и воровство из амбаров Вагхдрагана излюбленного лакомства своего народа – сыра, за который были готовы пойти на любое преступление. В принципе, гоблины могли, воспользовавшись эликсиром, просто сбежать от посланников Изольды, но алчность взяла верх, и они прельстились обещанием крайне щедрой награды.

Внутри цитадели невидимые лазутчики с лёгкостью отыскали заветную комнату, вычислив её по наличию многочисленной охраны и глазку на двери для созерцания Озёрной девы. Внутри этих покоев в своём рукотворном водоёме спала безмятежным сном несравненная королева. Гнусные гоблины были безумно уродливы не только внешне, но и внутренне, а потому презирали всей душой (если таковая у них вообще имелась) всё прекрасное. Поэтому её красота для них ничего не значила. Они подкрались к Силане на цыпочках и без малейших угрызений совести перерезали ей горло. Это крайне подлое убийство доставило им особое удовольствие.

После содеянного заветный эликсир, позволяющий проходить сквозь стены, уже в который раз помог беспринципным лазутчикам благополучно уйти незамеченными тем же путём. Королева Сумрачного леса с нетерпением ожидала возвращения своих посланников. Она была уверенна, что после гибели супруги Метрихальд будет полностью сломлен и не сможет продолжать противостояние, и, к несчастью для горного народа, Изольда оказалась полностью права.

Владыка гномов души не чаял в своей драгоценной супруге. С восходом солнца он приходил в покои жены, дабы пожелать ей доброго утра и прильнуть к её нежным губам. На рассвете Метрихальд по обыкновению отправился к ней и обнаружил жуткую картину – прелестное бездыханное тело в красной воде. Даже смерть не смогла отнять у Силаны её божественную красоту. Горе – безутешное, всеобъемлющее и ни с чем не сравнимое – обрушилось на него. Взвыв от разрывающей боли, король кинулся к Силане, но было уже слишком поздно. Заслышав крик своего а, вбежала стража и застала его в оцепенении. Несчастный вдовец не отрывал глаз от бездыханного тела и просто молчал, ни на что не реагируя. Стражники, переглянувшись, всё поняли и молча удалились. Утратив смысл жизни, Метрихальд лишился и своего былого таланта стратега. Он заперся в своих покоях и больше ни с кем не выходил на контакт: ни с ближайшими соратниками, ни с родными детьми. Вслед за упавшим духом правителем его верные подданные один за другим тоже начали впадать в уныние.

Тем временем за неоценимый вклад в грядущую победу над Штайнбергеном правительница тёмных эльфов щедро наградила своих алчных помощников. Жадные гоблины стояли перед огромной горой золота и не могли нарадоваться небывалой щедрости своей расчётливой нанимательницы. От увиденного захватывало дух. Такое обилие они не могли даже себе представить, не говоря о том, чтобы получить. До самого последнего момента гоблины вообще сомневались, что королева сдержит слово и им достанется хоть какая-нибудь, пусть даже мизерная награда.

Изольда разрешила этим глупцам взять столько драгоценностей, сколько они смогут на себе унести. Гоблины были невероятно сильны и могли переносить огромные тяжести. Набив мешки под завязку и взвалив их на худощавые плечи, они отправились в путь. Но пройдя всего пару десятков вёрст, силы их вдруг начали плавно покидать, головы кружиться, а рассудок мутиться, а затем стали ватными ноги. Как раз в этот момент их настигли тёмные наездники, следовавшие всё время за ними по пятам. Они отобрали у гоблинов полученное вознаграждение практически без сопротивления, что изначально и входило в план коварной королевы, велевшей заблаговременно отравить все драгоценности ядом. Любого, кто их касался, ожидала страшная и мучительная смерть. Такова была «благодарность» Изольды за оказанную помощь. Ей не нужны были свидетели. А кроме этого, королева Сумрачного леса усмотрела угрозу, что этих алчных гоблинов могут подкупить и для её устранения. Воины Изольды никакого сочувствия к столь мерзким, ничтожным существам не испытывали, поэтому проявлять милосердие не собирались и оставили погибать их в муках. С рассветом страдания подземных существ возросли во много раз, глаза ослепли от яркого света, кожа стала сохнуть и шелушиться. К их умирающим телам, чуя скорую добычу, начали слетаться вороны…

***

Таким образом, тайна убийства некогда самой прекрасной девы так и осталась нераскрытой, а воинам Сумрачного леса спустя сотни безуспешных попыток удалось пробить оборону самого ненавистного им королевства. Они ворвались на его территорию, опустошая всё на своём пути и убивая всё, что движется или хотя бы издалека походит на живое.

Но перед ними по-прежнему стояла грозная скальная цитадель, возвышающаяся над озером, которую тоже было крайне сложно взять, поскольку та была построена на славу лучшими мастерами того времени. И в этот момент сломленный горем Метрихальд спрыгнул со скалы в Силану и разбился об её острые камни. Знал ли он о прорванной обороне и о творившихся ужасах внизу, или же это произошло лишь из-за невосполнимой утраты супруги, доподлинно неизвестно, ведь он заперся в своих покоях сразу после кончины его ненаглядной и более не принимал никакого участия в обсуждении происходящего со старшинами обороны крепости.

Потеряв обоих правителей, несчастный народ впал в полнейшее отчаяние. Гномы осознавали, что никакой пощады не будет, но не могли понять почему. И тогда они предприняли последнюю попытку спасти себя, выпустив на волю удерживаемого в заточении последнего дракона, так и не успев разгадать секрет его долголетия. Рептилия, крайне озлобленная от длительного пребывания в плену, убивала всех без разбору: и эльфов, и гномов. Кровожадный монстр, скорее всего, их даже не различал, они все были для него просто пищей – маленькой, жалкой, вопящей от ужаса пищей.

В числе первых жертв пал военачальник эльфов – Илар, муж Изольды. Потеря полководца, а также большого количества воинов внесла дезориентацию в ряды атакующих, и тщательно спланированная интервенция была внезапно остановлена. Эльфы никак не ожидали применения такого грозного оружия, да и сами гномы уж точно не планировали его использовать, но жестокие враги не оставили им выбора.

Место почившего Метрихальда спешно занял его старший сын Алмерик. Но дракон не собирался успокаиваться или улетать прочь. Он терроризировал всю округу и мстил всему сущему, из-за чего и эльфам, и гномам в конечном итоге пришлось бежать. Горный народ спустился на ладьях по реке и начал создавать в её низовьях новое королевство, а может быть даже и не одно, кто знает. Эльфы же устремились обратно в свой тёмный зловещий лес, где стали оплакивать павших и зализывать раны. Скорбели все, кроме Изольды. Королева Сумрачного леса достигла своей главной цели, а остальное она сочла сущей ерундой. Для неё было важно, что озеро (хоть пока и не доставшееся ей) уже не принадлежало самонадеянным гномам.

С этих пор проклятая небесами гора, которая когда-то была благословенной, стала называться Ротбергом, поскольку не было другого такого места, столь же обильно омытого кровью.

Воины матриарха очень пожалели о том, что утратили легендарные навыки своих предков по охоте на драконов. Сейчас это умение пришлось бы им как нельзя кстати, но, увы, драконов в здешних местах уже много тысяч циклов никто не видел, а потому вплоть до злосчастной Муттербергской бойни древних существ считали полностью вымершими. Ни сама Изольда, ни её почивший муж Илар уже не застали этих огнедышащих рептилий, так что эта тварь свалилась как снег на голову.

Источник высокогорной реки вновь принадлежал жуткому чудищу. И лишь спустя десятилетия сыну Илара – Перигонду всё-таки удалось отомстить за своего убитого отца, которому он был обязан всем, что умел. Благодаря этой громогласной победе он стал прославленным героем, убившем последнего дракона, и завоевал уважение не только среди своего, но и среди родственного ему народа Эрлевальда, от которого много тысяч лет тому назад откололся Даммерунг.

В этом соседнем, тоже эльфийском королевстве женой правителя незадолго до войны с гномами стала родная тётя Перигонда – Ингрид, младшая сестра Изольды, а королём был внук Ойнэ – Ольгерд, по прозвищу Ольховый король. Это имя он получил в связи с тем, что его владения в основном охватывали ольховые леса по левую сторону Силаны. Этот союз был многообещающим, ведь он должен был воссоединить некогда разделённый народ.

***

Стоит так же упомянуть, что все эти леса в долине появились лишь благодаря ещё одному народу – Вайстинари, обитавшему в этих землях, с представителями которого практически никто из чужаков никогда не сталкивался. Без них эльфам, да и всем остальным пришлось бы выживать в тяжёлых условиях – в лысой каменистой местности, без каких-либо укрытий, что вряд ли помогло бы им спасаться от драконов древности.

Вайстинари жили в лесу, и у них даже не было собственного королевства или какой-либо иерархии. Это таинственное племя искусно избегало встречи с любыми другими народами, и о нём практически не осталось упоминаний. Они были едины с природой, считая её своей матерью, и всегда полагались на её помощь. Если им казалось, что та решила их забрать, то принимали эту участь без сопротивления – просто садились и неподвижно ждали свой конец. Они так легко принимали смерть, чтобы окончательно воссоединиться со своей матерью, после чего надеялись переродиться в нечто прекрасное, вроде цветка или ягодного куста.

Представители Вайстинари были внешне схожи с людьми или эльфами, лишь немногим выше и тоньше, либо же наоборот. Они весьма миролюбивы, хоть и достаточно ленивы. Питались эти существа исключительно растительной пищей, собирая ягоды и грибы, а также всякие коренья, орехи и прочие дары леса. Несмотря на свои фаталистические взгляды, они активно занимались травничеством и знахарством. Дар исцеления был дан этому народу от природы, и они могли излечить любое живое существо. Все свои способности Вайстинари направляли на благо леса и его обитателей, а своими интересами пренебрегали.

Постоянного пристанища у лесного народа не было. Они медленно кочевали небольшими группами по лесу, как травоядные животные, питаясь растительной пищей, которая попадалась им на пути. Вайстинари старались ничем не нарушать гармонию природы. Они не строили ни постоянных, ни временных жилищ и даже не пользовались огнём, считая его своим самым заклятым врагом. Если кто-то оказывался в месте пребывания лесных обитателей, то догадаться об этом не мог, поскольку любому смертному встреча с этим народом светила только в том случае, если они сами того желали.

А вот с другими обитателями леса у Вайстинари было полное взаимопонимание. Хищники на них не нападали, даже напротив: когда волки, лисы или медведи убивали добычу, а рядом находились представители нелюдимого племени, всякий хищник покорно отходил в сторону, позволяя существу освежевать убитое животное, после этого благополучно продолжал свою трапезу, пока Вайстинари растворялись в чаще. Из добытой шкуры и листьев растений лесные жители делали себе одеяния. Кроме того, вследствие размеренного неторопливого образа жизни они нередко порастали мхами и лишайникам, что ещё лучше помогало им сливаться с окружающей средой. И чем сильнее такое существо было покрыто растительностью, тем большим почетом пользовалось среди сородичей. Из-за этого их нередко путали с дриадами, ведь женщины Вайстинари бывают достаточно прекрасными даже по меркам эльфов.

Представители этого таинственного народа никоим образом не вмешиваются в дела леса, занимая нейтральную позицию наблюдателя в вопросах взаимоотношений хищников и травоядных, но получают сигналы как от одних, так и от других о потенциальной угрозе даже за много сотен миль. Они всегда знают обо всём происходящем в округе, улавливая лёгкое дуновение ветра, писк комара или дребезжание капель росы, осевших на паутине. Возможно, именно поэтому никто с ними не сталкивался, ведь им известно о приближении чужаков заблаговременно. Сами же лесные обитатели не издают ни звука, передвигаясь абсолютно бесшумно и общаясь, по всей видимости, телепатически – как между собой, так и с другими живыми существами. Скорее всего, они способны читать и мысли проходящих мимо ничего не подозревающих людей.

При этом Вайстинари очень враждебно настроены ко всему, что не принадлежит лесу, в особенности рукотворному. В частности, они активно насаждают лесной массив, засевая поля и луга семенами деревьев, кустарников и травы. Таким поведением они неизбежно вызывают гнев людей, эльфов и других разумных существ. Растения они распространяют на огромные расстояния, но не приближаются к поселениям, отпугивающим их своими огнями, а также к рекам со стремительным течением. А ещё они запутывают тропы, затягивая их травами и кустарниками.

Представители этого лесного племени очень любят медитировать, стараясь гармонизировать свой внутренний мир и тем самым очистить разум, так как они считали, что у их матери-природы его нет, а значит и своей целью считали избавление от чуждого им явления. Каким образом они размножаются и делают ли это вообще, так и останется загадкой.

Живут Вайстинари по несколько сотен лет, но возможно, и дольше. К сожалению, точных сведений об этом нет. Их останки никто никогда не находил, поскольку природа забирает их целиком. Именно поэтому нельзя точно сказать, существуют ли они до сих пор или же давным-давно исчезли. Хотелось бы надеяться на лучшее. Ведь пока другие народы неустанно проливали кровь друг друга и вредили всему сущему, именно этот таинственный народ бескорыстно приносил миру пользу. Но несмотря на все их старания привычная и необходимая Вайстинари среда обитания очень сильно уменьшилась в первую очередь из-за деятельности людей, обрекая тем самым хранителей леса на голод. А их слишком лёгкое принятие своей участи лишь вредит популяции этого племени, а потому, к великому сожалению, придётся осознать, что, скорее всего, их больше нет.

***

Соседнее с Сумрачным лесом Ольховое королевство не принимало никакого участия в грозной войне против гномов. Да и в целом, хоть противостояние двух братских народов давно закончилось, их отношения сложно было назвать дружескими, скорее уж просто нейтральными. Безусловно их улучшению поспособствовала свадьба Ольгерда и Ингрид. Хоть они и были дальними родственниками, но на этот брак многие возлагали большие надежды, в особенности неуёмная Изольда, являющаяся, в сущности говоря, основным творцом истории 11-12 тысяч циклов от явления Вайснамар. Этот брак был её очередном тщательно продуманным ходом.

Для Эрлевальда такой союз открывал возможность получения выхода к реке, в котором они остро нуждались, а семейство Даммерунг, как и всегда, строило далеко идущие планы по слиянию воедино двух разделённых ранее эльфийских народов. Но, откровенно говоря, Изольда планировала не воссоединение, а поглощение Эрлевальда Сумрачным лесом. Единственным существенным препятствием на этом пути был тот самый потомок Ойнэ – Ольгерд, который подобно всем своим предкам по прямой восходящей мужской линии обладал силой и защитой его прадеда Элла Первородного. Благодаря наложенному могущественному заклинанию действующего короля невозможно было убить, ибо он возрождался до тех пор, пока его место не сможет занять его кровный наследник, носящий в себе ту самую искру Вайснамар, создавшей всех эльфов.

По велению своей старшей сестры во время одного из последних дипломатических визитов в Эрлевальд Ингрид прибегла к женским чарам, чтобы как бы невзначай подтолкнуть молодого Ольгерда, весьма разборчивого в женщинах, к союзу с Сумрачным лесом. Ответные действия охмуренного родственника не заставили себя долго ждать, тем более, что Высший Совет Старейшин Эрлевальда полностью одобрял и поддерживал намерения своего короля. Элиту Ольхового леса старая, никому не нужная вражда вообще не волновала. Постоянный прирост подданных заставлял их всё сильнее задумываться о новых землях и выходу из леса к реке, путь к которой им преграждало человеческое королевство Лойтэфюрштантум, достаточно крупное и сильное на тот момент. А ведь они сами это допустили, закрывая веками глаза на живущих поблизости нелепых существ, которые, к удивлению, стали быстро развиваться, пока эльфы не видели в них конкуренции и попросту считали пустым местом. Но теперь людям было что противопоставить упустившим свой шанс эрлевальдцам. Зря они так долго и настойчиво пренебрегали выходом за пределы своего леса. И теперь это в прошлом невзрачное королевство (которое ни один сосед не воспринимал всерьёз в силу относительно позднего происхождения) раскинулось по обе стороны Силаны, чья левая половина так и просилась, по мнению старейшин, присоединиться к Эрлевальду. Молодой, стремительно набиравший силу, хорошо обогатившийся во время осады Вагхдрагана народ вызывал у эльфов откровенное презрение. Они считали людей чем-то отвратительным, сродни гоблинам или навозу, а себя – древнейшими (кто бы сомневался) и избранными.

Заполучить желанные земли миром не представляло возможным, так как люди достаточно плотно заселили левый берег и просто так ни за что его бы не покинули. По этой причине старейшины единогласно выступили за союз Ольгерда с Ингрид, уповая на поддержку собратьев в грядущем противостоянии против этих человечишек. Но внезапно начавшаяся и надолго затянувшаяся война Сумрачного леса с печально известным Штайнбергеном порушила многие планы. Эрдевальду пришлось временно отложить аннексию левобережья Силаны. А Ингрид тоже была вынуждена пока отступиться от своего замысла, и это её очень огорчало. Ведь она пожертвовала собой ради интересов семьи, а её импульсивная старшая сестра столь внезапно и, казалось, беспричинно развязала конфликт, отказавшись, по сути, от их общей затеи, которую они обе так долго вынашивали.

В сложившейся ситуации никто, кроме Изольды, наверняка не знал итог, поэтому люди не пришли на подмогу Штайнбергену, опасаясь удара со стороны эльфов Ольхового леса. Они не хотели в случае краха гномов пасть в немилость сразу к двум соседям, поэтому ограничились лишь продажей провианта. Гномы надеялись пересидеть за прочными стенами и переждать, когда сумрачные эльфы истощатся, и тогда можно было бы пойти в контрнаступление, но увы. В свою очередь, Ольгерд, опасаясь удара от окрепших соседей, поддержать Сумрачный лес не решился.

Поступающие по скрытым каналам сообщения от старейшин Эрлевальда сигнализировали о постепенно накаляющейся обстановке на границе с Лойтэфюрштантумом. А это сёстрам Даммерунг было очень на руку, ведь они как раз-таки ожидали тяжёлую затяжную войну. Во-первых, это полностью вовлекло бы Ольгерда, а следовательно, дало возможность Ингрид с Изольдой воспитывать его сына в «правильном» духе. (В мечтах коварные сестры уже видели, как наследник беспрекословно им подчиняется и под их чутким руководством – медленно, но уверенно – обращает Эрлевальд в Сумрачный лес. А они просто по-тихому уберут Ольхового короля, лишившегося силы Ойнэ). А во-вторых, войска Ольгерда ослабли бы, а значит, – в случае чего – не смогли бы оказать противостояния или совершить переворот.

А пока в сложившихся обстоятельствах Ингрид приняла для себя единственно (как ей тогда казалось) верное решение и вызвала из Даммерунгшлосс давнюю подругу Варнтантэль, которая являлась по совместительству жрицей культа Амерры. В намерения королевы Эрлевальда входила отсрочка рождения сына Ольгерду до тех пор, пока не закончится война со Штайнбергеном. В этом ей очень помогала жрица, которой предписывалось определять пол будущего ребенка. Если это был мальчик, то королева прыгала через овраг, и зародыш погибал, а если Варнтантэль пророчила девочку, Ингрид давала ей благополучно родиться. По итогам, у Ольгерда было целых шесть дочерей, и это его не на шутку тревожило, ведь он жил уже достаточно давно и хотел бы уйти на покой. Но сила его прадеда не отпускала его до тех пор, пока Ольховый король не создаст себе замену. Об этом ему рассказала в своё время его мать Валойя, и позднее ему самому неоднократно довелось в этом убедиться.

После рождения шестой дочери Ольгерд очень резко переменился, став раздражительным и злым. Наконец-то он освободился от слепой любви и, заподозрив неладное, стал пристально следить за своей благоверной. После рождения седьмой дочери Ингрид умерла. Придворные лекари сказали, что причиной послужили тяжёлые роды – всё-таки седьмой ребёнок, но Ольгерд обвинил в её гибели Варнтантэль. Никаких шансов на оправдание он давать жрице не собирался и, вопреки просьбам Совета Старейшин, велел немедленно казнить осуждённую. После этой трагедии отношения между королевствами вновь чрезвычайно резко и вполне закономерно обострились. К счастью для Ольгерда, Изольда была слишком занята устранением своей конкурентки.

Когда война наконец-то была завершена, войско Изольды порядком истощилось и боевой дух пал по причине гибели великого военачальника Илара. Казалось бы, единственным победителем в этой войне должно было стать королевство Лойтэфюрштантум, так как можно было не опасаться нападения со стороны уже находящихся на грани конфликта друг с другом эльфийских народов. Но, увы, выпущенный на свободу дракон кошмарил в том числе и земли людей, а река была вновь отправлена, и долина стала неизбежно увядать. Это привело к голоду, за которым последовали болезни и смерти множества людей.

Этим тут же воспользовались притаившиеся старейшины Эрлевальда, организовав молниеносное вторжение на изнуренные земли. Сделали они это вполне решительно, не опасаясь атаки с тыла – со стороны Сумрачного леса, поскольку те хоть и имели большое желание, но войско их было крайне ослабленным. Ольховым эльфам удалось отогнать людей на правый берег Силаны, полностью завладев ещё недавно цветущими лугами, где в былые времена благополучно пасся скот. Но, к сожалению, особых успехов им эта кампания не принесла, поскольку земли оставались отравленными вплоть до тех пор, пока новый военачальник Сумрачного леса – Перигонд не убил злосчастного дракона и не вернул долине жизнь. Именно по этой причине он заслужил уважение и благодарность старейшин. Теперь их земли опять стали плодородными, и они стали выращивать сельскохозяйственные культуры, но уже не брезговали и разведением скота, хотя раньше считали это недостойным занятием (поскольку эльфы испокон веков добывали себе мясо охотой и весьма в этом преуспевали), подобающим лишь людям.

Здесь же, за пределами леса, в срочном порядке на базе земляных валов, укреплённых камнями и деревянными кольями, постепенно сменяя их мощными каменными стенами, стали строиться города-крепости. Первым таким укреплением был Тунг-Гроссрук, возведённый по образу и подобию первого эльфийского города Тунг-Альтенорта, ставшего после смерти правителя Элла его усыпальницей. Эльфы покинули его и возвращались туда лишь для почтения предков и захоронения ушедших в мир иной собратьев, переименовав этот город-усыпальницу в Граб-Альтенорт.

Кроме Тунг-Гроссрука впоследствии были возведены и такие города, как Тунг-Лебенталь, Тунг-Лихтенорт, Тунг-Оневальд, Тунг-Нойталь и практически прибрежный Тунг-Эроберум. Количество этих поселений было как раз равно количеству старейшин в Совете, за исключением Багдурха, который по совместительству был верховным жрецом культа Вайснамар. Он имел свой город ещё в прежние времена, восседая в Тунг-Вайснамаре, названном в честь Праматери эльфов. Кроме этого в Эрлевальде было ещё два приграничных города. Очень древний Альт-Дункельхайт (современник усопшего Элла) отделял владения короля от Тёмных земель и служил рубежом обороны от возможных атак чудищ, обитающих вне Светлых земель, а после ссоры Ойнэ с младшим братом стал защитой ещё и от Даммерунга. По другую сторону Ольхового леса чуть позже был возведён Вальден, реже называемый Альт-Вальденом. Именно отсюда эльфы направлялись в только что отобранные у людей владения, чтобы обживать их под руководством своих предводителей.

Почти все старейшины, как и сам Ольгерд, были родом из бывшей столицы королевства Альт-Гроссшаффунга, который после гибели правителя не был полностью покинут. Старая часть города внутри крепостных стен превратилась в усыпальницу для Ойнэ и других местных жителей, а за пределами крепости, где раскинулся огромный жилой массив, по-прежнему кипела жизнь. Потому приставка в его названии не была заменена с Альт- на Граб-, и это был самый крупный эльфийский город в истории, превышающий даже воздвигнутую Ольгердом собственную столицу Тунг-Юнгенорт, а также прославленную и не менее важную духовную столицу королевства – Тунг-Вайснамар и Даммерунгшлосс (единственный город соседнего королевства). Стоит отметить, что Олберик – сын Ойнэ и отец Ольгерда – так и не построил свою крепость, поскольку, будучи донжуаном, довольно быстро оставил наследника и ушёл на покой.

У каждого столичного или некогда столичного города был свой герб. Так как Вайснамар, которой покланялись все обитатели Ольхового леса, традиционно считалась семиконечной звездой, то и гербом каждого города была такая же звезда, в центре которой располагались соответствующие элементы. Например, у Эрлевальда там находилась звезда меньшего масштаба, повёрнутая таким образом, что её лучи упирались в вершины тупых углов большой звезды. У Элла и, соответственно, Тунг-Альтенорта в центре красовалась спираль, у его сына Ойнэ – семиконечная звёзда несколько меньшего размера, у Олберика – круг, а у Ольгерда – семилучевое солнце.

Кроме того, собственным гербом обладал и Совет Старейшин. Это была та же традиционная семиконечная звезда, в центре которой изображался большой круг (символизирующий монарха), а по краям (внутри каждого из лучей) – семь маленьких кружочков, представляющих собой роды старейшин, включая жреца Багдурха, у которого был и собственный герб – внутри Вайснамар располагалась её уменьшенная копия (с маленьким кругом по центру), из концов которой, заполняя лучи большой звезды, выходили затухающие волнообразные кривые. У войска Эрлевальда герб представлял из себя вписанный в звезду треугольный наконечник стрелы. А у сумрачных эльфов их символом служил свернувшийся в виде клубка дракон, пронзённый насквозь вошедший ему в грудь копьём.

***

Небывалый успех и внезапная слава постигла малоизвестного до этих пор молодого (по меркам эльфов) сына Изольды в его каких-то четыре с лишним сотни лет, сделав самым успешным мужчиной своего племени после печально известного Даммерунга. Но убей он ещё хоть сотню драконов, это ничего бы не изменило, ведь со времён смерти прадеда всех сумрачных эльфов в их племени царил матриархат. Они обожествляли и поклонялись своей первой владычице Амерре, которую называли Всематерью. Эти эльфы больше не признавали власть мужчин, а потому принцы и мужья королев могли быть только великими военачальниками, но никак не правителями. Посему выходило, что пика своей карьеры Перигонд достиг после гибели от лап дракона его отца, и больше ему в жизни ничего не светило. Зато его инфантильная сестра Изабель – у которой не то что заслуг, а даже целей в жизни не было – рано или поздно унаследует трон, не прилагая никаких усилий. По этой же причине обитателям Сумрачного леса – в силу вековых традиций и устоявшихся убеждений – слишком сложно было признать главенство Ольгерда даже с учётом факта, что он женился на представительнице их правящей династии.

Тем временем севернее Эрлевальда образовалось новое королевство гномов. Беглецы нашли себе новое пристанище, получившее название Сильберберген из-за обнаруженных богатых залежей серебра. Правил там Альмерик – старший сын Метрихальда, которому удалось вместе со братом Бактеральдом и сестрой Лореляй спастись от дракона. В скоротечной войне Эрлевальда против Лойтэфюрштантума, пользуясь принципом «враг моего врага – мой друг», гномы очень вовремя выступили на стороне людей, невзирая на то, что те не помогли им в их собственной войне против эльфов. Поскольку правый берег реки состоял из высоких отвесных скал, плавно перетекающих в Старосиланские горы, в которых гномы чувствовали себя как дома, то благодаря им удалось остановить экспансию Ольхового королевства. Поучаствовав в том конфликте в роли миротворцев, Сильбербергену удалось его заморозить на несколько десятилетий вперёд. После этого Алмерик отвёл воинов обратно в их подземные владения, которые были отделены от своих заклятых врагов – тёмных эльфов – целыми двумя враждебно настроенными по отношению к Изольде королевствами. Правда, вдобавок нажили себе нового недоброжелателя в лице Эрлевальда, но два этих народа и так всем сердцем давно ненавидели друг друга, а потому ничего нового для них не произошло.

Ольховое королевство смогло захватить себе левый берег с его плодородными долинами, впоследствии превращёнными в бескрайние поля, которые были способны обеспечить урожаем сразу несколько королевств. А вот оставшиеся у людей территории были практически непригодны для сельского хозяйства. Несчастным жителям Лойтэфюрштантума оставалось только заниматься разведением овец (единственного приспособленного к этой суровой местности скота) и выращивать скудный урожай на редких клочках плодородных земель. Кое-где удавалось заниматься охотой на оленей и кабанов, а также рыбалкой. Но этого всё равно было недостаточно. Поэтому людей начала терзать зависть и желание восстановления справедливости. Они жаждали вернуть отобранное у них сокровище – кормящие земли.

Из года в год несчастный народ постоянно испытывал недостаток в еде, а когда случался неурожай, голод неминуемо сопровождался массовыми болезнями и высокой смертностью. Кто-то пытался бежать в Земли великанов, но никаких вестей оттуда не поступало. Скорее всего, там тоже люди находили лишь свою погибель. Магистрату Лойтэфюрштантума приходилось торговать с ненавистными эльфами Эрлевальда по крайне невыгодной цене, так как они не имели никаких рычагов влияния, а Совет Высших Дворов Ольхового королевства не желал снижать цены. Именно на их феодальной земле собиралась большая часть экспортного урожая, и их не волновало, что это были бывшие земли людей. Вообще говоря, осознание этого факта доставляло им несказанное удовольствие, а быть может, даже счастье. Терпеть убытки ради каких-то ничтожных людишек они, естественно, не собирались.

Убеждения эльфов были таковыми, что пусть урожай лучше сгниёт, чем они пойдут на уступки ущербным существам. Именно поэтому каждый раз, когда люди вымаливали снижение цены или хотя бы отсрочку платежа, эльфы демонстративно – на виду у соседей – скармливали свиньям еду в приграничной зоне. При этом они сопровождали утилизацию продовольствия насмешками над голодающими жителями Лойтэфюрштантума и очень бдительно следили, чтобы те не пытались воровать урожай. А если им удавалось поймать воришек, их подвешивали за ноги над полем у всех на виду, в результате чего те неизбежно умирали, а их тела съедали вороны, попутно удобряя почву вокруг. Для стражей полей не было разницы, кого туда вешать, взрослых или детей.

Со временем жители Ольхового леса и вовсе превратили это мероприятие в ежегодный всеобщий праздник, отмечавшийся в последний день сбора урожая. Эльфийская община построила себе свой новый город Юнг-ГауптФейер. И теперь в течение года всех неудачных воришек – не имевших иного выбора, кроме как хотя бы попытаться рискнуть, чтобы не погибнуть от неминуемой голодной смерти – сажали в темницу, а накануне торжества всех узников свозили на поле. Бедолаг даже кормили и лечили во время заточения, не давая раньше времени умереть. И всё для того, чтобы устроить из этого зрелище. Со всех концов королевства на празднество съезжался народ, чтобы поглядеть, как сгорает столь желанная людьми еда и гниют подвешенные человеческие трупы. Предприимчивые обитатели города стали ещё и зарабатывать на прибывающих гостях, практически полностью отбивая те деньги, которые могли получить от продажи урожая.

За такое высокомерие гномы, да и остальные народы ненавидели эльфов всем сердцем. Но горный народ Сильбербергена – благодаря своим огромным запасам драгоценных камней и цветных металлов (в особенности серебра, которого в этих горах были бесчисленные залежи, что стало для них настоящей находкой) – мог покупать необходимое им продовольствие практически за любые деньги, отчасти влияя и на цену для Лойтэфюрштантума. Конечно, из-за жадности им крайне не хотелось расставаться со своими богатствами, но видя, к каким последствиям может привести голод, они шли на такие «жертвы», при этом, сколько бы добытой руды они не тратили, серебра в их сокровищницах становилось только больше. Таким образом, они всегда могли перебить цену людей, подвергнув несчастных в очередной раз страшному голоду. Но гномов этот факт ничуть не смущал, ведь «друзьями» они были только против эльфов, а в условно мирное время они весьма благополучно об этом забывали. Так что только тогда, когда Сильберберген полностью обеспечивал свои нужды, у людей появлялся крохотный шанс.

Хотя, как известно, зачастую остатки урожая шли на корм эрлевальдским свиньям – одомашненным кабанам, которые впоследствии стали считаться самой мясной породой во всей округе, что и неудивительно. Людям эльфы свою продукцию передавали очень редко – в основном после праздника урожая. Для этих целей специально отбиралась самая худшая и порченая еда, которую все приезжие охотно оплёвывали (и не только), демонстрируя своё презрение и потешаясь таким образом над жалкими людишками.

Ольгерда эта ситуация с торговлей не интересовала от слова совсем. Наместники исправно платили ему положенную дань, а Совет Высших Дворов королевства закрывал на всё это глаза, так как в основном состоял как раз из тех самых феодалов – владельцев полей. Такая политика всё больше и больше накаляла обстановку в регионе. И через время, когда король стал настолько одержим рождением наследника, что его вообще перестали волновать другие вопросы, он невольно сам сделал себя крайне уязвимым для недоброжелателей и завистников.

Восстановив силы после тяжёлой войны, Изольда вместе с другими знатными вельможами Сумрачного леса внезапно обвинила правителя Ольхового леса в смерти своей сестры, хотя до этих самых пор предпочитала молчать. По её словам, Ингрид неоднократно жаловалась ей, что супруг винит её в умышленном избавлении от сыновей, не давая им родиться. Эти вопиющие обвинения, само собой, не могли являться правдой даже в теории. Ведь какая мать решится пойти на такое? Но злой и жестокий Ольгерд, уверовав в эти беспочвенные фантазии, убил несчастную Ингрид, лишив своих же детей любящей матери. А она, Изольда, дескать, очень сожалеет, что была слишком занята, чтобы вовремя услышать свою сестру и уберечь её от несчастья. Правитель Эрлевальда, естественно, всё отрицал. Эти несправедливые поклёпы не на шутку его гневили, ведь он сам безумно горевал и убивался после столь сокрушительной утраты. Ольгерд уже и виновницу казнил, и лекарей, принимавших роды, выгнал. Чего же ещё от него хотели? По его словам, именно он являлся жертвой обстоятельств и главным пострадавшим в этой ситуации: и супругу потерял, и наследника трона не сумел получить. Обычно на этой ноте все обсуждения, зайдя в тупик, завершались.

Прошли годы, и Совет племени сумрачных эльфов во главе с Изольдой предложил правителю – в качестве наследника престола и жениха для одной из его дочерей – Перигонда, прославленного воина, убившего последнего дракона и вернувшего в долину процветание. Он был старшим сыном королевы Сумрачного леса, а так как мужчины там не имели права претендовать на трон, то такой хитрый ход матери был отличной перспективой для принца. Матриарх и её придворные дамы, будучи не очень высокого мнения об его умственных способностях, сочли, что он станет послушной марионеткой. Фактической же обладать властью собиралась сама Изольда, потихоньку объединяя всех эльфов под своим началом. Все кузины Перигонда обладали крайне миловидной внешностью, поэтому противиться решению матери принц не намеревался, и был согласен жениться на любой из них, рассчитывая получить двойную выгоду – совместив, так сказать, приятное с полезным.

Зато Ольгерд решительно отверг такое «лестное» предложение. Он прекрасно знал о древних чарах, наложенных на его род, да и Изольда явно лукавила, делая вид, что не в курсе. Этот отказ не на шутку разозлил двор Сумрачного леса, что неизбежно привело к открытой фазе противостояния, и союз в скором времени был полностью расторгнут. В принципе, хитрая и весьма предусмотрительная властительница тёмных эльфов именно на это и рассчитывала. Её заветной целью было настроить против Ольхового короля его же народ или хотя бы элиту. А на войне, как говорится, все средства хороши.

Глава 2. Ольгерд

Как только союз двух эльфийских королевств окончательно и бесповоротно развалился, только и ждущая подходящего момента мобилизованная армия Лойтэфюрштантума тут же атаковала и захватила наскоком почти половину Ольхового королевства, изгнав эльфов вглубь дремучих лесов. Подсказали им самое удачное время для нападения, как и стоило ожидать, послы Изольды, которых она направила в земли людей с тайной дипломатической миссией. Сумрачная королева заранее была уверена в отказе Ольгерда, но специально предложила своего сына в качестве жениха для его дочери, чтобы разозлить дальнего родственника и настроить против него как минимум Совет Старейшин.

Вплоть до этого момента граница между соседями проходила по реке Силане, а теперь уже по эрлевальдскому лесу. Люди наконец-то вернули себе столь желанные плодородные земли, но отступающие эльфы, не желая отдавать им урожай, сожгли все поля дотла. Поэтому и этот год для Лойтэфюрштантума должен был стать голодным, но в будущем ожидался отличный урожай, поскольку пепел хорошо удобрил землю, за что недалёким эльфам можно было даже сказать спасибо.

Поражение армии Ольхового леса на поле брани сильно пошатнуло авторитет правителя Эрлевальда в глазах народа. Феодалы, утратив свои драгоценные наделы, резко ополчились против Ольгерда и стали склонять в свою пользу остальных подданных, запугивая их, что и эти земли в скором времени будут захвачены вероломными и безжалостными людишками. Короля – невзирая на то, что ему лично удалось остановить наступление, пока владельцы захваченных земель вместе со своими подчинёнными трусливо отступали, пытаясь вывезти свой нажитый скарб – обвинили в пособничестве врагу и умышленном проигрыше скоротечной войны. Затем Совет Высших Дворов потребовал от Ольгерда незамедлительно выдать старшую дочь за принца Сумрачного леса для восстановления союза и возвращения своих земель. И их нисколько не смущало столь близкое родство Румельянны с Перигондом, тем более, что Сумрачный лес сам это предложил. Изольда, получив эти известия, радостно потирала руки. Феодалы, замышлявшие бунт, в конечном итоге на него не решились, но рассчитывать на их поддержку в будущем Ольгерду уже не приходилось, и только Багдурх, его старый приятель, вроде как занимал нейтральную позицию. Отныне Ольховый правитель больше никому не доверял и полагался только на личную стражу.

И тем не менее, несмотря ни на что, одержимость короля обзавестись наследником продолжала только расти. Но местные дамы наотрез отказывались иметь с ним дело из опасения быть убитыми, если они не родят Ольгерду сына. Слухи, распущенные по личному указанию Изольды, очень вовремя принесли свои плоды. Поэтому уставшему потомку Ойнэ ничего не оставалось, кроме как тоже пойти на хитрость. Он отправился втайне от всех (посвятив в эти дела только Багдурха) на свои бывшие земли, где стал при помощи магии заманивать в лес человеческих женщин, надеясь решить с их помощью проблему с наследником. Они же, находясь под действием чар, не помнили о произошедшем и даже не догадывались, чьего ребёнка вынашивают.

Ольгерд, казалось, был уже так близок к цели, но, к несчастью, обо всём узнали жрицы Сумрачного королевства, и Изольда, чтобы сорвать его планы, отрядила в земли людей своих лучших воинов.

Высокопоставленные представители Даммерунгшлосс тем временем стали устанавливать дипломатические контакты, обещая всяческое содействие. Поскольку в этом году люди остались без урожая, послы предложили им сельхозпродукцию по сниженным ценам, а также помощь эльфийских агрономов. «Благожелательная» правительница ещё и преподнесла в дар большой обоз, груженный мешками с разными семенами.

Таким образом, в недавно построенном Нахттурне, расположенном на стыке трёх королевств, было открыто посольство Сумрачного леса, которое выхлопотало для своих эльфов разрешение на свободное передвижение по территории Лойтэфюрштантума – типа для поставок продовольствия и подвоза своих мастеров. Это позволило сподручным Изольды беспрепятственно перемещаться в этих землях и успешно находить женщин, носящих под сердцем ребёнка Ольгерда. Они убивали их, попутно сжигая целые поселения, а приписывались эти злодеяния, естественно, Ольховому королевству, чьи мотивы были вполне очевидны.

Представители Сумрачного леса мастерски отводили от себя любые подозрения, подкидывая местному правительству идеи, что пепелища – это месть Эрлевальда людям. Всё это создавало трудности Ольховому королю, и ему приходилось забираться всё глубже и глубже в занятые Лойтэфюрштантумом земли, рискуя быть обнаруженным. Его сопровождали только доверенные стражники и дочери, которых он взял с собой, чтобы оградить от дурного влияния их тёти и враждебно настроенных старейшин.

В то время Лойтэфюрштантумом правил Вилфрид III, сын Вилфрида II Голодного, получивший прозвище Тощий. Первый правитель их династии Вилфрид I Храбрый погиб в битве при Силане, после чего трон занял его одиннадцатилетний сын Вилфрид II. Именно в той битве люди утратили драгоценные плодородные земли левобережья и были изгнаны за реку – на малопригодные для жизни территории, где им приходилось влачить жалкое существование. Заняв трон в такое сложное для молодого королевства время, Вилфрид II получил прозвище Голодный, так как подданные переживали самый страшный в своей истории голод. Королевский двор, конечно же, при необходимости мог отбирать еду у несчастных крестьян, в том числе и силой, но, вместо эгоистичной тирании, юный король избрал другой путь. Он распорядился раздавать еду всем голодающим из личного запаса цитадели Линкебурга, куда ему пришлось в срочном порядке перенести столицу, чтобы быть подальше от врагов. Ведь прежняя столица – Альтэкроне располагалась практически у самого берега Силаны в землях Уффертеил. Оттуда, опасаясь, что эльфы в скором времени двинутся дальше и дойдут как минимум до земель Хохтэйла, сбежали почти все жители.

Посему Вилфрид II, его семья и весь королевский двор голодали вместе с бедствующим населением. Правитель Лойтэфюрштантума издал указ, по которому любые злодеяния, связанные с продовольствием, строго карались. Согласно закону, тот, кто скрывал или воровал еду, приговаривался к казни и скармливался свиньям, которые в итоге шли на убой, чтобы прокормить голодные рты. Во время его правления королевство пребывало в мире, но утопало в голоде, сам же он умер в возрасте двадцати четырёх лет от язвы желудка. Ему на смену пришёл седьмой ребёнок (единственный выживший из всех двенадцати детей) – Вилфрид III Тощий. Родившись в голодающей семье, где все дети и так были худыми, он даже на их фоне выглядел таким заморышем, что никто не видел в нём перспектив. По этой причине ему уделяли очень мало внимания и не особо заботились. Но вопреки всему этому малышу посчастливилось выжить, и именно он, воспользовавшись впоследствии распрями между эльфийскими племенами, привёл свой народ к возвращению исторических земель и долгожданной сытой жизни.

Ну а до тех пор, пока новый урожай ещё не созрел, гуманитарную помощь людям в знак дружеского расположения предоставил Сумрачный лес, с которым ранее никогда не было прямых конфликтов. На отвоеванной территории началось форсированное возведение крепости Вестенпфорте, вокруг которой расположилось множество деревень. А позднее, когда люди сумели закрепиться, был построен достаточно крупный город-крепость Рехтесбург, ставший в итоге столицей левобережья. До экспансии эльфов в этих землях были только деревни, так что теперь люди учли свои ошибки. Кроме этих крепостей появились ещё и Нахттурн, Лихтенфурт, Гроссфист, Эрлефад и Вестентурн. А на месте ежегодного эльфийского праздника уничтожения урожая вместо полностью разрушенного Юнг-Гауптфейера было построен небольшой городок Куммерденкмаль, ставший символом жертв ужасающих событий прошлых лет.

***

Тем временем на этих же землях Ольгерд не прекращал свои бесчисленные попытки обзавестись наследником, которые только приводили людей к гибели от рук тёмных эльфов. Но однажды ему всё-таки удалось обвести вокруг пальца пристально следящих за ним сумрачных жриц. Его отпрыск благополучно родился в Апфельхофе, а муж женщины, выносившей Ольхового принца, ни о чём не догадывался и был полностью уверен, что это его собственный ребёнок. Спустя несколько лет король выкрал столь долгожданного сына, подгадав момент, когда приёмный отец вёз его через лес верхом на лошади. Эти события отражены в легенде об Ольховом короле и воспеты Иоганном Вольфгангом фон Гёте в балладе «Лесной царь», написанной в 1782 году.

ЛЕСНОЙ ЦАРЬ

Кто скачет, кто мчится под хладною мглой?

Ездок запоздалый, с ним сын молодой.

К отцу, весь издрогнув, малютка приник;

Обняв, его держит и греет старик.

"Дитя, что ко мне ты так робко прильнул?"

"Родимый, лесной царь в глаза мне сверкнул:

Он в темной короне, с густой бородой".

"О нет, то белеет туман над водой".

"Дитя, оглянися, младенец, ко мне;

Веселого много в моей стороне:

Цветы бирюзовы, жемчужны струи;

Из золота слиты чертоги мои".

"Родимый, лесной царь со мной говорит:

Он золото, перлы и радость сулит".

"О нет, мой младенец, ослышался ты:

То ветер, проснувшись, колыхнул листы".

"Ко мне, мой младенец: в дуброве моей

Узнаешь прекрасных моих дочерей:

При месяце будут играть и летать,

Играя, летая, тебя усыплять".

"Родимый, лесной царь созвал дочерей:

Мне, вижу, кивают из темных ветвей".

"О нет, все спокойно в ночной глубине:

То ветлы седые стоят в стороне".

"Дитя, я пленился твоей красотой:

Неволей иль волей, а будешь ты мой".

"Родимый, лесной царь нас хочет догнать;

Уж вот он: мне душно, мне тяжко дышать".

Ездок оробелый не скачет, летит;

Младенец тоскует, младенец кричит;

Ездок погоняет, ездок доскакал…

В руках его мертвый младенец лежал.

Перевод В. Жуковского (1818)

Многие знают эту легенду, но на самом деле окончание этой истории было иным и существенно отличалось от увиденного людьми. Верные дочери Ольхового короля подменили мальчика на зачарованное полено, пока вёзший его мужчина оглядывался, всматриваясь в ветви деревьев. В результате человеческие родители приняли его за бездыханного ребёнка, а сам Ольгерд в это время умиротворённо наблюдал за рыдающими людьми, держа на руках сладко спящего сына. Он привлёк к этой операции дочерей Увинойлэн и Сельминтрентиналь и максимально использовал свои магические способности, наведя туман и применив чары.

В ту ночь на небесах над Эрлевальдом было знамение в виде золотого свечения. Багдурх, ожидавший увидеть нечто подобное, всё понял и растолковал подданным Ольхового королевства. Они воодушевились и стали надеяться, что их владыка, обретя своё долгожданное счастье, займётся наконец насущными проблемам и отомстит за павших. А феодалы ещё и лелеяли мечты о возврате утраченных земель. Таким образом, поддержка короля вновь возросла как среди простого населения, так и среди знатных эльфов.

Но, на беду, свечение виднелось и далеко за пределами Ольхового королевства. Изольда тоже всё прекрасно поняла и сразу же призвала к себе жрицу Хендигаль, дав ей распоряжение отправить мысленное указание своей кузине Оранте, находящейся в качестве представителя Сумрачного королевства в Нахттурне. Жрица незамедлительно наслала видение Оранте, а та передала приказ королевы частям сумрачного войска, тайно рассредоточенного на территории Лойтэфюрштантума вдоль границы с Ольховым королевством. Они находились там якобы для защиты человеческих земель от вероятных атак эрлевальдцев, про которых тёмные эльфы распускали слухи, что они типа только и мечтали, чтобы отомстить людям и устроить очередное пепелище. Получив приказ, воины Изольды без промедления перекрыли границу и устроили засаду на всех возможных подступах.

Экипаж Ольгерда неизбежно угодил в западню. Король тут же навёл густой туман и велел дочерям защитить малолетнего брата любой ценой, пока он будет отвлекать внимание атакующих. Напоследок Ольховый король начал каяться, моля их о прощении. Он признался дочерям, что лично отдал приказ убить их мать, так как уличил её в умышленном убийстве его нерождённых сыновей. Ольгерд пылко говорил, что как бы плохо он не поступил – а они могут его за это ненавидеть – им стоит понять, что Ингрид за всё время погубила огромное множество их невинных братьев, и теперь появился шанс спасти хотя бы последнего из них. Несмотря ни на что, все дочери любили отца, и как бы ужасно он не обошёлся с их матерью, беззащитный малыш не должен был страдать по его вине.

Под покровом плотного тумана семь дочерей (двум из которых было поручено сопровождать малолетнего принца) разбежались в разные стороны, пока Ольховый король, приняв свой последний бой, доблестно сражался вместе с верными стражниками в подавляющем меньшинстве, как можно дольше сдерживая врага. Обычай ольховых воинов носить всегда своё оружие в руках, будь то копьё или меч, позволяло моментально вступать в бой, не тратя время на вынимание меча. У них для этих целей через яблочко клинка продевалось специально кольцо, позволяющее надеть его на руку для удобного удерживания оружия. Но даже это не помогло отряду короля, и, увы, Лихтблик, его верный спутник-меч, всё-таки подвёл своего хозяина. Он дрался как лев, а умер как хомячок. Врагов было слишком много, и задержать их надолго не удалось. К несчастью, убежать смогли только две сестры с братом, а остальные юные принцессы, как наследницы правящей династии Даммерунг, были взяты в плен.

Воины Ольхового королевства, выехавшие навстречу Ольгерду, нашли только место кровавой бойни, куда сподручные Изольды предусмотрительно подбросили трофеи, раздобытые ими ещё в битве при Штайнбергене, подставив тем самым горный народ. Не обнаружив ни принцесс, ни недавно рождённого наследника короля, во дворе решили, что их угнали в плен гномы Сильбербергена, потому что их собственные женщины уродливы как лицом, так и фигурой, а юные дочери Ольгерда прекрасны и ухожены. Совет Высших Дворов Эрлевальда отправил послов в Сумрачный лес, чтобы сообщить о случившейся трагедии. В послании говорилось, что принцессы являются наследницами как Ольхового, так и Сумрачного королевства, и поэтому предлагалось вновь объединиться во имя спасения девушек и свершения праведной мести. Также феодалы пустили в погоню за мнимыми гномами отряд лучших конных лучников королевства, чьё преследование вполне ожидаемо не увенчалось успехом, зато попали в руки людей, и ничем хорошим для них это не закончилось.

На самом деле за дочерьми Ольгерда и правда шла погоня, но совершенно с другой целью и совершенно другим отрядом. Изольда ненавидела мальчика всем сердцем и мечтала сжить его со свету, а его сестёр – поймать и заточить в темнице, чтобы они не смогли рассказать правду своим соплеменникам. Сумрачная королева прекрасно понимала, что убить племянника у неё бы не вышло, ведь он потомок Элла, но оставался шанс (которым было грех не воспользоваться) воспитать его как следует. Наследнику крупно повезло, что отец поручил его Иммирглэ и Зарцинии, которые, помимо всего прочего, были ещё и умными. Поэтому под прикрытием густого тумана они направились не в сторону Эрлевальда, где их вполне ожидаемо искали, а наоборот – вглубь Лойтэфюрштантума. Переплыв реку, беглецы смогли замести следы и окончательно избавиться от преследования.

Поисковый отряд сумрачных воинов вернулся ни с чем – проклятый сын Ольхового короля как в воду канул, но Изольда, поразмыслив, пришла к выводу, что его пропажа всё равно была ей на руку, возможно, даже больше, чем изначально планировалось. Дети Ольгерда не будут в человеческих землях в безопасности, а ольховые эльфы, находясь с людьми в непримиримой вражде, не смогут туда сунуться и отыскать своего наследника престола. Так что чем дальше он убежит, тем лучше для сумрачной королевы, к тому же есть надежда, что мальчик вообще никогда уже не узнает, кто он есть на самом деле, и попросту не сможет заполучить предназначенный ему трон.

***

Несколько дней спустя ко дворцу Ольхового королевства пожаловал очередной дружественный обоз с разными дарами от Сумрачного леса, чтобы выразить своё сочувствие и поддержку «братскому» народу. Во главе конвоя прибыл сам старший принц.

– Я, Перигонд, – военачальник Сумрачного леса, сын Изольды Тёмной и покойного военачальника Илара – обещаю вам, великий народ Эрлевальда, что отомщу за вашего короля, несмотря на все наши прежние разногласия. Отныне мы едины. Я должен был жениться на старшей дочери Ольгерда, самой прекрасной девушке на всём белом свете – Румельянне, но эти подземные чудища лишили меня такого удовольствия, украв мою возлюбленную. Мы все пострадали от рук этих мерзких презренных недоросликов! Я гарантирую вам, что сделаю всё, чтобы её вернуть, ну и остальных сестёр, конечно же. А пока, по причине отсутствия вашего законного правителя, – как жених наследницы вашего трона и племянник вашей покойной королевы – предлагаю свою кандидатуру, но покорно приму любое ваше решение.

Старейшины Ольхового королевства, к сожалению, как и ранее, поверили его словам. Честно говоря, их интересовало лишь возвращение недавно утраченных земель, которые они уже считали целиком и полностью своими, а поэтому они без промедления ответили согласием. А затем в спешном порядке собрали всё ольховое войско и, объединившись с только что прибывшим подкреплением Перигонда, отправились в поход на ничего не подозревающий Сильберберген. Таким образом, двору Сумрачного леса удалось убить двух зайцев одним выстрелом.

Гномы, к своему несчастью, не ожидали столь внезапного и массированного нападения, поскольку не рассчитывали на такое скорое объединение обоих эльфийских народов. Кроме того, они слишком увлеклись добычей серебра из недр горы, ставшей их новым домом, и не успели так же хорошо укрепиться, как их предки в неприступном Штайнбергене, который тем не менее всё равно сумели взять сумрачные эльфы, пусть даже хитростью и коварством. Но в этот раз у горного народа не было козыря в рукаве вроде заточённого в подземелье дракона. Поэтому, хоть они и доблестно сражались, всё равно в конечном итоге пали. А фанатичные эльфийские воины, не найдя отпрысков усопшего короля, не щадили ни женщин, ни детей, ни стариков. Они пытали знатных гномов, но те, в силу неведенья, никак не могли ответить, где находятся принцессы, за что и умирали в страшных муках. После окончания жестоких казней все входы в шахты и сам город были наглухо замурованы, чтобы никто из случайно выживших, если таковые остались, ни за что не сумел выбраться и рано или поздно всё равно бы погиб. Расчёт, конечно же, был именно на позднюю кончину, чтобы «виновные» успели как следует помучиться. Так, древний горный народ окончательно и бесславно прекратил своё существование, образовав огромный могильник под Серебряной горой, где несчастные гномы так тщетно пытались укрыться от своих бесчисленных и беспощадных врагов.

Несмотря на то, что детей Ольхового монарха так и не удалось обнаружить, в обоих королевствах был объявлен траур, а Перигонда вновь провозгласили героем, отомстившим за вероломное убийство короля и его потомков. Багдурх, знавший о королевском проклятии больше других, в эту чушь, естественно, не верил и пытался образумить других старейшин, но его уже никто не слушал. Поэтому ему оставалось только надеяться, что юный принц, когда будет готов, вернётся на родину, и тогда справедливость восторжествует, и трон Ольхового леса вновь будет принадлежать настоящему правителю, а не какому-то иноземному самозванцу, пусть даже и прославленному в боях. А пока жрец, для которого вера была превыше всего, продолжал проводить обряды и устраивать жертвоприношения Первой Заре. Но к несчастью, она уже никак не могла ему помочь, о чём он, увы, не знал.

Век Вайснамар, как и любого разумного создания, был не беспределен. Чувствуя близость своего распада, она, как любящая мать, осознавала свою ответственность перед созданным миром и, чтобы оттянуть конец всего сущего, насколько это возможно, погрузилась в длительный летаргический сон. Перед этим Первая Заря породила ещё один народ – Звёздных детей, носящих в себе её искру, которые плотно заселили Серебряные облака. Но сделала она это впопыхах, а потому их женщины не могли выносить ребёнка. Причиной этому послужила неспособность дочерей Вайснамар удерживать в своих телах больше одной звёздной частицы, отчего они непременно погибали вместе с так и не рождённым чадом.

Но мужчины Серебряных облаков всё-таки нашли решение – повадились спускаться к земным обитателям. Получив от них потомство, они незамедлительно возвращались домой на своих крыльях из холодной плазмы. Повторно же вайснамарийцы спускались с небес лишь тогда, когда их отпрыск был готов вознестись. Но крыльями могли обладать только мужские особи, в то время как девушкам приходилось оставаться внизу, среди людей. Поэтому зачастую их Звёздные отцы даже не удосуживались сойти вниз ещё раз, чтобы хотя бы показаться дочерям, которые хоть и оставались в неведении относительно своего происхождения, но всё равно являлись носителями гена вайснамарийцев, а потому теоретически у них мог родиться Звёздный ребёнок от человеческого мужчины. Этих девушек называли дочерьми Небес.

Сама же Вайснамар уснула внутри короля всех Звёздных детей, чьё могучее тело удерживало её от неминуемого разрыва, грозящего уничтожению всему сущему. Династия Небесного правителя передавала Первую Зарю по наследству от отца к сыну, тем самым спасая мир от ужасной катастрофы. И к тому моменту, когда Багдурх молил Вайснамар о помощи, в которой так сильно нуждался малолетний принц Эрлевальда вместе со своим народом, Первая Заря уже пребывала в своём летаргическом сне и никак не могла помочь, а Звёздные дети никоим образом не вмешивались в дела бескрылых существ – это была совершенно не их проблема.

***

Тем временем Сумрачный двор заявил, что поскольку наследника престола у Эрлевальда больше нет, а Перигонд является племянником Ингрид, то лучшего кандидата на трон объединённого королевства и не найти. Несмотря на разногласия ольховой знати (в основном из-за местного жречества), им всё-таки пришлось согласиться, поскольку люди навсегда останутся врагами, а впадать в немилость Изольды в сложившейся ситуации было просто самоубийством. Старейшины прекрасно понимали, что, в случае отказа, их ожидает участь несчастных гномов. Так что пришлось принять предложение Сумрачного королевства, ибо на кону сейчас стояла жизнь ольхового народа. Таким образом, Совет Высших Дворов Эрлевальда дал своё согласие на признание Перигонда, но было оговорено, что если найдется ребёнок, о котором сообщило Небесное знамение, или хотя бы одна из дочерей Ольгерда, то трон Ольхового королевства по праву перейдёт к ним.

После торжественной коронации и пира в честь этого громкого события правительница Сумрачного леса отправилась поздравить Перигонда.

– Дорогой сын, сегодня ты стал королём, твоя мать гордится тобой, твоя покойная тётя Ингрид гордится тобой, всемать-Амерра тоже невероятно тобой гордится! – вдохновенно ораторствовала Изольда. – Так долго наш народ ждал этого дня, и вот он наступил именно благодаря тебе. Но помни, что наши враги никогда не дремлют, будь готов столкнуться с ложью, коварством и предательством. Но и слишком жестоким по отношению к союзному племени быть не следует, чтобы не расколоть вновь этот великий союз и не обернуть против себя свой же народ.

– Я давно уже возглавляю вашу армию. Неужели вы думаете, что я не справлюсь сам? – ехидно спросил Перигонд.

– О, мой милый сын, даже не сомневаюсь. Но я имею огромный опыт управления королевством и готова им поделиться. Сколько трудностей было мною преодолено, сколько бунтов подавлено, сколько изменников казнено и сколько войн выиграно! – продолжила гнуть свою линию мать нового короля.

– Позвольте, вы победили во всех тех войнах и подавили восстания? Мне от чего-то казалось, что в том заслуга моего отца и местами лично моя! – возразил он раздражённо.

– Конечно же ваша! Но пойми, что военное дело – это далеко не всё, что нужно для победы. Политика и дипломатия, коварство, интриги, умение распознать внутреннего врага и его своевременная ликвидация тоже играют огромную роль. Уж поверь своей любящей и заботливой матери, – елейным голосом заговорила хитрая Изольда.

– Ну что ж, этим я и намерен заняться в первую очередь, дорогая мать! – злорадно осклабился Перигонд и свистнул.

Тут же в покои вбежала грозная стража и схватила беззащитную Изольду, застав её врасплох. Она никак не ожидала, что этот простофиля так окажется на неё похож.

– Ваши чары весьма действенны, но не на родного же сына… Я так долго находился в вашей тени. Вы привыкли, что вся слава, завоеванная мужчинами, достаётся вам. Но не теперь! Я давно вырос, и к тому же мне нравятся традиции Ольхового королевства. Вы, женщины, только и умеете, что охмурять мужей и вести свою игру, интриговать и манипулировать, притупляя наш разум. Так вот, дорогая мать, вы меня недооценили, на что я и рассчитывал, – сказал Перигонд с ухмылкой. – Как видите, не только вы можете быть коварными. Всё-таки я ваш сын и унаследовал эту черту именно от вас! Мой отец, Илар, военачальник Сумрачного леса, погиб в жестокой битве, но вас там не было, и горевать вы не торопились! – вещал сын далее, глядя на Изольду с презрением. – Вы сразу же переключились на козни против Ольхового короля, как будто бы ничего страшного не произошло. И что же? Мы делаем самую тяжёлую и опасную работу, а вы пожинаете плоды да развлекаетесь, живя в своё удовольствие, пока мы умираем по вашей прихоти. Неблагодарные! Великие мужи погибают во славу королевства, но им достаётся лишь забвение, а вы продолжаете править как ни в чем не бывало и не удосуживаетесь даже почтить их память.

Новый правитель объединённого эльфийского королевства велел кинуть мать и всех своих братьев в темницу, а ненавистную сестру Изабель он казнил лично. Из-за этого жрицы Сумрачного леса начали вынашивать план по свержению своего же ставленника. Но до этого им было ещё очень далеко, ведь все без исключения воины Сумрачного леса всецело поддерживали своего предводителя Перигонда.

Глава 3. Ульрих

Пока во дворце шла своя жесткая игра, дети Ольгерда, ускользнувшие из-под носа врага, тайком пробирались вглубь Лойтэфюрштантума, чтобы спрятаться подальше от беспощадных предателей. Сестры, подстраховавшись, приняли облик человеческих дев и, осмотрительно продвигаясь вперёд, искали новое пристанище для младшего брата, где бы он мог жить в безопасности до тех пор, пока не будет готов вернуться на родину и занять принадлежащий ему по праву трон. На всякий случай они старались избегать крупные населённые пункты, поскольку на текущий момент их народы формально являлись врагами. А в деревнях люди были малограмотны, и их больше заботило личное благополучие и выживание своих семей, а не глобальные проблемы.

Путь беглецов был длинным и тянулся прямиком от Вестентурна мимо Апфелхофа и Блюхендорфа до Силаны, потом вброд в районе прибрежной деревни правобережья Фишерхоф. Обойдя десятой дорогой форт Вассершвейген, они добрались до Новосиланского нагорья, затем перешли хребет близь Унтерхата. Спустившись с той стороны гор между Флуссдорфом и Тодфуртом, дети Ольгерда наконец оказались в долгожданном лесу, где укрываться эльфам значительно проще.

Поскольку они удалились достаточно далеко, то в этих землях уже можно было искать прибежище. А на тот случай, если их настигнут, у принцесс был план – побег в сторону Сильбербергена, на север, во владения не менее враждебно настроенного народа, но зато более защищённого. Сестры наткнулись на Хиршфад и уже думали оставить мальчика там, но во время изучения местности их спугнул факт непосредственной близости Ланденфурта – довольно большого населённого пункта, хорошо укрепленного и с немалым гарнизоном. Это могло представлять угрозу для полукровки, поскольку слухи с левобережья наверняка уже докатились до всех крупных городов этих земель, и рассчитывать приходилось только на маленькие отдалённые поселения. Поэтому эльфы свернули на юг, ещё сильнее углубляясь в лесную зону, но случайно приблизились к столице и очень аккуратно прошли между Линкебургом и Моргенбургом. Это был самый опасный участок пути, не считая самой стычки на границе с Эрлевальдом. Между этими двумя крепостями то и дело сновали всадники – и военные, и гражданские, – из-за чего детям приходилось укрываться в чаще, пережидая опасность.

Лойтэфюрштантум вдоволь натерпелся от своих вредных соседей и до сих пор не оправился от недавней войны. Многие потеряли близких, и настроение горожан было весьма скверным. Даже на таком удалении от зоны недавних боевых действий повсюду искали шпионов и диверсантов Ольхового королевства. Они жаждали суровой расправы с любым, чьи уши хоть чуть-чуть на конце заострены, а якшанье правителя с другим эльфийским народом было принято населением в штыки – и чем ближе к столице, тем заметнее. Но с этим приходилось мириться, ведь те всё-таки помогали восстановить сельское хозяйство и спасать людей от длительного голода. Ничего хорошего от этого «союза» крестьяне и горожане, конечно, не ожидали, но предпочитали пользоваться благами, пока их дают.

Преодолев этот тяжёлый участок пути, Зарциния повела своих родственников в обход большой горы вдоль Хохдорфа, Фельсендорфа, Штайнбаума и Шафенхофа, держа путь на восток, всё больше и больше удаляясь от Силаны. Горы вновь сменились густым лесом, в ночное время виднелись огни довольно крупных Зоннендорфа и Остенхофа. Именно по огням во тьме девушки и ориентировались, где может таиться угроза. Они пошли немного севернее, чтобы не набрести ненароком на самый крупный город в этих покрытых лесом местах – Айнберг. Наконец-то, спустя пару-тройку недель непрерывных поисков отпрыскам почившего правителя Ольхового леса посчастливилось наткнуться на небольшую горную деревушку Вальдендорф, в которую не совалась ни одна нечисть, а значит, и эльфы не посмеют. Кроме того, она была очень хорошо удалена от других поселений, в особенности от крупных, и это стало, пожалуй, главным критерием отбора подходящего убежища для младшего из рода Ойнэ.

– Ну что, дорогой Ульрих, здесь наши с тобой пути расходятся. Нам нужно вернуться во дворец и рассказать обо всём старейшинам. Кто знает, может быть, им хватит сил сразиться с Сумрачным лесом и отомстить за нашего отца и, возможно, сестёр. А ты иди к людям и скажи, что сирота. Ведь теперь ты и есть сирота, бедный малыш. Короля больше нет, а вместе с ним и наши силы начинают ослабевать, но ты наша последняя надежда, никогда не забывай об этом! Главное, ни в коем случае не говори людям, кто ты есть на самом деле.

– А кто я на самом деле?

– Зарциния, перестань! Дорогой мальчик, ты самый обычный ребёнок, просто не рассказывай, пожалуйста, обо всём пережитом. Мы позже, если сможем, за тобой вернёмся.

С этими словами они поцеловали брата в лоб и плавно растворились в тумане. А мальчик, растерянный и испуганный, пошёл к людям, как и было ему велено. Возвращающиеся с реки крестьяне увидели его и стали расспрашивать, кто он и откуда. Ульрих, ослушавшись сестёр, поведал им грустную историю о том, что жестокие эльфы убили его родителей. Мальчик был ещё слишком мал и простодушен, чтобы понимать, что творится в этих враждующих землях. Местные жители безусловно знали обо всех военных конфликтах с эльфами, а потому, услышав о нападении худших на всём белом свете соседей, дальше особо не вникали в перипетии его судьбы. Они сами ещё прекрасно помнили все те беды, которые им постоянно нёс жестокий остроухий народ. Пожалев малыша, они решили определить его к местному жрецу на воспитание, поскольку у остальных были свои дети и заботы. А сам старец неоднократно сетовал, что годы уже берут своё и он больше не справляется в одиночку, тем самым намекая, что не против обзавестись помощником, но никто из местных не хотел отдавать ему своих детей, небезосновательно опасаясь за их жизнь и здоровье.

– Мы отведём тебя к Дальвету, в своё время сбежавшему из разрушенного мерзкими эльфами поселения. И как бы он не уверял нас, что был там верховным, а не самым обычным жрецом, все прекрасно знают, что это не так. Но в любом случае, человека с такими знаниями и способностями лучше не злить, поэтому мы стараемся ему не противоречить. Так что и ты не вздумай с ним спорить, а внимательно прислушивайся к наставлениям и выполняй его указания. Отныне он будет твоим учителем!

Мальчика привели к домику при капище, расположенному на окраине деревни, за которой раскинулось местное кладбище. Дверь открыл седовласый добродушный мужчина довольно плотного телосложения. В одной руке он держал кожаный бурдюк, а другой – поддерживал свой округлый живот. Это и был Дальвет.

– Добрый день, что привело вас сегодня к старику?

– Вот, к нам в деревню пожаловал малец – сиротка Ульрих. Его родителей жестоко убили эльфы. Мы подумали, что труд твой тяжкий и тебе не помешает помощник, а он нуждается в опеке. Так что вам обоим это на руку.

– Да, дел у меня и правда невпроворот, к тому же я уже не молод, и помощь мне и впрямь не помешает, заодно, быть может, воспитаю преемника.

На том и порешили: Дальвет принял ребёнка, а крестьяне разошлись по домам заниматься своими делами.

Старик обладал обширными знаниями в области врачевания. Он учил своего помощника разбираться в растениях, составлять различные лечебные сборы, а также делился секретами приготовления различных целебных снадобий. А ещё наставник открыл секрет своей знаменитой на всю округу медовухи, рецепт которой, дескать, знали только члены его братства. Он утверждал, что этот «живительный» напиток имеет многовековую историю, и очень им гордился. Но, откровенно говоря, мальчик стал замечать пристрастие своего учителя к его «зелью», а потому усомнился в подлинности его слов.

К жрецу очень часто обращались люди по житейским вопросам – получить целебную мазь или настойку, снять порчу, вызвать дождь и тому подобное. А по определённым дням проходили всеобщие собрания деревни, сопровождающиеся жертвоприношениями. Изначально Ульриху было непонятно, с чем это связано. Но позже ему удалось выяснить, что данное поселение поклонялось Человеку-ворону, связующим звеном с которым якобы и был Дальвет. Старик знал массу легенд о нём и часто их рассказывал. Одна из них гласила, что это могучее существо свило себе огромное гнездо на самом высоком дереве и наблюдает оттуда за всем происходящим. Иногда этот Ворон утаскивает овец, а также, по словам некоторых очевидцев, – пастухов и даже прекрасных юных девушек. Мальчик был напуган, но наставник заверил, что это справедливая цена за его покровительство, и подчеркнул, что благодаря этому в данную деревню уже несколько десятков лет не забредала ни одна злобная тварь: ни ведьмы, ни упыри, ни другая нечисть.

***

Дни текли однообразной чередой. Мальчик рос и помогал своему наставнику. Главной его обязанностью было зажигать и поддерживать огонь в доме, собирать хворост неподалёку и прибираться в помещении. Денег у крестьян не было, поэтому они приносили, кто что имел: яйца, молоко, зерно, яблоки, грибы, дичь, рыбу с речки, брюкву или любую другую еду, что в принципе устраивало жреца. Когда здесь или в соседних поселениях кто-то умирал, Дальвет со своим юным учеником проводили обряд погребения. Рыть могилы приходилось мальчику, поскольку учитель для этого был уже староват. Крестьян же местный жрец не подпускал к этой работе ни в коем разе. Он не позволял им даже наблюдать издалека, утверждая, что великое таинство смерти должно быть сокрыто от посторонних глаз.

В этот раз хоронить пришлось совсем маленького ребёнка. Это произвело на юного помощника удручающее впечатление, и он никак не мог уснуть. Ульрих лежал и думал, почему этому маленькому человечку пришлось умереть. Вдруг он услышал поскрипывание половиц и, приглядевшись, еле-еле смог распознать пышные формы наставника, крадущегося к выходу. Старик нёс что-то в руках, но в темноте мальчику удалось разглядеть только очертания – это был какой-то предмет, похожий на корзину. Детям свойственны любопытство и жажда приключений, поэтому Ульрих решил проследить за явно что-то скрывающим учителем. Его бурно разыгравшаяся фантазия заработала на полную катушку. Строя самые разные замысловатые предположения, ученик так же на цыпочках выскользнул на улицу вслед за Дальветом.

Стояла тихая беззвёздная ночь, и только одинокий тусклый месяц как бы нехотя проглядывал сквозь полупрозрачные облака. На мгновение мальчик потерял из виду бесшумно бредущего босиком наставника, но через несколько секунд тот зажёг лучину и побрёл по тропе куда-то вдаль. Пригибаясь, Ульрих поспешил за ним. Он заметил, что слабый огонёк остановился возле свежей могилы, поэтому ему пришлось присесть за пригорком, чтобы остаться незамеченным.

«Здесь похоронен этот маленький ребёнок. Чем же Дальвет там занят?» – подумал мальчик.

Старик тем временем, склонившись над рыхлой землёй, аккуратно расставлял какие-то небольшие предметы, от которых отсвечивались слабые отблески луны, а завершив работу, тут же направился обратно домой. Тогда Ульрих решился подойти поближе, чтобы разглядеть, что он там делал. Мальчик, скрываясь за пригорком, плавно переползал, пытаясь не попасться на глаза своему учителю.

В это время из-за облаков удачно выглянул месяц, ненадолго осветив пространство под собой. Вокруг могилы были расставлены стеклянные колбы – это немного озадачило юного искателя приключений.

«Интересного, для чего это? Почему именно ночью? Это же неудобно и глупо», – призадумался Ульрих.

Так много вопросов, а ответы на них, как он ни старался, найти не мог. Но долго стоять над могилой в размышлении ему не пришлось. Помощник жреца внезапно ощутил резкий и сильный трупный смрад, сразу после чего послышалось какое-то странное позвякивание. Его охватило необъяснимое чувство паники, из-за чего он сломя голову помчался домой. Но уснуть ему так и не удалось: взбудораженный юнец сначала пытался унять свой страх, а затем ломал голову над истинным предназначением склянок, оставленных Дальветом на могиле.

Еле дождавшись утра, Ульрих с первыми лучами солнца неслышно выбрался из дома и отправился осмотреть загадочное место ещё раз. Но не дойдя порядка десяти шагов, ему в нос ударила жуткая вонь. Это был не тот трупный смрад, который ему довелось почувствовать ночью, а что-то другое, даже ещё более отвратительное. Его тут же стошнило прямо на тот пригорок, за которым он прятался ночью. Уже отсюда он увидел, что склянки наполнены какой-то мутной жидкостью, но из-за этого зловонного запаха мальчик решил не приближаться. И после того как он повторно вырвал, Ульрих поторопился побыстрее оттуда убраться.

Вернувшись тихонько домой, хитрый ученик лёг обратно в кровать и притворился спящим. Он вознамерился узнать, что его наставник будет делать дальше. Лежать неподвижно пришлось часа два, так как Дальвет, вероятно, перед сном употребил свое любимое «зелье». Наконец, проснувшись, он подошёл к помощнику, чтобы проверить, спит ли тот. Ульрих, отвернувшись к стене, старательно изображал глубокое дыхание. Наставник, прислушиваясь, постоял пару минут у его изголовья. Придя к заключению, что ученик всё-таки спит, он взял корзину и, стараясь не шуметь, поспешил удалиться. Мальчик осторожно сполз с кровати и, крадучись, отправился вслед за учителем.

Выглянув из-за угла дома, скрывающего его от кладбища, он увидел, как старик собирает склянки в корзину. По окончании сего действа Дальвет пошёл на самую окраину деревни, а его помощник побежал вслед за ним, еле поспевая. Для своего возраста старик был на удивление резв. Ульрих так торопился и не отрывал глаз от наставника, чтобы не потерять его из виду, из-за чего, споткнувшись об корень дерева, с шумом упал. Жрец тут же обернулся и увидел своего ученика, лежащего на земле с лицом в пыли и виноватым видом. Не дожидаясь реакции старика, мальчик решил сработать на опережение.

– Учитель, что ты тут делаешь? И что за зловонные склянки ты несёшь в корзине, а главное – куда и зачем?

Но по выражению лица наставника сразу стало понятно, что тот не на шутку рассержен. Старик сделал тяжёлый вздох и негодующе произнес:

– Почему ты следишь за мной? Разве ты не знаешь, что это нехорошо? А я надеялся, что воспитал достойного человека!

– Прости, учитель, – смиренно ответил Ульрих, подойдя к Дальвету, – но мне было очень интересно.

– Ну ладно, – уже спокойно продолжил наставник. – Раз уж ты всё-таки мой ученик, тебе всё равно пришлось бы рано или поздно узнать об этом. Видишь ли, ты в этих местах недавно. А я, так же как и ты, бежал от жестоких эльфов, пытаясь найти безопасное пристанище. Мой путь привёл меня сюда. Буду откровенен с тобой…

Дальвет отстраненно смотрел вдаль, на какое-то время погрузившись в воспоминания. Перед его затуманенным взором мелькали мрачные картины прошлого, всколыхнув в нем отголоски страданий. Затем он тряхнул головой, прогоняя наваждение, и сказал:

– В этих склянках моча гоблинов!

– Что?! Гоблинов? Моча? А разве они существуют? Почему я никогда не слышал, чтобы хоть кто-нибудь с ними встречался?

– Да, конечно, их уже давно никто не видел, поэтому многие считают, что это просто сказки. И пусть будет так! Но дело в том, что, помимо гоблинов или тех же эльфов, этот мир кишит и множеством других существ – не менее ужасных и опасных. Среди них упыри, оборотни, ведьмы и прочие твари…

Дальвет сел на пригорок, приглашая взглядом последовать и Ульриха. Мальчик опустился рядом с ним, приготовившись слушать захватывающую историю.

***

«… Я был ещё молод, когда пришёл на эти земли, и всё, что у меня было, – это фляга нашей традиционной медовухи. Наверняка, сплетники-крестьяне сказали тебе, что я пьяница. А, может быть, тебе самому показалось, что я не расстаюсь с кружкой. Стоит признать, что отчасти это так. И вот тогда я впервые столкнулся с гоблином.

Его мерзкое лицо было покрыто морщинами, шрамами и уродливыми наростами. Волосы отсутствовали полностью, в том числе и брови, не говоря уже об усах или бороде. Глаза были словно слепыми – бледно-серыми, почти сливающимися с белком, но он меня прекрасно видел. Глядел так, словно пытался дырку прожечь, – с враждебностью и хищной жаждой добычи во взгляде. Рот уродца – с тонкими и неровными, словно рваными губами – был перекошен вбок, из выпяченной нижней челюсти торчал вперёд один острый зуб. Левое ухо было откушено – от него остался лишь маленький огрызок со следами от зубов. Сам худющий, похожий на обтянутый серой кожей скелет, с покрытыми мхом или плесенью плечами. Его обнажённый торс практически весь был в порезах и укусах.

Из одежды на нем было только какое-то подобие коротких штанов, сшитых из грязной вонючей тряпки. Сзади висел небольшой кожаный мешочек, сделанный, судя по цвету и внешнему виду, из человеческой кожи. Ноги были босы, и поэтому мне сразу бросилось в глаза отсутствие пальцев на его кривых ногах. Левая рука ниже плеча была словно обожжена, и по ней тянулась вздутая вена желтоватого цвета. В руках он сжимал длинный и достаточно толстый нож, судя по всему, достаточно тупой и небрежно выполненный, со множеством зазубрин. Очевидно, его очень давно не точили.

Мой вес уже тогда был весьма внушительным, но гоблин с лёгкостью повалил меня на землю. От него шёл такой невыносимый трупный смрад с оттенками плесени, что я чуть не задохнулся. Он навис надо мной и готовился нанести свой удар, который стал бы для меня последним. Я в испуге прикрылся кожаной флягой и воззвал к Человеку-ворону, чтобы тот меня спас. А гоблин вдруг почувствовал запах медовухи – то ли из фляги, то ли из моего рта, так как я на своём пути успел неоднократно её пригубить. И к моему величайшему удивлению, он вполне по-человечески, хоть и мерзким злобным голосом, спросил, что это такое. Я был в шоке, поэтому не сразу понял, о чем идёт речь. Но его перекошенное от гнева лицо быстро заставило меня опомниться: «Это медовуха. И я делаю её сам». Гоблин попробовал, и ему, к моему счастью, она очень понравилась, поэтому я отдал ему всё, что у меня было, а он взамен оставил меня в живых.

Потом он приходил ещё несколько раз, когда я уже обосновался в этих местах. Со временем как-то само получилось, что обо мне узнал даже их огромный король Дуун Маар. Он тоже отведал моего «зелья», и неудивительно, что ему, как и любому нормальному живому существу, оно пришлось по вкусу. Меня уволокли в их скрытый подземный город, но как мы туда попали, не имею представления. В результате я узнал об их народе очень много и при этом стал единственным выжившим человеком, которому довелось побывать в затерянном городе гоблинов и пообщаться с их правителем.

Мы договорились о поставках медовухи и заключили сделку: они съедают свежие трупы крестьян, а также им достаются и жертвоприношения. Благодаря этому гоблины не нападают на местных жителей и, если потребуется, защитят нас от вторжения посторонних. Именно для этого в бочке на дне нашего колодца я припрятал сыр. Это мой неприкосновенный припас на случай реального нападения тех же эльфов. Этот сыр будет платой за помощь наших подземных соседей, но и останки врагов они, конечно же, уволокут с собой. А вот забирая трупы крестьян, гоблины оставляют свою мочу в заранее подготовленных и расставленных мною склянках. Это такая пассивная защита от неприятелей, дающая любым другим существам понять, что у этой территории есть хозяева. Этот запах отгоняет всех, так как гоблины настолько отвратительны и непредсказуемы, что с ними никто не желает связываться. Насколько бы ни была сильна и многочисленна армия, никогда не знаешь, сколько этих уродцев прячется под землёй и откуда они повалят. Такое ощущение, что их всегда в разы больше, даже если это не так. Именно этот секрет так долго удерживал всяких нежеланных тварей от нападения на нас, гарантируя нам спокойствие.

Дальвет закончил свой рассказ и встал. Мальчик последовал за ним.

– А сейчас, с твоего позволения, я продолжу своё важное дело. Мне нужно в кратчайшие сроки разлить мочу вокруг всей деревни, а то трупов давно не было, и запах порядком выветрился, так что мы не совсем в безопасности. Намедни я заметил большие волчьи следы неподалёку. Это может быть просто волк, но кто знает, точно так же может быть и вервольф. И уж поверь моему житейскому опыту, ты бы ни за что не захотел с ним встретиться, собирая хворост, – сказал наставник и внимательно посмотрел на Ульриха. – А теперь, когда ты в курсе, может, поможешь мне?

– Конечно, учитель, это же мой долг!

Они вместе отправились возобновлять зловонную границу вокруг Вальдендорфа.

– А расскажи мне больше об этих гоблинах, если можно. Мне очень интересно.

– Ну, раз тебе и правда хочется знать, так и быть, слушай. Я поведаю тебе о них, пока ты разливаешь мочу… – произнёс Дальвет и приступил к повествованию.

***

«… Народ они действительно ужасный и отвратительный – и это отнюдь не преувеличение. Их тела очень щуплые, кожа серого цвета и практически лишена волосяного покрова, и от них исходит жуткий трупный смрад, как я тебе уже говорил. Правит ими ранее упомянутый король Дуун Маар, по крайней мере, насколько мне известно. Так вот, он же является самым большим представителем их вида и поистине гигантом даже по меркам некоторых троллей. В высоту он достигает семнадцати футов, а весит, наверное, как три, а может, даже и пять боровов. Остальные гоблины низкорослые и крайне худые, но при этом они сильнее любого человека эдак раз в десять. Кроме того, быстрее и намного проворнее, вот только в большинстве своём не очень умны, а скорее даже наоборот.

Их главной особенностью является невероятная регенерация – раны и переломы зарастают в кратчайшие сроки. Именно поэтому большинство из них такие уродливые – кривые и покрытые шрамами с ног до головы. Едят они где-то раз в неделю, а потом столько же отдыхают от еды. Первым, естественно, пожирает добычу Дуун Маар, поэтому-то он так разительно и отличается от своих подданных. А уже потом, когда он завершил трапезу, едят все остальные в соответствии с порядком следования в кастовой иерархии. Самые низшие из них (и, как правило, самые слабые) дерутся между собой за жалкие объедки, тем самым устраивая шоу, развлекающее как самого короля, так и других более успешных собратьев. Нередко такие схватки заканчиваются смертью. И чем меньше осталось еды, тем больше вероятность, что самые квелые в результате неизбежно сами станут едой, поскольку они не брезгуют пожирать своих же погибших собратьев.

Если же гоблинам приходится вступить в бой за особь женского пола, то они тоже дерутся насмерть. Победитель в этом состязании приносил труп или трупы (как повезёт) поверженных им конкурентов своей избраннице в виде брачного дара. Этим телом она кормится на протяжении всей беременности, что позволяет ребёнку родиться здоровым и сытым. В почёте у женщин были воины с наибольшим количеством шрамов и травм. Чем более изувечены их уродливые тела, тем привлекательнее и желаннее эти самцы. Другие же менее искалеченные собратья боялись их, поэтому редко кидали вызов столь опытным и живучим созданиям.

Пальцев на ногах у гоблинов не было, так что тот встретившийся мне урод не был каким-то особенным. Согласно их легендам, в незапамятные времена, когда этот таинственный народ ещё не до конца освоился под землёй, пищи у них катастрофически не хватало, поэтому они перешли на каннибализм. А когда есть было совсем некого, они поедали собственные пальцы на ногах, так как практической пользы в них не видели. Через несколько поколений уже стали рождаться дети с беспалыми стопами.

По преданиям, народ гоблинов ранее обитал снаружи, когда миром правил эльфийский царь Элв, от которого, как известно, пошли все племена эльфов. В какой-то момент по абсолютно непонятным причинам он объявил охоту на гоблинов. Из-за того, что они не обладают голубой кровью, Элв назвал их низшим сортом, приравняв к животным. Гоблины решили, что он пытался устранить их как конкурирующий за еду вид. Как известно, побеждает сильнейший. Поэтому единственно правильным решением для гоблинов было скрыться под землёй, куда и увёл своё племя тогдашний вождь Ваан Моор. С тех самых пор в их сердцах поселилась ненависть к эльфам и кровная вражда. За несколько тысяч лет, пережитых в тяжелейших условиях под землёй, племя гоблинов очень сильно деградировало. Многие моральные устои рухнули. Они практически вернулись в первобытный строй. Единственное, что у них осталось, – тайные знания, позволяющие строить им огромные тоннели, проходить сквозь стены и многое другое, чего не умеют ни люди, ни эльфы.

Хранителями этих знаний являются шаманы. Их отличительным признаком являются капюшоны из синеватой эльфийской кожи, которая со временем становилась более тёмной. Всем остальным носить подобную одежду строго-настрого возбраняется. Ослушавшиеся запрета обрекаются на съедение заживо – жертва окружается членами племени, и каждый отгрызает по куску плоти. Гоблины-шаманы обеспечивают воинов оружием и магическим зельем. Они неприкосновенны и находятся на вершине иерархической лестнице, занимая второе место после короля. Следом за ними идут вельможи из числа воинов и охотников, затем – великие инженеры и строители, участвующие в возведении гоблинских городов. Все остальные находятся на самой нижней ступеньке. Жизнь для этих бесправных гоблинов ничего не значит, поскольку сама по себе ничего не стоит. Каждый такой поданный обязан был приносить королю дань в виде еды, а иначе сам становится пищей для своего вождя.

Особым спросом в среде гоблинов пользуются эльфийские уши, являющиеся в засушенном виде негласной валютой подземного мира. В голодное время они идут на приготовление еды, но можно есть и прямо так. Если рядовому поданному удаётся добыть хотя бы триста таких ушей, то он переходит в статус воина. Но осуществить это достаточно сложно, поскольку бесправная босота в общей своей массе не имеет оружия вообще, а эльфы хорошо оснащены и вооружены. Поэтому гоблины нашли более лёгкий путь – отбирать добытые уши и дань у других более слабых своих сородичей, то есть по факту занимаются разбоем, объединяясь нередко для этих целей в шайки. Но вот отъем чего-либо у воина является преступлением и жестоко карается. Кроме того, бывалые вояки хорошо вооружены и гораздо лучше подготовлены, они сильнее и живучее простых никчёмных гоблинов. Поэтому разбойники, если уж и решаются, то нападают целой сворой, используя эффект неожиданности и прирожденную хитрость. Но воину в большинстве случаев удаётся одолеть позарившихся на его улов, и на правах победителя он снимает с убиенных шкуру и шьет из неё одежду, которая служит назиданием другим. Завидев такой наряд, надо хорошенько подумать, стоит ли с этим воителем связываться.

Есть у гоблинов знатные вельможи – это торговцы и ремесленники, являющиеся выходцами из охотников и воинов, на счету которых было множество сражённых эльфов. Одни держат грибные и червячные фермы, другие – лавки, где продаются меха, шкуры, тухлое мясо и грибы. Самые богатые и знатные – торговцы сыром, так как это самый излюбленный деликатес. Производить сыр гоблины не могут, поскольку для этого у них нет ни сырья, ни знаний. Поэтому они его либо отнимают силой, либо воруют у людей или гномов, причем большую ценность для них представляет именно продукция горного народа.

Важно знать, что этот статус не передаётся по наследству, а его нужно заслужить лично каждому. Детям этих торговцев также приходится, рискуя собственной жизнью, воровать сыр у других народов, благо им в этом помогает магическое зелье местных шаманов. Кроме угрозы со стороны правомерных владельцев, опасность поджидает и со стороны завистливых собратьев, готовых ради этого деликатеса пойти на что угодно. Если такой сырный воришка удачлив, то он становится торговцем, как и его родители, но может заниматься и другим ремеслом (кроме шаманства), поскольку для них это самый ценный ресурс, а значит, открывает почти любые двери.

Следующими в иерархической лестнице идут строители, имеющие права, но находящиеся в менее привилегированном положении. Жизнь у них тихая и мирная, поскольку они не представляют интерес ни для правителя, ни для собратьев, а потому им ничего не угрожает. Строители спокойно занимаются своей работой – прокладывают тоннели, создают инфраструктуру и обустраивают жилища, а также готовят себе смену, передавая знания ученикам.

Женщины гоблинов красотой не блещут и достаточно неприхотливы. Они являются хранительницами очага, в обязанности которых входит приготовление пищи, деторождение и забота о потомстве. За модой они не гонятся и особых требований к одежде не предъявляют. Главное, чтобы была без рукавов. Мужчины также носят безрукавки или ходят с голым торсом. Жизнь женщин ценится куда больше, а угроз для них в разы меньше. Если её так называемый муж не может о ней позаботиться, то заменить его готово с дюжину других гоблинов, и незанятой женщины у них просто не существует. В принципе, заявить права на даму может кто угодно, кинув вызов своему сопернику. Победитель получает всё, а проигравший умирает, а вместе с ним и его маленькие дети, если таковые имеются.

Гоблины вообще любят драться и мериться силой. Любой мужчина может вызвать на поединок даже короля, чтобы стать новым правителем. Но, конечно, надо доказать это право. Но поскольку король у них самый огромный и сильный, то желающих рискнуть пока нет.

Жилища их разнятся в зависимости от принадлежности к той или иной касте. У бесправных членов общества своего уголка как такового нет, поэтому всё своё они носят с собой. Хотя «своего» у них особо тоже нет, а то, что есть, может быть отнято в любой момент более сильным соплеменником. Те, кто успешнее, имеют углубленную лежанку в стене, а то и целую нишу, где можно уже более или менее полноценно жить. При наличии средств можно заказать у строителей мягкую почву для подстилки, но она достаточно быстро приходит в негодность, поэтому это просто выброшенные деньги. Гораздо больше ценятся кожаные подстилки.

Свои города гоблины организовывают в тех пещерах, где есть подземная река, которую они перегораживают дамбой, отделяющей её русло от специальных огромных бассейнов, сделанных из твёрдой породы и наполненных мягкой почвой. В обычное время река течёт по искусственным руслам в обход. Но в сезон охоты в бассейны подают воду, из-за чего обитающие там исполинские черви поднимаются на поверхность, где их и подстерегают гоблины-охотники. Это очень сложный и опасный промысел, с которого далеко не всем удаётся вернуться живыми, а тем более с добычей. Несмотря на то, что черви являются в основном литотрофами, они не прочь полакомиться и гоблинами. На дне бассейна валяется много оружия, оставшегося от погибших охотников. В обычное время черви, как правило, не агрессивны. Поэтому те, у кого нет средств на покупку оружия, могут спуститься в бассейн и достать его там. Если охота прошла успешно, то гоблины возвращаются с добычей. Из туш червей получают «мясо» и прочную толстую шкуру, из которой даже делается броня. Основная часть добычи отдается владельцам этих ферм, а остатки и обрезки охотники забирают себе.

Именно из шкуры червей делаются подвесные мешки, расположенные в верхней части пещеры. Такие жилища тёплые, мягкие и при этом достаточно плотные, чтобы держать форму. Они считаются роскошью и могут быть как однокомнатными, так и состоять из нескольких соединённых между собой частей. Король обитает на специально выстроенном в центре пещеры постаменте, на котором из таких шкур сооружен огромный шатёр, а перед ним расположена площадка, куда гоблины приносят добычу.

Гораздо безопаснее работать на промысле грибов, но и вознаграждение там в десятки раз скуднее.

Вот так в целом живут гоблины».

Мальчик слушал Дальвета завороженно. Он словно сам побывал в подземном городе гоблинов и увидел там всё воочию. А то, что об этом знают всего два человека, и один из них – он сам, наполняло Ульриха чувством собственной значимости. Но на этом откровения опытного жреца не закончились. Мальчику предстояло в дальнейшем узнать ещё очень многое от своего мудрого наставника, на которого он теперь взглянул по-новому.

– И что же, крестьяне обо всём этом не знают?

– Нет, конечно, им вообще всегда лучше жить в неведении.

– А Человек-ворон? Я думал, это он бережёт нас от беды, а оказывается, что за это стоит благодарить гоблинов. Этот Ворон есть вообще?

– Я не знаю, никогда его не встречал. Но мой наставник рассказывал о нём, а кто-то из нашего братства даже уверял, что видел его лично, но это могло быть просто обычное хвастовство.

– Ладно, значит, его существование остаётся под вопросом.

– Зря ты сомневаешься. Как бы не разгневал его ненароком…

Глава 4. Унтерфельсен

Годы шли, мальчик взрослел. Мало-помалу Дальвет давал ему всё более сложные задания и обучал новым премудростям.

Время от времени к ним приходили крестьяне, чтобы задобрить человека-ворона Ямореастэбильтера и просить о помощи. Среди них нередко бывали и гости из соседних деревень. Обычно поездки в другие населённые пункты были приключениями для юноши, но больше всего ему запомнилась одна, в каком-то смысле перевернувшая всю его жизнь, если не считать раннее детство по ту сторону реки Силаны.

Случилось это ранней весной, когда снег только начал освобождать сонную землю из своих холодных оков. Где-то к полудню в дверь домика постучались. Дальвет готовил снадобье, которое ему заказал местный пастух, и не слышал, поэтому Ульрих отворил дверь, тем более что это входило в его обязанности.

На пороге столпилась небольшая группа людей с крайне обеспокоенными лицами. Впереди стоял относительно пожилой мужчина, одетый в кожаную куртку с меховым воротником, а значит, он был не простым крестьянином. Как выяснилось позже, это был глава Унтерфельсена. Его свита была одета гораздо попроще. Седовласый мужчина сказал:

– Мы к жрецу. Можно ли с ним поговорить?

– Он сейчас немного занят, но вы, в принципе, можете поведать о своей проблеме мне. Я его ученик и уже немало чему научился за долгие годы.

– Во-первых, с чего ты, мальчик, взял, что нас привела сюда именно проблема?

– У вас всех очень встревоженный вид. Да и к тому же к нам приходят, как правило, именно за помощью.

– Ну ладно, всё верно, тогда слушай. Страшная беда вынудила нас прибегнуть к крайним мерам, и, боюсь, тянуть больше нет времени.

С Ульрихом говорил только седовласый, а остальные лишь изредка кивали и поддакивали его словам.

– Наше дело не терпит отлагательства, так что будь добр, милый мальчик, позвать своего учителя. Мы очень щедро заплатим, нам и так уже приходится платить непомерную цену.

Мужчина достал из-за пазухи достаточно увесистый мешочек с драгоценностями и сказал, что они собирали это всей деревней и готовы добавить ещё столько же, а быть может, и больше, лишь бы только Дальвет им помог. Ульрих отступил от дверного проёма глубже в комнату и пригласил жестом гостей войти, а затем окликнул старика из подвала, где тот устроил некое подобие алхимической лаборатории. Спустя несколько минут, запыхавшись от подъёма по лестнице, появился тучный хозяин дома и окинул прибывших пристальным взглядом.

– Ганс? Что на этот раз? Помнится, последний раз ты приходил ко мне много лет назад. Если не ошибаюсь, вас тогда третировала ведьма.

Седовласый мужчина только открыл рот, чтобы ответить, но жрец его тут же перебил:

– Насколько я помню, у той ведьмы символом была птица, держащая в клюве месяц, и вы её забили камнями, после чего сожгли.

– Да, так всё и было. Крестьяне до сих пор тебе очень благодарны, но в этот раз произошло нечто более ужасное. Ещё с зимы стали пропадать жители нашей деревни: охотники, собиратели хвороста и прочие люди, ушедшие в лес – и никто из них не возвращался. Потом ненадолго всё утихло, и мы наивно понадеялись, что проблема решилась сама собой. Но несколько недель назад всё повторилось, – печально произнес Ганс, на секунду запнувшись. – Мы послали гонца к наместнику в Айнберг, запросив воинов, поскольку не знали, с чем имеем дело. Но вестей ни от наместника, ни от гонца до сих пор нет, а у нас даже нет уверенности, что наше прошение было доставлено адресату, хотя и не исключено, что гонец просто струсил и сбежал в безопасное место. Первым делом мы подумали, что в окрестностях появился шатун, так как началось всё-таки ещё зимой.

И староста деревни рассказал, что в живых осталось лишь чуть больше половины Унтерфельсена, превышающего Вальдендорф в несколько раз – как по размерам, так и по численности населения. Ульрих сделал вывод, что соседи терпят сильное бедствие и отчаянно нуждаются в помощи. А если учесть, что эльфийские войска так и не дошли в своё время до их земель, то ничего страшнее нынешней ситуации местные ранее не видели.

Дальвет, выслушав Ганса, тяжело вздохнул и после небольшой паузы спросил, предпринял ли тот ещё что-нибудь, кроме отправки послания с просьбой о помощи наместнику.

– Я строго-настрого запретил людям уходить в лес, но сам понимаешь: хворост где-то нужно брать. И там был выбор: или умереть от холода, или же хотя бы рискнуть. Так что большинство выбирало риск.

Далее старый знакомый учителя поведал, что в первые дни, когда жители только начали пропадать, он с несколькими мужчинами отправился на поиски, и они достаточно долгое время безуспешно бродили, пока однажды издалека не заприметили на белом снегу за поваленными деревьями красную лужу. Подойдя ближе, мужчины обнаружили остатки растерзанного тела, опознать которое удалось лишь по одежде. Это был Бертольд, отец шестерых детей. Испытав шок от увиденного, члены поискового отряда убежали обратно в деревню, где срочно созвали всех местных на собрание. Посовещавшись, жители деревни пришли к выводу, что это был медведь-шатун, и решили собрать отряд охотников, которые смогут изловить и убить эту тварь. Уже на следующее утро вооружённые до зубов мужчины под предводительством Ганса вновь отправились в лес. Они искали следы и любые намёки на присутствие этого опасного зверя, но ничего не находили. Для своей же безопасности к вечеру отряд непременно возвращался домой, поскольку изловить медведя в потёмках, даже с факелами, почти нереально. Но как они ни старались обнаружить шатуна, результатов никаких не было, а люди продолжали пропадать.

И вот недавно в окрестностях по ночам стал слышаться душераздирающий вой, и охотники поняли, что никакой это не медведь, а голодная волчья стая. Было только странно, что скот они почему-то не особо трогают, – лишь иногда, и то почти не съедают убитое животное. Зная, с чем имеют дело, была предпринята новая попытка выследить этих людоедов. Но окаянные твари были слишком хитрыми и так ловко запутывали следы, что практически невозможно было отыскать их логово. А те, кому это, возможно, удавалось, просто не возвращались. И теперь эти мерзкие существа нагло врываются в деревню посреди ночи и уже в открытую утаскивают народ, оставляя на заборах, дверях и других деревянных поверхностях следы от когтей.

– Люди в панике, некоторые даже пытались покинуть Унтерфельсен, но, кажется, им это не удалось… Тогда уже пошли слухи о вервольфе, и я сразу же поторопился к тебе. Ведь с этой проблемой нам даже наместник не поможет, а кроме тебя поблизости нет других охотников на вервольфов, – закончил свой рассказ Ганс.

Таким образом Ульрих узнал ещё об одной сверхспособности учителя. А ведь в день их знакомства ему представили Дальвета каким-то дряхлым, чуть ли не жалким пьяницей, а у него, оказывается, столько талантов. Уважение, с каким жители Унтерфельсена смотрели на жреца, вызвало у юноши ещё большее восхищение своим наставником. У него возникло острое желание по меньшей мере стать похожим на Дальвета, и он дал себе обещание приложить для этого все усилия. Но его дальнейшую жизнь перевернуло отнюдь не это внезапное открытие и даже не поставленная цель превзойти своего великого учителя.

– Что ж, нужно осмотреть место и подготовиться к его следующему нападению, – тем временем сказал Дальвет.

Юному Ульриху было страшновато. Он никогда не видел этих ужасных животных и даже не предполагал, что придётся с ними столкнуться. Учитель изредка о них упоминал, но мальчик не заморачивался по этому поводу, а теперь, после услышанного от Ганса, молодому человеку стало не по себе. Старик же, напротив, выглядел очень решительно и храбро, словно уже неоднократно сталкивался с подобной проблемой.

Пробормотав что-то под нос, жрец удалился в соседнюю комнату и наскоро собрал небольшую сумку, не забыв прихватить небольшой бочонок своей драгоценной медовухи. С ней он никогда не расставался, и даже когда спал, подкладывал под голову бурдюк с «живительным» напитком. Утром же она пустела, и приходилось наполнять её заново.

Потратив на сборы немного времени, местный жрец быстро вернулся и призвал присутствующих отправляться в путь немедля, ведь по его подсчётам, они и так прибудут только к вечеру, поскольку солнце пока ещё заходит достаточно рано. Дальвет следил за временем года, положением небесных тел, вёл свой календарь, делал какие-то расчёты, но Ульрих в этом совсем не разбирался и, честно говоря, не особо даже пытался вникнуть, поскольку всё это казалось ему сложным и нудным занятием.

***

Все шестеро без промедления выдвинулись в путь. По прямой расстояние между деревнями было небольшим, но это пешим ходом через гористую местность. Путники же выбрали дорогу, проходящую через лес, в объезд горы. Все свои вещи, необходимые для дела, Дальвет сложил в повозку, на которую водрузились и молчаливые спутники Ганса, который ехал рядом на своей лошади. Дорога заняла почти полдня, и в пути юноше особо заняться было нечем, поэтому он рассматривал окрестности и на всякий случай запоминал маршрут. Кроме этого, ему представилась возможность более детально рассмотреть попутчиков. Сразу бросилось в глаза, что волосы всех четверых уже тронуты сединой. У младшего она только пробивалась, а самый старший был ею полностью убелен.

Ганс на своём пегом коне ехал впереди, держась, как гордый рыцарь, с высоко поднятой головой. Ульриху подумалось, что староста Унтерфельсена мнит себя спасителем своих жителей, хотя, по мнению юноши, они погибли отчасти по его вине, поскольку он не особо своевременно спохватился. За поясом у Ганса торчал топор, через плечо болтался рог, а к седлу был прикреплён самый обыкновенный меч. Снаряжение коня выглядело гораздо приличнее того, что Ульрих встречал в своей деревушке: по крайней мере, вместо льняных верёвок были настоящие кожаные ремни.

Скорее всего, староста ехал спереди потому, что его конь двигался налегке, в то время как белоснежная кобыла Пушинка – именно так звали верную помощницу Дальвета – тянула за собой повозку с пятью людьми, ещё и гружёную всякой всячиной, которую жрец всегда держит там, – авось пригодится. В принципе, здесь эту дорогу знали все, кроме юноши, но теперь и он её непременно запомнит.

Наставник сидел спереди и правил своей кобылой, остальные расположились позади. Двое мужчин, сидевшие возле юноши, были вооружены луками и колчанами, полными стрел. У самого старшего из крестьян висел на поясе большой нож в кожаных ножнах, у второго – самый обычный крестьянский топор, достаточно тупой по виду. Последний путник, уместившийся в самом конце повозки, держал обеими руками рогатину и был оснащён лучше других. У него были железные наручи и высокие сапоги, в одном из которых виднелась рукоять ножа. На свиту Ольгерда они и близко не походили, но за эти годы юному принцу практически полностью забылись те далёкие, но очень тяжёлые дни, так что его уже не смущала такая скромность обмундирования сопровождавших их воинов. Хотя воинами их назвать сложно. Они всё-таки были охотниками, вызвавшимися сопроводить главу их деревни, чтобы обеспечить его безопасность. Ведь гонец, отправленный ранее, явно в пути с чем-то столкнулся: то ли непосредственно с виновником трагедии, то ли со своей личной трусостью и эгоизмом. Ганс, при желании, тоже мог бы бежать, но он чувствовал ответственность перед односельчанами, и потому делал всё что мог. И за это ему спасибо.

Старшие охотники держались более-менее собранно, лишь слегка была заметна печаль в их карих глазах и усталость на изувеченных морщинами лицах. Они периодически перекидывались между собой короткими фразами. Младший, не вымолвивший за всё время ни единого слова, отстраненно смотрел вдаль, ни на чем не сосредотачивая взгляда. Казалось, он затаил дыхание и боится пошевелиться. Очевидно, его психика была сломлена ужасом, который ему пришлось испытать. Этот молодой мужчина был явно неопытен, а потому совершенно не готов к недавно пережитому. Дальвет тоже практически всю дорогу ехал, погружённый в свои мысли, и лишь изредка кидал короткий прищуренный взгляд на движущегося перед ним наездника.

На подступах к Унтерфельсену пегий конь Ганса встрепенулся и, встав на дыбы, чуть не скинул своего хозяина. Вслед за ним встревожилась и Пушинка. Дальвет тут же остановил повозку. Ганс выхватил меч, а остальные охотники стали пристально всматриваться в тень окружающих деревьев, готовые выстрелить в любой момент. Наставник передал своему ученику сумку и велел достать оттуда свёрток. Юноша развернул его и увидел блестящие наконечники, которые, как пояснил учитель, нужно надеть на стрелы. На спинке сиденья, прямо за местом, где восседал жрец, крепился лук. Его-то и должен был использовать в случае необходимости юноша. Благо к этому моменту, как и большинство мальчиков его возраста, он уже неплохо умел обращаться с этим непростым оружием, к которому у него явно был талант, судя по всему, доставшийся от отца. А на дне повозки, под луком, лежал необычный и явно дорогой колчан со стрелами – кожаный, с тиснёным узором и какими-то непонятными, но очень красивыми символами у основания. Вероятно, об этом тоже нужно будет расспросить загадочного – как показал этот полный внезапных открытий день – человека. И это был не последний секрет наставника за сегодня. Тот очевидно был и вправду не так прост, каким казался ранее.

Через пару минут кони успокоились, и отважные путники двинулись дальше, держась начеку. И вот, когда солнце уже опустилось достаточно низко, задевая нижним краем верхушки лысых деревьев, лес наконец-то закончился, сменившись небольшой равниной, расположившейся у склона местной горы. Вдали уже виднелись дома, и по мере приближения путников на окраину деревни стекалось всё больше и больше народу. Отсюда сложно было понять настроение встречавших, но Ульрих надеялся, что им рады. Он принялся их рассматривать. И вдруг какое-то смутное чувство всколыхнуло его душу – такое сладостное и удивительное. Оно прокатилось будоражащей волной по всему телу, наполняя сердце упоительным трепетом. Сперва все мышцы на мгновение напряглись, затем так же быстро расслабились. Возможно, если бы он сейчас не сидел, то его ноги непременно бы подкосились.

Там, среди большой толпы, стояла юная девушка. Среднего роста, худощавая, с аккуратно-заплетенными светло-русыми косами. Её печальные серые глаза смотрели с тревогой, а маленьким изящный рот был чуть приоткрыт. Она буквально приковала взор юноши, и все остальные просто перестали для него существовать. Он глядел на неё заворожено, пытаясь разгадать её мысли. Сейчас Ульриха было не узнать: глаза сияли особым блеском, робкая радостная улыбка озаряла лицо, всё существо его преобразилось. Если бы Дальвет в этот момент посмотрел на ученика, то обо всём бы догадался. Но никому до юноши не было дела. И даже девушка не обращала на него никакого внимания. Она не отводила своего нежного, но обеспокоенного взгляда от сидевшего рядом с Ульрихом седовласого мужчины с увесистым ножом на поясе.

Когда путники подъехали к самой толпе, эта юная особа обвела беглым взором их всех, начиная с Дальвета, ни на ком не задерживаясь, кроме соседа юноши, который живо вылез из повозки и направился к ней. Она сделал пару шагов навстречу, и они крепко обнялись – стало понятно, что это был её отец. Ульрих невольно пожалел, что не познакомился с этим человеком, – он даже не знал, как того зовут. У юноши появилась возможность рассмотреть вблизи объект своих воздыханий, и он замер, любуясь каждым её жестом, приоткрыв рот от восторга. Но Дальвет его окликнул и загрузил неотложными делами, пока Ганс произносил вдохновляющую речь для деревенской толпы.

– Я привёз человека, который нам поможет. Он ранее уже сталкивался с подобным и точно знает, что нужно делать. А вас я прошу разойтись по домам, ведь солнце уже садится, и ни в коем случае даже не думайте выходить наружу, когда стемнеет. Плотно закройте двери и окна, а лучше до рассвета к ним даже не приближайтесь.

Толпа немного пошумела и спешно разошлась по своим делам. Влюбленному юноше, конечно же, захотелось проследить, в каком из домов обитает сероглазая красавица. Но и этого ему не дал сделать неотступный учитель, заставив увести Пушинку в стойло Ганса, где хозяин должен был запереть лошадей. Тут предстоит такое важное и даже увлекательное дело, а ум молодого человека был полностью занят совсем другими мыслями, и он мгновенно позабыл обо всех заботах. Дальвет чуть ли не за ухо затащил юношу в дом, в котором Ганс любезно обустроил места для ночлега уважаемых гостей. Старик велел сидеть здесь и не высовывать носа на улицу, которую уже окутал полумрак. В воздухе сгущался запах смертельной угрозы – вязкий, липкий, удушливый. Но Ольховый принц не думал о собственной безопасности, все его мысли были о прекрасной незнакомке: крепкая ли в её доме дверь, не забыли ли ненароком её закрыть. Теперь он точно не сможет уснуть, и вовсе не от страха, вызванного зловещим воем, доносящимся с улицы, и даже не по вине присущего ему любопытства.

Посреди ночи вдруг где-то неподалёку послышался громкий стук, рычание и душераздирающий женский крик. Ульрих вскочил – его сердце безумно колотилось и, казалось, вот-вот вырвется наружу. В голову лезли ужасающие мысли: кто-то попал в беду и нуждается в помощи. Юноша очертя голову бросился к дверям, но был остановлен резким окриком наставника. Ульрих посмотрел на него. Лунный свет проникал через окно и освещал кровать с продолжающим спокойно лежать в той же позе учителем. Похоже, тот даже не удосужился открыть глаза. Такая холодность Дальвета поразила его ученика до глубины души. «Какой он равнодушный и бесчеловечный, даже не вздрогнул. А вдруг этого бедолагу ещё можно было спасти, – подумал Ульрих. – Тем более, что его на месте мог оказаться любой, в том числе и мы».

Юноша в тревоге метался по комнате. Его терзала мысль, что вдруг это несчастье случилось именно с той самой девушкой. Он пытался не думать о плохом, но страх, охвативший разум, покидать его не собирался, и поэтому остаток ночи мальчик провел в мучительном напряжении. Он не мог дождаться утра, чтобы поскорее выяснить, кому свой визит нанесла смерть. Скорее всего, в таком же состоянии пребывали и все жители этой многострадальной деревни. И только Дальвет сразу уснул, как только на улице более-менее утихло, и мирно посапывал до рассвета. Это не на шутку взбесило принца, который злился на старого жреца, что тот его остановил. Он даже не подумал о том, что учитель спас его от неминуемой гибели.

Как только первые лучи солнца проникли в комнату, юноша выбежал во двор и стал пристально вглядываться в окрестности, пытаясь понять, где этой ночью произошла беда. Услышав громкие протяжные рыдания, он поспешил на этот звук. Вход в дом был с противоположной стороны, и Ульрих замедлил шаг. Он медленно обходил здание, внимательно прислушиваясь к всхлипываниям, и всё никак не решался заглянуть внутрь. Юношу охватило оцепенение, а сердце сжимала вновь проснувшаяся мучительная тревога: вдруг его ночные опасения сбудутся. Тем временем к дому подошли учитель с Гансом, а следом за ними причитающие и перешептывающиеся местные жители, в глазах которых явственно читались страх и сострадание. Какая-то дама, осмелившаяся подойти поближе, упала в обморок, а другие женщины стали тихо рыдать. Юноша в ступоре застыл на месте. Окружающая обстановка действовала на него угнетающе. По спине струился холодный пот, но тёплая рука учителя, дотронувшаяся до плеча Ульриха, вывела его из этого состояния.

– Ну что там? – спросил старик, выглядывая из-за спины своего ученика.

– А-а-а-а, – протянул он.

– Ты боишься, потому что впервые столкнулся с такого рода явлением. Ну что ж, посторонись, я пойду посмотрю, а ты оставайся здесь!

После этих слов жрец невозмутимо вошел внутрь дома, а его ученик остался на месте, замерев в ожидании, что же будет дальше. Дальвет пробыл там совсем недолго (но Ульриху показалось, что целую вечность), а затем он, пошатываясь, выскочил на улицу, прикрывая рот сморщенной рукой. Его лицо побледнело и заметно изменилось, а ведь казалось, что вся эта ситуация не представляет для него интереса, разве что только в профессиональном плане.

– Да, тебе и правда не стоит на это смотреть. Как я смог понять из обрывков фраз несчастной хозяйки, еле прорывающих сквозь истерику, тамошний младенец ночью зарыдал: то ли есть ему захотелось, то ли его разбудил шум, доносящийся с улицы. Вервольф, к великому сожалению, услышал тонкий детский плач и направился к дому. Ну а дальше произошло ужасное.

Старик сделал небольшую паузу, а затем продолжил:

– Зверь одним ударом вышиб довольно хлипкую дверь, оставив на ней глубокие борозды от своих огромных и очень острых когтей, после чего, сделав молниеносный прыжок, оказался в глубине комнаты. Отец, проснувшийся от плача ребёнка всего за секунду до этого, самоотверженно закрыл своим телом визжащую от ужаса женщину и плачущее на её руках дитя. Злобная тварь схватила несчастного мужчину и проворно утащила в лес. Остальные жильцы дома не пострадали, по крайней мере, физически. А вот психически, более чем…

Ульрих слушал наставника, затаив дыхание. Да, огромное горе пришло в эту семью, и он испытывал к ним чувство глубокого сострадания, но тем не менее слова Дальвета принесли ему невероятное облегчение – прямо гора с плеч упала. Юноша смог выдохнуть и расслабиться: та милая девушка, укравшая прошлым вечером его молодое горячее сердце, не пострадала. Гнетущее напряжение последних часов разом схлынуло, и дала о себе знать волна усталости. Теперь ему очень хотелось спать, и он двинулся в сторону своего дома. Ульрих плелся, опустив голову. Не успев отойти далеко, он наткнулся на большую лужу крови с отчётливым отпечатком огромной волчьей лапы, а к лесу вела дорожка из прерывистых бурых следов. От резкого запаха у мальчика закружилась голова – и он потерял сознание. Подбежавший учитель подхватил его и, покачав седой головой, сказал:

– Ещё привыкнет… Зато его не стошнило.

***

Очнулся будущий жрец уже в кровати. Вероятно, сюда его перетащил заботливый наставник, но в доме учителя не было. Несмотря на слабость, Ульрих вдруг ощутил внезапный прилив смелости и желание серьёзно с ним поговорить. Как жаль, что придётся идти и искать Дальвета снаружи. Молодого человека теперь одолевал совсем иной страх. В подростковом возрасте людей очень волнует мнение окружающих, особенно тех, кто им не безразличен. Именно это и тревожило влюблённого юношу: он опасался, что вдруг русоволосая красавица видела его обморок или, возможно, кто-то рассказал ей об этом. Ведь когда сознание теряет слабонервная женщина – это ещё куда ни шло, но для мужчины такая реакция недопустима, особенно если он хочет произвести хорошее впечатление на девушку. А теперь она может посчитать его слабаком и не захочет иметь с ним ничего общего. Честно говоря, куда больше Ульриху стоило бы бояться её безразличия, но он был ещё слишком молод, чтобы осознавать все сложности человеческих взаимоотношений. Поэтому юноша стал ломать и без того раскалывающуюся голову, как же ему выяснить, в курсе ли сероглазая незнакомка о его позоре. К сожалению, он здесь никого не знал, кроме местного старосты Ганса, к которому подходить с таким вопросом как минимум не вовремя, а значит ему предстоит ещё помучаться в неведении.

И всё, что Ульриху оставалось, так это отправиться на поиски учителя. Он приоткрыл скрипучую дверь каменного дома, крыша которого поросла мхом, и осторожно выглянул наружу. Юноша опасался увидеть владычицу своего сердца, хотя в глубине души он этого страстно желал. Вокруг суетилось множество людей, но Ульрих особо не обращал на них внимание. Девушки нигде не было видно – и он, выдохнув с облегчением, вышел на улицу. По сравнению с его деревней Унтерфельсен показался ему огромным. Он бродил по окрестностям и знакомился с расположением жилищ, отмечая про себя, что многие дома из-за пришедшей сюда беды уже опустели. Пока подросток искал учителя, все его мысли были о вчерашней красавице. Он ничего о ней не знал: ни имени, ни где живёт. Разве что имел представление об её отце, который, судя по всему, был охотником. Ульрих ещё предположил, что с большой долей вероятности она была незамужней, но при этом её сердце могло быть несвободным, поэтому повода радоваться раньше времени у него пока не было.

Юноша ходил и ходил, но Дальвет словно пропал – наверняка снова что-то затеял. В какой-то момент юный принц заприметил Ганса, который общался с группой вооружённых рогатинами мужчин, скорее всего обсуждавших дальнейшее развитие событий. Мальчик обрадовался хоть одному знакомому лицу в этом чужом для него месте и поторопился к нему. Но не дойдя всего пару домов, он краем глаза заметил на противоположной стороне улицы ту самую девушку. Она несла какую-то корзину. Ульрих остановился, раздираемый сомнениями: подойти и заговорить или пройти мимо. С одной стороны, ему хотелось помочь, так как корзина выглядела достаточно тяжелой, но с другой стороны, он даже не знал, что сказать. Поэтому после недолгих колебаний юноша просто прошёл мимо, даже не глядя в её сторону и мысленно молясь, чтобы она его не увидела.

– О, вот и наш подрастающий жрец. Ульрих, если я не ошибаюсь? – промолвил Ганс, идя навстречу к юноше, который мысленно был в совершенно другом месте.

– Да, всё верно. Вы не видели моего учителя? Я его ищу, но что-то никак не могу найти. Неужели он пошёл по кровавому следу в чащу?

– Нет, он уехал на своей кобыле, но не сказал куда. Предупредил только, чтобы его ждали ко второй половине дня или позже. И велел, что если сегодня так и не появится, то ничего в его отсутствие не предпринимать.

Обратив внимание, что мальчик выглядит расстроенным, и списав это на тревогу об учителе, местный староста поспешил его успокоить:

– Да ты не волнуйся, он точно знает, что делает. Я знаком с ним уже много лет, и о нём во всей округе очень хорошо отзываются. – А затем шлепнув себя легонько по лбу, добавил: – Ах да, точно, он ведь просил меня за тобой присмотреть. Но, как ты можешь заметить, я тут немного занят. Да и ты кажешься мне уже достаточно взрослым, так что просто не отходи далеко и оставайся на виду. Можешь пока пообщаться с местными мальчишками. Ты успел с кем-нибудь познакомиться или тебя нужно представить?

Ульрих замешкался. Конечно, ему хотелось бы, чтобы его представили, но признаться в этом было сложно, потому он промолчал.

– Ну и славно, не впутывайся в неприятности, – дал совет Ганс и отправился по своим делам, коих у него, очевидно, было невпроворот.

А юноша в отсутствие своего учителя не знал, чем себя занять. Он так привык, что тот постоянно находится где-то неподалёку и руководит его действиями или же даёт полезные наставления. А тут, в многострадальном Унтерфельсене, Ульрих был единственным, кто слонялся без дела. В ожидании своего наставника мальчик решил ещё немного побродить по округе, наблюдая за местными.

Несчастную мать с ребёнком поселили в один из ранее опустевших домов, хотя почти всем было понятно, что вервольф наверняка запомнил их запах и без труда отыщет вновь. Но делать нечего. Мужчины занимались укреплением дверей на всех жилых домах, в то время как женщины носили им подручные материалы – все готовились к следующей ужасной ночи. Люди были очень напуганы и молились, чтобы её пережить. Каждый житель этой деревни в глубине души желал, чтобы огромный волк забрал соседа, а не его самого, но никто в этом, естественно, не признавался. Вокруг витало гнетущее чувство надвигающейся опасности – все молча друг с другом переглядывались, мысленно прощаясь.

Слаженная работа принесла свои плоды и ко второй половине дня приготовления наконец-то были завершены. Как раз к этому моменту вдали показалась Пушинка, волочащая за собой нечто громадное и, судя по всему, ещё и очень тяжёлое. Это было подобие огромного ящика, щедро укреплённого железными коваными вставками, на котором гордо восседал Дальвет. Крестьяне, завидев его, снова собрались и стали бурно обсуждать, строя догадки, что же находится внутри. Даже показалось, что они временно забыли о тревогах и весь свой пыл направили именно на разгадку содержимого этого большого загадочного ящика. Принц, наблюдавший со стороны, заметил в толпе свою ненаглядную – самую прекрасную девушку на свете. Он был просто одержим ею и, впившись немигающим взглядом, буквально поедал её глазами. К счастью, никто не обратил на это внимания, а то заподозрили бы неладное.

К прибывшему жрецу осмелились подойти только Ганс, всячески пытающийся соответствовать своему положению, и припозднившийся ученик, которому пришлось протискиваться сквозь толпу. Ведь до этого он был слишком занят, чтобы своевременно подойти поближе, чем опять огорчил Дальвета.

– Что в ящике, дорогой друг? – спросил с любопытством глава поселения.

– Ящике? Я бы назвал это иначе, но нет никакой разницы. То, что находится внутри, я думаю, будет для вас сюрпризом, а ещё большим сюрпризом для злобного зверя, терроризирующего вас по ночам! Но обсудим это дело с глазу на глаз, и оно не терпит отлагательства.

– Я тоже хотел с тобой поговорить кое о чём важном, учитель, – вставил Ульрих, – но это может и подождать.

– Хорошо, вы оба следуйте за мной.

С этими словами жрец с неожиданной ловкостью для своей комплекции слез с таинственного ящика, и по его уверенным телодвижениям стало понятно, что ему это не впервой. После этого он под взглядами озадаченный жителей Унтерфельсена молча прошествовал с хозяйским видом в дом Ганса. Юноша и пожилой глава деревни переглянулись и последовали за Дальветом, который уже успел зайти в дом и ждал их, нетерпеливо придерживая дверь. Когда все трое оказались внутри, старый жрец быстро закрыл засов и увёл своих собеседников вглубь дома – подальше от любопытных ушей – из-за опасений, что их могут подслушать.

– Ганс, ты же всех здесь хорошо знаешь?

– Да, само собой, это одна из моих обязанностей.

– Отлично, на это я и надеялся. Нам понадобится приманка, и я предлагаю тебе задействовать для этих целей самого никчёмного из жителей – какого-нибудь вора или просто плохого человека. Возраст и пол значения не имеет. А если твои моральные принципы не позволяют тебе сделать выбор, то можешь это место занять сам. В общем, решать тебе.

Ганс стоял задумавшись, переваривая услышанное, а затем спросил:

– Это как-то бесчеловечно, тебе не кажется?

– Как бы там ни было, это необходимо сделать, если мы хотим избавиться от оборотня.

– Ну а если пойти сейчас, при свете дня, по следам крови? Возможно, нам удастся вычислить, где логово ночного зверя, и убить его, пока он спит.

– А вы сами не пробовали так сделать раньше? Это, конечно, разумно, но, к сожалению, уже сам по себе волк – достаточно умное и хитрое животное, а вервольф, позволь тебе напомнить, – пусть и частично, но человек, что делает это существо ещё умнее. К тому же охотники, выслеживая его, могут и сами попасть в ловушку, оказавшись на территории врага. В случае с обычным волком можно было бы попытаться. Но в данной ситуации, я надеюсь, ты и сам понимаешь, что речь идёт не просто о животном.

Дальвет бросил на Ганса многозначительная взгляд и, несколько понизив голос, продолжил:

– Короче, я веду к тому, что на рассвете эта тварь превращается в человека. И даже не исключено, что он скрывается среди твоих же крестьян, а на месте, куда вервольф уволок ночью несчастного мужчину, никакого логова нет и в помине. Возможно, он стаскивает тела жертв в одно место, но это не факт, ведь никакой надобности в этом у него нет. И самого зверя, я тебя уверяю, мы там не найдём, не стоит даже пытаться. Мы только потратим силы и драгоценное время, которого у нас и так крайне мало. Лучше послушайте мой план и сделайте всё возможное, чтобы он удался.

– Хорошо, мы постараемся. Рассказывай, что ты задумал, я тебя не подведу. Это ведь в первую очередь в моих интересах.

– Хотел рассказать любопытную историю, но мы уже и так потратили лишнее время на обсуждение, так что перейду сразу к сути. В этом ящике, как ты выразился, я привёз огромных вепрей, откормленных волчатиной. Этому я научился у своего братства, которое ещё в давние времена как раз для подобных целей применяло таких животных.

Жрец на минуту замолчал, задумчиво уставившись в потолок (по-видимому, его посетили нахлынувшие воспоминания), а затем, вернувшись в реальность, снова заговорил:

– Но даже они не могут в одиночку справиться с крупным вервольфом, и всё потому, что он практически бессмертен, а популярный миф о том, что они боятся серебра, верен лишь отчасти. Серебро ослабляет их и препятствует заживлению ран, подавляя регенерацию. Нам нужно хорошенько разогреть бешеную псину перед тем, как спустить моих кабанов. Я ими очень дорожу и потратил полжизни на то, чтобы сделать их теми, кем они являются.

– Так, подожди, а почему ты не привёз их ещё вчера?

– А почему ты только вчера ко мне явился с просьбой о помощи?

– Ну я… Ну мы не были до конца уверены, с чем имеем дело, и пытались разобраться с проблемой собственными силами.

– Да уж, я заметил, как вы пытались, – саркастически произнёс жрец. – Половины деревни уже нет. Ну так вот и я не был уверен, с чем мы имеем дело вплоть до сегодняшнего утра. И не тебе меня упрекать. Тем более вчера я бы ничего не успел, мы ведь сюда приехали только к вечеру.

– Учитель, а почему я не знал про этих вепрей ранее? И где ты их держишь? – спросил Ульрих.

– У меня много секретов. Будет время, я обязательно тебя в них посвящу. Ты ведь очень скоро станешь моим преемником, и тебе о многом предстоит узнать. Но сейчас у нас нет на это времени. Нам нужно поторопиться и успеть раздать указания людям. Поэтому слушайте внимательно.

Дальвет заговорил ещё тише, и старосте с Ульрихом пришлось приблизиться к нему почти вплотную.

– Мы возьмём человека, на которого ты, Ганс, укажешь, и напоим его для храбрости медовухой, сдобренной дурманом, чтобы дезориентировать зверя. В этот момент ваши охотники притаятся на крышах близлежащих домов. Вся территория вокруг приманки должна быть хорошо освещена. И в этом нам поможет полная луна – будет хоть какой-то толк от вашей нерасторопности, – пробурчал жрец, который никак не мог успокоиться, что глава Унтерфельсена сообщил ему так поздно, и столько людей погибло, а потому периодически кидал колкости в адрес Ганса. – Но в полнолуние волк становится сильнее всего. Если мы будем чётко придерживаться плана, то это не будет проблемой, но… Во-первых, охотники сами не должны быть вервольфом, а у нас, увы, нет такой уверенности. Во-вторых, им всем без исключения придётся обмазаться помоями, чтобы псина их не учуяла. И когда эта тварь укусит нашу приманку, та должна будет заорать от боли, а потому мы завяжем ей глаза, чтоб это не произошло раньше времени. Крик и послужит сигналом к началу атаки.

Дальвет слегка откашлялся и продолжил инструктировать старосту:

– Люди должны лежать на крыше, не шевелясь и стараясь даже не дышать, ведь полная луна осветит всё и для волчары, который и без того в темноте видит намного лучше нас, так что ещё издалека заметит засаду. Потому нужно заставить всех лежать неподвижно, зарывшись в сено, из которого сделаны крыши. Малейшая ошибка сведёт всё на нет, а это непростительно в сложившейся ситуации. Надеюсь, Ганс, твои умельцы хотя бы хорошо стреляют.

– Да, будь уверен, они всегда очень исправно охотятся даже на мелкую дичь, а на крупного зверя и подавно.

– Это хорошо, но есть проблема, что один из них, а может даже и не один, сам является нашим хищником. Ну, или член семьи кого-то из них. В любом случае, кем бы он ни был, нам нельзя допустить, чтобы до него дошла информация об этой засаде. Это очень важно!

– А что же нам делать? Как узнать, есть ли среди них оборотень? – спросил озадаченно глава деревни.

– Это очень сложно, и боюсь, у нас уже нет на это времени. Поэтому поступим так: ты привлечешь только проверенных людей, которые живут здесь очень давно. Искомый нами зверь, вероятнее всего, скрывается среди пришлых. И ещё очень важно, чтобы среди этих стрелков не было тех, кто накануне начала трагедии отлучался в другие населённые пункты: на ярмарки, фестивали или просто к родственникам! Я даже по этой причине сначала подозревал Ульриха, – Дальвет скосил глаза в сторону ученика, – ведь его нам подкинули, но благо он оказался обычным человеческим ребёнком.

Но в этом как раз Дальвет немного ошибся, но Ульрих благоразумно не стал его разубеждать. Учитель тем временем озвучивал дальнейшие указания:

– Разобьём отобранных стрелков на тройки случайным образом без каких-либо предпочтений, а остальным велим запереться в домах и ни в коем случае, что бы не произошло, не открывать двери. Надеюсь, вы их укрепили, как я просил?

Ганс молча кивнул в ответ, а Дальвет вещал дальше:

– Не понимаю, почему вы сами не сделали это раньше, – проворчал он. – Когда все закроются, сделаем перекличку и перед каждой дверью разольём воду. Если кто-то покинет дом, мы найдём там следы. Выйти наружу им будет разрешено только утром по команде твоего рога после того, как мы проверим порог каждого дома.

– В принципе, мне всё понятно, – вставил Ганс. – Следы поищем, всю информацию будем держать в секрете. У меня остался только вопрос по вепрям.

– Когда раненный вервольф побежит в лес, то через некоторое время под действием моего зелья его начнёт клонить ко сну, а я спущу моих вепрей, которые по запаху будут следовать за этой тварью и найдут её ослабленной, в идеале – спящей, ну и порвут на части. Я укрепил их клыки серебряными наконечниками. Кстати о наконечниках.

Дальвет взглянул на ученика:

– Ульрих, я давал тебе свёрток с ними. Он у тебя?

– Да, учитель, берёг как зеницу ока.

– Отлично, вот их ты и раздашь охотникам. И лично убедись, чтобы каждый надел хотя бы по одному наконечнику на свои стрелы. Собственно, это и есть твоё важное задание. Сделай всё, чтобы не подвести нас.

– Хорошо, наставник, выполню всё в точности, – ответил ученик.

– Ну а на рассвете мы отправимся по следам вепрей и найдём порванную псину, останки которой нужно будет полностью уничтожить огнём. Это весь план. Я искренне надеюсь, что все всё поняли.

Присутствующие утвердительно кивнули.

– Тогда за работу! К моменту, когда начнёт темнеть, всё уже должно быть готово.

Все участники закрытого совещания поспешили по своим делам, чтобы успеть реализовать намеченный план. Хоть и не без труда, им удалось управиться к назначенному времени и притаиться в ближайшем доме, наблюдая за пьяным мужиком, сидящим под столбом. Светила яркая полная луна, и он был как на ладони. По какому критерию Ганс выбрал приманку, так и осталось тайной. Вероятнее всего, это были какие-то личные счёты. А если его и посетили муки совести, то он наверняка прикрылся благой целью.

В районе полуночи появился вервольф – огромный, мускулистый, с дыбившейся шерстью на загривке и горящими глазами. Он с оглушительным яростным рыком набросился на беднягу и, схватив его, потянул в лес. Охотникам удалось ранить это кровожадное чудовище. Оборотень утробно взревел, кинув свою жертву, а затем, прихрамывая на заднюю лапу и оставляя кровавую дорожку, скрылся в чаще. Дальвет спустил своих вепрей по его следу, а Ганс приказал сжечь на костре окровавленного беднягу, чтобы предотвратить появление ещё одного вервольфа во время ближайшего полнолуния. После этого глава Унтерфельсена отдал распоряжение охотникам взять факелы и обойти все дома в поисках следов оборотня. Под утро им удалось обнаружить возле неказистого домишки на окраине села огромные мокрые волчьи следы. Хозяин этого убогого строения так и не появился. Как выяснилось позже, это был относительно молодой человек, живший один, который, действительно, примерно за месяц до первого происшествия посещал ярмарку. А с первыми лучами солнца по кровавым следам вервольфа выдвинулся поисковый отряд, состоящий из Дальвета, Ганса и пятерых лучших охотников. Там, в глухой чаще леса, они нашли его останки и предали огню.

***

Таким образом жители многострадального Унтерфельсена избавились от ужасного монстра. Ганс незамедлительно сообщил людям эту радостную весть, приписав в основном все заслуги себе, но всё же удосужился упомянуть вскользь и жреца. Дальвет на это собрание даже не пошёл. Он молча загнал своих кабанов в их стойбище, и они с учеником отправились домой. Крестьяне провожали своих спасителей благодарными взглядами, а Ульрих печалился, что так и не решился подойти к прекрасной незнакомке, которая, сама того не ведая, всецело завладела его сердцем. Он всю долгую дорогу думал о ней, мечтая, что в следующий раз не струсит и обязательно подружится с ней.

После возвращения в родную деревню юноша пытался изыскать любую возможность, чтобы снова отправиться в Унтерфельсен. Он даже втайне от всех умолял Яморэастебильтера навести на деревню какую-то беду, но только чтобы при этом не пострадала та самая сероглазая девушка. А ведь не так уж и давно Ульрих сомневался в существовании крылатого духа. Теперь же всякий раз, лишь завидев чёрных птиц, он мысленно взывал к нему с мольбой. Но Человек-ворон – возможно, по причине былых сомнений юноши – не был настроен к нему благодушно, а потому явно не торопил события.

В результате несчастный парень весь истосковался и слегка осунулся. Он неустанно мечтал ещё хоть об одной, пусть даже самой короткой встрече и, дойдя до отчаяния, начал строить планы по самостоятельному пешему походу в Унтерфельсен, хотя знал, что учитель никуда в одиночку его не отпустит, и уж тем более ни за что не доверит ему Пушинку. Старик в кобыле души не чаял и никого к ней не подпускал – собственноручно запрягал, собственноручно кормил и вычёсывал её белоснежную гриву, она тоже отвечала ему взаимностью и слушалась только его. Вообще-то Ульрих и сам понимал, что идти пешком в столь далёкий путь – это опасная затея. В первую очередь страху ему нагонял учитель со своими ежедневными байками на ночь про множество злобных тварей, только и мечтающих о вкусном человеческом мясе. Слова жреца звучали так убедительно, словно он и сам был одной из них и действительно пробовал человечину. Но было ли это так на самом деле, Ульриху узнать не доведётся.

Спустя много дней, проведённых в долгих мучительных ожиданиях, парню повезло. Местные молодые люди собирались в Кальтбахен на ярмарку в честь праздника посева. Дорога туда шла мимо Унтерфельсена, поэтому юный жрец, понятное дело, напросился вместе с ними. Он пообещал им рассказывать по дороге всякие истории, а поскольку путь был вовсе не близкий (втрое длиннее, чем до Унтерфельсена), то крестьяне решили воспользоваться возможностью хоть как-то убить время. Они ведь не знали, что паренёк от них ускользнёт задолго до пункта назначения. Ульрих прямо воодушевился и даже осмелился отпроситься у строгого учителя, на что тот, поворчав в ответ, поручил ему кучу «важных» и «неотложных» заданий. Но в конце концов ученика всё же отпустил, поскольку понимал, что дело молодое.

Именно так и начались регулярные визиты Ольхового принца в Унтерфельсен. Жаль, что толку в этом было мало. При любой подвернувшейся возможности Ульрих выискивал повод, пусть и самый нелепый, чтобы отправиться туда и лишний раз поглазеть на объект своих воздыханий. Чтобы перемещаться по деревне, юноша придумал, как ему казалось, хитроумный план – он ходил и спрашивал, не нужна ли кому жреческая помощь, а сам тем временем лелеял надежду хоть одним глазком увидеть свою таинственную незнакомку. Ульриху казалось, что его поведение не должно вызывать подозрения у окружающих, но чужаков в те далёкие времена не особо жаловали, и поэтому местные жители относились к нему настороженно. Тем не менее он не прекращал свои безуспешные попытки, и в один хоть и пасмурный, но прекрасный день к молодому человеку подошёл парень.

***

– Здравствуй, я тебя который раз у нас вижу, но ты ведь не местный, верно?

– Да, я… я ученик Дальвета. Мы – если помнишь, когда у вас тут беда была (вервольф людей пожирал) – помогли от него избавиться.

– Я помню. Повозку твоего старика сложно забыть, она такая огромная, мы даже сначала голову ломали, что это такое. Только потом стало ясно, что он там вепрей-волкодавов спрятал. А сколько у нас версий всяческих было, ты даже не можешь себе и представить.

– Как раз могу, я и сам до последнего момента понятия не имел, что же там внутри, и точно так же, как и вы, ломал голову, но догадаться не смог. Это было, признаюсь честно, неожиданно даже для меня.

Местный парень в ответ рассмеялся.

– Меня, кстати, Георгом зовут.

– А меня Ульрихом.

– Так ты, значит, из Вальдендорфа?

– Ну, не совсем. Меня туда привели ещё в раннем детстве сёстры и приказали идти к людям. Мы брели очень долго, но откуда – не знаю, лишь помню, что у нас на пути была река. А там-то, в Вальдендорфе, меня и определили к Дальвету, но я ничуть не жалею об этом, ведь мы занимаемся такими увлекательными делами. А одни его россказни чего только стоят!

– Да, тебе можно только позавидовать. А я никогда не покидал нашу деревню, разве что на пруд с ребятами ходили. Это практически единственное местное развлечение. А так в основном шатаемся по округе, если руки работой не заняты.

– Да я до того случая с вервольфом свою деревню тоже не покидал ни разу.

– Но ты же говорил про реку. Наверняка это была Силана – река, названная в честь прекрасной королевы гномов. Ну, той, что из легенд. А значит твой путь аж с того берега – Трененталя, и, видать, далёкий. Здешние люди никогда не бывали по ту сторону, и лишь изредка до нас доходят слухи, что там происходит. Говорят, в Тренентале земля хорошая и урожай пышный, а у нас – одно гнилье… Ну ты и сам знаешь.

– Я был слишком мал, так что почти ничего не помню. Вся память словно стерта.

– Всё равно интересно. Хотел бы я когда-нибудь отправиться путешествовать по миру. Это моя самая заветная мечта! Я всё сделаю для этого.

– Так попроси Ямореастэбильтера. Мы с учителем поклоняемся ему, и он вроде как даже помог мне, хоть я до конца в этом и не уверен, но попробовать стоит.

– А кто это?

– Вы что тут ему не поклоняетесь? Это Человек-ворон, Призрачный Пастух, служащий древнему божеству Мира мёртвых. Он собирает души умерших и сопровождает их на тот свет. В этом ему помогают вороны, которые кружат в небе над местом, где лежит труп. Поэтому его и прозвали Пастухом воронов, как я понял. Ямореастэбильтер спускается сквозь этот круг к телу. Вороны объедают плоть, освобождая душу от бренных оков, а Пастух забирает её с собой. А ещё он свил себе огромное гнездо на самом высоком дереве, поскольку оттуда ему лучше видны кружащие птицы. Призрачный Пастух их замечает за много вёрст.

– Ого! А мы тут вроде как никому не поклоняемся, по крайней мере, до тех пор, пока беда не постучится в дверь. Тогда Ганс снова побежит к Дальвету, надеясь, что ещё не всё потеряно…

– Тяжело вам, наверное. Мы-то там у себя очень быстро решаем все проблемы. А ещё к нам никакие твари не забредают в поселение.

– Мы тут уже привыкли, так что ничего страшного. Жаль, конечно, людей, которые то и дело гибнут, но тут уж ничего не поделать, остаётся только смириться. Но знаешь, нам тут не так уж и плохо живётся, ведь хотя бы эти мерзкие остроухие твари не нападают на нас. Более жестоких существ в мире нет, они самые худшие!

– Это ты о ком? – спросил Ульрих, подумав, что речь идёт о гоблинах.

– Да эльфы эти… – произнёс Георг и нахмурился. – Это самое ужасное, что может быть. Нам ещё повезло, что мы их лично не видели, а то они бы уже носили пояса из наших кишок и пили брагу из наших черепушек.

– Кажется, это они убили моих родителей. Во всяком случае, что-то такое мне напоследок сказали сёстры, перед тем как бесследно исчезнуть в тумане.

– Сочувствую тебе, Ульрих. Это неудивительно, если ты с левобережья. Там, по слухам, снова была война, и всех людей изгнали оттуда. Но почему сёстры тебя оставили? И куда ушли, не знаешь?

– Не знаю, вроде бы намеревались кому-то важному рассказать всю правду о случившемся.

– Наверное, королю!

– Скорее всего. Надеюсь, у них там всё хорошо.

– Слушай, а идём я тебя с нашими познакомлю! – внезапно предложил разговорчивый парень Ульриху.

– Я не уверен… У меня не особо получается разговаривать с людьми. Я ж, по сути, всю свою жизнь только с Дальветом и общался, а местные тут на меня странно смотрят.

– Да не бойся ты, им будет очень интересно послушать твои истории.

– Ну, давай попробуем.

Юноши отправились к небольшой группе молодёжи, расположившейся на поваленном дереве возле одного из заброшенных домов. Георг учтиво представил Ульриха, гордо назвав его своим новым другом. Парни и девушки действительно оказались не такими, как он себе их представлял, а, напротив, очень даже дружелюбными. Они с огромным удовольствием слушали и историю про его побег с того берега, и детали об охоте на вервольфа, и легенды про Ямореастэбильтера. В этом общении был только один недостаток – отсутствие среди публики той девушки, ради которой он собственно тут и находился.

На этом данный визит Ольхового принца в Унтерфельсен был окончен, и он отправился обратно, чтобы успеть добраться домой засветло, воспользовавшись короткой дорогой. Именно так у Ульриха появился самый первый друг. Странно, что он не нашёл себе знакомых в своём же поселении. Возможно, это была судьба.

***

Так началась большая дружба и постепенное вливание Ульриха в молодой коллектив Унтерфельсена. Дальвет не одобрял это бесполезное, по его мнению, времяпрепровождение, в чем и пытался всячески убедить ученика. Парень целыми днями где-то пропадал и, казалось, вообще потерял интерес к их ремеслу. Старик был очень недоволен и периодически ворчал по этому поводу. Юноша не посвящал его в свои переживания и постепенно стал отдаляться, даже не задумываясь о том, что причиняет жрецу страдания. Ведь за долгие годы мужчина успел привязаться и полюбить этого мальчишку, которого, как он считал, послал ему Ямореастэбильтер в качестве компенсации за отсутствие собственных чад. И будь у Дальвета опыт в воспитании детей, он бы знал, что у подростков наступает период, когда они бунтуют против родителей, но со временем это проходит.

Благодаря своему всё более тесному общению с молодёжью Унтерфельсена Ольховый принц наконец-таки вскользь услышал имя девушки, к которой вот уже почти полгода питал нежные чувства. Её звали Лаура. «Какое прекрасное имя!» – подумалось ему. «Лаура… Лау-ра… Ла-у-ра… – произнёс он про себя с нарастающим восхищением, – как нежное дуновение ветерка».

Ульрих всё время старался находиться где-то неподалёку, чтобы иметь возможность наблюдать за возлюбленной. Юноша пытался разузнать о ней как можно больше, чтобы лучше понять: что ей нравится, с кем она дружит, чем увлекается. Но он по-прежнему так и не был с ней лично знаком. Однажды бедняга стоял и тоскливо смотрел издалека, как Лаура смеётся в кругу своих подруг. Со стороны он был похож на грустного брошенного щенка.

– Что ты делаешь? Я не знал, что ты тут. Почему сразу не пошёл ко мне? – услышал Ульрих голос друга. – О! Да ты влюбился!

– Нет! Замолчи! Я вообще не знаю, что такое любовь, – разгневано воскликнул принц.

Георг никогда ещё не видел друга таким нахмуренным и, чтобы как-то разрядить обстановку, примирительно произнёс:

– Я пошутил, успокойся. Если тебе интересно, то мы с Лаурой были друзьями детства, и я могу тебе о ней рассказать.

– Да, интересно. Буду премного благодарен.

– Ну, её отца зовут Фредерик, и он – как ты, наверное, уже сам догадался – охотник, причём достаточно хороший. В нашем поселении его уважают. Мать Хельга занимается домом и хозяйством. Эта семья – очень хорошие люди. У родителей Лауры были друзья – Юрген и Алоизия, их дочь Соммер младше нас этак года на четыре. Но пару лет назад родители девочки пропали, и до сих пор о них нет никаких известей. Узнав о случившемся, Хельга сразу же забрала несчастную, рыдающую Соммер в свой дом и заботится о ней, как о собственной дочери.

«Бедная девочка, как и я, осталась сиротой. Хорошо, что нашлись добрые люди», – подумалось Ульриху.

Георг тем временем рассказывал дальше:

– А их старшая дочь – Хелене давно уже вышла замуж за достаточно зажиточного купца Вольфганга, и они уехали в Айнберг. Иногда приезжают погостить на пару дней. Хелене всегда привозит родителям и сёстрам всякие гостинцы. Лаура мечтательная и добрая девушка, очень любит ромашки. Но тебе непременно стоит знать, что она нравится многим здешним юношам, так что если у тебя есть к ней интерес, то стоит поторопиться, ведь скоро уже её могут взять в жёны. Желающих, уж поверь, много.

Ульрих очень расстроился. Ведь в нём не было ничего такого, что выделяло бы его на фоне других претендентов на её сердце. Единственное отличие, что он неместный, но это скорее являлось недостатком, нежели достоинством. Таким образом, взяв на вооружение совет друга, влюблённый парень стал искать способ привлечь внимание Лауры. Не найдя ничего лучшего, он начал во всеуслышание рассказывать свои истории, выбирая подлиннее и потаинственнее. Ульрих даже не задумывался, что, возможно, выбалтывает какие-то секреты Дальвета, а это не совсем порядочно. Но зато эта тактика принесла результат. Вокруг него стало собираться всё больше любопытных подростков, и в какой-то момент среди них оказалась и Лаура, вместе с приёмной сестрой Соммер и ближайшими подругами. Этого-то парень и добивался, но, к несчастью, явный интерес к нему стала проявлять совсем другая особа – Амалия. Она, вероятно, была лучшей подругой Лауры, по крайней мере, они всегда ходили вместе. Амалия выказывала принцу навязчивые знаки внимания и буквально бегала за ним по пятам, уговорив и свою подружку Гризельду помогать ей в этом. Бедный юноша уже не знал, как от неё избавиться.

– Амалия… Когда-то она и мне проходу не давала, – сочувствовал другу Георг. – Но если ты не будешь вестись на её уловки, то рано или поздно она отстанет. По крайней мере, так было в моём случае.

Нельзя сказать, что Амалия была дурнушкой, но и красавицей её не назовёшь. Она была простой, абсолютно неприметной девушкой. Вероятно, от того и ходила повсюду с Лаурой в надежде, что и ей перепадет хоть малая толика внимания, которое парни оказывали красавице-подруге. Быть может, какой-нибудь отвергнутый молодой человек, разочаровавшись в прекрасных сердцеедках, заприметит и её. Амалия часто вела с Ульрихом задушевные беседы, пытаясь выставить себя в самом выгодно свете. Дескать, она и умная, и порядочная, и чуткая, не то что эти вертихвостки, у которых, кроме внешности, ничего нет. Это она намекала на Лауру, но, естественно, отзывалась о ней так только за глаза. Была ли она права, сказать сложно, ведь стеснительный юноша не осмеливался даже хотя бы заговорить со своей избранницей, а посему не имел возможности узнать её получше, чтобы разобраться в этом вопросе.

Не решаясь на большее, Ульрих снова продолжил свои наблюдения. За его ненаглядной Лаурой ухлестывали многие парни. Они подходили к ней, мило беседовали, наверное, осыпали комплиментами, в ответ на которые девушка смущённо улыбалась. Сердце Ольхового принца при этом сжималось от невыносимой боли. Он безумно боялся её потерять, и потому разбивал свои кулаки о ствол дерева, представляя на его месте лица наглых ухажёров. Это позволяло выпускать пар, но никак не решало его проблему, поэтому однажды несчастный влюбленный наконец отважился рискнуть.

В один из последних дней осени, когда листья уже во всю устилали землю, Ульрих направился в Унтерфельсен с твёрдым намерением поговорить с Лаурой хоть о чём-нибудь. Ещё в самом начале осени он нарвал для неё ромашки, но всё никак не решался их подарить. Они уже давно засохли, но живых цветов до следующего лета уже всё равно не будет, поэтому юноша взял то, что было, и пошёл к возлюбленной. Придя в деревню, он пытался её отыскать, но девушки нигде не было видно. Юноша стоял на виду у всех с этим недобукетом, опёршись о стену заброшенного дома, и чувствовал себя очень неловко. Местные подходили к нему поздороваться и с ухмылкой спрашивали, для кого цветы. А Ульрих про себя молился Ямореастэбильтеру, чтобы только Амалия не появилась где-нибудь поблизости. Это всё, чего он хотел на тот момент. Так, сгорая от стыда и безумно боясь потерпеть унизительное фиаско, он прождал почти полдня.

И вот наконец появилась его ненаглядная. Ульрих просто остолбенел. В нем происходила ожесточенная внутренняя борьба, но ведь дал себе обещание, а потому, собрав всю волю в кулак и сказав себе: «Будь что будет!», он пошёл навстречу Лауре. Она шла из леса, неся на плечах большую охапку хвороста, и не подозревала о его намерениях.

– Привет!

Девушка аж отшатнулась в сторону от неожиданности и неуверенно ответила:

– Привет…

– Это тебе. Они немного высохли, но извини, – сказал Ульрих, неловко протягивая ей ромашки.

– Спасибо, всё равно очень приятно.

– Рад это слышать. Ну ты, я так понял, сейчас занята, так что поговорим потом, – произнёс юноша скороговоркой. Его сердце билось так сильно, что казалось, вот-вот вырвется из груди.

Лаура утвердительно кивнула, даже не глядя на парня, а он постарался быстро ретироваться. Но сделав пару шагов, Ульрих развернулся и вновь обратился к ней.

– А давай я тебе помогу – донесу хворост! Он с виду тяжёлый.

– Ну, давай, – тихо выдавила она из себя.

Весь дальнейший путь до её дома они шли молча, и лишь у порога, передавая девушке хворост, Ульрих робко произнёс:

– Надеюсь, ещё увидимся.

– Наверное.

Она зашла в дом и закрыла дверь, а он ещё долго стоял на том же самом месте, прокручивая в голове сегодняшние события снова и снова. Он пытался понять, хорошо ли всё прошло и радоваться ему или печалиться. Определиться с вердиктом у него никак не получалось, но всё равно подрастающий жрец чувствовал себя героем, одолевшим наконец своего главного врага – самого себя, и это действительно было для него огромным подвигом.

***

Уже многим позже, Ульрих решил начать игру по-крупному. Намедни Георг – большой, как казалось принцу, знаток женщин (по крайней мере, с его же слов) – озвучил мысль, что для расположения дамы нужно её непременно удивить, желательно приятно. Таким образом он подкинул другу пищу для размышлений. И в конце концов влюблённый полукровка кое-что придумал. Далеко ходить не пришлось, ведь он, будучи учеником жреца, жил в доме, напичканным всякими магическими штучками, артефактами и прочими занятными вещицами.

«Выбор, честно говоря, огромен, но что же может впечатлить прекрасную Лауру больше всего? – рассуждал Ульрих. – Точно уж не склянка с гоблинской мочой, это однозначно! Может быть, осколок скорлупы драконьего яйца? Да нет, как-то глупо, это только на Амалию может подействовать… А что насчёт каменной ящерицы? Хотя она выглядит как обычная статуэтка».

Почему всегда, когда нужно, в голове пустота? Ульрих решил сделать перерыв и пойти подышать воздухом. А после он вернётся и посмотрит свежим взглядом, тогда точно заприметит что-то подходящее. И он не ошибся. Войдя внутрь, парень сделал несколько шагов, умышленно ни на что не глядя до тех пор, пока не очутился в центре комнаты. Затем он быстро осмотрелся и увидел именно то, что искал. В углу, из щели дверцы, ведущей в подвал, исходило слабое голубоватое сияние. Ульриха осенило: конечно же, это оно. Почему он сразу не подумал о синей светящейся склянке, которая запрятана в подвале учителя? Наверное, до этого момента он не думал об этом артефакте, так как тогда его ещё не покинул здравый смысл.

Тем не менее юноша дождался, когда Дальвет выползет за очередной порцией медовухи, настаивавшейся во второй комнате, где у них была обустроена спальная зона. Свой «живительный» напиток жрец специально хранил именно там, чтобы в него случайно не попала какая-нибудь гадость из большой комнаты или тем более алхимической лаборатории, то есть подвала. Отравиться и умереть или превратиться во что-то нежелательное он уж точно не собирался. Так вот, как только Дальвет поднялся по ступенькам и, неспешно шаркая ногами, посеменил за излюбленным пойлом, Ульрих мгновенно спустился в подвал, слетев с каменной лестницы и чуть было не свернув шею, схватил синюю банку и молниеносно выскочил обратно, как раз за минуту до возвращения учителя. Благо старик был погружён в свои мысли и ничего не заметил.

Ольховый принц выскользнул на улицу, прислонился спиной к двери и, приводя дыхание в порядок, рассматривал эту диковину. Она словно манила его, а потому он снял свою накидку и бережно обернул ею артефакт. Его тут же обдуло холодным ветром, но ради великой цели юноша был готов всё стерпеть.

Прибыв в этот раз в Унтерфельсен, Ульрих сразу дал Георгу знать, что сегодня у него особая история. Тот всё понял и тут же побежал собирать привычную компанию слушателей жреческих откровений. Полукровка покорно ожидал, когда местные соберутся, ведь именно сегодня у него должен состояться бенефис. А когда все были на месте, он снял со склянки накидку, и присутствующих озарило лёгкое синеватое сияние. Огонёк мягко и загадочно мерцал, завораживая окружающих и порождая в них непреодолимое желание следовать за ним. Сам он, правда, не мог выбраться наружу и отправиться туда, куда бы ему хотелось. Толпа прямо-таки ахнула.

– Вот это чудеса! – выкрикнул кто-то из заднего ряда.

– Что это такое? – спрашивал другой голос.

– Да это же фея! Дай рассмотреть её поближе! – умоляла какая-то маленькая девочка.

– Обо всём по порядку! То, что я поведаю вам сегодня, может показаться какой-то сказкой, но это отнюдь не вымысел, а чистая правда…

И Ульрих приступил к рассказу.

«Всё началось с очередного наставления моего учителя, которого вы все прекрасно знаете. Он так же, как и я вам, рассказывает мне мало-помалу разные истории, обучая между тем премудростям. Одним из первых строжайших запретов было следование за синими огоньками. Наверняка кто-то из вас слышал легенду, что, дескать, этот таинственный огонёк приводит путника к его мечте. Так вот, как оказывается, доля истины в легендах есть, но вся правда достаточно жестока.

Многие из вас знают, что в мире обитает много разных духов – одни из них добрые, другие же злые, а есть ещё и нейтральные. Сегодня речь пойдёт скорее о последних, но, чтобы понять их мотивы, нужно сильнее углубиться в суть вещей. Да будет вам известно, существует некое древнее божество, которое владеет Миром мёртвых. Его называют по-разному, но лично мне он известен как Арх Дандар. По крайней мере, так его называли члены культа, к которому принадлежит Дальвет. Это древнее божество является одним из первых обитателей нашего мира, и на его плечи легла обязанность собирать души умерших и уводить в своё Тёмное царство, чтобы они не скитались по земле и не мешали живым.

Бродил по миру этот дух с большим белым фонарём – а выходил он в основном по ночам, поскольку в его царстве всегда темно и так ему привычнее, – и на его бледный мерцающий свет, как мотыльки, стекались отовсюду души умерших. В обычной жизни людям их видеть не дано, но при свете его фонаря они были хорошо различимы. Для живого человека это жуткое зрелище – безмолвные, бестелесные сущности снежной лавиной заполняли пространство вокруг. К рассвету Арх Дандар уводил всех, кого успел собрать, в мир иной. Пока жителей было мало, владыка Мира мертвых справлялся и сам, но появление новых народов и непомерное увеличение их численности сильно усложнило ему задачу. Поэтому он начал перекладывать свои обязанности на могущественных духов этого мира, наделяя их колоссальной силой, которая зачастую становилась для них проклятием. Среди них как раз Ямореастэбильтер, которому мы с Дальветом поклоняемся, и о нем я вам уже рассказывал.

Помимо Призрачного Пастуха ему помогают и другие духи, в том числе и менее могущественные, среди них – Сонные духи. Селятся они на болоте посреди леса, куда их подневольные слуги заманивают заблудившихся людей. А когда те приходят в обитель Дрёмы, то непременно засыпают и видят самые сладкие сны, в которых осуществляются все их мечты, в том числе и самая заветная. И если такой человек, приняв столь желанный дар от Дрёмы, не сможет разорвать оковы сна, то, увы, его душа отныне будет принадлежать Сонному духу, и тот, кто мгновение назад был человеком или другим разумным существом, становится невольником – маленьким синим огоньком. После этого он обречён вместе с такими же потерянными душами заманивать новых людей в лапы своего хозяина, а его бренное тело со временем поглощается болото, увеличивая его объем и площадь, и тем самым место обитания Дрёмы. Соответственно, чем больше такое болото и чем больше у Сонного духа синих огоньков, тем шире охват контролируемой ими территории, на которой они заманивают забредших по неосторожности в их владения людей. Но в то же время, чем больше у такого духа огоньков, тем ближе он и его невольники к загробному миру, так как задача каждого духа привести с собой определённое количество душ, которое известно только им и самому Арху Дандару, назначившему эту цифру. Именно собранные души являются для Дрёмы условием освобождения.

Когда я подрос, Дальвет поручил мне изловить один из огоньков. Он понадобился моему учителю, чтобы контролировать присутствие Сонного духа к северу от Вальдендорфа. Когда огонёк пропадёт, мы будем точно знать, что Дрёма ушёл в Мир мёртвых, а значит, впредь не будет угрожать путникам. Но не волнуйтесь, этот несчастный огонёк, во-первых, осуществил все свои мечты, пусть и наслаждаться ими ему пришлось недолго, а во-вторых, для него нет совершенно никакой разницы, где быть невольником: в этой склянке или на болоте – и равно так же, как и остальные, он покинет наш мир, если Дрёма наберёт необходимое число жертв».

Собравшаяся вокруг юного рассказчика толпа детей и подростков слушала с открытым ртом. Таких откровений им ещё никто не рассказывал, хоть и поверить в это всё было крайне сложно, но подрастающий жрец ведь никого насильно и не принуждал. Каждый для себя решал сам, как поступить с полученной информацией. Единственное, что Ульрих настоятельно не рекомендовал людям делать, – это идти за синими огоньками в погоне за мечтой, а напротив – всячески им сопротивляться. А если кому-то посчастливится обнаружить это редкое явление, и при этом выжить, то непременно сообщить Дальвету или самому Ульриху, ведь те, по его словам, рисуют карту, обозначая потенциально опасные места.

Сегодня молодым жителям горной деревушки точно будет что обсудить, и разговоры о сегодняшней истории ещё долго не утихнут в этом поселении. Среди внимательно слушающих молодого принца, конечно же, была и та особа, ради которой он всё это затевал, очень рискуя получить знатную взбучку от учителя. Но она была здесь, а значит, игра стоила свеч! Ульрих не обращал внимания на других. Эту историю он, по сути, рассказывал Лауре, и всё его внимание было приковано только к ней. А она, в свою очередь, завороженно глядела на бьющийся об тонкую стеклянную стенку загадочный огонёк, явно её очаровавший. И тогда жрец-полукровка решил предпринять попытку произвести на неё впечатление. Он поднялся и направился к избраннице, протянув ей артефакт.

– Бери!

– Что?

– Я дарю его тебе.

– Ого! Это невероятно! – воскликнула девушка и даже на мгновение улыбнулась, взглянув парню в глаза, пожалуй, впервые за всё время.

– Бери же!

– Это ведь, должно быть, очень ценная вещь. Ты уверен, что можешь мне её отдать?

– Я видел, как ты смотрела на этот огонёк, и понял, что должен отдать его тебе. А он… Я достану новый, эко дело. Это всего лишь безобидный синий огонёк, если только его не выпустить. Но я надеюсь, что ты достаточно благоразумна, чтобы этого не делать. – А после добавил: – Да и не только благоразумна, а ещё и прекрасна.

Милая девушка покраснела, взяла склянку и, избегая взглядов окружающих, молча наблюдавших за происходящим, убежала домой. Наверное, каждый присутствующий хотел бы быть на её месте, чтобы заполучить эту чудесную склянку, ведь большинство из них больше никогда за всю свою короткую жизнь не увидит ничего хотя бы отдалённо такого же удивительного. А вот Амалия наверняка впала в ярость и, быть может, даже возненавидела свою лучшую подругу, хотя ей давно уже стоило бы смириться.

***

По возвращении домой Ульрих вполне ожидаемо получил по заслугам. Дальвет впервые избил его как следует палкой. Сделал он это не от злости, а в назидание безрассудному юноше, которому несомненно стоило преподнести этот болезненный урок, чтобы впредь он ценил труд других людей и не брал чужие вещи (в особенности магические артефакты, ведь многие из них достаточно опасны) и уж тем более чтобы больше не раздавал столь ценные экземпляры направо и налево. После этого пожилой жрец выдвинул нерадивому ученику ультиматум:

– Либо ты возвращаешь мне этот синий огонёк любой ценой (хочешь отбирай его у своего дружка – или кому ты там его вручил, либо добудь новый – это уже не мои проблемы, но чтобы через три дня он был у меня), либо я скормлю тебя гоблинам. И будь уверен, ты придёшься им по вкусу.

Таким злым Ольховый принц ещё никогда учителя не видел, но забирать у Лауры свой подарок он уж точно не собирался, а потому ему ничего не оставалось, кроме как изловить новый огонёк. Оставалось только вспомнить, как там это делается. В защиту старика, стоит знать причину его ярости.

Когда спустя не три, а четыре дня ученик вернулся, боясь гнева учителя, который намедни обещался скормить его гоблинам, он встретил Дальвета совершенно в ином настроении. Тот уже не был в негодовании и не сердился на парня за то, что он опоздал. Напротив, он подошёл и обнял своего преемника. Ульриху даже показалось, что мужчина плачет, чего ранее никогда за ним не замечалось, ведь Дальвет всегда был с виду толстокожим и бесчувственным, а последние события словно явили юноше совсем другого человека.

Оказывается, много лет назад, ещё в молодости, жреца культа Человека-ворона точно так же, как и почти год назад Ульриха, очаровала одна прекрасная юная особа. Дальвет тогда только начал осваиваться в Вальдендорфе и влюбился в Ханну. Но девушка однажды отправилась собирать грибы и, зайдя слишком далеко, набрела на синие огоньки. Когда Дальвет подбежал к её телу, Дрёма уже забрал её душу, и несчастный мужчина ничего не мог поделать. Сам жрец к тому моменту был уже достаточно пропит, чтобы успешно сопротивляться сну, потому выжил, но возлюбленную спасти не сумел, за что возненавидел себя и стал ещё сильнее закладывать за воротник, окончательно став тем, кем является теперь.

Больше он не предпринимал попыток ухаживать за девушками, ведь так и не смог смириться с той утратой. По этой же причине у него не было детей, хотя, возможно, его культ воспрещает деторождение. Ну а всю свою нерастраченную любовь он источал на Пушинку, которая была ещё совсем маленьким жеребёнком, родившимся слабым и больным, из-за чего владельцы решили отдать её жрецу для приношения в жертву. Мужчина взглянул в её блестящие несмышлёные глазки и пожалел животинку. Ему даже показалось, что она плачет. Он выходил её, холя и лелея, словно она была его собственным ребенком, и она всегда была ему за это благодарна. Ну а многим позднее, в случае с Ульрихом, он тоже испытал привязанность, воспитывая его как собственного сына и растя себе достойную замену. Жаль, что полукровка, в отличие от Пушинки, периодически разочаровывал старика.

И невзирая на этот, казалось бы, наглядный урок, юноша никоим образом не одумался и продолжил ухлёстывать за своей пассией, периодически преподнося ей всё новые и новые подарки, получая взбучку от учителя, а иногда и по шее от других претендентов на сердце прекрасной дамы.

Спустя несколько лет старания Ульриха так и не принесли никаких существенных успехов, а его лучший друг Георг заболел и скончался от диареи. К великому сожалению, Ольховый принц узнал о трагедии лишь тогда, когда труп друга привезли жители Унтерфельсена на телеге к Дальвету для захоронения и установления причины смерти. Они желали убедиться, что это не было каким-то очередным ведьмовским проклятием, насланным на горную деревушку. Но унтерфельсенцы зря беспокоились. Бедный парень просто что-то не то съел и, обратись они к жрецу вовремя, возможно, Георга удалось бы спасти. Но, к несчастью, Ульрих, переживая личную драму (наверное, уже сотую по счёту), взял паузу и воздерживался от поездок в соседнее селение. И теперь его некогда лучшему другу предстояло стать кормом для гоблинов.

Глава 5. Уман Ахни

В то время, пока Ульрих жил в Вальдендорфе, узурпировавший власть Перигонд по-прежнему правил Ольховым королевством, заручившись поддержкой эрлевальдской знати и подавляющего большинства воинов Сумрачного леса. Он стал безнаказанно преследовать жриц и казнить их, полностью исключив таким образом возможность заговора. Взамен за поддержку со стороны ольховых феодалов он пообещал им возврат утраченных при слабом Ольгерде земель, на что те изначально и рассчитывали, поэтому уже ничуть не сожалели о своём «мудром» выборе. Но если в Эрлевальде его признали правителем (всё-таки племянник последней королевы), то в Сумрачном лесу он устроил настоящий государственный переворот, после чего и было наконец-то провозглашено Перигондское королевство – Объединённое Королевство эльфов. Это торжественное событие состоялось под эгидой долгожданного воссоединения некогда одного единого народа, который в незапамятные времена раскололся из-за давнишних распрей эгоистичных непримиримых властителей. Жители обоих королевств ликовали, и это позволило новоявленному правителю очень быстро заполучить народную любовь и расположение не только дворян бывшего Эрлевальда и военных Сумрачного леса, но и простых подданных, что, несомненно, укрепляло его положение и исключало всякую возможность мятежа.

Но тем не менее на наведение порядка в своих землях у молодого короля всё равно ушло немало лет, ведь сторонники старого режима по-прежнему оставались внутри королевства, пытаясь всячески противодействовать Перигонду. Ему даже пришлось казнить свою сестру, чтобы лишить заговорщиков любой надежды. По этой же причине казням и гонениям подверглась большая часть старой знати Сумрачного леса, в то время как среди населения Эрлевальда репрессий не наблюдалось. Более того, он стал активно перенимать культуру бывших соседей, сменив свои чёрные одеяния на светлый традиционный плащ ольховой знати, который представлял из себя ту самую семиконечную звезду, если его разложить на полу. Такие плащи прежде носили только старейшины, жрецы Вайснамар и монарх Ольхового леса. Племянник Ольгерда с гордостью перенял это право. А вот символику и классические атрибуты эпохи Амерры на своей родине он полностью запретил, ибо презирал всем сердцем старые порядки.

Естественно, всё это вызывало у жителей Сумрачного королевства ненависть и презрение, и они вполне заслуженно называли Перигонда тираном и предателем. У мятежников оставался только один путь – вызволить дочерей Ольгерда, заключённых в глубокой темнице Даммерунгшлос, чтобы предъявить их феодалам Эрлевальда. Безусловно, ближайшие соратники Изольды знали об этих невольницах и могли воспользоваться последним шансом, чтобы выставить виновником во всех бедах исключительно Перигонда. Дескать, это была его личная инициатива, ранее неведомая Изольде. И сделал он это якобы по двум причинам: во-первых, с целью свержения собственной матери и захвата власти, а во-вторых, он ни за что не хотел жениться ни на одной из принцесс. А несчастные девушки, заточённые в мрачных подземельях с момента той самой засады, не имели ни малейшего понятия, по чьему приказу было инициировано подлое нападение.

Воспользовавшись этой ситуацией, заговорщики рассчитывали настроить против Перигонда всех, в особенности его самых ярых приспешников. А дочери Ольхового короля, как истинные наследницы династии Амерры, должны были занять трон уже нового Объединённого Королевства. Но молодой правитель оказался на удивление дальновидным (гены дали о себе знать), а потому он предусмотрел такой исход событий и – во избежание нежелательных последствий – велел безотлагательно замуровать кузин заживо в той самой темнице, где они и томились. С уходом Ольгерда из жизни медленно стали угасать и силы его дочерей. Младшая из них – Контэньяргрю заболела и сгинула в этом тёмном плену первой, а за ней следом медленной и мучительной смертью отошли в мир иной и все остальные сёстры. У последних заговорщиков не осталось никаких шансов, и сопротивление полностью захлебнулось. Крохотные остатки ушли в подполье и больше не предпринимали никаких попыток восстановить прежнюю власть. Они потихоньку доживали свою жизнь, стараясь не привлекать к себе внимания.

Именно в этот момент безоговорочной внутренней победы армия Эльфенрейха вероломно атаковала утративший бдительность Лойтэфюрштантум, с которым у них было заключено мирное соглашение ещё в тот период, когда Перигонд только-только взошёл на трон. Люди не ожидали такой подлости, поскольку свято верили в соблюдение договора, но, как оказалось, даже письменные обязательства для эльфов ровным счётом ничего не значили. Вилфрид III до последнего надеялся, что Перигонд не осмелится нарушить своё слово, ведь всё это время и у людей, и у Сумрачного леса, чьим сыном являлся новый эльфийский монарх, был союз. И даже тревожные вести, поступающие с границы, не заставили человеческого короля задуматься. К сожалению, история их ничему не научила.

В этот раз целью жестоких соседей были отнюдь не плодородные земли по левый берег Силаны. После столь недавнего геноцида гномов Сильбербергена, где эльфийское войско показало себя в «лучшем» свете, подобное злодеяние в отношении жителей Лойтэфюрштантума было лишь вопросом времени, но людям свойственно надеяться на лучшее и до последнего отказываться верить в очевидное зло, находя ему всяческие смягчающие обстоятельства. Так, беспощадную расправу над горным народом они оправдали местью за убийство короля Ольгерда вместе с его наследником и порабощение гномами дочерей правящих династий Эрлевальда и Сумрачного леса. Хотя после недавних войн им стоило бы ненавидеть всей душой как самого Ольгерда, так и его отпрысков, справедливо желая ему именно такой участи. Кроме того, люди наивно полагали, что новый правитель соседнего королевства не разделяет взгляды своего предшественника и относится к ним хорошо.

Ведь после долгожданного освобождения левого берега Силаны и воцарения перемирия с эльфами, заручившись поддержкой их нового правителя, жители Лойтэфюрштантума стали обживать свои некогда утраченные земли заново. Они понастроили деревень, стали возделывать поля и разводить скот. Для них наступил период процветания, и они радовались такому долгожданному реваншу, за что были несказанно благодарны своему королю. Большинство крестьян стремилось перебраться на левый берег Силаны – в земли Айнфахтэил, поскольку правобережье было крайне неблагоприятно для сельского хозяйства. Далеко не все доверяли сумрачному народу, но Вилфрид III не слушал ни своих советников, ни протестующий против соглашений с эльфами народ. В итоге король сам навлёк или, правильнее сказать, ускорил процесс самоуничтожения. Его вера в порядочность остроухих соседей очень дорого людям стоила: их земля обетованная стала для многих одним большим могильником, а они сами – удобрением для последующего урожая, собранного эльфами.

После молниеносной атаки передовой конницы Объединённого Королевства тысячи беженцев устремились на восток, вновь пытаясь укрыться за горным хребтом, а жестокие эльфы не торопились их догонять, поскольку знали, что бежать тем уже некуда, и в этот раз никакие гномы им не помогут. Воины Перигонда получали садистское удовольствие от медленной, но весьма тщательной зачистки земель. Они, мучая несчастных и наслаждаясь их паническим ужасом неминуемой гибели, чувствовали себя охотниками, загоняющими дичь.

Тем временем в восточных землях Лойтэфюрштантума испуганный народ с гневом обрушился на королевскую семью, обвиняя во всех своих бедах исключительно Вилфрида. Обезумевшая толпа ворвалась в слабо укрепленную цитадель Линкебурга. Большую часть воинов король отправил в горы для сдерживания наступающего врага, отчаянно пытаясь защитить свой народ или хотя бы выиграть время для отступления, поэтому город остался практически без охраны. Безжалостно расправившись с немногочисленной стражей монарха, разъярённые подданные достаточно быстро прорвались к Вилфриду, загородившему спиной свою семью. Они, даже не удосужившись выслушать, набросились со всех сторон, зверски его закололи. Поверженный король лежал проткнутый вилами, как ёжик. После чего ему отрубили голову и насадили на кол, а вопящее и рыдающее от ужаса семейство покрошили в мелкий фарш и скинули вниз на скопившийся под окнами люд, опьянённый жаждой расправы над обидчиком. Затем кол с головой своего убитого монарха жители Лойтэфюрштантума понесли навстречу войску Перигонда, на полном серьёзе полагая, что именно это и было целью напавших соседей.