Читать онлайн Третье желание бесплатно
Написано для людей, верящих в чудо,
которое не всем суждено видеть…
Сложно было найти двух других людей, которые чувствовали бы друг друга лучше. Окружающие тайно завидовали их любви, держась от пары на расстоянии.
– Догоняй! – крикнула молоденькая девушка через плечо. Она неслась по бескрайнему полю, подобно стройной лани. Одной рукой красавица придерживала только что подаренный ей венок.
Сильные руки обхватили за талию. Пара со смехом повалилась в траву. Повернувшись, девушка посмотрела в глаза своему избраннику:
– Ты меня любишь?
– Больше жизни.
Их губы слились в страстном поцелуе.
Солнце поднималось на востоке, заливая просторы алым светом.
Никто из влюбленных не догадывался, что сегодня их последняя встреча.
Начало конца
…Звонкий стук лошадиных подков о камень недавно выложенной площади… Непонятная спешка… Окраина города… Однотипные домики с черепицей на крыше; стены по швам смазаны глиной… Стук по камням сменяется легким шелестом – конь скачет по сочной зеленой траве… Солнце только встало… Прохладный ветер треплет волосы, приятно щекочет лицо… Чувствуется свежесть…
Золотистый луч света скользнул по подушке, запутался в густых каштановых волосах. Светлая полоска постепенно опускалась и теперь освещала тонкие и изящные черты личика молодой девушки. Тонкий носик, чистая, будто бы светящаяся изнутри, кожа, черные брови вразлет и длинные пышные ресницы. На вид спящей примерно 16-17 лет.
Сон начал отступать; картины уже не были так отчетливы, постепенно смазывались, а вскоре и вовсе исчезли. Девушка отвернулась от солнца, но сон так и не вернулся. Это был действительно сон, а не глупости, которые порой грезятся ночью. В нём было всё объёмно, естественно, правдоподобно… Всё как в жизни: звуки, ощущения, запахи… Только что ускользнул её любимый сон! Он всегда ускользал не вовремя – на самом интересном, и всегда хотелось увидеть: что же дальше? Открылись поразительно зелёные глаза. Сейчас в них легко читалось разочарование.
Долго она не разлёживалась: нежиться в кровати не любила. Босые ноги свесились с лежанки, соскочили на холодный пол. В зеркале около постели появилось отражение в белой рубахе. Девушка умылась после сна, быстро привела себя в порядок и шустро переоделась. Спускаясь, она насвистывала какую-то знакомую мелодию.
– Доброе утро, Ангелина, – послышался голос добродушной служащей кафе, расположенного на втором этаже гостиницы. Она уже накрыла на стол и ждала, пока всё семейство приступит к завтраку.
– Доброе, – эхом откликнулась девушка.
– А ты рано сегодня. Как почивала, сестрица? Всё в порядке?
– Всё, – улыбнулась Геля 11-летнему мальчонке. Он улыбнулся в ответ. В голубых глазах вспыхнул озорной огонёк. Нежно взъерошив его светлые волосы, девушка села за стол. – А как ты? Что снилось?
– Представляешь, – начал восторженно рассказывать Глеб. – Я видел…
Но, что именно он видел, Геля так и не узнала: с лестницы раздались громкие голоса. Дети сразу же замолкли.
В этом бесконечном потоке криков легко можно было различить мужской и женский голоса. Мужчина что-то доказывал, а женщина спорила с ним и упрекала. Тут дверь в столовую распахнулась, и появились виновники всего этого шума.
– Учти, разговор не закончен! – гневно оборвала мужчину женщина.
– Прекратить ругаться на моей территории, а то я накажу вас, как в старые добрые времена, – пригрозила пожилая женщина, вносящая на подносе сладости к чаю. Хотя старушка была гораздо ниже ростом любого из спорящих, угроза её подействовала мгновенно: никто из провинившихся не проронил больше ни слова.
– Это просто невыносимо! – пожаловался Глеб. – Они постоянно ругаются в последнее время. Геля, я очень боюсь. Вдруг они решат… – глаза мальчика заблестели.
– Надеюсь, до этого дело не дойдет. Не переживай, всё обойдется. Всё будет хорошо, обещаю тебе. – Она крепко обняла его. – Вот увидишь, всё будет как раньше, просто им нужно время… Время… Кстати, ты можешь провести некоторое время у кого-нибудь из друзей в гостях?
– Думаю, да…
– Тогда договаривайся и собирайся, я отведу тебя. Идёт?
– Идёт. А где ты будешь?
– За меня не волнуйся. Прогуляюсь по городу и вернусь обратно. Я не пропаду, обещаю…
Темнело быстро. Постепенно загорались белые огоньки фонарей. Небоскрёбы заслоняли город от оранжевых лучей заката. Гуляла наша героиня до самого вечера. Когда настигал голод, шла в кафе или покупала еду на улице.
«Что ж, пора домой…» – прозвучал тонкий голосок в сознании.
Как добралась до постели, она не помнила. Усталость наполняла всё тело свинцовой тяжестью. Веки опускались…
… Стук по камням сменяется легким шелестом – конь скачет по сочной зеленой траве… Солнце только встало… Прохладный ветер треплет волосы, приятно щекочет лицо… Чувствуется свежесть…Галоп постепенно переходит в рысь… Рысь в свою очередь в шаг… Холодные брызги… Соловый конь останавливается у ручья…
«О нет! Ещё хоть чуть- чуть!» – зазвенел обиженный голосок внутри.
Ангелина всё так же в своей постели. Утреннее солнце бьёт в глаза. Взгляд устремился куда-то вдаль. Сколько времени она так лежала? О чем думала? Голова переполнена мыслями: думаешь либо не о чём, либо обо всём сразу.
Раздался стук. Девочка подскочила от неожиданности.
– Ангелина, все уже внизу. Спускайтесь к завтраку, – прозвучал за дверью голос добродушной женщины, которая всегда была рада появлению Гели.
– Что ж, надо поторапливаться, – как обычно, девушка быстро привела себя в порядок, застелила кровать и шмыгнула в дверь.
Завтрак был вкусный.
Геля торопилась: за дверью её ждали улицы, неизведанное. Жизнь. Жизнь без скандалов и ссор…
Сквозь стекло вращающейся двери в гостиничный холл попадал свет. Полумрак рассекали яркие полосы. По утрам мраморный пол напоминал гигантскую шахматную доску. К шуму добавились спешные шаги… Провернулась входная дверь, и в лицо уже дул легкий утренний ветерок…
Сегодня Ангелина ушла дальше от гостиницы. Выйдя на какой-то автобусной остановке, она увидела невысокие дома (всего в 5-7 этажей). Это был более старый район города. Мимо проплывали магазинчики, забегаловки. Все что-то продают, навязывают.
Одна лавка привлекла внимание.
– Вам что-нибудь подсказать? – спросил симпатичный юноша с черными глазами. Точнее, черными их назвать сложно, но четкую линию зрачка разглядеть было почти невозможно. Лишь постепенный переход от черного к темно-коричневому.
– Нет, спасибо. Ничем подобным я не интересуюсь, – ответила Ангелина и пошла дальше.
На пути магазинчики, лавки, забегаловки… Все что-то продают, навязывают. Геля свернула на соседнюю улицу и пошла дальше.
По старому району девочка гуляла до темноты – не по своему желанию: не могла найти автобусную остановку. Фонари попадались редко, свет от них шел слабый. «Забытое богом местечко. И как вообще здесь люди живут!» – фыркнул внутренний голосок.
Ехать далеко. Сон настиг в автобусе. Какая-то глупость сменилась вскоре на уже знакомые сладкие грёзы…
… Чувствуется свежесть…Галоп постепенно переходит в рысь… Рысь в свою очередь в шаг… Холодные брызги… Соловый конь останавливается у ручья…Тонкая и изящная женская рука треплет светлую гриву… Конь заходит чуть глубже в воду… Всадница соскакивает из седла и выходит на берег… Сочная зелёная трава служит лежанкой… Взгляд упирается в голубое небо, по которому мерно и не спеша, плывут будто бы ватные облака… С ближайших деревьев раздаются песни птиц…
– Девочка моя! Господи! Спасибо вам огромное!
…Разгоряченный конь шумно глотает холодную воду…
– Ангелина! Нашлась!
Девушка открыла глаза. Она сидела у окна на одном из передних сидений автобуса. Её с силой тормошил отец. Она чувствовала его крепкие объятия и поцелуи. В рот попало что-то солёное. Слёзы…
Когда отец внёс её в холл гостиницы, увидев его при свете, Геля ужаснулась. Щеки впали, по лицу текли слёзы, волосы были растрёпаны, а левая бровь слегка надсечена. Скрипнула дверь спальни.
– Папа, откуда у тебя это?
– Небольшая семейная ссора…
– Неужели…
– Ни о чем не волнуйся, дорогая. Я со всем разберусь. А сейчас тебе надо отдохнуть.
Он положил дочь на кровать, поцеловал, пожелал спокойной ночи и бесшумно закрыл за собой дверь…
Беспокойство долго не давало уснуть. За окном на черном фоне мерцали ясные звезды. Словно брызгами гигантской кисти художника, ими усыпано небо. Ангелина неотрывно глядела будто бы в бездну. Темноту прописала яркая полоска падающей звезды.
«Я очень хочу, чтобы родителям было хорошо, чтобы они перестали ссориться. Я мечтаю о счастье для всех. Я жажду обрести любовь», – подумала она.
Не успев расчертить всё небо, звезда сгорела. На миг все поглотила тьма. Желание было загадано.
Но об этом не догадывалась даже сама Геля…
Прошло две недели с падения звезды. Море неизведанного вытеснило из памяти ту звездную ночь. За вспышками ярких впечатлений казались незаметными и изменения вокруг.
Ссоры постепенно прекратились. Отец Гели преобразился: стал веселым и жизнерадостным. Щеки подтянулись, скулы перестали так сильно выпирать. Глаза повеселели, а от мешков и черных пятен не осталось и следа. Мать выглядела гораздо моложе и энергичнее. Родители часто смеялись, проводили вместе много времени. Вместе обсуждали книги, гуляли по городу, ходили на выставки.
Все вернулось на круги своя – когда люди вспоминают, что им хорошо вместе, когда принимают себя и помогают друг другу – в их жизнь возвращается счастье. То самое счастье, за которым приходит истинная любовь. То счастье, которое нужно просто заметить.
Кафе
Проголодавшись, Ангелина зашла в первое попавшиеся на пути кафе. Пахло свежей древесной стружкой и ароматным травяным чаем. Помещение было светлым. Большие окна, много зеркал и светлая мебель так и приглашали посетителей отдохнуть после суеты шумной улицы. Привычных ламп в кафе не было. Оно полностью отвечало старинному стилю. По углам висели амулеты и обереги. Среди них Геля узнала фигурки нескольких Домовых и различные плетенные мандалы. На окнах висели белые шторки по краю вышитые ришелье. Обстановка была уютной и домашней.
Ангелина подошла к стойке – отсюда окинула взглядом всё ещё раз. Выбрала свободный столик у окна.
…Что-то на улице привлекло её внимание. Немного понаблюдав за стайкой играющих мальчишек на улице, девушка отвернулась. Со стола что-то упало, больно ударив углом по колену. «Что-то» оказалось папкой «Меню» в твердом переплёте.
«Но ведь никто не приносил – я бы услышала. Наверное, лежало здесь, а я не заметила когда садилась», – пришло в голову логичное объяснение. Просмотрела предлагаемое меню. Выбрала.
– Травяной чай и блины с мёдом – ваш заказ? – женщина средних лет принесла поднос.
– Да. Сколько с меня?
– Расплатитесь на выходе. И никогда не делайте что-либо поспешно, – с этими словами официантка ушла, ласково улыбнувшись девушке.
Снова погрузившись в свои мысли, Геля начала есть. Блины с медом быстро утоляли голод.
– Ты – счастливейший человек, но дальше своей резкости, глубинной обиды и необузданной злости тебе не видно ничего, – прозвучал тихий голос возле левого уха.
Девушка резко обернулась. На лавке за её спиной сидела старушка.
«Ну и внешность!» – сморщила нос Геля.
Одеждой женщине служили лохмотья, волосы висели неопрятными патлами, лицо избороздили глубокие морщины. Тощие руки взяли поднос – бабушка пересела за стол Ангелины.
– У тебя есть потенциал, но твой отвратительный характер всё перечеркивает. Конечно, твои истинные эмоции часто остаются незамеченными окружающими, прячась глубоко внутри. Ты стараешься быть вежливой, но от этого тебе становится лишь тяжелее. Со своими родными ты ласкова и нежна, но… справедливо ли, что проблемы всех людей ты перекладываешь на себя?.. Зачем ты это делаешь? Бежишь от своих или пытаешься самоутвердиться? Остановись. Быть может все совсем не так, как кажется на первый взгляд?.. Ты – счастливейший человек, точнее скоро им станешь. Лишь граненый алмаз становиться бриллиантом. Но как ни плавь ты серебро – золота из него не получишь. А если потрудиться, то даже какой-то свинец …
– Что за ерунду вы несете? Как вы можете делать какие-либо выводы? Вы меня ведь совершенно не знаете. Я… – в глазах Гели стояли слезы.
– Я знаю тебя, Геля. Ангелина, или точнее, Гель-Ширин. Знаю даже, быть может, лучше, чем ты сама себя знаешь. Людям дано ведать лишь настоящее, да прошлое – но и то его малую часть. Ну, например, помнишь ли ты что-нибудь о… – женщина не надолго замолчала и горько вздохнула, – хотя уже какая разница. Слишком много воды утекло с тех пор. Мир изменился до неузнаваемости. Вечные ценности уходят в прошлое. Люди забывают свои истоки, свое предназначение, своих родных, свою судьбу и свою сущность…
Воцарилась тишина. Геля неотрывно смотрела в потускневшие глаза старухи. Поразительно, в них почти не было жизни, только изматывающая усталость, обреченность, но при этом глубокая мудрость. В седых прядях блестел солнечный луч. Женщина оперла локти на стол и закрыла лицо ладонями.
– Я так долго ждала… Так долго…
Во рту у Гели пересохло. Вид собеседницы вызывал противоречивые чувства. В ней на время соединились умиротворенность и обеспокоенность, чувство защищенности и страх.
Женщина потерла руками глаза, помассировала переносицу и вновь заговорила:
– Давай лучше сменим тему. Ты помнишь падающую звезду?.. Первое твое желание исполнилось – в твоей семье, – при слове «семья» голос старушки едва заметно дрогнул, – воцарилось счастье. Второе желание несбыточно: счастья для всех сразу не бывает. Люди пока не готовы к этому. Зачастую, на их взгляд, добро одному часто оборачивается злом другому. Счастье и горе для них по жизни идут рука об руку… Третье желание исполнится скоро – насколько скоро зависит только от тебя.
– Откуда вы…
– Я знаю о тебе больше, чем ты сама о себе знаешь. Внешность бывает обманчивой.
Геля не могла даже пошевелиться.
Глаза женщины смотрели куда-то в даль. Вновь воцарившуюся тишину прервал ее сухой шепот:
– Геля… Когда-то ведь я дала тебе это имя…
Дверь распахнулась. Из кафе выбежала девушка, даже не расплатившись за свой заказ. Ветер нещадно трепал ее длинные волосы. Колени тряслись, а сердце грозилось выскочить наружу. «Этого просто не может быть. Не может! Не должно!» Как будто бы никто и не слышит бешеного стука, не видит, как дома меняются между собой местами, безбожно расплываясь.
Пробежав ещё немного, Геля рухнула на лавочку. Её всю трясло. И хотя погода была теплой, она чувствовала парализующий холод. Сколько прошло времени пока она лежала на лавке – она не знала. Минуты переплелись в вечность…
Постепенно дыхание выравнивалось. Дрожь отступала. Кажется всё позади. Оттолкнувшись, девочка встала и тут же упала вновь. Слабость не отпускала.
Солнце неумолимо клонилось к горизонту, пугливо прячась за крышами невысоких домов. Справившись с шоком, наша героиня побрела к ближайшей автобусной станции. Перед Гелей предстало все еще яркое, но уже немного покосившееся от времени, железное строение. Красная краска с железных перекрытий начала облетать, и в этих местах взглядам прохожих являл себя холодный и отчужденный металл.
Воздух наполняла приятная вечерняя прохлада. Легкий ветерок нежно овевал лицо и ласково колыхал каштановые волосы.
С приглушенными хлопками к остановке подъехал двухъярусный автобус. Забравшись наверх, Геля устало плюхнулась на сиденье. Дома за окном дернулись и медленно поплыли мимо.
Дорога предстояла длинная, и девушка устроилась поудобнее. В голове опять зазвучали слова старой женщины, с которой она разговаривала в кафе.
… глубоко внутри. Ты стараешься быть вежливой, но от этого тебе становится лишь тяжелее… «Нет! Все совсем по-другому!» … Лишь граненый алмаз становится бриллиантом… «Чушь!..» … Ты – счастливейший человек… «Оно и видно!..» …У тебя есть потенциал… «Хватит, я лучше знаю себя» … Люди забывают… «Не надо!.. Прошу тебя, перестань!..» … Быть может все совсем не так, как кажется… «Хватит!..»
В сознании воцарилась темнота. Дыхание замедлялось… Сердце стучало все реже…
Удар. Удар. Еще удар. Удар… И… тишина.
Возвращение в прошлое
Всадница подошла к коню. Она долго гладила светлую гриву, чесала лошадь за ушами, думала о чем-то своём. Конь повернул к девушке свою морду, и в огромных каштановых глазах отразилось уже знакомое читателю лицо.
Да, всадницей была Ангелина.
Геля наклонилась. Из воды на неё смотрела странная девушка. В ней всё было необычным. Руки ниже плеча стянуты двумя обручами. На них заметны недавно высеченные знаки и какие-то иероглифы. На шее на кожаном шнурке болтался миниатюрный амулет. Замшевый жилет по фигуре. На темно-коричневую ткань нашита в два яруса бежевая и кремовая бахрома. Загорелая кожа подчеркивает тугие мышцы. Густые волосы аккуратно расчесаны. В толстую косу вплетена широкая лента. На лбу, как и на предплечьях, красуется кожаный обруч. На него по бокам приколоты две меховые подвески, доходящие девушке до подбородка. Темно-коричневые штаны закатаны до колена. Свисающая бахрома почти касается воды.
Девушка обернулась. С верхушек деревьев сорвались потревоженные птицы. Их испуганные крики наполнили воздух. Соловый снова перестал пить и повернулся к стае. Что-то не давало ему покоя. Он явно нервничал.
Раздался свист. Стрела рассекла воздух.
Конь бешено заржал, встал на дыбы. Прозрачная вода окрасилась кровью. Боль застилала девушке глаза. Засада. Один за другим будто бы из ниоткуда появились десятка два воинов, вооруженных до зубов. Черная одежда, угрюмые лица, злые глаза, оружие наготове – ничто не предвещало мирной развязки.
Девушка ощутила под собой седло… Конь все набирал скорость.
Через пару минут соловый несся стрелой вдоль обрывистого берега. В седле лежала без чувств молодая девушка. Дважды она приходила в себя, и, видя далеко внизу море и острые скалы, вновь теряла сознание.
Глубокая рана давала о себе знать. Силы уходили быстро. Обивка седла пропиталась кровью. Глаза видели нечетко, все начинало двоиться. Что-то соленое попало в рот. В глазах потемнело…
Наверное, такая она – смерть…
Дом родной
Окраина города. Простенький и уютный домик. На втором этаже скрипнула дверь.
– Геля, ты ещё спишь?
На пороге спальни стояла красивая, добродушная женщина. Она излучала тепло, а её взгляд был как и всегда нежным и внимательным. Одета она была бедно, но опрятно. Взгляд её был устремлён на деревянную кровать, где явно проглядывалась фигура спящего человека. Она улыбнулась и подошла ближе.
– Даже не верится, что ты ещё спишь. Вставай, деточка – уже утро.
Женщина аккуратно подняла одеяло. Но под ним никто не спал кроме набитых сеном подушек. Женщина опять улыбнулась и застелила постель.
На лестнице раздались торопливые шаги. В комнату влетел худощавый светловолосый мальчишка. На вид ему было лет 11-12. Бледность лица его не предвещала хорошего.
– В чем дело, дорогой? Что тебя так волнует? – ласково произнесла Линара.
– Мам, в конюшне нет Гермеса.
– Не волнуйся, Оквин. Ты же знаешь страсть своей сестры. Гермеса, скорее всего, взяла она. Сейчас, наверное, где-нибудь…
– Мам! Молись, чтобы Гермеса с ней не было!
– Что ты имеешь в виду?
– Мой друг сегодня видел, как… Он видел… – всхлипы не давали места словам. По лицу мальчика побежали слёзы. – Он… В общем… боюсь что… что Гели нет среди живых!..
Жар пламени. Факел начал коптить. Теплый свет вырывает из темноты куски захламлённой комнаты. На запылённых полках небрежно набросаны звездные карты и свитки. Под ворохом пергамента лежит раскрытая книга. Всюду валяются глиняные таблички и телячьи шкуры с неизвестными письменами. В окно выставлен сломанный телескоп. На полу лежит ветхий персидский ковёр.
Блеснула молния. Ещё одна. Вся комната наполнилась едким дымом. Ничего не было видно, будто бы в помещение ворвался густой тошнотворный туман.
– Аэрофор! Будь проклята эта алхимия! – скрипучий голос оборвался, послышался кашель. Тем не менее, заклинание подействовало – постепенно туман отступал.
Опираясь на стол, у окна стоял седовласый волшебник. Дышал он тяжело – годы давали о себе знать. К тому же магия забирает много сил, впитывая их, как земля воду.
– На сегодня, я думаю, магии хватит.. – пробормотал старик, устало опускаясь в давно побитое молью кресло.
Он скрестил пальцы и опустил голову. На умнейшего учителя грустно было смотреть. Потрёпанная мантия была такой пыльной, что казалась серой. Помятый и не менее пыльный колпак сполз на затылок. Лицо избороздили глубокие морщины. Длинные седые волосы спутаны и давно не мыты. Пальцы крючковатые, скулы выступают. Смуглая кожа обтягивает тонкие худые руки. Но есть куда более поразительная черта в маге. Ясные блестящие черные глаза. Точнее, черными их назвать сложно, но четкую линию зрачка разглядеть было почти невозможно. Лишь постепенный переход от черного к темно-коричневому.
Задумчивый взгляд чародея был устремлён в окно.
Снаружи донёсся какой-то шум. Небольшой дворик наполнило конское ржание…
Лекарь у Линары
В простой и уютный домик на окраине города пришел лекарь. По скрипучей лестнице он поднялся на второй этаж, где находилась больная.
На застеленной постели, где недавно был муляж из подушек, лежала измучившаяся женщина. От неё ни на минуту не отходил уже знакомый нам мальчонка. Лекаря же привел старший брат – Раул.
– Линара! Что стряслось? – воскликнул доктор. Он хорошо знал эту семью. В городе он был единственным, способным лечить человеком. Горожане уважали его и немного побаивались.
Женщина не повела и бровью. Она рвалась на части. Тело неподвижно лежало в спальне, а сознание было где-то далеко. Взгляд Линары был уперт в потолок, но она не видела перед собой ничего.
– Прошу вас, помогите! – взмолился Оквин.
С матерью остался Раул, а младший сын, схватив знахаря за руку, вышел за дверь. Заскрипели ступени. Послышался взволнованный шепот и всхлипы. Буквально через минуту дверь спальни открылась. На пороге стоял только Оквин.
Лекарь ушел за нужными травами, зельями и настойками. Он вернулся под вечер. Был бледным и взволнованным. Руки тряслись. Сперва он подозвал Раула. Высокий, длинноволосый брюнет с аккуратными чертами лица вышел из комнаты.
– Я давно знаю вашу семью, Раул, – начал лекарь. – Я желаю вам только лучшего, ибо все члены вашей семьи для меня очень дороги.
– Скажите, Асклепиус, поправится ли мама? – в глазах юноши заблестели слёзы.
– Она здорова.
– Но как же? Ведь…
– Она здорова физически. Тело её полно энергии и жизненной силы. Тело, но не душа. Она может уйти – её сознание не хочет жить.
– А как же моя сестра? Неужели она… она… – слова заблудились где-то в горле. Нечем было дышать. Чья-то ледяная рука сдавила сердце.
– Послушай, мой мальчик. Ты – старший сын. Отец уже ушел твой, и мать осталась одна. У тебя есть мать и брат. Они – твоя обязанность. Уйдешь туда и ты – и ничего их уже не удержит, – сказал лекарь, взяв юношу за плечо.
– Но как же…
– Мой наставник, мой мудрый учитель умеет читать биополе. И, к сожалению, биополе твоей сестры он не прочел сейчас; он его не увидел.
По лицу Асклепиуса потекли слёзы, но голос его почти не дрожал. Великая выдержка свойственна всем воистину мудрым людям.
– Да, она ушла. Мне жаль. Но я знаю, как не позволить уйти твоей маме. Я знаю, какой смысл вдохнуть в её жизнь, чтобы она осталась. Это нелегко. И только ты сможешь это сделать. Готов ли ты?
– Да, я готов, – ответил Раул без раздумий.
– Тогда слушай…
Возвращение к жизни
– Аккуратнее, олухи! Не дрова несёте!
Двое слуг затряслись, как лопухи на ветру. На носилках, повторяя колебания, заходило ходуном безжизненное тело.
– Испепелю! Прекратите трястись! Аккуратнее!
Пока сотворенные слуги несли тело в башню, конюх возился с Гермесом.
В небольшом замке раньше конюшни не было, и старцу пришлось тратить силы и на её создание. Но потрудился он на славу. Один-единственный денник был просто идеальным. Постилкой на полу служила не солома, а опилки. Уже поставлены чистая вода, овёс и солёный лизунец. Рядом помещение для купания и место хранения конной упряжи. Словом, маг предусмотрел всё.
Соловый встал на дыбы. Замолотил по воздуху копытами. Раздалось сердитое ржание. Гермес рванулся к башне, но конюх удержался на ногах и ещё крепче сжал узду. Вскоре Гермес оказался в своем деннике. Зарешеченное окно выходило на башню, в которой в это время…
Прекрасная девушка лежала на тахте. Несмотря на смертельную бледность и синеющие губы она была очень мила. Плотно сомкнутые веки, засохшая струйка крови из уголка рта. Тело продолжало медленно остывать. Стрела прошла почти что навылет. Из живота торчало лишь окровавленное оперение.
– Кто же тебя так, милая девушка?– пробормотал старик. – Кто и за что?
Он отломил наконечник и рывком выдернул стрелу. Покрутив в руках, маг отбросил обломки.
На запыленной полке, среди внушительной стопки книг и вороха бумаги, стоял крохотный хрустальный пузырёк. И хотя он стоял на этом месте уже давно, на нем не было ни единой пылинки. Внутри находилась прозрачная жидкость. Старец открыл его, зачем-то понюхал и вылил жидкость на рваную рану. Когда чародей закупорил сосуд, в нём оказалось зелья столько же, сколько было изначально.
Рана постепенно затягивалась, и очень скоро вовсе исчезла.
Маг позвал носильщиков. Они завернули тело в легкую, струящуюся ткань и вышли за дверь.
… Ледяная вода покалывает всё тело. От поверхности поднимается молочный газ с дурманящим запахом. Тонкая ткань развевается под неощутимым ветром. Температура воды медленно поднимается. Послышалось робкое биение сердца.
Вначале удары были крайне редкими, но постепенно учащались. Кровь вновь побежала по венам и артериям. Раздалось хриплое дыхание. Со временем хрипы затихали, и в конце концов исчезли вовсе. Девушка чуть шевельнулась и открыла глаза.
В то же мгновенье жидкость исчезла. Одежда была абсолютно сухой.
Геля попробовала привстать, но тут же пронзённая острой болью, упала без чувств…
Рассказ старца
Раздался стук.
– Уже спускаюсь! Пять сек, – пробормотала, не открывая глаз, Ангелина.
Солнце уже давно встало. Золотые лучи путались в густых каштановых волосах. Свет от окна падал на тонкие и изящные черты личика молодой девушки.
Стук повторился. На этот раз стучали настойчивее.
– Я сейчас, сейчас… – пробормотала она вновь.
За дверью раздался незнакомый скрипучий голос.
– Можно ли мне войти?
Девушка тут же подскочила, как ошпаренная. Она не в гостинице. Она в… А где это она, кстати?
Дверь заскрипела. В комнату вошел какой-то старик.
– Извини. Я подумал, что-то не так, раз ты молчишь. Ты меня понимаешь? Ты умеешь говорить?
Ноги девочки подкосились. Она упала на тахту, будто срубленное деревце.
Хотя вид у старика был мирный, он не внушал особого доверия. Старец повторил вопрос активно жестикулируя, но ответа так и не получил.
– Ты, наверное, голодна, да? Хочешь поесть?
И, уже не дожидаясь ответа, сотворил из пустоты старенькую табакерку. В ней вместо табака лежали маленькие шарики: голубоватые и слегка розовые.
– Смотри, – он высыпал пару шариков. – Розовые – это еда; голубые – питьё. Сделай как я. Возьми в руки шарик, закрой глаза и скажи, что ты бы хотела сейчас пить и есть. Я не хочу смущать тебя. Трапезничай на здоровье, – старик поднялся с тахты и пошел на выход. – И ещё, – развернулся у самой двери. – Твоя одежда сейчас у слуг. Они её выстирали и сушат. Белый символизирует чистоту. Ты не против спальной рубахи именно такого цвета?
Ответа он не получил. Девушка неподвижно сидела на тахте. Вид у неё был ошарашенный.
Мага поразили зелёные глаза, неотрывно следящие за каждым его движением. Он будто бы почувствовал её мысли.
– Тебе нечего бояться. Здесь тебя никто не тронет. Поешь. Скоро слуги принесут тебе одежду. Расскажи о себе, когда захочешь. Только, пожалуйста, расскажи.
С этими словами старик вышел и закрыл за собой дверь.
Пару минут Геля собиралась с мыслями, машинально шаря взглядом по сторонам. Обстановка в помещении старинная. Бархатные шторы, полки с книгами, непонятные знаки везде, куда ни глянь… Подсвечники на столе. На стенах незажженные факелы. Большое зеркало в углу. По его поверхности бежит рябь. Геля подошла к нему поближе и, вскрикнув, отскочила. Рябь исчезла, но оно явно лгало. Отражение было абсолютно другим. Здесь она увидела как бы через стекло целый мир. Девушка обошла зеркало вокруг. Оно было плоским и твёрдым. Геля набралась смелости и заглянула в него, вновь не видя отражения комнаты.
…Зеленеют поля. Юноша в льняной рубахе обнимает красивую девушку. На головах у них венки из ярких цветов. Светит солнце. Пылкий поцелуй. Чувствуется несдерживаемая радость и счастье.
…Уютный дом на окраине города. Спальня второго этажа. Местный лекарь принимает ребенка. Рядом счастливый отец. Роженица берет мальчика на руки.
…Раннее утро. Свежесть зеленой травы. Крики. Радостная улыбка матери. Дочь. Входят отец и пятилетний малыш.
…Третий ребёнок. Кровь. Детский плачь. Мальчик. Скрип лестницы. Открывающаяся дверь. Море цветов. Старший возмужал – уже 11. Черные волосы, черные глаза: очень похож на отца. Рядом девочка – каштановые волосы и зелёные глаза. Радость. Ласка. Любовь.
…Лето. Вечер. Веселье. Детский смех. Уже играют трое. Трехлетний – голубоглазый и светловолосый мальчонка, очень милый и забавный. Счастливая мать готовит еду, что-то напевая. Отец возвращается с дневной работы. Счастье. Жизнь.
…Минуло лет пять. Ночь. Гроза. Сверкают молнии. Хлещет дождь. Знакомая спальня. Тяжесть. Горе. Боль. Над постелью склонились люди. Глава семейства умирает. Холод. Слёзы. Замедление сердцебиения. Рыдания. Рука безжизненно падает на постель. Леденящий кровь крик…
Поверхность зеркала темнеет. Изображения исчезают. Рядом с зеркалом бледная, как смерть, на каменном полу сидит девушка. По лицу текут слёзы. Отрывки прошлого… зеленоглазой девочкой была она – Геля.
Ангелина открыла глаза. Она так же лежит на тахте. За окном закат во всём своём великолепии. На низеньком столике перед лежанкой стоят вазы с фруктами и стакан сока.
Напротив неё, опустив голову на скрещённые пальцы, сидел старец. Сейчас он выглядел так, будто не спал несколько столетий. Услышав скрип, он поднял голову. Взгляд его встретился с гелиным.
– Как ты?
– Что вы имеете в виду?
– Я спас тебе жизнь. Вернул с того света. Физически ты абсолютно здорова, но вот твоя душа… Я никогда не видел таких как ты. Ты мне наполовину непонятна. Кто ты?
– Меня зовут Ангелина, но мне больше нравится, когда меня зовут Геля.
– Какое странное имя – Ангелина. Геля – ведь имя Гель Ширин.
– Я – Ангелина. Хотя… я уже не знаю, кто я. Так. С чего начать?.. Родилась я в…
И она начала свой рассказ. Говорила девушка долго. Изредка маг задавал вопросы, уточнял, удивлялся. Геля часто сбивалась – пересыхало во рту.
– …И я потеряла сознание, – закончила она.
На небе давно горели звезды. Ночь была прохладной и ясной. Чародей встал и подозвал Ангелину к окну. Он показал ей несколько созвездий. Показывал, объяснял, комментировал. Оказывается, по звездам можно прочитать судьбу, как по книге.
– О себе я рассказала. А кто вы? – спросила она, возвращаясь на тахту.
– Не надо «выкать». Я стар, но не разумом и не душой. Что ж, слушай.
Я родился в бедной семье. Денег не было, но всё равно мы были счастливы. Жили в деревне. Родители дали мне имя Артемиус. Всё было хорошо. Взрослея, я начал помогать отцу. Мы работали вместе, ходили на охоту, на рыбалку, пасли скот и вели хозяйство. Когда мог, помогал матери – носил воду, хлопотал по дому, кормил кур и готовил еду. Я любил готовить, и это у меня хорошо получалось.
Меня интересовало всё, и родители удовлетворяли мои интересы: рассказывали, учили. Я быстро умнел.
В деревне меня полюбила одна девушка. Она была очень красивой, милой и доброй. В ней не было недостатков. Я влюбился в неё. Много времени мы проводили вместе. Мы были счастливы.
Были… – старец замолчал, погрузившись в свои мысли. – В нашу деревню пришел один странствующий мудрец, – продолжил он. – Мудрец тот знал всё: умел читать судьбу, видел будущее, слышал звёзды, и что было более удивительным для меня – чувствовал биополе человека и его энергетику.
Девчонки бегали за ним: «Расскажи, расскажи!» Его предсказания всегда были приятны. Он видел их будущее светлым и радостным.
Мы с Сатриной – так звали мою любимую – пошли к нему «за будущим». Он не обратил на неё внимания даже, зато, увидев меня, погрустнел. «У тебя сложная судьба, – сказал он. – И нелегкая смерть. Умрешь ты из-за пылкой любви своей к красивой девушке».
Я испугался и убежал. Выбирая между жизнью без Сатрины и смертью, но с любовью, я выбрал жизнь. Я убежал из деревни, нашел учителя и обучился магии. Построил этот замок и живу здесь уже много лет, – старец вновь замолчал.
– А как же эта девушка?
– Сатрина? Я хотел обучиться магии, изменить судьбу… Я хотел вернуться. Я хотел быть с ней. Но, ещё когда я только нашел себе наставника, до меня дошли слухи, что она поступила не подумав. Подчинилась боли своего сердца, – голос старика дрогнул. – Я знал человека, который вскоре сделал ей предложение. Родители выдали её замуж, а она не смирилась. Она убила себя – вонзила кинжал себе в сердце… Её смерть – моя вина. Я спасал свою жизнь и этим погубил её. Она была для меня дороже всех на свете и именно её… её, можно сказать, я убил собственными руками…
Голос старика оборвался. По лицу текли слёзы. Во рту было горько. Что-то ледяное мертвой хваткой вцепилось в сердце.
На какое-то время в комнате повисла удушающая тишина. Никто не решался нарушить её первым.
– Не вини себя. В этом ты не виноват. Я не знаю, что такое любовь. И душевных мучений никогда не испытывала. Моё сердце свободно и я этому рада… – глупость? волнение? ложь? страх? быть может, честнее: боль? – Но если кто-то попадет в него, я отдам всё, что у меня есть и даже больше. И никогда об этом не буду жалеть. Что бы ни случилось. Это будет только мой выбор, и только моё решение.
Она стала успокаивать старца. Всем сердцем ей было жаль его. Он так любил ту девушку. Он так любил Сатрину, как её – Гелю – никто и никогда любить не сможет. От этих мыслей ей стало горько и… противно: «Боже, о чем я сейчас думаю?!»
Она заглянула магу в глаза. Бездонные, черные, ясные и живые – они никак не сочетались с его внешностью. Геля представила Артемиуса в юности. Молодой, энергичный и, наверное, очень красивый. Глядя в эти необыкновенные глаза, девушка почувствовала, что успокаивается.
Ей приятно было находиться рядом. Ей интересны были его рассказы. Все. Скучных он просто не рассказывал. Или не знал.
В беседе они провели всю ночь.
За окном светлело небо. Забрезжил рассвет…
Встреча в поле
Геля проводила по много времени в беседах с магом. Вместо страха она все чаще испытывала интерес и какое-то доселе неведомое ей любопытство. И это неведомое манило и завораживало.
Постепенно девушка осваивалась в замке и привыкала к разительным переменам в своей жизни. Гермес был каждый день рад видеть свою хозяйку, и Геля все чаще приходила ухаживать за ним. И, надо признать, получалось у неё всё лучше и лучше – ведь навыки были, а знания обретались.
Недели через две она осмелела до такой степени, что попросилась выехать за пределы замка. Пораньше встав, она переоделась и спустилась в конюшню. Гермес безумно обрадовался, увидев Гелю.
…И вот уже в лицо дул прохладный утренний ветерок. На траве блестели хрустальные капли росы. На востоке алела полоска. Просыпались птицы.
Из окна своей башни старец наблюдал прелестную картину. Разгорающийся рассвет заливает нежным сиянием просторы. Зеленая трава блестит от росы. Чувствуется свежесть. По лугу стрелой летит соловый конь. Светлая грива развевается от потоков ветра. К шее лошади пригнулось очаровательное юное создание. Забранные в хвост каштановые волосы треплет встречный ветер.
Девушка скачет на коне без седла и сбруи. Гермес сбавляет ход и круто разворачивается. Наездница слетает в мягкую траву, подобно бабочке. Звонкий женский смех и игривое ржание разносятся в утреннем воздухе. Девушка рывком поднимается и вскакивает на лошадь. Минут пять скачки и Геля вновь оказывается на земле. Игра продолжается.
Маг улыбнулся каким-то своим мыслям и отошел от окна. На столе его ждали сотни пергаментов. Артемиус погрузился в чтение и не заметил как за окном…
Буквально из-под земли вырос гнедой конь. В седле гордо сидел юноша. Он был очень красив, но что-то в его внешности пугало и отталкивало.
Гермес встал на дыбы. Геля упала в траву. Зелень блекла рядом с её глазами. Лента развязалась, и густая каштановая волна разлетелась по земле. Девушка вскочила на ноги, вытащив из-за шиворота короткий кинжал, подаренный чародеем. Встала в боевую стойку.
– Что, Гель Ширин, будешь со мной драться? Ты со мной? Что, уже не любишь меня?
– Если мне не врёт сердце, я никогда не любила тебя. Внешность бывает обманчивой. Для меня не она главное. Ты напоминаешь мне лазурную гладь озера, под которой затаилось чудовище.
– За это я тебя и люблю – ты своенравна.
Парень соскочил с коня. В руках у него появился нож. Узкое, остро заточенное лезвие заблестело в лучах рассвета.
– Сыграем?
– Лжешь! Твое сердце не знает любви. Ты не можешь любить – не умеешь. В груди твоей лед!
– Пожалуй, сыграем, – он замахнулся.
Просвистел, рассекая воздух, длинный нож. Кинжал в руках Гели словно ожил, она едва удержала его. Раздался лязг металла и нож отлетел. Протяжный крик.
– Ты?.. Ты не могла… – прошипел он, зажимая рану. Два ребра были рассечены. Кровь хлестала. Медленно он пошел к коню. Руки и ноги немели. Веки сомкнулись. Парень упал в траву. Дыхание замедлялось. По бледной коже побежали мурашки. Кровь стыла. Он умирал.
Время медленно тянулось, будто бы древесная смола.
Кони щипали траву подле своих хозяев.
…Горячие руки нажали на грудь. Кровотечение останавливается. Треск ткани. Юноша потерял много крови. На груди у него красовались несколько больших зелёных листов и какая-то целебная трава. Бинтами служили полосы ткани, оторванной от одежды.
Туго перетянутая грудь неустанно ныла. Сознание то прояснялось, то вновь тонуло где-то во тьме.
Геля потрогала лоб и шею юноши. Они были холодными. Девушка сняла попону с гнедого и накрыла ею чужака.
Травы делали своё дело. Под перевязью рана затягивалась. Рёбра медленно срастались.
Вскоре юноша открыл глаза. Он удивился, увидев рядом Гелю. Всё это время, что он лежал без сознания, она не отходила от него ни на минуту. Резкая боль в боку заставила поморщиться его. В глазах заплясали белые искорки.
– Ты! Кто ты?.. ты ведь не Гель Ширин.
– Меня здесь называют так.
– Но ты – не она. Хотя внешность у неё точно такая же. Она была другой. Первым в атаку пошел я, и она бы…
– Уйди я сейчас, и ты был бы уже на том свете! Вместо ерунды, которую ты несёшь, мог бы и спасибо сказать.
– Но кто же ты?..
– Я – это я. Та, которая спасла тебе жизнь! – не выдержав Геля отдернула руку.
Она вскочила на коня и поскакала в сторону замка.
А опешивший незнакомец ещё долго смотрел ей вслед…
Разговор с матерью
Раул провел всю ночь в беседах с Асклепиусом и лишь под утро поднялся к родным. Мать всё так же лежала. Оквина уже била нервная дрожь. Он был бледен и слаб. Не отходя от матери, он не ел и не пил.
– Оквин, иди сюда, – сказал брат уставшим голосом.
Мальчик поднял заплаканные глаза. Черные круги говорили об очередной бессонной ночи.
– Я не отойду от мамы, иначе… иначе она уйдёт, как папа.
– Она уйдёт, если мы не поможем ей остаться.
– Как это сделать?! – воскликнул Оквин.
– Иди сюда.
Братья вместе вышли за дверь.
Раул выглядел не многим лучше брата. Обычно аккуратно зачесанные, волосы были спутаны. Скулы стали выпирать сильнее. Под глазами выделяются тёмные мешки.
– Ты всё понял? Раз так, тогда смотри и подыгрывай.
Дверь в спальню заскрипела. Ещё минуту юноша колебался, собираясь с духом. Наконец, последняя тень сомнения и усталости исчезла где-то глубоко внутри, и он подошел к лежащей матери. Всё таки нелегко.
Он не раз уже прогонял в своём сознании этот эпизод, проигрывал, подчищал. Ему казалось, что всё спланировано. Но на деле оказалось всё совсем по-другому.
Раул через силу выдавил из себя некое подобие улыбки. Осторожно подбирая слова, он начал тихим и ласковым голосом. Он не помнил, с чего начал этот разговор. Подбираясь к самому важному, он начал замечать, будто не сам говорит, а слышит свой голос со стороны. Голова раскалывалась. Тело начинало ныть.
– Мам, я разговаривал с нашим лекарем… Он вчера был у своего наставника. Люди говорят, учитель Асклепиуса знает всё, а умеет и того больше. Так вот, этот учитель почувствовал, что наша Геля жива. Она жива, ты слышишь? Жива, но нуждается в помощи. Мам, пойми, не время уходить. Ты нужна миру. Ты нужна мне. Помоги мне помочь Геле, прошу тебя…
Оквин бесшумно рыдал за дверью. Он потерял отца еще будучи маленьким мальчиком, потом потерял любимую сестру, а теперь может потерять еще и мать. Он горько плакал и не знал, что сейчас, в комнате, взгляд самой близкой ему женщины стал на секунду более осмысленным…
Гнедой конь остановился перед деревянным строением. Хозяин спрыгнул на землю и снял узду. В глазах уже не плясали искры, но голова все еще отвратительно кружилась.
– С ума сойти, – пробормотал юноша, опускаясь на траву рядом с домом.
Конь медленно поплелся к корыту с ключевой водой. Всадник смотрел как завороженный на мощные глотки воды, выступающие через шкуру животного.
Юноша перевел взгляд на светлую повязку на груди. Ребра неустанно ныли, но острая боль отступила. Сильные тонкие пальцы сдвинули повязку. От удара остался только светлый шрам на смуглой коже. Рука не нащупала ни бугра, ни вмятины – кожа была по-прежнему ровной.
– Спасибо за этот урок, – прошептал он в пространство.
Юноша думал уже ни о ране, ни о сегодняшних событиях. Перед глазами снова встал знакомый образ молодой девушки.
– Всевышний, как же ты изменилась!.. Это не ты, но кто же. Я не видел в тебе ничего подобного. Прошло полтора месяца с тех пор, как весть о твоей смерти облетела наши края. А ты жива. Жива… Но как ты смогла выжить? Я с детства знаю Ронгара, он меткий стрелок – никогда не промахивается. Не думаю, что он промахнулся. А если так, то как же мы с тобой встретились, ведь я жив определенно. Так почему же?.. Кто же ты?..
Его размышления прервал дикий крик умирающего коня.
– Не ожидал меня здесь увидеть, брат?
– Марион?
– Память в порядке. Рад это слышать.
– Чем не угодил тебе мой конь? – не поднимаясь, спросил юноша.
– Мои люди следили за тобой. Сегодня ты от них оторвался. Где ты был?
– Это повод убить коня?
Молодой мужчина в черном наклонился. Его свистящий шепот холодом повис в воздухе:
– С куда большим удовольствием я вспорол бы глотку тебе. Но ты что-то знаешь, не так ли, брат?
Юноша встретился взглядом с Марионом. Тот все еще сжимал в руках меч, с которого капала горячая темная кровь. В хищных ледяных глазах блестела ненависть.
– От тебя сложно скрыть что-либо, – усмехнулся он, бережно вытирая свой меч. – Хотя, я и не пытался. Ты что-то знаешь и не говоришь мне. Что ж, это только пока. Я не причиню тебе никакого вреда. Не тебе – твоим близким. Если найдется что сказать мне – найдешь меня. Я тебя выслушаю, и решу, что с тобой сделаю. А пока…
Он выпустил из рук окровавленный платок.
– Это тебе на память, о Ласточке. Жаль, что она была твоей. Отличная была кобыла.
– Ах ты… – юноша вскочил с земли и тут же упал от резкого удара.
– Рад был тебя видеть, брат.
– Не смей называть меня так, – сплевывая кровь, прохрипел лежащий на земле.
– Мы еще увидимся. И, поверь, будет лучше, если ты сам придешь ко мне. По коням, парни!
Неизвестно откуда возникли всадники в черном. Их свист разлетался по округе. Конское ржание стояло в ушах. С верхушек деревьев взметнулись встревоженные птицы. По воздуху заколотили сотни крыльев.
Марион забрался в седло последним. Вороной конь встал на дыбы.
– Будет лучше, если придешь сам, – небрежно бросил он и резко развернул коня.
Раздалось конское ржание. На землю полетела пена вперемешку с кровью. Вороной снова встал на дыбы и стрелой понесся к горизонту.
– Будь аккуратнее, мам. Ты еще очень слаба.
– Не беспокойся, милый. Все будет хорошо. Обещаю.
И она улыбнулась. Улыбнулась впервые с тех пор, как пришла недобрая весть о смерти дочери. Ее глаза погрустнели с того времени, но взгляд оставался осмысленным и сосредоточенным. У нее была цель. Только она могла помочь сыну вернуть сестру. И ради спасения дочери она будет жить.
Раул посмотрел на нее с некоторым недоверием. Слишком просто она оправилась от потрясения. Асклепиус приходил в их дом каждый день. Он наблюдал, подсказывал, советовал, поддерживал. Когда было особенно трудно, лекарь всегда был рядом.
– Привет!
Оквин поднял голову. Выскобленный ножом стол издал долгий скрип.
– Я задремал ненадолго, – мальчик потянулся, захрустев суставами. Свет от открытого окна коснулся его волос. Раул с горечью улыбнулся. В светлых волосах брата отчетливо блестела седина.
– Все в порядке. Есть будешь?
Он поставил перед младшим братом кусок темного хлеба и кувшин еще теплого молока. Оквин измученно улыбнулся.
– Дай ему к еде эти травы, – раздался за спиной мальчишек голос.
Лекарь бесшумно вошел в дом. Он тепло улыбнулся двум братьям. В его глазах светилась решимость и некоторое самодовольство.
– Это кое-что новое. Оно придаст вам силы, – и он протянул Раулу туго набитый мешочек из телячьей кожи. – Здесь несколько высокогорных трав. Они появляются довольно редко, так что берегите их. Я думаю, если тратить с умом, вам хватит надолго.
– Даже не знаю, как нам вас благодарить, – Раул принял мешочек из рук лекаря и с уважением поклонился.
– А где Линара? С ней тоже все в порядке? Кошмаров больше не было?
– Нет, слава Богу, сейчас стало гораздо лучше. Силы к ней возвращаются, и даже быстрее, чем я мог подумать. Она уже пытается заниматься хозяйством. Происшедшее можно увидеть лишь по ее глазам… – тут он запнулся, – и по отсутствию Гели.
Далеко от этого места в теплой уютной постели Геля проснулась в холодном поту. Ей опять снился какой-то непонятный кошмар.
Голый каменный пол темного подвала. Повсюду кровь. Царит зловещий полумрак. Издали доносятся крики.
Она здесь одна – одна из живых. Геля идет босыми ногами по мокрому полу, и колючий холод проникает в нее, скручивая внутренности. В воздухе висит запах смерти, ужаса и обреченности. У нее стынут руки. Изо рта вырывается пар. Становится все холоднее.
Она боится. Ей хочется закричать, но ничего не получается. Из горла не вылетает даже хрипа. Страх буквально парализует.
Она понимает, что ей нужно что-то найти.
Её взгляд мечется по сторонам. Стены подвала тают где-то далеко от нее. Она начинает бежать, но стена все так же далеко. Геля поскальзывается и падает в еще теплую кровь. Ей плохо. Все тело сотрясает крупная дрожь. Горло сжимает холодная каменная рука. Нечем дышать.
Она открывает глаза и не видит никого перед собой. За горло ее никто не держит, но ей все равно трудно дышать. Она поднимается на ноги. Сильно кружится голова.
Крик повторяется совсем близко. Геля не знает куда бежать: на крик или в обратном направлении. Крик повторяется.
– Гел’я! Гел’я! Что с фами? Ви кричал’и, много кричал’и!
– Я… где я?
Она распахнула глаза. Замок. Уже знакомая читателю комната. Мягкая тахта.
Ангелина огляделась. Все в порядке. Она в безопасности.
– Ви в замкэ. Хозяин фыехал’ сегодня рано утром в горы. Он фернется к вечеру. Вам надо что-нибудь прин’эсти? Мошет хотитэ поесть?
– Нет-нет. Спасибо. Простите за беспокойство. Это просто сон. Плохой сон.
– Плохой сон – это плохо. Сон хорошо, когда он хороший. Он должен быть хороший. Тогда это хорошо.
– А вам снились когда-либо плохие сны?
– Та. И эта плохо. Я знаю как плохо. Когта это было, я… я… – тут служка понизил голос до шепота, – я даже заплякаль.
Гелю удивила подобная откровенность. К тому же она думала, что сотворенные слуги не могут ничего чувствовать. Ну вот, еще одно заблуждение.
– Мне токда становится холодна.
– А сейчас ты как себя чувствуешь? – спросила Геля, незаметно переходя на «ты».
– Плоха. Ой, плоха. Завтра полнолунние. А эта вдвойнэ плоха.
– Но почему? Ведь полнолуние одна из фаз Луны и не более.
Сидящий на ковре человечек затрясся всем телом.
– Нэт-нэт! Эта не просто так! Полнолунние – очэнь плоха! Ми все эта знаем! Плоха!
– Тебе страшно? – мягко спросила Геля.
Слуга, сидящий перед ней закивал головой, и глаза его испуганно заблестели. «Странно, но сейчас страшно многим». Геля забыла про свой сон и опустилась на ковер рядом со слугой, обнимая за плечи худенького человечка.
***
Ротмир вошел в харчевню. За спиной его виднелся колчан со стрелами. Полы плаща прикрывали метательные ножи.
Вокруг все притихли. Здесь не любили незнакомых людей. Ротмир откинул капюшон и огляделся. В помещении царил полумрак. В спертом воздухе легко различался запах чеснока. У стойки протирал кружки пожилой мужчина. Посетителей было немного, так как час был поздний.
– Хозяин! Выпить есть?
– Да, господин. Что вы хотите?
– Мне все равно. Лишь бы дало в голову.
– Хочешь в голову получить – я к твоим услугам, – раздался за спиной хриплый голос коренастого мужика, от которого ужасно воняло.
Ротмир медленно обернулся. На его губах мелькнула ухмылка, когда он увидел обладателя этого голоса. Он снова повернулся к стойке, положив рядом с собой наточенный кинжал.
– Ваша выпивка, – хозяин поставил перед странником кружку.
– Хочешь в голову получить? – опять пробасил мужик.
Ответом послужило молчание.
– Эй ты! Я к тебе обращаюсь! Хочешь в голову получить?
– Хочешь в две? – холодно отозвался незнакомец, не оборачиваясь.
– Пей меньше – у меня одна.
Незнакомец опять ухмыльнулся и отхлебнул из кружки. В ней было что-то огненное, и у него защипало в горле. Он поднял голову вверх и глубоко вдохнул.
Вдруг кто-то набросил ему на шею удавку и с силой потянул назад. Не ожидавший этого Ротмир потерял равновесие. На шее начала затягиваться петля. Он схватился за нее одной рукой и попробовал рвануть, но сил уже столько не было. Кто-то подошел к нему спереди и плюнул ему в лицо. Веревка на шее опять рванула назад. На этот раз сильнее. Воздуха не хватало, и в глазах поплыли темные круги. Они пересекались, расплывались и соединялись. Потом разъединялись и опять расплывались. Он почти ничего не видел. В ушах нарастал стук. Вот он уже слышит бой молота о наковальню. Острая боль окончательно лишила его зрения.
Раздался чей-то крик. Тени. Тени. Тени. Свист. Тусклая вспышка света.
Ротмир понял, что лежал на полу. Постепенно возвращался слух.
– Уйди с дороги.
– А ты отодвинь меня.
Свист клинка, рассекающего воздух. Звон металла. Слышно, как кто-то задел деревянный стол. На пол полетели глиняные кружки. Перевернулась какая-то чарка с жидкостью. Шаги. Шаги. Опять звон металла. Свист клинка. Теплые брызги и чей-то вопль. Опять звон. Ругань дерущихся и стоны раненных.
Вдруг кто-то ударил его ногой в живот, задев два нижних ребра. Дикая боль врезалась в сознание, с бешеной скоростью заполняя все отдаленные его уголки.
Будто бы кто-то обжег его раскаленным до бела железом, а потом облил ледяной водой. Боль от рассеченных ребер мгновенно разлилась по всему телу. Начало неметь все. Наступил болевой шок, сознание покрыла тьма.
– Что жив, голубчик? Небось, хорошо досталось?
– Ты же сам видишь, как ему досталось. Он еле дышит. Вдобавок посмотри на его ребра. Синюшные подтеки ничего хорошего не предвещают.
– Сын сделал правильно, что принес его сюда. У тебя золотые руки. Ты обязательно что-нибудь придумаешь, как ему помочь.
– Хитрец!.. Всегда знаешь, чем меня можно купить.
Послышался странный звук, похожий на приглушенный шлепок. Женщина засмеялась и прижала к себе мужа. Потом какая-то возня и звук падения на пол чего-то очень тяжелого. А затем опять женский смех.
Ротмир повернул голову и вновь провалился во тьму.
***
С потолка капала вода на холодный каменный пол. Замок был вырублен прямо в скале. Даже задрав голову люди, входившие в зал, не могли видеть чернеющего свода. Целая сеть пещер была объединена и составляла длинный лабиринт, в котором легко можно было заблудиться по неосторожности.
Залы располагались глубоко под землей, поэтому воздух здесь был всегда влажный. Солнечный свет так же не попадал сюда. Это было царство полумрака, эха и пугающей тишины. Коридоры, соединяющие залы между собой, были опасными из-за частых обвалов. И если в залах можно было смеяться и даже кричать, то в промежуточных коридорах запрещался даже шепот.
В главном зале иногда проходили приемы. Это было самое красивое помещение замка. Над деревянной мебелью долго пришлось ворожить мудрецам, чтобы оберечь ее от разных пагубных воздействий пещеры. Подобное забирает много сил и может даже убить чародея. Но молодому князю нельзя слова поперек сказать. Он жесток и не знает прощения.
По главному коридору разнеслось эхо быстрых шагов. Тяжелый звук долетал до стен и преумноженный возвращался назад. Часовые, заслышав приближение князя, вытянулись. От напряжения сводило мышцы. Даже в воздухе чувствовалась некая нервозность.
– Где это ничтожество? – пронесся по залам голос разгневанного князя.
Часовые, как только позволяла им броня, вжались в стены пещеры. Гнев господина не сулил ничего хорошего.
– Где он, я спрашиваю? – вновь разлетелось по пещере.
Ответа не последовало. Схватив за шиворот одного из молодых страж, князь закричал. Слов невозможно было разобрать из-за эха. Четко был слышен только зловещий лязг металла, вытаскиваемого из ножен. Стража похолодела, но никто даже не двинулся с места. Вдруг раздался душераздирающий крик. Он облетел пещеру и вскоре прекратился. На какой-то момент снова наступила тишина. Вновь раздался лязг. Князь достал свой меч из бездыханного тела. А молодой страж медленно сполз по стене.
Князь вышел на хорошо освещенную часть зала. В руках у него был окровавленный меч. Густая темная кровь размеренно капала на камни, отбрасывая зловеще тихое эхо. Охрана затаила дыхание. А князь между тем вытер кружевным платком свой меч. Ткань мгновенно впитала кровь. Раздалось шипение убираемого в ножны клинка.
– Молчите? Что ж ваше право. Мы живем в свободном королевстве.
Он обошел полукруг по залу. Шаги тяжело отдавались эхом. По щеке одного из стражников покатилась слеза. Никто не проронил ни слова.
– День сегодня прошел великолепно, – размышлял вслух князь. Он был жестоким и холодным человеком. – Теперь я абсолютно спокоен.
Он дошел до конца зала, где стоял на возвышении трон. Князь провел пальцем по деревянному подлокотнику, который отозвался режущим скрипом.
– Теперь я буду ждать его. Знаю, он скоро придет сюда. Стража ко мне!
Четверо стражников подбежали к трону и встали по стойке смирно. На них была форма черного цвета. Князь не допускал какого-либо другого. Сам он так же был во всем черном, но его одежда была отделана гораздо богаче.
– Встать за троном. Вы двое – по бокам, так чтобы вас было видно.
Князь торжественно сел на трон и перебросил ногу на ногу.
– Я хочу, чтобы вы его задержали. Он мне нужен.
– Но, князь… Кого вы хотите чтобы… чтобы мы задержали? – спросил стражник справа. Все вокруг поняли, что это была ошибка.
Засвистел клинок. Стоящий справа не проронил ни звука. Просто упал на колени, а затем завалился набок. И вновь повисла мертвая тишина.
– Эй ты! Займи его место и оттащи его в тень. Он портит всю картину.
Вызванный страж обреченно сглотнул. Ничего хорошего не ожидалось. Он взял за обе руки приятеля, с которым они вместе еще вчера смеялись за кружкой пива. Голова закружилась, но страх подавил это чувство. В руках господина все еще был меч. Страж закрыл глаза и оттащил еще теплое тело в тень. Затем встал справа от трона и достал оружие.
– Так-то лучше, – снова шипение металла, будто меч не хотел обратно в ножны. – Я полагаю, вопросов больше нет?.. – князь перевел взгляд на стража слева, и вновь впился глазами в правого.
Бедолага чувствовал его взгляд. Все тело начала сотрясать мелкая дрожь.
– Страх – лучший помощник дисциплине. Не так ли?
Ответа не последовало.
Князь зло ухмыльнулся. Его начала забавлять эта игра.
– Кто же следующий? – спросил он прищурившись. Ответ на его вопрос, ничего не подозревая, шел по коридору.
Знаменитый стрелок, начальник главного отряда князя шел уверенно по коридору в главный зал. Кроме его шагов не было слышно ни звука. «Значит, князь вернулся! Что ж оно и к лучшему.» Его забавляло, как все вокруг панически боятся князя – этого 25-летнего несдержанного юнца. В него одного князь никак не мог вселить страх. И это доставляло Ронгару еще большее удовольствие.
В элитной охране этого замка служил единственный сын Ронгара – можно сказать гордость семьи. Он был красив, хорошо сложен, ловок и являлся самым молодым из прислужников князя. Ему только минуло 16 лет. Но он уже был на хорошем счету.
Проходя по очередному коридору, Ронгар обо что-то споткнулся и чуть не упал. Выругавшись ничем не хуже сапожника, он подошел ближе, чтобы посмотреть, что за олух выставил ногу перед лучшим стрелком королевства.
– Ты хоть знаешь, кто перед тобой сейчас… – начал он и слова утонули в его горле, не сорвавшись с языка.
На полу, у его ног лежал Марион. Единственный сын, которого он назвал в честь первенца старого князя. Светловолосый мальчишка с нежным пушком на щеках неподвижно лежал на боку. Изо рта у него текла кровь. Струйка даже еще не засохла.
Ронгар не хотел верить в то, что он видел. Лучший стрелок зажмурил глаза, потряс головой и сдавил, что было сил, голову руками. Открыв глаза, он увидел ту же картину. Еще теплый перед ним лежит сын. Он наклонился и приподнял мальчика.
– Ведь это не правда, не так ли?.. Ты просто решил пошутить, да?..
Голова мальчика безжизненно болталась из стороны в сторону. Светлые волосы слиплись от грязи на полу.
– Это неудачная шутка, сынок. Поверь мне, надо не так шутить.
Он засмеялся, и смех его постепенно переходил в истерику. По щекам потекли слезы. Он стал целовать лицо сына и гладить его длинные волосы.
Никто из стражей не шевельнулся. Но все они испытывали то же самое. Они очень привязались к этому мальчонке. Он, разумеется, был озорником, но с ним всегда было весело. Для каждого из них это была потеря.
– Мой мальчик… Мой бедный мальчик… Это я должен быть на твоем месте. Я, а не ты. Гнев князя предназначался мне, – голос его перешел на шепот, а в горле встал горький ком. – Проснись, малыш. Слышишь, проснись. Проснись, прошу тебя. Проснись!..
Эхо донесло вопль стрелка в главный зал.
– Кажется, наш гость пришел, – хищно улыбнулся князь.
– Марион! – разнеслось по многочисленным коридорам.
В главный зал кто-то очень быстро шел. Шаги отдавались эхом, которое многократно усиливало звук. Уже были видны блики факелов в тронном зале – до выхода в круг света оставалось чуть-чуть. Стрелок замедлил шаг, на ходу вынимая из колчана сразу две стрелы.
– Марион! – вновь разнеслось по пещере.
– Вы знаете что делать, – еле слышно прошипел князь стражникам по бокам от трона. Они кивнули и сделали два шага вперед, ко входу в зал.
Шаги все приближались. И вот уже на свет вышел высокий худой человек в развевающемся плаще. Стража замерла. В руках у стрелка был лук с двумя стрелами.
Ронгар отпустил тетиву. Тишину разрезал лишь свист стрел и щелчок упругой тетивы лука, не раздалось даже крика. Оба стража упали на пол. Стрелок не замедляя шага, отбросил лук. Лязгнул вынимаемый меч.
– Ну, здравствуй, Ронгар! Рад тебя видеть! Отлично получилось – с одного удара, да сразу двух! Ты на многое способен!
– Ты! – стрелок резко перешел на бег и замахнулся. Раздался металлический звон.
Двое стражников, которые до этого прятались за троном, выскочили вперед. Один из них выставил в защите меч и отразил удар стрелка, закрыв своим клинком князя. Второй нанес удар рукоятью меча. Худощавый мужчина повалился на пол, как срубленное дерево.
– Рад тебя видеть, наконец, друг! И у меня есть для тебя приготовлен теплый прием, – Марион посмотрел сверху вниз на нападавшего. – В темницу его! Обыскать! И чтобы никакого оружия!
***
… Голый каменный пол темного подвала. Повсюду кровь. Царит зловещий полумрак. Издали доносятся крики. В воздухе висит запах смерти, ужаса и обреченности. Быстро стынут руки. Изо рта вырывается пар. Становится все холоднее. Все его тело сотрясает крупная дрожь. Горло сжимает холодная рука. Нечем дышать.
Он просыпается среди ночи. Все тело болит. Постель мокрая от холодного пота, которым покрыто все его тело. Голова идет кругом. Перед глазами плывут багровые пятна. Нечем дышать. Горло стянуто тугой повязкой. Он пытается ослабить путы. Получается плохо – он слишком слаб еще. Ребра ноют.
– Успокойся. Я помогу.
Перед глазами чья-то мутная фигура. Парень наклоняется над ним и сильными руками растягивает ткань. Дышать становится легче.
– Ну вот. Так, кажется, лучше. Ты меня слышишь хорошо?
Ответом послужило молчание. Болело все, но он постепенно приходил в себя.
– Ты понимаешь, что я говорю?
Нет ответа. Странник лежал неподвижно, лишь молча моргая глазами. Юноша осмотрел незнакомца еще раз более пристально. С такими ранами долго не живут. На теле белесый шрам точно по ребрам. Видать, пришлось туго.
Минк вгляделся в лицо лежащего перед ним. Это был молодой мужчина – всего лет двадцати – его ровесник. Серые глаза смотрели прямо перед собой. Но взгляд определенно был осмысленным. И тут Минка осенило.
– Давайте я буду задавать вам вопросы, и если ответ «да», то вы моргнете два раза, а если «нет» – один. Вы согласны?
Незнакомец моргнул один раз. Минк опустил плечи и сел рядом с кроватью. Он уже набрал в грудь воздуха для извинений, когда незнакомец моргнул еще раз.
– Вы не из здешних мест, не так ли? – ответ «да».
– Действительно, глупый вопрос. Если бы вы были отсюда, то знали бы точно, чем чревато посещение того трактира незнакомцу. Люди могут быть очень жестокими друг к другу, – парень ненадолго замолчал, будто уйдя в свои мысли. Его взгляд стал отстраненным и непроницаемым. Какое-то время он сидел, не моргая, но, спохватившись, быстро замотал головой. – Я забыл представиться. Меня зовут Минк.
Незнакомец смотрел ему прямо в глаза. Губы его немного дрогнули в некоем подобии улыбки. Он выглядел как мертвец. Болезненная бледность сильно контрастировала с темными волосами, разбросанными по подушке. Он почти не шевелился, боясь вновь потерять сознание. Потрескавшиеся губы приоткрылись. Раздался тихий стон.
Минк наклонился над странником, стараясь расслышать хоть что-нибудь.
– Пить… Воды…
Голос звучал довольно слабо, но разобрать сказанное юноше удалось. Он тут же вскочил на ноги и метнулся к выходу из комнаты.
– Я сейчас принесу. Подожди немного.
***
С потолка стекала ледяная вода. Тьма поглощала все. Все кроме освещенного круга, в котором находился он. Ничего нельзя было увидеть дальше полутора метров. По обе стороны пленника ярко полыхали масляные факела.
Руки начинали ныть – они были прикованы над головой. Ржавое железо нещадно впивалось в тонкие запястья мужчины. Его подбородок безвольно покоился на груди. Русые волосы встрепаны. Из одежды осталось только изодранные штаны и лохмотья рубахи. Каменный пол холодил окровавленные босые ноги.
– Какая встреча!..
Мужчина никак не отреагировал. Он еще не успел прийти в себя после сильного удара тяжелой рукоятью. В русых волосах отчетливо виднелась еще не запекшаяся кровь.
– Вижу, ты устал немного. Что ж, отдохни пока. Я зайду немного позже. Знаешь ли, много дел, – Марион уже повернулся уходить. – Да и еще кое-что… Чуть не забыл.
Он порылся в кармане камзола и достал светлый предмет. Очень аккуратно князь поднес его к лицу и вдохнул запах. Закрыв глаза, он наслаждался им.
– Жаль будет расставаться с ним, но… Думаю, тебе он нужнее.
И он разжал пальцы, которыми держал таинственный предмет.
– Ты ведь знаешь мой почерк, не так ли, друг мой.
Он еще немного посмотрел на неподвижную фигуру у стены, потом хищно улыбнулся и ушел. Шуршание его плаща было хорошо слышно даже на большом расстоянии.
Человек в черном ушел. Но там где он стоял минуту назад, остался одинокий предмет. Он вовсе не был таинственным. Напротив, это был даже самый обычный предмет. Но сейчас он казался просто жутким. В нем заключалась вся страсть жестокого господина.
На освещенных каменных плитах пола темницы, совсем рядом с прикованным человеком, лежал белый носовой платок. Нежное кружево впитало в себя алую кровь. Кровь самого близкого узнику человека…
Тяжелые воспоминания
– Поразительно! Ребра срослись?
– Как сам видишь.
Он поднял рубашку, и Минку предстал светлый шрам.
– Знаешь, Ротмир, тебе очень повезло, – в ответ на эти слова лежащий на постели вопросительно поднял брови. – Я имею ввиду то, что рана смертельна.
– Да, это так. И если бы она не помогла мне, ты не сидел бы сейчас на постели со мной. Странно другое, – его взгляд стал отрешенным. В голове опять появился образ молодой девушки. В памяти всплыли звон металла и холод клинка. Он вновь ощутил ту же боль. А затем прикосновения теплых рук спасительницы. – Она спасла меня. Спасла, хотя нападал я. Эту девушку я хорошо знаю… – Ротмир немного замялся. – По крайней мере, думал, что знаю…
– Что ты имеешь в виду?
Ротмир отхлебнул еще воды.
– Она жила в соседнем городишке. Я там часто бывал с отцом. Играл с ребятами, когда он был занят. Я сдружился с ее братом. Он славный малый, – еще глоток. – Потом познакомился с ней. Интересная она была.
– Не такая, как все? – спросил Минк.
– М-м, – кивнул странник. – Она ничем не уступала ни мне, ни брату, ни кому бы то ни было. Мы росли вместе. Вместе проводили много времени.
Он снова замолчал. Нахлынули воспоминания. Его детство было светлым и беспечным. Ровно до тех пор, когда его отец был предан стражей и безжалостно убит прямо на глазах его старшего брата. После этого все изменилось.
Этот момент часто возвращался к нему в кошмарных снах. Он ничего тогда не мог сделать. Он был еще ребенком. К тому же в тот страшный час он был в городе. И хотя он не видел происходящего, он откуда-то знал, как все было.
…Тяжелые шаги разносятся по коридорам, отражаясь от каменных стен. Идет целый отряд. Тех немногих обитателей замка, которые остались верны князю, безжалостно уничтожают. Полы замка залиты их кровью.
Семья Ротмира находится в верхнем зале. Через высокое окно падает утренний свет. Его брат – худощавый подросток – рассказывает кузине что-то смешное. Она его нареченная. Это очень красивая девушка. Светло-русые волосы аккуратно расчесаны и подняты в замысловатую прическу. В волосы вплетены ароматные розочки. Небесно-голубые глаза с нежностью смотрят на Мариона. Изящные бровки то и дело поднимаются от удивления и восторга. Тонкая шея манит запахом цветочного масла. Нежная кожа напоминает бархат. Платье подчеркивает тонкий стан.
В зал входят счастливые родители Мариона. Они горды выбором своего сына. Пожилой князь пропускает вперед темноволосую княгиню. Ее одежда расшита молочным жемчугом. Она улыбается. Ее теплые каштановые глаза влажно блестят. Она подходит к сыну и целует его. Затем целует девушку. В руках княгиня держит диадему. Это подарок невесте к предстоящей свадьбе. Она надевает диадему на волосы Изабэль и нежно любуется этим свежим цветком девичьей красоты.
Князь Фортнир гордо обнимает за талию супругу. Они смотрят на молодых. Княгиня Аврора поднимает глаза на мужа и целует его. Затем кладет голову ему на плечо и легко вздыхает.
Ничто не предвещает жестокой трагедии.
Пышногрудая служанка приносит поднос со спелыми фруктами. Когда-то она была кормилицей будущего князя. Пока же этот молодой человек беззаботно улыбался, не думая о предстоящей ему ответственности.
Их земли простирались на восток почти до самого горизонта, и сейчас из окна можно было увидеть это залитое солнечным светом пространство.
…Но подвалы уже были заняты восставшими. В коридорах уже велись ожесточенные бои. Постепенно обозленные стражи прорывались через обороняющихся. На крик сбегались часовые с верхних ярусов. До верхнего зала оставалось еще далеко, и пока княжеская семья в безопасности.
Кузина опять мелодично засмеялась. Марион рассказывает чудесные истории и остроумные шутки. Они пьют свежий сок из серебряных кубков.
– Ты любишь меня? – спросила девушка.
Марион загадочно улыбнулся. В его черных глазах заблестели искорки. Он попросил ее подождать и подошел к окну. Свесившись, он задержался так ненадолго.
Кузина с любопытством наблюдала за всеми его действиями. И тут он повернулся к ней. В руке он держал маленький букет розово-сиреневых цветов.
– Всем сердцем, – ответил он, протягивая цветы.
Она приняла букет, поднесла его к лицу и вдохнула аромат. Открыв глаза, она лучезарно улыбнулась Мариону. Он улыбнулся в ответ.
И она целует его в губы. Впервые. Ему так не хочется открывать глаза сразу. Ее теплая рука касается щеки любимого. По коже бежит приятная дрожь, и горячая волна охватывает все тело, томя внезапно нахлынувшим вожделением.
Однако, испытать продолжение этой приятной муки не суждено…
Внезапно в соседнем зале раздались дикие истошные крики, разорвавшие сладостную тишину. Все обернулись. Князь выхватил меч и двинулся вперед. Дверь с грохотом распахнулась, и ввалился стражник, весь в темной крови. Упав под ноги князю, он выдохнул в последний раз.
Княгиня, побледнев, бросилась к молодой влюбленной паре. Служанка стала впереди них, схватив в руки огромный поднос из-под фруктов.
Ворвались двое с перекошенными от ненависти лицами. Свист клинка зловеще рассек последние мгновения счастья. Воздух задрожал от звона мечей и криков раненного. В дверях показались еще трое. Меч князя яростно отражал множество ударов, но один из нападавших ранил его, прежде чем упал замертво.
В распахнутую дверь валила толпа озлобленных солдат.
Князь Фортнир бесстрашно сражался, невзирая на настигавшие его зловещие удары. Под натиском разъяренной толпы он отступал назад. Нестерпимая боль охватывала тело, на глаза опускался багровый туман, он припал на колено. Сквозь густую пелену до его сознания донесся отчаянный крик княгини.
Рядом с ней с диким воплем служанка зажимает зияющую рану своими слабеющими руками. Передник блестит от обилия крови. Ее мучитель оборачивается к матери Мариона и, хищно улыбаясь, протягивает ручищи, залитые кровью. Ей уготована зверская мука, в сравнении с которой Аврора, не раздумывая, предпочла бы смерть.
В приступе последней ярости князь с нечеловеческим усилием поднимается и заносит меч для удара. Однако изверг успевает отразить его клинок, в то время как другой наносит предательский удар в княжескую спину. Кинжал входит по рукоять и поворачивается вокруг себя. Князь слышит свой крик, будто со стороны…
Княгиня бросается к умирающему супругу. Пытаясь унять кровотечение, она прижимает к ране князя свой носовой платок, подаренный им в день их венчания.
Марион бросается к отцу, но страшная звенящая боль обрушивается на его. В глазах потемнело и земля ушла из-под ног.
Когда зрение вернулось, представшая взору картина навеки врезалась в его память.
Здоровенные амбалы волокут прочь отчаянно бьющихся мать и кузину. Взбешенный стражник разделывается со служанкой. Вопли. Кровь. Несчастная издает последний стон. Глаза ее стекленеют.
Марион пытается подняться. Кузина умоляет, кричит, плачет.
Стражник, что был ближе, изо всех сил бьет Мариона кинжалом. Юноша пытается закрыться, но острый клинок пронзает плечо. Боль обжигает и слепит. Вокруг, обнимая жарким предсмертным адом, разгорается пламя.
Все охвачено огнем. Дышать все тяжелее. Глаза слезятся. Перед ним как в тумане окровавленный пол. Искалеченные тела. Языки пламени стремительно приближаются. Жар обжигает горло.
Рядом лежит его отец. Великий князь сжимает в руке белый носовой платок жены. Кружева пропитались кровью и потемнели. На клинке играет пламя, будто само зло смотрится в зеркало.
Марион бросается к двери. По лицу текут слезы. Все тело сотрясает крупная дрожь: «Заблокировали!»
Он должен умирать здесь. Медленно и мучительно. Один.
Убиты все. Пришел его черед. Еще час назад все было так безоблачно, так прекрасно… Он лег на пол рядом с телом отца. «Пусть будет конец», – пронеслось в голове, и закрыл глаза.
Перед ним предстал образ кузины, которая нежно улыбалась ему. На губах снова появился вкус ее поцелуя. Любимая. Рядом с ней мама, жива и невредима, лицо озарено счастьем. Они зовут его к себе.
«Нет!» – обезумев, он вскакивает на ноги и бросается бежать. Его крик отражается от стен и тонет в оглушительном треске пламени. Окно! Под ним острые камни. Пусть! Он все равно не хочет жить. Уж лучше умереть сразу.
Решительный прыжок – и все покрывает тьма.
…Марион остался в живых. Мать и кузину он никогда больше не видел. Лишь во сне постепенно стирающиеся образы изредка посещали его. По праву старшего сына Марион стал князем и с лихвой отомстил за гибель близких. Виновные прилюдно были казнены с леденящей жестокостью…
Марион стал властным правителем, не знающим пощады и милосердия. Никого не подпускал к себе, никому не доверял. При малейшем подозрении – казнил, не раздумывая. Он произвел устрашающую «зачистку» в рядах своих подданных, головы которых выставил напоказ, чем вселил страх во всех, кто о нем хоть немного слышал.
Один из привилегированных лучников часто заходил в покои к его младшему брату. Он почти заменил мальчику отца. Всему научил. Поддерживал, если было необходимо.
…И в свое время помог бежать и скрыться от княжившего брата.
Ротмир до сих пор помнил лицо лучника, в тот день.
…Была пасмурная погода. Тонконогая гнедая уносила его прочь от родного дома. Они будто слились в этот момент – две полудетские души, два одиноких существа, встретившие в своей жизни сполна испытаний и человеческой жестокости. Тучи сгущались над ними. На холме, провожая их долгим взглядом, мужчина сдерживал коня. В небе сверкнуло…