Читать онлайн Разрешите влюбиться. Теория поцелуя бесплатно

1

Если бы существовала награда за неуклюжесть, я бы ее уронила. Можете верить на слово.

Возможно, Вселенная так распорядилась, возможно – моя удивительная способность влипать в самые глупые истории, но факт остается фактом – сегодня утром я распласталась в позе морской звезды на глазах у всего универа. И не просто на дорожке перед входом, а в луже, да еще и в ногах у самого популярного парня этого учебного заведения.

И если бы все вдруг не замерли, пожирая меня глазами, а потом не разразились громким смехом, я бы так и не догадывалась, насколько сильно облажалась.

Подумаешь, красавчик, с которым мечтает встречаться любая девочка с любого факультета, какой не назови. Подумаешь, сердцеед, на котором зарубки уже ставить негде – столько девичьих сердец он успел разбить. Все это казалось абсолютно не важным, пока я не посмотрела в его глаза – злые, холодные и настолько пронзительные, что тут же забыла, как нужно дышать.

А началось все с того, как я нечаянно проспала.

Сидела за компьютером до пяти утра, доделывала курсовую работу. И вот, помнится, только промелькнула такая мысль: сейчас все еще разочек проверю, распечатаю, а потом побегу в университет к первой паре. И тут… дзынь!

Будильник!

Резко оторвала голову от стола и ужаснулась: оказывается, вместо того, чтобы распечатывать работу, (которую необходимо было срочно сдать, ибо горели сроки), я уснула лицом прямо на клавиатуре. Да еще и испачкала слюнями клавиши, некоторые из которых, очень возможно, отпечатались и на моей щеке.

– Ой…

Поправив очки, испуганно уставилась на результат своего «труда»:

– Ой-ёй…

Последняя пара страниц была исписана словом «АД». Точнее, различными вариациями из букв «А» и «Д», а также встречающимися среди них редкими «П», «Р» и «О».

М-да…

Моя жизнь, конечно, горька, как огуречная попка, но судьба впервые так открыто об этом заявляла. И слово АД как нельзя лучше описывало всю ситуацию, в которую я влипла по своей собственной же инициативе (читай – неуклюжести).

Быстро оценив масштабы катастрофы, я вскочила, выделила в тексте всё это безобразие и немедленно удалила. Затем, облегченно выдохнув, нажала «сохранить» и отправила файл на печать.

– Пожалуйста, только сделай это быстрее. У меня совсем мало времени!

Охнув, крякнув и даже подозрительно хрюкнув, принтер дернулся и… замер.

«Забыла бумагу!»

Вовремя вспомнив, что упаковки с белыми листами лежат у меня, как у любого ненормального, на полу под столом, метнулась туда. «Ура!» Нашлись. Схватила верхнюю пачку.

И, конечно, тут же порезалась об острый край, распечатывая ее. Вскрикнула, подпрыгнула и стукнулась головой о столешницу.

– Бли-и-ин… – Сунула порезанный палец в рот.

Вообще, в последние полгода у меня каждая копейка была на счету, но, пожалуй, единственный тренинг, за который я готова была сейчас заплатить – это «Как перестать ощущать неловкость, когда все валится из рук».

Да, в этом вся я – Настя Ежова, гремучая смесь из недоразумения, упорства и вполне заурядной внешности. Отличница, гордость курса, или, как говорят за глаза мои одногруппники – очкастая зубрила.

Будем знакомы.

Пока принтер утробно рычал, выплевывая из своей пасти горячие и пахнущие краской листы, я бегала по маленькой комнатке, собирая в сумку разбросанные повсюду вещи. Полагаю, что девушке моего возраста следовало бы глянуть в зеркало и расчесаться для приличия, но мне такой возможностью пришлось пренебречь в пользу того, чтобы спешно протереть салфеткой очки и одеться.

Накинула вязаную кофту поверх мятого сарафана, сверху натянула плащ, обмотала шею тонким шарфом. Потопталась немного на месте, ожидая, пока все листы соберутся в стопочку. Несколько раз притопнула в нетерпении и поглядела на часы. Шепотом и крайне вежливо попросила аппарат поторопиться, и как только последняя страничка выплыла из отделения, дернула ее и вложила в папку.

– Ты что, опять спала здесь? – Раздался за спиной мужской голос.

Я обернулась, прижала курсовую к груди и сделала самый невинный вид, на который только была способна:

– Привет. Не-е-ет…

– Настён, – дядя Костя вошел в каморку, оглядел царивший в ней беспорядок и обнял меня. – А что ты тогда тут делаешь так рано?

– Вот, забежала распечатать, ты же не против? – Улыбнулась ему виновато.

– Конечно, нет. – Родственник недоверчиво скользнул взглядом по моему (возможно, слегка помятому) виду. – Уверена, что все в порядке?

Я кивнула:

– Конечно. Ну, мне пора. – Поцеловала его в щеку и побежала к двери. – Выключишь компьютер, ладно?

– Хорошо… – И он привычно цокнул языком, глядя мне вслед. – Настя, подожди!

– Что? – Спросила уже на выходе из тренерской.

– Кажется, там небо затягивает. Возьмешь зонт? У меня где-то был.

Я в уме прикинула, насколько могут затянуться поиски, и отрицательно качнула головой:

– Нет, дядь Кость, успею до дождя. Мне тут до универа десять минут дворами!

– Ну, беги. – Устало улыбнулся он и махнул на прощание рукой.

И я поспешила к выходу из спортивного зала.

Толкнула тяжелую дверь плечом, выбежала на тихую улицу. Еще вчера догорало лето, а сегодня сентябрь уже дышал настоящей осенней прохладой. В воздухе пахло сыростью и жухлой травой. Я взглянула на небо и поежилась. Оно действительно потемнело, а где-то вдалеке даже слышался раскат грома.

«Вернуться за зонтом?»

Взгляд на часы развеял все сомнения. Нужно было торопиться на учебу, притом неплохо было бы делать это на такси, или, хотя бы, бегом да вприпрыжку. И я понеслась по улице, крепко прижав папку с курсовой к груди.

Дождь всегда пугал меня, но в последние пять месяцев особенно. Все случилось в апреле: мать с отцом решили навестить меня в городе. Собрали вещи, гостинцы, мама приготовила мне подушку, чехол для которой самостоятельно расшила узорами. Она очень беспокоилась, что мне некомфортно живется в студенческом общежитии на старой койке, в серых стенах, и в окружении таких же, как и я, бедных, голодных (по ее мнению) ребят.

Поэтому она и везла мне варенье, запас провизии и ту несчастную подушку, которую мне отдали врачи скорой помощи после того, как все случилось. Это был обычный апрельский денек. С утра подморозило, а днем светило солнце. Ближе к вечеру, когда родители уже должны были добраться из деревни в город, вдруг зарядил дождь. Унылый, противный, монотонный.

Я вышла их встречать и долго всматривалась в машины на проспекте. Ветер усиливался, крупные капли уже буквально хлестали по лицу и больно жалили глаза.

Они не приехали.

Их машина попала в аварию на перекрестке за два квартала до общежития. Кузов всмятку, жвачка из металла и пластика.

Так я осталась одна.

Кроме дяди Кости, маминого брата, который владеет небольшим боксерским залом в центре города, и его дочки Алёны, моей двоюродной сестры, у меня никого из близких не было. Ни в этом городе, ни где-то в другом месте.

Поэтому дождь я не любила, а он меня, кажется, наоборот – очень даже. Большая черная туча как специально гналась по пятам. Время от времени я оборачивалась и глядела на небо, а оно на мои молящие взгляды отвечало хмурым потрескиванием и настоящими грозовыми раскатами.

Бабах! И после очередного предупредительного выстрела грома хлынул самый настоящий ливень.

Инстинкт самосохранения должен был дать мне единственно верную подсказку – спрятаться в тепле и уюте ближайшего магазина или кофейни, но сейчас он почему-то молчал. Ровно, как и здравый смысл. Единственная правильная мысль, родившаяся в ту секунду в моей голове, была о том, что нужно срочно спрятать папку с курсовой под плащ. Что я и сделала, сменив торопливый шаг на отчаянный бег.

Все произошло уже на стоянке возле университета. Дождь прекратился также резко, как и начался – будто кто-то переключил невидимый рычажок. Лишь редкие капли продолжали падать с неба, оседая на моем порядком промокшем плаще и влажных волосах. Больше всего меня беспокоили струйки воды, замутнившие стекло очков. Нужно было остановиться, чтобы протереть их, но я бежала по лужам, торопясь оказаться под спасительным козырьком.

Дверца шикарного, красного спорткара открылась как раз в тот момент, когда я пробегала мимо. Не запотевшие бы очки, возможно, и удалось бы избежать позора, но моя неуклюжесть всегда бежит впереди меня: барьер я не взяла. В духе лучших фейлов из жизни бегунов с препятствиями налетела на эту дверцу с разбегу, а дальше… голова вниз, ноги вверх, задницей в лужу.

Мир мелькнул перед моими глазами и погас.

А первым, что я увидела, открыв веки, был его взгляд – недовольный и раздраженный. Видимо, пока я крутила в воздухе сальто и приземлялась в лужу, парень успел выйти из машины. Теперь он стоял надо мной, смотрел сверху вниз и хмурил брови. Очевидно, раздумывал, возмутиться или подать мне руку.

Но тут откуда-то со стороны вдруг раздался девичий смех. А затем обидное:

– Ой, смотрите, Страшила бросилась в ноги Гаю! Во дает!

2

Кажется, я даже не сразу поняла, что обидные слова предназначались именно мне. С неба падали одинокие капли и, покалывая, приземлялись на лицо, а меня все глубже затягивало в холодные голубовато-зеленые глаза парня. Такие пронзительные и живые, такие холодные, что у меня от страха на короткое мгновение онемело все тело.

Наверное, для нормального человека лежать в луже под оглушающий смех сокурсников – настоящая дикость, но я совсем потеряла ориентацию в пространстве. Сама потерялась. А, может, ударилась затылком об асфальт так сильно, что не могла даже пошевелиться.

Секунду-две или больше просто лежала и смотрела на него.

Высокий, достаточно крепкий, со смуглой кожей. Воротник кожаной куртки поднят, но не скрывает небольшой яркой татуировки в виде надписи латиницей на шее. Каштановые волосы взъерошены и пропитаны дождевой водой, плечи широкие, совсем как у спортсмена, а на лице гуляет презрительная ухмылка.

Все такое знакомое – ведь я видела его десятки раз в коридорах нашего универа, но все равно какое-то другое. Необычное. То ли потому что мне никогда не доводилось видеть его так близко, как сейчас, то ли потому что… очки?

«Где мои очки?»

Не то, чтобы я ничего без них не видела, но мир определенно выглядел иначе. Тех, кто остановился, чтобы поглумиться над моей неловкостью, видно было прекрасно, а тех ребят, кто стоял метрах в десяти от нас, на ступенях перед входом, легко можно было вычислить по фигуре, одежде и голосу. Еще вчера они слезливо просили у меня помощи по учебе, а сегодня не брезговали награждать язвительными обзывками.

– Ром, девчонки на тебя уже сами бросаются! – Послышался женский голосок.

Кто-то процокал каблучками и остановился в паре шагов от нас.

– Ага, даже Ежиха! – Другой голос.

– Смелости набралась и кинулась! – Они встали за его спиной. – Ха-ха-ха!

Я дернулась. Приподнялась, опираясь на локти, и снова замерла. Потому что он вдруг протянул мне руку. Сам Гай! Роман Гаевский, который никогда не замечал таких, как я, который выбирал себе самых красивых девушек учебного заведения и не скупился им на знаки внимания. Именно он смотрел сейчас на меня и протягивал мне руку.

Я испугалась.

Смех почти затих, и все глазели на нас. Девчонки, парни какие-то. Окружили и не двигались. Сгибались напополам от хохота, тыкали пальцами.

Что-то внутри встрепенулось недоверием. Шестое чувство подсказывало, что он хочет всего лишь посмеяться – подаст руку, а стоит мне протянуть ладонь, тотчас отдернет ее под новую вспышку всеобщего хохота. И это будет еще обиднее, чем вот так, позорно пасть к его ногам.

Но Гай казался серьезным.

– Все нормально? – Спросил он.

Вид его был суровым и холодным, хоть в этом и не было никакой нужды. Все давно привыкли к тому, что этот парень весельчак и сердцеед, который с легкостью завоевывает сердце очередной красотки, а потом с таким же легким сердцем дает ей от ворот поворот и идет дальше. Что же заставляло его разглядывать меня с таким вниманием? Неужели, бесился, что я налетела на дверь его машины и растянулась под ногами?

– Что там Гай? Что стряслось? – Спросил кто-то насмешливо.

И в эту же секунду я вложила свою ладонь в ладонь Гаевского.

Он подтянул меня к себе рывком: сильно, но осторожно. И у меня впервые в жизни перехватило дух от близости другого человека. Едва не воткнувшись носом в его грудь, отпрянула. Выдернула руку и прижала к груди.

– Ого, привет. – Бросил подошедший к нам парень. Разодетый в модное пальто шоколадного цвета и узкие брюки высокий брюнет. Он даже вздернул брови от удивления. Уставился на меня. – Кажется, я тебя где-то видел. Ты же… Ты…

Но я его уже не слышала. Приложив руку к своей груди, поняла, что плащ распахнут. А значит… Обернулась и обомлела…

Курсовая, которую мне сегодня позарез нужно было отдать, разлетелась по всей подъездной площадке перед универом. Какие-то листы порхали по воздуху, остальные, рассыпавшись веером, уже плавали в лужах.

Нет! Нет, нет, нет, нет…

– Гай, это что, твоя подружка? – Усмехнулся парень.

Задыхаясь от волнения и ужаса, я посмотрела на Гаевского. Не могла не посмотреть.

– А похожа? – Сморщился он, глядя на своего приятеля.

Словно что-то перещелкнуло внутри него. Раз, и на лицо Романа разом вернулись и веселье, и небрежность, и ленивая самоуверенность. Совсем другой человек – тот, к кому все здесь привыкли.

Он улыбнулся лишь уголками губ, но девчонки не упустили новую возможность прыснуть со смеха.

– Эй, милая, ты бы смотрела под ноги в следующий раз, – нарочито вежливо обратился ко мне тот, второй парень.

Не желая слушать его, я бросилась собирать с асфальта мокрые листы.

– Куда же ты так торопилась?

– Отстань от нее. – Голос Гая звенел насмешкой.

На глаза наворачивались слезы. «Ну, как же так? Почему? Я ночь не спала, так торопилась доделать работу. Всю неделю провела в библиотеке, отыскивая нужную информацию для этой курсовой. Да от нее зависела судьба человека. И даже не одного! Ну, почему со мной постоянно такое происходит?»

– Пойдем, Дэн.

– Может, нужно помочь ей? – Напевно спросил парень, будто специально издеваясь.

– Сама справится.

Я опустилась на колени, шмыгая носом и собирая с дороги влажные листы с размытыми на них буквами. Мокрые волосы падали на лицо, мешая видеть, и приходилось постоянно откидывать их назад. А толпа вокруг нас всё собиралась. И, кажется, никто не спешил расходиться по своим делам или на занятия.

– Эй, замарашка, свои научные труды растеряла? – Выкрикнул кто-то из девчонок и засмеялся.

– В таком виде никто их у тебя не примет!

Я встала, прижав к груди влажные листы, и воинственно подняла подбородок. Посмотрела на них с вызовом. Они могут считать меня кем угодно, могут шушукаться по углам и показывать пальцем, как делали это раньше, но унижать прилюдно – не позволю!

– Помолчи, Лид. – Попросил Гай, обернувшись к ним. Его просьба прозвучала так резко, что девчонка тут же замолчала. Видимо, прикусила свой наглый язык. Он отвернулся, нагнулся и подобрал что-то с земли. Нахмурившись, протянул мне. – Твоё?

Перевела взгляд на его ладонь. На ней лежали мои очки. Быстро схватила их, стряхнула и чуть не разрыдалась – стекла были разбиты и выпачканы в грязи. «Этого мне только не хватало».

Не то, чтобы я не справилась совсем без очков. Могла какое-то время обойтисьи без них. Но на то, чтобы купить новые, лишних средств у меня сейчас не было.

– Бедняжка, разбила свои окуляры. – Хихикнул кто-то из собравшейся толпы.

– Как теперь крот без своего бинокля?

– Лида, ты чего такая злая сегодня? – Парень в пальто подошел и обнял девчонку за талию. – Пристала к девчонке. Она, видишь, увидела Гая и забыла, что под ноги нужно смотреть. С кем не бывает!

Я тяжело выдохнула, опустилась на колени и продолжила собирать разлетающиеся на ветру белые листы.

– И ничего я не пристала! – Прозвенел обиженный голосок. – Мне на нее вообще плевать.

– Может, к Ромке приревновала? Так его ж на всех хватит, не переживай.

– Чего-о?

– Да не смущайся ты. Гляди, какой он красавчик: приехал в дождь на тачке с открытым верхом, чтобы спор мне не проиграть. Только вот все равно проиграл.

– Руки убери, Дэн! – Попросила она.

– Да я тебя просто приобнял, лапочка. – Рассмеялся он. – Или это только Гаю теперь можно?

Я с трудом сдерживала предательские слезы, нагибаясь за каждым новым листком. Чувствовала, как сырая одежда противно липнет к телу, и почти задыхалась от нахлынувшей стремительной волной обиды.

– Слушай, как тебя? – послышался уже знакомый насмешливый голос над ухом. Это был Гай. Перед глазами предстали его идеально белые, несмотря на осеннюю грязь, кроссовки. – Брось ты их уже, пусть валяются.

Он просто не понимал. Я не могла их тут бросить. По крайней мере, мне нужно было найти и спрятать от чужих глаз титульный лист.

– Нет. – Всхлипнула.

– Брось, говорю.

– Нет!

Мне хотелось, чтобы они все исчезли. Чтобы отстали от меня.

– Ну, как знаешь. – Бросил он, переминаясь с ноги на ногу.

– Что происходит? Почему все тут собрались? – Громыхнул откуда-то знакомый бас. – Настя?

Я не обернулась. Только еще быстрее начала собирать листы.

– Ежова? – Голос преподавателя по физической культуре Андрея Павловича приблизился и раздался теперь уже над моей головой: – Что это тут у вас?

Я лихорадочно продолжала хватать мятые сырые листы и прижимать их к груди. Все засуетились, отступая в стороны.

– Так. Расходимся. – Решительно сказал он. – Ты, Гаевский, хочешь помочь? Если нет, дуй на пары. И живо.

Послышались шаги, затем мягкий хлопок двери, мотор ожил, и красный спортивный автомобиль отъехал на несколько метров в сторону, чтобы там припарковаться.

– Что тут у тебя, Ежова? – Андрей Павлович наклонился, вглядываясь в мое лицо.

– Ничего. – Воскликнула слишком громко, выдав свое беспокойное, взвинченное и близкое к настоящей истерике состояние. – Просто.

И замолчала. Оставалось сграбастать в охапку еще пару листов.

Преподаватель сделал несколько шагов, поднял с асфальта то, что осталось от курсовой, и молча протянул мне.

– Спасибо. – Схватила.

Прижала к груди.

– Поторопись. – Вздохнул он, глядя на меня с жалостью. – Занятия вот-вот начнутся.

Отряхнул ладони.

– Угу.

Я развернулась и помчалась по лужам к мусорному контейнеру. Слезы застилали глаза, больно щипали веки. Было так чертовски обидно, что хоть не вой. «Ну, и видок, наверное, у меня. Без страха не взглянешь». Встала на носочки, бросила в урну целый ком смятых надежд и вытерла лицо сырым рукавом.

«Как теперь объясняться? А главное, где взять денег, которые нужны сегодня и срочно?»

Всхлипнула, развернулась и припустила к входу в универ.

Уже на лестнице не удержалась и обернулась вправо, где краснел большим пятном спортивный автомобиль. Гай стоял возле своей машины и курил.

Я не могла знать точно, но почему-то была уверена – он провожал меня глазами. И от этой мысли по спине побежали мурашки. Трудно будет забыть этот взгляд – злой и холодный, забирающийся в самую душу. Но что я еще запомнила – это жар его ладони: та, словно назло ледяным глазам, была горячей и мягкой. Такой уютной, что не хотелось отпускать.

Я забежала в вестибюль и понеслась прямиком в уборную, чтобы привести себя в порядок. Но уже знакомый девичий смех за дверью женского туалета меня остановил.

– Какая же она стремная! – Сказал кто-то. – И не стыдно в бабушкином плаще в универ ходить? Фу!

– Курица мокрая!

«Не хочу. Не хочу сталкиваться с ними, встречаться взглядами, знать, что они болтают про меня».

Развернулась и побежала в раздевалку.

– Возьмите, пожалуйста. – Протянула старушке-гардеробщице мокрый насквозь плащ.

Потоки студентов расходились прочь, подтягивались ближе к аудиториям. В коридоре становилось спокойнее, и я была рада, что на меня больше не глазеют.

– Ох, что это с твоей одеждой, деточка? – Бабулька наградила меня испытующим взглядом.

– Так. Промокла. – Вздохнула я, пытаясь пригладить непослушные волосы.

Мои кудряшки в обычные дни жили своей жизнью и с моим мнением не считались, а сегодня, напитавшись дождевой водой, так и вовсе – торчали в разные стороны. Безобразие. Кошмар. Просто ужас.

– С него же вода течет! – Старушка нахмурилась. Подалась вперед, наклоняясь на стойку, оглядела меня с головы до ног и поспешила отворить дверцу, пропуская внутрь. – Так, милая, давай-ка проходи.

– Нет, мне…

– Проходи скорей. – Втянула меня за руку.

– Но…

– Ничего не хочу слышать. Ты вся мокрая! Гляди, аж колготки сырые. И платье. Свят-свят! – Запричитала она, подталкивая меня под локоть. – Простынешь ведь! Идем, у меня здесь обогреватель. Вмиг высушим тебя.

– Не могу я. – Попыталась сбежать, но не вышло, старушка уже преградила мне дорогу. – Мне на занятия надо.

Она забрала из моих рук разбитые очки и покачала головой:

– Вижу я, как ты со своими учебниками вечно носишься. Второй год уже: от библиотеки и обратно, туда-сюда, туда-сюда. То чертежи у тебя подмышкой, то папки с работами. Лучше б ты в столовку так быстрее всех чесала и пирожки там грызла вместо карандашей, вон тощая какая стала!

– Откуда вы… – Вздохнула. – Я думала, что я неприметная… – Подталкиваемая ее цепкими морщинистыми руками, буквально рухнула на стул.

– Ну, оно может и так. – Старушка живенько и совсем по-молодецки ухватилась за громоздкий радиатор и придвинула его к моим ногам. – Но от моего глаза ничего не скроется. Каждый день на вас смотрю, на студентов. – Гардеробщица бесцеремонно ухватилась за мои коленки и подтянула их ближе к радиатору. – Одни красятся, как пугало, и хвалятся своими километровыми ногтями подружкам. Потому что им хвалиться больше нечем. Другие пычкать за угол каждую переменку бегают: «Дай куртку, на куртку, дай снова, забери обратно». Но ладно хоть, ума хватает одеться, а то давно бы остатки мозгов простудили!

Я всхлипнула и провела ладонями по сырым колготкам.

– Лучше б я красилась. – Посмотрела с сожалением на разбитые очки в руках старушки. – Тогда бы меня не называли страшилой.

– Кто страшила? Ты? – Она быстро-быстро захлопала белесыми ресницами. – Да я такой красавицы давно не видывала, честное слово! Нашла кого слушать, лучше меня послушай, чем этих куриц размалеванных: люди не обязаны выглядеть так, чтобы им нравилось.

– Но…

– Никаких но!

– Мне на пару пора, – жалобно протянула я, глядя, как пожилая женщина заботливо расправляет края моего плаща, чтобы он равномерно высох.

– Нет уж, милая. Никуда я тебя не отпущу. – Она замерла, заботливо и по-отечески оглядывая меня. – Посидишь здесь с часок, высохнешь. Ничего с твоей учебой за это время не случится.

– Не могу. – Мне захотелось разреветься.

– Это еще почему? – Наклонилась ко мне старушка.

– Сегодня сам профессор читает важную лекцию. Пропущу – ничего не пойму. А не пойму – придется материал самой искать по разным учебникам. А на это времени совсем нет, у меня работа.

– Откуда ж ты такая? – Охнула она, качнув седой головой. – Ответственная.

– Из Степановки. – Пробормотала, утирая подступившую слезу кулаком.

Раздался звонок, и кто-то требовательно позвал старушку к стойке приема одежды.

– Хорошо. – Вздохнула она, протягивая мне очки. – Кофта сухая у тебя? А то в мокрой никуда не пущу.

Я поежилась, ощупывая рукава. Те были терпимо влажными.

– Сухая. – Кивнула, слукавив.

– Тогда второй звонок прозвенит, и побежишь. А пока пусть колготёшки твои сохнут. – Наказала она. – Придвигайся ближе. Вон, стучишь зубами. И волосы все сырые. Караул!

– Пять минут. – Словно заклинание, проговорила я и взглянула на висевшие на стене часы. Ровно две минуты до начала пары. – Спасибо вам.

– Не за что. – Крякнула гардеробщица, цокнув языком.

И поспешила к стойке.

– И зачем вы со мной только возитесь? – Уже ей в спину улыбнулась я.

– Потому что ты мне всегда спасибо говоришь, а так не все делают. – Прозвучало в ответ.

Я уронила голову вниз.

«Не плакать. Не плакать. Тебе нельзя».

Но стоило только вспомнить позорную сцену с падением в лужу, как к горлу снова подкатил здоровенный ком.

«Стрёмная она. Курица мокрая!» – зазвенело в голове.

– Слушай, Дэн. – Откуда-то совсем близко послышался знакомый бархатистый голос. – Давай серьезно.

– Серьезней не бывает, – ответил собеседник, рассмеявшись.

Меня вряд ли бы услышали в шуме голосов и торопливом топоте ног по ступеням, что находились рядом с раздевалкой, но я все равно встала, стараясь не обнаружить себя.

Подошла на цыпочках к штанге, завешанной десятками курток и плащей, и осторожно наклонилась. Повернулась боком, чтобы лучше расслышать. Меньше, чем в полуметре от меня, отделенная слоем одежды, находилась кованая решетка, прислонившись к которой и стояли эти двое.

– Твоим условием было прокатиться в дождь на тачке с открытым верхом. – Настаивал Гай, (а это был его низкий, густой, как шоколадный сироп, голос). – Я сделал, как ты хочешь. Так?

– Брат, ты реально думаешь, что так легко отделался от меня? – Дэн рассмеялся. – Просто прокатившись в тачке, которую мне же и проиграл? Не-е-ет. Ты проиграл мне тачку. Так что будь мужиком, выполняй условие – гони-ка мне сюда ключи.

3

Мне становилось все интереснее. Моментально забыла про влажную после дождя одежду, про стучащие от холода и обиды зубы и протиснулась между висящими вплотную друг к другу куртками. Замерла, чтобы не выдать себя, и еще сильнее вытянула шею.

«Что, что, что вы там сказали? Погромче, пожалуйста»

– Дениска, мы ведь с тобой друзья. – Устало выдохнул Гай. – Это же была просто шутка. – И заигрывающим тоном: – Неужели, ты заберешь у меня машину?

– А-а! – Раздался смех. – Убери от меня свои руки и не подлизывайся!

Уже серьезнее:

– Тем более, я сделал все, как мы договаривались.

Ох, снова этот голос – низкий, с самодовольной хрипотцой. Напрочь лишающий воли. Понятно, почему все девочки с нашего курса замирали, едва этот парень появлялся в поле зрения. Они чуть не визжали от радости, если он замечал их. А я в такие моменты всегда кривилась, потому что не понимала, отчего такой ажиотаж вокруг его персоны.

Ну, красавчик, да, – тут даже спорить было бы бесполезно. Не смазливый, а как-то… по-мужски, что ли, привлекательный. Четко очерченные скулы, грубоватые черты лица и выделяющиеся на них яркие, сверкающие зеленым глаза с длинными, как у девчонки, ресницами. И губы – вот они вообще отдельная песня. Оружие массового соблазнения: так и тянуло к ним не только взглядом, но и желанием проверить, действительно ли они такие мягкие на ощупь, какими кажутся.

И вообще, в этом парне всегда чувствовалась особенная сила. Среди своих приятелей, (почитателей культа модных джинсов в обтяжку и адептов секты голых щиколоток), он выделялся бешеной, буквально бьющей через край энергетикой. Я запрещала себе обращать внимание на красивых и избалованных женским вниманием красавчиков, да и не было у меня времени на всю эту ерунду из-за учебы, но, надо признаться, даже мне не удавалось не обращать внимания на его появление в коридоре универа.

Когда Гай входил, половина девчонок оживлялась, а остальные штабелями падали в обморок. Ну, то есть, одни начинали глупо улыбаться, одновременно поправляя прическу, либо сразу шли в наступление, а другие – молча застывали статуями, будто пораженные одним его случайным взглядом.

От этого парня даже на расстоянии чувствовался аромат денег, славы, адреналина и безумно дорогого парфюма. В его глазах всегда читались превосходство и пренебрежение по отношению к сокурсникам, и то, как он смотрел на девочек, словно на товар в магазине, говорило только о том, что этот скучающий и ленивый прожигатель жизни любит одного лишь себя.

Хотя бы только поэтому я никогда не стала бы одной из его обожательниц. И именно поэтому же предпочитала не замечать его существование вовсе.

– Гай, это была твоя идея. Так? – Голос Дэна стал тише. – Ты хотел этим заниматься. Ты все затеял. Тебе это было нужно. Я не знаю, почему и зачем, но я тебя поддержал. Не задавал вопросов.

– Потому что это весело. – Усмехнулся Роман.

– Только ли весело? – Парень многозначительно хмыкнул. – Я знаю тебя много лет, Гай. Изучил всех твоих тараканов, но это… что-то новое. Ты можешь мне не говорить, но я и так все вижу. Поэтому и согласился. Если от этого тебе станет легче, о’кей. Всегда готов поддержать. Но, черт возьми, ты запускаешь игру, а потом сам тормозишь, делаешь шаг назад. В чем тогда смысл?

– Потому что нам нужно найти другой способ. – Ответил твердо.

– Ты просто испугался. – Голос Дэна стал жестче. – Признайся, ну?

Видимо, кто-то прошел мимо, потому что они замолчали. Или я себя выдала?

– Ром, привет! Приве-е-ет! – Несколько звонких женских голосков. – Как дела-а-а? – И сухо: – Ой, привет, Дэнчик.

Ну, конечно. Эти парнокопытные. Неужели, они сами не слышат, насколько фальшиво звучат и выглядят? Того и гляди, помрут от счастья, что могут поздороваться с самим Мистером Красавчиком и его свитой.

– Привет. – Бросил Гай.

– Привет, куколки-и! – Пропел Дэн.

– Вечером всё в силе?

– Конечно!

Цоканье каблуков отдалилось, слившись с шумом универа.

– Ты у нас теперь Дэнчик? – Брезгливо спросил Роман.

– Ну, для такой милашки я готов быть кем угодно. – Мечтательно произнес его друг.

– Боже, да таких даже уговаривать не надо! Один раз ей сегодня улыбнешься, сделаешь комплимент ее глазам-ногам-буферам, чему угодно, и готово. Даже выпивка не понадобится.

– Ну, ты у нас знаток, чего уж.

Я осторожно проковыряла дырочку меж висящих на вешалке курток и приставила к ней глаз. «Отлично. Почти все видно». Гай стоял, уперев локоть в кованую решетку, спиной ко мне. Дэн слева от него. Оба продолжали глазеть вслед стаду размалеванных артиодактилей на каблуках.

– Вернемся к делу, – предложил Дэн, неохотно возвращая взгляд на приятеля.

– Какое дело, ну? Ты опять за свое? – Гай уронил голову набок.

Боже, какой же он высокий. По сравнению с ним, я просто кнопка.

– У нас был уговор. Если ты не решишься, я забираю твою тачку. Знаешь, почему я спорил? Потому что знал, что у тебя кишка тонка провернуть такое!

Роман подошел к нему вплотную и сказал едва слышно:

– Я просто хотел все, как следует, продумать. То, что мы спланировали изначально, это глупо и опасно, понимаешь? Оно не достигнет той цели, которую я закладывал в весь проект. Мне нужно, чтобы… – Он что-то прошептал ему на ухо и отошел.

Вот ведь а…

Надо было в дырочку меж курток ухо подставлять, а не глаз.

И не надо мне говорить, что подслушивать нехорошо. Как будто я не знаю? Это же не любопытство. Просто… Да, черт подери, это любопытство, да! Иначе, как еще объяснить мою тягу к тому, чтобы подобраться к Гаю поближе и взглянуть на него еще раз? Украдкой. Пока он не видит. Услышать этот голос…

– Слушай, Романыч, я давал тебе шанс. – Голос Дэна прозвучал насмешливо.

– Шанс? Братан, да я прыгнул с тарзанки, чтобы ты от меня отстал, а потом еще и прикатил в альма-матер без крыши в дождь! Вымок весь! Что еще тебе нужно? Отстань уже. Поприкалывались, и хватит. Когда я спорил на тачку, думал, что мы с тобой просто шутим.

– Какие шутки? – Нахмурился Дэн. – Я был вполне серьезен. Или ты не мужик? Раз не держишь свое слово.

Гай выругался. Да так, что у меня моментально вспыхнули щеки.

– Давай так. – Он прочистил горло. – Я даю тебе ключи, ты катаешься, сколько влезет, а потом отдаешь ее мне обратно.

– Не пойдет. – Уперся его приятель. – Я хочу эту симпатичную машинку навсегда. Ты сам говорил, что твоему бате по барабану, куда ты тратишь деньги и что делаешь со своими вещами, так?

– Так. – Недовольно.

– Вот и всё. – Раздался смешок. – Гони ключи.

– Ты серьезно? – С сомнением.

– Тебе жалко для друга?

– Это тачка, чувак! – Чуть не задохнулся Гай. – Знаешь, сколько за нее отвалил мой отец?

– Но ты на нее спорил.

– Я не думал…

– А-а. Нет уж. – Послышался смех Дэна. – Назад дороги нет.

– Еще один шанс. Последний. – Прозвучало, как вызов.

Я даже вцепилась пальцами в чужие куртки, чтобы не упасть. Взглянула в щелочку. Дэн смотрел на друга, приподняв бровь. Роман развел руками:

– Еще одна попытка. Любое условие. Не выполню – забираешь тачку.

– А если это будет что-то по-настоящему безумное?

Гай пожал плечами:

– Безумнее, чем прыжок с тарзанки? Вряд ли.

Глаза Дэна оживились. С трудом скрывая улыбку, он провел взглядом по холлу и шумно втянул в себя воздух:

– Можешь сразу сдаваться, потому что ты проиграешь.

– Не в этот раз. – Уверенно.

По лицу Дэна нельзя было прочесть его мыслей. Только пляшущие в глазах чертики говорили о том, что в голову ему пришло что-то по-настоящему дьявольски оригинальное.

– Отлично. – Коротко сказал он.

– Условия? – Гай выпрямился и потер ладони друг о друга.

Денис смотрел на друга выжидающе, словно прикидывал, справится ли тот с уготованным ему испытанием.

– Все просто. – Сказал он, наконец, когда мимо проплыла стайка первокурсниц. – Тебе нужно будет соблазнить и бросить пять девушек. Не просто завалить в постель, это уж на твое усмотрение, а сделать так, чтобы каждая из них стала твоей официальной девушкой. Цветы, улыбки, прогулки за ручку. Понимаешь? Чтобы весь универ был в курсе.

Мне стало не по себе. Жаль, я сейчас не могла видеть лицо Гая.

– Легче легкого! – Самоуверенно бросил он после пары секунд сомнений.

– Это не всё условие.

Роман кашлянул. Заметила, как дернулись его плечи.

– Что-то еще? – Он провел ладонью по влажным волосам.

– Да. – Дэн хитро улыбнулся. – Все они должны быть с нашего потока, из любой группы. Сокурсницы.

– Хорошо…

– Срок месяц. – Он наклонился вперед, прищуриваясь, словно давая понять, что сдаваться не намерен.

– Ладно.

– А теперь самый важный пункт. Каждая предыдущая твоя пассия должна застукать тебя со следующей.

Я вздрогнула.

– Чего? – Ошалело переспросил Гай.

– Именно так. – Дэн залился хохотом и хлопнул его по плечу. – Ты же хотел шанс? Вот он. Всё просто, к тому же, девочки – это по твоей части.

Роман отошел на шаг. Улыбка его погасла, на лице читалось раздражение.

– Всего месяц?

– Да. – С довольным видом кивнул брюнет. – Или боишься, что тебе не по плечу?

Гай цокнул языком.

– Нет, хорошо. Я согласен.

– И еще. – Теперь Дэн выглядел совершенно серьезным. – Жертв выберу я. Сам.

– Это еще почему?

– Потому! – Засмеялся парень. – Хочешь облегчить себе задачу, набрав красивых и тупых куриц? Не-е-ет! Так не пойдет.

– Знаю я тебя! – Напрягся Роман. – Выберешь мне каких-нибудь динозавров!

– Нет. Обещаю, друг. – Уголки губ Дэна слегка поползли вверх. – Выберу на свой вкус. Хорошеньких. Вот честно.

Они смотрели друг на друга, пока вдруг не прозвенел звонок. В это же мгновение Роман решительно протянул руку:

– Идет. – И тяжело вздохнул.

Безумный договор был скреплен крепким рукопожатием. Дэн весь светился.

– Последний шанс, – напомнил он, отпуская ладонь друга, – не забывай!

Гай отошел от решетки и покачал головой:

– По крайней мере, это будет весело.

Убедившись, что они отходят от раздевалки, я засуетилась. «Второй звонок! Нельзя опаздывать!» Зашуршав одеждой, начала выбираться. Как назло воротник чьей-то куртки полез мне в лицо, противно щекоча нос. «Вот вражина!»

Аа-а-а-а-а-а-ап-чхи!!!

В последнюю секунду успела подставить раскрытые ладони, и чихнула в них. Чуть глаза не выпали, зато звук получился таким коротким и сдавленным, будто кто-то на скорости наехал колесами на резиновую уточку для ванны.

Поняв, что в очередной раз облажалась, я быстро метнулась в угол и пулей вклинилась среди висящей там верхней одежды. Лихорадочно извиваясь, просочилась меж плащами и едва не попыталась сунуть голову в рукав чьего-то пальто. Настолько мне было страшно, что меня застукают за подслушиванием!

– Что это? – Остановился Гай.

Послышались его шаги. Они приблизились, и я задержала дыхание. Очень захотелось чихнуть еще раз.

«Нет, пожалуйста, нет»

– Кхп-пп-схь… – Чихнула в ладошку, аж слезы из глаз брызнули.

Уже тише, слава богу.

– Да это гардеробщица. – Послышался голос Дэна. – Идём. – Он засмеялся и крикнул: – Будь здорова, бабусь!

Решив не откликаться, я зажмурилась. «Только бы ушли, только бы ушли». Но Гай, кажется, не двигался.

– Ром! – Позвал его друг.

Даже не верится. У такого злюки. У гада и соблазнителя. У мерзкого спорщика, который готов был ради смеха играть жизнями людей, соблазнять глупых девиц пачками. У него было такое красивое и нежное имя. Рома. Роман. Ромка. Такое ласковое, что хотелось смаковать его на языке, повторяя снова и снова.

– Идем. – Согласился он.

И их шаги потонули в общем шуме.

Я выдохнула. Выбралась из укрытия, схватила сумку и бросилась к стойке, где орудовала милая бабулька-гардеробщица.

– Спасибо вам большое, я пойду. – Улыбнулась ей, поправляя гриву непокорных светлых волос.

– Уже? – Старушка повесила на крючок длинную парку и отдала номерок рыжеволосому мальчишке. Затем неуклюже повернулась ко мне. – Ну, беги, коль невтерпеж. Учение – свет.

Подошла, открыла дверцу.

– Спасибо вам еще раз. – Я вышла и обернулась. – Как вас зовут, а то я и не спросила?

Ее улыбка лучилась заботой и какой-то необъяснимой мудростью.

– Таисия Олеговна.

– А я Настя. – Нервно закинула сумку на плечо. – Очень приятно.

Переступила с ноги на ногу.

– Мне тоже. Будем знакомы. – Морщинки на ее лице разгладились. – Ты заходи, если что-то еще будет нужно, Настенька.

– Хорошо. – Еще раз улыбнувшись, запахнула плотнее вязаную кофту, развернулась и почти побежала к лестнице.

Но успела сделать лишь несколько шагов прежде, чем дорогу мне преградил странный парень. Черные рваные джинсы, серая кофта, из-под которой выглядывала футболка с надписью «Musicismagic», белые конверсы и улыбка от уха до уха. Его каштановые волосы были уложены по принципу «только что с подушки, обойдусь без расчески», а глаза были сонными и немного припухшими.

– Привет. – Сказал он, пока я разглядывала золотистое колечко в его носу. – Значит, ты – Настя?

– Э..эм… я? – Растерялась. Оглянулась по сторонам, напряженно наблюдая, как последние студенты покидают вестибюль, спеша на пару. – В общем, да. Настя.

– Отлично. – Незнакомец достал руку из кармана и протянул ко мне. – Давай.

– Что давать? – Опешила я.

– Ну, ты ведь Настя? – Едва слышно спросил он, многозначительно двигая бровями.

– Настя, Настя. – Шепнула в ответ и попятилась.

Парень воровато огляделся по сторонам, сделал шаг и наклонился ко мне:

– Твой человек сказал моему человеку, что утром в вестибюле ты передашь мне товар. – Ткнул себе в грудь. – Вот, я здесь. Давай.

4

– Ой, вы, наверное, ошиблись… – пробормотала я, оглядываясь в поисках кого-то, кто бы мог мне помочь. Бабусечка, как назло, уже скрылась где-то меж рядов с вешалками, а мне стыдно было выдавать перед незнакомцем свой страх. – Ваши обычно за универом собираются, в подворотне, где тополя растут.

Парень вопросительно склонил голову. Нахмурился.

– Наши? Какие наши?

– Ну… – Виновато улыбаясь, я сделала шаг назад. – Те, что продают «товар». – Выделила секретное слово своим особенным, понимающим взглядом. – Вы же сами спросили. Я и отвечаю. Не то, чтобы я была в курсе ваших дел, вы не подумайте. Просто обычно хожу с занятий той дорогой. И не то, чтобы видела то, что там происходит, но… кажется, там ты можешь встретить и тех, кто продает то, что тебе нужно, и тех, кто употребляет его. – «Боже, почему слова в предложения перестали складываться»? – Об остальном я не то, что говорить, даже знать не хочу. Всё, мне пора!

Обошла его и устремилась к лестнице, когда незнакомец снова вдруг обогнал меня и преградил дорогу:

– Стой. – Вытянул передо мной ладони. – Стой, ты неправильно всё поняла! Ты – та, кто мне нужен. Настя. Мы договаривались, что я заберу у тебя…

– Товар, да, я помню. – Жестом показываю ему, чтобы не смел касаться меня своими лапищами, а то ему же будет хуже. – Просто вы что-то напутали. Да, я сегодня растрепана и помята, да, выгляжу не самым лучшим образом, но, уверяю, я не та, кто вам нужен.

– Ты – Настя? – Парень непонимающе тряхнул головой.

Господи, да каким еще ему языком объяснить?!

– Да! – Сил сдерживаться у меня не осталось, поэтому я повысила голос: – Но твои ширяются там, за углом, иди и донимай их, а меня оставь в покое!

– Мои кто?

– Неформалы, кто. – Пожала плечами. – Не знаю, чем вы там занимаетесь, сидя на теплотрассе в рядочек, плечом к плечу, что курите, и почему потом громко смеетесь. Не мое это дело. Мне нужно идти, извините!

И в это мгновение он крепко ухватил меня за запястье.

– Ты ведь Настя?

Во, заладил.

Бросаю взбешенный взгляд на его руку:

– Отпусти.

– Я – Паша. Ты сказала, что передашь мне курсовую утром у раздевалки!

Я уставилась на парня снизу вверх. По спине прокатилась капелька ледяного пота. Мне даже и в голову не приходило, что этот чудак с кольцом в носу и есть Суриков П. Г., чья фамилия была указана на титульном листе работы[1].

– Тихо! – Оглядываясь по сторонам, я сжала губы.

– К чему такая конспирация? – Парень пристально посмотрел на меня.

– Да тише ты! – Попросила.

Не знала, как объяснить ему то, что помогать людям, да еще и за деньги, было для меня делом почти криминальным. Целый год я даже списывать никому не давала, ратуя за справедливость и основные нормы учебной этики, а тут вдруг решила подзаработать на том же самом.

Схватила его за локоть и отвела к стене.

– Да все вокруг этим занимаются, – не унимался он, – не понимаю, почему нужно играть в шпионов? Некоторые вон, – достал телефон из кармана, – объявления открыто подают.

– А мне нет дела до некоторых. – Вспыхнула. – У меня свои методы работы. Я предпочитаю не раскрывать окружающим сведений о том, чем занимаюсь в свое свободное время. Между прочим, мы договаривались о строгой конфиденциальности нашего сотруднич…

– Вот теперь я точно понял, что ты – именно та Настя, которая мне нужна. – Паша закатил глаза. – И это замечательно, потому что я тороплюсь. Если не сдам сегодня-завтра все хвосты, меня отчислят. Давай сюда курсовую.

Он протянул руку.

– А вот тут вышла накладочка… – Вынуждена была признаться я. – Дело в том, что я всю ночь просидела за твоей работой, утром распечатала, побежала в универ, в самый неподходящий момент споткнулась, всё разлетелось, листы упали в лужу, я за ними туда же. И, и…

Услышанное, видимо, привело парня в ужас, потому что он вытаращился на меня с открытым ртом. Захотелось даже дернуть его за колечко в носу, чтобы привести скорей в чувство.

– Но ты не переживай. – Спохватилась я. – Курсовая осталась на компьютере моего дяди. После занятий прибегу туда, распечатаю заново и принесу туда, куда скажешь.

– Ты это только что сочинила? – Паша почесал затылок.

Мимо прошли, с любопытством глядя на нас, несколько девочек-одногруппниц. Я дождалась, когда они поднимутся по лестнице, и прошептала:

– Нет, клянусь!

Это было странно, но он разразился смехом. Наклонился на стену, судорожно втягивая в себя воздух, и я испугалась, не понимая, то ли ему скорая медицинская помощь требуется, искусственное дыхание там всякое, то ли пора психиатра уже вызывать.

– Ты чего? – Спросила, опустив плечи.

Паша вздохнул.

– Всё. Ничего. Прости. – Вытер набежавшую на веко слезинку. – А сейчас нельзя съездить в твой зал? Я вроде как обещал заведующему кафедрой, что сегодня закрою все долги. Мне давали отсрочку.

– Нет. – Замотала головой. – У меня же учеба.

– И что? – В его взгляде читалось искреннее удивление.

– Нет. Не могу. Нет. – Запричитала.

Я и так уже опаздывала на пару, что противоречило моему первому внутреннему правилу. А не пойти на нее, было бы нарушением второго, строжайшего правила из всех правил – никогда не пропускать занятия.

– Странные вы, зубрилкины. – Обиженно сказал парень, пряча руки в карманы.

– Зато вы все одинаковые – те, кому я курсовые делаю. Как стрекоза из басни Крылова: в последний момент спохватываетесь, что веселье закончилось, и что пора уже и шевелиться. И работы вам вечно нужны «побыстрее, да вчера»!

– Ты, вообще-то, меня только что опрокинула – не выполнила в срок заказ, за который бралась, зная условия. – Напомнил Паша. – А еще стоишь и меня тут отчитываешь. Во зануда!

От возмущения я ткнула себе пальцем в переносицу. Обычно так я с грозным видом поправляю очки, но сейчас их на месте не оказалось, что парня очень повеселило – он снова улыбнулся, но теперь уже более добродушно.

– Простите. – Смутилась я. – То есть прости. Сама виновата, а еще на тебя наехала. Если вопрос стоит ребром, то могу отпроситься, и мы вместе съездим и распечатаем твою курсовую еще раз.

«Ведь мне тоже очень нужны эти деньги. Просто позарез».

– Ладно, Настя. – Отмахнулся он. – Иди-ка ты на свою учебу. Придумаю я что-нибудь, не в первый же раз. В крайнем случае, твою историю расскажу. Про необыкновенные приключения в луже.

– А как же работа?

Паша шмыгнул носом, и пирсинг забавно колыхнулся.

– Скажу, что завтра сдам.

«Но деньги-то мне нужны сегодня» – тревожным гудком просигналила мысль.

– Я тебе ее сегодня принесу, хорошо? Только скажи, куда.

– Запиши мой телефон. – Согласился он.

Как раз, когда я записывала в свой старенький телефончик его номер, подбежала Оля Еремеева, моя подруга и соседка по общежитию.

– Привет! – Проговорила, запыхавшись. – Ой, смотрю, вы с Пашей уже познакомились. Все нормально? Передала ему работу?

Мы с парнем переглянулись.

Как раз Ольга и находила мне заказчиков с тех пор, как я взялась за это грязное дело. Эта девчонка была связующим звеном между теми, кто полностью отдавал себя учебе и теми, кто ходил в универ тусоваться с приятелями и хвастаться нарядами.

– До связи, – махнула я Паше и потащила подругу прочь.

– Ты куда? – Она остановила меня рывком. – Все идут в трехсотую.

– Это еще зачем? – Удивилась. – У нас же профессор будет лекцию читать.

– Лекции по техмашу пока будут совмещенными! – Олька сверкнула глазами. – Там объявление на двери висит. Инженеры, технологи, все группы потока будут слушать лекции вместе в этой огромной аудитории.

Вид у подружки всегда был довольный, словно ее пьянила сама жизнь. И сам факт того, что мы существуем, а вокруг нас происходят всякие поразительные вещи, тоже будто заставляли ее улыбаться беспрестанно. И тут не было ничего странного, ведь это не она плавала в луже задницей чуть ли не перед всем универом. С чего ей было грустить?

– Зачем вообще экономистам техмаш, вот скажи? – С трудом передвигая ногами, поплелась за ней.

– Это же Политех, детка! – Рассмеялась она. – Лучше скажи, чего это ты сегодня без очков?

– Да, так…

– Я давно тебе говорила, что они старомодные. Прям костыли какие-то, а не очки. Бабкино наследство!

Вот тут я расстроилась. Блин. А если профессор будет нам что-то показывать или писать на доске, а мне не будет видно?

– Идем скорей, – потянула ее за руку, – нужно занять места поближе.

Мы влетели в аудиторию, что называется, на всех парах. Помещение с высокими, чуть ли не как в концертном зале, потолками, было залито светом. Двадцать длинных рядов скамеек и столов освещали тянущиеся по всему периметру потолка лампы. Стены были выкрашены в белый, так что, если бы не стол преподавателя и черная доска, то мы могли бы ощущать себя совсем, как в операционной.

Профессора еще не было, а вот большинство мест уже было занято: студенты продолжали подниматься по ступеням, занимая все задние ряды. Мне удалось даже заметить Лиду и ее подружек, которые устроились ближе к парням из своей группы. Тех, кто уже сидел «на камчатке» я даже не пыталась рассмотреть, поэтому быстро скользнула взглядом по первым рядам и заметила машущую нам рукой Маринку Савину.

– Идем! – Оля тоже ее заметила, поэтому потащила меня за собой.

От меня не укрылось и то, что, как только я вошла в помещение, многие голоса затихли. Послышались шепотки и сдавленные смешки.

Мы сели на первом ряду. Я устроилась между подруг.

– Чего это наши коровы замычали вдруг? – Возмутилась Олька, оглядываясь на них.

И мне пришлось рассказать. И про то, как я ночь не спала, и как спросонья распечатывала курсовую, и как бежала с нею в дождь, и как позорно пала к ногам местного сердцееда под лихие возгласы толпы.

Наверное, не всякий человек захотел бы делиться историями своих неудач, но эти девчонки стали мне по-настоящему близки за прошедший год. С Олей мы с первого дня жили вместе в одной комнате общежития, а Марина была местной, поэтому все это время с удовольствием знакомила нас со своим городом, устраивая различные веселые экскурсии и показывая самые красивые места.

Нам никогда не приходилось скучать втроем. Больше всего мне нравилось, когда мы собирались вместе в общаге по вечерам и готовились к экзаменам. Мы сами придумали для себя удобную систему: экзаменационные вопросы писали на бумажках, каждая из нас тянула любой билет, минут десять готовились, а потом отвечали по очереди. Одна рассказывала тему, а остальные двое ее слушали, записывали и, конечно же, запоминали. Это позволяло нам не только отвлекаться от учебников, но и увлекательно, и с интересом общаться друг с другом. Особенно, если такие занятия сопровождались чайными посиделками – ммм, двойное удовольствие!

Возможно, своим сокурсникам мы и казались скучными и занудными – это две самые главные вещи, в которых обычно обвиняют ботаников. Но у нас был свой мирок, в котором нам не нужно было доказывать свое право на то, чтобы жить, как хочется, и как нам видится правильным. Каждая из нас давно решила, что тратить время на ерунду, вроде мальчишек, наряды и отдых в клубах, нецелесообразно, и мы хотели выжать из нашего обучения в университете по максимуму, чтобы иметь возможность потом найти достойную работу и осуществить свои мечты.

Таков был наш осознанный выбор.

Да, обычно мы слышали, как нас называют за глаза. Ботанички, заучки, зубрилки, очкариусы. Но замечать это было бы выше нашего достоинства. Зато как приятно было отшивать тех, кто минуту назад смеялся над тобой, а теперь приходил, подлизываясь, чтобы просить помощи по учебе.

Да, мы представляли собой три разновидности ботаноида обыкновенного, но ничуть этого не стеснялись.

Я всегда стремилась к знаниям. Девочка из маленькой деревеньки, не имеющая никаких связей. Я действительно с малых лет осознавала важность и необходимость обучения. Мне нужен был этот диплом, чтобы устроиться с помощью него в жизни. Поэтому я зубрила, зубрила и еще раз зубрила. Иногда ночами, иногда даже во время приема пищи. Могла вчитываться в некоторые параграфы по несколько раз, чтобы осмыслить. Чтобы отложить их в памяти навсегда.

А вот Ольке все давалось по жизни легко. Она с ходу запоминала целые абзацы теории и, едва глянув в учебник, могла воспроизвести по памяти любую формулу. Однажды услышав что-то на лекции, подруга будто записывала информацию на свой внутренний магнитофон, а сдав по ней зачет, удаляла за ненадобностью – попросту забывала. А что? Если нужно будет, быстро прочтет и снова запомнит.

А вот Мариночка у нас была настоящим гением. Из тех, что корпят над книгами не потому, что стремятся пополнить багаж знаний университетской программой, а потому что ни секунды не могут прожить без новой информации, которая может стать для них в будущем базой для новых, возможно даже великих открытий. Она сама готова была научить любого преподавателя тому предмету, по которому он читал лекции, поэтому с трудом всегда сдерживалась на парах, чтобы не поправлять оратора, давая дельные научные замечания.

Такие разные, не принимаемые обществом, мы все-таки были вместе. Дружили. Не то, чтобы нас, как других девочек нашего возраста, не интересовали мода и красота, просто мы уделяли подобным вещам гораздо меньше времени и внимания.

Ладно, я – вечно рассеянная и непутевая, могла выйти из общаги в тапках и даже не заметить этого, а вот Маринка всерьез однажды даже проанализировала такое понятие, как мода, и привела нам целый воз доказательств о том, почему классика бессмертна. А Ольга в противовес нам была почти нормальным человеком, успевавшим всё: и учебой заниматься, и выглядеть отлично, и умело сочетать в гардеробе неброские, но практичные вещи.

– И эти одноклеточные тебя обзывали Страшилой? – Возмутилась она, оглядываясь с суровым видом назад.

– Представь себе.

У Еремеевой чуть пар из ноздрей не повалил.

– Не слушай их. Даже не думай. Ты у нас красавица, а они просто тебе завидуют!

– Ага. – Вздохнула я.

– Да. – Вступила Марина, поправляя очки. – Особенно тому, что тебе не приходится вертеть задом перед преподавателями, пытаясь сдать зачеты.

– Это всё из-за того, как я выгляжу. – Вяло протянула я, укутываясь в вязаную кофту. – Этот Гай тоже на меня так смотрел, так смотрел. Брезгливо!

– Чем больше претензий к внешности других, тем больше недовольств собственной жизнью. – Маринка разложила ручки и карандаши на столе в особом, ведомом ей одной порядке. – Уж поверь мне!

– А я слышала, что раньше Гай учился хорошо. С учебой у него всегда все было в порядке. – Сказала Ольга шепотом, ложась на парту. – Не знаю, что потом стряслось.

– Да? – Не смогла скрыть своего интереса. – Откуда ты это знаешь?

– Да. – Она потянулась и ткнула Марину в руку. – Скажи, Марин, ты же с ними учишься.

– С кем? – Сквозь стекла очков промелькнуло пренебрежение. – С этими павианами? Да. – Она кивнула. – И я радуюсь каждый раз, когда они прогуливают пары. Без них очень тихо и спокойно.

– Если бы Настька встречалась с таким, как этот Рома, – мечтательно вздохнула Оля, – она бы быстро стала очень популярной девочкой в универе.

– Только не это, фу. – Я спрятала взгляд, роясь в сумке.

– Ну… – Оля усмехнулась. – Он же такой горячий. Неужели, не нравится?

– Нет!

– Кто? – Не выдержала Марина. И, поняв, что сказано это было чересчур громко, тут же понизила голос до шепота: – Он просто туповатый мажор. Вот и всё!

– Ммм… – Словно издевалась над ней Олька. – Мачо с железным прессом…

Маринка выдохнула так, что очки чуть не запотели:

– Бесцеремонный павлин.

Я отклонилась назад, чтобы им удобнее было спорить.

– Нет, он сексуальный. – Оля сдунула прядь темных волос, упавших ей на лоб. – Честно. Повезло Насте прямо перед ним в лужу плюхнуться.

– Чего? – Взмолилась я. – Всю жизнь мечтала рухнуть в лужу у всех на глазах!

– Да, так и представляю, как этот лапочка протянул тебе руку. – Олькины глаза зажглись озорными огоньками.

– Лапочка? – Хмыкнула Марина.

Я разложила перед собой тетрадь и ручки. Студенты продолжали прибывать, громко шумя, смеясь и топая. А вот преподаватель являться не спешил.

– Да, – кивнула Оля и закатила глаза. – Лапочка… Няшка… Так бы и съела!

Маринка брезгливо поморщилась и уткнулась в учебник:

– Даже спорить не буду. Фу.

– Да не Няшка он, а злюка. Самая настоящая! – Я сжала губы. – Как тебе, вообще, может нравиться парень, который… который… надо мной насмехался!

– Он ведь тебе руку подал. – Не сдавалась Оля.

– Ну, и что? А потом насмехался. И вообще. – Я закрыла лицо руками. – Он идиот. – В памяти снова всплыли слова про спор, которые довелось услышать всего несколько минут назад. – Очень жестокий идиот!

– О чем это ты? – Шепотом.

– Он спорит на живых людей, легко играет с их чувствами, и вообще – не уважает девушек. Не знаю, кем надо быть, чтобы такое делать.

– Все равно, он красавчик. – Вздохнула Олька.

– А вот Лида считает, что она его девушка. – Покосилась через плечо Марина.

– Да? Она так сказала? – Заинтересовалась Оля. – Я думала, его интересуют только одноразовые девочки.

– Лиду это не волнует. – Покачала головой Марина. – Она предпочитает не замечать, что у него постоянно есть кто-то еще.

– Ну, и дура.

– О ком это вы? – Раздался голос сзади.

Мы чуть не вскрикнули от неожиданности. Широко улыбаясь, на нас смотрел Женя Исаев, еще один местный ботаноид, худой и в очках. Они устроились на втором ряду, прямо за нашими спинами со своим приятелем, полноватым и неуклюжим Антоном Майкиным. Тот приветственно махнул нам рукой.

– А, привет, – строго, по-учительски, проговорила Марина.

– Ни о ком. – Поспешила свернуть разговор Оля. – Привет.

– Ты сегодня… странная. – Пробормотал Женя, разглядывая меня. – Привет, Настя.

– Привет, Жень. Привет, Антон. – Опустила взгляд. – Просто не выспалась…

И поспешила отвернуться.

Олька тут же больно ткнула меня локтем в предплечье. Я подняла глаза, ожидая увидеть на пороге профессора, но в дверях стоял Гай вместе со своим другом. И мои щеки моментально залились краской.

5

Роман

Пять девушек за тридцать дней. Хм, в целом – не так уж и сложно. Пожалуй, я и за день бы справился, если бы не дурацкие дополнения Дениса к правилам пари. «Каждая предыдущая должна застать тебя со следующей». Смех. Он реально думает, что я стану играть в эту Санту-Барбару? Обойдется. Все будет зависеть лишь от того, кого из девушек он выберет: некоторых, возможно, у меня получится подкупить, с кем-то договориться, а остальных – да просто уболтаю.

Вообще, девочек обычно развести проще простого. Они и сами рады обманываться. Верят в принцев и любовь до гроба, поэтому каждый новый парень кажется им «тем самым, единственным». Главное, говорить им только то, что они хотят услышать: какие они красивые, умные, а что гораздо важнее – особенные. Вот это просто безотказное средство, работающее всегда.

Пожалуй, если бы мне действительно было хоть какое-то дело до всей этой мерзости, я однажды написал бы книгу «Тридцать три тупых подката, которые работают ВСЕГДА». Но мне реально всё равно. Честно.

– Мне понравилось. Давай видеться с тобой иногда, хорошо? – Предложил вчера Лиде.

– Видеться? – Ее ресницы непонимающе захлопали.

– Да. – Улыбнулся. – Я бы хотел видеться с тобой. Иногда. И с радостью. – Нежно провел ладонью по ее спине.

– Ты хотел сказать «встречаться»? – Ей даже этот вопрос давался нелегко, потому что она знала, что услышит в ответ.

Я небрежно поцеловал ее в висок и отстранился:

– Нет, видеться иногда. Речь ведь идет о радости.

Помню, как улыбка в этот момент сползла с ее лица, но правила игры Лида все же приняла – не могла не принять, ведь понимала, что выхода у нее нет и быть не может. С такими, как я, по-другому не бывает. Никогда. Либо ты принимаешь правила игры, либо не играешь вовсе.

Мы с Дэном шли по коридору и все встречные девушки нам улыбались. И не просто растягивали губы и сверкали глазами, они буквально заглядывали нам в рот. Это первая ошибка всех девчонок – расплываться от счастья при виде тебя. Этим они сами себя предлагают. Сами назначают себе цену, которая, как правило, будет невысока: пара комплиментов, кружок по городу на хорошей тачке, редко – букет или ужин в ресторане.

Поэтому те, что строят из себя недотрог или неприступных светских львиц, обычно поинтереснее. Не такая легкая добыча. Но тоже совсем ненадолго, потому что оборона их, как правило, оказывается на поверку совсем не такой уж и прочной. Стоит только включить хотя бы на половину мощности свое обаяние, и такие девчонки с радостью сдаются.

Потому что они все фальшивые.

Они, да и все вокруг.

Только и делают, что притворяются. Врут, лгут, предают. Все люди. Кто-то просто делает это лучше, у кого-то получается хуже. Но врут все. Весь мир на этом построен. На фальши. Создать видимость успешности в соцсетях, натянуть маску беззаботности и вежливости, клясться в бесконечной любви тому, кто рядом, чтобы потом по-скотски изменять ему с тем, кто лучше, богаче, выгоднее или просто моложе.

В этом мире нет ничего настоящего.

И, значит, можно не рвать себе задницу, а просто быть таким же, как все.

– Привет, помнишь меня? – Какая-то брюнетка с увесистой грудью, в чересчур тесных для ее фигуры джинсах махнула мне рукой, зардевшись от смущения.

– Нет. – Ответил сухо и прошел дальше, не останавливаясь.

И ни к чему мне было ее помнить. Конечно, лицо ее казалось смутно знакомым – может, угощал ее на какой-то вечеринке спиртным, может, пару раз даже потискал, не знаю. Но желания освежить память у меня при виде нее не возникало.

– Жестко ты с ней. – Хмыкнул Денис.

– С кем? – Усмехнулся я.

И друг засмеялся.

А мне захотелось сделать больнее кому-нибудь еще. А лучше себе. И желательно так больно, чтобы было почти нестерпимо. Потому что сегодня – тот самый день.

– Ну, что? Сегодня всё в силе? – Спросил я, остановившись у дверей аудитории.

– Насчет вечеринки у тебя? – Друг перешел на шепот.

Три девицы из параллельной группы обогнали нас и протиснулись в дверь, не забыв при этом кокетливо рассмеяться.

– Нет. – Я покачал головой, наблюдая, как он провожает их взглядом. – Вечеринка будет. Это и так ясно. Мне нужно, чтобы ты притащил на нее того чувака. Помнишь, о ком я?

– Леманна? – Тихо.

– Да.

Денис подошел ближе:

– Так ты решил вернуться к первоначальному плану?

Я улыбнулся:

– Мы просто немного смягчим его, но суть останется той же.

Денис потер щеку с пробивающейся на ней щетиной. Опустил взгляд в пол, затем поднял на меня:

– Слушай, он же говорил, что не занимается больше этой фигней.

Для меня любой отказ, как вызов.

– Значит, нам просто нужны рычаги воздействия на него.

Друг задумчиво пожал плечами.

Мы встали в проходе, загородив вход в кабинет. Я еле сдержал зевок – пара часов сна мне бы точно не помешала. Не чертов бы спор с этим дождем и тачкой, ни за что бы ни поперся в универ в такую рань.

Аудитория галдела. Просто бесчисленное, как показалось, количество рядов было заполнено студентами. Их здесь было не меньше ста человек, точно. И кто только придумал читать лекции для целой сотни бездельников, половина из которых будет спать, а другая половина залипать во всевозможных гаджетах?

Я наклонился на косяк двери. Окинул взглядом присутствующих, и у меня неприятно запульсировало в висках. Там, где я мог бы отоспаться, на последних рядах, уже не было свободных мест: ребята сидели так плотно друг к другу, точно воробьи на проводах. И шум стоял похожий – то ли чириканье, то ли звонкий галдеж.

– Ты готов? – Денис толкнул меня легонько в плечо.

– К чему? – Безразлично буркнул я, выглядывая местечко, куда бы приткнуться.

– Сейчас мой зоркий глаз подберет для тебя достойных кандидаток.

Я устало вздохнул. Взъерошил волосы.

– Так-с. Посмотрим. – Пробормотал он.

А меня уже начинало раздражать, что на нас то и дело все поглядывают.

– Номер один. – В его голосе зазвучал азарт. – Глянь-ка вон туда.

Мотнул головой. Пришлось проследить за его взглядом.

– Кто? Рогова? – Уставился на девушку, сидящую с краю и со скучающим видом, пялящуюся в окно. – Ты издеваешься?

Размалеванная блондинка с сожженными перекисью волосами и не совсем тяжелым поведением. Да с ней только ленивый не путался за последний год. Меня как-то Бог уберег, знаете ли.

– А что? Видная дама. – С трудом удержался от смешка Денис.

– Ни за что. Я к ней и пальцем не притронусь.

Еще один толчок прилетел мне в спину.

– Слушай, ты же принял правила игры, так?

– Так. – Я поморщился. – Но, Дэн, это же Рогова…

– Что с ней не так?

– Ну… – Меня едва не передернуло. – Поцеловать ее, это как у всех парней на районе… это, ну, ты понимаешь. – Девушка повернулась, и я поспешил перевести взгляд на друга. – Про нее слухи всякие ходят.

– Слухам нельзя доверять. – С серьезным видом сказал Денис. – Слухи надо проверять. Вот ты и проверишь!

Стиснул меня в объятиях и хлопнул по спине.

– Номер два. – Он развернул меня в другую сторону. Шепнул на ухо: – Не знаю, как ее зовут, но выглядит она вполне мило. Глянь.

– Которая? – Я прочистил горло.

– Белая водолазка, смешные бусики, крепкие плечи, каменная попа.

– Иди ты, знаешь, куда? – Оттолкнул его от себя.

– На кону тачка, Гай. – Напомнил Денис.

И я еще раз в ужасе глянул на будущий «предмет страсти».

Конечно, я знал ее, эту девушку. Точнее, не знал лично, но много раз видел раньше в универе. В компании таких же, как она. Подобную мадам трудно не заметить: необъятная задница вкупе с массивными квадрами – это смотрелось странно. И не просто странно, а так, будто она была мужиком. Нормальным таким мужиком, накаченным.

– И что она сделает со мной, когда застанет в обществе Роговой? Как мне отбиваться? – Сглотнул, скользя взглядом по мощной фигуре загорелой брюнетки. – Она вообще женщина? А то ведь я женщин не бью.

– Вот и проверишь. – Хохотнул Денис. – Номер три. – Прочертил носом траекторию в сторону противоположного края. – Киселева Катя.

– Иди ты в баню! – Я чуть не сорвался с места. Вытаращился на предлагаемый объект, роняя челюсть на пол.

– А что? Хорошенькая. Грудь большая, талия тонкая.

– Да она лысая!

Я поежился, оглядывая бритоголовую Катю с массивными серьгами-тоннелями, свисающими чуть не до плеч. Это даже не тоннели, это целые штольни, чтоб их! Сквозь них руку можно просунуть при желании.

Девушка, заметив мой интерес, кокетливо провела пальцами по лысой, как коленка, голове. Улыбнулась и зазывно закусила губу.

– Господь Всемогущий… – Я повернулся к другу. – Ты серьезно? Это же… смесь юного призывника и зэка.

– Крепись, Ром, – он положил ладонь мне на плечо, – я не обещал, что твоя участь будет легкой.

Моей репутации конец.

Резким движением сбросил его руку:

– Я не готов на такие подвиги.

– Тач-ка-а-а…

Шумно выдохнул.

– Ладно. Дальше. Называй. Но если это будет какой-то мужеподобный обезьян, то я тебе втащу прямо здесь и сейчас.

– Нет. Вот. – Указал взглядом куда-то на последние ряды. – Просто милашка. Света Зайцева.

Я напряженно стиснул зубы.

Да уж. Девчонка была неплоха собой, но мозг могла выпилить секунд за пять, причем конкретно.

Местная Барби и продвинутая блогерша. Пару раз натыкался на ее аккаунт в сети, у меня аж глаз дергался. Один раз она рассказывала, как самостоятельно колоть ботокс во все возможные места, при этом тут же с удовольствием демонстрируя на себе. В другой раз я стал случайным свидетелем ее душещипательного видео: «Так мало лайков, и-у-у. Вы сохраняете, но не комментите! Нет обратной связи, не буду больше писать и снимать вам видео! Всё, я ухожу». Чтобы через полчаса триумфально вернуться со словами: «Ладно, вы меня уговорили, чмаффки всем, мои кисы!».

Лютый ад.

– Молодые люди, занимаем свои места. – Седой профессор протиснулся между нами, вошел в аудиторию и направился к своему столу.

– Номер пять. Быстро. – Попросил я Дениса.

– Вот эта. – Его взгляд был направлен на первый ряд, куда я и не смотрел до этого. – Ботаничка, кудрявая, как пудель. Надеюсь, самый сложный вариант. По крайней мере, я бы на нее поставил.

Покосившись в указанную сторону, заметил мягкие, вьющиеся светлые волосы, похожие на одуванчиковый взрыв. Это она. Та сумасшедшая ниндзя, которая подкралась незаметно и, перелетев через дверцу моей машины, растянулась прямо на асфальте.

Еще вчера я бы не отличил ее ни от одной из ее роботоподобных подруг: вечно замороженных каких-то, серых, зажатых, чешущих с умным видом по коридорам универа на негнущихся ногах и одетых в бабушкины тряпки. Но сегодня…

Сегодня я видел ее близко. Глаза цвета океана, уснувшего, притаившегося, готового в любую секунду ожить, чтобы поглотить своими волнами и огромные встреченные корабли, и добрую часть ни в чем неповинной суши. Серо-голубые с маленькими вкраплениями зеленого. Удивительные. Большие, ясные, немного наивные. И печальные, словно случайно обнажившие передо мной глубину души.

Ее глаза впились в мое лицо с такой силой, что на мгновение мне даже показалось, будто они сумели пробить ту бетонную стену из недоверия, которую я так упорно воздвигал все последние месяцы. Пришлось даже мысленно напомнить о данных год назад самому себе обещаниях, восстановить порушенное равновесие и быстро закрыться обратно. Ото всех.

И в том числе от нее, неуклюжей и странноватой заучки с копной светлых кудряшек, мысли о которой вновь и вновь возвращали меня к тому моменту, когда я протянул ей руку, а она не сразу, но решилась принять помощь. О том, как чуть не впечаталась тогда в мою грудь и затем резко отшатнулась от меня, словно от чумного. И о том, как лицо после этого накрыло легкой волной, исходившего от нее аромата спелых слив и терпкой вишни. Интересно, это был ее гель для душа или шампунь?

Мы встретились взглядами, и девчонка нахмурилась. Улыбка моментально сползла с ее лица, а губы застыли в напряжении.

– Хорошо. – Сухо ответил я другу и решительно сделал шаг внутрь аудитории. – Пять за месяц. Что может быть проще?

С трудом перевел взгляд на скамейки, отыскал глазами свободные места на третьем ряду и поспешил туда.

6

Настя

Увы, к такому я все же оказываюсь не готова: сердце сбивается с ритма, то ускоряясь, то замедляя свой стук. Мне становится трудно дышать.

– Насть, дай ручку, если есть, – вдруг прошептал Женя, заставив вздрогнуть.

Лекция уже шла полным ходом, все что-то записывали, а мне все никак не удавалось прийти в себя. Не оглядываясь, передала свою единственную шариковую ручку парню.

– Спасибо. – Послышалось из-за спины.

Легонько кивнула.

Опустила взгляд на чистый лист тетради и тихонько вздохнула. Впервые за все время учебы я нарушала свое собственное правило: записывать слово в слово за лектором или, хотя бы, слушать предельно внимательно. Не делала сейчас ни того, ни другого. Да еще и последнее свое средство для письма отдала.

Марина отвлеклась от конспектирования, чтобы достать из своего пенала (да-да, у нее был пенал) лишнюю ручку и тихонько передать мне. С ее стороны это был крайне жертвенный шаг, ибо такого порядка и строгого учета, который царил среди ее вещей, не было, наверное, даже на секретных госпредприятиях.

– Спасибо. – Пробормотала я, почти не шевеля губами.

И снова уставилась в чистый лист. Не понимала, что говорит профессор, поэтому даже не пыталась записывать. Ничего не слышала. Снова и снова вспоминала ту дозу смертельного тока, которая прокатилась по моему телу, стоило только другу Гая указать на меня небрежным движением кисти.

Он что-то говорил в этот момент, довольно ухмыляясь, а мои ладони потели, колени тряслись, мысли метались из стороны в сторону, а дыхание перехватывало от дикого страха и от осознания того, что этот парень только что выбрал меня одной из жертв. Иначе, что могли означать его жесты? Раз – и рука метнулась вправо, два – влево, три – в другую сторону, четыре – недалеко от меня. И пять – их взгляды остановились на моем лице. Всё просто – пять жертв для чудовищного спора были выбраны. Вот так легко, непринужденно и цинично.

Но мне ужасно не хотелось становиться одной из них. Одной из тех, кому станут жестоко пудрить мозги, чтобы потом использовать и выставить на всеобщее посмешище.

– Чего не пишешь? – Шепнула Оля.

– А? – Сонно отозвалась я.

– Ты где вообще? Эй, Ежова, приём, ответь. Ежова, у тебя проблема? – Толкнула меня плечом. – Земля вызывает Ежову.

Чувствуя, как немеют губы, я сглотнула. Осторожно, очень медленно, повернула голову направо и взглянула через плечо. В том направлении, куда поднялся Гай. Наверх по лестнице среди рядов. И Земля чуть не уплыла у меня из-под ног, потому что я тут же его увидела – он сидел как раз за моей спиной на третьем ряду.

Что-то дикое, пульсирующее, горячее пробежало у меня по венам. Взвилось смятением и ударило румянцем в щеки. Гай смотрел прямо на меня. Глаза в глаза. И взгляд его был таким черным и туманным, словно он все еще на что-то злился. Или на кого-то. Может, на меня? Но за что? За то, что ему предстояло приударить за той, чей вид не вызывал у него ничего, кроме раздражения?

В барабанных перепонках застучало.

Точно обжегшись, я поспешила отвернуться обратно. Задрожала и уставилась на преподавателя. Втянула голову в плечи и ощутила себя так, будто бы надо мной повисла самая настоящая гильотина. «Сейчас, наверное, самый трудный период в моей жизни. Мне бы просто не рассыпаться. Выдержать все, что происходит. Бороться, стараться, держаться и выживать. А я опять умудрилась влипнуть в историю. Вот зачем?».

Оля, кажется, спросила у меня что-то. Потянула за рукав. Но всё моё существо целиком сейчас охватило беспросветное отчаяние. Я, как в тумане, кивнула ей и, наклонившись на спинку стула, обхватила себя руками. Из аудитории исчезал весь воздух, и мне хотелось исчезнуть вместе с ним.

– Значит, результаты голосования уже выложили? – По широкому лицу Антона Майкина скользнуло оживление.

Это был самый настоящий азарт.

– Нет, – Женя поправил очки, взял из подставки одну салфетку и протянул мне. Затем снова повернулся к другу. – Счетчик остановят сегодня в полночь, но за результатами можно наблюдать уже сейчас онлайн. Перевес, и притом серьезный, получается в пользу тех, кто высказался за наказание.

– Да о чем вы? – Не выдержала Оля.

Мы сидели в университетской столовке за нашим любимым угловым столиком: Марина, держа осанку балерины, флегматично ковырялась в салате, Олька доедала свою любимую солянку, я сражалась с отсутствием аппетита, гипнотизируя остывшее пюре, а парни, быстро опустошив свои тарелки и покончив с обедом, просто составляли нам компанию.

– Мы про черную метку! – Понизив голос, Женька почти лег на стол.

– Что еще за метка? – Нахмурилась подруга.

Маринка презрительно фыркнула. Обычно ее раздражало, когда кто-то из смертных тратил драгоценное время на что-то, никаким боком не относящееся к учебе. Но так как она делала это не со зла, то никто на ее саркастичное фырканье внимания не обращал.

– Ты что, не получала ссылку? – Майкин достал из кармана телефон, открыл нужную вкладку в браузере и развернул к нам экран. – Кто-то из наших забабахал вот такую штуковину. Это сайт так называемой «черной метки». Никаких опознавательных знаков, никаких имен разработчиков или намеков на то, кто может быть организатором всей этой движухи.

– Такие вещи вычисляются на раз-два, – возразила Марина, – нужно просто шарить в программировании.

Она была привычно невыносима, поэтому никто не обратил внимания на ее реплику.

– Хм. Интересненький дизайн. – Оля прикоснулась пальцем к дисплею и прокрутила страницу вниз.

Абсолютно черный фон, белые буквы и минимум надписей.

– Содержимое гораздо интереснее. – Добавил Женька. – Неужели, вы не видели? Вам не приходила ссылка?

– Нет.

Он заерзал на стуле:

– Всем студентам, кто зарегистрирован на сайте университета, пришла ссылка на этот сайт.

– О чем он?

Антон вернул страницу в исходное положение и ткнул пальцем в заглавие.

– Это что-то вроде организации, которая… ну, не знаю… помогает восстановить справедливость, что ли. – Указал на выделенное курсивом. – Тайные организаторы предложили присылать им анонимки – свидетельства любых бесчинств и нехороших поступков, которые творятся на территории нашего универа студентами и даже преподавателями. Любые скандальные сплетни и слухи, получившие достаточно доказательств, они публикуют.

– Но не просто так. – Женя перешел на шепот. – После того, как факт чьего-то злодейства получает подтверждение, о нем сообщают на главной странице сайта и запускают голосование: наказать ли виновника за его проступок или простить.

– Каким образом? – Заинтересовалась разговором Марина.

В ожидании ответа Оля застыла с выпученными глазами. Остановив в воздухе ложку, занесенную над тарелкой с супом, она вытянула шею и немного подалась вперед.

– Ну, к примеру, одна девочка с третьего курса, которая пожелала остаться инкогнито, пожаловалась им на местного дон жуана. Будто бы тот, проведя с ней ночь на вечеринке, растрепал всем своим друзьям про это. Разумеется, привела какие-то доказательства. – Женя тряхнул головой. – Всеобщее голосование решило, что нужно его наказать, и через сутки после оглашения результатов этого парня обнаружили примотанным скотчем к столбу на въезде в университетскую аллею.

– Это называется самосуд. – Буркнула Марина, теряя интерес к разговору и возвращаясь к салату.

– А, я помню этот случай. – Олька даже присвистнула. – Все собрались тогда вокруг этого несчастного толпой и снимали на телефон. Шуму-то было! К его груди еще была приклеена табличка «трепло».

– Жестко. – Изумилась я. – Наверное, у того, кто занимается этим, полно свободного времени. И с головой не все в порядке.

– Жестоко, зато справедливо. – Вздохнула Оля. – Не хотела бы я оказаться на месте той девчонки: все смеются, показывают пальцем. Негодяй получил по заслугам, и это уже хорошо.

– Ты бы не оказалась. – Заметила Марина, потрясая в воздухе вилкой. – Достаточно иметь хотя бы каплю мозгов и чувство собственного достоинства, чтобы не присутствовать на пьяной тусовке, не напиться и не попасть в подобную ситуацию.

– Иногда мне кажется, что ты – моя мама. – Заметила Олька, послав в ее сторону многозначительный взгляд. – Откуда ты знаешь, вдруг они встречались с этим парнем? Вдруг эта девушка любила его, доверяла ему, и все было серьезно? Представляю, как ей было больно, когда этот придурок растрепал всем о том, что произошло между ними.

– В любом случае, я осуждаю подобные методы. – Марина пожала плечами, и тщательно уложенные в завиток волосы на ее макушке качнулись в такт.

– Еще был один парень. Долго не возвращал кому-то долг. – Женька хряпнул полстакана компота и продолжил: – Как только его кандидатуру выставили на голосование, он вернул деньги тому, у кого занимал, – испугался, что его прилюдно накажут.

– Да. – Рассмеялся Антон. Его румяное, круглое лицо украсилось ямочками на щеках. – А так как конкретного имени указано не было, одни лишь намеки на личность обвиняемого, то сайт тут же закидали сообщениями о возвратах долгов на различные суммы – все массово начали возвращать взятые взаймы деньги. Лишь бы не нарваться на людей из черной метки.

– А сегодня заканчивается очередное голосование. Сообщается, что один преподаватель, – Женя поставил в воздухе воображаемые кавычки: – нечист на руку. Якобы ему почти нереально сдать зачет или экзамен, если предварительно не «позолотить» ручку.

– Ох, похоже, я знаю, про кого это. – Сдавленно кашлянула Оля.

Мы все знали.

С госпожой Маргаритой Васильевной Ливенской, уважаемым преподавателем и молодой акулой экономики, весьма трудно, если почти нереально, было найти общий язык. «Стервелла», как ее прозвали студенты, носила двенадцатисантиметровые каблуки и неизменную хищную ухмылочку. Даже у нашей Марины не получалось с первого раза сдать ей зачет, и никто не знал, почему именно она ее заваливала, ведь все ответы всегда были верными.

А ларчик открывался просто: чтобы своевременно и успешно сдавать зачеты и экзамены едкой Стервелле, нужно было быть покладистым и очень услужливым. Поэтому одни студенты возили ее на работу по очереди, другие целый месяц занимались отделочными работами на ее даче, третьим она открыто назначала цены за отметки в зачетке, но, как говорили, делала это настолько искусно, что никто и никогда не посмел бы обвинить ее в вымогательстве.

Госпожа Ливенская обожала свою работу и свой статус. Хитрая и изворотливая, если было нужно, она умело напускала на себя ангельский вид. Денег в руки сама не брала. И вряд ли бы кто-то посмел открыто обвинить ее, попытавшись уличить в извлечении выгоды из своего служебного положения. Не зря именно Стервелла преподавала экономику предприятия – знала, как наладить успешный бизнес даже там, где его отродясь не водилось.

– На сайте черной метки даже есть намек на то, что и автомобиль нечестный препод купил, внеся первый взнос теми деньгами, который получил со студентов за весеннюю сессию.

– Вообще-то, с такими вещами нужно обращаться в правоохранительные органы. – Развела руками Марина. – Пометить купюры и взять с поличным. А еще лучше – знать материал на зубок. Тогда уж точно никакой учитель тебя ни на одном предмете не завалит.

Мы все уставились на нее.

Не Савину ли завалили на ровном месте в прошлую сессию и отправили на пересдачу?

– Все правильно, Марин. – Антон поспешил убрать телефон в карман. – Только, видимо, никто до сих пор на это не решился.

– Гораздо легче вершить самосуд. – Дернула плечами она.

– Простите. – Мне пришлось извиниться, потому что в сумке зазвонил телефон.

Достала его. На дисплее высветился номер врача. В груди тревожно кольнуло.

– Да? – Ответила, быстро направляясь к выходу из столовой.

– Настя? – Голос заведующего отделением был серьезен.

– Да. – Я вышла за дверь, отошла к окну и прижалась плечом к стене.

– Ты придешь сегодня вечером?

– Конечно! Обязательно, Владимир Всеволодович! Приду.

Слышно было, как он прокашлялся.

– Это хорошо. Потому что у меня для тебя есть новости.

– Какие? – Сглотнула, отгоняя от себя волнительную дрожь. – Что-то с мамой?

– Нет. – Короткая фраза позволила вздохнуть облегченно. – Просто Елена Викторовна передала мне твою просьбу.

– И? – Нетерпеливо.

– В общем, я согласен. Приходи, обсудим график.

7

Настя

– О, Настя первый раз за день улыбается. – Лицо Женьки просияло. – Наконец-то.

– Какие-то новости? – Заинтересовалась Оля.

Все ребята внимательно уставились на меня.

– Да. Меня берут санитаркой в больницу.

– Ого. – Кажется, Антон не знал, как реагировать.

– Поздравляю. – Неуверенно улыбнулась Марина.

– А разве для этого не нужно медицинское образование? – Исаев снял очки, протер и водрузил обратно на нос.

Я взяла со стола тарелку и чашку:

– Нет. Вообще, если честно, это довольно непривлекательная работа…

– Чего уж там, так и говори – грязная. – Встав, Оля принялась помогать мне, складывая посуду на пустой поднос.

– Мытье полов, санобработка и прочее. – Я пожала плечами. – Не на полный график. Просто я подумала, что и так постоянно бываю у мамы, ухаживаю. Если бы они взяли меня в штат, появилась бы возможность больше разговаривать с ней, следить за ее состоянием. Никто ведь не знает… – в горле встал горький ком, – сколько ей осталось…

– Брось, – вскочила Марина, – неужели, ты думаешь, что у нее нет шанса очнуться? Мы ведь уже обсуждали это. Отставить мысли о плохом! Состояние комы недостаточно хорошо изучено наукой, и было большое количество случаев, когда пациенты приходили в себя и даже после нескольких…

– Марин. – Я внимательно посмотрела на подругу. – Прошло уже пять месяцев. Пять.

– Не уже, а всего пять месяцев. – Не сдавалась она.

Мне с трудом удавалось удерживаться на ногах:

– Скажи это врачам… – проговорила тихо.

– Эй, Насть, ты чего, – подскочила Оля, – не раскисай. Вот увидишь, все будет хорошо!

– А сколько платят? – Вклинился Антон как раз, когда подружки, обступив меня с двух сторон, крепко обняли.

– Майкин! – Возмутилась Марина, обернувшись и испепелив его гневным взглядом из-под толстых линз очков. – Неважно, сколько. Лично я рада, что Насте не придется больше бегать, расклеивать листовки вечерами, по утрам выгуливать чужих собак, строчить кому-то курсовые, репетиторствовать.

– Как не придется? – Отстранилась я, едва удержав в руках посуду. – Я планирую всё-всё успевать.

Ребята переглянулись.

– Ты когда высыпалась в последний раз, Ежова? – Оля забрала из моих рук тарелку с чашкой и положила на поднос. – Глаза краснющие, вид усталый, прям вылитая белка в колесе! Только без хвоста.

– Нет, Настя, тебе бы, правда, отдохнуть. – С серьезным видом сказала Марина. – Хоть немного сбавить темп.

– А хочешь, мы все будем тебе помогать, а, Насть? – Улыбнулся Женька.

– Да! – Поддержал его Антон. – Мы можем взять на себя твои подработки. Я могу клеить листовки, Женька будет раздавать флайеры у аптеки, Маринка возьмет этого спиногрыза, с которым ты занимаешься математикой. Как зовут твоего подопечного?

– Артемка. – Едва слышно отозвалась я, вспоминая смешного рыжего мальчишку, к которому приходила дважды в неделю.

– Вот. – Антон щелкнул пальцами. – Савина сменит тебя на этом посту.

– Ненавижу детей… – Поморщилась Маринка. – Они… капризные. Глупые. И вообще…

– Ладно, ладно! – Отмахнулся Майкин. – Тогда будешь собак выгуливать.

– Лучше дети! – Громко воскликнула Савина, соглашаясь.

– Прекрасно. Значит, ты берешь на себя Артемку, Олька собак, мы с Жекой промоутерство. И, знаешь… – На его широких щеках опять проступили милые ямочки. – Мы даже можем по очереди помогать тебе в больнице, Настя. Чего там сложного? Шваброй-то махать.

– Вообще-то, больница – закрытое учреждение. Вряд ли, туда пустят кого-то с улицы. – Не могла не сумничать Марина.

– Скажем, что это шефская помощь от универа, какие проблемы? – Усмехнулся Антон.

Я даже и не знала, что сказать. Глаза заслезились, горло перехватило. Пришлось до боли закусить губы, чтобы не расплакаться.

– Ребят… – Глубоко вдохнула и медленно выдохнула. – Оглядела их по очереди. Ни у одного из них во взгляде не было и тени сомнения. – Вы прямо как Тимуровцы какие-то… – Шмыгнула носом. – Но я не могу принять от вас эту помощь.

– Почему? – Хором воскликнули они.

– Да брось! – Нахмурился Женя. – Можешь, можешь!

У меня по спине пробежали мурашки.

Эти парни и девчонки, они ведь даже не знали, на что конкретно подписывались. Ведь я со дня аварии жила одной только надеждой, что маме станет лучше, и она когда-нибудь поправится. И именно эта надежда давала мне силы, чтобы выносить все тяготы жизни после похорон отца.

У нас не было денег на лекарства, дорогостоящее жизнеобеспечение, одноразовые подкладные и прочее, прочее, прочее. Я была в настоящей панике.

Дядя Костя и так отдавал на ее лечение почти все свои деньги, и из-за этого его спортивный зал даже оказался под угрозой банкротства – нечем стало платить аренду. Тогда-то мне и пришла в голову идея о подработках. Я бралась за всё, что работодатели были готовы поручить неопытному студенту. Зазывала людей в ресторан в костюме огромного плюшевого зайца, пробовала себя в копирайтинге, мыла машины на автомойке, подрабатывала репетитором, пыталась даже работать курьером, но, как оказалось, не имея своего транспорта, этим не так-то легко было заниматься в большом городе. И взятый на время у дяди Кости велосипед меня не спасал – корреспонденцию в срок доставлять не удавалось, как я ни старалась.

Так что некоторые подработки пришлось бросить и вместо них найти другие. Я чередовала заботы, забывая про сон и отдых. Если оставалось свободное время – посвящала его маме или учебе. А еще некоторым делам, о которых договорилась с Главным. Ну, тем, что на небе. Создателем, Автором, Богом, Высшей силой – каждый зовет его по-своему.

В общем, я предложила ему сделку: каждый день помогаю кому-то, делаю минимум одно доброе дело, а взамен – моя мама получает еще один день жизни. И до сих пор это работало. Никто из врачей не давал никаких надежд и гарантий, но мама не сдавалась. Она жила.

И только вера в то, что она однажды обязательно вернется к нормальной жизни, не давала мне опустить руки.

Месяцы шли один за другим. Без аппарата мама не дышала, поэтому домой ее забрать было невозможно. А на содержание в больнице уходило немало средств. Со всех сторон люди только и рассказывали мне о том, что, как только у нас кончатся деньги, врачи тут же «похоронят ее» – бросят умирать. Нет, никакой эвтаназии, что вы. В нашей стране официально это запрещено. Человек просто внезапно погибает, у него останавливаются сердце и дыхание – так меня пугали.

А потом я смотрела в полные сочувствия и сопереживания глаза медицинского персонала и не хотела верить в то, что такое действительно возможно. Только не так. Не таким способом. Но все равно продолжала бояться. Поэтому и старалась проводить у постели матери как можно больше времени, разговаривать с ней, убеждать, что нужно бороться. Мне хотелось доказать всем, что так называемые «неясные перспективы» ее состояния, это вовсе не приговор. Это лучик надежды.

Но с каждым днем и у меня, и у нее сил оставалось все меньше.

– Это очень, очень трудно. – Вымолвила я тихо. – Вы не обязаны.

– Ерунда, – бросил кто-то из ребят. – Нам только в радость.

И они дружно меня обняли.

В этот самый момент я почувствовала, что больше не одна. И у меня получилось вдохнуть глубоко и свободно.

– Совсем эти ботаники рехнулись. – Скрипнул чей-то голосок. – Обнимаются посреди столовой.

– Сектанты!

Но нам было все равно. Мы были вместе и ощущали себя дружной командой.

Когда мы выбрались из универа, на небе уже ярко сияло солнышко. Ничто не напоминало о том, что с утра яростно поливал дождь. Даже луж не осталось, все почти высохло. Пришлось снять плащ и нести его в руке. Зря его Таисия Олеговна так старательно сушила на радиаторе, не пригодился. В качестве благодарности я принесла ей шоколадную плитку из столовой, на что старушка только отрицательно покачала головой:

– Ты что! Какие конфеты! У меня зубов на одну драку осталось! Бог с тобой!

Вот такой она была забавной.

Даже удивительно, что мы обычно не замечаем людей, с которыми видимся почти ежедневно. Сами того не осознавая становимся черствыми и слепыми. Как же хорошо, что эта замечательная бабулька встретилась на моем пути. И как же важна была для меня ее вовремя протянутая рука помощи!

– Идем? – Оля кивнула в сторону автобуса.

– Да, конечно. – Мой взгляд вонзился в темное пятно на асфальте, бывшее утром злосчастной холодной лужей. – Только может пешочком? – Поежилась. – Что тут, полторы остановки всего.

Заодно и несколько десятков рублей сэкономим – мелькнула мысль.

– Ну, ладно. Все равно солнечно. – Согласилась подруга.

– И воздух свежий.

– Девочки, до завтра! – Марина, сбежав по ступеням вниз, махнула рукой.

– Счастливо! – Откликнулись мы.

И Его Занудное Величество торопливо направилась к станции метро.

Улыбнувшись ей вслед, мы медленно двинулись вдоль улицы.

– Ты не против, если мы заглянем в зал к дяде Косте по дороге?

– Ммм, не можешь и дня провести, чтобы не глянуть на полуобнаженных мужчин, занятых избиением несчастных боксерских груш? – Хихикнула Олька.

– Ты что? – Я чуть не начала заикаться. – Не-е-ет! Вовсе нет. Мне курсовую нужно распечатать. Так неудобно сегодня с этим Пашей получилось…

– Ну, так нет проблем! Пошли, распечатаем.

И мы пошли. Заглянули по пути в оптику. Я оттуда пулей вылетела – не знала, что приличные очки так дорого стоят. Но, как оказалось, мне теперь даже неприличные были не по карману.

– Что-то я так распереживалась, что забыла спросить, не ремонтируют ли они старые очки. – Призналась, когда мы уже прилично далеко ушли от магазина. – В мою оправу всего-то новые стекла нужно вставить. Наверняка, это не так дорого.

– Хорошие линзы дешевыми не бывают. Ты бы не экономила на зрении, мать. – Оля скрутила свои длинные темные волосы в хвост и закрепила резинкой. – Предлагаю немного подкопить и взять тебе крутую оправу с супер-пупер линзами, чтобы очки тебя больше не уродовали, а только украшали. Как тебе мысль?

Все, что было связано с деньгами, в последнее время вызывало во мне острое желание взвыть и погромче.

– А старые меня уродовали, значит? Ты это хочешь сказать?

– Честно? – Усмехнулась она.

– Да. – Кивнула.

– Ужасно!

Я шумно выдохнула.

– Ну, и что! Не обязательно соответствовать принятым стандартам красоты, чтобы ощущать себя привлекательной. Важнее быть полноценной, самодостаточной, сохранять внутреннюю гармонию.

– Ага-ага! – Рассмеялась Олька. – Ты сейчас будто Маринкину речь прочитала.

– А что? Я искренне так считаю. – Улыбнулась яркому солнышку и прищурилась. – И чтобы понравиться кому-то, не собираюсь лепить из себя кого-то, кем не являюсь. Ну, правда, Оль. Разве каждый человек не достоин того, чтобы его полюбили за то, какой он есть?

Подруга остановилась у двери спортивного зала и повернулась ко мне. Оглядела внимательно с головы до ног и виновато сжала губы:

– Это как посмотреть. – Хмыкнула, складывая руки на поясе. – Ты говоришь о внутренней красоте, тут все понятно. Добрая душа, чистые помыслы, светлые, наивные мечты. Но не каждый готов и умеет разглядеть все это с первого взгляда. Иногда приходится долго общаться, находить какие-то точки соприкосновения, узнавать друг друга. А что если нет такой возможности? Что если у тебя есть всего один шанс, чтобы тебя заметили? А? Внутренняя красота – все говорят о ней, но никто точно не знает, что это такое. Поэтому всегда проще разглядеть красоту внешнюю.

– Я так ужасно выгляжу? – Спросила. – Ты на меня сейчас так смотришь.

– Ну… Обычно ты выглядишь лучше. – Призналась Олька, смеясь. – Сделаем скидку на то, что ты сегодня почти не спала. – Она протянула руки и поправила мою кофту, сползшую с плеч и перекосившуюся набок. – Даже в простенькой одежке можно нести себя, как королеву.

– Что? – Я опустила взгляд и оглядела свое одеяние. – Что со мной не так? Ну, платье помято. Совсем ведь немного. Мне просто негде было его сегодня выгладить. Волосы? Ну, извините, я прямо из зала прибежала в универ. Да, всё в спешке, даже расчесаться было некогда, но это, это…

– Нет, ты хорошенькая. – Оля попыталась убрать пряди моих волос мне за уши, но тут же бросила это бесполезное занятие. – Просто обещай не загонять себя. Ночуй в общаге, а не в тренерской за компьютером, смотрись в зеркало чаще и делай это с удовольствием. Попробуй увидеть, какая ты. Мне кажется, ты совсем этого не замечаешь. А вот кое-кто сегодня заметил.

– Кто? – У меня даже дыхание сперло. – Ты о чем?

– И смотрел на тебя так пристально. – Подруга многозначительно дернула бровями. – Я еще подумала, чего это он стоит в дверях и пялится на нас? А потом гляжу – это он с тебя глаз не сводит.

– Кто? – Повторила я.

– Ой, не строй из себя дурочку, ладно? – Рассмеялась она. – Глупенькой ты точно никогда не была. Идем! – Открыла дверь, пропустила меня вперед. – И не делай вид, что не понимаешь, о ком я.

– Ты про… – Мне не хотелось произносить его имя вслух. Казалось, что обожгу язык, если сделаю это.

– Про Гая.

– А-а-а… Он… – У меня, кажется, поднялась температура.

– Всё ясно. – Олька подтолкнула меня вперед. – Этот парень тебе тоже понравился.

– Нет! – Мои щеки мгновенно зарделись. – Вовсе нет!

– Еще как понравился. Ты даже говоришь о нем, и у тебя голос становится выше от волнения.

Мне захотелось немедленно провалиться под землю.

– Нет, он мне не нравится. – Чуть не задохнулась. – Я его ненавижу, да! Да!

– За что конкретно? – Оля подмигнула. – За то, что он красавчик, из-за которого все девчонки готовы перегрызть друг друга? Или из-за того, что ты не способна контролировать себя, когда думаешь о нем?

– Оля!

– А что будет, если он подойдет к тебе поболтать? Тебя парализует? Или в обморок шлепнешься?

– Он… он… да он поспорил на меня! И на тех девчонок!

– Чего?

Мы поздоровались с дядей Костей, который вел индивидуальное занятие с очередным спортсменом, быстро прошмыгнули в тренерскую, и, пока принтер шуршал листами, я во всех подробностях рассказала подруге о том, на что способен был этот гад.

– Ну, точно гад… – выслушав, Олька сжала кулаки. – Красивый, холеный, циничный гад с идеальным телом! Ох, мне б сейчас его вместо этой груши!

И, натянув боксерские перчатки, она принялась колотить спинку ни в чем не повинного дивана. Такие моськи корчила, обзывая бедную мебель Ромашкой-какашкой, так отхаживала ее сердитыми ударами, что я хохотала, как безумная. Не могла остановиться. Точно кран прорвало: смех лился и лился из меня, давая столь желанную разрядку. И даже дышать стало легче, весь негатив и усталость куда-то ушли.

– Помощь нужна? – Заглянул в кабинет дядя Костя.

Странно так на нас посмотрел.

– Нет. – С серьезным видом отрапортовала Олька, пряча за спину руки в его перчатках.

– Хорошо. – Неохотно согласился он и, прежде чем закрыть дверь, подмигнул мне: – Рад, что ты улыбаешься, Настён.

А стоило ему скрыться, мы снова разразились смехом.

Через пару минут я набрала Пашу, но номер не отвечал.

– Хм, ладно. Тогда идем в общагу. – Сложила листы в папку. – В комнате у меня и дырокол имеется, и скоросшиватель. Как раз приведу работу в надлежащий вид.

– Идем. – Согласилась Ольга.

Распахнула дверь и чуть не налетела на высокого, хорошо сложенного шатена. Парню на вид было около двадцати лет, вот только взгляд его казался хмурым, серьезным и умудренным опытом.

– Ой, простите. – Отпрянула в сторону подруга.

– Мне нужен Константин Евгеньич. – Сказал он, не отрываясь от лица подруги.

– А, это… там. – Она неуверенно махнула рукой в сторону зала.

Парень оглянулся через плечо.

– Возможно, отошел куда-то. – Предположила я. – Но он только что был в зале. – Подошла ближе. – Вот же он. – Указала рукой. – Возле окна.

– Точно. – Кивнул парень. Бросил на нас короткий взгляд. – Спасибо.

– Пожалуйста… – Пробормотала Ольга.

Мне показалось, или она сказала это с придыханием?

– Пойдем, – я взяла курсовую и вышла из тренерской. – Мне не терпится вернуться и принять душ.

– Ага. – Оля последовала за мной, украдкой посматривая в спину парню. – Ух, грозный какой. Мне надо почаще бывать у вас.

– Понравился?

– Кто? Он? Мне? – Она поспешила на выход, обмахиваясь собственными руками, точно веером. – Нет. Или да? Разве что совсем чуть-чуть. И то больше из научного интереса.

– Да-да. – Усмехнулась я, открывая двери наружу. – И в области какой из наук лежит этот твой интерес? Не физиологии случаем?

– Ой, идем скорее, мне душно. – Отмахнулась от меня.

– С чего бы это?

– Просто голова закружилась, знаешь ли. – Олька выпорхнула на волю и тряхнула волосами. – Слишком высокая концентрация мужского пота и тестостерона. Духота-а!

– Его зовут Кирилл. – Улыбнулась я. – Он на курс старше нас учится.

Подруга невинно захлопала ресницами. В ее глазах сильнее вспыхнул огонек интереса:

– И почему я его раньше не видела?

– Ну, как же. – Мне приходилось щуриться, чтобы видеть названия улиц на табличках. – Нам туда. – Потянула ее за собой. – Срежем тут. – Мы перешли улицу, и я отпустила руку подруги. – Я сама-то его пару раз видела в прошлом году, потому и запомнила. У него еще брат-близнец есть[2].

– Не-а, не помню. – Оля шла, забывая глядеть себе под ноги.

– Такой же ходил, как Гай, надменный. Весь из себя. Редко появлялся в университете, а потом и вовсе пропал куда-то.

– А я где была?

– Да со мной вроде всегда была.

– Тогда странно…

Мне оставалось только пожать плечами.

Мы вернулись в общежитие в бодром расположении духа. Когда подошла моя очередь в душевую, я как раз успела попить чаю, перекусить бутербродами и прибежать в коридор в обнимку с полотенцем. Вошла в ванную комнату и закрылась на щеколду.

О, это было прекрасно. Не деревенская банька, всего лишь общественная душевая, в которой приходилось постоянно находиться в тапочках под нетерпеливое покашливание за дверью, но я смогла насладиться процессом в полной мере. Постояла под горячими струями воды, отрешаясь от всего на свете, расслабилась, успокоилась, привела мысли в порядок. И что важнее – вымыла с шампунем свои нерадивые волосы.

Как говорят француженки: не нравишься самой себе, просто помой голову.

А когда я вернулась в комнату, обнаружила Олю спящей поперек кровати в позе креветки с учебником по экономике организации в одной руке и глупым любовным романчиком в другой. Осторожно накрыла ее одеялом, забрала книжки, убрала их на тумбочку и подошла к зеркалу.

Пожалуй, без очков я нравилась себе больше: никаких тебе мелких веснушек, неровностей кожи, и даже овал лица будто бы чудным образом выровнялся.

Поправила пальчиками форму бровей, повернулась сначала одним боком, затем другим, улыбнулась самой себе. «Ничего так». Расчесала волосы и еще раз оглядела свое лицо придирчиво и досконально.

Затем сняла халатик, оделась в спортивные брючки и мягкую розовую кофточку, которую купила мне мама. Это была ее последняя покупка, последний подарок. Невероятно печально и трогательно. А ведь мне шло. Мамочка всегда знала, что мне к лицу, и часто угадывала мои пожелания.

Повертелась в последний раз перед зеркалом.

Почти готова была признаться себе, что мне нравится то, что я вижу, когда вдруг зазвонил телефон.

8

Настя

– Хорошо, записала. – Пришлось немного слукавить.

Да соврать, попросту говоря.

Я носилась по комнате в поисках ручки или карандаша, но ничего подходящего никак не находилось.

– Да-да, всё поняла. Принесу.

На линии было очень шумно. Так, словно это Паша звонил мне с оживленного шоссе – все гремело, трещало, звенело. Я отложила телефон и, повторяя названный им адрес, принялась искать ручку. В сумке ее не нашлось – ничего удивительного, еще утром отдала свою Женьке. «Не может же быть в этой комнате всего одна ручка, так?»

Стала переворачивать на столе все учебники, тетради и, наконец, в одной из них обнаружился карандаш. Нацарапала на клочке бумаги адрес, затем привела в порядок курсовую и сложила ее в пакет. Причесалась. Кудряшки уже подсохли и приняли свой обычный вид: будто большая шапка пушистого тополиного пуха собралась над глазами. Пришлось закрутить с двух сторон эту гриву в жгуты и заколоть сбоку невидимками. Получилась милая девичья прическа, которую Олька часто называла «колхоз». Но мне нравилось, поэтому оставила так.

Протянула руку, чтобы по привычке взять с полки очки, но их там, конечно же, не оказалось. Мысль о том, чтобы перейти на линзы меня пугала: вставлять что-то в собственные глаза, оттягивая до предела веко? Ковыряться в собственном глазном яблоке, скользя по нему пальцами? Бррр!

К тому же, я помнила те времена, когда еще в школе пыталась перейти на линзы – три дня адского мучения, когда ты с утра до вечера только и мечтаешь прийти и вынуть эту мерзкую медузу из своих век. Фу. А потом были и другие модели, и разные фирмы, и новые, безуспешные попытки подобрать подходящие линзы, но все в итоге оборачивалось для меня неизменными мучениями и возвращением к старым-добрым очкам.

«Отнесу курсовую, потом к маме. Буду поздно, но буду» – написала в записке для Оли и оставила ее на столе. Обычно часы посещений в больнице заканчивались в восемь вечера, но мне позволяли сидеть и до десяти, а в одиннадцать наше общежитие уже закрывалось. Поэтому за час мне нужно было добраться обратно. И, конечно, никто не оставил бы меня на улице, но поиздеваться, долго не открывая, а потом уморить чтением ворчливой монотонной лекции – это для нашего коменданта было истинным удовольствием. Поэтому и приходилось рассчитывать время таким образом, чтобы не опоздать к закрытию.

Когда я вышла на улицу, телефон в кармане опять запиликал. «Что там еще?» На дисплее отобразился номер Лиры – волонтера приюта для животных, в который я приезжала пару раз в неделю, чтобы вносить пожертвования, помогать прибраться и выгуливать собак.

– Да. – Ответила, глядя, как солнце опускается на крыши высоток.

– Настя?

– Да. – Я улыбнулась. – Или ты кому-то другому звонишь?

– Насть! – Голос Лиры звучал беспокойно. – Мне нужно, чтобы ты приехала к нам.

– Хм. А завтра можно?

– Тут такое дело… – Она прочистила горло. – Нам очень нужна помощь. И ты как-то говорила про доброе дело.

– Да.

– И фамилия у тебя Ежова, и вообще, я подумала, наверное, это какой-то знак.

– Что? – Я уставилась на листок с адресом. В принципе, это было по пути. – Доброе дело, да. Блин. Ладно. Жди, Лира, заскочу по пути.

– Ох, спасибо, Насть! Я твоя должница!

– Надеюсь, это что-то действительно важное.

– Даже не сомневайся.

И я поплелась к станции метро.

Путь не занял много времени. Когда поднялась наружу, над городом уже стояла серая сумеречная дымка. Не то чтобы стемнело, но мои глаза уже не видели так четко. К тому же, при попытке «настроить резкость», прищуриваясь, они слезились, как от песка. А мне очень нужно было сориентироваться: где нахожусь, куда идти, как найти нужную улицу.

Остановилась, огляделась по сторонам. «Всё верно». Если пойти по этой улице до конца – там будет приют. Чтобы доехать до указанного адреса, мне нужно будет вернуться обратно и сесть на автобус. Подошла к остановке и нашла расписание. «Отлично». Нужно поторопиться – негоже шастать по незнакомому району, когда стемнеет.

И я быстрым шагом направилась вдоль улицы.

Приют встретил меня знакомым лаем.

– Альма, Клык, Алый, Пончик, Буба! – Шла меж клеток, без опаски подставляя ладони собакам. Они прыгали на ограждение, радостно скуля. Прижимались к решетке, облизывая мои пальцы. – Привет, Ворчун! – Маленький карликовый пинчер, мелко дрожа и активно виляя задом, растекался довольной лужицей при виде меня. Пришлось остановиться, чтобы его погладить. Просунула руку сквозь решетку и почесала ему спинку. Он принял ласку, рыча и скуля одновременно.

– Настя, ну, наконец-то! – Раздался за спиной знакомый голос.

Это была Лира. Одна из пяти женщин-волонтеров, которые вкладывали в этот приют все свои свободное время, деньги и силы. Просто так. Не ради какой-то выгоды, которой в таком деле и быть не могло. А потому что не умели по-другому. Не знали, как можно оставаться равнодушным, когда кто-то из братьев наших меньших мерзнет, голодает на улице или погибает от людской жестокости.

– Привет, Лир. – Я обернулась. – С ними уже гуляли? А то я могу быстренько.

Зажала подмышкой пакет с курсовой.

– Вот только что ушли ребята. Школьники. Притащили мешок корма. Откуда они только его взяли? – Женщина, улыбаясь, пожала плечами. – Погуляли с собаками под моим присмотром, помогли почистить пару кошачьих клеток.

– Ну, хорошо. – Я бросила взгляд на Ворчуна. – Слушай, скоро ведь совсем холодно станет. Куда его? Он же замерзнет.

Лира развела руками.

– Придется отыскать местечко внутри. Там его не так много, все забито, но он, и правда, околеет, если оставить его здесь даже в теплой будке.

– И никто так и не хочет его забрать себе?

Она виновато поджала губы. Присела и протянула Ворчуну руку.

– Ты ведь знаешь, какой он. С гонором. Рычит вечно. Боится. Может и тяпнуть, если испугается. Да и староват. Если люди хотят подарить дом бродяге, то, как правило, выбирают щенка.

Я с досады вздохнула:

– Ну, что ж ты, Ворчун. Не можешь состроить из себя лапочку? Так ведь и останешься тут. Ну, чего ты? – Потрепала его за загривок.

– Идем. – позвала Лира, вставая.

И повела меня за собой в небольшое здание, которое было для здешних обитателей и приемной, и сторожкой, и всем сразу. Только кабинет для осмотра ветеринаром и кладовая были отделены перегородками, все же остальное помещение было единым пространством.

– Его принесли сегодня. – Сказала женщина, останавливаясь у своего стола.

– Кого? – Спросила я, разглядывая стоящую на столе кошачью переноску.

Подошла к раковине, взяла мыло, вымыла руки.

– Это африканский ёжик.

– Кто? – Не смогла скрыть удивления.

– Ага. Представь себе. – Лира подняла переноску, повернула ее ко мне отверстиями для вентиляции и поднесла ближе. – Принесла сегодня какая-то фифа. Приехала на дорогущей машине, даже не пожелала своими километровыми каблуками здешнюю грязь месить, отдала нам эту лапулю и сразу уехала.

– Что, вот так просто бросила?

– Ну, – Лира пожала плечами, – нужно ей сказать спасибо, что в мусорку не выбросила. Сама знаешь, что так люди поступают гораздо чаще: грызунов на свалку, попугаев в окно. Никто не заморачивается.

Внутри переноски шевельнулось темное пятнышко. У меня аж дыхание застряло в груди.

– А почему она не оставила его себе? – Выговорила с трудом.

Лира поставила переноску обратно на стол и приоткрыла дверцу.

– Ей подруньки его на день рождения подарили. Нет, лучше бы стриптизера вызвали, честно. Ну, какие ежи? За ними же ухаживать нужно. Какули убирать постоянно. Каждый день. Они ведь в туалет ходят при движении, не заморачиваясь на тему того, где наполнитель или где находится его клетка. Вот и этому красавцу, – она осторожно достала серый комочек, боясь уколоться, – стоило навалить на наряд от Гуччи, мадама психанула и свезла его к нам. С глаз долой из сердца вон.

Лира протянула ко мне распахнутые ладони, в которых сидел маленький ежик. Он был таким крохотным, что уместился бы и на одной. Большая шапка длинных иголочек – темных у основания и светлых на кончиках. Глазки-пуговки и вытянутый носик-вишенка. Ужасно милый. Прямо ми-ми-ми, по-другому и не скажешь. Такой пухленький, на тонких-претонких розовых лапках. С мягкой, белоснежной шерсткой на голове и животе.

Он подергивал носом, принюхиваясь, и опасливо озирался по сторонам. Точно раздумывал, стоит ли шипеть и сворачиваться в клубок. И аккуратно перетаптывался на месте своими крохотными лапками, с нежными, как у котенка, пальчиками и мягкими бледно-розовыми подушечками.

– Ой. – В груди ёкнуло. – Смотрит на меня.

Ежик поднял голову и опустил иголки. Передние лапки вытянулись, ушки поднялись вверх.

– Ты говорила, у тебя клетка есть.

– Да. – Я осторожно протянула руку, но тронуть его пока не решалась. – У дяди раньше крыса жила, от нее клетка осталась. Валяется где-то в спортивном зале. Я принесу, ты не переживай.

– Нет, Насть, ты не поняла. – Лира облизнула губы. – Я хотела, чтобы ты забрала его. Хотя бы на время.

– Куда? В общежитие? – Так и не коснувшись пушистой мордочки или колючих иголок, я отдернула руку. – Ты что, меня оттуда вместе с ежом выселят.

– Ну, ты спроси у дяди. Может, он себе возьмет? Или разрешит ежу в зале пожить? У нас ведь тут никаких условий, одна беготня с местными обитателями. А этому парню общение нужно, хотя бы пару часов в день, а то станет нелюдимым. Шипеть будет, кусаться. Клетка большая нужна, колесо специальное. Его даже самому можно сделать из небольшого пластмассового тазика и полипропиленовых труб. Я покажу, как.

Я оглянулась по сторонам. Что и говорить, в приюте своих забот хватало.

– Я могу взять, но пока для него хозяин не найдется. Сфотографируй, подай объявление. Как его зовут?

– Не знаю. – Женщина улыбнулась. – Ты и назови.

– Ёжик. – Уставилась на маленький, деловитой вертящий головой, комочек. – Ёжик. – Осторожно приняла его из рук и приблизила к своему лицу. – Ёжик Серёжик. Как тебе?

Клянусь, он кивнул. Я даже рассмеялась. Но тут же замолчала, чтобы его не напугать.

– Тебе понадобится корм и обязательно насекомые. Лучше живые, но подойдут и сушеные, и замороженные.

– Насекомые? – Скривилась я.

– Мучные черви, сверчки, тараканы и прочее. Распечатаю тебе брошюрку с Интернета. – Лира склонилась к старенькому компьютеру. – Овощи, фрукты тоже обязательно. Иначе, будет болеть, и него выпадут иголки. Еще понадобится наполнитель, совочек, поилка…

– Как все сложно…

– Еще бы. И постарайся не наступить на него, если будешь выпускать. Следи внимательно, это тебе не кошка.

Я попыталась погладить его, и ежик, обнюхивая мои руки, спрятал иголки. Его спинка расправилась, стала гладкой.

– Да. Пока не забыла. – Лира сложила в переноску все необходимое. – Ежи очень шумные. Они ночные животные. Очень много ходят, топают. Люди по полгода к этому привыкают.

Я подумала про себя, что, скорее всего, дядя Костя будет не против. Надо взять. А если он разрешит держать Серёжика у себя в тренерской, то ежик никому там не помешает спать.

– Ничего страшного, – улыбнулась, прижимая к себе нового друга. – Лишь бы все с тобой было хорошо.

Мы ехали в автобусе. Я щурилась, разглядывая местные достопримечательности и высокие заборы богатых домов, а Сережик притих – наверное, спал. На нужной остановке вышли. Я осмотрелась. «Хм. Интересно. Наверное, Паша был из состоятельной семьи, раз живет в таком районе, где каждый дом – особняк. А если не особняк, то неприступная крепость».

Почему-то свободно прошла мимо пункта охраны. Еще раз взглянула на бумажку, сориентировалась и направилась дальше по улице. Остановилась у одного из домов, сверилась с адресом. Из-за забора раздавалась громкая музыка, веселый смех, даже чьи-то вопли – вполне довольные.

Кажется, там была вечеринка. И она была в самом разгаре. Поставив на асфальт переноску с Сережиком и положив сверху курсовую, я достала телефон и еще раз набрала Пашу.

– Да. Ты пришла? Отлично. Заходи! Сейчас закончу и выйду к тебе!

И такой знакомый шум в трубке.

Что ж, прекрасно. «Заходи».

Легко сказать. Я осмотрела дверь на наличие звонка. Нажала пару раз, но в течение минуты никто не пришел, чтобы открыть. Тяжело вздохнула, зажала подмышкой курсовую, подхватила переноску, толкнула калитку и вошла во двор.

О, да. Происходящее можно было охарактеризовать как царство пьянства и разврата. Десятки молодых людей и девушек двигались под музыку прямо на газоне под яблонями, увешанными разноцветными гирляндами. Они визжали, смеялись и толкали друг друга. Пиво лилось рекой: стаканчики мелькали в руках гостей, стаканчики заполонили все столики, расставленные по периметру двора, и стаканчиками же были усеяны перила, ведущие по лестнице вверх, к входной двери.

– Ух, ты, кто тут у нас? – Здоровенный детина напугал меня, появившись сбоку и дыхнув в ухо.

Прижав к себе пластмассовую переноску я бросилась вперед, но тут же остановилась, оглядываясь. Повсюду веселье, пьяная молодежь. Куда мне идти? Где искать этого Пашу? Так ли уж мне нужны эти деньги? Может, жизнь дороже, и нужно скорее уносить отсюда ноги?

– Да-а! – Раздался общий вопль. – Ура!

Десятки человек вытянули руки вверх, захлопали в ладоши, обливая меня каплями пива. И в этот момент я заметила Пашу: в дальнем конце двора было устроено что-то вроде сцены, на которой расположились музыканты с инструментами. Заиграла новая мелодия, он поднял к губам микрофон и запел. Приятным, глубоким и, на удивление, ровным голосом. Все снова закричали, а я от неожиданности чуть не уронила контейнер с Сережиком на дорожку.

– Эй, детка. – Это снова был тот бугай. Высоченный детина, метра два ростом. Отделился от толпы и приблизился ко мне. – Привет, глазастая.

Я оглянулась в поисках хоть какого-то спасения, но никому и дела до меня не было. Молодежь разделилась на компании: кто-то танцевал, кто-то целовался, парни толкались – похоже, у них назревал какой-то конфликт. Из знакомых увидела только Лиду. Но не звать же на помощь того, кто с утра обзывал тебя Страшилой, правильно? Поэтому отвернулась.

И решила бежать. Точнее, не бежать. Просто идти вперед – в толпу. Но побыстрее. Мне нужно было всего-то пробраться ближе к сцене и помахать Паше. А там бы он меня увидел, а дальше… что дальше?

В эту секунду незнакомец потянул меня за локоть, вынуждая обернуться к нему.

– Эй, недотрога, я говорю, ты с кем? – Его пальцы больно впились в кожу.

– Она со мной, отпусти, Тим. – Прозвучал над ухом чей-то низкий бархатистый голос.

Дышать оказалось труднее, чем я думала, потому что мой мозг моментально определил владельца этого голоса. Обернулась и испуганно уставилась на него. Роман Гаевский. Собственной персоной. Высокий, взъерошенный, с горящими диким огнем глазами. Рубашка на нем была распахнута, и из-под нее виднелась грудь – красивая, мускулистая, с вытянутыми, упругими мышцами, четко очерченными под гладкой, загорелой кожей.

– Гай, слушай… – Усмехнулся незнакомец, взглянув по очереди на меня, потом снова на него.

– Иди, куда шел. – Не сводя с меня глаз, холодно процедил Роман.

И я почувствовала, как пальцы незнакомца послушно расцепляются, давая мне свободу.

– Как скажешь, – усмехнулся бугай, – если это твоя курочка, то…

– Иди. – Повторил Гай.

И парень попятился назад, скрываясь в толпе.

Мои мысли метались из стороны в сторону, сердце колотилось, как ненормальное, а мы всё стояли с ним и смотрели друг на друга, не говоря ни слова. Я прочистила горло, собираясь сказать что-то вроде «благодарю», а потом развернуться и быстренько свалить, когда Роман вдруг взял с подноса проходящего мимо парня два стаканчика и протянул один из них мне.

На его лице зажглась нагловатая и чересчур самоуверенная улыбка, глаза заволокло многозначительным намеком на флирт. Наклонившись ко мне, он хитро улыбнулся, медленно и очень четко, с такой выразительной ленцой в голосе, произнес:

– Разрешите влюбиться?

Это было как раз то, что нужно, чтобы вспомнить, что я не одна из его истеричных фанаток, которые падают в обморок от счастья, стоит ему лишь обратить на них внимание.

– Не прокатит. – Сказала отрывисто, развернулась и, сжав в руке переноску, пулей направилась сквозь толпу.

– Что? – Он вырос передо мной неожиданно, заставив остановиться, чтобы не врезаться в его голую грудь.

– Что? – Нахмурилась я, эхом вторя его же словам.

От улыбки Чеширского кота не осталось и следа на его лице. Гай выглядел по-настоящему уязвленным и даже растерянным.

– Что ты сказала? – На его лице словно произошло настоящее землетрясение.

Похоже, у красавчика в голове не укладывалось, что его могут отшить. Пусть привыкает.

– Не интересует, говорю. – Ответила обыденно, картинно зевнула и попыталась его обойти. Но он не пускал. Потому решила нахмуриться и растолковать ему популярно: – Можешь быть свободен, дай пройти.

Но Роман развел руки, держащие стаканчики с пивом, в стороны и встал, не давая мне шагнуть ни влево, ни вправо. Мне не оставалось ничего, кроме как замереть и уставиться на его рельефную грудь с аккуратными розовыми сосками. Надо признаться, мне не доводилось так близко лицезреть полуобнаженное мужское тело, и я не знала, что она может производить такой эффект. Казалось, у меня сердце сейчас остановится, ведь его стук уже гулом отдавался в ушах.

– А я тебя помню. – Закусывая от злости нижнюю губу, мягко проговорил он.

Боже, так, наверное, облизывается крокодил прежде, чем напасть на свою бедную жертву.

– Еще бы. – Буркнула я, вспоминая несчастную лужу.

– Нет. – Насмешливо произнес он, вынуждая меня перевести взгляд с его голого торса на самонадеянное лицо. – Я не про то, как ты чуть не выломала дверцу моей тачки.

Я чуть не задохнулась от его наглости. «Выломала? Я чуть не выломала?!»

– Я помню тебя. – Он осторожно опустил руки. – Ты одна из тех, кто ходит по коридорам, глядя себе под ноги. Из тех, кто никогда не смотрит в глаза.

Еле сдержалась, чтобы не опустить взгляд еще раз. Выдержала. Даже выгнула бровь, словно не видела, что тут такого, и чего мне надо было стыдиться.

– Что-то еще? – Бросила беспечно.

– Выпьешь со мной? – Роман снова протянул мне стаканчик.

Я усмехнулась:

– Даже незначительные дозы спиртного могут приводить к некоторым изменениям в мозге человека и других системах организма. Один бокал пива уничтожает несколько тысяч нейронов без возможности восстановления. Я похожа на самоубийцу? Нет, спасибо. И до свидания.

Попыталась обойти его, но снова не вышло.

– Да, погоди ты. – Тепло его запястий обожгло мои плечи.

Роман прихватил меня за предплечья, чуть не расплескав содержимое стаканов, и уставился прямо в глаза. Вот тут мне стало по-настоящему страшно.

– Гай, ты идешь? Сам же звал. – Послышался чей-то голос. – Я готов.

– Я тоже. – Сказал, не отрывая от меня своих голубовато-зеленых глаз. – Просто искал себе партнершу. Уже нашел.

9

Роман

Ничего из себя не представляет, а все туда же – цену набивает.

Не сказать, чтобы меня это взбесило, но из колеи выбило точно. Опешил. Растерялся даже. Замухрыга какая-то – серая, невзрачная, мелкая. Радоваться должна, что на нее вообще кто-то внимание обратил, а она нос задрала. Еще и послала меня подальше.

Весь настрой сбила. Хотя… от этого, кажется, азарта только прибавилось.

– Мне нужно идти. – Девчонка дернула плечом, и пиво, которое я держал в руках, полилось через край стаканчиков.

– Не спеши. – Недолго думая, отбросил стаканы на траву. – Я тебя не отпускал.

Она отвлеклась, провожая взглядом пустую тару, упавшую на газон, и я воспользовался моментом – обхватил ее предплечья теперь уже обеими пятернями. С силой впился пальцами в ткань тонкого свитера. Клянусь, в эту секунду жалкая ботаничка посмотрела на меня с вызовом. Ее глаза сверкнули самой настоящей злостью. И для меня это было… непривычно. Уже хотя бы потому, что все, кто прикидывался недотрогами, обычно не были в состоянии скрыть удовольствия от того, что их лапали «против их воли».

– Слушай, ты, кем бы ты себя не возомнил… – Девчонка запнулась.

Потому что я к ней наклонился. Близко. К самому лицу. Сам от себя не ожидал, что могу так сделать. И едва не задрожал от такой простой, но опасно цепляющей близости.

– Как тебя зовут? – Выдохнул ей в лицо вопрос.

Она вся сжалась.

«Ежиха», – звучало в голове. – «Страшила». Именно эти обидные слова кидали ей со всех сторон утром, но девчонка почему-то на них тогда не реагировала.

– Как зовут? – повторил.

Вцепилась руками в свои авоськи. Губы гордо поджала. Могла бы и не стараться, отчаянно строя из себя неприступную крепость. Все они на самом деле одинаковые: продажные, доступные, легкомысленные дешевки. Рискни перед такой открыться, и с радостью укусит тебя побольнее при первой же возможности.

– Настя, – проблеяла она, словно пытаясь своим писклявым голоском меня разжалобить.

И звук ее голоса, и имя это – какое-то хрупкое и излишне нежное, они во мне такую острую горечь вызвали, которая в одну секунду по венам ядовитой тоской разлилась.

Разозлился еще сильнее. На нее – за взгляд этот невинный. И на себя – за то, что так на него реагирую. Поддаюсь. Ведусь. Будто верю, что есть в ней что-то настоящее, непритворное. В глазах этих – моего любимого отныне цвета. Серовато-голубого. И когда они так успели в душу запасть? Глаза эти. И почему так больно царапает где-то внутри, стоит только еще раз в них посмотреть?

– Послушай, Настя. – Мне даже вдохнуть было больно в такой близости от ее лица, но я все же сделал над собой усилие и попытался обворожительно улыбнуться. – Я надолго тебя не задержу. – Заметил, как она вздрогнула. Как ее ресницы испуганно затрепетали. – Эй, да не съем я тебя, расслабься.

– Мне нужно идти. – Тихо.

Встряхнул ее легонько.

– Тебе не понравилась вечеринка? – Рассмеялся.

По правде сказать, она вообще не походила на ту, кто был завсегдатаем подобных мероприятий. Смотрела по сторонам затравленно, шугалась любого громкого звука. Да еще и одета была в обычной своей манере – в шмотки, позаимствованные у своей бабуси или деревенской мамаши. Нелепые, старомодные и явно дешевые.

Я наслаждался производимым на нее впечатлением и хотел продлить это ощущение, как можно дольше. Мне нравилось, как в ее переполненных ужасом глазах сочетались и страх, и гордость одновременно. Это возбуждало.

– Пусти. – Ботаничка попыталась отстраниться.

– Я тебя надолго не задержу, вот увидишь. – Завис возле ее лица и вдруг поймал себя на мысли, что не дышу. Прикоснуться хочу к ее губам. Практически нестерпимо. И чем сильнее она сопротивляется, тем сильнее хочется украсть у нее этот поцелуй. – Мне просто нужна твоя помощь.

– Гай. – Снова этот отвратительный голос за спиной. Тим Левицкий.

– Что тебе? – Обернулся.

Мои руки по-прежнему покоились на предплечьях ботанички.

– Если эта милашка не согласна, то оставь ее мне.

Усмехнулся лишь уголками губ:

– Ты все еще здесь, Тим?

Высокий брюнет с коротким ежиком волос хитро прищурился. Меня всегда бесила его кривая ухмылка, и, клянусь, я бы быстро стер ее с его лица, если бы моя сестра не повела себя как последняя шлюха, спутавшись однажды с этим придурком.

– А куда я денусь? – Он пошатнулся, пьяно улыбаясь. – Хочу взглянуть на твою дуэль с Кирюсиком. Не знаю, с чего вы закусились, и кого делите, но с удовольствием понаблюдаю, как ты уделаешь моего бывшего лучшего друга.

У меня будет еще достаточно возможностей, чтобы поквитаться с Левицким, поэтому я мысленно приказал себе остыть.

– Хорошо. – Вернул свой взгляд на ботаничку. Ловким движением вырвал из ее рук небольшой пластиковый чемоданчик и пакет. «Интересно, что в нем? Опять книжки? Почему она с ними никогда не расстается?» Обернулся и передал вещи Тиму: – Отнеси в дом, ладно?

Тот нехотя развернулся и направился к крыльцу.

– Отдай! Это мое! – Метнулась девчонка, но я ее удержал.

Настя уставилась на меня с ненавистью и отвращением:

– Куда этот козел поволок мои вещи?

– Тише, малышка, тише. – Призвал ее к спокойствию, обхватив за локти и бесцеремонно притянув к себе. – Я все верну после того, как ты мне немного поможешь.

Она будто поняла, что находится в безвыходном положении. Дернулась и затихла. Боязливо оглянулась по сторонам. Толпа расступалась, оставляя нас в центре круга.

– Это просто состязание. – Шепнул ей в ухо. Почувствовал, как она обмякла, становясь более податливой. – Мы меряемся силой. От тебя требуется посидеть у меня на шее и побыть хорошей девочкой. Если наша команда выиграет, я тебя отпущу.

– Хочешь, чтобы надо мной опять все смеялись? – Девчонка не ждала ответа. Она была в этом стопроцентно уверена. Думала, что я решил над ней поиздеваться. Ее трясло. Да так, что даже захотелось ее пожалеть. – Хочешь второй раз за день выставить меня посмешищем?

Ее голос дрожал, когда она шептала мне это в ухо.

– Нет. – Ответил твердо. Перехватил ее руку и прижал к своей груди. Стук моего сердца вибрацией прошелся по ее пальцам. – Пока ты со мной, никто не посмеет над тобой смеяться. Обещаю.

– Иди к черту. – Процедила она, выпутываясь из моих объятий.

– Поздно. – Прошептал, крепко удерживая ее запястье.

Кто-то направил на нас свет.

– Итак, – из толпы вышел Денис. Он отхлебнул пива и даже присвистнул, увидев рядом со мной ботаничку: – я вижу, все нашли себе пары.

Ослепленная светом, Настя смущенно опустила лицо.

– Давай без лишних базаров! – Попросил я.

– Хорошо. Вставайте. – Друг указал на пространство перед собой. – Правила как всегда просты. Приседаете лицом друг к другу, девушки сидят на ваших плечах. Кто первым сдается, тот проиграл. Все понятно?

– Да. – Ответил Кирилл.

– Да. – Кивнул я.

Мой соперник ловко скинул с себя свитшот и воинственно дернул плечами. Этот жест меня раззадорил. Обведя взглядом стоящую подле него девицу, я скептически ухмыльнулся – он выбрал себе самую тощую напарницу, какую только смог найти среди пришедших на вечеринку. Хитро и находчиво.

Я повернулся к своей. На ботаничке лица не было. Она вообще не понимала, что происходит, и все еще пыталась вырваться. Уперлась руками в мою грудь в безуспешной попытке оттолкнуть и еще чаще захлопала глазами.

– Эй, Настя. Настя… – Взял в ладони ее маленькое личико. – Посмотри на меня. Ну, ты чего? Мы их уделаем.

– Это кто у него там? – Пискнул знакомый голосок из толпы. Лидка. Вот же стерва. – Ого! Страшила, что ли? Да ла-а-адно!

Повернулся, одаривая ее гневным взглядом.

Настя тоже посмотрела в ту сторону, откуда раздался голос, и решительно выдохнула:

– Ладно, Гай. Я согласна.

– Ты знаешь, как меня зовут? – Усмехнулся.

Она облизнула губы, повернулась и стойко выдержала мой взгляд:

– Только попробуй облажаться, понял?

– Чего? – Опешил.

Она бросила короткий взгляд на наших соперников, встала на цыпочки и шепнула прямо мне в ухо:

– Если ты, дрищ, проиграешь ему, то над тобой все будут ржать, а не надо мной, усек? Так что лучше сдохни, но выиграй.

Не смог разобраться, что это – внезапно охватившая меня ярость от ее дерзкого поведения или радость от того, что она вдруг согласилась, но улыбнулся. По телу табуном разбежались мурашки.

– Ну, что ж. Постараюсь не сдохнуть.

Как она вообще могла во мне сомневаться?

Расстегнул пуговицы на рукавах рубашки, быстро содрал ее с себя и накинул девчонке на плечи:

– Надевай, не на землю же бросать.

Она неуклюже продела руки в рукава и пошатнулась, словно теряя сознание.

– Эй, ты чего? – Меня умиляло, как эта кроха злилась. – Ёжа? Тебе плохо, что ли?

У нее щеки раздулись от возмущения, одуванчиковые волосы еще сильнее распушились, а брови гневно сошлись на переносице, заставив еще ярче сиять большие голубые глаза.

– Кто? – Подалась вперед. Хотела ухватиться за меня, да только руки полностью скрылись в длинных рукавах моей рубашки. – Как ты назвал меня? – Прошипела.

– Тише, тише, – выдохнул ей в ухо, подтягивая к себе. – Все на нас смотрят. – Но отчаянные попытки вырваться только усилились. – Я думал, тебе понравится. Это же ласково.

– Не смей меня так больше называть!

– Готовы?

– Да. – Отозвался. – Мы уже.

– Еще раз обратишься ко мне не по имени, – предупредила малявка, закатывая рукава моей рубахи, – и тебе придется вместо меня тягать свою толстозадую подружку.

– Это какую?

– Вон. – Кивнула в сторону Лидки, стоящей на краю образованного круга со стаканчиком в руке и застывшей на лице недовольной миной.

– Лидку, что ли?

– Ее самую.

– Да какая ж она мне подружка? Я холостой.

– Судя по ее физиономии, она так не думает. – Настя покосилась в ее сторону и поморщилась. – Если у меня будут проблемы, то ты, мажорчик, ответишь своей головой.

– Кто? – Усмехнулся. – Как ты меня назвала?

– Лучше разомнись, как следует. – С деловым видом предупредила моя напарница. – Чем языком чесать. Что-то твой соперник бодрее тебя выглядит.

– Шутишь?

– Вообще-то, он спортом занимается. И на занятия боксом трижды в неделю ходит. Это, если что, я тебя предупреждаю. Мало ли, ты с ним в рукопашную полезешь – так Кирилл тебя в два счета вырубит.

– Слушай, кнопка, ты, вообще, за чью команду? – Ощутил, что мое самолюбие сейчас больно уязвили. – Откуда ты про него столько знаешь? Я начинаю ревновать тебя к этому парню.

– Если честно, у него гораздо больше шансов, чем у тебя. Без обид, Гай. Если бы нужно было выбирать из вас двоих, то…

– Я понял. – Шумно выдохнул, приседая, чтобы она взобралась на мои плечи. – Ты просто хотела меня разозлить, и тебе это удалось.

– Вообще-то, это чистая правда. – Под дружный свист Настя аккуратно устроилась на моих плечах. – И Кирилл гораздо симпатичнее тебя. Не знаю, куда девчонки смотрят и что они такого в тебе находят…

Ее руки блуждали по моему телу, выбирая место, где лучше ухватиться. Пальчики скользили по шее, щекотали за ушами, путались в волосах и, наконец, после моей попытки встать ухватились за подбородок.

– Ай, ой, – доносилось сверху.

– Осторожнее, Ёжа, глаза мне не выцарапай! – Мотнул головой, поднявшись на ноги.

Маленькие пальчики вцепились в челку.

– Еще. Раз. Назовешь. Меня… – Девчонка была невесомой, но ерзала, будь здоров.

И стоило только прихватить руками ее коленки, как она замерла. По моему телу побежали, сменяя друг друга, волны жара и холода. Мгновенная реакция на ее тепло и тяжесть. Дух захватило от ощущений. Невероятно приятных. И даже то, как на нее, сидящую на моих плечах неуклюжую ботаничку, все сейчас смотрели – раскрыв от удивления рты, мне жутко нравилось. Это прибавляло мне сил.

Настя

Я казалась сама себе ужасно жалкой. Загнанной в ловушку мышью. Неспособной пошевелиться под десятками любопытных глаз. Казалась себе посмешищем. «Вот сейчас он проиграет и скажет всем, что из-за меня – из-за тяжелой коровы, которую так и тянет к земле».

Но все же доверилась, не вняв внутреннему голосу, который упорно призывал бежать подальше, пока не поздно. Поддалась на уловку Гая. А еще просто захотела утереть нос этой Лидке, которая от злости чуть стаканчик из-под пива не сожрала, увидев меня рядом с ним.

Да и разве мог он проиграть? С такой роскошной фигурой, облаченной в крепкие, литые мускулы? Я чуть не ослепла, когда он скинул свою рубашку и небрежно набросил на меня. Принялась болтать, что попало, опьяненная его запахом, который, намертво впитавшись в ткань, окутывал теперь и меня со всех сторон. Болтала, не помню что, но болтала. А сама продолжала пялиться, как завороженная, на его голый торс.

Слишком красивый. Слишком крепкий и мощный. С упругими мышцами под загорелой кожей. Смотрела на него и была не в силах отвести взгляда, потому что тогда пришлось бы смотреть на его улыбку – самое обаятельную из когда-либо виденных мной улыбок.

Его губы и так были чувственными и мягкими, а уж когда расплывались в торжествующей ухмылке, тогда и вовсе становились неотразимыми. Понятно теперь, как у него получалось подчинять себе девиц. Он и меня в два счета очаровал. Только было одно существенное но – я не могла себе позволить открыто признаться в этом.

А хуже мне стало потом – когда пришлось взобраться на его широкие плечи. Вчерашняя Настя подумала бы о том, сколько она весит, не тяжело ли ему, и о том, что все сейчас будут на нас смотреть. А Настя сегодняшняя, сведенная с ума запахом его парфюма и терпкого мужского пота, медленно погружалась в безумие – трогала дрожащими руками небрежно уложенные шелковистые волосы и скользила подушечками пальцев по горячей коже на его шее и на лице. Нагло и беспардонно пользовалась тем, что нужно было ухватиться крепче в попытке сохранить равновесие. При этом уже не надеялась сохранить свой разум. Потеряла его окончательно.

– Поехали! – Прогремело над толпой.

И мне пришлось судорожно вцепиться в его волосы и в шею одновременно.

– Раз! – Дружно отсчитывали люди со всех сторон.

– Мамочки… – произнесла глухим голосом.

Гай опустился на корточки и встал так легко, словно я ничегошеньки не весила. Только его мышцы напряглись, туго перекатываясь под кожей.

– Два!

Брошенный в сторону соперников взгляд придал мне уверенности: Кирилл покраснел, распрямляя ноги, но все-таки свою ношу поднял. Его живот втянулся сильнее, становясь абсолютно плоским и твердым.

– Три!

Я опускалась и поднималась вместе с Гаем, ощущая каждой движение его каменной мускулатуры, слушая сквозь свист и крики его тяжелое, но ровное дыхание. Скользила пальцами по ставшей уже влажной от пота коже и не видела никого вокруг. Думала только о том, как я попала в эту нелепую ситуацию, и что будет потом, когда все это кончится.

– Двадцать!

Закрыла глаза, погружаясь в мускусный запах, исходящий от воротника его рубашки. Сосредоточилась на том, как впиваются его пальцы в мои ноги – ни с кем и никогда не ощущала подобной близости. А ведь Гай был моим врагом. Не в прямом смысле, но я знала, что все его действия были направлены в конечном итоге на то, чтобы причинить мне вред.

А сердце все равно стучало предательски быстро и громко. Дергалось в рваном ритме, болело, волновалось.

– Сорок!

Рома покачнулся, но все-таки удержал равновесие. Его руки едва ощутимо задрожали, дыхание наполнилось тихим рычанием. Ему было сложно, но я никак не могла ему помочь. Сопернику тоже было непросто – Кирилл приседал все медленнее и разгибался уже с трудом.

– Пятьдесят!

Перехватилась, скользя пальцами по шее Гая, там, где виднелась яркая, сексуальная татуировка. «Боже, неужели, я произнесла про себя слово «сексуальная?»»

Спрятала лицо, затопленное жгучим стыдом, от толпы. Почти касаясь носом его мягких волос, прошептала:

– Не сдавайся.

– И не думал. – Соврал он, сильнее впиваясь в мои колени пальцами.

– Пятьдесят пять!

Принялась молиться, чтобы он собрал остатки сил и терпел. Чувствовала, как его мышцы налились железом – они почти звенели, как струны. В такт сорванному дыханию, слетающему с губ вместе с едва различимым рычанием. Я вдыхала капельки влаги с кончиков его волос и закусывала губы, словно это чем-то могло ему помочь. А все мое тело тем временем прошивали яркие молнии.

– Шестьдесят!

С замиранием сердца вслушивалась в каждое движение Ромы и не знала, как реагировать на охватившие меня вдруг чувства. Я словно ощутила его пробуждение: из-под маски холеного красавца вырвалось что-то дикое, неукротимое, настоящее, живое. Оно сбросило налет насмешливости и выбралось на волю вместе с нотками боли и ярости.

У меня в глазах темнело от нехватки кислорода, но я продолжала считать его вдохи и выдохи.

– Шестьдесят пять!

Во рту окончательно пересохло, голова закружилась. Пальцы покалывало от касания его мокрой кожи.

– Всё! – Чей-то радостный возглас вернул меня к реальности. – Победа!

Противник был повержен. Только убедившись, что Кирилл стоит на четвереньках, тяжело дыша, а его напарница уже прогуливается рядом, Рома остановился. С его губ сорвался длинный стон – не то рык раненого зверя, не то радостный всхлип. Только через пару секунд я поняла, что это был смех. Крутанувшись вокруг своей оси, он медленно упал на колени и позволил мне слезть.

Ему аплодировали. Не зная, как теперь себя вести, я робко отошла на шаг в сторону.

– Поздравляю, Рома! – Отделившаяся от толпы Лида буквально впорхнула в его объятия, стоило только Гаю подняться на ноги.

Она обвила его руками и беззастенчиво прижалась к влажной груди.

Я отвернулась. Это было очень… отрезвляюще. Просто игра. Просто напарница. Одна из тех, чье имя он и не вспомнит. Просто на секунду сошедшая с ума и попавшая под магию его обаяния. Потоптавшись на месте, метнулась в толпу. «Нужно найти Пашу и мои вещи».

– Настя! – Голос Гая заставил меня вздрогнуть.

Остановилась, обернулась.

Та же ухмылка. Она снова заняла свое законное место. Но он хотя бы помнил мое имя. Хотя зачем это мне? И ему?

– Что-то еще? – Спросила, пытаясь казаться отстраненной.

Невозможно было оставаться хладнокровной, глядя на его мощную гладкую грудь, покрытую капельками пота.

– Ага. – Он улыбнулся, и это подействовало, как выстрел в самое сердце. – Рубашку не хочешь отдать?

– К-конечно. – Спохватилась я.

Стянула с себя его предмет одежды и протянула. Глупо было терять бдительность, потому что, едва дотянувшись до рубашки, он перехватил мою руку и крепко ее сжал.

– Вот так просто уйдешь? – Спросил, наклоняясь к самому лицу.

Сглотнула комок в горле.

– А надо было спросить у тебя разрешения? – Потянула руку на себя, но Гай не спешил отпускать.

Его глаза будто пытались прожечь во мне дыру.

– Я еще не все тебе сказал.

– Например?

– Не знаю. – Пожал плечами, придвинулся ближе. – Например, что ты красивая.

Не выдержала и рассмеялась. Неужели, он подумал, что я глупа настолько, что на мне эти примитивные методы сработают?

Но Роман оставался серьезен. Смотрел на меня, сжав челюсти так сильно, что по его лицу гуляли желваки.

– Отпусти. – Попросила, чувствуя волнение, пробирающее до костей.

– Не хочу. – Произнес отрывисто.

– Отпусти ее, – вмешался вдруг чей-то голос.

Произнес эту фразу, как угрозу. Отрывисто и сухо. Но даже это не заставило Гаевского разжать пальцы. Он просто не реагировал. Даже не посмотрел в сторону звука.

Тогда мне пришлось повторить:

– Отпусти!

10

Настя

– Слышал, что девушка сказала? – Голос принадлежал Кириллу.

Парень подошел ближе и почти втиснулся между нами. Воздух был наэлектризован настолько, что, думаю, если бы Леманн рискнул поднять руку, то Гай тут же ввязался бы в драку.

Кирилл, наверняка, тоже это чувствовал, поэтому просто стоял и смотрел на него. Он уже успел натянуть футболку, и пот просачивался сквозь ткань, расплываясь на ней мелкими пятнышками. Оба парня тяжело дышали и выглядели не на шутку раскрасневшимися.

– С тобой мы позже поговорим. – Прорычал Гай, коротким кивком головы показывая, что ждет, когда Кирилл отойдет.

Но Леманн и не думал отступать. Стоял на широко расставленных ногах и не двигался, словно подошвы его кроссовок успели врасти в газон.

– Гай, отпусти ее. – Попросил он настойчиво.

И в этот момент пальцы Ромы разжались. Но не потому, что он решил последовать совету парня, а для того, чтобы налететь на него, грубо толкнув в грудь ладонями:

– Не лезь! – Гай так сильно сжал челюсти, что его рот искривился в гневе.

Но Кирилл не только устоял на ногах, но и тут же ответил толчком той же силы. После этого в Гаевского будто бес вселился: клянусь, мне даже показалось, что у него пар из ноздрей пошел. Наскочив на соперника, он схватил его за футболку и процедил сквозь зубы:

– Разве мы только что с тобой не выяснили всё? – Подтянул к себе и едва ли не лбом уперся в лоб не желающего сдаваться Кирилла. – Ты сейчас не в свое дело лезешь, парень.

– Пожалуйста! – Я подбежала и, не боясь, что мне может случайно попасть по лицу, затронула руку Гая. На ощупь она была твердой, точно железной, но только очень горячей. – Хватит! Не трогай его… Рома…

Он вздрогнул. На меня даже не глянул, но словно, наконец, заметил и мое присутствие, и то, что в нашу сторону уже подтягивались его друзья. Нехотя отпустил футболку Кирилла, но кулаков не разжал.

– Спокойно, Гай. – Леманн отряхнул футболку, прилипшую к телу.

Роман ухмыльнулся:

– Знакомая ситуация, да, Кир? Опять ты и я. Опять по тому же поводу сталкиваемся.

Я боялась, что они вот-вот снова набросятся друг на друга, поэтому не спешила отходить назад.

– Нет. И тогда, и сейчас. – Кирилл тяжело выдохнул. – На пустом месте, Гай. Опять на пустом месте. – Видя, как Роман нервно дернул плечом, он поднял руки, показывая, что не собирается нападать. – У меня нет к тебе претензий, и у тебя не должно быть. Я подошел, потому что мне показалось, что девушка хочет уйти, а ты ей не даешь.

Гай не отступал, всем своим видом показывая, что готов в любой момент пустить кулаки в бой.

– А тебе какая разница, что она хочет?

Кирилл бросил на меня быстрый взгляд. Пожал плечами:

– Она не из таких. Ей здесь не место. Вот и всё.

Это почему-то рассмешило Гая.

– Твое-то какое дело? – Он сплюнул на траву, продолжая играть стальными мускулами. – Ты мне проиграл, у нас был уговор. Помнишь, какой?

Леманну явно стало неуютно. Он огляделся по сторонам и выдохнул. Хотел что-то сказать, но, взглянув на меня, будто передумал.

– Держи. – Не выдержала я. Меня трясло. Сунула смятую рубашку в руки Гая. – Мне пора.

Хотела развернуться, но Роман, позабыв о противнике, вдруг снова преградил мне путь:

– Стой. – Его лоб был изрезан напряженными складками. – Не уходи, мы не договорили.

– О чем? – Непонимающе уставилась на него. – Извини, но я здесь больше ни секунды не задержусь. Играйте сами в свои странные игры, а я ни одного из вас даже толком не знаю. Так что до свидания!

– Я отвезу тебя. – Жестко и безапелляционно.

– Не нужно.

– Отвезу, сказал. – Помяв в руках рубашку, Роман расправил ее и накинул мне на плечи. – Ты замерзла. Просто скажи, куда тебя отвезти.

Сколько не вглядывалась, не видела в этом момент притворства в его глазах. Будто из-под налета снобизма и самовлюбленности опять проглянуло что-то человеческое.

– Не нужно, спасибо. Просто верни мне мои вещи, которые твой приятель отнес в дом.

Гай кивнул, глядя на меня неотрывно. Высокий, растрепанный, явно находящийся в некотором смятении, со сбивчивым дыханием и скользящими по выразительному лицу отсветами неоновых гирлянд. Смотреть в его глаза было настоящей пыткой, и у меня от этого взгляда сердце под ребрами трепыхалось, как птица в клетке.

– Настя? – Наш зрительный контакт разорвал внезапно подошедший Паша. – Как хорошо, что я тебя нашел. Как раз освободился. Тебя подвезти? – Повернулся к Роману. – Гай, в общем, я закончил, по оплате, как и договаривались. Ребята соберут инструменты, нужно будет только помочь погрузить их в микроавтобус, когда все закончится. – Заметив явное напряжение между нами тремя, он оглядел всех по очереди и сдавленно кашлянул: – Ребят, а что происходит? Все нормально?

– Нормально. – Усмехнулся Кирилл. – Ну, я пойду. Кажется, моя помощь больше никому не требуется.

– Спасибо, – пискнула я ему в спину.

Гай молчал, продолжая тяжело дышать. Какой-то пьяный тип прошел мимо, хлопнув его по плечу, но он даже не обратил внимания. Нахмурив брови, буравил меня взглядом.

– Паша, нужно забрать пакет. – Проблеяла я, заметив, как Суриков с интересом разглядывает надетую на меня чужую рубашку. – Он в доме. Лежит.

На пару секунд в шуме вечеринки между нами повисла самая настоящая тишина.

– Я смотрю, ты сегодня популярна. – Наконец, с усмешкой хрипло произнес Гай. – Хочешь, чтобы он отвез тебя?

– Да. – Тихо.

Улыбнулся.

– Так, значит, вы знакомы?

– Да. – Это за меня ответил Паша.

– И ты к нему сюда пришла.

– А… Э… в общем, да.

Глаза Романа оценивающе скользнули по моей фигуре и тут же потеряли всякий интерес. Как по щелчку пальцев в его взгляде зажглась развязная беззаботность:

– Паш. – Улыбнулся парню, точно лучшему другу. Достал из кармана джинсов несколько купюр, добавил к ним еще парочку и вложил в его руку. – Спасибо, дружище. Всё было здорово. Рад, что ты поработал сегодня для нас.

– Пожалуйста. – Суриков даже немного растерялся, не понимая перемен в настроении Гая.

– Как жена? Как сын? – Будто невзначай спросил у Паши.

Гай выглядел истинным ангелом. Вот только в улыбке по-прежнему присутствовало что-то дьявольское.

– Кхм… – Парень с кольцом в носу с любопытством посмотрел на Гая. – Отлично. Я и закончил сегодня раньше, чтобы вернуться домой и успеть повидаться с Димкой до того, как он уснет.

– Рад, что у вас все хорошо. Ане передавай от меня привет.

– Обязательно. – Паша кивнул. – А вещи..

– Я принесу. – Заверил Роман, весело подмигивая мне. – Счастливо отдохнуть. Настя.

– А… – я потянула вниз ворот его рубашки.

И он тут же подошел ко мне вплотную:

– Нет. – Руки Гаевского по-хозяйски устроились на моих плечах. – Не снимай. Тебе идет. Потом отдашь.

Наклонился, забирая у меня дыхание вместе с силой воли и заставляя дрожать. Бесцеремонно скользнул ладонями к груди и… бережно застегнул верхнюю пуговицу на рубашке. А затем… просто отпустил. Вот только не взглядом. Диким, бешеным, собственническим взглядом сине-зеленых глаз, смеющихся и надменных, на дне которых, почему-то, как мне показалось, плескалась боль с оттенком разочарования. Адская смесь. От которой у меня в очередной раз сильно закружилась голова.

– Рома-а! – Недовольно и капризно.

Он даже бровью не повел. Так и продолжал стоять и раздирать меня на части своим взглядом, пока она не позвала снова.

– Ро-о-м!

Это была Лида. Длинноногая, стройная, модельной внешности Лида. В короткой кожаной юбке и со стаканом в руке. Она была выше меня на голову, всегда умело подчеркивала высокую грудь и тонкую талию одеждой от известных брендов. И такой девушке уж точно не суждено было опозориться, упав в лужу перед всем универом, чтобы ее заметил такой породистый красавчик, как Роман Гаевский. Достаточно было вот так капризно позвать, надуть губки и поманить наманикюренным пальчиком.

– Прощай, Ёжа. – Шепнул он мне, даря последнюю улыбку.

Развернулся и ленивой походкой направился к девчонке. Уж как бы мне не хотелось отвернуться и не смотреть ему вслед, но я все равно, опустив голову, осторожно покосилась на них. От моего взгляда не скрылось, как его ладонь по-хозяйски опустилась на ягодицу Лиды и крепко ее сжала.

– Что ты хотела, детка? Соскучилась? – Бархатным голосом промурлыкал он, прикасаясь губами к ее тонкой шее.

Лида взвизгнула и звонко рассмеялась.

– Гай! – Окликнул его Пашка. – Настины вещи.

– Да, точно. – Неохотно отозвался тот.

Притягивая за талию девицу, поцеловал кожу на ее плече, а затем резко отпустил. Она чуть не потеряла равновесие, провалившись тонкими шпильками в мягкий газон и взмахнув руками. Но Гая не беспокоило ни это, ни то, что на него опустились брызги пива из ее стаканчика – он поймал мой взгляд и хитро улыбнулся.

А я сморщилась. Будто мне было хоть какое-то дело до их брачных игр! Фу, совершенно никакого. Отвратительное зрелище. Мерзкое. Единственное, что мне было сейчас интересно, это то, как побыстрее свалить отсюда и добраться до больницы.

– Пойдем. – Позвал Паша. – Моя машина там.

Мы пробрались сквозь толпу и вышли за калитку. Суриков подошел к небольшому бежевому автомобильчику и открыл ключом дверцу. Залез внутрь и открыл для меня пассажирскую дверь:

– Запрыгивай.

Отечественный автопром. У нас в деревне в основном все на таких ездили, поэтому мне было комфортно садиться в эту машину. Если честно, до сих пор, никак не получалось привыкнуть к городской роскоши, все по-прежнему казалось мне здесь чужим: дорогие рестораны, модные клубы, пафосные бутики. Да что там, даже современные способы оплаты, когда покупатели просто прикладывали к терминалу свои смартфоны, мне были интересны своим удобством, как и все новое, но по большей части, конечно, пугали тем, что я никогда прежде ими не пользовалась.

– Жди. – Паша вылез из машины. – Все-таки схожу за вещами.

– Ладно.

Хлопнула дверца, и я медленно выдохнула. Все тело продолжало покалывать, чувства смешались. Неужели, это всё произошло на самом деле? Что я чувствовала? Почему так боялась этого человека и одновременно очень хотела увидеть его снова?

Посмотрела на свои ладони. Поднесла их к лицу. Закрыла глаза и медленно вдохнула. Кожа пальцев все еще хранила аромат его кожи и волос. Горьковатый, крепкий, с едва уловимой пряной ноткой. Такой не забудешь. Особенно, если ты успела практически искупаться в нем. Все это идиотское соревнование виновато! И чертова рубашка!

И я принялась лихорадочно сдирать ее со своего тела, задыхаясь. Ощущая, как горят уши и щеки, как пылает шея, как поднимается температура. А перед глазами вспышками продолжали возникать воспоминания о его сильном теле, которое, точно пушинку, поднимало меня в воздух. И опускало обратно на землю. А потом опять… О, боги, о чем только я думаю!

Петелька была настолько узкой, что пуговица, которую застегнул Гай будто нарочно никак не хотела расстегиваться, сколько я ни пыталась. Он словно специально заковал меня в это средоточие своего запаха! Поиздеваться хотел! Знал, что у меня все тело будет гореть, как от яда, после соприкосновения с ней!

– Вот и всё. – Проговорил Паша, садясь в машину. Потянулся и положил на заднее сидение пакет и переноску. – Всё забрал.

– Слушай, по поводу курсовой. – Опомнилась я.

– Пристегнись. – Посоветовал он, заводя мотор.

Бросив взгляд на заднее сидение, я улыбнулась. Теперь у меня есть Сережик. Как же он там? Спит, наверное.

– По поводу курсовой. – Напомнила. – В заключении я указала итоги проведенного анализа на примере предприятия, по которому у меня были данные.

– Насть. – Паша вырулил на дорогу.

– Что?

– Ты мне не рассказывай, ладно? Я в этом все равно ничего не понимаю. Ну, сдам, ну, наболтаю чего-нибудь. Думаешь, препод и так не понимает, что я полный ноль во всей этой теме? Понимает. Ему главное, чтобы работа была сдана.

– Э… – У меня даже в горле пересохло. – А зачем тогда ты учишься?

– Так как и все. Чтобы диплом был.

У меня это в голове не укладывалось.

– А так бывает? – Глупый вопрос, знаю.

– Конечно. – Он рассмеялся. – Ты вот зачем учишься?

– Я хочу устроиться в жизни. – Ответила гордо. – Меня так мама учила. У нее было среднее образование, а у коллеги высшее. Они работали в одном кабинете, одну работу всю жизнь выполняли, вот только мамина коллега всегда получала больше, потому что у нее образование лучше, соответственно и ставка была выше. Поэтому мне мама и говорила, что учиться надо прилежно. И деньги копила, чтобы я могла поехать в город и выучиться.

– Ого. Так ты, выходит, деревенская?

– Да. – Выпрямилась. – Этого нужно стыдиться?

– Что ты… – Пашка даже как-то виновато глянул на меня. – Вовсе нет. Наоборот. Ты молодец, что добиваешься своих целей. И что учишься. Не то, что я – балбес.

– Да. Нам сказали, что по результатам учебы лучших студентов возьмут на стажировку в крупные компании, и мне очень хочется там закрепиться. – Призналась я. – Вдруг повезет, останусь там, получу со временем престижную должность.

– У тебя все получится. – Улыбнулся Суриков. – Только я спросить хотел…

– Говори.

– Гай. Он тебе кто? Вы с ним…

– Что? – Опешила я.

– Ну, вы знакомы… значит… Да? – Спросил парень и прокашлялся.

– И да. И нет. – Поежилась. – В общем, он мне никто.

– Ясно. – Пашка мотнул головой. – А то он у меня спросил, какие у нас с тобой отношения.

– А. Ага. – Всё внутри сжалось. – А ты что?

– Что я ему ответил?

– Да. – Осипшим голосом.

Суриков повернулся и снова глянул на рубашку Гая на моих плечах.

– Сказал, что деловые. – Усмехнулся. – Настроение у него было странное. И знаешь…

– Мм?

– Держись-ка ты от него подальше, вот, что я тебе скажу. Ты девчонка хорошая, не место тебе рядом с такими, как он.

– Какими такими? – Не удержалась я.

– Не знаю. – Задумался Суриков. – Такими, кто тебя не оценит. Пережует, выплюнет и дальше пойдет.

– Можешь не переживать насчет этого. – Кивнула я.

Да и некогда мне о парнях думать, когда с мамой такое.

Мама… А как же это я в больницу с животным пойду? Вот ведь, совершенно об этом не подумала. В раздевалке Сережика, что ли оставить? А если полюбопытствуют, что у меня там такое, в переноске, и шум поднимут?

– Останови здесь, пожалуйста. – Попросила. – Мне тут двадцать шагов.

– Хорошо. – Паша остановился у обочины. Достал деньги из кармана, отсчитал и протянул нужную сумму: – Спасибо, Настя, приятно было познакомиться. И спасибо за курсовую.

– Извини, что подвела утром. – Виновато улыбнулась.

Парень перегнулся назад и достал переноску. Передал мне. Затем взял пакет, достал из него работу, аккуратно сшитую в скоросшиватель, чтобы полистать.

– Ой. – Я подняла пластиковый ящик на руках. Практически невесомый. – Не поняла…

– Что такое? – Суриков отвлекся от изучения титульного листа.

– А где Сережик?

И только подняв переноску на уровень глаз, я заметила, что дверца ящика закрыта не плотно.

– Кто? – Переспросил Паша.

– Ежик. Там был ежик! А сейчас нет…

Суриков взял из моих рук контейнер и убедился – внутри пусто.

– Ежик, говоришь?

– Да. – Я испуганно заметалась на сидении. – Ежик. Колючий такой. – Перегнулась назад и уставилась в темноту. Вдруг он где-то там, на полу, под сидением. Позвала: – Кыс-кыс-кыс! Сережа! Блин. Как тебя еще звать? Цыпа-цыпа-цыпа! Сергей!

– Он, наверное, в доме у Гая выбрался. – Предположил Паша. – Серега, выходи! – Включил свет и тоже принялся обыскивать салон. – Сергуня!

– Так это был его дом? Гая? – Дрожащим голосом спросила я.

– Да. Ты не знала?

– Нет! Вот черт! Какая же я ненадежная! – Всхлипнула. – Ничего-то мне и доверить нельзя! Бедный Сережик! Он же может погибнуть!

Паша достал телефон:

– Не переживай. Позвоним, предупредим, пусть Гай ищет, может, найдет.

– За что мне это всё? – Вздохнула. – Сереженька, миленький, если ты где-то тут, покажись. Ау. Кысь-кысь. Ути-ути-ути.

– Ага. Гули-гули еще скажи. Он же тебе не птица. – И, цокнув языком, как заправский кинолог, Суриков набрал номер Гаевского. – Вот как надо. Серега, ко мне, а ну, выходи! А, привет, Романыч, это я не тебе.

11

Роман

– Стой. Ром, ну, стой. – Повисла на моей руке, точно пиявка.

А я думать ни о чем не мог, кроме того, что вот этой самой тропинкой, выложенной камнем, маленькая неуклюжая ботаничка только что ушла сейчас с другим. Ничего не мог с собой поделать, меня тянуло туда будто магнитом. Ощущение внутри было такое, что если не пойду сейчас за ней, не увижу, как этот Пашка увозит ее из моего дома, то меня буквально разорвет на части.

– Ро-о-ом!

В глазах потемнело от какого-то странного чувства, не похожего ни на что из того, что я испытывал когда-либо прежде. Конечности словно судорогой свело, кости начинало выламывать, дыхание разом перехватило.

– Ро-ма!

– Да? – Повернулся к девушке, не в силах сдерживать раздражение.

Лидка остановилась. Захлопала своими искусственными ресницами, с непривычки пасуя перед мной таким – рассерженным, диким, мрачным. Она привыкла видеть меня каким угодно, но только не таким, поэтому и замерла, раскрыв рот.

– Т-ты чего, Ром? – Растерялась.

Поняв, что я не настроен на обычные игры, отрывисто вздохнула.

– Что? – Почти выкрикнул.

Слишком грубо и громко. Но другого ей от меня сейчас было не дождаться. Я ничего не обещал этой девчонке, и меня ужасно бесило, что она почему-то считала по-другому.

– Что тебе?

Бросил нетерпеливый взгляд на распахнутую калитку, за которой раздавался шум мотора отъезжающего автомобиля, и понял – не успел. Хотя бы захватить взглядом тень удаляющейся фигуры – не успел. И эта мысль опустилась в сознание, как топор. Встряхнула, взрезала накопившееся напряжение. Отразилась черной яростью на моем лице и осела в душе серым пеплом разочарования.

«Почему так хотелось идти за ней? Что за наваждение? Словно она на цепи меня за собой потащила, а я из последних сил противился, чтобы не побежать».

– Ты чего так разозлился? – Лида провела ладонями по моей груди.

Дернулся.

Впился взглядом в ее руки и понял, что дрожу. Всем телом. Но не от холода. От усталости и захлестнувших меня неясных эмоций. Вот, кажется, только что обхватывал пальцами упругие икры и тонкие коленки этой перепуганной, но острой на язык зануды Ежовой, только что касался ее кожи на запястьях, чувствовал исходящий от нее запах дикой вишни, вдыхал его глубоко и тихо, а теперь этого ничего нет. Совсем.

И меня разом будто все силы покинули.

– А?

– Ты же выиграл у Кирилла, – напомнила Лида, ласково юля вокруг меня и, точно кошка, тыкаясь лбом в грудь.

Запах Лидкиных духов по сравнению с тонким ароматом, который до сих держался на моей коже после общения с зашуганной ботаничкой, казался теперь тяжелым, приторным, почти смертельно удушающим.

– О, давай-ка сюда! – Остановил паренька с подносом и взял стакан пива. – Спасибо. – Улыбнулся. – Держи. – Вложил в руку Лиды стакан, тем самым создав между нами хлипкий барьер. – Давай веселиться, к черту всё!

– Ром, – кажется, она не забыла, о чем только что спрашивала.

А мне ужасно не хотелось, чтобы кто-то опять лез мне в душу.

– Мм? – Обнял ее за талию, чтобы скорей заткнулась.

– А ты зачем Страшилу себе на плечи посадил? Никого получше рядом не нашлось? – Не унималась она.

– А что не так с ней? – Спросил хриплым нетвердым голосом.

И коснулся руками своих плеч. Там, где совсем недавно было тело Ёжки, сейчас не осталось ничего, кроме холодного сентябрьского воздуха.

– Хотел подшутить над ней, да? – Лиду даже пиво не интересовало. Она крутила головой, отбрасывая назад длинные темные волосы в попытке привлечь этими движениями мое внимание. – Или что? Я не уверена, что ты просто так решил испортить себе репутацию, взяв ее в помощницы.

– Репутацию? – Впился в нее глазами.

Лида позировала передо мной. Как модель выгибала спину и выставляла вперед плечи. Даже хихикала так, будто репетировала этот смех не единожды до этого у себя дома перед зеркалом.

– Ну, зачем-то ты ведь ее посадил к себе на плечи, Ром? Все подумают, что тебе реально нравится эта кикимора замухрыжная.

И рассмеялась, закатывая глаза, будто эта ее реплика была самой смешной шуткой десятилетия.

– А почему Ежова не может мне нравиться? – Спросил серьезно.

И склонил к ней голову.

Флирт рассеялся вокруг Лиды, как облако после дождя. Она отстранилась от меня, словно от чумного:

– Ну, и шуточки у тебя.

– Никаких шуток. – Выпрямился.

По ее лицу прокатилась волна возмущения. Девчонка не в силах была скрывать своих эмоций. Широкая улыбка превратилась в кривую ухмылку:

– Я всё поняла. Ладно. Блин, таскаюсь за тобой, как дура. – Выбросила вперед свободную руку и толкнула меня в плечо. – Решил выставить меня посмешищем, да?

Она хватала ртом воздух, будто хотела что-то добавить, но не знала, что именно, и какое слово может оказаться достаточно действенным, чтобы пронять меня по-настоящему.

– Думал, мы все с тобой выяснили. – Подошел к ней вплотную и двумя пальцами приподнял подбородок. Подтянул ее лицо к своему и твердо произнес: – Если ты решила устроить мне сцену, Лида, то ты точно не по адресу.

Отпустил, улыбнулся, пожал плечами. Затем развернулся и ленивой походкой направился к друзьям.

– Ро-о-ом, – жалобно мяукнула, догоняя меня. – Ну, ты чего? Обиделся на меня, что ли? Я же просто спросила. Ну… Просто скажи, что она тебе никто, и я все забуду. – Дернула меня за пояс джинсов. – Ро-о-ом!

– Никто. – Улыбнулся, обернувшись. – И ты никто. И вообще все – мне никто. Я один, понимаешь?

– Нет. – Прильнула к моей груди. – Ты не один. Про меня забыл?

– Лида… – с сожалением.

Развел руками.

Она ничего не понимала. Женщины никогда не понимают. Слышат только то, что хотят слышать. Додумывают постоянно то, чего нет и быть не может. Наделяют мужчин определенными чертами, которые сами себе выдумали, а потом проклинают нас за то, что мы им не соответствуем.

Но чаще им просто приходится мириться с положением вещей, чтобы иметь возможность быть рядом. Готовы закрывать глаза на то, что не нужны мужчине. Позволять раз за разом растаптывать свои чувства в обмен на иллюзию нахождения в отношениях. Они не любят себя. Но отчаянно желают, чтобы любили их.

Простодушные.

– Почему ты меня отталкиваешь? – Она, вероятно, порядочно напилась, поэтому и забыла про гордость.

– Почему же? Не отталкиваю. Хочешь, пойдем ко мне в комнату? – Предложил, подхватывая ее под руку.

– Знаю, чем все это закончится. – Обиженно.

– А разве ты не этого хочешь? – Провел ладонью по ее спине вниз и сжал ягодицу.

Отчаянно извиваясь, Лида оттолкнула меня:

– Все ты прекрасно понимаешь! Поговори со мной, Ром! Просто поговори. Ну, почему ты всегда такой?

– Какой, Лид, какой? – Засмеялся, прекрасно понимая, что причиняю ей боль. Зато я всегда был с ней честен. Ничего не обещал, не ссал в уши про вечную любовь. – За разговорами иди к своему психотерапевту, ладно? А если я и могу помочь, то только кое-в-чем другом.

Потянулся к ее губам, но тут же получил неприятную оплеуху.

Щеку зажгло.

Девчонка, кажется, и сама испугалась: вытаращила глаза, но, заметив, что я улыбаюсь, разозлилась:

– Да пошел ты! Отдыхай с кем хочешь! – Толкнула, освобождаясь из объятий, и поправила юбку. – Козел! – Отбросила в сторону стаканчик. – С тобой даже поговорить нельзя серьезно!

– Где я, а где серьезно. – Ухмыльнулся. – Не смеши, детка.

– Придурок! – Отшатнулась, видя, что протягиваю к ней руки. – Лапы свои убери! Иди, Ежиху тискай теперь! И вообще, кого хочешь, тискай, понял? – Всхлипнула, неловко переступая на шпильках по мягкому газону.

– Спасибо, что дала вольную. – Махнул ей рукой, развернулся и пошел к ребятам. – Удачи, Лид!

– Мерзавец!

– Соскучишься, приходи. – Смеясь.

– Козел! Козлина! Козлище!

Честно? Мне было все равно. Я даже не слышал, что она кричала мне вслед. И уж точно не принимал на свой счет.

Подошел к ребятам, поболтал, принял от них поздравления с победой. Велел музыкантам зажигать по полной и даже сам немного подергался под их музыку. Уже начал искать глазами Кирилла, чтобы поговорить о том, что он мне теперь должен после своего проигрыша, как заметил подъехавший к дому Мерседес.

– Вот теперь самое веселье начинается, – рассмеялся, потянувшись к столику с выпивкой.

Глотнул пива первый раз за вечер, чокнулся с Денисом и принялся ждать начала шоу, все сильнее и сильнее сжимая челюсти от нетерпения.

– Приятель, там твои предки вернулись, кажется.

– Да? – Скользнул взглядом по тянущемуся вдоль двора ограждению. Калитка открылась, и на пороге застыли мама, сестра и отец. – Не обращай внимания. – Шепнул другу. – Они не будут против нашей маленькой тусовки.

– Что-то я сомневаюсь, – прокашлялся Денис, откладывая в сторону стаканчик.

И тут моя мать заголосила, отчаянно жестикулируя и хватаясь за голову.

Я сел на одно из свободных кресел, расставленных вдоль газона, и закрыл глаза. Голоса, крики, шум музыки – все это казалось далеким и больше напоминало ненавязчивое шуршание падающих под ноги листьев.

Осень. Мне нравилось, как медленно она подкрадывалась, обжигая кожу своим прохладным дыханием, как играла ледяным ветром с моими волосами. Я слышал ее мягкую поступь, созвучную с ритмом моего сердца, и просто улыбался. Слизывал капли пива, оставшиеся на губах, и проматывал в голове кадры утренней встречи с Настей. Гнал от себя ее образ, отмахивался снова и снова, но ничего не выходило – она сопротивлялась, никак не желая исчезать. И меня все острее и глубже затягивало в водоворот ее больших голубых глаз.

– Вставай, кому сказала! – Мамин голос прозвенел над висками, точно зловещий гонг.

Прежде, чем открыл веки, ощутил мощный толчок в руку. Родительница толкнула меня изо всех сил ладонями. Кресло должно было покачнуться, но даже не сдвинулось с места под моим весом.

– Вырос, детина, а толку нет! – Под стихнувшей вдруг музыкой на меня лавиной обрушился ее гнев: – Роман! Напился, что ли? Горе мне от такого сына. Одно горе! – Потрясла меня за плечо, но ответной реакции не заметила. – А вы, что встали? Расходимся! Я вас в свой дом не звала! Знаете, который час? Пошли во-о-он!

– Ирина… – Папин голос.

Опять неуверенный, тихий такой. Неловко, наверное, ему опять.

– Андрей! – Почти рыдая. – Что ты стоишь, Андрей? Посмотри на своего сына! Я ему говорю, а он лежит. Смотри, улыбается! Думала, в отключке, а ему просто все равно! Назло матери всё делает!

– Все, ребят, расходитесь. – Отец прочистил горло. – Время позднее, всем пора по домам. Идите, хорошо?

– До свидания. – Послышались робкие голоса друзей.

Слышно было, как барабанщик в последний раз коснулся палочками тарелок. Дзынь. Затихло. Голоса и шаги потянулись к выходу со двора.

«Осень. Дождь. Капли в лицо. Больно, хлестко, режет кожу, колет глаза. Ненавижу дождь. Ненавижу. От него одни неприятности. Вечно». И перед глазами опять она. Будь неладна. «Беру свои слова обратно. Этот дождь не был таким уж гадким».

– Роман!

– Да, мамулечка, – открыл глаза.

– Издеваешься? – Она уперла руки в бока.

Всего несколько морщинок в уголках глаз. Хорошая для ее лет фигура, волосы слегка тронутые сединой, но уложенные так, что этого никто не заметит, легкий аромат приятного женственного парфюма. «Его супруга всегда была прекрасна, а сейчас даже краше, чем двадцать лет назад, какой можно видеть ее на старых фотографиях. Так чего же ему еще не хватало?»

– Вставай, негодяй! – Оглядела мое тело. Будь я в рубашке, ухватилась бы за воротник и тут же поволокла бы меня за собой. Но сегодня взяться было не за что, поэтому она просто покачала головой и повернулась к отцу: – Что ты стоишь, Андрей, будто тебя это не касается? Твой восемнадцатилетний сын устроил дома пьяный дебош! Притащил к нам неизвестно кого, они истоптали мне весь газон, намусорили, а ты даже ничего не скажешь?

– Да, папа. – Я приподнялся, поворачиваясь к нему. Просиял, одаривая папочку широкой улыбкой. – Ты ничего не скажешь?

Он сглотнул.

Я видел, как дернулся его кадык. Так происходило каждый раз, когда я обращался к нему. Сейчас побледнеет. Вот оно – точно. И лоб пошел испариной. Бледные тонкие губы сжались в прямую линию.

– Скажи. – Усмехнулся я. – Говори, как есть, ну. Папуль?

– Рома! – Визгливо. Ленка обращалась ко мне впервые за последние полгода. Все эти месяцы мы делали вид, что не замечаем присутствия друг друга. Старались не сталкиваться в доме и старательно делали вид, что не знаем о существования нашего родства. Но теперь сестра вдруг решила нарушить это молчание. Не выдержала.

– Ты думаешь, мы будем терпеть все твои выходки?! – Глядя на мужа, мать закусила губу. – Скажи ему, что мы решили, Андрей.

Он смотрел на меня, не отрываясь. Казалось, я даже слышу, как капля пота катится по его дрожащей от страха спине. Его взгляд умолял. Просил меня не рушить всё. Буквально пресмыкался передо мной, чтобы я не делал этого. Мне стало противно и жалко его. Не мужик. Тряпка. Похотливая, гнусная, трусливая тряпка!

– Жаль вас расстраивать, но это папа разрешил мне устроить эту вечеринку. – Я выдохнул, вставая. – Так ведь, отец?

Подошел, хлопнул его по плечу и крепко обнял. Повернулся к маме.

– Андрей? – Не веря своим глазам, уставилась на мужа.

Его страх вибрацией отдавался в мои мышцы. Прижал его к себе еще крепче. На секунду показалось, что вот – сейчас он сдастся. Такие игры кого угодно доконают. Но он держался. С трудом выдавливая виноватую улыбку и дрожа, но все еще держался. Надо же, какой молодец.

– Вообще-то, да, Ирин…

– Но мы же с тобой всё обсудили… – Мама схватилась за голову. Сжала добела пальцами виски и затем бессильно опустила руки. – Ничего не понимаю. Вы меня в могилу решили свести? Это не может так дальше продолжаться. Я больше не могу…

– И денег мне дал. – Я посмотрел на отца, не разрывая объятий. – Сказал, давай, сынок, ни в чем себе не отказывай. Тебе пора становиться мужиком. – Улыбнулся ему, едва сдерживая рвущийся наружу гнев. – Девки богатых любят, да, пап? Так ты учил? Сори деньгами, чтобы они видели, чтобы хотели тебя, так?

– Прекрати! – Воскликнула сестра, задыхаясь. – Ты отвратителен! Как же я… ненавижу тебя!

В ее взгляде было столько презрения, что мне даже стало смешно. Я чуть не рассмеялся вслед этой лицемерке, когда она, утирая слезы, сорвалась с места и побежала в дом.

– За что ты так с сестрой? – Тихо проговорила мама, качая головой. – Когда ты успел стать таким злым, Рома? Что с тобой происходит?

– Да. Хороший вопрос. Что со мной происходит, пап? – Спросил, взглянув на отца.

Состояние у меня было близкое к истерическому. Казалось, стоит остановиться, и слезы сами хлынут из глаз.

– Да ничего ведь страшного, Ириш. – Отец осторожно выпутался из моих рук. Шагнул к ней. – Ну, пошумели пацаны. Выпили немного. С кем не бывает? Вспомни себя в его возрасте.

Мама отшатнулась от него, как от пощечины:

– Мы себя так с родителями не вели, Андрюша. – Посмотрела на меня, затем снова на него. – Что же со всеми вами такое, а? Ты всю дорогу мне поддакивал, а теперь снова под его дудку пляшешь. Если уж взрослый здоровый мужик не может с ним справиться, то на кого мненадеяться? Или, по-твоему, я должна все его выходки терпеть, да?

Отец, бледнея еще сильнее, почесал лоб. Задумчиво огляделся. На меня он смотреть не решался.

– Да ничего ведь и не случилось…

– Действительно. – Ухмыльнулся я.

У меня глаз задергался от напряжения. Неужели, ему проще терпеть выходки взрослого сына, чем просто быть мужиком?

– Сейчас все приберем. – Сладеньким голоском пропел он. – Тут ведь немного.

– Да, приберите. – Кивнул я. Зевая, приобнял расстроенную мать. – Люблю тебя, мамочка. Ты у меня самая лучшая.

– Клоун! – Всхлипнула она, закрываясь от моих поцелуев. – Уйди, прошу тебя. – Отпихнув меня от себя, ткнула пальцем в мужа: – А ты потакай ему дальше. Посмотрим, что из него вырастет. Сегодня это, а завтра будет деньги на проституток у тебя просить, дашь ему?

– Можно, да? – Не удержался, съязвил, подмигнув отцу. – Бать, если можно, я бы эту графу включил в карманные расходы, как обязательную. У тебя случайно нет скидочной карты на их услуги?

Голова отлетела набок от звонкой пощечины. «Как же больно…» Открыл рот, проверяя, двигается ли челюсть. Приложилась мать славно.

Второй удар за вечер – везет же мне.

– Бессовестный! – Прижимая ушибленную о мое лицо руку к груди, она сморщилась, чтобы не зареветь.

– Прости, мам, – прошептал сдавленно.

Кто-то из музыкантов, продолжающих собирать инструменты, кашлянул, наблюдая за неприглядной сценой.

– Не трогай меня! – Обойдя кольцо моих рук, мама быстрым шагом направилась к дому. – В конец озверел уже!

Поглаживая щеку, посмотрел ей в спину.

– И не жалко тебе ее? – Сдавленно прошептал отец.

Мое горящее от пощечины лицо искривилось болью:

– А тебе?

– Ты не понимаешь… – Начал он и осекся, обводя взглядом нечаянных свидетелей.

Музыканты торопливо опустили глаза на аппаратуру.

– Ты прав. – Сплюнул на траву ему под ноги. – Не понимаю. И никогда не пойму. Это выше моего понимания. Это… мерзко!

Развернулся.

– Если я расскажу, это убьет ее… – Ухватил меня за локоть.

Повернулся к нему, высвобождаясь от захвата:

– Надеюсь, тебе сладко спится ночами. Папа.

– Я уже много раз тебе объяснял. – Заикаясь, тихо проговорил он.

– Что именно? – Шагнул к нему. – Что ничего не произошло? Что мне показалось? Так ты сказал? Но это смешно. И ты это знаешь.

– Ты все преувеличиваешь. – Его грудь вздымалась от частого дыхания.

Я не мог дальше смотреть в это наивное лицо. Он, правда, свято верил в то, что ничего страшного не произошло. Не испытывал никаких угрызений совести. Ничего. Для него все случившееся было абсолютно нормальным. Приемлемым. Простым, как дважды два. Вот только для меня – нет. И я не собирался этого вот так оставлять.

– Она. Была. Моей. Девушкой. – Сказал дрожащим голосом едва слышно.

Боль вырвалась из моей груди большой черной птицей и вспорхнула к небесам.

– Рома… – Отец потянулся ко мне.

Но тут же получил грубый удар по руке. Оттолкнув его, я развернулся и спешно направился в дом.

– Рома!

– Иди к черту! Слышишь? – И громче: – Иди ты к черту!

12

Роман

Войдя в дом, направился прямиком в свою комнату. Хлопнул дверью и привалился лбом к холодной стене. Стоял, тяжело дыша, пока тело не прекратило дрожать. Сжал зубы, высекая фонтаны красных искр из глаз. Казалось, что мозги сейчас просто вспыхнут, настолько внутри все кипело, но, к счастью, ничего так и не произошло. Разве что от слез продолжало больно щипать веки.

– Да! – Взорвался криком, отвечая на завибрировавший в кармане телефон.

– Серега, ко мне, а ну, выходи!

– Какой еще Серега? – Зарычал, уставившись на дисплей.

Суриков. Ему-то что надо?

– А, привет, Романыч, – со смехом в голосе, – это я не тебе.

– Привет. – Опустил взгляд и тихо сполз по стене.

Все, что мне сейчас нужно, это бить, крушить, ломать. Сделать кому-нибудь очень больно, чтобы меня, наконец, отпустило. Я ужасно не хотел признаваться себе в том, что поселившееся во мне чувство было обидой. Называл егои злостью, и ненавистью, да как угодно, лишь бы не признавать, что это было обыкновенной обидой разочарованного мальчишки, который никак до сих пор не мог понять, почему отец так с ним поступил. Почему не подумал о том, что я буду чувствовать? Почему выбрал не меня?

Теперь я хотел, чтобы он страдал. Так же, как страдал я. Но любое мое действие в итоге приводило к тому, что доставалось ни ему, а маме. И от этого мне становилось еще только хуже.

Вот только остановиться, прекратить никак не получалось. Обратной дороги уже не было. Гниль обиды точила меня изнутри, отравляла, полностью контролируя все мысли и поступки. Она хотела, чтобы я точно так же отравил всё и всех, кто был со мной рядом.

– Слушай, ты там зверя не находил?

– Чего?

Мысленно включил обратный отсчет, чтобы взорваться, наорав на него. Десять, девять, восемь…

– Ну, зверя. – Пашка рассмеялся, что-то шепча кому-то, затем его голос снова стал слышен: – Да, короче, Настя говорит, что у нее в ящике с собой ёж был, а сейчас нет. Пропал.

– Ёж? – Желание взорваться мигом пропало.

– Ага.

Провел ладонью по лицу.

– В смысле, ёж?

– Да колючий такой.

– Если ты решил пошутить надо мной…

– Ох… На, поговори с ней сам.

Я поднялся, сел на смятую постель и уставился в потолок. В трубке зашуршало, затем послышался ее голосок:

– У меня там еж был! Настоящий! Дверца открылась, и он выбрался. Бегает, наверное, сейчас где-то там у тебя. Привет.

Мне послышалось, или она была действительно напугана?

– Привет, Ёжа. – Выдохнул, оборвав ее всхлипывания. – Постой, не части, объясни толком.

– У меня был ёж! – Сбивчиво. – Ёж!

– Ёж. – Едва не рассмеялся. – Ага.

– Настоящий, живой! По имени Сережа!

– У Ежовой был ёж. – Лег на подушку и сложил руки за голову. – Ёж по имени Серж.

– Да я не шучу-у! – Почти простонала.

– И ты принесла его с собой на вечеринку?

– Да! – Радостно.

– Хм. – Улыбнулся, представляя ее маленькое личико напротив своего. – В другой раз я бы удивился, но что-то мне подсказывает, что ты говоришь правду. Значит, ёж.

– Ага.

– Ну, ничего необычного. Карманный ёж. Это даже удобнее собачки.

– Мне не до смеха, Гай!

Вытянул ноги, закинул одну на другую.

– А мне сегодня показалось, что ты знаешь мое настоящее имя.

– Пожалуйста, – с мольбой в голосе попросила она, – поищи его прямо сейчас! Там у тебя целая толпа народа. Представь, что кто-нибудь наступит на него! Он же умрет!

– Значит, ты серьезно?

– Абсолютно.

Я прочистил горло.

– Так. А он не опасен? Бешенство, все дела.

Шмыгнула носом.

– Да он африканский, ручной, декоративный! Ка-а-рликовый!

– Хорошо. Я поищу. – Согласился. – Только скажи: «пожалуйста, Рома».

– Господи! – Нервно.

– Нет, это слишком пафосно. Просто Ромы будет достаточно.

– Пожалуйста, Ро-ма! Поищи моего ежа, умоляю! – задыхаясь. – Прямо сейчас поищи…

– Ты самая звезданутая ботаничка из тех, кого я знаю.

– Алло, это Паша. – Сказал парень, очевидно, забрав телефон у Насти. – Но я ей передам.

– Паш. – Я облизнул губы.

– Да?

– Скажи ей, чтобы оставила свой номер, я перезвоню, если найду ее зверя. – Не выдержал и рассмеялся.

– Позвонишь мне.

– Нет. – Прикусил щеку. – Так не пойдет, Суриков. Пусть Ежова оставит мне свой номер.

Снова шуршание. Кажется, он передавал ей мои слова.

– Ладно. Хорошо. Вышлю сообщением.

– И передай ей, что я уже скучаю. – Расплылся в довольной улыбке.

– Вот от этого избавь меня. – Проворчал Паша. – И постарайся отнестись серьезно, Гай. Девчонка реально на нервах.

– Без проблем.

Скинул звонок.

Ёж. С ума сойти.

Вставать не хотелось. Разгоряченные мышцы приятно ныли, сердце все еще быстро отстукивало тревожный ритм.

Эта девчонка оказывала на меня странное действие. Мне впервые было интересно забраться кому-то не под юбку, а в голову. Узнать, о чем она думает, когда смотрит на меня своими полными печали глазами. И ведь не было в ней ничего особенного. Но вместе с тем, все почему-то казалось необыкновенным и в чертах ее лица, и в волшебном голосе, лишающем воли, и в каждом неловком движении, и даже в запахе волос.

Я улыбнулся, вспомнив, что назвал ее красивой. Не для того, чтобы навешать лапши на уши, а впервые вполне искренне. Потому что именно так и считал. Просто не сдержался и брякнул. Идиот. Наверное, не слишком правдоподобно это прозвучало, потому что она вся разом превратилась в недоверие. Напряглась, отшатнулась, закрылась. А налетом скепсиса в ее взгляде можно было сжечь меня дотла. Клянусь.

И первый раз в жизни я пожалел, что девушка не приняла всерьез моих слов. А ведь она была достойна этого комплимента. А заодно и всех тех слов, которые рождались у меня в голове при взгляде на нее, а затем таяли, так и не сказанные, на онемевшем языке. Просто я не мог их произнести вслух. Никак не мог. И злился на себя. Ведь все эти несказанные слова были бы настоящими, как и она сама.

Красивая…

Да, чертовски красивая. Под своей шелухой из старомодной одежды и пугающей неуклюжести.

Потому что красивый – это не соответствие каким-то внешним стандартам. Это такое же сложно определяемое понятие, как внутреннее свечение, энергия, магнетизм. Такое же редкое, обезоруживающее явление, как и искренняя улыбка. Каждый видит красоту в чем-то своем, познает ее интуитивно, без строгих логических определений. И вообще, наверное, во всем, что касается чувств и ощущений, не бывает и не должно быть никакой логики.

– Сережа, значит. – Не переставая внутренне содрогаться от смеха, я сел на кровати. – Больше похоже на бред. – Огляделся, осмотрел пол, но кроме разбросанных носков ничего не заметил. – Серхио, выходи! – Почесал затылок. – Нет, она точно надо мной прикалывается.

Встал и упер руки в бока. Мои вещи по ночам размножаются, это точно. Иначе, как можно объяснить тот факт, что еще вчера все было в порядке, а сегодня вот – полный кавардак?

– Серега, выходи, а то хуже будет! – Взял со стула футболку, надел.

Принялся поднимать вещи и складывать по местам. Привел комнату в порядок, но не заметил ни следа присутствия в ней какого-либо зверя. Поспешил в гостиную и тут же наткнулся на маму.

– Пришел извиниться? – Она закинула в рот какую-то таблетку и запила водой.

Стакан в ее руке дрожал и громко стучал о зубы.

– Я уже попросил прощения, мам. – Подошел к ней сзади, обнял, прижал к себе. – Все не так плохо, как ты себе представляешь. Мы просто посидели с ребятами, послушали музыку. Тихо, спокойно. Сейчас вот пойду и соберу мусор во дворе.

Она не двигалась. Шумно вдыхала и выдыхала, ожидая, когда ее отпущу.

– Отлично. – Хрипло произнесла, наконец. – Если увидишь там моего сына, скажи, пусть возвращается скорее. Мне его не хватает.

Поцеловал ее в щеку и отпустил:

– Это я, мам. Не узнаешь?

Развернулась и скользнула по мне разочарованным взглядом:

– Ну, уж нет. Это не мой мальчик. – Шмыгнула носом, отставляя стакан на стол. – Я отказываюсь принимать тебя такого. Не понимаю, что происходит. Может, расскажешь уже, наконец?

Пожал плечами:

– Да все отлично. Не понимаю, о чем ты.

Мама покачала головой.

– Ступай уже. Убери во дворе. Хоть что-то полезное сделаешь.

И отвернулась.

Так, будто бы я вообще никогда ничего не делал. Будто диванным тюленем каким-то был или лениво ползал по дому слизнем, оставляя за собой липкие следы. «Полезное сделаешь», блин.

– Ма? – Позвал, осмотрев всю гостиную и так не найдя зверя.

– Что?

– Если найдешь в доме ежика, то это мой.

– Ежика? – ее лицо вытянулось.

– Да. В смысле, живого. С иголками.

Мама приложила руку к сердцу:

– Ежика…

– Ага.

– Какого ежика? Из леса?

– Боже… – Выдохнул. – Мам. Домашнего, ручного, серого ежика. По имени Сережа.

В секунду преодолев расстояние в несколько метров, матушка ухватила меня за локти и, встав на цыпочки, внимательно взглянула в глаза.

– Что ты употреблял?

– Мам, прекрати… – Мне стало очень смешно.

– Я так и знала. Что-то тут нечисто. Нервный стал, злой, настроение меняется сто раз на дню. – Прищурилась. – И с учебой хуже стало. Зато появились новые друзья какие-то. Попал в плохую компанию? – Вздрогнула. – Ох… Вот и зрачки у тебя расширенные. Курил что-то? Или… о, боже…

– Мам, да я серьезно. У меня просто ежик потерялся.

– Еще и смеется без причины. – Она побледнела. – И несет всякую чушь.

Видя, как родительница меняется в лице, я поспешил ее успокоить. Отстранился и вытянул перед собой руки:

– Да все хорошо. Честно! Ничего я не употреблял!

– Руки покажи. – Требовательно. – И дыхни.

– Мам…

Она заметалась.

– Нужно обратиться к специалистам, пока не поздно… К наркологу, к психологу. И в университет сообщить, пусть разбираются. Всех друзей твоих проверят. Странные личности, неприятные. Они мне сразу не понравились!

Я схватился за голову:

– Да все со мной в порядке, мам! Этот ежик, я его не выдумал. Он настоящий. Его здесь девушка потеряла и теперь просит найти.

– Девушка? – Она оживилась.

– Да.

– Твоя девушка или просто друг? – Вкрадчиво.

Задумался. Вроде как не андроид, но затупил реально.

– Ни то и ни другое. – Чуть не начал заикаться. – Так, знакомая…

– Но она тебе нравится?

– Ладно, всё. Я пошел убираться во дворе. – От ее вопросов у меня мурашки побежали по коже.

– Просто у тебя еще не было девушки. Ты ни с кем не дружил, не приводил в дом, не показывал нам. И я подумала, что, если бы ты мне хоть что-то о своей жизни рассказывал…

Может, и не было. Может, мне, и правда, все причудилось?

– Хватит. – Отмахнулся. – Минуту назад ты думала, что я наркоман. – Развернулся и пошел к выходу. – И это было веселее. Не лезь мне в душу, пожалуйста. Ничего хорошего там для себя не найдешь.

Хлопнул дверью.

Вечерний воздух успел напитаться настоящим осенним холодом. На хмуром темном небе взошла полная луна. Листья на деревьях мягко шелестели под натиском ветра.

Поежившись, принялся быстро собирать мусор в пакеты. Ступал по траве осторожно, то и дело, выглядывая ежа, который мог бы притаиться где-то здесь, на газоне. Но не нашел. Зато получил сообщение с номером Насти. И ничего не мог поделать с улыбкой, которая против моей воли растянулась от уха до уха.

Забил номер в справочник, отнес пакеты в мусорные контейнеры. Заметил в одном из окон тень – ташевельнулась и быстро исчезла. Это сестра из своей комнаты за мной наблюдала. Я вздохнул и вошел в дом. Ленка не сделала мне ничего плохого. Мне даже было жаль ее, но то, что она защищала отца, все равно простить ей не мог.

Прошелся по пустой гостиной, проверил кухню, коридор, затем столовую, заглянул под диваны и столы. Даже поднялся к родителям, но войти так и не решился. Затем замер у комнаты сестры, подумал-подумал, но все-таки развернулся и ушел. Что мне еще было делать? Где искать этого ежа? Да и существовал ли он на самом деле? Если нет, то это был какой-то странный прикол. Непонятный. Хотя от столь же странной Ежовой, кажется, можно было ожидать чего угодно.

Вернулся к себе, лег на кровать, заложил руки за голову и уставился в потолок. Мысли о ботаничке упрямо лезли в голову, вытесняя оттуда воспоминания о дне, принесшем однажды боль. Они ложились на затянутые корочками душевные раны приятным, ласковым бальзамом. И я на мгновение даже засомневался, хочу ли поступить с ней так же, как с остальными. Хотя… почему бы и нет? Можно даже прямо с нее и начать. Так будет даже интереснее.

Вдруг возле уха что-то щелкнуло. Звук был такой, словно кто-то икнул. Тихо, едва различимо. Я подумал, что какое-то насекомое пролетело. Закрыл глаза и постарался расслабиться. Нужно было выстроить точные планы по поводу всех своих дальнейших действий.

Глубоко вдохнул, медленно выдохнул, и в эту самую секунду что-то крякнуло возле уха. Достаточно громко и отчетливо, чтобы я подскочил, испугавшись. Не знаю, с чем сравнить этот звук – наверное, так мяукает охрипший котенок.

Резко повернул голову.

– Аа-а-а! – И, дернувшись, слетел с постели прямо на пол.

– Фрр!

Немедленно приподнявшись, увидел на подушке маленький светло-серый комочек с глазами. Он смотрел на меня своими круглыми блестящими глазками, шевелил округлыми ушками и недоверчиво дергал длинным темным носом с кончиком-пуговкой. Совсем не страшный. Наоборот – вполне милый.

Я замер, разглядывая его колючую шубу, накрывающую поверху нежно-белую мягкую шерстку. И ежик тоже застыл, выпрямив тонкие розоватые лапки и активно шевеля усами. Видимо, не знал, чего от меня ожидать. Мы смотрели друг на друга, не дыша, а потом я осмелел и начал осторожно подниматься.

– Сергей? – Кивнул ему в знак приветствия. Ёж не двигался. Тогда я медленно протянул ему руку. – Роман. Будем знакомы.

Но стоило мне только приблизить пальцы, как зверек моментально расправил иголки, а затем превратился в шар и тихо зашипел.

– Один в один Ежова. – Мне захотелось рассмеяться. – Серый, я не причиню тебе вреда. Не бойся.

Но ежик не реагировал. По-прежнему пребывал в сильном напряжении. И только когда через пару минут иголочки опали, а из-под колючей брони вдруг снова показался темный носик, мне ужасно захотелось коснуться его шубки. Что я и сделал, осторожно задев пальцем спинку.

– А-а! – Чуть не грохнулся опять с кровати, потому что Серега резко подпрыгнул вверх сантиметров на двадцать.

И лихо десантировался обратно на мою подушку.

– Фух, братан. Мы с тобой боимся друг друга. Хочешь честно? Я у Дениса овчарку так не пугаюсь, как этих твоих эквилибристических трюков. И ножей за спиной. Может, договоримся? Я тебя больше пальцами не тыкаю, а ты свое холодное оружие прячешь. Лады?

Сергей недовольно фыркнул, переминаясь с лапки на лапку.

– Ты на свою хозяйку чем-то похож. Не знаю. Такой же милый, а зубы у тебя острые. Того и гляди, покусаешь. И глазищи наивные, а сам хрясь, хрясь – зашипел и давай колоть иголками.

– Сфр… Мрр… – Ответил он, с опаской передвигаясь по подушке.

– О чем я и говорю. – Усмехнулся. – Нелюдимые вы оба. Оттого и колючие.

– Хрь… – Засопел.

Сделал два робких шага по направлению ко мне и остановился.

Минута, две, три…

– Давай, Сергуня. Не боись уже. – Медленно, стараясь не напугать, я уселся и расправил ладони, позволяя ему себя обнюхать. – Мы с тобой подружимся. Я же вижу, ты мужик серьезный. Да. Вот так. – Подвижный нос уже исследовал кожу моих рук, слегка щекоча. – Жрать хочешь? Могу принести тебе колбасы, или что ты там ешь? Овощи? Рыбу? Молоко? Надо бы поискать в интернете. Только у меня будет условие.

– Мрр?

– На моей постели не гадить. Идет? – Позволил ему забраться к себе на колени. – И какахи свои здесь не разбрасывай. Лучше в коридоре. Или вон, к Ленке в комнату иди. А у меня не надо. Если по-маленькому захочется, можешь в фикус. Блин, чувак, ты ведь туда не заберешься… Надо что-то другое придумать. Или у хозяйки твоей спросить.

Стараясь не шевелиться, залез с телефона в сеть и стал читать про этих колючих созданий. Питание, содержание, особенности поведения. Пока Серега хозяйничал на моей кровати, я ждал, когда он привыкнет и доверится мне. Через час мелкий злодей уже лежал на моей ладони, свернувшись в подобие клубочка, на спинке, и даже позволял осторожно гладить свой мягкий, пушистый животик. А сам то ли свистел, то ли мурлыкал при этом, довольно шевеля носом и изредка приоткрывая ротик, чтобы похвастаться мелкими, острыми зубками.

– А теперь селфи для твоей мамули.

Отключил вспышку, отдалил свободную руку, аккуратно приблизился к Сереге, посмотрел в камеру и улыбнулся. Серега тоже удивленно глянул на телефон. Я нажал на кнопку, и тут же послышался тихий щелчок.

– Готово.

Результат показался мне смехотворным. И чего я лыбу тяну, как дебил?

– Надо переделать. Улыбайся, Сергей.

Сам нахмурился, свел брови и щелкнул еще раз. Глянул: «Черт! Вылитый комиссар Миклован!» Так не пойдет. Таким меня точно никто не должен видеть.

– Давай тебя одного.

Сфотографировал ежа на своей ладони, и довольный уставился на фото, которое собирался отправить Насте. «Прекрасно». Теперь можно назначить какой-нибудь выкуп за Сергуню. «Что у нее потребовать?» От пришедших в голову мыслей по моему телу немедленно разлилось необыкновенное тепло.

– А это что еще такое? – Внимание привлекло маленькое черное пятнышко на пододеяльнике в углу снимка.

Увеличил фото. Что за ерунда? Личинка какая-то? Муха? Катышек с одежды? Зернышко?

Часто моргая, отложил телефон и тут же воочию увидел то, что казалось на фотографии вытянутым пятнышком.

– Фу! – Перевел взгляд на ежа. – Серега, как ты мог?! Нет, так не пойдет! Мы же с тобой договаривались. Блин… Ты вероломно накекал мне на кровать! Даже не постыдился. Это не по-мужски, братан. – Встал, аккуратно прижав ежа к груди. Оглянулся в поисках какой-нибудь бумажки. – Я и так в полной заднице. Только твоих какуль мне не хватало.

13

Настя

– Тебя точно не нужно проводить? – Пашка открыл окно, оглядывая укутавшуюся в темноту улицу.

– Нет. – Махнула в сторону больничного комплекса. – Тут недалеко, всего сотня метров. Спасибо, что подвез.

– Ты не переживай, – он потер пальцами покрасневшие от усталости веки, – найдется твой ёж.

– Ага. – От напоминания о том, как я виновата, снова стало тошно.

– Еще раз спасибо за курсовую!

Кивнула ему. Пашка закрыл окно и уехал.

Зажав в кулаке деньги, я поспешила в больницу. Часы посещений уже подходили к концу, но ведь теперь они брали меня на работу? Дай Бог – не выгонят. Да и отношение к тем, кто ухаживает за лежачими родственниками, все-таки другое – это помощь медсестрам, а ее не могут не принять. Сами работают едва ли не за «спасибо».

Надев бахилы и специальный халат, расписалась в журнале посещений и поднялась наверх. Разговор с Владимиром Всеволодовичем не был простым. Санитаркой они меня брали, так как работать в отделении всегда было некому, и даже по поводу графика пошли навстречу, но вот новости, пришедшие утром «сверху», от начальства, совершенно не радовали. Мест, как сказал заведующий отделением, в больнице и так не хватало, а их планировали еще и сократить в ближайшем будущем на треть. А пациентов из закрытых (благодаря подобной оптимизации расходов) районных клиник теперь тоже направляли на лечение в город.

– Никто не знает, что теперь будет. – Он постучал карандашом по столу. – Я и сам не понимаю, как мы будем справляться. Но чиновников это не волнует. Сказали сократить расходы и поднять зарплату по стране, а какими методами это все планируется достигать, им все равно.

– И что теперь будет с моей мамой? – У меня все внутренности сжались от страха.

– Ты не волнуйся. – Покачал головой Владимир Всеволодович. Он посмотрел на меня по-отечески тепло, но уверенности в его взгляде не было. – Это случится не сегодня и не завтра. Не выгонят же они на улицу больных, находящихся на ИВЛ[3]? Так что не думай пока об этом. Придумаем что-нибудь.

– Хорошо. Спасибо. – Я встала и на ватных ногах направилась в палату.

В коридоре пахло хлоркой и медикаментами. Кажется, эти запахи уже въелись в стены насквозь. Стоило провести здесь хотя бы полчаса, и твоя одежда, волосы и кожа тоже пропитывались этим тяжелым запахом страданий, боли, надежды и смерти.

Я замерла у входа в палату.

Реальность опустилась на мои плечи тяжелым свинцовым плащом. Все, что медики делали для моей мамы до сегодняшнего дня, безусловнопродлевало ее жизнь, но, к сожалению, ничего не гарантировало. Совершенно. Только в мыльных операх пациенты приходили в себя и тут же начинали улыбаться родным и весело разговаривать. На самом же деле, выживание тех, кто пребывает в коме, составляет менее пятидесяти процентов от числа таких больных. И только лишь десять процентов людей из нее вышедших имеют прочные шансы восстановиться после нее полностью.

Я знала, что, если мама однажды проснется, то может остаться и в вегетативном состоянии – это то, что зовется в народе «овощем». Но и к такому раскладу мы с дядей Костей тоже были готовы. Лишь бы она только жила.

Если честно, сам уход за лежачим больным не был самым тяжелым во всей этой ситуации. Хотя и нужно было постоянно контролировать, чтобы белье под мамой было сухим и чистым. Хоть и приходилось все время тщательно протирать асептиками сгибы ее рук и ног, подмышечные впадины, промежность. А еще менять белье, осторожно переворачивать ее тело с боку на бок или подкладывать специальные валики под локти, пятки и поясницу. Даже кормление или клизмы были не самым тяжким в заботе о моей матери.

Самым страшным было полное отсутствие какой-либо конкретной информации. И в чем-то я даже понимала врачей. С одной стороны они не хотели разглашать всей информации о состоянии больных, с другой просто не были уверены и не знали, что с ними дальше будет. И, наверное, поэтому специально драматизировали события, сильнее сгущали краски – готовили нас к самому плохому.

Поэтому не менее трудным для меня было все время пытаться не терять веру в лучшее. Не отчаиваться. Надеяться, верить. Через силу оставлять всю свою боль за порогом палаты, чтобы маме нести лишь позитив.

И каждый раз, когда отдавала последние деньги на лекарства и прочее необходимое, я понимала, что, кроме надежды, в будущем для реабилитации, возможно, понадобятся и функциональная кровать, и противопролежневый матрас, и стул-туалет, и инвалидная коляска. Много всего. Может быть. Но именно мысли о будущих тратах нагнетали тоску, которая рвала душу на части и рождала все новые сомнения: бросить учебу и найти работу, чтобы иметь возможность оплачивать сиделку, или продолжать обучение с надеждой получить место в хорошей компании с достойной оплатой. Только кому это будет нужно, если не будет ее, мамы?

– Привет. – Улыбаясь сквозь слезы, я вошла в палату.

В комнате с белыми стенами мерно попискивали датчики, шумел аппарат. Мамочка лежала неподвижно, словно находилась в глубоком сне. После чужой вечеринки, на которой я была непрошенным гостем, после вида веселых пьяных ребят, их жестоких игр, глупых споров, их смеха и выпивки это место казалось каким-то другим миром. Настоящим. И от этого более жестоким и злым.

Мне стало стыдно, что от меня все еще пахло мужским парфюмом, адреналином и беззаботностью. Стыдно за то, что я вообще могла думать о парнях, пока она лежала здесь неподвижно и ждала меня. И ужасно совестно за то, что я каждый день разговаривала с ней, читала книги, конспекты, улыбалась, пыталась казаться позитивной, и внушала ей, что все будет хорошо. В то время, как все, что ее ждало, это один из миллиона шанс очнуться и узнать, что больше ничего нет – ни ее мужа, ни скотины, которую пришлось срочно продать, чтобы оплатить лечение, ни уюта в маленьком деревенском доме, который все сильнее приходил в упадок в ее отсутствие, ни порядка в огороде, заросшем за лето высокой травой.

И вместо того, чтобы говорить ей правду, я все это время рассказывала ей о том, как люди по всему свету чудесным образом возвращались из комы, в которой проводили и двенадцать, и двадцать, и тридцать лет. И все потому, что рядом были их родные, у которых тоже ничего, кроме надежды, не оставалось.

Я всё звала, звала ее обратно. Просила проснуться. Но ничего не выходило.

– Отлично выглядишь. – Села на стул рядом с ней.

Не плакать.

Ни в коем случае нельзя показывать своих эмоций. Иначе, ей тоже будет тяжело. А этого никак нельзя допустить – мы только восстановились после пневмонии. Хорошо, что врачи вовремя заметили симптомы и назначили антибиотики. Они сказали, что такое часто бывает у тех, кто находится на аппарате.

– У меня сегодня был ужасный… – прикусила язык. – Ужасно интересный день…

Накрыла ее теплую ладонь своей.

Смотреть на маму было больно. Она и до аварии была худенькой, а теперь и вовсе была похожа на скелет, обтянутый кожей. Мышцы с каждым днем исчезали все больше.

– Я встретила человека. – Мне очень хотелось, чтобы она меня сейчас слышала. До боли сжала губы. – Не понимаю, почему, когда тебе кто-то реально нравится, тебе становится все равно даже на то, что он козел?

Молчание.

– Это идет откуда-то изнутри и словно бы не зависит от меня вовсе. – Я медленно втянула носом воздух и шумно выдохнула. – Не то, чтобы я не замечала его раньше… Замечала конечно. Но сегодня мы столкнулись. Близко. Даже несколько раз. Я увидела его глаза. И всё. Больше не могу думать ни о чем другом. Знаю, что только хуже себе сделаю. Что нельзя мечтать о таком, как он. Но ничего не могу с собой поделать… Тебя тянуло к чему-то очень плохому, мама?

Посмотрела на нее. Она была привычно безучастна ко всему. Я сжала ее пальцы, погладила их, а затем положила на них сверху свое лицо. Уткнулась лбом в ее бок и сильно зажмурилась, умоляя слезы прекратить. Но и они тоже меня не слышали – стекали упрямыми горячими ручейками по щекам, капая на теплую кожу ее руки.

– Не знаю, что со мной. – Призналась, всхлипывая. – Я будто свежего воздуха сегодня хлебнула. Во всей этой круговерти с учебниками, заданиями, с постоянными попытками успеть всё на свете вдруг заметила, что кроме серости в жизни есть что-то еще. И кто-то еще. Не хочу думать о нем и не могу. Знаю, что такой, как Рома, уж точно не для таких, как я. И все, что его во мне интересует, это возможность победить в споре. Азарт. Но все равно я чувствовала себя сегодня безвольным мотыльком, который летит к огню, чтобы обжечься. Потому что по-другому никак. Мам?

Безмятежность. Она не собиралась отвечать мне, хотя мне так нужен был ее ответ.

– Я очень люблю тебя, мама. – Проговорила тихо. – И мне очень одиноко. Может, все из-за этого? И это просто фантазии глупой девчонки. По сути ребенка…

Закрыв веки, снова увидела его лицо. Это явно было чем-то нездоровым. Или… наоборот?

* * *

Звонок мобильного ввинчивался в мою голову как саморез.

– А? Что? Чего? Где? – С трудом оторвав голову от подушки, поняла, что это не подушка была вовсе, а больничный матрас, и я все еще находилась в палате мамы. А рядом с моим лицом неподвижно лежала ее рука.

От окна лился свет. Где я? Что произошло? Я что, вторую ночь на стуле провела?

– Настя, у тебя телефон.

– Чего? – Потерев веки, уставилась на медсестру Елену Викторовну, которая пыталась в этот момент измерить маме давление.

– Ты уснула вчера, я не стала тебя будить. Просто подвинула стул ближе и накрыла тебя одеялом. Думала, ты проснешься, и я постелю тебе в сестринской, но ты даже в такой неудобной позе умудрилась проспать утренний обход.

Телефон надрывался. Пошарила по карманам.

– Здесь и врач был?

Она кивнула. Уголки ее губ изогнулись в легкой полуулыбке.

– Ты только не переживай, все наши всё понимают. Мы не хотели тебя будить.

Не удивительно. В последнее время я готова была убивать за лишние пять минут сна, но упорно продолжала думать, что мое тело сделано из адамантия и не нуждается ни в отдыхе, ни в сне, ни в восстановлении. Вот до чего себя довела – засыпаю сидя и где придется.

– Алло. – Ответила на звонок телефона.

– Ежова, ты где? – Олькин голос. – Опять в общаге не ночевала!

Перед глазами промелькнули воспоминания о вчерашнем.

– Да… – Озадаченно почесала голову. – В больнице у мамы уснула.

– А мне сказали, что видели тебя на вечеринке у Гая! Ты что там делала? Все только и обсуждают, что вы вчера вместе были. Помогаешь ему спор выиграть?

– Боже, нет. – Я встала. Шея ужасно ныла, кости ломило, затекшие мышцы молили о пощаде. – Ничего у нас не было. – Покосилась на Елену Викторовну, затем на маму. – Я вообще там по другому поводу была. И ежа своего потеряла.

– Кого?

– Ежа. – Вздохнула.

Удивительно, как меня из больницы еще не погнали.

– Ты что, пьяная? – Встревоженно.

– Вроде нет. – Направилась к раковине. – А который час? О господи!

– Что такое? – Испугалась Оля.

– Ох… – Уставилась в отражение, тщетно пытаясь поправить свободной рукой взбесившиеся волосы. – Думала, что чудище завелось в палате, а это зеркало оказалось.

– Еще бы… – Послышались Олины шаги. – Ой. Насть, а лекции уже через полчаса начнутся. Нужно бежать. Ты придешь?

От паники у меня глаза разбежались, да так, что не смогли сразу сбежаться обратно.

– И… иду, конечно! – Заметалась, отыскивая глазами свою сумку. – Только ты возьми мои учебники и все, что необходимо, ладно?

– Конечно. А как ты доберешься? Опоздаешь ведь.

Мой сонный мозг усиленно включался в мыслительную деятельность. Бежать до остановки? К метро? Все равно не успею к первой паре. Да и единственная активность, на которую способно было сейчас мое тело, это активное шевеление по сторонам выпученными от паники глазами.

– Не знаю…

А еще мама. Мы с ней толком и не повидались из-за того, что я задрыхла.

– Погоди, я попробую с Женькой договориться. Он на машине в универ ездит.

– Исаев?

– Ага. Как раз живет где-то рядом с твоей больницей. Вдруг еще не уехал, сейчас позвоню. Спускайся пока вниз.

– Спасибо… – Только и успела сказать я прежде, чем звонок разъединился.

– Ступай, Настенька, не волнуйся, – словно прочитав мои мысли, сказала женщина, – с мамой все будет хорошо. Я позабочусь.

– Даже не сомневаюсь. Спасибо огромное, Елена Викторовна. – Улыбнулась ей и спешно отвернулась к раковине.

Нужно хотя бы умыться. Выгляжу я ужасно, а холодная вода должна привести в тонус кожу. Исаев не может увидеть меня в таком виде. Он хоть и ботаник, но все же парень. Да еще и в очках, а это значит, все мои недостатки перед его глазами будут как на ладони.

14

Роман

Соскочил с постели в шесть утра.

Практически не спал. Не потому, что проклятый еж топал всю ночь по гладкому полу спальни, а потому, что не мог сомкнуть глаз. Сон совершенно не шел ко мне. Возился, возился, менял позы, то на боку пытался лежать, то на животе, на спине. Вставал, открывал окно, курил, не боясь того, что мать будет ругать за пропахшие дымом занавески, снова ложился – и бесконечно слушал в темноте скрежет по ламинату крошечных ежиных лапок.

А еще не переставая думал о его хозяйке.

С рассветом бодро поднялся с кровати и отправился на кухню, прихватив колючего засранца. Угостил его мясом, себе заварил кофе. В пустом желудке неприятно посасывало, а во рту горчило после сигарет, но позавтракать не получилось. Кусок в горло не лез. Аппетит пропал напрочь. Наваждение какое-то – ни пить не мог больше, ни есть. Ну, и не спать тоже, ведь каждую секунду теперь думал об этой девчонке. И проклинал себя за подобную глупость.

Бросив недопитый кофе, спустился вниз и выгнал машину из гаража. Съездил, сделал кучу срочных дел, вернулся домой, запер ежа в своей комнате, прихватил тетрадки подмышку и помчал в университет.

«Настя. Настя… Да откуда ж ты взялась?»

Это все потому, что она была не такой, как все. Вернее, такой же – просто добыча посложнее. Нужно было изловчиться, чтобы заполучить ее. В этом-то и вся фишка. Поэтому меня к ней и тянуло сильнее, чем к другим. А не потому, что она какая-то особенная, и при виде нее меня торкало так, что поджилки тряслись. Нет.

Припарковал тачку на парковке возле учебного заведения, заглушил двигатель, вышел, выкурил торопливо и жадно сразу пару сигарет и направился внутрь.

– Привет, Гай!

Стайка краснеющих первокурсниц. Кажется, мы зажигали на днях с одной из них. С блондинкой? Брюнеткой? Вот черт.

– Привет, куколки. – Небрежно махнул рукой и заспешил вверх по ступеням.

Не стал сдавать в гардероб кожаную куртку, прошел так – сразу к расписанию. Впился взглядом в ряды цифр и буквенных обозначений. И зачем они так зашифровывают названия групп? Как мне теперь отыскать ту, в которой она учится? Здесь же просто тьма факультетов и всяких специальностей.

Пораскинул мозгами. Пожалуй, если она долбаный экономист, то «Ф» в названии могло означать «финансы». Ого, да тут по две таких группы. На каждом курсе. Мне нужна цифра два – второй курс. Ага. Значит, первая пара у нее в одной из двух этих аудиторий.

Постарался запомнить, в каких именно.

Зачем мне это было нужно? Не знаю. По крайней мере, у меня имелся хороший повод – вернуть ей Серегу. А мои внутренние цели – мое личное дело. И вообще, пересплю с ней, и сразу отляжет. Проверено. Это самый простой способ на все времена. Получил своё – потерял интерес. И никаких иллюзий по поводу того, что ты реально мог что-то к ней чувствовать.

Мне повезло сразу же. В первой же аудитории на самой первой парте я узнал ее подружку – ту, что вечно ходила в толстенных окулярах и с бубликом на голове. Еще одна звезданутая зубрилка с поступью робота.

Значит, я пришел туда, куда было нужно. Но вот только Ежовой среди студентов не наблюдалось. Взглянул на часы. Семь минут до занятий – где же она, черт возьми?

– Эй. – Обратился к девчонке, которая прошла мимо меня к входу в кабинет.

– Зовут лошадей. – Буркнула она, не оборачиваясь.

Пришлось схватить ее за плечо и резко развернуть к себе.

– К тебе обращаюсь.

Чернявая смерила меня недовольным взглядом и дернула плечом, сбрасывая мою руку:

– Ты берега попутал, мажорище? Пакли свои убери.

– Как ты меня назвала? – Наклонился к самому ее носу.

Бить девчонок не входило в мои правила, но вот любой парень точно получил бы в табло за такие слова.

– Уши с утра не почистил? – Скривилась она брезгливо. – Я смотрю, вы совсем ошалели, золотые детки.

– Я что тебе плохого сделал, коротышка? – Мои брови поползли вверх.

– «Эй» будешь своих подружек звать, понял? А ко мне обращайся «девушка, простите, что отвлекаю». Ну, или «глубокоуважаемая» тоже подойдет.

Я шумно выдохнул, с удивлением оглядывая это исчадие дерзости.

– Я тебя вообще не знаю, какая ты мне глубокоуважаемая?

– Всё ясно. – Отмахнулась, разворачиваясь. – До свидания. – И сквозь зубы: – Грубиян.

– Подожди. – Прикусил губу от ярости.

Догнал ее в два шага и осторожно тронул за плечо. Девчонка обернулась, а я обнаружил, что наше присутствие уже заметили все, кто находился в аудитории.

– Прости. Как тебя?

Она довольно усмехнулась.

– Оля.

– Меня Роман. – Протянул ей руку.

Недоверчиво скользнула взглядом по моей фигуре и остановилась на протянутой руке.

– Я вроде слышала, что тебя зовут по-другому. Как-то типа «самодовольный красавчик» или «ну, назовите хотя бы одну, кто с ним не спал»… а-а, нет… «Гай», кажется, да? – Саркастично улыбнулась и пожала мою руку. – И что вас заставило заметить присутствие возле вас простых смертных, Роман?

Я был ошарашен.

– Что ты сказала? Как меня зовут? – У меня даже глаз задергался.

Она, что, серьезно?

– Не обращай внимания. – Улыбка сползла с ее лица. – Так что ты хотел, лапуля?

Обвел странную девчонку взглядом. Я, конечно, подозревал, что ботаники иногда обращаются в нормальных людей, но не поставил бы больше сотни на то, что это может оказаться правдой.

– Наверное, мне показалось, но… ты, кажется, подруга Ё… Насти Ежовой? Так?

Ее карие глаза зажглись хитрым огоньком интереса.

– Да. А тебе-то что от нее нужно?

– Она с тобой в одной группе учится, да?

Брюнетка неохотно кивнула:

– Мы с ней подруги.

– Отлично. – Сказал я, пряча руки в карманы джинсов. – Где я могу ее найти?

– А зачем? – Прищурилась она.

Я бросил раздраженный взгляд на аудиторию. Третья ботаничка уже вытянула шею, пытаясь расслышать, о чем мы ведем разговор.

– Это… личное.

Оля прочистила горло.

– Не смеши. – Прошлась глазами от моей макушки вниз до подошв дорогих найков. – Что может быть общего у нашей Настюхи с таким, как ты?

– Каким таким? – Нахмурился.

Она сделала глубокий вдох.

– Таким, который кроме себя никого не любит.

По сути это было правдой. Но все равно звучало неприятно.

– Так где она? – Перешел к делу, проигнорировав ее выпад.

Взглянул на часы.

Не мог же я признаться, что набирал ее номер трижды за последние двадцать минут, но трубку Настя не брала, и это чуть не заставило взорваться мои мозги.

Оля покачала головой:

– Не знаю. Должна прийти. Ежова никогда не опаздывает.

– Спасибо.

Развернулся под ее пытливым взглядом и направился прочь, к выходу из здания. «Кроме себя никого не любит». И что в этом такого? Ну, не люблю. Да что я знаю о любви? Только то, что эта кудрявая зажатая и перепуганная девчонка не выходит у меня из головы со вчерашнего дня? Так это вообще из другой оперы. Не про чувства, а про желания.

И еще я планирую выцарапать ее оттуда. Самым привычным, легким и доступным способом. Провести время с удовольствием и больше о ней не вспоминать.

Вышел на улицу, вдохнул прохладный осенний воздух и огляделся. Но не заметил среди спешащих в университет студентов ее щуплой фигурки. Отошел на несколько шагов и закурил, чтобы успокоиться. Поднял воротник куртки, защищая шею от ветра, и окунулся в ароматный табачный дым. Затянулся, выдохнул. Еще раз. Это отвлекало.

Она вышла из подкатившей на стоянку белой БМВ совсем неожиданно. И мое тело привычно, словно по щелчку пальцев, оказалось в невесомости – теперь так случалось всякий раз, стоило мне ее только увидеть.

Не вышла, а выпорхнула, легко, как птичка. К телу крепко сумка прижата, волосы танцуют на ветру – легкие, пушистые, цвета ранней пшеницы. Талия узенькая, просматривается даже через объемный свитшот, стройные ножки мягко облегает тонкая ткань спортивных брючек.

Настя была в той же одежде, что и вчера. Неожиданно для молодой, хорошенькой девочки, желающей нравиться парням. Торопливо вылезла из чужого автомобиля и хлопнула дверцей – неаккуратно, слишком сильно и громко, отчего тут же боязливо втянула голову в плечи.

– Ой, – ее голосок звонко разлетелся по стоянке.

Я, было, двинулся вперед, но тут же завис. Сердце перехватило, стоило ее волосам, подхваченным порывом ветра, взметнуться вверх. И это простое зрелище будто прорвало черную реальность и затащило меня в параллельный мир, где я сам себе уже не принадлежал. В мой персональный жестокий ад. Моё проклятие. Там, где всё было подчинено ее воле, каждое мое движение, каждый вдох, каждый стук моего сердца.

Она улыбнулась кому-то. Я еще не видел, кому. Но ее улыбка остановила время. Пухлые губки, блеснувшие между ними белоснежные зубы, свет в глазах – непорочный, почти ангельский, наивный. От них веяло какой-то странной, почти колдовской силой. И от звонкого смеха, который отдавался тупой болью в моей груди, потому что вместо него я чувствовал, как захлопываются дверцы невидимой ловушки, в которой я теперь оказывался.

Ёжка торопливо обошла машину, дожидаясь того, кто ее привез. А я давился горьким сигаретным дымом, как загипнотизированный, продолжая наблюдать за каждым ее шагом, каждым наклоном головы, каждым взмахом пушистых закрученных вверх ресниц. Потрясенный, сломленный и совершенно взбешенный: «Неужели, все вот так же, как я, могут видеть сейчас очертания ее ладной фигурки под этими дешевыми, простецкими шмотками? Эти округлости под розовой кофточкой, эту аккуратную попку и стройные бедра, которые не в состоянии испортить даже ее сжатая, напряженная походка?»

Я просто провожал ее глазами, не ощущая, что сигарета все сильнее обжигает мои пальцы. И не хотел верить, что так бывает. Забыл, что собирался ей сказать. Задыхался, хватая воздух пересохшим горлом. Кашлял. Шумно вдыхал, стараясь не потерять из виду ее силуэт, расплывающийся в рези, сковавшей слезами веки. И чего-то ждал.

– Давай скорее! – Позвала она.

Щелкнула сигналка, и от машины отделился высокий худой парнишка со стопкой учебников в свободной руке. В идиотских очках, синих джинсиках и нелепом свитерке, наверняка связанном его правильной до зубовного скрежета матушкой.

– Иду!

Он поравнялся с Настей, и они вместе, весело переговариваясь о чем-то, направились к главному входу. Она рассмеялась, а парень протянул ладонь и нежно коснулся ее плеча.

У меня в глазах потемнело. «А еще недотрогу из себя строила…» Ну, ладно. Отбросил сигарету и двинулся следом. Мне было плевать, что меня засмеют, если накинусь на этого доходягу прямо на крыльце. Прекрасно понимал, что эти двое отлично подходили друг другу – оба из одного мира заучек и ботаноидов. Не знаю, что вдруг нашло, но меня буквально ослепило яростью, стоило ему только дотронулся до нее рукой. Просто башню снесло.

Ни шагу назад.

Кто-то просигналил, чуть не сбив меня. От визга тормозов заложило уши, но я уже не замечал ничего и никого. Спешил за ними. Было насрать, как это будет выглядеть – у меня была острая потребность схватить этого живодристика и голыми руками закатать в асфальт. Даже пусть у всех на глазах. Понимал, что это что-то нездоровое, неконтролируемое, очень плохое, но ничего не мог с собой поделать.

– Дружище! – Денис вырос на моем пути, точно из-под земли.

Заметив краем глаза, что очкастый придержал для Насти дверь, я почти зарычал с досады, переводя взгляд на друга.

– Ты куда так торопишься? – Усмехнулся он.

Выдохнул. Постарался перевести дыхание. Потер пальцами виски.

– Никуда. – Застегнул куртку и снова расстегнул.

– На учебу, что ли? – Денис обернулся.

– Нет. – Спешно воскликнул я, не желая, чтобы он заметил ту, от которой у меня мозги чуть набекрень не съехали.

– У-у… – Присвистнул он, провожая взглядом парочку, которая почти скрылась в дверях. Повернулся ко мне. – Решил начать с номера пять?

– А мы оговаривали порядок? – Раздраженно уставился на него.

Денис поднял руки:

– Нет. И я не возражаю, если ты начнешь с маленькой кудрявой феи. У меня самого на нее сразу встал…

Он не договорил. Мой кулак сработал быстрее, чем разум. Сжатые пальцы замерли возле его солнечного сплетения и задрожали от напряжения.

– Лучше заткнись. – Процедил ему в лицо.

Друг громко сглотнул.

– Воу… Ты от вчерашнего не отошел, что ли? – Прошептал с наигранной веселостью. – Перебрал немного?

Мне стало жаль, что я напугал его, позволив гневу вырваться наружу, но обратной дороги уже не было.

– Нет. – Разжав пальцы, медленно опустил руку. – Извини.

Обошел Дениса и направился в здание.

– Это из-за твоей новой подружки? – Осторожно спросил он, догнав меня. – Держа ее на плечах, ты так лихо вчера приседал…

– Нет у меня никакой подружки.

– Да как скажешь. – Довольный своим нечаянным открытием рассмеялся друг.

Настя

– Ты чего сегодня, Настасья, без плаща? – Возмущенно расширив глаза, воскликнула Таисия Олеговна.

Приветственно махнула ей рукой.

– Долго рассказывать! – Показала жестом на часы.

«Опаздываю».

Старушка кивнула и отправилась устраивать на крючок чью-то куртку.

– Что бы я без тебя делала, Жень? – Улыбнулась сокурснику, который шел рядом. – Честное слово, моя жизнь в последнее время напоминает ураган. Не успеваю отдышаться.

– Насть, мы же говорили, что поможем. Вот прямо сегодня и начнем. – Его губы расплылись в улыбке. – Распределим обязанности и займемся. А… хочешь, я буду тебя в больницу возить? Сможешь сэкономить время.

– А… Ой… – Я чувствовала, как краснею. – Даже неудобно как-то.

– Не переживай. – Женька шутливо толкнул меня плечом. – Мне совсем несложно, а ты сейчас в тяжелой ситуации.

Щеки вспыхнули сильнее.

– Спасибо…

А ведь он был симпатичным, этот Исаев. Милым, добрым и очень хорошим парнем. И даже очки очень ему шли.

– Вообще, если срочно нужны деньги, ты только скажи. Я поговорю с отцом.

– Нет. Нет! – Замотала головой. – Я так не могу. Сама заработаю.

– Я на всякий пожарный случай сказал. – Женя пожал плечами. – У меня ведь достаточно обеспеченные родители, и я почти их не обременяю своими просьбами. Так что, если срочно нужна будет крупная сумма, только свистни, ладно?

– Х…хорошо. – Мне стало ужасно неловко.

Втянула голову в плечи и сильнее прижала сумку к груди.

– Да расслабься ты, Насть. – Весело пропел он, пропуская меня вперед по лестнице. – Мы же друзья.

– До меня только сейчас дошло, – призналась, – что, если твои родители узнают, что ты взялся мне помогать, им это не понравится.

– Ты о чем?

– Ну, они уважаемые люди… Их доходы позволяют им жить безбедно, а тут вдруг их сын нанимается на низкооплачиваемый труд, да еще вместо какой-то однокурсницы. Блин, да они карманных денег тебе в десятки раз больше дают, наверное, чем те жалкие копейки, которые ты собрался заработать для меня? Мне та-ак стыдно!

– Вовсе и нет. – Улыбнулся он. – Я не беру у них деньги. Да и машину папину долго не соглашался брать. Родители считают, что нужно добиваться всего самому. И не переживай, Насть, они не жлобы и уважают меня и моих друзей.

– Хорошо.

– Ты только не убегай сегодня после учебы? Обсудим всё. – Подмигнул мне. – И не забывай, что твоя переноска осталась в моей машине.

– Точно… – Кивнула я.

Обернулась, словно предчувствуя что-то, и почти наткнулась на Рому, который шел в трех шагах позади нас. Встретилась с ним лицом к лицу. Его зеленоватые глаза вгляделись в мои и блеснули недобрым огоньком. А затем вдруг, усмехнувшись как-то зло и безразлично, он перевел взгляд в сторону, чтобы одарить вниманием идущих навстречу ему девчонок.

Я растерялась. Там, в моей сумке, была его рубашка, которую нужно было отдать. Остановилась, коснулась молнии замка, чтобы открыть и достать его вещь.

– Ром! – Позвала.

Но его губы лишь изогнулись в ухмылке. И этот взгляд, многозначительный и жадный, предназначался не мне – одной из девушек, которая помахала ему рукой.

– Привет, Гай! – Прочирикала она.

Лица девушки я не видела. Зато видела, как он весело подмигнул ей в ответ.

– Привет, красавица. – И рассмеялся.

Его глубокий, бархатистый смех чуть не сбил меня с ног.

Они с другом так и прошли мимо, не заметив меня. Или сделав вид, что не заметили. А я осталась стоять, держась за крайего рубашки, торчавший из сумки. Мне нужно было прийти в себя, ведь реальность только что дала мне жестокую пощечину, но вместо этого я беспомощно хватала ртом воздух, чувствуя на языке лишь горечь его презрительной усмешки.

Неужели, ты, правда, думала, что понравилась ему? Да никто бы в здравом уме не посчитал бы тебя привлекательной и интересной, глупая. Особенно такой, как он. Из другого мира. Красивый, высокий, сильный парень с умопомрачительными кубиками на животе. Самовлюбленный принц Гай, который привык использовать девушек. Который всегда добивался цели, чтобы тут же о ней забыть.

Где твое самоуважение, Ежова?

– Настя? – Непонимающе уставился на меня Женя. Подошел ближе. Обернулся и посмотрел на удаляющегося Гаевского через плечо. – У тебя все хорошо?

Что-то чертовски сильно заболело в груди. Воздуха не хватало.

– Да. Да. – Прошептала бессвязно.

Затолкала край рубашки обратно в сумку и робко подняла взгляд на друга. По лицу Исаева гуляли желваки. Он хмурился и почему-то нервничал.

– Точно? – Переспросил.

Не верил мне.

– Угу. – Кивнула. – Пойдем.

С последним звонком мы вошли в аудиторию и заняли свои места.

– Вы уже видели? – С нетерпением в голосе спросил Антон. Сунул под нос мобильник. – Видели? Голосование на сайте решило, что преподавателя-взяточника ждет наказание!

– И что? – Проворчала Марина, возводя возле себя баррикады из учебников.

Мои руки все еще дрожали, мысли лихорадочно метались из стороны в сторону.

– Как вы думаете, что придумает «черная метка»? Что они с ним сделают? – Не унимался Майкин, перегибаясь через парту и потрясая телефоном возле наших лиц.

– Уймись, Тоха, – сев на свое место, Исаев указал на входящего в кабинет преподавателя. – Потом обсудим.

– Твои учебники, – шепнула Оля, подвигая ко мне пакет с книгами. – Рассказывай скорее. Он нашел тебя?

– Кто? – Спросила у нее, стараясь достать нужный учебник так, чтобы пакет хрустел не слишком громко.

– Ну, этот твой. Хлыщ с татуировкой на шее.

– Кто?

Мне все труднее было сдерживаться. Одна часть меня умоляла достать из сумки рубашку Ромы и прильнуть к ней носом или даже всем лицом, чтобы вдохнуть запах, другая – растоптать ее и выбросить немедленно.

– Кто-кто, Гай в пальто! – Рассердилась Олька. – Он минут десять назад ворвался сюда и требовал у меня, чтобы я дала ему явки и пароли.

Сглотнув, я полезла в сумку. Нашла телефон. Три пропущенных от него. И фотография Сережика. На душе сразу потеплело. «Нашелся все-таки».

– Так он тебя не нашел?

Сразу вспомнилось, как Рома прошел по коридору, не удостоив меня и взглядом. Не хотел, наверное, позориться перед друзьями. Тогда почему вчера мое присутствие рядом со своими гостями Гая ни сколь не смущало? Был пьян? Или они тоже все уже были в курсе жестокого спора?

– Настя, возвращаю твою ручку. – Прошептал Женя.

Обернулась. Он, искренне улыбаясь, протягивал мне шариковую ручку, взятую накануне. Приняла ее и улыбнулась ему в ответ. «А очки Женьке определенно идут» – подумала, спешно отворачиваясь. И смущенно уставилась в тетрадь.

15

Роман

После третьей пары решил подкараулить ее возле раздевалки. Обычно я и до второй пары не досиживал в последнее время, но ради того, чтобы увидеть ее, решил все же сделать исключение. Девушка спустилась по лестнице и как раз подошла к гардеробу, когда мне пришлось притормозить, потому что она заговорила с работавшей там старушенцией. Наблюдая за ней из-за угла, я злился и кусал губы.

«Такая же, как все. Ничем не лучше. Ничем. И я это докажу».

Помахав на прощание старушке рукой, Ежова огляделась в поисках кого-то из своих знакомых. Прищурилась, как крот, всматриваясь в толпу. Нахмурила лоб. На память пришли разбитые вчера очки – должно быть, ей нелегко приходилось без них. Девушка потопталась на месте, вцепившись в сумку, повытягивала шею, но так никого не различив из своих в общем потоке студентов, опустила взгляд в пол и полезла за телефоном.

Самое время мне было появиться.

Отделился от стены и направился к ней, продолжая покусывать губы. Каждый мускул напрягся в моем теле. Впервые в жизни я плохо понимал и свои желания, и сомневался насчет намерений. Хотелось сделать ей больнее за то, что она вчера прикидывалась передо мной белой овечкой в то время, как у самой был парень – очкастый олух, который возил ее в университет и мог беспрепятственно касаться ее тела всякий раз, как ему этого хочется. Интересно, он знал, что вчера его девушка была на моей вечеринке?

– Трудно было ответить на мои звонки? – Я бросился с места и сразу в карьер. Плевать я хотел на нее и на невинные глазки, что она таращила. – Или ты хотела скрыть от кого-то, что я тебе звонил?

Настя вся разом напряженно собралась. Точно как ее ежик. Нервно дернув плечами, осторожно подняла на меня взгляд. Лицо ее было бледным, почти изможденным, а еще очень напуганным. Она явно не ожидала на меня здесь нарваться. Светло-синие глаза скользнули по моей груди и остановились на лице. В них был столько печали, невысказанной боли – целый ураган чувств, что по моей спине от увиденного тут же побежали мелкие мурашки.

– Вижу, с правилами этикета ты не знаком. – Губы Ежовой задрожали. – Здороваться тебя не учили?

Я опешил. Но смутили меня не ее слова, а темные круги, пролегшие под ее глазами. Да и веки девушки были воспаленными и настолько красными, что это говорило либо о том, что она только что плакала, либо, что очень устала и не выспалась.

– Было бы с кем здороваться. – Воздух с шумом вырвался из моих легких. – Рубашку мою верни.

Она хлопала ресницами, а ее грудь вздымалась ритмично и высоко.

– Слабо было при своих друзьях поздороваться со мной? – Лицо Насти искривилось гримасой разочарования. Она полезла в сумку, достала рубашку и буквально впечатала ее в мою грудную клетку. – Или с чернью при них не здороваются? – Отпустила руки и сложила их в замок на своей груди. – Сделал вид, что не знаешь меня. Ты ужасно жалок, Гай. Мне-то ведь от тебя ничего не нужно. Просто хотела, чтобы ты вернул мне моего ежа. Отдай мне его и можешь дальше делать вид, что таких, как я, не существует.

Дрожащей рукой повесил рубашку на свое плечо.

– Каких? Лживых стерв, прикидывающихся забитыми и жалкими? Все верно, не ломанись ты мне вчера под ноги, я тебя никогда в жизни бы не заметил!

Настя смотрела на меня, открыв рот. И часто моргала, пытаясь прийти в себя. Задыхалась, точно от удара под дых.

– Что?

Ее глаза заблестели от слез, а лицо побагровело, и тут я почувствовал себя полным кретином, спятившим от ревности к девушке, которая не должна была мне абсолютно ничего.

– Ну, ты и урод… – Развернувшись, она понеслась по фойе в сторону выхода.

Молодец. Пять с плюсом. Ты ее довел.

«Блин…»

– Настя! – Крикнул.

Но она и не думала останавливаться. Бежала на негнущихся ногах, в ужасе прижав руку ко рту.

– Настя, подожди!

Догнал ее уже на крыльце, остановил, схватив за плечи, рывком развернул к себе и обомлел: по ее пылающим щекам текли слезы. Целые ручьи слез. Она вся сжалась, втянув голову в плечи, и опустила взгляд, чтобы я не видел влаги на ее лице. Но уже было поздно. Я был ошарашен тем, что сотворил с ней.

– Какое право ты имеешь говорить гадости посторонним людям? – Она выдохнула и снова лихорадочно вдохнула, шмыгнув носом. – Кем ты себя возомнил? Я же тебя совершенно не знаю. Мы с тобой и больше десяти минут никогда не общались, но ты почему-то думаешь, что можешь делать обо мне какие-то выводы! Думаешь, что ты пуп земли? А ты просто избалованный, обозленный мальчишка, вот ты кто! Пустое место для меня! – Дернулась, высвобождаясь из захвата. – Убери свои лапы и дай мне пройти!

– Нет. Настя… – Моя ярость превратилась в пыль. Я понял, каким идиотом выставил себя перед ней. Каким грубым и неотесанным был, и мне стало жутко стыдно. – Подожди.

– Верни мне моего ежа. – Она сглотнула. – И больше я не хочу слышать о тебе никогда!

Отвернула голову так, чтобы я не мог взглянуть ей в лицо. Спряталась за светлыми волосами и тяжело вздохнула.

– Прости меня, Ёжа. – Сам от себя не ожидал. Осторожно отпустил ее плечи, взялся правой рукой за ее тонкое запястье и потянул, заставляя посмотреть на меня. Она была такой хрупкой, почти воздушной, и у меня сердце застучало, как бешеное. Чуть не задохнулся от этой близости. С рваным вздохом втянул в легкие побольше воздуха и выдавил: – Извини, Насть. – Свободной левой рукой нежно коснулся ее лица. Тыльной стороной ладони стер горячую дорожку из слез. – Не знаю, что на меня нашло…

Она распахнула навстречу моему взгляду свои невозможно яркие, бездонные сине-голубые глаза и замерла. Я засомневался на секунду, обожженный ее этим испуганным взглядом, а потом все же продолжил: стер влагу с другой ее щеки и аккуратным робким движением убрал несколько прилипших к коже кудрявых локонов ей за уши.

– Что тебе нужно? – Прерывисто выдохнула она.

Я собирался прочистить горло, но чуть не подавился. В горле забулькало, изо рта вырвался лишь кашель, похожий на хрипловатый смешок. Сердце болезненно сжалось. Что же это такое со мной?

– Ничего. – Вытер оставшиеся слезинки с ее щеки.

Виновато улыбнулся, заставив ее недоверчиво нахмуриться в ответ.

– Тогда можешь меня уже отпустить. – Потянула руку.

– Нет. – Вдруг сорвалось с губ.

– Почему? – Большие, синие, лучистые глаза вспыхнули удивлением.

– Потому что не хочу.

Иначе, как мне было еще объяснить то, чего я и сам в себе не понимал?

Настя облизнула губы и взволнованно оглянулась на проходящих мимо студентов. А мне было все равно, кто нас сейчас здесь мог видеть.

– Ты выглядишь уставшей. – Сказал вместо этого.

А сам засмотрелся на мягкие, вьющиеся, спадающие волнами по плечам светлые волосы Ёжки. И в груди так противно зажгло: «Не хочу, чтобы кто-то другой вдыхал их запах. Только я. Они мои». И вся эта ее тощая фигурка, нескладная походка, насмешливые губы и перепуганные глаза – ни с кем ими не хотел бы делиться.

– Просто не было возможности выспаться. – Всхлипнула она и перестала дышать, когда я снова прикоснулся к ее щеке.

– Ты хоть завтракала сегодня? Обедала?

Покачала головой. Пошатнулась обессиленно.

– Ясно.

Зря я приблизился к ней так тесно. Мир потерял меня на мгновение. Я одурел от запаха ее волос, которые почти касались моего носа, и от нежного, молочного тепла, исходившего от ее кожи.

– Я пойду? – Спросила робко, но не отошла.

Мои пальцы все еще сжимали ее запястье.

– Нет. – Ответил, согретый ее дыханием. – Мы поедем.

Развернулся и потащил ее за собой, не спрашивая разрешения. Мое тело горело. Мне не хотелось, чтобы она видела сейчас мое лицо, оставшееся без маски холодности и безразличия. Я словно получил то, что так долго искал. И боялся отпустить от себя это, боялся потерять. Уже не представлял, как могу причинить ей боль, ощущал лишь захлестывающую разум потребность находиться с ней рядом.

Не понимал себя. И не знал, что делаю.

– Куда?

– Тебе нужно поесть.

Настя что-то то ли щебетала, то ли шипела себе под нос, сопротивляясь, а я про себя улыбался тому, как они с Сергуней были похожи – сразу и не разберешь, довольны ли или ужасно злы.

– Кто учил тебя манерам? – Наконец, взвилась она, с опаской оглядывая салон, когда я усадил-таки ее в свою машину.

Вежливо закрыл дверцу, обошел спорткар и сел на водительское сидение. Ёжа как раз рассматривала обивку потолка – сегодня я позаботился о том, чтобы не замерзнуть, и установил съемную крышу в закрытое положение.

– Пристегнись, – предупредил.

Не хотелось ее напугать. И очень скоро девушка поняла, почему. Я с ветерком прокатил ее по улицам города до одного очень приятного кафе, которое держали сестра Паши Сурикова, Маша, и ее муж Дима.

– Куда мы приехали? – Глаза Насти снова испуганно расширились.

Видно было, что ей неуютно.

– В одно очень хорошее место. Тебе нужно пообедать, восстановить силы, а потом мы обсудим условия сделки.

Она недоверчиво покосилась на фасад заведения, а затем повернулась ко мне. Ее щеки зарделись.

– Сделки?

– Ну, да. – Пожал плечами, глуша мотор. – Ты же хочешь получить Серегу обратно?

– Хочу. – Дрожащей рукой освободилась от ремня безопасности и снова посмотрела на меня.

– Так вот. Он у меня в заложниках. – Обворожительно, как мне казалось, улыбнулся ей. – И если хочешь увидеть его живым, ты должна выполнять все мои требования.

Вышел из машины, открыл пассажирскую дверцу и протянул ей руку. Ежова тяжело вздохнула и выбралась из тачки, проигнорировав предложенную ей помощь:

– Тогда ты должен знать. – Замялась возле входа в кафе. – Я не веду переговоров с террористами.

– Отлично. – Закрыл автомобиль и повернулся. – Тогда вчера ты видела Сергея живым и здоровым в последний раз. – Указал на вход. – Прошу.

Девушка напряженно втянула голову в плечи. Будто не знала, стоит ли идти или лучше остаться здесь.

– Так что, видишь, я не шучу. – Набравшись наглости, взял ее мягкую ладонь в свою. – Если откажешься выполнять мои условия, получишь его по частям. – Потянул за собой к входу. – В первой посылке будет крохотный пальчик, во второй ушко. Или сразу два. В третьей иголки. Я буду выдирать их по одной и без обезболивания.

– Ты ужасный человек… – Поморщилась она.

От меня не скрылась ее смущенная улыбка.

– В четвертой будет то самое, из-за чего Сергей больше никогда не сможет стать отцом.

– Еще и извращенец…

Открыл перед ней дверь и вынужденно отпустил руку. Чувствовать в своей ладони ее горячие, согревающие пальцы было чем-то особенным и захватывающим.

– Десять маленьких посылочек. По одной каждый день. – Усмехнулся, входя за ней следом. И куда делась ледяная корка на моем сердце? Мне срочно нужно было занавесить свое лицо раздраженной ухмылкой и презрением, но адреналин начисто стер все эти эмоции из моей головы, оставив в ней лишь насыщенное ощущение странной, пьяной эйфории. – Не стесняйся, проходи.

– Я не… стесняюсь… – Настя одернула свитшот, облизнула губы. Ей абсолютно точно было здесь некомфортно.

– Вот. Падай за свободный столик.

Она вцепилась в сумку. Пришлось ее легонько подтолкнуть, и от нового легкого касания у меня закружилась голова.

– Я угощаю, не переживай. – Пытаясь угадать ее мысли, произнес с глухой хрипотой в голосе.

Ежова забралась за столик и села так, как учили нас, наверное, в первом классе. В спину, будто кол вбит – прямая, руки на столе, верхом друг на дружке, взгляд внимателен – будто ждет, что ее к доске вызовут.

Сел напротив девушки и понял, что в голове у меня было пусто, как в поле. Раздетым под ее взглядом себя почувствовал.

– Официант! – Позвал девушку в фирменном фартуке.

Воспользовавшись паузой, в течение которой можно было не смотреть в Настины глаза, по-быстрому надиктовал официантке заказ и снова посмотрел на Настю. Она подняла голову и медленно взглянула на меня из-под упавших на лицо волос. Словно пыталась рассмотреть во мне что-то такое, что я прятал ото всех, и что никому прежде не удавалось вытащить наружу. Мы оказались лицом к лицу, фактически наедине, и я не был готов к тому, что окажусь настолько слаб перед ее очарованием.

– Ты можешь оставить ежа себе. – После недолгой паузы произнесла она. – Забота о ком-то вполне вероятно благоприятно скажется на твоем поведении.

– Что? – Опешил.

– Я к тому, что тебе придется кормить его и убирать за ним какашки. Это как развивающее занятие для законченных эгоистов. Ты, конечно, можешь нанять для этого специально обученного человека…

– Значит, ты такого обо мне мнения, да? – Я откинулся на спинку диванчика.

– Я делаю выводы исключительно по тому, как ты себя ведешь, зазнайка. – Она не выбирала выражений. – И по тому, какое впечатление стараешься о себе произвести. Наверное, ты ощущаешь себя наследным принцем или кем-то вроде того? А все вокруг – твои подданные, да? И, конечно же, любая девушка из свиты мечтает стать твоей фавориткой? А уж простая замарашка и вовсе должна умереть от счастья, что ты обратил на нее внимание? Упс, – она картинно развела руками, – не всегда всё бывает так, как мы себе намечтали.

Я рассмеялся:

– А ты мне нравишься.

Настя, наконец-то, расслабилась. Села удобнее.

– Но это не взаимно. – Пожала плечами.

– Ну, да-да. – Не мог не съязвить в ответ: – Тебе ведь нравятся щуплые очкарики?

Она задумалась, наморщив лоб, а затем на выдохе усмехнулась:

– Пожалуй, да. Особенно если они не бросают слов на ветер и не ведут себя, как последние потаскуны.

– Это ты на меня сейчас намекнула? – Чуть не закашлялся.

Выпрямился и поправил прическу.

Ежова подождала, пока официантка расставит на нашем столе тарелки и кружки, а затем, улыбнувшись, нагнулась ко мне и сказала:

– Ты вчера вывалил на меня весь свой арсенал охмурителя. И красивой назвал, и облапать пытался. Это же дилетантство. Дешевые фокусы. Кто-то еще ведется на такое, Гай? – Обвела пытливым взглядом мое ошарашенное лицо. – Хотя, наверное, ведется. Ты ведь никогда не скучаешь. Отбоя от второсортных женщин, жаждущих получить немного страсти, похожей на любовь, у тебя нет. – Она отвлеклась, чтобы провести пальцем по гладкой стали вилки, которая теперь лежала напротив нее. – Хм… А интересно у вас, у мужчин, все устроено. Девушка с одним встречается, а потом вдруг с другим – уже шлюха. Зато вы можете девиц менять хоть каждый день, и при этом всегда остаетесь «чистенькими», сколько бы грязи через вас не прошло. Бабник, ловелас, кобель, мужик! Только, на самом деле, это всё та же шлюшность, как ее не назови. Только мужская.

– Это… только твоя точка зрения, – парировал я.

– Разумеется. – Настя улыбнулась мне одними уголками губ.

Она никак не решалась приступить к еде. И, как бы не покоробили меня ее слова, как бы я не хотел высказаться в ответ, мне пришлось сдержаться:

– Ешь, пока не остыло, Ёжка. И не бухти. – Сказал миролюбиво.

– Я не люблю есть, когда на меня смотрят. – Тихо проговорила она.

– Хорошо. – Рассмеялся. Удивительно, что она с одинаковой легкостью заставляла меня и смеяться, и чувствовать себя дураком. – Я тоже буду есть. Видишь? – Взял вилку, подтянул к себе чашку. – Не смотрю на тебя. Ешь.

Но, пока она ела, все равно исподлобья пялился на ее красные щеки. И удивлялся тому, что у меня снова появился аппетит.

– Скажешь, почему не выспалась? – Спросил, подвигая к ней тарелку с большим куском шоколадного торта.

– Не-а. – Качнула головой, пряча взгляд.

– Я все равно узнаю.

Пушистые ресницы взметнулись вверх, обнажая глаза моего любимого цвета.

– Зачем тебе?

– Беспокоюсь о твоей благонадежности. Я должен знать, с кем оставляю Серегу. Мы с ним… в общем, прикипели друг к другу за ночь. И я хотел быть уверенным, что ты будешь заботиться о нем. И… – Прочистил горло, теряясь от смущения. – И еще я желаю обсудить график посещений. Хочу с ним видеться.

Девушка застыла с вилкой в руке, на которой с трудом удерживался здоровенный кусок торта.

– Гай, – сглотнула, – он не наш сын, и мы не разводимся. Это просто ёжик. Я сказала, что ты можешь оставить его себе, если хочешь.

– И ты так легко откажешься от Серёни?

Она улыбнулась, и весь мир сразу стал светлее.

– Я сама только его вчера забрала из приюта, куда его сдали прежние неблагонадежные хозяева. Так что ты с ним знаком даже дольше моего.

– Черт. – Выдохнул я с досады. – Расчет был на то, что ты очень привязана к нему, и я смогу видеться с ним, а заодно и с тобой.

Неужели, я только что сказал это?

– Все еще подбиваешь ко мне клинья? – Усмехнулась она, отправив в рот кусок торта. Прожевала, затем слизнула с губы шоколадную крошку и пожала плечами: – Тогда тебе начать бы с хороших манер, Гай. Засунуть свое высокомерие и хамствокуда-нибудь подальше.

– Так… у меня есть шансы? – В желудке перехватило.

Настя тоже, кажется, сама испугалась того, что сказала.

– Я этого не говорила. – И улыбнулась, опустив взгляд на дымок, поднимающийся от ароматного кофе в ее кружке.

– Привет, дружище! – Вдруг оторвал нас от разговора голос Дениса.

Я раздраженно посмотрел на него. Друг стоял возле нашего столика и хитро улыбался.

– Привет, Дэн.

– Ух, ты… а кто это, Гай? – Он посмотрел на Настю таким взглядом, за который мне тут же захотелось сломать ему челюсть. – Твоя девушка?

– Нет! – Прежде, чем я успел ответить, возразила Ежова.

И, явно чувствуя неловкость, натянула рукава свитшота на свои пальцы.

– Не скромничайте. – Денис положил ладонь на мое плечо. – Не хочу торопить события, просто вы двое очень хорошо смотритесь вместе. Простите, если ляпнул лишнего, уж очень рад видеть друга. – Насмешливо оглядев мою спутницу, он поднял руки. Будто и не при делах. Перевел взгляд на меня: – На этот раз у тебя все серьезно, да, Ром?

Забыв о правилах приличия, я вскочил и впился глазами в его лицо.

– Идем-ка, – потащил его за рукав к выходу.

Ошибкой было привозить Настю в то место, куда частенько заглядывали мои друзья.

– Ты чего? – Денис убрал с себя мои руки, когда мы остановились у выхода. – Я просто хотел тебе помочь. Тридцать дней, забыл?

– Не забыл. – Я дышал тяжело, с трудом удерживая кулаки подальше от его лица. – Просто не лезь, ладно? Не мешай.

– Понял, понял. – Пропел он и, натянув улыбочку, махнул Насте на прощание. – Пока, красотка!

Девушка боязливо поежилась и отвернулась.

– Вали уже отсюда. – Толкнул его к двери, развернулся и отправился обратно к столику.

– Ты закончила? – Спросил, усаживаясь обратно.

Вдох, выдох, нужно успокоиться.

– Угу. – Девушка промокнула салфеткой пухлые губки.

– Тогда идем.

– Куда? – Встревоженно.

– Нужно купить Сереге все необходимое. – Бросил несколько купюр на стол и встал. – Где ты планируешь его держать? У себя дома?

– Эм… Нет… – Она подскочила, взяла сумку, повесила на плечо. – Я живу в общежитии, там животных держать нельзя. Но у моего дяди есть спортивный зал, где он тренирует ребят. Я хотела, чтобы Сережик жил в тренерской, там будет кому о нем заботится. Там есть небольшая клетка, раньше в ней держали крысу. Да и я каждый день в зал хожу – работать на компьютере. А по окончании учебы могу забрать его к себе в… – Девушка запнулась.

– Ежу нужна большая клетка, крысиная не пойдет. – Заявил я решительно. Указал жестом на выход. – Клетка, а также все необходимое. Еще корм и наполнитель.

– Но…

Обернулся и посмотрел на Настю:

– Я всё куплю сам. Это мой вклад в его воспитание.

– Вклад?

– Считай, алименты. – Подмигнул, бережно беря ее руку в свою. – Я чувствую за него ответственность.

Сердце забилось быстрее.

– Вот как…

Подвел девушку к своей машине, усадил, закрыл дверцу. Сел на водительское сидение, завел двигатель.

– Спасибо за обед. – Тихо, как птичка, прощебетала Настя, когда автомобиль сорвался с места.

– Пожалуйста. – Улыбнулся я, чувствуя, как пульс отдается эхом в ушах.

Мы купили огромную клетку, колесо, живой и сухой корма, наполнитель и все необходимое. Съездили, забрали Серегу из моего дома, отвезли в спортивный зал и устроили его в тренерской. Немного поиграли с ним, затем Настя познакомила меня со своим дядей. Тот немного удивился новому питомцу, но все же был рад. Ежу. Не мне. На меня он косился недоверчиво, но виду, что недоволен, открыто не подавал.

А потом, когда уже смеркалось, я отвез Ежову в общагу. Высадил возле входа.

– И только попробуй не ответить, когда в следующий раз я позвоню. – Бросил ей с усмешкой.

Напряжение между нами почти сошло на нет.

– Я подумаю. – Залилась краской она.

Закрыла дверцу и торопливо пошла к зданию.

Я наблюдал, как она удаляется, и мне казалось, что она уносит с собой что-то важное, без чего мне теперь будет очень трудно. Но не понимал, что. Из головы всё не выходили ее слова про бабников. Идиотизм какой-то. Нет же, идиотизм, определенно. Бессмыслица.

Конечно, у нее, как и у каждой женщины, могла быть своя точка зрения. Но в данном случае она была несусветно глупой. Да, я использовал девушек для своего удовольствия, но при этом никто никогда не использовал меня. Про какую шлюшность эта козявка вообще могла рассуждать?

И у меня все было в порядке. И без ее морали и нудных нравоучений. Что я и собирался сейчас себе доказать, поехав к Лиде.

– Ого, какие люди, – удивилась она, открыв мне дверь в коротком топе и игривых шортиках. Откинула назад длинные темные волосы и положила ладонь на талию.

То, что нужно.

– Не говори, пожалуйста, ничего. – Вошел, захлопнул дверь, приник к ее губам и начал яростно целовать.

Лида попробовала сопротивляться, даже легонько ударила меня по спине, но мои настойчивые пальцы, заметавшиеся по ее телу и впившиеся в кожу упругих ягодиц, быстро выбили из девушки безропотное согласие.

Мне нужно было, чтобы она просто молчала. И так же просто отзывалась на мои бесхитростные, жадные ласки. Мне нужно было противоядие от Ежовой. Хоть какое-нибудь. Срочно.

И я жаждал снова почувствовать контроль над своим разумом. Снова стать холодным, бездушным мерзавцем, каким меня все считали.

16

Настя

– Лучше бы ты выспалась, как следует. – Оля разлила по кружкам кипяток. – Встала ни свет, ни заря, и за учебники.

– Да я всего часик позанималась, нужно было подготовиться к зачету. – Я отложила книжку, встала с кровати, потянулась и присела за стол. – Вечером опять на смену в больницу, не до этого будет.

Подергала за ярлычок чайного пакетика. В кружке с кипятком расползлось коричневое облачко.

– Сахар? – Но не успела я ответить, как Олька уже швырнула в мой чай пару кубиков рафинада.

– Спасибо.

Она принялась помешивать свой чай, отчаянно звеня ложкой о стенки кружки. Прекрасный отрезвляющий звук раннего утра. Самое то, когда уже казалось, что тебя придавило одеялом навечно.

– Ну, так как? Не пожалела, что устроилась санитаркой? – Подруга с шумом прихлебнула горячего чая.

– Не знаю. – Я потянулась. Мышцы жалобно заныли. – По крайней мере, это решает проблему моей сделки с Главным. Не нужно выдумывать, какое хорошее дело сделать, ведь там целое отделение нуждающихся. Вчера меняла постельное белье, подавала, опорожняла и дезинфицировала судна и мочеприемники, убирала холодильник в отделении, мыла тумбочки, выносила мусор, мыла полы.

– Фу-у-у…

– А сегодня буду помогать больным принимать ванну.

Ольга присвистнула.

– Тебе еще повезло, что ты на несколько часов туда ходишь. Не представляю, как работают те, кто на полном рабочем дне на этой должности.

Я пожала плечами.

– Не знаю. Наверное, люди привыкают. В отделении есть опытные санитарки, которые помогают медсестрам, наблюдают за пациентами и прочее.

– Ответственно, тяжело и малооплачиваемо. – Подруга вздохнула. – Та же уборщица, только обязанностей больше. А еще риск подхватить какую-нибудь заразу.

– Мы убираем за пациентами, надев резиновые перчатки.

– Ох, и жалко мне тебя, Насть. – Она достала из пакета ватрушку и подвинула ко мне. – На вот, поешь хоть. Щеки уже впали, загнала ты себя.

Я с удовольствием взяла ароматную выпечку и откусила большой кусок.

– Спасибо.

– Кстати, ты вчера так и не сказала, куда пропала после занятий. – Олька подула на чай и отпила немного осторожно, чтобы не обжечь еще раз язык. – А по тому, как ты сейчас прячешь глаза, нетрудно догадаться, с кем ты проводила время.

Я перестала жевать и уставилась на нее. Мне хотелось провалиться под землю. Вроде ничего такого между мной и Гаем вчера не было, а все равно стало стыдно. Мы провели полдня вместе, общались так, будто мы и не разные вовсе, будто между нами нет, и не было никогда никаких различий. И на этот отрезок времени я совсем потеряла бдительность, позабыв о том, кто он, какой он. А когда вернулась, не в силах была скрывать счастливую улыбку, осветившую лицо.

Потому и сбежала в больницу, пока подруга не вернулась в комнату и не увидела ее.

– Ты о чем? – Я все же предприняла попытку состроить из себя дурочку.

– Я видела, как ты садилась в машину Гая после занятий. – Улыбнулась Оля. – Умоляю, скажи, что ты не повелась на его бредни и не рассталась с девственностью.

Кусок ватрушки застрял у меня в горле. Подавилась. Даже слезы из глаз брызнули. Пришлось легонько постучать по груди и откашляться.

– Ой, прости. – Оля погладила меня по спине и подала салфетку.

Я зажмурилась, утирая слезы.

– Не ты ли мне советовала стать девушкой этого красавчика, чтобы все меня, наконец, заметили? – Прокашлялась еще раз. Хлебнула чаю и ойкнула, опалив кипятком рот. – Стать популярной. Твои слова?

– Да. Но не в свете последних новостей о том, что он поспорил на тебя и других девочек. – Вздохнула Оля. – Хотя, если бы ты все-таки решилась, я не стала бы тебя винить. Трудно устоять перед тем, чтобы не хотеть в живую увидеть его голым. – Она мечтательно закатила глаза. – Потрогать эти каменные кубики на его животе. Просто провести по ним пальцами…

Когда я выпучила на нее глаза, часто моргая, подруга разразилась хихиканьем:

– Видела бы ты сейчас себя! Поплыла, бедненькая. То ли представила, как его кубики трогаешь, то ли меня приревновала.

– Ну тебя. – Я уставилась в кружку, чувствуя, как жар распространяется по лицу. – Он отвратительный. Мерзкий. Гадкий. Плохой, очень плохой. У нас ничего общего.

– Звучит так, будто ты сама себя сейчас уговариваешь.

А ведь и правда: все время, пока мы находились с ним вчера вместе, я украдкой наблюдала за Ромой, за его мимикой, жестами, походкой, улыбкой. И мысли о том, что «мы не нужны друг другу» и «очень нужны» находились на двух чашах весов, которые застыли в равновесии. Точно как и сам Гай: в нем будто два человека в одном находится, и они постоянно борются за то, чтобы главенствовать в одном теле. Перебивают друг друга, спорят, перехватывают власть по очереди.

То он ужасный, хамоватый, грубый. То взглянет так, что сердце начинает заполошно колотиться о ребра, теряя ритм. То оттолкнуть его хочется, чтобы никогда больше не видеть, то забыть, кем он является и что задумал, и дать себя поцеловать.

– Нам пора. – Не дав подруге развить тему и оставив самокопания для себя любимой, я встала и принялась собирать учебники.

– Значит, между вами ничего нет? – Раздалось за спиной.

– Чего? – Обернулась.

Оля никуда не спешила. Продолжала спокойно пить свой чай.

– Между вами. – Пояснила. – Тобой и Гаем.

– Между нами ничего нет. – Ответила на ее хитрую ухмылку уверенно и серьезно.

– Значит, показалось. – Подруга с довольным лицом вернулась к завтраку.

– Что? – Бросив сумку на кровать, подошла к ней. – Еремеева, знаю вот это твое выражение лица!

Она улыбнулась:

– Просто мне интересно, что будет дальше.

– А ничего не будет.

– Я думаю, то, что ты в курсе насчет его намерений, это твой козырь.

– Ты о чем?

– Ну… – Подруга вытянула ноги. – Ты могла бы подыграть ему на данном этапе. Сделать вид, что ничего не понимаешь, что веришь ему. А в решающий момент – красиво обломать. – Она хмыкнула. – Стоит немного поработать над стратегией, но звучит интригующе.

– Хочешь, чтобы я… подпустила его к себе? А потом…

– А вот тут и таится главная загвоздка.

Я нахмурилась:

– И какая же?

– Да не умеешь ты так. Ты – добрая, хорошая, искренняя. И он тебе нравится. Скажи же, ну? Нравится?

Мне стало трудно дышать. Сейчас бы уйти, сделать вид, что не слышала вопроса, притвориться глухой, немой, слепой или сразу трупом, но от Ольки так просто не сбежишь.

– Нравится… – Глухо прошептала я.

– Да не переживай ты так. – Подруга встала и потрепала меня по плечу. – Самый хороший возраст, чтобы влюбиться. Ты не виновата, что попала под его очарование. Но, будем честны… дело швах.

– Почему?

– Играя в любовь, всегда есть опасность влюбиться по-настоящему.

Ее слова обрушились между нами, как водопад. Меня окатило ледяными брызгами пугающей реальности. Всего пара дней – слишком короткий срок, чтобы разобраться в своих чувствах. Только если ты не влюбился в первую же секунду, как увидел того самого человека.

«Любовь, она как солнце. Можно пытаться заслониться от нее или спрятаться в тени. Можно сколько угодно убеждать себя в том, что ее нет. Но от этого она никуда не исчезнет», – так однажды сказала мама, когда мы рассматривали с ней старые фотографии в альбоме. Она смотрела на снимки, где они с папой были молодыми, и загадочно улыбалась. Наверное, вспоминала моменты, в которые была очень и очень счастлива.

Никогда не думала, что такое может произойти со мной.

Я злилась на Рому, приходила в бешенство от его слов и поступков, отвергала любые мысли о том, что мы можем быть вместе, а сама практически круглосуточно с момента первой встречи думала-думала-думала об этом парне. И стоило только закрыть глаза – снова видела его отчетливо. Каждую черточку его лица, мельчайшие детали внешности и почти осязаемо даже энергетику. И сколько не приказывала себе прекратить – ничего не выходило.

– Так что, сто раз подумай, Настя. – Оля отпустила мое плечо и направилась к зеркалу. Принялась расчесывать длинные темные волосы. – Даже не знаю, что ты будешь делать с этим плейбоем. Наказать бы его хорошенько, но как? Тем более, если нравится он тебе. Не остаться бы с разбитым сердцем.

– Не волнуйся, Оль. – Сложила тетради в сумку. – Я себя в обиду не дам. Ему к моему сердцу не подобраться, а к остальному… Пусть даже не мечтает!

Через десять минут мы уже были готовы к выходу. Оля помогла мне повязать красивый шарфик на шею, усмирила волосы каким-то своим чудо-средством, приколола маленькую брошь к сарафану. Затем ободряюще улыбнулась и показала «пальцы вверх». Будто знала, что, а точнее кто, ждет нас на улице.

На самом деле, в курсе она не была, потому как звонко присвистнула, стоило только шикарному красному автомобилю затормозить у входа в общежитие.

– Привет. – Гай вышел из машины и обворожительно улыбнулся: – Такси вызывали?

Я замешкалась. Но за меня ответила подруга:

– Ну, и сервис. – Оля скользнула взглядом по ухмыляющемуся парню, затем по его тачке. – А студенческий проездной катит?

Но Рома ее будто не слышал. Стоял и смотрел на меня.

– Привет. – Отозвалась я.

– Садись. – Он обошел автомобиль и открыл для меня пассажирскую дверь. Взволнованно дернул бровью. – Прости, что без предупреждения. Я хотел позвонить, но…

– Эй, – напомнила о своем присутствии подруга. – Я одна в универ пешком не попрусь. Так и знайте, голубки!

– Конечно, – спохватился Рома, открывая дверь и для нее. – Садись.

И все это – словно на автомате, не отрывая от меня взгляда.

– Не стоило. – Сказала я приглушенно.

Медленно прошла и села в машину.

– Мне так захотелось. – Ответил он и закрыл за мной дверцу.

Напряжение спало быстро. Всю дорогу, пока мы ехали, Гай оживленно болтал и перекидывался с Олей шутками. Я смотрела в окно и не могла думать ни о чем, кроме того, что бы могло значить его появление возле общаги. А еще о том, что не хочу, чтобы меня увидели с ним на стоянке возле университета. Люди могли сделать ложные выводы.

– Спасибо, что подбросил. – Улыбнулась я, выходя из машины.

Взглянула ему в глаза и тут же отвернулась.

Подруга вышла и сразу подхватила меня под локоть. Больно сжала руку. Сначала я не поняла, зачем она это сделала, но потом увидела направляющуюся к нам Лиду. Девушка бодро отстукивала каблучками по асфальту, на глазах превращаясь в разъяренную фурию.

– Есть такие люди, иммунитет к которым не выработается никогда. – Поморщилась Оля.

В груди сдавило от неприятных предчувствий.

– Я догоню вас. – Сухо сказал Гай, выходя из машины.

– Идем. – Подруга подтолкнула меня вперед.

Кажется, Лида хотела испепелить нас взглядом. Но сначала она намеревалась отыграться на парне, которого по-прежнему считала своим. Не меняя траектории, брюнетка перла танком прямо на него. От того, как широко раздувались ее ноздри, и как плотно были сжаты губы, я поняла: нельзя ждать от нее ничего хорошего, лучше валить. Такой ничего не стоит полезть в драку или устроить скандал на людях.

Мы отошли уже на десяток метров, когда я рискнула обернуться. Лида начала разговор с толчка в грудь парня ладонями, и тут же сама чуть не отлетела от Гая, как от бетонной стены. Кажется, его мощной фигуре были нипочем такие удары.

Я отвернулась и вздрогнула от гневного визга Лиды. «Ты спишь с ней? Спишь?» – обиженно вопила она.

– Придурочная. – Подытожила Оля, оглядываясь. – Пока все стояли в очереди за разумом, она думала, что разум для идиотов. И охота ей так унижаться? Фу.

17

Роман

– Что это было вчера, а?

Я не смотрел на нее. Глядел вслед Насте, а по моим венам кипяток бежал.

– Что? – Переспросил, прочистив горло. – Ты что-то сказала?

Это рассердило Лиду еще больше, чем мое нарочитое безразличие и небрежная поза, в которой я наклонился на собственный автомобиль.

– Ты с ней спишь? – Произнесла она растерянно, проследив за моим взглядом. А потом уже громко и с истеричными нотками в голосе: – Ты с ней спишь, да?!

– С кем?

Она вцепилась в рукав моей куртки, пытаясь привлечь внимание.

– Со Страшилой! – И бросила еще один колкий взгляд в сторону Насти.

В груди больно защемило. Ботаничка уходила. И чем дальше она удалялась, тем сильнее и отчаяннее билось мое сердце.

– Нет. – Ответил спокойно и рывком убрал руку. – И ее зовут Настя. В следующий раз называй именно так.

– Вот оно что… – Лиду это кажется, развеселило. – А я думаю, чего это с тобой вчера такое было? С ума, думаю, что ли, он сошел? – Она окинула меня презрительным взглядом с головы до ног. – Набросился на меня с порога, раздел, а потом резко передумал?

Я устало выдохнул и взглянул на нее:

– А что, так не бывает? Ну, перехотелось, что поделаешь.

– С тобой – не бывает. – Девушка сцепила руки на груди в замок. – Я грешным делом даже подумала, что у тебя проблемы какие-то со здоровьем. Такое ведь время от времени у всех бывает. Даже пожалела тебя.

– Нет у меня проблем, Лида. – Восстановил в памяти события вчерашнего вечера. Представляю, как всё это выглядело. – Просто не захотел.

– Меня? Меня не захотел? – Зашлась в истерическом смехе и тут же резко его оборвала: – Лучше скажи, что происходит. Скажи, или я за себя не ручаюсь.

– Ничего не происходит.

– Куда ты убежал? – Всплеснула руками.

– Никуда. – Сухо.

– Гай, я ведь реально переживаю! – Лида снова бесцеремонно повисла на моей руке. – Ты ведь даже не объяснил ничего! Хоть бы слово сказал. Оттолкнул меня, развернулся и ушел. Я уже всякое передумала. Вдруг случилось у тебя чего. Набирала твой номер раз десять…

– Я был занят. – Невольно бросил взгляд на вход в университет.

Это разозлило Лиду.

– Ты переспал с ней? В этом всё дело, да?

– С кем? – Раздраженно зарычал я, вырываясь из ее объятий. – Ты в своем уме, Лида? Я по-хорошему с тобой хотел, но не получается. – Наклонился к ее разгневанному лицу: – У нас с тобой ничего нет. Ничего. И отчитываться я тебе не обязан, понимаешь?

– Значит, спал. – Обиженно поджала губы девушка.

– Господи… – Вздохнул. – Да я сплю, с кем хочу. Лида, очнись! Мы с тобой чужие люди. Мы просто развлекались. Без обязательств. Я хотел этого, и ты была не против. Сейчас все изменилось.

– Что изменилось?

– Не знаю! – Выкрикнул, хватаясь за голову. – Всё. Всё изменилось. Начиная с того, что я тебя не хочу, заканчивая тем, что я трахаю тех, кого хочу и когда хочу, не спрашивая ни у кого разрешения. Тем более, у тебя.

Лида побледнела. Но ни один мускул не дрогнул на ее лице. Лишь через секунду уголки губ дернулись, обозначая улыбку.

– Прости. – Я закрыл автомобиль, сделал шаг, остановился и обернулся к ней. – Зря пришел вчера. Это было ошибкой.

Она не собиралась отвечать. Просто молчала.

– Прости. – Повторил, уходя.

Мне было все равно даже, если она была уязвлена настолько, что собиралась мне мстить. Я просто спешил отделаться от нее, как от назойливой мухи. У меня сейчас были дела поважнее.

– Ого!

– Ничего себе!

– Вот это да!

Несколько первокурсников обсуждали что-то интересное, увиденное ими в телефоне. Обошел их, но тут же наткнулся на хихикающих девчонок, уткнувшихся в свои смартфоны. Они тыкали пальчиками в экраны, показывая что-то друг другу.

– Ты только посмотри, это же она!

Я направился в здание универа. Куртку сдавать не стал – у них весь гардероб столько не стоит, сколько моя итальянская кожанка. Мельком заметил свое отражение в зеркале фойе: помятый, усталый, белки глаз красные, волосы торчком. Наспех поправил прическу рукой.

Я спал в общей сложности часа два, и те под окнами Настиной общаги. Как верный пёс, ей Богу. Сам не ожидал, что меня вдруг на ком-то так переклинит.

А теперь вот – бродил по коридорам, силясь вспомнить, в какой аудитории будет проходить этот наш долбанный техмаш. Будто по ее следу шел. Вынюхивал, искал, едва не скулил от желания снова увидеть.

– Здорово, Гай. – Денис больно ударился о мое плечо. Пожал руку. – Опаздываешь.

– Привет. – Ответил глухо.

А сам глазами по стенам: вот же она, аудитория та самая, где у нас общие лекции проходить будут. Мне нужно туда. Срочно.

– Посмотрел уже видео? – Дэн ткнул мне под нос свой телефон. – Красиво вышла.